Дрейфус абсолютно прав, когда говорит об ответственности промышленного дизайнера в книге «Дизайн для людей», которую я теперь считаю классикой, обязательной к прочтению добросовестному производителю. Он рассказал об идее книги журналу Harvard Business Review в 1950 году, еще в середине прошлого века, а сама книга была впервые издана в 1955-м. Только подумайте: Дрейфус изложил свою концепцию для индустрии и для всех нас так давно, а мы до сих пор не понимаем ценности промышленного дизайна. Его идея проста: любое взаимодействие потребителя или пользователя с объектом должно быть положительным, приятным опытом – должно делать нас счастливее.

Я согласен со словами Дрейфуса о том, что хороший дизайн дарит пользователю уверенность в себе, повышает работоспособность и приносит удовлетворение. Но Дрейфус на этом не останавливается: он подчеркивает, как важно для промышленного дизайнера понимать в том числе и точку зрения производителя. Переиздание этого классического произведения дает нам всем возможность понять и использовать силу промышленного дизайна.

Прочитайте эту книгу!

«Мы всегда помним, что все наши разработки послужат одному человеку или множеству людей, которые будут ездить или сидеть на этих объектах, смотреть на них, говорить в них, включать их, управлять ими. Если взаимодействие с объектом причиняет людям дискомфорт, значит, промышленный дизайнер потерпел неудачу. Если же предмет дарит людям ощущение безопасности и уюта, пробуждает в них желание покупать или просто делает их немного счастливее, значит, дизайнер преуспел».

Генри Дрейфус, Harvard Business Review, ноябрь 1950-го

Это высказывание Генри Дрейфуса – краеугольный камень его философии и мировоззрения. Я всегда держал тот выпуск журнала под рукой в своем кабинете и вспоминал слова Дрейфуса, размышляя об управлении проектированием и управлении в целом. Для нас, менеджеров, важно выстраивать отношения с коллегами в схожем ключе – каждое взаимодействие должно быть конструктивным и приводить к положительному результату. Меня часто удивляет, что мы принимаем исходы различных ситуаций как должное. Как часто вы раздражались из-за изделия или услуги в последнее время? Как много моментов в вашей работе менеджера выводили вас из равновесия?

Эта книга предлагает обширный, очаровательный и простой анализ пятидесятых годов от главного основателя промышленного дизайна. Но при этом и сегодняшние менеджеры смогут найти в ней много мудрых мыслей.

В конце издания 1967 года Генри Дрейфус делает следующее пророческое заявление: «Каким-то образом мы должны вновь осознать ценность каждого человека, о которой мы забыли в век бешеного технического прогресса. С развитием механизации мы получили свободу, но оказались загнаны в неуправляемые мегаполисы, где люди – безымянные номера, а общение с ближними сведено к минимуму. Необходимо восстановить теплоту и дух, которые царили в меньших сообществах. Надеюсь, что все мы в свободное время познакомимся со своими соседями, – а если каждый узнает своего соседа и научится жить с ним рядом, настанет мир во всем мире».

Эта книга должна быть в библиотеке каждого, кто занимает руководящую должность. Приятного чтения!

Мы, издатели, убеждены, что нужно выпускать книги, которые мы бы сами хотели прочитать, даже если бы они вышли у конкурентов. Так что когда в редакцию прислали рукопись «Дизайна для людей», я, прочитав первые десять страниц, понял, что мне выпал один шанс из ста – первым получить книгу, которую я купил бы, даже если бы она была издана где-то еще и даже на иностранном языке.

Я немного знал об авторе и понимал, что благодаря ему моя жизнь становится удобнее и приятнее, ведь он спроектировал множество вещей, доставляющих мне удовольствие: например, радиоприемник производства компании RCA; экспресс Twentieth Century Limited, который часто возил меня в Чикаго; самолет Lockheed, который быстро и с комфортом переносил меня через континенты и океаны; будильник фирмы Ingraham, который каждое утро бесстрашно будил меня, при этом почти не раздражая. Читая рукопись, я смог из первых уст узнать, как Дрейфус сделал авиаперелеты настолько комфортабельными или почему моей жене так нравится убирать гостиную пылесосом фирмы Hoover. А особенно меня поразил рассказ о том, какую работу мой друг Г.Д. проделал для телефонной компании Bell Telephone Laboratories, чтобы миллионы абонентов оставались довольными, а все до единого операторы – жизнерадостными и вежливыми.

Как редактор я хотел бы сообщить читателям то немногое, что знаю об авторе. Как, скажем, один человек может столько знать об инженерии, человеческой анатомии, влиянии цвета и эстетики на психику, рекламе, бухгалтерском учете и такой абстрактной маркетинговой концепции, как потребительское предпочтение?

На этот вопрос есть один короткий ответ: гений. По крайней мере в том смысле, который я вкладываю в это слово, часто используемое не к месту. Мне кажется, гений – это человек, в котором огромное количество практических знаний сочетается с чистым детским видением мира. Дрейфус каким-то образом накопил множество технической информации из самых разных сфер: полимерные изделия, театр, промышленное производство, напольные покрытия, акустика, психиатрия, бухгалтерский учет методом двойной записи, живопись и сельскохозяйственная техника. При всем этом объеме знаний он всегда с почти детским любопытством стремился понять, как и почему все устроено тем или иным образом. Это можно кратко описать чудесным словом «эмпатия». Эмпатии Дрейфусу не занимать – к инженеру на фабрике в Дейтоне; к ограниченной в средствах домохозяйке, у которой каждый цент на счету; к старушке, которая просто-напросто боится подняться на борт ультрасовременного самолета; к генеральному штабу в Вашингтоне, который руководил американской армией во время Второй мировой войны.

Биография Дрейфуса довольно проста. Он родился в 1904 году в Нью-Йорке и, если не считать двух лет в частной Филдстонской школе этической культуры, всегда учился в обычных государственных школах. К двадцати пяти годам он уже стал одним из наиболее успешных бродвейских сценографов, а также в числе первых начал свой путь в только зарождающейся профессии промышленного дизайнера.

Открыв свое первое бюро, Дрейфус купил за 25 центов филодендрон в горшке. За следующие 25 лет растение достигло огромных размеров и до сих пор отлично себя чувствует в нынешнем роскошном офисе. Генри безумно дорожит своим цветком и поэтому очень радуется, когда клиенты и друзья, знающие историю филодендрона, приходят в бюро и интересуются им больше, чем последними чертежами и макетами новых проектов.

Вот всего несколько фактов о том, как Дрейфус начинал свой путь. Как и в большинстве биографий, здесь упущено немало гораздо более интересных и менее очевидных вещей. Многие из них описаны на страницах «Дизайна для людей». Думаю, для контекста будет нелишним рассказать и о некоторых привычках автора.

Генри Дрейфус летает порядка 100 000 миль[1] каждый год, преимущественно на самолетах собственного дизайна. Его офис на Западном побережье находится в Саут-Пасадине, приблизительно в ста ярдах[2] от его дома, а офис на Восточном побережье – в двух шагах от отеля «Плаза» в Нью-Йорке. Он носит только коричневые костюмы, и ничто не заставит его изменить стиль. Он любит покупать странные вещи в странных магазинах. Он настаивает, что преуспел не только благодаря жене и партнерами, но и каждому инженеру, управляющему и рекламщику, с которыми работал над тем или иным изделием. Он редко выпивает. Он не курит, но у него всегда есть под рукой сигареты любой марки для друзей.

В его жизни, кажется, нет никаких увлечений, кроме постоянного пристального наблюдения за повседневной жизнью соотечественников. Поэтому он любит прогуливаться по универмагам и дешевым магазинам и смотреть, что люди покупают, а также читать книги – даже самые непопулярные. Он всегда подмечает, что нравится людям, и бесконечно заваливает друзей особенными, порой изумительными подарками: необычными цветами, редкими книгами, картинами и гравюрами, пластинками, особыми сортами кофе, собственноручно разрисованными меню из глухих европейских местечек. Он научился рисовать вверх ногами, так что собеседник, сидящий напротив, может видеть, что он придумывает, и следить за объяснениями (в этой книге на полях также есть наброски Дрейфуса, которые повернуты к читателю). Он любит театр и многие спектакли смотрит по нескольку раз.

Но главное, Дрейфус бродит по миру, сопереживая автозаправщикам, керамистам, детям, животным, хозяевам закусочных, морским офицерам, владельцам домов, квартиросъемщикам. Возможно, именно поэтому его карьера проходит под лозунгом, который стал названием этой книги: «Дизайн для людей».

Когда-то давным-давно в туманном прошлом первобытный человек, испытывая жажду, инстинктивно опустил в водоем ладони, сложенные в пригоршню, и выпил воды. Часть ее ушла сквозь пальцы.

Прошло время, и человек смастерил из мягкой глины чашу, дал ей затвердеть и стал пить из нее; приделал ручку – и получилась чашка; защипнул край с одной стороны, сформировав носик, – и создал кувшин.

Интуитивно доисторический человек следовал тем же принципам функциональности, которыми руководствуется и современный промышленный дизайнер, создавая массовый продукт.

В представлении многих промышленный дизайнер – это проворный учтивый персонаж, излучающий уверенность в себе, который мельтешит на фабриках и в магазинах. Он придает обтекаемую форму никому не нужным плитам и холодильникам, придумывает новые дверные ручки и искоса посматривает на последние модели автомобилей, самовольно решая, что в следующем году крыло будет на две целых три восьмых дюйма[3] длиннее.

На самом деле это карикатурное описание промышленного дизайнера. Оно появилось отчасти потому, что эту профессию признали лишь в последние 25 лет, отчасти потому, что успешный профессионал в этой новой сфере – крайне разносторонний человек. Он занимается далеко не только дизайном вещей. Он и бизнесмен, и чертежник, и макетчик. Он внимательно следит за вкусами общества и скрупулезно развивает свой собственный. У него есть представление о реализации товаров, о процессе их изготовления, об упаковке, доставке и демонстрации. Он берет на себя ответственность быть связующим звеном между управленцами, инженерами и потребителями и сотрудничает с представителями всех трех категорий.

Для меня все началось с театра. Когда мне было 17, я занимался сценографией в старом кинотеатре «Стрэнд» на Бродвее в Нью-Йорке.

К сценографу предъявляются высокие требования. Необходимо визуализировать и создавать настроение. Сценограф должен удобно размещать входы и выходы со сцены, думать об актерах, которые будут играть среди декораций. Он должен быть экспертом в сценическом освещении – мощнейшем магическом инструменте, который есть в его распоряжении для создания вымышленных миров. Так как мне приходилось придумывать по шесть новых декораций еженедельно в течение 260 недель, я постепенно понял, что нравится людям.

Тогда я не осознавал, как сейчас, что мой опыт в театре был подготовкой к работе промышленного дизайнера. В каком-то смысле можно провести прямую параллель. В театре моей задачей было создавать декорации, передающие настроение и динамику представления. Если включить воображение, можно представить, что продюсер и режиссер – это президент и генеральный директор фирмы-заказчика, а плотники, электрики и музыканты – инженеры. Мне пришлось научиться отстаивать свои идеи и при этом дипломатично договариваться. Мне нужно было точно продумывать декорации. Дверная ручка должна была поворачиваться, а дверь – открываться без помех, когда актер выходил на сцену и уходил с нее. Я был ограничен во времени, ведь премьеру не стали бы откладывать. Мои декорации должны были привлекательно выглядеть, а также быть удобными в работе. Помимо всего, приходилось подстраиваться под производство. И последним, определяющим фактором успеха было одобрение зрителей, измеряемое в аплодисментах, – тут можно провести аналогию с реакцией покупателя у прилавка.

Подобными окольными путями шли и Уолтер Дорвин Тиг, который сначала работал в типографике, и Раймонд Лоуи, обучавшийся на инженера, – так, возможно неосознанно, они подготовились к восхождению на лидирующие позиции в промышленном дизайне. Были и другие первопроходцы – Норман Бел Геддес, Джозеф Синель, Эгмонт Аренс, Джордж Сакьер, Гарольд ван Дорен и Рассел Райт. До нас на Среднем Западе доходили слухи о Дэйве Чапмане, Жане Рейнеке, Джеке Литтле и Петере Мюллер-Мунке.

Когда в 1927 году вышел первый звуковой фильм, в «Стрэнде» перестали показывать театральные представления. Меня тотчас же наняли в соседний театр, который находился в паре кварталов, – один из нескольких, которые решили не капитулировать перед говорящей угрозой.

Вскоре директор посмотрел на мои декорации и приказал: «Подвиньте дерево!» Я ответил, что дерево подвинуть невозможно, хоть оно и бутафорское. Причина была в том, что оно прикрывало металлическую балку, несущую конструкцию здания театра. Я согласен, что нет ничего невозможного, но директор тогда сказал: «Никто не имеет права говорить мне “невозможно”». Мне было двадцать три. Я уволился. Через два дня я уже находился на трансатлантическом лайнере «Левиафан», направляющемся в Париж. Я провел в столице Франции несколько недель, потом отправился в Тунис и Алжир. За несколько месяцев мои сбережения закончились, и я устроился гидом в American Express, чтобы накопить на билет во Францию. Вернувшись в парижский отель, я обнаружил большое количество писем в конвертах с логотипом нью-йоркской компании Macy’s. Я не стал их читать, предположив, что это рекламные объявления или памятки. В конце концов менеджер парижского офиса Macy’s дозвонился до меня и спросил: «Мистер Дрейфус, вы что, никогда не проверяете почту?» Письма были от Освальда Кнаута, в то время занимавшего должность вице-президента Macy’s. Он спрашивал, не хочу ли я рассмотреть предложение о новой работе – нужно было выбрать товары Macy’s, которым недостает привлекательности, и доработать формы и цвета, сделав продукцию более желанной для покупателей. Предполагалось, что мои предложения отдадут производителям, чтобы они переработали свои продукты. Я отчалил домой на следующем же корабле.

Составляя отчет для Macy’s, я в течение двух дней тщательно изучал ассортимент магазина, этаж за этажом. Согласись я на должность, меня ждала бы пятизначная зарплата. Я отказался. Мне подумалось, что мы ставим телегу впереди лошади. Я сказал: «Чтобы усовершенствовать товары, нужно работать напрямую с производителями, изучить доступное оборудование и материалы, а не гадать об их возможностях по результатам уже выполненной дорогостоящей работы». В Macy’s отнеслись к моей идее доброжелательно, но не были готовы действовать по такому плану.

На мое решение также повлияла фундаментальная идея, от которой я не отступал ни до ни после. Честный дизайн делается изнутри наружу, а не наоборот.

После опыта в Macy’s я решил стать промышленным дизайнером и в 1929 году открыл офис в доме 580 по Пятой авеню. Я взялся за несколько сценографических проектов для больших бродвейских шоу, чтобы оплатить содержание офиса. В то же время мне удалось получить небольшие заказы по части промышленного дизайна: рукоятка бритвы, несколько флаконов для духов, пряжки для ремней, галстуки, скобяные изделия, ленты для орденов и подтяжки.

Это были годы Великой депрессии, начало тридцатых, когда нацию сковал экономический паралич. Товары фабричного производства выполняли свою функцию, но сходили с конвейеров безнадежно одинаковыми. В самый разгар кризиса компании принялись в открытую вредить друг другу. Одновременно с этим некоторые проницательные производители поняли, что решение их проблем кроется в усовершенствовании качества продукта: его функциональности, удобства для пользователя, внешнего вида.

Некоторые производители неохотно принимали эту точку зрения. Они считали промышленного дизайнера лишь декоратором, которого приглашают, когда изделие уже готово. Они спрашивали: «Вы можете это доработать, чтоб выглядело посимпатичнее?» В самом деле, какое-то время в этот период хаоса промышленным дизайнером считался человек, который умел покрывать предметы черной эмалью и приделывать три хромированные полоски вокруг основания. Постепенно производители поняли, что товар, над которым поработал промышленный дизайнер, продает себя сам – без громких рекламных слоганов или теле- и радиорекламы, ведь такой продукт не только удобен в использовании и приятен глазу, но и дарит потребителю уверенность в том, что он сделал правильный выбор.

То, что мы сегодня понимаем под промышленным дизайном, не возникло магическим образом, когда первобытный человек вылепил первую чашку, не появилось само собой после суровых испытаний тридцатых годов. Это наследие многих людей и множества переломных моментов в эволюции современного общества. Для меня символической фигурой является Леонардо да Винчи: художник, ученый, инженер, бунтарь и величайший из всех промышленных дизайнеров, он смело изображал свои мечты на бумаге. Я люблю воображать, о чем бы подумал Леонардо, если бы жил сейчас. Без сомнения, его бы поразили сверхзвуковые самолеты, но и его интерес наверняка бы подогревался непомерным тщеславием, которое он испытал бы, глядя на воплощение своих пророческих идей. Возможно, он бы сел и набросал эскиз космического корабля, который построят в 2391 году, то есть через четыре века, – примерно столько же лет отделяют сегодняшний день от 1517 года, когда да Винчи изобразил свой летательный аппарат.

Если развить этот анахронизм, то, наверное, да Винчи смог бы по-новому взглянуть на вещи, которые мы воспринимаем как должное: маленький черный инструмент, с помощью которого можно в любом месте вести приватную беседу с любым человеком; волшебная коробка, которая по щелчку выключателя показывает реальные картинки и издает звуки; огромный глаз, рассматривающий небеса; стеклянный пузырь, который излучает свет, не уступающий солнечному; разрушительное оружие, равное по силе армии из миллиона солдат; самоходное транспортное средство, которое доступно каждому.

Возникает вопрос, как импульсивный, обладающий богатым воображением Леонардо отреагировал бы на подобные вещи, ведь он кажется невероятно прогрессивным. Но потом приходит осознание, что Леонардо да Винчи (1452–1519) был современником Христофора Колумба (1451–1506). Пока один из них шел на маленьком хилом корабле по неизведанным морям, рискуя свалиться с края земли, которую большинство людей тогда считало плоской, другой подробно записывал свои мысли о создании летательного аппарата.

Чтобы смотреть вперед, необходимо научиться оглядываться назад. Поняв, как много раз в прошлом сбывались мечты народов, мы можем надеяться, что современные ученые-пророки в своих стерильных высокотехнологичных лабораториях смогут мечтать настолько же точно, как Леонардо.

С точки зрения промышленного дизайна влияние, которое пытливый ум Леонардо оказал на свою эпоху, было столь велико, что в последующих поколениях запустилась цепная реакция протеста. Люди с железной волей отрицали традицию, когда она стояла на пути удобства и комфорта.

Бенджамин Франклин изобрел знаменитую печь Франклина, которая равномерно прогревала воздух в помещении, и таким образом избавил людей от камина, который поджаривал их только с одной стороны. Его эксперименты с воздушным змеем и ключом, доказывающие существование электрических разрядов в облаках, привели к созданию громоотвода, которым оснащены и современные здания. Он изобрел бифокальные очки и «длинную руку», чтобы доставать книги с высоких полок, – приспособление, которое в наши дни можно увидеть в обувных магазинах.

Томас Джефферсон тоже питал страсть к различным устройствам, которые сегодня можно увидеть в усадьбе Монтичелло. Он соорудил «немого официанта», спрятанного у камина – полные бутылки поднимались с одной стороны, а с другой спускались пустые. Также Джефферсон соединил флюгер на крыше с компасом в потолке веранды. Его невероятные часы, которые показывают не только время, но и день недели, до сих пор исправны. Большие двойные двери между прихожей и гостиной были оборудованы потайным механизмом, благодаря которому вторые двери распахивались сами в тот же момент, когда открывались первые. Джефферсон изобрел вращающееся кресло с одним широким плоским подлокотником, на котором написал Декларацию независимости. Он спроектировал усовершенствованный плуг, за который получил золотую медаль во Франции.

В 1847 году сэр Генри Коул, патриотически настроенный англичанин, напугал Совет Общества искусств своим высказыванием: «В этой стране высокое искусство в изобилии, машиностроение и изобретения тоже процветают. Осталось объединить высокое искусство и технические навыки. Необходим союз художников и рабочих, следует развивать вкус у наших мастеров. Это – достойная задача для Общества искусств, его долг перед нацией».

В 1869 году Кэтрин Бичер, сестра Гарриет Бичер-Стоу, попыталась положить конец домашнему рабству, опубликовав свой проект компактной, эффективно организованной кухни: с хорошим освещением, с просторными рабочими поверхностями единой стандартной высоты, со шкафами и кухонными принадлежностями в легком доступе. К сожалению, мисс Бичер на полвека опередила тот день, когда благодаря массовому производству, инновационным материалам, новым технологиям и тепловым источникам, а также недостатку слуг ее разумные мечты превратились в хромированную реальность сегодняшнего дня.

Все эти люди, а также многие другие сыграли свою роль, чтобы показать обществу, как можно повысить уровень жизни, но то была лишь капля в море по сравнению с нынешним все возрастающим спросом на общедоступные товары серийного производства, которые сочетали бы в себе функциональность, комфорт и красоту. Неугомонные, пытливые, привередливые американцы постоянно ищут нечто лучшее, чем имеют. Благодаря этому стремлению промышленные дизайнеры стали важным звеном американской промышленности. Их невидимые руки преображали дома, магазины, фермы, офисы, фабрики.

Гилберт Селдес[4] дал такое определение промышленному дизайну: это продукты машинного производства, созданные со вкусом и продуманные с точки зрения комфорта. Всем нам известно, что фабричный товар может быть как нескладным, так и удобным, как уродливым, так и красивым. Промышленный дизайн помогает удостовериться, что на производстве изготовляют привлекательные, более удобные в использовании товары, которые специально проектировали именно такими. Что не менее важно, продаются такие товары лучше.

Это задача психологов и философов – определить, дает ли стремление заполучить лучшее, более комфортное и удобное людям фору на пути к счастью или удовлетворению жизнью. Но мы все можем согласиться, что повышение уровня безопасности и улучшение условий, в которых люди живут и работают, – шаги в этом же направлении. Конечно, нет никаких сомнений, что сегодня все десять пальцев на руках есть у гораздо большего числа фермеров, чем поколение назад, так как производители поставили защитные элементы на подвижные части сельскохозяйственной техники. Некоторые люди склонны с пренебрежением относиться к такому прогрессу. Они называют это прибамбасами. Но если промышленный дизайнер помогает человеку сэкономить время, усилия и нервы, а также предотвратить травмы, он выполняет важную задачу.

Еще недавно многие производители приглашали «художника» уже после того, как их продукт приобретал окончательную форму. «Художнику» было позволено добавить цветочных венков, бантов, искаженных птиц и животных, которые так уродовали промышленные изделия. На самом деле этот парень был декоратором, который делал не сильно больше своей незамужней тетки, расписывавшей фарфор. Его произведения – швейные машинки последнего поколения с перламутровыми деталями, позолоченные радиаторы и уборные, изящно украшенные розовыми бутонами. Этот декоратор никуда не делся, но начало конца для него наступило, когда производители автомобилей отказались от гнезда для антенны.

Промышленный дизайнер начал с того, что избавился от лишнего декора, но по-настоящему он приступил к работе, когда настоял на вскрытии изделия. Это нужно, чтобы понять, как оно работает, придумать, как сделать его эффективнее, и затем уже усовершенствовать внешний вид. Промышленный дизайнер никогда не забывает, что красота поверхностна.

Мы в бюро всегда помним, что все наши разработки послужат одному человеку или множеству людей, которые будут ездить или сидеть на этих объектах, смотреть на них, говорить в них, включать их, управлять ими.

Если взаимодействие с объектом причиняет людям дискомфорт, значит, промышленный дизайнер потерпел неудачу. Если же предмет дарит людям ощущение безопасности и уюта, пробуждает в них желание покупать или просто делает их немного счастливее, значит, дизайнер преуспел. Он относится к своей задаче беспристрастно и вдумчиво. Он консультируется с производителем, его инженерами, рабочими, продавцами, учитывая все трудности и особенности, которые могут быть у фирмы в плане бизнеса. Он до определенной степени готов пойти на компромисс, но отказывается поступиться принципами дизайна, в которые твердо верит. Иногда он может потерять клиента, но крайне редко теряет его уважение.

Некоторым может показаться, что дизайнер претендует на всеведение и непогрешимость, благодаря которым он беззаботно берет на себя смелость предложить решение любой проблемы. Но это совсем не так. Он гордится навыками, полученными опытным путем, и внимательностью, которую иногда называют особым видением. Он подходит к каждой проблеме, готовясь провести трудоемкое исследование и утомительные эксперименты. Он способен плодотворно сотрудничать с инженером, архитектором, физиком, дизайнером интерьеров, колористом и врачом. Он должен знать, как далеко можно зайти и когда следует остановиться. Он должен быть немного инженером, немного бизнесменом, немного продавцом, немного специалистом по связям с общественностью, художником и, кажется, иногда даже индейским вождем.

Он считает, что лучше быть правым, чем оригинальным, поэтому лавирует между смелостью и осторожностью.

Если товар не продается, значит, дизайнер не выполнил свою задачу. Но зато одна из величайших наград для него – осознание того, что, придумывая хороший дизайн, он влияет на жизни миллионов людей. А если он со вкусом спроектирует достаточно вещей, то даст людям лучшую жизнь и большее удовлетворение.

Это самая главная причина, почему я стал промышленным дизайнером.

Chief = вождь, artist = художник, public relations = связи с общественностью, engineer = инженер, business = бизнес, sales = продажи.

Если этой книге позволено иметь главного героя и героиню, пусть их зовут Джо и Джозефина.

Джо и Джозефина – эскизные линейные рисунки мужчины и женщины, они занимают почетные места на стенах наших офисов в Нью-Йорке и Калифорнии. У них не особо романтичный вид. Окруженные роем цифр, они холодным взглядом смотрят на мир, но нам они очень дороги. Джо и Джозефина напоминают нам, что все, что мы проектируем, используется людьми и что люди бывают разных размеров и с различными физическими особенностями. Джо играет множество ролей. В течение двадцати четырех часов его попросят настроить линотип[5], с него снимут мерки для самолетного кресла, запихнут в бронированный танк, заставят управлять трактором. А Джозефину мы попросим погладить белье, подежурить на телефонной станции, пропылесосить комнату, напечатать письмо. Что бы они ни делали, мы наблюдаем за каждым их движением, позой и реакцией. Они часть нашего коллектива, представляющая интересы миллионов потребителей, для которых мы разрабатываем дизайн, и с учетом их пожеланий мы проводим каждую линию.

Джо и Джозефина не просто так перебрались на наши стены из учебников анатомии. Они воплощение наших многолетних исследований, которые охватывают не только физиологические, но и психологические аспекты дизайна.

Просто определить средние габариты по анатомическим материалам было бы несложно. Однако промышленный дизайнер думает о большом количестве людей, поэтому необходимо найти предельные значения, чтобы учесть потребности мужчин и женщин с любыми параметрами. В конце концов, люди редко вписываются в стандартные размеры.

Джо и Джозефина очень чувствительны, они страдают психологическими зажимами и навязчивыми идеями. Они эмоционально реагируют, если что-то неудобно или неестественно на ощупь. Им мешают блики, недостаточное освещение, агрессивные цвета. Они чувствительны к шуму, они ежатся от неприятных ароматов.

Наша работа – сделать так, чтобы Джо и Джозефина гармонично вписывались в свое окружение. Это называется эргономикой. Благодаря громадному количеству данных, которые мы собрали, проанализировали и интерпретировали, мы смогли понять, как особенности человеческого поведения влияют на проектирование. Мы собрали детальные мерки и голов, и всех конечностей, и бедер, и предплечий, и плеч, и всех остальных частей тела. Нам известно, какое давление среднестатистическая стопа может без напряжения оказывать на педаль. Мы знаем, с какой силой ладонь может эффективно сжимать. Зная длину вытянутой руки, мы понимаем, как далеко от центральной панели управления могут быть расположены кнопки и рычаги. Размеры наушников, гарнитур для телефонистов, шлемов для вооруженных сил, биноклей – это все определяется мерками головы. На основе этих фактов мы выработали такой принцип: наиболее эффективная машина построена вокруг человека.

Рассмотрим такую проблему: Джозефине нужно погладить белье на неделю. Она проведет несколько часов за гладильной доской, и если утюг не подходящий, она может обжечь руку, или слишком устать, или получить растяжение каких-нибудь частей тела.

Прежде чем начать работу над дизайном, рассмотрим проектируемый утюг как продолжение или отросток руки. Примем запястье за шарнирное соединение, пальцы и ладонь – за крепкий зажим на рукоятке. Эту идею проще всего выразить, забыв на мгновение, что есть плоть и кровь, а что – пластик и металл, представив все как единое целое. Не забывая об этом, обратимся к нашим антропометрическим таблицам с мерками тела Джозефины. Более того, мы знаем из бесед со множеством домохозяек, что болят после глажки не только ладонь или рука, но в том числе и шея, плечи и спина. Мы определяем температуру нагревания, которая будет комфортна для руки, и разрабатываем дизайн, защищая ладонь пластиком с термозащитным покрытием. Проверяет нашу работу медицинский консультант – врач. Итак, наша цель – сделать легкий, продуманный во всех отношениях утюг, который не будет воздействовать своей тяжестью на подверженные травмам связки и сухожилия.

Если тактильные ощущения имеют такое значение для домохозяйки с утюгом, то представьте, насколько важно учитывать их при создании протезов для людей с ампутированными конечностями. Мы усвоили это во время работы с Управлением по делам ветеранов войны. Чтобы попытаться представить себе тяжелое положение человека, лишившегося конечности, наши сотрудники сами прикрепляли себе протезы. Результаты были неудовлетворительными. Невозможно использовать эти механические устройства, когда у тебя целы собственные руки и ноги. В результате с нами сотрудничали несколько человек, перенесших ампутацию: они раздевались перед нами, чтобы мы могли посмотреть, как работают их мускулы, управляющие стальными заменителями «мясных рук». Некоторые из них настолько хорошо управляли протезами, что могли отличить 10 центов от 25 среди пригоршни монет в кармане. Эти люди приучили себя к тактильным ощущениям. Крюк стал частью их тела, через холодный металл они ощущали прикосновения. Дизайнеры помогли лучше перераспределить вес протеза, благодаря чему развивать эту удивительную способность стало проще.

Комфортно усадить Джо и Джозефину во время работы – гораздо бо́льшая проблема, чем могло бы показаться. Годами тракторист ютился на высоченном ковшеобразном сиденье. Исследования показали, что такие сиденья приводят к усталости, потому что у человека нет возможности изменить позу и из-за этого на бедра и копчик ложится излишняя нагрузка. Сегодня регулируемые сиденья в тракторах разработаны с учетом научных данных, в них есть амортизирующая подкладка и поддержка спины.

С похожей, но более острой проблемой мы столкнулись во время Второй мировой войны, когда нашему бюро заказали переоборудовать кабину водителя танка. Как выяснилось, водители чрезмерно уставали, особенно когда перемещались по неровной местности в бою. В результате анализа мы обнаружили, что скрюченной позы не избежать из-за конструкции кабины. Оставить больше места для головы не получалось из-за расположения пулеметной установки, а поднимать ее выше было крайне нежелательно по конструктивным причинам, а также потому, что было важно сохранить заниженный силуэт танка. Мы столкнулись с поразительной нехваткой проверенной информации об анатомии танкистов, но тут на помощь пришел Джо, и благодаря данным из таблиц нам в конце концов удалось разместить солдата с бо́́льшим комфортом. Еще одной частью задачи было удобно расположить панели управления и сделать их легкоразличимыми в тусклом интерьере кабины. На этом этапе важную роль сыграли рефлексы Джо. В стрессовой ситуации в разгар сражения солдат должен машинально находить нужную кнопку, она должна располагаться в очевидном месте и обладать легко идентифицируемой формой, чтобы ее нельзя было перепутать с соседним рычагом или переключателем

У Джо и Джозефины есть дети, а у нас – таблицы с параметрами детей всех возрастов. Они очень пригодились, когда мы работали над велосипедом. Месяцы исследований ушли на то, чтобы определить расположение рукояток рулей, сидений и педалей. Была построена регулируемая экспериментальная установка без колес, и пока дети по очереди на ней катались, мы фиксировали изменения осанки в зависимости от различного положения руля, сиденья и педалей. Выяснилось, что наилучшая осанка для велосипедной прогулки – такая же, как для пешеходной, а самое удобное положение спины для велогонки – как во время бега. В разных частях страны на камеру сняли, как дети едут в школу на велосипедах. Как часто бывает, эти видео выявили неожиданную информацию. Стало ясно, что одежда, которая, естественно, отличается в зависимости от климата, – один из параметров в дизайне велосипеда, и ее необходимо учитывать; что логичнее положиться на мышечную память, а не менять движение педали; что ребенку проще ехать на велосипеде, который ему чуть велик, чем на том, который немного мал.

Представим Джозефину в роли телефонистки. Еще недавно микрофон висел у нее на груди, а наушники были прижаты к голове. Если телефонистка поворачивала голову на полдюйма, ее становилось плохо слышно. Без сомнения, нет ничего более утомительного, чем держать голову в зафиксированном положении. Благодаря изобретательности телефонных инженеров и новым материалам появилась современная головная гарнитура с легким как перышко пластиковым микрофоном, прикрепленным к наушникам алюминиевым стержнем, что дало абсолютную свободу движения.

Очевидно, что у промышленного дизайнера много поводов поразмыслить над женской фигурой. Наш первый набросок Джозефины был специально сделан, скажем так, в консервативном ключе. Сотрудники сразу же стали жаловаться, что это самая бесполая с виду женщина, которую им доводилось встречать, – фактически ее силуэт выглядел как мальчишеский. Каждый предлагал, что можно было бы улучшить, – в основном по мотивам Мэрилин Монро и Джейн Расселл. Некоторым Джозефина показалась слишком низкой, но мы решили, что причина этой иллюзии в том, что дизайнеры одежды демонстрируют наряды на высоких моделях, чтобы произвести впечатление. В конце концов схему переделали, повысив градус женственности, и Джозефина теперь выглядит лучше, чем среднестатистическая женщина, которую она олицетворяет.

(Здесь и далее, если не указано иное, в схемах использованы англо-американские меры длины дюймы и футы: 1 дюйм равен 25,4 мм, 1 фут равен 30,48 см.)

В течение многих лет мы приглашали выдающегося практикующего врача, который консультировал нас по вопросам, связанным с анатомией. В сущности, он стал семейным доктором Джо и Джозефины, и его часто вызывали на другой конец страны, чтобы он помог инженерам заказчика определить подходящее положение, размер и форму панели управления или уточнить оптимальное соотношение размеров сиденья и рычагов в тракторе.

В добавок ко всему Джо и Джозефина регулярно проходят осмотры у всевозможных специалистов: отоларингологов, неврологов, психологов и офтальмологов, потому что в наших исследованиях необходимо заранее учесть все возможные осложнения.

Для дизайна очень важно, хорошо ли Джо и Джозефина видят. По важности это сопоставимо лишь с тем, насколько узнаваемым промышленный дизайнер может сделать то, на что они смотрят. У нас есть таблицы с параметрами зрения, а также с данными о четырех других чувствах человека. Но иногда одной статистики недостаточно. Когда много лет назад мы проектировали первую пишущую машинку, исследование показало, что машинистки часто жалуются на головную боль в конце дня. В этом точно нельзя было винить только несносных начальников. Изучив вопрос, мы выяснили, что блестящий черный лак, которым покрыты пишущие машинки, беспощадно отражает верхний свет прямо в глаза девушкам, из-за чего возникают чрезмерное зрительное напряжение и головная боль. Мы предложили заменить глянцевое покрытие на матовый муаровый лак, который теперь используется повсеместно.

Проводя исследование освещенности, дизайнер предполагает, что человек видит только определенный сектор, то, что как будто находится в луче света, исходящего из глаз. Человек, чьи глаза полностью адаптировались к совершенной темноте, безоблачной ночью может увидеть вспыхнувшую на расстоянии десяти миль[6] спичку. В нашей цивилизации такие условия встречаются редко. Обычно мы видим преломленный, мерцающий или рассеянный свет. Если его не настроить, может возникнуть нервозность, усталость глаз, болезнь. Скорректированный свет может бодрить, придавать уверенность, усиливать концентрацию.

Если молодой Вашингтон читал при свете единственной свечи, а Линкольн, судя по всему, в отблесках костра, то глаза Джо Младшего защищены. Мы знаем, что для комфортного чтения необходима такая же яркость света, как от пятнадцати свечей, и учитываем это, когда создаем объекты для дома и классных комнат.

Надлежащее освещение дают встроенные потолочные светильники. Но если такой вариант допустим в общественных местах, на заводах и в офисах, то дома Джозефина предпочитает теплое ласкающее свечение настольной лампы. В этой ситуации необходимо избежать слепящего света, но в то же время обеспечить требуемую мощность.

Цвет может заставить Джо и Джозефину веселиться или грустить, помочь их пищеварению или вызвать тошноту, расслабить их или утомить. Он может молодить или прибавлять возраст. Он имеет терапевтический эффект в психоневрологическом диспансере, может влиять на человеческие отношения, присутствуя как фон в медицинских кабинетах, домах, школах. Некоторые думают, что цвет может побуждать к разговору или создавать атмосферу недоброжелательного молчания. Он может располагать к выстраиванию близких отношений или подталкивать к враждебности. Он может делать вещи визуально больше или меньше, ниже или выше, создавать впечатление тепла и холода. Не факт, что признание влияния цвета – достижение ХХ века, об обратном свидетельствует, например, то, что выпивающие английские джентльмены, жившие 200–300 лет назад, по слухам, предпочитали, чтобы стены в их библиотеках были выкрашены в зеленый оттенка утиного яйца, так как верили, что этот цвет каким-то образом позволяет им поглощать большое количество портвейна без заметного опьянения.

Нашему бюро поручили сделать так, чтобы пассажиры корабля не чувствовали себя приплюснутыми в каюте длиной восемьдесят футов, высота потолка которой составляла всего семь футов девять дюймов[7], что было обусловлено небольшим расстоянием между палубами. Нам на помощь пришел цвет. Окрасив соседние стены и потолок в контрастные цвета, мы смогли создать иллюзию большей высоты.

В последние годы цвет стал особенно важен для промышленного дизайнера. Например, темный «тяжелый» цвет в салоне самолета может создать ощущение безопасности, а пылесос светлого цвета кажется более легким, что способствует продажам.

В молодости я хотел открыть новый цвет. Я понимал, что спектр включает все цвета, но тем не менее мечтал, будто с помощью химии или линз можно обнаружить новый оттенок, затаившийся в дебрях цветового круга. Пока что мне так и не удалось осуществить эту мечту, но, возможно, мы вступили в новую эру цвета. Флуоресцентные красители, краски, чернила, которые ранее нужны были только для того, чтобы без лишних вложений привлекать внимание, быть может, имеют больший потенциал, чем кажется на первый взгляд. Пока что мы видим их только на рекламных билбордах, бикини, игрушках и носках для подростков. Но настанет день, когда эти яркие цвета окажутся на холстах, в керамической глазури и красителях для дорогих тканей.

На сегодняшний день важнейший перелом в использовании цвета заключается в том, что на фабриках и в оборудовании утилитарный, но угнетающий и поглощающий свет черный заменили на спокойные серые оттенки. Следующий этап – выбор для покраски фабричных стен приятных зеленых оттенков. Эксперты по колористике легко убеждают владельцев заводов в целесообразности такого решения, говоря, что зеленый снижает зрительное напряжение и позволяет операторам техники работать более эффективно.

Пока что не придумали, как «измерить» реакцию Джо и Джозефины на разные цвета, но мы знаем, что они вызывают определенные ассоциации. Существует цветовой код безопасности, согласно которому желтый и желто-черные полоски обозначают опасность телесных повреждений. Например, эти цвета мы видим на низких балках, лестничных пролетах, краях платформы. Оранжевый и ярко-красный ассоциируются с опасностью, представляющей угрозу для жизни: ими отмечены электрический предохранитель, режущая кромка, аварийная кнопка. Зеленый говорит о безопасности: им отмечено оборудование для оказания первой помощи. Синие этикетки или знаки указывают на то, что объект неисправен или его нельзя двигать. Белый обозначает контроль дорожного движения и хранение отходов. Когда маркируют трубопровод, желтый и оранжевый используют для обозначения опасных веществ: кислот, газов, а также пара; синим отмечают защитные материалы, такие как жидкости для противодействия опасным субстанциям; красным маркируют элементы системы пожаротушения, например спринклеры; а фиолетовым отмечают ценные материалы.

Мы предложили заменить белый цвет в кабинах военных машин на светлый серо-зеленый. Причины были очевидны: белый может ослеплять, что опасно, а также легко пачкается. Более того, белая оборотная сторона открытого танкового люка – идеальная мишень. Но зато белый хорош в других случаях: например, для верхней части корпуса самолета, цистерн для хранения нефтепродуктов, крыш зданий. Белый отражает солнечные лучи, благодаря чему объект внутри нагревается меньше.

На Джо и Джозефину со всех сторон обрушиваются разные звуки. Пятьдесят лет назад многое из того, что они слышали, было приятным: пение птиц, цокот лошадиных копыт, жужжание насекомых. С подъемом промышленности нас стали окружать гром клепальных молотков, гудение и рев дорожного движения, визг покрышек лихо заворачивающих или резко останавливающихся машин. Предельный уровень шума, вызывающий болезненные ощущения, равен 130 децибелам, гром – 120, шум от проезжающего мимо автомобиля – 70, обычный разговор – 60, даже шепот – 25. Очевидно, что полностью оградить человека от шума нереально. На фабриках убытки, связанные с недостаточно эффективной работой из-за шума, исчисляются миллионами долларов ежедневно. Сейчас разрушительные шумы подавляются значительно лучше. Тяжелое оборудование работает на много децибелов тише, чем десять лет назад, а современные заводы стали относительно бесшумными благодаря установке заглушек на определенные элементы станков, а также использованию шумопоглощающих материалов.

Также на Джо и Джозефину влияют запахи – приятные и нет. Наиболее пахучие вещества состоят из самых больших молекул, поэтому их запах рассеивается очень медленно. По этой причине запахи могут застаиваться. Например, запах сигарет может держаться на одежде шесть часов и более, а мускус не выветривается даже после трех стирок. На темных материалах запахи держатся гораздо дольше, чем на светлых: дольше всего на черном, чуть меньше на синем, зеленом, красном, желтом и меньше всего на белом. В основном встречаются цветочные, гнилостные, душистые, фруктовые, эфирные, едкие запахи и запах гари. Промышленный дизайнер должен все это учитывать в своей работе. Едкий запах кожи, например, может стать неприятным, если ее слишком много в интерьере самолета.

Стремясь создать правильную рукоятку или рычаг, угадать с расстоянием, чтобы среднестатистический человек мог дотянуться, не повредив мышцы, и цветом, который поможет расслабиться в комнате ожидания, мы накопили много ценной информации, которую используем снова и снова. Мы знаем, что тянут с большей силой, чем толкают, что ручки менее чем полдюйма в диаметре обычно врезаются в руку под сильной нагрузкой, а ручки толще чем 1,25 дюйма[8] ощущаются слишком массивными и кажутся ненадежными. Проектируя обычную тормозную педаль, мы учитываем, что сила давления на нее равна примерно 35 фунтам, максимум – 60, при ускорении – 10–15 фунтам, а стопа в покое давит как 6–7 фунтов[9]. Мы знаем, что круговая шкала, как, например, на спидометре, воспринимается легче, чем линейная, и что текст, набранный строчными буквами, читается быстрее, чем тот, что набран заглавными. У нас есть информация о том, что 6–9 % американцев и 4–7 % американок – левши. К счастью, большинством предметов вроде электрического утюга удобно пользоваться и левой, и правой рукой, но иногда это может быть проблемой. Мы знаем, что у примерно 15 000 000 человек (13 000 000 взрослых и 2 000 000 детей) выявлены нарушения слуха, что следует учитывать при проектировании телефона. Мы знаем, что в Америке около 3–5 % мужчин и 0,2 % женщин – дальтоники, на что определенно следует обращать внимание при разработке дорожных знаков.

Таким образом, задача промышленного дизайнера состоит из двух частей: необходимо подогнать продукт заказчика под анатомию Джо и Джозефины и, приняв во внимание их психологические особенности, попытаться оградить потребителя от ментального переутомления, которое легко может возникнуть в наше напряженное время. Недостаточно просто удобно усадить Джо и Джозефину на время работы. Устранить факторы, которые вредят пищеварению, вызывают головную боль, боль в спине, усталость, вселяют ощущение ненадежности, – тоже зона ответственности дизайнера.

Маловероятно, что все проблемы когда-нибудь будут решены раз и навсегда. На горизонте уже виднеются новые. Пассажиры реактивного транспорта, скорость которого выше скорости звука двигателя, жалуются на чрезмерную тишину. Они привыкли к вечному гудению, и бесшумное, свободное от вибраций парение в пространстве вызывает у них беспокойство.

Работа промышленного дизайнера состоит из нескольких последовательных шагов. Когда потенциальный клиент, будь то президент компании, вице-президент или инженер, приглашает нас и обрисовывает проблему, прежде чем согласиться, мы должны убедиться, что можем усовершенствовать этот продукт. Иногда лучше отказаться от заказа, если из-за ограничений, связанных с материалами и другими факторами, мы не сможем привнести ничего полезного. Или если, например, продукт, на наш взгляд, настолько совершенен, что работа дизайнера будет пустой тратой времени. В подобных ситуациях мы чувствуем, что обязаны прямо сказать об этом человеку, который обращается за нашими услугами.

Договорившись о сотрудничестве, мы сразу же просим назначить встречу с руководителями, инженерами, производством, отделами рекламы, продвижения, продаж и распространения, чтобы узнать об их пожеланиях, ожиданиях, идеях и границах полномочий. Если не получается организовать общее собрание, мы встречаемся со всеми по отдельности, а потом сопоставляем данные. В какой ценовой диапазон попадет продукт? Какие новые идеи разрабатываются? Какие способы производства доступны и какие новые материалы можно рассмотреть? У отдела продаж мы должны узнать, какое время выпуска продукта наиболее удачное, у производства – как скоро им понадобится проект, чтобы успеть в срок. Ответственные за распространение продукта должны предоставить нам информацию о способах и сроках доставки. Со специалистами по рекламе и продвижению нам необходимо обсудить, о каких именно характеристиках продукта можно сообщить в печати, на радио и телевидении.

Мы тщательно изучаем рынок. Собираем фотографии продуктов, которые производят конкуренты, и прикрепляем их на доску, чтобы все разработки из интересующей нас области были перед глазами.

Иногда, чтобы лучше понять задачу с практической точки зрения, мы приобретаем продукты конкурентов и пользуемся ими. Если наша цель – усовершенствовать существующее изделие, само собой, мы многократно используем его. Конечно, заказчик осведомлен о конкурентах, но мы смотрим на их продукты другими глазами. Более того, наша работа – быть в курсе общих тенденций, выходящих за рамки конкретной отрасли, с которой мы имеем дело. Например, из-за популярности самолетов люди, возможно, настолько привыкли к гладким обтекаемым формам, что готовы – а может быть, и ждут этого – увидеть их и в бытовых предметах. Мы должны оценить, насколько масштабная проработка потребуется.

Определенное время мы тратим на изучение промышленного оборудования и на встречи с людьми, которые им управляют, чтобы узнать обо всех возможных ограничениях. Мы не хотим спроектировать продукт, неэффективный в производстве. По ходу работы мы можем предложить приобрести дополнительное оборудование или внедрить новый метод производства, оптимизирующий изготовление продукта или сокращающий его стоимость. Так произошло, например, когда нас привлекли к редизайну журнала. Руководство издания считало, что будет запредельно дорого использовать при печати два цвета. Мы посетили типографии заказчика, проконсультировались с местными экспертами и выяснили, что если добавить к каждому станку по устройству стоимостью 100 долларов, то двухцветная печать станет возможна. Разница в цене была незначительной, а доход от рекламы вырос ощутимо. В данной ситуации это не заслуга дизайнера. Здесь он лишь сыграл роль катализатора, донеся идею типографского инженера до руководства, что в результате привело к улучшению продукта и большей выгоде.

Мы тесно взаимодействуем с инженерами. Работаем с ними как одно целое. А наш общий знаменатель все тот же – Джо и Джозефина. Мы тщательно рассматриваем бесконечное количество предварительных эскизов. Компоненты упорядочиваются и перераспределяются. Создаются рабочие чертежи, некоторые – инженерами заказчика, а некоторые – нами; в них постоянно вносятся изменения. Кстати, на полях наших чертежей есть буквы и цифры, как на дорожных картах, так что любой фрагмент всегда легко найти, чтобы обсудить по телефону или упомянуть в телеграмме или письме. Мы разрабатываем объемные модели из глины, гипса, дерева или пластика, потому что считаем, что трехмерные объекты нужно проектировать в трех измерениях. До определенного момента сгодятся изображения в перспективе, но они могут вводить в заблуждение. Так что мы как можно раньше начинаем работать с формой, используя глину, и фактически реализуем проект с помощью этого пластичного материала. Стоимость производства определяется как раз благодаря таким макетам.

Финальный макет – именно рабочий – по возможности презентуется всей команде заказчика, и вместе с инженерами компании мы рассказываем, что и когда они получат и сколько это будет стоить. Презентация финальной модели – кульминация многих месяцев работы технического персонала заказчика и промышленных дизайнеров. Часто на таких встречах для сравнения мы показываем продукцию конкурентов. Следует подчеркнуть, что из-за этого заказчик и дизайнер могут испытать ложное чувство превосходства, поэтому мы постоянно напоминаем себе, что конкуренты могли в это время разрабатывать новый усовершенствованный дизайн, который появится на рынке одновременно с нашим продуктом.

Затем мы продолжаем работать с инженерами и с отделом производства. Иногда необходимы компромиссы, и мы обсуждаем возможные корректировки, соглашаясь на оправданные изменения и отказывая, когда они могут разрушить концепцию. Небольшое изменение радиуса, новая текстура краски, применение шурупов и соединительных деталей – в числе многих нюансов, за которыми нужно следить. Дизайнер должен быть гибким, ему нужно приложить все усилия, чтобы внедрить изменения, если они улучшат продукт или снизят его стоимость.

Если продукт нужно упаковывать, мы разрабатываем дизайн контейнера, коробки и ценника. Были случаи, когда мы разрабатывали дизайн грузовика, доставляющего продукт. Нам интересны такие задачи, так как подобные детали дополняют продукт. В некоторых случаях они создают то самое неоценимое первое впечатление, благодаря которому человек покупает товар. Часто, когда и продукт, и упаковка демонстрируются в рекламе, упаковка приобретает важное значение и воспринимается как неотъемлемая часть товара. Также упаковка нередко полезна тем, что продукт постоянно хранится в ней. В таких случаях она становится приложением к товару, даже его частью, и разрабатывать ее следует одновременно с самим товаром.

Дизайн сценических декораций – непростое искусство и настоящая школа для еще не оперившегося промышленного дизайнера. Подобно тому как в торговых центрах мерой успешности товара служит одобрение покупателей, определяющий фактор успеха в театре – одобрение публики. Декорации для сцены в камере смертников спроектированы автором для спектакля «Последняя миля» (1930).

Декорации для финала первого акта из «Кота и скрипача» (1931). Эта продуманная музыкальная постановка подразумевала совершенно иную атмосферу, и декорации должны были произвести соответствующий эффект. Дверные ручки должны были поворачиваться, а двери открываться без заминок, когда актеры выходили на сцену и удалялись с нее. И все нужно было подготовить в жесткие сроки – премьеру не станут откладывать.

Радар AN/ASB – тактический военный бортовой прибор с регулируемым радаром, благодаря которому бомбардировщик получает визуальную информацию. Встроенная камера может также сделать фотографию.

«Электронный мозг» от Bell Laboratories записывает входящие сообщения и проигрывает заготовленное сообщение для звонящих, когда абонента нет на месте.

Улучшенное освещение – отличительная особенность этой телефонной будки, изготовленной из алюминия. Стеклянные панели легко заменяются и могут быть любого цвета.

Новейшая версия вездесущего телефона, наиболее популярного в современной жизни устройства. Легкую трубку просто поднять, утолщенная рукоятка не дает ей вращаться в руке пользователя. Обновленный дисковый номеронабиратель с более четкими символами позволяет экономить время. Абонент также может выбрать предпочитаемую громкость звонка!

Практические аспекты современных методов производства постоянно оказывают влияние на работу промышленного дизайнера. Например, когда мы работали над этим телевизором фирмы RCA, одним из требований было создать шкаф с электронным замком.

Этот настольный радиоприемник, лишь немного превосходящий размерами книгу, заставил инженеров RCA и дизайнеров поломать голову над тем, как наилучшим образом разместить детали в корпусе.

Решетка этого кондиционера от RCA спроектирована так, чтобы вписываться и в домашний, и в офисный интерьеры. Она выполнена в светлом цвете, чтобы казаться меньше.

Автомат для изготовления пластиковых трафаретов Stenafax, продукт компании Times Facsimile Corporation, может воспроизводить не только шрифт, но и различные изображения. Высокоточный виниловый трафарет, вырезанный электроискровым способом, готов к тиражированию через 6 минут или даже быстрее.

В этом случае промышленный дизайнер был особенно озабочен тем, чтобы сделать прибор легким в эксплуатации. Он предложил добавить выдвижной ящик на шасси, открыв который можно получить доступ ко всем поверхностным деталям. Для удобства передняя часть корпуса слегка наклонена внутрь, чтобы освободить место для ног оператора, стоящего перед аппаратом.

1. Когда промышленный дизайнер получает от потенциального заказчика приглашение к сотрудничеству, он должен в первую очередь здраво оценить, сможет ли он как-то улучшить продукт. Если после раздумий и консультаций на этот вопрос можно ответить утвердительно, начинается последовательная работа над проектом.

2. Проводится встреча с руководителями компании и отделов (рекламы, продвижения, сбыта, производственного и инженерного), чтобы выяснить, какие сроки, затраты, технологии производства и каналы сбыта предпочтительнее для заказчика. Только так промышленный дизайнер может убедиться, что его идеи не противоречат целям бизнеса.

3. Проводится тщательный анализ рынка. Промышленный дизайнер собирает фотографии продукции конкурентов. Часто ее покупают и тестируют. Несмотря на то что заказчик, как правило, знает о своих конкурентах достаточно, дизайнер смотрит на их продукцию под другим углом.

4. Какое-то время уходит на изучение производственных методов и оборудования. Так промышленный дизайнер сразу узнает о любых возможных ограничениях и не станет разрабатывать продукт, неэффективный в производстве.

5. Промышленный дизайнер плотно сотрудничает с инженерами заказчика. Их команды становятся единым целым. Вместе они рассматривают бесчисленные наброски, эскизы и рабочие чертежи. Из глины, гипса, дерева или пластика создаются объемные макеты.

6. Промышленный дизайнер и инженеры презентуют финальный макет – именно рабочий – всей команде заказчика. Так руководители компании узнают, что и когда они получат и за сколько смогут продать.

7. Одобрение финальной рабочей модели – важный рубеж, но работа промышленного дизайнера на этом отнюдь не заканчивается. Он продолжает сотрудничать с инженерами и изготовителями, любой ценой стараясь внедрить изменения, если они приведут к улучшению продукта или уменьшению стоимости.

8. Если продукт нужно упаковывать, промышленный дизайнер решает, как будут выглядеть контейнер, коробка, этикетка. Ему интересны такие задачи, так как подобные детали дополняют продукт. Часто именно они формируют бесценное первое впечатление в сознании покупателя.

Вопреки расхожему заблуждению, у промышленного дизайнера нет волшебной палочки. Это трудная, «земная» профессия, успешный представитель которой должен уметь заниматься несколькими делами одновременно, что прекрасно видно на фотографиях, показывающих, как эволюционировал дизайн пылесоса фирмы Hoover.

Работа фотонаборной машины Mergenthaler Linofilm, более современной интерпретации великого изобретения Отмара Мергенталера[10], в значительной степени зависит от эффективности оператора. Поэтому главной задачей промышленного дизайнера было разместить компоненты так, чтобы оператору было удобно. Аппарат должен быть сконструирован так, чтобы оператору было все хорошо видно, чтобы ему не приходилось совершать лишних движений, чтобы у него не возникало умственной и психологической усталости, чтобы кнопки и рычаги были подобраны и расположены правильным образом. Дизайнеры досконально изучили все раздражители, вызывающие дискомфорт. Чтобы металлические детали не бликовали, их покрыли обожженной мелко-ребристой эмалью, а также матовым хромом и алюминием.

Бумага подается в этот стандартный копировальный аппарат компании Davidson Corporation при помощи фрикционных пальцев и слабых воздушных струй.

Приведенное выше описание процесса, как мне кажется, позволяет четко понять, что промышленный дизайн не меняет деятельность заказчика и его продукт сам по себе. Скорее это совместное дело, в рамках которого группа партнеров стремится к общей цели, вдохновляя и дополняя друг друга. Промышленный дизайнер обычно наиболее плотно взаимодействует с инженером. Мы в бюро называем инженера заказчика лучшим другом и самым строгим критиком промышленного дизайнера.

Дизайнер мечтает – это достаточно конкретные мечты, – а инженер воплощает их в реальность. Он задействует особые навыки, которыми не владеет дизайнер. Финальный продукт – это результат совместных усилий.

При любой возможности мы подчеркиваем, что дизайнер дополняет, но ни в коем случае не заменяет инженера. Но, к сожалению, убежденность в обратном зародилась одновременно с промышленным дизайном. В ту эпоху болезненных перемен многие инженеры расценивали дизайнеров как непрошенных гостей, пришедших, чтобы отнять у них работу. Это недовольство можно понять. Промышленный дизайн тогда не имел такого значения, как сегодня, а инженеров задевало, что к ним приставляют какого-то профана для выполнения работы, в которой они считают себя максимально компетентными.

Даже сегодня точность терминологии оставляет желать лучшего. Слово «дизайн» относится отнюдь не только к промышленным дизайнерам. Благодаря своему словарному значению – «создание чего-либо для какой-то цели» – оно в равной степени применимо и к инженерам, и к архитекторам, и к рекламщикам, и к художникам, и к модельерам. Уточняющее слово «промышленный» тоже не добавляет ясности. Но уже слишком поздно искать замену. Этот термин – один из маленьких изъянов профессии. А день, когда несколько лет назад инженер обратился за помощью к промышленному дизайнеру, можно считать знаменательным. Если говорить подробнее, нас нанял президент компании, который считал, что его инженеры недостаточно компетентны в проработке внешнего вида продукта. Конечно же, они уловили настроение руководителя, поэтому, приступив к работе, мы столкнулись с враждебностью. Постепенно, через несколько месяцев инженеры осознали, что нам есть что предложить и что мы не стремимся занять их рабочие места. И когда срок нашего договора почти истек, именно инженер предложил его продлить. Это было много чертежей назад. Сегодня иметь возможность выбрать промышленного дизайнера и запросить его услуги, когда это необходимо, – обычное дело для инженерного отдела.

Мне всегда казалось, что для заказчика ценнее всего – способность промышленного дизайнера визуализировать. Он может сидеть за столом и слушать, как руководители, инженеры, производственники и рекламщики на ходу генерируют идеи, а затем быстро собрать все предложения в один набросок, который в некоторых случаях демонстрирует их несостоятельность. Это, конечно же, не финальный проект, но, вероятно, его начало. Некоторые из нас научились рисовать буквально вверх ногами, чтобы набросок смотрелся реалистично с той стороны стола, где сидит заказчик. Я считаю этот своеобразный навык скорее полезным, чем забавным.

Не менее важно то, что промышленный дизайнер смотрит на продукт со стороны или, вернее, с другого ракурса. Промышленный дизайнер играет двойную роль. Он член семьи заказчика и в то же время чужак, сохраняющий независимость и авторитет. Для бизнеса это обычное дело. Обширные и эффективные юридические отделы больших корпораций часто привлекают к работе внешних консультантов. Так же как и специалисты по связям с общественностью, рекламе, инженерии и бухгалтерскому учету. Это ни в коей мере не умаляет способностей и компетенций штатных сотрудников компании. Просто они понимают, что человек со стороны относится ко всему менее предвзято, более хладнокровно, если угодно, а хладнокровность, как показывает практика производства, может оказать бесценную помощь в решении проблемы.

Разрабатывая идеи, дизайнер не мнит себя супергероем или обладателем магических сил. Человечество накопило столько технических знаний, и в мире происходят настолько стремительные изменения, что никто не может все это переварить в одиночку. Так что промышленный дизайнер честно и открыто обращается за консультацией к другим специалистам. Он уже понял, что получит большее уважение заказчика, если сможет признать, что не знает всего на свете, и обратится за помощью точно по адресу.

Вскоре дизайнер и сотрудники заказчика оценили профессиональные и личные качества друг друга и начали тесно сотрудничать. Тем не менее дизайнеру приходится подстраиваться под ситуацию. Он должен разрабатывать проект в рамках ограничений, установленных заказчиком, но в то же время осознавать, что его привлекли к работе в том числе для оценки этих ограничений и их преодоления, если выяснится, что усовершенствование продукта не повлечет дополнительных расходов.

Зачастую опыт, который дизайнер получает на различных производствах, становится почвой для прорывных идей, которые не пришли бы в голову инженерам заказчика. Он также на связи с производителями инновационных материалов и трудосберегающих устройств, которым не терпится, чтобы их продукцию применили в новом дизайне.

Много лет назад заказчика, производящего электрические приборы, убедили инвестировать относительно небольшую сумму в станок для формовки пластика. В те дни пластик еще не был так популярен и из него почти ничего не производили. Заказчик согласился ради эксперимента – объема оборудования хватило, чтобы сделать пепельницы, которые затем подарили клиентам на Рождество. В течение следующего года для пластикового производства возвели отдельное здание, и почти все новые изделия стали изготавливать из пластика.

Практически во всех наших проектах есть то, что мы называем гарантией успеха. Мы намеренно добавляем в продукт какую-нибудь запоминающуюся деталь, которая ассоциируется у пользователей с похожим изделием аналогичного назначения. Нам кажется, люди с большей готовностью принимают что-то новое, если узнают в нем что-нибудь из прошлого. Многим из нас знакома ностальгия по старым вещам. Наши органы чувств быстро и положительно реагируют, когда нам вновь встречается давно забытая деталь. Это может быть старая мелодия, вкус того самого пудинга, запах определенного цветка, патина на антикварном столике или – в большинстве случаев – какой-то зрительный образ. Почему-то эти воспоминания дарят нам ощущение комфорта и безопасности, придают уверенности. Воплощая знакомый опыт в абсолютно новой и даже, возможно, радикальной форме, мы можем сделать непривычное приемлемым для многих людей, которые в иной ситуации не приняли бы никаких новшеств.

Простой пример из жизни – ненужные цифры, которые сегодня украшают большинство циферблатов наручных и настенных часов. Я говорю «ненужные», потому что дети, как правило, умеют определять время еще до того, как выучивают цифры. Они запоминают положение стрелок, и им совершенно неважно, что изображено на циферблате: арабские, римские цифры или точки. Тем не менее я не раз убеждался, что дешевые часы без цифр на циферблате почти невозможно купить. Независимо от того, нужны цифры или нет, они гарантия успеха и высокого спроса. Изделия типа электрических тостеров, кофеварок, пишущих машинок и авторучек часто снабжены деталями, без которых, по мнению производителей, иногда просто не обойтись. Хромированная полоса на основании пишущей машинки – современная версия старой декоративной накладки, а стилизованный элемент на боковой панели тостера – замена розового бутона или гербовой лилии, изображенных на какой-нибудь дедушкиной вещице.

Консерватор, услышав такие рассуждения, скорее всего, всплеснет руками и обвинит дизайнера в художественном святотатстве. Действительно, мы отходим от абсолютной чистоты, когда учитываем что-либо помимо формы, пропорций, линии и цвета, но нам нужно мыслить шире. Мы с переменным успехом сражаемся в универмагах, а не наслаждаемся покоем в музейном Элизиуме.

Чтобы продукт прошел путь от задумки до полки в магазине, требуется от восьми месяцев до трех лет, и взгляд в будущее – одна из сверхзадач промышленного дизайнера. Он буквально жонглирует календарями. Если дизайн неоригинален, продукт будет выглядеть несовременным и устаревшим по сравнению с товарами конкурентов. Если дизайнер зайдет слишком далеко, публика может счесть его идею слишком смелой и не принять ее. Способность дизайнера предугадать настроения потребителя на месяцы, даже годы вперед и создать продукт, который надолго останется на рынке и получит одобрение, называют дизайнерским чутьем. Опять же, это словосочетание кажется не слишком уместным. В нем будто заложена идея о том, что ставка делается на удачу. На деле же дизайнер полагается на свои знания в области торговли и сбыта, трендов и новых технологий, а также на понимание того, сколько люди готовы заплатить за продукт. Иногда оказывается, что мы практически перевыполняем задачу. Когда примерно 15 лет назад наше бюро разрабатывало дизайн одного предмета домашнего обихода, заказчик сомневался: наша задумка казалась ему слишком экстремальной. Тем не менее, когда три года назад было высказано предположение, что дизайн устарел, заказчик не захотел его менять. Дизайн оказался очень успешным и принес немалую прибыль, так что фирма его горячо полюбила.

Нельзя недооценивать важность трехмерных моделей. Мы подходим к этому этапу, проанализировав и оценив сотни проектов и чертежей, чтобы улучшить качество продукта, сделать его более простым в использовании без увеличения стоимости и более привлекательным внешне без радикальных изменений в процессе производства. Сформулировав идеи, мы лепим модель из глины, затем отливаем ее из гипса и в конце концов переходим к материалу, наиболее близкому по своим свойствам тому, из которого будет изготовлен продукт. По возможности такие макеты готовят в натуральную величину. Для разработки внешнего облика корабля или поезда достаточно точной модели в масштабе.

Затраты на изготовление модели с лихвой компенсируются благодаря последующей экономии. Модель нужна не только для того, чтобы дать руководителям компании представление об облике продукта, но и для того, чтобы производственники высказали свое мнение и продумали, какие проблемы могут возникнуть в процессе изготовления. Модели для некоторых продуктов обходятся в несколько сотен долларов. Полномасштабные макеты интерьеров кораблей и поездов могут стоить десятки тысяч долларов. На макет кабины пассажирского самолета в натуральную величину придется потратить 150 000 долларов, но он себя окупит, так как с его помощью инженеры и дизайнеры подберут подходящие техники монтажа, что было бы невозможно сделать без модели. Более того, руководители отдела продаж могут приводить потенциальных клиентов в реалистичные полномасштабные фюзеляжи, чтобы те могли все осмотреть и оценить предложение компании задолго до начала производства. Лучше самому посидеть в кресле, чем судить о его удобстве по картинке.

День, когда финальный рабочий макет показывают руководителям отделов компании-заказчика, всегда полон радости. Вскоре с конвейера будут сходить миллионы предметов в новом дизайне, который еще недавно был всего лишь плодом воображения. Одним из первых проектов нашего бюро был дизайн стиральной машины для крупной фирмы, торгующей товарами по почте. В назначенный день я представлял финальную рабочую модель руководителям компании в симпатичном офисе с деревянными панелями на стенах и восточным ковром по полу. Я, естественно, очень волновался, демонстрируя, как нажатие кнопки запускает центрифугу. Добавил побольше мыла, чтобы емкость заполнилась пеной. Объяснил, что другая кнопка запускает отжим. Затем я случайно задел рычаг, после нажатия которого из машинки сливалось все содержимое. Как в ночном кошмаре, мыльная пена заполнила изысканно отделанную комнату, и все руководители бросились врассыпную, спасаясь от наводнения.

Мне доводилось стирать одежду, готовить, управлять трактором и тепловозом, разбрасывать навоз, пылесосить ковры, ездить в бронированном танке. Я строчил на швейной машинке, сидел за телефонным коммутатором, водил кукурузоуборочную машину и погрузчик, работал на токарно-револьверном станке и линотипе. Создавая проект для гостиницы Statler, я жил в номерах каждой ценовой категории. Я целый день носил слуховой аппарат и чуть не оглох. Я стоял на Абердинском испытательном полигоне рядом с огромным новым пулеметом, когда из него стреляли, и меня сбило с ног ударной волной. Работники нашего бюро проводили дни и ночи в командно-диспетчерских пунктах аэропортов и несколько недель на миноносце во время маневров. Мы катались на подводных лодках и реактивных самолетах. И все это во имя исследования!

Жизнь была бы проще, но, наверное, не такой интересной, если бы нам не приходилось всем этим заниматься, если бы у нас в распоряжении был джинн или если бы мы могли призвать на помощь таинственную магию, чтобы отгадать, какой дизайн понравится потребителю в следующем году или в еще более далеком будущем.

Легко оглянуться назад и проанализировать, почему продукт хорошо продавался и сделал всех богатыми и знаменитыми. Не так просто оценить предпочтения потребителей, когда объект пока воплощен только на «сырых» чертежах, лежащих стопкой в офисе дизайнера.

Тем не менее выход есть: работать с теми людьми, чей вкус развит и доведен до совершенства, чья эрудиция широка и мысли упорядочены настолько, что они могут распланировать туманное будущее, опираясь на чистую логику. Я не хочу сказать, что мы изрекаем индустриальные пророчества, просто промышленный дизайнер обладает соответствующим опытом, насмотренностью и располагает результатами исследований, которые помогают заранее предвидеть, как должен выглядеть продукт в будущем. Дизайнер постиг то, что можно назвать наукой внешнего вида, настолько глубоко, насколько это вообще возможно. Он кропотливо исследует, докапывается до сути и точно передает ее в финальном облике продукта. За это и платит заказчик, это он и должен получить.

Процесс исследования сам по себе может быть сложным и вводить в заблуждение. Часто люди дают ответы, которые, как им кажется, ожидает услышать интервьюер или же которые, по их мнению, достойны знатоков и эрудированных мыслителей. Женщины клянутся, что их полностью устраивает самое простое столовое серебро в современном дизайне, а затем, пытаясь создать фамильную ценность, покупают приборы в стиле рококо, достойные стола Марии-Антуанетты.

Одна из проблем, с которой сталкивается дизайнер, – внеплановые исследования, проводимые заказчиком. Когда заказчику демонстрируют чертеж или модель нового продукта, он тотчас же зовет свою секретаршу, чтобы выслушать «женскую точку зрения». Если их мнения совпадают, все хорошо. Если нет, то приглашают другую секретаршу, а потом, возможно, еще и еще. Дамы могут спорить, чтобы отстоять свою независимость, выдумать какую-нибудь несуразицу, чтобы впечатлить начальника, или, что более вероятно, испугаться взваленной на них ответственности, посчитав свое мнение бесполезным. Все это лишь вводит заказчика в замешательство и наводит дизайнера на мрачные мысли.

Заказчик, гордый своим новым продуктом, так и рвется забрать его домой на экспертизу с участием жены или, что хуже, гостей на большом званом ужине. Как правило, их критика совершенно бесполезна и не помогает оценить, насколько продукт привлекателен для потребителя, выбрать методы производства, составить бюджет и продумать тактику распространения. Также эти люди с большой долей вероятности не являются потенциальными покупателями.

Давнишний клиент позвонил мне в Нью-Йорк из своего офиса на Среднем Западе и сказал, что завтра я должен быть у него на заводе. Я бросил все дела и сел на самолет. У заказчика в офисе стояли два макета продукта, выпуск которого был запланирован на следующий год. Один из них – в согласованном цветовом решении, которое выбрали, как обычно, после долгих раздумий. Цветовую гамму второго макета предложила жена заказчика, исходя из собственных предпочтений. Немного смущаясь, заказчик объяснил ситуацию, но четко дал понять, что ответственность за решение будет лежать на мне. Очевидно, меня заманили на Запад, чтобы сделать козлом отпущения. Благодаря своему опыту и уверенности в результатах исследований я твердо стоял на своем. Продукт изготовили по нашей модели, и он, к счастью, оказался успешным.

Часто анкетирование потребителей проводят квалифицированные специалисты: они ловко маскируют ключевые вопросы среди вспомогательных вопросов-обманок. В этом случае респонденты, мнение которых очень важно, чувствуют себя непринужденно и не пытаются скрывать свои истинные чувства. Обычно дизайнер плотно сотрудничает с этими профессиональными исследователями, разрабатывая вопросы, ответы на которые ему необходимо получить, и тщательно оценивая ответы, чтобы узнать реальные желания потребителей.

Тем не менее ничто не заменит проведенного лично наблюдения за покупательским поведением потребителей. Где бы я ни был, я никогда не упускаю возможности пройтись по универмагу, большому или маленькому, чтобы посмотреть, какие товары люди покупают, а какие оставляют без внимания. Я еду на лифте на верхний этаж и спускаюсь вниз по лестнице или на эскалаторе, заглядывая в каждый отдел, попадающийся мне на пути. Во время таких экспедиций мир покупателя разворачивается перед взором внимательного наблюдателя подобно киноленте. Хоть мы и не занимаемся дизайном одежды, даже в отделе готового платья можно подглядеть популярные цвета и материалы. Еще недавно женщины, которые купили бы себе красное платье, не стали бы даже смотреть на пылесос не черного цвета. Люди считали, что какие-то вещи могут претерпевать резкие изменения, а другие должны оставаться неизменными. В последнее время эти неписаные правила утратили силу. Цвета, которые раньше считали кричащими, теперь без колебаний применяют в интерьерах. Магазины также дают промышленному дизайнеру возможность сравнить свои проекты с изделиями конкурентов. Конечно, можно собрать их и в нашем бюро, но они смотрятся совсем по-другому на безликих полках магазина, когда вокруг продавцы высказывают свое экспертное мнение, а покупатели перебрасываются комментариями.

Однажды на пересадке между поездами в Чикаго я отправился на разведку в универмаг Marshall Field’s. Бродя по этажам, я потрогал множество товаров и, когда добрался до отдела фарфоровой посуды и взял в руки тарелку, чтобы посмотреть цену, заметил, что за мной по пятам ходит сотрудник службы безопасности. Я представил себе долгое постыдное разбирательство в кабинете администратора и испугался, что опоздаю на поезд. Чувствуя себя в некотором роде преступником, я подозвал продавщицу, купил восемнадцать ничем не примечательных суповых тарелок и заказал доставку себе домой, в Нью-Йорк.

Однажды я напросился постоять за прилавком, чтобы уловить реакцию покупателей на новые часы средней ценовой категории, дизайн которых разработали мы. Моим первым покупателем была женщина, я показал ей нашу модель и часы конкурентов по такой же цене. Я смотрел, как покупательница сравнивает вес двух моделей. Я не сомневался в ее выборе, так как мы с инженерами заказчика долго и упорно трудились, чтобы сделать наши часы легкими, ведь легкость – выражение их совершенства. Мне стало грустно, когда женщина купила более тяжелые часы. Но я извлек урок: некоторые люди считают ощутимый вес признаком качества, и дизайнер должен понимать, что некоторые вещи должны быть тяжелыми, а некоторые – легкими, и определять, когда именно каждое из качеств будет преимуществом.

По правде говоря, «когда» – ключевое слово для промышленного дизайнера, который пытается оценить вкус общественности. Классический пример того, как спешка может завести слишком далеко, – это автомобиль Chrysler Airflow 1936 года. На оборудование, рекламу, производство и распространение потратили миллионы долларов, прежде чем производитель осознал, что его машина настолько опередила свое время, что потенциальные покупатели остались далеко позади. Почему-то компания не проанализировала вкусы и предпочтения потребителей. Модель Airflow не только стала крупным провалом и катастрофой для корпорации Chrysler; но и переполошила всю автомобильную промышленность, так что инженеры безрассудно устремились в эру обтекаемых форм. Даже сейчас многие производители прячут хорошую форму за множеством искажающих ее хромированных зубцов, дисков, крыльев и бессмысленных сверкающих полос.

Неудачей закончилась и попытка возродить кухонную плиту, у которой духовка располагается сверху. Наши бабушки готовили на таких плитах 25 лет назад, но они практически исчезли после того, как промышленные дизайнеры совершили революцию на кухне, подогнав все оборудование под высоту столешницы. Тем не менее несколько лет назад исследование выявило запрос на плиту с высокой духовкой, и производитель предложил усовершенствованную модель. Женщинам нравилось ее особенное удобство – можно было запечь индейку или приготовить торт, не наклоняясь, – но они ее не покупали. Плита, которая располагается под столешницей вровень с кухонными шкафчиками, стала признаком стиля, так что женщины уже не могли от нее отказаться. Сегодня те, кто может позволить себе роскошь, ставят одну духовку в привычном месте, под варочной поверхностью, а вторую встраивают вдоль стены на желаемой высоте.

Когда готовы полноразмерные макеты, можно переходить к практической части исследования. Разрабатывая дизайн интерьера для шести лайнеров компании American Export, мы арендовали старую конюшню в нью-йоркском переулке и построили восемь кают разных размеров в соответствии с нашей задумкой. Помещения были полностью обставлены и пригодны для комфортной жизни, но кардинально отличались по размеру и типу. Мы пригласили подопытных путешественников, которые взяли с собой багаж, как будто собрались в морское путешествие (кто-то – пересечь Атлантику, кто-то – в трехмесячный круиз), и проводили их в макеты кают. Как только туристы начинали раскладывать вещи, мы могли легко определить, достаточно ли в каюте места для хранения. Наблюдая за тем, как путешественники пользуются объектами в комнате, мы смогли оценить расположение таких предметов, как телефоны, выключатели, лампы и стулья. Мы многое узнали и сэкономили время и деньги, ведь нам не пришлось вносить изменения, влекущие дополнительные траты, в уже готовый проект корабля.

Полномасштабный макет всего интерьера – практически обязательная часть проекта при разработке больших транспортных самолетов. К тому же мы обычно требуем, чтобы макетом занималась та же бригада, которая будет в итоге монтировать готовый интерьер. Специалисты знакомятся с проектом, и если требуются изменения, могут быстро их внести. Полномасштабный макет – это также поле для экспериментов. Однажды группа пассажиров провела в макете 10 часов – столько длится трансокеанский перелет. Были воссозданы условия обычного полета, в салоне даже разносили еду. И все это, чтобы оценить комфортабельность кресел, удобство туалетов, уровень питания, практичность мест для хранения, качество освещения и своевременно доработать финальный интерьер самолета.

Важно помнить, что промышленному дизайнеру поручают работу над ограниченным пространством, которое будет до отказа заполнено главным грузом – пассажирами. Некоторые из них волнуются, некоторые – нет, и всем им необходимо создать комфортные условия, как дома, с бесчисленными устройствами для обеспечения безопасности, развлечениями, едой, местом для багажа и одежды и, возможно, для любимой кошки. Собрав всю информацию, дизайнер начинает работу над головоломкой – поиском наиболее практичного и привлекательного интерьерного решения. Он оценивает все возможные варианты расположения компонентов с точки зрения того, как выгодно использовать ограниченное пространство. Лучшие решения в конечном итоге презентуют заказчику, который дает комментарии или сообщает о своих предпочтениях, а самый целесообразный проект утверждают.

Информацию другого рода мы получили, когда в ходе подготовки дизайна нового транспортного средства двоим сотрудникам нашего бюро поручили летать туда-сюда на пассажирских самолетах, чтобы оценить реальную реакцию пассажиров. Невидимыми компаньонами наших коллег стали Джо и Джозефина, которые не пропускают ни одного тестирования.

Помимо всего прочего, наши исследователи обнаружили, что многие приспособления в салоне самолета устроены непривычным для пассажиров образом, особенно если на первый взгляд их функция неочевидна. Стюардесса компании United Air Lines рассказала, что пассажиры иногда опускают письма в прорези кондиционера на борту авиалайнера DC-6, полагая, что они предназначены для почты. Стюардесса TWA Constellation доложила, что ничего не подозревающие матери порой укладывают младенцев на верхнюю полку для ручной клади. Некоторые пассажиры не могут отличить в полете носовую часть самолета от хвостовой и спрашивают: «А где перед? В какую стороны мы летим?» Пассажиров ставят в тупик защелки на дверях уборных, хитроумные дозаторы для мыла и краны. Так возникло правило, которому мы следуем: дизайн должен быть понятным. Мы сознательно не добавляем потайные кнопки и скрытые ручки во все, что делаем. Если дверь или панель должны открываться, мы с помощью дизайна стараемся показать, как именно это происходит. Если что-то должно подниматься или управляться с помощью рукоятки, мы стараемся встроить в предмет подъемный механизм, но ни в коем случае не скрыть его. Ценой оригинальности – ведь очень сложно не поддаться соблазну спрятать замки и панели управления – мы стараемся сделать функционал вещей очевидным, и это касается не только салонов самолетов, но и всех наших проектов.

Годы идут нам на пользу. Лучшее из того, чтобы было создано в прошлом, по большей части уцелело, так что нынешнее поколение наслаждается красотой и комфортом. Порой эпоха дурного вкуса привносит в это наследие беспорядок, но время идет, цивилизация развивается, и ситуация исправляется.

Блистательные произведения искусства времен ранних китайских династий, архитектура и артефакты древних египтян и греков – подлинные свидетельства культуры того времени, так же как и якобы примитивное искусство Африки, Океании и всей огромной цивилизации, которую называют доколумбовой.

Ранние декоративные элементы можно считать земледельческим орнаментом, потому что они, судя по всему, были вдохновлены прямыми линиями, которые плуг или палка-копалка оставляли на земле. Можно увидеть зигзаг или даже кривую – предвестников контурной вспашки. Рисунок в «шашечку» – изображение возделанного участка земли. В качестве декоративных элементов часто встречаются символы плодородия – ранние абстрактные изображения семян и молодых побегов бамбука. Такие орнаменты были связаны с практическим опытом из жизни первобытного человека.

Время шло, устройство общества усложнялось, и это отражалось в новых, более сложных формах искусства и, кроме того в замысловатых узорах. Простые линии, вдохновленные бороздами на почве, стали более утонченными, а затем превратились в китайские геометрические узоры и древнегреческий фриз, в которых изначальная идея уже не считывалась.

В западной цивилизации кульминацией развития искусства стали европейские соборы раннего Средневековья. Их пышное убранство всегда подчинялось строгой форме. До сих пор, глядя на соборы того времени с великолепными скульптурами и витражами, мы восхищаемся, как изумительно в них сочетаются искусство и архитектура.

В эпоху Ренессанса и Постренессанса, когда с развитием городов люди стали стремиться к роскоши и богатству, в моду прочно вошел чересчур затейливый декор, из-за которого невозможно было разглядеть изначальную форму вещи и разгадать ее назначение. Двери так плотно покрывались резьбой и рисунками, что иногда было сложно понять, как они открываются. Стены, полы, потолки и витражные окна того времени были улеплены множеством пышных украшений. Даже шедевр той эпохи, потолок Сикстинской капеллы, расписанный Микеланджело, перегружен живописными имитациями архитектурных элементов и окружен несколькими фресками других художников. Возможно, тогда было слишком много искусных художников и мастеров и недостаточно зданий и объектов, преображая которые люди могли бы проявить свой талант. Более вероятно, что безрассудное необузданное украшательство было выражением бурной, полной интриг жизни того периода.

Вскоре настало время безумно вычурных стилей барокко и рококо. Допустим, эта эпоха гипсовой лепнины все же подарила нам несколько потрясающих интерьеров, но по большей части остается только гадать, вдохновлялись ли архитекторы Парижа и старой Вены творениями кондитеров или наоборот.

Затем на короткий период наступила передышка – все благодаря Шератону и братьям Адамам, которые разработали свои стили, основанные на простом изяществе неоклассических линий.

Как бы богато ни были украшены дома и предметы мебели, по ним все равно понятно, в какой стране они произведены. XVIII век стал выдающимся в плане развития дизайна в Америке. Взять хотя бы лаконичные скамейки в шейкерском стиле, элегантные виндзорские стулья, тщательно продуманное расположение маленьких окон в обшитых досками домах или соразмерные дымовые трубы без украшательств.

Начиная с Первой империи и во время правления королевы Виктории ничто не осталось нетронутым. Декор распространился на все возможные предметы. У стульев выросли львиные лапы вместо ножек, а вдоль спинок расцвели резные розы. Гостиная напоминала джунгли с дикорастущими цветами, стаями животных и рогами изобилия. Что не было резным, то было перегружено деталями и раздуто.

На рубеже веков случилась неудачная попытка освобождения от традиционных форм. В декоре появились цветы, деревья и виноградные лозы, которые будто бы пытались превзойти в изяществе саму природу. Этот стиль назвали ар-нуво. Его элементы можно увидеть на станциях парижского метро, но других примеров на сегодняшний день сохранилось не так много. С помощью ар-нуво люди безуспешно стремились вырваться из господствующей в то время эклектики.

Параллельно жители некоторых стран стали испытывать потребность в функциональности, и в ответ на это в 1920-е годы начался безвкусный переходный период, когда хромированные полосы и рамки, вычурный декор в виде солнечных лучей и искаженные цветы смешали вместе и получили нечто, напоминающее худшие примеры рококо. Вспомните интерьеры за пределами региона Иль-де-Франс. Следы той эпохи еще кое-где встречаются, но мощное противодействие ей возникло сравнительно быстро. Вездесущий декор исчез, и главным качеством окружающих нас предметов стала их функциональность.

Сначала, как и в Средние века, состоятельные люди нанимали частных мастеров, чтобы разобраться в происходящем. Группы художников и мастеров, например представители школы Баухаус в Германии, объединили усилия и перестали подражать природе, а начали учитывать ограничения, которые на процесс производства накладывают инструменты, техники и новые доступные материалы. (Нацисты, непреодолимо тоскуя по якобы утраченной Kultur, сделали все, чтобы Баухаус прекратил свое существование. Только недавно в Германии началось заметное восстановление прежнего стиля.)

Французы пришли к простым базовым формам, но добавили декор в виде стилизованных растений и животных.

Мастера из скандинавских стран разрабатывали исключительного качества дизайн мебели, изделий из стекла и ткани, а также столового серебра.

Все это создавалось усилиями отдельных мастеров с ограниченными производственными ресурсами, так что только немногие привилегированные люди могли насладиться мебелью без львиных когтей и завитушек. В Соединенных Штатах серийное производство было развито достаточно, чтобы привнести моду на простой дизайн в каждый дом страны. Возглавили это движение несколько идейных человек, которые стояли у истоков новой профессии промышленного дизайнера. Они соединили ремесленное мастерство с новой концепцией: стали иначе представлять свои товары массовому пользователю. Чтобы реализовать свою задумку, они намеревались изучить общественное сознание, рынок, производственное оборудование и материалы.

Нет ничего удивительного в том, что когда первопроходцы попытались украсить предметами в новом дизайне священную для американцев гостиную, их развернули у порога. Но они не сдавались, и в конце концов им удалось зайти через черный ход. Первых успехов они достигли в кухне, ванной комнате и прачечной, где практичность оказалась важнее традиций.

Через задний ход к парадной двери дома, а затем в большой мир – таким оказался сравнительно короткий путь пионеров промышленного дизайна. К сожалению, поначалу из-за неопытности они шли странными окольными путями. Как будто под заклятием, они поверили в мнимое преимущество обтекаемых форм. Катафалки, авторучки и точилки для карандашей бездумно создавали в форме капли, которую считали идеальной, ведь ее приняло бы любое пластичное тело, чтобы оказывать минимальное сопротивление воздуху. Некоторые критики замечали, что авторучки и детские коляски редко развивают большую скорость, а точилка обтекаемой формы вряд ли сможет удрать, если попытается, так как привинчена к столу, но к этим аргументам никто не прислушался.

Предметы с плавными очертаниями стали выглядеть еще нелепее, когда скоростная фотосъемка показала, что форма капли – это оптическая иллюзия и что падающие частицы воды принимают всевозможные необтекаемые формы, буквально продираясь сквозь пространство. Отголоски этой моды все еще долетают до промышленных дизайнеров, так как некоторые производители считают, что товары обтекаемой формы хорошо продаются, несмотря на двадцать лет насмешек со стороны инженеров и эстетов. Но эпоха господства обтекаемости дала дизайнеру представление о чистом, изящном, свободном дизайне, научила избавляться от ненужных выпуклостей и уродливых углов, которые не только портили внешний вид, но и мешали пользователям. Поставьте рядом современный тостер и неприглядную модель 1929 года с круглыми переключателями и острыми углами, щелями для хлеба, которые невозможно почистить, и разница будет очевидна. Дизайнер попал в нужную конюшню, но оседлал не ту лошадь. Сегодня недостижимым идеалом считается не обтекаемость, а то, что называют чистотой линий.

Многие полагают, что наиболее практичными можно считать изделия суперобтекаемой формы с реактивным двигателем и хромированными трубами. Я хотел бы кое о чем напомнить приверженцам этой точки зрения. Много лет назад, когда конкуренция начала набирать обороты, производители круглых банок Mason стали пытаться что-то изменить. Было искушение как-то украсить уже привычный предмет. К счастью, мы устояли. Мы сделали квадратную банку с заостренными углами, так что покупатели получили более удобную для хранения тару, которая не скатится с кухонного стола, а производитель – безоговорочное преимущество в продажах. Это было еще одно подтверждение того, что в основе хорошего дизайна лежит простота.

Примерно в это время начались слабые подвижки в сторону модернизации кухни, но домохозяйки еще не дошли до открытого бунта. Возможно, они слишком устали и уже смирились с неудобными кухнями и ванными, потому что ничего не могли поделать. Напомню, страна только выходила из эпохи розовых шелковых абажуров с бахромой из бусин. Вспомните, если угодно, плиту на затейливых изогнутых ножках. Кто-то считал, что эту опорную конструкцию просто необходимо украсить чугунными завитками. Вспомните также дубовый шкаф-ледник на заднем крыльце, идти до которого было долго и утомительно, развозчика льда, оставляющего грязные следы и капли воды, и таз снизу, который переполнялся и протекал, когда его забывали опорожнить. А еще раковину, которую невозможно было почистить, плохое освещение и вентиляцию, вечно не закрывающиеся дверцы и труднодоступные углы, в которых собиралась грязь.

В ванной комнате дело обстояло примерно так же. Никто точно не знает, почему ванные устанавливали на чугунные ножки с когтями, так что во время уборки было нелегко подлезть снизу. Или почему керамические раковины закрепляли цементом под отверстием в мраморной плите, создавая зазор для загрязнений на стыке. Сегодня большинство людей самостоятельно занимаются уборкой и домашними делами, и, принимаясь за проект ванной комнаты, мы должны знать, насколько просто будет содержать ее в чистоте, использовать и чинить. В улучшенных раковинах краны и ручки с недоступными легко загрязняющимися оборотными сторонами заменили скругленными вентилями, установленными на легко чистящихся керамических подставках.

Воспоминания о корытах для стирки на заднем крыльце, стиральной доске, о которую можно было ободрать кожу на костяшках, и большом неудобном куске мыла заставят только содрогнуться и вызовут приступ психосоматической боли в пояснице у женщин, пострадавших от домашнего рабства. Появление электрических стиральных машин стало великим прорывом, но производитель будто пытался как можно более неудобно расположить кнопки управления. Настоящее мучение для женщин по сравнению с современной машиной с автоматической стиркой, полосканием и сушкой.

Привычка – мощная сила. Поначалу многие хозяйки неохотно расставались с неудобными кухнями. Они привыкли к старой плите, старой раковине, старому тостеру. Они чем-то напоминали президента компании, которая производила знакомый всем пыточный инструмент – зубоврачебную установку старой модели с плевательницей, бормашиной, рабочей поверхностью и освещением, закрепленными на изогнутой полосатой чугунной консоли. Тот пришел ко мне и спросил, что не так с его товаром, который успешно продавался много лет. Я сказал, что установка похожа на дерево. Президент компании спросил: «Что не так с деревом?» Тут он застал меня врасплох, но тем не менее привлек наше бюро к разработке новой установки. Так появился аккуратный компактный цилиндр, теперь повсеместно встречающийся в стоматологических кабинетах. Газ, электричество, компрессор, подача воды, сток и рентгеновская камера – все это встроено в цилиндр. Когда президент компании впервые увидел усовершенствованную установку, у него задергался глаз и он сказал: «Похоже на бензоколонку». Я спросил: «Что не так с бензоколонкой?» И застал его врасплох.

Начавшись, метаморфозы в ванной комнате, в прачечной и на заднем крыльце завершились достаточно просто. Хозяйки с радостью избавлялись от старых ванн, убийственных для спины корыт и дубовых холодильников, от которых одни проблемы. Другое дело – кухня. Подвинуть старое бабушкино кресло-качалку с привычного места у окна – значит разорвать сильную духовную связь. Тем не менее в этом случае удобство перевесило сантименты. Для женщины, проводящей четверть дня на кухне, нет более красноречивой рекламы, чем рассказ о современном холодильнике, плите или раковине, которые удобно использовать и легко содержать в чистоте.

Гигантский толчок этой двадцатипятилетней эволюции от темных, необустроенных, неудобных подсобок к кухне, которую сегодня можно увидеть в журналах, в кино и по телевизору, дали две вещи, не имеющие ничего общего с готовкой и гигиеной, – автомобиль и самолет. Они как ничто другое олицетворяют прогресс. Фактически машина и самолет стали символами научного воображения нации и важной частью ее психологии, задавая тренды и влияя на все покупки людей.

Как вы уже знаете, зайдя через черный ход, промышленный дизайнер заехал в гостиную на маневренном пылесосе, чтобы продолжить и завершить захват дома. Результаты его труда с гордостью демонстрируют как продавец, так и хозяин дома. Двадцать лет назад было невозможно купить хорошую современную мебель и предметы быта массового производства. Сегодня домовладелец с блестящим вкусом легко обустроит жилье товарами из практически любого универмага или каталогов Sears Roebuck или Montgomery Ward.

Домашняя утварь стала настолько привлекательной, что теперь никто не удивится, если муж подарит жене на Рождество или день рождения обвязанный яркой ленточкой пылесос или холодильник. Вы можете себе представить, как наши бабушки находят под елкой метлу или дубовый шкаф-ледник в подарок от дедушек?

Я часто слышу, как люди – неважно, снобы или нет – говорят, будто американцы так одержимы материальными ценностями, что культура для них утеряна. Самый дремучий европейский крестьянин, по мнению этих людей, ценит и понимает искусство больше, чем многие американцы. Далее по тексту: он наслаждается оперой и картинами в галереях, и ему не нужен дом, полный технических новинок, чтобы получать удовольствие от жизни.

Считается, что американцы, воспевая комфорт и роскошь, окружили себя таким количеством хитроумных механизмов, что их способность наслаждаться изящными искусствами притупилась или совсем сошла на нет.

С такими людьми спорить бесполезно, так как их точка зрения возникла от абсолютного непонимания того, что происходит в стране. Они не могут оценить, как здесь принято относиться к искусству.

Я убежден, что товары массового производства с отличным дизайном составляют новую американскую форму искусства и лежат в основе новой американской культуры. Эти произведения прикладного искусства – часть американской повседневной жизни, а не просто музейные экспонаты для изучения в воскресный полдень.

Я не вижу принципиальных различий между любителями изящных искусств и теми, кому милы классические образцы прикладного искусства. Ими движет общий порыв – стремление к красоте.

Многие годы искусством могли наслаждаться только привилегированные классы. Помимо церкви, где на деле удовольствие вытеснял благоговейный трепет, обычный человек редко сталкивался не с природной красотой. У него не было доступа к высокопробной живописи, скульптуре, предметам интерьера. Все это было привилегией богачей. По иронии судьбы, в определенный период уровень декоративно-прикладного искусства пал столь низко, что еще большой вопрос, кого считать привилегированным классом: тех, кто в угоду моде окружил себя искаженными формами, или бедняков, которым пришлось наполнить свой дом простыми, недорогими и потому лишенными украшений предметами быта.

Другая часть обличительной критики бескультурных американцев связана с вредом, который якобы несут крупные концерны и выработанная ими система массового производства. Существует, конечно, и обратная сторона медали. Крупные концерны и массовое производство создали множество преимуществ для жителей нашей страны, не последнее из которых – невероятный подъем уровня общественного вкуса благодаря хорошему дизайну потребительских товаров.

Общественный вкус в том смысле, как он понимается в этой книге, – это характеристика неоднородной массы людей, а не определенной группы с конкретным уровнем дохода или образования. Кого-то тронут картины Ван Гога, кто-то испытает восторг при виде обтекаемых форм реактивного самолета. Под впечатлением от прекрасной скульптуры человек, вероятно, становится способен оценить превосходные линии термоса или лампы и наоборот. По этой причине массовое производство товаров в хорошем дизайне имеет колоссальное влияние, ведь в итоге люди, придя в магазин, смогут развить свой вкус. Взаимодействуя с красотой, человек бессознательно начинает лучше и быстрее воспринимать искусство во всех формах.

Мы обнаружили это, когда работали над двумястами пассажирскими вагонами – одним из наших проектов для Нью-Йоркской центральной железной дороги. Когда были готовы сметы, появилась необходимость пересмотреть бюджет, чтобы снизить стоимость. В первую очередь отказались от зеркал на перегородках в обоих концах каждого вагона. Мысль об этих пустых зонах не давала нам покоя, и мы задумали закрыть их качественными репродукциями великих произведений искусства. Мне показалось, что представители железнодорожной компании просто решили потешить мое воображение, разрешив нам превратить роскошные новые вагоны в подобие художественной галереи. Но они позволили нам собрать необходимые четыреста репродукций и оформить целые выставочные поезда, в которых демонстрировалось искусство нескольких эпох – от Рембрандта до Пикассо. Мы тогда не понимали, во что ввязываемся. За первую неделю после запуска вагонов мы получили более тысячи хвалебных писем от довольных пассажиров, многие из которых спрашивали, где можно приобрести такие же репродукции.

Проходили недели, писем становилось больше, и в конце концов представители железнодорожной компании, которым скрепя сердце пришлось примерить роль знатоков искусства, выпустили информационную брошюру с достаточно громким названием «Искусство на колесах».

В последние несколько лет американцы проявляют небывалый интерес к живописи. Тысячи людей, которых раньше почти не привлекало искусство, узнали о Рембрандте и Сезанне. Это в значительной степени заслуга журнала Life, который регулярно печатает репродукции выдающихся произведений живописи, фотографии скульптур, соборов, гобеленов и тому подобного, встречая живой отклик своей разнообразной аудитории. Этот интерес только возрастает. Доктора рекомендуют живопись как терапию при повышенном кровяном давлении. В каждом большом городе найдется группа бизнесменов, которые рисуют для удовольствия. В конце концов, почетные граждане и Лондона, и Вашингтона по выходным занимаются живописью. Люди стояли в очереди за билетами, чтобы посмотреть коллекцию известных произведений европейского искусства, отправленных в мировое турне. На обложке одного из самых популярных номеров журнала Ladies Home Journal была репродукция «Подсолнухов» Ван Гога. Известные работы показывали по телевизору с комментариями компетентных критиков. Примечательно, что телезрителей не возмущает, когда сперва демонстрируют бесценные объекты, например кубок Роспильози, а парой минут позже – автомобиль или холодильник в хорошем дизайне.

Многие удивятся, что в 1954 году музеи Нью-Йорка посетило практически столько же людей, сколько побывало на главных спортивных аренах города.

Посещаемость музеев:

Американский музей естественной истории 2 218 565

Бруклинский музей 429 797

Клойстерс 702 857

Коллекция Фрика 131 843

Метрополитен-музей 2 131 418

Музей города Нью-Йорка 135 293

Музей современного искусства 528 807

Музей Уитни 99 456

Другие городские музеи 201 050

Всего 6 579 086

Посещаемость спортивных мероприятий:

Мэдисон-сквер-гарден 3 409 000

Эббетс Филд 1 022 581

Поло Граундс 1 155 169

Янки-стэдиум 1 475 171

Всего 7 061 921

Известно также, что при случае американцы слушают хорошую музыку. Приблизительно три миллиона человек еженедельно слушают симфонический оркестр NBC по радио – это больше людей, чем смогли бы послушать его в Карнеги-холле за сто лет. У радиопередачи Telephone Hour четыре миллиона слушателей. Когда оперу Менотти «Амал и ночные гости» показывали по телевизору, ее посмотрели примерно двенадцать миллионов зрителей. Четырнадцать радиостанций по всей стране(главные из которых – WQXR в Нью-Йорке, WFNL в Филадельфии, WGMS в Вашингтоне, WEW в Сент-Луисе, WEAW в Чикаго, KIXL в Далласе, KEAR в Сан-Франциско и KFAC в Лос-Анджелесе) целыми днями транслируют классические и популярные симфонические произведения. Радиостанции договорились обмениваться записями, которые недоступны публике.

Постановку «Гамлета» в трансляции от Hallmark Playhouse TV посмотрели предположительно шестнадцать миллионов зрителей.

Можно припомнить, что во времена зарождения радио были опасения, что люди перестанут ходить на концерты, если смогут послушать те же симфонии дома бесплатно. Тем не менее, судя по кассовым сборам концертных залов, радио приучило огромную аудиторию к хорошей музыке. Есть основания полагать, что телевидение, особенно цветное, так же повлияет на развитие искусства, литературы, образования, истории и ремесел. Талантливые критики и учителя уже ведут неискушенную публику в эти дебри. Посмотрев получасовую видеоэкскурсию по музею, зритель может узнать о богатстве искусства, которое месяцами оставалось для него недоступным.

Все это дает промышленному дизайнеру ощущение, что он играет важную роль. Он тоже вдохновлен и подвержен влиянию искусства, возможно даже больше, чем случайный человек, вдруг заинтересовавшийся культурой, потому что ему приходится балансировать между искусством и бизнесом, всегда профессионально сохраняя равновесие.

Когда промышленный дизайнер изучает коллекцию китайского искусства, совершенно необязательно, что чистота линий, пропорции, безупречная работа с материалом и орнаменты отразятся в следующем проекте тостера или швейной машинки. Но дизайнер учится у всех эпох. Искусство, архитектура и музейные экспонаты – честные историки. Они вдохновляют дизайнера. И он без ложной скромности верит, что, подобно тому как греческие амфоры и средневековые доспехи олицетворяют культуру своего времени, нынешняя эпоха будет в том числе оцениваться по лучшим образцам современного массового производства.

Разработанный, чтобы как можно более приятным (и понятным) образом напоминать владельцу о неумолимом течении времени, этот предмет первой необходимости, который теперь встречается не только в спальне, – продукт одного из старейших американских производителей часов, компании E. Ingraham.

Американское массовое производство создало множество преимуществ, не последнее из которых – невероятный подъем уровня общественного вкуса благодаря хорошему дизайну потребительских товаров. Свидетельство тому – эти иллюстрации «до» и «после» из каталогов Sears Roebuck – сегодняшних и двадцатипятилетней давности.

Домашнюю систему отопления больше не нужно прятать в темном подвале. Этот самый маленький в мире паровой котел модели Sunnyday от Crane Company разработан в такой конфигурации, чтобы его можно было установить в хозяйственном блоке на первом этаже или даже в гостиной.

Благодаря четкой, простой форме этого смесителя с поворотным краном от Repcal сразу становится понятно, что он очень функционален, что хозяйка с легкостью сможет содержать его в чистоте и что он впишется в обстановку современной кухни.

Фирма Crane Company привлекла промышленных дизайнеров к работе над всей своей широкой линейкой продуктов – тех, что можно найти не только на кухне, в ванной, в подвале, но и в недрах шахт, нефтяных скважин, на кораблях. Показанный выше санузел от Crane Criterion награжден золотой медалью Архитектурной лиги Нью-Йорка за выдающийся дизайн промышленных изделий в сфере архитектуры.

Оборудование от National Supply Company для бурения неглубоких скважин на нефтяных месторождениях. Благодаря упрощению формы рычагов управления, а также введению цвета оператор может лучше выполнять свою работу в более безопасных условиях.

Знание механизмов торговли, повышение внешней привлекательности и узнаваемости компании легли в основу программы компании National Supply по модернизации магазинов складского типа.

Здесь детали тяжелого оборудования упакованы с учетом современных методов. Корпоративные цвета производителя присутствуют как на самой упаковке, так и на этикетках-наклейках.

Поворотный стол Multimatic – еще один пример успешного сотрудничества инженеров National Supply и промышленных дизайнеров в сфере тяжелого машиностроения.

Буровая установка, занимающая все 10 000 квадратных футов пространства National Supply на нефтяной выставке в Талсе, спроектирована таким образом, что само здание формирует смотровую палубу в виде гигантского стеклянного пончика, окружающего 140-футовую[11] мачту. Воздвигнутая над главным выставочным этажом вышка позволила увидеть с высоты технику и оборудование компании в действии.

Компания National Supply прибегла к услугам промышленных дизайнеров в проектировании как заводов, производящих тяжелое нефтедобывающее оборудование, так и мест, где продукт демонстрируется потенциальным покупателям.

Враг подводной лодки становится лучшим другом рыбака. Морской сканер компании Minneapolis Honeywell высматривает под водой косяки рыб и/или навигационные опасности.

Термостат в золотом кольце от компании Minneapolis Honeywell стал еще красивее и практичнее. Дневная температура регулируется вращающимся внешним кольцом, а ночная – центральной ручкой.

Этот менее роскошный представитель термостатного семейства также облегчает быт, исправно поддерживая температуру горячей воды на желаемом уровне.

Созданная для перерабатывающей промышленности карта производственного процесса, продукт Brown Instrument Company, позволяет соотнести инструменты сложной панели управления и различные процессы, о которых сообщают эти инструменты.

Авангардный художник, инженер, архитектор и мастер-ремесленник тоже оказывают влияние на промышленных дизайнеров, но другим способом. Глядя на них, мы решаемся попробовать новые формы, техники и материалы. Мастер, изготавливающий часы в единственном экземпляре, может позволить себе экспериментировать. Дизайнер, разрабатывающий модель для производителя, который выпускает 40 000 единиц товара в день, – нет. Практически ничем не рискуя в плане финансов, мастер может исследовать. Если потребители хорошо воспримут его вазу или текстиль, стул или ложку, мы сможем проложить курс к усовершенствованию дизайна серийных товаров. Поэтому мы часто наведываемся в музеи и в магазины, где продаются современные объекты в самом радикальном дизайне. Наблюдая за реакцией покупателей, мы понимаем, насколько далеко и как быстро можем зайти. И я еще не встречал автора восхитившего нас изделия, который отказал бы производителю, захотевшему применить его концепцию в массовом производстве. Мы все только выиграем, если хорошие вещи будут доступны как можно большему количеству людей.

Недавно голландское правительство пригласило меня в Гаагу, чтобы я обсудил с местными производителями и дизайнерами, как они могут сделать свой продукт более подходящим для американского потребителя. Я старался рассказывать просто и не отклоняться от темы массовых продаж.

Чтобы преодолеть языковой барьер, я решил попытаться выразить свои мысли в картинках. Я взял два каталога компании Sears Roebuck – вышедший двадцать пять лет назад и свежий – и показывал слайды с идентичными товарами, которые разделяет четверть века. Я одновременно показывал на двух больших экранах снимки «до» и «после» десятков изделий: домашней утвари, одежды, сельскохозяйственных инструментов, мебели. Я не говорил по-голландски, многие из производителей не понимали по-английски, но картинки – это международный язык. Компания Sears Roebuck известна и в Европе, и в нашей стране как гигант среди торговых фирм, и приведенное мной сравнение возымело эффект. Так я доказал – не на высоком непостижимом уровне, а на уровне первого этажа одного из крупнейших розничных магазинов мира, – что общественный вкус в Америке невероятно развился за последние 25 лет.

Свидетельства этой революции вкуса вокруг нас: в магазинах полезных мелочей, в домах, в электроприборах, в транспорте, в офисном оборудовании, в больницах, в школах, в тяжелых станках, в сельскохозяйственных инструментах.

Большинству людей изначально присущ хороший вкус, но не стоит ждать, что они проявят его, если не смогут найти хорошие вещи. Многих смущают товары, которые преподносятся магазинами и рекламой как «то, что нужно». Многие хотят такие же вещи, как у соседей. Но если есть возможность купить товары высокого качества, люди обычно их и выбирают. В результате американский дом и офис стали мировыми стандартами хорошего вкуса. Возвращаясь к гипотетическому европейцу, который любит оперу и искусство и ругает нашу так называемую высокотехнологичную экономику, вероятно, безвкусицы в виде уродливой мебели и нелепого декора гораздо больше в Лондоне и Риме, чем в Питтсбурге и Детройте. Но и это тоже меняется. Когда в магазинах и домах за океаном появится больше продуктов, разработанных американскими дизайнерами или скопированных европейскими производителями, там случатся такие же метаморфозы, как и здесь. Наконец-то мы выплачиваем культурный долг Старому Свету товарами массового производства в хорошем дизайне. Когда-нибудь все женщины мира вслед за американками станут вести хозяйство, прикладывая меньше усилий, в окружении предметов, способствующих развитию их вкуса в целом.

Кто может утверждать, что в увеличении средней продолжительности жизни американцев свою роль не сыграли достижения прикладного искусства? Или что здоровье нации улучшилось еще и потому, что люди стали меньше уставать и освободились от забот и изнуряющего труда, которые были спутниками старомодных методов ведения хозяйства?

Такое же освобождение от кандалов произошло и на фабриках, и в офисах. Зарабатывать на жизнь стало проще, безопаснее, эффективнее и приятнее, чем четверть века назад. Прикладное искусство дало обычным людям возможность не только привнести в свою жизнь красоту и порядок, но и получить больше свободного времени, которое можно посвятить другим вещам.

Было бы глупо предполагать, что каждый человек постоянно обращает внимание на окружающие его детали. Я в это не верю, но думаю, что добротно сделанный обеденный стол способствует хорошему пищеварению, что хорошо спроектированная и освещенная классная комната располагает к обучению, что тщательно подобранные с учетом психологического влияния цвета́ помогут рабочему за станком работать лучше и эффективнее, что в защищенной от шума переговорной штаб-квартиры Организации Объединенных Наций представители стран смогут принять спокойное взвешенное решение.

Я верю, что человек достигает наивысшего душевного равновесия в окружении красоты. Мы проживаем мгновения наивысшего умиротворения в величественных соборах, в музеях, где выставлены произведения живописи и скульптуры, в университетских кампусах или в концертных залах, где исполняют изумительную музыку. Промышленность, технологии и массовое производство дали обычному человеку возможность окружить себя безмятежностью дома и на работе. Вероятно, она и нужна нам сегодня больше всего на свете.

Из всех чудес современной цивилизации телефон кажется мне самым дивным достижением. Как легко мы принимаем за должное, что, просто прокрутив диск набора, можем приватно и конфиденциально переговорить с человеком, который находится на другом конце города, континента или за океаном, мчится в поезде или плывет на корабле в открытом море, едет в машине или летит в самолете на высоте нескольких миль над землей. Мы рассчитываем, что телефон окажется поблизости в трудную минуту, когда нам потребуется успокоить друзей и родных или провернуть сделку.

Мы так думаем не потому, что слишком самонадеянны или уверены в особом превосходстве нашего общества, а потому, что телефон доступен и миллионеру, и человеку, живущему на пособие. Он есть и на фондовой бирже, и в будуаре, и в баре, и в больнице. Телефонные звонки проникли в нашу повседневную жизнь и стали личными, как чтение писем, и привычными, как чистка зубов. Ребенок умеет пользоваться телефоном еще до того, как научится читать. Люди не мешкая звонят в Вашингтон, Нью-Йорк, Париж или Лондон.

Другие научные и инженерные достижения могут быть более впечатляющими, как, например, мост Золотые Ворота, телескоп Паломарской обсерватории, самый быстрый радиолокационный индикатор в стране, сверхзвуковой реактивный бомбардировщик, но эти вещи стоят особняком. Люди не живут с ними рядом, не то что с вездесущим телефоном.

Недавно мой самолет, следующий по трансконтинентальному маршруту, задержали на несколько часов из-за плохих погодных условий, и, приземлившись, я сразу ринулся искать телефон, чтобы успокоить, вероятно, встревоженную жену. Она невозмутимо сказала мне, что знала о задержке самолета. Она все это время висела на телефоне, и представители авиакомпании сообщали ей о погодных условиях и статусе полета. Я тогда вспомнил о «вдовьих дорожках» в Новой Англии. Так называли плоские террасы с ограждениями на скатных крышах старых домов в рыбацких деревушках вроде Нантакета. Во время шторма обеспокоенные жены мореходов мерили эти дорожки шагами, надеясь высмотреть в море корабли мужей, возвращающихся в порт. В каком-то смысле телефон – подобие современных «вдовьих дорожек». Недавнее исследование показало, что в метеорологическую службу Нью-Йорка ежедневно поступает порядка 71 000 телефонных запросов. Когда есть угроза урагана, количество звонков может достигать 270 000.

На данный момент в США установлено более 50 000 000 телефонов. Компания Bell System обслуживает 41 350 000 из них. За остальные отвечают независимые компании-операторы, большинство из которых имеют общее с Bell System оборудование. Среднестатистический абонент совершает 5,5 звонка ежедневно – в общей сложности это 275 000 000 звонков каждые 24 часа. Средняя продолжительность разговора составляет 5 минут 35 секунд, то есть американцы разговаривают по телефону 1 471 000 000 минут, или 24 500 000 часов, каждый день. Многовато для деятельного народа. Сложно представить, что может быть столько важных тем для обсуждения. Это явно свидетельствует о том, что американцы любят разговаривать и о пустяках, и о серьезных проблемах. И поэтому телефонные компании понимают, что обязаны предоставить абонентам наиболее удобное средство связи.

До того как большинство предприятий оценило промышленный дизайн в привычном нам понимании, работники телефонных компаний осознали, что одной утилитарности недостаточно. В 1930 году, вскоре после того как я открыл свое бюро, ко мне приехал представитель компании Bell Telephone Laboratories. Из вежливости он не выказал смущения при виде моей офисной мебели (я тогда мог себе позволить только одолженный у кого-то карточный стол и складные стулья). Ему поручили довести до моего сведения, что Bell Laboratories предлагает премию в тысячу долларов каждому из десяти художников и мастеров, которые предложат концепцию будущего облика телефона.

Лестно было бы попасть в их число, и перспектива получить тысячу долларов выглядела привлекательно. Но я высказал предположение, что внешний вид телефона должен быть разработан изнутри наружу, а не просто придуман как форма, в которую инженерам впоследствии придется втиснуть механизм, а для этого потребуется сотрудничать с техническими специалистами компании. Мой посетитель не согласился, сказав что такое взаимодействие только ограничило бы творческую свободу дизайнера.

Несколько месяцев спустя он передумал и вернулся. Он честно признал, что проекты телефонов будущего, разработанные десятью художниками на заказ, оказались неудовлетворительными. Некоторые, по его словам, были достаточно оригинальными, но абсолютно все – непрактичными. И теперь он хотел узнать, что я думаю о дизайне изнутри наружу. Наш диалог привел к партнерству, которое оказалось в высшей степени плодотворным. На протяжении многих лет работы инженеры Bell были полностью расположены к сотрудничеству и проявляли чудеса терпения и понимания.

Сегодня в удобстве телефонов никто не сомневается, и они занимают самое легкодоступное место в доме, офисе, магазине. Двадцать пять лет назад некоторые люди не знали, куда их лучше поставить. Иногда телефоны хранились внутри гипсовых глобусов, в комодах, под пышными юбками кукол. Так как размещение предмета имеет отношение к дизайну, нам нужно было определить, что люди делают с телефонами. Поэтому телефонная компания разрешила мне притвориться помощником мастера по ремонту, когда тот ездил на вызовы. Мое исследование внезапно закончилось, когда я поднялся на грузовом лифте многоквартирного дома и меня провели через кухню в жилую зону квартиры моих знакомых. Хозяйка, у которой я накануне был в гостях, встретила меня с удивлением и не могла понять, почему человек, представляющийся промышленным дизайнером, чинит телефоны.

Телефон, для которого сотрудники Bell искали новый облик, совмещал несколько функций. После длительной разработки все, что доставляло самые значительные неудобства пользователям так называемого переносного телефонного аппарата, устранили. В результате получилась комбинация переносного телефона и частей старого телефона, который вешали на стену. Так появилась ранняя версия устройства с трубкой на рычаге. Предложенный дизайн с уменьшенными компонентами позволил избавиться от ящика с вызывным устройством на стене. В финальном варианте металлические корпуса заменили на пластиковые. Этот тип телефона широко распространен сегодня.

Восемь лет назад представители Bell снова начали обсуждать с нами идеи по созданию еще одного нового телефонного устройства. Они хотели улучшить звук, сделать удобнее механизм набора, применить новые материалы, одним словом – придумать новый дизайн. В итоге получился телефонный аппарат 500-й модели, который сейчас устанавливают по всей стране, а также начался новый этап сотрудничества между инженерами Bell и нашим бюро, в ходе которого мы обработали огромный массив информации и провели множество тестирований.

В поисках нового внешнего вида для телефона сотрудники Bell столкнулись с проблемой, которая не касалась пользователей напрямую. Форма аппарата должна была оставаться классической, чтобы он выглядел уместно среди менее долговечных предметов в домах и офисах и сразу после покупки, и двадцать лет спустя – столько, как предполагалось, могло прослужить устройство.

Самое время подчеркнуть, что разрабатывать дизайн телефона – не совсем то же самое, что создавать дизайн часов, или пылесоса, или радиоприемника. Здесь не нужно решать проблему продажи в привычном понимании этого слова. Абоненты не покупают телефоны, а используют устройства, предоставляемые компанией Bell System, так как аппарат – часть комплексной услуги. Тем не менее без отточенных навыков продаж не обойтись. Bell System преуспела в значительной степени благодаря глубокому пониманию того, как необходимо выстраивать связи с общественностью и как строятся взаимоотношения человека и техники. Разработчики телефона хотят, чтобы каждый элемент оборудования был посланцем доброй воли. Они знают, что абоненту будет приятно – хотя, возможно, сам он этого не осознает, – когда он поймет, что держать трубку новой модели удобнее, чем трубку предыдущей, и что голоса друзей слышны отчетливее.

Мы медленно продвигаемся к этой цели, принимая далеко не все нововведения. Нам нужно учесть, что люди говорят по телефону не только сидя за столом, но и стоя, например, за прилавком или рядом со стеллажом. Очень важно учесть освещение в помещении, а также углы наклона и движение руки, запястья и пальцев при наборе номера.

Удобство использования, которому всегда уделяется много внимания при создании нового дизайна, не стало проблемой при разработке аппарата 500-й модели, так как отзывы об эксплуатации предыдущей модели были отличными. Тем не менее, чтобы облегчить ремонт и обслуживание, инженеры Bell закрепили все компоненты на основании. Ранее часть из них закреплялась в крышке.

Инженеры Bell переконструировали телефонную трубку для большей эффективности. Новое оборудование создали с опорой на перепроверенную информацию из архивов Bell о среднем расстоянии между ухом и ртом – эти мерки сняли с двух тысяч лиц. Были рассмотрены все возможные типы трубки: треугольная в поперечном сечении, как предыдущая модель, тонкий прямоугольник, толстый прямоугольник, множество гибридных форм. В конечном счете выбор пал на слегка уменьшенный толстый прямоугольник. В сравнении с предшествующими моделями такая трубка была компактнее, легче, удобнее, она не вращалась в ладони и выглядела лучше.

Опираясь на многолетний опыт использования номерного диска набора в общественных уличных таксофонах, инженеры Bell увеличили диаметр трехдюймового диска до четырех дюймов с четвертью[12], буквы и цифры разместили за пределами диска, а белые символы отпечатали на черном фоне (в старом варианте черные буквы и красные цифры были напечатаны на белом фоне под диском набора). Теперь символы нельзя было стереть пальцами или карандашом во время набора номера, вращающаяся часть не отсвечивала, знаки можно было увеличить, диск набора стало проще чистить. Эти преимущества выявили лабораторные и полевые тестирования, в которых типичные пользователи телефона оказывались в стандартных условиях набора номера.

Как только инженеры Bell решили, где будут располагаться трубка и диск набора, телефон начал обретать форму. Иными словами, мы изучили примерно 2500 эскизов и выбрали из них полдюжины. Любопытно, что в итоге новое комбинированное устройство получило ту форму, которую рассматривали в самом начале.

Было бы бессмысленно загружать читателя огромным объемом статистических данных, которые пришлось внимательно изучить, предлагаемых изменений, которые были утверждены, отвергнуты или скорректированы, и компромиссов, на которые пошли инженеры и промышленный дизайнер. В большей степени дизайн определили неизбежные ограничения. Звонок, например, пришлось разместить сзади, потому что для него как для самой большой детали это было единственное возможное место.

В нашем офисе неделями царила неразбериха из-за того, что мы окрестили «битвой снятой трубки». Телефонная компания относится к неправильно повешенным трубкам с ярко выраженной неприязнью: абоненту следует класть трубку на рычаг так, чтобы переключатель не оставался поднятым, а линия освобождалась для последующих звонков, и мы очень долго обсуждали, два или четыре зубца на рычаге дадут нужный результат.

Первые варианты нового корпуса не устроили нас по двум причинам. Они были слишком вытянутыми, выглядели выше старой модели, и зубцы рычага нарушали плавность очертаний, которой мы добивались. Проведя повторный анализ, инженеры Bell обнаружили, что корпус можно сделать ниже на важную для нас одну восьмую дюйма[13]. Наш вклад заключался в поиске оптического приема. Немного изменив форму корпуса, мы сместили отражение света, и таким образом прибор стал казаться еще ниже.

Для всех этих вариантов мы подготовили эскизы, а затем и точные чертежи расположения элементов. Следом – полноразмерные макетные образцы деталей. Когда несколько вариантов дизайна сочли перспективными, их вылепили в глине – в такую модель легко вносить изменения по мере того, как развивается идея. Позже их отлили из гипса, доработали и покрыли лаком. Зеркальная полировка была принципиально важна, чтобы понять, не станет ли отраженный свет раздражающим или утомляющим фактором. Некоторые модели дополнили фальшивыми деталями, такими как диск набора, провода, таблички с номерами, чтобы полностью сымитировать финальный вид продукта. Когда все решения были приняты, образец окончательного варианта отлили из бронзы. С него сняли форму корпуса из ацетобутирата целлюлозы.

На этом работа не закончилась. Телефонное семейство очень обширно. С коммерческой точки зрения, требуются не только сами телефонные аппараты, но и коммутационные узлы и связанные с ними установки. Новый дизайн также подходил для особых типов телефонов – аппаратов для слабослышащих, четырех- и шестикнопочных приборов и двухпроводных однокнопочных аппаратов для внутриофисной коммуникации и дополнительных услуг. Часть этих функций может быть интегрирована в стандартный дизайн корпуса, но специфические вариации требуют конструктивных изменений.

Можно также упомянуть, что наше сотрудничество с Bell выходит за рамки гражданских прикладных технологий. Модифицированные версии телефонного оборудования и специальные устройства для коммуникации и отслеживания создавались и для вооруженных сил. Bell Laboratories разрабатывают такие устройства, как радар на мачте военного судна или гидролокационное оборудование на подводной лодке. Со времен Второй мировой войны наше бюро поучаствовало в 114 различных проектах вместе с Bell. Но дизайн телефона 500-й модели, как и его предшественника, – символ нашего сотрудничества.

Поскольку в оформлении жилых домов и офисов все чаще используют различные цвета, 500-я модель представлена в нескольких расцветках, хотя привычный черный еще долго останется востребованным.

Новый телефон уже установлен во многих домах и офисах, и сотрудники Bell и работники нашего бюро очень этим гордятся. Он олицетворяет восемь лет вдохновляющего и плодотворного сотрудничества между руководителями, инженерами, исследователями и отделом продаж Bell и нашим бюро. Урок, который мы извлекли, создавая новый усовершенствованный телефонный аппарат, заключается в том, что не все элементы старой модели нужно менять ради изменений, что некоторые детали доказали свою функциональность за годы службы, но что лучшие устройства, технологии и материалы могут стать основанием для обновления. Примером может послужить четырехпозиционное колесико под основанием, благодаря которому пользователи выбирают предпочтительную громкость звонка.

В современном обществе телефон стал настолько необходимым, что люди буквально привязаны к нему. Как следствие, многие жалуются на вторжение телефона в их частную жизнь. Импульсивное желание снять звонящую трубку возникает даже в разгар деловой встречи или задушевного разговора с другом. Но автомобильные гудки, церковные колокола, самолеты над головой, полуночный плач младенца – такие же отвлекающие факторы, которые имеют не меньшее значение. К счастью, в плане общения по телефону то, что раньше было деликатным вопросом этикета, сейчас уже воспринимается с гораздо бо́льшим пониманием, поэтому редко расценивается как оскорбление.

Со звонящим телефоном неизбежно связано ощущение срочности. Может быть, кто-то звонит, чтобы просто принять приглашение на день рождения, но также возможно, что ситуация не терпит отлагательств, что это вопрос жизни и смерти. Наверное, к телефонным звонкам нужно правильно относиться. Они почти незначительны, когда шестиклассник звонит другу, чтобы вместе сделать домашнее задание, но могут оказать влияние на будущее всего мира, когда президент звонит премьер-министру.

Возможно, когда-нибудь у каждого будет свой работающий на атомной энергии ковер-самолет, на котором можно будет бесшумно добираться до работы или до излюбленного места для семейных пикников.

Однако, если сравнить сегодняшний транспорт с неудобными, угнетающими и вызывающими боязнь замкнутого пространства способами передвижения, которые существовали четверть века назад, жаловаться почти не приходится.

В обычной ситуации, отправляясь в путешествие, мы вполне можем рассчитывать на тот же или даже больший комфорт, к которому привыкли дома.

Если мы торопимся, то сядем на самолет. Если располагаем бо́льшим количеством времени, купим билет на поезд или на корабль. Если мы стеснены в средствах или если нам предстоит недолгий путь, то поедем на автобусе. В любом случае – неважно, мчимся ли мы по воздуху со скоростью четыреста миль в час или катимся по шоссе, не превышая пятидесяти миль в час[14], – мы точно не устанем до смерти. Нас ждет приятное путешествие, после которого мы прибудем в пункт назначения отдохнувшими и свежими. За последние двадцать пять лет общественный транспорт претерпел значительные изменения. В результате сейчас мы ближе к мечте о парящем ковре-самолете, чем во времена трясущихся дилижансов.

Работая в сфере пассажирских перевозок, промышленный дизайнер занимается уже не продуктами массового производства. Если в магазинах множество фабричных пылесосов, кухонных плит и терморегуляторов, то поезд, корабль или самолет – изделия, выполненные по индивидуальному проекту. Тем не менее ими пользуется большое количество людей, и здесь дизайнеру пригодится его способность понимать, как работает массовое сознание.

Короче говоря, задача дизайнера в этом случае – создать удобное жизненное пространство внутри движущегося транспортного средства. Для этого необходимо учесть размер средства передвижения, его скорость, продолжительность поездки, вместимость и желаемую степень комфорта. Траектория движения поезда определена и предсказуема, поэтому мебель и предметы внутри можно не фиксировать. Корабль, самолет или автобус могут совершать внезапные непредвиденные маневры, поэтому все должно быть закреплено. Самолет развивает высокую скорость и летает на большие расстояния, соединяя пункты, между которыми тяжело передвигаться по земле. Железнодорожный вагон в чем-то схож с автобусом и самолетом – из-за конфигурации в виде узкого длинного коридора, – но в поезде нет необходимости уместить все устройства в одном отсеке. Они могут быть распределены в пространстве, потому что поезда состоят из нескольких вагонов. На корабле, где пространства больше, другие приоритеты. Но во всех вышеперечисленных видах транспорта определяющим фактором является стоимость: как создать такой дизайн, чтобы транспортный оператор мог предоставить путешественнику наивысшую скорость и комфорт за наименьшую цену, да еще и получить прибыль?

Кто-то однажды пошутил, что Джордж Пульман шел по вагону и сеял ровными рядами семена – в результате выросли кресла и столы. Действительно, железнодорожные компании долгое время противостояли изменениям. Пока к работе не привлекли промышленных дизайнеров, интерьеры вагонов не только были неудобными, но и являли собой пример ужасающе дурного вкуса.

Когда деревянные вагоны начали заменять стальными, железнодорожные перевозчики могли бы их улучшить. Но они продолжили воссоздавать устаревшие интерьеры с обшивкой из красного дерева, изображая рисунок под древесину на металле. Ковры и обивка по непонятной причине обязательно должны были быть желчно-зеленого цвета. Освещались вагоны в большинстве случаев люстрами в виде канделябров, а в настенные светильники вставляли бесполезные электрические лампочки в форме пламени свечи. Американцам приходилось спать на полках, достойных опиумного притона, спрятавшись за зелеными занавесками-пылесборниками. В некоторых поездах до сих пор имеются плацкартные вагоны, но все же перевозчики стремятся избавить путешественников от этого ужаса.

Первое значительное изменение в дизайне двери банковского сейфа за 50 лет. В данном случае компания Mosler Safe Company поставила перед промышленным дизайнером задачу сформировать на базе их инженерных разработок новую концепцию, отражающую принципы современного банковского дела и архитектуры и одновременно укрепляющую в клиентах фундаментальное чувство безопасности.

Повышение узнаваемости компании стало одной из задач промышленного дизайнера в работе над этим трансформаторным вводом производства Ohio Brass Company. Цель была достигнута за счет выразительной формы и добавления корпоративного оранжевого цвета на верхнюю деталь.

Этот фазовый компаратор производства компании Link Aviation – лабораторный измерительный прибор, для которого портативность является дополнительным преимуществом. Также для удобства усовершенствовали визуальное и ручное управление, а сзади предусмотрели место для хранения провода.

Создание этой установки – одна из самых сложных задач, когда-либо ставившихся перед дизайнером. Она оборудована подачей и отведением воды, газом, электричеством, воздушным компрессором, отсосом воздуха, негатоскопом. Благодаря этому функциональному, аккуратному, целостному дизайну, разработанному для компании S.S. White Dental, многие стоматологические кабинеты обрели новый облик.

Гусеничный трактор 40-й модели

Офсетный дисковый культиватор 1200 серии

Силосная фреза Surflex

Разбрасыватель удобрений LF

Приводная сеялка модели N

Пресс-подборщик со шпагатной вязкой № 14-T

Трактор общего назначения 70-й модели

Самоходный комбайн № 45

Двухрядный кукурузоуборочный комбайн № 227

У механической рабочей лошадки современного сельского хозяйства, трактора фирмы John Deere, куча сил, и его дизайн это отражает. Другое оборудование производства Deere тоже спроектировано так, чтобы по внешнему виду была ясна его функция. Тем не менее семейное сходство сохраняется у всех продуктов линейки – непростая задача, учитывая, что пятьдесят членов «семьи» появляются на двенадцати разных заводах!

Удобство использования, простота обслуживания и безопасность – вот три основных принципа, на которые опирался дизайнер при разработке этого пятишпиндельного токарного станка для компании Warner and Swasey. Особое внимание уделялось удобству ручного и визуального управления для оператора. В результате удалось улучшить условия труда, увеличить производительность и облегчить обслуживание установки.

У дизайнера был соблазн наделить этот погрузчик Hyster необычным обликом, но после изучения предмета было решено придать ему простой практичный вид, поработав над безопасностью, видимостью и удобством обслуживания. В конце концов, эти устройства способны поднять 4000 фунтов[15]. Это дюжие складские подъемники, призванные на протяжении долгого времени выполнять роль рабочих лошадок, а не чистокровных жеребцов, стремящихся побить скоростной рекорд.

Для большей безопасности полетов в век высоких скоростей. Благодаря волшебству электроники оператор этого авиадиспетчерского устройства может за несколько секунд узнать высоту, местоположение, регистрационные номера и получить другую информацию сразу о восьмидесяти самолетах. Эта демонстрационная модель была разработана Bell Laboratories в сотрудничестве с Комитетом по разработкам в области аэронавигации Управления гражданской авиации. Такое устройство поможет упростить контроль и снизить утомляемость диспетчеров за счет представления данных в более удобной форме.

Дизайн идеального поезда – последовательное распределение всех удобств для пассажиров по вагонам. С технической точки зрения это может быть сложнодостижимо в связи с меняющимся пассажиропотоком. Необходимость убирать и добавлять вагоны постоянно нарушает состав поезда.

Как известно любой хозяйке, из всех пространств сложнее всего сделать привлекательным длинный узкий коридор. Тем не менее промышленному дизайнеру удалось превратить вагоны поезда, напоминающие коридоры, в ряд комфортных комнат с хорошими пропорциями. Чтобы создать ощущение большего пространства, стали использовать контрастные цвета, а в креслах и закрытых купе теперь можно расслабиться.

Многие годы в обзорных вагонах для туристов мебель размещали спинкой к окнам. Теперь сиденья расположены таким образом, что путешественник сидит лицом к большим окнам и может созерцать проплывающий пейзаж, не рискуя свернуть шею.

Работая над вагонами для Нью-Йоркской центральной железной дороги, мы ставили перед собой цель создать в вагонах-ресторанах и вагонах первого класса атмосферу и дух изысканного клуба. Мы достигли этого с помощью определенного типа мебели, цветов и материалов, которые люди ожидают увидеть в клубе, но сохранили чистые линии, уместные в современном железнодорожном вагоне. Мы разбили длинные проходы, разместив диваны и столы в поперечном направлении. Это решение оказалось особенно успешным для экспресса Twentieth Century Limited. Мы также использовали спокойные бежевые и земляные оттенки с яркими гармоничными акцентами. В ряде случаев мы использовали зеркала, чтобы создать ощущение широкого пространства. Будто по волшебству, вагоны перестали напоминать распаханные капустные поля.

Интерьеры общественного транспорта намеренно сделали простыми, без излишних деталей. Мы научились представлять их как фон, который всегда будет заполнен то толпой, то всего одним или парой людей, но никогда не будет пустовать. Пассажиры будут одеты в разную одежду, в зависимости от времени года и дня. Их одежда будет разных цветов. Многие из них будут читать книги или журналы в ярких обложках. Мы с осторожностью используем декоративные панели и роспись, потому что присутствие людей делает интерьер в значительной степени перегруженным. Мы также не забываем о пассажирах, продумывая акустику. Когда все места заняты, люди начинают играть роль звукопоглощающей «обивки».

Внешний вид поезда, актуальный и сегодня, появился в начале тридцатых годов и с тех пор особо не поменялся. Железнодорожники решили, что простота эксплуатации важнее нарядных кромок и псевдообтекаемой формы, которая на краткий миг их очаровала, и остановились на стандартизированных вагонах.

В дизайне железнодорожных вагонов, как это часто бывает, лучшим оказался метод проб и ошибок. В первых поездах Mercury, которые разрабатывало наше бюро, отправлявшихся из Кливленда, Детройта и Чикаго, мы установили фотоэлемент на двери между кухней и вагоном-рестораном. Поначалу мистическим образом открывающаяся дверь пугала официантов, и некоторые из них роняли подносы, но вскоре они к ней привыкли и оценили ее удобство.

Как ни странно, поезда Mercury чуть не погибли в процессе рождения. Итоговый дизайн был одобрен покойным Фредом Уильямсоном, президентом Нью-Йоркской центральной железной дороги, но когда проект выставили на торги, цены оказались настолько из ряда вон выходящими, что его отменили. Плохие новости стали для меня сокрушительными ударом, так как на поезда были направлены значительные усилия нашего бюро. Я решил взять отгул на оставшуюся часть дня, сел на поезд и отправился за город. По пути, проезжая через сортировочную станцию в районе Мотт Хейвен, я увидел ответ. Я сошел с поезда, вернулся в Нью-Йорк и предложил президенту Уильямсону переоборудовать часть неиспользуемых вагонов с сортировочной станции. Из них удалось собрать поезда Mercury за четверть исходной стоимости. Появление этих поездов называют поворотным моментом в железнодорожном дизайне. Они стали первыми поездами обтекаемой формы, спроектированными целиком изнутри наружу – начиная локомотивом и заканчивая фарфоровым сервизом.

Когда первый поезд Mercury был почти готов на индианаполисском производстве Нью-Йоркской центральной железной дороги, я приехал на плановый контрольный осмотр проекта. Мой визит совпал с приездом одного из вице-президентов компании, человека, носившего высокие ботинки на пуговицах и рьяно противящегося переменам. Он прошел поезд насквозь от локомотива до обзорного вагона, яростно взирая на мое творение и даже не пытаясь скрыть неудовольствие. Я смиренно и молча шел следом. В конце осмотра вице-президент ничего не сказал, поэтому я спросил его мнение. «Баржа Клеопатры», – фыркнул он и удалился.

Когда Эдвард Бернейс, эксперт по связям с общественностью, впервые прокатился на поезде Mercury, он телеграфировал мне: «Вам удалось сделать джентльменов из коммивояжеров». Он не хотел выказать неуважение к этим благородным дельцам. Он имел в виду, что мы убрали из вагонов ставшие привычными плевательницы. Действительно, многие люди, отправляясь в путешествие, оставляют свои хорошие манеры дома. Они закидывают ноги на стены и на мебель, портят чистые поверхности. Суть в том, что никто не заметил, что плевательницы исчезли – будто бы в подтверждение моей теории, что люди подстраиваются под среду и обстановку, в которую их поместили. С точки зрения психологии, если оборудование с хорошим дизайном содержат в порядке, его вряд ли станут портить.

Нас часто спрашивают, почему салон-вагон с прозрачной крышей, используемый Западной железнодорожной компанией, не включили в экспресс Twentieth Century Limited. В этом вопросе считывается намек на то, что мы отстали от времени. Много лет назад мы спроектировали покрытую стеклом конструкцию, выступающую из крыши обзорного вагона, – фактически мы были готовы выдать железнодорожной компании ее чертежи. Однажды вечером, когда я бежал по Центральному вокзалу Нью-Йорка, меня посетила тревожная мысль. Поезд в Чикаго уехал без меня, а я решил проверить некоторые измерения, которые нам следовало проверить раньше. Мои подозрения подтвердились. Купол нашего салон-вагона в первую же поездку снесло бы в низком тоннеле на Парк-авеню, который, приближаясь к станции, проезжают все поезда.

Путешествуя поездами, кораблями, самолетами, над которыми работало наше бюро, я стараюсь быть начеку из-за доброжелательных людей, у которых часто возникают предложения – как правило, непрактичные, – о том, что можно было бы добавить там и сям. Но всегда есть вероятность, что они действительно укажут на недостаток, который мы проглядели. Однажды утром во время испытательного пробега экспресса Twentieth Century Limited в дверь моего купе постучали. Я ожидал увидеть проводника с костюмом, который накануне вечером попросил отпарить, но передо мной стояла крупная горничная. Она спросила: «Вы мистер Дрейфус, который занимался дизайном этого поезда?» А затем: «Мою униформу вы проектировали?» Я ответил, что наше бюро контролировало этот процесс, и поинтересовался, что не так с униформой. Горничная презрительно фыркнула: «Выглядит, как будто мамочка сшила». Я надолго запомнил это выражение. Когда мы добрались до Чикаго, я отвел горничную в универмаг Marshall Field’s и купил униформу, которая, на ее взгляд, больше подходила к новому поезду – «что-нибудь из серого муара на молнии».

Однажды Джон Э. Слейтер, президент компании American Export Lines, пригласил меня на ланч в свой клуб в Нью-Йорке. Когда подали кофе, он сказал: «Я сейчас напишу вопрос, не хочу, чтобы его кто-нибудь услышал». Он достал из кармана конверт, нацарапал что-то на обороте и подвинул ко мне через стол. Я прочел: «У вас есть время, чтобы разработать интерьеры для нескольких трансатлантических лайнеров?» Увидев, что мой собеседник совершенно серьезен, я написал под его вопросом «да». В первые месяцы нашего долгого сотрудничества роль договора играл только тот конверт.

На следующий же день мы начали самую большую работу, за которую наше бюро когда-либо бралось. Оказалось, что речь шла о судах Independence и Constitution. Каждое из них должно было стоить 25 миллионов долларов, вмещать тысячу пассажиров трех классов и экипаж из 500 человек, весить 29 500 тонн, иметь общую длину 683 фута[16] и развивать скорость, превышающую 26 узлов[17].

Нашей первой задачей было разместить на плане каюты, холлы и общие пространства. Мы работали с центральным техническим отделом судостроительной компании Bethlehem в Куинси, штат Массачусетс, и, боюсь, возбудили в тамошних сотрудниках большие сомнения. Из-за непросвещенности в вопросах устройства священных коров кораблестроения и недостатка уважения к традициям у нас возникло нескольких нестандартных идей, шокировавших специалистов. Например, мы настояли, чтобы переборки были сооружены без карнизов или реек на месте соединения, ведь они создавали эффект перегруженности. В результате я стал известен под именем Генри «Никаких Реек» Дрейфус. Наконец было найдено конструктивное решение, которое устроило всех: ничем не замаскированный V-образный стыковой шов.

Когда наши чертежи были готовы примерно на две трети, мы внезапно испытали разочарование – почти столь же сильное, как во время проектирования поездов Mercury. На этот раз возникли разногласия между судовладельцами и правительством, и проект был временно заморожен.

Тогда компания American Export решила купить и перестроить четыре судна класса Exporter, служивших войсковым десантным транспортом во время войны, чтобы заменить свои «Четыре туза», три из которых затонули. Новые «Тузы» вмещали по 125 пассажиров, весили примерно 10 000 тонн и были 473 фута[18] в длину. Как и злополучные предшественники, они назывались Excalibur, Exeter, Excambian и Exochorda.

Концепцию, разработанную для бо́льших судов, немного изменив, адаптировали для новых «Тузов» с расчетом, что они станут чем-то вроде лаборатории для экспериментов, если работа над Independence и Constitution возобновится. Именно так и произошло. Незадолго до окончания работы над «Тузами» возобновилась работа над лайнерами.

Воплотить настолько гигантский проект без плотного сотрудничества было бы невозможно, и когда работа набрала обороты, мы выстроили точную модель взаимодействия. Примерно раз в неделю проводились встречи с представителями Управления торгового флота, компании Bethlehem, строительной подрядной организации и промышленным дизайнером. Эти встречи проходили не всегда мирно, но в дружелюбной атмосфере. Тем временем American Export организовала два комитета: один состоял из руководителей отделов во главе с Джоном Слейтером, другой – из представителей всех отделов. Второй комитет проводил обсуждения и голосования по всем вопросам дизайна и планировки, утверждал выбор материалов и сотни вещей, которые должны быть на корабле. Если голоса по какому-либо вопросу разделялись, он выносился на обсуждение с руководством.

Наша команда состояла из менеджера проекта с ассистентом, ведущего дизайнера, архитектора, декоратора и множества чертежников. Вдобавок мы пригласили консультантов по вопросам подбора предметов искусства, освещения и акустики. Были сделаны десятки тысяч чертежей и эскизов. Для всех общих пространств изготовили макеты в масштабе 1:4 с отделкой и меблировкой. Сначала они понадобились, чтобы дать American Export представление о том, что мы делаем, затем пригодились для рекламы, и в конце концов помогли бригадирам на судостроительном заводе получить наглядное представление о проекте. Мы проверили бесчисленное количество рабочих чертежей, изготовленных судостроительным заводом и строительным подрядчиком.

Всю мебель спроектировало наше бюро. С учетом личного опыта (много лет назад во время морского путешествия я ушиб голень) мне пришлось настоять на скруглении всех выступающих углов. Мебель сделали небольшой по размеру, чтобы уравновесить низкие потолки и тесные комнаты, и расставили таким образом, чтобы разбить пространство на небольшие зоны и избавиться от схожести с гостиничным вестибюлем. В кондиционируемых внутренних каютах повесили зеркала и картины с акцентом на глубину перспективы, чтобы эти помещения казались не менее просторными и пригодными для жизни, чем каюты с иллюминаторами.

Когда пришло время выбирать художников для росписи общих помещений, мы посетили множество мастерских и галерей, чтобы наилучшим образом потратить выделенные на каждый корабль более ста тысяч долларов. Мы хотели найти нечто выдающееся, но без явной принадлежности к какому-либо из направлений. Когда финальный выбор был сделан и утвержден Управлением торгового флота, работа продолжилась без каких-либо конфликтов. Собственно, когда из-за не замеченной вовремя конструктивной ошибки одному из художников пришлось обрезать на фут[19] законченную фреску, он сделал это без возражений. Тем не менее одна скульпторша подписала свою работу большими красными буквами – настолько ей понравился декоративный эффект собственного автографа. Уменьшить буквы она отказалась. К счастью, с другой стороны скульптура была не менее красива, и когда ее повернули лицом к перегородке, никто, кроме самой художницы, не заметил разницы.

Вероятно, никому из промышленных дизайнеров никогда не давали контролировать так много аспектов, как нам на этих судах. Даже фарфоровую и стеклянную посуду и бо́льшую часть столового серебра изготовили по нашему дизайну. На каждом судне было 16 800 предметов столовой посуды, более 6600 предметов кухонной посуды и 7720 столовых приборов. Двадцать восемь разных фирм поставили более 6360 ярдов ткани, а пять ковроделов изготовили по 8000 ярдов[20] ковров на каждый корабль. Мы создали дизайн для сахарных пакетиков и упаковок мыла, меню, писчей бумаги, визиток, бумажных салфеток, спичек, пепельниц, указателей, цветочных ваз, униформы для стюардов.

Спустя семь лет после ланча с Джоном Слейтером меня вместе с еще несколькими сотнями гостей пригласили отправиться специальным поездом из Нью-Йорка в Бостон – в тот день Independence должен был отчалить с судостроительного завода в Куинси, – а затем вернуться на лайнере в нью-йоркскую гавань на торжественный прием. В последний момент я отменил бронь в поезде и полетел на самолете. Мне хотелось в одиночестве пройти по пустому готовому судну, до того как прибудут сотни доброжелателей. Когда я взошел по трапу, огромный корабль показался мне почти заброшенным. Но оглядев длинную палубу, я увидел одинокую фигуру и узнал Джона Слейтера. Он тоже захотел побыть наедине со своей осуществившейся мечтой. Мы вместе прогулялись по лайнеру практически в тишине, хотя я уверен, что мы оба думали о том, к чему привел давний вопрос на обороте конверта. Когда мы осмотрели все судно, Джон Слейтер сказал: «Я бы не изменил ни малейшей детали».

Двадцать пять лет назад я впервые купил авиабилет на рейс одномоторного самолета из Чикаго в Спрингфилд, штат Иллинойс. Я был единственным пассажиром, и в самолете не было сидячих мест. Я сидел на мешках с почтой.

Свой первый трансконтинентальный перелет я совершил на трехмоторном самолете Ford с плетеными стульями. Путешествие заняло три дня, а ночевали мы в отелях на земле. По сравнению с сегодняшними быстрыми комфортабельными авиаперелетами та поездка кажется доисторической.

И все же не далек тот день, когда реактивный транспорт сможет пролететь через Атлантику или всю Америку за три часа. Тогда начнется гонка против солнца, и с учетом смены часовых поясов пассажир прибудет в Лос-Анджелес в тот же момент, что вылетел из Нью-Йорка.

Размышляя о таком будущем, можно восхититься инженерами, постигшими науку аэродинамики. Но хорошо бы помнить, что, какой бы ни была скорость полетов, в коммерческой авиации особую важность имеют определенные неизменные экономические условия. Чтобы обеспечить регулярные надежные перевозки по доступным ценам и получать прибыль, авиалинии должны задействовать каждую унцию веса, каждый дюйм пространства.

Эти два ограничения – в весе и пространстве – прочно сидят в голове у каждого, кто работает над самолетом. Когда Роберт Гросс, президент авиастроительной корпорации Lockheed, привлек наше бюро к разработке дизайна интерьера для нового самолета Super Constellation, мы обнаружили, что стали мыслить унциями. Анализ затрат показал, что каждый сэкономленный нами фунт веса приносил дополнительную прибыль в 2065 долларов на протяжении предполагаемого срока службы самолета в 15 лет. Поэтому нам часто приходится жертвовать предметами, которые могут повысить комфорт пассажиров, так как они слишком тяжелые или слишком большие. Тем не менее есть способы со вкусом спроектировать интерьер в рамках заданных ограничений. Можно подобрать легковесное ковровое покрытие, темные ткани, стеклопластик в качестве наполнителя для кресел и матрасов, тонкую, а не толстую кожу, ячеистые панели в качестве перегородок.

По большому счету, производитель самолетов вверяет дизайнеру внутренности огромного жесткого огурца или сигары. Его внешняя форма, которая зависит от каждого полудюйма длины самолета, определяется непреклонными законами аэродинамики. Единственное, что дизайнер может втиснуть внутрь, – это свое воображение.

На первый взгляд может показаться, что интерьер самолета спроектирован снаружи внутрь, что противоречит базовой концепции промышленного дизайна, согласно которой внутренний механизм продукта диктует его внешнюю оболочку. На самом деле аэродинамика и, следовательно, наружная форма самолета и есть тот самый «механизм», который заставляет его двигаться по воздуху. Поэтому, как бы то ни было, принцип «функция определяет дизайн» остается неизменным.

Один из парадоксов создания комфорта для авиапассажиров заключается в том, что хотя пространство строго ограничено, авиакомпании требуют, чтобы оно оставалось полностью универсальным. Транспортные самолеты должны быть такими, чтобы их можно было адаптировать для любых целей. Во время длительных перелетов они перевозят меньше пассажиров, чем обычно, потому что им требуется больше топлива. Поэтому в трансокеанских самолетах расстояние между рядами кресел обычно шире, чем в других. Но кресла должны быть спроектированы так, чтобы легко трансформироваться для более плотной посадки на коротких, более дешевых рейсах или полностью убираться для использования вооруженными силами в чрезвычайных ситуациях или для грузоперевозок. Все эти перемены можно осуществить в кратчайшие сроки благодаря рельсам, проложенным на полу по всей длине салона в большинстве самолетов. На них крепятся кресла, перегородки, даже оборудование бортовой кухни, чтобы при первой необходимости их можно было бы подвинуть или убрать.

Кресло – бесспорно, самый важный элемент в интерьере самолета. Создайте человеку комфорт, и все вокруг будет казаться ему радужным. Он сможет расслабиться, еда станет лучше на вкус, поездка покажется на несколько часов короче.

Джо и Джозефина оказали нам неоценимую помощь в разработке кресел. Нам прекрасно известно, что у всех людей немного разные размеры и пропорции, а кресло должно вмещать их всех. Нам помогли наши таблицы и консультации ортопеда. В этом случае мы не согласились с докторами, что, сидя в жестких креслах с поддержкой спины, пассажиры будут меньше уставать. В полетах важна психология, а мы знаем, что пассажирам нравится утопать в мягком кресле с хорошей обивкой – так они ощущают комфорт и безопасность. Самолетное кресло – компромиссный вариант.

В будущем кресла в самолетах можно будет двигать как угодно: вперед, назад, вверх, вниз. Повернув ручку, пассажир сможет выбрать один из нескольких уровней мягкости/жесткости. Кресло будет оборудовано выдвижной подножкой. У него будут регулируемые «уши», как у старых прикаминных кресел, чтобы обеспечить опору для головы и уединение. В левом «ухе» будет встроен светильник для чтения, который не помешает соседу. В правом «ухе» будет маленький персонально настраиваемый усилитель звука для прослушивания объявлений, радио и аудиозаписей. Светильник, динамик, да и все кресло целиком будут подключены к удобной розетке – так хозяйка включает в сеть электрический тостер. Рядом с каждым сиденьем или под ними будет предусмотрено место для хранения багажа. Кнопка вызова стюардессы будет размещен в подлокотнике. А главное – кресло обеспечит максимальную безопасность в зонах турбулентности и при аварийной посадке.

Кажется, мы хотим слишком многого от несчастного кресла, но на самом деле оно и не должно быть простым, так же как и кресло стоматолога или парикмахера. Это будет сложный механизм, обеспечивающий безопасность, комфорт и уединение. Раз кресла станут автономными, их можно будет сдвигать, чтобы приспособить самолет под высокую или низкую пассажирскую нагрузку, ведь тогда их не нужно будет привязывать к кнопкам и светильникам, которые пока что размещаются в стенах салона. На сегодняшний день недостаток таких изменений состоит в том, что кресла будут располагаться не у иллюминаторов. Существует потенциальное решение этой проблемы. Сегодня алюминиевая обшивка самолета критически важна для его прочности. Каждый иллюминатор или дверь снижает ее надежность, из-за чего требуется усиливать несущий каркас. Когда-нибудь благодаря прозрачному металлу или пластику, обладающими прочностью и легкостью титана, появится возможность соорудить окно во всю длину фюзеляжа, разделенное только необходимыми кольцами несущей конструкции. Такое решение позволило бы свободно сдвигать кресла и обеспечило бы видимость из любой точки.

Из-за таких предположений кажется, что интерьеры самолетов будут выглядеть иначе, чем сейчас. Мы, вероятно, находимся в переходном периоде. Такие обыденные вещи, как кресла с обивкой, ковры и занавески на иллюминаторах, подарили поколению авиапутешественников-первопроходцев необходимое ощущение безопасности. Теперь же пассажиры готовы к интерьерам, спроектированным во имя функциональности. Изменится все, кроме самого человека, пассажира, который благодаря недавно приобретенной уверенности в надежности полетов и развивающейся психологии не станет удивляться при виде самолета, который выглядит и работает как машина, мчащаяся сквозь стратосферу, а не как парадный кабинет, имитацией которого он является сегодня.

Появление реактивного транспорта позволило инженерам осуществить мечту о Флэше Гордоне намного быстрее, чем ожидало большинство из нас. Промышленные дизайнеры теперь должны принимать во внимание новые факторы и ограничения. Например, мы установили всевозможные шумоподавляющие устройства, чтобы приглушить рев моторов, но сверхзвуковые самолеты будут летать в зловещей тишине, что создает обратную проблему. Одновременно звучащие в салоне разговоры ста человек могут раздражать, поэтому потребуется применить звукопоглощающие материалы. Возникает вопрос, не стоит ли предусмотреть общий музыкальный фон для всего самолета. Или тогда придется разделить пассажиров, чтобы тем, кто хочет насладиться тишиной, не мешали те, кто желает развлечений?

Когда мы изучали особенности реактивных самолетов для корпорации Lockheed, работник нашего бюро летал между Лондоном и Римом на британских «Кометах». Его впечатлили удивительная скорость самолета, угол наклона траектории и относительно низкий уровень шума при такой мощности и быстроте. Он описывал этот шум скорее как звук сильного ветра, а не самолета с поршневым двигателем. По ощущениям путешествие на высоте 39 000 футов на удивление мало отличалось от путешествия на высоте 18 000 футов[21]. Пассажиры, как показалось нашему наблюдателю, во время полета чувствовали себя совершенно нормально. Благодаря этому небольшому исследованию мы сможем понять, какие требования к дизайну самолетов будут предъявляться уже завтра.

Не все проблемы пассажиров возникают внутри цилиндра, который мы называем фюзеляж. Одна из основных жалоб Джо и Джозефины состоит в том, что на получение багажа в пункте назначения тратится слишком много времени. Раздражает, когда, добравшись из Нью-Йорка в Вашингтон примерно за час, потом двадцать минут ждешь свой чемодан. Однажды я целый год записывал время каждого полета, а рядом – время, которое требовалось, чтобы получить багаж. В конце года я отправил почтой эти печальные итоги некоторым дружественным авиалиниям.

Несмотря на всевозможные средства механизации и активное обучение наземных команд, значительно ускорить выдачу багажа не удалось. Компания Lockheed разработала контейнер в виде гондолы, в который погружают багаж после регистрации на стойке авиакомпании. Гондолу на колесах подводят к самолету и фиксируют в нижней его части, где она и остается на время полета. По прибытии в пункт назначения все эти действия совершаются в обратном порядке.

Я вожу с собой сумку собственного дизайна, в которой есть все необходимое на три дня. Она помещается под кресло в самолете. Помимо одежды и туалетных принадлежностей в ней лежит запас больших конвертов из оберточной бумаги – уже с марками и адресом, – в которых я каждый день отправляю по почте домой грязное белье. С ростом популярности синтетических тканей, которые легко стираются, быстро сохнут и не нуждаются в глажке, возможно, постоянно увеличивающийся поток авиапассажиров сможет сократить свой гардероб до минимума и, соответственно, брать с собой сумки меньшего размера. Достаточно маленькие сумки пассажиры смогут брать в салон и располагать их под или рядом с сиденьем. Это возможно сейчас во многих самолетах.

Однажды вечером я поднялся на борт самолета в международном аэропорту Нью-Йорка, чтобы отправиться на конференцию, которая должна была начаться в Лос-Анджелесе следующим утром. Пока самолет выруливал на взлетную полосу и ждал своей очереди на взлет, я признался, что устал, и стюардесса предложила мне вздремнуть. Я разделся, принял легкое снотворное, улегся на койке и немедленно уснул. Не знаю, что меня разбудило, возможно, ощущение абсолютной неподвижности. На мгновение мне показалось, что я умер и попал в загробный мир. Я вызвал стюардессу, но никто не пришел. Я снова нажал на кнопку, на этот раз дольше. Ответа вновь не последовало, поэтому я выбрался из койки и побрел по проходу. Салон был пуст, так же как и кабина пилотов. Я добрался до двери и встретил наземного дежурного, который удивился не меньше меня. Из-за погодных условий рейс отменили. А я, спрятанный за шторками, оказался человеком, которого забыли.

«Он никогда не заменит лошадь», – говорили они, но чем дальше, тем больше кажется, что автомобиль останется с нами надолго.

По самым последним подсчетам, 43 811 260 хмурых двуглазых жуков завладели 3 300 000 милями национальных дорог и улиц, в совокупности пробегая 521 000 000 000 миль[22] ежегодно. В Южной Калифорнии, где самая высокая концентрация автомобилей в мире, у каждого третьего жителя есть машина, а остальные не могут дождаться, когда накопят на первый взнос.

Еда, кров и одежда раньше были тремя базовыми потребностями, но теперь добавилась четвертая – автомобиль. Действительно, у многих мужчин машина на первом месте. Вычурный монстр, живущий в гараже, похоже, самое ценное имущество мужчины, стоящее практически в одном ряду с электрическим поездом из детства. Он мог бы составить серьезную конкуренцию собаке в борьбе за звание лучшего друга человека. И машина – не просто транспорт, а сверкающий символ положения ее хозяина в обществе, отражение его личности. Он будет гордо рассказывать друзьям о ее скорости, пробеге и низкой посадке. Первая вмятина в крыле станет для него трагедией мирового масштаба. Жидкость для карбюратора он выбирает тщательнее, чем смесь для первенца.

Когда человек строит дом, он обычно исходит из мысли, что проживет там долгое время. Он продумывает, сколько спален ему нужно, хочет гостиную определенного размера, может настоять на обустройстве места для барбекю. Решения он принимает медленно и осторожно. Эта осмотрительность исчезает, когда человек покупает автомобиль. Будто ослепленный сверкающим хромом, он может, поддавшись внезапному импульсу, выбрать крайне экстравагантную модель. А поскольку у автомобиля есть колеса, если вкус владельца или мода изменятся, от него можно избавиться на ближайшей стоянке, где торгуют подержанными машинами.

Опросы показывают, что люди хотят получить от своего автомобиля наивысший комфорт вне зависимости от цены. Все производители предлагают целый ряд моделей, и все чаще роскошные машины продаются лучше, чем простые. Шестьдесят процентов продаж одной из марок – модели высокого класса за 3376 долларов, и только сорок процентов – удешевленная модель за 2323 доллара. В некоторых других линейках наблюдается соотношение восемьдесят пять к пятнадцати в пользу самых дорогих машин.

Как автовладелец я поражаюсь совершенству механизма моей машины, ее системе безопасности, тормозам, весу и балансу, благодаря которому все четыре колеса не отрываются от дороги на крутом повороте. Я ценю моменты, когда могу уединиться в машине, скрывшись ненадолго от сроков, совещаний и телефонных звонков. Я ценю долговечность и надежность своего автомобиля. Это покорный слуга, безмолвно реагирующий на мои прикосновения.

Как промышленный дизайнер я считаю, что моя машина оставляет желать лучшего. Она блестит и кажется мощной, но в ней нет той красоты, которая возникает, когда форма определяется функцией. Также достаточно очевидно, что когда разрабатывали корпус, небезызвестных нам Джо и Джозефины рядом не было. Во многих машинах невнимательный водитель может стукнуться головой, когда садится. Чтобы забраться на водительское сиденье, ему, возможно, придется немного извернуться. Вылезая, он может сломать ногу. Видимость в машине может быть затруднена.

Причина этих грубых ошибок дизайна кроется в самой природе огромной и великолепной автомобильной промышленности. Образ автомобиля формировался шиворот-навыворот. В 1936 году модель Chrysler Airflow провалилась, потому что общественность не была к ней готова. Несколько лет спустя дизайнеры придавали особое значение обтекаемому внешнему облику автомобильного кузова в ущерб всему остальному, хотя все знают, что аэродинамика абсолютно бесполезна для обычного семейного автомобиля. Но когда линии формы были заданы, дизайнерам ничего не оставалось, кроме как втиснуть пассажиров внутрь, не жертвуя обтекаемостью корпуса, которую покупатели считают необходимостью.

На формирование такого ви́́дения, конечно же, повлияли гигантские рекламные кампании. Постоянная реклама на разворотах журналов, ролики на радио, телевизионные шоу, рубрики в газетах и программы о путешествиях могут иметь колоссальный эффект, поэтому понятно, почему под таким натиском людям не терпелось приобрести этих великолепных великанов – вплоть до того, что они были готовы экономить на еде, жилище и одежде и брать долгосрочные займы.

На самом деле производители автомобилей могли продать все что угодно. Когда появился «кадиллак» 1948 года с задней частью кузова в форме рыбьих хвостов, некоторые посмеялись. Такое решение казалось неуместным и практически оскорбляло взор. Тем не менее через несколько лет кампаний по продвижению обтекаемых форм они стали символом высокого качества, и их стали повсеместно копировать конкуренты.

Новые веяния в автомобильном дизайне быстро устаревают, ведь Детройт играет в игру «Повторяй за мной». Успешные новые разработки тщательно хранятся в тайне, но каким-то образом секреты утекают наружу, и схожие нововведения часто одновременно появляются у машин конкурирующих марок. По соглашению, изобретения производителя защищены только на год, а затем конкуренты могут правомерно копировать гидроусилители руля, изогнутое ветровое стекло для кругового обзора или сиденье с электрической регулировкой.

Я понимаю, что подобные заявления похожи на реплики разгневанного промышленного дизайнера, который, сидя в уголке, ест кислый виноград и выплевывает косточки в сторону Детройта. Но я три года работал на автомобильном заводе. Стоит добавить, что я абсолютно ничего не достиг – и не то чтобы я не старался или моим заказчикам не хватало терпения. Причина проста: бизнес был настолько крупным и успешным, что считалось неразумным нарушать традицию обтекаемых блестящих форм, требовалось лишь усилить эти качества. Вопреки моим наглым жалобам и с учетом неразберихи, в которой автомобильным дизайнерам приходится работать, они смогли совершить маленькое чудо объединения.

Дизайнеры автомобильного кузова, конечно, столкнулись с парадоксом. От них ожидают создания транспортного средства, отвечающего устоявшейся идее о первостепенности внешней формы, которое тем не менее обеспечит комфорт и нормальную видимость для всех пассажиров. Мне кажется, что это неправильный подход к решению проблемы. В первую очередь нужно по-научному и с комфортом разместить пятерых человек на ходовой части и построить машину вокруг них, предварительно тщательно изучив их анатомию в разных позах, которые они могут занять в автомобиле. Получившийся дизайн позволит устранить существующие неудобства.

Машине моей мечты из будущего не нужно развивать скорость 150 миль в час[23], сверкать хромом или иметь леопардовую обивку. Вместо этого следует хорошо поработать над безопасностью и бытовым удобством. Например, разработать какую-нибудь надежную систему, которая защищает водителя от ослепления ночью. Чтобы улучшить заднюю обзорность, можно установить широкоугольный перископ, открывающий вид на все пространство за машиной. В некоторых современных машинах невозможно держать спину прямо из-за столь популярной низкой посадки. Недавно я ездил на «роллс-ройсе» 1908 года, и хотя в некоторых аспектах он устарел, я мог сидеть ровно, в расслабленной позе, не снимать шляпу и смотреть во все четыре стороны. Возможно, однажды изобретут простой способ парковки, чтобы водитель мог подъехать вровень с парковочным местом, опустить выдвижные колеса, настроенные под правильным углом, и плавно проскользнуть вплотную к бордюру.

Время от времени я посещаю невероятные автомобильные заводы. Я любуюсь изобретательностью и эффективностью их методов производства. Видеть, как из кажущегося беспорядка сборочной линии появляются сверкающие, гладкие, роскошные автомобили, – это нечто удивительное, практически чудо рождения. Тем не менее меня тянет воскликнуть, перекрикнув шум: «Остановите линию!» – и указать кому-нибудь на бросающиеся в глаза ошибки в дизайне машин, выходящих с конвейера. То, что производят заводы Детройта, имеет огромное влияние на моду и вкусы в очень далеких от автомобилестроения сферах. Нелепый элемент дизайна, не имеющий ничего общего с эффективностью и красотой машины, который активно воспевают в рекламе, может быть бесстыдно воспроизведен в дизайне тостера или пишущей машинки. Опять же, успешный дизайн все еще может быть плохим.

Несмотря на то что я тут наговорил, не весь мир автомобильного дизайна такой дикий. Первая послевоенная модель «студебекера» авторства Раймонда Лоуи стала по-настоящему качественной машиной и, как мне кажется, подтолкнула всю промышленность на несколько шагов в сторону умного дизайна.

Независимо от внешнего вида, автомобили заполонили наши жизни, создавая намного более серьезные проблемы, чем размещение длинных машин в салоне дилера. Они стали одновременно и благословением, и проклятием. Человек может ездить по хорошим шоссе от побережья до побережья, от границы до границы, смотреть города, горы, пустыни, реки – все достояния Америки, ранее знакомые нам только по изображениям на открытках. Машины – спасение для тех, кто живет в отдаленных уголках, и незаменимые помощники для обитателей разросшихся городских агломераций. Но они также стали угрозой. С каждой новой машиной на автомагистрали появляется новая опасность. Абсолютной безопасности больше не существует, осталась только относительная.

За 1953 год в автомобильных авариях в США погибли 38 300 человек, а 1 350 000 получили травмы. За три года Корейской войны в бою погибли 25 604 человека и 103 492 получили несмертельные ранения. Корейская война окончена, а кровопролитие на дорогах продолжается год за годом.

Вину за эти массовые смерти следует частично возложить на слишком быстрые и мощные машины, оказавшиеся в руках беспечных и невнимательных водителей, но также и на плохо спроектированные дороги и нервирующие заторы на городских улицах. Отличные шоссе и скоростные магистрали, пересекающие страну и расчерчивающие города, – триумф инженерной мысли и большое преимущество в борьбе с пробками, но они также могут быть смертоносными, как выстрел. Они в ответе за явление, известное под названием «дорожный гипноз». Водитель, фиксирующий взгляд на неменяющейся дороге и слушающий монотонное гудение мотора, может впасть в подобие транса. Если его внимание ничто не отвлекает, он может утратить чувство соразмерности и столкнуться лоб в лоб со встречной машиной, опрометчиво решив обогнать более медленный автомобиль. Или он может въехать в более медленную машину, идущую впереди, и в мгновение ока дюжина автомобилей перед ними на полном ходу врежется друг в друга. Если бы не ужасные последствия, такую аварию можно было бы изобразить в юмористическом комиксе.

Возможно, когда-нибудь машины оборудуют специальным радаром, который будет предупреждать водителя о расстоянии до впереди идущего автомобиля и даже автоматически сбавлять обороты двигателя. До тех пор необходимо найти другие способы препятствовать дорожному гипнозу. Из-за критики со многих дорог убрали рекламные щиты, которые, как бы они ни были ужасны, отлично нарушали однообразие. Большие клумбы ярких цветов, цветущие кусты или рощи, которые можно подсвечивать в ночное время, – хорошая альтернатива. Также помогут разбросанные тут и там скульптуры и стены длиной в четверть мили[24], разрисованные сценами из истории или современной жизни местного населения. Поверхность дороги может быть раскрашена в различные цвета, и дорожное покрытие может иметь разную текстуру, чтобы изменялся звук катящихся шин. Дорожный гипноз – явление, которое еще предстоит исследовать и нейтрализовать. То же можно сказать и о другом психосоматическом феномене, транспортном неврозе, которому подвержены водители автомобилей, продирающиеся сквозь медленное, словно улитка, движение на городских улицах. Увеличение числа парковок вне дороги и другие научно обоснованные методы разгрузки движения – часть решения, но пока что количество американцев на колесах растет слишком стремительно. Машины небольшого размера и такси однажды помогут исправить ситуацию, но до их повсеместного распространения еще далеко.

Более новые магистрали зачастую оборудованы парковками вне дороги для экстренных случаев и телефонами, но настоящим оазисом для водителя как в городе, так и за его чертой, без сомнения, останется заправочная станция. По стране разбросаны четверть миллиона этих маленьких райских уголков, которые вдохнули новую жизнь в автомобильное дело.

Знатоки нефтяной промышленности давным-давно поняли, что внешне сорта бензина ничем не отличаются друг от друга. Потребитель вообще редко видит сам бензин. Поэтому чтобы продукт был конкурентоспособным, нужно придать ему индивидуальность, обеспечив хорошее обслуживание и оборудование на заправках. Сегодня нефтяные компании знают, что продают услуги, и не случайно улыбающиеся, дружелюбные и умелые люди проверяют масло, уровень жидкостей и воздушное давление, меняют покрышки, чистят стекла, продают аксессуары, выдают карты и подсказывают дорогу и даже рекомендуют всем желающим хорошие отели и места питания. Заправочная станция стала путеводной звездой на наших дорогах, а вежливый работник в униформе – воплощением всего американского. Заправка машин, можно сказать, – наименее важная из его обязанностей.

Само здание автозаправочной станции должно быть образцом аккуратности: в нем есть безупречно чистые уборные и полки с напитками, сигаретами, а в некоторых случаях и всеми остальными товарами – от еды до нейлоновых чулок. Как и бо́льшая часть архитектуры, заправочная станция прошла несколько этапов. Тридцать лет назад это была наводящая уныние хибара. Внезапный рост промышленности послужил толчком к появлению всевозможных нелепых конструкций: мавританских замков, пагод, бревенчатых изб, приземлившихся самолетов. Затем в моду вошли аскетичные прямоугольные коробки, стерильность которых нарушали цветные полосы и знаки, несколько миль неоновых трубок и рекламные плакаты – ровно столько, чтобы замаскировать отсутствие архитектурной ценности. Хуже того, многие ведущие компании следовали одинаковой схеме, и чтобы опознать заправку определенного бренда, нужно было прочитать вывеску или запомнить цвета.

В последние несколько лет здравый смысл возобладал, и мы увидели гонку за оригинальностью и привлечением внимания. Руководители нефтяных компаний знают, что форма, цвет и дизайн – главные факторы, которые заставляют водителя остановиться на их заправочной станции. В результате современные объекты придорожного сервиса – тщательно спроектированные произведения архитектуры, которые не только функциональны, но и притягательны и сделаны со вкусом. Воспроизводимые в огромных количествах, заправочные станции незаметно влияют на архитектуру всей страны.

Наш клиент в этой сфере – компания Cities Service. Сотрудничая с их маркетинговыми, архитектурными и инженерными отделами, мы разработали типовые, похожие друг на друга заправочные станции, легко узнаваемые водителями. Нашей задачей было интегрировать в дизайн великое множество неосязаемых и материальных ценностей. В конце концов, значительная часть того, что предлагает компания, не продается в упаковке. Чтобы достичь результата, двое сотрудников нашего бюро надели униформу и пошли работать на заправочную станцию, чтобы из первых рук получить информацию о реакциях клиентов и на собственном непростом и грязном опыте разобраться, какие удобства можно добавить, чтобы усовершенствовать предлагаемые услуги. Внимание уделялось не только архитектуре, но и всему оборудованию станции: бензовозам, канистрам с маслом, знакам, доступности шлангов с подачей воды и воздуха. Чтобы получить полное представление перед тем, как приступить к разработке дизайна, мы посетили нефтяные скважины компании, нефтепроводы, танкеры для транспортировки, крекинг-установки, резервуары хранения и лаборатории. Мы выяснили, что каждый сотрудник, от руководителя в роскошно отделанном офисе до бригадира у устья скважины, стремится создать продукт исключительного качества.

Почти все вопросы, связанные с топливом, обслуживанием и эксплуатацией автомобилей, решены, но то, что касается дизайна машин и водоворота движения, от которого страдают большие города, – нет. Тем не менее есть надежда, что благодаря здравому смыслу, планированию и терпению порядок однажды возобладает над хаосом.

Мы работали над товарными вагонами, упаковочной машиной для леденцов, автомобильной покрышкой, линотипом, журнальной версткой, овоскопом, интерьером Перисферы для Всемирной выставки в Нью-Йорке, мухобойкой, рыбопромысловым эхолотом, машиной для пришивания пуговиц к мужским пальто, женским писсуаром, счетчиком Гейгера, машинкой для скручивания сигарет, дизельными моторами, дверью сейфа и термостатом в хлеву, чтобы куры и коровы были довольны.

Может показаться, что все это выходит далеко за границы обычного поля деятельности, где пасутся промышленные дизайнеры; на самом деле это еще одно свидетельство того, что наша профессия развивается и что хороший дизайн, будь то устройство какого-либо механизма или оформление печатного издания, говорит о целостности продукта и является – возможно, нематериальным – знаком качества. Если снаружи трактор выглядит добротным, логично предположить, что его внутренний механизм также надежен. Один посредник, глядя как-то раз на новый трактор, сказал мне: «Если он работает так же хорошо, как выглядит, я его покупаю».

Естественно, у некоторых возникнет вопрос: какая разница, хороший ли дизайн у комбайна фирмы John Deere? Зачем изощряться, проектируя тяжеловес, предназначенный для тяжелой грязной работы? Сказать такое – значит признаться в слабой осведомленности о том, что происходит, в этом случае – на ферме.

Сейчас осталось немного таких фермеров и фермерш, которых мы знали раньше. Чаще всего современный фермер окончил сельскохозяйственное училище. Он больше не засевает поля по лунному календарю. Он в каком-то роде инженер и знает все о тракторах, кукурузоуборочных машинах, хлопкособирателях, комбайнах, корморезках, воздуходувках, пресс-подборщиках, выравнивателях и разбрасывателях навоза. В наши дни он может даже управлять собственным самолетом или вертолетом, чтобы опылять посевы, совершать деловые поездки или просто кататься ради удовольствия. Он приобрел наиболее подходящие для его нужд орудия и знает, как их правильно эксплуатировать. Если у него большая ферма, скорее всего, на ней есть хорошо оборудованная ремонтная мастерская, чтобы поддерживать эти орудия в рабочем состоянии. Поломка оборудования во время сбора урожая – настоящая трагедия. Хорошему фермеру больше интересен мотор трактора, чем урчание двигателя «кадиллака».

У жены фермера тоже есть много приспособлений, облегчающих жизнь. Она больше не проводит будни за закручиванием банок – она делает запасы продуктов глубокой заморозки на год. У нее вдоволь горячей воды, ведь теперь не нужно добывать ее с помощью капризной ветряной мельницы и затем нагревать на плите. У нее есть такие же автоматические моющие и чистящие приборы, как и в домах ее городских сестер, а также, скорее всего, своя машина. Место доярок заняли доильные аппараты.

Фермерская техника продвинулась далеко вперед по сравнению с давними временами, когда в ходу был универсальный трактор со множеством громоздких навесок. Все больше этих навесок интегрируется в конструкцию трактора: их можно поднимать, опускать и контролировать с помощью гидравлической системы. Сегодня продажи тракторов напрямую зависят от того, насколько хорошо в них встроено оборудование, выполняющее непосредственную фермерскую работу. Неуклюжее, изготовленное вручную оборудование с легко узнаваемым почерком кузнеца постепенно выходит из моды, уступая дорогу высокоточной технике, по внешнему виду которой сразу понятно, что ее изготовили на современном заводе.

Одним из первых признаков того, что общественность начала избирательно подходить к покупке тяжелой техники, стали изменения в торговле сельскохозяйственным инвентарем, которые за последние несколько лет распространились и на другие сферы. Некоторые из наших основных клиентов сегодня производят токарно-револьверные станки, высоковольтные вводы, упаковочные аппараты, автопогрузчики, буровое оборудование для нефтяных скважин и преобразователи крутящего момента.

Работая в сфере, о которой мы даже никогда и не мечтали, мы смогли продемонстрировать производителям тяжелого оборудования, что хорошо продуманный продукт, вне зависимости от того, что он собой представляет, будет продаваться лучше, чем непродуманный. Они получили не просто более симпатичный станок или упаковочный аппарат, а устройство, которым операторы гордятся и которое, следовательно, поддерживают в отличном состоянии.

Мы работали над турбинным насосом для глубоких скважин производства компании Byron Jackson. Вместе с их инженерами нам удалось перенести небольшой, но очень важный масляный резервуар, располагавшийся снаружи корпуса двигателя, во внутреннюю часть станины, чтобы он более эффективно смазывал подшипник. Это изменение придало насосу вид, который стал ассоциироваться с современным комбинированным оборудованием. Кстати говоря, крышечка масляного резервуара стала также заводской табличкой, что позволило снизить стоимость производства.

Другой пример необычного дизайна – наша работа над эффектной выставкой для компании National Supply Company, производителя оборудования для нефтедобывающей промышленности, с чьими инженерами мы создали внешний облик многих продуктов. За несколько месяцев до гигантской нефтяной выставки в Талсе руководство National Supply пригласило меня обсудить оформление их выставочного пространства.

После совещания длиною в день с тридцатью руководителями National Supply у меня зародилась идея поставить в центре всем знакомую буровую вышку и окружить ее стеклянным зданием в форме пончика, которое будет словно парить в десяти футах над землей. В комфортабельно обставленном помещении можно будет отдохнуть после долгих прогулок. Продукты National Supply будут выставляться на первом этаже, а подъемный крюк и буровой инструмент, управляемые ротором, будут подвешены на вышке. Попасть в эту необычную комнату можно будет, поднявшись по эффектному пандусу. Если вкратце, мы хотели сделать все наоборот. Покупатель, находясь в кондиционируемой витрине, будет рассматривать товар, выставленный снаружи.

Много лет назад компания по производству автомобильных шин Goodyear обратилась к нам с вопросом, можем ли мы улучшить внешний вид их покрышек. Они хотели получить узнаваемый продукт, который при этом гармонировал бы с дизайном любого автомобиля.

Через несколько месяцев мы представили полноразмерный гипсовый макет нашего дизайна директорам компании, и они его приняли. В тот день исполнительный директор Goodyear с подкупающей прямотой признался за обедом, что ему нравится наш проект, но он считает, что нам переплатили. В конце концов, сказал он, это очень простой дизайн – всего лишь множество концентрических колец вокруг боковины покрышки. Оказалось, что на следующей неделе он едет в Нью-Йорк, и я пригласил его заглянуть в наш офис. Когда он пришел, я показал ему более 60 эскизов и 14 полноразмерных гипсовых макетов покрышек, среди которых были изысканные, простые, радикальные варианты. Когда я объяснил, зачем мы приложили столько усилий, перед тем как остановиться на финальном варианте, он понял, из чего складывается стоимость наших работ.

Вскоре после того как я открыл свое бюро промышленного дизайна, за мной прислал Отис Л. Уиз, редактор и издатель журнала McCall’s. Он видел декорации, которые мы создали для мюзикла Джерома Керна «Кот и скрипка», и подумал, что тот же подход может быть полезен и для журнала.

Журналы в те дни, в частности журналы о домоводстве, не были особенно визуально привлекательны. Несомненно, самой красивой их частью была реклама. Страницы со статьями были утомительно однообразны. Отчасти это происходило потому, что художники после прочтения историй выбирали сцены, которые, на их взгляд, стоило бы проиллюстрировать. Обычно такой сценой оказывался кульминационный поцелуй между Ним и Ней. В результате журналы выглядели не очень эффектно и даже скучно.

Когда я впервые зашел в кабинет Уиза, я был так же поражен его молодостью, как он моей. Нам обоим было около двадцати пяти. Я сказал ему, что ничего не знаю о типографике, гравировке и печати, но что мне очень интересно взяться за эту работу. Если компания готова в течение года оплачивать мое обучение в этих сферах, я разработаю свой макет верстки. К моему удивлению, мне согласились платить, чтобы я изучил журнальное дело.

Я обратился к Элмеру Адлеру, человеку, которым давно восхищался, но которого никогда не встречал. Адлер работал консультантом по типографике в New York Times, а также издавал Colophon, ежемесячный журнал о печатном деле. Он был очарован моей уверенностью в том, что я смогу за год узнать все о печатной промышленности, и согласился проводить со мной три вечера в неделю и руководить моим образованием. Он также позволил мне пользоваться своей превосходной библиотекой со старинными книгами и каталогами шрифтов.

Я направился в Дейтон, штат Огайо, где печатался McCall’s, чтобы изучить тамошние печатные машины и не предложить технологически невозможных нововведений. Я провел много дней на заводе McCall’s в Стамфорде, штат Коннектикут, наблюдая за гравировкой пластин. Я продирался через старые, вышедшие за несколько лет номера журналов McCall’s, Ladies’ Home Journal, Woman’s Home Companion, Good Housekeeping, Vogue и Harper’s Bazaar.

Когда я определил направление, которого хотел придерживаться, то взял план готовящегося выпуска и прочитал все рукописи, которые должны были в него войти – не только рассказы, но и статьи о кулинарии, об украшении дома, моде и детях, и преобразовал их в новый формат.

Шесть месяцев спустя после нашей первой встречи я представил Уизу макет всего журнала. Увиденное его очень впечатлило, и он решил отныне всегда издавать McCall’s в таком формате. Владельцы журнала предложили мне постоянную работу, но я отказался и попросил остаться в компании только до конца года, чтобы убедиться, что мои нововведения оказались дельными. И все-таки создавать новый продукт каждый месяц и выдерживать при этом возникшую конкуренцию оказалось слишком увлекательно, и я остался на двенадцать лет: читал каждый рассказ и статью и присутствовал на редакционных встречах трижды в неделю.

Мне удавалось совмещать эту новую напряженную работу с работой в театре и другими проектами только потому, что McCall’s предоставил мне первоклассного ассистента и умелую команду, которая в значительной степени разделила со мной нагрузку.

Получившийся шаблон McCall’s был разработан для всего журнала, а не первых пятнадцати-двадцати страниц, которые выступают «холстом» для демонстрации экстраординарного искусства и шрифтов. Это позволило арт-директору отойти от традиций в шрифтах, графическом оформлении и цвете и создать структуру и ритм, чередуя страницы, выдержанные в спокойном стиле, с яркими акцентными. Поначалу поступали жалобы о том, что новая сетка ограничивает свободу художников, но лучшие иллюстраторы были на нашей стороне, и мы советовались с ними, прежде чем задать для их работ определенный размер и форму. Одна из особенностей шаблона заключалась в том, что две страницы на развороте должны были разрабатываться как единое целое – сегодня это распространенная практика в журнальной верстке.

Мы немного поработали на несколько других изданий. Генри Люс заказал нам критический разбор своих журналов Life и Time, и, просидев несколько месяцев в офисе издательства в качестве наблюдателя, я порекомендовал добавить больше ритма и структуры и внести минимальные изменения в типографику. Люс очень хотел, чтобы люди читали от корки до корки и Life, и Time – важный фактор для рекламодателей. Нам часто приходилось учитывать этот момент. Мы также убедили издателей Time убрать лишние элементы с обложки, упростить шрифт и сделать портреты на передней сторонке более узнаваемыми. Многие из них изображали людей, чьи имена и достижения гремели, но лица оставались неизвестными публике. Для этой цели на фоне добавили рисунки – иногда абстрактные, – посвященные работе той или иной персоны.

К нам также обращался Девитт Уоллес, редактор невероятно успешного журнала Reader’s Digest. Он и его сотрудники приняли некоторые предложения по макету, которые мы выдвинули по результатам исследования, и их до сих пор используют в верстке журнала.

В наш нью-йоркский офис однажды заглянул приветливый незнакомец, и мы поболтали с ним о политике, погоде и трудностях жизни в Нью-Йорке. Он не сказал ничего по делу, и я, будучи сильно занят, в конце концов спросил: «Могу ли я вам чем-нибудь помочь?» Он ответил: «Я слышал о вас и хотел бы узнать, сможете ли вы разработать для меня дизайн мухобойки». По ходу разговора я накалякал эскиз. Посетителю понравилось, и он предложил заплатить. Я отказался, пояснив, что не приложил никаких усилий. Он сказал, что является главой промышленной компании в Декейтере, штат Иллинойс, производящей 20 000 000 мухобоек в год. Я был потрясен этим числом, а посетитель пояснил, что по непонятной причине люди не хранят мухобойки, а покупают новые каждое лето. Он был уверен, что новый дизайн поспособствует росту продаж, и ушел, сказав, что свяжется со мной. Я не вспоминал об этом случае до тех пор, пока через несколько месяцев мне не стали приходить чеки со значительными авторскими отчислениями.

Всем известно, что Трилон и Перисфера, спроектированные Уоллесом Харрисоном, стали символом Всемирной выставки в Нью-Йорке, открывшейся в 1939 году. Директора ярмарки пригласили меня разработать интерьер шара, диаметр которого составил 200 футов[25], – это самая большая сфера из когда-либо построенных. Они предлагали разделить это огромное внутреннее пространство на 48 зон – по количеству штатов – и украсить их мемориальными досками, ржавым оружием, истрепанными флагами и прочими памятными историческими объектами. Я воспротивился идее подвергнуть публику такому скучному зрелищу и вместо этого предложил подчеркнуть тему выставки – единство человечества, не нарушая целостность гигантского шара делением внутреннего пространства. Эту задумку воплотили в жизнь. Тысячи зрителей поднимались к линии экватора сферы на двух самых длинных эскалаторах в истории. Там они входили внутрь сферической конструкции на одну из двух кольцеобразных платформ, которые казались подвешенными в пространстве друг над другом. Платформы совершали полный оборот каждые 8 минут, и за это время зрители медленно спускались на землю. Таким образом, полностью контролируемые потоки людей взирали сверху вниз на утопический город с распланированными рабочими и жилыми зонами. Создавалась иллюзия смены дня и ночи, и под специально сочиненное музыкальное сопровождение гигантские киноизображения поющих и марширующих рабочих сходились в центре, чтобы вместе строить лучший мир завтрашнего дня.

Одним декабрьским днем, когда я плавал в калифорнийском бассейне, меня позвали к телефону. Это был один из руководителей сети Hilton Hotels, звонивший из Нью-Йорка, чтобы спросить, возьмемся ли мы переделать декор «Персидской комнаты», располагавшейся на первом этаже отеля «Плаза». Я не раз посещал этот известный клуб, поэтому был рад предоставившейся возможности.

Переустройство и ремонт ночного клуба затрагивают не только его внешний вид. Промышленный дизайнер должен также думать о кондиционировании, освещении, возможности для официантов легко проходить между переполненными столиками, акустике, пожарных выходах – но не забывать и о красоте. Самые популярные ночные заведения – те, где освещение магически стирает морщины и вторые подбородки, делая престарелых аристократок похожими на дебютанток, а усталых коммерсантов – на олимпийских чемпионов.

Наше исследование помещения походило на раскопки древней Трои. За 40 лет каждый из четырех разных дизайнеров привнес что-то свое, но, к сожалению, последние трое не позаботились о том, чтобы избавиться от прошлого интерьера, поэтому каждый новый ремонт наслаивался на предыдущие. Чтобы увеличить площадь помещения и соблюсти строгие строительные и противопожарные правила, мы демонтировали все четыре предыдущих интерьера и получили чистый лист с кирпичными стенами. Мы остановились на диагональной планировке, благодаря которой с любого места открывается хороший вид. Эстраду поместили в углу, а все остальное расходилось от нее веером.

Мы создали современный дизайн, но сохранили в нем персидские мотивы, чтобы отразить связь с известным названием клуба, и для этого посещали музеи и часто бывали в Иранском институте, где читали иранские предания, изучали персидские храмы и миниатюры. В «Персидской комнате» на двух стенах расположены восемь огромных окон в двадцать футов[26] высотой. Для них мы подобрали шторы глубоких синих и зеленых оттенков с металлизированными нитями. Я предложил Дороти Либс, которая занималась тканями, переплести тысячи крошечных электрических лампочек вроде тех, что используются для точнейших хирургических инструментов. Во время некоторых танцев эти мерцающие огоньки изображали полет светлячков. Ткачи еще долго удивлялись этому беспрецедентному слиянию электрики и их ремесла.

За последние пятьдесят лет двери банковских хранилищ особо не изменились. Компания Mosler Safe Company попросила нас внедрить их инженерные разработки в новую концепцию, отражающую принципы современного банковского дела и архитектуры и одновременно укрепляющую в клиентах столь необходимое чувство безопасности. Обновленная дверь сейфа функциональна и представляет собой воплощение защиты. В процессе работы над основной дверью хранилища я случайно заметил, что решетчатые воротца, распахивающиеся сразу за ней, не соответствуют новому дизайну. Семь поднятых вверх пик, готовых проткнуть каждого, кто попытается через них перелезть, выглядели так, будто попали сюда прямиком из Древнего Рима. Раздумывая, как можно было бы изменить эту решетку с пиками, мы поняли, что четыре с половиной дюйма[27] – максимальное расстояние, которое мы можем оставить сверху и снизу, чтобы злоумышленники не могли пролезть. В итоговом варианте дизайна мы заполнили эти расстояния, а пики убрали. Любопытно, что тщательное изучение изначальной решетки с пиками показало, что миниатюрные Джо или Джозефина гипотетически могли бы протиснуться в семидюймовый[28] зазор снизу.

Так же как и практически все на ферме, старый добрый сарай уже не тот, что раньше. В нем больше нет мусора от сена и овса, старых сломанных инструментов, культиватора и потрепанной упряжи. Все аккуратно лежит на своем месте. Фирма Minneapolis-Honeywell Regulator Company, осведомленная о моде на научную упорядоченность, даже заказала нам дизайн ярко-красного термостата, известного под названием Farm-O-Stat, чтобы контролировать вентиляторы в хлевах, курятниках, молочных и банановых складах. Большой прочный прибор, устойчивый к пыли и ржавчине, создает комфорт уровня гостиной для старых кляч.

В любую минуту много тысяч людей находятся в воздухе – в самолетах, – путешествуя по работе, для удовольствия или по экстренным обстоятельствам. Их безопасность в большой степени зависит от пристального внимания людей, сидящих в вышках Управления гражданской авиации по всей стране. Авиадиспетчеры обязаны знать, где находится каждый самолет в любой момент его пребывания в воздухе, проводить его через грозы, туманы и уберегать от опасностей. Они поддерживают связь друг с другом и с экипажами самолетов в полете по телефону, радио и телетайпу.

Из-за резкого увеличения количества авиаперелетов после Второй мировой войны УГА обратилось в компанию Bell Telephone Laboratories, чтобы провести всестороннее исследование в области контроля авиаперевозок, нацеленное на повышение эффективности. Специалистов нашего бюро пригласили проанализировать взаимоотношения работников контрольно-диспетчерских пунктов и используемое ими оборудование, а также преобладающие психологические факторы. Мы лично провели опросы в одиннадцати диспетчерских центрах по всей стране, чтобы изучить существующее оборудование и реакцию работников. Вооружившись этими необходимыми знаниями, мы объединились с инженерами Bell Laboratories, чтобы подобрать комфортные для сотрудников акустику, цвет, уровень видимости, освещение и объем перевозок. Сначала мы воплотили свои мысли на бумаге, а затем изготовили точные модели в уменьшенном масштабе, чтобы проиллюстрировать наши предложения и придать форму дальнейшим размышлениям. Усовершенствованные диспетчерские вышки УГА полностью приспособлены к веку реактивной авиации.

Еще одно необычное задание по созданию дизайна в неожиданном месте мы получили от Minneapolis-Honeywell. В центре нашего внимания оказался эхолот. Это установленное в рубке судна устройство регистрирует и выводит на дисплей все твердые тела в радиусе 2400 футов[29]. Звуковые импульсы отражаются от твердых объектов и становятся видны на экране радара. Эхолот может использоваться для навигации, подводных исследований, составления карт и для рыбных промыслов. Мы предложили выполнить корпус записывающей аппаратуры из прочного литого алюминия, а не из листового металла, расположить панели управления в логичном и функциональном порядке и задать устройству такой размер, чтобы защитный экран был встроен, а не приделан снаружи. Рыбакам, промышляющим тунца у Западного побережья, эхолот показался очень точным и полезным в обнаружении неуловимой «морской курицы».

Автопогрузчик – небольшая приземистая машина, способная поднять четыре тысячи фунтов[30], которую используют на складах и оптовых базах. Он должен быть компактным, но мощным, иметь минимальный радиус поворота и быть очень маневренным как в прямом, так и в обратном направлении. Обычно считается, что таланты промышленного дизайнера не обязательны для создания такой машины, но компания Hyster пригласила нас поработать над своей известной линейкой. Был соблазн наделить погрузчики Hyster необычным обликом, но после изучения предмета мы решили придать ему простой практичный вид, поработав над безопасностью, видимостью и удобством обслуживания. В конце концов, это дюжие складские подъемники, долговечные рабочие лошадки, а не беспокойные молодые кобылки, стремящиеся побить скоростной рекорд.

Много лет назад компания RKO отправила меня в Су-Сити, штат Айова. Построенный там роскошный новый кинотеатр RKO не особо преуспевал, а более старый кинотеатр-конкурент на той же улице, показывающий низкопробные картины, был переполнен людьми. Никто не мог понять почему. Смешавшись с толпой кинозрителей, я выслушал их комментарии, и причина стала ясна. Оказалось, что фермеры и рабочие ощущали себя неуверенно, находясь в роскошном фойе в мокрых грязных ботинках, и боялись испачкать землей дорогое ковровое покрытие с длинным ворсом. Мы заменили тканые ковры на резиновые, и дело пошло на лад уже на следующий день.

На военных проектах методы промышленного дизайнера остаются такими же, как и на коммерческих, но смещается акцент. Наша цель в правительственных проектах – не принести заказчику прибыль, а укрепить боевой дух, неосязаемую силу, которая дарит солдатам гордость за свое оружие и, следовательно, уверенность в себе, а это в конечном счете и помогает выигрывать сражения и войны.

Промышленный дизайнер делает боевое оружие безопасным, утилитарным, легким в обслуживании и удобным. Нашу непосредственную роль недвусмысленно определили одной фразой в договоре с военно-морским флотом о переделке интерьера неких кораблей. Флотский юрист написал, что мы должны «повысить обитаемость» судов. В значительной степени эта фраза описывает также услуги, которые мы предоставляли, работая над другими военными проектами – транспортными средствами, специализированными противовоздушными защитными устройствами, боевыми машинами, интерьерами танков, пультами управления для ракет Nike и крепким военно-морском ледоколом.

Наша задача – сделать пространство более приспособленным для размещения служащих и оборудования, и тут мы снова имеем дело с Джо и Джозефиной. Нужно учесть рефлексы Джо, его реакции на жару, холод, свет и темноту и его анатомические пропорции. Джозефина, которая в этом случае надевает униформу WAC[31], WAVE[32] или леди-морпеха, тоже требует внимания. И хотя нашим мотивом в этом случае не является получение прибыли, нельзя не учитывать стоимость производства. Даже когда на кону боевой дух, мы считаем каждый цент. Но мы знаем, что хорошая форма, пропорции и цвет не требуют дополнительных расходов, а если мы тратим деньги на усовершенствование оружия или койки, то, как правило, можем компенсировать затраты за счет снижения стоимости обслуживания. И деньги определенно потрачены не зря, если в результате исчезли вещи, из-за которых человек может споткнуться или прищемить палец или ногу и таким образом получить серьезную травму.

В некоторых случаях мы работали напрямую с военным руководством, в других нас приглашали наши всегдашние заказчики, заключившие оборонные контракты. Порой производители, которые никогда бы не подумали обратиться к нам за помощью с «мирными» товарами, привлекали нас к военным проектам. Мы проделали масштабную работу над радиолокационной техникой для бомбардировщиков и истребителей, а также для прицепного полевого оборудования противосамолетного обнаружения. Вскоре после начала Второй мировой войны нашему бюро поручили придумать, как можно компактно расположить множество сложных элементов громоздкой 105-миллиметровой зенитной установки. В результате переход от походного положения к боевой готовности сократился от пятнадцати до трех с половиной минут, что оказалось критически важным. В бою минуты могут спасти жизни.

Одной из самых интересных задач, поставленных перед нашим бюро в последнюю войну, стал проект анфилады комнат для стратегических заседаний Объединенного комитета начальников штабов – генералов Маршалла и Арнолда и адмиралов Кинга и Леги. В этой святая святых военному начальству кратко докладывали о ключевых сражениях в режиме реального времени, а также в наглядной форме представляли глобальный ход войны. Пространство было разделено на две одинаковые по размеру и параллельные друг другу большие комнаты и небольшую мастерскую для подготовки материалов и хранения карт. Рядом также располагался «архив» из выдвижных экранов четыре на восемь футов[33], выезжающих на рельсах. Можно было использовать экраны по одному или по несколько одновременно, а вся ключевая информация наносилась на прозрачные накладки.

В одной из главных комнат на изогнутой, обшитой металлом стене длиной двадцать пять и высотой двенадцать футов[34] была нарисована точная и актуальная карта мира. Чтобы она не испортилась от частого вкалывания булавок, их заменили на крошечные цветные магниты. Напротив карты установили диапроектор, с помощью которого можно было графически отобразить военные действия в любой точке мира или показать погодные условия и другую информацию. Во второй комнате устраивали показы кинохроники на 16-миллиметровой пленке, фотографий и чертежей.

Заказ на эти переговорные, пришедший из Вашингтона, содержал требование, чтобы все было готово через 6 недель. И в мирное время это было бы подвигом, но в условиях войны казалось непосильной задачей.

Изначально предлагалось возвести новое здание, но эту идею отвергли из-за нехватки материалов и временны́х ограничений. Собрав сведения о существующих правительственных зданиях, мы обнаружили помещение в здании Службы общественного здравоохранения США на Конститьюшн-авеню – достаточно большое, чтобы вместить переговорные. Мы убрали канделябры и шторы и выбрали материалы в соответствии с предпочтениями Белого дома. Было очевидно, что Нью-Йорк – самое подходящее место для «изобретения» этих комнат, и мы быстро нашли гигантскую живописную мастерскую, оборудованную в старой пивоварне. По площади она была сравнима с помещением в Вашингтоне, и в течение нескольких следующих суматошных недель на свет появились переговорные. Пол, стены и потолок построили по отдельности, так что их можно было легко разобрать и собрать заново.

Но наибольшие затруднения вызывали вовсе не разборные, словно из детского конструктора, полы, стены и потолки. Нам пришлось поломать голову над размещением, приобретением и установкой устройств безопасности, звукоизоляции, кондиционеров, телефонов, средств демонстрации фильмов и фотографий и сложной системы освещения. Все это нужно было собрать и привести в рабочее состояние в Нью-Йорке и затем пересобрать на берегах реки Потомак. На каждом этапе, когда мы строили, сносили и строили вновь, бесчисленные гвардейцы морпехи следили, чтобы в деревянные панели не подсунули прослушивающие устройства или взрывчатку. Перед тем как отправить комнаты в Вашингтон, мы пригласили в старую пивоварню группу военных, они проверили и опробовали всевозможные установленные устройства. Я уверен, что ни один из этих джентльменов, крайне неторопливо прохаживавшихся по комнатам, не осознавал, что наш график был настолько плотным, что снаружи уже стояли машины, готовые везти комнаты в Вашингтон, как только они будут разобраны и загружены.

Не секрет, что рабочая группа нашего бюро, которая занималась срочными заданиями, старалась выполнить этот указ сверху любыми доступными средствами. Призвав на помощь таланты и опыт всех сотрудников бюро, мы разработали самую лучшую визуальную презентацию, а благодаря приоритетности проекта смогли «позаимствовать» недоступное в других случаях оборудование с боевого корабля. Даже боулинг послужил нам источником вдохновения. Он помог решить проблему спонтанной картографии. Как сделать так, чтобы один человек мог рисовать карту или набрасывать на ней свои мысли, а двадцать-тридцать наблюдателей – четко видеть, что он делает? В такой ситуации каждый неизбежно мешает всем остальным. Ответ пришел ко мне в тот день, когда я вспомнил об устройстве, на котором в боулинге на экран выводят счет. Мы достали несколько таких машин и, внеся относительно простые изменения, предоставили стратегам возможность проецировать на экран процесс работы с картами, лежащими перед ними на столе.

Важно отметить, что переговорные были подготовлены и обставлены, вплоть до пепельниц, в течение месяца, и у «большой стратегической четверки США» появилось место, чтобы наблюдать за ходом войны и составлять планы на будущее.

Также во время войны из Вашингтона пришел запрос на создание четырех глобусов, вращающихся во всех направлениях, более тринадцати футов[35] в диаметре каждый. Поскольку алюминий был недоступен, глобусы сконструировали из колец клееной вишни, скрепленных штифтами через каждые шесть дюймов[36], чтобы предотвратить растяжение и сжатие, и покрыли детальными картами мира, нарисованными Национальным географическим сообществом. Для того чтобы глобусы могли легко вращаться, мы сначала хотели поместить их в бассейн со ртутью, но отказались от этой идеи, так как ртуть ядовита. Эксперимент доказал, что «чаша», наполненная шариками из твердой резины, перемешанными со стальными, давала такой же эффект скольжения. Личность «заказчиков» стала известна нам только в день сдачи проекта – президент Рузвельт, премьер-министр Черчилль, маршал Сталин и армия США.

Годы спустя, когда мы работали над лайнерами Independence и Constitution, то с разрешения армии США воссоздали эти глобусы, и сегодня они занимают видное место в библиотеках на борту судов. Из-за особенностей хода судна по морю потребовалось более надежное крепление, чем подшипники из резиновых шариков, так что глобусы зафиксировали на обычных подвесах. Почему-то гораздо приятнее смотреть, как пассажиры находят свои родные города в штатах Айова или Айдахо, чем представлять Большую тройку за изучением хода Арденнской операции.

Еще один трудный и интересный проект получился, когда представители военно-морского флота обратились к нам с просьбой повысить обитаемость больших 2200-тонных противолодочных кораблей серии DD 692 времен Второй мировой войны. Изначально на этих кораблях было достаточно места для офицеров и моряков, но затем установили новое крупногабаритное военное оборудование, для эксплуатации и обслуживания которого потребовалось больше людей. В 1950 году военно-морской флот начал интенсивную программу по устранению возникшего на борту кораблей столпотворения.

В первую очередь после изучения отчета Командования опытовых сил мы отправили двоих наших сотрудников в путешествие на одной из этих «консервных банок». Результаты их изысканий были обескураживающими.

Выяснилось, что в кают-компании обычно бывает занято одновременно лишь тридцать одно из восьмидесяти восьми мест. Так происходило отчасти из-за недоступности некоторых мест, но в основном потому, что мужчины в среднем съедали обед за десять с половиной минут – некоторые заглатывали еду всего за две минуты. (Для сравнения: крупная сеть кафе самообслуживания определила, что среднее время, необходимое их посетителям, чтобы поесть, – двадцать минут.) Такая безобразная спешка возникала не только из-за голода, но и из-за неудобства, жары и шума в помещении. Мы также обнаружили, что время терялось из-за того, что еду приходилось носить в больших подносообразных тарах с одной палубы на другую – сложная задача в неспокойном море.

Мы узнали, что кормовая часть ужасно переполнена. Пространство между койками что в горизонтальной, что в вертикальной плоскости было таким маленьким, что человек едва мог повернуться или перевернуться, а при сигнале тревоги в среднем требовалось пять минут, чтобы освободить жилой отсек. Противолодочные корабли тонули и быстрее.

Санузлы устарели, и в них не было возможности уединиться. Шкафчики располагались таким образом, что приходилось будить обитателей нижних коек, чтобы до них добраться. Место для отдыха офицеров и матросов фактически отсутствовало. Было недостаточно пространства для хранения одежды. Трубы, провода и воздуховоды беспорядочно проходили через жилой отсек. Освещение было слабым, вентиляция – плохой, а температура – слишком высокой.

В тесном пространстве 2200-тонного противолодочного корабля возможности ограничены. Его экстерьер невозможно дополнить новой пристройкой или крылом. Если подвинешь перегородку, чтобы увеличить пространство в одной части, это означает, что примыкающее помещение уменьшится. Пытаясь решить одну проблему, мы будто бы создаем новую. Мы подготовили модели разных отсеков в полудюймовом масштабе и, словно собирая трехмерный пазл, передвигали по ним деревянные брусочки, обозначающие необходимую мебель и оборудование, пока не нашли оптимальный вариант расположения.

В отсеке для отдыха экипажа мы переставили мебель и оборудование таким образом, чтобы моряки могли свободно передвигаться и чтобы у них было больше пространства для переодевания. За счет шкафчиков и разделителей, а также парусиновых ширм, развешанных между койками, появилось больше мест для уединения. Где возможно, мы поставили письменные столы. Трубы и воздуховоды переложили, чтобы устранить помехи для перемещений и видимости. Для сбора грязной одежды, которую раньше складывали в большие холщовые мешки, затрудняющие проход, установили вентилируемые ящики. Особенно экипаж корабля оценил появившиеся у коек индивидуальные лампы для чтения.

Как обычно, цвет стал нашим ключевым союзником. Из-за логистики на флоте допустимо использовать ограниченное количество цветов, поэтому мы сократили нашу палитру до пяти оттенков. Мы подошли к их выбору не только с эстетической, но и с научной точки зрения, и благодаря этому замкнутые каюты стали казаться больше, а трубы и воздуховоды стали менее заметны. В помещениях воцарилась более расслабляющая и радостная атмосфера.

Так как в отсеки противолодочного корабля проникает мало дневного света, необходимо искусственное освещение. Ранее в основном использовались самые простые ослепляющие лампы накаливания, которые недостаточно мощны и утомительны для глаз. Нашу рекомендацию установить люминесцентные светильники приняли.

Знатоки нефтяной промышленности давным-давно поняли, что внешне сорта бензина ничем не отличают друг от друга и что единственный способ придать индивидуальность своему продукту – обеспечить хорошее обслуживание и оборудование на заправках. Так среди транспортных джунглей и появились эти райские уголки с вежливыми работниками в униформе, ставшими воплощением всего американского. Принимая все это во внимание, компания Cities Service заказала дизайн заправочной станции, изображенной выше, которая послужила прототипом для строящихся сейчас заправок.

1. На первом этапе разработки дизайна самолетов Super Constellation для компании Lockheed команда исследователей пролетела сотни тысяч миль всеми основными авиалиниями.

2. Так как кресла, безусловно, самый важный элемент в интерьере самолета, прежде всего мы (консультируясь у ортопеда) занялись их проектированием.

3. Место для коленей и головы, ширина кресла и прохода – это лишь некоторые из сотен параметров, которые проверялись, перепроверялись и корректировались, чтобы пассажирам и экипажу было комфортно.

4. Мы постоянно взаимодействовали с тем самым «лучшим другом и строжайшим критиком» промышленного дизайнера – инженером, в этом случае с профессионалами из Lockheed.

5. Создание полноценного макета интерьера – стандартная практика в дизайне транспортных средств. Однажды в этом макете десять часов моделировали ситуацию полной посадки пассажиров.

6. Полноразмерные модели многих компонентов интерьера, таких как сиденья и столы, примерялись в макете до одобрения финального варианта.

7. Пока авиакомпании размещали заказы на самолеты Super Constellation, промышленный дизайнер работал с отделом продаж Lockheed над разработкой практичной внутренней планировки.

8. Даже после того, как самолет запустили в производство, промышленный дизайнер интересовался у производителя (и заказчиков), как еще его можно было бы усовершенствовать.

В роскошной версии Super Constellation салон обставлен удобной мебелью и украшен первоклассными произведениями искусства. В этой зоне можно потянуться, сменить обстановку, посидеть за общим столом для игр, выпить освежающие напитки и поговорить. Вкратце, это райский уголок комфорта и безопасности.

«…в коммерческой авиации особую важность имеют определенные неизменные экономические условия… два ограничения – в весе и пространстве – прочно сидят в голове у каждого, кто работает над самолетом… По большому счету производитель самолетов вверяет дизайнеру внутренности огромного жесткого огурца или сигары… Единственное, что дизайнер может втиснуть внутрь, – это его воображение».

Бассейн на палубе первого класса

Кафе у бассейна

Типовая каюта первого класса

Ресторан первого класса

Фойе смотровой площадки

Сервировка стола

Создание интерьера для океанского лайнера – это, возможно, самая сложная задача, которая может быть поставлена перед промышленным дизайнером. Вся трудность заключается в том, что огромный корабль на несколько дней становится домом для более тысячи мужчин, женщин и детей, безопасность, комфорт и благополучие которых полностью зависят от этого судна. Дизайнеру нужно держать все это в уме, когда он проектирует каюты и салоны, выбирает цвета, ткани, посуду, столовые приборы, напольные покрытия, кожу, украшения на стены, номерные таблички на ключи, крепления для светильников, шторы, звукоизоляцию, систему кондиционирования, ручки выдвижных ящиков, кровати, стулья, резиновое покрытие для танцпола, облицовочные панели и тысячи других элементов. На этих фотографиях подробно показано, как некоторые из этих вопросов были решены на кораблях-близнецах Independence и Constitution компании American Export Lines.

После реорганизации компонентов этой 105-миллиметровой зенитной установки переход от походного положения к боевой готовности сократился с пятнадцати до трех с половиной минут. В бою минуты могут спасти жизни.

Предтечей программы флота по «повышению обитаемости» стала эта офицерская кают-компания, спроектированная для большого противолодочного корабля серии DD927.

«Заказчиками», которые использовали эту переговорную, были генералы Маршалл и Арнольд и адмиралы Кинг и Лиги, входившие в Объединенный комитет начальников штабов во время Второй мировой войны.

Управление по делам ветеранов войны предоставляло эту механическую руку людям с ампутированными конечностями; ее разработали совместно с психиатрами, инженерами, материаловедами и теми, кто перенес ампутацию.

На военных проектах методы промышленного дизайнера остаются такими же, как и на коммерческих, но смещается акцент. Наша цель в правительственных проектах – не принести заказчику прибыль, а укрепить боевой дух, неосязаемую силу, которая дарит солдатам гордость за свое оружие и, следовательно, уверенность в себе, а это в конечном счете и помогает выигрывать сражения и войны.

Поезд Twentieth Century Limited Нью-Йоркской центральной железной дороги. Тихая роскошь изысканного клуба; ваше подтверждение членства – проездной билет. Здесь промышленный дизайнер поставил мебель, которую, судя по форме, цветам и материалам, ожидаешь увидеть в клубе, но сохранил чистые с архитектурной точки зрения линии, уместные в современном железнодорожном вагоне.

Исследование обитаемости мы провели на корабле Gyatt, и вскоре после того как мы сдали его результаты в Корабельное бюро, с нами заключили еще один контракт для проведения таких же работ на Meredith, корабле аналогичного типа, на тот момент находившемся в сухом доке Норфолкской военно-морской верфи в Портсмуте, штат Вирджиния.

По ходу работы возникли проблемы. Идеи, казавшиеся хорошими на бумаге, в реальности разбивались о препятствия: неперемещаемые трубы, лестницы, аварийные люки и снарядные элеваторы. Хотя противолодочные корабли 692-й серии строились по одним и тем же базовым чертежам, каждый судостроительный завод по-своему прокладывал трубы, провода и воздуховоды. Однажды бригадир, которого попросили передвинуть очередную трубу, сказал: «На этом корабле нет трубы или канала, который не переложили бы по крайней мере дважды!»

Тем не менее работа над противолодочным кораблем Meredith увенчалась фантастическим успехом. Без сомнения, самые заметные улучшения произошли в столовой для матросов. Для доставки пищи с бортовой кухни на стол установили камбузный лифт с паровым подогревом, так что теперь не нужно было идти по крутой лестнице и еда по пути не остывала. Члены команды больше не выбрасывают объедки в открытый бак, а дежурный по кают-компании загружает их подносы в механическую систему мусороудаления. И это еще не все: длинные столы и скамейки в кают-компании заменили на столики на двоих и четверых с сиденьями со спинками, набитыми поролоном.

По договоренности мы выделили место под пианино. Некоторые сомневались, сможет ли тяжелый инструмент, занимающий много места, действительно поднимать боевой дух, но капитан заверил нас, что это того стоит. Тем не менее, когда его спросили, сколько членов экипажа играют на пианино, он ответил с многозначительным видом: «Трое, причем одному из них не следовало бы этого делать».

Компетентный автомеханик, взявшись ремонтировать медленную машину, своевременно вычислит проблему и отрегулирует двигатель или при необходимости починит его. Он последовательно проверит провода, катушку зажигания, карбюратор, топливный насос, обмотку. У него есть знания, опыт и инструменты для этой работы, и даже если виной всему какая-то случайная помеха, например ржавый зажим аккумулятора, в конце концов он ее обнаружит. У промышленного дизайнера также есть свой modus operandi. Неважно, насколько расплывчатая перед ним стоит задача, он подходит к ней с уверенностью.

У нас в бюро есть своя формула хорошего промышленного дизайна. Мы выработали ее за двадцать пять лет опыта и применяем к любой задаче. Она состоит из пяти пунктов:

1.

2.

3.

4.

5.

Другие промышленные дизайнеры, возможно, формулируют эти критерии как-то иначе, но они – неотъемлемая часть нашей профессии. Давайте рассмотрим каждый их них подробно.

1. Практичность и безопасность. Просто ли управлять автомобилем? Проезжает ли пылесос по ковру легко и плавно? Удобно ли держать телефонную трубку? Легко ли найти кнопку выключения, когда звонит будильник? Просто ли пилоту разобраться в сложной системе управления самолетом? Когда мы перерабатывали линотип Мергенталера, то удостоверились, что система управления находится в легком доступе. При работе над испытательным прибором для компании Link Aviation мы потратили много времени, чтобы обеспечить удобочитаемость показаний. Создавая дизайн дверцы банковского сейфа Mosler, мы позаботились о том, чтобы символы на панели набора кода были разборчивыми.

Безопасность – естественное следствие практичности. Раньше рабочие могли серьезно покалечиться машинным оборудованием. Сегодня большинство опасностей устранены. Зубчатый механизм копировального аппарата Davidson скрыт, чтобы в него не засосало руку или одежду рабочего. На токарном станке фирмы Warner and Swasey ярким цветом обозначены кнопки аварийного управления. Гидравлические рычаги на нефтебуровых установках T 20 National Supply размещены так, чтобы в экстренной ситуации до них было легко дотянуться. Профсоюзные организации заботятся об обеспечении безопасности, и мы регулярно приводим наши проекты в соответствие со схемами, которые они разработали.

2. Удобство использования. Насколько просто помыть бутылку из-под молока или сковородку? Легко ли смазать швейную машинку и электробритву в нужных местах? Насколько удобен доступ к цилиндрам дизельного двигателя, или к двигателям транспортного самолета, или к зубчатой цепи сельскохозяйственного оборудования? Принцип использования любой вещи должен быть очевидным. Очистить кофеварку от кофейной гущи или помыть сантехнику должно быть просто. Ручки крана на раковине Crane установили на керамических подставках, чтобы хозяйкам было легко протирать вокруг и не приходилось копаться в грязных трещинах. Будильник Ingraham и телевизор RAC сделаны такой формы, чтобы их было удобно протирать. Крышка нового маленького круглого термостата Honeywell легко снимается, чтобы можно было быстро добраться до внутреннего механизма, если его нужно отрегулировать. В копировальной машине Stenofax, на которой печатают выпуски New York Times, лотки подачи бумаги и рабочий механизм размещены на выдвижных ящиках-панелях, так что мастера по ремонту легко могут к ним подобраться. Мы часто используем ковровое покрытие вместо линолеума, потому что в долгосрочной перспективе, как правило, проще чистить ковер, чем полировать линолеум.

Когда наше бюро занялось дизайном лайнеров Constitution и Independence, Джон Слейтер, президент компании American Export, предупредил: «Не забывайте об удобстве использования». Вскоре мы стали свидетелями крайне наглядного примера. До Второй мировой войны стюарды дежурили по двадцать четыре часа в сутки, прерываясь только на короткий сон, и полноценно отдыхали уже после рейса. Условия работы пересмотрели и ввели восьмичасовые смены. Это означало, что если Export Line планирует продолжать круглосуточное персональное обслуживание, необходимо будет кормить, расселять в спальных отсеках и сопровождать в иностранных портах в три раза больше стюардов – так расходы на обслуживание ощутимо вырастут. Решение нашли, изменив систему быта в пассажирских отсеках. В каютах установили кровати, которые пассажиры раскладывали сами, нажав на педаль ногой. Благодаря этим нововведениям стюардам в полном составе больше не нужно было дежурить в ночное время, и качество обслуживания на лайнерах улучшилось, хотя людей при этом было задействовано меньше.

3. Стоимость. Как бы промышленный дизайнер ни был озабочен деталями нового изделия, он всегда помнит о стоимости производства и транспортировки. Даже когда для заказчика это не первостепенно, дизайнер старается уложиться в смету. Стоимость производства складывается из двух составляющих: стоимости оборудования и стоимости изготовления. Для изделий, производимых в относительно небольшом количестве, стоимость оборудования очень важна, так как она пропорционально распределяется на небольшой объем продукции. А вот многие товары массового потребления производятся в настолько больших объемах, что производитель может не учитывать расходы на оборудование. В любом случае необходимо следить, чтобы стоимость производства не была слишком высокой, ведь это постоянные затраты. Промышленный дизайнер рекомендует установить дополнительное оборудование, если оно поможет ощутимо снизить затраты на изготовление. В долгосрочной перспективе на сборку цельных предметов будет уходить значительно меньше времени по сравнению с товарами, состоящими из двух или трех деталей. Возьмем, например, корпус настольного радиоприемника, который раньше собирался из множества кусочков дерева, изготовленных по индивидуальному шаблону; сегодня корпус целиком отливают из пластика. Стоимость нужной формы для отливки более чем компенсируется экономией времени при сборке.

За размером изделия тоже нужно следить, потому что если сделать его на четверть или полдюйма[37] меньше, чем изначально задумано, часто оказывается, что на конвейерную ленту помещается больше экземпляров. Размер и вес продукта также довольно сильно влияют на стоимость транспортировки.

4. Товарная привлекательность. Многие думают, что товарная привлекательность и внешний вид – одно и то же, но это не так. Товарная привлекательность – труднообъяснимый психологический показатель. Это ненавязчивая тихая реклама, которую должен делать сам продукт – и вовсе не за счет внешней привлекательности. Высокое качество товара должно выражаться в единстве дизайна, в текстуре, через простоту и ясность. Такой продукт беззвучно воспевает безупречность своего скрытого механизма и профессиональную этику производителя. Из этого следует, что товарная привлекательность – это сочетание того, каков предмет на ощупь, как он работает и какие приятные ассоциации вызывает у покупателя.

5. Внешний вид. Как выглядит продукт? Привлечет ли он покупателя, стоя на полке рядом с полудюжиной конкурирующих товаров? Запомнится ли он потребителю, увидевшему его краем глаза в рекламе по телевизору или в журнале? По нашему опыту, неукоснительное следование первым четырем пунктам этой формулы успеха приводит к тому, что внешний вид продукта оказывается доработан на девять десятых. Еще одна десятая добавляется, когда мы применяем все наши знания о форме, пропорциях, линиях и цвете. Внешний вид – это связующая нить. В результате товар становится жизнеспособным, и его с уверенностью можно выпускать на высококонкурентный рынок.

В нашем бюро эти пять пунктов считаются непогрешимыми. Мы без тени сомнения опираемся на них, когда создаем дизайн часов и океанского лайнера, токарно-револьверного станка и телефона, трактора или ванны. В качестве примера давайте рассмотрим каждый пункт в отношении современного пылесоса.

1. Практичность и безопасность пылесоса. Чтобы двигать вертикальный пылесос вперед-назад было максимально удобно, мы выбираем длину рукоятки в соответствии с мерками Джо и Джозефины и разрабатываем ее детали так, чтобы она удобно лежала в ладони. Мы тщательно продумываем расположение ножных кнопок – включения и регулировки насадок. Нужно решить, где будет располагаться фонарик, чтобы можно было осматривать темные зоны. Высота щетки должна быть минимальной, чтобы она заезжала под низкую мебель. Резиновый бампер защитит стены и мебель. Необходимы подходящие ручки, чтобы переносить пылесос с места на место. Размер пылесоса должен быть таким, чтобы его было удобно хранить в кладовой и чтобы он не занимал много места. Щетки должны крепиться с легкостью. Электрический провод не должен перекручиваться даже в смотанном виде. Во имя безопасности у пылесоса не должно быть острых углов. Коробка, в которую он упакован, должна выполнять двойную функцию – служить для доставки и для хранения. Также и подставка, которая фиксирует насадки в коробке при доставке, должна быть такой, чтобы щетки можно было аккуратно и удобно хранить.

2. Удобство использования пылесоса. Бумажный фильтр должен с легкостью извлекаться и без труда заменяться на чистый. Между прочим, раньше хозяйки терпеть не могли вытряхивать матерчатые фильтры. Наружная поверхность пылесоса, будь то пластик или эмаль, должна легко чиститься. Не должно возникать проблем, если потребуется заменить мотор и остальные части механизма, а также лампочку фонарика.

3. Стоимость производства пылесоса. Проводится тщательный анализ материалов и фабричных методов сборки. Стоимость можно урезать, объединив корпус мотора и основной корпус, упростив дизайн таблички с названием фирмы и метод ее крепления, удешевив производство фильтра и выбрав эмаль, которую нужно наносить в один слой, а не в три.

4. Товарная привлекательность пылесоса. Сама форма товара с первого взгляда вызывает приятные ассоциации и пробуждает уверенность в эффективности внутреннего механизма. При виде пылесоса покупатель сразу понимает, что его просто толкать, что он легкий, продуманный и что если убрать им гостиную, плечо не разболится, как бывало раньше.

5. Внешний вид пылесоса. Здесь промышленный дизайнер опирается на конкретные знания, но также и на свое чутье, опыт и хороший вкус. Пылесос стал приятен глазу благодаря сочетанию линий, пропорций, формы, цвета и текстуры.

Вот так, руководствуясь этой формулой из пяти пунктов, мы можем превратить гадкого утенка из чулана со швабрами в стильный, эффективный и функциональный пылесос.

Решив нанять промышленного дизайнера, руководитель компании может столкнуться с трудным выбором. Кто лучший кандидат?

Скорее всего, он читал или слышал о нескольких дизайнерах или присматривался к их работе в других сферах промышленности. Это может помочь, а может и нет. Без опыта какого-либо взаимодействия с промышленными дизайнерами руководитель может оказаться в тупике, если попытается оценить их работы или определить, кто из них обладает наиболее подходящими компетенциями для выполнения конкретной задачи. Неочевидные факторы бывают не менее важными. Руководитель компании может совершить ошибку, оценивая промышленного дизайнера по конкретному продукту, который, например, оказался ужасно дорогим в производстве или который не оценила публика.

Также есть проблема с вознаграждением. На предварительных переговорах с производителем я объяснил, что мы не работаем без оплаты. Он сказал: «Это как купить кота в мешке». Хоть меня слегка возмутило такое сравнение, я навсегда его запомнил. Оно дало мне понять, в каком затруднительном положении находится заказчик.

Есть определенные вещи, на которые производителю следует ориентироваться, делая окончательный выбор. Дизайнер должен понимать задачу заказчика. Он должен знать, что нужно потребителям, и понимать методы торговли. Он должен разбираться в технологиях производства и трудовых отношениях. Он должен уметь укладываться в график. Он должен быть открыт к сотрудничеству с работниками заказчика, а также с пониманием относиться к любым ограничениям производства, которые могут обнаружиться в процессе. И, конечно же, подразумевается, что помимо всего этого промышленный дизайнер обладает художественным талантом и пониманием формы, силуэта, пропорций, цвета и текстур.

При возможности руководителю компании желательно не поддаться искушению высказать практически неизбежный сегодня комментарий: «Конечно же, наш продукт отличается от всего, за что вы когда-либо брались». Возможно, это правда так, но работа промышленного дизайнера как раз и заключается в постоянном поиске нового подхода и решении новых проблем. Более того, методики, которые он разрабатывает, решая всевозможные задачи, помогают ему справляться с очередным «отличающимся» продуктом. Руководителю компании нужен дальновидный человек, но не мечтатель, опытный специалист по продажам, который в душе остается художником, обитатель башни из слоновой кости, который, однако, не потерял связь с реальностью, харизматичный дипломат, которого не смущает ни совещание на высоком уровне с участием президента, ни обсуждение технических деталей с оператором восьмитонного пресса.

Как только выбор сделан, первостепенная задача промышленного дизайнера, как и в любой другой профессии, – оправдать ожидания заказчика. С этической точки зрения он берет на себя и другие задачи, выходящие далеко за рамки подписанного договора о помощи в создании или изменении определенного предмета за определенное вознаграждение.

Допустим, при оценке продукта, над которым дизайнера пригласили поработать, он понимает, что выполнить поставленную задачу невозможно. Может быть, продукт не прошел надлежащую проверку или используемый материал оказался неподходящим. Промышленный дизайнер обязан действовать в интересах нынешнего или потенциального заказчика и сообщить, что нанять его на столь раннем сроке было бы напрасной тратой денег.

Опять же допустим, будто, изучая продукт, промышленный дизайнер обнаруживает, что заказчик ожидает от него больше, чем он может дать. Этичный дизайнер быстро объяснит, что промышленный дизайн не панацея для проблемных предприятий.

Конечно же, подразумевается, что промышленный дизайнер не станет работать с конкурирующими заказчиками, не будет разглашать подробности своей работы и совершать действия, которые могли бы неблагоприятно сказаться на выполнении текущей задачи.

Не забывая о собственных интересах, он должен настаивать на своем праве довести работу до конца, от зарождения идеи дизайна до производства. В некоторых случаях производитель, который раньше никогда не работал с промышленным дизайнером, может не захотеть принимать во внимание его рекомендации и изменить дизайн, полагаясь на собственное ви́дение и предпочтения инженеров. Это недальновидный подход, который если и не причинит большого вреда, то, по крайней мере, сделает напрасными инвестиции в дизайн.

Решение о найме промышленного дизайнера обычно принимается высшим руководством, то есть президентом фирмы, главным инженером или начальником отдела продаж. Тем не менее сразу после предварительных переговоров дизайнеру стоит наладить дружественные рабочие отношения с другими отделами, выступая как член команды, оставаясь при этом дипломатичным и профессиональным. Возможно, я повторяюсь, но нельзя переоценить важность доверия и содействия руководства, инженерного, производственного, рекламного отделов, отделов продаж и связей с общественностью. Без них, даже если вы создадите «правильный» дизайн, какие-то особенности продукта останутся непонятыми, а следовательно, его не получится представить покупателям со всем возможным воодушевлением.

До этого момента речь шла исключительно о независимых дизайнерах, имеющих собственный штат – от нескольких сотен сотрудников до одного человека. Услуги независимых дизайнеров, конечно же, доступны всем желающим. Но есть и другой тип – корпоративные или штатные дизайнеры, трудоустроенные у производителя и работающие на территории предприятия.

С экономической точки зрения может показаться, что большой корпорации, продукты которой требуют постоянного внимания дизайнера, разумнее организовать собственный дизайн-отдел. Остается вопрос, долго ли экономика сохранит устойчивость. Есть опасность, что штатный дизайнер, каким бы хорошим он ни был, может испугаться офисных интриг, одуреть от одинаковой работы, со временем растерять энтузиазм и оригинальность и выбрать легкий путь. В таком случае он уже не творец, а заложник.

Корпоративные отделы дизайна особенно полезны на заводах, где в основе производства лежит материал, тесный контакт с которым очень важен, как, например, на стекольной фабрике. Это также справедливо для таких крупных компаний, как Sears Roebuck и General Electric, производящих очень разнообразный ассортимент товаров. И даже эти организации время от времени привлекают независимого дизайнера для работы над определенным продуктом или конкретной линейкой, полагая, что взгляд со стороны будет мотивировать штатных дизайнеров.

На большие проекты для создания промышленного дизайна, вероятно, лучше всего привлекать внешнюю организацию-консультанта, взаимодействующую с внутренней дизайн-группой. При таком сотрудничестве независимый дизайнер может найти применение своему богатому опыту и разнообразным способностям, а корпоративная группа – выступить в роли коллективного разума. Несомненно, независимый промышленный дизайнер, работающий над большим количеством разнообразных продуктов на разных фабриках, получает новые знания о технологиях, навыках, способах экономии, современных материалах и методах производства, которые практически невозможно накопить, если состоять дизайнером в штате. Более того, он подходит к работе без каких-либо ограничений, что совершенно невозможно для дизайнера, который находится в одних и тех же четырех стенах каждый день. Крупные предприниматели все больше осознают ценность мнения со стороны.

Как бы в подтверждение этого один из наших заказчиков однажды сказал: «В сущности, вы посторонний, подглядывающий за нашей работой из-за спины. По-моему, так у нас больше стимул разрабатывать собственный дизайн наилучшим образом. Более того, утверждение дизайна, предложенного авторитетным внешним специалистом, проходит проще лишь потому, что его создал кого-то не из наших рядов. Другими словами, кажется, что вы помогаете нам продавать наши идеи наряду с вашими нашим же сотрудникам, а это может быть ценным вкладом».

С другой стороны, благодаря тому, что все больше руководителей признают важность иной точки зрения, у многих из наших заказчиков появляются две отдельные группы инженеров, находящихся в разных зданиях. Одна группа занимается исключительно срочными проблемами оборудования для текущих продуктов и настройки конвейера. Другая группа сосредоточена на задачах, находящихся за горизонтом планирования, и решениях, касающихся послезавтрашнего дня. Промышленный дизайнер обязательно должен плотно сотрудничать с обеими группами, разрабатывая дизайн будущих товаров с одной и помогая сохранить детали утвержденного дизайна другой, когда приходится подстраиваться под ограничения оборудования и массового производства.

Некоторые думают, что промышленный дизайнер – что-то наподобие чудодейственного лекарства вроде пенициллина, которое принимают во время болезни. На самом деле мы профилактическое средство. Наши давние заказчики это знают. Многие из них обращались к нам год за годом, будто бы следуя старинной китайской традиции каждый год платить врачу солидную сумму, чтобы следующие двенадцать месяцев семья не болела. Если товар давнего заказчика перестал продаваться, мы пытаемся помочь. Если речь о новом заказчике, мы пытаемся объяснить, что один укол витаминов не решит проблему и что его продукту, скорее всего, необходима полная диспансеризация.

В годы Второй мировой тогдашний президент компании Crane сообщил мне, что хочет расторгнуть наш договор на время войны. Он добавил, что хочет выплачивать гонорар, чтобы мы не сотрудничали с другими компаниями из этой же сферы. Я ответил ему, что в связи со сложившимися обстоятельствами он может не платить нам и мы ни на кого другого работать не будем. Он настоял и выписал чек. Спустя три месяца он признался, что ошибся, расторгнув договор. «Я хочу, чтобы вы держали нас в курсе дел, – сказал он, – хочу, чтобы вы думали о том, за что мы примемся в тот день, когда окончится война». Он предоставил нам целый этаж в чикагском офисе, и мы по очереди изучали все сантехнические товары Crane. Вместе мы выбрали, что останется в каталоге. Затем мы принялись за работу над новым оборудованием, чтобы заполнить пробелы. Металл был доступен только для приоритетных направлений, так что мы изготовили полноразмерные модели из дерева и покрыли их эмалью, чтобы сымитировать керамику. По окончании боевых действий послевоенная линейка продуктов Crane была готова к производству. Благодаря дальновидности руководства компания имела на рынке значительное преимущество во времени.

Идеальные отношения между заказчиком и независимым промышленным дизайнером – дружелюбное, полное взаимного уважения сотрудничество. Не так давно нашему бюро удалось этого добиться. Вот какое письмо пришло нам от исполнительного вице-президента одной компании: «Мы завершаем хороший год. Возможно, вы знаете, что в хороший год мы обычно дополнительно поощряем различных сотрудников. Мы считаем, что вы создали крепкую основу для нашего сотрудничества, поэтому с радостью просим вас принять приложенный чек, который вы можете расценивать как гарантию того, что вы – одни из нас». На чеке значилась четырехзначная сумма, но ничто не могло сравниться с бесценным ощущением теплоты от того, что нас приняли в команду заказчика.

Сколько стоят услуги промышленного дизайнера? Ответ может показаться расплывчатым, но это единственный честный ответ: цена зависит от того, что требуется сделать.

Существует множество формул для расчета вознаграждения. Я могу предложить вам только осмысление наших собственных методов, которые мы выработали за двадцать пять лет опыта и наблюдений.

Со своей стороны промышленный дизайнер предлагает заказчику время и уникальные услуги. Ценность его времени определяется опытом, результатами предыдущей работы и репутацией.

Промышленный дизайнер продает услуги по созданию дизайна, а не материальный продукт. Иными словами, все рисунки, чертежи и макеты предоставляются заказчику исключительно для того, чтобы объяснить или уточнить детали дизайна.

Даже в трудное время становления профессии промышленным дизайнерам удавалось не принимать предложения о работе без оплаты. Сегодня такая практика под строгим запретом у компаний любого ранга.

Некоторые варианты оплаты услуг стали уже практически стандартными:

1. Годовая оплата. Как правило, мы заключаем годовые контракты и по истечении девяти месяцев обсуждаем вопрос продления. Так у заказчика и промышленного дизайнера есть возможность предложить изменения, обсудить проблемы, возникшие за прошедший период, и вовремя прийти к соглашению, чтобы разработать план на следующий год. Годовой контракт обычно заключается для работы над целой линейкой товаров.

Оплата может производиться в виде ежемесячного гонорара и возмещения временны́х и финансовых затрат или единовременного общего платежа раз в год.

Новые заказчики иногда не совсем понимают, что именно они получают взамен ежемесячной оплаты. Это неудивительно, ведь этот платеж на самом деле покрывает широкий спектр неосязаемых услуг.

Возможно, самый простой способ объяснить, что входит в ежемесячный платеж, – это описать каждый из аспектов, которые он покрывает:

A. Доступность. Организация должна не только взаимодействовать с заказчиком по поводу запланированных дизайн-проектов, но и быть на связи на случай, если потребуется выполнить срочную внеплановую задачу. Оба варианта часто предполагают работу в стрессовой ситуации и в труднодоступных местах.

B. Внимание. Этот аспект лучше всего объясняет фраза: «мы беспрерывно держим заказчика в уме», которая возникла в самом обычном договоре нашего бюро. Это значит, что мысли, которые могут быть полезны для проекта, внезапно приходят промышленному дизайнеру посреди ночи, во время чтения новостей или в любой другой момент. Например, путешествуя по Европе, я увидел маленький серебряный спичечный коробок с крышечкой, как у старинных столов-бюро с подъемной крышкой. Так у меня возникла идея, которую я предложил заказчику; он запустил производство дорожных часов со схожей крышкой, защищающей циферблат от поломок.

C. Ответственность. Зарплата промышленного дизайнера часто расценивается почти как дополнительная страховка. Его совет иногда буквально может спасти или убить бизнес заказчика. Это серьезная ответственность. Главный дизайнер обычно отвечает за работу всей организации.

D. Использование имени. Использование имени промышленного дизайнера обычно ограничивается договором. Многие дизайнеры дают согласие на использование своего имени, только когда сами одобрят финальный продукт. Имя дизайнера зачастую представляет собой ценный актив, особенно если он известен всей стране, и может способствовать продажам продукта.

E. Уникальные услуги. Промышленный дизайнер гарантирует заказчику, что не будет работать над конкурирующим продуктом.

F. Время главного дизайнера. Большинство дизайнеров включает этот пункт в сумму вознаграждения. Другой вариант – оплачивать время главного дизайнера по часам.

Стоимость времени других сотрудников рассчитывается исходя из заранее оговоренной почасовой ставки каждого дизайнера, чертежника, макетчика или исследователя. В эту сумму также заложены издержки и процент от прибыли. Заказчик оплачивает дополнительные расходы, так же как и накладные, за исключением прямых затрат вроде командировок, которые входят в базовый расчет.

2. Единовременный общий годовой платеж. К такому варианту обычно приходят только после длительного сотрудничества промышленного дизайнера и заказчика, когда можно предварительно оценить количество времени, которое потребуется, и объем работы. Некоторые заказчики предпочитают общий платеж, так как в этом случае им заранее известен годовой бюджет на дизайн. По многим параметрам такая договоренность выгодна для обеих сторон, так как не требуется подсчитывать время.

3. Оплата определенного объема работы. Договор такого типа заключают, когда заказчик просит выполнить конкретную работу, и, скорее всего, по ее завершении дальнейшие консультации дизайнера не потребуются. Обычно заказчик в таком случае производит только один продукт и использует тот же дизайн на протяжении нескольких лет. Договоры такого типа предполагают ограниченный временной период и единовременный полный платеж.

4. Роялти. При таком типе договора дизайнер получает процент с продажи предметов, над дизайном которых он работал. В основном это актуально для индустрии мебели и домашнего декора. Хоть я никогда и не работал по такому договору, многих дизайнеров это более чем устраивает.

Большинство промышленных дизайнеров предпочитают общий годовой платеж. Годовое соглашение обычно заключается, когда дизайнер и заказчик настроены на долгосрочное сотрудничество, продолжающееся много лет. Мы в бюро очень гордимся тем, сколько длятся наши отношения с заказчиками: с кем-то из них мы начали работать в 1930 году, а с некоторыми – в 1934-м и 1935-м.

Договоры между заказчиком и промышленным дизайнером могут занимать до десяти страниц мелким шрифтом. Мы не смогли разработать типовой договор, потому что под задачи практически каждого заказчика нужно составлять новый вариант контракта, подходящий к этому конкретному случаю. Самая распространенная версия нашего договора состоит из полутора страниц машинописного текста с гибкими формулировками, так что заказчик имеет право получить от нас неограниченный спектр услуг, а мы можем ожидать от него безграничного содействия. Договор был составлен без участия юриста, и мы расцениваем его скорее как письменное подтверждение того, что понимаем, на что идем, чем как юридический документ. Мы считаем, что если заказчик захочет прекратить работать с нами, мы бы не хотели удерживать его за счет условий договора, и наоборот. Никакой договор не может быть гарантией качества творческой услуги – такой, как промышленный дизайн. Мы никогда не пытались принудить кого-то к чему-то юридически, и на нас никогда не подавали в суд.

Некоторые из наших самых важных работ были сделаны без единого слова на бумаге. Мы практически год время от времени пытались разработать устраивающий обе стороны договор с McCall’s, но формулировки, которые мы предлагали, казались их юридическому отделу слишком размытыми. То, что предлагали они, было слишком ограничивающим для нас. Тем не менее наше сотрудничество длилось 12 лет. Похожая ситуация сложилась с Нью-Йоркской центральной железной дорогой. Нанявший нас вице-президент посоветовал даже не пытаться самим составить договор, так как их юридический отдел был очень дотошным и настаивал бы на точной до последнего слова формулировке того, что мы предоставим за деньги компании. Мы согласились, что поступить таким образом значило бы ограничить нашу деятельность. В течение нашего длительного сотрудничества мы заключали годовые договоры на пятнадцатиминутных встречах и жали друг другу руки в знак того, что понимаем, как будут развиваться наши отношения в обозримом будущем.

Наша философия договоров основана на взаимном уважении и доверии. Единственная цель договора – прояснить определенные моменты, которые, по нашему опыту, могут вызвать разногласия.

С практической точки зрения гонорар дизайнера – это отличная страховка для производителя, которая может покрыть стоимость машинного оборудования.

Иногда объяснить вещи, которые случаются с промышленным дизайнером, можно только тем, что гремлины, лепреконы и полтергейсты работают сверхурочно.

Примером может послужить Всемирная выставка, открывшаяся в 1939 году в Нью-Йорке. С приветственной речью должен был выступить президент Франклин Д. Рузвельт, и Гровер Уэйлен[38] заранее предупредил всех, кто работал на выставке, что им предстоит прошествовать к сцене, с которой президент объявит об открытии. В последние часы перед началом любой выставки всегда творится хаос, и тот раз не стал исключением. Когда процессии пора было выдвигаться, я еще находился в Перисфере, где работал с краской и гипсом. Но как только с верхушек зданий заиграли трубы, я занял свое место в рядах коллег и был весьма впечатлен, пока по громкоговорителю не объявили порядок шествующих групп. «За работниками общественной уборной, – сообщили всему свету, – проследуют промышленные дизайнеры».

У. К. Вандербильт[39] заказал нам проект интерьера для большого самолета-амфибии Sikorsky, на котором впоследствии совершил путешествие по Южной Америке. Самолет был создан полностью автономным, так что залетать на аэродром ему нужно было только на ночь, а пассажиры могли есть и спать прямо на борту. Внутри мы расположили роскошную кухню, спальни, гардеробные, душ и бар. В тот день, когда работа была готова, я отправился в аэропорт Рузвельт Филд в Нью-Йорке, куда самолет перегнали с завода в Бриджпорте. Вскоре на большом лимузине подъехали Вандербильты. Мистер Вандербильт поднялся по трапу и скрылся в люке, находящемся сверху фюзеляжа. За ним последовала миссис Вандербильт, известная своим пристрастием к огромным шляпам, одна из которых как раз была на ней. Добравшись до люка, она остановилась, оглядела ангар, махнула мне рукой и сказала: «Любезный, эту дверь придется расширить». Я представился и предложил ей снять шляпку. Миссис Вандербильт благосклонно улыбнулась, сняла ее и спустилась в люк.

Мы создали сотни декораций для кинокомпании Radio-Keith-Orpheum и одну из них – к выступлению знаменитого акробата Ферри, известного как Человек-лягушка. Это была лесистая долина с гигантскими растениями и листьями и огромной поганкой, на которой, как на пьедестале, вращался циркач. После первого выступления Ферри поймал меня за сценой и поблагодарил за декорации. А затем с серьезным видом высказал запоздалую мысль: «Мистер Дрейфус, вдруг вы смогли бы найти применение моей жене – она, знаете ли, ящерица».

Шесть лет назад в поисках ночного перекуса (есть у меня такая привычка) я отправился к холодильнику. Меня встретил лес бутылок и банок, а сыр чеддер, который я хотел положить на крекеры, как всегда, оказался в самой глубине, вне доступа. Это было невыносимо, и я решил что-то предпринять. Может, мне помогут вращающиеся полки? Я уговорил нашего заказчика General Electric изготовить несколько экспериментальных холодильников с такими полками и для пробы установил один из них у себя в кухне рядом со старым. Наконец моя ночная проблема разрешилась. Я мог открыть холодильник, покрутить полки и найти все, что пожелаю. Он чем-то походил на архивный шкаф. Будучи в приподнятом настроении, я спросил у домработницы, как ей нравятся новые вращающиеся полки. Она решительно взглянула на меня и сказала: «Сами ими пользуйтесь, мистер Дрейфус. Я буду пользоваться вторым холодильником». Оказалось, она годами хранила масло на одном и том же месте на одной и той же полке, яйца – в другом конкретном уголке, молоко – в третьем. Она хотела подходить к холодильнику и не задумываясь находить то, что искала. Вращающиеся полки ей только мешали. В GE также восприняли мою идею без энтузиазма. Но то было полдюжины лет назад. Недавно в GE предложили, как можно усовершенствовать эту концепцию: если сделать полки полукруглыми, чтобы они совершали только пол-оборота, у домработницы не останется претензий.

Когда я много лет назад работал в театре, возникла срочная необходимость написать на сооруженных нами декорациях в виде пагоды большие золотые китайские иероглифы. Я пришел в публичную библиотеку, нашел какие-то красивые китайские письмена и воспроизвел их. После спектакля ко мне за сцену пришел зритель, обходительный китайский джентльмен, который спросил, знаю ли я, что написано на декорации. Я сказал, что нет. Он сообщил, что в переводе иероглифы означали «Дедушка шлепает ребенка». Как оказалось, в библиотеке мне попался китайский букварь.

В другой раз, работая в нью-йоркском театре «Стрэнд», я создал уникальные декорации для фортепианного квартета «Герри и рояли-миньоны». Вместо того чтобы разместить на сцене четыре инструмента, я придумал, что под огромным корпусом фальшивого пианино можно спрятать все четыре рояля. Его изготовили как раз перед самой премьерой, и только тогда я обнаружил, что оно не влезает в дверной проем служебного входа. Моим начальником был известный артист Джозеф Л. Планкетт, управляющий директор театра. Менее сдержанный человек уволил бы меня без разговоров, но Планкетт отнес это на счет опыта.

Однажды мы готовили большую диораму, или механическую модель, сцены в Китти Хок[40] для выставки Standard Oil в Радио-cити[41]. На открытии напитки лились рекой. Руководитель компании произнес краткую речь, объяснив присутствующим, что перед ними воссозданное историческое событие – полет братьев Райт в Китти Хок. Только достопамятный город он назвал Катти Сарк[42].

Никому не нравится лужа кофе в блюдце. Мы решили избавиться от этого раздражающего фактора, когда проектировали сервиз для Нью-Йоркской центральной железной дороги. Мы разработали чашку, сужающуюся кверху. Такая форма будет удерживать жидкость даже несмотря на тряску движущегося поезда, думали мы. Первая поездка обернулась катастрофой. Вибрации поезда вызвали резонансные колебания, из-за которого весь кофе расплескался на скатерть. Мы вернулись к прямым чашкам и положились на старое железнодорожное поверье о том, что если положить в чашку перевернутую ложку, прольется меньше кофе. Как ни странно, зауженные кверху чашки прекрасно проявили себя на плавно движущемся судне Independence. Но если море неспокойно, дизайнеры советуют любителям кофе запастись впитывающими бумажными салфетками, чтобы вытирать брызги.

В начале карьеры, когда я проектировал декорации и костюмы для театра, я решил научиться тому, как конструировать и шить одежду, чтобы при необходимости руководить созданием замены для плохо сидящего пиджака или рукава. Я узнал, что при Колумбийском университете есть курсы повышения квалификации в портновском деле и, записавшись на них, оказался в компании семидесяти одной женщины. Меня не беспокоило, что я в меньшинстве, до тех пор, пока не объявили, что в качестве экзаменационного задания каждый студент должен скроить платье для соседа по парте и провести примерку. В день экзамена я, взволнованный, вошел в класс. И быстро расслабился. Под всеобщее хихиканье я обнаружил, что у моего рабочего стола стоял безголовый, безрукий и определенно бесполый манекен.

Во время ярмарки в Чикаго компания General Electric организовала выставку своих продуктов. Голос на записи – голос General Electric – по очереди описывал каждый объект презентационной кухни. Яркий луч прожектора подсвечивал деталь, о которой шла речь. В первый день что-то случилось с системой управления, и голос сказал: «Я – посудомоечная машина General Electric», но при этом распахнулась дверца электрической плиты и включилась стиральная машина. Прошло несколько суматошных секунд, прежде чем удалось остановить и синхронизировать оборудование.

Работая с кораблями American Export, мы создали дизайн маленьких стеклянных пепельниц с эмблемой Export. Они были достаточно симпатичными и своеобразными, возможно, даже чересчур. Во время презентации кораблей больше трех тысяч пепельниц исчезло. Кстати, многие компании только радуются, когда клиенты забирают пепельницы в качестве сувениров. Они считают, что таким образом получают хорошую рекламу в домах у людей.

На Всемирной выставке в Нью-Йорке нам поручили разработать павильон, который можно было бы использовать в течение двух лет, и мы выбрали износостойкие материалы, которые не будут нуждаться в ремонте и прочем обслуживании. Множество колонн мы облицевали неубиваемой листовой резиной. Все позабыли, что выставка строилась на месте бывшей городской свалки, и разлагающийся мусор выделял газы, которые вступали в реакцию с резиной. Было слишком поздно что-то менять, оставалось принять неизбежное: в течение двух лет резину ежедневно чистили.

Проектируя железнодорожные вагоны для компании Budd, мы вовремя поняли, что аварийные наборы инструментов в передней и задней частях вагона совершенно бесполезны. Они были расположены таким образом, чтобы в случае аварии пассажиры могли выбраться наружу, но размещались за ударопрочным защитным стеклом. Кто-то слишком точно следовал нашим инструкциям.

Много лет назад во время сотрудничества с журналом McCall’s мы экспериментировали с ароматизированными чернилами – позже некоторые газеты воплотили эту идею в жизнь. Мне казалось, получится очень необычно, если от страницы с изображением сочного жаркого будет исходить тонкий аромат говяжьей вырезки и если этот принцип будет соблюдаться во всем журнале. Эксперимент провалился. Соседство мыла и жареной рыбы, духов и чистящих средств, специй и косметики помешало моей задумке осуществиться.

Одной из наших неудач стала серая пластиковая ручка для смыва. На тот момент – сразу после Второй мировой войны – это казалось хорошей идеей. Изготовить на послевоенном производстве детали из металла в срок было невозможно, а спрос на хромированные изделия по-прежнему оставался высоким, поэтому компания Crane по нашему совету решила попробовать серый пластик. Продажи с треском провалились по причинам, которые точнее всего можно охарактеризовать как психологические. Во время войны многие детали в сантехнических изделиях были изготовлены из необработанного серого металла. Этот цвет напоминал общественности грубые чугунные рукоятки, с которыми приходилось мириться в военные годы, и люди отказывались покупать наш новый продукт. Сегодня пластиковые изделия заслужили всеобщее признание.

Несколько лет назад, проектируя в Денвере новый театр на три тысячи мест для компании Radio-Keith-Orpheum, мы решили облицевать стены новым материалом: тонким натуральным шпоном на холсте. На торжественном открытии, сидя рядом с губернатором Колорадо, я обвел взглядом результат нашей работы. К моему ужасу, материал медленно скручивался вниз по стенам шестьдесят футов[43] высотой. К сожалению, шпон закрепили на сырой штукатурке. Повреждения с легкостью устранили, и те стены до сих твердо стоят на земле.

Одним из наших первых заказов стала переделка танцевального зала «Роузлэнд». Мы оживили пространство, расположив зеркала вокруг танцпола и за эстрадой. За день до открытия Джулиан Эверетт из нашего бюро пришел на объект и встал в центре танцпола, чтобы в последний осмотреть работу и убедиться, что все в порядке. В этот момент открылась дверь женской уборной, и смущенный мистер Эверетт понял, что из-за рикошета отражений может видеть то, что не положено. У дверей уборной спешно поставили загородку.

Меня пригласили выступить перед Кливлендским рекламным клубом. По приезде я удивился, увидев в зале несколько тысяч человек, и тайно загордился, что все они пришли послушать промышленного дизайнера. После делового завтрака слово взял мэр города, и я сделал последний глоток воды, ожидая, что сейчас представят меня. Мой запал поубавился, когда мэр поприветствовал местную баскетбольную команду, которая выиграла чемпионат и присутствовала на мероприятии, чтобы получить награду. Именно ради баскетболистов собралось столько народу. Я же для них был мелкой сошкой. Но у этой истории счастливый конец: после выступления ко мне подошел незнакомец и спросил, могу ли я выделить время, чтобы посетить его фабрику. Это был ныне покойный Клиффорд Стилвелл, вице-президент компании Warner and Swasey. В тот же день его компания наняла наше бюро. Дело было в 1939 году. Мы сотрудничаем до сих пор.

По данным Патентного ведомства США, застежки-молнии были в ходу еще во времена Гражданской войны, но я открыл их для себя только около 30 лет назад. Это случилось, когда я только начал работать в театре «Стрэнд». Однажды я вшил их в тугие лифы сорока девушек из кордебалета. На репетиции все прошло хорошо, но во время премьерного выступления костюмы прилипли к разгоряченным телам танцовщиц, и молнии заклинило. Переодеваться балеринам нужно было очень быстро, поэтому мы в панике освобождали девушек от лифов с помощью ножниц.

Однажды ко мне обратилось несколько представителей одного очень известного музея, которые хотели бы выставить некоторые предметы моего дизайна. Это мне польстило. Ни один музей никогда не устраивал персональную выставку промышленного дизайнера. Я показал им множество эскизов и макетов. Один из музейщиков с сомнением произнес: «Цифры на этом циферблате кажутся непропорциональными». Другой спросил: «Зачем вы сделали низ пишущей машинки хромированным?» Даже не попытавшись объясниться, я предложил им забыть о выставке. Я понял, что единственные музеи, где я хочу выставлять свои работы, – это такие места, как Macy’s, Marshall Fields и May Company[44], и надеюсь, что ни в одном из них мои работы не попадут в постоянную экспозицию. Это было много лет назад. Сегодня музеи ценят промышленный дизайн по достоинству.

Выступая с лекциями и участвуя в дискуссиях, я заметил, что слушатели зачастую усваивают больше информации из ответов на вопросы аудитории, а не из заготовленной речи. Я годами записывал наиболее часто задаваемые вопросы.

Вопрос: Почему сараи красят в красный?

Ответ: Этот вопрос задают очень часто, и я провел небольшое исследование, потому что красные сараи всегда очаровывали меня своей простотой. Они строятся, как и почти все здания, с учетом того, что будет располагаться внутри. Фермеру нужно было место для скота, а также для хранения корма и орудий. Исходя из этих потребностей и возвели сарай: четыре стены и крыша. Простые двери и окна размещались там, где они были нужны, а не там, где они работали бы на создание внешней симметрии. Это функционально-направленная архитектура в чистом виде. Но почему же сараи красят в красный? Из любопытства я задал этот вопрос людям, которые могут знать ответ, – художникам, преподавателям, архитекторам, музейным исследователям, предпринимателям, дизайнерам и фермерам. Привожу некоторые из полученных ответов.

Архитектор Ээро Сааринен предположил, что традиция красить сараи в красный берет начало в Финляндии и Швеции, так как там была доступна краска только такого цвета. Финансист Гарри Б. Лейк и эксперт по колористике считают, что изначально сараи красились в красный в Новой Англии, так как этот цвет поглощает солнечное тепло, благодаря которому зимой в помещении для скота теплее. Бабуля Мозес согласна, что эта традиция берет начало в Новой Англии, но считает, что красную краску для сараев впервые изготовили, смешав льняное масло с определенным типом глины, напоминающим ржавую железную руду. В результате получилась недорогая и долговечная краска, в которой не было обнаружено свинца, потенциально ядовитого для коров. Френсис Генри Тейлор из Метрополитен-музея раздобыл информацию о том, что большинство консервантов для краски имеют красноватый оттенок, так что их проще всего добавлять именно в красную краску, чтобы не испортить цвет. С другой стороны, Уильям У. Вурстер, декан архитектурного факультета Калифорнийского университета, сказал, что долговечность обеспечивает не сам красный цвет, а масло. Архитектор У.К. Харрисон возразил: «Красная краска дешевая, она хорошо перекрывает поверхности, и на ней не видно грязи». Это мнение разделяют специалист по рекламе Лео Бернетт и художник-постановщик Джо Милзинер, добавивший, что красный – лучшая защита от непогоды. Промышленный дизайнер Гарольд ван Дорен заявил, что не знает почему, но знает, как фермеры красят сараи в красный: компания Mail Pouch Tobacco делает это бесплатно в обмен на особые рекламные права. Архитектор Ральф Уокер также предположил, что сараи красят в красный, чтобы они служили фоном для рекламы таблеток для печени Carter’s Little Liver Pills. Уильям Отто, руководитель компании Pittsburgh Plate Glass, производящей краску и стекло, сказал, что современной красной краски для сараев не было бы без венецианского красного – экономичного и долговечного красящего пигмента, который до сих пор добавляют в недорогие сельскохозяйственные краски. Уильям Отто отметил, что этот земляной цвет, в отличие от химически синтезированных цветов, более долговечен. Дизайнер Эгмонт Аренс заявил, что раньше благополучие ферм в Айове оценивали по цвету сараев: белый в хорошие времена, красный в тяжелые. Бизнес-консультант Шелдон Кунс предположил, что причина в том, что красный цвет хорошо смотрится на контрасте со снегом на рождественских открытках.

Я предпочитаю верить, что в давние времена фермеры, так же как и мы сегодня, понимали, что, когда земля окутана снегом, красные сараи помогают почувствовать себя в тепле и безопасности. Так и сложилась традиция.

Вопрос: Может ли мелкий предприниматель позволить себе услуги промышленного дизайнера?

Ответ: Он не может позволить себе обойтись без этих услуг, так как промышленный дизайн отлично помогает оптимизировать расходы. Потребителей не волнуют размеры предприятия, они заинтересованы только в том, чтобы потратить деньги не впустую. Другими словами, продукт мелкого предпринимателя должен конкурировать на рынке с продуктом крупных предприятий. Предположим, десять человек объединили свои средства, сделали тостер – причем хороший – и выпустили его в продажу. Их продукту все равно придется выдерживать сравнение с товарами General Electric и Toastmaster. Если мелкий предприниматель собирается конкурировать с ними на равных, то он примет мудрое решение обратиться к компетентному промышленному дизайнеру. Его услуги могут стоить дорого, но за эти деньги производитель получит помощь опытного специалиста.

Вопрос: Как стать промышленным дизайнером?

Ответ: Сегодня промышленными дизайнерами становятся в основном работники бюро промышленного дизайна. Многие из них по образованию архитекторы или инженеры. Некоторые – самоучки. Некоторые – выпускники художественных колледжей. Архитекторы и инженеры приобретают отличную базу для промышленного дизайна, потому что умеют мыслить упорядоченно и думать в трех измерениях. В некоторых художественных колледжах читают курсы промышленного дизайна, но из остальных выпускаются люди, способные создать симпатичное изображение или качественный макет, на основе которых невозможно произвести удовлетворительный продукт. Наша цель – больше курсов промышленного дизайна в высших учебных заведениях, выпускники которых получают ученые степени. Слушатели таких курсов будут достаточно компетентными, чтобы оценивать общественный вкус, вникать в проблемы производства, разбираться в бюджете и финансовой отчетности, вести переговоры с руководителями компаний-заказчиков, быть продавцами, дипломатами и психологами, грамотно работать с инженерами. Чтобы придумывать дизайн на будущее, специалисты должны отлично разбираться в истории искусства и архитектуры. Это внушительный объем знаний, но если студент сможет освоить его на начальном уровне в университете, значит, он на верном пути. А университеты накапливают все больше сведений в области промышленного дизайна.

Вопрос: Достигли ли современные технологии пика своего развития? Другими словами, могут ли они с лихвой покрыть потребности людей?

Ответ: Лучший ответ на этот вопрос можно найти в журнале Общества Патентного ведомства. В 1940 году человек по имени Эбер Джеффри провел небольшое исследование на основе высказывания, приписываемого работнику Патентного ведомства, который век назад уволился со словами: «Возможности мертвы! Все, что можно было изобрести, уже придумано. Все великие открытия совершены». Джеффри не смог установить личность этого сломленного сотрудника, но обнаружил несколько других версий его заявления. Говорили, будто отчаявшийся инспектор написал в своем заявлении об увольнении, что для изобретателя нет будущего. Член Конгресса, одобрявший упразднение Патентного ведомства, заявил, что близится время, когда этот орган станет совершенно бесполезен. Скорее всего, автором цитаты был комиссар Патентного ведомства Генри Элсуорт, уволившийся в апреле 1845 года. Аргументировал он свой тезис предположительно тем, что пределы человеческой изобретательности уже достигнуты, но никаких доказательств этому нет. Тем не менее в 1843 году он написал в отчете для Конгресса, что «с развитием культуры мы каждый год становимся все менее доверчивыми, и, похоже, вскоре настанет время, когда человечеству будет больше некуда стремиться».

Напомню, это было век назад, до того, как изобрели электричество, автомобиль, радио и самолет.

Вопрос: Как развитие атомной энергетики повлияет на промышленность?

Ответ: Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно лишь знать, что многие крупные концерны уже готовятся к тому моменту, когда новый источник энергии получит широкое распространение. Компания American Machine and Foundry спроектировала специально для отдаленных территорий атомную электростанцию, которая может три года работать без замены топлива в реакторе. Через три года подвезти запасы топлива можно будет всего на одном самолете. Такая электростанция производила бы приблизительно тысячу киловатт – достаточно, чтобы обеспечить энергией порядка тысячи домов. Чтобы произвести столько же электроэнергии за такое же время, угольной электростанции потребовалось бы 10 200 000 фунтов[45] или 75 грузовиков топлива, мазутной электростанции – 4 266 000 фунтов[46] или 69 грузовиков мазута. Мы стоим на пороге новой эпохи эффективной и недорогой энергии.

Вопрос: Является ли упаковка частью дизайна?

Ответ: Да, и очень важной. Некоторые промышленные дизайнеры занимаются только упаковкой. В некоторых крупных бюро есть специальные отделы. Упаковка стала неотъемлемой частью современного бизнеса. Стоя в очереди у кассы оживленного супермаркета, загляните в тележки покупателей. Упаковка пестреет разными цветами – значит, специалисты знают свое дело. Они смогли заставить покупателя предпочесть один товар другому, пусть даже они ничем не отличаются по свойствам, качеству и цене. Полки аптек заставлены чуть менее яркими коробочками. И нет ничего страннее отдела косметики, где пузырьки зачастую стоят дороже содержимого.

Упаковка, естественно, нужна не только для красоты. Задолго до того, как коробки и бутылки стали привлекательными внешне, они играли роль контейнеров и защищали товар. Это актуально и сейчас. Специалист по упаковке должен хорошо разбираться в материалах – картоне, деревянных бочках, консервных банках, пластике, бумаге, стекле, целлофане и новых синтетических покрытиях. Успехом пользуется пластиковая оболочка для маринованных огурцов, которая снимается как кожура. Бутылка из мягкого пластика стала практически универсальной тарой для жидкостей.

Эксперт по упаковке должен знать, что лучше всего выдержит транспортировку, как на продукт повлияет избыток тепла или холода и как защитить товар от воздействия окружающей среды; он должен понимать, сколько весит продукт, и знать, какие требования к крепежным деталям предъявляют почта и транспортные компании. Он должен иметь в виду, что многие товары перевозят на самолетах, где с грузами обращаются достаточно аккуратно, так что подойдет менее прочная, но при этом более легкая упаковка. Дизайнер упаковки должен быть экспертом в типографике и оценивать удобочитаемость надписей при разных уровнях освещения. Он должен разбираться в типографской краске, технологиях печати и способах крепления этикеток. Он должен быть осторожен с цветами, которые могут поблекнуть на ярком свету в витрине, чтобы товар оставался привлекательным внешне и, соответственно, востребованным. Он должен понимать, как работает упаковочная техника. Картонная коробка или этикетка иногда надевается на консервную банку или бутылку со скоростью света, и дизайн упаковки должен способствовать, а не служить помехой стремительному оборачиванию шестидесяти пяти буханок хлеба, ста пятидесяти пачек сигарет, шестисот пластинок жевательной резинки или наполнению и закупориванию двухсот сорока бутылок кока-колы – и все это за минуту.

В равной степени важно, чтобы упаковка отражала качество содержимого. Покупательнице сложно отличить один сорт муки, или риса, или кофе от другого, но она узнает упаковку, которую видела в рекламе, и, попробовав и оценив по достоинству ее содержимое, снова вернется за этим товаром.

Все, что продается не в продуктовых магазинах или аптеках, упаковывается очень аккуратно. Пылесосы, часы, всевозможные бытовые приборы продаются в коробках, которые должны защищать товар и привлекать покупателей. Теннисные мячики – в прочных банках, а наручные часы – в пластиковых футлярах. Запчасти для тяжелого сельскохозяйственного оборудования, нефтяных буровых установок, дизельных двигателей, насосов продаются в крепких и тщательно продуманных контейнерах. Выяснилось, что, если упаковывать в одну коробку по восемь свечей зажигания и таким образом продавать полный запасной комплект, товар пользуется бо́льшим спросом. Шесть сторон коробки или цилиндрическая поверхность банки – превосходный рекламный щит. Нет лучшего способа рассказать о достоинствах продукта, чем задействовать его собственную упаковку, будь то бензин на автозаправке или пластинки жвачки в аптеке. Продажам способствуют не столько слова, сколько настроение или узнаваемость товара, созданные картинкой, дизайном или цветовым сочетанием.

Вопрос: Где проходит граница между промышленным дизайном и архитектурой?

Ответ: Многие думают, что эти две сферы каждый год сближаются. Без сомнения, промышленный дизайнер внес большой вклад в архитектуру, в частности в интерьеры магазинов, театров, заправочных станций и выставочных павильонов. Выполняя задачи такого рода, промышленный дизайнер воплощает в камне, стали, гипсе свои знания о том, как устроены массовое сознание и массовое производство, а также свой опыт продвижения товаров. Если он сумеет создать обстановку, располагающую посетителя остановиться, выбрать и купить, значит, он придал зданию смысл.

Промышленные дизайнеры успешно проектируют временные здания для ярмарок и выставок, когда есть возможность поэкспериментировать с архитектурой, и в результате приходят к решениям, которые зачастую подходят и для постоянных построек. Вспомните, какой фурор вызвала экспозиция General Motors, созданная Норманом Белом Геддесом на Всемирной выставке в Нью-Йорке.

Мне всегда казалось, что промышленный дизайнер точно сможет спроектировать сборный дом. Его знание запросов потребителя и процесса анализа, способность создавать не только красивые, но и функциональные вещи, опыт в фабричных технологиях, понимание того, как формируется стоимость, позволяют ему справляться с такого рода конвейерными операциями. Постройка дома под заказ – наименее выгодное из всех возможных крупных денежных вложений. Если бы мы делали автомобили на заказ, как дома, цена одного «шевроле» была бы заоблачной. Фабричное производство домов могло бы исправить ситуацию.

Мой единственный опыт со сборным домом стал разочарованием. В 1945 году, незадолго до конца Второй мировой войны, компания Consolidated Vultee, для которой мы разрабатывали самолеты, решила выйти на этот рынок, чтобы огромные заводы не простаивали, и попросила нас заняться дизайном. На производство конечного продукта потратили несколько миллионов долларов – так же как и целое состояние требуется, чтобы выкатить первый новенький «шевроле» из Детройта. Тогда это никого не смутило. Придирчивое Федеральное управление жилищного строительства верило, что сборные дома решат безнадежную проблему c жильем. Компания продолжила развивать проект в соответствии с графиком, предусматривающим возведение 20 домов в день. Но невезение, которое, похоже, преследует сборное строительство, настигло и нас. В конце концов совет директоров Consolidated Vultee решил, что строительный бизнес с локальными кадровыми проблемами и многочисленными правилами, которые разнятся от местности к местности, слишком сложен, и проект забросили. Некоторые из экспериментальных домов до сих пор можно увидеть в пригороде, и, проезжая мимо, я всякий раз смотрю на них с мечтательным сожалением.

Вопрос: Как вы подходите к решению проблем в области промышленного дизайна?

Ответ: Мы начинаем с мужчин и женщин и заканчиваем ими. Мы принимаем во внимание привычки, физические параметры и психологические импульсы потенциальных пользователей. Мы также подсчитываем деньги в их кошельках – это я и имел в виду под «заканчиваем ими», – потому что наш дизайн должен не только отвечать всем требованиям, но и обладать неподдающейся четкому определению привлекательностью, которая влияет на принятие решения о покупке. У греческого философа Протагора было подходящее высказывание: «Человек есть мера всех вещей».

Вопрос: Как защитить свой дизайн от плагиата?

Ответ: Многие из наших проектов запатентованы и принадлежат заказчикам, но дизайн, как и идеи, сложно защитить. Совпадение идей исключено. Часто дизайн создается за закрытыми дверьми и хранится в совершенной секретности во время производства. И тем не менее прямо перед или одновременно с появлением продукта на рынке конкурент выпускает товар в практически идентичном дизайне.

Мы не верим, что честные производители по собственной воле копируют дизайн друг у друга. Я слышал рассуждения Арчибальда Маклиша[47] о подобных совпадениях в литературе, поэзии и музыке. Мое собственное мнение таково: то, что происходит вокруг нас, служит стимулом для людей в отдаленных местах. Так появляется атмосфера, или климат, в которых рождаются одинаковые идеи. Реактивный самолет, новый сорт цветов, музыка, водородная бомба, встреча могущественных правителей, любовный союз, смена сезонов, превосходная картина, страничка из комикса – все это несомненно означает разное для разных людей. Совпадение случается, когда два человека одновременно испытывают схожее влияние и приходят к похожему результату.

Вопрос: Хороший вкус – врожденное или приобретенное качество?

Ответ: Кажется, с чувством прекрасного, как и с талантом петь в опере, писать хорошие картины или сочинять первоклассные пьесы, рождаются лишь немногие. Но большинство людей могут развить в себе способность со вкусом выбирать вещи.

У некоторых изначально есть преимущество, потому что они с детства находятся в окружении тонких ценителей прекрасного. Некоторые приобретают хороший вкус на практике и, соответственно, больше ценят результат. Остальные обращаются к предметам, сделанным со вкусом, в знак протеста после длительного нахождения в окружении безвкусицы.

Не так давно людям с низким уровнем дохода или тем, кто живет в отдаленных местах, было сложно развить критический взгляд. Предметы быта хорошей формы и цвета были доступны далеко не всем.

Сегодня производители и продавцы, нежно подталкиваемые промышленными дизайнерами, поняли, что продукты с хорошим дизайном необязательно стоят дороже продуктов с плохим дизайном и больше подходят для взрослых потребителей.

Это все доказывает, что у большинства людей есть задатки хорошего вкуса, которые требуется разбудить, стимулировать и развить. Промышленный дизайнер играет в этом главную роль.

Вопрос: Мне больше тридцати лет. Я уже не смогу стать промышленным дизайнером?

Ответ: Все зависит только от самого человека. Гоген начал писать картины в тридцать пять лет. Микеланджело было семьдесят два, когда его пригласили проектировать собор Святого Петра.

Если вы, предположим, немного изучали искусство, архитектуру или инженерное дело и уверены, что у вас хороший вкус, попробуйте такое упражнение. Пройдите по универмагу, внимательно рассмотрите каталог товаров или просто оглядите свой дом. Выберите дюжину объектов, которые вам не нравятся, и тщательно изучите их, а затем попробуйте перепридумать дизайн. Не ограничивайте себя внешним видом; примените пять правил, перечисленных на 247 странице этой книги.

Когда закончите, попросите практикующего промышленного дизайнера оценить результат.

Вопрос: Что такое ОПД?

Ответ: Это аббревиатура Общества промышленных дизайнеров – организации, в создании которой участвовал и я, чем очень горжусь. Идея возникла во время неформального разговора с Уолтером Дорвином Тигом в 1944 году. Мы обсуждали, насколько целесообразно создать организацию, которая держала бы высокую планку в этических вопросах набирающей популярность профессии и содействовала бы образованию будущих промышленных дизайнеров. На следующий день мы обрисовали эту идею Раймонду Лоуи в Нью-Йорке. Мы сошлись на том, что создать такую организацию было бы полезно, и каждый из нас пригласил по семь других дизайнеров присоединиться. В результате родилось ОПД. С момента основания Общества его строгий этический кодекс способствовал сохранению достоинства профессии.

Сейчас в Обществе состоят сто шестьдесят девять высококлассных профессионалов. Всего по стране разбросано пять филиалов, каждый из которых проводит собственные собрания, где предлагаются новые идеи и приводятся в исполнение решения национального представительства и его совета директоров. На ежегодной встрече собираются члены Общества со всех Соединенных Штатов и из Канады.

В ОПД царит дух доброжелательности. Члены Общества считают друг друга скорее коллегами с общей целью, чем конкурентами. Они осознают свое влияние на вкусы многих миллионов людей и чувствуют ответственность. Они читают лекции по всему миру, рассказывая о принципах профессии. Их постоянно приглашают выступать в университетах, музеях, общественных организациях и клубах по интересам.

У нас в стране есть еще одна организация дизайнеров под названием Институт промышленных дизайнеров. ОПД и ИПД не стоит считать конкурентами. Некоторые дизайнеры состоят в обеих организациях. Представители двух групп время от времени совещаются по вопросам общих интересов, прорабатывают ситуации, связанные с членством, и часто действуют сообща, выступая единым фронтом, к удовлетворению дизайнеров, состоящих в ОПД и ИПД, и иногда к удивлению публики.

Вопрос: Часто ли вас беспокоят люди, которые считают, что придумали отличную дизайнерскую идею?

Ответ: Могу только предположить, что других промышленных дизайнеров, так же как и меня, на званых ужинах, в фойе театра и в самолетах преследуют полные энтузиазма люди, как правило женщины, у которых имеются предложения, якобы готовые стать мировой сенсацией. Эти предложения касаются как кухонных приспособлений, так и изобретения управляемых снарядов, и практически всегда их автор как бы невзначай замечает, что хотел бы получить свою долю от фантастической прибыли, которую неизбежно принесет созданный по его задумке дизайн.

Мы, вежливые горемыки, внимательно слушаем. Это очень рискованно. Всегда есть опасность, что по совпадению предлагаемая идея уже находится в разработке у заказчика или у нас самих, и благоразумно было бы избежать судебного иска за «кражу».

С большой долей вероятности идея не нова, и нам приходится огорчать этим собеседника. Обычно нас награждают скептическим ледяным взглядом, который едва ли можно расценивать как благодарность за честность.

Вопрос: Насколько долговечен сегодняшний дизайн?

Ответ: Иногда, чтобы подчеркнуть тот факт, что современные массовые продукты более эффективны, более функциональны и более привлекательны благодаря промышленному дизайну, дизайнеры любят показывать картинки «до» и «после», сравнивая элегантную новую газовую плиту и, например, черную чугунную печь, на которой готовили наши бабушки. Я выяснил, что это безобидное на вид хвастовство может произвести нежелательный эффект. По мнению некоторых людей, создается впечатление, будто промышленный дизайнер глуп настолько, чтобы верить, что его работа, в отличие от бабушкиной печи, никогда не потеряет свою актуальность. На самом деле промышленный дизайнер так не считает. Вкусы меняются, и сегодняшний дизайн завтра станет устаревшим. Такое устаревание может значительно влиять на продажи некоторых товаров краткосрочного пользования и порой преднамеренно ускоряется за счет дизайна. Также лучшие образцы дизайна часто становятся неактуальными из-за множества технических достижений в стремительно меняющемся мире. Скажем, унитаз c цепочкой для слива воды был хорошим примером функционализма. То же до сих пор можно сказать о метле и щетке для чистки ковров. На фоне разработок в инженерии, электронике и механике эти предметы стали настолько же устаревшими, как и экипаж, запряженный одной лошадью. Я вовсе не хочу сказать, что добросовестный дизайнер не борется за долговечность в своей работе. Он стремится сделать свои современные проекты «классическими», насколько это возможно, в надежде, что их ждет большое будущее. Но мы, дизайнеры, – реалисты. Мы прекрасно понимаем, как изменчив общественный вкус и насколько быстро совершенствуются технологии. Я всегда стараюсь держать в голове отрезвляющую мысль, что все было современным на момент создания. Когда я слышу, как дизайнер смеется над викторианской мебелью, мне хочется сказать: «Осторожнее! Вы уверены, что через сто лет люди не будут смеяться над вашими творениями?» И в конце концов, чтобы не выпускать из виду главное, мне нравится представлять древнегреческого пастуха, который, спустившись однажды с холмов, впервые увидел только что построенный Парфенон и сказал: «Ненавижу современную архитектуру!»

За счет чего функционирует организация в сфере промышленного дизайна? Как она устроена?

Эти справедливые вопросы часто задают независимым дизайнерам. Но, как и на многие другие справедливые вопросы, на них сложно дать обобщенные ответы. Причина в том, что у дизайнеров не существует единого modus operandi. Уолтер Дорвин Тиг, Раймонд Лоуи, Гарольд ван Дорен, Дэвид Чапман, Хант Льюис и Жан Рейнеке – все успешные практикующие дизайнеры, и тем не менее их компании различаются размерами – в них работают от одного человека до сотен, – а их подходы отличаются так же, как и характеры.

Поэтому, отвечая на эти вопросы, я описываю свою компанию, не потому что она типичная, а потому что со знанием дела могу говорить только о ней.

Я открыл свое первое бюро промышленного дизайна в 1929 году. В то время фондовый рынок переживал крах, а в сфере торговли и финансов разворачивался самый катастрофический кризис в истории. Моя новая авантюра, неизвестная экспериментальная профессия, во главе с неизвестным дизайнером-экспериментатором, казалось, практически не имела шансов. Возможно, было бы предусмотрительнее закрыть бюро и переждать бурю. Но существовала также слабая вероятность, что такое «дитя депрессии» сможет добиться успеха. Производство находилось в упадке, и предприниматели, лихорадочно пытавшиеся продать застойный товар, могли бы обратиться к нам за советом по дизайну.

В день, когда я открыл бюро, я почувствовал потребность совершить какой-то памятный жест. Я купил за двадцать пять центов маленькое горшечное растение. Сперва у него было два жалких зеленых листика, но оно оказалось на редкость живучим. Спустя двадцать пять лет цветок, выдержавший несколько переездов, и сегодня стоит в нашем офисе, только теперь он пышный и высотой до потолка. В узких кругах он приобрел значительную известность. Почти все давние заказчики, которые сами видели, как цветок растет с годами, сначала осведомляются о его здоровье, а потом уже переходят к делу, по которому пришли в офис.

В первое время мы брались за все заказы, которые смогли получить: дизайн стеклянной тары, скобяных изделий, ключей, выставки цветов, сундуков, витрин универмагов, бутылок, дверных петель, детской мебели, серии пианино.

Я сочинял бесчисленные письма влиятельным промышленникам в надежде обратить их внимание на такой загадочный и полный преимуществ инструмент, как промышленный дизайн. Оглядываясь назад, я считаю, что особенно ценен был прямой личный тон этих писем, раскрывающих суть нашей работы, заверяющих адресатов, что мы можем улучшить их продукт и поднять продажи, и приглашающих к встрече. Нас и по сей день нанимают друзья, с которыми мы познакомились благодаря этим письмам. Журналист спросил вице-президента Нью-Йоркской центральной железной дороги, как случилось, что тот нас нанял. Он ответил: «Я помню только, что в самый тяжелый период Великой депрессии, когда по всей стране попусту простаивали тысячи совершенно исправных железнодорожных вагонов, этот молодой человек, приславший сперва рекламное письмо, явился с ворохом эскизов под мышкой и уговорил нас позволить ему переделать несколько вагонов, а затем спроектировать целый новый поезд Twentieth Century Limited».

С самого начала я намеревался не нанимать слишком много сотрудников, чтобы мы могли предоставлять клиентам персонализированные услуги. В результате мы стали брать не больше пятнадцати заказов – в зависимости от масштаба задач. Если вам кажется, что это мало, не стоит думать, будто у нас много свободного времени. Напротив, наши офисы в Нью-Йорке и Калифорнии похожи на пчелиные ульи. Дело в том, что некоторые из наших заказчиков ежегодно выпускают более сотни продуктов каждый или просят нас курировать дизайн товаров, изготавливаемых сразу на двадцати фабриках, или заказывают проект целой флотилии транспортных самолетов.

Мы всегда стремились стать членом «семьи» заказчика, постоянно обсуждая проблемные вопросы и тесно взаимодействуя в текущей работе над товарами, но также не забывая о планах на будущее. Нам кажется, что мы должны быть для клиентов реальными живыми людьми, а не просто голосами в телефонной трубке, подписями в конце письма или инициалами на рисунке.

Организацию возглавляют шесть партнеров. Им помогают сотрудники, прошедшие строгий отбор: архитекторы, инженеры, дизайнеры, художники и скульпторы, каждый из которых профессионально выполняет наиболее подходящую ему работу. Некоторые из них с нами уже более двадцати лет. У нас в штате также достаточно много технических работников, помогающих с исследованиями, составлением графиков и текущей офисной работой, чтобы освободить от этих обязанностей творческую группу.

Мы тесно сотрудничаем на протяжении всего пути, от концепции дизайна до законченного продукта. Кто-то из партнеров отвечает за соблюдение графиков, кто-то – за разработку дизайна, кто-то – непосредственно за запуск производства. Партнеры могут нанимать любой необходимый персонал и полностью распоряжаются подчиненными. Часто случается обмен некоторыми специалистами – наши сотрудники могут работать в инженерном отделе заказчика, и, наоборот, мы часто «одалживаем» инженеров из штата клиентов. Разрабатывая проект самолета, мы заимствовали у заказчика инженера, чтобы тот помог нам с техническими проблемами, и только через два года поняли, что забыли его вернуть!

В зависимости от географического местоположения клиента проекты поручаются нью-йоркскому или калифорнийскому филиалу. Любой из них готов работать с заказчиками, у которых есть производства вблизи обоих побережий. Благодаря слаженной системе отчетов о встречах, телефонным звонкам, письмам и, конечно же, информации о ходе текущих проектов оба филиала могут быть в курсе всех новостей. Такая схема позволяет мне свободно перемещаться между двумя офисами, и мое время распределено между ними примерно поровну. Временами я практически живу по расписанию самолетов.

Зачастую тот или иной партнер в определенный день находится в другом городе, на фабрике очередного заказчика. Или мы все можем в один день оказаться в Талсе, штат Оклахома, чтобы посетить выставку нефтедобывающей промышленности. Один из наших секретарей подсчитал, какое расстояние пролетели за год работники бюро, и выяснил, что мы преодолели более четверти миллиона миль[48].

Где бы я ни находился, меня держат в курсе всех проектов, так что при необходимости я могу вмешаться в любой из них в любом месте в любое время. Каждый день я получаю большой конверт (авиапочтой, срочной доставкой), полный актуальных данных – переписок, заметок, отчетов, рисунков, фотографий макетов, чертежей и образцов материалов.

Мы подписаны на десятки печатных изданий, которые доступны всем сотрудникам. Так же как и исследовательские вылазки в универмаги, пресса помогает нам идти в ногу со временем и знать, что происходит не только в нашей стране, но и за границей. Мы тотчас же отправляем заказчикам любую информацию, которая может иметь отношение к их делам.

Мы беспрерывно находимся в поиске новых идей, подходов и материалов. Мы не согласны стоять на месте или принимать существующие технологии за последнее слово. Если мы хотим двигаться вперед, то должны постоянно оценивать ситуацию, и если наша стратегия больше не актуальна, от нее необходимо отказаться. Мы ищем непривычные точки зрения и ракурсы. Мы обнаружили, что творческому процессу способствуют новый опыт и новые знания.

У нас нет готового объяснения, почему наша организация работает. Возможно, секрет (если это секрет) заключается в искреннем интересе к тому, что мы делаем, и умении доводить начатое до конца. Другими словами, наш главный стимул – желание создавать товары в самом лучшем из возможных дизайне и видеть, как они появляется в продаже. Ведь в конце года мы можем измерить свои успехи только в продуктах наших заказчиков, нашедших признание у Джо и Джозефины.

Все хорошие бюро промышленного дизайна работают по такому же принципу. Некоторые методы, описанные здесь, могут применяться только в нашей организации, но основополагающие цели и идеи универсальны.

Меньше чем через полвека наступит 2000 год нашей эры. Кто скажет, какая тогда будет жизнь? Можно только гадать, зная, что благодаря невероятным достижениям науки последних пятидесяти лет впереди открываются безграничные перспективы. Возможно, к концу второй половины двадцатого века единственная оставшаяся неисполненной мечта современности – космическое путешествие – осуществится. Возможно, гигантский глаз телескопа Паломарской обсерватории или еще более дальнозоркий циклоп определит, существует ли жизнь на соседних планетах. Вполне вероятно, что марсиане оправдают свое мифологическое имя и атакуют Землю, так что жителям нашего беспокойного шара придется объединиться. Наверняка известно только одно: несокрушимые Джо и Джозефина будут бродить по планете, что бы с ней ни случилось. Их поведение и мысли будут отражением и продолжением того, как они ведут себя и о чем думают сегодня.

Сейчас американцы чувствуют себя здоровее и увереннее, чем когда-либо. Стремительное развитие технологий не стало для них слишком большим испытанием. Напротив, они принимают за должное и даже считают неотъемлемой частью жизни вещи, которые для их дедов были чем-то из области фантастики: междугородный телефон с дисковым номеронабирателем, радио, телевидение, автомобили, кинофильмы, искусственное охлаждение, замороженные продукты, автоматическую стирку и готовку, целлофан, цветную фотографию, звукоусилители, грязеотталкивающие ткани и невероятно развитую электронику. Прочитав между делом в газете, что самолеты летают со скоростью 1500 миль в час[49], они перелистывают на раздел с комиксами, чтобы узнать, как дела у Бака Роджерса[50].

Середину двадцатого столетия называют эрой атома и электроники. Атомные подводные лодки существуют уже сейчас. По иронии судьбы, управляемые ракеты, изначально спроектированные для наступательных боевых действий, теперь стали нашими ангелами-хранителями. Если говорить о более радостных вещах, исследователи пытаются адаптировать продукты атомной энергетики для медицины и повседневной жизни.

Часть работы промышленного дизайнера – дать своим мыслям поблуждать (вообще-то заказчики платят ему, чтоб он немного помечтал), и не так уж сложно заглянуть вперед, в начало двадцать первого века, когда сегодняшний лаконичный дизайн будет, без сомнения, казаться нашим правнукам причудливо-забавным.

К тому времени, можно полагать, детей будут с рождения вакцинировать от болезней, а машины или их аналоги будут ездить на атомной энергии. Почти все сельское хозяйство будет вестись при помощи химикатов, а сельскохозяйственные орудия будут работать в автоматическом режиме. Я уже видел трактор, который можно настроить так, чтобы он передвигался по квадратной спирали от краев к центру поля, пока оно не будет вспахано. Водитель не требуется, так как в первую борозду помещается специальное копирующее колесо, и при движении к центру борозды постепенно уменьшаются. С таким оборудованием фермер может возделывать полдюжины полей одновременно.

Должно быть, у телефона появятся миниатюрные кинескопы, так что человек на другом конце провода сможет демонстрировать диаграмму, относящуюся к предмету разговора, или показывать новорожденного малыша дедушке из Айовы.

Почта, вероятно, будет доставляться по стране с помощью управляемых ракет – так эти снаряды получат мирное применение. Отправленное таким способом письмо сможет пересечь континент за полчаса.

Не исключено, что с помощью ракет будут также бурить нефтяные скважины. Уже проводятся эксперименты, когда ракеты, перемещаясь на ужасающей скорости, выжигают в земле отверстие с гладкими стенками, так что можно обходиться без металлических труб.

Изменения в городском планировании неизбежны из-за скопления транспорта, и вполне возможно, что в будущем люди будут парковать машины на окраинах и добираться до центральных районов и людных кварталов на скоростных вертолетах. Конечно, мы пока видели только начало вертолетной эры. В сфере авиаперелетов тон задал аэропорт Питтсбурга с отелем на шестьдесят четыре номера, включая переговорные. Люди заранее бронируют комнаты, прилетают из соседних городов, совещаются с деловыми партнерами из Питтсбурга и улетают, не покидая аэропорт. Похожие гостиницы есть в аэропорту Ла-Гуардия в Нью-Йорке и Международном аэропорту Лос-Анджелеса и строятся в других штатах по всей стране.

Беспроводная передача энергии сегодня возможна, но экономически невыгодна. Ситуация может измениться за счет производства более дешевой энергии на атомных станциях.

Телефон и радио могут выйти на совершенно новый уровень развития. Вполне реально, что, подобно тому как мы можем сидеть в луче света, когда остальная часть помещения погружена в темноту, однажды мы будем сидеть в невидимом луче направленного звука и слушать голос далекого собеседника, как во время телефонного разговора, или радиопередачу, но окружающие ничего не услышат.

Можно представить, что вся одежда будет делаться из синтетики, и у людей останутся только воспоминания о том, как кто-то, подобно варварам, носил натуральные ткани и кожу. Дорогостоящие методы получения овечьей шерсти, выращивания хлопка и разведения шелкопрядов могут морально и технически устареть. Также вместо того, чтобы скреплять детали одежды неудобными швами, их можно будет сплавлять с помощью тепловой обработки.

Микропленка, вероятно, станет настолько популярна, что можно будет поместить в коробочку размером с телефон словарь с увеличительным стеклом и вращателем, чтобы быстрее находить слова. Читатель сможет также обратиться к Библии, романам, учебникам, ценным архивным документам, не вставая из мягкого кресла.

Возможно, прямо в телевизоры будут встроены камеры, так что, нажав на кнопку, человек получит запись, которую сразу можно будет воспроизвести, – что-то в духе сегодняшних камер Polaroid.

Что станет с заядлыми путешественниками, когда Париж и Нью-Йорк будет разделять всего пара часов на самолете? Может, стоит мысленно перенестись в эктоплазматическое будущее, когда, чтобы оказаться где-либо, вообще не нужно будет перемещаться. Человек в Стамбуле решает провести вечер с друзьями в Эймсе, штат Айова. После щелчка выключателя между двумя городами установится связь, и трехмерные цветные изображения в натуральную величину с настоящими голосами окажутся друг у друга в гостиных. Люди, находящиеся в таких отдаленных друг от друга местах, как Рио, Копенгаген и Гонконг, будут встречаться на деловых конференциях. Напоминаю, что семьдесят пять лет назад никто не разговаривал по телефону, не летал по воздуху и не мог видеть в своей гостиной голливудского артиста, чудесным образом мгновенно появляющегося в стеклянной трубке.

Тем временем те, кому выпало жить в середине века, очень обеспокоены, несмотря на доступную всем хорошую жизнь и еще лучшие перспективы. Судя по тому, что пишут в заголовках и что говорят телевизионные дикторы и эксперты, в любой момент все может пойти прахом. Люди по опыту знают, что достаточно всего одного нахального поступка со стороны амбициозного человека, чтобы начались бомбардировки. Наиболее чуткие из нас могут уловить гораздо менее выраженную неудовлетворенность. Часто говорят, что американские преподаватели, философы, психологи и социальные работники не смогли угнаться за инновациями. Действительно, некоторые утверждают, что современные технологии сами по себе ответственны за стандартизацию жизни, наполнение ее неодушевленными приспособлениями и, следовательно, за появление пустоты в жизнях многих американцев.

Сочетание науки, инженерии, промышленного дизайна и технологий производства не только дало Америке удобства, о которых мы раньше и не мечтали, но и преподнесло подарок в виде примерно тысячи часов отдыха ежегодно, которых были лишены наши предки.

Иначе говоря, настоящий триумф американского образа жизни в том, что, хотя рабочая неделя значительно сократилась, продуктивность очень возросла. В 1800 году средняя рабочая неделя составляла восемьдесят четыре часа, век назад – семьдесят, в 1925-м – сорок пять. Сегодня почти все работают по сорок часов в неделю, отдыхают по два дня, все чаще и чаще уходят в трехнедельный оплачиваемый отпуск и наслаждаются законным обеденным перерывом. Несмотря на все это, средняя производительность в человеко-часах в 1953 году возросла на сорок восемь процентов по сравнению с 1928-м. И не так давно предсказали, что средняя рабочая неделя в 1975 году не будет превышать тридцати двух часов.

Джо и Джозефина тоже получили больше свободного времени. Офис или фабрика Джо чище, чем во времена его отца, и освещение там лучше. Его нервы меньше истрепаны неконтролируемым шумом, его инструменты более эффективны. Если он фермер, то может за час собрать урожай с четырех акров земли, в то время как раньше человеку требовался день, чтобы собрать урожай с одного акра[51]. Его рабочий день сократился благодаря механическому плугу, дисковому ножу, кукурузо- и хлопкоуборочной машине, грузовику. Если Джозефина – секретарша, у нее есть бухгалтерские машины, электрическая пишущая машинка, диктофон, аппарат для выписывания чеков. Если она домохозяйка, то гораздо меньше передвигается по дому, наклоняется и опускается на колени, чем ее мать. В ее доме полно символов хорошей американской жизни: холодильник и морозильная камера, электроплита, посудомоечная машина, измельчитель отходов и стиральная машина. Ностальгически настроенные упрямцы могут усомниться, получится ли ее пирог, испеченный из готовой смеси, таким же вкусным, как когда-то у мамы, но, скорее всего, он будет на удивление близок к идеалу. И в то время как мама сильно утомлялась, проведя несколько часов над горячей плитой и периодически заглядывая в печь, чтобы проверить готовность, Джозефина просто ставит тесто в духовку, настраивает термостат и забывает о пироге. Стала проще и ее рутинная работа в ванной комнате, где сверкающую плитку и хром можно начисто протереть за пару минут. А закупается она в супермаркете, где за короткое время можно приобрести запасы на неделю, вместо того чтобы, как делала мать, ходить от мясника к бакалейщику, а потом в овощной магазин, зачастую расположенный в нескольких кварталах.

Неизбежно возникает вопрос: на что тратится досуг? Становятся ли люди счастливее, готовы ли они жить полной жизнью, максимально реализовать свой личностный потенциал? Положительные эффекты очевидны: физическое благополучие, более высокий уровень здоровья, увеличившаяся на девять лет за последнюю четверть века продолжительность жизни. Но приносит ли свободное время счастье? На этот вопрос едва ли можно ответить утвердительно, ведь напряженность вокруг только усиливается, и было установлено, что каждый двадцатый американец проведет часть жизни в психиатрической больнице. Не можем мы быть уверенными в положительном эффекте отдыха еще и потому, что заводские сотрудники, достигнув пенсионного возраста, просят разрешения продолжить работу. Они не знают, чем можно заняться в свободное время. Выходит, обеспечив людям досуг, мы воспитали бездеятельную нацию, заполняющую свое время просмотром рестлинга по телевизору, чтением комиксов и адаптированных дайджестов?

Несомненно, если за доведение народа до духовного отчаяния ответственны люди, которые улучшают товары массового производства, то промышленный дизайнер должен разделить эту вину. Но я не согласен, что американцы одержимы материальными благами из-за того, что наслаждаются хорошей жизнью. Статистика показывает, что одновременно с этим резко возрос искренний интерес к изящным искусствам, что можно, по крайней мере частично, списать на усовершенствование дизайна обычных предметов, окружающих людей. Я иногда думаю, действительно ли те, кто задает эти вопросы, ищут ответа, или они скорее заинтересованы в том, чтобы не дать конфликту угаснуть.

Мне бы хотелось решить эту задачу иначе. Где бы я ни находился, я всегда ищу людей, которые сумели достичь спокойствия. Порой это человек, посвятившем свою жизнь религии. Люди, облегчающие страдания других, часто обретают душевное равновесие в своей работе. Это чувство может быть известно очень молодым людям, не познавшим боли, и очень пожилым, признающим и принимающим мучения. Достигнув внутреннего умиротворения, человек стремится жить и работать в атмосфере созерцательного спокойствия. Но даже умиротворение может значить разные вещи для разных людей. Я бывал в великих соборах, и их перегруженная деталями архитектура, безвкусные излишние украшения и грубые сверкающие витражи вызывали во мне практически агрессию. С другой стороны, я ощущал абсолютное внутреннее умиротворение в окружении величественных витражей Шартрского собора[52]. Возможно, самую подходящую атмосферу для такого ощущения создает природа. Утешение может нести не только тенистый лес, в котором поют птицы, но и неспокойное море, проливной дождь, буря – простые и необъятные. Дерзну предположить, что, придавая предметам незатейливые формы, освобождая их от нелепых чрезмерных украшений, выбирая уместные цвета и текстуры, снижая уровень шума, мы делаем свой вклад в спокойствие потребителей. Это и есть наша цель.

Много лет я в работе опираюсь на это нежно любимое мной высказывание Даниела Бернема, великого архитектора и великого американца:

«Не задумывайте незначительных проектов. В них недостаточно магии, чтобы разгорячить кровь, поэтому они, скорее всего, не будут реализованы. Задумывайте большие проекты; цельтесь высоко в надеждах и в работе, не забывая, что качественный точный чертеж, сделанный однажды, никогда не утратит своей значимости и долго после нашей смерти будет оставаться актуальным, так что о нем вряд ли позабудут. Помните, что наши дети и внуки будут делать вещи, которые поразили бы нас. .

Blender. Дизайн интерьеров и архитектуры

Евгений Романенко

Откройте для себя удивительный мир 3д-графики. Начните самостоятельно изучать основы 3д-моделирования и визуализации с помощью Blender. Действуйте уже сейчас! Blender уже завоевал мир. Его выбирают дизайнеры и художники, ведь в их распоряжении оказывается огромный набор мощных инструментов моделинга, текстурирования, анимации и рендеринга. Если вы новичок и только решили попробовать себя в области 3д-дизайна, это руководство именно для вас. В этой книге вы познакомитесь с интерфейсом, научитесь пользоваться всеми базовыми инструментами для качественного 3д-моделинга, визуализации и экспорта готовой работы. Если же вы опытный художник-конструктор и хотите добавить в свой набор компетенций ещё и Blender, то сможете быстро разобраться в нюансах работы с пакетом. Получите полезные знания и практические советы на примере конкретных задач, куда входят: промышленный 3D-дизайн, основы композиции, качественная топология модели, развертка и текстура, настройка материалов (шейдеров), постановка света, создание окружения.

Основы дизайна

Д. Лауэр, С. Пентак

Неоднократно переиздававшийся классический учебник по основам дизайна, один из самых популярных в мире. Теория дизайна, масса практических примеров и вся необходимая информация для начинающих дизайнеров и профессионалов, желающих совершенствовать свое мастерство.

100 главных принципов дизайна. 2-е издание

Сьюзан Уэйншенк

ЦЕЛЬ ЛЮБОГО ДИЗАЙНА – ПОЛУЧЕНИЕ ОТКЛИКА. Мы хотим, чтобы человек что-то купил, прочитал или сделал. Разработка дизайна без понимания причин того или иного поведения людей похоже на блуждание по незнакомому городу без карты: движение будет хаотично, запутанно и неэффективно. Эта книга является симбиозом науки и практики, который необходим каждому дизайнеру. Если вы хотите создать интуитивно понятный и привлекательный дизайн веб-сайта, программы или продукта, то должны знать, что лежит в основе психологии поведения людей. Призовите на помощь психологию и науку о поведении: – Как захватить и удержать внимание? – Какое зрение важнее: центральное или периферическое? – Как люди принимают решения? – Какова оптимальная длина текста? – Чем одни шрифты лучше других? Вы узнаете и другие секреты, которые помогут в разработке дизайна. Он станет лучше, потому что Сьюзан уже проделала за вас всю тяжелую работу.