— Мы так не договаривались! Они должны были прихлопнуть этого выскочку, а он отбился! Вы не выполнили своих обязательств!

Герцог Мофорос сейчас верещал, как базарная баба, брызжа слюной на Ирдиса — невысокого смуглого мужчину, одетого в простой коричневый камзол, такие же штаны и черный берет.

Эта сцена продолжалась уже минут пять, и стала привлекать ненужное внимание.

— Ваше Сиятельство, пройдемте отсюда, нас могут услышать…

Ирдис попытался взять герцога под локоть и увлечь в сторону от того места, где они стояли, но Мофорос все не унимался.

— Вы и ваша гильдия мне ответите, поняли?! Все ответите!

Это стало утомлять, да и герцог уже давно перешел все возможные границы, начиная с того момента, как вообще затребовал подобной встречи, а потом начал вычитывать главу гильдии воров за промах, к которому он и его подчиненные не имели никакого отношения. Да, Мофорос дал наводки на горячих юнцов из гвардии и дворян, гильдия поработала над их вербовкой, и все должно было выглядеть весьма прилично, но тут вмешался случай. Вообще, этот безродный счетовод и гильдии был костью в горле: из-за него они потеряли трех человек, а еще трое, Ирдис был уверен, исчезли в королевских темницах по его наводке.

Глава гильдии тихо скрипнул зубами, ничем более не выдавая обуревавших его эмоций. Они предложили счетоводу обычный процент и условия, даже не прибегая сначала к силе — уж очень диковинное и прибыльное у него было дело. Он бы мог поторговаться и Ирдис был готов обеспечить ему покровительство даже за полторы десятины со всех последующих игр. У гильдии были свои мастера, связи и контакты — лото могло стать массовой забавой. Вместо этого счетовод заартачился, после попытки его приструнить — приказ был калечить, порезать лицо, но по возможности не убивать — вообще пропал, а теперь нарисовался в коридорах дворца. И очень быстро стал фаворитом Кая Фотена Первого.

О методах короля и его «шлюхи» — графини Вилы де Шонц, Ирдис знал слишком хорошо и, в отличие от верещащего сейчас Мофороса, совершенно не сомневался в том, что монарх приблизил счетовода не просто так. Значит — человек ценный и дельный, потому что Кай Фотен был чрезвычайно аккуратен и не подпускал к себе абы кого. В этом они с Ирдисом были очень похожи.

Герцога все же удалось оттащить за угол ближайшего трактира, но аристократ все не унимался.

— Что вы теперь собираетесь делать? Вы вообще знаете, что сегодня ночью произойдет? А если разговоры правдивы и этот ублюдок — маг разума?! Что вы собираетесь делать?

Тускло блеснула сталь кинжала, и в следующий миг Ирдис продемонстрировал герцогу Мофоросу свои дальнейшие действия. Лезвие вошло в грудь аристократа по самую рукоять, на которой стояло клеймо Кузнеца, с легкостью вспоров расшитый серебром и золотом камзол и войдя в плоть, не встретив никакого сопротивления.

Ирдис вырвал кинжал коротким рывком — на зачарованном богом мастеров лезвии не осталось ни единой капли крови — и отпихнул тело герцога к канаве. Шарить по карманам было не нужно: местные быстро сориентируются, и уже через час здесь будет лежать голый труп старика, коих более чем достаточно умирает в переулках нижнего города.

«Если этот счетовод менталист, то ему не стоит знать меня в лицо, пусть и по вашим воспоминаниям, герцог», — подумал Ирдис напоследок, после чего скрылся в сумраке ночи.

Надо убираться из города. Если доносчики правы, через несколько часов начнется штурм Пите.

Последующие два дня после штурма столицы я провел почти без сознания.

Помню только, как очнулся в нише, куда мы с Лу залезли перед походом в чертоги разума и бездну. Оказалось, я вцепился руками в богиню, а она обнимала меня за грудь, будто на самом деле вытаскивала из воды.

Я провел пальцами по волосам Лу, богиня посмотрела на меня. Ее фиолетовые глаза были полны какой-то боли и, наверное, даже отчаяния. Она еле-еле вытащила меня в мир живых. Наши взгляды пересеклись, и я понял, что разборки, которые я откладывал на «после битвы», скорее всего, не состоятся: все, что надо было сказать, мы говорили друг другу прямо сейчас, без слов, до смерти уставшие, грязные, с головы до ног в чужой крови, сидя обнявшись в этой маленькой каменной нише.

Я потянулся к губам Лу, но в этот момент в нише мелькнуло бледное лицо короля, за которым маячил Гарен и Орвист. Они быстро вытащили меня и мою «сестру» из каменного кармана. Вокруг было тихо, пока Орвист, по чуть заметной команде короля не крикнул «Слава менталисту Тинту!». Поднялся нестройный гул голосов, который уже через минуту перерос в первобытный яростный рев: гвардейцы приветствовали чудовище, которое за десяток секунд умертвило пятьсот человек. И радовались тому, что это чудовище на их стороне.

Крики выживших гвардейцев я еще помнил, а вот дальнейшее — уже урывками. Похожий опыт в моей жизни был лишь однажды, на новый год я перебрал с алкоголем, так что все события, произошедшие со мной до утра, слились в один длинный и непонятный флешбек. Так было и в этом случае.

Когда я окончательно пришел в себя, то понял, что лежу в своих дворцовых покоях. Неприлично чистый, отдохнувший и даже какой-то бодрый. Очень хотелось есть, но как только я опустил ноги с кровати и коснулся ногами пола, понял, насколько слаб.

Путешествие в бездну и последующий массовый удар вытащили из меня намного больше жизненных сил, чем насланная когда-то на волков волна первобытного ужаса.

Я вспомнил, с каким наслаждением держал дрожащий от переполнявшей его силы посох, с каким предвкушением и нетерпением ждал момента, когда смогу ударить по врагу и превратить сотни душ в растворяющиеся в бездне осколки чужих жизней. Какое удовольствие и возбуждение я ощутил, когда все же сделал задуманное.

Сейчас, в реальном мире, казалось, что это был другой человек, но я знал — этот садизм вперемешку со злостью являются частью человеческой природы. Способность доставлять боль и страдания, повелевать чужой жизнь и в миг ее обрывать — опьяняющие элементы власти, которые развращают и превращают тебя в монстра.

Тихо скрипнула дверь, и на пороге появился Илий.

«Ну все, это просто посмертные галюны», — подумал я.

Перед глазами опять пронесся образ богини, когда мы были там, в нише. Вот то впечатление было очень реальным, я бы даже сказал, чересчур. Значит, тогда, при попытке поцеловать богиню, я и отбросил коньки, а сейчас мне просто мерещится последний «сон разума» перед тем, как мое сознание окончательно угаснет. Ведь я четко знал, что старик Илий мертв, я почувствовал это от Лу, когда спросил о его судьбе.

Но нет, вот он, старый хрыч, стоит, живее всех живых, лыбится. В руках — какая-то еда на подносе. Ну ясно, даже в моих посмертных фантазиях Илий был добытчиком-кормильцем, ведь он при жизни постоянно трансформировал заработанную мною медь и серебро во что-нибудь съестное.

Я зажмурился, представляя на месте Илия Лу, Энжи или хотя бы какую-нибудь симпатичную актрису из прошлой жизни, но дед остался на месте: подошел к столу, оставил на нем поднос, после чего двинулся ко мне.

«ТАК! ФАНТАЗИЯ, СТОП!», — если все пойдет по тому сценарию, о котором я думал, но без перевоплощения Илия во что-то более сексуальное, то мои посмертные грёзы рискуют превратиться в посмертный же кошмар.

— Антон, ты чего так побледнел? — голос старика звучал абсолютно обычно.

— А какая разница?

— Ну, мы за тебя волновались, два дня не приходил в сознание. Но Гарен сказал, что скоро должен очнуться, — просто сказал старик, после чего уселся рядом и внимательно посмотрел мне в лицо.

— Э-э-э…

— Что э-каешь? Тебе что, там в бою голову совсем отбили? Или гвардейцы может уронили об камень, когда на руках качали?

Я призадумался и выудил из обрывочных воспоминаний подходящую сцену: Орвист и еще десяток крепких мужиков качают меня на руках, будто бы я рок-звезда. Приятно, конечно, но я решил, что помер до этого момента.

— Слушай, давай прямо. Я тут вроде свой теперь, как это все у Жнеца происходит? ТЫ его посланник и просто в привычном для меня облике или сам Жнец? Или я попал в какой-то межпространственный карман или что тут вообще творится?

Илий вылупился на меня, как на поехавшего, после чего покатился со смеху.

— Антон, ты что, думаешь, что помер? — Илий ржал, как последняя скотина.

— Ну, ты же помер, чего мне живым быть?

Было немного обидно, но все казалось настолько реальным и живым, что я уже начал сомневаться.

— Да не помер ты, не помер! И я выжил! — выдавил наконец-то из себя старик, чем привел меня в еще большее замешательство.

— Но ведь Лу…

— Наша богиня просто потеряла меня в общей свалке и видела, как я на землю упал, — перебил меня Илий. — Она уже тогда почти без сил была, так что не смогла понять, что я просто мертвым прикинулся. Оружия-то у меня не было в руках, да и толку от старика с мечом — только броситься на него самому, чтобы под ногами не мешался… Ну, я отлежался, бой в сторону ушел, а потом дворами и переулками в сторону крепости подался…

Я слушал историю старика, разинув рот, вспоминая обстоятельства, при которых я вытащил Лу: на нее и нескольких еле живых солдат наседали паринийцы, а в самой богине уже не оставалось и крохи ментальной магии, все потратила раньше.

Вдруг стало невыносимо стыдно за свои попытки превратить силой мысли Илия в кого-нибудь посексуальнее. Но мои душевные терзания быстро прервал рык желудка, требующего хоть чего-нибудь. Я кое-как доковылял до стола и набросился на еду, принесенную стариком.

Город выстоял, но огромной ценой.

Портовая инфраструктура была уничтожена почти полностью, как и прилегающие к пристаням склады, доки и большая часть трущоб. Большинство жителей нижнего, конечно, успели сбежать, так что сейчас они ходили по обуглившимся развалинам или помогали солдатам дотушить то, что еще не успело прогореть. Процветало мародерство — обносили трупы как своих, так и чужих солдат. У черни на руках появилось очень много оружия, в том числе и самострелов.

Регулярная армия с наведением порядка не справлялась: те пять тысяч мечей, что прибыли в Пите и за одну ночь и утро сбросили паринийцев в море, сейчас были заняты на ремонтных работах в доках. Столица должна срочно восстановить сообщение с другими прибрежными городами и портом Миллер для того, чтобы не прозевать следующую массированную атаку. Так что те небольшие патрули, что смогли сформировать из солдат, были просто не в состоянии обеспечить правопорядок на улицах, где еще недавно лилась рекой кровь защитников и атакующих.

К слову, мораль в армии была не слишком и высока: уставшие, злые, солдаты частенько сами начинали заниматься разбоем и грабежами, «отнимая и перераспределяя» у других мародеров. И ситуация грозила только ухудшиться.

Илий рассказал, что мой подвиг стал известен в так называемом «узком кругу ограниченных людей» — то есть только среди непосредственных свидетелей тех событий. Почти все, кто видел мое чудовищное колдовство, носили куртку с синим змеем на спине, то есть были преданы непосредственно королю. Еще там был Гарен и пара лекарей, которые тоже будут молчать. Все аристократы или солдаты городского гарнизона к тому моменту отступили под прикрытие стен крепости, так что ничего конкретного видеть не могли.

Как оказалось, главный удар пришелся именно на наш участок — на двух других воротах отряды были намного меньше и скорее просто растягивали наши немногочисленные силы, отвлекая внимание. Паранийцы, к их удивлению, умылись кровью на улицах Пите и на штурм нашего укрепления были собраны почти все магики, которые остались в строю атакующих на тот момент. Восточным соседям нужны были примерно сутки для того, чтобы нормально высадить основные атакующие силы, закрепиться в городе и задержать спешащую на помощь Пите армию. Если бы все получилось, это бы уже королю пришлось бы штурмовать собственную столицу, проходя все слои обороны города. Разница положений была в том, что сделать это быстро было бы почти невозможно.

Но моя атака смешала все карты паринийцев и к тому моменту, когда они все же подошли к крепости и были готовы заблокировать главный путь из города, подошла армия во главе с герцогом Регоном.

За последующими боевыми подвигами герцога и присоединившихся к нему аристократов мой локальный геноцид как-то потерялся, так что сейчас о фаворите-менталисте, который убивает людей сотнями силой мысли, знали только выжившие в той мясорубке гвардейцы — где-то полсотни человек — да три мага-лекаря.

Еще пара дней ушли на восстановление сил, в течение которых я общался только с Илием — Лу так и не появилась в моих покоях, хотя я очень хотел увидеть богиню и откровенно не понимал, почему она избегает меня после того, что мы пережили. Произошедшее между нами в той каменной нише, я был уверен, было не просто секундной слабостью или помутнением.

К концу недели я наконец-то смог выбраться из покоев и явиться под светлые очи Его Величества. К своему удивлению, я увидел в кабинете кроме Кая Фотена еще и Лу, а вот всегда присутствующей бесплотной тенью фаворитки короля видно не было — что делало происходящее еще более странным.

Богиня выглядела, какой я привык ее видеть: прекрасной и холодной. Такой прием немного кольнул мое самолюбие, но я взял себя в руки и сел в предложенное мне кресло, рядом с богиней. Кай даже не поднял глаз от бумаг, с которыми возился — о моем приходе было объявлено, да и оказывать мне какие-либо почести королю было не нужно.

Я потянулся к сознанию Лу, чтобы понять, что тут вообще происходит, но в ответ получил волну раздражения и недовольства. Ничего объяснять мне богиня не собиралась.

Вот это было что-то новенькое. Это вроде Лу лгала мне целый год, убеждала, что выполни я все условия матери и помоги ей — буду жив, здоров и свободен. Это вроде как я должен на нее дуться и отталкивать, во всяком случае именно я имел на это полное моральное право. Но нет, жизнь опять насмехалась надо мной: реальность вывернулась наизнанку, правда стала ложью, ну и наоборот. Короче, сейчас я был в чем-то смертельно виноват.

Ощущения были ниже среднего: так чувствуешь себя, когда в конце полугодия мама пошла на родительское собрание, заодно и узнать твои оценки за четверть, пообщаться с классухой. И вот, пока часы мерно отсчитывают минуты, а стрелка приближается к девяти — то есть родительница задержалась — ты ищешь пятый угол. В квартире уже прибрано, школьная форма выглажена, пыль протерта.

Те, кто познал это чувство, никогда его не забудут. И в будущем, даже если явных косяков за тобой не числится, ряд обстоятельств могут отправить тебя прямиком в детство: нервно смотреть на часы и сжимать руки в ожидании неминуемых разборок. Все равно что-нибудь всплывает. Не оценки, так поведение. Не поведение, так директор спалил, как ты куришь с пацанами за углом или классная учуяла от тебя запах сигарет. А если не куришь и не курил — значит матерился. Пусть и один раз за все полгода, но именно в тот момент, когда ты сообщал о сексуальной ориентации одноклассника, который пнул тебя по заднице грязным ботинком, мимо проходила завуч. Ну и все, ты главный матершинник на параллели, и родительский гнев неминуем.

Вот я чувствовал себя примерно так. Сидит Кай за своим столом, рядом со мной — Лу, Вилы де Шонц не видно, а значит, что беседа у нас будет в «узком семейном кругу», от чего легче не становилось.

— Ну и? — не выдержал я и нарушил стоящее в комнате молчание.

Король наконец-то оторвался от бумаг и посмотрел на меня каким-то виноватым взглядом. Мол, «ты был хорошим человеком, мне очень жаль». Этот взгляд мне не понравился от слова «совсем», но я уже чувствовал, что возить лицом по земле меня будет не Фотен, а Лу. И вот это было в разы хуже, так как я даже не мог представить, за что именно, а главное, почему в присутствии короля? Все возможные конфликты между мной и богиней касались только нас двоих, и держащий во время нашей ссоры свечку Кай Фотен был как минимум аномалией.

— Антон, пока ты был без сознания, мне пришлось пообщаться с Лу, откровенно пообщаться.

Между лопаток похолодело, а богиня бросила на меня гневный взгляд.

«Твою дивизию, неужели…»

— Да, ты ему выболтал. Обо мне, о себе, о нашем деле. Все, — каждое слово, которое богиня будто выплевывала, падало на пол свинцовой тяжестью.

Я уставился на короля, с единственно доступным мне сейчас выражением лица: «А СО МНОЙ СНАЧАЛА ПОГОВОРИТЬ БЫЛО НЕЛЬЗЯ?!» Монарх сделал вид, что ему немного стыдно за такую подставу, после чего продолжил:

— Короче, ты был не в кондиции в тот вечер, когда отмечал какую-то годовщину, которая, как выяснилось — годовщина вашего путешествия, — обтекаемо сказал король.

Я быстро скользнул по сознанию монарха, наблюдая его поверхностные мысли. Мне надо понимать, что именно Кай Фотен узнал от моего пьяного тела тем вечером. Если я рассказал, что из технологического мира, который ушел далеко вперед, меня даже слушать не будут — посадят в клетку и заставят чертить-рисовать, вспоминать все, что знаю. А что я знаю? Вроде, и не знаю ничего, а с другой стороны — даже концепция парового котла или перегонного куба может стать тут откровением.

Но, к моему удивлению, ничего такого в мыслях Фотена я не уловил. Он знал о том, что я связан договором Матери и что объект моей помощи — Лу. О том, что она богиня я прямо не упоминал, но догадаться было несложно. Ну и по мелочи, типа того, что это она учила меня ментальной магии, бою на мечах и что мы на самом деле не родня…

Залет, определенно залет. Теперь было понятно, почему Лу не появлялась в моих комнатах все эти дни — я бы сам себя придушил, представься возможность. Но каков идиот! Решил утопить печаль в вине и как глупый мальчишка растрепал все первому встречному! И будь это какой-нибудь посыльный или даже дворянин, его можно было бы купить, запугать или вообще, тихо придушить за углом, а потом сделать вид, что так оно и было, мы не при делах. Но из всех свободных ушей Пите в тот вечер, я присел именно на уши короля: изливал свою истерзанную лишениями и приключениями душу самому клерийскому монарху! Ну а что, как видно, внимательный слушатель попался, вот только как из этого говна теперь выбраться так, чтобы было не слишком больно и мучительно, я не знал. Не имел ни малейшего представления.

Кай немного подождал, пока буря эмоций, гуляющая по моему лицу, чуть уляжется, после чего продолжил:

— Пусть ты и считаешь, Антон, что допустил серьезный промах в тот вечер… Во всяком случае Лу считает именно так, но я уверяю тебя, что этот твой монолог решил массу проблем. Самое главное — для меня все встало на свои места. И твое внезапное появление в Трейле, последующие проблемы, потом активность в Пите, покровительство богов… Вокруг тебя сходилось слишком много нитей, Антон, а меня это очень сильно беспокоило, — на последних словах король сделал ударение, показывая всю невероятную величину своих тревог касательно моего бренного тела.

— Но мы договорились, — вмешалась Лу, — пришлось.

— И о чем же?

Кай немного грустно усмехнулся, Лу смотрела куда-то в сторону.

— Вы активно помогаете мне победить в этой войне, а я на уровне государства начинаю продвигать веру в твою богиню, а также завещаю это своим потомкам. Храмы и алтари Лу станут неприкосновенными, как и святилища Семерых или быстроного Кея. Ну и там по мелочам.

Видя, как поморщился король, «мелочи» были не такими уж и маленькими. План богини мне тоже был более-менее понятен. Пусть найти Истинного Жреца казалось почти невозможным, но если разговоры о божестве, которому поклоняется сам король, пойдут в массы, может и найдется чистая душа, которая сумеет занять это почетное место рядом с богиней и все же спасет нас от Матери.

Короче, почти ничего не изменилось, Лу, фактически, освежила мои с Каем договоренности, многократно увеличив обязательства монарха. Ну и включив свою персону в это уравнение — как я понимаю, то что Лу не только божество в человеческом теле, но менталист, король уже знал. Вопрос только в том, кто еще знает.

— Об этом знаем только мы трое, — спокойно сообщил монарх, будто бы тоже внезапно стал магом разума и прочитал мои мысли, — но как-то обосновывать ваше присутствие и полномочия на государственном уровне придется. Так что вот, держи.

Король протянул мне свиток, согласно которому мне жаловался наследный баронский титул — третий из главного круга титулов — и небольшое поместье в глубине страны из числа королевских земель, с доходом полсотни золотых в год.

О титулах стоит сказать отдельно. Когда я знакомился с дуэльным кодексом, то все не мог понять, почему жалованный дворянин ставился на одну ступень с виконтами и маркизами, когда как барон был вне досягаемости моих претензий. Все оказалось намного проще и сложнее одновременно.

При всей похожести системы титулов между моим миром и этим, тут опять вступала в силу система старшего и младшего круга.

К старшему кругу аристократии тут причисляли наследных баронов, графов и герцогов. Их сыновья, до вступления в наследство и, соответственно, до начала управления родом, имели звания баронета, виконта и маркиза. Эти титулы относились к младшему кругу аристократии и равнялись по своему государственному статусу простому дворянству, так как реальной властью или возможностями не обладали.

Титул отца наследовал только старший сын или другой назначенный наследник, так что Орвист, пусть и был признанным бастардом графа, после смерти родителя так и останется дворянином младшего круга, так как не является прямым наследником отца.

Аристократ мог вывести своего наследника в высший свет, объявив соправителем фамилии и передав ему титул. Так, например, виконт мог стать графом при жизни отца, но вместе со всеми возможностями титула он получал и обязательства перед короной, в том числе и по уплате налогов. Так что юноши до последнего ходили в дворянах младшего круга, а при жизни родителя в «старшие» заходили только отпрыски самых богатых и влиятельных фамилий.

Для получения наследуемого дворянства старшего круга, пусть и в титуле барона, надо было совершить подвиг государственного значения. Так, купец Тиббот организовал разработку и поставку железных руд в тяжелое для королевства время и за это получил наследное дворянство для себя и потомков. Мне же титул барона упал, как снег на голову. Конечно, у гвардии вопросов, откуда у фаворита появился титул, не возникнет — отправить к праотцам несколько сотен человек в одном сражении, это еще тот подвиг, но вот как отреагируют остальные вельможи…

— Касательно реакции аристократии не волнуйся. Я уже проходил это с Вилой, когда жаловал ей графиню, так что во второй раз пройдет легче, — невесело улыбнулся Кай, — тем более, сейчас война, а на вопросы о причинах твоего вознесения как минимум гвардия будет делать хитрый вид и надувать щеки. А среди гвардейцев немало младших дворян, не забывай. Так что все должно пройти более-менее ровно.

В комнате повисла тишина. Мне было нечего сказать, Каю тоже, Лу принципиально молчала. Поэтому монарх просто отпустил нас двоих, назначив следующую встречу завтра утром — надо поговорить о делах. О каких, еще узнать успею.

Оказавших за пределами монаршего кабинета, я пригласил Лу зайти ко мне, так сказать, переговорить в с глазу на глаз. Богиня ничего не ответила и просто молча пошла в сторону моих апартаментов, я старался не отставать. Когда дверь за нами закрылась, богиня повернулась ко мне, и в ее взгляде я увидел смесь обиды и презрения.

— Ты вообще понимаешь, во что меня втравил своим длинным языком?

Примерно тот же вопрос мне хотелось задать и Лу, ведь до этого она договаривалась с пантеоном Старших о Герое, но удержался. Хотя богиня и так все прочитала в моих мыслях. Но одно дело — думать, а другое — сказать вслух.

— Ну, пока я валялся в отключке, ты выторговала весьма недурственные условия, — спокойно ответил я, — как я понимаю, если война закончится в этом году, то у тебя будет шанс найти Истинного Жреца? Так?

— Нет, не будет, — огрызнулась Лу, — не выдавай желаемое за действительное, пусть тебе и хочется спасти свою шкуру.

— Тогда зачем все это?

— Это шанс оставить память.

— О тебе?

— Обо мне.

— И зачем? Если Матерь развоплотит тебя?

Богиня замолчала, глядя куда-то в сторону.

— Если король Кай сдержит слово и будет исповедовать веру в Лу, то даже после развоплощения молва о богине с таким именем останется. О богине защитнице сирот и утешительнице горюющих. И когда-нибудь, может быть, богиня Лу появится вновь.

— Воскрешение? Ты надеешься, что верующие воскресят тебя? — я не верил своим ушам, слишком невероятным казался план Лу.

— Конечно нет. Смерть от рук Матери окончательна и бесповоротна. Просто мне на смену придет другая Лу, которая будет такой же богиней, какой была и я. И, надеюсь, у нее все сложится лучше.

«Она что, наследие оставить хочет? Вот никогда бы не подумал, что она вообще способна на такое», — промелькнуло и потухло у меня в голове.

Потом Лу долго выговаривала мне за все: за пьяные откровения с Каем Фотеном, за самоубийственную атаку во время обороны столицы, за то, что опять проигнорировал ее наставления касательно ресурсов души.

— Антон, пойми правильно, то, что ты сделал дважды — уже изменило тебя. Ты что, не чувствуешь этого? Задумайся.

— О чем же? Что изменилось?

— Сколько ты человек убил за последние месяцы?

Я осекся. И вправду, сколько? Двое в переулке — третий выжил. Потом я зарубил подосланного убийцу на рыночной площади. Еще один бандит умер после моего допроса в темнице. Двух его товарищей я, фактически, приговорил к смерти и сделал это как-то… буднично, что ли. Скольких я заколол копьем и умертвил ментальной магией во время штурма, даже сосчитать тяжело. Больше полутысячи, я думаю, если правильно оценивать итоговые подсчеты гвардейцев, что были тогда со мной на стене правительственного квартала.

— Ну, предположим, много, — хмуро закончил я.

— Когда ты только оказался здесь — ты даже человека в лицо ударить не мог, и крестьяне тебя в пыли пинали, хотя ты был выше их всех на голову, — Лу была очень серьезна, — ты позволил себя ударить ножом в кабаке, потому что и тогда сопротивлялся насильственным методам решения вопросов. Никогда не проявлял интереса к оружию, учился бою на мечах не слишком охотно, я же видела. Это была просто навязанная обязанность, как и весь договор Матери. Но посмотри, кем ты стал теперь, Антон?

— Человеком, который хочет выжить?

— Когда ты убил в первый раз, тебя вывернуло, я помню рвоту на твоих сапогах в тот вечер. А теперь ты умертвил население небольшого городка и считаешь, что все в норме. Это путь к безумию, Антон. Я считала, что подобное — это подвиги в мою честь и ожидала героя с похожими методами, но ты добился всего умом, а не силой. А сейчас тебя засасывает эта тьма…

Меня стали раздражать рассуждения Лу. Какая к черту тьма? Там был выбор крайне прост: или они, или мы. Я сделал то, что должен был.

— Я не говорю, что ты не должен был этого делать, — Лу, не напрягаясь, читала сейчас мои мысли, и никак препятствовать этому я не мог, только если барьеры подниму, — я говорю о том, как ты это принял и о том, что ты вновь готов на это пойти. Я же вижу.

— И что в этом плохого?

Я скрестил руки на груди и принял максимально агрессивную позу. То сначала я бесполезный тюфяк, который за себя постоять не может, то теперь я, видите ли, слишком жесток и умел в деле лишения жизни других людей. Да ей просто не угодить!

— Плохо то, что для тебя это теперь нормально. Ты становишься безумцем, которого обуревает жажда крови, Антон. И в итоге ты станешь просто опасен для окружающих, учитывая твои ментальные силы. Впечатляющие силы, я бы сказала.

— То есть, ты считаешь, что я в итоге сойду с ума? Из-за того, что убиваю ментальной магией? — я посмотрел на богиню в упор, пытаясь уловить, скрывает она от меня что-нибудь или нет.

— Я считаю, что ты уже сходишь с ума, Антон. И с каждым разом мне все сложнее и сложнее до тебя достучаться. В итоге ты или останешься в бездне, и я уже не смогу тебя вытащить, или превратишься в чудовище, которое будет убивать без разбора, пока его кто-нибудь не остановит. А не веришь мне — попроси у короля свитки о магическом безумии, может, книги откроют тебе глаза.

Ответить Лу мне не дала, просто встала и, на секунду задержавшись в дверях, чтобы бросить на меня полный смеси огорчения и печали взгляд, вышла из комнаты.

Я остался один в звенящей тишине, пытаясь разобраться, права ли богиня или опять мной манипулирует, говоря полуправду.

То, что колдовство в бездне опасно — я понимал, но чтобы настолько? Да, бездна и тьма тянут из тебя силы, пытаясь поймать в свои сети и никогда больше не выпускать в мир живых. Но чтобы бездна влияла на разум?

Каждый раз, когда я черпал силы из собственной души, мне приходилось оголяться перед окружающей тьмой, не было выбора. Как глубоко мрак и пустота пустили метастазы в мою душу и сознание? Или они заняли место того, что я оттуда забрал?

Сейчас я помнил и о пыточной в королевских темницах, но былой ярости и злости не осталось. Я даже уже почти спокойно относился к Гарену — он был мне просто неприятен, я воспринимал его как своего врага, но не более. Обжигающая ярость, гнев, которые твердили мне о необходимости умертвить жирного магика наиболее болезненным способом, куда-то ушли.

Но что, если Лу опять ведет какую-то двойную игру, состоящую из недомолвок и недосказанности? Она тоже связана со мной, пусть и не настолько прямо, как я с ней. Пытки, которым я подвергся, вылились и в страдания и боль для нее. Что будет с богиней, если я сгину во тьме бездны? Думаю, вред будет весьма ощутимый, тем более, мы говорим не о смерти физической, а о смерти души.

Так она пытается спасти сама себя? Вот этими уговорами? А это мое желание вырваться из тьмы и следовать за Лу, что это? Мои ли это вообще мысли и желания?

За размышлениями прошел остаток дня. Я пытался что-то механически делать, куда-то приткнуться или чем-то помочь, но был абсолютно никому не нужен. Так что, плюнув на все, после обеда я просто заперся в покоях и сидел на кровати, вперив пустой взгляд в стену. Подумать было о чем.

К жизни пришлось вернуться уже на следующий день: король вызвал к себе. Насколько я понял, Лу будет участвовать в делах государства только как боевой маг, так что вся придворная возня оставалась на моих плечах, тем более, это мне пожаловали баронский титул, хоть и втихаря.

Кай Фотен передал мне золотую с серебром цепь и круглый жетон, на котором было выгравирована моя фамилия — атрибут наследного барона, я видел такой на шее у Тиббота — после чего перешел к делам.

— Антон, тебе же рассказывали, что армия выбила паринийцев из города и сбросила атакующих в море?

— Ну, само собой, — ответил я, отпивая обжигающего напитка.

Время было ранее, так что вместо вина, пусть и разбавленного водой, сейчас мы с королем гоняли чаи, точнее, какой-то душистый отвар из трав, который весьма неплохо бодрил по утрам. К чаю у нас было что-то из южных сладостей, которые варят из фруктового сока. Я такое не очень любил, так что потиху тягал с королевского стола пирожки с капустой и яйцом — вот они мне были в самый раз.

— А в курсе ли ты, что они пришли на пять часов позже, чем должны были, да еще и половина — обосранные?

От таких откровений я чуть не подавился пирожком, а представив себе бодро шагающую армию обосранцев, и вовсе пришлось прятаться за чашкой. Король мои настроения уловил, но не разделял.

— Антон, я не шучу. Половина солдат шла с дерьмом в штанах, потому что их начало проносить еще на лагере. Они еле-еле могли драться, многие сейчас в лазаретах, а нам грозит распространение желудочной хвори! А тут еще и лето идет! Ты вообще представляешь, насколько это проблема для армии?

Я чуть успокоился и понял, что король говорит о каком-то местном варианте холеры, которая выкашивала в моем средневековье целые города. Симптомы тоже были похожи: недержание, обезвоживание, нарушение минерального обмена в организме, что в итоге выливалось в шок и смерть. Такое себе, если честно. И, насколько я знал, в этом мире может помочь выжить только сильный целитель. Тот же нелюбимый мной Гарен. Но скольких он сможет тащить одновременно? Десяток, два десятка человек? Сейчас только войск в Пите стояло восемь тысяч мечей — еще три с копейками тысячи подошли на следующий день после прибытия основной группы — не говоря уже о толпах погорельцев, которые слонялись по всему городу. Ситуация и вправду была пугающая.

— И что я?

— Тебя ждет клиент в печально знакомых тебе темницах. Надо с ним побеседовать, но так, чтобы было кого потом вздернуть, в назидание остальным.

— Неужели наш герцог-главнокомандующий?

— Ага, он самый, герцог Регон, — подтвердил король.

— А может лучше того, железом? Если его в живых оставить надо…

Кай нахмурился. На самом деле, даже если он планировал казнить потом Регона, герцог мог наболтать всякого. И хоть мои способности уже были таким себе секретом, на троечку, но одно дело, когда менталист ищет бунтовщиков или убивает паринийцев, а совсем другое — становится личным дознавателем короля. Особенно, если на этом менталисте нет рабского ошейника, а сам он получил титул барона.

— Нет, друг мой, придется тебе, — тяжело выдохнул король после недолгих раздумий, — Регон трус по сути своей. Он скажет палачам все, что они захотят услышать, а мне надо знать, в чем он замешан на самом деле. Понимаешь?

О, это я понимал отлично, как и то, что отказать монарху причин уже не осталось. Как и вариантов. Тем более, мне самому хотелось «пощупать» сознание Регона еще на этапе разбора армейских счетов, да вот укатил наш толстый усач в расположение армии, только и видели его при дворе.

Так что сразу после пирожков и чая, я отправился в темницы.

Когда я только проходил узким подземным ходом в главное здание цитадели — ее старую часть — в сопровождении пары гвардейцев, мне стало не по себе. Всплыли воспоминания о том, как меня больше двух недель пытали и пытались сломить мою волю. Ну как «пытались», ее по факту сломили — клятву я же пытался дать. Как я потерял ощущение времени и пространства в этих подземельях, как меня морили голодом и держали в пеналах-карцерах, не давая спать. Все это вспомнилось, когда я проходил узким коридором.

И пусть я все так же шел в сопровождении двух мужчин — не палачей, но гвардейцев — и сейчас на мне вместо просторной рубахи был хороший камзол и баронская цепь, ощущения оказались ниже среднего. В какой-то момент душу захлестнула паника, что мне придется вернуться в свой ненавистный «люкс» и все это просто подстава; я, подавляя истерику, потянулся к своим ментальным силам и четко ощутил ровное сознание бойцов рядом. И больше — ни души. Никаких намерений меня вырубить и опоить, никаких скрытых угроз. Я на самом деле был теперь человеком короля и грозили мне только враги Кая Фотена Первого, но никак не сам монарх. Во всяком случае, пока.

Еще одна мысль, пришедшая в голову с небольшим запозданием, успокоила меня окончательно. У мысли было имя, невысокий рост и фиолетовые глаза: это Лу. Тут была типичная ситуация из анекдота, когда король знал, что богиня знает, что король знает… ну и так далее. Короче, мексиканская дуэль, когда все у всех под прицелом. То, что богиня постарается вытащить мою бедовую голову из очередной передряги, если я в нее попаду, а точнее — когда я в нее попаду — я был практически уверен. Я для себя еще не решил до конца, боится ли Лу ощутить на себе эффекты от моей смерти или безумия, или же она на самом деле заботится обо мне, как о своем спутнике и товарище.

Но в данной ситуации меня устраивал любой вариант развития событий. Так что я успокоился, сделал пару незаметных вдохов поглубже и продолжил шагать.

Когда находишься с другой стороны двери при входе в темницы, они кажутся, даже не знаю, меньше, что ли? У меня сложилось именно такое впечатление, хотя, скорее всего, дело было в том, что меня долго пытали и я был измучен и слаб. Теперь же это были просто подвальные тюремные помещения с несколькими ответвлениями и комнатами для допросов разной степени предвзятости. Осознание того, что я вижу эти помещения иначе, без травматичных флешбеков, меня еще больше приободрило.

Кое-как выловили из боковой каморки палача, который сегодня дежурил по темнице. Никого не допрашивали, так что для двоих тут работы не было.

— Эй, мастер, где держите герцога? — спросил вместо меня гвардеец. Мне теперь по статусу было не положено общаться с палачами.

— Это Регон, который?

Заплечных дел мастер вышел из своей комнатушки, где, очевидно, дремал, и встретился взглядом со мной. Да, это был один из двух мужчин, который разбирал меня на запчасти.

Узнал меня и палач. Сначала мужчина немного удивился, но очень быстро взял себя в руки, скользнув взглядом по моему дорогому камзолу и баронской цепи на груди.

— Ваше Благородие, — он коротко, с достоинством поклонился, как того требовал местный этикет.

Выпрямившись, палач спокойно посмотрел мне прямо в лицо, на котором читалось исключительное спокойствие: да, он прижигал мои пятки каленым железом, но он был на службе короля. Как и я сейчас, по всей видимости.

Меня подмывало спросить, что стало с его напарником, которому раскаленным мечом прожгло руки до локтя, но удержался. Меня вообще не должна волновать его судьба, а уж тем более радоваться увечьям слуг Кая Фотена мне сейчас вообще не к лицу. Так что я ответил на поклон легким кивком и чуть разрядил обстановку плоской шуткой:

— Если вы, мастер, про толстяка, для которого пришлось расширять дверной проем в камеру, чтобы он просто смог зайти — то да, мы к Регону.

Палач хмыкнул, гвардейцы заулыбались. Чревоугодие Регона и его постоянно растущие габариты были предметом сплетен во дворце уже не первый год. Вроде даже кто-то принимал ставки, когда герцога хватит удар и в каком виде он будет в этот момент: на очередной служанке или с куриной ножкой в руке. Многие сходились на том, что в момент удара все будет происходить одновременно: будет и служанка, и куриная ножка. Возможно, будет даже две куриные ножки.

Палач зазвенел ключами и открыл решетку, ограждающую его каморку и коридор с лестницей от сектора с камерами. То есть, даже если кто-то выберется, ему придется преодолеть еще и это препятствие на пути к свободе.

Регона держали не очень далеко — пятая камера слева. Покопавшись в ключах, палач нашел нужный и быстро открыл для нас дверь, отступив в сторону.

— Герцог, к вам пришли! — крикнул он напоследок, после чего посчитал свою миссию окончательно выполненной.

Я не боялся толстяка, который должен был сидеть, к тому же, в кандалах, и спокойно вошел внутрь.

Это была обычная тюремная камера, а не мой люкс, так что в углу стояло некое подобие топчана с тонким матрацем, была крышка на отхожем месте, а у потолка — маленькое окошко, которое при желании, узник мог приоткрыть и запустить свежего воздуха из внутреннего дворика крепости.

Герцог лежал на топчане и никак не отреагировал на наше появление. Ну и пусть, я тут с ним не беседы вести собираюсь, а сознание проверить. Так что я положил руку на плечо лежащего на боку мужчины и скользнул в чертоги разума — там работать с сознанием намного проще и быстрее.

Меня встретила пустота. За пределами моей полусферы, там, где должно было быть сознание герцога, я не увидел ровным счетом ничего.

Вынырнув в мир живых, я схватил Регона за плечо, пытаясь перевернуть тушу, и параллельно подозвал гвардейцев:

— Сюда, быстрее! Он походу уже все…

Совместными усилиями мы перевернули, как я и думал, хладный труп толстяка на спину.

Пари проиграл весь двор: герцог Регон почил не на служанке и не за едой, да и вообще не от удара. О чем свидетельствовали вылезшие из орбит глаза и вывалившийся фиолетовый язык. Скорее всего, его или задушили, или отравили. Это должен будет выяснить королевский лекарь.

Расследование смерти герцога Регона ничего не дало. Вроде как его отравили — подсыпали что-то в тюремную еду, но ни ментальный допрос палача, ни работа со слугами на кухне и на всем пути подноса до самой камеры — ничего не принесло результатов. Если это сделал кто-то из замка, то он отлично от меня прятался.

Кай Фотен был в бешенстве. Регона планировалось демонстративно судить за хищение, растрату и смерть почти тысячи солдат Клерии, а сейчас он просто взял и «соскочил», причем в самый неподходящий момент: по дворцу пошли разговоры, что герцог был, по факту-то, ни в чем и не виноват, оговорили благородного человека. А потом вообще тихо придушили, а сейчас комедию ломают.

Эти разговоры выводили короля из себя еще больше, хотя на людях Кай старался не подавать виду, что его цепляют подобные сплетни.

На самом деле смерть жирного усача была для нас не самой большой проблемой. Как и предсказывал король, в Пите начались болезни, которые вот-вот грозили перерасти в эпидемию. Лекари сбились с ног, латая дыры в офицерском составе, мы же только растерянно наблюдали за тем, что происходит.

Как-то утром ко мне подошла Лу.

— Антон, я не понимаю, почему ты ничего не делаешь, — прямо сказала богиня.

Мы с ней общались чуть натянуто, но, вроде как, топор войны был зарыт на неопределенный срок.

— А что я могу сделать?

— Ты же знаешь, почему люди болеют. Я помню про удивительную медицину твоего мира. Причем совершенно без магии, — серьезно сказала богиня.

На самом деле я настолько привык не отсвечивать со своими гениальными затеями, что просто держал все мысли при себе. Как можно повлиять на санитарную обстановку в городе, где даже высшие аристократы не всегда мылись чаще раза в неделю? Холера — а это была именно она, я уверен — грозно шагала по разрушенному Пите и у меня были лишь смутные догадки, как бороться с этой проблемой.

— И что ты предлагаешь?

— Важно, что предлагаешь ты, — закончила Лу с нажимом, — потому что если зараза продолжит распространяться, дела наши будут крайне плохи. Во всех смыслах.

Что можно сделать в плане борьбы с желудочной хворью?

Интерес короля к персоне почившего герцога был обусловлен тем, что до него дошли рассказы солдат о помоях, которые армейские интенданты выдавали за полноценное питание. Памятуя, сколько было «распилено» на закупках для армии, мы как-то упустили из виду, что даже сам предмет закупки может быть фиктивным.

Быстрая инспекция армейских припасов показала, что к войне мы не были готовы от слова совсем: закупленное зерно, мука и фураж — больше половины гниль; капуста, репа и другие овощи — туда же. Даже пиво и молодое вино, которое покупалось для выдачи солдатам на седьмой день или после сражений — и то, кислятина, брага или уксус. И если средневековый, привычный к антисанитарии организм местного жителя при нормальном питании еще был способен бороться с болезнями, то когда человека начинали кормить откровенным мусором, все становилось очень и очень плохо. Вот как в этот раз.

Я стал думать, что же я знаю об эпидемиологических нормах. Насколько я помнил историю родного мира, впервые моровые поветрия увязали с качеством воды в Лондоне: кто-то из «чумных докторов», которые были по сути своей могильщиками, или реальных медиков — не помню — составил карту заражений районов и вычислил, что первыми заболевали ближайшие к колодцам дома. Тогда и пришли к выводу, что все дело в зараженных источниках.

Думаю, тут ситуация была примерно такая же. Во время штурма город был серьезно разрушен, колодцы могли загрязнить, да и подвоза свежей воды из-за города не хватало: все были заняты разбором завалов.

Кипячение?

Нормальное питание?

Сортировка?

В голове стал зреть план. Я схватил Лу за руку и совсем по-мальчишески сказал:

— Моя богиня, не желаете вспомнить былое и поработать писарем?

И не дав Лу вставить и слова, я потащил ее в сторону своих апартаментов — одну из малых боковых комнат которых приспособил под кабинет, где по вечерам рылся в бумагах и отчетах. Раз уж богиня меня надоумила, то ей тоже придется поработать пером. Тем более, эту бумагу потом показывать королю, а за каракули, которые выходили из-под моей руки, до сих пор было очень стыдно.

Богиня почти не сопротивлялась и наблюдала за моим возбужденным состоянием с интересом. Меня же даже немного несло. Вот оно! Мое маниакальное стремление к чистоте — опасным в этом мире выглядело все, от выгребных ям до дверных ручек, кубков и столового серебра — может наконец-то принести пользу. Конечно, я не врач-инфекционист, но что-то же должен соображать! Тем более в мире, где помои до сих пор выливались в выдолбленные по краю дороги канавы даже в респектабельных районах столицы.

Первое, о чем пришлось подумать — кипячение. Причем кипячение всего и вся: повязок, питьевой воды, посуды. Кипятком должно обрабатываться все, что можно ошпарить, а инструмент, которым ковырялись в ранах, вообще стоило бы прокаливать в жаровых шкафах, но я не был уверен, что такое возможно быстро организовать. Так что остановимся на кипячении.

Очень сильно не хватало и антисептиков, если говорить о раненых. Конечно, мази и настои, которые готовились здесь, работали, но все это была фитотерапия: концентрация лечебных веществ из трав и кореньев могла быть ниже желаемой, что делало лечение неэффективным. Об обеззараживающем эффекте я тут ничего не слышал, хотя мази знахарки и вытащили меня после ранения, оставив уродливый шрам на боку.

Как организовать потребление только чистой воды солдатами и населением? В первую очередь, если вспоминать опыт Лондона, нужно оцепить все колодцы в нижнем и среднем городе, где прошли самые серьезные бои. Проверить источники города верхнего, который на самом деле стоял территориально выше и питался из других подземных вод. Поставить к каждому колодцу по гвардейцу? Или по три? Прокипятить все фляги и выдавать чистую воду с собой, не позволяя пользоваться сторонними источниками? А где взять столько тары для кипячения? Тут для готовки пользовались котелками, ну литров на восемь максимум, а тут речь идет о том, что нам надо ежедневно, только на нужды армии по питью, кипятить не менее трех литров воды на человека. Это почти 25 тысяч литров воды. Когда я стал переводить эти объемы в котелки, то получается, что весь нижний город надо отдать под костры, и бесконечно там кипятить воду.

Должен быть способ проще! Делать все это «оптом»! Но как? Листового железа в этом мире не знали. Большинство емкостей для воды были деревянными, даже обычные ведра, только котелки для готовки делали из металла. Оставить заказ в кузнях на мега-котлы? Или придумать какие-нибудь ролики для прокатки металла? Ага, может, еще попутно пароходы начнем строить и трехлинейку изобретем? Антон, куда-то не туда уходят твои мысли. А что по мылу? Во дворце я пользовался мыльным порошком, похожим на измельченное хозяйственное мыло с какими-то травами и отдушками, но как-то массовости использования этого средства мной замечено не было.

Как выяснилось потом, мыло тут использовали, в основном, при изготовлении и стирке одежды, когда требовалось привести в порядок ткань. А вот руки если и мыли — то просто водой. Так что стоял еще вопрос и мыловарения. Должно же было уцелеть такое заведение на весь огромный Пите? Или обратиться в пригороды? Еще одна задача.

Вот оно! Стирка одежды!

— Что значит найти все прачечные и изъять чаны? Ты стирку решил устроить? — Лу вяло записывала то, что я диктовал, но не могла уловить суть.

—Смотри, короче… — Я пытался объяснить ей весь комплекс проблемы, но постоянно перепрыгивал с одного на другое, — ай!

Я, скорее по привычке, стал перед богиней на колено и прижался лбом к ее голове — соскальзывая сам в чертоги разума и увлекая за собой Лу. Там я уже просто напрямую начал переливать в богиню свои знания о чистоте, эпидемиях, бактериях, питьевой воде и всем прочем, что сейчас могло исправить ситуацию в Пите и спасти королевскую армию от постыдной смерти в грязных портках.

Когда вынырнули в реальность, богиня выглядела чуть удивленной.

— Знаешь, это многое объясняет…

— Что именно? — удивился я.

— Ну, мы с Илием много спорили, чудак ты или у вас было просто так принято. Уж очень ты шарахался от воды и морщился при виде посуды, — просто ответила Лу. — А вот то, что ты мне показал, все твое поведение и объясняет. Но ты уверен, что так это работает и в этом мире?

Вопрос был из категории «на сотку», но слишком уж были схожи реальности. Да, тут была магия и боги, но вот всяких эльфов, драконов и прочих ксеносов вокруг не наблюдалось. Судя по рассказам о других странах, мы были на северном материке, возможно, единственном на планете, но это надо было бы еще выяснить, потому что чем южнее, тем теплее становилось. Значит, где-то был экватор, а за ним — еще половина шарика. Ну и другое полушарие никто не отменял. То, что я нахожусь на шарообразной планете, а не в плоском мире на трех китах, было ясно и идиоту — солнце заходило на местном западе, закатываясь за горизонт, всходило на востоке, продолжительность суток была схожа, так что это была планета обитаемого пояса какой-то далекой системы или вообще, реальности.

Скорее, конечно, реальности, потому что в известные мне законы физики магия, бездна и прочие чудеса не укладывались. Хотя кто-то из великих говорил, что при должном уровне развития технология становится неотличима от магии? Вот только какой тут технологический разрыв, если местные остановились на уровне средневековья?

Вообще, о таких высоких материях я старался не думать — голова начинала пухнуть от вариантов.

— Я практически полностью уверен, что все здесь работает точно так же. Как возбудители местного варианта холеры, и прочие микроорганизмы. Ну и паразиты.

— Паразиты?

— Поверь мне, ты не хочешь это знать, — серьезно сказал я, а самого передернуло от воспоминаний о документалке про червей, на который меня вынесло волной серфинга по сети, — вот честно, не хочешь. Мы сами это побороть до конца не смогли, а тут это и вовсе невозможно.

Видя, что я говорю о чем-то жутком, Лу согласилась, что предпочитает оставаться по некоторым вопросам в неведении. Особенно, пока сама в человеческом теле.

— То есть, по твоим прикидкам, тебе надо четыре тысячи ведер кипятка каждый день? — эти объемы немного не укладывались в голове богини, и сейчас она держала перед собой пергамент с записями, будто видела его впервые, пытаясь понять масштабы грядущего проекта.

— Это только на питье армии.

— А есть еще какой-то расход?

— Ну, как минимум кипячение посуды и перевязочного материала.

— И сколько это будет?

— Еще тысяча ведер.

По лицу богини я видел, что она не в восторге от моих подсчетов. По моему же мнению это был только необходимый минимум. Вот только вопрос: как приготовить тридцать тысяч литров кипятка? На этот вопрос отвечала стирка, точнее, хозяйство прачек.

Не просто так в дом нашей первой хозяйки, Зоры, протоптал в свое время тропу кузнец по имени Ирвинг. На заднем дворе молодой вдовы стояло, по меркам текущей ситуации, целое сокровище: собранные из листов кованого железа чаны для кипячения белья. Конечно, чисто технически, кованым было только днище: верхняя часть чана была сделана из специально пропитанного дерева, но в целом конструкция вмещала в себя больше полутораста литров воды. Это я помнил точно, потому что каждое утро мне приходилось делать от колодца минимум полтора десятка ходок с двумя полными ведрами, чтобы наполнить только один из них. Уходило на это уйма времени и сил, а потом мне надо было тащиться в управу.

За сколько времени может вскипятиться такой чан? Часа четыре, если развести нормальный костер и добавить угля? То есть если в один средний чан войдет 150 литров, то мне надо где-то найти всего полсотни чанов, в которых будет кипятиться вода почти круглые сутки. Вроде, Пите был далеко не маленьким городом и уже в таком разрезе задача казалась выполнимой. Но эта мера замедлит скорость распространения заразы только в армии… Что будет с горожанами, мне было даже страшно представить.

Когда на пергаменте появились реальные цифры необходимых мощностей, повеселела и Лу. У каждой прачки в городе был минимум один такой чан, да и, по словам богини, если напрячь кузнецов и бондарей, то сделать быстро новые — не такая и проблема. И тех и тех мастеров в Пите и пригородах было с избытком, портовый же город. Бочки нужны были всегда и всем, как и простые изделия из металла.

— Ну, осталось убедить короля, что все это на самом деле нужно сделать, если он хочет остановить мор, — пробормотал я сам себе под нос, сверяясь со списком, что составила Лу.

— Там была еще какая-то сортировка, но я не поняла, что ты имел в виду, — богиня тыкнула пальцем в конец свитка, показывая на незнакомый ей термин. Точнее, сортировка — оно понятно что, но без контекста Лу не понимала, что я имел в виду.

Это было самым сложным начинанием, которое может прийтись Каю Фотену Первому, да и вообще местным жителям, не по душе.

Как и в любых средневековых культурах, тут исповедовали принцип паллиативной, то есть поддерживающей медицины. То есть если у нас был тяжело больной, за ним ухаживали и пытались облегчить страдания, попутно тратя на это время, силы и ресурсы. Конечно, временами случались чудеса, и Матерь снисходила до молящихся, исцеляя человека, но это были скорее легенды, чем общепринятая практика.

Еще мог помочь умелый маг воды, который занимался целительством, но это был вариант для обеспеченных людей — силы у магов не резиновые.

Я вообще многое пытался понять о том, как тут работает источник, запас маны или что тут было вместо синей полоски у магов, но никто толком объяснить мне ничего не мог, даже Лу. Все всегда ссылались на Академию Магов в Шаринском Княжестве, мол, там господа в курсе, как и что работает. А так, каждый маг ориентировался на свое состояние. Можешь колдовать легко — силы есть. Стало тяжелее — потратился наполовину. Не можешь колдовать — пустой. Таких придурков как я, которые залазили в силу собственной души, тут не водилось, ну или они долго не жили: стихийникам была недоступна бездна, так что и сопротивляться ей они не могли. Меня же из раза в раз вытаскивала с той стороны Лу, подрабатывая спасателем одного отважного, но не слишком умного менталиста.

Я не был уверен, понравится ли идея сортировки больных самой богине, все же, тут пока не дошли до таких способов: медицина была слишком примитивна, а раны обычно либо легкими, либо смертельными. Но в условиях эпидемии сортировка была просто необходима, во всяком случае, во время войны.

Насколько я помнил, первым в истории моего мира принцип сортировки раненых применил профессор Пирогов — более известный миру за применение эфира в качестве анестезии во время хирургических операций. Но система сортировки раненых, которую разработал Пирогов во время какой-то там войны Российской Империи, вроде, в ходе одной из кавказских кампаний, была бы для текущих условий очень полезна.

В оригинале система должна была определить, нужно ли транспортировать раненого с поля боя и линии фронта в тыл для оказания медицинской помощи, но я думал подбить Кая Фотена на внедрение амбулаторной версии этого метода. В принципе, все было достаточно легко и просто: сначала определялась степень необходимости оказания медицинской помощи, и если пациент уже не дышит или бьется в конвульсиях, его отправляют в сторону морга с соответствующей пометкой.

Но так это работает в медицине, которую я оставил в современной Москве. У нас же стоял более сложный выбор: определить «безнадежных» и перестать тратить на них ресурсы. Насколько я помнил, при такой сортировке «моментальная» смертность — то есть количество тех тяжелых, кому в помощи вовсе было отказано, стремилась к 15-20% от общего числа нуждающихся в неотложке, но выживаемость прочих резко возрастала за счет высвобожденных ресурсов.

Как определять смертников? Придется просить короля выделить на это дело Гарена и других целителей, которые должны будут совершать диагностические обходы…

Сколько впереди было работы! Все, что я хотел предложить Каю Фотену, шло вразрез с тем, что практиковали в Клерии последние столетия. Острее всего стоял вопрос, как мне казалось, с сортировкой.

— А как ты вообще объяснишь это, — Лу кивнула на свиток в моих руках, — королю? Откуда?

Я усмехнулся. Лу в общих чертах знала, что за меня вступились трое из Семерых, но вот в красках я ей этот момент так и не поведал. Ни тогда, после возвращения из темниц домой, ни после.

— Помнишь, я сказал, что алтари раскололись и это был знак? Там, в темницах?

— Ну, да, помню.

— Раскололся алтарь Воина, это факт. Ровненько так, на два куска. А вот алтари Софа и Калиты разнесло вообще в пыль.

Лу удивилась и только крепко призадумалась.

— То есть, ты хочешь сказать королю, что все это — озарение от Мудреца?

Я пожал плечами:

— А почему нет? Он знает, что мне покровительствует Мудрец, да и сам я не тупой. Просто еще одна странность от счетовода-менталиста. Думаю, пролезет.

Я оказался прав: пролезло, хоть и еле-еле. Молодой король засыпал меня вопросами: зачем кипятить воду, а зачем повязки, почему мне резко понадобилось все мыло в радиусе пятидесяти лиг и что за сортировка больных.

За последнее пришлось стоять насмерть.

Беседа велась в королевском кабинете, и сейчас Кай немного возбужденно расхаживал перед своим столом. Я стоял перед ним, наблюдая, как в мозгу монарха зреет понимание предложенных мной мер.

— Да я получу бунт! Ладно, блажь с водой — обеспечим! Решим! Выгоним перед строем Гарена, который с умным видом скажет, что колодцы прокляли маги паринийцев, люди поверят. В особенности поверят, так как многие видели, сколько среди них было колдунов. Но эта твоя сортировка! Антон! Ты предлагаешь мне бросать людей умирать!

— Ваше Величество, но ведь они и так и так умрут…

— Ты не понимаешь! — король рубанул в воздухе рукой, — всегда есть место благословению Матери! Люди сильны! Некоторые выживают там, где сотня других — умрет! А ты со своими идеями говоришь, что их надо бросить и вообще, тащить в сторону могилы! Живых! Да меня свои же солдаты на мечи поднимут! И будут правы!

— Так ты и так их бросаешь умирать! Спаситель нашелся! На десять больных четверо отправляются или в яму, или на погребальный костер, потому что троим из них не смогли нормально помочь! Я видел бумаги! А все из-за одного смертника, который не только разносит заразу по палатке, но и все внимание лекарей на себя забирает! В итоге умирает и он, и еще трое! — узколобость короля вывела меня из себя, и я почти перешел на крик.

— И что, демонстративно дать этому десятому умереть? Это предлагаешь?

— Нет! Но пусть лежат отдельно! Пусть у них будет простой уход руками послушников, раз уж лекари ничего сделать не могут! А лечат пусть тех, кто может вылечиться! Вот чего я прошу и что я предлагаю! Дать шанс тем трем несчастным, которого у них сейчас нет и быть не может, пока ты, король Кай Фотен Первый, боишься бунта!

Я осекся, осознав, что сейчас ору на монарха, которому, вроде как, служу, и который буквально на днях повесил на мою шею баронскую цепь.

— А по поводу бунта — вали на меня, как на мертвого. Тебе же для этого и нужен фаворит-приманка, или я не прав?

Кай насупился, будто бы я раскрыл его великую и хитрую тайну, но все прекрасно понимали, что моим вознесением и приближением к трону король просто рисует мне мишень во всю спину, делая свою собственную чуть менее заметной. Во всяком случае, самые рьяные будут хотеть сначала расправиться со мной — безродным выскочкой, а у короля в это время будет возможность для маневра.

— Ладно. С сортировкой решим, может, она вообще не понадобится, если твои откровения от Софа в плане воды сработают. Но мы потратим очень много кузнечного угля…

— Все лучше, чем хоронить собственную армию, так?

С этим молодой король согласился.

Следующая неделя прошла под звездой бесконечного бардака и стирки.

Сначала новые распоряжения монарха были донесены до гвардии: постираться, организовать пункты кипячения воды, обработать в кипятке все личные фляги, исключить из пользования кожаные мешки и бурдюки. Всем было выделено самое дешевое и паршивое мыло, которым пользовались прачки.

После того, как порядок был наведен в рядах элитных войск, а снабжение чистой водой — обеспечено, гвардию отправили собирать чаны для воды, а также доносить, именем короля, распоряжения до сотенных в войске. Параллельно Кай Фотен собрал армейские чины из числа аристократов, которым сообщил о новых порядках на время буйства желудочной болезни.

— Но Ваше Величество! Никогда так не делали, зачем?

— Да, Ваше Величество, при всем уважении…

— А вот во времена моего деда…

— Никогда такое не нужно, да и кто сказал, что дело в воде?..

Я и Вила де Шонц стояли рядом с королем и просто тонули в потоке этого нытья.

— И какой глупец это вообще придумал? — фыркнул один из маркизов, которого папенька-герцог притащил на это совещание.

Его слова поддержали и другие молодые аристократы, которые просочились в комнату из-за своих армейских чинов. Ситуация накалялась.

— Предположим, это придумал сам Соф, — подал голос я, едва сдерживая возражения.

Губы маркиза скривились в презрительной усмешке:

— Что, господину Тинту, — парень открыто меня оскорблял, так как на моей шее сейчас висела цепь с баронским жетоном, — снизошел сам Мудрец и рассказал, как бороться с болезнями?

Я ощущал, как где-то в груди поднималась волна ярости. Это был высокий, с меня ростом молодой человек со светлыми волосами и какими-то невыразительно-тонкими чертами лица. Вялый, маленький подбородок, отсутствие скул, общая ленца движений. По общему виду маркиза было понятно, что о реальном бое у него было весьма отдаленное представление: ни один человек в здравом уме не променяет стеганную кожаную куртку, которая может задержать скользящий удар и дает достаточно простора для движения, на легкий, но узкий камзол, в котором сейчас щеголял этот умник. Короче, я в полной мере почувствовал классовую ненависть между боевым офицером и штабной крысой, которая лежала во множестве армейских историй и баек из моего мира.

— Барону Тинту, — процедил я сквозь зубы.

— Извините?

Дело пахло скандалом, и все присутствующие это понимали. С одной стороны был я — безродный выскочка, которому только недавно пожаловали баронский титул, а с другой — маркиз, потомственный аристократ и наследник титула своего отца, как я мог понять по обрывкам мыслей — конкретно наследник герцога Вилса. Его владения лежали на западе, не у самого порта Миллер, но недалеко от оного. Род был достаточно сильным и богатым, чтобы иметь серьезный политический вес. Это все, что я мог вспомнить о Вилсах.

И вот вроде бы мы были с маркизом на разных ступеньках, исходя из концепции аристократических кругов, но сам факт того, что он был наследником герцога — ставило его выше меня.

— Если у вас проблемы со зрением, то сообщаю, что вы разговариваете сейчас с бароном Тинтом, — прошипел я молодчику.

Король не вмешивался в эту перепалку, хотя ему стоило бы остановить меня, чтобы банально не срывать совещание, на котором доносилась монаршая воля.

— С каких пор вообще счетоводы, пусть и выбившиеся в бароны, могут приказывать офицерам? — высокомерно спросил Вилс-младший, обращаясь куда-то в пустоту и одновременно ко всем присутствующим.

— Если вы не в курсе, маркиз, во время штурма я заслужил не только баронский титул, но и право носить куртку с синим змеем на спине, — я смог немного взять себя в руки и сейчас решил в ответ унизить маркиза, указав на то, что пока армия сражалась, он прятался за папенькой.

Гвардейцы, стоящие на страже у дверей, даже не шелохнулись при моих словах о куртке — что было немым свидетельством того, что сражался я минимум наравне с гвардейцами. Уж точно плечом к плечу.

Щека маркиза дернулась, как от легкой пощечины.

— Вы смеете обвинять меня в трусости?

«Оп. Так вот откуда ветер дует», — подумал я.

Маркизу не надо было заканчивать тираду, я и так знал, чем она закончится.

— Если вы хотите вызвать меня на дуэль, то я принимаю ваш вызов, — уже почти спокойно ответил я.

Мое внезапное согласие выбило почву из-под ног многих присутствующих, но маркиз де Вилс только хищно оскалился:

— Тогда я сегодня же пришлю своего распорядителя, который сообщит время, место и имя моего бойца.

А вот последнего не ожидал уже я. Бретер? Вроде бы мы одного социального статуса для того, чтобы маркиз дрался со мной лично. И я планировал знатно пустить кровь будущему герцогу на дуэльной площадке.

Коснувшись сознания короля и еще нескольких присутствующих, я понял, что никто участием бретера не удивлен, а вот от меня ожидали личного участия в дуэли. Это получается, мы тут все равны, но некоторые — ровнее? По всей видимости, так.

Остаток совещания прошел уже спокойнее. Аристократы сдались, видимо, удовольствовавшись тем, что виновника сего кипиша размажет по арене уже в ближайшие дни бретер, так что распоряжения по армии прошли и через фильтр благородного сословия.

— Ты же знаешь, что почти все проигнорируют твои указания? — задал я риторический вопрос королю, когда все покинули зал и мы остались втроем: я, Кай и Вила.

— Именно поэтому гвардия беседует с сотниками и десятниками на местах. Им же выполнять королевский указ, им за него отвечать головой, — спокойно ответил монарх. — Эти увальни что-то решают только в пределах личных отрядов, если они у них есть. А так армия подчиняется, если надо, напрямую мне.

У меня были некоторые мысли о подобном двоевластном бардаке, то как-то я удержался. Может контролировать хоть так — уже слава Семерым.

— Мне кажется, вы не удивлены дуэлью?

— Антон, ты такой умный мужчина, а иногда ведешь себя, будто мальчишка, — это уже подала голос Вила, — конечно мы ждали такого развития событий.

— И как давно?

— С того момента, как тебя объявили фаворитом. А уж после получения титула барона — и подавно, — ответил Кай за графиню. — Ты видимо не понимаешь, сколько внимания на себя отвлекаешь, и сколько разговоров ходит о том, что ты залез слишком высоко.

Я критично посмотрел на эту пару интриганов. Могли бы и предупредить, знаете ли!

— И как я могу еще побесить твоих недоброжелателей, мой король?

— О! Очень просто! — тут опять встряла де Шонц, — просто возьми свое любимое оружие.

— Копье? Серьезно? Мне казалось, дуэли проводятся на клинках. Мечах, рапирах, в крайнем случае — на саблях. Но копье?

Я много времени потратил на изучение кодекса, и там было перечисление оружий, допустимых для использования на арене. В их числе были все виды мечей и кинжалов, кроме метательных ножей, щиты, и даже легкие топоры. Запрещались тяжелые секиры, булавы, луки, арбалеты, метательное оружие, любые формы и виды ядов и, само собой, применение магии. Сейчас, прокручивая все это в голове, я понимал, что не встречал упоминание копья или посоха.

— Что, кодекс вспоминаешь? — Кай в очередной раз поразил меня своей проницательностью, — правильно делаешь. Нет там копья, не упомянуто. Как и посох, он же — обычная палка.

— И почему же?

— Оружие простолюдинов, — пожал плечами король, — ни один дворянин не выйдет на дуэльную площадку с копьем в руках, лучше уж самому на меч броситься.

— И вы предлагаете мне выйти именно с копьем?

Эти двое сейчас очень, ну прямо очень нехорошо лыбились.

— Антон, твоя скандальная слава пока играет нам на руку…

— Ага, только на арене меня чуть не прибили четверо, еле отковырялся, — перебил я короля.

— Ну, не прибедняйся, мой барон, не прибедняйся. Проблемы у тебя возникли только из-за того, что ты не пользовался магией, да и застали они тебя врасплох. Тем более наша прекрасная графиня подоспела с гвардейцами как раз вовремя, так?

Кай Фотен улыбался, прямо сейчас наливая в кубок молодого вина. На самом деле, после той базарной ругани, что стояла в кабинете не меньше часа, реально тянуло взяться за стакан, так что я присоединился к монарху в этом порыве. Вила от выпивки отказалась.

— Ты хочешь, чтобы я продолжал дразнить твоих аристократов?

— Что ты предпочтешь: чтобы они обсуждали твой выход с копьем или твои нововведения? Как ты их там назвал? Санитарные нормы? — ответил вопросом на вопрос король.

Финт был прост до безобразия, и при этом все еще крайне эффективен. Кай сейчас мне прямо предлагал отвлечь внимание двора от новинок и обсуждать, как новоиспеченный барон сражался простым копьем вместо благородного меча.

Вдруг меня осенило, и я коснулся сознания Вилы, а потом короля, ища подтверждения своей догадке.

— Ах, вы, оба двое…

— Да, Антон, будешь драться…

— Да сколько можно…

— Пожалуйста, аккуратнее с бретером Вилса…

— Я что, бессмертный вам…

— Он слуга наших давних и ценных союзников при дворе, — закончил довольный король игнорируя мою гневную тираду, которую я выдавал параллельно его словам.

Все, что произошло полчаса назад в кабинете, было одной большой и жирной подставой. А чтобы выглядело натурально — мне никто ничего и не сказал.

Как я выяснил позже, Вилсы на самом деле держались стороны короля. Я вспомнил, что глава рода, герцог Вилс, присутствовал в кабинете в ночь штурма и отправился со своими людьми на защиту города одним из первых. Его сын тогда был не в столице и прибыл из имения в пригороде позже. Фактически, Вилсы, а также новоиспеченные герцоги Вертес и Нирифор, были опорой трона.

Ушел я в смешанных чувствах. Нужно было найти секунданта и готовиться к ненужной «потешной» дуэли, на которой придется вполне по-настоящему драться с бретером. И драться так, чтобы он выжил и остался цел. И я выжил и остался цел. Но чтобы все выглядело натурально. Прекрасная задача, все как я люблю.

В секунданты пришлось звать Орвиста — это был единственный кандидат, который пришел мне на ум. Мой план драться копьем виконт не одобрил, но я не стал посвящать гвардейца в планы короля. Пусть только у меня голова болит.

Договорились с секундантом маркиза о времени и месте дуэли — через два дня, утром, за три часа до полудня. Также мне сообщили, что использование щитов нежелательно, но я и так не собирался сковывать себе руку этой дурой, а то, что мой противник будет без щита только облегчало мне жизнь. Оружие заранее не оглашали, но от меня ожидался, по всей видимости, полуторный меч.

Когда секундант маркиза ушел из покоев вместе с Орвистом, на меня навалилась какая-то тяжелая тоска.

Во что я влез? Зачем я вообще всем этим занимаюсь? Если раньше у меня была понятная задача, которая формулировалась в трех словах — «храм», «паства» и «жрец» — то теперь я чувствовал себя самураем без хозяина, у которого не было больше цели, остался только путь.

В какой-то момент мне подумалось, что лучше бы Лу и дальше мне врала о договоре с Матерью. Во всяком случае, сейчас бы богиня была рядом.

С того дня, как я надиктовал ей список санитарных мер, мы больше не виделись.

Перед дуэлью я немного нервничал, хотя и знал, что она, по большому случаю, подставная. Что может пойти не так? Бретер, вроде как, ни о чем не догадывается, так что будет сражаться в полную силу. Так как оскорбление было средней тяжести, то предполагался бой до первой крови, либо пока один из участников не сможет держать в руках оружие: в случаях боя на коротких мечах и со щитами, бывало и такое.

Так что от меня требовалось не слишком многое: просто выйти в круг, поразить всех зрителей, коих, я уверен, соберется немало, своим выбором оружия, а потом победить.

Последнее было важно уже лично для моего самолюбия, хотя, как я понял короля, ему был выгоден скандал с любым исходом.

Оставшиеся до дуэли дни я провел на тренировках вместе с Орвистом и гвардейцами. Все уже были в курсе, что у меня впереди дуэль, так что приходилось больше времени уделять мечу, пока на площадке было людно: мол, готовлюсь к бою за свою честь и все такое. И только потом, в самом конце, я брался за свое основное оружие.

С другой стороны, меч всегда был при мне: в случае потери копья он был моим вторым оружием, так что совсем отказываться от тренировок с «благородной сталью» я не собирался.

Долго спорили с виконтом, какое именно копье мне следует выбрать. Так как я не буду использовать ментальную магию, то выбор был крайне велик: от совсем коротких изделий метра в полтора, близких по габаритам к посоху, до длинных восьмифутовых тяжелых жердей, которыми можно держать солидный сектор обороны. Если, конечно, дыхания и сил хватит так долго и быстро крутить перед собой восьмерки.

Остановились на обычном копье с древком пять с половиной футов, на конце которого размещалось короткое лезвие длиной в три четверти локтя. На поле боя такое оружие было бы не слишком полезным — ограничивалась колющая и пробивающая способность, а вот в условиях дуэли, как показали тренировки, выглядело оно более чем достойно. При должной сноровке и удаче, им можно было даже ограничено фехтовать, не боясь, что противник легко повредит древко рубящим ударом.

В ночь перед дуэлью я очень плохо спал. Сказывалось и напряжение последних дней, и то, что я еще ни в чем подобном не участвовал. Тренировочные бои — не в счет. Там исход сражения ни на что не влиял, а сейчас, из-за подставы со стороны Кая Фотена, мне придется отстаивать и так свою не лучшую репутацию с оружием в руках.

Много ворочался, в голову лезли непрошеные мысли. По какой-то причине перед глазами всплыли осколки воспоминаний о жизни в Москве, старой работе, съемной квартире. Где-то там мелькали имена и лица людей, которые остались в другом мире. А как здесь течет время? Точно так же, как и в моем мире? Или там не прошло и секунды, или же наоборот — пролетели года и все, кого я знал, уже давно лежат в земле?

У меня не было ответов на эти вопросы, да и откуда им взяться? Но легче не становилось, отнюдь.

Уснул я только под утро — часам к четырем — так что поднялся с постели абсолютно разбитым и каким-то глубоко несчастным.

Орвист, как мой секундант, как только я спустил ноги с кровати, уже был в покоях и начал готовить мою тушку к грядущей дуэли. Легко перекусили тем, что принесла по указанию виконта с кухни девица — ничего такого, простая еда, которую ели гвардейцы. Все аристократы завтракали намного позже.

Лу так ко мне и не пришла, хотя мельком я видел богиню в коридорах дворца. Чем она занималась все эти дни, я не имел ни малейшего представления, случая спросить не подворачивалось, а сама она на контакт не шла.

За пятнадцать минут до дуэли мы подошли к площадке на территории дворца, где силой оружия решались споры между представителями благородного сословия Клерии.

Дуэльный круг был похож на арену в миниатюре: шагов тридцать в диаметре, достаточно просторный для того, чтобы в бою сошлись двое, но при этом компактный, чтобы зрителям за пределами круга все было отчетливо видно. С одной из сторон были даже организованы лавки и навесы от дождя и солнца — видимо, для дам, которые частенько посещали подобные кровавые мероприятия.

Так как спор между мной и маркизом возник впервые, то дуэль проводилась до первой крови; вот если в течение года-двух мы опять скатимся до взаимных оскорблений, то тогда уже можно требовать смертельного поединка.

Несмотря на ранний час, зрителей собралось достаточно. В неплотной толпе я видел множество расшитых серебром камзолов мелкого дворянства, но кое-где мелькали и одежды с золотыми нитями — это уже были представители домов старшего круга. Женщин тоже хватало: с началом войны ни о каких развлечениях речи не шло и те немногие барышни, что еще остались при королевском дворе, сейчас откровенно скучали, проводя время в компании друг друга: молодые люди помогали своим отцам в управлении личными отрядами или стремились выслужиться перед королем, если принадлежали к монаршей партии.

Я прикинул, сколько людей пришло. Человек сорок, не меньше. Удивительно, как много внимания привлекает дуэль фаворита, пусть с другой стороны будет выступать бретер, а не маркиз де Вилс лично.

Размялся я еще в апартаментах, так что спокойно стал у края арены. Мое копье было у виконта, неплотно завернутое в парусину, так что со стороны могло показаться, что у выскочки-счетовода даже нет денег на нормальные ножны, с которыми не стыдно показаться на людях — поэтому он завернул оружие в ткань.

Я лишь мысленно посмеивался, сканируя сознание окружающих людей. Да, доброжелателей у меня тут не было, это факт. Все эти люди пришли, чтобы насладиться зрелищем униженного выскочки, который каким-то чудом получил баронский жетон. Ровные эмоции в мою сторону исходили только от пары гвардейцев, которые стояли тут на страже — их присутствие было необходимым условием, так как на территории дворца оголялась сталь. Уж эти двое мужчин точно знали, за что на моей шее висит золотая цепь с простым кругляшом, и как я ее заработал.

На другом конце круга наконец-то появился мой противник: судя по моим внутренним часам, пришел он впритык, за минуты полторы до оговоренного срока. Позер. Он был среднего по местным меркам роста — минимум на полголовы ниже меня — худой, но какой-то с виду жилистый. Одет профессиональный дуэлянт был просто, но элегантно, все же его работа была, отчасти, шоу. Так что нескольким дамам он приглянулся. Волосы бойца были темно-рыжими, почти коричневыми, лицо острое, но не отталкивающее. Выделялись высокие скулы и глубоко посаженные голубые глаза.

Секундант маркиза, с которым оговаривались условия дуэли, вышел в центр, неся в руках оружие бретера — простой полуторный меч в крепких ножнах. Навстречу ему выдвинулся виконт, на ходу сбрасывая парусину с выбранного нами в оружейной комнате копья с лезвием вместо классического широкого наконечника.

Когда ткань с моего оружия была окончательно убрана, я насладился волной удивления, которая прокатилась по толпе возле круга. Послышались первые разговоры, и даже смешки.

— Копье? Ему же жаловали баронский…

— Выбор простолюдина! Говорю вам!..

— А это разве разрешено правилами?..

— Какая нелепость, что это за палка вообще?..

— Это секира и булава под запретом, а вот про копье вроде ни слова…

— Он лазейку нашел? Зачем?..

— Как же бесит…

Шептались сейчас абсолютно все, но вот у секундантов проблем не возникло. Оба отлично знали кодекс и были в курсе, что копье как оружие находилось в серой зоне, и не было запрещено правилами. Его просто стыдились брать.

Но где стыд, а где я? Нам же надо было устроить показательное шоу, чтобы об этой дуэли говорили минимум неделю. А за это время король заставит всех соблюдать новые правила касательно воды и мытья рук. Ну, или постарается.

Когда формальности были улажены, виконт вернулся ко мне и передал оружие. Когда я ступлю на песок внутри дуэльного круга, будет подан сигнал, и дуэль начнется.

У меня внезапно пересохло в горле, а сердце застучало по ребрам. Что я делаю? Что я тут вообще забыл? Никогда бы не подумал, что придется сражаться на дуэли, да еще самонадеянно выбирать для этого копье вместо более универсального полуторного меча, которым я уже тоже неплохо владел.

Но сделанного не воротишь, так что я поудобнее перехватил в руках древко и сделал шаг вперед. Напоследок окинул безликую толпу взглядом в поисках таких знакомых фиолетовых глаз и волос, цвета воронова крыла, но Лу не пришла. Я ее не видел и не чувствовал. Ладони похолодели, гул крови в ушах усилился, и я только крепче взялся за свое оружие.

Бретер, чьего имени я даже не знал, никуда не торопился. Рисуясь перед публикой, он прошелся по своему краю дуэльной площадки, демонстративно разминая плечи и шею. Я же следил за легкими и опасными движениями своего противника, пытаясь понять, с какой стороны мне ждать от него угрозы. Сейчас молодой дуэлянт демонстративно улыбался, получая слова одобрения от мелких дворян — видимо, своих постоянных собутыльников и товарищей — и ища одобрительных взглядов у девушек и женщин. Точно рисуется.

Я тоже не стоял истуканом и чуть отошел от края круга, обеспечивая себе пространство для маневра. Бретер же продолжал меня демонстративно игнорировать.

Во мне стала закипать ярость. Ничего не говоря, я стал медленным шагом приближаться к наглецу, ожидая от него любой каверзы. То, что парень выводил меня из себя, было понятно и слепому, как и то, что он отдал мне инициативу первой атаки. Либо он идиот, либо у него есть план.

На границе сознания вертелась тупая мысль подойти шагов на пять и просто метнуть копье в рыжего придурка, но я быстро вспомнил, что подобное дуэльным кодексом запрещалось: в момент нанесения раны или смертельного удара, дуэлянт должен держать оружие в руках. Запрещалось бросать в сторону противника даже разбитые щиты, не говоря уже о колюще-режущих предметах.

Я сделал аккуратный обманный выпад, будто бы собираюсь всем корпусом провалиться в самоубийственную атаку и закончить дуэль одним ударом. Бретер среагировал моментально, отклонив лезвие моего копья в сторону и, резко сменив направление движения меча, попытался ударить меня в голову.

В этот момент между лопатками похолодело. Это был смертельный удар, ни о каком бое до первой крови речи не шло.

С этого первого выпада начался наш смертельный танец.

Только постоянные тренировки с гвардейцами на выносливость позволили мне не свалиться в первые же минуты дуэли: сталь звенела, иногда высекая искры, когда лезвие моего копья встречалось с мечом противника. На крепком древке было уже несколько глубоких засечек и я видел, что делает мой противник. Он пытался меня обезоружить, сломав копье, и оставить с бесполезной палкой в руках.

Кстати, удивить бретера не удалось. Видимо, он хорошо изучал своих противников, так что при виде копья у него не дрогнул ни единый мускул, хотя копьеносец был для мечника не самым удобным противником. Это со щитом копьеносец — легкая добыча, но если обе руки свободны, то мой сектор поражения становится минимум вдвое больше, нежели у бретера. Но из раза в раз парень отклонял все мои атаки, а временами и вовсе заставлял перейти в глухую оборону.

Я благодарил Семерых за то, что они послали мне Орвиста и виконт выудил это диковинное оружие из груды копий, что стояла в углу оружейной. Если бы не лезвие на конце копья, мой противник давно бы попытался зафиксировать древко под рукой и, блокируя мои перемещения, дотянулся бы рукой с мечом до моей тушки, насадив на сталь, как бабочку на иглу. То, что бретер собирается меня убить, а не просто поранить, было ясно как божий день.

Но пока кровь не пролилась — мы продолжали сражаться.

Пот начал заливать глаза, несколько раз у меня уже сбилось дыхание. Рыжий боец уже давным-давно мог закончить эту дуэль в свою пользу: только я видел минимум пяток моментов, когда у него была возможность дотянуться лезвием меча и пустить мне кровь. Но бретер действовал наверняка, всерьез атакуя только тогда, когда у него был шанс нанести мне смертельную рану.

Крайне опытный боец, намного более умелый, нежели я.

Я чувствовал, что скоро сломаюсь, но раньше не выдержало древко копья. Очередной рубящий удар профессионального дуэлянта завершился звуком ломающегося дерева, и на песок арены отлетела треть длины моего оружия вместе с лезвием. В руках у меня осталась палка, длиной не превышающая полутора метров, мне по грудь.

Скрипнув от досады зубами, я перехватил древко ближе к груди, как если бы в моих руках был посох.

На незаметное использование ментальной магии я и не надеялся: за каждым моим движением следило несколько десятков глаз, которые знали толк в боях один на один, так что провести их мне не удастся. Не всех одновременно.

Бретер провел серию мощных рубящих атак, заставляя уйти меня в глухую оборону. Несколько раз пришлось подставить центр древка, а не принимать удар меча на край, так что я отчетливо чувствовал, что выдержит оно еще один-два удара. После чего я останусь абсолютно безоружен.

Конечно, в любой момент я мог бросить бесполезную палку на землю и признать поражение — я потерял оружие, запасного договоренностями предусмотрено не было, так что технически, я проиграл. Но тогда любая шавка при дворе будет вытирать об меня ноги, что мало поможет в наших с королем делах.

И почему Кай Фотен был уверен, что я смогу с достоинством выйти из этой ситуации? Или Вилсы оказались не настолько верны трону, как думал монарх, и сейчас вели какую-то свою игру?

Все это время я был на взводе, ситуация и собственная беспомощность перед юрким и умелым бойцом бесила, но последней каплей стала снисходительная улыбка, которую я заметил на лице бретера. Он даже чуть опустил меч, чтобы покрасоваться перед зрителями, перед тем, как добить меня: древко вот-вот переломится по центру.

Меня взбесила эта улыбочка. Так улыбаются только говнюки без принципов: не раз я видел такие ухмылки в прошлой жизни.

Я перехватил древко и, подняв руки перед собой, направил его вниз, будто бы у меня в руках на самом деле был полноценный посох. Бретер стал улыбаться еще гаже, думая, что разгадал мой замысел — атаковать быстро сверху, как это обычно делалось из этой позиции, но у меня получилось удивить рыжеволосого.

Когда-то Орвист показывал мне все самые грязные приемы, которые вообще знал: мне, как иллюзионисту, они были крайне важны. Одним из них был простой, но грязный трюк с песком в глаза. Правда, виконт предлагал для этого упасть на землю. Вместо этого я, уперев в землю обломанный конец копья, который как раз заканчивался лопатообразным сколом, щедро зачерпнул песка дуэльного круга, после чего резким движением правой руки отправил его в направлении головы бретера.

Почти ничего до глаз противника не долетело, но боец рефлекторно дернулся, сбившись с темпа: мне пришлось применить ментальную магию и показать его глазам песка больше, чем было на самом деле, частично ослепив противника на долю секунды. Мне этого хватило.

«Никогда не оставляй в живых свидетелей того, что ты — маг разума», — прозвенели в голове слова Лу.

Древо копья все еще было в верхней позиции, так что, вместо того, чтобы перехватить свое оружие поудобнее, я просто провалился всем корпусом вперед — в сторону противника, проходя за линию острия полуторного меча.

Огрызок копья вошел бретеру прямо в горло, перебив позвоночный столб и выйдя с обратной стороны. Парень попытался дернуться, и достать меня в последнем ударе, но я перехватил его руку своей, удерживая противника нанизанным на древко. Через несколько секунд он дернулся в последний раз и осел на песок сломанной куклой.

Первая кровь пролилась, я выиграл.

И да, шоу удалось, но с совершенно иным привкусом, нежели планировалось изначально.

Ко мне быстро подошел Орвист и еще пара гвардейцев, которые вместе с секундантом маркиза засвидетельствовали, что бретер погиб во время дуэли и свершенное мной не является смертоубийством, за что меня можно было бы привлечь к суду.

После формальностей виконт увлек меня прочь в площадки, оставив стражников и секунданта разбираться с телом, а зрителей — обсуждать подлую низость, на которую пошел не желающий проигрывать фаворит короля.

— Ты же видел? Видел же? Мне не показалось? — жарко спросил я Орвиста, когда мы, вроде как, остались одни.

— Еще как видел, — процедил сквозь зубы гвардеец, — да все видели, что именно произошло.

— Ну, король свои сплетни получит сполна, — невеселая ухмылка как-то сама вылезла на лице.

— Я думаю, на этом ничего не закончится, — хмуро сказал виконт, но не уточнил, что имел в виду.

В тот же день состоялась беседа с королем, но Кай Фотен только разводил руками: прямо сейчас он не мог дать мне никаких ответов и предлагал самому прощупать сознания герцога и его сына, когда те окажутся рядом.

Меня теперь буквально сторонились, так что никаких новых вызовов или попыток меня спровоцировать на конфликт не наблюдалось. Я спокойно вернулся к работе.

Идея с чанами для белья и замена сырой воды на кипяченую, стала давать свои плоды. Рост заболеваемости замедлился, но недостаточно. Несколько раз я посещал лазареты вместе с Гареном, и реально ужаснулся методам местной медицины. Стерильность? Чистота? О чем вы вообще, господа? Грязные тряпки вместо перевязи, кое-как промытые раны, слишком много умирающих от гангрены на ровном месте. Я спросил про ампутации, но лекарь только покачал головой: с этим здесь были сложные отношения, и я понимал, почему.

В средневековье доля успешных ампутаций редко переваливала за половину от всех операций, то есть это пациент не умирал на столе. После еще минимум треть умирала от заражения крови, инфекций и прочих осложнений. Мне вспомнилось, как я читал о том, как хирурги более позднего времени — XVII-XVIII веков соревновались в отпиливании рук и ног на скорость. Ставились какие-то официальные рекорды, ведь считалось, что выживаемость и «чистота» среза напрямую зависит от скорости работы пилой. И все это без анестезии, с палкой в зубах.

Но ведь в процессе можно же было просто обрабатывать раны, да и руки самим целителям. Маги — ладно, они работали наверняка, но обычные лекари сначала ковыряются в гнойной ране тяжелого больного, а потом, вытерев руки об фартук или какую тряпку, этими же руками лезут к относительно безопасной царапине или ране. В которую моментально заносят чужую инфекцию.

Как в одном фильме не хотели мириться с недобором в армию, так и я не собирался мириться с этой вопиющей ситуацией. Мыло всех проблем не решало, нужно было что-нибудь действенное и убойное. Что-нибудь спиртосодержащее.

Мои знания об изготовлении спирта заканчивались где-то на уровне среднестатистического миллениала, то есть я мог рассуждать о выдержке виски в дубовых бочках и преимуществе перегонного спирта перед спиртом из ректификационной колонны, но как добывались оба продукта, я знал смутно. Про процесс ректификации можно даже не думать — я и слово это когда-то с трудом выучил, а вот о добыче спирта перегонкой для медицинских целей можно было бы и подумать.

Когда я только прибыл в этот мир, то думал о самогоноварении как способе заработать на жизнь, но для устройства даже простейшего, в моем понимании, аппарата, нужно было слишком много ресурсов и специфических деталей. Тем более, как можно говорить о выгонке каких-либо напитков, если я даже не знаю, как определить процент содержания спирта в растворе? Как выглядит домашний спиртометр я знал — стеклянный поплавок. Принцип тоже был понятен, а вот как определить крепость изделия без благ цивилизации, не имел ни малейшего понятия. Единственный доступный мне способ — поджигать жидкость и смотреть, хорошо горит или нет, то есть много спирта в продукте или еще недостаточно. Вот для целей производства антисептика моих знаний должно хватить. Тем более, не так и много же понадобится спирта, так?

Были у меня и персональные надежды, связанные с самогонным аппаратом. Я наконец-то получу что-то достаточно эффективное в плане обеззараживания поверхностей и ран, так что перестану шугаться каждой царапины. Прививку от столбняка, которую надо было освежить в 25 лет в ближайшей поликлинике, я проигнорировал. Просто поленился. Сейчас же, оказавшись в средневековье, очень об этом жалел: еще бы на десять лет был бы гарантированно защищен.

Короля своими идеями напрягать не стал, так как все нужное мог достать самостоятельно, а что не мог — можно попросить помощи у Вилы де Шонц. Собственные деньги у меня были, так что даже если придется заказывать какую-то деталь у кузнеца, с этим проблем возникнуть не должно.

Сначала я прикинул, что можно использовать в качестве сырья. Конечно, по всем правилам стоило бы поставить брагу, но как запустить туда дрожжи, чтобы они начали работать — без понятия. В моем мире для этого покупались дрожжи в магазине и просто высыпались в чан, бутыль или бочку. Так что я решил пойти самым простым путем: реквизировать бочку испорченного вина из армейских запасов.

Я знал, что спирт можно выгнать из чего угодно, так почему бы не взять жидкость, в которой он гарантированно был? Само вино было малопригодно к употреблению — мерзкое, прокисшее, отдающее уксусом. Но запах был у него однозначный — спирт в наличии, что и было мне нужно.

Остался вопрос с самогонным аппаратом. Никаких резиновых трубок, змеевиков, стеклянных холодильников на проточной воде из-под крана, тут, конечно же, не наблюдалось. Так что я заперся в своем импровизированном кабинете и начал изводить один лист пергамента за другим.

«Не меньше пяти медных кло за штуку», — скользнуло по границе сознания, когда я отправил очередной лист на край стола — в стопку испорченных и исписанных.

Меня как-то перестали заботить простейшие бытовые вопросы: где спать, что поесть, как найти работу и протянуть до следующей оплаты. Только сейчас, имея возможность думать, а не выживать, мне в голову стали приходить какие-то дельные мысли и идеи, я стал более-менее умелым бойцом и больше занимался умственным трудом или тренировками с гвардией, чем вопросами выживания.

Сколько серебра уходило на мое питание ежедневно? С учетом отваров, неплохого вина, свежей выпечки? Сколько платили людям, что чистили мой нужник, приносили еду, таскали каждый вечер воду в большую медную ванну? Сколько стоит каждый день уголь, который я трачу на подогрев воды? А дрова камина?

Как только я начал прикидывать свой текущий уровень жизни, то даже немного присвистнул. Не меньше половины золотого в день. По очень скромным прикидкам только на текущие расходы. Когда-то мы с Лу и Илием могли спокойно жить на эту сумму неделю — три взрослых человека.

Было ли мне неуютно от свалившегося на меня знания? Самую малость. Ведь даже жизнь во дворце не давала мне всех тех благ, которые были у меня в Москве. Проточная горячая вода в любой момент. Безопасное питье, гарантированно чистая пища без угрозы подхватить каких-нибудь паразитов. Я со своей шизой конкретно достал местных кухарок, заставляя их прожаривать мясо чуть ли не до состояния подошвы, а если посуда, которую приносили мне с едой, была недостаточно чистой, то весь поднос отправлялся обратно, пусть и за мой счет.

Так что выгнать спирт очень хотелось. Хотя бы для себя.

После целого дня черканья и прикидок я пришел к выводу, что мне надо делать конструкцию в стиле «кастрюля-скороварка», с выходящей наружу медной трубкой, которая будет спиралью заходить в зону охлаждения, для выпадения конденсата.

Воодушевленный своей прозорливостью, на следующий день я пошел по ближайшим кузнецам и мастерам со своими корявыми чертежами. Там меня быстро спустили с небес на землю: отлить требуемые мне трубки было практически невозможно — только сплошное изделие. Мне же требовалась еще и герметичность по всей длине, так что с кузнецами случился облом. Тем более, медь здесь была не слишком популярным материалом, все больше по железу.

Вернулся я из своего похода по мастерам в расстроенных чувствах — столько времени убить и все зря! Ну мне нужен был этот импровизированных змеевик! Без него никак!

Я стал вспоминать, кто может исполнить для меня подобный заказ. Маг земли? В теории, он мог бы проточить мне отверстие в медном прутке, а потом я смогу аккуратно согнуть его в нужную форму. Но для этого надо идти искать, где там теперь живет королевская торговая гильдия — основная масса магов земли состояла у них на службе, занимаясь укреплением корабельных и прочих механизмов. Да и пустят ли меня к ним? И сколько будет стоить такая работа? А это придется опять тащиться к королю…

Я пока выпал из поля зрения Кая Фотена и немного отдалился от дел двора, занимаясь своим проектом и краем глаза контролируя историю с кипяченой водой для армии, но как только я попадусь под ясны очи монарха, он меня мигом припашет. Как минимум — подслушивать мысли его вельмож, которым Кай справедливо не доверял.

Так что от встречи с королем стоит избегать всеми способами.

Ночью мне снилось лото, первая игра, которую я проводил для Фотена и аристократов Клерии, а также мертвец-усач, который синей рукой забрал из моих рук кошель с золотом.

С одной стороны, совесть как бы говорила мне: ты так и не выяснил, кто кокнул толстого герцога-главнокомандующего, но мои мысли пошли в совершенно ином направлении. Лото! А конкретно — подарок королю в виде игрового набора. Он был выполнен очень тонко и искусно, а занимался работой ювелир. Может, мне помогут мастера по драгоценным металлам и камням и в этот раз?

Пока я завтракал и собирался в поход по уцелевшим ювелирам, то пытался вспомнить все, что знал о металлах. Свинец в качестве материала для змеевика был отвергнут сразу, хотя плавился он очень легко: мне этим спиртом пользоваться, а свинец гарантированно вступит в реакцию с парами спирта и водой. Не очень хотелось бы втирать такой раствор в собственную кожу или открытые раны. Конечно, отравление заработать будет тяжело, но никто же не отрицал накопление тяжелых металлов в организме, ведь так?

Я знал, что в химические реакции крайне неохотно вступают золото и серебро, но делать змеевик из желтого металла — это уже перебор особенно для меня. Так что вся надежда была на более дешевое, но при этом такое же полезное серебро. Причем мне не нужен был металл ювелирной чистоты — сойдет любой чистоты, главное, чтобы физические свойства не слишком уходили в сторону.

Для того, чтобы найти ювелира, пришлось взять коня и отправиться в сопровождении Орвиста в пригород — виконт отказался отпускать меня одного.

Я полгода не сидел в седле, и забыл, какое это сомнительное удовольствие. Так что пока проскакали десяток лиг, я отбил себе всю задницу и проклял и самогонный аппарат, и спирт и вообще, всю эту жизнь.

Ювелира нашли достаточно быстро, а когда мужичок разглядел на моей шее баронскую цепь — так и вовсе оттаял и стал приторно сладким. На самом деле, откуда у него заказы в такие времена?

Пришлось долго объяснять мастеру, чего я от него хочу и из каких материалов.

— Трубка должна быть с максимально тонкой стенкой, идеально, вот такой — я тыкнул пальцем в серьгу на прилавке, толщиной в миллиметра полтора, — а если получится, то еще тоньше. А внутри полость ну в пять стенок максимум. Вы же можете протянуть такую тонкую трубку?

Ювелир был озадачен. Он ожидал, что сейчас молодой вельможа закажет у него оправку для баронского жетона или какие-нибудь украшения, типа перстней, а я приперся с какой-то вундервафлей, которую непонятно как надо делать.

Дело сдвинулось с места, когда я заявил, что аккуратность не требуется, нужна только герметичность, да и все изделие из серебра делать не обязательно — стыки и швы можно обработать другими материалами.

Ювелир чуть приободрился и заверил, что за неделю сможет собрать для меня змеевик протяженностью в метр-полтора, загнув серебряную трубку широким радиусом и обработав швы оловом. Моим главным требованием была герметичность — чтобы пропуская через конструкцию воду, нигде не появлялось капель, а при погружении с запаянными концами — не всплывали пузырьки.

Саму трубку мужчина планировал делать из нарезанного листа серебра, который он собирался то ли выковать на заказ, то ли прокатить через металлические валики. Потом он уже протащит серебро через специальную «машинку», на которой тягались серьги или круглые элементы оправок, используя в качестве каркаса другую проволоку. Получатся отрезки свернутой трубочкой серебряной фольги по десять-пятнадцать сантиметров, швы которой мастер планировал запаять оловом или другим металлом. Вот только перед пайкой это все придется согнуть в нужную форму, а потом уже заделывать образовавшиеся швы и дыры… Короче, все выглядело очень хлипко и ненадежно.

Мастер лупанул мне за спецзаказ конский ценник — два «короля» задатка на материалы и, частично, за работу, вне зависимости от того, устроит меня конечный результат или нет. Пришлось расстаться с золотом в надежде, что ушлый мужик все же справится с задачей.

Вернулись во дворец ближе к вечеру, и сразу же попали в коготки Вилы де Шонц, которая моментом потащила меня к королю.

— Я слышал, ты к кузнецам пристаешь? — не здороваясь, начал монарх, как только я вошел в его покои.

Время было уже позднее, и король прямо сейчас собирался ужинать. Сервировано было на троих: справа от короля сидела Лу.

Я занял свободное место напротив богини и посмотрел на Кая, в глазах которого бегали дьяволята. От короля не укрылась наша размолвка с богиней — уверен, донесла де Шонц.

Лу выглядела как обычно, правда, сменила свой привычный костюм странствующей аристократки на более подходящее двору платье. Ее волосы были убраны в высокую прическу, на шее — простой медальон из серебра, плечи чуть открыты, демонстрируя взгляду белую кожу шеи и четко очерченные ключицы. Сейчас богиня была похожа на светскую львицу, а не на странствующее божество в поисках своей паствы, жреца и денег на храм.

— Король, я думаю, Антон был занят убийством бретеров и рисованием в своей комнате, -— с ядом в голосе сообщила Лу, беззастенчиво покопавшись в моей голове.

Я в этот момент как раз накладывал мясо в тарелку, чтобы присоединиться к начавшейся без меня трапезе, и чуть не уронил кусок на пол.

Я с неприязнью посмотрел на богиню. Создавалось впечатление, что сам факт моего существования ее теперь тяготит: мы все еще были связаны магией Матери, но больше ничем я ей не мог быть полезен. Так что расценивала меня Лу как балласт, с которым надо нянчиться, а временами — и беречь, чтобы не поранился.

Подобное отношение было мне не в новинку, мы просто вернулись к тому, с чего начинали.

— Бретер был необходимой жертвой, — спокойно ответил я богине, накалывая на трезубую вилку кусок мяса, — он пытался меня убить.

Лу и Кай как-то нехорошо переглянулись, и я понял, что мою точку зрения они не разделяют. Да что они вообще понимали? Это я встретился с рыжим лицом к лицу и видел, как он игрался со мной.

Вина за столом не оказалось — король старался не слишком налегать на этот напиток, чаще предпочитая холодные отвары из трав, которые отлично освежали, тем более, лето уже наступило, и в замке было душновато, так что я плеснул в кружку темного варева. Вкус был неплохой, но чем-то смутно знакомый.

Когда я понял, что именно пью, было слишком поздно.

Голову будто накрыло ватой, и я перестал чувствовать сознания короля и Лу. Я попытался дернуться из-за стола, но сзади на меня навалилось четыре гвардейца, прижимая к стулу и не давая шевельнуться. Среди моих пленителей был и Орвист.

— Суки! За что?!

Меня опять опоили, опять лишили ментальных сил, причем в этом теперь принимала участие и Лу. Я с ненавистью посмотрел на эту лживую дрянь, которая, за текущей ненадобностью, решила запереть мою тушку подальше от острых предметов, опасностей и ментальной магии. Лишь бы с ней ничего не случилось.

Гвардейцы быстро меня скрутили, связали и посадили обратно на стул. Все это время я грязно ругался, вспоминая все те конструкции, которые успел придумать в перерывах между сеансами каленого железа на моей коже в подземельях.

— Ты! Ты дал слово, мелкий выродок! И что теперь?! Так благодаришь за службу?!

Мои глаза налились кровью, и будь моя воля, я бы сейчас навалился на Фотена и вырвал ему глотку зубами.

— А ты?! — Мое внимание перекинулось на подошедшую Лу, — решила избавиться? Получила храмы и паству, сдалась и все, в расход счетовода? Ты вообще знаешь через что я прошел из-за тебя?

Вместо ответа богиня коснулась рукой моего лба и заставила отключиться. Мое сознание поглотила тьма.

В следующий раз я пришел в сознание уже в своих покоях — Орвист при участии Илия деловито заливали мне в глотку раствор. В комнате были еще несколько гвардейцев и Лу, которая переоделась в свои привычные штаны и рубашку.

Увидев предательницу, я зарычал и чуть не откусил виконту палец, который он еле успел убрать от моего рта. Сноровки у гвардейца не хватало — чай, не палач — так что большую часть отравы у меня получилось выплюнуть ему в рожу.

— Хватит, — дала команду Лу и подошла ко мне.

— Что, лишишь меня сил, но побоялась встретиться напрямую? — криво ухмыльнулся я.

Богиня ничего не ответила, положила руки мне на голову и утащила в свои чертоги разума.

Я моментально сориентировался, и пока богиня ничего не успела сделать, попытался вызвать ментальный конструкт. Ничего, пустота.

— Пока действуют травы, тут ты просто гость без сил и возможностей, — спокойно сказала богиня, стоя ко мне спиной.

Выглядела она точно так же, как и секундой раньше в моей комнате.

— И что, будешь избивать, как тогда, в Трейле? Выжжешь мне мозги?!

— Ты и сам с этим неплохо справляешься.

Я не понимал, о чем говорит богиня, о чем сразу же ей сообщил в максимально грубой, но доступной форме.

Вместо ответа Лу провела перед собой рукой, и я увидел сцену: дуэльная площадка, на которой сражаются двое. Молодой рыжеволосый парень из последних сил отступает под нажимом крупного мужика, в котором я узнал самого себя. Вот, парень ставит верхний блок, чтобы отразить мощный удар сверху, но мне плевать — я опускаю свое копье прямо на лезвие, которое разрубает древко.

На этом моя атака не заканчивается и, в тот же миг подняв облачко пыли концом оставшейся в руках палки, демонстративно пробиваю ничего не понимающему противнику горло острым концом обрубка. Тело, насаженное на деревяшку, дергается, но я удерживаю поверженного противника на весу. И только когда конвульсии стихли — упираюсь ногой в грудь трупа и сталкиваю труп несчастного с древка, которое выходит с мерзким чавкающим звуком.

«Ложь! Тебя там даже не было! Ты лжешь!»

Богиня не смотрит на меня, а показывает следующее видение. Я иду вместе с Гареном и с каким-то азартом и весельем рассказываю, что больным можно отрезать ноги и руки на скорость, а потом смотреть, сколько выживет, а сколько — загнется. В моих глазах нездоровый блеск, а Гарен косится на меня, будто впервые видит.

Следующее видение. Служанка приносит мне ужин, но тарелка слишком грязная. Вместо того, чтобы как обычно отослать девушку обратно на кухню, я хватаю ее за волосы, затаскиваю внутрь комнат и там заставляю вылизывать грязь сначала с посуды, а потом с собственных сапог.

«Это ложь! Зачем ты опять мне лжешь, тварь?!»

Теперь мы стоим в моем кабинете. Я что-то истерично черкаю на пергаменте. Рядом — куча исписанных и порванных бумаг. Вот рисунки перегонного аппарата, а рядом — какие-то кляксы и полосы, похожие на рисунки черной дыры. Или бездны. Внезапно я застываю и смотрю в одну точку. Из видения слышится голос Лу:

— Антон, ты здесь? Антон, ответь мне!

Я не реагирую и возвращаюсь к своей «работе». Когда пергамент заканчивается, я вскакиваю со своего места и, вымазав руки в чернилах, начинаю рисовать на стенах. Причудливые изгибы линий переходят в очертания каких-то механизмов, назначение которых я не знаю, а в итоге все сливается в огромный глаз, из которого на меня смотрела сама тьма.

Зачем она лжет мне? Зачем показывает эти фантазии? Я помню эти дни, я помню, что я делал.

«Это не ложь, Антон. Это теперь ты».

Мысли богини были полны сожаления.

«Нет! Не я! Это не мог быть я!»

Она наконец-то повернулась ко мне, и я увидел огромную печаль в ее глазах.

Богиня опять пытается меня обмануть, она всегда мне лжет.

«Ты сделал все это, Антон. Не помнишь, но сделал. Смотри сам, свои же воспоминания».

Богиня коснулась моей груди и вырвала часть моей памяти, отправив в сторону, разворачивая воспоминание и делая его видимым.

Я стою в камере герцога Регона. Толстяк лежит на боку и кряхтит — матрац для его туши слишком тонкий и сейчас ему было неудобно. Я подхожу к нему, кладу на плечо руку и силой магии начинаю методично сминать его сознание. Герцог начинает хватать воздух, мелко трястись, но я не ослабляю хватку, растворяя его «Я» во тьме бездны. Все оказалось кончено буквально за минуту, после чего я заглядываю в лицо с вываленным изо рта языком, чтобы убедиться, что эта свинья сдохла, и зову гвардейцев.

«Это сделал ты, Антон, не отрицай».

Я начал вспоминать. Герцог дышал, когда я вошел внутрь? Или это такая хитрая иллюзия? Нет же, он был мертв! Его кто-то отравил! Он был холодным, я помню! Эта дрянь пытается меня обмануть. Опять.

Я сделал единственное, что было мне сейчас доступно — я попытался броситься на Лу и придушить маленькое лживое божество.

Уже почти дотянувшись до горла богини, я замер — обе руки Лу были сейчас погружены в мою грудь по локоть. Мое сознание пронзили тысячи игл, это было настолько ужасно, что я даже ментально не мог кричать, просто замер.

Прямо сейчас Лу методично шарилась по закоулкам моего сознания и души. Без барьеров и магии, на чужой территории, я был абсолютно беззащитен и открыт перед ней.

«Хватит! Не надо! Хватит!»

В этот момент Лу вырвала руку из моей груди, сжимая в кулаке извивающийся жгут чистой тьмы. Богиня бросила на него взгляд, и тьму в ее руки пронзил яркий синий свет, растворяя и уничтожая эту часть… Чего? Моей души?

Сколько раз Лу вырывала метастазы тьмы, которые пустила в моей душе бездна, после чего сжигала их силой своего разума, я не знаю. В чертогах не было времени в привычном смысле, так что с одинаковым успехом мы могли находиться там и миг и десять часов. Под конец лицо богини потемнело, на лице и руках проступили черные вены, а фиолетовые глаза налились кровью.

В какой-то момент я почувствовал, что со мной закончили. Богиня отпустила мою беспомощную и истерзанную душу и, устало махнув рукой, мощным толчком отправила меня обратно, в мир живых.

Первое, что я почувствовал, когда пришел в себя — дикая головная боль. Прямо сейчас в моей черепушке засела бригада горняков с маленькими отбойными молоточками, которыми они вели «разработку» моих мозгов. Я чуть повернул голову и в лицо ударил луч летнего солнца. В другой день я бы обрадовался теплу — здесь был север и зима ощущалась долгой и тяжелой, хоть провел я ее на берегу незамерзающего моря.

Сейчас же солнечный свет доставлял только невыносимую боль и страдания; я столкнулся с самой жесткой формой светобоязни, которую вообще мог вообразить.

Шипя от боли и прикрывая глаза рукой, я осмотрелся.

В кресле, уперев руки в меч и уронив голову на грудь, сопел Орвист. Лицо виконта было серым от усталости и пережитого, видимо, вчера я дал жару. Или это длилось несколько дней? Повернув голову направо, я увидел рядом Лу.

Богиня выглядела еще хуже гвардейца: глаза впали, а под ними залегли большие черные круги, нос как-то заострился, высокие скулы выдались вперед еще сильнее. Обычно алые, сейчас ее губы потрескались, будто от жесткого обезвоживания и были бледными, в тон лицу, как будто у Лу серьезно упало давление. Девушка держала меня за ладонь, прижав к себе, и даже во сне — я чувствовал — прокачивала через меня волны своей божественной силы, успокаивая мой внутренний гнев.

Я тяжело откинулся на подушку — шевелиться ни сил, ни желания откровенно не было — и, вперив взгляд в балдахин над кроватью, стал вспоминать, что со мной происходило в последние недели после штурма столицы.

Память сейчас была похожа на старое ржавое колесо, которое ни в какую не хочет проворачиваться, как ты не налегай на рычаги, механизмы, не хватайся за спицы и ось. По одним ощущениям с момента штурма прошла хорошо, если неделя, но я внезапно понял, что вот-вот в Клерии и других королевствах севера будут отмечать День Лета. Это значит, прошел почти месяц?

Но чем я занимался все это время? Четко я мог вспомнить только несколько дней — все они были связаны с присутствием рядом Лу, но ведь богиня показала мне, что в какой-то момент я перестал ее замечать даже в собственном кабинете.

Я попытался восстановить тот день в памяти: я сижу в соседней комнате за столом и пытаюсь начертить схему простейшего самогонного аппарата, как я его понимал. С учетом местной специфики, само собой. Вместо образов и деталей, память подсунула мне свинью в виде пронзившей виски мигрени, от которой я тихо застонал.

Этот звук привел Лу в чувство и, дернувшись, богиня быстро открыла глаза, сильнее сжимая мою ладонь.

Со своего места подскочил и Орвист, хватаясь по пути за какой-то кувшин, который стоял у него в ногах. Гвардеец подошел ближе и посмотрел на мою страдающую от мигрени тушку. Зрелище, я уверен, было крайне посредственным, но я успел заметить, как разгладилось лицо виконта, когда он ухватил мой осмысленный взгляд.

— Очнулся? — голос виконта всегда был зычным, но сейчас в него добавилась еще и хрипотца.

Мне эти звуки были, как железом по стеклу, так что в ответ я только тихо застонал, отмахиваясь от заботливого гвардейца.

— Что?

Да почему он такой громкий, можно тише? Не видит, тут человек мучается.

Кое-как я сообщил виконту, чтобы он говорил, ходил, да и вообще, дышал как можно тише и попросил его закрыть ставни на окнах. Как только в покоях настал спасительный полумрак, я смог открыть глаза и посмотреть на моих товарищей более-менее широко открытыми глазами, не щурясь и не закрываясь от света. Головная боль, впрочем, никуда не ушла. Все это время Лу сидела рядом, внимательно наблюдая за каждым моим движением.

— На, — прошептал виконт наливая что-то в стакан из кувшина.

— Скажи, что это от головной боли, — прошипел я, беря из рук гвардейца питье.

Как только я поднес к лицу стакан, то почуял запах отвара, блокирующего ментальные способности. Кожа на руках резко покрылась мурашками, даже волосы чуть встали дыбом, я замер.

Виконт и Лу молчали, ожидая, что я сделаю в следующий миг.

Я посмотрел на Лу. Боже, какая же она была уставшая! Сколько это продолжается?

— Это потому что я?..

«Опасен?»

Богиня сдержано кивнула, но продолжала наблюдать за каждым моим движением.

Сейчас мне предлагали сознательно накачиваться неизвестным отваром, который будет полностью блокировать мою ментальную магию.

— Это потому что ты боишься за свою жизнь? — прохрипел я, обращаясь к богине.

Старые обиды никуда не ушли. Я все еще считал, что Лу делает все это только потому, что наша связь может утащить ее в бездну следом за мной.

Богиня молчала, только как-то тяжело и долго посмотрела на Орвиста. Виконт все понял и вышел из покоев, оставив нас вдвоем.

Я кое-как спустил ноги с кровати и сейчас сидел, тяжело опираясь локтями на колени. В голове все еще стучали отбойные молотки, но я мог кое-как мыслить. В ладонях я крутил стакан с блокирующим силы отваром, который дал мне гвардеец.

— Антон...

Тонкая рука богини скользнула по моей шее и плечу.

— Твое безумие никак не вредит мне. Посмотри на себя — ты уже безумен.

С этим было сложно спорить, потому что если все, что показала мне Лу в чертогах разума — правда, то я еще тот отбитый на всю кукушку ублюдок.

Лу прижалась к моей спине и положила голову на плечо. Было тяжело, но не настолько, как от осознания того, что я творил в последние недели. Я чуть повернул голову и встретился взглядом с фиолетовыми глазами Лу. Сейчас в них не было привычного огня и света: они были тусклыми, темными от усталости. Она ждала, когда я приму решение. Как-то буднично ждала.

— В который раз мы уже ведем этот разговор?

— В четвертый.

— И я каждый раз отказываюсь?

— Не ты... — Лу как будто о чем-то задумалась, вспоминая, — скорее, тьма внутри тебя.

Я покрутил в руках стакан, а после прижался лбом к голове девушки, пытаясь успокоить сверлящую боль в висках. Стало чуть легче.

— Пообещай, что больше не будешь мне врать, — тихо сказал я Лу.

Богиня сильнее прижалась к моей спине и чуть слышно ответила:

— Хорошо, я обещаю.

В следующий момент я махом выпил содержимое стакана, чуть поморщившись от вкуса варева: оно у меня строго ассоциировалось с пытками и каленым железом.

Головная боль никуда не ушла, но стала чуть мягче, что ли. Лу еще раз обняла меня, забрала из моих рук стакан и принесла уже чистой воды.

— Кипяченая? — не знаю откуда, но у меня нашлись силы на эту маленькую подколку.

Лу только хмыкнула и сунула воду мне под нос. Честно сказать, даже если она была из ближайшей канавы, я готов был выпить и такую.

— И как долго мне пить эти настои?

Я кивнул на кувшин, который оставил на полу Орвист. Без магии было неуютно, и я решил сразу разузнать, что мне грозит в перспективе. Тем более, сейчас я не чувствовал Лу и от этого тоже было как-то одиноко.

— Возможно, всю жизнь, — медленно ответила Лу, — я не знаю, Антон. Все что связывает тебя с ментальной магией, связывает тебя и с бездной.

Звучало как приговор. С другой стороны, в моем родном мире многие люди всю жизнь пьют гормоны, той же щитовидной железы. Особенно чернобыльцы. Чем я хуже? Буду начинать утро со стакана бодрящих на вкус трав, и жить, как жил.

Напившись воды, я понял, что меня опять срубает, но теперь уже — в сон, который, как я надеялся, принесет облегчение и заберет головную боль. Лу тепло со мной попрощалась и выскользнула за дверь. Богине тоже требовался полноценный отдых. На смену ей пришел Орвист, который успел переодеться в свежее и, судя по движению челюстей, что-то на ходу и перекусить.

Мне хотелось задать гвардейцу много вопросов, но как только я моргнул — сразу же провалился в глубокий целебный сон.

День Лета я проспал. Удивительно, но это был уже второй местный «Иван Купала», который я умудрился пропустить. Конечно, ни о каких гуляньях в разрушенном Пите речи не шло, но хотя бы собраться посидеть у костра с гвардейцами или посмотреть, как развлекаются местные аристократы, я бы не отказался. Но нет, двое суток я проспал сурком, изредка приходя в себя, чтобы сходить в нужник, выпить пару стаканов воды и опять провалиться в сон. Иногда перехватывал какую лепешку, но почти не ел.

Головная боль до конца не ушла; она осталась рядом, но спряталась где-то на границе сознания, у самого края поля зрения, как тень, которая следует за тобой и нет-нет, выглянет из-за плеча. Вот, ты поворачиваешь голову, и тень движется, скрываясь еще глубже, но стоит тебе расслабиться, и боль наваливается с новой силой.

Теперь Лу проводила со мной почти все время, что я был в сознании. Я больше не чувствовал богиню, совсем как перед штурмом столицы, когда она ушла из дворца и воздвигла ментальные барьеры. Только теперь эта пустота была еще глубже. Если раньше мне казалось, что перед носом захлопнули дверь, то теперь даже двери, куда бы я мог постучаться, больше не было: дом снесли, а мусор вывезли на свалку. На месте Лу осталась зияющая пустота.

Встреча с королем прошла тяжело. Он рассказал, как они наблюдали за изменениями в моем поведении, но не решались что-либо предпринять, списывая все на стресс. Но когда у меня начались откровенные провалы в памяти, Лу стала искать способы, как мне помочь. Пока я в открытую никому не вредил и всегда был под присмотром богини, Орвиста или графини де Шонц. Последней каплей стал мой перфоманс в стенах собственного кабинета, результаты которого я мог наблюдать позже воочию.

Комната реально была разгромлена до основания и больше походила на место, где держали буйного шизофреника, чем на рабочий кабинет занятого человека, коим я на тот момент себя ощущал. Сломанная мебель, разрисованные стены, куча испорченного пергамента. Кое-где виднелись даже засечки от меча — я с кем-то сражался, по всей видимости — что только подтвердили свежие зазубрины на лезвии после проведенной инспекции.

— Антон, — король был серьезен и как-то даже хмур, — мы считаем, тебе надо отправиться в свое имение в ближайшее время.

— Какое еще имение?

За столом собрались сейчас все причастные ко мне в качестве менталиста. Во главе стола сидел Кай Фотен, по левую руку от него я и Лу, а по правую — Вила, Гарен и Орвист. Да, жирный магик тоже присутствовал на этом маленьком совещании. К слову, он был одним из первых, кто забил в набат и стал говорить о том, что у меня поехала крыша после сражения за город. Был ли я благодарен Гарену? Скажем так, его долг передо мной стал на один процент меньше.

— Которое я тебе пожаловал вместе с титулом, — спокойно ответил король, нанизывая на вилку мясо.

Я впал в небольшой ступор и окинул взглядом присутствующих. Орвист чуть потупил взгляд, уставившись на еду перед собой, графиня рассматривала кубок, и только Гарен смотрел мне прямо в лицо со смесью отвращения и жалости. Лу поймала мою руку под столом и сжала пальцы. Это меня чуть успокоило.

— Это ссылка, как я понимаю?

— Скорее, лечение, — вставил свои пять копеек придворный целитель, — вам, господин менталист, нужен покой.

В приватной обстановке Гарен так и не признал моего баронского статуса и обращался ко мне, как к зажиточному горожанину — господин.

Я вопросительно посмотрел на Лу, но она только кивнула, поддержав всех прочих.

— Антон, тебе надо уехать из Пите, подальше отсюда.

— Чтобы я никого не поубивал?

— Чтобы не убили тебя, дурачина, — сегодня король решил выпить и в молодом организме уже плескалось пара кубков вина. Не так много для него, но на язык Кай стал более раскрепощенным. — Ты сейчас абсолютно беззащитен, а учитывая, что ты вытворил на дуэльной площадке… Я удивлен, что тебе до сих пор не бросили вызова. Видимо, стоит благодарить за это герцога Вилса.

Я стушевался. Жестокое убийство, которым закончилась дуэль между мной и молодым бретером, до сих пор лежало на душе тяжелым камнем. Раньше я убивал по нужде, защищая себя и Лу, или в бою. Тут же я загнал молодого парня в угол и насадил на обломок копья, будто цыпленка. На глазах у десятка дворян и аристократов рангом повыше. И хотя основная память подсовывала мне вариант того, что это бретер пытался меня убить, а я лишь защищался, реальность потихоньку находила путь наверх. Я знал, что реально наслаждался тем, что убиваю юнца с особой изощренностью.

— Орвист поедет с тобой, — продолжил король.

— Почему именно виконт?

— Он же твой личный соглядатай, ты что, забыл? — усмехнулся Кай Фотен, попутно отпивая из кубка еще вина.

— Я останусь тут еще на несколько недель, ты поедешь с Орвистом и Илием, — подала голос Лу. — Пока войска не выдвинутся на восточную границу, потом я тоже приеду.

Вот это было неожиданной новостью, и я вцепился в руку богини, как утопающий в спасательный круг. После периода безумия, ссор, размолвок, секретов и всей вот этой грязи, которая всплыла за несколько недель до штурма и после, сейчас мы были с ней как никогда близки. Не знаю, принял ли я ее слова о том, что мое безумие ее никак не коснется, и она не подставляет меня для того, чтобы прикрыть свою задницу, или же поверил ее обещанию больше никогда мне не лгать. Но все вернулось на круги своя, как когда мы втроем ютились в маленьких комнатушках при постоялых дворах или вообще, выживали в доках. Лу почти поселилась в моих покоях, но вместо тренировок и занятий мы просто много говорили.

Я рассказывал ей то, что знал о медицине, технике, математике, физике. Рисовал механизмы, рассказывал о своей прошлой жизни. Богиня внимательно слушала, задавала вопросы, смеялась глупости земного мироустройства. Особенно ее удивляли ненасильственные методы, к которым стремилось цивилизованное общество, но в целом, она находила в этом смысл, когда я напоминал ей о силе оружия, которое изобрели в моем мире.

Часто мы просто сидели и молчали. Лу, сидя в облюбованном ею кресле, попивала душистый отвар сладких трав, я же тягал свое «лекарство» — смесь, которая подавляла мои ментальные способности. Еще бы камин и пару собак, и мы могли бы сойти за старую женатую пару на пенсии, которая наслаждается тишиной, покоем и обществом друг друга.

Часто к нам присоединялся Илий или Орвист, пару раз даже заходила Вила де Шонц, но так, из вежливости. В основном мы были с Лу вдвоем.

Сейчас же мне предлагалось остаться в компании одного лишь виконта и отправиться к черту на рога — я был практически уверен, что король пожаловал мне поместье и земли в самой жопе мира, что было не жалко отдать на дело возвышения своего фаворита. Тем более, земли меня никогда не интересовали.

Обсудили детали. Гарен заверил, что подготовит для меня целый мешок трав, подавляющих способности к магии разума, так что хватит мне этого запаса минимум на полгода, а если буду ставить настаиваться их на ночь — то и на год. Вила сообщила, что отправила в поместье приказчика и там все сейчас активно готовят к моему прибытию, виконт же молчал, принимая волю короля как должное. Видимо, гвардейцу было все равно, как именно служить своему королю. Хотя для того, чтобы понять, что молодой человек тоскует из-за того, что ему придется бросить своих боевых товарищей и отправиться сторожить мое бренное тело, никаких ментальных способностей и не нужно. Это нет-нет, да и мелькало во взгляде рослого бойца.

Последней заговорила Лу:

— Антон, мне надо помочь королю с делами при дворе, раз уж ты сейчас не можешь заниматься ментальной магией. Закончить и твои дела в том числе, что касается снабжения армии. Эти записи… Уцелели в твоем кабинете. А потом я обязательно приеду к тебе, мне на линии фронта делать особо нечего.

Война с Паринией переходила в долгую фазу. Так как восточным соседям не удалось взять Пите с наскока, то сейчас Клерии грозили частые стычки и несколько крупных сражений недалеко от границы — короля Фотена еще разок попробуют на зуб. Ничего важного к востоку от Пите в королевстве не было, так что если паринийцы и будут прорываться вглубь страны, то возьмут столицу в осаду и попробуют выбить Кая Фотена на запад страны, где уже смогут вместе с гонгорцами взять клерийского монарха в тиски.

Дипломатическая миссия при гонгорском престоле все еще работала и, судя по приходящим донесениям, гордый монарх западного королевства не опустится до военной хитрости паринийцев и не ударит по порту Миллер втихую. Будет объявлена официальная война и только после того, как гонцы вернутся на родину и подтвердят, что Кай Фотен получил сообщение, войска королевства двинутся к полуострову Фейн.

Ответить на то, что Лу останется при дворе на какое-то время, пока я двинусь к поместью на «лечение», мне было нечего, так что я просто еще раз крепко сжал ладонь богини, показывая, что очень жду ее скорейшего возвращения.

Когда все начали расходиться, Кай попросил меня остаться еще на кубок вина — властно блеснув при этом глазами в ответ на осуждающий взгляд Гарена — поговорить о наших делах с глазу на глаз.

— Антон, я понимаю, как это выглядит, но сейчас тебе оставаться тут слишком опасно.

Король будто оправдывался за принятое решение, но мои мысли сейчас двигались в совершенно другом направлении.

— Технически, ты попадаешь в опалу. Официальный повод — жестокость во время дуэли по отношению к бретеру Вилсов, — продолжил монарх, — но по факту, тебе просто вредно сейчас оставаться в столице. Лу сказала, что ты залез в ресурсы души тогда, во время битвы. Это так?

Я молча кивнул, прикидывая в уме, что можно, а чего нельзя говорить монарху. Собравшись с духом, я начал рассказывать молодому королю о своем сражении с волками. Как только я упомянул дорогу к Пите, король встрепенулся:

— Да, я помню, ты что-то такое говорил. Как это вообще связано со штурмом?

Я поведал Каю, какой ценой мне пришлось отбиваться от хищников, наблюдая за реакцией монарха. Сказать, что он был обескуражен — не сказать ничего.

— И тогда ты впервые… Зачерпнул из души?

Я молча кивнул, подтверждая высказанную Каем версию, попутно рассказав, какую выволочку мне устроила за такое использование магии разума Лу.

— Но подожди, ты сказал, что волки просто испугались. Но ведь во время штурма ты убил сотни? Это как понимать? — глаза короля округлились от удивления.

— Понимай, как хочешь, мой король. По всей видимости, я взял больше, чем было допустимо, — ответил я.

Фотен согласился и как-то притих. Он еще раз поблагодарил меня за службу и сказал, что спасение столицы — достаточный подвиг для того, чтобы все долги по нашим договоренностям с моей стороны были перед ним закрыты.

— Я могу дать тебе какие-то подъемные, налоговые льготы, но как только ты прибудешь в поместье, ты сам по себе, барон Тинт. И я ожидаю, что ты оправдаешь титул и цепь, которые получил.

— Я понимаю и принимаю это.

Покорность происходящему — единственно доступная мне сейчас модель поведения. Если раньше я был полезен престолу, то теперь стал токсичным активом, чемоданом без ручки. Кай официально отправлял меня в опалу, по факту же — назначал небольшую пенсию в виде подъемных и льгот на пяток лет по налогам, но теперь я не являюсь фигурой государственного масштаба. Ушел в отработку.

Тепло попрощавшись с королем, я вышел из обеденного зала и до самого отъезда мы больше с ним не виделись.

Сборы много времени не заняли. Я посетил отделение торговой гильдии, которое теперь разместилось в правительственном квартале — здание в верхнем городе было разграблено и разорено, благо, золото купцы успели вывезти заранее — получил на руки все свои накопления, в том числе снял и отложенные семьдесят золотых на очередной джек-пот. Деньги мне теперь пригодятся, а вот когда я смогу возобновить свою игорную деятельность, я понятия не имел.

Все мои и Илия пожитки уместились на пару вьючных лошадей, а вещи виконта и вовсе влезли в обычные седельные сумки. Я взял много письменных принадлежностей и пергамента, зацепил несколько свитков по магическому истощению и безумию из библиотеки Фотенов. Отдельную сумку заняли травяные сборы для подавления ментальной магии, которые приготовил для меня Гарен.

Орвист отправил к ювелиру посыльного — заказ змеевика мне не приснился и мастер, после уплаты еще тридцати золотых, передал нам странного вида конструкцию, напоминавшую испорченную и сжатую пружину из серебра. Однако он уверял, что воду и воздух она не пропускает, все проверки были проведены.

Обманывать барона ему было, как минимум, не с руки, а как максимум — вредно для здоровья, так что ювелиру поверили на слово. Вся приблуда заняла немало места в отдельной сумке, но я уперся рогом и решил забрать дорогостоящее изделие с собой.

Когда я сказал Илию, что снял все накопления в офисе гильдии и указал на несколько пухлых кошельков, в которых лежало больше тысячи золотых, старик только покрутил пальцем у виска.

— Вот вроде рассказываешь небылицы про свой мир, а тупой, как пень! — не выдержал старик. — Нам в пути пройти больше пятисот лиг, а он собрался с собой целую казну везти! Неси обратно! Бери вексель!

Мне стало как-то стыдно: и в самом деле. Мое поместье лежало в юго-западной части Клерии, и треть пути мы пройдем по Королевскому Тракту, а еще треть — на юг, к городу Эдра — уже по дорогам второстепенным, местного значения. Мое поместье стояло в десяти лигах от этого южного городка с населением в тысяч пять, не больше.

Сам Эдра, как и мои земли до этого, был под рукой короны и находился в управлении монаршей канцелярии. Жаловали мне небольшое поместье, которое часто использовалось как летний домик под съем другими аристократами — вокруг Эдры были густые леса и достаточно богатые охотничьи угодья, а местное население занималось добычей и обработкой древесины, заготовкой дичи и прочим лесным промыслом. Пахотных земель там было не слишком много — прокормить себя и что-нибудь на продажу: короли не позволяли вырубать богатые леса под ноль, предпочитая развивать сельское хозяйство на территориях по другую сторону Восточного Хребта.

Короче, реально жопа мира, глушь глухая. Почти как ссылка в Сибирь или куда-нибудь еще дальше. Во всяком случае, это должно выглядеть так для прочих аристократов при дворе Кая Фотена Первого. Мне становилось чуть легче от осознания того, что это, все же, почетная пенсия, а не реальная опала, хоть о «почетности» знало в лучшем случае пять человек. Ну, еще могли догадываться гвардейцы, так как в курсе моих подвигов, но эти ребята такие же разговорчивые, как стена.

Вычитал меня Илий за день до отъезда, так что пришлось метнуться кабанчиком в гильдию, чуть не вставляя ногу в двери, и класть недавно изъятые золотые обратно на счет, выписывая векселя на различные суммы. Я решил, что лучше всего взять десять векселей по сто монет, а остаток — в сто тридцать золотых, мы все же возьмем с собой. Если падет одна или несколько лошадей, то нам понадобятся деньги на новых.

Когда я вернулся в покои, меня уже ждала Лу. Я извинился перед богиней, быстро помылся в заранее приготовленной для меня служанками воде, и присоединился к ней за традиционным уже ужином. Нашим последним ужином на ближайшие полтора месяца — так точно.

Говорили мало. Я был погружен в свои мысли, Лу тоже думала о чем-то своем, вяло ковыряясь в тарелке. Богиня налила себе немного вина, я же по привычке взял стакан с травами. Знаете, если добавить в эту гадость немного меда, да пить холодным, то не так все и плохо: мед перебивал горечь, как от полыни, и делал питье мягче, а от холодного настоя не было такого резкого запаха.

— Береги Илия, хорошо? Он многое прошел со мной еще до того, как… К нам присоединился ты, — сказала внезапно Лу.

— Это еще кто кого беречь будет, большой вопрос. Он мне сегодня мозги вставлял за то, что я все деньги со счетов снял и приготовился монетой за собой в сумках тащить.

— Векселя?

— Угу. Еле успел все обратно положить и получить бумаги. Обналичу часть в Виглайне — это последний крупный город на пути.

— Илий всегда умел распоряжаться деньгами.

— Это да.

Разговор определенно не клеился, так что мы оба замолкли и так и просидели до глубокой ночи. Только когда уже стало понятно, что близится рассвет, Лу отправила меня спать, а сама выскользнула за дверь. Очень хотелось, чтобы богиня осталась со мной до утра, но я так ничего и не сказал.

Выезжали рано и без лишней помпы. В коридорах меня поймала Вила и передала прощание от короля — Каю было не к лицу общаться с опальным фаворитом — после чего мы оседлали и внуздали лошадей, и выехали за пределы дворцового комплекса на Королевский Тракт.

Впереди было пятьсот лиг пути, или как минимум полторы недели в седле, если будет везти с постоялыми дворами.

Ограбить нас попытались на первой же остановке, причем действовали определенно знающие люди: нашу троицу, меня, Илия и Орвиста стали «пасти» еще с обеда.

Виконт заметил непонятное шевеление вокруг нашего небольшого отряда почти сразу, сообщив мне о своих подозрениях.

— С чего ты вообще взял, что по нашу душу?

— Видишь парочку впереди? — гвардеец, который сейчас был одет как обычный наемник или вольный солдат, кивнул вперед, на пару всадников в полулиге от нас. — Мы их уже в третий раз нагоняем.

— Это как вообще?

— Видимо, оврагами и проселками обгоняют, а потом опять едут впереди. И таких я уже видел еще парочку с момента выезда из Пите.

Мы с Илием напряглись, но пока на дороге было достаточно оживленно, мы были в относительной безопасности.

Я присмотрелся к парочке, на которую указал глазастый гвардеец. Их фигуры и вправду показались мне смутно знакомыми, хотя я не слишком всматривался в других путников на тракте. Проблемы начались вечером, когда мы свернули с тракта и доехали буквально двести шагов до весьма приличного постоялого двора, чтобы остановиться на ночлег.

Внутри было все буднично и привычно: неверное освещение, грубая, но крепкая мебель, какой-то люд за столами. Вон группа купцов-караванщиков, везут зерно и железо в сторону Миллера, вот россыпь таких же путников, как и мы. Четверка, которая «пасла» нас на тракте, тоже была тут — сидели в углу зала, особо не отсвечивая.

Я уже стал выбирать столик почище, где бы мы трое могли устроиться, но тут виконт меня удивил: плюхнулся за стол к группе мужчин с хмурыми лицами и какой-то уголовной наружностью.

— Э-гей! Мужики, будет местечко для еще трех честных людей?

Виконт обворожительно улыбнулся, наклонившись над широким и большим столом, за которым уже тягало пиво суровая шестерка мужиков. У каждого на поясе был короткий меч, а крепкая одежда и широкие плечи говорили о том, что каждый из них не чурался ратного дела.

— Я вижу, тут наш служивый брат собрался, что дома с женами не сидится, в найм пошли? — в руке Орвиста блеснула серебряная монета, на блеск которой рядом мигом материализовалась девушка-разносчица, — Милая, принеси мне и моим товарищам по делу пива. На все.

От такой щедрости мужики заулыбались и как-то резко расслабились. Ну а что, тут все было понятно: молодого парня подрядили сопровождать какого-то писаря и старика, да он решил скоротать время со своими товарищами по ремеслу. Я снова заплел волосы в писчий хвостик, спрятав баронскую цепь поглубже в сумках. Чего ж не побеседовать с коллегой, да если он и угощает?

Наемники оказались мужиками простыми: после штурма Пите по стране прокатилась волна слухов и те, кто умел держать оружие в руках, но уже уволились из войска или отказались от работы наемниками, опять взялись за мечи. Аристократы сейчас активно усиливали свои дружины, купцы нервничали, так что работы для всех хватало, причем работы непыльной, по сути своей: до большой войны было еще немало времени.

Внимание привлекать не особо хотелось, но я сумел заработать пару очков тем, что поучаствовал в борьбе на руках, а потом во дворике показал, что умею владеть мечом и копьем — в последнее вообще отказывались верить, глядя на мою прическу.

— А бодро сталью машешь, писарь! Где учился?

— Да так, понемногу. На юге раньше жил, в землях Тиббота, там места глухие. Потом в доках в Пите. Наука ж это не вредная, — уклончиво отвечал я на вопросы своих новых знакомых.

Вдруг Орвист подорвался со своего места и рванул в сторону комнат, которые мы сняли на втором этаже и куда затащили свои сумки — вот в этот момент и начались проблемы.

Сначала с лестницы кубарем скатился один из хлыщей, который сидел до этого в углу трактирного зала, а следом появилась широкоплечая фигура виконта, который совсем по-простецки, как мужик, закатывал сейчас рукава рубахи.

— Эй, хозяин! Крыса у тебя в постояльцах завелась, по сумкам моим шарил!

— Врет! Все врет! — мужик, которого Орвист спустил с лестницы, был каким-то плюгавым и потным на вид, — ничего я не трогал! Комнату перепутал!

— Ага, и сумки седельные тоже перепутал? — кулак виконта устремился к роже вора, хорошенько припечатав того по челюсти.

— Эй! Ты!

Это уже подали голос товарищи неудавшегося вора. По лицу виконта я понял, что он сейчас ломал конкретную комедию, провоцируя всех четверых на активные действия.

— Господа, — быстро обратился я к наемникам, с которыми я провел весь вечер, — не желаете поучаствовать? По медной половине каждому, кто поможет проучить этих ослов. Они нас с самого Пите пасли.

Глаза мужчин алчно блеснули. Пятнадцать медных кло за то, чтобы дать кому-то в рожу? Да они собирались поучаствовать в этом веселье забесплатно, а тут еще пиво на халяву подъехало!

В подтверждение своих слов я положил на стол три серебряные монеты, которые ловко выудил из тощего «публичного» кошеля, болтающегося у меня на поясе, и веселье началось.

Короче, воры пытались как-то качать права и обвинять Орвиста, но тут все всем было ясно. Да и преимущество у нас было двукратное: восемь против четверых. Илий в силу своего возраста в драке не участвовал, что не мешало старому жрецу с азартом давать рекомендации как, кого и куда стоит приложить. В основном в речи старика фигурировали советы по битью сапогом по заднице.

В какой-то момент, пиная скулящего вора носком сапога, я подумал, что как-то это не хорошо, вот так избивать их толпой, но когда из-за рукава одного из «невинных» выудили шило, которым воры часто били в печень или горло тех, кто замечал их за работой, вся жалость улетучилась. Уже с помощью трактирщика, которому статус заведения был крайне важен, мы зашвырнули всех четверых на конюшню, предварительно связав по рукам и ногам. Завтра ими займется разъезд, который курсировал по Тракту и заглядывал на постоялые дворы как раз за такими клиентами или буйными неплательщиками.

Уже в комнатах я разузнал у Орвиста, что именно случилось на верхних этажах.

— Да они об нас глаза точили весь вечер, я думал, лопнут скоро, — спокойно сказал виконт, — а когда один выскользнул из-за стола, я понял, что пошел сумки трясти.

— И что искал по-твоему?

— Золото твое искал, барон, конечно золото.

Я призадумался. Откуда они могли знать? Кто-то в канцелярии узнал? Или в гильдии? Или моя рожа стала достаточно узнаваема, что во мне определяли устроителя игр лото и королевского фаворита даже в этом простом наряде и без воинского хвоста, который я носил при дворе вместо писчего хвостика?

— Гильдия? — высказал вслух мои опасения Илий, который сейчас сидел рядом на топчане и готовился ко сну.

— Вариантов не много, но проблемы у нас будут, это точно, — хмуро сказал виконт.

Я был с ним целиком и полностью согласен.

Решение нашлось утром, когда выяснилось, что шесть наемников, с которыми мы вчера вечером крутили воров, направляются в Брисис — следующий после Виглайна крупный город, лежащий на Тракте. Дальше был только Меллер, в котором бойцы и планировали в итоге осесть и наняться на работу. Если, конечно, ничего не подвернется чуть дальше от главной «горячей точки» королевства: о претензиях гонгорцев на порт и полуостров в Клерии знала любая прачка и ребенок.

Работа нашлась даже раньше, чем планировалось. Нам было по пути, так что мужики были наняты за символическую плату сопровождать нас до Виглайна, а дальше будем смотреть по обстановке. Предлог мы тоже нашли неплохой. Я выудил из сумки тубус с векселями, который был запечатан сургучом с оттиском баронского жетона — само собой, моего жетона — и заявил, что тут важные документы, которые мне доверили довезти. Ценности они не представляют, но вот их пропажа или даже задержка моему господину серьезно насолит, так что это очередная дворцовая возня, ничего более.

Наемники вроде как поверили, да и писарь с документами — что может быть более гармонично? Так что на время основного пути мы обзавелись вооруженной компанией, а расходов — девять серебра в день и еще монета вечером на пиво. Так как ехать вместе нам было дней пять, то уложусь я меньше, чем в две золотые монеты — столько же мы потратим на еду и постой на ночь, невелика потеря.

Остаток дороги прошел спокойно. У нас получился достаточно крупный и в тоже время мобильный отряд. От группы мелких воришек или бандитов мы без проблем отобьемся — эти ребята очень не любили, когда проливалась хоть капля их крови — а от крупного противника мы быстро оторвемся верхом. Тем более, на тракте сейчас было оживленно: нам навстречу постоянно шли караваны с купцами, которые возвращались из глубинки и везли изготовленные за зиму мастерами и крестьянами простейшие товары и заготовки. После Дня Лета в полный рост начался торговый сезон.

Виглайн встретил нас внушительными для этих мест крепостными стенами и хмурой стражей, которая контролировала входящих на территорию поселения. С нас взяли по пять медных с человека и еще три — за каждого коня, вот такой дорожный сбор. Прибыли мы немного за полдень, так что остановились у первого же трактира, окончательно рассчитались с наемниками; я даже накинул им сверху два серебра «на пиво». Абсолютно не проблемные оказались мужики. Их старший, Миргос, только хохотнул щедрости писаря, но монеты моментально сгреб в кулак:

— Ну что, Антон, Орвист, Илий, — обратился он к нам троим в порядке «старшинства» внутри нашего отряда, — может еще и свидимся. В любом случае, поездка была приятной и выгодной.

Мы пожали руки, после чего я с товарищами отправился искать постой с матрацами посвежее, чем могли предложить в этом заведении. Приличный трактир с комнатами и даже собственной маленькой банькой нашелся на одной из центральных улиц. Там мы и решили остановиться. Когда же я узнал, что у хозяина в задних комнатах есть целая медная ванна, то не пожалел серебряного на то, чтобы к моему возвращению через два часа в нее натаскали воды, нагрели и подготовили пару чистых простыней. Трактирщик, оценив щедрость и рвение к чистоте неизвестного писаря, было, предложил позвать кого-нибудь «потереть спинку» за отдельную плату, но я только отмахнулся. Даже если бы девица и была точной копией одной из трех моих «роковых женщин», максимум на что я был сейчас способен с дороги — лечь и откиснуть в горячей воде, изображая жабку.

Пока было светло, пришлось быстро-быстро искать торговую гильдию Клерии. Нужное здание нашлось недалеко от главной рыночной площади города, где прямо сейчас шел серьезный торг: мы прибыли в шестой день и горячее дела будут обстоять только завтра, на день седьмой.

Опасаясь, что мне придется задержаться тут больше, чем на сутки, если не успею к закрытию конторы, я буквально влетел в здание гильдии, размахивая своим тубусом и ощупывая под рубахой баронский жетон, который я нацепил еще на подъездах к городу.

Встретил меня клерк тяжелым взглядом, а когда я сломал баронскую печать на тубусе, вообще встрепенулся — это было очень серьезное преступление, за которое мне могли грозить плети. Вскрывать подобные документы имели право или высокие чиновники, или аристократы.

Я, не обращая внимание на хватающего ртом воздух клерка, положил перед ним шесть из десяти векселей, на сотню золотом каждый.

— Хочу обналичить, — нагло заявил я, выуживая из под рубахи цепь с баронским жетоном.

От вида атрибута власти, который сейчас смотрелся на моей шее, как на корове седло, клерк окончательно впал в ступор и переводил взгляд то на меня, то на качающийся жетон, то на векселя, лежащие перед ним на столе.

— Эй! Уважаемый! — наглость второе счастье, так что я помахал рукой перед лицом клерка, а после опустил на стол перед ним десятку серебром, давая в наглую взятку за «расторопность» — я хочу уже завтра уехать в свое имение, так что можно все сделать сейчас же?

Мужичок наконец-то подхватил бумаги, глянул на фамилию, оттиск жетона на пергаменте, окинул взглядом оригинал, после чего умчался куда-то вглубь конторы с одним из документов. Видимо, пошел к старшему управляющему.

Дела с золотом решились за двадцать минут. Мне пришлось уплатить три золотые монеты комиссии за каждый вексель — за то, что снимал в другом отделении гильдии сумму свыше пятидесяти золотых за квартал — и вышел я богаче уже на 582 золотые монеты: половина «королями», часть обычными золотыми, а отдельный, самый большой кошель, наполнили тысячью серебром.

Комиссия в абсолютных числах оказалась грабительской, но, по сути, составляла более чем умеренные три процента. Вспомнив, под какой процент тут дают деньги ростовщики, королевская гильдия целиком состояла из ангелов и святых.

Вернулся в трактир без приключений: баронский жетон я опять спрятал под рубаху, а деньги сгрузил в пустую сумку, которую специально прихватил для этих целей. Теперь у меня были средства на безбедную жизнь в своем поместье и на любые проекты, которые придут в мою дурную голову. Вон, змеевик я вообще тащил из самой столицы, но и стоило устройство как два хороших коня — грех было бросать.

На ужин уселись в общем зале, а деньги, от греха подальше, держали при себе: в номере остался только неприлично большой кошель с серебром, а вот золото, разложив его на три кошеля, нормально уместилось у каждого на поясе, прикрытое рубахами и куртками. Орвист сначала, конечно, отпирался, но я быстро убедил виконта разделить риски: дел было на сутки.

Я жадно поглощал крайне недурственную мясную похлебку, когда ощутил, как к моей спине прижимается упругая женская грудь. Тонкие длинные пальцы закрыли мои глаза, а на ухо, обдавая кожу теплым влажным дыханием и почти касаясь его губами, шепнули:

— Ну, привет, господин устроитель игр. Или теперь я должна говорить Ваше Благородие?

Мне не нужно было смотреть на ошарашенного Орвиста или удивленного Илия. Еще по касанию длинных пальцев и первым звукам голоса я понял, что судьба опять свела меня с Энжи.

Бард ни капли не изменилась: все тот же томный взгляд из-под ресниц, глубокий голос и веселый, почти хулиганский нрав.

Путешествие пошло девушке на пользу: только сейчас я понял, как свободолюбивую натуру Энжи стесняли дела вокруг лото. По всей видимости, девушка занималась этим больше ради меня и других бардов, которые работали на нас в трактирах на розыгрышах, чем для собственного удовольствия.

На то, что Энжи теперь весьма обеспеченная по меркам простолюдинов барышня, ничто не указывало: она была в привычном простом костюме в коричнево-зеленых тонах, за спиной — верная лютня, с которой бард почти не расставалась, да только сапоги чуть крепче и лучше тех, что я видел на ней раньше. Во всем остальном Энжи ни капли не изменилась.

Орвист на секунду впал в замешательство при виде девушки, которую он больше никогда не планировал увидеть, но быстро взял себя в руки: после событий последних месяцев выдержки у виконта добавилось и теперь требовалось нечто большее, чтобы привести его в смущение, чем выдающиеся формы рыжеволосой певицы.

Энжи моментально бухнулась на лавку рядом со мной и подхватила под руку, обдавая запахом трав и чего-то еще, неуловимого, но манящего.

— И куда направляется Ваше Благородие барон Тинт? — игриво спросила певица, — Неужели по заданию короля?

Виконт при упоминании Кая Фотена в таком контексте сосредоточился на еде, а Илий, хитрый черт, вообще сделал вид, что его тут нет. Короче, меня бросили грудью на амбразуру под названием «любопытный бард».

— Да ничего такого... — я лихорадочно рассуждал, что вообще делать в этой ситуации, потому что бард свалилась, как снег на голову.

Нет, я был невероятно рад увидеть вновь Энжи, нас многое связывало и она была неотъемлемой частью моих приключений, а если подумать — то и причиной моего финансового благополучия. Без этой чертовки лото бы никогда не оторвалось от земли и я, скорее всего, до сих пор бы гнул спину в доках. Что с нами могло случиться там во время штурма Пите, думать не хотелось, но барда мне на самом деле будто бы послала сама судьба. Так, может, она опять возникла на моем пути не просто так?

— Антон! — Энжи легонько ткнула меня пальцами под ребра, от чего я дернулся на месте, — С каких пор у тебя от меня секреты? Мы же были деловыми партнерами!

— Да в имение барона мы едем, что король ему жаловал, — спокойно сказал виконт, не отрываясь при этом от еды, — король отправил заняться делами, он же теперь вельможа. Толку от счетовода на поле боя?

Глазки Энжи моментально перепрыгнули на рослого бойца, и в них блеснул многозначительный огонек.

— А ты как тут оказался?

Вот это был уже хороший вопрос, потому что Орвист состоял в гвардии, а в таком юном возрасте снять куртку с синим змеем можно только из-за серьезного проступка. При этом я лихорадочно вспоминал, что именно знала Энжи о виконте, потому что нагромождения нашей коллективной лжи барду достигали каких-то фантастических размеров. Вроде, в куртке гвардейца Энжи его не видела, так что я зыркнул на Орвиста и ответил за парня:

— Так это, дружины у меня нет, а он вышел из гильдии, нанялся ко мне.

— У-у-у... Избегаешь фронта и нашел место потеплее? Молодчина, Орвист! Молодец! Лучше служить барону, чем идти в первом ряду против паринийцев!

Только что певица серьезно уязвила самолюбие молодого человека, что рисковало перерасти в полноценный конфликт в будущем. Я это четко увидел по сжавшимся челюстям Орвиста: если бы не приказ короля сопровождать меня в имение и следить пью я травы и вообще, не свернул ли «опальный» фаворит себе шею, он бы был вместе со своими товарищами по службе, а не у черта на рогах. Сейчас бы мне пригодились мои ментальные способности, но чего нет — того нет. Поэтому, чтобы задушить зреющий конфликт в зародыше, я пнул сидящего напротив виконта ногой под столом. Надеюсь, намек он понял.

Девушка быстро заказала себе еды и вина, и приготовилась слушать мой рассказ о похождениях счетовода при дворе. По ее словам, она ушам не поверила, когда узнала в новом выскочке-фаворите, которого приблизил к себе король Кай Фотен, мою скромную персону. Так что Энжи требовала подробностей.

Врать почти не пришлось: я опустил момент с ментальной магией и продал рыжеволосой красавице историю о том, что короля сначала заинтересовало лото, а потом всплыла моя работа на барона Амера Тиббота, после чего меня припахали разбираться с армейскими закупками. Там я вскрыл кражи, за что был обласкан монархом баронским титулом, землями и, пока в столице летели головы, убыл подальше от двора. Так сказать, во избежание.

Когда я закончил свой сжатый и в крайней мере «исправленный» рассказ, настал мой черед расспрашивать Энжи, каким чудесным образом она выловила наши бренные тела в людском потоке Виглайна; город был немаленьким, и просто так найти только что прибывших путников являлось сложной задачей. Впрочем, все оказалось прозаично: в трактир, где по выходным выступала певица уже как три недели, заявились клерки из управы с рассказом о шебутном бароне в простецкой рубахе и с десятком векселей на крупные суммы. По всей видимости — новый хозяин имения под Эдром, куда с полторы недели назад прибыли королевские управляющие.

Я вспомнил, что Кай говорил о чем-то подобном: еще до того, как меня поставили перед фактом отбытия в «опалу», король направил на жалованные мне земли нескольких чиновников с подъемными, чтобы они привели дом и территорию в надлежащее состояние после зимы. В имении никто не появлялся с прошлого года, а само строение было на попечении местных властей, которые, как и ожидалось, изо всех сил экономили средства на обслуживании, начиная шевелиться, только если к Эдру направлялась кавалькада благородных охотников.

То, что королевский фаворит будет проездом в Виглайне, было ясно, как божий день, так что меня тут, по факту, ждали. По всей видимости, караулила и Энжи с вполне понятной целью — прибиться под мое крыло на время военных действий. Дела у вольных артистов шли с каждой неделей все хуже, так что перекантоваться в имении целого барона без прямой обязанности этого самого барона ублажать — отличный вариант. Я оценил прозорливость и прижимистость барда. В этом плане она была чем-то похожа на Илия.

Я был не против знакомых лиц в моем имении, все равно оно будет слишком большим и пустым для меня, Орвиста и Илия, даже с учетом нескольких слуг, которых направили из канцелярии. Скрывать что-то от Энжи мне больше не надо — магия теперь для меня под запретом — так что общество барда тяготить меня ни в коей степени не будет.

— А когда Лу спустится? Вы же уже почти поели, — вдруг задала вопрос в лоб Энжи.

В моих рассказах я как-то не упомянул, что богиня осталась в столице, и сейчас бард была в полной уверенности, что моя вечная спутница задержалась в комнатах и вот-вот к нам присоединится.

— Кхе-кхе... — многозначительно закашлялся Илий, бросая на меня косые взгляды.

Надо быстро придумать что-нибудь подходящее.

— Она осталась оформлять документы по армии, — начал на ходу выдумывать я, — она же еще в Сердоне работала со мной писарем, да и с карточками лото. Решили, что я отправлюсь пораньше, обживаться, тем более, на меня там косо смотрели, а Лу никому не интересна. Закроет вопросы — и приедет.

Лучшая ложь — это полуправда. Лу на самом деле осталась «закрывать вопросы», но вот только они были далеко не бумажного характера. И мы на самом деле ждали ее скорейшего присоединения к нашей банде после вынужденного отсутствия.

Энжи заметно огорчилась. Они все же начали ладить с Лу, когда мы все впятером жили в одном доме и занимались лото, так что отсутствие товарки немного подпортило планы барда. Но такая уж у Энжи была натура — долго унывать она не умела, так что уже через пять минут на нас полились различные истории из последнего путешествия барда, виглайнские сплетни и целый вагон информации о том, куда же мы едем. Оказывается, бард разузнала у клерков, что именно пожаловал мне король в качестве наследных земель.

— Короче, место там отличное, хоть и глухое! Стоит прямо на устье Комреки, где она впадает в Мирою. Недалеко есть брод, а дальше — королевские охотничьи угодья. Дичь там, говорят, отличная. Кстати! Тебе же часть этих угодий и причитается, как новому барону! — нахваливала мне Энжи мое новое жилище.

По рассказам барда, от поместья до ближайшего крупного города — Эдры — было чуть меньше восьми лиг по проселку, мимо нескольких охотничьих деревень, то есть полтора-два часа верхом на лошади шагом, а если пуститься вскачь, то можно было добраться и меньше, чем за час. Такое уединение меня, в целом, устраивало, хотя после шумного многотысячного Пите подобная глухомань могла первое время немного давить на мозги. Но я справлюсь. Сейчас мне точно не нужен городской шум: я все еще надеялся, что отвары и время излечат мою душу и Лу позволит мне и дальше практиковать магию разума.

Бард покинула нас достаточно быстро: ей еще надо было отыграть концерт в трактире, где она уже договорилась о помосте. Девушка взяла с меня обещание, что мы никуда не дернемся и дождемся ее завтра утром, чтобы всем вместе отправиться в сторону Эдра — Энжи даже не рассматривала вариант, что я окажусь груб и не возьму ее с собой. Я и не сопротивлялся, скажу больше: если бы певица решила остаться в городе, я позвал бы ее погостить в поместье сам.

Выдвинулись рано утром. Энжи ждать не пришлось: певица явилась прямо к завтраку, который подал нам сонный трактирщик, одетая в дорогу и с собственной лошадью. Все вместе позавтракали, и, пока народ только-только просыпался, а лавочники раскладывали свои нехитрые товары, мы уже выехали за городские стены.

Чуть отъехав от Виглайна и свернув с Королевского Тракта на юг, мы нырнули в зеленое море леса. Для меня тут не было ничего нового, очень уж ряды хвойных исполинов, перемежающиеся там-сям более мелкими, но раскидистыми лиственными собратьями, напоминали мне леса средней полосы России, где я вырос. Илий же, живший у подножья гор, таких густых и высоких лесов не видел, да и виконту такое буйство природы было в новинку, так что как минимум на час мои спутники занялись тем, что крутили головами и рассматривали природу вокруг нас.

Дорога, хорошо утрамбованный копытами и укатанный телегами проселок, шла относительно ровно, кое-где петляя между лесными массивами и изредка вырываясь на простор полей и лугов. Местность тут была ровнее, нежели в окрестностях Сердона, но рост холмистости при углублении на юг отчетливо прослеживался: сейчас мы находились с другой стороны Восточного Хребта и, я был уверен, если забраться на сосну повыше, то с ее последних веток можно было бы увидеть громадины гор, теряющиеся где-то на юге.

До Эдра было около девяносто лиг, так что мы планировали объехать Парант и заночевать в городке под названием Шамполь. К Эдру мы доберемся как раз к обеду следующего дня, я успею решить основные вопросы в управе, как новый землевладелец в районе, после чего до имения будет рукой подать. После перехода в сто лиг верхом, дистанция меньше, чем в десять, не воспринималась сколь-либо серьезно.

Добрались до предпоследней точки нашего маршрута мы без каких-либо происшествий. Как и планировали, заночевали в Шамполе, а уже к полудню въехали за частокол, ограждающий Эдру.

Городок был похож на Сердон, как две капли воды, у меня чуть в груди не защемило. Такие же земляные улицы, небольшие деревянные домики и лавки, которые добавляли всего один этаж ближе к центру и рыночной площади — после трех и четырехэтажного каменного строительства Пите, это была почти деревня — такая же деревянная управа, здание которой я, как уже опытный клерк этого мира, узнал в два счета. Как? Да не знаю, просто увидел и понял — управа. Не гильдия, не торговцы, не какое другое строение, а именно городская и районная управа.

Внутри меня встретил полумрак, запах свечного воска и хмурые клерки — война добавляла работы и, как я подозреваю, всем королевским управляющим пришли специальные распоряжения по сбору фуража и призыва мужчин в ополчение.

— Чего надо? — грубо спросил меня мужчина с усталым взглядом и серым от недосыпа лицом, который прямо сейчас корпел над какой-то таблицей, по всей видимости, пытаясь свести воедино концы прихода текущего и грядущего, с заказом королевской канцелярии.

Я простил работнику такую грубость: я все еще не демонстрировал никаких регалий и был похож на просто путника, хоть и в добротной одежде. Оружие и хороший конь остались на улице, так что сейчас перед клерком стоял молодой крепкий мужчина неопределенного рода занятий. Скорее всего, очередной проситель или кандидат в ряды королевских егерей — желающих всегда хватало.

Я спокойно выудил баронский жетон из под одежды, вытащил из сумки на плече тубус с грамотами, и, под удивленные взгляды коллег мужчины по кабинету — в этой коморке их ютилось аж четверо, стол к столу — протянул документы клерку.

Мужчина побледнел, хотя куда уж было больше, выглядел он и так замученным, но документы принял из моих рук быстро, моментально вникнув в суть дела.

— Ваше Благородие, простите покорно, — клерк порывался вскочить со своего места и начать бить поклоны новому барону на этих землях, но я остановил этот порыв работника канцелярии легким кивком.

Удивительно, но в это простое движение мне удалось заложить массу смыслов: «да, я барон», «да, ты, мне нагрубил», «нет, все нормально», «сиди-сиди» и «давай решать быстрее вопросы». Каким-то чудесным образом клерк понял все, что я пытался до него донести, и сразу же принялся за оформление моих документов.

Это только в сказках славный рыцарь прибывает в пустующий замок и, поднимая над ним свой стяг, говорит, что ему это король жаловал. По факту же, как минимум в восточных королевствах Таллерии существовал развитый бюрократический аппарат, который остался им в наследство от бывшей Клерийской Империи. Как спрут, бюрократия раскинула свои щупальца по всей территории королевства, ведя четкий учет чего, где и сколько было добыто, выращено, выскоблено, перемолото или выловлено. Потом вся эта информация стекалась в такие вот райцентры, а после — в крупные города или столицы баронств, графств и герцогств, где уже повторно перевариваясь клерками рангом повыше, направлялась в королевскую канцелярию.

Учет, бумаги, печати, векселя, расписки — все было важно и необходимо. Даже баронский жетон имел вполне утилитарную функцию — эта была гербовая печать. Конечно, я мог бы заказать в канцелярии перстень, который можно было использовать как «малую» печать для переписки и документов, но стоило это удовольствие столько, что проще было промыть от чернил медаль на моей шее.

Причем каждый аристократ в роду получал свои «печати», а их размер зависел от титула. Самый маленький жетон, размером чуть больше памятной военной медали моего мира, был у баронов. У графов на шее красовались уже полноценные «медали» приличного радиуса, а вот герцоги щеголяли с хреновиной, в которой только золота было на «королей» десять, не говоря уже о сложной гравировке с обеих сторон.

По этой причине, кстати, только бароны обычно носили на подвеске сразу несколько жетонов, чтобы показать древность своего рода: кроме собственного баронского жетона на цепь часто вешались еще и жетоны предков. Графы и герцоги такой дурью не страдали — шея отвалится от такого количества золота, так что демонстрацией регалий предков они не увлекались. Кроме того, высшие аристократы еще и избегали цепей как таковых, предпочитая щеголять перевязями из дорогих южных тканей в цвет своего герба, как на орденах.

Я же был простым бароном, так что цепь была в наличии.

Клерк попросил мой жетон, снял контрольный слепок лицевой стороны, сравнил его с оттиском на документах, заполнил какой-то бланк, который, судя по качеству пергамента, потом уедет в королевскую канцелярию, и, выписав мне пару грамот, вернул потяжелевший тубус с наставлением:

— Ваше Благородие, основные документы подготовлены. Через три месяца придет подтверждение бумаг из канцелярии, но это формальность, забрать свой экземпляр вы сможете в любое время. Площадь выделенного вам имения составляет...

А дальше пошла долгая лекция о том, что мне пожаловал король, в каких количествах, где границы, каковы налоги, какой промысел я имею право вести, сколько душ крепостных и сколько вольных проживает на моих территориях и далее и далее... Удалось избавиться от этого потока информации, только когда выяснилось, что все продублировано в документах, которые клерк присовокупил к моим оригиналам грамот, а старосты подконтрольных мне деревень в ближайшую неделю будут оповещены о том, что их поселения вышли из-под прямого управления короны и переданы молодому барону.

Отнестись к этому местные могли двояко: обычно на королевских землях жили вольные с небольшой частью крепостных от общего числа крестьян в масштабах Клерии, но вот новоявленный аристократ — не чета старым родам, которые стремились удержать людей на своей земле. Молодой и горячий, по мнению местного населения, я мог сдуру начать драть с людей по три шкуры налогов и податей, чтобы обеспечить свою шикарную жизнь. На этом, кстати, горело большинство мелкого дворянства.

Так что настороженное отношение со стороны местных, пока я не озвучу размеры оброков и податей, мне обеспечено.

Этим же вопросом, кстати, у меня успели поинтересоваться и в управе, мол, им подавать отчеты в Пите, так что пока земли окончательно не перешли под мой контроль, у нас сохранялся перекрестный учет как минимум на осенний период.

К такому я был не готов, так что ничего конкретного не сказал, только промямлил, что, скорее всего, все останется, как и было. Налоги повышать я не планировал, да и свои деньги у меня пока были. Думалось вообще пристроить деньги в рост у местных ростовщиков или открыть свое дело подобного характера — текущий статус позволял мне такое на своих землях — но до этого было далеко. Да и кому давать в займы? Охотникам и крестьянам? Поместье стояло в глухомани на берегу сразу двух рек, так что наиболее вероятными заемщиками в моем случае были бобры и щуки.

Раскланявшись с клерками, я наконец-то вырвался на свежий воздух из этого мертвого царства бумаг, навощенных дощечек и сургуча — вырвался из царства бюрократии, которое было одинаково ужасно во всех мирах. Быстро запрыгнув на коня — никогда бы не подумал, что мне захочется в седло — опасаясь, что клерк вспомнит что-нибудь еще важное, и я застряну тут с товарищами до самого заката, ударил пятками по бокам животины и направил ее прочь от управы. Все основное было сделано.

Илий уговорил заглянуть на рынок — немного прикупить продуктов на первое время, ведь в каком состоянии хозяйство поместья было непонятно, а скакать туда-обратно восемь лиг желающих не нашлось.

Выехали мы из Эдра, когда солнце уже стало клониться к пяти часам. Темнело сейчас сравнительно поздно, так что увидеть поместье при свете дня успели. Я бы назвал это небольшой двухэтажной дачей с хозяйственными пристройками и крайне запущенной территорией внутри невысокой каменной ограды.

Нас никто не встретил, так что расседлали лошадей мы сами. Поухаживать за четвероногим транспортом оставили Орвиста: гвардеец и протрет им спины, и натаскает воды из колодца, который обнаружился прямо за небольшой конюшней.

Было видно, что тут уже много лет постоянно никто не жил, так, набегами. Особой активности королевских приказчиков со двора заметно не было, так что я уже было подумал, что досюда никто так и не доехал, как на крыльцо выскочил сухонький мужичок лет сорока пяти.

— Ваше Благородие! Ваше Благородие! Добро пожаловать! Прибыли наконец-то! А мы вас все ждем и ждем!

После того, как мужика удалось заткнуть, выяснилось, что король закрепил за мной трех слуг: распорядителя в лице этого мужичка, кухарку и конюха-подсобника, которого можно не только к лошадям приставить, но и по прочим вопросам привлечь к работе. По прямому указу канцелярии сюда прибыл конкретно распорядитель по имени Ванг, выписали его из управы Виглайна мне на подмогу. Кухарка и конюх были вольнонаемными. Проживали все трое тут же, на территории поместья, в отдельном крыле для прислуги и дворовых. Ну, крылом это можно было назвать с натяжкой — так, небольшая пристройка с торца здания на пяток комнатушек, почти стена к стене прилегающая к конюшням.

Быстро осмотрев королевский «дар», я определился со своей комнатой на втором этаже — поближе к кабинету, а остальные были вольны расселяться так, как им вздумается. Вообще, для полноценного проживания дом предназначен не был, все же это была больше охотничья дача, но это было моё. Нет, не так, это реально было МОЁ, так что внутри шевельнулось уже почти забытое альтер-эго «Антон-одессит», который неистово торговался в Сердоне с барахольщиком за швейцарский ножик из красного пластика и китайской стали.

Первый же удар мне нанесла ванна, точнее, ее отсутствие. Я уже видел себя, пускающим носом пузыри в горячей воде, но в моем поместье была только небольшая банька. Сколько стоит поставить сруб и заказать из города нормальную ванную? Сколько будет стоить растопка этого чуда местного прогресса?

Чем больше я знакомился с хозяйством, тем больше у меня щелкали в голове цифры. Вот тут нужен ремонт. Вот тут потратиться на материалы. Замостить дорожку камнем, чтобы не хлюпать по грязи. Пригнать людей, навести порядок. Починить ограду. Поставить нормальную баню приличных размеров. Крыша конюшни выглядит на троечку. Очаг старый, надо будет пересобирать в нормальную печь. А если загнаться на зиму темой водяного отопления или буржуек? Сколько это по деньгам на трубы? А топливо.

Все это были деньги. Тут два серебра, тут десять, тут золотой, в итоге содержание королевского подарка вставало в круглую сумму и то, если жить скромно. Король, скотина, по факту скинул на меня убыточное хозяйство, ничего толком не дав взамен.

Запас финансовой прочности у меня был, впрочем, минимум лет на пять, а потом... Потом Матерь вырвет из меня и Лу жизнь и дальше париться не надо. Или надо? А если проскочим?

За ужином я был хмурый и молчаливый, так что Ванг буквально вжимался при моем виде в стену, принимая мои упаднические настроения на свой счет, мол, я был недоволен его работой.

На самом деле, Ванг справился более чем достойно, но я уже видел, как Илий бьет копытом. Наконец-то старик почувствовал себя в ситуации, когда сможет развернуться в полный рост, так что после еды я предупредил управляющего, чтобы передавал дела моему давнему спутнику и товарищу. Старому жрецу я уж точно могу доверять целиком и полностью, просто вручив ему в руки пару кошелей — один с тысячей серебром, другой — с парой сотен золотом, и просто забыв о том, что тут что-то надо делать, закупать или ремонтировать.

Вечером ко мне заглянула Энжи. Девушка была удивлена моей мрачностью и тем, что я отказался от посиделок за молодым вином, которое мы прихватили с собой из города как раз, чтобы обмыть мое новоселье.

— Антон, ты как вообще?

Титулы были отброшены еще в пути, и хоть это могло осуждаться в обществе, я не мог представить, чтобы певица обращалась ко мне «Ваше Благородие». Она за этим самым «Благородием» наравне с Лу дерьмо убирала, когда я валялся в бреду после ранения, какие титулы.

— Да, знаешь, навалилось.

— Что такое?

Я немного помолчал, собираясь с мыслями.

— Знаешь, когда долгое время ты находишься в движении, в напряжении, тебе надо крутиться, работать, денег где-то доставать... Понимаешь, о чем я?

Бард только хмыкнула. Вся ее жизнь заключалась в этом озвученном мной предложении — погоня за монетой без четких перспектив дальше одного сезона. Или недели. Или даже вечера, в зависимости от того, насколько потрепала тебя судьба.

— Ну вот, — продолжил я, — я так бежал с прошлого Дня Лета, а теперь остановился. Знаешь, как на стену нарвался. Больше не надо бежать. Не надо думать о деньгах, вообще не надо.

— И ты не знаешь, что делать дальше?

Девушка присела в кресло рядом с моим и взяла меня за руку. Я посмотрел в глаза артистки, которые сейчас из-за освещения были цвета сине-зеленой бутылки, и, сглотнув от нахлынувших неуместных мыслей, коротко кивнул.

— Да. Что мне делать дальше?

Бард не знала, как мне помочь, так что выпустила мою ладонь из своих пальцев, вышла из комнаты и уже через минуту вернулась с кувшином в руках и парой стаканов.

— Знаешь, когда ничего непонятно, особенно поздним вечером, стоит выпить вина и дождаться утра. Может, решение придет само, — просто сказала певица, разливая вино по стаканам.

Чокнулись, выпили. Вино было неплохим, конечно — не питье с королевского стола, но имело право на жизнь и пару комплиментов. Красная жидкость прокатилась по горлу и ухнула в желудок, распространяя приятное тепло и оставляя легкое характерное послевкусие на языке и губах.

Не знаю, дело было в усталости, летней духоте или вино оказалось крепче, чем я посчитал изначально. А может — все вышеперечисленное и сразу, но опьянел я быстро.

Энжи, тоже раскрасневшаяся от выпитого, подошла к окну, чтобы открыть шире ставни. Я встал следом за бардом, и, проведя рукой по узкой талии, привлек ее к себе. Молодая девушка не противилась моему вниманию — даже прижалась бедрами чуть плотнее — а меня обдало запахами ее волос и кожи. Я, откинув в сторону вьющиеся локоны цвета меди, поцеловал певицу в шею, а уже через секунду она вывернулась из моих рук только для того, чтобы мы слились в долгом поцелуе.

Я чувствовал, как сбивается мое дыхание, а напряжение нарастает. Когда я уже потянулся к шнуркам рубашки на груди барда, Энжи поцеловала меня, чуть прикусив за губу, будто на прощание.

— Антон, ты же понимаешь, что это все вино, — ее голос был чуть хриплым от возбуждения, но Энжи была определенно трезвее меня и помнила, как я поступил, когда она пьяная и полуголая ввалилась в мою комнату.

То, что происходило между нами сейчас, и должно было произойти прямо у этого окна или на кресле через несколько минут, шло вразрез со всеми моими убеждениями, которых я придерживался ранее. Я попытался проигнорировать слова девушки и поцеловать ее еще раз, но былой уверенности в том, что я делаю, уже не было.

Энжи, чтобы не усугублять ситуацию, нежно коснулась губами моей щеки, провела тонкими пальцами по подбородку и, подхватив остатки вина, выпорхнула из комнаты.

— Завтра спасибо скажешь, что я забрала из комнаты это, — она подняла кувшин чуть повыше, — и это.

В конце фразы она провела рукой уже по своей талии и бедрам, от чего к моему горлу подкатил ком, который я с трудом сглотнул. В голове шумело, но отказ меня чуть отрезвил.

Как только дверь за красавицей закрылась, а я распахнул до конца ставни и, облокотившись на оконный проем, вдохнул ночной воздух. Пахло хвойным лесом и покоем. Наблюдая, как чужая луна всходит из-за кромки леса, я протрезвел достаточно, чтобы избавиться от желания ломануться в комнату барда с непристойными предложениями.

Скажу я ей завтра спасибо или нет — не знаю, но то, что я пытался провернуть под винными парами, определенно было не до конца честно как минимум по отношению к самому себе.

«Поскорей бы вернулась Лу», — подумал я перед тем, как прикрыть ставни и задуть свечи.

Завтра будет мой первый день в качестве полноправного владельца дворянского поместья.

Неловкость между мной и Энжи сохранялась еще несколько дней, после чего я плюнул и просто забил на эту проблему: пусть думает, что хочет. Внешне бард никак не показывала, что ощущает возникшее между нами сексуальное напряжение, которое, впрочем, с каждым часом ослабевало, пока в итоге не сошло на нет.

Пока Илий принимал дела, которых, говоря откровенно, было не так и много, мы — я, Энжи и Орвист, озаботились инспекцией моих владений.

Согласно документам и мерильной грамоте, мне полагались в пользовании земли как раз в устье реки, а также четыре лиги леса в сторону гонгорской границы вглубь на две лиги в ширину. Короче, нормальный такой полигон, куда можно привезти на отдых целую толпу аристократов и половину потерять по кустам и буеракам.

За имением были закреплены две деревеньки и один охотничий поселок, в котором жили промыслом дичи, а также квартировались королевские егеря — они тоже перешли под мой контроль и ответственность. От мужиков мы узнали, что дичи вокруг хватает, но существует и проблема браконьерства — ниже по устью Комреки было несколько вольных поселений, которые активно вели приграничную торговлю с гонгорским фортом Крабез. Пограничный город разместился на самом истоке Комреки, и активно пользовался водным сообщением с клерийской территорией. И если еще год назад вольные занимались вполне легальным промыслом, то после охлаждения дипломатических отношений с гонгорским престолом, канцелярия Кая Фотена Первого ввела эмбарго на торговлю продуктами питания с потенциальным противником со стороны населения — самим пригодится.

Так как поселения выше по течению реки только и жили тем, что поставляли на столы жителей Крабеза и солдат форта свежую дичь — оленину, медвежатину, кабанину, дикую птицу — то указ клерков из Пите поставил их вне закона. Нет, они продолжали добывать дичь, продавая мясо ниже по течению. Там хватало крупных городов, начиная с Эдра и заканчивая Шамполем и даже портом Брегар — это вторая по размерам гавань после порта Миллер в этой части страны. Но логистические издержки из-за извилистости русла были слишком велики, да и налаженные торговые контакты с гонгорцами рвать охотникам не хотелось. Форт был чисто пограничным, его солдаты никогда не ступят на клерийскую землю, так почему не торговать? Именно так думали люди, втихую добывая дичи больше, чем поставляли вглубь королевства, и толкая контрабанду через границу, попутно прикармливая и клерийские разъезды.

Как оказалось, заходили они и на мои земли — так что борьба с браконьерами стала одной из задач, выполнение которой ждут от нового барона. Вообще, этих задач оказалось как-то неприлично много.

Было непонятно, за что хвататься в первую очередь, так что я плюнул на все и сосредоточился на том, зачем вообще сюда приехал — на отдыхе.

Ежедневный прием подавляющих магию разума трав, свежий воздух, сразу две речки на выбор — это ниже по течению Мироя превращается в полноводный поток, через который не везде мост перебросишь и брод найдешь, а тут это была пока быстрая, но все же речка. Шагов пятьдесят-шестьдесят в самом широком месте, что я видел — в устье, где Мироя встречалась с Комрекой.

Шли недели, полные праздного безделья. Я опять начал общаться с Софом. Ну как, общаться, скорее вести с Мудрецом долгие беседы, по сути своей, являющиеся монологами, оканчивающиеся простыми заметками на навощенных дощечках. Последнего в поместье оказалось с избытком, а пополнял я письменные принадлежности в городе Орвист, когда выбирался за свежей провизией вместе с Энжи.

Молельня в имении была крайне простой. В день приезда мы просто не заметили небольшое строение, а даже если бы и увидели, я бы принял его за какую-нибудь хозяйственную постройку. Стены, выложенные из камня, поднимались на высоту метров трех, после чего смыкались над головой простым покатым куполом. Вдоль стен стояло семь алтарей. Никаких статуй, к которым я привык в городах. По предложению Илия, рядом с существующей молельней мы поставили еще один алтарь — для Лу, который к осени планировалось облагородить хотя бы каменным козырьком. Все же заносить алтарь полузабытой богини в святилище Семерых было бы чересчур даже для меня — атеиста из другого мира. Незачем злить богов.

Виконт окончательно примирился со своей судьбой и принял миссию моего сторожа. Для себя он определил три базовые функции: готовить мне отвар, следить, чтобы я его пил ежедневно, и сопровождать меня во время походов далеко в лес. Я старался не провоцировать его лишний раз, так что исправно пил травы, даже не думая «соскочить» с лечения. А вот с походами на природу все оказалось непросто, так что компании гвардейца я был даже рад. В целом, я не страдал топографическим кретинизмом, но с ориентированием именно в лесу были трудности. Виконт же отлично чувствовал направление вне зависимости от окружающей местности, а даже если и терялся, парню всегда на помощь приходило солнце. Я так не умел, так что если отправлялся на прогулку в одиночестве, то слишком далеко от опушки или одной из рек не уходил.

Также виконт активно тренировался вместе со мной и с каждым днем я чувствовал, что приближаюсь по уровню если не к гвардейцу, то к кандидату на куртку с синим змеем на спине. Но это что касалось боя на мечах и со щитами. Тренироваться с копьем и посохом приходилось самостоятельно. Так как учителя у меня тут не было, а Орвист все что знал — уже давно мне показал, то я занимался отработкой скорости и четкости уже знакомых мне движений, доводя базовые связки и приемы до автоматизма.

В спокойной обстановке деревенской жизни Энжи быстро заскучала — девушка привыкла жить или в дороге, или в шумных городах, и окружающая тишина, которой она сначала была и рада, стала тяготить барда. Она постоянно пропадала в Эдре, каталась верхом по окрестностям, устраивала нам вечерами импровизированные концерты.

На четвертую неделю моей баронской жизни на глаза Энжи попался змеевик, который я от жадности притащил за собой из Пите.

Сказать по правде, я откровенно отлынивал от сборки перегонного аппарата, слабо представляя, как решить проблему создания самого котла с проточным охлаждением змеевика. Там, во дворце, я пришел к выводу, что самым простым вариантом будет создание большой скороварки, но как ее сделать без резиновой прокладки? Неразборной? Я откровенно забил на этот проект, но вид диковинно согнутой трубки пробудил в барде любопытство, и она буквально закидала меня вопросами. А уж когда Энжи более-менее разузнала, что это за деталь и от какого устройства, то стала гнобить меня с удвоенным рвением, заставляя вернуться к работе. Девушке было откровенно скучно, а конструирование неведомой в этом мире хреновины сулило определенную долю развлечений.

Под напором рыжей бестии я сдался, и вернулся к перу и пергаменту — чертить и планировать, что мне потребуется для первого в этом мире самогонного аппарата.

Я был уверен, что какой-нибудь ученый муж уже давно повторил эту конструкцию концептуально, с использованием стекла и колб, все же идея выпаривания субстанции с отделением летучих фракций раствора в процессе сбора конденсата лежала на поверхности. Просто это были, скорее всего, небольшие конструкции, нацеленные на выпаривание малых объемов в ходе алхимических экспериментов. У меня же к изготовлению планировалась вундервафля, которая по моим прикидкам, могла давать до трех-четырех литров относительно чистого спирта в день. Гнать, конечно, придется долго и муторно, но этот объем не идет ни в какое сравнение с «лабораторными стендами» местных алхимиков, я был в этом уверен.

Все было бы отлично, если бы я не застопорился на методе крепления трубки змеевика к самому котлу аппарата. Из головы не шла резьба, и я извел треть запасенного пергамента на различные чертежи гаек, болтов и прочих соединений, знакомых мне по прошлой жизни. Все упиралось в точность ковки и последующей обработки. Так как надфилей или напильников я тут не наблюдал, то и не совсем представлял, как кузнец сможет исполнить такое. Так что я пошел еще глубже — стал думать над пазовым крепежом с переходником на трубку, в итоге зайдя вообще куда-то не туда.

Энжи наблюдала за моими мучениями два дня, после чего не выдержала:

— Слушай, сходи к алтарю Софа или Сидира, ты же раньше был на короткой ноге с Мудрецом. Может и Кузнец тебе поможет.

От мысли о том, чтобы презентовать богу мастеров это убожество, которое я выдавал за самогонный аппарат, меня бросило сначала в жар, а потом в холодный липкий пот.

— Если я положу это — я ткнул пером на змеевик, который лежал передо мной на столе — на алтарь Кузнеца, то я проснусь с ним же в заднице. Мне бог мастеров такое просто не простит.

Энжи фыркнула, подавляя смешок, но продолжила настаивать на своем:

— Зря ты так думаешь о них. Это не Керм, требующий звонкую монету, они часто помогают мастерам и ученым выйти из тупика. Вот ты сейчас точно в такой ситуации.

Я только запустил руку в небрежно собранные на затылке волосы, пытаясь решить невозможную, как мне казалось, задачу надежного и почти герметичного крепления змеевика к крышке котла.

С самой крышкой, кстати, все было более-менее просто. Я прикинул, что просто закажу в городе у кузнеца самый большой шарообразный котел, который он сможет изготовить. К нему — крышку диаметра большего, чем горловина котла. А вот потом начиналось самое интересное: на последних этапах ковки, когда мастер будет формировать окончательную форму изделия, крышку требовалось поместить внутрь котла, а края — загнуть. Так получалась неразборная конструкция, которая могла фиксироваться обычной деревянной перекладиной сверху через специально выкованные кольца. Внутреннюю часть в месте контакта крышки и котла предполагалось зашлифовать, что обеспечит какое-никакое, но плотное прилегание материала. Все остальное, как я надеялся, сделает тепловое расширение металла, и мой самогонный аппарат будет не слишком сильно «свистеть».

В один из дней я собрался с духом отправился в Эдру заказывать котел. В городе было четыре кузни. Для начала я зашел в самую крупную, так как изделие мне требовалось немалых размеров. Встретил меня пожилой мастер-кузнец, который быстро окинул взглядом мою баронскую цепь и стал внимательно слушать, попутно рассматривая рисунки котла.

Заказ разместить не удалось. Мастер только что у виска не покрутил: кто возьмется за столь диковинную вещь? Да и какую плату брать с меня? Как я понял потом, мужчина просто не хотел остаться внакладе, потому что если на любом из этапов изготовления металлическое изделие даст трещину, то все придется переделывать. Использовать же более мягкую и простую в работе медь я отказывался, так как не был уверен, что горячий спирт не вступит в окислительную или еще какую реакцию с поверхностью, что не только приведет в негодность продукт, но и разрушит сам котел. Не просто же так в мое время самогонные аппараты собирались из нержавейки, которая почти ни с чем в реакцию не вступает.

Повезло мне только в третьей мастерской, где меня встретил относительно молодой для своей профессии мастер — ему не было на вид и тридцати пяти лет. За заказ он взялся, но с целым рядом оговорок, и предупредил, что, скорее всего, его котел будет вмещать не больше двух ведер жидкости. В принципе, даже огромная кастрюля на двенадцать литров меня сейчас устраивала. Я оставил два золотых задатка на материалы и пообещал еще столько же, если изделие выйдет годным. Такой гонорар буквально окрылил молодого кузнеца — обещанная сумма составляла месячный доход мастерской, так что уже через пять дней мне предложили заехать и забрать мое чудо-юдо.

Кузнец не обманул и сделал все в срок, так что когда я явился принимать заказ, меня встретил огромный пузатый котел с толстыми стенками и достаточно массивной крышкой, которую предлагалось крепить в верхнем положении «в натяг» с помощью пары палок. Примерно такая хреновина мне и была нужна. В стыках крышки металл был зашлифован до блеска, все прилегало достаточно плотно, так что кузнец получил от меня обещанные две золотые монеты за работу.

Чтобы дотащить главный узел самогонного аппарата до имения, пришлось брать телегу, а разгружали мы ее впятером — подсобил хозяин транспорта и его сын. Как мы будем с Орвистом и конюхом двигать эту дуру втроем после их отъезда, представлялось мне слабо.

Как-то незаметно самогонный аппарат из проекта стал реальностью, и пришло время решать проблему крепления змеевика. От гаек и прочих резьб я отказался, но приладить серебряную трубку к котлу было как-то нужно. Использовать глину? Это был рабочий вариант, но каждый раз придется лепить заново, да и под жаром и давлением все может развалиться в самый неподходящий момент.

Энжи уговорила меня сходить на поклон к алтарю Кузнеца и я, сдавшись под напором девицы, оттащил в святилище свою задницу, изложив суть проблемы божеству и приложив к своей молитве чертеж. Втайне я надеялся, что бог кузнецов настолько возмутится моей придумкой, что утром я найду в своей импровизированной мастерской только ошметки самогонного аппарата, но все вышло намного интереснее.

Разбудила меня сияющая Энжи, которая держала в руке какую-то деревяшку.

— А я тебе говорила!

—Ы-ы-ы-а… — выдал я что-то нечленораздельное, пытаясь спрятаться под простыню.

Солнце только-только поднималось над горизонтом, и я планировал поспать еще хотя бы полчаса. А потом уже умывание, настой из трав, который с вечера подготовил мне Орвист, и все прочие дела.

— Смотри!

Бард сунула мне под нос простую деревянную пробку с прожженной по центру дырой, будто кто-то пытался насадить очень тонкий хвостовик ножа на рукоять «горячим» способом.

Боже, какой же я придурок. Пробка! Обычная деревянная пробка, чопик, или как это еще можно назвать! Если взять свежую древесину, то под воздействием тепла и пара она сама расширится, плотно закрывая отверстие в крышке и при этом обхватывая основание трубки змеевика! Просто нужно найти гвоздь подходящего размера и все…

— Ты где это взяла? — хмуро спросил я, ожидая худшего из возможных ответов.

Энжи, золотце, ну скажи, что сама придумала.

— На алтаре Сидира, где же еще?!

Хотелось стонать от собственной тупости. Бог кузнецов и мастеров этой пробкой буквально щелкнул меня, выходца из высокотехнологичного мира, по носу. Почему-то я постоянно отказываюсь пользоваться бритвой Оккама — не множить сущности там, где это не нужно. И что мне мешало самому додуматься до этого простого и элегантного способа?!

Через пару дней все было готово для испытаний самогонного аппарата. В качестве холодильника мы использовали огромную бочку, через основание которой пропустили концы змеевика. Я разместил его снизу — так горячая вода будет подниматься вверх и циркулировать внутри емкости, раз уж наша конструкция была похожа на сплющенную пружину большого радиуса, а не на классическую спираль. Бочку кое-как закрепили у стены конюшни, а котел поставили на камни, оградив деревянное строение от огня.

Сначала, правда, я порывался устроить все это в помещении, но потом вспомнил, какие ароматы витают в воздухе в процессе варки самогона, так что планы пришлось поменять — все собирали на улице. Тем более, вместо приличного сырья для первого прогона я решил попробовать скисшее пиво. Досталось оно нам по цене бочки, в которой хранилось — хозяин трактира в Эдре уже собирался выливать испорченный товар.

Сырье залили в котел, едва не опрокинув всю конструкцию, потому что Энжи путалась под ногами, подсоединили змеевик, набрали в «холодильник» воды и стали варить.

Я помнил о заветах предков отсекать «головы» и «хвосты» выгонки, но мы же гоним продукт не для употребления внутрь, так? Поэтому я не стал заморачиваться с тем, что там начало капать из трубки змеевика, и быстро подставил заранее приготовленный кувшин.

Опыта самогоноварения у меня не было, так что прекратил процесс первой выгонки я очень поздно — в дистиллят успело натечь воды. По этой причине тесты на горение были провалены, что привело в расстройство и меня, и других «самогонщиков», наблюдающих за моей реакцией. К нам даже подключился Илий, который хитро смотрел на весь процесс. Старый жрец учуял характерный запах спирта, так что я был практически уверен: дед где-то в глубине души уже знал, что моим «снадобьем» можно будет не только раны обрабатывать и руки мыть, но и проводить дезинфекцию «внутрь».

Летнее солнце жарило нещадно, а вода в бочке стала откровенно теплой, так что второй заход я решил проводить уже ближе к закату, когда температура упадет. Я много грешил на холодильник: по моим воспоминаниям, домашние самогонные аппараты вообще подключались к крану с холодной водой и колба холодильника была проточной, а тут я использовал просто большой объем воды. Это давало поводы для сомнений.

Вот бы сейчас сюда короля с его магией льда! Или какого-нибудь мага воды, который бы смог быстро гонять свежие объемы теплоносителя через бочку!

Свои фантазии на тему того, что Кай Фотен лично охлаждает водичку для моего самогонного аппарата, я оставил при себе — Орвист за такое мог и в морду дать. Но как бы все было проще, собирай я эту дуру в Пите, при дворе, а не тут, посреди леса…

Я все чаще думал о том, что же происходит в столице. Вести с востока приходили обрывочные и с большим опозданием. С момента моего отъезда прошло полтора месяца, и я очень надеялся, что Лу вот-вот появится на пороге, как ни в чем не бывало, окинет меня своим фирменным холодным взглядом фиолетовых глаз... И на этот раз уже будем думать, где ей найти нового жреца, пока не истек срок договора с Матерью.

Но почему богиня позволила мне сделать все те вещи, которые я совершил в приступах безумия? Почему она не остановила меня раньше? Ответ всегда был один: Кай Фотен Первый. Король слишком сильно опирался на нежданного союзника в лице менталиста, просто так бы он меня не отпустил. Да и как бы я сам отреагировал на требование Лу избавиться от способностей к магии? Опаивать самого себя отварами, которые еще недавно мне заливали в горло королевские палачи, пытаясь сломить волю к жизни и борьбе? Однозначного ответа на эти вопросы у меня не было, но я склонялся к версии, что, скорее всего, между нами опять всплыли бы старые обиды. Я бы припомнил Лу ее ложь, она бы опять от меня закрылась, и в итоге каждый остается при своем.

Насколько тонкую партию разыграла богиня? То, что у меня капитально протечет чердак, она должна была знать с первой секунды, как мы оба очнулись в каменной нише во время штурма, ведь я умертвил сотни человек в одном неистовом ударе…

Неужели богиня намеренно решила дать мне натворить бед, чтобы иметь рычаг давления на короля? Она что, специально вытолкала меня из столицы, заняла мое место, только чтобы я оказался подальше от Кая Фотена, войны и всего прочего, что мне грозило при дворе? Лу опять спасала мою жизнь, которая могла оборваться в любой момент, пока я находился в статусе фаворита?

Как только она приедет, я должен был серьезно поговорить с моей богиней на эту тему, но каждый раз, когда я видел Лу перед собой — одновременно такую человечную и в то же время далекую, ведь я сумел узреть ее истинный образ гордого божества, когда впервые оказался в чертогах разума — у меня будто отнимался язык. В последний раз я так робел еще в студенческие годы, перед Катей Макаровой, когда приглашал ее сходить куда-нибудь вместе.

Вторая попытка добыть «огненную воду» прошла лучше. Теперь я все же воспользовался советами предков-самогонщиков, и отсек начало и конец выгонки, стараясь получить как можно более чистый продукт. Не знаю, было ли дело в том, что летняя жара спала и вода в бочке была прохладней, или же что-то еще повлияло. Например то, что мы добавили первый самогон к следующей партии скисшего пива, тем самым повысив градус импровизированной браги.

Когда возгонка была закончена, а дистиллят — получен, я поднес горящую лучину к разлитой на столешнице лужице вонючей жижи. В следующий момент я увидел вспышку паров спирта, а после — небольшое синее пламя.

Да! Получилось!

Остальная компания не понимала причин моего веселья, хотя все трое завороженно наблюдали за странным синим огнем, который был для меня более чем привычным. Если горит, то я добился концентрации в градусов 30-35 минимум. Конечно, если отработать процесс, то можно выгнать и спиртосодержащую жидкость чистотой в 60-70 процентов, но это было потом. Сейчас же я совершил прорыв.

Чуть трясущимися руками я быстро перелил часть самогона в небольшой глиняный кувшинчик, который сразу же запечатал сургучом — о том, что спирт испаряется, я помнил слишком хорошо. Надеюсь, тара окажется не слишком «дышащей», как и моя импровизированная пробка, и все будет хорошо. Я с сожалением вспомнил о пластиковой бутылке из-под пива, у которой еще во время жизни в доках я окончательно скрутил резьбу на пробке и, в итоге, выбросил все за ненадобностью. Теперь я понимал, что пробку-то новую я бы придумал, а где теперь такой материал достать?!

Наблюдая за моими манипуляциями, Энжи не выдержала и спросила:

— Почему ты так вообще трясешься над этим, как ты говорил? Самогоном?

Я укоризненно посмотрел на барда, поглаживая маленький кувшинчик, который держал в руках.

— Если бы у нас был этот самогон, когда меня пырнули в бок ножом, то, может, я бы вообще на ногах перенес ранение. А не так, как было на самом деле…

— Так это что, настойка какая целебная или что? — спросил Илий, хитро поблескивая глазами.

Скрывать природу спирта я не стал, но всячески налегал на его дезинфицирующие свойства вместо того, чтобы читать лекции про крепкие напитки.

— Илий, — я строго посмотрел на старого жреца, который сейчас больше походил на того самого хитрого алкаша, которым я его увидел в нашу первую встречу, — пить это можно, но не стоит, лучше уж пива или вина.

— Так это же и есть то самое пиво. Ты его выпарил да заново собрал через эту конструкцию свою из серебра, — не унимался жрец, — только кислятиной теперь не пахнет, но чую же, что выпивка!

Короче, я еле отбился от жреца, объяснив, что от этой выпивки он может отправиться к Жнецу раньше срока. Чтобы убедить всех в губительности алкоголя, пришлось устроить демонстрацию. Подопытным был выбран сильный и крупный Орвист, но виконт показал свою ретроградскую натуру: восторга от перспективы испытать на себе продукт инженерной мысли и технического прогресса гвардеец не высказал. Скорее наоборот, всячески отнекивался, упирая на мои слова о том, что это лекарство для наружного применения — раны после промывания протирать от заразы, чтобы не гноилось.

Жару добавляла Энжи, которой было очень любопытно, что у нас получилось из пива, но при этом страшновато вливать странный настой в себя.

Так как это был дистиллят, в его безопасности я был уверен на девяносто, нет, даже на девяносто пять процентов.

Зашли в дом, я занес в комнату свой «персональный» кувшинчик со спиртом, который планировал хранить, пока не получится выгонка покрепче, а вот остаток пошел на стол. Жрец быстро раздобыл два стакана для вина — стопок тут в помине не было — в которые я разлил примерно грамм по сто самогона.

Водку, виски и прочий высокоградусный алкоголь я в своей жизни пил, так что меня убить не должно, а вот как отреагирует организм виконта было даже немного любопытно. Почему-то сейчас я чувствовал себя белым человеком, который впервые налил крепкого индейцу.

Гвардейца пришлось брать чуть ли не «на слабо», но кое-как я убедил его принять участие в распитии самогона: бухать в одиночестве не хотелось.

Сели за стол. Илий по моей просьбе принес мясной нарезки, Энжи, как любопытная сорока, устроилась во главе стола, внимательно наблюдая за процессом.

—Так, слушай сюда, боец, — я старался держать смешливый тон, потому что Орвист как-то слишком дергался, — сначала выдыхаешь, потом выпиваешь залпом, не пробуя, и сразу заедаешь мясом. Понял?

Виконт неуверенно кивнул и, чуть побледнев, взял свой стакан с «лекарством».

Самогон пошел на удивление мягко. Не знаю, то ли мне повезло, то ли все дело в натуральных компонентах, но сивухи не чувствовалось. Конечно, не «финка» или другая хорошая водка, но уж точно на одном уровне с тем пойлом, что мы глушили в студенческие годы в нашей компании.

Эффекта ожидаемо не последовало, так что я плеснул еще «по одной» и мы опять выпили. По моим прикидкам, в нас сейчас плескалось по грамм сто пятьдесят-двести, а по степени накатывающего опьянения я понял, что в продукции моего самогонного аппарата было минимум градусов сорок пять, а может и все пятьдесят.

Энжи все это время завороженно наблюдала за тем, как я с каким-то ожесточением опрокидываю и первый, и второй стакан, отточенным движением цепляя кусочек мяса и отправляя в рот.

Виконт не мог похвастаться такой сноровкой, так что первую порцию он закусить забыл — пришлось напоминать, а на второй вовсе закашлялся, покраснев, аки рак.

— Что, вдохнул в процессе? — участливо поинтересовался я у гвардейца.

В ответ я получил несколько интенсивных кивков и очередной приступ кашля.

— Ну и? — спросила бард, которой сразу же поддакнул старик Илий.

Я отчетливо видел по глазам жреца, что он не прочь присоединиться к такому диковинному действу.

— Ждем. Четверть часа точно, — пожал я плечами.

Спирт должен был всосаться в кровь виконта, чтобы он захмелел.

В комнате было душновато, а ставни я специально не открывал, дабы сделать демонстрацию более наглядной. Так что когда глаза Орвиста предательски заблестели от выпитого, а лицо чуть раскраснелось, я рявкнул:

— Встать! Быстро!

Виконт попытался подскочить со стула, как, впрочем, Энжи и Илий. Последние двое справились, а вот гвардейца повело на месте и ему пришлось взмахнуть руками, чтобы удержать баланс.

— Что?! — по глазам Орвиста я видел, как он был удивлен произведенному эффекту, — так тут полстакана не было! Это как?!

— А вот так. Два стакана этой дряни тебя с ног повалят и проспишь до утра, а когда проснешься, будешь молить о пощаде. Это не вино, тут все намного хуже и привыкание сильнее.

— То есть, напиться можно с одного стакана? — Энжи и Илий были впечатлены еще сильнее, чем наш подопытный, и задали этот вопрос почти хором.

Когда Орвист чуть оклемался, на меня насели с расспросами. Достаточно быстро мои спутники вычленили основные преимущества крепкого алкоголя перед условным вином: не скисает, надо намного меньше выпить, чтобы опьянеть, на вкус не так, чтобы совсем плохо…

Через полчаса артистка и старый жрец на пару стали рассказывать мне преимущества производства такого напитка, тем более, в качестве сырья можно использовать самое плохое вино или пиво, а когда они узнали, что подойдет даже обычная брага — так и вовсе завелись не на шутку.

Становиться алкогольным магнатом я не планировал, но в словах этих двух что-то было. А если поставить пару винокурен? Можно же использовать чаны, в которых тут варят пиво — с деревянными стенками. Дистиллят собирать каким-нибудь способом попроще, а не через змеевик… Да, получится еще та сивуха, но мы же говорим о выгоне пойла, а не медицинского спирта, где важен высокий оборот.

Было уже далеко за полночь, пора на боковую. В голове еще немного гудело от самогона и не сказать, что мне нравилось это чувство — я уже окончательно привык к вину и пиву, да и до водки никогда сильно охоч не был. Так что, прервав все разговоры и обсуждения, я начал вставать из-за стола, собираясь пойти спать и рекомендуя следовать моему примеру всем остальным. Кувшин с остатками самогона я предусмотрительно взял с собой.

Когда я встал, комната чуть качнулась.

«Странно, я же немного выпил», — промелькнуло у меня в голове.

Мои же товарищи замерли на своих местах, вылупившись на меня во все глаза. Первым очухался, как не странно, Илий:

— Антон… У тебя на груди...

Не понимая в чем дело, я, чуть качнувшись, провел по рубашке рукой, пытаясь рассмотреть, что же так привлекло внимание этих троих. Под ладонью было тепло и чуть липко, а когда я посмотрел на руку, то понял, что она вся в крови. В моей крови.

Комната качнулась еще раз и я стал заваливаться на бок, но меня успела подхватить Энжи:

— Антон! Антон! Эй! Ты чего, что это?!

Мы пересеклись взглядами со старым жрецом. Конечно же, он знал о моей физической связи с богиней, такое сложно было пропустить, когда я был в застенках, и еще сложнее — забыть то, что творилось с ней, пока меня пытали.

— Лу… — тихо прохрипел я, а старик побледнел еще сильнее, чем был до этого.

Очевидно, мы поменялись местами.

В комнате стало резко как-то тесно. Энжи, зажимая рану на моей груди, бормотала какую-то бессмыслицу:

— Нет-нет-нет… Не получается! Мешает! Он мешает мне! Проклятье… Да что такое…

Я быстро терял кровь. На теле появилось еще несколько ран — крупный след от ожога на левом плече и порез на щеке. Последнее я уже отчетливо почувствовал и тихо завыл от боли, напрягшись всем телом. Кровотечение усилилось.

— А-р-р-р! — Энжи сейчас была сама на себя не похожа, в глазах певицы плясал огонь.

Тем временем Илий отправил Орвиста за простынями, а сам схватил кувшин, который я успел поставить на стол перед падением. Памятуя, что я говорил об обработке ран, жрец спросил:

— Это поможет?

Я вяло отмахнулся. Вернулся виконт. Грудь пережали тряпками, а правое плечо, на котором успела проявиться глубокая колотая рана, как смогли, перевязали. Я чувствовал, что умираю.

— Проклятье! Я ничего не могу сделать! Вы, двое! — Энжи обратилась к мнущемуся рядом жрецу и зажимающему рану виконту, — тащите его в святилище!

— Энжи, мне кажется… — начал Илий, не до конца понимая, что за странные команды отдает бард.

— ЖИВО!!!

Голос Энжи изменился, стал многомерным, как будто говорила сразу сотня разных голосов в унисон, а в глазах певицы вспыхнул голубой огонь.

«Я уже видел такое», — подумал я, изо всех сил стараясь оставаться в сознании. Получалось откровенно плохо.

Мои спутники подчинились воле резко изменившейся артистки и втроем, подхватив меня под руки и за ноги, вытащили сначала во двор, а потом заволокли в часовню с алтарями семерым.

Энжи скомандовала положить меня возле самого входа — у алтаря ее покровительницы, богини Калиты, после чего, отбросив тряпки с моей груди, одну руку положила на отшлифованный камень, а второй — накрыла рану.

— Ну же! Давай!!!

«Она маг?»

Голос Энжи все еще звенел сотнями тонов, а глаза опять заполыхали магическим огнем, но кровотечение не останавливалось.

В ярости убрав руки, Энжи посмотрела куда-то вглубь часовни, туда, где стояли алтари Первородных.

— ГЕОРА!

Голос певицы окончательно перестал походить на человеческий, а от ее крика, казалось, затряслась сама земля. Меня оглушило, а Илий и Орвист вообще отключились, осев безвольными мешками рядом с нами.

— ГЕОРА!

«Так вот кто ты такая, прекрасная певица Энжи. Веселая Энжи. Любопытная Энжи. Бард, с которым меня постоянно сводила судьба».

Да, именно Бард. Калита. Седьмая пантеона, которая, согласно легендам, постоянно путешествуя по миру живых. Спасает путников, играет для пьяниц. Обворожительная и озорная, тысячеликая Калита весь последний год слонялась рядом со мной.

Думать было тяжело. Поле зрения сузилось, превратившись в узкий тоннель, в конце которого сверкали зелено-голубые глаза Барда.

— ГЕОРА!!! — в третий раз повторила свой зов богиня.

Стены маленького святилища пошли трещинами от мощи, исходившей от Калиты-Энжи. Ее собственный алтарный камень ходил ходуном от столь близкого присутствия хозяйки, а алтари прочих богов завибрировали.

Наконец-то Матерь откликнулась на зов Седьмой и ее чуть подернутая светящейся дымкой фигура появилась перед центральным алтарем. Следом за Матерью в святилище материализовались и другие Старшие: явился Воин Пал, Кузнец Сидир и Мудрец Соф. Жнец и Купец, по всей видимости, решили воздержаться.

— Что я тебе говорила о вмешательстве в его дела, девчонка? Зачем ты вообще призвала меня?

Голос Матери так же звенел тысячью тонов, что и зов Калиты, впрочем, постепенно стихая и становясь более… Нормальным? Человеческим?

— Твое проклятое заклинание! Оно закрыло его! Я не могу его исцелить!

— А ты думаешь, это необходимо?

Глаза Барда вспыхнули гневом. По всей видимости, я стал свидетелем очередного раунда давно продолжавшегося между Калитой и Георой спора. Спора о чем? О судьбе простого бухгалтера-иномирца? Что тут за дурдом вообще происходит?

Пока Бард и Матерь вели зрительную дуэль, на моей левой щеке появился еще один порез. Кто-то прямо сейчас пускал Лу на ремни, убивая и ее, и меня. Я сжал зубы, стараясь не застонать, и у меня это почти получилось.

— Они связаны, пока договор в силе, Калита! И мое слово нерушимо, я не могу снять заклинание, даже если бы захотела!

— Геора, у тебя всегда есть лазейка на такой случай! — голос Калиты сочился ядовитым сарказмом.

Матерь слишком по-человечески закатила глаза и вскинула правую руку, направив ладонь в мою сторону. Полыхнуло белым светом, который что-то мне напомнил, но я так и не вспомнил, что именно. После этого я почувствовал, как мои раны затягиваются, но лишь для того, чтобы через секунду на руке и ноге появились новые ожоги.

Это было каленое железо. Меня так пытали. Так теперь пытают и Лу.

— Матерь!

Голос Барда опять начал меняться, теряя все человеческое.

— Геора, мы же можем дать юноше отсрочку, — вмешался Соф, — не тебе одной решать его судьбу. Мы все вложили свои силы в этот договор, пусть печать наложила ты лично.

Мудрец сейчас выглядел совсем не так, как его описывали. Обычно он представлялся в образе старца, но сейчас у алтаря Шестого стоял молодой мужчина в аккуратном камзоле и с собранными в высокий хвост темными волосами.

Боги переглянулись, и стали что-то обсуждать между собой, я это почувствовал по звенящему в воздухе напряжению сил. Казалось, будто я очутился в эпицентре магической бури, и сейчас стоило радоваться тому, что приходилось все это время пить подавляющие магию разума отвары. Не знаю, выжил бы я в этой часовне, если бы мои силы были доступны. Думаю, что нет. Это их молчаливое совещание стало напрягать, так что, подсобрав силы, я решил вмешаться. А почему нет? Это не мои боги, я вообще не из этого мира.

— А я вообще просил меня спасать и давать отсрочку? — просипел я.

Калита уже давно отпустила мою грудь и посадила спиной к собственному алтарю, так что у меня были лучшие места на этот спектакль — в первом ряду и с относительным комфортом. На меня уставилось пять пар удивленных глаз. Ага, проняло, богов-то.

— Что ты сказал, мальчишка? — голос Георы звенел.

— Я сказал, Матерь, — выплюнул я сквозь зубы, — что я вас ни о чем не просил. Ни о переносе сюда, ни о спасении, ни о рыжей няньке, — я кивнул на стоящую сейчас посреди часовни Калиту.

Первым нарушил повисшую тишину Пал. Бог Солнца и покровитель воинов смеялся, почти хохотал.

— Соф, а ты уверен, что он из твоих? — насмешливо спросил Первородный у Мудреца, — что-то слишком зубастый для ученого-счетовода.

В это время Сидир рассматривал меня, как диковинную зверюшку, Геора прожигала взглядом дыру, а Калита… Мне удалось смутить озорную богиню? Определенно, это было одно из величайших моих достижений, как минимум, этого вечера.

— Хочешь умереть, счетовод? — презрительно спросила Матерь, всем видом показывая, какое одолжение делает сейчас мне, простому смертному.

Я покряхтел, пытаясь поудобнее устроиться у алтаря Барда и при этом выиграть немного времени на раздумья. Начался торг, а это я умею. Зря Керм не пришел, он бы оценил.

— Я хочу знать, какого ляда ко мне приставили Калиту, если я здесь лишь из-за вашего договора с маленькой забытой всеми богиней второго круга. И почему вам так нужно, чтобы я остался жив. Боги не делают ничего просто так.

Я переводил взгляд с одного божества на другое. Да! Я попал прямо в точку! Тут что-то было. Что-то важное, что-то, из-за чего Калите пришлось таскаться за мной по всей Клерии почти год и разыгрывать из себя дурочку.

— Я простой смертный из другого мира. Все мои магические силы — заемные, от Лу. Так что нужно богам от смертного? Чего боги не могут сделать или понять? Мои знания? Мои умения? Какие? — сейчас я, не моргая, смотрел прямо на Геору.

Матерь, да и любой из богов, мог сейчас легко читать мои мысли. Да чего уж там, будь при мне моя магия, это не было бы для них помехой. Даже через ментальные барьеры. Это для слабой и маленькой Лу они — препятствие. Для Старших Богов, которые смогли разорвать ткань реальности и вытащить меня сюда, ментальные стены смертного не толще фольги.

Ничего. Читай, читай мои мысли, Матерь Геора. И ты, Воин, и ты, Соф, и ты, Калита. Читайте мои мысли, знайте, что я думаю о вас, высокомерные боги.

Кузнец уловил мою злость и тихо фыркнул, удивляясь дерзости смертного. Соф никак не отреагировал, а Воина моя реакция и вовсе повеселила. Хмурыми оставались только богини — Матерь и Бард.

— Так зачем я вам? — повторил я свой вопрос.

Будто раздумывая, Калита чуть помялась, перехватила злой взгляд Георы, после чего заговорила:

— Тварь, которую ты привел с собой. Вот зачем ты нам нужен, Антон.

О! Калита снизошла до того, чтобы назвать смертного по имени в присутствии других Старших. Не «мальчишка», не «парень», не «смертный». А целый «Антон!». Торгуйся, Антон, торгуйся, как никогда в своей жизни!

— Что за тварь? — я на самом деле не понимал, о чем идет речь, от чего Калита замерла, а Геора даже повела бровью.

— Эта.

Калита повела рукой, будто извлекая из пустоты какой-то предмет, после чего бросила ко мне под ноги что-то блестящее. Я протянул руку и, шипя от боли в потревоженных ожогах, поднял с пола часовни безделушку. Разжав пальцы и сфокусировав взгляд, я увидел крестик. Мой нательный крестик, который по прибытию в этот мир я снял и положил в боковой кармашек рюкзака. Да так и забыл о нем.

До меня стало доходить, о чем говорят Старшие, и от этого у меня волосы встали дыбом. Захотелось рассмеяться и сказать что-нибудь в стиле «Хватит гнать!», но что-то я не видел на богах клоунских костюмов и грима. Они, от лица Калиты, говорили абсолютно серьезно.

Когда я уже решил ответить что-нибудь едкое на тему того, что стоит лучше закусывать, потому что персонаж, связанный с крестиком — выдумка, меня скрутило от чудовищной, но такой знакомой боли. Прямо сейчас кто-то небрежно исцелял Лу, как исцеляли меня после «сеанса» у заплечных дел мастеров. Вот только дело в том, что в процессе любые наносимые в ходе жесткого лечения повреждения сразу же затягивались. Сейчас же мага-целителя с садистскими наклонностями рядом со не было, так что меня просто-напросто разрывали на части.

— Геора! — опять обратилась к Первородной Калита.

— Матерь, — голос подал Соф, — если мы что-нибудь не сделаем, это остановит его сердце. И он уже ничего нам не скажет.

По лицу Георы пробежала тень раздражения, после чего Матерь вскинула руку и сжала пальцы в кулак. Я ощутил, как на шее материализовался мой рабский ошейник — цепь, которой я был прикован к Лу. Он не походил на реальный предмет, скорее это был изумрудно-зеленый фантом, который обхватывал мою шею. Ну а что, похож, если вспомнить ощущения от удушения. Очень даже похож.

Матерь разорвет свое заклинание? Она же только что вещала, что ее слово нерушимо. Или когда очень надо, то она своему слову настоящий хозяин: захотел — дал, захотел — взял?

Сквозь боль я почувствовал, как ошейник чуть разошелся, будто кто-то чуть раздвинул застежку, ослабив хватку. Боль сразу же стихла — не ушла до конца, но стала едва заметной.

— У тебя всегда есть запасной план, Матерь, — это Соф поддел Геору.

По всей видимости, Первородная была в разы коварнее всех остальных Шестерых вместе взятых, о чем прочие боги любили ей напоминать.

Еще одно легкое движение рукой — и я уже на самом деле исцелен и могу снова дышать, думать и говорить.

— Спасибо, так намного лучше, — поддакнул я в тон Мудрецу.

Ну а чего? Это они пришли просить у меня, а не я у них.

— Что ты знаешь о твари? На самом деле?

Матерь сейчас была предельно серьезна и я понял, что время для сушки зубов прошло. Вот купец — давай товар, или тебя размажут. Потому что купец крайне не в духе.

— Вы про этого персонажа? — я поднял перед собой крестик. — Это сказка из моего мира. Миф, который стал религией. У нас вообще с богами все сложно, но Калита должна была донести…

Зря я выбрал такое слово. «Донести». Лучше бы сказал «рассказать», но уже не исправишь.

— Он более чем реален, Антон, — спокойно перебила меня Бард. Сейчас передо мной стояла такая знакомая мне Энжи. Только взгляд чуть изменился. Стал жестче, каким-то старым.

— Оно уже захватило Кватт, — продолжила Бард, — нам нужно знать, если уж не что она такое, то что будет делать дальше.

Я задумался. Захватила Кватт? Империю далеко на западе? Там что, теперь официально верят во Всевышнего, единственного и неповторимого?

— Что ты знаешь о нем?

— А чего сами не покопаетесь в моей голове, вон, она была рядом столько времени, — я кивнул на Калиту.

Соф поморщился от моей грубости.

— Мальчик, ты же овладел магией разума, — начал спокойно покровитель ученых, перехватывая слово у Матери, — память обрывочна и нестабильна, особенно твоя. После того, что с ней сделала маленькая богиня.

Голос Мудреца был сейчас приятным и шелковистым. Как мягко стелет! Моя почти смертельная стычка с Лу закрыла мою старую память от Старших богов? Как же забавна и непредсказуема жизнь!

Я улыбнулся Мудрецу, после чего принял решение: буду торговаться.

— Ну, тогда смотрите внимательно, Старшие Боги.

И начал вспоминать все, что знал о авраамических религиях — иудаизме, христианстве, исламе. Все они имели общие корни, их писания пересекались, разница лишь в концовках и трактовках. Я, например, всегда удивлялся тому, что в целом враждебном христианству исламе была и Мария, и Иисус. Только под именами Марьям бинт Имран — мать пророка Исы, и, собственно, сам Иса ибн Марьям аль-Масих — Иисус, сын Марии. И много всего прочего, что превращает все религиозные войны моего мира в одну большую насмешку над здравым смыслом.

Я видел, как сосредоточились боги. Прямо сейчас все пятеро сидели в моей бедовой голове и смотрели жуткое кино под названием «краткий курс истории религии Земли от атеиста». Я показал им темные века, охоту на ведьм, крестовые походы, войны за веру, терроризм фундаменталистов. Я показал им всю ту ненависть, которую породила концепция «Единственно правильного бога» в моем мире.

— Достаточно? — спросил я.

— Это делал ваш бог? — спросила меня Геора.

— Нет, это делали люди. От его имени…

— Он не имел никаких сил в твоем мире? Я видела что-то про чудеса, — попыталась уточнить Калита.

— Лишь рассказы. Никаких подтверждений того, что хоть что-то — правда. Не говоря уже о явлениях и чудесах. Это просто сказка в моем мире. Все, что делалось от имени любого этого бога, делалось руками людей, — спокойно ответил я Барду, — поэтому ваша очередь рассказать, почему вам так важна эта история и зачем вам я.

Ого! А боги напряглись!

— Она, он… Оно здесь, — внезапно подал голос Воин, — и, в отличие от твоего родного мертвого мира без магии, тут, у нас, оно полно сил. И оно щедро делится ими со своей паствой. Секта твари существовала на западе нашего мира сотни лет, но в ней состояли лишь безумцы. А теперь они обрели мощь и поддержку реального божества… Или чем бы оно не было.

У меня буквально пропал дар речи. ЧТО? Это как вообще? Религиозные фанатики, способные на библейские чудеса? Да за что мне это все!

— И вы считаете, что это я его привел? — от ответа на этот вопрос зависело, выживу я или меня тут и прикончат.

— Мы считаем, что он проскользнул в наш живой мир следом за тобой, — ответил за Воина Мудрец.

— И?

— Мы хотим, — медленно начала Матерь, — чтобы ты забрал его с собой, если мы найдем способ вернуть вас обоих обратно.

А нормальная идея! Семеро решили посадить мне в попутчики бога моего мира и вышвырнуть за пределы этой реальности! А не в пустоту ли они меня отправят вместе с ним?

— Ты уже был в пустоте. Это бездна, — ответила на мой невысказанный вопрос Геора. — Нам нужно, чтобы ЭТО убралось туда, откуда явилось. В свою тюрьму мертвого мира без магии, коих не так и много.

Значит, в тюрьму.

— Но вы не знаете, как это сделать.

— Нет, — ответил за всех Соф.

— Отличный план! Очень надежный! — я не смог скрыть сарказма, чем вызвал очередной приступ веселья у Воина.

Интересно, его забавляет моя отвага, позволяющая дерзить Старшим, или тупость? Хотя тут грань была крайне тонка, почти незрима.

— Поэтому я решила спасти тебя, Антон, — серьезно ответила Калита.

Так, ну, вроде все со всем согласны. Я внезапно получил возможность вернуться домой, попутно решив проблемы местных богов, а они — попутку для чужого бога в виде моей тушки. Пока все неплохо, но есть одно «но».

— Все это не имеет смысла, если не разобраться с этим, — я ткнул палец в рабский ошейник, который все еще был в материальном виде.

Геора только развела руками.

— Мое слово нерушимо. Лу должна выполнить все условия, иначе будет уничтожена.

— И ничего изменить нельзя? — с фальшивой хитростью переспросил я, — Ей же нужен теперь только Жрец. Дайте ей его, и я свободен от этих обязательств. И мы сможем решить вашу проблему.

— Она должна найти его сама! Таков договор! Если я разорву заклятие силой, это принесет вам обоим только смерть.

— На которую ты же нас и обрекла невыполнимыми условиями! — я чуть было не сорвался на крик.

Геора промолчала, как и остальные боги.

— Старшим нечего сказать? Зачем вы вообще дали ей шанс, если знали, что она не сможет найти жреца? Или это у вас шутки такие?

Глаза Матери полыхнули гневом и я понял, что перегнул палку.

— Если хочешь оставаться богом, пусть и малого круга, докажи, что достоин этого! Лу — недостойна! Она столетиями пренебрегала своими обязанностями! Избегала людей! Как капризное дитя, заперлась в собственных чертогах и провела и неведении сотни лет! А потом прибежала к нам, Старшим богам, чтобы мы решили ее проблемы. Нет уж! У всех богов есть не только силы, но и обязанности перед паствой, и пока эта мелочь пряталась по углам и обижалась на смертных, ее окончательно забыли! Так что договор более чем справедлив, потому что в этой ситуации была виновата только сама Лу.

Я чувствовал, что Матерь не лжет. Зачем? Все, что сказала Первородная, я и так давно знал. Лу, пусть и прожила полтысячи лет, часто вела себя как ветреная девчонка, а не как древнее божество. Неудивительно, что она отвернулась от людей и ее забыли.

— Ну тогда, пока вы решаете, что делать с новым богом, у меня есть дела, — я тяжело поднялся с пола, и, совсем непочтительно опираясь на алтарный камень Калиты, окончательно выровнялся.

Все тело ломило, я чувствовал далекие отголоски боли, но было терпимо. Так, напоминание, что где-то меня ждет Лу, как когда-то ждал ее я. Вот только в отличие от богини, я собирался прийти на помощь, потому что за нее Семеро не заступятся.

— Аудиенция окончена? — спросил я, переводя взгляд с одного божества на другое.

Я говорил прямо, не выбирая слова — уже устал удивляться, бояться или осторожничать. А еще эта боль, которая не дает потерять из виду цель. Я непроизвольно потер шею — рука не встретила ошейника, он снова исчез.

— Я не разрушила вашу связь, — начала Геора, — только ослабила застежку. Заклинание наберет обратно силу с новой луной, смертный, так что тебе стоит поторопиться. Если ты конечно хочешь выжить и вернуться домой.

Я молча кивнул, после чего Матерь исчезла. Следом за ней растворился Соф, Калита и Сидир. В святилище остался только Воин Пал.

— Знаешь, ты не в первый раз удивил и повеселил меня, смертный, — спокойно сказал Бог Войны, — и прочие боги не так суровы к людям, как моя мать.

В руке Пала появился ослепительный луч света, уходящий вверх, сквозь куполообразный потолок. Воин замахнулся и вбил его в пол святилища, расколов каменную плиту перед своим алтарем, после чего исчез вслед за другими Старшими богами.

Проморгавшись и восстановив способность видеть, я подошел к тому месту, где еще мгновение назад стоял Пал. Из каменной плиты торчал серебристый посох — точная копия моего ментального конструкта. Прямо посередине оружия, покрытого чуть заметной вязью гравировки, было выбито четыре руны, которые зажглись синим огнем, как только я коснулся металла. Три из них я отлично знал: точно такие же вытравил на моем первом клинке кузнец из Пите. Это были Руны Воина, Мудреца и Барда. Четвертая руна тоже была мне знакома, но я никогда не видел ее на каком-либо предмете, кроме моих карточек лото — руна Кузнеца.

Это оружие выковал сам Сидир.

Я с удивительной легкостью выдернул посох из каменной плиты — дар богов будто сам прыгнул в мою руку. Надо быстро привести в чувство Илия и Орвиста, которые до сих пор лежали на полу без сознания. А после — вновь отправляться в путь. И я даже знал куда.

Отголоски боли, которую испытывала Лу, звали меня на запад. К порту Миллер.

К рассвету полусотня лиг уже была позади. Конь подо мной, еще недавно свежий и лоснящийся от легкой жизни на конюшне, теперь был весь в мыле, тяжело дышал, но продолжал нести меня вперед, на запад. Не лучше ситуация была и с лошадью виконта, которую тот постоянно подстегивал ударами пяток по бокам. Еще немного, и нам придется взяться за стики, хлеща несчастных животных, чтобы выжать из них остатки сил.

Времени на раздумья и разговоры не было. Как только Воин покинул святилище, оставив для меня в подарок посох, я привел в чувство Орвиста и Илия, и быстро, не вдаваясь в детали, изложил им суть происходящего. Время тайн прошло, да и виконт не был дураком — думаю, давно о чем-то догадывался, а старый жрец и вовсе все принял как должное.

Илий остался в поместье, теперь ему было со мной не по пути. Потому что прямо сейчас мы с гвардейцем отправились на войну. Я не знал, что мы найдем в порте Миллер. Кай опять взялся за старое и решил, что раз не получилось поработить меня, то можно взяться за Лу? То, что она — богиня в человеческом теле, никогда прямо не звучало, иначе все было бы намного сложнее и никто не позволил бы мне ускакать на другой конец страны, даже если бы я начал есть младенцев на завтрак. Или Лу попала в плен? Но почему Миллер, если горячая фаза войны сейчас протекает на восточном фронте — на границе с Паринией?

Я вообще не понимал, как моя богиня оказалась на западе страны, когда должна была быть на востоке, с королем, но справедливости ради стоит отметить, что информация у меня была устаревшая. И за то время, что вести доходили до моего медвежьего угла, Кай вместе со свитой мог отправиться готовить оборону стратегического порта, из-за которого и началась эта война. Тем более, если гонгорцы прислали гонца с объявлением войны и выдворили посольство.

Но я отправлялся не на эту войну, нет, теперь у меня была своя. Когда, истекая кровью, я умирал от возникших из ниоткуда ран, я отчетливо осознал, насколько сильно связан с Лу. И дело даже не в договоре с Матерью и этом проклятом рабском ошейнике, который висел на моем горле. Нет. Просто как-то за этот год Лу стала моей зоной ответственности, как бы это ни удивительно звучало. Я заботился об этом инфантильном и потерянном божестве, которое по уровню эмоционального развития на самом деле не слишком далеко ушло от молодой девушки — о чем свидетельствовали и слова Георы. Заботился об обидчивой, импульсивной, обуреваемой эмоциями и страстями, которые больше пристали бы человеку, чем маленькой богине второго круга. По всей видимости, Лу так и не смогла стать полноценным божеством, застряв где-то между двумя мирами, являясь чужой как для людей, так и для Пантеона.

У меня было меньше двух недель: Геора четко сказала, что сроку мне — до новой луны, после чего ошейник захлопнется окончательно и любая рана на теле Лу опять станет моей. Я не знал, будет ли усиливаться связь со временем и очень надеялся, что даже если все будет так, это не мне помешает выполнить задуманное.

А мысли мои были сейчас очень просты и прямолинейны — время осторожности и хитрых планов, лавирования и выживания прошло. Особенно после того, как перед тобой стояло пять из семи Старших богов, а четверо из них еще и прямо показали тебе свое расположение. Поэтому я отправлялся на свою личную войну против похитителей Лу и горе тому, кто встанет у меня на пути.

Все это слишком напоминало мне британский сериал об одном заядлом пацифисте, который всегда все пытался решить миром, извернуться, избежать драки, выжить, сбежать. Прямо как я. Вот только когда у него забрали дорогого человека — он тоже отправился на войну. Как там было?

«Демоны бегут, когда хороший человек идет на войну.

Наступит ночь, прогоняя солнце прочь,

Когда хороший человек идет на войну.

Дружба не в счет, а любовь лжет.

Ночь придет и тьма грядет,

Когда хороший человек идет на войну».

Был ли я хорошим человеком все это время? Думаю, был. Я не стремился к власти, господству, я не пытался покорить этот мир или навредить кому-то. Хотя мои знания, наверное, и могли мне в этом помочь: слишком многое могло бы измениться, если бы я всерьез занялся наукой под патронажем одного из королей Таллерии. Я бы и сам мог стать королем. Но нет, я просто хотел избавиться от ошейника и вновь стать лишь хозяином собственной жизни и судьбы. Свобода выбора и воли для меня были важнее золотых гор и чужого поклонения.

Несу ли я своим врагам тьму? О да. Еще на подходах к Миллеру я перестану пить отвары, чтобы вернуть магию. Да, я пущу в свою душу бездну. Пока она будет пускать свои метастазы, я получу два-три дня здорового рассудка и свои магические силы, чтобы найти и вытащить Лу. Зачем так рисковать? Я в любом случае не жилец, если не успею к сроку, когда ошейник вновь захлопнется до конца, а убедить Геору дать мне еще времени, я уверен, не выйдет. Как не получится торговаться на тему того, что я их единственный шанс вышвырнуть Единого Бога за пределы этой реальности.

Потому что у богов всегда есть запасной план или лазейка, никто из них не будет ставить все на простого смертного.

Поэтому хороший человек идет на войну.

Посох, обмотанный тряпками, сейчас легко бил меня по спине. Дар Воина был длиной почти два метра — выше моей головы — и единственный способ нести его с собой, это закрепить на спине ножны и приладить посох к ним. Так что теперь у меня было сразу два оружия — выкованный на заказ полуторный меч с рунами трех богов, и артефакт с рунами уже четырех.

Интересно, мог ли представить кузнец, когда травил на клинке руны Воина, Мудреца и Барда, что его маленькое украшение окажется пророческим? Что уже менее чем через полгода молодой устроитель игр лото получит от Первородного в дар артефакт, не просто отмеченный этими тремя рунами и клеймом самого Сидира, но и лично выкованный богом мастеров?

Если задумываться о покровительстве богов, то клейма Софа и даже Воина я мог понять и принять, но почему ко мне благосклонна Бард? Энжи, она же Калита, была приставлена ко мне Матерью, я просто всецело в этом уверен. Слишком я был скучен для озорной богини, чтобы она столько времени провела рядом исключительно по собственной воле. И если интерес Софа понятен — я умен и многое знаю, я делился с ним знаниями, искал его внимания, интерес Воина — тоже, я был в эпицентре войны и уже доказал, что на многое способен, пусть и с помощью магии, то почему Бард? Лото? Так это она и сделала его успешным, в этом почти нет моей заслуги, если говорить прямо. Если бы Энжи не работала за троих, бесконечно выступая в трактирах и зазывая людей, то так бы и сидеть мне в доках, да разгружать корабли.

На человеческое в Калите я не надеялся, ведь когда она звала Геору, я увидел ее истинную суть. Тысячи голосов, огромная мощь, в ней было столько же человеческого в тот момент, сколько человеческого может быть в буре. Отдельное облачко может принять фигуру наездника или чьего-нибудь профиля, но не более. Так почему рыжеволосая богиня поставила свое клеймо на подаренный мне посох?

Конь в очередной момент заржал и я понял, что если мы не сбавим темп, то животное скоро падет. Мы проскакали мимо Эдра, пропустили Шамполь и сейчас были на подступах к Паранту, за которым лежал уже Королевский Тракт.

Кровопотеря и бессонная ночь давали о себе знать, было тяжело. Было раннее утро, так что я подал знак виконту и мы остановились в какой-то безымянной деревушке, стоящей у дороги. У колодца дали коням напиться, виконт постучался по домам и раздобыл за пару медяков нам горячих лепешек — хозяйки как раз сейчас ставили хлеб и готовили горячее. В припасы, которые кое-как собрал нам Илий, мы пока не влезали.

Глаза слипались от усталости, но нам надо было двигаться дальше. Отдохнем в Паранте, там же приведем в порядок лошадей или поменяем коней на свежих, и отправимся в путь дальше. К следующему утру в моих планах было оказаться как минимум на полпути к Брисису — крупному городу, который стоял уже на Тракте. Потом надо будет решать. С одной стороны, мы могли отправиться верхом до самого Миллера, это было чуть менее двухсот лиг, которые мы покроем в среднем темпе за четыре-пять дней. Крупных поселений прямо по пути у нас не будет и я не уверен, что мы сможем гнать лошадей так же, как и сегодня.

Был и второй путь — отправиться в порт Кервилл. От Брисиса до него была проложена прямая и хорошая дорога, а дистанция составляла всего лиг сорок, которые мы преодолеем за один день. Там мы сможем сесть на попутный корабль до Миллера — то, что суда сейчас курсировали между этими городами непрерывно, я был уверен железно — и через те же два-три дня мы прибудем на место, но уже морем.

Путь на корабле прельщал меня еще и тем, что в открытом море нет лишних глаз. Фактически, мы сумеем прибыть в Миллер инкогнито, потому что если меня ждут в портовом городе, то точно будут следить за королевским трактом. В доках же, зная по Пите, можно легко затеряться в толпе, да и творится там сейчас такой дурдом, что выследить нас с виконтом окажется не самой простой задачей.

Порт Кервилл был еще хорош и тем, что в городе мы сможем получить свежую и актуальную информацию. Где сейчас король Кай Фотен? Выслали ли гонгорцы посольство? Когда ждать осады или штурма Миллера? Все это было лучше выведать в портовом городе, который аккумулирует в себе людей со всего побережья, чем расспрашивать мужичье в кабаках на материковой части королевства.

Жевали с Орвистом молча. Гвардеец бросал на меня вопросительные взгляды, но сейчас я не был готов на откровенный разговор. Наверное, стоило оставить его в имении и уехать одному, но я не хотел проверять границы верности молодого человека своему королю. Потому что если бы он увязался за мной втихаря, то мне пришлось бы его убить.

Это может звучать самонадеянно, но я знал, что теперь способен на это даже без своей ментальной магии. Посох был не просто куском легкого и прочного металла, который слишком напоминал мне высокотехнологичный легкий сплав, нежели обычное железо. Оружие, что даровал мне Воин и другие боги, было как минимум частично живым. Когда я впервые коснулся его, я ощутил исходящую от артефакта мощь, которая должна была раскрыться в полной мере при вложении в него моего ментального конструкта. Но даже без магии разума, я был уверен, посох сможет удивить не только меня, но и моих врагов.

Я не знал, что буду делать, если окажется, что Лу в руках королевских палачей. Виконт вряд ли примет мою сторону, но он был если мне не другом, то товарищем уж точно. Если мои опасения окажутся правдой, то передо мной станет простой выбор: отступить или убрать гвардейца со своего пути. Как было понятно, никуда я отступать не собираюсь, точнее, отступать мне было банально некуда. Впереди или Лу, которую я смогу вырвать из лап палачей, кому бы они ни служили, или мучительная смерть от полученных магических ран.

Наконец-то мы добрались до Королевского Тракта и решили остановиться на первом же постоялом дворе. Путь продолжим ночью — меньше караванов и других путников, не придется снижать скорость, чтобы объехать чужие телеги, а сейчас можно поесть, смыть дорожную пыль и поспать.

Все тело ломило, так что я знал — прямо сейчас Лу опять пытают. Геора сдержала слово — связь ослабла, и я чувствовал лишь легкие отголоски той боли, что сейчас испытывала в застенках Лу. А еще я знал откуда эта боль исходит, как будто в моей груди появился компас. Или он всегда там был, но я просто его не осознавал? И я всегда подспудно тянулся к богине, с которой был связан?

Свободные комнаты были — время еще обеденное, так что, быстро перекусив мясной похлебкой, помыв лицо и шею, мы завалились с виконтом спать, предварительно попросив хозяина разбудить нас к ужину — поедим горячего и отправимся дальше в путь. Узнав, что мы собираемся освободить комнаты к вечеру, трактирщик даже скинул пару медяков с обычной цены за «сутки» постоя, но на деньги было сейчас плевать.

При мне было два кошелька. В одном — несколько сотен серебром, а во втором — столько же золотом, в основном «королями». Зачем потенциальному мертвецу деньги? Если все получится, то заработаю еще, ей богу — поставлю винокурни и буду гнать бухло, всю Таллерию спою своей водкой и настойками. А если погибну, то и плевать на презренный металл. Так что о деньгах не думали.

Отключились быстро, особо не раздеваясь. Я предусмотрительно поставил ножны с мечом и посох у изголовья топчана — слишком ценным был артефакт, чтобы уносить его далеко или прятать под кровать, деньги закинул под подушку.

Не знаю, сколько прошло времени, но уже стало вечереть. Дверь в нашу комнату тихо скрипнула, хотя, я был уверен, что виконт заперся на небольшой засов. Забыл? Хозяин пришел будить на ужин, чтобы побыстрее освободить комнату для других путников?

Скрипнули половицы, после чего я услышал тихий звон, будто зацепили струну.

Еще сонный, я рванул в сторону, падая на пол, а то место, где я лежал секунду назад, пробил толстый арбалетный болт. Времени рассматривать, кто там пришел меня убивать, не было, так что я схватился за первое оружие, до которого мог дотянуться — за посох — и, бросившись прямо с пола вперед, ударил артефактом, как копьем, снизу вверх, в грудь нападавшему.

Я ожидал, что просто вытолкну убийцу в коридор, и наше сражение продолжится, но зачарованный металл посоха прошел сквозь одежду и грудную клетку неизвестного, как через бумагу, выйдя с обратной стороны окровавленным стержнем. Убийца захрипел, я дернул посох на себя, вырывая его из плоти врага, и для верности, твердо став на ноги, ударил вторым концом посоха в челюсть. Послышался хруст костей, и, оторвавшись на секунду от пола, труп убийцы упал за дверь — на пол коридора.

Кровь поверженного врага сейчас стекала по оружию, через желобки чеканки, вниз, к рунам в середине посоха. Как только она достигла цели, знак Воина полыхнул красным огнем, а сам металл оружия стал на секунду теплее.

Бог Войны принял первую кровавую жертву, теперь я знал это точно.

Все произошедшее заняло несколько мгновений, за которые виконт ничего толком не успел понять, и сейчас, глупо моргая, гвардеец стоял посреди нашей комнатушки, держась за рукоять меча.

— Я думаю, нам пора, — сказал я виконту, переворачивая ногой труп лицом вверх.

На меня посмотрело молодое лицо неизвестного юноши, почти мальчишки, которое сейчас было обезображено дробящим ударом в челюсть. В глазах неизвестного застыло выражение обиды в смеси с ужасом: я и сам не ожидал, что смогу проткнуть его, будто бы у меня в руках копье. А мечом так легко я бы до него не дотянулся.

Из боковых комнат стали появляться головы любопытных постояльцев, и пока за нас не взялись всерьез, я быстро обулся и спустился к трактирщику. Хозяин сначала настаивал на том, чтобы мы дождались разъезда из города, который прибудет завтра утром, но пара золотых монет, которые легли в пухлую руку мужчины, как родные, решили этот вопрос. Трактирщик убедил нас, что все будет решено в «лучшем виде», а после того, как он собрал нам в дорогу свежего жареного мяса, небольшой бурдюк с неплохим вином и булку пышного хлеба, в его карман перекочевало еще две серебряные десятки.

Жадничать сейчас было определенно не лучшей затеей.

Жевали на ходу, пока конюх седлал наших лошадей. Выглядели животные не очень хорошо — им нужен был полноценный отдых, а не короткая передышка, так что в городе транспорт придется сменить. Я надеялся выменять коней на свежих с небольшой доплатой в два-три золотых за каждую животину, но если придется — купим новых.

Виконт почти не говорил, только косился на посох за моей спиной. После «полевых испытаний» я отказался от меча, переложив тот на седельные сумки поперек — только плечи устают. Если кто-то сумеет выбить у меня из рук дар богов, то меч мне точно уже не поможет.

Для оружия надо было смастерить какое-нибудь подобие чехла или сбруи, потому что сейчас закреплен он был на ремнях от ножен меча и висел не слишком удобно. Думаю, займусь этим вопросом в Кервилле: после нападения мы гарантированно отправимся морем, чтобы хотя бы на время сбросить хвосты.

Кто подослал этого парнишку? Мои враги определенно учились. Никаких разговоров, бандитов, боя на мечах. Убийца пришел с арбалетом и если бы не его небрежность, то сейчас бы я лежал мертвый и холодный с огромным болтом в груди.

Причем охотились на меня, как на менталиста — физический контакт вовсе не планировался, стреляли один раз и наверняка. Значит, скорее всего, убийцу подослали те же люди, что схватили Лу. Вопрос: это был человек короля или у меня появились новые враги?

Будучи при дворе в статусе фаворита, я успел наступить на слишком большое количество мозолей. Воровство на закупках для армии было огромным, потом я прикончил герцога-главнокомандующего, бретера и смылся в свое поместье. И вылез из него только когда поймали и начали пытать Лу.

Верить в совпадения бывает слишком дорого для здоровья, так что я придерживался мысли, что всегда отстаю от своих противников минимум на шаг. Они сейчас знают больше, могут больше и находятся от меня далеко. Пока далеко. В следующий раз придется брать языка и устроить допрос. В идеале — поймать кого-нибудь в Миллере, когда я уже перестану пить подавляющие магию отвары.

Я очень надеялся, что осознание проблемы позволит мне контролировать себя до последнего, ведь это — уже половина пути к исцелению. Я чувствовал себя шизофреником, который будет слезать с лекарств и не знает, насколько сильно развалит болезнь его кукушку в этот раз. Смогу ли я осознавать влияние бездны? Смогу ли я сопротивляться ей, сохраняя до последнего здравые суждения и чистоту мыслей?

Смогу или нет — придется. Это как с вариантами английской и русской поговорок. У саксов это «сделай или умри», а у нас — «умри, но сделай». В этом весь смысл, в этом вся суть моего похода.

Они не оставили мне выбора.

До Брисиса было менее пятидесяти лиг, которые мы проскакали за ночь и утро, и уже к полудню, на едва живых лошадях, мы въезжали в городские ворота.

Баронская цепь была при мне, так что сейчас я вывалил ее из-под рубашки и легкой куртки, демонстрируя свой статус всем желающим. Смотрите-смотрите, господа соглядатаи. Несите весть своим хозяевам, что первое покушение не удалось.

Еще на подступах к городу я почувствовал чужое внимание, будто кто-то пялится в спину. Судя по хмурому лицу виконта — с ним творилось тоже самое. Так что надо было показать, что я высокомерен, заносчив и, возможно, крайне глуп. Смотрите, кто приехал.

Я демонстративно бросил стражнику два серебряных за въезд в город верхом, свысока добавив:

— Где тут может остановиться с дороги приличный человек?

Пришлось выкатить грудь колесом, чтобы золото цепи и подвешенного на ней жетона блеснуло на солнце. Мало ли, стражник подслеповат. В мою игру включился и виконт, пока, правда, до конца не понимая, что и зачем я делаю. Но сейчас было не до расспросов — надо делать.

— Эй, служивый, когда с тобой говорит Его Благородие барон Тинт, то надо отвечать! — Орвист очень натурально потянулся к стику, которым мы погоняли лошадей.

Хорош, чертяка, все делает грамотно.

Стражник немного побледнел, потому что если я заявлю об оскорблении моей чести, ему, как простолюдину, грозят плети или крупный штраф от местной управы.

— Так эт, Ваш Благродие, в центре есть хорошие дворы, тот же «Резвый конь» или «Светлый очаг». Там вашинские, это, благородные господы, как вы, значится, обычно и останавливаются, — затараторил стражник, выдавая своим говором в себе вчерашнего крестьянина.

Удовлетворенный произведенным эффектом и уверенный, что через полчаса вся сторожка будет в курсе, какая скотина приехала в город, я бросил уничтожающий взгляд на мужчину, ударил измученного коня пятками и въехал за городскую стену, чуть не сбив с ног какого-то прохожего. Виконт проследовал за мной, что-то напоследок шикнув стражникам.

— Обозначаем присутствие?

— Конечно, — ответил я Орвисту, — надо показать, что мы тут, не таимся.

— Дальше?

Сейчас гвардеец вел себя, как на поле боя. Взгляд внимательный. Фразы короткие, почти рубленные. Ничего лишнего.

— Таким же образом, с помпой, выезжаем в порт Миллер, точнее, делаем вид. Даем небольшой круг, и едем в Кервилл, там ищем корабль и отправляемся морем.

Виконт кивнул, принимая мой план.

Сейчас я расставлял обманки для наших врагов. Пусть ждут меня на Королевском Тракте, да гадают, куда подевался дерзкий опальный фаворит после выезда из Брисиса. Пока они прочухают, что мы их провели, пока отправят гонца, мы уже будем на полпути к Миллеру. Этот маневр должен был выиграть нам день-два инкогнито в городе. За это время я должен был найти Лу или хотя бы напасть на след ее похитителей.

В Брисисе пришлось задержаться на один день. Для начала — нужно было пощеголять жетоном и сообщить каждой собаке, что барон Тинт в городе и собирается в Миллер. Но на самом деле виконт тихо разместил для меня заказ на крепления для посоха — походного и боевого варианта.

Походный вариант представлял собой закрытый чехол, который держался на нескольких застежках по всей длине оружия. Так можно было не обматывать артефакт тряпками, чтобы скрыть его удивительный вид от любопытных глаз, и при этом держать при себе. Боевое крепление — это облегченный вариант чехла, состоящий из тонкой полосы кожи и пары колец в нижней части и фиксатора на верхний конец. Отбросил фиксатор и вытащил из-за спины оружие, не особо напрягаясь. Должно получиться неплохо.

Когда заказ был готов уже на следующий день — за спешку пришлось солидно доплатить — мы демонстративно выехали за пределы постоялого двора, где квартировались мимо проезжающие аристократы, и отправились к западным воротам, выходящим на Королевский Тракт. Там мы опять разыграли с виконтом сценку из категории «барон-мудак», и выехали на дорогу.

Как только мы оказались за городской чертой, стали высматривать варианты съехать в северном направлении с дороги и, обогнув город, выбраться на дорогу к порту Кервилл. Кони под нами были сейчас свежие — старых животных мы поменяли с доплатой, так что никаких проблем со скоростью передвижения у нас возникнуть не должно. Если пришпорим лошадей, то уже к ночи доберемся до моря. Надо лишь убраться с тракта.

Подходящий поворот к какой-то деревушке нашелся буквально через пару лиг и мы, не раздумывая, потянули поводья, направляя лошадей прочь с главной дороги. Миновали селение быстро, и уже через часа полтора, какими-то околотками и полями, мы выбрались на дорогу к Кервиллу — чувство направления виконта не подвело и в этот раз.

Возможно, в последующем была моя вина, а может сказалась усталость и нервное напряжение, но уже на закате, когда мы преодолели большую часть пути, я потерял бдительность и мы чуть было не угодили с виконтом в обычную бандитскую засаду. Спасли нас исключительно свежие кони — к концу дня у животных еще осталось достаточно сил, чтобы сорваться в галоп и мгновенно разорвать дистанцию с потенциальными проблемами. Но уже через час, когда на горизонте отчетливо виднелась полоса моря и даже сам воздух изменился — стал солоноватым, в смеси с запахом водорослей — лошадь под Орвистом пала.

Животное споткнулось от усталости и повалилось на землю, увлекая за собой и своего наездника. Только каким-то чудом гвардеец успел выпрыгнуть из седла, ничего себе при этом не сломав.

Лошадь легла на бок и тяжело дышала, иногда вздрагивая всем телом. Из передней ноги животного торчала кость — открытый перелом. Гвардеец, увидев, что случилось, без сомнений достал из ножен меч и умертвил несчастную скотину, прерывая ее мучения. Меня эта картина даже не тронула, хотя смерть лошадей — этих прекрасных и сильных друзей и помощников человека — ранее мне наблюдать не приходилось.

Вещи виконта пришлось взвалить на спину моего коня, которого я теперь вел в поводу, поднимая носками сапог дорожную пыль. Рядом тащился чуть виноватый виконт — он считал, что из-за его невнимательности лошадь споткнулась и сейчас нам придется идти несколько лиг пешком.

Из-за этого происшествия добрались мы до города только перед рассветом. Стена порта встретила нас закрытыми воротами, и сколько мы ни колотили в калитку, ответом нам была тишина. Козырять баронским жетоном я сейчас не собирался, так что безалаберные стражники уйдут безнаказанными. Пришлось ждать утренней смены, только после чего мы ступили на территорию порта Кервилл.

— Я нашел нам корабль, — сказал Орвист, заходя в комнату, которую мы сняли в трактире в доках.

Я сейчас должен был как можно меньше светить и свою рожу, и свой посох — слишком приметное было оружие, с которым я, впрочем, не собирался расставаться ни на миг, так что поисками попутки до Миллера занялся один лишь гвардеец.

Отпускать Орвиста одного было опасно: он мог донести представителям канцелярии о том, где мы и куда направляемся за время, что отсутствовал, но выбор мой был невелик. Будем надеяться, что за похищением Лу стоит не король, а кто-то другой.

— Что за он? — спросил я.

— Торговое судно, сейчас идет с грузом в Миллер, уже четвертый рейс за последние шесть недель, протоптанная тропинка для них.

— Сколько попросили?

— По пять золотых, вместе с питанием.

Дорого, очень дорого. Я бы сказал, сумасшедшие деньги. Но Орвисту были даны указания не называть имен, не говорить вообще ничего. Двое путников, которые хотят добраться до Миллера морем. Кто такие, откуда, зачем, куда дальше — ни звука, либо что-то незначительное, что очевидно будет воспринято, как ложь.

От этой сделки дурно пахло, я чувствовал, но выбирать было особо не из чего: мы не могли терять время на берегу, так как новолуние было все ближе и ближе. Мы и так задержались на один день в Брисисе.

Удалось ли мне сбить слежку со следа, выиграть нам хотя бы один день? Хотя бы несколько часов? Я очень на это надеялся, потому что иначе и все дальнейшие мои шаги будут читаться «на раз».

Все время путешествия мои нервы были напряжены, как натянутые стальные тросы — добавить еще немного и с жутким хлопком они лопнут, рассекая на части все вокруг себя. Масла в огонь нервного напряжения подлила и история с горе-арбалетчиком, но сильнее всего выматывало ожидание.

Нас больше ни разу не попытались убить. Неизвестные бандюганы по дороге сюда — так это была местная гопота, которая отжимает местные «мобилки» у местных «прохожих». Ничего серьезного для нас с Орвистом. А если там не было арбалетов или луков, то мы и вовсе могли покрошить половину из них, а вторую — обратить в бегство. Уж что-что, а один гвардеец короля точно стоит в бою десятерых разбойников с большой дороги. Потому что гвардия не знает страха и никогда не показывает спину. Я таким отбитым, конечно, не был, но учился сражаться, да и стоял в реальном бою плечом к плечу именно с гвардейцами. Было что подсмотреть и чему поучиться.

Иногда мне казалось, что лучше бы уж наемные убийцы и прочие душегубы перли пачками — было бы проще в моральном плане. Умертвил первых, разобрался со вторыми, а там третьи подошли. Некогда думать, некогда рефлексировать, некогда томиться в ожидании каверзы. Вот, весь расклад, карты на стол, а что у вас на руках? Сейчас же я чувствовал себя бульдогом под ковром, который ждет, с какой стороны появится его противник.

Капитан корабля мне не понравился. Он был скользким во всем, от начала до конца. Если вспоминать другого неприятного персонажа из моего прошлого — капитана посудины, где служил старпомом завербованный королевской канцелярией Тарт — то он не шел ни в какой сравнение. Там был просто ворчливый старый моряк, которому все рожи были кривые и косые, но особого отторжения он не вызывал, так, легкую неприязнь. Тут же был тип, который ощущался как-то неприятно даже просто при взгляде на него, не говоря уже про общение.

Нет, в отличие от капитана судна Тарта, этот мужчина не говорил ничего оскорбительного, никак не выказывал неуважения или еще чего-то подобного, но любая его фраза имела какой-то неприятный контекст, второе дно, которое собеседник все никак не мог уловить. И в этот момент я очень пожалел, что не перестал пить отвары раньше — заняться «детоксикацией» я планировал как раз во время плавания, чтобы прибыть в Миллер хотя бы частично магом.

Судно, которое нашел для нас Орвист, отчаливало сразу же после окончания погрузки — по плану, этой ночью. Война на востоке тихо тлела, и королевские приказчики ждали удара по Миллеру от гонгорцев, так что снабжение порта и переброска войск велись в ускоренном темпе. Это означало, что на безопасность и расход масла для ламп стало плевать — работали в доках теперь круглосуточно, тем более, летние ночи были не слишком длинными и темными, в отличие от зимних.

Мы поднялись на палубу небольшого парусника с одним рядом весел, на которые садилась сама команда, до отказа забитым грузом. Я сразу понял, что капитан своего не упустит в плане барышей и судно перегружено, причем перегружено конкретно, но, как мне казалось, сейчас так было на любом корабле клерийской флотилии.

Путешествие обещало быть неспешным, но безопасным: летнее море было относительно спокойным, грозы и штормы должны были начаться значительно позже, так что даже с перегрузом море не было для нас помехой.

Перед отплытием, в назначенный час, мы поднялись на борт и капитан сам показал каморку, за которую сбил с нас «короля», объяснил правила поведения на судне, которые сводились к «не высовывайтесь без нужды и не лезьте под ноги», после чего удалился. В комнатушке едва можно было развернуться, но кое-как мы устроились. Вместо кроватей тут были гамаки, так что я реально опасался не только морской болезни, ведь корабль будет раскачивать, мама не горюй, если поднимется боковая волна, но и за здоровье своей поясницы. Спать даже шесть часов в таком скрученном состоянии было, как мне казалось, не лучшей затеей.

Орвист тоже критически отнесся к предлагаемым «удобствам», но деньги уже были уплачены, мы на борту, так что нам осталось лишь расслабиться и получать удовольствие.

Плавание прошло условно спокойно. Конечно, меня постоянно мутило от качки, но к своей гордости, обошлось без висения над бортом и постоянного призыва морских демонов, да и Орвист держался молодцом, хоть тоже был зеленоватого оттенка. Когда я появлялся на палубе, чтобы подышать свежим воздухом и размять затекшие конечности и спину, капитан и его старпом бросали на меня косые взгляды, будто бы в чем-то подозревая. Мне кажется, они были бы не прочь пошуршать по моим карманам в поисках золота и серебра, но так как нас было двое, да и мы были вооружены, рисковать не хотели. Тем более убийство пассажира — а нас бы пришлось именно убивать — очень серьезное преступление на море и обычно оно карается изгнанием из профессии всех причастных. Капитану-душегубу и его команде остается путь только в пираты Бланда или грузчиками в порт, ни один корабль не примет их, а гильдии — не дадут нормального заказа. Зачем работать с убийцей?

Так что этим двоим оставалось только зыркать, да гадать, сколько деньжат везут с собой странные пассажиры.

Я перестал пить отвары — тут их даже не приготовить особо, так что все выходило само собой — но каких-то значительных изменений в своем состоянии я пока не ощущал, хотя прошло трое суток. Видимо, имел место накопительный эффект, потому что после королевских темниц меня «отпустило» чуть меньше, чем за два дня. Послезавтра утром мы должны прибыть в порт Миллер и если магия ко мне не вернется, то это очень и очень большая проблема. Я делал серьезную ставку как и на магические способы допроса, так и просто на свою способность чувствовать людей и их сознания вокруг себя.

Магия вернулась ко мне рывком, прямо посреди ночи. Ну как, вернулась, это скорее я окунулся в нее, вдруг осознав себя посреди чертогов разума.

Тут все было привычно, хотя ментальные барьеры серьезно поизносились. Я рефлекторно поднял стены и с удовольствием увидел, как моя полусфера закрылась глухим куполом, ограждая меня от бездны. Надеюсь, на некоторое время это поможет. Ведь там, в Пите, я держал барьеры постоянно опущенными, чтобы быть «на связи» с Лу.

Я понимал, что это не решение моих проблем с утратой части души. Если бы проблему моего магического безумия можно было бы решить ментальными барьерами, Лу сказала бы мне об этом. Наверное.

При мысли о богине, которая уже больше недели была в руках неизвестных и подвергалась пыткам, предшествующих попытке порабощения — слишком знакомый процесс это был, я чувствовал по отголоскам ее боли — у меня внутри все как-то сжалось. А если у меня не получится и Лу попробуют привести к клятве до того, как я ее найду? Боги не вступятся за нее, это было ясно, но и клятву, само собой, не примут. На ней она вообще может не сработать.

Бездействие раздражало, и когда моя нога коснулась досок причала, я почувствовал накатившее облегчение. Магия почти в полном объеме вернулась ко мне, и, мне почему-то показалось, что я даже стал сильнее. Или это просто эффект новизны? Я четко ощущал настроение виконта, почти не напрягаясь мог читать его мысли. То же самое было и с моряками, снующими вокруг грузчиками и приказчиками, которые сразу же бросились к новому грузовому судну — в порт стояла очередь и надо было работать быстрее — я даже чувствовал отголоски сознаний людей на берегу, в полусотне шагов от того места, где сейчас стоял.

Когда я окунулся в людской поток доков Миллера, меня захлестнуло волной чужих эмоций и мыслей. С трудом отгородившись от стоящего вокруг ментального гвалта, снизив его уровень до почти не раздражающего белого шума, я и Орвист стали пробиваться сквозь людской поток в сторону жилых строений.

Миллер оказался на удивление крупным городом. Последняя морская гавань Клерии на западном торговом пути, порт притягивал к себе десятки кораблей, а размер его доков мог соперничать с таковыми в самой столице.

Лежал город, как и Пите, как и другие портовые города Клерии, в небольшой бухте, которая по берегам прикрывалась фортами с установленными тяжелыми осадными орудиями. Фарватер тут был не в пример проще, чем у берегов Пите — пара мелей не в счет, так что навигация при заходе в Миллер была крайне проста, что делало город легкой мишенью для атаки с моря. Каскадов уходящих вверх районов, как было в столице, которые в итоге упирались в королевскую цитадель, тут тоже не наблюдалось: город был торговым и спокойно рос во все стороны, выплескиваясь из бухты, огороженной невысокими холмами, на равнину. Конечно, были в Миллере и свои приличные районы, и правительственный квартал, где размещались здания торговых гильдий и представительств участвующих в товарообороте государств, даже, вроде, было пару консульств — гонгорское, так точно. Сейчас оно, само собой, должно было пустовать, но сам факт наличия столь глубоких и продвинутых связей в условиях средневековья меня впечатлял.

В городе кроме торговли занимались и производством. Из импортного сырья и товаров изготавливалась конечная продукция, сюда же стекалось и сырье клерийского производства для последующей обработки на месте и перепродажи на мимо проходящие торговые суда других стран, либо же для продажи своим, клерийским морякам, отправляющимся из порта Миллер на запад или восток.

Развивайся этот мир по тем же законам, по которым жила моя родная Земля, рано или поздно Миллер бы стал крупным промышленным центром, потому что обладал отличным логистическим положением: это уже виделось по многочисленным мастерским и целым производственным кварталам, которые стояли выше, за холмами береговой линии. На их месте когда-нибудь могли взметнуться в небо трубы заводов и крупных предприятий, но я был уверен, Таллерия никогда не столкнется с промышленной революцией. Слишком мал был этот мирок, слишком сильно было в нем влияние богов. Не будет тут полноценной культурной революции, которая толкнула когда-то Европу в объятия технического прогресса. Потому что это у меня дома этот запретный плод был сладок и желаем, а здесь же был целый бог-покровитель ученых мужей, вот только эти самые ученые как-то не слишком сильно старались, уповая на помощь Софа, вместо своих собственных сил. А что нельзя было решить своим умом или с помощью богов, сейчас решала магия. Стоит вспомнить только историю с укреплением механизмов магами земли — это работало сотни лет, и никто не занимался развитием металлургии. Зачем, если вот оно, единственно верное решение? Все же знают, что если нужен крепкий или гибкий металл, то надо идти на поклон к гильдейским или вольнонаемным магикам, а не тратить жизнь и целое состояние на эксперименты со сплавами и материалами.

Серьезным тормозом экономического и промышленного роста была и феодальная система, которая здесь выглядела монолитной и незыблемой. И даже если когда-нибудь на просторах Клерии и возникнет пролетариат как класс, его быстро утопят в крови те же самые маги. Простой человек ничего не может сделать даже слабенькому магу льда — только если достать того из арбалета — а в полноценном столкновении стенка на стенку сотня толковых выпускников шаринской Академии Магии среднего уровня силы перемелет в кровавый фарш армию в несколько тысяч мечей. А простолюдинов без хорошего оружия и поддержки — так и вообще можно истреблять десятками тысяч: ледяная стрела или копье в упор прошьет человека насквозь и убьет стоящего за ним. А может и двоих. Вот такой вот магический шашлык из человечины.

Так что, скорее всего, Миллер останется таким же, каким я его увидел сейчас, и на следующую тысячу лет. Может только немного сменится расположение мастерских, да подрастет население города, но без развитой медицины и нечего думать о взрывном росте численности. А медицина тут была… Ну да, Матерь Геора излечит, если само не пройдет или мази не помогают. А все остальное — за пределами возможностей человека.

Чем больше я знакомился с Клерией в частности и устройством этого мира вообще, тем больше понимал, каким якорем на шее человечества являлись реально существующие могущественные боги. Человек не мог поднять голову и почувствовать себя венцом творения — и начать созидать и открывать что-то принципиально новое, ведь боги, как успешный старший брат, вечно стояли над душой, напоминая о ничтожности и слабости простого смертного. Но я знал, на что способен отдельный человек и наш вид в целом. И именно поэтому у меня не было никакого пиетета перед богами или восторга от их существования. Якоря. Просто бесполезные, тянущие полет человеческой мысли на дно якоря.

Но была в этом мире одна маленькая богиня, которую мне хотелось спасти.

Поэтому хороший человек идет на войну.

Поисками богини я и озаботился, как только мы кое-как устроились в Миллере.

Начал я с посещения злачных мест, пока инкогнито. Магический посох пришлось оставить под присмотром Орвиста, хотя я бы посмотрел на того идиота, который попытается украсть артефакт, выкованный Сидиром. Точнее, я бы посмотрел, как долго этот идиот проживет: бог мастеров жестоко карал воров, позарившихся на отмеченные им изделия.

Так что прямо сейчас я сидел в каком-то клоповнике и делал вид, что потягиваю из кружки абсолютно мерзкое пиво, попутно прощупывая разумы наиболее мутных, как мне казалось, личностей.

Когда ко мне вернулась магия, я узнал, что виконт все же посетил королевских клерков в Кервилле, от чего, кстати, до сих пор мучился. Все же он стал мне не только соглядатаем, но и товарищем. Так что если бы Лу схватили люди короля по приказу Кая Фотена, то нас бы приняли под белы рученьки еще на пирсе — голуби летают намного быстрее, чем плывет перегруженная посудина.

Да и самого короля в Миллере не оказалось. Сейчас Кай Фотен был где-то на востоке, воевал с паринийцами по одним слухам, а по другим — двигался с вновь собранной флотилией и войсками к Миллеру, одержав ряд побед над войсками восточного соседа и отбросив противника на другую сторону границы. Так что мне оставалось только искать ниточки, которые приведут меня в недра криминального мира крупного портового города и надеяться, что именно они замешаны в похищении Лу.

Нельзя было сбрасывать со счетов и местную знать, но они шли у меня вторыми в списке подозреваемых. Пока — криминальный мир.

В имитации распития посредственного алкоголя и шатаниях по улицам портового города после захода солнца прошло три дня. Ничего, пусто.

Я уже было совсем отчаялся. Отведенный матерью срок скоро будет подходить к концу, у меня осталось несколько дней. Подавленный, я выбрался на торговый ряд местного верхнего города за продуктами и хорошим вином — мне надоело питаться помоями, которые подавали в трактирах и кабаках в доках. Да, разбаловала меня богатая жизнь и наличие денег в кармане. Но мне было плевать. Хотелось хорошего мяса, свежих овощей и приличного вина. Устроим с Орвистом тихий домашний ужин, после чего я опять отправлюсь на поиски приключений.

К чести гвардейца, он пытался помочь мне по мере своих сил и возможностей. Все в повадках виконта выдавало в нем служивого человека, так что пока я тихо копался в головах маргиналов, Орвист пытался наладить связи с местной стражей и другими людьми, имеющими отношение к службе. Они тоже могли знать или слышать что-то полезное.

Я выбирал подходящий кусок мясо, когда вдруг почувствовал что-то невероятно знакомое. Что-то, что вызывало во мне когда-то волну ненависти, и неконтролируемого гнева. Я знал этого человека.

Быстро пошарив по толпе взглядом и до конца не веря, что такие совпадения вообще возможны, я стал выискивать нужного мне человека. И я нашел его.

На другой стороне улицы, я наконец-то увидел его. Жирная тварь, главный целитель двора, маг воды Гарен сейчас не спеша прогуливался по торговым рядам Миллера, о чем-то тихо беседуя с невысоким господином в кожаной куртке и берете. Я вспомнил садистское «исцеление», из-за которого Георе пришлось послушаться других богов и спасти мою жизнь, и мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Мясник, видя перемену в настроении покупателя как-то резко заткнулся, перестав нахваливать свой товар, а я сверлил взглядом спину магика, который со своим спутником прямо сейчас скрылся в дверях постоялого двора.

Я криво усмехнулся. Сегодня ночью я вырву сердце этой твари и напою его кровью руну Воина на моем посохе.

Потому что хороший человек пришел на войну.

Гарен остановился на постоялом дворе, куда он зашел вместе с неизвестным мне мужчиной неприметной наружности. Оба были слишком далеко, чтобы я мог прочитать их мысли, так что пришлось щупать сознание конюха и других рабочих заведения, чтобы понять, проживает у них магик или нет.

Окончательно я убедился, что Гарен никуда не исчезнет, когда коснулся мыслей молодой разносчицы, которая сейчас набирала воду из колодца во дворе. В ее голове, будто белка в колесе, по кругу носилась паническая мысль о том, что ей сегодня вечером опять придется идти в комнату к магу, иначе хозяин заведения выпрет ее с работы — возьмет девку посговорчивее. Я не стал слишком углубляться в душевные терзания неизвестной — все и так было понятно, мерзости мне в жизни хватало и без подробностей интимной жизни этой жирной свиньи.

Выловив в ближайшем переулке тощего грязного пацана, который был если не беспризорником, то уж точно из «неблагополучной» семьи, и, положив в грязную ладонь всю медь, что была у меня, подрядил следить за двором.

— Если выйдет жирный лысоватый мужик, то посмотри, куда пошел. Если не вернется на двор — вечером расскажешь мне. Вернусь на заходе солнца, понял?

Пацан, ошалевший от моей щедрости, широко распахнутыми глазами рассматривал медные монеты в своей ладони, но задание уловил сразу, а когда я покрутил перед его носом серебряным, так и вовсе весь подобрался — как тощая голодная гончая, которой посулили жирный кусок мяса.

Как бы мне ни хотелось лично проследить за Гареном, это было слишком опасно. Если меня заметят раньше времени, то могут перевезти Лу или вовсе убить девушку. Так что надо срочно найти Орвиста, подготовиться к ночной вылазке, а дальше все и так было понятно.

Гвардеец скучал в общем зале заведения, где мы остановились. Еда и выпивка были здесь препаршивыми, так что сейчас виконт лениво ковырял ногтем столешницу, думая о чем-то своем.

Увидел он меня не сразу — настолько был погружен в свои мысли — но когда все же сфокусировался на моем лице, то все сразу же понял. Я нашел след.

— Где? — все так же лениво, но уже как-то более сосредоточенно продолжая ковырять дерево пальцем, спросил виконт.

— На торговых рядах есть трактир, и ты не поверишь, кого я там встретил.

— М?

— Нашего общего знакомого. Гарена.

Услышав имя придворного целителя, виконт как-то весь подобрался, а палец наконец-то прекратил сражаться с материалом столешницы. Все равно этот бой плоть проигрывала.

— Уверен?

Я криво усмехнулся. Эту тварь я почую даже с завязанными глазами, что, впрочем, почти и случилось на торговых рядах. С чего-то же я стал высматривать неведомо кого среди прохожих.

— Поверь мне, это он. Кого-кого, а эту жирную свинью я узнаю из тысячи.

Я положил сверток с покупками на стол, и стал обсуждать с гвардейцем, что мы дальше будем делать.

В зале было относительно пусто, сидел виконт в самом углу, так что лишних ушей мы не опасались. Тем более теперь, когда моя магия была при мне, и я мог почувствовать чужое присутствие и внимание в нашу сторону.

Виконт одобрил мое решение идти на дело после заката. Выловим пацана, которого я подрядил следить за трактиром и магиком, если тот куда-то свалит, а потом дождемся, когда жизнь на улицах стихнет окончательно. На дело пойдем в открытую: при виконте была его куртка с синим змеем, которая сама по себе могла открыть множество дверей, при мне — баронский жетон. Оба этих предмета ни один идиот не станет присваивать, потому что самозванцев подобного типа очень быстро вешали на ближайшем столбе или дереве.

— Может, все же попробуем по-тихому?

Виконт еще сомневался, что стоит трясти всеми регалиями, что у нас были в наличии, но я только отмахнулся.

— Гарен будет верещать, как свинья. Не хочу, чтобы трактирщик побежал за стражей.

— Так он и так, и так побежит.

— Но если ты будешь в форме, а я — при жетоне, то делать он это будет не так резво, — заметил я, и виконт с этим согласился.

Вариант допрашивать Гарена магическими способами я не рассматривал. Точнее, магией я буду только перепроверять сказанное магиком. Еще при дворе я читал мысли Гарена и ничего такого, что могло бы привести к похищению и пыткам Лу, я там не заметил. Значит, эта туша что-то знает если не о противодействии ментальной магии, то о том, как незаметно «утопить» ненужные мысли поглубже, чтобы вскользь до них добраться было нельзя.

Я еще не до конца понимал, какую структуру имеет человеческая память и как грамотно с ней работать, особенно, когда дело касалось не краткосрочных мыслей, а памяти долгосрочной. Мне структура памяти виделась как огромная луковица или, если угодно, кочан капусты. Верхние слои — текущие мысли. А вот чтобы пробраться глубже, надо память расслоить, разобрать этот паззл на составные части, что я уже однажды делал — в королевской темнице, когда Кай Фотен добыл для меня трех бандитов, избивших Энжи.

При мыслях о веселой красавице я будто бы споткнулся. Находясь в пути, в дороге, гонимый вперед нуждой и желанием прийти на помощь Лу, я как-то не успевал обдумать все связанное с Калитой.

Одно было понятно точно — хоть Энжи-Калита и была приставлена ко мне Матерью в качестве соглядатая, она не была мне врагом. Во всяком случае, пока не была. Калита не раз выручала нас, не давала пасть духом и вообще ее присутствие в качестве спутника, предопределило то, кем я стал и где оказался.

Вела ли богиня свою игру? Как понимать ту историю, когда она пьяной ввалилась в мою комнату? Она так меня проверяла? Или спускаясь на землю, Калита на самом деле становится почти человеком, веселой девицей, которая не прочь выпить вина и запрыгнуть в койку к смертному?

Я вспомнил, как пытался затащить в постель Седьмую, ведомый сексуальным напряжением и винными парами, и мне стало даже как-то неловко. Вот это была бы ачивка в мой небогатый, но крайне породистый послужной список в этом мире! Сейчас я был даже рад, что Калита меня бортанула, причем сделала это очень мягко, по-дружески. Потому что не ясно, как бы Геора расценивала стремление Барда помочь мне в кризисной ситуации — преследование цели всего Пантеона или очередная минутная слабость ветреного божества?

Мысли об Энжи — для себя я решил, что при воспоминаниях о своей спутнице и помощнице буду называть ее именно так, потому что тогда она была именно ею, а не Седьмой — не отпускали меня и после того, как мы закончили обсуждать с Орвистом наш план, а гвардеец отправился прикупить всякой мелочи. Ну, там веревки, ремни, вот это все, для надежной фиксации одного толстого мага.

Я же решил прогуляться по улицам Миллера, немного размяться, нагулять аппетит. После того, как я увидел Гарена, желание есть как отбило, но я понимал, что мне надо завернуть в какое-нибудь заведение, немного поесть и потом, наверное, вздремнуть пару часов до заката.

Ноги как-то сами собой меня вынесли к местному святилищу Семерым. Было оно уже привычным на вид — полусфера, что-то среднее по размерам между часовней в Трейле и таковой в Пите.

Не долго раздумывая, я вошел внутрь. Сейчас была середина дня и никого, кроме меня, тут не оказалось, так что я спокойно снял со спины чехол с посохом, достал оружие отправился к алтарным камням Семерых. Сегодня мне надо было обратиться к каждому из богов.

Матерь я поблагодарил за возможность спасти Лу, которую она мне даровала, ослабив нашу с ней физическую связь. Раболепия я не чувствовал, скорее уважение за то, что она поверила в возможности смертного. Подтвердил свою готовность помочь ей и остальным богам в борьбе против Единого, потому что я слишком хорошо осознавал, какие угрозы и беды божество моего родного мира несло народам Таллерии.

Я не знал, как молиться Воину, но решение пришло как-то само. Прислонив посох к алтарному камню, я достал из-за пояса короткий нож, которым обычно на привалах отрезал мясо, и в несколько длинных движений под корень срезал хвост, в который были собраны волосы.

— Надеюсь, после сегодняшней встречи со своими врагами, я буду достоин косы и серебра в ней, — тихо сказал я Палу, принося традиционный воинский дар.

Когда я коснулся посоха, чтобы опять взять его в руки, руна Воина на ней коротко блеснула кроваво-красным: бог Солнца и Войны услышал меня и будет за мной наблюдать.

Сразу после молитвы Палу я перешел на другую сторону алтаря Матери, к камню ее второго сына — Фора. То, что я собираюсь совершить, будет происходить ночью, и пусть Фор не прибыл на зов Калиты, я считал, что обратиться за покровительством к богу Луны стоит.

После я подошел к камню Бога-кузнеца Сидира. Я поблагодарил его за посох, который умелый бог выковал для меня и на который поставил свою руну. Вспомнилась и пробка для самогонного аппарата, с которой ко мне прибежала Энжи. Я пообещал богу мастеров, что каждое следующее изобретение, которое я принесу в этот мир из своего, я продемонстрирую ему, Сидиру, чтобы он смог оценить мои старания.

Руна Сидира на посохе блеснула оранжевым светом горна — Кузнец услышал меня.

Следующим был Керм. Я просто поблагодарил бога купцов и богатства за то, что лото оказалось прибыльным делом и сейчас, в пути, я не знал нужды и мог не думать о деньгах, следуя за зовом сердца. Подкрепил я свою молитву кошелем с несколькими золотыми монетами и одним «королем», который я носил с собой на случай совершения крупных покупок в городе.

У алтаря Софа я был, как дома. Я поклонился Мудрецу и искренне поблагодарил его за заступничество — именно он сказал последнее слово, которое убедило Матерь спасти мою жизнь. Как и в случае с Сидиром, я пообещал делиться своими знаниями и идеями с Мудрецом и дальше. Просьба моя была стандартной — я попросил у бога-покровителя ученых мужей остроты ума и чистоты мысли, чтобы как можно дольше сопротивляться влиянию бездны. Именно чистый разум, который мог даровать Соф, сейчас был для меня нужнее всего. Руна Мудреца на посохе засветилась холодным синим светом — Соф услышал мою просьбу.

Последним остался алтарный камень Калиты — божества, с которым меня связывало большее, чем со всеми другими представителями Семерки вместе взятыми. Я долго стоял перед алтарем моей неожиданной спутницы, не находя слов, а потом вспомнил, что веселая богиня с удовольствием принимает в дар песни.

— Она не моя, но я думаю, тебе понравится, — тихо сказал я себе под нос.

Наплевав на все приличия, я уселся под алтарем Калиты, поставив посох между ног и, прижавшись затылком к холодному камню, прикрыл глаза и стал тихо напевать:

«Я помню, адмирал мне один говорил,

Мол, в море нету места мечтам и любви.

Но наша с тобой встреча не за горами,

И мою руку обжигает жар-птицы пламя.

Пусть с лязгом мечей, но я прорвусь…

Ведь никто не говорил, что будет легко…

И пусть по морю крови проложен мой путь,

У меня есть мой верный галеон.

Один против сотни врагов,

Только сердцем с тобою…

Ты же помнишь, меня ничего не берёт:

Ни ром, ни бандиты, ни море.

И меня защитит от клинков

Покров из хитина.

Ведь меня ничего не берёт,

Как спартанцев в битве при Фермопилах».

— Знаешь, не быть тебе бардом. Хотя я вроде тебя не проклинала, — голос Энжи был все таким же бархатистым, а в ее тоне слышалась добрая насмешка.

Богиня сидела у меня за спиной, на собственном алтарном камне, свесив с него ноги и болтая ими, будто бы ей лет пять или шесть.

— Тебе понравилась песня?

— Да, красивая, хотя я не поняла, о какой битве в ней говорится.

Я отвернулся от Энжи и посмотрел в темноту.

— В далекой древности, тысячи две лет назад, в моем мире была битва двух армий. С одной стороны — двести тысяч солдат огромной империи, а с другой — объединенная армия независимых городов, в пять, может семь тысяч мечей и копий. Вторые приняли бой в узком ущелье и держались несколько дней, пока их не предали и не провели врагов за спину, в тыл. С тех пор эта битва и вошла в историю моего мира, а спартанцы стали символом стойкости, — рассказал я Энжи то, что смог вспомнить о том сражении.

Богиня внимательно выслушала.

— Красивая легенда.

— Это было реальное сражение, — хмыкнул я, — по легенде воинов было и вовсе три сотни.

— Ты чувствуешь себя этим спартанцем?

— Не знаю. Врагов у меня много, а вот кто мне друг — уже не знаю.

Я обернулся и посмотрел через плечо на богиню. Теперь Бард была серьезна и о чем-то размышляла.

— Ты хочешь что-то обсудить? — прямо спросила Энжи, а в ее глазах я на секунду увидел Калиту.

Я на секунду задумался.

— Ну, для начала я бы хотел понять, как тебя называть. Энжи? Калита? Бард? Слишком много имен для одной личности.

Седьмая хихикнула и спрыгнула с алтарного камня, бухнувшись на пол рядом со мной.

— Меня устраивает Энжи. Знаешь, я уже даже привыкла за все это время. Калита звучит как-то…

— Официально?

Богиня согласно кивнула. Ну что ж, одним вопросом меньше.

— Почему ты меня спасла?

Энжи молчала, обдумывая ответ.

— Ведь Матерь сказала, что вы не вмешиваетесь в дела смертных, — продолжил я с нажимом, — так почему, Энжи?

— Ну, невмешательство богов в дела людей, это весьма спорное утверждение, — парировала Энжи, — кто-то вмешивается больше, кто-то меньше. Вон, Керм вообще тасует поднесенные дары между храмами, как простой делец между лавками, и ничего, ни у кого нет вопросов.

— Но это не отвечает на мои вопросы.

— Матерь недооценивает угрозу Единого, как мне кажется, — Энжи взяла меня под руку и устроилась поудобнее, — как недооценивает и тебя.

Я покрутил в ладони посох, рассматривая руны богов. Сейчас, из-за близости хозяйки, руна Барда светилась ровным зеленым светом.

— Но я все еще простой смертный, — просто заметил я.

— А кто дает богам силы, как ты думаешь? Мы черпаем ее из вашей веры, — спокойно ответила Энжи. — так что оценка богов тебя должна волновать не слишком сильно, особенно тебя, потому что ты этому миру вообще не принадлежишь.

Немного помолчали. Я думал над словами Энжи, богиня же мурлыкала себе под нос мотив песни, которую я ей спел. Видимо, уже подбирала ноты, чтобы положить ее на музыку своей лютни. Значит, мой дар ей понравился.

— Со мной ты, конечно же, не пойдешь?

— Спасать Лу? Нет, Антон, не пойду. Да и не воин я, сам вспомни. Тем более, за тобой сейчас следит Пал, не разочаруй нашего сурового Воина, — с усмешкой и какой-то грустью ответила богиня, — ладно, мне на самом деле пора, а ты еще планировал поесть и поспать. Кстати, отличное решение, я тоже люблю вздремнуть перед выступлением. А у тебя впереди большой концерт.

— Я справлюсь?

— Будущее сокрыто от богов, как и от людей, глупый. Мы можем только просчитывать вероятности и видеть сразу все точки происходящего, — серьезно ответила Энжи, потягиваясь и разминая чуть затекшие от сидения на твердом каменном полу ноги, — но я уверена, что справишься.

Богиня бардов вернулась к своему алтарю, водя пальцем по гладкому камню в ожидании, когда я уйду из святилища.

Я не стал спорить с Энжи — ее советы, как я сейчас осознал, вообще редко были глупыми — и тоже поднялся с пола, пряча посох в глухой походный чехол. Мои дела тут были окончены. Когда я уже почти был на пороге, богиня окликнула меня:

— И по твоему последнему вопросу. Нет, я отказала тебе не потому, что ты смертный, а я — Седьмая, а потому что я давно знаю то, в чем ты сам себе никак не можешь признаться. Иди к Лу, Антон.

Я обернулся, чтобы ответить богине, но у алтарного камня Барда было уже пусто. Энжи покинула святилище, оставив меня наедине со своими мыслями.

Памятуя о словах покровительницы артистов и путешественников, я заглянул в более-менее приличный кабак, взял жареных овощей и рыбу, уж больно хорошо она пахла на весь зал, и запил все кружкой свежего пива. Чуть осоловевший, двинулся к месту нашего с Орвистом постоя. На самом деле стоит вздремнуть пару часов — до заката времени хватало.

После посещения святилища мне стало как-то спокойнее. Ни один из семерых не отверг мою клятву, а многие боги еще и высказали мне свое расположение. Не сказать, что я искал помощи у высших сил — как выходец мертвого мира, я привык опираться только на свои, исключительно человеческие возможности, но сам факт того, что боги не будут мне мешать, уже воодушевлял.

О Лу сейчас я старался не думать, хотя, казалось бы, это глупо и практически невозможно. Я старался сфокусироваться на задаче: найти место, где ее держат. Абстрагироваться от личного, перевести все в деловую плоскость. Есть цель, вижу цель, иду к цели. Все остальное не столь важно. И первой ступенькой этой длинной лестницы был послеобеденный сон, а потом — Гарен. Уж у магика я выведаю все, что он знает.

Орвист был уже в нашей комнате и лениво развалившись на своем топчане, ждал моего возвращения. Днем Миллер был, наверное, самым безопасным местом в Клерии: куча снующих солдат, которые вырвались из лагеря за городом на прогулку, столько же стражников, куда-то спешащие клерки. Любая разборка, драка или неприятность при такой концентрации служивых вкупе с военным положением, мигом могла обернуться для зачинщика виселицей или темницей. Так что все было очень даже прилично.

Не рассказывая виконту о том, что виделся с Энжи — незачем ему знать, что богиня бардов почтила меня своим присутствием — я бухнулся на свое спальное место и, сбросив сапоги и вытянув ноги, довольно быстро отключился. Так обычно засыпают люди либо со стальными нервами, либо с чистой совестью. И то, и другое у меня сейчас наличествовало с избытком, так что блаженный сон пришел мгновенно.

Проснулся я чуть дезориентированным, но отдохнувшим и полным сил. Виконт тоже тихо посапывал, но так, вполглаза.

Мы особо не обсуждали тот факт, почему Орвист пойдет со мной спасать Лу, но на самом деле тут все было очевидно. Как богиня была зоной моей ответственности, так и я был зоной ответственности для виконта. Король поручил ему сопровождать мое тело до имения и там наблюдать, чтобы я не поехал крышей и пил отвары. Обстоятельства вынудили меня вылезти из своего угла и отправиться в путь, а сам факт похищения и пыток Лу можно было расценивать как измену королю — виконт понимал, что девушка заняла мое место при Кае Фотене и угроза ей была и косвенной угрозой его любимому монарху. Так что какого-либо морального конфликта у Орвиста не случилось, и он воспринял как наше путешествие, так и планируемые на вечер грязные делишки, как должное.

Выдвинулись из номера за полчаса до заката. Я быстро нашел переулок, где поймал мальчишку, и стал ждать, виконт же расположился на другом конце улицы. Куртку со змеем на спине он пока держал в руках так, чтобы никто не смог увидеть эмблему королевского гвардейца, а оружием на поясе в Миллере сейчас никого не удивишь: очередной наемник или молодой солдат в увольнении, что тут такого?

Надежды на то, что сорванец выполнил мое поручение, было не слишком много, но я надеялся на его жадность, ведь я посулил ему еще целый серебряный, если он проследит за толстым постояльцем. Через пять минут от одной из стен в глубине переулка отделилась тощая детская фигура, и ко мне быстро зашлепал босыми ногами мой юный шпион.

— Господин! Господин! Все сделал! — громко затараторил мальчишка, и мне пришлось на него шикнуть, чтобы говорил он тише.

Паренек быстро смекнул, что орать не стоит и сбавил как темп, так и громкость разговора:

— Толстяк, за которым было велено приглядеть, он короче разок вышел и прогулялся до верхнего города, где благородные живут. Мне туда ходу нет, но я подождал, вернется ли он, — начал пацан и я уже стал просчитывать, как найти Гарена среди особняков знати, что стояли вдали от доков.

— Так вот, вернулся ваш толстяк, господин. С полчаса, как вернулся, на постоялом дворе он сейчас, — быстро добавил парень видя, что я теряю интерес к его словам.

Юный шпион справедливо опасался, что если я решу, что он упустил цель, то и серебряной монеты ему не достанется.

Услышав, что Гарен пришел обратно на место своего постоя и искать по всем особнякам Миллера его не придется, я честно выудил из кошеля серебряный кло и вложил его в руку парнишки. Заработал.

— Все, беги отсюда. Кто спросит…

— Ничего не видел, ничего не знаю, — сходу ответил парень, не давая мне закончить.

Видимо, мутные поручения он выполняет уже не в первый раз, или просто с головой дружбу водил. В любом случае, сейчас ему лучше всего было бы раствориться где-нибудь в районе доков или трущобах Миллера, ведь тут дело шло о разборках среди знатных. А когда грызутся между собой аристократы, кровь простолюдина не значит ровным счетом ничего. Особенно, если ты — пацан-беспризорник.

Послонявшись для виду между закрывающимися лавками, я направился к виконту и мы заняли наблюдательный пост на углу одного из домов. Я еще утром выведал из сознания девушки-носильщицы, что толстяк не особо выходит из своей комнаты — собственно, только об этом она и думала, так что нужно просто дождаться, когда стемнеет, а основная масса посетителей трактира при постоялом дворе разойдется по своим делам.

Это был относительно приличный район, да и день был будним, так что слишком долго ждать не пришлось. Через периодически открывающуюся дверь мы видели, как постепенно пустеет общий зал. Наконец, я принял решение двигаться внутрь. Подал знак Орвисту и мы молча пошли в сторону двухэтажного здания.

В общем зале было достаточно светло и по местным меркам чисто, так что мы быстро уселись за угловой столик у лестницы и заказали по кружке пива. Все же внутри было слишком много людей и надо было подождать еще. Я быстро пробежался по мыслям людей в зале, пытаясь понять, не сидит ли тут охрана магика. Вон те пара ребят за столиком, наподобие нашего, показались мне подозрительными, но это были просто двое десятников, которые выбрались попить пива в город и, если повезет, найти продажной любви.

Примерно через час большинство постояльцев поднялось наверх, а гости, зашедшие выпить, потянулись к выходу из заведения. Ночь уже опустилась на порт Миллер, так что люди спешили на боковую — завтра новый рабочий день, пора и честь знать, пусть и подавали здесь очень даже вкусное пиво.

Подав виконту знак следовать за мной, я пошел к хозяину заведения, который сейчас стоял за стойкой и ковырялся с полупустым бочонком. Орвист быстро вывернул и накинул на плечи куртку королевской гвардии, мигом приняв такой привычный для меня вид — все же в моем сознании гвардеец и его форма были неотделимы друг от друга. Он даже как-то выше ростом стал. Я же чуть расстегнул чехол своего посоха, который сейчас небрежно висел у меня на спине, и выудил из-под рубашки баронскую цепь. Пришло время потрясти регалиями и мошной.

— Уважаемый, — спокойно обратился я к трактирщику.

Мужчина недовольно поднял глаза на тех, кто отрывает его от дела. Я стоял, облокотившись на стойку, и сейчас мой жетон блестел золотом в свете масляных ламп, а гвардеец демонстративно повернулся спиной к трактирщику и осматривал цепким взглядом зал.

— А… Ваше Благородие, добро пожаловать… — осекся трактирщик, проглотив брань как только увидел, с кем разговаривает.

Когда глаза мужчины перепрыгнули с моего жетона на синего змея на спине Орвиста, он даже как-то побледнел. Очень странные поздние гости посетили его маленькое заведение. Барон, одетый простолюдином, в сопровождении королевского гвардейца, которому тут вообще не место: Кай Фотен, был на другом конце страны.

— Тише-тише… — перебил я лопотание трактирщика и положил на стойку кошель, приятно звякнувший золотом внутри, — вот тут три «короля». Мы с моим спутником сейчас поднимемся на верх по делам государственной важности, можно сказать, поручение самого короля нашего, Кая Фотена Первого, да хранит его Матерь и долгих лет жизни ему…

— Да хранит короля Матерь… — механически повторил за мной стандартную фразу трактирщик.

— Да, хранит, — зыркнул я на трактирщика, так что тот смутился, — так вот, мы к вашему постояльцу, господину приметной наружности, зовут Гарен…

Хозяин заведения побледнел и стал взглядом искать что-то в зале. Но ему не повезло: единственное, что он мог сейчас видеть, это наглого барона и непонятного гвардейца короля, вид у которых был не слишком добрый…

— Так это, он… Наверху, дальние покои, специально для важных господ сделаны были…

Я выудил из мыслей трактирщика, где именно проживает столь любимый мною придворный маг. Сделав напоследок короткое внушение на тему возможного шума и игнорирования происходящего, а также о том, что мешать барону и королевскому гвардейцу общаться, пусть и на повышенных тонах, с постояльцем не стоит, мы с Орвистом стали подниматься наверх.

— Думаешь, выиграли время?

— Ну, как минимум пока он золото будет пересчитывать, — ответил я гвардейцу, — возможно, даже дважды. А там разберемся.

Мы достали наше оружие: я — посох, а виконт свой полуторный меч, и ускорили шаг.

Дверь в покои была не заперта, и когда мы вошли внутрь, то увидели крайне сомнительную с эстетической и моральной точки зрения сцену.

Давешняя девушка, мысли которой я прочитал утром у колодца, с заплаканным лицом и растекающимся по щеке синяком от мощной то ли пощечины, то ли удара, стояла на четвереньках. Магик же, одетый в одну рубашку и ничто более, примостившись за ней, сейчас сосредоточенно пыхтел, совершая движения понятного характера.

Как ни удивительно, но первой на две появившиеся в комнате мужские фигуры обратила внимание именно девица. Тихо взвизгнув, она попыталась извернуться и отползти в сторону, за что моментально получила удар кулаком по спине.

— Я сказал не дергаться, сука! — прошипел Гарен, пытаясь притянуть за бедра девушку обратно к себе.

Наблюдать за это постельной сценой, которая больше походила на изнасилование, я больше не хотел, так что дал знак Орвисту помочь девушке и убедиться, что она не бросится с криками прочь из комнаты, а сам замахнулся посохом.

Я помнил о разрушительной силе артефакта, который будто бы увеличивал на порядок силу моих ударов, так что сейчас я обратился к колдовству. Пора опробовать дар богов в деле. Не просто же так Сидир выковал его точной копией моего ментального конструкта.

Не успел я подумать о своем серебристом сосредоточении магических сил, как конструкт мгновенно материализовался в моем сознании и объединился со своей физической копией. Окончательный момент слияния части моего сознания и посоха сопровождался короткой фиолетовой вспышкой, после чего вся руническая вязь и чеканка, которой был покрыт посох, как я думал, ради украшения, загорелись ровным фиолетовым свечением, в тон глаз Лу и моих, когда я пользовался заемной у богини магией.

Темными и безжизненным остались только руны трех моих покровителей и клеймо Сидира, но я еще в святилище понял, что эта часть посоха — территория богов.

В это время Гарен уже заметил двух посторонних в своем номере и попытался что-то сказать, но когда увидел магический артефакт в моих руках, замер, как кролик перед змеей. Наконец-то придворный целитель посмотрел в лицо тому, кто прервал его забавы и я заметил, как лицо магика исказила злость, отвращение и страх. Даже не страх — в его глазах промелькнул огромный, почти животный ужас.

Пока Гарен пялился на нас, его руки уже стали плести какое-то заклинание. Дурная привычка стихийников крутить пальцами, когда все можно сделать в уме, сейчас подвела мага воды.

Сейчас, когда мой конструкт был объединен с посохом, я отчетливо видел клубок сознания мага воды — только руку протяни. Где-то в груди я видел сгусток синего света, который одновременно был и душой Гарена, и его сосредоточением магических сил.

Я взмахнул перед собой посохом, прорываясь к сознанию мага. Вот он, светящийся синим клубок. Одного легкого касания хватило для того, чтобы толстяк захрипел и стал заваливаться на бок — я не нанес вреда его телу, но вот по сознанию сейчас прокатился удар ментальной части моего оружия. И я уверен, это было очень больно.

Орвист уже успокоил девушку, что-то говоря той полушепотом, и вытолкнул несчастную за дверь — пусть бежит, трактирщик уже, скорее всего, все равно отправил за стражей.

Я же, опершись на посох, встал над телом мага. Я видел, какую бурю внутри его сознания вызвала моя легкая атака, и сейчас наслаждался мучениями этой твари. Нет, никакого серьезного ущерба и если я прекращу прямо сейчас, то уже к утру все эффекты сойдут на нет и Гарен продолжит жить, как жил.

Но я не собирался останавливаться.

Вместе с виконтом мы деловито стали вязать мага, усадив подвывающего целителя спиной к кровати — развлекался с девчонкой он прямо на полу, скинув пару одеял.

— А ты тварь, ты не жилец, ты понял, я тебя…

Звуки голоса моего давнего мучителя привели меня в ярость. Вместо того, чтобы дать закончить, я схватил Гарена за кисть правой руки, которую я сейчас привязывал к ножке массивной кровати, и, не до конца понимая, что делаю, от души рванул средний и безымянный пальцы в сторону.

Послышался мерзкий хруст костей и пальцы целителя выгнулись под неестественным углом, перпендикулярно двум другим. Пленник попытался взвыть, но Орвист быстро заткнул ему рот первой попавшейся тряпкой — на полу валялось достаточно элементов и гардероба мага, и белья служанки, так что выбрать было из чего.

Из глаз Гарена брызнули слезы, но он продолжал что-то яростно мычать сквозь кляп, пытаясь выплюнуть тряпку, не потревожив при этом сломанных пальцев на руке.

Я еще раз посмотрел на сознание мага. Он быстро приходил в норму, источник сил почти стабилизировался — до этого он был похож на размазанную кляксу, то есть скоро он сможет колдовать.

— Гарен, ты все знаешь, так что у меня только два вопроса: где она и кто это задумал? — я говорил не слишком тихо, чтобы быть уверенным, что пленник меня услышит, но голос немного дрожал.

— Дыыы пыышшшыыыфф тыы ффф… — промычал Гарен и я понял, что простым этот разговор не будет.

Тем лучше для меня и хуже для Гарена.

Еще до выхода из номера я договорился с Орвистом, что он будет просто стоять у дверей и следить, не спешит ли нам кто помешать, так что сейчас, когда мы закончили его вязать, я остался с магиком наедине.

Я молча уткнул конец светящегося посоха в грудь целителя, после чего стал собирать ментальные силы для удара. Если он не хочет говорить по хорошему, то начнем, как и планировали.

В первую очередь надо было лишить его возможности к колдовству, так что сейчас я был нацелен на синий источник магии, который пылал холодным огнем в центре сознания мага, как драгоценный сапфир в серебряной подвеске.

Посох оказался прекрасным инструментом и проводником магии. Я точно и точечно разметал на части все, что делало Гарена магом, при этом не повредив сознание этой твари. Конечно, насколько я понимал, рано или поздно магия соберется вновь, нужно только время — если бы я на самом деле выжег в нем способность колдовать, это бы убило его. Но сейчас я сделал Гарена обычным жирным мужиком, который сидел привязанный к кровати.

Это понял и сам целитель, как-то смешно дернулся по сторонам, не веря в то, что потерял ощущение магии, после чего с ужасом уставился на меня.

— Где она и кто это сделал?

— Если ты считаешь, выскочка, что можешь мне указывать, пусть и снова владеешь магией, то…

Я понял, что так мы ни к чему не придем, так что пришлось перейти к части, которую я очень ждал. Это отвратительно, но я хотел сделать с этим человеком хотя бы часть того, что он и королевские палачи делали с моим телом.

Сейчас, не сдерживаясь в плане приложенных физических сил, я замахнулся посохом и опустил его, как дубину, на вытянутую вперед ногу магика. Удар оказался такой силы, что плоть буквально расплющило, а во всю сторону брызнули осколки костей, ошметки плоти и мышц, и, конечно же, кровь.

— Где она? — спросил я и, не дожидаясь ответа, нанес боковой удар основанием посоха в бедро мага, ломая самую большую и крепкую кость человеческого тела, как тростинку.

— Где она?

Я не слушал Гарена, продолжая ломать ему одну кость за другой, параллельно следя за его состоянием. Как только магик начинал отключаться, я прокачивал через его сознание собственную силу, заставляя прийти в себя, после чего продолжал экзекуцию.

Когда все кости в руках и ногах Гарена были переломаны и раздроблены, я был готов вновь его слушать.

— Так, где она? Кто это сделал? — спросил я в очередной раз.

Такой колючий и гордый еще пять минут назад маг, сейчас смотрел в угол комнаты невидящим взглядом, а по его лицу катились крупные слезы. От звука моего голоса Гарен вздрогнул, но следующего за репликой удара, ломающего очередную кость, не последовало, так что он осмелился посмотреть на меня.

— Ты за это ответишь, мразь… — прошипел магик и демонстративно сплюнул на пол.

Я был готов к такому, так что просто пожал плечами и, занеся посох над головой, одним точным ударом лишил Гарена того, что делало его физиологически полноценным мужчиной. Маг взвыл и чуть было не потерял сознание от боли, но в этот же момент я скользнул в чертоги разума и сжал его корчащееся сознание в ментальных тисках.

Конечно, было бы проще, если бы Гарен сам сказал хоть что-нибудь, а я просто нашел этому подтверждение в памяти мага, но придется работать напрямую.

Ментальный конструкт уже материализовался, так что я расслоил память мага, пытаясь выудить в ближайших воспоминаниях что-нибудь о Лу. Кто-то же должен был залечивать ее раны после пыток, и я был уверен, это делал именно Гарен. Сегодня я уже ощущал боль богини, а вот сейчас все было тихо, значит, перед ужином он как раз ходил туда, где держали девушку.

Все эти разговоры о том, что пытают по ночам — бред. В темницах нет ни дня, ни ночи, а палачи тоже люди живые, а не ночные вампиры. Так что экзекуторы спокойно приходят на работу с утреца, потом процедуры с каленым железом и рваными связками, а вечером — к жене и детям.

Вот оно! Я выудил воспоминание о каком-то особняке в верхней части Миллера, где располагались имения благородного сословия, дома, дачи и прочие постройки, которые относились к жизни аристократии. Большой трехэтажный особняк из серого камня с просторной территорией. В двадцати минутах ходьбы отсюда. На воротах — кованый герб, который я уже где-то видел. Бычья голова на щите с тремя косыми полосами. Я попытался вспомнить, откуда я знаю этот символ, но ничего на ум не шло.

Я убедился по более поздним воспоминаниям, что место найдено верное и Лу именно там: выудил из головы Гарена воспоминания о моей богине, но не стал рассматривать их слишком внимательно. Я не хотел видеть, что случилось с Лу в застенках и что ей пришлось там пережить — по себе знал слишком хорошо.

Напоследок я собрал расщепленное на слои сознание мага к исходному виду. Мне хотелось, чтобы он осознавал то, что произойдет дальше.

Вынырнув из чертогов, я нарвался на полный ужаса взгляд магика. Гарен четко осознавал, что больше мне не нужен.

Ничего не говоря, я занес посох и со всей доступной мне силой ударил концом в грудь пленника, прямо в сердце. Волшебное оружие легко вошло в плоть мага, пробив того насквозь. Гарен захрипел, изо рта мага хлынула кровь, которая залила мои руки, сжимающие посох, да и само оружие.

Руна Воина вспыхнула красным, свидетельствуя, что бог Войны принял кровавую жертву. И хотя в этом убийстве не было отваги и чести, в ней было что-то более важное. Отмщение и воздаяние по заслугам.

Выдернул оружие из обмякшего тела королевского целителя, я обтер посох и руки о первую попавшуюся тряпку и дал знак Орвисту, что нам пора двигаться дальше. Впереди была долгая ночь, а пролитая в этой комнате кровь — лишь первая капля в истоке полноводной реки, которая расплещется сегодня ночью в виденном мной особняке.

Лу, я совсем рядом, я скоро приду.

Уходили быстро. Хозяина двора нигде видно не было, значит, либо отправился за стражей, либо послал кого-то из половых, а сам спрятался в хозяйских комнатах. В любом случае, наш с Орвистом ночной вояж только начинался, и тратить время на объяснения или драку со служивыми в наши планы не входило.

Допрос и казнь Гарена не заняли много времени, но и узнал я не слишком много. Чтобы выудить из головы магика конкретные лица, имена и детали, требовалось в разы больше времени. Это только в кино чтение чужой памяти — процесс двух секунд. По факту же, просматривать воспоминания, чтобы получить полную информацию, надо в режиме реального времени, то есть нужны часы, а, в случае с Гареном, наверное, и дни.

Я выудил самое важное — где держат Лу. Абсолютной уверенности в этом не было, но дом с быком на гербе четко ассоциировался в воспоминаниях целителя с моей богиней и ее пытками, так что лучшего варианта у нас не было. Даже если Лу там не будет — значит, повторим процедуру и выведаем следующий пункт назначения.

Пока мы сидели в общем зале и посещали покои придворного мага, ночь окончательно вступила в свои права и жизнь на улицах порта Миллер замерла. Кое-где горели факелы и масляные светильники, но в целом сейчас мы продвигались в полной темноте, а путь нам освещал лунный свет.

Я быстро переговорил с виконтом на тему того, что делал в покоях. Мне нужно было убедиться, что произошедшее не расходится с моими воспоминаниями: страх окунуться в безумие бездны все еще присутствовал. Гвардеец понял, к чему наш короткий разговор, и быстро пересказал все мои действия — без деталей, но этого хватило, чтобы я успокоился.

Пока я в здравом уме и все, что произошло в комнате, я сделал сам.

Питал ли я отвращение к собственным делам? Немного. Никогда бы не подумал, что буду способен ломать человеку кости с таким отрешенным спокойствием, после чего убью связанного человека. Но Гарен это заслужил еще там, в темницах, где держали меня в попытках сломать и поработить. И даже если отбросить мысли о королевском правосудии, то все мои действия можно записать в личную вендетту. Я желал жирному магу мучительной смерти — и он ее получил.

Единственная проблема на нашем пути к верхнему городу и району, где располагались поместья аристократов, возникла на пункте стражи, который разместился прямо поперек улицы, по которой мы сейчас продвигались. Проблему я решил просто — отвел страже глаза, причем и от себя, и от виконта. В итоге мы проскользнули, прячась в тенях, и не потревожив не слишком внимательных служителей порядка. Надеюсь, мне не придется убивать служивых, если они вдруг прознают о драке в одном из благородных домов, потому что эти люди точно были не при делах.

А вот что я сделаю с обитателями поместья, я пока не решил. Если там будут женщины и дети? Что делать с ними? Принципы кровной мести тут были не такими серьезными, как на юге континента, но все же, нажить себе целый род врагов я мог. И что с этим делать дальше? Я не рассматривал вариант бегства из Клерии — слишком многое было нажито в этом королевстве. Конечно, имея несколько сотен золотых кло, можно начать новую жизнь в другом государстве. Отправиться в Шаринское Княжество, например. Там мой статус ментального мага будет вызывать намного меньше вопросов, хотя и в самом магически-ориентированном государстве континента могли возникнуть определенные трудности.

Но как быть с Лу? Согласится ли богиня отправиться со мной в путь, если в Клерии для нас станет слишком опасно, слишком тесно? Нас все еще связывал договор с Каем Фотеном, но, как показали последние события, молодой король не способен защитить своих союзников. Или просто мы были для него не слишком ценными. Кто знает.

Искомый дом был найден достаточно быстро — я внимательно исследовал воспоминание Гарена о конечном пункте его деловых визитов, а вот что делать дальше было непонятно.

— Будем перелазить? — спросил виконт.

Перед нами сейчас была каменная ограда высотой метра два с половиной, может и выше. Ворота — еще больше, массивные, кованые, сейчас были заперты на ночь.

Внутреннее чувство направления, которое привело меня в Миллер, сейчас буквально выло. Лу была где-то рядом, прямо за этой оградой.

Будь я магом стихий, то разнес бы эти ворота к чертям, но ментальная магия не действовала на неживую материю, так что пришлось уподобиться ворам и карабкаться на стену ограды. Я очень надеялся на то, что внутри не будет сторожевых собак — они могли представлять серьезную угрозу, да и убивать верных друзей человека из-за гнилости их хозяев, мне не улыбалось.

На территории особняка было тихо. Где-то вдали, шагах в сорока, слышались тихие переговоры пары охранников, заступивших на свою ночную вахту. Они ожидаемо держались поближе к сторожке, время от времени лениво совершая обход территории — их дело было держаться у дома.

Сейчас нас разделяла живая изгородь в виде кустов и прочих насаждений, так что мы точно знали, где были противники, а вот они нас не заметили.

Я прощупал сознания мужчин магией. Оказалось, у сторожки сейчас были трое — двоих мы как раз и слышали по тихой беседе, а третий лениво дремал, прислонившись спиной к стене дома.

Их надо убрать.

— Сейчас я отведу им глаза, выходим, вырубаем, заходим в дом. Готов?

Виконт молча кивнул, аккуратно достав меч из ножен, чтобы сталь не слишком шумела в ночной тишине. Я же поудобнее перехватил посох и вызвал ментальный конструкт. Надо было создать простую иллюзию и отвести глаза всем троим, чтобы зайти охране в спину. Несколько ударов по затылку — и дело сделано. Главное не шуметь.

Я очень надеялся провернуть все тихо, во всяком случае, пока не найду Лу и не выведу ее в безопасное место. Потом можно будет вернуться и уже обстоятельно побеседовать с хозяевами дома.

Сейчас мы прятались за небольшими кустами, из-за которых открывался вид на сторожку. Трое дружинников в нагрудниках и с мечами за поясом. Очень повезло, что ни на одном из них не было шлема — это бы усложнило задачу, да и шум бы поднялся солидный. О грохоте, который издаст падение человека в доспехе на камень, я сейчас старался не думать. Надеюсь, пронесет.

Иллюзия создалась удивительно просто — все трое якобы услышали какой-то шум за углом дома и сразу же напряглись, схватившись за мечи. А ребята-то ждут гостей, вся их расслабленность была напускной. Я увидел, как третий охранник, который создавал впечатление увальня, вытащил из небольшой ниши в стене тяжелый арбалет. Вот это было плохо. Но времени думать не осталось — нужно действовать.

Мы с виконтом, будто бы каждый день тренировались устранять стражу на своем пути, синхронно двинулись вперед. Я взмахнул посохом, метя в основание черепа ближайшего ко мне охранника, виконт же взял на себя бойца с арбалетом. Все верно, для нас наибольшую опасность сейчас представляют именно стрелки.

Я немного не рассчитал силу удара и услышал, как хрустнула затылочная кость охранника, когда его голова встретилась с концом моего посоха, а вот Орвист сработал чище — ударом рукояти меча по шее, быстро подхватив оседающее тело.

Третий и последний охранник стоял чуть дальше, уже двигаясь в сторону угла дома, аккуратно переставляя ноги.

Я попытался повторить финт виконта, но охранник оказался слишком тяжелым. Бездыханное тело охранника выскользнуло из моих рук в самый последний момент, и с грохотом рухнуло на камень двора, подняв невообразимый шум. Последний оставшийся на ногах боец резко обернулся на новый источник звука, еще не понимая, что происходит.

Гвардеец сработал почти идеально, пытаясь нивелировать допущенную мной ошибку. Орвист, будто огромный кот, мягко проскочил разделяющие его и последнего охранника пять шагов и в миг, когда тот обернулся, отвесил ему мощный хук правой рукой, в которой держал меч. Не знаю, сколько ньютонов было в этом ударе, но мне показалось, что ноги мужчины взлетели при падении выше его головы.

Опять раздался грохот железа о камни, но никто не закричал — это главное.

Гвардеец осуждающе посмотрел на меня, косорукого, который не удержал тело своей жертвы, и для верности добавил последнему противнику удар сапогом в висок — если не убил, то вырубил надолго.

— Эй! Что там у вас?!

Голос неизвестного исходил от боковой двери в поместье — скорее всего, из комнаты охраны. Я тихо чертыхнулся, Орвист поудобнее перехватил меч. Тихо у нас не получилось.

Из помещения на улицу вывалилось еще пять человек с мечами наголо. Сориентировались они быстро: коллеги лежат на земле, над ними два каких-то незнакомца, один с мечом, второй с дубиной или палкой, не понять. Сейчас в посохе не было конструкта, чтобы не выдать свое местоположение фиолетовым свечением, так что понять в ночной полутьме, что за предмет я держал в руках, было непросто.

С криком четверо бросились в нашу сторону, навязывая бой, а пятый юркнул обратно в дверь — поднять тревогу и вызвать помощь. Сейчас, погрузив в посох ментальный конструкт и раскинув поиск по особняку, я понял, что внутри было не меньше трех десятков живых объектов. Если даже половина способна держать оружие, то у нас будут проблемы.

Хотя, у нас ли? Наблюдая, как ко мне бегут охранники, уверенные в своем численном превосходстве и быстрой победе, я только довольно оскалился. Я хотел сделать все тихо, только чтобы вытащить Лу, но я не собирался прощать никого из жильцов этого особняка, так что смертный приговор всем, кто выйдет против меня и Орвиста с оружием в руках, был вынесен заочно. Еще там, в моем имении, из которого мы отправились в путь, спасать богиню.

Тренировки с гвардейцем не прошли даром. Сейчас я отлично чувствовал, что и как будет делать виконт, так что занял позицию слева от него, давая простор для работы полуторным мечом. Сам же я перехватил посох в боевое положение — будто держался за перекладину турника — и приготовился к бою.

Первый же дружинник, который добежал до нас, упал на камень с размозженной головой, брызнув во все стороны осколками черепа и мозгами. Я не церемонился и сейчас вовсю использовал иллюзии, чтобы нанести быстрый смертельный удар.

Пока товарищи погибшего не осознали, что именно произошло, так что, не теряя времени, мы врубились в оставшихся троих врагов.

В какой-то момент я понял, что могу помогать в бою не только себе, но и виконту — посох многократно увеличивал мои магические возможности, так что кроме отвода глаз моим противникам, я подсобил и гвардейцу. Нет, в его умениях и способности схлестнуться с лучшими мечниками Клерии и выйти из боя победителем, я не сомневался. Ведь он был гвардейцем. Но и у нас тут не турнир, а, скорее, массовая казнь.

Все закончилось быстро. Орвист на миг удивился нелогичному поведению мужчины, который пытался навязать ему бой, но быстро понял, чьих это рук дело, так что воспользовался ситуацией и вогнал клинок в горло несчастного. Я тоже справился за несколько ударов, сломав одному из охранников шею широким боковым ударом, а второго — убив касанием посоха с помощью ментальной магии, разорвав его душу в клочья.

Дрался я как-то отрешенно, мои мысли сейчас были в другом месте. Чей же это герб? Я точно видел его при дворе, не мог не видеть? Но чей он? Почему он мне так знаком? Воспоминание крутилось на самой границе сознания, постоянно ускользая, будто скользкая рыбешка, которую не получается ухватить за жабры.

Таиться больше смысла не было, так что я и виконт рванули в сторону крыльца главного входа. Там мы уперлись в массивную дверь, окованную железными полосами. Как вскрыть? Проходить через помещения охраны не хотелось, там нас могли уже ждать, да и в узком коридоре один-единственный арбалет может поставить точку на нашей спасательной миссии.

Я вспомнил о том, с какой легкостью ломал кости Гарена. Так что, перехватив посох на манер маленького тарана, я замахнулся и изо всех сил — физических и душевных — ударил концом артефакта прямо в центр двухстворчатой двери.

Если бы в этот момент я был чуть умнее, и помнил об основах физики, то вряд ли бы решился на такой эксперимент, но тогда эта идея показалась хорошей. Больше я такое повторять не буду, во всяком случае, жестко удерживая посох.

Удар был похож больше на небольшой взрыв: посох полыхнул фиолетовым, а руна Воина, которая до этого лишь едва заметно тлела, вспыхнула огнем. От силы удара двери распахнулись, чуть не сорвавшись с петель, а небольшой засов, на который они были заперты, разломило пополам, как зубочистку. В отместку за такое телодвижение в мои руки и плечи ударило отдачей, которая в цивилизованном мире называется силой реакции опоры. Конечно, львиную долю импульса поглотил артефакт, но и того, что дошло до меня, хватило, чтобы едва не вырвать руки из суставов.

Если доживу до завтра, то не разогнусь от растяжения всего и вся.

Повинуясь непонятному чувству, я быстро перехватил посох в боевое положение — впереди были враги, я их чувствовал.

Мимо нас с виконтом просвистело несколько арбалетных болтов. Как злые осы, они пытались вгрызться в плоть глупцов, но весь урон заключался лишь в порванной на плече куртке виконта и легкой царапине по бедру у меня. Правда, я прошел по краю: еще один болт летел мне прямо в грудь, и так бы и закончилась мое путешествие, если бы не посох. Болт угодил ровно в артефакт, жалобно звякнул, и отскочил на пол. В этот момент я увидел, как полыхнула еще одна руна — Барда.

«Это так ты не пойдешь со мной спасать Лу, да, Энжи?», — усмехнулся я невероятной удаче. Не зря о Калите говорили, что она хранит артистов и путешественников. Бардом мне не стать — богиня сама вынесла вердикт о полном отсутствии у меня вокальных данных, а вот путешественником я был. Причем, наверное, величайшим — путешественником между мирами.

Дальнейшее смешалось в бесконечную череду выпадов, уклонений, насланных иллюзий и громкой брани. Нам с Орвистом оказалось нелегко: внутри нас ждало полтора десятка бойцов и если бы не моя ментальная магия, которая позволяла отвлекать внимание и приводить людей в замешательство, нас бы пошинковали тонкой соломкой.

Главной задачей было прорваться к четырем арбалетчикам, которые сейчас пытались быстро перезарядить свое оружие. Мы с виконтом навалились на мечников, как в последний раз, а на стрелков я навел морок, заставляя отступать дальше — к большой лестнице, которая вела на балкон второго этажа особняка. Если бы не эта уловка, у нас с виконтом уже меньше, чем через минуту, из груди торчало бы по арбалетному болту.

В какой-то момент, оглядывая зал, освещаемый неверным светом немногочисленных масляных ламп, я осознал, что противников в зоне досягаемости у меня нет — все, кто остался стоять на ногах, сейчас наседали на гвардейца, ожесточенно отбивающегося от многочисленных ударов. Позади у нас осталось шесть тел — четверых убил я, еще двоих в первые секунды боя с моей магической поддержкой зарубил Орвист.

Сейчас я не сдерживался и вкладывал в пылающий фиолетовым огнем посох все силы, превращая артефакт в несущее смерть проклятье. Удары длинной палки не получалось парировать — я просто пробивал любой блок, сминая выставленные навстречу мечи. Не спасали и нагрудники: посох вгрызался в металл, сминая его, будто бумагу, достигал тела и ломал кости, нанося несовместимые с жизнью травмы.

Крутанув перед собой восьмерку, чтобы окончательно отогнать последнего дружинника, что стоял сейчас передо мной, судорожно сжимая свой короткий меч, я бросился на помощь виконту. Он сражался справа от меня, и сейчас я видел, как один из стражей дома заходил гвардейцу за спину, готовясь пронзить молодого мужчину мечом.

Я чувствовал, что не успеваю, катастрофически опаздываю. Расправиться с бойцами не было проблемой — им нечего было противопоставить моему артефакту и магии, но вот Орвист мог погибнуть. Этого нельзя было допустить.

Уже жалея самого себя завтрашнего, я в очередной раз обратился к магической силе оружия. Накачав посох чистой силой ментальной магии, я перехватил посох за самый конец. Заведя в прыжке руки за голову, я изо всех сил опустил его на пол главного зала особняка в направлении трех бойцов перед гвардейцем, которые сейчас выстроились для меня практически в одну линию.

Каменный пол в месте удара пошел трещинами, а отдача удара во второй раз за несколько минут попыталась выбить руки из суставов, растягивая связки и разрывая мышцы. Но моя атака удалась. Волна фиолетовой энергии сорвалась с посоха и, прокатившись через зал, достигла противников гвардейца, разрывая их души в клочья. Дружинники захрипели и забились в предсмертных конвульсиях — тело еще не осознало гибель разума — после чего замертво упали на каменный пол.

Этого было достаточно, чтобы Орвист сумел уклониться от коварного, почти самоубийственного удара, в котором на него нырнул последний выживший боец. Гвардеец уклонился, сделав шаг в сторону, позволяя дружиннику провалиться еще глубже и, вскинув меч над головой, одним молодецким ударом обезглавил последнего мечника. Я же в несколько широких ударов расправился со своим последним противником, который пятился и вот-вот был готов обратиться в бегство.

«Не оставляй свидетелей», — прозвучал в голове голос Лу, когда я опустил на голову несчастного боевой посох.

Но радоваться было рано — я шкурой почувствовал, что арбалетчики наконец-то справились с тугими тетивами и взвели свое оружие. Отпрыгивая в сторону и увлекая за собой виконта, я укрылся за массивными деревянными балясинами лестницы. И вовремя — на том месте, где я стоял миг назад, арбалетный болт высек искру, а еще два удара пришлось по дереву за моей спиной. Благо, угол был острый и сейчас поддерживающие перила элементы лестницы виделись с точки обстрела, как сплошная непреодолимая стена.

«Три из четырех, почти безопасно», — подумал я и пустил иллюзию, будто бы я перебегаю на другую сторону зала, в надежде, что последний стрелок не выдержит и попробует уложить кусок металла мне прямо между лопаток.

Так и вышло. Только тренькнула тетива, спуская направленный в иллюзию болт, я вскочил на ноги и побежал вверх по лестнице — арбалетчики были легкой добычей.

Последний противник рухнул на пол. Я, весь мокрый, тяжело дышащий, будто только что пробежал кросс, наконец-то опустил посох. Оружие было залито кровью, как, впрочем, и я сам. Виконт выглядел не лучше. Сейчас мы были похожи на двух демонов, которые ворвались в мир живых, и начали собирать кровавую жатву.

В доме чувствовалось присутствие других людей — их сознания пульсировали здесь, на втором этаже, и еще несколько светлячков я заметил под землей, в подвале.

Подавив желание броситься вниз по лестнице и начать искать вход в подземелье, я продолжил зачистку здания. Сначала отправить к Жнецу всех, кто мог держать в руках оружие или взвести арбалет, а уже потом вытаскивать богиню. Я не хотел получить болт или нож в спину как раз в тот момент, когда посчитаю свою миссию завершенной. Слишком это было бы пошло, так погибнуть. Так что, переведя дух и кое-как оттерев кровь с лица и рук, чтобы ладони не скользили по металлу посоха, я двинулся вглубь — на огни душ обитателей особняка.

Следующий пункт сопротивления был в коридоре, на пути к покоям. Там нам устроили засаду — я понял это по обрывкам мыслей и эмоций. Ситуация была патовая: узкий коридор прекрасно простреливался из арбалетов, а защитники заняли позицию в полутора десятке шагов. Одним прыжком дистанцию не разорвать.

Я прижался спиной к стене, пытаясь выйти из этой ситуации. Ну как, выйти — пытаясь найти способ добраться до окопавшихся в коридоре бойцов и отправить их к Жнецу.

— Эй, менталист!

Голос был молодой и чуть дрожал.

— Ась?

Причин отмалчиваться у меня не было, так что можно и поговорить. Может, узнаю чего. Главное — оставить говорливого в живых, чтобы потом перепроверить услышанное с помощью магии разума.

— Тебе конец, тварь! Ты и твоя подружка-сука за все ответите! — крик перешел в конце на визг, от которого мы с Орвистом даже поморщились.

Не люблю я истеричек, никогда не любил. Больше всего меня в жизни раздражали истеричные бабы-скандалистки, которые любили устроить сцену в магазине или другом публичном месте. Хуже них были только точно такие же мужики, это для меня вообще было за гранью понимания. В визге же неизвестного, которым многочисленные тетки на моем жизненном пути грозились навлечь на случайных людей все десять казней египетских, если они сейчас же не начнут лизать им ноги, я уловил знакомые истеричные нотки. С такими людьми я постоянно сталкивался и при работе в салоне. К сожалению, я был слишком мягкосердечен, чтобы бросать своих коллег грудью на амбразуру гнева неадекватов и скандалистов. Особенно жалко мне было работающих со мной девчонок — таких же не нашедших себя в жизни, вчерашних студенток бесполезных специальностей в безымянных ВУЗах, которые просто пытались выжить в Москве.

Так что у меня был очень богатый опыт в общении с такими людьми, и морально я был готов ко всему, что рот неизвестного извергнет в следующие минуты на тему меня, Лу и нашей ближайшей родни. Я даже улыбнулся при воспоминании о традиции интернет-воинов водить чужих матерей в кино по любому поводу. Боги, как же давно это было. А было ли вообще?..

— Прими свою смерть, менталист, и обещаю, твою сучку мы убьем быстро, если откажется давать клятву!

Боже, ну какая пошлость. Парень, меня тоже пытались привести к клятве. Если Лу откажется, точнее, когда откажется — тут я в силе воли моей богини не сомневался, это я, смертный, дрогнул и нашел себе цель в отмщении Каю Фотену и Гарену — вы мигом снесете ей голову. Такова традиция порабощения менталиста, не вы ее установили, не вам ее менять.

Я потянулся магией к неизвестному, крепко сжимая в руках посох. Чей же герб был изображен на воротах и вышит на форме дружинников, охранявших дом — я так и не вспомнил. Может, покопавшись в воспоминаниях этого крикуна, что-то удастся выведать. Но не успел я достаточно погрузиться в работу с магией, меня в бок тыкнул Орвист.

— Чего тебе?! — раздраженно шикнул я на гвардейца, который сбил мне всю концентрацию. Все же работать на таком расстоянии без прямой видимости и погружения в бездну было проблематично.

— Помнишь, пока шли сюда, ты все говорил, что видел этот герб? Но все не мог вспомнить?

— Ну? Я как раз собирался это выяснить! — прошептал я в ответ на тихую речь гвардейца.

Ничего не ответив, виконт просто тыкнул пальцем в стену напротив.

Между двумя красными гобеленами висел огромный семейный портрет. Благородная дама в окружении детей — двух сыновей и дочери. Рядом стоит, как я понял, ее супруг, мужчина с герцогским жетоном на массивной шее. Портрет был старым, немного выцветшим от времени, но одного взгляда на мужчину мне хватило, чтобы уловить родовое сходство.

— Твою...

— Похож, да? — спросил виконт.

— Думаю, это его отец или дед, — тихо ответил я.

Прямо сейчас с портрета на меня властно смотрел мужчина, преступно похожий на умерщвленного мною в королевской темнице герцога Регона, которого мы с королем подозревали в распиле военного бюджета. Ну как, подозревали — он реально воровал, оставалось лишь раскрутить его на сообщников, а потом тихо казнить или отправить в ссылку. Или что там ему готовил король, когда я в приступе безумия не разорвал душу пленника в клочья.

Детали паззла стали складываться в единую картину. Король не имел к происходящему никакого отношения — Лу схватили и тайно вывезли подальше от линии фронта, по всей видимости, морем. Последним клерийским портом был Миллер, именно так богиня оказалась тут. Скоро война придет и сюда, так что перемещать богиню не стали — заметать следы преступления во время штурма намного проще, чем укрыть от любопытных глаз разыскиваемую королевской канцелярией пленницу.

Вот только кто стоял за Регонами? Толстый герцог был слишком жаден и глуп, как мне показалось тогда, чтобы в одиночку провернуть такую схему. Да и задействовано было множество купцов, это я помнил по липовым накладным грамотам и чекам, которые выписывались за гнилье.

Мне жизненно необходимо взять родственничка живым. То, что на меня из-за угла сейчас орал один из отпрысков Регона, я был уверен железно. Кто еще мог пустить заговорщиков в родовое поместье в Миллере? Только другой Регон.

Пришлось вновь обратиться к магии. Пусть посох и был могущественным артефактом, мои собственные силы были не безграничны, а спасение виконта и вовсе обошлось мне очень дорого. Так что сейчас я собирал остатки для того, чтобы провести последнюю атаку, которая бы позволила прорваться к Регону и взять его в плен.

Я коротко объяснил виконту, что мы будем делать дальше и убедился, что гвардеец короля готов рвануть вперед по команде, пусть там нас и ждали арбалеты. После этого я обхватил двумя руками посох и начал колдовать.

Для начала я отправил пару наших иллюзий, чтобы разрядить хотя бы часть арбалетов. Звякнули спущенные тетивы, и мимо нас пролетело три болта. Мало. Я чувствовал, что в коридоре засело не меньше восьми стрелков, то есть они все знали, что я могу попробовать их обмануть.

Пришлось опять накачивать посох остатками своих ментальных сил, после чего я чуть высунулся из-за угла и ударил артефактом воздух, в направлении противников.

На что-то серьезное не хватало уже ни сил, ни концентрации, так что я просто сформировал простой отвод глаз, который должен был восприниматься как слепота, вкупе с чистой магической силой. Я надеялся, что этого будет достаточно, чтобы привести в смятение или панику стрелков, и мы сумеем прорваться на дистанцию рукопашного боя.

Мое колдовство сработало. Из коридора послышались сдавленные крики и проклятья, а мимо пролетело еще три арбалетных болта — кто-то в панике разрядил свое оружие, считая, что вот, прямо сейчас я брошусь в атаку.

Морок был краткосрочный, так что я, не глядя, что делает за моей спиной виконт, рванулся вперед, в прыжке падая на пол и пытаясь перекатиться по полу на случай, если на звук полетят оставшиеся два болта. Орвист повторил мой маневр и мы, будто два броненосца, покатились по каменному полу, на ходу вскакивая на ноги и переходя на бег.

Не знаю, что мне помогло, но последние два арбалета так и не выстрелили и мы с гвардейцем врубились в простую баррикаду, которую построили последние выжившие защитники особняка. В два удара посоха я разметал поломанную мебель и обрушил свое оружие на ближайшего ко мне арбалетчика, который до сих пор держался за глаза и так и не достал меч. Орвист в это время тоже орудовал мечом, стремительно сокращая количество живых на отдельно взятой площади.

Я высматривал расшитый золотом и серебром герцогский камзол — дабы не зашибить в горячке боя потомка вороватого главнокомандующего армией, но перед нами были лишь солдаты. Через минуту бой затих и я прислушался, пытаясь остатками магических сил нащупать душу молодого герцога.

В комнате в конце коридора хлопнули ставни и мы с Орвистом, думая, что Регон решил сбежать, рванули на звук. Внутри нас ожидала непримечательная картина: герцог лежал лицом вниз, а его голова была почти отделена от тела мощным и глубоким ударом по горлу. Под трупом уже растеклась лужа крови. Лицо молодого человека — он реально был юн, лет двадцать, не больше — выражало досаду и удивление. Я еще заметил, как бы мимоходом, что сын Регона был не похож на самого герцога. Тонкий и стройный, полная противоположность мощному толстяку-отцу. Только такая же посадка глаз, да нос выдавали в нем близкого родственника покойного главнокомандующего. Видимо, пошел в мать.

Орвист выглянул за окно, но ничего не разглядел. Сейчас была глубокая ночь, луну закрыли облака, и в этой темени разглядеть что-то не представлялось возможным. Убийца молодого герцога выполнил свою задачу — не дал мне взять в плен «языка» — и растворился в ночи.

Наша кровавая жатва завершилась. Дальнейшая инспекция поместья показала, что из живых тут осталась только пара кухарок и конюх, которые еще в начале заварушки попрятались по углам в своих комнатах в крыле для прислуги.

Пока Орвист делал внушение оставшимся в живых гражданским, я наконец-то отправился в подвал, где, как я чувствовал, держали Лу. Ее сознание, лишенное магических сил, было совсем слабым, а из-за ослабленного заклинания, которое связывало нас с ней воедино, я и вовсе ее почти не чувствовал.

Кое-как распахнув дверь в подвал, я подхватил стоящий у входа масляный светильник, зажег его, выбив искру ножом, и пошел вглубь, в поисках тюремной камеры.

Нужную комнату я нашел в самом конце коридора. Аккуратно поставив лампу на пол, я отодвинул проржавевший засов — зачем тут сложные замки, если можно отделаться простым механизмом — и толкнул увесистую дверь внутрь.

Камера была тесной, больше похожей на карман. В самом углу, на куче какого-то тряпья, отвернувшись к стене, лежала Лу. Девушка не отреагировала на поздний визит, не желая тратить свое внимание и силы на палача, только напряглась.

Я аккуратно подошел ближе и тронул ее за плечо.

— Привет, это я.

От прикосновения и моих слов богиня вздрогнула и, медленно повернувшись, будто не веря в происходящее, обернулась.

По плескавшейся в фиолетовых глазах богини надежде и недоверию я понял, что она меня давно похоронила, ведь я не должен был выжить после того, что с ней делали палачи. Меня некому было исцелить. Глядя на меня, как на привидение, Лу провела ладонью по моей залитой чужой кровью щеке. Я невесело улыбнулся, представляя, на кого был сейчас похож. Ничего не говоря, я скинул окровавленную и порванную в нескольких местах куртку, чтобы прикрыть наготу, после чего подхватил почти невесомое после перенесенных пыток и голода девичье тело на руки, и вынес богиню из камеры.

Лу ничего не говорила, просто вцепилась тонкими пальцами в мою рубашку и плечи, будто не веря, что я настоящий и на самом деле здесь.

Я только крепче прижал ее к себе. Нужно было найти для нее какую-нибудь одежду и потом выбираться отсюда. Если убийца молодого герцога слишком быстро доберется до своих хозяев, у нас могут быть проблемы. Мои магические силы иссякли, Орвист тоже еле держался на ногах, хоть и не подавал виду. В вертикальном положении виконт оставался только благодаря нечеловеческой силе воли и пройденному в гвардии обучению — стоять до последней капли крови, а потом еще чуть-чуть.

Но все это было на втором плане, потому что сейчас, ощущая прижимающуюся ко мне Лу и вес ее тела на своих руках, я наконец-то почувствовал себя на своем месте. Чувство пустоты и незавершенности, которое преследовало меня с момента выезда из Пите, когда король отослал меня в жалованное поместье, улетучилось.

Я и моя богиня снова были вместе.

После спасения Лу нам пришлось залечь на дно.

К тому моменту, как мы выбрались из поместья, уже забрезжил рассвет, так что мы еле успели вернуться в доки.

Все это время Лу механически переставляла ноги, путаясь в сапогах не по размеру. На богине было платье с чужого плеча, и сейчас она выглядела крайне нелепо, даже какой-то незнакомой, если бы не рукоять меча у нее за плечом — Орвист нашел остатки одежды Лу и ее оружие в одном из помещений темницы. Мы совсем не разговаривали. Двое залитых с головы до ног кровью вооруженных мужчины и странно одетая девушка были еще той компашкой, даже по меркам трущоб крупного портового города.

Нам с виконтом пришлось снять с себя все, вплоть до белья и сложить в один мешок, который потом мы думали сжечь или утопить в море. Шансов отстирать уже буро-коричневую, засохшую кровь в таких количествах не было, да и посмотрел бы я на ту прачку, что возьмется за подобную работу и не позовет в тот же миг стражу.

Когда мы оказались в нашем номере — на постоялый двор нас пустил заспанный слуга — то первым делом стали собирать вещи. Надо переодеться и срочно менять место дислокации, потому что за нами могли проследить. Решили, что останемся в Миллере, но переберемся в более благополучный район, поближе к мастеровым. Сыграть в писца у меня больше не выйдет — я принес свои волосы в жертву Палу, и сейчас у меня было кривоватое «каре», волосы из которого постоянно норовили залезть в глаза, да и вообще, мешались.

Я уже думал обрить голову наголо, но Орвист остановил меня: лысый барон с посохом за спиной был бы еще более диким зрелищем. Пришлось мириться со своей непривычной прической.

Лу тихо сидела на углу топчана, и наблюдала за нашими сборами. Виконт выудил для девушки немного сыра и вина из наших запасов, что мы держали под кроватью, так что сейчас она была больше сосредоточена на поглощении этой простой пищи, чем на чем-либо еще.

Во время сборов я поймал себя на мысли, что мы с виконтом шли спасать Лу, даже не задумываясь, что будет дальше. Я настолько зафиксировался на этой задаче, что не строил дальнейших планов, а Орвист, как хороший солдат, просто следовал в моем фарватере. В итоге сейчас мы были похожи на двух придурков, которые толкались в маленькой комнатушке, пакуя сумки.

Когда я укладывал перевязь с подавляющими ментальную магию травами, богиня даже немного вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Мне не хотелось думать о том, что она пережила в застенках: захочет, расскажет сама. И я не был уверен, что так уж и хочу до конца знать, через что прошла Лу, пока была в плену.

Когда вещи были собраны, мы уже было двинулись с Орвистом на выход, но тут я понял, что выходить с Лу в таком виде в город — затея на три с минусом, даже не на крепкую троечку. Так что пришлось оставить ее и виконта в комнатах, а самому бежать на торговые ряды и к мастеровым. На улице было уже светло и первые лавочники должны уже раскладывать свой товар. Надеюсь, я смогу подобрать богине что-нибудь из одежды.

В размерах я не нуждался. Мы так много времени провели с Лу вместе, что я досконально выучил всю ее фигуру, вплоть до способности визуально определить подходящие по размеру сапоги. Посох пришлось оставить в комнате — слишком приметный — так что я надел пояс с мечом.

Повезло мне через полчаса бесцельных шатаний среди лотков и лавок. Подходящий комплект одежды нашелся у пожилой швеи, и должен был сесть на Лу, как родной. За кожаные штаны, просторную рубашку и короткую курточку я отдал восемнадцать серебра. Мог бы сторговаться и до половины золотого, но на самом деле, был просто слишком уставший, воспротивившись грабительскому ценнику чисто для виду. Но за еще серебряный получилось взять простой комплект белья.

Сапоги нашлись следом за одеждой — невысокие, из мягкой выделанной кожи и достаточно легкие для летней погоды. Я удивлялся, почему тут не дошли до сандалий, хотя был уверен, что где-нибудь в Ламхитане или южных оконечностях Республики Бренн только такую обувь и носят. Здесь же, все-таки, был север.

Прихватив еще всякого-разного, по мелочам — например, отдельную простынь для Лу — я двинулся обратно к постоялому двору.

К моему облегчению, ничего не изменилось. Орвист все так же сидел на топчане, дожидаясь меня на сумках, Лу же расположилась на второй кровати, упершись спиной в стену. Только когда девушка никак не отреагировала на мое появление с одеждой в руках, я понял, что она так и отключилась — сидя. Видимо простая еда с вином ее разморили и организм, плюнув на все, дал команду «тушите свет».

Я коснулся плеча богини, стараясь мягко разбудить. Лу дернулась, окинула комнату непонимающим взглядом, но поймав мое лицо тут же расслабилась. Вспомнила. Я понимал ее сейчас: сам так дергался еще неделю после того, как меня выпустили из темницы и отправили домой.

За два дня мы сменили три постоялых двора и в итоге осели на небольшой квартирке недалеко от торгового ряда — совсем близко от той улицы, где квартировался Гарен. Сначала были некоторые опасения, что трактирщик сможет увидеть меня или виконта, и признать в нас двух душегубов, но потом я просто плюнул на эти страхи. Слова простого трактирщика против слов двух благородных — не стоило сбрасывать со счетов и то, что Орвист был не только гвардейцем короля, но и признанным бастардом графа де Гранжа. Тут нам стоило только бровью повести, и языкастому хозяину постоялого двора мигом выпишут плетей. Чтобы не выдумывал и не наговаривал на представителей дворянского сословия.

У меня, как и у Лу, была масса вопросов, так что все свободное время мы проводили в беседах. Рассказ богини подтвердил мои догадки: во время выполнения очередного задания короля ее усыпили — скорее всего, что-то подмешали в еду или питье, после чего накачали подавляющим ментальную магию отваром и морем доставили в Миллер. Судя по рассказам богини с того момента прошло не меньше месяца и если бы ее не начали пытать, чтобы сломить, а потом — поработить, то я бы никогда и не узнал, что моя богиня попала в беду.

По словам Лу, основными вдохновителями похищения и порабощения выступал Гарен и еще какой-то господин — невысокий мужчина в простой одежде и берете, имени которого богиня не знала. Молодой герцог Регон, который внезапно вступил в права наследования и занял место убитого мной отца, стал лишь пешкой в этой игре. Он же и профинансировал перевозку Лу и предоставил площадку для свершения грязного дела в обмен на какие-то посулы со стороны заговорщиков.

В моей голове стала складываться общая картина. Я был практически уверен, что Гарен был как-то связан с людьми, которые воровали у Тиббота, на армейских закупках и, скорее всего, финансировали оппозиционно настроенную клерийскую знать. Если подумать, то ниточки должны были вести в Паринию или Гонгорское Королевство — именно они были главными выгодоприобретателями от падения рода Фотенов и установления карманного, более сговорчивого дома во главе Клерии.

Но это только если смотреть на проблему поверхностно. По сути же, сильная и независимая Клерия не была выгодна сейчас никому из государств-соседей. Из-за напряженных отношений как с гонгорцами, так и с паринийцами, королевская купеческая гильдия предпочитала вести активную торговлю с Бренном и южными королевствами, а переправлять товары на запад — через перешеек на полуострове Бланд вместо наземного маршрута по территории гонгорцев. Клерийские суда постоянно курсировали между Миллером и портом Бретли. Оттуда товары отправлялись либо трактом дальше на север, либо судно совершало еще один переход — в порт Трегол, из которого каравану надо было пройти всего двадцать лиг до другого берега. Конечная точка у этих маршрутов была одна — порт Дуртон, на другой стороне полуострова, откуда корабли шаринцев или флотилии самого Бланда забирали товары из восточной части Таллерии.

Бланд, хоть и имел вольно-родовую раздробленную структуру, но конкретно эти три порта, и два наземных маршрута были неприкосновенны для всех членов народа, склонного к пиратству, наемничеству и разбою. Потому что слишком выгодной была торговля, даже по сниженным пошлинам, слишком много жителей полуострова были задействованы в торговой схеме обхода гонгорцев и кормились с этого.

Конечно, не все суда могли дотянуть до берегов Бланда без захода в гонгорские порты — только мощные галеры королевской торговой гильдии и суда других крупных объединений. Все прочие торговали с шаринцами и Токонской Империей через территории Гонгорского Королевства, используя Королевский Тракт, но даже та часть товарооборота, что проходила через Бланд, выливалась для западных соседей Клерии в многотысячные убытки.

Если Клерия потеряет порт Миллер, то добираться до берегов Бланда станет еще сложнее, если и вовсе будет возможно. Следующий крупный порт на территории королевства после Миллера — это порт Кервилл, из которого мы с Орвистом отправились морем на помощь Лу. А это значит, что переход до Бланда увеличится еще почти на неделю, что ставило под большой вопрос клерийский торговый баланс. Сюда стоит добавить, что гонгорцы могли установить заградительные пошлины для торговцев из соседнего государства, что вообще поставит транзитное по своей сути королевство на колени.

В итоге, куда ни кинь — везде все упирается в треклятый Миллер и торговлю. При потере стратегического порта и полуострова Фейн, Каю Фотену придется значительно снижать пошлины и стоимость обслуживания в гаванях, чтобы хоть как-то привлечь на свою территорию корабли других государств. Восточный же флот гонгорцев, который сейчас исправно пополнял клерийскую казну десятками тысяч золотых ежегодно только на пошлинах — и вовсе перестанет заходить на территорию королевства, а собственная торговля с шаринцами и Токонской Империей через Бланд будет подорвана.

От этих размышлений начинала болеть голова, так что я решил оставить политику более подготовленному человеку — клерийскому монарху. Пусть расхлебывает.

Мы оставались в Миллере, потому что Орвист выведал в местной канцелярии о скором прибытии десяти кораблей королевского флота в Миллер, на которых, скорее всего, будет и король. Паринийцам знатно настучали в репу, окончательно отбросив противника за пределы клерийских земель, так что сейчас молодой король спешил сюда, на западный фронт.

Близость атаки гонгорцев ощущалась в общей нервозности населения и солдат. Вооруженных людей на улицах стало как-то резко больше, подливало масла в огонь и то, что кто-то растрепался о движении королевского флота и буквально спустя день весь город жужжал, как растревоженный улей.

Сильное впечатление на Лу произвела и история моего спасения. Когда богиня услышала, что Энжи — Седьмая, я крайне обрадовался, что Барда сейчас не было рядом. Потому что Лу выглядела как человек, который был способен оторвать покровительнице артистов и путешественников голову голыми руками.

В процессе пересказа событий в часовне у поместья, я узнал от богини несколько новых ругательств, причем сразу на четырех разных языках Таллерии.

— Матерь вынудила тебя заключить новый договор? — спросила богиня с опаской.

Она не верила Старшим богам, как не верил им я.

— Нет, скорее, подписала на добровольное сотрудничество в будущем, — ответил я.

Я раз за разом пересказывал Лу все детали моей импровизированной аудиенции у богов, в какой-то момент даже психанул и затащил богиню в чертоги разума, где показал все от «первого лица», вытащив воспоминание, как это делала со мной сама богиня, чтобы показать влияние бездны.

Бог моего мира тревожил Лу, но не слишком сильно: ошейник матери окончательно захлопнулся вскоре после спасения богини, так что мы вернулись в ту точку, в которой были несколько месяцев назад — нам нужно за оставшиеся годы найти Истинного Жреца. Иначе нам обоим конец.

По достоинству Лу оценила и мое новое оружие — посох, выкованный Сидиром. Она лишь однажды подержала в руках артефакт, после чего даже не прикасалась к нему. Сказала, что в нем слишком много силы других богов, причем богов Старших и для нее это оружие просто опасно. Я рассказал Лу, на что стал способен вместе с артефактом и даже показал, как выглядит посох, когда я вкладывал в него ментальный конструкт. Богиня ответила мне, что возможности оружия намного шире, чем то, что я видел, так что впереди меня ждут различные открытия. Все зависит исключительно от силы моей магии и расположения ко мне трех покровителей — руны Воина, Мудреца и Барда были нанесены не просто так.

Я вспомнил, как посох «поймал» арбалетный болт, а руна Барда в этот момент вспыхнула зеленым светом. Или как во время сражения полыхала руна Воина, когда я легко дробил кости и гнул ударами доспехи. Какие возможности дал посоху Соф, было непонятно, но на эксперименты с артефактом я пока не решался. А пойти в святилище и спросить у Мудреца прямо — считал грубым. Еще обидится, кто его знает, этого бога.

Лу окончательно восстановилась, и хотя я видел на дне ее фиолетовых глаз какую-то затаенную боль и чуточку страха — тяжело быть беспомощным человеком, когда полтысячи лет ты бессмертное божество — в целом она держалась вполне уверенно. Даже предложила возобновить наши традиционные спарринги, но подходящей площадки мы не нашли.

В один из дней я все же дошел до святилища Семерых, как минимум, чтобы поблагодарить Энжи за ее маленькое «невмешательство в дела смертных», ну и, конечно же, вознести хвалу Палу — бога Войны было за что благодарить.

Сейчас в часовне было многолюдно — чем ближе подходили войска гонгорцев, тем чаще люди обращались к богам. Я подошел к алтарю Седьмой и тихо помолился Барду, после чего двинулся сразу к алтарю Пала — к нему стояла реальная очередь, а народ все прибывал. Время было после обеда. Так что, пристроившись за каким-то десятником, я, скучая, стал разглядывать окружающих меня людей.

Кто-то молился Матери — в основном женщины, кто-то Керму. Мастеровые и кузнецы стояли в отдельной очереди к своему богу, ведь работы у них сейчас было непочатый край, так что уважить покровителя молитвой было не лишним.

Наконец-то моя очередь подошла и я, как и все мужчины до меня, дабы не привлекать внимания, припал на колено перед алтарем Первородного, и начал возносить свою молитву.

Я просто поблагодарил Пала за то, что он наделил мое оружие своей силой, что помогло мне победить в неравном бою, выжить самому и спасти запертую в человеческом теле Лу.

Традиция требовала обнажить в конце молитвы оружие, положить его у подножья алтаря, еще раз попросить благословения Пала, и уже после этого, забрав меч, человек окончательно совершал процедуру обращения к богу Войны.

Меча при себе у меня не было — только посох в глухом чехле за спиной. Без ментального конструкта он выглядел просто как палка из светлого металла, пусть и с вычурной резьбой. Я же был достаточно хорошо одет, чтобы сойти за мелкого дворянина или удачливого наемника, так что никаких вопросов откуда у меня такое оружие возникнуть у людей не должно. Ну кроме самой по себе странной альтернативы верному мечу, но тут, как говорится, уже на вкус и цвет. В очереди передо мной я повидал всякое: и мечи, и секиры, пару булав и несколько копий. На войне каждый сражается, чем умеет, это только у аристократов существовала какая-то болезненная фиксация именно на мечах. Причем, даже тут не было единства: предки Кая Фотена предпочитали массивную боевую секиру, а сам молодой король сражался рапирой, а не мечом. Так что, идите все лесом — у меня посох и это нормально.

Я легким движением расстегнул чехол и под десятком любопытных взглядов извлек оружие. Быстро уложив посох у подножья алтаря, я опять опустился на колено, чтобы вознести последнюю хвалу Палу и закончить свой визит к богам — внутри было душновато и к Софу я решил зайти в другой раз, пусть у алтаря Мудреца сейчас было относительно просторно.

Я прикрыл глаза, искренне обращаясь к Палу, и в этот момент вокруг стало как-то очень тихо. Не понимая, что происходит, я открыл глаза и увидел, что посох чуть оторвался от пола, а руна Воина светилась так ярко, кроваво-красным, что, казалось, металл сейчас начнет плавиться.

«Да твою же…», — только и подумал я.

Первородный Пал, гордый бог Войны и Солнца, оказался еще тем позером.

На левитации артефакта все не закончилось, и я почувствовал, как мои волосы, кое-как собранные сейчас ниткой на затылке, зашевелились. Воин решил прилюдно оказать мне честь и вернуть принесенную в жертву косу, с которой я уже окончательно распрощался, смирившись с тем, что волосы придется растить заново.

Моя голова на несколько секунд исчезла в потоке кроваво-красного света. Когда он пропал, окружающие увидели молодого мужчину с полноценной воинской косой, в которую самим богом Войны были вплетены золотые нити. Изменил мне Пал и цвет волос, правда, частично. В моей шевелюре появилась темно-красная прядь, от правого виска, и назад, которая странным узором вплеталась в косу, перекликаясь с золотом в ней.

Примерно представляя, как я сейчас выглядел в глазах окружающих — как чудо во плоти, потому что обычно принесенная в жертву воинская коса отрастала сама, на рассвете — я подхватил опустившийся на землю посох и быстро вышел из часовни.

Не знаю зачем, но только что Пал намекнул, что мне и моей компании пора выползать из норы, в которую мы трое забились и сидели там, как мыши под веником. И что мне теперь делать? Видимо, надо хватать Лу и Орвиста, и рвать когти в сторону местной канцелярии — искать королевского покровительства. Тем более, Кай Фотен вот-вот должен был прибыть с флотом в Миллер.

Прохожие косились на мою красную прядь и золото в косе — такую прическу мог носить только монарх или наследник престола, либо же отмеченный Палом воин. На худосочного Кая Фотена я похож не был, так что оставалось только второе. Я прямо шкурой чувствовал, какую свинью подложил мне могучий Первородный.

Мои спутники сидели в общем зале и уже обедали, не дождавшись моего возвращения из города. Когда Орвист увидел меня с боевой косой и красной прядью в волосах, то просто выронил ложку, а Лу в голос расхохоталась, оценив иронию Старшего бога.

— Ты знаешь, что похож сейчас на боевого петуха? — весело спросила богиня, когда я бухнулся на лавку рядом с ней.

Лу провела пальцами по красной пряди в моих волосах и оценила возвращенную Воином косу.

— Знаешь, когда ты рассказал, что принес богу Войны в жертву свой писчий хвостик под видом косы, я еще удивилась, как Пал не оскорбился такому подношению. Но теперь вижу, что у сурового первородного все хорошо с чувством юмора! Ты! Любимчик Мудреца, человек от науки! И с золотом в косе! И еще волосы твои изменил под цвет своей руны!

— Он еще и посох мой зажег… Перед всем святилищем…

Глаза Орвиста округлились еще больше, хотя мне казалось, они и раньше держались в орбитах исключительно на честном слове, а Лу опять засмеялась.

— Да, все Семеро любят пошутить, не только эта рыжая обманщица, — Лу все еще обижалась на Энжи за шпионаж, но былые страсти поутихли, во всяком случае, на словах.

Один плюс в моей прическе все же был — отличная порция мяса и овощи на обед сегодня достались мне бесплатно, за счет заведения. Трактирщик был так поражен изменениями во внешности и статусе постояльца, что не решился просить стандартную плату, молча поставив передо мной еду, кружку пива и, быстро поклонившись, отчалил обратно за стойку.

На следующее же утро мы втроем отправились в канцелярию, чтобы заявить о том, что барон Тинт, личная помощница короля, госпожа Лу и боец королевской гвардии, виконт Орвист де Гранж сейчас находятся в Миллере и готовы засвидетельствовать свое почтение королю Каю Фотену Первому как только он прибудет в порт со своей флотилией. Толстый клерк, увидев такую разношерстную компанию, а во мне и вовсе опознав опального фаворита, у которого сейчас была воинская коса, отмеченная Палом, в ответ только мелко закивал головой и заверил, что сделает все возможное. Канцелярия будет держать нас в курсе — по прогнозам и запискам с голубями королевский флот находится в двух днях пути от порта Миллер.

Мы перебрались в небольшой особняк, который сейчас пустовал. Доступ предоставила канцелярия, у которой на балансе числилось строение как поместье для визитов знатных гостей. Находился дом не так далеко от королевской резиденции, в одном ряду с поместьями графов и герцогов, которые решили построить себе жилье в Миллере. Так что район оказался престижным. Выделили нам и нескольких слуг, так что разместились с комфортом.

Наконец-то мы смогли схлестнуться с Лу в тренировочном бою. Богиня уже отъелась и вернула прежние силы, плюс ей не терпелось посмотреть, на что я способен с артефактом в руках. Первый же спарринг прошел в полную силу — с использованием конструкта, иллюзий и прочих стандартных уловок ментального мага. Я чувствовал, что стал сильнее благодаря новому оружию — несколько раз мне удалось подловить богиню и нанести ей чувствительные удары, а разок я даже повалял Лу в пыли заднего двора.

— Ты говорил о разрушительной силе посоха. Покажешь?

Я только кивнул на просьбу Лу и сосредоточился на посохе, накачивая оружие силой. Особо целей на площадке не было, так что я просто ударил по земле — в сторону стоящей с водой бочки. Отдачей опять ломануло руки и спину, но теперь я был к этому готов, и сумел ее погасить. Импульс от удара оставил в земле небольшую траншею, на три пальца в глубину и длиной в пяток шагов. Лу была поражена.

— Знаешь, это очень могущественный артефакт.

— А я не догадался, — съязвил я в ответ.

А вот попытки вызвать эффект, при котором активировались бы те свойства посоха, что заложил в него Соф, у нас так и не получилось. Как бы я ни махал артефактом, какие бы заклинания ни применял и иллюзии не вызывал, все тщетно. И если руна Воина постоянно вспыхивала красным, отзываясь на любые мои удары и заклинания, когда я бил всерьез и в полную силу, то знак Мудреца был все таким же темным и безжизненным. В итоге мы пришли с богиней к выводу, что для этих возможностей артефакта еще не пришло время. В бою себя не проявляла и руна Барда, но, как я понял, зеленый свет Калиты я буду видеть не слишком часто. Это и к лучшему — любое вмешательство Барда означало бы, что я оказался в смертельной опасности, а рыжая богиня схватила меня за шкирку и оттащила от края пропасти.

Наутро третьего дня после нашего визита в канцелярию, как и сказал клерк, в порт стали прибывать корабли королевской флотилии. В то же время с запада шли все более и более мрачные вести: гонгорское войско подошло вплотную к границам королевства, и было готово к броску в нашу сторону. От порта Шаван, что расположился на той стороне полуострова Фейн на территории Гонгорского Королевства, до порта Миллер было около восьмидесяти лиг — шесть-семь дневных переходов. А от границы — и того меньше. Армия противника могла дойти за три-четыре дня и взять город в осаду.

Однако в окрестностях Миллера уже встала лагерем армия Клерии — удалось собрать в западной части королевства и перебросить морем почти двадцать пять тысяч мечей. Так что при поддержке флота, который заблокирует атаку с моря, у Кая Фотена были все шансы выйти из этой войны если не победителем, то остаться при своих.

Конечно, паринийцы подложили своим западным союзникам свинью, атаковав Пите раньше срока, надеясь решить все одним сражением. Сейчас каждой прачке было понятно, что начни соседи войну на два фронта, Клерия бы дрогнула и, скорее всего, порт Миллер пришлось бы сдать. В ином случае паринийцы сравняли бы с землей не только Пите, но и вообще всю восточную часть страны, что было равносильно поражению.

Но храни Семеро гордыню соседей — с такими врагами и друзей не надо. Они крепко подставили неповоротливых в военном и дипломатическом плане гонгорцев, так что Кай смог отбиться вовремя на востоке и сейчас готовился принять генеральное сражение тут, на западе. Хотя бы раз армии Клерии и Гонгорского Престола должны были сойтись на поле боя, иначе соседская знать поднимет своего короля на мечи. За трусость.

Мы не стали дергаться — дождались, когда корабли зайдут в порт, а королевская кавалькада проследует к резиденции монарха. Клерки должны были доложить Каю Фотену, кто дожидается их в Миллере.

Достойное платье мы заказали еще в день визита в канцелярию, так что когда на нашем пороге вечером того же дня появился гонец с приказом явиться следующим утром под ясны очи клерийского монарха, мы были готовы.

Встали рано, позавтракали. Я надел расшитый серебром камзол и привел в порядок косу, которую так ни разу не расплетал — просто промывал щеткой, как поступали с дредами в моем родном мире. Орвист починил свою куртку и облачился в форму королевского гвардейца, Лу же была в своем обычном брючно-рубашечном наряде. Взяли с собой и оружие — время было все же военное, да и мне хотелось уколоть Кая Фотена видом артефакта, отмеченного сразу четырьмя богами. Будет знать, с кем связывается, если в следующий раз не убережет дорогих мне людей.

Нас немного помариновали в импровизированной приемной, где кроме нас были местные вельможи и чиновники, но наконец-то распорядитель отворил двери кабинета, выпуская очередного посетителя, и громогласно объявил:

— Барон Антон Тинт и его спутники!

Мы оторвались от стены, которую подпирали уже битые полчаса, и проследовали в королевский кабинет. Уже подходя к массивным дверям, я знал, что разговор с Каем будет крайне непростым. Лу украдкой коснулась кончиками пальцев моей ладони, прогоняя через меня волну своей силы. Я глубоко вдохнул, и переступил порог королевского кабинета.

Я уже знал, что мне придется принять участие в обороне порта Миллер. Вопрос только в том, что король сможет предложить за помощь обласканного Семерыми счетовода.

— Значит, это правда, — как-то очень спокойно сказал Кай Фотен после того, как мы трое встали перед его столом, а дверь в кабинет закрылась, отсекая нас от шумной и душной приемной.

Король поднялся со своего места и обошел стол, подойдя ко мне в упор и совсем не по-королевски стал рассматривать мою красную прядь и косу с вплетенным в нее золотом.

— Никогда бы не подумал, что увижу подобное. Воин редко кого отмечает подобным образом.

Я только повел бровью, показывая, что подобная грубая лесть недостойна Кая и я был о нем лучшего мнения. Мой жест не укрылся от Лу и Орвиста, и если богиня только тихо фыркнула, то гвардеец аж побагровел. Я сейчас открыто хамил его королю.

Кай раздраженно дернул пальцем на виконта, приказывая тому успокоиться, и опять встретился со мной взглядом.

— Ладно, я же все вижу. Говори свободно.

— Король, — я на самом деле сейчас неспособен выдавить из себя казенное «Ваше Величество», так что поблажка Кая была сейчас к месту, — ты в курсе, что произошло на неделе в Миллере, и почему я оказался тут?

Кай согласно кивнул, показывая, что от него не укрылась наша с Орвистом маленькая вылазка, которая окончилась большой кровью в отдельно взятом поместье.

— Канцелярия следила за Регонами, да и исчезновение Гарена сложно было не заметить. У меня были донесения о том, что маг может скрываться тут, в Миллере…

— Вы не уберегли Лу от похищения и пришлось вмешиваться мне, — перебил я монарха.

Внутри все кипело. Сейчас Кай Фотен виделся мне ленивым аристократом, который чужими руками привык таскать из огня каштаны. Как и любой, кто занял свое место не по праву достойного, а по праву рождения. Серебряная ложка, будь она неладна, отравляла жизнь людей в обоих мирах. Вот только родная Земля это переросла, а Таллерия, как мне виделось, навсегда останется в этом дремучем состоянии.

— Не уберегли. И за это я извиняюсь.

— Извинений тут будет недостаточно, как мне кажется, Ваше Величество, — ответил я с нажимом.

Кай Фотен замолчал и что-то обдумывал. Ситуация непростая, даже напряженная. У меня были все основания предъявлять претензии молодому монарху, у него же не было оправданий. Он мог прикрыться стандартным «у меня же тут сейчас война», но это не имело значения, потому что договоренности даже во время войны надо исполнять. Не может одна проблема короля перекрывать и обнулять другие его обязательства.

— У меня нет ни времени, ни желания сейчас ругаться с тобой, Антон. Гонгорцы сегодня утром перешли границу и будут здесь через три дня. Максимум через четыре начнется осада Миллера, если мы не сможем дать им бой в поле. А ты сейчас ведешь себя не слишком достойно.

— Мое достоинство осталось в темницах под цитаделью Пите, — отфутболил я претензии монарха.

Попал я в точку. Кай не нашелся, что ответить на такое. Он, видимо, как-то уже списал со счетов историю нашего знакомства, мне же до сих пор иногда снились инструменты палачей и пыточный зал.

— Не слишком ли ты зарываешься, барон Тинт? — сейчас Кай поменялся, стал жестче.

— Ровно на столько, сколько могу унести.

Лу и Орвист, наблюдавшие за нашей словесной перепалкой, реально опасались за мою жизнь и здоровье. Я сейчас в открытую хамил королю, хамил самозабвенно и целенаправленно, вычитывая того за небрежность. Кроме того, я показывал, что не больно-то мне его расположение и нужно, и что готовность «засвидетельствовать почтение» — лишь предлог. На самом деле я пришел выяснять отношения с клерийским королем.

Кай торговался, пытался сбить цену. Даже не прибегая к ментальной магии я понимал, что в грядущей битве ему потребуется помощь всех магов, а менталистов в лице меня и Лу — в особенности. Потому что если слухи верны и гонгорцы смогли зафрахтовать для себя шаринских магов, или просто собрать достаточно колдунов для поддержки основных войск, то дела короля совсем плохи.

Клерия не была магическим государством. Магов тут было ничтожно мало, да и те в основном слабосильные и середнячки, которые занимались чисто бытовыми вопросами для гильдии торговцев и кораблестроителей. И даже при равных возможностях армии и более выгодной позиции войск Кая на холмах, звено боевых магов может качнуть чашу весов в пользу гонгорцев.

Я же видел свою и Лу задачу как раз в охоте за магиками — любым способом. От простой наводки, где именно они находятся, до физического устранения. Плюс, не стоит забывать, что моя красная прядь и золото в косе может сработать, как боевое знамя для войск. Любой отряд, к которому я примкну, будет ощущать себя если не неуязвимым, то близким к этому состоянию. Потому что с ними будет боец, отмеченный самим богом Войны. Причем отмеченный прилюдно.

За время, что прошло между моим походом в святилище и прибытием короля, весть о том, что в городе появился отмеченный Палом, разошлась по всем углам и дошла даже до поселений в окрестностях Миллера. Именно поэтому мы и просидели три дня в особняке, не показывая носа на улицу. Потому что кроме воодушевленных сограждан могли найтись и дурачки, которые захотели бы порисоваться и поставить под сомнение мое право на золотую косу. А убивать или калечить кого-либо без крайней на то необходимости в мои планы не входило.

— Вина?

Король резко переменил тему, понимая, что так мы никуда не продвинемся. Я принял протянутую мне руку и ответил:

— Разбавленного, если можно.

Короткий жест и один из гвардейцев, который сейчас выполнял и функцию лакея, налил мне и королю по кубку.

Мы наконец-то расселись по креслам. Король — в свое, за столом; мы — на места для знатных посетителей. Орвист чувствовал себя чуть неуютно, все порываясь присоединиться к сослуживцам, которые стояли у стены, но сейчас он был здесь скорее как «Орвист де Гранж, признанный бастард графа де Гранжа», чем как «Орвист, королевский гвардеец». Так что виконт аккуратно опустился на свое место и продолжил наблюдать за ведущимися переговорами.

— Я так понимаю, Гарен — это тот несчастный из трактира? — спросил король.

Мы с виконтом синхронно кивнули. Я вспомнил, в каком виде мы оставили магика в его комнате и мне как-то поплохело. Картина была прямиком из фильмов про маньяка-убийцу, который замучил свою жертву.

— Будем считать, что свершилось королевское правосудие. Целитель пропал вместе с Лу, так что расследования и суды тут излишни, — Кай Фотен легко списал нам с Орвистом пытки и жестокое убийство целителя, понимая, что тут мои и его интересы пересекались.

— Что по Регонам? — спросил я прямо.

Кай призадумался.

— Знаешь, ты с удивительной методичностью истребляешь глав этого рода. Прямых наследников у Регона не осталось. Младший сын умер от желудочной хвори еще лет десять назад, маги не успели спасти парнишку. Так что осталась только дочь.

— То есть дом Регонов уничтожен?

— Практически. Если не найдется желающего войти в герцогский род на условиях короны, — с иронией заметил король.

Понятно, условия там такие, что желающих будет немного. Подозреваю, речь шла о переходе из дома в дом минимум наследника графа или второго сына герцога, а это серьезное решение, которое принять не так и просто.

— Плюс, дочь главнокомандующего уже была представлена как невеста и согласилась перейти в род будущего мужа, так что с Регонами, по факту, покончено. Часть владений уйдет в качестве приданного, остальное отойдет короне, — добавил монарх.

По его виду я понял, что такой расклад Кая Фотена устраивал. Регонам принадлежали богатые владения на побережье и только Семерым известно, почему главнокомандующий решил ввязаться в воровство. Долги? Проматывал все, что зарабатывалось на имении?

— Кстати, не интересуешься? Договоренность о браке можно расторгнуть, он исключительно политический, — намекнул мне король.

От мысли, что мне придется взять в жены девушку, чьего отца я убил в темнице, а брата завел в ситуацию, когда ему практически отпилили голову, лишь бы не дать мне поговорить с ним, стало вообще дурно. Ладно, спать мы сможем в разных постелях, практиковалось такое сплошь и рядом, но как вообще жить с таким человеком? Как ему в глаза смотреть?

Я интенсивно замотал головой, отказываясь от «щедрого» предложения короля. Кай только хмыкнул в кубок. Видимо, решил просто немножко показать мне, каково это, быть аристократом в Клерии.

— Я так понимаю, сейчас мы обсуждаем цену моего участия в битве за Миллер? — я устал от этих хождений вокруг да около, и спросил короля прямо.

— Ну конечно, что же еще? Кстати, как твое… Душевное здоровье?

Король как-то не поинтересовался этим сразу, но раз уж у нас пошла стадия открытого торга, то он должен понимать, что приобретает.

— Магия сейчас при мне, но я не погружаюсь в бездну. Максимум — допрос при физическом контакте и несколько приемов с оружием. Вот и все мои возможности.

Мы с Лу долго обсуждали, как мне сейчас быть. Инспекция богини показала, что бездна все еще тянулась к брешам в моей душе, но жесткие барьеры, которые я поднял на корабле по пути в Миллер и так и не опустил, тормозили процесс. Конечно, придется время от времени проводить «чистку», но в целом, если не выходить в Ничто, то я был в относительной безопасности. Другое дело, что это значительно ограничивало мои возможности в качестве ментального мага.

Кстати, Лу выдвинула идею, что именно по этой причине боги подарили мне посох — артефакт немного уравновешивал необходимость закрываться от бездны и неспособность работать с энергиями на большой дистанции. Как маг-менталист я стал значительно слабее, а вот как воина-менталиста посох делал меня намного сильнее.

— Мне нужно, чтобы вы поохотились на магов гонгорцев во время боя, — прямо сказал король. — Я не знаю, откуда у них и париницев столько колдунов, но они могут стать серьезной проблемой.

Тут я с Каем был согласен. Маги на самом деле были серьезной поддержкой для армии, не только в плане огневой мощи, но и в плане деморализации противника. Одно дело, когда на тебя идет строй врага и вы сейчас сойдетесь в честной рубке, а совсем другое, когда твоему соседу в груди прожигают дыру размером с кулак с помощью огненного шара. Или когда лошадь разрубает напополам водным лезвием. Зрелище это было не из приятных, и боевому духу точно на пользу не шло.

— А у нас, — я выделил последнее слово, показывая, что готов помочь Клерии и молодому королю, — маги-то есть вообще? Или все трое доступных, кроме пары целителей, сидят в этой комнате?

Король был не самым слабым магом льда, об этом никогда не стоило забывать.

Кай Фотен поморщился, как от зубной боли. Ясно, значит магов раз-два и обчелся.

— Есть несколько магов земли, которые раньше работали для нашей торговой гильдии и нашелся еще один не самый слабый маг воздуха. Все выпускники Академии. Остальные полтора десятка, что сумели собрать и нанять — целители разной степени силы.

— А Гарен был самым сильным из них… Так? — спросил я.

— А что его уже вспоминать? Он предал престол, — резче, чем следовало, ответил мне король.

Я чуть пригубил разбавленного вина. Все же, мне не хватало хороших напитков, к которым я привык при дворе. Это вино не шло ни в какое сравнение с той уксусной дрянью, что я пил последние месяцы. К хорошему привыкаешь быстро. Еще я бы с удовольствием погонял чаи с королем, у него была прекрасная коллекция травяных сборов. Душистые, сладковатые, с горечью и даже кислинкой — на любой вкус.

— То есть, магов у нас почти и нет, — подала голос Лу.

Король невесело кивнул. Не знаю, как они общались, пока я был в своем баронском поместье, но думаю, Кай научился прислушиваться к словам богини.

— Значит, бросать их в бой вообще не имеет смысла, — продолжила девушка, — поставите на укрепление механизмов и лекарями?

— Уже поставили. Маги земли работают в форте, укрепляют металлические конструкции осадных машин, что прикрывают бухту. Укрепляют наконечники копий баллист, все такое.

Пока эти двое беседовали, я все пытался придумать, как можно использовать столь ограниченные ресурсы. Ничего толкового в голову не приходило. Магов было слишком мало, а техника этого мира — слишком убога, чтобы я сумел вообразить что-нибудь толковое. Так что пусть и дальше укрепляют механизмы и помогают делать волчьи ямы. Больше пользы будет.

Проговорили долго. В итоге сошлись на том, что нам с Лу придется выступать в качестве наводчиков для королевских стрелков, в первую очередь, для лучников, которые могли раскрыть потенциал своего оружия в условиях боя в чистом поле. Надежды на дружные залпы было немного, но даже такие атаки могут сбить магам концентрацию или ранить одного из них — и то пища. В крайнем случае, я мог отправиться с Лу в бездну и точечно истреблять магиков там, разрывая их сознания. Но это было крайней мерой, о чем я сообщил королю. Неизвестно, смогу ли я вовсе пережить визит на ту сторону чертогов разума, не сойдя с ума окончательно.

Лу же вовсе отказалась заниматься подобным на «той стороне», умолчав о причинах. Я думаю, все дело в ее божественной сути — убийство души в целом противоречило концепции веры, которая питала богиню покоя и утешения. Максимум, на что богиня была согласна — сопровождать меня в бездне, чтобы чуть что, вытащить обратно в мир живых.

Когда мы более-менее обсудили основные вопросы того, как именно я буду участвовать — задача мне досталась непростая и, скажу я вам, крайне важная — вернулись к обсуждению цены.

Я было замахнулся на богатые земли Регонов. Ну а что? Истребил род, забрал их владения, получил внеочередной титул, графа, например… Если уж спасать Клерию, то надо пускать тут корни. После войны ничего не закончится и нам с Лу понадобится много денег для того, чтобы развернуться с пропагандой нового-старого божества во всю мощь.

Король оценил мои амбиции, но очень быстро и осадил: его высшая аристократия с трона сбросит, если он так поступит. Так что сошлись на том, что мои текущие, весьма малые владения на юге, будут расширены вплоть до границы, а также включат в себя Эдру и прилегающие территории.

За победу в войне я получу себе целую область, сопоставимую по размерам с таковыми землями Амера Тиббота. Неплохо. Дело за малым, осталось победить и отстоять порт Миллер. Всего-то.

Время аудиенции подходило к концу, мы и так провели в кабинете короля почти час, что было немыслимо, учитывая количество народу, сидевшее в приемной. Но один вопрос мы так и не обсудили, постоянно перепрыгивая на тему грядущей битвы за город. А вопрос этот был важный и тревожный.

— Король, ты же в курсе, что это не я убил младшего Регона?

Кай Фотен крайне удивился такому донесению. Канцелярия подтерла за нами, не давая распространиться различным слухам, но все трупы внутри особняка записали на меня и Орвиста.

— А кто тогда?

Мы с виконтом синхронно пожали плечами.

— Я думаю, это был тот, кто предложил Гарену выкрасть Лу. Ну, или кто активно ему в этом помогал. Скорее всего, некий господин, который очень любит носить береты. Не знаю, лично ли он присутствовал тогда в поместье, или же там был просто его человек, но этот неизвестный для нас опасен, — сказал я.

При упоминании головного убора лицо короля помрачнело, и я понял, что монарх чего-то недоговаривает. Нужно ли мне было сейчас это знать? Не думаю.

Времени было немного, а мне нужно еще познакомиться с десятниками лучников, с которыми придется работать на поле боя. Король уверил, что людей отобрали надежных, и они не будут задавать вопросов, откуда я знаю, где именно находятся вражеские маги. Чуть что — спишем все на расположение ко мне Пала и божественное откровение.

Попрощались почти тепло. Кай еще раз извинился перед Лу за то, что ей пришлось пережить по недосмотру канцелярии и лично его, короля, после чего аудиенция была окончена.

Виконт с нами не пошел — его тянуло к сослуживцам, и Орвист остался вместе с той частью гвардии, что прибыла вслед за королем. Я понимал виконта. Все же, мозги долгом и службой были промыты у молодого мужчины знатно, так что наиболее комфортно он чувствовал себя в легком доспехе и куртке, с морским змеем на спине. Справедливости ради стоит сказать, что за собой Кай притащил в Миллер почти всех своих охранников — гвардия плыла на двух отдельных кораблях, две с половиной сотни бойцов и еще десяток мастеров, обслуживающих королевских стражей. Как показал опыт, если в Миллере все будет так же напряженно, как было при штурме Пите, то именно гвардия сможет переломить ход сражения.

В голове была какая-то мешанина после сумбурной встречи. Я три дня размышлял, как и что буду говорить Каю Фотену, но в итоге молодой человек обвел меня вокруг пальца, постоянно уводя беседу на волнующие его, а не меня темы. В итоге он добился желаемого, а что получил я? Пару извинений и посулы новых земель к моему имению, на этом и все.

С другой стороны, что еще нужно было смертнику? Матерь лично засвидетельствовала, что не может разорвать свое заклинание, так что придется крутиться самим. А история с Энжи показала, что прочие боги вообще бессильны. Удивительно, смертный Гарен мог меня лечить без каких-либо проблем, со мной легко взаимодействовала Лу, но от всех остальных богов я был закрыт ошейником, который на меня повесила Первородная.

Рассуждая о странной природе заклинания призыва и договора, которое вырвало меня из родного мира в Таллерию, мы как-то незаметно вышли из резиденции.

Хмурый гвардеец вернул нам наше оружие — мой посох в походном чехле и ножны с мечом Лу, после чего мы были вольны идти куда угодно и делать что угодно. Встреча с десятниками стрелков была запланирована только на завтра.

— Пойдем поедим где-нибудь, — внезапно предложил я.

Перед аудиенцией мы легко перекусили, но ожидание в приемной и последующая встреча с королем нагнали аппетита. Лу согласилась и мы отправились в пешую прогулку по этому фешенебельному району Миллера. Подходящее заведение, которое могло претендовать на звание целого ресторана, нашлось спустя десять минут. Мы сели за чистый стол, застеленный скатертью и, под щебетание опрятно одетого лакея, сделали заказ.

Мой камзол и цепь давали полное право посещать подобные места, которые, как было видно, обслуживали только благородных посетителей и самых состоятельных купцов. Минимальным статусом для посещения подобного места можно было бы назвать «капитан торгового корабля», причем не частного, а именно крупной торговой гильдии.

Нам подали вина и легких закусок — время было уже обеденное, так что ничего против алкоголя я не имел. После принесли молодую дичь, только-только добытую, освежеванную и приготовленную. По заверениям полового — так и вовсе, абсолютный свежак, вырезка прибыла на кухню сегодняшним утром.

Мясо было нежным и очень вкусным, на самом деле свежайшее, а не засоленное и потом вымоченное в воде, так что сомневаться в словах обслуги причин не было.

На десерт принесли по кусочку пирога с вареньем из каких-то заморских ягод, которые собирали на юге круглый год, после чего грузили на магически созданные в трюмах ледники и под всеми парусами везли на север. Мне было страшно представить, сколько стоила баночка такого лакомства, но цена десерта была вовсе неприличной — двенадцать серебра за кусок.

Лакомство того стоило. Кроме меда я ничего сладкого здесь не ел — восточные сладости из вываренного сока, которыми увлекался король Кай Фотен, мне были не по душе, и я предпочитал простые пирожки с дикими северными ягодами. Все они были кисловатыми, особенно после запекания, а вот именно этот пирог просто таял во рту.

Лу тоже оценила угощение и наша вялая беседа, которую мы кое-как поддерживали за главным блюдом, окончательно сошла на нет.

После еды мы еще немного прогулялись. Идти домой не хотелось. Это бы означало приближение дел, приближение скорой битвы за этот портовый город, а это новая кровь, страдания и, возможно, даже наша гибель.

Я не был заядлым оптимистом и смотрел на вещи здраво. Придется опять сунуть обе руки в мясорубку и молиться, что она вовремя остановится. Я не считал гонгорцев глупцами, которые повторят ошибки, совершенные паринийцами в Пите, так что удар будет мощным и, что самое опасное, заранее спланированным. С полноценной подготовкой.

Лу чувствовала мое настроение и тоже заразилась унынием. Сейчас богиня была как-то даже печальна, вместо своего традиционно задумчивого и отчужденного состояния.

— Глупо это все, Антон.

— М? Ты о чем?

— Что мы ввязываемся в дела короля. Глупо это. Падение Клерии нас не касается. Я застала развал Империи, становление Гонгорского Королевства, когда они окончательно покорили центральные степи. Войны с Бландом, магические междоусобицы шаринийцев. Знаешь, все это не имеет никакого смысла.

— Может для тебя и не имеет, — просто ответил я, мерно шагая по брусчатке улицы, — я же смертный. И так получилось, что наибольшие возможности у меня открываются тут. Надо же думать и о будущем.

— И каким ты его видишь?

— Не знаю. Я все же надеюсь, что мы найдем тебе служителя, и ты инициируешь Истинного Жреца. А что потом? Договоренность с Матерью касательно Единого очень зыбкая, я ничего богам не должен. Единственное — могут посох отобрать да эту петушиную прядь, — я тыкнул пальцем в висок, где начинались перекрашенные богом Войны волосы и Лу заулыбалась.

Богиня подхватила меня под локоть.

— Знаешь, я опасаюсь того, что Пал специально толкнул нас в горнило войны и вот эта прядь и коса — просто аванс за то, что еще придется совершить.

Мне тоже приходила в голову эта мысль. Уж слишком показательно Первородный продемонстрировал, что неравнодушен к одному конкретному смертному. Такая выходка была бы больше в характере Энжи, чем сурового бога Войны. Но что есть — то есть. Нас даже не вывели — вытолкали из тени на свет.

— Ты думал, что будешь делать, если мы закроем договор с Георой? — спросила внезапно Лу.

Я немного растерялся. Когда-то я планировал уехать в залив Плети, о чем и сообщил богине. Но это было еще до текущего моего статуса в качестве барона. Теперь же у меня тут имение, земли, какая-то перспектива обустроиться. Плюс, торговля тут шла весьма бойко, почему бы не осесть в Клерии.

Тренироваться сегодня не стали — это было бы кощунством по отношению к дорогому обеду, который встал нам почти в половину «короля». Так что мы с Лу предались безделью. Вообще, впервые за все время моего пребывания в этом мире мы остались с ней наедине. Не было домовладелиц, не придет со своего похода по городу Илий, остался в гвардейском расположении Орвист. Не было рядом и шумной Энжи, которая заставляла бить жизнь ключом в нашем съемном доме, когда всей компанией мы продвигали лото.

Было очень спокойно. Затишье перед бурей.

Легли спать поздно — за день почти и не устали. Я долго ворочался, не понимая, почему сон не идет, а потом просто плюнул на все, подхватил свой посох и вышел во двор — в летнюю ночь. Не можешь уснуть, так займись делом.

Я стал отрабатывать основные движения, которые показали мне гвардейцы еще в Пите. Пусть я выполнял лишь примитивные взмахи палкой, это базис боя на посохе, так что лишним не будет.

Делая очередной круг по площадке, я увидел вдали за оградой свет и какой-то гам, будто город уже проснулся и занимается своими делами. Я прозанимался всю ночь? Да быть того не может, чтобы уже наступил рассвет! Мои внутренние часы говорили о том, что я провел на дворе не больше часа.

Я сполоснул потное лицо и шею, накинул рубашку и вышел за ворота, посмотреть, что происходит. В этот момент я понял, что случилось страшное: доки, пристань, да и весь королевский флот вместе с ними были объяты огнем. Зарево стояло такое, что его я увидел даже через высокую каменную ограду гостевого поместья.

Мимо пробежал отряд солдат, на которых покрикивал неизвестный десятник. Паника докатилась и до квартала благородных, потому что пожар мог просто стереть с лица земли Миллер как таковой.

«Да, гонгорцы определенно оказались умнее своих союзников», — с горечью подумал я.

То, что это был поджог, цель которого уничтожить морское прикрытие и наиболее труднопроходимые районы трущоб, было очевидно. Как очевидно и то, что пепелище будет отличным плацдармом для десанта, который возьмет остатки города в тиски, помогая основной армии, идущей сейчас к Миллеру сушей.

Я принял единственно верное решение — бросился в дом, чтобы разбудить Лу. Нам надо было уходить, как минимум туда, где разместилась гвардия. Я не собирался прибиваться абы к кому или бросаться тушить пожар. И без меня желающих там найдется достаточно. А вот быть поближе к королю, Орвисту и лучшим бойцам королевства казалось не такой плохой идеей.

От одной из стен отделились несколько фигур, которые стали быстро двигаться в сторону соседнего дома. Что-то показалось мне в них неправильным — не двигаются так люди, которым нечего скрывать. Не успел я одуматься, как на деревянную крышу строения полетели горящие тряпки и несколько предметов — судя по звону, который раздался следом, это были глиняные кувшины. Земляное масло, оно же сырая нефть? Это они поджигали город?

Я не успел ничего сделать — пламя занялось, а неизвестные скрылись, будто бы их тут и не было.

Богиня была сонная и не совсем понимала, что происходит, но когда я заговорил об опасности и поджоге, мигом взбодрилась. Ну да, от такого не взбодрись.

Взяли только самое необходимое — немного одежды, оружие и деньги. Парадное платье, смену белья и прочее бросили. Если дом не сожгут — вернемся. А если огонь все же доберется и сюда, то не велика потеря. Сейчас у нас намечались более крупные неприятности.

Гвардейцев и Орвиста мы нашли без проблем. Личная гвардия Его Величества была в полном составе на ногах, так что только часовые поинтересовались, кто мы такие, а узнав во мне эпатажного барона Тинта, и вовсе потеряли к нам интерес. Пришел — значит по делу. Тем более, многие меня знали в лицо.

Я еще раз оглянулся на порт. От вида пылающего города у меня сжались зубы. Шанс того, что Кай Фотен сможет одержать победу, когда сюда подойдут гонгорцы, становился меньше с каждой секундой. Если были подожжены и береговые форты, то дело вообще труба. Город придется сдать без боя, потому что выдержать прямое столкновение в поле и удар десанта в тыл армия не сможет, хоть новые соединения все прибывали и прибывали по Королевскому Тракту из глубины страны.

По общему настрою было видно, что битва за порт Миллер началась на несколько дней раньше срока. Вот только сражаться придется с огнем и поджигателями, а только потом — с гонгорскими солдатами.

Потушить Миллер удалось только через день. От нижнего города почти ничего не осталось, а вот центральную часть и город верхний мы спасли. Поджигатели попытались пустить красного петуха и на хозяйственные постройки торговцев, что находились за крепостной стеной со стороны континента, но там их уже ждали.

У меня и Лу в эти тридцать шесть часов было очень много работы.

Уже совершенно не таясь, взбешенный такой тактикой, Кай Фотен потребовал проводить ментальные допросы, если возможно — с пристрастием. И мы допрашивали, так как от понимания глубины заговора против короля можно было судить и о наших шансах отстоять Миллер.

Тактика на грядущий бой была проста до безобразия: встретить гонгорцев в поле и, при необходимости, отойти войсками за стены города, продолжая огрызаться уже оттуда. В этом плане было одно слабое место — порт. Если гавань станет недоступна для подвоза продовольствия, солдат и вывоза раненых, то Миллер окажется в глухой осаде, а солдаты станут пленниками городских стен. Так что сейчас мы рыли носом землю, чтобы найти любых причастных к поджогам или прочему вредительству.

Как минимум нам удалось спасти лошадей — их пытались отравить, и так и случилось бы, но один из участников этого саботажа попался в руки Лу. Парень отправился в петлю.

За неполные двое суток мы приговорили к смерти не менее тридцати человек. Рак заговора и ненависти к Каю Фотену проник на все уровни армии: от снабженцев и конюхов до сотников, которые были готовы в решающий момент развернуть своих бойцов и командовать отход, ломая тем самым строй.

Все казни были публичными. Первые несколько приговоров перед армией зачитал лично король, а все последующие проводились уже просто от его имени. Но когда первая партия преступников стояла с петлей на шее, в ожидании, когда же гвардейцы выбьют из-под их ног колодки, Кай Фотен сказал важную вещь. Обращаясь к солдатам и дружинам аристократов, король заявил следующее:

— Я понимаю, что это заговор против моей власти и власти дома Фотенов, — начал издалека монарх, — не всем нравится молодой парень на троне Клерии. Но это не я убил моего отца, Сандера Фотена Четвертого, который якобы погиб на охоте. Хотя занимался этим с тех пор, как научился держаться в седле. Я занял престол по праву рождения, но я не стремился на него. Но я сделаю все, чтобы сохранить Клерию богатой и свободной. Все, что сейчас делают заговорщики, чтобы подорвать мою власть, направлено и против народа Клерии. Вы думаете, что если меня на троне сменит кто-нибудь из герцогов или графов, жизнь станет лучше? Во время этой войны, своими действиями они уничтожат страну, потому что если мы потеряем Миллер, мы потеряем торговлю! А все, каждый из жителей нашего королевства зависит от того, сколько судов приходит в наши порты и сколько купцов проходит по нашему участку Королевского Тракта. Если мы проиграем в сражении за Миллер, то я, скорее всего, лишусь головы. Но это всего лишь одна голова, пусть и королевская. Самое страшное начнется потом! Страна обнищает, товары, что сейчас делают наши кузнецы и мастера, будет некому продавать! Будет не с кого собирать пошлины! Грузчики, приказчики, торговцы — все останутся без работы! Как останутся без работы те, кто содержит постоялые дворы, выращивает зерно на фураж, заготавливает пеньку! Если мы проиграем бой за порт Миллер, слетит не только моя голова. Горе и нищета придет в каждый дом в Клерии!

Король перевел дух и осмотрел собранных под стенами города солдат. Присутствовали люди почти из каждого отряда, так что вести о его речах разойдутся по армии моментально.

— Так что, если вы что-то знаете, что-то видели или кого-то подозреваете — сообщите барону Тинту, — закончил Кай Фотен и указал пальцем на меня.

Несколько тысяч глаз сошлись на моей фигуре. Сейчас монарх идеально перевел стрелки, а выходка бога Войны сыграла ему на руку. У кого из служивых могут возникнуть вопросы, будет ли честен и справедлив человек, отмеченный Первородным? С золотом в косе, как у самого короля?

В этот момент я до конца понял, что такое «давить авторитетом». Этого самого авторитета сын Георы отсыпал мне — попробуй еще и унеси.

Это было утром после поджога, с которым за ночь еле справились. А дальше пошли бесконечные допросы, доносы и казни. Было очень много кляуз и наговоров, и когда очередной служака стал оговаривать интенданта, которого я проверял уже трижды, мои нервы дрогнули. Пришлось пригрозить, что за прямую ложь наговорщик может с тем же успехом отправиться в петлю, что и настоящий преступник. Поток доносов резко сократился, а вот их качество повысилось.

Лу была какая-то серая после бессонной ночи, как впрочем и я сам. Но мы понимали, что сейчас были полезнее всего — если мы сможем предупредить саботаж во время сражения с гонгорцами, то внесем невероятный вклад в грядущую битву.

Флот пострадал, но кое-какие корабли все же уцелели. Королевская флотилия лишилась всех парусников, но вот основу флота — галеры — удалось спасти. Пушек и пороха в этом мире не было, так что морские сражения были сугубо абордажными, а пара катапульт или баллист на корме и носу корабля стояли, скорее, для вида. Все же попасть зажигательным снарядом с сырой нефтью или горящим маслом было почти невозможно в условиях моря. Баллисты, правда, использовались чуть бодрее, их на галеры обычно и ставили.

Абордажный бой — это сражение стенка на стенку, простая математика. У кого бойцов на борту больше — тот и победил. Так что малые корабли старались избегать столкновений с более крупными судами, команда и десант на которых был больше.

Крупные же и неповоротливые галеры, чтобы поймать добычу, использовали банальные гарпуны. При подходе корабля на расстояние выстрела, из баллист выпускались огромные копья с привязанными к ним веревками. Снаряды пробивали обшивку и застревали внутри корабля, а команда вручную, за канаты и через блоки, подтягивала «добычу» поближе. Чтобы разорвать такую связь, нужно было успеть спуститься в трюм, найти место пробоины и разрубить толстый канат. И пока моряки этим занимались, в малое судно летели все новые и новые «гарпуны».

Иногда наводчикам везло, и они укладывали снаряд баллисты прямо по ватерлинии, так что цель еще начинала черпать воду через пробитую обшивку и терять ход.

Именно такие «охотники» и уцелели во время пожара — галеры банально стояли вдали от береговой линии и даже при наличии пары-тройки поджигателей на борту моряки быстро справились с пламенем. Собственно, как и с поджигателями: королю доложили, что никто не ушел, всех выловили и вздернули прямо там, на кораблях.

На вторые сутки я понял, что больше такого темпа не выдержу и просто заявил Фотену, что мы с Лу идем отсыпаться, или я кого-нибудь ненароком прибью своей ментальной магией. Даже закрывая глаза, я видел лица десятка людей, которых я допросил за последние часы.

Король согласился. Что ему оставалось? Впрочем, его речь возымела определенный эффект и самых опасных вредителей из рядов командиров или снабженцев нам удалось выловить. Остальные, будем надеяться, сильно навредить во время боя не смогут. В ходе допросов под арест отправились и с десяток благородных — те из заговорщиков, кто рискнул сыграть в двойную игру и явиться в войско по зову монарха. Якобы, они верные слуги престола. С ними Кай Фотен решил разобраться отдельно и позже.

Проспал я неприлично долго. Нам с Лу выделили отдельную каморку в расположении гвардии, а к дверям приставили пару бойцов — вымотанные и сонные мы были абсолютно беззащитны, а меня по дороге сюда уже пытались по-тихому пристрелить из арбалета. Но тогда я был опасен в ближнем бою, как считали убийцы, а сейчас — бери тепленьким. Даже если посреди комнаты начать петь во весь голос, шансов на то, что я или Лу проснемся, было не очень много.

Так что, ободренные тем, что нас будут сторожить преданные королю люди, мы с богиней с удовольствием вырубились и проспали весь остаток вечера и всю ночь — до самого утра.

Проснулся я абсолютно разбитым. Лу в комнате уже не было — богиня проснулась раньше и пошла на поиски завтрака — я же проспал почти на два часа дольше.

Чувствовал я себя вялым, хоть и отдохнувшим.

Впрочем, вялость как рукой сняло: весь лагерь армии и гвардия жужжали, как растревоженный улей. Гонгорцы начали финальный переход, и сейчас им оставалось не более двух часов марша, чтобы добраться до Миллера. Понятное дело, командиры противника подгадали расстояние так, чтобы не вставать лагерем у самого города — эта была бы серьезная тупость, потому что мы могли устроить в нем резню. Армия западных соседей отдохнула в четырех часах марша от Миллера, и сейчас, не стесненная обозами, бодро двигалась в нашу сторону. К тому моменту, как они подойдут к городу по ровному и широкому Королевскому Тракту, солдаты не успеют устать достаточно сильно.

Как мне сообщил хмурый Орвист, первые группы конных разведчиков уже отправились встречать наших гостей, но шансов на то, что они смогут нанести сколь-либо значительный урон войску на марше, не было. Конные лучники были как раз у степняков-гонгорцев и в армии токонцев. Государства же бывшей Клерийской империи предпочитали сражаться в ближнем бою. Мобильных стрелков у нас просто не было.

Ближе к обеду армия Гонгорского Королевства подошла к стенам Миллера и выстроилась в боевой порядок. В это же время с моря, на горизонте, показались боевые галеры гонгорцев. И, согласно донесению наблюдателей, их было слишком много.

Я и Лу в это время уже были с королем. От доспеха я отказался — просто не умел сражаться, будучи закованным в железо, так что ограничился наручами и жесткой курткой из вываренной кожи, которые часто носили дружинники. На Лу вообще не было никакой брони, да и где найдешь подходящий размер для невысокой девушки?

До подхода галер противника было не меньше часа, да и ничем помочь мы морякам не сможем, их задача теперь была крайне проста: занять противника на как можно большее время, пока мы принимаем генеральное сражение на земле. Если флот Клерии дрогнет, то нам тотчас же ударит в спину гонгорский десант.

Я мало что понимал в военном деле средневековья, так что для меня все выглядело вполне прилично: стройные коробки солдат в доспехах, со щитами и копьями различной длины в первых рядах. По флангам — конные отряды. В тылу — лучники и резерв, к которому относились и мы сами с королевской гвардией. Перед городом было подходящее для боя поле. Сейчас на другой его стороне, на такой же манер, строились солдаты противника. С нашей стороны король смог выставить почти тридцать тысяч пехоты, две тысячи стрелков и около пятисот всадников тяжелой конницы. Силы гонгорцев, на глаз, были примерно тех же размеров, только конницы у них было в несколько раз больше, но все они были всадниками в легком доспехе и вооруженные саблями и короткими кривыми луками.

Но не стоит забывать, что сколько-то тысяч десанта заходило в тыл — атакуя порт с моря. И если войско понесет большие потери тут, то удержать город не получится.

Битва началась как-то буднично. Король просто кивнул на вопросительный взгляд своего нового командующего — его место занял герцог Вертес — и уже аристократ стал отдавать команды. Хорошо, боем должен руководить опытный человек, а Вертес показал, что не только смыслит в военном деле, но и сам способен возглавить прорыв, как это было в Пите.

Я ожидал каких-нибудь боевых кличей, ну не знаю, там ударов мечей или копий о щиты, но все прошло буднично. Раздались зычные команды сотников, которым вторили десятники, и людская масса двинулась навстречу противнику, гремя доспехами и оружием. Без спешки и суеты.

Примерно так же выдвинулись и гонгорцы, выдерживая строй и не издавая лишнего шума, чтобы команды командиров можно было расслышать хоть как-то за стоявшим грохотом оружия и доспехов.

Когда между армиями осталось меньше пятисот шагов, из-за строя противника появилась конница с лучниками. Клерийские войска сразу же остановились и по команде сомкнули ростовые щиты, сбиваясь в плотные «черепахи».

Гонгорцы успели дать пяток залпов, которые, впрочем, особого урона не нанесли, как им наперерез с левого фланга вынырнула конница Клерии, состоящая, в основном, из дружин аристократов. Как я понял, началась та мутная стадия боя, когда обе стороны пытаются максимально пустить друг другу кровь. С обеих сторон полетели первые стрелы: клерийцы пытались бить на ход кавалерии гонгорцев, чтобы не накрыть залпом своих, гонгорцы занимались примерно тем же.

Пока конница была занята своей возней, «черепахи» разомкнулись и солдаты продолжили неспешное движение. Также поступили и гонгорцы. Всадники с обеих сторон поняли, что скоро окажутся в тисках и довольно спешно покинули центр поля, сместив свои разборки на фланг — победители этого противостояния позже смогут поддержать свою пехоту боковой атакой.

У войск Кая Фотена в этом плане было преимущество. Тяжелая кавалерия закованных в железо всадников, на таких же мощных конях, смотрелась намного выгоднее, чем легкая кавалерия гонгорцев. Стрелой против такого врага можно было только уложить лошадь под ним, да и то, если сильно постараться, но даже в этом случае всадник отбрасывал свою большую пику и брался за длинный полуторный меч. Наиболее рослые бойцы и вовсе несли с собой мощные двуручники, которым могли отрубить голову вражескому коню или вспороть одним ударом брюхо животного, если всадник будет иметь неосторожность проскакать мимо.

Когда конница с грохотом и ржанием лошадей все же схлестнулась в собственном бою, со стороны войск агрессора полетели первые заклинания. Я, было, наполнил посох ментальным конструктом, чтобы понять, где именно было основное сосредоточение магов, но это было лишним: заклинания летели отовсюду, маги распределились по всему строю с одинаковой плотностью. Огненные шары уже с двухсот шагов били по щитам, а разогнанные до неприличной скорости водные и ледяные лезвия резали плоть солдат, как бумагу. Запахло потенциальными проблемами, так что войска Фотена перешли на легкую трусцу, чтобы сократить дистанцию до гонгорцев.

Армии наконец-то встретились и… Ничего не произошло. Первые ряды уперлись друг в друга и началась муторная рубка. Одни бойцы падали, их место занимали задние ряды и так, у кого первого закончатся солдаты. Никакого «эта сеча раскинулась по всему огромному полю и оно было усеяно трупами»: ратное дело на самом деле оказалось, по сути, делом.

Принимать первый бой решили в поле не только потому, что королю был нужен рубеж для второй линии обороны в виде стены. Просто магам противника, которых было более, чем достаточно, работать в плоскости было сложнее. Все же бить заклинаниями снизу вверх проще — меньше шансов зацепить своих.

Я вызвал конструкт и стал всматриваться в ряды войск противника. Пусть все души живых сейчас сливались в единое светящееся поле, но сознания магиков имели иной цвет и были хорошо заметны. Почти все колдуны, привлеченные гонгорцами, расположились в районе шестого-седьмого ряда — достаточно близко к линии столкновения, чтобы колдовать прицельно, но при этом в относительной безопасности.

Я быстро отправил гонца к командирам стрелков с сообщением, чтобы начали бить именно в эту область. Конечно, часть стрел может лечь и на головы наших солдат, но как минимум нервничать магов надо заставить. А то слишком вольготно они себя чувствовали.

Битва длилась уже почти полчаса и пока явно ни одна сторона не побеждала. Единственное — наша конница смогла солидно пустить кровь верховым лучникам гонгорцев, но они все также были связаны угрозой получить обстрел с фланга, так что сейчас просто патрулировали подходы к месту основного сражения, не подпуская легких лучников на дистанцию выстрела.

Посовещавшись с Вертесом, король скомандовал постепенный отход к городу, а после — за стену. Угроза конницы миновала, так что сейчас надо было втянуть гонгорцев под городские укрепления и уже отсюда, с дистанции шагов двухсот, смогут эффективно работать арбалетчики и баллисты без риска зацепить своих.

Людская масса качнулась и стала медленно пятиться к городу, выдерживая строй. Звуки боя стали громче: крики, ругань, звон мечей и гулкие удары по щитам. В какой-то момент мне показалось, что все пройдет отлично и, укрывшись за стенами, Кай вынудит противников отступить, но тут прибыл гонец.

— Ваше величество! Флот проиграл! Половина кораблей потоплено, вторая — захвачена! Десант, ваше величество!

По мыслям короля до этого момента я чувствовал, что все шло более-менее так, как это понимал я, но вот столь скорый десант смешал все карты. Никто не ожидал, что мы потерпим такой разгром на море. Впрочем, во время пожара в нижнем городе мы потеряли наиболее крупные корабли, которые ходили не только на веслах, но и под парусом, так что численное преимущество было на стороне гонгорцев.

Я впервые услышал, чтобы Кай ругался настолько грязно. Оставив Вертеса командовать генеральным сражением и убедившись, что забирает не слишком много бойцов, король приказал собираться гвардии и отдельному резерву из тысячи мечей, который стоял тут как раз на случай прорыва через доки. Итого у нас было тысяча двести бойцов, двести из которых — несгибаемые королевские гвардейцы, и еще сотня арбалетчиков.

Никто не говорил, что эти силы должны сбросить противника в море. По всей вероятности, десант составит не менее трех-четырех тысяч человек и для них уже был подготовлен целый плацдарм, который позволит высаживаться на берег крупными группами. Форты, прикрывающие бухту, были почти бесполезны против малых весельных шлюпок, на которых переправлялись на берег бойцы, так что нам придется встречать войска противника на границе пепелища — в квартале мастеровых.

Тут у нас было некоторое преимущество. Улицы в торгово-кузнечном районе были не такими узкими извилистыми, как в доках нижнего города, но и недостаточно широки, чтобы гонгорцы могли в полную силу реализовать свое численное преимущество. Не более десяти-двенадцати человек в ряд на самой крупной из них.

Я понял, что вот он, мой выход. Лу все это время была рядом, напряженная как струна. Богине очень не хотелось вступать в бой, и она до последнего надеялась, что все решится здесь — под стеной Миллера.

Я мягко положил на плечо богини руку, показывая, что нам пора следовать за гвардией. Два сильных менталиста способны доставить огромное количество проблем именно в условиях городского боя, где нет такого плотного строя и постоянных покрикиваний десятников и сотников. Лу на секунду накрыла мою ладонь своей, после чего мы двинулись следом за королем и его гвардейцами.

Все позиции были давно выбраны и оговорены. К сожалению, история штурма Пите повторялась и мы с Каем и частью гвардии, разбавленной копейщиками и мечниками, заняли центральную улицу — самую уязвимую точку.

В чем-то король был прав. Я чувствовал, что мое присутствие — странного барона, отмеченного Палом и с диковинным посохом в руках, на котором самые глазастые уже усмотрели руны нескольких богов из Семерки — поднимало боевой дух людей. Гвардейцы и так, железные по своей сути, стали вообще спокойны, будто сидели в танке и все эти мечи, стрелы и копья будут им нипочем.

— Антон, маги, ты помнишь? — сказал мне Кай, когда мы заняли нашу позицию за небольшим поворотом улицы.

Место было удачное и прикрывало от арбалетного обстрела с большого расстояния. Наши же стрелки могли бить прямой наводкой, даже особо не целясь — с расстояния тридцать-сорок шагов болт должен был пробивать даже хороший нагрудник.

— Ага, забудешь тут, — напряженно ответил я.

Мои ладони вспотели и заскользили по металлу посоха. Я посмотрел на Лу, ища поддержки у моей богини. Она все поняла и подхватила меня под локоть, прогоняя через тело волну своей божественной магии. Дышать стало легче и накатывающая было паники, отступила.

Ну не любил я такие сражения! Мне Пите хватило! Боги! Пал! Ну вот зачем?! Зачем?! Я был намного полезнее этому миру с пером в руке, нежели с боевым посохом. Во всяком случае, по собственному разумению.

Через четверть часа после того, как мы и другие отряды заняли позиции, к нам подошли первые отряды десанта. Завязалось сражение.

Благодаря посоху и постоянному прикрытию со стороны Лу, я мог сосредоточиться на смертельных ударах. Сейчас я не использовал иллюзии, лишь небольшой отвод глаз, только для того чтобы нанести дробящий удар или хотя бы коснуться кончиком своего оружия тела противника — и уже тогда прогнать через конструкт и артефакт волну ментальной магии, разрывающей душу на клочки.

Я чувствовал, как мы проигрываем. Простые бойцы один за другим падали на камни мощеной улицы, не лучше дела были и у гвардейцев. Откуда-то с задних рядов гонгорского десанта полетели ледяные стрелы и огненные шары, ответить на которые мог только Кай Фотен, с рук которого периодически срывались стрелы из голубого льда. Но основную массу магических сил король тратил, само собой, на обездвиживание противников.

Нам с Лу пришлось сместиться ближе к центру, где сейчас рубился Кай в окружении своей верной гвардии. Наши фланги просто смяли.

— Назад! К стене! — подал команду король. Если нас продавили тут, то на других направлениях дела обстояли не лучше.

Наш отход прикрывали десяток арбалетчиков, которые разместились на окрестных крышах. Несколько быстрых залпов по таким простым сейчас мишеням, в которые превратились втянутые в схватку гонгорцы, и пыл атакующих немного поутих. Но ровно до того момента, как рядом с королем не взорвался неприличных размеров огненный шар, который отбросил Кая Фотена в сторону и убил троих гвардейцев на месте.

— Антон! — это уже была Лу.

Богиня была права, больше я откладывать не мог, как бы ни было страшно.

Мы прикрыли подхвативших потерявшего сознание короля гвардейцев и, укрывшись под прикрытием арбалетчиков, нырнули вместе с Лу в чертоги разума.

Опускать ментальные барьеры было страшно, но это нужно было сделать. Я обратил внимание, что мой ментальный конструкт окончательно слился с посохом и теперь выглядел одинаково в обоих мирах: даже руны богов-покровителей были на месте.

Лу держалась рядом со мной, положив руку мне на плечо, я же сделал шаг за пределы своей полусферы, за которой лежало Ничто междумирья. Бездна.

Как только я оказался за пределами чертогов разума, руна Софа на моем ментальном конструкте вспыхнула яркими синим светом. Покровитель ученых, бог, у которого я просил остроты ума и ясности сознания, дал мне то, о чем я просил, еще там, в поместье, когда Пал вогнал выкованный Кузнецом посох в каменный пол святилища. Шестой бог Старшего круга даровал мне защиту от безумия и силы сражаться тут, на другом уровне мироздания.

Я чувствовал, как удивилась Лу. Если раньше при движении в бездне я будто бы увязал в киселе, то теперь двигался легко, наравне с богиней. Только после того, как она заметила полыхающую сейчас руну Мудреца, богиня поняла, в чем причина такой легкости. И сразу же успокоилась. Сейчас нам помогал один из старших богов.

Душу мага, который запустил огромный огненный шар, я увидел сразу. Его сознание само напоминало выпущенное в короля заклинания — большой, пульсирующий огненной стихией шар. Без всяких сожалений я наполнил ментальный конструкт своей магией — сейчас это происходило удивительно легко, а лезть в ресурсы души я больше не собирался, и так потерял слишком многое — и ударил посохом по душе колдуна. Огненный шар лопнул тысячей осколков, а где-то в реальном мире замертво упал маг.

Пока я был тут в сопровождении Лу, я решил нанести урон и прочим врагам, но задерживаться не стоило. Так что наполнив посох силой еще раз, я просто взмахнул им перед собой — распространяя волну ментальной магии по ничто.

Ближайшие к нам души лопнули, точно так же, как и душа мага, а в целом волна убила или на какое-то время лишила разума не менее тридцати солдат. Этого должно быть достаточно, чтобы безопасно вытащить короля с поля боя и перегруппироваться перед очередной атакой гонгорского десанта.

Я ощутил, как Лу увлекает меня назад, в чертоги, и не стал противиться богине. Чувствовал, как она беспокоится о том, что я опять потеряю над собой контроль и начну рвать и крушить души врагов, как это уже было в Пите. Но мой разум оставался чистым и холодным — руна Софа все еще пылала на моем оружии.

Бой затянулся до самого вечера. И если на стене мы сумели отбросить гонгорскую армию, которая с наступлением сумерек откатилась от Миллера для того, чтобы встать лагерем и зализать полученные раны, то сопротивление в порте продолжалось. Десант плотно окопался в квартале мастеровых, и сейчас армия Кая Фотена оказалась зажата между молотом и наковальней, попав в ту же ситуацию, в которой был десант гонгорцев еще днем — мы не могли эффективно реализовать численное преимущество, не увязнув при этом в боях по всему Миллеру. Поэтому пришлось перейти к тактике позиционной войны.

Орвист выжил. Мы встретили виконта в расположении гвардии, хоть ему и досталось. Левая рука гвардейца была сейчас на перевязи, и мне наконец-то пригодился мой кувшинчик со спиртом, который я бережно таскал за собой все это время: мы качественно обработали порез и я заверил товарища, что заражение начаться не должно. Ну, если зараза не проникла слишком глубоко.

Но все должно было обойтись. За месяцы знакомства со мной виконт кое-чему научился, так что рана была промыта кипяченой водой, а наложенные повязки были настолько чисты, насколько это было возможно. Обработку тканей спиртом, что, само собой, привело к химическому ожогу, гвардеец тоже перенес стоически: все же это было не так больно, как если бы пришлось прижигать железом.

А вот Кай в сознание к вечеру так и не пришел и я реально опасался, что молодого короля приложило настолько сильно, что у него началось кровоизлияние в мозг. Все же ударило его знатно, а потом еще и бросило взрывной волной на камень улицы.

Нервничала и вся гвардия, как и аристократы, которые знали реальное положение дел.

Если бы к утру Кай Фотен не пришел в себя, в рядах солдат могли бы начаться ненужные разговоры о том, что война проиграна и вообще, лучше сдаться на милость победителя. Но обошлось — уже на рассвете король пришел в себя и сразу же начал командовать из положения лежа, хотя, по его же словам, голова разрывалась от боли. Я мог его понять.

На небольшом военном совете, который проводил в присутствии короля наш командующий — герцог Вертес, было принято непростое решение — бросить больше сил на борьбу с десантом, который сейчас дышал нам в спину. Бой на стене показал, что мы способны выдержать попытки штурма даже неполными силами, которые отводились раньше под это дело, а вот избавиться от постоянно нависающей угрозы с тыла было необходимо. Выбьем десант — выиграем и в битве.

Потери армии Фотена составляли почти восемь тысяч человек — не вернулся из вчерашних боев практически каждый четвертый. Гонгорцы же оставили под стенами города и в доках примерно в полтора раза больше людей. Но нам это помогало слабо.

Решающее сражение на пепелище доков было решено дать сегодня же. Для этого был сформирован ударный отряд в три тысячи мечей, который улицами должен пройти в сторону берега и, прижав гонгорцев к кромке воды, вынудить тех отступить на шлюпках обратно на корабли либо же утопить солдат противника в крови. Тем более, если ударная группа сумеет быстро прорваться через торговые кварталы, им на помощь сможет прийти резерв, который сейчас стоял на случай прорыва крепостной стены.

План был амбициозный и дерзкий, но иного выхода никто не видел. Война на два фронта нас погубит.

Мы с Лу опять присоединились к гвардии, которая перешла под командование герцога Вертеса: командующий решил лично вести людей на этот прорыв, как когда-то поступил и в Пите. На стене он ничего не решал, техника обороны была отработана еще вчера, так что герцог мог сместить свой фокус внимания на более важное направление.

Сейчас в наших отношениях все как-то встало с ног на голову. Если раньше я следовал за богиней в своем путешествии и миссии, то теперь она стала моей верной спутницей. Не знаю, что изменилось, но даже с поднятыми ментальными барьерами я чувствовал ее сейчас лучше, чем когда-либо. Я знал, что она прикроет меня и всегда вовремя приходил Лу на помощь, если на нее наседало несколько вражеских солдат. Сейчас богиня, запертая в теле хрупкой девушки, сама уподобилась Воину и, вопреки своей пацифистской миссии как божества, сражалась ожесточенно и остервенело. Потому что мира и покоя можно было добиться только кровью и железом.

Иногда наши взгляды пересекались, и я наконец-то понял, что после этого сражения, после всей этой крови и грязи, через которую нам пришлось пройти за последний год с лишним, я все же найду себе силы поговорить с ней. Хотя бы поговорить. Потому что слишком мимолетна была жизнь в этом полном опасности и смерти мире, тем более, возможно, нам осталось всего несколько лет.

Прорыв к остаткам доков и береговой линии занял у нас несколько часов. Мы без устали прорывались и рубили, разбирали баррикады и двигались, двигались вперед, выдавливая гонгорцев с территории города. Несколько раз мне и Лу пришлось нырять в бездну, чтобы ликвидировать пару сильных магов и еще раз — выбить засевших на удобной крыше арбалетчиков, к которым было сложно подобраться, не оставив на улице кучу трупов. Но в целом, мы побеждали. Руки гудели от усталости, но горящая красным огнем руна Воина подгоняла вперед, заряжая силой не только меня, но и окружающих меня солдат. Как-то незаметно я оказался на острие атаки и повел за собой людей, которые охотно следовали за воином, отмеченным милостью бога Войны.

Последнее сражение состоялось на берегу, среди обугленных остатков портовых зданий и черных столбов, которые остались на месте некогда крепких пристаней.

Гонгорцы сопротивлялись изо всех сил: укрепили берег, вели беглый обстрел из арбалетов, но все же мы выдавливали их в море, вынуждая грузиться на шлюпки и волнами отступать обратно, на корабли.

Бой уже почти окончился — мы победили, сумели отбить атаку десанта.

В этот момент мою грудь разорвало от боли. Не понимая, что происходит, я заглянул под куртку: из рваной раны на груди хлестала кровь, с каждым ударом сердца выдавливая из меня жизнь. В этот момент я увидел Лу, которая до этого сражалась рядом. Грудь богини пробил шальной арбалетный болт, выпущенный напоследок кем-то из гонгорцев, так, вслепую, и сейчас Лу оседала на землю. В глазах девушки сквозило удивление и какая-то детская обида: как так? После всего, через что мы прошли? Умереть здесь?

Не обращая внимания на свое смертельное ранение, я отбросил бесполезный сейчас посох в сторону, и из последних сил подхватил падающее тело богини. Вместе мы осели на землю, пропитанную кровью защитников порта и гонгорских солдат.

— Ну что же ты так, — я смотрел в затухающие глаза моей богини, понимая, что это наш с ней общий финал.

Лу не ответила — только захрипела. Изо рта девушки вытекала тонкая струйка крови, взгляд стекленел, знаменуя скорую кончину.

Вот так, бесславно, на моих руках сейчас умирала моя любовь, которой я так и не признался в своих чувствах. Хотя она и так обо всем знала. Лу дернулась в последний раз и затихла, свет ее фиолетовых глаз потух, а взгляд, направленный куда-то за мое плечо, в небо, замер.

Мне тоже оставалось не так долго.

Я нежно провел пальцами по губам богини, стирая с них кровь, и коснулся их в нашем с ней первом и последнем поцелуе. Пусть и слишком поздно, но лучше хотя бы так, вместо всех тех слов, что я планировал ей сказать после битвы за Миллер.

Уже погружаясь в бездну забвения, я ощутил волну покоя, которой накрыло мое затухающее сознание.

Страшная рана на груди Лу затягивалась, а глаза вновь запылали фиолетовым огнем. Тело, которое я держал в руках, больше не было человеческим — Лу вновь стала бессмертным богом, выполнив последний пункт договора с Матерью и обретя своего Истинного Жреца.

Я стоял на носу корабля, а мой плащ с огромным белым крестом на красном фоне развивался под порывами жесткого северного ветра. Берега пока не было видно, но я чувствовал — он совсем рядом. Несколько часов и на горизонте покажется узкая полоска суши.

Наш флот двигался вперед, подгоняемый ветром и взмахами весел сотен рабов, которые без устали гнали галеры вперед, навстречу берегам Шаринского Княжества.

При мысли о мерзком оплоте магиков в моей душе вспыхнул праведный гнев, который всегда придавал мне сил в бою со скверной и врагами истинной веры.

Шаринцы должны быть уничтожены и порабощены. Храмы лживых языческих богов — уничтожены, а проклятая Академия Магии — разобрана до последнего камешка и вымарана из истории мира, будто бы ее никогда не существовало.

При мысли о тысячах костров, которые скоро воспылают по всему государству, населенному нечистыми, я ощутил легкое возбуждение, а после — поток снисходившей на меня благодати. Массивный серебряный крест на моей груди вспыхнул белым огнем и погас. Мои мысли были верны и благочестивы. Есть грехи, которые невозможно замолить — только искупить в очищающем пламени…

…

Я проснулся рывком, будто бы вынырнул из глубины. Ночная рубашка пропиталась холодным потом, и сейчас неприятно прилипала к спине и груди. Я стянул с себя мокрую одежду, сбросил ее на пол и перевернулся на другой бок.

Рядом, как и обычно, тихо сопела Лу. Темные волосы девушки разметались по подушке и плечам, прикрывая белоснежную кожу. Я подполз поближе и прижал богиню к себе, в поисках тепла и покоя. Лу не проснулась, только чуть поворочалась, но, быстро устроившись поудобнее, опять задышала ровно и глубоко.

Почти все свое время богиня проводила рядом со мной в облике смертной, лишь изредка отлучаясь по делам паствы, да и то, только после моих бесконечных напоминаний. Я, как ее жрец, не позволял Лу пренебрегать своими божественными обязанностями, хотя каждый раз опасался, что сменив человеческое обличье и вернувшись к божественной сути, она больше не вернется. Но она всегда приходила обратно, обычно, на закате. И каждый раз напоминала, что останется со мной на то время, что было мне отпущено как смертному: Истинные Жрецы жили намного дольше обычных людей, но не были бессмертными.

«Это был всего лишь сон, но какой реалистичный…»

Мне иногда снилось всякое, например, пережитое в застенках королевской цитадели, но настолько реальное — впервые.

Я постарался отогнать мрачные мысли и воспоминания об уговоре с Георой в день, когда я получил свой боевой посох. До рассвета оставалось еще несколько часов, а завтра был большой день — праздник Лета, который я уже во второй раз буду встречать в качестве барона Тинта и жреца богини Лу.

Исходившее от тела любимой девушки тепло наконец-то меня успокоило, и я провалился в крепкий и глубокий сон, на этот раз — без сновидений.