Я вырос в Южной Калифорнии в городе Bakersfield, в полутора часах езды от Лос-Анджелеса. В последние несколько лет это место разрослось в несколько раз, но когда я был маленький, город был небольшим. Есть две важные вещи, которые вы должны знать о Bakersfield того времени, когда я жил там маленьким:

1) Там всегда было жарко (мы много выпивали в жаркую погоду летом, поэтому мы стали называть его «Bako»).

2) Там особо нечего было делать.

Моё детство было очень типичным. Как и большинство детей в Bako, я вырос в достаточно хорошем доме, с достаточно хорошими родителями. Мы были в значительной степени типичной семьёй среднего класса восьмидесятых, живущих в конце тупика в доме стиля ранчо, с цокольным этажом. Цокольный этаж был нашим любимым местом. Там у нас был домашний театр (настолько же хорошая система, насколько они тогда таковыми были), огромные кушетки, огромный бильярдный стол для пула, большая игра «Астероиды» и некоторое оборудование для разминки. Даже моему отцу нравилось болтаться там, так как это было то место, где у него был свой бар и небольшая ванная, которую он использовал каждое утро, чтобы подготовиться к рабочему дню.

Поскольку наши родители много работали, у них не было возможности следить за мной и моим старшим братом Geoff, поэтому большую часть времени нас не было дома. Хоть мы все любили друг друга, тем не менее, мы не показывали это всё время. По большей части, мой отец был клёвым парнем. Он тренировал мою футбольную команду вместе с моим братом, учил нас водить мотоцикл, и когда он был в хорошем настроении, он часто смешил нас.

Но время от времени, у него были моменты, когда он становился как сумасшедший. Я не хочу сказать, что я рос с жестоким отцом или что-то в этом роде, потому что он не был таким; когда он был хорошим, он действительно был хорошим. Но когда он становился зол, он становился страшным. Частично это было из-за его отношения к выпивке; его отец (мой дед) был алкоголиком, и мой папа тоже любил выпить. Обычно мой отец становился счастливым, когда выпьет, но иногда у него бывали моменты, что он мог вспыхнуть даже из-за мелочи. Я помню, бывало несколько раз, когда я или мой брат проливали стакан молока на обеде, тогда в этот момент отец превращался в полностью другого — он кричал на нас, полный гнева, из-за чего мы чувствовали, что вот-вот он начнёт избивать нас, хотя он такого никогда не делал. Спустя несколько минут, после того как его приступ гнева отступал, он снова становился нормальным. Это были страшные моменты, но они проходили.

В целом моя мама довольно спокойной и была такой же, как и все обычные мамы. Она готовила хорошие ужины каждый вечер, помогала нам готовиться к школе по утрам, держала дом в чистоте, в общем это была самая обычная, типичная мама. Это выглядело так, словно она была с нами больше, чем кто-либо другой в нашем доме, но у неё были и свои проблемы тоже — как и у любого другого человека в мире. Взрослея, я чувствовал, что больше люблю маму, вероятно потому что у неё не было непредсказуемых эмоциональных срывов, как у моего отца.

Мой брат Geoff на два года старше меня и, как и все братья, мы с ним много дрались в детстве. Пару раз мы дрались грубо, но так не бывало постоянно. Мы также постоянно играли друг с другом в течение многих часов и заставляли друг друга смеяться. По мере того, как мы росли и становились подростками, мы стали всё больше отдаляться друг от друга. Отдаляться не в личном плане, а в том смысле, что мы ушли в разные направления. Например, я ушел в хэви-метал, а он ушел в новую волну. В то время рокеры не шли рука об руку с толпой новой волны. Geoff имел обыкновение прикреплять свои джинсы внизу булавкой натуго, а его волосы с одной стороны лица закрывали его глаз, в то время как с другой стороны они были короткими; это была классическая прическа новой волны. Я постоянно высмеивал его за это и за то, что он был из новой волны вообще. Иногда, когда мы спорили в нашем подвале о чём-то глупом и я бросал какую-нибудь реплику, я бил его так сильно, как только мог. От него я также неплохо получал. Я знал, что он собирается убить меня за это, поэтому я убегал к своей маме и скрывался за ней, пока мой брат не успокаивался.

Даже при том, что ему не удавалось тогда достать меня, чтобы отомстить, он всё равно находил способы как отомстить. Когда ему было 16 лет, у него был жёлтый Фольксваген Жук, прижатый к земле (с маленьким дорожным просветом) и жёлтыми дисками колёс в цвет кузова. Однажды я полчаса ехал на автобусе через весь город, чтобы погулять в аллее с одним из моих друзей. К концу дня я сильно устал, и мне совсем не хотелось снова ждать другого автобуса, чтобы снова полчаса тащиться до дома. Я увидел брата в его Фольксвагене и попросил его подвезти меня.

— Чёрта с два! — сказал он, — я не буду подвозить кого-либо из рокеров.

Я ответил: хрен с тобой.

По прошествии двух или трёх лет после начала моего обучения в старших классах, я уже был знаком почти со всеми парнями, которые, в конечном счёте, сформировали Korn. Пройдёт много времени прежде, чем мы станем одной из самых больших рок-групп на планете, но сначала нам предстояло пережить ряд отдельных событий в течение нескольких лет обучения в средней школе, которые сыграли большую роль в формировании из нас той группы, которой мы стали.

Спустя пару лет после того, как я перестал общаться с Кевином, я познакомился с парнем по имени Реджи Арвизу[8]. Реджи вместе со мной пошёл учиться в Compton Junior High, но на тот момент мы с ним ещё не были близкими друзьями. Мы были простыми знакомыми в Junior High, мы не проводили время болтаясь друг с другом, мы просто говорили друг с другом время от времени. Обычно я говорил ему о том, что Duran Duran — это отстой и ему пора прекращать слушать их, и начать слушать таких реальных исполнителей как Ozzy и AC/DC.

В то время как я занимался в Junior High своими вещами, Реджи гулял со своим другом, которого звали Джонатан Девис, которого я отчасти тоже знал. Джонатан пошёл учиться в Compton, и иногда после школы, он и Реджи вместе тусовались. У Реджи был этот трёхколёсный ATV[9] и Реджи за рулём своего ATV был настоящим психом, он катался на нём повсюду. В один из дней, катаясь на своём ATV, Реджи переехал Джонатана[10]. Если вы бы спросили у них, как это произошло, то каждый из них рассказал бы вам свою версию случившегося, относительного того, было ли это несчастным случаем — Джонатан всегда говорит, что Реджи проехался по нему намеренно. Так или иначе, если вы можете назвать их езду на ATV «совместным времяпрепровождением», тогда они действительно вместе болтались.

Когда мы окончили среднюю школу, Джонатан и Реджи пошли продолжать учиться в Highland High School, в то время как я поступил в East Bakersfield High. Мы потеряли контакт на какое-то время, но в течение моего обучения на втором курсе, я виделся с Реджи на вечеринках и это скрепило нашу дружбу. Мне было только пятнадцать, и так как я не мог водить, моя мама подвозила меня до этих шумных компаний по вечерам пятниц. Она думала, что оставляла меня там, чтобы я играл на гитаре со своими друзьями, но в действительности я просто шёл на вечеринки, которые проходили там. Я не играл на гитаре; я просто выпивал и слушал музыку. Именно на одной из этих вечеринок я столкнулся с Реджи, и так как мы оба были рокерами, мы стали вместе тусоваться.

За несколько месяцев до того, как я присоединился к Creep, они встретили продюсера Росса Робинсона, который был на нескольких их выступлениях и ему действительно нравилась их музыка. Росс хотел помочь им, потому что он видел в них большой потенциал, поэтому он познакомил их с менеджером по имени Ларри.

Вместе, Росс и Ларри сделали всё, что они смогли, чтобы Creep смогли показать себя, даже заплатили за их демо для рекорд-лейблов. В первый раз, когда они вошли в студию, чтобы записать демо, я ходил по пятам, пил пиво, смотрел, и даже участвовал немного, напевая бэк-вокал на демо. К тому времени, когда я присоединился к группе, Росс и Ларри уже разослали демо нескольким рекорд-лейблам.

Через некоторое время после того, как они пригласили меня в группу, я отыграл своё первое выступление с ними в Лос-Анджелесе, и это было по настоящему взрывное выступление. Это был третье живое выступление, которое я когда-либо играл, и, точно так же, как я увлекался алкоголем, я увлекался игрой вживую. Мы играли в этом небольшом клубе и в нём было достаточно много народу. Конечно, среди толпы было много наших друзей, которых мы привели с собой.

Мы отыграли всего шесть песен, но я по настоящему почувствовал, что мы сыграли их также хорошо, как мы могли сыграть. Хотя я держал это при себе, но живые выступления подняли одну из главных проблем с группой: фронтмен, певец Corey. В то время как я был взволнован игрой со своими друзьями, у меня были проблемы с Corey — главным образом, потому что, хотя он и был хорошим вокалистом, у него абсолютно не было своего собственного стиля или собственной уникальной вещи. Я знал, что пока фронтменом нашей группы является Corey, мы никогда не выйдем за границы выступлений в клубах. Сам Corey так же совсем не работал над собой. Отношения всегда были его большой проблемой, так как он легко приходил в ярость, если ему сделать какое-то замечание или дать совет. Этот его запал мешать работать с ним.

Всё это выплеснулось в тот день после нашего первого показа, в котором я играл с Creep. Мой сосед по комнате, Дэнни, хорошо разбирался в записи видео, а мы всерьёз беспокоились о своих живых выступлениях, столь же трудных, насколько они только могли быть, поэтому мы попросили, чтобы Дэнни пришёл на наше выступление и снял его на видео. После выступления, Дэвид, Джеймс и я пошли домой смотреть получившееся видео. Это было так круто, смотреть на нас, играющих на сцене; я был похож на большую, пульсирующую груду одежды с головой на вершине и гитарой, висящей по середине. Но умудрённые опытом, мы понимали, что не были теми, кем мы должны были быть. Дэвид резюмировал это для нас всех:

— Мы полный отстой.

Мы посмотрели ещё немного, затем Дэвид сказал:

— Мы что-то упускаем. Мы должны взять нового вокалиста?

Я сказал «Да» прежде чем ещё Дэвид успел произнести слово «нового». Мы позвали Реджи и рассказали ему о том, что мы думали, и, побеседовав, все мы согласились, что Corey должен уйти. Спустя короткое время, Дэвид позвонил ему и сообщил плохие новости. Corey был угнетён и чувствовал себя плохо, но мы знали, что мы должны были поступить так, если собирались идти дальше.

Вот так всё и было: я присоединился к своей третьей реальной группе, сыграл своё третье живое выступление, и потерял своего третьего вокалиста. Но я всё равно был счастлив, что играю со своими друзьями, так что я не терял надежду; я знал, что мы найдём другого вокалиста.

Без вокалиста наше демо уже нельзя было использовать и мы приостановили рассылку демо по рекорд-лейблам, но это не означало, что мы должны были прекратить выступать с показами. Хотя Corey написал всю лирику, мы сохранили все песни и просто практиковали без него. Мы провели несколько месяцев, отыгрывая выступления по всему Huntington Beach без вокалиста; иногда, ради забавы, Реджи и я пели хором.

Мы продолжали искать вокалиста по всему Orange County[27], посещая все вечеринки. Но Джеймс, как и я, скоро обнаружили, что мы искали совсем не в тех местах.

Моя карьера рок-звезды включала в себя много времени, проведённого во сне. Когда Korn отправились в наш второй тур, всё, что я мог делать — это спать. Поскольку автобус уже отъехал от моего дома, я пошёл сразу же в койку и заснул. Я всё ещё был под действием наркотиков, и хотя я вставал несколько раз, чтобы сходить в ванную, я проспал все три дня езды от Huntington Beach до New Orlean. Или возможно прошло пять дней езды. Я не знаю точно — я спал.

Прежде чем я уехал, Ребекка и я пообещали друг другу несколько вещей. Мы поклялись прекратить принимать наркотики, потому что мы знали, что они только всё осложняют и делают наше пребывание в разлуке более тяжёлым. Мы также пообещали остаться преданными друг другу, что совсем не характерно для большинства рок-звёзд. Или, если они обещают это, они, как правило, не собираются держать обещание.

К тому времени, когда мы добрались до Нового Орлеана, большая часть силы вернулась ко мне, и я решил сделать кое-что странное. Я позволил Fieldy подстричь мою голову на маленькие квадраты. Чтобы это было проще сделать, я высветлил эти квадраты, в результате чего моя голова стала похожа на футбольный мяч. Так что вместо простого прозвища «Head» все стали меня называть «Soccer Ball Head»[39].

В тот вечер, когда мы открывали выступление Bad Religion, у нас прошло всё не очень хорошо. Мы начали играть, и толпа уставилась на нас, всем своим видом словно говоря: «Какого чёрта эти парни играют на концерте старой панк-группы?» Они не понимали, что это у нас за звук такой и стиль. После этого шоу, мы провели две недели в пути с Sick of it All — другой панк-группой, которая действительно не соответствовала нашему стилю.

Правда, конечно, заключалась в том, что никто просто не знал, что это у нас за стиль — мы сильно отличались от всех остальных, кто когда-либо играл в тех местах или где-либо вообще. Путешествуя через юг, мы отыграли в одном магазине, в лесах Августа, штат Джорджия. У них не было туалетов, так что нам приходилось ходить в лес, чтобы справлять свои нужды.

В этот раз, наш тур был гораздо круче, чем я ожидал. Все группы, с которыми мы играли, притягивали к себе толпы сумасшедших парней, которые только и хотели, что развлекаться и устраивать вечеринки. А это было как раз тем, что хотели делать и мы. Пока тур продолжался, молва о наших выступлениях и нашей музыке начала быстро распространяться, и толпы стали более восприимчивы к нам. Каждый вечер мы зажигали, и люди любили нас.

Ребекка и я разговаривали почти каждый день, и эти разговоры были по настоящему клёвыми. Мы говорили об удочерении, говоря друг другу, что мы должны были так поступить и что ребёнку будет лучше с другими родителями, но мы оба знали, что этим самым мы разрушили себя. Я очень скучал по Ребекке. После того, что случилось, после первого опыта рождения ребёнка и после чувств, нахлынувших в результате этого, я стал гораздо более эмоционально привязан к Ребекке. Это было очень трагичное событие для нас обоих, и она была единственным человеком, с кем я мог поговорить об этом, так как я не думал, что кто-либо другой поймёт меня.

Когда тур Sick of it All закончился, Джефф и Питт отправили нас в тур вместе с Danzig и Marilyn Manson, что привело к нашему большому карьерному рывку. Но в том туре, все вещи и события были гораздо более тёмными. Честно говоря, это было просто какое-то сумасшествие. Было действительно много очень молодых, странно выглядящих, готичных девушек, шляющихся постоянно за кулисами. И некоторые из парней, из тех групп, занимались с ними извращённым групповым сексом, с кнутами и кожей. Они несколько раз приглашали нас посмотреть за их действиями в раздевалке, где происходили по настоящему дикие, сумасшедшие, извращённые, из ряда вон выходящие вещи, с которыми я никогда прежде не сталкивался в своей жизни.

Я помню один случай, когда перед показом, один из администраторов тура, по рациям попросил всех вернуться к автобусам, чтобы увидеть кое-что клёвое. Когда мы подошли, администратор мочился на одну девушку. По какой-то причине, им обоим было весело, и они смеялись, администратор и девушка. Но кроме них, никто действительно не думал, что это весело. Это было бессмысленно и глупо. Только тёмные, тёмные вещи.

Что касается выступлений, они были великолепными, и фанаты были ещё лучше, но, к сожалению, в том туре мы начали пить гораздо больше. Кроме того, кокаин стал неотъемлемой частью жизни для некоторых из нас, меня в том числе. В то время как метамфетамин был грязный и грубый, кокаин был гораздо чище. Так мы считали, по крайней мере. Это было частью всего нашего тура.

Не считая кокса, мы старались держаться подальше от всяких сумасшедших вещей, происходящих около нас. Я думаю, что большинство этих вещей были чересчур плохими для большинства из Korn, но один из нас (я не буду говорить кто) всё же присоединялся один или два раза к различным действиям. К счастью, это было самое большое, на что он пошёл. Однако, большинство из тех вещей, которые я видел в том туре, совсем не были часть моей детской мечты стать рок-звездой.

Возвращаясь к Huntington Beach, должен сказать, что и для Ребекки многие вещи становились более тёмными тоже. Она снова начала принимать метамфетамин и я волновался за неё. Она говорила мне, будто не принимает его, но я то знал лучше. Я могу сказать о том, какие сумасшедшие поступки она вытворяла. Она несколько раз прилетала ко мне и начинала снова нападать на меня физически. Однажды вечером, в тур-автобусе, я действительно сильно схватил её за руку, и она ударила меня кулаком в нос. Кровь хлынула и я отскочил к своей койке, чтобы никто из группы не заметил произошедшего. Я не хотел начинать большую сцену. Ребекка чувствовала себя ужасно из-за этого инцидента и плакала почти весь день тогда.

У меня не было никогда прежде физически жестоких взаимоотношений; возможно, с наркотиком, всё случалось в первый раз. Не было такого, чтобы насилие было постоянно, но оно случалось. Обычно, Ребекка кричала и вопила на меня что-нибудь вроде «Как ты мог позволить мне отдать своего ребёнка?» Глубоко внутри, она знала, что это было правильное решение для ребёнка, но, к сожалению, наркотики омрачали её сознание и делали правду для неё более жестокой. Конечно, я был пьян, находился под действием кокаина, так что моё сознание тоже было весьма затуманено.

После того, как тур с Менсоном закончился, мы начали наш следующий тур с Megadeth. У нас было хорошее место, мы выступали перед Megadeth каждый вечер. Так как мы играли с Megadeth, много людей в толпе были уже закоренелыми металлистами и яростными поклонниками Megadeth. Иногда они просто не понимали нашу музыку и начинали кричать нам: «Вы отстой!» между песнями. Однажды мы играли на опен-эйре, и между сценой и толпой была небольшая секция с водой, наподобие рвов вокруг замков. В то время как мы играли, Munky почувствовал, как что-то быстро пролетело около его головы, но он не придал этому значения. После того, как песня закончилась, он обернулся и увидел как из его кабинета[40] торчит нож.

Видимо, когда я читал о жизни рок-звёзд, такие штуки были напечатаны там слишком мелким шрифтом. В том туре, мы также выступали с Jagermeister, и Jager Girls всегда приносили тонны бутылок всяких убийственных напитков. Большинство из нас не пили эти штуки, но Джонатан пил. Он пил их так, словно это была обычная вода, что приводило к большой проблеме. Джонатан становился отвратительным пьяницей, и все мы не хотели находиться рядом с ним. Он много вопил на нас, и однажды даже врезал Манки в челюсть без какой-либо причины. Он блевал в автобусе почти каждую ночь, а затем выпивал свою рвоту из туалета, только для того, чтобы вызвать у нас сильное отвращение, но это не было забавно — это было глупо. Мы притворялись спящими только для того, чтобы избежать его.

Когда тур с Megadeth закончился, мы получили кое-какие прекрасные новости: нас отправляют в тур вместе с моим героем детства и идолом, Ozzy Osbourne, что было самой крутой вещью, которая случалась в моей жизни до тех пор. Я имею ввиду, вот он был здесь, тот парень, слушая которого, я рос, и теперь я увижусь с ним. Но ещё лучше было то, что это также означало, что я буду смотреть как он выступает каждый вечер. Из первого ряда! Бесплатно!

Это было потрясно. Я, возможно, никогда не был так счастлив в том туре. Но вся эта радость продолжалась только до тех пор, пока Филди и Джонатан не усадили меня в тур-автобусе и сказали, что у них есть хреновые новости для меня. Это было кое-что, что они услышали и по их мнению, я должен был это знать: Ребекка изменяла мне. Я не мог поверить в это и пытался сказать им, что они не правы, но они знали кое-что слишком детально: они знали имя того чувака и прочие подобные детали. Эти новости причинили мне такую боль, что я немедленно начал кричать и рыдать. Я делал всякие сумасшедшие вещи в дороге, но я не изменял ей. Было много женщин, кидающихся на нас, но мне удалось держать их на расстоянии большую часть времени. Когда я не мог удерживать их на расстоянии, я никогда не был с ними настолько близок, чтобы изменять своей девушке. Кроме того, Ребекка и я договаривались, что мы перестанем принимать спиды и будем преданными друг другу. В дороге я играл музыку и тусовался на вечеринках. Я не принимал спиды (кокаин — это не спиды!) и я не изменял ей (подпускал близко, но не изменял!).

Я думаю, это довольно очевидно, что я обманывал себя большую часть времени. Я начал думать, что я был действительно глуп. Чем я думал? Как ваши отношения могут действительно продолжаться, когда вы — рок-звезда? Как я могу полагать, что она будет преданной мне, если у меня самого, каждую ночь были вечеринки с группой девушек за кулисами? Однако я был сильно потрясён тем, что сказали мне Филди и Джонатан, поэтому я позвал людей, которые сказали им это, чтобы проверить, правда ли это, и они сказали мне, что слышали это от кого-то другого. Это была одна из тех вещей. Я расспросил толпы людей, которые могли бы что-то знать, но никто не мог сказать мне, что он спал с ней, так что я должен был услышать это от самой Ребекки. Я должен был позвонить ей. Проблема заключалась в том, что я не мог найти её. Её не было дома потому что, пока я был в туре, наш арендодатель выпнул нас из квартиры. Я связался с одним из её друзей, который дал мне номер, где она остановилась, но каждый раз, когда я звонил, никто не брал трубку. Тот тур длился больше двух месяцев, и у меня не было возможности поговорить с ней в течение последней недели или двух.

Когда я всё-таки нашёл её, она стала отрицать всё и оправдываться. Я решил поверить ей. Я хотел выбросить всё это из головы, чтобы мы могли двигаться дальше. Я хотел, чтобы её рассказ был правдой, потому что я любил её. Так что мы остались вместе и я сказал ей, что когда я вернусь, она должна собрать свои вещи и встретить меня в Redondo Beach.

После того, как тур с Ozzy закончился, Ребекка и я получили крошечную квартирку-студию в Redondo Beach, которая была разработана хорошо. Мы оба были больны из-за наркоты и устали от всех людей, которых мы знали в Huntington Beach — нам было просто необходимо оставить всё и убежать от этого ужаса, дав обещание друг другу покончить с наркотиками. Мы начали всё с начала в новом городе, мы не позволяли снова появиться тем вещам, которые всё портили. Я никому в группе не сказал, что я и Ребекка по прежнему вместе; я не хотел слышать всякое дерьмо от них по этому поводу. Это была наша небольшая тайна.

Я был счастлив снова быть с ней, и всё, что случилось, пока мы были в туре с Ozzy, восполнило потерю. Все эти вещи, что происходили с Ребеккой, пока я был в этом туре, реально отнимали у меня всё веселье и волнение, которое у меня было по поводу выступлений вместе с Ozzy. Я никогда в действительности не наслаждался тем туром, потому что я был в сильном стрессе и мне была причинена сильная боль, но ребята не знали этого, потому что я умел суперски скрывать свою боль.

Когда тур с Ozzy закончился, мы узнали ещё одну вещь, которая снова ранила нас: давняя подруга Джонатана была беременна. Ребекка и я пытались выглядеть счастливо для окружающих, но всё это только возвращало нашу боль, вынуждая нас снова задаться теми вопросами, которые мы старались забыть. Тот факт, что Джонатан и его девушка решили оставить ребёнка, сделал наше собственное решение ещё более плохим, и вопрос о том, правильный ли мы сделали выбор, стал часто посещать нас.

Ответы находились действительно далеко.

После выхода Follow the Leader, большая часть моей жизни рок-звезды была клёвой, но большие перемены уже замаячили на горизонте. Я знал, что важно всё время помнить, что это была моя работа, а значит я должен ответственно относится к деньгам, которые я зарабатываю. Когда начали появляться первые реальные деньги, у Korn всё начало идти хорошо, так что я решил, что сейчас прекрасное время, чтобы купить мой первый дом в Redondo Beach. Это была прекрасная перемена после того жилья, в котором мы жили. Ребекка и я поселились в новом доме с её сестрой и дочерью её сестры, и там было даже достаточно места для отдельной студии под гаражом, которую я сдал в аренду своим друзьям.

В это время, Ребекка и я несколько раз принимали метамфетамин, но в целом, мы делали больше хороших вещей и старались меньше обращаться к этому. У нас не было зависимости, мы принимали наркотик изредка и так продолжалось долгое время. Мы погрузились в прекрасную рутинную жизнь, в основном радуясь друг другу, в то время как я был занят написанием и записью новых песен для нашего альбома. Затем я испытал шок во второй раз в своей жизни:

Ребекка была беремена.

Теперь мы уже были готовы стать родителями, и мы были очень счастливы этому. Мы были старше (мне было 27 лет в тот момент) и более крепко стояли на ногах; но что более важно — мы просто знали, что у нас всё получится. Мы решили, что ребёнок укрепит наши отношения навсегда. Но была одна неувязка: я не хотел свадьбы и прочих подобных вещей, потому что одним из моих самых больших страхов был развод и потеря половины моих денег. Я имею ввиду, что я любил Ребекку и всё, но свадьба была большим шагом. Кроме того, у нас и так было всё хорошо, так зачем же что-то менять?

Проблема была связана с деньгами. Даже несмотря на то, что я начал зарабатывать приличные деньги, я по прежнему не был богат. В первый раз, когда Ребекка была беремена, приёмная семья сама покрыла все расходы, связанные с беременностью — всё, начиная с счетов врачей за пребывание в госпитале. Не будет сюрпризом тот факт, что статус рок-звезды не давал мне медицинскую страховку, а я не хотел платить наличные за все расходы, связанные с беременностью, так что я решил, что мне нужно получить медицинскую страховку для Ребекки. Когда я разузнал всё, я обнаружил, что на страховку для Ребекки и ребёнка уйдут практически все мои деньги, но если мы были бы женаты, то всё стоило бы намного дешевле. Хоть для меня это был один из самых хреновых и совсем не романтичных для меня фактов, я решил двигаться вперёд и жениться на ней, чтобы получить более доступную цену за её попечение. Но я в самом деле любил её, так что мне даже было немного хорошо от этого. Ребекка не хотела всей этой свадебной церемонии со священником, подружкой невесты и прочими людьми, традиционно присутствующими на свадьбах, вместо этого мы просто просмотрели жёлтые страницы[47], выискивая кого-нибудь, кто смог бы поженить нас. Должен отметить, что в тот момент мне нравилась эта идея, в основном потому что я не хотел просадить тысячи долларов на свадьбу. Мы поженились в местечке в одном из стрип-моллов[48], который выглядел как один из тех магазинов, в которых вы можете арендовать почтовый ящик или корабельные контейнеры. В тот день в марте 1998 года, у нас впервые текли слёзы счастья. Мы решили провести наш медовый месяц после того, как она родит ребёнка. Вот такими мы и были — муж и жена в небольшом красивом доме, с ожиданием ребёнка в скором будущем. Жизнь становилась лучше.

И она была прекрасной долго, но я снова обращался к метамфетамину несколько раз. Например, однажды я сказал Ребекке позвонить одному из своих друзей, чтобы они продали мне немного наркотика. Я заставлял свою беременную жену идти и покупать мне метамфетамин, в то время как я ждал дома, потому что мне не нравились её друзья. Это было точно одним из самых хреновых моих поступков.

После того как она приносила наркотик домой, я принимал его и бодрствовал всю ночь, находясь под кайфом, играя на гитаре или смотря различные порножурналы, которые я прятал в нашей гостиной. Временами, на следующий день после принятия наркотиков, у меня бывали те, знакомые мне уже до боли, вспышки гнева. Иногда я даже делал больно Ребекке несколько раз. Бывало, что я огрызался и кричал на неё так сильно, что она сначала ударяла меня, но я тут же давал ей сдачу, сильно обхватывая её, заставляя её плакать, оставляя ей один или два синяка на её руках. Спустя годы, мы начали подшучивать и стали называть синяки, которые мы оставляли друг на друге, «любовными метками».

В перерывах между такими эпизодами жизни, мы были по настоящему счастливы. Несмотря на то, что такие случаи жестокости случались у нас всего несколько раз, я быстро понял, что моё поведение по отношению к жене было полностью неприемлемым и я должен был быстро измениться. Так что за несколько месяцев до рождения ребёнка я решил стать полностью трезвым и начать совершенно новую жизнь. Я просто сказал «нет» всем наркотикам и выпивке, и в конце концов был готов быть чистым от всего. Я даже начал правильно питаться и соблюдать рабочий режим. Это казалось невероятным и я первое время в те года ходил с ясной головой. Я мог сфокусироваться на различных вещах моего нового пути и я никогда не чувствовал себя лучше прежде.

Быть полностью чистым также позволило мне полнее, лучше осознать и пережить факт рождения моей дочери в июле. Я просто не могу описать чем была моя жизнь, когда моя детка пришла в наш мир. Дыхание новой жизни, которое мы все ощутили, когда она пришла в наш мир, было самой потрясающей вещью. Невероятно чудесной. Мы назвали её Джинни[49].

Я был в слезах. Ребекка была в слезах. Все были в слезах. Я смотрел на Джинни, пока я держал её в своих руках. Я был отцом. Я был отцом! Я не мог поверить в это. Это было так, словно боль от того, что мы отдали нашего первого ребёнка была исцелена нашим вторым ребёнком. Не то, чтобы она заменила мою любовь, которую я чувствовал по отношению к первому ребёнку, просто я чувствовал, словно мне был дан второй шанс стать настоящим отцом. Более того, было ощущение, что Ребекка и я получили ещё одну попытку стать счастливыми вместе. Я просто был уверен, что появление Джинни в нашей семье поддержит нас обоих в решении сделать ответственный выбор в наших жизнях. В этот раз ребёнок был моим. Она была нашим. Мы были родителями. И мы собирались стать лучшими родителями, какими мы могли бы только быть.

У Филди и Джонатана уже были дети и они оба приехали в госпиталь, чтобы поздравить нас и я со всей гордостью показывал им свою малышку. Теперь, когда у нас был свой ребёнок, я чувствовал, что мы были на пути обрести свою настоящую семью. Всё шло просто прекрасно.

В первую ночь, когда Джинни уже была дома, я только и делал, что часами напролёт стоял около её колыбели и глядел на неё. Мне было трудно поверить, что всё это было по настоящему; я не мог поверить, что теперь у меня был ребёнок. Как и большинство свежеиспечённых родителей, я очень боялся, что она прекратит дышать, потому что она была такой маленькой — я слышал о таких случаях прежде — я поставил будильник на подъём через каждые несколько часов, чтобы я мог проверить как она. Я никогда прежде в своей жизни не менял подгузники детям, но я делал это для неё, хоть я и плохо помню эти моменты. Ребекка была хорошей матерью — она была настоящей. Я волновался о том, чтобы всё делалось правильно и хорошо, а она постоянно успокаивала меня. Появление Джинни было большим чудом для нас. Всё становилось гораздо лучше, чем прежде.

Я всё время держал её на руках. Начиная со дня её рождения, когда я держал её в своих руках, смотрел на её маленькое личико и думал: «Она совершенство и я никогда не оставлю её».

Несколько недель спустя, я отправился в тур по Японии.

Я был удивлён тем, как хорошо мы вместе провели остальную часть тура. Это было так больно — смотреть на Джинни и знать, что её мама больше никогда не будет с нами. Но несмотря на то, что я скучал по Ребекке, я всё же чувствовал себя лучше, когда смотрел на эту прекрасную, улыбающуюся, маленькую девочку каждый день. Все остальные тоже очень полюбили её. Все парни из группы, а также техническая группа постоянно сменяли друг друга, болтаясь с нею — она была очень популярна. Даже наши крупные телохранители играли с нею и катали её в коляске. Она была большим хитом.

Несмотря на всё безумие, у меня всё ещё была маленькая надежда, что Ребекка и я сможем решить наши проблемы. Маленькая часть меня по настоящему хотела верить, что тот чувак, ради которого она бросила меня, был для неё просто другом. Я думал, что если она увидит меня с Джинни, она поймёт, что она совершила и изменится. Я просто не мог допустить, чтобы наши отношения закончились.

С того момента Ребекка стала часто звонить мне и говорить, что ей нужны деньги. Во время одного из этих звонков, она подтвердила, что её бритоголовый «друг» является её парнем. Я уже знал правду, но всё равно было дерьмово слышать это, эти слова сильно ранили меня.

И затем моя гордость взыграла во мне: Как я могу позволить этому парню забрать мою жену? Как эта женщина может заставить меня выглядеть идиотом перед всеми? Они что, не понимают с кем связались? Я богат, я знаменитая рок-звезда! Я заставлю настоящих гангстеров работать на меня! Мне достаточно сказать одно слово, чтобы отомстить. Это было взрывом внутри меня, способом вернуться, доказать, что они не смогут так поступить со мной. Но всё-таки, все эти фантазии не смогли заставить меня чувствовать себя лучше и они не вернули мне Ребекку.

Пока я был в туре с Джинни, Ребекка вернулась в Huntington Beach из Oregon и осталась в нашем доме снова. Меня нисколько не удивило то, что она привела с собой всех этих сумасшедших, бритоголовых парней. Я не хотел, чтобы те парни жили в моём доме, так что я решил позвонить одному своему приятелю из Bako, который теперь жил в Huntington Beach. Назовём этого парня просто «D». D был известен в Bako как один из сильнейших парней в городе, так что я спросил, мог бы ли он сходить в мой дом и выпнуть всех оттуда. Он согласился. Просто чтобы быть честным, я позвонил Ребекке и оставил ей сообщение, предупреждая её, что я послал кое-кого сменить замки и ей будет лучше уйти.

D не знал, что там можно ожидать, так что он по пути зашёл к своему другу и одолжил у него пистолет, просто на всякий случай. К счастью, вместо Ребекки и всего её Бойцовского Клуба с бритоголовыми парнями, он обнаружил только семнадцатилетнюю няньку, которую наняла Ребекка. Он уволил её и сменил замки.

Ребекка много говорила о моих деньгах при разводе, и я в самом деле боялся, что она заберёт их. Мы снова поговорили по телефону, она по прежнему настаивала на том, чтобы я отдал ей половину всех своих денег, но я сказал ей, что убью её ещё до того, как это случится. В конце, я сделал ей специальное, одновременное предложение, и она приняла его. Она подписала все бумаги, так что мы стали официально разведены. Всё это было по настоящему.

Но оставалась ещё одна вещь, которую нужно было решить: с кем остаётся Джинни. Мы оба хотели оставить её себе, и Ребекка спорила со мной по телефону по этому поводу всё время. Я действительно хотел, чтобы у неё была возможность видеться с Джинни, потому что я знал — моя дочь нуждается в матери так же сильно, как и в отце, но Ребекка постоянно была с этим сумасшедшим парнем и вела себя как монстр. Я не хотел, чтобы Джинни была около неё. Кстати, мы назначали встречу через 6 месяцев в суде по поводу опеки ребёнка, и когда Ребекка не появилась на слушании, я получил полные права на опеку ребёнка.

Вскоре после того, как D очистил мой дом и сменил замки, я закончил тур и вернулся домой с Джинни. Группа решила сделать большой перерыв после тура, так что у меня было достаточно времени, чтобы пережить всё то сумасшествие, которое было в моей жизни в последнее время. С течением времени, я стал невероятно подавленным от пребывания в доме, который я купил для Ребекки. Вещи Ребекки были здесь, но самой Ребекки тут не было. Это было похоже на то, когда Шэннон бросила меня, всё повторялось. Она когда-то была здесь, но теперь её не было. Ощущение, словно Ребекка умерла.

Это сильно давило на меня, так что иногда возвращаясь вечером домой, я укладывал пораньше спать, чтобы я мог спокойно напиться. Когда она засыпала, я начинал с пива. Я также был тяжёлым курильщиком в то время, но я никогда не курил внутри дома, так что я постоянно выходил и входил в дом, чтобы выкурить сигарету, болтаясь в большом кресле на веранде, в котором я постоянно сидел. После того как мне становилось легче, я выкуривал свою последнюю сигарету, возвращался домой и вырубался на кушетке. Несколько часов спустя, я просыпался и собирался идти проверить Джинни, так что я пошёл в её комнату и зайдя в неё не мог поверить своим глазам.

Её не было.

Я запаниковал. Я начал кричать её имя и переворачивать всё вверх ногами. Я нигде не мог её найти. Я вернулся к кушетке, на которой вырубился и заметил, что я оставил дверь чёрного хода открытой, дверь ведущую во двор. К бассейну. Моё сознание немедленно нарисовало мне самую страшную картину: Джинни лежит в бассейне и я нахожу её утонувшей. Я имею ввиду, какие ещё были варианты? Я не мог найти своего ребёнка где-либо в доме, задняя дверь открыта — не нужно быть гением, чтобы понять, что она была снаружи. Когда я выходил наружу, я сильно боялся обнаружить то, что рисовало моё воображение, но как только я подошёл к бассейну, я вздохнул с облегчением. Свернувшись в том самом кресле, в котором я всегда сидел, лежала моя маленькая девочка, и крепко спала. Видимо она проснулась посреди ночи и блуждала там, полагая, что найдёт меня.

Я взял её на руки и долго держал. Я был полон благодарности за то, что она жива. Я прямо тогда поклялся себе, что стану чистым и буду тем отцом, которого она действительно заслуживает. Но даже мысль о моей собственной дочери, почти тонущей, не могла долго удержать меня чистым.

Некоторое время после этого случая, D и я стали вместе болтаться чаще и мы стали настоящими хорошими друзьями. У D были жена и два мальчика, так что было прикольно болтаться вместе с другой семьёй, где Джинни могла получить какую-то часть материнского влияния. D всегда оказывал мне большую поддержку, и мы стали неразлучны после моего развода и проблем с опекой дочери.

Кроме того, D только что получил лицензию на оказание услуг в сфере недвижимости и немного поговорив, мы с ним решили открыть бизнес в сфере недвижимости, чтобы делать большие деньги, что было весьма захватывающим, поскольку D знал своё дело и это дало что-то, на чём можно сфокусироваться, пока мы не в дороге.

D также знал, что мне нужна помощь с Джинни, поэтому он и его жена часто приглашали нас в свою семью. Они помогали мне с большим количеством ежедневных родительских проблем и забот, например по части воспитания Джинни. В конечном счёте, я нанял жену D как няньку в течение последующих нескольких лет, и Джинни оставалась с ними всякий раз, когда мне нужно было снова отправляться в тур. В то же время, D и я были заняты нашим общим бизнесом в сфере недвижимости и много проводили времени вместе. Я стал ближе к ним, чем к своей собственной семье. Это помогло мне пережить боль расставания с Ребеккой; впервые за какое-то время, я почувствовал, что надежда была частью моей жизни.

Всё шло по хорошей дороге, некоторое время спустя эта дорога снова становилась ухабистой. D и я были большими пьяницами. Мы весело проводили время, выпивая вместе, но в конечном счёте мы стали принимать кое-что более серьёзное. Наркотики. Так как я видел, что спиды делают с Ребеккой, я отбросил их прочь, я считал, что с кокаином будет лучше. Я всё ещё мог функционировать на коксе — он также «поднимал» меня как метамфетамин, так что D и я стали принимать его вместе.

Но я устал от кокса довольно быстро. Я понял, что я попросту возвращаюсь к своим старым привычкам, а я не хотел этого. Я хотел встряхнуться, уйти от своей наркотической зависимости, так что пока наше пристрастие к кокаину не вышло из под контроля, D и я избавились от него. Я перешёл на Xanax и Vicodin[56], что для меня не было похожим на наркотики, поскольку все принимали эти пилюли, и я мог получить их от докторов. У меня была куча друзей-докторов из всех сфер, которые могли прописать мне эти наркотики в дорогу. Легально. Я мог обзвонить их всех, если мне нужно было снабдить себя пилюлями в дорогу.

У меня было триста пилюль каждой марки одновременно. У нас были доктора, которые приходили на наши шоу всё время — один из них приносил азотные резервуары и мы вдыхали всю ночь воздушные шарики, а затем он выписывал нам рецепт на всё, что мы захотим. Было похоже, будто я ребёнок, оказавшийся в кондитерской.

Я помню, как приезжал один хирург с большим количеством наркотиков. Он рассказывал нам, что кокаин и экстази, которые у него есть с собой были сделаны его другом, профессиональным фармацевтом, так что мы такого точно ещё никогда не пробовали. Он начал праздновать с нами с 6 часов утра, а затем пожаловался на то, что ему пора идти на работу на станцию скорой помощи к 9 утра и делать операции на людях. Вот такие были дикие, дикие вещи, чувак.

Так или иначе, после того как D и я долгое время были вместе, мы решили переехать нашими семьями из Huntington Beach назад в Bako. Я чувствовал, что это будет прекрасное место для начала моей новой жизни. С моими родителями и братом (и его семьёй) там, это будет прекрасная возможность для Джинни быть с её кровными родственниками чаще. Это также была прекрасная возможность для меня и D, чтобы быть трезвыми вместе, и когда мы вернулись в Bako, мы были чистыми и трезвыми. Конечно я пытался убежать от наркотиков и раньше, и это никогда не срабатывало — я не знаю почему я был уверен, что это сработает на этот раз.

В то время как я готовился к переезду в Bako, большой перерыв Korn закончился и мы приготовились к записи нашего пятого альбома Untouchables. Мы решили, что в этом альбоме мы должны измениться как группа, что нам нужно было уйти от всего — наших семей и прочего — и сконцентрироваться только на сочинении музыки. Некоторые парни в этот момент также проходили через развод, так что для нас было лучшим уйти от всего окружения. (В конечном счёте, мы закончили тем, что все оказались в разводе, между прочим. Так же, как мы когда-то видели создание наших семей, теперь мы видели их потерю. Наш рок-н-рольный образ жизни был слишком сумасшедшим для большинства людей, чтобы быть с нами долго.)

Вместе мы осели в Аризоне. Чтобы мне было легче, я оставил свою маленькую девочку с D и его семьёй, что было несомненно хорошим решением, особенно в свете сумасшествия, которое нас ожидало впереди. Мы арендовали четыре больших дома в Scottsdale, Arizona, перевезли туда наше оборудование и приготовились, чтобы взяться за работу. Это была прекрасная идея, но была всего одна проблема: всё превратилось в часть самых больших и регулярных вечеринок, которые когда-либо проводили Korn. К счастью, я был трезв, как и Джонатан. Но остальные три члена нашей группы, а также группа технической поддержки — не были. У них всё было по настоящему в тяжёлой форме.

Четыре дома были хорошим решением для того, чтобы жить разными образами жизни. Манки и я делили дом с командой, именно в нём мы большую часть времени сочиняли песни. На цокольном этаже была студия для записи демо, и с тех пор как я старался быть трезвым всё время, весь дом был трезвым. С другой стороны, у Дэвида был свой личный дом, который быстро стал одним из главных мест для вечеринок. У Джонатана также был свой личный дом, в котором была ещё одна студия, поэтому я иногда по ночам ходил к нему, чтобы немного позаписываться с ним. Я хотел делать всё, чтобы оставаться трезвым. Ну и наконец Филди, его дом был последним, и одновременно самым диким из всех. У него даже установили специальный шест для стриптизёрш, так что самые большие и дикие оргии проходили каждую ночь именно в его доме.

Ну вот, вы теперь всё знаете. Это было очень тяжело — оставаться трезвым в течение трёх месяцев, пока мы были там — тут постоянно происходили крупные вечеринки и я должен признать, что сначала когда мы добрались до Аризоны, я какое-то время проводил в доме Филди. Но главным образом я оставался верен уговору с D, так что я в основном тусовался один у себя дома. Я просто не хотел быть рядом с кем-либо из группы — это было совсем не весело быть рядом с кем-то пьяным, когда ты сам абсолютно трезв.

После того как весь материал для Untouchables был готов, мы отправились в Лос-Анджелес, чтобы сделать запись, и когда альбом был записан, пришло время снова отправляться в путь. К этому моменту мы уже очень устали друг от друга, так что каждый из нас арендовал свой автобус. Пять тур-автобусов на дороге вместе. Мы едва заработали денег в том туре, потому что все деньги мы тратили ещё в переездах от концерта к концерту на оплату автобусов и прочего, но это стоило того — мы просто не могли уже жить друг с другом.

В дороге я снова начал возвращаться к своим старым привычкам. Так как ответственность воспитания Джинни я оставил на жене D, я снова нырнул в алкоголь, наркотики, вечеринки. Я решил, что я хочу быть похожим на остальных парней и старался каждую ночь переспать с разными девушками. Ведь я теперь был одинок. Что должно останавливать меня? Возможно я делал это, чтобы как-то провести время, возможно я делал это, чтобы чувствовать себя удовлетворённым. Но всё же это не длилось долго. У меня был телохранитель Джошуа, который находил мне каждый вечер девушек и когда он находил их, всё заканчивалось ужасно. В одну ночь, после того, как я переспал с одной симпатичной испанкой, пришло время тур-автобусу ехать и я сказал ей, чтобы она уходила. Это закончилось тем, что она ударила меня по лицу и кричала на меня, что она не была «ужасной». В другой раз, я познакомился с ещё одной девушкой, которая упрашивала меня душить её в задней части автобуса, поскольку это возбуждало её. После таких эпизодов, я просто не мог заниматься этим больше; это было не для меня. Нет, моим пристрастием были наркотики, и это та вещь, которую я принимал в течение всего тура в поддержку Untouchables.

Возвращаясь в Bako, между турами, я встретил нового друга, клеевого парня, у которого было много общего со мной, включая мою прошлую зависимость от метамфетамина. Мы много говорили о нашем прошлом с метамфетамином и разговаривая об этом часто, мы стали желать его. Закончилось тем, что мы приняли его немного и хотя я поклялся себе и D, что никогда больше не буду принимать его, я решил, что не будет ничего плохого, если я приму его всего один раз. После этого я решил, что не будет ничего плохого, если я буду принимать его время от времени.

Я не хотел говорить D об этом, тем не менее, потому что, ну, в общем я просто знал, что он убил бы меня, если бы узнал. Так что это касалось только меня, я принимал спиды время от времени и не говорил никому. Я не думал, что это превратит меня в монстра, как это произошло с Ребеккой и я был полностью уверен, что я смогу держать всё под контролем. Но после того, как я начал делать это периодически, я стал пребывать в дурном настроении между приёмами, и жена D начала что-то подозревать. Она могла сказать, что я находился под кайфом, после чего она и я начинали спорить.

Всё происходящее между нами становилось тем более напряжённым, потому что она была тем, кто заботится о Джинни (и её двух собственных детях), когда я отправляюсь в дорогу. Я просто не был самостоятельным и она знала это. Я относился к ней так плохо, несмотря на то, что она заботилась о моём ребёнке, что однажды она стала сытой по горло этим и сказала мне, что она больше не может присматривать за Джинни. Двое из них были близки, но она не могла выдержать моё отношение даже в течение ещё одного дня. Это бросило меня в крайности. В моём сумасшедшем мозгу, всё, что я видел — это как ещё одна женщина, мать уходит из жизни Джинни. Это вогнало меня в депрессию и заставило ненавидеть её.

Теперь, когда я вижу все вещи ясно, я понимаю, что это я вытолкнул её из наших жизней своими склонностями, но в тот момент я был убежден, что это всё её вина. Спиды искажали мои взгляды на жизнь, так что я начал звонить жене D и говорить ей всякие неприятные вещи. Я начал давать ей прозвища или говорил какие-нибудь сумасшедшие вещи. Конечно, D не стал такого терпеть, так что у нас произошла большая размолвка и мы перестали общаться друг с другом.

После того, что произошло, я понял, что я должен выбрать только одно из двух: либо моя карьера, либо моя дочь. Я не могу получить всё сразу. И так как они оба были огромной частью моей жизни, не имели значения что я выберу — всё равно потеря одного убьёт меня. Метамфетамин стал моим спасением, способ избежать выбор, способом отбросить всё подальше. Вместо того, чтобы попытаться стать чистым и взять на себя ответственность за воспитание дочери, я попросил своих родителей позаботиться о Джинни, в то время как я отправился в тур и впихнул в своё тело ещё больше алкоголя и наркотиков. Моя жизнь была большим, ужасным беспорядком. Моя карьера была прекрасной, но моя личная жизнь была полна плохих вестей. Одна ужасная вещь происходила сразу же следом за другой и я не знаю почему.

Я был в целом подавлен этой ситуацией — у меня были деньги, женщины, но все по настоящему хорошие вещи проходили мимо меня. Мои отношения с друзьями были ужасны. Люди продолжали заботиться обо мне и Джинни. Я не воспитывал свою дочь правильно. Я чувствовал, что я должен покинуть свою группу, но я не мог.

Так что я стал обращаться к наркоте так часто, как только мог. Метамфетамин. Кокаин. Пилюли. Алкоголь.

Каждый день.

Я знал, что я должен бросить наркотики, но я просто не мог. По одной причине, у меня была слишком сильная зависимость — часть меня не хотела уходить. По другой причине, они были повсюду. Куда бы я ни пошёл, что бы я ни делал — они были повсюду. Если я был дома, то я сталкивался со своими друзьями, которые сидели на наркоте. Если я находился в туре, я не мог найти ни одного места, где не было бы пилюлей или кокаина. Мне некуда было бежать.

Первый тур, который мы дали в середине этой моей пропитанной наркотиками депрессии, был Ozzfest[57], в течение красивого лета, на которое я не обращал абсолютно никакого внимания. Хотя мы играли с тонной великих групп тем летом, я не думаю, что я видел хоть кого-то из них, в том числе Ozzy. Вместо этого я только сидел в задней комнате своего автобуса один, каждую ночь. Мой телохранитель, который был моим другом, его звали Джошуа, он жил в передней части моего автобуса и он постоянно пытался заставить меня делать смешные вещи, но я никогда не хотел покидать свою комнату. Однажды большая часть группы и нашей команды пришли ко мне в автобус, пытаясь заставить меня потусоваться с ними, но я всегда говорил им, что хочу побыть один.

Иногда я слышал как снаружи Ozzy исполняет те самые песни, которые я с упоением слушал в детстве, но я никогда не выходил, чтобы посмотреть на него. Тот энтузиазм, который был в первые года Korn, ушёл. Я только пребывал там в большой, тёмной депрессии и задавал себе глубокие вопросы. Как я дошёл до этого? Почему я не могу наслаждаться этой жизнью? Разве статус рок-звезды не предполагал бесконечное веселье и радость? Почему моя жизнь стала сущим кошмаром? Почему все самые плохие вещи продолжают происходить в моей жизни? Было ощущение, что я был по настоящему проклят. Я застрял. И совсем не было похоже, что я собираюсь как-то из этого выбираться.

Фотоальбом

Это фото было сделано, когда мне было около 5 лет. Уже тогда у меня была привычка валяться в грязи.

Мои родители упорно работали на своей автозаправке Chevron, чтобы создать домашний уют для меня (справа) и моего брата (слева). Но хоть мы и кажемся внешне совершенно счастливыми, внутри мы определённо вели борьбу с разными трудностями.

Взросление было трудным по многим причинам, но особенно когда меня задирали. По этому фото вы можете понять, откуда произошло прозвище «Хэд».

Это не та легендарная гитара Peavy Mystic, это Ibanez Explorer. Тогда я и представить не мог, что однажды стану эндорсером фирмы Ibanez.

Рокер-старшеклассник. Вот почему мой брат, предпочитавший музыку в стиле нью-вейв, никогда не подвозил меня, но мне было плевать. Эта фотография была сделана примерно в то время, когда я начал тусоваться с Реджи в старшей школе, когда никто из нас не имел ни малейшего представления о том, что нас ожидает.

Из всех моих причёсок эта максимально приблизилась к той, которая разрешена в компании Chevron.

Отношения между мной и Ребеккой стали принимать серьёзный характер как раз в тот момент, когда начался подъём Korn. Это фото было сделано в начале наших отношений, когда поездки в лимузине были ещё в новинку для нас обоих.

Когда мы начали давать концерты, мы выступали по всей стране. Оглядываясь назад, можно сказать, что мы непрерывно находились в дороге около десяти лет.

Голова-футбольный мяч. Я сбрил волосы как раз перед туром «Sick of It All».

Недавно родившаяся Джинни. Она принесла в мою жизнь невероятный свет, который светит до сих пор.

Джинни стала чуть старше, и я ценил время, проводимое с ней, но дорога постоянно звала меня, и поэтому мне было сложно установить с дочуркой крепкие отношения. Я приезжал домой, а она смотрела на меня так, будто понятия не имела, кто я такой.

Когда в 1999 году вышел клип на песню «Freak on a Leash», мы поняли, что происходит что-то значимое. В том году мы появились на премии MTV Video Music Awards и мы не ушли оттуда с пустыми руками. Наш клип принёс нам две награды.

Среди всего этого безумия Ребекка, Джинни и я провели несколько потрясающих отпусков. Этот снимок был сделан в городе Голд-Кост во время нашего тура в Австралии. Я нервничал, держа Джинни рядом с тиграми, но они были спокойными.

Когда я не был в туре, я старался быть с Джинни и делать с ней побольше обычный вещей, типа как на этом фото, где мы вместе позируем. Но наркотики и мой образ жизни в конечном итоге сделали крайне сложным процесс выстраивания отношений.

Даже когда дела идут хуже некуда, всегда приятно подыматься на сцену и играть для наших фанатов.

Один год мы работали с MTV, поэтому режиссёром клипа на нашу песню «Alone I Break» мог стать фанат, победивший в специальном конкурсе. Это фото было сделано во время съёмок.

Это был мой худший период в 2004 году. Фото было сделано между песнями на одном из наших выступлений, когда мой организм был наполнен метамфетамином, таблетками, пивом, а также сэндвичами с арахисовым маслом и джемом. В этот момент у меня практически не было сил, чтобы продолжать концерт… или жить.

Хотя обстановка в группе была неважной, мы точно знали, как устроить крутое шоу.

Тот день, когда Бог помог мне сказать метамфетамину «прощай навсегда», был одним из лучших дней в моей жизни. С Его помощью я всё смысл в унитаз, и я до сих пор остаюсь чистым.

Этот снимок был сделан в тот момент, когда меня погружали в воду. Ощущения после крещения в смерть Христа были прекрасными, потому что я смог выйти из воды новым человеком.

Поездка в Индию и посещение детского дома «Head Home» были невероятными. Моим глазам открылся мир, о котором я ничего не знал, и мой взгляд на то, как сила Христа повсеместно помогает людям, полностью изменился.

Этот снимок голубя был сделан совершенно случайно сразу после крещения нашей группы. Это был чудесный знак от Бога, что я нахожусь именно там, где должен быть.

Поездка в Индию и посещение детского дома «Head Home» были невероятными. Моим глазам открылся мир, о котором я ничего не знал, и мой взгляд на то, как сила Христа повсеместно помогает людям, полностью изменился.

Когда мы прибыли, люди из племени Лоуди скептически отнеслись к нам, но даже при том, что их оружие для охоты за головами выглядело угрожающим (особенно для человека по имени Хэд), мы не отступили и завоевали их расположение.

Представители племени Лоуди.

Этот снимок был сделан, когда я снова встретился с Кевином. Было здорово рассказать ему о той роли, которую он сыграл в моём решение следовать за Христом.

Бог и Джинни являются центром моего мира. Всё, что я делаю, я делаю для них.

Наркотики также стали плохо влиять на мою игру на гитаре. Я выглядел ужасно. У меня начали возникать мысли, что каким это будет облегчением, если я сдохну от передозировки наркотиков в своём тур-автобусе или гостиничном номере. Когда вы впервые принимаете метамфетамин, вы чувствуете себя круче, крупнее, чем вы на самом деле есть. Это не даёт вам сконцентрироваться на чём-либо, сосредоточиться на чём-то одном. Если ваше сознание сконцентрировано на чём-то хорошем (музыка, секс), то все ощущения станут ещё круче, чем в реале. Но если вы думаете о чём-то плохом, негативном (одиночество, депрессия), наркотики вызывают такую тьму в вашем уме, что всё станет ещё хуже, чем есть. Именно так работают наркотики.

Я любил то «хорошее» чувство, но я стал его рабом. Моё желание уйти было столь слабым — сначала я в течение нескольких месяцев обещал себе, что я брошу наркоту после этого тура или во время тура, или в этом месяце, но никогда так и не решался бросить их. У меня была физическая и эмоциональная зависимость. С депрессией и разочарованием, которые наркотики давали мне, я убеждал себя, что я никогда не смог покинуть группу, ведь если я брошу группу, то я никогда не смогу быть нормальным, счастливым человеком. И именно поэтому я начал всерьёз думать о смерти. Казалось, что это может быть отличным спасением для меня. В мои самые тёмные моменты жизни, это казалось единственным и самым лёгким выходом, так как я был убеждён, что после смерти я просто упаду в вечный сон и превращусь в пыль.

Те тёмные мысли не продлились бы бесконечно. Я в конечном счёте встряхнул бы свой ум и начал бы думать о Джинни. Я задался бы вопросом, что она чувствует, когда видит, что за ней не приходят родители в школу, как за другими детьми. Я думал бы о том, как она чувствует себя нелюбимой и отвергнутой, но по каким-то причинам я продолжал принимать наркотики с целью избежать исполнения своих отцовских обязанностей.

Я проводил день за днём, неделю за неделей, месяц за месяцем употребляя метамфетамин. Я не мог прожить без него и одного дня, потому что я попросту не мог выбраться из постели без него. Где бы я ни был — в туре или дома с Джинни, я всегда систематично принимал спиды.

Когда-то в начале 2003-го года, Korn были готовы отправиться в мировое турне, и вместо того, чтобы быть взволнованным по этому поводу, я просто взялся упаковывать вещи. Я потратил два дня, чтобы упаковать свои вещи и спрятать свои наркотики так, чтобы их никто не нашёл. Этот тур огибал весь мир: Китай, Япония, вся Европа, Австралия и Новая Зеландия. Везде тур увлекал меня с собой и я старался удостовериться, что я взял с собой достаточно наркотиков, пряча их в контейнерах для дезодоранта или в моей одежде, или в капсулах витамина. Мы собирались ехать через всю Азию, где наказание за незаконный оборот наркотиков — даже если в вашем чемодане нашли всего один маленький пакетик — смертная казнь, но меня это не волновало, потому что часть меня хотела умереть. И кроме того, я не знал как мне достать спиды в дороге в другой стране, так что я должен был быть уверен, что у меня был свой тайник с собой.

В то время, как вы думаете, что мои склонности было тяжело скрывать, я проделывал большую работу, чтобы скрыть это от членов группы. В основном, я держался от них подальше, пока я не приму наркотик и затем я выпивал несколько бутылок пива или принимал Xanax (или Valium, или Vicodin), чтобы успокоить себя и чтобы я не выглядел слишком странным. Конечно, они знали, что что-то не так. Они заметили насколько тощим я стал, но они считали, что я был только на пилюлях (на которые я действительно подсел), так или иначе, всё шло нормально.

Запомните, метамфетамин — очень грязный наркотик. Пилюли — это то, что вы можете получить от доктора. В нашей группе, приём пилюлей был чем-то вроде обеда или курением травки; все их принимали. Почти все в туре подсели на что-нибудь (кроме Джонатана — если вы не считаете Биг Мак наркотиком), но у них не было такой зависимости, чтобы прятать свои наркотики и везти их в другие страны. Таков был я. Но парни никогда не останавливались, пытаясь заставить меня потусоваться вместе с ними. Всё то время, что я был на наркотиках, они высказывали беспокойство обо мне, поскольку глубоко внутри они знали, что что-то идёт не так.

Как и Ozzfest, большая часть нашего мирового тура была для меня сплошным пятном. Всё, что я делал — это болтался в одиночестве и принимал наркотики, но только на этот раз, я упускал возможность посмотреть не на Ozzy, я пропускал самые клёвые страны в мире. Но это было неважно для меня. Вообще ничто не имело для меня значения — ничто, кроме моего компьютера и наркотиков. Когда я был под кайфом от спидов, я полностью погружался в свой компьютер, он становился моим лучшим другом. Всё, что я делал, когда находился под кайфом в том туре — это многочасовые попытки сочинить музыку на компьютере или разглядывание порнушки в Интернете.

Когда мы закончили наше мировое турне, я приехал домой к Джинни, но я не притормозил свои пагубные привычки. Я проводил какое-то время с ней днём, но ночью, когда она засыпала, я закрывался в своём туалете и принимал несколько линий. Иногда, Джинни просыпалась посреди ночи и смотрела на меня, сидящего за компьютером, полностью находящегося под кайфом, и спрашивала меня, почему я не сплю. Она всегда выглядела очень встревожено и иногда даже плакала, словно она знала — с папой что-то не так. Я обычно говорил ей, что я только что проснулся и сейчас пойду в постель, спать, но это не успокаивало её. Она беспокоилась о своём отце.

Я начал покупать тонны метамфетамина у наркодилера из Bako, которого я знал. Он приходил в мой дом в середине ночи, когда Джинни спала и с собой у него всегда был пистолет, потому что я был всего лишь одной из его бесчисленных остановок за ночь. Мы стали кем-то вроде приятелей по «тюрьме» — я сидел на своей зависимости, а он вынужден был торговать наркотиками, чтобы поддержать свою семью.

Если вы никогда не принимали метамфетамин прежде, вы должны знать одну вещь, что есть несколько разных брендов и иногда наркоманы настолько привязываются к одной марке, что она просто перестаёт на них действовать, так что им приходиться переключаться на другую марку. Иногда мой дилер звонил мне и я говорил ему, чтобы он приехал ко мне, чтобы я у него купил наркоту. Я был настолько зависим, что у меня за раз было аж восемь марок. Восемь разных брендов спидов. В дополнение ко всем тем пилюлям и пиву. Я очень боялся, что в любой момент могу уехать, так что я покупал их в большом количестве, чтобы они всегда были под рукой. В моей комнате был сейф, который доверху был наполнен исключительно метамфетамином. У меня появился такой странный, диковатый вид. Я боялся принимать сразу столько наркоты, но я также боялся её выбросить. Вместо этого, я только добавлял очередную купленную партию к моей коллекции.

И всё это время, мой ребёнок жил со мной — моя драгоценная, пятилетняя дочурка, которая могла только сидеть сзади и смотреть как её папа чахнет от наркотиков.

Хотя я немало сделал для того, чтобы уничтожить почти всё окружающее меня, одна дорога, по которой я шёл, всё же была правильной, это дорога на которой я делал деньги. Фактически, в 2004-ом году, я был близок к тому, чтобы вести нормальную жизнь. Я зарабатывал много денег, но я не тратил их впустую. Вместо этого я вернулся в бизнес, связанный с недвижимостью, но уже не с D, а уже с другим парнем, которого звали Дуг (Doug). Он был самым обычным парнем из Bakersfield, у которого была большая, хорошая семья, и он был умён, правильно вёл свою жизнь. Он также был регулярно посещающим церковь, молящимся христианином, был неким положительным героем, встретившимся на моём пути, чем напоминал мне старого друга детства — Кевина. И точно так же, как и Кевин, он всегда был счастливым и приподнятым, всегда пребывал в хорошем настроении. Он был со всех сторон позитивной личностью и это действительно притягивало меня к нему.

В отличие от Кевина, Дуг никогда не говорил со мной о Боге или Иисусе. Наши отношения были строго деловыми — это была единственная сторона, с которой я его знал. О том, что он христианин я узнал от кого-то другого. Работая вместе, мы хорошо проводили время вместе, заключая сделки по продаже недвижимого имущества в Bako и когда мы заключали эти сделки, мы всегда привлекали брокера Дуга, парня по имени Эрик, который также оказался христианином и тоже проводил свою жизнь вместе с ним.

Мне по настоящему нравилось проводить время с этими парнями, в основном потому что они были настолько позитивны, я уже не говорю о том, что они были прекрасными бизнесменами. Я верил в решения, которые они принимали и я чувствовал, что могу зарабатывать большие деньги в сфере недвижимости, работая с ними. Когда я думал так положительно, у меня в мозгу закралась мысль, которую я долго носил в себе: стать чистым, совладать с нервами, чтобы осмелиться покинуть Korn, а затем заниматься недвижимостью остаток моей жизни.

С тех пор, как я столько путешествовал вместе с Korn, я часто стал заниматься своим бизнесом даже когда был в дороге. В один день я был в туре и я позвонил Эрику, чтобы немного поговорить с ним о бизнесе. Мы с ним стали также неформально говорить о моей семье, о том, как тяжело мне было найти баланс между пребыванием в группе и заботой о дочери. Я рассказал ему о том, что я всерьёз думал покинуть группу и он сказал мне кое-что, что реально заставило меня задуматься.

Он сказал: «Знаешь, Брайан, никто никогда не говорит на смертном одре о том, что ему хотелось бы в своей жизни работать больше. Все всегда хотят проводить больше времени с семьёй.»

И это словно ударило меня по сознанию тут же.

Всё внезапно стало совершенно ясно: я задумался о Джинни, о том, как я покину группу, чтобы быть с ней, что у меня не будет никаких сожалений. Проблема заключалась в том, что мне не хватало храбрости покинуть Korn. Это был большой шаг для меня. Мы были на вершине своей карьеры. В профессиональном плане, лучше уже было просто некуда. Мы продавали тонны записей, выступая с огромными концертами повсюду и каждый раз, когда я начинал думать об уходе из группы, наркотики вставали на моём пути. Они только продолжали питать мой эгоизм.

Я не мог просто прямо подумать об этом, не говоря уже о том, чтобы принять решение. Бывало, что в один день я всерьёз намеревался покинуть Korn, но на следующий день я уже хотел остаться в группе. Я решил бросить наркотики, так что я мог принять непростое, рациональное решение. Мой план был таким: бросить наркотики сейчас, наиболее вероятно, оставить группу, вырастить своего ребёнка и затем, когда она будет уже взрослой, я смогу снова вернуться к наркотикам позже. Я нашёл клинику в Лос-Анджелесе, которая специализировалась на лечении актёров и музыкантов от наркотической зависимости, при этом сохраняя их полную анонимность, держа посещения клинике в тайне. Мне понравилась эта идея — получать секретное лечение для моей секретной зависимости, так что я разузнал всё про них. Они дали мне некоторые медикаменты, которые помогут мне начать бросать наркотики, и я даже не задавался вопросом, насколько они эффективными будут. Для меня уже не впервой было бросать наркотики, но я никогда ранее в своей жизни не принимал наркотики так много дней подряд, так что я даже не подозревал о том, насколько тяжело будет проходить лечение.

Я оставил своего ребёнка с моими родителями, переехал в отель и взял лекарства, которые дали мне в клинике. Я пытался уснуть, но не мог — всё, что я мог делать, это лежать там и чувствовать сильную депрессию. Депрессия всё нарастала и нарастала и у меня возникло ощущение, что я просто сойду с ума, если не приму хотя бы одну линию прямо сейчас. Лекарства оказались бессильны против наркоты. Я пришёл домой и достал свои припасы. После этого случая, я просто разочаровался в желании уйти; всё не сработало сейчас. Я по настоящему сделал попытку бросить всё и уйти, и когда я пал, это очень испугало меня, потому что это подтверждало худшие из моих опасений: я был не в состоянии бросить метамфетамин.

Я покинул Korn. Я полностью ушёл от всего, что меня окружало. Жизнь, такая, какой я её знал прежде, закончилась. Навсегда.

Я бросил всё и всех, что связывало меня с прошлой жизнью. Можно сказать, что моя прошлая жизнь умерла и теперь я мог следовать Богу. Не было пути назад — и я чувствовал, что это правильно. Я чувствовал глубокую и сильную любовь к Богу, и я вбил себе в голову, что с этого момента он контролирует каждую часть меня.

Начиная с той напряжённой недели, когда я покинул Korn и в последний раз употреблял наркотики, я посвятил себя чистой жизни, жизни со Святым Духом. Я не говорю, что я идеален; я только стараюсь быть лучше, насколько это возможно, но нет никакого способа, чтобы я мог делать это самостоятельно, полагаясь только на свои собственные силы. Я стараюсь жить жизнью с ежеминутным повиновением Господу, потому что я сам так хочу. Не потому что я должен. Слово[61] говорит, что Бог — это любовь, и я привержен любви Бога, потому что он спас меня от самоубийства, от наркотиков и алкоголя. Он спас мою дочь от жизни без отца. Он забрал все плохие моменты из моей жизни и я очень люблю его за это. Он заслуживает всего, что у меня есть, и в оставшейся части своей жизни я стараюсь отдать ему всего себя. И снова, я не утверждаю, что я был каким-нибудь святошей, который жил прекрасной, безгрешной жизнью. Я губил свою жизнь всё время, но когда я наконец обрёл Бога, я поднялся, отряхнул свои колени и продолжил идти уже с Богом.

Я был настолько глубоко на дне, что единственной возможностью выбраться оттуда, было прозрение, открытие для себя Бога. Я увидел, что он существует реально и он по настоящему любит меня. Когда у меня было худшее время в моей жизни, я почувствовал как небеса спустились и прикоснулись ко мне. Из-за этого я никогда не буду таким же снова. Это было самое сильное чувство в мире. Это было похоже на рай. Было ощущение безграничной любви. Очень сильной любви, которую я никогда прежде не чувствовал в своей жизни, и эта любовь была именно тем, к чему я так стремился всю свою жизнь. Кайф от наркотиков я не мог сравнить с вознесением ввысь, которое дал мне Господь в тот день.

С того дня я живу исключительно верой, полностью во всём полагаясь на Бога, чтобы заполнить им каждую частичку своей жизни. Рост моей веры помогал мне записывать мою музыку самостоятельно, помогал мне расти моего ребёнка, зарабатывать деньги, чтобы я мог оплачивать счета и прочие нужды, которые возникали в моей жизни.

Теперь я хочу поделиться с вами своими победами и рассказать о своей борьбе за возможность жить настоящей христианской жизнью, о моём пути следования вере. Это не тот лживый материал, который вы иногда видите по телевидению, это часть той жизни, где мы следуем Богу, как когда-то следовали Христу ученики в Новом Завете. Это полноценная, рискованная жизнь, и я уверен, что Бог хочет, чтобы все христиане жили такой жизнью. Это когда вы отдаёте каждую частичку вашей жизни вере, чтобы Иисус мог жить в вас.

«Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Послание Галатам 2:20)

Когда вы решаете доверять Богу на своём пути, вам не приходиться больше беспокоиться о себе — Бог заботиться о вас. Сначала это нелегко понять; это противоречит множеству логичных вещей в нашей жизни, так что кое-что из того, что я говорю, может звучать дико. Это то, какие ощущения я испытывал в начале, и мне пришлось преодолеть много неверия, когда я шёл к религии, поскольку это противоречило жизненным принципам многих людей. Говоря по правде, есть много христиан, которые даже общаются с Богом, не живут с ним.

Я не утверждаю сейчас, что я какой-то суперхристианин. Я обычный парень, который сыт по горло своей прошлой жизнью, так что я отдаю теперь всего себя Богу. Всё, что я делал до этого момента в своей жизни, заставляло чувствовать меня опустошённым, и Бог был единственным, кем я мог заполнить пустоту в своей душе. Я ухватился за него и теперь не собираюсь отпускать.

Теперь давайте вернёмся и поговорим о том, на что была похожа моя жизнь, когда я только стал христианином. Давайте начнём со следующего: когда Бог спустился ко мне и говорил со мной, я по настоящему верил в него. Он был очень реальным для меня.

Дьявол? Когда люди говорят о дьяволе, мне это казалось глупым. «Ооооооой, дьявол придёт и заберёт меня.» Действительно страшно, верно? Но потом моё мнение о дьяволе изменилось. Я знаю, что дьявол настолько же реален, насколько реален Господь.

Через какое-то время после того, как меня посетил Бог, ко мне также прикоснулся дьявол, или что-то вроде демона. Кстати, любой, кто отдаёт свою жизнь Христу, в конечном счёте сталкивается и с дьяволом. Я знаю, всё это звучит дико, или даже глупо для некоторых из вас, но это правда. Честно говоря, это звучало дико и глупо и для меня. До тех пор, пока я сам не столкнулся с этим.

После моего последнего контакта с наркотиками, когда я смыл их в унитаз, я сильно устал и хотел спать. Я вернулся в свою комнату, дополз до кровати и заснул практически мгновенно. Я проспал всего несколько минут, как внезапно проснулся и с дрожью открыл глаза. Я оглянулся вокруг, смотря на мебель в моей комнате. Всё было безжизненно и тихо.

В тот момент, когда я по-настоящему устал и хотел спать, у меня не было никакой причины, чтобы просыпаться. Я сразу же подумал о том, что надо проверить как там Джинни. Я начал выбираться из постели, но внезапно заметил ужасающий факт:

Я не мог пошевелиться.

Я был полностью парализован.

Я. Не мог. Двигаться.

Ужас охватил меня. Я не мог понять, что случилось со мной — я просто не мог пошевелить своим телом, как бы я ни старался. Я попытался закричать, воззвать к Господу, но когда я открывал свой рот, из него вылетал не мой голос. Вместо моего голоса вылетал какой глубокий, скрипучий гул. Он звучал как что-то внеземное, словно из фильма «Экзорцист»[62].

Мои глаза широко распахнулись. Я начал сходить с ума.

Какое-то мгновение я так и лежал, пока в моём сознании пульсировал ужас. Я попытался вспомнить чувство чистой любви, которое я чувствовал раньше, но сейчас оно казалось настолько далёким. Ужас полностью поглотил меня. Он соединился с каким-то злобным чувством. И страхом. Такое злобное, дьявольское чувство я никогда не испытывал прежде.

И затем, как будто ничего и не было, всё ушло.

Я вскочил со своей кровати и оглянулся вокруг, не в силах поверить в то, что только что случилось со мной. Я принимал наркотики много лет, но со мной никогда не происходило такого прежде, так что я знал — это не из-за наркотиков. Это было не просто в моей голове. Я мог буквально ощутить зло, которое не давало мне пошевелиться.

Оно было настоящим.

Я немедленно позвонил своему другу, который разбирался в таких вещах. После того, как я поговорил с ним немного, он сказал мне, что когда в следующий раз это случится, я должен сделать то, что когда-то сделал Иисус; я должен сказать дьяволу, чтобы он уходил прочь от меня. Во всей своей жизни я никогда не верил в дьявола, демонов или что-нибудь вроде этого, наверное из-за того, что часто смотрел ужасы в детстве. Но сейчас я столкнулся с таким проявлением зла, которое вгоняло меня в сильные муки. У меня никогда не было прежде такого. Теперь в моей жизни был Христос, так что я не собирался позволять дьяволу, или что это там было, толкать меня к пропасти. Я вернулся в кровать, на этот раз полный уверенности, что когда это произойдёт снова, я буду готов.

Я немного подремал, и снова, спустя десять минут после того, как я уснул, я опять проснулся, и снова я был полностью парализован, снова из меня вырывался тот дьявольский голос, который я слышал ранее, но на этот раз я сквозь зубы проскрежетал: «Убирайся прочь от меня!»

Ничего не произошло.

Я запаниковал. Почему это не сработало?

Я полежал немного, в то время как внутри меня шла борьба. Я боялся смерти, но я сохранял веру в Бога, веру в то, что существует. В конце концов всё прошло и я снова погрузился в сон, но всё повторилось снова. И снова. И снова. И каждый раз всё повторялось: я просыпаюсь парализованным, пытаюсь сказать дьяволу уйти, переживаю внутреннюю борьбу какое-то время, затем снова засыпаю.

После моего последнего контакта с наркотиками, когда я смыл их в унитаз, сон был единственной вещью, к которой я стремился, но теперь, когда демон или дьявол пытались так сильно запугать меня, мне совсем не хотелось возвращаться в сон. А если я не хочу засыпать, то что я буду делать, чтобы оставаться бодрствующим? Буду принимать наркотики, конечно. Дьявол использовал страх как способ вернуть меня к наркотикам. Он хотел, чтобы я стал рабом наркоты, потому что если бы я оставался в наркозависимости, я причинял бы себе и своей дочери боль, а в конечном счёте погиб бы. Но ко всем этим выводам я пришёл гораздо позже, через несколько месяцев после этих событий. В то время как ситуация развивалась, у меня не было ни малейшей идеи о том, что же всё-таки происходит. Всё, что я знал — это то, что это была борьба Господа и дьявола; ощущения были слишком злобными, чтобы происходить не от дьявола. Я прикоснулся к добру, чистоте, а теперь меня посетило и зло — и всё за одну неделю. Я не видел что-либо из этого в материальном воплощении; я только чувствовал сильное присутствие обоих. Я немного читал в Библии о том, как Иисус изгонял из людей демонов, так что я решил, что видимо то же самое сейчас происходит со мной, но по правде говоря, я тогда не знал — так ли это на самом деле, не знаю этого и сейчас. Только Бог знает, что же произошло в тот день, но чем бы это не было, это было зло и оно полностью овладело моим сознанием.

На следующее утро я позвонил пастору церкви, в которой я был спасён (кстати, когда мы, христиане, говорим «спасён», мы подразумеваем то, что мы отдаём свои жизни Христу), пастору Рону Виета из VBF (это расшифровывается как «Valley Bible Fellowship»[63], но все называют просто сокращённо «VBF», так что я буду тоже так называть), и спросил его, мог ли бы он прийти ко мне в дом и прочесть молитву. Мне по прежнему не давали покоя все эти дьявольские вещи, так что я попросил его приехать как можно скорее. Пастор Рон и его жена Дебби показались в моём доме всего несколько часов спустя. Они обошли каждую комнату в доме, приказывая злым духам уйти. Всё это по-прежнему было очень странным для меня, потому что я никогда не видел ничего такого прежде, но в то же время я не хотел снова быть парализованным, так что пускай лучше пастор поможет мне.

В ту ночь, я в итоге так и не спал по-настоящему, потому что предшествующей ночью события повторились. Видимо я был слишком напуган, боясь, что это случится снова, даже несмотря на то, что пастор Рон и Дебби молились здесь. Более важным фактом было то, что Бог был во мне; я знал, что сила Христа была сильнее и лучше. Я держал в голове мысль о том, как я укладываю Джинни спать. Я лёг рядом с ней, чтобы помочь ей уснуть и затем…

Всё повторилось снова.

Полный паралич.

Всё то же самое, что произошло и предшествующей ночью.

Но по какой-то причине я не чувствовал страха в этот раз. Вообще никакого страха. Я удивился, потому что сейчас был больше разозлён, чем прежде, но мой страх ушёл. Вместо этого, я засмеялся от нелепости происходящего (на этот раз мой голос не был подобен голосам из фильма «Экзорцист»).

Я засмеялся снова и сказал: «Отпусти меня, Сатана.»

Бум. И всё резко ушло и больше никогда не повторялось снова. После этого своего опыта, я начал немного читать о дьяволе и демонах, чтобы понять немного больше о том, что он собирался делать со мной. Я обнаружил, что они тоже духовные существа (павшие ангелы), что они весьма реальны, очень злы и существуют в мире даже сейчас. То, что я прочитал, открыло мне глаза, показало правду о дьяволе и прочих подобных вещах. До того опыта, я прожил всю жизнь, считая, что все эти слова о дьяволе были просто глупостью, но вся моя вера развернулась на 180 градусов, когда я сам столкнулся с этим.

Это был не последний случай, когда вся моя вера сделала разворот. После тех эпизодов моей жизни, пастор Рон и его жена Дебби стали моими друзьями и я начал часто посещать VBF. В церкви была своя частная школа, так что я забрал Джинни из общественной школы и записал в школу VBF. Это было примерно тогда же, когда я сказал Джинни, что я покидаю Korn, чтобы быть дома с ней и жить для Господа. Она очень радовалась тому факту, что я теперь буду всегда с ней, и впервые за всю свою жизнь, я почувствовал себя хорошим отцом. Я прошёл через такие испытания с ней и теперь я чувствовал, что всё будет хорошо, не только потому что надеялся на это, а потому что знал, что всё будет прекрасно.

В дополнение к этой главной перемене в моей и Джинни жизни, я также начал делать некоторые другие позитивные изменения в своём образе жизни. Я помолился прямо перед Джинни и попросил Бога, чтобы он показал ей чудо, забрав из меня любое желание произносить ругательства. По большей части, он сделал это чудо, но я всё же человек, и я по-прежнему иногда соскальзываю. Немного подумав, я решил также убрать все эти золотые и платиновые награды Korn, которыми были заставлены стены моего дома, в гараж. В то время как все эти награды заставляли меня гордиться собой, мне нужно было двигаться вперёд, так что мне помогало то, что я больше не вижу все эти награды каждый день. Также, я перестал слушать большую часть той музыки, которую слушал раньше — не потому что я считал её дьявольской, а потому что я хотел слушать музыку, которая будет привлекать присутствие Бога, которого я постоянно желал в своей жизни.

Кроме того, всякий раз, когда двери церкви открывались — я приходил. В воскресное утро. В понедельник вечером. Во вторник вечером. В среду вечером. Я был там по три-четыре раза в неделю. Я делал всё, что только мог, чтобы узнать Бога получше. Каждый раз, когда я присутствовал в церкви во время службы, град слёз падал из моих глаз. Я узнал, что это один из тех способов, которым Бог показывает, что он со мной. Это на самом деле как его слёзы, потому что он плачет через меня.

Самой большой вещью, которая больше всего радовала, поражала меня, было сильное ощущение присутствия Бога в моём собственном доме. У меня было много глубоко личных моментов с Богом дома, и я быстро сообразил, что Бог не живёт в зданиях, которые называются «церковь». Хотя я всё же не полностью это осознавал, я начал понимать, что Бог живёт во мне и находится повсюду, где бы я ни был. Я по-прежнему люблю ходить в церковь и находится среди людей, которые живут с Богом уже длительное время. Я люблю узнавать от них новые вещи.

Вскоре, Бог подтолкнул меня к тому, чтобы я вспомнил всех людей, которым я причинил боль, когда принимал наркотики, связался с каждым из них и попросил прощения. Он также хотел, чтобы я правильно поступал со всеми своими врагами, даже если они были неправы. Это было тяжело, но Бог контролировал мою жизнь и что бы он не сказал, я делал это. Кроме того, он показал мне, что примирение со всеми было частью моего внутреннего исцеляющего процесса. И я действительно нуждался в исцелении. Я знал, что только Бог может мне помочь.

В то время как весь этот целебный процесс был эффективен, существовала одна вещь из моей предыдущей жизни, которая не покинула меня: депрессия. Много лет, я боролся со своей депрессией, даже в ранние времена Korn. Она была словно большой тёмной тучей, настигающей меня время от времени, не давая никакой возможности убежать. Я пытался избавиться от этого, принимая наркотики и выпивая пиво, но когда я стал христианином, я полагал, что Бог заберёт всю депрессию из меня. Но он не сделал этого.

В первые несколько месяцев, после того, как я принял в себя Христа, я не чувствовал эту депрессию, потому что я буквально парил от ощущения новой жизни, как будто я родился заново, но депрессия по-прежнему была здесь, просто она затаилась в глубине меня и я знал, что в один день она вернётся и отомстит.

Через несколько недель после того, как я был спасён, я начал чувствовать, что Бог хочет, чтобы я публично заявил о своём решении стать христианином, так что я спросил пастора Рона, могу ли я сделать публичное заявление во время воскресной службы в VBF. Он сказал мне, что я должен помолиться, чтобы быть уверенным в том, что Бог действительно хочет этого для меня; он не хотел, чтобы меня кто-нибудь подталкивал к этому — это должно быть моим решением. Я с уверенностью ответил ему, что действительно Господь хочет этого для меня, так что мы назначили дату.

Несколько дней спустя, я позвонил в KRAB-FM — местную радиостанцию в Bakersfield. Эти парни буквально выросли на Korn, и я чувствовал, что Бог хочет, чтобы я обратился в эту радиостанцию, чтобы сделать публичной заявлении об уходе из Korn, о том, что я стал христианином и собираюсь открыто заявить об этом в церкви. Я позвонил в KRAB и договорился о встрече. Довольно быстро приехав в их студию, я дал им интервью. Я рассказал им о том, что происходит, о моём публичном заявлении в VBF и всё.

Так я думал.

На следующее утро, кто-то из церкви позвонил мне и рассказал, что с церковью связывались CNN и MTV, они хотят приехать и записать моё интервью, в котором я расскажу им о своём решении покинуть Korn и посвящении своей жизни Христу. Видимо новость об изменениях в моей жизни уже облетели Интернет и теперь люди по всему миру сходили с ума. Я сходил с ума тоже. Я не пытался сделать большую сцену и сделать большую известность для себя, я только стараюсь следовать Господу. Так что я подумал, что если я смогу заставить хотя бы нескольких фанатов Korn прийти в церковь в воскресенье — у них будет шанс познакомиться с Христом так, как я.

Несомненно, парни из Korn были очень злы на меня из-за моего публичного заявления, потому что Питт и Джефф в данный момент вели переговоры о подписании контракта с Korn. Альбом «The Greatest Hits Volume 1» был последним альбомом, записанным в период контракта с Epic/Sony Music. Теперь, Питт и Джефф были в середине переговоров с другими рекорд-лейблами о подписании контракта с группой, так что моё публичное заявление сильно усложняло им жизнь. В то время как они разговаривали с рекорд-лейблами, я тут публично заявлял о своём уходе из группы и посвящении жизни Христу.

Но реальность состояла в том, что я не собирался больше идти одной дорогой с Korn. В то время как я любил этих парней, я по-прежнему слушался Бога и пытался следовать ему. Это был мой путь.

Тем временем средства массовой информации начали сходить с ума, поднялась огромная шумиха из-за изменений в моей жизни. Я просто сидел дома, со стороны смотря на всё это сумасшествие, когда внезапно пастор Рон позвонил мне и сказал, что группа людей из церкви собирается ехать в Израиль на следующий день после моего публичного заявления, и у них появился дополнительный свободный билет. Он спросил меня, хочу ли я поехать Израиль и посмотреть на те места, где жил Иисус, пока он был на Земле. Я не знал хотел ли я этого действительно, но я чувствовал, что Бог хочет, чтобы я поехал, так что я согласился.

Другая вещь, которая произошла примерно в это же время: я начал испытывать желание сделать на своём теле татуировки, посвящённые моей вере. Теперь вы должны знать одну вещь обо мне: когда я был рок-звездой, в составе Korn, я не был полностью покрыт татуировками, как это обычно происходит у большинства рок-звёзд. У меня было только четыре татуировки на моём теле:

● логотип из альбома Issues на моей руке;

● рисунок, на котором изображён парень, который снял с себя всю кожу, держит её в руках и смотрит на неё. Это словно символизировало, как этот парень оглядывается назад, в своё прошлое. Это заставило меня задуматься о начале новой жизни, когда D и я стали вести трезвую жизнь, перед тем как я записывал Untouchables;

● логотип Korn на моей пояснице;

● имя «Jennea», вытатуированное на моей шее, а также имя ребёнка, которого мы с Ребеккой отдали на усыновление.

И всё. Теперь у меня была мысль, будто Бог говорил мне сделать из своего тела утверждение своей веры, так что я начал выбирать места для татуировок и заполнять их. Первой стала татуировка с надпись «Matthew 11:28» на моей шее. Это строчки Священного писания, которые выскакивали мне буквально повсюду, когда я впервые был спасён. «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас.» После этого, я вытатуировал слово «Jesus» на своей правой руке, с одной буквой на каждом пальце. Я попросил мастера вытатуировать эти буквы лицом ко мне, поскольку я правша и я решил, что я всё буду начинать делать именно с правой руки. Я хотел, чтобы имя Господа было первым, что я вижу, что бы я ни делал. Следующей татуировкой стала надпись «Matthew 6:19» на другой стороне моей шеи. Эти строки Священного писания гласят не собирать сокровищ себе на земле, а собирать сокровища небесные[64]. Я сделал её, потому что Бог освободил меня от моей жажды денег.

Приближалось воскресенье, день, когда я собирался сказать своей церкви, и остальному миру через СМИ, которые собрались здесь, что я покидаю Korn и теперь я христианин. Буду честным: я очень нервничал в тот день. Отчасти из-за того, что я не знал как я это скажу. У меня не было ни малейшей идеи. Ну это не совсем правда, с тех пор как я готовился к этому, часто читая молитвы. Я молился о том, что Господь укажет мне, что я должен сказать, ведь здесь было такое огромное количество камер и народа — даже фанаты Korn, которые проехали длинный путь, чтобы увидеть моё публичное заявление. Я также увидел нескольких старых друзей здесь. Ричард, вокалист LAPD, был здесь, а также технический ассистент Korn Лесли был здесь. Пришёл D со своей семьёй (кстати, сын D отдал свою жизнь Господу[65] в то утро). Мои родители также были тут и мой брат, и моя невестка[66], и несколько других моих родственников. Также здесь было большое количество людей, с которыми я часто тусовался, когда был подростком, и они пришли поддержать меня. Меня сильно приободрила вся эта поддержка, которая была оказана мне здесь.

По пути в церковь, я чувствовал, как Бог говорил мне, что он хочет, чтобы я сказал людям. И то, что он хотел, чтобы я рассказал — я совсем не хотел говорить этого. Бог хотел, чтобы я рассказал о наркотиках. Он хотел, чтобы я рассказал всему миру о том, что я находился в зависимости от наркотиков и как он меня освободил от этой зависимости.

К тому времени, я никому, кроме D не рассказывал о своей наркозависимости. Это по-прежнему более или менее было моим секретом. Я рассказал это нескольким парням, которые помогли мне узнать больше о Господе, но они сами были когда-то наркоманами, так что я чувствовал, что могу доверять им и не стеснялся говорить об этом в их присутствии.

Но здесь в церкви народу было гораздо больше, чем четыре. В конце концов, больше тринадцати тысяч человек пришли сюда, чтобы услышать моё заявление в это утро — я уж не говорю о миллионах телезрителей, которые слышали это или видели по CNN, MTV и другим новостным теле-, радиостанциям, газетам по всему миру, которые рассказывали про мою историю.

Грубо говоря, Бог говорил мне рассказать всему миру, что я был неудачником.

Это была очень страшная мысль, но Бог напомнил мне, что всё же вся моя история заключалась в том, как он избавил меня от этой тьмы, а не о том, как я попал в зависимость. Теперь вы всё знаете. Я рассказал всему миру, что я провёл почти два последних своих года жизни, будучи зависимым от метамфетамина. С Божьей помощью я признался в своих грехах всему миру. Я даже не думал о том, что большинство людей и так считают, что все рок-звёзды сидят на наркоте. Для меня это был весьма неприятный момент. После того, как всё закончилось, я был очень благодарен Господу за то, что я уезжаю в Израиль на следующее утро. В то время как моя поездка в Израиль не была лучше, чем могла быть, потому что средства массовой информации устроили из этого целый цирк, я был весь в предвкушении этой поездки. Я собирался ехать туда, где я ещё никогда не был, а я был во многих местах. К тому же это собиралось быть совершенно необычной поездкой для меня — ни группы, ни гитар, ни вечеринок. Я собирался ехать туда просто как Брайан, не как рок-звезда.

Пока мы готовились к отбытию, пастор Рон получил звонок от своего секретаря из церкви. Группа репортёров из MTV вместе с оператором хотели поехать с нами в дорогу и снять всё, что мы будем делать. Я думаю они хотели устроить из нашей духовной поездки целое шоу и хотели, чтобы я был частью этого шоу. Не знаю почему, но я согласился. Я просто чувствовал, что мне дан шанс показать Бога с хорошей стороны, а я не делал ничего подобного в своей жизни прежде. К тому же мне очень нравилась мысль, что я пройдусь по тем же местам, где когда-то ходил Иисус, и я хотел поделиться этим ощущением чуда с другими.

Я хотел бы сказать, что всё было прекрасно в той поездке, но к сожалению я не могу этого сделать. В течение всей поездки, я сталкивался с проблемами сильной злости, которая приходила и уходила периодически. Я думал, что поскольку я был только недавно спасён, это должно значить для меня, что я теперь полностью идеален. Я не собирался причинять кому-либо вред или делать плохие вещи. Но мои надежды не оправдались и моё расстройство привело к большому количеству гнева.

Плюс, мне совсем не помогал тот факт, что перед моим лицом будет постоянно маячить камера, пока я буду находиться здесь. Мне пришлось давать интервью на каждой остановке, которой мы делали, и это начало раздражать меня — возможно потому что я начал чувствовать тёмные тучи депрессии, поджидающие меня на горизонте.

По прежнему, я чувствовал некоторые очень блаженные чувства, пока находился на Святой Земле. Много времени я чувствовал как Господь держит меня на своих руках, так же, как я держал Джинни, когда она родилась. Это было настолько умиротворяющее чувство, что Бог любит меня и заботиться обо мне.

Я также написал лирику для нескольких песен, пока я был тут, и я действительно чувствовал, что Бог вдохновил меня и управлял мной, чтобы я написал ту пророческую песню для 5 °Cent[67].

Перед тем как вы прочитаете лирику этой песни, я хочу, чтобы вы держали в памяти один момент: я верю, что эти слова действительно были вдохновенны Богом, написаны через меня и посланы 5 °Cent, но что более важно, я верю, что эти слова несут послание всем остальным представителям нашего поколения, включая и меня. Это сообщение идёт прямо из сердца Бога.

Вот некоторая часть лирики песни, которую я назвал «A Cheap Name»:

В дополнение к тому, что я начал писать свои первые песни, я получил шанс креститься в реке Иордан, в той же самой реке, в которой крестили Иисуса. В тот момент я был христианином всего несколько месяцев и я немного знал о том, как идти с Иисусом. Всё, что я знал — это то, что я верю в Бога. В результате у меня было много заблуждений о следовании Христу. Одно из заблуждений касалось непосредственно крещения. Я знал, что крещение символизирует перерождение, словно рождение нового человека, но по какой-то причине я считал, что когда я пройду через крещение, все плохие вещи, все плохие чувства, все плохие мысли уйдут от меня сами собой навсегда когда я войду в воду. Я думал, что когда ты уходишь под воду с головой, ты окунаешься ещё как прежний человек, а когда ты выныриваешь, ты уже выныриваешь совсем другим человеком. Я думал, что это по настоящему случится: когда я нырну, вся эта депрессия, злость умрёт навечно. Я не понимал, что это будет долгий, болезненный процесс, через который мне придётся проходить следующие несколько лет.

Излишне упоминать, что в тот момент на меня оказывалось большое давление. Когда наступил момент крещения, вокруг была куча камер из CNN, Fox News и прочих телеканалов. Я уж не говорю о камере с MTV, которая преследовала меня повсюду. Это сильно раздражало меня, поскольку это был очень личный момент для меня, и запись всего происходящего на плёнку нервировало меня, но я чувствовал, что этого хочет Господь. Я не стыдился показывать всем в мире как я люблю Бога и как я сожалею о своём прошлом. Я только шёл вдоль всей этой линии прессы.

Я ждал в очереди на крещение. Около десяти минут. Всё это время я плакал. Только плакал, плакал и плакал. Меня переполняли эмоции и я чувствовал Бога, который был тут, прямо рядом со мной. Я отправил старого себя на смерть. Новый человек появится из воды.

Когда наконец-то подошла моя очередь, чтобы креститься, я начал идти вперёд и погружаться всё глубже и глубже в воду. Я начал трястись и дрожать, потому что вода была такой холодной. Как раз перед тем как пастор Рон и другие парни окунули меня, я попросил их подержать меня под водой подольше, чем всех остальных, потому что мне нужно гораздо больше старого смыть с меня. Они посмеялись и согласились. Когда я наконец вынырнул из воды, я чувствовал себя потрясающе. Всё, что я хотел теперь — пойти и немного отдохнуть, но мне пришлось дать несколько интервью репортёрам. Я даже сказал одному телеведущему, что я верю, что весь мой злой дух был смыт водой. Парень посмотрел на меня так, будто я сошёл с ума. И может я действительно сошёл с ума в некоторых вещах, но в одном я мог быть точно уверен, что не сошёл с ума — это в том, что в крещении я принял имя Христа; это было моим лучшим решением, которое я когда-либо делал.

Несмотря на всё моё смятение по поводу крещения, крещение было потрясающим опытом, которое дало непередаваемый толчок моей жизни. Я чувствовал, что присутствие Бога изменило меня в тот день, но вместо того, чтобы быть концом, это стало только началом. Крещение было только первым шагом в моём процессе изменения.

Вскоре после того, как вся группа прошла через крещение, с нами случился другой чудесный момент. В Библии сказано, что когда Иисуса крестили, Святой Дух (который является одной из трёх частей Бога) спустился с небес приняв форму голубя и сел рядом с Иисусом. После нашего крещения, мы все были в одной комнате, когда внезапно у одного из членов группы сработала его цифровая камера. Он не пытался сделать снимок, это случилось непреднамеренно. Когда он подошёл посмотреть получившийся снимок, он увидел, что ровно в центр кадра попал голубь. Очевидно голубь влетел в комнату с другой стороны в тот же момент, когда камера сработала, в результате чего он попал в кадр, но получился совершенно чётким.

Конечно мы все были ошеломлены, потому что это было так похоже на то, что сделал Бог для Иисуса, когда он был крещён. Мы все пришли к выводу, что это Бог показывал нам, что он был с нами. Это был удивительный инцидент и он задал положительный тон для остальной части поездки и даже после.

Когда я вернулся из Израиля, единственное, чем я хотел заниматься — это узнавать Бога получше, так что я мог делать что угодно, что только он захочет, чтобы я делал. Один из способов, которым Бог говорит с людьми, является Библия, так что я сосредоточил своё сознание на том, чтобы буквально с жадностью изучать свою Библию. К несчастью, было несколько проблем, связанных с этим планом. Во-первых, я по-прежнему не мог долго сидеть, читая Библию. Другая проблема заключалась в том, что половину из того, что там написано, я попросту не мог понять. Чтобы решить эти проблемы, я начал читать Библию небольшими частями, прося у Бога помощи, чтобы понять и поверить в то, что там написано. Остальную часть времени я проводил, работая над сольной музыкой.

Это было как раз то время, когда я почувствовал, что Господь указывает мне, чтобы я полностью осмотрел свой гардероб и удостоверился, что не осталось ни одной пилюли и даже соломинки. Мой шкаф был большим, в нём было два уровня, куда можно вешать одежду, так что в нём было очень легко потерять какую-нибудь вещь. Я проверил каждый квадратный дюйм своего шкафа и, конечно же, нашёл другой большой мешочек метамфетамина, который я спрятал за несколько месяцев до этого в аптечке. Я думал, что никогда больше не увижу метамфетамин прямо перед своим лицом снова после того как я смыл все остатки в унитазе, но вот снова, я был здесь один дома, с большим мешочком спидов в руке. Плохие мысли сразу же начали приходить ко мне.

Никто никогда не узнает.

Я могу принять всего маленький кусочек и потом бросить всё это.

Один последний кусок и потом я брошу это навсегда, что бы ни произошло.

— Нет! — закричал я. Я немедленно положил мешочек на полку шкафа, вернулся в комнату и начал молиться.

— О Господи, помоги мне! Я завязал с этим дерьмом! Я не собираюсь больше быть рабом наркотиков! Боже, дай мне силы сделать правильное решение!

Затем я посмотрел на новую татуировку на моей руке. Это были строки Священного писания, послание к Филиппийцам 4:13. Я знал, что эта татуировка будет мне полезна. Я процитировал стих громко:

«Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе.»

Внезапно я почувствовал силу, достаточную, чтобы вернуться к шкафу, схватить наркотик и выкинуть его. Впоследствии я узнал насколько сильным бывает Священное Писание (Послание к Евреям 4:12[68]). Должен сказать, что Бог дал мне столько силы, что мне пришла в голову другая идея. Я решил взять свою видеокамеру и записать как я выкидываю свои наркотики[69]. Я хотел запомнить этот великий день своей победы. Тогда я верил в то, что я отстранился от наркотиков, но в тот день я уже знал это совершенно точно. Бог явно хотел показать мне, какую большую силу он мне дал.

После этого случая, я старался сфокусироваться на молитвах, читая Библию и записывая музыку. Я старался держаться подальше от прессы и не уделять особого внимания СМИ, особенно с тех пор, как я слышал, что многие люди смеялись над моими изменениями. Хотя никто так и не смог сказать что-нибудь такое, что изменило бы моё мнение, всё равно было неприятно слышать всякие негативные вещи о себе в прессе. Думаю я знал, что меня будут высмеивать и это не стало для меня сюрпризом, но я даже не представлял насколько это плохо будет.

Всё началось когда вокалист группы Tool сделал заявление, что он отдаёт свою жизнь Христу, и MTV позвали меня и записали мою интервью по поводу этого. Я рассказал на камеру, насколько это прекрасно, что это именно то, что делает Господь, и что в будущем многие музыканты будут спасены. В дополнение к этому, я сказал насколько чудесно было то, что он был спасён, и как я поддерживаю его решение. Некоторое время спустя после интервью, я узнал, что это был розыгрыш и я попался на него. Всё становилось ещё хуже, когда Джонатан начал говорить различные вещи прессе об изменениях во мне. В ответ, я тоже рассказал кое-что о нём, но всё это становилось бессмысленным. После этого взаимного обмена словами, я решил держаться подальше от общего внимания какое-то время.

Но за сценой драма не останавливалась. Я послал несколько нелицеприятных писем своим менеджерам, потому что я был разозлён этим обменом ударами. К своему позору, должен признать, что я не давал покоя им ещё несколько недель, прежде чем злость отступила. Меня просто захлестнули эмоции и большинство из них были совсем не хорошими. Я стал чувствовать будто я сражался со своей группой по какой-то причине, словно я был каким-то особенным,  потому что Бог меня выбрал или что-то в этом роде. Когда я отступил и оглянулся на себя, для меня стало совсем ясно, что у меня есть проблемы с моими эмоциями, и я должен как-то решать эти проблемы, если я собираюсь стать счастливым человеком. Как раз в это время я понял, что мои проблемы никогда не исчезнут сами по себе, каким-то магическим образом.

Вокруг также были и другие люди, с которыми у меня не было таких проблем. Некоторое время спустя, один мой друг предложил мне попытаться найти и связаться с Кевином и его семьёй, чтобы рассказать им о влиянии, которое они оказали на мою жизнь, когда я был маленьким мальчиком. Я решил, что это неплохая идея, так что на следующий день я поехал в восточный район Бейкерсфилда и остановился около дома, в котором жил когда-то Кевин. Я хотел проверить, может в этом доме до сих пор жили его родители. К моему большому удивлению, мама Кевина, Терри, открыла дверь. Я сказал ей: «Терри, это я, Брайан, вы помните меня?» Конечно она вспомнила меня. Она пригласила меня зайти внутрь, мы сели и поговорили какое-то время.

Терри уже слышала в новостях о том, что я отдал свою жизнь Христу, но чего она действительно не знала, это то, какую роль сыграла её семья в моих изменениях. Я рассказал ей о том, как я, будучи ещё подростком, просил Иисуса прийти в моё сердце после того, как она объяснила мне каким способом это делается. Также я рассказал ей о том, что этот эпизод моей жизни стал главной причиной моего нынешнего следования Христу. Когда она услышала это, она очень обрадовалась; она и не представляла, насколько она подтолкнула меня к этой дороге.

Это был невероятный день, но наше взаимодействие не закончилось на этом. Некоторое время спустя, я пригласил Кевина и его семью прийти ко мне домой на вечеринку, которую я устроил для Джинни. Пока мы все праздновали, Кевин и я вместе были впервые с того лета, когда мы стали друзьями. Разговаривая с ним и его семьёй, было совершенно ясно, что все они были счастливы тем, что сыграли такую большую роль в моей жизни и подтолкнули меня на такой позитивный путь.

В то же время, как я снова связался с Кевином и его семьёй, происходило очень много сумасшедших вещей в моей жизни. Я был так воодушевлён своим следованием Христу, что я любил делать всё, что скажет делать мне Господь. Например, я любил молиться так часто, как только мог каждый день, и Бог часто помещал в моё сердце воспоминания о разных людях, о которых я должен молиться. Одним из них был D. Я просто продолжал рассказывать D о том, насколько Бог реален, и хотя он верил мне, он не был готов стать христианином. Понимая его нежелание, я продолжал разговаривать с ним о Боге. В один день, я рассказал ему одну интересную историю об одном пасторе из моей церкви, который также когда-то сидел в туалете и просил Иисуса прийти в его сердце. Главным моментом в повествовании этой истории D было то, что я хотел ему дать понять, что он не должен кричать об этом всему миру, как это сделал я. Он может просто принять Иисуса тихо, как тот пастор сделал. Что ж, однажды D рассказал мне, что он просил Бога прийти в его сердце, когда у него наступил тяжёлый момент в жизни, и он решил, что хочет креститься. Это просто должно показать вам, что Бог действительно существует.

Какое-то время спустя, я познакомился с девушкой по имени Эшли, которая была большой фанаткой Korn и начала приходить в VBF. Мы начали разговаривать о Господе и она рассказала о том, что она тоже приглашала его в своё сердце. После небольшой дискуссии, она решила, что тоже хочет креститься.

Другим человеком, о котором я также начал молиться, был мой старый друг JC, с которым я не говорил долгое время. В один день, вскоре после моего возвращения из Израиля, он внезапно позвонил мне и рассказал о том, что его арестовали за какое-то мелкое преступление и ему нужен был кто-нибудь, кто сможет внести за него залог. В то время как он был в тюрьме, там был парень, который постоянно рассказывал ему об Иисусе. Наслушавшись его и рассказав об этом мне, JC решил, что хочет знать Христа также, как знаю я, так что я внёс за него залог и рассказал ему обо всём, что сделал Господь для меня. Затем он захотел креститься.

С этими тремя новыми верующими с моей стороны, я позвонил в церковь и поговорил с пастором Джимом, после чего он пришёл ко мне и помог крестить всех троих в моём бассейне.

Но D и JC не были единственными людьми из моего прошлого, которым Бог реально помог своей любовью. Бог также повлиял и на жизнь Ребекки. С тех пор как мы разошлись, она была на Гавайях со своим бритоголовым дружком, проводя большую часть времени ничего не делая, массивно сидя на метамфетамине. В один день, она была на пляже, стояла на причале, и внезапно поняла, что её жизнь вышла из-под контроля и ей нужна помощь. Ребекка стала одним из Свидетелей Иеговы, так что она уверовала в Бога и решила, что пришло время позвать его. Стоя на этом причале в Гавайях, Ребекка посмотрела в небо и произнесла короткую молитву, прося Господа помочь её.

Иногда помощь Бога не выглядит действительно как помощь. Несколько дней спустя её арестовали и принудительно отправили на лечение от наркотической зависимости, где у неё появилась возможность совладать со своей зависимостью.

В любом случае, вскоре после возвращения из Израиля, я решил взять Джинни в Гавайи, чтобы она смогла увидеть свою мать. Когда мы приехали туда, Ребекка рассказала нам о том, как она просила Бога о помощи. Мы рассказали ей о том, как изменились наши жизни после того, как мы приняли решение отдать наши жизни Христу.

После рассказывания Ребекке всех этих событий, происходивших в наших жизнях как христиан, мы спросили её, хочет ли она попросить Христа прийти в её сердце, как это просили мы, и она сказала, что хочет. Мы все произнесли молитву вместе и Ребекка пригласила Христа в своё сердце. Это было классно. После всего сумасшествия через которое прошли я, Ребекка и Джинни, мы сидели здесь вместе, втроём, и молились. Это было настоящее чудо. Когда мы закончили, она сказала, что почувствовала какие-то изменения в себе — такие светлые и очень счастливые. Она не чувствовала ничего подобного уже очень долго. Я, также, пользуясь случаем принёс свои извинения перед ней за всю боль, которую я ей когда-то причинил. Она тоже извинилась и мы все почувствовали себя хорошо, оставив всё плохое позади.

Когда мы с Джинни вернулись из Гавайи, я по-прежнему много молился и говорил Господу, как я хочу, чтобы он больше присутствовал в моей жизни. Я хотел быть к нему так близко, как только мог. Меня постоянно удивляло то, что единственный и вечный Бог был настолько реален, и он знал кем был я. Я имею ввиду, он даже знал моё имя. Я продолжал умолять его о том, чтобы он посещал меня чаще, и он ответил на мои молитвы, когда я познакомился с новым другом, которого звали Натан. Натан взял меня в другую церковь, находящуюся на другом конце города, которая называлась Grace Assembly of God. По пути туда, Натан рассказал мне об этой церкви, он сказал, что она Пятидесятническая[70]. «Пяти что?» переспросил я.

Я не знал, что означает термин Пятидесятническая, но я так жаждал Бога, что для меня не имело значения, куда я иду; я только хотел больше присутствия Господа.

Брат, эта церковь была очень странная. Эти люди были очень пылки в своих чувствах к Господу. Это было потрясающе. Но дико.

И что действительно сводило меня с ума: все они говорили на языке, который некоторые христиане называют «молитвенный язык»[71]. Это также называют «молитва с Духом» (Первое послание Коринфянам 14:4[72], Послание Иуды 20[73]). Это выглядело так, словно Бог даёт вам слова для молитвы, даже если вы не понимаете эти слова (Первое послание Коринфянам 14:2[74]).

В первый момент, все эти молитвы и разговоры на непонятных языках действительно показались мне странными, но я так был взволнован ожиданием Господа, что я перестал придавать значение этому странному факту. Чтобы быть совсем честным, признаюсь, что всё происходящее в первый момент меня даже напугало немного, потому что я ничего не понимал. Но внутри меня горело желание узнать, было ли происходящее реальным, или это была группа людей, которая только пытается и наигранно показывает «духовность». Я остался на службу, и после её окончания познакомился с пастором — пастор Эдди Саммерс. Пастор Эдди дал свой номер и попросил меня позвонить ему в течение недели, чтобы поговорить о том, каково быть наполненным Святым Духом. Сначала я не понял его; я думал, что я был наполнен Святым Духом, когда я крестился в Израиле. Как бы там ни было, я по-прежнему желал общения с Господом, так что я позвонил пастору Эдди позже на этой неделе и быстро приехал к нему в офис. После того как мы немного поговорили, он помолился вместе со мной и попросил Бога наполнить меня Святым Духом, предлагая мне, чтобы я тоже попросил его об этом.

Пока я молился, я чувствовал как мой живот внезапно начал сжиматься и я знал, что Бог что-то сделал внутри меня. Я не знаю что именно, но я знаю, что что-то изменилось. Я почувствовал это. Пастор Эдди говорил об этом молитвенном языке, и как Господь хотел мне дать свой язык, чтобы я мог говорить с ним наедине. Он показал мне строки Священного писания (Первое послание Коринфянам, глава 14), которые говорили об этом, и после того, как я своими глазами увидел это в Библии, я поверил ему. Он объяснил, что в начале это звучит дико, но я услышу слоги, вылетающие из моего рта, которые совсем не похожи на английский или какой-нибудь другой язык, это было больше похоже на то, как ребёнок впервые учится говорить. Это было очень странно для меня, но я чувствовал Господа в этом, так что я решил попробовать прямо здесь, в офисе пастора. Вот что у меня получилось: сии-алафол-абаха. Немного, но хоть что-то, так что мы были полностью удовлетворены. Пастор Эдди предложил мне пойти домой и попросить Господа дать больше слов для моего молитвенного языка, после чего ждать их. Он даст их почти сразу.

Это я и сделал. Я хотел чаще общаться с Богом, и меня не заботило каким способом я достигну этого, не важно насколько это будет дико выглядит со стороны. И этот приём действительно был диким! Но в Библии говорится, что Бог использовал глупые вещи мира, чтобы свергнуть мудрых (Первое послание Коринфянам 1:27[75]), и с этой мыслью, я был готов прыгнуть прямо в это безрассудство (но долгое время мне было тяжело поверить, что бормотание на каком-то диком языке нарастит мою веру). Назло моему скептицизму, это сработало, и после того как я достаточно помолился Богу, я начал говорить на своём молитвенном языке. Я разговаривал с Господом на незнакомом языке, и я мог почувствовать внутри себя, что это работает, наращивает меня (Первое послание Коринфянам 14:4[76], послание Иуды 20[77]). Я не могу объяснить это; я просто знал, что всё это работает реально.

В то время как я работал над своим молитвенным языком, пастор Рон взял меня под крыло и учил меня Библии, стал духовным наставником для меня. Когда я впервые успешно помолился на своём молитвенном языке, я очень обрадовался, так что позвонил ему рассказать об этом. К несчастью, он не был так же рад этому факту, как и я, и он спросил меня, как я узнал, что я язык, который я использовал, был от Бога. Я сказал, что не знаю; я просто хотел большего сближения с Господом. Никто не объяснил мне, что было много разных путей сближения с Богом, и пока я действительно удивлялся, я был также угнетён.

Во время беседы с Роном, я рассказал ему, что также изучаю Библию вместе с пастором Эдди, и я очень огорчился, когда Рон сказал мне, что если я изучаю Библию с пастором Эдии, он не может быть моим духовным наставником. В то время как это может показаться ловким проступком, что удержать меня в VBF, но я знал, что это не так. Он просто не хотел, чтобы я был сбит с толку. Он понимал какой это риск — иметь двух духовных наставников, и хотя он любил меня и желал только хорошего, он понимал, что разговор на разных непонятных языках не было чем-то, что делают в VBF.

Это была сложная вещь для моего понимания, особенно после того, как я увидел слова об этом в Библии; как бы там ни было, этот опыт с языками показал мне реалии христианства современных дней, что существует множество разных церквей, которые проповедуют различные «конфессии». Разные конфессии верят в одни и те же вещи, но между ними существует множество мелких различий, которые в конечном счёте и определяют, во что конфессия верит. Почти все христианские церкви верят в то, что Иисус Христос был сыном Господа, который умер за наши души, но после этого мнение конфессий в различных областях расходятся. Одной из таких областей является как раз чтение молитв на специальных языках. Моё мнение по этому поводу таково: если вы хотите иметь настолько сильную веру, какая только возможно на этой земле, учите молитвенные языки. Если вы находите это слишком диким и предпочитаете жить хорошей, спокойной христианской жизнью, не молитесь на этих языках. Всё так просто. Всё сводится к вашему личному выбору, как и всё остальное в вашей жизни. Бог любит вас, независимо от того, молитесь ли вы ему на специфических языках или нет.

Но когда я только столкнулся с Господом, я не знал всех этих вещей. Всё, что я знал — это то, что я люблю Бога и я прочитал в Библии, что языки являются хорошим средством коммуникации с ним. Однако я должен был принять решение: пастор Рон остаётся моим духовным наставником и я забываю о молитвах на разных языках, или я начинаю посещать другую церковь, говорить на специфических языках и теряю пастора Рона.

Это было невероятно сложное решение. Я чувствовал, что Бог допускает для меня оба места, так что я не мог решить, что я должен делать. В настоящее время, я решил остаться в VBF. Я перестал пытаться говорить на молитвенных языках также, потому что было похоже, что это является причиной моего замешательства в моей жизни, а я не хотел быть сбитым с толку.

Но нечто непонятное продолжало со мной случаться: я постоянно сталкивался с людьми, которые говорили мне о молитвах на разных языках, и о том, как это было способом, которым христианин может построить свою веру. Они рассказали мне, что чтение молитв на специфических языках вдохновит меня отойти от своих старых путей и некоторые люди даже передали мне книгу (через VBF) о молитвах на разных языках, которая называется «The Walk of the Spirit — the Walk of Power». Она написана Дейвом Роберсом (я очень рекомендую эту книгу, кстати; вы можете бесплатно загрузить её с его веб-сайта). Со всеми этими людьми, которые постоянно говорили мне о молитвах на разных языках, я был по-прежнему смятён по поводу всего, и я решил снова попробовать потренировать свой молитвенный язык, особенно с тех пор, как мне стало совершенно ясно, что Бог хочет, чтобы я этим занялся. Я начал делать это самостоятельно дома, прося Господа развить мой молитвенный язык. Я решил, что если никто не узнает о том, что я занимаюсь этим, то это не станет причиной каких-либо протестов.

В течение этого времени, я и Джинни очень сблизились с пастором Роном и Дебби. Она хорошо училась в той школе, и я многое изучал о Господе, но по каким-то причинам VBF начали разбивать, и даже раздражать меня. Во-первых, в этой церкви было много народу и хотя это было хорошим фактом, это также означало, что многие из них будут пытаться помочь мне в моём следовании Христу. Все, естественно, желали мне только хорошего, но меня просто заваливали советами, так что я не мог их всех сразу переварить. Вдобавок, поскольку я был известным человеком, я начал чувствовать, будто я становлюсь талисманом церкви и это беспокоило меня. В целом вся ситуация заставила меня задуматься над вопросом — стоит ли мне оставаться в VBF дальше. Я не мог избавиться от этой мысли, так что я начал молиться об этом и Господь показал мне, что он хочет, чтобы я покинул VBF, что пришло время держаться мне подальше от церкви какое-то время. Библия говорит, что Святой Дух научит меня всем этим вещам (Первое послание Иоанна 2:27[78]), и настало время для меня уйти в изоляцию, так чтобы я мог учить то, что Бог хочет, чтобы я учил.

В то же время, как у меня были сомнения по поводу VBF, я молился о другой, очень важной для меня вещи: о музыке. Какое-то время теперь я думал о музыке и о той роли, которую она будет играть в моей жизни. Теперь, после усердных молитв, я верил, что Бог говорил мне, что он будет использовать меня, чтобы делать музыку для него. Моя музыка больше не была моей; это была музыка Бога. Из-за всего, что я чувствовал, когда я молился ему, я подумал, что он хочет, чтобы занялся музыкой так скоро, как это возможно. Подобным же знаком я увидел, что Бог хочет, чтобы я покинул Bako вскоре. Это просто было не тем местом, где я должен быть и я знал это. Единственная проблема заключалась в том, что я не знал куда я должен отправиться, так что я начал молиться.

Как я и говорил прежде: я отдал Господу всю свою жизнь. Теперь его задача состояла в том, чтобы заботиться обо мне. Он должен был подтолкнуть меня в правильном направлении. Я полностью полагался на него. Но даже после этого, множество моих сомнений продолжали беспокоить меня. Различные мысли вспышками проносились в моей голове: «Что если Бог очистил меня только для того, чтобы я стал хорошим отцом? Что если мне не нужно было покидать Korn?» Иногда это приводило меня в настоящую панику. Всё это было очень новым для меня, и я знал, что дьявол находился неподалёку, пытался заставить меня сомневаться, что Бог полностью контролирует мою жизнь. Сначала дьявол пытался выставить Бога лжецом. Я всё ещё не понимал этого.

Правда заключалась в том, что передача всего себя невидимому Богу была очень тяжёлой вещью. Я доверял свою жизнь и свою дочь Богу, которого я мог чувствовать, но не мог видеть. Всё, что у меня было — это его слова, его обещания, его дух, и другие люди, которые знали его и жили с ним гораздо дольше, чем я. Всё это росло вместе с моей верой. Но мне нужно было через всё это пройти.

Я всё время говорил Господу, как я хочу жить верой. Я говорил: «Боже, если ты хочешь, чтобы я сочинял музыку, пошли мне менеджера, чтобы помочь мне.» Я не знал, как мне нужно делать те вещи, которые он говорил мне делать. Мне нужна была помощь.

Примерно в это время, мне позвонил один мой старый друг, которого звали «Z». Z приходил практически на все концерты Korn, и, как и я, он отдал свою жизнь Христу. В своей новой христианской жизни, Z работал в звукозаписывающей студии, и он сказал мне, что я должен встретиться с его боссом, парнем по имени Стив Делапортес. Что ж, я только знал, что я должен проверить это, потому что я чувствовал, что это может быть послано Богом, так что я поговорил со Стивом и приехал в Бурбанк, чтобы познакомиться с ним. Когда мы встретились, он рассказал мне, что он видел видения о развлекательной компании, которые послал ему Бог.

Это был амбициозный план, который становился всё лучше, потому что всё было построено вокруг Бога, но здесь было больше, чем просто развлечения. Пока мы разговаривали, Стив также рассказал мне, что он состоит в одном благотворительном фонде, который называется «Хорошие вести для Индии». Этот фонд строил приюты для детей в беднейших районах Индии. После того как он описал мне деятельность фонда, он сказал мне, что собирается поехать в Индию на несколько месяцев, и хотя я только что познакомился с ним, я тут же сказал ему, что обязательно поеду с ним.

Стив не знал, что я незадолго до этого молился Богу, прося его показать мне, каким он видит мир, и увидеть людей, с которыми он пребывал на Земле. Когда я услышал об этой поездке в Индию, я понял, что Бог посылает меня к тем людям. У Стива, однако, была совершенно другая реакция на моё заявление, что я тоже поеду: он начал смеяться.

И смеялся. Это был тот самый смех, который едва начавшись, никак не может остановиться. После того, как он вдоволь насмеялся, он согласился, чтобы я поехал с ним.

После этого нашего первого знакомства, я разузнал о Стиве многое. Это помогло мне понять, что он пережил такие же радикальные изменения в своей жизни, как и я. Он буквально терроризировал мир какое-то время, как и я, до того как Бог одёрнул его от такого образа жизни, так же как когда-то одёрнул и меня. Это удержало Стива какое-то время одной ногой в его прежнем мире, другой ногой на пути к Христу, до тех пор, пока он не отдал всё, что у него есть, Христу. Это было как раз примерно тогда, когда мы познакомились. Я могу сказать, что с момента нашей первой встречи, в нём была такая сильная вера в Господа, которая притягивала и меня к нему. Когда я увидел его веру, это заставило меня верить в Господа ещё сильнее, кроме того, у него было больше опыта следования Христу, что очень мне помогло.

Как бы там ни было, Стив и я начали часто разговаривать вместе, так что было действительно похоже, что Бог свёл нас вместе. Даже несмотря на то, что Стив никогда не был менеджером каких-нибудь звёзд, мы оба чувствовали, что Бог направил его, чтобы быть моим менеджером. Мы молились и постились по этому поводу, и спустя несколько дней, мы поняли, что это действительно был знак божий.

Вскоре после этого, Стив и я решили стать партнёрами в фонде, и в этом новом партнёрстве, нашим первым делом стала Индия.

Как только мы приземлились в аэропорту города Мумбаи[79], Индии, я сразу же почувствовал сердце Иисуса. Улицы нас поразили почти сразу, и у меня просто не укладывалось в голове, как много голодающих людей здесь было. Это было душераздирающе. Я не мог поверить, что почти все мы, американцы, не помогаем этим людям, которые так нуждаются в помощи. Пока мы сидим в люксах там у себя в Америке, эти люди погибают здесь голодной смертью.

Куда бы я ни посмотрел, повсюду были дети, выглядящие так, будто они находились на границе смерти, все они бегали без одежды. Их было тысячи. И все голодные. Мать со своим сыном — кто-то дал им мешочек орешков и они буквально набросились на него. Я могу совершенно точно сказать, что это была первая пища, которую они приняли за долгое, долгое время. Я не был единственным человеком, который ужасался этому; я привёз с собой Джинни, чтобы она тоже увидела насколько различается реальность в разных частях света.

Через некоторое время после того, как мы приехали в Индию, мы начали путешествовать вокруг с «Хорошими вестями для Индии» и посещать детские дома. Перед тем как мы уехали из Индии, Бог подтолкнул меня к тому, чтобы я пожертвовал определённую сумму денег для строительства детских домов, чтобы помочь нищим детям. Когда я сказал Стиву сколько я хочу пожертвовать, он сказал мне, что я могу оплатить строительство целого нового детского дома, и после того, как мы это обсудили, мы решили, что это хорошая идея — открыть новый дом, чтобы показать всем моим фанатам где теперь было моё сердце. Мы назвали его «Head Home». Меня сразу обрадовала эта перспектива, что об этих детях Индии позаботятся люди, которые их любят. Эти дети были столь любимы, но они по-прежнему нуждались в нашей помощи. Я только держал в себе мысль о том, как много мы можем сделать для них, как страна, чтобы позаботиться о них и решить их проблему.

После того, как мы приехали в Индию, первые несколько дней мы посещали различные детские дома, готовясь к посещению моего детского дома. С посещением каждого нового детского дома, я всё больше поражался тому, каков объём помощи им требуется. Когда настал день, чтобы посетить мой «Head Home», так случилось, что этот день выпал на 19-ое июня — мой день рождения. Около четырёх часов утра я лежал в постели и не спал, потому что мой биоритм ещё не успел подстроиться под данный часовой пояс, и внезапно я почувствовал присутствие Господа около себя, в моём номере отеля, так же как я это когда-то почувствовал у себя дома. Он был здесь и я начал рыдать навзрыд, не в силах совладать с эмоциями. Его присутствие было настолько сильным, что я даже не могу передать свои ощущения. Затем я услышал другое прямое указание:

У меня не было ни малейшего понятия, что это значит, но меня это не сильно заботило. Я был сильно взволнован, потому что Бог только что посетил меня и я только хотел делать то, что он говорил. Я вскочил, умылся, собрал Джинни, и затем встретился в вестибюле с основателями «Хороших вестей для Индии», парнем по имени Фэйз (когда он был мальчиком, он был сиротой, но Бог спас его, чтобы он смог вернуться и создать этот фонд), Стивом и нашим другом (и юристом) Грегом, чтобы пойти на открытие «Head Home». Пока мы готовились к выезду, мы получили звонок от пастора по имени Тарун, который заботился о детях в детских домах. Он сказал, что рядом с ним сейчас представители клана Лоади, который передают ему, что хотят увидеть нас в их деревне и поговорить с нами о помощи их детям. Лоади были очень бедные люди, но здесь было кое-что и другое: они были убивающими каннибалами. Мы все согласились пойти, потому что непосредственно перед звонком я рассказал всем о том, как меня посетил Господь и дал прямое указание мне:

Всё это имело какой-то смысл. Но в то же время я думал: «Но Господи, эти люди могут съесть меня» Так или иначе, мы всё же выехали, и когда мы приехали в мой «Head Home», я увидел всех этих великолепных детишек и их нянек, которые ждали нас. Как только мы вышли из машины, они начали танцевать, прыгать, веселиться, петь песни для нас, что было очень прикольно и неожиданно для нас. После этого, мы увидели где они жили, где они спали и где они ели. Мы спели несколько песен Господу вместе с ними. Это было просто невероятное время.

Но это время быстро закончилось и пора было отправляться в джунгли. Время встретиться с Лоади. Хотя я и знал, что это Бог посылает меня к неприкасаемым, я боялся за Джинни, так что я оставил её в «Head Home» играть с остальными детьми. Мы провели почти весь день в моём «Head Home», и я не боялся отправиться к Лоади, пока мы не начали уже въезжать в их деревню. Мне совсем не помогло то, что один из парней, который ехал с нами, произнес обеспокоенным голосом: «Эти люди — дикие головорезы!»

Это были не совсем хорошие новости для кого-то, кого зовут Голова. Затем Тарун произнёс с большой индийской улыбкой: «Если они хотят убить нас, пускай убивают. Зато мы будем вместе с Богом Иисусом смеяться на небесах!» Затем он начал радостно смеяться над мыслью, что мы отправимся на небеса.

Я начал тихо сходить с ума. Как никак я был спасён за несколько месяцев до этой поездки, а теперь этим парни говорят о таких вещах, от которых у меня глаза вылезают из орбит, и всё, о чём я мог думать — это что я не могу умереть, ведь Джинни ждёт моего возвращения в детском доме! Я начал думать, что может утреннее пришествии ко мне Господа на самом деле шло не от Бога, а от дьявола, который подговорил меня приехать сюда, чтобы меня тут разрубили на куски и сделали бы из меня мясное блюдо прямо на моё день рождения. К счастью, всё обошлось и мы прекрасно провели здесь время.

Хорошим знаком было также то, что здесь было три тысячи людей, которые пришли увидеть нас. На них были набедренные повязки, по их коже, которая обтягивала их кости, можно было понять о плохом питании. Они расспрашивали нас, как мы собираемся помочь их детям. Они устали смотреть на страдания своих детей, и они хотели лучшей жизни для них. Видя их всех перед собой, я начал думать о том, насколько их история была близка мне. Они устали быть каннибалами, поэтому обращались к нам за помощью; я устал принимать наркотики, поэтому обратился за помощью к Богу. Они хотели лучшей жизни для своих детей, поэтому просили нас помочь; и снова, я хотел лучшей жизни для Джинни, так что я просил об этом Господа.

Они были совсем как я — только грубее в деталях. Как только мы вышли из машины, человек, который был похож на лидера группы, начал говорить нашему переводчику, а тот переводить нам: «Он сказал, что если вы не поможете их детям, как вы это обещаете, они поймают Таруна и убьют его.» Говорю же — более грубы в деталях.

Позже выяснилось, что они даже более грубые, чем я думал. Я обнаружил, что некоторые из этих людей приходят в детские дома, за которыми присматривает Тарун, бьют его и крадут еду детей. Тарун, кстати, никогда не даёт им сдачи. Вместо этого он снова и снова говорит им, что Иисус любит их, но они продолжают возвращаться и красть вещи. Они знали, что ставя такие условия — воровские набеги на детские дома, они смогут заставить нас помочь их детям.

Мы начали встречу с того, что сделали небольшое вступление о том, как мы собираемся помочь их детям. Мы все были очень нервированы, так что старейшина группы заговорил. Пытаясь успокоить нас, он сказал нашему переводчику: «Мы даже не можем сосчитать сколько людей мы уже убили. Если бы мы хотели убить вас, то вы бы уже были мертвы.»

Утешает. Я постарался вспомнить, что господь сказал мне не бояться. К несчастью, это мне не помогло.

Мы стали рассказывать им о том, какими способами мы будем помогать им, как внезапно какой-то пьяный парень начал что-то кричать на нас. Я даже не представляю, где они тут брали алкоголь, видимо они делали его сами из сока деревьев. Иногда пьяницы приходили, покупали алкоголь, напивались, становились дикими, и рылись в домах, в которых живут люди, и иногда даже убивали людей. В то время как этот пьяный человек устроил сцену, наш переводчик объяснил нам, что этот человек говорит о том, как правительство Индии давало им различные обещания, но никогда не выполняло их. В результате, они начали есть людей. Они не были дикарями — они просто были голодными людьми.

Встреча закончилась без каких-либо заминок, так что Стив, Фейз, Тарун и я начали обходить их владения, чтобы подыскать хорошее место для строительства детского дома. Пока мы шли, тот пьяный человек начал преследовать нас и продолжал выкрикивать нам вслед разные оскорбления. Чтобы ещё больше обострить ситуацию, он нёс на плечах такую большую штуку, которую они используют для охоты. Это была большая дубина, как бейсбольная бита, которой вы ударяете мяч, но с торчащими крюками по сторонам. Они использовали эту дубину, чтобы убивать свою добычу (животных или людей), а затем использовали эти крюки, чтобы дотащить жертву до дома. И теперь этот парень шёл к нам. Со своей охотничьей дубиной. Всё было похоже на то, что ситуация обостряется.

Я начал быстро молиться как сумасшедший. «Боже, пожалуйста, измени сердце этого человека. Заставь его злость уйти. Ты говорил мне не бояться, но это очень сложно сейчас.»

Он подходил всё ближе и ближе, и когда он наконец-то достиг нас, он застыл на один момент, посмотрел на нас, а затем внезапно разрыдался на плече Стива. Он начал говорить переводчику, который переводил его слова для нас: «У меня пять дочерей.» Он опустился вниз, взял кулак песка в руку и сказал: «Это всё, чем я могу накормить их.»

Это было сумасшествие. В одну минуту, он смотрел на нас так, будто собирался атаковать нас, затем я молился, и в следующую минуту он уже рыдает на плече Стива, открывая своё сердце нам.

Бог очень прекрасен.

Что ж, мы все начали плакать, конечно, потому что мы только что увидели то, насколько эти люди нуждались в нашей помощи. Серьёзно, всё, в чём они нуждаются — это любовь и помощь. И всё. После этого, всё уже доделает Господь и будет заботиться о них. В этой точке нашей поездки, всё моё мировоззрение, все мои взгляды на жизнь сильно изменились, и Бог положил в моё сердце сильное желание помочь этим людям. Самой отличной вещью стало то, что с момента нашего знакомства с кланом Лоади, преступность здесь упала на 90 % и сегодня детский дом работает в деревне Лоади. Хотя наши пути с пастором Фейз и «Хорошими вестями для Индии» разошлись, этот опыт тем, что я никогда не забуду.

В то время как мы покинули Индию, у меня не возникало ни тени сомнения в голове, что эта поездка полностью изменила мою веру. Видеть эти детские дома и помогать детям Лоади было невероятным опытом — это дало мне возможность увидеть Бога совершенно в другом ракурсе, увидеть его планы относительно меня, я уже не упоминаю о том, каково это видеть как верность Богу проходит через те вещи, которые выглядят настолько опасными для вас. Вся поездка вдохновила меня и моя вера в Бога была настолько сильна, что я решил по возвращению в Штаты, собрать пресс-конференцию, чтобы рассказать жителям Америки о вещах, которые происходят здесь. Я чувствовал, что наверное причина того, что очень немногие люди оказывают помощь этим людям, заключается в незнании обстановки, в том, что никто не знает через какие страдания проходят люди там.

К несчастью, я быстро обнаружил, что на самом деле это не было причиной. Я увидел после возвращения, что многие американцы не разделяют моего отношения к данной проблеме. После того как я вернулся и рассказал об Индии, я всё ещё был возвышен своей новой жизнью с Христом, так что я постоянно думал, что каждый, кому я расскажу о проблеме, сразу же прыгнет в первый самолёт и полетит помогать им, как я. Увы, но это было не так. Но всё равно это не отменяло того, что я пережил, что я увидел там.

В конечном счёте, Бог изменил моё сердце в той поездке, и, как и всё, что он делает, на это была своя причина. Однажды сделав это, он готовил меня к новой жизни в совершенно новом направлении, и он хотел, чтобы я был готов к тому, что меня ожидает впереди настолько, насколько это возможно.

Когда вся обстановка вокруг моей поездки в Индию успокоилась, я взял немного времени на отдых. Теперь, летом, Джинни и я могли весело проводить время вместе. Иногда она уходила в дом няни, чтобы побыть у неё, но всё же большую часть времени мы проводили вместе и это было великолепное время.

В течение тех жарких и ленивых тянущихся недель, Святой Дух начал воодушевлять меня на написание новых песен. Самая забавная вещь заключалась в том, что я чувствовал так много умиротворения и любви от Господа, что даже начал писать гораздо более мягкие мелодии, потому что теперь во мне не было злости, которую я использовал при написании песен для Korn. Но пока я писал песни, я чувствовал как сила Господа наполняет меня своей энергией, так что я начал кричать в полные лёгкие в одной из песен, над которой я работал. После того дня, я отбросил идею писать мягкие мелодии. Было совершенно ясно, что Бог хочет, чтобы я оставался честным со своими желаниями, чтобы я писал тяжёлую музыку.

В любом случае, я просто обалдел от того, как песни буквально вылетали из меня. До того момента в своей жизни, я никогда сам не сочинял полностью целые песни. Я всегда сочинял музыку вместе с группой, но Бог обеспечил меня гораздо большим музыкальным даром, чем я имел прежде в своей жизни. Я программировал ударные, писал бас и гитарные партии, организовывал последовательность куплетов, писал лирику и приводил в порядок всю песню. Это было потрясающе.

В дополнение к этому, я вернулся в Лос-Анджелес, чтобы поговорить со Стивам о разных вещах. Чем больше мы с ним разговаривали о моей музыке и моей ситуации, тем больше я видел, что Господь подталкивает меня к переезду. Обстановка в Бейкерсфилде ухудшалась на какое-то время, и даже с тех пор как я сделал публичное заявление, что теперь следую Господу, стало заметно, что все мои друзья начали сплетничать обо мне у меня за спиной, и совать свой нос во все детали моей жизни. Вся эта ситуация раздражала меня.

Кроме этих проблем с друзьями, Бог также послал мне знак, что пришло время всё менять. Однажды, когда я выезжал из гаража, я заметил птицу, которая залетела внутрь и не могла выбраться. Она просто летала кругами по гаражу. Джинни и я вышли из машины и попытались спугнуть птицу из гаража, но она продолжала просто летать из одного угла в другой. Мы долгое время пытались освободить птицу, но она просто не понимала, что дверь открыта и она может улететь. Вот тогда я и почувствовал, что Бог говорит мне, что он открыл дверь для меня, чтобы я уезжал из Bako.

Стив и я купили звукозаписывающую студию в штате Аризона, и смотря на все те вещи, которые в это время случались со мной, я приехал, чтобы увидеть, что Бог посылает меня в пустыню, также, как это он сделал с израильтянами в Библии. Он заставил их скитаться по пустыне в течение сорока лет, готовя к Обетованной земле, и в то время как я не знал, как долго я собираюсь быть в пустыне, я действительно знал, что Бог посылал меня туда, чтобы подготовить к его вызову и к моему жизненному предназначению. Я только надеялся, что это не займёт сорок лет, как в случае с израильтянами.

После того как мы поговорили, Стив и я придумали план: наша няня Конни будет обучать Джинни на дому, пока я уеду в Аризону на несколько месяцев, и каждую следующую неделю, Конни будет привозить Джинни в Аризону, чтобы увидеть меня. Это казалось очень хорошим планом, но как впоследствии обернулось, это не совпадало с планом Бога. В один день, когда я молился, я почувствовал, что Господь говорит мне избавиться от всего в моём доме в Bako, кроме самых важных вещей, в которых я нуждался, и затем выставить свой дом на продажу. К тому же, он хотел, чтобы я отпустил всех своих друзей из Бейкерсфилда, даже если это те друзья, которые помогли мне стать христианином. Тем самым он говорил мне, чтобы я избавился от всех вещей, которые вызывают у меня воспоминания из моего прошлого и сказал «Прощай» старому Брайану.

Я позвонил Конни и попросил её продать всю мою фурнитуру и моё имущество, потому что я чувствовал как Бог говорит мне, что он не хочет, чтобы я возвращался домой вообще. Затем я позвонил одному риелтору, своему другу, которого звали Джефф и попросил его продать мой дом. Они сделали всё это. Я никогда не вернусь в этот дом, потому что Бог сказал мне продать его. Конни устанавливала минимальную стоимость на те вещи, которые я держал у себя и сохранил про запас, в то же время Джефф вычистил мой дом и выставил его на продажу.

Это была большая перемена и я был твёрдо уверен в ней, так что я попросил Бога дать мне знак, что это действительно он говорил мне переехать. Он послал очень быстро мне покупателя, чтобы показать, что это действительно он давал мне знак. Позже на этой неделе, дом был продан в точности за ту цену, какую я хотел. Люди, которые купили мой дом, буквально влюбились в статую льва, которая стояла у меня снаружи дома, и теперь она принадлежала им. Вскоре после того как я продал дом, я разговаривал с Джеффом и он сказал мне, что буквально через три дня, после того как мой дом был продан, рынок резко пошёл на спад.

Это показывало, что бесспорно Бог толкал меня к отъезду из Бейкерсфилда, но куда он меня направлял? Я знал, что Бог реален и совершенно ясно это представлял, но по-прежнему я боролся с большим количеством неверия и другими сложными эмоциями. Периодически, мой гнев снова становился проблемой и моя депрессия уже приобретала ясные очертания на горизонте. Я знал Господа уже около полугода, но по-прежнему общение с ним для меня было в новинку. Я любил эту новую жизнь, но это было тяжело — не знать всё время что ты делаешь. К этому моменту, я проводил свою христианскую жизнь просто бывая повсюду и пытаясь делать хорошие вещи для Бога. Я так часто занимался этим, что никогда по настоящему просто не садился и не наслаждался им.

Я молился и читал свою Библию, но я по-прежнему иногда чувствовал, что Господь слишком далеко временами. Я ещё не сделал для себя открытия, что его Святой Дух на самом деле живёт внутри меня. Я читал об этом в Библии и слышал все эти проповеди об этом, но у меня было тяжёлое время, когда я попросту не мог поверить в это, потому что я ничего не чувствовал большую часть времени. Я был повсюду в поисках Господа, а всё, что мне нужно было сделать — это заглянуть внутрь себя. Я приглашал его прийти и с тех пор как это стало тем местом, где он жил, он терпеливо ждал когда я пойму, что он всегда будет со мной, потому что он обещал никогда не покидать своих детей.

После того как я продал свой дом, я собрал все важные вещи, которые Конни не продала, и отдал их на хранение, после чего стал ждать, когда Бог скажет мне, где я должен жить. Я говорил ему, что я готов жить где угодно, и я действительно это имел ввиду, особенно с тех пор, как я стал жить в различных отелях. В итоге, я смог увидеть перед собой только два выбора: Калифорния или Аризона. Я действительно хотел осесть в Калифорнии, так что я начал осматриваться в Лос-Анджелесе, и даже пытался купить один дом или два, но куда бы я ни посмотрел, повсюду двери закрывались прямо перед моим лицом. Это весьма обескураживало меня, и я начал по новому молиться; я любил называть это «Сходить с ума по Господу».

— Господи, ты говорил мне покинуть Korn! — восклицал я, — ты говорил мне поехать в Израиль и Индию, и продать мой дом. Почему ты теперь не можешь просто сказать мне, где я должен купить свой дом?

Наконец я устал от ожидания и решил отправиться в Аризону и взять несколько комнат в Best Western[80]: одну для меня и Джинни, одну для Конни. В то время как Джинни проводила свои дни с Конни, находясь на домашнем обучении, я решил конкретно осесть в звукозаписывающей студии в первый раз за этот год. Со второго раза, когда я появился в этой звукозаписывающей студии в Аризоне, начали происходить какие-то сумасшедшие вещи. Что-то дикое всегда происходило во время звукозаписывающих сессий Korn, но эти сессии нельзя было сравнить с ныне происходящим. Почти в каждый отдельный день, когда я приходил, песни начинали буквально выливаться из меня. Целые песни выплёскивались из меня: ударные, бас, гитара, струнные, хор, лирика и всё остальное. Это было даже более сумасшедшее, чем когда-то в Bako. Я никогда ранее не мог писать музыку так, как это я делал во время этих сессий. Было совершенно ясно, что это не я; у меня никогда не было такого опыта записи. Это было так, будто Господь загрузил в меня эти песни.

Сначала я не был уверен, откуда во мне столько энергии писать песни, но потом я понял, что это Бог в основном помогал мне, потому что я так много времени провёл с ним. Незадолго до того, как я появился в студии, я познакомился с парнем по имени Боб Катерс, который был очень уверенным христианином. Во время нашей беседы, он обучал меня молитве на специфических языках. Он предложил мне помолиться на языках несколько часов, потому что когда ты делаешь это, ты развиваешь свои способности слышать Бога более ясно в своей душе. Я решил попробовать, так как решил, что если это не сработает, то я просто прекращу этим заниматься.

Примерно в это же время, я начал перечитывать книгу «The Walk of the Spirit — the Walk of Power». В целом, я по-прежнему считал, что идея молитв на разных языках весьма странная, но Священное писание не может лгать, так что я решил постараться следовать Богу и словами, а не только мыслями и чувствами. Поверьте, это действительно было тяжело. Когда вы молитесь на языках, ваши звуки похожи на бормотание идиота сначала, и поскольку вы действительно не понимаете о чём вы молитесь (Первое послание Коринфянам 14:14[81]), вы действительно начинаете считать себя идиотом. Однако, Библия говорит, что когда вы молитесь на языках, вы поучаете самого себя (Первое послание Коринфянам 14:4[82]), возвышаете себя в своей вере (Послание Иуды 20[83]), даже несмотря на то, что никто не понимает вас, даже вы сами, но вас понимает Господь (Первое послание Коринфянам 4:12[84]). Я верю, что Библия говорит только правду, потому что Господь не может лгать (Послание к Евреям 6:18[85]).

Используя эти специфические языки, я строил свою веру и свою возможность слышать Бога, и поскольку я молился на языках очень долго, Бог дал мне то, что я хочу. После того как я всерьёз занялся чтением молитв на языках, множество вещей духовного мира начали открываться для меня. Я начал осознавать Библию так, как это у меня не получалось никогда прежде. Те части Библии, которые мне было сложно уяснить и поверить в них, внезапно стали совершенно ясными и реальными для меня. Одно из имён Святого Духа — Дух правды, и он загрузил правду в мою душу и разрушил «сомневающегося Томаса»[86] во мне. Тогда как раньше Библия воспринималась мной просто как древняя книга, теперь было похоже, что сам Бог открыл мне дверь в духовный мир, чтобы я мог понимать его всё шире и шире. Как будто это была дверь в другой мир.

В то время, я приходил в студию для записи, и молитва на языках была обязательной частью моих обычных молитв, так что эта дверь открывалась мне каждый день. Каждое утро, перед тем как пойти в студию, я проводил три часа с Богом, молясь на языках. Когда же я наконец добирался до студии, песни буквально выплёскивались из меня. Это было неконтролируемо и это начало проявляться даже когда я не был в студии. Бывали времена, когда я говорил кому-нибудь о чём-то, и затем уже Бог говорил мне, чтобы я сел за свой компьютер и написал песню о том, о чём мы говорили.

Однажды это случилось во время моей беседы со старой подругой Лизой. Мы говорили по телефону, и во время беседы она рассказывала о том, что знает ребёнка, у которого много проблем и эти проблемы появились по вине родителей. Очевидно они плохо относились к ребёнку, пьянствовали всё время, и просто не заботились о своём ребёнке так, как должны были (как и я должен был заботиться о своём ребёнке). Во время разговора, Лиза сказала мне как это было бы клёво написать песню о детях, которые восстали против всех плохих вещей, которые происходят в их жизнях, о том, как они убегают к Господу, потому что он может принести исцеление в их жизнь, как он это сделал для меня.

После того как мы закончили разговаривать, я не думал ни о чём другом, кроме этого. Не прошло и двадцати минут, как в моей голове начала совершенно ясно крутиться музыка. Это была тяжёлая музыка. И затем я услышал вопль, кричащие слова в припеве:

(Нет необходимости говорить, что я назвал эту песню «Rebel».) Я даже не пытался сочинить песню; она пришла так быстро сама по себе. После того как я подумал об этом, я не сомневался, что она пришла мне от Бога. Бог говорил мне через Лизу, использовал её как проводник, чтобы передать мне идею песни.

Нечто похожее произошло в одно утро, когда я завтракал со Стивом, и ни с того, ни с сего, он сказал: «Бро, разве это не прикольно, что мы умыты кровью?» (Он говорил о факте из Библии, в котором говорилось, что кровь Иисуса была ключом к спасению. Он избавил нас от наказания, заплатив за наши грехи своей кровью, которую он пролил на крест[87]. Библия называет это «умытый кровью»[88]). Я ответил ему, что мне действительно повезло, что я сейчас не нахожусь на шесть футов ниже уровня земли, после чего наш разговор продолжился.

После завтрака, Стив подбросил меня до отеля, и внезапно музыка сама пришла в мою голову, также, как это случилось после звонка Лизы. Я услышал ударную партию, гитару, струнные, голос — всё. Эта песня была настолько привлекательная и запоминающаяся, что я даже не пошёл к своему компьютеру, чтобы записать её; я просто знал, что я буду помнить её и когда приду в студию на следующий день. И снова, я даже не пытался сочинить песню; она пришла сама. Припев там такой:

Соответственно я назвал эту песню «Умытый кровью»[89]. Это была не единственная песня, которая пришла ко мне, когда я был в отеле. В одно утро, я открыл дверь и увидел газету, лежащую на земле. Я поднял её и именно в этот момент я впервые увидел Новый Орлеан, смытый водой, которую принёс ураган Катрина. И снова, я услышал всю музыку, а затем и лирику для песни «Новый Орлеан»:

Один в один, эта лирика приходила мне на ум, иногда частями, иногда целиком. После того, как я позаписывал немного, Бог дал мне другую песню, которая называется «It’s Time to See Religion Die»[90]. Для меня, эта песня имеет несколько разных значений. Во-первых, эта песня ободряет людей избавляться от менталитета «воскресного христианства»[91] и выходить в мир, чтобы Бог мог использовать их для того, чтобы изменить мир, чтобы помочь людям понять, что Бог не живет в зданиях, созданных людьми (Деяния Апостолов 7:48[92]). Мы сами — жилища Бога, потому что он живёт в нас (Первое послание Коринфянам 3:16[93]).

Хотя это не единственное значение песни. Также эта песня для всех, кто был ранен религией. Вся искусственно сделанная религиозная чепуха должна умереть. Неважно, христианская это религиозная чепуха, или какая-то другая — вся она должна умереть. Бога явно огорчает, когда он видит, что христиане борются и спорят чья доктрина является правильной; он не видит названия, ценности, он видит только одну большую яркую невесту[94]. Когда христиане спорят о доктринах, всё, что он видит — это то, что люди ведут себя как маленькие дети. Вся эта гордость, контролирующая религиозная чепуха отталкивает молодых людей от церквей, и это всё просто обязано уйти. Большая часть мирового населения, возрастом моложе 18 лет, и мы также должны принести свою любовь Христу без всего этого контролирующего религиозного бреда, который постоянно происходит повсюду. Потому что там, где дух Бога, там свобода.

Эта лирика заложена в припев песни, которая быстро пришла ко мне, когда я был в студии в один день. Это скандирование «выбросьте в воздух ваш кулак»:

Это сильная песня и она действительно пришла из сердца, потому что Бог — это свобода.

Возможно самой личной песню, которая касается лично меня, стала песня, которая называется «Save me from myself»[95], которая является чем-то вроде прогулки по моей дороге взлётов и падений в отношении с наркотиками, в отношении с суицидными мыслями (с моими дьявольскими мыслями, говорящими мне принимать больше наркотиков). Эта песня обо мне, кричащем Богу, чтобы он спас меня от самого себя.

В середине стиха говорится о том, как я бросаю все свои плохие привычки: наркозависимость, ругательства, депрессию, суицид и ложь. И моя любимая часть песни, это когда я кричу Богу, благодарю его за то, что он спас меня от самого себя, и говорю ему, что я живу для него теперь. Слова «спаси меня от самого себя» были в точности тем, что мне нужно было кричать Господу после того, как всё в моей жизни ушло. Вот небольшая часть лирики песни:

Какое-то время, у меня была фаза, когда я записывал по одной песне в день, это длилось несколько месяцев, и затем, вдруг внезапно прекратилась. Я пытался написать несколько новых песен с тех пор, но я просто не мог; для меня, это было только дополнительным подтверждением того, что Бог работал и жил через меня, вдохновлял меня на написание новых песен с его Святым Духом. После того как процесс записи был закончен, у меня хватало ценного материала примерно для трёх альбомов. Когда я записывал те песни, у нас был парень по имени Джош Фриз[96], который приходил к нам и записывал ударные партии. Джош не христианин, но он великолепный барабанщик — возможно лучший студийный барабанщик. Так или иначе, он приходил и отстукивал потрясающие биты на музыку, которую я писал. Много раз, я продолжал писать песни, когда он уже закончил запись, и я действительно хотел, чтобы он остался, потому что он оказывал большую помощь в этом процессе. Он иногда шутил обо мне, говоря: «Я выходил со стоянки для автомобилей в аэропорту, и в этот момент Хэд преследовал меня, бежав по улице, держа в руках свою гитару и крича: „Вернись! Не уходи! У меня есть другая песня!“» Правда заключается в том, что он сыграл ключевую роль в моих поисках звука для всех песен. Он был как большое благословение для меня.

Я проводил время прекрасно. Но когда моё воодушевление на написание песен, моя практика по написанию песни в день ушла, я начал чувствовать, что моя депрессия и злость возвращаются ко мне. Когда ударные партии были закончены, я пришёл, чтобы записать свои гитарные партии, и в эти моменты мой нрав иногда проявлял себя. Я был короток со своими инженерами и кричал на них часто. В своём сознании, я не хотел делать этого, но я просто терял самоконтроль, так что затем, в дополнение к моей злости, я начал чувствовать разочарование в себе. Несмотря на эти мои проблемы, у меня было классное время, я наслаждался записью гитарных партий. Я уже не записывал гитарные партии качественно с тех пор как Korn вернулись для записи альбома Untouchables. Я был так поглощён наркотиками во времена Take a Look in the Mirror, что это не доставляло мне никакого удовольствия. Теперь же это был так прекрасно — записывать с чистым сознанием.

Примерно в это время, я увидел свой первый из многих реальных, ярких, пророческих снов, которые посылал мне Господь. Одной из главных причин того, что он говорит с нами во снах, является то, что так он может обходить наше сознание и говорить прямо с сердцем. Мой сон не был обычным, и когда я проснулся, я знал, что этот сон послан мне Богом. Он был невероятно ярким, почти как в кино (как то видение, которое я видел в самолёте, прежде чем стал христианином), и это полностью изменило моё мнение о том, на что должны быть похожи сны.

Во сне, я был с Стивом и Джинни в каком-то странном здании. Внезапно я заметил лифт. Стив прыгнул и ухватился за края лифта, потому что он стал внезапно ехать вверх. Когда Стив начал подниматься, я оставил Джинни одну, подпрыгнул к Стиву и ухватился за его ноги. Так что Стив и я начали подниматься вверх на лифте, держась за края лифта и болтаясь в воздухе. Мы достигли первого этажа здания, остановились всего на несколько секунд, затем продолжили подниматься. И тут я начал бояться.

Оглянувшись вверх, я увидел, что лифт идёт бесконечно вверх, прямо в небо, исчезая в облаках. Мне стало совершенно ясно, что мне предстоит очень долго подыматься таким образом, так что я держался изо всех сил, потому что чем дальше подымался лифт, тем больше было расстояние до земли, тем больше было падать. Лифт останавливался на каждом этаже на какое-то время, чтобы мы могли оглядеться, но когда мы уже достигли вершины, мы находились так высоко, что мы оказались среди облаков.

Когда мы достигли самого верхнего этажа, лифт начал опускаться вниз очень быстро. Эта часть «путешествия» казалась мне гораздо более опасной, чем подъём вверх, но я не боялся этого. Это было даже забавно, словно я был на американских горках или на одной из тех смертельных поездках в Волшебных горах.

Когда мы достигли земли, я начал оглядываться вокруг в поисках Джинни, но не мог найти её. Кто-то сказал мне, что она была очень расстроена тем, что я оставил её здесь одну, так что она убежала.

Я впал в ужас. Я начал осматривать всё это странное здание в поисках Джинни, но её нигде не было. Она ушла и моё сердце было разбито.

В этот момент я и проснулся. Что же всё это значит? В течение следующих нескольких месяцев Бог раскрыл для меня значение этого сна. Он показал мне, что этот сон изображал рискованное приключение, в которое нас берёт Бог. Он показал мне, что это будет сложно и немного страшно сначала, потому что мы всецело полагались только на веру. Это была наша работа — держаться ближе к Богу и доверять ему полностью. Каждый этаж представлял собой разные этапы духовного роста и понимания, что мы будем получать, пока будем идти вместе с Богом. В то же время, вертикальное движение показывало как мы далеко ушли от своих старых дней, от прошлых вещей, что могли даже довериться самим себе. Мы были очень горды тем, что избавились от этого. Достижение небес символизирует, что в своих отношениях с Христом мы достигли зрелости и теперь Бог показывает нам наше предназначение, и посылает обратно на землю, чтобы мы могли делать людей ближе к Богу так же, как были близки мы.

Но здесь также было другое ключевое послание, которое Бог хотел передать мне. В то же время, я видел сон, как я работаю без остановки над своей новой музыкой. Конни очень заботилась о Джинни всё время и я стал редко её видеть. В этом сне Бог показывал мне, как я оставляю Джинни в своей новой жизни с Господом, так же, как я оставлял её, когда был с Korn. Но Джинни была большой причиной, почему я покинул группу. Так что вот так оно всё и было — я делаю те же вещи с ней, что я делал будучи на земле, и Бог показывал мне в этом сне, что Джинни может быть обижена на меня позже в своей жизни, если я буду отталкивать её в сторону.

Несмотря на позитивные моменты этого сна, я чувствовал как моё сердце разбито, когда я проснулся, и я знал, что я должен что-то менять. Я молился об этом, и примерно через неделю я решил отпустить Конни и сфокусироваться на своих отношениях с дочерью.

В то время как этот сон заставил меня остановиться и переоценить ситуацию, этот сон не был единственным, который подтолкнул меня. В течение моего времени с Korn, мне периодически снился один и тот же сон на протяжении 10 лет работы с группой, и хотя я не понимал этого тогда, впоследствии я понял, что это сон был от Господа. В этом сне, я был со своими друзьями, выпивал и занимался различными бесполезными вещами. Затем, во сне, я внезапно запаниковал и побежал домой к родителям так быстро, как только мог, потому что я вдруг понял, что я всё ещё учусь в школе и я не сделал ни одной своей домашней работы за весь год, а это означало для меня, что меня не выпустят из школы. Во сне я чувствовал большой провал. Это вгоняло меня в депрессию. Затем я просыпался, но по-прежнему чувствовал большую, депрессивную неудачу. Каждый раз, когда я видел этот сон, я был сильно взволнован, но я всё время считал это просто сном.

После того как я был спасён, Бог показал мне, что он был за тем сном, и он пытался послать мне сообщение, что я трачу свою жизнь впустую. Он пытался показать мне, что если я не соберусь, однажды станет слишком поздно — меня никогда не выпустят из школы. Бог не делал выбора для нас — он хочет, чтобы мы сами выбирали путь следования ему в своей жизни. В этом сне он показывал, что моя известность и удача не будут преследовать меня повсюду — я должен выбрать его.

Я хочу объяснить вам, по какой причине я сейчас поделился с вами этим сном. Я верю, что у множества людей, может даже у вас, случались пророческие сны, данные Господом, просто вы не знаете об этом. Как не знал этого и я. Поскольку эти сны идут от Господа, только Дух Бога может открывать их значение. Попросите Господа раскрывать вам какие-нибудь сны, которые вы возможно пропустили в прошлом. Присмотритесь к тому, что он показывает вам. Потому что возможно он пытается сказать вам что-то.

Но это решать вам — слушать ли его.

Когда я достиг мира со своими родителями и Korn, я почувствовал, что я готов пойти в студию и наложить вокал на песни, которые я написал. Но как бы там ни было, я быстро понял, что пение дастся мне гораздо более тяжко, чем я предполагал. До того, как я был спасён, я был очень неуверен в своём голосе, но я скрывал эту свою неуверенность за наркотиками и алкоголем. Теперь я был полностью трезв и у меня не было большой уверенности, что у меня всё нормально получится с пением. Я так сильно старался идеально исполнить песни, что я перестал позволять Богу делать это через меня. Я забыл, что всё происходящее уже не было обо мне, но я продолжал делать это: думать только о себе. Я по-прежнему пытался быть рок-звездой.

Мне совсем не помогло то, что большие, тёмные тучи депрессии, которые приходили и уходили из моей жизни, снова вставали передо мной на большом пути. Хотя я в течение многих месяцев чувствовал, как моя депрессия вырисовывается на горизонте, это всё ещё не затрагивало мою жизнь на ежедневном основании. Но я должен был предвидеть, что это только вопрос времени, и что, как оказалось, мои вокальные записи подтолкнут меня обратно к темноте и сомнениям.

В начале процесса записи моего вокала, я был переполнен злостью, что делало невероятно сложным делать что-либо вообще. Иногда у меня вообще ничего не получалось и я начинал бить руками по клавиатуре компьютера, который контролировал запись, пока я работал над своим вокалом. В другие времена я шёл домой и ругался на Господа немного. Часто моя депрессия становилась настолько сильной, что я чувствовал, что хочу всё бросить. Я чувствовал себя покинутым, что я был снова самостоятельным и я мог почувствовать всю темноту моей прошлой жизни, которая приближалась ко мне. Я жил тем пророчеством Бенджамина, в котором он сказал, что старый я полностью умру, и это было невероятно сложно для меня. Что делало всю ситуацию ещё хуже, это тот факт, что я был так подавлен и разочарован, что даже не мог вспомнить о том, как Бог предупреждал меня об этих сложностях, когда давал мне пророчество. Моя душа была полностью окутана тьмой, и я мог только видеть Бога, и всё. Я не мог понять, что за чёрт сейчас происходит со мной.

Это было очень сложное время в моём следовании Богу, но я не сдавался. Я не понимал, что случилось со мной, так что я решил полностью довериться Господу. Я был полностью ошеломлён тем, что я не знал как мне поступать с моей болью, которую я ощущал. Я просил Бога помочь мне быстрее пройти через всё это, чтобы стать полностью новым.

В один день, я почувствовал такую сильную боль и муки в своей душе, что я полностью потерял контроль над собой и закричал на Бога.

— Пошёл к чёрту, Бог! — кричал я.

— Я ненавижу тебя!

— Убирайся прочь от меня, убирайся из моей жизни и оставь меня, чёрт подери, одного!

— Я думал, что я спасён!

— Почему ты допускаешь, чтобы я проходил через такие страдания?

— Почему ты допускаешь, чтобы я проходил через такие пытки?

Я не знал, что я говорю. Я не знал, что я чувствую; я даже не знал, что я думаю. Но даже после того, как я сказал такие ужасные вещи Господу, я почувствовал как он улыбнулся мне. Он мягко дал мне понять, что я причинял себе вред в течение многих лет, и теперь настало время исцелить эти раны. Бог знал, что мне будет тяжело измениться в ту личность, которой он хочет, чтобы я стал. Он знал, что я долгое время жил совсем противоположной жизнью. Он заставил меня пройти через большое количество ада, чтобы выдавить всё из меня, и поверьте мне — когда ад оставляет вас, иногда вы кричите на Господа, считая это выходом из положения. И когда боль прошлого оставляет вас, иногда вы снова чувствуете, что это единственный выход из положения. Нет ничего такого, что мы могли бы сказать или сделать, что отделило бы нас от любви Бога. Я был действительно подавлен, после того как накричал на Господа. Но правда заключалась в том, что когда я принял Христа, Бог стал моим небесным отцом. И если в один день Джинни придёт ко мне и закричит на меня: «Пошёл к чёрту, папа!» Я буду по-прежнему любить её также. И Бог по-прежнему любил меня также. Эти времена сделали меня благодарным за то, что кровь Иисуса смыла все мои грехи, и что Бог никогда их не считал против меня.

Это адское время было тяжёлым временем, когда глубокая депрессия росла во мне. Кроме того, что я кричал на Бога, я также подразумеваю Джинни. Я начал думать о приёме наркотиков и иногда даже желал смерти. У меня было много ночей, когда мне снились плохие сны, в которых я возвращался в Korn, к наркотикам, в то время как все смеялись надо мной и говорили: «Я знал, что не надолго станет христианином.»

Наверное вещью, которая мешала всему больше остального, было то, что я не мог контролировать что-либо из этого, и я не мог снова найти свою веру в Господа, которая у меня была в начале. Я проходил через те события, которые Бенджамин предсказывал мне, но у меня не было абсолютно никакой власти над происходящим. Это было гораздо тяжелее, чем я даже мог себе представить. Вплоть до сегодняшнего дня, я до сих пор не понимаю всего, что происходило в те времена, или для чего это было.

Я помню, как ощущение Господа сводило меня с ума. Я знаю теперь, что это не имели никакого отношения к Богу, но тогда я имел обыкновение задаваться вопросом — почему он не может просто исцелить меня. Я был сильно смущён. Проверял ли он меня, чтобы увидеть вернусь ли я на свою старую дорогу? Я не был уверен.

Я плакал и плакал, обещая Господу больше никогда не возвращаться в свой старый мир. Я умолял его забрать депрессию.

— Боже, пожалуйста останови боль и депрессию. Я сожалею обо всём, что я сделал в своей жизни! Я очень сожалею, что ругался на тебя! Пожалуйста, забери это всё прочь!

Всё, что я мог вспомнить, за всё я извинялся. Я пытался составить список всех, кому я причинил боль и кто мне причинил боль, и я начинал кричать Богу.

— Боже! Я прощаю того-то и того-то!

— Боже! Я сожалею, что причинил боль тому-то и тому-то!

— Боже, я думал, что я твой сын! Я не хочу, что Джинни прошла через такое; почему ты это допускаешь?

И затем всё уходило на неделю, но вскоре возвращалось снова.

Но в один день я окончательно заметил, что крики Господу, мольбы ему, не забирают мою боль. Так что я полностью сдался и прекратил бороться с ним, и спросил его, что я должен делать.

Он сказал:

Именно это я и начал делать.

Я плакал и восхвалял Бога в тишине и спокойствии, слушая успокаивающую музыку и лежа на земле, ощущая его присутствие. Это было время для Бога, чтобы сделать всю работу, и это было время для меня, чтобы быть тихим. Вот через что я прошёл в свои тёмные времена. Потому что Бог живёт в восхваляющих его людях (Псалом 22:3[99]), и он был прав со мной всё время. Он учил меня тому, что единственная вещь, которую мне нужно делать, это быть тихим и спокойным пока боль покрывает меня, а затем я смогу просто заплакать, и всё уйдёт. Обычно боль настигала меня, когда я был дома, молился Господу, но также и были времена, когда боль заставала меня в середине моих повседневных дел. Например, когда я ехал в машине с Джинни, и я чувствовал растущую боль, и слёзы, которые выливались из моих глаз. Но я начинал плакать тихо, скрывая своё лицо от неё, так чтобы она не беспокоилась. Или это бывало в студии, и я уходил в свою комнату отдыха, чтобы спокойно поплакать. В другие времена я обнаруживал себя плачущим в общественном туалете. Я становился очень злым, когда происходили эти вещи, потому что я чувствовал себя словно инвалидом, но я учился оставаться тихим и не жаловаться Господу, поскольку я знал, что каждая обронённая мною слеза исцеляет меня. Это было очень тяжело — плакать так много в течение того сезона, но Бог помог мне, показав как божественный свет в его Духе осветит мою душу, сожжет всё моё прошлое, и заменит это мудростью и безграничной любовью, что было в точности тем, в чём нуждалась моя душа — любовь.

Как я и показал, он напомнил мне, что это чувство похоже на то, когда вы выходите из кинотеатра, просидев в нём два часа. Выходя на солнечный свет, мои глаза могут пораниться и сгореть, пока я не прикрою их своей рукой. Он сказал мне, что свет его присутствия, которым он светил в моей душе, был примерно тем же светом, который создал другую причину, почему я чувствовал так много боли. Он также напомнил мне обо всех различных людях из Библии, которые упали на землю со страхом и дрожью, когда они почувствовали божье присутствие. Это понимание наполнило меня. Я провёл так много времени, крича на Бога, или ругая дьявола, когда в реальности, это был свет Святого Духа, который очищал мою душу от грязи, так, чтобы я мог быть в полнейшем единении с Богом. Это понимание заставило меня полюбить его ещё сильнее.

Но здесь было не только ободрение, которое он давал мне; Бог также сказал некоторые другие вещи, которые помогли мне справиться с моими муками. Он напомнил мне всю боль, которую он перенёс, когда он был распят на кресте пережил все муки, только из любви к отцу и любви к нам. Он показал мне, что я могу как и он, пережить свои муки и боль, чтобы впоследствии сблизиться с моим небесным отцом. Меня так успокаивали эти слова, и они продолжают меня успокаивать и в настоящие дни, как бы плохо я себя ни чувствовал, это помогает гораздо легче справиться с болью, потому что всё, что я теперь делал, проистекало из любви к Господу.