Китаб мелко трясся и блестел холодным потом на лбу, бледневшем как луна среди ночного леса. Дрожа, хоть и квенд, бормотал на гизе — Чавивафа… Это Чавивафа.

Тут и без квенда понятно, что чавивафа. Майор Бьянчи брезгливо морщился, глядя под ноги — на труп в сложной позе лежавший на обочине. Их тут было разложено на перекрестке четверо, на каждой стороне. С виду гизы, мужчины разных возрастов, но не старики, обычные кочевники, документов у таких не бывает, лейтенант обшаривал карманы — может, какие медальоны или печатки, чтоб установить личность или хотя бы племя. Хотя они могли быть и разных племен и даже могли быть не знакомы между собой. Несвежие трупы-то, — анализировал глазами мысленно майор, потемневшая кожа, гниение местами, энтомофауна, все дела…

С отвращением сплюнув, Бьянчи встал, типа где-то кто-то хранил трупы, чтоб потом стаскать на этот перекресток глухих проселков в предлесье. Положил не больше трех часов назад, когда тут проходил патруль драгун, иначе они бы подняли шум.

Майор Межгалактических Миротворческих сил отпустил, дав монетку, Китаба, нашедшего эту гадость и сообщившего в батальон. Оставил с умрунами лейтенанта — дожидаться драгун, сдать им это дело. Кивнул солдату-водиле, уселся на правое сиденье джипа. А где набрали четыре трупа эти злыдни? — с неудовольствием думал об этой мерзости, трясясь на ухабах грунтовки, глядя как в свете фар мечется во все стороны из под колес всякая мелкая живность. Убили сразу или по одному? Надо будет потом узнать от информатора среди драгун, но на беглый взгляд мертвецы не имели признаков насилия. Может, кладбище разорили где…

Бьянчи злился на неведомых мудаков, решивших устроить свой гребаный ритуальчик именно на его территории. Чем им так нужен этот перекресток? Вроде нет там сакральных мест, никакие ведьмы и чародеи этим местом не интересовались никогда.

Если б такое случилось в Мановахе, можно было бы надеяться что просто психи или взрыв гормона у подростков. Но тут, в окрестностях Бушбуя на границах Мотогорофы, Дунгизы и Гувуманги, никаких шизиков нет. Все заняты делом. И значит это не шутка клоунов, это, сука, настоящая конкретная чавивафа.

Выкатились из прелого и душного предлесья Дамудуньи, приграничного района Империи Гувуманги, попылили под свежим ветром по равнине. Полная огромная луна заливала все вокруг мертвенным бледным светом. Вокруг без края стелилась плоская земля Млезичанги, восточной страны огромной Мотогорофы, саванны лежащей в центре Континента. Редкие деревья застывшие в причудливых позах, одиноко торчали мутными тенями по сторонам. Дорога почти не трясла, хорошо была ископычена обильными стадами кочевников — квендов и мотогизов, и оплавлена палящим солнцем, которое здесь жарит днем по полной.

Водила врубил в магнитоле мановахские веселые попсовые хиты с игривыми и томными женскими голосами. Майор думал о том, что магия мертвых или чавивафа на гизском, в принципе не приветствуется ни одним из местных культов и особо не применяется колдунами. Это не прилично, хотя и не запрещено. Магия стоит над законами и общественным мнением. Если чародей посчитает необходимым замутить с мертвецами, только боги ему судьи. Но это по понятиям должна быть ну очень большая необходимость — спасать или губить целое племя или даже народ, что-то такого уровня. Это не про успехи в любви или деньгах, не про здоровье или хорошее потомство.

Девочка в динамиках пела про картишки, ласково просила кого-то могучего подкинуть ей в руки флешь рояль. Луна большим светящимся круизным лайнером причаливала к горизонту, бросая косые металлические лучи на черные камни и пески, молчаливо лежавшие под мощными накатами холодного ветра. Звезды мерцали в вышине стальными блестками на черном кафтане неба. Чьи маги могли заняться чавивафой? Вроде же нормально все в целом и у квендов и у мотогизов, и у Империи тоже. Нет таких проблем, чтобы… Или есть?

По небу уже плеснули первые алые волны рассвета, когда справа от дороги как белые кости скелета древнего гиганта показались казармы и боксы батальона. Вышки искрили металлом и беспокоили округу тугими лучами прожекторов. У поворота мигнул фонариком из-за камней дозор, отметился перед комбатом, что не спит. На внешнем КПП бодрые несонные солдатики резво подняли шлагбаум, пустив командирский джип на узкий мощеный бетонными плитами проезд между рвами в сторону серой высокой и длинной стены увитой у подножья рулонами колючей проволоки. Проезд утыкался в контрольный бокс с железными воротами, обставленный камерами и сканерами. Машину Бьянчи пропустили быстро, проехали между каменными стенами казарм, выкатились на плац перед двухэтажным крашеным в белое штабом над которым гордо рвалось на ветру огромное полотнище цвета синего неба с золотой звездой — флаг Межгалактического Сената.

Комбат, щелкнув дверцей, вошел в фойе, не стал слушать доклад дежурного, ограничившись вопросом «Происшествия?» и ответом «Никак нет». Зайдя в свой кабинет, одновременно и квартиру, поставил вариться кофе. Разулся, снял гермошлем, скинул куртку, оставшись в одних только песочного цвета просторных штанах. Сорокалетний майор с печалькой смотрел на своей немалый круглый живот заросший плотно и густо синим волосом. Батальон «Восток» на трех границах — то еще место службы. Климат — говно. Вредные газы из-за которых на улице надо носить спецэкипировку. Вокруг дикие народы, полное отсутствие цивилизации, все блага человеческого прогресса — только вертушками из бригады. Только и есть хорошего здесь, так это тишина, спокойствие и мир. И вот, похоже, этой тишине может прийти хана. Чавивафа на районе. Кто-то что-то мутит или хотя бы хочет мутить. Кого-то не устраивает это спокойствие. То самое спокойствие, которое неустанными трудами здесь поддерживает его батальон. Бьянчи кривил губы, глядя как поднимается кофе — он ненавидел происшествия и напряги. Но какие-то твари ему их готовят.

Постучал и просунул в дверь узкое любопытное белобрысое костяное лицо Олаф — начразведки батальона. Надо же, ведь не будил его, — комбат просунул толстый свой палец в ручку маленькой кофейной кружечки и отхлебнул, — молодой старлей, конечно, хочет происшествий и потрясений, отличиться, поскорей получить капитана и перевестись в нормальное место из этой жопымира. Как всякий невоевавший и юный, уверен, что все пули попадут в кого угодно только не в него…

Рассказал Олафу все про чавивафу, кивнул ему на кофейник угоститься:

— Напряги весь свой негласный аппарат, узнай, кто и зачем. Или хотя бы удостоверься, что это не местные.

Проводив уверенным командирским взглядом помчавшегося рыть и искать старлея, сел проскрипев пружинами на железной кровати, не разбирая постель, стянул штаны и лег, уставив робкий взгляд неуверенного круглого лица в потолок. Тяжко вздохнул. В отличие от мечтавшего о подвиге Олафа, желания и долг, служебные обязанности и карьерные шкурные интересы комбата Бьянчи совпадали. Дотянуть до своего сорокалетия без происшествий. Не допустить на своей зоне ответственности обострения общественно-политической обстановки, предотвратить вооруженные конфликты между чертовой тучей намешанных здесь племен, кланов, гильдий и прочих сил. А там, глядишь, переведут в нормальное место.

Спал до полудня, умылся побрился, одел чистое, сказал дневальному приготовить обед на двоих в гостевой. Поправил форменный воротник стоечку, подтянул ремень, подтолкнув вверх живот, Изобразив на лице радушие и спокойствие, вошел в светлый просторный кабинет, украшенный гербом Межгалактического Сената и разными картинами на тему величия человеческой цивилизации. За столом с шашлыком, супом и салатами сидел ждал полковник Имара — командир полка армии Гувуманги, прикрывавшего границы Империи на этом участке.

Миротворцы, конечно, крутые инопланетяне, звездолеты, плазмы, спутники и все такое. Но еду да воду на космобарже не притащишь, никаких бюджетов не хватит. Само собой далеко наверху все согласовано и оговорено. Князья прилегающих государств квендов, мотогизов и дамугизов, а также и районные власти Империи в соседнем Рембобуше были обязаны обеспечивать гарнизон миротворцев продовольствием. Это было мясо, зерно, овощи, немного фрукты — все по нормам довольствия, не больше. А вот все вкусненькое, вино, хорошие фрукты, кофе и разные прочие радости комбату надо было клянчить в рамках боевого товарищества у соседских вооруженных формирований. Имперский полковник — основной в этом смысле партнер — блаженно улыбался, наслаждаясь кондеем и музканалом на огромном экране на стене. Уже получил у тыловика по своему давешнему заказу несколько нотбуков, десяток телефонов и стиралку. Жал крепко руку Бьянчи, обещал на той неделе подогнать грузовички с кофейком, медом и персиками. Бьянчи ненавязчиво поинтересовался заодно, как обстановочка в Рембобуше, не мутится ли чего. Но Имара заверил, что все тихо и уехал. Отношения были с ним доверительные. Если бы в Рембобуше завелись неправильные колдуны, он бы миротворцу сказал — в конце концов дело у них общее, оба они за мир и спокойствие.

Позвонил комбриг, полковник Стелтон, пообещал, что разведка бригады тоже займется темой чавивафы, покопает на своем уровне — среди глобальных игроков:

— Смотри, майор, это может оказаться опасная тема. Мы сформировали на континенте стабильность, опираясь на местные объективно сложившиеся государства и кланы — те, что сильней. Они всем довольны и черным колдунством заниматься не станут. Так что если завелись такие ведьмаки, то это может быть банда против всех. Значит и против нашего межгалактического проекта. Их надо вовремя выявить и нейтрализовать. Лучше успеть, пока их, наверно, мало.

Стелтон помолчал и вспомнил зачем звонил:

— Завтра в два ночи жди от меня вертушку невидимку. Посадишь на закрытой площадке. Дозаправишь и отправишь на Файдазавад. Это груз для Царицы Сауты.

Полковник ушел со связи, а Бьянчи стоял у окна глядя на плоские красные до горизонта пески Млезичанги. Вспоминал подгнившие лица мертвецов в свете фонариков, думал об очередной секретной вертушке для Сауты от Стелтона. Тоже какая-то хрень не ясная, есть же открытый согласованный коридор. Эти замуты наверху могут обернуться происшествиями даже быстрей, чем четыре несвежих трупа на проселочной дороге.

Полоса была готова, старшие, одетые злыми духами, в шкурах фантастических зверей с хорошо закрепленными рогами на косматых прическах, в жутких масках в виде чудовищных морд, танцуя под дробный барабанный бой, поднесли факелы к бензину в траншее и все заполыхало как надо. Огонь лизал языками перекладины и брусья, лесенки и рукоходы, бубны, дудки и барабаны ревели и наращивали ритм, будоража всех, кто стоял вокруг. Перед полосой, топая ногами, крича боевые вопли, подпрыгивая на месте, толпились в ожидании старта пацаны, почти голые, в ритуальных алых лентах и пестрых повязках на руках и ногах. За полосой, за огненной траншеей стояли в ряд девчонки — зазывно визжали и танцевали, махали ручками и звали некоторых парней к себе по именам. Празднично разукрашенные, в венках из свежих ярких цветов на головах, полуголые, в парадных накидках, в кучах браслетов и бус.

На помост забрался шаман, затрясся и заорал что-то на нечеловечьем языке, изобрасив гримасу ярости, запел какой-то колдунский жуткий речитатив. Молодые бросились вперед, накинувшись на полосу препятствий сотней худых юных тел, мелькая острыми плечами и локтями, бритыми затылками. Надо было перепрыгивать, перелазить, проползать. Везде мешали, взбадривая кнутами демоны, ставили подножки. Пацаны падали, разбивая лица и руки о бревна перекладин, вскакивали и лезли опять вперед. Подруги орали и подначивали, Ведьмак громко выл и стонал, музыканты глушили всех дикой какофонией. Один пацан навернулся в лужу с огнем, ближайший злой дух, хватанул его за руки и потянул в сторону, стянув с себя шкуру моментально сбил пламя с одежды молодого бойца. Другой растянулся под брусьями, держась за ногу и не мог встать, демоны склонились над ним, разглядывая колено и сердито морщась. Из сотни выпускников, обычно десяток не проходит Испытание. Остальные, уже перелезши через все, сгрудились перед двухметровой траншеей с горящим бензином. Бесы сновали рядом и орали, чтоб не смели прыгать, девки притихли, глядя на уже близких к ним парней, отделенных только двумя метрами огня и завесой дыма. Наконец, первые несколько, разбежавшись, с воплем сиганули вперед, за ними остальные, монстры вытаскивали обратно троих оступившихся и упавших в огонь. На той стороне уже ликовали и целовались, обнимались и хохотали. Испытание пройдено, молодые получили зачисление в Орден Аскеров — воинов, защитников, героев. Смогут отпустить волосы на голове, надеть островерхий шлем с красной звездой, получить ружье, и скоро — первые задания. Девчонки, чьи избранники не упали на полосе, тоже теперь подруги Аскеров, под защитой Ордена.

Сотник Чечеманга счастливо растянувшись в сторонке на буйной траве, глазел на все это… Каждый год одно и то же, но все равно завораживает и увлекает. Жевал травинку, вспоминал, как сам десять лет назад скакал козлом по таким же бревнам в далекой Аинанге, как боялся прыгать через огонь. Радовался за знакомых мальчишек, благополучно сейчас пляшущих с девчонками и хлещущих из фляг бурду. Хотел их забрать до своей сотни.

Последние три месяца были у Чечеманги скучноватые — гарнизонная служба, сонная и бездельная. Гадалка еще на прошлой неделе по пьяни обещала ему, что скоро Любовь Большая и Дорога Дальняя. Да вот что-то пока нет. Из-за медпункта окликнул товарищ, сотник с другого отряда, сказал, что типа звал к себе Полковник — главный здесь Аскер. Чечеманга встал и побрел к холму, где пировало праздновало Испытание начальство.

Полковник с круглым лицом и пышными усами, седыми висками и глубокими карими глазами сидел на пеньке, широко расставив мощные волосатые ноги, положив на колени инопланетный посеребренный с гравировками короткоствольный автомат с кривым рожком. Покачивая пышной ритуальной красной прической ставил задачу:

— Возьмешь девять человек понадежней. Поедешь в Дунмаситу, в лагерь имперских ученых. Там примешь под охрану Ведьму — она тремя машинами с ценным грузом едет в Файдазавад. Сопроводи ее до границ Гувуманги, до городка Рембобуш.

Вот и выпала дальняя дорожка, как обещали, сосредоточенно молча кивнул Чечеманга, встал и пошел набирать команду, искать водилу с грузовиком. До Дунмаситы ходу день — по извилистым и коварным узким дорогам среди болотистых джунглей. Грузовичок, сделанный в Файдазаваде, пыхтел и рычал, ныряя по бампер в ямы, раскачиваясь на ухабах, цепляя тентом ветви и лианы. Вся группа уместилась в кузове, игноря скамейки у бортов, валялись на дощатом полу, так меньше себе поотшибаешь при такой качке. Десять неплохих стрелков с хорошим ружьями — вполне достаточный отряд, чтоб отбиться если что от разбойников на больших дорогах Мотогорофы.

Лагерь ученых притулился у самого края огромных и бескрайних джунглей Мажимситы, лежавших на юге Континента. С холма, где дымил очаг лагеря уже видно было не менее обширный, до горизонта простор саванных равнин.

У белой палатки сидела, глядя на дорогу улыбчивая красавица ведьма. Жгуче черные неприбранные патлы на голове, украшенные пестрыми лентами, красное огненное просторное платье до пят, весьма открытое на груди, увешанной бусами и ожерельями, кулонами да талисманами.

Сотник еще за сто метров нечаянно пересекся с ней глазами, почуяв как током прострелило в плечах и спине. Поправил на ремне ружье, подошел к ней и поздоровался вежливо «мадам» по имперски.

Звали ее Шаука, что ей очень шло (страстная на языке гизов), три инопланетных пикапа были уже погружены и готовы. Мешки и ящики с какими-то материалами для исследований в Академии лежали в кузовах, на задних сиденьях в салонах еще ящички поменьше и маленький сейф. Также умная ведьма запаслась дровами, продуктами, батарейками, канистрами с водой и бензином.

Решили выезжать завтра утром чуть свет. Ехать по дуге, объезжая с юга и востока безжизненные пески Мжангвы — пустыни в центре Мотогорофы — в основном по землям Аинаньи, кочевой свободной страны. Это будет чуть меньше двух тысяч километров. Три дня и две ночи, если без поломок или еще каких неприятностей. Утром в сумерках зарядились хорошим кофе и лепешками с колбасой. Аскеры расселись в кузовах пикапов на мешках, Чечеманга сел на переднем правом в кабине головной машины. В зеркале увидел, как босая Шаука, подобрав полы складчатого платья, нырнула в кабину второй машины. Ножки у нее худые, жилистые, ступни маленькие, лодыжки рельефные, ногти на пальчиках крашенные кроваво красным лаком.

Двинулись, съехав с холма, немного попетляв среди топей и трясин в плотных зарослях, где еще жила ночь, вырулили на твердый камень — вот и саванна. Везде, куда хватало взгляда была ровное красноватое полотно, редко утыканное сухими деревцами. Сейчас на него вываливались первые лучи солнца, и было светло, прохладно и приятно ехать. Час-другой, и тут будет огненный ад. Аскер смотрел вперед на прямую как стрела дорогу, чистую без встречных машин или всадников. Поглядывал в зеркало, как идет не отстает колонна, какие пронзительные и умело подкрашенные глаза у Шауки, какие у нее детские ямочки на щечках.

Путешествие не сулило особых опасностей. Да оно и не первое такое, Чечеманге уже много раз приходилось сопровождать караваны через пески и камни Мотогорофы. Живут тут в основном вполне мирные кочевники — желтокожие квенды и смуглые мотогизы, сородичи всех прочих гизов, ушедшие тыщу лет назад с гор востока искать лучшей доли в саванне. Иные из них, конечно, могут приниматься и за разбой. Но аскеры, много лет уже как начавшие охранять здесь купцов и помогать местным князьям защищать мирные кочевья, у большинства злодеев отбили охоту безобразничать.

Но не у всех. Впереди послышалась стрельба и гортанные вопли. Чечеманга мигнул фарами всем встать. Сам выкатился тихо на край холма глянуть что там. У развилки стоял накренившись недешевый белый джип, рядом с ним согнув ноги в коленях и подняв руки вверх мялись двое в дорогих халатах, явно купцы. Вокруг них кругами скакали верховые в грязном тряпье, стреляя в воздух и угрозно крича. Человек двадцать. Ни на что другое кроме разбоя это было не похоже. Сотник приказал высадить из машин Шауку и ее умников. Бойцы вскинули ружья, стоя в кузовах. Тремя машинами, сильно газанув, стремительно одолели холм и понеслись к развилке. Резко встали в трехстах метрах и открыли по всадникам беглый огонь. Купцы нырнули под колеса своего джипа и там лежали в ожидании чем все кончится. Аскеры с такой дистанции стреляли метко. Двое убитых и четверо раненых слетели с седел и лежали на медной глине среди желтой редкой травы. Остальные не целясь бегло шмаляли в нападавших, но ни разу ни в кого не попали. Вопя и наяривая хлыстами, понеслись прочь, в сторону от дороги, туда, где пустыня.

Один пикап остался на месте, другой быстро попылил вперед, отгоняя бандитов, чтоб не вздумали вернуться. Сотник на своей подъехал к развилке. Бойцы оставались в кузове, страхуя командира, шаря вокруг стволами ружей. Чечеманга спешился, подошел к джипу, постучал по борту:

— Мы Аскеры, защитники купцов. Вылазьте, кто там?

— Я Тембез, купец из Аинанги, со мной мой помощник, — из-под машины вылез немолодой и невысокий, почти старик с сухими узкими руками и яркими крупными глазами на подвижном лице, — Едем в Гувумангу, в Живекижу, центр Дамудуньи, закупаться. Вот, прострелили нам колесо, пришлось остановиться. Если бы не вы, то это был бы наш последний день под этим Солнцем… Если нам по пути, с удовольствием, продолжили бы путь вместе. Защиты у нас нет, зато есть деньги.

— Пристраивайтесь, попутчики. Запаска есть? — Из-за спины Чечеманги игриво смотрела на хитрое лицо старого торгована подошедшая Шаука, — Мы через Рембобуш поедем, это по пути.

— Да, есть запаска, спасибо, мадам! — Купец, смуглый, явно из мотогизов, уже улыбался широченным своим ртом, как на базаре, — еще есть свежие персики, нежные сливы и прекрасное вино! Будем счастливы разделить их с Вами и Вашими спутниками на привалах по дороге!

Полуденное солнце жарило из зенита, двое в алых набедренных повязках с голым торсом и пышными стоячими прическами ходили кругами напротив друг друга, примеряясь длинными широкими мечами. Смотрели исподлобья, сжав челюсти, злыми глазами, напрягали бицепсы и грудь так что ходили под смуглой кожей бугры, смазанные кровью высокие пучки волос покачивались в такт шагам, солнечные блики скользили по бледным лезвиям мечей.

Дуэлянты так шипели друг на друга уже пару минут, не рискуя броситься в атаку первым, — можно было уже успеть их разнять. Но публика стояла молча вокруг и бездействовала, напряженно ловя каждое движение поединщиков. Девушки возбужденно пялились на полуобнаженные атлетичные юные тела, игравшие хорошо прокаченными мышцами. Парни дергали губами и стреляли глазами, небось уже сделали ставки, кто победит. Мужчины и женщины по старше прикидывали чем обернется успех того или иного придворного забияки с точки зрения баланса сил кланов и семей.

Тот что покрепче и пониже ростом внезапно рванулся вперед и сделал выпад мечом, метя сталью в живот тому что повыше и постройней. Тот отшагнул вовремя назад, отмахнул своим мечом меч нападавшего далеко в сторону и левой, широко размахнувшись всадил крепышу в бок пониже ребер кинжал. Раненый согнулся и попятился, волоча меч, закрываясь выставленной вперед свободной рукой. Длинный в прыжке долбанул его ногой в лоб, свалив на гранитную плитку, которой была вымощена эта площадка в саду у водопадика. Высоко подняв меч, вертикально вниз со всей дури воткнул его врагу в живот и провернул. Поверженный орал так что звенело в ушах. Кровь фонтанировала вверх небось на метр, забрызгивая грудь и лицо победителя продолжавшего ворочать клинком в брюхе умиравшего, выворачивая кишки на гранит.

Одни дамочки падали в обморок, другие смотрели не отрываясь и не дыша на агонизировавшее тело. Мужики сопели или ругались. Погибавший хрипел пуская кровь изо рта и дергая конвульсивно ногами. Убийца тяжко дыша стоял в паре метров, смотрел на врага с отрешенным удивлением.

С противоположной, возвышенной стороны ручья, невидимая с площадки ставшей местом дуэли, из-за розовых благоухавших кустов следила за поединком Саута. Дождавшись результата, скривила губы и обернулась к советнику — Красавчика этого сдай прокурору за убийство. Всех, кто смотрел, оформи как пособников.

Прошли вдвоем с полсотни метров по узкой дорожке между густых прохладных розовых кустов к дороге, где на обочине ждали слуги с закрытым паланкином. Поехали прочь из сада поднимаясь неспеша по петлявшей дороге все выше к дворцу. Царица Саута глядела через щелочку в покрывале на окне на нечастых прохожих, вспоминая кого как зовут и прикидывая по каким таким делам тот или другой придворный прется в жаркий час субботы. Большинство возвращались явно с ночных гулянок с трудом неся свои гудящие головы на плечах и жадно двигая кадыками на пересохших глотках. Не известно еще, кто хуже, думала хозяйка Цитадели. Эти бездельники, прожигающие жизнь и казенные деньги в однообразных и безобразных увеселениях и оргиях. Или те пафосные придурки, что вспарывают друг дружке животы из-за дутой чести семьи или клана. В любом случае тот крепыш, что развалил сейчас свои кишки на площадке у водопада — по факту уже самый бесполезный. У остальных еще есть хотя бы время. А время это все таки какая-то вероятность пользы.

Минуя Площадь Короны, которая широкая и открытая, слуги принесли паланкин к заднему двору главного корпуса царской резиденции. Хоть это и Цитадель — царский дворцовый комплекс, средоточие власти великой империи Гувуманга. Но легковых автомобилей тут всего не больше трех десятков, сразу видно кто едет. Паланкин советника гораздо больше подходил царице для таких скрытых объездов своих владений. Накинув вуаль, Саута вышла и быстрым шагом скрылась за колоннами, поднялась к себе в покои, мило кивая встречным придворным и слугам.

В спальной стояла у окна, освежаясь фруктами, смотрела как августовское немилосердное солнце заливает жарким желтым светом каменный простор Площади Короны, как в струящемся мареве дрожат высокие и ровные, крепкие и белоснежные, построенные по инопланетным технологиям стены дворцов управлений внешней и внутренней политики, башни управления кадров. Украшенные золотыми колоннами, портиками и барельефами, трепетавшие знаменами и шумевшие фонтанами и кронами деревьев вдоль стен, это были твердыни власти над огромными просторами Гувуманги и двумя сотнями миллионов людей ее населявшими.

Там среди кабинетной тиши и пыли, где принимались стратегические политические и кадровые решения главной империи континента, корпели над бумажками не больше пяти сотен чиновников. Но всего в Цитадели жили две с половиной тысячи всякого народа и столько же гостили. Все это называлось «Двор», которым по традиции заведовала Царица. Вся эта бездельная с виду расфуфыренная гордая публика являлась сложным инструментом, определявшим культуру страны, общественное мнение и являвшимся чем-то вроде гражданского общества. Конечно, Хозяйка Цитадели управляла всем этим, решая, кого впустить на двор, а кого выгнать, кого возвысить, кого приспустить, чье мнение услышать, а чье не заметить… Но все это было очень опосредованное управление. Пять тысяч голов — достаточное количество, чтоб порождать хаос идей и желаний, неожиданных союзов и склок. Саута была вынуждена допускать здесь все эти разнузданные оргии, кровавые дуэли, ритуалы мудрецов, обожравшихся хны и впадавших в транс будто они колдуны, мутные артпроекты заигравшихся художников. Где-то нельзя было переть против древних традиций чтоб не оскорбить стариков. Где-то было не правильно останавливать рискованные искания молодежи. Хозяйке этого огромного то ли клуба то ли дурдома приходилось даже потакать этим развлечениям, иногда незаметно помогать организоваться чему-нибудь относительно интересному, из-за кулис незаметно дирижируя своим оркестром. Не часто, но случалось в этой куче песка находить золото, брать в работу какие-то возникшие в этом хаосе идеи и мысли, использовать на благо страны местные интриги, принципы и заблуждения.

1-го августа, в День Мирного Неба на Площади Короны у крыльца Царской резиденции проводили торжественный развод караула. К охране Цитадели это действо отношения не имело, отдельный полк Стражей нес службу сам по себе, был единственным в стране вооружен и экипирован всем инопланетным и для ритуалов не годился. На развод выводили три сотни ряженых — рослых красавцев атлетов в белоснежных мундирах с золотыми оторочками и эполетами, в голубых высоких мохнатых шапках, в красных остроносых сапожках. Комплектовали артистов бледными и смуглыми из расчета пятьдесят на пятьдесят, отражая нерушимое единство северного и южных народов Империи.

Строй блистал золотом на вечернем закатном солнце, тысячи придворных и представителей иностранных посольств глазели на военных, бряцавших алебардами и топавших ножками. Слушали надрывный вой боевых труб и гулкое уханье большого барабана. Царь Гувуманги, Наут из рода Кусини, возвышался на верхних ступенях белокаменного крыльца на красном ковре — увешанный золотыми покрывалами и алыми лентами, увенчанный голубым высоким островерхим шлемом-короной. У него справа за спиной стояла Царица Саута. Тридцатипятилетняя, смуглая, высокая и фигуристая, в золотом как чешуя змеи обтягивающем платье с пестрой короной в виде цветочного венка в пышных черных волосах. Любовалась парнем лейтенантом, забавно махавшим сабелькой перед строем.

— Парни сегодня у водопадика — молодцы, — не оборачиваясь, почти не разжимая рта, царь говорил царице, — утешили стариков. На такой молодежи только и держатся наши традиции. Не наказывай.- Уже к прокурору бумагу отправили, — также сквозь зубы цедила Саута, — я убийства покрывать не буду. Хочешь сынка генеральского отмазать, сам Канцлера проси.

Царь Наут невозмутимо улыбался, глядя голубыми глазами сквозь строй и сквозь площадь, его щеки неестественно розовели, он что-то мычал себе под нос и, может, не слышал ответ Сауты. Под неистовый визг дудочек и дробь барабанов артисты двинулись ровными рядами через площадь четко чеканя шаг и звеня алебардами. Царица смотрела на владыку, который, наверное мыслями уже снова в своей башне вместе с приятелями «колдунами» жрет зеленый порошок, после которого два-три дня блуждает в иных мирах и говорит с богами, а потом его взгляд становится еще голубее и отрешеннее, а щечки еще розовей. Все время неустанных странствий Императора по незримым путям и сражений с чудовищами из-за грани, всякой мурой типа управления внешней, внутренней и кадровой политики занималась она. Как бы за одно с делами двора.

На Цитадель легла ночь, отужинав с царем и проводив его «в путь», Саута прошла в свое крыло дворца, нагрянув к фрейлинам. В узкой длинной зале полыхали факелы и стелился томный запах возбуждающих масел. Царица прошла мимо тяжело и шумно дышавших совокуплявшихся молодых тел. Задушевно играл на дудочке мальчик на постаменте как статуя, за столом раскуривали кальян и водили вокруг безумными глазами давешние бойцы почетного караула. Блестя из-под расстегнутого кителя потной безволосой грудью лейтенантик красавчик кудрявый ласкал пятерней соски фрейлины. Саута потянула его за кудри и потащила на балкон. Внизу мерно и тихо гудела неся свои темные широкие воды Мажимаиша, со степей Махалигизы ветер нес прохладу, с берега кричала и квакала ночная буйная жизнь. Саута мягко держала офицерика за макушку, чувствуя горячие потные волосы между пальцев и влажный проворный и веселый язык между ног.

Вышла на улицу, села в закрытый паланкин, счастливая и игривая, помолодевшая. Специальные немые слуги несли через весь парк, где за Академией секретная вертолетная площадка. Невидимка садилась почти бесшумно, едва угадываясь в темноте движением неясных теней. Пока немые слуги выгружали запечатанные коробки из салона, пилот-миротворец в круглом черном гермошлеме подошел к Сауте и отдал ей в руки маленький железный сейф, сказав, что шифр от замка она получила по своему каналу. Укрывшись в паланкине на обратной дороге царица набрала код и открыла, рассмотрела и поднесла к носу щепотку зеленого порошка — тот что надо.

Душистые дрова, прихваченные в Дунмасите, трещали и пахли звонко и бодро, как буйная жизнь или свежая память. Пламя играло, вылизывая горячими языками ночь, лаская густые тени, легшие на саванну. На шампурах пузырило мясо подстреленной вечером на дороге антилопы, щедро приправленное дурманящими пряностями из ведьминого мешочка. Шаука смеялась, строила глазки Чечеманге, радовалась этому вечеру, этому мясу и костру, теплой лепешке в руке, навалившимся мечтам и чувству свободы, какое бывает, дарит дальняя дорога.

Ведьма взяла в руки свой бубен, повела плечами, тряхнув своими бусами и ожерельями на полуоткрытой груди, запела высоким и мощным голосом. На древнем языке Махалигизы, про вольные горизонты, жаркие страсти, кровавые побоища, тяжкие шаги времени и легкий полет орлов. Она то пронзительно почти визжала нежным девичьим голоском, то по-мужицки басила, то хрипела-шипела старушкой. Ловкие ладони энергично в быстром ритме выбивали из нехитрого бубна сложные и мелодичные звуки, вгоняя в транс. Все вокруг этого костра сейчас вывалилось из всеобщего пространства и времени, ушло куда-то в другой мир, неведомый но добрый.

Она смотрела сквозь огонь на Чечемангу, который уставился на нее не моргая. Наслаждалась игрой огня на его благородном молодом лице, его узкими туго прокаченными плечами, рельефом груди, решительными скулами и ярко отражавшей костер красной звездой на его островерхой шапке. Отводила лицо в сторону и неожиданно опять и опять с неистовыми ударами бубна стреляла своими глазами в упор ему в глаза, то мило улыбаясь, то скалясь хищной степной кошкой.

Так развлекаясь, временами, упиралась угольками своих глаз в Тембеза. Тот торчал из ночи, выхваченный огнем, светясь лицом плотно перетянутым мощными морщинами, как скомканное одеяло, острыми ушками, торчавшими из-за седых висков, широким узким улыбчивым ртом с тонкими кривыми губами. Тоже мятая шапка из намотанной вокруг головы тряпки. Карие глазки соревновались с костром в пронзительности и подвижности. Хитрый старик… но вроде светлый.

Днем ехали, поднимая за собой длинный и непроглядный хвост густой пыли. Гнали как могли по такой дороге, инопланетные джипы выжимали километров шестьдесят, ветер рвал-массировал Шауке черные космы, обдувал и обжаривал лицо, бросал в рот мелкий песок. Солнце палило из зенита, заливая медно-золотым светом бесконечные ровные просторы Мотогорофы. Название этой раскаленной огромной сковороды, на которой боги жарили человечьи и прочие яйца, на старой гизе так и означало «Огненная Равнина».

От песка и жухлой тощей травы на земле поднимался зыбкий пар, переливавшийся на солнце как хрусталь. В дымке вдалеке маячили рогатые антилопы и длинные жирафы. Над всем этим стоял недвижимо без облачка ярко синий купол неба.

Для второй ночевки встали у высохшей реки, на взгорке. Дрова кончились, спали в машинах, прячась от холода в куртках под одеялами. Шаука решила использовать подходящее молодое тело как обогреватель, нагло улыбаясь легла рядом с Чечемангой, позволила себя обнять:

— А ты смелый. Ввязался за купца, — Ведьма запустила ладонь воину под куртку, грея пальцы на гладкой горячей груди, — Я в курсе про долг Аскера защищать на дороге всякого встречного. Но у тебя другое задание, имел право ехать мимо… А их было двадцать и неизвестно еще что за парни. Глупо это было с твоей стороны.

— Я достаточно сильный, чтобы быть добрым, — Чечеманга прижался к ней, грел, как надо, — Это расчет. У меня внезапность, лучше подготовленные бойцы, мои ружья из Екунды, намного лучше разбойничьих ружей из Западноморья. И мы на машинах. А разбойники не будут биться насмерть. У них вокруг целая Мотогорофа тех, кто не будет защищаться. Не останутся без добычи. Так что я умный. Вот ты слабая женщина, зло — для тебя правильный выбор линии выживания. Поэтому ты Ведьма.

— И ты лежишь со мной рядом? — фыркнула Шаука, — Это не входит в твое задание. Не боишься? Какой у тебя в этом умный расчет?

— Никакого. Ты мне очень нравишься. Это не умно, но это и не может быть умно.

— Может, я тебя уже околдовала? Может, это уже не ты говоришь, а моя магия в тебе? Не боишься?

— Мы все когда-нибудь умрем. Нечего бояться.

Шаука отвернулась. Благородный воин не позволил себе ничего больше слов. Утром быстро перекусили лепешками, чаем и вареньем, двинулись в путь. Чечеманга стоял в кузове, вцепившись в кабину, смотрел по сторонам и вроде сиял от радости, наверное гордился, что признался в любви красавице, победил разбойников и что он так молод и прекрасен. В кабине попутчиком в этот день стался Тембез. Старик воткнул в уши пипки и слушал на дорогом телефоне музон. Улыбался широко и блаженно, что-то мыча и барабаня сухими длинными пальцами по бардачку. Вокруг становилось чуть больше одиноких деревьев, дорога петляла от оазиса к оазису, на горизонте мутнели тучи огромных стад антилоп или коз. Тут уже была Млезичанга, недалеко влажные леса Дунгизы и Махалигизы и было больше жизни.

Ведьма думала, как же круто все-таки учат свой молодняк красные маги в Екунде. Конечно, она всегда знала, что Аскеры — мощный Орден, держащий порядок в Мотогорофе, Мажимсите и Дунгизе. При них только и стала возможна буйная торговля в саванне. На их поддержку опирались те князья и цари, что пытались строить у себя в странах что-то вроде цивилизации. Аскеры охраняли храмы, университеты, банки и мосты. Карали разбойников, должников и людоедов, помогали при землетрясениях и потопах. Вторая военная сила на Континенте после Гувуманги. Но все эти могучие системы ведь состоят из людей, которые слабые и глупые… Другой бы струсил перед ее чарами или потек бы дерьмом. А этот прям светлячок… Даже не приятно портить. Или это все напускное? Кольни поглубже и покажет свое обычное заурядное нутро животного самца?

Шаука смеялась сама себе, думая, попробовать ли замутить с ним, привязать, чтоб расставшись после выполнения миссии, сох и страдал. Чтоб бросил Орден, предал свою Красную Звезду и пришел к ней. Смотрела на белых парящих птиц в синеве среди уже появившихся облаков, свидетельствовавших о приближении края Мотогорофы. Мяла теребила в смуглой ладошке колдовской браслетик, следила глазами за легко несущимся в высокой траве веселым рогатым козлом. Мечтала о страстной Любви, такой, чтоб сожгла весь мир вокруг, чтоб все в золу… Или хотя бы о милом приключении и беззаботном флирте с завидным красавцем.

Желая миновать базу пришельцев недалеко от Бушбуя и армейские посты на границе, свернули с дороги и пошли проселком восточней. Тембез не возражал, хотя и уверял, что в случае чего у него документы в порядке. Тряслись на ухабах, но пыли было меньше, наткнулись на родники, пополнив канистры водой. Наспех перекусили, слыша носом впереди запах леса, Там Дамудунья, имперское приграничное княжество.

До Рембобуша оставалось еще около сотни километров, решили несмотря на уже ночь, не оставаться на окраине степи на ночлег, а ехать до города через лес, там ночевать в отеле. Дорога вела через плотные заросли, где не было видно ни звезд ни луны, не то что ближайший поворот. Однако ж впереди что-то все-таки мерцало бледными огоньками и вроде что-то пели. Шаука ясно почуяла прикосновение тени. Как будто погружаешься в ночной пруд с едва прохладной водой. Предложила не ехать дальше, но Чечеманга, конечно, был слишком храбр и глуп, а Тембез слишком любопытен, поехали дальше, убрав фары и сбавив газ. Ведьма чувствовала, как холодная вода волнами прокатывается по коже, а в ушах на непонятном языке но совершенно ясное требование остановиться. Купец тоже что-то чуял, нервно теребя четки и стреляя глазками по кустам.

Было уже близко, когда белые огоньки вдруг погасли и все стихло. Выкатились на перекресток, где уже никого не было, только примятые лопухи по обочинам и следы на дороге от колес и сапог. Хотя кто-то остался — у дороги лежал человек странно раскинув руки. Дальше, у поворота вроде еще такой-же. Встали, вышли из машины. Чечеманга присел, потрогал пульс у лежавшего ближе всех:

— Мертв, — посветил фонариком в сине-зеленое лицо трупа, — Давно причем.

Из темноты дороги раздался гулкий топот копыт и грозный окрик:

— Всем стоять! Руки за голову! Что творите здесь? — На свет фар показался десяток верховых в красных мундирах, наставивших на путешественников ружья.

— Ведьма? — Командир имперских драгун двинул коня прямо на Шауку, ткнув ей факелом почти в лицо, — что в машинах? Еще трупы? Показывайте! И без глупостей. Вы на территории Империи.

Добавляя веса его словам на перекресток со всех сторон выезжали еще и еще всадники.

— Я Шаука. Ведьма Цитадели. Вот талисман! — Красавица пошарилась среди ожерелий и кулонов на груди, выставила на свет факела висевшую на простом шнурке маленькую костяную книжицу, — В машинах груз для Академии наук из лагеря ученых в Дунмасите. Мы просто ехали мимо.

— Тогда вам нечего бояться. Прошу добровольно показать груз, — Капитан драгун внимательно глянул на Чечемангу, — Вы остановлены на месте преступления, а возможно, и враждебного Империи ритуала. Не вынуждайте применять силу.

Шаука кивнула Чечеманге, он махнул своим аскерам не препятствовать. Всадники спешились и полезли в салоны и багажники. Один вытащил из машины сейф и принес его командиру. Капитан ткнул на него Ведьме пальцем в белой перчатке, чтоб открывала. Она медлила, оглядываясь по сторонам. Четыре трупа на дороге, все подозрения на них… Драгуны при исполнении и их тридцать здесь, если не больше… Нагнулась к сейфу, закрыв панель с кнопками своими пышными волосами, набрала код, открыла крышку и показала: «Это просто минерал для исследований». Капитан внимательно смотрел на красный песок доверху заполнявший ящичек. Понюхал и попробовал на язык. Из-за его спины показался Тембез:

— Осмотрели? Нормально же все, Командир? — Купец скользнул глазом на ящик, — можем ехать?

— Все чисто, Капитан, — доложил лейтенант результаты осмотра.Прошу извинить за беспокойство, Ведьма, — Командир драгун коснулся козырька и едва-едва поклонился, — Но это наша работа.

— Нет проблем, офицер, — хмурилась закрывая сейф Шаука, — Нет проблем.

Драгуны взялись обшаривать лежавших на земле уже не обращая внимание на живых. Молча погрузились и поехали. Шаука кусала губки, Чечеманга смотрел вперед, жмуря глаза, Тембез что-то напевал себе под нос.

Молодой Важиба из рода Жасиров сидел свесив голову, уперевшись глазами в каменный пол одиночной камеры. Тусклый свет через узкое окно падал на его широкие рельефные смуглые плечи. Канцлер Байлар смотрел на парня из темного коридора через решетки, оставаясь невидимым для узника. Повернулся к следаку — сорокалетний опытный сотрудник, специализировавшийся на придворных темах, спрашивал, что уже делать с мальчишкой — Жасиры слишком видная семья, Царица скорее всего потом попросит его выпустить… Но уже прошла неделя и до сих не попросила — может, готовить на каторгу?

— Не торопись. Делай все строго по закону, но очень медленно. Попрессуй его как следует, но не сломай. Дело оформи, но пока в стол. Если Саута его не будет вытаскивать, себе вербанем. «Пособников» попугай по максимуму, чтоб не повадно было… Их точно отпускать придется, но на крючки их посади. Пусть боятся всю жизнь, что на них у тебя дело лежит.

Бросил еще взгляд на смуглого сидельца, явно благородного но неопытного парня, привыкшего всегда поступать правильно. Пошел по винтовой лестнице вверх, думая, как это сложно, если сталкиваешься с тем, что правила вдруг противоречат друг другу. Вот мальчишку батя генерал-аристократ с вековой рыцарской родословной научил защищать слабых и бить подонков. Но в последние десять лет закон, а вслед за ним и прокуратура стали проникать шаг за шагом во все новые сферы жизни… И вот благородный воин, заступившийся за обиженную фрейлину, зарубивший в честном поединке злодея, сидит в темнице, бессильный и подавленный, напуганный и беззащитный перед стайкой серых сутулых и очкастых неблагородных штатских следаков и оперов, похожих на уличных разбойников.

Канцлер вышел в длинный коридор, соединявший Корпус СИЗО с главным зданием Канцелярии. В окна была видна Плотина ГЭС — чудо современных технологий, зримое достижение прогресса, питавшее электричеством заводы, дымившие трубами на севере Файдазавада, дававшее свет в дома и в уличные фонари. Плотина была заодно и мостом, соединявшим северные регионы с южными, была воротами в столицу для всех, кто въезжал со стороны Махалигизы, древней, исконной земли смуглого народа.

Плотина, заводы и электричество — такие же элементы прогресса, как и гражданская прокуратура и суды, и крепко связанные между собой, — думал Байлар, — очень разнообразно связанные. Охрана плотины и электростанции, а также стоявшего рядом в Килиме каторжного лагеря на каменоломнях, потребовали именно здесь и разместить казармы дивизии драгун, прикрывавшей Цитадель и столицу империи — полуторамиллионный город Файдазавад. Получилась мощная многобашенная крепость, слившаяся с корпусами ГЭС и каменоломнями, закрывавшая южные ворота в Файдазавад. Получилось, что здесь же удобней расположить и главный СИЗО Канцелярии, а раз так, то уже и сам генофис Канцелярии.

Переход из блока казематов, наполненных коричневыми и рыжими красками на стенах и полах, затемненных и душных, в административный корпус занимал пешком минут десять. Байлар уже шагал по красным дорожкам мимо широких и светлых окон с зелеными шторами и позолоченными плафонами в потолке. Добрался до своего этажа, миновал приемный зал, обитый зеленым сукном и обставленный тяжелыми дубовыми столами, закрылся у себя в кабинете. Без интереса крутя в руке сводку за сутки, смотрел в окно на величественно возвышавшиеся на горизонте у вод Мажимаиши белые стены и купола Цитадели.

Байлар, задумчиво вглядывавшийся сейчас в течение медленных и могучих вод Мажимаиши, мог бы сойти за доктора или даже ученого. Крупная голова, высокий лоб, вдумчивые глубокие глаза в крупных очках. Но весь интеллигентный образ разрушали крупная нижняя челюсть, выпяченные жесткие скулы и сжатые губы — было видно что этот сорокапятилетний с седыми висками умник прошел через многое, и был способен пройти еще. В отличие от большинства бледных северян — белобрысых и сероглазых, Канцлер был черноволос и кареглаз, что выдавало в нем много западноморской крови. Из небогатой и не слишком видной дворянской семьи, он всего добился сам — трудом и умом, подтверждая, что в новом мире знания и служебное рвение могут дать плоды. Байлар пять лет назад, когда ему было только сорок, стал Канцлером, возглавив все имперские правоохранительные органы. Под его рукой прокуратура, занимавшаяся уголовным сыском, контрразведкой и проверками законности, система лагерей для приговоренных каторжан и, наконец, драгуны — конные стрелки, охранявшие особо важные объекты и грузы, оказывавшие помощь прокуратуре и полиции при задержании опасных преступников, подавлявшие при необходимости волнения и бунты.

Явился с докладом Главный Прокурор — пятидесятилетний невысокий, подсушенный с узким морщинистым лицом — Фахал всегда был в идеально отглаженном темнозеленом форменном камзоле с зелеными пуговицами и петличками. Положил на стол крупную папку с бумагами — все за день.

— А из интересного что? — Байлар не глядя подвинул папку в бок стола.

— Драгуны усилили дозоры в Дамудунье, где были черные ритуалы. На месте свежей Чавивафы оказалась придворная ведьма Шаука с караваном из трех джипов, охраной из десяти аскеров и якобы случайным попутчиком купцом из Аинаньи. Ведьма предъявила все документы, она из Академии Наук, груз из лагеря ученых в Дунмасите. Задерживать их не стали, но досмотрели. Ничего указывающего на причастность к ритуалу среди их вещей не нашли. В дальнейшем наблюдение подтвердило — Шаука прибыла в Цитадель и доставила груз в здание Академии.

— Фахал! Не тяни! И?

— Среди грузов был инопланетного производства сейф с электронным замком. Там был красный песок. Сейф Шаука в Цитадели отдала лично в руки Сауте на закрытой аудиенции.

— Так а что ведьма делала на Чавивафе?

— Говорит, случайно оказалась там. Ехала мимо просто в этот момент. Никого не видела. Сейчас убыла из Цитадели обратно в научный лагерь в Дунмасите.

— Молодец, Фахал. Патрулирование в Дамудунье продолжай, ищи колдунов. И рой все про этот сейф, что за красный песок. Еще?

— Очередная вертушка-невидимка садилась в Цитадели. Пилот передал Сауте ящик с наркотой для Наута.

Фахал ушел, Байлар заставил себя вернуться к бумагам — запрос от Главного Министра давно уже требовал ответа. В рамках глобального проекта модернизации, планировалось в следующие пять лет построить новый горнорудный и угольные комплексы, ТЭС на угле, восемь машиностроительных заводов и кучу инфраструктуры, в том числе три тысячи км железной дороги. Правительство просило для строительства и дальнейшей работы в шахтах и на рудниках дополнительно 120 тысяч каторжников. Сейчас их было 600 тысяч — граждан, приговоренных по «имперским», то есть тяжким статьям. Министр Барбен предлагал увеличить сроки каторги вновь осужденным на 10% и усилить работу сыска, чтоб больше ловить и доводить до каторги.

Усилить работу розыска — это бред. А увеличивать сроки еще больший бред, — думал Канцлер, — суды итак сейчас всем подряд лепят десятку. Проверенный срок, который в среднем способны выдержать и выйти живыми на свободу двое из трех осужденных. Накинуть пару лет, значит резко снизить шансы заключенных, а значит демотивировать их до бунтов и побегов. Тогда рост расходов на охрану перекроет все выгоды дешевого труда каторжан.

Байлар пошел на балкон освежиться. Стоял смотрел, как тонет в лучах заката огромное каменное море Файдазавада. Удивительно, в этих кровавых разливах заходящего на горизонт солнца, одинаково прекрасными выглядели и дворцы на набережных Мажимаиши и рабочие районы на севере, и глинокизячные трущобы на западе. Закат, как Смерть, все уравнивал в своей восхитительно волнительной торжественности и трогательности.

Канцлер, еще с оперских юных лет ненавидел одевать форму. Стоял, отражая в очках закат, как обычно в строгом костюме с галстуком, в высокой шляпе цилиндре, держал в руках трость. Надо увеличить число имперских статей в Уголовном Кодексе. Просто расширить сферы набора каторжан. Хорошо бы, например, коррупцию приравнять к измене — в миг наберем сто двадцать тысяч новеньких да крепеньких. Много кто будет против. На этой идее можно потерять место. Поддержит ли такое Царица?

Что за красный песок, интересно? Ясно, что его и везла ведьма в Цитадель, весь остальной груз — до кучи. Из-за него и охрану взяла из аскеров. Если песок такой ценный, не проще ли было миротворцев попросить перебросить вертушкой? Похоже у Сауты завелись секреты от инопланетян…

Приятно думать, что Байлар добился своей карьеры умом и трудом. Но не совсем так. Не только этим. В бытность прокурором столичного региона десять лет назад он застал появление при дворе Сауты — жгучей красавицы с древнего нагорья Махалигизы, исконной земли смуглых. Обольстительная и страстная, решительно шагнула в самые гущи интриг и кровавых разборок, вцепившись в яйца, сердце и все остальное что было у Царя Саута. Но тогда она еще не была так опытна и аккуратна в делах, как сейчас. Случалось за ней дерьмецо в Файдазаваде, да и с Махалигизы шли грязноватые следы. Молодой и способный умница прокурор Байлар тогда решил прибрать за ней. Она не просила, но он сделал. Ему нравились ее смелые высказывания о модернизации экономики, верховенстве права, дружба с учеными и склоки с высшими аристократами. По молодости он заодно еще и мечтал с ней переспать… Байлар помог ей стать Царицей. Она оценила, потянув его вверх, сначала на место Главного Прокурора, а потом помогла сесть в кресло Канцлера.

Но он очень скоро ее испугался. Не то что домогаться не стал, но всеми способами тупил по всем вопросам, которые могли бы его привести ближний круг прекрасной владычицы. Сблизился со стариками из прокурорских, подтянул к себе седого скептика и циника Фалаха. Пять лет трудов и осмотрительности позволили ему сделать Килиму вполне независимой крепостью во всех смыслах. Канцелярия, пожалуй, стала единственной конторой, в соответствии с законом реально независимой от Цитадели и от ее хозяйки. Формально самостоятельные Верховный Главнокомандующий с его армией и Главный Министр с Правительством — целиком, всеми лапками висели в паутине Сауты, в ее сладкой коррупционной слизи и с острым ядовитым жалом компроматов в заднице.

Независимость не означала враждебность. Канцелярия исправно поддерживала все проекты Сауты, но как равный партнер. Захочет ли Царица замахнуться на коррупционные темы? И что за красный песок?

В помещении еще пахло порохом, разбитая скамейка, рассыпанные цветы. Больше всего бардака создавал перевернутый стол с битыми бутылками и стаканами, запах разлитой водки и валявшегося на ковре мяса, бычков из опрокинутой пепельницы. Солдат ошалело озирался по сторонам безумными глазами, его товарищи хмурились у стены. За соломенной перегородкой угадывался страх — там прятались перепуганные девчонки. Майор Бьянчи каким-то местом у себя в затылке слышал их ужас и дрожь.

В дверях показался Безет, полезный дамугиз, доверенное лицо местного князя. Шикнул на две тени — замотанных в черные балахоны девчонок, они двумя кучками тряпья шуганулись прочь.

— У твоего крышу снесло, Уважаемый, — Безет морщил узкое свое лицо с глубокими темно-синими будто крашеными глазами, — Я не виноват — у него припадок какой-то. Стал орать на непонятном языке. Пену изо рта пустил. Стрельнул в потолок, сорвал с девушки повязку, за гранатой полез. Твои ребята его повалили и разоружили. Девушка его видела. Теперь разговоров будет. Я не виноват.- Не виноват⁈ Я говорил хну моим не давать⁈ — Бьянчи брезгливо сторонился своего солдата, пахнувшего жареным дерьмом и горевшего красными пятнами на лице.- У них оружие, Уважаемый. Они просят, я должен дать…- Ладно, — старательно успокаивал себя майор, уставившись на валявшийся на ковре использованный презерватив, — посчитай урон, потом дашь цифру. И ищи теперь новое место. И девчонок новых. А тут сказку придумай для всех местных, что это было.

Раздосадованный, что пришлось подрываться среди ночи и мчаться сюда на вертолете майор зло глянул на своих солдат:

— Не умеете себя вести? Закончена вечеринка. И новая не скоро. Грузимся на машины и марш на базу.

Жалко эту точку. Совершенно глухое место в джунглях, далеко от дамугизских селений, зато 50 км от батальона. Князь страны Млимамбили — понятливый чел. Выделил около сотни не болтливых девушек, готовых работать с повязками на глазах и трахаться с непонятными молчунами у которых странно трутся и пахнут члены. Построили герметичный бокс с системой обеззараживания. Закрытый двор, чтоб не было видно кто и когда приезжает. Не так уж просто будет организовать новое место.

В Мановахе таких проблем в упор не видят — сексуальные желания там дикий атавизм, подсудное дело. «Войдя в положение» солдат-миротворцев на «не открытой» планете, Сенат присылает тонны таблеток «Антисекс», которые должны отбивать всякое желание. Но зачем комбату в гарнизоне кастрированные коты вместо мужиков? Вдруг однажды придется воевать? Таблеточки закапывают в песок на свалке. Так делают все миротворческие гарнизоны на всех планетах… Но здесь, на неоткрытой, запрещены все обычные способы случек. Ни отпусков ни увольнений. Запрещено любое общение с местными. Население вокруг гарнизона уверено, что тут просто запретная зона, живут, мол, посланцы богов, к ним на 10 км приближаться нельзя, а то сожгут огненным лучом. Любые контакты со случайными людьми запрещены. Вот, Бьянчи и придумал для парней такой уголок на окраине джунглей Млимамбили, где непроглядно темно даже днем.

Пытливо глянув в глаза механов, не под хной ли они, вытолкал солдат на двор, проследив, чтоб не забыли ничего своего:

— Марш не больше 30 км/ч, дистанция 100 метров, врубить огни. А то еще задавите кого-нибудь до кучи. Всем под броней!

Увидел полные тоски морды бойцов, которым вместо вечерухи выпало два часа париться в душных джунглях под броней. Солдат-виновник облома уже блистал свежим фингалом на лице — товарищи оценили его выступление на этой дискотеке. Комбат отправил вертушку, сам решил ехать с группой вместе, чтоб не соблазнять своих людей нарушить его приказ и повылазить на крыши машин.

Ползли по узкой извилистой колейной грунтовке через прелые заросли, вышли в степь, когда уже светало. Че-то стало везти майору возвращаться в гарнизон на рассвете. Красиво тут…

Бьянчи родился в небогатой семье на нижних системах Стрельца. Был далеко не первым и не любимым ребенком. Неплохо закончил школу. Суровый батя, хозяин небольшой локальной сети мелких лавочек, расщедрился и купил ему билет в один конец на Мановах. Поступить в Университет Миротворцев (там бесплатно и кормят) или при неудаче на экзаменах выжить как придется. «Город большой, и все там как-то живут. Денег на обратно в любом случае не жди». И Бьянчи поступил. После Универа пять лет оттарабанил лейтенантом на Васту. Потом капитаном пять лет на Бете Близнецов, в Цересе. Застал там войну, участвовал в миссии на Верхнем Лазе и потом в Медвежьегорске. Ничем геройским себя не проявил, но и не напортачил. Получил после разгрома бритых майора и стал комбатом в Годноте. Правда там же был и штаб бригады, где командовал полковник Фрай, склонный все прибирать в свои руки и делать все сам. Бьянчи не мог себя там особо проявить, да и война кончилась.

Такие молодые, как он, не входившие в число выдвиженцев Уоллоса, от которых Сенат тщательно очищал командные кадры, быстро строили карьеру в численно разраставшихся Миротворческих силах. Но Бьянчи в свои тридцать пять, после пяти лет командования батальоном не был переведен в комбриги. Попал вот сюда… Типа на него тут посмотрят, как он будет рулить батальоном на самостоятельном участке, без Фрая за спиной. Хотя теперь ему уже сорок, и какой смысл на него тут смотреть? И смотреть не на что. На районе полный мир. Уж постарались.

В этом и была миссия миротворческой бригады на планете. Обеспечить благоприятные внешние условия для развития Империи Гувуманга, где реализовывался главный проект по подготовке планеты к Великому Открытию и вхождению в единое межгалактическое сообщество. Для того чтоб все силы имперской экономики можно было направить на технологическое развитие, уменьшались военные расходы, сокращалась и перевооружалась армия. Безопасность достигалась отсутствием внешних угроз — миротворцы следили за окрестными народами, не давали им объединяться в крупные союзы, устраняли враждебных вождей, препятствовали проникновению к ним военных технологий, решали возникавшие все-таки иногда конфликты дипломатическим путем или усилиями разветвленной агентуры.

В батальоне на вертолетной площадке стояла заправлялась вертушка с Файдазавада, готовилась лететь на Дунмаситу. Пилоты кивнули комбату на беседку у рембокса. Там в тугих горячих лучах встававшего над Мотогорофой солнца смуглели щечки Шауки и чернели ее угли-глаза. Ждала майора успеть переговорить до отлета:

— Поездка была особая, Пришелец, мы везли для Сауты Минерал. Тот самый, — Ведьма выстрелила огненным взглядом в лицо Бьянчи, и убрала опять взгляд в синее небо, — Доставила лично в руки. Царица никому не верит, не отдаст его даже Академии, приближенные ученые будут его проверять у нее во дворце. Но была проблема. Драгуны видели контейнер и Минерал в нем. Мы случайно оказались на месте свежей Чавивафы. Они нас заподозрили и досмотрели. Так что Канцлер теперь в курсе. Царице сказала об этом.

— Как тебе Чечеманга? — Майор хмурил лоб, думая про Минерал, — Что за парень?

— Не вижу его судьбу, — Шаука смотрела вниз, как вокруг ее босых ног возятся какие-то букашки, — Так-то просто правильный аскер. Почти идеальный. Хорошо отдрессировали его хозяева. Всегда все делает правильно. Как поступит, если правила станут противоречить друг другу, я пока не почувствовала. Воля твердая, Честь нетерпимая, Сердце горячее. Все силы Природы в нем выражены хорошо. Может, сгодится.

— Что ты думаешь про Чавивафу?- Занимались такой Магией очень давно отшельники, не входившие ни в какие ордена, никому из живых не служившие. Им слышны голоса мертвых, они делали свои дела с ними. Поэтому живым не понять их логику и замысел. Лет с тысячу этим никто не занимается. Сейчас все колдуны кому-то из живых служат. Живые стали очень сильны — Империя, кочевые и лесные царства, купеческий и воинский ордена. У них деньги и оружие, время и пространство. Магам ни к чему обращаться к мертвым. Но если кто-то взялся за чавивафу, выявить его замысел невозможно.

— Почему? Всех можно вычислить и просчитать…

— Ты берешь два события, ищешь между ним связь и потом строишь логические цепочки, разгадывашь мотивы и планы. У Магии Мертвых связь между событиями лежит в другом мире, там где мысли, память и идеи. Ты здесь не можешь увидеть линию замысла и мотивов, лежащих «там».

— Возьмем рано или поздно кого-нибудь из них, посадим на подвал, вот сами и расскажут.

— Если смогут, — усмехнулась Ведьма, — может не найтись таких слов, чтоб объяснить. Да и не факт, что это сильные осознанные маги. Это могут быть рабы. Мертвые могли их свести с ума и заставить делать ритуалы не объясняя им ничего или вообще вводя в транс.

Вертолет был готов, Шаука тряхнула патлатой головой, засветилась обычной своей озорной и открытой улыбкой, махнула игриво майору ручкой и пошла на борт. Комбат остался сидеть в беседке, уперев локти в колени, а подбородок в кулаки. Смотрел усталыми от бессонной ночи глазами, как вертушка, врубив вокруг себя светящийся шар, скрывавший ее очертания, вертикально пошла вверх. Тут так летали… Прямо вверх на эшелон три тысячи километров, потом уже по нужному курсу. Местные так не видели, что это такое — типа просто джин какой-то или демон куда-то полетел.

Бьянчи, вспоминал, как пару недель назад звонил генерал Дитрих. Тот что был его комбатом в молодости на Цересе. Вот он то сделал карьеру быстро — уже пять лет командует всем миротворческим корпусом на Волопасе. Спрашивал, так ли уж сильно хочет Бьянчи стать полковником и возглавить где-то бригаду. Кадры, мол на него смотрят без энтузиазма, но и без конкретного негатива. Типа Дитрих мог бы приложить усилия, но придется постараться. Майор чувствовал лысой макушкой жар солнечных лучей, разливавшихся вместе с новым днем над степями Млезичанги. Думал, как он хочет спать, как хочет спокойной службы и мирной жизни. Но спокойных мест для полковников не придумано. Вот бы майором где-нибудь посидеть пять лет до пенсии в штабе… Лишь бы не Васту.

Воронка в каменном полу слабо дымила, вывороченные и погнутые верстаки вокруг в страхе пригнулись и скорчились, рухнувший витраж в окне засыпал все битым стеклом. На пыли, осколках и разбросанных железяках были пятна крови. Кто-то ныл, кто-то орал матом… В ушах еще звенело от взрыва, а под высокими сводами цеха вместе с белесым облаком пыли еще ходило эхо.

Кундушаук, морщась и дергая щекой, смотрел, как подоспевший фельдшер трогает пульс на шее у лежащего в крови и железном оплавленном ломе инженера, как товарищи тащат из-под завалившегося станка рабочего. Нервно чесал свои пышные седые виски, качал белой бородой, глядя на стоявшего рядом Мелинга, главного инженера, выставившего к нему виноватое чумазое лицо:

— Еще раз проверь все материалы и соединения. Расчет должен быть правильный. Он должен выдерживать эту тягу, — Кундушаук нагнулся поднял с пола мелкий пестрый кусок железа, — Видишь, как канал разворотило, может, ты топливо неправильно подаешь. Мне рабочая модель двигателя нужна к концу года край.

Подошел врач, сказал, что один инженер погиб, двоих рабочих госпитализировали в тяжелом, еще троим оказали помощь, отправили домой, им тоже придется пару недель полечиться.

Старик, поправляя светлые седины и галстук, смотрел на воронку, колотый хлам и облачко дыма, все, что осталось от экспериментального автомобильного двигателя, продолжал учить свое молодое дарование Мелинга, лучшего изобретателя в универе:

— И перенеси уже все испытания в подвал. Сколько станков попортил… И народ лишний не пускай. Рабочих тут не должно было быть.

— Да, начальник, виноваты, исправимся, — желая сменить тему и уже закончить извинения, Мелинг подошел к старику и наклонился к его уху, убавив голос, — Знакомые с Академии сказали, что Царице привезли из Дунмаситы Минерал. Это точно тот красный песок о котором шла речь. Она его академикам не отдаст. Два приближенных профессора будут его проверять прямо у нее во дворце, на предмет подтверждения искомых свойств.

— Узнай, чем все кончится, — Кундушаук смотрел как уносили из цеха на носилках инженера с накрытым простыней лицом, — и авиадвигатель готовь. Через месяц надо уже испытать. Только просчитай все, чтоб универ не разнести в щепки.

Скрипя кожаными ботинками Кундушаук пошел коридорами родного Физико-Технического Университета к выходу. Когда-то, молодым и талантливым, наследником знатной купеческой династии, он закончил его с отличием. Потом, пятнадцать лет отработав на фабриках своего отца, он много лет был тут директором. Обновил корпуса, построил лаборатории, организовал конструкторский блок, собрав здесь лучших инженеров изобретателей и испытателей. Шел через корпус физфака, чувствовал жгучее желание понастольгировать, заглянуть в класс, посмотреть на студентов, послушать семинар… Переборол, нет времени, — старый Кундушаук уже десять лет, как Президент ПромСтали — одной из крупнейших корпораций Гувуманги, и теперь слишком занят. Вышел из здания, встречая учтивые поклоны, прошел через площадь со статуями видных физиков и математиков, к мощным ступеням и колоннам здания генофиса своей компании.

Основные заводы ПромСтали дымили в промзоне Файдазавада, там же в городе был и банк и прочие конторы, работавшие с клиентами, но старик решил свой главный офис разместить тут, в Тезимлиме, в пригороде, лежавшем в тридцати километрах к северу от столицы. Тут чистый воздух, лес и горы. Тут любимый Физтех с его молодой энергией и атмосферой научных дерзаний. Правда, тут же и его железные рудники, где под присмотром полка драгун трудились сорок тысяч каторжников…

Здесь, глядя в окно своего кабинета, Кундушаук особенно больно чувствовал всему цену, как будто смотрел на монету одновременно с двух сторон. Как будущее не может оторваться от прошлого, как высокий светлый дух тоскует и болит в оковах дикой, темной и неразумной плоти. Как всякое яростное устремление вверх гасится гирей тысячелетнего опыта падений, как трудно даже приподняться на колени не то чтобы встать, когда за тобой неотступная и необоримая гравитация тьмы и неверия в человека.

В стенах Физтеха зрели проекты автомобилей, сельхозтехники, строительные технологии, новые виды стали и материалов, и даже по заказу ПромСтали первый проект аэроплана. На заводах уже готовы конвейеры и квалифицированные рабочие, которые эти проекты воплотят в стали и в камне. Все это уже через пятнадцать лет изменит мир Гувуманги до неузнаваемости. Это будут удобные и светлые города, где человек будет счастлив и свободен. Но как даже самый светлый храм стоит на тяжелом темном фундаменте в грязном котловане, как даже самое белое облако отбрасывает на земле черные тени, так за всеми проектами развития шли полки драгун и тысячи изможденных каторжан в серых робах — питать все эти заводы и стройки железом и углем из рудников и шахт, камнем из каменоломен и деревом с лесоповалов. Там, в лагере, царили насилие, страх и унижение человека, безысходность и тоска.

Индустриализация в Империи началась пятнадцать лет назад. ПромСталь, которую как раз тогда и возглавил Кундушаук, стала сразу одним из лидеров в этой в общем то конкурентной гонке модернизации. Построили в Файдазаваде Сталелитейный комбинат, снабжавший все новые заводы металлом, возвели завод по производству промышленного оборудования и проложили первые три тысячи километров железной дороги, связавшие уголь на севере и нефть на юге с промышленным центром в Файдазаваде и со своей рудой в Тезимлиме. Получалось, что ПромСталь была чем-то вроде фундамента для деятельности остальных компаний, которые производили уже непосредственно автомобили и прочее, что покупал живой человек. Кундушаук, не желая иметь среди клиентов только корпорации и предприятия, придумал на базе железной дороги сетевой комплекс, работавший непосредственно с населением — рядом с каждым вокзалом поставили хороший отель, развлекательный комплекс, фирменный супермаркет и офис почтово-банковских услуг. Затея принесла немалые деньги, вокзалы стали чуть ли не культурными центрами, особенно в небольших городах…

Президент ПромСтали мечтательно смотрел в синее небо Тезимлимы, следил за полетом серебристых облаков. Это только начало пути. Капля индустрии в море патриархальной огромной страны. Вот, если все сложится, если будет реализован проект второго этапа… Тогда будет хотя бы три автозавода, в том числе один — тот, который построит Кундушаук, который даст стране тяжелые тягачи и промышленные вездеходы, а еще городские автобусы, способные сразу хоть сто человек везти. «…Тогда достроим железку до шести тысяч км, дотянем до северного моря, до самого края Махалигизы на юге и до степей на западе. Аэропланы запустим, Файдазавад перестроим, свет пустим, воду и тепло в дома.… Дожить бы, увидеть бы… Хотя небось человек будущего все равно найдет способ быть несчастным даже в стране в которой можно с края на край за пару дней пролететь на аэроплане.»

Старик кривил губы, думая об инопланетянах — ведь все у них есть, все уже придумано, почему бы не дать нам это все просто так, ну или в рассрочку. Нет, не допросишься от них готового чертежа или макета, только намеки и общие направления исследований, ограниченно подсказки, в лучшем случае предупреждения о неперспективности некоторых идей. Дали бы готовый проект движка, не погиб бы сегодня инженер. А сколько еще пилотов испытателей упадут вместе с экспериментальными самолетами. Но вот такая стратегия у Межгалактического Сената — принятый большинством 120-летний план развития планеты. Только двадцать лет прошло, до Великого Открытия еще целый век, и Кундушаук его не увидит. Не застанет даже прекращение монархии и создание демократического общества без сословий и каст. Ему, старому, до конца дней видеть этот праздник жизни тупых и напыщенных бездельников в Цитадели с распутницей царицей во главе и ее муженьком-наркоманом. Сколько еще поколений гизов и палов, кому не судьба родиться в высоком сословии, будут влачить нищее и безысходное существование.

На всей планете контачат с инопланетянами только единицы — Царь с Царицей, Канцлер, Главный Министр, Главком, Президент Академии Наук, он, Кундушаук, и еще три хозяина трех других крупнейших корпораций, да еще Верховный Додж Золотой Гильдии и Первый Комиссар Ордена Аскеров — всего двенадцать контактеров. Основной куратор, который на связи — сенатор Бенуа. Маршал Мардофф и Царица Саута еще контачат с миротворцами, Байлар немножко с разведкой миротворцев, Главный Министр Барбен — со Стивом Кларком, председателем сенатской Комиссии по экономике. Правда, помимо прямых и открытых контактов, есть и скрытые… Саута, бывает, говорит непосредственно со спикером Лейлой Маринез по особому каналу, ну а Кундушаук долгое время общался с Джонсоном Уоллосом по закрытому каналу его программы «Искусство Невероятного». Старый генерал оказался весьма близок Кундушауку по взглядам на жизнь и политику, на культуру и экономику… Сейчас Уоллос, бывший многие годы политическим лидером прогрессистов, уходит, и Кундушаука очень волновал теперь вопрос, кто после него, с кем придется иметь дело.

Председатель сенатской комиссии по культуре и науке Джессика Малькольм, несмотря на простоту биографии, показалась ему сложноватой. Казалось бы, прошла весь свой путь наверх под крылом генерала победителя, зашла в Мановах через постель Уоллоса и при его помощи и защите. Но старому купцу Кундушауку показалось, что ее биография что-то скрывает, наверное, все было не так просто. Где-то эта девочка набила себе шишек, наточила клыки и когти, набралась опыта и проницательности… Умная, короче, и волевая баба, а для таких красота и молодость, это еще и дополнительное мощное оружие.

Вот Стив Кларк — другое дело. Хоть и говорят про него, что лучший финаналитик, экономический эксперт, опытный дипломат, руководивший до сената огромным инвестфондом, хоть и выглядит уверенно и нагло, старик почуял в нем ведомость. Как будто этот парень привык где-то брать подсказки и поддержку. Может, его Уоллос вел? Тогда мальчик может и растеряться теперь. Вот он тот, кому можно впарить лажу задорого. Купец Кундушаук умел всегда найти такого на базаре.

Тембез в умиротворении гнал свой белоснежный джип по грунтовке в западной Аинанье, морщился на белое жгучее солнце прямо перед собой на закате, слушал тягучие напевы странников-музыкантов в наушниках. Внезапно, поверх струнных соло, поверх шума двигателя, ясно услышал чей-то окрик «Стоп!». Потряс головой, глянул — вокруг никого, глупо улыбаясь подержал но убрал ногу с педали тормоза, ехал дальше, всматриваясь в оранжевый отшлифованный веками камень дороги.

Движок чихнул и умолк, машинка, потеряв ход, плавно тормозила, Тембез, вынул пипки из ушей, что за нахрен? Крутил зажигание, ерзая задом в кресле, почувствовал странное давление в голове и шум, а снаружи тихий звук, как будто шорох сотен ног по песку. На макушку изнутри что-то толкало, у висков была странная пустота, отяжелели ноги, повисли руки, Тембез ясно и сокрушительно ощутил страх — потусторонний, холодный и леденящий. Всматривался в жареный воздух перед собой за лобовым стеклом, не в силах повернуть шеи. Через дорогу, метрах в пятидесяти от джипа переходила группа теней, сквозь которых просвечивали и саванна, и камни, и небо. Человек пятьдесят (или человеческих теней) медленно, шаркая ногами, с повисшими вдоль тел руками, свесив головы брели слева направо, что-то невнятно бубня. Когда последний скрылся за обочиной и исчез в дымке распаренной саванны, ступор прошел, хотя голова еще болела и по спине прокатывались волны ледяных снежинок. Машина дернулась и сама завелась, дав газу вперед, Тембез только успел ухватиться за руль.

Ехал дальше без музыки и улыбки, нигде не тормозя, не желая думать, что это было. Так догнал до края Великой Пустыни Мжангва, где свернув мчал тридцать км по прекрасной дороге среди песков и барханов до пункта пропуска. Дальше закрытая дорога на Хахабу, секретный город Золотой Гильдии.

Встал на заправке, пополняя бак, уселся в чайхане, глотнуть горячего кофе и отойти от пережитого. Большими своими ушами слушал разговоры за соседними столиками — ничего страшного не обсуждали, вроде все мирно и спокойно на районе…

Стражникам на КПП сунул свой жетон Гильдии без которого запрещен проезд в Хахабу, показал брелок Советника с золотой змеей, предписывавший страже пропускать без досмотра и помогать во всем при необходимости. Дорога из бетонных плит, отшлифованных и подогнанных так хорошо, что можно было гнать под сто… Через час, одолев непроходимые для чужаков зыбучие пески, Тембез будет в золотом городе главной купеческой гильдии Мотогорофы. Уляжется в ванной у себя в квартире, смоет с себя пыль и песок, потом отоспится на мягкой инопланетной кровати. Но сначала в Храм. Купец рулил по широкому центральному проспекту среди трехэтажных дворцов с колоннами и высокими окнами, среди пальм и пешеходов спешивших по тротуарам.

Хекалунья — Храм Пути, стоявший в центре Хахабы, возвышался белоснежным куполом и тыча золотым шпилем в синеву. Крыльцо в виде огромной мраморной древней колесницы крутыми ступенями вело к Вратам — между белыми резными колоннами с портика вниз обрушался звонкий и чистый водопад. Тембез взошел на Колесницу, решительно нырнул под прохладный поток водопада, не пряча голову и плечи, спокойно промокнув, шагнул внутрь, туда где в полутьме среди серого мрамора висела голограмма уходившей бесконечно вперед и вверх прямой и ровной дороги. Тут была тишина, только журчал ручей в каменном русле и аккомпанировал ему Старец на однострунном инструменте с длинным грифом. Купец у дверей сунул монетку в щель ящика, услышав как она звякнула упав внутри, взял с костяного подноса машинку-игрушку размером меньше ладошки. Поднес ее ко лбу, поцеловал, прошептав заклинание. Прошел в зал, присел перед такой же игрушечной дорогой, шедшей метров пять прямо между маленьких домиков, пальм и фигурок животных, и потом упиравшейся в мост через ручей. Нажал на капоте своей машинки кнопку, она зажужжала, закрутила колесами. Сосредоточенно прицелился, бормоча заветные слова, опустил автомобиль на дорогу. Машинка покатилась ровно и метко, не сворачивая и не зацепляясь ни за что, въехала на мост и пронеслась над ручьем, исчезнув там, где уже не было видно. Добрый знак.

Поклонившись, пошел на выход с противоположной стороны. В саду среди трелей птиц и шума ветра, свободно и глубоко, с удовольствием дыша ароматами цветов, прошел к беседке, где ждал додж в белой тоге, улыбавшийся белыми ровными зубами. Босс приветливо махнул Тембезу подняв вверх ладонь с гладкой желтой кожей квенда:

— Получилось?

— Да, все прошло отлично, — Тембез учтиво поклонился, — Проехал с ней до Рембобуша. Она везла сейф с красным песком. Судя по всему это тот Минерал. Правда нас досмотрели на границе драгуны. Наткнулись на нас на месте странного ритуала с трупами. Они видели песок. Канцлер теперь знает. И, насколько я прочувствовал ее, она тоже с тайнами. Скорее всего проинформирует пришельцев.

— Смешно. Если учесть, что Воин доложит Ордену, тайну Сауты будут знать все. Отдохни недельку. И в путь.

— Куда, босс?

— Сам решишь. Мне нужно узнать все про эти ритуалы с мертвецами. Известно уже о шести случаях. И в Млезичанге, и в Аинамахали, и вот, ты говоришь уже и на имперской земле отметились. Кто этим занимается и зачем?

Додж повернулся и не прощаясь ушел, оставив Тембеза молча стоять у цветущих кустов.

Ехал к себе через центр, радуясь видеть снова свой красавец город. Его, конечно, зовут Золотым, но чисто из уважения. Так то он бело-голубой, белые стены, синие крыши, ну и, конечно, сочная зелень везде и фонтаны. Маленькое зернышко счастливой и комфортной жизни среди жестокой пустыни, проросшее у берегов маленького озера. Чудеса технологий и большие деньги позволили отстроить тут это чудо цивилизации. А пустыня и прекрасно оснащенные дозоры стражей не пускали сюда горе и чужаков. Миновав сурово величественное здание Биржи, больше похожее на царский дворец, и скромный брусок городской администрации, свернул в проулки, крутясь среди помпезных купеческих особняков, отелей, бутиков, ресторанов и офисов, покатил в премиум спальный район, где была на втором этаже многоподъездной пятиэтажки его квартира.

Мотогорофа, расположившись в самом центре Континента, будучи малопригодной для хоть какого-нибудь хозяйства, зато граничила со всеми какие были здесь цивилизации — с Западноморьем и Закатными Горами на западе, Джунглями Мажимситы на юге и Дунгизой на востоке, со всеми важными регионами Империи Гувуманга. Климат так себе, но зато дороги ровные и прямые… Короче, эта огромная саванна с древних времен была вотчиной купцов, бороздивших ее из конца в конец, связывая по кратчайшей своими караванами рынки всех стран и культур Континента.

Со временем, из числа кучи разных гильдий и компаний круче всех возвысилась и обогатилась Золотая, построившая особые отношения и с царским двором Кусини в Файдазаваде и с королями Западноморья, и с вождями смуглых в Дунгизе, прикормившая кочевых ханов Аинаньи и прочих основных орд квендов и мотогизов, живших в Мотогорофе. Построила этот закрытый город, завела здесь Финансовый Университет, где учила купцов и менеджмент для себя… Обзавелась одной из лучших разведок.

А потом, когда с небес спустились пришельцы, они нашли поддержку и наилучшие условия сотрудничества именно у доджей Золотой. Разместили космодром и базовый район бригады в центре пустыни Мжангва, в месте совершенно недосягаемом для лишних глаз и ног. Единственная их наземная дорога-связь с этим миром была проложена через Хахабу, стражам которой выдали инопланетные видеокамеры, рации, радары и поручили следить, чтоб в сторону бригады никто не лез. С Хахабы же получали и продукты и все необходимое для быта и жизни. В ответ в руки Золотой Гильдии потекли потоки невиданных ранее товаров — автомобили, электроника, да много чего. Да, пришельцы больше имели дел с Гувумангой, передавая туда знания и помогая строить заводы, постепенно разгоняя уровень технологий. Но пока в Файдазаваде можно было купить только примитивный лимузинчик, еле выжимавший 45 км/ч, у купцов Золотой, можно было приобрести крутые тачки, жарившие даже по камням Мотогорофы под сто, с кондеем и магнитолой, с навигатором и коробкой-автомат. Да и телефоны, и нотбуки, распространялись по Континенту через руки купцов Хахабы. Мало, конечно. Пришельцы не хотели нарушать поступательность прогресса и придерживали объемы поставок «готовых» продуктов, желая чтобы однажды все начала производить Гувуманга на своих заводах. Но того что отгружалось на космодроме и прибывало в Хахабу было достаточно, чтоб город стал действительно Золотым.

Тембез, наконец, разделся и улегся в горячей ванной, наполнив ее шампунем и поставив рядом на столик поднос с персиками и вином. Что и говорить, ему нравилось быть членом Золотой Гильдии, быть купцом Мотогорофы, жителем Хахабы, особенно в ранге Советника. Но эта ванная и вино, квартира, машина и брелок со змейкой — не главное. Ему всегда, с детства, нравилась игра. Подростком он крутился с каталами и наперсточниками на улицах Аинанги, столицы Аинаньи. Потом челночил сам между Гувумангой и Мажимситой. Но только Золотая дала ему играть по полной ставке, так чтоб кровь то стыла, то кипела. И правда, кататься с красавицей Шаукой и под охраной аскеров — это пять. Намного лучше, чем внедряться к психам теперь и вместе с ними ковыряться в несвежих трупах. Но отказаться нельзя. Все, что у Тембеза есть, и приятная жизнь, и статус, и игра, — все это принадлежало Хахабе. И она забирает у ослушников все под ноль, еще с процентами. Приказ доджа надо выполнять. Тембез вытаращив глаза и тяжко дыша смотрел в потолок где брели через дорогу десятки молчаливых серых теней.

Кровь хлестала из глубокой ножевой раны в предплечье, в голове у макушки будто ходил кипяток, ноги подкашивались, Чечеманга еле стоял, вцепившись маленьким своим кулачком здоровой левой в обод колеса повозки, перед глазами все плыло по кругу, только черные ведьмины глаза, горели четко перед ним по центру. Кровь капала на колесо и на желтый песок яркими алыми пятнами. В ушах лился гул и ясный мелодичный, как колокольчик, голос колдуньи…

Пятнадцатилетним мальчишкой Чечеманга с друзьями сидел на опушке леса, у края саванны, на востоке Аинаньи, где родился и вырос. Смотрели на стадо бредущих на восток антилоп, на парившего в небе орла, на повозку, что неспешно катила по дороге на север. В те времена местные князья еще не набрали власти и силы, а орден аскеров еще только начинался. Разбойники чувствовали себя достаточно вольготно, чтоб нападать на кого ни попадя.

В повозке ехала дивно красивая ведьма в просторном пестром платье и красном платке на пышных черных кудрях с двумя мужчинами-проводниками. Настолько вольготно тут было бандитам, что не было нужды собираться в большие банды или вооружаться как следует. Ведьма не ахти какая добыча, но тоже могут оказаться в кармашках монетки, или хотя бы мешочки с каким-нибудь крученым дурманом.

Напали на повозку всего лишь трое верховых квендов с саблями. Окружили, перегородили дорогу, двое сцепились с проводниками у которых были мечи-тесаки. Третий сзади приближался к безоружной женщине. Черт его знает, что перемкнуло в голове у пацана. Друзья не успели опомниться, как он сиганул через плотные скрывавшие их кусты, выскочил к повозке и бросился на руку нападавшего, отведя сталь от ведьмы в сторону. Разбойник левой рукой ткнул ему ножом в грудь, Чечеманга машинально укрылся правой, схватив удар в предплечье. Эти отнятые у убийцы секунды спасли ведьме жизнь, подоспел один из ее мужиков, уже расправившийся со своим поединщиком, проткнул разбойнику брюхо своим тесаком. Так пали в траву всего трое квендов, нападение было отбито.

— Ты что, мальчик, на сталь бросился? — Ведьма смотрела на парня в упор, — Ты не думал, что можешь погибнуть?

— Вы очень красивая, — Чечеманга с трудом подбирал слова и формулировал мысль, — Нельзя чтоб Вас не стало. Красивое надо беречь.

— Сколько же тебе лет?

— Пятнадцать.

— Надо же. Тогда смотри мне в глаза, — Ведьма воткнула взгляд прямо и в упор, что-то бормоча, вынула из ящичка какой-то блестящий стержень, нажала на нем кнопочку и он за пять сек раскалился до красна, — Поспи.

Прижала стержень к его ране и он потерял сознание. В ушах истошно гудели какие-то осы и ветер в высокой буйно пахнущей сочной траве, в синем ярком небе проносились стаи белых птиц, солнце жарко целовало в лицо, а поверх всего лился звонким ручейком голос феи. От земли шел горячий влажный пар, по коже проливался прохладный свежий ветер… Очнулся Чечеманга на свежей постели в светлой комнате, как потом оказалось в Аинанге, столице Аинаньи, в лагере аскеров. Ведьма привезла его к ним, рекомендовав взять в Орден. На предплечье красовался шрам, но рука двигалась нормально и почти уже не болела. Так Чечеманга стал падаваном Красного Ордена…

… Оставив Шауку в Рембобуше, Чечеманга двинулся с отрядом в обратный путь. Не прошли и полсотни километров по Мотогорофе, как на телефон позвонил полковник и велел ждать машину, которая отвезет его в Екунду, мол с ним хотят поговорить начальники. Красный Орден насчитывал всего 20 тысяч человек, хотя и был при этом самой влиятельной военной и политической силой на тысячах клометрах Мотогорофы, Дунгизы и Мажимситы, где жили около сотни миллионов человек. Пять тысяч из них были молодые падаваны, проходившие подготовку в учебных лагерях. Пять тысяч аскеров служили в пяти полках, расставленных в разных важных районах, чаще всего усиливая охрану наиболее лояльных Ордену местных князей и царей. Пять тысяч мелкими группами оказывали платные услуги охраны мелким властителям, купцам, ученым, охотились на разбойников, берегли мосты, храмы, больницы и школы, выполняли разные деликатные поручения феодалов и купеческих гильдий, иногда втягиваясь в разборки на стороне тех, кого Орден считал «светлой стороной» в конфликтах. Около тысячи красных дервишей одиночками бродили пешком по дорогам, учили, лечили, советовали и гадали, заодно видя и слыша все, что творится и говорится, собирая сведения об обстановке на территориях.

Екунда — столица Ордена — закрытая от всех посторонних маленькая долина высоко в горах на границе Дунгизы и Аинамахали, в самом центре Восточного Нагорья, древней начальной земли гизов, у самой вершины горы Млимаскари. Здесь в замках из блестящего гладкого камня, красневшего в лучах Солнца, служили Верховные Аскеры, старейшины, маги и комиссары, решавшие что и когда делать воинам Ордена. Ну еще тут стоял полк, охранявший Замок, Храм Огня Хекалумото и долину Екунду. И отдельный Штурмовой Полк, где служили лучшие из лучших аскеров, который должен был в случае чего на машинах быстро выдвигаться туда, где горячо, и первым бросаться в бой против сил Тьмы, защищая Огонь и Красоту. Чечеманге довелось три года уже отслужить в этом полку. Там он дорос до сотника и был потом отправлен в Мажимситу командовать группой сопровождения ценных грузов.

Въезд в окруженную отвесными скалами Екунду был только один через узкое длинное ущелье, перегороженное воротами и увенчанное бастионом с пушками. Миновав бдительный караул, проверивший сканерами жетоны на груди Чечеманги и его бойцов, проехали двадцать километров по полям, где трудились крестьяне, кормившие замок, уткнулись в мощные каменные стены городка, прошли снова проверки, въехали на улицу, вдоль которой стены фабрик, производивших лучшие на континенте ружья, пушки, порох, мечи и прочее оружие. Уступами проехали вверх, достигнув новой стены, сливавшейся с отвесами скал. Закатились в контрольный бокс, прошли снова проверку, наконец заехав на площадь над которой высились колонны храма Хекалумото.

На балконе Замка Чечемангу ждал Полковник, отвечавший в Ордене за разведку и спецоперации. Курил трубку, смеясь добрыми карими большими цепкими глазами, беззаботно улыбался Солнцу взошедшему над Екундой, окрасившему стены в красное и бордовое.

— Ну как тебе ведьма, боец? Зацепила? Ноет небось в груди?

— Красивая, — Чечеманга покраснел, — Понравилась. Но я Аскер. Ничего нарушил.

— Что везли?

— Сейф с красным песком. Она его назвала Минералом.

— Происшествия?

— У самого Рембобуша наткнулись на следы черного ритуала с трупами и на разъезд драгун. Они нас обыскали. Видели песок. И в Аинанье, стали свидетелями нападения на купца, спасли его. Он набился к нам в попутчики и был очень внимателен, прятал в кармане брелок Советника Золотой Гильдии. Он тоже видел груз.

— Как тебе показалось, Шаука на кого-то кроме Царицы работает еще? Расскажет кому-то про Песок?

— Я не заметил за ней ничего.

— Сынок, если влюбился в нее, в этом нет ничего плохого. А врать Полковнику — это очень плохо.

— Да нет, не заметил ничего. Дозоров пришельцев она избегала тщательно. А с драгунами ей просто не повезло. Купцу ничего не говорила, он Песок увидел только, когда нас драгуны обыскивали. Но она скрытная и не болтливая. Может иметь тайны.

— Ладно. Хочешь ее увидеть снова?

— Хочу.

— Любовь это Огонь. Это самая сильная Магия в этом мире. Земля тысячами лет возводит горы запретов и ущелья преград. Вода веками прокапывает русла судеб. А Огонь в считанные мгновенья прожигает все на свой лад. Может, и пересекутся еще ваши дорожки. История с Красным Песком может быть длинная.

Полковник мечтательно улыбался, глядя прямо на Солнце:

— Но пока что у тебя будет новое задание, боец. Останешься здесь в Екунде, поступаешь в Штурмовой Полк, примешь под командование отряд из специально подобранных ребят. Это будет наша сотня спецназа. Скоро приедет один парень, обещали, что крутой. Он не местный, поможешь ему освоиться, языку научишь, подружись с ним. А он наших ребят научит разным новым фокусам.

Чечеманга шел по мостовой мимо колонн и портиков штабов и служб в сторону многобашенного замка, где квартировался Штурмовой Полк. Думал про Шауку, что жалко ее, что она такая хрупкая и беззащитная, как нежный цветочек посреди пекла Мотогорофы. Так-то быть ведьмой, да еще и Ведьмой из Цитадели Сауты, вполне себе безопасно. Работала бы себе на Академию Наук Гувуманги… Но, похоже, страсти в ее душе кипят, хочет чего-то большего. Играет в опасные игры. Если про нее интересуется такой Полковник, да еще Советник из Хахабы… Тонко щемило на душе. Жалко, если убьют. Красивая. И влезла небось во все это не ради сотни монет. В таких делах, где Хахаба и Екунда замешаны, все обычно про политику, высокие ценности, взгляды, про Добро и Зло, про Свет и Тьму. Значит, за идеалы какие-то парится ведьма… Значит, точно могут убить. Хуже станет этот мир, если ее не станет.

Вспоминал ее черные пронзительно убойные глаза, ее ладошки, бившие в бубен в ту ночь у костра, ее тепло в ту ночь в машине. Давал себе насладиться своими чувствами — слушал в себе нежность и грусть, жалость и восхищение, томление и желание. Интересно, это его огонь, его страсть? Или это ее Магия в нем? Это принадлежит ему или ей?

Смотрел на пальмы и цветы в клумбах, на кипешивших в кустах пестрых птичек, на розовые облака в синем небе и на зеленые склоны гор. Этот мир вообще в нем, в Чечеманге, или он в этом мире? И та главная страсть, что вела его по жизни, — страсть защищать этот мир, все красивое в нем и светлое, в том числе и диву Шауку. Это его личная страсть, или Магия Красного Ордена в нем? Чье все вокруг? Кто кем управляет?

Чечеманга смеялся сам себе, удивляясь, что в нем вдруг возникли такие вопросы, и голова от них не болит, не гудит, а наслаждается ими и радуется каждому новому такому опасному и сложному вопросу.

Тьма окутывала как вода, было непроглядно, прохладно и совершенно беззвучно тихо. Я шел по ровному дну все ниже, последние отсветы наверху исчезали в темно-серой мгле. Пустота была нежной и ласковой, обнимала и давала радость покоя, умиротворения, разрешала думать и вспоминать, не отвлекая никаким раздражением. Тут не было обид или досады, только сухая и редкостно точная память. Медленно и детально вспоминалось прожитое — все дрязги и свары, горести и потери вдруг перестали быть больными, а выглядели какими-то занудными задачками на школьной доске — то ли по геометрии, то ли по физике. Линии, углы, силы, скорости да импульсы, все умещалось в чертежи да формулы. И на все вопросы, наверное, были ответы. Потрудись, запарься и найдешь верное решение для всех задач, что провалил в жизни, поймешь как можно было добиться своего, как могли бы исполниться мечты…

Только какая мне теперь разница? Не то, чтобы не было времени у меня подумать над этими чертежиками — время тут все равно было безлимитное, его тут было сколько хочешь. Но было лень или точнее впадлу.

Брел не спеша по едва ребристому песчаному дну все глубже, наслаждаясь темнотой, зная, что я тут все-таки не один, ждал, когда Он окликнет, если захочет поговорить. Странно, думал я, как может быть безлимитное время, как можно время скомпоновать в одном месте в такой вот огромный запас, да так, чтоб не убегало…

— Гравитация, — ответил мне Он, появившись сгустком особенно черной тьмы на фоне просто тьмы, — Масса притягивает. Понял?

— Знал это в Академии, но не понимал никогда, — я честно признался, хотя тут во тьме особо врать и невозможно было, да и незачем, тут все как голые, все видно, — Типа Гравитация это свойство Пространства-Времени, что-то про искривление.

— Представь, что Вода течет только вниз, а точнее туда, куда тянет масса. А Время также только вперед. Вода из тысячи ручьев собирается в реки, потом в море и, наконец, в океан. И Время также здесь собирается. Но для этого надо искривить Пространство — русла рекам проложить и впадины для морей. А можешь считать, что Вода сама протачивает себе русла. И то и другое верно. Живой прокладывает русло для своего Времени, Время находит себе Живого, чтобы его силами проточить себе дорогу.

— Время выбрало нас, да была у нас такая песенка. А еще говорят, что времена не выбирают. Получается, все-таки Вода решает, где и чьим лбом пробить себе дорогу.

— Это только когда смотришь изнутри Потока Времени. Снаружи все не так очевидно, Джедай, или кто ты там теперь.

— Никто я теперь и звать никак, — без всякой скорби или жалобы, я смотрел на кусок Тьмы, переливавшийся сотнями оттенков черного, игравший длинными лучами-щупальцами, обшаривавшими песок и воду вокруг.

— Молодец, иди дальше тогда вниз.

Я и пошел. Чем глубже тем еще темнее, правда, вода становилась холодней, точнее температура все меньше фиксировалась моими чувствами или что там у меня еще оставалось. Наткнулся на какие-то стены, которые едва угадывались тенями и были шершавыми на ощупь. Вошел в дверь, оказался в затопленном доверху подъезде, где лестница шла далеко вверх и в глубину. Двинулся медленно перебирая ногами в воде по ступеням вниз. Какой-то свет тут был, я различал на стенах древние выполненные руками мастеров руны и знаки, кое-как начертанные фаллические символы и рисунки женских начал, названия городов и имена живших, даты чьих-то дней и лет. Под сапогами перекатывались мятые пластиковые чаши и стеклянные бутылки, пестрые коробочки из-под сигарет. Шел еще глубже, не зная зачем, минуя на этажах распахнутые без дверей щели в чьи-то пустые пространства-квартиры, в которых плавала у потолка мебель и всякая шняга. Шел долго, радуясь, что во мне, видимо нет воздуха, ничто не мешает погружаться, а то бы прижало к потолку как эти диваны и комоды. Шел не быстро, замечая как еще темнее становится за окнами.

Вдруг из квартиры рядом послышался звук, типа телевизор, я нерешительно повернул и прошел туда в открытые двери, оказавшись в прихожей, среди одежных шкафов и тумбочек для обуви, робко заглянул из коридора в комнату. Там в маленькой темной комнате, как будто в шкатулке без окон сидели на диване обнявшись дед с бабкой и смотрели перед собой на экран ТВ. Я стоял остолбенев, не понимая что со мной случилось. Из глаз полились слезы, я рыдал, стонал, в голове что-то вдруг перемкнуло, схватился за бок, прислонившись к стояку двери. Хорошо, хоть старики не видели меня, увлеченные телевизором. Сидели сосредоточенные и безмятежные, недвижимые, вечные, но вроде счастливые, и они были вместе, вдвоем, без никого вокруг. Какое-то болезненное за всеми пределами умиление заливало меня вместе с диким страхом как-то нечаянно сломать это чудо, чем-то помешать. Я страшился, что они увидят или услышат меня, но не мог поделать ничего со своими слезами и желанием видеть их. Может, это какие-то мои далекие предки, может, дед с бабкой, может… Может это я с Любимой вместе, как могло бы быть, если б не весь мир против. Но это было что-то очень родное, что-то именно мое. Оглядывал, чтоб не рыдать уже так, убранство комнатки, уперся взглядом, куда смотрели Они — это был не телевизор. Ровная квадратная дыра в стене вела в огромное наполненное багровым жарким пламенем пространство. Я подошел и заглянул, увидев бездны сверху, снизу и во все стороны. И там из глубины вверх с жаром и гулом пер Огонь, с быстрыми и яркими языками, могучий и горячий. Отшатнулся, чуть не сжегши морду, отошел опять чтоб не мешать к дверям. Смотрел на дедов, как Огонь играет на их лицах всполохами и тенями, как они увлечены этим зрелищем, собой и своим счастьем. Потрясенный вышел обратно на лестницу.

— А вообще-то Время само хочет собираться в кучу. Спрессовываться до массы, тогда у него появляется Воля и Разум — Черный сгусток продолжил разговор внезапно и я оказался опять с ним рядом на дне, — Гравитация.

— Так Масса это Время? — Озадачился я, чувствуя, как рушатся устои моих представлений, — Всегда думал, что Время это Хаос.

— Одно другому не мешает. Это вас джедаев учили Хаос Порядку противопоставлять, чтоб проще. Вы с другой стороны смотрите. А Масса это мера инертности. А Инерция и есть Порядок. И Масса Времени — тоже Порядок. Посмотри вокруг, как тут все неподвижно. А на поверхности сейчас шторм. Хаос.

— Я там видел Огонь. Снизу вверх идет. Из Земли. Как такое может быть?

— Тут чего только не увидишь. Такая Масса Времени позволяет случиться даже самому невообразимому. Если есть хоть один шанс из тысячи на событие, то оно однажды случится здесь. Тут все мечты могут сбыться. А Огонь из Земли так вообще запросто. Гравитация сжимает, Время сдавливает твердь и она нагревается. Ядро Земли и вовсе расплавленное.

— То есть Тьму и Огонь тоже противопоставлять не корректно?

— Противопоставлять вообще не корректно здесь. Тут сторон толком нет, чтоб расставить что-то. Тьма рождает Огонь, давление Массы. То есть Тьма дает Свет, а Хаос — Порядок. Только величины должны быть большие. Воде надо собраться в Океан. Только в Океане возможностей может зародиться Жизнь.

У меня перед глазами неслись водоворотом открытия и озарения, эпохи и континенты, мириады жизней и чаяний. Темная Масса играла передо мной своими длинными щупальцами, похоже, что довольная произведенным впечатлением.

— А зачем? — Я упал в ступор, утонув в бешеной скачке видений триллионов судеб, — Зачем Жизнь?

— Для Прогресса. Чтоб от простого к сложному. Чтобы красиво было. И чтобы возможностей еще больше. Жизнь это же Хаос в квадрате и многомерность. Ты же должен знать, ты же джедаем был.

— Был да сплыл. Да и тогда не знал, зачем надо красиво да сложно. Просто Красное знамя нравилось и все друзья были из прогрессоров, да еще в джедаи попал. Потому и бился за Жизнь и Развитие.

— А как же Любовь?

— Она проиграла. Теперь пустой звук. Инь больше не динь-динь. А Янь и вовсе признан Злом. Теперь это только мошенничество. Распятый берет время типа на Любовь, а впаривает потом Милосердие вместо нее. И то, чтоб тебя пожалели, он тебе сначала поотрывает все до чего достанет. Здоровых и сильных не жалко. За твои же деньги у тебя отнимет все, потом подаст корочку хлеба и еще должен ему будешь. Поэтому, что мы, джедаи, что все эти крестоносцы-хранители оков и решеток, мы все там рубимся чисто на драйве. Пока не надоест. Мне вот, надоело я и ушел. Ладно, мы психи. А сколько народу простого убили покалечили в наших войнах ни за что…

— Больно такое даже мне слышать. Плохо, если Любовь у вас там проиграла. Может, ты лузер просто. У остальных все ОК?

— Не исключено про лузера, но ни у одного моего знакомого, достаточно близкого, чтоб доверять словам, ни у кого не выиграла червоная карта ни разу. То буби в козырях, то пики, редко крести, никогда не черви. Может, эпоха лузеров. Не зря же Академия на Хомланде распущена. Что-то предчувствовали наши преподы. Огня нет там больше наверху. Куда-то делся. А без огня и джедаям там делать нечего. Зато у вас тут во Тьме вона как полыхает. Может, теперь тут будет территория Любви да Красоты?

Темная Масса, казалось, улыбалась чем-то довольная, загадочно подмигивая огромными круглыми черными глазами, медленно поплыла прочь. Я тихо напевая «Мало-мало-мало Огня…» побрел в сторону берега, лениво волоча ноги, неспешно размышляя про то, что, может надо там наверху давление как-то поднять, чтоб разогрелось. Хотя зачем это все нахрен? Нормально им там жиром заплывать без всего этого. А мне и здесь хорошо.

Лео вовремя увидел летящий к нему как из пушки в лицо кулак. Чувак напротив явно был не из робких, вел себя решительно и смело. Да и чего робеть ему при его габаритах и навскидку килограмм 90 весу? Он у них тут видимо что-то вроде танка, средство прорыва… Сдвинулся сантиметров на тридцать влево, успел вскинуть руки, сжав их себе у груди. В принципе ничего сложного, чистая геометрия и физика, не требовало большой силы и выносливости, которых у Лео явно было меньше, чем у этих троих тем более вместе взятых. Мужичок-танк не встретив кулаком преграды, провалился всем телом вперед. Левой ладошкой подтолкнул его плечо дальше по вектору движения, чтоб точно выпал из равновесия, влекомый своей значительной массой. Правой навстречу летящей голове основанием ладони зарядил ему под ухо. Замах из такого положения, конечно, никакой, но зато башка у него тяжелая и летит навстречу быстро. Хлопок от удара получился хлесткий и громкий, порвав тишину вечернего пустого закоулка. Большой он, сука, и здоровый, подумал Лео и решил добавить коленом ему под ребро, потом только сильно толкнув ошеломленное случившимся тело нападавшего от себя, уронив его на асфальт

Жалко, что танк падал молча и без воплей — произошедшее не напугало его товарищей, толком ничего в потемках и не разобравших, и не оценивших мастерства случайного прохожего. Тощий, длинный, возможно ловкий, ринулся к Лео, обозначил желание своей правой ногой влететь к нему в живот. Как на тренировке, опять чуть отшагнул в сторону и повернулся боком, пропустив противника лететь вперед в направлении несбывшегося удара, левой, как саблей хлестнул ему по печени, правой тоже основанием ладони под ухо. Тут все-таки СГЦ, было бы дело хотя бы на Орионе, Лео сломал бы ему, например, нос, на Волопасе бы выбил глаза, на Васту бы убил, оторвав кадык. А тут СГЦ, правопорядок, полиция и суды. Шеф сказал, чтоб никаких тут даже побоев. А то их трое, это значит в полиции три свидетеля против него одного. Да и вообще, копы — это не для Лео. Копы — это два

Хоть все и заняло несколько секунд и не создало шума и крика, все-таки двое лежащих товарищей впечатлили третьего. Он нерешительно попятился, Лео двинулся к нему, он развернулся и стремительно побежал к углу дома, мечтая избежать поединка. Но и Лео не мечтал особо его догонять. Удостоверился, что Объект тем временем благополучно дошел до проспекта, где полно народу и светло, и тоже беглым шагом двинулся туда, спеша покинуть место происшествия

Вынырнув между домами на тротуар прямо в толпу глянул еще раз на Объект. Невезучий, как его условно прозвали в конторе, шел мимо витрин кафе и бутиков, вел себя как обычно нервно, но в целом было ясно, что движется в направлении метро. Даже при его степени невезения, риски вляпаться тут у него минимальные. А вот Лео надо привести себя в порядок, придется отвлечься на пять сек, потом у метро догонит. Заскочил в ближайший бургерный рай, прошел через зал к туалету, повезло, что не было очереди. В кабинке снял с себя, бросив в мусорное ведро, светлый парик и отклеил блонди брови, снял с себя пеструю куртку, с сожалением засунув за бачок, отцепил длинный нос-насадку, подумав, сунув в карман. В темно-синей толстовке с капюшоном и без надписей вышел, глянув на себя в зеркало, улыбнувшись своему «природному» облику, типа — Привет! Из зазеркалья над умывальниками смотрел на него лыбился коротко стриженный веселый тридцатилетний парень, с богатым рисунком черт лица, пухлыми мягкими губами, носом-картошкой, большими серыми глазами. Доброе в общем-то лицо, но с подъ…бом. Явно склонное не только к добрым шуткам, но и к недобрым

Берти Фрай читал шифровку от Лео из Лос-Парадайса, морщил большой свой лоб, сложно складывал-раскладывал узкие свои губки, плотно сжимавшие широченный, несоразмерный на узком лице рот. Не дело, конечно, для гендиректора самому париться с шифровкой от рядового спецагента на задании. Но заказик был от самой леди Стилл, да еще и судя по донесениям Лео оказался с подвохом. Есть смысл взять под личный контроль.

Гендир Lion Intelligence откинулся в огромном кожаном кресле, оглянув, чтобы отвлечься, свой кабинет — выдержанный в стиле роскошного ампира, напичканный всем, что подчеркивало всякому входящему — что хозяин этого кабинета чертовски влиятелен, осведомлен и нихрена не беден. Бархатные тяжелые шторы были отдернуты, открывая в окне прекраснейший вид на центр Эльдорадо с его античными пафосными портиками, колоннадами и золотым небом. В баре блестели этикетками бутылки лучшего коньяка со всех концов галактик. В золотых рамах сверкали благодарности от Межгалактического Сената и его отдельных комиссий, от главкомата Миротворческих сил, от Интерпола и от глав разных государств. Фото его, Фрая, в обнимку с Президентом СГЦ, за столом с Леди Маринез, главой Межгалактического Сената, в рукопожатии с Шао Еном, Вечным Председателем Империи на Скорпионе.

Жаль, нельзя было на эти стены вешать фото молодого Берти, капитана штурмовиков Межгалактического Десантного корпуса, высаживавшегося на зараженной местности сожженного ядерным ударом Бахди на Аполлоне двадцать два года назад. Фрай вынул это картонное фото из ящика стола и держал в руке — он тут вместе с Джонсоном Уоллосом, его тогда кумиром, а потом учителем и благодетелем, потом главным и настоящим боссом. Берти гордился этим фото — юный и тонкий, слегка напуганный, слегка глупый, и на плече у него рука генерала Уоллоса, как всегда бодрого, уверенного, энергичного, с фирменной веселой лыбой на лице.

Сунул фотку обратно в стол. Старик Джонсон официально не имеет никакого отношения к крупнейшей в галактиках военно-охранной компании Lion, к входящей в нее Lion Intelligence и к самому Берти.

Теперь Джонсона нет. Президент Lion Джеймс Фокс сейчас парится как бы незаметно собрать в Эльдорадо на товарищеские поминки всех бывших миротворческих генералов и полковников, обязанных Уоллосу карьерой, связями и успехом, разбросанных кто где и каждый по своей причине вынужденных скрывать свои связи с легендарным генералом. Среди прочего это значит, что теперь общаться с самыми топовыми заказчиками Берти приходится самому. Раньше задания от, например, Стилл, приходили через генерала, уже разжеванными и переведенными на простой общевойсковой язык. И за провал, если что генерал бы от нее отмазал, наказал бы сам. А теперь, читая шифровку Лео, Фрай понимал, что придется звонить Ей и утрясать вопрос, просить уточнений и, возможно, нехилый бонус к цене договора.

Леди Стилл — тот еще клиент. Берти, научившийся не то что не болтать, но даже и не думать лишнего, сейчас мастерски пропускал мимо мысль, что она — Россомаха, одна из тринадцати Магов Первого Круга. Лидер прогрессоров, учитель самого Уоллоса. Ему этого знать не положено. Но перед звонком ей надо как следует настроиться.

Фрай посмотрел в камеру компа, вывел свое лицо себе на экран. Сочетание умных и проницательных глубоких серых глаз с огромным клоунским ртом на узком лице всегда его выручало. Когда было надо кого-то сбить с толку, заставить расслабиться, поверив, что Берти — идиот, он просто улыбался. Если надо было убедить в своей правоте — сжимал рот и смотрел собеседнику прямо в глаза. Вот типа так, — прикидывал Фрай как будет звонить в скайпе Главной Заказчице, сжав губы, двигая бровями.

Лео просил подкреплений, там надо человек пять, а это в числе прочего крупно повышает цену работ. А в идеале — подопечному нужна эвакуация. Надо решать — куда и как.

Увидел, что Она в сети, но не стал сразу кликать на вызов, написал ей в чат, что заказ требует уточнений, возникли обстоятельства — когда Вам будет удобно обсудить?

Ерзал худой задницей в кожаном мягком кресле, ждал, что ответит Волшебница. Она молчала, зато появился напролом Джеймс Фокс:

— Короче, собираем всех здесь в Эльдорадо, — нарезал задачу бывший главком Межгалактических Миротворческих сил, теперь хозяин всех львов, — Легенды у всех будут разные. Я тебе список дам, организуй трансфер, прикрытие и режим. Надо нормально посидеть, помянуть, не париться, что чужие увидят.

Седой и белозубый старый генерал-лис наставил с монитора на Берти обветренное еще в молодости на Васту лицо, мол, а ты чего такой запаренный?

— Заказ от Леди Стилл оказался с проблемами, надо вносить изменения в договор, — Фрай засветился надеждой, что Президент возьмет на себя разговор с Магом, — надо ей звонить.

— Ну так звони, — Фокс смотрел в камеру прямо и твердо, — решай, это твое дело. Ты что боишься что-ли? Правильно делаешь. Звони. Зря тебя что ли Джонсон столько лет учил.

Берти смотрел на значок «в сети» у аватарки Стилл и она молчала. Дернул же черт сначала попросить разрешения позвонить, лучше бы сразу нажал вызов, а теперь получается без спросу не тактично. А времени в обрез. Отправлять в Лос Парадайс даже троих агентов из Эльдорадо, это под тысячу золотых только накладных расходов на перелет и документы. И лететь им три месяца. Дороговато будет если зря. Звонить колдунье без приглашения показалось страшней, чем действовать самому.

Отправил приказ готовить двух человек к отправке в СГЦ и снять с текущей задачи в Мановахе еще двоих агентов, направить их в Лос Парадайс, чтоб были там через две недели. Взялся набивать шифровку для Лео:

— В твое распоряжение прибудут агенты Кайл и Глок. За ними внешнее прикрытие, пусть ведут Невезучего посменно. Сам иди на контакт с Объектом, входи в доверие и будь с ним рядом. Информацией об операции и о нашей работе с Объектом не делиться. Особое внимание ко всем чужим рядом с ним. Велика вероятность присутствия коллег. Вопрос эвакуации пока принципиально не решен.

Отправил и с облегчением вздохнул, теперь можно заняться любимым делом. Организация вечеринок — вот, что ему регулярно приходилось делать помимо командования войсковыми подразделениями или управления проектами. Тогда, в зараженном Бахди именно ему поручил старина Джонсон обеспечить досуг солдатам и офицерам. А уж какие вечерухи Фрай закатывал в приморской Годноте на Бете Близнецов! Его бригада миротворцев кроме военной миссии решала еще и дипломатические и культурные задачи, ее штаб был своеобразным деловым центром, где обстряпывали делишки барыги из разных вовлеченных в конфликт стран. А Берти обеспечил там дипломатам, политикам и торгашам расслабон, комфорт и развлечения.

Проверил еще раз план трансфера для гостей и готовность минивенов с тонированными стеклами, машин сопровождения, средств защиты сигналов связи. Всего ждали пятнадцать персон. Перечитал списки — не стал тратить время и гадать кто из известных ему товарищей скрывается под каким именем. Еще раз проинструктировал своих агентов, кто будет встречать гостей на космодромах и вывозить на точку.

Отправился на место сам — вертолетом в закрытый небольшой пансионатик в лесу на берегу тихого пруда. Там проверял поле для гольфа, прогулочных коней, минипляж у бассейна, бильярд, номера для ночлега, и, конечно, бухло. Вроде должно все получиться весело и безбашенно, оттянемся по полной, — прикидывал Берти, — так, как всегда старался отрываться Уоллос со своими друзьями.

Фрай ни во что не верил. Юношеские бредни про чей то там замысел, про предназначение и судьбу, вылетели у него из башки в первой же командировке на Васту. Погибли все именно те его молодые друзья лейтенанты, у кого по идее было предназначение на великие дела, и таланты, и честь, и все права жить и творить этот мир… Зато выжил он, Берти, никогда не считавший себя особо одаренным или благородным. Короче, не верил Фрай, что типа откуда-то сверху будет смотреть на них этим вечером Уоллос и радоваться, что они поминают его именно так — без черных платочков, соплей и нудных речей. Но если бы, смотрел, то порадовался бы и поржал бы с ними вместе под коньячок.

Пиршество было в разгаре, негромкий лаунж разливался волнами над поляной, кто-то плескался в теплом ночном пруду, за столом смеялись, с ясного неба искрились радостно яркие звезды, когда пришла машина с гостем под ником «Штерн». Из минивена вышла сама Россомаха — в джинсах и ярко-красном свитере, убранными назад пышными золотыми волосами. Обнялась с Фоксом, Вейлсом и еще парой полковников. Приняла фужер эльдорадского тридцатилетней выдержки коньяка, улыбалась, стоя у костра, пахнувшего шашлыком с редкими приправами из Пальмовых Рощ, ласково смотрела на вальяжно развалившихся в гамаках, в креслах и на траве уже вполне нетрезвых офицеров, блаженно растворившихся в этом вечере, беззаботном и добром, похожем на рай. Остановила взгляд на Берти, как раз уже бывшем на стадии широко растянутого в ленивой лыбе рта и мутных невыразительных глаз. Подошла близко, дыша коньячным паром ему в нос и трогая за предплечье, так, что Фрай почувствовал себя могучим бесстрашным античным героем:

— Эвакуация Объекта нецелесообразна. Нарасти рядом с ним группу, допзатраты я оплачу. Я в курсе, что задача сложная. Поэтому к львам и обратилась. Было бы легко, чоп бы какой местный припрягла бы. Справься. Генерал о тебе очень высокого мнения был.

Ушла блистать и хихикать в тесном кругу полковников с Волопаса, а потом танцевать под всеобщие добрые ухмылки медляк с неловким истуканом Фоксом. Рядом в темноте фыркали кони, нежный ночной ветер ласкал лицо, в носу еще был тонкий запах волос Феи и в ушах ее звонкий голос, кто-то тронул за плечо сзади и Берти обернулся. Там в кустах стоял млел наслаждаясь глядя на друзей Уоллос. Хитро поднес палец к губам, типа молчи не пали меня, подмигнул ободрительно, как много раз в подмигивал ему в самые опасные моменты:

— Молодец, Берти, зачетная вечеруха, угодил старику. Россомахе отработай все на пять баллов. Все лучшее, что я в жизни сделал, все с ней. Она не просто топовый заказчик. Она — Свет. Верь ей и служи. Это лучший полководец из всех, что я знал. Прощай, сынок, не забывай радоваться этой жизни. Иначе зачем тогда все.

Старый скрылся опять за листвой кустов, растворившись в ночи, негромкой музыке и смехе своих учеников и товарищей.

— С Горечью и скорбью от коллег по Межгалактическому Сенату, — Хейс вознес в творческой муке очи к потолку, — Да, так подпиши. Черным по красной ленте. Венок овальный, 1,6 метра, цвета темно-зеленые и темно-синие. И наш венок в центре поставь впереди, чтоб чужими не загородили.

Кляйн Хейс, помощник сенатора Бенуа, прохаживался среди пестроты погребальных причиндалов в просторной мастерской, трогая тонкими пальцами холодные и сухие, черные ленты, пестрые пластиковые цветы, колкие еловые лапы. Тут было светло и прохладно, тихо и спокойно — даже не хотелось уходить обратно в суету и шум Мановаха, что ждал за окном.

— Урна вот эта подойдет, — Кляйн взял в руки легкий деревянный короб, — только не надо ангелочка на нее, пусть лучше будет Золотая Звезда Сената. А саму урну синим полотном обтяни под цвет флага. Табличку приделай с позолотой и черным текстом. Размер поменьше, не надо на весь торец. ФИО, награды и должности — я текст тебе в почту бросил.

Вышел с менеджером через тесный заставленный готовыми венками коридор в просторный Зал Прощания. Мягко ступая по отшлифованным серым плитам на полу, смотрел на высокие каменные своды с узкими длинными как бойницы световыми щелями.

— На экране пусть флаг Сената будет, а по моему сигналу покажешь кино, которое со студии в почту скинут вечером сегодня. Сборник саундтреков с ним тоже придет — оттуда музыку ставь, случайного не надо ничего. Скамейки с центра убери, на ногах будем стоять. Столы фуршетные расставь по всему периметру зала вдоль стен. Официанты будут наши, приедут вместе с охраной. Напитки и закуски привезут с собой.

Бросив еще раз взгляд вокруг зала, не забыл ли чего, пошел с менеджером в широкие белокаменные ворота под колоннаду и на крыльцо. Там встретила бледно-зеленая ровно выстриженная трава, отливала недавним дождем, уходила крупными квадратами к горизонту, серый асфальт с белой разметкой и темные ровные ряды невысоких кустов. Кляйн, среднего роста, худой, носатый, с вихром черных волос, похожий на выходца с нижних систем Стрельца, смотрел умиротворенно на стоявший у шоссе катафалк, облепленный черной небольшой толпой, разминал пальчиками сигарету.

— Никаких других мероприятий на наш день. Внешнее оцепление встанет уже в 8−00, твоему персоналу надо быть на месте раньше, иначе не проедут. В 12−00 начинаем. К 14−00 кончим. Но пока то-се, охрана снимется часов в 16 только.

Парковку приготовь, все лишнее убери еще с вечера. Машин будет не меньше полсотни, автобусов столько же. И все как договорились, дорожку на крыльцо, почетному караулу разметку, — Хейс глубоко вдыхал свежий сырой воздух наплывавший с огромного Мемориального кладбища за шоссе, — Ну и счет готовь за все. До вечера пришлешь — вечером же пройдет оплата.

Кивнув погребальных дел менеджеру, прошел по сырому асфальту к машине — навороченный членовоз кадилак, сверкавший пепельно-черным лаком, с синим сенатским номером и мигалкой на крыше. Уселся в кожаном сиденье сзади, отдернув шторку, сказал водиле — в Сенат. Рановато, может, тридцатилетнему помощнику ездить на такой машинке, хотя… Хороший выезд многое упрощает в оргвопросах, которые все больше перекладывал старик Бенуа на своего молодого бегунка. Въезжаешь на такой тачке — и вот с тобой менеджеры сразу говорят куда более учтиво. И скидки сразу, и бонусы. Да и быстрее с мигалкой.

Смотрел в тонированное окно на быстро несущиеся мимо однообразные, как построенные на парад солдаты, белые невысокие памятники Мемориального Кладбища. Ряды плотно составленных ровных камней мелькали, как секунды. Рановато, может, тридцатилетнему Хейсу думать о смерти, хотя… Какая-то секунда впереди будет его.

Странный он мужик, генерал Уоллос. Не захотел оцифровываться, как, например, Гилац. Дорогое, конечно, дело, но уж ему-то Сенат бы сделал. Вон, старик Бенуа уже сейчас готовит почву, чтоб перевели в цифру, когда придет его мгновенье. А Уоллос не захотел даже в морозилку, подождать лет двадцать, когда станет можно продлиться и в биологической форме. Даже в могилу не захотел, чтобы лечь рядом с ними, которые сейчас летят за окном прямыми бледными холодными шеренгами. Захотел именно уйти без следа, развеяться прахом в космосе. Еще и мороки подбросил ему, Хейсу — завещал сжигать в крематории без всякого ящика, а в специальном белом саване с вышитыми на подкладке внутри знаками и письменами, макет которого пришлось заказывать у шизанутых дизайнеров из Храма Огнепоклонников аш на Орионе, а здесь распечатывать на принтере на особой ткани, которая едва сыскалась в Мановахе у тоже стремных извращенцев.

Странный он, генерал. Баловень судьбы, везунчик, победитель по жизни, красавец, гедонист и жизнелюб, ценитель красавиц и коньяка, обожаемый и уважаемый сотнями друзей и товарищей, готовых за него в огонь и в воду. И вот, решил именно уйти с концами. Надоело что-ли?

Вылетели за черные сети ограды, помчались по трассе в сторону кристаллической массы Мановаха. А сам-то Кляйн что бы предпочел? Пока что хотелось бы не вляпаться ни во что такое, чтобы прожить еще хотя бы лет тридцать в природном теле. А там, глядишь, технологии шагнут и оцифровка станет доступной массовому клиенту, или станет возможно значительно продлевать срок годности биотела, или еще что… А может, тоже все надоест, и захочется исчезнуть, крепко запарив какого-нибудь молодого оргработничка своим саваном. Чтоб никаких следов… Прибраться за собой, как при отъезде со съемной хаты, чтоб новым жильцам ничего не мешалось и не попадалось. Никаких носков за шкафом, никаких аккаунтов в соцсетях, никаких камней на кладбище, ничего.

Въезд в Мановах со стороны Мемориального внезапный — ныряешь вместе с неширокой трассой в лес и из него резко вылетаешь в город. Над машиной мелькнула серая тень эстакады, словно отрезав пришельцев от всего, что могло тянуться следом за ними из того мира, где бледные газоны и серые камни под свинцовым небом. И сразу навис со всех сторон мир живых — как гигантский хрустальный сервиз, зеленоватые стеклянные стены высились до неба. Их стекло сдавливало и стискивало не только обзор, но и мысли, и чувства. Тоска зеленая стал Мановах в последние годы. Вся эта политкорректность, мультикультурность и терпимость, тотальный запрет на любые проявления агрессии, сексизма и вообще намеков на оценочные суждения… Конечно, такая жизнь гордится полным исчезновением преступности, по крайней мере явной. Кичится победой над всеми проявленями насилия. Спокойней так, конечно, живется. И дешевле, когда запрещено платить за девушку в ресторане, да и вообще о ком-то заботиться. Баба с возу, кобыле легче… Но че-то скучно, труба как. Черт его вспомнит, когда Кляйн в последний раз боялся или нервничал. Но и не вспомнить, когда смеялся… Улыбка вежливости, натренированная каждым жителем Мановаха долгими одинокими вечерами перед зеркалом, не в счет.

Водила передал управление машиной Городскому Оператору, откинулся спиной в кресле, уткнув лицо в телефон, МегаКомп потащил авто с тройным грифом ВИП через проспекты и площади к центру, туда, где торчал огромным овальным светящимся казаном Межгалактический Сенат. Машину закатили на подземный паркинг, Хейс вышел к лифтам и понесся на свой 64-й этаж, где сидел аппарат Сената, возглавляемый Францем Бенуа. Пять лет назад он взял его, молодого, но резвого и вроде умного Кляйна, в Мановах, вытащив из коридоров аппарата Республиканской Межгалактической партии в Борне на Стрельце. Тогда Хейс был счастлив и безмерно благодарен Бенуа, обратившему на него внимание и поднявшему на самый верх. Знал бы какая тут скукота… Только работой и можно увлечься, развлечься, только тут и есть где затрахаться и даже иногда крепко понервничать, до дрожи пальцев.

Натянул на лицо лыбу, поддал огня в глаза и румянца в щечки, игривым молодцеватым голоском здоровался со встречными, слегка кому надо кивая, кому надо кланяясь, с кем надо приятельски обнимаясь.

Встречных было немного, и это в обед, обычно в этих коридорах и вовсе тихо и пусто. В огромном здании работали чуть больше тысячи человек. Сотня сенаторов, избранных по одному от каждой из населенных планет, двести их персональных помощников, две с половиной сотни служащих в аппаратах восьми сенатских комиссий, да еще аппарат сената, медиаслужба, айтишники, охрана и обслуга.

— Здравствуйте, Хейс, — окликнула почти у самой двери кабинета Джейн, сотрудница аппарата 1-й Комиссии, — Я как раз Вас искала.

Как наткнувшись на кобру, Кляйн, в ступоре, не смог выдать ни «Привет, как дела?» ни даже правильной и выдержанной улыбки, а только кивнул, открыв ей дверь, пропуская вперед. Ссутулившись, сдвинув вперед плечи, глядя в пол, пошел за ней, встав у своего стола.

Уткнутые в паркет глаза против воли фиксировали ее икроножные точеные спортивные мышцы, рельеф лодыжек… Девушка была одета, по всем правилам Сената — строгое миди, открывавшее, правда эти чудо-ножки, черные туфли, в которых, при этом видно было даже немножко ступни. Тугая юбка демонстрировала четкие бедра и предельно возбудительные обводы сзади. Да, похоже, она из тех, кто тратит часы в этих забавных упражнениях в фитнес-клубах.

Слушал сквозь шум в ушах, что ей надо, не особо понимая, на всякий случай согласно кивая. Чувствовал, поднимая взгляд на серый жакет, сжимавший ее грудь в синей рубашке, — единственное, что он хочет сейчас, это дотронуться до нее, может, позвать посидеть вместе в буфете за кофе. Понимал, что стоит в одном шаге от бездны. Бесславный крах карьеры, нищета и позор стояли перед ним во всей красе, неяркого макияжа на восхитительном лице с яркими глазами в черных тенях.

Попытка увязать ее служебный вопрос с согласием пить с ним кофе, это превышение полномочий, психологическое насилие, сексизм. А дотронуться — харассмент и уголовка. Сколько сильных и умных мужиков слетели с самого верха в самый низ только на памяти молодого Хейса. Любое прикосновение и тебе конец, и даже масляный взгляд… Кляйн не раз уже тормозил и задумывался, наткнувшись на рекламу химической кастрации, которая обычно крутилась где-то вместе с избавлением от нарко и алко зависимостей. В конце концов придется, наверное, пока милочка вроде Джейн не отправила его за решетку или просто нахрен из Сената и из политики, и не разрушила все, что он строил.

Джейк Смит мелкими глоточками цедил утренний крепкий кофе, отламывая кусочками печенье из вазы, сосредоточенно пережевывал и улыбался задумчиво игриво, изучая кратенькое сообщение из территориального отдела по Лос-Парадайсу — интересненькая там вышла игра. Программа отработала по объекту «Должник» уже семь казней, но все прошли мимо. Рядом с ним прописались трое неплохо подготовленных парней — отвели все угрозы, развязали узелки и обеспечили Объекту пока безопасность. Коллекторская Программа — штука простая и не нервная, сколько положено ситуаций, столько и сформирует, независимо от результата. Но есть у нее особенность, если подопечный пережил семь бед, не расплатившись и не вступив в переговоры хотя бы, алгоритм начинает последние три казни формировать уже на убой — Должнику предстоят ситуации, в которых он может быть реально и надежно уничтожен.

Получается, что эти трое могут не справиться, и Объекту хана. Нет никаких оперативных данных по этим пацанам, но они явно профи высокого уровня, а с учетом всей игры вокруг Должника, они скорее всего приставлены к нему от прогрессоров, наверное — мальчики от Фрая. Тогда, зная о последних трех казнях, они могут испугаться и эвакуировать его, выведя из-под Программы. Наконец, они могут и справиться, отведя финальные катастрофы от Объекта. Тогда Коллектор просто прекратит воздействие — его алгоритмам не важна судьба казнимого в конечном итоге. Задолжал на 10 бед, ему их сделали. А друзья его спасли, откупился или еще как отмазался — без разницы, свободен.

Джейк смотрел в опустевшее дно кофейной кружечки, причмокивал, поглаживая ладошкой черные свои, как уголь, лакированные волосы дорого уложенные в блестящий хаер, — все три варианта его не устраивали. А проигрывать старый, но еще вполне энергичный, в прошлом хакер и бандит, потом опер, спецагент, а в последние двадцать лет шеф Службы безопасности «Dream And Play» не привык.

Встал из-за стола и пошел улегся на кожаный свой диван, закинув ноги в дорогих ботинках на спинку. Апартаменты устроил себе прямо в офисном здании, чтоб проще решать вопросы секретности, да и не ездить туда-обратно по пробкам Лос-Парадайса, куда десять лет назад переехал весь генофис DP. Смотрел на убранство своего жилища в стиле роскошного Диско, нажал на пульт, врубив веселенький динамичный музон. Оповестил в чате секретаршу, чтоб ни с кем не соединяла и никого не пускала к нему. Уставился в окно с хрусталем небоскреба напротив — настроился думать.

Хозяин, Лесли Джефферсон, задачу обозначил четко. Аккаунт Объекта должен остаться в Программном поле DP. Обязательно в работоспособном состоянии, Коллектор не должен его убить или поломать. Надо, чтоб Должник совершил свое открытие в рамках DP, расплатившись этим открытием по своим долгам. Или чтоб его выкупили, оплатив его долги, прогрессоры, чтоб он дошел до открытия уже в их Программе «Искусство Невероятного».

Оно, конечно, лучше первое. Открытие Должника может оказаться полезным, хорошо бы взять себе. Но все эти гении, такое дело, без гарантий, открытие он может и не совершить, так и оставшись шизанутым неудачником. При чем в рамках программного контура DP это наиболее вероятно. Оболочка DP — для массового пользователя, в ней живут 90% процентов человеческих аккаунтов. Конечно, многим из них случается пережить озарения, но это просто Программа, если считает оправданным, вгружает им нужный файл с уже готовым кейсом. Тогда человек вдруг получает инсайт, но это не открытие как таковое, просто ему дается доступ к информации, которая уже есть у Программы, избавляя от необходимости додуматься самому. Такого, чтоб аккаунт придумал что-то новое для самой DP, это редкость. Именно на этом и специализируется Контур ИН. Там есть целый комплекс программ и приложух для прокачки воображения.

Обычно, по договору десятилетней давности, когда делили мир после разгрома Кошеса и ликвидации его Программной оболочки Galaxy, так и делается. Талант растет в базовой среде DP, потом, если прогрессоры в нем что-то заметили, они могут забрать его аккаунт себе в ИН, предварительно оплатив расходы DP на закрытие его долгов перед другими аккаунтами и разными алгоритмами. Но в этот раз прогрессоры уперлись в вопрос цены. Типа откуда у нищего парня, у которого к сорока годам ни кола ни двора, ни даже радостных воспоминаний, такая уйма долгов? Можно, конечно с таким вопросом в Арбитраж, но DP не хотелось бы вываливать там свое грязное белье. Пацанчику, действительно, поднакрутили за выпендрешь. Программа может иногда перекидывать проблемки с аккаунта на аккаунт в интересах выравнивания общих процессов. Но этому собирались все возместить потом… А «потом» вот выяснилось про его потенциал открытия, влезли прогрессоры, и теперь хз что с ним делать. Выкупать его точно не намерены, раз прислали агентов отбивать от Коллектора. Если погибнет, то все вместе проиграли лишившись открытия. Если решат украсть его и эвакуировать, DP будет выглядеть лохом. А судиться в Арбитраже Гилаца, это еще хуже. Объяснять еще там, кто и зачем накручивает долги аккаунтам.

Джейк встал с дивана, мельком глянул на шкаф-бар, подошел к окну, устремив досужий взор вниз на ползший по проспекту поток машин, пытаясь вместе с потоком пропихнуть вперед и свои мысли. Так-то можно, не обнуляя долги, просто поставить на паузу Коллектор, пока Лесли не утрясет вопрос с Россомахой. Типа пока запустить в эту проблему Время. Оно может внести изменения. Но изменения будут все не в нашу пользу. Время не за нас тут.

Аккаунт Должник после всего случившегося уже на уровне подсознания воспринимает программное пространство DP как враждебное. Он сейчас в таком депрессе и страхе, что ни хрена доброе его не озарит. Короче, никакого открытия мы с него уже не поимеем скорее всего. Даже если выживет. Зато можем получить скандал в Арбитраже — ИН рано или поздно затребует через Сенат историю аккаунта Должника. А может через своих приставленных агентов надоумить и самого Объекта как и куда жаловаться. Одни только проблемы со временем получим. А можем мы в этой игре что-то выиграть в принципе?

Смит решительно открыл бар, налил виски и длинно хлебнул, затянулся сигаретой. С должничками DP не принято церемониться, мы нравиться тут никому не обязаны, надо давить и пугать. А задолжал он за выпендры свои и нытье. И вот теперь он нас не любит, зато небось сразу будет в восторге от ИН, если ему покажут как там все красиво. Базарить с прогрессорами, чтоб отвязались от него — тухлое дело, наоборот только вцепятся. И платить не будут, потащат к Гилацу. А вот с самим Должником если добазариться? Он же наивный… и о сути программ не знает. Ну поперла ему типа черная полоса… А мы ведь умеем быть милашками, если что. Гордость и мстительность это глупо, а мы то способны быть мудрыми… если так надо. Что если нам его самим от себя спасти? Белого рыцаря отправить к нему? Если мы ему понравимся, даст он нам свое открытие? Или хотя бы не захочет уходить под Россомаху? Уж кто кто, а DP умеет отсосать так чтоб чувак все забыл, официально отказался от всех предложений извне, отрекся от выпендров… А потом его можно уже тихо обнулить или грохнуть, когда уже никому станет не интересна его история. Только если бы так в этом случае было можно, Лесли бы поручил все не Службе безопасности. Значит, нельзя почему-то. Да и Коллектор на паузу, видимо, нельзя ставить.

Налил еще виски, снова закурил, глядя в зеркало на себя, моложаво выглядящего несмотря на то, что скоро уже шестьдесят. Помассировал свои холеные плейбойские щечки. Он, Джейк Смит, крутой. Он должен здесь выиграть и взять приз. Своими силами. Как?

Кадры все всегда решали. Сел за стол, взялся скролить списки спецагентов, рассматриваемых на повышение. Кто из них может справиться с этим? Вот.

Агент Милина. Претендует на майора. Если сможет, дадим. Хорошо, что она круто интуичит. Львы Фрая обычно скептичные парни, чисто на логике рубятся, на ментале. Она их может на астрале обыграть, чуялка у ней на пять баллов. Стреляет так себе, но зато мастер по рукопашке и ножам — в Лос-Парадайсе это то, что надо. Ну и секси… Джейк вспомнил, как он с ней… и как еще… и еще в Борне… Она кого хочешь с ума сведет. Не Белый рыцарь, конечно, но самая настоящая черная ведьма, может заставить Объекта полюбить в ее лице весь мир и заодно и наше программное пространство. И на открытие может вдохновить. Муза из нее вполне может получиться. Ну, а если не выйдет ничего, палач она тоже надежный.

Съел кругляк лимончика, довольно поморщился, вызвал в скайпе капитана Милину:

— Дело есть для тебя. В Лос-Парадайсе. Заодно развлечешься. Объект «Должник», под прессом Коллектора, остались три финальные казни. С ним трутся три льва. Отводят меры Коллектора, готовятся вербовать или похищать. Недопустимы гибель или потеря работоспособности Объекта, его вербовка или вывоз львами из сферы влияния наших программ.

Джейк еще раз оценивал капитана на экране, в какой она форме — нормально, все при ней, продолжал:

— Задача. Вывести из-под опеки львов, если необходимо, вывезти в регион, который сочтешь подходящим. Обеспечить безопасность от воздействия Коллектора. Склонить к сотрудничеству. Он в тяжелом депрессивном состоянии, настроен враждебно к среде. До воздействия Коллектора был горд и амбициозен. Имеет предпосылки к важному научному прорыву. Добейся у него активации творческого начала, обеспечь наши права на его открытие. Для вербовки нецелесообразно применять психическое или физическое насилие, дай ему в своем лице спасение, милость и утешение. Он не должен хотеть уйти от нас.

Это сложная игра, капитан. Но если не хочешь на Скорпиона опять, если хочешь остаться в СГЦ — выиграй. Майора получишь. Удачи.

Пацаны лихо прыгали через турникеты, упирались руками в опоры, и широким махом перекидывали ноги. Мелькали только подошвы кроссовок, сосредточенно героические лыбы, белые ровные молодые зубы, кудрявые вихры и веселые майки. Было что-то животное и первобытное в этом прорыве студентов к платформе. Старухи контролерши, как ведьмы, и охранник-пузан, как черт, мешались — пытались хватать за ноги за руки, верещали и ругались, поминая то деньги то совесть. Какие там деньги у студентов, какая нахрен совесть у молодости и отваги…

Тем более впереди за турникетами их ждали девчонки — хихикали и подначивали, блистали юной кожей на лицах и бедрах, щедро показанных из-под коротких шорт и платьиц. Было что-то языческое в этом во всем. Какой-то праздник жизни. Лео стоял у касс смотрел улыбаясь, как светит на этот пятачок земли радостное солнце, играя бликами на лицах и стеклах. Будто светлый бог проводил тут свой загадочный ритуал. Кого-то из парней таки поймали старухи, охранник их тащил к дверям на выход… Но большинство с хохотом одолели преграды и соединились в щебечущей толпой подруг.

Лео досмотрев двинулся на платформу, туда уже подошла электричка, на которой приехал Объект. В вагоне его сопровождал Кайл, пока Глок шмонал его хату на предмет чего-нибудь стремного. От поезда до дома с Невезучим пойдет Лео и надо будет как-то сообразить контакт и познакомиться, войти в доверие.

Объект шел сутулясь, глядя под ноги, слушая плеер в наушниках. Проследовал по дощатому настилу через рельсы перейти дорогу. Толпа пассажиров-то остановилась — навстречу несся экспресс. Но Невезучий пер как ни в чем не бывало уже в одиночестве, не поднимая головы и не видя поезда. Народ ему взялся орать, но походу музычка в пипках была врублена на максимум. Чувак невозмутимо шагал через рельсы. Лев моментально сопоставив скорости и векторы, понял, что человек и поезд точно сходятся на переходе. Четко, секунда в секунду, метр в метр.

Растолкал толпу и вынырнул вперед. Как он, бл… сука не слышит — Электровоз взвыл бешеным ревом, в окне уже было видно перепуганное лицо машиниста. И как он не чувствует, что от тяжелого несущегося за сотку состава трясется земля и доски и дрожат рельсы⁈

Оставались метры и секунды. Лео застыл в ступоре глядя в спину Объекта, с пяти метров видя детально мелкий узор на ткани куртки, плавное движение плеч в такт шагам, пробивавшиеся редкие седины на затылке. Надо прыгать. И это, может, конец. Лев всегда знал, что можно погибнуть на задании, если работаешь на Lion Intelligence. Всегда помнил, что одна из пуль может быть его. Понимал, что это может быть неожиданно. И бывало уже, что поднимался и шагал навстречу пулям. Но тут с воем и гулом летели на бешенной скорости сотни тысяч тонн. Швырнет метров на полста, порвет на куски, всмятку… Да твое же… Что же за… Какая падла… Неужели я струшу⁈

Лео в два шага разбежался и что есть мочи сиганул вперед, как в пропасть. Толкнул мудака руками со всей дури в спину свалив на живот и перелетев через него, оказавшись уже за рельсами. Всем телом слышал дрожь земли, мелкий звон рельс, почуял тугой удар воздуха, схватил Объекта за куртку и поволок на себя, оттаскивая от Смерти. Увидел как ноги невезучего в темных кроссах сползли с рельсы и потащились по мелким камням насыпи. А над ними уже грохотали колеса и в вышине мелькали бешено быстро окна. Получилось.

— Ты бы пипки-то вынимал из ушей уже! — Лео помогал Невезучему подняться, отряхивая ему с живота и груди пыль и щебень, — Ты ж так убьешься нахрен! Че за музон у тебя там такой козырный, что хоть умри?

Объект, ошалело озирался, открыв рот редко и резко вдыхал-выдыхал. Втянув голову в плечи смотрел на проносящийся в трех метрах него экспресс:

— Да эпчик, типа этно, — Невезучий виновато приподняв в стороны руки, тихим искренним голосом благодарил, другой бы типа мимо прошел, поднял в лицо Лео удивительно чистые глаза, — А ты вот, остановился, выручил. Ты сам-то кто? Может, я тоже могу тебе чем помочь? По-дружески…

— Да забей чувак! Все должны помогать друг другу, — Лео смеясь открыто и по-простецки, в чем помогал ему нос-картошка и крестьянское личико, хлопнул Объекта по плечу, — Я не местный, тут у вас по работе. Айти тема короче.

Вздохнув, будто вспомнив, сделал чуть жалостливее взгляд:

— А вообще, может подскажешь, никто у тебя из знакомых хату тут не сдает? — Лео по примеру собеседника стеснительно чуть развел в стороны виноватые руки, — Мне пришлось подзадержаться тут на пару месяцев, пока в гостинке живу на Веерной, но уже надо бы попроще, а то до оплаты проекта не дотяну. Мне бы однушку или вовсе комнату…

— Слушай, я тоже приезжий и у меня как раз швах по деньгам сейчас, — Невезучий глянул косо в сторону уже улетевшего далеко поезда, решительно улыбнулся опять в глаза, — У меня однушка съемная, но большая. Давай ко мне. Напополам будем платить, с тебя триста серебра в месяц. Можешь в комнате жить, а я на кухне… Или наоборот, как хочешь. Там кухня больше комнаты.

Объект улыбался как школьник, Лео делал вид, что сомневается:

— Вообще ништяк вариант. Как раз то что мне надо… Но я это, если что, — Лео опасливо глянул на Невезучего, — Натурал… И всякого бухла и дури не фанат.

— Тем более! Сойдемся норм, я тоже, — Объект счастливо смеялся, — давай вечером заезжай с вещами. Говори вацап, сейчас адрес сброшу…

Вечером Лео ввалился в квартирку к новому другу с баульчиком своих немногих вещей за плечом и пакетом из отельного ресторана. Там хитрые салатики и две бутылки вискаря — отметить типа знакомство и новоселье. С кухни смачно несло жареным картофаном с мясом и салом. Пахла из тарелки холодная селедочка под зеленым лучком.

Негромко буровил за фондовый рынок телек, быстро раздавили первый флакон:

— Ты сам то чем занимаешься, дружище? — Лео расплылся в блаженстве, переваривая картошечку, причмокивая маринованным помидорчиком.

— Разработка новых полупроводников, — махнул безнадежно Невезучий.

— Типа шаг хочешь еще на полнаны укоротить? Ну перспективненько. А что выгнали-то?

— Так не получилось укоротить. Материал с нужными свойствами не могу найти.

— Ну ты не старый. Найдешь еще.

— Вряд ли. Я очень состарился за эти месяцы. Аш поседел даже децл. Давит какая-то безнадега. Все мысли, как будто кто-то нарочно против моей воли на негатив закручивает. Все только о плохом думается. Сосредоточиться не могу.

— Я заметил на платформе, что ты слегка невнимательный, — Лев смеясь похлопал сотрапезника по плечу, — тебе развеяться надо. Может, по девочкам? Это же Лос-Парадайс! Я сам со Стрельца, там с этим делом туго. Не приветствуется.

— Я сам с Мановаха. Там это вообще уголовка.

— У меня после этой платформы адреналин по жилам так и плещет. Мы же с тобой, корешок, сегодня чуть оба копыта не отбросили! Давай что ли позвоним вызовем? Одну хотя бы.

— Да что-то я как-то…

— Брось, чувак! От них самое что ни на есть вдохновение. Это же Красота. Это же Жизнь. Оторвешься как надо, глядишь и мыслишки поправятся, и материал свой сразу придумаешь.

Военный оркестр трубил пафосно и благородно, над крыльцом реяли ярко-синие полотнища Межгалактического Сената с черными бархатными лентами, небо как на заказ было ясное на редкость для Мановаха в эту пору года. Солнце ласково поливало площадь перед Крематорием теплым желто-алым океаном света. Маат в плотном окружении сенаторов поднималась медленно и чинно по ступенькам в Зал прощания мимо цепочки вытянувшихся в струнку курсантов Учебного Центра Миротворческих сил. Джессика Малькольм (по имени Маат ее знали только близкие друзья и особо осведомленные коллеги) по просьбе организаторов нехотя приподняла черный платок вуали и показывала телекамерам тщательно сделанное выражение лица — печаль, уважение и благодарность к генералу Уоллосу, которого провожал сегодня этот мир. Она — ученик, товарищ и продолжатель его дел и идей, надежда его партии, один из форпостов прогрессоров в Сенате.

Джесс давила в себе тоску и желание разрыдаться, не давала увидеть досужим миллиардам телезрителей, что прощается с самым близким другом, самым лучшим любовником, почти отцом, С тем, кто сделал ее жизнь, карьеру, весь ее мир, и сделал очень даже неплохо. Как в принципе и все, что он делал в этой жизни — создавал когда-то Миротворческие силы, партийные структуры прогрессоров, строил государство Бахди на Аполлоне, растил разные бизнес-проекты и корпорации, и победил в войне, в которой спас человечество…

Маат жалела себя, что не могла попрощаться с ним там, на Эльдорадо, где у костра на берегу пруда собирались настоящие друзья. Она, председатель Комиссии Сената по науке и культуре, шеф по идеологии и медиа Прогрессивной партии, она обязана идти здесь по этим ступенькам, в одной толпе с чужими людьми, с журнально-обложечным лицом под расстрелом сотен, в том числе и своих же, телеобъективов. Чувствовать беспросветное одиночество и холод космоса.

С облегчением вошла под своды Зала, заняв свое место по номеру, чтоб отстоять ритуал. Рядом стоял подбледнивший гримом себе лицо для скорбности Стив Кларк, председатель Комиссии Сената по экономике, партийный шеф по работе с бизнесом. Сорокапятилетний гений финансовой аналитики вяло шевеля губами и не двигая щеками, выглядя будто соболезновал товарищу, взялся перетирать партийные проблемки:

— У тебя кандидат есть на председателя Комиссии по гуманитарным вопросам?

Комиссия занималась организацией гумпомощи разным кризисным регионам, возглавлял ее последние десять лет как раз Уоллос.

— Через два года выборы в Сенат. Я хочу от Беты Близнецов провести Ветку из Волчьей Республики. Ее тогда потом в кресло Джонсона. А пока на время поставь кого-нибудь из своих, пересидеть. Ты не против Ветки?

— Мне норм. Бритые могут быть против Волчицы. Но у них в этом созыве сенатор свой. Значит на будущий срок очередь кого-то из северян. Согласятся. Если что — подожму их, — Стив сочуственным жестом положил Джессике ладонь на плечо, грустно кивая, — а пока что старика Пипецьки посадим в кресло? Пусть попонтуется перед пенсией.

Маат тяжко и сокрушенно кивнула, сказав тихо Кларку, что ОК. Через Зал двинулась процессия офицеров и курсантов Миротворческих сил, козыряя в последний раз генералу, на большом экране крутили видео с документальными кадрами десантов на Дуаньлао и в Бахди, которыми командовал Джонсон Уоллос, гуманитарной операции в разрушенном землетрясением Лос-Аваланесе. Генерал блистал своей бодрой улыбкой в окружении боевых товарищей. Джессика видела, как журналисты берут ее крупным планом в объективы вместе с Кларком. Знала, что будут ставить эти кадры на обложки с заголовками типа «Кто из них возглавит прогрессоров?» С неудовольствием понимала, что сейчас пресса будет выдумывать интригу и искать конфликт. Она и Стив — главные ученики и последователи Уоллоса, равные по авторитету и количеству сторонников. И кто встанет во главе одной из трех крупнейших межгалактических политических партий — большой вопрос. Неприязненно чувствовала, что уже сама вопреки своей воле начинает думать об этом конфликте, как о случившемся. Ловила себя на мысли, как много ей неприятно в Кларке — амбициозный понторез, демагог, ростовщик, жадный, горделивый гедонист. Артист, поднявшийся на том, что озвучивал мысли и прогнозы, мнения и гениальные предложения, вставленные ему в уста Уоллосом. Своим-то умом ничего и никогда… Своими силами ничего не добивался, все его возвышение, ступенька за ступенькой, строилось Генералом.

Знала, что про нее говорят многие примерно тоже самое — поднялась через постель Уоллоса, все мол ей дал в жизни папик в лампасах, вытащив на свет из собственной пресс-службы. О ее роли в те дни Страха, когда все человечество вешалось от ужаса под программным гнетом Кошеса, никто не знал. Ее война на Бете Близнецов тоже никому не известна. Да и Сенатская Комиссия по культуре — тоже кажется непосвященным чем-то вроде детсада. Хотя, быть может, своя тайная война и свой смертный бой пришлось пережить и Кларку? Не зря же его тащил наверх Джонсон… Да и управляется же он с комиссией по экономике столько лет, а это минное поле.

По лицам собравшихся замелькало умиление и теплота — вслед военным по плитам Зала засеменила вереница мальчишек в синих кителях с пестрыми погонами и нашивками — кадеты партийного колледжа, основанного Уоллосом для сирот, детей погибших миротворцев. Искренние и невинные грусть и уважение на ребяческих лицах, смущение и гордость, что оказались в таком месте, где весь высший свет. Будущее типа сил прогресса.

Маат огляделась вокруг, почувствовала разлитое по залу тепло и любовь. Она так себя всегда чувствовала когда с ней рядом был ее Генерал. Надежно, спокойно, уверенно. Флаги висели по стенам, как милые шторы у них в особняке на Флорине. Воздух был такой светлый, как его взгляд. Из динамиков тихо лилась его любимая музыка, эпик с мощными трубами и ударниками, с высоким голосом женского хора. Не хотелось слез, хотелось взлететь и птицей танцевать в синем небе среди белоснежных облаков, целоваться с Солнцем. Маат наполнилась нежным чувством благодарности судьбе, за то, что такие, как Джонсон, приходят в этот мир, за то, что ей выпало быть с ним вместе. За все, что было.

Пересеклась глазами с Бенуа, зампредом Сената по оргвопросам, отвечавшим за подготовку этого «мероприятия».

— Очень хорошо Вы тут все организовали, Франц, все в тему и ничего лишнего, — Джессика пожала Бенуа руку, — И, главное, ненужных соплей нет. Джонсон это терпеть ненавидел.

— Спасибо, Джесс, за добрые слова, — Сенатор мягко тронул ее за плечо, — я очень Вам сочувствую. Больно терять друзей. Их итак мало.

На экране коротко и не сухо выступил оцифрованный Гилац, по два-три слова выдали прочие главы комиссий, по очереди подходившие к микрофонам. В конце всего к маленькой черной трибунке вышла Лейла Маринез, председатель Межгалактического Сената. Маат смотрела на свою подругу с детских лет, отмечая, что неплохо работает у нее косметолог. Им обеим по сорок пять. Но Джессика каким-то чудесным природным образом сохраняла до сих пор вполне юный вид. Возможно, в это тоже заслуга мужика Генерала, бывшего рядом. Лейла, которая в их тесном дружеском кругу звалась Лилит, все это время боролась с морщинами и прочими напастями взрослой вечно одинокой тети. Две одноклассницы а потом и однокурсницы с Лебеди, двадцать два года назад волей судьбы попавшие в самое горнило апокалипсиса и вылетевшие из него на вершины мировой политики, последние годы хоть и работали в одном здании, общались не часто, да и то только по служебным вопросам. Слишком тяжко вспоминать общее прошлое двадцатилетней давности — оно связано с погибшими друзьями молодости. Слишком гадко вспоминать прошлое десятилетней давности, когда подруги оказались по разные стороны баррикад в эпоху очередного галактического кризиса. И Лилит чуть не убила ее, Маат, тогда…

Конечно, Джессика приняла от нее все извинения и объяснения. Понимала, что так было надо. Знала, что Лилит тогда все правильно сделала. И весь этот Сенат и весь этот нынешний мир, по большому счету сделала Лилит, отыграв сложную и кровавую интригу как по нотам, используя все и всех безжалостно и цинично. Маат согласна, что все это пошло ей на пользу, и она, выйдя победителем Страха, стала в разы сильней, и по праву заняла свое место в Сенате. Но это было слишком жестоко, и это могло убить ее. С тех пор Джессика понимала и чуяла каждой клеткой своего тела, что подружка Лилит очень опасна, могущественна, способна играть в такие сложные и масштабные игры, готова жертвовать и рисковать миллионами жизней, в том числе и допускать в своих расчетах гибель Маат. Малькольм чувствовала, что они не ровня, как когда-то в студенчестве. Лейла Маринез выше ее, сильнее, опаснее и главнее.

Да и формально, Лилит — спикер Сената, а Маат — только председатель комиссии. Из сотни мест в Сенате, по итогам прошлых выборов по тридцать кресел имели либералы, прогрессоры и республиканцы. По договору десятилетней давности глава центристов-республиканцев Лейла Маринез бессменно занимала пост спикера, республиканец Гилац возглавлял Арбитраж. Либералы и прогрессоры, конкурировавшие между собой из-за проектов развития, держали по три комиссии. Наконец, имевшие десять мест консерваторы, наследники имперских идей Galaxy, управляли еще одной комиссией. Решения принимались большинством, возникавшим при объединении голосов республиканцев с либералами или прогрессорами. Генеральное большинство, необходимое для стратегических решений, формировалось, если к блоку двух гигантов присоединялись консерваторы. Короче, вся борьба в коридорах Большой Сферы, как называли Сенат из-за оригинальной формы здания, крутилась между либералами Лесли Джефферсона и прогрессорами Джонсона Уоллоса.

Отзвучав словами благодарности Генералу-Миротворцу, микрофон Лилит смолк, Лейла, опустив вуаль, подошла к Маат. Обнялись, прижавшись горячими щеками.

— Мне тоже больно, Маат, я очень ценила его, — Лилит говорила тихо и спокойно, — Он был настоящий, таких больше нет. Не известно на кого рассчитывать теперь, если что.

Спикер глянула в глаза подруге открыто и тепло, как когда-то очень давно:

— Заедь ко мне вечером сегодня домой. Посидим нормально, погрустим, повспоминаем. И у меня для тебя новость. Не знаю, добрая ли, обрадуешься ли. Но настала пора узнать тебе.

Милина глянула на пикнувший оповещением чата телефон. Киберотдел DPS по Лос-Парадайсу сообщал, что агент-лев заказал в борделе девушку себе и Объекту. В квартире их только двое. Второй агент сидит в машине на стоянке в сотне метров от подъезда, в пределах визуального контроля. Милина ответила в чате «ОК, работаем». Это значило, что в борделе дадут отбой, поедет она. Вызвала каршеринг, достала из сумки свои наряды, прикидывая, что больше подойдет — цеплять надо будет не столько льва, сколько умника-лузера. Остановилась на простом черном легком платьишке миди. Не стала применять колготки и вообще больше ничего. Глянула быстро в зеркало, чуть освежив макияж, но тоже ничего лишнего. Природно охренительная гладкая кожа с загаром, личико чуть восточное, чуточку типа латинос. Длинные прямые пепельно черные волосы. Большие цепкие глаза, вполне стервозные, вполне милые одновременно. Будоражит короче. Нацепила высокие шпильки, при длинных ее худых ногах сводившие с ума. Бросила все что надо в косметичку. Все вещи собрала в сумку, сдала номер.

Вечерний Лос-Парадайс стоял пробками, на дорогу ушло сорок пять минут. Поставив машину плотно к подъезду, оставив сумку на заднем, позвонила и пошла подниматься. Дверь открыл тридцатилетний весельчак под хорошим шафе. Атлетичный и худой, широко по простецки мило улыбался, цепко глянув в глубину коридора, нет ли кого у нее за спиной, на сумочку, осторожно осмотрел с головы до ног, задержавшись на лице:

— Привет, подружка! Давай заходи, — широким жестом махнул ей в комнату сразу начав лапать ладошкой по талии, типа «давай шагай», — Мы тут с корешком немного выпиваем… Будешь? У нас праздник случился…

— И закушу тоже! — Милина озарив их огромной улыбкой с алыми губками и белыми зубами, пошла за стол на кухне, видя как уставились оба нервно сглатывая на ее ножки, — Вау! У вас тут и грибочки и ягодки!

— И соленые огурцы! — Лев крутился огоньком свечи вокруг нее, ловко и элегантно положил на стол у тарелки три синие бумажки, такса за два часа, — И мясо вот бери сама из общей!

Должник сидел молчал не отрывая от нее алчных глаз, в которых страсть мешалась с диким чувством неполноценности и неуверенности. Он словно боялся, что сейчас или она исчезнет или начнется ядерная война. Она несколько раз ответила на его взгляд нежно и даже сочувственно, с видом, будто понимает как все в жизни сложно, и типа многое сама пережила. Но старалась не грузиться и весело щебетала со Львом, игриво сторонясь его прикосновений и хохоча над его шутками.

— Потанцуем, красавица? — Агент дождавшись когда она наестся и напьется потянул ее за руку, — Ты же, похоже что с горячих стран, умеешь мамбу сбацать!

— С ним! Что он сидит как в театре? — Она лихо вывернулась из рук Льва, и хватанула Объекта за холодные пальчики, — Медлячок с недотрогой. Я тебя сейчас растормошу!

Агент обрадовался, типа молодец, девчонка и врубил медляк. Милина дала себя Должнику обнять и прильнуть щекой к щеке. Чуяла, как он плывет, пока она его закручивает вокруг себя в неспешном водовороте танца. Мягко держала его задницу, прижималась всем телом. Представила четко и ясно, будто заливает ему в темечко как в воронку свой сок, свое зелье. Знала, что он уже ее весь. Для верности шепнула неслышно губами ему на ушко свои слова.

Пошла типа в туалет, в зеркало видела, как Лев быстро открыл-проверил ее косметичку ничего «такого» не найдя. Вышла, увидев, что Агент уже курит на балконе и смотрит во двор, отвлекая голыми плечами Объекта, налила всем еще по одной, им двоим щедро брызнув из рукава клофелину.

Уселась в обнимку с Должником, когда зашел Агент, предложила выпить по еще одной и может чем заняться веселеньким тогда.

Все трое опрокинули по стакану, приглушили музло… Лев пошел их ждать в комнате и там вырубился на кровати. Объект уснул у нее на плече. Она написала в вацапе «Коту», чтоб прикрывал. В окно увидела, как во двор закатилась патрульная полицейская машина, медленно пошла мимо подъездов. Типа заметили черта сидевшего просто так в своем авто на стоянке с заглушенным движком. Остановились так, чтоб перекрыть ему выезд с парковки и подошли проверить документы, замутив небыстрый разговор про прописку и гражданство, цель пребывания и прочее.

Скинула шпильки в пакет, надев тапки Льва, схватила Объекта за плечи, поволокла на выход. Накинула ему на плечи куртку с его паспортом в кармане. На лифт, потом в подъезд. На улице он чуть стал приходить в себя, по крайней мере хоть зашагал вяло ножками, что-то сопя. Сунула его на правое сиденье своего авто. Видела как занервничал Агент на парковке, плотно окруженный тремя копами. Прыгнула за руль и дала по газам. Вылетела пулей на проспект и рванула на север в сторону космодрома. Тиснула в вацап Коту:

— Срочно два билета на меня и на Объекта на челнок до станции, тот, что через полтора часа. И проход через спецконтроль без досмотра.

Полиция Лос-Парадайса, вотчины DP, вся своя, позволит пронести через границу хоть труп, но служба безопасности StarBus, хозяйки челноков и орбитальной станций, как раз не очень. Так что Объекта все равно надо привести в чувство. Вынула из косметички шприц в виде алой помады. Ткнула ему в плечо. Пять минут спустя, когда уже неслись по окраинам жилой застройки, он заворочался, глядя ошалело по сторонам и на нее.

— Ты слышишь меня? Слушай внимательно! — Милина левой крепко держала руль, виртуозно обгоняя одну за другой в плотном движняке, правой тормоша Должника за плечо, — Тебя уже почти чуть не убили. Ты был на волоске. Этот твой новый дружок — бандит с Близнецов. Им надо чтоб ты не сделал свой микрочип. Все, что творилось с тобой эти три месяца — все это подстроено. Ты покойник без пяти минут.

— Ты кто? — Объект пялился то на дорогу, по которой гнали под двести, то на ее ножки, — Куда мы?

— Я твой друг. Единственный, — Она успевала бросать на его лицо взгляд через зеркало, смотреть как реагирует, — Я агент Службы безопасности DP. Вот ксива. Я тебя спасу. Мы уедем туда, где тебя не достанут. Ни бандиты, ни их козни, ни их гипноз с негативными мыслями и депрессией. Там ты придешь в себя и сделаешь свой микрочип.

— Почему тебе должен верить, — Должник морщился от болей в голове и неожиданности, — Почему не полиция?

— У меня билеты на нас двоих пока до орбиталки. Можем через спецконтроль пойти порознь. Там на проходной, если не веришь — беги или обращайся к копам или охране. Пока едем, думай, чего хочешь на самом деле. Можешь вернуться в квартиру к своим черным мыслям и медленно там гнить заживо от страха. Можешь дружку довериться так странно вдруг объявившемуся. Хочешь в себя прийти, распрямиться, забыть весь этот ужас, если хочешь свое предназначение выполнить, сделать свой микрочип, если чувствуешь, что должен дать человечеству это открытие, тогда летим со мной. Нас не догонят.

Оба замолчали, она знала что он смотрит сейчас на ее сногсшибательный профиль и на ее пальчики с красными ноготками на руле, знала, что в голове у него сейчас борьба чувств, разума, клофелина с бодрящим раствором, страха, сексуального желания, долга перед человечеством, ее колдовских чар и наговора, что шепнула ему в танце на ушко.

Оставили каршеринг на стоянке, пошли молча к зоне вылета. Поставила его в очередь к стойке, сунув ему в руки его куртку с паспортом. Сама пошла к соседней стойке, грациозно шагая опять на шпильках, чтоб видел ее во всей красе. Предупрежденный полисмен на сканере невозмутимо проигнорил пачку ее ножей в сумке. Она прошла через рамку и спокойно смотрела, как проходит проверку Объект. Хорошо, что решила шоу безграничного доверия устроить здесь. Если дернется, к своим же копам и попадет. Зато если здесь пройдет все ОК, то там на посту StarBus уже будет вести себя спокойно. Объект не дергался, и даже собрался, чтоб не выглядеть сонным или больным. Подошел к ней и встал молча рядом.

Прошли в зал вылета, предъявив старбасовцам билеты, спустились вниз и пошли по трапу в челнок. Милина смотрела за ним во все глаза, это были последние шаги, где Коллектор мог выкинуть с ним какой-нибудь фокус. На космических кораблях программа не работала чтоб не ставить под угрозу жизни остальных на борту. В салоне уселись на свои места, посадила его у окна, на всякий случай отгородив собой от прохода:

— Смотри в окошко, приходи в себя, — Она положила ему ладонь на колено, — Я в курсе через что ты прошел в эти месяцы. Как только взлетим, все страхи уйдут. А я останусь. Я тебя вылечу. Тебе будет хорошо.

Смотрела пристально на соседей, на все, что происходило в салоне, вслушивалась как гудят двигатели. Все было штатно. Сонные пассажиры застыли в креслах. Движки выли как надо, челнок тронулся, покатился, разогнался до дрожи в бортах, и, мигнув желтыми огоньками на крыле, взлетел.

— Я это сделала, — Милина расслабленно откинулась на спинку, умиротворенно глядя на темный проход перед собой, слушая ровный гул набиравшего высоту корабля, чувствуя в руке руку Должника, — Сделала.

Полет четыре с половиной часа, Объект мирно дремал, можно выспаться и самой. Снилась какая-то хрень. Типа вереницы теней тянутся по пустыне под мерное мерзостное пение с подвывом. Наверное, от нервов и усталости, подумала Милина, проснувшись от врубившегося света и голоса бортпроводницы в динамиках, что мол типа прилетели почти, готовьтесь на выход.

Мягко и неслышно пристыковались к сиявшей металлом огромной орбитальной станции StarBus, где их ждал заказанный Джейком номер на двоих и романтические виды на космос и на планету Лос-Парадайс за окном. Тут можно спокойно перекантоваться и решить что дальше. Со станции во все концы галактик летели старбасовские и прочие крейсера и ишаки. Прошли через шлюз стыковочной камеры. Оказались в большом зале прилета с кафешками, беспошлинными магазинами, кассами космотранспортных компаний, элегантными местными менеджерами в шикардосной красной форме, кучей разноплеменного и разноязыкого народа, прилетевшего с самых разных планет.

Поднялись на лифте в номер, парни Смита не поскупились, сняли им норку в дорогом крыле:

— Выпьешь чуть-чуть для опохмела? — Милина уже в халатике открыла неплохо оснащенный бар рядом с холодильником, наливая себе вина, — Тебе надо отдохнуть.

— Джейк, нам сейчас для нового проекта очень интересна тема тьмы и всякого поклонения Смерти. Помнишь, ты мне про чудаков рассказывал на Иксе, которые с трупами возятся? — Лесли Джефферсон, президент Dream Play, смотрел на своего директора по безопасности на экране монитора, силясь вспомнить детали дикарских затей, — Чавивафа, так у них это называется? Ты нарыл подробности?

— Я там местных напряг, чтоб разобрались. Пока не докладывали…

— Пусть местные сами по себе роют это дело. А ты еще туда нашего пошли агента. Мне нужна справка. Кто, чего хотят, как додумались… Их ход мысли, какие инстинкты задействованы… Потому что это Икс, там наших программ нет. У них это естественным ходом происходит, а лучше всего идейки подглядывать у природы.

— Добровольцев туда не сыскать, в эту песочницу с испарениями вредными.

— Дело не опасное… Отправь, у кого взыскания не снятые. Вернется, выговор снимем, — Лесли уже смотрел краем глаза в новостные сайты, думая, что доклад Джейка закончен, — У тебя все?

— Я еще про Должника хотел…

— Нет. Я по Коллектору все сказал тебе. Программа жесткая, без допусков, такая и нужна. Мы не будем ее врубать-вырубать ради одного перца. А то сбоить станет и начнет мочить не тех. Действуй в пределах правил.

— Так я сделал все, шеф, — Смит игриво и самодовольно лыбился с экрана, — Моя агент-красавица выкрала его у львов и вывезла на орбиталку. Там же не работает Коллектор. Номер им снял премиум. Короче, мальчик светится от счастья. Ждем инсайт со дня на день.

— Ты красавец, Джейк! Вот за это и держу тебя при себе, — Лесли смеялся искря глазками профессионала, восхищенного игрой коллеги, — Пока львы-герои за ним под поезда сигали, ты про космос вспомнил. Пять баллов тебе. Жду от тебя изобретение.

Генофис DP находился в Лос-Парадайсе, но Лесли, чтоб быть ближе к Сенату и межгалактическим делам, работал в Мановахе, в том же здании, где торчал и двадцать лет назад, там где когда-то размещалось Управление Galaxy по специализированному ПО. Когда-то он сделал тут стремительно карьеру, став генералом всего лишь в 38 лет. Но потом наступил крепкие передряги. Его главный босс поехал крышей на почве консерватизма и величия, задумал захватить абсолютную власть над миром, почти смог, но прогрессоры и джедаи все-таки оторвали ему яйца и отрубили башку в прямом смысле. Молодой, толковый, решительный и амбициозный генерал Джефферсон, в прошлом хакер, спецагент и бандит, с такими же «толковыми» операми со своего Управления вовремя сориентировался и сыграл против босса, оказался среди победителей и под шумок прихватизировал все «вкусное», что было в его сфере влияния в боссовой корпорации — ПО для игр, шоубиза, спецслужб, а так же все что в тени — про наркоту, бордели и тп. Так и родилась двадцать два года назад DP. Тогда они с парнями и не думали, что их контора, вроде задуманная исключительно чтоб рубить баблосы чемоданами, станет настолько влиятельной в новом мире… Да какое там влиятельной. Она теперь вообще основа миропорядка.

Часто такое бывает, что самый шкурный и жадный проект сам собой приводит к вполне светлым и гуманистическим целям. По крайней мере у Лесли часто. К примеру с этим Должником. Только и хотели набить ему цену, накрутив долгов — взять за него с прогрессоров побольше. А Россомаха тоже решила сэкономить — прислала своих дартаньянов вместо того чтобы нормально заплатить и спокойно взять себе изобретателя беременного новым микрочипом. И вот Джейк Смит, игрок по жизни, закусил удила и решил из принципа выиграть. И теперь полупроводник, который перевернет мир, родится в рамках его, Лесли, программного поля. Оно, конечно, может и не родиться, изобретение дело такое… Но Лесли знал этих Смитовских девочек из DP Sec, они вдохновят кого хочешь. Родит как миленький.

Джефферсон собрался на выход, накинув черный длинный плащ, глянулся в зеркало. Благодаря хорошей медицине и косметике он все еще молодо относительно выглядел. В свои 62 — примерно на 50. Не менял свой стиль со времен своих бандитско-оперских лет — всегда свежая белая рубашка с далеко открытым воротом, чтоб была видна массивная золотая цепь, короткая стрижка, холеное наглое и хитрое лицо привыкшее брать все, что нравится.

Забавно, что Россомаха уже знает, что ее львы облажались, и будет вспоминать об этом в течение всего сегодняшнего разговора. Но ни разу не скажет об этом вслух. И Лесли не упомянет о своем торжестве, но будет победно улыбаться ей в глаза.

Уселся в машину, диспетчер погнал авто с четырьмя грифами ВИП по выделенке через все пробки Мановаха. Джефферсон еще с оперских лет сторонился публичности — поэтому лицом его компании был тщательно подобранный молодой красавец гендир из Лос-Парадайса. В Либеральной партии и в Сенате его позиции тоже отстаивали хорошо отдрессированные говорящие головы. Но Россомаха, конечно, намного его превосходила по части скрытности. Оно и понятно, если ты Маг Первого Круга и все такое, то не станешь это печатать на визитках. Лидер прогрессоров под именем Леди Стилл мелькала в прессе как председатель всякой кучи попечительских сообществ и гуманитарных миссий. А единственная ее формальная должность — Почетный Президент Музея Истории Искусств в Мановахе. Там у нее рабочий кабинет. Туда и гнал машину Джефферсона искусственный интеллект транспортной компании города.

Светлая Фея только что вернулась из Эльдорадо, где прощалась со своим лучшим учеником — Джонсоном Уоллосом. Да уж, вот кого Лесли всегда уважал. Всегда считал за честь играть с ним в паре или против. А теперь у Россомахи кадровые проблемы, достойной смены генералу нет и быть не может. Вышел из машины в подземном паркинге. Поднялся на лифте на этаж Древнего мира. Пошел не спеша, разглядывая статуи и барельефы, сделанные безымянными мастерами разных доисторических народов и культур. Мускулистые красавцы герои, сексуальные девы, суровые и жадные владыки смотрели со всех сторон на шагавшего Джефферсона, оцифровавшего этот мир, организовавшего эти галактики в единое программное поле. Каждый живущий на сотне населенных планет, не зная того, имел аккаунт в сети DP. Программа на основе наиболее повторяемых поисковых запросов с этого аккаунта определяла его желания и формируя игровые события, назначала ему игру в реальной жизни, где призом за выигрыш было исполнение этой хотелки. Чтоб выиграть надо было развиваться, набирать очки, побеждать соперников, овладевать опциями, короче, выполнить тот или иной алгоритм успеха. Кто выиграл тот становился еще сильней и мог играть на более высокие ставки, претендовать на исполнение более сложных желаний. Проигравшим — горе. Так, органично и естественно не только богатеет казино, но и происходит общее развитие человеческой природы, распространение передовых знаний и навыков, внедрение высоких ценностей. Игра — основа качественного обучения. И никакого принуждения. Свободное развитие каждого — свободное развитие всех. Ну, если в целом. Понятно, что полно недовольных, особенно среди проигравших.

У подножия античного атлета в островерхом шлеме, с коротким мечом и гордыми глазами в прорезях забрала, стояла, облокотившись на его точеное мраморное колено, Россомаха. Сколько помнил ее Джефферсон, всегда выглядела тоже молодаечкой. Разве что чуть постарела десять лет назад, когда чуть не проиграла этот мир очередному мировому злу в лице темного гения Кошеса. Лет на сорок выглядела с тех пор. А сколько ей на самом деле никто не знал. Даже Лесли.

Пока в DP выстраивали свои программные оболочки на человечестве, эта Фея Блондинка слепила программу Art of the incredible — специальный комплекс стимулирования развития тех или иных сфер жизни, отдельных сообществ или индивидов. Ускоренный прогресс объекта достигался вложениями общих усилий многих других игроков, кредитом и отсечением лишних, непрофильных затрат. Само собой AI (Искусство невероятного или ИН) не возилось с развитием всех и каждого — 99, 9% этого мира, наполненного заурядными и серыми аккаунтами оставили в ведении DP. ИН выдергивала себе нечто наиболее перспективное, вкладывалось, прокачивало, ускоряя и улучшая результат, который мог окупить с лихвой все вложенное и продвинуть вперед развитие человеческой цивилизации в целом.

С учетом того что Россомаха не претендовала никогда на мировое господство, противоречия между ее мобилизационными и проектными подходами и его, Лесли, свободным рыночно-конкурентным порядком, вполне мирно решались в формате дискуссии между ее прогрессистской партией и его либеральной в Сенате, под арбитражем Гилаца, Лилит и их республиканцев. Другое дело кадры… Проекты, конечно, ИН генерила сама, но физических носителей должна была черпать у DP. Там росли все человечьи аккаунты, однажды иногда развиваясь настолько, чтоб быть интересными для прогрессоров. И вот сразу начинался тяни-толкай, когда бедолагу рвали на части. Всего-то и надо раз и навсегда договориться о тарифах. Может, за этим и позвала?

— У тебя бинарность исхода игры и ограниченность ресурсов прошита прямо в корне программы или ты можешь это как-то переделать? — Ошарашила Россомаха вопросиком, — Рано или поздно будет новый полупроводник. Это колоссально другая вычислительная мощность. А значит и рост производительности труда и возможностей управления. Ты что будешь делать, когда 90% твоих призов станут физически доступны аккаунтам без всякой игры?

— Спасибо за вопрос, я что-то не думал об этом, — Лесли смотрел на Мага с почтением, — Мне бинарность и ограниченность необходима. Иначе какая же игра? Должен быть выигрыш, должен быть и проигрыш. Если все итак довольны, то и стремиться не к чему. И казино без прибыли, и человечек без развития. А ты что думаешь?

— Мы можем пойти на обеспечение всех живых базовым безусловным доходом, достаточным для физиологического выживания. А ты тогда ужесточишь правила игры за те призы, которые выше по затратной шкале. У тебя сейчас пять тысяч призов в номенклатуре, станет пятьсот, но борьбу за них сделаешь сложней чем сейчас.

— Маловато пятьсот… сельпо голимое. Мы же фабрика грез все-таки.

— Тогда по другому можно. Твои сегодняшние пять тысяч — это упрощенный перечень типовых желаний, примерно подходящих под те, что есть реально у живых. Уникальных желаний-то миллиарды. Ты их обобщаешь исходя из вычислительных возможностей своего сервера. С новым полупроводником ты сможешь упрощать до пятидесяти тысяч и справишься с управлением игрой с таким количеством сложных призов. И алгоритмы успехов отработаешь и сможешь наполнить игру событиями.

— Все равно плотность игроков на каждый приз уменьшится в десять раз, а значит и сложность игры, — Лесли перевел взгляд на каменновекского мужика, широкоплечего волосатого громилу с дубиной в руке, — Азарт убавится.

— Думай. Твоя система с массой работает, от тебя плясать будем. Ты когда определишься, мне скажи свое решение. Буду под тебя подстраиваться.

Лилит слышала, как машина мягко прошуршала по мокрому асфальту во дворе, наслаждалась свежим влажным ветром в окне, сочно-зелеными красками вечеревшего леса. Стояла, уперевшись руками в подоконник в холле маленькой виллы посреди Старого Парка в Западном Сити. Лесов в Мановахе не много, все спасение вот в таких немаленьких парках, хранимых от застройки посреди сплошных пейзажей небоскребов. Домик считался съемочной студией телекомпании IGM, которой когда-то управляла Лилит. На самом деле, это было чем-то вроде ее ближней дачей, всего лишь полсотни км от Большой Сферы Сената.

С обеда отпустила домой охрану и прислугу, накрыла в одиночестве на стол. Видела через темные шторы, как из подкатившей к крыльцу машины вышла Маат, отправила на базу водителя, глубоко дыша лесом поднялась по ступенькам. Лейла чувствовала смесь счастья и беззаботности от встречи с подругой своей молодости и тревоги от предстоящего разговора. По лицу бежали, сменяясь, теплая улыбка и недоумение, неловкость и радость. Одернула на бедрах черное свое простое платье, поправила черный гладкий хаер и решила все-таки улыбаться. Смотрела, как идет к ней в ярко-красном длинном платье, как на бал, Джессика, школьная и студенческая подружка, соратница во всех передрягах, что пришлось пережить в буйной и опасной юности, вместе с которой прорвались на Олимп, потеряв, правда, троих своих друзей.

Последние десять лет мало общались. Бедная Джесс, конечно, никогда не простит все, что было… Приятельских разговоров с тех пор больше не было, только по вопросам Сената, только по политике. Такие деловые контакты были нужны, если о чем-то удавалось договориться республиканке Маринез и прогрессистке Малькольм, то это обеспечивало большинство в Сенате.

Обнялись как когда-то, неловко поцеловались, сдержанно захихикали, уселись за стол. Лейла кивнула ей на собственноручно нарезанные салаты и приготовленный поваром шашлык, налила ей и себе белого сухого вина. Смотрела, не слушая толком, как воркует ни о чем пытавшаяся быть беззаботной подружка. Отмечала, как молодо выглядит, как хороша у нее кожа, какие тонкие ухоженные ручки, как идет ей роскошное платье от крутого мановахского дизайнера. Прикидывала, какие они с ней теперь разные. Когда-то, в студенческой их пятерке с Лебеди, Маат была сложней, опасней и резче, чем в общем-то домашняя и тихая Лилит. Джессика — ярая радикалка, сатанистка, готовая на все за Правду и Справедливость. Лейла просто хотела быть со своим милым Волосом — рискованным интеллектуалом и тоже борцом за Свободу и Светлый Порядок. Просто мечтала пройти с ним весь его молодой богоборческий путь, дождаться, когда остепенится, зажить с ним в тихом красивом домике, в достатке и безопасности, завести детишек и садик во дворе. Волоса взорвали в лифте на взлете карьеры. И леди Маринез с тех пор на все оставшиеся годы совершенно одна. Жутким путем, рискуя всем и всеми, она собрала по частям и активировала плод все трудов своего любимого — Книгу Волоса, Программный комплекс, по которому построен Сенат и вся политическая система в галактиках. Надеялась, что так оживит его, вернет хоть в каком-то смысле. Но нет. Можно было, конечно, радоваться, что Волос, хоть и через десять лет после гибели, ее руками победил. Но никакого мистического возвращения не было. Она не чувствовала его рядом, ей не стало тепло.

Маат, трахавшаяся с Тором, сходившаяся и расходившаяся с ним несчетно раз в молодые годы, мало от него при этом зависела. Когда Тор был вроде как убит в сражении под Гротхиллом, для Джессики удачно все срослось с генералом Уоллосом. Джонсон прекрасно ужился с ее огнем и буйным нравом, подарил ей 22 года счастья и благополучия, многому научил и вымостил ей дорожку на политический Олимп. Лилит все эти годы одна против всех, идет по краям бездны, на волосок от гибели. Маат, пожалуй, только раз за эти годы дышала запахом Смерти, — по ее, Лилит, воле, втянутая в битву со Страхом десять лет назад.

— Очень горько без Джонсона, — вдруг осеклась после еще фужера Маат, прекратив свои свежие сплетни про шоубиз, — И тревожно. Так-то все спокойно, ничего не грозит вроде. Но без него, как голая в степи.

— Почему он ушел? — Маринез, хлебнула вина, — У нас все готово было для оцифровки. Пожил бы еще, поработал, повыигрывал.

— Он не хотел такой «жизни». Он при всех своих «высоких нравственных», был фанат именно чувствовать жизнь. Секс, вкус, музыка, тактиль… Ему без этого не надо ничего. Я не смогла его убедить. И не захотела. Это не честно было бы. Только ради себя и своего спокойствия заставлять его принять то, что ему не надо. Отпустила.

— Тора вспоминаешь или все? — Лилит уткнула глаза в фужер, чтоб не пугая пристальным взглядом, в отражении видеть выражение лица подруги, — Я уже лицо Волоса не вижу во сне как раньше.

— Не хочется, но бывает, — Джессику передернуло, ей явно стало не приятно, — Он всех предал. Когда его «убили» в первый раз, он хоть ушел героем. Я десять лет о нем рыдала в подушку… А он, оказывается, прятался, бандитствовал, никак меня не оповестил. Или забыл меня, или струсил. Генерала моего боялся… А потом в Медвежьегорске так всех нас предал. Ладно, что нас. Но и друзей своих всех и наставников. Ему так все там верили. Ужасно обидно было, что он так сломался… Когда его взорвали там в бункере, мне легче стало.

— Ты многое не знаешь, — Лилит ковыряла вилкой в остатках на тарелке, — Он был в безвыходной ситуации. Без ПВО под прессом гаммовских ВВС. Он только так мог спасти своих сорок тысяч волков. Иначе бы их просто сожгли в чистом поле без всякого сражения. А потом, там, в Медвежьегорске, он был в курсе про ваших убийц. Сам убрал охрану, остался специально в бункере один, чтоб погибнуть и закрыть вопрос. Приказал волкам после своей гибели сразу присягать Ягуару. Вообще-то вы тогда победили во многом при его помощи. Его игры с Гаммой а потом и гибель, помогли вам без боя и потерь занять весь Медвежий лес и выйти к Панде. Просто его игра могла выгореть только если никому не говорить. И если погибнуть в конце. Он осознанно пожертвовал собой. Те, кто отдали жизнь на Кобре и по всем другим фронтам, вряд ли могут сказать, что их жизнь настолько дорого обошлась врагу. Правда, Ему пришлось жертвовать не только жизнь, но и честь.

— Откуда все это знаешь?

— Это точно так. С ним был рядом Бр в последний день. Он мне все рассказал, — Лилит прямо и внимательно смотрела на Маат, готовясь ударить, надеясь, что сильная и выдержит, — Бр приезжал в Мановах после этого, привез кое-что для тебя. Сказал отдать, когда Уоллос уйдет. Пойдем. Покажу.

Встала и повела ее вниз по лестнице в подвал, в потемках медленно ступали по ступенькам, держась за каменные стены. Спустились в небольшой зал с колоннами, эпическими барельефами и рунами на стенах.

— Это убранство тут от съемок кино осталось. Фильм про регнарек и все такое, — Лилит вела Маат в центр зала, где в приглушенном свете медицинских приборов жизнеобеспечения на каменной плите, украшенной ликами северных богов, колесницами и молниями, лежала капсула медбокса реанимации, — Смотри. Узнаешь?

Под стеклом в синем свете белело лицо Тора с торчащей светлой бородкой, мощным и покатым как танковая башня лбом, крупным рельефным носом и большими серыми глазами. Маат в ступоре застыла, не отрывая глаз от сильных широких плеч могучего воина, прокаченной груди, волевого твердокаменного лица.

— Бр его в последний момент вырубил снотворным, упаковал в этот медбокс. Инсценировал гибель от взрыва и привез ко мне. Сказал хранить для тебя. Вот и хранила 10 лет. Он не старел все это время…

Джессика молчала не дыша, застыв как статуя. Лейла с тревогой глядя на нее продолжала:

— Бр считал, что ему суждено чуть ли не мир спасти еще в будущем… Не уверена… Но это твое. Тебе решать, что с этим делать.

Малькольм не реагировала, Маринез тронула ее за плечо, хихикнув:

— Помнишь, мы тебя студентами по пьяни венчали с ним костями на раскопках в Городе Мертвых? Это твой единственный муж, получается. С Джонсоном то вы не расписывались и не афишировали даже…

Лилит вспоминала, какой были Тор и Маат красивой парочкой, как им все завидовали на курсе. Самая красивая девочка и самый сильный мальчик. Он был ее защитником, другом, секс-партнером. Как они зажигались друг об друга, как был боевой у них дуэт…

— Что скажешь, подружка? Воскрешаем?

— Подожди, — Джессика еле ворочала языком, не двигалась, не прикасалась к стеклу. — Дай время… Надо понять… Потом.

Тор лежал недвижим. Лилит как будто чувствовала его присутствие в комнате, но не в этом боксе. Там под стеклом было совершенно нейтральное и даже умиротворенное лицо. Но где-то рядом она слышала напряженное ожидание, молчаливое внимание, устремленный на них горячий и страждущий взгляд. Маат смотрела не нее с отчаянием, умоляла беззащитными детскими глазами подождать и не просить решения прямо сейчас.

— Не вопрос, хранила столько лет, пожду еще… Пойдем наверх. Выпьем.

Мягко толкнула ее к лестнице, провела за руку к столу, налила водки:

— Ты с Кларком правда в контрах? Кто у руля партии встанет?

— Да не в контрах. Ну да, он мне чисто эмоционально не очень нравится… Но меня не особо тянет главой партии быть. Как народ проголосует, так и будет. Бороться не буду особо. Мне главное в комиссии своей остаться.

Маат проглотила второй стакан водки и тряхнула головой, подняв на подругу горький взгляд из-под потекших теней:

— Но Кларк амбицил и понторез. Захочет на новых сенатских выборах успех предъявить. Набрать сорок кресел или пятьдесят. За власть будет бороться с тобой. По мне так лучше нынешний баланс сил сохранить. Сейчас все хорошо и устойчиво. Плавненько и не спеша, год от года небольшой во всем прогресс. Без потрясений.

— Мы тут с тобой заодно, — Лилит держала жалея ее за ладошку, — Хорошо все идет как есть. Лучше текущий расклад оставить.

С утреца порадовал в вацапе Кот — умудрились потерять всех троих львов. За ночь исчезли кто куда, соскочив от наружки и киберконтроля. Ищут. Милина прикидывала возможности конторы Фрая, через сколько суток ей лягут на след, когда ждать львов на станции. Получалось, не позже чем через недельку надо бы валить. Куда это по фигу. Вопрос на чем? Старбасовские пассажирские лайнеры с их службой безопасности, дружной со львами донельзя, это два. Независимые грузовики на станции редкие гости и прямо сейчас их тут нет. Ласково, без глубоких следов, погрызла телефон, глубоко вздохнула и написала Смиту:

— Есть угроза прибытия львов. Срочно нужен шеринговый двухместный корабль на хорошем аккаунте.

Под боком зашевелился Объект, котик проснулся, потягиваясь ручками ножками в шелковых пестрых простынях. Милина сменила выражение лица на миленькое веселенькое, проведя ему ладошкой по волосатому животику:

— Как спалось, Гигант Мысли? Давай вставай, мой герой, штурмуй уже горизонты открытий. Или поцелуемся лучше?

Гигант выбрал целоваться. И так все эти дни. Потенциалу у него было много, и голодный, по прикидкам Агента, ее подопечный был ни разу ни динь-динь как минимум полгода. А тут еще такой номер с такими окнами на закат каждые четыре часа и не менее прекрасный рассвет, заливавший перламутровый шар Лос-Парадайса кровавыми подтеками, струившимися среди белых и густых как сперма, вихрей атмосферы. Все это под сводами черного свода космоса с тысячей ярких звезд. Ну и Милина, конечно, девочка улет, она знала, как добиться неистового желания самца, умела высекать из мужиков искры, зажигать их сердца, как спички. Через полчаса отвалились друг от друга, она с гордым чувством профи смотрела на сиявший и обессиленный профиль Должника, лежала на боку откинув горячие простыни, трогая его пальчиком за плечо. Лениво оглянулась на пикнувший телефон. Там был Джейк Смит.

— Ты, конечно молодец, но мы тебя пока еще только на майора рассматриваем, а не на генерала. Какой тебе шеринг корабль двухместный? Работай в пределах сметы.

Придется что-то думать. Оделись, пошли перекусить на этаж фудкорта. Неплохо устроился этот должничок. Не то что трахается, живет с девушкой, которая обошлась бы ему если что двести серебра в час, все это в премиум номере орбитальной станции, и жрет еще в ресторане. И пока что только улыбается, не приступая толком к своим умственным трудам праведным. Когда у него уже этот инсайт?

Так думала Милина, глядя как уминает Объект салатик, запивая кофейком, прицеливаясь к печенькам на тарелочке. Решила пока наслаждаться моментом. Контора платит. Мужичок не самый мерзопакостный, даже нежный и чуткий. Она расслабленно смотрела как за сферическим сводом в черной бездне хаосом искр играли звезды, которыми крутили вращали невидимые могучие центры масс. В конце концов не самое худшее задание, и местечко получше чем на Арее Скорпиона. Ресторанчик был на уровне, учтивые официанты, умнички-повара. Музычка лилась из динамиков мягкая и добрая, и хотелось смотреть в эту бездну за окном вечно.

Пришлось однако отвлечься и посмотреть через перила с живыми кустами в зал. У фонтана стоял носатый блондин навроде валийца, атлетичный и остроглазый. Внешность лев явно умел менять прекрасно. Хрен опознаешь. Но баба сердцем видит. Милина как раз умела чуять человека, если имела с ним дело хоть раз. Она не парилась с научными аспектами, как это работает. Типа как у зверей. И это точно был тот лев, что она отклофелинила на хате у Объекта. Других двоих она так не опознает, но можно пока посмотреть за этим.

Написала Джейку, что львы уже тут. Надо же как быстро, думала она, сказав Должнику уже завязывать жрать. Повела его в номер, улыбаясь предупредила, что не выпустит за дверь, пока он не придумает уже свой микрочип.

— Спокойствие, детка! — отозвался в вацапе Смит, — Валить они его не будут. Скорее всего ждут крейсер на Стрельца, который через четыре дня, будут пытаться при поддержке охраны станции его выкрасть и вывезти. Не отходи от Объекта ни на шаг, лучше не вылазьте из номера. Через два дня прибудет бычок корпоративный с Лос-Парадайса. На нем рвите когти и заметайте следы. Не комфорт-класс, конечно, но сойдет.

Милина заперла двери на все что можно и пошла в душ, струящаяся вода обычно помогала ей сосредоточиться. Уселась на кафель под прохладной водой, в справке от Кота значило, что челноком с Лос-Парадайса прилетели двое лиц, возможно, агентов. Третий из группы, тот, что засветился на стоянке в машине у адреса Объекта, пока остался в городе, его ведут. Два — не три, уже получше. Конечно, львы могли прилететь и еще откуда-нибудь. Но для парней Фрая это дороговато, да и слишком быстро. Она словно почувствовала рядом над собой тень — кто-то третий может быть… Но выходить из номера и следить за двумя известными ради неизвестного, значило оставить без присмотра Должника. Нет. Вряд ли есть третий лев.

Надо сидеть тихо в номере безвылазно и не выпускать Объекта. Вламываться и беспределить не станут. Это все-таки не война. Охрана станции не позволит львам валить агента ДПС на своей территории. А живая она не сдастся, и они в курсе. Зато эсбэшники Старбаса без проблем дадут львам все картинки с камер и прослушку всех ее базаров в чатах. Значит, будут стыковать бычок от Смита в дальний угол, где проще очистить от посторонних коридоры, и будут брать их у входа в шлюзовую камеру корабля.

Вернулась в номер критично окинув с ног до головы горизонталь Объекта, лежавшего на простынях. Да вряд ли он стоит того чтобы львы пригнали корабль с подкреплениями. Смит же шеринг не дал. Двое их.

— Почему мы торчим в номере? — Должник поднял на нее серьезный встревоженный взгляд, — Они здесь?

— Да, парень. Двое за тобой. Но в номере нам ничего не грозит. Сидим здесь. Скоро придет за нами бычок от конторы. На нем улетим. Бандиты захотят нас взять по дороге на борт где-нибудь в коридоре по тише, — Милина села рядом с ним напротив, глядя прямо в глаза, — Тебе нормально было эти две недели? Ты хочешь обратно? Нет? Тогда делай все строго как я скажу и от меня ни на шаг.

Дни прошли тихо, противник явно ждал, когда она сама придет к ним в лапы, готовил засаду. Кот прислал более менее полный инженерный план станции, отписался, что борт пришел, пристыковался на 24-й, будет готов на старт через два часа. Ну да, 24-я камера как раз в дальнем секторе, нижний этаж, там узкие извилистые коридоры и никого посторонних.

Оделись, собрались. Обула сапожки без каблуков. Еща раз глянула запомнила карту инженерных сетей вокруг 24-й. Пора. Вызвала дежурного, сдать номер. Пока тот бегло оглядывал комнату, она, сжимая нож в рукаве, выглянула в фойе — ничего подозрительного. Вышли вдвоем, держась за ручки, типа романтическая парочка. Не торопясь двинулись через главный зал 6-го этажа, миновали игровые автоматы и киоски кондитеров, добрались до лифта. Никто не заскочил ехать с ними. Даже охрана вроде не обращала на них внимание, хотя и незачем, камеры все видят, а значит и львы.

Вышли из лифта в слабо освещенный узкий коридор, дугой шедший по внешнему обводу нижнего этажа. Двигались вдоль стен в мягкой серебристой обшивке, ступая по жесткому железному крашеному в серое полу. Миновали двери в шлюз 22-й, 24-я сразу за поворотом. Остановились у щели узкого окна, как бы полюбоваться видом на энергоядро станции, попрощаться со станцией. Стояли обнимаясь, глядя на огромный красный шар, исходивший жаром сквозь твердь корпуса из спецсплава. Милина вся превратилась в слух, как зверь ловила любой звук, запах, тень из-за угла. Там были. Еле дышали, не двигались, ждали. Это западня. Ну вот вам, охотнички, фокус!

Поворот коридора округлый, на самом углу камеры не видят. Отсчитав нужный шов на обшивке стены, резко присела и ковырнула ножом плинтус. Рывком потянула на себя, оторвала железку от пола, увидев там вентиляционный короб, нырнула туда, сказав Объекту лезть следом. Пропустила его в бок, закрыла за собой железку, прижав край рукояткой ножа. Написала Коту, чтоб пилот готовился на старт и врубал прямой эфир с камер обзора корабля, нацеленных на шлюз. Пусть гонит стрим прямо генеральному на монитор! Конечно, львы пасут этот чат, поэтому стреманутся беспределить на трапе корпоративного борта DP. Оглянувшись нашла узкий лаз в сторону 24-й камеры, протиснулась сама и сказала Должнику ползти следом. Конечно, у них максимум минута, сейчас оператор охраны, видевший, что они вошли в поворот но не вышли, сообщит посту у дверей. Те найдут повреждение обшивки, врубятся, куда она поползла, и попрут прямо в шлюз ловить ее у трапа и встанут тупо толпой, чтоб не пробиться. Но минуты хватит. Ползли, толкаясь о стенки трубы коленями и локтями, дыша пыльным воздухом с привкусом ржавчины. Вверху над собой Милина наконец увидела через решетку вентиляции темный простор 24-й стыковочной камеры и металлический блеск борта корабля. У трапа торчал рабочий Старбаса, сто пудов переодетый лев. Предсказуемо, один лев на дверях с охранниками, второй — на всякий случай тут. Все-таки высоко они ценят Мелину, решили страховаться.

Шепнула назад Должнику, чтоб сейчас следом за ней выпрыгивал наружу и ломился на трап не обращая внимания ни на кого: «Стрелять не будет, прорвемся. Я оттолкну это черта с трапа силой». Сзади молчали, она пошерудила пяткой — никого. Отстал что-ли, застрял? Да где ты⁈

Вверху в камере уже открылись двери и показались охранники, но без льва. Объект в трубе не отзывался. Да где же этот тормоз мог застрять⁈ Милина со злости расковыряла себе ногтем щеку, теперь придется прорываться черт его знает как, хоть на ножах… Она извернувшись змеей, бешено работая локтями поползла по трубе назад, нигде не натыкаясь на Объекта. Так добралась уже до короба. Там видела, как из коридора через дыру в полу светит фонариком смотрит на нее лев. А главное, она чуяла, нет запаха Должника, он тут не проползал, он не вылазил обратно!

Услышала как загудели стены трубы, как завыл ветер по коробу — в соседней 22-й камере откачивали воздух, готовили к старту какой-то корабль. Все-таки был у львов третий⁈ Остервенело снося кожу с локтей полезла опять в сторону 24-й, по пути нащупала, нашла неплотно прижатый лист обшивки в стенке трубы, отодвинула, увидев ход, почуяла запах Должника и еще кого-то. Его уволокли туда, к 22-й. Значит был все-таки третий⁈ За стенками рявкнуло и стреском лопнуло, Милину обожгло горячей напористой волной теплоотвода. Неизвестный корабль стартовал. Агент лежала в трубе, сжав зубы, прикусив губу. Она облажалась. Написала Смиту в чат, что Объект потерян, пусть пасут тот корабль, что только что отстыковался от 22-го стыковочного узла станции.

Близился полдень и над Файдазавадом в этот первый день ноября не было ни облачка и солнце уже хорошо прогрело огромный муравейник, где жила среди горячего камня, садов и клумб, пыли и грязи, невиданная туча народу — полтора миллиона человек. Двадцать пять тепла, это конечно уже не августовская жара, и скоро на столицу упадет осень — сначала залив теплым золотом, а потом и грязной холодной водой. Дома, у подножья гигантши Млимагизы, сейчас по летнему под сорок в тени, — вспоминала родные места Царица Саута, там и вовсе нет ни осени, ни как таковой зимы. И в полдень, конечно, никому бы не вздумалось выбираться из дома и толпиться на улицах, как здесь и сейчас, в праздник Матоки.

Барамумба, проспект, соединявший дорогу на Цитадель с центром города, был битком набит народом — счастливым и наряженным во все чистое и приличное. Толпу теснили на тротуар, давая проход монаршей процессии городские стражники из полка тяжелой пехоты — в начищенных латах, с накрашенными щитами, со сверкавшими на солнце алебардами. Впереди медленно шли верховые — сотня кирасир в парадной форме, с синими перьями на шлемах, сзади на всякий случай сотня драгун в красных мундирах. Саута сидела в позолоченном паланкине и ленилась смотреть на восторг, встречавших ее горожан. В первые годы, она, гордая и жадная до славы и признания молодая южанка красавица с горячими страстями, была без ума от этих праздников. Готовила месяцами наряды и речи, продумывала мимику и интонации. Чувствовала каждой клеточкой провинциального тела восторг от боготворившей ее столицы, от народной любви, от того, что на нее так смотрят мужчины и женщины, что на нее по ночам дрочат мальчишки, о ней здесь мечты и стихи, от нее здесь сходят с ума.

Но все когда-то пресыщает… Саута безмятежно смотрела, как летят в ее паланкин охапки цветов, как топчут копытами кирасиры яркие крупные бутоны файдазавадских роз. Рядом сидел столь же отрешенный Царь Наут. Нечего и вспоминать, как когда-то текла и трепетала она, если он был рядом. Как гордилась и как колотилось ее махалигизское сердечко, от того что у нее получалось шаг за шагом покорять и этого мужчину, и этот огромный могучий и гордый город.

Процессия ползла к центру блестя золотом, отливая бархатом и шелком, заливаясь трелями музыкантов с праздничными крестьянскими дудочками. Матока — праздник начала осени, сбора урожая на полях и подведения итогов. Конечно, крестьян в Файдазаваде немного, но городским клеркам, рабочим, всяческой прислуге тоже в этот день выплачивались премии за год. На предприятиях подбивали счета и бюджеты, закрывали долги. В общем, это праздник достижений, воздаяния за труды. Еще в этот день уважали стариков, поминали мертвых и благодарили начальство.

Площадь Мрабамаиша волновалась морем людских голов и плечей, теснимым энергичными цепями латников-стражников. Проход расширяли пихая толпу лошадьми несколько сотен кирасир, давая колонне из Цитадели выйти к парадному крыльцу Хекалумаиши — главного храма города, да и страны, резиденции Верховного Жреца. Царица сегодня звезда, в ней как бы воплощается Мать Земля, подарившая своим детям — подданным урожай и возможность жить дальше. В ее честь будут гимны, перед ней будет кланяться и престарелый развратник Кавукрик, деятельный борец с грехом и еретиками. Саута на мгновенье скривилась, она понимала, что Верховный Жрец Кавукрик не преминет ей напомнить за проблемки своей любовницы — взбалмошной потаскухи Сангры. Наглая северянка, почти белая блондинка с огромными как у куклы плаксивыми голубыми глазами и губками тоже вот покоряла столицу, оседлав как осла старого жирного борова в рясе, сладострастца и слабака. Только эта бледная палка вовсе не парилась о народной любви, наоборот вечно нарывалась на скандалы. Теперь поссорилась вдрызг с соседом. Кавукрик снял ей весь верхний этаж в дорогом доме на Биашаре, но там на первом этаже базировался известный врач со своей клиникой. И то ли ей воняло снизу, то ли шумело, то ли мешало. Никому ни на втором ни на третьем этаже этот профессор медицины не мешал, и крыльцо у него было со двора отдельное… Но короче вздорная баба требовала «мерзкого докторишку» убрать.

Колонна встала, всадники подняли вверх сверкнувшие бликами палаши, кратко и оглушительно хором рявкнув. Драгун отворил ей дверцу паланкина и встал на колено. Самая красивая девушка города, выбранная жрецами, в желтом веночке из одуванов, с белыми крылышками, приделанными к плечам, в цветастом платье, упав на колени постелила ей под ноги коврик.

«Да ты же ссука,… тварь», — Саута чуть не споткнулась, ступив на синий ворс, узнав в «девочке-феечке» Сангру куколку. Теперь, Мать Земля в лице Царицы по обычаям должна быть дико благодарна этой шлюхе и исполнить ей желание. С отвращением понимая, что придется влазить в бытовые соседские склоки, в которых никогда нет ни правых ни виноватых. Владычица Гувуманги через силу улыбалась во все стороны, под восторженный вопль толпы шагая по ступенькам заваленным цветами, распугивая белых птиц, с криками взлетавших из-под ног, Царь Наут скромно плелся сзади. Сбоку загудел трубами оркестр, замычал мужской хор славу и гимн властительной династии Кусини. Вверху чету монархов ждал светясь как солнце круглым лоснящимся лицом Кавукрик. «Оторвать бы тебе бороду, — зло думала Хозяйка Цитадели, глядя на жреца в оранжевой рясе снизу вверх, — а лучше яйца».

Наверху встали вместе втроем, благостно глядя на человеческий океан внизу. Саута кланялась во все стороны, мило расплывшись губками, принимая народное обожание, старалась быть опять той же жгуче сексуальной, несказанно мудрой, искренне доброй и сострадательной Саутой, снискавшей когда-то любовь файдазавадцев.

Смотрела на бесконечные пляски детских ансамблей в народных прикидах из городских школ и творческих кружков, слушала песни студентов — гуманитариев из Университета в Цитадели и инженеров из Физтеха в Тезимлиме. Скользила взглядом по толпе, по фасадам дворцов на главной торговой улице Биашаре. Наткнулась на белые колонны особняка, в котором десять лет назад у нее было первое свидание с Наутом. Какая она была гибкая дикая кошечка… Да и он был тогда еще ничего так, очень даже активный, весь в этой реальности…

Как же ярко горели фонари в ту ночь на Биашаре, как красиво пели пьяные уличные музыканты для них под окном!

Концерт подходил к концу, ноги уже ныли, а солнце стало бить прямо в глаза, в голове гудело от оркестра. Женский хор заголосил что-то трогательное и нежное. Матери Земле типа можно уже ложиться спать до весны, пока благодарный народ будет жрать подаренный ее добрым сердцем урожай. Верховный Жрец склонился длинно и смачно припав в поцелуе к ее левой деснице:

— Милая Матушка, прошу Вас очень, ну избавьте Сангрушку-крошку от этого докторишки, — Кавукрик умолял с придыханием, — Она такое милое дитя! А он поганый еретик, язычник. Уважьте святых отцов. Эти псевдоученые нарядились в халатики белые, обставились скляночками и дурят народ, деньги берут, типа лечат. Если истинно верующий заболел, он должен в наш храм идти, свечку у нас покупать и молиться, жертвовать на наш алтарь, а не еретику относить деньги. Вам наша Церковь будет благодарна всегда, милая наша Царица. Выгоните его. И всех их приструните. Распоясались совсем очкарики. А этот еще и на Сангрушку кричал, на ангелочка беззащитного.

Саута смотрела сверху вниз на лысину распутника, на его широкие жирные плечи. На утомленное долгим ритуалом и солнцем море лиц файдазавадцев внизу на площади Мрабамаиша, ждущих, когда сразу после «всего этого», за южными стенами Хекалумаиши откроется огромная самая большая в году ярмарка, со скидками и бонусами, бесконечным выбором и готовыми торговаться в минус продавцами. Торговые ряды тянулись на три километра до самого порта на Мажимаише. Там крестьяне со всех предместий столицы и из дальних регионов разложили на лотках этот самый урожай. Там же и ткачи, и портные, и кузнецы, и все все ремесленники, и салоны красоты, и показы мод, и автосалон, и павильоны купцов из самой Хахабы с инопланетными штучками. Это и есть Праздник Матока, с фейерверком и дискотеками вечером. Это и есть благоденствие и спокойствие Империи. Мир и достаток, уверенность в завтрашнем дне. И весь ритуал был нужен для этого. И для этих ритуалов нужны жрецы и храмы. И желательно удобные и послушные.

Жрецы Четырех Ветров были как раз такие. Триста лет назад династия Кусини пришла к власти при поддержке именно этой церкви. Затея у них была простая. Собрали в кучу все, что было общее у разных старых языческих культов, у верований гизов-южан и палов-северян. Получилась милая хрень за все доброе и светлое, против всего нехорошего и стремного. Зато при поддержке набиравшей мощь Империи, собрали быстро к своим алтарям большинство населения — и в центре, и на юге, и на севере. Разорили и разогнали по лесным и горным углам и пещерам языческих волхвов. Теперь это государственная религия, духовная опора Империи, Династии, и ее, Сауты, власти.

— Уважу, Служитель Ветров, — с печалькой положила ладонь на розовое темечко Кавукрика Царица, — накажу еретика, не дам обижать Сангрушку-крошку.

За ручку с Царем пошли вниз по ступенькам к паланкинам.

— Зря пообещала. Не надо доктора гнать, — тихим голосом шептал ей Наут еле слышно, — Он много именитых семей лечит. Хорошие дворяне ему благодарны, особенно старики. И все это ради шлюшки наглой? Ты все больше отталкиваешь аристократов. Опасно. Жрецы только орнамент нашего дома. А воинские династии — фундамент. Не зли их.

— Утешу твоих стариков, — Саута усаживалась в бархатном кресле в паланкине, выставляя в окно свое благостное лицо, — Жасира молодого, дуэлянта того вытащу из Килимы.

Наут кивнул и отвернулся. Саута закрыла глаза и задремала. Чувствовала, как что-то вокруг темнеет и холодает, как наползает стылая серая тень. Слышала тревожный грай и клекот стай птиц, сбивавшихся в суетные вихри. Видела как эти вихри, строясь в клинья, медленно и уныло уносятся к вечеревшему горизонту. И с багрово-золотым закатом ложились на Файдазавад печаль и тоска.

Крейсер шел на посадку довольно плавно, без тряски и толчков, как это бывало на родной Альфе Близнецов. Только сейчас Лео видел на имитации обзора в окне внизу вместо золотых лесов Альфы красные чужие раскаленные как сковородка пески чужой и дикой планеты Х. Вокруг было синее плывшее зноем небо без облаков, все в организме подтягивалось вверх, давило в глотке, поджимало в макушке черепа, в паху тянуло, в животе сосало, сердце сбивало ритм. Лео сидел на узенькой откидной кроватке в своей маленькой каютке пенале, четыре на два метра. Вставил лоб в ладони, большими пальцами массировал виски, страдал от того как сильно, до боли заложило уши, особенно правое.

Транспортный крейсер, это тебе не старбасовский лайнер, да и Лео, не майор, чтоб ему Lion оплачивал нормальный спальный номер. Хорошо хоть не в коридоре жил капитан Лео две недели перелета из Нироба до Икса. Наконец, с лязгом, свистом и надсадным шипеньем 120-метровая стальная башня среднего крейсера ткнулась основанием в площадку, оплавив рядом с собой воздух в красное облачко, обуглив бетон под собой в черное пятно. Сказали ждать примерно час, пока можно одеться в шорты и майку, пристегнув на ремень барсетку с документами, перекусить и сходить в туалет.

Пока ждал, опять вспоминал, как в сердцах швырнул ручку Фрай, узнав, что Лео все-таки потерял Объект на Станции. Как босс грязно и громко выругался, что с ним вообще еще не случалось. Как Берти молчал и смотрел на него в скайпе злыми своими огромными глазами, сжав длинные узкие губы до посинения. Как все-таки перевел дыхание, успокоился внешне, приведя в порядок лицо и стальным голосом констатировал, что рановато Лео, видимо, еще по серьезным задачам работать, неправильно было, мол, его в СГЦ отправлять:

— Придется тебе пока еще поучиться, опыта набраться, где попроще задачи и по периферийнее. Отправляйся на Х Волопаса. Там у нас что-то вроде филиала в Каменном веке. Красный Орден — типа охранная компания. Давно там уже нужен человек. Будешь у них спецназ тренировать по рукопашке.

Это было дно карьеры. До майора теперь также далеко как до СГЦ. Считай с нуля придется опять заслуживать имя и авторитет. Хотя как ты его тут на Иксе заслужишь…

Снова и снова Лео прокручивал в памяти весь расклад на Станции. Как же, блин, все так вышло? Он же ведь пас каждый ее шаг, каждый писк в телефоне… Где она его напарила? Как она спрятала Объект в этой трубе и куда вывезла? Вспоминал все детали, до боли в башке, крутил так и эдак. Ничего не складывалось. Даже теперь, спустя полтора месяца, он так и не понял в чем был там фокус. Он, считавший себя круче некуда профи и мастером, уверенный что кого хочешь обведет вокруг пальца, его вот такого суперагента прокинула как щенка эта девка. И так, что он даже не вчухал, как.

В динамиках сиплым голосом капитан корабля пригласил на выход. Закинув за плечо небольшой баульчик, вышел в центральный проход, вместе со всеми тремя десятками пассажиров стиснулся в лифте, небыстро поплывшем вниз.

За бортом было под полтос градусов жары и сухо, как в печке, ступая кроссами по горячему бетону побрел к будке контроля. Был при отправке еще предупрежден, что на Х ничего почти нельзя брать с собой — немного одежды и белья, чистый телефон, мыльно-рыльные. Никакого оружия, никаких книг, сложной электронной техники. Морально готовиться в дальнейшем обходиться без всех достижений цивилизации. Ориентировочный срок командировки пять лет. Отпуска маловероятны.

Ожидая в очереди на контроль, озирался вокруг на бескрайние до горизонта пески Мжангвы, огромной безлюдной пустыни посреди Большого Континента. Вдыхал запахи горелой резины, раскаленного металла и плавленного асфальта, смотрел несколько стартовых столов, квадратами лежавших на площадке маленького космодрома. Далеко ввысь торчал небоскреб тяжелого крейсера и рядом оплывал алым маревом вдвое меньший, тот корабль на котором прилетел Лео. Вокруг были набросаны одноэтажные ангары и склады, торчали штыри и чаши антенн. Впереди лежал синий брусок видимо администрации с рядами окон и антеннами попроще на крыше. Дальше за ними виднелись белоснежные казармы и боксы миротворческой бригады.

С прилетевшим крейсером возились уже вареные и полусонные техники, стоял курил под навесиком уже тоже вялый и вштыренный жарой экипаж.

На контроле, пока солдаты шмонали его карманы и сумку, офицер миротворцев долго и внимательно разглядывал документы Лео — удостоверение сотрудника Lion, и договор с Сенатской комиссией по гуманитарным вопросам, на основании которого он прикомандирован к Красному Ордену. Единственный космодром на Иксе по загруженности не тянул даже на самый провинциальный. По Сенатскому Закону, которым регламентировался весь межгалактический проект по подготовке Планеты Х к Великому Открытию, все контакты местного населения с инопланетянами строго ограничены. Запрещена посадка здесь для всех видов транспорта кроме десятка кораблей в год, которыми снабжается бригада миротворцев. Разные «прикомандированные» по другим ведомствам кроме военного — невиданная редкость. Так или иначе прилететь на Х можно только через этот космодромчик при главной базе миротворческой бригады посреди огромной необитаемой пустыни Мжангвы, куда местные не могут добраться физически.

Удовлетворившись бумажками, офицер кивнул Лео в сторону вертолета, в трехстах метрах вяло крутившего винтами:

— Дуй туда, одного тебя ждут.

Фридрих пыхтел, скалился и потел, отжимаясь локтями и коленями от стен трубы, полз в узком темном и пыльном проходе, волочил за собой Объекта. Слышал как сзади глухо шуршит по железным швам бездыханное тело. Двадцать метров показались километрами. Наконец, люк 22-й камеры. Вылез сам, чертыхаясь сквозь зубы, надсадно простонав выволок наружу парня. Хоть и тощий, но тяжелый, сука. Лучше бы надо было красть ту красавицу из DPS. Закрыл плотно дыру в трубе, накрепко завинтив болты, чтоб красавица, если что, не пролезла. Взвалил его себе на плечи и бегом побежал на крепких своих кривых ногах вверх по трапу на борт корабля. Заблокировал двери. Оставил Объекта лежать у входа, сам бросился в кабину, сев у штурвала, тиснув в чат диспетчеру, чтоб давал старт.

Увидел перед собой за стеклом как по стальным плитам пола веселыми узорами забегала пыль, из стыковочной камеры начали скачивать давление вытягивая воздух. Забавно было смотреть все эти дни, как игрались в кошки-мышки эти львы со своей красавицей. Что-то было приятное в этом задании, что-то наполняло его неповторимым ощущением собственного всемогущества, которое давали возможность видеть все их действия, оставаясь самому незаметным. Ни львы ни ДПСники не догадывались, что он рядом, что он в игре. Смотрел, как львы готовят ловушку девчонке на 24-й камере. Понимал, изучив план инженерных коммуникаций этажа, что она надеется обойти их по трубе вентиляции. Припарковал свой маленький арендованный кораблик к ближайшему стыковочному блоку, вскрыв трубу со своей стороны, подполз к месту сочленения своей трубы с «ихней», и тихо улыбаясь сам себе, ждал.

Все шло прекрасно и предсказуемо. Готовясь пробивать проход на корабль, отталкивая льва, ДПСница ползла впереди, Объект, или как его назвал босс, Заблудший, кряхтел за ней. Ткнул ему в плечо снотворным, потащил к себе, зная, что девочка не заметит пропажу, пока не доберется до своей камеры. Потом логично потащится обратно до коридора, когда найдет неизвестный лаз, будет уже поздно. Будет уверена, что ее перехитрили львы и спрячется от них в вентиляции на пару дней. Из-за этого, львы решат, что это она их напарила. Приготовила типа сразу два корабля, один спалила в 24-й, отвлекая на него все внимание, а сама повернула в трубе направо и спокойно улетела на шеринге.

Перед носом корабля в стене шлюза вспыхнул зеленый огонь, старт разрешен. Фридрих, отправил диспетчеру ОК, в стене начали разъезжаться лепестками створки камеры. В медленно росшей дыре показалась черная бездна открытого космоса. Двухместный кораблик, повинуясь могучей силе разницы давления, по монорельсу поехал стремительно наружу и вылетел из стыковочной камеры метров на триста. Нажал пуск двигателя. Батарея, моментально разрядившись, пыхнув красным и осветив вокруг все, как солнцем, дала мощный толчок, выстрелив корабль по курсу на крейсерской скорости.

Теперь можно заняться пленником. Вылез из тесной кабины, оказавшись в жилом отсеке. Обычно, Фридрих, привыкший к аскезе и лишениям, равнодушный в принципе к комфорту, летал дешевле… Но в этот раз решил арендовать суденышко все-таки по лучше, чтоб не превращать полет в пытку для неженки ученого, мальчика, выросшего в удобном и расслабленном Мановахе. В любом разе, конечно, тут тесновато, но космос, есть космос. Зато вкачена нормальная гравитация, чистый воздух, классический санузел с душем. В холодильнике ждут, когда проснется узник, мясо, овощи, соки. На флэшке были сохранены всякое кино и музычка, смотреть и отдыхать, потому что старый и опытный летун Фридрих всегда отрубает во время перелета интернет, чтоб не давать помехи на бортовой комп.

Смотрел на лежавшего парня с детским наивным лицом с розовой кожей, содранными в трубе локтями, сжатыми вместе кроссовками. Фридрих, глянув на свое отражение в окне на фоне россыпи звезд на черной пустоте космоса, вспомнил, что ему еще только тридцатник. Насколько же он старше выглядел этого сорокалетнего ученого… Обветренное лицо уже с морщинами на жестких щеках и на большом плоском прямом волевом лбу, сощуренные узкие карие глаза, привыкшие к разочарованиям, мощные рельефные челюсти, приученные одолевать сопротивление мира, твердые неподвижные губы, помнившие немало горьких усмешек.

Поднял его, посадив в кресло, пошлепал ему по плечу, разогнав кровь, вколол шприцем бодрящего раствора, мягко потрепал по щекам, увидев, как Заблудший открыл глаза, поблуждав рассеянным взглядом пару секунд по салону, сфокусировался на суровом лике Фридриха, испугался и вдавился в спинку кресла, сжав губки. Стрелял глазами по салону — тонувшим в матовой полутьме двадцати квадратным метрам с огромными окнами в космос.

— Где я? Ты кто? — Заблудший тряс головой, надеясь вытрясти морок и очнуться опять в объятиях красавицы дэпээсницы.

— Зови меня Солдатом. Ты на моем корабле. Я тебя спас. Тебе девочка агентша DPS рассказала все про бандитов с Близнецов, что на тебя охотились. Но вряд ли рассказала о себе, — Фридрих сидел на корточках перед Объектом, глядя ему прямо в глаза, — Ее контора на самом деле и обеспечила тебе три месяца невезухи. Что она, что львы — им нужен твой будущий микрочип. Они хотят каждый использовать его потом в своих целях. От тебя они бы избавились. Это огромные деньги, доля на тебя не планировалась.

— Она избавила меня от гипноза, я первые недели провел без наваждений.

— Просто этот гипноз не работает в космосе. Стоило бы тебе приземлиться где угодно, и все началось бы заново. Это тебя бы убило. Ты смог бы вечно болтаться на станции? Она бы с тобой точно не стала бы. Забрала бы изобретение и все.

— Ты убил ее?

— Не парься. Она жива-здорова. Накажут свои, наверное, но не казнят, — Фридрих посмотрел на парня с сочувствием, горько улыбнувшись, — Больно, конечно, чувачок, терять такое. Но сам же знаешь — так клево, как с ней, не может быть долго. Тебе, считай, просто свезло. Перепало нахаляву то, что другому не достанется вообще никогда. Ты ее не увидишь больше никогда. Но тебе есть, что вспомнить. Относись к этому так… Это было счастье. Шутка Судьбы. Относительно добрая шутка.

— Куда мы? Что значит ты меня спас? Ты сможешь вырубить гипноз и невезение?

— Я не колдун, чтоб положить конец твоей черной полосе. Но мой Хозяин может. Он прислал меня за тобой. Мы летим туда, где есть целая планета, на которой не работает их гипноз. Мой Шеф даст тебе там место, имя, работу. Ты молод. Самое время начать жить с чистого листа.

— А полупроводник? Твой босс заберет его, а меня закопает на той планете?

— Мой Босс хочет, чтоб ты пока не придумывал этот свой полупроводник. Это твое изобретение преждевременно. Оно может убить человечество. Люди еще не готовы к таким технологиям… Дорога долгая, будем заметать следы, возможно, Хозяин свяжется с нами и объяснит тебе по понятней. Но он хочет, чтоб ты пока подождал. Мы побережем тебя до лучших времен. А пока ты сможешь на той планете помогать людям, им там нужен ученый. Пора тебе повидать в этом мире что-нибудь кроме СГЦ. Поешь и спи.

Похлопав парня по плечу, широко и сострадательски улыбнувшись, Солдат ушел в кабину, усевшись в пилотском кресле. Видел перед собой свое отражение в стекле, удивляясь теплоте в своих глазах — надо же, оказывается Фридрих способен на сочувствие. Конечно, этот Заблудший — мальчишка, не прошедший и сотой доли боли, что прошел он. Не терявший так часто и так все, как Фридрих. Но Солдат понимал, как сейчас горько мальчишке смириться с потерей агентши и крушением мечты о вечном с ней счастьи. Как пусто ему сейчас, как обломно… и как ему влом сейчас лететь куда-то к гребаной новой жизни.

В таких случаях его всегда успокаивал снег. Или хотя бы воспоминание о снеге, сугробами лежавшим у него дома в детстве, в Каптере, городе, что в устье Пересыльной, впадавшей там в Восточный океан, на самом краю Бритой Степи на Бете Близнецов. Такой же снег лежал и во дворе зоны для малолетних в той же Каптере, куда он попал в пятнадцать за гоп-стоп. Непростого мальчишку регулярно бросали в карцер, частенько лупили резиновыми палками, душили подушкой — вертухаям так и не удалось его прогнуть под себя. Но карцер всегда кончался рано или поздно. И он опять выходил на прогулку во двор. И опять видел снег. Белый и чистый, противоположный всему, что было в его жизни. И вечный, в тех краях по крайней мере. Передохнут и вертухаи, и стукачи, и он. А снег останется, и останется белым. Он брал своей мальчишеской пятерней это мягкое чудо, размазывал по лицу, наслаждаясь тем, как холод гасит огонь боли и обид, глотал чудесные комки, становясь сильнее всего, что хотело его сломать, согнуть, убить.

Он не знал своего отца. Когда вертухаи сообщили, что там, за забором умерла на днях его мать, он долго не мог смириться с тем, что, получается, никогда не вернется уже к ней, не увидит ее. Сидел и жрал снег в тот вечер, глядя как разливает закат море крови по морозному небу, как искрят на сугробах искры и как лежат на них бледные розовые блики от окон блока и от прожекторов с вышек. Как слышал пустые и холодные голоса вокруг, и как не было ничего на земле теплее таявшего во рту снега.

Вырубил интернет и все виды связи, вышел из аккаунта сети шеринга и навигационной оболочки AllMaps. Технари-умельцы из Конторы сейчас несколько часов будут гнать по картам имитатор корабля прежним курсом, подвох система обнаружит только через много часов. Но этих часов достаточно, чтобы и львы и дэпээсники потеряли его след. Вгрузил с флэшки в комп заранее заготовленный курс на Волопаса. Дал команду на пуск батареи на рулежный движок. Кораблик плавно повернулся на пятьдесят градусов. Выдал коротко и оглушительно ярко вспышку алых и синих струй и понесся новым курсом прочь от Системы Цефеи, очень мимо Стрельца, туда где благородно и волшебно играло искрами звезд и волнами перламутра облако Каравеллы. Чудо, на которое Фридрих мог смотреть не отрываясь часами, когда бывал в тех краях.

Через три месяца на Эпсилоне Беглеца, можно сесть на полевом космодромчике в Рогазе без всякой регистрации. Продать не дорого теперь уже краденый этот шеринг кораблик. Прикупить что попроще тоже двухместное, получить от Хозяина новые документы и с ними лететь в Нироб, главный центр системы Волопаса. Ну а оттуда уже непосредственно к цели. Четыре месяца на все про все. Не самое дальнее в жизни Фридриха странствие и уж точно не самое опасное. Главное, чтоб Объект с непривычки не скис.

Сталь мощным напором, брызгая искрами, пошла полилась из конвертера в ковш. Зал озарился бликами красного и желтого. Густо и тягуче, как кровь с золотом, первобытный, истинный огонь проламывался через пробитый буром проход, лился в ковш шипя и гудя. Сталевары и помощники, обливаясь потом в суконных плотных спецовках и шапках ушанках, превозмогая немыслимый жар работали у конвертера. В темноте текущая огненная река озаряла их черные как у демонов от копоти лица с горящими как у светлых духов глазами и белозубыми человеческими улыбками. Казалось, здесь древние шаманы камлали свой тайный обряд, творили чудо.

Кундушаук в стопятьсотый раз в своей жизни смотрел на пуск стали, но снова и снова чувствовал мурашки по коже, прикосновение невиданной неземной силы. Пристально, щурясь от жара, следил, как ковш выливает пылающий поток в сталевоз, разбрызгивая звезды, освещая все вокруг алым рассветным огнем. Хозяин Стальпрома, конечно, видал как в храмах Четырех Ветров жрецы приносили жертвы небу, земле, воде и так же огню, признавая его силу и власть. Кундушауку тоже была знакома Магия Огня. Огонь его будоражил, окрылял, зрелище плывущей из ковша стали, приводило его в транс, пробуждало, рождало в нем идеи и проекты. Но он не поклонялся Огню, Огонь был ему другом, товарищем, партнером. Они вместе делали сталь, из которой строился новый мир — крепкий, чистый и светлый, справедливый и добрый. Из этой стали построена вся его гигантская корпорация, на ней все его мечты. Это его жизнь сейчас льется огнем в сталевоз.

— Мне горновых не хватает на печь, — жаловался директор завода, — еще двое спины сорвали, а те пятеро, которых побили на Биашаре, до сих пор в больнице.

— Что стража? Наказали виновных? — Кундушаук не отрывал глаз от волшебных искр, — Нельзя спуску давать. Нельзя чтоб наших мальчишек в городе били.

— Стража пас. Обидчики оказались благородные. После того как Жасира-убийцу из Килимы выпустили только из-за того что дворянин, знати теперь все с рук сходит. Не хочет стража связываться. Вот молодые барчуки и обнаглели. Этих наших пятерых избили просто за то, что зашли в дорогой бар. Типа заведение не для быдла. Тогда бы уже вывеску повесили, что вход только для дворян.

— Лечи парней. И всех инструктируй чтоб не лазили, — Кундушаук морщился с омерзением, — Мы не для того зарплаты платим такие большие, чтоб их били потом на улице.

Где взять горновых и прочих мастеров на цеха Стальпрома, это проблема. На днях опять получили из Цитадели отказ в лицензии на открытие школы для детей рабочих. Типа школы только для высших каст. Так бы дети рабочих уже в пятнадцать лет приходили на завод и учились, так бы и решили вопрос профессиональных кадров. А приходится брать просто мужиков покрепче и учить уже у домны. Долго, травматично и часто зря. Как уже достала эта кастовость… И как достали эти тупые барчуки. Сталевар в разы умнее и по факту образованней этого юного мудилы из деревенского замка. И полезней. А получается рабочих можно бить. И из кабака и вышвыривать, хоть и деньги у сталевара достойные в кармане, и одет он не дешево…

Кундушаук глянул еще раз на сталевоз катившийся через зал, наполненный яркой плазмой, пошел на выход, сняв спецовку и шапку. В коридоре с железными стенами и трубами у каменного потолка встретил шеф правления, с ним вместе спустились по решетчатым металлическим лесенкам вниз и потом во двор, сели в машину двинувшись в офис.

Поехали по Барасказине, широченной улице-просеке среди заводов и складов файдазавадской промзоны, мимо рабочих многоэтажных кирпичных кварталов. Кундушаук кивнул на заброшенный бокс корпуса бывшей чугунной мануфактуры:

— Не нашли еще покупателя? Тогда не ищите. Постройте там Дом Культуры для рабочих. Для наших и для всех других. И чтоб был круче всей Биашары вместе взятой. И дворянам и попам вход запретим. Свяжись с артелями уличных театров и музыкантов. Всех лучших перемани.

Свернули на Барагуву, шедшую от Северных Ворот города к Башне Губернатора, тут был главный офис его банка СПБ. Денек был весь из так себе новостей, и все в одну масть. Гендир банка с порога обрадовал, что Цитадель лишила лицензии доктора Брендона, вломились к нему в клинику драгуны, нашли книжки древние по медицине, писанные еще пальными рунами. Объявили врача язычником и вывезли из города. Клинику закрыли. Брендон десять лет к ряду лечил тут и стар и млад. Писал очень научные передовые труды, придумывал лекарства. Его очень ценили в Академии. Сколько народу с того света вытащил. И вот такого человека вышвырнули без имущества, почти голым в поле за Килимой. И все из-за каприза какой-то шлюхи, как-то ну очень круто отсосавшей Верховному Жрецу.

В последние годы вроде как начинали стираться кастовые различия, иной молодой дворянин-провинциал завидовал зарплате инженера и даже мастера-рабочего. А авторитет жрецов меркнул перед учеными. Но Царица Саута несколькими решениями подряд будто показывала незыблемость кастовых порядков. Бытовые ссоры, в которых не разберешься кто прав, кто виноват, а можно только отдать предпочтение тому, кто более нужен стране. И вот знатные тупые гопники оказались выше рабочих, а прикроватный коврик жреца изгнал из города целителя.

Кундушаук, чувствуя, как наполняет его ярость, как плещется гнев, как та сталь в ковше, вышел из банка, уселся на заднем сиденьи инопланетного джипа, помчался по тряской дороге к себе на север, в Тезимлиму. Смотрел, как ноябрь окрасил уже в золотое и красное леса за городом, как уже мутнело небо, готовясь встречать осенние тучи. Вспоминал, как его когда-то знатный и властный род потерял все триста лет назад, когда пришли к власти Кусини и жрецы их новой «правильной» веры. Его предки отказались отречься от старых культов древней Махалигизы, были изгнаны от царского двора, лишены земель и дворянского титула. Их потомков запретили принимать на государеву службу. Считалось, что новый порядок невиданно гуманный — у язычников не отнимали деньги, их не жгли на кострах и не бросали в темницы. Но с тех пор любой самый захудалый помещик, не то что жрец, был выше…

Предки Кундушаука на все деньги построили солеварни, основали первое производство чугуна, наладили торговые компании и банковское дело. Минули столетия и поколения упорных трудов, когда носители крови их рода снова вернулись в Файдазавад и стали опять уважаемыми, а Кундушаук и вовсе одним из самых влиятельных людей Империи. Но раз за разом он как на горячий утюг натыкался на этот кастовый порядок. И это с рождения было ему больно, это со школы и университета было унизительно, это сейчас вызывало ненависть. Он вспоминал, как горит жаркое пламя в его домнах, как могуч Огонь — творец, как крепка и тверда его Сталь. Неужели нет такого огня, чтобы сжечь эту несправедливость? Нет в этом мире такой стали, чтоб все поставить на место? Чтобы инженеры, врачи, учителя, рабочие и крестьяне были главными и чтобы им доставался лучший кусок хлеба, чтоб на их стороне был Закон, а все эти захребетники сгинули или пошли тоже учиться и работать? И сейчас, а не через пятьдесят лет, как написано в Плане Межгалактического Сената.

В своей приемной, еще не понимая, что он решил, спросил секретаря, не подготовлен ли контакт со Стивом Кларком. Пока не ясно, кто будет главным у прогрессоров после Уоллоса, общение главы Стальпрома с председателем сенатской комиссии по экономики, если вдруг вскроется, будет выглядеть все-таки объяснимо и логично. Оказалось, Кларк готов поговорить завтра вечером.

В ночь снился Огонь — в домне, в сталевозе, в кострах, в рассветной зорьке. Пламя то сворачивалось в маленький костерок, то пыхало на все небо, пульсировало, разливая на все небо алые волны крови. Он мечтал увидеть своими глазами, при своей жизни, крах Кусини, позор жрецов, гибель Империи. Гнев и ярость текли по жилам спавшего Кундушаука, а утром его разбудил прямой и твердый взгляд Солнца в окно — точно в глаза. Он все решил. Он попробует.

Кларк вежливо интересовался, как бизнес, как погода. Кундушаук, восторженно расспрашивал про благородные планы прогрессоров и всякие научные разработки. Что говорят ученые про новые микрочипы, которые сказочно увеличат скорость вычислений и удешевят производство новых ЭВМ.

— Ну да, это был бы суперскачок в развитии человечества. Перевернул бы мир. Во всех сферах… В медицине, например, искусственные органы вывели бы на уровень новый. Да и цифровизация стала бы доступной для всех. Но нет материала для нового микрочипа. Он есть только в расчетах, в природе не нашли, и как произвести не придумали. Над этим бьемся.

— А Вам Бенуа про наш минерал ничего не говорил?

— Какой минерал?

— Может, Саута даже ему не сказала? — Кундушаук изобразил на лице сомнение и озабоченность, — Вообще да, это здесь секрет. Только между нами. В Дунмасите нашли минерал, очень похожий на тот, что для микрочипа вашего нужен. Но Царица прячет его в Цитадели ото всех, академиков к нему не пускает. Мои знакомые говорят, что скорее всего это он. Если так, мы его найдем и поближе. Хотя какая разница? Нам по Плану еще семьдесят лет развиваться до нужного технологического уровня надо, чтоб мы смогли его добывать в промышленном масштабе и перерабатывать хотя бы. Да и общественное устройство Империи еще не готово к этому, производственные отношения наши не позволят предприятие такое организовать. Так что надо вам этот минерал у себя где-то искать, на цивилизованных планетах.

— А почему Саута его прячет?

— Никто не в курсе, но, может, боится. Если вы там в Мановахе узнаете и захотите срочно добывать его тут, то вдруг решите форсировать развитие Гувуманги? Она же понимает, что это как минимум ликвидация монархии, каст и всей этой дребедени из Каменного века.

— Минерал точно тот? — Кларк смотрел на Кундушаука из монитора пристально, как на очень дорогой, но крепко нужный товар, — Не фуфло?

— Его нормальным ученым не хотят показывать. Трудно быть уверенным, — Кундушаук вставил в камерку компа натренированный годами на рынке взгляд продавца, — Но зачем бы Сауте его так прятать, если бы фуфло? Значит, знает, что этот красный песочек ей может стоить трона.

Перелет, занявший почти месяц подходил к концу. Милина только полдня просидела в оплаченной конторой каюте-клетке 4×2 метра. Вечером пошла и скодрила капитана крейсера, заселившись к нему в апартамент. Летуны такое дело, 45-летнему звездному волку не так уж и много уже надо… Да и дела у него… Постоянно нужен в рубке. Милина сидела одна на двуспальной кровати, строгала коготки на салфеточку, потягивала вино из бара, смотрела в окно на черные бездны космоса, источника ночи и хаоса, хранителя тайн и возможностей.

В ушах весь месяц еще стоял ледяной голос Джейка Смита. Босс, узнавший о потере Объекта был раздосадован как никогда она еще не видела. Смотрел на нее в скайпе глазами мужика, которому прервали оргазм. Сказал, экономя слова, что майора ей пока рано, и не то, что в СГЦ, но и на Скорпионе ей сложно задачу подобрать по силам, так чтоб не провалила. Пока ждать.

Милина сама не понимала, как все так вышло. Как этот щенок-львенок смог ее как котенка мордой вот так в грязь нагнуть? Ведь видела каждый его ход, мысли читала, ведь вся его логика перед ней была как открытая колода. Что же этот сученок там провернул? До сих пор не понятно, и от этого еще хуже. Надо было рискнуть, завалить его сразу, как только увидела на Станции. Разобралась бы потом с последствиями, все было б лучше, чем так облажаться. Встретить бы его еще как-нибудь. Оторвать бы яйца нахрен.

Потом от секретаря Смита пришел приказ. Лететь в прямом смысле на Х. Планетка за пределами цивилизации во всех смыслах. И проблемки там соответственные. Какие-то дикари взялись выкапывать по кладбищам трупаки и раскладывать на дорогах. И это типа такая страшная беда, которая способна разрушить местные горе-империи. Настолько, что нужен целый спецагент DPS, чтоб разобраться, кто и за чем, и пресечь. Хотя бы и самый ненужный по текущей оценке руководства спецагент.

На космодром в Мжангве сели в ночь. На спецконтроле в свете фонаря у стен убогой будки ее нагло ощупали обыскали солдаты-миротворцы, проверяя, чтоб не провезла с собой ничего полезного кроме телефона. Долго вертели в руках ее метательный нож, но вернули, все-таки вполне подходящее для местной эпохи оружие, не огнестрельное по крайней мере. Изучали внимательно ее ксиву сотрудницы DP, договор с сенатской комиссией по соцполитике на социологическое исследование народов Мотогорофы. В конце концов пропустили за рамку, и она пошла одна в ночи по холодному бетону в сторону складов, где был и миниотель и автозаправка, и что-то вроде минимаркета.

Колотун пробирал до костей, ветер, ледяной и упругий, гулявший среди стартовых столов, чуть не сносил с ног, тьма стояла вокруг, почти не попорченная фонарями. Милина сутулилась, вжимая голову в плечи, держа руки в карманах, прижимая к бедрам, мешалась болталась за плечом тяжелая сумка с минимальным набором необходимых вещей. Суки, солдаты могли бы и помочь даме с сумкой… Могли бы бл… и подкинуть на машине. С очередным порывом ветра, с воем, толкнувшим в спину, почувствовала себя настолько несчастной и слабой, что чуть не разрыдалась. Вот и прилетела птичка. Доигралась кошечка. Это Пи…дец.

Вот так опустошенно и горько, так комплексно беззащитно, она себя не чувствовала давно. Тогда, двенадцать лет назад разбились в ДТП ее родители. Такие дороги на Островах Беты Близнецов и такая культура вождения, что это в принципе не редкость. Много народу гибнет по статистике на дорогах. Но то статистика, а то твои единственные близкие. Она, восемнадцатилетняя первокурсница медицинского, осталась еще и без денег, без хаты, без ничего… Жрать было нечего, не то что надеть. Вот когда она нарыдалась, набоялась. В принципе, известно как выжить молодой симпатичной девке на Островах, да и на всех континентах тоже. Пришлось бросить свой мед, за него все равно нечем было платить. И идти «работать». Ночь напролет сосать, день напролет спать, в перерывах плакать. И никаких шансов, никакого хаоса возможностей.

У железной стены ангара ждал связной — в цветастой полосатой фуфайке, с намотанными на голове какими-то теплыми портянками. Показал ей жетон Золотой Гильдии в виде монетки, базаря гортанно и быстро на непонятном, повел ее за угол, где в темноте стоял ветхий синий джип. Кивнул садиться на правое, сам сел за руль. Порулили мимо длинных рядов складских боксов, выкатили к воротам, где солдаты сверили номер машины со списком, а в салон заглянул офицер, молча внимательно посмотревший в лицо Милине. Подняли шлагбаум, джип рванул резко и бодро, помчавшись по хорошему асфальту, быстро набрав сто двадцать. Промчались мимо скудно освещенных белых брусков казарм миротворцев и вылетели в пустоту. Вокруг была только темнота, посередине разрезанная белым трассером разделительной полосы автобана искрившим в свете фар. Ехать часов пять. На ровной дороге, без тряски, да с таким пейзажем, да при горячей печке и заунывной тихой музыке в магнитоле, Милина полудремала, полугрезила, жалея себя, кошечку, вспоминая как страдала тогда на «точке», пока не свезло зацепить осьминога.

Четко и ясно почуяв, что он ее шанс, уж расстаралась, пустила в ход все. Осьминоги (пираты, рулившие всеми делами на Островах) вообще-то все голодные. Но этот был просто как с голодного края, говорил, что почти год провел в рейдах. Так охмурила его, что позвал с собой в море. Нормальной шлюхе такое не предложат, это же по любасу хуже чем на земле, любая бы отказалась, но не Милина. Парень был офицером во Флоте Островной Конфедерации. Утряс все вопросы и она стала мичманом, а попросту кладовщицей на Большом Пиратском Корабле БПК «Черный Лебедь». Ее осьминожек был старпомом, что в принципе поднимало ей статус, и избавляло от приставаний всей остальной команды.

Огромная плавучая, причем быстроходная железяка с вертолетами на палубе и танками и пушками в трюме, с полтыщей морпехов на борту, скоро вышла в море шукать на тему добычи берега Долбонии. Милина носилась как белка в колесе со всякими тряпками и мешками, но иногда тормознув на верхней палубе у борта, могла застыть от счастья, глядя на синие искрящиеся волны, слушая ровный шум волн и ветра. Смотреть на яркое доброе и смелое Солнце, подставлять лицо соленым брызгам и знать, что любят ее, ласкают и берегут и Солнце, и Море и Ветер. И все в этом мире возможно, и все можно порешать и одолеть.

Горизонт справа стало заливать алым, тьма вокруг рассыпалась, открывая лежавшие от края до края красноватые пески огромной пустыни. Совершенно плоская и пустая Мжангва не оживлялась ни кустом, ни даже камнем, немного, волновалась барханами и вихрями мелкой пыли. Небо открылось ярко синее и глубокое, тоже подражая пустыне в минимализме, не терпело в своем моноцвете ни облачка ни хоть бы птички. Их джип был единственной движущейся и живой точкой в этой пустоте.

Впереди миражом ярких синих камней показался город, там была Хахаба, где обосновалась Золотая Гильдия. Это купеческое царство было проектом DP на Иксе, занималось развитием торговли, банковского дела и прочих коммуникаций, сотрудничало с DPS в вопросах разведки и безопасности. Правда, в задании конторы четко было сказано работать самой, не взаимодействуя с агентами Гильдии. Хахаба поможет только в части обеспечения материально-бытовых условий.

Солнце еще только едва поднялось над песками и не успело обрушить на город весь свой жар. Было тепло и свежо от обильно цветущих садов и плотно рассаженных везде здесь деревьев и кустов, от частых каналов с чистой и быстрой водой, с шумными водопадиками на террасах. Чудесный город как сказка навалился на Милину, которая затаив дыхание смотрела во все глаза в окно. Синие и белые стены домов с золотыми барельефами, причудливые купола и шпили всех цветов радуги, статуи невиданных волшебных зверей, клумбы с яркими огромными цветами. Немногочисленные по такому раннему утру пешеходы в белоснежных одеждах, редкие дорогие авто на улицах, щебечущие пестрые птицы в кустах.

Водила нырнул в переулки, тесно заставленные уютными особнячками с садиками и лужайками. Тормознул у трехэтажной виллы со стеклянными стенами, кивнул, что ей на выход. Взяв ее сумку провел на второй этаж, открыл дверь и отдал ей ключ — мол заселяйся.

Милина почуяла внутри запах дорогого отеля и свежей постели, побросав вещи и одежду на столик, нашла в ванной набор шампуней и гелей, немедля улеглась, погружаясь в кайф теплой воды с душистой пеной, глядя в яркий огонь лампы в потолке…

Пару часов спустя, слушая мерный шум кондея смотрела, как играет за окном под палящим зноем зелень палисадника, думала, что в принципе, не такое уж и хреновое ей выпало задание. По крайней мере лежка очень даже не плохая, а с извращугами некрофилами как-нибудь да разберемся. Открыла холодильник, обрадовавший тарелкой с нарезанным арбузом и неизвестными фруктами. В баре случилось на выбор вино и пиво.

Сидела, раскинув ноги на кровати, уминая сладкие, лопавшиеся взрывами удовольствия ворсистые красные шарики местных фруктов, листала обнаруженный в тумбочке подробный атлас Мотогорофы. В дверь тихо постучав вошел мальчик в белом пиджаке и круглой шапочке, молча поклонившись поставил перед ней на столик украшенный золотыми нитями ларец как из сказки и ушел.

Милина, щелкнула замочком, откинув овал крышки волшебного сундучка. Там были новенький телефон с установленными местными приложухами и безлимитной симкой, мешочек с медными монетами и десять золотых, пистолет и мешочек патронов к нему, аптечный мешочек с мазями, бинтами и таблетками, жетон Гильдии, брелок советника в виде золотой змейки, и на изящном серебряном колечке ключ от машины.

Центральный Коридор на 6-м этаже Большой Сферы хоть и широкий, а разминуться с Кларком уже точно не получалось. Да он и стоял тут, небось, нарочно ждал ее, нервно теребил пальчиками лацканы карманов. Маат уже несколько дней откладывавшая встречу с ним поняла, что придется говорить здесь и сейчас. Стив стремительно поймал ее руку, твердо пожав и глядя прямо в глаза:

— Еле нашел, тебя, Джесс. Но надо обсудить открыто, не хочу за спиной у тебя все начинать, — Стив светился в лучах солнца из окна, улыбался самодовольной своей лыбой отличника, — Я буду поднимать тему новых полупроводников. В Партии, в Сенате, в медиа. Я нашел на Х Волопаса сырье. Мы можем через 20–25 лет получить первые промышленные партии. Это весь мир продвинет на эпоху вперед. Во всех сферах.

— На Иксе нужно еще сто лет развития, чтоб можно было что-то добывать и хотя бы перерабатывать в промышленных масштабах…

— С этим проектом мы через два года получим большинство в Сенате и тогда пересмотрим план подготовки Великого Открытия Икса. Нынешний план разрабатывался без учета значимости местного сырья для человечества. Мы все ускорим там.

— Ты превратишь планету в очередной ад типа Васту или Беты Близнецов, — Маат сжимала скулы и искрила глазами, — Мы над этим Иксом корячимся столько лет, как над цветочком. Лелеяли и берегли от всех напастей. Хоть раз чтоб все сделать нормально. А ты там хочешь все распахать под кукурузу? Нельзя там ничего ускорить без катастрофических издержек. Там миллиард человек на планете живет. Ты их угробишь!

— В галактиках живут пятьсот миллиардов, Джесс. Если будет полупроводник, нынешнее поколение сможет получить бессмертие. Я в прошлом году и отца похоронил, и мать — просто от старости умерли. Я очень хочу, чтоб когда мне будет семьдесят, чтоб уже был полупроводник. И тебе тоже он пригодится, — Стив похлопал ее по плечу, — И потом, с чего ты взяла про ад на Иксе? Нам как раз там будет нужен мир и порядок для проекта. Войны и смуты противопоказаны в этом деле. Продумаем нормальный план, все риски учтем, всех ученых выслушаем. Придумаем как минерал добывать так, чтоб не испортить планету… Я, короче, все сказал тебе. Я буду эту тему двигать. Хочешь бороться против — борись, у нас демократия в партии и свободная конкуренция позиций. Но без обид.

Холодно попрощавшись кивком, пошла к себе, пытаясь успокоиться. Но перед глазами так и светился Кларк — тупой мальчишка, решивший поиграться в демиурга и вершителя судеб, возомнивший себя спасителем человечества. Как же хорошо было под Уоллосом… Такие стратегические вопросы разводил он да Россомаха. А теперь придется иметь с этим дело ей самой. Да еще и на пару с этим лоснящимся от гордости Стивом. Аш налился силой и раскраснелся, как член. Хочет первый раз в жизни что-то сделать сам, без старика Генерала. И непременно сразу сыграть по самой большой ставке. Мужлан и кретин.

В кабинете ждала помощница:

— Вы так и не дали отмашку по Савокону…

Маат гневно стрельнула глазами на бумажки, лежавшие на столе. Там в бумажках было про Сенатора от Гарпии, консерватора из 2-й комиссии Савокона, обвиненному секретаршей в харрасменте.

— Мочить по полной! Показательно, с устрашением для всех, — Джессика еще не могла отойти от встречи со Стивом, ненавидела всех мужиков скопом, вечно сунут куда не надо, — Вытравить из Сената, в дерьме утопить!

— Его адвокат убедительно говорит, мол подстава это была. Девочка нарочно…

— Нечего делать ему в Сенате, если его девочка может вот так подловить. Проучите козла по полной! И по максимуму в медиа о вреде сексизма и патриархальных замашек.

В скайпе звякнуло, и Маат вздрогнула. Там шел вызов от Россомахи. С магом она общалась раньше редко. Обычно через Джонсона получала от нее уже разжеванные указания. Теперь, видимо, придется говорить с ней чаще. От нее все время холодок по коже…

— Что думаешь про тему Кларка с полупроводниками?

— Это сырая тема. И ставит под угрозу весь проект на Иксе, — Джесс пыталась говорить спокойно, убрав сжатые кулачки под стол, — Но Кларк вцепился и будет тему толкать. Хочет на этой идее стать лидером Партии и потом выиграть выборы в Сенат. Нам сейчас нужно большинство? Мы же хотели сохранять пока статус-кво.

— Если он продвинется по полупроводникам, это огромный шаг в развитии цивилизации и море возможностей. И большинство в Сенате тогда будет необходимо. Не меньше половины кресел сможем взять. Тебе придется тогда, детка, смириться, что Кларк станет главным, — Россомаха смотрела на Маат холодно, без тени своей обычной теплой игривой лисьей улыбки, — Но это хорошо, что ты такая принципиальная, открыто возражаешь товарищу по партии, и при этом имеешь близкий контакт с республиканкой Лилит. Поговори с ней. Нам надо сначала точно узнать, что минерал на Иксе — настоящий. Наши аскеры ни подтвердить ни опровергнуть пока не могут. Да, нашли какой-то песочек, да похож и предварительно подходит. Но нас «предварительно» не устраивает. Экспертиза нужна нормальная. Местные секретить могут не обязательно из-за страха перемен. Могут просто цену себе набивать, подарки будут клянчить, как обычно.

Маринез согласилась встретиться вечером после восьми у себя в кабинете. Там, оказалось, уже ждал Бенуа. Лилит, кивнула ему, что можно открыто говорить при Маат:

— Что тебе, Франц, известно про минерал на Иксе?

— Разведка миротворцев отфиксировала, что местными учеными найден минерал в виде красного песка в естественных условиях находящийся на поверхности в районе Дунмаситы, и теоретически подходящий для использования при производстве полупроводников нового поколения. Однако, и это недопустимо, Саута не доложила об этом мне сама, а взялась его прятать в Цитадели. Лабораторная экспертиза даже доверена Царицей посторонним ученым, не связанным в Академией. Результаты их оценки можно будет узнать только от нее.

— Прости, Франц, Саута перестраховалась и сообщила о минерале сразу мне. Это я ей сказала все секретить. Но, Джесс, откуда мог узнать Кларк? Ваши аскеры что ли в курсе?

— Наши выявили только факт обнаружения красного песка и его скрытной доставки в Цитадель. То есть нам известно не больше, чем миротворцам. Информация о пригодности минерала у Кларка откуда то со стороны. Он не делится со мной источником. Но теперь он будет освещать этот вопрос в СМИ и вообще везде, — Маат заговорщически смотрела по очереди в глаза то Лейле, то Францу, — Скрыть тему уже не получится. Нам с вами одинаково необходимо сейчас выяснить точно, насколько минерал применим к производству. Нужна собственная экспертиза, чтоб решать что делать дальше.

— Я согласна с Джесс, — Лилит смотрела в стол, — Давай, Франц, найди ученого, кто в теме полупроводников, но не ангажированного, беспартийного. И отправь в Файдазавад. Лучше поближе, чтобы поскорей, может, со Стрельца или со Сфинкса. Имя до конца работ не оглашай, чтоб никто не давил на него. Результат экспертизы мне на стол. Тогда еще раз втроем обсудим и решим как быть. И выясни, кто допустил утечку, и накажи.

Бенуа ушел, подруги остались вдвоем.

— А ты почему против качаешь? — Лейла налила Джессике коньяк в фужер, — Не хочешь Кларку лидерство в Партии уступать?

— Он ради своей карьеры, славы и власти… утопит в крови планету, опять у Цивилизации не получится нормально обеспечить мирное и комфортное Великое Открытие. Там не готово ничего. Умы и души там не готовы, культура, правовая система. Нельзя ничего ускорять.

— Как будто у нас готовы, — Лилит устало уселась на стол, глядя в окно на бесновавшиеся миллионы огоньков Мановаха в ночи, — Ты понимаешь, что такое бессмертие в текущем поколении? У нас биосферы заселенной сотни планет на пределе возможностей. Физически нельзя обеспечить едой, водой, кислородом, минимально необходимым жизненным пространством больше пятисот миллиардов. Если обнулится смертность, надо чтоб обнулялась рождаемость. А она слишком медленно сокращается. Через двадцать лет все равно еще будет не меньше миллиарда новорожденных в год. А ведь даже если минерал на Иксе не выстрелит и Кларк облажается, найдется все равно где-нибудь сырье. Не сейчас так через десять лет. Будет рано или поздно этот полупроводник. И что тогда опять войны начинать для сокращения? Или эпидемии? Что так смотришь? Это про сдерживание рождаемости мы можем решать, делать или нет. А мочилово и мор начнутся при перенаселении и сами. Нас не спросят.

— Антирепродуктивная пропаганда в культуре и в медиа итак уже на пределе. Все в деле, и однополая тема, и дискредитация семьи, и тотальный информтеррор за любые проявления сексизма. Тут ни усилить ни ускорить нельзя. Иначе вешаться станет народ. Или вешать, — Маат допила решительными глотками коньяк, — Жалко уже мужиков. Затравили. Неужели им места нет больше?

— Ты уже месяц как знаешь, что твой мужик у меня на подвале лежит в морозилке. Что-то не спешишь воскрешать. Что, нет ему места?

— Вы мне ответите еще за все это, — сквозь зубы вывалил Важиба из рода Жасиров, получая на руки свои документы, телефон и вещи, готовясь покинуть Килиму.

— Да тебя же тут пальцем не тронули, парень, — Байлар пришел лично проводить за ворота молодого дуэлянта, Саута потребовала не просто выпустить, но еще и извиниться, — Ты ж пойми, у нас служба такая. Нужная стране служба. Пришла на тебя заява — проверили. Как только сказали выпустить — вот, выпускаем. И в сравнении с другими узниками у тебя тут был как пансионат…

— Еще бы тронули, вам бы пальцы ваши сразу прищемили. Я не «другие». Я Жасир. Вы нам служить должны, дворянам и короне. А не «стране».

Байлар до сих пор не мог отойти от этой сцены и этого разговора, хоть прошло уже почти месяц. Вот же тварь. Раздавить бы. Но судя по всему пока еще точно не время. И вправду пальцы прищемят.

Канцлер стоял на парапете Плотины, где обычно пытался выветрить из себя дурное настроение и мысли. В последние дни ноября над Файдазавадом прочно уже обосновались серые тучи и моросящий холодный дождь. Мажимаиша, обычно голубая и искрящая солнечными бликами, стала свинцовой, давила в плотину исполинской стальной плитой. Ветер свистел в ушах, трепал волосы и морозил уши. Вода, проламываясь через плотину с грохотом сыпалась с огромной высоты вниз шипящим водопадом, миллиардами брызг.

Байлар сутулясь и ежась в вихрях ледяного пара, смотрел не отрываясь на этот неумолимый как время поток и падение. Он чтил эту силу, она была его вдохновением, утешением, надеждой. Великая река, проделавшая путь в две тысячи километров от самых подошв горы Млимагизы, собравшая в себя все воды Махалигизы, все ее силы, пройдя через Плотину Килимы, дав Файдазаваду электричество, кровь для его промзоны и тысяч домов и дворцов, величественно и спокойно текла на еще две тысячи километров до самого океана. Там, где она далеко на севере впадает в море, она широка настолько, что с одного берега не видно другой. И ничем ее не остановить, никак не изменить ее течение.

Как капля воды из ручьев на Млимагизе неизбежно пройдет эти четыре миллиона шагов и неминуемо попадет в океан, так и настанет обязательно время, когда в Гувуманге будет равенство всех перед законом, мудрые и честные начальники, будет тут свет и счастье. Но судя по всему не скоро. Он, Байлар, может не дожить.

Саута неожиданно вдруг завернула рули внутренней политики на обратный ход. Всячески взялась подчеркивать незыблемость кастовых порядков. Какая же мерзость с этим Важибой… Да еще случай с доктором Брендоном, о котором теперь все судачат.

На днях Хозяйка Цитадели одобрила его предложение, приравнять получение взятки к измене. Но с маленьким «но»… На благородных это не будет распространяться, и даже оперативная разработка в их отношении недопустима. Мол, мелких клерков лови сколько хочешь. Тысяч пятьдесят их наберется для пополнения рядов каторжан к началу нового большого строительства.

Царица походу решила опираться на аристократов и жрецов, а значит еще и на военных. Все ее по молодости выкрутасы про свободомыслие, светскость, правовое общество, видимо, в прошлом. Теперь в Цитадели сидит взрослая циничная тетка, которой по барабану весь этот «прогресс». И долго ли просидит в своем кресле «независимый» Канцлер? И сохранится ли вообще Килима, как основа правопорядка и законности в Гувуманге? Может, однажды Саута решит что проще все решать через дворян и армейцев? Без всех заморочек про следствие, доказательства, суды…

Время, как вода, что не проломит, то промочит и растворит, смягчит, утопит в конце концов. И Сауту тоже. И всех этих Кусини. Но есть ли время у Байлара? Канцлер мучительно раз за разом взвешивал, не слишком ли он подставляется, согласившись скрытно встретиться с представителем Золотой Гильдии? Велик риск, что доложат в Цитадель. Есть вероятность, что Саута что-то заподозрит. Есть небольшой шанс, что она его снимет с поста за такой непонятный контакт, не входящий в его зону ответственности. Это же иностранные дела, сфера ее Главного Управления Внешней Политики. И это купцы, самая что ни на есть коррупция, точней, по его же принципу, измена. С другой стороны, это может быть полезный контакт…

Спустился в раздевалку для сотрудников ГЭС. Да, может, и напрасно Байлар так волновался, что контакт с купцом отследят, Золотая Гильдия, похоже умела вести дела. В темной комнате со шкафчиками по стенам с ним был наедине обычный с виду работяга инженер в спецовке ремонтника. Гиз, конечно, но только внимательный взгляд выдавал в нем жителя пустыни с обветренным загорелым лицом, белесыми бровями и ресницами. И в этих потемках, кто не знает, тот не разберет.

— О чем Вы хотите говорить, Уважаемый? — Байлар был сдержанно вежлив, поклонился но руку не протянул.

— Я не буду говорить, Начальник, я только передам Вам этот подарок.

Протянул Байлару телефон.

— Не самый дорогой телефончик для подарка Канцлеру, — Владыка Килимы вертел в руке простенький не новый гаджет.

— По нему еще и звонить особо нельзя, но на нем есть защищенный канал связи, который не слышат даже в Мжангве. По нему Вам позвонит Джейк Смит. И это дорогой подарок.

Гость молча и не слышно вышел в дверь.

Вечером Байлар решил остаться в конторе после окончания дел, спустился в библиотеку, где некому подслушать, если вдруг позвонит. Телефон тихо зажурчал лесным ручейком:

— Здравствуй, Байлар, давно хотел познакомиться с тобой, и вот, наконец, повод есть.

— Мне по статусу не положено с Вами общаться, мой контакт — Морель и Бенуа.

— Дело у меня к тебе вполне логичное и правильное. Мне тема Чавивафы интересна. В приграничье будет работать по этому вопросу мой агент. Позывной «Кинамаса». Дело это общее, ты помоги ему, точнее ей. Глядишь, и она с тобой информацией поделится. Так что это для укрепления твоих оперативных позиций полезно. Вместе поймаете этих придурков. Тебе придурки, мне инфа, за чем они все это творят. Я тебе на этот номер сейчас сброшу данные агента, предупреди своих драгун в Дамудунье, чтоб нормально общались.

— Спасибо за помощь следствию, очень признателен, — настороженно слушал дальше Канцлер.

— Но мне еще между нами нужно один момент прояснить. Тоже признателен буду тебе. В Цитадели у Сауты минерал из Дунмаситы. Что по нему говорят ученые? Он тот?

— Я только в курсе, что привезла его личная доверенная Царицы, скрытно даже от миротворцев. Выглядит как красный песок. Но к нему ученые из Академии не допущены. Мне нужно время чтоб узнать.

— Узнай, я свяжусь с тобой через три дня.

Телефон умолк, Байлар разглядывал капнувшие данные на агента Кинамасу и ее фото — фига себе леди красавица…

В детстве бабушка рассказывала на ночь жуткие сказки, как злой царь Гувуманги разрушил Вестенватер — столицу земли его предков Гроенвалии. Притащил тысячи пушек, стрелявших тяжелыми ядрами, десятки тысяч стройно маршировавших солдат с меткими ружьями и тучи конницы. Сжег до основания древний город его народа, обратил в пепел храмы и дома, угнал в рабство жителей. С тех пор минули триста лет. Род Байларов был вынужден покинуть родные северо-западные земли, проститься с вольными зелеными лугами и густыми дремучими лесами, с холодными чистыми озерами. И два века скитаться в поисках работы да жилья. Сто лет назад один его предок смог закрепиться в жарком и душном Файдазаваде. Смог получить диплом права. Маленький будущий Канцлер родился и вырос во вполне уже зажиточной семье, учился в хорошей школе.

Там в учебниках он прочитал и накрепко выучил, как надо думать о том, что случилось с его Родиной. Несущая просвещение, научно-технический прогресс и процветание Гувуманга согласилась принять в свой состав земли Гроенвалии по горячей просьбе ее жителей. Все было мирно, если не считать мятежа купцов и фабрикантов Вестенватера, не желавших терять власть. Бунтовщиков, врагов народа, победила доблестная и передовая армия царей из рода Кусини. Добрые владыки Империи оставили местным дворянам, в том числе и Байларам, благородный статус. Народу Гроенвалии дали равные права со всеми другими нациями и этносами огромной страны.

И много раз Канцлеру казалось, что скоро уже все это окажется правдой. Гувуманга станет такой страной, где все будут счастливы. И это оправдает кровь и пепел Вестенватера. И можно будет сказать, что все не зря, что все было к лучшему.

Но раз за разом, все портили эти Кусини, эти гизы-дворяне, все это похотливое южное дикое быдло. И теперь их Царица, на которую он смотрел столько лет как на Богиню Свободы и Просвещения, как на ту, которая установит Закон и Порядок, теперь она оказалась просто такой же как все эти шимпанзе из Махалигизы, обычная девка оседлавшая член царя только для своей личной пользы. Отдает власть жрецам и аристократическим семьям. Хочет повернуть поток истории вспять, назад в средневековье. Все мечты отменить. Где найти такой могучий поток навроде Мажимаиши, чтоб снести все преграды, чтобы донести воды народов мутной и грязной Гувуманги в чистый и свободный океан?

Через три дня позвонил Смит. Сосредоточенно уставившись в окно на бушевавший водопад Килимы, Байлар доложил своему новому партнеру:

— По сведениям из моих источников Саута уверена, что это он. Но будет скрывать или отрицать. Опасается, что если вы решите добывать минерал в промышленном масштабе, то захотите модернизировать страну, а это может лишить ее власти.

До вылета оставалось всего лишь пять часов, но Бьянчи, обычно гораздый уснуть в любой позе и в любых условиях, ворочался с боку на бок, никак не засыпая. Секундные провалы в темноту не в счет. Бросало то в пот то в холод, хоть градусник и не показывал температуры. Где-то в глубине еле слышно до кучи играла какая-то незнакомая музыка. Едва различимая, будто кто-то рядом слушал в наушниках плеер с одним бесконечным треком. Мелодия ходила кругами, заунывная и полная тревоги и тоски. Вроде скрипочки или виолончели, и еще женский голос то ли плакал то ли пел. И так час за часом.

Кряхтя встал и оделся, вышел на ночной прохладец смотреть как готовят вертолет до базы бригады. Там надо забрать какого-то секретного перца со звездолета и лично сопроводить в Цитадель Файдазавада.

Одна радость таких дальних перелетов, то что в большинстве мест можно было спокойно ходить без защитного снаряжения. В Мжангве, например, не было ничего кроме песка, нечему было выдавать ядовитые испарения. Это, конечно, с лихвой компенсировала сухая жара… Бьянчи запихал в сумку свой комбез и шлем, вышел на бетонку вертолетной площадки, сразу ощутив начало обычного для пустыни горячего дня. Уже в десять утра тут было под сорок и воздух плыл в безветрии радужными волнами.

Майор двинулся в бетонный трехэтажный бокс командного центра утрясать вопрос встречи Объекта. Надо было, чтоб в полдень приготовили на вылет вертушку-невидимку, оформили полетное задание экипажу на Файдазавад и расписки о неразглашении.

— Командированный приедет без пакета документов, — Бьянчи наслаждался кондеем в кабинете коменданта, глядя на такого же как он немолодого майора, — Посмотри в спецпочте, на него должны уже прийти Удостоверение сотрудника Университета Белоджи и договор Университета с Сенатом на исследовательские работы в Академии Наук Гувуманги.

Комендант поскролив почту утвердительно кивнул, нажав на печать. Предложил кофе:

— Ты его наружу не выводи. Дам джип крытый, заедешь прямо в трюм корабля. Там получишь Объекта с рук на руки от провожатого, на машине вывезешь на ту площадку, что тентами закрытая, пересадишь в вертолет.

Пока еще оставалось время заскочил в кадры на счет отправки своего личного дела про повышение или перевод. Кэп-кадровик откинувшись в кресле участливо глядя на мужика пять лет торчащего на «заразном» Востоке, сказал, что типа бумажки по запросу штаба корпуса оформили и уже отправили, вроде как оттуда они уже прошли в Мановах:

— Но сам понимаешь, старик, командование предпочитает кандидатов в полковники по моложе. Зато считается что опытный майор лучше всего сгодится на одном месте подольше. И боевого опыта у тебя маловато, чтоб преподом взяли в Учебный Центр. Но… Всякое бывает. Может и повезет.

Полдень наваливался солнечным жаром прямо в макушку, Бьянчи успел заскочить в местный супермаркет, единственный в принципе на планете, набил сумку сигаретами, кофе, бухлишком, мыльно-рыльными, трусняками да носками, батарейками да лампочками, нагрузил на флэшку свежего музла да видоса. Наконец, уселся сам за руль подогнанного от коменданта джипа, покатил к стоявшему на дальнем столе среднему крейсеру. Звездолет приземлился еще вчера, пассажиры, конечно, давно сошли, шла полным ходом разгрузка грузовых отсеков. Охрана, ловя глазами номер машины, беспрепятственно пропустила на стол, а потом и в тоннель шедший в грузовой шлюз и нижние палубы.

Вырулил в полутьме, украшенной сочными красными огоньками разметки, сторонясь шустрых электропогрузчиков, встал плотно дверями к лифту. Оттуда вышли двое. Один сразу нырнул на заднее сиденье, второй молча сунул в руки майору паспорт и файлик с бумажками, не кланяясь скрылся опять в лифте. Бьянчи сел за руль и поехал к выходу. На площадке кивнул Объекту на маленький вертолетик, уже крутивший винтами и тихо гудевший в готовности стартовать. Закинув за плечо увесистый свой баул, прошел по трапу вслед за своим подопечным в салон и закрыл за собой плотно дверь.

Пошли вертикально вверх до пары километров, потом повернули на восток и погнали километров под триста в час. Командированный наверное с полчаса жадно пялился вниз на плоский красный прожаренный нескончаемый блин пустыни и вверх на девственно синее небо. Потом уставился на майора, спросил как зовут да как жизнь…

— Мне не положено с Вами общаться, извините, — закончил беседу комбат, — Все, что Вам нужно знать, Вам должны были сообщить.

Дальше летели молча. Сегодня все эти перелеты займут у Бьянчи с дозаправками больше суток. Хорошо бы и поспать, но решил лучше на всякий случай следить за Объектом, чтоб не выкинул никакого фокуса. Вид у него был что-то нервный, не в своей тарелке явно чувак. Хотя, Икс для всех, кто причаливал здесь, был не своей.

Машина пошла вниз, а в окошке показались белые ряды казарм батальона «Восток». Сели, мягко тронув бетон, майор глянув пристально на собравшегося выходить гостя, махнул ему рукой сидеть на месте:

— У вас нет спецснаряжения, а здесь ядовитые испарения. Посидите тут. Вам принесут еды. Туалет в хвосте, если курите, можно в окно, но лицо особо не светите.

Ложиться спать на два часа, что будут заправлять и осматривать вертолет, смысла особого не было. Пошел пока поинструктировать заступавший на сутки караул и внутренние наряды. Полсотни бойцов как раз уже построились на плацу, офицеры проверяли у них снаряжение, оружие, связь и аптечки, спрашивали обязанности. Комбат не торопясь двинулся вдоль строя, заглядывая в лица часовых и патрульных, дневальных и бойцов группы реагирования. Обратил внимание на рядового, готовившегося на пост у северного КПП. Что-то он не в себе, потнее других, красный лицом и губы сжал до синевы, выпучив глаза перед собой.

— Ты что, Дойл, — майор вспомнил имя пехотинца со второй роты, — Перегрелся что ли?

Солдата передернуло, он широко раскрыв глаза, уставившись сквозь комбата, втянул голову в плечи, крупно дрожа, жутким замогильным голосом как из подвала что-то завыл, потом заорал на не пойми каком языке. Подавшись вперед упал на асфальт и забился в конвульсиях, раздирая в кровь локти и лицо. Бьянчи нагнулся поднять его, удивившись, какая силища была в этот момент в этом теле. С двумя бойцами навалились на парня сверху, прижав к земле, с трудом не давая дергаться чему-то дико изворотливому и энергичному, что жило в эти секунды в Дойле. Майор крепко ухватил на всякий случай язык бойца, но все уже вдруг прошло.

Солдат сидел на корточках, вцепившись пальцами в виски, ошалело озираясь.

— В медпункт его. В наряде заменить. И проверьте на хну! — Бьянчи за волосы приподнял голову несостоявшегося дневального, рассматривая лицо, — И что ты такое орал? Это на каком?

Парень опустошенно молчал и моргал, поднимаясь идти за фельдшером в медбокс. Сержант из танкистов, глядя в пол, тихо и вроде испуганно выдавил как против воли:

— Я уже слышал этот язык. Эдвин, когда ему крышу снесло тогда на точке, типа такого же кричал. Потом ни вспомнить не смог ни объяснить….

Бьянчи почуял холодок по спине, как тогда на перекрестке, где нашли разложенные трупы, на телефон позвонил врач, сказал, что у Дойла анализы норм. Ни хны, ни алкоголя, ни типа того. Пока положит отдыхать и обследоваться. Борясь со странным чувством безотчетного ужаса, будто увидев прямо перед носом бездну, поспешил на вертушку, пора уже лететь. По дороге, на трапе и даже в салоне ловил затылком чей-то недобрый нечеловечий но разумный взгляд, инстинктивно сжимая плечи, каменея ушами, словно пытаясь услышать, что там сзади.

Летели на северо-восток, глядя как разливал закат кровавые моря по кронам джунглей Махалигизы, как сверкали медным и золотым уступы гор и ущелья.

Гость не спал и смотрел на диковинные земли внизу. Майор прикидывал, кем бы мог быть этот парень. На военного точно не похож, на разведчика или дипломата тоже. И не чиновник сенатский — слишком прост и даже с виду наивен. Может, и правда, ученый из Университета? Бывает же такое, что в командировочных бумагах Сената написано как есть. Хотя лицо у него, хоть и молодое, но уже несло печать каких-то глубоких переживаний, страхов и потерь. Но по другому и не бывает. Если чувак оказался в какой-то игре, значит должен был уже и огрести не раз.

В паху потянуло, в животе заекало, в ушах задергало. Вертолет резко пошел вниз. Там из-за туч мерцали бледные звездные россыпи тусклых огней Файдазавада. Бьянчи накинул куртку, крепко надеясь, что не придется сейчас долго торчать на улице. Здесь в декабре все-таки около нуля по ночам, и холодный дождь.

Сели на закрытой со всех сторон деревьями и плотным палисадником площадке без фонарей. Пилот сказал подождать и вышел сначала один. Спустя минут пять открыл им дверь, сказав «выводить». Комбат ступил на трап первым, глянув внимательно по сторонам. На площадке ждал паланкин с плотными шторами и носильщики-молчуны из числа немой обслуги Сауты. Сама Владычица Цитадели виднелась как тень метрах в ста среди цветочных кустов и явно не собиралась подходить здороваться. Майор кивнул Объекту высаживаться, проверив не забыл ли он чего из вещей. Вещей-то у него было две маленькие сумки. Передал ему его паспорт и файлик с документами. Смотрел, как тощая сутулая фигурка села в паланкин, спрятав шторкой бледное свое узкое лицо. Слуги унесли свой тайный груз во тьму парка. Тогда к машине подошли пятеро в спецовках, подкатив бочку с керосином. Взялись заправлять и осматривать вертолет. Удостоверившись, что общаться тут ни с кем не надо в этот раз, залез обратно в салон, бросив куртку на железный пол завалился спать, не просыпаясь даже когда взлетали, проморгавшись только когда уже заходили стремительным броском из зенита на посадку в родном батальоне.

Весь месяц, что крейсер был на космодромном обслуживании, Фридрих проторчал на борту — не выходил на поле, чтоб не светиться на камерах у миротворцев. Бродить по коридорам быстро надоело — крейсер-то «малый», а капитан вежливо попросил прекратить ходить в потемках и пугать команду своим суровым видом. Так и сидел в своем четырехместном купе неделя за неделей. Хорошо хоть один. Солдат не был фанатом кино и ТВ, много читал в интернете всякое по истории и географии, теша себя мыслями, что полно в мире мест и похуже, чем койка в купе на крейсере посреди Мжангвы. Слушал то эпик, то блатняк и смотрел, смотрел, смотрел без конца в окно на бесконечный желтый плоский мир. Менялось только небо — с пустого без облачка синего на черное с мириадом звезд. И менялся градус. Днем изнывал от зноя, на ночь одевал бушлат — искусственная среда на стоянке крейсеру ни к чему, команда ночует в отеле на базе у вояк, а дежурная смена и «этот» потерпят.

К утру, когда в бушлате залазил греться под одеяло, не мог уснуть от холода и вспоминал свой снег в Каптере, насколько он был теплей, чем все это. В школе, до всего, играли мальчишками в снежки, катались на санках с горки, смотрели, как работает снегоуборочный комбайн, стараясь попасть под прицел снегомета и хохоча превратиться в вонявший солярой сугроб. А на физре Учитель гонял до изнеможения на лыжах. На зло, на добро ли, маленький Фридрих проявил какие-то там задатки в этом деле, и физрук с него не слезал — катался с ним и после уроков. Готовил к чемпионатам, разрядам и медалям. Сейчас Фридрих помнил, как ему было горячо тогда. Как на трассе колотило сердце, гонявшее огонь по венам, как жарко дышала грудь, какой теплый был пар изо рта и каким раскаленным был снег, когда падал туда лицом на финише.

Наконец, регламентные работы закончились, крейсер наполнился снова командой и тремя десятками пассажиров из числа солдат, покидавших Икс по ротации, в основном в дугарину пьяными сразу упавших лежать в отсеках. Железная огромная банка корабля отекала испарениями, искрила и сверкала на солнце, когда, наконец оглушительно грохнуло у ее основания взрывом-толкачем, подняв метров на пятьдесят. Крейсер зарычал-заорал стартовым движком, чья исполинская мощь потащила его вверх, разгоняясь с каждой секундой все быстрей. Корабль мелко вибрировал каждым болтиком и гаечкой, временами встряхивался всем корпусом, Фридрих сидел на койке, уперев локти в колени а подбородок в ладони. Успевал краем глаза поглядывать в окно, удовлетворенно прощаясь с Мжангвой, стремительно удалявшейся и тускневшей внизу. Полчаса и Х пропал за синей пеленой атмосферы, а потом и за обрезом окна. Впереди неделя до Нироба, а там месяц попуткой-бычком до Гаммы Близнецов.

Физрук, что задолбал его в школе лыжами да и всей прочей физрой, хороший был мужик. Все пытался ему что-то умное сказать, про жизнь, что тяжкая штука, про баб лукавых, про вред курева, шмали, да бухла. Про то, что не надо возиться с ворами и шпаной. Пытался типа как-то восполнить отсутствовавшего отца. Но, обычно, в конце всякого разговора с тоской глянув в глаза мальца, вздыхал, и говорил:

— Ничего ты не понял, глупый. Сам будешь все в жизни понимать через свои ошибки и огребасы. Тогда вставай давай на лыжи и вперед. Хоть здоровья наберись, может, выживешь тогда.

Само собой, сев в пятнадцать, Фридрих похоронил все свои медалистские перспективы. Но выжил на зоне и еще много где, не раз добром вспоминая своего физрука и его лыжи.

Гамма встретила как обычно серой плотной и влажной атмосферой. Посадочка тут не из приятных, бывалый пилигрим, Солдат приготовил в руках раскрытый пакет из-под гамбургера если что поблевать. В окне ничего кроме серых хмарей и завихреней не видно, ближе к поверхности и вовсе покрытие окна покрылось конденсатом, подтекавшим свинцовыми тягучими соплями. В животе швыряло вверх-вниз внутренности, екало в груди, першило в глотке. В голове вздымалась муть, по плечам бегала мелкая дрожь, на губах и висках холодила испарина. Всеми костями почувствовал прикосновение корабля к бетону стола. Путешествие окончено.

Фридрих спустился на лифте и вышел на летное поле, вдыхая промозглый ветер с мелким бисером дождя. Шел по мокрому асфальту к пункту пропуска, озирался на родные пейзажи — вертухайские вышки, крутившие прожекторами, высокие каменные стены со спиралями бруно, местные рабочие в серых зэковских робах, вертухаи в высоких начищенных хромачах и гимнастерках, обильно обтянутых ремнями. Облаянный приветливо собаками, прошел контроль на КПП и за забором, сел в такси до зоны, которая светила огнями и испарялась в вечернее небо рыжим туманом от горизонта до горизонта в десяти км от космодрома.

Когда-то на этой планете отбывали наказание преступники со всех Близнецов. Бывали бунты и довольно кровавые. Но потом вертухаи договорились с воровскими авторитетами как вместе держать порядок. И этот союз со временем захватил власть над всей планетой, сформировав на Гамме уникальное тюрьмоцентричное государство, где зоны выполняли роль городов, а паспорт можно было получить только после пяти лет в исправительном учреждении и только по ходатайству воров. Рулила всей политикой каста вертухаев, экономикой и хозяйством — воровская каста. Вставшие на путь исправления — главная гражданская сила. А самые бесправные — несудимые, непосаженные, невиновные, а значит и не раскаявшиеся еще и не исправившиеся.

238-я Зона — не просто второй по величине город Гаммы, но и новая родина Фридриха. Здесь база Ордена Хранителей, — конторы, которая дала ему новую жизнь, когда он распрощался с прошлой. Десять лет назад, когда он потерял все, что имел… Речь не о дешевой робе или кирзовых сапогах, которые тогда было не отстирать от крови и пришлось выбросить. Он тогда потерял самого себя, все опоры, все надежды, он тупо сидел на асфальте и не знал, кто он и куда ему идти. Все тогда рухнуло, некого и нечего любить, уважать, хотеть… Он будто вывалившийся из машины жизни болт, ненужный, на обочине мира, ржавел и холодел.

Орден его подобрал, почистил, привинтил к своей машине, дал ему новые смыслы, новую веру, нового себя, которым он мог гордиться. 238-я Зона дала ему все, что у него теперь есть. Не смейтесь, глядя на недорогой прикид Солдата, вспоминая дешевые койки кораблей, на которых он летает. Хранители научили его многому и дали власть над многими, кто выглядит круче и успешнее него.

Такси катилось по широкому центральному проспекту 238-й, мимо фешенебельных бутиков, ресторанов и отелей, мимо праздно отдыхавших вечерних горожан на тротуарах и на верандах-кофейнях, через мигавшие всеми цветами огней пробки на перекрестках. Рядом с высоким и прямым зданием Областной Оперчасти стоял старинный замок, оставшийся со времен королей и старых богов. Тут был офис службы безопасности топливной компании Гамма-Петрол, под вывеской которой работал Орден рыцарей-хранителей, воинов-монахов, бесстрашных и могущественных защитников истинных и подлинных ценностей. Здесь ждал с докладом своего Солдата Лорд Менеджер, шеф управления разведки и спецопераций Ордена.

Странное получилось задание в этот раз, — размышлял Фридрих, поднимаясь по каменным массивным ступеням крыльца замка мимо колонн в виде статуй крылатых ангелов с мечами, копьями и прочими колюще-режущими, — все шло одно к одному, много случайностей…

Сначала задача была проще некуда — ликвидировать Заблудшего, чтобы предотвратить опасное для человечества изобретение. Но потом, получив от Солдата сведения о сложной игре вокруг Объекта двух конкурентных политических сил, Лорд Менеджер приказал ученого выкрасть и отвезти на Икс, свободный от программной среды DP. Спрятать там и думать что с ним дальше делать. Можно оформить от его лица иск в Арбитраж против DP, мухлевавшей с долгами. Можно использовать его против прогрессистов. Пока летели, выплыла история с минералом в Файдазаваде, того самого, который и был нужен Заблудшему для его нового микрочипа. Уж не известно, какими НЛП Лорд гипнотизировал парня по скайпу во время полета, беседуя чуть ли не каждый день. Но Объект изъявил вполне твердое желание предотвратить появление нового полупроводника и оформить экспертные лабораторные выводы о непригодности найденного на Иксе вещества.

В итоге вместо нелегальной и сложной заброски Заблудшего в Западноморье, где у Хранителей была тайная даже от миротворцев организация под крышей местного Патриархата, решили высадить его совершенно легально в Мжангве. Не положено знать кого и за какие нитки или места дергал Менеджер в Межгалактическом Сенате, но Объекту удалось оформить командировку от самого Бенуа в Файдазавад в качестве эксперта для лабораторного исследования минерала.

Лорд ждал его в своем кабинете, увешанном флагами древних рыцарских родов с разных планет. Встал из-за стола, встречая своего агента на бархатном ковре с гербами:

— На колени, Солдат.

Фридрих встал на колени, склонив голову. Лорд снял со стены длинный тяжелый двуручный меч, положил ему холодное лезвие на плечо:

— Ты верно служишь, Солдат. Ты полезен Ордену. Но ты можешь больше, — Менеджер высился над головой Фридриха широкими плечами и высокой головой, смотрел сверху вниз тяжелым взглядом больших серых глаз над гладкими щеками, — С этого дня ты Рыцарь Ордена. Встань, Сэр.

Фридрих, именуемый теперь Сэр Рыцарь, поцеловал меч и поднялся. Он, конечно, надеялся на повышение и награду — дело-то получилось вырулить неплохо. Но так быстро, так сразу в рыцари… Он почуял как горят щеки и глаза, как потекла слеза и сжались зубы. Лорд Менеджер смотрел на него тепло и по-отечески, мягко улыбался, светился глазами:

— Скверна не дремлет, демоны сами не уймутся, Сэр Рыцарь. Твой меч должен им помочь угомониться. Слушай твое новое задание. Оно потребует от тебя всех сил твоей души и твоего тела. Всех твоих знаний и умений. Твоего ума. Ты должен будешь принять правильные решения и выполнить их. Это твой первый рыцарский поход.

Медленно поднимаясь по пологому дну, постепенно выбирался из тьмы пруда, ступив, наконец, сапогами на траву и осмотревшись. Это был все тот же давно знакомый город. Тот да не тот — отстал я от жизни, называя его Черно-Белым — он стал вполне Цветным и только с очень большой натяжкой мог считаться Темным. Да, было по-прежнему что-то похожее на ночь, но везде горели светляками бледные шары вроде фонарей, какие-то тусклые гирлянды, яркие вывески, да светились разными приглушенными шторами цветами окна.

Если раньше местные в основном стояли вштыренные не двигаясь, поглощенные воспоминаниями да самоанализом, то теперь сновали во все стороны очень даже целеустремленно, явно увлеченные делами. Я выбрел к Набережной, обсыхая и греясь (тут было тепло, это передавалось ощущениями, которых раньше здесь в принципе не бывало). Хоть тут нашлись те, кто никуда не спешил, а спокойно бухал вокруг скамеечки, уставленной пестрыми банками с коктейлями и коробками с салатами. Трое, с виду айтишники, бурно рядили вопросы, как я понял, желая за чем-то попасть «наверх»:

— Я выяснил, надо аккаунт покупать у Лесной Девочки, — говорил тощий очкар, — дорого, конечно, но полтинник можно наскрести. Купил логин-пароль и вот ты уже там. Родился и живи.

— Да какой там полтос, — Морщился скептично очкар потолще, — Это просто пустой аккаунт, при чем завалящий. Чтоб не больной был, и чтоб играть было нормально, надо самому искать маму и папу годных, сводить, покупать события, чтоб познакомились, договариваться с кучей народу, чтоб женились и еще потом учить отца трахаться. Это двести, не меньше. И это ты младенец. А потом решать вопросы с хранителями и прочим ворьем, чтоб твой аккаунт дожил до семнадцати, не заболел, чтоб поступил в физтех а не на зону и не в казарму. Это тоже двести. А чтоб поступил, чтоб умный был и мог твои идеи толкать, ему все опции еще надо отдельно купить. Короче, все на все — пятьсот не меньше.

— Да хрень это все, — Плюнул на асфальт айтишник-качок, — Ты пятьсот отвалишь, а гарантий никаких. Все, что ты получаешь официально — тот аккаунт от Лесной, который за полтосик. Просто ручки-ножки и пустая башка. И он сносится элементарно. Эпидемия, война, пьяный гопник на улице, и нет у тебя аккаунта. Разводилово, короче.

Я стоял слушал, пока трое не уставились на меня, типа выпить хочешь или есть что сказать?

— Качок прав. Никаких гарантий разводилово, — Я присел на корточки, закурив и отказавшись от коктейльчиков (водки у них не было), — Но главное, у вас потом прав на этот аккаунт толком не будет. Там Dream Play на правах админа всеми рулит. Ты будешь просто смотреть как живет чувак, который типа «ты», как он указания всех тамошних программ выполняет, а тебя даже не слышит. В тамагочу играть интересней, чем там. Просто игрофильм смотришь, как кто-то за твой аккаунт играет. За твои пятьсот. И даже игра будет не факт та, что ты хотел пройти. Я, например, покупал боевичок с порнухой, а мой аккаунт на бесконечный крестный ход отправили с жирными матрешками в кокошниках. И ничего не возместили. Говно короче. Только плюнуть и проклясть на прощание.

Сзади кто-то крепко хватанул за плечо и потянул. Это был мой старый знакомый, Викинг тащил безапелляционно в сторону:

— Ты что тут болтаешь с кем попало, — Варяг блистал лысым черепом и хитро сверкал глазками из-под массивных седых бровей, — Пойдем со мной. У меня тема по круче. И Айтишник по сильней.

Шли в сторону девятиэтажки, по пути товарищ нехотя и кратко пояснял, какого хрена он вообще здесь опять, а не с Радугой у костра:

— Фуфло болотное твой Радость, а костер вообще не горит у него. Зато тут все цветет. Не в курсе в чем дело, но типа электричество провели. Идеи крутятся, страсти кипят.

Зашли в подвал, где когда-то он подогнал мне Меч, типа тут никто не услышит:

— Короче, Летун, тема такая, — Товарищ смотрел мне в глаза торжественно и гордо, — К нам тут айтишник спустился, он «там» над ядром DP трудился. Грохнул кого-то, причем не по неосторожности, а именно по злобе. Вот и причалил здесь. И он знает, как самим аккаунты взламывать. Не надо ничего покупать у Лесной да у этих лохотронщиков. Находишь готовые взрослые и в нужной социальной позиции, и забираешь управление. Тема сложная и DP, конечно, пасет это. Но мы командой человек в тридцать уже придумали как сможем втиснуться хотя бы на Орион. А там уже развернемся как-нибудь.

— А на фига тебе с DP связываться, сдался тебе Орион? — Я рыскал глазами по стенам подвала ища ту надпись, что так рассмешила меня в прошлый раз, — Полно планет не оцифрованных, где еще Великого Открытия не было. Там только природа рулит, никаких этих уродов и кидал. По-моему на Волопасе есть одна, уже довольно развитая. Вы там можете хоть сто тысяч аккаунтов хакнуть. Пока в Мановахе врубятся, вы уже планету захватите и пошлете всех нахрен. Вот и развернетесь «как-нибудь».

— Ого, Братиша! Вот это ты тему дал! — Воин Севера глубоко и воодушевленно вдыхал с сиплым свистом, — Так это я опять Викингом могу стать? Вот это погуляем! Ты с нами? Ты же игру покупал а тебе не дали? Вот и возьмешь сам. По справедливости.

— Да ну на хрен, Друг. Меня от них до сих пор блевать тянет. Но вы там вломите всем как следует. Наведите справедливость.

— Наведем, не вопрос. Но ты еще подумай, пока готовимся, — Варяг кивнул мне на стену, — Не это ищешь?

Мы обнявшись стояли и ржали держась за бока, глядя на Надпись. Я читал, заливаясь слезами смеха, не в силах остановить хохот, чувствовал, что Викинг теплый и даже какой-то родной. Слышал, как в нем ходит горячая кровь, которая такая же как моя.

Вышел один из подвала, наслаждаясь умилением от встречи с товарищем, и особенным «послесмешием» от прочитанной строки на стене. Не скажу, что там было написано и кем. Но от увековеченной в ней истине было сладостно похрену все, грустно и смешно одновременно, разливалось по мышцам печальное и мудрое знание, после которого уже и нечего больше узнавать.

В таком приподнятом просветлении нарисовался на площади, где в свете красных прожекторов улыбался памятник Восставшему лысому бородачу.

Женщина в Черном Пальто как и прежде стояла тут, выгуливая своего здоровенного черного дога. Слушала что-то в наушничках, заулыбалась, завидя меня, помахала ручкой в черной кожаной перчатке:

— Привет! Что, стал таки собой? — Женщина смотрела тепло и как-то по-домашнему хихикала, — Больше не джедай?

— Больше никто… Чет у Вас тут вдруг так посветлело? Прямо дискотека…

— Все однажды случается. Не было никогда и вот опять, — Вынула наушники из которых колокольчиком лилось Appelle Mon Numero, — Весна у нас.

— ⁈ Как это?

— Наверху признали Любовь Злом. Правду — Преступлением, а Огонь — Врагом. Гасят водой. Залили. Пожароохрана короче победила. Все в пене. Сидят там мокрые без тепла и света и страшно довольные, зеркальцами себе последние сумерки света ловят. Ну и получилось, что если Огонь это Зло, то здесь ему и место. А значит и всему остальному. Теперь у нас здесь сходятся Тьма и Свет. Тут теперь жизнь рождается. А там наверху будет что-то вроде атмосферы, еще один слой. Киберсфера или как-то там, мудреное слово. Век людей окончен. Они отказались быть точкой соединения Огня и Земли. Мы тут будем соединять. Жалко?

— У меня там нет никого.

Женщина счастливо и умиротворенно глубоко дышала запахами травы и цветов, обнимая меня беззаботно, давая слышать ее теплый запах, чувствовать ее живое дыхание, чувствовать ее плечо. Смотрели вместе как сверху сияла открытая щель в темном своде и через нее к нам шел плотный и светлый луч, разливаясь по городу, разгоняя тени, закачивая в этот мир силу и движение.

Навстречу вдруг вышел здоровенный как шкаф, широкоплечий лысый с огромным покатым лбом, я с удивлением узнавал его, того, которому открывал Грань черт его упомнит сколько лет назад:

— Тор, ты какими судьбами тут?

— Ты же меня упаковал…

— Я же временно, пока Уоллос не уйдет. Генерал ушел. Твое время теперь.

— Девчонки решили, что им без меня нормально. Лилит частенько приходит помедитировать ко мне над телом. Я ей орал чтоб поднимала, но она когда не хочет, то не слышит.

— Я на Маат рассчитывал. Вы же все-таки…

— Зря рассчитывал. Она не хочет чтоб я жил.

— Так что ты к Радости не пошел тогда? У него Огонь Справедливости.

— Потоп у него. Еле-еле под зонтиком фитилек от того Огня теплится. Волки от него разбежались. Сидит там мокрый как Водянник только без бороды. Сам виноват. Вовремя за свой Огонь не впрягся, теперь поздняк метаться. Не хочет верить что сам себя слил. Делает важный вид.

Мне тоже не хотелось верить, хотя вспомнилось, что во время боя с Кошесом Радость ведь облажался и скис. Просто не заостряли тогда. Победили же в тот раз все равно:

— И что ты хочешь тут?

— Жить. Там нельзя, может, тут получится. Здесь вроде интересно.

Тор красовался могучим профилем и мощным подбородком на фоне светло-серого местного неба, дышал мягким золотистым паром, держал за спиной сжатые свои пудовые кулаки. Мы с Женщиной в Черном Пальто стояли в обнимку, умиротворенные и счастливые, слушали с ней вместе, поделив наушники,… Mon au-delà, c’est l’i… vresse du geste… Lalalala

Шаука ерзала на твердом стульчике с неприятно холодной спинкой из металлического изогнутого прута и оглядывала стены подвала. Тут было вполне сухо, относительно светло из-за вкрученной в потолок электрической лампочки, одетой в банку из-под компота, и прохладненько в сравнении с жарой, царящей сейчас наверху. Каменные стены были окрашены в темно-зеленый цвет, потолок тоже. Железные стулья и грубый стол прибиты к бетонному коричневому полу. Тут комбат-пришелец и общался без лишних свидетелей со своим негласным аппаратом — дружественно настроенными местными жителями из приграничных районов.

Мог бы назначить встречу в местечке и получше, все-таки Шауке пришлось проделать длинный путь до этих мест из самого Файдазавада. Но «пузан», как она мысленно звала майора Бьянчи что-то вдруг запарился на тему секретности и вообще неукоснительного соблюдения в батальоне порядка. Часовые небывало пристально проверяли ее жетоны и машину на въезде в гарнизон, офицер, провожавший прекрасницу-ведьму на подвал не проронил по дороге ни слова, не позволили себе ничего легкомысленного, даже взгляда. Теперь комбат-миротворец, заперев тяжелые двери, тяжко сопя, читал ей вслух не отдавая в руки, запрошенные справки по Чавивафе.

— По нашим данным в общей сложности неизвестными были организованы 9 ритуалов на различных перекрестках второстепенных дорог на территории Имперской Дамудуньи, Мотогорофской Млезимчанги и Дунгизской Млимамбили. Вот тебе карта с помеченными местами ритуалов. Задействованы от двух до пяти групп, их численность от тридцати до пятидесяти человек каждая. В каждой группе есть лица с хорошим знанием местности, физически крепкие участники, а также граждане с навыками разведывательной, охранной службы и организацией секретности. То есть их от 60 до 250 человек. Они ни разу не попались на глаза ни правоохранителям, ни военным, ни случайным прохожим.

Не густо, конечно, вздыхала, дослушав Шаука. Но что есть, то есть — эти ритуалисты и правда, довольно скрытные и загадочные. Настолько, что сама Царица Саута отправила ее узнать все про них и доложить, в идеале поймать и привезти в Цитадель в кандалах. Толстый пришелец без проблем согласился поделиться с дружественной ведьмой всем что нарыла его разведка, и что он знал от начальства приграничных районов. Сетовал, что никто пока так и не смог разгадать логику этих колдунов, каково значение ритуалов и чем обусловлен выбор локаций:

— Хорошо, что прислали тебя, все таки ты ученый из Академии Наук. Может, разгадаешь их. Тут наши с тобой интересы сходятся. Поэтому проси что потребуется, всем помогу. Связь, транспорт, снимки и видео со спутника. Меня даже уполномочили в случае необходимости обеспечить силовое прикрытие при задержании этих маньяков. Сами они мне не нужны, можешь отвезти потом к Царице. Мне главное, чтоб это прекратилось. А то уровень тревожности у населения из-за них повышается… И авторитет местных властей под угрозой.

… Живекижа, белокаменный одноэтажный приграничный имперский райцентр, тонул в тропической зелени, распаренный и сонный, был малолюден в этот полдень. Шаука неспешно ехала на своем файдазавадском авто по мощеным брусчаткой улочкам, оглядывая милые домики с округлыми крышами и окошками с плотными пестрыми занавесками, садиками, чьи ветви свисали из-за оград, мирно пасшимися по обочинам козами, вальяжно развалившимися на крылечках котами и собаками. Каких-то триста километров на юг, и там уже дикая жизнь обитателей джунглей Дунгизы, а тут цивилизация. Никакого запаха нечистот, никаких попрошаек и стремных чуваков с мечами и копьями. И мальчишки, что бежали за машиной Шауки на въезде в город — пялились во все глаза не на автомобиль, который тут не редкость, а на ведьму.

Глядя на ухоженные клумбы и мелькавшие во дворах фонтанчики, вспоминала родной городок Ангамаситу в южной Махалигизе. Ее детство прошло в таком же домике, с таким же двориком и фонтанчиком, где она игралась с такими же собакой и кошкой. Шаука сама себе улыбалась, вспоминая счастливое беспамятное время смешливой и беззаботной озорной девчонки. Тихий город, относительно небедный дом, любящие ее родители, милая тихая школа для девочек на окраине, где совсем рядом были лес и река. Полдня в школе с подружками и добрыми учителями, полдня с мамой, помогая немножко по дому. Вечер с папой, вернувшимся с работы, чтоб почитать ей книжки и поболтать о физике, медицине и космосе. Ночь в мягкой кроватке с кошкой и большим игрушечным львом.

Заехала на двор местной школы для мальчиков, припарковавшись у крыльца. Поднялась в холл спросить Файду — учителя истории, с которым зналась по Институту. Старик, лучше многих академиков знавший древние культы этих земель, вышел к ней в белом длинном халате, теребя длинные седые локоны бороды, играя костяными четками. Чинно поклонился, рассказал длинно и красиво, как польщен визитом ведьмы из Цитадели. Не удивился вопросу про Чавивафу — тут многие заинтригованы этими ритуалами, если не сказать взволнованы:

— Я был на одном из мест, осмотрел все там, но написать в рапорте нечего — ни на что не похоже. Не в порядке показаний под присягой, и не в формате научного заявления, могу, конечно, поделиться теориями. Принесение жертв животных на перекрестках дорог применялась магами Воды, которые среди прочих язычников были изгнаны из Империи триста лет назад и, в основном, исчезли в пустынях Мотогорофы и джунглях Дунгизы. Вода для них означала время, перемены, хаос и смерть. Ритуалы проводили, чтоб «помочь» переменам а также вызвать дожди, подтолкнуть роды, отогнать беду или мор. Но это было обращение к Смерти, а не к мертвым. И человеческие жертвоприношения они не проводили, трупы не выкладывали.

Магия с мертвецами — редкое дело. По преданиям, фактически сказкам, с тысячу лет назад примерно в этих краях орудовали такие колдуны-отшельники, но в чем суть их ритуалов сейчас не известно. На некоторых дорогах в лесу остались их камни с текстами на неизвестном языке. Может, если сможешь прочесть, то что-то поймешь.

Взяв у Файды карту с примерно отмеченным ближайшим таким, вроде бы колдовским мегалитом, пообедав со стариком в школьной столовой котлетками с кашей и компотом, не теряя времени отправилась в путь.

Рядом с указанной деревушкой свернула с трассы на проселок в лес. После полудня тут было влажно от испарений, гулко гудела мошка, орали и шерудили ветвями птицы. Дорога скоро стала почти непролазной, две глубокие колеи до половины заполненные мутной жижей. Вокруг почти ничего не видать за плотной стеной буйных зарослей. Ехала медленно, качаясь на ухабах, осыпаясь мелкой зеленой трухой с лиан, потревоженных ободом кузова. «Кулунга» вполне справлялась с испытанием, пробег у нее не хилый, несмотря на то, что ей всего три года. Машинка, сделанная на заводе в Файдазаваде, средней комфортабельности легковушка, способная по грунтовке (как и по мостовой) разгоняться до 30 км/ч, неплохо себя чувствовала и на пашне и на вот таком вот… Справа на сиденьи поблескивал-успокаивал на всякий случай револьвер. Саута в эту поездку не дала денег на охрану, типа не привлекать внимание, да и не так уж опасно. Но пожаловала эту штучку, произведение науки и техники оружейного завода Кусини, выписав лично разрешение на хранение и использование.

Шаука, ворочая руль, наслаждаясь работой машины и неистовством нетронутой природы вокруг, умиляясь вспоминала своего дружка-северянина, с которым училась в Институте в Мажигизе на медфаке. Он и научил ее обращаться с авто и с револьвером. Ездили вместе вечерами далеко за город пострелять по баночкам, да побаловаться под звездами в салоне на заднем.

Прямо перед носом потемнело, протерев глаза, ведьма увидела на дороге конкретный завал. Рухнула поперек высоченная тяжеленная паиба, привалив собой еще кучу деревьев помельче. Вышла посмотреть — такое не объехать, ни перелезть, ни даже обойти — завал тянулся до трясины в обе стороны.

Покряхтев, посопев, достала из багажника крюк, прицепив его на трос к буксировочной скобе. Полезла поругиваясь через густые ветви к рухнувшему дереву, орудуя сноровисто длинным острым ножом. Насадила крюк на ствол там, где он плотно лег к мощным веткам размером с мужицкий торс. Вернулась в кабину, замотала бинтом проткнутый об острые шипы палец. Глядя, как быстро бордовели бинты от обильного кровотечения, развернула машину и врубив передачу, плавно газуя, поволокла паибу и все, что за нее цеплялось. Кулунга ревела и пыхтела, швырялась грязью из под колес, но тащила, пока не сдвинула все «это» настолько чтоб можно было протиснуться.

Сняла крюк, убрала его вместе с тросом, развернулась ехать вперед. Почуяла холодок по коже. Когда зверь чувствует опасность, у него встает дыбом шерсть. У человечка шерсти нет, но неактивные волосяные луковицы остались на коже в изобилии. И вот при угрозе эти луковки возбуждаясь гонят те самые всем знакомые мурашки по коже. Разум наш не способен обработать весь объем информации от органов чувств. Но вот животная природа Шауки что-то сейчас опасное видит. Наверное, крупный зверь недалеко, скрытый в чаще, потревоженный машиной. Так думая, взяла на всякий случай в руку револьвер. Прямо за поворотом после завала показался бледным пятном ростом с человека серый камень. Заглушила мотор, вышла взяв с собой тряпки и ножичек — обчистить грязь и пыль, фонарик, если что подсветить. Написано было в древней манере и, похоже, действительно около тысячи лет назад, довольно талантливым резчиком. Язык был не язык, а шифр за которым крылся обычный местный старый диалект гизов. Вооружилась бумажкой и карандашом, сбацала по быстрому табличку, раскидав по клеточкам символы шифра. Уселась на травке у мегалита и прикидывала так сяк. Когда уже напрочь стемнело и вверху среди тьмы засветилась золотая полная луна, свела полученное в одну строку:

«Хаос внутри. Добро и Зло внутри. Танец Тьмы и Огня. Танец Перемен. Ступай легко и Увидишь. Освободи.»

Внизу была приписка, что прочитавший должен быть готов заплатить кровь. Смотрела на свой забинтованный палец с засохшим кровавым подтеком, думала, за что это она заплатила, если все равно ничего не понятно.

— Штыком коли! — Рявкнул Симба. Пацанчик всей массой, припав вперед, двинул ружьем в мешок с песком, прошибив в нем дыру и чуть не сорвав с подвеса.

— Удар не правильно! — Симба с непривычки оплывал потом в духоте зарослей низины у подножья Млимаскари в пяти километрах от Екунды, — Бей с проворотом. По часовой. Вот так.

Хрен, приехавший не пойми откуда и ничем не прославленный, инструктировать аш спецназ аскеров, вел себя нагловато и чуть ли не по командирски. Показал всем, стоявшим в ряд будущим спецназовцам, как бить штыком «с проворотом»:

— Потом выворачиваете штык обратно проворотом против часовой. Чувак, которому вы засадите штык в грудь или в живот, скорее всего испытает беспокойство и инстинктивно сожмет мышцы. Если удар прямой, даже хилый пресс может так сдавить штык, что вы его потом быстро не вытащите. Пока будете корячиться, вас зарежут или пристрелят.

Бойцы насупленно хмыкали, постигали науку пришельца. А тот, приговаривая, что, ударив штыком и оказавшись в наклонку вперед, не надо тратить зря момент удобной позы, а отпружившись обратно всем телом на всем размахе отмахнуть прикладом назад. Вряд ли там кто-то хороший у вас стоит за спиной. Прикладом ему в лоб, это правильно. Вот так! Потом пошел скакать-танцевать волчком кругаля, стремительно вращаясь и резко выбрасывая в разные стороны то приклад, то штык.

— И вообще, у вас в руках тяжелая железяка. Не комплексуйте, если нет простора для хорошего замаха, если тесно или нет времени двинуть штыком или прикладом. Бейте корпусом, цевьем, это тоже больно, особенно по морде. Прикладом в тесноте хорошо бить в колено, просто удар вниз перед собой.

Симба, успокоившись, распрямился, оглядев стоявших перед ним красавцев в алых тогах с понтовыми треугольными шапками с красными звездами. Тяжко вздохнул:

— Парни. Я видел, что вы офигенно стреляете, и любите походу это дело. С трехсот метров из такого ружья попасть в башку, это круто. Но вы захотели стать спецназом? А спецназ это дело тихое. На задании стрелять — последнее дело. Вы будете малой группой в тылу врага, там всех не перестреляете. Надо уметь все сделать ручками, ножками и ножичком. Вы шептались, что я мол неизвестный и не славный воин. Это правда. Но я мастер зарезать часового так, чтоб он даже не заметил, что уже на том свете. А если надо, то и сразу патруль из трех часовых. И это то, что вам пригодится. Я вас научу. Поэтому слушайтесь меня. Делайте, как я сказал.

Чечемангу порядком напрягали начальские замашки чужака, но он только сплюнув в грязь, скомандовал своей роте, что типа все правильно, на время занятий Симба — главный здесь.

— Тогда пора пробздеться! Дыхалка в рукопашке — ваше все! Бегать будем много. Опять же полезно уметь быстро бегать на случай неуспеха операции. Вперед, за мной!

Бежали по самой грязной болотине в самом низу котловины, там где узкая кривая ямистая и скользкая тропа, местами заваленная деревьями, местами затянутая лианами и затыканная ветками. Продирались так час и даже больше. Пацаны, хоть и со штурмового полка, были к таким выкрутасам все-таки не готовы. Действительно, имея в руках классные дальнобойные и меткие ружья Екунды, больше тренировались в стрельбе, а маневр и вовсе привыкли осуществлять на файдазавадских грузовичках. Но такие марш-броски Чечеманга не мог вспомнить, чтобы бегал даже в учебке, в своей лысой молодости в Аинанье. Парни уже в голос, с сипом и подвывом ругались последними словами, хорошо, если пришелец не знает перевод. Кто послабже уже спотыкался, цепляясь за товарищей, поглядывая недоуменно замучено на своего родного командира Чечемангу. «- Он долбанутый что ли⁈ Мы сдохнем уже щас!»

Чечеманга, задыхаясь, догнал мудака-спортсмена, скакавшего непринужденно и с улыбкой по болотцу, разбрызгивая как олень во все стороны мутное говно.

— Уважаемый! Ты прав про пользу бега, — Чечеманга матернулся, утонув по колено в трясине, и еле найдя в груди воздуха, вежливо продолжал, — Но парни пока не готовы к такой нагрузке. Надо постепенно наращивать. А то сейчас кто-нибудь кони двинет. А санитара не взяли с собой.

— Стой! — Симба встал поперек тропы, кивая всем не спеша брести на взгорок, поддерживая за локоть Чечемангу, — Только не падать, сердце сдохнет. Ножками идем, дышим глубоко. В следущий раз надо побольше будет пробежать. И санитара взять, а лучше парочку с собой.

Дал пять минут отдышаться и вперед, к новым затеям — лазить по лианам и деревьям. По такому рукоходу приказал перелазить над широким ручьем. Народ поминая всех злых духов Мотогорофы, неуклюже лез, заметно уступая в ловкости обезьянам и «этому». Несколько ребят оторвались вниз вместе с лианами, окунувшись с головой в муть и грязь медленно струившейся еще дальше с гор жижи. Симба, сам уже грязный, как дерьмо, хохотал и прижимал павших ладонями в воду — «Спрятаться в грязи — тема, молодцы! Часовой туда не полезет проверять, что там. Вот вы его и накажете!»

Так перебрались на тот берег. Построил всех опять в шеренгу на полянке, обрадовав, что, наконец, начинается непосредственно занятие по рукопашке — Ну кто тут самый злой? Нападай на меня, бей ножом!

Командир 2-го взвода (он как раз искупался) рванулся на Симбу с перекошенным от пережитого лицом, что было силы, со всего маху, доложив плечом и всем корпусом, ткнул кинжалом, целясь падле в грудь. Инструктор, чуть повернувшись на ножках, оказался на сантиметров двадцать левее и боком к нему, пропустил комвзвода лететь вперед, ухватил его правой за локоть, левой обозначив удар в лицо:

— Вы будете драться в одиночку против нескольких врагов. У них совокупно энергии по любасу больше чем у вас. Значит, вам надо силу экономить. Поэтому никаких широких замахов, прыжков и беготни. Ножки на ширине плеч, ручки согнули — локти прижали к корпусу, кулачки перед собой у груди. Все движения — короткие, крутитесь вокруг своей оси. Вот он бьет со всей дури, всем телом. Провернулись и пропустили его лететь по его вектору. Правой помогаете выйти из равновесия. Левой навстречу удар. У вас замах минимальный, но сила удара большая за счет его энергии движения. Достаточная сила, чтоб разбить нос или кадык. Можно коленом еще под ребро или в печень. И правой помогаете ему упасть, чтоб потом запинать.

Наклонился, помог комвзвода встать, вернул ему нож и отправил его в строй:

— Пацаны, в рукопашке много силы не надо. Используете силу противника. Но для этого надо его видеть, быть с ним плотно близко, моментально реагировать. Это тренировать надо, чтоб на автомате получалось. И для этого надо иметь цепкие руки, очень точно надо уметь работать руками. Поэтому много будем по лианам лазить. Руки должны стать как у обезьян. Занятие на сегодня окончено.

Вопреки планам Симбы добираться до Екунды пешим маршем вверх на скалы, рота подняться уже не могла и Чечеманга вызвал с базы машины для эвакуации. Пока ждали грузовики, приезжий, развлекаясь обучил подкрадываться сзади к часовому, накидывать ему на шею шнурок и душить так, чтоб не крикнул. Когда уже приехали в гарнизон, кривя губы и недовольно скептично оглядывая ковылявший в располагу личный состав, позвал вечером всех командиров к себе «в гости».

Командир второго, когда на закате шли в блок, куда поселили пришельца, вслух рассуждал, что будет позорить, предлагал, если совсем заборзит, накинуться всем впятером и как-нибудь да отх…ячить. Чечеманга, усомнился в успехе, договорились проявлять сдержанность и попробовать стремного чужака уговорить быть помягче с бойцами применяя логику и доводы разума.

Надо же, как круто поселили «этого» полковники Ордена — на верхний этаж комфортабельного блока, там где вместо комнат квартиры, как в городе, балкон, ванная вместо душевой кабинки, холодильник… Симба в одних шортах вальяжно сидел на диване перед столом, махнул им рукой на расставленные кресла. На столе дымила большая миска с жареным мясом, тарелки с фруктами. Когда уселись, вытащил из-под стола и поставил перед ними две по ноль пять:

— Знаете что это?

— Слыхали. Белая. Но не пробовали еще.

— Вот и попробуйте, — Пришелец разлил по стаканам, врубил на телефоне расслабленное музло — какой-то мужик негромко и задушевно что-то баритонил на незнакомом языке, — Вы парни не обижайтесь. Раз из вас хотят спецназ сделать, значит уже планы есть отправить на какое-нибудь фантастическое заданьице. Я просто хочу чтобы вы и ваши красавцы живыми вернулись потом, в идеале с победой.

Парни шумно дышали, переваривая по первому стакану, краснея мордами в полутемной гостинной. Симба улыбался простецкой лыбой, стреляя пацанячьими добрыми глазами, хлопал командиров по-товарищески по плечам и наливал по еще:

— Вы вот пристрастились стрелять хорошо. Если промахнешься с первого раза, успеешь шмальнуть и еще раз, пока квенд к тебе приблизится на расстояние выстрела своего чуханского ружьишка или вообще мушкета. А в рукопашке вам второго выстрела никто не даст. Не убил сразу, завалят тебя. Сам погибнешь, друзей погубишь, задание провалишь. Надо сразу все уметь четко делать. С первой попытки. Надо много тренироваться. И бегать много. На машинках слишком шумно кататься. Вот сто пудов на первом же задании придется пехом добираться через заросли, в дерьме прятаться а потом руками всех ломать. Но не волнуйтесь. Ребята вы крепкие, смышленые и храбрые. Сделаю я из вас спецназ. Будете глотки резать только в путь…

Хор на тридцать мужских голосов выдавал медленно и с хрипотцой, тепло и даже нежно мягкими баритонами так, что пробивало легким током в бока, едва ощутимые разряды пробегали в висках и что-то тяжелое камнем наливалось в затылке. Добавляли по нервам тонкие соло электрогитар, тихие ритмичные, как сердце, глухие удары барабана. Торвард сидел один в ложе, среди алого бархата, смотрел прямо и сосредоточенно на сцену, где в полутьме страдал эстрадный хор 238-й Зоны, лауреат кучи планетарных премий и иногда даже участник межгалактических конкурсов. Удивлялся, что слушает это в десятый, наверное, раз, но все равно его так цепляет…

Хор резко стих и в тишине солист тихо и обреченно, увесисто и скорбно пропел как молитву, как последнее желание или гимн — Ты знаешь, так хочется жить в ту минуту, что роковая… Торвард, Лорд Менеджер Ордена Хранителей, почуял слезу у себя на щеке, жидкое сострадание, промочившее как старый сухой платок его лицо — обычно твердое, прямое и холодное. Как это просто и понятно, как красиво и правильно — хотеть просто жить, дышать и встречать рассветы. Лорд знал, каково это, в минуту, которая последняя, вот таким голосом взывать к небу и умолять дать просто выжить — похрену как, плевать на цену, но остаться жить. И Торвард любил в эту минуту всех, кто тоже хочет жить просто так, без выпендров и понтов, а чтобы чисто и наивно, как ребенок радоваться всему тому, что дал тебе Небесный Отец от рождения — этот мир.

Зал, наполненный вертухаями и паханами, оцепенело переживал спетое, тоже роняя слезы, занавес скрыл хор на сцене черным бархатом как покрывалом Смерти. Лорд встал и пошел из ложи узким коридором к лифту.

Охрана отсекла лишних, чтобы Менеджер оказался в кабине лифта один, и потом до самой вертолетной площадки никого не встретил. На ходу, еще слыша в ушах голос солиста, мечтавшего выжить, думал кривя губы, что дальше делать с Заблудшим.

Сейчас-то с ним все ОК, мандат Сената предполагает анонимность эксперта, чтоб никто не давил. Потом, когда ученый опубликует свои выводы, то его имя Сенат раскроет. Но Россомаха будет думать, что это Лесли, выкравший его в Лос-Парадайсе, провернул ему командировку через Бенуа. А Лесли будет думать, что это львы Россомахи так ловко все сделали. Фридрих — молодец, все состряпал так, что никто даже не будет искать хвосты, все выглядит вполне очевидно. А главное, Россомаха и Джефферсон оба уверены друг в друге, что каждый заинтересован в новом микрочипе, а значит и в минерале, потому и выкрали и отправили именно этого парня, для которого это вопрос жизни и карьеры. А значит, уж если даже он признает материал негодным, значит точно негодный. И вопрос по Иксу будет закрыт надежно.

Но что потом? Сенат прекратит Заблудшему командировку, и вывезет его с планеты. Куда бы его не отправили, он попадет под воздействие Коллектора и неминуемо погибнет, теперь он не интересен, никакие львы и дэпээсницы его спасать не будут. Но перед ликом Смерти, чтоб просто попытаться выжить, парень может начать болтать. Тогда все будет под угрозой. Придется его валить сразу после публикации выводов, до отъезда из Файдазавада.

Маленькая вертушка с одноместной пассажирской кабинкой тихо и вежливо шелестя винтами шла над огненным морем 238-й Зоны, порезанным ровными застывшими молниями квадратов проспектов. Тридцатимиллионный мегаполис волновался и переливался в дымке, встречая нежный и ласковый закат, заливавший серое небо Гаммы розовым и багровым, как надеждой и состраданием.

Вопросы чести — это вопросы отношений равных. Лорд не должен обманывать Лорда. Много думать о Чести в отношении обычных человечков вредно. У всякой игры должны быть правила. Но правила не должны быть слишком сложными. Они должны давать возможность выиграть. Торвард давно приучил себя не стесняться в выборе средств работы с простым человеком, привык называть «это» в мыслях не людьми а оперативным ресурсом. И обмануть Объекта, значит проявить оперативное мастерство.

Но против воли Лорд Менеджер опять думал об этом Заблудшем и что с ним делать. Видимо, это все чары зэковского хора, что промочили своими баритонами его камень старого опера. Как его убрать, если обещал ему устами своего Солдата, что спасет от Коллектора, даст просто пожить на Иксе, позволит приносить там пользу дикарям. Хотя ведь дал. Месяца три райской жизни в Цитадели ему достанется. Факт спасения состоялся. А сроки новой жизни не уточнялись. Уж сколько выпало. Если совсем цинично, то обещание выполнено. А вечно никто и не живет. Можно даже считать его везунчиком, миллионы палов и гизов отдали бы жизни за то, чтоб пожить три месяца при шикарном дворе распутницы Сауты. А у него еще и неделя была с этой дэпээсницей. Сотни миллиардов в этих галактиках проживут сто лет, но не словят столько радостей, сколько привалило ему за квартал. И в принципе нахаляву. Микрочип же он не создал.

Вертолетик выруливал по дуге над центром города к выхваченному прожекторами из темноты старинному замку с высокими башнями со шпилями, зубчатыми мощными стенами, с узкими длинными окнами-бойницами. Создатель тайного Ордена Хранителей, Маршал Аханодин, бывший Верховный Администратор Гаммы, выбрал под штаб этот замок, когда-то являвшийся резиденцией Магистра ордена крестоносцев, много воевавшего в этих землях в давние очень средние века, до Великого Открытия и последовавшей за ним катастрофы на Гамме, ставшей галактической тюрьмой, а потом вотчиной союза воров и вертухаев. После разгрома на Бете Близнецов Аханодин ушел в отставку и тихо на пенсии собирал в один кулак самых верных оперов, чтоб потом продолжить борьбу за Единый Порядок. Старому Маршалу удалось незаметно для всех этих львов, дэпээсников, сенатских миротворцев, политиков и журналистов, руливших всеми делами в галактиках после поражения Кошеса и Galaxy, стянуть со всего мира лучших оставшихся бойцов, оперативников и руководителей, сохранивших верность идеалам Единого Бога, верность идеи Спасителя и Хранителя, или хотя бы сохранивших ход мыслей в ту сторону. Смог скомпоновать из них спецслужбу, наладить работу скрытно от всех игроков этого мира, и «продать» это Консервативной партии, державшей еще десяток мест в Сенате и хранившей заветы Грога и Кошеса. Последние лет пять Штаб-квартира консерваторов в Демире на СГЦ — главный заказчик и спонсор Ордена.

Время подходило к десяти вечера, когда по секретному каналу должен был состояться сеанс связи с Первосвященником Храма Святых Оков в Демире, Майклом Ирвеном. По большому счету, из-за этого разговора Торвард и устроил себе сегодня культурный вечер в филармонии со слезливым хором. Настраивался так на контакт с главным боссом, которого очень редкие и особо посвященные знали по имени Кит, один из тринадцати Магов Первого Круга, хранителя Скипетра Вседержителя. Раньше с Китом общался Аханодин, все задачи передавая Менеджеру в уже приземленном и понятном оперативном виде. Теперь, после недавней кончины Маршала, пятидесятилетнему Лорду придется контачить с Магом самому. А от него всегда был какой-то холодок по коже, измена и внутреннее напряжение, не спадавшее пару дней.

В бункере открыв скайп увидел мощное большое лицо с мясистыми щеками, узкими как бойницы карими глазами под седыми бровями, крепкий подбородок — лицо старого боксера или вышибалы в недорогом кабаке. Слушал минут пятнадцать общие темы на счет того, где еще надо избавить мир от скверны гордыни, тщеславия, прелюбодейства и зависти, иными словами кого тихо и незаметно грохнуть. В основном предполагалось очищать мир от всяких ученых с сильно передовыми затеями, актеришек и режиссеров, качавших про секс, изврат, вольнодумие и всякие права, несших тлен и мешавших обычным рабам божьим счастливо и просто жить без сомнений и мыслей.

Наконец, Первосвященник смягчился своим взглядом, поблагодарил Лорда Менеджера, что так все удачно организовал с Заблудшим.

— Только что мы с ним будем делать после публикации доклада? Назад в Мановах его пускать нельзя. Проболтается. Придется убирать.

— Слишком будет заметно и подозрительно, если он умрет в Цитадели, — Кит барабанил тихонько пальчиками по столу, — да еще и так быстро.

— А как ему документы оформили на командировку? Там ничего не выплывет? Наш хвост там не виден?

— Мой сенатор из Первой Комиссии через помощника Бенуа в аппарат Сената его бумаги просунул. Не должно ничего всплыть.

— Про мои с ним сеансы гипноза никто не в курсе. Для всего мира он одержим идеей своего микрочипа, — Торвард сам удивлялся насколько живучий и везучий получается этот Заблудший, которому опять вдруг стелется дорога выжить, — Что если он обратится в Сенат с просьбой продлить ему командировку на годик и позволить ему поехать в Мажимситу лично посмотреть месторождение типа в надежде найти образцы минерала получше?

— В принципе после публикации выводов исследования на него всем станет уже наплевать, — Кит задумчиво нацелил в потолок лицо убийцы, — Скорее всего решат, что пусть едет и роется в Мажимсите, раз не сдается. Ничего подозрительного нет в этом. И ничего удивительного не будет, если этот мановахский неженка за год в джунглях этих сгинет. Молодец, Лорд Менеджер, хорошо придумал, делай.

Маг исчез с экрана, скрывшись заставкой с ликами ангелов, Торвард обнаружил, что у него вспотели ладони и затылок. Напевая, как хочется жить, встал из-за стола, сжимая в руке свой холодный латунный талисман, поднялся на лифте в кабинет, приказав принести себе кофе. Хлебал горячие глотки, глядя в окно на уже опустевший ночной проспект с нечастыми огнями фонарей и пригашенным светом рекламных щитов с томными лицами фотомоделей.

Этот Заблудший представлялся ему теперь чем-то вроде модели человеческой жизни в целом. Все мы так бредем по жизненному пути, не ведая какие тучи над нами, не зная насколько обречены рано или поздно сгинуть из этого мира. Но что-то неведомое раз за разом раздвигает эти тучи и дарит нам еще один день, месяц, год… Так и блуждаем, ищем что-то. Носимся из Мановаха в Лос-Парадайс а потом вообще на Х. Попадаем то под поезд, то в объятия секси спецагентши, то на застолье со львом, то к трону Прекрасной Царицы. Однажды, конечно, Объект умрет. Но опять не сейчас. Уже даже интересно когда.

Милина как раз освежалась утренним соком, когда мальчик занес ей в номер немаленький сундук, молча поставив на столик у дверей. Агент поднялась с кровати, босиком двинув по коврам к обитому бархатом ящику, глянуть что там. Вряд ли новогодний подарок, тут в Хахабе Новый год летом и подарков на него не дарят. Под крышкой оказались бумаги, мешочек и пакет. На одной бумажке было написано на цефейском, что в пакете посылка от Заказчика — спецткань с защитными свойствами, необходимая для путешествия в имперское приграничье, где опасные для пришельцев испарения. В мешочки мази, тоже для защиты от этой гадости. Пошуршав целлофаном вынула из пакета стремный прикид, будто колготки и майка из марли с какой-то пропиткой. Обычно «это» вшивалось в подкладку мабуты миротворцам, служившим в батальоне «Восток». Но ей рекомендовали не раскатывать по Мотогорофе в камуфляже, а самой подобрать себе наряд и его уже обшить. В другой бумаге была справка от доджей Хахабы по Чавивафе и карта с местами проведения ритуалов.

Ну что ж, давно пора уже шоппинг, решила Милина, одевшись в местный белый халат, привязав к поясу мешочек с монетами. Конечно, она в первые же дни своей акклиматизации, прошлась по местным бутикам в центре с дорогими шмотками, ювелиркой и разными инопланетными гаджетами. Но сегодня другая миссия — на главный рынок, точней скопление кучи рынков, слипшихся на три километра вдоль Айинабары — главной улицы города. Издалека почуяла запах мяса, пряностей, вина и торга. Потом услышала глухой гул сотен голосов рядившихся из-за цен. Наконец, вынырнула из проулка прямо в толпу, чинно и медленно плывшую среди прилавков. С полчаса проталкивалась через развалы фруктов и овощей, каменные глыбы с тушами разного скота и даже с рыбой, мимо бочек с вином, бочек с медом, ящиков с приправами, коробок с дурманом, минуя гадалок и музыкантов, танцоров и молящихся стариков. Вышла наконец, пару раз, удержав в руке чуть не срезанный ворами мешочек с монетами, к грузовикам в кузовах которых как в витринах красовались местные пестрые халаты, платья и шаровары, «залетные» джинсы и куртки.

Доджи в письме советовали ей прикинуться чавимасой, типа лесной ведьмой. Такие малочисленные язычницы, изгнанные давным давно из Гувуманги и вынужденные теперь бродить по пустыням Мотогорофы обычно в одиночестве, подрабатывая гаданием и целительством, чаще всего обирая карманы встречных трупов, оставшихся от разбойников или жаркого зноя. Короче, бедные женщины, по сути падальщицы. Бандиты пристрелят купца и заберут золото, товар, оружие, машину. А чавимаса подберет потом еду из брошенных мешков, медяки да сигареты. Зато их обычно самих никто не трогает, и их интерес к мертвецам на дорогах всем понятен.

Внимательно изучив картинки с чавимасами набрала у торгованов считай на вес всякого дешевого цветастого тряпья — вот собрала себе Милиночка подарочек на Новый год, сетовала красавица, шагая «домой» в отель. Вот, сучок Лев тот наверняка сейчас празднует 1 января по полной в Лос-Парадайсе или в родном Эльдорадо. Небось, уже майор, небось еще и премия была ему за то, как он лихо обставил на станции Милиночку-малышку. Вспоминала его наглое самодовольное мужланское рыло с улыбочкой плейбоя, широкие плечи и узкие бедра, большие сильные глаза… Запах его… Притягательный. Даже жаль, что не вышло тогда трахнуться на хате Должника.

Так вспоминала, орудуя в отеле иглой и нитками, готовя себе наряд «снегурочки» — темно-красные штаны в обтяжку, как лосины, курточку тоже в обтяг и плотненько, масочку на пол лица, как от пустынной пыли и песка. Обшила все изнутри этой нужной марлей — глянулась в зеркало, рассмеявшись. Получилась, ни дать ни взять Милина из Мортала, в честь которой ей и дали в конторе три года назад позывной. Джейк Смит — фанат сериала и игры, а она типа похожа и тоже мастер единоборств и тоже секси. Добавила уже тогда пару деталей для большего сходства, сфоткалась потом ему на память. И себе.

Отправилась в путь наутро, чуть свет, по относительному прохладцу. Дорога вполне позволяла втопить под восемьдесят. Серенький небольшой ее джип, старичок попавший в эти края тоже со Скорпиона, справлялся и особо не звенел, справно гудя и шурша по ровному каменному плато без ям и выбоин. Однообразный пейзаж с редкими сушеными деревцами и кустами, длинношеими зверьми иногда маячившими вдалеке, монотонные длинные да тягучие песни в магнитоле быстро утомили и агент прекратила озираться сосредоточившись строго на дороге и на мысли, что надо было с тем львом сначала трахнуться, а потом уже его вырубать. Все-таки было бы теперь что вспомнить. Скорее всего неплохо было бы.

Вчера рассмотрев внимательно карту от доджей Хахабы, Мелина поняла, что все ритуалы были привязаны либо к Круглой Луне, либо к крупным языческим праздникам. Поэтому и поехала сегодня — в ночь на Полнолуние. Все вылазки маньяков случались в относительно густонаселенных районах, но конкретные места ритуалов были на безлюдных перекрестках проселков. И обязательно рядом была река или хотя бы полузасохший ручей. Все десять локаций, где уже отметились некрофилы, укладывались в общем-то в спираль, в которой не доставало еще трех точек. До ближайшей такой от Хахабы восемьсот километров. Их-то и собралась одолеть сегодня за пятнадцать часов хода Милина.

Из справки доджей следовало, что работает в общей сложности три группы. Одна на территории Империи, вторая в Млимамбили во владениях княжества Дунгизы, третья непосредственно в Мотогорофе, в Млезимчанге, на землях царства Аинаньи. Значит, в группах местные жители, предпочитавшие не шастать через границы. Это удобно, доджи советовали Милине тоже не лазить по территории Гувуманги в прикиде чавимасы, а то, если попасться властям, могут заживо сжечь на костре…

Искомый городок со звучным именем Мотодуни, достаточно крупный по меркам Млезимчанги, тысяч на тридцать жителей, а вокруг, считай пустыня, с редкими сухими перелесками вдоль которых проложены проселки в пять сторон, и только в одном месте двум таким доводится пересечься так чтобы получался перекресток. И рядом канал, который, может сойти за речку.

Вечерело, когда добралась и свернула с трассы на пыльные ухабы, петлявшие среди холмов в сторону торчавшего несчастными тонкими тенями лесополосы канала, который, видимо, некромантами сочтен за реку. Ехала не быстро, врубив погромче музон, беззаботно покачивая в такт ритму песенки головой и улыбаясь. Сосредоточенно глядя по сторонам. В кустах едва заметно шевельнулись. Вот и дозор. Своеобразный конечно, но все-таки достался Милиночке подарок на Новый год. Угадала!

Маньяки неплохо там прятались в кустиках, но не от ее же цепкого на всякий движняк змеиного взгляда… Проехала мимо. Рыча движком на рытвинах и колдобинах катила вперед, мимо перекрестка и дальше пару километров. Свернула с дороги, считай в яму, нарезала веток, закидав машинку, тяжко вздохнув, встала на четвереньки и, не выходя на дорогу, поперла обратно через кусты и заросли, стараясь при этом не шуметь и, где надо, двигаясь ползком. Почти добравшись подождала — эти косплеи-чернокнижники, судя по всему серьезные игруны, решила дать им время проверить место будущего шоу. И правда, двое парней в мотогизской обычной одежде а ля полосатая фуфайка обшарили кусты вокруг перекрестка. Теперь можно подползти посмотреть на мужские игры и бедненькой чавимасе.

Ночь была что надо для демонического экшена. Темень по кустам легла непроглядная на перекрестке было загадочно мистично светло от золотых бледных лучей царицы страхов и сказок — Луны. Фырча-урча выкатился файдазавадский смешной типа ретро грузовичок. Спешились десяток крепких плечистых мужичков, осмотрелись, взялись стаскивать из кузова мертвые тела. Четыре трупа за руки за ноги поволокли на разные углы перекрестка, старательно раскладывали, долго примеряясь глазами и ладонями, размещая мертвецов по каким-то правильным углам, поправляя им головы и руки. Закончив, погрузились обратно, мигнули фарами в темноту и неспешно отъехали. На опустевшей локации показался недорогой вроде фермерского джип. Из него вышли четверо высоких силуэтов в стильных длинных фиолетовых закрытых плащах с серебряными мелкими узорами. Один из них поставил на середине перекрестка хрустальное ведро с водой. Хором завыли заныли какой-то мотив, неразборчиво бормоча что-то. Потом, наверное, главный макнул посох в ведро и пошел по очереди тыкать им трупы в грудь. Обойдя всех, вернулся к своим и вместе запели громко и внятно. Язык был непонятен даже переводчику в телефоне Милины. Но чувствовались в их тенорах какая-то жалоба, обида и призыв. Будто обращались к какой-то высшей силе с просьбой дать по мордам всем виноватым, всем, кто их обидел. Допели, отвесили поклоны на все четыре стороны, с неимоверным пафосом главный поднял ведро и медленно вылил в песок перед своими ногами, стараясь, чтоб струя сверкала серебром в свете Луны, смотревшей на все это с черного неба с неменьшим интересом, чем Милина. Бросили каждый за спину подальше по камушку из кармана, опять поклонились, пошли обратно в свой джип. Просигналили кому-то фарами и уехали.

Милина тихо сопя поползла посмотреть, что за камушки там раскидывали. Поравнялась с трупом, глянув мимоходом на полусгнившее обезображенное лицо, не меньше нескольких месяцев как попрощавшееся уже было с этим миром и его затеями. Странно, чел был мертв уже давно, тем не менее Милина почуяла рядом присутствие Смерти. Это чувство ни с чем не спутаешь, оно… Агент безошибочно его узнавала с тех пор, как убила впервые. Тогда осьминоги решились на мегадесант в Лафе на Бритом берегу. БПК «Черный Лебедь» с другими четырьмя такими же вошел в бухту Батона, местной столицы. Грабеж был поставлен на невиданный организационный уровень. Десантники захватывали местные логистические центры, грузили там со складов все добро на фуры и гнали в порт, загоняя в трюмы своих необъятных БПК. Ее отправили с ротой штурмовиков на один такой склад. Уже начали грузиться, но случилась контратака бритых. Бой был прямо среди фур и складских корпусов. Она тряслась от страха среди пальбы и мата, спрятавшись на корточках между стеллажами. И вперлось же бритому солдатику сунуться к ней в эту щель… Увидев ее, стал поднимать на нее ствол автомата. Она с перепугу полоснула ему по горлу складским ножом. Стояла и смотрела, как кровь фонтаном брызжет на пыльные коричневые коробки и пестрые этикетки, а он не падает, а глядит на нее выпученными глазами, широко открыв рот. Ее тошнило потом две недели, а пацанам, кто это видел, очень понравилось. Зауважали ее пираты, перевели из кладовщиц в разведвзвод…

И вот теперь она лежала среди трупов на черти какой безымянной и дикой планете и чувствовала запах свежей Смерти, близкой, живой. Сжимала в ладошке холодный камушек с какими-то хитрыми буквами.

На башне звонил протяжно и звонко колокол, приклады хлестко бряцали по брусчатке, глухо топали солдатские начищенные до блеска сапожки — торжественный развод караула сиял начищенными бляхами, кокардами и пуговками на ярко-синих длинных шинелях с высокими меховыми воротниками и белыми шапками. Цитадель праздновала 1-е февраля, День Пробуждения Ветров, покровителей Кусини и их Империи. Высокие и подтянутые, стройные красавцы артисты, слаженно и четко махали сабельками, крутили в руках ружья, хором громко вскрикивали что-то невнятное типа «Уеб…ть!», смотрели в небо благородными лицами с высоко задранными подбородками.

Толпа на площади смотрела сонно, шоу мало отличалось от прошлогоднего, как и от всех, что тут были в этот день каждый год из трехсотлетия династии. Из всех этих тысяч натренированных спокойно пассивно демонстрировать лояльность лиц придворных, выделялось худое и бледное, неровно покрытое розовыми пятнами румянца, с огромными сиявшими удивлением, восхищением и неподдельным восторгом глазами. Саута остановилась на этом молодом наивном фейсе на тонкой шейке, узнала Бахатымбая. По крайней мере так его назвали здесь, оформляя местный паспорт. Тот ученый, которого прислала Маринез из Сената. Тот, от которого сейчас зависит будущее Сауты, Кусини, Цитадели и всей Гувуманги. До чего же неприятное лицо, думала Царица и не понимала, что в нем так отталкивает — вроде молод, строен, умен и даже счастлив. Наверно, именно что как-то слишком счастлив.

— Красавцы, — Царь Наут также неприятно счастливо лыбился на вылетевших галопом на площадь кавалеристов на белых лошадках в золоченых шлемах с красными перьями.

Саута в тоске смотрела на всех этих изображающих радость хитрых царедворцев и нескольких искренне счастливых дебилов. Какое пробуждение ветров⁈ На площади стоял тотальный штиль тихого спящего зимнего дня. Знамена висели как тряпки, лысые деревья, как старики в чайхане, не шевелились ни одной веточкой, в довершение пошел крупными хлопьями снег — нарочито медленно и плавно кружась, мягко ложась на бархат парадных шинелей, на морды отчаянно спокойных лошадей. А сейчас, когда над страной нависла тень этого трижды проклятого минерала, когда на эту цитадель из космоса уставились десятки жадных рыл, готовых все тут утопить в крови, если окажется, что минерал может им пригодиться, уничтожить и ее, и еще миллионы жителей… Сейчас так больно видеть это шоу вместо реальной власти и хоть какой-то возможности укрепить державу так, чтоб устояла.

Г- де ты видишь ветры? Их нет, — Владычица Цитадели тихо но внятно говорила в затылок венценосному супругу, — Все имитация. И солдаты, и ветры, и народная преданность. Спектакль.

— Вся эта жизнь спектакль, — Монарх стоял, как исполин на трибуне озаренный величественной улыбкой и сиянием фонарей, — Хочешь ветров? Попробуй. Устрой такой спектакль, чтоб я поверил. Буду рад, если получится интересно.

Ну да, легко сказать, устрой, — думала горько Саута, не зная где искать искренность и свежего сильного ветра, — но я найду. Развод караула завершился, пресветлая чета ушла от толпы по парапету во дворец. Царица, попрощавшись кивком с царем, двинувшим в свои покои на тему зеленого порошка, не переодеваясь, как была в ритуальном прикиде, кликнула двух охранников и советника, почти бегом спустилась на двор. Погрузились в инопланетный белоснежный джип с монаршим гербом на капоте. Удобно усевшись на заднем справа, сказала водиле ехать в Жижисилаху.

Полсотни километров на запад от Файдазавада по местами засыпанной снегом дороге, мощный внедорожник вполне мог одолеть за час. Саута смотрела в окно на белые плоские просторы степи, отгороженные от трассы узкой лесополосой. Снежные шапки на кронах, сугробы на обочинах, столько лет она в Файдазаваде, но все еще не привыкла к снегу и вообще к зиме. Серое холодное небо вселяло тоску и тревогу, а синее морозное — чувство беззащитности. Белые хлопья говорили с ней о Смерти и потерях, а меховые шубы не грели. И приходилось тешить себя только мыслями, что это здесь ненадолго, на два-три месяца, и вспоминать теплый сухой февраль дома в Махалигизе.

Заснеженные деревья мелькали, сугробы тянулись, степь за ними лежала как будто недвижно. Как его купить, это Бахатымбая? У него, наверное, все есть там в Мановахе. Плевать ему на Гувумангу и на все, чем может одарить его провинциальная царица. Правда, Саута, безошибочно чувствовала всегда голодного мужика, и четко видела, что этот ученый как с необитаемого острова. Пристроила к нему фрейлину, одну из лучших. Правильнее было бы может самой его взять в оборот? Но он настолько не в ее вкусе. Тщедушный и тонкий, очень неуверенный. Владычице всегда нравились наоборот — крепкие, наглые и веселые, горячие и спортивные.

Машина резко встала скрипнув колесами по снегу и властно крякнув сигналкой. У крашеных в полосочку ворот вытянулся «смирно» не верящий глазам часовой в овчинном тулупе. Толкнув его в бок, приведя в чувство, офицер помог ему раздвинуть железные створы, открыв проезд. Джип медленно и чинно покатил среди казарм к плацу. Учебный центр Главного штаба армии Гувуманги сегодня, конечно, тоже праздновал День Ветров, на плацу как раз стояли в ровных каре все курсанты и преподаватели, десяток тысяч молодых и здоровых парней, отпрыски всех благородных семейств, цвет дворянства, опора страны. Будущие офицеры Империи. По краям плаца кудахчущей толпой теснилась приглашенная на праздник родня учащихся. Папы и мамы, невесты — десятки графьев, князьев, баронов, сотни бедных но именитых дворян.

Собрав все свое обаяние и артистизм, вспоминая, как она охмуряла когда-то файдазавадские толпы на улицах, Саута ласково и игриво улыбаясь, вышла на этот плац из белого джипа, запахнув шубу, грациозно шагая на каблуках по шлифованным плитам.

Навстречу бежал, красиво, как олень, выгибая ноги, полковник, приглашая на трибуну. Она подошла к лесенке на каменный постамент, где ждали генералы, чуть оступилась на ступеньке и решила облокотиться всем телом на лейтенанта, стоявшего по струнке у перил. Офицерик, счастливый и лихой, не растерялся и подхватил ее, взяв на руки. Приосанился и торжественно занес ее на руках на трибуну, под одобрительный хор голосов товарищей. Саута благодарно его обняла, одарив теплом и поцелуем в щечку:

— Чуть не упала…

— С нами не упадете, Ваше Величество! — Лейтенант присел на колено и поцеловал ей ручку в пуховой варежке.

Владычица встала среди военачальников приветливо глядя на построенные коробками тысячи курсантских лиц, по которым раскатывалось могучими волнами многократное «Здравия желаем, Ваше Величество!» По плацу разливались восторг и обожание, то самое, что она так любила ловить на столичных площадях. Только это море восхищения было, пожалуй горячей и напористей. Это была мужицкая крепкая и твердая страсть.

Царица мило махала ладошкой проходившим перед трибуной колоннам, наслаждалась их ровным строем, слаженным четким шагом, оглушительно задористым, взрывавшимся как гром криком «УУУ!», красивыми молодыми лицами.

Видела как трепещут знамена над рядами голов, как несется пургой мелкий снег, слышала как разносится гул от топота сапог. Это был ветер, он проснулся, она нашла. После парада пошла с толпой командиров и преподов к столовой, где ждал на столах курсантов и их родных праздничный ужин. Скинув шубу на руки ближайшему офицеру взялась нарезать сама большим тесаком огромный красавец торт, стоявший на постаменте посреди зала. Подавала на тарелочки ошеломленным курсантам, угощала их с ладошки фруктами из вазы. Потом села за стол с офицерами.

Позволяла целовать ручку и ухаживать за столом, давала разгораться мечтам и надеждам, даже самым отчаянным, ловила страстные горящие взгляды уже пьяных опытных вояк и наивных мальчиков. К столу, отделившись от толпы сановной родни, подошел и встал на колено штатский. Она узнала Важибу из рода Жасиров, того дуэлянта, что пришлось вытаскивать из Килимы.

— Я благодарен Вам, Владычица! — Молодой князь склонил голову, застыв в грациозной позе статуи, — Я Ваш верный слуга! Прикажите, и я отдам за Вас жизнь.

— Я сделала то, что должно, благородный Важиба, — Саута положила ему руку на плечо, — Встань. Мне нужна будет твоя верность. Стране нужны сильные и честные воины. Нужно объединять всех благородных. Всех, кто готов служить по совести.

— Я понял Вас, Царица, — Важиба уже говорил тихо на ушко, — Я соберу таких для Вас.

Она мило распрощалась со всеми за столом и в зале, пошла, сопровождаемая радостной гурьбой на плац к машине, расплылась в благодарной улыбке, получив уже у дверей от румяного первокурсника черти где найденный им среди зимы букет бордовых роз, села в джип, и сказала ехать.

Ночной Файдазавад встречал волшебной сказкой на мотив пальих северных преданий. Жаркий и влажный, на эти два-три месяца он превращался в какой-то очень креативный ремикс самого себя, непохожий вариант того же города, но в других тонах и красках. Неузнаваемый, другой. Царице он сейчас нравился — детский, трогательный, таинственный, игравший в безветрии фонарями и снежинками.

Во дворце решительно прошла по коридору гостевого блока и постучалась в дверь за которой жил пришелец Бахатымбай. Он, в халатике растерянно, пропустил внутрь, стоя у окна, глядя, как она уселась на его постель. Саута посмотрела ему в глаза прямо и открыто:

— Ты несешь нам горе со своим красным песком. Если ты скажешь своим хозяевам в Мановахе, что этот минерал пригоден для твоего изобретения, они захотят поскорее его начать добывать. А значит, как у них это называется, форсировать развитие моей страны. Это означает революции, гражданские войны, репрессии. Пожары, мятежи и миллионы смертей, — Встала перед ним на колени, горячими дрожавшими пальцами взяла его ладони, подняла на него лицо, глядя снизу вверх жалобными глазами полными слез, — Пожалей нас. Пожалей деток, не делай сиротами. Мальчишек молодых пожалей, не гони их в могилы солдатские. Меня пожалей, не отдай толпе на поругание и казнь. Отступись. Найди свой минерал в другом месте.

Владычица уткнулась ему в живот теплым от слез лицом. Он неловкий и испуганный стоял, каменным истуканом в свете свечей на столе:

— Не волнуйтесь, женщина. Минерал не пригоден. Еще несколько последних лабораторных исследований и я так и напишу в Сенат.

Маат скролила разосланный всем председателям комиссий отчет об итогах экспертизы материала в Файдазаваде. Минерал был признан негодным для производства перспективных микрочипов. Не особо разбираясь в научных деталях, листала лист за листом, довольно улыбаясь. Ну и хорошо, вот и славненько, — думала, глядя в последние строчки каждого абзаца, — и так не пригоден и этак. Кларк заткнется и задвинется на задний план, не станет ей партийным боссом, Сенатский план Великого Открытия Икса менять не станут, планета избавлена от потрясений и жертв, жутковатые перспективы внедрения нового полупроводника отложены. Мир и гармония.

Зазвонил мобильник, там был главред InterMedia Влад Пупкин, шеф крупнейшего прогрессистского медиахолдинга:

— Привет! Мы готовим материал по экспертизе в Файдазаваде. Расскажи ченить про этого ученого, который там эксперт. Он же наш? Мне Лесли сказал, что вы у него этого парня из-под носа увели, прям выкрали и отвезли на Икс. Чем он так хорош, что аш львы его сопровождали?

— Да нет, ты что, Влад. Наоборот же все было. Я без деталей, но это агенты DPS его у нас утащили на станции в Лос-Парадайсе. Они же и отвезли на Икс.

— Странно, Джесс. Лесли хитрый, конечно, но у нас не такие отношения с ним, чтоб прям врал. Он уверен, что парень ваш. И кстати, не скажешь, что за дела у этого ученого с ретроградами? Его документы на командировку изначально в аппарате 1-й комиссии собирали. Консерваторы его кандидатуру в аппарат Бенуа закинули, а Бенуа его че-то сразу и выбрал.

Джессика Малькольм закрыла глаза, прислушиваясь к чуялке, которая когда-то в молодые годы вела ее вверх по журналистской карьере. В затылке екало так как всегда, если рядом была сенсация:

— Влад, послушай. Это не в порядке цензуры, но убавь темп, — Джессика напряженно вглядывалась в потолок, — Если хочешь громкий материал, подожди. Дай мне пару дней покопаться и пришли мне все, что сам нарыл. Я тебе скажу потом, что и как.

Леди Малькольм ерзала в кресле, глядя на текст от Пупкина. У парня ученого было, оказывается воз проблем в последние месяцы жизни в СГЦ. Уволили с НИИ, выгнали с Института, потерял подработки. Девушка слилась, кончались деньги. Удобный парень для вербовки. Чувствуя «тот самый» огонь по венам, как в юности, видела, что есть тут какая-то хрень, и просится ей под микроскоп. Проверила открытый документооборот Сената, кандидатура этого мальчика, действительно пришла из аппарата Первой. Откуда они его вообще знали?

В пылу охоты, позвонила Леди Стилл, даже не вспомнив, что вообще-то боится с ней общаться:

— Что случилось у Вас с Лесли вокруг этого эксперта файдазавадского?

— Мы хотели его аккаунт забрать себе в ИН, а Лесли выкатил ценник конский. Мы отказались платить так много, а DP врубил ему Коллектора. Фрай попробовал его прикрыть от казней и спрятать. Но Смит его обыграл, его агент вывез мальчика на Стрельца.

Фигасе, думала Джесс, чувак под Колектором прессовался, тут к любому черту сбежишь. Ладошки потели, глазки горели как у лисички. Не теряя заряд наглости, позвонила прямо Лесли:

— Почему ты Пупкину сказал, что файдазавадский эксперт наш? Я у Россомахи сейчас спросила. Она говорит, что он точно твой. Детали не для прессы, конечно, но ты мне в общих чертах скажи, чтоб понять. Что там было в Лос-Парадайсе?

— На него Коллектор работал. Мой агент эвакуировал его в космос на Старбас, а там лев его выкрал и вывез на Стрельца.

— Это точно был не лев. Попробуй лицо похитителя с камер снять на станции и пробей по всем своим базам. Кто это был?

На мгновенье, Джесс упала в ступор. На фига ей это надо-то? Отчет получился лучше некуда. Какая разница, что там откуда было? Покусывая губки, задумчиво гладя столешницу, смотрела на статуэтку древней богини с пером в пышной прическе. Надо это копать? — спрашивала у девушки-красавицы отливавшей золотом и смотревшей на нее властно и твердо. Позвонила Валдису Ольнису, шефу Первой Комиссии:

— Привет, этот твой эксперт, который в Файдазаваде… Он кто? Почему вы его кандидатуру предложили?

— Я? Джесс, ты что? Я первый раз слышу.

— Документы на него в аппарат Бенуа пришли из твоего аппарата.

— Была же рассылка стандартная от Маринез, типа все предлагайте кандидатуры. Наверное, у меня в аппарате кто-то и отфутболил первого же попавшегося ученого. А почему Бенуа его выбрал… Наверное, из-за того что эксперт этот на Стрельце был — типа ближе всех. Торопились же.

— Посмотри, пожалуйста, кто в твоем аппарате его документы делал?

— Сейчас, Джесс, пять сек, — Валдис щелкал мышкой и сопел, — Зам мой, Сенатор Шульц.

Положив трубку на стол, Маат крутила на палец свои локоны. Шульц — чисто протеже Майкла Ирвена, его глаза, уши и, когда надо, пальчики в Сенате. Вот тебе и расклад. Человек Кита лепит документы так, чтоб понравилось Бенуа, специально указывает, что кандидат на Стрельце, в месяце перелета от Икса, зная, что все торопятся. Упоминает все бывшие места работы парня, чтоб была видимость, что он крутился между прогрессорами и либералами. А самого ученого ловят на проблемках под прессом Коллектора. Если ему предложили лететь на планету, где не работает программная среда DP, где можно хотя бы просто жить… Парень мог сломаться и предать свой микрочип и все дело своей жизни. А дальше дело техники — выкрасть его со станции в Лос-Парадайсе, пока львы и дэпээсники смотрят друг на дружку.

Но вот ведь сучка Лилит! Как обстряпала все! Ведь договорились же, что эксперт будет мотивированный на позитивный результат исследования материала. Ведь и поверили из-за того что парень то ли наш, то ли леслин, но по любасу хочет сделать этот микрочип. Верили, что честная будет экспертиза. А Лилочка в паре с этим уродами-хранителями сыграла и крапленого туза втиснула в колоду.

Позвонил Джейк Смит из ДПС:

— Изначальный аккаунт на это лицо заведен в Бритой Степи на Бете Близнецов тридцать лет назад. Во время войны был в армии Бритых, без вести пропал в боях за Мехсом. Сейчас на нем висит два десятка аккаунтов, торчит в основном на Гамме Близнецов, много бывает на Васту, на Волопасе, появляется в СГЦ. По Интерполу не ищется. Я буду его еще пробивать, но дальнейшие подробности тебе не интересны. Так-то примерно ясно, что за парень.

Джессика решительно вскочила из-за стола, пошла без звонка на этаж Маринез, сжимая кулаки. Не наигралась она с Кошесом? Дружков нашла в Galaxy опять? Спецагентами Ирвена пользуется?

Вломилась в кабинет спикера без стука, отмахнувшись от секретарши. Лилит сидела на месте уткнувшись в монитор. Маат уперлась кулаками в стол, нависнув над ней как воплощенный гнев, свесив ей на лицо свои огненные пышные локоны, глядя сверху вниз в испуганные глаза:

— Ты за кого нас держишь⁈ В наперсточки с Сенатом играешь? С Китом в паре катаешь? Завербованного хранителями эксперта в Файдазавад отправила, чтоб правильный отчет получить? А мы типа схаваем⁈

— Ты о чем вообще⁈

— Эксперт на Иксе завербован и выкраден из Лос-Парадайса агентом Ирвена, его кандидатуру подал в аппарат Сената Шульц, а Бенуа твой его сразу и выбрал. А ты нам впаривала, что мол это наш ученый.

— Я не в курсе, Маат! Я не проверяла, уверена была, что он от вас или от Лесли, — Лилит встала, выбравшись из-под нависавшей подруги, — Накажу Шульца и Ольниса. Манипулировать Сенатом надолго охота отпадет. Бенуа воткну, чтоб внимательней проверял бумаги. Присядь.

Взяла Джессику за руку и усадила на диван, примостившись рядышком, положив ей ладошку на колено:

— Но ведь в итоге-то все хорошо получилось? Отчет же тот, что нам нужен. Ты чего хочешь? Новой экспертизы? Чтоб минерал пригодным признали? Чтоб вся эта свистопляска опять началась? Мы же все обсуждали с тобой. Ты же сама против того чтобы Икс тормошить, против того чтобы преждевременно микрочип получился. И ты же не хочешь Кларку козыря в руки, не хочешь под ним оказаться. Промолчи.

— Лилит, как ты думаешь, кто я вообще? — Джессика Малькольм устало смотрела в пол на красный ковер.

— Подруга моя. Красивая умная баба, у которой все есть, а будет еще больше. Шеф сенатской комиссии, лидер партии, при лавэ и всем, что только мечтать можно. Промолчи. Тебе этот отчет на пользу.

— Я Маат. Я — Правда, Лил. Мне вранье не может быть на пользу. Никогда и никак.

Джессика встал, пройдя к окну, повернулась к подруге освещенная солнечными лучами и стеклянными отблесками небоскребов Мановаха:

— Я та, которая Радость репостнула. Забыла? Все деньги, кресла и прочее мне дал Уоллос. А сама я только и способна на Правду, не больше и не меньше. Мое — это репортажи из Лос-Аваланеса и с Васту в молодости. И репост Радости, когда от него все зависело. Видишь, как меня на самом деле мало… Я не промолчу. Дам справку Лесли и Россомахе, общий расклад пущу в прессу. И запомни. Или Я, или Хранители.

Маат тихо, склонив голову, вышла вон, Лилит сидела на диване, глядя ей вслед, нервно барабаня пальчиками по кожаной рукояти дивана.

В чайхане было темно, прохладно и сухо, пел негромко старик с дутаром, танцевала девушка не из первых красавиц, на столе лежали обычные лепешки и немножко халвы.

— Достало все это. И больно, что с этим ничего не поделаешь, — Тембез скорбно кривя губы и морщиня лоб, отхлебывал из пиалки чай, — Чем они так лучше нас? Просто родились в славной семье, все получили без труда, и все боги и законы на их стороне теперь, и могут творить, что хотят.

— Что же ты мотогиз, тогда тут делаешь на имперской земле? — старик Матаква, горько и сочувственно улыбаясь, внимательно следил за сложной мимикой Тембеза, изливавшего душу, — Тут дворяне хозяева. Жил бы торговал у себя в Аинанье, раз так порядки наши не нравятся.

— А чем там лучше? Все везде одинаково, — Тембез сжал кулачки и губки, — там такие же баи и беки, ханы да принцы. И с Империей они в дружбе, и с Хахабой, и с Аскерами. Нигде справедливости больше нет. Везде стабильность. Нет больше свободы. Кто богат, тот навсегда богат. Кто нищ, тот до смерти самой нищ. Стоят стеной сплошной эти родовитые да знатные, никак не обойти. И, казалось бы, их горстка, но они все заодно. И цари и ханы и князья. Как один кулак. А мы все сирые да слабые, как толпа, каждый сам за себя, лишь бы выжить как-нибудь. Не справедливо.

— Как же тебе дальше жить с такими мыслями-то, старик? — задумчиво смотрел на танцовщицу Матаква, — Может тебе в Махарабу податься к квендам?

— Да такие же там порядки. То же князья да ханы. И Золотая Гильдия там рулит всей торговлей. Мироеды. И далековато. Мне теперь хоть бы на бензин наскрести. Только машина и осталась.

— Машина для купца — все. Если ты за рулем, ты еще можешь что-то изменить, хоть и стар. Не прощайся, старик, пока что с этим миром и не проклинай его. Он не терпит отчаяние.

Тембез делал вид, что чуть не плачет, внимательно разглядывая украдкой Матакву, его мимику, выражение глаз и лица, движение кадыка на шее, когда глотал крепкий чай. Получилось или нет его шоу? Чтоб вызвать интерес и доверие этого дедушки пришлось устроить целый экшен. Утром, въезжая в Кижижиу, этот поселок на западе Дамудуньи, как следует послал на хрен пост стражников, вежливо только и спросивших у него цель приезда. Чинно въехал на своем пикапчике на площадь у отеля с этой чайханой, где по информации тусил местный средней руки купец Матаква, возможный участник тайной некрофильской организации.

Посидел пару минут за рулем и дождался драгун. Десяток верховых, узнавших от стражи об охеревшем купчишке из Аинаньи, вели себя нарочито по хамски и грубо. Стрельнули в воздух, выволокли его из машины и отпинали, вывернули карманы, перерыли машину, а мешки с рисом вышвырнули из кузова, распороли ножами, на всякий случай ища там что-нибудь эдакое. Ничего не найдя стремного со злости дали ему в морду эфесом сабли и уехали, бросив лежать у распоротых мешков с товаром в пыли — в самом несчастном виде.

Из отеля вышли молодые ребята и помогли ему встать, отвели в чайхану, где женщина-повар обработала ему рану на лице, успокоив кровь, а хозяин, узнав от страдальца, что все это за то, что не уступил дорогу молодому дворянину на белом коне, усадил за стол, угостив чаем и лепешкой. Тембез не долго горевал один, наконец, к нему подсел Матаква — мужчина лет шестидесяти, но с ясными шустрыми глазками, волевым довольно, прямоугольным носатым лицом.

— Мы можем друг другу помочь, купец, — возможный маньяк, плавно перевел взгляд с потолка на Тембеза, — Ты все равно уже с властями тут не в ладах. Нужно груз один перевезти через два дня. Примешь, отвезешь, не попадешься страже, отгрузишь, и ни слова не спросишь. Двадцать километров по проселкам лесным. Хорошо заплачу. Хватит на бензин до Махарабы. И не только. Будут деньги — будет у тебя и торговля. А там и заживешь.

— Деньги хорошо, — вздохнул Тембез, не выходя из роли несчастного старого лузера, — ума бы где взять. И терпения.

— Про терпение не ко мне а к попам ветров. А ума, — Матаква усмехнулся и тронул Тембеза по плечу, — Деньги к деньгам, а ум к уму. Ума, как и денег, полно вокруг, но не у всех хватает ума как его взять. Привезешь груз если нормально, я тебе еще один товар подброшу. Тоже паленый. Отвезешь в Махарабу, там заплатят не обидят. И ума займут тебе. Заживешь, развернешься. Не хуже золотых из Хахабы.

Два дня сидел в отеле, никуда не высовываясь. Жил в каморке у хозяина, кормился дареными лепешками на кухне. Вечером уселся за руль и покатил в назначенное место, тихо сам с собой торжествуя, что вроде внедрение пока идет норм. Угадал он про сословный конфликт, действительно, как и предполагалось, некроманты как-то связаны с социальным недовольством. Точка указанная Матаквой для получения груза как раз была с противоположной стороны холма от местного кладбища. Подъехал тихо, встав среди деревьев, укрывшись среди них и сумерек от уже восходившей полной Луны над горизонтом. Из-за поворота дороги к нему вышли восемь крепких ребят, измазанных по колено в глине. От них пахло сырой холодной землей и червями, они молча взялись грузить к нему в кузов узкие длинные мешки размером с человеческий рост. Закинули так четыре мешка, хлопнули ладошкой по борту, типа езжай.

Двинулся не спеша и без фар, решил не выезжать на открытые места, а пойти чуть петлей, но зато все время по лесу. Наткнуться на драгун тут маловероятно, но чем черт не шутит, а главное, интересно, будут ли у некромантов дозоры. В полкилометре от места выгрузки что-то шевелилось в листве, но не разобрать. Может дозор, а может, кабаны. Вырулил на перекресток и встал, заглушив движок. Из кустов появились Матаква и с ним десяток мужичков. Пока те стаскивали из кузова мешки, старик подошел к окошку Тембеза и сунул ему аш золотой.

— Щедро…

— Нужно помогать друг другу, — Матаква склонился к его уху, — Ты в беде — я помог. Поезжай в Живекижу, найдешь там на рынке городском кузнеца Салана. У него товар в Махарабу. Теперь газуй. И не оглядывайся, плохая примета.

Тембез также без фар покатил через лес. Медленно прополз мимо развилки, увидев там метрах в пятидесяти фермерский джип, стоявший без огней и почти незаметный. Хоть и старый Тембез, но глаз острый как у орла. Смог рассмотреть в салоне силуэты в необычных плащах, возможно, ритуальных. Выехал из леса уже в глубокой ночи и пошел пробираться полями к трассе.

Приехал в Живекижу, райцентр Дамудуньи, под утро, когда одноэтажные стены местных милых домиков начинали краситься в золото солнечных лучей, а на улочках было полно суетливого народу и машин. Протискался в гудящих сигналками заторах на узких перекрестках к центру, где гомонил рынок. Прополз среди грузовиков к кузнечным рядам, найдя заведение Салана. Здоровенный плечистый лысый бородач с сильным и даже благородным лицом, похожий на аинанского аристократа, Салан внимательно осмотрел пикап Тембеза, кивнул ему идти за ним. В кузне мелодично звенели молотами парни-качки, ярко и жарко горел огонь, блестел раскаленный металл — ковали сабли.

— Груз пятьдесят самодельных короткоствольных ружей, типа как у драгун. Две с половиной тысячи патронов к ним. Смотри, по дороге до границы не попадись страже, драгунам или военным. Потом, на территории Аинаньи и Махарабы оборот оружия не запрещен. Но все равно, лучше чтоб эти стволы никто не видел. Получатель — Арсон, кузнец на рынке в Шимачанге. Это пригород в двадцати километрах на север от Нимбафахали. Он заплатит тебе десять золотых.

Пикапчик основательно просел под грузом ящиков и еще мешков с рисом, набросанных сверху. Тембез, умело скрывал волнение под маской добродушного наивного безобидного старикана, крутя баранку, выползая из толчеи центра города, мимо постов стражи и патрулей драгун. Все-таки таким палевным делом он еще никогда не занимался. В Гувуманге нелегальная торговля оружием — имперская статья, десять лет каторги. И никакая Хахаба не отмажет… Да и не взял он с собой ни жетон, ни брелок, чтоб не спалиться перед колдунами. Выбрался на проспект из города, двинул веселей, и потом на трассу к границе.

Груженая машинка едва тащила километров семьдесят в час, Тембез прикидывал, что две тысячи километров до Нимбафахали, столицы Махарабы, так ему шкандыбать два дня, не меньше. Ехал, слушая в наушниках максимально беззаботный музон, думал, как будет, если что тереть с драгунами… Удивлялся, как много неизвестного таит в себе этот мир и неожиданного. Думал еще утром, что знает Махарабу, как свои пять. Столько дел там провернул. Считается, что эта страна на севере Мотогорофы, к западу от Аинаньи, населенная в основном квендами, почти целиком под контролем Золотой Гильдии и все там у хахабских купцов куплено на сто лет вперед. А вот надо же, есть там тоже какие-то заговорщики, да много… Целых полсотни стволов, и небось, это не первая и не последняя поставка. И связаны с подпольем в Гувуманге. Вот так и живем на вулкане, никогда не знаешь, когда рванет.

В далекой ранней молодости, когда болтался с мошенниками на пыльных закоулочках Аинанги, постигал искусство игры в наперстки и шулерские приемы в картишках, вникал в мастерство карманной кражи, частенько чувствовал нечто подобное. Видишь одно, а на самом деле не так. Все вокруг — имитация, слепленная фокусником, чтоб спрятать от тебя настоящее и отвлечь на фуфло. И только в последний, нужный обманщику момент, привычный и понятный мир рушится, обнажая жесть реала — наперсточек пуст, а в руке у игрока напротив откуда-то колода козырей. Одно только утешение, что фокусником был он, шоу шло по его сценариям и для его выгоды. И тогда, среди аинангских толп, и потом, когда он стал купцом Золотой Гильдии. А уж когда вышел в советники доджа, тем более стал уверен, что дергает этот мир за нитки, как марионетку…

Оказывается вся стабильность, мир и покой на просторах Мотогорофы тоже только видимость для усыпления бдительности доджей. И все это только до тех пор пока неведомым фокусникам не окажется выгодным вскрыть карты и вывести на свет организованные и вооруженные толпы недовольных.

Утро грянуло внезапно, сокрушив полусонный покой оповещением, что Леди Стилл хочет переговорить на секретном канале. Фрай отставил кружку с недопитым кофе, поморгал и помассировал виски, встал из-за стола, потянулся, зевнул, хрустнул пальцами. Спустился на лифте в бункер, прошел в защищенный кабинет со спецканалом связи. Хозяйка, как он мысленно ее называл, уже светилась на экране нейтрально серьезным выражением лица:

— Берти, в партии сложилось мнение, что подлог со стороны Маринез экспертизы материала на Иксе, говорит о высокой вероятности, что минерал — рабочий, пригодный для будущих микрочипов. Большинство поддержало решение обеспечить возможность промышленной добычи материала через 20–25 лет. Для этого форсировать научно-техническое, общественно-политическое и культурное развитие Гувуманги и в целом Большого Континента на Иксе. Модератор проекта — Кларк, он с тобой свяжется и поставит задачи

Маг сделала паузу, чуть внимательней глянув на монитор с фасом Фрая, который усиленно забарывая утренний тупняк, делал свой умный вариант лица — сжимал рот и таращил глаза. Заговорила чуть четче и доверительней:

— От меня тебе только одна задача. У Сената не должно быть никаких доказательств нашего участия. Никаких десантов спецназа, поставок гранатометов и прочего неактуального для планеты оружия. Ничего такого, что могут отфиксировать миротворцы. Остальное — от Кларка.

Хозяйка ушла с экрана, Берти моргал, глядя на черные стены кабинета, пять сек и уже пришел вызов от Кларка — типа, если тебя предупредила Стилл и готов говорить, то давай сейчас. Появился на мониторе — сосредоточенный и воодушевленный, как новичок в первый день работы на новой должности:

— Для ускорения развития Гувуманги будем организовывать там буржуазно-демократический переворот. Основной наш там оператор — Кундушаук, я с ним на связи. В общих чертах, чтоб ты ориентировался, он поднимет рабочих, городских бедняков, часть крестьян на восстание, возьмет под контроль Файдазавад и два других крупнейших промышленных центра. Партия окажет ему поддержку методически, на него будут работать наши НИИ социологии, истории и психологии. В идеальном варианте он возьмет власть сам. В удовлетворительном — с позиции силы вступит в переговоры с другими игроками, добившись буржуазных реформ. Время выступления ноябрь этого года.

Твоя первая задача. Оказать Кундушауку помощь в части создания, оснащения и применения военной организации восстания. Никаких наших ушей там торчать не должно. Восстание необходимо представить как стихийное событие, обусловленное только местными факторами. Поэтому и Аскеры там участвовать не могут. У тебя есть легально агент в Екунде? Вот его и отправь скрытно в Файдазавад военным советником к Кундушауку.

Вторая твоя задача. Для успеха восстания, необходимо, чтобы у правящего режима в решительный момент не было свободных войск для подавления выступлений. Опираясь на разведывательные и политические возможности Аскеров необходимо организовать массированное нападение кочевников Мотогорофы на границы Империи. Удар должен состояться в августе-сентябре и быть силен настолько, чтобы заставить Главный Штаб Гувуманги перебросить все дивизии к границам, оставив без прикрытия центральные районы.

Сейчас у нас март. Жду до конца мая от тебя конкретный план по твоим задачам. Ты все итак понимаешь, но должен напомнить. Все секретно. Официально, мы не нарушаем Сенатский план развития Икса.

Надо же, другой бы радовался такому масштабному заказу и обретаемому политическому весу, как оператору такого значимого проекта, но только не Берти. Все недели с тех пор, что он брался за это «дело», у него в мыслях возникало отчетливо короткое слово «ЛАЖА». Ни чего ни с чем не сходилось, по всем расчетам план был обречен на провал, если не вмешаться открыто и по крупному, отправив туда пару тысяч львов с пулеметами. И Джеймс Фокc не хотел ничего советовать, сразу отрезав его просьбы обсудить Икс словами «Это твоя тема, сам думай».

Только в середине апреля Президент Фокс нагрянул с визитом проверкой в офис Lion Intelligence. Незло отчитав за разные мелкие огрехи в работе, старый генерал зашел в кабинет Берти, по-хозяйски налив себе вискаря из бара и вальяжно развалившись в кресле:

— Ну что? Решил там все по Иксу?

— Там все плохо, босс, — Фрай широко возил ладошками по столу, — Оборот оружия в Гувуманге хорошо контролируется Канцелярией. Незаметно стащить в города железо не получится. Даже если мы привяжем начало восстания в Файдазаваде к моменту максимальной загрузки складов готовой продукции местных заводов, мы сможем там захватить только три тысячи армейских винтовок, пятьсот короткоствольных драгунских ружей, 50 станковых пулеметов, 25 минометов, тысячу комплектов кирасирского снаряжения. С подразделениями снабжения и управления это позволит обеспечить боевой отряд только в шесть тысяч человек. Этого достаточно для того чтобы взять под контроль Файдазавад, подавив стражу, драгун и курсантов армейского Учебного центра, которые могут вмешаться. Но этими силами нельзя захватить Цитадель или хотя бы Килиму. И вмешательство даже хотя бы одной армейской дивизии гарантированно подавит восстание. Сил хватит максимум на несколько недель тяжелых уличных боев без шансов на победу или клинч.

При этом организовать настолько мощное давление на границу Империи силами кочевников, чтобы у царя не осталось ни одной дивизии в центральном регионе, представляется невозможным. По данным Аскеров есть горячее желание повоевать пограбить у западных квендов. Это до тридцати тысяч бойцов. При определенных условиях могут присоединиться квенды из Махарабы, это двадцать тысяч. И при очень сложных условиях могут участвовать часть наиболее агрессивных ханов Аинанги, это еще тридцать тысяч. Всего — 80 тысяч с десятком тысяч мушкетов, остальные с саблями, копьями и луками со стрелами. И это конница против моторизованных войск. Их скоординированное и организованное вторжение может создать какие-то тактические прорывы границы. Но для их купирования Империи будет достаточно трех дивизий второго эшелона. Не меньше трех дивизий останутся в центре и смогут подавить восстания в Файдазаваде, в Мажигизе и в Шварцбере.

В итоге мы теряем все свои наработки и позиции в Мотогорофе, теряем Кундушаука. Будут провалены не только наши задачи форсирования развития континента, но и инерционный Сенатский план. В Гувуманге утвердятся реакция и тирания.

Фокс улыбался и курил сигару, блестя довольными глазами:

— Молодец, Берти. Хорошо прокопал тему. Мне в целом весь твой план нравится. Действуй. А сомнения твои верные, но…

Первое. Если Кундушаук захватит столицу, ему, может, не придется штурмовать Цитадель. По моим секретным сведениям, Царица может во избежание кровопролития убедить Царя не вводить войска, а пойти на переговоры и потом на реформы. И это будет наш успех. Так что восстание готовь.

Второе. По моим секретным сведениям, социально-политические противоречия в кочевых сообществах намного острее чем кажутся. Если ты их раскачаешь, волна может оказаться больше, чем ты думаешь. В большой набег на Гувумангу могут пойти до полутора сотен тысяч сабель. Это заставит Главштаб Империи бросить туда все силы какие есть. Так что кочевников раскачивай.

И третье. Если твои сомнения все таки будут оправданы и набег будет отражен а восстание подавлено, то царь все равно не сможет навести порядок силами сословного государственного аппарата. Реакция и тирания сами по себе заставят втягивать в управление широкие слои лояльных разночинцев, развивать технологии, культуру и науку, массово обучать население грамоте и прочему. И в ответ на набег, царь захочет сам вторгнуться в Мотогорофу и завоевать ее. А значит захватить там нефтяные месторождения, которые нужны для будущего этапа индустриализации. То есть, царь под другими флагами и лозунгами в принципе станет делать то же, что мы хотим от Кундушаука. Будет форсировать развитие. Мне, конечно, чисто вкусово, красненькое нравится больше, и лучше бы народ победил, и справедливость социальная восторжествовала. Но лет десять мы можем и царя-тирана потерпеть. Сделает всю грязную работу, потом заменим. Твое дело сдвинуть, раскачать, вывести континент из равновесия, а там уже не так, так эдак, развитие будет.

Фокс, щурясь своими серыми узкими глазками под седыми бровями, встал, пыхая сигарой, похлопал Берти по плечу и ушел. Фрай, офигевая внутри от неожиданно открывшегося в старшем товарище такого глубокого научного фаталистично позитивного мышления, пил в одиночестве виски. Думал как интересно, Фокс всегда так видел свои задачи? Даже когда командовал десантниками на Васту? Берти тогда было очень страшно быть там комвзвода.

Трогая ладошкой статуэтку Лучезарной Античной Богини на столе, глядел напряженно в потолок. Что-то не хочется ему стать закулисным творцом кровавой полицейской диктатуры на Иксе по принципу итак сойдет. Как-то идея Кундушаука с его «Вся власть рабочим», с темой справедливости и красными флагами нравилась больше. Странно, — подумал Фрай, потомок валийских лордов, чистый аристократ с многовековой родословной, — почему я настолько в душе за всех этих борцов за свободу всегда? Просто красный нравится? Хотя с детства бесили все эти напыщенные знатные особы, которым нечем хвалиться кроме то что вывалились из «правильной» пи…ды. Все-таки каждому по способностям, по труду… И песни у революционеров лучше. Надо будет с агентом отправить будущим красногвардейцем диск с треками, пусть заремиксят по-своему. Короче, надо что-то думать, как все сделать так чтобы восстание победило'.

В голове был тупняк и шум, мысли неслись как судороги — одни и те же. Фридрих несся по заваленным обломками домов проулкам не видя ничего вокруг как в тумане, слыша только грохот всех калибров со всех сторон. Не чуя боли в отбитых об камни ногах, пару раз навернувшись и не почувствовав боли от разбитых колен и локтей. Человек двадцать с его взвода погибли, он видел. Что с остальными хэзэ. Краем глаза видел как за домами несутся по улице БТРы с бандитами, прорываясь уже черт его знает как глубоко в оборону бритых. Грохотало уже там, где были тылы его, Фридриха, 33-го корпуса. Вылетел на двор, уперевшись безумными глазами во вражеские бэхи с волчьими мордами на башнях. Инстинктивно шарил рукой на груди, ища ремень автомата — не было, потерял. Упал на четвереньки и сам как волк, посеменил назад, спеша спрятаться за стеной рухнувшей пятиэтажки. Встал, залез в разбитое окно первого этажа, улегшись на пол в чьей-то бывшей кухне с развороченными стенами. Прополз до прихожей, сел прислонившись к стене, тряс головой, силясь наладить мыслительный процесс. Хоть что-нибудь нужно внятное на тему как выжить…

Фридрих терпеть ненавидел вспоминать, чем закончилось сражение за Мехсом. Всегда гнал от себя беспощадно мысли про ту войну. Но здесь, на базе миротворческого батальона «Восток» повсюду торчали парни в мабутах и касках, на площадке плавился на солнышке БТР, взгляд постоянно натыкался на оружие и погоны. И воспоминания наползали опять и опять — как в восемнадцать лет, отбыв часть срока на малолетке, ему предложили сидеть дальше во взрослой или в военной. Он выбрал службу. 33-я военная зона, или как она называлась «Общевойсковой Корпус». Год за полтора. Больше шансов на УДО. Хорошие шансы потом нормально устроиться на воле. Он был крепкий психологически устойчивый мальчик. Его взяли. И все бы хорошо, но через два года Паханат Бритой Степи вместе с вертухаями Гаммы решил навести конституционный порядок на землях северных соседей, где правили бандиты. Фридриха отправили на штурм Мехсома. Он потряс головой, чтобы выбросить военные воспоминания младости, глянул на часы — вертушку должны уже были дозаправить и осмотреть.

И правда, ему махнул рукой пилот, мол давай на борт. Закинув сумку за плечо вышел из беседки и пошел к трапу, держа в руке папку с документами — вдруг будут проверять. Он был здесь под именем Альфреда Штильмана, которого Межгалактический Сенат отправлял по линии 1-й Комиссии в качестве геодезиста в Гувумангу — уточнять карту береговой линии северной части Большого Континента и возможные удобные гавани для будущих грузовых портов. Не нравилось никогда оформляться настолько официально, через Сенат. Там в аппарате когда-нибудь что-нибудь да выплывет. Но на Икс иначе не попадешь.

Вертолет-невидимка пошел резко и вертикально вверх, забираясь на эшелон три тысячи метров. В салоне все было без изменений — так же как во время первой части перелета, из Мжангвы до Востока. Стояли ящики с гаджетами, стиралками, пылесосами, компами и мониторами, коробки с медикаментами, мешки с одеждой. Фридрих прислонился виском к низко вибрировавшей обшивке, вспоминая опять, как внезапно и всеми силами ударили по позициям его корпуса в Мехсоме волки.

… Когда вокруг попритихло, озираясь осторожно по сторонам из окон, он понял, что противник уже повсюду, он в тылу врага. Никого своих не видно и не слышно. Плотная канонада и стрельба была километрах в пяти — там где, наверное волки уперлись в 83-й Корпус. Вышел в подъезд трясясь от страха, спустился в подвал, прошел под землей среди тухлой вони рваных коммуникаций по колено в жидком и мутном дерьме к другому торцу дома, нашел уходивший в темноту короб с трубами и кабелями, пополз стиснутый ржавыми железками и вонючими тряпками. Медленно, задыхаясь, слыша как болит все тело от ссадин, как тяжко колотит сердце. Выполз в подвал соседнего дома. И так дальше дом за домом в сторону своих. Три дня без еды, воды и сна. Затравленный и обессиленный несколько раз пытался вылезти на верх, но в первом же окне видел волков, слышал их голоса, спускался опять, как Горлум, во тьму и полз. Уже терял сознание, когда наверху пошел сильный и долгий дождь. Полз дальше пока воды не прибыло так что стал захлебываться. Вылез в каком-то подвале, в подъезд. Увидел в окно, что это уже Улица Манго, почти окраина города. Надо прорываться в горы, тут с километр. Живот сводило от голода, темнело в глазах, уходили последние силы. Фридрих дико жалел себя — как же так выходит, что ему умереть? Неужели же не имеет он права или хотя бы милости — еще побыть тут? Хотя бы просто подышать, пожрать, полюбоваться? Выглянул в окно и долго ждал спасения. Хоть какой-нибудь случай, чтоб в помощь, чтоб за него. Наконец, увидел вечером солдатика-волка, которого ангел-спаситель надоумил встать одного покурить у стены под окнами и похлебать из бутылочки так, чтоб не видели командиры. Фридрих разбил ему голову камнем. Одним ударом сразу насмерть. Забрал автомат, патроны, гранаты, вещмешок. Спрятался в туалете чьей-то квартиры, рвал окровавленными по локоть руками хлеб и колбасу, жадно и торопливо жрал, выпучив глаза, напряженно слушая тишину в подъезде и во дворе…

Вертушка пошла кругами вниз. Фридрих избавился таки от навязчивых сигналов памяти, сосредоточился на задании. Ликвидировать Заблудшего. Дело он свое сделал, возвращаться в мир ему не надо. Рано или поздно проболтается. Тем более под прессом Коллектора. Легко сказать «убрать так чтоб не было подозрений». Чувак сейчас в фокусе внимания всех. Любая простуда, несчастный случай, бытовая ссора — все будет вызывать кривотолки и желание Сената проверить. Может, дуэль ему спровоцировать с каким-нибудь свирепым придворным тупарем?

Сели. Пилот сказал Фридриху пока не высовываться. Рыцарь смотрел в иллюминатор, как летчик передает какой-то роскошной даме, видимо, Царице маленький ящичек. Когда Сауту унес паланкин, грузчики открыли дверь и взялись выносить из салона коробки и мешки. К трапу подошел дедок в островерхой шапке, украшенной звездочками, и просторном синем халате, махнул Фридриху рукой:

— Вы Альфред? Я Рабен из Академии. Буду Вас сопровождать.

Звездочет повел через сад на площадь, потом вдоль по рассвеченной фонарями улице в отель, заселил в номер, предложив выспаться, положил на тумбочку у кровати распечатку пришедших накануне от 1-й Комиссии Сената по электронке свежих спутниковых карт побережья.

Продолжая прикидывать способы убийства Заблудшего, Фридрих листал карты, вглядываясь в названия сел, рек и бухт. Начал понимать что к чему, разложил листы по порядку с запада на восток. Переписал на бумажку только названия в правых верхних углах карт. Раскидал карандашиком по столбикам. Получилось.

Шифровка Лорда Менеджера гласила, что «Путник» получает «Дар Жизни». Ему надо «Просить Небо» о «Продолжении Пути» чтобы поехать в Мажимситу. Просьбу одобрят. Осталось только как-то встретиться невзначай с Заблудшим, чтоб подсказать ему Путь Спасения.

Расспросив наутро Рабена, узнал, что «по редкостному совпадению сейчас в Цитадели сразу два пришельца». Он, Альфред, и Бахатынбай. Тот, второй, обласкан Царицей и почти каждый вечер гуляет на вечеринках в ее Дворце. Суровый Геодезист взмолился помочь ему побывать на такой придворной вечерухе — никогда же не видел такой роскоши, хоть разок поглядеть прежде чем отправляться на дикие холодные северные берега в глухомань. Звездочет обещал договориться и принести к вечеру подходящие одежды.

В смешном длинном халате и островерхой шляпе Фридриха пропустили, сверив со списком приглашенных в двери правого крыла Дворца. Ступая мягкими кожаными сапожками по коврам, Рыцарь Хранитель поднялся по лестнице, прошел по коридору в зал, где был слышен смех и музыка. В нос ударили терпкий запах вина, горящих душистых масел, распаренных тел и дым кальянов. На столе трахались самозабвенно двое. Фридрих думал как бы повежливей рассмотреть их, не Объект ли там сопит и рычит, но вовремя отвлекся на клубок смешливых полуголых смуглых фрейлин на огромном топчане у окна. В свете факелов на мгновенье из паутины черных кудрей вынырнуло узкое красное лицо Заблудшего, обезображенное похотью и пресыщеньем. Объект скривил недовольно узкие свои губки увидев своего Спасителя. Отстранился от красавиц, запахнув халат с золотой вышивкой подошел к столу с бутылками и блюдами, встав рядом с Рыцарем.

— Весело тебе тут, корешок, — Фридрих сказал ему негромко на ушко, — Не забыл меня?

— Последние дни живу. Надо отрываться, — Заблудший посмотрел Хранителю в глаза прямо и жестко, — Пара недель и будет вертушка до Мжангвы. Там крейсер и привет, Коллектор. Я скоро сдохну.

— Тебе же Хозяин обещал спасти тебя, — Фридрих ободрительно взял парня за плечо, — Он слово держит. Ты напиши в Сенат просьбу продлить тебе командировку еще на год и разрешить поехать в Дунмаситу, на место, где нашли Минерал. Типа, хочешь сам покопаться, может образцы получше отыскать. Тебе одобрят. Поживешь еще. Мир посмотришь. Людям послужишь. Джунгли, конечно, не Цитадель. Но лучше, чем Небытие.

Вышли на балкон, где обдувал злобно и яростно холодный мокрый ветер с запахом талого снега и скорой весны.

— Ты узнал, зачем они вообще этот минерал нашли?

— Саута, знала, что он может быть нужен галактикам. Хотела поторговаться, выклянчить что-нибудь себе. Но не знала, что он настолько сильно нужен. Не думала, что ее могут из-за этого песка порвать вместе с планетой.

— А чего клянчить собиралась?

— Хотела быть вместо Царя. Но это не точно.

Джейк Смит еще и еще раз перечитывал шифровку от Лесли Джефферсона, потирая ладошки и приосаниваясь в кресле. Самому не верилось, что затевается такая большая и сочная игра, прямо как ему всегда нравилось:

«Интрига Маринез с экспертизой в Файдазаваде говорит о высокой вероятности пригодности найденного там минерала к производству новых микрочипов. Поэтому надо принять меры к тому, чтобы сделать возможной его добычу промышленных масштабах на горизонте 20–25 лет. Времени мало. Начинать надо уже летом. Дай до конца мая план мероприятий. Но учти, что на начальном этапе мы не можем нарушать открыто План Сената по подготовке Великого Открытия Икса и даже оспаривать его. Наши действия не должны быть зафиксированы миротворцами. Действуем строго только теми ресурсами, что у нас есть легально на планете. Инспирированные нами события должны выглядеть естественным ходом истории, обусловленным местными факторами. Только после выхода ситуации из-под контроля миротворцев можно будет предлагать Сенату вносить изменения в План».

Смит несколько дней не вылазил из своих апартаментов, изучая досконально все данные разведки о положении дел на Иксе. В основном, это была информация Золотой Гильдии и немножко от редких агентов среди миротворцев (внедрять к ним своих или пытаться кого-то купить слишком сложно, а регион до этого дня не считался достаточно интересным для таких напрягов). Беспокоить расспросами Байлара раньше времени не хотелось. Но Хахаба, молодец, все-таки достойная контора, прекрасно вышколенная и оснащенная… Знали купчишки достаточно, чтоб на их данных смело мутить континентального масштаба игру. И в принципе все неплохо пока выстраивалось в мыслях Смита, стройно ложившихся в план — нестандартный, рискованный, полный свежих и остроумных решений, но очень даже надежный.

В бытность еще майором-опером в отделе специального ПО водил дружбу с парнями из кузницы звезд и шоубиза здесь в Лос-Парадайсе. В те времена был такой мегаконкурс Интервидение, куда слетались самые крутые исполнители со всех планет и бились за всемирное признание и громкие титулы. Лос-Парадайс наводняли битком их поклонники и фанаты, и надо было как-то обеспечивать безопасность, чтоб молодых дарований не порвали а город не сожгли. Старик Томсон, когда инструктировал оперсостав, задействованный в обеспечении порядка так и говорил, что мол со всех галактик на финал соберутся фактически психи, чтоб именно здесь потерять контроль и выкинуть какой-нибудь трындец. Последние состязания и все победы и поражения, все страсти, разочарования и ликования были назначены на субботу, и в четверг, чтоб хоть немного морально расслабиться перед этим трындецом Джейк зашел к своим корешам из шоубиз-управления. И круто зашел — там по полной уже праздновали победу! Все четыре финалиста субботнего шоу — их проекты, или «продукты», как они их называли. Вот тогда, черпая серебряной поварешкой лошадиные дозы черной икры, пихая ее прямо в рот без хлеба, лапая стриптизерш, танцевавших на столе генерального, прихлебывая самый дорогой во Вселенной вискарь… Вот тогда майор Смит понял, что значит играть по-настоящему, что значит побеждать. Послезавтра там внизу человечки будут биться в экстазе последней битвы, терять сознание и прыгать в восторге в пылу бескомпромиссной борьбы, а ты уже выиграл, независимо от исхода боев.

И, кстати, за то он и уважал потом всегда Лесли, что этот парень привык побеждать примерно так же. В дни и месяцы апокалипсиса 22 года назад, этот молодой и ретивый генерал играл на всех столах одновременно, поддерживал и Грога, и Пауэлла, и Гилаца… И в итоге выиграл больше всех, выбравшись из пепла конца света на самый Олимп нового мира.

Да и вся служба в конторе Джефферсона для Смита выдалась примерно такая же. И опер и бандит, и хакер и противовирусник, и разведчик и контрразведчик одновременно. Просто решаешь в конце игры, когда уже известно, где выигрыш, за кого ты играл на самом деле, а к кому типа просто внедрялся в оперативных интересах.

Так вот на Иксе вырисовывалась как раз такая Игра. И вдобавок все оживлялось и расцветало красками возможностей из-за прогрессистов. Невнятные, но вполне правдоподобные сообщения источников говорили о том, что Стив Кларк мутит что-то подобное со своей стороны и в деле Берти Фрай. Лакомый спарринг-партнер из Эльдорадо, мальчик-умничка тоже сейчас готовит здесь какие-то затеи. Информации толком нет, но она и не нужна, чтоб предугадать суть прогрессистской стратегии на Иксе. Будут пытаться ускорить политическое и экономическое развитие Гувуманги и взять ее под свой контроль, чтоб с ее территории потом добывать Минерал. И сто пудов, это будет какая-то революция, конституция да парламент, ликвидация сословий, равенство и свободы. У них один кейс на все случаи жизни. Конечно, трудновато будет тогда глазастику Берти. Он теоретически может проиграть. Царизм не так-то просто свергнуть. А вот Смит проиграть не может — он получит свое при всех вариантах исхода.

30 мая неожиданно даже для Джейка в Лос-Парадайс прилетел сам Лесли на своем персональном звездолете — типа инспектировать DPS. Ходил хохотал по кабинетам, весело отчитывал молодняк, сочувственно тепло укорял за недостатки стариков, на кого-то наорал, кому-то жал благодарно руку, отобедал с топ-менеджментом в столовой в одном зале со всем персоналом, светясь там как Солнце и похихикивая, сверкая традиционной своей голдой из-под далеко расстегнутого ворота белоснежной рубахи на волосатой груди.

После обеда зашел к Смиту в рабочий кабинет, заперлись вдвоем.

— Докладывай, Джейк, план по Иксу.

— Суть стратегии в том, чтобы взять под контроль плато Мотогорофы используя политические, экономические и оперативные ресурсы Золотой Гильдии. Сформировать здесь единое государство. Опираясь на местные запасы нефти, угля и руды, начать первый этап индустриализации и создав передовые вооруженные силы захватить Дунмаситу, где непосредственно найдены подтвержденные запасы Минерала и так же Дунгизу, встроить рудные и угольные ресурсы этих стран в промышленный контур Мотогорофы. Через пятнадцать лет иметь одно подконтрольное нам государство на всей территории юго-востока Континента с населением свыше ста миллионов. В течение 10 лет привести его к готовности добычи Минерала.

— Как ты хочешь объединять Мотогорофу?

— В данный момент это территория высокой феодальной раздробленности. Десятки раннефеодальных государств на востоке и в центре, одно развитое феодальное — на западе. Острые этнические и очень острые социальные противоречия. Низкоэффективная аграрная экономика. Стабильность режимов искусственно поддерживается усилиями миротворцев, Аскеров и Золотой Гильдии.

По моим данным, прогрессисты готовят революционные выступления в Файдазаваде для смены режима и захвата власти в Гувуманге. Для обеспечения их успеха Аскеры будут провоцировать волнения в Мотогорофе, ослабят позиции мирно настроенных ханов и дадут возможность воинственной части населения и элит организовать набег на земли Империи — чтобы отвлечь на границу все войска Царя и оставить без армии центр.

Мы, действуя у Аскеров за спиной, силами Хахабы толкнем их под локоток, усилив все их действия неожиданно для них самих. Волнения сметут все режимы и очистят нам площадку под наш проект. А в набег мы отправим всех, кто хочет грабить и убивать, всех гопников или как их тут зовут «воинское сословие». До полутора сотен тысяч сабель. Против армии Гувуманги — это все равно без шансов. Они или будут разбиты прямо на границе или «победят», прорвавшись километров на пятьсот вглубь Империи и разграбив крупные города — но все равно будут уничтожены до конца года. Никто домой не вернется.

Таким образом, к весне в Мотогорофе не будет ни ханов ни воинов, Хахаба сможет одна без помех в этой песочнице строить наше купеческое государство.

— Весной, независимо от того, кто победит в Файдазаваде, Гувуманга ответит на твой набег вторжением. Даже если у них останется хоть десять дивизий, этого будет достаточно для завоевания Мотогорофы. И ты проиграл.

— Весной Гувуманге будет не до того. У меня налажен контакт с Байларом. Мне известны его политические взгляды и мировоззрение. Он сам противник царизма и сословного порядка. Я смогу его убедить попустительствовать на начальном этапе прогрессистам и позволить им свергнуть Царя. Но в дальнейшем мы можем его использовать для того, чтоб не дать восставшим навести свой порядок. Он сам не откажется побороться за власть. Так мы добьемся либо гражданской войны и смуты в Гувуманге лет на пять, либо получим Байлара в качестве «своего» там правителя, всем нам обязанного.

Так или иначе через год мы сможем совершенно с иных позиций поднять в Сенате вопрос об изменении его Плана по Иксу. Мы будем контролить Мотогорофу и, возможно, Гувумангу. Мы сможем претендовать на статус генподрядчика по планете и по проекту добычи Минерала.

— Лады, Джейк, считай что твой план я утвердил в целом. Готовь детали. И напряги все свои разведки по Львам и Аскерам. Твои догадки по их планам убедительны, но все надо подтвердить. И учти, что вливать средства в проект до решения Сената мы на больших масштабах не сможем. Весной тебе нужны там будут деньги из местных источников. Постарайся все-таки, чтобы набег кочевников хотя бы на одном каком-то направлении был достаточно успешен, чтоб зайти в сколь-нибудь крупный город. Пусть там поучаствует Хахаба и соберет трофеи.

— Можно квендов и Махарабу использовать для отвлечения сил Империи в качестве первого удара — на западе. А потом войсками ханов Аинанги ударить в стыки имперских армий на востоке и прорваться в Махалигизу. Повезет, до Мажигизы дойдут. Это хорошие трофеи. Ну нет, так окраины обнесут, там тоже не мало.

Кляйн Хейс сидя на заднем сиденьи сенатского членовоза выглядывал в окошко, отодвинув бархат шторки. Вокруг было серо и сыро, низкое апрельское небо, тощие деревья без листьев, сухая земля без травы, похожая на пыль. Унылое местечко, хотя, наверное, уже через пару недель тут будет веселиться весна и все расцветет запоет.

На КПП нашли в списках его ФИО, номер ксивы и номер машины, торжественно бесшумно раздвинули синие железные ворота с золотыми выпуклыми звездами, и водила покатил вперед по подметенной дочиста, как домашний ковер, неширокой дороге с крашеными в зеленое невысокими заборчиками на обочинах. Никогда не понимал военных и весь их пафос, как и зацикленность на чистоте территории. Как можно самому добровольно выбрать такой в жизни путь?

База Межгалактических Миротворческих сил в Мановахе занимала квадрат сто на сто километров, больше иного заповедника, стояла в двух часах ходу на авто от Большой Сферы. Тут среди лесов, полей и рек, квартировали почти тридцать тысяч этих вояк — 7-й Корпус, Учебный Корпус и Десантный Корпус, космодром, аэродром и огромный сплошной полигон, где регулярно раскатисто бахали их пушки и танки. Тут же и их Главный Штаб. Ни с того ни с сего Франц Бенуа вдруг отправил Кляйна сегодня в это загородное путешествие — встретиться с полковником Морелем, начальником Информационного управления Миротворческих сил, попросту говоря шефом их разведки. Мол, приспичило уточнить их запросы по смете расходов для формирования проекта бюджета на будущий год. И это формально секретные данные, которые нельзя по телефону.

Ну хоть свежим воздухом подышать, думал Хейс, проходя мимо вытянувшегося «Смирно» у флага дневального в фойе трехэтажного бежевого здания разведчиков. На третьем в своем кабинете ждал босс, с кем-то активно базаря по проводному телефону на каком-то из диалектов Волопаса. Щедро украшенное природой морщинками, резным четким носом и сложным рисунком губ лицо полковника быстро двигалось вслед мыслям и разговору, глаза, глубокие и цепкие впились тем временем в вошедшего Кляйна. Прервал базар, накрыв трубку ладошкой:

— Слушай, я еще пять минут занят. Ты куришь? Сходи пока покури там направо за дверь, где лестница. Там можно. Давай.

Хейс улыбаясь пошел по коридору, скрипевшему старым паркетом через зеленый ковер. На лестнице было пусто, закурил, глядя в окошко на двор, где солдаты воодушевленно подтягивались на перекладинке. Лязгнула дверь, со второго этажа поднялись два старлея, встав рядом с ним у чугунной пепельницы продолжали свой разговор:

— Если Хахаба поддержит набег, то это может набраться сотни полторы тысяч сабель. Могут и прорвать границу — у Империи там двенадцать дивизий растянуты на пять тысяч километров.

— Особенно, если смогут все спланировать как следует. Есть инфа, что сначала будут раскачивать запад, а потом главными силами ударят на восток — в Махалигизу, — офицер не глядя на Кляйна говорил членораздельно и громко, — Либералы хотят смести с Мотогорофы все местные феодальные режимы и угробить в набеге их войска, чтобы захватить регион…

Докурили и ушли, Хейс пошел опять в кабинет Мореля. Тот кивнул ему типа садись за стол напротив:

— А ты что на слух запоминать будешь? Нее, так не годится, все запиши. Вот возьми бумажку, обратная сторона у нее чистая, вот тебе ручка, пиши.

Сунул Кляйну лист с печатным текстом на одной стороне. Надиктовал всего-то три цифры желаемых изменений в смете и торопливо попрощался, мол все, езжай.

Два часа обратно — нормально прошел почти весь рабочий день, ради трех циферок, думал Хейс, прислушиваясь, как ноет отсиженная задница и не гнется спина, выходя из машины на подземном паркинге Сферы. Бенуа сразу вызвал, пустив к себе в кабинет, махнул сесть рядом, ничего не спрашивая взял из рук бумажку. Ни разу не глянув на его циферки, долго и вдумчиво читал текст на обороте. Дочитал, скомкав положил в пепельницу и сжег. Глядя в потолок поинтересовался:

— А так там ничего не болтали вдруг в коридорах про дела на Иксе?

Кляйн пересказал слово в слово недлинный диалог старлеев в курилке. Франц сосредоточенно кивал, барабаня пальчиками по столу:

— Пошли на двадцать второй этаж сходим вместе, в аппарат Первой Комиссии.

Двинулись вдвоем по коридору, Кляйн думал, вот типа зачем он проездил весь день. Разведка миротворцев по статусу предназначена только для сбора военной информации в регионах действия миротворческих войск на основании мандатов. Это не служба безопасности Сената, и вести разработки и любые оперативные мероприятия в отношении политиков вне конфликтных зон и тем более сенаторов, парни Мореля не должны. Но, видимо, ведут. Результаты таких мероприятий, конечно, не станут оформлять в официальных отчетах на стол Маринез. Обычно, наверное как-то через Бенуа… Но сейчас босс в запаре и отправил таким болванчиком в Главштаб помощника. А может, Франц хочет подтянуть Кляйна под эти дела?

В лифте глянул в зеркало, двумя пальчиками отцепил от рукава откуда-то прилипший кусок белой нитки, сбросив на пол.

— Слишком хорошо выглядишь, — Бенуа ловко поймал ниточку и вернул на место, прицепив повыше к плечу, — Такой чистый и отглаженный, каждая баба сразу видит, что тебе от нее ничего кроме секса не надо. Надо чуть-чуть хламней. Пусть женщина чувствует, что может о тебе позаботиться. Я видел ты на эту Стенли из Первой Комиссии пялишься, как на…

— Шеф, я с ней ничего… — Кляйн стушевался, не ожидал такого разговора и такой информированности босса, — Я же не мальчик, вижу угрозы. Она меня на харассменте не поймает.

— Мне кажется, Стенли не такая. Как ее там? Джейн? Она же из консервативной партии, они там намного бабистей, чем прогрессорши или либеральши. Ты, конечно, руки не распускай, глазки масляные спрячь. А так, на кофе попробуй ее пригласить. Рискни, отмажем если что за кофе.

Вышли из лифта, шагали по этажу Первой, Бенуа мечтательно романтично улыбался под ноги, будто ностальгируя по молодым годам:

— Кстати, в буфете на этаже Маринез сегодня синяя икра с Гарпии. Очень хороша под кофе или под Дабосский коньяк. Стенли туда не положено, но с тобой пропустят. Покажи ей, что крутой. И угости.

Босс сразу пошел в кабинет председателя, оставив Кляйна в секретариате подписать пачку бумаг. Пока чернявый чувак листал подаваемые ему Хейсом по очереди протоколы и отчеты, Джейн донабрав какой-то текст на компе, зевнула, поглазела в окно, встала из-за стола и вышла в коридор. Кляйн смотрел внимательно на ее барби-прическу образцовой блондинки и спортивные плечи под скромной фиолетовой кофточкой. Забрав у секретаря все подписанное, укладывая в папочку из черной кожи, вышел за ней. Наткнулся на нее прямо за дверями — стояла скроля телефон. Встал переминаться с ноги на ноги у окна.

— Шефа ждешь? — прервала тишину Стенли, мелодичным баритоном, — Они там надолго. Я своего тоже жду.

— Может по кофейку пока?

— Ой нет, упустим их, — Джейн подняла на него глаза, мило улыбнувшись, — Может вечером.

— Можно и вечером. Ты в буфете у Маринез бывала? Там синяя икра сегодня

— Мне не по чину. Но если проведешь, давай. А то так можно жизнь прожить и синей икры даже не поесть.

Стояли вдвоем смеялись, Кляйн чувствовал от нее рядом тепло и какой-то неопределяемый то ли пар, то ли голограммы, от которых таял и плыл, растворялся и смеялся еще расслабленней и непринужденней. Как будто вокруг не Сенат а милый класс в школе, где вечером бывало оставался вдвоем с одноклассницей в качестве дежурных равнять парты, поливать цветы и мыть доску…

Из дверей вышел Бенуа, деликатно ухмыльнувшись махнул ему рукой идти за ним. В лифте хлопнул его по плечу:

— Ниточки нет. Забрала?

— Да… Все ОК. Ваша тема с икрой сработала.

— Тебе икры надо побольше жрать. А то раньше брови-то пышней были. Мановахский климат не фонтан. Давай, парень, дерзай. Любовь это нынче очень опасно… Но без нее и вовсе нет смысла… И между прочим попробуй у нее выяснить, как к нам попал в списки кандидатов на командировку в Файдазавад этот ученый, как его там…

— Мы же его тут проверяли- согласовывали… Он работал то прогрессистами, то с либералами.

— Я поднял историю документов. Его фамилия изначально из Первой Комиссии пришла. От консерваторов. Узнай, как он с ними связан. Вроде же с ними не работал.

В кабинете шеф уселся за стол, забрав у Кляйна папку с подписанными бумагами:

— И еще. На Иксе готовятся большие дела. Я хочу тебя подтянуть, пока начинай вникать в обстановку там по открытым данным. Но будь начеку. Вся интрига Икса крутится на самом деле в этих стенах. И ставки высокие. Мне про участие там либералов и прогрессоров пока вроде все ясно. Но надо выяснить что там за дела у консерваторов. Как это связано с ученым.

Бенуа занялся делами, Кляйн пошел к себе. Сидел за столом, не врубая уже комп, мысленно готовясь к буфету и икре. Весь беззаботный настрой из наивного детства как сдуло сквозняком сенатского коридора. Шефу надо, чтоб он через Джейн копал тему того эксперта и вообще Икса. А ей небось тоже ее боссы сказали его взять в оборот, чтоб выйти на аппарат Сената. Вот и вся любовь. Хотя… Одно другому может же и не мешать. Да, подтолкнули их со Стенли в объятия друг к другу бездушные суровые силы. И Бенуа ничуть не человечнее гравитации или силы трения. Но ведь весь мир устроен такими силами. Весь мир вокруг — камень и лед, космос и энергии. Это не отменяет жизни, весны и цветочков, радости и счастья. Наверное.

Лейла Маринез коротко поприветствовала участников климатической конференции, отсидела почтительно тридцать минут в президиуме. Сделала вид, что ей пришло в телефон важное сообщение, извинительно раскланялась и ушла за кулисы в комнату отдыха. У стола с фруктами и напитками стоял с фужером коньяка Бирхофф, попечитель кучи фондов поддержки медицины, археологии, разных школ и институтов. Нечасто он вызывал ее для очной встречи, и ничуть не изменился с последнего, три года назад разговора. Худой и осанистый. Узкое бледное лицо, с четкими черными густыми бровями, крупный рельефный нос, глубокие карие глаза, все также в джинсах, казаках и коричневом пиджаке:

— Привет, Малыш! — Он единственный во Вселенной мог так обращаться к Лилит, — Много дел. Я вряд ли смогу вообще сколько-нибудь внимания теперь уделять вашей трехмерной реальности. Придется тебе брать больше на себя.

— Не очень вовремя, Медведь, — Лейла назвала его по настоящему имени, известному немногим, именем Мага, одного из тринадцати Первого Круга, своего учителя и наставника, — много чего назревает. Будут потрясения.

— Ты прекрасно чувствуешь равновесие. У тебя получилось его создать. Тебе же его и хранить. Удержишь. Ты выросла, девочка, сможешь, — Маг взял ее за руку, кольнув электричеством ладошку, — В верхних сферах не согласны, чтобы Ваш мир вышел на бессмертие так быстро. Текущее поколение и два будущих не должны здесь остаться насовсем. И преодоление порога информационного тоже рано. Новый микрочип должен появиться не быстрей, чем через 70 лет. С ними не спорят, сама знаешь.

— Я не смогу это остановить. Не хватит сил.

— Ищи баланс других сил, используй их, — Бирхофф разглядывал ее как куклу сверху вниз и обратно, посерьезнел, — Что с Тором?

— Маат не хочет.

— А ты?

— Я не вижу ему места. И я не поняла, кто он.

— Он Порядок.

Медведь обнял ее и молча ушел в конференц-зал.

Лилит поднялась на лифте к себе на этаж. Жаль, что встречу Маг назначил на этой конференции. Конечно так проще повидаться без протокола, типа случайно столкнулись за столом. Но со всей этой рутиной она уже две недели не покидала здание Сената даже на минуту. Большая Сфера только половиной верхних этажей была занята непосредственно под Сенат — с закрытым для посторонних доступом и отдельным контуром охраны. Нижняя половина состояла из десятков больших и малых конференц-залов, переговорных комнат и отеля. Если сенаторы хотели встречаться с гостями или участвовать в общественных сборищах, то там и проходили все подобные мероприятия и аудиенции. Удобно и экономно для Сената. Почетно для общественности и СМИ почти свободно тусивших хоть и в изолированной нижней части, но все-таки в здании Большой Сферы.

Лейла посмотрела в окно на Мановах, как птичка из клетки на свободу, почувствовала, как тонко ноет душа взаперти, дернула щекой и решила уехать в свой особняк на телестудии. Хотя бы на ночь. Отменила все дела, подтвердила на завтра утро совещание с Бенуа в кабинете Гилаца, почти бегом двинулась к лифту, за ней семенили охранники, она поднялась в вертолетный порт и уже через пять минут летела домой.

Стояла у себя в гостинной настежь распахнув окна, глубоко дыша свежим майским лесом. Слушала ветер и шум листвы, крики птиц и далекий гул трассы. Представляла себе, что перед ней огромная сфера, наполненная этими звуками, этим светом и этими чувствами. Уязвимая и хрупкая, как хрусталь, прекрасная, как жизнь, она переливалась бликами и искрила, бурлила внутри и плавно вращалась. Казалось, она совершенно стабильна, но Лилит знала, что эта беспокойная малышка, как пушечное раскаленное ядро летит на скорости миллионов световых лет от одного конца Вселенной к другому. И первый же встречный метеорит может убить. И Черная Дыра, и Световые штормы, и черти что другое неизвестное науке. Сфера может разбиться вдребезги хоть в эту же секунду, может разрушиться на резком повороте или под давлением гравитации какого-то невидимого гиганта.

Лилит испытывала лютый страх и болезненную нежность, прижимая дивный хрусталь к груди, защищая и храня, нашептывая Сфере тихие обережные заклинания, целуя как мать свое дитя, пела ей колыбельные.

Знала, что этому чуду жизни не суждено остановиться, остепениться, избавив ее от тревог и страхов. Знала, что Это хрустальное и беззащитное должно и будет мчаться в свой жуткий путь среди жестоких холодных камней и раскаленных огненных полей. Соглашалась любить Это, а значит соглашалась вечно бояться за Это, каждый миг нести на себе страх, что Это погибнет. Могла только идти следом, отводить угрозы, хотя бы те, что видит. Те, что может.

Мнение верхних сфер о недопустимости появления микрочипа — это угроза. И с ней лучше не спорить.

Утром зашла к Гилацу первой, пока ждали Бенуа, молча смотрела, как техник что-то чистит в кэше компа, в котором жило оцифрованное сознание ее в прошлом патрона, выведшего на политические вершины. Председатель Арбитражной Комиссии недовольно морщился, когда специалист нажал на кнопку «удалить копии».

— Никогда это до конца не понимала. Ты что-то чувствуешь?

— Конечно. Не приятно. Как будто… Да не парься. Ты молодая еще. Тебе не скоро. А может, и никогда. Вон, Бирхофф уже тыщу лет не старится.

— Ты уже в курсе, что мы встречались?

— Что там про микрочип?

— Табу на семьдесят лет от верхних.

Гилац покривился лицом, крякнув спецу чтоб помягче.

— Мы обычно это по ночам делаем, чтоб как у всех, — Технарь извинялся перед Лейлой, — Но он сам попросил перед совещанием.

— Да, нужно чистое сознание. И выруби все обновления на время встречи.

Наконец, пришел Бенуа, сразу усевшись за стол и начав доклад:

— По достоверным данным Кларк имеет контакт с Кундушауком, готовит его силами мятеж рабочих в Файдазаваде, Мажигизе и Шварцбере. Одновременно Аскеры позволят агрессивным силам в Мотогорофе устроить набег на границы Гувуманги, который отвлечет войска Империи и ограничит возможности Царя Наута подавить восстание армией. Цель прогрессистов захватить власть в Гувуманге, ускорить там политическое и экономическое развитие. Начать добывать минерал через 25 лет.

Джефферсон в курсе. Он хочет использовать усилия Кларка и вмешавшись, создать длительный хаос в Гувуманге и целиком переформатировать Мотогорофу, сформировать там ресурсами Хахабы свое государство, обеспечить ему высокие темпы политического и экономического развития, чтоб начать добывать минерал через 25 лет.

Риски серьезные. Можем потерять все позиции на Иксе и провалить план Великого Открытия. Наиболее вероятный исход — хаос и смута, деградация цивилизации на планете.

Нужно Лесли и Стива немедленно вызвать на ковер. Сказать, что мы в курсе, чтоб отменили. Иначе открыто обвиним их в Сенате.

— Нет. Им только того и надо, — Гилац смотрел с монитора мудрецом-провидцем, — В Сенате будут говорить, что они хотят осчастливить человечество, а мы, республиканцы, типа силы тьмы, которые против. Тогда победят на выборах и мы точно потеряем позиции. Не только на Иксе.

— Другой вариант. Организуем какое-нибудь обострение на границе прямо сейчас. Достаточное, чтобы Сенат проголосовал за увеличение миротворческого контингента на Иксе. К августу удвоим там силы. С началом дестабилизации Мотогорофы немедленно вмешаемся, нанесем удары по центрам принятия решений, окажем помощь имперской армии в отражении набега. Доведем наши данные по Кундушауку до сведения Наута. Канцелярия за ночь там всех переловит и соберет на подвалах Килимы. В крайнем случае царь будет иметь достаточно свободных дивизий, чтобы подавить восстание.

Лилит мысленно держала в руках Сферу, смотрела на плывшие под хрусталем моря и облака, переводила взгляд на экран с живым и подвижным лицом Гилаца, на золотые края Сенатской Звезды на синем флаге на стене. Видела в окне весеннее веселое небо:

— Наш план Великого Открытия до сих пор не уточнен во многих частях. Например, как именно мы будем через 20 лет переформатировать Гувумангу в демократическое государство. Или как именно Гувуманга будет присоединять в тот же период Мотогорофу и ее нефтяные поля. Там будет полно сложностей. Текущая ситуация позволяет, используя силы наших партнеров, решить все эти вопросы сейчас. Мы так приблизим Великое Открытие на тридцать лет. Минерал сможем добывать через семьдесят лет а не через сто, на полтора поколения раньше. И решим проблемные моменты на сегодняшнем историческом отрезке, когда на планете еще нет даже танков и самолетов. То есть с заведомо меньшими жертвами.

Поэтому, миротворцам на начальном этапе не вмешиваться. Только гуманитарная миссия. Но с началом набега, голосуем в Сенате за увеличение контингента. Развертываем там крупные силы к концу осени и тогда уже вмешиваемся. Помогаем имперской армии отразить вторжение и потом завоевать Мотогорофу.

Царя о мятеже не предупреждать. Дать бунту разгореться. Я на контакте с Саутой. В самый острый момент она убедит Наута во избежание кровопролития отречься в ее пользу, так как она популярна и у народа и у элит. Царица дарует стране Законы, Выборы и Парламент, ликвидирует сословия. Возглавит Республику в качестве Президента или Премьера. Вокруг этого смогут объединиться все, кроме Кундушаука. Его раздавим уже без проблем.

— С чего вдруг Наут согласится расстаться с короной?

— Если нет, отравим, или объявим наркоманом и недееспособным.

— Не надо, — заступился за венценосца Гилац, — я с ним на контакте. У меня с ним эксперимент по нетрадиционным способам связи. Вы только порошок ему мой поставляйте справно и в срок. И он отречется. Только эвакуируйте сразу. Мне его организм нужен живым в Мановахе.

А вообще, хороший план, Лейла. Реалистичный, решительный и недорогой. За все заплатят либералы и прогрессисты.

Офицер драгун вышел из будки и махнул рукой, чтобы уже подъезжали они. Три файдазавадских грузовичка негромко урча выкатились к шлагбауму. Купец-хозяин, двое его сподручных и шесть сопровождавших Аскеров спешились, выпрыгнув из кабин и груженых мешками кузовов. Лео вел себя спокойно — его предупредили, что драгуны на погранпосту обычно не слишком морочатся с досмотром грузов, которые едут с охраной из Красного Ордена. Считается, что Аскеры сами с кем попало не возятся, и если купец с ними, значит, нормальный. Так и в этот раз — никто не полез вскрывать смотреть мешки, бегло глянули накладные у хозяина, его брелок Гильдии Дунгизы, издали кивнули Аскерам, показавшим свои орденские жетоны. Лео держал перед собой в вытянутой руке выданный в Екунде чей-то жетон — что-то с виду вроде латунной монеты с гравировкой пятиконечной звезды с мечами на щите и маленьким костерком с тремя языками пламени внизу. На обратной стороне имя бойца и личный номер.

На самом деле жетон устроен сложно — в нем есть датчик, врубив который можно показать свое местоположение оператору в Екунде и вызвать помощь. А сканеры, которые есть у полковников, могут сличать код жетона с отпечатком пальца его владельца. Важная вещь, чтоб никто не примазался к Ордену и не безобразничал от его имени. Хотя утеря бойцом жетона — очень редкое дело, и очень сурово наказуемое. У имперских драгун сканеров нет. Варианта спалиться с чужим жетоном у Лео нет, если сам не привлечет внимание. Лео не привлек — за месяцы в Екунде он достаточно загорел, похудел и прекрасно начал ходить в нелепой красной длинной тоге и сандалиях, не спотыкался.

Открыли шлагбаум, маленький отряд погрузился обратно, Лео ловко вскочил, не зацепившись ружьем за крышу, в кабину на правое — и поехали.

Дорога сразу за границей стала получше. В принципе та же грунтовка, но плотно наезженная, без ям, с канавками для отвода воды по сторонам, с песком насыпанным туда, где могут быть при дожде лужи. И даже с указателями. Первый же деревянный крашенный щит гласил, что вы въехали на земли Империи Гувуманга, чувствуйте себя как дома, но не забывайте чтить законы и ветра, уважать традиции и уступать дворянам дорогу. А главное, валите домой как только сделаете дела, не торчите тут просто так. И указатель — вперед до Мотомажи 522 километра. Отряд туда и ехал — там конечная станция железной дороги, что тянется потом на север две с половиной тысячи км через весь восток континента.

Лео раскачивался на мягком сиденьи вместе с кабиной Фахала с бычьей мордой на капоте, рассматривая в окошко окрестности. Те же тропические джунгли, что и в Дунгизе, но время от времени они вдруг раздвигались показывая широки до горизонта поля пшеницы и луга с пасшимися стадами коров, баранов и овец. Деревни такие же, из глины да соломы, но намного чаще и больше. И через каждые в среднем десять км каменные особняки помещиков — трехэтажные, с колоннами, с пристройками и башенками.

Лев вообще-то всегда был рад путешествиям, особенно в теплых краях, жаль только что море далеко, и даже до великой реки Мажимаиши еще ехать и ехать. Но еще было жаль уезжать из Екунды, не закончив курс подготовки для группы Чечеманги. Конечно, все основное он им успел дать, и в принципе они за три месяца стали намного круче в рукопашке и в разведке. Но эти навыки еще точить и точить. И наивные они слишком, надо учить еще уму.

Странные они, все эти Аскеры. Вроде у большинства довольно большой и быстро набираемый в степи боевой опыт. Видели же не раз и смерть и увечья. Но какие-то безбашенные, глупые. Много дури про подвиг, доблесть и честь. «Не стыдно умереть. Стыдно облажаться!» — у них не просто речевка для прохождения строем по плацу перед трибуной с полковниками. У них это вбито в ум и в сердце.

Лео, глядя на шедших по обочине задолбанных тощих и черных от загара и пота крестьян, думал, был ли он когда-нибудь таким вот лихим идиотом… Ну да, как только пришел в движение Пумы, двадцатилетнему льву было правильно вести себя как безбашенный пацан фартовый. Заднего не врубал, шел как бык напролом. Его уважали и побаивались даже старшие. Но все равно там за каждой его лихой выходкой стояла цена вопроса измеряемая в деньгах, и все равно была какая-то осмотрительность. Просто так не лез Лео на проблемы. А эти могут сунуться в стычку безнадежно провально просто чтоб защитить справедливость или вообще за бабу на дороге.

Ночевали в лесу, с утра продолжив путь. Наконец к вечеру выехали из поредевших джунглей на широкие равнины, утыканные нефтяными вышками. Дорога шла на холмы, где виднелась свеча из черной трубы нефтехимзавода, кирпичные корпуса промзоны, пятиэтажные жилые дома, храмы и дворцы. По улице с горящими фонарями и вывесками, с машинками и повозками, с пышно наряженными прохожими и оборванцами, вырулили к вокзалу с одной платформой и одноэтажным длинным бруском здания с кассами и залом ожидания. Грузовики вместе с купцом уехали к сортировочной сдавать товар на склад. Лео с Аскером-командиром пошел на перрон, где стоял как игрушечный пассажирский поезд с зелеными угловатыми вагонами с пестрыми занавесочками на квадратных окошках. У дверей третьего вагона среди толпы провожавших да уезжавших ждали двое крупных крепких мордатых мужиков в пиджаках, явно выкормленных в столице. Зашли пожав руки молча вместе в вагон, закрылись в купе. Лев разделся отдав Аскеру форменные шмотки и жетон. Нарядился во врученные ему из сумки мужиками просторные черные штаны, рубаху, и зеленый пиджак. Обнялся с Аскером и тот ушел, унося в мешке в прошлое его вещи и службу в Красном Ордене.

Впереди мощно загудел паровоз, поезд дернулся всем своим железом, заскрипел, заныл и плавно пошел. Мужики выкупили на троих все купе до самого Файдазавада, чтобы ехать без лишних попутчиков. Дали ему исписанный пером листик с печатями — паспорт гражданина Гувуманги:

Сделан хорошо, сойдет для обычной проверки документов на улице или заселения в отель. Главное не попадать за что-нибудь в участок, там выпалят, что подделка.

Полторы тысячи км до Файдазавада ехать почти четыре дня. Мужики из службы безопасности Стальпрома были неразговорчивые, предпочитали лучше спать а не базарить. Чем по очереди и занимались, давя на массу на верхней полке. Второй сидел у двери, читая газетку. Лео сидел у окна, попивая чай с лимоном из стакана в мощном медном подстаканнике, глядя в окно. Самое время подумать о задании, которое ему выпало — такое неожиданное и стремное.

Просто вдруг, как раз Первого мая, когда в деревнях долины Екунды праздновали Начало, его вызвали к полковнику в главное здание Ордена. Там посадили одного в комнате перед нотбуком с видеофайлом сообщения от Берти Фрая:

— Выдвигайся в Файдазавад. Скрытно, по Сенатским отчетам ты остаешься числиться в Екунде. Перейти границу помогут Аскеры. В Мотомажи встретят представители Кундушаука, хозяина Стальпрома, и отвезут к нему. Будешь у него военным советником. Там у нас с тобой связи не будет. Выполняешь его приказы, как наши. Все детали задания от него. В самом общем плане — помоги ему создать из рабочих боевые отряды, проконсультируй на тему организации вооруженного восстания и свержения царя. Поучаствуй в формировании плана восстания, в управлении восстанием и командовании подразделениями. Он и его команда политически грамотные, есть спецы по безопасности, но военных профессионалов нет. Ты там за военного будешь. Задание совершенно секретное, наше участие в мятеже вскрыться не должно. Цена вопроса высший уровень. Победите — получишь майора и вернешься в СГЦ.

Да уж, высший уровень, — думал Лео, — генерала прислать не могли? Я все-таки капитан, спецагент одиночка, да еще и которого баба облапошила в Лос-Парадайсе. И ничем больше разведвзвода в своей жизни не командовал. Я, конечно, умный и начитанный, военной историей увлекался одно время. Мог бы быть военным экспертом на ТВ… Но руководить восстанием мягко говоря… Хотя у меня все нормально с амбициями, почему бы и не победить тут? И царей этих с дворянами всегда не очень. Мало ли в какой ты семье родился, жизнь должна показать на что способен. Заслужи уважение, дай результаты, потом уже иди рулить бандой или страной. Конечно, не всем необходимо уметь бить морды. Но хоть экзамены тогда уже сдай в универе, получи диплом, защити работы… А царь — просто мальчик, который только и смог, что родиться и подрасти на попечении всей страны и под охраной стражи.

Утром оказалось, что джунглей за окном уже нет — широкие степи, свежераспаханные пашни, зеленые луга. Ползли вдоль железки чистенькие белокаменные низкоэтажные городки с садами. Сверкали под небом зиккуратного вида храмы со статуями крылатых людей и зверей. Солнце тут в начале мая жарило под тридцатник и стояла сушь. Земля дышала жаром и ждала скорого прибытия с океана черных грозовых туч с дождями. Интересно, как тут выглядит гроза? В Эльдорадо, например, гром долгий и раскатистый. Будто Зевс ругается и что-то разъясняет человечкам внизу. В Лос-Парадайсе уже обходятся без разговоров. Гром короткий и хлесткий, как удар по морде.

При этом, непосредственно военного опыта у Лео то и нет, — думал агент, вспоминая гром его единственного в жизни реального сражения. Десять лет назад Пума влез в войну на Бете Близнецов. Отряд Охотника, в котором был рядовым бойцом Лео, высадился на Лафе вместе с осьминогами. Пока пираты грабили побережье, львы броском вклинились в земли бритых на пятьсот километров и вместе с волками и тиграми, спустившимися навстречу с гор, взяли штурмом областной центр — полумиллионный город Виноградное. Веселый был денек. Удар получился внезапный, да еще хакеры развалили противнику связь и управление. Бандиты положили там целиком бригаду бритых — три тысячи солдат с танками и артой. И почти без потерь. Фактически, это и не бой был, а расстрел и потом грабеж, которого Лео до того не видывал. Вот, оказывается, как умеет по крупному работать Пума! Вывезли фурами со складов немеренно добра. Пацаны уходили вечером из горевшего, как костер Виноградного с полными сумками меха, кожи, золота, телефонов и прочего. Командиры уезжали на премиум тачках. Лео там, правда, проявил бдительность — он, единственный, кто заметил засаду в торговом центре и предупредил старшего, а потом командовал группой, отсекавшей бритым выход из подвала, пока их там валили, закидывая гранатами. За это Лео и был рекомендован командовать разведвзводом в армии Эльдорадо.

Но тут, в Файдазаваде, такого не выйдет. Потому что тему в Виноградном придумывал умник Пума. А тут придется придумывать ему самому. Поезд гулко и с железным эхом грохоча пополз по плотине Килимы, победно гудя паровозом. Внизу блестела на Солнце огромная, нежно-голубая Мажимаиша, чинно и неспешно шедшая к северным морям. Чайки перекрикивали паровоз, бакланы суетились у самой воды, мелкая рябь играла бликами. «И Лео такой молодой…» — напевал капитан перефразируя слова подходящей песенки, неожиданно наполнившись радостным возбуждением и счастьем, предвкушением чего-то большого и радостного от вида этой могучей красавицы реки, неодолимой и неизбежной как рок. Смотрел на сиявшие золотом на берегу шпили и купола Цитадели, на серые пятна, которыми проступали на горизонте кривые очертания исполинского города с дымами заводских труб и плывшими в дымке башнями дворцов.

Лорд Менеджер перечитывал шифровку от Фридриха — Заблудший благополучно убыл вертушкой миротворцев в Дунмаситу, в лагерь ученых. Рыцарь спрашивал, что ему делать дальше — двигать сразу следом для ликвидации Объекта или подождать полгодика, и ехать только если с ним так ничего и не случится в джунглях само собой. Не охота, видишь ли, агенту торчать слишком долго в тех краях и тем более ломиться на северное побережье, как было прописано ему в официальной сенатской командировке.

Фридрих, неплохой солдат, даже отличный, — думал о нем Торвард, вспоминая послужной список своего агента, — и вполне может оказаться хорошим рыцарем, хотя опыта принятия собственных решений и руководящей работы у него нет. В любом случае, игра на Иксе завершена, тема Минерала закрыта и держать там такого бойца уже нет смысла. Наверное, надо быстро доделать все с Заблудшим и назад, на Гамму.

Секретарь без вызова вошел, постучав, молча положил на стол донесение от Герхарда — агента в Главном штабе Межгалактических Миротворческих сил в Мановахе. Человек, внедренный в контору Мореля докладывал с пометкой «Срочно, Лично»:

— Есть достоверная информация, что прогрессоры не поверили в правдивость отчета о Минерале на Иксе. Готовят переворот в Гувуманге для захвата власти и ускоренной модернизации страны, чтобы начать добычу через 20 лет. Кларк консультирует местных олигархов как поднять рабочих и бедноту на восстание. Фрай отзовет Аскеров из Мотогорофы, позволит кочевникам сменить своих ханов на агрессивно настроенных и начать набег на границы Империи, что отвлечет царские войска от центральных регионов и поднимет шансы мятежников.

Либералы в курсе и хотят подыграть волнениям в Мотогорофе, чтобы потом, после разгрома Империей кочевников, силами Хахабы создать здесь свое государство, внедрить технологии и начать добычу Минерала раньше прогрессоров.

Лейла Маринез осведомлена и о тех и о других. Приняла решение подыграть обоим, чтобы в решительный момент перехватить инициативу. Использует мятеж в Файдазаваде для свержения Наута, конституционной реформы и передачи власти Сауте в виде президентского поста. Набег кочевников будет отражен и использован, как повод для вторжения имперских войск в Мотогорофу и ее аннексии.

Миротворцам поставлена задача на начальном этапе потворствовать агрессивным силам среди кочевников и не вмешиваться в конфликт. По мере нарастания боевых действий, на Икс будут переброшены дополнительно до пяти батальонов. После разгрома мятежа в столице, они помогут армии Гувуманги в завоевании Мотогорофы.

Торвард не успел еще даже переварить прочитанное, как позвонили с секретки, вызвали в подвал — там ждет на закрытом канале Ирвен. Первосвященник был в штатском, у себя в особняке под Демиром, дышал свежим воздухом, закусывал вино виноградиком:

— Маат раскопала все про нашего эксперта на Иксе и оповестила всех глав комиссий.- Все уже зашевелились. Готовится большая игра в Файдазаваде и Мотогорофе. Прогрессоры и Либералы хотят там все менять и начать добычу Минерала через 20 лет.- Это будет катастрофа для человечества. Твоя задача не допустить ускоренной модернизации Гувуманги. Делай, что хочешь, любые риски, считай, этот бой может быть последним, бросай все силы. Но добыча Минерала не должна начаться ни через 20 лет, ни через 50.

Майкл Ирвен уже почти отключился, но вспомнил:

— И да, этот парень, эксперт, не должен вернуться. Но исчезнуть должен тихо и не прямо сразу. Полгодика пусть поживет в джунглях. Проследи за ним и потом проводи на покой.

Лорд Менеджер тер лоб ладонями и ерзал в кресле — какие нахрен «Все Силы»⁈ Что значит, делай что хочешь⁈ Шел по коридору к лифту, перебирая в уме позывные всех своих тридцати солдат и рыцарей. Орден Хранителей — специфическая контора. Очень маленькая числом и бюджетом. Вся сила в том, что о нем никто не догадывается. Большие игроки этого мира увлечены собой. Львы, дэпээсники и миротворцы следят друг за дружкой, не подозревая, что живут в квадрате и есть четвертый угол. Орден неуловим, как тот Джо, а так-то это даже не тень былой мощи Galaxy Sec, а скорее пародия на контору Томсона.

Он ненавидел это вспоминать… По коридорам катились топот и резкие вопли, гулко и плотно с железным лязгом грохотала стрельба. Стены дрожали от шквала огня пулеметов с площади. Ниже этажом ахнула граната так, что тряхнуло пол. Торвард вытаращив глаза съехал спиной по стене и сел задом на паркет, спрятавшись под своим рабочим столом. Кратко и звонко рассыпались окна — влетела очередь из крупнокалиберного башенного пулемета БТР, оставив на стене жуткие огромные черные выбоины, сшибив плафон с потолка и оставив его в темноте. За окном что-то полыхало, играя кровавыми отсветами. Дверь слетела с петель от мощного удара прикладом. Вошли двое в камуфляже — один страховал у дверей, другой наспех пинал ногами шкафы и кресла, ткнул, подвинув на метр, стол. Не увидели Торварда, скрюченного под столешницей в обнимку с мусорным ведром. Ушли, спеша в бой, что поднимался уже на этаж выше.

Так десять лет назад, в Таблосе, столице Бритой Степи на Бете Близнецов, выглядела катастрофа, когда просчитались его боссы. Бандиты, которых наняли вертухаи, чтобы ликвидировать паханов, собранные, вооруженные и одетые как батальон армейского спецназа были пропущены в самый центр города. Но потом все эти осьминоги, тигры и волки были перекуплены ворами и направили оружие на вертухаев. Все заняло полчаса — батальон взял штурмом здание Оперчасти, порвав охрану и уничтожив все руководство.

Торвард, полковник из департамента контроля госорганов, тогда хорошо понял чего могут стоить ошибки. Бой кончился быстро, но продолжалась бойня — редкие одинокие хлесткие выстрелы неслись с разных сторон и этажей — отстреливали всех, кто попадался на глаза «спецназовцам» в оперской форме. На четвереньках он подполз к разбитому шкафу и не вставая, в присяди, неловко кряхтя переоделся в штатское. Понял, что рухнула в этот час не только власть, государство, но и его карьера и будущее. Сидя на корточках окаменелыми ушами слушал как затихает шум и движение в коридорах, думал как выбираться и как дальше быть — самому…

Конечно, катастрофа… Сами олухи в Сенате… Прошляпили Маат, недоумки… Не могли нормально спрятать тему эксперта⁈ Вернулся в кабинет, понимая, что бессилен спасти человечество. Тяжко погрузился в кресло, кляня себя, что оказался так не готов к тому самому бою, который последний и главный. Настал тот миг, ради которого он жил и работал, когда от него так много зависит, и он, Торвард, так унизительно слаб.

Бежал глазами снова и снова по шифровке Герхарда из Мановаха.

А ведь можно… Можно ведь все наоборот. Перевернуть можно доску, — Схватился Лорд за статуэтку рыцаря в тяжелых доспехах на столе под лампой, — Как тогда на Лос-Парадайсе, Фридрих сыграл из-за спины львов и той девчонки, оставаясь для них невидимым. Можно подыграть всем троим игрокам, толкая их сзади под локоток. Ведь, чтобы им помешать не обязательно спасать Царя Гувуманги и ханов Мотогорофы. Надежней и дешевле дать им все сделать, дождаться когда они создадут сами хаос и в критический момент не дать им его взять под контроль. Это может сделать и один агент.

Сможет ли Фридрих? В его верности нет сомнений, но он так не опытен… И с ним не будет связи во время операции. Ему придется работать одному. Он не готов. С другой стороны, ломать, не строить, мешаться проще, чем рулить. Да и нет никакой возможности отправить хоть кого-то другого. Взялся шифровать Приказ для своего новоиспеченного рыцаря:

— История Заблудшего всплыла. Враги хотят начать добывать Минерал. От тебя зависит Спасение Человечества.

1. Немедленно переходи на нелегальное. Сделай вид, что убыл на Север, но останься в Файдазаваде. Найди документы, деньги, легенду.

2. В конце осени прогрессоры предпримут попытку свергнуть царя путем восстания рабочих и бедноты. Им будут подыгрывать Либералы, организовав вторжение кочевников на границы Империи. Будут подыгрывать миротворцы, давая возможность разгореться мятежу. Все три силы будут играться с восстанием как с инструментом торга, чтобы выйти на договор. Кларк хочет Республику для добычи Минерала. Маринез хочет Республику во главе с Саутой. Джефферсон хочет Мотогорофу. Подыгрывай всем, помогай им раскачать и дестабилизировать обстановку, действуя из тени, не дай им договориться в конце — провокации, ликвидации, все на твое решение. Весь Континент должен погрузиться в смуту и хаос на двадцать лет, чтобы добыча Минерала стала невозможной.

3. К Заблудшему отправь кого-то из местных, когда все начнется и будет не до него. Пусть там будет бытовуха или какие-нибудь хищники.

4. Все время операции возможности связи не будет. Задача окончательная и неизменная. Действуй сам. Я уверен, что прав, приняв тебя в Рыцари Ордена, и ты справишься. Я найду способ как тебя потом вытащить.

Отправив шифровку связному в 1-й Комиссии, еще раз все взвесил и решил больше не доверять Сенатским свои тайны. Протупили с Заблудшим, протупят и с Фридрихом. Если его вычислит Бенуа, это будет стоить Фридриху проблем, а, может, и жизни, будет поставлена на грань провала операция, которая итак…

— Валдис, ты помнишь что мне должен? — начал решительно и жестко по телефону с Олдисом, председателем Первой Комиссии, — Вся история документов по командировке геодезиста Альфреда Штильмана на Икс должна быть удалена из архивов и баз Сената. Мне не интересно как. Удали все упоминания. Или я заберу все что тебе дал с процентами.

Смотрел в мечтательной тоске в ночное небо 238-й Зоны. Так, наверное, астрономы древности смотрели в космос вслед своим отправленным туда первым межпланетным автоматическим станциям. Без возможности хоть как-то управлять этими своими примитивными железками, просто ждать от них весточек и надеяться, что верен был расчет баллистики, и они летят куда надо. Так и Торвард будет теперь много месяцев верить в своего Рыцаря, думать хватит ли Фридриху ума, верности, выносливости и удачи не отклониться, не сломаться, а долететь точно в цель. Найти главные момент и место, где нанести свой удар и обрушить своими скромными силами мир на целом континенте, изменить судьбу галактик, выписав смертный приговор сотнями миллионов жителей Икса и подарив Спасение пятистам миллиардам человечкам на всех других планетах.

Бьянчи поперхнулся чаем и вытаращил глаза, в окно раскатисто и резко донесся грохот пулемета — с вышки фигачили из крупнокалиберного длинными. Пять сек и оживился периметр — плотно долбили автоматчики, раздались несколько шлепков гранат. Схватив с гвоздя на стене автомат, не шнуруя сапоги, вылетел из комнаты в коридор, столкнулся на крыльце с дежурным по гарнизону:

— Кто напал⁈

— На мониторах не было никого, — капитан бежал длинными прыжками, на ходу дергая затвором, — я смотрел.

Народ на периметре сосредоточенно долбал из всего, что было под рукой в ту сторону, куда щедро поливал свинцом пулеметчик на вышке. Там все было в дыму, пыли и вспышках.

— Отставить огонь! — Рявкнул майор, задрал голову вверх на часового в вышке, — кого ты там видел?

— Толпа! Человек тридцать! — Солдат смотрел сверху возбужденный и красномордый, — Плотно шли как за ручку, по КСП прямо. В полный рост, медленно очень. И пели что-то.

— Как ты мог слышать? Тут пятьсот метров!

— Прямо в ушах, как будто рядом, — Боец спустился вниз и стоял перед майором, — Заунывное что-то ныли, как плакали. Я кричал им «Стоять» и все, что положено.

Там, куда стреляли, улеглась пыль, комбат смотрел в бинокль, не видя ни трупов ни раненых, повертел окуляры на максимум — ни даже следов.

— Дежурный, запись с камер мне на стол, — Бьянчи принюхивался к часовому, не слыша никаких специфических запахов, — Его на вышке заменить и в медвзвод. Анализы на допинги и к психиатру. Всем отбой.

Пошел к себе, уже зная, что анализы не покажут ничего «такого». Уже который случай помешательства в батальоне. Но раньше хоть до стрельбы не доходило. А главное врачи не видят никакой логики, получается, у самого может тоже вот так сорвать крышу и хана пенсии. Вот это тема на старости в психбольницу попасть! Тихое, блин, местечко для службы.

Сидел за столом, чесал подбородок, позвонил по рации комбриг Стелтон:

— Что у вас стряслось? Что за сигнал тревоги был в штабе?

— Глюки у часового. Что-то надо делать. Не батальон а дурдом на выезде. Отправьте нашу спецподшиву в Мановах в НИИ. Может, она перестала работать? Может у нас испарения новые или вентиляция в блоках не справляется. Так скоро кто-нибудь убьет кого-нибудь.

— Не вовремя, майор. Потом отправим обязательно. Но сейчас не надо в Мановах сообщать про дурдом. У нас очень ответственные задачи. Как раз хотел тебе довести. Зайди в скайп.

Бьянчи врубил монитор и законнектился. Полковник появился в закрытом чате:

— С началом лета обстановка в Мотогорофе обострится. К власти в ханствах придут агрессивные кланы. Тебе быть готовым к отправке ротной группы в Гаовату — взять под охрану университетский комплекс, храм и больницу. Беспорядки и резня могут быть по всей Мотогорофе. Ориентировочно в августе кочевники начнут массовый набег на всей линии границы с Империей. Аскеры и Хахаба будут их подстрекать. Задача — не мешать. Информацией о подготовке мятежей и набега с имперцами и с нынешним руководством кочевников не делиться. С началом боевых действий — не вмешиваться, сосредоточиться на вопросах гуманитарной помощи для населения, защите важнейших культурных объектов и самообороне. Твои объекты в Млезичанге.

До ноября Сенат нам пришлет бригаду со Стрельца, батальон из Нироба и батальон с Аполлона. Тогда ударим всеми силами в тыл кочевникам и по их центрам принятия решений. В том числе на базе «Восток» развернем группировку до общевойсковой бригады. Ударите по Аинанье. Создадим условия имперской армии для массированного контрудара и захвата всей Мотогорофы. Набег для них будет хороший повод. Стратегическая цель — помочь Империи присоединить себе земли саванны, навести здесь порядок и минимизировать влияние Аскеров и Хахабы. Вопросы?

— Чавивафников тоже не трогать? Я докладывал, что они в политике замешаны, в разжигании социальной розни.

— Нее. Это мы с Екундой и Хахабой в игры играемся. А чавивафники — психи. С ними играть не надо. Лови и отдавай властям Гувуманги.

— Летом поймаем, — Бьянчи мучительно воззрился в потолок, — Про мои дела в Мановахе ничего не слышно?

— Пока все кадровые движения заморожены. До весны. А там видно будет. Может, в рамках ротации с бригадой, что прибудет со Стрельца, получится тебя отправить туда замом комбрига. Как раз поближе к родным краям. Перекантуешься там в тиши пять лет до пенсии. И домой, к корням.

Стелтон ушел из чата. Бьянчи сидел переваривал. Все-таки будет война. Вроде же никаких предпосылок… Ну есть социальные противоречия и этнические. Но не такие же, чтоб резать глотки. Терпел народ двадцать лет, и еще бы потерпел. И вот именно сейчас, не через год, когда Бьянчи перевелся бы хоть куда-нибудь.

Странное дело, все двадцать два года, как он уехал из родного дома, он ни секунды не хотел вернуться. А теперь перспектива уже через год туда съездить в отпуск его вдруг согрела. А через пять лет — относительно молодой еще мужик с хорошей пенсией сможет там купить домик где-то у моря и жить до старости. Майор вспомнил из детства шум моря, крик чаек, запах масличных деревьев и винограда, запах рыбы и водорослей. Вспомнил закат над морем, ветер в скалах, соленые брызги от камней на берегу. Вспомнил праздники в своем маленьком городке, где за одним огромным столом собирались все полтыщи жителей — с гармошками и дудками, нарядные и пьяные. Жилистые энергичные мужички, сисястые и жопастые круглолицые бабы, смешливые озорные дети. Комбат хотел туда вернуться. И для этого надо тут выжить и не слишком облажаться. Ну да, без войны ему бы не предложили на Стрельца. Хотят мотивировать чтоб воевал как следует.

Дневальный сообщил, что приехал Дамумта — местный бай — вождь ближайшего племени мотогизов в Млезичанге. Подтянул китель, смахнул пыль с сапог и вышел встречать на крыльцо. Плац наполнился перезвоном колокольчиков и блеяньем. Стадо баранов, голов на сто, торжественно двигалось по воле погонщиков к боксу продвзвода. На белом коне высился над баранами и пастухами в белых просторных одеяниях Дамумта. Спешился щелкнув блестящими шпорами на кожаных зеленых сапожках. Держась за эфес сабли в гравированных ножнах, почтительно поклонился, махнув на стадо:

— Подарок тебе, майор, и твоей тысяче, — пожал руку и обнялся, — Как дела? Что слышно на границе?

— Поймаем скоро колдунов. Идем по следу. Как у вас?

— Да все спокойно, командир… Но ходят какие-то разговорчики тут и там. По пьяни в основном, воины всякое городят. Типа слишком долго без войны.

Прошли в комнату комбата, Бьянчи ожидаемо налил Дамумте стакан виски, положил на стол сникерсы, которые крепко ценил гость:

— Оно понятно конечно. Мир — прискорбное дело для воина. А мы уже десять лет как без даже небольшой резни. Пацанам молодым нечего собрать даже на колым по первой жене. Так и ходят без семьи. Простые бойцы уже хуже бродяг выглядят, без трофеев где ты в Мотогорофе оденешься? Но что-то резковато вдруг заговорили. Как будто подстрекает кто-то. Науськивает. Опасно. С такими идеями, степь может вдруг вся подняться — в одну ночь снесут ханов да вождей. Твоя разведка никаких агитаторов не фиксировала? Может, купчишки с Золотой Гильдии мутят? Хотят на плечах наших воинов трофеев набрать?

— Да нет, вождь, ничего такого не слышали мои уши, — Бьянчи через силу улыбался, обманывать парня было в лом. Пять лет рука об руку тут жили вместе и обменивались информацией. Типа общее дело делали. Мир всем выгоден. И Дамумта много чего полезного приносил в части сведений, в том числе спасавших жизни пришельцам. Это не считая регулярного подгона лучших баранов на стол батальону. И вот теперь приходится врать ему, — Тишина везде, мир и спокойствие. Да не волнуйся, побрешут по пьяни, проспятся и забудут.

— Ага. Или однажды вломятся мне в хату и зарежут вместе с женами и детьми. Если вдруг что начнется, ты хоть помоги. Пришли вертолет со спецназом.

— Само собой. Звони сразу, чуть что. Друга не отдам беде. Мы же с тобой соседи!

Дамумта допил виски, сунул за пазуху еще коробку сникерсов для детей, смеясь и обнимаясь попрощался и ушел. Бьянчи с тоской смотрел в окно, как садится смуглый молодой подтянутый красавец на коня, как гарцует под ним горячий белый конь, как лихо набекрень заломил удалец шапку с перьями. Как поскакал галопом по плацу, а потом через контрольный бокс, как попылил по дороге вслед своим пастухам на ишаках. На ветру развевались его белые одежды, а Бьянчи горько думал, что, конечно, зарежут… И его, и жен, и детей.

Вышли с совещания с Главным Министром Барбеном вместе со Снейлом, хозяином и президентом корпорации Нордвонк, владевшей угольными шахтами и теплоэлектростанцией в северном Шварцбере и автозаводом в Файдазаваде. Остались постоять на крыльце здания Правительства среди белой колоннады. Напротив высилась башня Губернатора, по Барагуве сновали плотно машинки, кареты и телеги. По тротуаром быстро шагали клерки, рабочие и праздные. Солнце в эти первые дни лета уже прожаривало как следует. В полдень было уже под сорок градусов.

— Мне безопасники на автозаводе стали странные вещи докладывать, товарищ Кундушаук, — Снейл пыхтел трубкой дорогой западноморский табак, — Типа твои рабочие моих к какой-то бузе взялись подбивать. Не пойму даже, к тебе их отправить на суд праведный хозяйский или к прокурорским… Так-то мои работяги, — патриоты фирмы, сор из избы к Канцлеру не потащат

Кундушаук глядя на высокий штык губернаторской башни, где заодно квартировал и прокурор Центрального района, а в подвалах располагался СИЗО, чинно молчал, иногда быстро и хитро бросая взгляд на партнера, конкурента и приятеля, каким ему много лет уже был Снейлс.

— То, что мне эсбэшники доложили про разговорчики среди рабочих, очень интересно, — Снейлс уставился прямо в глаза хозяину Стальпрома, сдвинув со лба белый рано поседевший но не выпавший чуб, — Хороший проект. Я бы подтянулся. Соинвестором. Но ты же не зовешь. Если со мной боишься обсуждать, трусоват ты тогда вообще для таких проектов, старик. В таких делах как в сексе. Уж если снял штаны, не бойся, делай.

Кундушаук, конечно, не первый месяц думал-прикидывал, как завязать разговор, как подтянуть к перевороту Нордвонк. Это деньги, связи, поддержка. Да и рабочие с автозавода, которые, если будут знать, что босс в теме, придут тогда на баррикады всем составом. В стране только четыре мегакорпорации. Кусини — вообще родня царей, да и не частная в принципе контора, считай, государственная, специализируется на оружии, власть — ее единственный клиент. С ними точно не договоришься. Придется их оружейные склады брать силой, а работяг заманивать на борьбу мимо начальства. Дунзавад — компания по добыче нефти в Махалигизе. Там же у них нефтехимкомбинат. И с ними контакт есть, в Мажигизе они пошумят. Но в столице у них только ГЭС, а на Килиме что-то мутить, значит гарантированно спалиться.

Снейлс, хозяин Нордвонка — безродный пал, потомок северного купеческого рода, много поколений трудами и нервами, через лишения и потери, пробивавшегося к вершинам, сколачивая золотой к золотому, тысячу к тысяче. Не может ему быть по нраву сословность и самодержавие. Да и несмотря на все компромиссы и усредненности государственной идеологии и религии, северяне все равно всегда считали Гувумангу завоевателем, а смуглых оккупантами.

Время поговорить пришло уже две недели как. Во-первых, отписался в чате Кларк, что план переворота утвержден и восстание назначено на начало ноября. Во-вторых, дошел до ума скандал с сыном Снейлса, пытавшегося свататься за дочь одного полунищего барона из пригорода. Дворянское сообщество возмутилось от одной даже мысли, что наглый барыжий отпрыск хочет купить себе благородство. Жениха отвадили с позором и усмешками в газетах, пацан от бесчестья такого бухает уже пятый день так, что празднует вся Бияшара…

— Мой сын ее любит, Кундушаук. По-настоящему, — Снейлс показал ему сверток газеты, — Чего стоит мир, в котором посрамлена Любовь? Любовь — она как Огонь. Она главная должна быть. Если власть против нее, если система против, значит эта власть — самозванка. Не имеет права такая система быть.

Решили продолжить разговор в машине Кундушаука на заднем. Снейлс пообещал вывести на массовку в час Х все двадцать тысяч своих рабочих и клерков с автозавода и со всех мелких предприятий. Из них две тысячи готовы приобщиться в организации движения, участвовать в боевых отрядах. Кстати, пару сотен грузовиков новеньких со склада позволит восставшим реквизировать:

— У меня свободны сейчас максимум тысяч тридцать золотых. Могу десять тебе сейчас дать на подготовку, десять непосредственно на переворот, ну и десять себе — на выборы потом. И в Шварцбере еще же надо пошуметь. Шахтеров своих выведу. Только не обижайся, гиз, там чтобы народ поднять качественно, мне придется националистические лозунги врубать. Свободу, типа, палам, долой гизов.

Проехали вместе пятьсот метров по Барагуве до представительства Нордвонка. Договорились вместе завтра встретиться в Ратуше с Верталингом — палом, замом мэра Файдазавада. Он — идеальный контакт, через который можно предупредить городские власти о своих намерениях и целях. Выборы, демократия и равенство среди прочего означали передачу всей власти в городах избранным ратушам и мэрам. Да и дворян городские власти не очень жаловали, да и попов ветров. А Кундушаук и Снейлс — главные подрядчики Файдазавада, которые, считай, его и построили и обустроили, и свет провели и тепло. И одновременно, главные спонсоры всех милых затей типа больниц да театров. И лучшие партнеры по бильярду в закрытом клубе рядом с Ратушей на Барамумбе.

Хозяин Стальпрома спустился в сборочный цех паровозов. На рельсах красовался новенький, готовый на выход тягач, маляры завершали покраску, а технари проверяли на прощание оборудование в кабине машиниста. Рядом варили и клепали второй, пока еще похожий на конструктор. Туда же вызвали Стерка, как здесь назвали на северный манер присланного Кларком военного советника. Кундушаук смотрел, как собирается на стапеле паровоз, как он из огромного числа разных деталей обретает очертания, как в железе воплощается мысль его инженеров из Тезимлимы. Сквозь звон и лязг стали, в свете мощных прожекторов из хаоса неустроенного материи рождался могучий трудяга, который потащит на тысячи километров вагоны с грузами и пассажирами:

— План утвержден. Мы должны поднять восстание и взять под контроль центр Файдазавада к 1-му ноября. Мы проведем на Мрабамаише свой, народный праздник Матоки и не пустим туда Кусини. Городская стража не будет нам слишком рьяно мешать. Но мы должны избежать бесчинств и погромов, это условие негласной поддержки Ратуши.

= 30 октября отгрузка оружия с заводских складов, — Стерк вдохновенно смотрел счастливыми глазами на сборку паровоза, — Давайте начнем 29-го.

— Хорошо. Готовы принять участие в боевых отрядах примерно десять тысяч человек. Какой твой проект военной организации?

— На складах будет 3 тысячи армейских винтовок, 60 станковых пулеметов, 15 минометов, 500 короткоствольных ружей и 1000 комплектов кирасирского снаряжения и сабель. Сформируем три полка по тысяче стрелков, 20 пулеметных и 5 минометных расчетов, триста тяжелых всадников, сотне конных стрелков и триста человек обеспечения и управления. Всего шесть тысяч человек. Один полк берет под охрану и оборону промзону и в том числе Стальпром, где будет база и штаб восстания. Второй занимает северо-восток города, блокирует подъезды драгунам со стороны Килимы. Третий заходит в центр, на Барамумбу и Мрабамаишу, блокирует въезд в город с востока со стороны Цитадели, защищает с трех сторон народный митинг на Матоке.

Четыре тысячи, которым не хватит оружия, — оснащаем полицейским снаряжением, формируем из них четыре полка Народной Дружины. Один полк обеспечивает порядок на Матоке. Второй на Бияшаре и на праздничной ярмарке. Третий по всему центру города. Четвертый резерв.

Это если царь не бросит в город курсантов из Жижисилахи. Тогда придется отрывать силы на оборону города по линии западных окраин или хотя бы по Барагуве.

— Быстро не бросит. Будет долго думать. Там дворянские сынки. Да и командиры у них в курсе, что за такие сражения медалей и премий не положено. А пуля в лоб на баррикаде — запросто. Наш основной противник — драгуны.

— С ними справимся, — Стерк улыбался как мальчишка, слушая как дает гудок недостроенный кусок паровоза, резкий, напористый и звонкий, — Мне бойцов тренировать негде. Еще телефоны нужны, хотя бы сотня для системы связи. И как быть с рабочими на заводах Кусини?

Кундушаук смотрел на молодое и веселое лицо Стерка — такой кулачный боец, готовящийся на ринг. В глазах азарт, ставки, слава. Скуластое, с мощными челюстями и бровями, большими мальчишескими еще глазами, с профилем уверенного, привыкшего побеждать крепкого мужика. Видно, что не ляжет, если вдруг пропустит пару ударов. Но будет ли драться до конца? Вряд ли готов погибнуть за дело рабочих чужой страны… Да и не похож на опытного вояку. Хотя расклад предлагает вроде правильный. Его план пока похож на стройный и четкий, как этот сиявший краской паровоз в воротах цеха. И Стерк похож на парня, который не боится крови, ни своей ни чужой. Видно, что он уже много убивал и вроде не страдает от этого нарушениями сна или пищеварения:

— Рабочих Кусини пока не агитировать. У них хорошая СБ, выявит. Будем предлагать вливаться в наши ряды непосредственно в момент захвата складов. Телефоны дам. Послезавтра с тобой вместе спустимся в подвалы Стальпрома. Посмотришь и скажешь, что надо обустроить. Там полно места под тиры и тактические занятия. И звукоизоляция надежная, и охрана чужих не пустит. Еще вопросы?

— Общий политический сценарий. Как начинаем?

— Правильный вопрос. Заруби себе на носу, боец. Это не война. Военным путем Гувумангу не одолеть тремя тысячами винтовок. Это политический проект, в котором силовая часть — только подчиненный политике элемент. Все управление — мое. Стреляете или не стреляете по моему приказу. И стрелять надо как можно меньше. Городских стражников не убивать, они могут перейти на нашу сторону. Жителям ущерба не наносить — это наш потенциал сторонников. Даже с драгунами надо помягче. По крайней мере попытаться.

29-го мы выводим сто тысяч рабочих на митинг за права и социальные условия. Твои десять тысяч сидят на Стальпроме и ждут. По моему звонку идете брать склады и вооружаться. Развертываетесь согласно твоего плана. И дальше только оборона на тех рубежах, что ты назвал и минимум насилия. Максимум праздника, ярмарки, агитации, всенародного подъема и единения. Наберем толпу под полмиллиона — тогда двинем этой массой на Цитадель и заставим царя отречься. Ты стреляешь только, если этому плану кто-то пытается помешать оружием. Основной вероятный противник — дивизия драгун в Килиме. Они обязаны будут хотя бы изобразить борьбу.

Главный Прокурор Фахал сгреб свои бумажки в папочку, закончив доклад, но не ушел, сидя в кресле поднял глаза на Канцлера:

— И собрали сведения по Жижисилахе. Среди офицеров и курсантов идут разговоры активные. Мол, Саута — молодец, настоящая царица, понимает военных, и вообще красавица… Типа, вот кто должен править. Важиба после встречи с ней организовал движение из молодых дворян. Тысяч пять человек. Из них тысяча самых здоровых и борзых разбиты на сотни и десятки, назначены командиры, проходят регулярно сборы в пригородных поместьях. Фактически, готовый полк. Только без оружия.

Старик, не ожидая ответа, встал и молча ушел, оставив Байлара переваривать сказанное одному. Канцлер сложно двигая губами, переводил взгляд с окна на стену и обратно, решив отвлечься, взял с угла стола листок каллиграфически исписанный пером — донесение от Прокурора Файдазавада. Столичный сыск докладывал, что среди рабочих Стальпрома и Нордвонка, а также десятка мелких фабрик и всякой городской бедноты ведется активная агитация за трудовые, гражданские и политические права трудящихся. Есть основания полагать, что пропаганда ведется при попустительстве или вообще по приказу Кундушаука и Снейла. К концу осени возможно массовое выступление за отмену монархии и сословий, за учреждение Конституции, Парламента и всеобщие равные избирательные права.

Байлар зажмурился, перечитал и отодвинул листик от себя, ища глазами что-нибудь поспокойней, на чем можно отдохнуть. Взял бумажку с докладом главкома своих драгун, может хоть там рутина про ремонт казарм да тыловое обеспечение… Генерал сообщал, что по многочисленным сигналам негласного аппарата в приграничной полосе, в кочевых племенах Мотогорофы накаляется обстановка. Беднейшая часть воинов хочет в набег на земли Гувуманги, грозится избрать себе новых ханов — более боевых, если нынешние не захотят вести их в поход. Лето выдалось очень сухое, вероятно, урожай будет хуже обычного. Значит, критически много молодых воинов решат обратиться к ратному делу как к более эффективному, чем скотоводство и земледелие.

Байлар встал из-за стола и пошел к окну, где в лучах жаркого солнца блестели на фоне синего июньского неба на горизонте шпили Цитадели. Вот ведь какова Саута. Простушка с южных джунглей. А фишку сечет. Цитадель умеет видеть. Царица в курсе мятежных настроений в столичной бедноте. Знает про готовящийся набег, который отвлечет войска на защиту границы. Поэтому заигрывает с Жижисилахой и Важибой.

Но почему, узнав об угрозе, она не обратилась за поддержкой к нему, к своему Канцлеру? Он может переловить всех этих рабочих активистов в два счета. Да и Кундушаука со Снейлом может найти чем приструнить. А она едет в казармы… Не доверяет ему? Где и как он так перед ней подставился? Или она действительно хочет закрутить сословные гайки? Видит будущее Гувуманги таким при котором будут не нужна прокуратура, суды, вся эта Канцелярия и гражданские правоохранительные органы? Править будет руками военных и придворных, саблей да кнутом… И тогда ей не нужен Байлар?

Скисла история с Минералом, пришельцы потеряли интерес к ускоренной модернизации страны. Можно лет двадцать пожить как есть, без всяких демократических процессов… Байлар неприятно чувствовал что теряет опору, как будто уходит из под ног все на чем он стоял, на чем основывал все планы на будущее. В детстве с друзьями катался на плотах по реке. Там на севере реки поуже Мажимаиши, но глубокие, холодные и быстрые. Байлар за что-то зацепился веслом, ноги скользнули по мокрым бревнам плота, его веслом, как рычагом выдавило за борт. Он неожиданно почуял, как из-под ног исчезла опора. И ушел под воду как был в тяжелом весеннем пальто, плотных штанах… Одежда тащила вниз, все тело окаменело от ледяной воды а вздох застыл в глотке. Вытаращив глаза смотрел как темнеет над головой, как удаляется свет… Ощутил резко и больно, что на этом конец. Его не станет.

Тогда ему повезло. Мальчишки-друзья разделись, не побоялись нырнуть за ним… Вытащили на берег. Все кончилось пацанячьим весельем — жгли большой костер чтоб обсушить и отогреть утопленничка, смеялись жарили картошку на огне. Но он навсегда запомнил тот ужас близкой Смерти в образе ледяной воды, которая как оковы, как могильная плита. Ту секунду, которая последняя.

В ящике стола зажурчал мелодично и звонко ручеек. Это звонил телефон Джейка Смита. Звездный собеседник по-свойски интересовался, как дела.

— Что-то Ваша Кинамаса пока на контакт не выходит по Чавивафе, — сдержанно сухо здоровался Байлар, — Не пропала она там в диких песках?

— С ней все норм. Взяла след. На финише свяжется с твоими драгунами для организации захвата. В августе-сентябре получишь своих некромантов тепленькими. Она там под видом чавимасы работает, смотри, чтоб твои ее на костер не отправили…

Смит вздохнул, взяв паузу и продолжил доверительным тоном старого друга:

— Мы ж с тобой партнеры… Хочу с тобой оперативной информацией поделиться. Есть достоверные сведения, что парни Стива Кларка столковались с Кундушауком и Снейлом, чтоб те по осени подняли бедноту Файдазавада против царя. Поделятся всем какой есть мировой опыт, как восстание затеять, как победить. Хотят власть взять в Гувуманге. А в августе Аскеры дадут возможность наиболее агрессивным баям свергнуть мирных ханов и повести кочевников в большой набег на границы Империи. Так что армия будет отвлечена войной и не сможет подавить восстание в столице. Короче, не спокойная тебе предстоит осень. Ты уж держись там.

— У меня есть похожие сведения. Я могу всех этих смутьянов заранее пересажать.

— Можешь, Байлар. Но есть у меня веские подозрения, что этого не очень хочет Саута. Это, правда, не точно. Но она может предпочесть, чтоб восстание случилось. И даже чтоб немножко пролилась на улицах кровь. Тогда с такого стресса Наут переберет малость своего зеленого порошка и больше не сможет править. А Саута выступит доброй спасительницей страны и народа, остановит кровопролитие — объявит Указом о введении Конституции, учреждении Парламента, проведении выборов и отречется от трона. Опираясь на дворян и много еще на кого выиграет выборы и станет первым Президентом Республики Гувуманга. Так что ты думай, Байлар, как лучше действовать. Не подскажу, тебе на месте видней. Может, лучше восстание пресечь заранее, чтоб все осталось как есть. Может, Сауте помочь… Но это во-первых будет такая специфическая у нее Конституция — дворянам она много привилегий оставит. А во-вторых очень рискованная игра — могут же и кундушауки победить на выборах. Хотя, можешь и ты, если захочешь… Думай в общем.

— Джейк, — Канцлер крутил в пальцах карандаш, взвешивая слова и мысли, — Действительно, сложная будет оперативная игра. Ты может по дружбе поможешь мне? Пришли специалиста покрепче, опытного. В Хахабе же есть толковые кадры. Мне кое-какие вещи лучше бы чтоб делали люди не из нашего района. Не все могу своим поручить.

— А нет проблем, — засмеялся Смит, — Кинамаса как с некрофилами закончит, может вместе с задержанными к тебе отправиться. Она суперспец. Высшая категория. Все сделает тебе на пять баллов.

У меня только к тебе тогда тоже одна будет просьба. Если Саута Президентом станет, а ты ее надежной опорой… Или если ты, например, возглавишь, ты ответное вторжение в Мотогорофу не мути. Там Хахаба порядок наведет сама. Мир границам Гувуманги даст надежный. Не мешай мне там.

Посмеявшись еще непринужденно и доверительно, шеф DPS попрощался и телефон стих. Байлар стоял, глядя в окно на Цитадель Наута. Это похоже на правду, — думал он рассматривая вдалеке очертания царского дворца, — Вот почему Саута не обратилась за поддержкой к своему Канцлеру. Она хочет чтобы дошло до волнений и крови. Для этого ей нужны вояки и активисты.

Вызвал к себе Фахала. Кивнул ему сесть за стол, посмотрел ему в глаза тем взглядом, который Главный Прокурор уже давно знал — разговор будет, мол, очень важный, очень секретный и очень двусмысленный:

— Мне тут столичный прокурор доложил, что рабочие и беднота готовятся на осень к массовым выступлениям. За спиной у них Кундушаук и Снейл. Будут требовать перемен, свобод и прав. Республику будут требовать.

Можно бы их всех прямо сейчас на Килиму. Но есть достоверные сведения, что многие в Цитадели хотят, чтоб народ все-таки вышел на улицу — мирно, много. И тогда кое-кто в Цитадели пойдет им навстречу. У них там даже есть очень красивый кандидат в президенты. Вот и думай теперь, как быть. Может, если не рубить топором, а как-то потоньше сыграть… Так может сбудутся наши с тобой мечты о правовом государстве?

— А что тут думать, Байлар? — Главный Прокурор говорил медленно, подбирая слова, — Наше дело Закон. Пока работяги просто готовятся, их брать не за что. Если выйдут на улицу мирно — тоже. Просто надо начеку быть, чтоб вовремя пресечь если что беспорядки.

— Ты вот, что, Фахал, — Байлар гладил уважительно старика по плечу, — Забери у столичного прокурора все дела по этой теме. А то он не настолько понятлив как ты. В конце лета может война начаться на границе с Мотогорофой. Мы его тогда отправим туда комендантский режим в тылу у армии налаживать. А ты мне на его место приготовь кандидата — такого, чтоб нас с тобой с полслова понимал, с полвзгляда.

— Ты еще комдива замени на Килиме. Он простоватый. Вояка, а тут будет нужен хотя бы штабист.

— Найду другого, — Байлар поправил старику воротничок кителя, — И подтяни все дела на криминальных авторитетов Файдазавада. Нам надо будет знать все, что творится в подвалах и клоаках. С кем-то там надо будет договариваться, чтоб не ломанулись грабить под шумок. Чтоб не испортили нам весь праздник свободы.

Фридрих с силой, прямым ударом воткнул охраннику чуть ниже груди садовые ножницы, специально заточенные утром на кончиках лезвий, левой рукой зажал бедняге рот и придавил его затылком к стене. Слегка провернул тяжелые огромные ножницы, чувствуя как дернулось судорогой тело в его руках и больше не жило. Отсутствие в данной эпохе видеокамер, по крайней мере в Файдазаваде — большой бонус для грабителя, решившего напасть на банк. Рыцарь плавно и тихо положил погибшего стража в кусты, поправив на себе курточку садовника и разгрузник с разными причиндалами в карманцах, с баулом на плече вошел в дверь и спокойным шагом, озаряя встречных широкой улыбкой простого работяги двинулся по коридору а потом по лесенке вверх. Офис-представительство Вестельбергена, большой, но не самой крупной компании, работавшей в западных землях Гувуманги, был в этот вечерний час не многолюден. На верхнем этаже особняка, где кабинет директора офиса, и вовсе не встретился никто. Хорошо сделал, что нарядился садовником и полез через сад, перепрыгнув через забор. С «нормального входа», где банковский холл с клиентами и клерками и где магазин, охраны больше, и просто лишняя сутолока, где что попало может произойти. Опять же садовые ножницы оказались хороши и удобны.

Широко распахнул дверь к директору, закрыв ее плотно за собой, широким шагом оказался прямо перед столом, вставив сверху вниз свой взгляд в недоуменные поднятые глазки топ-менеджера. Сосредоточив себя на невидимой точке где-то за затылком, чуть двигая ладошкой туда-суда перед лицом собеседника, сказал ему уверенно, твердо и медленно, выдыхая железом из груди, давя на него глазами как стальными балками:

— Не бойся. Все будет хорошо. Делай все как я скажу, — Фридрих говорил почти не шевеля губами, прижав к челюстям щеки, — Встань. Открой сейф.

Директор, поднялся, вытянувшись как солдат, вынул из ящика стола ключик, повернул его в скважинке сейфа, стоявшего в шкафу, потянул на себя тяжелый железный брусок дверцы. Там в тени сверкнул бриллиантами и золотом сундук — последнее, что увидел руководитель столичного офиса Вестельбергена.

Фридрих с размаха сверху вниз вбил ему в затылок уже окровавленные в саду свои гигантские ножницы. Раздвинув рукояти, услышал как треснул надвое череп, увидел как густо и лениво, повалили из него кровь и мозги.

Оставил директору с тяжким стуком упасть на ковер, вытащил из сейфа тяжеленный килограмм на двадцать сундук, грохнув его на стол. Солнце алчно глянуло в окно, озарившись азартной улыбкой разбойника и сорви-головы, поскользило радостными лучами по золотой резьбе на крышке и алмазным узорам. Хранитель отворил крышку, высыпал себе в баул звонко сыпавшиеся груды золотых монет — примерно тыщи две. Закинул сумку за плечо и пошел прочь.

В коридоре шел навстречу охранник, рыцарь бросил ему вперед пси-волну успокоения и принятия, но что-то не сработало:

— Ты че тут шаришься? Эй! — Крепкий довольно мужик в пиджаке — стремительно сблизился, ухватив его одной рукой за плечо, другой за баул.

— Да я садовник, за деньгами ходил.

— Типа директор тебе лично платит?

— Ну да…

— А ну пойдем, проверим, — Мужик ловко заломил руку Фридриху и потянул к себе сумку.

Рыцарь, присев крутнулся вокруг оси, задав охраннику импульс движения по дуге — лбом в стену, добавив левой ему в затылок для скорости и силы. С проломленным лбом охранник упал затылком на паркет. Фридрих, которому за вечер успел надоесть уже хруст черепов, быстрым шагом спустился по лестнице обратно в сад, укрывшись в зелени, перемахнул забор, перебежал проулок и двинул дворами параллельно Бияшаре на рынок.

Под палящим солнцем размытым бежевым пятном высились в стороне исполинские стены Хекалумаиши. Впереди шумела тысячами голосов арена стадиона, торча красной кирпичной стеной. А здесь на нескольких километрах теснились тысячи палаток торговцев, вагончиков, грузовиков, магазинов и салонов, конюшни, кузни, склады, мастерские, автосалоны, кафешки, пекарни, ателье и еще много чего. Фридрих купил себе длинный фиолетовый халат и островерхий колпак со звездами, какие носят в Гувуманге чародеи, ученые и проходимцы. Еще выторговал нормальный большой чемодан. В ближайшей кафехе укрылся в уборной, переоделся и пересыпал золото из баула в чемодан. Выбросил все, что было в нем от садовника и побрел, толкаясь в толпе к Бияшаре. Там поймав рикшу неспешно поехал к Кусимте — набережной, обрамлявшей Файдазавад со стороны Мажимаиши.

Кликнув лодочника и бросив ему монету, уселся на корме оснащенной навесом от солнца, обхватив руками драгоценный чемодан, махнул рукой молча на тот берег. Лодочник с силой оттолкнул лодку от пирса, а двое плечистых гребцов мощными толчками погнали вдогон течению — вниз и направо, в сторону Кусипани. Пригород столицы, низкоэтажная и серая клоака, как маленький и стремный близнец, торчал напротив своего удачливого красавца-соседа, отделенный четырьмя километрами водной преграды Мажимаиши, соединенный тысячами лодочников и сотнями криминальных связей, был кривым отражением столицы, ее Черной Луной или оборотной стороной медали. Кусипани, где кучковались файдазавадские гангстеры, где на базарах торговали всем тем, что украли на файдазавдских рынках, где местные фирмы крутили деньги, украденные коррупционерами из файдазавадской казны, тут прятались надежно все файдазавадские тайны, готовились все самые громкие ограбления, совершались все самые главные сделки. И здесь была лучшая игра в карты.

Сразу у причала выхватил из толпы предлагавших съемное жилье дедка по солидней и заселился в одноэтажный каменный дом в центре. Вечером поехал в клуб «Бубновый Туз», где тусовали многие криминальные авторитеты и должен был сегодня горевать крепко прогоревший на бирже Кубабуш, средней руки бандитский лидер, в меру обиженный на власти и конкурентов, промышлявший разбоями, торговлей краденым, мелким роспилом на уровне районных муниципалитетов и само собой хной.

Сидел в обширном зале, глядя на полуголых танцовщиц, посматривал, как продувается за карточным столом Кубабуш — грузный и большой мужик с крупным квадратным лысым черепом и прямым плоским лицом. Слив баблосов, криминальный лидер встал из-за стола, вышел на середину зала, устремив полный тоски взор сорокотного одинокого мужика на девичьи ножки.

— Не свезло в картишки? — Рыцарь цепанул его пси-волной, — Карты не твое.

— А ты каких кровей? Откуда взялся? Я тебя раньше не видел

— Я из Нордзи. Бизнес-коуч, учу притягивать деньги

— Таких обычно ищет Канцелярия. Если про тебя доложить, притянется десяток золотых.

— Я могу научить тебя притягивать тысячи золотых, уважаемый.

Кубабуш лениво уселся напротив, откинулся на спинку дивана, пренебрежительно, через затяг кальяна, пробурчал, типа попробуй.

— Беда таких сильных и умных как ты, в том, что вы слишком заняты текучкой, не можете отвлечься от деталей рутины, не способны видеть сквозь них. Ты должен поднять взор и узреть горизонт.

Фридрих сжал мысленно у себя за затылком комок энергии, вращал под столом растопыренной ладошкой, говорил твердым голосом из груди медленно со стальными уверенными нотками, смотрел прямо в глаза Кубабушу серьезно и тепло:

— Не бойся. Запомни. Там, где страх, там и большие деньги. Научись чувствовать Страх, ловить его, видеть где он, слышать в ком он. Как зверь чует мясо, так ты учись чуять Страх. Учуял — присмотрись, и увидишь Деньги.

Кубабуш щурил глаза, смотрел прямо в рот Фридриху, ловя каждое слово:

— Мне кажется, я понял…

— Но это не главное. Мало увидеть, — Рыцарь взял ученика за плечо, — Надо научиться не бояться самому. Быть способным перешагнуть Страх, рискнуть. Заставить себя выйти из зоны комфорта и броситься в бездну. В бездне — самые большие деньги. Из бездны видно будущее. Если дружен с бездной — она подскажет, где будут деньги в будущем, ты сможешь приготовиться, расставить ловушку и взять Главный Куш.

— Подожди… А сам-то ты что можешь видеть? — Бандит чуть отстранился крутя головой, недоверчиво косясь в сторону, — Навскидку, что будет в теме через три месяца например? Ориентировочно хотя бы.

— Оружие и воины, — Хранитель доверительно хитро улыбнулся, — Этот ветер еще никто не слышит, но он близок и силен. Приготовь к концу осени сто хороших бойцов и хорошо заработаешь. А если перешагнешь страх и научишься видеть, заработаешь больше всех.

— Неожиданно, — Кубабуш был растерян и тер нос, — Я то в мазут зашел, типа там лавэхи будут. Ты, если бы хотел прикинутся умником, сказал бы сейчас тоже про мазут или про уголь… Рискованный прогноз.

Фридрих рассмеялся и полулег на диване, глядя максимально доброжелательно, крутил в руке бубновый туз, заговорщически улыбнулся:

— Это не прогноз, это инсайд. А если хочешь проверить мои способности видеть деньги, пожалуйста. Поищи свой мазут у строителей на Барамаге. Они могут тебе продать вдвое дешевле, если не боишься брать краденное у Кусини. На тысячу у них возьмешь как на две. Только вежливо у них спроси. А то они сами боятся.

Рыцарь тихонько и добро смеясь встал и пошел прочь, уверенный в произведенном впечатлении. Строители, конечно, ничего у Кусини не тырили, а честно продавали излишки по рыночной цене — за две тысячи золотых. Но Хранитель даст им тысячу своих, чтоб они толкнули Кубабушу весь свой мазут за тыщу. Счастливые, что быстро и сразу уйдет весь объем, мужики согласятся играть в молчанку с бандитом и делать испуганный вид.

Довольный, что так получит влияние на крупного криминального авторитета, напичканного инфой о городе и способного к осени собрать даже и пару сотен бойцов, Фридрих поймал извозчика и поехал по узким заковыристым ночным проулкам Кусипани к набережной, где на стадионе, тусили наемники в поисках работы. Настало время обзавестись и собственными боевиками. Выбрал себе шесть качков для личной охраны, одного шустрика порученцем, умника — шпионом, одного массивного добряка слугой-поваром-охранником в дом, и одного снайпера киллером.

Строй почетного караула сверкал начищенными штыками и саблями, блистал кокардами на папахах и бляхами на ремнях, на конях играла солнечными зайчиками сбруя. Ветер веселился со знаменами и перьями на лошадиных мордах. Молодцы-красавцы тянули подбородки и топали ножками в такт звонким дудкам и глухим барабанам. Площадь, залитая разодетым праздничным придворным народом, плыла в жаркой августовской дымке, в которой мерцали прямые высокие стены Главного управления внутренней политики. Царь Наут смотрел в угол площади, где скромно грелись три бутылочного цвета грузовичка из Армейского Учебного Центра:

— Ты прямо влюбилась в этих вояк из Жижисилахи, — Властитель Гувуманги говорил не открывая рта, — На что они тебе? Воевать собралась?

— Ты сам сказал, сблизиться с дворянами, Повелитель, — Саута стояла у него справа за спиной в открытом и почти пахабном древнем наряде, положенном Царице в День Неба, — Как пехота они, конечно, дороговатые, но мне эти дворянские сынки не на мясо. Жижисилаха — это же нерв всего дворянства. Там не просто княжичи да барчуки, там и мамаши их крутятся, и деды с бабками. Преподы уважаемые в войсках, а курсанты — будущие военачальники. Если и объединять аристократов, то там…

— Важибу подтянула, он какие-то клубы патриотические создает. Чего ты боишься?

— Кундушаук и Снейл работяг и бедноту мутят. Как бы не намутили чего против нас.

— Они купчишки, жизнями рисковать не способны, воинов не смогут ни воодушевить ни победить. Касты — не пустое слово, это закон крови. Работяги тем более — трусы от рождения. Их дело пахать. Не бойся.

— Спокоен ты Царь, — Владычица скривила на мгновение губки, — может поубавить тебе уже с зеленым порошком? А то проспим власть.

— Ты женщина, тебе положено по природе страшиться, — Наут был величествен и сиял в лучах солнца, — Зеленый порошок только средство связи. Ты не представляешь с кем он меня связывает. Какой это Великий Разум. Пока я с ним, ничего не угрожает ни тебе ни Империи. Я смогу защитить нас.

— Спасибо, Царь, — Саута смотрела как на площадь высадившись из грузовиков бегут тридцать курсантов с десятком офицеров.

Это была ее идея, оживить нудный и бездушный праздничный развод караула чем-то теплым и настоящим. Завтра в Жижисилахе выпуск молодых лейтенантов — тысяча мальчишек наденут офицерские погоны. А сегодня тридцать из них, отличники, предстанут перед Царем и получат из рук Царицы награду за прилежание в учебе и службе. Три десятка золотых маленьких брошек сделал по ее эскизу придворный ювелир, а тридцать нарядных ленточек шила Саута сама вместе с фрейлинами.

Парни, смущаясь и сияя от счастья и гордости, построились шеренгой, вытянувшись как струны. По одному подходили к монаршей чете, вставая на колено и представляясь. Саута, улыбаясь, цепляла брошку на лацкан синего кителя, прикалывая ленточку, и курсант горячо целовал ей десницу. Так украсив каждого своим знаком, Хозяйка Цитадели, оставив Царя одного на трибуне, спустилась к шеренге курсантов, сексуально сверкая точеными ножками, видными в разрезах махалигизского горячего платья. Слегка наклонилась, показывая грудь:

— Мальчики мои, многие из вас уже скоро будете в приграничье, примете командование, там неспокойно, может, вам предстоит бой, — Царица трогала их за плечи, говорила нежно и тихо, — Пожалуйста, берегите себя, и солдатушек наших берегите. Вернитесь живыми здоровыми.

Покачивая бедрами, обтянутыми тугим платьем, прошла вдоль шеренги в сторону кучки родни, в основном мамаш курсантов. Коротко и мило здоровалась с княгинями и герцогинями, пересеклась с Важибой Жасиром.

— Все идет хорошо, Повелительница, — Важиба приосанился и преисполнился в последние месяцы властности и деловитости, — Тысяча бойцов в Файдазаваде готовы, только позовите. Наши представители по всей стране, ведут разговоры.

— Молодец, княжич, — Саута, говорила тихо, так что слышал только он, — Кундушаук и Снейл выведут голытьбу и своих работяг на большой митинг. Будь готов выводить сторонников. Чтоб улица не была только за него. Наши митинги тоже должны быть. Не только дворяне, а все, кто за стабильность и мир. И бойцы будут нужны для охраны и для порядка.

Царица еще пообнимавшись с вельможными стариками, качнув пышными черными волосами, пошла вверх по ступеням обратно к Науту, смотревшему мутными глазами прямо в Солнце.

Задержалась на пандусе, где переминались с ноги на ногу Главный Министр и Имперский Канцлер. Приняла их поклоны, пошла дальше вверх, кивнув Байлару следовать с ней:

— Что ты звонил? Я занята была не могла говорить.

— Информация опасная, Ваше Величество, — Канцлер шел плотно рядом, говоря почти в ушко, — Рабочие с промзоны и городская беднота могут заволноваться. Кундушаук их подначивает на осень подняться — чуть ли не требовать отречения Царя, выборов, равенства. Правда сейчас там задерживать толком не за что. Состава преступления в болтовне нет. Прикажете беспределить?

— Нет, Канцлер, ни в коем случае, — Саута остановилась в тени исполинской колонны, достаточно далеко от всех возможных ушей, — Твоя задача — защита Порядка и Законности. Разговоры, да и митинги даже — у них есть на это право. Если начнут погромы или за оружием потянутся — тогда бей их драгунами.

— Когда уже начнут погромы, моих драгун не хватит, поздно будет. У меня в столице только пять тысяч.

— У твоих оружие. А рабочие будут только если камнями швыряться да покрышки жечь. Да и не воины они, побегут, если дашь пару залпов.

Владычица Цитадели смотрела в глаза Байлару, думая, таки может ли она ему доверять? Но ведь разведал все про заговор, доложил ей, волнуется… Мог же ведь промолчать, сделать вид что прошляпил, сыграть в поддавки с Кундушауком. Если он ей верен, как бы он не переборщил со своими залпами. Не пострелял бы весь бунт раньше времени:

— Ты за Цитадель не волнуйся. Нас есть кому защищать. Твои дела в городе. В случае массовых рабочих уличных выступлений берешь под охрану комплекс зданий Губернатора и Правительства на Барагуве, Мрабамаишу с Ратушей и Храмом, ГЭС и Плотину. И усиливаешь охрану каторжных лагерей в Килиме и Тезимлиме. Стреляешь только если нападут на эти объекты. Все остальное — политический вопрос. И он будет решаться политически. Мы достаточно зрелое общество, чтобы обошлось без насилия и крови. Сам только не спровоцируй ничего.

Вечером, миновав покои фрейлин, где гуляли пировали ее красавицы с офицерами, уединилась у себя в спальной, врубив нотик с закрытым каналом связи с Лейлой Маринез. Леди Спикер сидела в ночь в кабинете, за ее спиной в окне горели мириады огней Мановаха. Саута глядя на сосредоточенное сухое лицо своей наставницы нервно перебирала пальчиками золотые четки:

— Я все сделала, как ты сказала. Важиба приготовил массовку. Байлар доложился что в курсе планов мятежа, проинструктировала не мешать. Но очень тревожно. Если хоть что-то пойдет не по плану, утонем в крови.

— Не бойся, все идет хорошо, — Лилит смотрела на Царицу спокойно и устало, — Кундушаук и Снейл это торгаши, организаторы, строители. Они не военные, и военных специалистов у них нет. Они не смогут организовать насилие даже если захотят. Будут искать договорняк. Дай им собрать митинг, собери свой рядом. Пусть твои активисты устроят кулачные бои с рабочими, может, даже на ножах, но без огнестрела. Ты в Байларе уверена?

— Доложился же. Он, конечно, не так прост, себе на уме. Но всегда меня поддерживал по принципиальным моментам.

— Отлично. Пусть его опера в толпе будут, рулят уровнем напряженности, а драгуны держат под охраной стратегические объекты. Чуть-чуть надо крови пролить символически. И тогда проси Царя отречься.

— Так а если Наут откажется⁈

— Это мой вопрос. Не откажется. Это точно. Ты только зеленый порошок ему давай вовремя. Отдаст тебе власть. А ты сразу отречешься в пользу Конституции. Текст тебе целый Институт сейчас пишет, там все по уму будет. И потом на выборы. Один поповский и дворянский голос равен трем купеческим и десяти простым. Ты получишь свой парламент и станешь Президентом. Главное в процессе не психовать. На площадях будут всякое орать. Но ты то девочка не нервная, не такое слышала. Прояви выдержку и выиграешь все о чем мечтала.

Саута неуверенно смотрела в темный потолок тревожимый неспокойными огоньками свечей. Лилит откинулась в кресле играя пальцами в своих черных локонах:

— Короче, это не силовая история. Поэтому, когда начнется набег из саванны, смело бросай все войска на границу. Действуя в обороне нанеси кочевникам максимальные потери. Потом, когда все закончишь в Файдазаваде, весной начнешь ответное вторжение в Мотогорофу и захватишь ее. Это будет первый блистательный успех Твоей Республики.

Леди Маринез ушла со связи и нотик погас. Саута лежала на белых инопланетных мягких простынях в свете свечей и в бледных лучах луны из окна. Если хоть что-то пойдет не по плану, утонем в крови, — думала Владычица, слушая как шумит за стенами Цитадели могучая и спокойная, неостановимая Мажимаиша, как играет музыка и раздается приглушенный смех в покоях фрейлин

Мечты должны сбываться вовремя, — думал я не спеша, шагая по лестнице вверх, изучая оставленные неведомыми писцами по стенам простые и вечные истины. Оценив, лаконично, но очень живо и эмоционально набросанные маркером очертания обнаженной красавицы, подписанной именем «Ира», поднимался дальше, все думая о том, что мечты и желания наши ограничены локациями, вне которых их исполнение невозможно. Тупо, каждый из нас джедаев-курсантов, лежа в Академии в Казарме на кровати, глядя на сушеные носки, висящие на дверце прикроватной тумбочки, мечтал горячо и страстно о том, как выйдя за забор в увал или в самоход, непременно купит банку сгущенки и батон белого горячего хлеба. Но с первым же шагом за ворота эта мечта испарялась — нас ждали пиво, сигареты, девушки, танцы… Про старое вспоминалось только по возвращении в казарму. Лежишь опять на двухъярусной железной койке и алчешь ее, сгущенку, догадываясь, в принципе, что «здесь» ее нет, а «там» — не надо.

А в детстве я мечтал, что с первых же денег куплю себе солдатиков, много и разных. Само собой, когда появились свои деньги, к тому возрасту уже были другие хотелки. Однажды ждал встречу с коллегой у Детского мира, поразился, глядя на витрину — вот же оно, мое детское желание — сотни видов, да такие классные, каких в моем детстве и не было, и денег в кармане хоть на целый армейский корпус… Но время этого желания вышло, а теперь уже не зачет. Хотя у мечты про солдатиков во врагах было не только Время, так-то может, я бы и купил пару наборов потупить вечерком с ними дома. Но эту мечту жестко еще и подвинули конкурентные реальности — когда на компе есть стрелялки и стратегии, тут уж точно не до оловянных и пластмассовых.

Что же вот так вот все по скотски-то? Все будет, но не сразу, а потом, когда уже не надо… Неужели ни одна моя мечта не сбылась? Хотя, в принципе, не так уж сильно хотелось этой сгущенки… да и солдатиков тоже видимо. Я стоял на лестничной клетке, засмотревшись на остатки потрескавшейся краски на картине — море, парус, все дела. А о чем же я на самом-то деле мечтал-то в детстве, что меня заводило по-настоящему? Вспоминал одно, другое, море, горы, леса, степи… Вот оно что, походу путешествия меня цепляли, и правда хотел стать когда вырасту то дальнобойщиком, то матросом, то космонавтом. Речь шла видимо о том, чтоб всегда куда-то ехать, лететь, идти. Это что же получается, Добрый Мир услышал меня, и постелил дорожку в джедаи? Конечно пятилетним малым не мог я думать про стороны Силы, про Тьму и Свет, про Свободу и Прогресс. Но путь джедая предполагает перманентное путешествие просто как способ жизни.

И ведь вся тоска, какая запомнилась с детства, это было томление взаперти, в детсаду, или просто на обочине дороги, когда ждешь, что вот сейчас выпустят, откроется дверь, подъедет автобус, и начнется путешествие, настоящая жизнь. Встал на этаже, пораженный внезапным теплом к отцу, о котором тысячи лет не вспоминал, тем более добрым словом. Он, оказывается, знал что это моя настоящая потребность и мечта. Не было у него денег мне на солдатиков да на машинки… Зато мы же постоянно в детстве куда-то ездили. Крым, Казахстан, Сибирь (военного отца «за пределы» не пускали), на поезде, на самолете, на мотоцикле даже. У меня же было счастливое детство, пока все не сломалось. А что сломалось теперь уже не поймешь. И детство кончилось, и та страна, да и…

То есть вот как оно работает, думал я, что это не прощает облом с Черной, как-то эти две противоположные мечты должны были ужиться в гармонии. Я ума не приложу как, но должны были. Изгой — это такая тоска, что никакое путешествие не греет. На лестнице прямо передо мной стоял мальчишка лет пяти, чернявый, в майке и в джинсах, потерянный какой-то и грустный, доверчиво смотрел мне в глаза, явно ища помощи.

— Ты что тут стоишь, пацан? — Присел я на корточки перед мальчуганом.

— Некуда мне, — вздохнул мальчонок, потупив карие свои глазки.

— А где мама и папа твои?

— Нету пока, — вздохнул мальчик еще раз, шмыгнув трогательно носом.

— Ну это не дело, тут стоять одному, — я прикидывал как с ним быть, — Пойдем, я тебя отведу куда надо. Тут уже недалеко. Там тебе лучше будет.

Встал, взял его за ручку, понял, что я же сам туда же и должен был идти, и повел, чувствуя какая теплая у него и нежная ладошка. Прошли пару этажей еще вверх, повернули в коридор, мальчишка шел послушно, семеня ножками в синих кроссах. Поболтать в пути мой попутчик был не расположен, а я и не знал толком о чем разговаривать с ребенком. Так молча вышли в широкий зал, освещенный серым предутренним светом, заставленный до куда хватало взгляда бесконечными рядами высоких до потолка стеллажей с папками. Тут как и раньше царили тишина и покой, шли все дальше между тысяч и тысяч корешков папок с чьими-то биографиями и отчетами о сбывшихся и несбывшихся мечтах, с благодарными отзывами за счастье и жалобами за неслучившееся. Леди появилась неслышно и вежливо — на нее постепенно лег серый свет с потолка, показав, как она стоит у стеллажа и внимательно смотрит на нас, улыбаясь уголками узких губ:

— Ну привет. Все странствуешь?

— Да вот, привел, — Я кивнул на малыша, — На лестнице один стоял.

— Молодец, что привел, правильно.

Леди потрогала мальца за лоб, взяла под руку, отвела по коридору метров пять вперед и там открыла дверь, приглашая его зайти. Я увидел там большой зал с приглушенным светом, где еще с десяток малышей игрались с большими плюшевыми зверушками, что-то мастерили из конструкторов, что-то строили из кубиков. Девочки и мальчики постарше читали книжки и считали на костяных счетах.

— Детсад открыли что ли?

— Приходится, — Леди закрыла за мальчиком дверь и повернулась ко мне, — Скучновато им здесь, но это лучше чем бродить неприкаянными где попало.

— Откуда они?

— Наверху косячат. Им время пришло родиться, снизу энергия пошла, а сверху проход не открыли. Там сейчас вакансий почти нет новых. Большинство древ родов еле-еле могут силы накопить хоть на одного-двух детей в поколении. Свет не попадает к ним, фотосинтез на нуле. Что-то вроде Осени. Время старых. Новые жизни и судьбы отменены, новые разумы в тот мир не зовут. А те, что пришли по старым заявкам — тут теперь вот бродят. Это в той комнатке сильные разумы, рождение которых готовилось по пятьсот лет, вот так раз бац и не отменишь и назад не отправишь. Что делать с ними не известно.

Леди вела меня к своему давешнему столу, усадила на стул, села напротив, налив чай мне в стакан, положив на тарелочку кусочек торта.

— Что там стряслось, почему Свет в Черно-Белом городе есть, а наверху нет? — Я жевал черный торт, как оказалось из мяса.

— Они Огонь оскорбили. А без Огня какой может быть Свет? Огонь, конечно, может съесть все… Но именно все, а не только лишь отбросы. А там за Огнем какая-то мусоросжигательная функция закрепилась. Мало того что засунули в моторы да котлы как раба, так еще и кормят свалкой. На тебе боже, что нам негоже. Пристрастились свет от огня себе зеркальцами отражать кривенькими и типа накапливать. Но в итоге остывает все это. Сейчас уже заметно.

Дальше пили чай молча, присоединилась, повиснув над нами Летучая Мышь, Леди смотрела на меня с печалькой, тревогой и озабоченным сочувствием:

— Устал? Вымотался?

— Обрыдло. Сил нет опять что-то снова пытаться. Как же так? Мы же ведь там победили. И не один раз. Почему все гаснет?

— Нельзя победить раз и навсегда. Жизнь должна побеждать в каждой секунде снова и снова. И Свободу надо отстаивать каждый миг заново. И Развитие это усилие на каждом шагу. Инерция быстро растрачивается. Такие Правила. Такой Договор. Такой Смысл. Естественный Отбор на всем протяжении Жизни. Кто устал, тот пропал. Огонь должен есть постоянно или погаснет.

— И что теперь всему конец? Гаснем?

— Может, прорвется где-то Огонь, такое бывало уже. А может Жизнь просто в другие миры сместится. Огонь найдет, где ему соединиться с Тьмой.

Леди глянула в потолок, вздохнула:

— Что с Тором?

Не хочет его Маат. Зачем Вы их повенчали тогда? Что-то не сходится у них.

— В личности Тора проявлена сила Порядка. А в Джессике сила Правды. Это была наша давняя мечта, чтобы Порядок и Правда были вместе. Чтоб заодно.

Посмотрела мне в стакан, рассмеялась:

— Друганы твои, викинги из Черно-Белого, интересно придумали. Только это не по Закону. Накажут их. Они не помнят, но они примерно за это и оказались во Тьме тысячи лет назад.

— Что ж им делать. Выбираться-то надо как-то.

— По Закону надо. У Человечества в целом сейчас договор с глобальными программами. Но право отдельного человека на свой путь и свои собственные желания никто не отменял. Каждый из Черно-Белого Города может иметь индивидуальный договор с человеком из верхнего мира. Консультантом, проводником, защитником, много вариантов сделки. Не «хакнуть», не «украсть», не «поработить», а честно договориться на равных. Пусть каждый найдет себе того, у которого желания, мечты и страсти примерно такие же. У «Варяга» опыт, знания и сила. У Человека время и чувства. Если есть честная сделка, то такой дуэт может попробовать добиться все о чем оба мечтали. И это законная сделка, и это законное основание для «варяга» присутствовать в верхнем мире. Скажи им об этом. Они так могут большего достичь. Может, даже намного большего.

Я уже не видел лица Леди, да и самого зала Архива, только слышал ее голос, постепенно удалявшийся. Неожиданно, резко и четко перед глазами встал образ Лилит. Сидит опять над саркофагом Тора, медитирует. Я вдруг моментально понял, какой детали мне не хватает в этой затее викингов на Иксе Волопаса. Сжав зубы, сделав максимально убедительное, серьезное и твердое лицо, сверкая сурово глазами, уверенным твердым тоном пытался как-то сказать ей, чтоб услышала:

— Поднимай Тора. Он тебе пригодится. Он спасет все.

Тяжелые стрелы с гулом ушли во двор, где в потемках угадывались силуэты тяжелых латников аинанских гвардейцев. Семерым прямым попаданием разворотило лица, остальные трое присели, укрывшись щитами — им попало в стальные нагрудники, шлемы, налокотники, короче, не ранило. Бойцы Чечеманги ринулись бегом к ним навстречу — в легких кожаных доспехах поверх степняцких халатов и курток, уверенные, что победу им даст выучка. Налетали по трое на одного — один отвлекал лобовой атакой, второй бил саблей по ногам и рукам, выискивая незащищенные места, третий прикрывал.

Чечеманга бежал через маленький двор, мощеный камнем, находу оглядывая обстановку — справа занималась пожарами махина главного корпуса царского дворца, слева горели амбары и там был шум, вопли и лязг оружия. Штурмовая группа, убив остатки стражи снаружи, стремительно, выламывая окна на первом этаже, ринулась внутрь. Чечеманга с группой захвата расселись у главного входа, укрываясь скатами крыльца. Начгруппы разведки, тусившей тут весь вечер под видом дворцовых работников доложил, где объект и кто с ним.

С лестниц внутри условным образом проорали, давая знак, что штурмовая группа уже зашла на второй этаж. Чечеманга поднял кивком десяток головорезов, вынесли двери и зашли в холл. Тут и там лежали рубленные стражники в кровавых лужах, крики и звяк железа, топот и треск ходили по второму этажу. Аскеры бегом перескакивая ступени помчались по угловой лестнице на третий. В коридоре бежал навстречу гвардеец, ему с пяти метров попали ножом в кадык. Сотня Чечеманги месяц перед этим заданием училась повадкам и говору мотогизов-кочевников, верховой езде, а также стрельбе из тяжелого лука и искусству метания ножей.

Сзади послышался топот гвардейских бахил с набойками, Чечеманга, почти не целясь, повернувшись попал ему ножом в глаз. Группа пошла широким шагом по коридору, в небольшом зале первые сцепились с еще тремя латниками в тесной ближней схватке, где не обойдешь и не на…бешь. Сопя и рыча крепыши мордовороты в стальных панцирях и в шлемах с пышными перьями ворочали тяжелыми мечами. Аскеры «кочевники» неистово визжа и ругаясь по степняцки, рубились бешено быстро своими легкими саблями, норовя сблизиться и свалить с ног.

Чечеманга увидел, как одного гвардейца удалось оторвать от товарищей, оттолкнуть в свой круг, разбив рукояткой сабли нос, уложить на пол. Смотрел, как его боец, накинув шнурок, душит бедолагу, багровея от натуги. Отряд его спецназа был всесторонне подготовлен к этой операции и в том числе проинструктирован в плане морали. Приходится все-таки резать своих недавних боевых товарищей, почти друзей — личных лучших бойцов Ненофаида, Царя Аинаньи, бывшего десять лет ближайшим союзником Красного Ордена в Мотогорофе. Но ни одна живая тварь не должна знать или догадываться, что тут были Аскеры. Орден принял нейтралитет во вспыхнувшем вчера мятеже в Аинанге. Гарнизон красных заперся в своей крепости и начал эвакуировать падаванов. В город вошли с разных сторон двенадцать тысяч воинов со всех окрестных взбунтовавшихся ханств, они сейчас начали штурм главного дворцового корпуса. Отряд спецназа должен захватить в этой суматохе Объект и вывезти его из города — так, чтоб никто не вздумал искать его в Екунде.

Перешагнув отекавшее кровавым ручьем тело латника, успев встретиться с ним глазами, Чечеманга вломился выбив дверь в круглый зал, освещенный только фиолетовым послезакатным небом в окнах. В конце концов гвардейцы клялись умереть за царя, и вот теперь их смерть как раз и понадобилась. В комнате жались к стене два десятка разнополых детей и подростков, три толстые тетки в халатах и платках. Командир с тремя Аскерами вошел к ним, двое остались на дверях, остальные еще рубились в коридорах. Чечеманга посмотрел на телефоне фото, быстро оглядывая детвору цепким натренированным взглядом, нашел мальчишку лет тринадцати — он. Двинул к нему, навстречу истошно вереща бросилась тетка, прыгнула под ноги чуть не свалив. Нагнулся, рванув ее за плечи, но мадам тяжелая и боевая перевернулась и вцепилась ему когтями в волосы. Это могло занять слишком много времени… Ударил ее прямым ударом кулаком в перчатке в лицо, слыша как хрустнули кости лица, отшвырнул в сторону. Мальчик выставил на него нож в дрожащей тоненькой ручке, смотрел бледно и перепуганно. Аскер выбил ему нож ногой, хватанул за плечо и поволок на выход.

Отступали, отбиваясь от стражников по коридору, вырвались к лестнице, свистнул Штурмовой группе общий отход. Чуть ли не кубарем скатились вниз до первого этажа и в холл. Высунулся в окно, постреляв глазами в стороны. Слева полыхал огромной свечой царский дворец — Ненофаиду, его двум старшим сыновьям и самым верным гвардейцам, обложенным со всех сторон тысячами мятежников не выбраться. Справа была слышна ружейная пальба и топот копыт, видимо вырывались из окружения царские конные стрелки. Впереди было тихо. Быстрым бегом рванулись через площадь к темным дворам дорогих особняков, где ждала группа прикрытия с лошадьми. Вскочили в седла, помчались по узкой улочке. Гнали так быстро, как только можно было гнать в потемках по этой извилистой тесной кишке. Вокруг в домах не горел свет, за окнами угадывались испуганные лица горожан, забившихся по углам.

Навстречу вылетели с полсотни кочевников. Их командир с огромной башкой рявкнул парням Чечеманги:

— Э, стой! Команды на отход не было еще! Или вам лишь бы награбленное поскорее вывести? У нас тут восстание, свиньи, а не разбой!

Аскеры с группы прикрытия, ударили коней шпорами и вломили нежданцам в лоб, бешено рубясь саблями. Лязг оружия, хрип и крики ходили в темноте среди силуэтов коней и всадников. Чечеманга стоял сзади, прижимая поперек седла мальчишку, норовившего вырваться. Применять к нему насилие или хотя бы вырубить по голове было нельзя — парень, младший сынок Ненофаида, к утру скорее всего станет единственным законным наследником престола Аинаньи, или того, что от нее останется. Он нужен Ордену живой, здоровый, и так чтоб никто раньше времени о нем не узнал.

Из толкотни боя вывалился всадник, житель восточных окраин Мотогорофы, увидев Чечемангу с чем-то вроде мешка поперек седла, рванул в галоп к нему, мечтая отнять добычу. Получил в грудь нож, последний из трех метательных, что были закреплены на груди Чечеманги. Впереди расслабилось, Аскеры оттолкали противников во дворы и проулки, очистив проход по улочке. Сотник с десятком спецназовцев погнал в галоп дальше на восток к окраинам полумиллионной красавицы Аинанги. Под грохот копыт по каменной кладке мостовой успевал оглядываться по сторонам. Местами на соседних улицах мелькали всадники, где-то бодро шмаляли, что-то горело, кто-то орал. Чем дальше от дворца, тем больше следов разбоя. Пока идейные кочевники штурмовали центр столицы, их сородичи попроще грабили окраины.

Чечеманга видел на улице трупы женщин, стариков и детей, раненых, испускавших дух хрипя или громко голося. Удивлялся, откуда столько жестокости и изуверства. Это же Аинанья, самая цивилизованная часть Мотогорофы. Сколько усилий здесь было вложено в последние двадцать лет, чтоб поднять культуру и самосознание. Университет работал и школы, дервиши проповедовали, книжки раздавали. Да и кормили неплохо и одевали. Нахрена аинанцу, пусть и мятежному, пусть и мародеру, непременно так уж надо проламывать головы и выпускать кишки бабам и старикам, которые все равно же не могут ему сопротивляться. Взял бы свое и отвалил…

Вынеслись вскачь на пустырь за окружной дорогой. В темноте уже густой непросветной ночи нашли металлическое мерцание пяти джипов группы эвакуации, где ждали двадцать бойцов. Чечеманга с мальчишкой прыгнул в кузов джипа и машины по дуге развернувшись в колонну погнали на восток от столицы по степи. Шли без дороги, с вырубленными огнями, трясясь и подскакивая, выжимая где шестьдесят, а где и семьдесят. Маленький Кукубела, наследник престола, держась посиневшими руками за обод кузова, спрашивал типа вы кто такие вообще.

— Мы Аскеры, Кукубела, — Почтенно и гордо ответил ему Чечеманга, сделав благородное лицо, — Мы Вас спасли. Мы везем Вас в Дамугизу, в наш гарнизон. Вас там спрячут.

— Будьте прокляты, — Мальчишка рыдал в истерике скривив лицо так, что было страшно смотреть, — Мы вам так верили! Предатели! Бросили отца на съедение. Мы же были с вами друзья… Мы все так верили про все ваше свет и добро, а вы в нейтралитете… Будьте прокляты.

Чечеманга отвернулся, сжав губы и скулы. Как объяснить мальчишке, что замысел Ордена светлый, но длинный, и добро победит обязательно, но весной. А в эту осень стратегически выгодно проиграть. Но потери этой ночи будут с лихвой перекрыты обретениями. Благодаря сегодняшней катастрофе Аинанья только ускорит в итоге развитие и заживет лучше прежнего. Никак не объяснить. Как и не вернуть ему братьев и отца.

Чечеманга всматривался в мчавшиеся мимо тени ночи, вспоминал лица убитых гвардейцев, до конца исполнивших свой долг, умерших без права знать, что царевича таким образом спасли «свои», а их погибель геройская нужна для конспирации. Косился то на зарево пожаров в удалявшейся Аинанге, то на обезображенное отчаянием и обидой лицо мальчика.

На развилке дорог темнела длинная тень большой колонны машин. Тридцать файдазавадских грузовичков, часть эвакуируемого полка падаванов в сопровождении батальона взрослых Аскеров. Привстали тут, типа что-то сломалось, ждали группу Чечеманги. Джипы со спецназом резко дав по тормозам, встали в туче пыли рядом с колонной. Навстречу вышел полковник. Чечеманга, глядя, как преподы переодевали Кукубелу в падаванские одежды и сажали в один из грузовиков к мальчишкам будущим Аскерам, докладывал полковнику, что группа сработала без потерь и утечки информации о себе не допустила, Объект доставлен без повреждений.

Колонна, врубив огни, медленно поползла рубиновым ожерельем на восток в сторону Дамугизы. Чечеманга со своими остался. Сидел на земле, прислонившись спиной к колесу, ожидая когда к утру здесь разными путями соберется вся его сотня, выбравшись из города. Думал, что спецназ Ордена блестяще в принципе справился со своим первым заданием.

Шаука рулила на своей Кулунге по пыльной дороге уже почти на имперской границе. Машинку потряхивало, Ведьма поправляла левой пыльные патлы, правой держала твердо руль, глазками пристально всматривалась в ухабы впереди, ушками внимательно еще и еще раз прослушивала запись, которой снабдил ее только что Бьянчи. Один из солдат-пришельцев поехал крышей в дежурке, где велась постоянная съемка камерами со звуком. Это уже десятый случай шизы в батальоне, но впервые сохранился документ, что именно орали сумасшедшие миротворцы в припадках.

Толстый майор отказывался допускать мысль, что эксцессы с его бойцами могут быть связаны с ритуалами Чавивафы. Мол, это не научно. С чего бы это, думала ведьма с жетоном Академии Наук. Научно это изучить и сопоставить два явления возникших в одном месте и в одно время. А связаны или нет, это должен и выяснить ученый, собрав факты. Правда, пока получалось, что комбат скорее прав. Тарабарщина явно была каким-то языком — повторялись сочетания звуков и интонаций. Это была именно кодированная информация со смыслом, а не просто стенания и вопли. Но язык был не похож ни на один известный Шауке из использовавшихся хоть когда-нибудь на Континенте.

К примеру на том камне древних колдунов текст был набит на старой Гизе, просто зашифрован. У купцов тоже в ходу скрытые шифрованные языки, но это до неузнаваемости переделанные языки гизов и квендов. Нет, эти солдаты кричали явно на каком-то совершенно другом языке. Да и сочетания таких звуков не местные, тут никто не станет так неудобно ворочать языком. Очень жесткий язык, холодноватый для этих земель.

На холмах перед начинавшимся лесом сверкнули на солнце крашенные зелеными полосками заборчики и будки, деревянные длинные казармы и склады. Вокруг них темнели земляные валы и капониры, Шаука выворачивала руль, петляя между рвами и значками «Мины». Часовой, глянув на номер Кулунги, без вопросов поднял ей шлагбаум, и она покатила к кирпичному боксу штаба полка имперской армии. Бьянчи договорился с Имарой, чтоб его разведчики поделились инфой.

На крыльцо выскочил капитан в форме улана, галантно кланялся, бряцая свисавшей с пояса саблей о ступеньки. Улыбаясь широченным ртом, натренированным казарменной кашей и деревянной ложкой, то и дело касаясь козырька рукой в черной тряпичной перчатке, повел Ведьму к себе в кабинет. Усадил на стул перед железным столом, угостил чаем и положил перед ней лист с грифом ДСП, типа читай:

«23 июня с.г. в 4 км к востоку от н. п. Ванифахали, на перекрестке дорог местного значения в 03–20 разведдозором лейтенанта Симбаины были обнаружены четыре трупа, лежавших в неестественных позах (фото прилагается) на обочинах каждой из расходящихся дорог. Установлено, что трупы были злоумышленниками извлечены из могил на кладбище близ Машарики, в 22 км от места происшествия. Трупы принадлежат местным жителям, захороненным в период от одного месяца до полугода. Один из них был мелким купцом, трое обычными крестьянами. Тела были привезены на м. п. автомобилем пикап инопланетного производства, предположительно Toyota. Также на месте обнаружены следы грузовика Фахал и легкового автомобиля Кулунга. По оценке разведчиков происшествие случилось около полуночи, участвовали восемь грузчиков, три водителя, и четыре лица непосредственно осуществлявших действия, похожие на ритуал по середине перекрестка — стояли квадратом и лили воду из ведра на грунт (вода из ручья в 220 м к западу от м. п.). Сведения переданы районному помощнику прокурора».

Шаука, дочитав, подняла голову. Капитан забрал лист и положил перед ней другой — с грифом «Секретно»:

«По информации источников среди местных жителей, группа, причастная к организации ритуала состоит из выходцев района, однако менее года назад данные лица переехали в приграничный район Млезичанги. Среди устойчивых участников группы двое мелких купцов, четверо бывших стражников, возможно, один бывший драгун. Организатор — купец Матаква, ранее состоявший в Белой Гильдии. Данная группа среди прочего активно распространяет негативные слухи и клевету на государственный строй Гувуманги и сопредельных государств. Утверждает, что законы не справедливы, выступает против сословного порядка, критикует устои Веры Ветров и ее священнослужителей».

— Матаква кочует сейчас на сопредельной территории. Мы не имеем права туда ходить, да и слишком сложная там политическая обстановка. Появление наших солдат может стать поводом к войне, — Капитан убирал лист, прочтенный Шаукой в железный сейф, — Но если ты дашь нам конкретное место и время нового ритуала, мы рискнем, наскочим, похватаем их и уйдем. Главное взять их на трупах, тогда все спишется.

Ведьма встала уходить, офицер-разведчик не удержался и дотронулся до нее, как бы нечаянно задев, подвигая стул. Ржал, как лошадь, крутил длинный ус и пытался смешить, картинно открывая дверь на выход. Иных леди из Академии такое взбесило бы. Многие подружки Шауки по науке, такие цыпочки в очечках и с пальчиками в книжной пыли, проповедовали тотальный эмансипе, обвиняя всякого, кто шел мимо, в сексизме и патриархальных замашках. Но Шаука, большая часть жизни которой прошла в Мотогорофе и Махалигизе, среди кочевников, аскеров, бандитов, купцов и офицерья, привыкла относиться к этому не сложней, чем к научному факту, биологическому признаку самцов, помноженному на коэффициент уровня культуры, определяемый местными условиями жизнедеятельности их организмов. И потом, пыльные академические книжки не отменяли ее позиции самки, для которой полезен рядом дружественный крепкий самец. Особенно в Мотогорофе. Особенно если красивый и воспитанный. Смешные, конечно, усы у этого кэпа, а шутки не очень. И не в ее вкусе такие мощные кавалеристские бедра. Вот Чечеманга, конечно, супер в этом смысле. Хотя, конечно, внешность это не первое. Вот, Бьянчи-пузан, лучший тут мужик на квадрате тысяча на тысячу км.

Таки дав капитану поцеловать ручку, села опять за руль, двинулась в сторону Кижижи. Ехала вспоминала фото с ритуала, сделанное разведчиками на телефон, соотносила с тем, что видела на рисунках пришельцев и других свидетелей с разных мест. Странно, позы у трупов искусственные, но всегда разные. Типа маги на месте решали как именно разложить по своим каким-то параметрам.

На въезде в Кижижу пришлось тормознуть — вовремя увидела золоченый экипаж, запряженный в четверку белых лошадок, еле чапавших поперек трассы. Какой-то местный князек на прогулке делал пробку. Шаука ловила себя на мысли, как ее бесит этот мудак (или мудачка, не видно за шелковыми занавесками кто в карете). Сама она тоже мелкий безземельный дворянин по линии отца, но никогда не афишировала это. Она очень даже гордилась собой, а не родословной — сама поступила и закончила Институт, она врач, кандидат наук, член Академии. Отец помогал ей только в том смысле, что с детства привил страсть к книгам и наукам, но он не пробивал ей путь в Цитадель. Хотя, думала Ведьма, если бы не получилось стать ученым, пришлось бы гордиться дворянской фамилией и следить, чтоб все уступали место и кланялись, как этот.

С другой стороны, если в этой карете ползет местный землевладелец и хозяин десятка ферм, то, может, он как руководитель обязан просто требовать почтения, чтоб держать дисциплину среди темных крестьян. И вообще, эти сословные заскоки — основа стабильности строя и фундамент той самой Империи, которая кормит в том числе и ее, ведьму из Цитадели. Поехала дальше, выкатив в центр городка, где сияла позолотой на куполе еще одна основа стабильности Гувуманги — храм Веры Четырех Ветров. По молодости пытливым своим умом она, как ученый, проверяла на всякий случай, работает ли Вера. Само собой никакие молитвы ветрам не исполнились, а все известные ей попы оказались в лучшем случае жуликами. Относилась ко всем этим храмам, как к элементам культуры, части общественного устройства и как к той самой скрепе, которая заставляет народ подчиняться, трудиться и платить налоги.

Местный священник вышел встречать в белой накидке и в высокой голубой шапке, пригласил в маленький погребок, как оказалось в библиотеку, торжественно вручил ей рукописный том в кожаной обложке:

Прочтите особенно внимательно первые три части. Там описана магия, которая применялась в этих краях тысячу лет назад. В точности такие же ритуалы, что и сейчас на перекрестках.

— Вы же служитель Четырех? Вы верите в колдовство? — Шаука бегло листала большие страницы, — Какая может быть магия кроме Магии Ветра?

— Я не могу не верить тому что вижу, — Священник в тоске воздел очи к потолку, — Эти древние маги использовали такие ритуалы для того чтобы мертвые могли порабощать души живых, вселяться и владеть живыми телами. У нас в районе уже десятки случаев таких бесовских вселений.

— Как это выглядит? Сумасшествие? Припадки?

— Да, именно так это выглядит с точки зрения врача. Человек наполняется агрессией и злобой, кричит на непонятном языке.

— Странно, почему на непонятном? Орать должны тогда уже на языке мертвых, то есть на старой Гизе.

— Да, — Призадумался поп, — Странно. И кстати древние маги укладывали трупы в виде букв, чтобы складывались слова. А нынешние тела тоже лежат как определенные знаки, которые иногда повторены. Но это неизвестные буквы. Не азбука старой Гизы.

Но это только начало. Когда будет проведено двенадцать ритуалов, мертвые смогут именно захватывать души, а не ломать. Не будет признаков сумасшествия и криков. Просто порабощенный человек станет думать, хотеть и делать то, чего хочет на самом деле его новый хозяин, оставаясь с виду нормальным. Если нанести на карту все места ритуалов, должна получиться последняя буква алфавита. Если бы они использовали нашу азбуку, мы могли бы сейчас понять где будет двенадцатая точка. Там они будут колдовать точно на это полнолуние. Но увы, мы не знаем, какая у них буква.

Попрощавшись, Шаука доехала до отеля на окраине Кижижи, сняла комнатку, там улегшись на кровати, разглядывала фотки с трупами и карту с отметками уже проведенных ритуалов. Искала похожие черты, сверяла, пока не нашла вполне похожий знак. Не хватало одной точки — где-нибудь под Рембобушем.

Милина сидела в кустах у обочины трассы рядом со свалкой уже четвертый час. Вечерело, промчались за это время с десяток машин, но все мимо. Одолевала кровососная мошка и вонь от мусорки, и уже было похоже, что связь сегодня провалена, человека из Хахабы не будет. Уже хотела плюнуть на все, выбросить из рук демонстрационные типа найденные в куче мусора объедки, и идти прочь, когда опять появились на горизонте огни фар — ехала убитая вдрызг Кулунга рыжедерьмогого цвета. Дребезжа и фырча тормознула у свалки. Водила-оборванец вышел громыхнув дверцей, бросил рядом с кучей пакет, набитый пустыми коробками из-под кафешной еды, шумно дыша поссал, кряхтя пошел назад в кабину, газанул и уехал.

Чавимаса как тень выбрела из кустов, уселась возле мусорной кучи и взялась обшаривать брошенный пакет. В коробке из под пиццы нашла размером с горошинку пластиковый мутно серый шарик. Спрятала у себя в потайном карманчике, довольная встала и пошла к поселку, скрытая сумерками и тенями лесополосы, напевая спрашивая кого-то еле слышно — Знаешь ли ты, вдоль ночных дорог, шла босиком, не жалея ног… Адресовала это то ли Смиту, то ли всем тем парням, что не оценили ее и не захотели жениться на ней и поселить в своем доме. А то ли тому сучку льву красавцу, что облапошил ее на станции.

Все эти месяцы она бродила по красным обожженным пескам Млезичанги, ночуя то в кустах, то в дешманских придорожных отелях, почти не пользуя поставленный на стоянке джип. Следила за черными магами, которых так удачно в самом начале миссии спалила на ритуале. Их тут была группа из двадцати постоянных участников. Но, нажаль, это была не главная группа, и Милине было западло их ловить, хотелось таки выйти на след главных, чтобы хоть ну как-то отличиться. Параллельно рыл тему неизвестный ей агент Хахабы, которому удалось внедриться в состав группы Матаквы, но эта команда выходцев из Империи тоже не была основной, а только «второй», резервной и вспомогательной.

Уже был в разгаре сентябрь, с запада приходили стремные вести — по кабакам обсуждали вторжение квендов и махарабцев в пределы Гувуманги — множество пятитысячных отрядов кочевников прорывались между широко расставленными полками имперской армии, схватывались с батальонами второго эшелона, местами с грабежами и пожарами им удавалось уже углубиться на сотни километров в земли Царя Наута, сея Ужас и Смерть. В тех же кабаках проезжие выпивохи не таясь рядили и про скорое начало вторжения со стороны Аинаньи. По всем просторам Млезичанги пылали усадьбы местных зажравшихся баев, не желавших расстаться с сытным мирных своим счастьем и не хотевших исполнять свой священный долг — вести воинов в поход. Короче, Милина чуяла, что время поджимает ее подопечных.

Не одну ночь она уже провела с ними — залезши кошкой то на чердак, то в камин, то в сени, все слушала, вникая, что эти дидийоты хотят. В общем, выходило, что их замысел прост, как всякая шиза. Чтобы вернуть в этот мир Справедливость, надо просить помощи у мертвых. Чтобы мертвые услышали, надо проводить эти ритуалы. А чтоб помогли, нужно двенадцать ритуалов в определенном порядке. И вот одиннадцать уже сделаны. И двенадцатый надо успеть до того, как тут станет невозможно находиться из-за тотальной войны (сама война, были уверены, некроманты, и началась благодаря ритуалам, а дальше будет вообще жесткач).

Капитану Милине оставалось только выяснить где, когда и какая группа будет работать по 12-му обряду. Босс ее подопечных, маг по прозвищу «Ночь», готовился к встрече всех этих злых дел начальников на какой-то секретной явке 22 сентября. Там охрана будет ништяк, агент Милина не была столь самонадеянной, чтоб пробовать туда тоже пролезть на крышу и все подслушать. Выпросила у Смита жучок. И он таки дал, как-то с кем-то перебросил в Хахабу, и вот теперь этот чудо техники у нее в кармане. Наверное, единственный на планете.

В ночь неслышной кошечкой, не потревожив собаку, прокралась, перемахнув забор, во двор дома, где квартировался маг, тихо отворив дверь, прошла в сени, где висел на гвоздике его начищенный дорожный халат и прочее, приготовленное в путь. Ножом вспорола шов на лацкане, сунула за подкладку «горошинку», ловко и быстро в потемках зашила обратно. Осторожными шажочками миновала двор и сиганула как тень за забор.

Утром, проводив глазами в дорогу отъехавший джип с магом в том самом халате, три дня ждала, сидя попрошайкой у крыльца отеля, приглядывая за своими психами, ночуя в подворотне, укрывшись тряпками. Бывали у нее времена еще хуже? Ну, в принципе, три года на Скорпионе…

После большой войны на Бете, там установился мир, а бандитские корпорации постепенно отходили от разбойных затей, становясь все более респектабельными промышленными да финансовыми сообществами. Пиратский бизнес осьминогов и вовсе сошел на ноль. Пару лет Милина мыкалась в разведбате федерального флота, но делать там было нечего, платили с каждым годом еще меньше. Разве что научилась многому у старых морских душегубов. Была на хорошем счету, комбат и рекомендовал ее знакомым из Службы безопасности DP. Платили в разы больше, произвели в офицеры. Но первые три года оттарабанила на Арее Скорпиона. Джунгли, грязь, жара, война наркокартелей. Тоже все по ночам шкерилась в грязных лужах…

Наконец, пациент вернулся — энергичный и решительный, явно воодушевленный и оттраханный своим психоначальством. Когда вечером улеглись и погасили свет, чавимаса прежним ходом пролезла к ним в дом. Застав уже спящими по углам, нашла заветный халат брошенным в кресле. Не шурша, не дыша, вспорола лацкан и вынула устройство. Метнулась темным облачком через забор, скрылась в своей подворотне. Легла в канаве, накрывшись драным одеялом. Отсканила телефоном жучка, скачав запись, вставила пипки в ушки и стала слушать, прокручивая час за часом, пока не дошла до совещания магов.

Главный ритуал они назначили на 22-е октября на перекрестке у Рембобуша в двадцати км к северу от прошлого места, почти на самой границе. Проводить будет главная группа и Верховный маг, которого они звали Небом. Чуяли подлецы, что за ними следят и могут быть неприятности, но отказаться от своего Святого Дела не позволяла им их колдовская совесть. Поэтому группе Матаквы поручили установить дополнительный внешний периметр из дозоров на удалении десятков километров в разные стороны.

Дослушав, сбросив одеяло, решительно пошла в отель на окраине поселка, где у нее был снят номер и припаркована машина. Помылась в душе, переоделась, отоспалась, назавтра в полдень рванув к Рембобушу смотреть на месте перекресток.

Точка оказалась стандартной, два проселка пересекались укрытые начинавшимся лесом, рядом ручей. Агент Милина сидела в кустах, набрасывая карандашиком на бумажку схему локации, увидев, как выкаталась и вдруг заглохла на самом интересном месте Кулунга. Из машины вылезла мадам в пестром красном складчатом платье, какое тут обычно носят ведьмы. Патлатая черненькая, лет тридцати, большеглазая и щекастенькая. Открыла капот, склонилась типа к мотору, пятнадцать минут внимательно стреляя черными шустрыми глазками по сторонам. Торжественно захлопнула крышку капота, уселась за руль, успешно завелась и умчалась. Капитан Милина успела сфоткать вполне четко ее фас и профиль на телефон, отправила в Хахабу с вопросом, что за чикса.

Решительно настроившись отдохнуть погнала свой джип за сто километров в Айназавад, большой по местным меркам город торгованов на пересечении нескольких караванных путей. Сняла дорогой номер в премиум отельчике. Бросив тряпье чавимасы в угол, разделась и улеглась в ванной, утонув в пене шампуня, врубив на музцентре попсу. Смотрела на телефоне сообщение от Золотой Гильдии. Девочка на фото — Шаука, ведьма из Цитадели. Полгода роет по всей округе все про ритуалы некромантов. Контачит плотно с Имарой и Бьянчи. Вот, оно значит как… Умничка из академии тоже нашла этих шизиков и знает про время и место ритуала. И может к операции по захвату подтянуть миротворцев и вояк. И как же Милиночке, столько сил потратившей на этой охоте, не упустить добычу теперь? Хуже нет чем второй хищник в игре.

После трех лет на Арее Скорпиона, ее повысили до капитана и познакомили со Смитом. Тот, восхищенный ее данными и успехами в джунглях, отправил ее в Паркон — столицу этой системы. Телохранителем очень важного местного перца. Ходила везде вместе с объектом — такая цыпанька-модель, на шпильках в секси прикиде, аля смесь секретарши и секс эскорта. С папочкой, в которой лежал бронелист, с двумя пистолетами — в сумочке и во внутреннем. И с незаметным но очень цепким взглядом, наметанным на угрозу. И с уникально тонкой интуицией.

Нападение всегда выигрывает у охраны, если хорошо спланирует атаку. У защиты внимание размазано по времени и пространству. У атаки сосредоточено в нужные мгновенья и метры. Внезапный и выверенный удар неотразим. Но это только если все идет по плану. А если вдруг есть неожиданности, то нападение обычно паникует, потому что в меньшинстве и на территории врага.

Когда хотят вальнуть важного перца в Парконе, то долго следят за ним. Выяснив что с ним два здоровенных шкафа охранника и «незаметный» опер на удалении, берут их в расчет как три ствола и три пары глаз. Формируется команда четко рассчитанная на них, один боец в резерв и непосредственно киллер. Лишний народ в таких делах не нужен, как лишние языки, палево и тусня. Настроены, что все займет пять-десять секунд. И когда вдруг глупышка секретарша закрывает четко от выстрела киллера объект непробиваемой папкой, а потом начинает с двух стволов фигачить по-македонски… Волыны не ножи, но с десяти то метров Милина не промахивалась. Есть отчего растеряться и скиснуть. И заднего врубить, если выжил, конечно. Не одну голову так спасла на Скорпионе, а потом и на Орионе.

Шаука не знает же про Милину. Значит, будет работать кондово. Бьянчи парой взводов пуганет и погонит некрофилов на север, а там будут ждать имперские всадники. Вряд ли больше сотни улан подтащат на это. И будут чувствовать себя уверенно и расслабленно. Надо сделать им неожиданности. Отправила сообщение в чат контакту в Хахабе:

— Операция 22.10. в полночь, район Рембобуш (координаты). Клиентов выследила Шаука. Будут силами пришельцев гнать на север, где готовится засада улан. Пусть Ваш агент об этом узнает и предупредит Матакву. Пусть подтянут полсотни кочевников, ударят внезапно уланам в восточный фланг. Дайте так магам возможность отхода тропой через лес на северо-восток (тропа на схеме локации).

Прошлась по рынку, цивильно приоделась и поехала на север, к границе, знакомиться уже с имперскими драгунами.

Кровь быстро впитывалась в песок и выгорала на солнце темными пятнами. Солдат лежал запрокинув и вывернув неестественно голову, поджав под себя руку, согнув ногу. Четыре пулевых в грудь, в упор из автомата, — подытожил медик, снимая окровавленные перчатки, бросая их в ящичек для мусора и кивая бойцам на носилки, чтоб несли парня в морг. Бьянчи перевел взгляд с убитого на убийцу — солдатик с арты, повис на плечах у комендантских — бледный с красными пятнами по лицу, тяжко дыша и похоже теряя сознание. Его опустили на асфальт, чтоб осмотрел медик, взявшийся совать ему в нос нашатырь. Со слов патрульных убивец сник только минуту назад, а до того был прям боец — стрелял во все стороны, орал не своим голосом. Что орал непонятно, но типа того что уже не раз приходилось слышать в стенах этого гарнизона — похожий язык.

Подбежал дневальный, вызвал комбата срочно в штаб, там ждет на связи комбриг Стелтон. Полковник был на экране скайпа бодр и энергичен и вроде даже чем-то доволен:

— Обстановочка накаляется. Часть квендов и западных мотогизов проскочили через стыки флангов имперских дивизий — восемь отрядов по пять тысяч сабель вклинились так на триста километров на разных участках. Их смогут блокировать полки 18-й и 21-й дивизий Гувуманги, но у кочевников еще не вступили в бой 24 тысячи лучших бойцов из Махарабы. Если и они тоже найдут щели в боевых порядках, то смогут пройти еще дальше. Подкрепления из центральных регионов, 3-я и 6-я дивизии могут не успеть. Что у тебя?

— По всей Млезичанге волнения. У соседа моего, князя Дамумты, усадьбу сожгли, самого вместе со всей семьей изрубили саблями, потоптали копытами и куски мяса расшвыряли по пустыне. В ханской столице, в Гаовате мятеж, кочевники блокировали Умема, хана Млезичанги, но он еще держится, с ним пара сотен верных бойцов.

— Не дольше дня продержится. Завтра ему конец, — Стелтон скосился глазами куда-то в бок, — Слушай теперь задачи:

Первое. Твоя ротная группа готова? Отправляй завтра же утром в Гаовату с гуманитарной миссией. Взять под охрану-оборону университетский комплекс, встать там лагерем, оборудовать площадку для тяжелых вертолетов. Мы тогда перебросим туда с Мжангвы медиков, медикаменты, продовольствие и специалистов для организации на базе университета пункта сбора беженцев, на базе медфака — больницы для пострадавших гражданских. Ни в какие конфликты не вступать. Вести разведку обстановки в регионе, формировать связи с населением.

Второе. Строго секретно. Завтра к тебе вечером придет тяжелый транспортный вертолет. На нем отправишь в Файдазавад свой разведвзвод. Форма одежды штатская. Вооружи их побольше снайперками и гранатометами, всем чего у местных нет и боеприпасами под завязку. Их задача влиться в ряды полка Стражей Цитадели и усилить его. Игры там будут опасные, но пока Саута в Цитадели, а Цитадель неприступна — мы не проиграем. Эта миссия за пределами сенатского мандата. Понял?

Ну а так, все хорошо. Борты с батальонами со Стрельца и Аполлона идут по графику. Первые звездолеты с Нироба сядут в Мжангве уже завтра. Кстати, как придет с Нироба разведвзод, переведу к тебе в распоряжение, чтоб ты не оставался без разведчиков.

Экран погас, Бьянчи вырубил комп, барабаня пальцами по столу, вымученно глядя в белый потолок. Зашел медик, доложил, что у солдата, расстрелявшего час назад товарища рядом с душевой, в крови не обнаружено ни алкоголя, ни наркоты. Состояние психики сейчас подавленное, врубился, что натворил. Но признаков психических заболеваний нет. Очередное, в общем, необъяснимое помешательство. Момент, когда стрелял и орал — не помнит. Короче, на сегодня в батальоне уже двенадцать солдат, с которыми случилось «это». И первый труп.

Утром, быстро умывшись, затянув ремни на комбезе, туго зашнуровав берцы, нахлобучив шлем-сферу с защитным забралом, вышел в коридор, наткнувшись сразу на полковника Имару, командира имперского полка — соседа.

— Здравствуй, дорогой! Извини, Друг, совсем нет времени вместе покушать, — Комбат обнял смуглолицего офицера Гувуманги, увлекая его за собой к дверям, — Ты к войне-то готовишься? Готовься лучше. По моим данным Умему уже конец. Другим мирным ханам скоро тоже. Через пару недель жди набег. Вся Аинанья на вас попрет. Как двинутся, я предупрежу тебя сразу.

— И это все? — Имара разочарованно с тоской заглянул в глаза Бьянчи через пластик забрала, — Вы не станете биться вместе с нами плечом к плечу?

Прости, Друг, у меня есть свой царь. Сенат называется. Он воевать не приказал. Но ты держись, сосед. К нам подкрепления уже идут. Раз взялись слать к нам еще батальоны, значит воевать все-таки будем. Пару месяцев продержитесь, а там, глядишь, и мы ударим.

На плацу готовилась к маршу колонна из десяти танков (все что были в батальоне), пятнадцати БТРов, десятка тыловых грузовиков. Ротная группа во главе с капитаном Майлсом, единственным кэпом, что успел поиметь боевой опыт в бытность лейтехой на Васту, триста человек расселись на броне и в кузовах машин.

Сразу склей нормальные отношения с местными главарями мятежа и всякими лидерами мнений, — Бьянчи протянул Майлсу увесистый, килограмма на три, мешочек с золотыми монетами, — Беднякам лепешек раздай, у тебя два грузовика с хлебом. Короче, избегай конфликтов. Танки тебе для внушительности а не для того чтоб Гаовату сносить до фундамента.

Майлс кивнул, обнялись, и капитан бодрым молодым прыжком взлетел на танк, усевшись на башне, махнул рукой и сказал в тангенту рации «Вперед». Танки зашипели, засвистели, выдав струи белого дыма, дернулись и пошли к воротам, прочь из батальона. За ними пошуршали колесами по бетону грузовики и бронетранспортеры. Колонна шла грохоча и гудя. Земля под ногами мелко тряслась и глухо стонала. Имара смотрел восхищенно завистливо на огромные железные туши боевых монстров пришельцев. Бьянчи тяжко вдыхал пыль и вонь соляры, ссутулившись и спрятав руки в карманах.

Попрощался с Имарой и побрел не спеша на подвал, спустился в прохладный и сырой каменный бокс, где на железной прибитой к полу табуретке сидела празднично ярким нарядным и пестрым пятном Шаука. Уселся грузно на стул перед железным холодным столом. Ведьма приветливо улыбалась, хотя и была явно встревожена всем, что творилось у нее на глазах в Аинанье, по которой ехала из Дунмаситы:

— Очень много жестокости, Пришелец. Не ожидала такого. Много ненужных убийств. Помешательство какое-то. И будет больше. Много встречалась с хорошими знакомыми. В первые дни октября пойдут в набег. Всей Аинаньей. Тысяч восемьдесят. Отрядами по пять тысяч в стыки флангов между полками и дивизиями, как квенды. Только у аинанцев уровень воинского искусства повыше и оружие получше. Могут далеко пройти. Хотят прорваться в Махалигизу пограбить.

— Что по Чавивафе? Успеешь? Как бы из-за войны не смешались все планы?

— Война может даже помочь. Ближайшее полнолуние 22 октября. Это важная для них дата. Ритуал будут проводить обязательно. А раз везде будет война, единственное спокойное место окажется рядом с твоим батальоном. Они никогда не колдовали два раза на одном месте, а подходящих перекрестков у тебя только два. Получается, ритуал будет на дороге у Рембобуша. Колдуны уверены, что кровь и пожары по всей Мотогорофе и война на границах — это дело их рук, мол, их Магия работает. Поэтому будут колдовать несмотря ни на что, станут рисковать, хотят «дожать» этот мир до катастрофы. В общем, от ритуала в Рембобуше 22-го не откажутся, даже если будут чуять опасность. Там и возьмешь их.

Подтяни туда в лес скрытно пару взводов. Встань полукольцом и по моему сигналу гони их на север. А там пусть ждет Имара с сотней конных. Так и поймаете с поличным и в полном составе вместе с главарями.

Оставив Шауку отсыпаться с дороги в отеле, с наслаждением дыша свежим вечерним ветром, пошел к вертолетной площадке, где темнела махина тяжелого транспортника. Солдаты грузили по аппареле ящики с выстрелами к гранатометам, а еще аккумуляторы, радиостанции, теплые вещи, медикаменты и продукты, кое-что из электроники — приборы наблюдения и сигнализации. Как оказалось пол салона уже занято грузом от Стелтона — огромные серые коробки без маркировок. Что-то еще полезное для безопасности Цитадели и тоже за пределами сенатского мандата.

Старший лейтенант Олаф и его тридцать молодцов были в классических костюмчиках как женихи и в шляпах с широкими полями. В ночи в Цитадели для начала сойдут кое-как за местных, а там их переоденут в форму Стражей.

— Запомни, Олаф, не ищи проблем. За стены Цитадели ни ногой, — Бьянчи поправлял по отечески своему офицеру галстук и воротник белой рубашки, — Что бы тебе ни приказали Царь с Царицей или их генералы, твой командир — Я. И твоя задача помогать оборонять крепость если случится нападение. И ни в коем случае не светиться. Снайперки использовать скрытно. Применять гранатометы только в крайнем случае для спасения Сауты.

Комбат смотрел как разведчики пошагали вверх по аппарелям, скрывшись в темном неосвещенном чреве гигантского вертолета. Машина закрутила лопухами лопастей все быстрей, пока винты не загудели с воем и свистом, прижав к земле все вокруг кусты и заставив задрожать стены. Врубив подсветку, транспортник превратился в огромный светящийся яркий шар и пошел плавно вверх, наполняя вибрациями остывавшее вечернее небо Мотогорофы. Бьянчи чувствовал как дрожат у него в карманах пальцы, как колет вверху спины напротив сердца и как он устал.

Над саванной поднимались огромные облака пыли, стелились величественными горячими знаменами, переливавшимися оттенками оранжевого и желтого, трепетавшими под порывами свирепого ветра, не знавшего тут преград, сухого, без всяких влажных тормозящих туч. По всем дорогам и просто по равнинам шли на северо-восток тысячи и тысячи всадников, табуны лошадей, обозы из сотен телег. Далекое, перемешанное в один сплошной гул, ржание коней, блеяние скота, крики и говор кочевников, звон боевых труб, ровно ложилось звуковым фоном на этот день вместе с топотом тысяч и тысяч копыт. Отряды аинанских ханов двинулись в поход на Гувумангу. Бои на границе шли уже две недели. Конница неплоха против имперских пулеметов и картечи при условии что конницы много. У аинанцев как раз было немерено. Пока одни отряды сковывали боями приграничные полки противника, другие прорывались между ними — многие уже прошли на триста километров вглубь Империи. И вслед за ними шли и шли вперед еще массы войск.

Тембез смотрел в окно на это пыльное воплощение стихийной мощи Мотогорофы, способной в своем раскаленном горниле выплавить из отсталых и диких племен вполне серьезные беды для развитых окрестных цивилизованных народов. Перевел взгляд на вошедшего в холл отеля и севшего рядом за столик Матакву, подвинув ему чашечку кофе и круассанчик:

— Мои мальчишки пастушки видели на точке Шауку. Осматривала перекресток. Докопалась таки. Надо наше дело переносить или отменять.

— Не можем. Нельзя, — Матаква глянул сурово и обреченно на старика, — Это наш долг. Мы должны довести наше дело до конца. Иначе все было зря.

Весело гомоня в холл вломились десяток молодцов из бывшей гвардии Ненофаида, из тех, что выжили и примкнули к новым ханам. Сверкая начищенными кирасами и золочеными стальными шлемами, громыхая тяжелыми бахилами, звеня шпорами и свежими молодыми голосами двинулись занимать этаж, наверное готовя ночлег для начальства. Хохотали с продавцом всякой снеди, набивая себе баулы лепехами. Тембез всегда недолюбливал всех этих вояк — наглых, хабалистых и гонористых. Всегда были неприятны эти бычьи морды с нарочито тупыми базарами и шутками. Эти упоенные силой глаза, как окна в их простые примитивные души. Но сейчас вся эта говядина ехала к бойне — под дружеское ржание, под бодрое мычание. Старику было больно сейчас видеть эти глаза, как у телят на забое. Им осталось жить не больше месяца. Купец знал, что все эти парни не вернутся, им выпустят кишки на просторах Махалигизы. Его передернуло от этого знания. Хотя ему всегда было жалко смотреть на забой скота, на слезы ягнят. Но мясо ел с удовольствием. А на этом набеге Золотая Гильдия уж пожрет так пожрет. И Тембез не откажется от доли. Опять же у бычка нет выбора, а у этих дебилят выбор есть. Наверное…

— Мои шпионы видели не раз, как Шаука приезжала на базу пришельцев и в полк Имары, — Матаква смотрел в окно как по улице пронеслись на бешеных черных конях грохоча копытами по мостовой конные лучники из дальних кочевий, — Сомневаться в их намерениях оснований нет. Пришельцы подойдут к нам с юга и станут давить на север. А там встретят солдаты Имары, скорее всего уланы. Сотня, наверное, больше он сейчас выделить не сможет, да и не захочет, он знает, что нас мало.

Матаква прицениваясь смотрел как за окном медленно по улице идут на рысях обычные степняки с копьями:

— Предложу им подзаработать, отлучиться недалеко на ночь от своего стада. Сотни хватит. Ударят по уланам. Ночь, лес, внезапность… Победить не победят, но игру им испортят. А сам пришельцев встречу. Постреляем немножко. На пять минут хоть задержу.

— Босс! За чем тебе самому? Могут поймать, отдадут Имаре, тот запытает до смерти.

— Придется. Я знал, на что шел и зачем, — Матаква уперся локтями в стол, кулаками в скулы, — Наше дело нужно доделать. Это для Справедливости. И для Свободы. Я готов заплатить. Хорошая сделка.

— Прости, Босс, — Тембез внимательно смотрел в железные глаза решившегося на последний шаг мужчины, — Я тебе не врал никогда и не буду. Я не готов. Я хочу жить.

— Значит, такое у тебя и будет задание. Выжить. И вывести оттуда живыми Четырех. Есть идеи как?

— Пусть степняки ударят по уланам с восточного фланга, — Тембез, сузив глазки, прикидывал план, — дадут нам щелочку на северо-восток хоть на пять минут. Там есть тропа, по ней с километр через лес пройдем. На опушке спрячу пару джипов поновей да пошустрей. Дадим по газам, даже если увидят, не догонят. 50 км до поселка пройдем за полчаса. Там встанем у отеля. Четверо зайдут и выйдут через черный ход во двор. Их будут ждать четыре машинки попроще с водителями. Дальше им лучше знать куда ехать.

Босс согласно кивнул, встали из-за стола и обнялись. Ушел сразу, Тембез подождал пятнадцать минут. Смотрел в окно на загаженные лошадьми камни мостовой, чувствовал еще горячие крепкие объятия Матаквы и его дыхание. Странно, ведь он тоже купец, думал советник Золотой Гильдии. Должен знать о силе времени, о том как растут плоды. Терпение, знание и время все перевернут. Хочет улучшить жизнь каким-то колдовством, самопожертвованием, насилием, хочет все и сразу. Надеется что-то купить у Смерти.

Тембез ехал вечером в сторону точки, радовался, что пыль улеглась и открыла вид на нежно трогательный розовый закат, заливавший душу мечтами и надеждами. Двадцать лет назад в этих краях были голод, нищета, эпидемии. Потом в Млезичангу пришла с купцами торговля, и уже через десять лет эту глушь было не узнать. Появились поселки с каменными домами, народ перестал дохнуть от голода и простейших болячек. А сейчас по дорогам катят джипы, у многих телефоны, даже нищие одеты и сыты. Двадцать лет усилий и ума, терпения и благих намерений. И реальные улучшения. Торговля, хорошие дороги и дешевый кредит — вот светлые боги этого мира. А все это самопожертвование и героизм — фуфло. Только горе и разочарование, кровь и страдания…

… Оставив на опушке машины с водилами, хорошо спрятанными под ветвями и лианами, двинулся не спеша по еле заметной в ночи тропе, тихонько протискиваясь через заросли, перешагивая ямы. Остановился в полсотне метров от перекрестка, глядя оттуда на ритуал. Четверо в фиолетовых мантиях воздели руки к небу, светясь в бледных лучах Луны, и выли нараспев. Прохладный мокрый ветер донес до ушей Тембеза их унылый голос, дернув по нервам, прогнав мурашки по телу. Вытаращив глаза он увидел среди деревьев и на дороге множество теней. Крепкие плечистые мужики в рогатых шлемах, в наброшенных на плечи шкурах неизвестных зверей, с длинными прямыми мечами стояли тут и там, напряженно следя из-под косматых бровей за Четырьмя. Откуда-то шел странный звук, параллельный песне магов — ревели боевые рога, гулко бил барабан, звенела сталь, шумело море, вопили птицы.

Слева раздались вдалеке выстрелы, Тембез вздрогнул, потеряв из виду мир теней, сосредоточившись на том, который здесь. Вслед за несколькими ружейными хлопками громко и длинно забормотал тяжелый пулемет, затрещали автоматы пришельцев. Справа в сотнях метров залязгала сталь, послышались вопли и ругань, топот копыт, треск ветвей. Колдуны невозмутимо продолжали ныть, а лес на севере жил свирепой возней жаркого внезапного боя. Ржали лошади, мелькали факелы, орали командиры.

Наконец, некроманты вылили свое ведро, причитая и скуля. Поклонились и застыли озираясь. Тембез мигнул им фонариком. Они резво не смотря на длинные свои мантии побежали к нему. Купец помахивая ладошкой, чтоб не отставали ломанулся первым вперед, сшибая длинным ножом с дороги ветки и листву. Бежали быстро как могли, запинаясь на рытвинах и корнях, распугивая ногами что-то живое внизу. Тембез смотрел под ноги и вперед, страшась потерять тропу, большими своими ушами слушая звуки боя справа и слева. Вдруг поверх всего ясно и четко увидел вокруг себя высокие квадратные дома с прямыми рядами окон, свинцовый пруд, улочки с фонарями и скамейками, где были странно одетые незнакомцы, говорившие на непонятном языке. Кто-то прямо у него в башке что-то думал про «логины», «пароли» и «айпишник». Кто-то вдруг указал на него пальцем, назвав предателем, который ведет к засаде. Потом басистый мужик ответил, что все ОК, это хорошо, дайте ему сделать.

Не зная как вытрясти все это из себя, Тембез на бегу мотал головой, увидел, что споткнулся и упал один из магов. Присел рядом с ним — тот сжав челюсти искрил глазами — подвернул ногу. Старик, стеная взвалил колдуна себе на плечи, подгоняя криком остальных погнал дальше, туда где сквозь листву уже мелькала сталь лунного неба.

Вверху застрекотал вертолет. Наконец впятером вывалились из леса — прямо в луч прожектора, которым шарил сверху пришелец. Впереди метрах в трехстах светили фары — ехал на встречу броневик миротворцев. Тембез тащил колдунов к машинам, которые уже ждали заведенные водителями, подмигивая габаритами, готовые газовать. Оставалось с десяток шагов, когда прямо в уши гаркнули «Стоять!» Со всех сторон затопали копыта, грохнули несколько выстрелов в воздух. Из темноты вынырнули верхом красные мундиры драгун. Счастливый Тембез упал лицом в грязь, блаженно улыбаясь. Сильные руки подняли его рывком на ноги — он увидел, как оглушенных и связанных магов мешками перекидывали через седла. Ему факелом в лицо светила дивная красавица чавимаса, спрашивая, что он тут делает в ночь полночь.

— Хотел червей накопать, на рыбалку завтра утром, — ответил условленные слова Тембез.

Ведьма кивнула на него драгунам, ему подвели коня, помогли сесть в седло. Вертолет продолжал кружить, подсвечивая сцену тугим красноватым лучом. Два броневика пришельцев стояли светили фарами в сотне метров не вмешиваясь. На всякий случай перед ними в цепь строился взвод драгун с ружьями наизготовку. Полсотни других с прокурорскими следаками ушли в лес собирать трупы и доказательства. Звонко хохочущая Чавимаса легко взлетела в седло, гарцуя красуясь рядом с целым полковником, и колонна с задержанными в нервном свете факелов под яростное фырканье лошадок бодро поскакала по сухой земле прочь в сторону границы Гувуманги.

— А ты на нотик не набирай это все, избегай электронные носители. Вон листик возьми чистый из пачки и пиши, — Морель приятельски улыбался, сжав ладошки на животе, откинувшись в кресле, — Чайку? Или, может, ты по утрам больше предпочитаешь коньячку?

— Да мне лучше кофе по крепче, — Хейс скромно и ровно сидел на стуле, примеряясь к ручке и бумаге, давно уже забыл как писать буковки.

— Не будь таким нудным, дружище. Если старина Франц тебя к серьезным делам начал подтягивать, то надо учиться раскованней быть. Не сидеть вот так невестой. И коньячок надо сразу соглашаться хлебнуть. Только не пьяней. А то твои мысли услышат, да потом еще и свои вставят тебе. Франц умеет пить, попроси его, пусть научит. Приятное с полезным совместишь за деньги Сената.

Молчаливый и пипец зажатый лейтенант поставил перед Кляйном чашечку и ушел. Полковник уперся локтями в стол и взялся докладывать по ситуации на Иксе:

— Квенды и мотогизы из Махарабы вклинились в западные земли Гувуманги на разных участках на глубину до 300 км. Империя перебросила к местам прорывов силы 27-й и 29-й дивизий из северных районов. Прорвавшиеся отряды блокированы. Сейчас там идут десятки боев во всей полосе на три тысячи километров границы.

Наиболее опасная ситуация на востоке. Аинанцы хитрее квендов и управление войсками у них лучше. 7 их отрядов вклинились через стыки флангов имперских полков на глубину двести километров и блокированы. Но у хана Аинаньи не вступили в бой еще 6 отрядов — это 30 тысяч сабель. Щелей в обороне полно, ориентировочно 23–25 октября эти отряды могут вырваться в центральные районы Махалигизы. У Гувуманги в ту сторону идет 24-я дивизия, все, что у них осталось в резервах. Но ее хватит максимум чтобы удерживать столицу региона — Мажигизу и нефтяной район. Больше свободных сил у Наута нет. 12 дивизий на дальнем западе должны оставаться на месте, иначе могут напасть западноморцы.

Ситуация критическая. Чтобы кардинально ее изменить нам нужно решение Сената на боевое применение миротворческих сил по кочевникам.

Не дав времени все дописать, Морель встал и взялся выпроваживать из кабинета:

— Извини, дружище, у меня сейчас совещание. Там в приемной, пока секретаря нет, сядь допиши все спокойно, потом езжай. Давай, успехов в личной жизни!

Кляйн оказался в предбаннике, где был стол секретаря-лейтенанта, уселся в жесткое креслице. Глядя как к полковнику быстрым шагом заходят офицеры, увидел на углу стола лист с печатным текстом и грифом «Секретно». Не беря в руки и не пялясь на него открыто, читал краем глаза:

Переброска подразделений на Х идет согласно плана. Последний борт со Стрельца прибудет 28 октября. К 30 октября группировка составит 9 тысяч военнослужащих при 80 танках, 160 единицах артиллерии. Авиагруппа 40 вертолетов, в том числе 15 — огневой поддержки. Четыре батальона будут занимать опорные базы — Мжангва, Хахаба, Север и Восток. Четыре батальона при поддержке вертолетов смогут наносить удары по крупным отрядам кочевников.

Пока читал, обратил внимание, что конспираторы-разведчики Мореля не закрыли дверь в кабинет и слышно, все о чем говорят на совещании:

— Ищите лучше, — говорил-требовал Полковник, — не может быть, чтоб Кундушаук не имел наготове силовые решения. Не может быть, чтоб его не обеспечили военным советником. И не может быть, чтоб Смит не контачил ни с кем в Файдазаваде. Пасите Байлара, Барбена или Снейла.

— Ищем. Пока результата нет, — грустно бормотал кто-то из офицеров, — У львов на Иксе только один агент, мы его телефон пеленгуем регулярно в Екунде.

— Он мог телефон там оставить, сам поехать нелегально в Файдазавад.

— Проверим. Но это капитан всего лишь, киллер. Этот тот Лео, что на Лос-Парадайсе облажался, он в Екунде в наказании. Вряд ли он военный советник. У Смита там тоже только один агент — тоже капитан всего лишь, киллер девчонка. Она в Мотогорофе по Чавивафе работает. Имеет контакт с драгунами в приграничье, но вряд ли может быть связником с Байларом.

— Ищите. Со дня на день игра а мы не знаем, кто в игре. Там еще и хранители могут быть, тоже вряд ли в стороне, — Морель вдруг вскинулся громче, — А что это дверь открыта? Кто оставил? Закройте.

Хейс понял, что на этом его миссия в штабе на сегодня завершена, сложил листик в карман и пошел вниз к машине. Пока укладывал все в мыслях в стройный доклад для Бенуа, как-то очень быстро проскочили лес, осенним багрянцем которого собирался насладиться в дороге. Когда глянул в окно вокруг уже было сырое серое месиво Мановаха. Привстали в пробке и Кляйн смотрел на тротуары, как обычно заполненные толпами старых теток, толстых, серых и удивительно активных. С каждым годом в межгалактической столице все меньше присутствовали иные формы жизни, по крайней мере на улицах. Почти не видно молодежи, нет детей, совсем нет дедов. Только огромная масса старух. Повезло все-таки работать в Сенате, думал Хейс, а не толкаться как эти редкие тощие забитые молодые ребята на тротуаре. Друзья, кто бывало тусил на улицах, говорили ему, что эти тетки обнаглели в конец. Прижимаются мерзкими сиськами в метро к пацанам. Нарочно торчат во всех дверях-проходах, чтоб нельзя было пройти не потеревшись об их широкие телеса, не почуяв прямо в нос бздо их прелого сала. И ни в каком сексизме их не обвинишь, в суде только поржут над жалобщиком. Девочка, тем более красивая, на улицах не ходит. Разве что в коридоре Сената можно с такой пересечься, чтоб потом помнить неделями как чудо. А вот так чтоб, свиданка с Джейн — за такое Кляйн готов был бороться по полной. Другой можно уже не встретить до конца жизни.

Франц Бенуа внимательно выслушал все, что Кляйн вынес из кабинета Мореля, стоял морщился напряжно, глядя в окошко на осенний серый и холодный Мановах:

— Полковник прав, что парится за контакты заговорщиков в Файдазаваде. Там все начнется со дня на день, а карты нам не известны. И черт бы с ними со Смитом и Фраем, мы их итак знаем как облупленных, понимаем чего хотят и как привыкли работать. А вот про хранителей надо знать все, чтоб потом не наткнуться на неожиданности. Там, Кляйн, сейчас каждая ошибка может стоить слишком много крови, денег и времени. Спроси у этой своей Джейн, хотя бы просто, что им известно о ситуации на Иксе. Мы даже из этого сможем понять из каких источников инфу берут и что хотят. Ты по решительней с ней будь, женихайся уже как следует.

— Шеф, я же Вам только вчера справку давал по СГЦ. 48% мужчин в местах лишения свободы сидят за изнасилования, попытки изнасилования, что-то похожее на попытки изнасилования, и за слова, которые могут быть истолкованы как угроза изнасилования. Что-то не охота пополнить их ряды.

— Так ты с умом же… Я же тебе сказал, что легкий флирт отмажу. Желание ее какое-нибудь исполни, будь кавалером.

— У нее желания извращенные немножко.

— Во как? — Рассмеялся вице-спикер, повернулся к Хейсу, — Ну и что за фантазии у этой милочки набожной?

— Просит удалить из истории документооборота нашего аппарата все по командировке геодезиста Альфреда Штильмана на Икс. Она в своей Комиссии уже все подчистила.

— Геодезист у них там? — Бенуа улыбался во весь рот, — Ну так помоги принцессе. Файлы скопируй и мне сбрось. А потом удали из истории. Сегодня пятница, сделай прямо сейчас и сможешь требовать у нее за такое сказочный вечер. За такое и отсосать может. Извини.

Оставив босса в явно приподнятом настроении пошел к себе колдовать над документами. Потом набрал ей, типа сделал, и не заслужил ли он вечер в хорошем ресторане. Оказалось, заслужил.

Скролил сайты ресторанов, подыскивая столик, мысленно ругался на чем свет, как достала уже реклама, особенно «таргетированная активная». Вылетает окном не спросясь, с подобранными специально для него картинками и текстом с элементами пси-манипуляций и контроля внимания. Цепляет на себя и начинает гнать твои мысли в нужном направлении. И вот ты уже с трудом себя ловишь на том, что думаешь и ищешь не то, что хотел, а то что тебе решили впарить рекламщики. И эти внушенные мысли и картинки теперь будут нагло лезть весь вечер в башку даже поперек Джейн.

Вот и Морель говорил, что надо учиться как-то мысли свои контролить, пока чужие не вставили вместо своих. Надо, действительно, босса попросить, может, научит. За одно коньячком угостит. Не хотелось даже думать, что такими внушениями занимается не только ресторан на углу 33-й Стрит и не только кафе-пиццерия. Через пару месяцев и мы начнем так же качать за республиканцев перед выборами в Сенат. И остальные тоже будут «таргетировать». Не хотелось думать, есть ли в нем, в Кляйне хоть бы что-то не внушенное кем-то в своих корыстных целях. Хотелось думать о Джейн… Хотя это было еще хуже. Если бы не сказал Бенуа про Штильмана, то не смог бы удалить его документы. А сказав, слил ее с потрохами. Но получил этот вечер с ней. Все вокруг — внушенное фуфло. Но она и эта пятница могут получиться настоящими, и тогда они оба выиграли. Правда, черт ее знает, чего она хочет на самом деле… Но он, Кляйн, точно выиграл это счастье сегодня, вырвал его у Системы. Умело использовал бездушные холодные силы, которые рулят этим миром, сыграл, получил выигрыш. А Джейн это не просто выигрыш. Это Джекпот.

Броневик миротворцев полз следом, метрах в трехстах, сопровождая но не мешая, тускло блестя из темноты хищными огнями фар. Скакали не меньше часа, Милина добрым словом поминала свое задание на Красной Скорпиона, где ей два года назад случилось обучиться верховой езде, иначе все бы отбила себе. Кавалькада красных мундиров изрядно замучила коней, когда впереди мигнула огнями колонна машин — четыре Кулунги и Фахал. Потопотали копытами прямо к ним. Навстречу вышли из авто трое штатских и десяток драгун в форме — парни из Главного Следственного управления Генеральной Прокуратуры.

Полковник взялся передавать им Четверых, которых заботливо подсадили в кузов грузовичка-автозака, построил своих и умчал прочь во тьму поздней уже безлунной ночи. Майор следак из Файдазавада галантно здоровался кланяясь с Милиной:

— Блестящая операция, мадам! Две банды из трех ликвидированы. Четверо главных руководителей у нас в руках, и ни одного пострадавшего драгуна. Можете сообщить своим, что задание выполнено.

Милина написала связному в Хахабу, на удивление немедленно пришел ответ — записанное видеосообщение от самого Смита:

— Молодец, капитан! Слушай новое задание. Телефон свой отдай человеку из Золотой Гильдии, пусть отвезет в Хахабу. Ты вместе с задержанными езжай в Файдазавад. Там будет большая игра. Поступаешь в распоряжение Канцлера Байлара. Связь со мной теперь через него. Его команды, считай как мои. Задание совершенно секретно, никто не должен знать, что наш агент в столице. Если справишься и клиент будет доволен, вернешься в СГЦ.

Милина отдала телефон Тембезу, который спеша расстаться с правоохранительной тусовкой, сразу поскакал в темноте куда-то на запад. Майор кивнул чавимасе на поднесенный опером большой пакет:

— Переоденьтесь, леди. А то образ лесной ведьмы для Файдазавада это слишком экстравагантно.

Капитан наряжалась в длинное шелковое платье с пышным подолом и кружевами на рукавах и еще в ряде мест, с глубоким декольте и открытыми плечами. Примеряла шляпку с широкими полями и знатными перьями, сапожки на каблуках. Уселась с майором на заднее в головной Кулунге, и поехали на восток, где уже краснело, розовело и блестело на горизонте утро ее новой жизни. Ну вот, играя веером в руках, одетых в белые перчатки, думала недавняя чавимаса, хотя бы в столицу перебираемся, налаживается жизнь.

Ехали бодро без дороги пока не выкатили на проселок, где уже было плотно от повозок и телег — народ по-тихоньку сваливал из этих краев страшась вторжения аинанцев. Нахмуренные невыспавшиеся мужики погоняли лошадок да ослов, волочивших их семьи да пожитки. Взошло солнце, осветив просторы вокруг, заставив всех затравленно озираться по сторонам — тут и там на горизонте поднимались зловещие тучи пыли. Возможно, это уже кочевники.

Доползли до трассы, уткнувшись в пробку. На северо-восток сплошной рекой тянулись машины и кареты, десятки тысяч жителей западной Махалигизы бежали в центральные районы.

Над дорогой плыло напряжение, неуверенность и опустошенность, подлецы некроманты завыли у себя в автозаке какой-то свой унылый псаломчик. Милина морщилась, чувствуя царящие вокруг страх и смятение почти физически. До кучи прямо в голове что-то ворочалось и екало, рябила картинка, как будто подвисал комп, и какие-то голоса не пойми откуда говорили, при чем про нее:

— Фигасе чикса! Смотри какая!

— Да у нее аккаунт с Беты Близнецов! Что она тут делает?

— И айпишник ДПСный. Засланка. Блин, есть где-то хоть в этом мире, где их нет⁈

Драгуны матами и угрозами разогнали впереди затор, колонна протискалась вперед и поехала веселей. Подъезжали к Мажигизе, справа в предместьях уже что-то горело — поднимался столбом черный дым. Город бурлил, кто-то готовился в путь, кто-то бухал в чайханах, кто-то молился. Улицы стояли пробками, тротуары были забиты народом. Колонна только при помощи местной стражи кое-как ползла к центру, выбравшись, наконец, к вокзалу. На перронах стояли под разгрузкой эшелоны с солдатами.

24-я дивизия. Только один полк с артиллерийским дивизионом, — разочарованно кривил губы местный полковник драгун, приехавший на вокзал встречать группу из столицы, — вместе с нами максимум хватит сил удержать центр города. Аинанцев с разных сторон идет к нам три отряда. Пятнадцать тысяч сабель. Это катастрофа.

— Нам надо кровь из носа доставить задержанных в Килиму, — хмурился майор, — Можете нас поездом отправить?

— Трудно. И никаких гарантий, что доедете. Кочевники уже на севере от нас. Могут к вечеру перерезать железку и начать останавливать поезда. Может, вам лучше машинами на восток до моря, а там уже кругом до столицы?

— Нет, слишком долго. Нам время критично. Посадите на поезд. Может, успеем.

Прошли с полковником через набитый битком зал ожидания вокзала, на перроне толпы сминая стражу, штурмовали вагоны, лезли на крыши, закидывали в окна баулы, ругались мужики, голосили бабы и плакали дети. Драгуны прикладами энергично, разбивая лица и затылки, пиная и толкая, пробили узкий коридор, в который следаки поволокли Четверых, закованных в кандалы, Милина семенила за ними, подобрав подол, за спиной у нее толкался майор. Корячась по железной лесенке вскарабкались в тамбур и протиснулись в пропахший потом вагон, где как в духовке пеклись стиснувшись плотно человек семьдесят. Бычили, ругались и хотели драться за места на полках.

Милина увидела, но не успела ничего сделать — мальчик лет пяти, оказавшийся приплюснутым к спине драгуна, уткнулся носом ему в ружье, улыбнулся и пальчиком дернул курок его ружья. Бахнуло и вспыхнуло, что-то треснуло в крыше. Бабы завопили, народ в ужасе отшатнулся. Майор заорал, чтоб все отошли, драгун вытряхивал из ушей грохот. Мальчик смеялся. Милина, пользуясь случаем заняла местечко у окна — себе и майору напротив. С перрона орал полковник, типа что у вас там стряслось.

— Шампанское открывали! — высунулся следак в окно, — Поехали уже!

Полковник кивнул, впереди завопил гудок, вагон дернулся и заскрежетал железом. Платформа медленно поползла мимо сотнями измученных лиц и набитых баулов. В распахнутые окна потянуло долгожданным ветром дороги.

Паровоз постепенно набирал скорость, катились мимо белоснежных с позолотой домов, высоких храмов с колоннами и статуями богов, дворцов и садов. Милина любовалась городом красавцем, древним и сильным. Жаль, что не довелось тут побродить погулять. Миновали огромные как моря кварталы и микрорайоны серых лачуг и землянок, выехали на бескрайние просторы зеленых лугов и пастбищ.

Капитан улыбалась красотам, остальные пассажиры роняли слезы и хмурились, прощаясь с пейзажами родины, уезжая в неизвестность, майор скролил свой телефон, поймав интернет с новостями и нервно почесывал скулы:

— Аинанцы уже на окраинах Мажигизы, грабят. Предместья на западе горят. И, короче, на севере уже тоже. Можем на них напороться.

Колдуны, запертые в соседнем купе, выли и стенали. То ли от тесноты и неудобства, то ли опять пели так и молились своим мертвецам. Милине было не по себе от их нытья, но драгуны успокоить Четверых по мордам не торопились. Говорили что-то про права задержанных, а скорее всего ленились. В вагон протиснулся помощник машиниста в черной рубахе:

— Кто тут драгуны? Рядом аинанцы. Могут напасть.

Майор рявкнул пассажирам ложиться на пол и не торчать в окнах. Магов приковали к полкам, оставив с ними одного опера с пистолетом. Десять драгун, опер и следак пошли в начало состава. Милина побрела с ними если что помочь, прихватив свой ствол и ножи. Добрались до паровоза вовремя — впереди кучка всадников встали на рельсах, нацелив на поезд луки и копья, еще пара десятков верховых гарцевали по бокам. Драгуны с крыши локомотива открыли огонь по тем, что на дороге, основательно проредив и не дав пустить ни одной стрелы. Паровозик старался, пыхтел и ревел, окутываясь черным дымом из раскаленной трубы. Но это было всего лишь километров двадцать в час и степняки галопом вполне поспевали за ним, обстреливая защитников поезда. Двое драгун уже упали под колеса со стрелами в боках. Кочевники сближались с вагонами, норовя залезть в окна или зацепиться за двери тамбуров.

Красные мундиры побежав по крышам распределились по вагонам, отстреливая таких охотников. Милина, сожалея, что стреляет-то она не очень, да еще этот подол и эта тряска, села на колени, кое-как поймала равновесие, на выдохе выстрелила. Увидела как с разбитым лицом полетел из седла разудалый аинанец, быстро нашла себе еще мишень метрах в пятнадцати. Прострелила грудь. Пригнулась, пропустив стрелу над головой, обернулась и увидела скакавшего к ней сзади по круглому обводу вагона на кривых ногах степняка в полосатой фуфайке. Метнула ему в лоб нож. Справа-слева бахали ружьями красномундирные ее новые боевые товарищи. Прямо перед лицом длинной черной молнией мелькнуло промчавшись мимо копье. Капитан решила прилечь на бок, выстрелила почти не целясь и все равно попала. На этом вроде все пока кончилось. Драгуны смотрели на нее с уважением, майор улыбался, помогая ей спуститься в тамбур. Пассажиры с опаской предложили леди, если утомилась, прилечь поспать — освободили ей целый лежак.

Немедленно вырубилась, продолжая чувствовать качку вагона, видя во сне как идет на рысях на пепельно черном скакуне через поле на Красной Скорпиона. Слышала, как тренер твердит, ей, что это она должна управлять конем а не наоборот. Это значило гарцевать на плацу, выделывать разные дефиле. Она знала, что Набат (так звали ее адского темного невысокого рысака) терпеть ненавидит это все. И начхав на тренера, выезжала с ним в поле, отпускала поводья, толкала пятками в бока, тихо шепнув в ухо — Воля! Давай! Прижималась коленями к крупу, пригибалась подбородком к его гриве. Набат рвал в галоп, как неистовый и неудержимый Дух Свободы. Ветер свистел в ушах, сердце пело от страха и восторга, Милина держалась вцепившись пальцами в гриву, было страшно упасть, было страшно остановиться и прекратить это бешеное удалое чудо. Она не могла предать своего черного друга, испугавшись и скомандовав «Стой», натянув поводья. Она была с ним заодно в этом восстании скорости и силы. Они вместе одолевали пространство и время, они были быстрее всех.

Поезд мерно покачивал, мирно гудя по просторам северной Махалигизы. Милиночка, улыбаясь сопела во сне на деревянном лежаке под одеялом, скакала на черном коне через поля, планеты и созвездия, наслаждаясь Свободой и Волей.

Неплотная цепь стражников натянулась, изогнулась и прорвалась сразу в нескольких местах. Суровые и крепкие парни в кожанках по двое-трое вежливо выталкивали неподготовленных к таким раскладам простых постовых и патрульных, из которых была собрана эта цепочка, к тротуарам, освобождая проход толпе. Стражники, числом триста, из местного райотдела, благоразумно прижались к стенам, сбившись в группки, настороженно глядя из под кепок, как на Барагуву выливается огромное людское море. Всего из промзоны вышли тридцать тысяч — рабочие заводов и фабрик организованные менеджерами Стальпрома и Нордвонка. Сначала, сделав вид, что пойдут по разрешенному Ратушей маршруту по Каскабаре на восток, получили возможность собраться и построиться в колонны. Как только толпа пришла в порядок и стала организованной силой, двинулись, куда и хотели — к Башне Губернатора и к Правительству.

Кундушаук шел ва-банк, решил не сидеть в штабе в офисе, а шагал открыто вместе со сторонниками, раздавая поручения связным, которые рассылали их со своих непаленых телефонов. Толпа и сотни алых знамен заряжали его сегодня неведомым ранее огнем не хуже конвертера в литейном цехе. В груди что-то переполнялось, в голове радостно шумело, плечи кипели силой, ноги каменели. Вытягивая шею, не пытаясь скрыть счастливой улыбки оглядывался вокруг, радуясь видеть эти тысячи лиц. Ясное дело, потом к ним примажется кто попало, к стали добавится шлак, но сейчас тут был костяк движения — те, кто знали, чего хотят, и готовы были этого добиваться. Лица были прекрасны в этот момент, хоть картины пиши, за ними была душа. Ведь большинство этих работяг родились в глухих деревнях в нищих крестьянских семьях, могли так и прожить жизнь без огня в душе. Но Стальпром научил их грамоте, показал умные книжки и красивые картины, приставил к сложному станку, приобщил к делу развития страны, к прогрессу, показал им путь в Будущее. Заводы Файдазавада поделились с ними своим огнем, вдохнули в них душу. И вот теперь по центру имперской столицы идут десятки тысяч этих одухотворенных, сильных и светлых — требовать переделать страну, чтобы всем досталось их огня и счастья.

Впереди шли две тысячи дружинников, тех, что Стерк подготовил к уличным столкновениям. За их плотной коробкой двигалась шеренга-фронтлайн. Деятели культуры, ученые, несколько депутатов Ратуши, в середине Кундушаук и Снейл. За ними ехал грузовик со сценой, где разминались музыканты. Тембо, советник Ратуши, близкий к мэру, счастливый и улыбчивый подошел поздороваться и подарил Кундушауку гвоздичку, заговорил тихо, слышно только ему:

— Через полкилометра будет полк тяжелой пехоты Городской стражи, только одна тысяча. Алебардами работать не станут и вообще будут ласками. Но они должны будут отработать номер. Придется потолкаться. Подержатся пять минут и попятятся. Тут и прорывайте сразу их строй по центру. Только не свирепствуйте тоже, не покалечьте и дайте уйти во дворы.

Впереди Кундушаук и сам уже видел блестевший на солнце строй закованных в латы пехотинцев. Блики весело гуляли по ребристым шлемам с перьями, по литым нагрудникам, по наплечникам, крашеным щитам и широким лезвиям алебард. Барагува вся, шириной метров тридцать от стены до стены, была перекрыта этими молодцами надежно — коробка железных человечков сомкнутым строем уходила метров на сорок в глубину улицы.

Толпа сблизилась с рядами щитов, начала давить, дружинники затеяли с латниками лениво возню и перебранку, толкались, ругались. Страсти накалялись постепенно, мужики пинали щиты и пытались ткнуть кулаком в шлем, получали в ответ удар щитом или древком в плечо. Толпа давила сильней, ругательства становились яростей, наконец по всей ширине улицы началась потасовка, рабочие пытались выдергивать из строя латников по одному, пробовали валить на землю, старались достать по голове древком знамени. Огребали уже не в шутку стальными перчатками в морду, ногой в бочину. На некоторых лицах появилась кровь, кого то уже поволокли прочь в тыл к медикам товарищи, оставляя на брусчатке красные пятна. В воздухе повисло напряжение и смесь страха, гнева, ярости — Кундушаук чувствовал этот момент, типа как запах или какое-то ощущение в переносице, как будто и тебе тоже разбили нос. Глянул на часы, раунд длился уже три минуты, махнул чтобы начинали давить толпой со всей дури, чтоб тащили красные будоражившие кровь знамена вперед, и чтоб певичка уже начинала петь.

Худая, почти тощая, Рембосвала, из самодеятельности с автозавода, в черной длинной кожанке с большим алым бантом на груди, отмахнув назад пепельные пышные свои волосы, показав смуглое лицо махалигизской ведьмы, энергично запела пронзительно, стоя в кузове грузовика, украшенного флагами. Оркестр Стальпрома, шагая следом за машиной, шибанул барабанами и трубами. Музыка и голос ударили по нервам, прострелив где-то по поясницам и головам всю толпу боевым кличем. Текст Кундушаук получил от Кларка, крутая вещь от революционеров прошлого. Про неба утреннего стяг, про то как продолжается вечный бой и как тревожно в груди. Переложили слова на гизу и получилось тоже очень даже сильно.

Пятьсот дружинников, собранных в кулак как оттянутая пружина с бешеной силой ударили в центре, расшвыривая офигевших от неожиданности латников. Толпа разгонялась следом как паровоз, знамена неистово крутились над схваткой и над всем этим звенел голос ведьмы — Намапамбана! Янанделе Тена! Кундушауку пришлось вместе со всеми перейти на бег, тысячи ног неслись вперед уже нестановимо, что-то визжа и крича в восторге победы. Он видел краем глаза как разбегались в стороны потрепанные латники. Поправляя каски, бросая щиты, закрываясь алебардами. Испуганные, кучками сбивались к стенам домов и протискивались узкими щелями во дворы. Кундушаук с растрепанной бородой бежал вперед придерживая шляпу рукой, тоже хрипло подпевая Рембосвале — На Мое Уна! Васи Кифуани!

Запиликал телефон, там был Байлар. Шеф Стальпрома вместе с тремя охранниками сдвинулся вбок улицы, перейдя на шаг и пропуская толпу вперед.

— Остановись, Кундушаук! — Канцлер подбирал слова, зная что их слышит сейчас много ушей, — Я не могу тебя пустить к Башне. Там мои драгуны. Будут стрелять.

— Мы без оружия. Мы мирная демонстрация. Не ошибись, Байлар. Не стреляй.

— Я все сказал, — Канцлер не желал слушать агитпроп предназначенный для газет, но хотел донести главное, — Если не остановишься, прольется кровь. Решай.

На площади перед Башней Губернатора и Дворцом правительства виднелись шеренги спешившихся драгун в красных мундирах. У крыльца, храпя конями, строился только один батальон кирасир. Была бы здесь вся тысяча этих тяжелых кавалеристов, что имелась у Канцлера в столице, она могла бы снести толпу без стрельбы. Но Байлар расставил свои три батальона кирасир на разных улицах, типа не зная, куда именно пойдет демонстрация, и теперь не успел собрать их на Барагуву в один стальной кулак. Так он будет оправдываться. Теперь у драгун нет другого способа остановить людскую массу кроме как открыть огонь. Будет кровь и смерть. Байлар даст Кундушауку моральное право перейти к вооруженному мятежу.

Кундушаук подозвал мальчонку с телефона которого была связь со Стерком, написал ему, чтоб выдвигался и был готов атаковать оружейные склады на заводах Кусини через десять минут. Отдавая трубку мальчику почувствовал тепло его ладошки, увидел его чистый наивный взгляд. Посмотрел в синее октябрьское теплое небо с желтым кругом нежного солнца.

— Я не прячусь и не вру тебе, Огонь, — Кундушаук сжал зубы и кулаки, глядел вверх из-под седых густых бровей, — Я в курсе на что иду и какая цена. Я отвечу за это. Я к этому шел и пойду дальше.

Поверх оркестра и гула толпы затрещало и зачихало. Впереди над головами понеслись вспышки и поднялись серые клубы дыма. Музыка стихла. Певичка присела прячась за кабину. Первый залп дали поверх голов. Передняя шеренга замерла. Но толпа как паровоз не могла остановиться так резко. Мимо застывших первых вперед вываливались вторые и третьи. Триста драгун с каменными лицами и стеклянными глазами нажали на курки взяв прицел в пояс. Барагува заорала и застенала воплями раненых и перепуганных. Пока эти триста перезаряжали свои ружья со стороны Барамани вышли еще триста и дали залп. Дальше стреляли все по готовности с безумством и остервенением перешагнувших через грань. Треск стоял не переставая три минуты, площадь заволокло дымом. Бил в нос запах пороха, крови, мяса и страха.

Из-за угла Правительства с Барамумбы вывались на рысях два батальона кирасир, спешно смыкая строй со ждавшим их здесь батальоном. Тысяча закованных в железо всадников, покачивая красными плюмажами на золотых шлемах, стальным поршнем двинулись по площади, разгоняясь и переходя в галоп мимо расступавшихся в стороны драгун.

Кундушаук с охранниками и депутатом Тембо ушел во двор, заскочил в какой-то дом, где кучковались побитые латники городской стражи, и смотрел в окно из подъезда на Барагуву. Лавина кирасир неслась снося народ как траву. Мелькали палаши и сумасшедшие глаза коней, стоял по середине улицы брошенный грузовик-сцена, на брусчатке лежали знамена, барабаны, трубы и люди. Раненые стонали и корчились. Мертвые смотрели в ужасе и растерянности в небо.

Наученный Кундушауком мальчик в соседнем дворе, ничуть не потрясенный происшедшим, писал в чат Стерку сообщение, чтоб начинал.

Без разговоров Лео сразу пробил охраннику кулаком в лицо, прижав его в стену и прибавив ребром ладони в кадык. Трое его соратников ринулись в освободившийся проход, сминая и укладывая на пол остальных двоих стражей, не давая им успеть поднять шум. Пока в холл закатывались остальные парни, мелькая в дверях кожаными куртками и черными широкоплечими рабочими бушлатами, рванулся к лестнице. Там сверху выкатился навстречу четвертый охранник, увидевший лежавших на полу своих друзей и заподозривший неладное. Ему бы ломануться обратно и поднять тревогу, но будучи сверху и явно массивней Лео, он решил напасть. А может, и не решал ничего а просто вылетел в атаку по инерции своего бега вниз по лестнице. Лео сделал обманное движение влево — противник ожидаемо ударил туда ногой, надеясь без труда пробить ему в башку. Лев дернулся вправо и присел, сунул коротко но сильно кулаком нападавшему в пах. Стражник скорчился, получил ногой в колено а правой в лоб, и далее по инерции полетел вниз, считая ступеньки мимо вжавшегося в стену Лео.

Успев увидеть, что в холле все ОК, свежеиспеченный повстанец побежал вверх на второй этаж и влетел в коридор. Навстречу бежал латник из городской стражи — в тяжелом панцире и шлеме, с алебардой наперевес. Ткнул со всей скорости острием вперед, целясь льву в живот. Лео чуть повернувшись вокруг оси, правой сдвинул сталь от себя вправо, давая латнику лететь дальше по коридору. Оказавшись сбоку, на лету хватанул его правой рукой за козырек шлема, даванул вверх и вперед, натянув на шее ремешок шлемофона, левой ткнув в спину. Услышав хруст шейного позвонка, побежал дальше, слыша за спиной топот остальных своих бойцов.

Вот и поворот к главному посту. Вскочил в узкий проход, на лестничной клетке нежданно напоролся на драгуна, вышедшего навстречу, видимо, все-таки шумно было. Осознал себя прижатым к стене, наставленное в упор ружье упиралось ему в грудь. В глаза ему смотрел чувак в красном мундире, обтянутый белыми ремнями, явно готовый выстрелить при всяком движении. Еще в бытность пацаном в движении Пумы на Эльдорадо Лео узнал от старшаков парадоксальный факт — если в такой ситуации вопреки всякой логике ударить всем корпусом тела вперед, то выстрела не будет. Лев резко толкнул ствол животом, ружье дернулось в руках драгуна, курок на мгновенье отодвинулся от пальца. Оно, конечно, через мгновенье мужик таки найдет пальцем курок и нажмет, но это если он имеет дело не со львом. Лео секунды достаточно чтобы отодвинуть от себя ствол вправо, сблизиться с противником грудь к груди и, перехватив корпус ружья, сначала рвануть на себя, выведя драгуна из равновесия, а потом задушить его ремнем от этого самого ружья.

Уже с оружием в руках проскочил коридор, ударом ноги вышиб дверь в дежурку главного поста, кувырком прокатился на середину, налету успев определить, где дежурный — драгун-офицер вскакивал из-за стола, хватаясь за пистолет. Лео из присяди броском налетел на него, хлестким ударом ребром правой ладони в запястье выбив волыну, левой ударив в кадык. Офицер свалился на пол. Лео забрал пистолет, сломал рычаг тревожной сирены, высунулся в дверь, махнув широко рукой.

На склад завода Кусини, до крыши наполненный ящиками с винтовками и патронами, пулеметами и минометами, вываливались кучки рабочих по десять человек, быстро наполняя собой все щели и проходы. Первая группа немедленно взялась вооружаться хватая винтовки и обоймы, наспех вытирая масло, и занимая оборону со стороны железнодорожного пути, проходившего прямо на склад. Там послышался звонкий цокот копыт — верхами скакали, завидев какой-то кипишь десяток драгун из резерва роты, охранявшей порядок на промзоне Файдазавада. Несколько винтовочных выстрелов в воздух заставили их спешиться и лечь. Лео успел снарядить лентой пулемет, крупный такой, на станке с колесиками, с мощным ребристым стволом. Бодро и внушительно вспоров тишину, длинно и плотно дал очередь над головами лежавших, проорав им, что завод восстал, оружие экспроприировано в пользу отрядов рабочей самообороны, и типа идите нах…

Драгуны благоразумно и организовано, почти строем ушли, не воевать же вдесятером. Айм анстопэбл тудэй, — довольно подумал Лео, поглаживая с улыбочкой горячий ствол красавца пулемета. Мужики быстро и сноровисто вскрывали ящики, разбирали винтовки, снаряжали патронами обоймы, примыкали штыки, строились в десятки и в сотни. Мастера уже собирали минометы, подтягивали к ним ящики с минами, пулеметчики обвешивались лентами. Шеренгами и коробками строились на перроне, плотными рядами в хорошо подогнанной черной рабочей униформе, в черных фуражках, с красными повязками на рукавах. Лев невольно проникался уважухой к этим работягам. Хоть и никакого боевого опыта, и минимальная трехмесячная подготовка под учительством всего лишь капитана Лео, а все-таки рабочие руки хорошо чувствовали оружие и железо, а трудовая дисциплина и умение работать в команде, способность чувствовать друг друга и понимать с пол кивка… Опять же грамотность и у многих даже начитанность… Короче, войско Лео пока выглядело неплохо, по крайней мере до первой крови и стрельбы, оно точно не похоже на просто вооруженные толпы бандитов или гопников. Командиры полков (тысяч) чинно подошли широким шагом, доложить, что формирование закончено. Три тысячи бойцов Рабочей Самообороны готовы. Лео взялся рассылать войска согласно плану:

Тысяча выдвигалась перекрывать подступы к Файдазаваду с востока — один отряд из трехсот бойцов на угол Каскабары, закрывая дорогу на Килиму, второй на начало Барамумбы, блокируя въезд со стороны Цитадели, третий между ними вторым эшелоном. Вторая тысяча одним отрядом занимала вокзал и все заводы на промзоне, другим — Стальпром, где будет штаб восстания, третий выделяя в общий резерв. Наконец, первый отряд третьей тысячи идет сейчас брать склады с драгунским ружьями и кавалеристским снаряжением — оснащать конницу, а потом блокировать Дворец губернатора на Баравуге. Два отряда вместе с Лео идут в центр столицы на Мрабамаишу.

Только вышли на фабричный двор, ровной колонной со стороны автозавода вырулили сто «захваченных» со склада у Нордвонка грузовиков. Быстро и слаженно грузились по тридцать штыков на кузов, разъезжались отрядами в разные стороны. Лео, оправив ворот черной шерстяной куртки, закинув за плечо винтовку, прыгнул в кабину на правое, убедившись, что его колонна готова. Покатили проулками между заводами и складами к вокзалу, там, обогнув терминал, вырулили на площадь и оттуда прямо по парадной улице Мажибаре — в центр, туда где высились башни Храма Хекалумаишы.

Ехали, гудя резиной по асфальту, по ярко расцвеченной рекламами и вывесками улице с шикарной разделительной полосой — бесконечной розовой клумбой, с абрикосовыми деревьями на тротуарах, фонтанчиками и садами у фасадов роскошных особняков с колоннами и портиками. Над кабинами реяли алые знамена, с балконов и окон домов орали приветствия и швыряли цветы, встречные машины бибикали, водилы улыбались и махали руками, синее небо смеялось солнечными бликами, игравшими на обводах грузовиков и на штыках. Лео улыбался в ответ, радуясь, что это его первое в жизни настолько масштабное задание и пока что все работает четко как часы. А главное нет заминок, которые могли бы повлечь промедление, которое смерть для восстания. Все получается быстро, решительно и смело, нагло и широко. Хотя, конечно, рано радоваться — противник просто пока еще не врубился что происходит. Сейчас Байлар вчухает, и он не такой парень, чтоб паниковать. Это все-таки опытный и умный силовик, сможет собраться с мыслями и ударить побольней, а может и наповал. Вот тут бы Лео не оплошать — Канцлер боец матерый и четкий.

Выехали на Мрабамаишу. Один отряд сразу повернул направо — перекрывать Бияшару и Барамумбу со стороны Башни Губера. Лео с другим налево — встать на Барамумбе с востока, вблизи, но не касаясь Ратуши, заняв близлежащие дворы и переулки. Сотники деловито распределяли группы по позициям, организовывали строительство баррикад. Лео, спрыгнув из кабины, поднялся на крыльцо магазина стальпромовской торговой сети, где решил поставить свой штаб. Смотрел на площадь, где начали возводить перед Храмом сцену и куда потихоньку со всех сторон по улицам и проулкам стекалась толпа. Везде слаженно кипела работа — ставили палатки, кухни, выгружали машины с продуктами, теплыми вещами, медикаментами, сновали-командовали мужики и бабы с красными бантами на лацканах пиджаков и курток. Все-таки крутая контора этот Стальпром, думал Лео, восхищаясь, как все у них четко и быстро, не ожидал он такого от обычных буржуев. Хотя, если Кундушаук и его клерки способны построить завод, наладить производство, спроектировать и пустить на конвейер сложный станок или паровоз, если могут управлять банком, почтой или торговлей… Логично, что им по силам и восстание организовать. По крайней мере пока что, на стадии, когда нет противодействия и тем более стрельбы, крови и страха, все у них получается прямо стык в стык, секунда в секунду, как на конвейере.

Площадь быстро заполнялась народом и красилась алыми знаменами, из толпы выбрались пятеро крепких мужиков, взойдя к Лео на крыльцо штаба — командиры отрядов рабочих дружин. Доложили, что по всей площади расставлены для охраны порядка посты и патрули, взяты под охрану сцена и палаточный лагерь, в толпе начали работу ребята «в штатском». Расступились, пустив к Льву полковника в форме — замначальника городской стражи Файдазавада, с которым рекомендовала контачить Ратуша. Он, крутя указательным пальцем длинный пшеничный ус, хитро смотрел на Лео, щурясь из-под пышных бровей:

— Если вы готовы сами обеспечить порядок на площади, я могу убрать своих, чтоб не было случайных конфликтов.

— Да, давай, — Лео кивнул уважительно офицеру, — Лучше усиль патрули на остальных улицах. Могут сейчас примазаться и бандиты и всякая муть. Поставь больше своих на охрану Ратуши и казнохранилища, банков и торговых центров — всего, что могут попробовать грабануть под общий замес.

— У меня потерь среди драгун нет, Ваше Величество, у гражданских около ста погибших и триста доставлены в больницы, — Байлар говорил в трубку проводного телефона у себя в кабинете, двигая челюстями как каменными жерновами, — Но никто не ожидал, что Кундушаук пойдет на захват оружия и военное восстание. Сейчас у них тысячи винтовок, пулеметы и минометы. За ними Мрабамаиша и весь восток города. На площади митинг, примерно пятьдесят тысяч человек и народ быстро прибывает. Моих драгун не хватит, чтобы их оттуда выбить. Никак.

— Не вини себя за Барагуву, ты выполнил свой долг, — Голос Сауты был скорбный, но как показалось Канцлеру, мастеру допросов, наигранный, — Главное сейчас не умножать кровь и скорбь. Нам придется идти на переговоры с ними и на уступки. Нельзя допустить гражданской войны. Выведи всех своих из города, чтобы не попасться на провокации. Твое дело — обеспечение безопасности ГЭС и Плотины. И держи контроль за лагерями каторжан, чтоб там не было бунта. Я сейчас иду к Науту, надо его уговорить на уступки.

Почувствовав, что у Сауты все под контролем, что все пока идет по плану и он, Байлар, не ошибся, Канцлер оставил дела мятежные на дежурного по Килиме, а сам пошел довольный в свои казематы. Уже час как прибыла с границы группа с задержанными некромантами — приказал колдунов приготовить ему в допросной комнате, а агенту Кинамасе пока отдыхать с дороги.

Четверо магов гордо стояли в кандалах в тусклом свете лампы:

— Мы не будем с тобой говорить, Канцлер.

— Посмотрим… — привычно и спокойно ответил им Байлар, садясь за железный зеленый стол, прибитый к полу, — Зачем вам сдались все эти ритуалы?

— С тобой моими устами будет говорить наш Вождь, — Первый из колдунов вдруг словно увеличился в размерах и засиял, перейдя на волевой мужественный бас, — Мы мертвые. Мы за исправление этого мира. Мы провели двенадцать ритуалов и обрели здесь силу.

— Где же сила? Вас привезли в эту камеру в цепях как скот.

— Нам было просто по пути с твоими драгунами. Мы ехали к тебе. Ты избранный. Ты проведешь главный, тринадцатый ритуал здесь, в Килиме. Ты выпустишь из оков Мажимаишу. Омоешь и очистишь ее водой этот город. Освободишь каторжников. Это будут сорок тысяч твоих преданных бойцов на страшащихся Смерти. Они будут твоим войском, которое исправит мир.

— Каторжники просто разбегутся…

— С нашим ритуалом в них войдут духи мертвых. Оружие уж как-нибудь найдешь.

— Толковый план, — саркастично смотрел в глаза некроманту Байлар, — Только вы не придумали зачем мне это надо. Пока посидите, с моими операми пообщайтесь. Расскажите им все о третьей вашей группе, что на свободе осталась.

— Ты пока еще не понял зачем тебе это необходимо. Но есть время. 21 ноября в полнолуние Змееносца нужен будет ритуал, чтоб открыть Врата.

Колдунов повели по камерам, а Канцлер остался за столом, удивляясь, сколько шизы в этом мире, как будто реальных проблем не хватает. Полтораста здоровых мужиков ведь занимались этой мутотой целый год пока не попались.

Вдруг громом зазвонила мобила — опять Саута. Хозяйка Цитадели не часто дергала его по мобильнику, и это тревожный знак:

— Наут с ума сошел! — Теперь голос Царицы и правда был взволнован, — приказал ввести в город войска из Учебного Центра и подавить восстание. Я ничем не могу его вразумить.

— Это будут тысячи погибших, — Байлар был поражен решением Царя, — Самооборонщики не сдадутся без боя.

— Ладно. Главное ты держись в стороне. Твои задачи прежние, — Саута думала, похоже, на ходу, — Я свяжусь с Жижисилахой и родительским комитетом курсантов, с некоторыми знатными стариками. Нельзя мальчишек бросать под пули и втягивать в убийство гражданских. Попробуем все это как-то…

Царица положила трубку не договорив. Байлар присел за железный стол, чтоб собраться с мыслями, кто бы мог подумать, что Царь-Хипарь окажется таким воинственным. И что сможет сделать теперь Саута? Вызвал дежурного по оперчасти, попросил связать его срочно с агентом в Жижисилахе. Тот доложился через полчаса на мобильник:

— Командиры Учебного центра говорили с Саутой и с родительскими. Решили, что могут выдвинуть в столицу только старший курс, офицеров и преподов. Это будет две тысячи человек — типа полковой тактической группы. Тысяча пехоты, триста улан, десять пушек, тридцать пулеметов, восемнадцать минометов. Займут только здания Правительства и Администрации Губернатора на Барагуве, весь запад города. Задачу штурма Мрабамаишы не ставят перед собой. Но есть одно «но». В Жижисилаху прибыла тысяча добровольцев с Важибой Жасиром. По приказу Сауты им тут выдали тысячу винтовок. Говорят, что они встанут между военными и рабочей самообороной, чтоб избежать потерь среди курсантов. Займут Фарасибару, Кусимту и часть Бияшары, юг города короче.

Канцлер барабанил пальцами по железному столу, смотрел в темные своды допросной комнаты, понимал, что, похоже, все-таки ошибся. Получается, Саута, фактически, командует Жижисилахой и вооружает собственных боевиков. Теперь у нее сила сопоставимая с Кундушауком. Лично преданный ублюдок Важиба со своими гордыми дворянчиками будет контролировать уровень напряженности в столице. Если рабочие еще может не захотели бы стрелять в курсантов, то сцепиться с жасировцами они будут готовы — как только захочет Хозяйка Цитадели. А он, Канцлер вышел из города и ни на что не влияет. Так Саута может подавить восстание, и сама стать царицей, опираясь на военных и дворян. А что, если это военный переворот, который по глупости помог ей устроить он сам? Может, она так и задумала все с самого начала? И места в новой Гувуманге, построенной на штыках армии и дворянских боевиков, не будет ни Байлару, ни прокуратуре, ни вообще всей его правовой гражданской системе.

Канцлер чувствовал как уходит земля из-под ног, как гаснут и меркнут все его мечты и все дело его жизни. Нужно было что-то решать, надо было как-то все изменить пока не поздно. Что там эти колдуны говорили? Ну, ритуалы и духи мертвых, это мы обдумаем потом. А вот каторжники… Вызвал к себе в камеру Фахала и Кинамасу. Позвонил комдиву столичных драгун:

— Все силы сосредоточь на охране Килимы. В Тезимлиме сними с работ всех каторжан и запри в боксах. Оставь там для их охраны пятьсот драгун, остальных пятьсот пришли ко мне для патрулирования пригородов.

— У меня в Тезимлиме полтыщи стволов так и торчат на складе. Уже бы вывезти оттуда от греха.

— Потом. Сейчас куда-то тащить грузовики с ружьями еще опасней. Пусть там в подвале лежат под охраной.

Зашел Главный Прокурор. Байлар предложил ему чайку, усадив за железный стол:

— Свяжись через свои контакты с недовольными файдазавадскими криминальными авторитетами. Скажи, что с ними вечером встретится Кивулиока — бывшая главарь банды в Махалигизе, скажи что она крутая убийца и разбойник. У нее контакт с неформальными лидерами каторжан в Тезимлиме и точные сведения об охране. Лагерь готов к бунту, но нужна помощь извне. Пусть авторитеты дадут ей двести вооруженных бойцов по четче. Она с ними нейтрализует посты охраны и освободит каторжан. Все бандиты, кто там сидит из их группировок, смогут вернуться в строй, причем с оружием. Их банды усилятся на две-три тысячи бойцов.

И главное. Драгуны из Файдазавада ушли. Городская стража на севере города. Военным, рабочим и жасировцам сейчас не до охраны порядка. Короче, если вооружатся и пополнят ряды, то это их время. Могут грабить не стесняясь. Особенно юг, где жасировцы. Бияшара и Кусимта в их распоряжении.

Фахал ушел, в камеру зашла агент Кинамаса. Канцлер, конечно, уже слышал, что красавица, но такого не ожидал. Не слишком ли цыпочка? — оглядывал с головы до ног капитана Милину старый опер, — Хотя глаза у нее хладнокровной убийцы. И колдунов она поймала красиво. И такие дерзкие глаза. Уверенная. Может рискнуть. Может шагнуть далеко.

— Зовут Вас теперь Кивулиока. Вам сейчас принесут документы, одежду, установочные данные на троих криминальных авторитетов, справки по неформальным лидерам среди каторжников в лагере в Тезимлиме, детальный план и актуальные схемы постов и патрулей лагеря. Встретитесь с авторитетами сегодня вечером. Они Вам дадут группу из двухсот бойцов. С этой группой завтра в 10 утра атакуете лагерь, нейтрализуете и разоружаете охрану. Вместе с лидерами организовываете бунт. Там тысяч двадцать разбегутся по домам, остальные почти все пойдут грабить самостоятельно. Две-три тысячи с оружием драгун уйдут к авторитетам. Вы при помощи наших контактов формируете собственный отряд до тысячи человек — идейных, за свободу, против царя, дворян, попов и буржуев. Берете с подвала пятьсот ружей. Этим отрядом атакуете курсантов на Баравиже. Это мальчишки. Заберите у них винтовки, пулеметы и пушки.

Ваша задача стать силой и присутствовать в столице. С авторитетами заигрывать но не подчиняться. С Кундушауком искать союза и взаимопонимания, но не подчиняться. Вы самостоятельная военная и политическая сила. Лично Вы — независимый и решительный лидер. Связь со мной только через закрытый легендированный чат. Выполняете только лично мои приказы.

Нож с легким гулом усвистел на двадцать метров точно войдя в сердце часовому, как на параде, вытянувшемуся по струнке у ворот. Драгун без оха и стона сполз по кирпичной стене и свалился на бок в траву. Двое головорезов с Барамаги коршунами метнулись в дверь комнаты охраны. Милина за ними, тормознув у тела часового, вытащить нож. Когда вскочила в комнату, суровая жестокая и молчаливая возня уже как раз заканчивалась — разбойнички нежно укладывали на дощатый пол порезанных дневальных по КПП. Втроем пнув турникетик вывалились из маленькой башенки внутрь территории Каторжного лагеря Тезимлима. Сдвинули тяжкий дубовый засов и открыли серые железные ворота с имперскими орлами. В них тотчас на скорости вломились один за другим восемь грузовиков хлебовозов, арендованных на Бияшаре, в каждом по два с половиной десятка бандитов из столичных и пригородных бригад.

Всего двести пистолетов, револьверов, ножей и обрезов, Милина распределила их на четыре группы по две машины. Первая команда с места рванулась к 4-му боксу, где среди узников были сильны позиции файдазавадской братвы — с одной машины злодеи вломились внутрь, вырубая и разоружая ополовиненную вчера приказом Байлара охрану, со второй вставали внешним прикрытием отражать возможные удары групп реагирования, которые сейчас поднимутся по тревоге. Вторая группа тем же порядком брала 5-й бокс, тоже вполне себе столичный. Зэки, как уговорились с их лидерами, едва услышав стрельбу тоже кинутся на вертухаев изнутри хоть и с голыми руками, но толпой. Третий отряд атаковал казарму полка охраны. Милина сама с четвертой командой мчалась двумя грузовиками к штабу.

Внезапность, ошеломительная наглось и жесткость, которой не занимать братве, делали свое дело. Бойцы хорошо поняли совет Кивулиоки — резать драгун быстро и не думая. Хочешь остаться жив — убей сразу, не дай опомниться. Перескакивая через одну ступени на крыльце, Милина слышала позади только редкие выстрелы и вопли, похоже у всех все идет хорошо. Запахнув свой красавец кожаный черный плащ, вышибла сапогом двери и ворвалась в холл, с пистолета бегло дала три выстрела, свалив троих дневальных, броском кувыркнулась по полу под ноги дежурному, вскочила и ткнула ему ножом в солнечное сплетение. За ней в здание вламывались десятки мужичков в работяжных грубых куртках да черных длинных пальто, мелькая пышными бородами и зеркальными лысинами бежали вверх по лестницам, то и дело громыхая из обрезов, оставляя за собой корчившихся раненных и молчавших убитых в красным камзолах. Милина бежала за ними на третий, где слышались ругань и треск мебели, пару раз бахнуло из ружей. В большом зале с портретами по стенам, бандиты пинали и таскали по полу мужичка лет сорока пяти в красном дорогом мундире с золотыми эполетами — комполка драгун, начальника охраны лагеря. Швырнули ей под ноги — капитан увидела разбитое окровавленное лицо с выбитым глазом и поломанным носом, шумно и хрипло дышавшее кровавыми мелкими брызгами. Наверное, пацаны от нее ждали чего-то эдакого для подтверждения авторитета, но ее передернуло от идеи пытать этого несчастного, скривив презрительно и зло губы, выстрелила ему в лоб, рявкнув своим, чтоб не затягивали тут, потом оторветесь еще…

За окном было вполне тихо, вялая стрельба шла со стороны 1-го и 3-го боксов. В «файдазавадских» корпусах тоже уже стихли вопли восторга. Народ там знал что делать дальше — обшаривали тела убитых драгун — брали ружья и патроны, строились на плацу десятками и сотнями, выбирали командиров. Выкатывали с автопарка грузовики, садились по машинам и гнали на выход — сначала в ближайшие леса и поселки, потом по одной в столицу в указанные авторитетами точки сбора — вечером будет у них много дел. Остальные почти все сорок тысяч каторжан, по одному и мелкими кучками рванули из лагеря во все стороны просто в степь, кто домой, кто грабить, кто воровать.

Милина окинув глазками кабинет полковника, не удержалась сняла себе со стены сабельку-красавицу — длинная, не тяжелая и оказалась вполне наточенная. Вышла со своими на крыльцо штаба, пошла по так быстро опустевшей каторге к 2-му боксу, где держали «политических» и просто севших за оскорбление дворян, хулу на попов или ляпнувших что-то не то по пьяни. Своих драгун они передушили сами, не дождавшись помощи извне. «Контакты» Байлара уже строили их в отряды, встретили своего обретенного командира Кивулиоку с почтительным скепсисом:

— Ниче такая кисонька, — весь татуированный почти беззубый каторжанин, резко сблизился с ней, схватив за задницу и заржав, — отсоси, мне крошка…

Милина мило и стеснительно улыбнувшись неуловимым быстрым и точным тычком всадила ему нож в живот — глубоко и с проворотом. Тот согнулся и упал ей под ноги. Она сдвинула его сапогом:

— У кого еще дурь из башки не выветрилась? Кто знает, зачем нужна Воля, выходи на улицу строиться в бригаду — пойдем на Файдазавад. И кто здесь Борг? Пошли за мной.

С Боргом и его полсотней парней двинулись к складу, где уже не было охраны, спустились в подвал, выломали двери, нашли там пятьсот новеньких драгунских ружей и изрядно патронов, взялись выносить, вооружать пока половину из той тысячи политкаторжан, что изъявили желание вступить в ее бригаду. Колонной вышли за ворота ровно в 10–40, когда навстречу, как и обещал Байлар, из столицы ехала вереница из сорока пустых грузовиков — от какой-то хлебозаводной конторы за зерном в местное село. Выволокли водителей, оставив их скучать на обочине. Быстро и слаженно погрузились и двинулись по трассе на город.

Милина торчала в кузове головной машины, держась за кабину. Последний день октября выдался пасмурный, но теплый, градусов двадцать. Влажный прохладный ветер трепал ей черные волосы, она была в целом довольна. Мужики оказались подготовленные, уже организованные и вдохновленные, неплохо спаянные и в основном адекватные. Хотя, конечно, бой покажет, на что они годны. Ехали бодро, не встречая преград и заслонов, миновали трубы и корпуса Автозавода и Стальпрома, выкатили на перекресток, тут уже начинался город — высились пятиэтажные кирпичные дома рабочих районов. Повернули по Каскабаре на запад.

Полк курсантов, зашедший вчера в столицу, рассредоточился по большой площади. Только один батальон встал кучей на Башне Губернатора. Остальные сели ротными группами в шесть опорных пунктов — три на Баравиже и Барамани, три на Барамаге и на западном выезде из города. Видимо, их генерал хотел так обеспечить себе коммуникации с Жижисилахой и поставить под контроль основные транспортные артерии западной части Файдазавада. Это и собиралась ему испортить капитан Милина, ныне комбриг Кивулиока — тремя отрядами по триста человек внезапно и максимально нагло атаковать две ротные группы курсантов на Баравиже и ту, что на Барамани, отрезав штаб полка и основной ударный батальон от Жижисилахи.

Колонна бригады свернула с Каскабары налево во дворы, разделилась на змейки отрядов, которые поползли каждый в своем направлении. Милина шла с группой, которая должна была брать перекресток Барамани и Баравижи, где по слухам базировался курсантский комбат, отвечавший за этот сектор. Водилы знали город на пять, не заблудились и вырулили из переулков прямо на перекресток.

У мешков с песком сонно базарили курсанты, держа винтовки рядом в пирамидах. В палисадничке у ампирного особнячка на мангалах жарили офицерам шашлык. Пушкари дрыхли у орудия. Ни дозоров нахрен ни постов. Можно было всех их тут сто человек положить на раз. Байлар просил, однако, пустить кровь — но немного. Не геноцидить аш прямо совсем. По пять грузовиков встали с двух сторон. На трех вломились прямо в центр площади быстро спешились, оставив в кузовах стрелков. Милина с десятком отморозков шагала прямо навстречу вскинувшемуся недоуменному майору:

— Оружие сдавайте, вояки, и проваливайте домой! Это наш город.- Ты кто такая? — Офицерик, холеный и тонкий, наверное элегантный, даже не потянулся за пистолетом, глядя высокомерно на бабу в плаще, — Тебе в балете надо прыгать, мартышка крашенная.

Майор не успел моргнуть, Милина сходу полоснула его саблей по животу. Стрелки с кузовов зашарашили бегло по офицерам, остальные бесцеремонно хватали курсантов, толкали и пинали, вырывая из рук винтовки. Пятеро бегом заняли пушку, оттолкав артиллеристов. Мальчишки были растеряны, испуганно смотрели на здоровенных бородатых дяденек и заливавшихся кровью на брусчатке своих офицеров и преподов. Случились, правда, и герои. Несколько парней, оттолкнув бандитов, успели схватиться за винтовки, ткнули одного отморозка штыком и стреляя в воздух взялись было пробиваться к веранде особняка, где за мешками с песком торчал ствол пулемета. Ну вот и кровь немножко, решила Милина, махнув своим ручкой.

Сухо и кратко треснули выстрелы, отважные ребята вскинув руки падали лицами на камни мостовой. За ними шли мужики, вытаскивая из намертво сцепленных пальцев заветные винтовки, шмоная за одно кармашки шинелей, расстегивая воротники в поисках цепочек. Дворяне все-таки, может с золотишком. На телефон Кивулиоке звонили командиры отрядов — везде все прошло норм. В итоге все три пункта взяты, захвачены триста винтовок, десять пулеметов, три полевые 30-мм пушки. Потери пятнадцать убитых, тридцать два раненых. Убиты сорок военных, в том числе шестнадцать курсантов (два княжича среди них), около сотни ранены, их позволили забрать с собой отступившим на запад безоружным остаткам рот.

Милина написала все это в чат Байлару. Взялась распределять добытое оружие и нарезать подразделениям задачи. Надо было знакомиться со своими бойцами и командирами поближе и оборудовать пока полноценно опорные пункты. И нужно отправлять гонца к Кундушауку, потереть насчет дружбы. Шла к особняку, где будет ее штаб и думала все это, нечаянно уронив взгляд под ноги. Уткнулась глазами в мальчишеское бледное лицо убитого курсанта. Умненький такой и явно мамкин — пухлые губки и щечки, бывшие, наверное, при жизни румяными. Руки сложенные на груди, как будто готовится читать стихи. Блондинистые волосы северянина светились на траве как осенний лист. Большие чувственные глаза удивленно смотрели на нее не мигая и не двигаясь.

Саута сморщив лоб и уставившись глазами в окно на вечеревшее небо над Файдазавадом слушала по проводному телефону доклад Верховного Главкома:

— Нам удалось перебросить в Мажигизу еще один полк 24-й дивизии. Вместе с драгунами и первым полком надежно держат центр города. Но окраины и предместья кочевники грабят беспрепятственно. На остальных направлениях глубокие прорывы квендов и аинанцев ликвидированы. В трехсоткилометровой приграничной полосе повсеместно идут тяжелые бои — нам не хватает войск. Общие потери армии с начала войны на границе тридцать две тысячи погибших. Данных по мирным жителям у меня нет.

— Что с Жижисилахой?

— Все раненые доставлены в госпиталь. В том числе сорок два курсанта, из них пятнадцать тяжелые, трое в реанимации. Но Царь приказал готовиться вводить в Файдазавад все силы Учебного Центра кроме первого курса. Если будет приказ, мне придется даже второкурсников шестнадцатилетних вести в бой…

Маршал, помолчав, заговорил уж как мог проникновенно и почти плаксиво:

— Матушка, государыня, родная, заступись. Объясни ему что нельзя этих щеглов бросать против матерых разбойников и убийц. Их же как котят передушат. Там каторжанами такая злая тварь командует, просто бестия кровопийца. Никого не жалеет.

Саута, услышав, как главком положил трубку, кипя от гнева и страха, вскочила, набросив платье и все монаршие причиндалы, широкими шагами пошла в покои Наута. Зыркнув бешеными глазами на охранников, отогнала их с пути, толкнула со всей силы дверь и вломилась в комнату:- Ты с ума сошел уже совсем⁈ Наркоман долбаный! — Царица приблизилась плотно к Владыке, едва сдерживаясь, чтоб не схватить за ухо или не выцарапать глаза, — Младшекурсников на мясо хочешь пустить? Не нажрался крови еще?

— Успокойся, Женщина, — Наут пахнул кальяном и вином, отошел от нее и вальяжно улегся на диван, не запахивая халат, блестя волосатым и потным прокаченным прессом, — У каждого свой долг и свой час для уплаты долга. Они военные, должны быть готовы, что их час может настать хоть немедленно. У тебя есть другие предложения? Что может спасти страну сейчас кроме силы?

— Разум! — Саута стояла над мужем, держа руки по швам, — Надо договариваться. Надо уметь уступать. Всему свой час и настал час перемен. Нужно согласиться на реформы.

— Да, нужен Разум, но не твой. Он у тебя женский и пугливый. Ты не видишь всей картины. Уйди, не мешай мне сегодня поговорить с Великим Разумом. Он даст правильное решение. И мы его выполним, чего бы это ни стоило.

Владычица Гувуманги устало вздохнув, окинув взглядом лежавшее на диване когда ее так заводившее тело, горько опустила глаза и повернулась на выход. Прошла коридорами мимо покоев своих фрейлин, где было как обычно весело и шумно, вернулась к себе, упав на постель. Не зажгла свечи, пасмурное безлунное небо быстро за окном темнело, тьма заливала комнату. Женщина лежала без покрывала, вцепившись в подушку — вспоминала свой праздничный заезд в Жижисилаху. Как раздавала мальчикам торт, как сидела с ними за столом. Это она их втянула во все это? Или История все равно распорядилась бы их судьбой примерно также и без ее так кроваво повернувшейся интриги? Она не хотела думать о том, кто на самом деле виноват, не хотела искать себе оправдания. Тихо плакала, роняя в подушку слезы, чувствуя вину, бессилие, разочарование. Даже если игра будет выиграна, ей крови этих юнцов со своего сердца не смыть.

В детстве в родовом поместье в горах Махалигизы, где были вечные тепло, солнце и счастье, где ее так любили отец, мать, вся прочая родня, прислуга, деревья в саду и цветы в горшках и клумбах. В том чудесно радостном мире она игралась во дворе с маленькими ягуарами, гладила их и дразнила, восхищаясь их грацией и цветом нежной шерсти. Едва взрослея эти котята куда-то девались, но появлялись новые, и она не замечала перемен, не задумывалась об их судьбе. Мама с папой говорили, что «ребятки» просто приезжали погостить к ней. Там, в Жижисилахе, играясь и улыбаясь с курсантами, она чувствовала себя так же счастливо, как с теми ягуарчиками. Красивые озорные игрушки… Что делать? Как это прекратить?

На мониторе в скайпе светился значок «в сети» у Лейлы Маринез, поправила платье, уселась перед столом и позвонила ей:

— Наут обезумел! Хочет угробить весь Учебный Центр. Ты же говорила что он отречется! У нас за два дня триста трупов в городе! Больницы битком!

— Успокойся. Ты знала на что шла. И все идет плану, — Лилит смотрела спокойно и уверенно, попивая чаек из позолоченной кружки, — Что, совесть мучает? Это хорошо. Правитель должен знать цены перемен. Совесть помогает чувствовать эти цены. Ты лучше скажи, что тебе известно об этой Кивулиоке?

— Бандитка со стажем из Махалигизы. Убийца. Контачит с файдазавадским криминалом. Но выдвигает политические лозунги и сейчас ищет дружбы с Кундушауком, по крайней мере они свои фланги сомкнули — Рабочая самооборона по просьбе «Вольной Бригады» выдвинула на Барагуву резервный свой батальон. Замкнули блокаду таким образом вокруг Башни Губернатора.

— Ладно, — Лейла Маринез улыбнулась бодряще в камеру, — Давай там не хнычь. Соберись. Немного осталось.

Саута встала у окна, пила мелкими глотками кофе, всматривалась в ночь над Файдазавадом, угадывала огни праздничного освещения над Мрабамаишей, где народ собирался завтра отмечать Матоку. Без нее и Кавукрика, без драгун, — с собственными новыми лидерами и музыкантами. Рембосвала там будет красоваться и петь Намапамбану, которая теперь главный хит столицы. Дальше, на Бияшаре и Кусимте тоже что-то светилось и играло всполохами, наверное, ярмарка.

Зазвонил проводной телефон — среди ночи вдруг вздумал доложиться Губернатор столичного региона:

— Ваше Величество, у нас разбои и грабежи по всей Бияшаре и Кусимте. К местным бандам присоединились до двух тысяч каторжан из Тезимлимы с оружием. Городская стража без драгун с ними справиться не может. И в пригородах тоже все горит. Потери сложно подсчитать, но целые баржи с награбленным уходят в Кусипани.

— Что на Мрабамаише?

— Там все под контролем Рабочей Самообороны. Сейчас даже в ночь двести тысяч человек на митинге. Завтра на Матоку соберется под пол миллиона. В Мэрии и Ратуше усилились позиции тех, кто хочет лечь под Кундушаука. Надо что-то делать…

Разговор пришлось прервать, в дверь постучала служанка, сказала, что срочно зовет к себе Царь. Саута страшась предчувствий поднялась в монаршьи покои, увидела Наута в штатском черном пиджаке и широкополой шляпе. В таком виде он гулял с ней тайно по Бияшаре, когда еще были молоды, хранили в тайне отношения еще не поженившись, и страстно друг друга любили. Владыка смотрел на нее спокойными светлыми глазами, улыбался открыто и бодро, от него как тогда веяло мужеством и силой:

— Я все решил. Мне помог Великий Разум увидеть решение. Я отрекусь, отдам престол тебе. А ты сразу отречешься в пользу Конституции. Вот тебе текст. Мы вместе с Великим Разумом писали. Объявишь выборы в Парламент. Ты нравишься народу, тебя любит столица, ты смогла выстроить отношения с военными, аристократией и духовенством, тебе верен Байлар. Ты умна и красива. Ты выиграешь выборы и возглавишь Республику. Но это потом. Сейчас, если выйдешь к народу с идеей выборов, кровопролитие остановится.

— А как же ты? — Царица смотрела на мужа с уважением, ловя в себе отголоски былых теплых чувств.

— Я ухожу. Меня вызывает к себе Великий Разум, проводи до вертолета.

Вместе молча шли через ночной сад, ловя лицами прохладный влажный осенний ветер с Мажимаишы, стояли на площадке держась за руки, ожидая пока пилот-пришелец позовет на посадку. Наут крепко обнял ее и поцеловал в лоб, поднялся по трапу исчезнув в неосвещенном салоне, закрыв за собой дверцу. Вертолет закрутил лопастями быстрей, Саута слышала как врывается в пространство яростный звук винта, словно дрель, будто кто-то могучий решил в этой реальности просверлить дырку. Пилот врубил светомаскировку, вертушка превратилась в огромный яркий белый шар и мягко оторвавшись от земли пошла разгоняясь вверх, оставив под собой круговерть гудящего ветра, сминавшего кусты и гнувшего деревья.

Все стихло, светящаяся звезда с Царем Наутом мерцала уже далеко в вышине. Чуть постояв, подержав в себе ощущение его последнего поцелуя, беглым решительным шагом, сжимая в руке бумаги с его отречением и Конституцией, пошла в свои покои, приказав разбудить и прислать к себе всех начальников департаментов Главного Управления Внутренней Политики и начальника связи Цитадели.

Вглядываясь в невыспавшиеся лица своих чиновников, быстро и сухо командовала:

— Тексты Отречения Наута, моего Указа об учреждении Парламента и Постановления ГУВП о порядке проведения выборов немедленно разослать всем губернаторам, аппаратам Верховного Главкома, Главного Министра и Имперского Канцлера, редакциям центральных газет, Мэру и Ратуше Файдазавада, послам иностранных государств.

Подготовьте проекты моих указов об амнистии участникам беспорядков, бойцам Рабочей Самообороны. Согласуйте с Канцелярией позиции по амнистии или другим решениям для участников Вольной Бригады и прочим каторжанам Тезимлимы.

К утру набросайте тезисы моего большого выступления по обстановке в стране и путям выхода. Главные мотивы — Новый общественный договор, прекращение кровопролития, вывод войск из столицы и разоружение мятежных отрядов, консолидация общества для развития экономики, нового промышленного и научного рывка вперед, повышения материального благосостояния народа.

Организуйте мне через пару дней контакт с мэром Файдазавада, Кундушауком и Снейлом.

Далеко во дворах за Барагивой, на складе заброшенного ткацкого цеха Фридрих молча встретил глазами въехавшие грузовики, запыленные и потрепанные дальними дорогами. Парни-работники, тоже молчуны, взялись сгружать мешки и ящики, уносить в подвал.

— Все ОК, как ты заказывал, — тихо и гордо отчитался купец, месяц катавшийся по приграничным районам Махалигизы, ставшим зоной масштабных боевых действий, — Двести винтовок, два миномета, два пулемета, сто комплектов армейской формы, еще драгунских ружей полсотни.

— Как договаривались, — Рыцарь протянул торговцу мешок, пять тысяч золотых, рассматривая купленные у кочевников трофеи.

Купец, разгрузившись, уехал, Хранитель спустился в подвал, смотреть как рядом с уже с трудом добытыми пакетами с черной Стальпромовской спецовкой Рабочей Самообороны (60 комплектов таки достали) кладут мешки с военной формой — жаль, что армейская полевая, а не курсантская… Но так даже лучше.

Поехал на Кулунге на Кусимту, где в дорогом клубе на набережной тусил в эту ночь веселый и довольный Кубабуш.

— Ой выпала нам ночка воровская! Ой погуляли! Прав ты был, Тренер, — Бандит был в меру пьян, и в меру удачлив на бильярде, — Жаль только что все так быстро кончилось. Слышал? Наут отрекся, а Саута готова на Республику. Теперь договорятся и беспределу конец. Жаль.

— Можно и продлить, — Фридрих отвел разбойничка к столу, что за шторкой, — Поговори с коллегами. Мне надо десять тысяч золотом и триста парней надежных, таких, чтобы вопросов не задавали. Я вам эту ночь еще дней на пять-шесть растяну, а то и больше. Если решитесь, то деньги и парни будут нужны уже к вечеру.

Вышел из клуба, вдохнув холодный ночной ветер с реки, бодрясь хаотичной и резкой стрельбой — одиночными выстрелами, доносившимися с разных кварталов. Пока политики делили власть, файдазавадская братва грабила. Над домами покачивались местами огненные всполохи. В небе угадывался дым, наплывавший пятнами на звезды. А в сторону Кусипани от набережной кучно отчаливали лодочки и баркасы с награбленным.

… Утром, чуть свет, уже слонялся по закоулкам у Барагувы, изучал будущие декорации и участников событий. Военные пришли в себя после набега Кивулиоки и ее архаровцев — выставились постами, обложились мешками с песком, часовые не дрыхли, оружие у всех в руках, офицеры сновали между курсантами, следя чтоб не расслаблялись. Рабочие, человек триста стрелков, так и вовсе вели себя, как опытные вояки в опорном пункте. Но и те и другие не особо контролили дворы слева-справа — единичные невнимательные патрули, и вообще не следили за крышами и подъездами соседних домов. Разведка в штатском, наверное, какая-то тут у них шарилась, но мало — Рыцарь за все время только пару раз приметил похожих мужичков.

Кривыми и узкими переулками пробрался на Барамумбу, ближе к Бияшаре. Рабочие тут были попроще, батальон, собранный на заводах Кусини, поэтому и отведенный, видимо, в «тыл», командирами, считавшими что фронт у них на Цитадель и Килиму. Проспект баррикадой не перекрыли, штаб комбата в простой палатке, без всяких хотя бы ограждений.

К югу от Барамумбы во дворах торчали Важибовцы. Они и вовсе не укреплялись, тусили взводами там-сям, без дозоров, без постов. Было видно, что и те и другие уже в курсе про отречение Царя и склонны думать, что все на этом кончилось и стрелять незачем теперь.

Оставив машину двинулся пешком к уже проснувшейся митингом площади Мрабамаиши. Тут были рабочие самообороновцы по четче, проверяли обыскивали всех идущих на площадь. Пропускали через щели в баррикадах, плотно уставленных стрелками и пулеметчиками. За оцеплением палаточный лагерь демонстрантов бурлил новостями, некоторые уже с утра на счастье чокались стаканами, со сцены неслись радостные разудалые песенки, народ активно прибывал со всех сторон, наполняя Мрабамаишу бесконечным человеческим морем до самой Мажибары. Готовились от души праздновать Матоку за одно с народной победой.

Со стороны Врат Храма Хекалумаиши зашумел какой-то кипиш, туда потянулись до сотни рабочих дружинников и городские стражники, вполне уживавшиеся тут плечом к плечу. На сцену, мягко отодвинув музыкантов вскочил Мэр Файдазавада:

— Дорогие горожане! К нам тут пожаловала Саута! Хочет выступить. Послушаем?

Народ заорал, мол, ну давай послушаем. Смелая какая баба, — подумал Фридрих, глядя как идет Царица в тесном коридоре взявшихся за руки дружинников, по лестнице вниз от Храма, в сопровождении только четверых в штатском. Шла гордо подняв голову, решительными шагами, открыто улыбаясь — без поповской свиты, но в ритуальном золотом наряде, какой положен Царице, хозяйке торжества Матоки:

— Здравствуйте, любимые мои дети, жители Гувуманги! — Саута сократила до сути свое ритуальное приветствие, — Как вам урожай?

— Ништяк! Офигенно! Благодарствуем — завыла толпа радостно швыряя шляпы вверх и хлопая в ладоши.

Владычица Цитадели игриво улыбалась, поводила плечиками и встряхивала пышные свои черные волосы, играла так, как превосходно умела в лучшие молодые годы, — заводила толпу, вызывала страсть, мечты, надежды:

— Царь Наут отдал мне корону. Никогда не думала об этом и не готовилась. И не смогу справиться с бременем власти без вас! Будем договариваться, советоваться вместе! Главное, остановить сейчас смуту, не дать больше пролиться крови! Будем вместе выбирать новое правительство! Вместе строить Республику! За справедливость, равенство и свободу! Все на выборы!

Площадь восторженно гудела как паровоз, реяли знамена всех цветов, на сцену под ноги Сауте летели цветы, больше, чем, наверное за все ее Матоки вместе взятые. К ней встал рядом сияя от счастья Мэр, подбежали качать на руках депутаты Ратуши, именитые художники и поэты, банкиры и промышленники… Пожалуй, только Кундушаука тут не было. Да уж, думал Рыцарь, хреновенько, наверное, хозяину Стальпрома видеть сейчас это всенародное единство «без него». И тревожно ему. Вот Фридрих, например, ледяной внутри как снег, не боялся быть один, это было его состояние комфорта. А таких, как Кундушаук он знавал не мало. Они как огонь, им нужно окружение, им важно уважение, им нужны люди, чтоб среди них сиять. Огонь должен постоянно жрать это внимание извне. Кундушауку очень должно быть страшно и трудно оставаться в одиночестве.

Взгляд Фридриха скользнул вниз под сцену, где было оцепление самооборонцев в черных робах. У них на лицах сквозь восторг тоже проглядывались сомнение и страх — а с ними то что? Амнистия как обещали? Или статья за вооруженный мятеж? Или, как пошли слухи, запишут в военные и на фронт? Или разоружат и по домам?

Время поджимало, не досмотрев политическое шоу, помчался в клуб на Кусимте. Кубабуш написал в телефоне, что «коллеги согласны, деньги на кассе, бригадиры работников ждут указаний».

Хранитель оглядывал собравшихся бригадиров — командиров отрядов по тридцать бандитов от разных столичных и пригородных группировок. Вроде мужчины были серьезные, все в шляпах. На лицах написаны были немногословные, но суровые их биографии — убийства, каторга, разбой и т.п. Каждого принимал отдельно за столом, отделенным от бильярдного зала шторками, нарезая задачи.

Три группы, девяносто человек оденутся солдатами, возьмут пулеметы, и в полночь нападут на отряд рабочих на Барагуве со стороны Башни Губернатора. Больше стрельбы, пожаров и шума. Захватывать позиции не надо, надо создать впечатление, что это именно война. Отступать потом в сторону курсантов, вытягивая туда преследователей. Команда из двух групп, шестьдесят бойцов с драгунскими ружьями, без всяких переодевашек, имитируя вольнобригадовцев Кивулиоки, нападает так же демонстративно на курсантов у Башни. Отступает по Барамани в сторону «каторжан»

В тот же час группа в черных стальпромовских спецовках атакует во дворах ближайших к Мрабамаише важибовцев, вторая такая же нападает на штаб молодого Жасира. Убивать не надо, но потревожить как следует. Одна группа, прикинувшись по дворянски да по роскошнее, нападает на позиции батальона кусиновских рабочих на Барамумбе. Вторая атакует штаб этого батальона — в идеале пристрелить командира. Нигде костьми ложиться не надо, но пошуметь как следует, патронов не экономить. И поджигать по дороге все что горит. Отходить «важибовцам» к Жасиру, «рабочим» к Мрабамаише, заманивая на себя преследователей.

Два минометных расчета на грузовике катаясь по глухим дворам, поочередно наносят удары по важибовцам, по рабочим на Барамумбе, рабочим на Барагуве и по военным у Башни Губера. Наконец, десять стрелков получше, размещаясь на крышах домов у Бияшары и Барамумбы, ведут огонь в обе стороны на поражение. Еще десять так же на Барагуве — по военным и по рабочим одновременно.

Командиры разошлись собирать свои группы и везти на склад — одевать и вооружать. С Фридрихом на веранде клуба остался его личный снайпер:

— Позиция подготовлена, босс. Инструмент тоже.

— Будь там к ночи. Работаешь после 00–30. Как только Цель выйдет на балкон, — Фридрих говорил медленно и четко, чтоб снайпер-квенд, недавно перебравшийся в столицу, все хорошо понял, — Не убиваешь. Пуля должна ударить в стену в сантиметре от его лица.

Кундушаук слышал в окно как далеко на Мрабамаише эхом гуляет звук фейерверков и стрельбы в воздух, видел как в послезакатном небе над центром Файдазавада расцветали пышные цветы огней и искр. Там на его деньги праздновали торжество Сауты, ее Матоку. Вечерние газеты пели ей гимны и лепили сладкие прогнозы, каким блистательным будет ее правление. С ней целовались и обнимались городские власти, бизнес, интеллигенция, ей слали приветствия мэры и ратуши крупных и мелких городов, о полной поддержке ее реформ заявляли видные аристократические дома. Только Кундушаук был лишним на этой веселухе. Царица ни словом не упоминала его в своих речах, о нем молчали газеты, она не звонила ему. И была не в сети, когда попытался позвонить он сам.

Где те самые переговоры, которые обещал Кларк? Где раздел сфер влияния? Пока что все выглядит так, будто она берет себе весь выигрыш целиком и не собирается делиться. Что с ним будет теперь? Хозяин Стальпрома сидел за своим столом в офисе на заводе, сжав виски, уставившись в точку. Он для нее угроза? Она от него избавится? Позволит жить как жил и остаться в бизнесе? Или впереди изгнание и забвение? Или убьет?

Что будет с его компанией, с производством, с его персоналом, которого шестьдесят тысяч человек? Большинство из них не имело никакого отношения к бунту и все эти дни просто работали. Пойдут по миру? И что станется с бойцами самообороны? С теми кто штурмовал склады, взял в руки оружие, с теми у кого на руках кровь? Повесят? Разоружат и на каторгу? Никаких даже намеков на формирование на их основе обещанной милиции из Цитадели не прозвучало…

Позвонил Снейл, сказал, что его знакомцы подглядели в ГУВПе проект регламента проведения выборов — там один дворянский голос равен трем купеческим и десяти простонародным. При таком раскладе у партии Важибы будет больше половины голосов в будущем парламенте. Снейлу с Кундушауком и за двадцать процентов мест еще придется попотеть. Это если к выборам допустят.

Свой источник Кундушаука скинул ему из ГУВПа проект земельной реформы — дворяне лишатся кастовых привилегий, но останутся землевладельцами. Это вобщем-то отменяет реформу. У дворян нет денег для индустриализации своих плантаций, будут и дальше тянуть жилы из крестьян, не станут покупать сельхозтехнику, какой собирался оснащать деревни Кундушаук.

Была уже полночь, давно вроде стихли фейерверки, но вдруг снова пошло бабахать сначала далеко на Барамумбе, а потом и совсем рядом на Барагуве. Много и плотно стреляли, раскатисто рокотали пулеметы. Перепились что-ли? Сейчас еще друг дружку повалят. Набрал номер Стерка:

— Что у тебя там за бардак со стрельбой? Что не спите?

— На нас напали, шеф! По полной схеме! — В телефоне льва ахали винтовки и орали мужики, — Обстреляли минометами. Важибовцы атаковали батальон на Барамумбе, убит комбат. На Барагуве при поддержке минометов и пулеметов со стороны Башни наступает пехота — форма армейская полевая. Это не курсанты. Это с фронта. И Кивулиока говорит, ее атаковали курсанты на Барамани. Доложу позже подробности. Пока обороняем свои позиции.

Кундушаук уставился вытаращенными глазами в стену — вот так быстро⁈ Сразу избавится? Пока праздновали всем городом Матоку, стянула в столицу какие-то отряды с фронта? Сжав трубку позвонил, подняв среди ночи Стиву Кларку:

— Саута обманула! Привезла еще военных! На моих самооборонцев напали по всему центру! Нет никаких переговоров — она решила от нас избавиться! Я не сдамся!

— Подожди! Успокойся! — Кларк приходил постепенно в себя спросонья, — Это какая-то провокация. Может спьяну солдатня стреляет… Мы обо всем договорились с Маринез. Твой Стальпром получит кучу госзаказов, Барбен останется премьером. Самооборонщики будут милицией. Не дергайся сейчас. Подожди до утра. Я утром свяжусь с тобой.

Легко ему там говорить подождать, — Кундушаук нервно шагал из угла в угол кабинета, — а если они сговорились? Если прогрессоры просто попользовались им, его бойцами и деньгами? А теперь будут сливать как отработанный материал?

Тяжко дыша вышел на балкон. На Барагуве вроде попритихло. Стерк написал в чат, что первые атаки отбили на всех направлениях, но у важибовцев и вояк продолжается движняк. Кундушаук видел, как горят несколько домов впереди, слышал редкие одиночные выстрелы. Ночь казалась железной и какой-то тяжелой, давящей. В лицо дунул ледяной ветер, казалось, уже пахший снегом, прогнавший по коже мурашки холода и тревоги. Справа у виска блеснуло как молнией, в стену рядом с ним прямо у головы будто вбили громко и хлестко гвоздь, брызнула из кирпичей крошка. Шеф Стальпрома опешил и застыл, словно проглотил металлический штырь, круглыми глазами глядя на выбоину в стене, из который шли дым и пыль. Почувствовал, как его толкали и сгибали чьи-то сильные руки, волокли с балкона в кабинет — охранники оттащили его в глубину комнаты, задернули шторы, потушили большой свет, оставив лампадку на столе. Бормоча как заклинание «Я не сдамся», Кундушаук сидя на паркете, укрывшись от окна столом и креслом, дрожащей рукой нашарил мобильник в кармане, набрал Стерка:

— Слушай приказ! Захватить комплекс зданий Правительства и Администрации Губернатора. Занять Бияшару, Барагиву и Кусимту. Нанести поражение важибовцам и военным. К утру город должен быть весь наш.

— У меня сил мало. Полк с восточных окраин снять нельзя, иначе драгуны ударят. Поэтому сильно красиво не получится. Многовато будет разрушений и жертв.

— Какой план?

— Стяну на Барагуву все 18 минометов, все полторы тысячи конных, батальон стрелков с Мажибары. Плотно под завязку закидаем минами площадь перед Башней и внутренний двор, где лагерь и тылы курсантов, заведу на площадь конницу чтоб всех дочистить и захватить пушки и пулеметы. Потом двумя батальонами пехоты при поддержке этих пушек и пулеметов будем брать здания этаж за этажом. Свяжусь с Кивулиокой, чтоб подстраховала со стороны Барамани. Уцелевшая конница с Барагувы пойдет на Барагиву во фланг и тыл важибовцам. Батальонами с Мрабамаши и с Барамумбы ударим им в лоб. Погоним к реке и там дожмем. Но это будет громко и много потерь, шеф. После такого никаких переговоров уже не будет.

— Если город станет наш, не о чем будет говорить особо. Не о чем будет торговаться тогда. Не допусти, чтоб расползлось оружие противника. Все собери. Если будут хотеть бежать, разоружай и отпускай. Действуй.

Кундушаук крутил себе волосы в белой бороде, смотрел в угол кабинета, слушал тишину ночи. Думал, правильно ли он решил. Хорошо строить завод или паровоз — по точно выверенному чертежу, обоснованному ясным пониманием законов физики. Но здесь — все неочевидно. И нет утвержденных правил. И не может быть «правильно». Это вопрос долга, убеждений. Мог ли он предать свое восстание, своих бойцов? Мог ли уступить? Позволить погасить Сауте тот Огонь, что он разжег? Не мог. И не мог простить Кусини века унижений своего рода, не мог оставить время и страну в распоряжении этих дворян и лживых попиков. Не мог. Это его Правда. А там, что будет, то будет. Может, Стерк справится. Может, победим.

На Барагуве часто и громко захлопало, ночь взорвалась пулеметными очередями. Кундушаук, держась за бороду, прячась за шторой смотрел в окно, как площадь перед Башней светилась словно днем плотными вспышками, как в черное небо летели искры пуль, как занимались в той стороне пожары. Полчаса показались веком, Шеф Стальпрома устал слушать этот треск и ждать. Набросив пальто спустился вниз, где у крыльца ждала его персональная Тойота со стрелками охраны в кузове. Сказал ехать к башне. Впереди вроде стихало, грохот боя уходил постепенно вдаль, в сторону Барамумбы. В телефон упало от Стерка:

— Комплекс зданий Правительства и Администрации Губернатора взят. Противник уничтожен. Важибовцам нанесли тяжелые потери и придавили к реке, дожимаем. Захвачены до двух тысяч винтовок, десятки пулеметов, три пушки. Наши потери не меньше тысячи. Нужно срочно пополнение личного состава. Сможем вооружить до трех тысяч человек.

Звонила на телефон Саута. Потом Кларк. Смотрел пустыми глазами на огонек трубки и не брал. Не о чем говорить сейчас. Машина тормознула у въезда на площадь. Кундушаук увидел в окошко как свечой полыхает Башня, уходя узкими длинными языками ярко алого пламени высоко в небо. Напротив оползало густыми клубами черного дыма здание Правительства. Вышел из машины, хрустя и скрипя чем-то под ногами. Сразу ударили в нос запахи пороха, железа, мяса, грязи, какой-то кислятины. Уши резали вопли раненых. Увидел орущего широко открытым в небо ртом юного курсантика, у которого сквозь дыру в шинели на животе лезли наружу кишки. Вывшего глухо и тяжко распластанного на брусчатке офицера. Пошел к крыльцу, замечая среди трупов армейцев тела парней в черных спецовках — казалось, он узнавал лица своих сталеваров с вытаращенными глазами, холодными стекляшками глядящими на огонь пожара. Ступая по битому стеклу и гильзам прошел в фойе, у стены длинными рядами лежали самообороновцы в бинтах и повязках. Вокруг них сновали девчонки в красных косынках — ставили капельницы, уносили прочь тазики с кровавыми ошметками.

Через зал чуть не толкнув его шли вереницей, спускаясь с лестницы ошалевшие, будто безумные его бойцы, в расстегнутых куртках, перекособоченных ремнях, смотрели пустыми глазами вперед, в упор его не видя, бряцая прикладами, шаркая сапогами. Чьи-то лица были обезображены ужасом, чьи-то застывшей злобой, чьи-то дебильными улыбками даунов. Харкали и сморкались на пол. Человек с полсотни, пахшие порохом и чем-то еще ужасным и отвратительным. От них отделился высокий и тощий, широкоплечий смугляк, подбежал к Кундушауку, светясь расстегнутой ширинкой и грязным потом на лбу, неловко теребя ремень винтовки, болтавшейся за спиной, странным голосом, жуя слова и глотая звуки, неестественно медленно, тупо улыбаясь доложил, что верхние этажи взяты и зачищены, противник уничтожен.

Кундушаук обнял его, прижав к груди, чувствовал как смугляк дрожит и плачет ему в бороду.

Огонь полыхал ярко и жарко. Занимались кроны деревьев, во все стороны рыча, воя и блея неслось зверье, ища спасения в быстрых ногах и лапах. Исполинские сосны и крепкие дубы чернели и корчились как спички. Пламя с ветром неслось по траве с неудержимой быстротой. И вверх уходили огромные черные дымные тучи. Стоял треск и скрежет, гул и вой. Нестерпимый жар обжигал лицо. Казалось, Огонь это живой огромный зверь. Еще секунду и он тебя сожрет. Лилит разбудил среди ночи долгий и настойчивый вызов в скайпе. Кто такой наглый, думала, спросонья оглядывая стены своего загородного дома, типа «телестудии». Чувствовала вместо пламени на лице свежий ноябрьский сырой воздух. На мониторе светилась мигала аватарка Сауты с Икса. Вылезла неохотно из постели, набросила халат, уселась за стол перед нотиком. Владычица Гувуманги почти рыдала в микрофон:

— Кундушаук утопил город в крови! О чем вы там договаривались⁈ Он взял штурмом Дворцы Правительства и Губернатора! Сейчас весь Файдазавад уже под его контролем! Кучу оружия захватил! Хранилище Казначейства — там на миллион золотых! Объявил, что я свержена, Советы созывает…

— Успокойся! Не истери! — Лилит с трудом приходила в себя, укладывая все у себя в сознании по полочкам, — Сиди в Цитадели. Тебе там ничего не грозит. Сейчас все решим.

— Там тысячу курсантов перебили в Башне! — Саута сорвалась на крик, — Сожгли живьем! Не истери⁈ Важибовцев штыками в реку загоняли, топили заживо. У меня под окном по Мажимаише трупы плывут…

— Сиди в Цитадели. Все. Я свяжусь с тобой позже. Выпей.

Лейла прервала разговор, чтоб не видеть как рвет на себе волосы эта темпераментная выдвиженка из жарких джунглей. Позвонила, Кларку, который был «в сети»:

— Ты что там, сука, устроил⁈ Ты против решений Сената прешь⁈

— Это не я! Кундушаук с цепи сорвался! — Стив был бледен и растерян, лепетал что-то о провокациях, — Его бойцов обстрелял кто-то… Я сказал ему сидеть спокойно и не дергаться до утра. Он сам!

— Это твой человек! Это твой косяк! Мне за вами прогрессорами прибираться теперь⁈ Чтоб завтра всей партией мои решения в Сенате поддержали! Единогласно!

Не прощаясь сбросила звонок. Терла лоб, глядя как за шторами лениво шевелится под несильным ветром листва в саду. Набрала Бенуа, тоже не спал уже:

— Что там на Иксе? Скажи хоть ты спокойно без криков и блеянья.

— Кундушаук взял город и пополняет свои силы, денег взял тоже не мало. Объявил о создании Народной Республики. Возглавил Ревком, у которого временно вся власть — до выборов в советы.

— Это точно не приказ Кларка?

— Судя по всему да. Его отряды подверглись массированной атаке неизвестных в военной форме. И в него самого стрелял киллер, но промахнулся. Провокация. Но теперь это уже не важно. Переговоров не будет. Это гражданская война. Наш план с Саутой провален.

Франц отвлекся на какие-то сообщения в телефоне, снова повернулся к камере скайпа:

— Хотя все-таки важно. Я о провокации. Я только что получил подтверждение — в Файдазаваде находится рыцарь Ордена Хранителей.

— Как они его туда забросили?

— Оформлен через Сенат как геодезист Альфред Штильман от Первой Комиссии. Сотрудница их аппарата просила моего помощника удалить весь документооборот потом по этой командировке. Я отправил данные Штильмана Смиту, и вот он прислал результат проверки — это спецагент Ордена. Тот, что заварил кашу с экспертом по минералу. Хорошо подготовлен. С биографией. Мы не знаем, на какие связи и ресурсы он там опирается. Но, возможно, провокация — его рук дело. Возможно, он способен и еще на что-то. Мы вообще не в курсе какие интересы и планы там у Ордена.

— Всех, кто оформлял командировку накажи. Валдису Олнису… Вываливай на него компру в СМИ. Чтоб на эти выборы даже не шел уже. Допрыгался. Все, пока. Буду думать.

Нацепив плащ, вышла на балкон. За тучами не было ни Луны ни звезд. Кромешная предрассветная темнота наполнила сад перед домом, лужайки и беседки. Мысленно видела как живая и беззащитная трепещет в руках у нее Сфера, переливаясь страхами, вспыхивая страстями, как ее закручивает водоворотом, обжигает огнем, как впереди на ее пути торчат беспорядочно камни. Катастрофа ждала везде — со всех сторон снаружи и еще внутри. Огонь, холод, излучения, гравитационные возмущения — все это ждало первой же возможности чтобы убить Жизнь.

Мы не в курсе, какие силы там на самом деле задействованы. Кундушаук — это страсть, это огонь, это повстанец. Ему бы все сжечь, исправить мир сейчас и сразу. Саута — интригантка, которая все, в принципе, и замутила. Ей бы в игры играть да истерить. Она посеяла этот ветер и испугалась бури. Она воздух, она нежное небо. Она продукт стабильности а не ее источник. Байлар — профессор права в белых перчаточках с мечтами о гражданском обществе. Хочет со временем изменить Систему изнутри, пропитать ее, как вода. Хотя, если лопнет плотина терпения, эта вода тоже может все снести. И там где-то Рыцарь-Хранитель, который как лед, ждал своего часа, и теперь… Даже не известно, что он теперь, но точно не за мир. Короче, надо гасить пожар и прибираться, наводить порядок.

Но кто там за Порядок? Саута слишком слаба, она поддерживает традиции, но они уже не рабочие с этой ночи. Кто может уравновесить эти разбушевавшиеся стихии? Там новый мир, и нужен новый закон, порядок. Власть нужна. Иначе порвет эту Гувумангу на куски. А потом аукнется по всем.

Вспомнился Бр. Радостный такой, сидит в номере того отеля, жрет стейки, запивает вином, рассказывает как вытащил Тора из бункера. Уверенно твердит, что парень пригодится и что-то там спасет. Как наяву послышался голос Медведя, когда спросила его, что такое Тор, — Он Порядок.

Как он решился тогда на все это в Медвежьем Лесу? Или не решался, а само все вышло, а он был достаточно силен чтобы принять на себя это?

Еще раз набрала Бенуа:

— Франц, собери на завтра в два часа заседание Сената по Иксу. Проработай генеральное большинство по моим предложениям.

Первое. Санкционировать боевое применение миротворческих сил.

Второе. Перебросить туда Десантный Корпус из Мановаха.

Оформи это как положено и чтоб к утру было у всех сенаторов на столе для изучения.

— Корпус?

— Да. Раз мы не знаем все задействованные там силы, то нужно приготовить молоток потяжелее.

Позвонила главкому Миротворческих сил:

— Начинайте немедленно готовить Десантный Корпус к переброске на Икс Волопаса. Завтра будет решение Сената. Надо чтобы первый борт уже вечером ушел. Времени мало.

И завтра же начинайте работать по плану в Мотогорофе. Нужно дать возможность Армии Гувуманги как можно скорее снять с фронта как минимум две дивизии для усмирения Файдазавада и Шварцбера.

И еще. С десантниками на Икс полетит мой человек. Сделайте ему пока все равно какие документы. Лететь три месяца, там придумаем, какие у него будут имя, должность и полномочия.

Шла по холодным каменным ступеням по лестнице в подвал. Открыла тяжелые двери, ступила в прохладное слабо освещенное пространство забвения. Мерцали циферками и кривыми линиями приборы жизнеобеспечения, давила на уши тишина, играли в памяти тени прошлого — Тор в институте на Лебеди заступается за хилого однокурсника перед старшаками. Тор идет с ними в ночи по Тропе Мертвых на раскопках. Тор улыбается, глядя на фиолетово-зеленый закат на планете геологов. Вагнер и Волос, упившись самогоном, вершат обряд венчания костями Тора и Маат у костра.

Нажала по очереди кнопки и клавиши на приборах. Смотрела, как забегали строчки на мониторах, как стал розоветь пластик медбокса, за которым торчал синий и холодный профиль давнего друга. Глядя на его мощный как броня танка лоб, на мясистые скулы и щеки, на торчавший вверх тесак бородки, думала, позвонить ли Маат. Она будет против, она не готова. Может, и не будет готова. Не надо ей говорить пока. Нет ему места у нас? Может, как раз там ему место.

Едва заметно задергались закрытые одиннадцать лет глаза, шевельнулись крупные жесткие сжатые губы. Лилит сидела рядом на табуретке, подперев щечку кулачком, ждала. Вспоминала, как грустно ей было двадцать три года назад узнать о гибели Тора на Рамире и разгроме его Анархической Республики. Конечно, она тогда была убита горем по Волосу, на Тора слез не хватило. Но ведь как много он тогда успел достичь… Сильный, способный. И карта ему идет. Игра его принимает.

По боксу разлился комнатный свет, беззвучно разъехался в стороны пластиковый верх короба. Тор открыл глаза и приподнялся:

— Лила? Ты?

— Да, Тор. Это я. С Третьим Рождением тебя. Есть для тебя дело. Мы крепко обгадились. Надо навести Порядок.

Он сел в боксе, оглядывая суровые стены своего склепа. Лилит обняла его, уткнувшись носом в жесткие его коротко стриженные волосы на макушке. Он обнимал ее за плечи, чуть слышно дыша:

— Что так долго?

— Прости.

— А где Маат?

— Она не готова.

Вода огромной, могучей, широкой волной сносила все на своем пути. С гулом и скрежетом опрокидывала сараи и машины, проламывала стены домов, крушила многоэтажные особняки. В бурлящей грязной воде плыли бревна, хлам, трупы животных. Серая, как кипящая, масса воды вперемешку с глиной и камнями, накатывала все дальше, быстро проглатывая леса, поля, деревни и городки. Не было никакой плотины, никакой силы в мире, чтобы остановить эту мощь. Исполинская и непобедимая, воплощавшая Хаос и Смерть, вода прибывала и заполняла весь мир до горизонта стихией разрушения. Небо, серое и суровое, вдруг сверху до низу вспыхнуло озарилось ослепительной молнией. Гром бахнул по ушам так, что казалось лопнут перепонки. Маат вздрогнула и проснулась. Гром превратился в эпичный музон — горел монитор нотика, в скайпе настойчиво шел вызов от Россомахи. Маат вздрогнула снова, сбросила одеяло, накинула халатик, подошла к столику. Маг уже была в деловом платье и явно не спала эту ночь:

— Кларк облажался на Иксе и отстранен. Его Кундушаук вышел из-под контроля и начал войну. Теперь ты там главная. Приберись за ним. Наш проект в Гувуманге придется слить. Нам гражданская война там не нужна. Во всем поддержи в Сенате подружку Лилит. Но очень важно сохранить позиции Красного Ордена и не дать слишком много выиграть на всем этом Джефферсону. Свяжись с Фраем, посоветуйся и реши что делать. Я предупредила его, что ты теперь главный заказчик по партийной линии.

Россомаха закрыла чат, Маат увидела в сенатской почте проекты документов от Бенуа про силовое решение проблемы. Набрала Лилит, сказала ей, что обеспечит все тридцать прогрессорских голосов «за» и если надо поддержит миротворцев силами Аскеров. Лейла поблагодарила и встала на паузу, явно думая сказать ей еще что-то или нет.

— Лила? У тебя есть что-то для меня важное еще? — Напряглась Джессика, чуя тревожное и неладное.

— Да, есть кое-что, — Лейла помолчала еще пять сек, наконец выпалила скороговоркой, — Там в Файдазаваде торчит Рыцарь Ордена Хранителей, мы не в курсе какие у него задачи и ресурсы. Но он может быть ко многому причастен. Учитывай это.

Маат скривила губки, как будто вдруг заболела старая рана, давно их тварей не было видно. И это многое меняло…

Вызвала в закрытом иэновском чате Фрая, тот, конечно тоже не спал. Задачу не дать Лесли выйти триумфатором из провала Кларка он уже и сам понял, предлагал поступить по надежному просто:

— Джефферсон хочет при ослаблении Гувуманги силами Хахабы захватить контроль над Мотогорофой и создать там свое индустриальное государство, чтоб потом добывать самому Минерал. Для индустриализации там есть и руда и уголь и нефть. Но нефть вся в Аинанье. Мы можем, типа помогая миротворцам подавить кочевников, забрать ее себе. Там у нас хорошие политические, экономические и оперативные позиции. У нас на руках законный наследник царского престола. Соберем три тысячи Аскеров и займем Аинангу, восстановим режим. Возьмем нефть, а там посмотрим. Без нее всем планам Лесли по Мотогорофе хана.

— Хорошо, делай, — Маат смотрела внимательно на хитреца Берти в мониторе, на его старательно выпученные глаза и сжатые губы, он что-то скрывал, — Мы из Файдазавада красиво уходим? Там никакого дерьма не останется за нами?

— У нас там секретный агент остался, — Фрай задрал глазки в потолок, как бы извиняясь, — Для секретности все решили так, что связь с ним через Кундушаука. То есть теперь нет с ним связи, и он выполняет команды Стальпрома как наши. За силовой блок отвечает. Командует Рабочей Самообороной.

— Вот круто. Кто об этом знает?

— Никто. Уж получилось засекретить как следует.

— Ладно, — Морщила лоб Джессика, — Пока ничего не делай там. Дай мне подумать. И пришли мне досье на всех главных персонажей игры в Файдазаваде. И на агента тоже. Пробуй найти с ним канал связи мимо Кундушаука.

Фрай прислал досье почти сразу, Малькольм взялась читать.

Царица Саута. Из древней махалигизской аристократической династии. Младшая дочь в семье князя. Домашнее обучение. Бурная молодость — беспорядочные сексуальные связи, политические интриги местного значения. Физически здорова, но бездетна. Психически подвижна. Неравнодушна к наркотикам и вину, но в меру. Коммуникативна, инициативна, настойчива. В решении вопросов неразборчива в средствах. Сентиментальна, избегает необходимости прибегать к жестокости. Хороший управленец и политик. Склонна к компромиссам, способна на уступки. Ценит комфорт, развлечения, власть. Стремится обеспечить мирное поступательное развитие страны.

Канцлер Байлар. Из бедного северного дворянского рода. Не женат, детей нет. Закончил Университет в Цитадели на факультете права. Сделал карьеру в следственных органах прокуратуры. Талантливый опер. В целом физически здоров, язва желудка и ослабленное зрение. Психически в целом устойчив. Равнодушен к наркотикам, вину, сексу и застольям. Сдержан в коммуникациях. Хороший управленец и организатор. Способен на жесткие меры. Имеет тайные обиды на Кусини из-за истории своего рода и малой родины. Ценит власть, профессионализм, правовые нормы. Недоволен кастовыми порядками. Испытывает неприязнь к аристократии и священникам. Стремится использовать свои полномочия для постепенного развития страны в сторону гражданского права, светскости и законности.

Президент Стальпрома Кундушаук. Из знатного купеческого рода. Трижды женат и разведен. Шесть детей. Закончил Физтех в Тезимлиме на факультете механики. Карьера в отцовском бизнесе, который со временем развил до гигантской корпорации. Физически в целом здоров, есть проблемы с давлением и сном. Психически совершенно устойчив. Равнодушен к наркотикам, вину и развлечениям. Увлечен театром. Коммуникативен. Отличный управленец и организатор, талантливый предприниматель. Способен на жесткие меры. Имеет тайные обиды на дворян и священников из-за истории своего рода, репрессированного царями Кусини. Недоволен кастовыми порядками. Ценит «народное благо», прогресс, науку, профессионализм. Хочет ускоренного научно-технического развития страны. Надеется таким путем подтолкнуть политическое развитие в сторону гражданской светской республики.

Капитан Лео, агент. Из интеллигентской семьи. Начал карьеру в Эльдорадо в движении Пумы. Там приобрел оперативный и боевой опыт. Прошел спецподготовку в разведшколе Lion. В нашей группе пять лет. Хороший опер, отличный стрелок и рукопашник. Физически здоров. Психически совершенно устойчив. В целом равнодушен к вину и сексу, не приемлет наркотики. Сдержан в коммуникациях, дисциплинирован, инициативен и настойчив, храбр. Горд своей профессией и конторой. Ценит дружбу, мужество и успех. Мало расположен к высоким идеалам, но считает, что работая на Lion, в меру сил помогает прогрессу и светлым силам. Неплохой организатор, управленческий опыт ограничен, политически не подготовлен.

Маат задумчиво вновь и вновь перечитывала сухие короткие строчки, представляла себе Файдазавад в виде динамической системы из этих трех сил, к которым добавляла мысленно четвертого, неизвестного Хранителя, с непонятными мотивами и возможностями. Зачем ему провоцировать войну и смуту? А если, чтоб не допустить добычу Минерала, он хочет разрушить на Иксе весь цивилизационный проект? А если он силен настолько, что переиграет Лилит? Если ее план провалится и Гувуманга рухнет в пропасть тотальной резни всех со всеми? Как тогда там навести порядок? На кого опереться? Кто там наш и кто настоящий? Саута не справится. Байлар или Кундушаук? Кто из них может стать опорой цивилизации, если все упадет на дно?

Вырубила в кабинете свет. Собрала скомкала со стола ненужные бумажки, положила в пепельницу и подожгла. Смотрела пристально на алый с желтыми лепестками цветок огня, следила глазами за тянувшимися вверх языками пламени, слушала тихий гул горящего воздуха, чувствовала еле ощутимый жар на лице. Кто там Огонь? Через кого можно нести туда свет, если там настанет ночь? Запиликал закрытый иэновский скайп, выкатилась аватарка деда с белой бородой, крупным лбом, острыми глазами под косматыми бровями. Это был Кундушаук:

— Здравствуйте, Леди Малькольм, извините, что без приглашения побеспокоил. Мне Ваш контакт дал давно Уоллос, но рекомендовал общаться с Кларком. Только он не отвечает сегодня. А есть важная информация.

— Здравствуйте, — Маат думала, пасет ли этот чат кто-то кроме Берти, вроде же нет, — Говорите.

— Ваш агент встречался с Кивулиокой. Опознал в ней агента DPS. Уверен, что она его тоже узнала и доложит Смиту.

— Да, это важная информация, — Джессика внимательно смотрела в уверенное волевое лицо мощного старика, приценивалась к его глазам, излучавшим огонь и твердость, — Кларк отстранен. Я вместо него. Вы пока продолжайте свое дело в том же направлении. Наш агент остается при Вас. Я чуть позже свяжусь с Вами, будут уточнения. И учтите, что в Файдазаваде работает еще одна сила. Рыцарь Ордена Хранителей, оставшегося от Грога и Кошеса. Он может быть причастен к провокациям. Он против всех.

Закрыла скайп, разглядывала в пепельнице игру искр в горелой бумаге, вдыхала запах дыма, как дорогие духи. Саута слабачка. Байлар не с нами. У Кундушаука сейчас десять тысяч бойцов и контроль за столицей. Он силен, он настоящий. За ним Идея и рабочие. С ним наш агент. Он кинул Кларка, но Кларк лох. Маат попробует с ним поработать. Попытается совладать с этим Огнем. Это на случай провала Лилит. «Пока она не проиграла, я за нее, — думала Малькольм, — Интересно, что мне все-таки Лилит так и не сказала сегодня важное? И да, Смит не расскажет никому про Лео, чтоб не палить своего агента. Как и мы не расскажем.»

Как и обещал Симба, пусть и не на первом же задании, но в этот раз пришлось окунуться в дерьмо по крайней мере по пояс — подземный ход под царский дворец в Аинанге был порядочно подтоплен. Намокли прилипнув к телу красные аскерские тоги, тяжко хлюпали сырые сандалии — снять бы их, но сейчас будет много осколков на полу и всякой мелкой колкой фигни… Чечеманга, отекая грязной подвальной жижей, смотрел в щелочку за дверь, за которой выход из секретного тоннеля в коридоры главной башни дворца. Часовые дошли прямо до двери, повернулись спиной и двинулись обратно. С силой толкнув створы, трое первых спецназовцев стремительным броском настигли их молча загнав в спины штыки. «С проворотом, как Симба учил», — думал Чечеманга, выворачивая ружье из спины степняка с личной охраны хана Силахи, — Доспех из плотной кожи — это ни о чем для такого удара'

Мысленно ругаясь на шлепавшие по доскам пола шлепанцы полные воды и липшие к ногам полы тоги, метнулись вперед и свернули в первый же узкий поворот — там лоб в лоб наткнулись на еще двоих. Резким тычком лба разбил встречному бойцу нос, прикладом всадил сильно вниз в колено. Видя как вражина согнулся ткнул штыком в голову. Сзади по коридору бегом шлепала оставляя мокрые следы его сотня, быстро разливаясь по всему первому этажу башни, сурово и беззвучно работая штыками, прикладами, ножами и голыми руками. Сотник с первым взводом уже ломился по лестнице, ловко увернулся от мчавшегося сверху латника в железной кирасе, вжался в стену, дав ему полететь, спотыкаясь вниз. Видел как его там внизу забивали спецназовцы прикладами, сам ударил корпусом ружья в колено еще одному, проскочил мимо него вверх и оттуда всей силой сплеча штыком по шее. На втором этаже, все так же пока не сделав ни одного выстрела, прорвались к балкону. Чечеманга вынул факел из стены и условным образом помахал, дав знак, что спецназ успешно зашел внутрь башни.

Охрана ханская опомнилась, взялись давить снаружи и с верхних этажей, аскеры уже не таясь бегло и метко стреляли — царские покои были щедро освещены факелами и парни из Екунды работали через окна во двор и по лестницам — как по мишеням в тире. Чечеманга сидел в коридоре морщась от того как липли от крови руки и пальцы, глядя на измазанный кишками штык и ствол своей винтовки, на грязные от крови, дерьма и воды и свои сандалии. Удивлялся возникшему чувству брезгливости и тошноты от своего оружия и от себя. Хорошо было простому аскеру, стреляешь себе с трехсот метров, как в мишеньку… Не видишь их глаза, не слышишь все это, не чувствуешь. Поверх картинки с трупами в коридоре в сознании выплыли глаза Шауки, полные неприязни и отвращения. Все эти месяцы между прочим узнавал, где она. Вроде сейчас на базе пришельцев торчит за чем-то.

Внизу, крепко тряхнув воздух и стены, с интервалом секунд по пять, грохнули три мощных взрыва — пошел в атаку на царский замок Штурмовой полк. Замысел командования Красного Ордена был прост — захватить столицу Аинаньи с минимальными потерями. Два полка к полуночи зашли в город с востока, блокировав и сковав боем отряды степняков на подступах к дворцу. Спецназ по известному только строившим дворцовый комплекс аскерам подземному ходу проникал внутрь главной башни, а штурмовой полк тремя отрядами атаковал стены. Бреши в укреплениях решено было пробить тремя грузовиками с взрывчаткой — в точках, которые указали строители этих стен.

Чечеманга видел с балкона, как в темные провалы, случившиеся от взрывов, плотными группами бегут мелькая красными тогами и островерхими шапками со звездами аскеры штурмовики, стреляя от пояса. Под градом стрел занимали палисаднички, беседки, какие-то приземистые строения типа мастерских и складиков, по лестницам взбирались на стены, схватываясь там с аинанцами. Пальба шла со всех сторон частая, на десяток екундовских сухих щелчков был слышен один глухой выстрел из аинанского примитивного ружьишка.

Отдышавшись и придя в себя, сгребая бойцов по коридорам, оставив только три десятка прикрывать себе тыл внизу, повел группу на штурм третьего этажа и непосредственно покоев царя, где сейчас оказался отрезанным от своих войск Силаха с одной только личной охраной.

Тянуть было нельзя. Чечеманга, будто окаменев раздавал указания, готовил своих к атаке. Надо было ликвидировать хана, чтоб убедить его воинов сдаться и избегнуть потерь среди штурмовиков. Но заплатить за это придется потерями спецназа — вход наверх только один, по широкой парадной лестнице. Сверху даже десяток лучников сейчас положат человек двадцать его парней. И ничего тут не придумаешь, никак не обойдешь, и лестница длинная… Это прямо автобан на тот свет — украшенный мягкими пестрыми дорогими коврами, золочеными перилами, статуями хищных птиц и картинками кровавых сражений на стенах.

Собрали с трупов штук десять кирас и шлемов, одев на тех, кто пойдет впереди. Снарядились также еще парой десятков щитов.

— Ну? Идем? — Спрашивал с тоской своих, глядя на себя нелепого в зеркале, в помятой кирасе поверх тоги, в шлеме с перьями и в сандалиях, — Если не справимся, за ночь в боях погибнут сотни аскеров.

Парни обреченно кивали. Чечеманга рявкнул «Вперед!»

С тридцати стволов беспорядочно но часто, толком не видя вверху за каменными перилами целей, открыли лихорадочно огонь, надеясь хоть как-то их там прижать. Сотник и с ним двадцать первыми ринулись вскачь, перескакивая ступеньки длинными шагами, выставив над головой щиты. Со всех сторон сверху туго гудя ударили стрелы. Надеялся на удачу или типа того, но уже видел, как слева справа у него за спиной валятся на ковер его товарищи. Как молотом ударило по затылку, звякнувший шлем чуть не оторвал ему голову, споткнулся, получив как бревном по спине, куда влетела в кирасу стрела, упал на бок, закрывшись щитом. Увидел как бежавшему рядом его бойцу стрела влетела в лицо, как корчатся на ступенях раненые, встал на четвереньки, заорал «Вперед!», сорвав голос в жалкий сип. Успел среагировать на метнувшееся как тень нечто, выставив щит — копье проломило его, но застряло, не дойдя сантиметр до шеи. Вывернуло руку так, что полетели искры из глаз и стрельнуло по всей бочине разрядом острой боли. Каким-то странным образом эта боль помогла — он вдруг пришел в себя, сжался и распрямился как пружина, встал, бросив разбитый в щепы щит. Парни в красных тогах уже бежали по верхнему лестничному пролету, на нижнем сидели на корточках стрелки грохоча по лучникам. Перепрыгивая через своих убитых и раненых, сжимая до боли в кулаках ружье, сжав зубы, вставил взгляд в одну точку — статуя крылатого степного духа у стены на этаже.

Чуть не падая от дикой боли в вывернутой руке, доскакал до верхних ступеней, выстрелил в силуэт за перилами, кувыркнулся по полу в коридор, вскочил загнав штык вылетевшему навстречу аинанцу. За ним на этаж толпой заваливались его спецназовцы, заполняя коридор грохотом выстрелов, лязгом и воплями рукопашного боя. Отмахиваясь прикладом и штыком, увлекая за собой товарищей, ломился вперед, туда где с двумя телохранителями стоял прижатый к стене Силаха.

— Не пускайте его к балкону! — Орал Чечеманга, кивая парням, чтоб отрезали от прохода.

Телохранители ринулись вперед с саблями, аскеры встретили их залпом из ружей, разнеся почти в упор доспехи и шлемы. Силаха изготовился биться выставив меч, Чечеманга не сближаясь выстрелил ему в лицо. Упав перед ханом на колени, тяжко дыша, перезаряжал раз за разом ружье, стрелял в Силаху, пока тот сползал по стене, пока он падал на пол, пока еще ерзал дергал на полу руками и ногами. Сжимая ствол в окаменевших ладонях сел, прислонившись к стене рядом с трупом в роскошном халате с золотыми нитями. На этаже вяло затихала резня, аскеры ходили сутулыми серыми тенями в свете факелов и добивали кого-то штыками, короткими щелчками выстрелов.

Сотник тряхнул головой, с усилием встал, кивнул ближайшим двоим на тело, сам пошел к балкону, окликая по дороге бойцов за собой. На маленькой лоджии с наслаждением подставил лицо ветру, несшему холод ночной саванны. Внизу по всей территории дворца кипел бой — аскеры из укрытий давили степняков огнем, но не решались подниматься в атаку, страшась потерь от вполне эффективных вблизи степных лучников. Чечеманга, едва сдерживаясь, чтоб не завыть от боли в плече, перегнулся через перила, зычно проорал на диалекте машириков, восточных кочевников, которых тут среди оборонявшихся было большинство:

— Кончай красоваться! Вы проиграли! Ваш Силаха — все! — Махнул своим ладошкой, они натужно сопя перевалили через перила кровавый труп в роскошном халате с золотыми нитями, слышал как с костяным стуком и мясистым шлепком хан упал на брусчатку, брызнув мелко розовым облачком, — Успеете навоеваться! Присягайте царевичу Кукубеле, будете ему служить! А кто не хочет — прощай оружие и по домам!

Степняцкий народ побросав позиции столпился у тела, деловито изучая под факелами наколки, родинки и перстни. Аскеры по тихому их окружали со всех сторон, пока вежливо и не толкаясь. Чечеманга сел у себя на балконе, без слов вопросительно глядя на вошедшего взводного.

— Семнадцать погибших, — Докладывал подчиненный ему итоги, — Тридцать один раненый. Трое очень тяжелых. Медики штурмовиков будут через пару минут.

Чечеманга сидел, спиной к холодной стене, сбросив помятый в гармошку шлем, трудно дыша в продавленной кирасе, потирая нывшее плечо, смотрел через резные решетки балкона на двор, где сотни кочевников бросив на камни мостовой сабли и копья, нестройными толпами шли на выход из дворца в сторону ворот и новых послевзрывных дыр. Слышал как другие сотни строились рядами, вопя славу Кукубеле, размахивая оружием. Спецназ снова блестяще выполнил приказ Ордена — Аинанга взята с минимальными потерями как среди аскеров так и среди аинанцев, которых будут теперь дервиши и политики усиленно вербовать на сторону нового царя. Главная война еще впереди. Скоро купцы Золотой Гильдии, желая захватить власть над всей Мотогорофой, ударят по Аинанье, которая теперь опять под контролем Красного Ордена. Аинанья это треть населения саванны и четверть ее территории, а главное, это нефть, без которой у Хахабы не выйдет построить промышленность. Короче, каждое копье будет на счету в поредевшем после набега на Гувумангу аинанском войске.

Равнина внизу взрывалась тучами пыли и бисером мелких вспышек. В мутных пятнах исчезали сотни и эскадроны всадников, остальные мчались во весь опор в разные стороны, но настигались новыми залпами

— Минометы, возьмите еще километр к северу! — Написал в боевой чат Бьянчи, переводя взгляд то на монитор, где была вся схема боя в реальном времени, то в окно вертолета, где все тонуло в пыли и в дыму.

Ствольные минометы, стоявшие за боевыми порядками мотопехоты, все пятнадцать, что были сегодня в распоряжении майора, бахали часто и метко, наводимые с вертушек разведки. Кассеты летели шесть километров до нужной точки и там лопались, рассыпая по 24 осколочно-фугасные мины, давая площадь сплошного поражения живой силы размером со школьный стадион. От монитора дико болели уже глаза и Бьянчи отворачивался в окно, силясь в море пыли и огня внизу рассмотреть движение вражеской конницы. Ныла задница и все тело — комбат уже седьмые сутки почти не спит и почти не вылазит из кресла вертушки. Кончается керосин в одном легком разведвертолете, пересаживается на другой — это уже третья боевая операция на этой неделе, хорошо, что вроде последняя.

Попросил пилотов спуститься пониже, с полкилометра оглядывал поле боя. Разрывы сотен мин сплошным огневым валом толкали обезумевшие стада кочевников на запад, свернуть влево-вправо степнякам мешали заградогни гаубиц, отмечавших границы коридора вспышками поярче, чем у мин, и черными грибами дыма. Так минометчики гнали аинанцев туда, где их ждали два батальона, выстроенные углом назад, это был капкан. Отряд кочевников, около пяти тысяч сабель сегодня должен быть уничтожен на этой плоской как арена равнине на западе Млезичанги.

Майор боролся со сном и усталым тупняком — это был уже третий отряд, истребляемый его группировкой на этой неделе. Генерал Дитрих, командир корпуса миротворцев на Волопасе, прибывший в Мжангву с подкреплениями и принявший командование всеми силами на Иксе, которых тут стало больше восьми тысяч человек, сформировал два ударных кулака примерно размером с бригаду каждый. Бригаду «Восток» укомплектовал на базе батальона «Восток», батальона из Нироба и батальона с Аполлона. Комбригом назначил Бьянчи, как «местного». Это полковничья должность, звание оформят потом, в случае успеха операции. А там, обещал генерал, Бьянчи сможет возглавить ту бригаду, что прибыла со Стрельца и сражается сейчас на севере. Вместе с ней потом улететь «домой» на нижние системы Стрельца уже полковником.

Шквал разрывов внизу двигался по плану, оставляя на перепаханной и обожженной красной земле сотни развороченных трупов лошадей и всадников. Табуны аинанских воинов, так счастливо вернувшихся из удачного рейда по Махалигизе, неслись вскачь куда надо, мечтая о спасении, молясь своим богам на небесах. Но в небе сегодня был Бьянчи — усталый, грузный, с обвисшими щеками и потным лицом, с монитором на железном откидном столике, с электрочайничком на полу у ног. Он двигал мышкой по экрану, лишая их там внизу малейших шансов дожить до вечера, стучал толстыми пальцами по клаве, печатая приказы, каждый из которых был смертным приговором для метавшихся толп под ним на красных песках Мотогорофы.

Наконец огненные тиски запихнули конные массы млезичанцев в проход между двумя возвышенностями, майор дал команду «Вперед!», и на холмы выкатились двадцать танков и сотня БТРов и БМП. Танки вспороли толпы всадников прямой наводкой сверкнувшими на солнце выстрелами из тяжелых своих орудий, бронетранспортеры помчались вниз, расстреливая аинанцев длинными очередями из пулеметов и скорострельных пушек. Там был реально ад и настоящее царство смерти и безнадежности. Долина между холмами была бойней, среди разрывов и трассеров в безумии метались тысячи затравленных человек и коней, не имея никакой возможности сопротивляться своим палачам, укрытым броней.

Бьянчи силился сосредоточиться на деле, думать и принимать решения сухо и холодно, не отвлекаясь на нытье спины и плеч, на болевшие слезившиеся от бессонницы глаза. Дитрих поставил жесткие рамки по времени. Каждой бригаде сутки на разведку вражеского отряда, планирование операции и марш к месту, потом сутки на удар, потом сразу охотиться за очередным отрядом. Бойцы фактически жили и спали семь дней под броней, не снимая средств защиты. От степняцких сабель и стрел потерь не было, но от тепловых ударов и просто от усталости уже госпитализированы шестьдесят человек. «Север» и «Восток» били отряды по очереди, через день, чтобы Мжангва могла каждого поддержать всей своей авиацией. Получалось, что вертушки были вообще постоянно в небе. Пилотов во время коротких стоянок-дозаправок вынимали из кабин врачи, укладывали рядом с машинами на носилки, обкалывая капельницами для бодрости.

Между холмами утихла стрельба, улеглась пыль показав взору Бьянчи почти полтора километра долины сплошь устланной рублеными трупами и изрытой воронками от танковых снарядов. Само собой, сотни БТРов для такого фронта и такой толпы было маловато, но майор сознательно не хотел вытаскивать из-под брони пехоту, соглашаясь, что останутся бреши. Через эти щели вырвались и мчались прочь кто куда мелкие группы всадников, оставляя за собой безжалостный пыльный след как целеуказатель. Бьянчи тиснул в чат вертолетчикам «Заканчивать». Десять вертушек огневой поддержки, ждавшие этой минуты, хищно наклонив к земле круглые сиявшие стеклом и металлом носы, крутя винтами, на высоте метров двести пошли вдогон за этими кавалькадами самых живучих. Опорожняя блоки с НУРСами, накрывали стайки всадников тучами дыма, пыли и огня, разворачивались по кругу и добивали уцелевших из пулеметов. Последних Смерть настигла уже почти в двух километрах от долины, уже почти совсем рядом со спасительным перелесочком, где можно было надеяться спрятаться. Но настигла, с шумом и воем налетев пачкой реактивных снарядов и перемешав с землей и камнями.

Танки и бэхи тем временем уже строились в колонны на марш домой, точней к базе «Восток».

— Задача выполнена, генерал, отряд в Млезичанге уничтожен. Потерь нет, — Написал Дитриху Бьянчи, откинувшись на спинку кресла, убрав глаза от окна и от монитора, уставившись в более-менее темный угол маленького салона вертушки, слушая телом вибрации корпуса машины, ушами гул моторов и винтов.

Завтра «Север» также разделает отряд квендов у границ с Западноморьем. Тогда получится, что миротворцы с 3-го по 10-е ноября уничтожили тридцать тысяч кочевников. Еще десять тысяч забили имперские войска на своей территории. Еще Аскеры разбили отряд в Аинанге. Теперь во всей полосе боевых действий остается только сорок тысяч всех этих квендов и мотогизов. И Главный Штаб Гувуманги уже завтра, 10-го, сможет снять с фронта восемь полков, чтобы отправить на подавление восстаний в Файдазаваде и Шварцбере, на поддержание порядка в Махалигизе. Если царские генералы не будут жевать сопли, то этих сил им хватит.

Майор чувствовал как вертолет разворачивается на восток, часа через полтора, будет на базе. Можно будет улечься на кровати у себя и выдрыхнуться. А потом пожрать как следует стряпни Шауки, которая после операции по поимке колдунов, прижилась в лагере, не желая пока возвращаться в охваченный боями Файдазавад. Ухаживает за майором, поет ему песни, играет с ним в картишки.

Бьянчи, засыпая, в кресле под мерный гул и тряс двигателя, против воли думал об истребленных кочевниках. Все-таки все это как-то не очень красиво… Хорошо быть офицером, миротворцем, пришельцем и носителем прогресса и цивилизации… Но в эти дни он себя чувствовал даже не палачом, а оператором скотобойной машины… Ведь миротворцы по идее должны нести здесь мир а не вот это все… Хотя, в Мотогорофе живут двадцать миллионов человек. Неплохо живут, и с каждым годом лучше. Работай, торгуй, расти детей, строй дом. Но вот нашлись двести тысяч, которым хочется войны и грабежа. Понятно, что подстрекали да науськивали интриганы. Но все равно каждый выбирал сам. И кто хотел аш невмоготу повоевать… вот сегодня и навоевался. И вообще, там в долине между холмами сегодня остались как раз те, кто жег усадьбу Дамумты. Уж точно никто не заставлял их убивать его вместе с женой и детьми.

Лесли, широко улыбался, как обычно, светясь загаром на лице и золотом цепи на волосатой груди, торчавшей из-под белого расстегнутого ворота рубашки:

— Джейк, чтот мне не нравится расклад на Иксе, как бы мы не умудрились там в итоге проиграть. Если армия Гувуманги подавит восстание в Файдазаваде, весной миротворцы нанесут огневые удары по всей Мотогорофе, а Гувуманга ее оккупирует своими войсками. И мы не то, что теряем тему Минерала в Мажимсите, но и вообще все, что есть. Хахаба станет в лучшем случае только одной из крупных корпораций в будущей большой стране. А может и вообще исчезнуть как лишний элемент в новой системе.

— Как они подавят восстание? У Кундушаука восемь тысяч штыков если с Кивулиокой. У вояк тоже восемь тысяч. Оружие одинаковое, драгуны не в деле, — Смит смотрел спокойно на монитор с ликом своего босса в скайпе, — Повстанцы в обороне в каменных домах. У них поддержка местного населения. Не будут же вояки крушить столицу из гаубиц.

— Там командовать войсками будет генерал Вавушуя, он паренек без соплей, циник и педик. Он понимает, что гаубицы это его единственный вариант, при чем стопроцентный. Будет сносить квартал за кварталом и в пределах одной недели управится.

— Саута не даст столицу громить…

— Сауту-лапочку запрут в Цитадели до победы. Рулить армией будет генерал-миротворец Дитрих. Он мужчина без комплексов, а главное, за ним Леди Маринез, она санкционировала все виды жести.

Джефферсон убрал лыбу, глянул в камеру компа жестко и даже зло:

— Ты там недопонял, Джейк, весь нерв политической обстановки. Лейла нам на Иксе антагонист тотальный. Не буду объяснять почему, но она принципиально и уперто против того, чтобы мы сделали полупроводник. А значит, мы с ней не договоримся по Мотогорофе никак. Она не даст Хахабе строить там наше государство. Вот прогрессоры для нас там не антагонисты, а конкуренты. Мы с ними можем договориться, как вместе делать полупроводник. Можем выйти на сделку между Золотой Гильдией и Красным Орденом по разделу Мотогорофы. Им нефть в Аинанье, нам руда и уголь в Махарабе, Мажимситу пополам. Но для этого надо, чтоб у Гувуманги не было сил занять Мотогорофу этой весной. Ее войска должны увязнуть в Файдазаваде.

— Если все так жестко… Маринез займет саванну своим десантным корпусом. Может, он для этого и летит туда?

— Нет. Миротворцы могут жечь все с неба или с арты, но в города заходить не будут, по земле топтаться будут ограниченно. Сенат не санкционирует досрочное Великое Открытие Икса, а это требует, чтоб пришельцев местные не видели слишком много, количество контактов не должно переходить в качество.

Хозяин DP откинулся в кресле, положив на стол сжатые вместе кулаки:

— Короче, я в курсе, насколько это сложная задача. Я даже не могу тебе ничего посоветовать. Но не дай военным разбить Кундушаука. Или мы все просрали вдрызг. Думай. Мало времени.

Легко сказать «думай», Джейк Смит, встал из кресла, прошагав к окну. Что там можно придумать? У Вавушуи 70 штук гаубиц, если вместе с теми, что он может взять в Жижисилахе. 60 мм, дальность прицельного огня 6 тыс. м. То есть ответить противник ничем не сможет. Если есть политическая санкция, даже за 4–5 дней может все порешать. Сауточка поплачет а потом пойдет править.

У нас там Байлар, но что он может против лома… Драгун своих отправить против военных? Но они не «его», а государственные и такой приказ Канцлер им дать не может, да и не победят драгуны военных. Взбунтовать каторжан в Килиме, как в Тезимлиме? Но сделать это так, чтоб его уши не торчали уже сейчас не получится. Только если выступать открыто против военных и Сауты, становиться в позу спасителя столицы и народа, идти как политический лидер и бороться за власть, может, как-то договариваться с Кундушауком через Лесли и Малькольм. Тогда да, открывать все лагеря каторжан, поднимать тех драгун, что решат за ним идти… Но только вот нахрена это Байлару надо?

Он вообще не властолюбив и не амбициозен в этом смысле. Он десять лет назад мог чуть ли не в постель к Сауте влезть, мог не вылазить из Цитадели и прибрать себе не кисло власти, но он сам спрятался у себя в Килиме со своими следаками. Конечно, он опер, не белоручка. Но он шарит, что в Цитадели дерьма и грязи больше, чем у него в Канцелярии, и политический мир в разы мерзопакостней уголовного. Явно не хочет в политику. Конечно, он мечтает о демократии и правовом гражданском обществе, и он подыграл нам с Минералом и с мятежом в Тезимлиме. Но он хотел, чтоб все было сделано нашими руками, руками Кундушаука, еще чьими-нибудь. Что его может заставить влезть в игру по полной?

Страх? Ему толком ничем не грозит победа военных. Потеряет немного власти, но будет в целом жить как жил. Ненависть? Да нет в нем такой уж прямо злобы к военным или к дворянам, чтоб идти в бой насмерть. Обидки старые семейные и этнические? Фигня эти обидки, забыто все давно.

Шеф DPS устало тер глаза, скроля страницу за страницей досье на Имперского Канцлера. Надо же, была у него же ведь горячая безумная страсть. Молодым опером файдазавадского угро воспылал до немогу к доченьке криминального авторитета. Мог угробить все что имел, хотел похитить ее и умчаться в Западноморье. Уберегли старшие товарищи, наврали небось, что не весь свет клином сошелся на этой, что не по сеньке шапка, что полно других баб вокруг. Мальчик сдулся. Теперь наверное в свои 45, одинокий и бездетный, не нашедший никакой «другой», локти кусает, что не бился до конца за «ту».

Что теперь его Страсть? Мечты о правовом гражданском обществе? О Прогрессе? О светлом будущем Гувуманги? Может, сейчас он понимает уже, что за Страсть надо драться насмерть?

Надо попробовать ковырнуть… Больше-то все равно ничего не наковыряешь. Не получится — будем думать еще… Смит разминал затекшие плечи и вращал головой, вздрогнул, увидев в чате опять вызов от Лесли:

— Кстати, вдруг поможет. Наши айтишники изучили тему Чавивафы. Они не такие уж и шизики. Вполне рабочий алгоритм разработали эти некромаги. Тебе подробности технические ни к чему. Но, короче, эти ритуалы способны вызвать всплеск энергии и подкачать инфу с удаленных аккаунтов. Там возможна передача опыта и мыслей из архива системы в сознание актуальных игроков. И получение энергии на все это от воды и земли. Сила там, конечно, небольшая. Система на Иксе локальная, естественная, планета же к нашим информационным массивам не законекчена.

— А если законектить? Если галактическое архивы им дать?

— Нет! Ты что? Мы потом «это» назад не загоним во Тьму. Локально можно попробовать, немножечко хоть долбанет.

— Как это сработает?

— Как бомба. Моментальный выброс энергии, страстей и озарений. Без соединения с нашими базами, на этом и рассосется бесследно. Но поднять народ на бучу может и втянуть в борьбу. А там уже потом заднего врубать будет сложно.

Джейк Смит пошел ходить взад вперед от стены к стене своих апартаментов, прикидывая что и как. Если растормошить Байлара и подсказать ему про Ритуал, он может взбунтовать каторжан и драгун. Пока вояки крушат город и валят под руинами мирных жителей, а Саута молчит в Цитадели, он может выступить в защиту столицы. Ударить силами сорока тысяч каторжан-зомбаков в спину армии. Потеряет, конечно больше половины, но захватит оружие и станет военной силой, сопоставимой с Армией и Кундушауком. А политически… Будет слева радикал Кундушаук, за которым «до конца» только рабочие. Справа Саута кровопийца, развязавшая войну. А в центре Байлар — вполне себе государственник, «честный мент», за справедливость и свободу, но и за порядок и законность. Не чуждый чиновничеству, защитник простого народа… Мы так можем выиграть даже больше, чем планировали.

Джейк решительно подошел к столу, вынув из ящика спецтелефон для связи с Канцлером:

— Привет, Байлар! Дружище, у вас там, я так понял, игра закончена в целом. Кинамасу-то нашу давай назад. Драгунами ее до границы с Махарабой сопроводи, а там ребята с Хахабы встретят.

— Так уж прямо закончена игра? — Канцлер растерянно встал на паузу, — Вроде же еще пока идет процесс…

— Да ты, походу, слегка не в курсе, — Смит говорил весело и непринужденно, — Но информация оперативная такая — воякам дали зеленый свет на беспредел. Вавушуя будет гаубицами работать по полной. Сауту заставят не вмешиваться. У нее дальше декоративная роль. Сама Маринез будет рулить и Дитрих. Так что повстанцы и недели не продержатся.

— Неужели ничего нельзя сделать⁈ — Голос Байлар упал до почти стона.

— А что ты сделаешь против гаубиц? И против Сената? — Джейк заговорил теплей, сочувственно вздыхая, — Я бы с удовольствием что-то бы сделал. Ты же знаешь как мне не в жилу все это. Если бы ты что-то придумал — тоже поддержал бы всем что есть. Но тут нечем крыть. В убытке я в большом. Но ты-то ничего особо не теряешь. Ну немножко власти убавится. Но твое дело оперское, оно за тобой и останется. Уголовку и каторги у тебя никто отнимать не захочет. Ты, главное следы свои в Тезимлиме прибери как следует. И веди себя с военными корректно. А то если криво глянешь или косо ляпнешь — снесут башку.

Придется потерпеть, военная диктатура — такое дело. Альфа-самцы с саблями… Ну ты дядя взрослый уже. Сам понимаешь, что девочку иногда лучше слить, а не ввязываться в махач со старшими парнями. Мечты твои про светлое будущее, про гражданское да правовое общество, не дрейфь, еще сбудутся. Все будет, но не скоро просто. Придется потерпеть, ничего не поделаешь. Держись за кресло да и все, будешь жив и в достатке.

— Жесть… И городу хана… И народу сколько мирного погубят…

— Да, Друг, политика вообще говно, а проигранная политика и вовсе… Ну, короче, тебе придется, наверное, бригаду Кивулиоки пока не поздно распускать в бега. А ее выводи из игры. Если идей нет, то отправляй к нам. Повеселилась и хватит. Хорошо хоть колдунов этих поймали. Опасные кстати парни. Наши айтишники проанализировали все собранные по ним сведения. Ритуалы у них и вправду рабочие. Если бы сделали тринадцатый, долбануло бы не хило. Не отмылись бы потом. Там огромная мощь.

— Что за мощь?

— Они реально могли хоть тысяч пятьдесят человек в зомбаков бесстрашных, послушных и крепких превратить. Ну это в идеале, конечно, если бы смогли такое количество народу как-то в одной точке собрать и чтоб рядом была река большая, такая как Мажимаиша ваша. Ну да что уж теперь. Предотвратили мы с тобой эту беду. Хоть с этим справились.

Плотная холодная морось пронизывала насквозь, оживляясь порывами могучего злого ветра, несущегося в узких проходах между мокрыми серыми, местами фиолетовыми стеклянными и зеркальными стенами. Я шел, вжимаясь в черный плащ, пряча руки в карманах. Хрустальный лабиринт был омерзителен и тесен, я страшился задеть эти стены плечом, хотя так и подрывало все тут разгрохать. Впереди маячил тусклый блеск размером со свечку или телефон. Туда и двигал, шлепая по бесцветным лужам на мраморном полу

Наконец, за поворотом кривой зеркальной перегородки, увидел площадку не больше лестничной. По стенам пятнами оплывали подтеки воды, посередине сидел на полу, поджав ноги, Радость в кожаной куртке и кепке. Держал широкий крепкий зонт над еле тлевшим, трепыхавшимся на ветру костерком.

— Здравствуй, Друг! — Я обнялся со старым товарищем и мы уселись рядом, закрывая собой от ветра Огонь, — Как же ты так опять вляпался?

— Здравствуй, Бр! — Радость улыбнулся мне во всю ширь своей простецкой и доброй лыбы, — Вот, чего уж не ждал от Судьбы — именно меня решила проверить на Терпение и Верность. Думал, не может же дождь идти вечно. Надо просто перетерпеть и не дать погаснуть Костру. Все ушли, потеряв Надежду, но я то упрямый, выдержу типа. Сам себя в итоге загнал в эти застенки. Хреново здесь… И дождь, походу, реально может и не закончиться.

— Так откуда столько воды-то немерено?

— Страхи человечьи. Будто все вдруг наружу вышли. Думал, мол, вот и хорошо. Так и вытекут наконец-то все…

Радость показал мне замученное свое бледное лицо, изувеченное горьким разочарованием:

— Но они не проходят! Они сами себя генерят… Этому нет конца!

— Чего они боятся? Войн нет. Эпидемий нет. Преступности нет. Болезни уже почти все вылечили. Ну по крайней мере все этого в разы меньше чем раньше. Живут до 80-ти почти все.

— Проиграть бояться. Не прожить еще день, не сожрать еще один бургер, не посмотреть новый сезон. Это как матч чемпионов, обе команды в глухой обороне, лишь бы мяч не пропустить. Не про футбол парятся а про страховки и премии. Тоска смертная. Смерти боятся. Жизни хреновой, потерь боятся, даже грошовых. Трахаться боятся, не то что детей рожать. Вот такая Игра теперь. Бои без правил для ссыкунов,

Радость кивнул на нежные язычки пламени под зонтом, — Ты как все думаешь, что пора мне бросить это?

— Хрен знает, Герой. Походу, ты последний Джедай остался. Твой Огонь — последний. Это точно, а что делать с ним сам решай.

За хрустальными стенами послышалась какая-то возня и недовольное бормотание. Я крикнул, кто там, чтоб шли к нам… Из-за угла в коридор вылез мокрый как кот Викинг с парой таких же.

— Горит еще немножко… О, и ты, Летун здесь, — Старый Берсеркер с товарищами расселись с нами, закрывая спинами Костер от ветра, пихая к нему продрогшие ладони, — А мы к воротам ходили, которые лесные. С тамошней Девочкой-Хозяйкой базарили через калитку. Она, короче, не против нашего десанта, если мы все сделаем так, как тебе Леди из Архива сказала. Только усложняет все это очень. Так-то технически сама высадка на мази. Тот берег видим и слышим четко, фарватер понятен, гавань готова. Но каждому пару найти из местных по интересам, долго это и трудно.

— Ну трудно, да, — Я смотрел как Костер от нашего общего дыхания разгорается сильней, как пламя сверкает на влажных лбах варягов, как искрятся капельки в их бородах, — Но у вас внизу время на все есть, если не хватит, ныряйте в пруд. Успеете. Напрягите айтишника своего, пусть соцсеть замутит с группами по интересам — кому денег охота, кому карьеру, кому потрахаться, кому повоевать. Набирайте туда аккаунты местные и анализируйте всесторонне, от самой главной мечты до деталей мелких. Картинки вбрасывайте и видосы тематические с образами реализованных желаний, смотрите, кто что лайкает, комменты изучайте.

Вы поймите, это же может очень круто получиться, когда найдешь того, кто хочет именно то же, что и ты. У местного только и есть, что жизнь коротенькая да бестолковая, и мечта да хотелки. Способность чувствовать есть. У тебя всего этого нет, но есть опыт кучи своих жизней, базы данных огромные, алгоритмы достижения целей наработанные. И трезвый взгляд на все, незамутненный страхами да лишними желаниями, Вы вместе такой кайф словите, если на пару добьетесь своего. Вот это победа будет так победа. Ты при жизни таких шансов не имел так круто побеждать.

— Вы, кстати, в Архиве пошерстите, это же алгоритм наработанный на самом деле, — Радость с удивлением смотрел, как разгорается Костер, подбрасывал ветки, — Так работали джины, дейвы и черти. Получалось у некоторых. Но им сложно было, потому что действовали по одному, а не сразу всей толпой как вы. По большому счету сейчас так работает вся Dream And Play, но это огромная неповоротливая машина, централизованная. И она монополист, как огромная единственная сеть гипермаркетов. А у вас будет сотня тысяч отдельных конкурирующих игроков, на одной алгоритмизированной площадке, типа Вайлдберрис. Может получиться красиво.

— Это все классно, — Викинг чесал бороду, наслаждаясь сухим жаром Костра Радости, — Но это все возможно на втором и главном этапе, когда уже высадимся и возьмем Берег. А в самом начале как? Нам надо на ком-то войти туда. И эти первые могут погибнуть ничего не успев получить.

— Ну как ничего? — Я ковырял пальцем подсохший песок под ногами, — Там каторжники есть. Их главная мечта зазаборная на свободу выйти. Предлагайте им краткосрочный договор. Вы им ворота открываете, а они идут за вас в бой, хотя бы в один. В тот, что первый и главный. Честно говорите, что многие погибнут. Но десятки тысяч согласятся. А там, захватите оружие и будет бойцов проще подтягивать на подвиги. Там у них DP не работает, страхов меньше, а страсти горячей. Согласятся каторжане.

Варяги кивали, слушали, делились сомнениями по Байлару, наконец, вздохнув сурово, встали:

— Ладно, пора нам. Надо начинать. Подвига такого не слыхивала История, надо все суметь. Благодарны тебе, Радость, за Костер. И тебе, Летун, за советы.

Провожая взглядом их удалявшиеся среди мокрых кривых зеркал силуэты, спросил товарища, не в курсе ли, куда вдруг делся Тор. То вечно торчал где-то рядом, а тут, как нужен, так сразу нет. Радость всматривался долго в Огонь, пока не разглядел — Лилит подняла таки парня. Летит как раз на Х Волопаса на десантном корабле. Ну значит все идет по плану, удивительно даже. Подпихивая в Костер шипевшие невполне сухие палочки, ждали, когда он там уснет, с тихим смехом погружаясь в общие воспоминания, как и где вместе дрались, бухали, где бывали. Наконец, увидели, как наш бывший протеже, молодой педагог с Лебеди, у себя там растянулся на кроватке и отслоился астралом от металлического короба корабля, а заодно и от всего тамошнего. Радость махнул резко рукой, словно поймал на лету мотылька, я увидел на зеркальной мокрой стене как на экране лицо Тора. Звук был так себе, с помехами, но разобрать было можно, парень рассказывал, что за задачки ему нарезала Лилит:

— Там нашли Минерал, вроде как пригодный к производству полупроводников нового поколения. Прогрессоры разогрели у местных идеи социальной справедливости и научно-технического прогресса и потеряли над ними контроль. Либералы намеренно толкали все к смуте и переборщили. Сейчас, вроде все договорились вернуть все в ноль. Но во-первых, добывать Минерал они все равно хотят, а значит исподтишка все равно будут что-то мутить. А во-вторых там действует рыцарь Ордена Хранителей с неизвестным объемом ресурса и задачами, но явно причастный к тому что все пошло по настолько негативному раскладу. И в третьих, Верхние очень строго наехали, что человечеству ближайшие три поколения нельзя получать фактическое бессмертие, а значит и полупроводник.

Задача мне не допустить создания условий для добычи Минерала, стабилизировать режим в Гувуманге, его силами оккупировать Мотогорофу, нивелировав там влияние прокси сил прогрессоров и либералов.

— Вообще-то Верхние нам не хозяева, а соседи, — Скривил губы Радость, — Уважаемые, конечно, донельзя и опасные. Но не хозяева. Прав что-то там определять Человечеству у них нет. Если уровень развития вашей расы достигнет полупроводника, то Верхним придется это принять как данность.

— Радость прав, — Я ворошил палочкой Костер пыхая вверх искрами, — Тема Минерала неочевидна, лучше в нее не лезь. А тема Гувуманги — реально твоя. И учти, кроме Кундушаука, Байлара, Сауты, либералов, прогрессоров и неведомого Рыцаря, там в деле будут еще ребята. Это очень сильные разумы, когда-то жившие в вашем мире, некоторые не один раз, игравшие по-крупному, но по разным причинам проигравшие. У них была вечность чтобы понять свои ошибки и подправить свои игровые стратегии и тактики. И вот они решили взять у жизни реванш. К моменту как ты долетишь до планеты, сотня тысяч этих разумов уже воплотятся на ней и будут реализовывать свои мечты, страсти и идеи. Вот в какой среде ты должен будешь наводить Порядок.

— И обрати внимание, Порядок это не обязательно сразу стабилизация, — Радость напряженно смотрел в Огонь, сверкая глазами, — Там, получается общий схематоз такой. Извне разогрели Светлыми идеями и прокачав местный Огонь Кундушаука. Как обычно, само собой случилось, что в эту точку активировалась и Тьма, вывалив этих опытных парней из подвалов. Такое соединение Огня и Тьмы дает колоссальный выплеск энергии и информации, который как смерч водоворотом начинает тащить на себя Хаос и ускорять Время. Суть Порядка не в том, чтобы пытаться остановить это Время, стать плотиной на пути ее воды. А в том, чтобы это Время организовать и направить в события. Воду эту пустить по правильным руслам и каналам. Построить гармоничный мир этих каналов, по которым потекут правильные события. Это должен быть Порядок адекватный силе активированных там Огня, Тьмы и Хаоса. Сам на месте решай, адекватны ли Империя и Саута, надо ли их «стабилизировать», реформировать или сносить и строить что-то другое.

— А вы что делать будете? — Тор явно надеялся, что мы метнемся сейчас ему помогать.

— Завидовать будем тебе молча, — Мило улыбнулся я ученику, — Мы свое отыграли. А теперь тебе повезло. Тебе карта поперла. В третий раз тебе шанс дается свой мир построить. Если в прошлые два раза ты проиграл заведомо большей военной силе, то в этот кон на этом столе — ты со своим десантным корпусом главная военная сила. Ты там Молот, смотри куда бить.

Лео вжался боком в стену, отодвинувшись от окна, сверху навис ни с чем не сравнимый свист и сразу ударило как боксерским кулаком по земле во дворике, потом сильным хлопком по ушам, обдав горячим кислым ветром. С потолка сыпалась штукатурка и щепки, за окном треснули и загорелись абрикосовые деревья, разлетелись пестрым прахом цветы из клумб. Сразу еще и еще свист, будто огромный качок бил перчаткой этот пятачок земли как грушу. Один снаряд точно попал в соседний особнячок, который раскрылся как цветочек, потеряв крышу и густо черно задымив на втором этаже. Еще один разворотил в труху сарайчик. Имперские 60-мм гаубицы работали уже минут пятнадцать плотно, методично круша все более менее каменное, что было на восточной окраине Файдазавада. Каждое строеньице, какое могло быть укрытием для стрелков самооборонщиков, получало по снаряду. Били они с четырех км, почти от реки, ответить рабочим было нечем.

Бои на востоке Файдазавада. Справа командир Рабочей самообороны Стерк (агент Лео)

— Может, отойдем, командир, — Только и успел сказать Робус, местный комбат из палов, как сразу попало в крышу над ними.

С треском и стуком посыпались балки, в комнату опустилась непроглядная белесая пыль, запахло костром и горелым. Повалился на бок связист, держась за живот. Еще боец распластался на полу среди треснутых досок, вцепившись в голову из которой густо шла кровь. К ним метнулись девчонки медички в красных косынках.

— Ну или не надо тогда, — Чихая и сплевывая предложил Робус, имея в виду, что по два снаряда на один дом «они» пока еще стреляли.

— Не надо, сейчас уже будут атаковать, — Лео высунулся в окно, глядя на зеленые луга, что блестели на солнце сразу за домами до самой Цитадели.

Там примерно в километре виднелась линия окопов и блиндажей, где укрывалась царская пехота и полевая артиллерия. Вавушуя, генерал, командовавший штурмом, выставил один полк линией батальонов по Барабустани, восточной окраине Барамумбы и дальше на юг до реки. Второй также на северной окраине разместив по батальону напротив вокзала, заводов Кусини и Стальпрома. Оба полка два дня окапывались, надежно закрывая от возможных атак рабочей конницы накапливавшиеся у них в тылу новые прибывавшие готовившиеся наступать части, тылы и гаубичные батареи. Маскировались хорошо и разведчики Стерка ни в какие бинокли не смогли высмотреть, где строятся их колонны для атаки. Арта била тоже равномерно по всей линии соприкосновения на севере и востоке. Поэтому Лео два полка выставил батальонами в одной линии примерно напротив имперцев, третий полк держал вторым эшелоном на Каскабаре, Мажибаре и Бияшаре. Четвертый — один батальон в Губербашне, куда переехал с тылами Кундушаук, другие два батальона оставил в резерве. Бригада Кивулиоки размером примерно с его полк, прикрывала запад столицы от возможного флангового удара Вавушуи или нападения из Жижисилахи.

Не было в замысле Лео никакой изюминки или хитрости, да и не было уверенности опытного командира. Новоявленный полководец не знал толком ничего о планах противника. И, главное, гаубицы, против которых как ни тужился Лео ничего придумать не мог.

Сейчас льву было стыдно и неловко, что он настолько не готов командовать таким масштабным сражением и что у него нет никакого умного хода в кармане. Наконец, впереди со стороны Цитадели показались ротные колонны пехоты, примерно два батальона. Второй полк доложил, что армейцы примерно такими же силами двинулись в атаку в сторону вокзала. Стерк приказал готовиться к обороне и выкатывать на позиции пушки. Минометы отработали так себе, полевая арта попадала неплохо, но ее всего-то и было десять орудий. Зато с трехсот метров отлично себя показали пулеметы. Солдаты однако не легли, а ломанулись в атаку бегом, крича что-то бодрое и злое. Гаубицы взялись долбить по показавшим себя самообороновским артиллеристам. Минометчики успевали менять позиции, но с пушками было сложней. В телефоне в чате посыпались сообщения о первых разбитых орудиях. Вдобавок перед самой атакой весь передний край накрыли минами, похоронив немало пулеметных расчетов.

Разрывы от снарядов стали смещаться на запад, круша брусчатку Барамумбы и снося все переулках и закоулках по которым могли идти к первой линии подкрепления рабочих. Солдаты в полный рост рванулись к окраинным домам не тормозя под частым и метким огнем винтовок из дымивших развалин. Самообороновцы, хоть и были уже многие ранены, показали себя стойко, не покинув позиции под снарядами и минами, и сейчас на всем пятачке угла Барамумбы и Барабустани, на полукилометре фронта, в местами горевших руинах домов завязался жестокий рукопашный бой, плечом к плечу и морда к морде. Генерал, бросая на такой узкий участок больше полтыщи солдат, добился превосходства в силах. Пока рабочие дрались в особняках и сараях, десятки солдат пробегали дворами вперед, просачиваясь вглубь города, захватывая некоторые еще целые дома, устраиваясь там в круговой обороне, обставляясь пулеметами. Надо принимать решение — бросать на место прорыва роты второго эшелона или ждать терпеть, пока не станет ясно, не будет ли главный удар где-то в другом месте… Лео скрежетал зубами, не зная что делать. Робус поднимал взвод своего батальонного резерва, присев на колено хмурился на угол Барамумбы, где в трехэтажном особняке уже мелькали солдаты:

— Подожди пока со вторым эшелоном, Стерк. Я своими сначала… Резервом на тот особняк и с флангов по взводу сниму на центр.

— Робус, нет! Там пулеметы уже… Надо отойти. Потери. Не сам.

— Надо, Товарищ, — Комбат положил ладонь на плечо Лео, — Ты парень не местный. Для тебя это все пока еще просто работа. Не прикипел еще к нашему делу. А это наше дело. Мы тут все знаем зачем и что. И ждали этого долго. Мы не отступим.

Махнув рукой, поднимая бойцов Робус рванулся с места перебежками через палисадник и клумбы. Лео вызвонил уцелевший ближайший взвод минометчиков, чтоб накрыли тот особняк, пулеметчики с трех сторон взялись сверлить ему окна и чердаки, наконец, выжившая, откатившая назад по Барамумбе пушка влупила туда примерно в парадный вход основательно выбив пыль и щепки. Пока не улегся дым от взрыва Робус со своими парнями в черных спецовках побежал в атаку через улицу. По ним вышибая искры из мостовой молотили винтовки. Лео видел, как несколько его бойцов упали снесенные с ног быстрыми светлыми бледными росчерками пуль. Десяток рабочих с Робусом влетели в дом и там пошла трескотня стрельбы в упор.

Лео отвлекся на телефон с донесениями, армейцы бросали на этот угол еще две роты, а арта начала работать дальше по Барамумбе, в район Ратуши. Значит прорыв все-таки здесь, дал команду батальону с Мажибары выдвигаться на помощь.

Справа за стеной ругаясь забабахал пулеметчик, бегло затрещали винтовки, лев выглянув в полглаза в окно увидел на проулке десятка три солдат, ломившихся прямо к нему, видимо, желавших так прорваться к торговой аллее. Лео вывалился кубарем с крыльца, прокатился до куста, оттуда с колена с первого выстрела свалил в грудь лейтенанта, прыгнул к колодцу, спрятавшись за ним попытался оценить что как. Царская пехота наседала со стороны сада, была уже близко к кирпичному амбару, который слишком хорош чтобы отдать. Пулеметчик молчал лежа у станка с простреленным лбом. Хватанув ленту с трупа лежавшего рядом бойца, рыча во весь голос, чтоб держались в амбаре, рванулся к пулемету. Слышал как за ухом свистнули пули, чувствовал под ногами резкие толчки, сжав скулы, в пять прыжков доскакал до пулемета, рухнув на живот и вцепившись в гашетки. Длинно дал по крыльцу, куда уже успели солдаты, и вдоль всей стены амбара. Уши глохли от грохота, в глазах бешено играло пламя из ствола. Отстрелял ленту, не переводя дух, зарядил еще и пошел крушить в труху кусты в саду, где спрятались от него армейцы. Туда же гвоздили с амбара и со всех сторон из винтовок, пока там не перестали шевелиться и отстреливаться.

Сзади тронул вежливо за плечо Венемзее, комбат с Мажибары, типа пришел. Его стрелки двинулись меж развалин вперед, поддержанные свежими силами минометчиков, отталкивая военных назад из города. Гаубечники помалкивали, их орудия не могли работать так интенсивно больше часа, рискуя что лопнут стволы. Пулеметы у них тоже похоже уже экономили ленты. В итоге, потеряв не меньше батальона, Вавушуя закрепился на самых окраинах и на том злосчастном углу Барамумбы. С севера доложили, что солдаты заняли вокзал, но продвинуться дальше не смогли, остановленные батальоном автозаводцев с Фарасибары. Так-то неплохо для первого дня, — думал Лео. Конечно не «пять», зацепившись за окраины, генерал, многого добился на будущее. Но неплохо, что остановили. Правда все хреновато с потерями. Чертовы гаубицы, еще надо считать, но примерно получалось, что Вавушуя потерял сегодня в общей сложности два батальона, а Стерк — три. Долго так воевать не получится.

Лео прошел в тот особняк, что отбивал Робус. Увидел его лежащим сразу за дверями на зеленом ковре убитым в грудь. Парни брали дом уже сами без него. Сидел раскинув на полу ноги у тела комбата, гладя его белые густые всклокоченные влажные еще теплые волосы. Все-таки до чего упертые они эти рабочие… Бросился сам на пули. Да и бойцы его, потеряв командира, могли бы и сникнуть, но не сникли. Доделали все.

Санитарки выносили раненых, грузить в пару фахалов, что подъехали за ними к крыльцу. Стальпромовские и нордвонковские менеджеры работали невозмутимо и четко, уже организовывая кухни, медпункты для легких… Лео смотрел пустыми глазами, как рабочие приволокли к нему раненного в ногу пехотного капитана, кивнул, чтоб отвезли в штаб допросить. Наткнулся глазами на Рембосвалу, которая готовилась петь свои намапамбаны для бойцов здесь после боя с кузова грузовика. Рабочие сноровисто готовили себе новые позиции, обкладываясь мешками с песком, обставляясь баррикадами. Лео смотрел на них со стороны, из холла разбитого вдрызг особняка в древнем гизовском стиле. Чувствовал растущее к ним уважение, думал, что мало они чем хуже львов с Эльдорадо. А если бы им подучиться, да Пуму в командиры вместо Лео… Львы, конечно, храбрецы и мастера повоевать, но все-таки мало склонны к самопожертвованиям и вообще привыкли избегать слишком больших рисков. Все-таки бандиты есть бандиты, какой смысл погибать, если не сможешь насладиться трофеями? Хотя сам Пума сознательно лег десять лет назад в Мехсоме со своей бригадой. Но это был тогда не грабеж, а война за Свободу и Право жить как нравится. Неужели простые работяги тоже способны за это так драться? Вот так до конца? А Лео готов за них?

— Видел я как ты на эту Кивулиоку смотрел, — присел рядом Венемзее, пятидесятилетний бывший прораб со стройки, с сухим узким смуглым морщинистым лицом, с острыми карими глазками под пышными бровями, — Съездил бы к ней, пока тут притихло. Согласовать уже типа позиции… Огонь баба. Как раз для тебя.

Байлар уже был в шаге от машины и протянул руку к дверце.

— Стоять! — Помощник, бывший из оперов, вдруг резко упал на живот, глядя под кузов, — Шеф, там бомба!

Канцлер опешил, сжал плечи и втянул в них голову, видя под кузовом что-то торчавшее с проводками:

— Всем отойти! Саперов и следаков сюда!

— Другое авто подать? — Помощник встал, отряхивая пыль с груди.

— Нет. Пешком дойду, — Байлар затравленно озирался по сторонам, — Через корпуса по коридорам… А то еще и снайпер… Раз уже бомба есть.

21.11. Килима. Байлар и маг

Шел по зеленым коврам верхнего этажа корпуса главного штаба драгун, смотрел в широкие высокие окна как там за стеклами страдал Файдазавад. Восточные окраины столицы, Барамумба, Баравижа и Каскабара были похожи на пыльное одеяло, которое вдруг взялись как следует выбить — над ними вздымались и волновались белесые облачка. Далеко на юге черным дымили рынки, стадион и Бияшара. На фоне их пепельного смога ярко горели крыши Храма Хекалумаиши, Ратуши, дорогих особняков на Мрабамаише. Слева в долине у берега Мажимаиши часто вспыхивали белые точки, расплывавшиеся коричневыми малыми пятнами дыма — дальнобойная арта военных продолжала свое дело, обрушивая на столичные улицы, переулки и дворы град тяжелых снарядов, круша дом за домом.

Главком драгун, генерал Бивакер, привстал из-за стола, не вынимая из желтых зубов сигары, тяжко сопя и вздрагивая щекой со старым сабельным шрамом, доложился:

— Вавушуя бросил наш полк драгун вместе со своими уланами в атаку на правый фланг мятежников. Между рекой и Барамумбой через сады и виллы на рынки и стадион. Гнал прямо на пулеметы. В итоге вышли к Бияшаре и закрепились. Из тысячи наших драгун двести погибших, триста раненых. На завтра вояки потребовали дать им еще тысячу драгун и тысячу кирасир. Еще какая-то будет конная атака. Такая же. Мы можем отказать? Это же не наша тема?

Байлар уселся на стол главкома, сняв трубку с проводного телефона. Набрал штаб Вавушуи, попросил соединить с генералом. Услышав на том конце сухой и прокуренный уверенный тембр энергичного вояки, прокашлялся и двинул максимально вежливым тоном:

— Генерал, мои люди не учились на такое, у нас другой профиль. Мне пятьсот человек потерь сегодня — уже край. Если завтра еще положим, мне потом некем будет порядок наводить…

— Слышь, ты шляпа с очками… Я здесь главный. Меня Саута назначила. Заткнись и выполняй. Твои парни в погонах, присягу давали. Отжирались тут на народной шее нахаляву. Пора отрабатывать, — генерал слышно сплюнул где-то там у себя в поле, — А как ты порядок наводишь уже насмотрелись. Это же ты, мудак, тут все просрал и до крови довел. Мы за тобой тут прибираемся. Так что молча и точно каждый мой приказ выполняй. Завтра мне тысячу драгун и тысячу кирасир к 7−00 в район к северу от Стальпрома, к востоку от Тезимлимской трассы перебрось.

Байлар положил трубку, сжав зубы, сказал Бивакеру готовить полки на завтра в распоряжение Вавушуи, широкими быстрыми шагами пошел к себе. У двери кабинета ждал Фахал, слегка за эти дни посеревший, немного поседевший и крепко ссутулившийся:

— Шеф, под машиной был гаубичный снаряд армейский, проводки к движку, взорвалось бы при зажигании. Сляпано кое-как, и очень заметно. По оперативным данным делали парни Кубабуша с Кусимты.

— Зачем ему?

— Самому ему незачем. Кто-то заказал.

— Вояки? Им не проще самим?

— Может не хотели сами мараться. А может спецом идиотов подтянули, чтоб не получилось. Просто пугануть пока тебя. Чтоб не рыпался.

— Ну да, — Байлар дошел до своего стола и грузно погрузился в кожаное свое кресло, — Скорее всего припугнуть хотят. Но ты копай дальше все версии. Может, кто другой заказал, может сам Кубабуш что-то надумал вдруг.

— Есть и еще проблемка, — Фахал сел напротив пристально глядя в глаза боссу, — По городу рыщет разведка военных, ловят языков. С бригады Кивулиоки выкрали комбата, который частично в курсе нашей операции в Тезимлиме. Если в контрразведке у Вавушуи потечет, как бы не заинтересовались армейцы, не взялись бы рыть дальше.

Генпрокурор продолжал сидеть напротив, покусывая губы. Резко по нервам раззвонился телефон на столе. Там был мэр Файдазавада:

— Я не могу никак до Сауты дозвониться. Может, у тебя с ней связь есть? — Голос градоначальника дрожал, — У меня за два дня боев триста погибших мирных жителей, тысяча раненых в больницах. И это не вся цифра, реально намного больше без вести пропавших. Я про материальный ущерб уже молчу. Если «они» так и дальше будут, от Файдазавада камня на камне не останется! Я не могу поверить, что это Саута приказала… Байлар, мы с тобой двадцать лет знакомы. Это же и твой родной город. Ты тут всегда был своим. Сделай что-то! Так нельзя!

Не став ждать ответа, мэр положил трубку. Канцлер неуверенно покрутил диском набрав номер Сауты в ее личных покоях. Вместе с Фахалом послушали длинные гудки. Позвонил ей на мобилу — номер временно недоступен.

Сидели вдвоем молча глядя друг другу в глаза. Слушали, как за окном продолжает гулко разноситься эхом баханье гаубиц. Смотрели на карту Файдазавада. Сегодня Вавушуя вышел к Бияшаре на юге и занял корпуса оружейных заводов Кусини на севере, заставив рабочих оставить восточные районы города и чтобы не попасть в окружение отойти к линии Автозавод — Фарасибара — Барагива. Армейцы за два дня боев потеряли четыре батальона (драгуны не в счет), а красные — шесть. Завтра судя по всему ударом конницы во фланг и пехоты в лоб, военные займут Автозавод и Стальпром, продвинутся к Барагиве, оттеснят повстанцев на Барагуву. Завтра вечером у Вавушуи останется еще шесть батальонов, а у Стерка только три и еще у Кивулиоки три. Но к тому времени военные закончат формирование трех батальонов в Жижисилахе, которые ударят по городу с запада, по позициям Кивулиоки. И еще Вавушуя потребует, а Канцлер ему даст оставшийся свой последний полк драгун. Тогда делов останется на три дня. Остатки рабочих и вольнобригадовцев зажмут в центре в районе Губербашни на тесном пятачке и тупо засыпят снарядами. Игра будет сделана.

Байлар в тоске и отчаянии сжимал кулаки. Хорошо там на небесах этому Смиту — «смирись да прими». Джейк здесь проиграл только одну из своих многих игр, да немного денег. А Канцлер проиграл главное дело жизни, а может и жизнь. Вспоминал наглый голос Вавушуи, думая убьет или нет. Что это будет? Бомба? Снайпер? Или раскопает по Тезимлиме и отдаст на суд Сауте. Тогда повесят и опозорят весь род. Байлар уже видел, как сейчас выгонит из кабинета Фахала, достанет пистолет из сейфа и застрелится. Он готов к этому.

Глядя на своего прокурора с которым вместе урыл не одного уже зарвавшегося бандита или сановного наглеца, понимал, что он, Байлар, не слабак. Он способен драться за свое дело, за свои мечты до конца. Он может упереться и не отступить. Готов рискнуть всем. И он умнее этого сапога с фронта. И бывал в бытность опером в передрягах тоже жестких. И он способен ударить. Неожиданно и наповал. Только что будет потом? Черт его знает, но если ударить, то игра продолжится. Ставки поднимутся, но проигрыш будет как минимум отложен. А там, глядишь и проскочим. Байлар понял, что решился. Он будет биться, он не отсидится в стороне, не будет смиренно ждать краха, смерти и позора. Он ударит.

Вызвал к себе мага — того что главный из некромантов затейников про Чавивафу. Чародея привели и поставили на середину кабинета. Байлар кивнул драгунам выйти, а колдуну присесть к столу. Налил ему чай в стакан:

— Что ты предлагаешь мне? Какие условия сделки?

— Договор честный, — Маг-старик говорил сиплым голосом крепкого мужика средних лет, — Ты позволишь нам провести ритуал здесь в Килиме с участием каторжников и твоих драгун чтобы открыть Врата и впустить духи мертвых в этот мир. Что придет с ними я не могу знать — там будет всякое, и светлое и темное, и красивое и мерзкое, и благородное и подлое. Но я клянусь, что часть мертвых будет служить тебе верой и правдой и первым делом разгромит войска Вавушуи. Ты станешь по силе сопоставим с военными и Кундушауком. А дальше уже как сыграешь. Сам покажешь на что способен. Шанс взять власть в Гувуманге и реализовать свои мечты у тебя будет точно.

— Что нужно для ритуала?

— Сегодня за час до полуночи собрать все сорок тысяч каторжан и остатки драгун на площади перед энергоблоком ГЭС. Приготовить Плотину к сбросу воды и приказать инженерам открывать шлюзы по нашей команде. И потом не мешать нам. Чтобы тебе ни показалось, чтобы ни послышалось, как бы страшно ни было, не мешай нам.

— Договорились.

Маг сказал вызвать конвойного, попросил у него штык-нож. Резанул себе по ладони, пустив кровь. Спокойно взял руку Канцлера полоснув ему тоже. Пожал руку Байлару, глядя ему в глаза, крепко и долго, давая смешаться крови. Левой дотянулся до графина, облив рукопожатие водой, что-то тихо бормоча.

— Вот теперь договорились, Начальник.

Повисла тишина. На столе блестела лужа воды, капая на пол как будто тикая часами. Кровь на ладони Канцлера сочилась алым ручьем, в окне оплывал Файдазавад черным дымом. Фахал сидел рядом бледнея белым лицом и темнея зеленым кителем.

Байлар отправил мага готовиться, приказав драгунам освободить остальных колдунов и оказывать им содействие во всем. Вызвал к себе начальника ГЭС, комполка охраны лагеря, главкома драгун.

Видел поверх картинки своего кабинета как голограмму лицо мага, его морщины на лбу и щеках, седые волосы в бороде, карие жесткие глаза, разбирал в деталях замысловатые узоры на ритуальном наряде. Слышал странный шум в голове и еле слышные заунывные песнопения. Чувствовал электрические покалывания в висках, плечах и в ногах. «Бомбу ты мне подложил под машину, генерал? Пугануть хотел? Вот тебе бомба настоящая. Смотри не обосрись со страху в эту ночь».

На экране хлипкий и нежный здоровенный молодой дылда разливал сопли про унылые свои и примитивные мечты про девочку блондиночку. Расселись эти двое такой тошнотно милой парочкой на скамеечке у пруда, а камера каталась то по их спинам, то по сжатым вместе ладошкам, то по закатному розовому небу. Торвард неприязненно ловил себя на чувстве то ли раздражения то ли зависти. Неприятно было смотреть на их вот такое наглое и бессовестное счастье. Им бы отведать с мое, думал Лорд Менеджер, похаркать бы кровищей, чтоб… Дальше мысль не шла, типа чтобы что… Иначе стало бы ясно зачем он, Торвард, с младых ногтей жрал говно, пускал кровь, отказывал себе во всем, зачем отдал жизнь сначала Гамме, потом Ордену, не оставив себе ни одного вот такого беспонтового по-скотски человечьего денечка. Хотя не отдавал ничего, самого так вышло.

Епископ Храма Святых Оков в Демире, Майкл Ирвен (Кит, Маг Первого Круга)

Решив отложить это свое озарение на смертный миг, зло сжав пульт сменил канал и опешил. ИнтерМедиа запотемилась целым фильмом про давние годы старта карьеры Валдиса Олниса парламентарием на Стрельце. Вывалили всякие гадости о работе его комиссии по финансам, добавили, как голосовал против гумпомощи тиграм на Бете. Так толком ничего особенного, слегка облили дерьмом, но темы затронули самые больные — было ясно, что авторам фильма на самом деле известны и гораздо более стремные эпизоды этих историй, но оставили их, похоже, на конец сезона, ближе к выборам.

На канале IGM как раз давали новости Межгалактического Сената — там республиканец Джейсон вдруг накинулся с критикой на работу Первой Комиссии, не поминая вслух Олниса, методично распахивал замечаниями пока его зама.

Отвлек секретарь, занес конверт, положив перед ним на стол и молча ушагав за дверь. Это был пакет помеченный всеми грифами секретности с одним листиком — распечаткой донесения от Рыцаря Герхарда, внедренного пять лет назад в разведуправление миротворцев. На листочке значилось «Срочно, Лично»:

— Рыцарь Фридрих раскрыт. Все данные на него у Мореля. В Файдазаваде в Цитадели скрытно находится разведвзвод от Батальона «Восток». Командир — старший лейтенант Олаф (фото в приложении). Ему поставлена задача найти и уничтожить.

Торвард сжав зубы и кулаки, скомкал листик и сжег, рассматривая белобрысого рослого Олафа на фотке. Наивное немного лицо, на оленя похож… Суки сенатские, подставили моего рыцаря! Зажрались там в мягких креслицах! Ничего страшней выговора в жизни не видели, твари! А моего человека порвут из-за них!

Позвонил телефон и там вдруг сам заблеял заныл Олнис, словно специально нарываясь:

— Торвард, помоги! Лейла санкционировала медиа атаку на меня. Бенуа компру рассылает в редакции. Ближе к выборам утопят!

— Помочь тебе⁈ — Лорд свирепел, еле сдерживаясь, — Ты сам виноват во всем. Я сказал тебе тему Штильмана спрятать? Ты прошляпил. Моего человека подставил и сам подставился. Маринез на тебя взъелась из-за этой командировки. Кто там облажался?

— Сотрудница моего аппарата. Джейн Коллинз. Она не справилась с вербовкой Кляйна Хейса, помощника Бенуа. Он доложил наверх. Я все что мог сделал. Ты же сам понимаешь не все в моих…

— Ты виноват. Сам теперь отмазывайся. Нет — тогда других будем толкать на выборах в твое кресло. А этих двоих сам накажу.

Бросил трубку, начиная осознавать, что эти растяпы спалили не просто Фридриха, но и весь Орден, о котором раньше никто не знал. Теперь Маринез в курсе, как быстро Морель выйдет на самого Торварда? Натравят ли на Орден еще и львов и дэпэсников? Ведь вся же сила Хранителей была в том, чтоб оставаться в тени…

Тяжко дыша от негодования, взялся набивать шифровку агенту в Мановах:

— Сотрудница аппарата Первой Комиссии Сената Джейн Коллинз приговорена Орденом к Смерти. Приведи в исполнение. Кляйн Хейс, помощник Франца Бенуа, нам навредил. Накажи его. Пальцем не трогай, но сделай больно.

Валдиса этого пристрелить еще было бы нелишне, устало тек мыслями, запечатывая шифровку в пакет, отдавая посыльному. Ведь, мразь такая, надеется, что нам сложно будет другого человека протащить в Сенат и усадить в кресло шефа комиссии. Думает, все равно в итоге вмажемся за него. Хотя после истории со Штильманом, проблемы будут и у всей партии, как бы не потерять это кресло вообще. Маринез баба злопамятная, а если прогрессоров подтянет, то можно в новом Сенате в принципе без мест остаться.

Торвард вспомнил, как однажды уже потерял все. Как выбирался, переодевшись в штатское по тайным коридорам здания Оперчасти в Таблосе десять лет назад. Как брел по подземному ходу в полной темноте, как вылез из коллектора на поверхность в двух кварталах от площади. Смотрел как пылает верхний этаж Оперчасти, разбрасывая искры в ночь, как черным столбом идет вверх дым, и в этом дыму бледнели и исчезали звезды. Слышал как редко и коротко долбали там пулеметы, как что-то вяло там бахало и чмокало. Так горела и чадила его вся карьера и годы упорного труда. Серое здание Оперчасти, с колоннами и пафосным пандусом, когда-то наводившее ужас и олицетворявшее власть и силу… Теперь оно, потрепанное, с выбоинами от крупнокалиберных на стенах, с выбитыми окнами и битым стеклом на асфальте вокруг, оно было его разбитым корытом.

Потом на космодроме по запасным документам с трудом влез в битком набитый транспорт до Гаммы. И как там униженно просил, чтоб взяли хоть куда-нибудь на службу, хотя бы майором… Как было стыдно, как от него все сторонились, как от подранка — несчастного и мерзкого. Как все избегали его, никто не хотел пускать в свою жизнь неуспех и позор в его неприятном лице. Он почти год мыкался там от двери к двери, везде получая отказ, подрабатывая простым охранником в продуктовом магазине. Как он готов был целовать сапоги тому полковнику разведки, что свел его со Службой безопасности Гаммы Петролеум, под крышей которой начали создавать Орден.

Кривя губы от омерзения, Лорд решил отбросить воспоминания и сосредоточиться на текущих проблемах. Проблемы у Ордена будут чуть позже, когда найдет его следы Морель. А катастрофа на Иксе складывается уже сейчас.

По донесениям Герхарда, Маринез дала отмашку на применение армейцами Гувуманги тяжелой артиллерии в Файдазаваде. Это позволит подавить восстание Кундушаука, а весной завоевать Мотогорофу. Ясное дело, что это не устроит Джефферсона. Значит, он может договориться с прогрессорами против Лейлы. Хахаба может договориться с Аскерами. Но могут ли они хоть бы и вместе повлиять на исход боев в Файдазаваде? Да, если смогут как-то растормошить Байлара. Наверное, будут как-то его толкать, но слишком мало у них рычагов. Фридрих показал себя пока неплохо, видно, что он чует обстановку. Он догадается тоже поиграть с Байларом, слепит ему что-то. Но догадается ли он, что дальше главной угрозой станет возможность договора Байлара с Кундушауком? Вместе они могут победить, построить Республику, отказаться от вторжения в Мотогорофу. И тогда Минерал будет через двадцать лет. Да, договорняк либералов и прогрессоров на Иксе — вот самая главная угроза. Как⁈ Черт побери, как сообщить об этом Фридриху? И как ему вообще выжить, не зная, что он раскрыт и за ним уже идет киллер?

Секретарь вызвал в секретку, там ждал по закрытому каналу Майкл Ирвен. Пожалуй, впервые в жизни Торвард был рад этому звонку. Вместо обычного холодка по спине, в груди затеплилась надежда, что Епископ поможет и спасет.

Ирвен говорил из беседки в саду своего монастырского подворья в Демире:

— ИнтерМедиа наехала на Олниса, компроматик подсобрала. Можешь с ними разобраться как-то?

— Никак, Ваше Святейшество. Люди Валдиса допустили утечку по командировке нашего человека на Икс. Маринез теперь в курсе, что есть наш Орден, что наш агент на Иксе, что Валдис помогал его отправить. Она его решила урыть по полной. Тут уже не отмажешь. К агенту на Иксе отправлен киллер. А у меня с ним связи нет. Вся миссия под угрозой. И Орден под угрозой.

Епископ страдальчески воздел очи к небу, шумно дыша у себя там в саду свежим воздухом с ароматом цветов. Помолчал почти с минуту, опустив взгляд опять в камеру — стальной и холодный:

— Беда к Ордену придет на сразу, им нужно время, чтоб все раскопать и найти тебя. К тому моменту что-нибудь придумаем. Проблема Валдиса не обязательно станет бедой партии. Мы свои десять мест в Сенате берем на выборах там, где все равно избиратель наш. Утонут в компромате нынешние сенаторы, выдвинем других. Омоложение верхушке партийной не помешает. Сейчас все главное происходит на Иксе. Там нельзя проиграть. Что ты думаешь там надо сделать?

Надо спасти нашего агента, надо не допустить объединения там сил либералов и прогрессоров, — Торвард вяло махнул рукой, — да все равно с агентом связи нет. Связь с ним нужна.

Лорд Менеджер посмотрел хозяину в глаза, вздрогнул и похолодел, напомнив себе, что перед ним Маг, один из Тринадцати, Маг Первого Круга:

— Может, у Вас есть какие-то возможности? — Торвард с ужасом леденел, вспоминая опыт таких «возможностей связи», пережитый в учебке в монастыре на Васту, — Конечно, далековато…

— Дай мне текст не больше ста слов, что передать, — Ирвен морщил рот и смотрел в сторону, — и фото дай киллера, которого к нему отправили. Далековато, Менеджер, это значит дороговато. И речь не о деньгах а об энергии другого порядка. Ладно. Валдис заплатит, во-первых он и виноват. Во-вторых он больше не нужен.

Милина, прислонившись к кирпичной стене особняка на Баравиже, жевала лениво шашлык, запивая пивом, смотрела на еще синее небо и теплое солнце, оглядывала лица своих командиров. Приуныли мужички — канонада с востока накатывала эхом уже недалеко, вести были только горькие. Красные отступили в середине дня за Мажибару, а в Жижисилахе уже был готов полк дворян-добровольцев, который завтра ударит как раз здесь, по позициям Вольной Бригады. Злые, наглые и тоже с гаубицами. Это кирдык.

Адская Ночь. Впереди в центре Кивулиока (Агент Милина)

Милина узнавала в глазах своих лихих бойцов тот самый взгляд. У ее черного коня на Красной Скорпиона были такие глаза, когда приходилось с поля после бешеной скачки заводить его назад в вольер. Погуляли, и хватит, извиняясь и жалея рысака, она тогда чувствовала вину и горечь, запирая засовом это поверившее ей вольное существо, жившее только ветром и свободой. Оставляя наедине с сеном, одиночеством и неволей. А он-то думал, что они друзья и умчатся вместе навсегда прочь от стен и растяжек.

Парни, которых она вывела из-за решетки, освободила из каторжного рабства, боготворившие ее, еще три дня назад были уверены, что впереди что угодно, но только не снова тюрьма. И вот теперь выходило, что единственный другой вариант — Смерть. Вот и пришел конец гулянке. Уныние висело серой тучей, какие лягут на Файдазавад через несколько дней вместе с декабрем. Мужички, конечно, старались не подавать виду — все шутили да предлагали идеи про храбрые вылазки и смелые засады. Но Милина всегда хорошо чуяла, когда мужик только понтуется, а в штанах у него холодок. Но ведь бодрятся же, с уважением думала комбриг про своих отморозков. И, наверное биться будут завтра до конца. Многие предпочтут Смерть плену и каторге, решат уйти свободными. Странное, вообще, существо самец. Часто не способен принять неизбежное. Не может смириться. Ведь ладно эти, но и Лео до сих пор еще бьется где-то там Барамумбе, что-то крутится вертится. Он-то лучше всех знает, что игра сделана. Уже бы давно эвакуировался на Мжангву. Но он же ведь Лев. Гордая тварь, может там и костьми лечь. И ведь не родные ему эти рабочие, просто из принципа сгинет в этой жопе.

Милина мысленно прощалась со своими бедолагами, почти плача в душе, понимая, что сейчас придет вызов от Байлара и ее заберут, отправят домой. А они останутся тут. Горько кривя губки, допила пиво, метко метнув бутылочку в окно опустошенного дома напротив. Пиликнул телефон эсэмэской от связного Байлара — вот и эвакуация. Канцлер писал ей взять с собой тридцать человек — всех, кто много знал о деталях операции в Тезимлиме, и идти по адресу Барамани 22. Там в подвале ждут тридцать один комплект драгунской формы, с документами в карманах, пистолеты и ружья. Переодеться и спуститься в подземный ход. По нему (Ого!) 15 км по схеме до Килимы. При встрече под землей с кем бы то ни было представляться разведкой драгун, ходившей в тыл к мятежникам и посылать нахрен. Быть на месте в 23−00.

Собрала всех по списку, набрехала своим, что идет к Губербашне перетереть со Стерком, прихватила с собой, не пожелала расстаться с чудо-сабелькой. Шли по темным лабиринтам светя фонариками почти четыре часа, заблудиться было сложно, схема точная, а на стенах понятные указатели. Милина благодарно думала о канцелярских — ведь подогнали ей форму как раз, и сапоги не жмут, не трут. Дошли так никого и не встретив, порядком, правда задолбавшись. Но при эвакуации из зоны катастрофы, уставшие ноги — законная плата.

Снаружи бросило в дрожь от ночного прохладца и еще чего-то. Над ночной Килимой нервно бегали лучи прожекторов и тряслись на ветру огни фонарей. На центральном плацу огромным черным морем волновались и теснились каторжники с мотыгами и ломами в руках, рассеченные цепями драгун с факелами. По проулкам между боксами носились штатские, от всего веяло тревогой и еще чем-то. Милина знала это чувство близкой Смерти или перемен, чего-то решительного и бесповоротного, когда что-то холодное, как вода, трогает тебя и обволакивает.

Передернув плечами повела свой отряд вслед за каким-то опером, который отвел их в бокс, предложив пока прилечь отдохнуть на циновках на полу. Ее повел по лестнице вниз и потом по коридору мимо тяжких железных дверей, видимо, камер. Открыл ей комнату с тусклой лампой и оставил там одну. Милина нашла на железном столе миску с жареным окороком, тарелку салата и графин с разбавленным вином.

— Угощайтесь, ваших товарищей уже кормят, — Вошел Байлар и уселся на железный табурет, — Слушайте задачу, он согласована с Вашим руководством.

Милина жевала мясо, молча слушая как говорит Канцлер, нервно дергавший щекой, прятавший глаза за темными очками даже тут:

— Сейчас каторжники, изъявившие желание выступить в защиту Файдазавада, ударят в тыл военным. Атака будет безудержной и тупой, в лоб, толпой. Отряды моих драгун пойдут за ними целенаправленно захватывать пушки, минометы, пулеметы, автомобили и прочее для формирования полноценной Гражданской Армии. Ты поведешь своих под видом такого отряда вот к этой точке на карте. Это разведотдел корпуса Вавушуи. Твоя задача ликвидировать шефа разведки майора Пванисвалу и всех его семерых офицеров по этому списку. Уничтожить их архив и все документы. Дождаться наш автозак, погрузить в него из зиндана всех пленных, в том числе обязательно тех, кто имеет отношение к операции в Тезимлиме. Отправишь их в Килиму и вернешься с отрядом сама. Утром тебе уже будет надо прибыть назад в свой штаб Вольной Бригады. Вопросы?

— С чего Вы уверены, что каторжники пойдут все в атаку, а не разбегутся?

— Пойдут и победят. И без оружия. Идите готовьтесь. Вам дадут лошадей. Миссия строго секретна.

На площадке перед СИЗО, сели в седла, построились колонной по четверо мордами к воротам и ждали, глядя на плац, где неистово гудела толпа. На трибуне стояли те самые четверо магов, что про Чавивафу. Бледнели фиолетовыми плащами и странно водили жезлами. Где-то ритмично и гулко били барабаны, гудели трубы. Над Килимой висело невидимо нечто — грозное и жуткое. Оттуда из свинцового навеса кто-то внятно спросил Милину:

— А ты-то, цыпа, чего тут хочешь? Может, с Лео трахнуться?

— Я хочу майора получить и назначение в СГЦ! — Зло и почему-то обиженно рявкнула им туда капитан Милина, — Мне здесь надо просто выиграть!

Милина, дождавшись, когда хитрое животное выдохнет, подтянула подпругу. Видела, как конь, чуя ее и всеобщий тут страх, храпит, мотает головой, дергает ушами и дрожит. По всему телу прокатывались волны ужаса, становившегося уже невыносимым до ступора и онемения в спине и ногах. На трибуну вышел озаряемый прожектором Байлар, держа трость в белой окаменевшей руке:

— Файдазавад просит вас о спасении! Не буду врать, многие из вас погибнут. Каждый, кто примет участие в атаке, получает документы о помиловании. Свобода в обмен на один бой! Потом каждый сам свободно выберет свой путь! Как вам такая сделка?

— Сойдет! По рукам! — заложило уши от ответного хора, звеневшего железом и ветром, — Согласны!

— Вперед! — Заорал нечеловеческим воем Байлар, вскинув вверх трость.

Маги завыли, подняв жезлы. Небо напряженно гудело, пока на разразилось оглушительным хлопком грома и ударом белой слепящей молнии прямо в вышку над плацем. Сверху полил дождь, понеслось громыхать и сверкать. Толпа каторжан снесла ворота вместе с забором и поперла, как цунами через трассу в степь в сторону Цитадели и на запад к промзоне. Океан голов без факелов и криков заливался прочь в темноту молча и стремительно. Милина тронула поводья, кивнув своим, ну типа вперед. Отряд небыстро пошел под плотным дождем по мокрой траве через невысокие пологие холмы, пытаясь различить хоть что-то впереди в темноте, слыша странный гул и шум позади со стороны Килимы.

Милине казалось, ее сейчас сорвет с катушек от жуткой тишины и темноты впереди, когда там беспорядочно затрещали выстрелы и послышались вопли, зарокотали пулеметы. Толпа накатила на первые какие-то отдыхавшие от боев подразделения. Вояки наугад шмаляли во все стороны, но быстро смолкали. Стрельба начиналась уже дальше очагами вспышек и криков. Отряд Кивулиоки перешел на рысь. Выкатили на холм с растерзанным лагерем пехотной роты. Из под копыт на Милину смотрело синее лицо задушенного офицера, из травы хрипел солдат с вилами в животе, вокруг лежали убитые с проломленными черепами, свернутыми шеями. Лежал у палатки в буквальном смысле порванный на куски капитан. Тут и там распластанные виднелись тела застреленных или заколотых штыками каторжан.

Справа оживилась кострами позиция батареи, там мелькали конные силуэты драгун, расстреливавших сонных артиллеристов. Слева оглушительно бахали озаряясь фейерверками похоже склады боеприпасов. Впереди пришедшие в себя вояки грохотали пулеметами, пронзая темноту красными молниями очередей. От Цитадели потянулись в степь рукава прожекторов, выхватывая кругами сцены побоищ. Толпы каторжан перешли на бег, с дикими воплями, накатывая на новые и новые островки сопротивления, заливая их своей мутной массой. До штаба корпуса и разведотдела было примерно еще километр. Кивулиока погнала отряд в галоп, догоняя волну яростной атаки килимовцев. Вцепилась в гриву коня, сжав зубы, обезумевшими глазами смотрела на вспышки пулеметов, сжимаясь в комок слышала свист мин над собой. Конь несся как сумасшедший, прыгая через заваленные трупами окопы и траншеи, грохоча копытами по хламу и шлаку, оставшемуся от какого-то взвода. Милина вдруг потеряла страх, почувствовав себя просто песчинкой, пылинкой этой дикой ночи, одним целым с этим бешеным конем, с этой бешеной атакой, со всем этим летящим в степи ужасом, поняла, что она сама в этот момент и есть ужас.

Влетели вихрем на кучу палаток и сараев, где был штаб Вавушуи. Везде была лютая резня с истошными визгами и ревом. Сараи горели, палатки были повалены, Кивулиоку встречали полные животного страха глаза солдат, она едва целясь, разбивала им головы из пистолета. Погнала коня следом за выскочившим из-под обрушенной палатки разведотдела капитаном, что-то проорав наклонилась, раскроив ему череп саблей, рявкнув своим:

— Валим здесь всех! Ищем майора!

Сама гарцевала на месте, шмаляя по всем кто рядом мелькал военной формой. Мужики вывололи из высокой травы избитого мотыгами офицера с оторванными погонами, показывали ей вытащенные из его кармана документы — это он, Пванисвала. Агент DPS соскочила с коня, рванула майора за ухо, потащив вниз, швырнула себе под ноги, пиная тяжелыми драгунскими сапогами:

— Сука! Мразь! Тварь! — Орала Кивулиука пиная под ребра и по голове, — Шваль золотопогонная! Скот!

Бойцы смотрели на нее с тревогой, пока один не тронул ее за плечо, тихо сказав на ухо:

— Он уже все, Командир. И его офицеры тоже. По списку.

Милина, оторопев, глядя на окровавленные свои сапоги, села рядом с трупом майора, устало сказав, чтоб жгли архив и все, что есть в сейфах, ящиках и папках. В ушах дико бахали где-то впереди пушки и рвали нервы пулеметы, ахали мины. Там под шквальным огнем продолжала наступать не знавшая страха в эту ночь толпа каторжан. Вокруг лежали сплошной кучей изуродованные тела солдат и каторжников, бесчисленные пары стеклянных глаз смотрели кто в ночное небо, кто на нее. В ушах поверх канонады и пальбы гудело как паровоз, по вискам катались волны, которые сейчас, казалось, выдавят глаза, дрожали пальцы, горели спина и ноги. Голос в ушах ошеломил, громко и четко спросив — Не жалко тебе мужичков?

Она сдавила со всей силы ладонями голову, ее колотило, со всех сторон тьма смотрела на нее истерзанными телами, обезображенными мертвыми лицами. Кто-то еще шевелился и стонал, кто-то молча скалился на проступившие после дождя на небе ледяные звезды и огромный золотой диск Луны. Голос давил, взламывая ее сознание, бесцеремонно, поверх собственных мыслей — Ты действительно хочешь дальше так работать? Ты понимаешь что впереди только трупы? Ты знаешь, что однажды погибнешь сама?

Рядом горел бесноватым огнем костер, куда бойцы швыряли бумаги разведотдела, вдали долбали пушки, каждым выстрелом больно били по голове, гулко разнося звон под сводами черепа. Голос давил по вискам — Может, тебе лучше замуж да детишек?

Милина повалилась рыдая набок, поджав ноги в высоких драгунских сапогах, выла и страдала — Суки вы, твари… Да кому же я нахрен такая нужна⁈

Саута сидела за каменным столом, как статуя, не верила глазам и ушам, глядя на своих офицеров. Силилась проснуться и узнать, что всего этого не было, и сейчас вместе с Наутом они пойдут гулять в сад. Полковник Сэнбилд, единственный выживший из старших офицеров корпуса Вавушуи, часто сглатывая от пережитого, продолжал делиться воспоминаниями о «Дикой Ночи»:

23.11. Цитадель. Слева направо: Саута, Гувугиза и Сэнбилд

— Они шли как безумные! Прямо на пулеметы. Их косило как траву, а они перли на нас со стеклянными глазами, как мертвецы… Душили наших голыми руками и рвали на части… Тысяча за тысячей, как лавина… Все сносили на пути. Генерал Вавушуя умер в штабе от разрыва сердца. Их было ничем не остановить!

Владычица Цитадели смотрела на него, вспоминая ужас ночи, когда она в страхе сидела запершись у себя в покоях, боясь смотреть в окно и не веря донесениям. В голове орали чьи-то голоса истошными воплями, перед глазами неслись жуткие обезображенные незнакомые лица — все смотрели на нее, кричали ей. Сейчас за этим столом в штабе опять наседал настойчивый голос прямо внутри — все спрашивал, чего ты Сауточка хочешь? — Я хочу чтоб вернулось все как было! Откатить все назад в 29-е октября и не начинать это все, — в конце концов ответила она «этому» у нее в башке.

— Ну хватит уже эпитетов и поэзии, — Остановил Сэнбилда полковник Гувугиза, командир Полка Стражей Цитадели, — Ничего уже не вернуть и не исправить. Обстановка на файдазавадском театре теперь такая:

В Цитадель успели отойти почти две тысячи человек из корпуса Вавушуи. Спасли часть оружия. Байлар захватил до 40 орудий, в том числе, 20 гаубиц, до двух тысяч винтовок, пулеметы, минометы — всего примерно на две общевойсковые бригады. Не упустил свое и Стерк — атаковал на участке между Барамумбой и Мажимаишей — собрал тоже оружия, в том числе пару десятков гаубиц. Теперь у нас в Цитадели примерно две бригады и бригада дворян в Жижисилахе. У Стерка три бригады. У Байлара две, и еще Вольная бригада Кивулиоки.

Байлар зачем-то спустил воду с плотины — затоплены большие территории на севере, это затруднит ему формирование войск и снабжение.

Саута слушала глядя в стол, голос в голове эхом повторил слова полковника, что вернуть все в зад уже невозможно: «Но ты же сама хотела власти? Тогда все идет в принципе куда надо. Ты спрячешься здесь за стенами, а потом придет помощь. Ты получишь в итоге власть».

— Мои предложения, — Гувугиза внимательно смотрел в лицо Сауте, прикидывая «здесь» ли она, — Бригаде дворян-добровольцев выдвинуться к Мажимаише к западу от города, найти транспорт и спуститься вплавь вниз по реке к Цитадели — тут соберем силы в кулак. Три бригады достаточно чтобы выдержать месяцы осады, если будет решен вопрос снабжения. Но чтобы вернуть контроль за Файдазавадом и страной нужна помощь пришельцев. Ваше величество?

— Запасы Цитадели были рассчитаны на 6 тыс. человек на месяц, — не дождавшись ответа Царицы, заговорил начштаба, — Вместе с солдатами пришли еще десять тысяч беженцев с города — относительно видные чиновники с семьями, которых неудобно выгнать. На 18 тыс. ртов запасов хватит на 10 дней. И мне сообщили в Академии, вода, что спустил Байлар с плотины, затопившая все на севере, скоро дойдет до нас. Мы пару недель побудем на острове. Это даст нам время получше приготовиться к обороне, но еще больше усложнит снабжение. Требуется помощь пришельцев. Ваше Величество?

Саута мотала головой, твердя своему внутреннему собеседнику: «Не такой ценой! Оно того не стоит! Мне не нужна такая власть! Верните все обратно!»

— Хорошо, Гувугиза, — Царица вернулась в реальность, окинув взглядом офицеров, — Ваш план утвержден. Принимайте командование всеми силами в Файдазаваде. Вопросы снабжения и перспективы помощи обсудим позже. Все свободны. Занимайтесь.

Встала, не прощаясь молча ушла к себе, опять запершись в своих покоях и прогнав служанок. Смотрела в окно на площадь, где с утра все заставили рядами палаток с беженцами. Там сновали какие-то несчастные бабы и ревели дети. Чувствовала, что ужас ночи не выветрился, напряжение висело тучей над куполами и сводами дворцов Цитадели. «Не такой ценой… Не такой», — твердила она себе, садясь за стол, врубая нотик и коннектясь с Леди Маринез, от которой висели в скайпе с ночи десяток неотвеченных вызовов.

— Сохраняй спокойствие! — Хозяйка Межгалактического Сената ответила на звонок сразу, — К вам летит Десантный Корпус. Он будет на месте в первых числах февраля. До этого времени держитесь в Цитадели. В крайнем случае пришлем один батальон с Мжангвы.

— Да что может этот корпус⁈

— Нанесет удары по мятежникам плазмами и авиацией, реактивными минометами и тяжелыми гаубицами. Потом танками и броней зачистит город.

— Я не могу! Только без меня! Мне этого не надо!

— Ты виновата не меньше всех, детка, — Маринез смотрела жестко и холодно, — Но порядок и контроль мы будем восстанавливать по любому. Так не оставим. И строить систему власти под тебя намного дешевле, чем под кого бы то ни было другого. Дешевле в смысле денег, крови и времени. Так что твоя слабость будет оплачиваться жизнями твоих подданных. А ты за них в ответе, если гуляла тут десять лет в свое удовольствие как царица.

Саута молчала, ссутулившись перед монитором. Лейла Маринез продолжала:

— Решайте вопросы снабжения Цитадели. Мы не можем сажать тяжелые вертолеты в битком набитой посторонними Цитадели. Оборудуем скрытно площадку за речкой километрах в пятидесяти. Потом плотами будем грузы отправлять к вам. Но это не больше трех вертушек в день, тридцать тонн. То есть только боеприпасы и топливо для дизель-генераторов.

Видя, что Царица молчит, Лейла с тревогой вглядывалась в экран:

— Встряхнись! Для тебя сейчас главная угроза — возможный союз Байлара и Кундушаука. Вместе у них может хватить сил, чтобы взять Цитадель до февраля. Займись политикой. Не дай им договориться. Уж интриги-то у тебя всегда получались на пять баллов.

Так и не слыша ответа, Леди Спикер сжав губки сделала паузу, подождала и продолжила:

— И еще. В Файдазаваде работает суперагент очень темных сил, скорее всего он причастен к провокациям, которые и привели к кризису. У тебя в Цитадели сидит Олаф, офицер-разведчик миротворцев. Пусть твоя администрация поможет ему с документами и легендой. Он пойдет в город и ликвидирует этого спецагента. Сразу станет полегче…

На этом пока все. Давай, встряхнись и работай. С тебя этот груз никто не снимет. Тащи.

Монитор погас. Саута все сидела, подперев кулачком лоб, дрожа от злости и бессилия. Отошла от стола, улеглась эмбриончиком на кровати, закрыв глаза. Представляла себе, как объединятся против нее все — и рабочие, и байларовцы, и Кивулиока, и военные. Как ворвутся безумные каторжники во дворец, как поволокут ее по коридорам на площадь… И повесят. Поглумятся а потом порвут на куски. Или эта бестия Кивулиока ее изрубит. Или Стерк заколет штыком. А может, расстрел на площади Мрабамаиша на потеху всей толпе ненавидящих ее граждан. Саута дрожала и плакала в подушку, причитала, за что ее так ненавидят… «Что я могла? Как я могла хоть что-то изменить? Неужели никому меня не жалко?» Лежала страшась каждой клеткой своего тела Смерти и Боли, пыток и позора. Лютым холодом наполняло понимание абсолютного одиночества среди злых и циничных врагов.

— Прости, подружка, твое желание вернуть все как было, неисполнимое, — над головой из пустоты раздался новый голос. Другой, ласковый такой и полный сочувствия.

— А ты типа джинн из бутылки? Желания исполняешь? — Царица села в постели.

— Типа того, Красавица. Озвучь желание и договоримся.

— Я хочу выжить.

— Это реально. Договорились.

В окно, хлопнув рамой ворвался поток холодного плотного ветра, опрокинув вазу со стола. Цветы рассыпались вместе с осколками по полу, вода разлилась намочив ковер.

— От тебя требуется точно выполнять все мои приказы. И выживешь.

— Приказы?

Можно сказать, советы. Не в этом суть. Главное выполнять. Для начала позвони Маринез, извинись за панику и скажи, что ты в деле. Постарайся выглядеть бодрей. Иначе они решат в итоге вернуть Наута, а от тебя избавиться, ты слишком много знаешь.

… Вечером, Саута снова вернулась в покои, опять улегшись на постели. Ныла задница после кучи совещаний про снабжение Цитадели и поиски вариантов как рассорить Килиму со Стальпромом. Маринез, увидев ее бодрый лик в скайпе, тоже обещала придумать как забрасывать в Цитадель хотя бы медикаменты. В городе может начаться эпидемия, вызванная потопом и и неприбранными трупами, так хоть не пустить заразу за стены. Лежала вспоминала, как придумывали имя и легенду смешному белобрысому дылде Олафу, который с тремя своими бойцами в ночь сейчас отправится подземным ходом на Бияшару, где вроде бывает тот страшный спецагент. Мягким тембром, мило и покровительски откуда-то из-под торшера заговорил опять с ней джинн из бутылки:

— А тебе вообще-то не надо, чтобы этот парень убил того суперагента. Ну-ка вспомни хорошенько лицо Олафа и его парней — дай мне тоже рассмотреть… ОК. Тебе чтоб выжить надо рассорить Кундушаука с Байларом, а Фридрих как раз этим и занят. Он за тебя эту работу сделает.

— Какой Фридрих?

— Не важно. Ваш план купить Кивулиоку нерабочий. Она ляжет под Байлара. Это точно. Лучше сейчас подними академиков на санитарные задачи. Эпидемия реальная угроза. У тебя вокруг Цитадели и в Файдазаваде тридцать тысяч трупов сейчас поплывут по развалинам. А минусовые холода еще не скоро.

Фридрих молчком сидел на корме лодки, которая пробиралась по Мажибаре, толкаемая двумя гребцами, почти в полной темноте — только вверху блестел сумасшедший золотой полудиск Луны. Бледный ее свет выхватывал в мутной коричневой воде плаваший беспорядочно хлам, иногда блестела какая-то домашняя утварь. Темными пятнами плыли медленно бревна, трупы животных — крупных рогатых и мелких домашних. На крышах выли еще живые псы, на ветвях деревьев орали коты. Молча летали над водой что-то поклевывая вороны. Рыцарь зацепился взглядом за взгляд выглянувшего из-под весла мертвеца — каторжанин, раздувшийся и жуткий смотрел переполненными ужасом стекляшками мертвых глаз в точку перед собой, не реагируя на плывшего домой бандита с Кусипани.

24.11. Наводнение в Файдазаваде. Район Мажибары. В лодке справа Фридрих

Фридрих чувствовал себя вымороченным и на грани сумасшествия. Странно, давно его так не трогали за душу зрелища трупов. Конечно, то, во что превратился запад Файдазавада после Дикой Ночи, зрелище не для слабонервных, — думал Хранитель, провожая глазами плывшего кишками наружу босого и уже без шинели солдата. Но что-то было в этом городе еще кроме трупов и разоренных домов, редкой стрельбы мародеров и воя собак. Какое-то помешательство. Народ жаловался на голоса в башке, спасаясь кто водкой, кто хной. И Фридрих тоже постоянно ловил себя, что кто-то что-то буровит у него прямо в башке. Старый солдат как на допросе играл с ними в молчанку, игноря тупые вопросы и просьбы. Держался пока.

Тихо причалили к балкону трехэтажного, затопленного только по второй, особняка, который временно был базой «коуча из Нордзи». Рыцарь, оставив гребцов-охранников дежурить и жрать, сам поднялся на третий и не раздеваясь упал на кровать. Успел только парой мыслей проанализировать итоги разведки обстановки в столице — силы рабочих и байларовцев отступили на возвышенности и там занялись пополнением и формированием новых подразделений. Затопленные восток и долина стали естественным разделителем между ними и Саутой в Цитадели, нейтральной полосой, где хозяйничали мародеры. На этом Хранитель вырубился, поплыв во сне по Баравиже вместе с утоплыми каторжанами и военными, всматриваясь в дикий оскал Луны и в волчьи злые взоры звезд. Вода приятно холодила и умиротворяла, мертвые драгуны, зэки и солдаты держались дружной кучкой и ждали, куда их принесет, мечтая о добром и светлом, понимая, что вряд ли. Обнимались с попутными собаками и шутили скабрезно, умудряясь между делом тырить друг у дружки сапоги, хлястики с шинелей, курево из карманов.

Вдруг кто-то хватанул Фридриха за горло и сжал, все тело как окаменело, а зенки полезли наружу. Чья-то ручища выволокла Рыцаря из воды, прошибая электричеством потащила вверх прямо в ночное небо. Фридриха било током, ломая спину, вздох застрял в сдавленной глотке, в затылок давило сильно и тупо как камнем. Вытаращенные глаза резануло от боли — прямо в лоб лупил дальним светом белоснежный джип с золотым нимбом над крышей.

— Смотри! — Властным голосом орал ему из джипа громкоговоритель, звеня и завывая, — Смотри и запоминай! Ты раскрыт. Он идет за тобой!

От неба до земли повис огромный холст с фото — профиль и фас белобрысого синеглазого молодого старлея с румяными щечками.

Все погасло, Фридрих судорожно вздохнул, проснулся и сел в постели сжав дико болевший затылок, готовый треснуть. Вспоминал сон, как плыл с мертвецами в неспешном потоке к неизбежному. Не подохнуть бы здесь, думал, моргая болевшими глазами.

— Выжить хочешь, чмоха? Это твое желание? — Ударил железом голос из-под свода черепа.

— Я хочу Хаос, дебил! — злясь таки ответил очередному голосу Фридрих, — Мне надо рассорить Байлара и Кундушаука, чтоб они не смогли объединиться и навести порядок.

Встал пошел по скрипучей лестнице вниз, думая, что легко сказать, рассорить. У них сходятся стратегические и тактические интересы. Вместе расфигачат гаубицами Цитадель и проведут выборы. Байлар подомнет под себя силовуху, а Кундушаук экономику. И у обоих разведка-контрразведка на уровне. Любую подставу перепроверят по десять раз. Это что же нужна за провокация, чтоб кто-то из них повелся?

Растормошил своих спавших бандитов, погрузились в лодку и двинулись домой к Бияшаре. На Мрабамаише уже было помельче — торчали крыши автомобилей, у площади сбился в кучу мусор. Лодка Хранителя протискивалась между куч ломаной мебели с распятыми на досках трупами и всяким шмотьем. В утреннем свете уныло чернели обугленные стены Хекалумаиши. Непроницаемо серая стоячая вода была теплая, вонючий и затхлый ветер прохладным, вороний грай — резким и внезапным. Причалили между двух обгорелых стен бывших дворцов, бросили лодку, пошли по колено в вязкой грязи, помогая себе руками, хватаясь за все что торчало. На самой Бияшаре было уже сухо и даже чисто. Шмыгали вдоль стен сутулые и опасливые тени редких прохожих. Вскинув винтовки по сторонам шагали дворами на восток, радуясь твердой земле и зеленой траве под ногами. У самого дома в сознание влез милый такой бариточник, по-приятельски, сказав посмотри, мол, как прекрасен этот мир, какое небо голубое, какой милый котик вон тот на крыше.

Фридрих невольно уставился на взъерошенного котяру, шедшего по балке над сводом крыльца особнячка напротив его дома. Котик целенаправленно прошел по карнизу и нырнул в окно, отодвинув шторы. На мгновенье Рыцарь увидел, как там в комнате у дальней стены мелькнул рослый плечистый силуэт и вроде знакомое лицо. Чувака опять скрыла штора, но опытный агент успел увидеть то что надо — там прятался чел, одетый вполне по-местному. Блондин, похожий на пала, но не пал. Скорее выходец с верхних систем Стрельца. Да, это та морда, что приснилась сегодня — старлей миротворец.

Пока заходили в дом наметанным взглядом осмотрел все вокруг, потом еще глянул сверху из окна. В доме напротив были трое — этот здоровяк румяный и еще двое тоже вполне похожих на офицеров-миротворцев. Отправил четверых своих бандитов тщательно все пронаблюдать. Сам сел за стол, вяло жевать мясо с хлебом. Мысли ложились одна на другой могильными ровными плитами. Миротворцы прячутся рядом с его домом, переодетые под местных. То есть разведка, привет от Мореля. То есть протекло в Сенате. Это должно было случиться рано или поздно. Вот и случилось.

Парни вернулись и доложили, что чужаков трое. У блондина странное длинное ружье с каким-то чудным цилиндриком над стволом. Он конкретно целится по окнам. Двое других его охрана, пасут подходы к дому.

Фридрих спрятался в коридоре без окон дожевывая окорок, запивая пивом, прикидывая как будет валить этого снайпера — пацанчик еще молоденький, вряд ли опытный. Думать мешали опять разные голоса. Наконец, опять врубился тот мощный и железный, что обозвал его чмохой:

— Слышь, чудила, тема рассорить Кундушаука с Байларом не проканает. У них есть покровители наверху. Прогрессоры и либералы в Мановахе. И они уже договорились. Так что даже если тут будут провокации, этим двоим сцепиться не дадут, помирят сразу. Хаос по-другому можно. Встречай подарки.

— Да кто ты?

— Тот, кому ты будешь служить.

— Да пошел ты!

Внизу постучали в дверь. Охранник открыл, уверенно и нагло внутрь ввалился грязный оборванец с лицом дебила. Фридрих смотрел издали, отмечая у гостя признаки сумасшествия — коверканная нелогичная речь, отдельно жившие жестикуляцией пальцы, улыбка дауна. Похоже было, что мужик съехал с катушек задолго до Дикой Ночи.

— Вот набрал, смотрите, какое богатство! — Псих пихал охраннику в руки мутный большой бутыль, кивая на Рыцаря, — Это тебе! Вся ночь ушла… собирал да собирал. Вши с мертвецов. Целая бутыль!

— Я не просил, — Фридрих холодея смотрел на хохочущего щедрого гостя.

Мертвые просили! — Ржал-хохотал одержимый, — Это их дар тебе!

Хранитель взял пятилитровый бутыль видя вблизи как там за стеклом кишит возится плотный мерзкий клубок.

— Разбросай это в местах скопления людей, — Железный голос учил изнутри, — Это Мор. Это и будет твой Хаос. Никакие кундушауки и байлары с ним не справятся. Эти вши сильнее могучего войска и светлых идей. Они победят.

— Да пошел ты, Сука! Я не буду! Я не такой! — Фридрих выпучив глаза заорал, колотя кулаком пустоту перед собой.

Псих шмыгнул прочь за дверь, бандиты с тревогой смотрели на босса, обессиленно севшего на пол, прислонившегося к стенке, смотревшего злыми безумными глазами в потолок.

— Да ты мне сапоги лизать будешь, мудила, — Гудело железо в голове, — У нас с тобой все получится…

… Парни должны были валить тех двоих, что были на стреме. По двое на одного и внезапно. Фридрих спустился в подвал, пролез по коллектору под особняк напротив, вышел там тихо в холл, поднялся по лесенке, по коридору налево и встал у двери в комнату, где был снайпер-блондин. Резко выбил дверь ногой, вскинул руку с пистолетом, увидел как вздрогнул от неожиданности долговязый в шляпе, повернулся к нему, показав почти мальчишеское доброе лицо, поднимая на нежданца винтовку. Не целясь Хранитель выстрелил трижды, попав всеми тремя в лицо. Снизу свистнули бандиты, значит тех двоих посадили на ножи. Рыцарь смотрел, как рушится на пол богатырское тело в козырном пиджаке, как катится по полу шляпа. Присел рядом, протянув руку за винтовкой, которая еще пригодится, косился на рваное кровавое месиво на лице старлея. Небось, первое задание… лох… Морель еще пришлет кого-то почетче, — думал, когда в дверь кубарем вкатился еще мужик, тоже в пиджаке и шляпе, лежа застыл у стены под столом и оттуда нацелил на на него армейский миротворческий пистолет.

Четвертый был! — Молнией садануло в голове понимание, что на этом все. Фридрих застыл, в глазах был точно торчащий ему из-под стола в лоб ствол, сосредоточенная с каменными челюстями чернявая морда стрелка с узкими короткими смоляными усиками. Время тяжко тикнуло в настенных часах и застыло.

— Ты проиграл, чудик! — Зазвенел в тишине железом твердый и властный голос, — Или сдохнешь сейчас, или ты мой. Ну? Хочешь жить?

Фридрих в ступоре вспоминал зону для малолеток в Бритой Степи, как рыдал, узнав о смерти матери. Понял, что хочет еще увидеть снег, хочет жрать это белое чудо, хочет плакать, смеяться, чувствовать, пусть будет стыдно и впадлу, но…

— Жить.

Пистолет под столом щелкнул дав осечку, чернявый ругнулся, дергая затвор. Хранитель упал на пол взял прицел и выстрелил все что оставалось в обойме под стол. Лежал на боку видя, что попал, там по паркету расплывалось кровавое пятно, а боец уткнулся носом в край ковра, пистолет лежал рядом.

— Твоя жизнь теперь принадлежит мне! — Гудел Железный в голове, — Иди в лагерь беженцев на Стадионе, вшей раскидывай пока не испортились. Делай теперь все, как я скажу. Самому понравится. Мы с тобой им тут устроим.

Кундушаук ехал на заднем вместе со Стерком по Барамумбе молча оглядывая изменившийся город в окно. Особых разрушений здесь, рядом с Губербашней не было, арта тут отработать не успела. Были видны только следы грабежей и пожаров. Главное, что бросалось в глаза — лица прохожих. Опустошенные, напуганные и растерянные. Хозяин Стальпрома сжимал щеки и хмурил брови, поглаживая бороду, коробило назойливое чувство вины. Это он все устроил. Он взбаламутил Кларка, сказав про Минерал. Он не поверил Сауте и сделал ее Матоку кровавой. Не было раскаяния, он был уверен, что прав. Но не рассчитал до конца цену проекта. Заплатить пришлось намного больше. Хотя пока что все выглядит вполне перспективно. С Байларом реально договориться. А вместе они за месяц возьмут штурмом Цитадель. Когда прилетит Десантный Корпус пришельцев, они представят уже вполне рабочее государство. Прогрессоры и либералы в Мановахском Сенате большинством продавят вариант поддержать ту власть, что уже реально сложилась, вместо того чтобы восстанавливать старый и архаичный порядок, который себя изжил.

Центральный госпиталь Файдазавада. Слева мэр города и президент Стальпрома

— При текущем раскладе взять Цитадель не проблема. Но зато становится проблемой криминал, — Стерк, выглядевший теперь лет на сорок, кивал на выбитые стекла магазина, — В столице уже до десятка крупных банд с числом стволов больше сотни каждая. Денег собрали так много, что это уже не деньги, а считай власть.

— Власть это ответственность, она им не нужна. Налетели, взяли и ушли. Но власть это монополия на насилие. Пока они сильны, наша власть под вопросом.

— Надо бы Байлара попросить, чтоб вернул в город своих оперов да следаков.

— Надо бы попросить, думал Кундушаук, пока машина выруливала по Барамани в сторону Баравижи. Пока что параметры договора с Байларом ясны и приемлемы. Но с регионов идут вести, что он везде открывает каторжные лагеря, сея хаос и смуту по всей стране. Пока красные уперлись в Файдазавад, его драгуны берут явочным порядком власть во всех других крупных городах. Не кинул бы потом…

На крыльце встречала Кивулиока — радушная и улыбчивая. Эдакой леди-хозяйкой вела в дом, развлекая светским базаром, усаживала за стол под белой скатеркой, сама ставила тарелки с печеньками и конфетками, наливала чай в стаканы. Стерк весело с ней перемигивался, разом опять помолодев, они вдвоем хихикали и светились озорным и таким милым счастьем, будто родные и знали друг друга сто лет.

Вошел Байлар, деловитый и быстрый. Снял шляпу-цилиндр, уселся за стол. Кундушаук улыбаясь, как на базаре силился просчитать партнера, но чертов опер ускользал… И даже не снимал свои темные очки. И играл все в эти игры шпиономанские… Он же в курсе, что старик знает про Кивулиоку, но встречу назначил у нее в штабе, типа она нейтральная. Хотя обоим сейчас удобно, поддерживать ее такой статус.

— Силы военные у нас равные примерно, поэтому логично и задачи поделить поровну, — Байлар откинулся к спинке кресла и широко водил ладошками по столу, — Как сойдет вода Стерк блокирует Цитадель с запада, а я с севера. Пять дней на артподготовку, пробитие брешей в стенах и разминирование проходов к ним. И потом штурм — каждый со своей стороны. Кивулиока — общий резерв. Принципиальный вопрос по Сауте. Я за то чтобы ликвидировать. В плен не брать. Не оставлять монархистам надежд.

— Согласен, — Кундушаук гладил бороду, смотрел открыто и прямо в черные очки Канцлера, — по всем пунктам. Что по политике?

— Согласен с Вашим рыночным проектом аграрной реформы и запретом подневольного труда, в том числе каторжного. Оставим в силе старый план индустриализации и строительства.

— Госстроительство?

— На переходный период до года ты контролируешь Правительство и Главный штаб. Администрация и Канцелярия — мои. Мирная внешняя политика и сосредоточение всех ресурсов в экономике. Потом выборы в Сенат при всеобщих равных избирательных правах. И дальше — кого выберет народ.

— Мне подойдет.

Кундушаук встал. Обнялся с Байларом и пожал руку, прощаясь, все стараясь его прочитать. Так и не понял, можно ли верить. Воля небесных покровителей, чьи интересы вдруг сошлись, это одно… А сам человек, это другое.

Вместе со Стерком поехали обратно к Мрабамаише. Последние дни порядком напрягала какая-то шиза — стремные голоса взялись вдруг болтать прямо в голове. Кундушаук, скривив губы, тер затылок, в котором опять зазвучал очередной советчик:

— Тебя разводят, старик. Тебе диктатура нужна собственная а не выборы. У тебя опора — рабочие, их миллион по всей стране. А население двести миллионов. На выборах ты и пяти процентов не наберешь. Байлар себе весь Сенат заберет.

— Моя власть не в Сенате, а в заводах, электростанциях и банках. Тебе не понять. И власть вообще не цель. Строительство — вот цель.

— Не понял. Чего ты хочешь вообще?

— От тебя — ничего. Я всего добился сам. Поэтому никому не должен. Так и буду дальше.

Заехали в Центральный городской госпиталь, куда что-то срочно звал мэр Файдазавада. Пошли, накинув белые халаты, по длинному коридору, протискиваясь между матрасами на полу с лежачими больными. Кундушаук морщился от запахов и зрелища раненых, от сновавших везде санитарок со шприцами и капельницами. Вот уж чего с детства не переносил, всякая медицина всегда вгонял его в ступор и ужас. Но сейчас тут было еще и потно, жарко, грязно и вонюче. Битком набитый госпиталь весь стонал и терзался. Решительно прошли мимо операционной, откуда вынырнул хирург в замызганном кровавыми брызгами синем халате, и был слышен звук пилы.

Градоначальник встретил в холле, тоже уставленном койками со страшно кашлявшими краснолицыми пациентами:

— У нас катастрофа. Это эпидемия. Мор реальный. Очень тяжелая форма гриппа, поражение легких, каждый третий случай летальный, за день три тысячи диагнозов. Стремительно передается. Столица может вымереть. Медики не в курсе что делать.

Мэр, уселся на койку, подвинув чьи-то ноги, уставился на Кундушаука как ребенок, с надеждой и ужасом:

— Я не думал, что такая цена будет, когда открывал твоему митингу проход на Барагуву 29-го. Мы не осилим. Не переживем. Помоги, дед, нам. Спаси. Сделай что-то.

Шеф Стальпрома смотрел как выносили в коридор на носилках кого-то с накрытым простыней лицом. Звонил по мобиле Байлару, тот уже был в курсе и явно взволнован:

— У меня тоже очень плохая информация. Наш политический договор в силе, но военный план придется пересмотреть. Надо вывести войска из города. Я отведу своих на Килиму. Ты отходи на Промзону. Там отгораживаемся санитарными кордонами, иначе потеряем всех людей зря. Эпидемия блокирует Сауту в Цитадели не хуже войск. Мои медики говорят, пик мора будет в декабре, с холодами и дождями. К середине января первая волна пойдет на спад. Тогда пойдем на штурм Цитадели. За две недели управимся. Успеем до Десанта. Рискованно, но это лучше, чем гробить своих бойцов зря в чумном городе.

— Мы не можем оставить Файдазавад на смерть. Мы обязаны помочь. Я не могу уйти.

— Я тебе сказал. Без обмана. Способа бороться с эпидемией в мегаполисе, набитом трупами в сезон осенних дождей без электричества и канализации — нет. Я прячусь в Килиме. У городских своя судьба. Не ставь под угрозу весь наш проект. Спасай своих рабочих, старик. Но решай сам.

Пока ехал к Губербашне, опять донимал все тот-же голос:

— Байлар прав! За тебя воевать готовы только твои рабочие. Их мало. Ты потери потом не возместишь. А еще потом кому-то работать надо будет на заводах новых. Спасай их. Выводи на Промзону. Хрен с ним с городом. Да чего ты в конце концов хочешь?

— Ты все свой консалтинг впариваешь? Так это твоя работа — знать чего хочет клиент. Пока не можешь мне дельного ничего предложить, уходи. Нет договора с тобой на консультации.

У двери кабинета уже ждал помощник, звал в кабинет секретной связи, там светилась на мониторе в иэновском скайпе Джессика Малькольм:

— Товарищ Кундушаук! Мне коллеги передали, что Вы недооцениваете угрозу эпидемии. Это очень серьезно. Предложение Байлара оптимальное. Вам нужно для сохранения своих сил вывести их из зараженного города.

Босс Стальпрома смотрел на нее, прикидывая, как с ней быть. Вот она может быть полезна. Но что же сказать этой мановахской стерве, чтобы купилась…

— Товарищ Председатель Комиссии, наша слабая сторона — ограниченность политической базы. Только высококвалифицированные рабочие наиболее технически продвинутых предприятий и менеджмент крупных корпораций. Это очень узкий социальный слой. На выборах либеральный проект Байлара получит весь Сенат. Он спас Файдазавад от военных и он близок электоральному большинству. И мы будем от него целиком зависеть.

Мое предложение — спасти столицу от эпидемии и обрести авторитет среди широких слоев населения. Показать, что мы ответственные политики, достойные власти. Предъявить в том числе Вашему Сенату, что наш проект способен решать сложные задачи и реставрировать власть Кусини нет необходимости. Мне нужна помощь Ваших методистов в организации санитарных мероприятий и консультативная помощь Ваших медиков в лечении больных и вакцинации.

Смотрел, как Малькольм окидывает его пытливым взглядом, как машину в автосалоне, барабанит пальцами по столу. Наконец, решила брать:

— Хорошо. Мы поможем. Действуйте.

Сразу набрал по телефону мэра:

— Тот миллион золотых, что я взял на подвалах Губербашни идет на проект противодействия эпидемии. Мобилизуй врачей, санитаров, волонтеров, разворачивай временные госпитали. Формируй группу ученых для изучения вируса и разработки вакцины.

Вызвал секретаря, продиктовал ему поручения во все подразделения Стальпрома:

— Мобилизовать из числа уважаемых, физически крепких и морально устойчивых сотрудников пять тысяч человек для формирования рабочей милиции Файдазавада в помощь городской страже. Задачи — силовая поддержка санитарных мер и противодействие бандитизму. Просите Снейла, пусть тоже даст своих рабочих.

Набрал Байлара:

— Для организации карантина в городе будет создана рабочая милиция. Ты же всех своих вооружил уже всем армейским? Дай мне для милиции четыре тысячи своих старых драгунских ружей.

— Старик… ты же сам посмотри как это выглядит… Пока у нас силы равны, доверия больше. А ты создаешь еще целое войско…

— Милиция будет подчиняться мэру. А начальником поставим кого-нибудь нейтрального… Кивулиока устроит тебя?

— Хорошо. Все дам.

Сидел смотрел в посыпавшиеся справки от Малькольм и типовые планы — самоизоляция, масочно-перчаточный режим, блокирование кварталов друг от друга санитарными кордонами, пропускной режим для перемещений по городу, санитарный контроль пищепрома и доставки… Комплекс мероприятий по очистке мегаполиса от крупных вооруженных банд.

Казалось, он сейчас выкашляет кишки наружу, Шаука осматривала красные пятна на лице и плечах у мужчины средних лет из пришедшего с запада кочевья. Медсестра говорила, что это уже пятый за утро с симптомами файдазавадки, вот, мол и до нас долетела. Еще бы не долетела при такой антисанитарии, думала Шаука, вымрем так, как динозавры…

Чечеманга и Шаука в гуманитарном лагере в Гаовате (Млезичанга)

Из темного угла ныл-звал диарейный, просил убрать человека, лежавшего над ним на двухъярусной кровати: «Он уже мертвый давно, на меня с него вши сыпятся!» Шаука кивнула фельдшеру разобраться, сама осторожно ступая между больными лежавшими на полу в проходе, побрела на выход из инфекционного бокса. Вышла на песчаный плац, где вихрями кружилась пыль с запахом нечистот.

Гаовата, центр Млезичанги, небольшой поселок на тридцать тысяч человек, сейчас разросся шатрами и палатками кочевников на много километров во все стороны. Здесь были школа, больница, такой островок цивилизации посреди саванны, и колодцы. Тут и затусили тысяч под сто степняков в надежде на спасение — от голода, болезней и бандитов. Рота миротворцев ушла уже месяц как, но с батальона «Восток» пока еще забрасывали медикаменты и продукты. Катастрофически, правда, мало. Порядок в городе кое-как поддерживали полтысячи местных стариков-воинов, избежавших участия в «Набеге». И отряд из трех сотен аскеров-штурмовиков.

Дыша тяжело через маску песком, глядя в мутные в пыли очертания стен школы, превращенной в казарму аскеров, вспоминала, как обхаживала последние месяцы Бьянчи на базе пришельцев. Возвращаться в Файдазавад не хотелось — пришлось бы выбирать сторону в этой идиотской бойне… А с кем ей быть? С Саутой-кровопийцей и ретроградкой, которая ее кормит, в Цитадели у которой и расположена Академия Наук? С рабочими, с которой у нее ничего общего? С драгунами-вертухаями Байлара? Хотелось остаться с пришельцами на комфортной базе, в чистом штабе с кондеем и фруктами в холодильнике, с душем и охраной.

Но толстый майор, однажды доев сготовленный ведьмой суп, заявил, что так или иначе скоро улетит с этой планеты. И не возьмет ее с собой. Не положено. И отправил в Гаовату, руководить тут гуманитарной миссией. А она мечтала, что как-нибудь что-нибудь да выйдет с ним…

Само собой совпало, что отрядом аскеров в Гаовате командовал Чечеманга, которого повысили до комбата за какие-то секретные подвиги. Шаука пошла к нему в школу, просить чтоб помог разобраться с трупами. Она решила сжигать трупы больных с инфекционки и уже приготовила яму и соляру. Но надо было отогнать от больницы толпу родни умерших, которые орали как сумасшедшие, что это кощунство, и она, мол, ведьма. Местные воины-гизы в таком деле не помощники, а аскеры психологически по устойчивей, выполнят приказ.

Хотя с психикой тут тоже не все мягко говоря норм. Народ жалуется на голоса, какие-то странные желания и даже повеления непонятных новых хозяев прямо у себя в башке, весьма причем требовательных и суровых.

Такие же завелись в голове и у Шауки — на разный лад все спрашивая, чего она хочет. Странные они, думала ведьма, если живут у нее внутри, сами должны типа знать все ее хотелки. Или все-таки они не внутри а снаружи, тогда почему прогнать их не получается? Вспоминала ту надпись на камне древних некромантов в Живекиже. «Хаос внутри. Добро и Зло внутри. Танец Тьмы и Огня. Танец Перемен. Ступай легко и Увидишь. Освободи.» Значит все-таки внутри. Красиво про «Освободи», но какая-же это свобода, если эти голоса так раскомандовались.

Она ненавидела это вспоминать и в семье эта тема была табу. Когда никого не было дома, она девятилетней девочкой вдруг пристрастилась крутиться волчком вокруг себя. Раскинув руки, что лопасти у вертолетов пришельцев, перебирала ножками все быстрей, пока не начинала кружиться голова, а потом резко садилась на пол, в восторге и ужасе глядя, как продолжает вокруг лететь разогнанный ею мир, сливаясь в непонятное месиво. Однажды она не остановилась, а в упоении все разгонялась, когда ей показалось что она взлетела. Родители нашли ее лежавшей потом на полу с разбитой об стену головой без сознания. Тогда отец и решил отправить ее через год в школу для ведьм. Никто ее не расспрашивал, а она не хотела рассказывать, что она видела и слышала там, куда ее занесло ледяным белым вихрем. Что говорили ей металлические голоса снежных гор, какие картинки показывал иней на льду, какие узоры были на блестящих одеждах, какие были лица.

Очередному настырному танцору тьмы и огня, спросившему, чего она хочет, наконец ответила:

— Я ученый. Я хочу узнать, кто вы и как это устроено.

— Ох, это сложно. У тебя формат сознания аналоговый. С терминами тяжело будет разобраться… Подожди, ты медфак окончила? Я тогда попрошу с тобой связаться другого. Он найдет понятные слова. У тебя появятся мысли, не гони их.

Аскеры, построившись в цепь, тычками винтовок и стрельбой в воздух гнали за двор причитавших родственников. Шаука вместе с Чечемангой стояли в полсотне метров от ямы где в огне корчились мешки с телами умерших. Смотрели на черный столб дыма. Нет доказательств, что парень сам вызвался идти с отрядом в Гаовату из-за нее. Хотя полковники Ордена могли и сами специально прислать влюбленного чтобы лучше охранял ее. Аскер порядком посуровел за этот год. Перестал так романтично и мечтательно улыбаться, мало болтал. Но она чувствовала, что его огонь к ней горит. Он не пытался ее обнять или пристроиться на ночь в комнату, не шутил и не бахвалился, не пробовал ничего просить. Но смотрел горячо и преданно.

И сейчас вместо того чтобы шепнуть что-то нежное, деловито спрашивал, не удалось ли ей упросить пришельцев выделить конвой для охраны. Без сопровождения ни один караван не мог сейчас пройти через саванну, там все кишело бандами, вернувшимися с «Набега», притащившими хорошие винтовки и даже пулеметы. Но Бьянчи сил для конвоя не давал, а аскеров было маловато. А вертолет приходил один в два дня. 10 тонн, крохи…

— Мы так и не можем найти базу Мажихана и его банды, — досадовал Чечеманга, — Где-то же он прячет награбленное и копит силы. Не видит его никак разведка.

— А Черные Пещеры смотрели? — Шаука вспомнила про легендарные, помянутые во всех местных страшных сказках, подземелья на востоке.

— Это же священное место. Там живут духи саванны. Никто не будет там базу.

— Эти бандиты вернулись с Гувуманги. Для них уже может быть ничего не свято. Они были под Небесным Огнем Пришельцев. Чего им духов теперь бояться. Проверь.

Так и не дотронувшись до нее красный воин ушел. Шаука облегченно вздохнула — не то чтобы он был ей неприятен, наоборот, красавец в ее вкусе. Не то чтобы ей было жалко дать ему, она относилась к этому вполне физиологично. Но не хотела, чтоб он прилип. А он такой. Верный. Потом не прогонишь.

— Ты в курсе же, что твое сознание видит только часть этого мира и фиксирует только часть твоих ощущений?

— Ну да, типа физические возможности обработки информации ограничены. Поэтому Сознание выбирает только то, что считает актуальным и необходимым, — Шаука встрепенулась от неожиданно заговорившего в голове нового голоса.

— Остальная информация не выбрасывается, а копится. Давай назовем это Бессознательным, — Кто-то говорил неспешно и убедительно, как профессор с кафедры, — Оттуда приходят твои неожиданные желания и непонятные страхи. Твое Сознание лениво и инерционно. Оно хочет ограничить твои потребности самыми простыми нуждами, чтоб их было проще реализовать и не запариваться. Оно боится всего, что приходит из Бессознательного и гасит его сигналы, запрещает тебе под разными предлогами мечтать о чем-то сложном. Но развиваться ты можешь только если будешь стремиться к трудным целям.

Ведьма смотрела, как санитары и аскеры по ее команде выводят пока не зараженных больных на плац. Растерянные пациенты под окрики воинов раздевались догола. Одежду бросали в огонь, в ту яму, где догорали трупы. Больных обривали по всему телу и вели в импровизированный душ. За бочками с водой их ждали свежие рубища (уж что нашла) и размещение в продизенфицированном боксе. Несчастные бледные тела шли охая от страха и унижения к бочкам, а Профессор перешел к делу:

— Мое Сознание намного больше и опытнее твоего, оно не боится влечений и страстей. Но оно мертво, мое тело вместе с Бессознательным давно сгинуло. У меня нет своих страстей. А ты живая, твое Бессознательное с тобой. Впусти мое Сознание в свое. Наше общее Сознание будет достаточно сильным, чтобы услышать твои влечения и найти способы их реализации. Если твое желание познать нас, то впускай и я помогу тебе все понять.

— Чье сознание будет главным в этой паре?

— Главным будет твое Бессознательное. Тебе нужно почитать кое-что по психиатрии. В вашем мире есть уже кое-какие полезные работы.

Наутро вернулись разведчики-аскеры от Черных Пещер, половина раненые. Нарвались там по полной, еле ноги унесли на своем грузовичке. Шаука сама пошла перевязать Чечемангу. Пуля навылет пробила плечо, но не задела кость. Прижгла ему рану углем, слушая скрежет его зубов, наматывала бинты, глядя на его точеные грудные мышцы, трогала их, возбуждая в его организме влечение к ней и желание жить. Он здоровой рукой вцепился ей в локоть и прижался к ней всем телом горячим и сильным. Их лица были рядом, она слышала его раскаленное дыхание:

— Их там две тысячи. До сотни современных винтовок, пять-шесть пулеметов и пещеры хорошо укреплены. Нам не справиться. Попроси пришельцев. Пусть ударят.

— Попрошу, — Она чувствовала, что ей его жалко, но говорила, — И мне нужно в Файдазавад. Сопроводи меня до их базы. Они помогут добраться дальше. Я могу узнать что за шиза всех накрыла, но надо порыться в архивах Академии.

Видела, как он сокрушенно уставился в известку на потолок, видела сколько боли в его глазах. У них так ничего и не было, и теперь может и не будет никогда:

— Да, Шаука, конечно, сопровожу.

— Куда садиться-то? — Пилот оглядывался на Бьянчи, вися в трехста метрах над выжженными красными песками саванны.

Махаливафа, справа полковник Млезибара и майор Бьянчи

Внизу вместо чистой площадки, огороженной от всех лишних в радиусе трех км, разливалась море огромной толпы. Видны были разгромленные палатки и боксы складов и охраны из местных аинанских воинов. Может, их порвала на куски эта голодная тысяч на полста ртов биомасса. Может, они в ней растворились. Майор стоял за спинами пилотов в кабине тяжелого транспортного вертолета, всматриваясь в бесноватый океан голов и рук, тщась услышать в рации хоть какой сигнал от местных властей. 10 тонн еды и одежды притащил этот борт в качестве очередной партии гумпомощи беженцам, больным, нищим и бездельникам, без меры расплодившимся из-за войны и анархии в Мотогорофе. Вертушка жгла аккумуляторы, закрываясь от тысяч жадных глаз внизу белым слепящим световым шаром. Но дикие гизы внизу все равно соображали, что это пришельцы, и привезли еду.

— Условий для безопасной посадки, выгрузки и передачи груза властям нет, командир. Уходим?

— Они там не жрали много дней. Открывай аппарель и сбрасывай так.

— Все побьется и сломается, майор. Сгущенка в одну кашу будет с ватниками.

— Сожрут, — Махнул рукой Бьянчи, — И оденут. Бросай.

Машина взяла резко в сторону, где толпа была пореже, нашла чистый пятачок. Вниз с воем и гулом, как бомбы полетели фанерные контейнеры. Взрывались на песке тучами пыли и щепок. Тощие энергичные мужички ринулись туда, разрывая ящики и коробки, последние два контейнера падали уже на них — первым да смелым часто бывает смерть.

Пустая вертушка легко взмыла в горячие синие выси, вырубив светошар. Если не считать таких вот накладок, обстановка в целом в Мотогорофе уже начала нормализовываться. Аскеры и Хахаба мирно договорились о разделе территорий и сфер влияния, начали устанавливать контроль на оставшейся без ханов и царей земле. Правда, почему-то не очень этому были рады в штабе корпуса в Мжангве. И еще и эпидемия пришла из зачумленной Гувуманги. Так что светлое будущее тут еще не скоро. И не все доживут.

Сели на базе «Восток». Комбат спустился по железному трапу и увидел напротив вертушку с Файдазавада. У шасси темнели четыре дощатых ящика. Бьянчи, чуя как колет в спине за сердцем подошел к ним и сел на корточки, кривя губы, глядя в асфальт перед собой. Не хотел смотреть на файлики с бумажками, прибитые к доскам. В каком-то ящике Олаф, в остальных его три офицера. Капитан кивнул ему, мол будете смотреть или паковать?

— Пакуйте и отправляйте в Мжангву, — Бьянчи встал, вспоминая наивное веселое лицо Олафа, его глаза большие как у лося, — документы в штаб.

Гробы взялись укладывать в цинковые ящики, игравшие на солнце как золотинки от конфет. Майор устало и невнимательно слушал опять рой внутренних голосов, гнавших каждый свое дерьмо, каждый на свой лад спрашивая, чего он хочет.

— Я хочу чтобы вы отвязались от меня, — Без сил и злобы, обреченно говорил им майор, сидя на крылечке штаба, издали глядя, как цинки с разведчками грузят в вертолет до Мжангвы, — Я хочу улететь поскорей на Стрельца. Но я хочу в штаб корпуса замом, а не в психушку. Отвяжитесь, пожалуйста.

Вызвал посыльный к компу, где ждал генерал Дитрих:

— Слушай, майор, задачу особой важности и секретности. До 1 февраля необходимо подготовить базу для высадки и развертывания Десантного Корпуса. По всем регламентам режима и обеспечения. Ты, как опытный командир, пять руливший базой «Восток», лети туда сам с бойцами своего родного батальона. На «Восток» будет передислоцирована в полном составе бригада со Стрельца со своим командованием.

Место новой базы — поселок Махаливафа, сто км к востоку от Файдазавада, малонаселенный район, далеко от оживленных дорог. На тебя месяц будут работать пять тяжелых вертолетов, каждый по рейсу в день. Через тебя же и доставка грузов в Цитадель. На месте связь — полковник Млезибара, командир батальона курсантов-младшекурсников из Жижисилахи.

И второе. До 1 января подготовь в Махаливафе площадку для развертывания группы из десяти вертолетов огневой поддержки. Если мятежники начнут штурм Цитадели и будет реальна угроза захвата объекта, вертушки будут оттуда наносить удары по их силам. Для нас принципиально важно не допустить падения Цитадели. К моменту высадки Десантного Корпуса Саута должна оставаться политическим активом.

— А Сенат даст добро на удары?

— Для начала надо их приготовить. Мы допустим утечку об этом. Возможно, Кундушаук и Байлар, зная о реальности воздушного удара, не станут в принципе штурмовать Цитадель а станут искать договорняк.

— Понял, генерал, есть. Можно просьбу? Разведка аскеров нашла базу Мажихана в Черных Пещерах. Можно авиаудар туда?

— Мы не поддерживаем аскеров, майор.

— У нас там миссия гуманитарная в Гаовате от него страдает. У Мажихана уже две тысячи сабель, а еще и пулеметы. И это рядом с «Востоком». Не хочу улетать и оставлять тут такое сменщику.

— Ладно. Дай координаты летчикам. Во вторник пять машин ударят. Пусть аскеры будут в курсе и дожмут на земле.

15-го декабря первые пять тяжелых транспортников поднялись в синее жаркое небо над Бушбуем и взяли курс на север. Пехотная рота, полсотни штабистов и тыловиков со всем необходимым для первого дня на чужой территории. Бьянчи сидел вместе с пехотинцами, плотно набившимися в салоне с вещмешками, сумками и оружием. Смотрел в окно на черные дождевые тучи, на серые хмари внизу, оглядывал лица солдат в полном боевом и санитарном снаряжении. По заверениям местных армейцев, файдазавадка обошла Махаливафу стороной благодаря захолустности района и его удаленности от больших дорог. Тем не менее ее жителям не позавидуешь. В течение этой недели курсанты Жижисилахи насильно вывезли из родных домов все полста тысяч населения городка, обеспечив все меры полной зачистки района, встав дозорами и постами по окружности в радиусе десяти км, объявив, что там какая-то новая волна эпидемии, особо опасный мутировавший штамм.

Машины пошли вниз, врубив светошары. Тут моросил холодный дождь и мял траву, рвал желтые листья с деревьев, пронизывая сквозь бушлаты, порывистый злой ветер. Майор сошел по железным ступенькам трапа на брусчатку центральной площади, где решили обустроить для начала площадку. Следил, как груженые вещмешками и баулами солдаты шли вниз по аппарелям. Прикидывал, оглядывая каменные пустые дома вокруг, где будет штаб, где медпункт, где столовая. Приметил себе двухэтажный особнячок с мансардой для квартиры, потащился туда со своим шмотьем, покрикивая, чтоб никто не снимал средств защиты.

Полковник Млезибара, препод по тактике, в очечках на черном сухоньком лице показывал на бумажной карте размером со стол свои посты. Триста стрелков и сотня улан, конечно недостаточно, чтоб закрыть 60 км периметра. На первые дни поможет внушенный ужас про суперштамм. Но потом страх сменится любопытством и желанием помародерить. Бьянчи рисовал на карте внешние рубежи, где должны будут встать блокпостами курсанты. Согласовывал с Млезибарой связь и взаимодействие. Когда полковник ушел, со своими штабистами чертил сектора, которые будут закрывать пси-отпугиватели, полосы инженерных заграждений, минные поля, позиции для камер и датчиков, организовывал установку сигнализации. За всем этим — укрепленные блок-посты и секреты для внутреннего кольца охраны, которое займут его солдаты. Решал с инженерами устройство «мутного купола» — генераторов визуальных помех, которые создадут над Махаливафой что-то вроде дымки и облаков, в которых будет трудно различить с расстояния 10 км приземлившиеся десантные звездолеты. И долго, до утра труднил медиков на тему тотального карантина.

За первые пять дней городок стал уже вполне похож на нормальный гарнизон. Надвигалась зима, и Бьянчи думал, где брать дрова и уголь для отопления, ругался из-за задержки в начале работы миниэлектростанции. Смотрел как по аппарелям вновь прибывших вертушек выкатывались первые пять БТРов, которых так ждали на периметре. Начштаба докладывал, что площадка для десяти вертолетов огневой поддержки будет готова точно в срок 1 января. Медик успокаивал, что всеобщие медосмотры дважды в день, файдазавадки не выявили, но есть уже простуженные — погодка тут дрянь.

Комбат пошел к себе, сбросил сапоги, улегшись на кровати поверх местного расписного чьего-то покрывала. Смотрел в окно на свинцовое небо и серые хвосты вертолетов, на затейливые лепнины на потолке, на светившийся ящик микроволновки с батареей сосисок. Вспоминал супы и салаты, котлетки и выпечку Шауки, которыми она его кормила на «Востоке». Умная же баба, а вот придумала себе, что майор может забрать ее с собой на небо. Вроде же не давал поводов… Хотя, может, она просто не хотела возвращаться в Цитадель, и не хотела в Гаовату. Просто, нашла кошечка теплый животик и держалась за него… Все равно не удобно как-то, думал Бьянчи, когда вызвали в секретку. Там на мониторе закрытого канала ждал начразведки миротворцев полковник Морель:

— Первое. Мы проинформированы о психических проблемах личного состава и местного населения. Наши эксперты проанализировали угрозы и сочли их серьезными. Уровень опасности — Высокий. Мы мало об этом знаем, поэтому алгоритмов полного решения проблемы пока нет. С Вами свяжутся специалисты, поставят над базой в Махаливафе фоновые помехи. Они будут создавать одновременно сотни голосов и звуков в сознании каждого. На этом фоне ничего нельзя будет разобрать, в том числе и те голоса, которые несанкционированные. Короче, постоянный шум и звон в голове. Не удобно, конечно, но хотя бы вы не будете различать нештатные команды и внушения. Затрудняет мышление и принятие решений, но вам там сейчас особо думать и не надо. Пусть все тупо будут работать по инструкциям, спокойно выполнять алгоритмы и протоколы. Будем надеяться, что позже найдем решение.

Второе. Человек, убивший Олафа и его парней — серьезный профи. Для его ликвидации мне нужно отправлять на Икс суперагентов с разных мест. Это много месяцев только для сбора группы. Тут у нас сошлись интересы с DPS, им тоже не нравится этот парень, зато они его лучше нас изучили. И их агент поближе. 27-го жди вечером малый борт. На нем будет человек от Смита. Доставишь его на местном авто с сопровождением в Килиму к Байлару.

Тембез блаженно улыбался, глядя с парапета Храма Хекалунья на утренний оживленный проспект, на начало веселого и бодрого дня в Хахабе. Был счастлив стоять здесь, жить здесь, бродить бесцельно по красивым улочкам и спать в своем доме. Правда, чтоб попасть в город после поездки в Махарабу, пришлось отсидеть две недели в карантинном лагере за стеной. Там торчали все, кто хотел въехать в столицу Золотой Гильдии. Но благодаря этим жестким санитарным мерам, тут в Хахабе можно было ходить без маски и перчаток, спокойно общаться, есть, пить… Жаль, что этого счастья выпало ему только десять дней. Лафа кончается, раз вызвал на встречу додж…

Старик ловил последние минуты радости, вдыхал ароматы цветов, слушал шум толпы и машин, грелся в лучах утреннего ласкового солнышка, позволял дуть себе в лицо доброму теплому ветру. Додж подошел и встал рядом, слушая звон водопадика со стены Храма:

— Тебе выпало очень опасное и важное задание, Советник, — говорил негромко и спокойно Додж, кладя в руку Тембезу флэшку, — Здесь фото и установочные на Объекта. Он пришелец. Высший уровень подготовки. Навыки гипноза. Мастер по рукопашке и стрельбе. Большой опыт. Известен в криминальных кругах Файдазавада как бизнес-коуч. Близок к авторитету Кубабушу. Ты должен его убить.

— Почему я? — Старик с тревогой смотрел на шефа, — Я что похож на киллера?

— Хорошо, что не похож. Объект слишком хорошо пасет убийц. Группа миротворцев, которая должна была его ликвидировать погибла. Прислать толковых профи у пришельцев нет времени. Он несет слишком много бед нашим партнерам. Объект не должен дожить до весны.

— Я всего лишь купец…

— Вот и купи ему Смерть, — Додж вручил Тембезу вексель на три тысячи золотых, — Этого должно хватить, и тебе еще помогут на месте.

Додж ушел, а старик сунув вексель в карман, спустился через сад вниз, сел в авто и покатил домой собирать вещи.

Ранним утром почти в сумерках, провожатый молчун вез его на джипе через пески на восток от Хахабы, без дороги и ориентиров, пока не выкатил к неприметному бархану. Кивнул Тембезу на выход, развернулся и умчал. Купец ждал один среди пустыни недолго. С неба послышался гул и стрекот, в синеве показалась и росла приближаясь серая точка. Похожая на стрекозу, размером с грузовик, железная машина села рядом. В ней открылась дверь и на песок выпрыгнул пришелец в серебристом комбинезоне и круглом черном шлеме. Помог старику забраться с тяжелым чемоданом внутрь и запер в салоне.

Советник уселся в кожаном кресле с подлокотниками и уставился в круглое окно, чувствуя, как задрожали пол и стены, видя как пустыня дернулась и пошла вниз. Тембез в ужасе и восхищении смотрел как далеко под ним ползли пески и барханы, как земля все удалялась, и он плыл среди синего ясного неба, видя радужные разводы от Солнца на стекле окошка. Старик был счастлив смотреть на мелькавшие там далеко оазисы, ручьи, поселки и дороги. Не хотел думать о задании, которое может стать последним, наслаждался и гордился — не факт, что даже додж хоть бы раз в жизни летал на вертолете.

Днем садились на два часа внутри гарнизона пришельцев. Тембезу принесли еды и воды, но не пустили выйти из салона. Впервые в жизни он видел в окно так близко жуткие и смертоносные боевые машины миротворцев — с длинными узкими пушками, на огромных колесах или на гусеницах, с антенками, с чашками локаторов. Опять взлетели и купец весь день хихикая и причмокивая глядел в окно на просторы Махалигизы, на степи, луга и леса, на города и полноводные реки.

Солнце нырнуло в черные тучи, какие висят в декабре над Файдазавадом. В сердце кольнуло, когда прошелестели над тяжелой, медленной и свинцовой лентой Мажимаиши. Спускались, окунаясь в моросящий дождь и серые хмари. Внизу все было грязно желто. Сиротами торчали безлистые голые одинокие деревья. Вертолет снижаясь летел к небольшому поселку среди черных пятен лесов и суровых сырых полей.

Со свистом и клекотом сели на площади среди других летучих машин, гораздо большего размера. В голове был странный шум, будто гомонила толпа, наверное, так сказывается длительный перелет. У трапа не здороваясь, не пожимая руку, встретил толстый довольно пришелец, в шлеме, скрывавшем лицо. Кивнул солдатам взять чемодан и вести старика к потрепанной Кулунге. Там его усадили на заднее. Также молча повезли прочь из городка, плотно заставленного разной диковиной инопланетной военной техникой. Выкатили через поле на проселок и погнали на север. Тембез с облегчением почувствовал, что голова более-менее отошла — прекратился этот звон и бубнеж.

Ехали часа три, изредка минуя на максимальной скорости вымороченные пустые деревушки. В голове опять, как в Махарабе, заговорили голоса, донимавшие в последнее время вопросами, чего типа Тембез хочет, утомлявшие разными заманчивыми и не очень предложениями. Какой-то агрессивный маркетинг. На разный лад все впаривали свои услуги и помощь, клянча непременно подписать договор.

— Ты же тот дед, что помог магам добраться до Файдазавада! Хоть и не по доброй воле старался, но бонус заслужил. Комиссионные не возьмем! Хочешь здоровья еще на 20 лет жизни? Хочешь спокойной старости в Хахабе? Хочешь доджем стать?

Тембез трясся на ухабах в мягком сиденьи и смотрел в окно как опускалась на степь холодная ночь, как тучи сливались в темноте с серой равниной, раздраженно кривил губы и массировал затылок, сам опытный разводильщик, решив не отвечать этим голосам ничего. Может, если игнорить то отвянут. Не верил в их компетенции. Но даже если правда что-то могут, то все равно не надо. Слишком мутные.

Внезапно выкатились в свет прожекторов, увидев махину плотины ГЭС и волны Мажимаиши под ней. Покатили по широкой и ровной дороге с фонарями, похоже электростанция снова работает. На том берегу резко свернули влево, спускаясь между техническими какими-то строениями, трубами и мачтами с проводами. Нырнули в темные проулки и вырулили к большому трехэтажному кирпичному дому с драгунами у ворот. Пришельцы, высадив Тембеза, уехали. Старика встретили так же без слов мужики в кожанках и провели в дверь, потом по лестнице и коридору, оставив одного в небольшом кабинете без окон. Вошел Мужчина в шляпе и в очках, похоже, сам Байлар, Канцлер или кто он теперь…

— Объект проживает сейчас здесь, на Кусимте, может отлучаться в Кусипани, — Байлар показал две точки на карте Файдазавада, — Вот все данные на его охранников и ближайших сподручных. В магазине напротив его дома умер хозяин и место освободилось. Мы поможем Вам его занять под видом купца. Готовы дать все необходимые сведения по оперативной обстановке в городе и по бандитам, которые Вам будут интересны. Никакой поддержки со стороны моего оперсостава и вообще правоохранительных органов не будет. Объект слишком хорошо осведомлен и слишком внимателен. От моих будет только вред и опасность быть раскрытым. И учтите, обстановка в городе быстро меняется, рабочая милиция начала отстрел авторитетов и наиболее опасных бандитов, облавы. И отнеситесь серьезно к санитарным требованиям. Не подхватите заразу и не попадитесь милиции с нарушением правил Карантина. У них там все жестко. До месяца изоляции на подвале, не считая профилактических уколов.

Байлар вручил купцу пачку масок, пачку перчаток и жетон с красным крестом — пропуск для перемещений по городу, паспорт гражданина Гувуманги на имя Хатимы, жетон члена Файдазавадской Торговой Палаты, бумажку с правом аренды торгового помещения по адресу Кусимта 64, строение 2., с отметкой разрешения от санитаров.

Тембез, следуя за двумя в штатском, спустился по лесенке во двор, сел в машинку типа старой Тойоты. Авто мягко тронулось и выехало на трассу. В щедром свете фонарей были видны следы наводнения — ил, кучи мусора, разваленные дома. Быстро домчались до Барамумбы, нырнув в ночные улицы столицы. Опять пошел дождь, Советник вспоминал, как бывал тут в прошлый раз — лет пять назад, теплым солнечным летом. Теперь тут было как-то уныло, стремно и пустынно. На тротуарах почти не было прохожих, редко мелькали машины. На перекрестке вынырнули навстречу мужики в кожанках и в масках с ружьями наизготовку, приказали остановиться.

Двое взялись осматривать салон машины, багажник и капот, третий подпихивал под днище зеркало на палке, четвертый долго и дотошно разглядывал документы Тембеза. Еще трое держали Тойоту на прицеле, стоя в сторонке.

— Еще раз напоминаем о необходимости выполнения правил Карантина, товарищ Хатима, не забываем масочку и перчаточки, — Вежливо басил милиционер, вылитый душегубец, видимо, главный на этом посту, — Доброго пути!

Выехали на Мрабамаишу, где торчали в небо обгорелые стены Хекалумаиши, свернули на Бияшару, где дома были разгромлены артиллерией и грабителями примерно через один, наконец добрались до набережной — Кусимты. Тут дома были по целее и даже горели вывески ресторанов и игорных домов, но никаких веселых тусовок, никаких проституток и пьяниц. Тишина и покой, только тут и там патрули милиции в кожанках, дозоры драгун в красных шинелях, посты городских стражников в бушлатах.

Штатские высадили Тембеза с чемоданом за пару домов до его магазина и уехали. Купец дальше дошел дворами сам, найдя адрес пустой торговой лавки. Зашел, удовлетворенно видя что внутри просторно и чисто, что есть подвал и второй этаж. Нашел в шкафу вполне приличные в столичном стиле штаны, пиджак, пальто и шляпу на свой размер. Поднялся наверх, глянул в окно в дом напротив, где жил Объект. Там на втором горел свет и мелькали за шторами силуэты, еле слышна была музыка и говор, похоже бизнес-коуч собирал тусняк.

Тембез, сбросив куртку и ботинки, лег на кровать поверх покрывала и уставился в темный потолок.

— А у тебя довольно стремное заданьице, могут и грохнуть, — Вплыл опять голос в сознание, предлагая сотрудничество, — Может помочь? А то замочат…

— Я уже старый. Мне все равно.

— Заходим! — Бросила Милина своим и сама шагнула во двор. Краем глаза оценила как ловко молодой милиционер, недавний рабочий, махнул прикладом в затылок сзади не успевшему среагировать бандиту, охранявшему калитку. Пару месяцев как от станка, а работает прикладом, будто с детства этим занимался… Во дворе преступнички тоже не успели вскинуться, огребли кто как и скоро лежали на земле. Пока одни бросились вязать им руки и ноги, Кивулиока с группой захвата бегом двинула к отливавшим белизной в ночи каменным стенам. Из окон шмальнули, ранив опера, он присел схватившись за живот. Десяток бойцов рабочей милиции кинулись стрелять с винтовок по окнам, Милина с еще парой десятков бойцов бежали к дверям дома и к высоким сводам веранды.

Лео и Милина

Выбила ногой дверь, бросила внутрь гранату. Как только бахнуло, вломилась, мелькнув черным своим кожаным пальто в свете фонаря, в холл, рявкнув звонко и зло:

— Всем лечь! Морды в пол! Оружие из рук!

Для убедительности с грузовика на улице длинно и щедро полили огнем из пулемета окна верхнего этажа. На первом все подчинились неожиданности и натиску, оставив их с охраной, понеслась по лестнице наверх, где по коридорам шла стрельба, возня и вопли. Нервно дернула щекой, услышав прямо у лица щелчок пули в стену и запах свежесверленного дерева, бросила вперед нож, пробив кадык кому-то, кто целил в нее из обреза. С тремя своими приближенными, взятыми с собой из каторжников-вольнобригадовцев, добежала до широкого круглого зала, там посередине лежал расколотый стол, валялись на полу салаты, фужеры и картишки. В большом кресле морщился сам Кубабуш, поднимая вверх руки, жались в угол две голые девушки, стояли у стены еще двое в шляпах, тоже руки вверх.

— Кончайте его, остальных вяжите и тащите вниз, и запускайте прокурорских.

Один в группе захвата ранен, и один подвернул ногу на веранде, нормально, — думала Милина шагая вниз, оценивая результат операции. Уничтожен один авторитет, шесть его бандитов, задержаны двадцать. Ликвидирована уже четвертая крупная банда за две недели, сначала операции по очистке Файдазавада от криминальных сообществ силами рабочей милиции. Еще пяток таких ночей и столица вздохнет спокойнее. Хотя заставать их врасплох и сразу кучей становится с каждым разом все сложней. Кубабуш этот уже утром был бы с деньгами в Кусипани, а вечером неизвестно где.

Внизу бегло глянула на паркет, где лежали в позе «руки за голову» задержанные, поморщилась опять, кивнув своему помощнику «из каторжан»:

— Тут было двадцать, а уже девятнадцать. Узнай кто ушел. И узнай кто предал.

Оглянула холл — нехилый такой дворец, небось князь тут какой жил… Все-таки, какие только мечты не исполнились за эти два месяца… Кубабуш был еще недавно средней руки бандитик, а теперь пировал в таком особняке. Стал одним из тройки самых опасных главарей столицы. Триста стволов в банде не считая шелупони. Пять тысяч золотом на подвале.

Вышла на дождь и холод под беззвездное небо, села в инопланетный черный гелик с тонированными стеклами и мигалками на крыше. Было уже к пяти утра, нет смысла ехать в штаб спать, можно начинать новый рабочий день. А обычно утро она начинала с визита в морг городского госпиталя, туда и пошуршали по мокрой черной брусчатке Барамумбы.

Морг встречал злым синим светом и прелым запахом. От стены до стены на носилках лежали итоги прошедших суток — объективные и зримые. Сотня умерших от файдазавадки, на десяток меньше, чем ночь назад, вдвое меньше, чем десять дней назад, втрое меньше, чем в середине декабря, на пике эпидемии. Три десятка погибших по криминальным причинам, вдвое меньше чем в середине декабря когда только начала работу ее милиция. Еще тридцать от прочих разных причин. Пять трупов с той хаты, куда влетел снаряд из гаубицы с Цитадели. Да можно и не считать, даже на беглый взгляд видно что носилок меньше, треть подвала только занято, а было битком… Милина, поднимаясь по лестнице вверх, чувствовала удовлетворение и гордость — таки получалось в этом кавардаке наводить типа порядок, расхлебывалась по-тихонечку эта каша.

Отправила своих приближенных каторжничков готовить захват очередной банды, сама с начальником санэпида выехала к Бияшаре, где среди развалин и воронок от взрывов, начал опять работать рынок. Туда же колонной выдвигался полк милиции — рабочие с Автозавода.

Торговали кто с земли, кто с кузовов машин всем подряд — мука, зерно, варенья-соленья, сразу в кучу шмотки, утварь, телефоны, автозапчасти, бытовая техника. Кивулиока махнула широко рукой в кожаной перчатке — тысяча ее милиционеров встали в цепь и пошли через торговые ряды, толкая вперед себя санитаров, сверявших у торгованов справки санэпида о проверке товаров и самих продавцов. Тут и там возникали возня и ругань, местами вопли и толкотня — справки были не у всех. Рабочие отпихивая владельцев, совали весь недозволенный товар в мешки и грузили в катившие за ними грузовики.

— Что же ты, Сука, творишь⁈ — орала на нее старуха, у которой бойцы отнимали ведра с сухофруктами, — Чтоб тебе отлилися наши слезы! У меня внуки голодные дома! Убийцы вы проклятые бесстыжие!

Милина кипела, хватаясь за эфес сабли, разбить башку злой бабке, но сдержалась, повернулась ко всей толпе разгневанных торговцев, зычно проорав:

— Всех предупреждали по сто раз! Без справки торговать не дадим! Или вымрем все или карантин!

Милиция активно работая прикладами и грозя штыками, прошла через весь базар, нагрузив изъятым полсотни машин. Холодно глядя на лица торговцев полные отчаяния и тоски, ненависти и растерянности, на слезы и местами кровь от тех самых прикладов, Кивулиока крикнула жечь. На глазах у всех грузовики сваливали товар в яму посреди площади, бойцы обливали все щедро солярой… Полыхало ярко, горячо и смрадно. Милина терла лоб перчаткой, поминая проклятия старушки, прикидывая, что сегодня все-таки пришлось изымать меньше товара чем вчера — доходит постепенно до народа, что вся торговля только через санконтроль.

Зазвучал блатняком телефон, там был Стерк:

— Привет, Милиция! Заедь ко мне, пож, сегодня вечером.

— Слушай, дел полно…

— Это важно. Заедь.

В штабе милиции на Барамани на плацу была построена почти тысяча бойцов, перед ними у стены два десятка милиционеров уже без красных лент, со связанными за спиной руками. Милина шла вдоль их скорбной шеренги, смотрела но опущенные головы, ловила взгляды исподлобья. Остановилась рядом с щуплым парнем, похоже из фабричных, спросила у особиста, в чем провинился.

— Пропустил купца на рынок без справки.

— Почему? — подняла бойцу голову, заглянув в лицо.

— За деньги… У меня семья на Каскабаре голодная. Хотел им помочь, пайка не хватает. Трое детей.

— А этот? — Кивнула на здоровенного детину из спецназа.

— Это он бизнес-коуча выпустил с особняка Кубабуша, голду поимел, вот она.

— Разбогатеть хотел?

— Прости, командир! — Завыл мужик, упав на колени, глядя на нее со слезами снизу вверх, — Бес попутал! Голос в башке приказал. Грозил, что иначе умру от файдазавадки. И вся семья тоже! Так страшно! Такой голос жуткий! Как под гипнозом выпустил этого черта…

Кивулиока шла от них прочь, крутя в пальцах цепь бизнес-коуча. Жалко, что упустили. Мелкий бандит, но консультации его дорого обходятся… Встала перед строем, набрав воздуха и приосанившись. Громко и четко зазвенела на весь плац:

— Товарищи милиционеры! Рабочие! Вы надежда и спасение Файдазавада! Вы лучшие из лучших! Вам доверена жизнь и будущее граждан! У каждого внутри полно разных голосов. Вам Республика вручила оружие, зная, что вы из тысячи этих голосов выберете голос Совести, Чести и Верности! Вы слышите мой голос сейчас? Это голос вашего командира! Я веду вас туда, где нужна ваша Служба. Для Страны, для Народа! Для Светлого Будущего. Все остальные голоса — фуфло! Забейте на них! А предателям — Смерть.

Кивнула особисту, он махнул ротному, сотня бойцов вскинула винтовки и дала залп по шеренге у стены. Увидела, как завалился набок тот щуплый, что с тремя детьми, как падал, глядя на нее огромными глазами здоровяк, что повелся на голду. Отвернулась, пошла в свете частых фонарей к джипу, решила все-таки поехать к Стерку.

Машина бодро гнала по пустой вечерней Мажибаре, Милина чувствовала плечами и шеей как тяжкий мешок усталость и опустошенность. Черт его знает, сколько она еще этого выдержит. Оно, конечно, чужая планета, чужой город, но все равно слишком много негатива. Да и чужое тут все постольку поскольку. Все эти мужики, кого собрала вокруг себя в милиции, уже как родные. Их очень больно терять…

Меж домов выл ненавидящий леденящий ветер с мокрым снегом, прошла мимо козырнувших караульных в штаб Рабочей Самообороны, на второй этаж, в жилой угол комкора Стерка.

— Проходи, Красавица! — Лео был осунувшийся, сутулый и подсохший, но глаза и улыбка были еще львиные — хулиганистые и бодрые.

Лев ловко, коснувшись талии, приобнял ее и втянул в комнату. На столе горели свечи, в вазе торчала ветка хвои, украшенная разноцветными ниточками, искрилось в фужерах игристое.

— С Новым Годом! С новым счастьем, Крошка! — Он протянул ей хрусталь с напитком, — Загадывай желание.

— Ой, только хватит про желания, — Она сделала глоток, зажмурившись от удовольствия

— Тебя тоже голоса достали? — Смеялся Лев, длинно глотая шампусик, — Я своих игнорил, но сегодня не удержался, загадал. Не парься. Это доброе желание.

— Тут у них не угадаешь, — Милина загребла ложкой салат из миски, — Я устала здесь очень. Прикипела к своим этим. И ко всему этому. Бывает больно. Скорей бы в СГЦ. Тут по идее делов на пару месяцев осталось.

— Не уверен про СГЦ. Слишком мы с тобой тут засветились на всех радарах. Оперативная работа нам вряд ли светит. Или штабная где-то, или тут оставят. Помогать строить новые государства, спецслужбы какие-нибудь создавать.

— Велика от нас тут польза, блин…

— Зря ты так. Твоя милиция — молодец. Я не верил, например, что ты справишься. А у вас получается наводить порядок постепенно. И карантин ваш сработал — не вымер Файдазавад.

— Я бы лучше в штаб… бумажки тасовать в Лос-Парадайсе.

Он чмокнул ее в щечку, поправив ей волосы. Она улыбнулась. Телефон, прислоненный к бутылке играл нежно трогательное из мультика про Золушку, двое прижавшись, положили головы друг другу на плечи, мееедленно кружились. На столе в свете свечей лежали их папахи с алыми лентами, на вешалке-треноге висели ее сабля и его винтовка.

— Мы не знаем, кто откуда, и забыли кто мы сами… Только знаем, это чудо, и случилось оно с нами!

Милина плакала, Лео улыбался.

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Чавивафа