Млечный Путь, 21 век, No 3(44), 2023

Это - отчет об исследовании, составленный мною, историком Леонидом Шунаром, изначально предназначавшийся, как обычно, для рассылки коллегам - историкам, которым полученные результаты могут быть интересны. То есть тем, кто занимающимся исследованием или того же периода, или того же общества, или аналогичной проблемы. Рассылка отчетов - традиционный способ распространения результатов научных и инженерных исследований в наше время, однако так было не всегда. В древности, в 18-19 веках этот способ был общепринят. Позже научный мир перешел к распространению новых результатов посредством так называемых "научных журналов", доступных в принципе не только специалистам, но и любым интересующимся. В первой половине 21 века, в связи с развитием интернета, эти журналы прекратили существование. Позже, примерно в середине 21 века, интернет в значительной мере сегментировался, предположительно, - отчасти под влиянием перехода в него материала и функций именно этих журналов. При сохранении принципиальной возможности доступа любого человека к любым материалам, фактически произошло разделение научного интернета на отдельные области. Внутри каждой из них доступ к материалам был прост и легок для специалистов, работающих в этой области. Доступ в саму область для специалистов в ней также был прост, но вопрос о нем вообще не имел смысла - специалист получал образование и складывался, как специалист, вместе с доступом в свою область. Доступ в область для человека, не являющегося специалистом именно в ней, был осложнен, в частности - наличием в каждой области специфического языка.

Подчеркнем, что это не формальная ситуация, а фактическая, она возникла постепенно, и развивалась во времени; есть обстоятельные исследования, ей посвященные. Разумеется, и до возникновения интернета, и в интернете всегда были и есть материалы, формально (и в большинстве случаев, фактически), доступные для ограниченного и небольшого круга лиц. Это материалы, связанные с организациями, которые открывают свою деятельность в основном для своих сотрудников. Особенно велико количество таких организаций в странах с тоталитарным режимом, где они обслуживают власть (и формальную, и фактическую) или криминальные структуры. Данный феномен историками также исследовался. Однако это другая плоскость общего вопроса о распространении информации, мало связанная с науками и их эволюцией.

В естественных науках, например, в математике, физике, химии и биологии, формирование специфических языков произошло еще до эпохи журналов, но в 20 веке развитие наук вместе с их языками привело к недоступности наук для тех, кто не работал именно в данной области. В гуманитарных науках, например, филологии, лингвистике, социологии и истории, формирование специальных языков стало, предположительно, подражанием естественным наукам и механизмом консолидации корпуса специалистов. Наконец, в медицине и психологии развитие специальных языков оправдывалось, кроме того, патерналистскими аргументами, то есть необходимостью защиты людей от злоупотреблений - экзо-, и эндогенных.

Кроме естественного языкового барьера, на входе в профессиональные области, которые стали тогда называть "полями" (говорили - физическое поле, историческое поле...), возникли различного вида явные и неявные барьеры, реализованные, как правило, посредством искусственного интеллекта - регистрации, тесты профессиональности, тесты вклада в поле и другие, ограничивающие нагрузку на трафик от непрофессионалов, а также защищающие от упомянутых выше злоупотреблений.

Очевидно, что любые действия, сознательно или не сознательно предпринимаемые обществом или властью в отношении конкретных людей или групп людей, могут оказаться правильными и неправильными. В частности, ограничения распространения информации могут оказаться недостаточными или избыточными. Общий порядок не может быть оптимальным во всех частных случаях, - ввиду их значительного разнообразия и изменения со временем.

С другой стороны, быстрое и существенное развитие науки и техники за последние два века не слишком сильно изменило сущность моральных задач, с которыми сталкивается, или может столкнуться, человек. Поэтому некоторые историки считают, что именно история общества должна быть полностью доступна для ознакомления интересующихся. Они полагают, что результаты исторических исследований должны распространяться более широко, нежели среди узких специалистов, то есть быть общедоступны. Этого взгляда по указанной причине придерживается и автор данного отчета, поэтому настоящий текст выкладывается на один из общедоступных сайтов.

Несколько технических замечаний

Что касается точности приводимых сведений, то она, как обычно, ограничена надежностью источников - документов, которые могли быть фальсифицированы, воспоминаний, которые могли подвергнуться внутренней цензуре. Информация по возможности поверялась по независимым источникам; там, где надежность информации представляется недостаточной, это указывается. Отчет составлялся для коллег-специалистов, но в текст были внесены пояснения, которые специалистам покажутся избыточными; они иногда специально выделены, иногда - нет, но они всегда очевидны. В тексте использованы названия, употребляющиеся историками и социологами в практическом общении, и могущие несколько отличаться от принятых в материалах, публикуемых в поле История и поле Социология. В текст включены части записанных диалогов с некоторыми информантами, мои комментарии внутри диалогов (привязка к участникам, указания на паузы) даны в скобках. В текст включены выдержки из одного относительно большого, скорее, литературного, хотя и базирующегося на реальных событиях, текста, относящегося к исследуемым событиям; этот текст имеется на общедоступных сайтах. Объяснение, что это за текст, кто (предположительно) являлся его авторами, когда и почему он появился на сайтах, дано ниже. Кроме интервью и собственных впечатлений, текст базируется на документах Архива Мирового Совета; согласно существующей традиции, в текст они не включены, но специалистам соответствующие документы доступны.

Некоторые незначительные ошибки, имеющиеся в опубликованных ранее работах разных авторов, исправлены без комментариев. Например, Пак Хин скончался позже, чем это иногда утверждается со слов профессора Айзека Бромберга, система ПБЗ не использовалась Страной Отцов против "белых субмарин", как это иногда утверждается со слов Рудольфа Сикорски (хотя позже была использована - но не ими; об этом ниже), искусственное происхождение "золота Руматы" было установлено сотрудниками Дона Рэбы не по химсоставу - автоматический дупликатор воспроизводит копию поатомно точно, "синтезатором" его называют зря (все последующие дилетантские разговоры о нем, опирающиеся на слово "синтезатор", не релевантны), химический состав любого материала, в том числе янтарина, мог быть установлен на молекулярном уровне уже век (а на атомном - полтора века) назад, и так далее. Для профессионального историка эти моменты очевидны, а для остальных читателей они либо не важны, либо - при наличии интереса - могут быть не слишком сложно установлены. Названия организаций, например, Мирового Совета (далее - Совета) или Архива Мирового Совета (далее - Архива), при употреблении их конкретными персонажами, употреблены в форме, соответствующей восприятию и речи данного персонажа. Например, в речи землянина "Совет" или "Архив", но в речи представителя Саракша - естественно, "совет" или "архив".

Леонид Шунар, докт. ист. наук, 2345wpl(hist), докт. соц. наук, 3254wpl(socio). профессор, 13798wpl(teach).

Извинения. После написания этого материала я прочел его весь и понял, что по ходу написания регулярно съезжал с научного языка на общечеловеческий. Иногда, стыдно сказать, на бытовой. Возможно, что моим коллегам будет местами не вполне комфортно читать; за это прошу прощения. Кроме того, заметно уклонение в сферу социологии, что в данном случае легко объяснимо и не является большим грехом. Можно было бы исправить эту ситуацию, переписав "человеческим" языком первую половину, или "научным" - вторую половину текста. Но сделать сейчас я не могу - у меня идет учебный семестр, и я серьезно загружен. В каникулы я предполагаю заняться весьма интересной и, предположительно, актуальной, научной задачей. Что это за задача, и почему она так интересна и важна, вам станет ясно ближе к концу текста.

Попутное пояснение для не историков - "wpl" это world professional list, всемирный профессиональный список.

Постановка задачи

В течение последних нескольких лет было проведено исследование, и установлены некоторые, не введенные ранее в научный оборот факты, относящиеся к периоду и области деятельности так называемого Комкона-2 (далее - Комкона) и частичного ее прекращения, в том числе факты, связанные с контактами Земли с Саракшем и Арканаром в соответствующую эпоху. Исходными материалами для меня, как и для всех, работающих в данной области, являлись прежде всего отчеты историков А. и Б. Стругацких, которые, - это видно уже из подробности приводимых сведений и эмоциональности описаний, - были современниками этих событий и, предположительно, лично знали отдельных участников.

Некоторые современные историки считают, что эти имена - псевдонимы, аналогично псевдониму другого знаменитого историка примерно тех же времен - "Лем". Этот псевдоним, возможно, образован от наименования Лунный Экспериментальный Модуль, Lunar Experiment Module. Существует также мнение, которого придерживается, например, историк Анатолий Фоменко, что "А. и Б. Стругацкие" - реальный историк, но не два, а один, с инициалами "А.Б.", и что все документы, где А. и Б. Стругацкие фигурируют, как две личности (здесь не важно, псевдонимы это или нет) были фальсифицированы позже группой лиц, называвших себя "людены". В те времена действительно была распространена именно двухбуквенная система сокращения имен. Группа, так себя называвшая, действительно существовала, и ее работы в области сохранения исторических документов многочисленны и хорошо известны. Однако смысл столь трудоемкой фальсификации совершенно непонятен, и эта гипотеза в среде историков считается не слишком хорошо аргументированной. Отметим, что эта группа не имела отношения к тем люденам (метагомам, мизитам), которые являлись основными акторами Откровения; в разное время существовали и другие группы с таким самоназванием, например, группа исследователей в Институте Исследования Космической Истории. Использование этого слова в качестве самоназвания подобными группами несколько сомнительно; еще более сомнительны их публикации, в частности, опубликованная последней названной группой нерелевантная "биография" Тойво Глумова.

Целью моего исследования было прояснение следующих эпизодов и возможных связей, относящихся к Земле, Арканару и Саракшу (нумерация пунктов сквозная).

Эпизоды на Земле.

1. Выяснение детали реорганизации и серьезного сокращения Советом полномочий Комкона. Почему, несмотря на весьма большие заслуги Сикорски, Совет поступил столь радикально? Не инкриминировали ли при этом Сикорски не только гибель Абалкина, но и что-то еще, показавшееся Совету более важным?

2. Дальнейшая судьба "подкидышей" и "детонаторов" (далее оба термина без кавычек). Была ли она связана с предыдущим пунктом? Функция детонаторов, пытались ли ее выяснить, тогда или позже? Или выяснили, но эта информация не распространялась?

3. Уточнение событий Большого откровения (далее - Откровения). Тут связь с предыдущими пунктами не просматривается, но вопрос интересен сам по себе и относится к тому же периоду. Кроме того, настораживало большое внимание, уделенное этому вопросу А. и Б. Стругацкими (далее - Стругацкими), возможно, они подозревали (или знали?), что такая связь есть.

Эпизоды на Арканаре.

4. Гибель Руматы, произошедшая в совершенно безопасных условиях, то есть загадочная. Не было ли это событие как-то связано с деятельностью Комкона, и не было ли оно тем событием, которое и повлияло на Совет?

Эпизоды на Саракше.

5. Прекращение разработки системы ПБЗ (противобаллистической защиты, местный эвфемизм, принятое среди историков название) в "Стране Неизвестных Отцов" (далее - Страна Отцов) и создание чего-то, по весьма отрывочным сведениям, подобного, в Южных Царствах. Не были ли эти события связаны, например, не имело ли место хищение или продажа документации.

6. Многолетнее мирное существование Южных Царств. Отсутствие попыток завоевания их Страной Отцов и Островной Империей (далее - Империей), для которой они были естественной мишенью, по крайней мере, побережье. Не было ли это связано с п. 5.

В ходе исследования был посещен Саракш (Страна Отцов и Южные Царства) и Арканар, взяты интервью и проведены исследования в Архиве, при этом была применена оригинальная методика, изложенная ниже. Кроме того, был получен доступ к некоторым личным архивам, содержащим уникальные документы, либо вообще не введенные ранее в научный оборот, либо введенные лишь частично. В данный отчет вошла часть материалов, минимально достаточная для ответа на поставленные вопросы. Способом обеспечения обоюдно безопасного контакта с информантами было обращение либо к коллегам-историкам соответствующих стран, либо к многочисленным моим бывшим студентам и аспирантам. По очевидным причинам они не названы поименно, и в мой личный архив, также по очевидным причинам, данные о них не вносились. Всем им я выражаю благодарность от имени и моих коллег-историков, и читателей этого материала.

Исследование было начато, как это обычно и делается, с Архива. Историки - поясню для не историков - обычно начинают исследования именно с архивов, в частности потому, что к архивам почти всегда можно обращаться многократно. Что же касается интервью, то многократное обращение - редкость, потому что дотошных историков, задающих не всегда удобные вопросы, не все любят. На первое интервью респонденты часто соглашаются из любопытства, однако потом этот фактор ослабевает. Поэтому первое интервью нужно организовывать, уже имея представление о ситуации и подготовив, по возможности, широкий круг вопросов. И именно на базе доступа к соответствующим архивам это удобно делать.

Заметим, что в тоталитарных государствах допуск к любому архиву может оказаться, даже если он получен, однократным. Ситуация для "своих" историков (и реально своих, и маскирующихся под них) и для "явных гостей" может различаться, причем, скажем так, в любую сторону. Кроме того, и для своих, и для чужих может различаться ситуация нормативная, или любая из нескольких нормативных, и фактическая. Со всеми этими оговорками, "в общем и в среднем", как шутят социологи, архивы более доступны для многократного обращения, а первое же обращение к ним обычно дает богатый материал для интервью.

Исследование в Архиве

Архив не вполне обычен. Во-первых, он не компьютеризован, все материалы - на бумаге или функционально аналогичных материалах, это, как говорили когда-то, "твердые копии". В нашем случае правильнее было бы сказать - твердые оригиналы, но так не говорят. Система хранения такова, что ни один документ из Архива вынести нельзя, это реализовано техническими средствами - дверь просто не откроется. Насколько я знаю, за преодоление этой системы обещана более чем серьезная награда (это лучший способ тестирования подобных систем), но ее так никто и не получил, хотя попыток (особенно со стороны инженерно-ориентированной молодежи) за многие годы было предостаточно. Внести документ снаружи внутрь можно, и чтобы приобщить его к Архиву, требуется простая процедура, после которой он и становится недоступным для выноса. Для дальнейшего важно следующее - при некоторых знаниях и умениях можно практически безопасно и бесконтрольно перемещать документы внутри папки или из папки в папку. Поэтому в принципе можно спрятать какой-то конкретный документ, переместив его. Но работают в Архиве обычно историки, и всосанное с молоком исторического факультета Alma Mater уважение к документу, не дает им делать. Видимо, поэтому в Архиве нет системы привязки документа к папке и месту в ней, хотя она вполне могла бы существовать.

В начале работы было обнаружено исчезновение одного интересного для исследования документа. Искать его по всему Архиву вручную было, конечно, бессмысленно - вероятность обнаружения была ничтожна. Однако несколько лет назад в помещении Архива был установлен новый роботизированный сканер c искусственным интеллектом третьего поколения SKAN-AI-3, который сам раскрывает папку, сам сканирует все документы, распознает тексты и создает базу данных. Известно, что ошибок при распознавании стандартных текстов он не делает вообще, а в отягченных ситуациях (плохая сохранность, нестандартный материал и так далее) делает их меньше, чем консилиум экспертов.

У человека, не знакомого детально с работой Совета, немедленно возникает вопрос - почему не был оцифрован весь Архив? Ответ довольно прост и, я бы сказал, обиден - потому, что этим некому заняться. Один сканер будет работать, как говорится, до следующего Большого Взрыва, значит, надо выделять помещение, организовывать участок, заказывать сотню сканеров, транспорт внутри Архива, обучать людей и так далее. А своих сотрудников у Совета почти и нет - и это не случайно: при его организации было решено, что именно для ограничения тоталитарных тенденций (а после того, что творилось на Земле в 20 и первой половине 21 века более мрачного слова в языках не было) Совет не будет иметь большого аппарата. Для решения каждой конкретной задачи от будет создавать временную комиссию, а уж она, для своей, ограниченной пространством и временем задачи, и будет создавать то, что ей нужно. Так вот, задача компьютеризации своего архива никому не показалась достаточно важной - на фоне всех остальных задач, коими занималось человечество и его Совет.

Конкретные историки, которые работали с Архивом, про замечательный сканер знали. Иногда они им даже с некоторой опаской пользовались - скармливали ему представлявшие для них интерес документы, отправляли себе на сайт файлы и жили себе дальше, тщательно эти файлы изучая. Мне показалось интересным поступить иначе. Дело в том, что раздел, относящийся к Комкону, составлял более четырехсот толстенных стандартных папок - чудовищное количество; когда я его увидел, подумал, что это какая-то ошибка. Но это не было ошибкой.

Приступая к подготовке рассмотрения дела Комкона, и, возможно, предполагая, чем может закончится рассмотрение, Совет распорядился немедленно переместить архив Комкона в свой Архив. В качестве, как говорят юристы, обеспечительной меры. Дабы исключить всякие случайности. Среди членов Совета были и историки, и они знали, что в истории бывали всякие "случайности", в частности - исчезновения или уничтожения архивов. В финальном вердикте по итогам рассмотрения говорилось, что возможна передача частей архива Комкона, относящихся к конкретным делам, в архивы вновь создаваемых Комиссий по этике при Университетах и Исследовательских институтах. Которые, поясню для не историков, когда-то существовали, но при создании Комкона были частью просто закрыты, а частью тихо умерли, потому что конкретные дела Комкон подмял под себя, а числиться, но ничего не делать ученые вообще не любят. Как они говорят, "это портит карму"; такая у них шутка. После решения Совета эти Комиссии потихоньку начали воссоздавать, по мере необходимости они начали что-то делать, но брать себе "все это старье, выдранное Советом у Комкона", большинство участников брезговало.

Открытие в Архиве

Сканер съедал папку примерно за час, и за месяц непрерывного сидения в Архиве (я, естественно, тоже не скучал, а работал - чтобы сканеру было не одиноко) дело было сделано. И тут меня ждало открытие. У искусственного интеллекта (далее - AI), который жил в сканере (многочисленные опции сканера и AI я изучал, с его собственной помощью, примерно неделю) нашлось много хитрых способов анализа полученного массива - некоторые я даже при наличии терпеливых разъяснений AI не сразу понимал. Нашелся там и анализ перемещения документов. Оказалось, что около полутора сотен документов были перемещены с их, по мнению AI, логичных мест. Чего-то подобного я ждал, или, скажем аккуратнее, не удивился, когда увидел. Сикорски подчинился и передал весь свой архив Совету, но ведь никто не оговорил специально, что он и его сотрудники не могут им пользоваться. Одно дело - прямое неподчинение решению Совета, и совсем другое - потом пойти и аккуратно переложить сотню или две самых скандальных документов в другие места. На это можно было послать самого доверенного сотрудника, а можно было пойти и самому. Появление любого из них в Архиве никого бы не удивило - да, он не историк, но человек цивилизованно готовится к слушанию дела в Совете. - Добрый день, вы работаете у мистера Сикорски? - Добрый день, да, у него. - А, очень хорошо, желаем удачи... - Спасибо.

Позволю себе два замечания по существу "дела Сикорски". Во-первых, насчет архива. Не подчиниться Сикорски не мог - авторитет Совета таков, что в этом случае его сотрудники, скорее всего, сами передали бы архив, а он стал бы для многих людей, в том числе и своих сотрудников, и коллег, как говорили в древности, "не рукопожатным", то есть тем, с которым нельзя, взявшись за руку, делать общее дело. Второе замечание важнее. В свое время, вручив Сикорски власть, и перестав его контролировать, Совет, как стало ясно позднее, сделал ошибку. Исправь они ее раньше, некоторые люди могли и не погибнуть, да и всего этого скандала не было бы. Но свою ошибку замечать не очень хочется, а признавать - тем более. Так что Совет в данном случае тоже был отчасти виноват.

Но это так, реплика в сторону, а мое - точнее, AI - открытие состояло в том, что обнаружились две группы перемещений. Среди множества параметров, которыми AI характеризовал документы, были и смысловые. Упрощенно говоря, "о чем" этот документ. Причем "о чем" не просто "вот об этом", то есть одно число, например, "о теме номер 22". В документе может затрагиваться несколько тем, причем им могли быть посвящены разные доли документа. Например, из каких-то пяти тем затрагиваются первая, третья и четвертая, им посвящено 0,6, 0,1 и 0,3 документа. Тогда этот документ характеризуется сигнатурой "0,6; 0,0; 0,1; 0,3; 0,0", физик бы сказал - точкой в пятимерном пространстве, или вектором. Полный список тем AI составляет сам, индексирует по этому списку все документы и вычисляет расстояние между документом и его окружением. Если оно мало - значит, документ лежит на своем месте. А если велико - был перемещен. Далеко ли? - в пространстве смыслов, конечно - одна из обычных метрик, корень из суммы квадратов разностей. Впрочем, AI может использовать разные метрики, и даже оптимизировать выбор.

Так вот, оказалось, что большая часть, примерно 3/4 всех, которые были перемещены, - перемещена далеко. То есть, кто-то просто хотел их спрятать. А некоторая часть, соответственно, 1/4, перемещена относительно недалеко и довольно "кучно", на примерно одинаковые расстояния. То есть кто-то хотел убрать эти документы "с глаз долой", но так, чтобы тот, кто ищет немного тщательнее, чем обычно, не только там, где должно быть, но и рядом, на них бы наткнулся. Осознав, что злоумышленников было двое, и радуясь за прогресс в области искусственного интеллекта, я решил немного отдохнуть. Вышел из здания Архива, зашел в кафе и сел за столик. Естественно, подъехал робоофициант и спросил. Я ответил - кофе. Он величаво кивнул и спросил - озот, кресс, или герма? Я хотел по инерции ответить "озот" (у меня консервативные вкусы), и тут меня осенило. Злоумышленник-то был один! - это который перемещал далеко. Другой был как раз не злоумышленник, он работал чуть раньше, и ставил своей целью защитить Архив от предполагаемого вмешательства настоящего злоумышленника. Который либо уже приступал к работе, либо мог вот-вот приступить. Им мог быть кто-то из самых верных Сикорски сотрудников, либо сам Сикорски, а вот кто был другим - не ясно.

Я быстро проглотил кофе и вкусность, явно обидев официанта, выскочил из кафе, вернулся в здание Архива и понесся по списку - именно по роковой 1/4. И через час узнал все - и как погибли Румата и Кира, и кто так изобретательно спасал документы от попытки захоронения (которое он предвидел - и не ошибся же).

Оказывается, дело обстояло вот как. В материалах Стругацких, касающихся окончания пребывания Руматы в Арканаре, изложена официальная версия, сформированная и распространенная Комконом. Действительные события были существенно трагичнее. Румата и Кира, которая не погибла, были вывезены на Землю, их поселили на одной из баз Комкона. За ними осуществлялась круглосуточная слежка (визуальная и акустическая), исполнителем был сотрудник Комкона по имени Сандро, формально подчиненный Каммереру. В Архиве есть отчеты Сандро (предположительно - все), но они адресованы напрямую Сикорски (а не Каммереру). Отметим, что Сикорски (предположительно) использовал Сандро и для слежки за Каммерером, хотя прямых указаний на это нет. Позже, когда Каммерер занял место Сикорски (об этом ниже), уже он использовал слежку за своими сотрудниками; косвенное указание на это имеется в отчетах Стругацких.

В результате знакомства с Сикорски, Каммерером (предположительно), Пак Хином и, возможно, другими сотрудниками Комкона и Совета, Кира заявила, что она возвращается в Арканар. Румата (Антон) сказал, что он ее одну не отпустит, что он возвращается вместе с ней. Сандро вышел с ним на связь (предположительно; этого нет в его отчетах, он говорит об этом факте, не называя себя прямо, см. ниже), и попытался его отговорить, мотивируя тем, что на Арканаре его убьют, и даже высказал предположение, что это будет инспирировано с Земли. Румата (Антон), естественно, рассмеялся и сказал, что его не так-то легко убить, добавив (предположительно), что он - "первый меч империи", как тогда говорили. Сцена в опочивальне принца и разговор с доном Рэбой его ничему не научили. Соответственно, они вернулись, попали в засаду в Пьяной Берлоге и погибли. Сандро разыскал друзей Руматы (Антона) и все им рассказал. В Архиве обнаружилась запись разговора Сандро и друзей Антона, спрятанная в Архиве (предположительно) самим Сандро. Для простоты приведу запись. Реплики Сандро очевидны, остальные - друзей Руматы (Антона), Анны и Павла.

- Это официальная версия. Реальная история была иной. Никто в его дом не ломился, они не идиоты. Они ночью все вокруг огненосным составом залили, и стены дома тоже, и подожгли.

- Ого...

- Но в доме подземный ход был, про который не только Арата знал, но и Румата, конечно, тоже. Только он это Арате не сказал, да и зачем? Так Антон всех из дома по этому ходу вывел. Тех, кто с ним в доме жил, аккуратно потом в их дома и семьи вернули, якобы он в тот вечер всех на два дня отпустил. А его самого и девушку подобрал патрульный дирижабль, а потом на Землю, понятное дело, эвакуировали.

- А потом в другую командировку? После рекондиционирования? Да, а ты откуда это знаешь?

- Вы слушайте. А знаю потому, что и в Комконе нормальные люди попадаются.

- А при чем...

- Я же вам сказал - слушайте. На Земле их поселили на дальней базе. Рекондиционирование... Антон сразу поставил условие - девушка остается с ним. Согласились. Он начал ее с жизнью знакомить. Ну, и с Комконом тоже. Главному ее представил. И Совету. С некоторыми она вроде общий язык нашла. И они с ней. С Пак Хином, например, подружилась, они несколько раз подолгу разговаривали. А самому Антону она не сразу, а потом, после общения с Главным, сказала, что мир ваш, может быть, еще и пострашнее Арканара, потому что в нем люди лгут и людям лгут, но при этом все хорошо живут, и голодных нет, и поэтому люди с ложью мирятся. Поэтому, в отличие от Арканара, ваш мир стабилен. И что она хочет вернуться, и будет учить и лечить, и, благодаря всему тому, что она теперь знает и понимает, она многое сможет сделать. Что она вообще Призрак вполне освоила и может вернуться сама, но любит его, Румату, и не может его обманывать. Тогда он сказал, что он с ней. Один из сотрудников Комкона пытался его отговорить, но не смог. Они вернулись и в Пьяной Берлоге тут же попали в засаду.

- А кто мог знать?

- А вы чуть-чуть подумайте. И учтите, что на Земле они на комконовской базе жили. А там каждый сантиметр просматривался и прослушивался.

- О как... И в той засаде...

- И из той засады они уже и не вернулись. (пауза)

- Ты все это знаешь потому, что сам в Комконе работаешь? (пауза)

- А то, что ты нам двоим это рассказал... для тебя это не опасно?

- Анна, это зависит от того, проговорится ли кто-то из вас. (пауза)

- Но нам, вроде некому это рассказывать. Правда, Пашенька?

- Да. (пауза) Конечно.

- Ну, все понятно. Прощайте, ребята.

После обнаружения в Архиве докладов Сандро и этой записки, вопрос о гибели Руматы был закрыт. Мне, однако, захотелось посмотреть, так сказать, своими глазами на место гибели Руматы. Сделать это оказалось несложно. Там, где приземляется вертолет, может приземлиться и мини-Призрак.

Посещение Арканара

Вполне могло оказаться и пепелище, но хижина стояла на месте. Ближе к краю поляны травяной покров был явно поврежден. Подошел немного поближе. Вот, значит, как кончается иногда карьера прогрессора...

Отец Кабани был в той стадии опьянения, в которой не удивляются ничему, тем более, что у меня в руке была бутылка (в другой руке и за спиной у меня было совсем другое оружие, но оно не потребовалось). Мне оказалось достаточным произнести только одно имя...

- Они знали, они знали... они связали меня и бросили в чулан... а они затаились, наверное, по бокам от двери... через полчаса вошел он... я слышал шаги... его и с ним была она... я не мог даже замычать... четыре арбалетные стрелы... с двух сторон... я полночи пилил веревки, пока смог освободиться... они просто ушли, сделав свое дело... я... у края поляны... они там... вместе...

Нужно было поставить бутылку на стол и выйти. Я это сделал... вышел, подошел немного поближе и остановился. Вот, значит, как кончается иногда карьера прогрессора... да, он был прав. Они были вместе.

Я, как мне кажется, немного постоял. Потом опустил руку в карман и нажал на кнопку. На противоположном краю поляны начал проявляться мой мини. Мне нужно было возвращаться в Архив. А я стоял и думал, что футурологи и историки древности, например, Иван Ефремов и те же Стругацкие, считали, что если когда-то будет создано то, что теперь многозначно называется Мировой Совет, то в нем будут педагоги и врачи. Они были правы примерно на 0,8, потому что 0,2 Совета - историки. Приятно знать, что мы нужны обществу еще и в этой роли. Но как вы думаете, в какой из этих трех профессий больше всего разочарований в своем деле, и ухода из профессии?

И еще у меня мелькнула странная и глупая мысль - что не может быть такого ужаса в реальности. Что все это придумал какой-то писатель. Однако, уже садясь в кресло и пристегиваясь - таковы правила - я понял, что эта мысль почти списана у Стругацких. Как все-таки я ими пропитался... Но разве не может один историк списать мысль у другого? Или даже у двух... да и неважно, было их двое или один.

Продолжение исследования в Архиве

Пользуясь списком перемещенных документов (перемещать их обратно, я, разумеется, не стал), в течение трех дней я привел в порядок свои знания о Саракше. Нового я узнал немного, но освежить представление перед интервью всегда полезно. Зато я многое узнал о Земле.

Судя по документам, "Дело Сикорски" было открыто в Мировом Совете немедленно при обращении Уль Хата, Шензи и Серосовина. Кстати, то, что его уже тогда стали называть именно так, а не "дело Комкона-2", говорит об атмосфере; об этом ниже. Дежурная группа Совета (старшим в этот день, к счастью, был Геннадий Комов, историк) потребовали немедленно перевести архив Комкона в свой Архив. Сикорски возразил - это равносильно открытию архива, а у нас "тайна личности". На что Комов дословно заявил следующее. Либо Абалкин и все подкидыши - люди, тогда вы - убийца, либо они не люди, а, как вы говорите, "автоматы Странников", но тогда какая, массаракш-и-массаракш, тайна личности?! Совет немедленно назначил Комиссию для сбора информации и подготовки рассмотрения, и объявил, что само рассмотрение через неделю, открытое и гласное.

Насколько я понимаю, пока Комиссия разворачивает работу, начинает собирать информацию, вызывает свидетелей и предварительно их заслушивает, Сандро (предположительно) бросается в Архив и за сутки припрятывает (не прячет, а именно "припрятывает") три-четыре десятка самых чувствительных документов. Через день в Архиве появляется (предположительно) по поручению Сикорски Клавдий и прячет около сотни документов по нескольким делам. Сандро встречается с друзьями Руматы, а запись разговора - предположительно, ночью, чтобы не наткнуться на Клавдия, - припрятывает в Архиве. По традиции Архив (и некоторые историки) работают круглосуточно.

В течение недели Совет заслушивает Уль Хата, Шензи, Серосовина, Сандро, Бромберга и еще нескольких участников событий. По принятой в Совете процедуре они предельно сжато излагают только факты, причем событиями на Арканаре Совет не слишком интересуется - только тем, что связано с Комконом. Уль Хат и Шензи, надо полагать, обиделись, - они могут рассказать много интересного - но Совету явно не до них. Глумова, Каммерер и Сикорски отказываются от выступлений, причем Каммерер пояснил, что делает это потому, что понимает свою личную ответственность, однако оправдывать или критиковать своего начальника считает безнравственным. Глумова и Сикорски отказались и от ответов на вопросы, процедура это допускает.

От Сандро Совет узнает о судьбе Руматы и Киры. Кстати, сам-то он узнал это почти случайно - на Румате был обруч с передатчиком, а Сикорски назначил именно Сандро следить за Руматой; запись с обруча в Архиве нашлась, естественно, перемещенная Сандро. Нашлись и некоторые другие документы, предусмотрительно перепрятанные Сандро, нашлись (предположительно) при его помощи. Некоторые не нашлись, но это никого не удивило. Подумали (предположительно), что Сикорски просто не все документировал; а если кто-то из историков подумал другое, то промолчал - теперь-то какая разница.

Насколько я понимаю, именно история с Руматой существенно повлияла на восприятие ситуации Советом. Одно дело - "непонятно кто" Абалкин и какая-то арканарка... как ее? - Кира, сама виновата, не в свое дело полезла, и совсем другое дело - вполне землянин Антон (Румата). В Совете не приняты реплики, но о настроениях можно судить по "табло". При Совете есть две группы - психологов и социологов. Они по очереди, обычно раз в пять минут (но бывает и чаще) рассылают всем членам Совета какой-нибудь короткий вопрос, ответы на который (усредненно) тут же отражаются на табло. Например, должен ли был X убивать Y? Да - 0,5. Нет - 0,4. Виноват ли X в убийстве Y? Да - 0,7. Нет - 0,1. Это я шучу; как сказали бы в древности, троллю психологов на социологическом материале.

В итоге Совет реорганизует Комкон, радикально урезает полномочия того, что остается, снимает Сикорски, советует возродить "Комитеты по этике" при научных организациях, распущенные ранее, при создании Комкона. Во главе того, что осталось от Комкона, оказывается Каммерер. Совету, судя по табло (эти данные сохраняются) показалась симпатичной его позиция.

Итак, вопрос о Комконе и Сикорски, в основном, прояснили. Куда двигаться дальше? Был выбор - углубляться в вопрос подкидышей и детонаторов или отправляться на Саракш. Некоторые документы о дальнейшей деятельности Комкона в Архиве, естественно, были. Я поработал два дня, однако ничего существенного не нашел. Комкон отслеживал подкидышей, их по-прежнему старались не пускать на Землю. Сикорски жил сам по себе, писал воспоминания, иногда посещал понятно какой музей. Как воспитанный человек, он предупреждал о дне и времени своих визитов, и в это время Глумова чисто случайно в музее отсутствовала. При визитах в музей и работе с экспонатами (он пытался как-то исследовать детонаторы) его сопровождал, причем по настоятельной просьбе Комиссии - не спуская с него глаз, сотрудник отдела неопознанных предметов. Чисто случайно - один из молодых и хорошо подготовленных бывших сотрудников Комкона. Кстати, многие люди, знавшие историю Комкона, старались Сикорски не замечать, а заметив - не узнавать. Он, как воспитанный человек, отвечал им взаимностью.

Если в каком-то исследовании вы упираетесь в стену, полезно ткнуться рядом - это вам скажет любой историк. Там может оказаться возможность продвижения, а в ходе продвижения вы имеете шансы наткнуться на какую-то полезную для того места, где вы ранее уперлись, информацию. История вообще-то едина - так считают физики. А может и просто, в результате движения, прийти в голову какая-то идея. Насчет единства "истории вообще" историкам не говорите - эту идею они разделяют не все, а среди них есть люди эмоциональные.

Позволю себе еще одно замечание по существу "дела Сикорски". Убийство - плохо, убийство землянина - по мнению большинства - плохо вдвойне. Точнее - уж поверьте мне, я ведь и социолог, хуже примерно в 1,7-1,8 раза (в зависимости от пола и возраста). Конечно, это так, но... все мы знаем, чем может быть чревато сильное и необдуманное вмешательство со стороны в ход истории. Желая спасти одного, мы рискуем погубить десять, желая спасти тысячу - миллион. Это, как говорили в древности, "азбучные истины". Разница в том, что одного можно спасти "по-тихому", не сильно потревожив зеркало вод, с тысячью - это невозможно. А Румата явно собирался спасать тысячи и поворачивать корабль истории. Причем информацию, сообщенную ему Сандро, он, конечно, учитывал, и слушаться Сикорски явно не предполагал. Так что сиюминутная мораль была явно не на стороне бывшего главы бывшего Комкона, а на стороне Совета. Но что будет, если попытаться учесть последствия? - кстати, примерно таково было и выступление Махиро Синода на Совете. Однако решение Совета было таким, как указано выше.

Через три дня я отправился на Саракш.

Исследование на Саракше (Страна Отцов)

Исследование на Саракше было начато с вопроса о прекращении разработки системы ПБЗ. Причина именно такого начала проста - это надежно известное событие, информация о нем, как о таковом, не считается в Стране Отцов секретной, хотя официальное объяснение (договор с Хонти о прекращении разработки баллистических ракет, заключенный при посредничестве Пандеи) по сути нерелевантно - разработка баллистических ракет в Хонти никогда всерьез не велась. Хорошо известно, что доставка зарядов (и атомных и обычных) осуществлялась авиацией, в том числе - пилотами-камикадзе (примитивная авиация у Хонти была).

Контактанты на Саракше имелись, причем всех типов - официальные, не официальные, коллеги-историки и бывшие студенты; не официальные по очевидным соображениям использовать было нельзя. Действовать при отсутствии контактантов для историка - рискованное предприятие, особенно в Стране Отцов и Хонти. Хотя физически перемещение на Саракш не является проблемой (призрак любого класса, от "индивидуального мини" до "рейсового супер" прекрасно маскируется), но официально попасть на Саракш крайне трудно. Нормальных дипломатических отношений с Землей у стран Саракша нет (ближе всего к ним ситуация с Южными Царствами, об этом ниже), хотя власть имеет некоторое представление о ситуации, и с названными тремя странами есть устные, но аккуратно соблюдаемые договоренности.

Со Страной Отцов договоренность такова. Несколько землян по сути легально, но не афишируя своего присутствия (власть считает, что массам не следует знать лишнее) присутствует, и равное количество представителей Страны Отцов может легально присутствовать на Земле - в качестве ученых или студентов. Доставка и смена участников производится Землей; фактически в обмен на это власти стран Саракша не спрашивают, сколько землян присутствует нелегально. Есть договоренность, что количество нелегалов не должно превышать количество присутствующих легально. На данный момент ключевая цифра "37". Пытаются ли они установить это они сами? - наверняка, да. Удается ли это им? - скорее всего, частично.

На Саракше я довольно быстро вышел на Аллу Зефа, который совершенно не удивился ситуации. Я не пользовался какими-либо легендами - знаменитый психолог занимал в разное время (и в данный момент тоже) достаточно высокие посты, чтобы входить в число "посвященных". Он охотно рассказал мне и официальную легенду (которую я знал), и фактическую картину (которую я знал лишь частично), предупредил, что за мной установлено наблюдение, и за обещание не препятствовать его визиту на Землю, если он будет включен в список (Земля утверждает список и теоретически может кого-то и не принять), объяснил, как сделать, чтобы наблюдение сняли и как в этом убедиться. Как сказано в одном древнем тексте, "и его рука мыла мою руку"; если вы историк или лингвист, вы знаете это выражение.

Легенда относительно ПБЗ изложена выше, фактическая картина была проста - после исчезновения Уль Хата (нечто подобное я и подозревал) усовершенствование остановилось, а от того, что удалось достигнуть, его учениками вскорости было найдено средство, причем вполне доступное. Оказалось, что достаточно сделать шапочку из алюминиевой фольги, но не просто так, а из нескольких слоев, разделенных изолирующими прослойками определенной толщины, да и фольга должна быть определенным образом гофрированная. Но физические детали лучше выяснять по специальным исследованиям (поле "физика", раздел "электромагнетизм", подраздел "защита от излучения"). Это, кстати, я знал, образец такой "шапочки" на Земле был. Интерференция делала свое дело в соответствии с законами физики. К счастью, она не защищала от всех видов излучения и полностью, что вызвало бы шок в обществе и психические заболевания у людей, но ослабляла воздействие достаточно, чтобы дальнейшее простое увеличение мощности становилось не целесообразным. С фольговыми шапочками бороться было бесполезно, тем более, что некоторые категории населения носили головные уборы традиционно и постоянно. Историк Майя Каганская полагала, что тут просматривается какая-то связь с поголовным, по некоторым данным, бритьем головы у женщин, принятым в древности у некоторых народов, но большинство историков эту связь считает слабо аргументированной.

Властями в этой ситуации было принято единственное разумное в данной ситуации решение - начать понемногу снижать мощность. Понемногу - чтобы не захлебнулась медицинская система. И лет через десять или немного больше систему просто выключили и перешли на психологическое воздействие только через радио и телевидение. Которое оказалось, кстати, вполне эффективным. Заодно такой переход почему-то положительно сказался на погоде - со смешком добавил высокопоставленный психолог.

- Известно ли что-то конкретно про Уль Хата?.. Аллу Зеф пустил слезу. - Мы же были почти друзьями... Его жена осталась в Хонти... он очень тосковал, злоупотреблял алкоголем (респондент сделал короткую паузу и ухмыльнулся) и женщинами. И как-то перебрал лишнего в баре, была серьезная стычка с местными бандитами. Он ведь тоже был там под надзором, наши люди за него, естественно, вступились, драка со стрельбой, ну и пожар, обрушение перекрытия, погибло несколько человек, они еще там нехорошее держали в подвале, в том числе самогонное производство... горело так, что опознать никого не удалось (респондент сделал паузу). Но я-то знаю, что он сбежал и ухитрился добраться до побережья. Как он это сделал - не знаю. На самом деле не знаю; но что добрался - гарантирую. И как раз в тот момент - десант Островной Империи как раз в это место. Странное, знаете ли, совпадение. Так что, вполне возможно, что он договорился с ними по радио и сбежал к ним.

- По радио?

- Да. Радиостанция у него с собой была. Я ее сам видел, сам!

- Поэтому вы и уверены?..

- Да. Ну, правда видел не ее, он с собой взял, как же, любовь... Но запасной аккумулятор оставил из-за веса, а я его у него дома когда-то видел, не серийная модель... (пауза; как выяснилось позже, он мне не сказал еще кое-что, но - такова жизнь историка; ниже по тексту об этом есть)

- А дальше?

- Вы шутите? У нас своих людей в Островной Империи нет. Моя версия - тихо там работал и там же помер. Или схарчили конкуренты. Характер у него был не самый покладистый, а расправиться с конкурентом там, наверное, еще проще, чем у нас. Кстати (респондент ухмыльнулся) он еще где-то по дороге девку подцепил (пауза).

- То есть его следы надо искать или на побережье, или в Империи?

- На побережье бесполезно. Там через несколько лет наши герои ухитрились... короче, была потоплена субмарина, те нанесли удар возмездия, город уничтожили полностью, там ни одного живого человека не осталось и ни одного целого здания. Если он добрался до Островной Империи, то уж там какая-то информация наверняка есть, но я не уверен, что вы туда проберетесь. А если проберетесь, то выберетесь ли (респондент ухмыльнулся, продолжая меня внимательно наблюдать, я промолчал). Я бы начал с Южных Царств, по крайней мере это довольно просто и безопасно...

- А почему с Царств?

- У нас есть отрывочная и не очень надежная информация, что там то ли построили, то ли собирались строить нечто подобное системе ПБЗ. Так что вполне возможно, что он драпанул не в Империю, а именно туда. У нас нет там агентурной сети, так что эта информация не очень надежная.

Я не стал допытываться, как она была получена; мне и так продемонстрировали разумно хорошее отношение. Пора была закруглять разговор.

- А если там ничего не найдется, то по крайней мере, сузится круг.

- Вот именно.

- Зеф, вы наверняка правы. Я последую вашему совету, но не немедленно.

- Должны вернуться?

- Да, через пять дней, не позже (у меня не было такого ограничения, но я, как говорили в древности, "раскрывал карты" - для поддержания доверия).

- Строго как у вас... Если что раскопаете, расскажите. Мы с ним почти друзьями были...

- Обещаю.

Свое обещание я сдержал; Аллу Зеф на Землю пока не прилетал, но информацию я ему передал, и он подтвердил, что она доставлена.

Итак, я почти получил ответ на вопросы про Уль Хата и ПБЗ. Было почти очевидно, что Уль Хат создал что-то именно в Южных Царствах и именно это "что-то", возможно, защищало от нападений. За четыре дня я собрал всю, которую смог найти информацию о Царствах, установил с ними контакт (у подпольщиков была неплохая радиостанция), покинул город, отыскал известное мне уединенное место, опустил руку в карман и нажал кнопку. В полумраке начал проявляться мой мини. Я, как и сказал Зефу, покидал Страну Отцов, но не немедленно. И отправлялся я не на Землю, а именно в Южные Царства.

Исследование на Саракше (Южные Царства)

С Южными Царствами (далее - Царства) ситуация в самых общих чертах такова. Их, строго говоря, три, мы называем их для простоты Западное, Центральное и Восточное. В публикациях принято называть самоназваниями, они довольно длинные, и сейчас нам это не важно. Это действительно царства, точнее - конституционные монархии. Центральное - преимущественно аграрное, два других имеют промышленность и соответствующую науку. Уровень развития примерно похож на начало 21 века на Земле; соотношение секторов, конечно, другое. Все Царства традиционно сильно связаны династическими браками, тем более, что в верхнем слое общества распространена полигамия. Обычных экономических причин для нее нет, но это древняя и почитаемая традиция. Некоторые экономисты, например, Эни Маркс, считает, что экономические причины когда-то были, но большинство экономистов эту гипотезу не разделяет (основное возражение таково - экономические причины поддерживают или полигинию, или полиадрию, но не обе формы, а тут обе, и даже с пересечениями). Хозяйственные связи между Царствами обширны и стабильны, есть договоренность некоторые внешние вопросы (дипломатические отношения, вопросы войны и мира) решать коллегиально. Минеральные богатства разнообразны, но не велики, условия для ведения сельского хозяйства не слишком хороши (мало воды). Со стороны суши серьезных опасностей нет - труднопроходимая пустыня, угроза с моря - десанты Империи и попытки пограбить. Поэтому моря вдоль побережья патрулируются катерами, но не всегда успешно. Авиация в зачаточном состоянии, космические корабли не строят.

Наличие жизни на других планетах известно во всех слоях общества, несколько десятков студентов учатся в университетах Земли, несколько ученых работают на Земле. Ограничений на визиты в общем нет, но и регулярной связи нет, в среднем около десятка рейсов в год. Некоторые дипломатические отношения установлены только с Землей, при ее посредничестве идут переговоры еще с двумя планетами. С Землей есть договоренность о приземлении только на одном месте, так сказать "официальном космодроме" и регистрации; ограничений на длительность пребывания и на перемещения нет.

По прибытии я сделал все необходимые формальности (они заняли не более пяти минут) и спросил, как проще добраться до столичного университета. На что со словами "вы наш гость" меня просто туда и отвезли. Заведующий кафедрой истории, мой бывший студент, а ныне - коллега, явно был рад встрече. Он осведомился, нет ли у меня каких-либо срочных дел и потребностей (их не оказалось), познакомил меня с кафедрой (в коридоре с извиняющейся улыбкой сказал - придется немного потерпеть, иначе они сильно обидятся), потом отвел в столовую при факультете (преподавательскую; студенты, как в древности на Земле, ели отдельно). Потом мы вернулись в его кабинет, и сели. Я было начал открывать рот, но он сказал "сейчас, сейчас", и я на всякий случай рот закрыл.

Дверь в кабинет открылась без стука, весьма миловидная особа принесла чайные приборы и мне был задан вопрос, что я бы желал. Я желал местный чай и добавил с улыбкой, что ваш чай ведь считается лучшим в Царствах. Собеседникам это явно понравилось, хотя хозяин кабинета уточнил - некоторые сорта. Надо полагать, что мне и ему это и налили, после чего девица испарилась, а хозяин посмотрел на меня деловым взглядом. Он ждал, и я не стал утруждать его долгим ожиданием.

- Я веду исследование нескольких вопросов, связанных с историей Страны Отцов. Недавно я там побывал, и мне рассказали две версии прекращения функционирования системы башен-излучателей.

- Которые они до переворота называли "противобаллистической защитой", ПБЗ? - продемонстрировал осведомленность собеседник.

- Именно ее. Официальную версию вы наверняка знаете - собеседник кивнул - а неофициальная состояла в том, что там изобрели защиту, которая ослабляли излучение настолько, что оно стало не эффективно. Поэтому они стали понемногу снижать мощность, а потом и просто отключили.

- Мы знаем эту версию, видели эти шапочки... они приняли разумное решение, да и деваться-то было некуда... а снижать надо медленно, потому, что любой наркотик нельзя отключить резко, организм ведь привыкает.

- Забавно, что эта версия там тоже общеизвестна, но официальной считается другая.

- При их режиме это не удивительно.

- Да. Но там была еще одна забавная история. Дело в том, что главный создатель этой системы примерно в то время покинул Страну Отцов.

- Мы знаем и это. Он, правда, не был создателем, но он сильно ее усовершенствовал. А потом что-то они там не поделили, он удрал, добрался до побережья, попал в Островную Империю, но только начал разворачивать там работы, как ему пришлось бежать и оттуда. Он добрался до Земли, и общаться с вашим верховным органом, который вы называете Мировым Советом.

Я был, мягко говоря, в шоке.

- Откуда вы все это узнали?!

Собеседник широко улыбнулся.

- От него.

- Он что, после Земли отправился к вам?

- Естественно. В Хонти и Пандее его могли достать из Страны Отцов, туда и в Империю вообще нельзя, остается Земля или к нам. На Земле безопаснее всего, но чем бы он стал там заниматься? Сюда предпочитала и девушка, которая была с ним.

- А потом он создал аналогичную систему у вас - для защиты от субмарин Империи, так?

- А вот тут все немного сложнее. Давайте я приглашу моего сотрудника, который эту историю знает лучше.

Я кивнул. Собственно, ответ на свои вопросы я уже получил, а сейчас узнаю еще и детали. Мой собеседник вышел и через несколько минут вернулся.

- Встреча несколько откладывается. Для старших ученых у нас ежедневное присутствие не обязательно, сегодня и завтра мой сотрудник, который лучше знает детали, работает дома. Я могу немедленно выделить вам сотрудника кафедры с машиной, он вас отвезет, дождется и привезет обратно, но... может быть, лучше завтра с утра?

Интонация была заметна, и местные традиции мне были известны, так что я выбрал "завтра с утра".

- Наверно, лучше с утра. Кстати... вы так со мной носитесь... чем я могу быть вам полезен?

- Не хотите ли послезавтра с утра сделать лекцию для студентов и аспирантов? Тема - на ваше усмотрение. И ответы на вопросы - вы редкий гость, вопросов будет много!

- Общение с теми, у кого есть вопросы - удовольствие для преподавателя. А тема, тема... ну, скажем... а давайте, я им расскажу об этом исследовании.

- Отлично. Это будет еще и поучительно. Но на такую лекцию и преподаватели придут. Не возражаете?

- Студенты могут стесняться задавать при них вопросы...

- В вы скажете, что вопросы можно и устно, и письменно. Кроме того, у нас есть устройство для коммуникации в аудиториях, там преподаватель может поставить анонимный режим.

- Здорово! Тогда со всем согласен.

- А сотрудника с машиной я вам предоставлю на все время (он не уточнил, на какое "все"). Вы у нас впервые?

- Да.

- Тогда он, если захотите, покажет вам город. Где и что стоит есть, он все хорошо знает. Но проще всего - в столовой на факультете... в преподавательской, они предупреждены, что вы - гость факультета.

- А как насчет...

- А никак. Мы не сможем вам достойно заплатить за лекцию, так что все это для вас бесплатно.

- Тогда и моя лекция - бесплатно.

- О как... ну вы даете, профессор!

- Но ведь и беру (мы оба засмеялись)

- Теперь расселение. Можете, конечно, в гостинице в городе, у нас есть несколько, мальчик вам все расскажет, и мы оплатим, но проще опять же, у нас. В Университете своя гостиница для визитеров, там скромно, но идеально чисто, с этим у нас строго. Опять же, можно и еду в номер. Там, кстати, и наши преподаватели иногда ночуют, если сильно задерживаются, а занятия на следующий день утром.

- В столовой интереснее. Моего провожатого тоже можно взять в столовую?

- Да, и раз вам интересно, в обе - и студенческую, и преподавательскую. Они все будут предупреждены, денежную сторону я с ними потом урегулирую. Факультет свою столовую и гостиницу не обидит (собеседник улыбнулся).

В дверь на этот раз постучали, мой собеседник сказал "да", дверь отворилась, но свет из коридора почти не проник в комнату. Я слегка удивился.

- Насколько я слышал, у вас в городе, - и вообще в стране - безопасно.

- Днем и почти везде ночью - да. Но есть так называемый "веселый квартал" с некоторыми веществами и дружелюбными особями... вдруг вы, как историк, захотите ознакомиться... так с ним можно и туда. Уважение будет обеспечено.

- Понял. Это очень интересно, но, с вашего позволения, не в этот приезд (я улыбнулся, собеседник кивнул).

Дальше все было просто. Вежливый звероподобный провожатый, старая, но ухоженная машина, чистый и аккуратный город, дома в основном в 4-6 этажей, не слишком разнообразные, нормальный ужин в преподавательской столовой, чистая кровать. Утром за мной заехали, мы позавтракали - поскольку я историк - в студенческой столовой и меня доставили в явно престижный квартал. Такой же чистый, но более зеленый, дома в основном в два этажа и более разнообразные. А дальше было потрясение. Потому, что дверь мне открыла Шензи.

Разговор с Шензи

Не знаю, почему я ее узнал. Вечером, когда я уже засыпал, подсознание послало какой-то невнятный сигнал. Может быть, потому, что, сказав "который лучше знает детали" мой собеседник как-то то ли подмигнул, то ли голосом подчеркнул? И мозг мой подумал - кто лучше всех знал детали? Уль Хат и Шензи, но первый - физик, он даже на старости лет не пошел бы на кафедру истории, "портить карму", а вот Шензи...

- Вы профессор Шунар, историк?

- Да.

- Я Шензи. Мой завкафедрой попросил вам кое-что рассказать и ответить, если они будут, на вопросы. Проходите, садитесь. Если я захочу сказать что-то не для регистрации, я предупрежу, и вы отключите.

- Естественно.

- Бытовые удобства - по коридору в торце. Обедаю я на факультете, а когда работаю дома, обхожусь. Захотите есть - скажите, закажем сюда. Захотите чай, кофе и булочки - скажите, это все на кухне, выбор есть.

- Понял, спасибо.

Пауза.

- Если пока без подробностей, то примерно так. Уль Хат покинул Страну Отцов под угрозой ареста, сумел добраться до одной из деревень мутантов, где и познакомился со мной. Я в это время была агентом Островной Империи, так сказать "ухом и глазом", то есть периодически передавала им информацию о происходящем. Он был не прочь попасть именно туда, поскольку там нашел бы применение как физик и инженер. В это время они планировали налет на приморский город. Они сообщили нам, когда и где на побережье нас заберут. Ну, и забрали. По дороге подлодка налетела на мину и начала тонуть. Это произошло, как мы потом поняли, относительно недалеко от базы Земли. Они нас спасли, но не предложили остаться на этой Базе или улететь на Землю. Просить об этом мы не сочли возможным. Они обеспечили нам "естественное" спасение кораблем Островной Империи.

Какое-то время мы провели именно там, но обстановка вокруг нас со временем осложнилась. Уль Хат нужен был на месте, как физик и инженер, я была нужна на материке в роли разведчика, но мы не предполагали разделяться. Ситуация могла разрешиться разными плохими способами. Нас спасла случайность - встреча с человеком с Земли, Львом Абалкиным. Он срочно возвращался на базу после провала операции и гибели напарника. Способ, которым он возвращался, нечто вроде сверхскоростной торпеды, нам не годился. Но был еще флаер, более медленный.

Мы стартовали одновременно, но по дороге Абалкин нас перехватил, дал знак следовать за собой, привел на маленький островок, где у него был спрятан космический корабль. Маленький, рассчитанный максимум на двух человек. Наверное, можно было попытаться и втроем... не уверена. В любом случае, он не захотел возвращаться вместе, настроил корабль на автоматический полет к Земле, посадку в довольно глухом месте. Он сказал, чтобы мы ждали его в корабле, что он придет на четвертый день. Там была еда, это был почти дом, только довольно тесный.

- Можно вопрос?

- Да, пожалуйста.

- Почему он не взял вас на базу, и почему все-таки не полетел вместе с вами?

- Первое очевидно - он не был уверен, что уговорит базу отправить нас на Землю. Второе... мне казалось, что он хочет попасть на Землю "как положено", то есть, не сообщая кому-либо о своем кораблике и о нас. Возможно, у него были какие-то планы, связанные с нами... мы ему доверяли, ведь он нас спас.

- Или вы - его?

- Можно сказать и так.

Пауза.

- Я продолжу?

- Да, конечно, извините.

- Он пришел, объяснил ситуацию, и сказал, что пойдет разбираться с начальством. На самом деле, он хотел порвать все отношения со своим начальством и хотел встретиться со своей женщиной, он знал, где она в это время будет - днем, на работе. Уль Хат попытался его уговорить, чтобы он взял нас с собой, так все-таки безопаснее, он сказал, что подумает и исчез.

- Шензи, извините, может быть, сделаем перерыв?

- Мне перерыв не нужен. Мы поняли, что он от нас сбежал и не понимали, что нам делать. Через три часа явилось трое молодых людей, они сказали, что нам срочно нужно увидеться с Сикорски, начальником их и Абалкина. Ни на какие вопросы они не отвечали, и явно были готовы применить силу. Они доставили нас в офис, где нас ждал этот человек. Он начал нас уговаривать...

- Шензи, простите, а как он вообще узнал, что вы на Земле и где вы именно? Ему что, это сказал Абалкин?

- Конечно, нет. Пространство вокруг планеты наверняка контролируется, и пока ничего не происходит, данные никто не смотрит. Вполне возможно, что этот Сикорски дал команду проверить данные, когда появился Абалкин. Судя по всему, он был дотошен и педантичен (пауза). Ну вот, он стал нас уговаривать сотрудничать, и я почувствовала... я поняла (она не говорит мне о своих способностях, а я узнал о них позже, см. ниже), что он в чем-то сильно врет, и что Абалкин, возможно, уже убит. Мы сказали, что нам надо поесть и подумать на свежем воздухе...

- Прошу прощения, "мы"?

- Да... мы просто очень хорошо понимали друг друга. Нас отвели в кафе, мы тихо поели, причем за нами издалека наблюдали, вышли, сели на скамеечку, изобразили, что немного поспорили, а потом слегка расслабились - после еды, на жаре... Мы предполагали, что и они расслабятся и мы как-то сумеем ускользнуть. У нас была идея обратиться к властям, то есть была гипотеза, что Абалкин принадлежал к какой-то организации, они его или убили, или изолировали, но что есть какая-то власть над ними. Ускользнуть нам бы, наверное, не удалось, но нас спас один из тех, кто вытащил нас из корабля. В какой-то момент он приземлил точно перед нами летающую машину и сказал "быстро сюда". Мы это сделали, он летел очень быстро, приземлился перед каким-то большим зданием, мы вошли, человек встал, наш провожатый остановился перед ним и произнес следующее. "Дежурный в представительстве Мирового Совета, сообщаю, что полчаса назад руководителем Комкона-2 убит сотрудник Комкона Лев Абалкин, я - один из свидетелей. Сотрудниками Комкона совершено принуждение в отношении двух представителей планеты Саракш, прибывших на Землю вместе с Абалкиным, я свидетель и участник. Эти двое - вот они". (пауза)

Человек... которого он назвал дежурным в представительстве был очень сильно ошарашен, предложил нам троим сесть, начал с кем-то связываться, потом на экране показался человек, который того, кто нас привел, знал, он с ним поздоровался, сказал: "О, Гриша, привет, что случилось?" ну и они какое-то время говорили, он того называл Геннадий, да, а когда тот появился на экране, этот, который встал, когда мы вошли, прошептал "Геннадий Комов, сегодняшний дежурный Мирового Совета". Ну, потом нас отвели в комнату, спросили, чего мы хотим, и сказали, что с нами будут в ближайшие дни разговаривать разные люди, что если есть вопросы, то задавайте, а если есть пожелания, то на эту кнопочку нажимать. Мы попросили оставить нас на какое-то время одних с тем, кто нас привел. Тот пришел, сказал, что его зовут Гриша Серосовин, что здесь мы под защитой мирового совета, что он сейчас все нам расскажет. Он нам много чего объяснил и рассказал. Потом сказал, что будет приходить ежедневно и объяснять, что происходит, и что вообще наше пребывание здесь продлится, скорее всего, не более двух недель. Он сказал, как с ним связываться, показал, где здесь все, столовая на первом этаже, ходить можно везде, можно и на улицу, только носите везде с собой вот эту коробочку, чтобы с вами можно было связаться, и не уходите далеко, чтобы вы всегда могли быстро вернуться сюда - с вами будут встречаться и лично, и по видео разные люди. Мы спросили, а можем ли мы вообще вернуться в наш кораблик и улететь на Саракш, - мы успели разобраться, как это сделать. Он сказал, что да, нас никто не имеет права задержать, а к кораблику он лично нас доставит, но что совет просит нас дождаться рассмотрения дела. Он произнес это так, что мы согласились (длинная пауза). Ну, вот и прошла неделя... не так уж много было и разговоров, даже странно... Мы же столько всего могли им рассказать... Гриша приходил каждый день, оставался с нами, возил нас по городу и не только... как это было замечательно и интересно... а потом было само мероприятие, огромный зал, наверное, человек сто или двести и столько же экранов по стенам. Гриша сидел рядом с нами, как он сказал, как сопровождающий, он же не член совета, не подумайте... какой смешной...

Мы потом поняли, что там все были удивлены... и потрясены этой историей, этим убийством, им было вообще не до нас. А потом, когда этот их совет принял свои решения, Гриша отвел нас ту комнату, где мы жили эти полторы недели и спросил, чего мы хотим. Мы подумали и сказали, что хотим двух вещей. Хотим, чтобы нам оставили этот кораблик и разрешили вернуться на родину, на Саракш. Гриша сказал, что кораблик наш, что Абалкин прописал в памяти, что он может слушаться только его и любого из нас, и что разрешение не требуется, что на Земле мы свободные люди. Что он хоть сейчас отвезет нас к кораблику, и что он всегда будет рад нас видеть на Земле, и покажет нам все, что мы захотим. Мне вообще все время казалось...

- Что он винит себя...

- Да. Что он не успел.

- Но ведь и Каммерер тогда не успел?

- Каммереру помешал Абалкин. Это снимает часть вины (пауза). Вот. Мы пожили в кораблике двое суток, немного пришли в себя, походили по лесу... потом улетели и прилетели сюда, в Южные Царства (пауза).

- И здесь Уль Хат создал систему, аналогичную ПБЗ, и обеспечил мирную жизнь Царствам?

- Не надо преувеличивать. Ранее побережье контролировалось планерами, которые при появлении субмарин наводили на них катера, вооруженные пулеметами, скорострельными пушками и глубинными бомбами. Реально за год удавалось, ночью и только в плохую погоду, проскочить незамеченными не более пятнадцати - это на все Царства, на все побережье. Соответственно, несколько сотен жертв. Излучатели были установлены на участках, которые труднее охранять, и в итоге количество проникновений и жертв снизилось в четыре-пять раз. Но изменилось, скажем так, настроение. Например, наши морячки раньше только оборонялись, а в новой ситуации они однажды ухитрились добраться до промежуточной базы (я сильно удивился)

- ?

- По дороге есть островок. Ну вот и совершенно неожиданно для белых, нанесли удар по базе, подорвали минами и потопили две субмарины, а экипажи, вылезшие из баров, посмотреть, что это там за непонятный шум, поголовно положили из пулеметов.

- Лихо.

- Да. Плюс они там еще склад боеприпасов заминировали, так что, когда корабли Островной примчались посмотреть, почему никто не отвечает на вызовы, были еще жертвы (пауза).

- Я вот чего не понимаю... почему излучение действует на субмарины, у них же металлические корпуса, они экранируют...

- Да. Но они пытаются обороняться от катеров и вылезают на палубу к своим пушкам и пулеметам, а еще - когда они пытаются десантироваться (длинная пауза).

- Мне мой завкафедрой сообщил, что завтра у вас лекция и ответы на вопросы, приду послушать. Учтите, что студенты у нас активные, вопросами замучают. Я вроде вам все рассказала, а если у вас вопросы появятся, мы можем еще раз встретиться (пауза). И вот еще что. Я как-то попросила Уль Хата записать рассказ о его и наших приключениях, но у него было много работы, он ведь и оружием здесь занимался, и энергетикой, опреснение морской воды наладил, он и преподавал... Но как-то раз я попала здесь в больницу, пробыла там три недели, ко мне никого, кроме него, не пускали. Он попросил меня рассказать кое-кому о наших приключениях и ответить на вопросы по телефону, чтобы я не скучала; рассказала и ответила. А при выходе оказалось, что он приготовил мне сюрприз.

Он сказал, что пригласил двух своих знакомых с Земли, журналистов, но со специальным образованием, один физик, другой - филолог, их звали Леонид и Алла, они прилетели и прожили у нас две недели. Он им много всего рассказал, и о Стране Отцов, и об Островной Империи, и на вопросы отвечал, и они написали такой, можно сказать, художественный текст. И он мне его предъявил. Я прочитала. Там не все точно, что-то он скрыл, что-то приукрасил... но в целом интересно. Этот текст, кажется, целиком не публиковался, но какие-то кусочки я студентам давала. И еще он мне сказал, что посылал его на Землю, у вас были такие историки... Стругацкие, я правильно сказала?

- Да.

- Так вот, он одному из них этот текст посылал, тот поблагодарил, как положено, однако и сам текст похвалил.

Было бы естественно, если бы она в этот момент позволила мне скопировать этот текст или сказала, что даст его мне. Но она этого не сделала, а я промолчал, как и должен был промолчать - поясняю для не историков - историк. Раз информатор это делает так, значит - так надо. Почему - или пойми сам, или спроси, но потом. И еще одну важную вещь я сделал. Не спросил про Уль Хата. Если он жив, захочет и сможет со мной общаться - мне это скажут. Если любое из трех нет - то либо скажут, либо нет, но для дела это уже не очень важно. А если будет очень нужно, узнаем сами.

Я поблагодарил и попрощался. Мой провожатый отвез меня в факультетскую гостиницу, мы вместе поужинали, он уехал, а я прилип к экрану.

О тексте, не полученном от Шензи

Кое-какие данные об этом тексте я нашел. Его упоминали разные люди, большие куски цитировали студенты. Это был художественный текст "Слабое звено", как принято говорить, "построенный на фактическом материале". В нем излагались события, начиная с бегства Уль Хата из Страны Отцов и до попытки его и Шензи второй раз попасть на Базу Комкона на Саракше, точнее - до момента перехвата их на пути туда Абалкиным. Почему текст на этом обрывался, непонятно. Историк и психолог Павел Амнуэль, например, считает, что Уль Хату просто надоело рассказывать. Моя версия иная - Уль Хат считал, что у остальных событий было много свидетелей, и его личные воспоминания не столь интересны. С точки зрения истории, неважно, кто из нас прав, а важно, что Уль Хат совершил ошибку - для историков важны любые воспоминания. Позже этот текст оказался в моем распоряжении, я расскажу, как. В нем оказалось несколько мелких, но важных деталей, которые либо совпадали с тем, что было ранее известно историкам, либо я их проверил, и противоречий не обнаружилось. По объему этот текст почти равен данному отчету, ниже, там, где я напишу, как он попал ко мне, будет приведено два небольших отрывка из него. Сам текст имеется в интернете, вы можете прочитать его, хоть прямо сейчас, хоть потом. Мне кажется, что разумнее - потом, потому что он, естественно, сильно отличается по стилю от данного отчета.

Касательно авторства - на нем стоял псевдоним A&L. Историки литературы подтвердили мне, что его использовали два реально существовавших человека, Леонид Ашкинази и Алла Кузнецова. Тексты, им принадлежащие, известны и аутентичны. Однако это не означает, что они авторы, тем более, единоличные авторы этого текста. Например, псевдоним мог быть использован Уль Хатом с их согласия. Есть даже версия, что "Ашкинази" - вообще псевдоним Уль Хата (историк Рустам Кац), но эта гипотеза в среде историков не считается хорошо аргументированной.

Встреча со студентами

На следующий день была моя лекция и ответы на вопросы. Два часа я рассказывал, потом два часа вопросов, причем все - по делу, четко, конкретно; всем бы нам таких студентов. Преподаватели понемногу разошлись, потом завкафедрой сказал, что наш гость может еще много интересного рассказать, но его тоже надо немного пожалеть, сказал, что на сегодня хватит, и увел меня и Шензи к себе в кабинет. Кстати, она сидела рядом с завкафедрой, присутствовала до конца, и задала лишь два вопроса - но явно, направляя дискуссию. Позавчерашняя девушка принесла чай и вкусности, и состоялся разговор. Сначала, как положено, вежливые слова и благодарности, а потом деловая часть.

- У вас интересные студенты. Во-первых, оптимальное сочетание дотошности и вежливости. Во-вторых, оптимальное сочетание внимания к деталям и интереса к общим вопросам. В-третьих, информированность, включая о делах Земли. И еще - как они реагировали, когда вы (я обратился к Шензи) задавали вопрос.

- Начну с конца - улыбнулся завкафедрой - они кое-что о Шензи знают. То есть о ее приключениях, и о ее вкладе в безопасность Царств (я удивился и не стал этого скрывать).

- ?

- Шензи, можно, я нашему гостю кое-что расскажу? Я хочу его соблазнить, он нам нужен как приглашенный лектор (Шензи пожимает плечами).

- Ну, если для дела...

- Значит так. Во-первых, я приглашаю вас читать у нас лекции. Хоть разовые, хоть курс. Если вам в принципе это интересно (я кивнул), то потом скажите мне, что бы вам хотелось, мы получим под это отдельное финансирование, с оплатой все будет цивилизованно. Во-вторых, Шензи - психократ, она ощущает угрозу на расстоянии порядка километра, и может отчасти управлять, особенно эффективно - в качестве обороны. Это редкая мутация, она есть только у женщин, вроде бы, только у коренных жительниц Царств, и может быть выявлена и развита, особенно, если замечена в юности. Когда в этом разобрались, был проведен тотальный скрининг, по всем трем царствам нашлось около трех тысяч таких юных особ, Шензи с ними занималась...

- С тремя тысячами?

- Конечно, нет, там сложилась пирамида, самые способные занимались с остальными... оказалось, кстати, что это коррелирует со скоростью мышления, поэтому высокая концентрация среди студентов и ученых... да и сейчас некоторые продолжают занятия с выявленными и выявляемыми новыми, некоторые занимают разные, но весьма ответственные посты... Например, как вы думаете, почему не было формальностей при прилете?

- Именно поэтому?

- Не знаю точно, а если знал бы, не имел бы права вам это сказать, но наверняка - да.

- Так это должно радикально понижать уровень криминала?

- Да, но важнее другое.

- Внешняя угроза?

- Конечно, это понижает и ее. Причем раскопали это наши биологи с психологами, а навел их на эту идею Уль Хат (пауза; я чувствовал, мне нужно было что-то сказать).

- Есть на Земле такая древняя поговорка - "важно оказаться в правильное время в правильном месте" ...

- У нас есть аналогичная...

- Но я бы добавил - "правильными людьми, в правильное время и в правильном месте".

- Вы, кстати, учтите, у нас слово "девочки", во множественном числе, употребляют только для них. То есть, если про кого-то скажут "девочка", то это просто девочка, а если "девочки" - то это про них.

- А если про такую, но одну?

- Скажут - "она из девочек", или "одна из девочек". Вообще обычно из контекста ясно.

- Вы сказали "коренные"...

- У которых мать и бабушка здешние. Передается по женской линии. У жительниц других стран, а выходцы из них у нас есть, хоть их и немного, не замечено ни одного случая. У их потомков - тоже.

- Есть у меня нескромный вопрос...

- Огласите.

- А эмиграция в обратном направлении? И браки после нее с местными.

- Это реально важный и сложный вопрос. Вообще эмиграция у нас не запрещена. Но ее нет. Жизнь у нас спокойнее, хотя, может, и не такая сытная, как в Пандее. Но жить в условиях перманентных конфликтов и войн мало кому захочется. Кроме того, девочек мало - сотая доля процента. Если нет амбиций - спокойно живет, в обществе уважаема, радуется жизни. Если есть амбиции, займет очень хорошее положение в обществе. А там будет, скорее всего, в опасности - могут захотеть использовать очень разные силы...

Пауза. Я не стал спрашивать, что произойдет, если такая девочка захочет эмигрировать. Было очевидно, что вопрос будет ему не удобен, и я испорчу себе карму, а историк не должен это делать. Да и ответ был, как мне кажется, очевиден. Все-таки это довольно жесткое общество.

- Теперь про поведение наших студентов. Многие еще вчера работали вручную, на земле и с животными. А они хотят строить промышленность и науку, и путь для этого им понятен - трудолюбие плюс образование. А что касается поведения, то у нас читаются кафедрой социологии специальные курсы, причем всем студентам, на всех факультетах, два семестровых курса - "общие нормы поведения в обществах" и "академические и инженерные нормы". С семинарами, с лабораторными, с экзаменами. А что касается информированности - в Университете своя служба информации, своя радиостанция, лучшая в Царствах, они слушают всех - Империю, Страну Отцов - и официоз, и подпольщиков, Хонти, Пандею, ну и все Царства заодно. Когда они оборудовались и налаживали работу, их очень плотно консультировал Уль Хат. У них там посреди помещения на специальной стойке красуется его личная радиостанция (вот я и получил, предположительно, ответ на не заданный вопрос). А с Земли мы получаем всю информацию, до которой можем добраться.

- Да, меня удивил интерес к подкидышам и детонаторам.

- Ничего удивительного. Когда эта информация к нам попала... об этом надо подробнее... (пауза). Скажите, вы ведь не завтра нас покидаете?

- Надолго я задержаться не могу, но мне бы хотелось сделать два дела. Провести день в библиотеке университета, посмотреть учебные программы, особенно вашего факультета. И один день в городе и, может быть, окрестности посмотреть, море, порт, ПБЗ (тут я улыбнулся).

- В библиотеку с вами пойдет завтра девушка, которая приносила чай. Все расскажет, все покажет, на весь день она ваша. Послезавтра - юноша, что с вами ездил, на весь день он ваш. Живете вы здесь, питание у нас, девушку и юношу кормить, в двух столовых все знают. А вот на третий день с утра - у нас в тот день занятий нет - хотелось бы устроить небольшую встречу со студентами, шесть человек. Они ко мне специально обратились, их интересует история про подкидышей и детонаторы. У них, как они мне сказали, есть не только вопросы, но и идеи. Как вам такая программа?

- Очень здорово.

- Только вы с ними гуманно... они могут и глупости говорить.

- Обещаю. У меня вопрос.

- Да, конечно.

- А как влияет на поведение людей... и на общество, знание, что существуют такие женщины? И насколько это известно про конкретных людей?

- Влияет - скорее позитивно. Но вообще считается приличным, чтобы сослуживцы и близкие друзья знали. Это не требование, но, скажем так, правило приличия. И считается правильным, если уж задается прямой вопрос, отвечать. Хотя такой вопрос вообще приличен в ситуации, когда его уже не задают (мы оба смеемся, Шензи слушает спокойно, на лице - вежливая скука).

- Скажите, а много в университете таких женщин?

- В Университете - не знаю, а на моей кафедре - есть! (смеется).

На этом мы распрощались, он вызвал моего вчерашнего провожатого и попросил отвезти домой Шензи (жест вежливости - она задержалась отчасти из-за него?), довел меня до столовой, усадил за столик, попросил дежурную "покормить повкуснее" и, извинившись, что "обещал жене не слишком поздно", исчез. Покормили меня действительно вкусно.

Работа в библиотеке Университета

Следующий день был целиком посвящен работе в библиотеке. Девушка, которая была "моей на весь день", сначала кратко рассказала о структуре (факультеты, кафедры факультетов, общие кафедры), о максимальной цепочке продвижения (подготовительное отделение - студент - дипломник - первая академическая степень - преподавание и/или наука - вторая степень). Университет был самым большим, старым и по многим параметрам первым, но в стране было еще два, и несколько - в других Царствах. С ними всеми поддерживались отношения, кроме того, сам Университет имел отделения в других городах и двух других Царствах. Контактов с другими странами у Царств нет, а с Островной Империей - по сути, состояние войны. Разрабатывается проект установления отношений с Хонти, Пандеей и Страной Отцов, но как-то не очень активно, потому, что не слишком понятны выгоды, а добраться до них нам трудно; морем, наверное, проще, чем по суше. Разве что с помощью Земли, но это как-то неправильно (я понимающе кивнул). С другими планетами академические контакты не слишком большие, но успешно развивающихся - то есть с пока только с Землей (мы оба поулыбались), и, наконец, рассказала об активно поощряемом сочетании учебы с преподаванием и работой в науке и промышленности. А после этого начала носить мне программы специальностей - краткие проспекты для кафедр других факультетов и более подробные - для общих кафедр и для кафедр факультета, то есть те, которые прослушивали студенты, которые могли когда-нибудь оказаться у меня на лекции. Причем носила она мне их по курсам, начиная первого. Ближе к концу дня мы просмотрели все, включая пятый курс, и голова моя была готова лопнуть от информации. Конечно, все материалы в электронном виде тут же падали ко мне в коммуникатор, мои вопросы и ее комментарии тоже. Но любой преподаватель знает, что усвоение материала при компетентном сопровождении идет втрое быстрее, чем просто при чтении, так что все это имело смысл. А в конце дня, после ужина, видя, что я уже "готов", Таль (так звали ее) поговорила о чем-то с дежурной по столовой, принесла бокал, причем один, поставила его на стол, отпила от него примерно пятую или шестую часть (бокал был не цилиндрический, а такие интегралы я считаю не слишком точно) и подвинула ко мне.

Пришлось поступить, как историку - выпить. Это был, естественно, алкоголь, похожий на красное вино Земли, довольно приятный. Я немного оставил и, оказывается, поступил правильно - она быстрым движением взяла бокал, допила и улыбнулась...

- Ты знал, как надо у нас, или у вас так же?

- Не знал. А если у нас и есть такая традиция, то я ее не знал.

- Значит, интуиция. Нас учат, что у историка должна быть хорошая интуиция. Мой завкафедрой сказал, что ты хороший историк. Все сходится (кивнула удовлетворенно; пауза).

- Скажи пожалуйста...

- Да?

- Когда завкафедрой сказал "на весь день она ваша" он что-то имел в виду, кроме...

- Да.

- А он тебя спросил?

- Да.

- Можно, я кое-что спрошу? Не как историк, а как социолог?

- Конечно.

- Насколько это норма?

- У нас, в Царствах?

- Да.

- Зависит от региона и социального слоя. В сельской части - меньше, в городе - больше. По стратам - чем выше, тем больше. Для городской интеллигенции, научной или инженерной - нормально, но не обязательно, для гуманитарной и верхов - вызвало бы удивление что-то иное.

- Например, твой отказ?

- Нет... там бы он, наверное, и не спросил, все и так было бы понятно.

- А если бы там девушка почему-то бы не хотела знакомства?

- Хм... она бы с улыбкой ответила завкафедрой, что она вечером занята, а вот такая-то сегодня вечером свободна. (улыбка; я решил пока дальше не допытываться, историк не должен рисковать вызвать раздражение)

- А зависимость отношения к этому от возраста?

- Ее нет. И поэтому тренда нет - сто лет назад было то же самое. Но среднее по социуму сдвигается.

- Почему?

- Очевидно, профессор. Рост городского населения.

- Это я спросил для контроля, Таль. Видно, что на вашем факультете учат социологии.

- На нашей специальности - два года, на остальных - год.

- Это я благодаря тебе уже знаю (мы оба усмехнулись).

- Скажи, а от семейного положения зависимость есть?

- Представление о норме - нет. Но личная реакция может зависеть. Если постоянный партнер не одобряет, то отказ вероятен, потому что постоянного партнера никто не захочет обижать.

- Так что, завкафедрой знал его реакцию? Он работает у вас, и вы так все близки?

- Ой, конечно нет! Он просто спросил, смогу ли я пробыть с тобою весь день, и голосом подчеркнул "весь", и я ответила "конечно". На самом деле, у меня уже полгода нет постоянного партнера, но он этого не знал. Он спросил, я ответила. Я свободна, и ты мне понравился на лекции. Кроме того, знакомство с тобой поднимет мой статус на кафедре! (смеется) Это наполовину шутка, а на четверть правда.

- А оставшееся?

- Угадай!

- А оставшееся - "сама не знаю"?

- Именно. Как пишут социологи - "затрудняюсь ответить". (пауза)

- Я обижу тебя, если...

- Не обидишь, если честно скажешь, почему.

- Честно. Ты мне нравишься (она серьезно кивнула). Но мне нужна прелюдия. Знакомство. Хотя бы два-три дня вместе.

- Это все?

- Да.

- Это у вас общая традиция или личное?

- Теперь ты - социолог?

- Угу.

- У нас это сильно зависит от возраста. Я старше и консервативнее. Молодежь сейчас другая.

- Тренд общества?

- Нет, сами люди взрослеют и сильно меняются.

- Как интересно... у нас этого нет. У нас с возрастом в этом смысле меняются слабо.

- А я и в юности был не слишком быстр в этой сфере (пауза).

- Профессор... пожалуйста, послушай меня внимательно.

- Слушаю внимательно (пауза).

- Ты ведь прилетишь еще?

- Да! (пауза) Мне очень понравились ваши студенты (пауза).

- Ты ведь меня понял?

- Да.

- Хорошо. А теперь пошли спать. Я не поеду домой, сейчас уже поздно. Номер у тебя большой, я тебе не помешаю.

- А я тебе?

- Там есть еще диван (оба смеются).

Утром, когда я проснулся, ее уже в номере не было. Я сплю вообще очень чутко, но она ухитрилась не разбудить. Ну что ж, одна четвертая ее часть, да и ее завкафедрой будут довольны.

Город и пригороды мой гид мне показал, установку для запуска планеров, порт, дежурные катера и установку ПБЗ тоже. А еще он устроил мне экскурсию в радиоцентр университета. Я не так, чтобы сильно разбираюсь в радиотехнике, но сильно впечатлился. То есть по параметрам радиоцентр Университета, - а по сути, Царств, - вряд ли уступал земным. По исполнению - да, на Земле бы это все упаковали в две стойки, а тут три большие комнаты, да и надежность поэтому ниже. Но по рабочим параметрам - наверное, не хуже. Кстати, когда я начал спрашивать про параметры, они меня попросили выключить коммуникатор. Так что поверьте мне на слово. Ну, а в целом день пролетел незаметно, и было очень интересно, правда, именно для истории пользы было немного.

А на третий день с утра состоялась встреча со студентами.

Встреча со студентами, разговор о подкидышах

На встречу пришли пятеро студентов, две девочки и три мальчика. Девочка извинилась, что их пятеро - у одного серьезно заболел кто-то из родителей, и он на три дня с разрешения декана уехал домой. Почти сразу к нам присоединилась Таль, а немного позже - Шензи. Вместе с ней пришел и завкафедрой, сказал, что не может с нами остаться и сожалеет об этом, но - совещание у ректора, а потом Ученый Совет. Но что он потом обязательно прослушает запись. И вообще всех нас любит и желает успеха.

Кстати. В этой группе неформальный лидер, которая извинялась, - одна из девочек, от имени "всех" всегда говорила она, но личные реплики остальных были интереснее. Почему же она лидер? - возможно, потому, что остальные с 2 и 3 курса, а она с 4-го. Тут при внешнем либерализме довольно жесткая система. Или она считала приличным не лезть с индивидуальным, раз уж она выступает от имени всех.

Началось наше общение с того, что я коротко рассказал им некоторые детали, которые упустил на большой лекции, а потом спросил, что именно им интересно. Лидер четко ответила - "нас интересуют прежде всего две темы. Первая - подкидыши и детонаторы, вторая - Большое откровение. Но если вы сами захотите нам что-то рассказать, будем благодарны". Вторая фраза была ритуальна, а что касается двух названных тем - оказалось, что их информированность находится на уровне жителя Земли, с интересом относящегося к истории вообще и к этим проблемам в частности, но, скажем так, не специалиста именно в этих областях. Можно сказать, что это уровень курса "Общая новейшая история Земли" из гуманитарного блока, на первом или втором курсе естественно-научного (не гуманитарного) факультета среднего земного университета. Для студента с другой планеты это, как мне кажется, довольно высокий уровень; с отчетами Стругацких по этим проблемам они тоже оказались знакомы. Дальше я привожу часть нашего с ними разговора. Мои реплики очевидны, реплики студентов тоже, там, где это не ясно, авторство указано в скобках; таким же образом указаны паузы. Шензи и Таль в разговоре участвовали мало (их реплики отмечены все), хотя слушали с явным интересом. Для удобства восприятия запись разделена на смысловые блоки.

- Про Комкон-2 мы, профессор, все поняли. А какова была дальнейшая судьба подкидышей?

- Довольно тривиальна. Они работали на разных планетах - их все-таки старались держать подальше от Земли.

- Почему?

- Наверное, просто по инерции. Вчера так делали, ну и сегодня так будем.

- А встречи? И потом, информация должна была бы и к ним попасть, они же должны были...

- Соответственно, они и встречались редко и случайно. А насчет "должны" - что они должны были? (пауза) Кто-то из них счел это глупостью и бредом, то есть просто не поверил, кто-то любил свою работу, трое обратились с запросом в бывший Комкон, им ответили, что ограничений нет. Один, особенно дотошный, слетал на Землю, и ничего не случилось.

- Профессор, а с детонаторами он "встретился"?!

- Хороший вопрос. Не знаю. Это можно попробовать выяснить, но я не уверен, что в Музее аккуратно ведется учет посетителей. И вообще, давайте я еще немного о самих подкидышах.

- Простите... конечно (лидер).

- Ну так вот, ограничения фактически ослабли, но ничего катастрофического не случилось. У них всех оказалось прекрасное здоровье, я думаю, что, хотя прошло прилично лет, некоторые еще живы (пауза). Разыскать их, скорее всего, не составит труда. Если, конечно, человек не принимает специальных мер.

- Например, прячется в Стране Отцов...

- Хорошо. Теперь, давайте, я кое-что расскажу о детонаторах. Во-первых, никакой, как писали некоторые, "мистической связи". Курс общей физики у вас был, мы живем в трехмерном мире, все поля убывают вдали от источника, как квадрат расстояния. Это вы помните? (студенты кивают)

- Но вроде бы есть теория...

- Есть. Что между галактиками пространство двумерное, то есть Вселенная - это плоский лист, в который вставлены трехмерные образования - галактики. Гипотеза сомнительная, но дело даже не этом, а в том, что внутри галактик наверняка трехмерие, а все, о чем мы говорим, происходит внутри одной галактики.

- Даже одного спирального рукава...

- Молодец. Так что никакие поля на такие расстояния не дотягиваются.

- А свет звезд?

- Молодец, поймал... там немного другие мощности. Так что вопрос - как мог быть передан сигнал от подкидыша к детонатору и наоборот? При реальных мощностях?

Пауза.

- Скажите... отчет древнего земного историка Станислава Лема под названием "Доктор Диагор" вам знаком?

На лицах недоумение. Внезапно один из студентов явно что-то вспоминает.

- Это где он высказывает гипотезу о передаче сигнала через самого экспериментатора?..

- Двойной слепой метод, тройной слепой метод... (Шензи, задумчиво; она, можно сказать, подсказывает студентам).

- Ой, я поняла. Информацию мог переносить человек, который "знал". Это прецедент с Нильсоном. А с Ласко?

- С Ласко могла быть и случайность, а могла быть и комбинация - проводник мог знать, что ситуация эксперимента, нервничать, ошибиться, и завести их на опасный склон, а что погибла именно она - это могло быть случайностью. (пауза)

- А могло быть и еще сложнее - при наличии информации, что именно она - объект эксперимента, ее могли не так упорно спасать... заранее смирились - "ну вот же". (Таль)

Пауза. Я подумал - пусть сами спросят про переносчик сигнала, про канал связи. И вспомнил, как на заре своей карьеры историка мне довелось на одной малосимпатичной (я был молод и еще применял такие понятия к объектам исследования) планетке общаться с разработчиком бактериологического оружия, и он мне с гордостью сказал: "нам была поставлена задача добиться уровня вирулентности в одну бактерию, и мы эту задачу решили". То есть одна бактерия, попав в организм, должна была успешно инициировать процесс... нет, не буду им рассказывать, а то еще потребуют назвать им планету и государство...

- Вопрос. А как мог человек принимать сигнал от детонатора и передавать ему?

- Во-первых, не обязательно от детонатора.

- ?

- Почему-то все, кто этим интересовался, и до вас, и вы - все думают и говорят...

- Только о детонаторах, а не об этом, как его, ну в чем они стояли?

- Вот-вот... вы даже не понимаете, как "это" назвать...

- А где в это время находился саркофаг (Шензи и Таль, почти одновременно)?

- А я вам скажу (пауза) - в соседней комнате.

- Можно вопрос?

- Да, конечно.

- А куда девались детонаторы? Которые исчезали?

- О, прекрасный вопрос. Емкость, в которой они находились, "пенал", он же закрыт, и плотно. Подумайте. (пауза)

- Чисто формально... разве что именно в пенал, внутрь того, в чем были гнезда? Там же объем в несколько раз больше...

- Не в несколько, а почти в сто раз. Маленькие шайбочки в здоровой коробке. И вы ответили правильно. Объекты в музее взвешиваются и обмеряются многократно. Так вот, вес при исчезновении не менялся. Исчезали, кстати, не сразу, этой детали в отчетах Стругацких нет. Но сохранились протоколы осмотра, по ним это видно. То есть человек, который проводил осмотры, знал, кто погиб или умер, и передавал сигнал, химически или электромагнитно - на малом-то расстоянии и это возможно - пеналу. А может просто искал тот, который нужно, вытаскивал, разглядывал, клал обратно... Как-то этот детонатор выделял. Например, составом пота. И его в течение недели "всасывал" пенал.

- А саркофаг?

- Не знаю. Он мог вообще не принимать участия.

Пауза.

- Дальше. Курс общей физхимии у вас был. Что такое катализатор, вы помните? Одна молекула может инициировать процесс.

- Это у нас и по биологии было. (лидер)

- Вашу программу по биологии я изучал не столь тщательно, как по физике и физхимии, вы уж простите. Так что вот гипотеза - на больших расстояниях связь через человека, на малых, в пределах комнаты или здания - скорее всего, через запах. Причем не исключено, что работали не только детонаторы, но и "пенал". От существенно объемнее, чем нужно для простой коробки с тринадцатью шайбочками. Какое-то значение мог иметь и весь саркофаг. Он был перемещен в музей и подключен к солнечным батареям, которые привезли вместе с ним. Детальные исследования не проводились из-за опасений за судьбу подкидышей - все поверили в мистическую связь. Вот Сикорски мог бы еще поставить эксперимент, но ему бы и не дали. Это все, что мы знаем на данный момент.

- А попробовать сейчас провести исследование... не появляются ли какие-то необычные молекулы?

- Сейчас это сделать можно, методы на Земле есть, и теперешняя аппаратура поменьше размером, ее в музей поставить можно. Но есть проблема гносеологической несимметрии.

- У нас этого не было. Что это такое? (лидер)

- Если мы что-то обнаружим, хоть "непонятно, что", но хоть "что-то", то будет понятно, что надо рыть дальше. А если не обнаружим ничего, то это ни о чем говорить не будет.

- Почему?

- Например, потому, что сигнал со стороны детонатора, пенала или саркофага, или их системы, может появляться только при наличии рядом подкидыша. Есть и другие возможности для "не обнаружили ничего".

- Так может, его туда доставить? То есть подкидыша - если кто-то из них еще доступен.

- Согласен, интересная идея.

- Скажите, профессор... а откуда у подкидыша эта самая сигнальная молекула?

- Генетически они все могут иметь какое-то отличие. А это сказывается на процессах в организме. Можно заложить в генетику такое отличие, что будет выделяться какая-то необычная молекула. Достаточно совершенно ничтожного количества, скажем, тысяча молекул в час. Если у нее молекулярный вес, например, 100, то это за 100 лет... за миллион часов... одна сотая нанограмма. Меньше, чем ничего, а для сигнала достаточно.

- Да, действительно...

- Так если удалось бы найти подкидыша (студентка, мечтательно) и туда доставить, то можно еще и посмотреть, как на него действует детонатор... Хотя он же может действовать и медленно, и управляемо...так что мы можем ничего и не заметить.

- И опять же, несимметрия (Таль; пауза)

- Ну вот, на данный момент это все, что мы знаем о подкидышах и детонаторах. Давайте немного поговорим о Странниках.

- Да, конечно.

Встреча со студентами, разговор о Странниках

- Почему я хочу о Странниках. Мне кажется, что это может помочь нам понять, что делать с сигналами, если мы их обнаружим (пауза). Сам факт наличия Странников для нас ясен. Гипотез оставления саркофага две. Первая - общеизвестная и явно нерелевантная - для восстановления вида после гипотетического апокалипсиса. Для этого слишком мало особей, да и не выжили бы они, оказавшись одни на планете. Вторая - подкидыши должны были попасть в высокотехнологическую, вышедшую в космос, цивилизацию Земли, достаточно любопытную и не слишком трусливую - чтобы саркофаг не был уничтожен сразу. И инициировать какой-то процесс или на что-то повлиять. Пока все логично?

- То есть мы считаем Странников могущественными, но умеренно, например, они не могут надежно предсказать, какая цивилизация возникнет?

- Да, они не могут предсказать далекое развитие. С тагорянами они пролетели - те саркофаг уничтожили.

- Прошу прощения, тривиальная реплика...

- ... непонятно, кто пролетел больше?

- Да (студенты и я - мы смеемся). Кстати, от тагорян они выхода в космос не потребовали. То есть они прогнозировали разные пути цивилизаций. И в этом они не ошиблись - те действительно в космос не выходили.

Шензи и Таль синхронно встают и - Таль делает мне успокаивающий жест, мол все хорошо - выходят.

- То есть гипотеза экзамена?

Немного помедлив, я отвечаю.

- Да. Причем многостадийного - например, реакция на появление "значков" на подкидышах - это второе измерение баланса любопытства и трусости. По-видимому, Странники считают именно этот баланс очень важным свойством общества. Однако на этот раз Земля экзамен не сдала. Кстати, я хотел спросить, а у вас, на Саракше?

- Искали ли мы саркофаг (лидер)? Эта информация существует только у нас, в Царствах. Вообще информацией о делах с Землей мы с другими государствами не делимся. Их агентов у нас, как вы понимаете, нет, девочки их бы учуяли, а по радио мы эти вещи не обсуждаем. Кроме того, мы-то их слушаем очень тщательно, и о том, что там происходит, немного знаем. У них этой информации нет и ничего, похожего на поиски, они не вели. На нашей территории похожей конструкции нет. Это известно надежно - лет двадцать назад мы предприняли ультразвуковое зондирование по всей территории Царств. Программа тотального поиска полезных ископаемых. А попутно - сами понимаете. Сейчас мы понемногу осваиваем северные пустыни, расширяем зону поиска в ту сторону. Геологи результатами весьма довольны, но по этой части - ничего.

При этих словах дверь открылась и в комнату въехала тележка с двумя большими чайниками, тремя тарелками с разными булочками, чашками и прочим на всех. За тележкой шла Таль с радиоуправлением в руке, следом - Шензи. Судя по реакции студентов, все это было очень вовремя.

С полным ртом говорить трудно, да и слушать - подумал я - тоже, потому, что внимание рассеивается. Но через некоторое время мы совместными усилиями (я старался от студентов не отставать) съели булочки и выпили большую часть чая и кофе. Кстати, кофе у них был, как мне объяснили, тоже местный, но из соседнего Царства, там он произрастает лучше. То есть это, строго говоря, не кофе, а какое-то растение, весьма близкое, по мнению биологов, к земному кофейному дереву. Продвинутый химанализ отличает, эксперты - через раз. Ну, и беседа продолжилась.

- Итак, делаем вывод по этой части. Функции детонаторов (а также пенала, саркофага и их системы) не были выяснены. Так?

Студенты синхронно кивнули.

- Но у меня есть простенькая гипотеза...

- ... у нас тоже (это студенты, и Шензи показывает глазами - дай сказать им; я киваю).

- Какая же?

- При контакте подкидыша и его детонатора, должно произойти какое-то влияние на него, и он должен был стать в некотором смысле лучше, сильнее, что-то приобрести. Например, то, что есть у некоторых наших преподавателей (говорящий студент показывает глазами на Шензи). Причем не только лично, но и со способностью передачи свойства другим людям. Или хотя бы выявления склонности или возможности ее развития. Это наши общая гипотеза и мы как раз хотели ее вам рассказать.

- Все понятно. Гипотеза разумная - без способности к трансляции их будет слишком мало для какого-то эффекта. А зачем два пола, как вы думаете?

- Это может в принципе указывать на наличие запасного канала передачи - через деторождение. Правда, очень медленного, даже если заложена многоплодная беременность. Так что остается предположить, как это ни странно, что они так сделали просто по инерции. Может быть, у них поровну, и они считают, что в нормальной ситуации хорошо, чтобы поровну или мальчиков немного больше. Кстати, могли сделать так просто потому, что в обществе, для которого они оставляли весточку, было именно так - при рождении мальчиков немного больше.

- Да, мне тоже кажется, что тут не было специальной причины. Странники тоже могут действовать по инерции. Они что, не люди (студенты смеются моей шутке). Ну что теперь обсудим Откровение?

- Сейчас, есть один вопрос (пауза).

- Да, пожалуйста.

- Как у них вообще насчет беременности?

- Было несколько случаев. Но, как вы понимаете, не внутри группы. Все традиционно, никакого многоплодия, дети самые обычные, "значки" не наследуются (пауза; студенты явно разочарованны). Смотрите... если браки и, скажем по три ребенка в каждом поколении, то для того, чтобы составить заметную долю населения, потребуется... потребуется около 20 поколений.

- Но с точки зрения Странников, это может быть и ерунда.

- Да. Но против этой гипотезы работает ситуация с Тагорой. Там они оставили в этом смысле совершенно фантастическое количество, да и размножение там быстрее. Похоже, что они просто действовали, подражая обществу, которому оставляли саркофаг. Чтобы не слишком выделялись, чтобы не было лишних вопросов.

Разговор со студентами, разговор про Откровение

- Давайте немного поговорим про Большое откровение. Вы его тоже так называете? (студенты кивают) Основные сведения на эту тему вы знаете. Что касается... что касается того, что об этом пишут, там много зависти, глупости, ненависти и так далее. Кстати... наверное, вы понимаете, почему?

- Из зависти?

- Не только; но она - обязательный компонент. Понимаете, если кто-то оказался лучше меня или кому-то лучше, чем мне, причем в любом смысле, который я квалифицирую, как "лучше"...

- ... то есть, простите, чисто субъективно?

- Да, здесь важно только личное восприятие. Так вот, тут возможны два ситуации. Если он это сделал, достиг, совершил, рискнул, осмелился, заработал, ну то есть сделал сам, то кто виноват, что этого не сделал я? - только я сам. А если это случайность, вероятность, везение и так далее - ну так что обижаться на случайность.

- В реальности всегда смесь (Шензи).

- Конечно. У одного студента лучше внешние данные, но другой больше думал о девушке и сумел придумать, как покорить ее сердце.

- Или не сумел (Таль; студенты мрачно молчат, похоже, я их ненароком задел).

- Итак - если на кого обижаться, то лишь на себя. Иногда так и говорят, но в этом рассуждении есть ошибка. В некоторых случаях человек может считать, причем обоснованно, что чье-то достижение уменьшило его возможности. Например, если структура общества жесткая, и кого-то из группы людей назначили начальником, то другой стать им просто так не может. Это, конечно, частный случай, а вообще такая психология может стать нормой в обществе, если оно долго существовало в ситуациях, когда вообще ресурсов мало, и то, что досталось другому...

- ... то не досталось мне. А новый ресурс, новую область деятельности я открыть не могу.

- Да, примерно так. Но я вас отвлек. Вообще об Откровении пишут гадости и глупости, хотя людены ничего не отняли у людей. Причем пишут люди, вообще ничего о них не знающие. Я в какой-то статье наткнулся на фразу - "судя по всему, им так и не удается создать свое общество". Да мы вообще ничего не знаем об их обществе, как же можно такое писать. Кстати, вы как их называете - людены, метагомы, мизиты, как-то еще (пауза)?

- Мы (это говорит лидер) используем термин "людены", наверное, под влиянием отчетов Стругацких. Мы знаем, что этот термин использовали и некоторые группы обычных людей, но из контекста всегда ясно, что имеется в виду.

Пауза. Один из студентов, медленно.

- А глубинное ментоскопирование... ничего не дало? Логовенко что-то Комову и Горбовскому все же рассказал?

- Я вас разочарую. Оно не дало ничего.

- То есть он не только стер запись, но и стер им мозги? Или поставил такой блок, что его не удалось преодолеть?

- Нет, все проще. Позже писали, что для них оказалось доступным "уничтожать фрагменты кристаллозаписи, что считалось совершенно невозможным, а также влиять на память собеседников". Так вот, это очередная дилетантщина, которую, кстати, цитируют в отчетах серьезные историки. Логовенко в эти куски времени, где ничего не записалось, вообще ничего им не рассказывал.

- То есть как?

- А так. Он, судя по всему, ввел их в транс и прождал какое-то время в тишине. А скорее, своими делами занимался, или его в это время вообще в комнате не было. Поэтому и на записи ничего, и в мозгах тоже ничего. Потом произнес несколько малоосмысленных фраз, даже не фраз, а так, набор слов, "ослы сидели на деревьях и играли на лирах" (студенты хохочут, Шензи и Таль улыбаются), чтобы у них осталось впечатление, что им что-то сказали, только вот они никак не могут припомнить, что именно, и вывел из транса.

- А зачем?? Мог просто отказаться отвечать!

- Вы не понимаете... это либо такая их шутка, либо, что лучше, отношение взрослого к ребенку. Которому, если он надоедает, иногда отвечают какую-то бессмыслицу, чтобы у того возникло ощущение, что ему что-то сказали, и он отстал и не мешал заниматься делом. Примерно вот так: "Надо сделать то-то и то-то. А почему? Потому, что так надо. Или - так положено".

- Если это "шутка", то это вообще не шутка, а издевательство.

- Это по нашим меркам (пауза). И вообще будем надеяться, что не шутка, а отношение к ребенку. Тем более, что и Стругацкие, вроде бы, так считали.

- Ну это тоже, кстати, обидно...

Пауза.

- Подведем итог по Откровению. Фактически мы знаем только вот что. Часть людей, примерно одна стотысячная всего социума, это потенциально 200 тысяч человек, имеет некоторую особенность в организме, третью сигнальную систему, которая позволяет превратить человека в "людена" - существо, внешне от человека не отличающееся, но обладающее совершенно другими возможностями. С точки зрения обычного человека, фантастическими. Большей части, примерно 0,9, люденов делается с людьми настолько скучно, что они обрывают все связи и, предположительно, покидают Землю. Некоторая часть, примерно 0,1, остается, чтобы продолжать выявление потенциальных люденов и работу с ними, или потому, что не может оборвать социальные связи (например, сильную привязанность, любовь). Мне проблема Откровения показалась интересной, потому что ее в одном из своих отчетов подробно рассматривали Стругацкие. Возможно, они подозревали, что есть какая-то связь. А почему это интересно вам?

- По той же причине. Это было примерно в то же время, так что связь могла быть.

- Не хотите пофантазировать?

- То есть?

- Пофантазировать насчет связи?

- Одна связь здесь очевидна, но она чисто формальна и непонятно, есть ли в ней смысл.

- Вы нарушаете правила дивергентного мышления.

- Критикуем идею до ее высказывания?

- Вот именно. Так что давайте по порядку (пауза; один из студентов, медленно)

- Странники явно обладают большими возможностями. Людены - тоже.

- Совершенно точно. А еще?

- Мы почти ничего о них не знаем.

- Это наше свойство, а не их. Еще?

- Отношение к людям. Вообще к другим. Снисходительно-доброжелательное.

- Да, это так. Еще?

Пауза.

- Но... вы же не подталкиваете нас к идее, что людены - это и есть странники?

- Во-первых, опять, солнышко мое, нарушаете - переход с идеи на автора. Во-вторых, конечно, нет. Странники были за века, за тысячи лет до того.

- Не только, профессор! Были и поздние феномены. Причем несколько. В том отчете Стругацких, что о Большом откровении, об этом есть.

- Это не возражение против того, что они были раньше. Да, раньше они были, а люденов, насколько мы понимаем, не было. Если считать, что феномены, которые вы, очевидно, имеете в виду, вызвали Странники, то придется признать, что они улетели не все.

Пауза. Я продолжаю.

- Или они оставили что-то, какое-то устройство, которое вызывает такие эффекты? Вообще случаи "оставления устройств" за ними числятся... не только же саркофаг, был еще "спутник-часовой", Стругацкие опять же, заметьте, о нем написали в другом отчете.

- Кстати, профессор, а это еще признак их ограниченности - они считали, что малый корабль может быть только автоматическим. Кстати, был же еще случай, когда малый корабль подбили, не они ли это? (Шензи)

- Вполне возможно (она явно ссылается на случай с Каммерером, но я не стал уточнять). То есть в итоге мы приходим к некой гипотезе об их, Странников, "продолжающемся ограниченном присутствии". А теперь вопрос - кто еще мог устраивать некоторые феномены, которые мы приписываем Странникам?

Пауза.

- Людены?

- Да. А зачем?

- Как зачем, профессор, это же у Стругацких почти прямо сказано - отбор толерантных, не пугливых, уверенных в себе.

- У них это была только гипотеза. Скажите, какие проблемы были у системы поиска и инициирования потенциальных люденов, которую применял Логовенко.

- Малая пропускная способность и жесткость, типа или-или, отсюда трагедии.

- Как вам кажется, это может быть изменено?

- Возможно ли изменение технически - этого мы не знаем. Но если да, то можно так: наделить люденов способностью без аппаратуры выявлять и инициировать себе подобных, это лавинообразно увеличит пропускную способность. Вот. А само инициирование сделать управляемым особью, то есть более осознанным, и, если она хочет, более мягким. Например, или более медленным или вообще ограниченным.

- Вам не кажется, что примерно та гипотеза, которую вы раньше высказали про подкидышей и детонаторы?

- Ой... да. Частично. (пауза). О, есть вопрос. Тот же, что был про подкидышей и детонатор. Кто-нибудь из них с детонаторами или пеналом контактировал?

- Хороший вопрос. Не знаю, и не знаю, можно ли это проверить. Но, когда вернусь, попробую сделать.

Пауза.

- Медленность и ограниченность - в этом случае это было бы, наверное, лучше. Но возникнет другая проблема. Существование в обществе одновременно многих типов людей, с разными возможностями.

- Профессор, на это Горбовский бы сказал, что это всегда было так, и как-то жили. Но главное - управляемость.

- Эк вы лихо... Но его характер вы уловили, он действительно так бы и сказал. Кстати. Мы вот видим две группы, явно превосходящие обычных людей. Странники и людены. А ведь есть и еще одна. (пауза, Шензи улыбается). Кто это? (пауза; один из студентов, неуверенно)

- Девочки?

Последовала пауза и Таль показала мне глазами на давно пустое блюдо из-под булочек. Я правильно ее понял, и предложил пойти пообедать. Естественно, мы пошли в студенческую столовую, где нас усадили за два сдвинутых столика и радостно (сотрудники явно были предупреждены) накормили. После этого мы вернулись в комнату, но было видно, что студенты притомились, и им нужно переварить не только обед, но и все услышанное. Поэтому я предельно кратко подвел итоги нашего обсуждения: спросил, собираются ли они дальше заниматься этой тематикой (двое радостно ответили "да", двое других и лидер тоже сказали "да", но это было другое "да"), поблагодарил их за интерес к теме, а они, как положено, за что-то - меня, и они, накормленные и похваленные, упорхнули. Немного же нужно здешним студентам для счастья...

Шензи сказала, что завкафедрой сидит на Ученом Совете и никак не может, я попросил передать ему мою благодарность, восхищение студентами, его сотрудниками (Таль не сдержала веселой улыбки), столовой и гостиницей и - что я ему пришлю то, о чем мы договорились. Откуда ни возьмись, появился мой шкафообразный гид, и предложил отвезти меня на космодром. Но я попросил его отвезти Шензи, а к кораблю меня вызвалась доставить Таль. Так что через два часа я уже выходил из атмосферы, размышляя - что бы мне предложить интересное завкафедрой, дабы через приличное время увидеть Таль. Естественно, я в тот момент не знал, что увижу ее раньше начала семестра в этом Университете. И еще я размышлял о том, чешется ли у студентов вопрос, не являются ли "девочки" (как говорят в Царствах), третьей продвинутой (как коряво говорят на Земле) группой. Ведь наверняка никто из "девочек" не побывал в ласковых лапах Логовенко...

На Земле, текст "Слабое звено"

По прилете я начал с приведения в порядок дел, и тут меня ждало небольшое, но приятное открытие. Я обнаружил в интернете текст "Слабое звено", о котором упоминал раньше. Выложен он был недавно, уже после моего отлета. То есть либо Шензи решила мне его передать, но перед этим еще раз просмотреть и, может быть, что-то поправить, либо просто решила передать после моего отлета. То есть текст этот есть в интернете и не менее доступен, нежели данный отчет.

Я не филолог, так что мое мнение не имеет большого значения, но мне он, скорее, понравился, хотя его ценность именно для истории не слишком высока. Возможно, он более интересен для психологов. Чтобы вы получили представление о стилистике материала, приведу два кусочка - момент, где в действие вводится главный персонаж, и момент, когда он знакомится с Шензи.

Вот первый отрывок.

Доктор физики, профессор Уль Хат, кумир студентов, в недавнем прошлом спортсмен, в отличие от Зефа - человек вполне аполитичный, интересовался только своей физикой, своими студентами и, как говаривали, в особенности - студентками.

Любовь к свободе научного творчества и приводит многих ученых, сами понимаете, куда. Власти это понимали, и, хотя и привлекли Уль Хата к восстановлению и усовершенствованию системы ПБЗ (теперь, после свержения "прогнившего режима Отцов", ее так не называли, а именовали СППЗ - Системой Поддержания Психического Здоровья), смотрели на него косо. Нет, он пользовался абсолютным доверием. Но "те, кому надо" знали, что у доктора и профессора жена - хонтийка по происхождению. Во времена Империи на такое никто не обращал внимания, разве что некоторые пандейские аристократы, выбиравшие партии для своих тщедушных дочек. Все это было столь малозначительно, что даже анекдотов на национальную тему почти не было. Но где те времена...

Тем более, что жена профессора и вовсе осталась в Хонти. Ну, то есть сначала задержалась у родни, потом еще на месяц, потом возникли трудности с дорогой. По телефону она была мила, но ехать обратно в то, что осталось от Страны Отцов, называло себя Республикой и готовилось к войне на неизвестно сколько фронтов - не хотела. Да и детей куда прикажете девать?

Довольно скоро Уль Хат ощутил легкое недовольство властей. А друг-психолог не упускал возможности кое-что объяснить. Через год профессор физики знал все, что положено было знать нормальному - по мнению Зефа - человеку. Но активно сотрудничать с подпольем он не стал. Его неприятно удивила царившая там грызня, отсутствие ясного и согласованного понимания ситуации. Система ПБЗ (то есть, извините, СППЗ), восстановленная при его активном сотрудничестве, представлялась ему теперь злом, но в нынешней ситуации неизбежным. Взять и просто так отключить ее нафиг было нельзя - последствия для психики населения были бы малоприятны.

Вот второй отрывок.

Антенна оказалась в кроне. Но для того, чтобы ее обнаружить, потребовалось подняться на двадцать метров вверх. От антенны шел кабель к передатчику - тут же, в дупле. Уж не птички ли на нем работают - усмехнулся про себя физик - нет, скорее уж местная ретрансляция. И действительно, рядом с передатчиком торчала совсем маленькая УКВ-антенна, направленная вниз. Кто-то приходил, садился отдохнуть под деревом, вынимал из кармана ма-аленькую такую коробочку. Или даже не вынимал, а нажимал в кармане. На кнопочку, которой дистанционно включал передатчик, потом передавал, что надо, и уходил. Профессор с большим уважением мысленно поклонился создателям этой машины. Ему повезло - он принял сигнал потому, что попал в боковой лепесток диаграммы направленности, и то лишь по причине очень высокой чувствительности своего приемника. Итак, причина первая - наш герой сгорал от любопытства. Чья это была станция? Кто с нее работал? Причина вторая - ему вообще не хватало информации. Пересечь пустыню можно было, только зная, где можно, а где нельзя идти. Карты у него, конечно, были, но радиацию на них никто не обозначал. А еще в пустыне есть змеи... Может быть, стоило попытаться идти ближе к побережью? Или наоборот, к горам?

Контактов с мутантами профессор не боялся. Среди научной тусовки Столицы был такой доктор Фритц - сущий упырь по взглядам, но превосходный специалист. Фильмы об исследованиях мутантов, которые он показывал, за несколько минут приводили зрителя в состояние глубокого шока. Но ужас достаточно было пережить один раз. Да и естественное любопытство ученого брало верх. Зато теперь беглый профессор неторопливо и даже несколько задумчиво вступил в деревню. И первой, кого он увидел, была девушка. Она стояла у колодца.

- Я иду издалека, - сказал профессор, остановившись в нескольких метрах и показав пустые ладони. - Я устал. Дай мне воды.

Он говорил короткими простыми фразами, но это оказалось излишним. Девушка улыбнулась и ответила на хорошем литературном языке, с еле заметным хонтийским выговором. Упругость слоя иголок и веток сменилась твердым утоптанным грунтом, он шел за ней и впервые за три недели пути заметил, что рюкзак его весил все-таки тридцать пять килограммов.

(Конец второго отрывка из текста "Слабое звено")

На Земле, подкидыши

На Земле я привел в порядок свои записи, написал существенную часть этого отчета, сделал два сообщения на профессиональных форумах (Общая новейшая история Земли, forumGRHE и Общая космическая история, forumGSH), было много вопросов. Коллеги у меня дотошные, историк и должен быть таким. Готовлю обзорное сообщение у социологов, там очередь побольше, но мне не срочно.

А вот что касается продолжения исследований, то тут произошел, как говорили когда-то, "облом". В живых нашлось двое подкидышей. Один был довольно далеко от Земли, и не предполагал ее посещать. Тем не менее - вдруг ему станет любопытно, и он изменит свое решение - я изложил ему всю ситуацию, согласно процедуре информированного согласия. Он попросил немного времени на размышление, но в общем, ответ мне уже был виден. Который и пришел через сутки, и гласил примерно следующее - внимательно и тщательно рассмотрев, и так далее, все приличествующие слова, он отказывается от сотрудничества, и настоятельно просит не беспокоить, не писать, не отвечать на это письмо и так далее, еще раз все слова. Я мог бы, конечно, попросить обратиться к нему кого-либо из членов Совета. Но в наше время, когда не только алапайчиков, но и фазанов, запеченных с перьями (по какому-то древнему выражению) хватает на всех, экспериментировать с чем-то там, вроде бы, с чем-то нехорошим, кажется, связанном, да и зачем вам это, и так далее. Короче, вероятность отказа, но не от предпоследнего всеми забытого подкидыша, а от члена Совета была достаточно велика, а такие отказы получать ученому нежелательно. Хуже другое. Люди достаточно упрямы, и сказав один раз нет, будут это повторять. Показать себе самому, какой он последовательный, человеку ценнее, чем пойти навстречу просьбе (даже члена Совета). Так что отказ уже члену Совета в такой ситуации тоже весьма вероятен, а вот это для меня могло бы оказаться еще хуже. Кроме этих политико-психологических выкрутасов, было еще тривиальное чисто деловое соображение. Информант вполне может "отомстить" историку и социологу за беспокойство и насилие, наговорив ерунды. Вот уж с этим историки и социологи сталкиваются.

Второй подкидыш - это оказался не кто иной, как Корней Яшмаа, которому было посвящено другое исследование и соответствующий отчет Стругацких. Он был не слишком далеко, все выслушал, время от времени задавая разумные вопросы, - я подробно ему на все ответил, - и согласился нанести визит, произнеся ближе к концу разговора странное - "хочу на вас посмотреть". Не познакомиться, не побеседовать лично, как сказал бы любой человек, а вот именно - посмотреть. Это меня насторожило, и не зря. К этому моменту я уже добыл у физиков или химиков, я их не очень различаю, соответствующую аппаратуру. Темно-серая, я бы сказал, щеголеватая стойка, никаких органов управления снаружи. Если откинуть панель управления - о, там было много всего - но тебе ничего не потребуется, сказали они. Расскажи нам поподробнее, чего ты хочешь, мы введем в нее программу, она сама все будет делать, никаких внешних признаков. Потом мы тебе все данные из нее в твой коммуникатор сбросим или в стационарную твою машину, ежели есть, или вообще куда хочешь, хоть на сайт. Только в Архив Мирового Совета сам понесешь - я удивился, но оказалось, у них, продвинутых по физике и химии, это такая не вполне приличная - по их понятиям - шутка.

Корней Янович Яшмаа внимательно меня выслушал; я был, к сожалению, весьма краток и старался говорить четко и конкретно. Хотя, может быть, и не к сожалению, а к счастью, - но я этого тогда не знал; не знаю и сейчас. Было видно, что он спокойный, обстоятельный, вполне уверенный в себе человек. Как принято говорить, весьма пожилой, но еще крепкий. Судя по его работе (я навел справки) и по его вопросам - мыслящий не хуже молодого; если не лучше. Пенал с детонаторами лежал в двух метрах от него, но он его не видел, не мог предположить, что он там, а даже если бы каким-то чудом это узнал, то не мог бы до него достать, даже вскочив на стол. Но он два раза обвел комнату взглядом, это можно было трактовать и как случайность, и как не случайность. Пенал находился у него над головой - мы положили его на фальшпотолок, который, конечно же, не был герметичным.

Выслушав меня, он некоторое время помолчал, потом встал, пристально посмотрел на меня, и, уже стоя, произнес - "надо было прожить жизнь, (пауза) чтобы о тебе вспомнили" и направился к двери. Было кристально ясно, что я вижу его последний раз, и вот он-то не откликнется даже председателю Совета. Меня хватило только на то, чтобы начать произносить ему в спину - "если вы вдруг почувствуете в себе что-то непривычное, непривычное ощущение...", он остановился, полуобернулся, посмотрел на меня - я увидел в его глазах, что он все понял, брезгливо поджал губы, и вышел. И тут меня осенило - если верить отчету Стругацких, а у них явно был доступ к записям с камер - я дословно процитировал Сикорски. Разумеется, Яшмаа эти отчеты знал. Это ж надо было так глупо выступить...

Через полчаса физики сказали, что новых молекул было три типа, одна - где-то в ста мерах ели алапайчики (более позднюю версию), а две другие - это то, что ты искал, они появились через примерно через 100 и 150 секунд после того, как тот тип вошел, и исчезли после его выхода... не, не сразу... вот, минуты через три с половиной, примерно с таким же разрывом во времени, и в том же порядке.

Одна из гипотез была доказана. Причем по максимуму - носителем первой молекулы был подкидыш, второй - пенал. Я попросил приятелей-физиков оформить протокол эксперимента по всем правилам и пошел пить кофе. А что мне еще оставалось делать? Земля окончательно провалила второй экзамен, и на этот раз конкретных виновников можно было назвать поименно. А некоторые еще удивляются, что среди историков больше убыль, чем среди врачей и педагогов.

Собственно, у меня оставался один доступный источник информации - Логовенко и людены, его сотрудники из Института метапсихических исследований (далее - Института). Мне не хотелось туда обращаться - и по психологическим причинам (но это преодолимо), и по деловым (нет уверенности в релевантности ответов). Реакция населения Земли на существование Института заслуживает короткого описания; можно считать, что это уступка моей второй квалификации - социологии.

На Земле, об Институте

Все на Земле знают, что Институт существует. Есть несколько групп, которые пытаются наблюдать за деятельностью Института и ее протоколируют. Некоторые - нейтрально, некоторые - злобно. Институт с ними никак не взаимодействует и, похоже, не обращает на них внимания. В некоторых случаях это, похоже, только увеличивает их активность и злобность; психологически это понятно. Остальным людям факт существования Института и люденов внешне безразличен, а что у них внутри - то нужно исследовать. Что касается работы и статуса Института, то со времен отчетов Стругацких мало что изменилось - кроме того, что существование и статус стали легальны. Они продолжали мониторить всю Землю, получая информацию из самых разных источников, в основном - медицинских, ну, и из новостных каналов. При этом никакого взаимодействия по части распространения информации не было и нет. Они просто берут то, что считают нужным, и все. На попытки закрыть от них информацию никак не реагировали, и эти попытки, скорее всего, успешны не были. Прямых данных об этом нет, но некоторые люди, которые получали от них приглашения (об этом ниже), связывались с группами, которые наблюдали за деятельностью Института, и из разговора в некоторых случаях можно было заключить, что информация, которая послужила причиной приглашения, не была общедоступной.

Время от времени люди получали приглашение в Институт. Его можно было проигнорировать, некоторые так и поступали. Второй раз приглашение не приходило, по-видимому, никогда, по крайней мере, такие случаи известны не были. Если человек принимал приглашение, за ним прилетали, он проходил обследование, оно было простое и быстрое. В части случаев они извинялись за беспокойство, делали, правда, какой-то подарок (проявляя, вроде бы, человеческое понимание), и сами отвозили человека обратно. В остальных случаях он проходил какие-то детальные обследования, тренировки и обработки, о которых было мало что известно. В 0,9 случаев он после этого вообще исчезал, обычно оставив свой гудбай на сайте Института, в 0,1 случаев вроде бы оставался на Земле, по крайней мере с ним можно было связываться. Эти 0,1 случаев были весьма разнообразны, вся статистика есть в литературе (возможно, я когда-нибудь вернусь к этому вопросу, уже как социолог).

Расширить свою деятельность и протестировать все население Земли институт не пытался и не пытается. На вопросы, запросы, обращения, просьбы о помощи и так далее, ответ чаще всего просто отсутствует. Иногда ответ дается, в этих случаях он вежлив, корректен и негативен. Типа "мы в этом не заинтересованы", "нас это не касается", "спасибо, нам это не нужно" и так далее. Одна из версий, как всегда, рандомность, другая, как мне кажется, более надежная, что это просто экономия времени - с учетом прогноза вероятности дальнейшей переписки, общения и так далее. Есть еще несколько версий, на мой взгляд, существенно менее разумных. На предложение человека протестировать его самого - ответ всегда положительный; однако в этом случае они предлагают прибыть самому, и есть возрастной и явно есть статусный ценз. То есть тратить время и ресурсы на пустое любопытство, и на искателей приключений, не нашедших себе места в жизни, они не хотят. Вероятность же того, что человек, нашедший свое место в жизни, человек со своим делом, со своей учебой или работой, обратится к ним - довольно мала, такие их входной канал не перегрузят. А справедливость соблюдена; впрочем, опять же, это, скорее всего, просто минимизация проблем - жалоб, истерик, шума, помех в работе.

Сделаем некоторое уточнение по отношению к формулировке Логовенко, приведенной в отчете Стругацких. Отношение люденов к людям, это отношение не к ребенку вообще, а к чужому и незнакомому ребенку. От своего или не чужого ребенка (например, ребенка друга) мы обычно чего-то хотим и чего-то ему желаем. Здесь этого не просматривается даже в нейтринный микроскоп (шутка моих друзей - физиков). Готовность в случае апокалипсиса прийти на помощь (по типу произошедшего на планете Надежда), сформулированная Логовенко, остается, видимо, в силе, и она вполне соответствует отношению нормального человека к "детям вообще". Но для цивилизации Земли апокалипсис нынче не просматривается, разве что алапайчики накроются, и эта теоретическая готовность не влияет на отношение землян к люденам. То есть не улучшает; и спасибо, что не ухудшает. Впрочем, и это стоило бы исследовать.

Мне так не хотелось обращаться в Институт, что я вспомнил про вопросы студента и студентки насчет контактов подкидышей и люденов с пеналом. И, о чудо, оказалось, что именно визиты в Спецсектор предметов материальной культуры невыясненного назначения регистрируются. Разумеется, не все подряд, то есть если посетитель просто бродит по музею и слушает автогида, то есть занимается собой сам, или развлекает девушку, которую в качестве начальной стадии ухаживания привел в этот музей и с которой забрел в этот Спецсектор... кстати, об этом древнем и замогильном названии я могу отдельную лекцию прочесть... короче, никто его ни за фалды фрака, ни за цицит не хватает и не регистрирует. Но вот если он просит дежурного что-то показать, о чем есть информация, но что обычно не экспонируется, то да. Пенал - с тех самых пор - хранился в отдельном герметичном сейфе. То есть открыть сейф мог любой сотрудник, но сам по себе он был бронирован и герметичен. Традиция. Таких в этом спеце было несколько, была даже такая комната. Сотрудники были готовы мне все показать и все, что знают, поведать, но меня интересовало одно.

И через десять минут я это "одно" узнал, и это оказалось не одно. Саркофагом, который мирно стоял в соседней (не бронированной) комнате и пеналом (который лежал в бронированном и герметичном) интересовались, как правило, одновременно. Это были историки (я увидел несколько знакомых имен), школьники и студенты, которые что-то прочитали и жаждали лицезреть лично и приобщиться к тайне. Подкидышей среди них не было ни одного. Несколько раз был и Сикорски. А вот Логовенко был, и не один раз, а два с половиной десятка, и не один, а со спутником, или, чаще, с двумя. Причем было совершенно ясно, что он что-то изучал и что-то нашел. Сотрудникам он говорил всякий раз примерно одно и тоже - что он исследует влияние излучения саркофага и детонаторов на своих клиентов. Они, как воспитанные люди и опытные музейные работники, том более - этого сектора, и тем более, при общении с "этим", не объясняли ему, что никакого излучения нет, а просто предоставляли доступ. Первые три раза визитеры посещали и саркофаг, и пенал, потом два раза - только саркофаг, далее - только пенал. Причем кто-то из сотрудников добавил, что они, вообще-то сидели рядом с пеналом разное время и иногда вынимали из него детонаторы. Я с трудом удерживался от того, чтобы начать там всех обнимать! То есть Логовенко и его спутники обнаружили какое-то воздействие, проверили, влияет ли саркофаг, пенал и детонаторы по-отдельности, убедились, что влияет пенал или пенал и детонаторы вместе, и еще изучили влияние времени воздействия. Приятно видеть квалифицированную работу. Причем похоже, что это влияние они потом научились передавать друг другу - потом-то визиты прекратились!

Я написал в Институт, представился, и попросил о встрече.

На Земле, встреча с Логовенко

Меня встретил Логовенко, спросил "чаю, кафе, сок, алкоголь, что-то еще?", предложил вкусности и изобразил готовность слушать.

- У меня несколько простых вопросов. Вы изучали влияние саркофага, пенала и детонаторов на люденов, обнаружили некое влияние, и оно оказалось транслируемым? (он посмотрел на меня с любопытством, и я с удовольствием это отметил)

- Да. Точнее - на люденов и на кандидатов, то есть выявленных, но не прошедших обучение.

- Влиял пенал или детонаторы?

- Пенал, но потом мы перестали их разобщать. Так проще.

- Чем влиял, установили?

- Нет.

- Как именно влиял, то есть какую способность открывал? Если ответ нежелателен, пожалуйста, просто не отвечайте. (пауза)

- Отвечу частично. На люденов он не влиял. На кандидатов влиял, но промежуточно. Он инициировал третью, но все-таки желательна была последующая тренировка.

- А тех, у кого она не было проверено ее наличие, вы не проверяли? То есть можно ли было использовать его для диагностики?

- Не проверяли. Для этого надо было бы пропустить через него слишком много испытуемых, а даже если бы это было так, мы не смогли бы это использовать. Да и зачем? - мы это умели сами.

- А как он реагировал на четвертую, низкочастотную, про которую вы говорили Горбовскому?

- Тогда мы про нее еще не знали. Позже - просто руки не дошли.

- Перерывы в записи беседы с Горбовским - вас не было в комнате? (пауза)

- Да. У меня были свои дела, профессор. (пауза, улыбка). С вами интересно беседовать, поэтому я вам еще кое-что скажу. У нас есть гипотеза, что на подкидышей пенал действовал бы иначе и в некотором смысле, сильнее.

- Инициировал бы четвертую или пятую?

- Это одна из версий. Более сильная версия - инициировал с трансляцией. Другая версия - позволил бы им находить какие-то из этих систем у тех, у кого мы их вообще не находим. Но наши ученые считают последнюю гипотезу слабой.

- А не делал ли бы он транслируемое пробуждение вообще более мягким и управляемым?

- Да, это было бы похоже на Странников.

- А глобальное создание хотя бы третьей - но у всех?

- Такой гипотезы у нас нет. Это означало бы уничтожение цивилизации Земли, а это на них не похоже.

- Подкидышей вы на Т-зубец не проверяли?

- Предлагали, ни один не согласился. (пауза; он взял чашку, совершенно человеческим жестом поднял ее на уровень глаз и посмотрел сквозь нее - она была стеклянной - в окно). Понимаете, профессор, какая штука... это ведь был экзамен, причем многоуровневый. Не только для общества. Вы же историк, должны знать древнюю традицию...

- Личный героизм?

- Конечно. Точнее - групповой. То, что вы, социологи, называете "малая группа".

- Тут группы не было.

- Была. Подкидыши психологически - люди. А после дела Сикорски они уже знали, что они - группа. (пауза) Простите, профессор, мне надо на две-три минуты вас покинуть, пожалуйста, не уходите. (он поставил чашку и исчез, а я сидел и думал, чтобы еще спросить, но ничего не придумывалось. Через означенное время он возник на том же месте, взял чашку и вопросительно на меня посмотрел).

- Да, еще вопрос. После Колдуна...

- Бывали ли у нас инопланетяне? Да, немногие. Третья ни у кого не была обнаружена.

- С вами интересно беседовать, поэтому я вам еще кое-что скажу. (пауза, Логовенко смотрит на меня не без удивления). При появлении подкидыша в помещении, где присутствует пенал, он продуцирует некие необычные молекулы в единичных количествах.

- Насколько я знаю, в живых осталось двое.

- Да. Согласился приехать только один. Корней Яшмаа.

- Долго ли он был рядом с пеналом? Мы обнаружили, что для эффекта нужно более получаса.

- Увы, он покинул через десять минут. В абсолютно категорической форме.

Пауза.

- Н-да... опять мы провалили экзамен... Скажите, профессор, а можно попробовать ваш метод на ком-то из нас? Да хотя бы на мне. Вдруг и у нас... то есть та генетика, которая закладывает третью сигнальную, продуцирует какую-то молекулу?

- Это должно быть именно так. Проверить можем, аппаратура там стоит и никому не мешает. В любое время. Когда музей работает.

- Дней через пять-шесть, я с вами свяжусь.

- Я в вашем распоряжении. Ну и последнее, традиционное...

- Запись нашей беседы можете публиковать. (улыбается) Но давайте после эксперимента, чтобы была логическая завершенность.

- Хорошо. Но в науке с завершенностью дела обстоят вообще не очень здорово (мы оба усмехнулись).

На этом мы и расстались. Поблагодарив друг друга за полезную и приятную беседу и, извинившись за отнятое время, все эти слова - очень кратко и с явным обоюдным смешком.

А дома меня ждал сюрприз. Декан моего факультета спрашивал, возьму ли я аспиранта и двух студентов с Саракша для пробной стажировки. Я ответил "да".

На Земле, студенты из Царств

Мембрана люка лопнула, за землю Земли ступили посланцы Южных Царств. Это я шучу... честно говоря, я опасался, что визитеры будут из Страны Отцов или Хонти. Они могли создать для меня проблемы. Небольшие, но зачем они мне? А декану отказывать не принято. Но это была радостно улыбающаяся Таль и эта парочка, которая тогда четко сказала "да". До начала семестра была неделя.

В первый день они отъедались, отсыпались и мучили меня вопросами. Я поселил их всех на втором этаже моего домика, там было две спальни, маленькая общая комната и все бытовые удобства. Те двое явно были парой, и этого не скрывали. Скорее даже с гордостью показывали; по крайней мне - мне. Забавные дети... вырвались на свободу. Сам я обитаю на первом этаже, чтобы меньше тратить времени на лестницы. Во второй день я начал возить и водить их по городу и окрестностям. В третий тоже. Попутно пригнал еще один флаер, трехместный, и показал, как пользоваться. Вечером со мной связался Логовенко и предложил с утра сделать эксперимент.

Утром четвертого дня я сказал детям - "покину вас часа на три, ведите себя хорошо", и полетел делать эксперимент. Результат был столь ожидаем, что я даже не слишком обрадовался. Разумеется, молекула была, у обоих (Логовенко пришел с одним из своих клиентов, его мы запустили позже) - одинаковая, пенал реагировал ровно так же. Кстати, молекула у них была чуть-чуть другая, то есть они отличались от подкидышей уже в этом, но, похоже, что мутации были близкие, либо, например, у них была какая-то одна, а у тех - еще что-то. В общем, материал для биологов, для серьезных молекулярных биологов и биохимиков. Кстати, мы ведь заодно открыли еще один способ диагностики, но Логовенко сразу сказал, что у них узкое место - не диагностика, а все последующее, но, конечно, очень интересно, он рад и признателен и так далее приличествующие слова, очень кратко и с обоюдным смешком. Договорились немного подумать, встретиться и решить, как действуем дальше.

А дома я обнаружил записку. "Мы договорились о визите в Институт Логовенко, вечером, надеемся, вернемся живые" и три смеющиеся рожицы. Дети. Дети? Ну, вот так. Что мне оставалось? Я налил себе кофе; земного, не Южных Царств (его я немного привез; не знаю, зачем).

Вечером они трое вернулись, и вид у них был слегка, как говорили когда-то, пришибленный. Я не стал их ни о чем расспрашивать - расскажут сами. После ужина я сказал "мне надо немного поработать, ничего срочного" и засел за компьютер. И тут на меня вышел Логовенко.

- Профессор Шунар, добрый вечер. Удобно поговорить несколько минут?

- Да, конечно.

- У нас сегодня были три студента с Саракша, сказали, что поступили в ваш Университет и хотят пройти тестирование у нас. Вы в курсе?

- Они не поступили, они прилетели на стажировку, это немного другое. Причем именно на мой факультет, и декан поручил их мне.

- Милые дети, мальчик и две девочки, и одна из девочек - наша.

- О как! Ну, здорово. Поздравляю.

- У нее явно третья, глубже не смотрели, причем Т-зубец немного необычный. Я попросил ее прийти к нам для хорошего обследования, на несколько дней. Она ответила, что ей очень это интересно, и она придет, но не сейчас, что у них через три дня начало занятий, она хочет сосредоточиться именно на них, мы для этого прилетели, так что не ранее каникул. (пауза)

- Мне, как преподавателю, этот подход кажется разумным. Вообще в Царствах заметно больше дисциплины, чем у нас. Так что "мы для этого прилетели" - вполне в их стиле.

- Вы не хотите проверить всех троих на "пенале"?

- Хочу, и обязательно сделаю, но не буду их сейчас отвлекать. Пусть немного втянутся в занятия. Нагрузки на втором-третьем курсе у нас серьезные.

- Они с этих курсов?

- Я с их занятиями еще не разбирался, предполагал сделать это завтра. Но стажировки обычно на этих курсах, раньше - еще рано, а позже - они уже определились с областью интересов и работы.

- Я буду рад увидеть их еще, а также - узнать, если вы с ними сделаете эксперимент.

- И то, и то - обещаю.

На этом мы расстались, но погрузиться в работу мне не удалось. В дверь кто-то игриво поскребся, я сказал "да, пожалуйста", в комнату просочилась Таль, села на тахту с видом хорошей девочки, положила руки на колени и затихла.

- ?

- Логовенко сказал, что из нас троих для него представляю интерес я. Третья сигнальная система, глубже он не смотрел. Что он хочет обследовать меня тщательно, это займет несколько дней. Я сказала, что мне интересно, но что я приехала учится, и что не ранее каникул. И еще сказала, что только при абсолютной гарантии отсутствия вмешательства. Он продемонстрировал мне обиду и сказал, что без информированного согласия они вообще ничего не делают. Даже не тестируют, уж не говоря об инициировании, тренировках и так далее. (пауза) Посоветуешь что-нибудь? (я про себя отметил - не "что посоветуешь?", а "посоветуешь что-нибудь?"; хороший историк получится - и внутренне усмехнулся).

- Посоветую накинуть что-нибудь...

- ?

- Пошли, погуляем по окрестностям... вечером у нас прохладно.

Она предупредила младших, чтобы не беспокоились, и мы вышли. Было достаточно светло для прогулки - в низине большой город, а мы на склоне. Первые минут пять мы молчали, она - ждала, а я придумывал, что сказать.

- Я не посоветую, но скажу, что я думаю... и чувствую. Во-первых, я хочу, чтобы мы... работали вместе. (короткая пауза) Вместе. Ты понимаешь?

- Да... мы три дня уже вместе. Ты понимаешь?

- Да. (пауза). Во-вторых, то, что это нашлось у тебя... скажи, ты из "девочек"?

- Да. Ты когда догадался?

- Я не догадался. Слабо заподозрил, когда завкафедрой сказал "у меня на кафедре есть", а сильно заподозрил сейчас. Кстати, это скорее всего означает, что это есть у всех девочек.

- Наверное... и у нас доля выше, чем у землян.

- Да, раз в пять. Но важно вот что - если это у всех, то не обязательно рисковать тебе. И тем более, не обязательно спешить. Можно дождаться, пока прилетит на стажировку еще кто-то...

- Но я сказала Логовенко, что приду. Кроме того, нехорошо подставлять другого, хорошие социологи так не поступают (мы оба хмыкнули).

- Давай так. Завтра сделаем эксперимент с пеналом...

- ... нет, завтра мы смотрим программы, ты нас экзаменуешь и решаешь, что мы делаем дальше по учебе. Если справимся, то послезавтра - эксперимент. Но только, если мы придумаем, как его сделать безопасно. А обследование в Институте - это безопасно, - сделаем не позднее, чем в каникулы, если получится - раньше. Решение на дальнейшее - потом. Но у тебя - "право вето". Я правильно сказала?

- Правильно. А какое это будет вето - абсолютное или суспензивное?

- Это будет наше вето!

В этот момент мы подошли к домику, и она сказала - "я устала и не хочу подниматься по лестнице". Днем я бы пожал плечами и безразличным голосом произнес бы "туалет есть и на первом этаже", но с учетом ситуации пришлось обойтись акустическим каналом связи.

***

Позже я рассказал ей - их этому не учили - разницу между абсолютным и суспензивным вето, с примерами из истории Земли, Пандеи и республики Соан.

На следующий день мы просмотрели программы, я проверил их знания, и мы вместе составили план занятий для младших и для нее. Мы хорошо поработали и почти управились. Утром пятого дня мы доделали ее программу и отправились все вместе в Музей делать эксперимент. Мы, вроде бы, придумали, как сделать его безопасно, но для этого надо было не сидеть, и копить данные полчаса, а открыть панель управления и следить в реальном времени. И если появиться незнакомая молекула, то есть "ее" сигнальная молекула, перестать дышать, а при появлении самого первого сигнала от пенала выскочить за дверь.

Перед этим мы с Таль написали, какого результата хотим и какого ждем. После эксперимента мы спрятались от детей и посмотрели записи. Все пять - четыре записи и реальный результат эксперимента совпали.

У двух студентов - ноль. У Таль - эффект есть. Моя запись прогноза оказалась ближе к экспериментальному результату - молекула опять была, как сказали бы физики, "чуть-чуть другая". За два раза я научился читать результаты их машины. То есть на главную мутацию у каждой группы накладывалось что-то свое. Я смотрел на запись и думал - оказывается, еще не прошло время ужасных чудес.

Информацию Логовенко я послал в тот же вечер, включая описание технологии эксперимента. Его ответ был краток - "!"

В тот же вечер мы с Таль придумали, как поставить еще один эксперимент, но времени на это уже не было. Начинались занятия, и первый месяц - это было что-то ужасное. Дети приходили, делали задания, торопливо ели и падали в кровать. Мне кажется, что они даже перестали общаться друг с другом; надеюсь, что это не так. Нагрузка на Таль была не меньше, но хоть разнообразнее - она, кроме всего прочего, помогала мне проверять их задания. Она не сказала Логовенко, что она вовсе не студентка, но дела это не меняло - аспирант должен заниматься со студентами; у нас это не обязательно, но она была из Царств. Через полтора, примерно, месяца наступило некоторое просветление.

Для начала мы пошли в магазин для дайвинга и оборудовались. Маленький баллон с запасом кислорода, абсорбированного на графене, на два часа дыхания, автоматический редуктор для подачи кислорода и сброса выдоха в атмосферу, комплект тонких, почти невидимых трубочек и прозрачная пленка для рта и носа. Нейтральные газы не сорбируются на графене, вернее - сорбируются, но кислород их оттуда вытесняет. Так что дышать приходится чистым кислородом, но это не опасно. В молодости, когда я занимался альпинизмом - это древнее увлечение, но оно сохранилось - мне приходилось это делать. Кстати, Уль Хату, наверное, тоже. При случае спрошу Шензи, может, он ей рассказывал. (Позднейшее примечание - позже я сообразил, что на Саракше нет таких высоких гор, как на Земле, так что кислородом они не пользуются.)

Потом мы экипировались и отправились в музей. Сотрудники Отдела ко мне уже привыкли и особо нас не разглядывали. Баллончик был спрятан под курткой, а трубочку в рот и ротик заклеить - это мы сделали, когда они поставили пенал на стол и оставили нас наедине с ним. Результат был таким - пенал реагировал, но на нее существенно медленнее, и, самое главное, концентрации обоих молекул колебались во времени. Когда они первый раз начали падать - сначала ее, а потом, с правильной задержкой, и его - я посмотрел на Таль вопросительно, и она кивнула. Я понял.

За два часа она сделала еще одно колебание, а под конец вообще почти задавила свой сигнал и, соответственно, его ответ. Когда мы вышли, и отошли метров на сто - осторожная девочка! - она отклеила пленку со рта и носа, сделала несколько симпатичных глубоких вдохов-выдохов и пояснила - "я представила себе, что это угроза, и организм послушался, а потом и он, да?". Я кивнул. И подумал, что в каникулы нам будет, чем заняться.

Заключение

Попробуем в итоге восстановить события; параллельно протекающие объединены в "интервалы", хотя временные отметки могут и не вполне совпадать, лишь бы не нарушались причинно-следственные связи. Место по умолчанию - Земля.

Интервал 1

(01) Саракш. Бегство Уль Хата из Страны Отцов, встреча с Шензи, попадание в Островную Империю, работа там.

(02) Саракш. Работа Абалкина и Тристана в Островной Империи, гибель Тристана.

(03) Арканар. Покушение на Румату, бегство Руматы и Киры на Землю.

Интервал 2

(04) Саракш. Встреча Уль Хата, Шензи и Абалкина, далее они разделяются, по дороге на базу Абалкин понимает, что с базы отправить их на Землю может не получиться, перехватывает их по пути, перенаправляет на остров, где держит мини-Призрак, объясняет, как попасть на Землю и как там его ждать. Абалкин попадает на базу, докладывает о событиях, отправляется на Землю рейсовым Призраком.

(05) Румата и Кира на базе Комкона, пытаются установить конструктивный диалог с Комконом, это не получается, Кира хочет вернуться на Саракш, Румата соглашается.

(06) Сикорски следит за ними, технически это делает Сандро.

Интервал 3

(07) Уль Хат и Шензи летят на Землю, прилетают, и ждут там Абалкина.

(08) Сандро связывается с Руматой, пытается его отговорить от возвращения, это не удается. Румата и Кира отправляются. Сикорски (предположительно через кого-то их своих агентов на Саракше) передает руководству "черных", когда и кого надо послать в Пьяную Берлогу.

(09) Арканар. Гибель Руматы и Киры.

Интервал 4

(10) Сандро все рассказывает Анне и Павлу, друзьям Руматы (Антона), составляет записку о разговоре и помещает ее в Архив Совета

(11) Уль Хат и Шензи встречаются с Абалкиным, хотят пойти с ним вместе к Сикорски, но Абалкин идет один и погибает в присутствии Глумовой, Каммерера и Серосовина. При этом (предположительно, судя по записи звуков в помещении, на которую ссылаются Стругацкие) Сикорски готов убить и Каммерера, если тот вмешается на стороне Абалкина.

(12) Сотрудники Сикорски, пользуясь (предположительно) данными мониторинга околоземного пространства, обнаруживают Уль Хата и Шензи, принуждают их к встрече с Сикорски.

Интервал 5

(13) Сикорски встречается с Уль Хатом и Шензи, пытается взять их под контроль, но Шензи чувствует ложь и они не идут на контакт.

(14) Серосовин, Уль Хат и Шензи (по инициативе Серосовина) обращаются в Совет.

(15) Совет открывает "дело Сикорски", требует перевести архив Комкона в свой Архив. Сикорски возражает - это равносильно открытию архива, а у нас "тайна личности". На что Комов отвечает - либо они люди, а вы, Сикорски, убийца, либо они не люди, а автоматы Странников, тогда какая, массаракш-и-массаракш, тайна личности?! Архив переводится. Совет создает комиссию для срочной подготовки рассмотрения дела.

(16) Сандро (предположительно) перемещает документы в Архиве Совета (в том числе и свою записку).

(17) Клавдий (предположительно) по поручению Сикорски перемещает документы в Архиве Совета, но те, которые уже переместил Сандро, не попадаются ему на глаза (Сикорски мог еще задуматься, почему их нет, но Клавдий - вряд ли).

(18) После недельной подготовительной работы Совет заслушивает Уль Хата, Шензи, Серосовина, Сандро, Бромберга и еще ряд лиц. Глумова, Каммерер и Сикорски отказываются от выступлений, а Глумова и Сикорски - от ответов на вопросы (процедура это допускает). После короткого обсуждения (выступило 11 членов Совета), принимает решение (при рассмотрении такого рода вопросов требуется квалифицированное большинство - три четверти). Совет радикально реорганизует Комкон, сильно уменьшает его полномочия, ставит его под контроль Совета, предлагает научным организациям возродить "Комитеты по этике", распущенные ранее, при создании Комкона. Руководителем того, что осталось от Комкона, Совет назначает Каммерера.

Интервал 6

(19) Саракш. Уль Хат и Шензи возвращаются на Саракш, в Южные Царства. Уль Хат создает там нечто вроде системы ПБЗ, защищающей от белых субмарин. Биологи по инициативе Уль Хата обследуют Шензи, обнаруживают редкую аномалию, проводят тотальный скрининг населения Царств, выявляют около трех тысяч носителей этой аномалии. Шензи обучает эту группу (создав соответствующую пирамидальную структуру) чувствовать враждебность и, при необходимости, защищаться.

(20) Саракш. Шензи просит Уль Хата записать события, ему недосуг это делать, он обращается к двоим свои знакомым журналистам, пишущим под псевдонимом A&L, и они, взяв несколько интервью (у Уль Хата, Шензи и, возможно, еще у кого-то) пишут (предположительно, с участием Уль Хата) текст "Слабое звено".

(21) Происходят события Откровения, не связанные со Странниками. Они идут по "минимальной" ветви. Система, созданная Странниками, является экзаменом на разумность цивилизации. Она дала бы ключ к Откровению по "максимальной" ветви, но только при многоступенчатой цивилизованной реакции на подкидышей.

(22) Логовенко и людены исследуют пенал - систему хранения детонаторов. Система сама обнаруживает и частично инициирует у "кандидатов в людены" третью сигнальную систему, и после этого они оказываются способны к трансляции - инициированию ее у других людей.

Интервал 7

(23) На этот момент в живых еще два подкидыша. Один отказывается от контактов, второй выходит на контакт, и выясняется, что пенал реагирует на него химически, выделяя в воздух какие-то молекулы в единичных количествах. Однако проверить, действует ли он на подкидыша, не удается, - для этого (предположительно) требуется большее время, а респондент прерывает контакт.

(24) Двое студентов и аспирантка из Царств прилетают на Землю, чтобы исследовать детонаторы и Институт Логовенко. Аспирантка оказывается носителем третьей сигнальной системы, и пенал на нее реагирует.

(25) Гипотеза. Что же касается люденов, то они не просто сверхчеловеки, - это Странники (или промежуточная форма, есть еще пятая система), вклад Земли в ту самую "расу Странников", о которой писали историки Стругацкие (и другие историки), и которая состоит, по их предположению, из представителей самых разных рас и народов Вселенной, достигших определенного уровня социальной и биологической эволюции.

Рассказы

Юрий Лойко

Тайное место

Робота я собрал в двадцать один год. Ничего сложного не произошло, просто в голове созрел план и вскоре он стал явью. Избежать недочетов не удалось: закралась поломка в колене и нелогичности в поведении. Дело в том, что я взял детали на складе старых моделей компании "Улыбайся с нами!". Они делали праздники для школьников. Меня взяли на подработку с одним условием: собирать и разбирать ненужных роботов буду сам, бесплатно.

Каждый день я посещал в университете лекции, семинары и практические занятия, но смена работы, прямо скажу, бывает полезна. Вот и устроился необычным аниматором для детишек. На все лето. Задерживался после смен, до поздней ночи просиживая на складе, богатым на диковинные детали давно вышедших из моды роботов. Сначала собирал для выступлений, после - для удовольствия: изучал металлические конечности, соединял между собой, смазывал и снова разбирал. Рисовал схему запуска программы и глядел на нее до боли в глазах. И не замечал, как наступала ночь. Так повторялось несколько месяцев, пока не появился Фил. Имя пришло само собой. В детстве у меня была такса по кличке Филя, добрая и милая собачонка с глазами друга, теплотой от них веяло, какой не встречал ни у взрослых, ни у других животных.

Робот приподнял голову, светодиодные глаза загорелись бело-лиловым, он встал, зашатался. Огляделся и рухнул лицом вперед. Я поднял его и снова попыхтел над схемой запуска, пытаясь найти ошибку. Техническое образование и пытливость в помощь. Наконец, Фил снова ожил и уверенно держался на ногах. Выглядел он странно: квадратная голова с царапинами, ржавая сеткавместо рта, две заляпанные краской лампочки, тронутое ржавчиной тело грушевидной формы. Ее еще предстояло вычистить.

- Привет, Фил, я твой создатель.

- Привет, создатель.

- Меня зовут Сергей Судеев.

- Привет, Сергей Судеев. Я Фил.

Я улыбнулся и предложил роботу пройтись. Он шагнул и зашатался - правая нога дрожала. Коленный сустав проржавел, а новый я так и не нашел. Вот она, загвоздка. Чего уж там, новые детали под роспись отдавались на "хромированных актеров".

Ниже меня ростом, Фил легко помещался в коробку. Сложнее - договориться с директором компании. Он сказал, если я хочу забрать робота, то с меня удержат три оклада, без чаевых, которые шли в карман после каждого выступления.

Я согласился. Мне повезло, ведь без преобразователя Эльтекова могли и не отдать. Николай Эльтеков, ведущий инженер компании "Железный мир", обнаружил, помимо ритмов, волны головного мозга человека и их связь с позитронным мозгом робота. Биоэлектрическая активность регистрировалась с помощью электроэнцефалографии, и по ней можно было определить психическое состояние человека. Эльтеков пошел дальше - десять лет он экспериментировал и столько же разрабатывал чувствительный элемент детектора, преобразовавшего мозговые волны человека высокой интенсивности в электрический сигнал с приложенным напряжением в позитронном мозге. Так он мог считывать информацию и вкупе с мимикой, жестами получались подобия чувств хозяина. Ни одна модель не выпускалась без такого датчика, чтобы не уменьшать стоимость модели и не позволять конкурентам делать гувернеров и работников с преимуществами. Конечно, закон позволял роботу разгуливать без такого приемника, но недолго, датчик все равно ставился, в посему я тотчас подал заявку на преобразователь. С Эльтековым связь машины с человеком стала близкой, и так называемые помощники глубже понимали приказы и желания хозяина. Какими были роботы до изобретения вдумчивого инженера, никто не помнил. Мало ли что там делали "железяки"- мусор носили, посуду мыли или вытирали пол, - в них не читали проблески душевности.

Робот стал полноценным атрибутом общества, к нему относились с той долей уважения, какая отдавалась уборщикам, няням и всем другим людям, кто еще работал в обслуживании. У меня же в университете некоторые преподаватели ушли на пенсию и пока искали новых, заменили их роботами. Загрузили программу лекций, семинаров, правильные ответы, мимику студентов: схожие со знающими и не знающими, материал. Отличить двоечника и отличника стало несложной задачей.

Я подал заявку на детектор (преобразователь) Эльтекова.

Лето закончилось и как бы между прочим осень подмешивала свежие краски в наш яркий мир. Робот помогал с уроками, носил рюкзак и следил за порядком в моей комнате. Иногда брал его на лекции записывать за лектором - мало ли, пропущу чего. На обеде и в перерывах отпускал на стоянку помощников. Вечером, на выходе- широком крыльце с мраморными ступеньками - он ждал с купленным заранее перекусом и проездным на автобус. В кассах и магазинах продавцы сканировали карту, выдаваемую роботам бесплатно, и открывали кредит, который переводили на счет хозяина. Фила я записал на себя в реестре с пометкой "Без ПЭ". Без преобразователя Эльтекова.

- Привет, Фил, - устало сказал я и передал ему рюкзак, полный тетрадей и учебников.

- Тебе следует с ней поговорить.

Фраза пригвоздила меня к месту.

- Не понял?

Робот вытянул руку и металлическим пальцем указал на девушку в осеннем пальто цвета опавших листьев. Среднего роста, с уложенными в пучок черными локонами и мягкими, будто вылепленными из податливой глины, чертами лица. Глаза смотрели под ноги, правая рука прижимала к груди папку с учебниками, левая деревянными взмахами качалась взад-вперед. Она промчалась мимо и часто моргала, словно в глаза попала соринка. Следом размашисто и строго, с силиконовыми подкладками на подошвах, шагал робот серии IR-100, неся вещи и созваниваясь с кем-то по встроенному в грудь телефону. Я долго смотрел им вслед и мысленно пытался оправдать себя перед Филом, но не придумал ничего лучше, чем промолчать.

- Ты часто задерживаешь на ней взгляд. Дольше обычного. Рот приоткрыт, зрачки сужаются, на лбу появляется испарина...

- Помолчи.

- Конечно.

- Мы знакомы, скрывать не буду. Учится в параллельной группе, Оля Потапова. Просто нравится. Устроит ответ?

- Конечно.

Мы пошли к остановке электробусов. Мимо проходили роботы и люди, снова роботы самых разных моделей и снова люди. Кто-то разговаривал по телефону, у кого-то говорил робот, но один старшекурсник тараторил в трубку и, перескакивая через две ступеньки, увлекся разговором настолько, что оступился и покатился вниз. Он остановился на первом пролете и, постанывая, поднялся. У него не было помощника. По какой причине, сказать трудно. На ремонте, еще не купил, мало ли? Но меня удивило другое: ни во время падения, ни после него, он так и не отнял от уха телефон.

***

Родители не прознали про Фила. Они ходили на работу, читали новости, молча кивали друг другу по утрам и кричали другу на друга вечером на кухне, когда им приходили счета за квартплату или хозяин квартиры лишний раз напоминал о повышении ренты. Жилищная очередь двигалась медленно, а нетерпение моих родителей ползло куда слабее.

Неподалеку от дома раскинулся хвойный лес с детской площадкой на входе, дикими тропами, живописными полянами и труднопроходимыми зарослями. Где-то там я и оставил Фила. Меж упавших деревьев, под густыми кронами смастерил своего рода домик, чтобы закрыть от непогоды. Утром я забирал его, и мы шли на учебу.

***

У входа в университет курили старшекурсники, кабинет ректора притесняли очереди из людей и роботов. Да, иногда ответ держали не только студенты. Так проще. Как с телефоном: записал ответ и отправил по сети, но нет, можно пойти дальше. Отправить механизм в магазин, на лекцию, даже к ректору. Или взять с собой, потому что модно, необычно, интересно.

Фил влезал повсюду. Пока я отвечал на семинаре по философии, он записывал видеофильм на высшей математике. В голове же крутились не занятия, а обрывки фраз родителей и глаза Оли. Ее походка, жесты, наполненные скованностью, когда появлялся я и одним своим видом пытался с ней заговорить. Так случилось после занятия. Не знаю, почему я решился, хотя в прошлый раз она ответила с небывалой сухостью, что у нее есть друг.

- Привет, рад тебя видеть.

- Привет, я спешу.

Мы шли по коридору. Наши роботы держались где-то поблизости.

- Хорошо выглядишь, - пытался поддержать разговор я, - как и всегда.

- Да, хорошо.

Она ускорила шаг и затерялась в толпе. Догонять не стал, просто стоял и смотрел, как она шла мимо толпы у входа в кафетерий. Растолкал студентов и увидел Фила. Он стоял у сломанного порога, разбитого то ли неуклюжим роботом, то ли нерадивым громилой, и предупреждал каждого, кто приближался к опасному месту: "Будьте внимательны, осторожно!" Подошла Оля со своим IR-100. Похоже, она его нашла-таки. Фил без промедления подал ей руку и провел через опасное место.

- Спасибо, не стоило, - смутилась девушка.

- Пожалуйста. Сергей сделал бы то же самое.

Глаза Оли расширились. Среди галдевшей толпы она стала искать меня и тотчас нашла, но между ней и Филом влез IR-100.

- Прошу тебя пройти в ремонт, ты становишься ничейным.

- Арни, перестань, - сказала Оля.

Но Арни не отступал. Он повторял одно и то же, а студенты кричали и махали руками, словно были на футбольном матче. Я растолкал галдящих и схватил Фила за руку, потянул на себя. Робот поддался, но не повернул ко мне голову. И вдруг я понял: он смотрел не на соперника, а на Олю. Не просто смотрел, записывал.

- Разошлись, ну-ка, в стороны!

Студенты расступились и появился высокий, широкий робот-охранник в синем костюме.

- Ремонтники вызваны, прошу разойтись!

Один раз я обернулся и понял, что нас запомнили. Уже на улице обнаружил на груди Фила нарисованный маркером красный крест. Издевка - скорая помощь и все такое. Робот пояснил: на занятиях он поднял упавшую ручку и отдал хозяину, помог встать оступившемуся преподавателю-женщине и провел до медпункта теряющую сознание девушку прежде, чем остальные успели понять, что произошло.

- Я сам вызвался им помочь, но слышал смех, - признался робот и включил запись насмешек.

Я послушал и попросил его выключить, а затем стереть.

Возмездия долго ждать не пришлось: нас вызвали к заместителю ректора. Грузный лысеющий мужчина с густыми усами, прикрывавшими верхнюю губу, пристально смотрел на меня с другой стороны круглого стола. Под шапкой седых волос, переходивших в щетинистые баки, ворочались колючие глаза-щели, освещая угрюмое лицо с застывшей усмешкой.

- Я проверил реестр, Судеев, - начал заместитель без приветствия. - Вы используете робота без преобразователя Эльтекова.

Я вздрогнул, вот-те на. Совсем и забыл про него. Эльтеков.

- Но до окончания пробного периода пользования без него остался месяц. Ничего противозаконного, на первый взгляд, не случилось.

- Я все прекрасно знаю и заказал преобразователь в первый день пользования.

- Стойте, стойте, Судеев. Вы хотите сказать, ваш робот помогает всем и каждому без датчика?

Я задумался над его словами. И, правда, опыта пользования новыми моделями у меня не было.

- Буду вынужден сообщить о вашем случае в "Железный мир".

- Я отдам робота на диагностику.

- Смотрите сами, но запомните, Судеев. Если уж собрали механизм, будьте добры позаботиться о его поведении. Каждый помощник прикреплен к хозяину и помогает ему. Вы же не станете брать чужой мобильный телефон и пользоваться им?

С ответом я не торопился. Законы непрестанно редактировались, выпускались в новой редакции, и каждое слово могло сыграть против меня.

- Вот видите, - выдохнул заместитель ректора. - Я не стану говорить о вас полиции и службе безопасности университета, хотя они наверняка про вас прознали сами. Просто помните, что робот помогает человеку, а человек помогает роботу. Вместе мы становимся лучше. И в то же время принадлежим друг другу. Не вмешивайтесь в чужие дела.

- Но как же простая помощь? - спросил я. - Довести до медпункта, подать руку и предупредить об опасности. Все это может поднять кому-то настроение, даже спасти жизнь.

- Хм, Судеев, вы слишком настойчивы. У той девушки был свой робот и от действий вашей старой модели его позитронный мозг стал перезагружаться и вышел из строя. Его ремонт обойдется родителям студентки в хорошую сумму. Подать руку могли и другие, но ваш робот всех опережает везде, где только можно. Еще раз повторю, не лезьте в чужие дела. Ели кому-то плохо, осмотритесь: вдруг к человеку бежит его новая модель с аптечкой в груди, а не ваш ржавый, простите, друг. Уловили?

- Конечно, - ответил за меня Фил.

- Вот и хорошо. Ждите датчик и все-таки отдайте робота на диагностику.

Я кивнул и заметил боковым зрением, как Фил повторил за мной.

Я был разбит, раздавлен и опустошен. Роботу сказал идти в домик. На негнущихся ногах добрел до дома, напился воды, есть не хотелось. Бросил пустой взгляд на отца у телевизора, маму, болтавшую с подругой по телефону, и вышел на улицу.

В лесу - свежо, густо пахнет елью и сосной. Фил стоял у поверженного ветром ствола дерева с задранной к небу головой, блестевшей в лучах вечернего солнца.

Крест я смыл, на диагностику отдавать не стал - не по карману он мне. Признаться, не знал и чем буду платить за Эльтекова. Недаром по электронной почте приходили кредитные предложения от банков.

- Фил?

Робот взглянул на меня.

- Давай мы назовем это место тайным?

- Тайным, ага, понятно.

- И будем сюда приходить в трудные, беспросветные времена.

Фил невыносимо долго светил на меня глазами.

***

Одним ясным утром мне позвонили с неизвестного номера и попросили ждать на линии. Я подождал и услышал приятный, поставленный и уверенный голос.

- Сергей Судеев, доброе утро. Эльтеков беспокоит.

- Здравствуйте, неожиданно рад вас слышать!

- Я очень занят, сразу к делу. Мне сказали про вашего робота из каких-то завалявшихся деталей на складе некой конторы в городе. Интересно, вы не можете сказать маркировку позитронного мозга?

- Увы, если и было что-то написано, стерлось безвозвратно.

- Знаете, Сергей, меня на уши поставили с вашим случаем. Таких старых роботов давно не встречалось. Могу сказать с полной уверенностью, вы счастливчик: на каждую тысячу выпускаемых моделей приходится одно исключение. Моя теория основана на одушевлении всего неодушевленного, но датчики пустили в производство потому, что заводу нужно зарабатывать, понимаете, о чем я?

- Конечно.

- Так вот, исключения бывают, если ваша модель ведет себя так, словно в ней стоит мой датчик, но я выпускаю их под хозяина, понимаете? Как ваш мобильник или планшет закодирован отпечатком пальца или сетчаткой глаза владельца. Так и здесь настройка чувствительного элемента узкая. - Эльтеков вздохнул и кому-то ответил, прикрыв микрофон рукой. - Мне некогда говорить, Сергей, просто поставьте мой преобразователь и все прекратится, а пока держите робота подальше от людей.

Разговор прервался.

***

Фил покорно ждал в лесном домике. Каждый день мне приходилось его осматривать и не без грусти замечать, что коленный сустав скрипел громче. Робот заметно прихрамывал, но спросил о проблеме один раз. Гораздо чаще он узнавал, почему я задумчив.

- Ничего, ничего, - отвечал я, и мы снова шли в университет.

Однажды я не взял робота просто потому, что не знал, как быть с его коленом. Решил попробовать найти детали металлического сустава. После занятий, конечно. Ездил по сервисам и рынкам, но ценники не внушали уверенности. Пришлось отложить покупку и ловить на себе взгляды, слушать замечания: почему хожу без Фила. Одним ясным утром я открыл глаза и поймал блуждавшую в голове мысль: наличие робота стало необходимостью. Все равно, что выйти зимой без куртки.

Необходимость или нет, но Фил оказался прав. Поговорить с Олей нужно и не просто поговорить. Признаться в чувствах. Да, она избегала моего взгляда, кивала на приветствия, просила Арни ответить, а сама уходила.

Я знал, где Оля ходила на занятия и во сколько ступала на территорию университета. Одним утром, дождливым и хмурым, ожидание затянулось у главного входа, у мраморной лестницы. Под козырьком стоять скучно, наблюдать за пузырями в лужах - тоскливо, вот и вышел из укрытия, накинув капюшон. Струи воды стекали по куртке и заливали кроссовки, капли шумели в голых ветках деревьев университетского парка и эхом отдавались в памяти, где образ Оли размытым пятном плавал в безмятежном путешествии по моему сознанию. Мимо проходили студенты, роботы с зонтиками на головах, преподаватели, вжимая голову в плечи. Арни прошмыгнул мимо и блеснул на меня светодиодными глазами. Опустошенный, я нырнул в здание и отсидел занятия. Пришлось остановить Арни в коридорах и спросить, что случилось.

- Она простыла, - ответил робот.

- Очень жаль.

Я узнал ее адрес у подруг, они учились на нашем потоке и постоянно общались с Олей. На следующий день, когда дождь перестал, небо было все же затянуто тучами. Я доехал до дома девушки, не помню, как поднялся на нужный этаж и позвонил в дверь. На пороге, согнув одну ногу в колене, появилась Оля. Причесанная, словно ждала моего появления, в юбке и одетая в домашний вязаный свитер, она приоткрыла рот от удивления и долго не могла сказать ни слова.

- Привет, как твои дела? - Мой голос начинал дрожать.

- Ты какими судьбами здесь? Мне уже лучше.

Я сам не помню, как и что начал говорить, но уже не мог себя остановить. Если решил дать волю чувствам, будь верен себе до конца.

Не стесняясь, говорю о тепле в груди, которое зажигается при встрече с Олей и греет до конца дня. В нос бьет волна духов, смесь личного запаха и химического, но его хватает для легкого головокружения и дрожи в руках. Оборачиваюсь всегда и сдерживаю себя от порыва догнать Олю, прижать к себе крепко и упокоить бьющееся сердце. После выдернуть заколку, распустить волосы и зарыться в них, вдохнуть жизнь и опьянеть на несколько дней. Коснуться кончиками пальцев черных шелковистых волос, бережно провести по ним и ощутить, как душа становится мягче, лучше, сам мир полнится яркими красками, которых никто не видит. Говорю и понимаю, что делаю все, в чем признаюсь. Мы стоим на пороге, я одной рукой прижимаю ее к себе за талию, другой вынимаю заколку из ее волос и откидываю в сторону. Мое лицо тонет в черном шелке. Ноги подкашиваются, становится трудно дышать от волнения и наслаждения.

Опомнившись, отпустил Олю и отступил на шаг. Девушка замерла и боялась пошевелиться. Не отрывая от меня глаз, прикрывал рот рукой и откашлялась.

- Я не смог себя сдержать, так вышло.

- Понимаю. Видела, как ты на меня смотрел. - Она опустила руку и облизала губы, глаза смотрели в пол, щеки зарделись. - Ты не виноват в своих чувствах, просто заблудился в себе.

- Я люблю тебя или хотя бы на пути к этому.

- Во мне нет любви к тебе. Ты приятный парень, добрый и внимательный, робот у тебя необычный, каких поискать надо, но... сердцу не прикажешь. И оно занято, если честно. Я приехала из другого города и также уеду после выпускного. Меня ждет жених, мы созваниваемся и признаемся друг другу в любви каждый день.

Ее слова впитывались цветком чувств и не оставляли следов в душе. Выслушав, я попрощался и ушел, всю дорогу до дома сохраняя тепло в груди. Мне хотелось поделиться им, раздать людям, роботам, всем тем, кто погрузился в телефоны, скудные мечтания о лучшей жизни, депрессию или собственные пороки. Вместо дома я свернул в лес и навестил Фила. Он приподнялся на стульчике, что я ему принес. и спросил, как все прошло.

- До чего же ты внимательный, - сказал я с улыбкой и коснулся его металлического плеча.

Сам не знаю, почему, но мы простояли какое-то время, счет ему я потерял. Фил взял меня за обе руки и смотрел в глаза.

***

Я привел его домой на подзарядку и чистку от ржавчины. Родители сидели порознь: в комнате отец смотрел новости и грыз ногти, мама звонко мешала половником суп на кухне.

- Кого привел, железку? - спросил отец, не вставая. - Лучше бы невесту привел. Заряжай, но чистить от ржавчины иди на улицу. Тоже мне, придумал занятие.

- Есть хочешь? - спросила мама.

- Позже, мы с Филом немного поработаем.

Я подключил робота к розетке. Лампочка на его боку вместо красного цвета загорелась зеленым. Робот хранил молчание. Вскоре мы вышли на улицу с инструментами. Тогда слова посыпались из меня и покатились в разные стороны. Собирать их не спешил, чистил робота и не умолкал. Фил слушал и еле заметно кивал.

- Тебе плохо, я вижу, - выждав какое-то время, сказал Фил. - Я вижу по невербалике и звучанию голоса. Запись тысяч мимик и звучаний голосов позволяют мне сравнивать, совмещать их между собой.

- Ты записывал все, что видел?

- Каждую удобную минуту.

Я подумал, слишком странный позитронный мозг попался на том складе.

- Ты наблюдательный помощник.

- Тебе плохо, но все пройдет.

- Спасибо за совет, он оказался лечебным. Мне было бы гораздо хуже, если б я держал чувства в себе.

***

В университете Фил нисколько не изменился - всем предлагал помощь, не мог пройти мимо голодной собаки в парке у главного здания или мурлыкавшей кошки под скамейкой на остановке. Я ничего не мог с ним поделать, разве что наблюдать, пока не вмешался случай.

Мы стояли в очереди в кафетерии, когда подошел Арни и толкнул Фила в грудь.

- Ты нарушитель правил поведения роботов и людей. Нельзя перехватывать работу других моделей. Запрещено помогать, когда рядом есть новейший робот, который всегда придет на помощь. Ты старая модель, ненужная, - сказал Арни.

Фил безмолвно светил глазами.

Арни снова ударил.

- Эй, ты что творишь?

- Не мешай, пусть разберутся, пока не пришла охрана, - сказал кто-то из очереди.

Оли я не видел, но нутром чуял: она все знала и чего-то ждала.

Арни схватил за плечи моего робота и повалил на пол. Фил перекатился на спину и встал до того, как соперник продумал следующий шаг. Две машины застыли друг напротив друга. Я стушевался на секунду и стал озираться в поисках помощи, но IR-100 снова нанес удар. На этот раз ногой. В неисправное колено Фила. Фил покосился и рухнул на бок. Глаза потухли.

Охрана пришла поздно. Разнимать некого, Арни скрылся, Олю я не увидел. В последующие годы, признаться, встречал ее изредка на совместных занятиях. Ни один мускул ее лица не дрогнул при моем появлении. Меня будто не было рядом. Я растворился в ее памяти.

Фила восстановить не удалось. Колено пришлось отправить на металлолом, как и самого робота. Отдельные механизмы перестали работать - сказались последствия не столько драки, сколько износа внутренних деталей.

По закону я должен был вызвать группу мусорщиков. Они приехали на пыльном грузовике - два коренастых человека в желтовато-коричневых комбинезонах резво выпрыгнули из кабины, под задорные шутки между собой распахнули двери и выкатили ящик с эмблемой мусорной компании "Новая радость! Отдай старого, купи нового робота!". Отец и мать ходили по коридору и стучали в дверь моей комнаты, но я закрылся на замок.

Днем раньше я заставлял себя выключить Фила: всего-то открыть панель на спине и держать нажатой синюю кнопку. Сидел с поднятой рукой и оттопыренным указательным пальцем несколько секунд. Не смог.

- Спасибо еще раз за совет.

- Всегда готов помочь, - сказал Фил. - Приехал датчик Эльтекова?

Я огляделся. На столе лежала небольших размеров коробка, запечатанная. Надо же, память отбросила минуты, когда ноги сами отвели на почту, ватные руки забрали посылку.

- Получил. Без него не принимают на утилизацию.

- Сколько он стоил?

- Неважно.

На самом деле я вложил часть накоплений с подработки и занял половину суммы у однокурсников.

- Дорого я тебе обошелся.

- Дорого или нет, но ты для меня стоишь намного больше. Пойми, если я тебя оставлю и снова влезу в долги, чтобы починить, ты не прослужишь и года. Детали слишком дорогие, один новый корпус не купят даже мои родители.

Я встал и раскрыл коробку, зажал в дрожавшей руке кусок кабеля с резьбовым разъемом с одной стороны и цилиндрическим корпусом с другой. Внутри был блок чувствительного элемента Эльтекова. Подсоединил его и перезагрузил робота. Включившись, он попытался резко встать и упал с грохотом выпавшей из чьих-то рук жестянки. Я помог ему встать.

- Ты как?

- Готов к вашим поручениям. Прошу говорить четко и ясно, но по многим деталям - голосу, невербалике и наклону головы - я считаю необходимым убрать комнату для приезда гостей, также стоило бы выслушать ваши душевные излияния.

Робот замолчал.

- Послушай, ничего делать не нужно, просто сиди и жди команды ехать с мусорщиками.

- Хорошо.

Мы погрузились в тишину, нарушаемую шарканьем ног родителей к за дверью. Я не сказал Филу, что вчера поговорил с отцом и мамой, сказал, как сильно их люблю и не представляю жизни без них. Мама расплакалась, отец часто заморгал и обнял меня.

Мусорщики долго трезвонили в дверь. Я слышал, как, чертыхаясь, отец открыл им, и квартира тотчас наполнилась шумными голосами.

Я открыл проход в свою комнату и осмотрел ввалившихся мужчин с лицами откормленными и небритыми. Грязными руками они взяли Фила и погрузили в ящик.

- Вчера мы с вами обсудили детали утилизации, - сказал стоявший в дверях отец. - Решили, что с ним будет?

- Планы изменились. Его мозг может пригодиться, а вот все остальное отдадим на переработку, - ответил один из грузчиков. - Сейчас выкупают хорошие детали, дополняют их новыми и собирают отличные подержанные модели. Ваш, скорее всего, станет новеньким через какое-то время. Всего хорошего!

И они увезли друга туда, откуда пока не вернулся ни один робот.

***

Я окончил университет с синим дипломом и покинул родной город, получив предложение по работе. Женился, завел детей. Родители писали, звонили каждую неделю, просили вернуться. Они развелись через год после моего отъезда.

Спустя десять лет я вырвался из круговерти дел, взял недельный отпуск и приехал в город, где каждая улица отдавалась частотой дыхания, лица прохожих казались родными, а дома глазницами окон смотрели с теплотой. Прогуливаясь по улицам, вспомнил о родном месте в лесу и решил в него заглянуть, но чем ближе подходил к нему, тем тяжелее становились ноги. Я с трудом их передвигал, пока не заставил себя преодолеть последние двадцать метров. Сосны лежали на своем месте, поросшие мхом и грибами. Сухих деревьев стало больше, они отцвели и кривыми щупальцами торчали из земли то тут, то там, словно предвещая болезнь всей растительности.

Домик, покосившись, стоял на прежнем месте. Пробив крышу, торчали ветки дерева с бело-лиловыми цветами. Изогнувшись в битве с моим скромным сооружением, они смотрели в небо и будто бы тянулись к могучим соснам за помощью.

Дверь висела на одной петле и постанывала от дуновений ветра. Рисунки, надписи детворы коробили глаз, но куда без них.

Я толкнул дверь. Она слетела с ржавой петли и рухнула на влажную землю. Хотелось глотнуть, но слюны в горле не оказалось. Язык прилип к небу, дрожащей рукой коснулся своего лба и обнаружил прилипшие копны волос - пот крупными каплями проступил еще на подходе к лесу. Часто заморгал, как отец, когда я говорил ему, как сильно он мне дорог. Стало щекотно от текущих по щекам слез.

В домике, изрисованном маркерами, краской и облепленном смешанной с грязью листвой, сидел Фил. Он застыл в немом ожидании, из пустой глазницы вытекла и застыла капля масла. Ствол дерева криво пробил пол, вырос между металлических ног и нашел путь через голову робота, прошив ее насквозь и найдя выход через прохудившуюся крышу к небу.

Майк Гелприн

Канатоходец

В звездную рождественскую ночь, ступая босыми пятками по снегу, из цирка Честняги Аршамбо ушла Удача. Она выбралась из-под полога шапито, с минуту постояла, прощаясь, и по тающему под ногами насту заскользила через Марсово поле на свет фонарей с улицы Бурдонне.

Удача ушла вслед за переманенным в заведение Арно укротителем синьором Караччоло, двумя его медведями, макакой и наездницей мамзель Фрике, которую синьор укрощал по ночам, в свободное от медведей время.

Удача ушла, но Честняга Аршамбо, пробудившись поутру, об этом не подозревал. Шапито прибыл в Париж накануне Рождества, юбилейного, тысяча девятисотого по счету. Праздничное представление принесло немалые барыши, а новогоднее сулило еще большие. Почесываясь и позевывая спросонья, Честняга спрыгнул из кибитки на снег. Раскланялся с парой-тройкой любопытствующих столичных буржуа и в следующий миг обнаружил, что в привычном глазу антураже не хватает шатра с медвежьей клеткой. Честняга Аршамбо слыл непревзойденным пройдохой, и когда выяснилось, что вокруг пальца обвели его самого, сдерживать гнев не стал. Следующие полчаса затаившееся под снегом Марсово поле смущенно ежилось под ураганом отборных ругательств на языках всех одиннадцати стран, по землям которых когда-либо странствовал с бродячим цирком Честняга.

Беппо попался под горячую руку владельцу заведения, когда поток брани у того еще не полностью иссяк. Был Беппо злющ, несносен и страдал многочисленными недугами, свойственными старой, вышедшей в тираж цирковой обезьяне породы шимпанзе. Усилиями синьора Караччоло Беппо обучился расхаживать во фраке с ботфортами, носиться по манежу на самокате, исполнять боковое сальто-мортале в конном вольтиже и ненавидеть весь мир. Какой-то десяток лет назад Беппо еще блистал на арене и приносил заведению ощутимые дивиденты, ныне же он годился разве что на кривлянье в клоунаде. Неудивительно, что синьор Караччоло, по-английски распрощавшись с "Шапито Честняги Аршамбо", заодно решил расстаться и с облезлым неприветливым ветераном.

- А ты, проклятая образина, значит, осталась у нас дармоедничать? - констатировал Честняга, обнаружив привязанного к стойке ограждающего манеж барьера Беппо. - Чертова дохлятина, - Аршамбо подхватил забытый у барьера берейторский арапник и вытянул Беппо поперек спины. - Эй, кто-нибудь, пристрелите обезьяну! Впрочем, нет: продадим ее на живодерню.

Разбуженные руганью цирковые молчали, потупившись.

- Не надо бы, хозяин, - робко вступился за Беппо здоровила Жан-Поль, могучий силовой акробат и отчаянный добряк.

- Ему и так немного осталось, - поддержал Жан-Поля его напарник Жан-Клод. - Пускай уж доживет с нами.

- "Доживет с нами", - издевательски передразнил акробата Честняга и вновь вытянул бедолагу Беппо кнутом. - Этот прожорливый урод? Нет уж, увольте. Обезьяна отправляется на живодерню!

Акробаты смолчали: возражать владельцу заведения было чревато.

- Обезьяна остается.

Честняга Аршамбо резко обернулся. Канатоходец Малыш Луи, скрестив на груди руки, невозмутимо смотрел хозяину цирка в глаза.

Был Малыш Луи низкоросл, не выше Беппо, почти карлик. Еще был он угрюм, нелюдим и немногословен. А еще Малыша Луи побаивались. Страха канатоходец не знал, за голенищем сапога носил нож, и поговаривали, что управлялся с ним так же искусно, как с шестом-балансиром на проволоке под цирковым куполом.

- А кормить этого проглота кто будет? - сбавил обороты Честняга.

Малыш Луи хмыкнул, шагнул к Беппо, отвязал его от барьера и повел за собой прочь.

***

На место покинувшей цирк-шапито Удачи явилась Невезуха. Нового укротителя найти не удалось. Одна за другой издохли две тягловых лошади. Выбыл из труппы, сломав на репетициях ногу, гимнаст. Сохший по удравшей с синьором Караччоло мамзели крафт-жонглер стал с горя попивать. Он то и дело освистывался публикой, когда ронял на манеж гири, ядра и булавы. Доходы упали, теперь заведение едва сводило концы с концами. Из Франции цирк перебрался в Швейцарию, поколесил по Австро-Венгрии и к лету откочевал в Италию. Дела не улучшились. Кибитки вереницей тянулись по проезжим трактам, а за ними вслед, хромая и спотыкаясь на дорожных ухабах, упорно и неотступно тащилась Невезуха.

Ревматический облезлый шимпанзе с годами стал мудрым. Человеческой речи он не разумел и потому не знал, что стоял уже на пороге живодерни. Но чутьем, острым, звериным, тем, что не смог забить кнутом и пинками синьор Караччоло, Беппо был богат. Чутьем он сумел понять, что сделал для него канатоходец. И оценить сумел тоже. Теперь, просыпаясь в видавшей виды кибитке по утрам, Малыш Луи зачастую находил у себя под боком мирно посапывающую лохматую голову Беппо. Злая, взращенная в неволе и воспитанная побоями обезьяна на старости лет внезапно обрела друга. Такого же нелюдимого, угрюмого и низкорослого, как она сама.

- А мы с тобой похожи, дружище, - с удивлением сказал однажды Малыш Луи, скармливая Беппо приобретенный на туринской ярмарке банан. - Даже внешне. Что взять, оба мы с тобой - цирковые.

Беппо осклабился. Он не понял ни единого слова, но был согласен. Малыш Луи, как говорили о потомственных циркачах, родился в опилках. Шимпанзе на свет появился в клетке. Разницы не было - Беппо чутьем осознавал сродство.

- Не везет нам в последнее время, - пожаловался Честняга Аршамбо индийскому факиру и заклинателю змей Прабхакару Сикху. - Надо что-то менять, как ты считаешь?

Факир и заклинатель змей с труднопроизносимым именем покивал. В везении он понимал толк, потому что ни факиром, ни индусом не был, а звался Рамиром и происходил из самой что ни на есть заурядной семьи кочевых цыган.

- К гадалке пойду, - сообщил владельцу заведения Прабхакар-Рамир. - Пускай карты раскинет. Ручку ей позолотить надо. Деньги давай.

Неожиданностей гадание не принесло, потому что показали карты цирку-шапито каждодневную, рутинную, оскомину набившую дальнюю дорогу.

- В Испанию, - уточнил направление дальней дороги заклинатель-факир. Поправил серьгу в ухе и добавил решительно: - Там и свезет, карты врать не станут.

На самом деле особой уверенности в предсказании кочевой индус не питал. У него тоже было чутье, пускай и не такое острое, как у Беппо. Но было - особое чутье, цыганское. И ничего хорошего оно не предвещало.

***

На золотом каталонском пляже, допьяна надышавшись бризом, заплутала среди прибрежных эвкалиптов и отстала от цирка Невезуха. На сельской ярмарке Честняга Аршамбо прикупил за бесценок четверку лошадей, в Жероне к шапито прибились согласные работать за гроши наездник Пабло и шпагоглотатель Хуан, а в Сабаделе догнал труппу залечивший сломанную ногу гимнаст. Таким образом, дела пошли в гору, и Честняга, потирая руки в предвкушении барышей, велел готовиться к выступлению в Барселоне. Он не знал, что под пологом головной кибитки умостилась уже, пригрелась и терпеливо ждала своего часа Беда.

Театр начинается с вешалки, а цирк - с парад-пролога, торжественного марша труппы перед зрителями за час-другой до начала представления. На этом парад-прологе Честняга превзошел самого себя. Он сыпал шутками, на лету слагал стихотворные экспромты, азартно пикировался с белым и рыжим клоунами, в общем, проделывал все то, чем способен завлечь публику опытный и умелый шпрехшталмейстер.

Цирк оказался полон, и представление удалось. Силовые акробаты Жан-Поль и Жан-Клод выложились во французской борьбе. Отточенными движениями швырял в воздух пудовые гири неделю не бравший в рот ни капли спиртного крафт-жонглер. Запрокинув лицо, сантиметр за сантиметром вбирал в себя острый клинок шпагоглотатель Хуан. Извлек из мешка двух кобр и заиграл на дудке разухабистую цыганскую плясовую спрятавший под тюрбаном ушную серьгу факир Прабхакар Сикх. И даже Беппо, обретший внезапно вторую молодость старый Беппо, исполнил свое коронное сальто-мортале со спины скаковой лошади.

Когда второй час представления подошел к концу, когда зрители аплодисментами отбили уже ладони, когда рыжий клоун, шатаясь от усталости, под хохот толпы повалился на белого, кулисы, скрывающие крепленный к мачте под куполом помост, распахнулись. Канатоходец в атласном кружевном камзоле и щегольском широкополом цилиндре ступил на проволоку. Толпа ахнула: необходимый для поддержания равновесия шест-балансир канатоходец небрежно держал под мышкой.

Забравшись на мачту и судорожно вцепившись в купольную ткань, старый Беппо с ужасом смотрел на шагавшего по проволоке Малыша Луи. Стараниями беглого укротителя синьора Караччоло, канат Беппо ненавидел и боялся его панически, отчаянно. Для битого, поротого циркового шимпанзе понятия "канат" и "кнут" намертво слились воедино, и никакая сила в мире не могла бы заставить Беппо ступить на проволоку, не говоря уже о том, чтобы по ней пройтись, пусть даже на четвереньках. Поэтому всякий раз, когда Малыш Луи шагал по канату, жонглируя балансиром, подбрасывая в воздух цилиндр и ловя его на конец шеста, старый облезлый шимпанзе умирал от страха.

Долгие десять минут Малыш Луи демонстрировал публике чудеса эквилибристики. Затем под восторженный рев сунул под мышку шест и вальяжно, словно шагал по парижскому бульвару, удалился по проволоке за кулисы. Старый Беппо съехал по мачте вниз и, сгорбившись, закосолапил к гримерной. На пороге остановился. Вцепившись в портьеру, замер, глядя на переодевающегося канатоходца.

- Эй, смотрите, да он плачет, - изумленно ахнул шпагоглотатель Хуан.

Беппо и вправду плакал, от счастья. Плакал, как это делают обезьяны - без слез.

Из Барселоны бродячий цирк двинулся на запад в Сарагосу, оттуда дальше в Вальядолид, затем повернул на юг к Мадриду. Каждое представление на пути давало немалые сборы. Честняга Аршамбо вскорости стал путаться, подсчитывая выручку, и подумывать о покупке небольшого домика где-нибудь под Марселем или Нантом. А в головной кибитке тряслась по кастильским дорогам в ожидании своего часа Беда.

Час Беды настал душной мадридской ночью под тусклым светом ущербной луны. Никто в цирке так и не узнал, по какой причине вспыхнул пожар, за считаные минуты поглотивший составленные в круг кибитки.

На этот раз Честняга Аршамбо браниться не стал. На следующее утро он стоял с непокрытой головой под палящими лучами августовского солнца и тоскливо смотрел на то, что осталось от заведения.

- Эх, хорошо, - услышал Честняга глумливый голос за спиной.

Он обернулся. Непотребного вида девка с подбитым глазом хохотала ему в лицо.

- Ты кто? - шепотом спросил Аршамбо.

- Я-то? - переспросила девка сквозь хохот, - Я - твоя Беда. Ухожу от тебя, прощай.

- С кем говоришь, хозяин? - подступился к Честняге заклинатель змей. - Нет же никого, а ты...

Цыган осекся. Ему вдруг почудилось, что в тяжелом августовском зное медленно растворяются вульгарные черты непотребной распутной девки.

***

Благая весть пришла к Честняге Аршамбо на следующие сутки, через час после того, как он принял решение распустить труппу.

- Ее величество Мария Кристина, королева-консорт Испании, наслышана о вашем несчастье, мэтр, - торжественно обратился к Честняге дворцовый курьер. - Королева соболезнует и хотела бы частично возместить убытки.

Владелец цирка согнулся в поклоне.

- Слава королеве, - ошеломленно пролепетал он.

- Взамен, - невозмутимо продолжил курьер, - ее величество просит дать представление в ее честь на площади Пласа-Майор. Там расположена арена с амфитеатром, где обычно проходит коррида. Королева прикажет ткачам пошить цирковой купол взамен сгоревшего, в двухнедельный срок купол будет готов. Могу ли я передать ее величеству ваше согласие, мэтр?

***

- Плохое место, хозяин, - наперебой принялись отговаривать Честнягу силовые акробаты Жан-Поль и Жан-Клод. - Негоже цирковым артистам выступать там, где происходят убийства.

- Убийства быков, болваны, - загорячился Честняга. - Понятно вам? Быков! Впрочем, вы двое недалеко от них ушли. А ты что скажешь? - повернулся Аршамбо к заклинателю.

Рамир задумчиво теребил серьгу в ухе. Молчал. Он, как и положено цыгану, в дурные приметы верил.

- К гадалке пойду, - сообщил наконец факир-заклинатель. - Пускай карты раскинет. Ручку ей позолотить надо. Деньги давай.

От гадалки цыган вернулся мрачным, насупленным.

- Плохо карты легли, хозяин, - буркнул он. - Как бы не случилось чего.

Честняга Аршамбо закаменел лицом. До сих пор предсказаниям он старательно следовал, о чем ни разу не пожалел.

- Чего б не случилось? - переспросил он. - Чего именно?

- Не знаю, хозяин, - пожал плечами цыган. - Гадалка трижды кидала, и всякий раз выпадали крести. Не к добру.

Честняга долго размышлял, нахмурившись и уставившись в пол. Потом сказал:

- У нас и так все не к добру. Отказываться от шанса из-за дурацких суеверий я не намерен. И тебе не советую.

- Как скажешь, хозяин.

- Ступай. И вот что, не вздумай кому-нибудь болтануть.

***

За час до начала представления на Пласа-Майор пришла Смерть. Была она здесь завсегдатаем, за несколько последних веков не пропустив ни единой корриды. Два воскресных часа были для Смерти заслуженным отдыхом от постылой каждодневной работы. Здесь, в амфитеатре, она не исполняла чужую волю, здесь она сама выбирала, кому жить, а кому умирать. И иногда позволяла себе отправить в дальний путь по темной дороге не бессловесную рогатую тварь, а верткого изящного щеголя.

Просочившись через каменную стену, Смерть проникла в амфитеатр. Остановилась, застыла, внимательно рассмотрела натянутый на вертикально врытые в землю мачты пестрый, в красно-синюю полосу купол. Удивленно клацнула челюстью, пожала костлявыми плечами, хмыкнула и устроилась в первом ряду.

Факир и заклинатель змей Прабхакар Сикх Смерть не увидел, почувствовал. Шпрехшталмейстер уже сложил первый экспромт, рыжий клоун уже оттаскал за нос белого, а цыган Рамир, замерев в проходе между кулисами, все не мог оторвать пристального взгляда от пустующего места в первом ряду. Очнулся Рамир, лишь когда почувствовал, что кто-то мертвой хваткой вцепился ему в рукав.

Цыган выдохнул и опустил взгляд. Уставившись круглыми от страха глазами туда же, куда и он, рядом с заклинателем дрожала выряженная во фрак перепуганная старая обезьяна.

Цыган ухватил обезьяну за шкирку и потащил за собой назад, в темноту огороженного кулисами пространства.

- Ты тоже почуял, да? - ошеломленно спросил Рамир.

Он мог бы поклясться, что старый шимпанзе кивнул в ответ.

В отличие от цыгана, Беппо увидел Смерть воочию, так, как видят костлявую звери в стае, когда она приходит за одним из них. За мной, беспорядочно думал старый Беппо, за мной, за мной, за мной. Он отчаянно не хотел, не желал умирать, особенно сейчас, когда в его никчемную, наполненную унижениями и побоями обезьянью жизнь ворвалось вдруг счастье.

- Что с тобой, дружище? - Малыш Луи приблизился, ласково потрепал Беппо по затылку. - Эй, да ты весь дрожишь, никак простыл? Ничего, вечером налью тебе немного коньяку. Ну, давай, давай, соберись, сейчас твой выход.

Механически передвигая конечности и не отрывая взгляда от пустующего места в первом ряду, Беппо заковылял по арене. Он сам не знал, как ему удалось забраться на лошадь. Щелкнул хлыстом берейтор, качнулся, а затем и понесся вскачь переполненный амфитеатр.

- Алле!

Беппо взвизгнул и метнулся с лошадиного крупа прочь в сумасшедшем сальто. Пустующее место в первом ряду стремительно приближалось. Беппо пронзительно завизжал, он летел прямиком в объятия Смерти. Не долетел - вмазался в ограждающий арену барьер, рухнул вниз и, еще не веря, что живой, озираясь, на четвереньках припустил к проходу. Смерть, нацелив на Беппо костлявый палец, тряслась от смеха в первом ряду.

- Как же так, дружище? - захлопотал вокруг Беппо Малыш Луи. - Больно, да? Больно? Ничего. А ну, пошли отсюда! - набросился Малыш на хихикающих цирковых. - Вы все вместе этой обезьяны не стоите!

К антракту Беппо осознал, что Смерть его не взяла. А еще осознал, что теперь она непременно заберет кого-то другого. Кряхтя от боли и подвывая от страха, Беппо вскарабкался по мачте, уселся на траверсу и намертво вцепился в купол.

- Его возьми, его, - молил Беппо, тыча лапой в направлении шпрехшталмейстера. - Или этого, с гирями. Или клоуна, даже обоих. Только не...

Время шло, представление близилось к концу, а Смерть, завороженно глядя на арену, еще не выбрала.

- Факир, где факир? - суетился в двадцати метрах под Беппо Честняга Аршамбо. - Его выход, где это чертово цыганское отродье?

- Хозяин, - метнулся к Честняге из темноты рыжий клоун. - Факир на манеж не выйдет, у него скрутило живот. Стесняюсь сказать: блюет.

- Проклятье! Где канатоходец?

- Уже под куполом.

- Кто-нибудь, крикните ему, пусть выходит!

***

Смерть и не заметила, как единым мигом сгинули два часа. Она пришла в себя, лишь когда образовалась заминка после очередной клоунады. Смерть встрепенулась, подобралась: представление заканчивалось.

- А сейчас, в финальном номере, - зычно кричал с арены толстячок в дурацкой шляпе, - перед вами выступит непревзойденный мастер эквилибра, канатоходец...

Смерть не дослушала. Придется брать канатоходца, невозмутимо решила она. Выбора уже не осталось. Что ж...

Портьера под куполом цирка распахнулась. Канатоходец в щегольском широкополом цилиндре, застыв, стоял на краю помоста. Необходимый для поддержания равновесия шест-балансир он почему-то держал под мышкой.

- Прости, - сказала канатоходцу Смерть.

Секунду-другую тот еще постоял, переминаясь с ноги на ногу, затем бросился с помоста на проволоку. Смерть махнула костлявым запястьем. Канатоходец оступился, пошатнулся и, не удержав равновесия, полетел с двадцатиметровой высоты вниз.

***

- Цилиндр, он схватил мой цилиндр... И шест...

На арене, в опилках, раскинув в стороны лапы, мертвыми глазами глядел в купол цирка старый облезлый шимпанзе.

Слезы текли у Малыша Луи по щекам.

Александра Птухина

КУКЛЫ СИНЬОРА РАДЖЕША

Да я отвечаю, Джимбо, там будет интересно! Косой Пит говорил, что там в клетках сидят разные уродцы и звери, а еще есть тир, акробаты, сладкая вода и всякие разные штуки. Давай пойдем, а? мальчишка лет шести умоляюще смотрел на старшего приятеля.

Джим, рыжеволосый худой парень, криво усмехнулся, туго сплюнул сквозь зубы и откинулся на траву.

- Ну не знаю, Сайман. А твоя мамаша не будет против? Рыжий не смотрел на Саймана, но мог бы поклясться, что тот вот-вот разревется.

- Да, Джимбо... Тебе-то хорошо, ты можешь ходить куда хочешь и делать, что вздумается! - заныл мальчик дрожащим голосом. А за мной постоянно присматривает Бетти. А чуть что бежит жаловаться матери. Но там будет здорово, сам посмотри! Сайман сунул приятелю мятый типографский листок.

Джим оторвался от разглядывания облаков и повертел бумажку в руке.

- А что, с картинками не было?

- Те, что с картинками, развесили по городу... - вздохнул мальчик. Хочешь, прочитаю тебе? И, не дождавшись ответа, продекламировал: "Великолепное шоу Пи-Джи Бувье! Спешите видеть! Мальчик-волк, бородатая Тиффани, сестры Джейн и Джинджер два туловища на одной паре ног! Шоу непревзойденного силача Стефана! Воздушные гимнасты Альберт и Анастасия! Господин Тольяри со своими дрессированными животными!"

- Вот уж не знаю, протянул Джим. Как бы от матери твоей не влетело.

- Не влетит, Джимбо! Не влетит! И потом матери я не скажу, а отец разрешил мне идти, только если не одному.

- Ага. Отец разрешил, а уши мне крутить твоя мать будет! огрызнулся Джим. В тот раз, когда ты увязался со мной на плоту, она мне клок волос выдрала.

- Но Джимбо, она даже не узнает! Клянусь!

- А если твоя сестрица увидит нас вместе? Как тогда?

- А я скажу Бетти, что пришел один, а тебя встретил случайно. И потом, отец дал мне несколько центов. Можем купить сладкой воды или леденцов!

- Леденцов, - усмехнулся Джим. - Ну, так и быть. Вот только, если твоя мать снова решит закатить мне взбучку, то ты ко мне лучше не подходи вовсе! Все зубы пересчитаю! и в подтверждение своих слов рыжий пригрозил мальчишке грязным кулаком.

На границе владений старика Доусана, там, где пару лет назад смерч поднял в воздух стог сена, стояли повозки и несколько телег, покрытых навесами. Гастролеры уже успели поставить малый шатер, подававший слабые признаки красного и голубого цветов. Впрочем, весьма отдаленные, поскольку пыль и время упорно делали свое дело.

Зеваки, не дожидаясь, когда площадь приведут в полную готовность, с интересом наблюдали, как несколько жилистых парней ловко сновали вокруг длинного шеста, натягивая тросы. Чуть поодаль стояли большие клетки, покрытые плотными чехлами, из-под которых свистела, сопела, фыркала и рычала разнообразная живность. Самые отчаянные смельчаки даже пытались подойти ближе и заглянуть, но дрессировщик, плотный коренастый мужчина в широченных потертых галифе и майке, не менее потертой и грязной, отгонял любопытных весьма недружелюбными окриками.

Раньше всех опомнились торговцы: на многочисленных лотках и тележках уже висели соблазнительными гирляндами сахарные палочки, шкварчали на углях свиные ушки, а в чанах с медом плавали яблоки на длинных тонких палочках.

- Поберегись! парни потянули в стороны тросы, расправляя купол основного шатра. Бордовая ткань, вздувшись парусами, рванула было вверх, рискуя увлечь людей в небо с порывом ветра, но тут же обмякла в бессилии, схваченная железными скобами и намертво прибитая к земле.

- Готово. - Огромного роста мужчина с лихо закрученными черными, как смоль, усами опустил молот и, заслоняясь от солнца широченной ладонью, посмотрел вверх. Можно!

В это же мгновение над входом в шатер развернулось желтое полотнище.

- Что это там? кивнул Сайману Джим. Что там написано?

Сайман близоруко прищурился и зашевелил пухлыми розовыми губами.

- "Цирк Пи-Джи Бувье"! Это вывеска, наконец, - заключил он, довольно поглядывая на приятеля.

Джим сидел на ограде и наблюдал за царившей суматохой издалека, как бы примеряясь, стоит ли того.

- Может, пойдем уже, а? - Сайман переступил с ноги на ногу. Мальчику не хватило роста, чтобы дотянуться до верхней жерди, и теперь он с завистью поглядывал на него приятеля снизу вверх.

- Рано, - протянул рыжий неохотно. Слишком светло.

- Ты опять хочешь пощупать карманы, Джимбо? - В голосе Саймана смешались страх и восхищение.

- Заткнись! - прорычал Джим. И не вздумай ляпнуть такое на людях, а не то...

- Не волнуйся, Джимбо, я же друг тебе! Думаешь, я не понимаю? Я же никогда тебя не продавал, даже когда старик Доусан наставил на меня свой пугач с солью! Помнишь? Я же не сказал, что тогда мы вдвоем...

- Что вы вдвоем? Опять что-то задумали, а? Смотри, Сайман, все матери скажу! Ты же не хочешь закончить свои дни в окружной тюрьме, как его отец? - Девочка лет тринадцати, высокая и худенькая, смотрела очень строго.

- Бетти! - Джим явно не ожидал ее появления, поэтому едва не свалился. - Что ты тут делаешь?

- За тобой слежу! А то того и гляди опять втянешь Саймана в неприятности. Сколько раз тебе говорить, не таскай его по своим делишкам.

Джим расплылся в широченной улыбке:

- А что я могу поделать, Бетти-детка? Твой брат так и липнет ко мне. Ты думаешь, мне очень нравится, что он повсюду за мной таскается? И потом, я бы с большим удовольствием проводил время в компании кого-то поинтересней, а?

- Фу, дурак! Бетти рывком схватила Саймана за руку и потащила за собой.

- Бетти, малышка! Зачем тебе эти циркачи? Оставайся со мной, я сумею тебя развеселить! Ну, посмотри же!

Девочка обернулась. Джим, только что сидевший на заборе, точно петух, теперь висел вверх ногами, его грязно-синяя рубаха задралась, обнажая тощие бока, усеянные веснушками, а рыжие патлы свешивались до самой земли:

- Останься, детка! Я не дам тебе скучать!

Бетти, едва сдерживая улыбку, поправила выбившийся из косы русый локон и, придав голосу строгости, презрительно хмыкнула:

- Клоун!

Чем гуще ложились сумерки, тем оживленнее становилось на площади у шатров. То тут, то там вспыхивали и гасли огни факиров, гремела музыка, а толпа то улюлюкала, то визжала от ужаса, когда тигр, тощий с провисшей спиной, разевал пасть и рычал во все горло, прохаживаясь на цепи в сопровождении господина Стефана.

Джим уже успел облегчить карманы парочки зазевавшихся горожан, выбирал, конечно, заезжих и теперь с удовольствием чувствовал, как каждый его шаг отдавался металлическим бряцанием.

Вдруг в толпе он заметил светленькую хорошенькую головку, украшенную косой. Бетти стояла вдалеке возле небольшой палатки, и свет горящего факела выхватывал ее тонкое бледное личико из полумрака.

Расталкивая толпу локтями, Джим направился туда. Протиснувшись сквозь плотный круг зрителей, Джим как бы невзначай придвинулся ближе к девочке, но встал чуть поодаль, чтобы спокойно наблюдать. Впрочем, Бетти была настолько поглощена зрелищем, что не заметила бы его, даже наступи он ей на ногу. Перед палаткой прохаживался высокий господин в черном фраке и белом тюрбане с пером. Даже сквозь полумрак было заметно, насколько смугла его кожа, а глаза, подведенные черной краской, казалось, светились.

В руках его были какие-то палочки, а когда господин повернулся, Джим увидел у его ног куклу: тряпичные руки и ноги двигались совсем как настоящие, а белое восковое лицо выражало умиление. Кукла весьма ловко двигалась по кругу то приплясывая, то принимая разные позы точь-в-точь, как позы зрителей.

- А сейчас, - объявил кукловод, - синьор Раджеш ответит на любые вопросы почтеннейшей публики! Прошу вас! Сеньору Раджешу известно все! Но предупреждаю, спрашивайте, ибо он может строго покарать за неуважение или ложь!

- Скажите, - усмехнулся толстый фермер с красным лицом, - когда разродится моя корова?

Кукла повернулась в сторону баса, приняла уморительную позу, точно почесывая в затылке, а потом жестом подозвала кукловода наклониться.

- Синьор Раджешь говорит, что раньше будет иное прибавление в вашем хозяйстве, - ответил кукловод.

Толпа грохнула хохотом, а фермер, с усмешкой не без гордости погладил округлившийся живот своей жены: бедняжка залилась румянцем, уткнувшись курносым носиком в плечо мужа.

Дальше вопросы посыпались один за другим, и каждый ответ куклы вызывал бурю восторга и смеха. Джим же, затерявшийся во всеобщем ликовании, с удовольствием следил за тем, как забавно морщится курносенький носик Бетти, когда она улыбается.

Вдруг кто-то дернул его за штанину. Джим опустил глаза и увидел, что это кукла. Синьор Раждеш стоял прямо у его ног и бесцеремонно глядел на него округлыми немигающими глазами.

- Синьор Раджеш ждет ваш вопрос, юный господин, - объявил кукловод.

Джим поймал на себе взгляд серых строгих глаз и тут же напустил на себя важности:

- Скажи мне, Раджешь, о чем я сейчас думаю?

Толпа притихла в ожидании. Кукла приняла задумчивый вид, а кукловод произнес:

- Юный господин думает не о чем-то, а о ком-то... О ком-то, кто находится сейчас среди нас!

- Ха-ха! Так это он про Бетти! - захохотал белобрысый парнишка с раскосыми глазами.

- Косой Пит, заткнись! Или я тебе все зубы пересчитаю! - Джим сжал кулаки и готов был броситься на парнишку, но кукла, подняв руки вверх с примирительным жестом, остановила его.

- Сеньор Раджеш говорит, что...

- Да заткнись ты! - оборвал кукловода Джим. - Все это глупости! Только дураки играют с куклами!

- Юный господин не хочет играть с куклами? - Голос кукловода звучал странно, как будто откуда-то снизу. Джим посмотрел на куклу. - Зато куклы хотят поиграть с господином!

В этот миг, Джим готов был поклясться на библии, восковое лицо сморщилось, а кукла подмигнула ему!

Александр Тарасенко

Врачебная ошибка

(Из записок симпосиарха)

1. Необычный пациент

Ну что же, в прошлый раз от нашего биолога мы услышали историю столь же занятную, сколь и трагическую. Искренняя благодарность рассказчику за приятный вечер, ибо ничто так не скрашивает дружеского застолья, как занимательный случай. Не сомневаюсь, что и от меня вы ожидаете подобного же увлекательного рассказа. Ну что же, признаюсь, есть и у меня подобный материал из моей врачебной практики. А она у меня, как вы знаете, весьма долгая. К сожалению, я не обладаю достаточным мастерством повествователя, да и сама история не такая уж забавная. Известно, что космос безжалостно ломает человека, и что в этом забавного? Мы - слишком хрупкие для этих безмерных просторов и других миров, оттуда не все возвращаются с венком победителя, некоторых доставляют в капсуле. Надеюсь, мой рассказ будет достойным того щедрого угощения, каким нас потчевали сегодня, и разбавит радость общения в той же пропорции, что вода разбавила это прекрасное вино из виноградников аборигенов, наших друзей и союзников в эпоху прогрессорства.

Итак, начнем.

Всем нам, думаю, доводилось встречать каких-то необычных, а то и вовсе странных людей. По вашей реакции, друзья, вижу, что это так. В конце концов, их достаточно много вокруг нас, но если они сами не проявляют явно свою особенность, мы даже не обращаем на них внимания. Разница заключается лишь в характере самой необычности, то есть является она по своему происхождению физической или психологической. Ну и конечно же, специалистов всегда интересует ее источник, ведь необычными одни гуманоиды рождаются, а другие становятся. Но этим занимаются лаборатории, исследующие различные отклонения от того, что мы привыкли считать нормой. Это - не моя тема в науке, но в силу разных причин мне она знакома.

Так вот мне, как и всем вам, также попадались разные необычные люди, которые были такими по рождению или по случаю. Сегодня я поведаю о том, как простая производственная травма может радикально изменить жизнь человека. В силу разных причин этот случай мне весьма понятен и близок.

А случилось так, что в Клинику по реабилитации астронавтов - ту, что на Земле, - обратился одни из пациентов, который лечился много лет назад после возвращения из дальней разведки. В тот день принимать должен был мой коллега - врач с долгой практикой, но он неожиданно заболел, так что меня попросили осмотреть пациента до обеда, так как после было запланировано совещание. Я уже давно не работал на приеме больных и в ту пору возглавлял лабораторию, имел свою тему в науке. Но дело оказалось серьезным, так что пациента нельзя было перепоручить другому, пусть даже и хорошему врачу. В конце концов, у меня к тому времени уже был накоплен достаточный опыт: довелось мне прежде заведования лабораторией послужить и корабельным врачем, и на приеме больных. Так что пришлось мне занять чужое место.

Итак, я принял его в кабинете своего коллеги, надеясь, что осмотр не продлится слишком долго, и прежде совещания удастся еще забежать в лабораторию. Но, как говорится, человек планирует, а Небо корректирует. Я замешкался по пути и явился в кабинет уже незадолго до назначенного времени.

- На что жалуемся? - спросил я пациента по привычке, не отрывая взгляда от истории болезни.

- На старость, - сказал он таким тоном, будто хотел пошутить.

- К старости следует относиться как к насморку: пройдет, - сказал я, все еще просматривая историю болезни.

- А если еще и хорошо лечить, то пройдет быстро! - сказал он с каким-то огорчением.

Тут только я посмотрел на него внимательно. Передо мной сидел мужчина средних лет, то есть выглядевший максимум на сорок, хотя, согласно личному делу, было ему более лет. Я попросил его уточнить год рождения, и он подтвердил то, что было записано в деле.

- Интересный случай, - сказал я.

- К сожалению, - ответил он.

Уже тогда какое-то недоброе чувство закралось ко мне в душу.

- Рассказывайте, - сказал я. - Хочу услышать историю из первых уст. С начала.

Он вздохнул - наверное, он уже сам выучил историю своей болезни наизусть.

И вот его рассказ, который хорошо запомнился мне, так что привожу его с наибольшей точностью. Впрочем, кое-что добавлю из истории болезни и разговоров коллег.

2. Комариный укус

Итак, случилось это на Дивоке, о которой в свое время много говорили как о первой из открытых нами биогенезных планет. Помните, эту планету и ее звезду называли близняшками Земли и Солнца? Тогда еще не была открыта Океания с ее архаическими культурами, а потому главными героями были не прогрессоры - их еще не существовало, - а десантники. Так вот рассказ пойдет о первом знакомстве с планетой и первом инциденте на ней.

Во время похода корабль дальней разведки прибыл к желанной цели - планете, обнаруженной одним из зондов, который, как и положено, сразу же выбросил там морских и сухопутных роботов. Те собрали богатый материал, теперь же пришла очередь для высадки десантников. Это была дикая планета, без признаков разумной жизни, а притяжение на ней было меньшим, чем на Земле, почти таким, как на Океании. Любят десантники такие "легкие", как говорят, планеты, по которым можно без особых усилий передвигаться даже в тяжелом скафандре. Покрывали ее густые леса, а в полях бродили стада динозавров. При меньшем притяжении птеродактили могли долго парить в воздухе. В общем, рай для палеонтологов и художников, да и вообще для искателей приключений. Так и хочется его заселить...

Как и положено, десантники вышли попарно, всего было две пары, а третья осталась в боте. Высадились они на поле с высокой и густой травой и прежде всего послали газонокосильщика, который проложил им тропинки к их объектам. Ну вы представляете этого шумного и лязгающего монстра - траву покосит и зверье в округе разгонит. На такого даже самый глупый и голодный тираннозавр не осмелится наброситься.

Одна из пар намеревалась пройти через полосу леса к песчаному пляжу, куда не решились высадиться из-за слишком малой площади для посадки и обороны. Поляна была достаточно просторной для обзора, а вот из океана неизвестно что выползет, не успеешь и отреагировать. Или в случае шторма или землетрясения волной накроет. Бот сел на невысокий холм с покатыми склонами, так что при неожиданной атаке из леса зверю пришлось бы преодолеть подъем. Скорее следовало опасаться атаки с воздуха, но для ее отражения предназначалась легкая зенитка, которая громкой стрельбой и разрывными пулями могла бы отпугнуть даже стаю драконов. Кстати, в истории исследования Дивоки зенитку все же пришлось иногда задействовать, но всегда ненадолго...

В разведку вышли в легких скафандрах; хотя состав атмосферы позволял при нужде обойтись без них, но так требует протокол первого контакта, правила предварительной разведки - пока биологи и химики не нарисуют полную картину, люди не могут чувствовать себя в безопасности. Но на планете с богатой фауной, где огромные желудки перерабатывают тонны зелени, как минимум требовались кислородные маски, особенно в непосредственной близости к большим стадам. Иначе в таких условиях из-за высокого содержания метана люди быстро утомляются и вообще ведут себя неадекватно. Без кислородных масок обходились те, кому посчастливилось работать у океана.

Итак, одна пара вошла в лес, где не обнаружила крупных зверей, а мелкие, кажется, попрятались в норы. Наверное, они просто разбежались от этой шумной и огнеопасной троицы. Птицы там были, их заметили прежде прочего живья, они кружили над лесом и на лету подхватывали насекомых. А вот кого было много, так это комаров и мошкары, каких-то необыкновенно крупных, как это, по общему мнению, присуще первобытным мирам. Похоже, они чувствовали себя вполне комфортно во влажном сумраке чащи с обилием больших и ярких цветов.

В этой паре обязанности распределили так: робот расчищал путь сквозь сплетение ветвей и лиан, за ним шел первый десантник, который распылял над собой спрей, второй же прикрывал его. Наш будущий пациент шел вторым, с небольшим огнеметом, который против комариных туч считался единственно эффективным оружием. Огонь - это вам не спрей, уничтожает мгновенно! А при меньшем притяжении и более высокой доле метана в атмосфере, струя била много сильнее и отпугивала даже крупных зверей. Впрочем, в той чащобе высокая влажность снижала его эффективность.

Пока робот прорубал просеку в чаще, а первый десантник разгонял всех этих кровопийцев спреем, второй короткими залпами уничтожал зудящие облака, вновь собиравшиеся позади. Другая пара на легком грузовом транспорте уехала в противоположном направлении, к широкой проплешине пустыни, заросшей огромными кактусами и другими растениями. Их транспорт был оснащен зениткой, а сами десантники вооружены лазерами короткого боя. Итак, как это часто бывает в разведке, каждая из пар должна были рассчитывать только на свои силы в надежде, что команда бота, следившая за ними с помощью робота-альбатроса, вовремя придет на помощь.

Когда десантники первой пары вышли на берег, то решили перевести дыхание - к тому же шедший последним начал кашлять. После такого перехода по инструкции им следовало осмотреть друг друга. В подобном осмотре более всего нуждался тот, который шел последним и на всем пути видел спину напарника. И вот при осмотре обнаружилось, что на шее второго десантника сидит здоровенный комар. Видевшие таких насекомых вживую, наверное, сразу представляют его оскал с мелкими зубчатыми пилочками. Оказалось, что насекомое сидело именно там, где в легких скафандрах кислородный баллон подключается к шлему. Его сбросили на песок, и тяжелый десантный ботинок оставил от него буквально "мокрое место". Первый десантник осмотрел спину и шею напарника и не нашел заметных повреждений. Но ему показалось, что на патрубке между баллоном и шлемом появился микроскопическое повреждение, которое на всякий случай он залепил пластырем.

В тот день обе пары выполнили свою программу: после осмотра на месте они забрали обитавших там механических разведчиков. Из-за контактов с местной флорой и фауной те уже выглядели довольно потрепанными, со следами от когтей и клыков и пятнами от ядов на корпусах. Кроме того, они утратили маневренность и скорость. Сухопутного робота пришлось доставить из пустыни на транспорте. Наша техника явно не предназначалась к встрече с доисторическим миром - это был первый случай контакта с царством огромных зверей. Десантники, оставшиеся в боте, контролировали ситуацию в районе нескольких километров. Все это - стандартный набор действий разведчиков, прибывающих после визита роботов.

Изначально планировалось, что вечером будут выставлены фонари по периметру, экипаж заночует на месте, а утром продолжит разведку. Но еще до наступления темноты пострадавший почувствовал общее недомогание, у него кружилась голова, словно во время гипертонического криза. Поначалу он пытался держаться, но потом просто лег на пол и вскоре потерял сознание. Посовещавшись с командиром, экипаж принял решение не ночевать на планете. Как ни было всем досадно прерывать исследование планеты в самом начале, но все же пришлось потратиться на лишний взлет ради спасения жизни члена экипажа. Уже через час, то есть довольно быстро, пострадавшего доставили на корабль.

3. Отложенный диагноз

К сожалению, в том рейсе медицинский состав не был полным, или, лучше сказать, достаточно квалифицированным. Так случилось, что старший врач, участник многих экспедиций, находился в реанимации с тяжелым инсультом. Конечно, уже тогда инсульт не является катастрофой, как это было в прошлом, и больные быстро восстанавливались почти до прежней формы, но это в нормальных условиях на обжитой планете, то есть на Земле. В походе же главным лечением был полный покой, медикаментозное небытие. Для старого корабельного врача тот рейс был последним, он собирался на пенсию по выслуге лет, проведенных в космосе, но при выходе из подпространства случилась эта досадная неприятность. Вы помните, насколько плохо в то время мы разбирались в подпространственных бросках и во что нам это обошлось.

В строю остался только один из докторов, да медсестра ему в помощь. Вообщем-то, это - достаточный минимум по штатному расписанию, но только доктор тот имел всего лишь год практики после выпуска. Тогда он пошел в первый рейс дальней разведки после обязательной годичной подготовки в Солнечной системе и должен был перенять опыт у опытного наставника. Но с другой стороны, если бы не этот интерн, на корабле осталась бы только медсестра, которая еще служила космобиологом.

Так что пострадавший достался неопытной команде. Все бы ничего, но, как это часто случается в таких походах, и сам пациент оказался неординарным. Рассудите сами: если бы в нарушение инструкции десантники вышли из бота без скафандров, то укус комара нанес бы много меньший вред. Комариный хоботок сделал бы десантнику инъекцию, которая могла навредить ему, например, вызвать сильный зуд, а в самом худшем случае даже на некоторое время вывести из строя. Хотя, в этом случае вряд ли бы такое крупное насекомое вообще успело бы что-то сделать: между шлемом и плотным воротником - слишком тонкий зазор. Но к несчастью, по роковому стечению обстоятельств, комар величиной с кулак смог прогрызть мягкий патрубок и впрыснуть неизвестную субстанцию в дыхательную смесь. Кстати, после того случая патрубки в легких скафандрах стали делать из более жесткого материала, а то и вовсе прятать внутрь скафандра. Конструкторам пришлось учесть, что комары здесь тысячелетиями оттачивали свое мастерство на крупных животных. А выброс из скафандров тепла и углекислого газа, привлекающих комаров, оставили без изменения, не сочтя это серьезной проблемой.

Как должен был поступить наш доктор-новичок? Верно говорите: следовать протоколу лечения. Так ведь сам протокол создается по итогам решения подобных ситуаций, и чаще всего их приходится решать что называется "на месте". Корабельные врачи и создают этот протокол путем проб и ошибок. Космофлот еще не сталкивался с подобной ситуацией, ведь к тому времени мы только стали открывать планеты с биосферой. Дивока - эта прекрасная, но дикая планета, - была первой, и тогда мы оказались мало подготовленными к безопасному контакту.

Конечно, в такой ситуации следовало спросить совета у опытного специалиста, но расстояние до ближайшего из них - то есть туда и обратно - сигнал преодолел бы за такое время, что даже самый лучший из советов уже давно не имел бы значения. Поэтому решение пришлось принимать молодому интерну и медсестре.

Прежде всего, пациенту стали искусственно вентилировать легкие, надеясь таким образом очистить их от комариного зелья и насытить кровь кислородом. Далее, ему ввели тот препарат, который на основании анализов, как казалось, наиболее подходил для блокировки неизвестной субстанции - хорошо, если это был только антикоагулянт. Медики находились в полном неведении о соответствии природы местных комаров земным, они не могли гарантировать, что известный землянам дирофиляриоз - самое страшное, что ждет пострадавшего. В конце концов, мы не имеем представления, какими были земные комары миллионы лет назад. Хотя впрыскивание не случилось прямиком в кровь, тем не менее пациент пребывал в беспамятстве. Именно это и вызывало наибольшую тревогу медиков. Возможно, что проникновение отравы через легкие оказалось худшим вариантом. Идеальным решением было бы скорейшее возвращение домой, но всякий уходящий в дальний космос знает, что нельзя прервать рейс так рано - каждый поход дальней разведки стоит человечеству больших финансовых расходов. Но даже для возвращения на Землю пациента требовалось погрузить в анабиоз, чтобы тем самым предотвратить непредвиденные последствия прыжка сквозь подпространство.

Еще до принятия окончательного решения медики с целью составить полную картину попросили свободных от вахты членов экипажа заняться просмотром видеоматериалов с камер робота, работавшего на суше. Так как отснятого материала было очень много, пришлось разделить его на небольшие серии и раздать добровольцам.

Наконец, искомое было обнаружено! Это была всего одна сцена, вероятно, заснятая совершенно случайно во время наблюдения за стадом крупных рогатых животных, напоминавших буйволов. Но и ее хватило. Большой комар буквально свалился на холку буйвола; кажется, он метил в крупный сосуд. Животное стало вертеться и даже упало в траву, но большие рога мешали ему кататься на спине. Тогда оно побежало к реке и нырнуло чуть ли не с головой. Но там буйвол пробыл недолго, ибо вокруг стали собираться хищники, подобные крокодилам. На его спине уже не было комара, но из ранки стекала тонкая струйка крови. И вот именно на нее налетели другие комары и мошкара. Буйвол заметался по берегу и вдруг упал на бок, после чего к нему подбежал теленок и стал бить копытом, давя насекомых. Другие особи бегали и подпрыгивали вокруг, некоторые поднимали пыль на берегу, чем, скорей всего, отпугивали роившихся насекомых. Тогда никто не подумал, что животное упало под действием комариной отравы, лишившей его сил.

Наши биологи единодушно сошлись на том, что скорее всего буйвола атаковали настоящие групповые охотники. По всему было видно, что мы имели дело с неизвестным нам типом комаров или же неизвестной формой охоты. Возможно, когда-то такие же твари обитали на Земле, и человеку очень повезло, что он не встретился с ними. Легче сражаться с одним крупным и голодным хищником, чем с целым роем злых кровососов.

На общем совете медиков, биологов и химиков было решено не рисковать и не доводить дело то терминальной стадии, а просто ограничиться уже оказанной паллиативной помощью и погрузить пациента в анабиоз до окончания похода и в таком виде доставить его на Землю, где им займутся опытные специалисты. Так, казалось всем, будет больше шансов избежать врачебной ошибки.

Все облегченно вздохнули и занялись своей работой...

4. Пробуждение

И вот здесь следует напомнить, что обычный поход дальней разведки длится как минимум полгода по земному календарю, но это если не повезет с открытием. Известно, что даже мертвая экзопланета могла задержать возвращение корабля разведки на Землю. Этот же поход затянулся на год с лишним - водные и пищевые запасы пополнялись на месте; после хорошей обработки местные дары не казались опасными, а натуральные, пусть и чужие, продукты всегда приятней походного пайка. Вот и посчитайте: более года пациент находился в глубоком анабиозе, затем после броска домой его передали местной службе, а та через несколько недель переправила камеру со спящим на Землю. В общем вышло, насколько я помню запись в истории болезни, без малого пятнадцать земных месяцев. Но это только срок от начала комы до прибытия на Землю. А там с пробуждением не торопились, желая прежде шаг за шагом выработать верную схему лечения. Случай был неординарным, поэтому начало возвращения к жизни затянулось еще на пару месяцев. Вы же понимаете, конференции, симпозиумы, совещания... Фантасты уже писали всякую чушь о пробуждении комара. Наконец-то, консилиум врачей Клиники реабилитации астронавтов и других лечебных центров разработал методологию, и пациента стали выводить из анабиоза.

Все прошло удачно: пульс и дыхание больного пришли в норму спящего человека, только вот сам спящий не захотел пробуждаться. Он просто продолжал свое небытие, но теперь в виде крепкого сна. Небо свидетель: такого еще в нашей практике не случалось! Как сказала наша шеф-уборщица: "Что-то у него не сконтактировало по пути от правой стопы к левому уху". Вы находите это смешным? Но, между прочим, под ее присмотром роботы-уборщики работали очень квалифицированно. Вы же понимаете, "не боги горшки обжигают"...

Я попал в клинику вскоре после этих событий, так что из рассказов коллег знаю те подробности, что не получили широкой огласки. Руководству клиники пришлось пригласить известных профессоров, светил в вопросах анабиоза и гибернации животного мира. Все они выглядели людьми представительными, руководителями лечебниц и лабораторий, плодовитыми авторами. Ничем эти светила особо не помогли, но все они - люди больших званий и знаний, включая нашего шефа, - опубликовали статьи в известных научных журналах, причем некоторые из них работали самостоятельно, без соавторства со своими учениками и подчиненными. Отдам должное одному из них, изрекшему древнюю аксиому: "Если сам организм не одолеет болезнь, медицина не поможет". Ну что же, ради этого, пожалуй, стоило всех их собрать в одном месте.

Итак, следуя этой древней мудрости, больного оставили в покое в ожидании его естественного пробуждения. В самом деле, у коллектива были более серьезные дела, чем каждое утро ставить звенящий будильник возле постели безнадежного больного. Когда-нибудь пробуждение должно было произойти, и все надеялись, что пациент проснется прежде, чем станет инвалидом. И вот тогда произошло то, что можно описать одним из поучений известного космонавта позапрошлого века: "Кроме высшего образования надо иметь среднюю сообразительность". Сами рассудите, насколько необычно все получилось.

А случилось так, что одна из медсестер в том отделении прослыла известной фантазеркой и страстной любительницей фантастики. Была она японкой, очень скромной, приветливой и исполнительной девушкой, а потому всегда отвечала с легким поклоном: "Все будет так, как вы сказали, господин доктор". Наверное из-за своего происхождения из всех фантастов она предпочитала отечественного автора Аркадия Стругацкого. Что, коллеги? Стругацкий был поляком? Что ты говоришь, друг? Поляком был Станислав Лем, а Стругацкий - русским? Да, стыдно мне не помнить любимых писателей моей прабабки. Эх, как же плохо мы знаем культурное наследие матери-Земли! Ну хорошо, вернемся к нашей медсестре.

Именно в ту пору она как заочница изучала психологию. Не знаю, зачем ей нужен был этот предмет - с ее-то характером она решала многие проблемы без помощи этой душетрепательной науки, - но надо же чем-то заниматься скромной девушке после работы. Так вот, когда родители спящего посетили своего несчастного сына, она долго выпытывала у них, какой образ жизни тот вел с детства. Оказалось, что будущий астронавт еще при жизни деда много работал в семейном вишневом саду, а когда стал жить отдельно, очень любил своих домашних друзей - желтого кенара и серую пушистую кошку, хотя и отцу помогал по саду. Самое удивительное, что в нашей клинике тоже есть вишневый сад, в котором пациенты занимаются трудотерапией - рисованием, сбором ягод и приготовлением варенья и настойки. В свои смены, а порой и в другие дни, медсестра выкатывала пациента прямо с постелью в сад, ставила у его изголовья клетку с кенаром, а на грудь клала кошку. А животных ей доставили родители пациента, которым она смогла внушить надежду. Эти необычные сеансы начались весной, еще до цветения вишни. Так продолжалось долгое время, а после отцвела вишня, и появились плоды, очень крупные и сочные, именно такие вывели селекционеры для наших пациентов. Так вот она выжимала их сок прямо на губы спящего, а кто-то даже утверждал, что украдкой она целовала их. При этих процедурах медсестра еще и вишневые хайку читала. Одно из них запомнилось сотрудникам очень хорошо:

Долго смотрела я На цветы сакуры, Налилась желанием.

Femina ideale! Да с такой романтической девушкой я и сам долго смотрел бы на ветку цветущей вишни и наливался желанием! На этом материале Фрейд написал бы лучшую из своих работ! Но почему-то Аэлиты влюбляются в лосей, эх... Что ты говоришь, друг мой, опять я напутал? Не в лосей, а в Лосевых? О, terribilmente, никогда не мог осилить этот сложный язык, хотя моя прабабка имела русские корни!

Так вот, уже через несколько месяцев после начала так сказать "биотерапии" случилось чудо, истинное чудо - спящий пробудился!

На вопль сестры-фантазерки, этой нашей тихони, сбежались больные и персонал, даже наш профессор приковылял. Кстати, очень интересно следующее: свидетели расходятся в передаче ее победного крича, одни из них говорят, что кричала она "Аллилуйя!", другие же - "Банзай!" Но точно ее крик был подобен библейскому "Лазарь, выйди вон!", ибо именно тогда к одному из безнадежных пациентов, астронавту, оглохшему при аварии в космосе, вдруг вернулся слух. Правда, он страдал запором и в тот момент в туалете тужился так, что глаза на лоб лезли, поэтому в разговоре о его внезапном выздоровлении нельзя исключить и этот фактор. Он клянется Небом и звездами, что точно услышал "Банзай!", а потому немало испугался, подумав, что объявлена тревога. Астронавт тут же бросился вон из туалета, но запутался в штанах и, влекомый моментом инерции, грохнулся лбом о дверной косяк. От такого удара слух его восстановился полностью.

Но на самом деле, возможны оба варианта победного клича - эта японка была воспитана и получила образование в христианской миссии. Думается мне, что поначалу она закричала "Аллилуйя!", и этот крик отчасти вернул слух глухому, а уж ее "Банзай!" и сильный удар о дверной косяк довершили начатое. Для справки: удар был такой силы, что пришлось вызвать робота-ремонтника. Нет, вы не ослышались, не медицинского робота: с головой пациента ничего существенного не приключилось, ведь он также служил десантником, а головы у этих парней - крепкие...

Мое же мнение таково: да, случилось чудо, то есть то, на что втайне рассчитывает каждый доктор, но зачем же так кричать?!

Ну а еще через год, после полного восстановления нашего пациента они поженились. Первым у них родился мальчик, очень активный и сообразительный, любивший кусать отца за шею, а через несколько лет появилась девочка, милое создание с темными прищуренными глазками, имевшая привычку кусать соседских детей. Ее так и прозвали: "Кусака". Уже в школе дети посвятили себя зоологии.

В общем, все у них сложилось хорошо, да и все сотрудники вздохнули с облегчением, а наш профессор, обоснованно объяснивший данное чудо, даже был отмечен одной из медицинских премий! Ну что же, для хорошего человека не жалко...

5. Рефлексия

До сих пор среди специалистов нет единого мнения, насколько правильно медики поступили с тем несчастным. Но в ситуации, когда больной пребывал в коме, а на корабле не присутствовали достаточно опытные специалисты, любое решение могло оказаться ошибочным. Случилась чистая лотерея. Судя по заснятой комариной атаке, насекомое впрыскивало животному сильнодействующее средство, не позволявшее крови свернуться долгое время, а кроме того, вводившее его в какой-то дурман. И метил кровопийца в крупный сосуд - возможно, у здешних насекомых зрение получше земных или они чувствуют ток крови животных. Скорей всего, комар принял патрубок на скафандре десантника за вздувшийся сосуд животного. В случае с пострадавшим астронавтом такая инъекция могла привести к более серьезным последствиям. Пришлось поставить на удачу в надежде на быстрое возвращения из похода. К сожалению, быстро вернуться не удалось.

Космические аварии - обычное дело, главный фактор материальных и человеческих потерь. Люди все еще платят высокую цену за свою любознательность, которая ведет их в чужие миры, где их никто не ждет. Так всегда было в нашей истории, и пока что заметных изменений в человеческой психологии не наблюдается. Если есть замочная скважина, человек обязательно заглянет в нее. Что вы говорите, сотрапезники мои? На каждый глаз в замочной скважине найдется остро заточенный карандашик? Верно, друзья, я понимаю ваш смех, ведь это - метафора той высокой цены, которую в каждом из открытых миров мы платим за наше вторжение. Сквозь замочную скважину космос вставляет нам в глаз свой карандаш. И заметьте: никакие серьезные потери еще никого не остановили. Никого!

На Дивоке мы столкнулись с тем, что, скорей всего, существовало на Земле в доисторическом прошлом, когда ее покрывали леса из гигантских деревьев и папоротников, ведь нельзя даже приблизительно сказать, какими тогда на самом деле были комары. Кстати, напомню вам, коллеги, что панспермия, или копирование на других планетах с похожими условиями некоего исходного, идеального мира, Эдема, назовем его так, - важный постулат, приобретающий все больше сторонников. Именно поэтому, мол, между обитателями Земли и нашей Океании много общего, ну разве что аборигены превосходят нас ростом, как те библейские великаны, уничтоженные всемирным потопом. Полагают, что на Дивоке мы впервые как бы вернулись в далекое прошлое Земли, которое давно было похоронено глубоко под грунтом. И это далекое прошлое встретило нас так, что вовек не забудешь.

Следует учесть, что спустя два столетия космической эры необитаемый космос все еще опасен для землян. Все мы, думаю, хорошо помним из истории Океании, что экипаж, вышедший к нашей планете первым, погиб полностью, кроме случайно уцелевшего молодого планетолога. Мне тоже досталось однажды во время вахты в Солнечной системе: взрыв и пожар на станции оставили свои следы на моем теле, особенно на лице. И мне очень повезло, что случилось это в обжитом секторе нашей системы. В Клинике по реабилитации астронавтов пластические хирурги весьма хорошо подлечили мое лицо, даже сделали его краше прежнего, и восстановили голосовые связки. Во время лечения мы много общались с коллегами, и после мне предложили там место, видимо, учтя мой опыт корабельного врача. Конечно, я не колебался ни минуты, меня тянуло к науке, поэтому работа в известной клинике была мне много ближе, чем служба в медотсеке корабля. К тому же, замечено, что многие из тех, кто потерпел серьезную аварию, более не ходят в плавание. И вот, за много лет упорного труда я вырос от врача на приеме пациентов до руководителя лаборатории. Получив прежде в нашей клинике квалифицированную помощь, я и сам начал помогать пострадавшим вернуть свою былую форму. Таким удивительным путем складывались многие врачебные карьеры - от трагедии к славе.

Поэтому на сидевшего напротив пациента я смотрел глазами ученого, для которого не существует слишком высокой цены для достижения результата. История медицины - это, на самом деле, без пафоса, череда жертвоприношений на алтаре опыта, в результате чего спасаются многие несчастные, которые приступают к храму науки с верой и надеждой на исцеление и спасение. Да не проповедник я, коллеги, просто о медицине надо говорить в религиозной терминологии и вообще возвышено, с придыханием. Когда-то я и сам стал такой жертвой, ведомой на заклание, хотя и пострадал менее многих остальных - ученых, прекрасно осознававших риск профессии, и простых обывателей, не догадывавшихся, как сильно может измениться их судьба в результате какой-нибудь аварии или врачебной ошибки. И таким стал не я один - нас много!

Вопрос же заключался в том, была ли тогда допущена врачебная ошибка. Пожалуй, о такой ошибке можно было бы говорить в том случае, если бы решение принимал опытный врач, у которого был достаточный выбор методологических и технических возможностей. Вполне вероятно, что если бы старый корабельный доктор в тот момент был в строю, он сразу направил бы десантников на поиски соляных пещер, которые, как после оказалось, действительно были в сотне километров от места высадки. Сухопутный робот даже заснял их, но на эту краткую съемку никто не обратил должного внимания: ну, пещеры, как пещеры - наплывы и потеки на стенах, лужи на дне, - никто там не обитал. Вместо камеры анабиоза опытный врач поместил бы пациента с отравленными легкими в соляную пещеру и выставил бы там охрану. В таком случае сохранялась надежда на успешную фильтрацию легких человека от комариного зелья, так что через несколько дней он мог бы вернуться в медицинский отсек для полного восстановления. Все это поведал своим коллегам опытный врач уже после возвращения в строй, когда медики совместно сделали анализ инцидента.

Предложенная им схема лечения действительно представлялась идеальным вариантом, но в момент высадки он был недееспособен и не мог дать коллегам свой профессиональный совет. Так что, команда сделала то, что смогла в рамках своего малого опыта.

Ну, а кто сам без греха, камни у тех всегда найдутся...

6. Жалоба

Итак, после пробуждения нашего подопечного прошли годы, уже не помню сколько, но точно, что немало - наверное, около двадцати земных лет, и он снова объявился. Выглядел пациент достаточно хорошо, явно младше своих лет, о чем я уже сказал, и все же чувствовалась в нем какая-то усталость. Скорее всего, именно поэтому он жаловался на старость. Такое несоответствие его внешности биологическому возрасту могло быть следствием долгого пребывания в анабиозе и летаргическом сне, хотя нельзя исключить и возможность изменения его метаболизма. Последнее в свое время было предметом обсуждения на консилиуме, но точно доказать это не удалось, а потому и единого мнения не сложилось. Вообще же подобное случалось с астронавтами по разным причинам - космос сильно влияет на гуманоидов, вышедших из-под защиты Земли. Все показатели были в норме или с теми отклонениями, что характерны для его фактического возраста при соблюдении так сказать "здорового образа жизни". Глядя на такие результаты обследования, многие доктора могли воскликнуть: "Мне бы ваше здоровье!"

- Так на что же вы жалуетесь, кроме старости? - спросил я его, когда он умолк и отпил воды.

Он помолчал, облизнул губы и сказал:

- На медицину.

Что я мог ответить на это? Такие жалобщики могли бы жаловаться на свою маму, решившую сохранить ребенка. Нашлось только одно:

- Медицина восстановила вас. И не только вас.

Он покачал головой и нехотя протянул:

- Это верно. Сделали, что смогли. Но смогли не так, чтобы очень много. По сути дела - оказали первую медицинскую помощь и усыпили на много лет. Хвала Небу, в клинике оказалась умная медсестра. Отбила меня у Морфея, как говорили наши парни из отряда.

- Ну вот видите! Радуйтесь и повышайте свой жизненный тонус.

- Только это и остается! - сказал он резко. - Но заметьте, моя жена - то есть моя будущая жена, а тогда еще просто медсестра, посторонний человек - вытянула меня с того света без всякой медицины. Медициной занимались умные профессоры, снимавшие с меня как с растения в теплице показания для своих статей. А ничем не выдающаяся медсестра сделала их работу. Тогда: что такое медицина?

- Так ведь это - повторение истории Христа! - вдруг воскликнул я и, видя его недоумение, продолжил: - По происхождению и по виду он был простым плотником, а на деле исцелял тяжелых и безнадежных больных. А таковых было столько, что они в очередь выстраивались! А вы говорите!

- Да мне то что? - сказал он, перебирая пальцами, как будто разминал их. - У меня своя история.

На мгновение возникла пауза. Я понял, что надо поскорее уходить от проблемы эффективности современной медицины, и спросил:

- Ну а что сейчас беспокоит? Вы же в отличной форме! Я так понимаю, Вы даже не имеете инвалидности и продолжаете работать.

Он поерзал в кресле и выдавил из себя:

- Понимаете, чувствую какую-то усталость. Уже давно. Не уверен, что она - физическая.

- Вероятно, это - синдром десантника...

- Может быть, - сказал он и вдруг спросил: - А вам самому приходилось полностью менять свою жизнь?

- Да, после аварии в космосе многое изменилось. Например, меня списали на Землю, а еще пришлось привыкать к новым частям тела и даже другому тембру голоса.

- Понимаю, - покивал он головой. - Десантники тоже сильно меняются с годами и не похожи на себя в молодости. Но мой случай иной.

- А именно? Что конкретно?

- Внешне я остался прежним, а внутри изменился. По ночам мне снится, что я летаю...

- Такое снится многим, - перебил я его, - бывает...

- Да, но я летаю, как охотник. А есть кое-что и похуже. Например, я ни с того ни с сего полюбил свежую кровь. Даже не могу вспомнить, когда это началось. Причем, могу пить ее в чистом виде, без крепкого алкоголя.

- Ого! - воскликнул я, не удержавшись.

В истории болезни такой записи не было, значит началось это уже после его лечения в клинике. Что же он так долго тянул с визитом?

Он же продолжил, будто и не заметив моего восклицания:

- Вообще, как-то все изменилось, может быть, это - возрастное? Известно, что люди сильно меняются в старости, но мне кажется, нет, я даже ясно вижу, что мои изменения - слишком радикальные. Вот моя жена любит плавать и ходить в походы, сидеть у костра и жарить рыбу и грибы на огне, а меня совсем не тянет ко всему этому, хотя я в детстве был активным бой-скаутом и много плавал всю жизнь, а среди десантников имел высокие показатели по нормативам плавания и ныряния. А испытание огнем и жаром, обязательное для десантников, я прошел без проблем и даже грамоту получил. Но теперь у нас просто разлад в семье...

Он замолчал и посмотрел на меня. В его глазах я прочитал откровенное послание: "Ну, и что пишут в ваших талмудах?"

7. Решение

Конечно, я не мог отпустить его просто так, ничего не порекомендовав. Наверное, можно было провести его по большому кругу лабораторных исследований, и в другом случае я бы так и сделал. Но в прошлом лечение этого пациента уже дорого обошлось Космофлоту, а свежее предварительное обследование существенных нарушений не выявило. И вообще что-то останавливало меня от использования привычной схемы. Вопрос уже касался главного - чести мундира. Пауза затягивалась.

- Э-э-э... - сказал я с видом профессора, подбирающего правильные слова для глупой курсистки, но вдруг закашлялся и отпил воды.

В тот момент мне пришла в голову неожиданная мысль. Если он чувствует себя иным настолько, что изменились его обычные поведенческие рефлексы и привычки, значит единственный доступный путь - насильно заставлять себя делать то, что противно комару. Например, плавать под водой и прыгать через костер. Иного мне даже не приходило в голову. Все это я выложил ему по возможности доступно и аргументировано, помня, что молодой Аристотель упрекал врача за то, что тот разговаривает с ним, словно с крестьянином.

- Следует по капле выдавливать из себя чужого, - подытожил я.

- Вы считаете, во мне есть чужой?

- В любом заразившемся есть кто-то чужой, хотя бы в виде посторонних бактерий. И мы постоянно убиваем в себе вирусы, иначе они убили бы нас.

- Интересная идея, - сказал он задумчиво. - Думаете, поможет?

- Рассудите сами: никто и предполагать не мог, что распыление комариного зелья в дыхательной смеси и долгое забытие может привести к таким последствиям. Однако же это случилось и заставило медиков пересмотреть привычные представления. В истории космоплавания так уже было не раз. Теперь и мы можем прибегнуть к такому лекарству, которое прежде никто не опробовал.

- Ну что же, - сказал он задумчиво. - Попробую. Ничего другого мне не предлагают...

- По возможности делайте это ежедневно, но чередуйте огонь и воду. И еще откажитесь от потребления крови - абсолютно, любой ценой. Ну а примерно через полгода приходите снова, и тогда посмотрим. Может быть, сделаем комплексное обследование.

Он уже направился к двери, когда я спросил его:

- Как, вы сказали, звали врача на корабле?

- Его фамилию я уже не помню за давностью, мы с ним были только в одном рейсе, и я вышел из строя в самом начале, но точно помню, что все звали его просто "док", а иногда "Джорджи". Кажется, он был итальянцем. Вы его знали?

- Выздоравливайте! - сказал я ему на прощанье.

Когда же он ушел, я впал в глубокую задумчивость, так что спинка кресла подо мной медленно опустилась. Не помню, как долго я пребывал в таком рефлексирующем небытии, вытянувшись в кресле, словно на приеме психоаналитика. Постепенно я вошел в транс медитации, рекомендуемый в периоды усталости и нервного напряжения. Такие повороты в жизни - тема для серьезного анализа. Моя же мысль все кружилась вокруг формулировки врачебной ошибки и пыталась выработать ее идеальный вариант. Как бывает в подобных случаях, речь шла о разнице между доктринальной и фактической ошибками, а истина была где-то посередине. Сколько раз за два столетия космической эры мы корректировали свои каноны! Ведь правила пишутся кровью пациентов, а мы - их авторы, макающие свои ланцеты в кровавые чернила. Да уж, этот пациент был в моей практике самым необычным.

"И зачем мне все это нужно!" - сказал я себе. Тогда, кажется, именно тогда, я и подумал об эмиграции на Океанию, где мне предлагали место в клинике с тем же профилем.

Когда же замигал и тихо запищал офисный персонал, я поначалу даже не обратил на него внимания. Похоже, к тому времени у меня отключились все внешние рецепторы. Сигнал усилился, и я наконец-то очнулся и позволил громкую связь. Секретарь сказала своим приятным голосом, словно приглашала ненадолго зайти к ней на чай:

- Доктор Джордж Медичи, Вы там? Вас вызывает господин главный врач. Могу соединить?

- Да, - ответил я тихо. - Соедините.

После этого прозвучал бодрый голос шефа:

- Док, старина, мы же договорились встретиться за полчаса до совещания...

Елена Костырик

"За темными лесами, за высокими горами..."

Коридор у них маленький и узкий, но это не беда, потому что и сам он невелик, а значит, прекрасно помещается в коридоре и даже не один. Когда мама уходит на работу на целый день, долгий и тоскливый день, он, придя из детского сада, ждет ее в коридоре. Сейчас из садика его забирает соседка, а раньше забирала бабушка. Но с бабушкой что-то случилось. Сначала она болела, потом уезжала поправлять здоровье в санаторий, а сейчасгостит у своей подруги. И гостит и гостит и никак не может нагоститься. Иногда мама передает от нее приветы, и если сначала он расстраивался, что мама не говорит, где сейчас бабушка и когда он ее увидит, то сейчас просто хмурится и кивает.

Иногда он думает, что бабушка умерла, и он больше никогда ее не увидит. От этих мыслей у него холодеют руки, и кружится голова.

Раньше он просто играл в комнате или рассматривал картинки в книжках, ведь читать он пока не научился, или соседка включала ему телевизор, и он смотрел мультики. Но под мультики он быстро засыпал, и когда возвращалась мама, он был сонный и капризный. Поэтому он придумал хитрость - вместе с игрушками стал ждать маму в коридоре, возле самых дверей.

Так он не чувствует себя одиноким. За дверью скрипы, негромкие разговоры, кто-то спускается по лестнице, кто-то поднимается. Работает лифт, хлопают двери, смех, детский плач - жизнь кипит.

За окном темнеет, в доме становится тихо, только иногда раздастся собачий лай, и снова все стихает. Он прижимает ухо к двери и слушает. Ему кажется под дверью кто-то ходит, кто-то дышит. Он шепчет: "Бабушка, это ты?"

За дверью становится тихо, но он слышит дыхание, потом раздается тихое царапание и родной бабушкин голос: "Пусти меня, Максимка".

Он вскакивает с пола, поворачивает ключ в замке, и вот она! Его милая родная бабушка!

Бабушка входит в квартиру и сразу начинает ворчать: что же ты в коридоре сидишь, пол холодный, грязь от обуви, ну-ка вставай, пойдем на кухню, я тебе оладьев со сметаной приготовлю.

У бабушки так быстро все получается! И вот уже на горячей сковороде попыхивают, красуются поджаренными боками оладушки. И чай ароматный, свежий и сметана густая, нежная. Они сидят, макают золотистый бочок горячей оладушки в холодную сметану, кусают нежное тесто, и оно тает во рту. А они с бабушкой смеются и смотрят друг на друга.

- Бабушка, ты почему не приходишь? Я думал, ты умерла.

Бабушка улыбается и гладит его по голове:

- Разве я могу умереть? Просто, милый, все дела, дела. Но теперь буду приходить чаще. Ведь я так скучаю по тебе, Максимка.

Веки у него слипаются, руки и ноги ослабли, бабушка берет его на руки и несет в кровать. Несет, несет и так они долго идут, что становится странно, неужели комната так далеко от кухни? И нужно пройти через луг с сухой травой, перейти мостик через быструю речку. А вдалеке темной зеленью раскинулся массив леса. Но распахивается входная дверь, его накрывает аромат маминых духов, ее прохладная щека у его щеки.

- Милый, да ты в коридоре заснул? Прости, я снова задержалась.

Мама идет коротким маршрутом, поля и реки остаются в другом мире, и вот он уже умытый и в пижаме смотрит на склоненную мать.

- А к нам бабушка приходила. Я думаю, она уже приехала от подруги. Мы ели оладушки, - голос его заплетается, глаза закрываются.

Мама, стоя у кровати сына, смахивает слезы и идет на кухню ужинать.

Несколько дней мама сама забирает его из садика. Они даже ходят в заснеженный парк кататься с высокой горы. Мама печет рассыпчатый хворост, и они сидят и едят, глядя, как в телевизоре зайцы и другие лесные жители выживают из леса злого волка. Волка жаль, ведь кроме леса идти ему некуда, если только в другой лес. А вдруг и в другом лесу такие же зайцы и белки? Поэтому лучше всего волку жить в пустыне. Ведь пустыня большая! Все это он очень серьезно излагает своей маме, а она говорит, что для своих пяти лет он очень толковый мальчик. Ему хочется начать разговор о бабушке, но он молчит, молчит и мама, только смотрит в темное окно на падающий снег.

Сегодня он снова один. Соседка привела его из садика, накормила и сказала, что заглянет через часок, а сейчас у нее гости -сын с женой.

Он кивает, вздыхает.

Она включает ему телевизор и уходит.

Он перетаскивает в коридор свои игрушки, садится на коврик и ждет маму. Иногда он прижимает ухо к двери, но за дверью, кроме обычного шума, ничего.

Обычно он играет со своими машинками, но сегодня решил просмотреть старые альбомы с фотографиями. Он листает толстые картонные страницы, разглядывает наклеенные фото и без конца удивляется: как же раньше люди смешно одевались! На детях чепчики и шляпки, штанишки до колена. На других фото дети в толстых пальто, и у всех женщин на голове платки. Он рассматривает незнакомых людей и недоумевает: неужели они все его родственники? А вот и бабушка! Молодая, с косой на плече, в длинном платье, смотрит на него с фото, улыбается. А это мама, ну ни за что не догадаться! Она чуть старше, чем он сейчас. А это свадьба. Тут и мама, и папа. Папу он не помнит. Иногда припоминается что-то тяжелое, грубое и громкое.И все тело его при этих воспоминаниях сжимается, и хочется замереть, превратившись в немое полешко.

За окном мигает и гаснет фонарь.

Он вздыхает, отрывается от просмотра и тут же слышит негромкое царапанье и тихий стук, как будто кто-то робко стучит костяшками пальцев.

Он даже не спрашивает, кто там, подскакивает к двери, стискивает пятерней ключ и, надавив со всей силой, поворачивает в замке.

Бабушка проскальзывает в коридор, маленькая и тонкая, подхватывает его на руки и несет в комнату. За секунду они пролетают крохотный коридор, и он успевает разглядеть на обоях пестрые цветы, похожие на лица неведомых существ.

От бабушки пахнет зимой, холодом, нетающим снегом, а он думает о том, что зима в этом году такая долгая. Тянется, и нет ей конца.

А бабушка словно мысли его читает.

- Расскажу тебе сказку про Снегурочку, вот и узнаешь, как зиму можно победить.

Он важно кивает, удобнее устраиваясь под одеялом.

- В одной деревне, на самой окраине, -начинает бабушка, -жили старик и старуха. Жили, не тужили, кашу варили. Вот только однажды наступила великая зима, и есть старикам стало нечего. Стало им голодно, а весна все не наступает. Что ж, говорит старуха, делать нечего, придется лепить Снегурочку. Вышли они во двор и из снега вылепили девушку, капнули на нее по капле своей крови, и ожила она. Стоит перед ними красивая, молодая. Обняли ее старики. - Иди, милая, весну искать. Жаль тебя отпускать, но мы больше и дня не протянем в этом холоде.

Поклонилась им Снегурка и пошла в темный лес, весну искать. Ходит, бродит, под каждый куст заглядывает - нет Весны! А вокруг такая красота! Ели и сосны в снежных нарядах, каждая снежинка искрится, переливается. Звери в богатых шубах ходят. Взыграла в Снегурке человечья кровь и решила она, что хочет такой красотой всю жизнь любоваться. Ходит по лесу день, ходит второй - все для нее восторг! А мороз с каждым часом сильней, с каждым днем лютее. Попрятались звери, дрожат в своих норах. Деревья от холода лопаются. Только звезды все ярче и злее на темном небосводе.

Опомнилась Снегурочка. Кровь человечья окрасила ее щеки румянцем. Зашла она в самую глухую чащу и в медвежьей берлоге нашла Весну. Растолкала ее и говорит: -Спасай, Весна, мир, а то скоро он в лед превратится.

Обняла ее Весна, взяла за руку и пошли они к людям. Под ногами Весны-красны, подснежники проклюнулись, птицы оттаяли и защебетали, звери из своих нор выползли. Все рады! Только Снегурочке каждый шаг с болью дается, идти ей тяжело, жарко, душно.

- Подожди, Весна, - молит Снегурочка, -скоро я растаю, и никто меня не увидит, не узнает, что это я тебя привела. Обещай мне, что расскажешь людям обо мне.

Сказала и растаяла, остались на снегу только две капельки крови.

С тех пор каждую зиму люди лепят снежных баб и стоят они до весны, пока не растают. Только не знают люди, что кровь человечья может эти бездушные снеговые идолища оживить. Не рассказала им об этом Весна.

- Но ты теперь знаешь, - бабушка посмотрела на сонного Максимку.

- Знаю, - серьезно ответил он и тут же заснул.

И снилось ему всю долгую ночь, что ходят они с бабушкой по лесу, ищут прекрасную Весну, но нет ее ни в лесу, ни в медвежьей берлоге. Уже и сил не осталось, а бабушка все тянет и тянет его куда-то: "пойдем, пойдем, еще в той стороне не смотрели".

Он просыпается совершенно обессиленный, долго лежит с закрытыми глазами, потом вздыхает и выбирается из кровати.

Сегодня выходной, и мама никуда не торопится.

- А знаешь, Максимка, я решила уйти с работы. Теперь мы будем все вечера проводить вместе.

- И бабушку позовем? - спрашивает он.

Мама втягивает голову в плечи и молчит, не смотрит на него.

Он надувает губы. Снова становится все непонятно.

-Только на часок сегодня убегу, дела передать, посидишь без меня, хорошо?

Мама наклоняется и целует его в макушку.

На улице от мороза туман, он смотрит в окно на выходящую из подъезда маму и машет ей рукой. Она посылает ему воздушный поцелуй, и он смеется. И решает ждать маму возле окна. Он разглядывает дома, детскую площадку, смотрит на торопящихся, закрывающих от мороза носы прохожих и неожиданно замечает бабушку. Она стоит внизу, смотрит на их окна. Рядом с ней детские санки. Он радостно машет ей рукой, и она в ответ показывает: спускайся, покатаемся на санках.

Он спрыгивает с табуретки, на которой стоял и начинает лихорадочно одеваться: сначала шапку, потом комбинезон и не забыть намотать шарф!

- Ну что, - спрашивает бабушка, усадив его на санки, - поедем за весной?

Он крепко вцепляется в сани и хохочет, запрокинув голову.

Бабушка везет его пустыми заснеженными дворами, ускоряя и ускоряя шаг, и вот она уже резво бежит, перепрыгивая через сугробы.

На улице темнеет. Желтые фонари, словно пожары, вспыхивают то тут, то там.

Бабушка несется, не останавливаясь, а он все крепче вцепляется в ручки санок. Вокруг него вихрится снег, полозья визжат, ветер свистит в ушах, но стоит только на минуту зажмуриться, как перед ним уже взлетают гривы огромных коней. И чужие сани везут его куда-то вдаль. И торопит, стегает коней молодая девчонка - может Весна, а может и его бабушка - и хохочет она белозубо и никак не может остановиться. И вот уже приближается темная зелень леса, а лесу - он знает это - только перейти мостик, и тропка приведет его к домику, где будут они жить вдвоем с бабушкой и тогда каждый день только для него и сказки и горячие оладушки и еще много-много чудес.

Но какая-то сила выбрасывает его из саней. Он, кувыркаясь, летит в сугроб и там замирает. А когда поднимает голову, то ни саней, ни лошадей не видно. Лишь поземка заметает санный след.

Возле подъезда он встречает маму. Пальто ее расстегнуто, она бледна. И он, подняв на нее заплаканные глаза, думает, что она похожа на Снегурочку, понявшую, что Весна все-таки забыла о ней рассказать.

Мама укладывает его в кровать, поит горячим чаем с малиной, и он засыпает, а когда открывает глаза, возле него стоит мама, за ее спиной - улыбающаяся бабушка.

Он улыбается им обеим.

- Мы с бабушкой будили весну, - делится он.

И тут мама начинает рыдать. Она прижимает его к себе и только твердит:

- Твоя бабушка умерла, Максим. Твоя бабушка умерла.

Распахнутыми глазами смотрит он на растерянное и недоумевающее лицо бабушки.

Обеими руками отталкивает от себя мать.

- Зачем ты ей об этом сказала, зачем? - кричит он. - Она была со мной, она любила меня, пусть она умерла, пусть!

Мать стискивает его в объятиях и сжимает так крепко, что он не может шевельнуться.

Бабушка смотрит на них обоих. Ее лицо посветлело, даже морщинки разгладились.

- Прощай, Максимка, - говорит бабушка и исчезает. Уходит туда, откуда не возвращаются, и Максим плачет, уткнувшись в теплое мамино плечо.

Где-то шумит и качает верхушками темный лес. А в лесу, только мостик перейти через быструю речку, рукой подать до бабушкиного домика. А в домике, на светлой кухне, стоит возле плиты бабушка и ловко переворачивает оладушки на сковороде. Они брызжут маслом и шкворчат. И аромат их по всему лесу. Бабушка накрывает на стол - яркая скатерть, праздничные чашки, мед, сметана в вазочке, варенье из душистых ягод.

Бабушка ждет гостей.

Миниатюры

Хелен Лимонова

На службе

Однажды безумный вихрь перемен подхватил заслуженного пенсионера Николая Ивановича Хитрованко и перенес его в крошечную средиземноморскую страну. Жаловаться было некому, времена наступили тяжелые, военные, и в поисках укромного местечка люди эмигрировали кто куда. К счастью для Николая Ивановича, у него обнаружились еврейские корни, так что, едва оказавшись на Земле Обетованной, он немедля этими самыми корневищами туда и вгрызся. Человек он был обстоятельный, устойчивый и конкретный, такие нигде не пропадут.

В скором времени у Хитрованко завелись съемная квартира с видом на море, русскоязычные знакомые и счет в банке, куда ежемесячно поступало неплохое пособие. Конечно, здесь все было устроено по-другому, варварски, но расхлябанность и добродушие коренного населения многое компенсировало. Немного приглядевшись и изучив обстановку, Николай начал налаживать хозяйство. Приходилось бороться с неожиданными трудностями и находить смелые решения.

На следующий же после заселения день в квартире кончился газ. Николай сорок лет проработал инженером-механиком, так что опыта и знаний хватало. Вечером, захватив нужные инструменты, он спустился во двор и под прикрытием темноты аккуратно отсоединил у соседа лишний газовый баллон, рассудив, что новому репатрианту он нужнее, и вообще господь велел делиться. Образовавшееся на разводной трубке отверстие аккуратно заделал припасенной металлической заглушкой. Пока не кончится газ в первом баллоне, сосед не заметит отсутствие второго. Через пару месяцев будет поздно искать вора, да и на безобидного старика никто не подумает.

Картошка весело потрескивала, жарясь на дармовом газе, а Николай изучал электрический счетчик на лестничной площадке. Простейшая конструкция! Магнит не понадобится.

Ближе к полуночи, удостоверившись, что все вокруг спят, он рассверлил прозрачный корпус прибора и вставил через получившуюся дырочку тонкую иглу, которая касалась диска. Вращение замедлилось. Прекрасно. Для правдоподобия не следует полностью останавливать диск. Некоторые глупцы заставляют вращаться счетчик в обратную сторону, переключая контакты, но это бессмысленно - ни в одной стране электрическая компания не станет платить потребителю.

Вечер прошел плодотворно, и Николай, усталый, сытый и довольный, отправился на покой.

Утро же совсем не задалось.

Просыпаться от трезвона и стука очень неприятно. Натянув спортивный костюм, Николай осторожно приоткрыл дверь. Из щели свирепо глянул бородатый посыльный, пробормотал что-то на адском местном наречии и просунул Николаю разграфленный бланк и ручку - подпишись, мол. Делать нечего, Николай расписался и получил пухлый конверт с красной печатью. Посыльного и след простыл, остался только гнилостный запах. Вот чурки, мыться надо почаще!

Вскрыл конверт, оттуда выпало письмо на иврите, внизу - трехзначное число. Чертовщина какая-то! Самому не разобраться, придется идти к тому самому соседу слева, у которого вчера...так, об этом не будем.

К счастью, тот оказался дома. Вышел, придерживая на груди вишневый бархатный халат (капиталист проклятый), изучил содержимое конверта.

- Смотри. Это... ммм... кнас^{1}. Как это по-русски? Наказание? Арба элифим шекель^{2}, вот написано. Надо платить на почте. Или иди в мисрад. Это в ирие^{3}.

- Наказание? За что?! Откуда у меня такие деньги?! - возопил несчастный Хитрованко.

Но сосед уже лениво втягивал вишневое брюхо вовнутрь своей квартиры.

Слово "ирия" Николай знал. То есть надо было идти в мэрию, это недалеко. Ух и скандал он там устроит! Лишь бы кто-нибудь там понимал по-русски.

На всякий случай Николай взял с собой кипу документов: договор на квартиру, удостоверения личности и нового репатрианта, справку о выплате пенсионного пособия и, конечно, окаянное письмо. Отправился в мэрию не без внутренней дрожи, но, зайдя в просторное помещение, успокоился. В приемном зале было полно людей. Русская и украинская речь мешалась с арабским и ивритом. Охранник, верзила в черных очках, всучил ему номерок и указал пальцем на электронное табло. Там высвечивались номера и в какую кабинку идти. У него тринадцатый; хорошо, что Николай не суеверен. Он уселся на свободное место рядом с расплывшейся теткой. Безошибочно признав в нем своего, тетка принялась жаловаться.

- Пятый раз хожу, никакого толка. Они тут все заодно. Не буду платить за моего соседа, говорю. У нас счетчик общий, потому что квартира разделенка. Хозяин поставил нам еще один, чтобы разницу по цифрам определять, но в ирие он не зарегистрирован, говорят, пиратский! Сосед врет, что хашмалем^{4} вообще не пользуется, а с теми цифрами я ничего не понимаю!.. Прошу - сделайте что-нибудь!

- И что вам сказали? - помимо воли заинтересовавшись, спросил Николай.

- Требуют от меня кучу бумаг! Ношу третий месяц! Справку от социальной службы, о несудимости, от психиатра, тлуши^{5} с работы и еще вот распечатку счета в банке. Зачем? Что они вынюхивают, упыри?!

Николай перестал слушать, потому что на табло неожиданно появился его номер. Кабинка номер 666, странно, их тут всего двенадцать. Нельзя было нормально пронумеровать? Ага, вот она, напротив. Встал и неприятным ощущением в коленях направился туда. Тетка прокричала в спину: "Только пришел и вызвали, а я тут два часа сиди!".

Служащая не среагировала, когда он устроился напротив. Она что-то сосредоточенно набирала на компьютере. Странно, что все тут в черных очках. Николай нарочито громко откашлялся, готовя гневную речь и пытаясь подавить все возрастающую робость. Девица продолжала стучать по клавиатуре. Синий маникюр, зеленые пряди волос свисают лохмами, что за мода у этих молодых. Она на мгновение замерла, задумавшись, и принялась яростно грызть ногти на левой руке. Послышался хруст. Взвинченному Николаю почудилось, что девица откусила себе палец - так громко захрустело. Девица сунула левую руку под стол и наконец подняла лицо к Николаю.

- Мисмахим!^{6} - отрывисто произнесла она, голос звучал глухо, как из могилы.

- Вот мне письмо... заплатить... эйн кесеф^{7}, - жалко забормотал Николай. Куда подевалась вся его отвага!

Служащая перешла на русский. С чудовищным акцентом, медленно, как будто ворочая во рту камни, сообщила, что он должен заплатить штраф за порчу имущества и незаконные действия. Иначе на него заведут дело в полиции.

Как они смогли так быстро обнаружить иголку?..

- Но я ничего не делал, а докажите! - с опозданием выкрикнул Николай.

Девица перегнулась через стол, разделявший их, схватила Николая за рубашку, с неженской силой подтащила к себе. Зачем-то обнюхала, расширив ноздри, потом откусила среднюю пуговицу, сморщилась, выплюнула и ослабила хватку. Николай плюхнулся обратно на стул, дрожащей рукой осенил себя крестным знамением. Девица сняла черные очки, воззрилась запавшими глазами на просителя и оскалилась.

Вот что крест животворящий-то делает!..

Николай не помнил, как оказался снаружи здания. Его колотило и трясло.

- Что, брат, испугался наших, а? - добродушно спросил его стоявший рядом мужичок,-на вот, закури. Я тут третий год на уборке, привык уже. Они народ хороший, безобидный, только врать им нельзя, звереют. У них чутье на это исключительное. Чем дольше пролежали, тем сильнее.

- Кто "они"? Где пролежали?

- В земле, где же еще. Что с тобой, мужик?

Уборщик усадил бедолагу на скамейку, принес воды. Глотая из пластикового стаканчика, Николай слушал невероятную историю про то, как продвинутая израильская медицина научилась оживлять трупы. Получаются замечательные, честные и полезные зомби, уверял уборщик. Одного министра оживили, так он своих подельщиков заложил, в тюрьму их посадили за взяточничество, представляешь? В нашу мэрию теперь только таких принимают на работу, им ничего не стоит унюхать воровство и вранье.

- И кормить не нужно, сами червей с грядок копают. Видал, какие у нас тут розы?

Помолчал и добавил:

- Ты к нам Пурим приходи праздновать. Весело будет, не пожалеешь! Они всеми семьями собираются, переодеваются в костюмы, не понять, кто настоящий, кто нет. Танцуют, поют. Угощение будет дармовое для всех жителей района.

Пожалуй, хватит с меня халявы, подумал Николай. Лучше займусь своим здоровьем, а то, не ровен час, помру. И тогда не видать мне покоя. Заставят искать иголки в счетчиках и ворованные баллоны. Интересно, память после смерти сохраняется? Похоже, да, вот как у того министра. Только не это! Тогда придется мне искупать свои и чужие грешки. "Боже, не допусти, - взмолился Николай Иванович, - дай умереть навсегда. Обещаю стать честным еще при жизни".

Григорий Неделько

Творческий кризис

In ratio veritas.

Воспользовавшись свободной минуткой, я заскочил проведать старого друга, писателя. В последние дни он куда-то запропастился, на телефонные звонки не отвечал, и я - да и не я один - был серьезно встревожен.

На звонок в дверь никто не отозвался. Волнение усилилось. Я снова нажал на пластиковый кругляшок. По-прежнему никого, и из-за двери - ни звука. Еще немного поупражнялся со звонком; наконец соизволили открыть.

Друг стоял на пороге, взлохмаченный, растрепанный, с красными глазами и вообще в таком виде, будто бы не спал целую вечность, но зато только и делал, что пил.

- Привет, Тоха! - весело поздоровался я.

Тоха болезненно поморщился и выставил вперед ладонь, говоря таким образом, чтобы я помолчал или хотя бы изъяснялся потише.

- Что случилось? - перейдя на шепот, обеспокоенно спросил я.

Тоха молча поманил за собой и медленно, неуверенной, покачивающейся походкой - точь-в-точь лодка на волнах - прошлепал в комнату. Смущенный и заинтригованный, я последовал за ним.

В комнате так воняло перегаром, словно здесь на протяжении двух недель устраивала попойку компания алкоголиков. Я поморщился и постарался дышать через раз. Быстро осмотрелся: кровать не заправлена, кругом разбросана одежда...

Тоха плюхнулся на стул и застонал, будто мученик. Перед мучеником, на небольшом столе, возвышалось странное устройство, которое даже не берусь описывать: многочисленные трубочки и клапаны очень смутили меня, да и по форме агрегат - крайне витиеватый. Однако почему-то устройство показалось мне знакомым. Нет, прежде его не видел, но чудилось, что это некий весьма оригинальный образчик самогонного аппарата.

- Ты тут что, кальвадос варишь? - весело поинтересовался я, вновь забыв о невысказанной просьбе Тохи говорить потише.

Он опять поморщился, но на сей раз удостоил ответом:

- Вроде того.

И пододвинул ко мне свободный стул.

- Присаживайся.

Вконец заинтригованный, я так и сделал. И стал разглядывать чудо-устройство на столе. Придумают же этакую конструкцию!

- Нравится? - мрачно поинтересовался Тоха.

- Ага.

- Ну попробуй.

- Чего попробовать? - не понял я.

Тоха, вернувшись к своему молчаливому образу, отсоединил от устройства какие-то проводки и потянулся с ними ко мне.

Я с подозрением уставился на руку друга.

- Не боись, - прохрипел Тоха, - матрос ребенка не обидит.

Любопытство пересилило сомнения: я позволил приклеить - с помощью неизвестного мне клейкого состава - проводки к запястью. Затем друг выбрал из проводков на моей руке один. Вытянул, проспиртовал из оказавшейся здесь же, на столе, банки с соответствующей жидкостью, выбросил в урну использованный тампон и воткнул проводок острым металлическим кончиком мне в вену.

- Ай! Ты что?!

- Извини, координация слегка нарушена.

- Да что происходит?

- Не дергайся, а то поранишься. Все безопасно, уверяю.

Меня на этот счет терзали сомнения, однако я смолчал.

Тоха снял с устройства нечто наподобие наручника без цепочки и надел мне на запястье - зафиксировал проводки. Потом снова потянулся к непонятному агрегату на столе. Спросил:

- Готов?

- К чему?

Вместо ответа Тоха повернул какой-то регулятор, и...

Эмоции, образы, фантазии... идеи... хлынули в меня неостановимым потоком! Я барахтался в них, словно утопающий, пытался разобраться во всем этом цветастом хаосе и одновременно не терять связь с реальностью. Перед внутренним взором проносились замыслы и сюжеты книг, мелодии, сценарии кинофильмов, рекламные слоганы, новаторские задумки для компьютерных игр, касавшиеся графики, саунда, геймплея... И много чего еще.

Боковым зрением - а скорее, внутренним, поскольку был слишком поглощен идеями, утоплен в них - я заметил, как Тоха поворачивает регулятор обратно. Поток образов тут же схлынул, канул в небытие, все прекратилось резко, без предупреждения и окончательно.

- Что... Ик! Что это такое? - выдавил я.

В голове мутилось.

- Мое изобретение. - Тоха расплылся в довольной улыбке. - Понравилось?

Я пребывал в растерянности. И еще какое-то чувство, неведомое до сих пор, стучалось в стенки разума, просясь на волю. Наконец чувство победило - выяснилось, что это восхищение.

- А то! Просто чудо! Невероятные ощущения... ик!

Тоха сидел довольный-предовольный.

- Вот и я так думаю, - сказал он; кажется, понемногу пришел в себя настолько, чтобы более или менее связно изъясняться. - Но есть одна проблемка...

- Какая проблемка? Ик! Не понимаю.

- Сейчас поймешь. Наверное...

Недоумевая, я сидел и смотрел на друга. Тоха в ответ смотрел на меня и молчал. Я решил нарушить тягостную тишину и ожидание непонятно чего:

- А что происходило? Ты как будто... накачал меня идеями. Захотелось немедленно бежать и придумывать всякое разное, писать, сочинять, публиковать... Ик!

- Ты абсолютно прав, - подтвердил Тоха.

- Но это же прекрасно! Волшебно! За подобное изобретение...

- Верно, верно, - остановил мои излияния друг. - Но есть проблемка...

- Да что за проблемка, никак не пойму?! Эту штуковину ты сделал?

- Я.

- Но ты же писатель - не ученый!

- На тон потише, пожалуйста. Правильно, не ученый. Да я не то, чтобы делал - просто увидел и воспроизвел.

- Увидел?

- Да.

- Где?

- Во сне.

- Заснул, и тебе привиделось...

- Ну да, вот это самое. Я тогда напился по случаю гонорара: ох, сколько корпел над той книгой!.. Конечно, после возникли проблемы с запчастями для устройства, пришлось прошерстить магазины и радиорынки...

Я сидел, ошарашенный. Оказывается, мой друг - гений!

- И давно ты им, - я кивнул на устройство, - занимался?

- С полгода. С того момента, как начался творческий кризис после выхода книги.

- Но я ничего не знал! Ик!

- Тише, прошу. Потому что я никому не говорил, держал в секрете: а вдруг ничего не получится?

Логично. Я кивнул собственным мыслям.

- И что дальше? - уточнил я. - Я стану гениальным писателем? Ученым? А ты, у тебя уже много идей? Не повторяются ли они у разных людей? Наверное, нет, ведь сознание индивидуально. А как эта штука работает?

- Прошу, притормози с вопросами. Работает эта штука на чистых алкалоидах, извлекаемых из спиртных напитков. Вводишь их в организм напрямую - и вуаля: творческая часть под сильнейшим допингом.

- Но это же немыслимо! И элементарно! Ты уже что-нибудь создал благодаря своей сказочной машине?

- Пока нет, - мрачно ответствовал Тоха.

- Ох! - в порыве восхищения выдохнул я. - Все же захотят пользоваться твоим устройством или иметь у себя такое же! Настанет пора таланта, эпоха гениев! - Я размечтался. - Мы сможем придумать то, что раньше выглядело нереальным, неосуществимым. Аэрокары, полеты к звездам, контакт с Богом, возможность понимать язык животных и растений...

Я замолк на полуслове, потому что Тоха смотрел на меня как-то странно и очень подозрительно.

- Ик! Не понимаю, - сказал я, - отчего ты не радуешься? Все ведь замечательно, лучше и быть не...

И тут оно пришло. Чувство. Иное, не из тех, которые посещали совсем недавно, пока находился в квартире друга. Чувство сдвоенное и колоссальной силы: опустошенность напополам с невероятной тягой. Слабость, которую немедленно следовало побороть. Утолить! Чувство было мне совершенно неподконтрольно...

- Тоха... - проскрежетал я.

- Да? - ничуть не удивляясь моему внезапному оцепенению, произнес друг-гений.

- Дай мне еще... дозу. Ик! Пожалуйста! Сейчас же!..

- И себе, - печально добавил собеседник.

- И себе, - подтвердил я, чувствуя, что теряю контроль и над телом, и над ощущениями - над собой целиком!

Тоха предельно медленно - по крайней мере, такое создалось впечатление - дотянулся до регулятора и повернул его.

Алкалоиды хлынули в меня. Они - и образы. Взор затуманился густой пеленой проспиртованных мечтаний. Я попросил Тоху не останавливать устройство; он послушался. Да и не до того ему было - сам находился под воздействием фантазийного сверхдопинга, подсоединенный к устройству вторым набором проводов...

...Так мы и оказались здесь, после того как нас зашла проведать общая знакомая, не на шутку взволнованная тем, что не только Тоха, но теперь и я куда-то пропал. Хорошо хоть сюда отвезли, а не в какое-нибудь другое, еще менее приятное место.

Находиться тут мне не нравится, и заняться, плюс ко всему, нечем - только сиди, страдай да думай. Но ничего не попишешь.

Однако скоро должны выпустить. А когда выйду, немедленно засяду за написание шедевров, что привиделись мне под воздействием чистых алкалоидов. Это будет прорыв, бомба! Свершившаяся мечта!..

Одно смущает: по-прежнему немыслимо тянет опробовать Тохино устройство, точнее - использовать, поскольку я его уже опробовал.

Тоха сидит рядом, неподвижно, и, будто мертвый, остановившимся взглядом смотрит в стену. Бедняга! Он просто не знал, как пользоваться собственной гениальной придумкой! Но я-то другой, мне-то известно...

Ох, как голова болит! И все члены. Будто тело - не мое...

Все, решено! Как только выпустят из вытрезвителя, помчусь на всех парах в Тохину квартиру - экспериментировать с устройством и алкалоидами, которые оно вырабатывает. Главное, не загреметь куда-нибудь еще...

Но когда это кого-нибудь останавливало, тем более гения, хоть и немного искусственного? Нет, никогда! Судьба человечества и светлое будущее - превыше всего!..

Сергей Сухоруков

Последний писатель

Последняя песчинка упала на дно часов. На сегодня работа была закончена. Федор Михайлович снял очки, выключил компьютер и, закрыв глаза, погрузился в сладкую дрему.

Федор Михайлович был писателем. Последние два года он сочинял свой главный роман. В нем автор описал практически все: жизнь и смерть, любовь и ненависть, людей и богов. Работал Федор Михайлович по три часа в день. Время ему отмеряли песочные часы. Может, это и было чудачеством, но Федор Михайлович считал, что к его миссии (да-да! именно миссии!) писать для людей книги, песочные часы подходили лучше всего. В самом деле - не на будильнике же отмерять время?

- Ну что, закончил, горемычный? - прервал приятные писательские грезы старушечий голос.

Федор Михайлович открыл глаза и увидел свою домработницу. Имени ее не помнил и потому называл просто - Кузьминичной. Она сидела на диване и терпеливо ждала, когда он завершит работу.

- Закончил, спрашиваю?

- Да! - Писатель живо вскочил со стула. - Сегодня особенно хорошо получилось. - Федор Михайлович зашелестел листками. - Вот послушай, Кузьминична.

Но домработница уже ушла на кухню. И Федор Михайлович читал ей, пока она готовила его любимое блюдо - цыпленка табака.

- Э-э, батенька, - прервала писателя Кузьминична на середине чтения. - Мусор-то опять не выбросил.

Федор Михайлович непонимающе посмотрел на старушку. Зачем ему было выбрасывать мусор? Он же - творец!

Дочитав, писатель с ожиданием одобрения посмотрел на домработницу.

- Ну как?

- Ничего. Только, может, замудренно?

- Да что ты понимаешь! - весь ощетинился Федор Михайлович. - Ты хотя бы слышала о трансцендентности?

- Ничего не слыхала, - согласилась старушка. - Ну, да вам виднее.

- А что, Федор Михайлович, - спросила Кузьминична позже, когда кормила его курицей, - и много писатель-то получает денег?

- Да уж побольше домработницы, - усмехнулся Федор Михайлович.

Через три месяца, когда роман, наконец, был закончен, Кузьминична принесла ему вынутое из почтового ящика приглашение на презентацию очередной книги Нюры Сеткиной. Федор Михайлович поморщился. Эта Нюра Сеткина возникла неизвестно откуда с серией женских романов, уже ставших бестселлерами."Я╛- волчица!", "Я - львица!", "Я - вновь волчица!". Эти книги были лидерами продаж последние полгода. Причем писала их Нюра Сеткина с поразительной быстротой.

Идти не хотелось. Однако ничего не поделаешь: Федор Михайлович был не только писателем, но и ответственным лицом в одном из писательских союзов - нужно было идти.

В арт-салоне, где проходила презентация, было многолюдно. Федор Михайлович узнал многих коллег по цеху, но еще больше было журналистов. Был среди гостей и его редактор, которому на днях он отослал рукопись своего романа. На вопросительный взгляд Федора Михайловича редактор ответил:

- Зайдите ко мне завтра утром. А пока идите, познакомьтесь с Нюрой Сеткиной.

Федор Михайлович, протолкнувшись сквозь гостей, подошел к столу с автором.

Там сидела и раздавала автографы Кузьминична!

Она была в черном балахоне с блестками, с полупрозрачной шалью на плечах. Седые волосы были завязаны разноцветными резинками в два хвоста на макушке.

Лишившийся дара речи Федор Михайлович столбом стоял у стола, пока его не оттеснили напиравшие со всех сторон поклонницы Нюры Сеткиной.

После презентации был банкет - роскошный стол в одном из лучших ресторанов столицы.

Федора Михайловича его бывшая домохозяйка посадила рядом с собой, лестно представив гостям как своего учителя в нелегком писательском деле. В самый разгар банкета, подогретый многолетними винами, он не выдержал и наклонившись к Кузьминичне с надрывом в голосе спросил:

- Но как? Но как это возможно?!! Как вы смогли написать книги?!!

- Нейросеть, касатик, - улыбаясь недавно вставленными перламутровыми зубами ответствовала Кузьминична. - Это все она, родимая. Мне внучок мой подсказал и научил с нею работать.

- Ага! Так значит псевдоним Нюра Сеткина...

- Ну да, в честь нейросети, - кивнула Кузьминична. - Тем более и зовут меня - Анна. Эту Нюрку мне тоже внучок посоветовал. И современно, говорит, и это... прикольно.

Отвернувшись от восходящей звезды современной литературы, Федор Михайлович неинтеллигентно выругался и налил себе полный стакан водки.

Назавтра Федора Михайловича ожидал еще один сюрприз. Редактор вдруг отклонил его роман!

Сидя под картиной, нарисованной нейросетью и слушая музыку, ей же написанную, он объяснял писателю причину отказа.

- Как-то все сложно у вас сочинено. Прямо, как у Достоевского. А сегодня достоевские никому не нужны. Их читают единицы. Ваш роман - словно из прошлого. Сейчас так уже не пишут. Вы бы поучились у современных авторов. Ну, хотя бы у Нюры Сеткиной. Кстати, вот - наше последнее издание. - Редактор взял со стола книжицу в розовой обложке и протянул ее писателю. - Почитайте!

Федор Михайлович был настолько потрясен, что взял книгу не возражая. Так, держа ее в руках, он и пошел домой по улицам города. Несколько раз у него возникало желание выбросить книгу в какую-нибудь урну. Но почему-то он этого так и не сделал.

Ночью Федор Михайлович долго не мог заснуть. Уже под утро встал, сел за стол и зажег лампу. Хмуро посмотрел на песочные часы - и бросил их в верхний ящик стола. Затем надел очки и взял с края стола розовую книгу.

"Я - вновь львица!", - прочитал Федор Михайлович на обложке. Писатель вдохнул побольше воздуха, словно перед прыжком в холодную и неприятную воду, и открыл первую страницу книги Нюры Сеткиной.

Олег Лапка, Цви Найсберг

Притча о старом добром вине

В маленькой деревушке вдали от караванных путей жили гончар и винодел.

Гончар лепил из глины амфоры, а винодел возделывал виноградник, и давил босыми ногами вино, как того требовали древние обычаи виноделов. Как-то раз гончар накануне праздника, подарил виноделу две сделанные им амфоры в знак дружбы. Одна из них была красива и изящна, но и другая удалась на славу.

В тот год выдался хороший урожай, и молодое вино было вкусным и веселящим душу и сердце.

Собрался винодел в город, наполнил обе амфоры до краев молодым вином и поехал на своей лошадке на базар, чтобы продать их.

Ведь он делал вино совсем не для того, чтобы хранить его десятки лет, пока оно станет крепче, а его аромат изыскание.

Винодел не умел ни торговать, ни торговаться, поэтому он быстро продал свой товар и вернулся домой.

Торговец высоко оценил как вкус вина, так и работу гончара, и заплатил виноделу две золотые монеты, что очень его обрадовало, поскольку было лучшей наградой за его тяжкий и упорный труд.

Настал праздник, и торговец захотел оставить при себе обе эти исписанные замысловатым узором амфоры, так как они ему очень приглянулись, также, как и вино, что заполняло их.

Жена торговца поставила одну из амфор на стол, и люди не могли оторвать от нее глаз, так она была прекрасна, а вкус вина веселил душу и наполнял их сердца радостью и теплом.

В тот праздничный вечер гости часто вкушали от содержимого амфоры, пока не осушили ее до дна.

Такое вкусное вино им было жалко разбавлять водой, поэтому вторая амфора так и осталась стоять нетронутой во мраке холодного погреба.

Амфора, которая попала на стол торговца, так ему понравилась, что он решил никогда более с ней не расставаться и каждый раз, встречая на базаре винодела, просил наполнить ее перебродившим виноградным соком из его виноградника.

Приходившие к нему домой люди тоже были довольны как красотой амфоры, так и ее бодрящим и сладостным даже несмотря на его терпкость содержимым.

Так прошли многие годы.

Прекрасный кувшин, много путешествовавший вместе со своим хозяином по пыльным дорогам, потускнел и потерял былую красоту, а вторая амфора, так и осталась стоять, всеми позабытая, в сумраке холодного погреба. На ней только краски росписи слегка побледнели.

Тем временем у торговца дела пошли из рук вон плохо, денег едва хватало, чтобы не умереть с голоду.

Взял торговец амфору, которая некогда радовала глаз своим изысканным узором, наполнил ее дешевым и плохим вином, которое он выторговал за гроши у плохого винодела, и пошел на базар, чтобы ее продать.

За очень скромную разницу между той ценой, что он заплатил виноделу, и теми деньгами, что он должен был получить от покупателя этого скверного вина, он рассчитывал прикупить себе что-либо съестного, дабы не помереть с голоду, как околела его старая больная лошадь.

На базаре его встретил разбогатевший винодел - изжалости и по старой мужской дружбе он купил у торговца его жалкий товар и по весьма приличной цене. Содержимое он тут же опорожнил на землю.

А затем как бы невзначай поинтересовался:

- А где же вторая амфора, что я продал тебе вместе с этой? Я хорошо помню этот год, ведь как раз тогда мои дела резко пошли в гору, и именно ты вдохновил меня работать усерднее, высоко оценив мой труд.

И тут торговец вспомнил как давно он не заглядывал в тотпогреб, которым он года три как не пользовался, потому что все, чем он торговал, легко умещалось в бурдюке из волчьей шкуры, который он носил за спиной.

Погреб, когда-то содержавший много товара, ныне был захламленчерепками разбитых амфор, и, кроме них, как думалось торговцу, там более нечего и не было.

Ведь весь свой товар он знал наперечет, а про старый кувшин он за пирами да застольями уже давно и думать забыл.

Пригласил торговец винодела к себе домой и сказал жене, чтобы она во что бы ни стало разыскала старую амфору.

Жена спустилась в погреб и нашла среди черепков и паутины старый кувшин. Открыв амфору, они пригубили уже не молодое, а старое крепкое вино.

Купил винодел эту амфору, заплатив за нее торговцу четыре золотых монеты.

- За что ты дал мне так много денег? - удивился и несказанно обрадовался торговец.

- Во-первых, эта амфора напоминаетмне мою славную молодость, во-вторых, вино в ней старое и крепкое и действительно стоит этих денег, а в-третьих,- за мудрость.

- Но в чем эта мудрость?- вопрошал торговец, уверенный, что это всего лишь сочувствие и милостыня, и уже собиравшийся вернуть одну из монет обратно.

- Мудрость в том, что вино с годами становится крепче и лучше, а износится только внешняя сторона амфоры, что никак не сказывается на ее содержимом.А та амфора, которой ты так часто пользовался, вся поблекла, а ее содержимое опустело, было выпито и растрачено впустую в обыденной суете жизни. Вот и мы рождаемся невинными, полными надежд, в молодости веселим душу, не заботясь о прожитом, а когда сосуд нашей души выпит до дна, надеемся его пополнить хоть каким-то, пусть даже никчемным, содержанием.

Переводы

Эдвард Митчелл

ПЕЩЕРА СПЛУРГЛОВ

Однажды октябрьским днем, когда я пробирался через лес по дороге к лучшему из ручьев, что изобилуют форелью, в окрестностях Ханаана, штат Вермонт, я чуть не сломал левую ногу, угодив в глубокую яму в земле. Первая мысль была об удочке, к счастью оставшейся целой; вторая - о ноге, к счастью, не получившей серьезных повреждений; и лишь третья - о ловушке, в которую я угодил.

Яма скрывалась под ветвями большого дуба, росшего на склоне холма или уступа из метаморфического известняка. Кусты можжевельника и ежевики почти скрыли отверстие. Отодвинув их, я встал на четвереньки и заглянул в черную дыру - не знаю, с какой целью. Нога меня больше не беспокоила, и я уж точно не интересовался обитателями норы, кем бы они ни были - змеями, сурками или скунсами, причем вероятность была больше в пользу скунсов.

Я не стал лезть внутрь, чтобы исследовать полость, хотя мог бы это сделать, но продолжал путь через пастбище Родни Принса к ручью Родни Принса, и на закате принес домой улов, весивший столько фунтов, что из уважения к чувствам Родни Принса я ничего не скажу об этом.

Гостеприимная Грейнджер накануне вечером заверила меня с дружеской серьезностью, что в этом ручье никогда не водилась форель, что мальчишки давно выловили рыбу, и что, если там и осталось что-то сейчас, то это были жалкие маленькие экземпляры длиной в палец, недостойные внимания горожанина с удочкой за пятнадцать долларов. После ужина я, как обычно, присоединился к небольшому кругу избранных, собиравшихся каждый вечер в задней части бакалейной лавки Дикона Плимптона, чтобы курить трубки и выслушивать пророческую мудрость владельца магазина.

В скромной попытке внести свой вклад в разговор, я небрежно заметил, что угодил в глубокую яму как раз в тот день во время рыбалки. Я был польщен, найдя, что к моему незначительному приключению компания отнеслась с уважением, и даже молчаливый Дикон со своего места на бочке снизошел до внимательного слушания.

- Ха! - сказал он. - У этого плута Родни?

- Да.

- Под красным дубом?

- Да.

- Хм! - проворчал он, выпуская облачко дыма.

- Почему? - спросил я, решив быть не менее лаконичным, чем он. - Скунсы?

- Нет - сплурглы^{8}!

И Эндрю Хинкли, сидевший на бочке самой дорогой муки Дикона, прошептал "Сплурглы". И его брат Джон, сидевший на ящике стирального мыла, повторил загадочное слово. И сквайр Трулль на платформенных весах, и старый Оррисон Рипли на бочке с подслащенными батончиками, которые честный Дикон продавал как сахарную пудру по шиллингу за фунт, торжественно повторили, как припев в песне: "Да, сплурглы!".

Я знал, что задать вопрос - значило бы поставить себя в невыгодное положение, поэтому просто сказал: "Ах, сплурглы", и кивнул, будто поминать сплурглов было для меня обычным делом.

- Повезло, - сказал сквайр Трулл после некоторого молчания, - что они не втянули вас внутрь.

- Нет смысла сомневаться, потому что Фуллер споткнулся, когда был пьян, и его сапог начисто отлетел. Верно, Дикон?

Дикон, к которому обращались с вопросом, спустился с бочки, подошел к другому концу лавки, вернулся с серной спичкой в руке, раскурил трубку и серьезно покачал головой. Из бессвязной беседы, которая продолжалась до девятичасового колокола, когда Дикон спрятал свои именные окорока и закрыл ставни, я собрал следующие факты и утверждения:

В течение многих лет, даже с младенчества досточтимого Оррисона Рипли, жители Ханаана относились к дыре на склоне холма под красным дубом с суеверным трепетом. Мало кто рисковал приближаться к этому месту даже средь бела дня; а уж после наступления темноты популярное мнение о дыре и вовсе казалось вполне обоснованным.

Из дыры часто слышался демонический хохот - неописуемые звуки, гортанные и булькающие. Насколько я мог понять, это обстоятельство было единственным объяснением этимологии названия "сплурглы" (splurgles), которое по традиции и в обиходе применяли к жителям пещеры.

Эти сверхъестественные существа считались злонамеренными не только из-за особенной резкости их смеха, который слышали многие в разное время за последние полвека, но и на основании показаний нескольких человек, утверждавших, что видели дьявольские головы, торчавшие из дыры, будто демоны поднялись снизу, чтобы подышать свежим воздухом.

Кроме того, была ужасная судьба Джеремайи Стэкпола, безрассудного юноши-атеиста, который двадцать первого октября 1858 года хвастался, что намерен собрать желуди под красным дубом, и чья шляпа была обнаруженная впоследствии рядом с дырой и стала единственный следом, который от него остался.

Был и опыт Джека Фуллера, брата городского клерка. Фуллер, будучи пьяным, забрел на пастбище Родни Принса около четырех лет назад и пришел домой совершенно трезвым и без одного сапога. Он заявил, что, бродя в поисках черники, наткнулся на дыру сплурглов. Его ногу схватили снизу огненные руки - пальцы обожгли ногу сквозь кожу сапога - и только благодаря почти сверхчеловеческому усилию с его стороны он избежал участи быть затянутым в отверстие. К счастью, страдая от мозолей, он носил очень свободные сапоги, и этому обстоятельству он обязан своим избавлением от ужасной хватки сплургла.

Фуллер торжественно подтвердил, что долго после того, как вытащил ногу из сапога и убежал в безопасное место, он чувствовал жгучее напоминание о раскаленных пальцах и большом пальце, обхватившем его пятку.

Лаконичное изложение Диконом различных историй об дыре сплурглов, которыми меня потчевали, было всеобъемлющим и поразительным.

- Это черный ход в ад, - сказал Дикон.

- Фуллер, - обратился я на следующий день к владельцу похищенного демоном сапога, - сколько рома потребуется, чтобы вы набрались храбрости и сегодня днем пошли со мной к дыре сплурглов?

- Около кварты, наверное, - ответил Фуллер после того, как внимательно посмотрел на меня, и мое лицо убедило его, что я не сомневаюсь в его словах. - Лучше перестраховаться и назвать это полной квартой. Я рассчитываю, что должен быть полностью пьян.

- Вы пойдете со мной, - спросил я, - если возьмете кварту рома, а потом и пятидолларовую купюру в придачу?

Фуллер раздумывал, взвешивая риск и прибыль. На его лице можно было увидеть борьбу искушения со страхом. В три часа мистер Фуллер с веревкой, фонарем и совершенно трезвой головой сопровождал меня через пастбище Родни Принса к красному дубу на склоне холма.

Тщательный осмотр ямы убедил меня, что это не нора какого-либо животного, Исследуя отверстие длинной палкой, я обнаружил, что за пределами земляной подкладки стена отверстия состояла из твердой породы. Это был на самом деле туннель - естественный туннель, старый, как холмы Вермонта, а значит, относившийся к нижнему билурийскому периоду.

Обломки и грунт с поверхности, попавшие в устье тоннеля, частично закрывали проход в глубину, который был размером со ствол кротона^{9}. Вал около десяти футов наклонялся вниз под углом шестьдесят или семьдесят градусов. Отсюда направление, насколько я мог определить шестом, было почти горизонтальным и шло прямо к сердцу холма.

Я шагнул вниз и закричал в глубину пещеры. Вернулся спутанный и бессвязный отголосок моего голоса, а затем, когда эхо стихло, я отчетливо услышал низкий, странный смех, умный, но не человеческий, близкий к моему уху и все же из другого и неведомого мира.

Фуллер тоже это слышал. Он побледнел и отбежал на расстояние длины удочки или двух. Я резко его позвал, и он, дрожа, вернулся.

- Смех, который мы слышали, - сказал я, - наполовину является своеобразным эхом дыры, а наполовину - плодом нашего воображения. Я собираюсь залезть внутрь.

По серьезному совету Фуллера я решил забраться в дыру задом наперед, что в случае опасности позволило бы мне быстрее выкарабкаться. Я зажег фонарь, обвязал себя одним концом веревки, а другой конец передал Фуллеру.

- Если я крикну, - сказал я, - тяните изо всех сил, а если будет нужно, дважды обвяжите веревку вокруг дуба.

Медленно и осторожно я полез вниз, в пещеру сплурглов.

Прежде чем моя голова и плечи покинули дневной свет, я почувствовал, как обе лодыжки схватили снизу мощной хваткой, и понял, что меня тянут с нечеловеческой силой вниз, в недра холма. В отчаянии я крикнул Фуллеру, но мой крик почти потонул в звенящем звуке страшного торжествующего хохота. Я успел увидеть, как мой спутник прыгнул к стволу большого дуба. Он сделал все возможное, чтобы спасти меня, но его нога застряла в кусте можжевельника, и он упал на землю. Веревка выскользнула из его онемевших от страха пальцев. Мои собственные пальцы тщетно цеплялись за рыхлую грязь. Сила, тянувшая меня вниз, была непреодолима. Мои глаза встретились с глазами Фуллера, и его взгляд был полон ужаса.

- Бог вам в помощь! - закричал он, когда вокруг меня сомкнулась тьма.

Меня тянуло вниз с постоянно увеличивавшейся скоростью, я в ужасе потерял всякое представление о движении. Мне казалось, что я - летящий экспресс, несущийся сквозь ночь. Я не знал, да меня и не заботило - куда. Я чувствовал себя легкой лодкой, буксируемой в шипящей кильватерной струе парохода. Рев воды подхватил ритм пения, ощущение, предшествующее обмороку, и сознание покинуло меня.

Первое из моих чувств, которое вернулось после неопределенного промежутка времени, было чувство вкуса. Это был вкус несравненно хорошего коньяка.

- Он оживает. Вам больше не нужно прислушиваться, - сказал голос, резкий, но не недобрый.

Я открыл глаза и огляделся. Я лежал в маленькой комнатке на удобном диване. Со всех сторон тяжелые шторы ограничивали поле зрения. Поразительную особенность этого места трудно описать, поскольку она включала в себя качество, не имевшее точного эквивалента ни в одном из языков, на которых говорят люди. Каждый объект был самосветящимся, излучая свет вместо того, чтобы отражать его. Малиновая драпировка сияла малиновым отблеском и все же была непрозрачна - даже не полупрозрачна. Кушетка, по-видимому, была сделана из меди, и все же медь светилась, будто была источником света.

Высокий человек, который стоял надо мной, глядя мне в лицо дружелюбным и сочувствующим взглядом, был также светящимся. Его черты излучали свет; даже его сапоги, начищенные до блеска, блестели неописуемым сиянием черноты. Я верил, что смог бы читать газету при свете его сапог.

Эффект от этого странного явления был настолько гротескным, что я был достаточно невежлив и громко рассмеялся.

- Простите меня, - сказал я, - но вы так чертовски похожи на китайский фонарик, что я ничего не могу с собой поделать.

- Я не вижу ничего, чтобы возбудить веселье, - серьезно ответил он. - Вы имеете в виду мое сияние?

Его слова привели меня в замешательство. Потом, когда я привык к явлению повсеместно рассеянного света, каждый светящийся цвет стал казался совершенно естественным, и я видел не больше причин для веселья, чем он.

- Друг мой, -- заметил я, чтобы перевести разговор, видя, что он немного задет моим смехом, - бренди, который вы были так любезны дать мне сейчас, восхитителен. Может быть, вы не возражаете сказать мне, где я?

- Уверяю вас, мы принадлежим к числу тех, кто благосклонно относится к вам, несмотря на ваши греховные глупости и слабости. Мы постараемся заставить вас перестать сожалеть о легкомысленном мире, который вы оставили навсегда.

- Вы слишком гостеприимны, - сказал я. - Я вернусь в Ханаан как можно быстрее.

- Вы никогда не вернетесь в Ханаан. Дорога, по которой вы пришли, ведет только в одном направлении.

- И вы собираетесь держать меня здесь, в этой адской пещере?

- Для вашего блага.

- Меня поражает, - возразил я с некоторой горячностью, - что вы слишком заинтересован в моем моральном благополучии.

***

Должно быть, прошла целая неделя - хотя у меня не было возможности измерить время, ибо мои часы упрямо отказывались идти - моей жизни в заключении внутри светящихся занавесок.

Через равные промежутки времени мой Светильник из тыквы посещал меня, принося еду, которая сияла, будто фосфоресцировала, но которую, тем не менее, я ел с бесконечным удовольствием, найдя пищу очень хорошей.

Он казался не склонным к разговору, но всегда был добр и вежлив, неизменно здоровался и оставлял меня со спокойной высокомерной улыбкой, ставшей, наконец, в высшей степени раздражающей.

- Послушайте, -- сказал я однажды, окончательно потеряв всякое терпение, - вы очень хорошо знаете, что у меня есть желание задушить вас и вернуться из этого места обратно к дневному свету. Однако я слаб, и вы чрезвычайно обяжете меня, сказав, кто вы, почему всегда так высокомерно улыбаетесь, и что предполагаете делать со мной. Кто вы, черт возьми, вообще?

- Вы всему скоро научитесь, - ответил он с безграничной вежливостью, - ибо мне приказано немедленно провести вас к моему господину.

- Владыка сплурглов?

- Сплурглов, если хотите. Видимо, это имя, данное нам в жалком мире, которого вам посчастливилось избежать. Сопровождайте меня, если хотите, в зал аудиенций милорда.

Повелитель сплурглов был личностью серьезной. Как мой опекун, а также советники и придворные (с одним исключением), которые окружили его в благоустроенной комнате, он был светящимся. Исключение составлял человек, присутствовавший, видимо, по служебной необходимости. Этот не светившийся человек сделал все возможное, чтобы восполнить естественный недостаток, и в этом он достоин был уважения. Он натер лицо, руки и одежду фосфором и светился искусственно, плохо имитируя подлинный принцип освещения мира сплурглов.

Подражание было в его случае самой искренней и очевидной формой лести. Его отношение к сплурглам было в высшей степени подобострастным. Он был у них на побегушках, радовался их одобрительному вниманию и, казалось, наполнялся осознанной важностью всякий раз, когда повелитель этих странных существ соизволял одарить его покровительственным словом или взглядом.

- Червь земли! - сказал главный сплургл. - У вас появилась прекрасная возможность использовать свое новое положение.

- Я склонен, - ответил я, - при первой же возможности вернуться к моей пресмыкающейся жизни.

- Бедный дурак, -- сказал лорд сплурглов без малейших признаков нетерпения.

- Спасибо, - сказал я с ироническим поклоном, - и как мне называть вашу светлость?

- О, я Ариман, - ответил он, - великий Ариман, могущественный дьявол Ариман. Смертные дрожат при мысли обо мне, и мое имя они не смеют произносить. В свое время я правил огромной империей Дэвов и Архидэвов и причинил много вреда Персии и ее окрестностям. Я ужасный злодей, уверяю вас. Я внушаю большой ужас.

- Простите меня, дядя Ариман, - заметил я, - но вы уверены, что так же ужасны, как раньше?

Выражение умерщвленного тщеславия промелькнуло на его лице.

- Возможно, - ответил он, немного поколебавшись, - может быть, я немного отвык. Годы и обстоятельства ограничили мое поле деятельности. Но я все еще очень ужасен. Вельзевул, разве я не очень ужасен?

- Мой лорд Ариман, - раздался за моей спиной знакомый голос, - вы невыразимо ужасны.

Я оглянулся и увидел, что это мнение исходило от моего старого знакомого и хранителя.

- Ты слышишь Вельзевула, - продолжал Ариман. - Он говорит, что я невыразимо ужасен. Ты можешь поверить Вельзевулу, он один из самых правдивых и сознательных дьяволов в нашем сообществе. Он довольно низко оценивает человеческую природу, но в таких вопросах его мнение так же хорошо, как чье-либо. Да, я бесспорно ужасен. Не так ли, Стэкпол?

Парень, которого я раньше принял за смертного, как и я, шагнул вперед из толпы, поднял глаза от земли, пока не встретился взглядом с Ариманом, и тотчас же начал дрожать, будто потерял дар речи от ужаса. Я был уверен в то время, что негодяй просто симулировал. Я даже подумал, что он лукаво подмигнул мне, когда перестал дрожать.

- Видите, - сказал Ариман, гордо повернувшись ко мне, - какой заметный ужас испытывает наш достойный друг Джеремия Стэкпол, хотя он привык ко мне за уже почти двадцать лет.

Этот смертный был тем самым юношей-атеистом из Ханаана, о загадочном исчезновении которого в 1858 году мне сообщили в бакалее Дикона Плимптона! Впоследствии я узнал, что способ его появления в пещере сплурглов был идентичен моему.

В отличие от меня, он быстро смирился с ситуацией. Общество чертей в недрах земли пришлись ему по вкусу. Гарантия комфортного существования была ему обеспечена, пока он жил, не делая попытки бежать из пещеры, и заслуживал расположение похитителей, заигрывая с их безобидным тщеславием.

- Теперь, смертный, - продолжал Ариман с надменным видом, - ты можешь подумать: странно, почему злые духи, такие могущественные и ужасные, как мы, созерцаем твое никчемное тело полностью развращенной природы, а не стираем с лица земли. По правде говоря, мы находим удобным иметь под рукой одного-двух смертных, чтобы они делали тяжелую работу - помогали в разработке огромных природных ресурсов пещеры. Не то чтобы мы были ленивы, - добавил он, - но в нашем почтенном возрасте мы, может быть, менее активны и энергичны, чем были раньше. Именно по этой причине тебе предоставлена возможность пользоваться замечательными преимуществами постоянного общения с такими великими существами, как мы.

- Дорогой, - продолжал этот внушавший благоговейный трепет демон, обмахивавшийся колючим хвостом, которого я прежде не заметил, - здесь довольно тепло! Молох, убери этого смертного. Я нахожу его очень утомительным.

Признаюсь, я почувствовал легкое беспокойство при упоминании имени, ужасного для ушей каждого человека на протяжении веков.

Было что-то омерзительное в идее быть преданным жестокому и кровожадному Молоху, на чьих красных алтарях были принесены в жертву тысячи человеческих жизней. Однако появление моего нового опекуна обнадеживало.

Молох с дружелюбной улыбкой погладил меня по голове и предложил показать пещеру. Это был толстый демон, добродушный и, по-видимому, ленивый, с гротескным лицом и веселым огоньком в глазах. Молох мне сразу понравился.

- Я скажу тебе кое-что хорошее, - прошептал он мне на ухо. - Какие были самые глупые народы, когда-либо жившие на земле? Ха, ха! Это хороший вопрос, уверяю тебя.

- Сдаюсь, - сказал я.

- Самыми глупыми, - сказал он, начиная трястись, как медуза, от подавленного веселья, - были асс(ass - задница, осел)ирийцы, нине(ninny - дурачок)вийцы и вави(Babble - болтовня)лонцы. Понимаешь?

И Молох забился в конвульсиях веселья. Я от души рассмеялся, и он, казалось, был очень доволен моей оценкой своего юмора.

- Я скажу еще больше, - сказал он конфиденциально, - когда подумаю об ответе. Совсем забыл, как приходит ответ. Что-то про резвого пройдоху и рискованную лягушку - нет, не уверен, что именно так. Но это одна из лучших шуток, какую ты когда-нибудь слышал.

- Эти черти вон там, - сказал Молох, когда мы вышли из зала в поле под нависавшую крышу пещеры, где разные довольно безобидные на вид демоны мотыжили кукурузу, - это асуры и гоблины-преты, и ужасные ракшаши хиндок. Они обычно бродили по земле с кровавыми языками, зубами людоедов и каннибальскими аппетитами. Теперь они строго травоядные черти. О, я говорю тебе, наша раса значительно улучшилась с тех пор, как мы отошли от активной деятельности. Ты мог бы назвать это маршем цивилизации, - добавил он с сильными признаками внутреннего смеха.

Мы наткнулись на гигантского демона, неуверенно сидевшего на камне и сжимавшего в правом кулаке плетеную фляжку.

- Это Тифон, - прошептал Молох, - или Сет древних египтян. Сет дышал дымом и швырял во врагов раскаленные валуны. Однажды он напугал всех богов, если ты помнишь, и выгнал их из страны. Он не причинит тебе вреда, он очень миролюбивый теперь, даже когда бывает обманут. Во фляжке отличный ликер, и ему от этого хуже, как ты, наверно, заметил.

- Сет пришел в упадок, ты видишь, - посмеиваясь, добавил Молох, - сет, сел, напился^{10}.

- Ты сумасшедший шутник, Молох, -- сказал я.

- Это всего лишь моя шутка, - ответил он. - Мне нравится хорошая шутка. Иногда шутки поднимают меня к выходу из Ханаана и смешат так, что пугают людей снаружи. Ты замечаешь, какие у меня веселые глаза?

В ходе прогулки с Молохом по сообществу сплурглов я понял, насколько безобидны и даже простодушны сейчас эти древние жупелы. Если они когда-то и были злонамеренными, то отбросили недоброжелательность, когда суеверие их отвергло. Некоторые из них все еще гордились своей былой злобной жестокостью, но тень была до смешного непохожа на оригинал. Молох рассказал мне о былых блестящих jeux d'esprit^{11}, которые, к сожалению, я не могу вспомнить. Один за другим, дьяволы древности, вытесненные из догм и вероучений более новыми и более модными чертями, сошли с лица земли и ушли на пенсию в эту пещеру под корнями трехзубцового холма.

Здесь разыгравшиеся изверги сорока веков постепенно проржавели до того состояния, в котором я их застал, когда меня притащили за пятки в их сообщество.

- Ариман держит голову лучше, чем остальные из нас, - объяснил мой проводник, веселый Молох, - и поэтому командует нами, но в частном порядке, между нами говоря, я не верю, что он более грозный или дьявольский, чем любой человек снаружи.

Я видел Ваала и разговаривал с ним. Он казался немного слабым на голову и работал на кухне, раздавая фосфоресцирующий суп.

- Твой суп сегодня блестит, - заметил я, не зная, что еще сказать.

- Да, светит, светит, -- ответил престарелый черт, пораженный силой моего замечания.

Он остановился, словно не в силах понять необъятность идеи, и приложил руку с ковшом ко лбу, пролив струю супа на одежду.

- Сияет, сияет, - повторил он, не замечая своей оплошности, - и у меня что-то в голове жужжит и жужжит...

Потом он продолжил разливать суп и бормотать:

- Сверкает, сияет, гудит, гудит.

- Некоторые из нас ушли дальше, чем Ваал, - сказал Молох. - Их полно здесь, бедняг, которые сидят и движутся как во сне, и едва понимают достаточно, чтобы есть и пить. Ты должен увидеть Абаддона. Это печальное зрелище. Зашло так далеко, что он не может оценить хорошую головоломку.

После этого я имел честь быть представленным Лилит, владычице Адама, а через него и мать пагубного отродья дьяволов. Это была милая старушка, и, когда я ее увидел, она вязала пару теплых шерстяных носков для Белиала, неуклюжего бездельника-демона. Я видел Асмодея; он читал с явным удовольствием "Письма к молодежи" Тимоти Титкомба. Я встретил Левиафана, Нергала и Бельфегора; они бы испугались и задрожали, если бы я сказал резкое слово. Я разговаривал с Римноном, Дагоном, Кохаем, Бегемотом и Антихристом; они были такими же уравновешенными и респектабельными, как честные граждане, собиравшиеся каждую ночь в бакалее Дикона Плимптона.

После нескольких недель, проведенных у сплурглов, я был несколько огорчен, обнаружив, что их моральные нормы посрамляют обычную практику человечества. Безобидные парни, тщеславные от своей репутации дьявольской злобы. Их личная жизнь была безупречна. Они не лгали и не воровали. Они считали доверие священным. Об их гостеприимстве я добровольно свидетельствую. Единственная форма порока, которую я среди них обнаружил - пьянство, присущее Тифону и еще одному или двум спрулглам.

Тем не менее, хотя я приписываю им достоинства, к сожалению, редкие на земле, откровенность заставляет меня добавить, что сплурглы были довольно утомительными товарищами, и я был рад, когда, узнав у моего хорошего друга Молоха секрет выхода, выбрался из дыры под красным дубом на пастбище Родни Принса.

***

Черным и мертвым мне казался любой цвет после светящихся оттенков пещеры сплурглов. Контраст, впрочем, был не так велик, как тот, который меня угнетал, когда я снова начал общаться с человечеством. Продажность торговцев, мелкая злоба общества, деградация человечества приняли новый и отталкивающий вид. Я разделял жалость Вельзевула к смертному несовершенству.

Эссе

Виктор ЯЗНЕВИЧ

СТАНИСЛАВ ЛЕМ И АНДЖЕЙ ВАЙДА:

ИСТОРИИ НЕСОСТОЯВШИХСЯ ЭКРАНИЗАЦИЙ

В статье использованы письма из домашнего архива Станислава Лема, любезно предоставленные его секретарем Войцехом Земеком, и документы из Архива Анджея Вайды в Музее искусства и техники Японии"Manggha" в Кракове. Перевод с польского и немецкого языков.

I. Экранизация состоявшаяся

"Слоеный пирог" ("Przekładaniec", иной перевод: "Бутерброд")‒ черно-белый телевизионный художественный фильм продолжительностью 36 минут, режиссер Анджей Вайда, автор сценария Станислав Лем, в главной роли Богумил Кобеля. Премьера на Польском телевидении состоялась 17 августа 1968 года. Фильм получил награды: "Золотой Экран" (премия польского журнала "Экран"), 1968; Премия Комитета по радио и телевидению Польши режиссеру и сценаристу, 1968; Специальная медаль на Международном фестивале фантастических фильмов в Ситжесе (Испания), 1970.

Станислав Лем в письме Анджею Вайде от 20.08.1968 написал: "Дорогой Пан, позавчера я посмотрел по ТВ фильм "Слоеный пирог". Как Ваша работа, так и игра актеров, и сценографические построения показались мне очень хорошими. Особенно хорош был в своей роли адвокат, очень симпатичный хирург, ну а Кобеля не нуждается в специальной похвале. (...) Близкое и неопределенное "будущее" было представлено очень осмысленно, особенно учитывая, какими скромными средствами Вы этого достигли. (...) Вы вернули мне доверие к сотрудничеству с кино, в котором я нуждался, поскольку разнообразные предшествующие попытки такой кооперации закончились скорее очень печально. (...)".

Об иных состоявшихся и несостоявшихся экранизациях произведений Лема другими режиссерами можно прочитать в книге "Так говорил... Лем" (Москва: Издательство АСТ, 2006) в разделе "Кинематографические разочарования" (с.180-209). Краткие сведения об экранизациях произведений Лема приведены на сайте Владимира Борисова (http://bvi.rusf.ru/lem/lemf_all.htm) и на сайте Лаборатории фантастики (https://fantlab.ru/autor9/allfilms).

II. История первая: "Футурологический конгресс"

Анджей Вайда хотел экранизировать еще какой-нибудь рассказ Станислава Лема ‒ и ему такой попался, о чем режиссер и написал писателю 16.01.1971: "Дорогой Пан Станислав! Я прочитал Ваш рассказ в "Шпильках" и сильно задумался над всем, от жизни до искусства. (...) В том, что Вы написали, я увидел великолепный фильм, скорее даже исполнение одной мечты, которая волнует меня несколько лет. (...) Конечно, такой фильм не очень-то можно сделать в Польше, но и на эту тему есть определенные идеи, о которых расскажу. (...)". Письмо было отправлено из Варшавы, где жил Вайда, но было написано на бланке белградского отеля "Югославия" с припиской-постскриптумом: "Пишу специально на бумаге из отеля в честь Конгресса Футурологов". Понравившийся Вайде рассказ "Конгресс футурологов" был опубликован в польском юмористическом еженедельнике "Шпильки" (Szpilki (Warszawa), 1970, nr 51/52, s.19-30). Рассказ представлял собой первую четверть еще не опубликованного романа "Футурологический конгресс". Рассказ завершается фразой "этим непредусмотренным в программе ужином закончился восьмой съезд футурологов" вместо фразы "этим непредусмотренным в программе ужином закончился первый день съезда футурологов" в романе. Вайда как раз собирался в Краков, где жил Лем (в предместье Клины), на восемь-девять недель для постановки "Бесов" Достоевского в "Старом театре" и потому мог выделить время для подробного объяснения нюансов предполагаемого фильма (просил разрешения рассказать все это по телефону).

В ответном письме от 20.01.1971 Лем написал: "Дорогой Пан, уже неоднократно я думал, что вместе мы могли бы сделать великую вещь. Что касается конкретно "Конгресса футурологов" (...), то мне кажется, что эта история, создавая некоторые трудности экранизации, в большой степени является кинематографической. (...)". Учитывая, что Вайда вскоре будет в Кракове, в постскриптуме письма Лем написал: "Сердечно приглашаю в Клины ‒ на обед ‒ чтобы все - это добросовестно обсудить".

И эта встреча состоялась. О ней Лем написал своему другу ‒ режиссеру (которого ранее предлагал советской киностудии "Мосфильм" в качестве режиссера экранизации своего романа "Солярис") и сценаристу (в том числе трех фильмов Вайды) ‒ Александру Сцибору-Рыльскому 24.02.1971: "(...) меня посетил Вайда, который заинтересовался моим рассказиком "Конгресс футурологов" из "Шпилек" (...)".

Потом состоялась еще одна встреча, о чем Вайда сделал в своем Дневнике запись от 22.03.1971: "Беседа со Ст. Лемом о новелле "Конгресс Футурологов": ‒ Фильм снимать не здесь, ибо недостаточно элементов действительности; ‒ Необходим вариант текста, подобный сценарию; ‒ Сокращение за Лемом". Об этой встрече Лем написал Сцибору-Рыльскому 29.03.1971: "(...) Вайда думает о том, как бы экранизировать мой "Футурологический конгресс", но он хочет иметь зарубежного продюсера (akukunamuniu [пародия на язык детей: "болячка на голове", т.е. может означать: "у него что-то с головой", "он ненормальный"‒ В.Я.]). Хи-хи-хи. (...)". Запись "Сокращение за Лемом" означала, что Лем в ближайшее время напишет сокращенный до нескольких страниц вариант всего "Футурологического конгресса", еще не вышедшего из печати, имея в виду экранизацию, т.е. напишет синопсис фильма. Что Лем и сделал и передал Вайде.

II.1. Попытка первая

После работы в Кракове Вайда уехал в Германию на ZDF (ZweitesDeutschesFernsehen = Второе германское телевидение) для завершения работы над фильмом "Пилат и другие" (первая в мире экранизация по роману Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита") и там начал вести переговоры об экранизации "Футурологического конгресса". В последовавшем в августе 1971 года письме из Германии Вайда попросил Лема прислать ему сокращенный вариант "Футурологического конгресса", ибо свой вариант он отдал в Польше, а здесь "появились определенные возможности и синопсис очень бы выручил". 19.08.1971 Лем выслал Вайде требуемый текст, сопроводив следующим: "Дорогой Пан Анджей, в приложении пересылаю стенографическую версию КОНГРЕССА, которую Вы хотели. Я не смог найти копию ранее написанной, поэтому эту напечатал по-быстрому, насколько удалось краткую, так что несколько трюков потерялось, но в основном скелет сохранился. (...)". К сожалению, в архивах Лема и Вайды этих синопсисов "Футурологического конгресса" не оказалось.

В письме от 15.09.1971 Вайда рассказал Лему о своих переговорах об экранизации "Футурологического конгресса" в Германии: "(...) Сделал первый шаг, здешнее телевидение заинтересовалось, а это солидная фирма и с деньгами (хотя сама платит чертовски медленно), уважаемая в мире. Осталось найти какого-нибудь продюсера, чтобы фильм делать и для кинотеатров. Найдем (...)". Вайда сообщил, что возвращается в Польшу, будет и в Кракове, предложил провести "небольшое совещание как действовать дальше, так как будет нужен текст сценария". В ответном письме от 04.10.1971 Лем предложил встретиться с Вайдой 13-14 октября 1971 года в Варшаве (по пути Лема во Франкфурт). И здесь же Лем сообщил следующее: "Недавно я написал по-немецки 50-страничную статью для австрийского журнала. Обнаглев до такой степени, могу и сценарий махнуть по-немецки: конечно, это возможно, так как языковые недостатки здесь непринципиальны, а диалоги обработали бы отдельно. Но, очевидно, для того, чтобы вплавь бросаться в неметчину, нужно уже иметь что-то конкретное на руках. Обо всем этом основательно посовещаемся".

Встреча состоялась, но ранее и в Кракове, а так как к этому времени уже была издана книга Лема "Бессонница", содержащая и "Слоеный пирог", и "Футурологический конгресс", то Лем подарил Вайде эту книгу с дарственной надписью: "Пану Анджею Вайде этот Краеугольный камень новой лучезарной коллаборации во французском отеле в Кракове подарить осмелился Ст. Лем, X 1971" (автограф см. в журнале "Млечный Путь" (2023, No2, с.213)).

Прочитав полностью подаренный "Футурологический конгресс", Вайда подготовил очередное письмо, в котором написал: "Дорогой Пан Станислав! Я внимательно прочитал "Футурологический конгресс", который по-прежнему создает сильное впечатление и дает шанс на фильм под лозунгом конца ХХ века. Есть здесь, конечно, все элементы будущего, которые уже сегодня ощущаем в достаточной степени, чтобы почувствовать опасение перед будущим. Не только это вижу, но, как говорил, и возможность реализации этого намерения в соответствии с нашим вкусом. При одном, однако, условии. Повествование написано в форме воспоминания, и поэтому при изложении только частично используются диалоги, а в большинстве своем ‒ внутренние монологи героя. Фильм требует, однако, диалогов для представления событий Конгресса. Я помню, как великолепно Вы сделали это в случае "Слоеного пирога". Не вижу никого из сценаристов, кто сможет, сохраняя юмор ситуаций Конгресса, перенести их в диалоговые сцены. Более того, только такое решение ‒ выполнение этой работы лично Вами ‒ позволяет думать о фильме. (...)".

Это письмо не было выслано, ибо, скорее всего, его суть Вайда сообщил Лему или при очередной личной встрече, или по телефону. Переговоры об экранизации "Футурологического конгресса" в Германии продолжались. Но так как никакой договор все еще подписан не был, то Лем к написанию сценария не приступал, но по просьбе немецкой стороны в ноябре 1971 года отослал им польскую книгу с "Футурологическим конгрессом". И написал синопсис на немецком языке, который сохранился в архиве Вайды и полный перевод которого опубликован в журнале "Млечный Путь" (2023, No2, с.212-217).

II.2. Первая неудача

В письме от 22.05.1972 Сцибору-Рыльскому Лем написал: "Вижу, что у Вайды с экранизацией моего труда на ТВ ФРГ ничего не получилось". Но какие-то переговоры иногда возобновлялись. И поэтому через полтора года, 18.11.1973,Лем пишет Вайде: "(...) на всякий случай, потому что еще ничего не известно, докладываю, что "Футурологический конгресс" уже переведен на немецкий и что перевод на удивление замечательный. Пока что он у меня в рукописи, книга появится только весной во Франкфурте, но и это уже что-то, ибо ранее сложно было показать немцам что-то конкретное. Что бы ни происходило с различными моими произведениями, не скрываю, что тайным желанием моей души по-прежнему является "Конгресс", экранизированный именно Вами. Если бы даже этого нужно было ждать и ждать. (...)".

II.3. Попытка вторая

Прошло еще 3 с половиной года. За это время (1972-1977 годы) Вайда выпустил немало фильмов: 1972 ‒ "Свадьба", 110 мин. ‒ экранизация драмы Станислава Выспяньского; 1974 ‒ "Земля обетованная", 179 мин. ‒ экранизация романа Владислава Реймонта; 1976 ‒ "Человек из мрамора", 165 мин. ‒ по сценарию Александра Сцибора-Рыльского; 1976 ‒ "Теневая сторона", 110 мин. ‒ экранизация романа Джозефа Конрада; работал над фильмом по собственному сценарию (1978 ‒ "Без наркоза", 131 мин.); плюс более десяти постановок в театрах Польши, Швейцарии, СССР, США; плюс фильмы на телевидении (например, 1975 ‒ "Земля обетованная", 8 серий по 60 мин.).

Но Вайда не забывал и об экранизации "Футурологического конгресса" ‒ какие-то переговоры велись. В частности, Лем из-за загруженности и по другим причинам не смог работать над сценарием, но согласился, чтобы эту работу выполнил польский сценарист и режиссер Кшиштоф Занусси. И наконец-то вопрос экранизации "Футурологического конгресса" сдвинулся с места ‒ был найден продюсер: Отто Эрих Кресс, связанный с германскими киностудиями "Provobis Film" (Гамбург) и "Tellux Film" (Мюнхен).Об этом Вайда сообщил Лему в письме от 19.06.1977: "Дорогой Пан Станислав. Несколько раз пытался Вам позвонить, но, к сожалению, безрезультатно. А тем временем наконец-то через столько лет появилась реальная возможность экранизации "Конгресса футурологов". Нашлись серьезные производители (конечно, не суперкиностудия) с возможностью финансирования этого проекта. С удовлетворением узнал, на кого Вы согласны в качестве сценариста. Жебровский сразу же прочитал рассказ и нашел великолепные решения для фильма. Итак имеем: сценарий (будет готов ориентировочно в сентябре), продюсера (пан Кресс) и участие ZDF в Майнце. (...) Надеюсь, что экранизацию выполним в следующем году, и даже думаю, что она выйдет на экраны в конце 1978 года. Я буду действительно счастлив, имея опять возможность режиссировать написанное Вами произведение. (...)". Упомянутый выше Эдвард Жебровский в это время работал над экранизацией романа Лема "Больница Преображения" в качестве сценариста и режиссера.

В ответном письме от 03.07.1977 Лем написал: "(...) Если экранизация "Футурологического конгресса" реальна, и если Занусси напишет сценарий, как я предлагал и как он в разговоре со мной согласился, и если Вы будете режиссировать, и если ZDF поможет этим беднягам, кинематографистам из ФРГ, то этот фильм может великолепно удаться! (...) Благодарю Вас за твердость и настойчивость в планах относительно "Футурологического конгресса". Иногда мне приходит в голову, что так называемый успех гарантировано имеют фильмы принципиально ПЛОХИЕ, слышу, что какой-нибудь новый фильм в жанре SF, а значит бредни, вызывает больший фурор, чем Кубрик сделал своей "Космической Одиссеей" ‒ но здесь, возможно, говорит мой излишний пессимизм. Но точно не собираюсь склонять Вас к тому, чтобы Вы сделали из "Конгресса" покупаемый кич! (...)".

В письме от 20.07.1977 Вайда уточняет информацию о сценаристе: "(...) Моя верность "Конгрессу футурологов" непоколебима. (...) Сценарий пишется, и Жебровский ‒ здесь небольшое недоразумение, ибо для Занусси сценарии тайно писал Жебровский ‒ может чрезвычайно удачно преобразовать для фильма "Конгресс", не добавляя каких-либо новых элементов, а только добывая определенные драматургические события, которые в этом рассказе присутствуют. (...)".

Началось согласование Договора на экранизацию "Футурологического конгресса", Лем переписывался с продюсером, даже встречался с ним в Германии ‒ и не согласовал договор в части авторских прав, а предложенный гонорар посчитал оскорбительным. Об этом написал Вайде 13.09.1977 из Берлина: "Дорогой Пан Анджей, докладываю с сожалением, что ‒ во всяком случае сейчас ‒ ничего не получится с нашим фильмом. Так как мне важным было одно ‒ Вы, т.е. чтобы Вы режиссировали КОНГРЕСС, то с самого начала я был уступчивым в финансовой стороне переговоров с паном Крессом. (...) Немецкая сторона перешла границу допустимого. (...) Вы можете мне верить или не верить, но словами подтверждаю, что для меня в этом деле не было иного интереса, кроме Вашей режиссуры. Однако уже здесь столько раз братья немцы меня обманули, столько раз скверно использовали мою мягкость, что сейчас даже слова не могу сказать иного. Просить? Скорее уж я повешусь. (...) Еще раз прошу Вас не бросать окончательно этого дела, можете на меня рассчитывать, что если найдется кто-то деятельный, порядочныйи компетентный, то я на голову встану ‒ но только вместе с Вами ‒ чтобы Вы этот "Конгресс" сняли. (...)".

Вайда, конечно, огорчился. В Дневнике 28.09.1977 записал: "Лем ‒ Конгресс футурологов. К сожалению, из-за каких-то ничего не значащих недоразумений вокруг Договора Лем порвал с Крессом. Дело висит в воздухе и нельзя писать сценарий, без которого в свою очередь не может быть дальнейших действий". А Лему 04.10.1977 написал: "(...) Трудности не только не отбили у меня охоту, но наоборот я начал энергично действовать, чтобы довести наш фильм к результату в лучших условиях. (...) Я задумываюсь над тем, чтобы привлечь к этому и польскую сторону. Сейчас уже имеем много хороших актеров, а целый штаб реализаторов, с которым много лет я здесь работаю, будет наверняка более ценен, чем случайный западноевропейский коллектив. Однако все это может сдвинуться с места только в момент, когда я получу в руки сценарий. Пан Жебровский знает об этом и плотно работает, не ожидая Договор. (...)".

Об этом Лем поделился с переводчиком из Литвы ВиргилиусомЧепайтисомв письме от 18.11.1977:"Вайда собирался режиссировать на Западе фильм по "Футурологическому конгрессу", но первые переговоры развалились. Однако дело не умерло и вокруг него крутится где-то 3 агента (литературных, не подумай ничего иного). Так как Вайда при последнем посещении забыл у меня свою шапку, я уверен, что он, однако, этот фильм сделает". А Вайде в письме от 09.01.1978 Лем пожаловался на Жебровского, который уже фактически завершил работу над фильмом "Больница Преображения", но сценарий фильма Лему так и не показал, хотя обещал ‒ видимо опасался, что писатель будет ему мешать. Лем не хотел, чтобы с "Футурологическим конгрессом" повторилась такая же ситуация: "Мой агент из ФРГ написал, что пан Жебровский должен подготовить или уже подготовил "treatment" ["переработка" (англ.) ‒ В.Я.] "Футурологического конгресса" для немецкого продюсера. Это значит, что он повторно намерен использовать ту же тактику, как и в случае "Больницы Преображения" ‒ полного исключения меня из работ над сценарием. Я на это ни в коей мере не могу дать согласия. (...) Даже если меня считают плохим драматургом, я как автор вправе ознакомиться с чужим сценарием, основанным на моем произведении, и от этого права не откажусь. (...) Конечно, я по-прежнему хочу, чтобы Вы сделали фильм по "Конгрессу", но указанное мной выше условие должно быть соблюдено, тем более, что оно очень скромное".

II.4. Сценарий первый

Прошел 1978 год, в котором вышел фильм Жебровского "Больница Преображения" (Лему, конечно же, не понравившийся: "На экране я увидел исключительно разные элементарные глупости, которые я написать не мог"), а для Вайды Жебровский подготовил синопсис экранизации "Футурологического конгресса" (3 страницы текста), тезисы которого следующие.

Действие происходит в 1990-х годах. Главный герой Ийон Тихий ‒ космонавт-ученый, принимающий участие в Конгрессе по вопросам решения проблем цивилизации. Конгресс происходит в большом отеле "Хилтон" одновременно с конгрессами террористов, трансвеститов, освобожденных женщин и т.п. Конгресс проходит в стране, в которой начался государственный переворот. Среди прочих с рефератом выступает Тихий, для решения проблем предлагающий применение психоделических средств, позволяющих управлять человеческими эмоциями, путем введения средств в организмы людей через питьевую воду и распыление в воздухе. Проект Тихого проработан научно и технологически, Тихий готов передать все данные, которые имеет с собой, в комиссию ООН. Вернувшись в номер, Тихий обнаруживает, что исчезли все материалы по проекту. Вскоре он замечает и убеждается в том, что его проект начинает действовать ‒ полицейские братаются с демонстрантами. В воздухе распыляются галюциногенные средства. В действие вступает армия, отель подвергается бомбардировке. Тихий, разыскиваемый людьми нового диктатора, вместе с другими прячется в подвале отеля. Тихий делится своими подозрениями с коллегой профессором Троттелрайнером. Галюциногены проникают в подвалы отеля. Дальнейшие события ‒ ощущения Тихого под воздействием галюциногенов: Тихого с Троттелрайнером эвакуируют на вертолете армии США; вертолет терпит катастрофу; их спасают, применяя трансплантацию ("не избегая перепутывания тел и голов"); подвергают гибернации, а затем размораживают через 50 лет; в этом идеальном комфортном галюциногенном мире не обходится без любви Тихого к женщине; Тихий и Троттелрайнер начинают работать над "отрезвином" ‒ средством, нивелирующим воздействие галюциногенов; первый результат освобождения из мира иллюзии демонстрирует им мир как большую мусорную свалку ‒ как бы мог выглядеть Нью-Йорк после многонедельной энергетической аварии; следующая попытка совершенствования "отрезвина" возвращает их в реальность Конгресса ‒ в подвал подвергшегося бомбардировке отеля. Тихого захватывает патруль организаторов государственного переворота: для них он очень ценен, они хотят, чтобы он работал над усовершенствованием своего проекта. Последний абзац синопсиса: "Тихий знает, что после воздействия галюциногенов нельзя вернуться обратно. Отказывается от сотрудничества и гибнет в стычке с вооруженным патрулем. Единственной гарантией возврата в действительность является смерть".

Для такого фильма Вайда планировал места съемок. В его Архиве сохранился документ "Производственное обоснование":

"Сценарий с точки зрения производства распадается на несколько частей, отношение которых к целому выражается процентами:A)Съемки в Польше: Отель "Хилтон" ‒ 50%, у отеля и в подвалах ‒ 10%.B) Съемки в ФРГ: Больничный зал (разморожение) ‒ 5%, Университет (после разморожения) ‒ 10%. C) Съемки в Нью-Йорке, США: Улицы города после разморожения, улицы города после "отрезвления" ‒ 25%. Из вышеуказанного следует, что 60% можно выполнить в Варшаве, а если необходимо ‒ то и больше. 25% для съемок в Нью-Йорке ‒ это дано немного с запасом, если не найдется подходящего места в ФРГ. В фильме будет два главных героя ‒ мужчины ‒ и большое количество эпизодов. Есть идея ввести женский персонаж. (...)".

II.5. Сценарий второй

Эдвард Жебровский подготовил и другой синопсис сценария экранизации "Футурологического конгресса" (8 страниц текста), на этот раз в соавторстве с Михалом Комаром, существенно отличающийся от Сценария первого, а тезисы которого следующие.

Главный герой Ийон Тихий ‒ 45-50 лет, бывший космонавт на пенсии, был всегда дублером ‒ в космос никогда не летал, был не пилотом, а ученым. Живет в небольшом, но люксовом, доме с красивой и любящей женой 35-ти лет. Дома имеет лабораторию, в которой на рыбах проводит исследования из области биохимии мозга. 13 сентября 1984 года Тихий получает приглашение выступить на футурологическом конгрессес докладом на тему, которая представляла его давние тайные исследования как ученого-космонавта по заказу армии: использование галюциногенов для снятия стрессов и напряжений во время многолюдных космических полетов. Тихий обращается к своему бывшему шефу, который сообщает, что эта тема уже рассекречена и с ней можно выступать. Более того ‒ бывший шеф настаивает, чтобы Тихий выступил с докладом. Перед конгрессом Тихий дает большое интервью о своей прошлой деятельности, которое было опубликовано под названием "Заключено ли в наркотиках будущее человечества?". Конференция проходит в большом отеле ‒ вместе с различными конгрессами абсурдных объединений террористов, эротоманов и т.п. Доклад Тихого о галюциногенах, снимающих напряжения в человеческих коллективах, вызвал фурор. В это время в стране, где проходит конгресс, начался государственный переворот, убит президент. Тихий возвращается в номер и обнаруживает, что все научные материалы, которые он привез с собой, украдены. Выпил воды из крана ‒ почувствовал наркотическое опьянение и галюцинации. На улице демонстранты братаются с полицейскими. Для нейтрализации действия наркотиков и галюциногенов Тихий выпивает полбутылки виски. По телефону сообщает бывшему шефу о произошедшем, разговор прерывается. Тихий почувствовал за собой слежку, ему удается застать врасплох службу безопасности отеля, вынуждает показать ему план отеля, узнает, что на крыше есть вертолетная площадка. Пробирается на крышу и угоняет вертолет. Военные сбивают вертолет, Тихий приходит в сознание в больнице, в клинике трансплантологии. Из больницы Тихий возвращается домой. Жена такая же прекрасная и любящая, но не помнит некоторых только им известных подробностей семейной жизни, также появились странности в ее поведении. Для консультации о состоянии жены Тихий обращается в военный госпиталь, к которому приписан. Оказывается, что много кто так болеет. Случайно узнает, что средством, которое может вылечить его жену, располагает его бывший шеф. Разговор с бывшим шефом, а теперь генералом ‒ один из кульминационных моментов фильма. Оказывается: участие Тихого в конгрессе и попадание галюциногенов в водопровод ‒ это специально подстроенный эксперимент массового применения галюциногенов. Потом по приказу генерала Тихого захватили в вертолете и заморозили на Х лет. И сейчас уже существуют две реальности: кроме той, которую все наблюдают, имеется другая ‒ ужасная для жизни, за которой следят избранные, в том числе генерал. Для перехода в другую реальность нужно принять специальное средство ("разбудитель"). Тихий получает такое средство от генерала. Когда вышел из кабинета генерала, услышал выстрел ‒ генерал застрелился. В руке генерала Тихий обнаружил литок бумаги с телефоном. По пути в госпиталь к жене Тихий принял средство ‒ мир вокруг стал стареть и блекнуть. Госпиталь ‒ ужасный грязный бетонный ангар, полный воющих искалеченных тел. Его жена (которую он не сразу узнал) ‒ старая женщина, с радостью приветствует Тихого, рассказывая, как в госпитале тихо, красиво, птички за окном. Тихий не дает ей "разбудитель". Жена умирает. Тихий выходит из госпиталя и набирает номер телефона, обнаруженный в руке генерала. На связи оказывается президент, он готов принять Тихого. Тихий отправляется к президенту с целью его убить. Едет один в пустом, полном мусора метро. В резиденции Тихий встречается с президентом ‒ сходящим с ума старцем, мечтающим уже только о смерти (управление реальностью превышает возможности человека). Тихий отказывается от своего намерения, но зато уничтожает в кабинете все средства связи с миром. Последний абзац синопсиса: "Тихий выходит на улицу и приглядывается ко всему. У него в руке ампула с "разбудителем". Он может ее кому-нибудь отдать. Может из нее вылить содержимое в водопроводную систему ‒ и вызвать тем самым отрезвление хотя бы части людей в городе. Вместо этого ее разбивает и ‒ единственный в сознании среди отупевшей толпы ‒ удаляется по улице".

Судя по всему, Лем с этими обоими представленными выше синопсисами ознакомлен не был.

II.6. Сценарист

31.12.1978 и 02.01.1979 соответственно Вайда и Лем (то есть почти одновременно, ибо независимо, а не в качестве ответа) написали друг другу письма, которые по пути встретились где-то между Варшавой и Краковом. И письма были об одном и тот же ‒ о режиссере и сценаристе Жебровском. Вайда его хвалил: "Дорогой Пан Станислав. Пишу в новогоднюю ночь с надеждой, что следующий год будет наконец-то счастливым шагом в направлении экранизации "Конгресса Футурологов" ‒ вижу уже людей, которые действительно хотят это сделать. Мое положение тоже сейчас лучше, чем было раньше, после нескольких фильмов, которые были показаны в Париже и других местах. (...). Фильм Эдварда Жебровского по Вашему роману "Больница Преображения" действительно великолепный, серьезный и глубокий, является очень важным событием в нашем кинематографе. Думаю, что несмотря на происшедшее [несогласование Жебровским сценария "Больницы Преображения" с Лемом ‒ В.Я.], Вы найдете смягчающие обстоятельства. Эдвард Жебровский является одним из важнейших наших режиссеров, а во многих делах нашей совестью, значит случилось какое-то недоразумение. Сейчас невозможно ничего начать без сценария, который может вскоре возникнуть и наконец привести всю ситуацию к тому, что можно будет размышлять о конкретных вещах. (...)".

А Лем запретил Жебровскому работать над сценарием "Футурологического конгресса": "Дорогой Пан Анджей, беспокою Вас этим письмом в связи с проектом экранизации "Футурологического конгресса". Дело безнадежно затянулось, и хотя недавно, будучи в Берлине в сентябре 1978 года, слышал, что сдвинулось с места, но появился один нюанс деликатной природы, который, как считаю, должен Вам представить. (...) Я не потерял веру в панаЖебровского как сценариста, а потерял веру в данные им обещания. (...) В возникшей ситуации не вижу, к сожалению, возможности соглашаться с политикой "свершившихся фактов", которую панЖебровский продолжает относительно меня, то есть НЕпредоставление мне возможности глянуть в сценарий на основе моих литературных текстов. На ТАКИХ условиях не могу утвердить панаЖебровского как сценариста "Конгресса". Это и вопрос элементарной порядочности относительно автора экранизируемых книг, и условие, НЕвыполнение которого не позволяет начать дело. Мне очень жаль, что пишу Вам такие вещи (...), но я вправе отказать в сотрудничестве в ТАКОЙ плоскости. (...)".

Естественно, что после этих писем Вайда встретился с Лемом в Кракове. Запись из Дневника: "22.01.1979, 11:15 ‒ Лем. Соглашается, однако, разрешить Жебровскому написать сценарий для "Конгресса футурологов" ‒ но должен показать этот текст до высылки продюсеру. (...)".

II.7. Попытка третья

Конец 1979 года. Представитель польской кинематографии в Германии Эльжбета Скотти (представлявшая также интересы польских режиссеров) в письме от 09.10.1979 сообщает Вайде: "Дорогой Анджей! (...) Дело "Футурологов" начинает двигаться. Пан Унгурайт из ZDF хочет приехать в Варшаву и заключить с тобой очередной договор. Дай мне знать, когда он мог бы приехать. (...)". Вайда был занят, больше времени находился вне Польши, поэтому следующее письмо 30.11.1979 Эльжбета Скотти направила его жене Кристине: "Дорогая Крися! Прилагаю факс из ZDFпо делу "Футурологов". Очень тебя прошу дать мне знать, хочет ли Анджей и дальше заниматься реализацией этого проекта и за последнее время не появились ли у него по этому делу обязательства перед каким-нибудь продюсером. ZDF хочет само профинансировать это производство (...)". В прилагаемом факсе, отправленном 29.11.1979 одним из руководителей ZDFХайнцемУнгурайтом в адрес Эльжбеты Скотти, было написано: "(...) в соответствии с обсуждаемым по телефону я также хотел бы письменно подтвердить, что мы хотим реализовать проект Вайды "Конгресс футурологов" по произведению Станислава Лема в виде телевизионного фильма ZDF в 1981 году. Конечно, необходимо быть уверенным, что фильм можно будет снять на имеющиеся в нашем распоряжении средства.Мы могли бы в самое ближайшее время заключить с Анджеем Вайдой контракт на написание сценария. Возможно, в связи поездкой в Париж в начале 1980 года, господин Вайда мог бы сделать короткую остановку во Франкфурте по пути в Париж. (...)".

II.8. Попытка четвертая

13 декабря 1981 года в Польше было введено военное положение. В 1982 году Лем переехал в Западный Берлин, а в 1983 году ‒ вместе с семьей ‒ в Вену, где прожил до конца 1988 года. Вайда тоже выехал из Польши, проживал преимущественно в Париже. Дальнейшую историю попыток экранизации "Футурологического конгресса" мы узнаем из писем Лема своему литературному агенту в ФРГ и переводчику на немецкий язык Вольфгангу Тадевальду, проживавшему в Ганновере.

В письме от 28.11.1982 из Берлина Лем сообщил, что встречался с руководителем "Zenit-FilmIngeborg Martay" (Берлин) Оскаром Мартаем и его женой у них дома, а беседа продолжалась более 4 часов: "(...) Сначала я много и пространно рассказывал о том, КАК я ненавижу кинобизнес, и даже сказал, что я приношу НЕСЧАСТЬЕ людям из кино, но потом они захотели от меня услышать, что имеется свободного для экранизации. (...) Я сказал, что ТОЛЬКО ВАЙДЕ могу доверить высказывать мои мысли, поэтому предложил "Футурологический конгресс", который он когда-то собирался снимать, а теперь может снимать только за границей. Сейчас он где-то в Италии, но они знали, что 6 декабря Вайда вернется в Париж. Чем больше я рассказывал о сложностях в съемках этого фильма, тем более пылкими они были. (...) Были бренди, вино и ликер, но я на 90% вел себя как трезвенник, и договорились, что сначала они позвонят Вайде, а потом мне в декабре. Я оцениваю шансы примерно в 1 : 50-60, потому что они дали мне понять, что на такой фильм (а фрау Мартай эту книгу прочитала)у них своих средств не хватит и нужно будет подумать о совместном производстве. (...) Если Вайда захочет это делать, то я мог бы написать сценарий вместе с ним, и это бы дало результат. Но думаю, что все это только воздушный замок. (...)". 05.01.1983 из Берлина Лем сообщил следующее: "(...) Господин Мартай из "Zenit-Film" позвонил мне вчера в радостном возбуждении, потому что ВАЙДА, к которому он обратился, планирует прилететь сюда в середине следующей недели, чтобы обсудить экранизацию моего "Футурологического конгресса". Как Вы, возможно, помните, Вайда хотел это сделать еще в 1977 году, но тогда все это потерпело неудачу. И хотя Мартай, как говорят, не очень состоятелен, но имя Вайды после всех его наград может обеспечить приток денег (я так думаю), что из этого все-таки что-то может получиться. Теперь шансы на эту экранизацию я оцениваю как 1 : 5. (...)". Вайда в Берлин прилетал (главным образом в связи со съемками фильма "Любовь в Германии"), вероятно встречался с Мартаем, никакого договора заключено не было. Но переговоры продолжались. 03.03.1983 из Берлина Лем написал: "(...) Я посоветовал Мартаям из "Zenit-Film" не надоедать Вайде (телефонными звонками), так как он будет относиться к ним более подозрительно, поскольку он хочет иметь КРУПНОГО главного продюсера и может согласиться поговорить с ними только в том случае, если они приведут с собой такого гиганта, набитого деньгами. (...)".

Тадевальд, как литературный агент Лема, также участвовал в переговорах с "Zenit-Film". 24.03.1983 он получил письменно такое указание от Лема: "(...) Условия, которые предлагает фрау Мартай, конечно, неприемлемы, и не стоит торговаться. (...) Пожалуйста, сообщите даме, что предлагаемый мне гонорар я считаю неприемлемым (...) и прошу, чтобы "Zenit-Film" даже и не думал обращаться к господину Вайде. Я не хочу чувствовать себя НЕЛЕПЫМ в глазах режиссера мирового уровня, если продюсер, ссылаясь на МЕНЯ, предложит господину Вайде смешной гонорар! Таким образом, дело закрыто. Разговоров Лема с "Zenit-Film" больше не будет. (...)".

Работая над фильмом "Любовь в Германии", Вайда весь апрель 1983 года был в Берлине, неоднократно встречался с Лемом. Разговаривали об экранизации произведений Лема и не только "Футурологического конгресса" (Лем Тадевальду 09.04.1983: "Господин Вайда позвонил мне позавчера и должен навестить меня завтра (в воскресенье), и я думаю, что мы сможем обсудить возможность сотрудничества, потому что он только что был в Париже у своего крупного продюсера"), и не только об экранизации (Лем Тадевальду 25.04.1983: "Говорил с Вайдой; но так как ситуация в Польше сейчас такая ужасная, я даже не хотел касаться темы фильма"). Зато от этой последней встречи остался портрет Лема ‒ рисунок Вайды с натуры.

II.9. Попытка последняя

Прошло еще 4 с половиной года. Из письма Тадевальду 28.10.1987: "(...) Я говорил с агентом из Мюнхена о крупномасштабном [немецко-польском] проекте. Первым звеном в этой цепи должен быть "Футурологический конгресс", который будет экранизирован А. Вайдой в ФРГ. (...) Продюсер, который уже занимается этим новым проектом, сказал, что для съемок фильма "Конгресс" можно арендовать два этажа в Варшавском отеле "Форум", потому что в Польше все стоит намного дешевле, чем на Западе. (...) Перспективы и возможности есть, но конкретики пока нет. (...)".

II.10. Воспоминания о несостоявшейся экранизации

Станислав Лем в 2000 году: "Вайда хотел снимать мой "Футурологический конгресс", даже нашел в Америке отель, который мог бы быть местом действия, но все разбилось из-за денег. Я немного боялся этого замысла: не было еще тогда спецэффектов, какими сегодня располагает кинематография, а без них сценарий "Конгресса" было бы сложно реализовать" (Tygodnik Powszechny (Kraków), 2000, nr 5 ‒ в подборке высказываний разных авторов "Путеводитель по фильмам Анджея Вайды" в связи с вручение режиссеру премии "Оскар" Американской киноакадемии "в знак признания пяти десятилетий его экстраординарной кинорежиссуры").

Анджей Вайда в 2000 году: ""Футурологический конгресс" Станислава Лема ‒фантастическое и очень смешное произведение. Действие разворачивается в отеле, где проходит означенный конгресс. В это же время и в том же отеле проходит и иной съезд, участников которого Лем загадочно назвал "издателями освобожденной прессы", или попросту порнографической. Из смешения футурологов и порнографов возникают очень смешные ситуации. Во время обоих конгрессов в городе ‒ можно предположить, что дело происходит в одной из южноамериканских стран, ‒ происходит очередная революция. Ее вожди решают исключить из игры ‒ или лучше: обезвредить ‒ иностранцев, участников обоих конгрессов. В воду добавляют подходящее сильнодействующее отупляющее и снотворное средство. Но наш герой повествования осторожен и воду не пьет. Благодаря этому имеет возможность наблюдать необычные и неожиданные события. Действие переходит в канализационную систему, где блуждает и гибнет большинство футурологов и порнографов, а мы вместе с нашим героем оказываемся в новом столетии. Нью-Йорк пребывает в полной разрухе и упадке. Никто не вывозит мусор, никто не убирает улиц, никто не пытается предотвратить тотальный хаос в огромной, перенаселенной до невозможного метрополии. Для жителей единственным спасением в сложившейся ситуации является употребление галлюциногенных средств, раздаваемых государством. Они обеспечивают то, что граждане этого странного государства воспринимают окружающее как нормальный мир... Это была, очевидно, язвительная аллюзия на тогдашнюю действительность. Пропаганда должна была внушить нам благую уверенность, что все идет к лучшему, вселить убежденность, что наш мир великолепнейший и прекраснейший из миров, что солнышко коммунизма освещает нашу жизнь. Между тем та жизнь выглядела так, как она выглядела... К сожалению, блистательный замысел Лема позже, через года, повторили американские сценаристы и режиссеры в своих фильмах и с таким успехом, что мой фильм был бы лишь имитацией" (из книги: Wajda Andrzej, Kinoiresztaswiata: Autobiografia. ‒ Kraków: Znak, 2000, s.252-253. Имеется перевод книги на русский язык: Вайда А., Кино и все остальное. ‒ Москва: Вагриус, 2005, 352 с.). Немного позже ‒ 21.05.2003 ‒ Вайда записал в Дневнике: ""Конгресс Футурологов" Лема, сделанный сегодня, был бы не откровением, а пародией американского кино, неким эпигоном".

Отметим, что фильм по мотивам "Футурологического конгресса" Лема все-таки вышел на экраны в 2013 году под названием "Конгресс", сценарист и режиссер ‒ Ари Фольман (Израиль).

III. История вторая: Без названия

Анджей Вайда рассматривал возможность экранизации романов Станислава Лема "Астронавты" (в 1950-х годах, еще до экранизации в Германии в 1960 году) и "Возвращение со звезд" (в 1970-х годах, по сценарию Станислава Лема и его лучшего друга писателя Яна Юзефа Щепаньского). А в 1972 году при встрече Вайда сделал Лему заказ на эротико-фантастический рассказ для экранизации. В письме от 23.10.1972 Вайда напомнил Лему об этом заказе: "(...) Особенно у меня есть аппетит на ту тему секси, о которой я Вам недавно говорил. Это было бы действительно красиво. (...)". И в письме от 23.01.1973: "(...) Я сейчас сижу в Цюрихе (...). В кинотеатрах смотрю различные секси-фильмы, и постоянно думаю, что рассказ, о котором я Вам говорил, имел бы здесь благодатную почву. Интересуюсь, может Вы его уже написали? (...)". Об этой просьбе Вайды Лем поделился с другом Александром Сцибором-Рыльским в письме от 24.02.1973: "(...) Вайда будет экранизировать мою новеллу "Вторжение с Альдебарана", писал он мне также из Испании или из какого-то иного Базеля, не помню, и он хочет, чтобы я написал для него какое-нибудь фантастическое СЕКСИ, а я не знаю, чем это можно укусить, а, впрочем, не думает ли он после своих чудачеств в СВАДЬБЕ, что уже все можно?(...)". Здесь Лем имел в виду широкоэкранный двухсерийный художественный фильм Вайды "Свадьба" по одноименной драме Станислава Выспяньского, премьера которого состоялась в Кракове 9 января 1973 года и на которой по приглашению Вайды присутствовал и Лем. Эротико-фантастический рассказ Лем не написал, и поэтому вторая экранизация тоже не состоялась, на этот раз из-за отсутствия литературного первоисточника.

IV. История третья: "Вторжение с Альдебарана"

Анджей Вайда в своем Дневнике 14.11.1966 среди произведений, которые он хотел бы экранизировать на телевидении, указал "Вторжение с Альдебарана" ‒ значитон прочитал этот рассказ Станислава Лема и обратил на него внимание. Вот и читателю сейчас самое время прочитать (или освежить в памяти) этот небольшой рассказ (11 страниц книги, 19 тысяч символов), который с 1960 года многократно издавался на русском языке (да и в Интернете найти можно), чтобы понимать суть размышлений о рассказе...Первая публикация на польском языке: LemS., Inwazjaz Aldebarana/ W: Lem S., Inwazjaz Aldebarana.- Kraków: Wydawnictwo Literackie, 1959, s.220-232.

IV.1. Попытка первая

Анджей Вайда был инициатором и руководителем возникшего 1 января 1972 года государственного Кинообъединения "Х" (ZespółFilmowy "X"), о чем сообщил Лему в письме от 30.12.1971 и предложил сотрудничество в части экранизации нескольких рассказов писателя: "(...) Хочу, независимо от наших ранних планов [имелась в виду экранизация "Футурологического конгресса" ‒ В.Я.], просить Вас ответить, не согласитесь ли Вы дать мне несколько своих коротких рассказов (как когда-то "Слоеный пирог") для производства серии ТВ-фильмов. Режиссеры будут разные и ничего эти фильмы не должно объединять, кроме Вашей фамилии: общее название и каждого фильма отдельно ‒ ЛЕМ. Связываю с этим проектом большие надежды. (...)".

05.01.1972 Лем ответил Вайде, подчеркивая свое особое отношение к режиссеру: "(...) Что касается Вашего предложения экранизации серии моих рассказов, то в Польше имеется один режиссер, которому я доверил бы без всякого сомнения любое свое произведение, а именно: Анджей Вайда. Другим не доверяю даже немного, и потому вслепую никому не отдам прав экранизации, не ознакомившись наперед подробно, как он представляет себе эту экранизацию. Сделать плохой фильм ‒ это не особо большое искусство. Возможно, руководитель Кинообъединения Анджей Вайда способен подобрать себе самых лучших режиссеров из тех, которые имеются, но честно признаюсь, что этих его способностей не знаю. (...) Раньше я делал глупости, отдавая права экранизации кому попало, и собрал горькую практику. (...) Это не значит, что я ни о чем не хочу слышать, а только, что заключению любого договора должен предшествовать личный контакт с соответствующим режиссером (...)".

В ответном письме 08.01.1972 Вайда написал: "(...) Попробую представить Вам "моих" режиссеров. Думаю о наилучших и вообще думаю быть не худшим продюсером, чем режиссером. Важно, что Вы оставляете мне надежду. (...)". Затем последовали переговоры Лема и Вайды при личных встречах и по телефону. Определили, что первым таким экранизированным рассказом будет "Вторжение с Альдебарана". В письме от 23.10.1972 Вайда сообщил Лему: "(...) Вчера Телевидение приняло и утвердило сценарий "Вторжения" как одночасового телевизионного фильма. Первый шаг нашей серии сделан, хочется думать и о следующих (...)" ‒ и уехал в Москву ставить в театре "Современник" спектакль американского автора Дэвида Рейба "Как брат брату", премьера которого состоялась 27 ноября 1972 года.

А Лем забеспокоился. Зная, что Вайды нет в Польше, он в ответ на письмо Вайды отправил 27.10.1972 письмо в адрес Кинообъединения "X", в котором написал: "(...) Насколько мне известно, Ваше Кинообъединение не приобретало у меня авторские права ‒ относительно "Вторжения с Альдебарана" ‒ и тем самым переделка и утверждение сценария произошли незаконно, ибо без предварительного заключения договора со мной как автором текста. (...) В моем разговоре с паном А. Вайдой я настаивал, что согласие на этот ‒ и последующие ‒ проект экранизации моих произведений я связываю с тем, КТО будет режиссировать эти фильмы, и настоящим письмом позволяю себе напомнить, что и в дальнейшем полностью придерживаюсь такого положения. (...) Прошу дело считать срочным и требующим выяснения (...)". Не получив ответа в течение месяца, Лем 27.11.1972 написал "разводное" письмо: "(...) Господа, принимая во внимание то, что Вы не посчитали нужным ответить на мое письмо, отправленное месяц назад, и касающееся переделки на киносценарий моего рассказа "Вторжение с Альдебарана", с почтение заявляю, что не вижу возможности какого-либо сотрудничества с Вашим объединением. (...)". На это письмо последовала немедленная реакция Кинообъединения, состоялся разговор по телефону, Лему передали авторский договор, Лем объяснения принял и отправил письмо 03.12.1972, в котором написал: "(...) Принимаю к сведению задержку с ответом на мое письмо месяц назад относительно передачи Вашему Кинообъединению прав экранизации моего рассказа "Вторжение с Альдебарана". Тем не менее, однако, присланный мне договор на передачу вышеуказанных прав я не подпишу до тех пор, пока не ознакомлюсь с текстом драматургической адаптации, которую уже приняло Телевидение. (...)".

В декабре 1972 года Вайда вернулся в Варшаву из Москвы и 11.12.1972 написал Лему письмо, объясняя ситуацию со сценарием: "Дорогой Пан Станислав! Сразу же по возвращении из Москвы прочитал корреспонденцию моего бедного Кинообъединения "Х" с Вами и очень испугался. Клянусь, хотел как лучше. Я просто воспользовался случаем, что собиралась сценарная комиссия ТВ (а они собираются несколько раз в год) и дал "Вторжение", чтобы проверить, насколько этот текст имеет шанс быть реализованным (ибо раньше тоже пробовал ‒ не имел). Сложилось счастливо: отказали другим сценариям нашего Кинообъединения, а этот приняли. (...) Я не писал сценарий, а просто попросил переписать Ваш текст из книги, сделав несколько необходимых сокращений [изъято полтора десятка предложений в первой половине рассказа, что составило 13% всего текста ‒ В.Я.], а в конце редакцию газеты заменил на диктора Телевидения, и это все. Уже многие годы я вынужден так поступать, так как у нас оценивают не качество сценария, а его политическую и общественную благонадежность, а это с успехом можно сделать на основе литературного текста. Моя работа над сценарием начнется только с момента направления фильма в производство (...)". Лем ответил Вайде 16.12.1972: "(...) Читая мои письма, адресованные Кинообъединению, Вы могли заметить, что меня не покинул культ Вашей личности. Как говорил ‒ повторяю: Вам доверяю, Вам детей моих безоговорочно вверяю. Боялся, что кто-нибудь чужой, злой, к ним подберется. (...) И не потому, что хочу поставить какие-нибудь условия, а исключительно в категории возможного, которое Вы можете принять или отвергнуть, предлагаю Вам прислать мне сценарий "Вторжения", когда Вы его уже набросаете. (...) Нельзя заранее исключить возможность, что мне что-нибудь такое придет в голову, что Вашей реализации хоть немного поможет. (...)". И Лем подписал и отослал ранее присланный Договор с Кинообъединением"X".

1973 год Вайда начал с работы над "Вторжением с Альдебарана" ‒ 10.01.1973 заключил Договор с Кинообъединением "X" на написание сценария по этому произведению Лема, при этом по условиям Договора сценарий должен быть представлен заказчику в момент подписания Договора ‒ т.е. речь шла о сценарии, о котором Вайда писал Лему. После этого Вайда уехал в Цюрих завершать работу в театре "Шаушпильхаус" над спектаклем швейцарского драматурга Фридриха Дюрренматта "Сообщник", премьера которого состоялась 8 марта 1973 года. Но и в Цюрихе Вайда не забывал о Леме и написал ему 23.01.1973: "(...) Опять я запутался в каких-то премьерах, поездках и театрах вместо того, чтобы поблагодарить Вас за согласие и добрые слова. Мне очень нужна будет Ваша помощь, особенно в диалогах, которых во "Вторжении" все-таки слишком мало. Необходимо также продумать, как показывать "альдебаранцев". (...) Также надеюсь, что выяснится, до насколько большого фильма удастся "расширить" "Вторжение" при производстве (...)".

В марте 1973 года Вайда вернулся в Польшу, начал работать над киноэпопеей "Земля обетованная" по одноименному двухтомному роману Владислава Реймонта. Ждал от Лема доработок к "Вторжению с Альдебарана", но не дождался, о чем можно судить по письму Лема от 18.11.1973: "(...) Так как я одновременно на удивление очень загружен работой и на удивление ленивый, признаюсь, что ничего не сделал относительно "Вторжения с Альдебарана", ибо как-то ничего не пришло мне в голову (что является моим нормальным состоянием ‒ но я этим не горжусь) (...)".

IV.2. Попытка вторая

Прошло четыре года. Посмотрев первый фильм из будущего американского сериала "Звездные войны" Анджей Вайда в своем Дневнике записал 30.01.1978: ""Звездные войны". Великолепно и неожиданно объединение людей, роботов и обезьяны, при этом разделение происходит не в этих категориях ‒ и это увлекательно. Для достижения полной художественной свободы был нужен такой "глупый" сценарий, любой другой испортил бы эффект свободы. Выразительность нарисованных фрагментов. После "Звездных войн" имею сейчас смелость сделать фильм из того рассказа Лема под названием "Вторжение с Альдебарана"".

Через год Вайда поговорил об этом с Лемом и записал 22.01.1979 в своем Дневнике: "Лем. (...) Соглашается на реактивацию для ТВ "Вторжения с Альдебарана"".

IV.3. Попытка третья

Прошло шесть с половиной лет. В Дневнике 08.11.1985 Вайда записал: "Возвращаюсь к малому рассказу Ст. Лема "Вторжение с Альдебарана" и думаю, что это тема на большой фильм, если расширить действия, добавить ситуаций и диалогов. Это фильм антибудущего, высмеивающий призрак уничтожения. Думаю уговорить Лема к написанию, хотя это трудно, и, естественно, делать фильм здесь, в стране! А сама тема вторжения уже имеет свой контекст". В это время Лем с семьей проживал в Вене, а сам Вайда преимущественно в Париже. Продолжение ‒ запись в Дневнике 13.08.1986: "Фильм по Лему "Вторжение с Альдебарана" ‒ нужно как-то точно и осмысленно рассказать о действительности (конечно же польской), атакованной альдебаранцами. Нужно договариваться с Лемом ‒ написал ему сегодня письмо, в Краков, с удивительной мечтой, что так как когда-то с фильмом "Слоеный пирог" не только скажет "Хорошо", но и напишет что-то великолепное".

В указанном письме из Варшавы от 14.08.1986 Вайда написал Лему: "Многоуважаемый Пан Станислав! Не зная, где Вас искать, пишу в Краков, как когда-то годы назад в связи со "Слоеным пирогом", хотя так много всего изменилось. Обращаюсь опять с просьбой. С упорством возвращаюсь к Вашему небольшому рассказу "Вторжение с Альдебарана", в котором вижу реальную точку выхода для фильма, который мог бы нас смешить и радовать, без чего сегодня не стоит браться за работу над фильмом. "Звездные войны" хороши для них, мы же можем развлекаться футуризмом, представляя то, что есть, тем, что будет завтра везде! (...) При режиссере, который 30 лет потратил на это развлечение и Ваши сценарии, можем подпрыгнуть до облаков. Глубоко в это верю. И имея высокую цель прошу словечко на эту тему (...). Даю Вам слово чести, что никогда не был в такой хорошей режиссерской форме и готовности сделать смешной фильм. (...)". Отправив письмо Лему Вайда в Дневнике 14.08.1986 записал: "ЛЕМ. Туман. Минимальна надежда, что Лем возьмется за это и согласится делать что-то за польские деньги, здесь. Но... Это тема номер один!".

Лем ответил 22.08.1986 из Кракова, где он тогда временно находился: "(...) Трудность заключается в том, что за написание сценария (...) я сейчас не могу взяться, тем более, что ведь ничего не знаю о том, как Вы представляете себе этот фильм, а мне не кажется, что из этого материала можно выкроить полный метраж. (...) Прошу, если Вы по-прежнему считаете, что игра стоит свеч, прислать мне какую-нибудь "схемку", то есть на одну страницу указание, КАК Вы хотите сделать фильм. Если смогу что-нибудь внести в это зародышевое указание, то сделаю, и тем самым доверю Вам "Вторжение с Альдебарана". (...) Во всяком случае хочу услышать, каких размеров предполагается этот фильм, то есть сколько Вы видите материала для фильма, потому что мне кажется, что в ЭТОМ рассказе его даже меньше, чем в "Слоеным пироге". Тем не менее, я готов и жабу съесть, если вместе с Вами. (...)".

Вайда ответил 12.09.1986 из Гамбурга: "(...) Мои намерения следующие. Сделать большой фильм для кинотеатров, польский (это не значит, что должен показываться только у нас), к сожалению обязательно с Вашей помощью, так как "Вторжение" является небольшим рассказом и недостаточно событий на целый фильм. Почему именно "Вторжение с Альдебарана"? Потому что все фильмы такого типа пугающие, ужасные и угрожают уничтожением. Это меня не устраивает. Здесь же ценно проявление польской среды ‒ нашей специфики, и это мне нравится чрезвычайно. А для Вас придумать определенное количество таких ситуаций было бы просто развлечением, не требующим много времени. (...)". Далее Вайда сообщал, что в ближайшие месяцы будет в Берлине заниматься театральными делами, а потом на кинофестивале в Гданьске будет показан его фильм, "что позволит сориентироваться, каково отношение к нему у властей". Но что-то не сложилось.

IV.4. Попытка четвертая

Прошло семнадцать лет. Уже нет ПНР (Польской Народной Республики), вместо нее с 1989 года РП (Республика Польша). Но тема "Вторжения с Альдебарана" Вайду не отпускает. В Дневнике он делает запись 09.07.2004: "К сожалению, юмор этого рассказа заключен в словах. Картины это только нивелируют и получится еще один уже известный фильм. Сценарий должен быть написан заново, а "Вторжение" должно быть только одним из эпизодов и завершением фильма".

Прошло еще четыре года. В это время 27 марта 2006 года не стало Станислава Лема. RIP. Но по-прежнему рассказ писателя в мыслях режиссера. Беседовал Вайда о фильме с польским художником и сатириком Анджеем Млечко, который на слова Вайды о том, что он думает о костюмах для пришельцев из космоса, "вбросил идею, чтобы сделал их в фильме голыми, но в коже имеющими "вшитые застежки-молнии" от карманов, в которых держат необходимые предметы". Запись Вайды в Дневнике 21.11.2008: "Возвращается ко мне Лема "Вторжение с Альдебарана", но (...) слишком кратко на целый фильм. Задумался, однако, о сегодняшнем варианте написанного в 1950-х годах рассказа".

И в этот же день пишет Проект фильма (4 страницы текста, даем в сокращении): "Сегодня место, в котором неудачно приземляются пришельцы с Альдебарана ‒ это скансен[этнографический музей под открытым небом ‒ В.Я.] ПНР. (...) После убийства экипажа и появления обуви "на каучуке", в которой ходят жители, действие вращается вокруг собаки, которая куда-то пропала. (...) Собираюсь начать с Анджея Млечко, только его видение ПНР может дать мне шанс на смешной, но и страшный фильм. Когда соберу материал и выстрою сюжет, можно будет привлечь кого-нибудь из профессионалов для написания этой части сценария. Однако следует подумать, нет ли в творчестве Лема чего-то, что можно было бы использовать как пародию на те времена. Вторжение ‒ 45-50 минут. 40 минут ‒ остальное для 90-минутного фильма для кинотеатров. Да, это что-то! ПНР в виде скансена ‒ нормально! Рассказ Лема фантастичен. Выдумать мир молодых надзирателей и мир скансена ‒ это интересно. Особенно мир феминисток. Молодежь смущенно делает вид, что все в порядке. (...)". Здесь же Вайда даже перечислил конкретных польских актеров, которые могли бы играть некоторые роли (жители скансена‒ самые пожилые и немного моложе, сапожник, журналистка), надзиратели ‒ молодые студенты театральных школ, экипаж космического корабля пришельцев ‒ наиболее красивые модели из польской рекламы.

Вайда продолжал думать над фильмом, точнее ‒ уже над своим Проектом, некоторые мысли заносил в Дневник. Запись от 31.12.2008: "ПНР не является предметом интереса. Трудно также будет это представить как научную фикцию ‒ в лучшем случае получится имитация фильмов Бареи [Станислав Барея (1929-1987) ‒ польский режиссер, сценарист и актер ‒ В.Я.], а на развитие сюжета Лема нет никакого шанса, так как это хорошо написанный рассказ, не требующий никакого развития. Скансен ПНР в дополнении со старыми актерами, которых уже никто не знает, не будет смешным". И запись от 17.06.2009: "ПНР уже никого не интересует, кроме стариков, которые и так не пойдут в кинотеатр, ибо имеют телевидение. Но если бы это было смешным из-за факта, что ПНР мы наблюдаем глазами тех, подобных людям, с Альдебарана? Возможно, но Лем написал кратко, и для фильма недостаточно материала. Кто сегодня мог бы дописать? Может Млечко!".

По результатам размышлений 24 июня 2009 года Вайда переписывает Проект, то есть фактически пишет синопсис фильма, который отправляет Анджею Млечко"для развития"...

IV.5. Вайда А., Вторжение с Альдебарана: синопсис фильма

Сегодня эта умная и смешная история, написанная в 1950-х годах, требует для фильма некоторых адаптационных процедур, которые приблизили бы зрителя к событиям, показанным на экране.

Важно то, что местом, где так неудачно приземляются пришельцы с Альдебарана, является скансен[‒музей под открытым небом‒]ПНР. Обнесенное высокой стеной пространство, где в старости доживают в условиях, как в прошлые годы, самые известные актеры той эпохи: Франтишек Печка, Войцех Семен, Ян Кобушевский, Даниэль Ольбрыхский, Ежи Треля, Барбара Крафтувна, Анна Полены, ВойтекПшоняк.

Этот скансен посещают только зарубежные туристы, например, из Японии, и группы школьников, так как индивидуальные туристы старшего поколения уже попрощались с этим миром. Это создает проблемы, потому что доходов от входных билетов едва хватает на водку, без которой весь скансен не работает, а Европейский Союз не хочет финансировать этого уродца, хитростью внесенного в список музеев. Поэтому дирекция продолжает придумывать новые аттракционы, например, жители скансена, сидя за школьными партами, поют давно забытые песни: "Niechżyjenam Marszałek Stalin, On usta słodsze maodmalin"[дословный перевод: "Да здравствует Маршалл Сталин, у него губы слаще малины" ‒ В.Я.].

Важно отметить, что дирекция, обслуживающий персонал и охрана состоят из молодежи 15-20 лет, напичканной электроникой, которых уже ничего не удивляет. Вот почему они принимают пришельцев с Альдебарана, как если бы это была еще одна экскурсия. Тем более, что их корабль приземляется на соседствующем скансену аэродроме, специально подготовленном для приема туристов, но мало используемом. Поэтому они могут пройти на территорию и посетить скансен, не вызывая никаких подозрений, а собака дает объяснения тому, что они видят и свидетелями чего являются.

Такое дополнение позволяет удлинить "Вторжение" Лема до полнометражного фильма, оставив начало и окончание неизменными.

Важен контраст в самом скансене, где процветает и политическая жизнь, у него большие планы ‒ например, 6-летний план. Он также рассчитывает получить кредит от СССР. Также проходят и массовые протесты. Самооборона блокирует дорогу, хотя по ней никто не едет и т.п. А за стеной надзиратели ‒ расчетливые, пунктуальные и страшные, актеры наших сериалов.

Но они не смогли уследить за подопечными, которые, как у Лема, убивают какой-то доской пришельцев с Альдебарана. Далее персонажи: сапожник, который делает обувь"на каучуке" из кожи пришельцев, и журналистка внутреннего телеканала, которая озадачена этим событием, странным материалом и демонстрирует подошвы обуви.

Альдебаранцы голые, потому что от своей разведки они получили информацию о землянах ‒ фотографии обнаженных девушек и мужчин, и по этому образцу сделали себе костюмы. Они как голые, только в нужных местах у них вшиты застежки-молнии, которые позволяют им держать за кожей различные необходимые вещи.

Действие после убийства экипажа с Альдебарана вращается вокруг собаки, которая ускользает от всякой погони, тем самым высмеивая нашу идеальную молодежь из охраны скансена. Никто из них ни о чем не догадался. Космическим кораблем никто не интересуется (его накрыли синим пластиком), потому что это модель 1950-х годов, описанная Лемом, устаревшая. Собака хочет выбраться из этой западни и после множества приключений, показывающих дополнительные сцены и ситуации из ПНР, проникает в космический корабль и улетает, поклявшись в ужасной мести.

Для будущего фильма многообещающим является то, что: Те с Альдебарана подражают реальным людям; Те из скансена имитируют прошлое; Те из-за стены ‒ дирекция, охрана ‒ пародируют будущее.

То, что надо!

IV.6. Попытка последняя

Представленные в настоящей статье параллельные истории несостоявшихся экранизаций "Футурологического конгресса" в Германии и "Вторжения с Альдебарана" в Польше удивительным образом пересеклись 1 апреля 2013 года в Дневнике Вайды: "Вчера (...) речь зашла о Леме, рассказ "Вторжение с Альдебарана" которого я когда-то собирался экранизировать, но не нашел дополнения до полного метража. Действительно, такой польский фильм с традиционным отношением мужиков к чужим был бы по-настоящему смешным и страшным. Еще раз вернусь к этому, может быть добавлю вторую часть "Конгресса", где люди существуют в фикции от галлюциногенных таблеток".

И Вайда вернулся к этому через три года. Запись в Дневнике от 15.08.2016: "Быть или не быть. По-прежнему колеблюсь в поисках темы для нового фильма, но сориентировался, что в вопросе событий в Польше мне ближе "Вторжение с Альдебарана" Лема, чем политические темы. Нет желания препираться с голодранцами. Если добавлю, как летят с Альдебарана и рассказ о "каучуке" в качестве подошв для сапог в краковской газете, может и растянется на 90 минут". И Вайда принял решение, о чем записал в Дневнике 18.08.2016: "Забрал сценарий и записи по "Вторжению с Альдебарана" Лема ‒ последнюю версию 2009 года. Думаю о фильме. Хорошей идеей является то, что вторжение попадет в скансен ПНР, где живут остатки тех, кто не перестроился на капитализм. Это также единственная возможность удлинить фильм за счет написания таких сцен. Кто напишет? Посмотрим. Януш Гловацкий ‒ скорее нет. Анджей Мулярчик ‒ может, может... Станислав Тым ‒ не захочет. Анджей Млечко ‒ пусть мне даст анти-ПНРовские рисунки. (...). Лем ‒ Вторжение с Альдебарана ‒ возможно мой следующий фильм".

Через 52 дня ‒09.10.2016 ‒ в возрасте 90 лет Анджей Вайда умер. RIP. За свою долгую творческую деятельность с 1950 года как режиссер он снял более 50 фильмов (в Польше, Югославии, Великобритании, ФРГ, Франции, Японии) и сделал более 40 театральных постановок (в Польше, Швейцарии, СССР, США). Награжден ‒ как и Станислав Лем ‒ высшей государственной наградой Польши: "Орденом Белого Орла".

P.S.

Понятно, что многие важные вещи планируемых экранизаций "Футурологического конгресса" и "Вторжения с Альдебарана" обсуждались героями этой статьи ‒ Станиславом Лемом и Анджеем Вайдой ‒ по телефону и при личных встречах, и об этом мы уже ничего не узнаем. Но основное, что зафиксировано на бумаге и сохранилось в архивах, изложено выше. Опираясь на это, можно утверждать, что встретились два уважающих друг друга и приятельствующих гения ‒ гений литературы и гений кинематографии, но, увы, не нашлось продюсера (тоже гения?), который "заставил" бы этих двух гениев отвлечься на некоторое время от создания своих индивидуальных гениальных трудов и заняться совместной работой над общим произведением ‒ без сомнения, гениальным художественным фильмом (и, возможно, не одним).

Даниэль Клугер

POST MORTEM. ПУТЕШЕСТВИЕ В ПОСЛЕЗАВТРА

Заметки на полях утопий

"А чем вы занимаетесь?" - спросил я. "Как и вся наука, - сказал горбоносый. - Счастьем человеческим".

А. и Б. Стругацкие. Понедельник начинается в субботу.

К десятилетнему возрасту я уже твердо определился как большой любитель научной фантастики. Превалировавшие ранее в моем чтении исторические книжки, вроде "Охотников на мамонтов" и "Борьбы за огонь", волшебные сказки разных народов и даже рассказы о Шерлоке Холмсе (которые я, правда, сам не читал, но вечерами, перед сном, слушал в мамином исполнении) отступили на задний план. На их место пришли "Человек-амфибия", "Аэлита", "Победители недр", "С Земли на Луну" и прочие книги с таким завлекательным грифом "Научная фантастика". Отношение к жанру, сыгравшему впоследствии самую важную (без преувеличения) роль в моей литературной судьбе, формировалось, конечно, случайной выборкой. Мама, тоже любившая фантастику, предпочитала то, что сама прочла в юности (всё того же Александра Беляева, Григория Адамова, Алексея Н. Толстого); что до писателей более современных, тут я мог полагаться только на волю случая. На нее и полагался, куда деваться? Вот именно так, случайно, попал мне в руки научно-фантастический роман Юрия и Светланы Софроновых "Внуки наших внуков".

Книга эта вышла в 1959 году, но прочитал я ее в 1962 году, кажется, весной. Время прочтения - весьма важно: то было время официального оптимизма. Недавно закончился XXII съезд КПСС, который принял программу построения в СССР коммунистического общества:

"Ныне Коммунистическая партия Советского Союза (КПСС) принимает свою третью Программу - программу построения коммунистического общества. Новая Программа творчески обобщает практику строительства социализма, учитывает опыт революционного движения во всем мире и, выражая коллективную мысль партии, определяет главные задачи и основные этапы коммунистического строительства.

Высшая цель партии - построить коммунистическое общество, на знамени которого начертано: "От каждого - по способностям, каждому - по потребностям". В полной мере воплотится лозунг партии: "Все во имя человека, для блага человека"".

Везде только и говорили о коммунизме, о пресловутом лозунге "Каждому по потребностям", и параллельно - о завоевании космоса, о полетах на Луну, и прочая, прочая, прочая. Неудивительно, что полеты в космос, о которых я читал взахлеб, в тогдашнем моём сознании десятилетнего пацана накрепко срослись с непременным коммунизмом - светлым будущим всего человечества.

Поэтому, ухватив в библиотеке имени Аркадия Гайдара томик с фиолетовой (кажется) обложкой, на которой красовался какой-то синий птеродактиль в полете и люди в космических скафандрах, я ничуть не удивился, прочитав почти в самом начале такой вот диалог:

"Сто пятьдесят лет - срок даже для истории немалый. Я спал, а жизнь в это время шла своим чередом. По-прежнему каждое утро над землей вставало солнце, люди просыпались после недолгого сна и начинали свой обычный трудовой день. Они трудились - и менялось лицо земли, менялась их жизнь, менялись они сами.

- Скажите, - обратился я к Кинолу, - какой же теперь в Советском Союзе общественный строй?

- Коммунизм, - ответил он. - И не только у вас на Родине, а на всем земном шаре".

Ну, да. О чем же, в первую очередь, может спросить человек, проспавший полтора столетия? Тем более, советский человек?! Разумеется, об общественном строе. Зря, что ли, воспитывали?

Словом, уже на следующий день, придя в школу и увидев над входом, в очередной раз, транспарант с цитатой из доклада Хрущева ("Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!"), я с восторгом рассказал нашей учительнице, замечательной Валентине Степановне Кораблевой:

- Там один ученый нашел метеорит, а от метеорита было излучение, он от этого излучения уснул, а когда проснулся - везде коммунизм!

- Ах, - мечтательно сказала Валентина Степановна, - ах, как хорошо было бы: лег спать, проснулся - а вокруг коммунизм. Изобилие. Счастье. Красота! Живи да радуйся.

И тут я почувствовал, что какой-то подвох кроется в этом замечательном способе попасть в будущее - в идеальное общество, о котором в тот момент говорилось всеми и всюду. Уснул тут, а проснулся - там. В смысле, уснул в "сейчас", проснулся - в "тогда".

Царство Божие на Земле

Об идеальном устройстве общества люди мечтали - во всяком случае, думали об этом - на протяжении едва ли не всей истории. И попытки сформулировать принципы оного имеют многовековой возраст. Существовало множество утопических проектов - от "Государства" Платона до "Утопии" Томаса Мора и далее. Многие такие проекты дожили до нашего времени.

А вот попыток реализовать мечты утопистов было значительно меньше. Аристоник, вождь антиримского восстания в Пергамском царстве (первая половина II века до н.э.), назвал свое царство "Городом Солнца" (Гелиполисом). На этом основании некоторые историки, вплоть до середины XX века, утверждали, будто он пытался провести социальные и политические реформы, опираясь на античную утопию Ямбула "Город Солнца":

"Мы можем констатировать, что <...> в Пергаме свободный пролетариат действовал сообща с рабами... <...> Вождь пергамского движения, Аристоник называл толпы своих приверженцев гелиополитами, т. е. "гражданами солнечного государства". В этом сказывалась именно ... тенденция, направленная к установлению <...> счастливого общественного строя... <...> Моммзен объясняет наименование этих "странных гелиополитов" тем, что вольноотпущенные рабы конституировались в качестве граждан <...> проектируемого города Гелиополиса, получившего свое имя от <...> солнечного бога..." (Роберт фон Пёльман, "История античного коммунизма и социализма").

Утопия Ямбула до нашего времени не дошла. Но, по пересказу Диодора, речь там идет об идеальном государстве:

"Они значительно превосходили заурядных смертных ростом и продолжительностью жизни.

<...>

Согласно строгому закону, лица, страдавшие неизлечимым недугом или физическими недостатками, должны были сами убивать себя. Кроме того, существовал обычай, в силу которого все, достигшие известного предельного возраста, добровольно кончали с собой, ложась возле растения, усыпляющий запах которого вызывал приятную смерть.

Мы можем не перечислять других вымыслов Ямбула относительно чудесных физических свойств и обычаев тамошних людей и животных.

<...>

Уже эти особенности <...> проливают яркий свет на основные начала, на которых зиждется весь общественный строй солнечного государства. Социальный принцип, общественный интерес является здесь непреложной основной нормой общественной и частной жизни

<...>

Солнечное государство представляет собой одно большое коммунистическое товарищество..."

Правда, сегодня мало кто из ученых полагает, что Аристоник строил Утопию. Но на Кампанеллу и Мора идеи Ямбула, возможно, повлияли. Хотя я не исключаю, что и на автора мрачнейшего, пугающего "Апокалипсиса" ("Откровения Иоанна Богослова") тоже:

" И Ангелу Пергамской церкви напиши: так говорит Имеющий острый с обеих сторон меч: знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны..."

Попытка построить царство справедливости и счастья - в Пергаме, где престол сатаны... Это, конечно, сильно. И словосочетание "Гелиополис", возможно имеет иной смысл, куда более мрачный, ведь Солнце не только источник жизни, ласковый свет, сияющий всем, без исключения, в равной степени. Это и безжалостный, испепеляющий, космический жар, лишающий разума, "огнь сжигающий", убивающий - вспомним хотя бы миф о Фаэтоне. Или о том, что солнечный бог Аполлон посылал людям не только благие солнечные лучи, но и отравленные стрелы, несшие чуму и холеру.

Да, на севере, в Европе солнце воспринималось, скорее, в первом, живительном значении. Но на юге, в Азии или Африке, с их пустынями, с гибнущими от жары и жажды торговыми караванами? Так что, повторяю, мне лично представляется, что определение "Государство Солнца" несет в себе некоторую двусмысленность.

Повторяю: лично мне представляется. Что, конечно, не является обязательным для других читателей, ведь в субъективности заключается особая прелесть впечатлений от чтения вообще и от чтения утопий, в частности. В самом деле, как можно объективно говорить о всеобщем счастье человеческом, когда представление о счастье у каждого человека своё?

Что до Солнца, то тут, возможно, уместно вспомнить мнение Владимира Проппа - о связи с Солнцем сказочной волшебной страны, "тридевятого царства" (происхождение научной фантастики и утопии из сказки - давно признанный факт):

"Присматриваясь к этому "небывалому государству" еще ближе, мы можем обнаружить, что оно имеет какую-то связь с солнцем. Так, например, в одном тексте мы находим, что герою задано добыть ветку с золотой сосны, "что растет за тридевять земель, в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве". Это царство находится на небе, где солнце. "Алмазный дворец, словно мельница, вертится, и с того дворца вся вселенная видна - все царства и земли, как на ладони".

<...>

Еще яснее солнечный характер в других сказках. Герой, например, спасается от преследований змеихи: "...подскакал Иван-царевич к теремам Солнцевой сестрицы и закричал: "Солнце, солнце, отвори оконце!" Солнцева сестрица отворила окно, и царевич вскочил в него вместе с конем".

<...>

Это далеко не единственное упоминание солнца..." (В. Пропп, "Исторические корни волшебной сказки").

Вернемся же к утопиям, старательно описывающим идеальное общество. Да, попыток их реализации было значительно меньше, чем литературно-теоретических описаний. Кроме невнятных предположений о характере уже упоминавшегося пергамского мятежа Аристоника, можно вспомнить разве что несколько попыток хилиастических сект средневековья создать тысячелетнее царство Христово на Земле (например, анабаптистская коммуна в Мюнстере в XVI веке), эксперименты Роберта Оуэна в начале XIX века и неудачные реализации фаланстеров Шарля Фурье в некоторых странах во второй половине XIX века.

Когда заходит речь об утопических государствах, подразумеваются в первую очередь принципы социального устройства, представляющиеся справедливыми (или гармоничными, что, к слову сказать, не всегда одно и то же). Между тем центральным вопросом любого учения об идеальном обществе в действительности является учение о Новом Человеке. Логика тут, безусловно, присутствует: общество состоит из отдельных граждан, и если граждане не будут в чем-то кардинально отличаться от своих предшественников, то и о новом обществе говорить бессмысленно.

Утопические учения новейшего времени от утопий прошлого отличались, прежде всего, тем, что создавались, в первую очередь, внутри реализованного Советского проекта, и потому претендовали на научность - не зря в СССР существовала в вузах даже такая дисциплина "научный коммунизм". Это для того, чтобы отличать теорию строительства марксистского земного рая от коммунизма утопического, под которым подразумевались романтические мечтания, оторванные от реальности. Упрощенная модель последовательного социального прогресса: "первобытнообщинный строй" - "рабовладельческий" - "феодализм" - "капитализм" - "коммунизм" - виделась не схематичной и схоластической, а строго научной, логичной и непротиворечивой теорией. Целью коммунистического общества станет полная самореализация человеческой личности и освобождение труда. Вот что об этом писал Ленин: "Бесплатный труд на пользу общества, труд, который выполняется не для отбытия определенной повинности, не для получения права на определенные продукты, не по заранее установленным и узаконенным нормам, а труд добровольный, труд без нормы, труд, который дается без расчета на оплату, без условия на оплату, труд по привычке работать на общую пользу и по сознательному (перешедшему в привычку) отношению к необходимости труда на общую пользу, труд как потребность здорового организма". Для нас в этом суждении самым важным является совершенно фантастическая концепция "труда, перешедшего в привычку" и ставшего, в конце концов "потребностью здорового организма". И поскольку для природного человека потребность трудиться отнюдь не является функцией физиологической, на первый план выходит то, о чем я уже писал выше, - необходимость выведения нового человека. Из того, по выражению Ленина и Бухарина, "человеческого материала", который получили революционеры в наследство от старого мира.

В первые послереволюционные годы выведение новой, улучшенной человеческой породы обрело в России крайние формы - в частности, у писателя и ученого Александра Богданова-Малиновского. Его научные работы интересны еще и тем, что совершенно неожиданно выводят на первый план проблему крови.

В любой из старых советских энциклопедий можно прочесть, что Александр Богданов, старый большевик и философ-эмпириокритик, один из создателей и вождей Пролеткульта, был основателем существующего поныне Института переливания крови (организацию этого института поддержали, помимо наркома здравоохранения Н. Семашко, генсек ЦК Сталин и главный идеолог партии - Бухарин). Богданов погиб в результате неудачного биологического эксперимента, поставленного на самом себе.

Сведения энциклопедические ничего особенного не содержат. В частности, не говорится о том, какими причинами руководствовались Богданов и его покровители для создания Института переливания крови и каковы были цели ставившихся Богдановым опытов (последний такой опыт, завершившийся трагически, отнюдь не был единственным). Но вот что писал он сам в 1923 году:

"Благодаря исследованиям английских и американских врачей, делавших многие тысячи операций переливания крови, стала практически осуществима моя старая мечта об опытах развития жизненной энергии путем "физиологического коллективизма", обмена крови между людьми, укрепляющего каждый организм по линии его слабости. И новые данные подтверждают вероятность такого решения".

"Физиологический коллективизм" - такая же химера, что и "труд как потребность организма". Михаил Одесский в статье "Миф о вампире и социал-демократия" пишет:

"В качестве конечной цели идеолог "физиологического коллективизма" рассчитывал связать узами "кровного родства" все человечество. Но поскольку, по его убеждению, коллективистский строй в России, несмотря на победу большевиков, все-таки не был создан, объективные условия для полной реализации спасительной методики отсутствовали. "В нашу эпоху господствует культура индивидуалистическая; ее атмосфера неблагоприятна для нашего метода и точки зрения, лежащей в его основе. Трудовой коллективизм, их истинная почва, еще только пробивается к жизни. Когда он победит, тогда будут устранены трудности и препятствия, стоящие теперь на пути коллективизма физиологического, тогда наступит его расцвет"".

Выведение нового человека, человека будущего, шло в Советской России рука об руку с поисками телесного бессмертия. В первую очередь, с идеями Николая Федорова о грядущем всеобщем воскрешении (т.н. "Философия Общего Дела", сторонником и пропагандистом которой был и К. Э. Циолковский), о возможности "воспитания" у биологического организма (в т. ч., разумеется, и человеческого) не свойственных ему особенностей. И, конечно же, с поисками возможности привития, а затем закрепления приобретенных качеств на генетическом уровне.

И точно так же, рука об руку, шли фантастичность представлений об устройстве грядущего общества и фантастичность представлений о природе человека. В обоих случаях, слово "фантастичность" можно заменить на "идеалистичность". Сами же советские утописты вместо него использовали слово "научность".

Впрочем, все вышесказанное - лишь необходимая преамбула. Меня куда больше интересовало - и интересует - отражение утопических "научных" представлений в советской же литературе. Какими рисовались Царство Божие на земле и его обитатели советским писателям - вплоть до последнего этапа существования "Утопии во власти": именно так историки М. Геллер и А. Некрич назвали книгу свою об истории Советского Союза.

"Эх, дороги, пыль да туман"

В прежние времена, начиная с Античности и вплоть до Эпохи Просвещения, для описания идеального общества авторы помещали его на каком-то отдаленном острове (от Атлантиды до Утопии), либо в экзотических (а то и откровенно сказочных) на тот момент регионах. Например, у евреев утопическое царство царя Йосефа оказывалось где-то в Азии за рекой Самбатион, непреодолимой в будни (стихала она только по субботам, когда евреям нельзя было ее перейти), а Шамбала буддистов располагалась в неприступных Гималаях. Короче, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, за глубокими морями, за высокими горами. Потому и литературные формы тут были соответствующие - либо сказочные "народные" романы, либо "романы путешествий". К последним относятся сочинения Томаса Мора, Томмазо Кампанеллы, Френсиса Бэкона, Джонатана Свифта и прочих мыслителей и писателей. Тут, возможно, уместно отметить, что Свифт помещает на неведомые острова не только идеальное общество, как, например, Бробдингнег - царство могучих и благородных великанов, управляемых классическим просвещенным монархом. На неизвестном острове в Индийском океане, вблизи Мадагаскара лежит и земля разумных лошадей, хуинэмов. Именно так. Да простят меня читатели за въедливость, но только изобретенное замечательным переводчиком А. Франковским слово "гуигнгм" в природе, а равно в тексте Свифта, не существует. Слово "houyhnhnm" по-русски читается именно так, как я указал, и не иначе - ["hwinəm]. Да, для русского уха - нецензурно, что делать...

Многие читатели уверены в том, что Свифт противопоставляет благородных хуинэмов мерзким людям йеху. Его даже, по этому поводу, обвиняли в мизантропии. Между тем, четвертое путешествие Лемюэля Гулливера - тонкая, но от того не менее едкая сатира на современные писателю утопии, на призывы "назад к природе", на восхищение всепоглощающим "природным" рационализмом. Достаточно вспомнить, как, например, хуинэмы (ну, хорошо, разумные лошади) относятся к другим обитателям своего острова. Например, ослиным мясом кормят йеху:

"Гнедой лошак подал мне какой-то корень, взяв его между копытом и бабкой <...>, я взял его и <...> возвратил ему; тогда он принес из хлева йеху кусок ослиного мяса, но от него шел такой противный запах <...> лошак бросил мясо йеху, и животное с жадностью сожрало его". Джонатан Свифт. Путешествия Гулливера, пер. А. Франковского. Кстати, так и не понял я, почему и А. А. Франковский, и Б. М. Энгельгардт перевели слово "nag" ("кляча", "пони") как "лошак", ведь лошак - это гибрид жеребца и ослицы! Иными словами - оба переводчика воспринимали ослов как существ, столь же разумных, что и лошади - ведь жеребцы, выходит, даже могли иной раз выбрать ослиц в сексуальные партнерши! И тогда всё еще интереснее. Хотя, скорее всего, речь у Свифта идет именно о пони - низкорослой рабочей лошадке.

Да, а молодых йеху убивают, чтобы их шкуры использовать при строительстве жилищ. И самому Гулливеру хуинэмы их присылают для строительства парусной лодки:

"...Я соорудил нечто вроде индейской пироги, только гораздо более крупных размеров, и покрыл ее шкурами йеху, крепко сшитыми одна с другой пеньковыми нитками моего собственного изготовления. Парус точно так же я сделал из шкур упомянутых животных, выбрав для этого те, что принадлежали самым молодым из них, так как шкуры старых йеху были слишком грубыми и толстыми..."

Собственно говоря, и история взаимоотношений тех самых йеху, то бишь, одичавших людей, и разумных, рационально мыслящих лошадей в интерпретации Свифта содержит немало двусмысленностей:

"...Йеху не всегда существовали в стране, но много лет тому назад на одной горе завелась пара этих животных <...> эта пара начала размножаться, и ее потомство скоро стало так многочисленно, что наводнило и загадило всю страну; что для избавления от этого бедствия гуигнгнмы устроили генеральную облаву, в результате которой им удалось оцепить все стадо этих тварей; истребив взрослых, гуигнгнмы забрали каждый по два детеныша, поместили их в хлевах и приручили, насколько вообще может быть приручено столь дикое животное; им удалось научить их таскать и возить тяжести.

<...>

Гуигнгнмы поступили крайне неблагоразумно, задумав приручить еху и оставив в пренебрежении ослов, красивых, нетребовательных животных, более смирных и добронравных, не издающих дурного запаха и вместе с тем достаточно сильных, хотя и уступающих йеху в ловкости; правда, крик их не очень приятен, но все же он гораздо выносимее ужасного воя йеху..."

Рациональная жестокость разумных лошадей, очевидно, и превратила потомков зверски истребленных дикарей-йеху в злейших и "неприручаемых" врагов. Правда, утилизируют они при этом мясо не йеху, а послушных, покладистых и, похоже, тоже разумных ослов. Шкуры - другое дело, шкуры используются человеческие (бр-р...), причем не состарившихся и умерших естественной смертью йеху, а вполне здоровых и сильных. Которых, очевидно, разумные и благородные хуинэмы (или, по их приказу, подручные ослы) вполне рационально забивают копытами. Словом, четвертая часть "Путешествий Гулливера", как и остальные три, отнюдь не утопия (как писали некоторые литературоведы), - но такая же сатира. В чем-то даже более едкая и злая.

Впрочем, книга Джонатана Свифта и история ее переводов на русский язык заслуживает отдельного и очень обстоятельного разговора. Здесь же я хочу лишь заметить, что не только утопии, но и антиутопии XVIII - XIX веков оказывались расположенными на отдаленных экзотических островах. В самом деле, где же еще можно было их расположить? Разве что на Луне - куда и отправил своего героя еще один автор, французский философ и поэт Сирано де Бержерак, написавший книгу "Иной свет или Государства и империи Луны". Но это, скорее, исключение из общих правил.

Разумеется, все тогдашние авторы находили вполне логичные по своим временам объяснения и того, как их герои попали в описываемые общества, и того, почему для других путь может оказаться непреодолимым.

Например, Томас Мор извиняется перед воображаемым собеседником за то, что не спросил у некоего Рафаэля, как именно тот оказался на острове Утопия:

" ...Ни нам не пришло в голову спросить, ни ему - сказать, в какой части Нового Света расположена Утопия..."

Мореход в трактате-романе Кампанеллы сообщает собеседнику:

"Я уже рассказывал тебе о своем кругосветном путешествии, во время которого попал я в конце концов на Тапробану, где был вынужден сойти на берег. Там, опасаясь туземцев, укрылся я в лесу; когда же я наконец из него выбрался, очутился я на широкой равнине, лежащей как раз на экваторе".

Фрэнсис Бэкон в "Новой Атлантиде":

"...Ввечеру следующего дня показалось с севера как бы густое облако, вселившее в нас некоторую надежду на землю; ибо мы знали, что эта часть Южного моря совершенно не исследована, и тут могли оказаться острова и материки, дотоле неизвестные". Кстати, к этому сочинению я еще вернусь в дальнейшем; сейчас заметим лишь, что утопии помещали и в Новом Свете, и в Индийском океане, и, кажется, даже в районе Северного полюса.

Последним в ряду утопических обществ, существующих бок о бок с современными, но в далеких странах, стал Гелиополис, описанный писателем Николаосом Риникосом в романе "Агност в Гелиополисе".

Путешествие Агноста в Гелиополис

Разумеется, это шутка. Вот так - "Агност в Гелиополисе" - могла бы называться книга, которую когда-то прочитали все (ну, или почти все) советские дети. Так могла бы называться эта повесть, если бы автор ее жил в Греции (лучше - в Древней Греции, в Элладе), а звали бы его, в самом деле, Николаос Риникос, а вовсе не... Николай Носов. Поскольку "Агност в Гелиополисе" можно перевести на русский язык как "Незнайка в Городе Солнца" (ну, или в Солнечном городе), а Николаос Риникос - Николай Носов, поскольку Риникос (ρινικός) по-гречески "Носовой", а имя Николай (Νῑκόλαος) вообще имеет греческое происхождение. Обозначает, кстати, "Побеждающий народ".

Да, это, шутка.

Но не совсем.

Или даже не шутка вовсе. В самом деле, что такое Солнечный город, который посетили Незнайка и его друзья, как не такой же идеальный город, полис, который описывал Ямбул (даже название восходит к трактату Ямбула!), а вслед за ним Кампанелла (опять Город Солнца!) и прочие утописты прошлого? В сущности, любую утопию можно назвать именно так - "Путешествие Агноста в Гелиополис". Ибо герой, глазами которого читатель видит идеальное общество, это именно "Агност", Незнающий (Незнайка), а Город Солнца, который, возможно, пытался построить Аристоник, - чем он, в сущности, отличается от чудо-города, в который попадают замечательные коротышки Незнайка, Кнопочка и Пачкуля Пестренький?

Ничем, в том-то и дело. Роман-сказка (так писатель назвал свою книгу) Николая Носова - такая же утопия, как все остальные. И Солнечный город - всё тот же золотой мираж, навеянный человечеству сон золотой, впервые привидевшийся усталым путникам в античные времена, а затем то и дело возвращавшийся и в Средние века, и в Эпоху Возрождения, и в Эпоху Просвещения, и, в конце концов, делегатам XXII съезда КПСС.

Почему бы и нет?

Правда, есть и различия. Солнечный город у Носова - типичная технологическая, а не социальная утопия. И то сказать - в социальной утопии мы все тогда жили. Поэтому речь могла идти только об утопии технологической. Собственно говоря, Солнечный город в романе Носова - это идеальное общество в представлении ребенка. Сделаем еще одно уточнение: советского ребенка. Поэтому все чудеса в Солнечном городе - рукотворные (за исключением настоящего чуда - волшебной палочки, благодаря которой герои и оказались в Солнечном городе):

"- А почему он называется Солнечный? Там дома, что ли, из солнца? - спросил Незнайка.

- Нет, - засмеялся шофер. - Его назвали Солнечным потому, что там всегда хорошая погода и всегда светит солнце.

- Неужели никогда туч не бывает? - удивился Незнайка.

- Почему - не бывает? Бывает, - ответил шофер. - Но наши ученые придумали такой порошок: как только появятся тучи, их посыплют этим порошком, и они сразу исчезнут. Это все, братец, химия!

- Как же тучи посыпать порошком?

- Ну, поднимутся вверх на самолете и посыплют.

- Но без туч ведь и дождя не будет, - сказала Кнопочка.

- А для дождя есть другой порошок, - ответил шофер. - Посыплют немножко этого порошка, и сейчас же начнется дождь. Только дождь мы устраиваем там, где надо, - в садах, на огородах. В городе тоже устраиваем дождь, но только не днем, а ночью, чтоб никому не мешал".

Или вот тут, к примеру:

"...Вот считайте: одна машина может вспахать круглое поле за час. Если она будет работать десять часов в день, то вспашет десять полей. Все десять машин вспашут, следовательно, сто полей за один день. За десять дней получится в десять раз больше, то есть тысяча. Поскольку мы собираем за лето в среднем три урожая, период вспашки продолжается около ста дней, следовательно, получится еще в десять раз больше, то есть десять тысяч полей.

- Десять тысяч полей! - воскликнул Незнайка. - Да это ведь больше, чем звезд на небе! И все вы один?

- Нет, я не один. Нас пятеро. Мы работаем в четыре смены, а пятый выходной.

<...>

- Все это поле распахал один радиокомбайн, который сеет пшеницу... Весной он начал обрабатывать землю в середине, вокруг белого здания. Постепенно он захватывал все более широкие круги. Через несколько дней в центре уже зазеленели всходы, потом пшеница заколосилась, потом начала созревать, а комбайн все пахал и пахал. Сейчас в центре уже начал работать уборочный комбайн. Он так же ходит по кругу и убирает пшеницу, по мере того как она созревает. Видите черное кольцо земли вокруг белого здания? Там пшеница уже убрана. Желтое кольцо - это созревающая пшеница, зеленое кольцо - еще не созревшая. Наружное черное кольцо - это вспаханная земля, на которой посевы еще не взошли...".

И так далее. Правда, чтобы попасть в эту утопию, героям, все-таки, понадобилась помощь волшебника. Волшебник подарил Незнайке волшебную палочку. А уже палочка и помогла развитию сюжета. То есть, попали они в Город Солнца вполне реалистично - на автомобиле, но вот автомобиль получили исключительно волшебством...

Впрочем, и волшебство тут какое-то странное, мягко говоря. Прежде, чем герои попадают в идеальное общество Гелиополиса и сталкиваются с гелиополитами, им приходится преодолеть весьма своеобразные заросли:

"Дорога, по которой мчалась машина, стала ровная, как лесная просека. По обеим сторонам тянулись заросли мака. Это было похоже на то, как если бы мы с вами ехали по лесу, только здесь вместо древесных стволов стояли длинные зеленые стебли, а вверху так и сверкали на солнышке красные цветы мака...

<...>

Скоро автомобиль выехал из маковых зарослей, и наши путешественники увидали недалеко от дороги какую-то странную машину, напоминавшую не то механическую снегочистку, не то трактор. Эта снегочистка медленно ходила по кругу и косила траву".

В романе маковые поля или маковые заросли появляются мимоходом, мельком. Но для темы моих заметок этот эпизод имеет большое значение, так что мы к нему еще вернемся.

И, как это и положено в начале эпохи космических исследований, вершина технологических достижений гелиополитов, "солнечных" коротышек - межпланетная ракета:

"Сейчас мы с вами поедем в Научный городок, я познакомлю вас с двумя учеными малышками - Фуксией и Селедочкой. Фуксия - это наша знаменитая профессорша космографии. Она изобрела Зимнее солнце. Мы сделаем, понимаете, еще одно солнце и будем запускать на зиму в небо, чтоб зимой было так же тепло, как и летом. <...> А Селедочка изобрела ракету, в которой собирается полететь на Луну. Ее уже начали строить, эту ракету, вы увидите! Если вы понравитесь Селедочке, она вас с собой на Луну возьмет..."

Впрочем, поскольку аудитория книги - дети, то и главное технологическое достижение не ракета, а... автоматы с бесплатной газировкой на любой вкус.

Правда, отметим, что, как большинство детских книг, ставших классикой (а трилогия о Незнайке - самая настоящая классика детской литературы), похождения в Солнечном городе описаны и с иронией, которую маленькие читатели не замечают, а вот их родителям она вполне заметна. Ирония эта относится именно к социальной части утопического романа-сказки. Сформулировать ее очень просто и вполне кратко: "Повесть о том, как три осла поставили идеальное государство на грань социальной катастрофы". Напомню вкратце. Незнайка (Агност наш) обладает волшебной палочкой (единственный сказочный элемент в "романе-сказке", если не считать сам факт существования коротышек, это волшебник и его дар - та самая волшебная палочка). И вот из-за нее-то и происходит та гротескная история:

"...Увлекшись книгой и не заметив, что Незнайка нагнулся за шляпой, Листик наткнулся на него и упал. Падая, он повалил Незнайку и больно стукнул его по голове ногой.

<...>

Незнайка тут же взмахнул волшебной палочкой и сказал: - Хочу, чтоб вот этот коротышка превратился в осла!

...На этом слове Листик превратился в осла и, взмахнув хвостом, зашагал прочь, постукивая по тротуару копытами..."

Движимый раскаянием, Незнайка отправляется в зоопарк и там превращает ослов (целых трех, по ошибке!) в людей. А далее события разворачиваются с невиданной быстротой. Вот тут, под комическими эпизодами превращения трех ослов в коротышек-хулиганов, обнаруживается достаточно серьезная и отнюдь не комическая и не детская проблема, о которой речь у нас уже шла - необходимость формирования, "выращивания" для будущей утопии нового, "идеального" человека. В идеальном обществе могут жить только идеальные люди. Иначе общество не выживет, развалится - как едва не развалился Солнечный город, со всеми его техническими чудесами, когда три осла превратились в своеобразных властителей умов и породили среди коротышек-гелиополитов весьма своеобразное "движение ветрогонов":

"...Подражание трем бывшим ослам не ограничивалось одной одеждой. Некоторые коротышки <...> хотели во всем быть похожими на Калигулу, Брыкуна и Пегасика. Часто можно было видеть какого-нибудь коротышку, который часами торчал перед зеркалом и одной рукой нажимал на свой собственный нос, а другой оттягивал книзу верхнюю губу, добиваясь, чтобы нос стал как можно короче, а губа как можно длиннее. Были среди них и такие, которые, нарядившись в модные пиджаки и брюки, бесцельно шатались по улицам, никому не уступали дороги и поминутно плевались по сторонам.

В газетах между тем иногда стали появляться сообщения о том, что где-нибудь кого-нибудь облили водой из шланга, где-нибудь кто-нибудь споткнулся о веревку и разбил себе лоб, где-нибудь в кого-нибудь бросили из окна каким-нибудь твердым предметом, и тому подобное".

И без вмешательства, опять-таки, волшебника, носовский Гелиополис обречен был, похоже, на полное крушение, несмотря на бесплатную газировку, "умные дома", продвинутые механизмы и космическую ракету. Хорошо, что это был, все-таки, не просто роман и даже не научно-фантастический роман, а именно роман-сказка. В конце концов, чудесным образом, порядок был восстановлен, ослам вернули их настоящий облик и отправили в зоопарк, а вызванное волшебником маршрутное такси отвезло незадачливых героев домой - в Цветочный город.

Итак, "Незнайка в Солнечном городе" оказался, насколько можно судить, последним описанием путешествия в утопию, которое происходит в пространстве реальной жизни (условно реальной - если, повторяю, понимать под реальностью забавный мир коротышек с его нарушенными пропорциями) - и реального времени.

Но в двадцатом веке все меньше оставалось на карте белых пятен, все меньше уголков с надписью "Terra Incognita", заставлявших учащенно биться сердца искателей приключений. Да и понятно было - и авторам, и писателям, что царство справедливости может возникнуть лишь в будущем. Тем более что советская власть декларировала создание идеального общества как свою цель. И встал вопрос: каким же образом это будущее описывать? И еще: чьими глазами читатели увидят идеальное общество? На последний вопрос ответ прост: конечно, глазами современника. Иначе описать утопическое государство невозможно. А вот первый вопрос достаточно сложен и целиком лежит уже в литературной сфере.

В самом деле, как человек, наш современник, авторское второе "Я" попадает в будущее (реально, так сказать, во плоти)? Как можно попасть, например, в завтра? Вечером лечь спать. Проснешься - а вот оно, завтра! Иными словами, путь в завтрашний (послезавтрашний, послепослезавтрашний) день - это сон. Нет, даже так - Сон. С большой буквы. Ибо, конечно же, этот Сон - особенный.

Потому что обычный сон не может длиться десятилетия или столетия - он просто перейдет в сон уже смертный.

Исключение составляет разве что сон летаргический, но и в этом случае невозможно представить себе, что спящий сможет долго просуществовать в таком состоянии - без помощи извне. К этому приему литература в прежние времена уже обращалась - можно вспомнить Рип Ван Винкля из сказочного рассказа Вашингтона Ирвинга, образцовый "неоготический" рассказ "Падение дома Ашеров" Эдгара По или "готический" роман Жорж Санд "Консуэло" и его продолжение "Графиня Рудольштадт", в которых вся интрига разворачивается вокруг мнимой смерти, а, на самом деле, летаргического сна возлюбленного главной героини графа Альберта Рудольштадта. Как видим уже из этих примеров, прием вполне характерен для литературы романтической, в недрах которой, собственно, и зародилась современная научная фантастика.

Первым в ряду научно-фантастических романов, использовавших прием долгого сна как пути в будущее, следует, видимо, назвать "Когда Спящий проснется" Герберта Уэллса. Собственно говоря, авторы книги "Внуки наших внуков", того самого романа, с которого я начал эти заметки, ничтоже сумняшеся позаимствовали у патриарха жанра способ для отправки героя в будущее. Они были первыми, но отнюдь не последними. Из наиболее ярких и оригинальных советских произведений назовем рассказ Владимира Савченко "Пробуждение профессора Берна", повесть Николая Амосова "Записки из будущего", киноповесть Леонида Леонова "Бегство мистера Мак-Кинли".

Насчет приоритета, конечно, можно и поспорить. Сатирическая баллада "Поток-богатырь", с долгим, многовековым сном героя как способом заглянуть в будущее и оценить его, была написана замечательным русским поэтом А. К. Толстым в 1870 году - за тридцать за до романа Уэллса. В балладе богатырь Поток так увлеченно и самозабвенно танцевал на пиру у киевского князя Владимира Красно Солнышко, что от переутомления упал и уснул. Богатырским сном уснул, на несколько веков:

"...Перед самой зарей утомился Поток, Под собой уже резвых не чувствует ног, На мостницы как сноп упадает, На полтысячи лет засыпает..."

Проснувшись, герой оказывается в не знакомом ему мире, где всё или почти всё вызывает его (и автора) недоумение и осуждение:

"...И подумал Поток: "Уж, Господь борони, Не проснулся ли слишком я рано? Ведь вчера еще, лежа на брюхе, они Обожали московского хана, А сегодня велят мужика обожать! Мне сдается, такая потребность лежать То пред тем, то пред этим на брюхе На вчерашнем основана духе!"..."

Впрочем, замысел баллады Толстого может рассматриваться как противоположный тому, о чем у нас идет речь. "Поток-богатырь" не показывает будущее общество (идеальное или напротив) глазами нашего современника, напротив: он показывает современное поэту общество глазами представителя идеализируемого автором общества прошлого, Золотого века Киевской Руси.

Ну и, чтобы завершить вставной сюжет с путешествием Агноста в Гелиополис, вспомним о маковых зарослях, сквозь которые пришлось проехать героям прежде, чем они попали в Солнечный город. Вполне можно предположить, что Солнечный город им просто приснился - в дурманящем "маковом" сне. Тут, кстати говоря, можно усмотреть аллюзию на эпизод с маковым полем в "Волшебнике Изумрудного города", но об этом уж точно - как-нибудь в другой раз.

Итак, распространенный вариант путешествия в будущее в утопической литературе XX века - многовековой сон. Начиная с уэллсовского "Спящего", этот сон - случаен, никакая наука его не планирует. Либо это болезнь (тот же самый роман Уэллса), либо, как у Софроновых во "Внуках наших внуков", неизвестное излучение, либо какая-то еще причина подобного рода (природный катаклизм, побочный эффект какого-то рискованного эксперимента).

Позже в научной фантастике возникает идея искусственно вызванного сна - погружение в состояние анабиоза (В. Савченко "Пробуждение профессора Берна", Н. Амосов "Записки из будущего", А. Колпаков "Гриада", А. Бердник "Пути титанов", Г. Мартынов "Гость из бездны" и т.д.). Над приемом вдоволь поиздевались Стругацкие в "Понедельник начинается в субботу". Но, в данном случае, речь не о литературных достоинствах (вернее, недостатках), а о самом приеме.

Стругацкие, правда, отдали дань другому, не менее стандартному способу путешествия в будущее - использованию гипотезы о замедлении субъективного времени при путешествии в космос с околосветовой скоростью.

Такой сюжет тоже активно использовался в 1960-х годах. Кроме романа Стругацких "Возвращение, Полдень, XXII век", следует вспомнить Г. Мартынова, И. Варшавского, А. Колпакова и др. Сюда можно было бы добавить "Возвращение со звезд" Станислава Лема или "Восьмой круг ада" Кшиштофа Боруня. Но Лема и Боруня мы рассматривать не будем: темой моих заметок является советская фантастика. Хотя фантастика социалистических стран идейно была очень близка к советской, однако имелись и существенные отличия, о которых поговорим как-нибудь в другой раз и в других заметках.

Но и прием релятивистского замедления времени тоже очень быстро превратился в штамп, так что использовать его в литературных произведениях тоже стало признаком дурного вкуса. Даже придуманная Гербертом Уэллсом "машина времени" воспринимается сегодняшними читателями как менее затасканный и менее заштампованный прием - по сравнению с двумя упомянутыми. Может быть, в силу более откровенной литературной условности. Тем не менее, на определенном этапе развития фантастической литературы анабиотический сон, а также замедление времени, использовались при написании утопических произведений достаточно активно. Заметим также, что в некоторых случаях применялось сочетание обеих идей - например, в колпаковской "Гриаде" или в "Госте из бездны" Георгия Мартынова.

Именно над таким коктейлем "два-в-одном", вволю поиздевались в Стругацкие в своей замечательной сказке для научных сотрудников младшего возраста "Понедельнике...", отправив своего героя в путешествие по описываемому будущему:

"...Скоро я понял, что одна половина толпы расставалась с другой половиной. Это было что-то вроде тотальной мобилизации. Из речей и разговоров мне стало ясно, что мужчины отправлялись в космос - кто на Венеру, кто на Марс, а некоторые, с совсем уже отрешёнными лицами, собирались к другим звёздам и даже в центр Галактики. Женщины оставались их ждать. Многие занимали очередь в огромное уродливое здание, которое одни называли Пантеоном, а другие - Рефрижератором...

<...>

...На площадь спускались ещё две ракеты, тоже ржавые. Из Пантеона-Рефрижератора побежали заиндевевшие женщины...

<...>

...С неба спускался ржавый звездолёт в виде шара. Вокруг было безлюдно, колыхались хлеба. Шар приземлился, из него вышел ... пилот в голубом, а на пороге Пантеона появилась, вся в красных пятнах пролежней, девица в розовом..."

Между тем, именно соединение двух приемов (да, штампованных, да, вполне достойных пародирования!) позволяют точнее оценить не только служебную их роль, но и важный мифологический подтекст литературного сна и литературного же замедления времени.

Все дороги ведут в...

Что такое сон? Не с биологической точки зрения, а с литературной, фольклорной, мифологической? Вспомним: у древних греков бог сна Гипнос и бог смерти Танатос - братья. Не в переносном смысле, как "Партия и Ленин - близнецы-братья", а в прямом: Сон - младший брат Смерти. Нечто похожее содержится и в иудаизме. Еврейская мистика тоже утверждает родство сна и смерти: в иудаизме сон - одна шестидесятая часть смерти, смертного сна, так сказать, толика (не такая уж маленькая) смерти.

И, значит, особенность сна, как способа достичь грядущего, заключается в том, что он должен быть максимально приближен к смертному сну. Иными словами, долгий сон в литературе - это временная смерть. Собственно, это ощущение авторы, лучше ли, хуже, но передают нам - в описании анабиотического сна своих героев. Возможно, даже не задумываясь. Например, вот так (курсив везде мой), как в повести Николая Амосова "Записки из будущего":

"...Вот фантастичный саркофаг в центре стеклянного зала. Машины, автоматы, пульт с мигающими лампочками. Бледное, величественное лицо под стеклянной крышкой...

<...>

...Учитывая полную безнадежность своего состояния, я решил подвергнуть себя длительному анабиозу, воспользовавшись установкой для искусственного регулирования жизненных функций, созданной в нашей лаборатории..."

И далее:

"...- Ребята, Иван Николаевич не был счастлив в жизни, вы знаете. Работа дает много, но нужно иметь еще и свое маленькое счастье. Вы все молодые, я хочу пожелать вам уважения к любви, к любимым и побольше ответственности перед ними. Честь нужна не только на работе, но и дома... Выпьем за честь! За совесть!

<...>

Так прошла эта панихида. Все чувствовали, что с сегодняшнего дня начинается что-то новое в жизни, уже без него. Мне - без любимого, им без шефа, без друга. Что-то в жизни исчезло, и у меня уже этого не будет. Можно только привыкнуть, но нельзя заполнить..."

Или вот так:

"...Уже в ванне, включив автоматическую подачу растворов и биоизлучения, я, как всегда делал, чтобы уснуть, начал считать: "Раз, два, три..." Под закрытыми веками замелькали фиолетовые круги, проплыло чье-то очень знакомое лицо... Затем наступило небытие..."

Еще определеннее анабиотический сон рассматривается как смерть или почти смерть в романе Георгия Мартынова "Гость из бездны". Здесь герой действительно умирает, но, благодаря тому, что тело оказалось запаянным в свинцовый саркофаг, ученым будущего (через восемнадцать столетий!) удалось его оживить:

"...Анабиосон допускался на век или полтора, но не больше. Теперь ... всё, связанное со смертью и анабиозом, было изучено гораздо глубже...

<...>

...Опыт вторичного оживления сыграет огромную роль в развитии даже будущей науки".

И далее - финальная строка (перед эпилогом):

"Дмитрий Волгин снова ушел из жизни".

Да и эпиграф, выбранный Мартыновым для романа, недвусмысленно указывает на истинную суть сюжетного приема. Это - слова М. Горького: "Смерть есть факт, подлежащий изучению". А в эпилоге вообще сказано прямым текстом:

"В глубоком сне времени не существует. Тем более, в таком глубоком как смерть".

Такая окраска соответствующих эпизодов характерна, в той или иной степени, для всех произведений, использовавших указанный прием "анабиотического" сна. То же самое можно наблюдать и в вариации данного приема - летаргическом непроизвольном сне.

Тут я вновь хочу вернуться к маковым зарослям, упомянутым Николаем Носовым в его сказочной утопии. Именно пройдя через эти заросли, герои попадают в Страну Блаженных, то есть, в Солнечный город, Гелиополис. Особенно если сопоставить этот, казалось бы, незначительный эпизод с уже цитировавшимся ранее эпизодом утопии Ямбула:

"...Все, достигшие известного предельного возраста, добровольно кончали с собой, ложась возле растения, усыпляющий запах которого вызывал приятную смерть". (Курсив мой - Д. К.).

Иными словами, хотят того авторы или нет, но сон-путешествие в их книгах весьма похож на смерть. И то, что смерть в них оказывается временной, прерывающейся, на самом деле, ничего не значит - мифологические и мифорелигиозные представления о смерти именно так ее и рассматривают - не как полное прекращение существования, но как переход к другим мирам.

А что есть будущее, как не другой мир?

Со смертью такую дорогу в будущее роднит еще и то, что она, эта дорога, этот сон (летаргический или анабиотический) не имеет обратного движения. Дорога односторонняя. Герой не сможет "уснуть в противоположную сторону".

В этом - первая (но не единственная) общая черта с другим приемом - релятивистским замедлением времени. Еще одна черта проявляется в том, как именно изображается полет в космос - с давних времен, с первых произведений жанра. Вот, например, "Принцесса Марса" роман "марсианской" серии Эдгара Райса Берроуза:

"...Блаженное ощущение охватило меня, мускулы мои ослабли, и я был уже близок к тому, чтобы уступить желанию заснуть, как вдруг до моего слуха донесся звук приближающегося лошадиного топота. Я сделал попытку вскочить на ноги, но, к величайшему своему ужасу, обнаружил, что мускулы мои отказываются повиноваться моей воле. Будучи в полном сознании, я не мог пошевельнуть ни одним своим членом, как бы превратившись в камень. И вот в этот самый момент я впервые заметил, что пещеру наполняет какой-то прозрачный туман, заметный лишь у самого выхода, озаренного ярким солнцем... С этой минуты и до полуночи вокруг меня царила тишина смерти!.. Внезапно я ощутил сильный внутренний толчок, мгновенную тошноту, услышал треск как бы ломающегося стального прута и... прямо перед собой увидел... свое собственное тело, распростертое в той же позе, в какой оно пролежало все эти часы: с широко открытыми глазами, устремленными к выходу из пещеры, и с безжизненно раскинутыми руками. Охваченный полнейшей растерянностью, я переводил взгляд со своей недвижимой земной оболочки на стены пещеры..."

И в дальнейшем, в остальных книгах серии, Картер, появляясь у автора и рассказывая ему о своем путешествии, всякий раз удаляется затем в сторону кладбища...

А вот так начало космического путешествия описано у А. Н. Толстого в "Аэлите", написанной под явным влиянием Берроуза:

"...Гусев ... поднялся с колен, но вдруг зашатался, повалился на подушку. Рванул ворот:

- Помираю, Мстислав Сергеевич, мочи нет.

Лось чувствовал: сердце бьется чаще, чаще, уже не бьется, - трепещет мучительно. Бьет кровь в виски. Темнеет свет.

Он пополз к счетчику. Стрелка стремительно поднималась, отмечая невероятную быстроту. Кончался слой воздуха. Уменьшалось притяжение. Компас показывал, что Земля была вертикально внизу. Аппарат, с каждой секундой набирая скорость, с сумасшедшей быстротой уносился в мировое ледяное пространство.

Лось, ломая ногти, едва расстегнул ворот полушубка - сердце стало..."

Космические путешествия и приключения в архетипической основе своей представляют собою более или менее стройное описание путешествия в мир загробный. И опасности, подстерегающие персонажей, весьма напоминают те ужасы и испытания, с которыми сталкивается умерший - а еще чаще, живой, "незаконный" пришелец в мире мрачного Аида или безжалостной Эрешкигаль. Все эти далекие миры, населенные странными существами - нашими братьями по разуму, дружелюбными или враждебными - представляют собою те или иные "пейзажи" мира загробного, иногда адские, иногда райские. Собственно говоря, применительно к толстовской "Аэлите" Зеэв Бар-Селла в статье "Гуси-лебеди" в свое время весьма убедительно показал, что представляет собой тамошний Марс:

"...Ночь снимает все покровы: из-под капюшона Аэлиты смотрят глазницы черепа. "В нас пепел. Мы упустили свой час", - скажет вождь марсианского пролетариата Гор, и это не пустые слова. Уже не символичен, а прямолинеен последний марсианский пейзаж романа...

<...>

Марс предстает наконец-то в своем подлинном облике: царство мертвых, обитель теней, тот свет..."

Зловещие марсиане Уэллса выглядят типичными кровожадными и безжалостными стражами подземного мира, сохраняющими архаические черты хтонических существ:

"...Тот, кто не видел живого марсианина, вряд ли может представить себе его странную, ужасающую внешность... <...> пучки щупалец, как у Горгоны... <...> Маслянистая кожа напоминала склизкую поверхность гриба..."

У Ефремова в "Туманности Андромеды" кошмарные обитатели кошмарной Железной Звезды - явные потомки уэллсовских чудовищ (курсив везде мой):

"На правом переднем экране появилась огромная звезда, светившая тусклым красно-коричневым светом. На мгновение все оцепенели, не сводя глаз с громадного диска, возникшего из тьмы прямо перед носом корабля..."

<...>

Каждый из исследователей успел заметить отдельную подробность, из которых составилось общее представление о существах, похожих на гигантских плоских медуз, плывших на небольшой высоте над почвой и колыхающих внизу густой бахромой. Несколько щупалец были короткими по сравнению с размерами существа и достигали в длину не более метра. В острых углах ромбического тела извивались по два щупальца значительно большей длины. У основания щупалец биолог заметил огромные пузыри, чуть светившиеся изнутри и как бы рассылавшие по толще щупальца звездчатые вспышки..."

То же ощущение "потусторонности" мы находим у Лема в "Солярисе", у Стругацких в "Возвращении", в "Малыше" и прочих произведениях о космосе. Великолепный "Пикник на обочине" воспринимается в этом ключе как развернутая метафора к цитате из "Откровения Иоанна": "И ад следовал за ним". Почему бы не представить себе, что всё, происходящее в "Пикнике", прорыв мира потустороннего, адского - в наш мир, а "Золотой Шар" - обманка-искушение для бедных жителей Хармонта (да и всей Земли)?

Так куда же ведет путешествие к звездам, анабиотический сон (или и то, и другое) героев утопических произведений? В будущее ли?

Все эти приемы содержат такое количество признаков смерти героя и описания последующего странствия его души уже по загробному миру, что невольно возникает ощущение именно такого путешествия - то ли по кругам ада, то ли по кругам рая... Потому-то писатели-фантасты 50-х - 60-х годов довольно активно стали использовать оба этих приема в одних и тех же произведениях. Причина - их внутренняя непротиворечивость. Оба приема повествуют о фактическом уходе героев из жизни, о путешествии в загробный мир. Причем, если анабиотический (= летаргический) сон приводит сразу же в Рай, в страну блаженных (а как еще назвать идеальное общество будущего?), то путешествие к звездам и последующее возвращение показывает более сложный и опасный путь к блаженству - через Преисподнюю (или Чистилище), населенную чудовищами, непонятными существами. Итог тот же - утопия (иногда - антиутопия, но об этом в другой раз). Хотя есть тут некоторая хитрость, о ней разговор впереди.

Все дороги, которые показывают читателю авторы утопической литературы, ведут только в одном направлении, и это направление - загробный мир, мир потусторонний, откуда возврата нет, вне зависимости, попадает ли герой в ад антиутопии или рай утопии.

Что там, за горизонтом?

Итак, путешествие в будущее, с которого, так или иначе, начинаются все утопические произведения, представляют собой, по сути, мифологизированное описание смерти героя. Чем же, в таком случае, оказываются описания общества грядущего?

Тем, чем только и могут быть - предсмертными (а то и посмертными) видениями героя.

Кстати, в таком вот виде они появляются и в произведениях, напрямую не связанных с утопиями (если, конечно, не считать советскую жизнь реализованной утопией). Вспомним концовку романа Григория Адамова "Победители недр" (о путешествии ученых в подземный мир на специальном снаряде, своеобразном "подземном судне"). Вот так автор описывает возвращение героев:

"Четыре человека в голубых комбинезонах и беретах затуманенными глазами смотрели на Москву.

<...>

...Непрерывно возникали впереди огромные, великолепные здания; их колонны были перевиты зеленью и гирляндами цветов, балконы и окна украшены яркими коврами и флагами и переполнены смеющимися, радостными людьми. Проплывали залитые народом широкие тротуары бесконечных улиц. Звенел воздух от приветственных криков, несшихся отовсюду: сверху, снизу, со всех сторон. Нескончаемый ливень цветов с тротуаров, балконов, окон и крыш затоплял электромобиль и блестящую мостовую перед ним...

Показались старинные стрельчатые башни Кремля со сверкающими золотом и драгоценными камнями пятиконечными звездами.

Бушующий шторм радости и восторга остался позади, за высокими зубчатыми стенами.

Тишина и прохлада широких вестибюлей и лестниц, бесконечных коридоров, высоких сводов, торжественная тишина лабораторий, где рождаются величайшие замыслы и исторические решения, наполнила трепетом и смущением сердца...

Распахнулись высокие белые двери.

В глубине обширной, светлой, скромно обставленной комнаты из-за рабочего стола поднялась знакомая фигура горячо любимого вождя. С улыбкой, исполненной радости и теплоты, он протянул руки навстречу входившим...".

Герои только что прошли через адские подземные бездны. Адские - можно сказать, почти в прямом смысле слова, тут Адамов, сознательно или нет, использовал все те приемы, которые за много веков до него использовали богословы, живописующие адские муки грешников. Собственно говоря, если отбросить научно-фантастическую составляющую романа (это несложно - по нынешним временам она выглядит чрезвычайно устаревшей), то можно достаточно легко проследить влияние на адамовский роман великой поэмы Данте Алигьери "Божественная Комедия", вернее, первой части поэмы, о сошествии в Ад. Огонь и мрак, смрад и смерть, опасные рвы и жуткие щели - всё это словно перекочевало из итальянской поэмы в советскую книгу. Потому и возвращение из подземного путешествия выглядит не столько возвращением, сколько восхождением, переходом из Ада в Рай, все там же, в загробном мире, - подобно переходу героя Данте из Преисподней в Царство Небесное (через Чистилище). Забавно, конечно, видеть Сталина в роли Беатриче, но тут уж, как говорится, suum quique, каждому своё. Кто-то, пройдя адские муки, испытывает райское блаженство от встречи с любимой женщиной.

Кто-то - с любимым вождем.

Бывает.

Вернемся к описанию идеального общества в советской литературе: нечто, подобное выше рассматриваемым случаям, можно наблюдать и в произведениях, формально никак не относящихся к научной фантастике. Например, в повести Аркадия Гайдара "Судьба барабанщика". Напомню: действие этой замечательной книги происходит в 30-е годы. Главный герой, от лица которого идет повествование, 14-летний подросток Сережа Щербачев оказывается в ситуации, увы, знакомой очень многим его современникам: отец арестован, мачеха уехала, парень остался один - и попадает в самые разные ситуации, одна другой страшнее и трагичнее. В конце концов, он оказывается в сетях "шпионов". Ставлю это слово в кавычки, ибо таковыми оказываются враги в представлении Сергея. На самом-то деле...

"Логика появления нечистой силы у <...> Гайдара <...> свято место пусто не бывает...

<...>

Из квартиры барабанщика <...> уводят отца - главу семьи. Но человек не может управлять собой сам, и им начинает управлять "кто-то другой".

<...>

Появлению черта в "Судьбе барабанщика", как и в "Мастере", предшествует, тревога..."

А куда еще такой обитатель загробного мира, как бес, может отправить человека, издевательски представившись его дядюшкой?

У Гайдара в прямом тексте Сережа оказывается на грани реальной гибели. На грани? Вряд ли бес (а я согласен с Георгием Хазагеровым - "дядя" имеет, конечно же, потустороннюю природу) промахнулся бы (вспомним хотя бы булгаковского Азазелло).

Да и общая атмосфера книги настолько наполнена трагизмом и безысходность, что в настоящую гибель подростка верится легко, а вот в его чудесное (без кавычек) спасение - не очень. Вспомним концовку "Судьбы барабанщика". Курсив мой:

"...Но где мне было состязаться с другим матерым волком, опасным и беспощадным снайпером! И в следующее же мгновение пуля <...> крепко заткнула мне горло.

Но, даже падая, я не переставал слышать все тот же звук, чистый и ясный, который не смогли заглушить ни внезапно загремевшие по саду выстрелы, ни тяжелый удар разорвавшейся неподалеку бомбы.

...Гром пошел по небу, а тучи, как птицы, с криком неслись против ветра. И в сорок рядов встали солдаты, защищая штыками тело барабанщика, который пошатнулся и упал на землю..."

Ну, а дальше... Не зря слышал наш барабанщик звук, чистый и ясный звук - звук, видимо, ангельской трубы, трубы ангела-защитника. Ведь всё, что происходит дальше, на последних страницах книги, иначе, чем посмертием не назовешь:

"...Сколько времени все это продолжалось, я, конечно, тогда не знал.

Когда я очнулся, то видел сначала над собой только белый потолок, и я думал: "Вот потолок - белый".

Потом, не поворачивая головы, искоса через пролет окна видел краешек голубого неба и думал: "Вот небо - голубое".

Потом надо мной стоял человек в халате, из-под которого виднелись военные петлицы, и я думал: "Вот военный человек в халате".

И обо всем я думал только так, а больше никак не думал.

Но, должно быть, продолжалось это немало времени, потому что, проснувшись однажды утром, я увидел на солнечном подоконнике, возле букета синих васильков, полное блюдце ярко-красной спелой малины.

<...>

...У ног моих лежал маленький, поросший лилиями пруд. Тени птиц, пролетавших над садом, бесшумно скользили по его темной поверхности. Как кораблик, гонимый ветром, бежал неведомо куда сточенный червем или склюнутый птахой и рано сорвавшийся с дерева листок. Слабо просвечивали со дна зеленовато-прозрачные водоросли..."

Райская идиллия. Райский сад. И, конечно, райский пруд.

И один из обитателей этого Эдема, "военный человек в халате" рассказывает чудесным образом очнувшемуся после смертельного ранения герою, что на самом деле произошло ранее, кто есть кто в той прежней (настоящей) жизни, расставляет, так сказать, все акценты в его нелегкой биографии. И жизнь подростка, в ходе этого рассказа, выглядит уже не цепью случайных несчастий, а довольно стройной цепью испытаний.

Пройдя их, эти испытания, Сережа получает посмертное воздаяние - попадает в райский.

И обо всем этом здесь, в Эдеме, поведал ему Некто всезнающий и всепрощающий. Ангел-защитник. Да, в образе чекиста, но что стоит ангелу принять привычный образ - вместо истинного облика, огненного?

Прощающий...

Да, разумеется. Именно прощающий. Вознаграждающий, воздающий.

И вот уже в земном раю появляется и отец нашего барабанщика - в земной жизни арестованный властями, но высшими силами прощенный и досрочно освобожденный. Правда, главный герой, похоже, не уверен в том, что перед ним - его реальный отец, что называется, во плоти.

То ли он, то ли не он...

Так и должно быть. В райском саду все и похожи, и не похожи на себя прежних:

"...Голос его. Его лицо. На висках, как паутина, легкая седина. Черная (траур? - Д.К.) гимнастерка, галифе, сапоги.

Да, это он! И я осторожно спрашиваю:

- Но ведь тебя...

<...>

- Да! Я был виноват! Я оступился. Но я взрывал землю (Чистилище? - Д.К.), я много думал и крепко работал. И вот меня выпустили...

<...>

- И тебя выпустили так задолго раньше срока?..

- Я взрывал землю, - настойчиво повторяет отец".

А далее репрессированный (читай: расстрелянный, ведь книга, между прочим, 1938-го года!) отец и застреленный злодеем сын летят в Москву, в этот Небесный Иерусалим советской культуры:

"...Мы подлетаем к Москве в сумерки. С волнением вглядываюсь я в смутные очертания этого могучего города. Уже целыми пачками вспыхивают огни.

<...>

...Огней зажигается все больше и больше. Они вспыхивают от края до края прямыми аллеями, кривыми линиями, широкими кольцами. И вот уже они забушевали внизу, точно пламя. Их много, целые миллионы! А навстречу тьме они рвались новыми и новыми тысячами.

<...>

Самолет опустился на землю. Взявшись за руки, они вышли и остановились, щурясь на свету прожектора..."

Тут кстати вспомнить еще одну книгу, из уже упоминавшихся ранее - "Иной свет или Государства и империи Луны":

""Я предполагал, что попал в тот мир, который мои соотечественники со своей стороны точно так же называют Луной; а между тем я очутился в раю, у ног божества, которое не хочет, чтобы ему поклонялись". "Вы совершенно правы, за исключением того звания бога, которое вы мне приписываете, - отвечал он, - между тем я только его тварь, но эта земля действительно есть Луна, которую вы видите с земного шара, а место, где вы сейчас находитесь, это земной рай, куда никто никогда не проникал за исключением шести человек: Адама, Евы, Эноха, меня - я старый Илия, - евангелиста Иоанна и вас"".

Царство мечты

"...Нас осенила <...> гениальная идея: сделать дядьку-психолога пришельцем из прошлого...

<...>

...Мы придумали эпилог, в котором Саул Репнин бежит из СОВЕТСКОГО концлагеря, и заодно переменили название на "Попытку к бегству". Этот номер <...> не прошел - концлагерь пришлось все-таки переделать в немецкий...

<...>

...Даже такой ревнитель строгой, без всяких вольностей, научной фантастики, как Анатолий Днепров, объявил ее, помнится, гениальной: так ему понравился необъяснимый и необъясненный сквозьвременной скачок героя, - скачок, не имеющий никакого внутреннего обоснования, кроме самого что ни на есть главного: сюжетно-смыслового..."

Так пишет Борис Стругацкий о повести, ставшей поистине переломной - в первую очередь, конечно, для творчества Стругацких, но и для рассматриваемого приема вообще - тоже. Ведь, по сути, "Попытка к бегству" предельно обнажила его, этот прием - путешествие в будущее, в придуманный Стругацкими Мир Полдня, идеальный мир XXII века, превратилось в окрашенную предсмертной тоской попытку к бегству от смерти в концлагере:

"...Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я не историк. Я просто дезертир. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймёте. У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне стыдно, и я возвращаюсь... Ваш С. Репнин.

<...>

Заключённый No819360 лежал ничком, уткнувшись лицом в липкую грязь, у обочины шоссе. Правая рука его ещё цеплялась за рукоятку "шмайссера".

<...>

...Заключённый No819360 широко открытыми мёртвыми глазами глядел в низкое серое небо".

В "Попытке к бегству" впервые в послевоенной советской фантастике происходит такое обнажение приема. Как результат - определенная двусмысленность не только "путешествия в будущее", но и описания самого будущего. Вполне логично предположить, что Мир Полдня - в данном случае, предсмертные видения идеального общества гибнущего "заключенного N819360" Саула Репнина.

Я не случайно написал в послевоенной фантастике. Потому что в довоенной фантастике нечто подобное уже было. Прием "попытки к бегству в будущее" использовал репрессированный в 1938 году писатель Вивиан Итин. В романе "Страна Гонгури", вышедшем в 1922 году, точно так же "сбегает в будущее" приговоренный колчаковцами к смертной казни молодой подпольщик-революционер Гелий.

"Страна Гонгури" может считаться первым советским научно-фантастическим романом, выход книги Итина опередил даже толстовскую "Аэлиту", считающуюся первым произведением советской фантастики. "Аэлита" тоже вышла впервые в 1922 году, но, все-таки, на несколько месяцев позже книги Итина. "Страна Гонгури" на долгое время была забыта, а вернее, вычеркнута из советской литературы - в связи с арестом и расстрелом автора почти все экземпляры изъяли из библиотек и уничтожили. После почти полувека забвения сокращенный вариант романа (под первоначальным названием "Открытие Риэля") был опубликован в 1987 году.

В отличие от Стругацких, предельно обнаживших прием, не пытавшихся дать какое-то научное или квазинаучное объяснение использованному феномену, В. Итин постарался наукообразить свой роман (разумеется, в рамках современных ему представлений о науке), изобразив путешествие молодого подпольщика в будущее как гипнотический сон, в который погружает приговоренного к расстрелу Гелия сокамерник-врач. Правда, Гелий уже видел это будущее, "Страну Гонгури", в прежних снах, болезненных и отрывочных. Но то была, так сказать, случайная выборка, странствия спящего разума. Теперь же доктор-гипнотизер отправил его в тот мир, иной мир грядущего, сознательно:

"Ты хочешь усыпить меня и сделать только одно внушение: чтобы я вернулся в Страну Гонгури?..

<...>

...Итак, мы отправляемся в Страну Гонгури, - сказал он.

- Спокойной ночи, - ответил врач".

Погруженный в гипнотический сон, Гелий-Риэль попадает в будущее, в год, от революции - тысяча девятьсот двадцатый, то есть - в 3837, в XXXIX век нашей эры... Я не буду пересказывать весь сюжет (довольно сумбурный, а местами - нелепый, на мой взгляд). Желающий любитель фантастики сегодня может прочитать этот роман и получить исчерпывающее о нем представление, вполне возможно - отличное от моего. Но, повторяю, я и не обещал быть объективным исследователем.

В конце концов, Риэль испытывает разочарование от того, что, несмотря на идиллическое устройство его "родного" общества, в будущем человечество остается разделенным на две страны - Талла (она же "Страна Гонгури") и Генэри:

"Я родился в стране Талла. Громадный, сильный народ. Это был ряд коммун, спокойных, счастливых, если счастье есть сознание совершенной удовлетворенности или возможности ее. Там не было ничего лишнего. Точная мысль определяла производство. Коллективное творчество преобладало. Даже художники очень часто вместо подписи ставили знаки своих школ. Памятники воздвигались не людям, а событиям: "Победа над тяжестью", "Перевоплощение веществ" и т. и.

Совсем другое - Генэри!".

Далее разделенность усугубляется войнами, жестокостями, несправедливостью и прочими прелестями враждебных миров. И Риэль, он же Гелий, принимает решение об уходе из будущего. Подобно Саулу из повести Стругацких, принявшему решение о "возвращении в лагерь" (на самом деле - тоже уходе из жизни) после столкновения с "феодальным фашизмом" на вновь открытой планете.

И, по возвращении в тюремную камеру, на рассвете он уходит и из жизни - в страну Гонгури, уже открыто называя так мир загробный, мир иной:

"...Как сквозь сон, он почувствовал, что шедшие сзади остановились, осторожно защелкали затворами...

<...>

Он продолжал идти вперед, не оглядываясь, подняв голову, улыбаясь навстречу ветру, небу и солнцу.

Он ликовал.

Он возвращался в Страну Гонгури".

Вместо эпилога: нам ваш, прекрасный мир приснится

...И вспомнил я такой удивительный, такой глубокий образ, из еврейской мистики - "Рай-подобие". В Каббале - еврейском мистическом учении - среди множества сложных и неожиданных понятий существует понятие Рай-подобие, Рай-иллюзия. Согласно каббалистическим представлениям, человек после смерти может оказаться не в истинном, настоящем Раю, а в Раю-подобии, иллюзорном Раю, который предоставляет ему все, о чем некогда мечталось человеку при жизни. Есть хасидский рассказ о том, как преданный слуга-возчик одного праведника, когда его спросили, о чем он мечтает, ответил: чтоб повозка не ломалась, лошадь была сытой, а дорога - ровной. И после смерти он получил именно это - душа его спала в бесконечном сне, и в этом бесконечном сне он запрягал сытую резвую лошадку в новенькую коляску и всё ехал, ехал по бесконечной ровнехонькой дороге - ехал и ехал, и испытывал при этом настоящее счастья. И этот сон его души будет продолжаться до конца времен...

То есть, на самом деле он не получил ничего - ничего материального, но лишь иллюзию исполнения сокровенных желаний. А значит, и счастье, которое он испытывает, не более чем иллюзия, иллюзорное счастье.

И кажется мне, что, утопии, идеально устроенные общества, "Царства Божии" на Земле - они и представляют собою вот такие многочисленные подобия Рая, в которые попадают души в своем посмертном вечном сне.

Собственно, о том же, наверное, писал Борис Стругацкий:

"...Максим Каммерер, <...> общаясь с высокопоставленным и высоколобым аборигеном, <...> слышит вдруг вежливый вопрос: "А что, у вас разве мир устроен иначе?" И <...> начинает говорить, объяснять, втолковывать: о высокой Теории Воспитания, об Учителях, о тщательной кропотливой работе над каждой дитячьей душой... Абориген слушает, улыбается, кивает, а потом замечает как бы вскользь: "Изящно. Очень красивая теория. Но, к сожалению, абсолютно не реализуемая на практике".

<...>

- Мир не может быть построен так, как вы мне сейчас рассказали, - говорит абориген. - Такой мир может быть только придуман. Боюсь, друг мой, вы живете в мире, который кто-то придумал - до вас и без вас, - а вы не догадываетесь об этом...

По замыслу авторов эта фраза должна была поставить последнюю точку в жизнеописании Максима Каммерера. Она должна была заключить весь цикл о Мире Полудня. Некий итог целого мировоззрения. Эпитафия ему. Или - приговор?.."

Стругацкие были самыми смелыми представителями жанра (если говорить о жанре; литературные достоинства их книг давно уже не нуждаются в дополнительных оценках). И потому именно они могли завершить цикл об идеальном мире, Мире Полдня, утопии о светлом будущем, таким беспощадным разоблачением: светлое будущее вовсе не наступило. И не наступит. Оно придумано кем-то, это вечный, непрерываемый сон. Как писал Беранже?

"Господа! Если к правде святой Мир дороги найти не умеет, Честь безумцу, который навеет Человечеству сон золотой!"

Только что это - за сон золотой?

Увы. Это не просто сон.

Это сон умерших душ.

Попытка к бегству.

Рай-подобие.

Рай-иллюзия.

***

Ну, а закончу я эти заметки - субъективные, непоследовательные, что называется, "на полях чужих книг", - еще двумя цитатами. Первая - из замечательного американского фантаста Роберта Шекли (повесть "Обмен Разумов"):

"Это означало, что Марвин, возможно, все еще пребывает в Искаженном Мире.

Отчасти это было неважно, ибо ничто не вечно под луной, кроме наших иллюзий. Но никто не хочет, чтобы его иллюзии оказались под угрозой, и потому Марвин старался выяснить, на каком он свете.

На Земле он или на ее дубле?

Нет ли здесь приметной детали, не соответствующей той Земле, где он родился?

Он лежал под привычным зеленым небом Стэнхоупа и обдумывал это предположение. Оно казалось маловероятным. Разве дубы-гиганты не перекочевывали по-прежнему каждый год на юг? Разве исполинское красное солнце не плыло по небу в сопровождении темного спутника? Разве у тройных лун не появлялись каждый месяц новые кометы в новолуние?

Марвина успокоили эти привычные зрелища. Все казалось таким же, как всегда. И потому охотно и благосклонно Марвин принял свой мир за чистую монету, женился на Марше Бэкер и жил с нею долго и счастливо".

А вторая - вторая из Стругацких, разумеется, из "Пикника на орбочине":

"...- Счастье для всех!.. Даром!.. Сколько угодно счастья!.. Все собирайтесь сюда!.. Хватит всем!.. Никто не уйдет обиженный!.. Даром! Счастье! Даром!

А потом он вдруг замолчал, словно огромная рука с размаху загнала ему кляп в рот <...> прозрачная пустота, притаившаяся в тени ковша экскаватора, схватила его, вздернула в воздух и медленно, с натугой скрутила, как хозяйки скручивают белье, выжимая воду".

Вот так кончаются утопии.

Все.

Тем более, реализованные.

Иначе не бывает.

Наука на просторах Интернета

Шломо Давиденко

Сознание и разум

Продолжаем публиковать материалы научно-популярного интернет-портала Medium:

https://medium.com/

Сегодня на наших страницах статьи и эссе о сознании, разуме и искусственном интеллекте.

***

Дипак Чопра

Лучший способ объяснить реальность

Было бы идеально, если бы реальность и наша модель реальности сливались в одно и то же. Модель реальности объясняет, как была создана Вселенная и как она работает. Вы можете подумать, что это определение самой реальности, но это не так. И проиллюстрировать это легко, взглянув на самую популярную модель, известную как наивный реализм.

Наивный реализм говорит, что вы видите то, что получаете. Другими словами, реальность, представленная пятью чувствами, достоверна. Такой взгляд апеллирует к здравому смыслу. Он основан на опыте, который мы принимаем как должное. Существует физический мир "там снаружи", отдельный от нашего субъективного опыта "здесь". Физический мир старше человека на 13,8 миллиардов лет, начиная с Большого взрыва.

Если обе эти вещи верны, тогда очевидно: то, что мы думаем, чувствуем и желаем "здесь", не влияет на реальность "там". Какой бы невообразимо изощренной ни была современная наука, большинство ученых принимает наивный реализм, как правило, без вопросов, хотя известно, что каждый из только что упомянутых фактов является ложным.

- Разделение реальности на разум и материю никогда не работало, потому что оно не может сказать нам, откуда взялся разум или как он связан с мозгом.

- Течение времени, будь то миллисекунды или эоны после Большого взрыва, не имеет фиксированной достоверности. Квантовое поле, которое физики считают лучшим уровнем Природы, не имеет линейного времени, а источник квантового поля вообще вне времени.

- Давняя проблема в физике, известная как проблема измерения, указывает на то, что для получения основных результатов эксперимента необходим наблюдатель.

Другими словами, физическая реальность имеет неотделимый от нее психологический компонент - мы живем в совместной Вселенной.

Оставим в стороне очевидные причины, по которым мы не можем доверять нашим пяти чувствам. Чувства сообщают нам, что солнце восходит на востоке, что после вспышки молнии случается удар грома и что не может быть таких маленьких вещей, как бактерии и вирусы, поскольку они невидимы для нашего зрения. Первые два утверждения верны, последнее - нет.

Наивный реализм ошибочен на гораздо более глубоком уровне, с которым столкнулись самые выдающиеся физики. Ум не может объединить себя в единое целое с мозгом. Ум ничего не говорит нам о происхождении пространства, времени, вещества и энергии, ему противоречит странное поведение квантового поля; у него нет шансов связать микроскопический мир с макроскопическим - иными словами, так называемые строительные блоки реальности живут в отдельной, полностью закрытой от повседневной реальности, области.

Эти множественные неудачи широко известны физикам, но столь же широко игнорируются. Большая часть науки и большая часть техники могут развиваться без теоретической модели реальности. Перед смертью Стивен Хокинг опубликовал книгу "Великий замысел", в которой допускал высокую вероятность того, что научные модели не смогут соответствовать реальности, которую они должны описывать.

Если наука движется вперед без жизнеспособной модели реальности, этот недостаток не случаен. Мы прославляем Галилея, Коперника, Ньютона и Эйнштейна за то, что они что-то сделали правильно, а не просто за то, что они выдвинули метафизические предположения. Поэтому важно получить правильное знание прямо сейчас. Если нынешняя модель реальности на самом деле является запутанным набором математических формул, подвешенных в теоретическом математическом пространстве, то явно что-то не так.

В средние века мир должен был подчиняться божественному закону; теперь он должен соответствовать математическому закону. Но ошибка остается той же.

Выход есть.

Во-первых, мы должны признать простую истину: модели правы в отношении того, что они включают, и ошибаются в отношении того, что они исключают. Наивный реализм совершенно неправ в отношении сознания, потому что он исключает разум в пользу физических объяснений.

Во-вторых, мы должны признать, что реальность нельзя смоделировать. Вся попытка свести физический мир к все более и более мелким строительным блокам достигла своего полезного предела. Ведущие теоретики предполагают, что кварков и суперструн на самом деле может и не быть. Более того, мы живем с пространством, временем, веществом и энергией и все же не знаем, откуда они взялись.

Что остается без модели? Сознание - это единственное, что пронизывает реальность, оживляет пять чувств, позволяет мыслям возникать в наших головах, придает миру цвет и форму и говорит нам, что мы живы.

Именно это упускает из виду наивный реализм. Это содержит все ответы. Произошел прискорбный спад после первых десятилетий квантовой революции, когда все величайшие физики занимались проблемой разума. Вместо великих мыслителей физика обратилась к вычислению чисел и крушению атомов, что остается ее главным занятием, теперь уже в миллиардном масштабе.

Были исключения, такие как Джон фон Нейман, Джон Арчибальд Уилер и Дэвид Бом, которые продолжили поиск соответствия между разумом и материей. Уважаемые, но отодвинутые в сторону в пользу более крупных ускорителей частиц и телескопов, эти мыслители теперь, так сказать, могут наслаждаться местью. Исчерпав модели реальности, которые не учитывали и игнорировали сознание, дальновидные физики теперь понимают, что разум необходимо учитывать.

Удовлетворенные здравым смыслом в своей повседневной жизни, физики были счастливы думать о разуме как о "не моей работе".

Однако остается огромное препятствие, которое представляет собой огромный соблазн физических объяснений. Какая наука без них? Что такое жизнь, если мы перестанем полагаться на пять чувств?

Это не риторические вопросы. Жизнь преобразилась бы, если бы мы отказались от соблазнов физического мира и ошибочных данных пяти чувств. Человеческий разум обладает уникальной способностью выходить за пределы видимости, и когда мы это делаем, целью всегда является сознание.

Нет нужды называть это "высшим" сознанием. Лучшим термином будет "тотальное" сознание, основное состояние всего сущего. Учтите сознание, и вы все объясните. Модели не нужны. Повседневный ум - это арена сознания. Придерживайтесь этого, переживайте это глубоко и осознавайте себя. Только тогда реальность будет полностью осмыслена, без какой-либо модели вообще.

***

Тим Андерсен

Сознание может создавать реальность

Свобода воли - большая открытая проблема философии. Когда-то физики думали, что проблема решена. Французский физик Лаплас отстаивал идею о том, что, поскольку вся физика предопределена законами как в обратном, так и в прямом направлении во времени, и поскольку люди являются физическими существами, все наше поведение должно быть прописано с начала времен.

Эта идея исчезла с развитием квантовой физики. Мир оказался случайным. Наши решения, по-видимому, влияли на природу самой реальности с помощью того, что Эйнштейн назвал "призрачным действием на расстоянии".

Есть два подхода к этой идее:

(1) вернуться к вере в то, что все предопределено, с некоторыми поправками для учета квантовой физики, или

(2) решить, что действительно наша личная воля определяет реальность. Но как выглядит такая Вселенная?

Задолго до того, как была разработана квантовая физика, в начале XIX века Артур Шопенгауэр разработал свою философию воли, которую опубликовал в объемистом томе под названием "Мир как воля и представление". Главный тезис Шопенгауэра, часто неправильно понимаемый как учеными, так и обычными людьми, состоит в том, что мир можно разделить на две части: волю и представление.

Достаточно просто. Но для Шопенгауэра это имело очень специфическое значение. Репрезентация - это то, как мир предстает перед нами. Это может быть либо цвет цветка, либо вращение электрона. Воля есть основная сущность вещей. Идеи Шопенгауэра предполагают, что в основе реальности Вселенной лежит не сущностный детерминизм, а воля, и именно воля определяет, как реальность представляется нам. Даже объективные измерения, такие, как положение или импульс квантовой частицы.

Одна из интерпретаций квантовой физики состоит в том, что это в точности верно. В квантовой физике есть загадочное явление запутанности. В запутанности две частицы коррелируют друг с другом так, что, когда вы измеряете одну частицу, это влияет на измерение, которое вы делаете на другой.

Если я измерю спин частицы, например, иона серебра, то спин будет иметь только одно из двух значений: вверх или вниз. Они выровнены с моим измерительным устройством не потому, что измерительное устройство каким-то образом воздействует на ион, чтобы выровняться с ним, а потому, что, согласно этой интерпретации, реальность измерительного устройства влияет на реальность иона.

В этом смысле моя воля, которая определила состояние измерительного прибора, определила и объективную реальность иона. С запутанностью все усложняется. Так, например, если у вас есть два запутанных иона с противоположными спинами, и вы измеряете спин одного иона, спин другого будет выровнен с ним, но в противоположном направлении. Следовательно, если Алиса измеряет спин одного иона, то спин другого иона, который измеряет Боб, должен совпадать с измерительным прибором Алисы, а также с прибором Боба. Это верно, даже если Алису и Боба разделяют световые годы и столетия.

Некоторым физикам, которым это не понравилось и которые предпочли вернуться к детерминизму, выдвинули такие идеи, как супердетерминизм, означающий, что все, включая решения Алисы и Боба, было предопределено с начала времен. Другие говорят, что Алиса и Боб - всего лишь один набор множества копий в разных вселенных.

Но шопенгауэровская интерпретация состоит в том, что воля лежит в основе реальности. То есть воля не описывает лежащую в основе реальность. Это реальность и есть. Вращения - это просто Представление Воли.

Если это так, то каждое событие, когда-либо происходившее в истории Вселенной, которое мы можем измерить, является результатом Воли, нашей или какого-то другого существа.

Шопенгауэр считал, что мы можем получить доступ к сущности, лежащей в основе природе реальности, через нашу Волю, потому что, хотя все, что мы измеряем, является представлением, у нас есть прямой доступ к тому, что значит быть собой.

Все остальное во Вселенной имеет представление о том, что значит быть этим, но отсутствие разума не может получить к сущности доступ. А мы можем.

Так что же такое Воля, и почему Шопенгауэр назвал ее именно так? Ключ к пониманию Воли лежит в изучении нашего собственного чувства сознания. У нас есть, в некотором смысле, два уровня сознания. Первый - опыт. Мы ощущаем цвет и запах цветка. Поэтому мы осознаем это. Во-вторых, мы осознаем наше сознание этого.

Это метасознание, которое мы иногда называем рефлексией. Я размышляю о своем осознании цветка. Именно этот второй уровень сознания дает начало всему искусству и поэзии, ибо непосредственный опыт - это просто осознание вещи. Отражение этого опыта усваивает осознавание и делает его репрезентацией.

Воля бессознательна без представления. Только через представление Воля осознает себя. Точно так же, только измеряя квантовые частицы и отражая их в сознании, мы осознаем Волю, с которой мы влияем на Вселенную.

Таким образом, представление есть зеркало, которое мы держим в руках, чтобы увидеть Волю. Познание становится механизмом наблюдения за Волей, но само является представлением.

Шопенгауэр приводит аналогию:

Воля и представление связаны примерно так же, как самосветящееся с отражающим телом; или как вибрирующие струны по отношению к деке, где результирующая нота была бы сознанием.

Итак, изначальная вещь, Воля, подобна вибрирующей струне или сияющему Солнцу. Представление подобно корпусу гитары или зеркалу. Оно отражает Волю. Сознание подобно самой ноте или отражению, объединяющее Волю и представление для создания осознания. Таким образом, возвращаясь к примеру с квантовой запутанностью, Воля является основной сущностью Вселенной. Наш непосредственный опыт состоит из простых чувственных впечатлений. Наше восприятие частиц как частиц подобно отражению, звучанию этой Воли. И наше осознание нашего отражения частиц есть наше осознание Воли.

Вот уже 200 лет философы спорят о том, что же такое на самом деле Воля Шопенгауэра. Некоторые отвергли ее как туманный мистицизм. Другие говорят, что это универсальная сила. Однако, по Шопенгауэру, Воля составляет самое непосредственное в нашем сознании, но как таковая она не вошла вполне в форму представления... она дает о себе знать непосредственным образом, в котором субъект и объект не совсем ясно различаются

Таким образом, Воля - это первый уровень сознания до того, как она повторно представлена в нашем сознании. Это мало чем отличается от буддистской концепции "пустоты", осознания вещей самих по себе без размышлений. Таким образом, мы можем испытать Волю напрямую, практикуя пустоту, как, например, в медитации, но также и в состояниях потока, когда мы заняты только задачей, а не размышлениями об этом осознании.

Неоднократно Шопенгауэр действительно отождествляет Волю с феноменальным сознанием. Зачем тогда называть это Волей, если это просто восприятие или сознание? Посмотрите, что Шопенгауэр говорит о нравственном поведении:

"добродетель и святость [т.е. формы поведения] вытекают не из рефлексии, а из внутренней глубины Воли... Поведение, как мы говорим, происходит в соответствии с чувствами... мы совершенно неправильно называем боль и удовольствие представлениями, ибо они вовсе не таковы, а непосредственные привязанности Воли. Чувства - это эмпирические состояния, которые являются частью или равными Воли, а не Представлениями".

Следовательно, наша моральная ответственность за наши действия, которая является главной заботой свободы воли, исходит из наших чувств, которые и есть Воля Шопенгауэра. Опять же, есть соответствие с буддистской мыслью: чувства - это не отражения, а проявления более глубокой реальности. Вот почему мы не можем контролировать их, только наше осознание их.

Следовательно, воля, которая есть чувство, есть Воля. Если я хочу что-то сделать, то это исходит из чувств, предшествующих всей реальности. Обратите внимание, что это отличается от солипсизма, который предполагает, что реальность - это просто проявление моих собственных восприятий, а внешней реальности не существует. Скорее, Шопенгауэр говорит, что основной сущностью реальности является Воля, и мы получаем доступ к ней через чувство и прямой, непосредственный опыт.

Репрезентация - это наше отражение реальности. Мы представляем себе вращение частицы как направленное вверх или вниз, мы не ощущаем его непосредственно.

Таким образом, идеи Шопенгауэра о воле распространяются на всю природу, включая субатомные частицы. Вся динамика проистекает из Воли двигаться и действовать. Мы даже говорим о железных опилках в магнитном поле, "желающих" выровняться с ним. Шопенгауэр берет это из простой аналогии с реальностью. В основе всей природы лежит воля не только двигаться, но и существовать, и ощущать себя движущейся и существующей.

Однако разница между тем, как природа переживает Волю, и тем, как она проявляется в людях, сводится к рефлексии. Люди размышляют над опытом, а затем строят планы, используют знания и разум. Затем это отражение создает больше опыта и воли.

У природы нет отражения. Вы должны расширить то, что понимаете под волей. Шопенгауэр приводит пример падения камня на Землю. В падении камня есть Воля, но нет отражения. Камень здесь не подчиняется какому-то мотиву. Он слепо следует своей Воле. Камень переживает падение, но не может отразиться на нем. Он не знает, что падает.

Хотя эту интерпретацию законов природы часто называют абсурдной, в ней есть четкая логика. В контексте квантовой физики у частицы есть Воля выравниваться с нашими детекторами, но нет мотива или способности отражать это выравнивание. То, что сообщает об этой Воле, - это Воли людей, которые в первую очередь установили детекторы.

Философ-идеалист Бернардо Каструп, имеющий научное и инженерное образование, предполагает, что Уилл может разрешать квантовые парадоксы через надличностный разум, лежащий в основе реальности, расширяя разум за пределы людей и между ними. Надличностный разум может создавать корреляции между людьми и частицами, которые разрешают парадокс.

Эта космопсихическая интерпретация бросает вызов физикализму стандартных интерпретаций. Ум лежит в основе всего. Космопсихизм просто утверждает, что существует единое универсальное сознание, и все мы получаем из него свое сознание, формируя наши личности, расщепляя его на множество. Это отличается, скажем, от панпсихизма, приписывающего разум всей материи. Каструп скорее говорит, что материя, какой мы ее знаем, - это абстрактные математические понятия, а сознание - это истинная, лежащая в основе реальность. Таким образом, частица не имеет ни разума, ни воли, потому что на самом деле она не существует.

Реальность - это не имеющая значения Воля, которая является просто представлением. Интерпретация Каструпа интригует, но космопсихизм не нужен, чтобы говорить о Воле и сознании, определяющих реальность. Воля сознательных существ определяет реальность в прошлом. Супердетерминизм утверждает, что наши действия связаны с частицами и друг с другом из-за предопределенных состояний в начале времени.

Вы можете обратить это вспять и сказать, что наша воля могла бы с тем же успехом определять состояние Вселенной во время Большого Взрыва, потому что физика обратима во времени. Хотя мы предполагаем, что прошлое вызывает будущее, определения причинно-следственной связи рушатся, если присмотреться. Все, о чем вы можете говорить, это корреляция. Если будущее коррелирует с прошлым, то будущее может с таким же успехом вызывать прошлое, как и наоборот.

Таким образом, в нашем примере с запутанностью Алисы и Боба Воля Алисы и Боба может определять скрытое состояние Вселенной в прошлом, которое затем определяет состояния частиц, которые они оба измеряют. Поскольку эти состояния скрыты до тех пор, пока Алиса и Боб не произведут свои измерения, нет никакого способа измерить, определила ли их будущая Воля настоящее или прошлое, и даже постфактум вопрос интерпретации того, что именно определило. Более того, не существует передачи информации быстрее, чем скорость света, потому что информация перемещается в прошлое со скоростью или медленнее скорости света, как и в обратном направлении.

С точки зрения физики этот аргумент - просто обратная интерпретация стандартного аргумента супердетерминизма, согласно которому все наши решения определяются некоторыми скрытыми состояниями при Большом взрыве.

Скорее, наши решения, исходящие из лежащей в основе Воли, определяют эти состояния. Наша Воля существенна, и вокруг нее проявляется реальность. Это будет Вселенная, которая, в некотором смысле, построена обитателями, которых она проявляет, - самостроящаяся Вселенная, созданная сознанием. Это может быть универсальное сознание, а может и не быть.

Какой бы ни была истина, это мощный аргумент против физикализма.

***

Тим Андерсен

Кто ты? Квантовая физика индивидуальности

Хотя всем нам нравится думать о себе как об уникальных личностях, квантовая физика уже давно предполагает, что это представление является иллюзией. Один из основных постулатов буддизма, противоречащий большинству других религий, особенно авраамическим религиям, заключается в том, что нет никакого "Я", ядра или существенного существа, которое делает человека личностью. Скорее, люди больше представляют собой смесь мыслей и чувственных впечатлений. Наше осознание или сознание (если использовать нагруженный термин) их является общим и неотличимым от других. Таким образом, все предполагаемые признаки нашей индивидуальности на самом деле являются частью мира, а не самости. Таким образом, наше ощущение Я и уникального и индивидуального существования является психологической уловкой нашего мозга, способом интеграции мыслей и убеждений в целостное Я таким же образом, как наши мышцы, кости и сухожилия объединяют амальгаму. клеток в целое тело. Квантовая механика, по-видимому, поддерживает эту идею в том смысле, что частицы не обладают индивидуальностью, а на самом деле неразличимы, кроме как по своим свойствам. В то время как классическая статистика рассматривает частицы как личности, квантовая статистика этого не делает. Возьмите электрон и замените его другим электроном, и вы не заметите разницы. Этот так называемый постулат неразличимости лежит в основе квантовой статистики. Более фундаментальная квантовая теория поля идет дальше, чем квантовая механика, и убирает саму концепцию частиц и вместо этого просто создает статистику "да/нет", где "да" в каком-то месте указывает на то, что частица есть, а "нет" в каком-то месте указывает на отсутствие частицы (или то, что мы называем виртуальными частицами). Поле представляет собой единое целое с одной природой, и идентичность заключена в распределении его поля. Это мало чем отличается от индуистского представления о божестве. Все есть Бог. Бог есть все, и наша индивидуальность подобна да/нет в области божественного. Это контрастирует с четким различием, проводимым в западных религиях между Богом и людьми. В этих религиях Бог наделяет людей индивидуальностью, так как они созданы из "праха" (лучшим переводом может быть "земля"), а не обладают индивидуальностью в силу своей собственной божественной природы. Таким образом, мы существа из грязи, чья идентичность и индивидуальность исходят от духа божественного, вдохнутого в нас извне. Несмотря на мнение Бога по этому поводу, мы можем спросить, необходима ли вообще индивидуальность для нашей природы. Опираясь на альтернативную философию, одновременно древнюю и постмодернистскую, квантовые частицы могут вообще не иметь никакой внутренней идентичности, но люди придают им свою идентичность посредством наименования. Таким образом, назвав частицу обладающей определенным набором свойств (ибо электрон, конечно же, не имеет представления о свойствах, которые люди выбрали для измерения), экспериментатор, подобно богу, придает частице внешнюю идентичность в своем детекторе. Точно так же посредством именования люди сообщают друг другу идентичность, и, как социальные существа, мы впитываем это чувство идентичности. Преимущество этого социолингвистического источника индивидуальности состоит в том, что он не требует изобретения источника идентичности помимо физического, но у него есть недостаток, заключающийся в том, что мы являемся теми, кем нас называют другие люди. Хотя ясно, что генетика и другие физиологические факторы также должны играть здесь роль, ни один из этих источников сам по себе не придает никакой идентичности. Скорее они информируют нас о том, как "назвать" нашу собственную идентичность. Сама идентичность происходит от наименования этих внешних и внутренних факторов. Таким образом, язык становится ключевым как в квантовой физике, так и в человеческой идентичности. Ибо язык, разговорный или математический, описывает, чем является частица, поле или человек, и что можно считать частью его природы по сравнению с другой. И действительно, природа этого языка: английского, французского, китайского или теории операторов в гильбертовом пространстве определяет, какие типы тождеств могут существовать. В средние века эта идея получила название номинализм: идея о том, что язык является основой для метафизики (теории бытийности). Известно, что Виллем Оккам и Питер Абеляр поддерживали эти идеи. Буддизм также можно рассматривать как номиналистическую философию. Философы-эссенциалисты и неоплатоники/аристотелики, такие как Фома Аквинский, ненавидели это. Если вы платоник и верите, что существует "мир форм", или томист (тот, кто берет свою философию от Фомы Аквинского) и верите, что формы существуют в разуме или духе Бога, вы воображаете это-ность (примитивное тождество то, что не зависит от собственности), существующее отдельно от действительности. Ибо в "реальном" мире мы не находим источника этого. Но и здесь возникает вопрос, где индивидуальность. Фома Аквинский считал, что душа - это платоновская форма тела. Таким образом, каждый из нас имеет уникальную форму. Платон, однако, предположил, что каждый экземпляр вещи имеет форму или шаблон в каком-то другом мире. Имеют ли электроны, лишенные аквинических душ, платоновскую форму? Или поле, в котором они существуют, есть некая универсальная форма электроности как внутри мира, так и стоящая отдельно от него? Если это так, то индивидуальность может быть не так важна, как этость, обеспечиваемая квантовыми полями. Таким образом, наша собственная идентичность и самоощущение - это не более чем "да" в квантовом поле (полях), которое порождает наше существование. В этом случае квантовая теория поля может одновременно дать нам сущностную идентичность и отнять ее, поскольку мы не можем отличить себя от других, существуя, скорее, в квантовом поле размером со вселенную, которое придает нам бытие. Независимо от нашего сознания собственного существования, наша природа может быть существенной, но если это так, то нет научного способа определить это. Более того, что бы это ни было, оно, вероятно, гораздо более примитивно, чем то, чем мы хотели бы быть уникальными в себе. Наша идентичность психологически является функцией нашего мозга, который развивает свою идентичность посредством развития и взаимодействия генетики, окружающей среды, языка и обстоятельств. Любое "я" за пределами этого кажется вопросом веры.

***

Многие жизни проходят в вашем сознании.

Вы содержите много жизней, много периодов времени, много перспектив.

На самом широком уровне перспективы каждый из нас опирается на каждую человеческую жизнь. Каждая жизнь доступна для вас. Ваше сознание "содержит" библиотеку жизней. Это еще один способ сказать, что, в отличие от наших физических тел, сознание нефизично и вневременно, и поэтому его не разделяют ни время, ни пространство.

Следовательно, сознание за пределами перцептивной иллюзии времени и пространства (всех форм воплощения) едино. Каждый из нас является единственным существующим сознанием. Это сознание создало/создает все сущее. Однако, когда дело доходит до понимания нашего человеческого опыта, единый уровень перспективы вечного сознания редко применим. Это происходит потому, что человеческий опыт создан путем перцептивного отделения нас от этого знания, чтобы вывести нас из бессмертия в иллюзию смертности, из бесконечности в иллюзию ограниченности и из связи со всем в иллюзию отдельного бытия.

На самом поверхностном уровне восприятия, который имеет место в смертном опыте, вы воспринимаете свою нынешнюю жизнь как все, чем вы являетесь. Вы отождествляете свое самоощущение со смертностью своего физического тела. Это создает атеистическую веру в то, что мы живем только один раз, и тогда мы не более чем пища для червей.

По мере того, как население Земли взрослеет и осознает, что оно может определять свои собственные духовные термины, появляется возможность извлечь выгоду из знания о нашем происхождении вместо того, чтобы его искажали/искажали и злоупотребляли организованной религией. Сильный атеизм - это преимущественно реакция на вопиющую бессмысленность многих традиционных религиозных верований.

Без религии, по которой, с ее историей злоупотребления властью, можно было бы легко ударить, большинство людей, которые в настоящее время определяют себя как атеистов, признали бы, что у них есть личный духовный опыт. Личная духовность - это когда человек позволяет своему внутреннему опыту направлять развитие своей внешней жизни. Для тех, кто имеет духовный опыт, но не отождествляет себя с какой-либо религией, существует вера в то, что мы каким-то образом продолжаем существовать после физической смерти.

Именно на этой идеологической территории мы обнаруживаем концепцию духовного возраста, или того, что некоторые называют "возрастом души". Несмотря на то, что я иногда использую это слово, я не большой поклонник слова "душа", поскольку оно обычно используется для описания чего-то обособленного, чем обладает каждый из нас. Это делает его духовным эквивалентом нашего физического тела, а это означает, что наша душа понимается как "наше духовное тело", которое существует за пределами нашего физического тела.

Хотя наша вечная природа раскрывается в этом убеждении, оно может вводить в заблуждение тем, как маскирует изменчивую природу сознания, рассматривая его так, как если бы оно обладало физическими "собственническими" свойствами.

Самая традиционная вера в духовный возраст - это вера в то, что мы постоянно возвращаемся, чтобы усвоить уроки, и делаем это последовательно. Это означает, что после того, как вы умрете, ваше возрождение в новом теле будет лишь вопросом времени - от нескольких дней до нескольких лет. Многие также считают, что от того, насколько вы "хороши" в этой жизни, зависит, будет ли ваша следующая жизнь приятной или болезненной.

Это грубое упрощение, когда дело доходит до понимания межжизненного состояния сознания, которое существует внутри нас. Как и религия, это крупица правды, покрытая кучей некрасивых вещей. Хотя есть веские причины, по которым в вашем пуле человеческих жизней, несомненно, будут линейные временные последовательности, это не обязательно. Мы не только прыгаем по истории, у нас даже есть одновременные жизни.

Осознание нашей способности иметь одновременные жизни бросает вызов нашему ограниченному представлению о том, что такое "душа". Ничто, кроме вашей свободной воли, не определяет время в истории, в которое вы переродитесь. Это понимание того, что линейное время - как и физическая материя - не является чем-то, что содержит сознание. В момент смерти мы не только покидаем наши физические тела, мы покидаем линейный поток времени, в котором, как мы воспринимаем, существует человеческая история. Когда мы, как нефизическое сознание, проецируем себя на человеческий опыт, мы не только выбираем, где родиться (и кому), но и выбираем, когда родиться.

Есть несколько причин, по которым из-за устройства человеческого опыта мы склонны выбирать жизни, которые попадают в линейную временную последовательность. Чаще всего это происходит потому, что конкретный урок, усваиваемый "душой", также усваивается массовым населением в этот период. Затем эта душа будет продолжать перевоплощаться в одну и ту же "группу душ", пока урок не будет усвоен.

Это демонстрирует еще один важный принцип. Мы не выбираем индивидуальную жизнь. Мы выбираем - исследовать/узнавать/открывать/быть с/обдумывать конкретную проблему. Затем мы проживаем столько жизней, сколько необходимо для достижения этого. Часто (особенно при нашем нынешнем быстром темпе жизни) это всего лишь одна жизнь, потому что одна жизнь охватывает широкий диапазон с точки зрения количества усваиваемого опыта. Но это может быть много жизней. Тем не менее, это никогда не бывает чисто так или иначе. То, что одно истинно, не исключает истинности другого.

Ваша текущая жизнь не является ни "одинокой", ни частью потока многожизни. Это может быть и то, и другое. У вас может быть намерение для одной жизни внутри намерения для многих жизней. Вы можете сказать: "Моя текущая жизнь является частью череды жизней, в которых я исследую свои экстрасенсорные чувства, но у меня также есть единственное жизненное намерение - испытать определенный опыт горя".

В этом примере два намерения связаны. Человеку также было бы интересно, как переживание горя повлияло на его психические чувства. Например, потеря партнера может привести к пробуждению их внутренних психических чувств, поскольку человек стремится соединиться со своим ушедшим любимым человеком. Частью освоения времени является снятие временных очков, дающих нам опыт дискретной смертности. Каждый из нас черпает из кладезя опыта, который намного шире, чем опыт, полученный нами в нашей текущей жизни.

Вы мудрее, чем вы думаете. Вы старше, чем вы думаете. Внутри вас есть библиотека жизней, из которой вы постоянно черпаете. Чтобы вас заинтересовали эти темы, я могу с уверенностью сказать, что ваша текущая жизнь была навеяна целым рядом других жизней (а не только вашей "предыдущей" жизнью). По мере того, как мы накапливаем жизни, появляются закономерности. Мы реагируем на эти паттерны, выбирая новые жизни, которые исследуют эти паттерны. Жизни, которые вы прожили, которые больше всего напоминали форму вашей нынешней жизни, возвышаются внутри вас (в библиотеке самостей, которыми вы являетесь). Другие жизни, которые вы прожили, не имеют равного веса. Жизни, которые вы прожили и которые связаны с вопросами, которые вы исследуете в этой жизни, по замыслу имеют большее "просачивание". Это жизни, которые чаще всего появляются во сне. Этот сдвиг в вере является частью созревания ваших отношений со временем. Это имеет много последствий, которые распространяются и меняют ваш подход к жизни.

Вы не существо с единственной жизнью. Вы существо многожизненное. Вы - вечное сознание. Нет никакого секретного трюка, чтобы вспомнить ваши другие жизни. Это просто вера в то, что они существуют и готовность помнить о них. Не существует определенного способа, которым это происходит, но сны, как правило, появляются там, где мы впервые отчетливо ощущаем просачивание крови из других жизней.

Другая основная область связана с нашими эмоциями, когда мы встречаем людей, с которыми прожили другие жизни. Когда это происходит, у нас возникают сильные эмоции, не поддающиеся объяснению при встрече с кажущимся незнакомцем. Многие жизни ходят внутри вас. Не бойтесь встречаться с ними. Они содержат много уроков. В них много мудрости. Они содержат больше всего, чем вы являетесь. Они сокровище. Они благословение. Откройте свое сердце всему, что вы есть.

***

Пол Паллахи

Зрительное сознание - самый глубокий феномен во Вселенной: ИИ, нейробиология и метафизика

Не знаю, как вы, но, когда я смотрю вокруг, я действительно вижу, могу воспринимать реальное поле зрения. Я не просто получаю список объектов и реагирую на их положение, как какой-нибудь искусственный интеллект с камерой. Я чертовски хорошо все вижу. Таким образом,

(1) зрительное восприятие и сознание в целом невероятно недооцениваются как научный феномен, и

(2) кто-нибудь всерьез думает, что искусственный интеллект (ИИ) когда-нибудь сможет обладать такой способностью?

Я думаю, утверждение о том, что нейросетевой ИИ имеет какой-то реальный уровень "подлинного" восприятия, как и мы, люди, граничит с нелепостью, хотя, конечно, я не могу это доказать, и, конечно, возникает вопрос, почему у нас вообще есть сознание.

Так что, похоже, я на тонком льду, но посмотрим, к чему это нас приведет.

Мы говорим о разнице между людьми и ИИ или, если на то пошло, между людьми и спортивным тостером с умной камерой и ИИ, по крайней мере, в том, что касается истинного разума. Я думаю, что утверждение, в которое в глубине души, по сути, верят многие ученые и исследователи, о том, что "однажды" ИИ могут стать сознательными, основано исключительно на том факте, что мы сознательны ("так что это должно быть возможно"), а не на каких-либо реальных многообещающих предположениях.

Ниже мы увидим, почему.

Никогда не говори никогда, конечно. Но почему я думаю, что никогда мы не сможем объяснить сознание даже на более глубоком уровне сложности, чем квантовая механика и микротрубочки?

Сознание

Сознание - это то удивительное чувство самосознания, которое, по-видимому, есть у нас, людей. Мы вроде знаем, что мы здесь. Это очень ярко, и трудно отрицать, что это реально. Это требует объяснения. И это очень актуально, учитывая невероятные новые прорывы в области искусственного интеллекта.

Является ли ИИ, станет ли ИИ сознательным? Как биофизик с докторской степенью и специалист по искусственному интеллекту, я фанат многих вещей, которые происходят во Вселенной, а также технологий, которые мы изобретаем. Сознание подобно гравитации. Это так легко принять как должное. По крайней мере, пока ты не спишь, оно всегда с нами. Но, в отличие от гравитации, мы даже не можем доказать друг другу, что обладаем сознанием.

Можем ли мы все быть действительно умными компьютерными программами? Кроме меня, конечно. Я единственный разумный. Сознание - это не просто бодрствование и сон. Дело в том, что мы знаем, что мы здесь и что-то делаем, и у нас есть ощущение, что мы все контролируем. Наука пока не может это объяснить. С научной точки зрения это не похоже на то, что вы могли бы предсказать. Это не похоже на то, что какой-то будущий сверхразумный бесстрастный, но неразумный ИИ однажды скажет, размышляя о вселенной: "Эй, я только что подсчитал, что люди должны воспринимать реальность очень ярко. А у вас есть эта штука?".

Я не думаю, что в ближайшее время GPT самостоятельно придумает эту идею. И не из-за каких-то ограничений в интеллекте. Почему мы вообще должны ожидать от ИИ то, что мы, несомненно, воспринимаем как сознание? Я имею в виду, что мы просто биологические роботы, которые что-то чувствуют и на что-то реагируют. Это странное явление.

Зрительное сознание

Визуальное сознание - это совершенно новая игра с мячом. Видение - это не просто смутное "ощущение", что я здесь. Я вижу такие вещи постоянно. Я утверждаю, что визуальное сознание - самое глубокое явление во Вселенной. (Конечно, я действительно имею в виду сознание как "самую глубокую вещь во вселенной", оно охватывает все чувства и внутреннюю обработку, но визуальное сознание намного ярче.)

Действительно? Самая глубокая? Вы понимаете, что я имею в виду, или вы, как некоторые или, может быть, многие люди, принимаете свое сознание, особенно визуальное, как должное?

В отличие от системы компьютерного зрения, мы, люди, не просто получаем список объектов в поле зрения с 2D- или 3D-координатами в этом поле. Мы действительно можем воспринимать поле зрения. Я абсолютно уверен, что никакой ИИ никогда не сможет этого сделать. Фактическое видение и просто обработка пикселей - две очень разные вещи, которые происходят у людей. Нет абсолютно никаких причин ожидать, что эта "второстепенная" функция станет преимуществом нашей визуальной системы. И это приходит с реальным восприятием!

Происхождение сознания

Это, конечно, связано с более широкой картиной самосознания, но визуальное разнообразие настолько яркое, что я думаю, это практически сверхъестественно. Конечно, наука продолжает объяснять вещи, которые наши предки считали магией или Богом. Но с сознанием я действительно думаю, что мы встретили что-то иное. Традиционные объяснения включают в себя не более чем простые предположения, связанные со сложностью систем, нейрофизиологическими наблюдениями, такими как Bereitschaftspotential (предсознательные нейронные возбуждения), квантовой запутанностью, гипотезой Роджера Пенроуза о том, что сознание "не является вычислительным", и различными поисками биологического местонахождения сознания в, например, клеточных микротрубочках или специфических фискальных частях нашего мозга.

Ни одна из этих гипотез не приближается к объяснению того, что именно из них является местопребыванием сознания и что оно собой представляет в первую очередь. Таким образом, эти варианты выше - не более чем подозрения.

Однако вы должны с чего-то начать. Как физик, биофизик и исследователь искусственного интеллекта, какими бы увлекательными ни были эти предложения и наблюдения, я даже отдаленно не нахожу их многообещающими или правдоподобными. Тем не менее я большой поклонник обдумывания проблем.

Но ни я, ни кто-либо другой просто не может понять хотя бы немного правдоподобный механизм, объясняющий тот факт, что я могу воспринимать зрительный ввод моего глаза как поле зрения. Количественно это ничем не отличается от того факта, что я воспринимаю звуки как звук, запахи как запах, прикосновение как прикосновение. Но качественно зрение представляет собой именно такое яркое явление. И восприятие цвета как цвета. Нынешние попытки объяснения ни в малейшей степени не касаются того, почему у нас вообще должно быть такое восприятие. Мы не ожидаем, что спроектированная система, био- или кремниевая, действительно будет воспринимать весь свой разнообразный ввод этими разными способами - если таковые имеются - сознательно.

Даже если здесь замешана квантовая механика или микротрубочки, ну и что? Зачем им создавать ощущение, что я реальный человек, глядящий своими глазами и ощущающий, что я реальная сущность? Что происходит на самом деле?

На уровне науки происходит то, что исследователи пытаются объяснить наблюдаемое явление. Мы все согласны с тем, что у нас есть чувство самосознания. Оно существует, поэтому должен быть механизм. Многие из нас (около четверти, судя по моим неподтвержденным опросам моей семьи, друзей и коллег) по размышлении признают, что зрительное восприятие и сознание - явление неожиданное и удивительное. Я думаю, что другие 3/4 обманывают себя, но, может быть, себя обманываю я?

Так что же происходит на самом деле? Я не знаю наверняка, но, в конце концов, сознание наводит на мысль, что есть нечто большее, чем вычислительные механизмы нашего мозга, подключающиеся к нашему разуму. В противном случае, почему бы нам всем не ожидать, что наш пульт от телевизора будет сознательным, или система полного автономного вождения Tesla, или модель языковой нейронной сети, такая, как GPT?

Сознание, представленное зрительным восприятием, подобно "персту Бога". Что бы это ни было, это невероятно и, возможно, не связано с квантовой механикой или микротрубочками. Я не думаю, что варианты, подобные "Илону Маску", не обсуждаются, включая то, что вселенная является симуляцией, или что Бог существует, и наш мозг каким-то образом связан с нашей реальной "душой", или мы иным образом находимся в каком-то аватаре, или в игровой реальности воспринимаемой Вселенной. И я ученый с докторской степенью. Я думаю, утверждать, что это "ненаучное" мышление, - это уже слишком. Вы просто должны быть сумасшедшими, чтобы убрать такие объяснения со стола, когда дело доходит до сознания.

Одно мы знаем точно: ответ сознанию будет чем-то запутанным или причудливым.

Нейросеть против сознания

Некоторые из исследователей ИИ, которые думают, что нейросеть "уже сознательна", не усвоили тончайшие разновидности значений научного слова "сознание" или вообще не думали об этом глубоко и/или поэтому принимали сознание за, допустим, то, что для них это просто заурядное явление, такое как гравитация. Это происходит, так что это должно быть результатом какой-то странной биологии или физики, это просто то, что есть, и кого это волнует?

Настоящая ошибка заключается в том, что интеллектуальное понимание или генерация текста приравниваются к сознанию. Это действительно сильно обесценивает доказательную позицию сознания как невероятного феномена.

Нейросеть или понимание естественного языка - это круто, и до недавнего времени это было трудно достичь, и есть путь дальнейшего совершенствования. Но это не на том же уровне сознания. Ни одна из позиций не является отличным способом оценить или решить что-то. Объяснение типа "Бога пробелов" ненамного лучше, но, по крайней мере, такое объяснение предполагает, что происходит что-то невероятное. Думаю, что было бы лицемерием не признать, что мы полностью сбиты с толку, и все доказательства указывают на что-то действительно странное.

***

Тайна разума: объяснение семи ведущих теорий сознания

Журнал "Сториус"

От саморефлексии к квантовому сознанию

Природа сознания веками озадачивала и интриговала человечество. По мере того, как мы продвигаемся в понимании физического мира, вопрос о том, что значит быть сознательным, остается одним из самых сложных вопросов в современной науке. Несмотря на эту проблему, многие ведущие теоретики разработали убедительные объяснения феномена сознания. Эти теории стремятся ответить на вопросы о происхождении нашей внутренней жизни, об отношениях между разумом и мозгом и, казалось бы, о неразрешимой проблеме субъективного опыта.

В этой статье мы рассмотрим семь ведущих теорий сознания, углубимся в их сильные и слабые стороны и исторические корни.

Интегрированная теория информации: сознание как сеть информации

Теория интегрированной информации (ИИТ), разработанная нейробиологом Джулио Тонони в начале 2000-х годов, предполагает, что сознание возникает в результате интеграции информации в системе. Чем более взаимосвязана и дифференцирована информация в системе, тем выше степень сознательности.

Другими словами, сознательный опыт - это не просто побочный продукт мозговой деятельности, он фундаментально связан с тем, как информация структурируется, обрабатывается и интегрируется в мозгу. ИИT предполагает, что сознание поддается количественному измерению и может быть измерено с использованием математической величины, называемой "фи". "Фи" - это мера степени интеграции информации в системе, учитывающая как объем информации, так и сложность ее связей. Согласно ИИT, системы с более высокими значениями "фи" обладают большей степенью сознания.

Центральным понятием ИИТ является идея "причинной силы", которая относится к способности системы влиять на свои собственные будущие состояния. Сознание, с этой точки зрения, возникает из каузальных взаимодействий внутри системы, причем большая каузальная сила ведет к более богатым сознательным переживаниям.

Такой подход позволяет ИИТ обеспечить единую основу для понимания различных аспектов сознания, включая его степени, качество и динамику.

Одним из самых интригующих следствий ИИТ является его способность расширять концепцию сознания за пределы биологических систем. Если сознание возникает в результате интеграции информации, то небиологические системы, такие, как продвинутый искусственный интеллект, также могут обладать сознанием, если они соответствуют необходимым критериям.

Сильные стороны: ИИT предлагает количественную меру сознания, называемую "фи", которая позволяет сравнивать различные системы и состояния. Теория заложила основу для понимания нейронных коррелятов сознания и потенциала искусственного сознания.

Недостатки: Критики утверждают, что зависимость ИИT от единственной метрики чрезмерно упрощает сложность сознания. Некоторые задаются вопросом, может ли ИИТ объяснить субъективную природу сознательного опыта.

Теории высшего порядка: сознание как саморефлексия

Теории сознания высшего порядка (HOT), которые возникли в 1990-х годах у таких философов, как Дэвид Розенталь и Уильям Лайкан, предполагают, что сознание возникает, когда мозг представляет свои собственные психические состояния. Другими словами, сознательный опыт является результатом размышлений о мыслях или метапознания.

Согласно HOT, бессознательные психические состояния становятся сознательными, когда они сопровождаются психическими состояниями более высокого порядка, которые представляют их или осознают их.

Существует два основных варианта HOT: теории мышления высшего порядка (HOT), которые сосредоточены на когнитивном аспекте представления более высокого порядка, и теории восприятия высшего порядка (HOP), которые делают упор на перцептивном аспекте. Оба варианта разделяют основную идею о том, что сознание является вопросом саморепрезентации, но различаются тем, как они понимают природу и роль психических состояний более высокого порядка.

Чтобы лучше понять структуру HOT, полезно рассмотреть пример. Представьте, что вы смотрите на красное яблоко. Согласно HOT, перцептивный опыт красного яблока является бессознательным психическим состоянием. Это переживание становится осознанным, когда у вас возникает мысль более высокого порядка, представляющая ваше переживание яблока, например: "Я вижу красное яблоко". Мысль высшего порядка эффективно "зажигает" бессознательное психическое состояние, превращая его в сознательный опыт.

Теоретики HOT утверждают, что это саморепрезентативное объяснение сознания может объяснить различные особенности сознательного опыта, такие, как его субъективная природа, интроспекция и различие между сознательными и бессознательными психическими состояниями. Например, разницу между сознательной болью и бессознательной болью можно понять с точки зрения наличия или отсутствия ментального состояния более высокого порядка, представляющего боль.

Сильные стороны: HOT предлагает четкое различие между сознательными и бессознательными психическими состояниями. Теория дает правдоподобное объяснение самоанализа и самосознания. HOT совместим с эмпирическими данными когнитивной нейробиологии, особенно с ролью префронтальной коры в метапознании и саморепрезентации.

Недостатки: Критики утверждают, что HOT является круговым, поскольку для того, чтобы быть сознательным, требуется сознательное осознание.

Субъективная природа сознательного опыта остается необъяснимой в рамках HOT. Некоторые задаются вопросом, достаточно ли ментальных состояний более высокого порядка для объяснения богатой феноменологии сознательного опыта.

Биологический натурализм: сознание как биологический феномен

Биологический натурализм, теория, предложенная американским философом Джоном Серлом, постулирует, что сознание - это эмерджентный биологический феномен, возникающий в результате специфических нейронных механизмов в мозгу. В отличие от некоторых других теорий сознания, биологический натурализм утверждает, что сознательный опыт - это чисто физический процесс, глубоко укоренившийся в биологическом функционировании мозга. В основе биологического натурализма лежит идея о том, что субъективный сознательный опыт, или квалиа, не отделен от физического мира, а является продуктом биологических процессов мозга.

Эта теория утверждает, что сознание возникает в результате сложных взаимодействий между нейронами и другими структурами мозга, формируя свойство активности мозга более высокого уровня, очень похожее на свойства влажности молекул воды или твердость стола. По словам Серла, одной из ключевых проблем понимания сознания с биологической точки зрения является определение конкретных нейронных коррелятов сознания (NCC). NCC - это минимальный набор мозговых механизмов или событий, ответственных за создание определенного сознательного опыта. Выявление этих коррелятов помогло бы преодолеть разрыв между нейронаучными исследованиями и субъективной природой сознательного опыта, что в конечном итоге способствовало бы более глубокому пониманию того, как сознание возникает в результате деятельности мозга.

Сильные стороны: Биологический натурализм основывает сознание на физическом, биологическом мире, что хорошо согласуется с эмпирическими научными исследованиями и натуралистическим взглядом на вселенную. Теория обеспечивает прочную основу для исследования нейронных механизмов сознания, поощряя нейробиологические исследования для выявления конкретных мозговых процессов, которые приводят к сознательному опыту.

Недостатки: Биологический натурализм подвергался критике за неадекватное решение "трудной проблемы" сознания, то есть вопроса о том, как и почему определенные нейронные процессы порождают субъективные сознательные переживания. Некоторые критики утверждают, что фокус теории на нейронных коррелятах может не полностью отражать сложность сознания, поскольку он может упускать из виду потенциальный вклад других факторов, таких как глобальная нейронная динамика мозга или взаимодействия между различными областями мозга.

Панпсихизм: универсальное сознание

Панпсихизм - это философская теория, восходящая к Древней Греции и Индии, которая недавно была возрождена современными философами, такими как Дэвид Чалмерс и Гален Стросон. Панпсихизм утверждает, что сознание является фундаментальным свойством вселенной, сродни массе или заряду. Согласно этой точке зрения, все физические сущности, от электронов до галактик, обладают той или иной формой сознания или протосознания, пусть даже в очень зачаточной форме.

Основная идея панпсихизма заключается в том, что сознание не является исключительным для сложных биологических систем, а скорее является неотъемлемым аспектом ткани реальности. Приписывая сознание всей материи, панпсихизм предлагает уникальное решение "сложной проблемы" сознания - вопроса о том, почему и как определенные физические процессы порождают субъективный опыт.

Чтобы глубже понять панпсихизм, важно уточнить, что теория не подразумевает, что все объекты обладают мыслями, эмоциями или самосознанием. Вместо этого панпсихизм утверждает, что даже самые основные составляющие реальности обладают той или иной формой эмпирического качества или "протосознания". Считается, что это фундаментальное сознание объединяется и интегрируется в сложные системы, такие как человеческий мозг, чтобы дать начало богатому и разнообразному сознательному опыту, с которым мы знакомы.

Одной из основных проблем, стоящих перед панпсихизмом, является так называемая "проблема комбинирования". Эта проблема возникает из-за вопроса о том, как отдельные сознательные сущности, такие как протосознание элементарных частиц, могут объединяться, чтобы сформировать единый сознательный опыт, подобный опыту человеческого существа. Различные теоретики панпсихизма предлагали разные решения проблемы комбинации, в том числе идею "конститутивного панпсихизма", согласно которому сознательный опыт более высокого уровня состоит из более базовых форм сознания.

Сильные стороны: Панпсихизм предлагает уникальное решение "трудной проблемы" сознания, утверждая, что субъективный опыт присущ всей материи. Теория дает потенциальное объяснение возникновения сознания в сложных системах и позволяет избежать трудностей, связанных с объяснением того, как сознание возникает из бессознательной материи.

Недостатки: Квантовая теория сознания, также известная как квантовая теория разума, утверждает, что фундаментальные принципы квантовой механики играют важную роль в возникновении и функционировании сознания. Эта теория, разработанная в конце 20-го века такими физиками и математиками, как Роджер Пенроуз и Стюарт Хамерофф, предполагает, что микротрубочки в нейронах мозга отвечают за сознание посредством квантовых процессов.

Квантовая теория сознания: микроскопический мир встречается с разумом

Квантовая теория сознания основана на идее, что микротрубочки, представляющие собой крошечные белковые структуры, обнаруженные внутри нейронов, могут облегчать квантовые вычисления. Считается, что эти квантовые вычисления ответственны за появление сознания. По мнению сторонников этой теории, уникальные свойства квантовой механики, такие как суперпозиция, запутанность и корпускулярно-волновой дуализм, позволяют генерировать сознательный опыт способами, которые не может объяснить классическая физика.

Чтобы глубже погрузиться в теорию квантового сознания, важно понять концепции квантовой суперпозиции и запутанности. Квантовая суперпозиция относится к способности квантовой системы существовать в нескольких состояниях одновременно до тех пор, пока не будет произведено измерение или наблюдение, после чего система коллапсирует в одно определенное состояние. Квантовая запутанность возникает, когда частицы становятся взаимосвязанными таким образом, что состояние одной частицы напрямую влияет на состояние другой, даже если они разделены огромными расстояниями. Сторонники квантовой теории сознания считают, что эти квантовые явления могут происходить в микротрубочках мозга, приводя к возникновению сознательного опыта.

Одной из самых известных моделей квантовой теории сознания является модель управляемой объективной редукции (Orch-OR), предложенная Роджером Пенроузом и Стюартом Хамероффом. В модели Orch-OR сознание возникает в результате квантовых вычислений, происходящих внутри микротрубочек. Считается, что эти квантовые вычисления управляются молекулярными структурами, называемыми тубулинами, которые могут переключаться между различными квантовыми состояниями. Когда достигается определенный порог активности тубулина, происходит коллапс квантовой суперпозиции, и предполагается, что этот коллапс вызывает момент сознательного опыта.

Сильные стороны: Квантовая теория сознания предлагает интригующее объяснение возникновения сознания, которое включает в себя экзотические принципы квантовой механики. Теория вдохновила на междисциплинарные исследования, сократив разрыв между нейронаукой, физикой и философией.

Недостатки: Многие ученые и философы по-прежнему скептически относятся к роли квантовой механики в сознании, утверждая, что теплая влажная среда мозга не способствует поддержанию квантовых состояний. Критики также утверждают, что квантовая теория сознания не рассматривает напрямую субъективную природу сознательного опыта или "сложную проблему" сознания. Эмпирические данные, подтверждающие участие квантовых процессов в сознании, ограничены и противоречивы.

Нейронный дарвинизм: эволюция сознания

Нейронный дарвинизм, также известный как теория нейронного группового отбора, представляет собой теорию, предложенную нейробиологом Джеральдом Эдельманом в 1980-х годах. Это предполагает, что сознание возникает в процессе отбора среди групп нейронов, сродни принципам естественного отбора в биологической эволюции. Согласно нейродарвинизму, структура и функции мозга формируются в результате конкурентного процесса, в котором нейронные цепи соревнуются за ресурсы и связи.

В основе нейронного дарвинизма лежит идея о том, что мозг состоит из групп нейронов, функционально связанных между собой. Эти нейронные группы или сборки постоянно взаимодействуют и перестраивают себя в зависимости от своей активности и получаемых данных. Благодаря этому динамическому процессу нейронные сети мозга совершенствуются и оптимизируются, что приводит к появлению сознания.

Чтобы глубже понять нейронный дарвинизм, важно признать три основных процесса, которые движут теорией:

(1) отбор в процессе развития,

(2) эмпирический отбор и

(3) повторная передача сигналов.

Отбор развития относится к формированию групп нейронов во время развития, при этом некоторые группы усиливаются, а другие устраняются в зависимости от генетических факторов и факторов окружающей среды. Эмпирический отбор происходит по мере того, как мозг сталкивается с новым опытом, что приводит к усилению некоторых групп нейронов и ослабление или устранение других. Реентерабельная передача сигналов включает в себя постоянный обмен информацией между группами нейронов, что позволяет интегрировать информацию в разных областях мозга и порождать сознательный опыт.

Нейронный дарвинизм утверждает, что, благодаря этим процессам мозг постоянно адаптирует и реорганизует свои нейронные сети, порождая динамичный и постоянно меняющийся характер сознательного опыта. Эта теория подчеркивает важность как генетических, так и эмпирических факторов в формировании структуры и функций мозга и дает убедительное объяснение того, как сознание может возникнуть в результате эволюционных процессов мозга.

Сильные стороны: Нейронный дарвинизм предлагает биологически правдоподобное объяснение сознания, основанное на принципах эволюции и естественного отбора. Теория дает потенциальное объяснение индивидуальной изменчивости сознательного опыта, поскольку мозг каждого человека развивается и адаптируется по-разному в зависимости от их уникальных генетических и средовых влияний. Нейронный дарвинизм был поддержан различными эмпирическими открытиями в нейробиологии, такими как наблюдение конкурентных процессов в нейронном развитии и пластичности.

Недостатки: Критики утверждают, что нейронный дарвинизм не обращается напрямую к субъективной природе сознательного опыта или "сложной проблеме" сознания. Некоторые задаются вопросом, можно ли адекватно применить принципы естественного отбора к нейронным сетям и их развитию.

Теория глобального рабочего пространства: сознание как центральный информационный узел

Теория глобального рабочего пространства (GWT), предложенная психологом Бернардом Баарсом в 1980-х годах, постулирует, что сознание возникает в результате интеграции и обмена информацией между различными областями мозга. Согласно GWT, мозг содержит "глобальное рабочее пространство", которое функционирует как центральный информационный центр, позволяя различным когнитивным процессам общаться и взаимодействовать друг с другом.

В основе GWT лежит идея о том, что сознательный опыт является результатом способности мозга передавать информацию широкому спектру специализированных когнитивных процессов. С этой точки зрения сознание не локализовано в определенной области мозга, а является продуктом динамического взаимодействия между различными областями и системами мозга.

Чтобы лучше понять GWT, полезно рассмотреть "театральную метафору", часто используемую для описания теории. В этой метафоре глобальное рабочее пространство уподобляется театральной сцене, где различные когнитивные процессы представлены в виде актеров, играющих на сцене. По мере обработки и интеграции информации в глобальном рабочем пространстве она становится "сознательной" и транслируется на всю "аудиторию" специализированных когнитивных процессов. Эта трансляция позволяет интегрировать информацию из разных областей и создавать единый сознательный опыт. GWT утверждает, что этот процесс интеграции и передачи информации необходим для сознания, поскольку он позволяет мозгу эффективно распределять ресурсы, принимать решения и адаптироваться к новым ситуациям. Теория предполагает, что сознательный опыт возникает, когда информация доступна множеству когнитивных процессов, что обеспечивает гибкое и адаптивное поведение, характерное для сознательных существ.

Сильные стороны: GWT дает правдоподобную оценку способности мозга интегрировать и обмениваться информацией между различными когнитивными областями. Теория была поддержана эмпирическими данными нейробиологии, в том числе результатами, связанными с ролью префронтальной коры и других областей мозга в интеграции и передаче информации. GWT предлагает потенциальное объяснение функциональной роли сознания в принятии решений и распределении ресурсов.

Недостатки: Критики утверждают, что GWT не обращается напрямую к субъективной природе сознательного опыта или "сложной проблеме" сознания. Некоторые задаются вопросом, достаточно ли концепции глобального рабочего пространства для объяснения богатой феноменологии сознательного опыта.

В заключение

Стремление понять загадку сознания веками было движущей силой как исследователей, так и философов. Семь ведущих теорий, представленных в этой статье, позволяют взглянуть на удивительное разнообразие точек зрения, пытающихся разгадать тайны сознательного разума. Каждая теория привносит свои уникальные идеи, сильные и слабые стороны, и вместе они рисуют богатую, многогранную картину сложного явления, которое мы называем сознанием. По мере того, как наши научные знания продолжают развиваться, становится все более очевидным, что путь к пониманию сознания не является универсальным. Вполне вероятно, что всестороннее понимание этого загадочного аспекта человеческого опыта потребует интеграции идей из нескольких дисциплин, включая неврологию, психологию, физику и философию.

Исследуя пересечения

Опираясь на эти теории и укрепляя сотрудничество в разных областях, мы можем постепенно разгадывать секреты сознательного разума. Стремясь понять сознание, мы стремимся не только осмыслить собственный опыт, но и проникнуть в самую суть того, что значит быть человеком. В конечном счете, путешествие к постижению сознания - это не просто интеллектуальное занятие; это оказывает глубокое влияние на то, как мы воспринимаем себя, свое место в мире и наши связи с другими. Стремление расшифровать тайны разума - одно из самых захватывающих и значительных приключений человеческого исследования, и именно наше коллективное любопытство, решимость и изобретательность будут продвигать нас вперед в этом захватывающем путешествии.