Перевод на английский В. А. Абейсингхе

С незапамятных времен рассказ служил для выражения мыслей и чувств человека. Сначала повествование имело лишь устную форму, но с появлением письма закрепилось в форме текста. С изобретением книгопечатания началось широкое распространение книг, которые сохранили на своих страницах величайшие достижения нашей цивилизации. Были написаны труды по религии, истории, астрологии, медицине и другим дисциплинам, в результате чего библиотеки стали сокровищницами знаний. Среди великого множества книг, написанных несметным числом авторов, особое место занимают биографии великих людей — светил человеческой истории.

Среди бесчисленных биографий, составленных на протяжении веков, история жизни Будды Готамы занимает поистине уникальное место, являя нам совершенный образец человеческого величия. Для буддиста величие Будды и его жизненного пути не требует доказательств и пояснений. Но, я уверен, и последователи других конфессий, и даже критики буддизма найдут жизнеописание Будды вдохновляющим и поучительным. Образ Будды пленял сердца искренних искателей истины в разные эпохи и на разных континентах. Приверженцы брахманизма не могли отрицать величия Будды и в своих религиозных текстах представили Благословенного как девятого аватара Вишну, принявшего человеческий облик, чтобы обмануть асуров — противников божеств. Жюль Бартелеми-Сент-Илер, известный французский ученый и убежденный католик, хотя и отвергал некоторые основополагающие принципы буддийской философии, не скупился на похвалу Будде:

«Его жизнь лишена изъяна, он — совершенный эталон героизма, самоотречения, любви. Будда вызывает глубокую симпатию».

«Воплощенный идеал спокойного и безмятежного величия, безграничной нежности по отношению ко всем, кто дышит, сострадания — ко всем, кто страдает, совершенной нравственности и свободы от любых предрассудков», — писал Август Барт, другой небуддийский ученый.

Абу аль-Атахия, средневековый арабский поэт и философ, отзывался о Благословенном так:

«Если желаете лицезреть благороднейшего представителя человечества, посмотрите на царя в нищенских одеждах: именно он обладает наивысшей святостью среди людей».

Доусон Стронг, который впервые перевел «Удану» с пали на английский, в своем предисловии к книге пишет:

«Я публикую этот перевод не для того, чтобы показать себя знатоком пали, а как дань любви благородному Гаутаме — самому выдающемуся из врачевателей мира. Он пересек Индию в монашеских одеждах — величественный, озаренный, святой, пришедший в мир, чтобы показать богам и людям выход из гнетущей темницы бытия на свободу вечного покоя».

Как видно, даже небуддийские ученые отдавали должное величию Будды. Но и без подобных рекомендаций всякий, кто прочел бы историю Благословенного полностью, был бы очарован ее красотой в начале, середине и конце. В нравственности, сосредоточении и мудрости Будда занимает выдающееся положение, и этот факт не подлежал сомнению на протяжении веков.

От себя хочется добавить, что восторг и душевный покой, которые я испытывал, когда писал и перечитывал эту книгу, воистину неизмеримы и замечательны. И я очень надеюсь, что мои читатели смогут разделить со мной этот опыт.

С просьбой составить подробное жизнеописание Благословенного ко мне обратился Ариядаса Вираман из издательства «Самаявардана». Книга «Рассказ о жизни Будды Сиддхартхи Гаутамы, великом мудреце из рода Шакьев» (ориг. «Shakyamunindra Wadanaya Hewath Siddhartha Gautama Buddha Caritaya»), появилась в ответ на этот запрос.

Пришло время сказать несколько слов о содержании работы. Познакомившись с этим жизнеописанием Будды Готамы, читатель может сделать поспешный вывод о том, что на автора повлияли интерпретации вайтульявады[1], особенно в главах о прошлых рождениях Благословенного. На этом мне бы хотелось остановиться подробнее.

История династии Махасаммата и рода сакьев, описанная в книге, в чем-то совпадает с материалом палийских текстов. Тем не менее в этом повествовании были использованы некоторые тщательно отобранные сведения и факты, которые принадлежат к текстам школ махаяна и сарвастивада.

Рассказ о том, как царевич Суддходана подавил восстание в отдаленном селении, не упоминается ни в одном из палийских текстов. Он был включен в книгу, поскольку этот эпизод встречается в переводах тибетских и китайских книг, а также в таких религиозных текстах, как «Махаваста». Палийские тексты не объясняют и то, как и почему царевич Суддходана взял в жены двух сестер — Махамайю и Паджапати. Эта информация была почерпнута из источников сарвастивады.

Юность царевича Сиддхаттхи подробно описана в текстах сарвастивады и махаяны. В палийской литературе практически ничего не говорится о том, как Ясодхара стала женой царевича. Но в текстах, принадлежащих вышеупомянутым школам, ранние годы Сиддхаттхи описаны очень подробно. Этому есть логичное объяснение. На первоначальном этапе становления буддизма монахи тхеравады больше заботились о том, чтобы достичь пробуждения в этой самой жизни, поэтому не уделяли большого внимания фиксации исторических фактов. Но это вовсе не значит, что они ставили под сомнение достоверность этих биографических сведений. Другие буддийские школы, напротив, признали их историческую ценность и сохранили их в своих текстах. В частности, из таких источников была взята история создания парка Лумбини.

Промежуток времени между свадьбой Сиддхаттхи и его отречением от мирской жизни не описан ни в одном из палийских текстов. Из комментариев к «Джатакам» («Jātaka-aṭṭhakathā») и других источников на пали следует, что супруги утопали в роскоши и не ведали, что происходит вокруг, как будто жили в великолепно украшенной темнице. Но, как говорится в самих суттах Типитаки, Бодхисатта всегда сохранял благоразумие, в какую бы роскошь он ни был погружен. Такое толкование вполне согласуется с книгами махаяны и сарвастивады и особенно с текстами Нади[2].

Не только царевич Сиддхаттха, но и царевна Ясодхара жила жизнью, чуждой мирским удовольствиям. Согласно текстам махаяны и сарвастивады, Ясодхара была настоящей драгоценностью — женщиной высших добродетелей и несравненной красоты, нежно привязанной к Бодхисатте. Как и во многих предыдущих рождениях, она была твердо намерена сопровождать его в отречении. Как вы узнаете из этой книги, оба супруга мыслили сходным образом. Ясодхара тоже проводила дни в созерцании и размышлениях о том, что человек подвержен распаду, болезни и смерти. И нетрудно поверить, что она действительно обладала такими качествами.

Палийские источники упоминают, что Бодхисатта покинул дом, не сообщив никому во дворце, — именно так тексты представляют отречение царевича. Однако древние книги на санскрите, в том числе «Лалита-вистара», ярко описывают череду событий, которые предшествовали уходу Сиддхаттхи из отчего дома. Эти источники использовались автором при написании данной книги.

В палийских книгах говорится, что Бодхисаттане сказал ни слова, прежде чем покинуть мирскую жизнь. Это, однако, вовсе не значит, что он не обсуждал грядущее отречение с отцом и другими обитателями дворца. Увидев старика, больного и покойника, царевич поделился этим с колесничим Чанной, после чего инцидент не мог оставаться секретом для членов семьи. Когда царь Суддходана узнал, что Бодхисатта питает отвращение к мирской жизни и намерен в один прекрасный день покинуть дворец, он посовещался с министрами и принял дополнительные меры для удержания сына. Эти события упоминаются даже в палийских текстах. Неужели Паджапати Готами, царевна Ясодхара, царевна Нанда, друг Бодхисатты Калудайи и другие родственники в подобных обстоятельствах не имели возможности поговорить с ним? Все они знали Сиддхаттху как человека спокойного и благоразумного и не могли не затронуть эту тему, разумеется, с должным уважением к царевичу. Возможно, в ответ на их вопросы он рассказал им о горестях и изъянах мирской жизни.

Можно ли заключить, что царевич Сиддхаттха утопал в роскоши и жил в своих трех дворцах, как в золотой клетке? Такова ли правда о великом человеке с острым умом, который на протяжении сотен тысяч лет отважно культивировал добродетели для достижения состояния будды? Мог ли царевич тайно сбежать из дворца и бросить жену с ребенком, который родился на свет в тот самый день, как следует из краткого изложения в комментариях? В данной книге дается более реалистичное описание этих событий.

Палийские комментарии утверждают, что Сиддхаттха стал аскетом, приняв монашеские предметы из рук самого Брахмы. Случись такое на глазах у Чанны, он бы непременно сообщил о происшествии царю и другим обитателям дворца: схождение Брахмы с небес так просто не забывается. Даже если Брахма тайно преподнес необходимые аскету вещи, Чанна посчитал бы чудом их внезапное появление. Несколько иначе события описаны в книгах сарвастивады и махаяны: по их версии, Брахма или кто-то во власти Брахмы пришел к Сиддхаттхе под видом местного жителя.

Кроме того, в книгах вроде «Лалита-вистары» ясно говорится, что Бодхисатта покинул дворец только с разрешения отца. Сколь благоразумный жест, не правда ли? Со стороны царевича это был благородный и достойный подражания поступок.

Согласно «Лалита-вистаре», в ночь, когда Бодхисатта отправился повидаться с отцом, его тело было окутано сиянием и освещало все вокруг на расстоянии двух метров. Подобные сведения могут вызвать недоверие у части читателей. Но открытия ученых подтверждают, что аура может исходить не только от человеческого тела, но даже от деревьев. Яркость или сила свечения может зависеть от физического состояния. Я помню обширную статью в журнале «Гнанатха Прадипайя», что вышла пару лет назад и рассказывала о человеке из России, чье тело испускало нечто вроде молний. Поэтому вполне возможно, что от тела великого существа, грядущего Будды, действительно исходил свет, и этот свет был особенно ярок в темноте. В текстах школы тхеравада это явление называется «бьямаппабха-мандала» (vyāma prabhāmaṇḍala) — «ореол диаметром в два метра».

Возникает вопрос: почему царь Суддходана все же выставил той ночью стражу и пытался препятствовать отречению Бодхисатты, раз сам позволил сыну оставить дом? Разрешение царь дал без всякого желания: он намеревался так или иначе отсрочить уход сына. Царь знал, что когда-нибудь Сиддхаттха покинет семейную жизнь, но он и его родные стремились отложить это неизбежное событие. Таково было проявление отцовской привязанности.

«Мне предстоит трудная и утомительная дорога. Никто не может знать наверняка, какие тяготы выпадут на мою долю. Если ты отправишься вместе со мной, с ребенком на руках, то испытаешь множество лишений, и ни тебе, ни ребенку не будет от этого пользы. Это пустая затея. Я не знаю, как долго буду страдать, прежде чем смогу достичь Пробуждения. Твое общество станет лишь препятствием на моем пути. Потому отпусти меня. Развив благие качества и достигнув состояния будды, я вернусь, чтобы подарить всем вам свободу, преподать Дхамму, которую постиг. Останься во дворце. Мои родители и другие родственники позаботятся о тебе. Они всегда будут защищать и оберегать тебя. Будь спокойна и жди моего возвращения», — так Сиддхаттха утешал свою супругу Ясодхару. Разве это не более правдоподобно, чем утверждать, будто царевич тайком сбежал из дворца? Это самый вероятный сценарий развития событий, и об этом говорится в многочисленных источниках: в текстах махаяны, сарвастивады и вайтульявады. Грядущее отречение Бодхисатты не было секретом для самых близких ему людей. Однако он не раскрыл, когда именно собирался уйти. Он хотел избежать возможных помех в момент ухода. На самом деле время отречения — единственное, чего Бодхисатта не раскрыл своим близким.

Факты о личности Бодхисатты, которые встречаются в текстах сарвастивады, были взяты из санскритских литературных источников, таких как «Лалита-вистара» и «Махавасту», а также из английских переводов тибетских и китайских книг. Эти тибетские и китайские тексты на самом деле являются религиозными книгами, написанными и составленными на магадхи и санскрите до исчезновения буддизма из Индии. Большинство из них были доставлены в Тибет и Китай, переведены на тибетский и санскрит. Впоследствии их перевели на английский. При написании данной книги я активно использовал эти английские переводы, чтобы во всех подробностях воссоздать характер Бодхисатты. На этом я завершаю предисловие к книге.

Я должен выразить глубокую признательность моему учителю — Винаячарье Абхидхаммика Денихене Шри Шиланандабхидхана Махатеро. Он был настоятелем Шри Нандарамая в Булатгаме, Балангода, и помимо Дхаммы и Винаи обучил меня пали, санскриту и сингальскому языку, а также призывал углублять свои познания в английском. С чувством глубокой преданности я вспоминаю Прачарью Дамахана Дхарманандабхидхана Махатеро, который всегда желал моего благополучия и был источником силы во всех начинаниях. Наряду с этими великими учителями я с благодарностью вспоминаю своих родителей, а также С. Д. Махавалатенне Ратемахаттая и Барнеса Ратватте Ратемахаттая. Всем им я желаю счастья небесных сфер и блаженства ниббаны, а также разделяю с ними заслуги, созданные при написании этой книги.

Балангода Анандамайтрея Стхавира Амаравами Бихара, Великобритания

Октябрь 1985

Царь Махасаммата

В незапамятные времена, когда на земле только возник род человеческий, среди людей не было правителя. Все жили праведно и мирно, и каждый был хозяином сам себе. В те времена люди не знали убийства, воровства и насилия. Они не делились на сословия, племена и касты. Все жили в мире, как братья и сестры в одной большой семье. Так было много тысячелетий, однако мало-помалу дурные склонности начали укореняться в людях. Они стали воровать, присваивать себе собственность соседа. Появились оскорбления, ложь и прочие пороки. С течением времени в общество проникло насилие, и люди начали причинять вред друг другу.

Число преступлений росло, и возникла потребность в правителе, который бы обеспечил мир и безопасность. Тогда люди собрались на совет. Они обсудили зло, что творилось вокруг, и решили избрать себе государя, который был бы всем по душе. Выбор пал на смелого, хорошо сложенного мужчину с приятной внешностью и сильным, властным характером. Единогласно избранный правитель стал известен как Махасаммата («Великоизбранный»). Поскольку он совершал благие поступки и помогал нуждающимся, радовал народ своей щедростью и справедливостью, его признали царем. Так в мире появился первый царь — «раджа».

После смерти Махасамматы править стал его сын Роджа. На протяжении многих веков царями становились потомки Махасамматы: Варароджа, Кальяна, Варакальяна, Упосатха, Мандхата, Чара, Упачара, Четия, Мучала, Мучалинда, Сагара, Сагарадева, Бхаратха, Бхагиратха, Ручи, Суручи, Патапа, Махапатапа, Панада, Махапанада, Судассана, Махасудассана, Неру, Маханеру и Аччиманту. Одни своим царством сделали Кусавати, а другие — Раджагаху. Цари, принадлежавшие к роду Аччиманту, правили в городах, которые возникли гораздо позднее, — в Митхиле, Баранаси[3] (Бенарес) и Айодхье. По мере умножения рода человеческого люди постепенно заселили все части света, и каждым из народов правил далекий потомок Махасамматы. Так на земле появилось множество царей.

В династии Махасаммата, которая породила многие тысячи царей, был правитель по имени Махешвара Сена. Он правил севером Джамбудипы из своей столицы — Варанаси. После его смерти один из его сыновей, Карника, стал управлять страной из города Потали. Старший сын Карники, Готама, отрекся от престола и удалился в лес, где стал учеником аскета по имени Кришна. В мирской жизни у него было двое сыновей. Поскольку они родились на рассвете, их обоих назвали Сурья («Солнце»). Местность, где появились на свет братья Сурья, была богата сахарным тростником (санскр. «икшу»), поэтому в народе их знали как Икшваку (санскр.), или Оккака (пали). Один из царевичей Сурья правил в столичном городе Потали и был известен как Оккака Раджа. Цари этой династии стали называть себя Сурья, а за их родом закрепилось имя Готама — в честь их предка аскета Готамы. Династия Сурья подарила миру трех царей, и третьим из них был Оккака Вирулхака. От первой жены у него родились четверо сыновей — Оккамукха, Караканда, Хаттхиника, Синипура — и пятеро дочерей.

После кончины первой супруги Вирулхака вновь женился. Новая царица родила сына, которого назвали Джанту. Увидев новорожденного сына, царь был на седьмом небе от счастья и пообещал исполнить любое желание супруги. Однако царица ответила, что воспользуется этим правом позже. Спустя много лет, когда царевич достиг совершеннолетия, она напомнила царю о данном обещании. Просила она ни много ни мало нарушить порядок престолонаследия и сделать Джанту новым правителем. И поскольку царь дал слово, он не мог отказать ей. Но Вирулхака понимал, что царица может навредить старшим сыновьям, поэтому втайне собрал царевичей и напутствовал их: «Дорогие мои, вы должны навсегда покинуть дворец и отправиться в далекие земли».

Четыре царевича подготовились к путешествию. Их пятеро сестер[4] тоже решили покинуть царство и были готовы следовать за братьями хоть на край земли. Те из жителей столицы, кто узнал об изгнании царских отпрысков, собрали все необходимое и отправились в путь вместе с сыновьями Вирулхаки. Не желая оставаться во владениях другого правителя, царевичи пошли прямиком к подножью Гималаев. В поисках подходящего места для жизни они прибыли к обители мудреца Капилы, который знал о нелегком испытании, выпавшем надолго странников. Капила сказал: «Пусть этот победоносный край отныне станет вашим домом. Построенный здесь город даст миру великих правителей». С этими словами он покинул эту местность и поселился в соседней области.

Четыре царевича и их спутники основали поселение, которое вскоре стало настоящим городом — с дорогами, улицами и дворцами. Поскольку город возвели на месте, где раньше стояла обитель Капилы, его назвали Капилаваттху. Правителем избрали старшего из братьев — Оккамукху. Другие царевичи заняли первые должности при дворе.

Когда пришло время братьям жениться, в близлежащих поселениях не оказалось подходящих невест, а брак с девушками из более низких каст мог осквернить царскую династию. Поэтому царевичи обратились за помощью к отшельнику Капиле, и тот посоветовал им жениться на своих сводных сестрах. Согласно указаниям мудреца, старшая сестра заняла место матери, а остальные четыре стали женами царевичей. Спустя некоторое время старшую сестру поразила проказа. Чтобы не допустить распространения болезни, братья вырыли землянку в близлежащем лесу и перевезли туда сестру. Они заботились о ней, приносили ей еду и лекарства.

Однажды ночью тигр почуял запах человека и приблизился к убежищу царевны. Девушка от страха закричала, и тигр убежал прочь. Тем временем царя Раму, правителя Варанаси, тоже поразила проказа. Он отрекся от престола в пользу сына и отправился в гималайский лес. Блуждая в лесной глуши, Рама наткнулся на дерево кола, у подножия которого была небольшая пещера, пригодная для жизни. Он выбросил сухие палки и листья, подмел пол и устроил себе жилище. Принимая в пищу только фрукты, листья и коренья, вскоре он излечился от болезни. Той ночью вопль царевны достиг слуха Рамы. На следующее утро он отправился искать место, откуда доносился голос. Когда он подошел к землянке, то увидел молодую девушку.

«Я царевна из знатного рода», — сказала она.

«Я Рама, царь Варанаси», — ответил Рама.

«Но царь должен обладать знаками отличия», — возразила царевна.

Рама показал царские драгоценности и тем самым развеял сомнения царевны. С тех пор она больше не перечила ему. Рама соорудил из веток лестницу и помог царевне выбраться из землянки. Он привел ее в свое жилище и стал кормить теми же плодами, листьями и кореньями, которыми питался сам. Спустя некоторое время царевна излечилась от тяжелой болезни и обрела прежнюю красоту. Рама взял ее в жены.

Тем временем сын Рамы через посланников узнал об исцелении отца, пришел к его жилищу и попросил его вновь занять престол. Но Рама отказался со словами: «Возвращайся в город и царствуй сам. На этом месте построй для нас дом, если сможешь выкорчевать это дерево».

Тогда сын приказал срубить дерево и построить дом для отца. Он отдал в услужение Раме достаточное количество людей, а сам вернулся в Варанаси. Постепенно в этих джунглях выросли дома и дворцы. Люди возделали поля, разбили сады и занялись земледелием, превратив эту дикую местность в большой город. Поскольку поселение началось с одного дома, построенного на месте дерева кола, город назвали Колия. А близлежащая местность стала известна как Вьяггхападджа («тигриная тропа») из-за обитавшего в этих лесах тигра. Со временем город стал значительно больше, вокруг него выросли деревни и другие города. Так Колия превратилась в царство, а Рама дал начало роду Колия.

Царь Вирулхака часто посылал в Капилаваттху гонцов, чтобы получить известия о своих детях. Однажды подданные царя вернулись в город и сообщили, что царевичи не захотели осквернить династию недостойным союзом и поэтому взяли в жены своих сводных сестер. Вирулхака обрадовался этому решению: «Мои дети сумели сохранить чистоту рода, они воистину способные!» Так в династии, берущей начало от царя Оккаки, появился род сакья, что значит «способный». Согласно другой версии, местность, где основали Капилаваттху, называли Сака, поскольку там в изобилии произрастали деревья «сака».

Спустя некоторое время царевичи и царевны рода сакьев породнились с колиями через междинастические браки. Капилаваттху постепенно превратился в столицу крупного государства, чья территория простиралась до реки Ачиравати. Река Рохини, которая протекала через земли сакьев и колиев, делала почвы плодородными и была залогом процветания обеих стран. По прошествии времени правители династии Оккака по линии царя Джанту сделали косальский город Саваттхи своим царством. Хотя цари Саваттхи принадлежали к династии Оккака, смешанными браками они испортили свою родословную, и сакьи стали смотреть на них свысока.

Сакьи сохранили чистоту рода, бравшего начало в династии Махасаммата Сурья. Ни разу не прерывался и род колиев, которые правили в собственном государстве. Спустя какое-то время род сакьев возглавил могущественный царь по имени Джаясена, центром владений которого был город Капилаваттху. Страной колиев тогда правил Девадаха сакья из столицы Девадаха. У Джаясены был сын по имени Синхахану и дочь Ясодхара (также известная как Лумбини).

Со смертью Джаясены землями сакьев стал править царевич Синхахану. Его главная супруга, царевна Канчана, была дочью Девадаха Сакьи. В государстве Колия со смертью правителя на престол взошел его сын, царевич Суппабуддха. Его главная жена, царевна Ясодхара, приходилась сестрой Синхахану. У царя сакьев Синхахану было четверо сыновей — Суддходана, Суккодана, Дхотодана и Амитодана — и четверо дочерей — Суда, Сукла, Дона и Амита.

В этом мире могут прозвучать три великих вести: весть о конце света, весть о рождении будды и весть о приходе царя-миродержца. За сто тысяч лет до уничтожения мира божество мира страстей (kamavacara) принимает облик человека в алых одеждах и спускается на землю. Со слезами на глазах божество увещевает людей: «О люди, через сто тысяч лет этот мир, что простирается до сферы брахм, будет уничтожен. Потому развивайте безграничную любовь[5], будьте справедливы и беспристрастны. Заботьтесь о родителях, уважайте старших в семье и воздерживайтесь от пяти дурных поступков». Небожитель странствует по всему миру и наставляет людей в добродетели. Это весть о потрясении, связанном с концом света (kappa-kolāhala).

И вот опять — за тысячу лет до рождения будды божества принимают человеческую форму и странствуют по свету, провозглашая: «О люди, через тысячу лет родится Всеведущий Будда. Кто хочет встретиться с Благословенным, пусть совершает благие поступки и воздерживается от всякого зла». Это весть о потрясении, связанном с рождением Будды (buddha-kolāhala).

Точно так же за сотню лет до рождения царя-миродержца божество мира страстей принимает образ человека и странствует по земле, возвещая: «О люди, через сотню лет в этом мире родится всемирный монарх. Под его началом все существа станут жить в единстве. Он будет править мирно, праведно, согласно Дхамме. Кто хочет лицезреть всемирного монарха, пусть совершает благие поступки и воздерживается от всякого зла». Это весть о потрясении, связанном с приходом царя-миродержца (cakkavatti-kolāhala).

Ежегодный праздник лета, праздник асалхи[8], пышно отмечали по всей Индии. В тот год торжества начались, когда до снисхождения Бодхисатты в мир людей оставалась всего неделя. Люди вставали рано утром, совершали омовение и надевали лучшие наряды, чтобы принять участие в празднествах. После омовения и роскошного завтрака великий царь Суддходана восседал на троне в окружении своих министров. Все в царской семье наслаждались различными видами досуга, а жители страны отдыхали и развлекались, словно на свадьбе. Так прошло шесть дней. Все это время Махамайя Готами принимала участие в празднике, но утром седьмого дня она поднялась c первыми лучами солнца. Искупавшись и надев свои лучшие одежды, она щедро одарила собравшихся у дворца бедняков. После завтрака царица в окружении придворных дам отправилась к мудрецу Асите Девале, который жил в царском парке. Поклонившись старцу Асите, женщины выразили свою приверженность нравственным принципам. Затем они вернулись во дворец и провели день в медитации безграничной любви (mettā) и духовных беседах. С наступлением ночи царица легла спать, размышляя о благих поступках, совершенных в тот день. На исходе ночи Махамайе приснился сон.

В детстве царь Суддходана обучался у пандита из касты браминов Аситы Девалы, который был священнослужителем при дворе царя Синхахану. Вскоре после смерти царя Синхахану брамин стал отшельником и поселился в парке недалеко от дворца. Асита обрел пять сверхъестественных сил (abhiññā) и восемь медитативных достижений[13]. Отшельник часто переносился в мир богов и подолгу медитировал в тех небесных сферах, где некому было потревожить его покой.

В день рождения Бодхисатты Асита отобедал во дворце и перенесся на небеса Таватимсы. Там, в пустынной небесной обители, он погрузился в глубокую медитацию. Когда отшельник вышел из состояния медитативного погружения (джханы), он увидел, что вокруг него поют и танцуют ликующие небожители. На вопрос о том, что вызвало такую радость, дэвы ответили: «Бодхиеатта, которому суждено стать буддой, родился у Махамайи, жены царя Суддходаны. Вот что мы празднуем!» Едва услыхав эту новость, отшельник покинул божественный мир и спустился во дворец царя в Капилаваттху. Царь встретил его с большим почтением и предложил сиденье. Заняв свое место, Асита обратился к Суддходане: «Я слышал, у правителя сакьев родился наследник. О царь, я пришел увидеть твоего сына своими глазами».

Тогда царь отправился в покои Махамайи и сказал ей: «Наш учитель пришел — он хочет увидеть нашего сына». После этих слов он отнес ребенка отшельнику. Царица Махамайя и все придворные почтительно поприветствовали Аситу и отступили в сторону. Царь Суддходана поднес ребенка к аскету и сказал: «Сын мой, выкажи почтение нашему великому учителю». С этими словами он поднял царевича повыше и поднес его к отшельнику. Вдруг само собой получилось так, что ребенок коснулся ножками спутанных волос на голове Аситы. Учитель заметил знаки всемогущества на теле Бодхисатты, вспомнил слова божеств и подумал: «Передо мной великое существо, что станет всеведущим буддой». Он тотчас встал со своего сиденья и, удерживая маленькие ножки царевича на своей голове, преклонился перед ним. Царица Махамайя и все собравшиеся были вне себя от изумления и восторга.

Асита взял царевича на руки. Он внимательно осмотрел ребенка и, увидев тридцать два признака великого человека, рассмеялся. Затем он опечалился и тихо заплакал. Все собравшиеся были сбиты с толку такой переменой в учителе: «Почтенный, моего сына ожидает великая слава и столь же великое горе?» — спросил царь.

Отшельник ответил: «Не беспокойся, государь. Однажды он станет буддой, оттого я смеялся. Однако заглянув в свое собственное будущее, я понял, что мне не суждено дожить до этого великого события. Оттого я плакал». Когда царь увидел, что отшельник выражает почтение младенцу, он тоже поставил ножки младенца себе на голову и преклонился перед ним.

Шел пятый день со дня рождения Бодхисатты. Государь решил, что пришло время провести церемонию наречения и заняться толкованием знаков на теле ребенка. Он пригласил во дворец сто восемь ученых браминов, щедро угостил их различными яствами и напитками и сообщил о причине, по которой их созвали. Брамины посовещались и поручили выполнить волю царя восьми наиболее почтенным и опытным из своего числа: Раме, Дхадже, Лаккхане, Манти, Конданнье, Бходже, Суяме и Судатте.

Жрецы изучили тело Бодхисатты и, опираясь на свои знания, пришли к заключению: «Если царевич изберет мирской путь, то станет царем-миродержцем (cakkavatti) и будет править целым миром. Но если он покинет мирскую жизнь, то станет буддой». Так сказали Рама, Дхаджа и Лаккхана, подняв два пальца вверх. Но оставшиеся пять браминов, Манти, Конданнья, Бходжа, Суяма и Судатта, подняли вверх один палец и возразили: «О великий царь, согласно изученным нами шастрам, мальчику не суждено остаться в доме. Без сомнений, царевич покинет дворец и станет буддой». Поскольку для царя он был долгожданным сыном, его назвали Сиддхаттха (санскр. Siddhartha, «осуществивший желания; достигший цели[14]»).

«Мирская жизнь не может опротиветь без всякой причины. Поведайте, отчего мой сын покинет дворец?» — спросил царь. Брамины, прекрасно понимавшие природу человеческого тела, ответили: «Когда царевич увидит старца, больного, покойника и отшельника, он оставит семейную жизнь». Царь искренне желал, чтобы его сын стал царем-миродержцем (cakkavatti), поэтому он решил сделать все возможное, чтобы царевич не увидел этих знамений и не испытал отвращения к мирской жизни. С того самого дня Бодхисатта был известен как Сиддхаттха Готама.

На севере Индии всего три времени года: зима, лето и сезон дождей. Четыре зимних месяца бывают необычайно холодными, а четыре летних — чрезвычайно жаркими. Во время муссонов четыре месяца без перерыва льют дожди. Неблагоприятная погода порой вынуждает людей временно покидать свои дома и отправляться в отдаленные регионы. Особенно часто так поступают богатые люди, которые строят дома на большом удалении друг от друга и перемещаются между ними вслед за сменой сезонов[16].

Великий царь Суддходана тоже разбил парки и построил дома, в которых его дети могли жить в комфорте в разное время года. Для Сиддхаттхи царь построил три дворца, известные как Рамма, Сурамма и Субха.

Дворец для холодного сезона — Рамма — насчитывал девять этажей. Каждый последующий этаж был по размерам немного меньше предыдущего, что помогало сохранить тепло. Двери и окна плотно закрывались и были отлично подогнаны, без единой щели. Стены комнат украшали картины с изображением пламени, а полы были устланы шерстяными коврами. Рубашки, головные уборы и вся одежда в доме также были шерстяными. Чтобы сохранить тепло в доме, окна и двери держали открытыми в течение дня, а ночью плотно закрывали.

Во дворце Сурамма царевич жил летом. Это был пятиэтажный дом с высокими потолками и просторными залами. Стены украшали картины с голубыми, белыми и красными лотосами и прочими водными растениями. Конструкция дверей и окон позволяла обеспечить прохладу в летнюю жару. Ковры, шторы, одежда и головные уборы были сотканы из тонких, легких материалов. Кувшины с водой для умывания размещались в разных частях дворца. В саду были вырыты специальные водоемы, в которых цвели пять видов лотоса. В течение дня окна и двери держали закрытыми, а ночью открывали настежь.

Во дворце Субха царевич останавливался на четыре месяца сезона дождей. Дом насчитывал семь этажей, и комнаты в нем были среднего размера, что позволяло защититься от чрезмерной жары или чрезмерного холода. Некоторые окна и двери закрывались очень плотно, другие крепились свободней и пропускали больше воздуха. Одни стены украшали картины с языками пламени, другие — с цветущими водными растениями. Часть окон и дверей закрывали на ночь, часть — в дневное время.

Царевич Сиддхаттха жил в этих дворцах в комфорте и изобилии, окруженный всеми удовольствиями этого мира. Здесь он вырос, возмужал и превратился в статного юношу.

В один прекрасный день Бодхисатта захотел покинуть дворец, чтобы посетить загородные сады и парки. Об этом сообщили царю Суддходане. «На следующей неделе царевич отправится в загородный парк», — возвестили жителям города. Все подданные царя должны были позаботиться о том, чтобы по пути Сиддхаттха не увидел ни одного старика, больного, покойника или отшельника. Ведущие в парк дороги царь приказал украсить по обеим сторонам.

В назначенный день Сиддхаттха отправился в парк на великолепной колеснице, запряженной белыми лошадьми. Его сопровождали знатные юноши и девушки из придворной свиты. Жители города собрались по обе стороны дороги, с нетерпением ожидая появления царевича. Однако поездка Сиддхаттхи оказалась недолгой — внезапно царевич увидел старика, который шел ему навстречу. Старец дрожал и тяжело опирался на трость, его тело было сгорбленным, волосы и борода — седыми, а кожу покрывали глубокие морщины. До сих пор царевич не видел никого, с кем время обошлось бы столь же жестоко. Хотя Сиддхаттха и понимал, кто перед ним, он все же решил уточнить у возничего. «Это старик», — ответил Чанна. «Ожидает ли нас подобная участь, о Чанна?» — спросил Бодхисатта. «Разумеется, мой господин, мы все состаримся», — последовал ответ.

Поскольку раньше Бодхисатта не видел стариков, мысли о преклонном возрасте не посещали его. Но стоило ему повстречать дряхлого, слабого старика, как он глубоко задумался о том, каково это — стоять на закате человеческой жизни. Размышления о преклонном возрасте внушили ему такое отвращение, что ему расхотелось ехать в парк. «Давайте вернемся», — сказал он, и колесница повернула обратно к дворцу.

Царю Суддходане не потребовалось много времени, чтобы узнать от Чанны, почему Бодхисатта отменил поездку в парк. Суддходана, Паджапати Готами и все придворные были встревожены произошедшим. Они наполнили дворец новыми танцами, музыкой и прочими развлечениями в надежде, что царевич быстро позабудет это потрясение. И хотя в доме царила атмосфера праздника, Бодхисатта продолжал размышлять об увиденном. Он обсуждал с Ясодхарой бедственное положение человека в этом мире. «Хотя сегодня мы блистаем молодостью и красотой, однажды наши зубы выпадут, а кожа станет дряблой. Мы оба превратимся в сгорбленных стариков», — говорил он жене. Обдумывая подобные вопросы, они вовсе не упивались юностью и красотой. «Однажды мы оставим домашнюю жизнь и отправимся на поиски вечного блаженства», — думали они.

Очень скоро мой возлюбленный покинет дворец. Когда этот час настанет, он придет ко мне попрощаться. И тогда я все равно последую за ним», — думала Ясодхара. Утешив себя этой мыслью, она отправилась в свои покои и легла спать. Тем временем Бодхисатта лежал на постели, погрузившись в размышления. Как и прежде, в покои царевича пришли девушки и начали петь и танцевать. Не обращая на них никакого внимания, Бодхисатта уснул с мыслями об отречении. «Наш господин задремал — нет смысла петь и танцевать», — решили девушки, отложили инструменты и тоже прилегли отдохнуть. Посреди ночи Бодхисатта проснулся и огляделся вокруг. Что это было за зрелище! Одни женщины лежали на полу с широко открытыми ртами и громко храпели, у других изо рта текли слюни, третьи говорили во сне, словно в бреду, или тихо плакали. У некоторых волосы спутались и растрепались. Были и те, что лежали на полу совершенно голыми. Глядя на эту ужасающую сцену, Бодхисатта почувствовал, что окружен трупами. «Этот дворец недавно был похож на прекрасный замок с небесными девами, а теперь — на дом мертвецов», — подумал Бодхисатта.

Когда мысли царевича устремились в этом направлении, его отвращение к жизни в миру достигло предела. «Чувственные удовольствия — просто мираж. Пора уходить», — подумал Бодхисатта. Он огляделся и увидел, что все обитатели дворца, которые не спали шесть суток, погрузились в глубокий сон. Царевич захотел попрощаться с Ясодхарой, взять на руки и поцеловать маленького сына. Он направился в покои царевны и за балдахином он увидел ее, спящую в благоуханной постели среди лепестков жасмина и с маленьким царевичем на груди. «Если я зайду и разбужу Ясодхару, она, быть может, станет умолять меня не покидать дом так скоро. Это будет препятствием на пути моего отречения. Позже я вернусь и вновь увижу их. Теперь же я должен уйти без лишних слов», — сказал себе Бодхисатта. Он подумал, что меняет свою любовь к жене и ребенку, ко всем своим родным и близким, на великую любовь ко всему человечеству, страдающему от недуга старости и смерти. Больше не было причин медлить. Из безграничного милосердия и сострадания ко всем живым существам Бодхисатта ступил за порог.

С верхнего этажа он спустился вниз и разбудил Чанну, который спал у лестницы. «Чанна, оседлай Кантхаку и приведи его сюда», — сказал Бодхисатта возничему. «Мой господин, куда вы направляетесь в этот полуночный час?» — спросил Чанна в недоумении. «Я оставляю мирскую жизнь, чтобы стать отшельником», — ответил царевич. Чанна заплакал и начал умолять Бодхиеатту: «Господин, куда же вы пойдете, оставив всех своих родных? Не уходите, не покидайте их, господин». Бодхисатта привел самые разные доводы в поддержку своего решения, и Чанна в конечном счете согласился с ним. Однако когда настало время уходить, возничий специально устроил шум, чтобы разбудить Ясодхару, но она не проснулась. Тогда он привел Бодхисатте его коня. Сиддхаттха погладил Кантхаку, сел верхом и тронулся в путь. Чанна сидел у него за спиной. Когда они прибыли к восточным воротам, то увидели там спящего царя Суддходану. В это мгновение у Сиддхаттхи в душе возникло невообразимо сильное чувство любви к отцу, но с огромным усилием он смог преодолеть боль расставания. «Нынче я покидаю тебя. Позволь мне отправиться в путь, отец. Я вернусь достигшим цели», — подумал он. Выразив почтение отцу, Бодхисатта продолжил путь. На дороге его остановил царевич Маханама. Он попытался убедить Сиддхаттху не покидать город. «Завтраты должен стать владыкой всего мира! Пожалуйста, остановись, не покидай нас», — взмолился он[20].

Не обращая внимания на уговоры, Бодхисатта продолжил путь и покинул земли сакьев. Затем он миновал страну колиев, проехал еще двенадцать йоджан и прибыл в государство маллов[21]. Уже почти светало, когда он подошел к берегу Аномы. Не сходя с лошади, царевич пересек реку, а затем спешился и некоторое время сидел на белом песке у кромки воды. Бодхисатта умылся. Затем он взял в правую руку меч, а в левую волосы — и отсек роскошные пряди. Сиддхаттха подбросил волосы в небо, и они тотчас растворились в воздухе.

Бодхисатта облачился в одеяния аскета и, памятуя о буддах прошлого, принял восемь обетов странствующего отшельника[22]. Свои одежды и украшения он передал Чанне. «Я тоже стану аскетом», — сказал возничий. «Чанна, ты пока не должен оставлять мирскую жизнь. Твое время еще наступит. Мои отец и мать, Ясодхара и царевич Нанда до сих пор не знают, что я стал отшельником. Поэтому возьми коня, украшения и возвращайся в Капилаваттху. Передай их моему отцу и сообщи всем, что я ступил на стезю аскета. Спустя какое-то время я сам позабочусь о твоем отречении, а теперь возвращайся в город», — сказал Сиддхаттха. В тот момент конь Кантхака понял, что настало время расставания. Он лизал ноги Бодхисатты и ласково смотрел в глаза хозяину. Сиддхаттха отпустил своего верного коня и отправился прочь. Со слезами на глазах Кантхака неподвижно смотрел на уходящего Бодхисатту, пока тот окончательно не скрылся из виду. Печаль расставания оказалась слишком велика: сердце Кантхаки не выдержало и разорвалось, и он упал замертво[23]. Чанна похоронил коня и направился в город. Всю дорогу до Капилаваттхуон плакал.

Оставив берега Аномы, Бодхисатта продолжил свой путь. Довольно скоро он повстречал охотника, который был вооружен луком и стрелами. На плече он нес узелок с чашей, а на голове — какую-то поклажу. При виде чаши для сбора подаяния Бодхисатта захотел узнать, что еще было в узелке. Охотник положил сверток на землю и развязал его: там оказалось монашеское одеяние и прочие вещи, необходимые отшельнику. Бодхисатта спросил, куда охотник нес эти вещи. «Я отдам их любому, кто в них нуждается. Я нашел их в дупле дерева», — последовал ответ. «Я отшельник. Если ты отдашь мне эти вещи и чашу, взамен получишь мои шелковые одежды», — сказал Сиддхаттха. Охотник согласился и передал ему монашеские предметы. Сиддхаттха облачился в новое одеяние и повесил чашу на плечо[24].

Затем Бодхисатта отдал свои старые вещи охотнику, и тот в конечном счете принес их в Капилаваттху. Бодхисатта-отшельник продолжил путь и, увидев неподалеку манговую рощу, решил остановиться там. Эта роща находилась вблизи города Анупия, на границе со страной маллов.

Когда люди слышали новость об уходе царевича в бездомную жизнь, они начинали стонать и сетовать. Весь город словно оплакивал покойника на похоронах. Паджапати Готами рухнула на землю и горько заплакала. Царевна Ясодхара лишилась чувств. Даже служанки, которым нужно было носить воду и выполнять всяческие работы при дворе, нескоро пришли в себя и провели весь день в слезах. Опасаясь за Ясодхару, царь Суддходана, как мог, утешал и успокаивал царевну, а затем отвел ее присматривать за маленьким сыном. Все сакьи, кроме Девадатты, были охвачены горем. Они думали, что теперь процветанию рода придет конец. Спустя неделю в город вернулся Чанна[25]. Все встречавшие Чанну обвиняли его в исчезновении царевича. Ясодхаратоже стала его упрекать: «Куда ты забрал моего супруга? Когда царевич собрался уходить, ты даже не подал нам знака. Прошу, не плачь! Я не верю твоим слезам». — «Но что мне оставалось делать, госпожа? Разве может слуга ослушаться господина? Я молил царевича остаться и устроил шум у дверей вашей спальни. Проснись вы тогда, беды удалось бы избежать. Но никто не встал с постели, никто не вышел. Мне оставалось лишь подчиниться господину. Я не заслужил ваших упреков», — отвечал Чанна. После этих слов никто при дворе больше не винил возничего.

Тем временем царь вернулся из храма Процветания сакьев, где молился о благополучии сына. Когда Суддходана увидел Чанну и узнал о случившемся, он залился горькими слезами. Вскоре к нему привели охотника, который пришел в город, неся на голове узелок с одеждами из бенаресского шелка. Это был тот самый охотник, от которого Бодхисатта получил монашеские принадлежности. «Как оказались у тебя эти одежды? Не случилось ли с царевичем беды?» — спросил государь. Охотник рассказал о недавних событиях, а также указал направление, в котором последовал Бодхисатта. «Пусть оставит вещи, которые мой сын сам передал ему», — сказал царь и отпустил охотника. Чанна передал Паджапати Готами украшения Бодхисатты.

Когда придворный священник и главный министр увидели, как царь, царица и царевна Ясодхара сокрушаются о выпавшем на их долю несчастье, они вызвались вернуть царевича в Капилаваттху. «Если вы позволите, мы отправимся за ним», — предложили они. Стоны, причитания и плач утихли — священник и министр подарили людям надежду. Согласно указаниям браминов, жители Капилаваттху стали проводить религиозные обряды, чтобы высшие силы помогли им вернуть царевича.

Священник, главный министр и их большая свита сели на колесницы и помчались за царевичем. Очень быстро они достигли Раджагахи и по дороге в Весали, на берегу Ганга, встретили Бодхисатту. Он сидел в медитативной позе под большим тенистым деревом. Все были безмерно счастливы снова видеть царевича, приблизились к нему и, выразив почтение, сели рядом. Посланники царя рассказали Бодхисатте о том, как горюют все обитатели дворца. «Неправильно причинять им такую боль. Это идет вразрез с Дхаммой. Утешьте их и хотя бы на время вновь вернитесь во дворец. Вы сможете стать отшельником немного позже». Они умоляли Бодхисатту вернуться вместе с ними. Молча выслушав придворных, отшельник ответил: «Я понимаю, что такое родительская любовь. Тем не менее три знака непостоянства — старость, болезнь и смерть — явились мне, и я не могу стереть их из памяти. Ум стремится отыскать избавление от этого страдания. Даже если я теперь вернусь к родным, однажды придет смерть и снова начнутся стенания и плач. Вы говорите, что именно я причинил боль своим родителям и супруге. Я не согласен с вами. Причина скорби — невежество, которое скрывает реальность.

Жить вместе с детьми, родственниками и друзьями — это просто иллюзия. Когда мы чувствуем, что они покинули нас или только собираются покинуть, возникает боль. Утраты неизбежны, пока мы живы. Этого нельзя предотвратить. Чтобы положить конец потерям, нужно освободиться от мира. Я сделал шаг на пути к прекращению этого страдания, и я не отступлю. Только достигнув цели, я вернусь к своим родным».

Бодхисатте потребовалось время, чтобы разъяснить им эти и другие важные истины о том, как устроен мир. Затем он встал и пошел прочь. Священник и министр молча глядели в сторону удаляющегося Бодхисатты и задавались вопросом: «Что нам теперь делать? Что мы скажем царю?» Они велели нескольким людям из своей свиты скрытно следовать за царевичем, куда бы он ни пошел, и заботиться о его безопасности. Затем они отправились обратно в Капилаваттху.

Бодхисатта покинул Раджагаху и пошел по дороге к Весали. Достигнув берега Ганга, он переправился через великую реку и оказался в Весали. Вскоре Сиддхаттха прибыл в обитель на горе Виндхья, где жил мудрец Алара из знатного рода каламов. Учитель овладел семью сверхчеловеческими состояниями и мог вести своих учеников по пути медитации сосредоточения вплоть до сферы отсутствия всего (ākiñcaññāyatana). Сердечно приняв Бодхисатту в обители, он создал ему все необходимые условия для практики. И Сиддхаттха начал медитировать под руководством Алары Каламы. Поскольку раньше он уже занимался медитацией на дыхании (ānāpānasati), практика давалась ему легко, и спустя лишь два дня он достиг сферы отсутствия всего. Отшельник Алара был весьма впечатлен результатом Бодхисатты. Поскольку теперь их достижения были равны, Алара передал более половины учеников под руководство Сиддхаттхи. Отныне он выбирал для Бодхисатты лучшее из пожертвованного мирянами, а сам довольствовался лишь остатками. Алара во всем подчеркивал старшинство Сиддхаттхи. Но размышляя над предельным достижением учителя, Бодхисатта заключил, что оно не является окончательным освобождением. Сфера отсутствия всего была лишь одной из форм сосредоточения ума. «Есть ли что-то за пределами этого?» — спросил Бодхисатта. «Нет, — ответил Алара, — это предельное и наивысшее достижение». Тогда Бодхисатта понял, что ему не имеет смысла оставаться здесь, простился с учителем и покинул ашрам.

Поселившись в диком лесу у берега Неранджары, в окрестностях Урувелы, Бодхисатта начал практиковать метту — медитацию безграничной любви. Он размышлял о трудностях и опасностях жизни на природе и понял, что причина страхов кроется в дурных мыслях, словах и поступках. Поскольку сам он избегал всего дурного, то ему нечего было бояться. В дни полнолуния и новолуния, а также на восьмые лунные сутки он приходил к деревьям, в которых, по местным преданиям, обитали демоны. Но вместо демонов Бодхисатта встречал лишь животных и птиц, а пугающие звуки оказывались на поверку лишь завываниями ветра или шумом падающих сухих веток. «Вот они — „призраки", которых так боятся люди», — думал отшельник.

Несмотря на заботу пяти аскетов, Бодхисатта предпочитал проводить дни в уединении. Вместе с товарищами он ходил за подаянием в деревню Сенани.

В этом огромном диком лесу жили и другие отшельники, которые практиковали свои методы аскетизма.

Большинство из них были последователями джайнского учителя Пихитасавы. Этот наставник принадлежал к линии мудреца Паршванатхи, который жил семь или восемь столетий назад и не отказывался от ношения одежды. Многие отшельники на берегах Неранджары совершали практику согласно его учению. Главным из них был Нигантха Натапутта, более известный как Вардхамана Махавира. Он был сыном царя Сиддхартхи, который правил в Кундагаме и Коллаге, и был представителем кшатрийского рода натов — одной из ветвей династии личчхавов. Испытав отвращение к мирской жизни, Нигантха принял монашество и стал учеником аскета Пихитасавы, под руководством которого он практиковал самоумерщвление в течение двенадцати лет. Затем Нигантха покинул наставника и под именем Джина Махавира (санскр. «великий герой») основал свою аскетическую школу, которая отвергала ношение одежды. Так Нигантха Натапутта стал предводителем секты нагих отшельников.

Небожитель Васаватти наблюдал, как Сиддхаттха неустанно практикует медитацию с задержкой дыхания. Было ясно, что его решимость достичь ниббаны несокрушима перед лицом любых трудностей. И это встревожило Васаватти: «Усердие Сиддхаттхи столь велико, что, несомненно, однажды он станет пробужденным. Без промедления я должен обольстить его и заставить отказаться от смирения плоти». Как-то раз он появился перед Бодхисаттой и дружелюбно обратился к нему: «Друг, ты совсем истощен, твое тело безобразно. Ты буквально стоишь на пороге смерти. В мире есть множество практик, которые ведут только к гибели, — например, твоя медитация с задержкой дыхания. У тебя вся жизнь впереди. О человек высоких принципов, не нужно так страдать. Живи! Жизнь всегда благороднее смерти. Ешь как следует. Ты накопишь множество заслуг, если будешь совершать добродетельные поступки, практиковать воздержание и совершать ритуалы поклонения огню. Зачем претерпевать столько горечи и лишений, рискуя погибнуть в расцвете сил? Путь, по которому прошли будды прошлого, нелегко повторить. Друг мой, он принесет тебе лишь горе».

Бодхисатта немедленно понял, что перед ним стоит сам Мара Васаватти, и обратился к нему со словами: «Лукавый, ты завлекаешь в свои силки беззаботных и пришел увести меня с верного пути. Ты явился ко мне только ради своей пользы — мое благо тебя не волнует. Заслуги, которые ты восхваляешь, не представляют для меня никакого интереса. Лучше расскажи о подобных добродетелях кому-нибудь другому. Твои речи понравятся лишь не утвердившимся на духовном пути. Пять качеств — вера, усердие, мудрость, осознанность и сосредоточение — окрепли во мне. Мои усилия и моя решимость направлены на достижение ниббаны. Сила, которую я обрел благодаря медитации с остановкой дыхания, способна осушать реки и озера. И что с того, что она осушила немного крови во мне? Когда высыхает кровь, высыхает желчь и мокрота. Ум становится ясным и безмятежным. Бдительность, мудрость и внимательность становятся непоколебимыми. Тебе неведома твердость и целеустремленность моего ума — ты видишь лишь истощенное тело. Посмотри, как я силен, как непоколебима моя воля. Ум не жаждет возвращения к роскошной жизни во дворце. Узри, о Мара, чистоту этого живого существа. Лукавый, чувственные желания — твое первое полчище. Второе зовется недовольством. Голод и жажда — третье полчище. Четвертое — влечение. Пятое — леность и сонливость. Шестое — трусость. Сомнение в верности пути — седьмое. Восьмое — неблагодарность. Жажда богатства, величия и славы — вот девятое. Тщеславие и презрение к другим — твое последнее полчище. Лукавый, десять изъянов ума суть твоя армия из десяти полчищ. Это оружие, которым ты вредишь аскетам и браминам. Но твои воины не столь умны, поэтому они проиграют в схватке со мной. Только усердные и решительные одержат над ними победу. И плод этой победы — вечное блаженство. Разве я похож на воина со связкой мунджи во рту[28]? Если омрачения одержат надо мной победу, я буду опозорен. Благороднее умереть на поле боя, нежели жить побежденным. Некоторые отшельники и брамины не знают, как устранить изъяны ума. Хотя они сильны в добродетели, им неведом истинный путь к ниббане».

Выслушав Бодхисатту, Васаватти Мара исчез без единого слова.

Занимаясь самоистязанием, Бодхисатта не достиг конечной цели, и он ясно видел это. «Все, кто практикует сейчас аскезу в этом мире, либо равны мне, либо уступают. Нет никого, кто превзошел бы меня в практике укрощения плоти. Но несмотря на суровый аскетизм, мне до сих пор не удалось достичь пробуждения. Следовательно, этот путь не ведет к совершенному освобождению», — заключил он.

Шел четырнадцатый день месяца весак. Бодхисатта лег спать и незадолго до рассвета увидел пять сновидений.

Вся великая земля была его постелью, а подушкой — Гималайские горы. Его правая рука лежала на Западном океане, левая покоилась на Восточном, а обе ноги — на Южном. Таково было первое сновидение — оно предвещало достижение состояния будды.

Древесный побег вырос из его пупка и устремился ввысь вплоть до самых небес. Таково было второе сновидение. Оно значило, что Бодхисатта пробудится к благородному восьмеричному пути и возвестит учение всему миру, с его людьми и богами.

Белые черви с черными головами поползли вверх по ногам Бодхисатты и покрыли обе ноги до коленей. Третий сон был предвестием того, что многие миряне станут последователями Пробужденного.

Четыре разноцветных жаворонка прилетели с четырех сторон света и опустились у ног Бодхисатты, после чего тотчас стали белыми. Согласно четвертому сну, представители всех четырех каст должны были вступить в монашескую общину и достичь ниббаны, высшего блаженства.

Бодхисатта шел по огромной куче нечистот, но его ноги оставались чисты. Пятый сон предвещал, что Пробужденный получит многие подношения в виде одежды, пищи, жилья и лекарств, но будет использовать их без привязанности.

Бодхисатта истолковал значение пяти снов и понял, что станет буддой. Ранним утром следующего дня он позаботился о телесных нуждах и направился к пастушьему баньяну. Он сел в тени дерева, лицом на восток, и стал дожидаться подходящего времени, чтобы отправиться за подаянием.

Чтобы выразить почтение Благословенному, дэвы и брахмы начали стекаться к дереву Бодхи и заполнили все пространство, точно небесные миры опустились на землю. Тем временем солнце скрылось на западе — оно словно знало о приближении врага и поспешило удалиться, вселяя тревогу во всех вокруг. На небосводе, в ярком сиянии, появилась луна, украшенная силуэтом зайца. Хоть и не столь могучая, как солнце, она решила стать свидетелем того, как Бодхисатта достигнет духовных совершенств (pāramī). Сидя лицом на восток, под могучим деревом, что возвышалось на двадцать метров и было подобно небесному балдахину над алмазным троном, Бодхисатта озарял все пространство сиянием, которое исходило от его золотистого тела.

Но атмосфера праздника, окружавшая дерево Бодхи, внезапно исчезла. Увидев приближение врага, дэвы и брахмы разбежались в разные стороны. Тысячи метеоров возникли на небосводе и обрушились на землю. Густая тьма покрыла все вокруг. Земля содрогалась, словно древесный побег на ветру. Поднялся сильный ветер. Гремел гром и сверкали молнии. Черные тучи закрыли небо и погрузили все во мрак. Как во время затмения, последние лучи заходящего солнца потеряли яркость, и на небе показалась радуга, хотя не было дождя. На землю падали горящие огни, раздавался плач кукушек и зловещее уханье сов. По окрестностям блуждали призраки, будто вставшие из могил скелеты. И словно всего этого ужаса было недостаточно, на небосводе появился труп без головы.

Пока одно за другим возникали дурные знаменья, полчища уродливых существ, внушавших ужас, устремились к дереву Бодхи. Армия зла ощетинилась пиками, стрелами и мечами. «Хватай, бей, убивай!» — кричали со всех сторон. Воинство Васаватти Мары, способное уничтожить даже брахм, ринулось к дереву Бодхи. Однако подступиться к самому дереву чудовища не могли и окружили его на некотором расстоянии.

Благословенный спокойно взирал на армии Мары — их прибытие значило для него не больше, чем колыхание сухого листка на ветру. Свободу от страха Бодхисатта обрел благодаря развитию духовных совершенств. Он сидел спокойно и величественно, как гаруда[30] среди обычных птиц, как лев среди оленьего стада.

Мара сам вел свою армию в наступление. Его глаза были презрительно полузакрыты, и он чувствовал себя самым могущественным существом в мироздании. Мара воскликнул: «Этот монах лишен стыда. Он появился на свет из чрева женщины, словно червь, но не знает своего места. Он слишком горд, чтобы встать передо мной в знак почтения». Обрушив на Бодхисатту град оскорблений, Мара решил, что сможет поколебать отшельника девятью видами атак. Сначала он вызвал страшный ураган, который разбивал вершины гор, вырывал деревья с корнем, разрушал города и деревни. Но, достигнув Бодхисатты, яростные порывы ветра не могли поколебать даже полы его одежды. Затем Мара вызвал ужасный ливень, который затопил округу, но ни капли воды не попало на Бодхисатту. После этого пошел дождь из камней, оружия, углей, горячего пепла, песка и грязи — но все превращалось в божественные субстанции, стоило лишь стихии приблизиться к Бодхисатте. Наконец, Мара призвал на помощь великую тьму, однако сияние Великого существа рассеяло ее, словно лучи солнца. Восседая на своем боевом слоне Гиримекхале, Мара продолжал угрожать Бодхисатте: «Монах, поднимись с сиденья!»

На все попытки Мары причинить ему вред Бодхисатта смотрел мягко и без тени гнева — как отец смотрит на ребенка, который в истерике бьет его руками и ногами. Он не испугался слов искусителя, но, напротив, испытал к нему глубокое сострадание. «Нет, Мара, я не встану с этого места». Бодхисатта посмотрел вокруг, на армию нечестивого и на самого Мару, который сидел на спине слона Гиримекхалы, и сказал себе: «Я решительно принимаю этот вызов в битве за Дхамму. Я не отступлю. Я буду непреклонен, так что Мара не сможет сдвинуть меня с места». И Благословенный обратился к Маре так:

«Мне известно, Мара, что твою армию желания, чувственности и других омрачений не одолеть существам, привязанным к удовольствиям мира. Даже божествам это не под силу. Но я разобью твое воинство мудростью, как разбивают камнем сосуд из глины. Мара, я раскрою учение о благородном пути, искореню все ложные доктрины, утвержу правильный взгляд и стану ходить по городам и селеньям, обучая множество учеников. Эти ученики, что последуют моему совету, не запутаются в ложных учениях и, устремленные к достижению ниббаны, одержат победу над тобой. Они больше не будут скованы твоими цепями. Они обретут состояние, лишенное печали, и достигнут высшего блаженства ниббаны».

Услышав эти слова, Мара спросил:

— Отшельник, даже при виде жестокого и безжалостного демона вроде меня ты не испытываешь страха?

— Разумеется, Мара, ты меня совершенно не пугаешь, — ответил Бодхисатта.

— Но почему?

— Я достиг совершенства в жертвовании и во всех необходимых духовных качествах.

— Кто может поручиться, что ты и правда достиг в них совершенства?

— О Мара, я не обязан отчитываться перед тобой. Но если тебе нужны доказательства, то пусть земля станет моим свидетелем. За одно лишь мое рождение царевичем по имени Вессантара эта самая земля содрогалась семь раз от силы моей щедрости.

Подобно тому как яркая молния разрезает вечернее небо и опускается до самого горизонта, Бодхисатта вытянул правую руку и указал на землю. В тот самый момент земная твердь содрогнулась и наполнила пространство ужасным и оглушительным грохотом. Услышав этот страшный звук, Мара испугался и пустился прочь. Вся армия зла бежала вместе с ним, опустив знамена. Солнце уже поднималось на востоке, когда Бодхисатта сокрушил Мару и вышел победителем из битвы за Дхамму.

Дэвы и брахмы, которые наблюдали за ходом сражения издалека, мгновенно вернулись к дереву Бодхи и провозгласили: «Нечестивец Мара повержен! Сиддхаттха победил! Скоро мы отпразднуем и эту победу, и его пробуждение!»

На западе, сияя тысячами лучей, золотой диск солнца опустился за горизонт. С востока на небо взошла полная луна, и ее серебристый свет осветил землю. Безоблачный небосвод сиял мириадами звезд, словно украшенный драгоценными камнями балдахин. Победитель сидел у подножия дерева, как Сакка или Индра восседает на небесном престоле. Казалось, его сиденье для медитации возникло из сердца самой матери-земли, а густая зелень, украшавшая ветки, походила на навес из павлиньих перьев. Одержав победу над Марой, Победитель был исполнен решимости противостоять любым оставшимся врагам.

После достижения состояния будды Благословенный осознал, что освободился от страдания и достиг столь редкого в этом мире высшего пробуждения. Это была величайшая победа. Он обрел око Дхаммы и теперь был в состоянии помочь живым существам освободиться от сансары. Будда испытывал великое счастье, и слова ликования спонтанно сошли с его уст:

В течение семи недель после пробуждения Благословенный ничего не ел — все это время он был погружен в переживание ниббаны (phala-samāpatti). Когда Будда вышел из медитации, царь богов Сакка предложил ему воду для умывания, ложку и палочки для чистки зубов. Благословенный почистил зубы, умылся и вновь сел у подножия миндального дерева.

Тем временем двое братьев, купцы по имени Тапассу и Бхаллика, ехали из деревни Уткала с караваном из пятисот повозок, которые были нагружены товаром на продажу. Когда караван оказался совсем близко от миндального дерева, повозки словно приросли к земле, и их не могли сдвинуть ни на сантиметр. Пока торговцы были в замешательстве, женское божество вошло в тело одного из слуг и убедило братьев сделать подношение Благословенному, который сидел у подножья миндального дерева. По указанию божества торговцы отправились к Будде с жареной кукурузой и медовыми сотами. Однако у Будды не оказалось чаши, чтобы принять их подношение. «Во что мне положить эту пищу?» — подумал он.

Дэвы — правители четырех сторон света — прочитали мысли Благословенного и поднесли ему четыре нефритовые чаши. Силой намерения Будда превратил четыре чаши в одну и принял пищу у торговцев. После трапезы Будда решил отблагодарить братьев и дал им наставление. Выслушав проповедь Благословенного, они провозгласили: «Господин, с сегодняшнего дня и до конца жизни мы будем вашими преданными последователями, которые нашли прибежище в Будде и Дхамме. Пожалуйста, примите нас в ученики». Затем они попросили что-то, чему они могли бы поклоняться, как самому Будде, и Благословенный дал им прядь своих волос. Братья поместили святыню в ритуальную урну и отвезли в родное селение — Аситанджану. Там они построили ступу для реликвии и стали почитать Благословенного.

Когда Будда впервые провозгласил Дхамму, земная твердь содрогнулась и свершилось множество других чудес. Самым первым эти знамения увидел Сатагира — один из предводителей яккх, духов природы. Он попытался выяснить причину этих необычных явлений и узнал, что Будда привел в движение колесо Дхаммы. Тогда Сатагира со свитой прибыл в Исипатану и получил наставление Благословенного, но не обрел никаких духовных плодов. Почему? Дело в том, что разум Сатагиры был неспокоен — он все время думал о своем друге Хемавате. Наконец вместе со свитой Сатагира взмыл к облакам на небесной колеснице, запряженной слонами, лошадьми и гарудами, и направился к Гималаям.

Известно, что знамения, которые возникают при зачатии, рождении, отречении, пробуждении и окончательном уходе Будды, вскоре пропадают, однако знамения, которые сопровождают первое возвещение Дхаммы, не исчезают долгое время.

Тем временем яккха Хемавата увидел, что луга в Гималаях зацвели в неподходящую пору, и подумал: «Надо позвать моего друга и вместе насладиться этим чудом природы». И он отправился на поиски Сатагиры. Получилось так, что пути двух друзей пересеклись в Раджагахе. Когда они встретились, каждый поспешил узнать, что привело другого в город.

— Гималайские горы усыпаны цветами, хотя для этого неподходящий сезон. Увидев такое чудо, я захотел насладиться им в компании друга, — сказал Хемавата.

— Ты знаешь, почему цветы распустились в эту пору? — спросил Сатагира.

— Нет, не знаю.

— Друг, чудеса случились не только в Гималаях, но во всех десяти тысячах миров. Будда, в совершенстве пробудившийся, появился на свете и сегодня привел в движение колесо Дхаммы. Вот почему появились эти удивительные знамения.

Так Хемавата узнал о появлении Будды в этом мире. Обращаясь к другу, Сатагира продолжал:

— Сегодня полнолуние, сияние луны заливает серебристым светом все вокруг. Давай отправимся к Будде. Идем, отбрось сомнения!

Но у Хемаваты оставались вопросы:

— Правда ли, что этот Учитель не подвержен страстям? Относится ли он ко всем живым существам с одинаковой беспристрастностью? Победил ли он влечение и гнев, возникающие по отношению к приятным и неприятным вещам?

— Ум этого великого отшельника непоколебим, и он беспристрастен ко всем существам. Он победил желания и свободен от всех вещей.

— Отказался ли он от воровства и убийства? Практикует ли он воздержание и медитацию?

— Будда не берет того, что не было дано, и не вредит другим существам. Он соблюдает обет безбрачия и продолжает практику медитации.

— Но всегда ли Учитель говорит правду? Воздерживается ли от жестоких, грубых слов? Не распускает ли сплетен? Не вовлекается ли в бессмысленные разговоры?

— Он не лжет и не говорит грубых слов. Ему чужды и сплетни, и пустословие. С глубоким пониманием он произносит только слова, полезные миру.

— Неужели он не привязан к чувственным удовольствиям? И враждебность совсем не нарушает его покоя? Превзошел ли он невежество, которое ведет к ложным взглядам? Обладает ли он оком истины, которое способно видеть все феномены?

— Этот Учитель не привязан к пяти видам чувственных удовольствий и не знает враждебности. Он превзошел невежество и проник в суть всех явлений.

— Неужели этот Учитель обрел восемь способностей[37]? Наделен ли он безупречным нравственным поведением? Уничтожил ли он все формы умственных загрязнений? Освободился ли от новых рождений?

— Этот Учитель действительно обрел восемь способностей и достиг безупречной чистоты в поведении. Для него больше не будет новых рождений.

— Совершенен ли ум Благословенного? Ты полностью уверен в том, что он совершенно безупречен в знании и поведении?

— Будда и правда совершенен. Поступки, речь и мысли Благословенного не имеют изъяна. Я рассказал тебе, что знаю сам, и ты должен согласиться с этим. Нет причин для сомнений. Мы отправимся в путь и увидим того, кто добился безупречного знания и поведения.

Благодаря тому, что Хемавата внимательно слушал Сатагиру и размышлял о его словах, он стал вступившим в поток — сотапанной. Наконец он решился: «Пойдем, друг, отправимся к Будде Готаме. С телом сильным, как у черной антилопы, он довольствуется скромной пищей, обладает достоинствами мудреца и практикует медитацию в лесу. Отправимся к Будде Готаме, что ступает в одиночестве, словно лев, не совершает зла и не привязан к чувственным удовольствиям. Поприветствовав его, давай спросим о ниббане, которая дает спасение из ловушки Мары».

В первый день после полнолуния месяца асалха Благословенный велел четырем отшельникам отправиться за подаянием, а сам остался в лесной обители обучать аскета Ваппу. Ваппа практиковал медитацию в соответствии с наставлениями Благословенного и обрел плод сотапатти. Тогда Будда сказал: «Приди, бхиккху», — и тем самым принял Ваппу в монахи. Точно также на второй день убывающей луны получил наставления Бхаддия, а на третий день — Маханама. На четвертый день Благословенный обучал аскета Ассаджи. Все они, следуя указаниям Будды, стали вступившими в поток, и все получили монашеское посвящение.

В те дни Благословенный оставался в обители, давая советы и наставления новым бхиккху. Трое из них ходили за подаянием, и полученной ими пищи хватало на шестерых. На пятый день убывающей луны Будда преподал монахам учение о «не-я» («Анатталаккхана-сутта»)[40].

Тем временем Яса, сын богача из Варанаси, разочаровался в мирской жизни. Он был молод и в полном расцвете сил. Однажды ночью он покинул дом и в одиночку отправился в Исипатану, которая в те времена служила пристанищем для многих аскетов.

Близился рассвет. По своему обыкновению Благословенный проснулся рано утром и окинул взглядом мир в поисках тех, кто готов пробудиться. И он увидел, как Яса оставляет мирскую жизнь и отправляется в сторону Исипатаны. В ожидании встречи Будда совершал медитативную прогулку неподалеку от того места, где спал. Издалека заметив юношу, Учитель сошел с тропы и занял сиденье, которое приготовили для него пятеро монахов. У самой обители Благословенного Яса случайно обронил такие слова: «Обывательская жизнь полна опасностей, полна бед». — «Подойди, Яса, — позвал Благословенный. — Аскетическая жизнь, Яса, свободна от опасностей, свободна от бед. Присядь, я буду учить тебя Дхамме».

«Если аскетическая жизнь свободна от опасностей и несчастий, почему бы мне не стать монахом?» — подумал юноша. Тогда он снял сандалии, приблизился к Благословенному, поклонился ему и сел на почтительном расстоянии. Будда заговорил о пользе щедрости и соблюдения нравственных правил, о причинах, ведущих к рождению в счастливых небесных уделах. Он также объяснил тщетность погони за чувственными удовольствиями, заурядность и низость плотской жизни, а затем рассказал о том, какую пользу приносит жизнь отшельника. Яса внимательно слушал поучение Будды — его ум стал восторженным, ясным и восприимчивым, способным постичь четыре благородные истины. Тогда Благословенный преподал ему учение всех пробужденных — страдание и причину страдания, ниббану и путь к достижению ниббаны. Как сухая и чистая ткань прекрасно впитывает краску, так и благородный юноша Яса на том самом месте обрел плод вступления в поток— первый плод на пути к архатству.

Когда мать Ясы поднялась на верхний этаж дома и не нашла там сына, она бросилась за помощью к мужу. Отец отправил на поиски четырех гонцов, а сам пошел по следам Ясы, которые в конечном счете привели его в Исипатану. Издалека заметив богатого купца, Благословенный с помощью психических сил спрятал юношу из его поля зрения.

«Благословенный, не встречался ли вам юноша по имени Яса, который должен был прибыть сюда немногим ранее?» — спросил купец. «Домохозяин, если хочешь увидеть сына, отдохни здесь немного. Он недалеко и скоро вернется», — ответил Будда. И отец сел подле Благословенного. Его переполняла радость от мысли о том, что скоро он встретит сына. Тогда Будда раскрыл ему Дхамму, начиная с самых первых ступеней — с учения о щедрости, нравственности, небесных уделах — и вплоть до четырех Благородных истин. Когда Благословенный закончил говорить, богатый купец стал вошедшим в поток и пожелал принять прибежище в Будде, его учении и сообществе благородных учеников. Так купец из Варанаси стал первым, кто объявил себя мирским последователем Будды, выразив приверженность трем драгоценностям.

Слушая поучение, обращенное к отцу, Яса превзошел все омрачения и достиг архатства. После этого он больше не мог испытывать никакого влечения к жизни в миру. Тогда Будда возвратил сына в поле зрения отца. Увидев Ясу, купец попытался убедить его вернуться: «Сынок, твоя мать умрет от горя, если не увидит тебя. Ты для нее дороже жизни». Яса посмотрел на Благословенного, и Учитель объяснил, что юноша достиг архатства и больше не вернется к мирской жизни. Купец обрадовался за сына, который обрел величайшее достижение, и затем пригласил Будду вместе с новым учеником отобедать в его доме. Благословенный дал молчаливое согласие. Домохозяин понял, что его приглашение принято, и, поклонившись Учителю, вернулся домой. Когда отец покинул обитель в Исипатане, Яса получил монашеское посвящение путем воззвания.

Утром следующего дня Будда в сопровождении Ясы направился в дом купца. Когда Благословенный занял приготовленное для него место, мать Ясы, Суджата, и его бывшая жена пришли выразить почтение Учителю. Будда преподал учение о щедрости, нравственности и причинах рождения в счастливых небесных уделах. Затем он изложил четыре благородные истины. Слушая наставление Будды, обе женщины стали вступившими в поток. Они выразили восхищение Дхаммой и приняли прибежище в трех драгоценностях.

Затем мать, отец и бывшая жена Ясы предложили пищу гостям. После обеда они сели подле Благословенного и получили новое наставление в Дхамме.

У Ясы было четыре товарища, которые принадлежали к благородным семействам Варанаси: Вимала, Субаху, Пунньяджи и Гавампати. Когда они услышали о монашестве друга, им захотелось увидеться, и они пришли к нему домой. Яса привел своих друзей к Благословенному и попросил дать им наставление в Дхамме. Будда преподал последовательное учение о щедрости, нравственности и прочих основополагающих аспектах практики. Когда Благословенный понял, что их умы в определенной степени очищены и способны усвоить Дхамму, он изложил четыре благородные истины. Все четверо стали вступившими в поток и получили посвящение в монашество через воззвание. Когда они спустя какое-то время вновь услышали Дхамму, все они превзошли омрачения и стали архатами.

Еще пятьдесят товарищей Ясы, которые жили в разных районах города, узнали о посвящении друга и пришли его навестить. Поприветствовав монаха, они сели поблизости и стали ждать. Архат Яса привел гостей к Благословенному, который, как и прежде, начал наставление с учения о щедрости, нравственности, небесных уделах и прочих базовых аспектах практики. Благодаря этим начальным наставлениям умы слушателей стали ясными и восприимчивыми, готовыми к постижению Дхаммы. Тогда Благословенный преподал юношам учение о четырех Благородных истинах. К концу проповеди все собравшиеся стали вошедшими в поток. Когда юноши попросили о монашеском посвящении, Учитель произнес: «Придите, бхиккху», что было равнозначно принятию в монашескую общину. Когда спустя какое-то время Благословенный дал им новые наставления, все они стали архатами. На тот момент в мире был шестьдесят один архат, включая самого Благословенного.

Царь нагов по имени Эракапатта надеялся, что, когда в мире появится Будда, он сразу узнает об этом от людей. Чтобы добиться цели, он научил свою прекрасную дочь гатхам — стихотворным строфам — и часто поднимался вместе с ней на поверхность Ганга. «Кто пропоет в ответ правильные стихи, получит в жены царевну нагов с щедрым приданым», — объявил Эракапатта. И каждые две недели, в дни полнолуния и новолуния, его дочь пела гатхи и танцевала. Так прошло довольно много времени.

После пробуждения Благословенный семь недель пребывал вблизи дерева Бодхи и теперь жил в Исипатане, где произнес свою первую проповедь. В день полнолуния он проснулся ранним утром и, как обычно, обозревал мир в поисках существ, способных достичь пробуждения. Увидев молодого юношу по имени Уттара и множество других существ, он пошел в окрестности Варанаси и сел под одним из семи высоких деревьев.

В тот день многие люди из разных частей страны собрались у берега Ганга, чтобы прочесть свои строфы в ответ на стихи дочери Эракапатты. Благодетель увидел Уттару и спросил, куда тот держит путь. Юноша ответил, что направляется к берегу реки, где царевна нагов поет песни.

— Знаешь ли ты ответные стихи? — спросил Будда.

— Да, господин, — заверил Уттара.

— Прочти их.

Юноша продекламировал свои стихи, на что Благословенный сказал:

— Не такими словами нужно отвечать на вопросы царевны. Я составлю новые стихи, которые ты прочтешь ей.

Юноша согласился, и Благословенный обучил его правильным словам.

— За этими стихами опять последует вопрос. Ответь на него так, как я скажу, — продолжал Будда.

Когда юноша выучил всю песню, которая содержала в себе истинную Дхамму, он достиг вступления в поток и обрел первый плод на пути к архатству. Сохраняя в памяти преподанные строки, он пришел на берег Ганга. Шагая через толпу собравшихся у реки, юноша объявил, что пришел с правильным ответом. Тогда царевна нагов спросила:

— Кто есть истинный владыка? А кто владелец омрачений? Как обретают безупречность? И кого можно назвать дураком?

В ответ Уттара прочел стихи, которым научил его Благословенный:

— Истинным владыкой зовется тот, кто является хозяином шести дверей и не привязан к их объектам. Если человек привязался к шести объектам восприятия, он становится владельцем омрачений. Не привязанный к объектам чист и безупречен, а загрязненный страстями— глупец.

Затем царевна нагов пропела новые вопросы:

— В чем погибель глупца? И как мудрец избежит этой участи? Как он освободится от всех оков?

— В потоке[41] захлебнется глупец, усилием[42] спасется мудрый — разрушив узы всех желаний, он освободится от оков.

Когда завершился обмен песнями, Эракапатта был безмерно счастлив, поскольку только Будда мог знать правильные ответы на все вопросы. Он приблизился к юноше и спросил: «Где твой Учитель, господин?» — «Он пребывает у корней дерева, великий царь», — ответил Уттара. Так царь нагов в сопровождении юноши отправился к Благословенному, и все собравшиеся у реки последовали за ним.

Наставляя пришедших в Дхамме, Будда в том числе произнес такие слова: «Трудно родиться человеком. Трудна жизнь смертных. Трудно услышать истинную Дхамму. Редко в мире появление пробужденного». К концу проповеди восемьдесят четыре тысячи существ постигли учение.

Завершился сезон дождей. Следующий месяц, до полнолуния ноября, Благословенный провел в Варанаси. В один из дней он созвал шестьдесят архатов и сказал им: «Монахи, я свободен от всех пут — человеческих и божественных. И вы, монахи, освободились от всех пут. Странствуйте, монахи, по селениям и городам ради пользы многих, ради счастья многих, из сострадания к миру, во благо богов и людей. Пусть двое не пойдут одной дорогой. Если вы пойдете по одной дороге, пока один будет проповедовать, другой будет сидеть в молчании. Провозглашайте Дхамму, прекрасную в начале, прекрасную в середине и прекрасную в конце. Эта Дхамма, завершенная и полная глубокого смысла, учит совершенной и абсолютно чистой святой жизни. Есть существа с незначительными омрачениями — не услышав Дхаммы, они не обретут высшей добродетели. Есть существа — боги и люди, — которые могут в совершенстве постичь Дхамму и получить плоды духовного пути. Монахи, я сам отправлюсь в Урувелу, чтобы распространять учение». Так Благословенный отправил монахов в шестидесяти разных направлениях и сам приготовился к путешествию.

В полнолуние месяца пхусса[44] Благословенный обозревал мир внутренним взором, исполненным сострадания. Он понял, что его визит принесет огромную пользу жителям Ланки и перенесся на остров по воздуху. В том месте, где, по преданию, Благословенный расстелил коврик для сидения, сегодня стоит ступа Махиянгана. Тем временем две группы яккхов приготовились воевать друг с другом и разбили лагеря в роще Маханага. Будда воспользовался своими божественными способностями и предотвратил кровопролитие, заставив обе армии отступить. Затем множество дэвов во главе с небожителем Суманой пришли к Будде. Они приняли прибежище в трех драгоценностях и обязались соблюдать пять правил нравственности. Небожитель Сумана в тот день стал вступившим в поток и попросил у Благословенного предмет для почитания. Учитель потер голову и через некоторое время дал Сумане немного волос. В тот же день Будда вернулся в Урувелу.

В то время недалеко от Раджагахи жил странствующий аскет Санджая, у которого было двести пятьдесят учеников. Здесь же остановились Упатисса и Колита — двое юношей из касты браминов, которые принадлежали к уважаемым семьям и были названы в честь родных деревень. Это были близкие друзья, которые отрешились от мирской жизни и путешествовали по Джамбудипе в поисках свободы от оков сансары. Встретив Санджаю, молодые люди выбрали его своим наставником, однако учение аскета не удовлетворило их, и они вновь отправились в путь. Спустя некоторое время Упатисса и Колита решили разделиться и пообещали друг другу: «Если один из нас достигнет освобождения, пусть немедленно расскажет другому». Они обошли весь континент, но так и не нашли пути к свободе и снова вернулись в обитель Санджаи в Раджагахе.

Когда отшельники проживали в обители Санджаи, в Раджагаху прибыл Ассаджи — один из монахов, которые отправились распространять Дхамму по велению Благословенного. Бхиккху ходил от дома к дому с чашей для подаяния. Упатисса увидел Ассаджи на улице и испытал необыкновенный восторг. «Наверняка это архат или человек на пути к архатству, — подумал он. — Я должен подойти к нему и хорошенько обо всем расспросить». Но время для беседы было неподходящим, поскольку монах собирал подаяние. И Упатисса решил отправиться вслед за почтенным. Когда монах стал искать подходящее место для трапезы, Упатисса расстелил для него коврик и предложил воды из своего кувшина. Он позаботился о нуждах монаха, словно тот был его учителем, и только после этого завел разговор.

— Достопочтенный, ваш облик ясен и светел, приятны черты. У кого выучитесь? Чему обучает ваш наставник? — спросил он.

Монах Ассаджи рассказал о Благословенном и на мгновение остановился — он мысленно формулировал ответ, который лучше всего отражал бы суть учения. Он сдержанно продолжил:

— Я новичок в общине монахов, друг мой, и встретился с учением лишь недавно. В подробностях объяснить Дхамму мне не по силам — я могу лишь кратко передать суть.

— Пусть так, достопочтенный! Расскажите то, что можете, пусть даже малую часть. Для меня важнее всего понять, в чем суть учения.

И Ассаджи произнес:

Услышав первые две строки, отшельник Упатисса увидел незамутненную ясную Дхамму — это было первое проникновение в ниббану, вхождение в поток. Последние две строки он уже слушал как сотапанны.

— Достопочтенный, скажите, где теперь пребывает великий Учитель? — спросил Упатисса.

— Друг, он остановился в Бамбуковой роще, — ответил Ассаджи.

— Достопочтенный, я последую за вами позже. У нас с товарищем уговор: тот, кто первым обнаружит бессмертное, незамедлительно сообщит другому. Теперь я должен сдержать обещание и привести друга к великому Учителю.

Упатисса поклонился монаху, почтительно обошел его по кругу и удалился. Он направился в рощу отшельников, где жил Колита. Тот издали заметил друга и подумал: «Сегодня Упатисса выглядит совсем иначе. Должно быть, он отыскал бессмертное». Упатисса подтвердил его догадку. Затем он повторил изречение Ассаджи, в котором выражалась суть учения. Услышав Дхамму из уст Упатиссы, Колита тоже стал вошедшим в поток.

— Где нынче пребывает наш Учитель? — спросил он.

— Достопочтенный Ассаджи сказал, что Благословенный остановился в Бамбуковой роще.

— Не будем терять времени, друг, отправимся к Татхагате — Учителю, которого мы так давно искали.

Но Упатисса остановил его:

— Здесь живут двести пятьдесят отшельников, которые возлагают на нас надежды. Расскажем им о пути к пробуждению, и пусть они поступают по своему усмотрению.

Упатисса и Колита встретились с аскетами и сообщили, что собираются посетить Будду.

— Почтенные, мы практикуем здесь, воодушевленные вашим примером, — сказали аскеты. — Если вы решите вести святую жизнь под началом великого подвижника, мы последуем за вами.

Затем Колита и Упатисса отправились к Санджае и пригласили прежнего наставника пойти вместе с ними к Благословенному. Но Санджая ответил:

— Друзья, какой в этом прок? Лучше будем втроем обучать наших последователей.

Во второй раз они позвали Санджаю, и в третий, и каждый раз он отвечал отказом. Тогда товарищи в сопровождении двухсот пятидесяти человек направились в Бамбуковую рощу. Будда увидел их издалека и обратился к собранию: «Монахи, вот приближаются Колита и Упатисса. Они станут моими главными учениками». В общине Колита и Упатисса получили новые имена — Моггаллана и Сарипутта, которые были производными от имен их матерей — Моггали и Рупасари.

Сарипутта и Моггаллана припали к стопам Благословенного и попросили принять их в Сангху. «Придите, монахи. Дхаммахорошо изложена. Живите святой жизнью и положите конец страданиям», — сказал Будда. Этими словами ознаменовалось их вступление в общину. Затем Будда прочел проповедь, которая отвечала духовным потребностям слушателей. И все собравшиеся, кроме Сарипутты и Моггалланы, достигли архатства[48]. В день посвящения Моггаллана получил от Учителя указания по практике и удалился в лес близ деревни Каллаваламутта, чтобы приступить к медитации прозрения. Тем временем Благословенный отправился в провинцию Бхагга на территории государства Вамса. Там он нашел пристанище в лесу Бхесакала у города Сунсумарагира.

В лесу близ деревни Каллаваламутта Моггаллана в течение недели практиковал медитацию осознанности в сочетании с ходьбой. В какой-то момент он почувствовал усталость и потерял рвение к практике. Благословенный увидел это тонким божественным зрением и с помощью психической силы явился перед монахом. Будда дал ученику наставление по медитации на элементы (dhātu-kammaṭṭhāna) и воодушевил беседой о Дхамме. Следуя наставлениям Благословенного, Моггаллана в тот же день достиг архатства. Это был седьмой день его монашеской жизни.

Через неделю Благословенный вернулся в Раджагаху и пришел в Кабанью пещеру на горе Гидджхакута. Шел пятнадцатый день после посвящения Сарипутты в монашескую общину. В тот день Будда дал наставление о чувствах («Веданапариггаха-сутта»)[49] племяннику Сарипутты — странствующему аскету и скептику Дигханакхе. Тем временем достопочтенный Сарипутта стоял позади и обмахивал Благословенного опахалом. Обдумывая слова, адресованные Дигханакхе, он стал архатом. Будда понял, что Сарипутта достиг просветления, и с помощью психических сил перенесся в Бамбуковую рощу. Сарипутта узнал, куда направляется Учитель, и последовал за ним точно таким же способом.

С тех самых пор, как Сиддхаттха оставил мирскую жизнь, царь Суддходана получал известия о нем от тайных осведомителей, которые повсюду следовали за царевичем. Ежедневно в Капилаваттху прибывал человек с новостями о том, что происходило в жизни Сиддхаттхи. Шесть долгих лет люди царя несли эту секретную службу. И вот однажды осведомители сообщили, что царевич достиг пробуждения, привел в движение колесо Дхаммы и теперь пребывает в Раджагахе.

Царь подумал, что пришло время Благословенному посетить родные края. И он отправил одного из своих министров в сопровождении тысячи человек в Раджагаху. Люди царя преодолели расстояние в пятьсот километров и наконец прибыли в Бамбуковую рощу. Услышав наставление Благословенного, все они стали архатами и вступили в общину. После слов Будды «придите, бхиккху» они мгновенно обрели облик монахов со всеми необходимыми атрибутами. И поскольку воздержанность — практика всех благородных, ставшие архатами не сообщили Будде о приглашении царя.

Не получив никаких вестей от своих посланников, государь отправил в Раджагаху еще тысячу человек во главе с другим министром. Они тоже достигли архатства и не стали нарушать молчания — они не попросили Благословенного посетить Капилаваттху. Так происходило с каждой из девяти миссий, которые царь отправлял в Раджагаху. Наконец, Суддходана призвал министра Калудаи, который родился в один день с царевичем. «Я отправил девять тысяч и девять человек, чтобы привести сына в Капилаваттху, но все они пропали без вести. Кто знает, когда смерть придет за мной? Я хочу увидеть сына, прежде чем расстанусь с жизнью. Сможешь ли ты привести его ко мне?» — спросил царь. «Я отправлюсь за ним, владыка, но при одном условии: позвольте мне тоже принять монашество», — сказал Калудаи. «Ты свободен делать что пожелаешь, лишь приведи ко мне сына», — ответил царь и отправил министра в Раджагаху в сопровождении тысячи человек. Все они стали архатами и были приняты в монашескую общину.

После проповеди Будды знатные сакьи были настолько взволнованы и опьянены радостью, что забыли пригласить Благословенного и монахов принять подношение пищи на следующий день. Ту ночь Благословенный провел в Баньяновом парке. Когда подошло время полуденной трапезы, Будда и его ученики — двадцать тысяч архатов — отправились в город и стали ходить от дома к дому с чашами для подаяния. Пораженные этим зрелищем, жители города восклицали: «Наш владыка, царевич Сиддхаттха, собирает пищу на улицах города!»

Когда царевна Ясодхара услышала, что Благословенный ходит по улицам Капилаваттху с чашей для подаяния, она подумала: «Раньше мой господин разъезжал по городу в золотом паланкине, с короной, усыпанной драгоценными камнями, и ожерельем стоимостью в сто тысяч золотых — величественный, словно царь богов. Теперь мне говорят, что он — в монашеском облачении, с обритой головой — просит подаяние. Какое несчастье! Я должна увидеть собственными глазами, к лицу ли ему этот новый облик или нет».

Она открыла окно и увидела на улице Благословенного во всем великолепии: его окружало шестицветное сияние, и он с необыкновенным достоинством ступал по дороге. Эта картина наполнила Ясодхару необычайной радостью, и она сказала себе: «Сиддхаттха, в ту ночь ты оставил преданную жену и маленького Рахулу, даже не приласкав младенца на прощание. Сейчас я вижу великое чудо — ради него ты покинул нас? Знал ли ты, что обретешь эту уверенную грацию? Что за тобой последует столь безмятежное собрание учеников? Ты был прав, оставив позади этот город и удовольствия дворца. Высшее достижение достойно тебя. Я вижу, что твое царство нищих лучше царства богачей». И царевна вознеслахвалу Благословенному, описав его возвышенные черты от кончиков волос до кончиков пальцев. Затем она отправилась к свекру, царю Суддходане, и сообщила ему новость: «Государь, ваш сын собирает подаяние на улицах города».

Царя охватило сильное волнение, и он бросился на улицу, на ходу набрасывая на себя верхнюю одежду. Суддходана подбежал к Благословенному и воскликнул: «Достопочтенный, отчего вы навлекаете позор на царский род? Зачем просите милостыню? Неужели вы хотите, чтобы народ думал, что я не способен накормить вашу общину?»

— Таков обычай в нашем роду, государь, — ответил Будда.

— Достопочтенный, мы относимся к великому царскому роду сакьев. И никогда в нем не было царя, который бы ходил за подаянием, — возразил государь.

— Государь, вы говорите про династию земных царей. Но наша родословная — линия преемственности пробужденных, которая включает Будду Дипанкару и Будду Конданнью. Они и многие тысячи других Будд, которые были до и которые придут после, соблюдают обычай сбора подаяния. Они добывают пропитание исключительно таким образом.

На том самом месте Благословенный дал наставление государю: «Пробудитесь, о царь, не мешкайте. Будьте бдительны. Кто практикует истинную Дхамму, обретет счастье в этом мире и в последующих». Сосредоточив ум на этом поучении, царь обрел плод вступления в поток.

Взяв чашу из рук Будды, государь отвел его и двадцать тысяч архатов во дворец, где предложил пищу всему собранию во главе с Учителем. По окончании трапезы Благословенный наставил собравшихся: «Будьте нравственны и добродетельны. Сторонитесь всякого зла. Тот, кто ведет добродетельную жизнь, будет счастлив в этом мире и в последующих». Услышав эти слова, царь достиг второго плода на пути к архатству и стал однажды-возвращающимся, а Паджапати Готами стала вступившей в поток.

Сакьи устроили пышное торжество в честь царевича Нанды: в один день отмечали его коронацию, свадьбу и новоселье. Тем утром Благословенный посетил дом царевича, принял там подношение пищи и прочел наставление о благословении («Мангала-сутта»[55]). Затем Учитель вручил свою чашу Нанде и направился в монастырь, а царевичу пришлось следовать за ним. Нанда был в нетерпении и все думал о том, когда же Благословенный заберет чашу, но из уважения к Учителю не сказал ни слова. Невеста царевича, Джанапада Кальяни, увидела, что Нанда последовал за отшельником, и взмолилась: «Мой дорогой, пожалуйста, возвращайся скорее!» Ее слова врезались в ум царевича, однако он не решался попросить Учителя забрать чашу и дошел с ним до самого монастыря. Тогда Благословенный спросил: «Нанда, хочешь ли ты стать монахом?» Царевич любил невесту и в глубине души совсем не хотел покидать мирскую жизнь, но из великого уважения к Учителю не мог отказать. И Нанда ответил: «Да, я хочу вступить в общину», после чего Будда даровал ему посвящение. Так на третий день пребывания Благословенного в Капилаваттху царевич Нанда стал монахом. Это был первый день убывающей луны месяца висакха во второй год после великого пробуждения.

Вскоре Учитель покинул деревню Анупия и отправился в Раджагаху. В то время на крупный город Весали обрушились сразу три беды: болезни, голод и нашествие демонов. Сильная засуха вызвала неурожай, и многие люди умирали от голода. Вдобавок началась эпидемия, которая также унесла бессчетные жизни, и жители не успевали избавляться от трупов. От этого по городу распространилось страшное зловоние, привлекшее в город демонов. Узнав о Благословенном, правители Весали отправили в Раджагаху личчхавского царя Махали с сыном, чтобы те пригласили Учителя. Когда Будда с большим собранием монахов пришел в город, начались сильные дожди, которые очистили улицы от заразы. Благословенный прочел наставление о сокровище («Ратана-сутта»[59]) и велел достопочтенному Ананде обойти город вместе с личчхавами и декламировать эту сутту, которая должна была даровать защиту жителям Весали. Ананда сделал, как сказал ему Учитель, и, обходя город, кропил улицы освященной водой из чаши Благословенного. Так город избавился от всех напастей.

Это случилось в месяц джеттха[60]. Благословенный провел в Весали примерно две недели и вернулся в Раджагаху. Затем наступила вторая с момента пробуждения васса — ретрит в сезон дождей, в течение которого Благословенный жил в Бамбуковой роще недалеко от города.

Когда строительство монастыря было завершено, Анатхапиндика отправил к Благословенному посланника и сообщил, что пришло время посетить Саваттхи. Будда принял приглашение и начал свое путешествие в сопровождении монашеской общины. Спустя несколько недель они достигли Саваттхи. Анатхапиндика с нетерпением ждал прибытия Будды, и когда этот день наконец настал, он вышел навстречу Учителю и сам проводил его в новый монастырь. Был уже вечер. Анатхапиндика пригласил Благословенного на полуденную трапезу на следующий день, почтительно обошел Учителя по кругу и удалился.

На следующий день Благословенный во главе собрания монахов прибыл в дом Анатхапиндики и занял приготовленное место. Предложив Сангхе изысканные еду и напитки, купец сел на почтительном расстоянии. Затем он спросил, как ему следует пожертвовать Сангхе новый монастырь. «Домохозяин, пожертвуй обитель монашеской общине четырех сторон света — тем монахам, которые уже собрались, и тем, кто придет в будущем», — сказал Будда. «Хорошо, достопочтенный», — ответил Анатхапиндика и передал Джетавану Сангхе так, как следовало из слов Учителя. Благословенный прочел наставление о заслугах, которые создаются благодаря подношению монастыря, и вернулся в обитель.

Когда Анатхапиндика пожертвовал монастырь, многие жители города вступили в монашескую общину: домохозяин Усабха из уважаемой семьи, знатный брамин Адхимитта, сын царя Косалы — царевич Брахмадатта, деревенский старейшина Хераннакани, брамин Саббамитта, знатные домохозяева Сириманта и Сириваддха, брамины Упавана и Апара Готама, а также человек, который позже стал известен как Экуддания. Услышав наставление Будды, все они решили стать монахами. Многие женщины также приняли прибежище в трех драгоценностях и стали упасиками — мирскими последовательницами. Среди них была дочь главного министра Дантика и дочь брамина Сакула.

Будда оставался в Саваттхи около девяти месяцев. За это время множество уважаемых мужчин вступило в Сангху. Росло и число мирских последователей. Среди них ведущую роль играл Анатхапиндика, который посвятил всю свою жизнь трем драгоценностям. Он посещал Благословенного дважды в день и никогда не нарушал этого правила.

«Будда очень тактичен. Если я спрошу о чем-либо, он может дать целое наставление, памятуя о пользе, которую я принес. Мне не следует доставлять ему неудобство», — однажды подумал Анатхапиндика и никогда не задавал вопросов Будде. Однако Благословенный всегда знал его мысли и давал ему подходящие наставления. Дом купца напоминал колодец на перекрестке четырех дорог: каждый мог утолить здесь жажду. У Анатхапиндики всегда было все необходимое, чтобы принять тысячи бхиккху. Монахам неизменно предлагали еду, напитки и лекарства.

Благословенный продолжил свои странствия и с приближением сезона дождей вернулся в Раджагаху. Четвертую вассу после пробуждения он провел в Бамбуковой роще.

После сезона дождей Будда продолжил странствовать по Джапбудипе и во второй раз посетил Капилаваттху. Там он вновь остановился в Баньяновой роще. В то время два родственных народа — колии и сакьи — готовились к войне друг с другом. Узнав о намечающемся сражении, Благословенный спустился креке Рохини и увидел две армии, которые стояли по разным берегам реки и были готовы ринуться в бой. Учитель поднялся в воздух и прочел поучение о насилии («Аттаданда-сутта»[70]), после чего гнев противоборствующих сторон утих. Будда продолжил наставление и поведал четыре истории о прошлых рождениях: джатаку о трепетном дереве («Пандхана-джатака»), джатаку о пугающем звуке («Даддабха-джатака»), джатаку о перепелке («Латукика-джатака») и перепеле («Ваттака-джатака»)[71]. Благодаря словам Учителя мир между царствами был восстановлен.

Колии и сакьи были настолько довольны бескровным разрешением конфликта, что дали по двести пятьдесят человек в сопровождение Учителю. Будда посвятил их в монахи воззванием «придите, бхиккху». Затем Благословенный отправился в близлежащий лес, взяв с собой новообращенных бхиккху. Однако там монахи не нашли покоя: их бывшие жены узнали, где они остановились, и стали всячески побуждать их вернуться к семье. В результате многие потеряли желание вести отшельническую жизнь. Будда узнал об этом и с помощью психических сил перенес все собрание в Гималаи, где поведал им историю о Кунале («Кунала-джатака»[72]). Монахи вновь обрели рвение в практике, и их желание вернуться к жизни в миру угасло. Затем Благословенный открыл им учение о Четырех благородных истинах. К концу наставления младший среди них достиг вступления в поток (сотапатти), старший — невозвращения (анагами), а остальные монахи — однажды-возвращения (сакадагами).

Царевичи-сакьи Усабха, Готама и сын главного министра Саппадаса, а также Нисабха из рода колиев в числе прочих были поражены великими силами Учителя и вступили в монашескую общину. Будда снова привел монахов в безлюдную местность и наставил их в Дхамме. Все они практиковали надлежащим образом и стали архатами.

Спустя некоторое время монахи пришли навестить Учителя и сели на почтительном расстоянии. Божества десяти тысяч миров тоже собрались вокруг Благословенного, приняв весьма утонченные, не различимые обычным человеческим глазом формы. В связи с этим Учитель обратился к монахам с поучением о большом собрании («Махасамая-сутта»[73]). Будда сказал монахам, что вокруг собрались многочисленные дэвы — от земных божеств до обителей мира Брахмы, и велел ученикам постараться увидеть их. Одни монахи увидели тысячу дэвов, другие — десять тысяч, а кто-то — бессчетное множество божеств, заполнивших четыре стороны света.

Чтобы наставить в Дхамме божеств, в чьих характерах доминировали разные черты — жадность, гнев, невежество, вера, мудрость или задумчивость, — Благодетель с помощью психических сил создал своего двойника и начал диалог в виде вопросов и ответов. Это поучение нашло отражение в шести суттах: «О правильном скитании» («Саммапариббаджания-сутта»), «До разрушения тела» («Пурабхеда-сутта»), «О диспутах и спорах» («Кала-хавивада-сутта»), «Малое поучение о вражде» («Чула-бьюха-сутта»), «Большое поучение о вражде» («Маха-бьюха-сутта»), «О быстром пути» («Туватака-сутта»[74]). Эти наставления отвечали потребностям существ в соответствии с вышеупомянутыми склонностями.

Когда Будда проживал в Капилаваттху, его мачеха Паджапати Готами пришла в монастырь и трижды попросила о монашеском посвящении. Учитель понимал,

что подходящее время для этого не настало, и отказал царице. Паджапати Готами была сильно огорчена и едва сдерживала слезы. Она почтительно обошла Благословенного и вернулась во дворец.

Благословенный покинул Саваттхи и отправился в путешествие по близлежащим землям. Шестую вассу он провел на горе Макула. Затем он снова вернулся в Раджагаху и остановился там на некоторое время.

Будда провел несколько дней в Санкассе и отправился странствовать по городам и деревням, проповедуя Дхамму. К началу восьмого сезона дождей он прибыл в государство Бхагга и остановился в роще Бхесакала рядом с городом Сунсумарагира.

Узнав о появлении на земле Будды, группа гималайских отшельников пожелала посетить великого Учителя. Они покинули свою обитель в Гималаях и направились в сторону Саваттхи. По дороге отшельники решили рассказать о Будде своим благодетелям — богачам из Косамби, столицы царства Вамса. Аскеты встретились с тремя купцами по имени Гхосита, Куккута и Паварика, после чего покинули город и продолжили путь. Наконец, они прибыли в рощу Джеты, где приняли монашеское посвящение и спустя некоторое время достигли архатства. Три богача из Косамби вскоре тоже добрались до Саваттхи и после наставления Будды стали вошедшими в поток. В течение двух недель они делали обильные подношения Благословенному и общине монахов. Затем они пригласили Учителя посетить Косамби и отправились в обратный путь. В городе каждый из трех купцов построил в своем парке или роще монастырь для общины. Монастырь, возведенный богачом Гхоситой, назывался Парком Гхоситы. Две другие обители стали известны как Парк Куккуты и Манговая роща Паварики. Когда строительство завершилось, купцы послали к Благословенному гонца с просьбою посетить Косамби вместе с собранием монахов.

По пути Будда почувствовал, что брамин по имени Магандия способен достичь архатства. Он свернул с главной дороги и направился в царство Куру. Достигнув деревни Каммасадамма, Будда пошел по улицам с чашей для сбора пропитания. Брамина Магандию впечатлил величественный облик Будды, и он подумал: «Этот статный мужчина достоин моей дочери». Довольный своим решением, Магандия вернулся домой и вывел свою дочь, роскошно одетую и украшенную драгоценностями, навстречу Благословенному: «Почтенный, возьмите в жены мою дочь». Будда объяснил брамину, что равнодушен к чувственным удовольствиям и не испытывает влечения к телу, полному нечистот. И добавил, что не прикоснулся бы к этой женщине даже ногой. Дочь брамина, которую тоже звали Магандия, испытала унижение от этих слов, и ее охватила сильная неприязнь к отшельнику. Не обращая на это никакого внимания, Будда наставил в Дхамме родителей девушки, и они оба обрели плод невозвращения. Передав дочь на попечение дяди, старый брамин и его жена вступили в монашескую общину и немного спустя достигли архатства. Через некоторое время царь Удена, который правил в Косамби, был очарован красотой Магандии и взял ее в жены.

Освободив от оков сансары чету браминов, Учитель вернулся на перекресток дорог и продолжил неблизкий путь в Косамби. В городе богатые купцы вышли навстречу Учителю и пожертвовали ему три монастыря. В знак почтения они обошли Будду по кругу и вернулись по домам.

Магандия — теперь главная супруга царя Удены — по-прежнему таила сильную обиду на Благословенного и заплатила нескольким беспутным подросткам, чтобы они публично оскорбляли Будду. Они выполнили поручение и стали осыпать Благословенного самыми непотребными словами, пока Учитель и монахи собирали подаяние в городе. Ананда был возмущен и предложил Будде покинуть Косамби. «Ананда, Татхагаты остаются безмятежны перед лицом обретения и утраты, славы и хулы. Эти оскорбления умолкнут через неделю», — успокоил его Будда, и община осталась в городе. В течение месяца три богатых купца по очереди жертвовали пищу Благословенному и монахам, а потом позволили остальным горожанам последовать их примеру и накопить заслуги. Жители города объединили усилия, чтобы заботиться о Будде и его учениках.

Однажды, собирая подаяние, Благословенный оказался в доме главного цветочника царя. По стечению обстоятельств в тот день за цветами для царицы Самавати, второй жены царя Удены, пришла рабыня Кхудджуттара. Она услышала поучение Благословенного и обрела плод вступления в поток. Из почтения к ее духовному уровню царица освободила ее от рабства и стала обращаться с ней как с матерью и наставницей. Кхудджутара ежедневно слушала наставления Будды и прекрасно овладела учением. У нее была отличная память: однажды услышав что-то, она могла в точности воспроизвести это, не упустив ни слова[86]. Услышанную Дхамму Кхудджутара повторяла перед Самавати и другими обитательницами дворца. Когда царица Магандия узнала, что Самавати следует учению Будды, она предприняла несколько попыток поссорить ее с царем. Но царь Удена верил в невиновность Самавати, хотя иногда словно попадал под чары Магандии. Однажды Самавати пригласила во дворец достопочтенного Ананду и попросила его прочесть проповедь. Магандия пришла в ярость. Присутствие Дхаммы во дворце стало для нее вконец невыносимым, и она убедила дядю поджечь женскую часть дворца. Царица Самавати и пятьсот женщин из ее свиты погибли в огне. Когда царь узнал о преступлении Магандии, то приказал казнить ее саму и всю ее родню. Их сожгли, а землю вспахали, чтобы от пепла не осталось и следа.

Шел девятый год после великого пробуждения. Благословенный провел четыре месяца очередного сезона дождей в парке Гхоситы в Косамби.

Благословенный покинул Саваттхи и пешком отправился в область Даккхинагири, которая находилась в царстве Магадха. Там, в небольшой браминской деревне Эканала, Будда провел одиннадцатый сезон дождей. В один из дней Благословенный обратил брамина Касибхарадваджу, который отказался от своих бескрайних владений, принял монашество и в конечном счете достиг архатства. В Даккхинагири также жила выдающаяся мирская последовательница Будды Велукантаки Нандамату. Однажды, принимая монахов в своем доме, она рассказала Сарипутте о том, как ее единственного горячо любимого сына по имени Нанда схватили и насильно увели из дома, а затем казнили: «Достопочтенный, когда мой мальчик был арестован и когда его только брали под арест, когда он был в тюрьме и когда его сажали в тюрьму, когда он был мертв и когда его убивали, я не помню, чтобы мой ум приходил в движение». — «Это невероятно, Нандамата, это поразительно, что ты можешь очищать даже возникновение мысли», — одобрительно произнес Сарипутта.

Даккхинагири окружали живописные поля и холмы, а к северу раскинулась Раджагаха. Благословенный указал монахам на плантации риса и велел им таким же образом нарезать ткань для пошива монашеских одежд. С тех пор монашеские одеяния своим кроем напоминают рисовые поля.

Остаток сезона Будда провел в Саваттхи, а затем направился в Мадхуру, столицу Сурасены. Там Благословенный наставлял монахов и мирян в соответствии с их обстоятельствами и состоянием ума. Затем он направился в город Веранджа и по пути встретил группу домохозяев, которым прочитал проповедь о мирских делах. Считалось, что в Верандже обитал яккха по имени Налеру, и в честь него совершались ритуалы под огромным деревом ним. Это место было известно как Налеру Пучиманда («Ним Налеру»). По прибытии в Веранджу Благословенный поселился во временной обители, которую возвели у того самого дерева.

Когда сезон дождей подошел к концу, Благословенный отправился в путь, и через год он вновь посетил Саваттхи. Следующую вассу он провел в монастыре Джеты. В это время Рахуле исполнилось двадцать лет, и он получил высшее монашеское посвящение. Услышав наставление из уст Благословенного[89], он стал архатом. После ретрита Учитель решил вновь посетить Капилаваттху.

Покинув Алави, Благословенный направился к располагавшейся неподалеку горе Чалия. Из сострадания к одной юной девушке, дочери ткача, Будда провел там восемнадцатый сезон дождей.

В один из дней жители Алави пригласили Благословенного в город и сделали обильное подношение пищи Учителю и монахам. В знак благодарности за пожертвование Будда дал всем собравшимся наставление: «Размышляйте о смерти так: „Жизнь скоротечна, смерть точно настигнет меня. Без сомнения, однажды смерть заберет меня. Моя жизнь закончится смертью. Нет уверенности в том, сколько времени мне отпущено. Но смерть наступит абсолютно точно". Так что будьте бдительны и размышляйте о смерти. Кто не думает о смерти, в последние часы жизни приходит в ужас и издает страшные вопли, словно человек, который встретил змею и у которого нет палки, чтобы обороняться. Но тот, кто размышляет о смерти, в последние часы не испытывает страха, словно человек, у которого есть палка и который может защититься от змеи. Поэтому размышляйте о смерти снова и снова».

Хотя многие не придали наставлению Будды особого значения и быстро вернулись к повседневным делам, шестнадцатилетняя дочь ткача приняла слова Учителя близко к сердцу и с тех пор стала размышлять о смерти днем и ночью.

Спустя три года, когда Благословенный в медитации смотрел на мир с его существами, он увидел, что дочь ткача может обрести первый плод на пути к архатству. С пятью сотнями монахов Будда покинул рощу Джеты и отправился в монастырь Аггалава в городе Алави. Когда люди услышали о прибытии Благословенного, они пригласили учителя и Сангху на трапезу. Дочь ткача тоже узнала эту чудесную новость и подумала: «Мой духовный отец и Учитель, Будда Готама, чье прекрасное лицо подобно полной луне, снова посетил Алави. Три года назад я встретила Благословенного, и сегодня мне вновь улыбнулась удача увидеть его тело, сияющее золотистым светом, и услышать поучение в Дхамме, которое питает ум и радует сердце».

В тот день отец девушки отправился в ткацкую мастерскую, поскольку к вечеру он должен был закончить изготовление ткани. Он велел дочери подготовить моток пряжи и вышел из дома. Девушка рассудила, что успеет закончить работу и послушать наставление в Дхамме, поэтому немедленно принялась задело. Совершив подношение пищи Будде и Сангхе, жители Алави сидели в ожидании наставления. Но Будда хранил молчание — он ждал дочку ткача, ради которой проделал это неблизкий путь. А девушка тем временем приготовила моток пряжи и направилась в мастерскую отца. По пути она увидела большое собрание и сквозь толпу различила фигуру Благословенного. Когда девушка уже почти миновала толпу, Будда повернул голову и посмотрел на нее. Заметив, что Учитель смотрит прямо на нее, девушка почтительно приблизилась к Благословенному.

Почему Будда посмотрел на дочь ткача? Учитель знал, что в силу дурного поступка, совершенного в прошлом рождении, девушку ожидала скорая смерть. Если бы она погибла обычной мирянкой (puthujjana), то ее последующее перерождение могло быть неудачным. Но послушав Дхамму, она достигла бы вступления в поток и после смерти родилась бы на небесах Туситы. Поэтому Будда подозвал ее взглядом. Приблизившись к Благословенному, девушка поклонилась и села на почтительном расстоянии. Тогда Будда спросил:

— Откуда ты пришла?

— Я не знаю, достопочтенный, — ответила девушка, которая часто размышляла о смерти.

— Куда ты направляешься?

— Я не знаю, достопочтенный.

— Ты не знаешь?

— Я знаю, достопочтенный.

— Ты знаешь?

— Я не знаю, достопочтенный.

Люди в толпе, которые не поняли смысла сказанного, стали упрекать дочь ткача в том, что она говорит бессвязно и тем самым выражает свое неуважение к Будде. Но Благословенный успокоил их и обратился к девушке:

— Когда я спросил: «Откуда ты пришла?» — почему ты ответила, что не знаешь?

— Достопочтенный, вы знали, что я иду из дома. Но на самом деле вы спрашивали меня, откуда я пришла в этот мир. На этот вопрос у меня нет ответа, вот почему я сказала, что не знаю.

— Очень хорошо, ты правильно ответила на вопрос, — похвалил ее Будда.

— Когда я спросил: «Куда ты направляешься?» — почему ты ответила, что не знаешь?

— Достопочтенный, вы видели, что я несу корзину пряжи, а значит, направляюсь в ткацкую мастерскую. Но в действительности вы спрашивали, где мне суждено родиться после смерти. И я снова ответила, что не знаю.

— Когда я спросил: «Ты не знаешь?» — ты сказала, что знаешь. Почему ты ответила так?

— Достопочтенный, я знаю, что умру, поэтому мой ответ был именно таким.

— Когда я спросил: «Ты знаешь?» — ты ответила, что не знаешь. Почему ты ответила так?

— Достопочтенный, мне неизвестно, когда наступит час моей смерти. Поэтому я сказала, что не знаю.

— Ты правильно ответила на все мои вопросы, — с одобрением произнес Будда.

Учитель обратился к собравшимся: «Никто из вас не понял, почему дочь ткача так отвечала на мои вопросы. Тем не менее вы поспешили осудить ее. Воистину слепы те, у кого нет глаза мудрости. Только мудрецы видят явления этого мира как они есть на самом деле. Из бесчисленного множества существ лишь единицы осознают непостоянство. Из множества птиц, что попадают в сети охотника, лишь немногим удается вырваться на свободу. Так и рождение в мире людей, на небесах или достижение ниббаны — высшего блаженства — обретается только небольшой горсткой людей с проницательным умом».

Когда Будда закончил говорить, девушка достигла состояния сотапатти — обрела первый плод на пути к архатству. Проповедь принесла неизмеримую пользу большому количеству людей.

Дочь ткача подняла корзину с пряжей и продолжила путь в мастерскую. Когда она вошла, отец дремал за ткацким станком. Не придавая этому особого значения, девушка неаккуратно опустила корзину на пол, та ударилась о станок и разбудила ткача. Спросонья отец по привычке потянулся к станку и с силой дернул челнок. Тот ударил девушку в грудь, и она умерла на месте. Окончательно проснувшись, отец увидел мертвое тело дочери, которое лежало в луже крови. Его охватило страшное горе. Он подумал, что только Будда в состоянии помочь ему, и отправился к великому Учителю. Когда ткач рассказал о случившемся, Благословенный успокоил его: «Не печалься, ученик. В невообразимо долгом круговороте сансары ты пролил об умерших детях больше слез, чем есть воды в четырех великих океанах». Затем Будда преподал учение о круговороте рождений и смертей, что не имеет постижимого начала[91]. Печаль ткача утихла. Он попросил у Будды монашеского посвящения, стал бхиккху и в скором времени достиг архатства.

Во время двадцатого сезона дождей Благословенный жил в Бамбуковой роще в Раджагахе. Затем он по обыкновению отправился в путешествие по землям Джамбудипы и перед двадцать первой вассой прибыл в Саваттхи. Вплоть до сорок четвертого сезона муссонов Благословенный в основном проживал именно здесь: восемнадцать васс он провел в роще Джеты, а остальные — в Восточном парке (Пуббараме). Когда заканчивалась васса, Будда посещал другие деревни и города, но обычно возвращался в Саваттхи. Благодаря стараниям купца Анатхапиндики и упасики Висакхи Будда провел в столице Косалы большую часть своего земного пути в роли наставника.

Однажды, когда Благословенный покинул Саваттхи и отправился в путешествие по окрестностям, множество мирских последователей пришли в рощу Джеты почтить Учителя и сделать ему подношение. Однако они не нашли ни самого Будды, ни особого места, где можно было бы поднести цветы и благовония. Оставив подношения у кельи Учителя, они ушли в расстроенных чувствах. Анатхапиндика и другие благотворители решили попросить Будду указать им священный объект, которому мирские последователи могли бы выражать почтение как самому Учителю. Они передали свою просьбу достопочтенному Ананде, и, когда учитель вернулся в рощу Джеты, Ананда спросил его, какие священные объекты могут олицетворять Благословенного и чему ученики могут выражать почтение в отсутствие Учителя.

Благословенный ответил: «Ананда, есть три разновидности объектов для почитания Будды — телесные (sārīrika), символические (uddesika) и личные (pāribhogika).

Поклонение телесным останкам возможно только после окончательного ухода Будды. Символические предметы для поклонения представляют собой изображения, обращающие ум к Будде и Дхамме. Личные предметы для поклонения — это вещи, которые использовал Будда: чаши, одеяния и дерево Бодхи, в тени которого я сидел. Поэтому принеси семя священного дерева Бодхи и посади его в роще Джеты. Выражая почтение дереву Бодхи, считайте, что вы выражаете почтение мне самому».

Ананда передал слова Будды царю Косалы и всем мирским последователям и немедленно распорядился выкопать яму недалеко от монастырских ворот. Затем он попросил достопочтенного Моггаллану принести семя священного дерева. Моггаллана взмыл в небо и с помощью психических сил моментально перенесся к дереву Бодхи в Урувелле. В это мгновение с дерева Бодхи упало семя — Моггаллана в воздухе поймал его в свое одеяние и доставил Ананде. Монах отдал семя царю Пасенади, а тот положил его в украшенный драгоценными камнями горшок, поставил на голову и трижды обошел вокруг ямы. Затем государь передал горшок Анатхапиндике. Купец наполнил сосуд благоухающей землей, положил в него семя, а затем сделал отверстие в дне горшка и поместил его в специально подготовленное углубление в почве.

Вскоре из семени выросло дерево. Его стали называть «Ананда Бодхи», поскольку оно было посажено под руководством Ананды и приносило неизмеримое удовольствие и радость последователям Будды[97]. Однажды по просьбе Ананды Благословенный освятил дерево: он провел под ним три ночные стражи, погрузившись в блаженную безмятежность джханы. Таким образом Будда сделал дерево Ананда Бодхи священным объектом для почитания через свою личную связь с ним (pāribhogika).

Примерно в это же время врач Дживака, обладавший искренней верой в Благословенного, пожертвовал Сангхе манговую рощу.

Когда Будда жил в манговой роще близ деревни Анупия, что в стране маллов, шестеро царевичей из рода сакьев — Бхаддия, Ануруддха, Ананда, Бхагу, Кимбила и Девадатта, а также цирюльник Упали вступили в монашескую общину. Все они достигли разнообразных духовных плодов. Бхаддия достиг трех видов сверхмирского знания (tevijjā)[98] и стал архатом в первую вассу своего монашества. Ануруддха развил божественное зрение (dibba-cakkhu) и, услышав Махавитакка-сутту, достиг просветления. Ананда стал вошедшим в поток, послушав наставление достопочтенного Пунны. Бхагу и Кимбила достигли архатства, выполняя медитацию прозрения (vipassanā), а монах Девадатта практиковал медитативную концентрацию для достижения джхан и обрел мирские сверхъестественные способности.

Позднее, когда Татхагата пребывал в городе Косамби, местные жители заботились о потребностях Сангхи и в изобилии снабжали монахов всем необходимым. Верующие приходили в монастырь с одеяниями, лекарствами и другими необходимыми предметами и искали Будду и его восьмерых великих учеников. «Где Благословенный? Где достопочтенный Сарипутта? Где достопочтенный Моггаллана? Где достопочтенный Махакассапа? Где достопочтенные Бхаддия, Ануруддха, Ананда, Бхагу и Кимбила?» — интересовались они. Но никто не спрашивал про монаха Девадатту.

И однажды Девадатта подумал: «Я вступил в общину одновременно с Бхаддией и другими сакьями. Я из царского рода, как и мои товарищи. К ним приходят посетители с дарами, а моего имени никто не называет. Чья поддержка поможет мне занять положение, которого я заслуживаю? Царь Бимбисара достиг состояния сотапатти при первой встрече с Буддой, поэтому я не смогу добиться его расположения. То же касается и царя Пасенади. Но сын царя Бимбисары, царевич Аджатасатту, еще совсем молод и не разбирается в достоинствах и недостатках людей. С ним я должен сблизиться». С таким намерением Девадатта покинул Косамби и отправился в Раджагаху. Там он продемонстрировал чудо и завоевал расположение царевича[99].

Аджатасатту был восхищен сверхъестественными способностями монаха и, потратив большие средства, построил для него монастырь на горе Гаясиса. Там Девадатта жил в комфорте и достатке, получая каждый день обильные подношения. От богатых даров гордыня монаха усилилась настолько, что он решил занять место Будды и возглавить Сангху. Как только это злое намерение зародилось в его душе, он лишился сверхъестественных сил, обретенных благодаря мирским джханам.

В один из дней Девадатта отправился в рощу Джеты, чтобы увидеться с Благословенным. В это время Будда наставлял царя и большую свиту придворных. Девадатта приблизился к Учителю и после почтительного приветствия сказал:

— Блистательный Будда, вам много лет[100], и вы находитесь на пороге последнего этапа жизни. Достопочтенный, живите в мире и покое и не тревожьтесь о повседневных делах. Передайте Сангху мне. Я буду управлять ей с большой заботой.

Но Будда отклонил его просьбу. Девадатта повторил ее и во второй раз, и в третий, пока наконец Благословенный не изрек:

— Девадатта! Я бы не передал управление Сангхой даже Сарипутте и Моггаллане. Почему ты думаешь, что я передам его тебе, порочный человек?

Раздосадованный и задетый за живое, Девадатта выразил почтение Будде и удалился.

Через какое-то время Благословенный созвал собрание Сангхи, и на нем было решено сообщить жителям Раджагахи о том, что деятельность Девадатты больше не имеет никакого отношения к общине Будды. По поручению Учителя Сарипутта отправился в город и передал жителям послание: «Раньше Девадатта был добродетелен, но теперь его поведение изменилось. То, что он делает или говорит, не должно ассоциироваться с Буддой, Дхаммой или Сангхой. Отныне Девадатта представляет только самого себя».

Узнав о своем отлучении от Сангхи, Девадатта подумал: «Монах Готама отрекся от меня. Теперь моя очередь навредить ему».

Учитель провел сезон дождей в Саваттхи и, когда ретрит подошел к концу, отправился проповедовать Дхамму в городах и деревнях, которые встречались на пути. Вскоре Благословенный в окружении монахов прибыл в Раджагаху и остановился в Бамбуковой роще. Шел тридцать седьмой год после Великого пробуждения. Покинув монастырь, Будда прошел примерно восемь километров и достиг города Наланда. Там он расположился в манговой роще купца Паварики, где в то время проживали Нигантха Натапутта и его многочисленные ученики.

В один из дней ученик Нигантхи, отшельник по имени Дигха Тапасси, пришел увидеться с Благословенным. После взаимных приветствий гость сел на почтительном расстоянии, и между ним и Буддой завязалась беседа:

— Отшельник, сколько видов поступков, с точки зрения Нигантхи Натапутты, позволяют творить зло? — спросил Благословенный.

— Друг Готама, Нигантха Натапутта не говорит о «поступках» — он использует слово «бич» (daṇḍa)[105].

— Отшельник, сколько же «бичей» позволяют совершать дурное, по словам Нигантхи Натапутты?

— Друг Готама, учитель говорит о трех бичах: телесном (kāyadaṇḍa), словесном (vacīdaṇḍa) и умственном (manodaṇḍa).

— Значит, отшельник, телесный бич, словесный бич и умственный бич — это три разные вещи?

— Да, друг Готама, телесный бич — это одно, словесный — это другое, а умственный — это третье.

— Какой из этих трех бичей Нигантха Натапутта считает наиболее порицаемым? Каким бичом можно нанести больше всего вреда?

— Друг Готама, наиболее порицаемым из трех бичей учитель называет телесный — остальные два не наносят такого вреда.

— Значит, отшельник, Нигантха Натапутта считает телесный бич наиболее порицаемым?

— Да, по словам учителя, телесный бич хуже остальных. А сколько бичей позволяют совершать дурное, на твой взгляд, друг Готама?

— Отшельник, Татхагата не использует понятие «бич» — он использует понятие «поступки». Я говорю, что совершить зло можно с помощью трех видов поступков: телесных, словесных и умственных.

— Из этих трех, друг Готама, какой проступок можно считать наиболее тяжелым — телесный, словесный или умственный?

— Самые порицаемые проступки — это проступки ума.

Трижды Дигха Тапасси задавал этот вопрос Будде и трижды получал один и тот же ответ. После разговора с Благословенным он вернулся к своему учителю. Нигантха Натапутта сидел в окружении большого собрания мирских последователей, и наиболее выдающимся из них был домохозяин Упали. Поклонившись учителю, Дигха сел на почтительном расстоянии.

Увидев Дигху Тапасси, Нигантха спросил, где он сегодня был. «Я ходил к отшельнику Готаме», — ответил ученик. «Вы беседовали?» — поинтересовался учитель. И Дигха пересказал их разговор с Благословенным. «Прекрасно, Тапасси! — воскликнул Нигантха Натапутта, когда ученик договорил. — Ты правильно ответил подвижнику Готаме. Ты верно понимаешь учение своего учителя. Бич ума ничтожен по сравнению с бичом тела. Среди всех проступков именно проступки, совершенные с помощью тела, заслуживают наибольшего порицания. Словесный и умственный бичи далеко не так вредны». Домохозяин Упали внимательно слушал беседу и в конце обратился к Нигантха Натапутте: «Достопочтенный, я пойду к отшельнику Готаме и опровергну его слова о том, что проступки ума тяжелее проступков тела, и тем самым докажу, что его учение ложно. Я измотаю его в споре, словно сильный человек, который схватил дикого барана за длинную шерсть и раскачивает его из стороны в сторону».

Нигантха Натапутта одобрил замысел ученика: «Домохозяин, отправляйся к отшельнику Готаме и докажи ошибочность его взглядов. Опровергнуть учение Готамы может любой из нас: я, Дигха Тапасси или ты». Тут в разговор вмешался Дигха Тапасси: «Учитель, не стоит домохозяину Упали идти к отшельнику Готаме и спорить с ним. Ведь подвижник Готама — маг, и с помощью магии он переманивает чужих учеников».

«Тапасси, у подвижника Готамы нет ни малейшего шанса переманить к себе домохозяина Упали. Напротив, скорее сам Готама станет его учеником. Ступай смело, домохозяин», — сказал Нигантха Натапутта. Трижды Дигха Тапасси просил не отправлять Упали к Благословенному, и трижды Нигантха отвергал его доводы.

Упали почтил учителя, обошел его по кругу и направился в монастырь в манговой роще Паварики. Там он встретился с Благословенным и, произнеся слова приветствия, сел на почтительном расстоянии. Затем он обратился к Будде:

— Достопочтенный, приходил ли к вам Дигха Тапасси?

— Приходил, домохозяин.

— Состоялась ли между вами беседа? И если да, о чем вы говорили?

Благословенный передал суть их разговора с отшельником, после чего Упали одобрительно произнес:

— Дигха знает учение своего учителя. Разве может сравниться легковесный бич ума с тяжелым бичом тела? Зло, совершенное с помощью физического тела, гораздо более порицаемо, чем зло, совершенное словом или в мыслях.

— Домохозяин, если ты готов придерживаться истины, мы можем побеседовать на эту тему.

— Достопочтенный, я готов придерживаться истины, поэтому давайте побеседуем.

— Домохозяин, представь, что последователь Нигантхи, который пьет только теплую воду, но не холодную[106], занемог от тяжелого недуга и излечиться от него можно только с помощью холодной воды. Если в соответствии со своими обетами он откажется от холодной воды [хотя в уме ему будет хотеться ее выпить], то может умереть. Где в таком случае переродится этот человек, согласно учению Нигантхи Натапутты?

— Существует класс божеств с привязанным умом (manosattā). Этот отшельник воплотится среди них, поскольку умер с привязанностью [к идее о том, что нужно пить только горячую воду — прим. пер.].

— Домохозяин, задумайся над тем, что ты сейчас сказал. Ведь совсем недавно ты утверждал, что поступки тела имеют больший вес. Однако из твоего ответа следует, что последствия того, что совершено в мыслях, гораздо значительнее.

— И все же, достопочтенный, зло, совершенное с помощью физического тела, гораздо более порицаемо, чем зло, совершенное словом или в мыслях.

— Домохозяин, представь себе последователя Нигантхи Натапутты, который не убивает и другим не велит убивать. Он не ворует и другим не велит воровать. Он не лжет и другим не велит лгать. Он не наслаждается пятью чувственными удовольствиями и других не призывает наслаждаться ими. Но при ходьбе он ненароком вредит множеству маленьких существ. К каким последствиям это приведет, согласно учению Нигантхи Натапутты?

— Сделанное без умысла не является серьезным проступком.

— А если бы он умышленно убивал маленьких существ, имея намерение причинить вред?

— Тогда это был бы очень тяжелый проступок, достопочтенный.

— К каким из трех бичей Нигантха Натапутта относит намерение?

— К бичу ума, достопочтенный.

— Домохозяин, задумайся над тем, что ты сейчас сказал. Ведь совсем недавно ты утверждал, что поступки тела имеют больший вес. Однако из твоего ответа следует, что последствия того, что совершено в мыслях, гораздо значительнее.

— И все же, достопочтенный, зло, совершенное с помощью физического тела, гораздо более порицаемо, чем зло, совершенное словом или в мыслях.

— Домохозяин, разве не богата и не изобильна Наланда? Разве не живет здесь множество людей? Теперь представь, что в Наланду пришел человек с мечом и пригрозил в одно мгновение уничтожить все население города и превратить его в груду плоти. Смог бы он воплотить свое намерение?

— Достопочтенный, даже если бы в Наланду пришли десять, двадцать, тридцать, сорок или пятьдесят человек, они не смогли бы совершить подобное, что и говорить про одного.

— Домохозяин, а если подвижник или брахман, наделенный сверхъестественными способностями, в гневе изречет: «Я обращу всю Наланду в пепел одним лишь усилием воли», — сможет ли он сделать это?

— Да, достопочтенный, сможет. Тем не менее проступки, совершенные с помощью тела, гораздо более значительны.

— Домохозяин, а знаешь ли ты, как превратились в дикие леса земли Данда, Калинга, Мадджа и Матанга?

— Я слышал, что это случилось из-за проклятия подвижников.

— Домохозяин, задумайся над тем, что ты сейчас сказал. Ведь совсем недавно ты утверждал, что поступки тела имеют больший вес. Однако из твоего ответа следует, что последствия того, что совершено в мыслях, гораздо значительнее.

— Меня убедил и обрадовал уже самый первый пример, который привел Благословенный. Но я решил притвориться, что не согласен с вами, потому что хотел услышать и другие аналогии. Достопочтенный объяснил Дхамму множеством способов, показал то, что было скрыто, указал дорогу тем, кто заблудился, зажег светильник во тьме. Я принимаю прибежище в Будде, Дхамме и Сангхе. С сегодняшнего дня пусть Благословенный считает меня своим мирским последователем, который принял прибежище на всю жизнь.

— Домохозяин, обдумай и взвесь свое решение. Если знатный человек вроде тебя примет прибежище в Будде, а затем при виде нигантхов станет принимать прибежище в нигантхах, это будет выглядеть нелепо. Тебя станут обвинять в том, что ты следуешь каждому учителю, которого встречаешь. Не давай никому повода так говорить. Люди высокого положения вроде тебя не должны принимать поспешных решений. Тебе следует действовать осторожно, тщательно обдумав все стороны вопроса.

— Достопочтенный, ваши слова еще сильнее обрадовали меня. Если у других учителей появляется известный последователь, они объявляют всей Наланде: «Этот царь, министр или богач — наш ученик!» Когда я стал учеником нигантхов, они говорили об этом всем, кто был готов слушать. Но Благословенный советует мне тщательно все обдумать и не спешить с решением. Поэтому я во второй раз принимаю прибежище в Будде, Дхамме и Сангхе.

— Домохозяин, твоя семья долго поддерживала нигантхов, и тебе не следует отказывать им в пожертвовании, когда они вновь посетят твой дом.

— Достопочтенный, и вновь я радуюсь вашим словам. Люди говорили мне, что Благословенный учит: «Жертвуйте только мне, не жертвуйте другим. Совершайте подношения только моим ученикам, не совершайте подношения ученикам других. Дары, поднесенные мне и моим ученикам, принесут великие заслуги. Пожертвования, сделанные другим, не принесут таких замечательных заслуг». Но Благословенный, напротив, просит меня продолжать поддерживать нигантхов. Я восхищен вашими словами, и в третий раз принимаю прибежище.

Затем Благословенный дал последовательное наставление в Дхамме. Он говорил о жертвовании, соблюдении заповедей и о пути на небеса; предупреждал об опасности чувственных желаний, которые загрязняют ум и не дают ему возвыситься; указывал на блаженство отречения. Когда сознание Упали стало ясным, радостным и восприимчивым, Будда изложил учение, которое раскрывают только Татхагаты — учение о страдании, его причине, прекращении и пути, ведущем к избавлению. На том самом месте домохозяин Упали обрел безупречное, незамутненное видение Дхаммы: «Все, что подвержено возникновению, подвержено и прекращению». Упали увидел Дхамму, достиг Дхаммы, понял Дхамму и разрушил все сомнения. Он стал вошедшим в поток и обрел независимость на пути, указанном Учителем. Получив наставление, домохозяин поклонился Будде, почтительно обошел вокруг него и вернулся к себе.

Вскоре Дигха Тапасси отправился к дому Упали, чтобы узнать, как прошла его встреча с Благословенным. Отшельник привык к радушному приему, однако на сей раз привратник даже не пустил его за порог. «Подождите, достопочтенный, не заходите в дом. Отныне наш господин является учеником Благословенного. Двери его дома закрыты для нигантхов, но открыты для учеников Будды. Если вы пришли за подаянием, подождите здесь, и слуги принесут вам еду». — «Я пришел не за пожертвованием, друг», — ответил Дигха Тапасси и вернулся к Нигантхе Натапутте. Он рассказал учителю, что домохозяин Упали попал под чары отшельника Готамы и стал его учеником.

Нигантха Натапутта не поверил словам Дигхи и решил сам отправиться кУпали и выяснить, что произошло. В сопровождении многих учеников он прибыл к дому богача, однако его тоже не пустили за порог. Привратник обратился к Нигантхе Натапутте: «Подождите, достопочтенный, не заходите в дом. Отныне наш господин является учеником Благословенного. Двери его дома закрыты для нигантхов, но открыты для учеников Будды. Если вы пришли за подаянием, подождите здесь, и слуги принесут вам еду». — «Друг, передай своему господину, что пришел Нигантха Натапутта с большим собранием отшельников. Он хочет увидеться с ним», — ответил аскет.

Привратник доложил хозяину о посетителях, и Упали велел расставить сиденья в центральном зале. Когда приготовления были завершены, домохозяин вошел в зал и занял главное, самое высокое и самое лучшее сиденье, которое раньше всегда предлагал учителю. Затем привратник пригласил Нигантху Натапутту и его учеников. Когда они вошли в центральный зал, Упали обратился к прежнему учителю: «Достопочтенный, сиденья подготовлены. Если желаете, можете занять их». От этих слов Нигантха Натапутта пришел в волнение: «Неужели ты отправился победить в споре, а вместо этого поддался магии отшельника Готамы?»

«Достопочтенный, магия моего Учителя благотворна. Если мои родные и близкие примут прибежище в Будде, это приведет их к счастью и процветанию…Если весь мир с его богами, марами и брахмами, отшельниками, браминами и обычными людьми обратится в учение Благословенного, это приведет к счастью и процветанию на долгие времена», — ответил Упали.

«Но все жители Наланды и сам царь знают, что ты наш ученик! Что нам теперь прикажешь делать? — воскликнул Нигантха Натапутта. Тогда Упали поднялся с места, набросил верхнее одеяние на одно плечо и с соединенными ладонями выразил почтение Будде. «Достопочтенный, в таком случае послушайте, кто мой Учитель, — ответил Упали и произнес знаменитые строфы: он — мудрец, который отбросил заблуждение, обуздал страсти сердца и вышел победителем из битвы…».

Обращение Упали стало тяжелым ударом для Нигантхи Натапутты. «Теперь мы пропали», — обреченно произнес аскет, и от пережитого нервного потрясения его вырвало кровью. Ученики на носилках доставили его в город Пава, где спустя несколько дней он скончался.

Покинув обитель Паварики, Будда отправился в манговую рощу кузнеца Чунды, которая находилась в той же Наланде, но на территории маллов. Когда Благословенный пребывал в монастыре Чунды, цари маллов пригласили его в недавно построенный зал собраний. Будда прочел наставление для жителей города и правителей этих земель, а вечером, когда все верующие ушли, позвал к себе Сарипутту. «Сарипутта, — произнес Благословенный, — прочти подходящее наставление для монахов. У меня болит спина, и я прилягу ненадолго».

Как раз в это время в Паве умер Нигантха Натапутта, и после его ухода среди учеников вспыхнули разногласия и споры. Упомянув об этих неурядицах, достопочтенный Сарипутта начал свое наставление: «В учении и дисциплине, что не ведут к ниббане — высшему блаженству, среди учеников могут возникать раздоры и конфликты. Таково естественное положение вещей. Но учение и дисциплина (dhamma-vinaya), изложенные Благословенным, ведут к освобождению — высшему блаженству, поэтому члены общины должны быть единодушны в отношении учения. Они должны повторять Дхамму и Винаю вместе — это послужит благу многих». Затем Сарипутта повторил основные положения Дхаммы, распределив их по группам. «Сарипутта, ты выбрал правильный способ для изложения учения», — одобрительно произнес Будда. Так еще при жизни Учителя, за восемь лет до его великой париниббаны, мир услышал всю систему учений Благословенного.

В Саваттхи жил упасака по имени Чаттапани. Он достиг третьей ступени на пути к архатству, состояния невозвращения, и прекрасно знал Типитаку — три раздела учения Будды. Одним ранним утром Чаттапани пришел к Благословенному, сел на почтительном расстоянии и стал слушать наставление в Дхамме. Спустя некоторое время в монастырь прибыл царь Пасенади. Увидев царя, упасака подумал: «Я сижу у ног Благословенного — истинного повелителя мира. Должен ли я встать при появлении правителя этих земель? Царь может разгневаться, но лучше я останусь на своем месте». И он не поднялся с сиденья, когда государь приблизился к Учителю. Подобная неучтивость задела Пасенади, но он не проронил ни слова. Поклонившись Благословенному, он тоже сел на почтительном расстоянии. Чувствуя негодование государя, Будда решил успокоить его: «О царь, упасака Чаттапани умен и хорошо образован. Он постиг истину и владеет Типитакой. Он разумен и отличает благое от дурного». Слова Будды смягчили царя Пасенади, и его гнев утих.

В один из дней государь после полудня вышел из дворца и увидел вдалеке Чаттапани, который пересекал царский двор в сандалиях и с зонтиком в руках. Когда Пасенади подозвал его, упасака снял сандалии и закрыл зонт, а затем подошел к царю, вежливо поприветствовал его и сел поодаль.

— Отчего ты снял сандалии и закрыл зонт? — поинтересовался царь.

— Ваше величество позвали меня, и я приблизился со всем почтением.

— Значит, ты только сегодня узнал, что я правлю этими землями?

— Нет, Ваше величество, это мне известно давно.

— Тогда почему ты был неучтив, когда мы встретились в монастыре?

— Ваше величество, я сидел у ног повелителя мира, и стоило мне встать при появлении царя, я оскорбил бы Будду.

— Твое объяснение удовлетворило меня. Я слышал, что ты человек образованный и прекрасно владеешь Дхаммой. Почему бы тебе не дать наставление моим женам?

— Я не могу, Ваше величество. Я неискушен в тонкостях придворного этикета.

— Не отклоняй мое приглашение, если думаешь, что я оскорблен твоим поведением в монастыре.

— Ваше величество, в домах мирян царят хлопоты и суета. Чтобы Дхамма прозвучала ясно и отчетливо, чтобы она коснулась сердец, пожалуйста, пригласите монаха. Наставление в Дхамме всегда лучше поручать человеку в монашеских одеяниях.

Царь Пасенади согласился с Чаттапани и спустя некоторое время отправился в монастырь повидать Благословенного. Он пригласил Учителя с пятью сотнями бхиккху прийти во дворец, принять подношение пищи и преподать Дхамму придворным. Но Будда отклонил его просьбу: «О царь, Татхагаты не посещают одно и то же место слишком часто. Они должны обучать многих и работать на благо многих». — «В таком случае, достопочтенный, поручите это сведущему монаху», — попросил царь.

Благословенный велел Ананде отправиться во дворец и начать обучать Дхамме его обитательниц. С тех пор монах часто бывал в женской половине дворца. У царя Пасенади было две главных жены — Маллика и Васабха Кхаттия. Маллика изучала Дхамму со всей серьезностью и прилежно выполняла домашние задания, а вот успехи Васабхи Кхаттии были гораздо более скромными. Однажды Будда спросил: «Ананда, успешно ли проходит обучение цариц?» — «Достопочтенный, Маллика учится усердно: она усваивает, повторяет и излагает материал должным образом. Васабха Кхаттия, однако, менее прилежна и сильно отстает», — произнес Ананда. В ответ Благословенный дал разъяснение о пользе изучения и практики Дхаммы: «Ананда, преподанное мной учение бесполезно для тех, кто не слушает, не изучает, не повторяет и — самое главное — не практикует его должным образом. Подобно тому как прекрасный цветок, лишенный аромата, не наградит его носителя приятным запахом, так и прекрасно преподанная Дхамма Благословенного не принесет пользы, если ее не слушать, не изучать, не повторять и не практиковать как следует. Чтобы извлечь пользу из Дхаммы, ее нужно должным образом слушать и применять».

В Саваттхи жил один богатый брамин, у которого было четверо сыновей. Когда они достигли совершеннолетия и женились на подходящих девушках, отец дал каждому из них по сто тысяч золотых монет. Спустя некоторое время жена брамина скончалась. Сыновья боялись, что отец возьмет себе новую жену и они еще долго не смогут получить оставшуюся часть наследства, поэтому они решили убедить отца отказаться от своего дома и переехать к ним. Они были ласковы с отцом, всячески прислуживали ему, сытно кормили, делали массаж рук и ног. Они часто говорили с ним о суетности мирских дел и предлагали перебраться к ним на попечение. «Мы до конца жизни будем заботиться о тебе, — говорили они, — поэтому передай нам остатки своего имущества».

Брамин поверил сыновьям и поровну разделил между ними оставшиеся четыреста тысяч золотых монет. Однако гостеприимство старшего сына длилось всего несколько дней. Когда брамин вернулся в дом после купания и собирался пообедать, невестка набросилась на него: «Разве ты не разделил свое имущество поровну? Разве ты дал старшему сыну хотя бы на сотню или тысячу монет больше? Почему же ты по-прежнему здесь? Может, ты забыл дорогу в дома других детей?» — «Жалкая низкорожденная!» — в гневе прокричал брамин и отправился ко второму сыну, но и там ситуация повторилась. В доме каждого из детей невестки заботились о нем лишь короткое время, а затем выгоняли. Через какое-то время брамин оказался на улице, и ему пришлось просить подаяние.

Время шло. Вскоре брамин превратился в дряхлого старика и стал совсем беспомощным. Однажды он проснулся на лавке в чужом дворе и вдруг с предельной ясностью увидел всю тяжесть своего положения. Он решил обратиться за помощью к единственному человеку, который в своем сострадании мог предложить решение, — к Будде. Взяв трость и чашу для подаяния, брамин отправился к Благословенному и рассказал о случившемся. Будда велел ему отправиться туда, где будет множество людей, в том числе его сыновья, и обратиться к собравшимся с такими словами:

В день, когда многие жители города собрались в общем зале, старик взял слово и произнес приготовленную речь. Люди были глубоко возмущены таким бессердечием и постановили: «Всякий, кто имеет достаток, но не помогает родителям, живущим в нужде, должен быть казнен». Четверо сыновей припали к ногам отца и стали умолять его: «Пощади наши жизни, отец!» Брамин смягчился и произнес: «Друзья, не нужно убивать моих сыновей. Хотя и не всегда, но они все же заботились обо мне». Напуганные сыновья посадили старого отца на сиденье и собственноручно понесли его по улице.

С тех пор сыновья сами ухаживали за старым брамином и велели своим женам заботиться о нем. Вскоре его здоровье восстановилось — брамин окреп душевно и физически. «Я вновь живу хорошей жизнью благодаря подвижнику Готаме», — подумал он и приобрел два одеяния, чтобы пожертвовать Будде. Из сострадания Учитель принял подарок и прочел проповедь, после которой брамин стал мирским последователем Благословенного. «Достопочтенный Готама, — произнес он воодушевленно, — ежедневно я получаю четыре порции пищи от своих сыновей. Две из них я отныне желаю преподносить вам». Будда принял его предложение и обещал принять подношение пищи в том доме, куда его пригласят.

Старик отправился домой и обратился к сыновьям: «Дети, подвижник Готама — мой друг. Я обещал ежедневно жертвовать ему две порции пищи. Если он придет к вашему дому, вы должны пригласить его на трапезу». На следующий день Благословенный отправился за подаянием и пришел к порогу старшего сына. Увидев Будду, молодой брамин бросился к дверям, взял у отшельника чашу и пригласил внутрь. Он приготовил сиденье для Благословенного и угостил его превосходной пищей. Будда посетил остальных братьев и принял их подношения.

Однажды в доме старшего сына готовились к празднику, и он спросил у отца: «Кому мы предложим первую почетную порцию угощения?» — «Отшельник Готама — наш дорогой друг. Я не вижу никого более достойного, чем он», — ответил брамин. И они решили пригласить Благословенного с пятью сотнями монахов, чтобы сделать им подношение. На следующий день Будда посетил празднично украшенный дом старшего сына в сопровождении учеников. Молодой брамин усадил гостей на специально приготовленные сиденья и преподнес им изысканную пищу. Во время трапезы четверо сыновей приблизились к Благословенному и произнесли: «Достопочтенный Готама, теперь мы ухаживаем за отцом и заботимся о нем как следует. Посмотрите, каким он был — и как выглядит теперь». — «Забота о родителях — великое благодеяние, которое совершали мудрые во все времена», — ответил Будда и рассказал джатаку о том, как в одной из прошлых жизней Бодхисатта был слоном и завоевал уважение царя благодаря своей нежной заботе о матери-слонихе («Матупосака-джатака»[112]). Затем Учитель наставил всех собравшихся в Дхамме и открыл им четыре благородные истины. К концу наставления старый брамин, его четверо сыновей и их жены стали вошедшими в поток.

Однажды последователи другого религиозного учения увидели, как их дети играют с детьми буддистов. Они провели со своими детьми беседу и заставили их пообещать, что те не станут кланяться монахам и заходить на территорию буддийских монастырей. И вот в один из дней большая группа ребят стала играть у ворот в рощу Джеты. Устав от полуденного солнца и забав, один из ребят попросил мальчика-буддиста: «Может быть, ты сходишь в монастырь попить воды и заодно принесешь нам?» Мальчик вошел в рощу Джеты и, увидев Благословенного, выразил ему почтение. Он рассказал Будде, что хочет попить и взять воды для других детей. Учитель велел ему вернуться к другим ребятам и пригласить их тоже выпить воды в монастыре. Мальчик сделал, как сказал Благословенный. Когда дети пришли в монастырь, Будда подозвал их и дал много ценных советов, а затем позволил принять прибежище и пять нравственных правил.

Вернувшись домой, дети небуддистов рассказали о встрече с Благословенным, и их родители пришли в сильное возмущение. «Наших детей сбили с толку!» — негодовали они. Соседи попытались успокоить их и помочь им увидеть произошедшее с точки зрения Дхаммы. В конце концов родители вняли их словам и, вдохновившись учением Будды, решили отдать своих детей на обучение к Благословенному. Они собрали всех своих родственников и большой толпой отправились в рощу Джеты. Там Учитель прочел им наставление, после которого все собравшиеся приняли прибежище в трех драгоценностях. С того дня они стали преданными мирскими последователями Будды и, прослушав множество других проповедей, в конечном счете обрели плод вступления в поток.

К западу от Варанаси, в деревне Чундаттхила, жил один охотник. Он убивал оленей, лучшее мясо жарил на костре и съедал, а остатки продавал на рынке. Когда у городских ворот к нему подбегали маленькие дети и просили жареного мяса, охотник давал каждому по кусочку. В один из дней он не смог поймать дичь, но вместо этого нарвал цветов эхелы[118] и раздал их детям.

После смерти охотник переродился в мире голодных духов — петов. Безобразный и совершенно нагой, он бродил по окрестностям в поисках пищи и воды, но не мог ничего найти и постоянно страдал от голода и жажды. Однако на голове у него всегда был венок из цветов эхелы. В один из дней он решил попросить о помощи своих родных и пошел вверх по течению Ганга. Поскольку теперь охотник был духом, он спокойно ступал по поверхности воды и не тонул. Тем временем Колия, главный министр царя Бимбисары, плыл на корабле вниз по течению реки. Он возвращался в столицу после того, как успешно подавил восстание в отдаленной провинции.

Когда Колия увидел пету, ступавшего по воде, он спросил, куда тот держит путь. Охотник рассказал, что направляется в деревню Чундаттика повидать родных. Министр понял, что перед ним голодный дух, и решил облегчить его участь. Он велел причалить к берегу и пожертвовал одному цирюльнику вареный рис и два одеяния золотистого оттенка. Когда Колия посвятил заслуги от этого благодеяния голодному духу, тот незамедлительно получил небесную одежду и пищу.

Колия продолжил плавание и на рассвете следующего дня прибыл в Варанаси. Из сострадания к министру Благословенный решил встретить его на берегу реки. Когда Колия сошел с корабля и увидел Будду, он был несказанно счастлив. Министр незамедлительно распорядился соорудить навес и пригласил Учителя внутрь. Там Колия поднес Будде цветы, а затем рассказал о встрече с голодным духом и о том, как посвятил ему заслуги от пожертвования.

Будда мысленно обратился к монахам и велел им собраться на берегу Ганга. Ведомые психическими силами Благословенного, бхиккху поднялись в небо и прибыли в назначенное место. «Сегодня Учитель может прочесть важное поучение в Дхамме», — вдруг подумали жители города, и им сильно захотелось увидеть Благословенного. Отвечая на молчаливый зов Учителя, люди стекались на берег Ганга даже из окрестностей Варанаси. Когда все были в сборе, с помощью своих сверхъестественных способностей Будда открыл взору людей многочисленных голодных духов, которые стали рассказывать истории своей жизни и о том, какая карма привела их в это тягостное состояние.

Некоторые петы говорили о том, как в прошлом воплощении совершали лишь дурные деяния, вели жизнь, полную зависти и тщеславия, и не накапливали заслуг. Другие были скупыми домохозяевами и не создали себе опоры в следующих жизнях, проявляя щедрость. Третьи сами наслаждались изысканными яствами и даже выбрасывали еду, но ничего не жертвовали аскетам и отшельникам. Четвертые были ленивы и упрямы, творили зло и, жертвуя лишь крохи, оскорбляли и принижали просителей. Слушая истории голодных духов, Колия был глубоко тронут и испытал искреннее сочувствие к их судьбе. Когда Благословенный прочел наставление в Дхамме, восемьдесят четыре тысячи существ постигли различные аспекты истины.

У царя Пасенади был главнокомандующий по имени Бандхула, который славился своей добродетелью и справедливостью. Однажды Бандхуле сообщили, что народ негодует по поводу судебного решения, которое вынесли царские судьи. Военачальник тут же отправился в зал суда, сам рассмотрел дело и вынес решение о том, кто является законным владельцем имущества. Этот вердикт был встречен всеобщим ликованием. Когда царь узнал об этом, он возложил на Бандхулу обязанности судьи, а прежних судей отправил в отставку. Разгневанные тем, что потеряли свои должности, придворные вступили в заговор и оклеветали Бандхулу. Они убедили царя, что полководец хочет сам занять трон, и царь Пасенади им поверил. Он организовал кровавую расправу, в результате которой Бандхулу и его тридцать двух сыновей обезглавили.

Спустя какое-то время царь узнал, что Бандхула не замышлял никакого переворота, но было поздно. Пасенади раскаялся в содеянном и, чтобы хотя бы отчасти загладить свою вину, назначил племянника Бандхулы, Дигху Караяну, новым главнокомандующим. Но Дигха Караяна не простил царя за смерть дяди и двоюродных братьев и лишь выжидал возможности отомстить.

Убийство невинных омрачило сердце царя Пасенади, лишило его покоя и радости. Он решил навестить Благословенного, который тем временем пребывал в деревне Медулумпа, в землях сакьев. Неподалеку от монастыря Пасенади велел соорудить простой шатер и остановился там. Передав царские регалии на хранение Дигхе Караяне, государь отправился в покои Будды.

Полководец понял, что его час пробил. Он оставил в лагере только лошадь, меч и служанку и велел девушке передать царю Пасенади послание: «Если тебе дорога жизнь, не иди за нами». Затем Дигха Караяна вместе с армией вернулся в Саваттхи и с помощью угроз и увещеваний посадил на трон царевича Видудабху.

Когда царь вышел из монастыря после беседы с Благословенным, он не увидел своей армии. Служанка передала ему слова главнокомандующего и сообщила, что он с войском вернулся в Саваттхи. Пасенади понял, что Дигха Караяна вступил с заговор с его собственным сыном, и они отняли у него трон. В тот же вечер Пасенади оседлал коня и поехал в Раджагаху, чтобы заручиться поддержкой своего племянника, царя Аджатасатту, и вернуть царство. Он достиг города поздней ночью, и ворота были уже закрыты. Царю не оставалась иного выбора, как ночевать у стен Раджагахи. К тому времени царь Пасенади достиг почтенного возраста восьмидесяти лет[122]. Он был эмоционально опустошен, истощен от голода и долгой дороги, а ночь была невыносимо холодной. Перед самым рассветом царь скончался.

Служанка сообщила новости о кончине Пасенади жителям Раджагахи, а они доложили обо всем царю Аджатасатту. Узнав о смерти Пасенади, он велел соорудить погребальный костер и предать тело огню со всеми почестями. Он хотел было выступить с войском против Видудабхи, но, поскольку теперь тот был единственным законным наследником царства Косалы, Аджатасатту отказался от этих планов.

Благословенный провел некоторое время в деревне Улумпа, а затем, посетив несколько городов и деревень, пришел к утесу Ястребов в Раджагахе. Тем временем Аджатасатту, правитель Магадхи, вступил в противостояние с личчхавами, которые включили в сферу своего влияния различные народы на востоке Джамбудипы и образовали могущественный союз ваджианов. Чтобы противостоять этой угрозе, Аджатасатту поручил главным министрам Сунидхе и Вассакаре построить на берегу Ганга крепость, которая стала бы оплотом для борьбы с личчхавами. Позже на месте этой крепости возникнет город Паталипутта, который станет столицей царства Магадха.

В один из дней брамин Вассакара посетил Благословенного и, поприветствовав Учителя, сел на почтительном расстоянии. Он передал Будде послание царя Аджатасатту о том, что тот собирается объявить войну ваджианам. Пока брамин говорил, Ананда стоял за спиной Благословенного и обмахивал его опахалом. Будда повернулся к Ананде и спросил, верны ли ваджианы семи принципам благоденствия (aparihāniya-dhamma). Монах ответил, что ваджианы соблюдают следующие правила: 1) часто собираются на совет, 2) мирно обсуждают свои проблемы и распределяют работы, 3) не принимают новых законов, но следуют старым законам и традициям, 4) уважают старейшин и прислушиваются к ним, 5) не похищают девушек и женщин из семей, силой склоняя их к сожительству, 6) почитают храмы и святилища и продолжают жертвовать святым местам, 7) заботятся о подвижниках и браминах, достойных почитания. «В таком случае, Ананда, ваджианов ждет расцвет, а не упадок», — произнес Будда.

Благословенный рассказал брамину Вассакаре, что сам обучил ваджианов семи принципам процветания в храме Сарандада города Весали, и, пока они следуют этим семи правилам, их ждет благополучие, а не гибель. Вассакара согласился с Благословенным и покинул монастырь. При жизни Будды этой войны удалось избежать. Только спустя долгих шестнадцать лет Аджатасатту наконец сможет подчинить себе ваджианов, и то лишь потому, что усилиями своих шпионов он посеет среди них вражду и заставит их утратить свое нравственное превосходство.

Когда посланник ушел, Будда велел Ананде созвать всех монахов в окрестностях Раджагахи в зал упосатхи. Заняв приготовленное для него место, Благословенный прочел для бхиккху наставление о том, как они должны жить, чтобы монашескую общину ждал расцвет.

Самозванец Патхика Путта

Юноша по имени Сунаккхатта из рода личчхавов был восхищен Благословенным и вступил в монашескую общину. Получив указания по медитации, он упорно практиковал и обрел божественное зрение. Поскольку ему хотелось также развить божественный слух, он попросил Благословенного дать ему соответствующее наставление. Однако Учитель знал, что Сунаккхатта не сможет обрести божественный слух из-за злодеяния, которое совершил в прошлом, и не стал удовлетворять его просьбу. Сунаккхатта подумал, что Будда отказал ему из чувства зависти, и с тех пор затаил обиду на Учителя.

Однажды, когда Благословенный жил в деревне Уттарака, в землях племени булу, Сунаккхатта увидел аскета по имени Кораккхаттия, который принял обет вести себя как собака. Когда ему бросали еду, он становился на четвереньки и поедал ее без помощи рук. Впечатленный такой аскезой, Сунаккхатта решил, что перед ним архат.

Будда прочитал мысли монаха и попытался развеять это заблуждение. Он предсказал, что через неделю Кораккхаттия умрет от переедания и родится в мире асуров Калаканджака[127], а его тело бросят на кладбище в зарослях травы бирана.

Сунаккхатта отправился к Кораккхаттии и передал ему слова Благословенного. Чтобы доказать ложность этого предсказания, аскет перестал принимать пищу. Он голодал шесть дней, однако на седьмой день один из его последователей пришел навестить его. «Учитель не появлялся у нашего дома целую неделю», — подумал мирянин и поднес аскету изысканные кушанья. Увидев аппетитную еду, Кораккхаттия решил: «Не знаю, прав отшельник Готама или нет, но лучше я поем, пусть даже мне придется умереть». И он принялся есть в свое удовольствие, однако переварить такое большое количество пищи не смог. Кораккхаттия скончался на том же месте и родился в мире асуров Калаканджака. Аскеты отнесли его тело на деревенское кладбище и, не в силах тащить его дальше, бросили его в заросли бирана.

По совету Благословенного Сунаккхатта отправился на место для сжигания трупов, нашел тело Кораккхаттии и стал его тормошить, повторяя: «Достопочтенный, где вы переродились?» В тот момент Будда с помощью психических сил позволил аскету обрести контроль над мертвым телом. Аскет очнулся и рассказал о том, что действительно воплотился в мире асуров Калаканджака.

В другой раз, когда Благословенный пребывал в обители Кутагара в городе Весали, Сунаккхатта решил посетить нагого аскета по имени Калараматтака. Калараматтака поклялся, что никогда не наденет одежду, будет соблюдать брахмачарью, питаться только мясом и рыбой и не выйдет за пределы трех святилищ, что окружали Весали. Благодаря этим обетам он обрел богатство, славу и почитание людей. Приблизившись к отшельнику, Сунаккхатта задал ему вопрос, который поставил Калараматтаку в тупик. Аскет выглядел обиженным и раздраженным, и Сунаккхатта сильно испугался, решив, что оскорбил архата. Когда Будда узнал, что монах снова принял заурядного человека за святого, он указал ему на его заблуждение. Спустя короткое время Калараматтака забросил аскетические практики и, потеряв уважение народа, скончался.

В то время в Весали жил еще один нагой аскет, который пользовался почетом у мирян. Его звали Патхика Путта. Однажды перед большим собранием людей Патхика Путта объявил, что является пробужденным и может превзойти Будду в сверхспособностях. Люди верили в его святость и преподносили ему множество даров. Однажды Сунаккхатта навестил аскета и убедил его продолжать настаивать на том, что он в любой момент готов помериться силами с Благословенным. При этом монах пообещал Патхике Путте, что до настоящего состязания дело не дойдет. Однако своего слова Сунаккхатта не сдержал, а вместо этого отправился к Будде и сообщил, что Патхика Путта готов соревноваться с ним в совершении чудес. Благословенный ответил, что нагой аскет сначала должен перестать называть себя пробужденным, иначе приближение к Благословенному может закончиться для него трагично. «Если он назовет себя пробужденным и приблизится к истинному Будде, пусть даже приняв обличив льва или леопарда, то тем самым оскорбит истинного Будду и встретится с ужасными последствиями», — произнес Учитель.

В тот день Благословенный отправился в монастырь Патхики Путты. Сунаккхатта тем временем поспешил в Весали и оповестил его жителей о том, что скоро начнется великое состязание между нагим аскетом и Благословенным, во время которого каждый продемонстрирует свои сверхъестественные способности. В монастырь стало стекаться множество людей. Когда новость об этом достигла Патхики, он испугался и убежал в обитель странствующих аскетов Тимбарука. Там он спрятался в зарослях, прижавшись к камню.

«Если этот глупец послушает чужие уговоры и предстанет передо мной, его ждет великое несчастье», — подумал Благословенный и силой намерения сделал так, что Патхика Путта прилип к камню. Вскоре люди узнали, что Патхика Путта находится в монастыре Тимбарука, и отправили посланника, чтобы тот привел аскета к Будде. «Я уже иду», — сказал нигантха, но так и не смог сдвинуться с места, потому что намертво прилип к камню. Посланник вернулся обратно и рассказал о том, что произошло. Благословенный подтвердил, что Патхика Путта действительно не в состоянии предстать перед ним. Вскоре высокопоставленный министр из рода личчхавов тоже отправился в Тимбаруку и попытался привести Патхику Путту на состязание, но и его усилия не увенчались успехом. Будда объяснил, что Патхика Путта не выполнил условия, необходимого для встречи с ним, поэтому никто не сможет привести его.

В конце концов Джалия, помощник бродячего аскета Дарупаттики[128], пошел в Тимбаруку и предпринял еще одну тщетную попытку привести Патхику Путту в монастырь. Он увидел, что аскет прирос к камню, вернулся к Будде и обо всем рассказал. В ответ Благословенный прочел наставление, в котором раскрыл истинные причины того, почему нагой аскет не смог прийти на состязание. Когда закончилось поучение, порядка восьмидесяти тысяч существ постигли различные аспекты Дхаммы. Затем Благословенный взмыл в воздух на высоту семи пальм, вошел в медитативное достижение элемента огня (tejodhātu-samāpatti) и распространил вокруг себя яркие лучи света. Затем он вернулся в обитель Кутагары.

Распорядок дня Будды

Где бы ни жил Благословенный, его жизнь всегда протекала по заведенному распорядку. День Будды делился на пять частей:

Дообеденное время (6:00–12:00) purebhattakicca

Послеобеденное время (12:00–18:00) pacchābhattakicca

Первая ночная стража (18:00–22:00) purimayāmakicca

Вторая ночная стража (22:00 — 2:00) majjhimayāmakicca

Третья ночная стража (2:00 — 6:00) pacchimayāmakicca

Утреннее расписание включало раннее пробуждение, умывание и прочие гигиенические процедуры. Затем Будда проводил некоторое время в медитации и шел за подаянием. Надев верхнюю часть монашеского одеяния и взяв чашу, Благословенный выходил из монастыря вместе с бхиккху. Иногда в это время случались чудеса, и, видя необычные явления, люди понимали, что идет Будда. Они готовились к его прибытию, надевали подобающую одежду и выходили на улицу с цветами и благовониями в руках, чтобы выразить почтение Учителю. Вместе с Буддой домохозяева приглашали на трапезу десять, двадцать или большее число бхиккху из сопровождения Благословенного — столько монахов, сколько могли себе позволить накормить. После пожертвования пищи Будда читал проповедь, которая больше всего подходила особенностям и уровню развития слушателей. Послушав наставление, одни принимали прибежище в трех драгоценностях, другие брали обязательство соблюдать пять правил нравственности, а третьи достигали различных ступеней духовного совершенства. Затем Будда возвращался в монастырь, занимал приготовленное для него сиденье и ждал возвращения монахов после трапезы. Когда помощник сообщал Учителю, что вся община вернулась после сбора подаяния, Благословенный отправлялся в свою благоуханную келью.

Послеобеденное время начиналась с того, что у входа в свою келью Будда садился на специально подготовленное сиденье и обращался к общине: «Монахи, будьте бдительны и прикладывайте усилия в практике. Чрезвычайно трудно родиться в то время, когда в этом мире появился Будда. Тяжело родиться человеком. Стать монахом и слушать Дхамму — редкая и исключительная возможность». Напомнив таким образом об удивительной удаче, которая выпала на долю монахов, Будда давал наставления в медитации тем ученикам, которые просили о них. Затем монахи выражали почтение Учителю и удалялись для практики. Обычно они медитировали в лесу, под большими деревьями, в горах, пещерах и прочих подходящих местах. Когда бхиккху расходились, Будда уединялся в своей келье или, если хотел, мог немного отдохнуть, лежа на правом боку в позе льва, наслаждаясь блаженством ниббаны.

После перерыва Благословенный обычно осматривал мир с помощью «глаза Будды», который позволял ему видеть духовные качества и внутренние склонности существ. Учитель искал тех, кто был готов освободиться от страданий. Если человек, которого можно было обучить, должен был сам прийти к Будде, Будда ждал. Но если будущий ученик находился далеко или не мог прийти в монастырь, Благословенный сам отправлялся к нему.

Ближе к вечеру в монастырь приходили домохозяева, одетые в лучшие одежды, с цветами и благовониями. Перед большим собранием учеников, монахов и мирян Будда начинал проповедовать Дхамму, иногда применяя сверхъестественные силы, а иногда обходясь без них. Когда полуденная сессия подходила к концу, Благословенный говорил об этом монахам, и они удалялись, выразив почтение Учителю. На этом заканчивалась послеобеденная часть дня.

Во время первой ночной стражи, которая начиналась около шести часов вечера, Будда, если хотел, мог совершить омовение, используя приготовленную для него воду. Затем помощник переносил сиденье Благословенного в определенную часть кельи. Надев одеяние через одно плечо, Будда некоторое время пребывал в медитации. Затем из разных мест к Будде начинали стекаться монахи: одни задавали вопросы, другие хотели получить указания по медитации, третьи просили наставить их в Дхамме. В беседах с бхиккху Благословенный проводил остаток первой ночной стражи, которая заканчивалась около десяти часов вечера.

Когда наступала вторая ночная стража, у ног Учителя собирались дэвы и брахмы из десятков тысяч мировых систем и задавали ему многочисленные вопросы. В течение нескольких часов Будда давал им наставления и разрешал их сомнения. Вторая ночная стража заканчивалась около двух часов ночи.

Последняя ночная стража делилась на три части. В течение первой Будда совершал медитацию при ходьбе, прогуливаясь вперед и назад, что помогало расслабить тело и дать ему необходимую физическую нагрузку. Во время второй части стражи он ложился на правый бок в позе льва и засыпал в полной осознанности, наметив время, когда он собирался проснуться. Считается, что Будда спал в интервале с двух до четырех часов ночи. Наконец, Благословенный просыпался и вновь с великим состраданием обозревал мир в поисках существ, которые способны пробудиться и которые создали кармические связи с Буддами прошлого. Так Благословенный проводил последнюю ночную стражу.

Как следует из вышеописанного, у Будды практически не было времени для мирских дел. Он всегда был занят своими духовными обязанностями, наставляя существ и помогая им кратчайшим путем направиться к пробуждению.