GHOST HUNTERS: BONES IN THE WALL

Text Copyright © 2020 Susan McCauley.

© Уразаева И., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Белёсый утренний туман укутал поле, как паутина. Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу в ожидании мяча. Краем глаза я заметил, как он пронёсся мимо: вихрящиеся символы, удерживающие полтергейста внутри, вспыхнули золотом. Мяч вильнул вправо, затем сразу влево. Я бросился за ним, едва осознавая, что половина школы выкрикивает моё имя с трибун, и где-то там, среди болельщиков, моя мама. Если я забью этот мяч, моя команда выиграет плей-офф[1], и мы поедем на чемпионат штата!

Сейчас или никогда!

Я подбежал к дрожащему от нетерпения мячу и со всей силы ударил по нему ногой. У полтергейста, запертого внутри, просто не было шанса увернуться. Широко улыбаясь, я наблюдал, как мяч взмыл в воздух и полетел прямиком в ворота на противоположном конце поля.

Трибуны взорвались восторженными криками, и не успел я восстановить дыхание, как мой лучший друг и товарищ по команде, Джейсон, вскочил со скамейки запасных и бросился на поле в гущу игроков. Вместе они подняли меня в воздух. Я забил гол, и мы выиграли матч! Плей-офф – наш, и на следующей неделе мы сыграем на чемпионате Луизианы по духоболу!

Издав победный крик, я вскинул кулак над головой. Я стал первым шестиклассником в своей школе, забившим решающий гол и подарившим своей команде возможность выступить на чемпионате.

Наш капитан, Томми Лорд, и остальные ребята из команды обступили меня со всех сторон:

– Алекс! Алекс! Алекс! – дружно скандировали они. Словно стая беснующихся банши вырвалась на поле.

– Ты был великолепен, Лекс! – Джейсон сгрёб меня в объятия и потрепал по спине. Я рассмеялся и в ответ потянул его за футболку с эмблемой духобола, радуясь, что он стал частью команды и нашей общей победы. Единственная причина, по которой Джейсон вообще оказался в команде, – это я. Втайне от всех он ненавидел духобол и болел только за сборную своей родины – Ямайки. Я улыбался так широко, что казалось, будто моё лицо вот-вот расколется на две половинки.

– Отличная работа, чемпион! – мама чмокнула меня в макушку, прежде чем я успел её остановить. Ничего, один быстрый поцелуй не навредит моей репутации. Мы победили! Что может быть лучше? Она крепко обняла меня:

– Я так горжусь тобой.

– Спасибо! – по-прежнему улыбаясь, я огляделся, и моё сердце ухнуло куда-то вниз. – А где папа?

Мамина улыбка дрогнула, но удержалась на губах:

– Его срочно вызвали показать покупателю помещение. Но ты не волнуйся. Он обязательно придёт посмотреть чемпионат.

Конечно. Пропускать важные события – это так в его духе. И ради чего? Ради дурацкой продажи недвижимости. В груди засаднило. Усилием воли я отогнал подальше неприятные мысли и сосредоточился на людях вокруг, всё ещё скандирующих моё имя. На тех, кто действительно был мне дорог. Стараясь вложить в голос как можно больше бодрости, я обнял маму и Джейсона:

– Я рад, что вы все здесь!

Прошла неделя, и настало время чемпионата… Но сначала мне нужно было обновить все обереги в своей комнате. Обереги – это такие защитные знаки, не пускающие призраков внутрь. Если бы я их не обновил, мама бы ни за что не отпустила меня на игру. Просто представьте, что бы случилось, если бы духи проникли в дом, пока нас нет. Она бы точно запретила мне играть до конца моих дней, и моя жизнь была бы кончена!

Я выдавил немного белой краски на пентакль на окне моей спальни и тщательно обвёл пятиконечную звезду, убедившись, что каждый её луч касается круга, под конец я повесил на гвоздик в стене Печать Соломона. Идеально. Мимо такой защиты ни один призрак не проскользнёт! Люди вынуждены пользоваться магическими символами – сигилами, чтобы защищать свои дома, иначе злые духи могут проникнуть внутрь и устроить полнейший хаос.

Я натянул форму, подхватил бутсы и сумку и направился к машине.

Мама уже ждала меня с ключами в руках:

– Готов к большой игре, чемпион?

– Конечно! – я забросил на заднее сиденье сумку и себя следом за ней. Лучшего завершения шестого класса и не придумаешь.

– А обереги и сигилы обновил? – спросила мама, поправляя зеркало заднего вида. Затем она проверила Третий пентакль Юпитера на крыше нашего универсала, а также прочие защитные знаки, которые она нарисовала в дополнение к заводским. Печати Соломона и обереги вырезали на всех стёклах в каждом автомобиле, как только он сходил с конвейера. Но, как историк оккультизма, она привыкла перестраховываться.

– Мааам, – я закатил глаза и почесал шею там, где у основания черепа притаился миниатюрный Третий пентакль Юпитера. Татуировка с этим сигилом есть у всех, её наносят вскоре после рождения и крещения. Моя всегда зудит, когда я нервничаю. Пока я был совсем маленьким, родители беспокоились, что я войду в те четыре процента населения, у которых проявляются экстрасенсорные способности, и меня придётся отдать в ученики какому-нибудь экстрасенсу, который живёт далеко-далеко, чтобы я мог научиться защищать Нетронутых (тех, кто не видит и не слышит призраков). К счастью, этого не произошло. Более Нетронутого, чем я, днём с огнём не сыщешь. – Моя комната и бутсы в полном порядке. Сигилы даже не стёрлись.

Мама бросила на меня взгляд через зеркало:

– Я всё никак в толк не возьму, что тебе этот духобол… Может, на следующий год попробуешь обычный футбол?

– Мам… – Я откинулся на сиденье и пристегнул ремень безопасности. – Футбол – это скучно. Духобол гораздо увлекательнее. Мяч в футболе приходится пинать, чтобы он летел туда, куда тебе нужно, а в духоболе никогда не знаешь, куда он полетит сам по себе.

Я понимал, что её на самом деле беспокоило. Она хотела знать, почему меня так тянет к этой «опасной» игре, в которой полтергейст может вырваться из мяча, стоит повредиться защитным символам. Она доставала меня этим сотни тысяч раз в неделю, что было просто безумием, потому что если бы такое случилось – а это ОЧЕНЬ маловероятно, – то наш командный экстрасенс легко бы с этим разобрался.

– Просто мне не нравится такой спорт… – пробурчала она. Перевожу: я выиграл. Переживать из-за такого пустяка было глупо, и она это знала. Полтергейсты – неприятные духи, но они никогда не жили. Это не то же самое, что душа человека. Мама нажала кнопку на пульте, и дверь гаража со скрипом поползла вверх, открывая нашему взору серое небо. – Отец с утра показывает дом, но он пообещал встретиться с нами на стадионе.

Я сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладонь, оставляя маленькие серповидные отпечатки. Да, конечно. Типичный папа.

Мы ехали по нашей улочке в молчании, наблюдая, как привычный утренний туман потихоньку развеивается над извилистой гладью Миссисипи. Мама вырулила на шоссе и ахнула.

В зеркале заднего вида я увидел, как расширились её глаза.

Она ударила по тормозам. Машина вильнула, и ремень безопасности больно врезался мне в грудь. Раздался пронзительный скрежет металла, затем гудок, и следом – оглушительный взрыв стекла. Осколки разлетелись во все стороны. Сердце рванулось в горло и задушило мой крик.

Звук и движение слились воедино.

Дверь рядом со мной смялась и с хрустом впечаталась мне в бедро. Жгучая боль пронзила ногу, и я провалился в темноту.

Первое, что я услышал, очнувшись, – ритмичный писк. Нога сразу же запульсировала, словно отбойный молоток. Я попытался пошевелить пальцами ног, но не смог. Глаза слипались, но открывать их мне всё равно не хотелось. Каждая моя клеточка утопала в боли, словно все кости в теле полностью переломали.

Кто-то сжал мою ладонь. Ладно, возможно, рука ещё цела. Я разлепил веки и посмотрел вверх.

– Мама? – прохрипел я.

Она сидела рядом и держала меня за руку, встревоженная, но невредимая:

– Я здесь.

Моя нога, зафиксированная гипсом, висела на каком-то ремне, прикреплённом к больничной койке. К моему телу тянулось множество трубок и проводов. Слёзы текли по моим щекам:

– Я больше не смогу играть в духобол.

Вот и всё, что я смог сказать. Внутри меня боролись страх и гнев. Как это произошло? За что?

Но мама только сильнее сжала мою ладонь. Вместо привычной улыбки, которую она всегда дарила мне, когда я болел, я увидел на её лице печаль:

– Ты жив. И ты поправишься. Остальное неважно.

Она вложила в мою ладонь что-то прохладное и гладкое. Это был Назар Бонджук, её амулет, яркий сине-белый стеклянный глаз, защищающий от зла. Она привезла его из Турции с одной из конференций, посвящённых исследованию истории оккультизма, и с тех пор никогда не снимала.

– Тебе это нужно больше, чем мне.

– Но зачем? В больницах полно сигилов, – Усилием воли я заставил себя немного приподняться.

Её шея, обычно украшенная блестящим Назаром, теперь выглядела бледной и уязвимой. Мама бросила взгляд на широко распахнутую дверь в палату и затем снова посмотрела на меня:

– Я должна идти. И я люблю тебя, помни об этом.

В последний раз сжав мои пальцы, она встала и вышла за дверь.

Сердце часто забилось где-то в районе горла. Почему она оставила меня здесь? Одного? В таком состоянии? И почему, во имя Соломона, отдала мне свой амулет? По телу пробежала новая волна боли, и я откинулся на жёсткую больничную койку, вдыхая тошнотворный запах антисептика.

Я перевёл взгляд с загипсованной ноги на трубки, торчащие из моей руки, и затем – на окно. Большие замысловатые символы покрывали стекло – символы экстрасенсов, на порядок сложнее любых печатей, которые я умел рисовать. В больницах серьёзно относились к призрачной угрозе, особенно здесь, в Новом Орлеане – самом паранормальном городе Америки. Им приходилось. Если хоть один обезумевший дух прорвётся сквозь повреждённый оберег или сигил, угаснет дюжина и больше жизней – и то при условии, что федеральные экстрасенсы доберутся вовремя. Я поглядел на знакомую нишу в стене напротив моей койки. В палате моей бабушки, в которой она скончалась, была точно такая же. Небольшой молитвенный уголок: Библия рядом с Торой и Кораном, здесь же – железная ловушка для призраков с оттиснутыми на ней Печатями Соломона.

Если кто-то умирал и не хотел уходить в мир иной, больничные экстрасенсы были готовы помочь усопшему, вне зависимости от того, какую религию он исповедовал при жизни. Но только если дух задерживался дольше положенного. Большинство сразу переходит грань. Когда же этого не происходит, начинаются проблемы и вызывают федералов. Я поёжился.

– Кто оставил её открытой?

В палату прошла медсестра. Недовольно цокнув языком, женщина закрыла за собой дверь. Увидев, что я не сплю, она поспешила к моей койке и проверила пищащий аппарат:

– Ты прямо-таки в рубашке родился, милый. Твой отец ужасно обрадуется, когда узнает, что ты пришёл в себя.

Без дальнейших объяснений она вышла. Я не знал, сколько времени провёл без сознания. Дни? Или даже недели? Наверное, мама ушла отдохнуть, и теперь настал папин черёд дежурить у постели сына. Это имело смысл.

Я надел мамин амулет на шею и заправил его под больничную сорочку.

Через несколько минут появился папа с красными, опухшими от слёз глазами.

– Всё хорошо, пап, – прохрипел я, с трудом пропуская слова через пересохшее горло. – Я в порядке. – Я посмотрел на свою искалеченную ногу и поморщился. – Ну, почти.

Он сел рядом и взял меня за руку. Ту самую, которую только что выпустила мама.

– Мама пошла домой отдохнуть? Она выглядела уставшей.

Отец тяжело сглотнул:

– Мама… – Его голос надломился. – Она не справилась.

– Не справилась с чем? Она только что была здесь.

Он откинул липкую прядь с моего лица:

– Она умерла, Алекс.

У меня засосало под ложечкой. Как же так? Разве это возможно?!

– Но она только что была здесь, – я приподнял руку, сплетённую с папиной. – Держала меня за руку. Вот за эту.

Он крепче сжал мои пальцы:

– Она погибла в автокатастрофе, сынок. Три дня назад.

Мир вокруг помутнел от слёз. Она не могла умереть.

Она же была здесь, держала меня за руку.

Ведь держала?

Мир остался прежним. Та же река. Те же болота. Те же туманы. То же серое небо. Незаметно для меня промелькнуло лето. Я провёл его в лекарственном дурмане, восстанавливаясь после операции на бедре. Мои раздробленные кости собрали буквально по кусочкам. Теперь же я возвращался домой, чтобы собрать свою раздробленную жизнь.

Последние тёплые ветра шелестели в верхушках деревьев, заставляя слегка подёрнутые желтизной листья танцевать в утреннем свете. Мы с отцом проехали мимо Офиса городских экстрасенсов Садового района – наши соседи обращались сюда, когда до федералов было не достучаться, – а затем и мимо массивных ворот кладбища «Лафайет № 1», последнего маминого пристанища. Кованое железо створок причудливо изгибалось в многочисленных и замысловатых сигилах. На кладбище «Лафайет» уже давно не осталось места для новых могил, но папины прадедушка и прабабушка в своё время устроили на этой земле семейный склеп. Как раз то, о чём всегда мечтала моя мама, – упокоиться в «городе мёртвых». Нет.

Я вздрогнул и отвернулся от мрачных ворот. Из нашей семьи я единственный ещё не посетил мамину могилу. Папа, тётя Труди, тётя Елена, даже моя чудаковатая двоюродная сестра Ханна, – все они уже побывали там. Папа сказал, что я не должен изводить себя виной и что в первую очередь мне нужно сосредоточиться на выздоровлении. Что ж, прошло три месяца, но боль никуда не ушла. Я всё так же чувствовал себя разбитым.

Отец развернулся на нашей вымощенной булыжником улочке и задним ходом сдал к гаражу, затормозив на подъездной дорожке. Повисло молчание. Мы сидели в машине уже несколько минут и ничего не говорили друг другу. А что мы могли сказать? Наш дом никуда не делся, только мамы в нём не было, и моя прежняя жизнь закончилась.

– Похоже, они обновили сигилы, – папин голос прозвучал немного надтреснуто.

Я взглянул в зеркало на яркие арабские и еврейские печати Соломона, покрывающие дверь нашего гаража. Отец не ошибся. Краска была совсем свежей. Городское подразделение Бюро паранормальных расследований, или, как его называли многие, БПР, перекрашивало печати на наружных дверях жителей каждые три месяца, чтобы снизить вероятность нападения духов. Если бы в тысяча девятисотом году спиритуалисты не открыли дверь на ту сторону, которую до сих пор никто не смог закрыть, мир бы не изменился так кардинально и нам бы не пришлось беспокоиться о призраках. Уже более века люди живут по новым правилам, но всё никак не могут привыкнуть, не могут простить экстрасенсам тот единственный грех, почитая их всех за преступников. Самый первый прорыв духов в наш мир многим стоил жизни. После него экстрасенсы стали «необходимым злом», единственной и слабой надеждой на защиту от второго, куда более опасного бедствия. Отец говорил, что они как налоговики, только хуже. Что бы это ни значило.

Я оглянулся на сигилы, покрывающие наш дом. Их перекрасили за неделю до того злополучного дня, когда мы с мамой поехали на чемпионат. Я возненавидел духобол. Если бы не эта дурацкая игра, несчастный случай никогда бы не произошёл. И мама сейчас была бы жива.

Отец занёс мой небольшой чемодан в дом, и я поплёлся за ним. Гостиная совсем не изменилась. Стала только чуточку темнее. И холоднее. Наверное, осень в этом году придёт раньше.

Папа развёл огонь в камине, и тот ожил с протяжным воем. Шторы были задёрнуты. Я провёл пальцем по пыльному столику, замерев перед мамиными очками для чтения. Последняя книга, которую она читала, по-прежнему лежала здесь, помеченная закладкой на середине.

– Такое чувство, будто здесь уже несколько месяцев никто не жил.

– Никто и не жил, – безжизненно и холодно откликнулся папа. – Я почти каждую ночь проводил с тобой в больнице. Когда твои тёти и Ханна переехали в наш район, они стали захаживать сюда время от времени: забирали почту, поливали цветы, подкрашивали сигилы, но я просил их ничего не передвигать.

– Зачем они вообще сюда переехали? – огрызнулся я, желая, чтобы они остались в Бостоне. – Вы же никогда особо не общались.

Я не хотел, чтобы кто-то вторгался в мою жизнь, пытался «помочь» мне смириться с «последствиями» несчастного случая. Я вообще не собирался смиряться.

Отец нахмурился, но проигнорировал мой тон:

– Труди и Ханне пришлось нелегко, когда твой дядя Дэвид оставил их, поэтому Елена переехала к ним. Кроме того, она хотела подкопить денег на свой… бизнес. И здесь у неё больше шансов на успех. В любом случае, – он пожал плечами, – съехаться показалось им хорошей идеей.

– Серьёзно? Чокнутая тётя Елена? Она теперь наша соседка?

Папа говорил мне, что тётя Труди и моя двоюродная сестра Ханна перебрались в Новый Орлеан из Бостона, чтобы помогать ему после смерти мамы, но он не упоминал о приезде тёти Елены. Вряд ли папа всерьёз рассчитывал, что его сестра-экстрасенс переедет жить так близко.

Мама была историком. Она изучала всё связанное с паранормальщиной по долгу своей профессии. Но тётя Елена… Елена считалась паршивой овцой в нашей семье. Она добровольно поддерживала экстрасенсов и всё сверхъестественное. Мы с ней почти никогда не виделись, и теперь она стала нашей соседкой. Интересно, что бы подумала мама?

Я старался не обращать внимания на ноющую боль, вызванную её отсутствием, всё ещё надеясь, что она вот-вот ворвётся в комнату с тарелкой шоколадного печенья в руках. Я бы тоже не захотел оставаться в этом доме один. Возможно, присутствие родственников поможет папе легче пережить утрату? Как знать.

– Всё устаканится, Алекс. Вот увидишь, – Отец натянул на усталое лицо улыбку и, хлопнув по своей любимой подушке, поднял в воздух облако пыли, тут же закашлявшись. – Нужно просто немного прибраться, вот и всё.

Я вздохнул и заковылял вперёд, ощутив уже привычную боль в ноге, – она стала моей постоянной спутницей:

– Я просто хочу в свою комнату.

– Понимаю, – он подхватил мой чемодан и повёл меня вверх по лестнице, помогая преодолевать одну болезненную ступеньку за другой.

Дверь в мою комнату была закрыта. Разноцветные сигилы, которые нарисовала мама прошлой весной, всё ещё не поблёкли. Она ушла, но её присутствие чувствовалось повсюду.

Папа занёс чемодан и поставил его у входа, я сел на кровать. Мы уставились друг на друга.

– Дай знать, если захочешь чего-нибудь, – папа посмотрел на меня, а потом оглядел комнату. – И проверь свои сигилы. Их не обновляли всё лето.

Точно. Как раз то, что я хотел сделать первым делом по возвращении домой.

– Хорошо. Обязательно.

Он кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

Сигилы на окнах выглядели достаточно надёжно, они могли подождать. Что мне действительно было необходимо, так это вздремнуть. В больничной палате я часто мечтал поскорее вернуться в свою уютную комнату, к своей удобной кровати и мягким подушкам. Я стянул с себя одежду, забрался под одеяло и позволил ощущению привычного комфорта окутать меня. Но огромная дыра в груди не позволяла насладиться всем этим. Как бы сильно я ни скучал по дому, по маме я скучал гораздо больше.

Я перевернулся на бок и посмотрел на фотографию, стоявшую на тумбочке. На снимке мы с мамой и папой гуляем по самому безлюдному пляжу Америки прошлым летом. Одна из лучших наших поездок. Никаких оберегов, знаков или печатей. Только солнце. Песок. И беззаботное веселье.

Я схватил вторую подушку и крепко обнял её, отказываясь признавать слёзы, стекающие по моим щекам, и эту жестокую реальность. Казалось, я пролежал так несколько часов, прежде чем наконец заснул.

Прохладный ветерок прикоснулся к моему лицу и взъерошил волосы.

– Алекс… О, Алекс, – это был мягкий и тихий женский голос.

Сначала я решил, что это мама. Но потом вспомнил: мама умерла.

Я выглянул из-под одеяла. Занавески на окне заметно колыхались в лунном свете. Но от чего? Окно закрыто, ветра быть не могло. И тут я похолодел от ужаса. Я же не проверил сигилы.

Крепко зажмурившись, я молился, чтобы это были не призраки, проникнувшие в дом.

– Алекс, – уже очень близко. Голос звучал прямо над моей кроватью. Совсем рядом с моим ухом. – Я так рада, что у меня наконец-то появилась возможность поговорить с тобой. После стольких лет…

Лет? Холод просочился под одеяло, и я задрожал. Я почувствовал, что кто-то пристально смотрит на меня.

– Сядь и поговори со мной, дитя. Я так рада, что ты дома. Ты так напугал своего отца, – продолжала незнакомка. – Я знаю, что ты не спишь.

Происходило что-то невероятное. Я же не экстрасенс, я не могу слышать или видеть призраков. Наверное, у меня посттравматический синдром. Доктор Миджли предупреждал меня о нём перед выпиской.

– Алекс, – волна холода накрыла мою пуховую подушку.

О. Боже. Мой. Она просто не может быть настоящей!

– Я знаю, что ты меня слышишь, – ворковала женщина. – Давай, поговори с миссис Уилсон. – Она потянулась, чтобы погладить меня по руке, но её ладонь прошла насквозь, оставив на коже холодный отпечаток – словно слизняк прополз.

Я сжал челюсти, чтобы не закричать. Можно ли почувствовать галлюцинацию?

– Батюшки святы! Ты ведь, наверное, ужасно устал. Какая же я глупая. – Я почувствовал, как она проплыла мимо моей кровати к окну. – Сейчас ведь середина ночи. А тебе ещё и в школу завтра. Ты же учишься в Рее, верно? Тебя выписали как раз к началу учебного года.

Тугой комок страха сдавил моё горло. Откуда она знает, что я учусь в средней школе имени Генри Луи Рея? Она что же, жила… Эээ… Обитала в нашем доме без нашего ведома? Я содрогнулся от мысли о том, как много ей о нас известно, но потом рассмеялся про себя. Глупости. Она существует только в моей голове. Только экстрасенсы класса «А» и «Б» могут слышать и видеть призраков. А я даже к классу «В» не отношусь. У меня нет никаких сверхъестественных способностей.

– Знаешь, а ведь я тоже там училась. Дай-ка подумать… – Я почти видел, как она считает, загибая пальцы. – Лет шестьдесят назад. С тех пор многое изменилось, – она цокнула языком. – Очень многое.

Я так сильно сжимал веки, что из глаз выступили слёзы. Что мне делать? Поговорить с ней? Продолжать молчать? Может, если я сделаю вид, что её нет, то она замолчит и я пойму, что она ненастоящая?

– Ну, если ты решил вести себя как грубиян и игнорировать меня, тогда мне лучше вернуться в гостиную, – надулась она.

Если она ненастоящая, я не смогу её увидеть. Я опасливо приоткрыл глаза и сглотнул. В двух шагах от моей кровати парила полупрозрачная женская фигура, постепенно удаляясь от меня. Она просочилась сквозь коробку со старыми спортивными трофеями:

– Может, сегодня твой отец смотрит что-то хорошее? Ох уж этот твой отец… Сплошные криминальные передачи, – она вошла в стену, её голос приглушился, а затем и вовсе стих.

Я вскочил с кровати и подбежал к шкафу с принадлежностями для оберегов. Даже если я и схожу с ума, защита лишней не будет. В два часа ночи я в одних трусах ползал по всей комнате с кистью в руках и тщательно перекрашивал печати. Спустя несколько часов я наконец снова заснул.

Зазвенел и заплясал на тумбочке старенький механический будильник. Ужасно назойливая штука: чтобы заставить его замолчать, пришлось сбросить на пол. Родители не разрешали мне иметь электронные часы. Мама говорила, что слишком велика вероятность впустить призрака по проводам и что телевизор в доме – это уже плохо. Я увидел на тумбочке кисть, тюбик и краски и чуть не рассмеялся. Наверное, мне просто приснился кошмар. А что? Вполне логичное объяснение: ведь это была моя первая ночь в доме после всего случившегося. После смерти мамы.

Я всякий раз вздрагивал, вспоминая об этом. Это я должен был погибнуть в той аварии. Я, а не она. Оставалось только гадать, какой кошмар хуже: тот, который я видел во сне, или тот, который переживал наяву. Не без труда я заставил свои мысли переключиться.

Откинув одеяло, я, прихрамывая, подошёл к комоду, натянул чистые трусы поверх по-прежнему ярко-красного шрама (уродливый рубец тянулся от левой ягодицы до бедра), надел старую футболку с эмблемой духобола и влез в джинсы.

И почему я должен возвращаться в школу именно сегодня, а? Папа разрешил бы мне побыть дома ещё несколько недель, если бы не настоял доктор Миджли. По его словам, мне лучше как можно скорее «вернуться к привычной жизни».

– Алекс? – позвал отец с первого этажа. – Ты готов, чемпион?

Нет. Я не был готов. И никогда уже не буду готов. Если бы это зависело от меня, я бы остался в больнице ещё на какое-то время. Я не хотел сидеть дома, но и в школу идти я тоже не хотел. До сих пор мне удавалось избегать встреч с моими товарищами по команде, но в школе это станет невозможно. Придётся разговаривать с ними, хотя я бы предпочёл остаться в одиночестве.

Я закинул рюкзак на плечо и спустился вниз.

На столе меня уже ждал завтрак: свежевыжатый апельсиновый сок и мюсли. Отец щедро намазывал бублик сливочным сыром:

– Держу пари, вся команда ждёт не дождётся встречи с тобой. Ты знаешь, Джейсон вчера раз семь звонил. Он жутко рад, что ты снова дома.

Я ни капли не удивился. Мы с Джейсоном неразлейвода с пяти лет. И я тоже скучал по нему. Но что, если я уже не тот Алекс, что прежде?

– Джейсон хотел заглянуть к нам в гости, но я сказал ему, что сегодня ты возвращаешься в школу. Вот увидишь, будет здорово, – папа откусил большой кусок бублика. – Всё устаканится.

– Да, здорово, – скрепя сердце я натянуто улыбнулся.

– Занятия начались всего неделю назад, так что ты справишься, – папа отправил в рот последний кусочек бублика и подхватил портфель. – Мне нужно показать дом через пятнадцать минут, но я вернусь с работы пораньше, и мы сможем провести немного времени вместе. Может, посмотрим какой-нибудь фильм?

– Конечно, – я пожал плечами. На самом деле мне хотелось забраться в свою кровать и никогда оттуда не вылезать.

– О, и чуть не забыл, сегодня я говорил с сестрой. Она устраивает вечеринку в честь дня рождения Ханны в субботу и приглашает нас.

– Что? – я чуть не поперхнулся и с отвращением отодвинул от себя миску с мюслями. Как и большинство детей, я перестал праздновать дни рождения в десять лет. После того как нам исполнялось десять и мы проходили тестирование на экстрасенсорные способности, вечеринки по случаю дня рождения больше не устраивались.

– Ханна новенькая в Рее и пока не успела завести друзей. Я подумал, небольшая тусовка пойдёт на пользу вам обоим. Она поможет тебе вернуться в привычную колею, а ты познакомишь её со своими друзьями.

Я глотнул сока и тупо уставился на отца. Он что, не шутит? Серьёзно? Ханна всегда была странной. Этаким изгоем. Всегда поступала по-своему, не заботясь о том, что о ней подумают. Я ни за что не хотел знакомить её ни с кем из своих друзей.

Папа попытался изобразить свою самую убедительную улыбку:

– Я сказал, что мы придём.

Апельсиновый сок чуть не брызнул у меня из носа, но я втянул его обратно одним обжигающим гортань глотком:

– Ни за что. Я пас.

– Алекс, – отец поставил портфель на пол и сел рядом со мной. – Ты оттолкнул от себя товарищей по команде, пока лежал в больнице.

– Не Джейсона, – запротестовал я. – Джейсону я разрешил себя навестить.

Отец поднял руки:

– Джейсон особый случай, я знаю… Но ты не можешь так же оттолкнуть семью. Не забывай, они переехали сюда ради нас. Кроме того, врачи считают, что тебе лучше как можно скорее вернуться к прежнему образу жизни. И я подумал, что вечеринка и общение с родными тебе в этом помогут, – отец мягко потрепал мою нечёсаную шевелюру. Кто знает, когда я в последний раз стригся: наверное, ещё при маме.

Мой образ жизни уже никогда не будет прежним. Я нахмурился и скрестил руки на груди.

– Сын, я тоже скучаю по твоей маме. И всегда буду. Но мы обязаны двигаться вперёд, – папа расправил плечи. – Она бы этого хотела.

Всё внутри меня закипело. Он так издевается? Я только вчера вернулся домой, а он хочет, чтобы я уже забыл о маме и пошел веселиться на дне рождения двоюродной сестры? Этого не будет. Может, он и сбросил с плеч груз маминой смерти за прошедшие три месяца, но я – нет. И не думаю, что вообще когда-нибудь смогу.

Я вообще не должен был выжить. Я должен был умереть вместе с мамой. У меня не было времени на друзей: ни новых, ни старых. Я был слишком занят, пытаясь вылечить сломанное бедро. Слишком занят, пытаясь смириться с жизнью без мамы. Слишком занят, пытаясь понять, привиделась мне призрачная женщина прошлой ночью в спальне или нет. Потому что, если я действительно мог видеть умерших людей, у меня было гораздо больше проблем, чем я думал.

Я пришёл в школу пораньше, искренне надеясь, что мамин амулет под футболкой отведёт от меня излишнее внимание товарищей по команде: их обеспокоенные взгляды и восторженные ожидания первой в сезоне победы в духоболе. Седьмой класс только начался, а я уже чувствовал себя аутсайдером.

В такую рань школьные коридоры напоминали город-призрак, поэтому первым делом я, прихрамывая, направился в секретариат, чтобы отдать справку о том, что «Алекс Ленард может вернуться в школу», а после медленно побрёл к своему новому шкафчику, собираясь нанести на него сигилы. Конечно, на всех шкафчиках уже были выгравированы защитные знаки, но школа приветствовала, когда ученики добавляли к заводским свои собственные. Это обеспечивало ученикам не только дополнительную защиту, но и своеобразное повторение печатей, выученных в начальных классах.

Постепенно коридоры оживали, заполняясь детьми. Некоторые смотрели на меня исподтишка, другие откровенно пялились. Мои товарищи по команде бросились мне навстречу:

– Привет, Алекс! С возвращением! – Итан Квейк хлопнул меня по спине. – Надеюсь, ты скоро вернёшься в строй. Без тебя всё не то.

У меня внутри всё опустилось и замерло, а на лбу выступили капельки пота. Я прикрыл глаза и сделал несколько успокаивающих вдохов:

– Спасибо, – промямлил я. – Не уверен, что врачи разрешат мне играть в ближайшее время.

– Ну, это и понятно. Но ты всё равно приходи на тренировки, чтобы совсем не потерять форму.

Я кивнул, хотя и не собирался никуда ходить. Меньше всего мне сейчас хотелось приближаться к духоболу.

Мы с Томми стукнулись кулаками, и он направился в класс.

Несколько ребят неловко отбили мне «пять» и тоже разошлись. О, меня ждёт долгий день.

Прозвенел звонок, и я буквально рухнул за парту. Последний урок – история оккультизма. Учитель рассказывал о царе Соломоне, о том, как ангелы спустились к нему с небес и даровали знания о печатях. Иудаизм, мусульманство, христианство: царь Соломон фигурирует во всех религиозных книгах, и люди всех конфессий пользуются его печатями.

То, что мы уже проходили этот материал в начальных классах, радости мне не прибавляло. По крайней мере, мне повезло вернуться в школу в пятницу, а значит, у меня были все выходные впереди, чтобы прийти в себя от пристальных взглядов и бесконечных перешёптываний, преследующих меня повсюду, словно мушиный рой. Я перестал быть чемпионом школы по духоболу. Я стал просто Алексом, ребёнком, чья мама погибла в автокатастрофе. Увечным. Хорошо хоть, никто не видит мои шрамы.

– Взбодрись, чувак, – мой лучший друг, Джейсон Андерсон, улыбался, глядя на меня поверх учебника. К счастью, кое-что в моей жизни не изменилось.

Вопреки нашей с ним полной противоположности, мы с Джейсоном всегда держались вместе. Я – белый, он – чёрный. У меня волосы в вечном беспорядке, у него – аккуратно зачёсаны. Я хорошо учусь, и у меня много друзей, а Джейсон терпит школу и дружит только со мной. Вот так-то. Мы лучшие друзья с первого класса. Его семья тогда только переехала с Ямайки, и никто не хотел сидеть с ним за обедом. Все считали его акцент странным, а мне казалось, что он клёвый. Его мама всегда следила за тем, чтобы мы ели лучшие макароны с сыром на планете. Это было её фирменное блюдо. Джейсон всегда любил поесть и увлекался охотой. Мне же охота не нравилась, зато нравился спорт. А Джейсону спорт удавался. Он даже вступил в школьную духобольную команду за компанию со мной. Наверное, самое главное, что нас объединяло, – преданность. Мы всегда поддерживали друг друга. Несмотря ни на что.

Джейсон пригнулся поближе к парте и прошептал:

– Эй, обязательно приходи к нам на ужин на следующей неделе. Мама собирается наварить огромную кастрюлю макарон с сыром специально для тебя. Твой папа запретил ей принести их в больницу, потому что ты тогда не мог много есть. Он сказал, что ему придётся доедать их за тебя и он в итоге растолстеет, – он тихонько захихикал и улыбнулся своей заразительной сияющей улыбкой. – А ещё она сказала, что мы можем играть в видеоигры, сколько захотим. Ты же знаешь мою маму. Если ты не придёшь, она тебя выпорет.

Он подмигнул, и мне сразу полегчало. Пусть я и изменился, но Джейсон оставался прежним. Он был для меня больше, чем друг. Он был членом семьи.

– Думаешь, Граймс заставить тебя рассказывать, как ты провёл лето? – спросил он, и его карие глаза озорно блеснули.

Я покачал головой:

– Нет.

К счастью, она сжалилась надо мной и разрешила мне пропустить это задание.

– Ребята, кто не успел выступить вчера, смогут сделать это сегодня. – Мисс Граймс, наша крутая, похожая на панка учительница истории оккультизма, взяла в руки журнал, чтобы проверить, кто ещё не выходил к доске.

Я откинулся на спинку стула и прислонился головой к стене, чтобы немного подремать. Как хорошо, что меня посадили на последний ряд. Надеюсь, мисс Граймс ничего не заметит. А если заметит, Джейсон меня прикроет.

Ребята выходили к доске и рассказывали о своих каникулах, жалуясь на то, что мамы заставляли их каждый день носить футболки с сигилами для дополнительной защиты.

Не понимаю, почему многие родители продолжают тратить на это деньги. Моя мама на конференциях читала лекции о неэффективности одежды с сигилами. Кроме того, татуировки с Третьим пентаклем Юпитера, которые нам всем наносили вскоре после рождения, были почти непробиваемы… В большинстве случаев. После Великого освобождения в тысяча девятисотом году, когда группа британских и американских спиритуалистов пробила дыру между нашим миром и миром духов, люди стали серьёзнее относиться к защите. Но всё же, не перебарщивают ли они?

Великое освобождение не остановило учёных и изобретателей. Даже зная, что духи используют токи для передвижения, они не прекратили работать с электричеством. Именно тогда экстрасенсы стали важны для общества. Конечно, их продолжали обвинять во всех смертных грехах, но теперь людям пришлось признать, что без них контролировать призраков не получится.

Большинство людей – Нетронутые и не владеют экстрасенсорными способностями. Они просто хотят прожить свою жизнь подальше от всего сверхъестественного. Время от времени какой-нибудь ребёнок бунтует и, желая насолить родителям, стирает сигил с окна своей спальни. Но большинство на такое не решается. Несчастных случаев с призраками было достаточно, чтобы отпугнуть нас от этого, несмотря на обилие оберегов. Вскоре я потерял нить своих мыслей, то задрёмывая, то возвращаясь к реальности.

– Тётя подарила мне его на день рождения. Это набор охотника за привидениями! – Голос моей двоюродной сестры Ханны вырвал меня из полудрёмы. Господи, я и не подумал, что мы с ней можем пересечься на уроках.

Она стояла у доски вся в чёрном, в круглых очках с толстенными линзами, из-за которых казалось, будто её глаза выдаются вперёд. Наверное, так и выглядят Самозванцы.

Несколько девчонок в классе захихикали; я уже совсем проснулся и подался вперёд. Подождите-ка, она сказала «набор охотника за привидениями»? Неужели Ханна и правда Самозванка?

Самозванцы выдавали себя за экстрасенсов, и их ошибочные догадки иногда приводили к несчастным случаям, связанным с призраками. Из-за чего многие относились к ним не так дружелюбно, как можно было бы ожидать. В итоге исследователи паранормальных явлений, а попросту охотники за привидениями, всё же приносили пользу обществу, даже не имея врождённых способностей.

Когда я виделся с Ханной в последний раз – два года назад, ещё до развода её родителей, – сверхъестественное её совершенно не привлекало. Я даже помню, как тётя Труди сердилась на дочь за плохие оценки на уроках Защиты. Теперешняя Ханна одевалась в чёрное с ног до головы и отпустила чёлку, коричневые с пепельным отливом волосы полностью закрывали брови. Она открыла большой металлизированный футляр:

– Здесь есть всё необходимое для изучения паранормальных явлений.

Если она и услышала смешки, прокатившиеся по классу, то не придала им значения. Типичная Ханна. Её никогда не волновало, что о ней могут подумать.

– Здесь есть детектор ЭМП. ЭМП – означает «электромагнитное поле», – увлечённо поясняла она. – Он позволяет засечь электромагнитные возмущения, которые вызывают заряженные объекты или сущности. Ещё у меня тут датчик движения. С его помощью легко обнаружить перемещение призрака, даже не видя его.

– У-у-у-у-у, – завыл на первой парте крепыш Билли. Класс взорвался хохотом. Смеялись все, кроме меня, мисс Граймс и самой Ханны.

– Ну-ка прекратите! – рявкнула учительница. Под её ледяным взглядом класс постепенно утихомирился. – Извини, дорогая. Пожалуйста, продолжай.

Ханна кивнула, в её глазах читалась решимость:

– То, что мы Нетронутые, вовсе не означает, что мы не можем попытаться разобраться в природе паранормального. Мы не можем сваливать всю работу на экстрасенсов. Если бы не местные охотники, духи бы свободно разгуливали по улицам.

Класс беспокойно заёрзал, явно не желая думать о разгуливающих по городу духах. Призраки были частью нашей жизни, но большинство предпочитало не придавать этому значения, пока не возникали проблемы. Ханна к большинству не принадлежала. За стёклами совиных очков глаза моей двоюродной сестры казались совсем огромными:

– БПР вечно завалено работой. А городские экстрасенсы могут сделать очень немногое. Здесь-то и приходят на помощь охотники, – она достала из футляра ещё один гаджет. – Это диктофон для записи ФЭГ, или «феномена электронного голоса». Есть несколько очень крутых ФЭГ записей, которые удалось зафиксировать именно охотникам, – она указала на другой прибор, очень похожий на термометр. – А это цифровой дистанционный термометр. Он помогает отслеживать перепады температуры, которые иногда указывают на потустороннее присутствие.

– Всё это, э, очень интересно, Ханна, – мисс Граймс присела на край стола и сложила руки на коленях, немного нервно перебирая пальцами. – Но не лучше ли оставить паранормальные расследования профессионалам?

Ханна похлопала по крышке своего набора:

– Конечно, нам нужны экстрасенсы, но так много людей боятся их или просто злятся из-за того, что они вызвали Осложнение… А охотники – простые люди, такие же, как мы с вами.

Мисс Граймс неосознанно схватилась за сердце, словно от самой мысли об участии в охоте за привидениями оно могло остановиться.

– Если нам дадут шанс, мы можем стать важной частью системы защиты города, – первой линией обороны, – в ситуациях, когда федеральные и городские экстрасенсы заняты. Бывали даже случаи, когда охотники помогали духам перейти на ту сторону, – Ханна улыбалась, от волнения лицо у неё раскраснелось, а глаза забегали по классу. – Хорошо обученные охотники могут помочь отсеять мелкие дела от крупных, и тогда правительственные экстрасенсы смогут лучше сосредоточиться на своей работе. В деле охоты за привидениями есть место и для Нетронутых. Нам просто нужна хорошая подготовка.

Все охотники – просто чокнутые, а призраки – по-настоящему жуткие. Всю жизнь меня окружали обереги и сигилы, и ни с какими призраками я не сталкивался, что меня полностью устраивало. Как и большинство людей.

Мисс Граймс перевела дыхание:

– Понятно… Хочешь что-то добавить?

Ханна оглядела класс:

– Может, у кого-то остались вопросы?

Джейсон поднял руку, и я чуть не сполз под парту. Он что хочет, чтобы я со стыда совсем под землю провалился?

Ханна живо ему кивнула.

– Так ты уже нашла что-то с помощью этих приборов? – спросил Джейсон.

– Ничего.

Несколько моих одноклассников переглянулись и закатили глаза.

Ханна нахмурилась:

– Мне только сегодня подарили набор, и я ещё не успела им попользоваться. Но на выходных я поеду с тётей на задание и…

– И что? – усмехнулся Дэвид, мальчик с каштановым «ёжиком» на голове. – Поймаешь привидение в бутылку и притащишь его на урок?

Все засмеялись, и щёки Ханны порозовели.

– Достаточно, Дэвид. Я уверена, Ханна обязательно поделится с нами своими успехами, если что-нибудь найдёт, – почти незаметными движениями мисс Граймс обводила линии оберега на своём столе. – Спасибо, Ханна.

Ханна защёлкнула крышку набора под аккомпанемент едва сдерживаемых смешков. Большинство Нетронутых предпочитали держаться подальше от паранормального оборудования. Разумеется, люди привыкли пользоваться оберегами и сигилами, как чем-то обыденным, вроде солнцезащитных очков, но допускать сверхъестественное в свою жизнь больше необходимого не хотели. Многие Нетронутые ненавидели экстрасенсов, наша семья просто принимала их как данность.

Оказалось труднее, чем я полагал, свыкнуться с мыслью, что мои тёти и двоюродная сестра теперь живут по соседству. И что последняя ещё и будет учиться вместе со мной. Зачем, во имя Соломона, Ханне вся эта муть? Экстрасенсы – да даже охотники-Самозванцы – это всё равно что школьные зубрилы с плохим запахом изо рта. От таких принято держаться подальше. Если ребята из команды узнают, что Ханна – моя двоюродная сестра… Фух, страшно подумать. Джейсон, конечно, тоже меня засмеёт, но его одного я ещё как-то смогу пережить.

Вскоре после доклада Ханны прозвенел звонок. Джейсон отпустил на её счёт шутку и убежал, напомнив мне, что торопится к врачу.

Я побросал учебники в рюкзак и, лавируя между одноклассниками, поспешил к своему шкафчику, надеясь избежать встречи с Ханной. Не дойдя до цели пары метров, я навернулся на влажном участке пола и проскользил по нему оставшийся отрезок пути, неуклюже впечатавшись в металлическую дверцу.

Стоявшие рядом качки-восьмиклассники дружно заржали, но я постарался не обращать на них внимания. Перевёл дух, медленно поднялся и уткнулся носом в замок, пряча выступившие на глаза невольные слёзы.

Не успел я набрать новый код и переложить учебники, как кто-то легонько постучал по моему плечу.

– Привет, Алекс, – пискнул девичий голосок. Ханна…

– Привет, – я заставил себя улыбнуться. – Не знал, что ты тоже ходишь на историю оккультизма.

– Здорово, правда? – Она попыталась улыбнуться в ответ, но не смогла. Глаза у неё опухли и покраснели, похоже, Ханна только что плакала. – По крайней мере, одно знакомое лицо здесь.

Меня захлестнуло чувство вины. Я и не подумал, что Ханна может чувствовать себя одинокой. Может, она вовсе не хотела расставаться со своими старыми друзьями, школой и домом.

– Здоро́во, Ленард! – К нам подошёл мой бывший капитан команды по духоболу, Томми Лорд, и смерил Ханну взглядом. – Заводишь новых друзей?

Я открыл шкафчик, забросил туда книги из рюкзака, забрал те, которые понадобятся мне на выходных, и захлопнул дверцу:

– Вовсе нет.

Ханна протянула руку, и Томми пожал её, словно скользкую рыбу:

– Вообще-то, я двоюродная сестра Алекса, Ханна Стивенсон.

Ну почему я не невидимка?

Глаза Томми расширились от удивления:

– Сестра? Ого! – Томми выпустил её руку, и Ханна бросилась прочь по коридору – подальше от повисшей между нами неловкости.

Отлично. Мало того, что она одета, как какой-нибудь экстравагантный участник телешоу, так наверняка новости о её паранормальных увлечениях уже расползаются по школе. Просто вишенка для торта моих неудач!

– Я знаю, ты не играл всё лето, но нам нужно, чтобы ты вернулся. И ты, и Джейсон. Без тебя всё не то, – Томми нахмурился и слегка покачал головой, отчего его светло-каштановая чёлка упала на глаза.

– Джейсон бросил команду? – опешил я.

– Ты не знал?

Я покачал головой. Мне не хотелось говорить о духоболе даже с Джейсоном.

– Ты наш бомбардир. С твоим уходом, а потом ещё и Джейсона, стало совсем тяжко. Я рассчитываю, что твоё возвращение подтянет и его. Я хочу возродить нашу команду. Что скажешь?

Главное – без нервов…

– Эмм… Я не могу играть, Томми, – я показал рукой на свою ногу. – Травма была паршивая. Я не смогу играть некоторое время.

– Что ж, ты всё равно можешь приходить на тренировки, чтобы быстро вернуться в строй, когда полностью вылечишься.

– Возможно.

Я ни за что не собирался возвращаться на поле, но говорить об этом сейчас мне не хотелось. И я сомневался, что Джейсон вернётся в команду без меня. Я закинул рюкзак на плечо, повернулся к выходу, ведущему к автобусной остановке, и застыл как вкопанный.

Передо мной стоял пожилой темнокожий уборщик, которого я раньше никогда не видел. Его сияющая улыбка жутко контрастировала с пятью пулевыми ранениями в полупрозрачном теле. Два – в голове, три – в груди. Из них всё ещё сочилась тёмная кровь:

– Не позволяй никому давить на себя, сынок. Ты скоро свыкнешься с новым положением.

Волна ужаса, накрывшая меня ночью в спальне, снова поднялась откуда-то из живота к самому горлу, и у меня перехватило дыхание.

– Эй, ты в порядке? – спросил добрый и скрипучий голос.

По коже забегали мурашки, и сердце забилось о клетку рёбер, словно птица, пытающаяся вырваться на свободу.

Чья-то рука с силой опустилась на моё плечо, и меня охватил почти животный ужас. Томми Лорд глядел на меня сверху вниз:

– Просто подумай об этом, хорошо, Ленард? – Томми совершенно не обращал внимания на окровавленное привидение в метре от нас.

Мой взгляд нервно метался между Томми и мертвецом. По позвоночнику пробежал холодок. Два призрака в один день. Это невозможно. Если у ребёнка не проявились экстрасенсорные способности к десяти годам, то он никогда не станет экстрасенсом. Значит, эти духи просто не могут быть настоящими. А у меня галлюцинации или что-то вроде того.

– Да, я подумаю, – еле слышно, одними губами промямлил я и, оставив Томми в замешательстве, заковылял к автобусу так быстро, как только мог. Какие-то три месяца назад я был готов пойти на всё ради Томми Лорда и нашей команды. Теперь же я выставил себя перед ним чуть ли не ненормальным, избегающим серьёзного разговора. Правда заключалась в том, что я испугался встречи с подстреленным призраком, если только он вообще существовал.

Собрав волю в кулак, я оглянулся напоследок. Изрешечённый пулями уборщик стоял, опираясь на призрачную швабру, и улыбался.

Я плюхнулся на свой любимый стул и с упоением втянул ноздрями дразнящие ароматы завтрака: тёплых блинчиков и кленового сиропа. Моё первое субботнее утро дома после аварии. Больше никакой больничной еды. Отец приготовил панкейки, и Джейсон заявился к нам в пижаме, как он делал почти каждую субботу до всего этого кошмара. Я вспомнил, как в детстве мы вместе завтракали в забавных пижамах-комбинезонах, и у Джея пижама была зелёная с танцующими обезьянками. Наверное, я рассмеялся бы, если бы мог: если бы мама была жива, если бы я не видел призраков. Сначала миссис Уилсон, теперь уборщик. А может, они всё же мне померещились? Если бы мама была жива, я бы обо всём ей рассказал, и она бы знала, что делать. Но её нет, мне не с кем поделиться: ни с папой, ни с его сёстрами.

Настоящая или нет, миссис Уилсон витала в паре метров от меня, лениво паря́ под потолком и напевая что-то себе под нос. Папа и Джейсон упорно её не замечали. Она должна быть плодом моей фантазии – мне двенадцать, в таком возрасте уже не становятся экстрасенсами. Никогда.

– Как первый день Алекса в школе? – поинтересовался отец у Джейсона, откусывая хрустящий ломтик бекона.

Друг запихнул в рот огромную порцию блинов, показал папе большой палец вверх и забубнил с набитыми щеками:

– Он прошто молодеш, миштер Ленард.

– Я жив, как видишь, – избегая папиного взгляда, я слизнул с уголка губ капельку сиропа.

Отец преувеличенно громко опустил чашку с кофе на стол:

– Уверен, ребята в команде тебе обрадовались.

Я поёрзал на стуле под его настойчивым вопросительным взглядом:

– В команде всё круто. Но брось, пап. Мы оба знаем, что я уже не буду играть в духобол, – я отправил в рот кусочек панкейка, но едва ощутил его вкус.

– Этого мы как раз не знаем, – папа отложил вилку и посмотрел на меня. – Врачи говорят – «не сейчас», но это не значит, что «никогда».

Я отодвинул от себя блинчики:

– Я не хочу играть.

Глаза у папы ошарашенно округлились, он явно не знал, что сказать.

– Ты? Не хочешь играть? Ты шутишь, что ли? – Джейсон чуть не подавился.

– Нет. Не шучу. Духобол слишком о многом мне напоминает… – Я проглотил комок в горле. – Всё меняется.

Я изменился. Я больше не хотел быть всеобщим любимцем. Не теперь.

Папа смотрел на меня, я чувствовал это, но не поднимал глаз от тарелки, желая, чтобы Джейсон разрядил обстановку какой-нибудь шуткой. Сироп призывно растекался по стопке блинов, но мне совершенно расхотелось есть. Раньше субботние блины всегда готовила мама, и папа решил, что продолжит традицию. У него получалось почти так же хорошо, как у неё. Почти.

Папа доел свою порцию, но облизывать вилку от сиропа, как всегда делал раньше, не стал:

– Что ж, возможно, мы ещё вернёмся к этому разговору после следующего обследования. Не исключено, что ты передумаешь.

– Возможно, – ответил я, твёрдо зная, что всё уже решил наверняка.

Отец прочистил горло:

– А что насчёт тебя, Джейсон? Ты ещё в команде?

Настала очередь Джея ёрзать под пристальным папиным взглядом:

– Эмм… Ну… Нет.

– Ясно. – Папу явно расстроило, что он не сможет использовать Джейсона в качестве мотивации для моего возвращения в команду. Он перевёл взгляд на меня. – Надеюсь, хотя бы сегодня вы повеселитесь.

– Повеселимся? – спросили мы с Джейсоном хором.

– День рождения Ханны, помнишь? – Он встал из-за стола и стал копаться в пакете у плиты. – Понятия не имею, что нравится двенадцатилетним девочкам, поэтому спросил у продавца. – Отец достал большую розовую плюшевую шиншиллу с галстуком-бабочкой в горошек.

Джейсон снова едва не подавился блинами, а я постарался скрыть отвращение.

Папа держал игрушку на вытянутых руках:

– Ну как? Думаешь, ей не понравится? – Он осмотрел зверя. – Наверное, стоило посоветоваться с Труди, – пробормотал он.

В этот момент рядом со мной возникла миссис Уилсон и пристально уставилась на шиншиллу:

– О, какая прелесть! Девочка будет в восторге!

– Да, не, мистер Ленард, отличный подарок, – у Джейсона от еле сдерживаемого смеха чуть вся еда не вылетела изо рта.

Стараясь не обращать внимания на пухленькую миссис Уилсон и Джейсона, я как ни в чём не бывало продолжил разговор с папой:

– Даже не знаю. Я плохо знаю Ханну. И она довольно сильно изменилась. Но, уверен, не стоит волноваться. – Шиншилла отлично впишется в её новый имидж.

– Следи за своим тоном, юноша. Ты с отцом разговариваешь. – Мне стоило изрядных усилий не засмеяться над её надутыми щеками и сложенными на поясе руками, но я не собирался уделять ей внимание. Даже если она и правда настоящая.

– Ну, будь у нас больше времени, я бы дал тебе самому выбрать что-нибудь. – Отец посмотрел на кухонные часы. – А так у нас осталась всего пара часов.

– Все соберутся в полдень? – Мне совершенно не хотелось идти на праздник двоюродной сестры, возомнившей себя охотницей.

– У-у-у-у, вечеринка. Звучит заманчиво. – Джейсон закатил глаза, поддел вилкой последний блинчик и запихнул его в рот. – Потом расскажешь. – Он посмотрел на часы. – Я не пойду, извини. Мне надо помогать отцу. – Друг широко улыбнулся и помахал мне рукой, после чего исчез через заднюю дверь, которая со скрипом закрылась.

Папа кивнул:

– Что ж, поторопимся. Иди, закинь бельё в стиралку, прими душ, сделай всё, что тебе нужно, и собирайся.

Я сунул в рот последний крупный кусок блина и пожалел, что не достаточно серьёзно болен, чтобы пропустить эту вечеринку.

Белые перила крыльца старого викторианского дома Ханны встретили нас дымчато-серыми лентами серпантина, а входная дверь – белыми и серебряными воздушными шарами. Я оказался здесь впервые после того, как папина родня переехала два месяца назад.

На веранде показалась изящная голова с волнистыми каштановыми волосами. Тётя Елена. Я не виделся с ней с восьми лет. Папа говорил, что тёти приходили навестить меня в больнице, но я этого не помнил. Елена сидела прямо на полу, выводя кистью на старых половицах большую защитную печать. С цепочки на её шее свисал Третий пентакль Юпитера и ещё несколько незнакомых мне печатей Соломона.

Когда мы приблизились к двери, она отложила кисть:

– Крис, Алекс, – она поприветствовала нас так тихо, что я невольно задумался, а не показалось ли мне, может, это просто прошелестел ветер. – Извините за краску. Лишняя предосторожность никогда не повредит, особенно с сигилами.

– Верно, – согласился отец, даже не потрудившись обнять сестру. Я его не винил. Кем надо быть, чтобы рисовать сигилы перед домом во время празднования дня рождения?

Она устремила на меня пронзительный взгляд зелёных глаз:

– Боже, Алекс, как ты вырос!

По спине у меня побежали мурашки, и я безотчётно отступил назад, наполовину спрятавшись за отца, мечтая оказаться подальше отсюда.

Папа поспешил позвонить в дверь.

– Привет! – Из дома послышался весёлый голос, и дверь распахнула рыжеволосая тётя Труди. Последний раз мы виделись около двух лет назад, волосы тогда были каштановыми, совсем как у папы и тёти Елены. Наверное, когда дядя Дэвид ушёл от неё, ей захотелось что-то поменять. Её новый облик мне не очень понравился.

Она обняла папу, словно не видела его много лет:

– Я так рада, что ты пришёл, Крис! – Она улыбнулась мне. – Привет, Алекс! Ты очень хорошо выглядишь.

– Эээ, спасибо, – отозвался я, гадая, видела ли она меня в больнице, когда я был на обезболивающих. Мне показалось, что я помню, как она разговаривала там с папой.

Тётя Труди провела нас внутрь. Я не очень хорошо знал наших прошлых соседей и в этом доме прежде не был, поэтому сгорал от любопытства. Первое, что мы увидели прямо с порога – длинная деревянная лестница, а сразу за ней – тускло освещённая гостиная, соединённая с кухней и столовой, в которой несколько седовласых людей о чём-то тихо переговаривались между собой, обступив миску с пуншем. Это больше походило на похороны, чем на день рождения девочки-подростка.

– Кхм… – Каждый нерв в моём теле требовал, чтобы я куда-нибудь сбежал.

– Привет! – Из пучины седых голов вынырнуло улыбающееся лицо Ханны с огромными совиными глазами. – Я так рада, что ты пришёл!

Как бы я ни хотел уйти, я не мог отделаться от чувства жалости к Ханне. Кому вообще нужен такой день рождения? И где другие дети? Ну и что, что ей двенадцать, а не десять?! Наверное, никто не пришёл, потому что она новенькая здесь, и ей просто некого позвать.

Отец передал Ханне большой пакет с подарком:

– С днём рождения!

О нет! Я огляделся по сторонам, отчаянно ища место, где можно спрятаться.

Ханна выдернула из пакета розовую упаковочную бумагу, сунула руку внутрь и извлекла на свет огромное меховое недоразумение.

Её нос сморщился, но она постаралась сдержать гримасу недовольства:

– Ой, спасибо, – сказала она папе. – Я всегда хотела шиншиллу.

Папа стушевался, но тётя Труди спасла его из неловкого положения, потянув куда-то вслед за собой. Я пожалел, что и меня не прихватили вместе с ним.

– Ну, так… – Я уставился на носки своих ботинок, потом перевёл взгляд на шиншиллу, частично перекрывавшую лицо Ханны.

– Дай угадаю… Твой папа выбирал её? – хмыкнула Ханна.

– Типа того, – я поморщился и сунул руки в карманы. По крайней мере, Ханна – моя двоюродная сестра, а не какая-нибудь симпатичная девчонка из школы. А так было бы совсем пиши пропало.

– Ладно, пойдём. – В одной руке она держала шиншиллу, другой тянула меня за локоть.

– Куда?

– Отнесём её в мою комнату. – Она повела меня по коридору, увешанному её школьными фотографиями. На ранних снимках Ханна выглядела вполне нормально, как обычный ребёнок – обычные очки, обычная одежда. Но с последних фотографий смотрела девочка с толстенными окулярами, укутанная в чёрное. Мы остановились у последней двери слева.

Я заглянул внутрь: на окнах серебрились сигилы, на стенах висели плакаты с классификацией призраков и схемой Семи планов Бытия, и, кроме того, с Эдгаром Алланом По. Розовый цвет в интерьере отсутствовал от слова «совсем». Насколько я помнил, её последняя комната была ярко-жёлтой. Интересно, что заставило Ханну стать такой мрачной?

Ханна усадила огромного розового зверя в центр своей тёмно-серой кровати:

– Ну вот. – Она поправила шиншилле хвост, и обернулась ко мне. – С ней стало как-то поярче.

– Эм… – Мои щёки горели. Оставалось только надеяться, что они не такого же цвета, как новый друг-грызун Ханны.

– Не переживай из-за подарка, Алекс. Я просто рада, что ты здесь. – В этих словах слышалось столько грусти, словно она никогда больше не испытает счастья.

– Ну тогда с днём рождения тебя. – Я пожал плечами и задумался, когда, во имя Соломона, мне стало так неуютно рядом с Ханной.

– Спасибо, – она растерянно оглядела комнату, потом кивнула, словно самой себе, и достала уже знакомый мне набор охотника за привидениями.

Проклятье. Понадобилось же ей его достать! Я прошёл в комнату и уставился на серый футляр, который Ханна положила на край кровати.

– Ты правда хочешь стать охотницей? – спросил я. От одной только мысли об этом меня бросило в дрожь. Когда мы виделись в последний раз, из Ханны и слова про призраков было не вытянуть.

Её лицо озарилось воодушевлением:

– Конечно хочу! Ты только подумай – помогать экстрасенсам находить духов, пойманных в ловушку, помогать защищать людей! Экстрасенсы совсем не такие плохие, как люди о них думают, понимаешь? – Она открыла набор. – У БПР слишком много работы и без низкоуровневых призраков, а городских экстрасенсов просто мало, чтобы справляться с ними. Тётя Елена считает, что охотников напрасно недооценивают, что они могут серьёзно помочь в борьбе с Осложнением и что люди должны дать им шанс.

– Когда мы виделись в последний раз, я думал, что ты хочешь стать врачом.

– Многое изменилось после ухода папы, – Ханна пожала плечами.

Наверное, я понял, о чём она говорила. Её отец не погиб, он просто оставил свою семью, ушёл из их жизни. Ушёл… Моя мама тоже ушла. Может, мы с Ханной не такие и разные. Я оглядел набор, вспомнив, что чёрный портативный прибор с цифровым дисплеем – это детектор ЭМП. Также я узнал цифровой термометр, датчик движения и диктофон.

– Напомни, как называется эта штука? – Я указал на бежевый диктофон с прикреплёнными к нему наушниками. Нетронутым нет нужды разбираться в оборудовании для исследования паранормальных явлений. Всё, что нам необходимо знать, – основные сигилы и обереги.

– Диктофон для записи ФЭГ – «феномена электронного голоса», – напомнила мне Ханна.

– Точно. – Интересно, может ли эта штука записать голос миссис Уилсон, если, конечно, та существует? Если может, я буду точно знать, схожу я с ума или нет. – А ты… Правда думаешь, что это сработает?

Ханна снова пожала плечами, но в её глазах я заметил радостное волнение:

– Очень надеюсь, что да. В любом случае, сегодня вечером мы это выясним.

– А что будет вечером?

– Тётя Елена пойдёт проверять дом, построенный в тысяча восемьсот двадцатых годах, на сверхъестественную активность. Нынешний владелец никак не может его продать. Говорят, там водятся привидения.

Я поборол дрожь и задержал дыхание, чтобы остановить панику, поднимающуюся в груди. Нетронутые десятилетиями жили среди призраков, но встреч с ними, разумеется, не искали. Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул:

– Как ты вообще связалась с этим?

Ханна опустила глаза в пол:

– Когда папа ушёл, тётя Елена переехала к нам в Бостон. Она экстрасенс класса «В», и на работу в Бюро её бы не взяли. А городские экстрасенсы посчитали её недостаточно сильной для них. Поэтому она нашла другой способ использовать свой дар. В Бостоне она стала одной из лучших охотниц, и здесь будет так же. Со временем она всем покажет, какими полезными могут быть охотники. – Ханна накрутила волосы на палец. – А что касается меня, почему я этим занялась? Ну, поначалу, это отвлекало меня от тоски по папе. А потом стало нравиться. Понимаешь, это… Трудно объяснить… Я чувствую, что делаю что-то правильное. Поэтому и помогаю тёте по мере сил.

Ханна вскрыла упаковку батареек и вставила их в диктофон:

– Эти приборы отличные. Очень полезные, но лучше всего иметь в команде хорошего экстрасенса.

– Значит, Елена правда экстрасенс? – Папа всегда считал сестру Самозванкой. Мама время от времени консультировалась с ней в ходе некоторых своих исследований, но старалась по возможности умалчивать об этом, поскольку правительство никогда официально не признавало компетенции охотников в борьбе с Осложнением. Отец всегда хотел, чтобы я держался подальше от экстрасенсов. На его взгляд, изучения истории оккультизма и основных оберегов было вполне достаточно. Он никогда не питал особой любви к маминой работе. Но он мирился с ней из любви к маме.

Ещё три месяца назад я бы убежал подальше от Ханны и этого разговора. Три месяца назад моя жизнь вертелась вокруг духобола, видеоигр и встреч с приятелями за пиццей. Три месяца назад была жива мама. А теперь остались только я, папа и наша некогда разобщённая семья.

А ещё миссис Уилсон.

Поэтому я и не убежал. Я остался.

– Только отчасти, – продолжала Ханна. – Она не может заранее сказать, когда услышит или увидит то или иное, поэтому её дар немного ненадёжен. Но ей очень нравилось помогать твоей маме. Мне очень жаль, что всё так случилось.

– Да, спасибо, – я уставился на свои кроссовки, и в комнате воцарилась неловкая тишина.

– Твоя мама изучала историю оккультизма. Странно, что ты так мало знаешь об охотниках и таких приборах.

– Мне было всё равно. – Ладно, это прозвучало грубо. – Я имею в виду, что я никогда не интересовался всем этим так, как ты, понимаешь? Мама была просто моей мамой. А её работа – тем, чем она занималась на работе. И мы не часто говорили об этом дома. – Я лепетал что-то, как мне казалось, бессвязное, всё сильнее увязая в собственных мыслях. – Я и не думал о её работе. Ну, знаешь, ты же не станешь увлекаться зубами только потому, что твои родители – стоматологи. Вот и здесь так же. Поэтому я так мало знаю. – Наконец я словно сдулся и, смущённый, затих.

– Я поняла. Мне очень нравится работа моей тёти, вот и всё. – Ханна пожала плечами. – Я чувствую себя полезной, помогая ей.

– Это хорошо, я думаю. Особенно если это отвлекает тебя от мыслей об отце.

Настала очередь Ханны смущаться:

– Да. Я очень рада, что она нашла применение своим навыкам и разрешила мне помогать. Мне это правда нравится. Но мне бы хотелось поработать с кем-то, кто обладает яснослышанием.

– Ясно-чем? – спросил я.

– Способностью слышать их. – Ханна обвела комнату взглядом. – Ну, знаешь… призраков. Яснослышащие – слышат, ясночувствующие – чувствуют. Они могут ощутить те же эмоции, что и дух, или, например, почувствовать, что призрак пережил в момент своей смерти. Яснообоняющие улавливают запахи, которых нет в физическом мире. Есть много видов ясновидения, но я сейчас не об этом. Я говорила о государственных экстрасенсах. БПР занимается по-настоящему жуткими сущностями: демонами и прочими злыми духами, но заблудшие, совершенно безобидные призраки часто остаются скитаться среди живых. Они тоже часть Осложнения, даже если не доставляют людям проблем. Нетронутые подчас и не знают об их существовании. На самом деле это очень грустно.

Вот оно! Миссис Уилсон – если только она реальна – почти наверняка именно такой безобидный дух.

Я вспомнил маму, навестившую меня в палате. До сих пор я старался об этом не думать, но могла ли она быть добрым заблудшим духом? Неужели она заблудилась по дороге на ту сторону и застряла здесь? Я проглотил комок, подступающий к горлу, и прикоснулся к синему Назару, который она отдала мне в больнице. Нет. Она передала мне амулет, сказала, что любит меня, и ушла. У неё не было причин оставаться. Я нервничал на пустом месте:

– Я не хочу в это вмешиваться. Я лучше буду жить своей жизнью, а призраков оставлю профессионалам. – Отлично. Теперь я заговорил, как папа.

– Ты такой же плохой, как дети в школе! – Ханна захлопнула набор.

– Что, прости? – Я нахмурился и направился к выходу из её комнаты. – Я совсем не такой, как они. – Может, раньше и был, но не теперь. Дети в школе могут быть очень жестокими. Я жестоким не был, но и помешанным на призраках тоже.

– Алекс, подожди! – Она догнала меня в коридоре. – Извини, пожалуйста… Просто в этой школе никто меня не понимает. И я… Я знаю, что не похожа на других. Раньше меня волновало, что обо мне подумают. Я переживала из-за этого. Старалась выглядеть нормально и вести себя нормально, но потом папа уехал, и мне стало всё равно. Не знаю… Наверное, после его ухода я стала больше думать о вещах, которые по-настоящему важны для меня. – Она сморгнула слёзы, и всё внутри меня сжалось от чувства вины. – В моей старой школе нашлись те, кто понял и принял меня такой, даже среди учителей, хотя всё равно считали странной. Я вижу, что мисс Граймс с трудом терпит меня, когда я рассказываю об охотниках, а ведь она преподаёт историю оккультизма. – Ханна всхлипнула. – Одноклассники считают меня Самозванкой, потому что я Нетронутая, а посмела интересоваться чем-то кроме Защиты. Они не понимают, как много пользы могут принести охотники.

Я старался не выдать того, что я думал и чувствовал похожим образом. Мне тоже хотелось – хотя бы немножечко – перестать так сильно волноваться о мнении чужих людей. И, возможно, охотники и правда могли бы помочь с Осложнением. Я знаю, что иногда папе приходилось по несколько недель ждать, когда городские экстрасенсы очистят дом, выставленный на продажу, от безобидного, но шумного духа.

– Не то чтобы я не слышу, как шепчутся у меня за спиной, – Ханна шагнула ближе, заставив меня встретиться с ней взглядом. – Я знаю, что я другая, но я не Самозванка. Понимаешь… Наверное, я просто подумала, что раз твоя мама… Ну, раз её работа была… В общем, я подумала, что… Вероятно, ты тоже другой?

Вопрос повис в воздухе, внезапно ставшем каким-то густым. Но что я должен был ответить? Что я изменился из-за несчастного случая, в котором погибла мама, а я порвал бедро? И что я больше никогда не буду играть в духобол? И что я стал другим, потому что, возможно, вижу настоящих призраков? Я не мог этого сказать. Отец отправил бы меня в психушку. Все знают, если ты не стал экстрасенсом к десяти годам, то уже и не станешь. Никогда. И я не исключение. Не могла же на меня так повлиять автомобильная авария, верно?

– Ты ошиблась, – огрызнулся я, вложив всю свою злость на свою разрушенную жизнь в эти два слова.

Лицо Ханны исказилось словно бы от боли, и слёзы наполнили её карие глаза.

Стыд и гнев пожирали меня изнутри. Мне не следовало срываться на ней. Авария произошла не по её вине, и вовсе не она разрушала мою жизнь. Но меньше всего мне было нужно сейчас, чтобы моя чудаковатая двоюродная сестра, которую я едва знал, пыталась всё усугубить. Тем более когда она так увлеклась охотой на призраков, в то время как всё, чего я хотел, – избавиться даже от мыслей о них.

– Ты позвала Алекса пойти с нами вечером? – Спокойный женский голос, внезапно раздавшийся за моей спиной, напугал меня до чёртиков.

Я вздрогнул и обернулся. На меня смотрели холодные зелёные глаза тёти Елены.

– Тётя Елена! – Ханна протиснулась мимо меня и обняла её. – Нет. Не позвала. Он не хочет знать больше. Он такой же, как все остальные.

Мне показалось, что взгляд тёти Елены задержался на мне чуточку дольше необходимого:

– О, даже не знаю, дорогая. Мне кажется, что он не прочь к нам присоединиться.

– Папа, – уговаривал я. – Я не хочу оставаться с тётей Труди и Ханной. Я посижу дома. Я буду в порядке. Я не боюсь. – На самом же деле я внутренне содрогался, наблюдая, как миссис Уилсон в гостиной кружится в танце по ковру. – Я позвоню Джейсону. Мы поиграем в видеоигры или просто потусим.

– А разве Джейсон не занят с отцом?

Я сник:

– Точно, я и забыл. – Провести время с Джейсоном за играми казалось мне куда лучшей перспективой, чем общаться с тётями и помешанной на экстрасенсах двоюродной сестрой.

– Я не ожидал, что дом купят так скоро. Мне нужно проследить, чтобы городской экстрасенс укрепил и активировал все обереги и печати прежде, чем новые владельцы подпишут бумаги. Мне нужна эта сделка. Нам нужна эта сделка, – сказал он, выделив голосом «нам». Конечно, «нам». Папа уже не раз упоминал, что даже при высоком уровне продаж расходы на оплату моих медицинских счетов и мамины похороны серьёзно превысили его финансовые возможности. – Мне нужно заехать в офис и подготовить кое-какие документы. Я вернусь к девяти. Мы успеем вместе посмотреть какой-нибудь сериал.

– Но почему я должен оставаться с ними? А вдруг тётя Елена заведёт свою шарманку об охоте на призраков? – Меньше всего папа хотел, чтобы я заговорил об этом. Он ненавидел всё, что касалось сверхъестественного. – Ты запрещал мне даже разглядывать паранормальные артефакты в мамином кабинете, пока она была жива… – Последнее слово в повисшей тишине со звоном упало между нами.

Миссис Уилсон перестала танцевать, её глаза перебегали с меня на отца и обратно.

Отец, словно выйдя из оцепенения, сунул папку в свой потрёпанный портфель:

– Я не хочу, чтобы ты оставался дома один так скоро после аварии. Вдруг что-нибудь случится? Что, если ты упадёшь и тебе понадобится помощь, чтобы подняться? Это одна из причин, по которой они переехали сюда. Чтобы быть поближе к семье. Чтобы помогать.

Моя травма не сделала меня беспомощным.

– Я уже переговорил с Труди. Она сказала, что будет тебе рада. А если Елена начнёт обсуждать свою… Работу… Что ж, возможно, узнав больше о подоплёке сверхъестественного, ты сможешь избавиться от своих тревог.

– Но…

Отец поднял руку:

– Никаких «но». Доктор Миджли поделился со мной… Ты думал, что говорил с духом своей матери.

– Но я… – начал я чуть громче.

– Я твой отец, и он рассудил, что мне стоит об этом знать. – Отец повысил голос, заглушая мои возражения.

Я почувствовал себя преданным, меня бросило в жар. Мне казалось, что психиатр обязан хранить мои секреты.

– Но ведь ты ненавидишь экстрасенсов, – выплюнул я.

– Так бы поступила твоя мама.

Мы оба замерли, одинаково потрясённые тем, что кричим друг на друга. Я чувствовал невероятное напряжение, будто во мне накопилась, не находя выхода, какая-то безудержная ярость. Но папа был прав, и я понимал это. Мама наверняка бы сказала: «Собирай информацию. Информация – это сила». Да, папа ненавидел экстрасенсов. Но он любил маму. И я тоже.

И до сих пор люблю.

Отец положил руки мне на плечи. Его тело словно обмякло, и из голоса ушёл весь боевой запал:

– Послушай, сынок, я хочу, чтобы ты поправился. И я сейчас говорю не столько о твоём бедре, сколько о твоём моральном состоянии. Как бы плохо я себя ни чувствовал от того, что экстрасенсы сделали с нашим миром, с самой сутью нашего существования…

О, нет, я понял, что сейчас начнётся лекция из серии «почему экстрасенсы плохие» – вроде тех, что он читал маме за ужином, когда ей случалось рассказывать о своём сотрудничестве с экстрасенсами по поводу какого-нибудь особо мощного оккультного артефакта.

Но папа только вздохнул и покачал головой:

– Нравится это нам или нет, но экстрасенсы – необходимое зло. И, полагаю, охотники тоже. Надеюсь, Елена напомнит тебе, что Нетронутые ни видеть, ни слышать призраков не способны. А ты, без сомнения, Нетронутый. – Не говоря больше ни слова, папа подхватил портфель и направился к выходу.

Миссис Уилсон озабоченно нахмурилась:

– Немудрено, что ты не хочешь со мной разговаривать. Твой отец и мысли не допустит о том, что ты экстрасенс, скорее решит, что ты спятил.

Я открыл рот, чтобы ответить, но вовремя остановился. Нормальные люди с галлюцинациями не разговаривают.

– Не волнуйся, милый. Рано или поздно он поменяет своё отношение. – Миссис Уилсон похлопала меня по плечу пухлой ледяной ладошкой, слишком реалистичной для галлюцинации. – А после сегодняшнего вечера я уверена, что и ты тоже.

Разумеется, стоило папе уйти, как позвонила тётя Труди и сообщила, что у неё мигрень. Лично мне кажется, что она просто перебрала с пуншем на вечеринке дочери. Как бы то ни было, мне предстоит провести вечер в компании тёти Елены и Ханны, помогая им с проверкой дома.

– Приходи в офис Елены к шести часам, – напутствовала тётя Труди.

Меньше всего мне сейчас хотелось охотиться за привидениями. Кроме того, папа ушёл на работу: он не узнает, если я останусь дома, так? Я плюхнулся на диван и взял в руки джойстик, чувствуя под пальцами гравировку – Третий пентакль Юпитера и Шестой пентакль Марса с надписями на иврите[2] и стихом из Псалтири. В отношении электроники чрезмерная осторожность совсем не кажется смешной. Духи любят путешествовать по проводам – наверное, поэтому в городе до сих пор в ходу газовые лампы, а автомобили ездят на бензине. В нашей школе даже предусмотрено резервное газовое освещение на случай «инцидента». В домах и офисах использовалось электричество, но его «расход» строго контролировали. Один холодильник, одна стиральная машина, одна сушилка и один телевизор на семью. По закону на каждый электроприбор в обязательном порядке наносился Третий пентакль Юпитера. Больше печатей – лучше, но дороже. Я включил телевизор и выбрал вкладку с играми.

Миссис Уилсон устроилась рядом со мной, наблюдая за происходящим на экране:

– Мой сынишка Джейми любил такие игры.

Я старался не обращать на неё внимания, но мои пальцы сильнее сжали джойстик.

– Я почти забыла… Он приходил домой из школы, бросал свой рюкзак у двери и играл в Атари, а потом до самого ужина делал уроки. – Она так горестно вздохнула, что мне стало почти жаль её. – Ох, как я скучаю по моему Джейми.

На её щеках блеснули полупрозрачные слёзы, и она всхлипнула:

– Впрочем, – она прикоснулась ко мне, отчего по моей коже забегали мурашки, и я вскочил с дивана. – Нам надлежит жить настоящим. Здесь и сейчас, правильно? Так почему бы тебе не быть хорошим мальчиком и не включить для меня «Колесо Фортуны»?

Вот так просто. Она снова чуть не дотронулась до меня. Я выключил игру и включил «Колесо Фортуны». Вероятно, мне стоит снова встретиться с доктором Миджли? Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что я включаю ТВ-шоу для галлюцинации? Я прикоснулся к маминому амулету, надеясь, что он принесёт мне удачу, и попытался успокоиться. Она хотела бы, чтобы я пошёл. Я направился к входной двери и взял куртку.

– Хорошего вечера, Алекс, – донёсся голос миссис Уилсон из комнаты. – Будь осторожен на улице…

Я захлопнул дверь. Я больше не мог этого выносить. Я не мог слышать призраков. Я не мог их видеть. Не мог чувствовать. В десять лет меня проверили наравне с остальными детьми и определили, что я совершенно точно не экстрасенс. Значит, я схожу с ума. А раз так, пойду и сделаю что-нибудь сумасшедшее в компании охотников за привидениями, и пусть они мне докажут, что я не свихнулся.

Я налёг на дверь гаража, и она со скрипом открылась. Я выволок велосипед из угла, молясь, чтобы нога позволила мне крутить педали, и с пары толчков выехал на тротуар. Бедро болело, но ехать было можно.

Я притормозил у железных кованых ворот кладбища «Лафайет № 1». Папа обещал сводить меня к маминой могиле, когда я буду готов. Я всё ещё не был.

Я отогнал грызущее меня чувство вины и направился в центр города. Я ехал, окружённый старинными кирпичными зданиями, и от последнего летнего ветерка по рукам бежали мурашки. Становилось прохладно, и я поднажал. Я надеялся, что, добравшись туда, увижу какого-нибудь призрака, а приборы Ханны ничего не покажут, и тогда станет ясно, что я просто сумасшедший. А сумасшедших можно вылечить, верно? Наверняка я словил какое-то расстройство после аварии, и теперь мне просто нужно время, чтобы прийти в себя, как и говорил доктор Миджли.

Я слез с велосипеда и покатил его рядом по разбитой брусчатке Французского квартала, вдыхая сладкий, тёплый, аппетитный аромат пончиков. Надо как-нибудь заглянуть в кафе «Дю Монд» вместе с папой и Джейсоном. Я уже несколько месяцев не ел пончиков. Я разглядывал номера домов, пока не нашёл нужный – № 900. Над входом в офис висела деревянная табличка с золотым тиснением – «Агентство Елены Ленард по расследованию паранормальных явлений». Я, наверное, сотни раз проходил мимо этого офиса, но никогда не думал, что однажды его арендует моя родная тётя. Я заглянул внутрь сквозь широкую стеклянную витрину, испещрённую сверкающими сигилами, и увидел пустые коробки и позолоченную мебель, заваленную целой кучей разнообразного паранормального оборудования.

Сердце гулко забилось о рёбра. Я не хотел общаться даже со старыми друзьями, не говоря уж о родственниках, которых почти не знал. Может, лучше я зайду в кафе и выпью кружку горячего шоколада? Позвоню папе, сообщу, где нахожусь, а на обратном пути заеду к доктору Миджли?

Тому самому доктору Миджли, который выдал папе мои секреты. Рассказал, что я видел маму…

Я сжал в ладони мамин Назар Бонджук, жалея, что не погиб вместе с ней. Амулет выскользнул из моих пальцев и прижался к груди. Либо я тронулся умом, либо действительно вижу призраков, и я не нуждаюсь в помощи доктора Миджли, чтобы это выяснить. Я должен разобраться во всём сам. Я потянулся к ручке двери.

– Алекс? – За спиной раздался прохладный голос Ханны. Я повернулся к ней. На её лице застыло что-то среднее между улыбкой и подозрением. – Удивлена, что ты вообще пришёл.

– Выбора особо не было, – не сдержавшись, огрызнулся я.

Она толкнула дверь «Агентства», держа в руках набор охотника, и злорадно усмехнулась:

– Хорошо, когда в команде есть скептически настроенный Нетронутый. Когда ты впервые увидишь наши находки и наложишь в штаны, я смогу записать это на плёнку.

Я вошёл следом и втащил велосипед, мысленно вскрывая Ханне черепушку. Наложу в штаны? Как же!

Тётя Елена сидела за круглым столом в глубине комнаты и что-то писала:

– Алекс, почему бы тебе не поставить свой велосипед здесь? – Она указала на место у стены, между книжным шкафом и стопкой коробок, затем жестом предложила сесть на стул рядом с собой.

Я прислонил велосипед к стене:

– Спасибо. Я лучше постою.

– Мы никуда не пойдём, пока вся команда не соберётся. – Она взглянула на мою левую ногу. – Бедру будет лучше, если сейчас ты посидишь. Мы ещё настоимся и находимся во время осмотра дома.

– Бедро в порядке. – Я соврал. Оно всё ещё болело. Не так сильно – почти невыносимо, – как сразу после аварии. И не так мучительно, как после операции. Боль была терпимой, но постоянной. Мешающей мне забыть.

Выражение лица тёти Елены заставило меня передумать:

– Садись, Алекс. Побереги ногу.

Я поморщился и опустился на стул.

Ханна поставила свой футляр на стол и откинула крышку.

– Всё подготовила? – спросила тётя Елена.

Ханна окинула взглядом приборы, её глаза – больше, чем у совы, – горели от предвкушения:

– Думаю, да. Батарейки новые. Все сертификаты на месте и сигилы в порядке. Я проверила, работают отлично.

– Хорошо. – Тётя Елена повернулась ко мне. – Мы ждём только Фрэнка. Ты можешь помочь Ханне. Хотелось бы записать ФЭГ, если возможно. А если приборы Ханны подтвердят то, что запишем мы с Фрэнком на его аппаратуру, будет ещё лучше. – Она подмигнула племяннице. – Давайте покажем этому городу, на что мы способны.

Забренчал колокольчик, и на пороге показался темноволосый мужчина с седыми висками. Рукава его рубашки были закатаны по локоть, и я не мог не обратить внимания на полностью забитые чёрными татуировками предплечья. Среди защитных печатей с витиеватым шрифтом и сигилов на иврите особенно выделялась фигура горгульи, настолько реалистичная, что казалось, будто она в любой момент может слететь с его руки и напасть на меня.

Вау! А я-то думал, что футболки с сигилами – это перебор. Этот дядька вывел защиту на новый уровень.

– Это Фрэнк Мартинес. Он – звезда, – с благоговением прошептала Ханна и поправила очки на переносице, словно это могло помочь ей разглядеть его получше. – Он не просто экстрасенс класса «А», ему удалось зафиксировать больше ФЭГ и инфракрасных отпечатков, чем любому другому охотнику Восточного побережья. У него в сумке полноспектральные камеры с встроенным тепловизором.

Экстрасенс класса «А»? Здесь? Настоящие экстрасенсы и так-то редкость, а что уж говорить о классе «А» – это какой-то фантастический вид. Если я правильно помнил материал пятого класса, то экстрасенсы составляют менее четырёх процентов населения Земли и только один процент из них причисляют к классу «А».

– Если он класса «А», то что он забыл здесь с вами?

– Он бывший федерал. БПР до сих пор консультируется с ним во время своих расследований, хотя он давно вышел на пенсию. Он, как и тётя Елена, считает, что сочетание техники и природных экстрасенсорных способностей приносит лучший результат. К сожалению, большинство экстрасенсов думают иначе. Они слишком честолюбивы, чтобы работать с нами. Но только не Фрэнк. Вот почему он один из лучших: он мыслит нестандартно, – нашёптывала мне Ханна. – Фрэнк и Елена – друзья. Он очень обрадовался, когда узнал, что она наконец-то переехала сюда, и пообещал сходить с нами на некоторые интересные дела. Вместе мы изменим представление об охотниках.

Я закатил глаза, но так, чтобы Ханна не заметила. История Осложнения насчитывает уже более ста лет, и она всерьёз надеется что-то изменить? Ох уж это честолюбие.

– Фрэнк, – Тётя Елена обратилась к отставному экстрасенсу и показала на меня, – это мой племянник Алекс. Сегодня он помогает Ханне с её новым оборудованием.

Фрэнк посмотрел на меня, и на секунду меня посетило тревожное ощущение, словно бы он знает, через что мне пришлось пройти.

– Мы отвели ему роль скептика в команде, – добавила Ханна, небрежно откинув назад спутанные волосы. – Он не верит в охотников и, как типичный Нетронутый, боится призраков.

– Я их не боюсь!

– А стоило бы. – Фрэнк явно уличил меня во лжи.

Я молчал. Ладно, пожалуй, я и боялся. Миссис Уилсон меня не пугала – я всё ещё не был уверен, реальна ли она, – но вот застреленный уборщик действительно наводил на меня ужас. Все Нетронутые, так или иначе, боялись призраков. Возможно, поэтому мы боялись и экстрасенсов. Не хотел бы я оказаться одним из них. Лучше уж сумасшедшим.

Мы поехали на стареньком, прошедшем огонь, воду и медные трубы внедорожнике тёти Елены: на зеркале заднего вида болтались амулеты, а окна и двери покрывали сигилы. А я-то считал маму параноиком, что, учитывая её профессию и впечатляющий багаж знаний об оккультизме, было даже нормально. Тем не менее в сравнении с росписью тёти Елены мамины сигилы и обереги выглядели, мягко говоря, несерьёзно.

– Я зову его вездеходом-универсалом, – рассмеялась тётя Елена, когда я забрался в машину, разглядывая её амулеты. – Он легко выдерживает не только охотников с их оборудованием, но и более серьёзный груз: детей с их велосипедами, – она подмигнула нам с Ханной через зеркало.

Проехав ещё немного, мы оставили позади библиотеку и пончиковую, – Фрэнк ехал сразу за нами на белом фургоне, расписанном печатями, – тётя Елена затормозила у дома, который папа назвал бы особняком в стиле греческого Возрождения[3]. Широкое крыльцо и изящные колонны словно приглашали нас в зияющую чернотой пасть двери. Я вгляделся в похожие на глаза окна второго этажа и отпрянул, гадая, была мелькнувшая за стеклом тень бликом заходящего солнца или игрой воображения.

Не паникуй. Тебе просто показалось.

Тётя Елена распахнула заднюю дверь внедорожника:

– Ну же, детишки. Поскакали. Мистер Барретт отметил, что хочет закончить расследование в эти выходные, а нам ещё кучу оборудования разгружать.

Ханна резво выпрыгнула, с трудом сдерживая волнение; чёрная футболка болталась на её худеньком теле. Я никуда не торопился. Я всегда мог списать свою медлительность на травму. Я открыл дверцу машины и вдохнул тёплый, влажный воздух. Не обращая внимания на пот, уже выступивший на спине, я высунул одну ногу и неуклюже выбрался наружу.

За тот час, что мы лихорадочно расставляли на крыльце столы, камеры и паранормальную технику, солнце село, и вечернее небо заволокло чернильной темнотой.

– Фрэнк, ты взял камеру с тепловизором?

– Да. – Фрэнк надел на шею большой Назар Бонджук с изображением Третьего пентакля Юпитера в центре и включил камеру.

Я проверил свой амулет и, подняв голову, поймал на себе взгляд Фрэнка:

– Соболезную твоей утрате. Твоя мать была высококлассным учёным-оккультистом. Я читал все её публикации.

– Вы знали мою маму? – Ого! Как с такими серьёзными связями в мире экстрасенсов она оказалась замужем за моим отцом?

Фрэнк покачал головой:

– Пару раз я видел её в штаб-квартире Бюро, когда она выступала с презентациями. Я не был знаком с ней лично. Только с её исследованиями.

Я подавил разочарование. Мамин амулет выскользнул из пальцев и стукнулся о ключицу. Может, и к лучшему, что он её не знал. Папа наверняка пришёл бы в ярость, будь у неё в друзьях экстрасенс класса «А». Да и мне присутствие рядом живого напоминания о той, кого я потерял, радости бы не доставило. Я машинально потёр ноющий шрам на бедре. Одного напоминания мне хватало с избытком.

– Ханна, включай свои диктофон и камеру. Мы заходим. – Тётя Елена сделала глубокий вдох. – Я постараюсь что-нибудь уловить. Если кто-то что-то услышит или почувствует, зафиксируйте это. Мы поможем призраку перейти. Дети, держитесь вместе. Я стану проводником и начну вместе с Фрэнком. Ханна, если я понадоблюсь тебе или Алексу, просто крикните.

Ханна покачала головой в знак согласия и расплылась в безумной улыбке, напомнив фонарик, вырезанный из тыквы.

Ума не приложу, как можно быть такой легкомысленной? Что ей с этой охоты? Я судорожно вздохнул и затолкал поглубже охватившее меня чувство давящей тяжести. Мне нужно сделать это. Я должен доказать, что вижу галлюцинации, а не призраков.

Тётя Елена вошла в дом первой, за ней последовали Фрэнк и Ханна. Я двинулся следом, с тихим щелчком притворив за собой дверь.

– Мы осмотрим второй этаж, – прорезал тишину голос Фрэнка, – вы двое, займитесь первым.

Фрэнк направился к лестнице, и тётя Елена последовала за ним.

Ничто не нарушало тишину и покой старого дома, если не считать слабо жужжащего оборудования Ханны и её лёгкого дыхания. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Нет, призраков здесь нет. Аппарат бы их уже засёк. Наверное, тень в окне мне просто привиделась, и приборы это подтверждали.

Я немного успокоился и, несколько осмелев, позволил себе осмотреться. Дом был меблирован, но скудно. Напротив кирпичного камина стоял викторианский диван, у одной из стен – старый деревянный книжный шкаф. В воздухе стоял запах пыли, плесени и гнили.

– Сюда, – позвала Ханна, и я последовал за ней в большую гостиную. Она поводила диктофоном в разные стороны, подводя нас к арке, ведущей на кухню.

И тут я почувствовал это. Странный всплеск энергии, подобный небольшому приливу на пляже, потянул меня за собой. Я замер посреди комнаты, и это чувство побудило меня направиться к запертой двери, ведущей в подвал.

На негнущихся ногах я медленно зашагал в ту сторону. Тело будто не принадлежало мне: я шёл вперёд тупо, словно оцепеневший, движимый какой-то неведомой силой. Всё ближе и ближе, пока наконец я не протянул руку и мои пальцы не сомкнулись на бронзовой ручке. Она не поддалась.

Из замочной скважины торчал мастер-ключ. Я обхватил его, надеясь, что скважина проржавела. Не повезло. Один поворот, и дверь со скрипом отворилась, а ключ остался зажатым в моём кулаке. Я сунул его в карман и вгляделся в темноту лестницы, похожей на тоннель, уходящий в недра дома.

– Алекс… Только посмотри на эту старую… – Я едва различал голос Ханны. – Во имя Соломона, Алекс, ты где?

Я не мог пойти к ней. Буквально. Что-то овладело мной. Я не хотел этого, но знал, что должен спуститься вниз. Туда. В темноту. Я должен выяснить, что там.

– Алекс, пойдём. Давай сначала осмотрим этаж. Подвал проверим после.

Но я не ответил. Вместо этого я шагнул в темноту.

– Ой, да Бога ради. Ну ладно. Я пойду за тобой, – проворчала Ханна.

Я уже был на лестнице, спускаясь в глубину дома, когда услышал дыхание.

И это была не Ханна.

Ханна щёлкнула выключателем на стене позади меня.

Щёлк.

Щёлк.

Щёлк.

Щёлк.

Она щёлкала, но ничего не происходило, и тогда она включила фонарик на камере, почти ослепив меня.

– Помогите. О, пожалуйста, помогите мне. – Глухой голос эхом отразился от стен подвала. – Есть там кто-нибудь? Кто-нибудь слышит меня?

Я замер на последней ступеньке и прислушался, чувствуя на лбу холодный пот. Я с трудом проглотил тяжёлый ком страха, застрявший в горле, и грудь сильно сдавило:

– Ты это слышишь? – Мой голос прозвучал как-то сипло, придушенно.

– Слышу что? – Ханна подняла камеру и направила её на меня.

Свет ударил в лицо:

– Прекрати, – попросил я, прикрывая глаза рукой.

Она продолжала снимать:

– Ни в коем случае. Это часть сбора улик. Если ты что-то увидишь или услышишь, я всё зафиксирую на плёнку.

– О, пожалуйста. Я знаю, что там кто-то есть. Прошу, помогите мне. Я в ловушке. О нет. Он приближается… Он… – Резко всё стихло.

Я неглубоко вдохнул и отвернулся от Ханны с её камерой:

– Пожалуйста… – Мой голос дрожал, но я ничего не мог с собой поделать. Я испугался. Испугался умоляющего зова. Испугался, что мне не показалось. Испугался, что всё слишком реально. – Выключи эту штуку. Она меня слепит.

– О, хорошо, – фыркнула Ханна и погасила свет. – Возьми это. – Она протянула мне детектор ЭМП. – Я позову Фрэнка и Елену.

– Но… – Я завозился с прибором, понятия не имея, как им пользоваться. – Нам же велели держаться вместе.

Слишком поздно. Ханна уже умчалась вверх по лестнице, оставив меня во мраке подвала один на один с перепуганным голосом.

Тоненький лунный лучик пробивался сквозь щёлку в подвальном окне. Меня тянуло вперёд всё сильнее, словно мои кости были магнитами, стремящимися к невидимому железу. Я почти вплотную подошёл к стене. К тому месту, откуда доносился голос.

Полтора метра.

Метр.

Половина.

– Вы меня слышите? – Женский голос, высокий и глухой, словно доносящийся из бочки.

Я подскочил, да так резко, что жгучая боль пронзила левое бедро, и детектор ЭМП грохнулся на пол.

– Кто там? – Её голос дрожал, как листья, царапающие оконное стекло во время грозы.

Я обмер от испуга и смотрел, как белые клубы пара вырывались из моего рта. Сердце бешено колотилось где-то в горле. Неужели она реальна? Неужели я экстрасенс?

– Пожалуйста. – Женщина плакала. В её плаче сквозило такое одиночество. Такое отчаяние. Такой испуг. – Пожалуйста. Кем бы вы ни были, прошу, помогите мне. Пожалуйста. Пока он не вернулся.

Но я не смел с ней заговорить. Сделай я это, пришлось бы признать её существование. Отказаться от надежды, что всё происходящее – лишь моя фантазия, перестать быть Нетронутым.

– О, пожалуйста. Умоляю вас… – Я видел её прямо перед собой. За кирпичами в стене. В каком-то полуметре от себя.

Какая-то непреодолимая сила завладела моими руками. Я вытянул их вперёд, словно по мановению волшебной палочки. Ноги будто вросли в пол, но телом я потянуся к стене. Холодные кирпичи оцарапали кончики пальцев. Ослепляющие боль, страх и печаль накрыли меня разом, удушая, как петля висельника. Я попытался отстраниться, но невидимая энергия держала крепко.

– Он идёт! – закричала она, едва сдерживая истерику.

Меня накрыло мощной волной паники. Её или моей – было уже не разобрать.

Шаги. Ярость. Убийство. Зловещий смех.

Я закричал и упал назад, во тьму. В объятия тёти Елены.

Не обращая на меня внимания, Ханна бросилась поднимать с пола детектор ЭМП. Стоило ей включить прибор, как он затрещал, словно взбесившийся метроном.

– Показатели зашкаливают, – взвизгнула Ханна. – Пожалуйста, скажите, что вы что-то чувствуете. – Она посмотрела на Фрэнка, потом на тётю Елену.

– Там определённо что-то есть, – кивнул Фрэнк. – Я слышу два голоса. Один очень напуган. Другой – рассержен.

– Что они говорят? – спросила тётя Елена, изучая показатели своего пищащего оборудования.

Фрэнк не отрывал взгляда от мониторчика своей камеры:

– Не могу разобрать. Приборы кое-что записали, но для расшифровки нам придётся проанализировать данные позже.

Адреналин и первобытный страх забурлили у меня в крови. Я ведь ясно расслышал и его смех, и её слова. Энергия, заряженная паникой и страхом, пропитывала воздух. Призрачная женщина была в ужасе, который передался и мне. Я отпрянул от тёти Елены и помчался прочь.

Бедро пульсировало, но я не замечал этого. Мне нужно было бежать. И я бежал. Вверх по лестнице. Вон из дома. Бежал до тех пор, пока, задыхаясь, не рухнул на обочину рядом с машиной.

Я не вернусь в этот дом. Никогда. Там в подвале женщина, настоящая мёртвая женщина. Её тело, замурованное в стене. Её призрак, пойманный в ловушку. И кто-то ещё. Кто-то тёмный. Кто-то, способный на убийство.

И камера засняла его.

Ханна забралась на заднее сиденье внедорожника, заставив кожаную обивку противно скрипнуть, и устроилась рядом со мной.

– Ты что-то слышал, – налетела она на меня. – Я знаю, что слышал.

Я сидел, оцепенело глядя вдаль, и мечтал убраться подальше от этого дома. Подальше от двоюродной сестры, которая больше беспокоилась о показателях ЭМП, чем обо мне.

– О, Алекс, перестань… Ты должен нам рассказать… – уговаривала она.

Тётя Елена захлопнула за Ханной дверь и села за руль:

– Ханна. Не сейчас. – В голосе тёти отчётливо слышалась тревога, но вместе с тем и радостное оживление. – Он поговорит с нами, когда будет готов.

Ханна хмыкнула и откинулась на сиденье. Она обиделась, но меня это не волновало. То, что я увидел… То, что почувствовал… Меня до сих пор потряхивало; отчаяние той женщины продолжало меня терзать. Я не хотел этого. Не хотел участвовать в этом расследовании, не хотел иметь ничего общего с этим домом.

– Я просто хочу домой, – попросил я тётю Елену, глядя на неё в зеркало заднего вида. – Пожалуйста, отвезите меня домой.

На мгновение мне показалось, будто она хотела мне что-то сказать, но передумала. В конце концов она кивнула и завела мотор.

И тут я совершил ошибку: я оглянулся на дом. В окне второго этажа я увидел мужчину, который смотрел прямо на меня.

Спустя десять минут я, прихрамывая, вошёл домой, захлопнул входную дверь и повернул ключ в замке. Часы в прихожей показывали половину десятого. Папа ещё не вернулся. Вот тебе и «не хочу, чтобы ты оставался один». Так хотелось, чтобы мама была рядом. Сердце болезненно сжалось от этой мысли.

Не обращая внимания на голод и боль в бедре, я бросился вверх по лестнице. Я хотел побыть наедине. Наедине со своим стыдом. Своим горем. Своим страхом.

Я запер дверь спальни, забрался в постель и зарыдал. Я плакал не так, как обычно плачу, вспоминая о маме, – слезами, похожими на осенний проливной дождь, – я плакал слезами, походящими на ураган с громом и молниями, от которых содрогается тело и трещат кости. Слезами, которые выжимают душу.

Я бился в мучительных нервных спазмах, судорожно вздыхая и всхлипывая. Если бы я не попал на чемпионат по духоболу, мама не повезла бы меня на игру. И мы не попали бы в ту аварию. И она была бы здесь. Со мной. Живая. И я бы не оказался при смерти, не начал бы видеть призраков. Ничего этого не было бы.

– Ох, мама… Мамочка… – Я надрывно вдохнул и прижался заплаканным лицом к горячей влажной подушке. – Почему ты должна была умереть?

Кто-то мягко опустился на кровать рядом со мной.

И хотя я невольно дёрнулся, по большому счёту мне было всё равно, кто услышит мой плач.

Прохладная рука погладила меня по затылку. Почти так, как гладила мама, когда я грустил, или болел, или просто поранился.

Я оторвал лицо от подушки, слёзы всё ещё теплились на щеках. На меня смотрела миссис Уилсон. Её доброе и мягкое выражение лица вызвало новый приступ рыданий.

– Тише, тише, милый. Всё будет хорошо. – Удивительно, но от её новоорлеанского говора мне стало тепло и спокойно. Ей даже удалось приобнять меня так, что прохладная рука не просачивалась под футболку. – Я знаю, что это тяжело. Правда, знаю. Но твоя мама обрела покой. Я уверена в этом, иначе я бы увидела её здесь.

Мне не хотелось разговаривать с миссис Уилсон. Не хотелось признавать, что она существует. Но если ей что-то известно о маме… О призраках… Я скривился. Как я могу быть экстрасенсом? Меня же проверяли. В моём возрасте способности уже не проявляются. Я ведь Нетронутый?

Что-то твёрдое упёрлось мне в бедро, и я вспомнил о спрятанном в кармане ключе. Ключе от подвала в том доме. Я так испугался, что забыл вставить его обратно в замочную скважину. Я вытащил ключ из кармана, почувствовал его холодную тяжесть на ладони и положил на прикроватную тумбочку. Нет, я вовсе не сумасшедший галлюцинатор. Я сумасшедший экстрасенс. И от такого, увы, не лечат.

Вероятно, мне нужен кто-то, кто понял бы меня? Не доктор Миджли. И не отец. Кто-то, кто не принадлежал бы к большинству, считающему, что если ты не проявил способности к десяти годам, то навсегда останешься Нетронутым. Могу ли я быть исключением? Возможно, миссис Уилсон поймёт? И, возможно – просто возможно, – сможет мне помочь?

Я сильно прикусил губу, чтобы убедиться, что не сплю. Боль подтвердила реальность происходящего, и мой желудок скрутило. Я глубоко вздохнул и впервые в жизни заговорил с призраком.

Я без сил рухнул за обеденный стол в столовой, выплеснув тошнотворное яблочное пюре из омерзительно-зелёной пластиковой миски, и взглянул на настенные часы. Уф. Прошла только половина понедельника, а я уже чувствовал себя как под конец пятницы.

Джейсон откусил огромный кусок многослойного бургера: сегодня на обед мы решили побаловать себя. Понятия не имею, как ему удавалось столько есть и при этом оставаться таким худым. Я даже носил с собой в рюкзаке запасной перекус, на случай если он проголодается. После случая в третьем классе, когда во время экскурсии в научный музей у Джея случился сильный приступ голода, я взял за правило всегда иметь при себе какую-нибудь еду. Я же свой бургер едва надкусил и запил кусочек глотком воды.

На мой поднос легла чья-то тень, накрыв собой коричневый комок, считающийся шоколадным тортом.

– Где тебя носило, Ленард? – Томми Лорд, капитан моей уже бывшей команды по духоболу, возвышался надо мной. – Ребята спрашивают о тебе. Дэнни даже предположил, что ты нас избегаешь.

Я уставился на миску с яблочным пюре, не желая вступать в разговор.

– Слушай, я знаю, что у тебя сломана нога, но я уже говорил, что ты всё равно должен приходить на тренировки, чтобы легко вернуться в игру, когда придёт время. – Голос Томми немного смягчился, но я знал, что он не отстанет, пока я не отвечу хоть что-то.

– Я не собираюсь возвращаться в игру, – пробормотал я.

– О чём ты говоришь? Ты лучший игрок этой школы за последние пятьдесят лет!

В этот момент я осознал весь ужас принятого мною решения. Я полностью порывал с духоболом:

– Бедренная кость раздробилась. – Ещё совсем свежий шрам зачесался под брючиной, словно пытался рассказать Томми правдивую историю. Я не уделил ему внимания. – Мне полностью заменили сустав. Я никогда не смогу играть.

Лицо Томми побледнело:

– Чувак, мне так жаль. Я не знал, что всё так плохо. – Томми ссутулился, ему явно стало неловко.

– Всё в порядке. – Нет, не в порядке, но какой смысл об этом говорить.

– Я… Мы… Команда хотела навестить тебя в больнице. Но твой отец сказал, ты не хочешь, чтобы к тебе приходили… Я знал о твоей маме, но я и понятия не имел, что ты…

– Правда, Томми. Всё в порядке. Я был не в том состоянии, чтобы общаться с вами, ребята. – Я заставил себя улыбнуться, но получилось вымученно.

– Не волнуйся, Томми. Я его прикрою, – пробубнил Джейсон с набитым гамбургером ртом, сводя на нет возникшую неловкость.

Томми посмотрел на Джейсона и сощурился:

– Да, но ты-то хоть вернёшься, Андерсон? Уход Алекса – не причина бросать нас.

– Не, я должен позаботиться о нём, – Джейсон показал большим пальцем в мою сторону и снова впился зубами в бургер.

Я знал, что ему никогда не нравился духобол; он предпочитал охотиться или ходить в походы. Джей начал играть только из-за меня, потому что я попросил об этом. Ребята из команды никогда не понимали нашей дружбы.

– Ну ладно… – Томми неловко забегал глазами.

– Увидимся, Томми. – Я старался говорить как можно дружелюбнее. Мне не хотелось сжигать мосты, но правда состояла в том, что сжигать было нечего. Мой мост просто рухнул.

– Конечно. Увидимся. – Я заметил облегчение в голосе капитана, и он вернулся к стайке игроков, расположившейся в нескольких столиках от нас.

– Мда, неловко получилось. – Джейсон потягивал из трубочки шоколадное молоко и с жадностью посматривал на мой надкусанный бургер. – Ты собираешься его есть?

Внезапно я почувствовал себя не особо голодным:

– Нет, забирай.

Он протянул руку и перетащил мою порцию к себе на поднос:

– А вот молоко тебе придётся выпить. Тебе нужно много белка.

– Спасибо, мам… – Я осёкся на полуслове, когда на меня легла ещё одна тень. Что теперь?

К нам подошла Ханна:

– Привет, мальчики, не возражаете, если я сяду с вами? – Не дожидаясь ответа, она опустила свой поднос на наш столик и примостилась рядом со мной. – Представляете, что миссис Граймс сказала о моём сочинении по паранормальным расследованиям?

Джейсон застонал и запихнул в рот несколько картофелин фри.

Я нахмурился, но прогонять Ханну не стал. Она бы, наверное, расплакалась. Или нажаловалась бы моему отцу. Или и то и другое. Кроме того, к добру или к худу, но эта чудачка была моей роднёй. Я немного подвинулся, чтобы дать ей больше места.

Ханна устроилась поудобнее и разложила на коленях салфетку:

– Да ладно вам. Я не такая уж плохая. Я же не виновата, что большинство детей в этой школе так парятся из-за сверхъестественного и гнобят всех, кто чем-то от них отличается. – Она строго посмотрела на меня, но я тупо пялился на жирные переваренные макароны с сыром в своей тарелке.

– Кроме того, – улыбнулась она, – нам нужно обсудить кое-что важное.

– Нам? – спросил Джейсон, тщательно пережёвывая картофель.

Ханна смерила его оценивающим взглядом и сморщила носик, затем отправила в рот внушительный кусок лазаньи и листик салата.

– Тётя Елена проверила все данные, – прошептала она, дрожа от волнения.

Я замер, едва не поперхнувшись молоком. Зачем было говорить об этом сейчас? Джейсон ничего не знал о нашей безумной «охоте», не говоря уже о том, что произошло со мной в подвале. И я вовсе не собирался рассказывать ему о миссис Уилсон, даже понимая, что он единственный, кто не попытается отправить меня к психотерапевту.

– Мы можем поговорить об этом позже? Например, после школы?

– Поговорить о чём? – Джейсон перестал жевать.

О-оу, а это уже серьёзно. Джейсон прекращал есть, только если чувствовал, что что-то назревает.

Ханна поджала губы:

– Наверное. Но тётя Елена просила, чтобы после школы ты заглянул к ней в офис. Неважно хочешь ты это обсуждать или нет – мы знаем, что ты что-то слышал. Когда ты взбесился…

– И вовсе я не бесился, – прошипел я, оглядывая столовую, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.

– Взбесился из-за чего? – Джейсон повысил голос.

– Т-с-с, не так громко, – процедил я сквозь сжатые губы. – Я тебе всё расскажу, Джей. Позже. После школы.

Ханна сделала вид, что не услышала меня:

– Ой, да ладно! Вчера вечером, пока Алекс притворялся, что не слышит призрака, наш детектор ЭМП просто зашкаливало. И мы записали ФЭГ! – Её голос дрожал от радости. – Тётя Елена говорит, что это лучшая запись из всех, что она слышала.

– Я так и знал! Мой лучший друг – экстрасенс! – Джейсон хлопнул ладонью по столу, заставив половину столовой обернуться в нашу сторону. – Прости, Лекс, – зашептал он, называя меня особым ямайским именем, которое он дал мне в знак нашей дружбы. – Я знал, что ты не спятил, когда рассказал мне о том разговоре с мамой после аварии.

– Подожди… Что? – Ханна отложила вилку и поправила пальцем очки на переносице, так что её глаза стали казаться очень большими. – Ты разговаривал с её духом?

Я закрыл глаза и застонал. Почему мы обсуждаем это сейчас? Почему Осложнение вообще должно существовать?

– Да. Я видел её. И говорил с ней. Но я не знал, была ли она реальной или просто привиделась мне. Я пытался не обращать на них внимания, но вчера не смог.

– На них? – Голос Ханны взлетел на тон. – Ты видел несколько сущностей?

Я поджал губы. Нет. Я не стану обсуждать это прямо сейчас.

– Эм, а что такое ФЭГ? – Джейсон запихнул в рот ещё несколько картофелин фри.

– Ты что, совсем не слушал мой доклад? ФЭГ означает «феномен электронного голоса», – затараторила Ханна, словно по учебнику. – Честное слово, не понимаю, почему Нетронутые так мало знают о сверхъестественном, когда мы постоянно им окружены.

Джейсон вскинул руки в знак капитуляции:

– Ладно-ладно, это круто. И да, я Нетронутый и мало разбираюсь в паранормальных расследованиях. Зато я хорошо знаю обереги и сигилы для защиты дома или в лесу, нужные для безопасности во время охоты с отцом, правда, в лесу призраков не так много. – Джейсон втянул остатки шоколадного молока через трубочку, смял пачку и бросил её на поднос. – Так что на той записи?

Мне тоже было любопытно, как бы я ни хотел не признаваться в этом.

Лицо Ханны довольно засветилось:

– На записи – женский голос. И она выкрикнула: «Он идёт!»

Я задыхался: грудь словно обручем сдавило. В попытке прийти в себя я заперся в одной из кабинок в мужском туалете, где, прижавшись спиной к двери, сполз на пол и опустил голову между колен. Всё это нереально. Я сделал несколько глубоких вдохов. Не теряй спокойствия, Алекс. Главное, не теряй спокойствия. Да, я уже знал, что призраки существуют: вчера вечером я разговаривал с миссис Уилсон. И всё равно часть меня надеялась, что врачи и папа – правы, что я страдаю от какого-то посттравматического расстройства, которое пройдёт само собой. Но больше обманываться я не мог. У тёти Елены было доказательство. На плёнке. Запись подтверждала то, что я услышал в том злополучном подвале – женщина кричала: «Он идёт!»

По рукам к голове пробежал холодок, и я почувствовал, как вздыбились волоски на затылке.

Я заставил себя сосредоточиться на дыхании. Вдох через нос, выдох через рот – так меня учил доктор Миджли. И снова: вдох через нос, выдох через рот. Хорошо и спокойно. Вскоре мой пульс постепенно замедлился, и паника улеглась.

Нужно пойти к тёте Елене и узнать, что ещё она обнаружила. Может, если я лучше разберусь в том, что со мной происходит, то смогу контролировать свои способности и научусь отключаться от призрачной волны? Тогда призраки не смогут со мной разговаривать и отец ничего не узнает.

Я ещё раз глубоко вдохнул затхлый воздух мужского туалета, вышел из кабинки и подошёл к раковине, чтобы ополоснуть лицо прохладной водой.

Стоило мне открыть кран, как входная дверь распахнулась.

Вошли два моих бывших товарища по команде, Билли и Дэвид, и мой желудок предательски сжался.

– Привет, Ленард, где пропадал? – спросил Билли.

– Да. Томми сказал, что ты не собираешься возвращаться в команду. Что случилось?

Отлично! Как раз то, что мне сейчас так нужно, – ещё больше давления. Я завернул вентиль и повернулся к ребятам:

– Это правда. Не собираюсь.

Билли и Дэвид продолжали стоять у входа, нахмурив лица.

– Но ты нужен нам в команде. Без тебя у нас нет шансов выиграть чемпионат в этом году, – возмутился Билли.

– В прошлом сезоне мы проиграли из-за того, что ты не приехал. – Дэвид сунул руки в карманы и скривился.

Да, потому что меня везли в больницу со сломанным бедром и умирающей матерью.

– Я же не специально пропустил игру, – огрызнулся я.

Билли поднял руки:

– Эй, он вовсе не имел в виду…

– Да мне плевать, что он имел в виду, – продолжал я. – Вы хоть представляете, каково это – попасть в серьёзную аварию? Каково это, когда твоя мать умирает, а твоё бедро разорвано так, что даже не знаешь, сможешь ли ты ходить?

– Я просто… – начал Билли.

– Неужели никто из вас не понимает? Жизнь – это нечто большее, чем победа в дурацком чемпионате! – Я со всей дури шибанул ногой по двери туалета. В шраме вспыхнула адская боль, и я услышал крик. Потребовалась секунда, чтобы осознать, что кричал я.

А спустя ещё одну под потолком взорвался плафон, осыпав нас дождём осколков.

Выпучив глаза, Дэвид и Билли шарахнулись от меня в сторону.

– Что это было? – Билли смахивал стекляшки с волос, его голубые глаза испуганно осматривали помещение.

Тишина.

Грудь снова сдавило. Пытаясь справиться с дыханием, я вцепился в ногу, чтобы унять боль в израненном бедре.

Медленно, один за другим, завращались вентили с горячей водой, и на зеркала повалил густой пар.

Глаза Дэвида чуть не выскочили из орбит, и он выбежал в коридор. Недолго думая, Билли бросился следом.

Благодарный за этот беспорядок, я опустился на пол, массируя бедро.

Уборщик с пулевыми ранениями прислонился к дальней стене, на его лице играла довольная улыбка:

– Зови меня мистер Томас, сынок. – Он наклонил голову в знак приветствия. – Я знаю, что я мёртв. И знаю, что ты меня видишь. – Один за другим он выключал краны. – Подумал, тебе не помешает немного отвлечься.

Я облизал пересохшее нёбо, надеясь вернуть к жизни онемевший язык. Я разговаривал с миссис Уилсон. Но её я видел каждый день и слышал каждую ночь. Она обитала в моём доме, и мне некуда было от неё скрыться. Сейчас же ситуация несколько отличалась.

– Спасибо, но я могу справиться сам, – сказал я и, неуклюже поднявшись, отряхнул штаны от битого стекла.

Мистер Томас завернул последний вентиль и посмотрел мне прямо в глаза:

– Как-то не похоже, сынок. – В его голосе слышался мягкий южный акцент. – Тяжко это – потерять мать, а тут ещё и способности открылись в твоём-то возрасте. Я только пытаюсь помочь.

Сразу навалилось чувство вины, и лицо бросило в жар. Чтобы добрый, чернокожий джентльмен с Юга, да с пулевыми ранениями? Кто бы мог подумать.

– Не заботься я о вас, мелких, так сильно, разве ж бы я остался? А вы чем старше, тем неблагодарнее, – пробормотал мистер Томас и просочился сквозь стену.

Я пытался осмыслить случившееся. Получается, не все призраки плохие? Всю жизнь Нетронутых учат держаться от них подальше и защищаться. Учат бояться их. Но на деле оказывается, что некоторые из них действительно хорошие. Это души людей, по разным причинам решившие не переходить на другую сторону. Очевидно, при жизни мистер Томас любил детей и, погибнув, остался заботиться о них. А миссис Уилсон постоянно говорила о своём сыне.

Неприятный холодок пробежал по позвоночнику, словно таракан. А как же женщина в стене и злой мужчина, до сих пор обитающие в том доме?

Нужно обязательно заглянуть к тёте Елене и послушать, что она скажет. Я же не буду предлагать ей вернуться в дом? Кроме того, если не взгляну на материалы расследования, Джейсон и Ханна мне точно плешь проедят. А папа обвинит, что я оттолкнул семью. Тогда уж точно придётся возвращаться к психиатру.

Я подошёл к зеркалу – на нём ещё блестели капельки воды – и посмотрел в глаза своему отражению:

– Я сделаю это. – Завтра я узнаю, что удалось записать тёте Елене, и послушаю это сам. Но на этом всё. Никто не заставит меня вернуться в тот дом.

Я протопал по первым осенним листьям, всё ещё ярко-зелёным, но уже с небольшими вкраплениями оранжевого и жёлтого, ведь только такие и могут опасть в тёплом южнолуизианском климате, и направился к дому.

Я посмотрел на часы. Мама подарила их мне в день её последнего доклада перед членами правительства. Наручные часы марки «Экзорцист» считались самыми безопасными электронными часами на планете, поскольку на каждую их деталь, в том числе и на батарейку, наносили защитные знаки. А циферблат покрывали специальной флуоресцентной печатью, которая светилась в темноте. Такие часы носили члены Отряда паранормальной кибербезопасности. Серийный выпуск. Очень крутые. Я скучал по маме. Ей я бы спокойно мог рассказать обо всём, что со мной творилось. Она бы знала, что делать. Похоже, среди её друзей были экстрасенсы, о которых папа даже не подозревал.

До возвращения отца с работы оставалось чуть больше пары часов. Более чем достаточно, чтобы приготовить ужин. Вот только мне совсем не хотелось оставаться наедине с миссис Уилсон. Она меня больше не пугала, но, честно говоря, могла страшно раздражать.

Мне требовалось время. Время, чтобы проветрить голову. Время, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце. Время, чтобы подумать о призраках, не отвлекаясь на предмет своих размышлений. Что, во имя Соломона, я собирался делать дальше? Если я действительно экстрасенс, если папа сумеет с этим смириться, я мог бы поехать в какой-нибудь исследовательский институт, где изучат мой мозг и выяснят, почему способности проявились так поздно. Но этого не случится. Я ни за что не брошу ни отца, ни Джейсона. Я и так уже достаточно потерял.

Прихрамывая, я двинулся по тротуару в сторону кладбища «Лафайет № 1» и остановился у ворот. Отлично. Не нужно было мне сюда приходить. Я не хотел навещать мамину могилу, по крайней мере, не сейчас, и здесь я уж точно не спрятался бы от призраков.

За кованой железной оградой, среди поросших мхом дубов, выстроились в ряд мавзолеи – массивные каменные сооружения, в которых покоились умершие. Здесь, в Новом Орлеане, такой вид захоронения был скорее необходимостью, нежели роскошью. Когда мне исполнилось шесть, родители решили переехать сюда из Бостона. Тогда им казалось, что жить в городе, расположенном ниже уровня моря, – хорошая идея. Из-за высокого уровня грунтовых вод и риска, что гробы могут уплыть, людям приходилось хоронить большинство своих усопших над землёй. Внезапно по позвоночнику поползли мурашки, заставив меня поёжиться. Похожий холодок я ощущал всякий раз в присутствии призрака. Я окинул взглядом лабиринт гробниц, и тут моё внимание привлекла странная тень.

Из-за дерева к древнему мавзолею ковылял сгорбленный худощавый старик, лицо которого обильно покрывали коричневые пигментные пятна. Он не был полупрозрачным, но что-то внутри меня подсказало, что он – призрак.

Старик остановился и посмотрел в мою сторону.

Я хотел броситься бежать, но меня замутило. Отчего-то я впал в ступор.

Мутные глаза старика впились в моё лицо, и медленно, очень медленно он поднял руку и поманил меня пальцем.

Его жест заставил меня прийти в себя, я развернулся и так быстро, как только мог, зашагал к дому.

Когда я рухнул на ступеньки крыльца, бедро беспощадно саднило. Неужели призраки не оставят меня в покое, куда бы я ни пошёл? Даже там, где, казалось бы, их уже ничего не должно интересовать. Тяжело дыша, я прислонился затылком к одной из белых балясин.

Горбун не преследовал меня. Неужели он мне просто привиделся? Я достал из рюкзака тетрадь с домашкой. Не было нужды заходить в дом и отвлекаться на бездумную болтовню миссис Уилсон. Я нацарапал ответы на задачки по математике и занялся литературой. Нам задали прочитать «Историю с кладбищем»[4]. Какое совпадение. А что, если на самом деле Нил Гейман был экстрасенсом, но притворился Нетронутым, чтобы заниматься писательством, а не охотой на духов? Я сунул книгу обратно в рюкзак. Мне было совершенно не до призраков. И неважно, реальных или воображаемых.

Так я и сидел на крыльце ещё какое-то время, наслаждаясь полным беспризрачным блаженством: наблюдал, как оранжевый шар солнца прячется за деревья, слушал шелест листьев, волнующихся на вечернем ветерке, дышал свежим воздухом. Становилось зябко. Совсем скоро осень полностью вступит в свои права. Наверное, пора зайти в дом и приготовить ужин?

Я ещё раз взглянул на часы. Была почти половина пятого. Лучше и правда пойти в дом и заняться готовкой, иначе папа поймёт, что что-то не так.

Кряхтя, я отлип от ступенек, отпер входную дверь, забросил рюкзак на полку в прихожей, зажёг свет и замер.

В паре сантиметров от меня возникла миссис Уилсон. От неё веяло холодом. Не лёгкий холодок, от которого бегут мурашки, а настоящий, леденящий душу холод.

Я вскрикнул и отпрянул назад, ударившись плечом о дверной косяк.

– Ауч, – буркнул я и потёр ушибленное место. – Никогда так не делай! Что вообще на тебя нашло? – напустился я на привидение.

Она ничего не ответила, только уставилась на верхнюю площадку лестницы. Туда, где виднелась дверь в мою спальню.

И что теперь?

Голубовато-серые полупрозрачные струйки ледяного тумана расходились от неё во все стороны, инеем оседая на зеркале в прихожей. На её круглом, по-матерински добром лице застыло выражение ужаса.

– Э-э, миссис Уилсон? – Я помахал рукой у неё перед глазами.

Никакой реакции. Её взгляд оставался неподвижным.

С ума она, что ли, сошла? Я направился на кухню.

– Алекс… – Моё имя вырвалось из её уст со странным шипением.

Я замер на пороге кухни и повернулся к ней.

Её глаза были дикими, как у запуганного животного, а губы дрожали.

– Он здесь… – пронзительно пискнула она и вылетела сквозь входную дверь.

Неприятный липкий страх зашевелился где-то в груди, и я подошёл к лестнице.

Ничего.

Я глубоко вздохнул и отогнал пытающуюся завладеть мной тревогу. Наверное, она просто хотела меня напугать.

– Глупый призрак, – пробормотал я и вернулся на кухню, чтобы заняться наконец ужином.

Я положил «Историю с кладбищем» на прикроватную тумбочку и пожалел, что не могу исчезнуть из этого мира, как Никт. Бедный ребёнок тоже потерял мать, но был слишком мал, чтобы понять это. По сердцу пробежала ледяная дрожь тоски. Хватит с меня на сегодня чтения. Я прислушался, не напевает ли где-нибудь миссис Уилсон. Но, похоже, она так и не вернулась.

Стены, казалось, эхом отражали друг об друга звенящую тишину. Было тихо. Слишком тихо. Миссис Уилсон никак не проявляла своего присутствия ни во время готовки, ни за ужином. И хотя я радовался возможности отдохнуть от её болтовни, меня охватило беспокойство. Что-то было явно не так. Куда она вообще могла запропаститься?

Маленькая стрелка на прикроватных часах перевалила за девять. Нехотя я улёгся в постель: нужно было хорошенько выспаться, чтобы не провалить завтрашнюю контрольную по иностранному языку. Я погасил ночник, натянул одеяло до подбородка и уставился в потолок, выискивая узоры на бугристой штукатурке. Вот звезда. А тут – динозавр. Это машина. А вон там – дракон, которого всегда видела мама, а мне он казался похожим на кляксу с крыльями. Постепенно я начал погружаться в сон.

Что-то холодное кольнуло меня в нос, и по коже побежали мурашки. Что-то или кто-то находился в моей комнате – прямо рядом со мной.

– Миссис Уилсон? – Я сел и протёр глаза.

Возле моей кровати, глядя на меня сверху вниз, замерла громадная тёмная фигура. Не миссис Уилсон. И вообще не женщина. И совершенно точно не живая.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Прерывистое дыхание со свистом вырывалось из невидимого носа, тревожа полупрозрачные усы.

Холодные нити страха связали мои внутренности в тугой узел и сквозь кожу просочились наружу, как кровь просачивается сквозь свежую марлю.

Воздействие духа ощущалось всё интенсивнее. Страх перерос во всепоглощающий ужас и заполнил всё моё существо, лишая меня воздуха, тепла и надежды.

Мои мышцы напряглись, приготовившись к бегству. Или к борьбе. Хотя кого я надеялся обмануть? Я бы бежал или, скорее, хромал, отсюда так быстро, как бы только мог. Я вовсе не хотел противостоять тому – или чему? – кто находился сейчас в моей комнате. Я заставил себя сглотнуть и постарался не обращать внимания на кошмарную сущность.

Ледяная рука скользнула по моей груди и замерла там, где под кожей билось сердце. Оно сразу бешено заколотилось, выдавая мой страх.

Нависшее надо мной существо издало тихий стон. Низкий и жуткий.

– Держись от неё подальше. Не подходи к моему дому. Держись подальше… – Его голос походил на кваканье задыхающейся лягушки, только гораздо более зловещее.

Я тут же вскочил с кровати и, запнувшись о провод ночника, свалил его на пол вместе с тумбочкой. Вопя, как самый настоящий дикарь, я бросился к двери спальни. Распахнув её, я помчался по коридору к папиной комнате.

Папа. В его комнате пахло одеколоном, ополаскивателем для рта и стиральным порошком. Папины запахи. Хорошие запахи. Безопасные запахи.

Когда я ворвался в его комнату, сердце бешено колотилось в груди.

Папа уже проснулся, его волосы торчали под странными углами:

– Что? Что случилось?

– Ничего, – соврал я, отчаянно пытаясь успокоиться. – Я… споткнулся о провод. Дурной сон приснился. – Я вдруг почувствовал себя глупо. Будто я снова шестилетка и прибежал в спальню к родителям, проснувшись от кошмара, чтобы мама обняла меня и убедила, что сны – нереальны. Но в этом-то и заключалась проблема. Мамы здесь больше не было. И то, что я видел, – вовсе не кошмар. А самая настоящая реальность.

Я наполнял миску хлопьями, а папа заваривал себе кофе.

– Сынок, я не против, чтобы ты иногда оставался на ночь со мной. Но это не дело, что мы не высыпаемся. – Огромная чашка кофе и тёмные круги под глазами отца были красноречивее любых слов. – Если кошмары вернутся, я отведу тебя к врачу. Нельзя оставлять такие вещи на самотёк.

Я хотел объяснить папе, что доктор Миджли ничем не сможет помочь, но, скорее всего, он бы мне даже не поверил. А если бы и поверил и мне бы пришлось повторно пройти тест на способности, кто знает, к чему бы это привело. Вся моя привычная жизнь в корне бы изменилась: я бы больше не мог общаться с Джейсоном, прятаться в папиной комнате, жить в этом доме.

– Это была всего одна ночь. Больше не повторится.

Папа перестал помешивать кофе и посмотрел на меня:

– Думаешь, ты снова видишь призраков?

Вот чёрт. Я не хотел врать, но как я мог сказать правду человеку, убеждённому, что если ты завалил тест на экстрасенсорику в десять лет, то никогда не станешь экстрасенсом:

– Нет, пап. Мне просто приснился очень плохой сон.

– Хочешь рассказать?

– Не очень. Зачем переживать его снова?

Папа глотнул кофе:

– Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Я могу отменить свои дневные встречи. Когда ты вернёшься из школы, я уже буду дома.

– Не надо, – выпалил я, пожалуй, слишком поспешно, и продолжил уже спокойнее: – Нет необходимости, пап. Я в порядке. Правда. После школы мы хотели погулять с Джейсоном. Я позвоню, если почувствую себя плохо.

Папа потрепал меня по волосам, явно радуясь, что проблема решилась сама собой.

Я проводил его до двери и как раз запихивал свой обед в рюкзак, когда позади меня внезапно хлопнула дверца шкафчика. Я рванулся вперёд, чуть не впечатавшись лицом в стену.

– Извини, что напугала, – фыркнула миссис Уилсон.

– Где ты пропадала? – напустился я на неё, удивляясь, как сильно я зол на то, что она бросила меня одного вчера вечером. Мне не хотелось этого признавать, но миссис Уилсон мне даже нравилась. Она напоминала мне о маме.

– Смотрю, ты немного на взводе после вчерашнего, – надулась она и направилась к телевизору. Каким-то образом ей удалось включить свой любимый канал, несмотря на сигилы, нанесённые на экран. Интересно, государственные экстрасенсы знают, что призраки могут обходить некоторые защитные знаки и обереги? А что, если они отгоняют только по-настоящему злых духов? Удивительно, мне ещё многое предстоит узнать.

– Ты не считаешь, что не стоило оставлять меня одного?

– Пфф… Сначала ты не хочешь со мной разговаривать. Теперь злишься, что я ушла. – Она тяжело вздохнула. – Не обвиняй меня, Алекс. Этот мужчина – само зло. – Её новоорлеанский акцент усилился, а сама она замерцала, становясь то плотной, то полупрозрачной.

– Мужчина?

– Призрак, которого ты приволок за собой в дом. – Между её бровей залегла морщинка. – Он плохой. Ох, плохой. Ужасный человек. Он убил свою жену много лет назад. Это извратило его душу.

Я задержал дыхание. Мужчина из того дома. Тот, который напугал женщину в стене. Он приходил сюда.

– Ч… Что он сделал?

Миссис Уилсон выключила телевизор и посмотрела на меня:

– Он убил её. Собственный муж. – В её голосе я уловил нотки страха, заставившие меня зажмуриться. – Не беспокойся. – Лицо миссис Уилсон смягчилось, снова напомнив мне маму. – Я не позволю ему обидеть тебя.

– Но… – Она же бросила меня. Я подавил нарастающую панику. Ни один врач мне не поможет. И папа тоже. Если я действительно экстрасенс, то я могу поговорить только с одним человеком. Нравится мне это или нет, но после школы нужно обязательно зайти к тёте Елене и послушать ту запись.

Я захлопнул шкафчик, быстро огляделся по сторонам – нет ли поблизости Билли и Дэвида (после инцидента в туалете ребята старались держаться на расстоянии) – и направился к выходу из школы.

– Алекс! Подожди! – Меня догнал Джейсон. – Лекс, хватит меня избегать! Я тебе не позволю. Ты можешь кинуть команду, но не меня. Ханна уже рассказала мне всё, что произошло в том доме, но я хочу услышать твою версию. Так что выкладывай. – Джейсон закинул рюкзак за плечо, а другой рукой подхватил меня под локоть. – Пойдём.

– Хочешь пройтись? – поинтересовался я. Мне не хотелось сидеть в тесноте в шумном автобусе. Особенно если Джейсон хочет поговорить.

Мы вместе вышли во двор. Бедро ныло, но я не обращал внимания.

– Во-первых, я не считаю тебя странным…

Я открыл рот, но Джейсон остановил меня:

– Я ж тебя знаю. Ты стопудово боишься, что никто тебе не поверит, что тебя отправят в какую-нибудь клинику для умственно отсталых.

Мои опасения были несколько иными, но Джей не сильно заблуждался в своих догадках.

– Ладно. Может, я немного напуган. Просто я не хочу, чтобы папа снова отправил меня к доктору Миджли. И уж тем более не хочу ни в какой исследовательский центр для экстрасенсов на другом конце света, чтобы специалисты копались в моих мозгах.

– Ты думаешь, что так и будет?

Я пожал плечами:

– Откуда мне знать? Когда в последний раз способности проявлялись старше десяти?

Джейсон поднял раскрытую ладонь, чтобы посчитать по пальцам, но сразу опустил её:

– Насколько я знаю, никогда. Ты прав. Взрослых посвящать не стоит.

– Тёте Елене и Фрэнку можно сказать, – поправил я его. – Они единственные, кто может объяснить мне, как с этим жить.

– Ладно. Но мы сделаем это вместе, понял? Мы же братья, Лекс. Знаешь, как тяжко было осознавать, что ты в больнице, а я ничем не могу тебе помочь? Это было ужасно. – Я никогда не думал об этом. Да, наверное, Джейсон места себе не находил.

– Я с тобой, – улыбнулся он.

– Спасибо.

Джейсон кивнул и состроил такое лицо, какое бывает у него, когда он о чём-то серьёзно задумывается:

– Не хочешь взглянуть на это, как на настоящую охоту?

– Что ты имеешь в виду? – У меня участился пульс: я вспомнил, как Джейсон и его отец однажды взяли меня с собой охотиться в лесу. Я тогда чуть не прострелил себе ногу.

Джейсон остановился:

– Только не перебивай, хорошо?

– Хорошо, – простонал я. – Порази меня. – Я ухмыльнулся собственному каламбуру, а Джейсон закатил глаза.

– Призраки же вредители, верно? – спросил он, пока мы шли к центру города.

– Определённо. – Я сунул руки в карманы и старался не вспоминать об опасности, которую почувствовал в подвале того дома.

– Тогда подумай вот о чём. Для начала надо попробовать их отпугнуть. – Его голос взлетел на тон и слегка задрожал – так бывало, когда Джей рассуждал о чём-то чересчур увлечённо.

– Отпугнуть?

Джейсон продолжал, пропустив мимо ушей мой вопрос:

– Ну конечно! Крысам подкладывают яд. Они съедают его, а потом уползают куда-нибудь умирать. Очевидно, что призраков ядом не убьёшь, они ведь уже мертвы. Но если насыпать соляную линию вокруг дома, это может сработать похожим образом. Помнишь, что мы проходили о соли в прошлом году?

– Если честно, не совсем. – Джейсон помнил то, о чём я совершенно забыл. Я сосредоточился на защитных знаках, обо всём остальном обычно заботились городские экстрасенсы. Дома с солью всегда разбиралась мама. Я подумал о маме, и желудок болезненно свело. Я так по ней соскучился. Интересно, а папа рассыпает соль вокруг дома вместо неё? Если нет, может ли это быть причиной того, что призраки проходят внутрь?

– Теперь пойдём ещё дальше. Если тебе попался агрессивный призрак, поймай его. Пусть он станет твоей добычей. В этом случае понадобятся ловушки и оружие, так? И приманки.

– Зачем, во имя Соломона, мне приманки? Я же хочу, чтобы они держались подальше.

– Это понятно. Но раз ты знаешь, что один из них всё равно появится, почему бы не заманить его туда, куда нужно именно тебе? Подготовить ловушку и… – Джейсон хлопнул в ладоши. – Бам! Ты его сцапал. И ничто больше тебя не беспокоит. – Он улыбнулся, словно придумал самый умный план на планете.

– Идея хорошая, но разве этим не должны заниматься экстрасенсы из БПР?

– Наверное, должны. Но я видел экстрасенса из Бюро всего однажды: это было в пятом классе, когда они прислали человека рассказать нам об охоте на призраков… Слушай, если хочешь чтобы духи от тебя отстали, стоит хотя бы попытаться думать, как экстрасенс-охотник. Лучшая защита – нападение.

Проклятье. Я знал, что Джейсон что-то задумал, и меня не покидало нехорошее предчувствие того, что он прав.

Мы свернули на Декейтер-стрит, где стык в стык выстроились разноцветные дома с балкончиками, и направились прямиком к «Агентству по расследованию паранормальных явлений Елены Ленард». В витрине висела табличка «Открыто».

Я взялся за ручку двери, но Джейсон остановил меня:

– Погоди. – Он провёл пальцем по едва различимому, но мерцающему знаку, начертанному на двери. – Ты когда-нибудь видел такую печать?

Какую печать? В прошлый свой визит я не заметил на двери других печатей, кроме привычного Третьего пентакля Юпитера. Я присмотрелся внимательнее. Сложные линии и символы переплетались друг с другом, образуя, как я догадывался, какой-то усиленный защитный знак. Я пожал плечами:

– Понятия не имею. Но давай уже проверим, здесь ли тётя Елена, и выясним, что они с Фрэнком на самом деле засекли своими приборами.

Мои нервы были на пределе, и я слегка переборщил, хлопнув дверью сильнее, чем следовало, заставив дверной колокольчик отзванивать заливистую трель.

Сквозь мягкий гул потолочного вентилятора я различил голос Ханны. Ну здорово. Как раз то, что мне было нужно. Весь день в школе я старательно избегал её. С меня хватило признаться Джейсону. Меньше всего мне хотелось, чтобы теперь Ханна мучила меня расспросами.

Я двинулся вглубь офиса, Джейсон шёл следом.

Тётя Елена сгорбилась в своём кресле, Фрэнк сидел подле неё. Оба смотрели в несколько мониторов, испещрённых какими-то странными печатями, о которых в начальной школе нам не рассказывали. Ханна заглядывала к ним через спины. Услышав меня, все трое подняли глаза.

Губы Ханны расплылись в торжествующей улыбке:

– Я знала, что ты появишься.

– Рада, что ты оклемался. – Елена протянула руку Джейсону. – Полагаю, ты тот самый лучший друг Алекса, Джейсон, о котором я столько слышала все эти годы?

Джейсон пожал ей руку и одарил одной из самых ослепительных своих улыбок:

– Не знаю, как насчёт «того самого», но мне очень приятно с вами познакомиться.

Во имя Соломона, Ханна что, сейчас захихикала? Мне не показалось? Она действительно захихикала, и её обычно бледные щёки порозовели. Джейсон включил своё обаяние? С ней?

Тётя Елена жестом указала нам на пару пустых стульев неподалёку, и мы шустро подтащили их поближе к мониторам.

– Алекс, Фрэнк считает, что твои способности гораздо шире, чем ты думаешь.

Фрэнк посмотрел на меня, как голодный волк на добычу.

– Э-э, – это всё, на что меня хватило, прежде чем я сел.

– Вот, гляньте.

Джейсон уставился на шипастые показания на одном из экранов, затем перевёл взгляд на другой, где стояла на паузе видеозапись с моим участием:

– Понятия не имею, на что мы смотрим, но круто!

Я глубоко вдохнул и вгляделся в застывшее видео. Моё лицо было бледным. И да, я выглядел довольно напуганным.

Тётя Елена ткнула пару кнопок, и запись ожила:

– В моменты, когда ты особенно взволнован, показатели ЭМП зашкаливают.

– Взволнован? Да он чуть не взбесился, – фыркнула Ханна, и её глаза заблестели.

– А потом ты удивляешься, почему весь день он тебя избегает? – вклинилась Елена, за что мне почти захотелось её обнять.

– Давайте продолжим. – Тётя нажала ещё одну кнопку. Экран потемнел, тишину заполнило шипение. Но потом мы услышали… Дыхание.

Чьё это было дыхание, моё или того жуткого призрака, я так и не понял. Потом Алекс на записи произнёс:

– Ты это слышишь? – В собственном голосе я отчётливо уловил смесь раздражения и страха.

– Слышу что? – Голос Ханны. Затем в кадре появилась моя сощуренная физиономия. Я прикрывал глаза рукой.

– Перемотай вперёд, тётя Елена, к хорошей части, – хмыкнула Ханна.

– К хорошей части? Как в этом всём вообще может быть что-то хорошее?

Тётя Елена передвинула мышку и щёлкнула:

– Это кусочек, когда Ханна вернулась со мной и Фрэнком. Вот. Послушайте. – Она наклонила голову к монитору.

Из динамика вырвался высокий голос: тонкий, надломленный и напуганный:

– Пожалуйста. Кем бы вы ни были, прошу, помогите мне. Пожалуйста. Пока он не вернулся. – Женщина задыхалась, давясь слезами, частые всхлипы мешали разобрать слова. Но слова, несомненно, были. И вот они – на записи.

Алекс на видео не шевелился. Снова раздался женский голос:

– О, пожалуйста. Умоляю вас… – Я стоял спиной к камере, затем вытянул руки, пальцы прикоснулись к стене. – Он идёт!

Я услышал собственный крик. Картинка заметалась: пол, стена, потолок.

– Остановите, – захрипел я, задыхаясь. Кровь отхлынула от моего лица.

Экран потемнел. Остались только звуки возни, а после голос Ханны:

– Показатели зашкаливают.

– Остановите! – Мне хотелось что-нибудь сломать. Заставить всё это исчезнуть. Но я не мог. Всё это было реальностью. Всё! И я только что увидел и услышал доказательства. Я отвернулся от Джейсона, стараясь не расплакаться в присутствии лучшего друга.

– Ханна, дорогая, переверни табличку на «Закрыто».

– Сейчас? Но ещё только четыре часа.

– Сейчас же! – рявкнул Фрэнк, не сводя с меня глаз.

Ханна молча повиновалась.

Тётя Елена коснулась моей руки:

– Алекс, Ханна рассказала мне, что ты видишь и слышишь духов с тех пор, как умерла твоя мама. Она также рассказала о твоих страхах: ты боишься, что никто не поверит тебе, раз по результатам теста ты считаешься Нетронутым. – Она слегка постучала пальцем по губам, затем указала на экран. – Но каждая твоя реакция на видео – это реакция на один из голосов на плёнке. И показания ЭМП это подтверждают. Так же, как ощущения Фрэнка, кроме того, тепловизор в его камере зафиксировал холодные зоны за той стеной. Так что, хочешь ты это признать или нет, у нас есть все доказательства. Ты – экстрасенс.

– И это невероятно здорово! – Ханна выскочила к нам из витрины, будто ничто на свете не могло её напугать. Её энтузиазм меня раздражал.

– Нет, – сказал я, изучая выцветший узор на ковре. – Совсем не здорово.

– Так ты это признаёшь? – Лицо Ханны светилось триумфом.

Я переводил взгляд то на неё, то на тётю Елену, то на Фрэнка, то на Джейсона. А правда ли они мне верят? Помогут ли они мне? Или расскажут обо всём отцу, и он выгонит меня из дома?

Тёмные глаза Фрэнка глядели на меня более чем серьёзно, и я впервые заметил татуировку в ложбинке на его горле – символ, одну из печатей Соломона, но не Третий пентакль Юпитера. Указующая длань, очерченная кругом, с надписями на иврите. Если я правильно помнил, это был редкий и очень сильный оберег – Четвёртый пентакль Луны. Сигил, призванный защитить тело и душу от любого зла.

Фрэнк перехватил мой взгляд и жестом указал на стоящий рядом стул:

– Давай-ка поговорим, парень. Сейчас.

Домой к ужину я не успевал, поэтому позвонил папе и предупредил, что потусуюсь с Ханной и Джейсоном, чему папа, к счастью, даже обрадовался. Мы ели китайскую еду из маленьких картонных коробочек, пока я рассказывал Елене и Фрэнку обо всём. О несчастном случае. О сломанном бедре и ноге. Об операции. О том, как я видел маму в больнице. О том, как папа и доктора решили, что у меня посттравматическое расстройство.

– Я думал, что мне становится лучше. – Я избегал его взгляда, смотря на свои потёртые кроссовки. Эту пару я так и не выкинул, хотя пальцы уже больно упирались в носок. Их мне купила мама за неделю до аварии, и я не собирался избавляться от этого светлого воспоминания. – Когда я только вернулся домой, то никаких изменений в себе не заметил. Я подумал, что… – Я ковырнул носком ковёр. – Я решил, что поправляюсь.

– Но с тобой всё в порядке. – Фрэнк скрестил руки на груди, татуировка горгульи на его предплечье уставилась на меня. – Ведь на самом деле нам нужно больше таких людей, как ты. Осложнение не исчезнет само по себе.

Лицо тёти Елены просветлело:

– Ты мог бы взять его в…

– Я на пенсии. Я не возьму нового ученика, Елена, – прорычал Фрэнк.

В этом рыке слышался не только гнев, но и печаль. Но мне было всё равно. В некотором роде я испытал облегчение. Я чувствовал себя разбитым и не хотел быть ни учеником, ни экстрасенсом:

– Я никогда не восстановлюсь полностью. Никогда. Ни физически, ни, очевидно, ментально.

– Ты крут, Лекс! – Джейсон потрепал меня по плечу и неловко кивнул. Ох, Джейсон. Какое счастье, что у меня есть такой друг. Думаю, даже вырасти у меня рога, Джей бы меня не оставил.

– Расскажи нам, что ещё ты видел? – Тётя Елена ободряюще кивнула.

– Ну, в мою первую ночь дома я встретил миссис Уилсон. И с тех пор… – Я рассказал им об уборщике, о том, что видел и чувствовал в доме с подвалом. И, наконец, о злом духе в моей спальне.

– Обычно духи не покидают место, к которому привязаны, чтобы преследовать людей… – Тётя Елена постучала пальцем по столу, встала и подошла к книжной полке. Она бегло пролистала какой-то толстый том:

– Если только… – пробормотала она, вчитываясь в текст.

– Если только что? – Ханна вскочила и заглянула тёте через плечо.

– Если только призрак не обладает слишком большой силой, – закончил за неё Фрэнк и посмотрел прямо на меня. – Или если человек не взял что-то, что принадлежало умершему. В этом случае духу легче привязаться.

Джейсон бросил на меня один из своих фирменных взглядов, будто спрашивая: «Ты же этого не делал?»

Тётя Елена заглянула мне в глаза:

– Ты взял что-нибудь из дома?

Я было покачал головой, но осёкся. Я вспомнил, как был в той гостиной, как я подошёл к двери в подвал…

– Она была заперта! – выкрикнул я. – Подвальная дверь была заперта. Я положил ключ от неё в карман.

– Ради всего святого, о чём ты только думал?! – пророкотал Фрэнк и так сильно саданул ладонями по столу, что я чуть не свалился со стула, чувствуя себя полным идиотом.

Елена схватила меня за плечи:

– Где ключ? Он у тебя с собой?

– Он… Лежит дома. На тумбочке у кровати.

Джейсон пробормотал себе под нос слово «приманка».

Хотел бы я сказать ему, чтобы он придержал язык, но я был слишком напуган.

Елена взглянула на часы:

– Сегодня уже слишком поздно, но завтра я свяжусь с мистером Барреттом и узнаю, сможем ли мы посетить его дом.

– Ни за что! Я туда не вернусь, – мой голос едва не сорвался.

– Если хочешь, чтобы этот дух от тебя отстал, мы должны вернуть ключ. Кроме того, нельзя оставлять ту бедную женщину в ловушке. – Фрэнк расхаживал по комнате туда-сюда.

Ханна сильно побледнела, а Джейсон переминался с ноги на ногу, словно ему сильно хотелось в туалет.

– Я пойду с вами, – прошептала Ханна. На мгновение я даже обрадовался, что она поддержала меня.

– Да, и я тоже, – на фоне Ханны Джейсон отнюдь не выглядел уверенным в своём решении. Тем не менее я знал, что, если пойду, он последует за мной. Мы всегда прикрывали друг друга.

Елена взяла с полки ещё одну книгу. Судя по названию, что-то о помощи духам в переходе на другую сторону. Я вздрогнул. Мне совсем не хотелось этим заниматься.

– Я уже помогала духам переходить, Алекс. Пусть и не так часто, как Фрэнк. Но это должно помочь, как ты думаешь? – Она показала обложку Фрэнку. Тот прочитал название и кивнул.

Тогда тётя Елена протянула книгу мне и улыбнулась. Эта её улыбка слишком напоминала мамину в те моменты, когда она понимала, что я боюсь, но всё равно собиралась заставить меня сделать то, чего я не хотел:

– Ты ведь не хотел бы, чтобы твой дух после смерти оказался замурован в стене подвала, правда?

Дрожь пробежала по моим рукам:

– Нет, – прошептал я. – Конечно, нет.

– Правильно, – согласилась она, положив руку мне на плечо. – Тогда мы не можем оставить её там. Мы должны ей помочь. Ты должен ей помочь.

– Но почему именно я? – Я стыдился хныкающих ноток в своём голосе, но ничего не мог с собой поделать. Меньше всего мне хотелось возвращаться на место убийства этой женщины. Особенно учитывая, что убийца всё ещё скрывается там и знает, где я живу.

– Потому что она обратилась к тебе, – ответил Фрэнк, приседая передо мной на корточки, его татуировка с Четвёртым пентаклем Луны выглядывала из-за воротника. На этот раз он говорил мягко, почти по-доброму. – Потому что у тебя есть дар, о котором многие экстрасенсы и исследователи паранормального могут только мечтать. И потому что в тебе есть сила, способная отправить её мужа-убийцу прочь из этого мира и освободить её саму.

– Джейсон, Ханна, вы поможете мне, – распорядилась тётя Елена и повела их к подсобке. – Соберём кое-что для Алекса.

Ханна собиралась что-то возразить, но хмурый взгляд Фрэнка заставил её передумать.

Фрэнк сел на свободный стул рядом со мной:

– Послушай, Алекс. Я знаю, каково это – терять друзей из-за того, что ты не такой, как все. Когда я прошёл тест на способности, моя жизнь сильно изменилась. А когда получил звание экстрасенса класса «А», это произошло снова. – Он закатал рукава повыше, открыв ранее спрятанные от моих глаз татуировки на плечах, и указал на небольшую печать Соломона. – Ты знаешь эту?

– Хм… Это Третий пентакль Сатурна? – предположил я. В начальной школе я явно не уделял печатям должного внимания.

– Совершенно верно, но ты не можешь быть неуверенным в своих печатях. Ты должен отлично их знать. Эту я набил, когда мне присвоили класс «А». Остальные – уже с годами. – Он пробежал пальцами по печатям и сигилам на своих руках. – Некоторые из них нужны для защиты… Другие… Другие служат напоминанием. – Он пристально посмотрел на меня. – Тебе не сбежать от своей сути. Ты должен принять её. Твои настоящие друзья останутся с тобой, а ещё ты обретёшь новых. Друзей, похожих на тебя. Друзей, которые всё понимают.

Я не хотел новых друзей и не хотел меняться. Я хотел оставаться прежним Алексом, чемпионом духобола. Тем самым Алексом, который жил с мамой и папой и не видел призраков. Я хотел быть Нетронутым.

Фрэнк потёр затылок:

– Я не возьму тебя в ученики, но и бросать разбираться со всем самостоятельно тоже не стану. Сегодня вечером я немного почитаю. А завтра мы вернёмся в тот дом и посмотрим, что можно сделать, чтобы избавить тебя от беспокойного духа и вернуть покой этому месту.

Я едва заметно кивнул и убрал книгу, которую мне дала тётя Елена, в рюкзак. Видимо, выбора у меня не оставалось.

Тётя Елена вошла в комнату со стеклянным пузырьком в руках, за ней следовали Ханна и Джейсон, оба несли большие пакеты с солью.

– Это святая вода из реки Иордан, – объяснила тётя и протянула мне бутылочку.

Святая вода? Замечательно. Я не заглядывал в церковь уже несколько месяцев. С тех пор, как умерла мама. Но из воскресной школы и с уроков Защиты я помнил достаточно, чтобы понимать, для чего она нужна.

– На реке Иордан Иисус принял крещение от Иоанна Крестителя, – вставила Ханна, опуская свою соль на пол рядом с солью Джейсона.

– Я это знаю, – огрызнулся я невольно.

– Отлично, – лицо тёти Елены посерьёзнело. – Если этот человек – да, Алекс, он всего лишь человек, пусть и в призрачной форме – доставит тебе ещё какие-нибудь неприятности, окропи его святой водой.

Судя по выражению лица Фрэнка, тот уверенности Елены в действенности этого метода не разделял, но я всё равно взял пузырёк. Мне могла пригодиться любая помощь.

Не обращая внимания на хмурый взгляд Фрэнка, Елена продолжала:

– Она не прогонит его навсегда, но удержит на расстоянии, пока мы не вернём ключ, пока не освободим его жену и не отправим самого духа на ту сторону.

Я сжимал маленькую бутылочку в потной ладони и изо всех сил надеялся, что Елена права. Я ни за что не усну в комнате с этим монстром.

Я взял «Историю с кладбищем» и забрался под одеяло. Вот бы мне такие способности, как у Никта. Может, если бы я видел призраков с раннего детства, как Никт или любой другой нормальный экстрасенс, мне бы не было сейчас так страшно? Напуганный чудик – вот тебе и лучший игрок в духобол за всю историю школы. Я хмуро посмотрел на миссис Уилсон. Она сидела на моей кровати, не произнося ни слова, и только нервно трясла ногой. Трясла и трясла, отчего неприятно поскрипывали пружины матраса. Это сводило меня с ума.

– Прекрати, пожалуйста, – зашипел я. – Я же сказал, у нас есть святая вода. Если он вернётся, я его оболью. – Говорил я гораздо смелее, чем думал на самом деле. Кто я такой, в конце концов, чтобы утешать призрака? Я отложил книгу на прикроватную тумбочку и взял в руку небольшой пузырёк со святой водой. Будет ли от неё толк?

– Куда мог задеваться ключ? – спросила миссис Уилсон уже, наверное, в шестисотый раз.

– Я же говорил. Я. Не. Знаю. – Я снова пошарил по тумбочке. – Я положил его сюда вчера вечером. Теперь его нет.

– Ты проверял на полу? Заглядывал под кровать?

– Ты знаешь, что да. И если ещё раз спросишь меня об этом, я вылью святую воду на тебя, – гневно процедил я и сразу почувствовал себя виноватым за сказанную гадость.

Но скрип кровати тут же прекратился. Миссис Уилсон замерла… Её глаза были прикованы к двери.

Ручка дрогнула и начала медленно поворачиваться.

В моей груди всё сжалось, и я перехватил бутылочку поудобнее, готовый выплеснуть её содержимое на жуткого духа.

Ручка провернулась до конца.

Большим пальцем я упёрся в пробку пузырька и приготовился её откупорить.

Дверь скрипнула и приоткрылась. Миссис Уилсон пронзительно закричала и вылетела из комнаты сквозь стену.

Дверь распахнулась.

На пороге я увидел папу.

Я быстро спрятал руку со святой водой под одеяло. Я бы вдоволь посмеялся над миссис Уилсон, если бы сам не перепугался.

Папа прошёл внутрь и опустился рядом со мной на кровать, избегая смотреть на семейную фотографию, которая стояла на комоде – единственная фотография с мамой в нашем доме. Может, из-за неё папа почти никогда не заходил сюда?

– Я заметил у тебя свет. Почему ты ещё не спишь?

Я выпустил пузырёк из ладони, высвободил руку из-под одеяла и потянулся. Затем взял книгу:

– Я читаю.

– «История с кладбищем»? – сощурился папа.

– Задали по литературе. Она входит в список внеклассного чтения, – я раскрыл книгу.

– Хм. – Папа явно не впечатлился. – Ну и как?

– Довольно интересно. – Я не стал говорить, что хотел бы дружить с Никтом и привидениями с его кладбища. Если бы дружил, то знал бы, как правильно себя с ними вести?

Папа забрал у меня книгу и ознакомился с аннотацией:

– Не уверен, что тебе стоит сейчас читать о привидениях. Это может усугубить твои кошмары.

Ну вот опять…

– Пап, это же выдумка.

Он положил книгу на тумбочку.

– Ну, смотри сам. Если станет совсем тяжко или опять приснится что-то дурное, дай мне знать. Доктору Миджли стоит только позвонить. Я уверен, он с удовольствием напишет учителям…

Не сомневаюсь. Именно доктор Миджли убедил папу, что видеть призраков невозможно, если способности не проявились к десяти годам – это как-то связано с развитием мозга, – и что у меня посттравматическое расстройство. Напиши он записку моим учителям, все в школе решат, что я ненормальный.

– Нет, спасибо. Со мной всё в порядке. Правда. Это просто книга.

– Как скажешь, сын… – Папа крепко поцеловал меня в лоб. Обычно он так не делал. – Постарайся хотя бы читать её днём, а не перед сном.

– Не волнуйся, папа. – Пузырёк со святой водой упёрся мне в бедро, как бы напоминая, что волноваться очень даже стоит. – Со мной всё будет хорошо, – соврал я.

Папа встал и погасил ночник:

– Тогда ладно. Спокойной ночи.

Я сполз на подушку, прошептал молитву, прикоснувшись к маминому амулету, зажал в ладони пузырёк со святой водой и закрыл глаза.

За окном громыхало, шумели листья, дождь остервенело хлестал по стеклу, вырывая меня из уютного сна. Я открыл глаза и осоловело поморгал. Постепенно в полумраке комнаты начали проявляться детали. Белые стены. Будильник со светящимся бледно-зелёным циферблатом. Наша с мамой фотография.

Какой-то скрежет заставил меня приподняться на локтях и посмотреть в сторону окна. Мои сигилы не повредились. Хорошо.

Скрежет повторился.

Это, наверное, ветка дерева.

Затем снова.

Что бы это ни было, звук исходил не от окна. Я приподнялся чуть повыше и оглядел комнату. Могла ли белка забраться в дом, желая укрыться от непогоды?

И опять.

Скрежет когтей по половицам раздался совсем рядом. Я откинул одеяло, готовый бежать. Но что-то холодное толкнуло меня обратно в кровать с такой силой, что из лёгких выбило весь воздух. Я попытался отдышаться, но не успел. Что-то сильно надавило мне на грудь, как будто на меня уселся слон или опустилась бетонная плита.

Я жадно хватал ртом воздух, но до лёгких почти ничего не добиралось. И тогда я решился позвать кого-нибудь на помощь. Миссис Уилсон. Папу. Да кого угодно… Я закричал, что есть силы, но услышал лишь слабый хрип. Мамин Назар Бонджук бесполезно скользнул по моему плечу. Вот тебе и защита от зла. Если я не сделаю что-нибудь как можно скорее, я потеряю сознание. Я умру.

Но я не хотел умирать.

Я почему-то выжил в той аварии. Значит, переживу и это. Я водил по простыне руками, стараясь нащупать пальцами святую воду, которую, наверное, выронил во сне.

Кровать затряслась, ударилась об стену и начала подниматься. Изо рта сущности, всего в нескольких сантиметрах от моего лица, вырвался леденящий душу стон.

Если бы я мог закричать, я бы закричал. Я уже не думал о последствиях. Пусть отец хоть тысячу раз назовёт меня сумасшедшим. В моей комнате находилось самое настоящее зло. Прямо надо мной. И если я не найду святую воду, оно убьёт меня.

Скребя ногтями по простыне, я отчаянно шарил левой рукой между подушками, когда прохладная бутылочка внезапно ткнулась мне в предплечье. Я подцепил её сгибом локтя и постарался дотянуться до неё правой рукой. Но не смог.

Сущность засмеялась. Тем самым холодным мрачным смехом, который я услышал, когда нашёл перепуганную женщину, молящую о помощи сквозь стену в том подвале.

Стараясь не выронить бутылочку, я задрал согнутый локоть левой руки как можно выше, пальцы правой руки почти дотянулись до пробки. Почти.

Ещё. Немного. Усилий. И… Есть! Я перехватил пузырёк правой рукой, откупорил его большим пальцем и выплеснул содержимое на тёмную фигуру перед собой.

Крик, более жуткий, чем скрежет сминаемого металла, наполнил комнату. Тяжесть мгновенно отступила, резкая боль пронзила запястье правой руки: пустая бутылочка отлетела в дальний угол. Рёв, полный гнева и ярости, пронёсся по моей спальне, сметая с полок книги, и, наконец, вырвался в ночь сквозь окно.

Стекло осыпалось на ковёр мельчайшими блёстками.

Я обхватил пульсирующее запястье левой рукой и ещё долго сидел неподвижно. Я ждал, наблюдая. Гадал, не вернётся ли он.

Если не брать в расчёт тихий стук дождя и шелест листьев, меня окружала тишина.

Призрак ушёл. Вот только я не имел понятия… Ни малейшего… Как объяснять всё это отцу.

К счастью, отец спал как убитый. Дождь, гром и ветер, конечно, этому способствовали. И всё же я не представлял, как он не услышал ни грохота кровати, ни падающих с полок книг, ни бьющегося стекла.

По крайней мере, мне удалось отвертеться от школы в этот день. Папа купился на мою историю о том, что из-за бушевавшей грозы в окно врезалась ветка, поэтому я совсем не выспался.

К моменту, когда папа пришёл осмотреть повреждения, я уже успел вернуть книги на положенные им места. Он немного опоздал на работу, но успел заклеить пустую раму плотными мешками для мусора. Внешний вид «заплатки» меня не тревожил, лишь бы внутрь не проникали жуки, влага и этот злющий призрак. Но папа серьёзно нацелился вставить стекло в кратчайшие сроки и вышел из дома, не отлипая от мобильного телефона.

– Мой сын не может спать с выбитым окном… Да, сегодня днём будет отлично… – Входная дверь с грохотом закрылась, и я проследил, как папа садится в минивэн, купленный после аварии. «Пятизвёздочный рейтинг безопасности и куча места, чтобы возить клиентов и детей», – говорил он о нём. И неважно, что я вовсе не собирался снова играть в духобол, и нужда куда-то меня возить отпала сама собой.

Я подхватил рюкзак, взял яблоко вместо завтрака и вышел из дома. Я жаждал ответов. И потому направился в единственное место, где мог их найти.

Вывеска «Агентства» тёти Елены раскачивалась на раннем осеннем ветру. Табличка «Закрыто» в витрине, хоть и покосившаяся, вселила в меня отчаяние. Но я всё равно попробовал подёргать ручку. Заперто. Решив попытаться последний раз, я постучал, надеясь, что тётя Елена всё же внутри. Мне не хотелось разговаривать с ней в её доме в присутствии Ханны или тёти Труди.

– Алекс? – За спиной послышался шелест юбок и звяканье ключей. – Почему ты не в школе? Уже почти десять.

– Папа разрешил мне не ходить, – выпалил я, удивляясь острому чувству необходимости объясниться перед ней. Не буду скрывать, я очень обрадовался, когда она появилась. Я всегда считал свою тётю немного странной, немного чудаковатой. Папа наверняка бы использовал слово «эксцентричная». Может, она и была такой, а может, и нет, но что я понял про неё точно – она обладала острым умом. Настоящая охотница.

Она прошла мимо меня, бросив взгляд на моё перевязанное запястье, и отперла дверь:

– Не надо оправдываться, дорогой. Заходи и расскажи мне, что случилось.

Включив электрический чайник, расписанный сигилами, Елена усадила меня за стол.

– Расскажи, что случилось, – повторила она через пару минут, когда поставила между нами две чашки ромашкового чая.

И я рассказал. О том, как с трудом уснул, о грозе и о скрежете.

– Потом что-то швырнуло меня на кровать, и мне показалось, что из лёгких выжали весь воздух.

Пока я говорил, Елена не перебивала, но хмурилась всё сильнее.

– Ну что ж, похоже, ты привлёк злого духа, – подытожила она.

– Типа таких, с какими приходят разбираться федеральные экстрасенсы? – К горлу подступил ком, холодный и влажный, как слизняк.

– Я не уверена. – Она подошла к книжной полке и провела пальцем по корешкам книг. – Начни с этого. – Она сунула мне книгу «Как очистить дом от духов и призраков».

Шикарно.

– А почему это должен делать я? Почему не Фрэнк?

– Фрэнк? У Фрэнка были некоторые… Трудности с его последним учеником. – Тётя Елена поджала губы, словно собиралась сказать что-то ещё, но передумала. – Кроме того, как Фрэнк и сказал, ты должен сделать это сам, потому что ты экстрасенс, и ещё, потому что дух последовал за тобой в твой дом.

– Неужели больше никто не может мне помочь? – простонал я.

– Помнится, ты был категорически против того, чтобы рассказывать о своём даре кому-либо из взрослых, кроме меня и Фрэнка. И в особенности своему отцу. Нет, ты, конечно, всегда можешь подать заявление в БПР и ждать от них ответа от шести до двенадцати месяцев.

– Так долго?! – Я знал, что Бюро не торопится, но жить с мстительным духом убийцы, навещающим меня каждую ночь, целый год я не смогу.

– Именно благодаря их нерасторопности агентства вроде моего и существуют. – Её глаза лукаво сверкнули. – А с твоим даром, Алекс, ты способен на невероятные вещи.

Дар? Экстрасенсорика – это не дар, а проклятие. Фуф. А возможно ли такое, что тётя Елена хочет сделать из меня экстрасенса, потому что это помогло бы её бизнесу? А вовсе не мне. Я отшатнулся от неё, размышляя, действительно ли я ей дорог.

Наверное, она заметила моё замешательство, поскольку сразу смягчилась:

– Я знаю, что это трудно, Алекс. Но ты справишься. Я в тебя верю. – На мгновение она сжала мои пальцы. – Ты принёс ключ?

Я почесал татуировку у основания черепа:

– Я не смог его найти.

– Ты везде посмотрел?

– Да, – мой голос дрогнул. – Он пропал с тумбочки. Под кроватью его тоже не оказалось. Даже миссис Уилсон смотрела. Он будто испарился.

Тётя Елена подошла к деревянному шкафу, достала большой пакет соли и ещё одну бутылочку со святой водой и поставила их передо мной на стол:

– Пока ты не решишься рассказать всё отцу, я буду помогать тебе, чем смогу.

– То есть вечно.

Она нахмурилась, как ребёнок, которого уличили в краже конфет из буфета накануне Хэллоуина, но я не собирался уступать.

– Возможно, у тебя не останется выбора, Алекс. Возьми это с собой. Рассыпь соль вдоль стен своей комнаты, а лучше вообще во всём доме. И не забудь про окна. Проверь, чтобы соляные линии не прерывались. Это должно помочь. – Она протянула мне ещё один пузырёк со святой водой. – Держи её при себе. Просто на всякий случай.

– А вы чем займётесь?

– Постараюсь договориться о встрече с мистером Грейвзом.

Мистер Грейвз? Мне почему-то не понравилось, как прозвучала эта фамилия.

Стекольщик закончил свою работу к трём часам. Это означало, что мне следует поторопиться, если я хочу успеть рассыпать соль до прихода Джейсона или Ханны. Наверняка они захотят узнать, почему я пропустил школу.

Я поглядел на книгу, которую мне дала тётя Елена, потом на папин компьютер – единственный в нашем доме. Законом разрешалось иметь один компьютер на семью. Так же, как один телевизор, да и вообще всё, что работало от электричества. Электроприборы, в особенности компьютеры, доставляли много хлопот в первое время после их изобретения. Но учёные ратовали за поддержку научно-технического прогресса в любых условиях. А потому бросали все силы на совместную работу с лучшими государственными экстрасенсами, чтобы защитить технику от призрачной активности. Когда стало понятно, что духи любят путешествовать по проводам и через интернет, в БПР создали Отряд паранормальной кибербезопасности. А всю электронику стали продавать с защищёнными проводами и почти невидимыми печатями Соломона на экранах.

Тем не менее я трижды проверил целостность всех печатей, прежде чем включил его. Затем я сделал то, что делают все нормальные двенадцатилетки за компьютером, – полез в интернет.

Я набрал «злой дух» в поисковике и, пока страница грузилась, молился, чтобы объект моего интереса не выскочил на меня через экран.

Первый же результат – определение. Хорошо. Возможно, я на правильном пути. Я пробежал его глазами.

Злой дух – душа человека, при жизни имевшего злые намерения. Поскольку дух сохраняет черты характера живого человека, он может быть злым, беспокойным или просто вредным.

Это очень походило на моего призрака. Если он действительно убил жену в подвале, то может попытаться убить и меня.

Затем я заглянул на сайт городских экстрасенсов и просмотрел список «Действенных способов избавления от тёмных и злых духов».

1. Святая вода

2. Морская соль

3. Свечи

4. Благовония (особенно шалфей)

5. Молитва

6. Фэн-шуй

7. Чеснок

8. Красная дверь

Первые шесть пунктов я взял на заметку, а вот последние два – чеснок и покраску двери в красный цвет – решил пропустить. Эти вещи папа точно бы заметил. Лучше уж использовать святую воду и соль, как нас учили в начальной школе.

Покончив с компьютером, я вытащил пакет с солью из-под кровати, куда его запрятал, вернувшись от Елены. Взял на кухне чистое ведро и мерную чашку, как вдруг в заднюю дверь постучали.

От испуга я выронил ведро, поспешно пнул его ногой под стол и пошёл открывать.

– Кто там? – спросил я сквозь дымку занавесок.

– Это я, Джейсон. Скорее впусти меня.

Со вздохом облегчения я открыл дверь:

– Я рад, что это ты.

Заметив у меня мерную чашку, Джейсон принюхался:

– Где ты был весь день и что задумал?

Я коротко рассказал ему о ночном нападении и о поручении тёти Елены. Без лишних вопросов Джейсон помог мне наполнить солью ведро и мерную чашку, и мы занялись делом.

Мы сыпали соль толстым слоем вдоль всех стен в каждой комнате, особое внимание уделяя дверным и оконным проёмам.

Мою комнату мы оставили напоследок, просыпав каждую линию у стен двойным слоем, а вокруг кровати и того больше, да так увлеклись, что она стала походить на остров, окружённый соляным морем. Я надеялся, что этого хватит.

Джейсон оглядел нашу работу:

– Не знаю, Лекс. Тут очень много соли. Неужели твой отец её не заметит?

– Не-е-е. Пока он без очков и не смотрит на пол, всё будет в порядке.

– Чего тебе не хватает, – заметил Джейсон, – так это ловушки.

– Ловушки?

Джейсон подошёл к комоду и начал рыться в ящиках, где я хранил духобольную форму и инвентарь.

– Конечно. Ты привёл призрака домой с помощью приманки-ключа.

– Который пропал, – фыркнул я. Меня жутко бесило, что я до сих пор не нашёл его.

Джейсон взял в руки старый мяч, не обращая внимания на моё недовольное лицо.

– Это неважно. Он ещё найдётся. Важно, что в качестве приманки теперь сойдёшь и ты. А если я что-то и знаю об охоте, так это то, что не стоит использовать приманку без ловушки. – Широко улыбнувшись, он бросил мяч мне.

Немного повертев его в руках, я посмотрел на Джейсона:

– Кажется, я понял, что ты имеешь в виду.

Вместе мы бросились к коробке, в которую я упаковал всё, что было у меня с собой в день аварии.

Я вскрыл коробку и вытащил новый, ещё не заправленный полтергейстом мяч.

– Круто! – Джейсон забрал его у меня. – Повезло, что у тебя есть пустой.

Внезапно я ощутил некоторую неуверенность. Новые мячи всегда продавались пустыми – оболочка, покрытая сигилами. Поместить внутрь полтергейста могли только судьи штата по духоболу, они же проверяли мяч и защитные знаки на нём на целостность.

– Пустой-то пустой, но как мы собираемся загнать призрака внутрь?

Джейсон выудил из рюкзака книгу «Замани призрака: ловушки и хитрости»:

– Я тоже кое-что почитал на досуге. Держи, – он протянул книгу мне. – Ты всегда лучше меня разбирался в оберегах и сигилах, тебе и рисовать. А я подержу мяч.

Я просмотрел содержание и открыл главу, посвящённую приманивающим и запирающим знакам. Выбрав те, которые, как мне казалось, лучше всего подходили для заманивания призрака в мяч, я достал баночку с чёрной краской – последний раз я ей пользовался в пятом классе на уроках по Защите – и принялся за работу.

Когда мы закончили, папа уже вернулся домой. А мне оставалось только молиться, чтобы грядущая ночь прошла спокойно.

Миссис Уилсон так и не появилась. Может, из-за соли, а может, из-за собственного страха. В любом случае, мне не за что было её винить. Я тщательно проверил все соляные линии и ловушку, которую мы с Джейсоном подготовили. Затем достал из кармана джинсов бутылочку со святой водой и запрятал её под резинку трусов. Когда я забрался в постель, я чувствовал себя, как готовящийся к сражению боец. Спустя, как мне показалось, несколько часов я забылся беспокойным сном.

Я открыл глаза, не понимая, что меня разбудило, голова неудобно наклонилась набок. Я смотрел прямо на мерцающий циферблат будильника, который показывал два часа ночи.

Что-то бахнуло в окно, заставив свежевставленное стекло задрожать. А потом я услышал скрежет. Скряб. Скряб.

Я сел в кровати, прижав колени к груди.

Бах. Скряб. Скряб. Скряб.

Холода я не чувствовал. Даже лёгкой прохлады, которую обычно ощущал рядом с миссис Уилсон.

Бах. Скряб. Скряб. Скряб.

Я включил ночник и посмотрел на окно. Шторы были задёрнуты не до конца.

Бах. Скряб. Скряб. Скряб.

Что-то тёмное, формой напоминающее кулак, билось в окно. Кто-то очень хотел попасть внутрь.

Безуспешно пытаясь проглотить спазм, сдавивший моё горло, я поднялся с кровати и проверил соль. Не заметив в линиях ни единого разрыва, я оглянулся на ловушку. Мяч лежал неподвижно в изножье кровати, сигилы на нём не светились. Он бы мне никогда уже не пригодился, если бы не призрак.

Под мощными ударами оконное стекло дрожало и прогибалось. Я медленно двинулся к окну. Возможно, если я задвину занавески полностью, то, что снаружи, просто уйдёт?

Я потянулся к шторам и застыл как вкопанный. Сквозь запертое окно спальни на высоте второго этажа на меня смотрел призрак мужчины. Он был почти прозрачный, но его глаза то вспыхивали красным, то тускнели до гнилостно-коричневого цвета, а губы кривились от ненависти.

Моё сердце колотилось так, что, казалось, готово было выскочить наружу. Неимоверным усилием воли я заставил себя пошевелиться и задёрнул занавески.

Мужчина снаружи завыл. И от этого воя, больше похожего на звериный, чем на человеческий, одно из стёкол в раме наконец лопнуло, осыпав меня градом осколков.

Внезапная боль обожгла руки и лицо – стекло порезало кожу. Я подскочил к кровати и забрался под одеяло, накрывшись с головой, чтобы защититься от новых повреждений. Сжимая в руке пузырёк со святой водой, я молился, чтобы солевые линии выдержали.

Призрак всё не унимался, снова и снова осаждая оставшиеся стёкла ударами, но внутрь войти не мог. Вопли продолжались, казалось, несколько часов, пока наконец не утихли вместе со стуками и скрежетом.

Отец собирал в совок осколки разбитого стекла в моей комнате и трясся от гнева:

– И как ты это объяснишь, а? Ещё одна ветка?

Я старательно избегал его взгляда. Что я мог ответить, если он не желал слышать правду?

– Ночью не было грозы, Алекс. – Он замёл ещё одну кучку. – Это ведь твоих рук дело, верно? – Папа высыпал последний совок в плотный полотняный мешок, который принёс из гаража. – Я провожу слишком много времени на работе, вот ты и пытаешься привлечь моё внимание. Всё, я звоню доктору Миджли.

Отец наклонился поднять большой осколок, который пропустил, как вдруг заметил что-то под кроватью.

Моё сердце ушло в пятки, но я поборол желание сбежать. Пожалуйста, пусть он найдёт только мяч.

Папа опустился на колени, запустил руку под кровать и достал бутылочку со святой водой, которая умудрилась выскользнуть из-под резинки моих трусов.

– Это ещё что такое? – Он прочитал этикетку. – Святая вода? Откуда она у тебя?

Я открыл рот, но поняв, что всё равно не смогу ничего объяснить, почти сразу закрыл его.

Отец швырнул бутылочку на кровать:

– Неважно. Можешь не отвечать. Пора это прекращать.

– Ты прав, папа. Пора. И я пытаюсь…

Отец поднял руку:

– Просто иди в школу, Алекс. Позже поговорим. Ты опаздываешь.

Как только он вышел из комнаты, я схватил святую воду и сунул её в карман джинсов. Затем взял рюкзак, запихнул в него мяч-ловушку и отправился в школу.

Мистер Дэниелс, наш учитель математики, в который раз объяснял, как правильно решать уравнения. Я мог бы справиться с ними не глядя. И видит бог, ещё одна бессонная ночь, и мне действительно придётся решать их с закрытыми глазами. Сразу после школы я собирался встретиться с Ханной и Джейсоном. Нужно было как можно скорее отыскать пропавший ключ и вернуть его в тот дом, чтобы этот мерзкий призрак поскорее оставил меня в покое.

Время до звонка на обеденный перерыв тянулось целую вечность. Я сразу же отправился в туалет, рассудив, что холодное умывание поможет мне проснуться. Незачем Ханне и Джею знать, как мало я спал.

– Привет! – Голос Билли эхом отразился от кафельных стен и покрытого линолеумом пола.

Я застонал. Нужно было идти в столовую. Я даже не услышал, как Билли и Дэвид вошли.

– Не хочешь играть в команде – дело твоё, но незачем быть таким грубым. – Билли как бы случайно задел меня плечом, и я ударился о край раковины. Ну вот. Теперь останется синяк.

Вот тебе и не сжигать мосты…

В одной из кабинок что-то глухо зарычало.

Мистер Томас, уборщик с пулевыми ранениями, возник в паре метров от нас. В его залитых кровью глазах читался страх:

– Уходи-ка ты отсюда, сынок. Да поскорее.

Смутная чёрная фигура мелькнула вдоль белых стен и заслонила собой свет из окна, как Луна при солнечном затмении.

Один за другим включались краны с горячей водой. Зеркала начали запотевать, задрожали лампочки.

– Вот дерьмо! – завопил Дэвид, отступая от меня. – Это ты делаешь?

Лампочки задрожали сильнее, задребезжали зеркала. Что-то липкое и тошнотворное подступило к моему горлу и сжало его в кулак. Он не смог достать меня дома, но сможет достать здесь. Разумеется, школу защищали сигилы, но федералы перекрашивали их в лучшем случае раз в полгода, и то если нам везло и Бюро находило свободных людей.

Зеркала затрещали. Словно в замедленной съёмке я наблюдал, как по ним разбегаются трещины.

Не обращая внимания на Билли и Дэвида, мистер Томас вклинился между мной и раскалывающимся стеклом:

– Пригнись, сынок. Давай!

И я пригнулся. На самом деле я скорее нырнул под раковину, закрыв лицо и голову перебинтованными руками.

– Ты псих! – крикнул Дэвид, отступая к двери.

Наконец, не выдержав напряжения, зеркала лопнули. Более пугающего звука, ужасно напоминающего стон, я прежде не слышал.

Билли и Дэвид с воплями выбежали из туалета. Вокруг меня щедро сыпались осколки, раня и без того порезанные руки. Холодные призрачные пальцы сомкнулись на моей шее.

Я попытался закричать, но выдавил только сиплый стон.

– Держись… Подальше, – рычал голос.

Я сунул руку в карман джинсов и нащупал спасительную бутылочку со святой водой.

Невидимые пальцы на горле сжались сильнее. Пришлось собрать всю свою волю, чтобы не вцепиться в них и не попытаться оторвать от себя. Я вытащил бутылочку, силясь откупорить её большим пальцем, как в прошлый раз, но она выскользнула из моей ладони и упала на пол.

Свет тут же померк, и комната погрузилась в ледяную темноту. Тяжёлое дыхание призрака свистело над моим ухом, а ледяные тиски его пальцев всё крепче сдавливали горло. Я слышал, как сердце громко ухает где-то в затылке.

– Я не позволю так обращаться со своими учениками! – загремел мистер Томас. В его голосе слышались ярость и переживание за меня.

Хватка на моей шее ослабла, злобный дух повернулся к уборщику.

Лицо мистера Томаса побледнело, но он стоял на своём:

– Уходи отсюда, Алекс. Уходи сейчас же!

Я пятился к двери. Призраки же не могут убивать друг друга, верно? Они и так уже мертвы.

– Не следовало тебе вмешиваться, – проговорил злой дух и бросился на мистера Томаса.

Два призрака рвали друг друга, шипели, кричали и выли так, что, казалось, лопнут барабанные перепонки. Мистер Томас упал на пол:

– Уходи, сынок! Спасайся!

Тёмный дух неестественно широко разинул рот и вгрызся в призрачную плоть уборщика. Мистер Томас взвыл от боли, но поднял на меня умоляющие глаза:

– Беги.

И я побежал.

Я вывалился в коридор, туалетная дверь громко хлопнула позади меня. Нужно срочно увидеться с тётей Еленой, поговорить с Фрэнком, а главное – остановить эту чудовищную сущность, чтобы она больше никому не навредила.

Прижав пятки к металлическим ножкам стула, носками я постукивал по линолеуму. Следы на шее болели и кровоточили, а у меня с собой не было ничего, кроме влажных салфеток, чтобы хоть как-то унять боль и продезинфицировать раны. Я не мог уйти, я ждал. Ждал директора Харпера. Ждал папу. А вот что ждало меня?

Пока я ждал, директор в своём кабинете разговаривал с Билли и Дэвидом. И, судя по тому, что я слышал со своего места, им приходилось несладко. Если бы не собственные проблемы, я бы посмеялся над тем, как жалко звучали голоса этих двоих. Мы играли в одной команде, это правда, но никогда особо не нравились друг другу.

– Это был он. Я клянусь, – хныкал Дэвид. – Он разозлился и начал бить зеркала…

Вот врун! Я заёрзал на стуле. Невыносимо было сидеть и слушать этот бред, но я не собирался врываться в кабинет директора и создавать себе новые проблемы. Директор Харпер что-то сказал, и я не смог разобрать, что именно. Но по интонации понял – ничего хорошего.

Послышался звук отодвигаемых стульев, затем шарканье ног, и дверь, наконец, открылась. Билли и Дэвид вышли из кабинета и сразу попятились от меня. Пользуясь случаем, я бросил на них злобный взгляд. Если они действительно думают, что это я устроил сверхъестественное шоу, грех этим не воспользоваться. Они больше никогда не станут приставать ко мне из-за духобола или упрекать в грубости. Страх удержит их на расстоянии.

– Алекс, – директор Харпер раскрыл дверь пошире, – прошу, заходи.

Я стянул с шеи окровавленную салфетку, скомкал и забросил в мусорное ведро.

– Это Билли с тобой сделал? – Директор Харпер закрыл за мной дверь и осмотрел царапины на моей шее, затем взглянул на бинты на моих руках.

– Нет, сэр.

– Тогда как это случилось?

– Я… Я не уверен, – соврал я.

– Хорошо, тогда присядь и расскажи мне всё по порядку.

Я сел на потёртый коричневый диван, занимавший большую часть стены, лихорадочно соображая, что можно придумать, чтобы выпутаться из этой ситуации:

– Кхм… Ну, Дэвид и Билли пошли за мной в туалет. Они начали задирать меня за то, что я ушёл из команды, а потом… – Что я мог сказать? Что появился злобный призрак, перебил все зеркала и попытался меня задушить, но всё это не важно, потому что мёртвый уборщик пожертвовал собой, чтобы меня спасти? Да меня бы сразу забрали на исследования как первого в истории ребёнка с открывшимися в двенадцать лет способностями, и я бы больше никогда не увидел ни папу, ни Джейсона. – Всё произошло очень быстро. Билли проходил мимо и немного задел меня, и я ударился о раковину. А потом я услышал треск стекла и пригнулся.

– Значит, Билли толкнул тебя?

– Вроде того.

– А Дэвид?

Я покачал головой:

– Он просто стоял в стороне.

– Тогда как разбилось зеркало?

– Я не уверен. Я не видел…

Три громких стука в дверь прервали допрос.

– Войдите, – отозвался директор Харпер.

В дверь вошёл папа. Клянусь, в гневе он всегда выглядит на голову выше.

– Директор Харпер.

– Мистер Ленард. – Директор встал, и мужчины пожали руки. После чего оба сели, а у меня от страха словно страусиное яйцо в горле застряло.

– Алекс только что рассказал мне, что произошло. И откуда у него царапины на шее.

Папа подался вперёд и присмотрелся:

– Царапины? – Его глаза расширились. – И синяки! Они издеваются над тобой, сынок?

Я видел, как быстро страх, облегчение и надежда сменяли друг друга на папином лице. Если бы всё было так просто…

Но я не мог лгать обо всём:

– Они хотят, чтобы я вернулся в команду, но нет – они не издеваются. Они уже убежали, когда разбились зеркала.

– Это ты их разбил? – повысил голос отец.

– Нет, – простонал я. – И я не знаю, от чего они разбились. – Мне пришлось пересказать папе то, что я уже рассказал директору.

– И ты не видел, кто или что их разбило? – Я почувствовал в голосе отца скепсис. Директора Харпера мои слова, казалось, тоже не убедили. После того как две ночи подряд в моей спальне разбивались окна, мои оправдания звучали слишком неубедительно. Мне нужно было как можно скорее попасть к тёте Елене.

– Ты это сделал, Алекс? – Директор озвучил то, о чём думал папа. – Ты можешь рассказать нам. Может, ты разбил их случайно, потому что испугался?

– Нет. – Надеясь, что они мне поверят, я сжал кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев.

– А откуда следы на шее? – Отец знал, что я что-то скрываю от них, я слышал это в его голосе.

Я пожал плечами. Я не хотел больше врать, а он не хотел слышать правду.

– Я поговорю с родителями Билли и Дэвида. В нашей школе очень серьёзно относятся к травле среди подростков, – заверил папу директор Харпер.

Ну вот, только этого мне не хватало: Билли и Дэвида ни за что обвинили в травле, и вся моя команда теперь возненавидит меня.

Директор Харпер отыскал нужную карточку в картотеке:

– И ещё свяжусь с Офисом городских экстрасенсов: попрошу нанести дополнительные обереги и заодно проверить школьные сигилы, чтобы убедиться, что внутрь ничто не проникнет.

Папины глаза чуть на лоб не вылезли – предположение о призраке в школе только усугубило моё положение. Не то чтобы школа никогда не имела проблем с неприятными призраками – конечно, имела, но много лет назад. Когда это случилось, всех Нетронутых сразу эвакуировали и привлекли федеральных экстрасенсов.

– Мистер Ленард, я думаю, вам следует забрать Алекса домой. Я освобождаю его от уроков на сегодня. – Он протянул отцу что-то маленькое и стеклянное.

Когда я понял, что это, меня бросило в жар. Бутылочка со святой водой. Я выронил её в туалете.

– Что это? – поморщился папа. Он тоже узнал бутылочку.

– Уборщик нашёл её в туалете среди осколков. Мы подумали, это может принадлежать Алексу, что-то вроде памятной вещи… – директор Харпер неловко замолчал.

Отец взял бутылочку и сунул её в карман.

– Отвезите его домой, пусть он немного отдохнёт.

– О, я так и сделаю. Спасибо, директор Харпер. – Отец вывел меня из кабинета и отвёл к машине, ни разу не оглянувшись.

Я ждал, что он раскричится, начнёт меня обвинять или задавать вопросы. Но я ошибался. Гнев, зародившийся в кабинете директора, растворился в зыбкой, мучительной тишине.

Папа облокотился на крышу машины и вытащил из кармана полупустую бутылочку со святой водой.

– Давай, чемпион. Что бы ни случилось, ты можешь рассказать мне.

По его глазам я понял, что он беспокоится обо мне, но в то же время очень боится того, что я мог сказать.

Я положил ладони на прохладную металлическую крышу машины и обвёл указательным пальцем один из сигилов. У тёти Елены были доказательства, а у меня – свидетели. Сможем ли мы убедить папу, что я действительно вижу призраков? Что я правда экстрасенс? Я медленно выдохнул через нос:

– Нет, папа. Не могу.

– Почему нет? С кем ещё ты можешь поделиться, если не со мной?

– Ты никогда мне не поверишь.

– Давай проверим. И лучше тебе говорить правду, если хочешь получить её обратно, – отец потряс бутылочкой перед моим лицом.

Правду? Но он не хотел правды. Он только говорил, что хотел. И всё же я понял, что просто так он не сдастся. Не в этот раз. Я глубоко вздохнул и отогнал подальше все страхи и сомнения, которые мучили меня с тех пор, как закрутилось всё это безумие:

– Хорошо… Помнишь, я говорил, что видел кое-что… Призраков?

Его лицо побледнело:

– Ты не можешь видеть призраков. В нашей семье никогда не было экстрасенсов. И ты не исключение. Ты не имеешь никакого отношения к тем преступникам, которые чуть не уничтожили мир своими спиритическими сеансами, а теперь из кожи вон лезут, чтобы только вернуть всё обратно. Все они и им подобные никогда не смогут искупить свою вину. Ты – Нетронутый!

Я стиснул зубы и посмотрел на отца:

– Я знаю, ты думаешь, что у меня посттравматический синдром или что-то в этом роде. Но это не так. И я знаю, что ты считаешь экстрасенсов не более чем преступниками в законе…

– Так и есть. Осложнение возникло по их вине. Из-за них погибли люди.

– Все причастные к тем событиям экстрасенсы уже давно мертвы, папа. – Мне не верилось, что я защищаю экстрасенсов, когда моя мама положила жизнь на изучение истории оккультизма только для того, чтобы помочь Нетронутым бороться с последствиями их ошибок. – А те, что живут и работают сейчас, пытаются помочь. Мама бы поняла. Наверняка ты так и не смирился с тем, чем она занималась, не правда ли? – Я вдохнул побольше воздуха и вскинул руки вверх. – Экстрасенсы не плохие. Они самые обычные люди, просто умеют видеть и слышать призраков. У них даже выбора нет: никто не спрашивает, хотят ли они этих способностей. И я знаю, что у детей старше десяти они уже не проявляются, но у меня проявились. И я не знаю, как и почему. Я видел маму в больнице. – Я вытащил из-под футболки амулет, который с тех пор всегда носил на шее. – Вот откуда он у меня. Она дала его мне. Она, а не медсестра.

Папа открыл было рот, но я продолжал:

– Ты не знал, а в нашем доме живёт призрак. И в нашей школе есть призраки. И я могу их видеть. Люди верят, что федералы всё контролируют, что все эти обереги нас защищают, но это не так. И рано или поздно тебе придётся с этим столкнуться.

– О, я скажу тебе, с чем мне придётся столкнуться! – Щёки отца покраснели, а голос задрожал. – Мне придётся столкнуться с потерей клиентов и продаж, в которых мы так нуждаемся. И все потому, что мой сын думает, что видит призраков. Ты говоришь, что призраки живут у нас дома и в школе? А я говорю, что это невозможно, потому что лучшие экстрасенсы города охраняют наш покой. Стать экстрасенсом в двенадцать лет?! Да это просто смешно! Даже в десять уже поздно. Ты просто подкармливаешь фантазии в своей голове, потому что не можешь смириться со смертью матери.

Его слова резанули по живому, сделав и без того зияющую дыру в моей груди ещё шире.

Папино лицо тут же смягчилось, как будто он не мог поверить в то, что только что сказал. Я знал, что он раскаивается.

– Алекс… Прости, мне очень жаль.

Я покачал головой, в груди пульсировала боль потери, растревоженная его словами:

– Нет, не жаль. Ты оставил прошлое. Ты пережил его. А я нет. И никогда не смогу. Она была моей мамой.

– Она была моей женой, – огрызнулся отец, снова постепенно закипая.

– Да, была… И я знаю, что она умерла. Но это не значит, что я вру тебе. Это не значит, что то, что я вижу – ненастоящее.

Отец провёл рукой по лбу, злость в нём боролась с беспокойством:

– Не начинай снова, чемпион.

– Я не твой чемпион. Больше нет. Неужели ты не понял? Когда мама погибла, всё изменилось. Я изменился. Я не играю в духобол. Я не общаюсь с ребятами из команды. Я больше не делаю ничего нормального, потому что мне далеко до нормы. Я вижу призраков. Я слышу их. Не только время от времени, а постоянно. Каждый день. Дома. В школе. И они вовсе не в моей голове. – Я оттянул ворот футболки, обнажая следы на шее. – Призрак чуть не задушил меня. Призрак разбил зеркала. Тот же призрак, что разбил и мои окна.

– Хватит. Замолчи, – голос отца упал практически до шёпота.

Может, он и злился, но я злился сильнее. Он просил правду – он её получал:

– Нет. Ты хотел знать правду, и я тебе её говорю.

– Да, я прекрасно слышу, что ты мне говоришь. Ты говоришь, что я уделяю тебе мало времени. Поэтому ты бьёшь зеркала, царапаешь себе шею, выдумываешь всякие истории, лишь бы привлечь моё внимание. – Отец стукнул ладонью по крыше машины. – Что ж, Алекс, ты привлёк моё внимание. Всё внимание. – Он сжал в кулаке бутылочку со святой водой. – Мне пришлось оставить важного клиента, чтобы приехать сюда. А теперь ещё и директор думает… Даже и не знаю, что он думает. Но ты уже дважды разбил окна в спальне, а теперь ещё и школьные зеркала. Что дальше? Я не позволю тебе заниматься членовредительством.

– Я им и не занимаюсь! – Я закричал так громко, что спугнул птицу на соседнем дереве и привлёк внимание учителей, вышедших на перемену, – те могли бы подумать, что где-то дерутся ученики.

Отец понизил голос:

– В понедельник утром ты пойдёшь к доктору Миджли. Мы докопаемся до истины. Я не допущу, чтобы на наши жизни повлияла…

– Что? Смерть мамы? Ты не можешь жить дальше и делать вид, что ничего не произошло. Я всё ещё люблю её.

Отец снова ударил по крыше машины, на этот раз оставив вмятину размером с кулак.

– Я тоже её люблю, – зашипел отец. – А теперь садись в машину. И ты пойдёшь к доктору Миджли. Первым же делом. В понедельник.

Я открыл было рот, собираясь возразить ему, но он уже сел в машину и захлопнул дверцу. Прекрасно. Пусть отец всё отрицал, главное, я теперь знал, что я экстрасенс. А ещё я знал, что, если Елена и Фрэнк не помогут мне остановить злого духа, меня ждут большие проблемы.

Я раздражённо толкнул дверь «Агентства» тёти Елены: дверной колокольчик бешено зазвенел, шрам на бедре отозвался болью. С порезами на руках и отметинами на шее я почти забыл о своей травмированной ноге. Почти.

Ханна и Джейсон вместе разглядывали книгу об усиленных оберегах. Я сначала глазам не поверил: почему Джейсон тусуется здесь с ней? Он мой лучший друг, а не её. Почему он не дождался меня после школы? Я почувствовал себя преданным, чуть не забыв, что уехал из школы пораньше вместе с папой. Может, Джейсон всё же пытался разыскать меня после уроков? Может, они вместе искали, пока я торчал дома и умолял папу отпустить меня к Ханне, чтобы вместе делать домашнее задание? Точнее, чтобы заняться призрачной работой.

Заметив меня, Джейсон и Ханна сразу бросились навстречу.

– Что произошло сегодня в школе? – спросила Ханна, не переводя дыхания.

– Болтали, что ты разбил зеркала в туалете и до чёртиков напугал Билли и Дэвида, – еле сдерживая смех, поделился Джейсон. – Жаль, я не видел этого своими глазами. Я подслушал, как Томми Лорд сказал, что Дэвид ревел в учительской.

– Плевать я хотел на Билли и Дэвида. Пусть боятся, они это заслужили… – пробубнил я, всё ещё злясь на Джейсона за то, что тот не пришёл ко мне домой сразу после школы, предпочтя погулять с моей двоюродной сестрой.

– Алекс, что случилось с твоей шеей? – Рот Ханны открылся от удивления, став похожим на большое яйцо.

Тётя Елена появилась из ниоткуда. Вероятнее всего, она копошилась в задней подсобке, о чём красноречиво говорила пыль на её волосах.

– Алекс Ленард, – она развернула меня лицом к себе и, нахмурившись, осмотрела отметины на моей шее. – Следы от пальцев. Царапины. Обычно они не такие сильные, – пробормотала она себе под нос. – Ты использовал святую воду?

– Да. И соль тоже. Прошлой ночью он не смог попасть в дом, но снова разбил окно, и теперь папа думает, что это делаю я. А потом он напал на меня в школе и разнёс все зеркала в туалете. – Я вздохнул. – Директор в замешательстве, а папа решил, что я отчаянно пытаюсь привлечь его внимание.

– Я бы поговорила с твоим отцом… – Тётя Елена посмотрела на меня с жалостью – Но, боюсь, это не поможет.

– За что он так ненавидит экстрасенсов? – недоумевала Ханна. – Даже если они виноваты в том, что произошло, теперь они помогают справиться с последствиями. Они же никому не вредят.

Елена вздохнула, взъерошив свои волнистые волосы:

– Когда твоему отцу было десять, его лучший друг Джефф успешно прошёл тест на способности. Крис был так взволнован, что его лучший друг оказался экстрасенсом. Они продолжали общаться и даже виделись по праздникам, и Джефф рассказывал ему всё о своей новой жизни. Но потом – им тогда было по одиннадцать – Джефф погиб во время одной из тренировок. Его убил злой дух. С тех пор твой папа возненавидел призраков, экстрасенсов и вообще всё, что связано с Осложнением. Он ненавидит то, что они сделали с Джеффом и со всем миром.

С трудом верилось, что эта история – правда. Папа никогда её не рассказывал. Но в таком ключе его отношение ко всему паранормальному становилось намного понятнее. Неудивительно, что мама избегала разговаривать с ним о работе.

Тётя Елена подхватила свою сумочку:

– Идёмте, дети. Нас ждёт мистер Грейвз.

Ханна поёжилась, и я вопросительно посмотрел на Джейсона, гадая, известно ли ему что-нибудь об этом человеке. Но он только пожал плечами.

– А кто он? – Мне почему-то не нравилась его фамилия.

– Смотритель кладбища, Гарри Грейвз. После похорон твоей мамы мы с ним расстались не в лучших отношениях. Но никто больше него не знает о духах – об их приходах и уходах, – даже городские экстрасенсы.

Ханна вприпрыжку бежала по тротуару вдоль забора кладбища, в металлический узор которого искусно вплетались большие кованые сигилы. Здесь были как обычные защитные знаки, так и печати, призванные связать духов, чтобы те не могли покинуть пределов своего последнего пристанища. Над воротами висел одинокий ярко-фиолетовый Глаз Бога. Там же посетителей встречали две высокие газовые лампы, всегда заправленные и отбрасывающие мерцающий призрачный свет. На кладбища не разрешалось проводить электричество.

Мы остановились под Глазом, и тётя Елена прошептала молитву. Я же прикоснулся к маминому Назару, надеясь на удачу. И только Ханна, как ни в чём не бывало, продолжала подпрыгивать.

– Прекрати, пожалуйста, – сорвался я, раздражённый стуком её каблуков о каменный тротуар.

– Мне не нравится мистер Грейвз. Он жуткий. – Она плотнее запахнула куртку.

– Никакой он не жуткий. Просто старый. – Тётя Елена повела нас к домику смотрителя.

Ханна фыркнула:

– Он, наверное, старше динозавров и…

– Ханна, – перебила её тётя Елена, – ему восемьдесят лет.

– Ого! Да он и правда старый. – Брови Джейсона взметнулись вверх.

– Я всё ещё считаю, что он жуткий. – Ханна накрутила волосы на палец и сунула кончик пряди в рот.

– Он проводит очень много времени на воздухе, возможно, поэтому он такой морщинистый, – пояснила тётя Елена. – Он ухаживает за этим местом уже больше полувека.

Тётя Елена постучала в дверь домика, испещрённую множеством сложных знаков. Дверь распахнулась, и на пороге показался очень худой мужчина с обветренным лицом. Я мгновенно узнал его: это он тогда манил меня пальцем с кладбища. По спине поползли мурашки.

– Мистер Грейвз, – легонько кивнув, тётя Елена первой вошла в дом.

– Елена, – его голос скрипел, словно старая дверь. – Кто это с тобой? – спросил он, рассматривая нас сквозь заляпанные отпечатками пальцев очки.

Тётя Елена подтолкнула Ханну вперёд, сверля её взглядом, пока та не пожала протянутую руку смотрителя.

– Вы помните мою племянницу, Ханну?

– Конечно. – Пожелтевший ноготь старика царапнул ладошку Ханны, и та поспешно отступила, спрятавшись за мной и Джейсоном.

Джейсон тут же протянул руку:

– Джейсон Андерсон. Приятно познакомиться с вами, сэр! – Его губы растянулись в улыбке, означающей «не могу поверить, что прикасаюсь к нему».

– А этот молодой человек? – проскрипел мистер Грейвз, заглядывая мне в глаза.

– Алекс… – Я проглотил сгусток слизи, застрявший поперёк горла. – Алекс Ленард. – Ханна была права: мистер Грейвз наводил жути.

– Ах, да. – Почти слепые голубые глаза смотрителя заблестели. – Да. Я очень сожалею о твоей матушке. – Слюна брызнула между его зубов прямо мне на щёку и капнула на выцветшую футболку с эмблемой духобола. – С тех пор, как она умерла, весь двор из-за тебя ходуном ходит.

– Двор? – выпалил я.

– Кладбище, мальчик. Оно разговаривает со мной. Они разговаривают со мной. – Он оглядел царапины на моих руках и шее и неодобрительно причмокнул. – Я и без экстрасенсов и охотников знаю, что происходит с мёртвыми, – фыркнул он, не сводя с меня глаз. – Кто-то недоволен тобой, мальчик. Очень недоволен.

– Верно. – Елена шагнула вперёд. – Поэтому мы здесь. Нам нужна ваша помощь, мистер Грейвз.

– Опять? – Его глаза впились в неё, но Елена не отступила и выдержала взгляд. Наконец, мистер Грейвз обошёл свой металлический стол и уселся в потрёпанное кресло, сложив руки пирамидкой. – Что ж, тогда поведайте мне, чего не знают духи.

И Елена поведала: о маме и об аварии, о моих способностях, о доме, который мы обследовали, и о том, что я увидел и услышал в нём, о пропавшем ключе и, наконец, о нападениях призрака. Я испытывал глубокое чувство благодарности к тёте за то, что мне не приходится рассказывать всё самому.

Мистер Грейвз откинулся в кресле и, прикрыв глаза, слушал. Когда тётя Елена замолчала, он так и не пошевелился. Я мог бы поклясться, что он умер прямо у нас на глазах, сидя в своём потрескавшемся кожаном кресле.

Джейсон наклонился ко мне и прошептал:

– Как думаешь, он ещё живой?

Я пожал плечами и постарался не рассмеяться, совершенно позабыв о своей обиде на Джейсона:

– Меня тревожит тот же вопрос.

Тётя Елена нахмурилась, а мистер Грейвз открыл глаза:

– Я пока не умер. Я размышляю.

Мистер Грейвз порылся в столе, достал помятую фляжку и сделал большой глоток:

– Думаю, я знаю, с кем вы столкнулись… Но двор ничего об этом не расскажет. Всё случилось слишком давно. Я был молод, но помню те события так же ясно, как если бы это случилось вчера.

Он оглядел нас холодным взглядом:

– Ставлю доллар, что в стене подвала вы нашли Элеонору Уилкс. Соседи не верили, что она могла ни с того ни с сего сорваться и уехать. Ведь у неё только-только родился внук. Да и с дочерью они были близки. В округе болтали, что её порешил её муж, Гарольд Уилкс, злобный старый козёл. – Мистер Грейвз сплюнул в ржавую банку из-под кофе у его ног, заполненную чем-то чёрным и липким на вид.

Я поморщился. Мистер Грейвз был не просто жутким. Он был отвратительным.

– Мы никогда не заходили к ним за сладостями на Хэллоуин из-за мистера Уилкса. Однажды он раздал нам горячие монетки – прямо из печи. Обжёг нам все пальцы. И всё. С тех пор все дети в округе обходили их дом стороной. Вскоре после этого миссис Уилкс исчезла.

– Это ужасно, – пролепетала Ханна.

– Он был ужасен, дорогая. Это верно. Чудовищен. После исчезновения миссис Уилкс старик заперся в доме. Если куда-то и выходил, то очень редко. Не виделся ни с дочерью, ни с внуком. Дочка тоже не навещала отца. Думаю, она знала, что он убил мать. Но тело так и не нашли. А когда мистера Уилкса похоронили вон там, его призрак так и не появился. – Мистер Грейвз снова сплюнул в банку. – Я решил, он стал частью Осложнения.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Когда люди умирают, обычно я их вижу. Если они не бродят по округе, растерянные и потерянные, то иногда приходят на похороны. Смотрят, кто скорбит по ним. А кто нет. А после они спокойно переходят на ту сторону. Лишь немногие остаются. Но такие есть. Некоторые не понимают, что умерли. Другие просто боятся той стороны. Именно они и становятся частью Осложнения.

Бродила ли мама ночью по кладбищу? Совсем одна?

– Я не видел твою мать, сынок, – произнёс мистер Грейвз, словно прочитав мои мысли.

Меня поразило, с каким состраданием смотрели его старые затуманенные глаза, и вдруг мне стало очень спокойно:

– Это хорошо. – Я сдержал напрашивающиеся слёзы.

– Я не видел её, и остальные тоже. Они бы сказали мне, если бы она задержалась. – Мистер Грейвз снова глотнул из серебряной фляжки. – В смерти слишком много трагизма. Особенно для тех, кто теряет близких и остаётся с этим жить. Большинство духов переходят на ту сторону. Они следуют своим путём. Ты ещё встретишь свою мать. Только не здесь.

Я испытал облегчение, но вместе с тем горькое разочарование. Хорошо, что мама перешла на ту сторону. Я надеялся, что она попала в ту прекрасную версию рая, в которую верила. Но моё сердце разрывалось от мысли, что я проживу всю жизнь, никогда больше её не увидев. По крайней мере, теперь я знал, что она в безопасности. Где-то в хорошем месте. Наверное, поэтому я получил этот «дар», как его называла тётя Елена? Чтобы помогать заблудшим душам отыскать дорогу в лучший мир?

Тётя Елена прервала мои размышления, напомнив о более насущном вопросе – визитах мистера Уилкса:

– Внук Уилксов, Гэри Барретт, сейчас владеет домом. Он нанял нас разобраться с ситуацией.

Мистер Грейвз откашлялся и сплюнул ещё одну порцию слизи в свою банку.

– Пытается продать старый дом Уилксов, да? Старик Уилкс никогда этого не допустит.

– Как я понимаю, он пытается сдать его в аренду, – тихо уточнила тётя Елена. – Но никто из жильцов не задерживается надолго.

– И не удивительно. – Мистер Грейвз смерил нас взглядом. – Охотница и ребёнок-экстрасенс пытаются прогнать злобного старого духа солью и святой водой.

Тётя Елена напряглась:

– Мне помогает Фрэнк Мартинес. Мистер Барретт уже поставил дом на очередь в БПР, и городские экстрасенсы не смогли ему помочь. Вот он и позвонил мне. – В её голосе слышалось возмущение, но я хотел услышать, что скажет смотритель.

Мистер Грейвз впился в меня глазами:

– Он нападал только на тебя, сынок, и больше ни на кого?

– Да, сэр. Всё верно, – пробормотал я. – Только… Он ранил, а может, даже убил, призрака старого школьного уборщика, мистера Томаса, когда тот пытался защитить меня.

– Ты говоришь об Уилбуре Томасе? – Голос мистера Грейвза дрогнул.

Я кивнул.

– Хороший был человек, Уилбур Томас. Приехал сюда много лет назад из Батон-Руж. Я не удивлён, что он всё ещё держится за эту школу. Он любил её так же сильно, как и жизнь. Возможно, его дух пострадал. Возможно, из него выкачали часть энергии. Но он не умер. Призрака невозможно убить, сынок. – Мистер Грейвз говорил уверенно, но его нога беспокойно постукивала о край стола. – Рано или поздно он вернётся. – Старый смотритель достал карту кладбища и ткнул пальцем в один из участков. – Ты должен упокоить миссис Уилкс, парень, только тогда мы сможем позаботиться о её муженьке-убийце.

– И как это сделать? – спросил Джейсон, опережая меня.

– Кости, сынок. Нужно похоронить её кости.

Проще простого! Всего-то и нужно – объяснить отверженному внуку мистера Уилкса, что всё гораздо сложнее, чем он думал. Что понадобится выломать столетнюю кладку подвала, чтобы найти кости его убитой бабушки, похоронить их и помочь призракам перейти на ту сторону. И всё это без помощи БПР или городских экстрасенсов. А самое главное, сделать это до того, как папа потащит меня в понедельник к доктору Миджли. Оставалось только надеяться, что мистер Барретт не откажется от небольшого ремонта в обмен на избавление от призраков.

Мистер Грейвз указал на меня пальцем:

– Закопай её кости, и тогда у тебя появится шанс проводить в последний путь и старика Уилкса. Пока миссис Уилкс не обретёт покой, ты ни за что не заставишь его уйти.

Мы вернулись в «Агентство», чтобы подготовиться. Тётя Елена рылась в шкафах, Ханна и Джейсон оживлённо болтали, я же просто хотел сбежать. Как, во имя Соломона, я должен найти и закопать кости миссис Уилкс, убедить её перейти на ту сторону, а следом за ней и её сумасшедшего мужа, и при этом умудриться сохранить всё в секрете от папы? Настоящее безумие. Полнейшее и бескомпромиссное. Отец отречётся от меня, если узнает.

– Чем займёмся? – Ханна подалась вперёд на стуле, продолжая дрыгать ногами. Встреча с мистером Грейвзом явно её взбудоражила.

– Я позвоню Фрэнку. В доме Уилксов без его помощи не справиться. – Тётя Елена записала что-то на клочке бумаги.

От одного только упоминания о возвращении в тот дом мне захотелось переехать в другой штат. А не поступить ли мне именно так?

– Завтра утром мы поговорим с мистером Барреттом. Если он серьёзно настроен сдавать этот дом или продать, он позволит нам сделать всё, что нужно, – решительно произнесла тётя Елена.

– А если нет? – Мне совсем не хотелось возвращаться в эту яму ужаса и отчаяния, но я не мог позволять мистеру Уилксу и дальше преследовать меня.

– Поверь, он согласится на всё возможное, чтобы избавиться от призраков. Если мы хорошо себя покажем, о нас заговорят по всей округе, и тогда заказов существенно прибавится, – невозмутимо заявила тётя Елена.

Неужели для неё всё сводится только к бизнесу? Ну и дела.

Она обняла меня:

– Но для начала, Алекс, давай позаботимся о твоей безопасности.

Ладно… Кажется, не только к бизнесу. Может, она правда тревожится обо мне?

Тётя Елена подошла к старинному шкафу и распахнула дверцы:

– Лучшая защита от призраков, особенно злых, – обуздать свой страх, – объясняла она, перенося на стол новый пакет соли, ещё одну бутылочку святой воды и несколько благовоний.

– Обуздать?! Довольно трудно это сделать, когда тебя душат. – Прозвучало немного грубее, чем я хотел, ну да ладно. В конце концов, старик Уилкс пытался меня убить.

– Нам нужен план, – заговорщически произнесла тётя Елена, и от страха или неохоты не осталось и следа. – Алекс, скажи отцу, что сегодня переночуешь у Джейсона, а ты, Джейсон, скажи родителям, что останешься у Алекса.

– Погодите-ка, – Джейсон отступил на шаг. – Хотите, чтобы я соврал родителям?

Я чуть не рассмеялся. Последний раз Джейсон врал маме, когда хотел избежать наказания за чернильные отпечатки пальцев, оставленные на свежеокрашенных стенах. Разумеется, мы оба поучаствовали в «декорировании» стен, и она об этом знала. Нас обоих отругали, но шлепок по заднице получил только Джейсон – за враньё.

– Ну, если ты не собираешься признаться им, что проведёшь ночь, охотясь на призрака вместе с Ханной, у тебя не так много вариантов.

– Пожалуй, вы правы. – Джейсон снял трубку старого стационарного телефона, который тётя Елена использовала в «Агентстве» – вероятно, из-за того, что ему не требовалось электричество. – Я в деле!

– Прекрасно. – Тётя Елена ещё немного порылась в шкафах и достала несколько белых свечей. – Совместная ночёвка позволит нам по очереди дежурить. Главное, не проболтайтесь ни о чём паранормальном. Не нужно, чтобы мой брат вмешивался. Алексу сейчас очень нужны друзья и родственники, готовые его поддержать, защитить и успокоить. Злому духу легче получить власть над одиночкой, потому что одиночку гораздо проще напугать. А страх – именно то, чем они питаются.

Слова тёти Елены имели смысл. Если бы не пришлось встречать старика Уилкса в одиночестве, я бы точно меньше боялся, даже зная, что я единственный, кто его видит.

Неудивительно, что из-за «происшествия» в школе папа не сразу согласился отпустить меня к Джейсону. В конце концов он решил, что общение с лучшим другом пойдёт мне на пользу, так сказать, «поможет вернуться к нормальной жизни». Так что, забежав домой, чтобы захватить кое-какие вещи, а заодно и проверить сигилы на мяче-ловушке, я отправился к Ханне.

Ханна встретила меня с воодушевлением. Бросив рюкзак рядом с входной дверью, я сразу занервничал, и мурашки забегали по позвоночнику. Была ли совместная ночёвка в её доме действительно хорошей идеей?

– Привет! – Джейсон выглянул из кухни, он уже что-то жевал. Вид друга с набитым ртом поднял мне настроение. В этом весь Джейсон – «война войной, а обед по расписанию». – На кухне есть макароны с сыром и жареные бананы, если хочешь. Мама дала мне с собой столько еды, что хватит на целую армию. – Пока он говорил, кусочки еды щедро вылетали из его рта.

Ханна поморщилась:

– Давай ты сначала прожуёшь, а потом вы поболтаете.

Джейсон закинул в рот ещё один хрустящий ломтик банана и показушно прожевал.

– Мама уже заперлась в своей комнате. По пятницам она всегда так делает: пьёт вино и смотрит фильмы, пока не отключится. Так что сегодня мы её уже не увидим. – Ханна говорила нарочито весело, но поникшие плечи выдавали её настоящие чувства. Она тяжело переносила отсутствие в жизни отца, и отсутствие в жизни матери, пусть и только по пятницам, радости не добавляло. Когда в комнату вошла тётя Елена, её лицо просветлело. Неудивительно, что Ханна посвящала ей и её работе всю себя. Ведь тётя Елена всегда была рядом.

– И слава богу, что у твоей мамы есть этот пятничный ритуал. Было бы хуже, если бы она крутилась здесь. – Елена чиркнула спичкой, зажгла свечку внутри фонаря и повела нас в гостиную, где в кромешной тьме уже мерцало порядка десятка белых свечей.

– Почему бы просто не включить свет? – Мне вовсе не хотелось принимать участие ни в каком спиритическом сеансе.

Тётя Елена опустила фонарь на столик и протянула мне небольшой пакетик с чем-то очень похожим на каменную соль, смешанную с травами:

– Просто не хочу лишний раз помогать мистеру Уилксу. А ты иди пока, прими ванну.

– Что сделать? – Последнее, чем я собирался заниматься в доме двоюродной сестры, это принимать ванну.

Джейсон и Ханна дружно рассмеялись. Я мрачно уставился на обоих. Особенно раздражало поведение Джейсона.

– Предатель, – буркнул я в его сторону. Он никогда раньше не болтал так много ни с кем, кроме меня – особенно с девчонкой… Да ещё и с моей двоюродной сестрой-чудачкой. Я потряс головой, стараясь не думать о них.

Тётя Елена легонько подтолкнула меня в сторону ванной комнаты:

– Прими ванну с морской солью, шалфеем и розмарином. Это поможет защититься от мистера Уилкса. Воду я уже набрала.

Взяв фонарь и рюкзак, я задумался, о чём эти двое могут говорить без меня.

– А это надень, когда закончишь. – Тётя Елена протянула мне небольшой серебряный кулон с печатью Соломона, той самой, которую я заметил в ложбинке на шее Фрэнка. – Это Четвёртый пентакль Луны. Он оградит тебя от злых духов.

Я надел кулон на шею сразу, где он звякнул о мамин амулет. Я надеялся, что с ними мне станет спокойнее. Под болтовню Джейсона и Ханны я скрылся в ванной и запер за собой дверь. Над водой поднимался горячий пар, и я вдохнул его поглубже. Я не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так же расслабленно. Явно ещё до смерти мамы. Я поставил фонарь на тумбу, рюкзак положил на бочок унитаза, а одежду сбросил на пол. Затем высыпал соляную смесь в ванну и медленно погрузился в воду. Тепло и ароматы шалфея и розмарина мягко окутали меня, успокаивая ноющие мышцы повреждённой ноги. Голова опустела, и все тревоги, ожидания и страхи просто улетучились.

Похоже, в эту ночь у меня были все шансы поспать спокойно. Под присмотром тёти Елены, Джейсона и Ханны – что могло пойти не так?

Я с наслаждением дышал ароматным паром. Прикрыв глаза от мерцающего света свечей, я расслабил плечи и скользнул пониже, глубже погружаясь в воду.

Вииииииии-вииииииии-вииииииии…

Ванную комнату так густо заволокло паром, что я едва различал белую плитку на стенах.

Вииииииии-вииииииии-вииииииии…

Кто-то водил мокрым пальцем по стеклу. Я напряжённо всматривался туда, где висело зеркало, но ничего не видел.

Вииииииии-вииииииии-вииииииии…

Сглотнув застрявший в горле комок страха, я вылез из ванны, обернул вокруг талии пушистое белое полотенце и вцепился в кулон Елены. Когда я подошёл к зеркалу, на запотевшей поверхности как раз появилась последняя буква…

Я ТЕБЯ ВИЖУ

У меня перехватило дыхание. В отражении, сквозь надпись и пар, я различил позади себя лицо. Чужое лицо. Лицо старика с косматой бородой и ртом, перекошенным от ярости.

От его близкого дыхания по затылку и плечам поползли мурашки, и буквально через секунду его когтистая рука рассекла кожу на моей спине.

Я закричал от боли, распахнул дверь ванной комнаты и выскочил в коридор.

Когда я вбежал в гостиную, тётя Елена зажигала последние свечи. Сердце бешено ухало в груди.

– Алекс, где твоя одежда?.. – Щёки Ханы порозовели, но я этого даже не заметил. Мои джинсы остались в ванной с этим чудовищем, и я не собирался возвращаться за ними.

Джейсон уставился на меня, его лицо побелело:

– У тебя вся спина в крови.

Я поднял дрожащую руку и указал в сторону ванной:

– Джинсы ещё там… – только и смог выговорить я. Глубокий, раскатистый стон эхом разнёсся по дому. – С ним.

Тётя Елена осмотрела мои царапины, глубоко вдохнула и, выставив перед собой тлеющий пучок шалфея, направилась прямиком к мистеру Уилксу.

Ханна передала мне и Джейсону по бутылочке со святой водой:

– Пойдем, заберём твою одежду.

Серьёзно? Мы собираемся сражаться с призраком из-за одежды? Ни за что!

– А не могу я просто одолжить что-нибудь?

– О, конечно, возьми мою старую футболку, – насмешливо предложила Ханна. – На ней сердечки и цветочки. А ещё она розовая.

Джейсон от души веселился вместе с Ханной, мне же оставалось только хмуриться. Вспомнился случай из детства, когда мне пришлось одолжить у мамы Джейсона розовую футболку с принцессой. Ох, сколько я тогда натерпелся. Ну нет. Лучше уж ходить голым, чем наряжаться в девчачьи тряпки, или возвращаться в ванную.

Глаза Ханны искрились от смеха.

– У тебя ведь нет розовой футболки? – догадался я.

– Ну конечно нет… Но если серьёзно, Алекс… – Она расправила плечи и вздёрнула подбородок. – Нельзя позволять духам издеваться над тобой. Они питаются твоим страхом. Ты должен научиться давать отпор.

– Сильные слова для той, кого никогда не хватал призрак.

Тётя Елена остановилась на пороге прихожей и обернулась к нам:

– Алекс, Ханна, перестаньте препираться. Ваши споры дадут ему ещё больше власти. И Ханна права. Страх делает его сильнее. А сейчас мне нужна ваша помощь. Всех троих. – Она кивнула головой в сторону ванной комнаты.

– Погодите секунду. – Джейсон подбежал к своей сумке у входной двери. – Алекс, а где твой рюкзак?

– Я оставил его в ванной, а что?

Плечи Джейсона поникли:

– Я хотел взять твой мяч-ловушку. Сейчас такая возможность: мы могли бы опробовать его. Было бы хорошо, если бы нам не пришлось отпугивать старика Уилкса? Мы могли бы просто его поймать?

Если мы подобрали правильные сигилы, это могло бы сработать. А вдруг получится?

– А если мы его поймаем, что тогда? – Я не был готов отправлять злого духа на ту сторону.

– Не уверена, что стоит испытывать самодельную ловушку сейчас. Пусть Фрэнк сначала на неё посмотрит. А мы пока разберёмся с призраком по старинке. – Тётя Елена махнула рукой в сторону ванной. – Нужно прогнать его как можно скорее. Я не хочу, чтобы он оставался в моём доме. – Решимость на её лице немного утешила меня, и я покрепче сжал бутылочку со святой водой.

– Ханна, принеси Библию. Алекс, Джейсон, держите святую воду наготове. Мы произнесём очистительную молитву. Алекса призрак не оставит, но надеюсь, хотя бы покинет этот дом. Держитесь поближе ко мне. – Елена двинулась вперёд, окуривая пространство перед собой пучком шалфея, и начала читать молитву. – Отец наш Небесный, огради этот дом и это чадо, Алекса, от всех тёмных сущностей.

Стены ощутимо задрожали, и все фоторамки в коридоре одновременно затряслись.

– Вот ведь мышиные какашки, – пробормотал Джейсон себе под нос. Я бы посмеялся над ним, если бы сам не умирал от страха. С самого детства Джейсон привык заменять этим словосочетанием разные ругательства. Всё потому, что однажды он использовал при маме какое-то нецензурное ямайское словечко, и она заставила его вымыть рот с мылом. А вот скажи он «мышиная какашка», она не стала бы возмущаться.

Не отрывая глаз от двери в ванную комнату, тётя Елена продолжала молиться:

– Да не возмогут они причинить зла ему и всем, кто живёт под крышей сей. Избави нас от лукавого и огради светом божественной силы своей.

Когда Елена вошла в ванную, мы втроём – я, Джейсон и Ханна – сгрудились за её спиной. Зеркало затряслось, так же, как и стекло в маленьком окошке. Даже вода в унитазе пошла рябью.

– Силою твоей благодати отврати всякое зло от этого дома и от этого чада. – Тётя Елена окурила шалфеем зеркало, на котором по-прежнему виднелась надпись, оставленная духом, и каждый угол комнаты. – Яко Твоё есть Царство и Сила, и Слава, Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Пронзительный вопль, хуже визга десятка разъярённых кошек, заполнил воздух.

– Ханна – молитва «Отче наш». Алекс, Джейсон – святая вода. Быстро.

Ханна раскрыла Библию и, не глядя в текст, начала читать:

– Отче наш, Иже еси на небесех…

Я откупорил пузырёк со святой водой и разбрызгал её по углам комнаты. Джейсон выплеснул свой в зеркало. Вопль перешёл в рычание, и зеркало лопнуло, осыпавшись в раковину.

Джейсон закричал. Я же боролся с желанием броситься наутёк.

Когда Ханна закончила молитву, тётя Елена продолжила:

– Именем Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, я связываю всех злых духов, обитающих в этих стенах или на этой земле, и приказываю им немедленно оставить дом сей. Именем Твоим я возвращаю себе этот дом и завещаю, дабы не один злой дух не смог в него войти и ныне и присно и во веки веков.

Так же внезапно, как началась, тряска прекратилась. Прекратились и вопли, стало легче дышать.

Тётя Елена жестом указала мне на пол, туда, где лежала нетронутой моя одежда, а затем на рюкзак:

– Можешь забрать, Алекс.

Не теряя ни секунды, я подхватил одежду и рюкзак и выскочил в коридор. Даже если нам удалось прогнать старика Уилкса из дома, я ни за что не собирался оставаться в ванной дольше необходимого. Лучше я сегодня помочусь в кустах, чем вернусь туда.

Остальные последовали за мной в гостиную. Стоило нам немного успокоиться, как стук в дверь снова заставил всех напрячься.

– Это Фрэнк, – произнесла тётя Елена неуверенно, словно она сомневалась в этом, пока не увидела его воочию.

Фрэнк с порога окинул взглядом мой ансамбль из полотенца и рюкзака и сразу поинтересовался, что случилось.

Все дружно оглянулись на меня, и я лишь в этот момент почувствовал себя неловко.

– Алекс, одевайся. Если Труди спустится и увидит тебя в таком виде, начнутся ненужные расспросы. – Елена посмотрела на остальных. – Фрэнк, Ханна, Джейсон, идёмте-ка на кухню. Перекусим, пока Алекс одевается, а потом обсудим наш план.

Когда все вышли, тётя Елена прикрыла кухонную дверь. Я быстро натянул трусы, джинсы и футболку и плюхнулся на диван, гадая, удастся ли мне сегодня заснуть.

– Ты как, держишься? – Фрэнк напугал меня. Я не услышал, как он вышел из кухни.

– Нормально, – ответил я. По крайней мере, я снова выжил.

Фрэнк устало вздохнул и сел рядом со мной:

– Алекс, я знаю, как тебе трудно, и тебе ещё предстоит пройти несколько тестов, но, думаю, я не ошибусь, если предположу, что ты экстрасенс класса «А».

Что? Я? Экстрасенс класса «А»?

– Но как это возможно? – Мой голос надломился.

Опираясь локтями на колени, Фрэнк в раздумье наклонился вперёд: горгулья на его предплечье выпучилась на меня.

– Елена рассказала мне, что ты видел и слышал. Она в восторге от твоих способностей.

– О да. Уверен, что это так. Такой экстрасенс, каким она меня считает, может принести огромную пользу её агентству, – выпалил я, нахмурившись.

Фрэнк вздохнул:

– Она не станет давить на тебя, парень. Ты же её племянник. Хочешь – верь, хочешь – нет, но она действительно желает тебе добра. – Фрэнк внимательно посмотрел на меня. – Ты неплохо разбираешься в сигилах. И я чувствую, что от тебя исходит определённая энергия, которую ни с чем не спутать.

– Ты проверишь меня? – выпалил я. Я не хотел снова проходить тест на способности, но, если уж всё равно придётся, я бы хотел, чтобы тестирование провёл Фрэнк, здесь, в моём родном городе. Меньше всего мне хотелось ехать в какой-нибудь институт на краю света.

Он выпятил челюсть:

– Я больше не занимаюсь обучением. Я на пенсии.

– Но…

– Никаких «но», – не терпящим возражений тоном перебил меня Фрэнк.

Я погрузился в раздумья. Мне крепко повезёт, если удастся выбраться из этой ситуации так, чтобы никто не узнал о моих способностях.

– Елена и Джейсон показали мне ловушку, которую вы сделали из мяча. Гениально. Ты выбрал несколько хороших приманивающих и защитных сигилов, но, чтобы они сработали, понадобится активирующий оберег. – Фрэнк достал что-то из кармана жилета.

– Активирующий?

Он держал в руках тонкую потрёпанную книжку под названием «Охота за привидениями: руководство для экстрасенса»:

– Я пользовался ею много лет. Это и сейчас лучший справочник из всех, что я находил.

Он раскрыл книгу на странице, вдоль и поперёк исписанной его заметками:

– Этот защитный оберег восходит к временам царя Соломона.

Я взял книгу и прочёл вслух:

– И он поможет мне активировать мяч? – Я протянул книгу Фрэнку.

Он мягко подтолкнул её обратно:

– Оставь себе. Этот простейший оберег – один из лучших. Он поможет во всём: как заманить духа, так и защититься от него. Выучи его наизусть. Он пригодится, если всё-таки решишь воспользоваться ловушкой. А на странице двадцать три найдёшь молитву, отправляющую духов на ту сторону, даже против их воли. Выучи и её тоже.

Я несколько раз прочитал оберег про себя.

– Давай-ка проверим, – скомандовал Фрэнк.

– Кхм, ну, хорошо…

Я прочистил горло и начал повторять по памяти:

– К тебе взываю я, Отче…

– Днём ты говоришь «при свете дня», а ночью – «при свете лунной ночи», – уточнил Фрэнк, как для идиота.

– При свете лунной ночи, – продолжал я, – Святая Троица, молю, снизойди до своего раба, даруй мне мощь, чтоб бороться с силами зла. Прикосновеньем своей руки сию ловушку – мяч – благослови. Я правильно сказал про мяч?

Фрэнк кивнул:

– На этих словах держи ловушку прямо перед духом.

– О, Боже, всех подле меня защити и избавь нас от дьявольской тьмы. И избавь нас от дьявольской тьмы, – закончил я.

– Очень хорошо. Обязательно повтори этот оберег и молитву перехода перед тем, как завтра мы пойдём в дом Уилксов. Чувствую, они тебе понадобятся, парень.

Наш план состоял в следующем: хорошенько выспаться, встретиться с мистером Барреттом и спросить у него разрешения сломать стену в подвале, затем собраться всем вместе в офисе тёти Елены и уже оттуда отправиться на зачистку дома.

– Всё равно не понимаю, почему я должен спрашивать разрешения? – простонал я.

Я не хотел спрашивать у внука убийцы, могу ли я очистить его дом. Чёрт возьми, я до сих пор не знал, как это делать!

– Потому что ты экстрасенс и именно на тебя напал дух, – отчеканила Ханна, словно по учебнику. – Кроме того, Фрэнк говорит, что тебе нужна практика.

– Мы всё время будем рядом. – Джейсон одарил меня своей самой ободряющей улыбкой.

– Чем больше твоё участие в очистке дома, тем выше наш шанс помочь мистеру Уилксу. – Тётя Елена говорила уверенно. – И да, к сожалению, мы не можем просто прийти и сломать стену в чужом доме без разрешения его хозяина.

Мы с Джейсоном разложили спальные мешки на диванах в гостиной, и Ханна принесла нам по подушке.

– Я сплю там. – Тётя махнула рукой в сторону небольшой спальни. Сквозь открытую дверь я разглядел старомодные бордовые обои с сигилами и вздрогнул. – Дверь останется открытой. Если я понадоблюсь, не стесняйся.

– А как же я? – Ханна надула губы, прижимая к себе подушку и одеяло.

– Уверена, тебе будет гораздо комфортнее в собственной спальне. – Тётя Елена ни за что бы не разрешила племяннице спать в одной комнате с парой мальчишек. И, честно сказать, я был благодарен ей за это.

– Но…

– Просто оставь дверь открытой. Мы позовём, если что-то случится. – Тон тёти Елены не оставлял шансов для спора. – А теперь все – спать. Завтра у нас важный день.

Фрэнк устроился в кресле посреди гостиной. Откинув голову назад, он тихонько похрапывал.

Не раздеваясь, мы с Джейсоном забрались в спальные мешки; я натянул свой до подбородка. Это напомнило мне наши летние походы с папой, с той только разницей, что в походах мы спали в лесу, и нам никогда не приходилось использовать дополнительные обереги для защиты от призраков-убийц.

– Спокойной ночи, Джей, – пожелал я, радуясь, что друг рядом. Хорошо, что во всём этом безумии я не оттолкнул его от себя, как остальных. – Спасибо, что поддержал меня… Несмотря ни на что.

Ответом мне было лишь тихое сопение. Заснул, понял я и усмехнулся. Джейсон всегда умел в два счёта засыпать в любых условиях.

Я перевернулся на бок, мне стало видно комнату тёти. Дотронувшись до кулона, который она мне подарила, я задел пальцами прохладное гладкое стекло Назара и поёжился, по телу опять поползли мурашки. Почему мама отдала мне свой амулет? Знала ли она, что я стану экстрасенсом? Могла ли чувствовать, что мне понадобится дополнительная защита? Несмотря на чисто научный подход к своей работе, она всегда верила в силу оберегов, сигилов и чар. Она знала, на какие уловки способны духи, и всё равно изучала их. Мой желудок заныл. Я не хотел быть экстрасенсом. Я хотел вернуть нашу прежнюю жизнь. Мама. Папа. Я. Наш дом. Я стиснул зубы и отдался на волю судьбы. Вот она, моя новая жизнь – словно крапива, застрявшая под резинкой носка. Полный отстой.

По крайней мере, сейчас меня окружали друзья, святая вода и соль. Я очень надеялся, что ночь пройдёт спокойно. Я так устал за последние дни, что не заметил, как мои глаза закрылись, и я провалился в сон. Впервые за несколько недель я хорошо выспался.

Утро наступило быстро, и не успел я оглянуться, как уже стучал в парадную дверь старого дома Уилксов в Нижнем Садовом районе. В ожидании ответа я сосредоточился на белой краске, застрявшей у меня под ногтями.

Фрэнк вернулся к себе, чтобы завершить последние приготовления, а все остальные поехали со мной. Справа от меня стояла тётя Елена, слева – Ханна, а позади, как обычно, прикрывая мне спину, маячил Джейсон. Каким-то образом я стал лидером нашей паранормальной компашки, и мне это не нравилось. Хоть я и обладал экстрасенсорными способностями, но не имел ни малейшего представления о том, что нужно делать. Это была работа тёти Елены. И это ей за неё заплатят. И как ни крути, но из всех нас именно она – эксперт по паранормальным явлениям. Вовсе не я.

Шуршание шин по гравию заставило нас обернуться.

Мистер Барретт, тучный мужчина с встревоженным лицом и редеющими седыми волосами, вылез из остановившегося у крыльца кадиллака и захлопнул дверцу машины.

Слегка переваливаясь с боку на бок, он поднялся на крыльцо и протянул руку тёте Елене:

– Премного извиняюсь за опоздание. Уж очень мне не хотелось оставаться в доме одному, понимаете? – хихикнул он.

«Догадывается ли этот идиот, с чем мы столкнулись?» – думал я.

Тётя Елена пожал руку мистеру Барретту.

– Я погляжу, вы захватили с собой детей. Стоит ли делать вывод о том, что дом теперь безопасен? – На лысеющей голове мистера Барретта, несмотря на промозглый осенний ветерок, блестели бисеринки пота.

– Не совсем. Но мы определили место обитания призраков – и да, в доме действительно есть призраки, – вот только теперь нам нужно… – Елена заколебалась. – Не могли бы мы обсудить всё в доме?

– О, нет, нет, нет. Мне и здесь неплохо. Я уже говорил вам, что местные экстрасенсы не справились. Но они предложили привлечь своих коллег из другого города, а те запросили кругленькую сумму. Проклятые оккультисты. И федералов туда же. – Мистер Барретт вскинул руки. – Бюро записало меня в очередь. Так что нет. Городские экстрасенсы предупредили меня, чтобы я держался подальше. Если эта штука ещё там, я туда ни ногой.

Ого! Если не справились городские специалисты, тогда зачем, во имя Соломона, в это дело ввязалась Елена? Её ведь даже экстрасенсом класса «В» не признали. Моя уверенность вытекла из меня, как вода из сита. Неужели ради развития своего «Агентства» она всерьёз готова рисковать нашими жизнями?

Мистер Барретт хмуро оглядел дом и снова обратился к Елене:

– Уж не стоит ли подождать, пока БПР всё же пришлёт кого-нибудь. – Капельки пота стекали по его лбу прямо в глаза.

Тётя Елена выдохнула через нос, явно раздражаясь:

– Я понимаю, что городские экстрасенсы не смогли изгнать дух мистера Уилкса. Но я обладаю особыми навыками, к тому же у меня есть напарник, ранее работавший в Бюро. Мы справимся. – Она потянула меня вперёд за локоть. – Мистер Барретт, хочу вас познакомить с Алексом Ленардом. Он возглавляет это дело.

Мои внутренности скрутило, и я почувствовал подступающую тошноту. Судя по лицу мистера Барретта, он чувствовал себя примерно так же. Тётя Елена определённо пыталась нас убить.

– В-в-возглавляет? Он же п-просто ребёнок, – заикался мистер Барретт. – А где ваш напарник?

– Он присоединится к нам, когда мы перейдём к очистке. Пусть возраст Алекса вас не смущает, он самый сильный экстрасенс из всех, что я встречала. Без него мы не сможем помочь духу вашей бабушки перейти в мир иной и упокоить вашего дедушку.

– М-м-моего… М-моего дедушку? – заикание всё сильнее вмешивалось в речь мистера Барретта. Мужчина провёл негнущимися пальцами по редким волосам. – Н-не м-может быть…

– Но это так… И чтобы убедиться, что он упокоился с концами, нам нужно ваше разрешение на вскрытие стены в подвале.

– Убедиться? – Жилка на шее мистера Барретта запульсировала так сильно, что я испугался: не случится ли у него сердечный приступ. Вот только ещё одного призрака семьи Уилкс нам и не хватало.

– Мистер Барретт, – обратился я к мужчине гораздо увереннее, чем мог от себя ожидать. – Разгневанный дух вашего дедушки напал на меня.

– Но зачем, во имя Соломона, ему это потребовалось? – прохрипел мистер Барретт.

Прежде чем я успел ответить, по гравию зашуршал ещё один кадиллак. Машина затормозила, и из неё, морщась от поднявшейся в воздух пыли, вышла стройная пожилая женщина.

– Мама? – Брови мистера Барретта в смятении поползли вверх. Пожилая женщина, явно неуверенно чувствующая себя на высоких каблуках на гравии, захрустела в нашу сторону. – Я же сказал, что разберусь с этим.

– Это мой дом, Гэри, – она взбежала на крыльцо. – Я имею право знать, что здесь происходит. Даже если не живу здесь.

Мистер Барретт отступил в сторону, пропуская её вперёд.

Положив руки на бёдра, миссис Барретт, родная дочь Уилксов, прямо посмотрела Елене в глаза:

– Расскажите мне всё.

Тётя Елена повторила для неё всё то, что уже говорила её сыну, затем глубоко вздохнула, и я продолжил за неё:

– Мы думаем, он нападает на меня, потому что я услышал голос женщины в подвале. Её дух в ловушке, и она жутко напугана, – пояснил я взмокшему внуку Уилксов, а затем повернулся к его остроглазой матери. – Похоже, ваш отец убил вашу мать и замуровал её тело в стене подвала.

Лицо мистера Барретта побледнело. Он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на песок.

Губы миссис Барретт сжались в тонкую линию:

– Все эти годы… Мы подозревали, что он убил её. – Она всхлипнула. – Я знала, что он это сделал. Но ничего не могла доказать. – В её светлых глазах заблестели слёзы. – Я знала, что мама не могла просто так уехать. Не после рождения Гэри.

Её взгляд скользнул к подвальному окошку:

– Если ты найдёшь её… Найдёшь маму, что потом?

Тётя Елена ободряюще сжала плечо миссис Барретт:

– Потом мистер Грейвз похоронит её останки, а мы проводим её дух на другую сторону. Она обретёт покой.

– А мой отец? – миссис Барретт поджала губы.

Тётя Елена заколебалась, но всё же ответила:

– С ним сложнее… Но вчетвером, я уверена, мы сумеем его усмирить.

Мистер Барретт промокнул влажный лоб мятым носовым платком и сунул тряпицу в карман:

– Не знаю, мама… Снос части стены и последующее её восстановление, такие затраты…

Миссис Барретт подняла руку:

– Если дом снова станет пригодным для жизни и если моя мама обретёт покой… – На секунду она погрузилась в раздумья, но потом кивнула. – Я заплачу. Знание, что моя мама пребывает в мире, сделает меня счастливой. Твоя бабушка заслуживает этого, сынок. И даже большего. – Она кивнула мне, а потом и тёте Елене. – Если это возможно, сделайте всё необходимое.

– Но… – Гэрри Барретт беспомощно уставился на нас.

– Я приняла решение. – Она взяла сына за руку, и вместе они сошли с крыльца, расставшись у своих автомобилей.

Мистер Барретт отёр со лба блестящую дорожку пота и напоследок обратился к нам:

– Постарайтесь поаккуратнее, хорошо?

Мы вернулись в «Агентство» к одиннадцати часам. Тётя Елена договорилась с Фрэнком о времени и месте встречи и отправила нас с Джейсоном домой, обедать с папой.

– Мы погуляем с Ханной, а потом посмотрим у них дома пару фильмов… Мы обещали зайти за ней в два. – Я запихнул в рот половину тёплого бутерброда с сыром за раз. Из-за всех этих волнений я не ужинал вчера вечером и не завтракал сегодня утром, а потому порядком проголодался.

Джейсон, очевидно, тоже: он уже успел умять второй бутерброд, когда я ещё расправлялся с первым.

Отец с подозрением наблюдал за нами:

– Притормозите-ка, парни. – Он пододвинул ко мне свою тарелку. – Возьми мой. Я сделаю себе ещё один.

– Спасибо! – Я откусил ещё кусок, стараясь жевать тщательнее.

– А можно мне тоже ещё один? – пробормотал Джейсон с набитым ртом.

Папа бросил кусочек масла на горячую сковородку, и, пока оно шипело и растекалось, нарезал ещё хлеба и сыра.

– Думаю, тебе стоит поблагодарить Ханну за гостеприимство, но кино вы посмотрите в другой раз.

– Что?! Нет! – я проглотил хлеб, не жуя. – То есть почему?

– После вчерашнего происшествия в школе я перенёс свои субботние встречи, чтобы провести немного времени с тобой. Что скажешь, чем… – Папа замолчал на полуслове.

Мы с Джейсоном заёрзали.

– А, понятно. Ну… Не стоило, ты же знаешь?

– Знаю, но я понял, что провожу с тобой слишком мало времени.

Я оглядел комнату, ища подходящий предлог увильнуть от незапланированного общения с отцом. Миссис Уилсон просочилась сквозь потолок и помахала мне рукой. Где, во имя Соломона, она пропадала всё это время? Я собирался поговорить с ней позже. Сейчас бы всё равно не получилось.

– Не перенесём эту идею на воскресенье?

Отец выключил под сковородой газ и взмахнул лопаточкой:

– Неужели нельзя посмотреть кино с Ханной в другой день? Джейсон может остаться с нами, если хочет.

– Но я только начал узнавать свою семью… Твою семью. Разве ты не этого хотел? Чтобы я не отгораживался от них? – Я искоса поглядел на Джейсона. – Без обид, Джей.

Друг пожал плечами и отправил в рот остаток бутерброда.

Папа переложил поджаренный сыр в тарелку и повернулся ко мне, всё ещё держа лопатку:

– Я рад, что ты сдружился с сестрой. И я рад, что твоя успеваемость улучшилась. Но это не значит, что ты можешь делать всё, что душе угодно и когда угодно. И после вчерашнего я твёрдо решил провести с тобой некоторое время. Так что позвони Ханне и объясни, что не придёшь. Или это сделаю я.

Папа опустил тарелку с сыром на стол, и я вскочил со стула.

– А знаешь…

– Что?

Джейсон прекратил жевать и уставился на меня.

– Мама бы меня отпустила.

– Ну, я не твоя мать. А если ты продолжишь спорить, отправишься в свою комнату.

– Отлично. Так я и сделаю. – Я резко задвинул стул и решительно направился к лестнице. За Джейсона я не переживал, он не стеснялся моего отца. Я беспокоился за наш план: если мне придётся притворяться запертым в комнате, чтобы попасть к Уилксам, так тому и быть, думал я.

Я захлопнул дверь спальни, запер её на ключ и улёгся на кровать. Хотел бы я остаться дома. Хотел бы я не видеть призраков. Хотел бы я не становиться экстрасенсом! Жизнь Нетронутого была намного проще.

Мои раздумья нарушила миссис Уилсон, влетевшая сквозь стену:

– Ты не ночевал дома, милый. Я беспокоилась о тебе.

– Ты обманула меня! – огрызнулся я и тут же пожалел об этом. Призрак или нет, миссис Уилсон практически заменила мне мать после аварии. И всё же она сбежала, когда напал мистер Уилкс. – Ты бросила меня.

Миссис Уилсон опустилась рядом со мной на кровать, оставив большую вмятину на одеяле, и положила голову на свои полупрозрачные руки:

– Ох, Алекс… Прости меня. Я тебя не бросала. Я просто спряталась. Этот… Этот человек ужасен. Он самое настоящее чудовище.

Чувство вины за мистера Томаса больно кольнуло меня:

– Я знаю. Я боюсь, что он убил – ну, или очень сильно ранил, – школьного уборщика.

– Он убил человека? – Её ноздри раздулись, а щёки покраснели.

– Ну, не совсем… Мистер Томас – призрак. Он обитает в школе. – Я так и не понял, что могло случиться с его духом. Я ещё очень много не знал о паранормальном. Все Нетронутые жили бок о бок с призраками, но по-настоящему в них разбирались и могли что-то рассказать только экстрасенсы. Даже охотники обходились лишь крупицами знаний. Фрэнк считает меня экстрасенсом класса «А». Здорово! Но почему именно мне посчастливилось войти в этот «элитный» один процент? Да уж. Десятки вопросов и ни одного ответа. – А призраки могут убивать друг друга?

Секундное облегчение на лице миссис Уилсон сменилось замешательством. Меж её бровей залегла складка, такая глубокая, что хоть фасоль сажай:

– Даже не знаю, Алекс. – Она встала и прошлась по комнате. – Мы ведь уже мертвы. Но сильные духи – злые духи – существуют, чтобы причинять вред другим. Наверное, они могут ранить и себе подобных. Может, даже выбросить в другую плоскость бытия. Но убить… Не думаю, что мы может стать ещё мертвее.

– Мистер Томас спас меня… – Я проглотил липкий, словно паутина, ком, застрявший в горле. – Он спас меня. А я боялся его из-за пулевых ранений.

Миссис Уилсон захихикала:

– Боялся Уилбура Томаса? – Она похлопала меня по руке, от чего по коже побежали мурашки. – Да он же самый добрый человек на свете. – Досадливо цокнув языком, миссис Уилсон погрузилась в воспоминания. – Уже очень много лет назад какие-то хулиганы засунули пули в радиатор. И когда Уилбур пришёл на работу и включил его, пули вылетели и застрелили бедолагу. Он любил свою школу. И детей любил. – Она задумчиво посмотрела в окно. – Я не знала, что он остался. Нет, меня это не удивляет: работа и эта школа были смыслом его жизни… Он не заслужил того, что с ним сотворил этот монстр Уилкс. Ты должен что-то сделать, Алекс. Отомстить за него.

Если бы я был добрее к мистеру Томасу. Он ведь пытался защитить меня. И не раз. Он прогнал Билли и Дэвида. Он спас меня от мистера Уилкса. Видит Бог, я не хотел становиться экстрасенсом и контактировать с тем миром, но, похоже, права выбора на мою долю не выпало. Чемпион по духоболу остался в прошлом. В настоящем я мог видеть и слышать призраков. Мне оставалось только смириться с этим. Поэтому я глубоко вдохнул и поделился с миссис Уилсон нашим планом.

– Вы собираетесь сломать стену, достать кости миссис Уилкс и похоронить их на кладбище и надеетесь, что её муж просто последует за ней? – Миссис Уилсон побледнела настолько, насколько вообще способен побледнеть полупрозрачный призрак. – Вы что, совсем с ума сошли? Старик Уилкс точно взбесится!

– Он уже взбесился. – В животе у меня заныло: наш план действительно выглядел слабовато. – Но мы запаслись солью, святой водой и благовониями. И, как знать, возможно, моя ловушка на что-то сгодится, ведь мы с Джейсоном верно подобрали сигилы.

Широко раскрыв глаза, миссис Уилсон массировала свои пухлые прозрачные пальцы:

– Даже не знаю, Алекс. Не лучше ли…

– Что? Что лучше? Бюро и так уже поставило дом в очередь. А городские экстрасенсы предпочитают обходить его стороной. Так что же мне делать? Сидеть смирно и терпеть нападки этого монстра? – Я вскочил с постели, едва сдерживая крик. – Может, лучше рассказать обо всём папе? Признаться, что я собираюсь сломать стену в доме старика, чтобы достать оттуда кости его мёртвой жены и отправить их обоих на тот свет? – Я до боли сжал кулаки. – Мистер Уилкс причинил достаточно вреда. И мы не позволим ему и дальше запугивать людей. Я не позволю!

На щеках миссис Уилкс заблестели слёзы, и я снова почувствовал себя виноватым. Я попытался погладить её поникшие плечи, но добился только новых мурашек:

– Я знаю, что тебе страшно. Мне тоже страшно. Но если ничего не делать, он не остановится.

– Ты можешь просто… Переехать?

– Отец никогда не согласится. Кроме того, кто гарантирует, что мистер Уилкс не последует за мной? – Я вытащил из-под кровати пакет с солью и задрал голову к потолку. – Я хочу, чтобы ты спряталась на чердаке, пока всё не закончится. Я насыплю там побольше соли, чтобы мистер Уилкс не смог до тебя добраться. Ты будешь в безопасности.

– А как я выйду, если с тобой что-то случится?

– Не случится. Я обязательно вернусь, – заявил я, притворяясь, что её слова меня не пугают. – А даже если и нет, соляные линии – не вечны. Рано или поздно что-то обязательно их нарушит.

Становясь то более, то менее прозрачной от волнения, она поплыла следом за мной к выходу из комнаты.

Я приоткрыл дверь и выглянул в коридор. На полу рядом с моей спальней пристроился Джейсон, сосредоточенно сверля взглядом стену напротив:

– С кем ты разговаривал?

Высунувшись посильнее, я повертел головой. Не заметив отца поблизости, я вышел из комнаты:

– С миссис Уилсон. Она призрак: помнишь, я тебе рассказывал? Живёт в нашем доме.

Джейсон поднялся на ноги.

– Она не опасная, – на всякий случай уточнил я и посмотрел в сторону лестницы. – Где сейчас папа?

Джейсон обшарил глазами пространство вокруг меня, очевидно, не заметив крупную фигуру миссис Уилсон, висевшую в полуметре от него.

– Внизу, и он недоволен.

– Ну и ладно. – Я прокрался на лестничную площадку, радуясь, что отец внизу. – Мне ещё нужно кое-что здесь закончить, а после встретимся у Ханны. – Миссис Уилсон парила позади меня.

– А как же твой папа?

– Мне, в общем-то, всё равно, но он нам не помешает. – Я смирился с тем, что ложь – единственный способ решения проблемы, когда человек не желает слышать правду. – Скажи ему, что я так и не вышел из комнаты. И потом уходи. Встретимся у Ханны через пятнадцать минут.

Джейсон кивнул. Я знал, что ему не нравилось врать моему отцу, но другого выхода я не видел. Друг тяжело вздохнул и направился вниз.

– До скорого, – шепнул я ему вслед и повёл миссис Уилсон на чердак, где принялся рассыпать соль толстыми дорожками вдоль стен.

Миссис Уилсон устроилась на старой коробке с фотографиями и сложила руки на коленях:

– Я знаю, что ты должен от него избавиться, Алекс. Просто, прошу, будь осторожнее.

– Обязательно, – кивнул я, высыпая остатки соли на верхней ступеньке перед входом на чердак. Напоследок я проверил сигилы на окнах и ещё раз прошёл вдоль соляной линии, чтобы убедиться в её целостности. Удостоверившись, что всё в полном порядке, я вышел на лестницу и обернулся. – Постарайтесь не волноваться, миссис Уилсон. Всё скоро закончится. – Да, закончится – так или иначе. Специально для неё я старался говорить как можно более уверенно, в то время как сам лишь надеялся, что всем нам удастся выбраться из этой передряги живыми.

Оставалось только надеяться, что папа поверил Джейсону. Я закинул на плечи новый рюкзак, плотно притворил дверь своей спальни и закрыл её на ключ: я рассчитывал, что он, решив проверить, всё ли у меня в порядке, обнаружит запертую дверь и подумает, будто я всё ещё злюсь на него за запрет идти к Ханне.

Высунув ногу в открытое окно, я выбрался на крышу, перелез на ветку ближайшего дерева и спрыгнул на лужайку:

– А-а-уфф… – Шрам на бедре отозвался болью. Не очень удачно приземлившись, я некоторое время крючился в тени массивных дубов, ожидая, пока нога перестанет пульсировать: благо, окна моей спальни выходили на задний двор – подальше от папиного кабинета, подальше от папиного надзора.

– Пссс. – Шипение, донёсшееся из-за деревьев, заставило моё сердце забиться с новой силой.

И тут я заметил его. Джейсона. Согнувшись в три погибели, он распластался в кустах у дома Ханны, изо всех сил стараясь слиться с ландшафтом.

– Что ты тут делаешь? – я торопливо захромал к нему, молясь, чтобы папа не выглянул в окно.

– Тебя поджидаю, конечно, – просиял он, вытирая испачканные землёй руки о штаны. – Не хотелось идти одному.

Я обрадовался, что Джейсон меня дождался. Бороться с монстром всегда лучше плечом к плечу с другом, кем бы – или чем бы – этот монстр ни был:

– Ты передал папе, что я отказался выходить?

Джейсон кивнул:

– Он не удивился. Сказал, чтобы я дал тебе время. Что ты всё ещё переживаешь смерть мамы.

Это была правда, даже если я не хотел этого слышать.

– Я ещё долго буду это переживать… – Я прикоснулся к маминому амулету, надеясь, что он как-то поможет мне справиться с задуманным. – Пойдём. Пора покончить с этим. – Я выбрался из кустов и решительно зашагал к крыльцу Ханны, как вдруг, повинуясь порыву, остановился и обнял своего друга. – Спасибо, Джейсон. Я знаю, ты ненавидишь врать. Но иногда…

– Да, – тихо откликнулся он, вместе со мной взбегая по ступеням. – Иногда…

Менее чем через час мы выгрузились в гостиной дома Уилксов. Когда вошёл Фрэнк с двумя кувалдами и ломом, тётя Елена заканчивала отстраивать монитор и детектор ЭМП.

Я предположил, что ломать стену будет даже весело. Джейсон расплылся в улыбке. Похоже, мы с ним думали об одном и том же.

Ханна достала диктофон, щёлкнула переключателем и прошлась с ним вдоль стен:

– Пока ничего.

Вот ведь помешанная… Это ей надо было стать экстрасенсом, а не мне. Ей бы это нравилось.

– Елена, – Фрэнк кивнул на мерцающие мониторы на столе и приборы, которые держал в руках, – ты останешься здесь. Будешь следить за нашими показаниями.

Лицо Елены заметно вытянулось, но она не стала жаловаться.

– Ханна, а ты как хочешь: можешь остаться с тётей или взять детектор ЭМП и пойти с нами.

– Я пойду, – живо отозвалась она, едва не прыгая от восторга.

– Это серьёзное дело, – пристально посмотрел на неё Фрэнк. – Веди себя более сдержанно и следи за показаниями.

– Слушаюсь, сэр!

Я надеялся однажды стать таким же невозмутимым в подобных ситуациях, как Фрэнк. С опытом это придёт, решил я. Наверное.

Фрэнк вручил мне одну из кувалд и передал Джейсону ломик:

– Ну что, ребята, готовы сломать стену?

Раньше я всегда представлял федеральных экстрасенсов этакими умными дядьками. И никогда бы не подумал, что они носят татуировки и орудуют кувалдами и ломом. Внезапно я осознал, что быть экстрасенсом – довольно круто. И, в некоторой степени, даже весело.

Фрэнк рассмеялся, словно прочитав мои мысли:

– Работа экстрасенса – это не только призраки. Тебе ещё многому предстоит научиться, парень. А пока следуй за мной и повтори оберег, который я тебе показывал.

Я кивнул, повторил его про себя и последовал за Фрэнком в темноту.

Тишина, казалось, пропитала все уголки подвала. Ни звука. Ни света. Никакого движения. Ни малейшего шороха, подтверждающего, что миссис Уилкс вообще здесь. Не будь записи её голоса и моих криков, я бы решил, что тем вечером, когда мы пришли сюда впервые, мне просто почудилось.

Джейсон включил налобный фонарик. С ним и с ломом в руках он очень походил на какого-то сумасшедшего спелеолога[5]. Если бы не страх, я бы даже посмеялся.

– Где ты ощутил притяжение к стене, Алекс? – спросил Фрэнк, расставив руки и словно сканируя энергетику комнаты. Не верится, что я могу чувствовать, видеть и слышать призраков наравне с ним, настоящим экстрасенсом класса «А».

Я ответил не сразу. Мне хотелось узнать, сможет ли Фрэнк найти это место.

– Я чувствую, что здесь произошло что-то чудовищное, – он постучал пальцем по стене точно там, откуда я слышал испуганные крики миссис Уилкс.

– Да, это оно, – глухо отозвался я. – Это то самое место. – Внезапный холодок пробежал по коже, резво перескочив с рук на позвоночник.

Джейсон поёжился, из его рта вырывался пар:

– Ты чувствуешь? – Свет от его фонарика заметался по комнате, повинуясь движениям его головы. – Похолодало.

Лицо Фрэнка посуровело, и он включил собственный налобник:

– Точно, парень. Лучше начнём, пока призрак не начал нам мешать. – Он размахнулся кувалдой и ударил ею по кирпичам. Я последовал его примеру.

Кирпичи ломались и крошились под нашим натиском. Вскоре мы услышали крики:

– Остановитесь! Что вы делаете? Он же убьёт вас! Убьёт вас всех! – Голос миссис Уилкс дрожал от отчаяния. Сквозь дыру, пробитую нами в стене, мы увидели её лицо: бледное и полупрозрачное. Яркая кровавая рана зияла в её голове. Вероятно, та самая рана, которая оборвала её жизнь. Я сглотнул противный горький ком в горле, не понимая, как Уилкс мог так поступить с собственной женой.

Бам!

Бам!

Бам!

Работа спорилась: мы с Фрэнком выбивали кирпичи, а Джейсон ловко выкорчёвывал их ломиком. Несмотря на все наши усилия, в подвале слишком быстро холодало. Я задрожал.

Пип. Пип. Пип. Детектор ФЭГ в диктофоне Ханны пульсировал в такт нашим ударам:

– Показания растут, – слабо пискнула Ханна, явно напуганная.

Я почувствовал его приближение раньше, чем услышал рёв.

Глаза Фрэнка метнулись в сторону звука, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Он просто направил свой фонарик в пробитое нами отверстие:

– Алекс, быстро, собери её кости.

Верно. Я бросил кувалду и поправил фонарик на голове. Я не стал спрашивать, почему именно я должен собирать кости, – времени не было.

Краем глаза я заметил, как Джейсон роется в моём рюкзаке. Он достал нашу ловушку и протянул её Фрэнку:

– Быстрее, Лекс. Мы поймаем его, если понадобится. – Он бросил мне пустой рюкзак.

Оставив Фрэнка и Джейсона лицом к лицу с ревущим духом мистера Уилкса, я ринулся за костями.

Протиснувшись в пролом, я спрыгнул рядом с давно истлевшим трупом миссис Уилкс. Там не осталось ничего, кроме покрытых паутиной костей, торчащих из выцветшего платья в мелкий цветочек. Ни кожи. Ни волос. Я пожалел, что не захватил с собой перчатки.

Когда я протянул руку, я почувствовал, что миссис Уилкс смотрит на меня.

– Что ты делаешь, мальчик? – Её голос срывался от страха. Она переводила взгляд с меня на свой труп и обратно.

– Поторопись, Алекс! Он сильнее, чем я ожидал, – крикнул в пролом Фрэнк. – Джейсон, подержи мяч для меня.

Я старался не слушать, что происходит снаружи, и сосредоточился на сборе хрупких костей:

– Вам здесь не место, миссис Уилкс. – Я обхватил её скелетное запястье, и оно с хрустом – так хрустят сухие дрова – отломилось. Мерзость. Я отогнал отвращение и сунул её руку в рюкзак.

– Куда ты их забираешь? – Её широко распахнутые глаза уставились на безжизненный скелет.

– Вам здесь не место, – повторил я. – Вам больше не нужно бояться мужа. Пора обратиться к свету, миссис Уилкс. Поэтому мы здесь. Мы похороним вас, как подобает, и вы сможете отправиться туда, где обретёте покой.

Лучик слабой надежды озарил её лицо, но тут же угас, когда из пролома донёсся леденящий душу рёв.

Услышав крик Джейсона, я, не церемонясь, обхватил скелет и разом запихнул в рюкзак вторую руку, ноги, таз и позвоночник. Времени на отвращение не оставалось: в эту самую минуту мои друзья сражались со злобным духом, тем самым, который чуть не прикончил меня.

Наконец, я упаковал череп:

– Идёмте со мной, миссис Уилкс. Пора вам отправиться в лучшее место.

Женщина рассеянно кивнула и туманной дымкой влетела в рюкзак с костями. «Ладно, вот это было по-настоящему жутко», – подумал я. Стараясь унять дрожь, я сунулся в пролом и ощутил, как Третий пентакль Юпитера на шее засаднило. Недобрый знак.

Я ждал, что, выбравшись, увижу мистера Уилкса надёжно запертым внутри мяча, но то, что я обнаружил, выбило меня из колеи и заставило волосы встать дыбом. Джейсон лежал на полу замороженный – буквально! – и из его носа стекала тонкая струйка крови. Ханна и Фрэнк стояли неподалёку: на их лицах застыл ужас, словно у восковых фигур, которых я видел в музее «Подземелье ведьм» на прошлогодней экскурсии в Салеме. Наша ловушка – пустая – валялась у ног Фрэнка, сигилы на ней по-прежнему оставались чёрными.

Наверху тётя Елена колотила в дверь подвала, требуя, чтобы мы её впустили. Повернув голову на звук – к нашему единственному выходу отсюда, – я заметил в замочной скважине пропавший ключ.

С трудом удерживая рюкзак, я взбежал по лестнице и попытался отпереть замок, но ключ не поддавался.

– Алекс, – надрывалась тётя Елена. – Открой дверь!

– Я пытаюсь, – кричал я, продолжая возиться с замком. – Ничего не получается. Она заперта на ключ. Его заклинило.

Страшное ледяное присутствие набирало силу, клубясь за моей спиной. Я обернулся, но не увидел ни подвала, ни своих друзей. Тонкий луч налобного фонарика утонул в непроглядной тьме. Мистер Уилкс превратился в огромную чёрную массу, заполонившую собой всю комнату от пола до потолка.

– Никуда ты не пойдёшь! – прорычал он.

Нужно было что-то придумать, причём быстро. Татуировка у основания моего черепа уже не просто чесалась, она горела. Я обхватил мамин Назар Бонджук, прошептал молитву и бросился вниз за ловушкой. Преодолев половину лестницы в один прыжок, я оказался рядом с Фрэнком.

Фонарик слетел с моей головы, и от приземления на бетонный пол шрам на ноге словно полосонуло огнём. От боли глаза сузились, и всё потемнело; я испугался, что потеряю сознание. Я не мог себе этого позволить. Я должен был остановить мистера Уилкса и спасти своих друзей.

Как только я схватил мяч-ловушку, мистер Уилкс бросился в атаку. Тьма обступила меня со всех сторон, и кожа начала покрываться ледяной коркой. В этот момент мамин амулет нагрелся и засиял ярко-голубым светом. Татуировка у основания черепа жгла всё сильнее, но я не обращал на неё внимания. Я вытянул мяч перед собой, молясь, чтобы сигилы заперли мистера Уилкса внутри.

Давление на мою шею усилилось, затрудняя дыхание. Тётя Елена продолжала колотить в дверь, её голос срывался от страха, и я не мог разобрать, что именно она кричала. Кроме того, миссис Уилкс, не замолкая, рыдала в рюкзаке. Я понял, что пора активировать ловушку.

С трудом втянув в лёгкие столько воздуха, сколько мог, я, хрипя, выдохнул:

– К Тебе взываю я, Отче, при свете дня. Святая Троица, молю, снизойди до Своего раба. Даруй мне мощь, чтоб бороться с силами зла. Прикосновеньем своей руки сию ловушку – мяч – благослови. О, Боже, всех подле меня защити и избавь нас от дьявольской тьмы. И избавь нас от дьявольской тьмы!

Мистер Уилкс издал протяжный вопль. И потом всё резко стихло. Мой фонарь валялся, перевёрнутый на бок, на полу, выхватывая лучом разломанную стену. Фрэнк закашлялся и рухнул на колени. Чуть поодаль застонал Джейсон. Ханна перебралась через обломки кирпичей и принялась вытирать кровь с его лица.

– О, боже. О, боже. О, боже. – Дух миссис Уилкс вылетел из рюкзака и заметался вокруг нас. – Где он?

Очень медленно я опустился на колени и замер, прижимая к груди мяч. Сигилы горели золотым светом. У нас получилось. Наша ловушка сработала. И мистер Уилкс попал в неё.

Тётя Елена повезла Джейсона и Ханну домой, чтобы собрать для нас какой-нибудь еды и напитков. Честно говоря, после всего пережитого в подвале дома Уилксов, ребята нуждались в отдыхе. Зная, что с Еленой мои друг и сестра в полной безопасности, я чувствовал себя немного лучше. Достаточно лучше для того, чтобы сразу отправиться на кладбище «Лафайет № 1» с ловушкой и миссис Уилкс.

Я старался не думать о том, что сквозь ткань рюкзака мне в колени упирались кости мёртвой женщины. К счастью, сама миссис Уилкс, с тех пор как снова улеглась в свои останки, вела себя тихо.

Фрэнк старался не гнать. Наверное, не хотел, чтобы его остановили за превышение скорости; мне же хотелось, чтобы он ехал быстрее, чтобы вся эта история поскорее закончилась.

– Вчера я говорил с Гарри Грейвзом. Он рассказал, что Уилксам принадлежит один из мавзолеев, и в нём есть место для миссис Уилкс. Туда-то мы её и отнесём. – Фрэнк снова промокнул испарину со лба. Сразу после разморозки его, Ханну и Джейсона одолела болезненная слабость, их то и дело бросало в пот. Фрэнк чувствовал себя лучше остальных. Он объяснил это тем, что татуировки уберегли его от самого страшного зла. Фрэнк не сводил глаз с дороги. Мяч с духом старика Уилкса дрожал и покачивался в воздухе между нами, сигилы на нём вспыхивали золотом и серебром.

Я с подозрением косился на мяч. Когда я играл в духобол, мячи не двигались до тех пор, пока командный экстрасенс не «оживлял» их. Запертый внутри дух как бы «просыпался ото сна» и приводил мяч в движение. Никогда прежде я не видел, чтобы мяч светился и дрожал так сильно.

– Кхм, Фрэнк, а почему мяч так прыгает? – Я постарался отогнать от себя мысль, что мистер Уилкс может вырваться и напасть на нас прямо в машине.

Фрэнк скользнул взглядом по мячу и снова уставился на дорогу:

– Это любительская ловушка. Правительство тратит миллионы на испытания ловушек для Бюро. – Мяч сердито подпрыгнул, и Фрэнк ударил по нему. – И даже этого бывает недостаточно, – добавил он с некоторым раздражением. – Вы, мальчики, проявили чудеса изобретательности, додумавшись взять пустой духобольный мяч. Надеюсь, сигилы продержатся достаточно долго, и мы успеем отправить старика в мир иной либо пересадить его в более надёжную ловушку.

– А где мы достанем настоящую ловушку, если не выйдет с переходом?

– У меня ещё остались кое-какие связи в Бюро. Как только запишу тебя в ученики, уверен, мы что-нибудь организуем.

– Так вы берёте меня?! – От смеси надежды и страха мой голос дрогнул.

– Ну, – Фрэнк поджал губы, – я же не могу допустить, чтобы ты сорвался с катушек и нажил себе ещё больше проблем с духами, так? И позволять правительственным чинушам отправлять тебя в Институт изучения экстрасенсорики мне бы тоже не хотелось. – Он бросил на меня озорной взгляд. – Если только ты сам не жаждешь свалить подальше отсюда?

Я не хотел оставлять своих друзей и дом. И уж точно не мечтал о том, чтобы меня исследовали, как подопытную крысу:

– Это если папа вообще поверит, что я экстрасенс.

– О, он поверит, – Фрэнк крепче обхватил руль. – Я даже не сомневаюсь.

Я не был так уверен, но если отец и поверит кому-то, то только экстрасенсу класса «А». Даже считая его преступником.

– Вот мы и на месте. – Фрэнк припарковался у кованых ворот кладбища «Лафайет № 1».

С каждым шагом, пока мы шли к домику смотрителя, кости миссис Уилсон тыкались мне в рёбра сквозь рюкзак.

Мистер Грейвз встречал нас, прислонившись к дверному косяку, с массивной связкой ключей в руках. Его сальные седые волосы теребил сентябрьский ветерок.

По спине у меня побежали мурашки, но не от холода.

Смотритель поспешно повёл нас к семейному мавзолею Уилксов, расположенному в пугающей близости от маминой могилы. Проходя рядом с её склепом, я старался не смотреть в ту сторону. Возможно, думал я в смятении, мне, наконец-то, удастся найти в себе силы навестить её, когда я помогу миссис Уилкс почить с миром? После всего, что я пережил с миссис Уилсон, уборщиком Томасом, мистером и миссис Уилкс я знал, что мама на самом деле не умерла. Конечно, её не было со мной физически, но я не сомневался, что её дух выжил. А мне бы так хотелось хотя бы ещё разок снова обнять её. Я полагал, что почти все, кто потерял кого-то, поняли бы это моё желание. Вернуть любимых всего на минуту. На час. На целую жизнь.

Петляя за Фрэнком и мистером Грейвзом по избитым тропинкам между могилами и высокими дубами, я отогнал свою грусть. Мы остановились у массивного каменного мавзолея, на мраморном фасаде которого была выбита фамилия Уилксов. Вход нам преграждали кованые ворота, запертые на цепь. За ними возвышались тяжёлые на вид двери, частично покрытые именами умерших.

– Там полно свободного места. – Мистер Грейвз перебрал несколько больших ключей, прежде чем отыскал нужный и вставил его в замочную скважину. Не без труда провернув ключ, смотритель снял замок, и цепь упала на землю, позволив старинным металлическим створкам, скрипя, впустить нас внутрь.

У дверей в мавзолей мистер Грейвз ещё раз перебрал связку:

– Давненько я сюда не заглядывал. – Он попробовал один ключ, затем другой. – Никак не вспомню, какой именно… – Наконец один из ключей подошёл, и замок со щелчком открылся. – А вот и он.

Повернув ручку и навалившись всем весом на дверь, мистер Грейвз заставил её распахнуться. Я заглянул в черноту, надеясь, что миссис Уилкс уйдёт спокойно.

Смотритель отступил назад и посмотрел на нас с Фрэнком, будто спрашивая: «Чего вы ждёте?».

– Ну, заходите.

– Может, лучше позвонить в полицию и сообщить им, что мы нашли останки миссис Уилкс? – спросил я, надеясь оттянуть неизбежное.

– Нет времени. – Фрэнк говорил отрывисто. – Семья хочет, чтобы она упокоилась как можно скорее. Позже я напишу отчёт, и они проведут небольшую службу. Но важно, чтобы её кости нашли вечный покой на святой земле. – В небе громыхнуло, и несколько капель дождя упали мне на лицо.

– Если мы хотим похоронить её останки прежде, чем её муж вырвется из нашей маленькой ловушки, то нам лучше поторопиться. – Фрэнк потряс передо мной мячом, дрожащим в его руках. Казалось, старик Уилкс прекрасно слышал нас изнутри и очень хотел помешать нашим планам.

Мистер Грейвз отшатнулся от нас, как от сумасшедших:

– У вас что – самодельная ловушка?

– Я больше не работаю на правительство, Гарри. Ты же знаешь, как это бывает. Я могу лишь дёргать за ниточки. А ребятам хватило ума приспособить вот это. – Фрэнк засунул мяч к себе в сумку и кивнул на дверь мавзолея: быстро темнеющее небо роняло всё больше капель. – Давай уже займёмся делом.

– Бога ради, будьте осторожны, – проворчал мистер Грейвз, возвращаясь назад через кладбище в безопасность своего маленького домика.

Фрэнк первым прошёл в мавзолей. Нырнув следом во тьму, я испытал радость от того, что он со мной, и облегчение от того, что Джейсон и Ханна избежали этой части приключения.

Мавзолей был старым, если не сказать древним: судя по всему, его воздвигли более ста лет назад. В нишах стен расположилось несколько рядов гробов: некоторые довольно новые, другие – почти сгнили. Сквозь трухлявую стенку одного из гробов я разглядел кусочек скелета и невольно вздрогнул.

Когда мои глаза привыкли к затхлой темноте, где-то рядом с моим ухом раздался сдавленный вздох, пуская по моему телу волну ледяных мурашек. Миссис Уилкс проплыла мимо, бледная и полупрозрачная. Но она уже не выглядела напуганной.

– Это моя сестра, – улыбнулась она, указывая на один из новых гробов. – А это Гарольд. Единственная хорошая вещь, которую он сделал для меня – позволил похоронить здесь мою семью. Он говорил, что жена должна лежать рядом с мужем. – Она вздрогнула и шумно вдохнула. – Но я хочу провести вечность рядом с папой и мамой. – Она указала на открытую нишу на самом верху.

Я так бы и стоял там в оцепенении, если бы Фрэнк не подтолкнул меня:

– Ну-ка, парень, иди-ка сюда.

– А что мне делать? – Я чувствовал себя глупо, подозревая, что просто положить её кости в нишу может быть недостаточно.

Фрэнк вздохнул:

– Положи кости в нишу и спроси её, видит ли она свет. Я помогу, если понадобится.

Из ловушки донёсся странный придушенный стон, и Фрэнк поглубже утопил её в сумке:

– Поторопись, пока нам не пришлось с ним разбираться.

Я кивнул и откашлялся:

– Миссис Уилкс, вам пора воссоединиться с родными, – произнёс я, запинаясь на каждом слове. Я понятия не имел, правильно ли я говорю. – Я положу ваши останки там… – Я указал на нишу рядом с её матерью и отцом. – И вы сможете обрести покой.

Миссис Уилкс кивнула, и её лицо озарил лучик надежды:

– О Боже!

– Вы видите свет? – Неужели всё так просто?

Фрэнк что-то забормотал себе под нос, кажется молитву; я не разбирал слова.

– Да, я вижу его. – Её рот открылся в благоговении.

По какому-то наитию я ощутил, что это мой шанс, и уложил рюкзак с её костями в нишу.

Когда я обернулся к миссис Уилкс, её дух быстро таял в ореоле белого света. Она улыбалась:

– Мама. Папа. – Протянув руки, она шагнула вперёд и полностью исчезла.

В мавзолее стало неожиданно темно и тихо, если не считать капель дождя, барабанящих по крыше над головой.

Сквозь мрак я разглядел, как Фрэнк показал мне большой палец вверх:

– Отличная работа, Алекс. Теперь давай посмотрим, как усмирить её муженька, пока он не сбежал.

Впервые я подумал, что участь экстрасенса не так уж плоха. Я вызволил миссис Уилкс из ловушки в стене подвала. Я взял её кости и похоронил. И я помог её душе найти дорогу к свету. Я задался вопросом: а скольких духов ещё я смогу спасти, если не сдамся? Мне, конечно, понадобятся помощь Фрэнка и наставления тёти Елены, но теперь я знал, что мне это по силам.

Из раздумий меня вырвал единственный живой голос, который я не хотел слышать в этом месте. Голос отца.

Он ворвался в мавзолей, и я готов поклясться, что даже в темноте его щёки пылали ярко-красным:

– Алекс Ленард. Ты сейчас же поедешь со мной домой. Хватит этой ерунды!

Моё сердце ухнуло к пальцам ног. Как я собирался кому-то помогать, когда собственный отец не верил в меня?

Запыхавшиеся Джейсон, Ханна и тётя Елена ввалились следом за папой, отчего и без того небольшого пространства стало ещё меньше. Я укоризненно посмотрел на Джея, безмолвно вопрошая, зачем он привёл папу сюда.

– Я застал его дома, когда забежал сменить заляпанную кровью футболку, – оправдывался Джейсон, его нос и правда сильно распух. – Что мне оставалось делать? Или взять его с собой, или вообще не приходить.

– Я жду, Алекс, – вмешался папа.

Фрэнк вышел вперёд с мячом-ловушкой в руках и загородил меня от отца:

– Он никуда не пойдёт.

– Простите? – Щёки у папы раздулись, как у рыбы фугу.

– Меня зовут Фрэнк Мартинес, я федеральный экстрасенс класса «А» на пенсии и опытный исследователь паранормальных явлений. Этот мальчик обладает бо́льшей экстрасенсорной силой, чем все, с кем я сталкивался за свою карьеру. И прямо сейчас у него есть работа.

– Ч-что? Что вы несёте? – пробубнил отец. – Никакой он не экстрасенс. – Папа обошёл Фрэнка и схватил меня за руку. – Мы уходим. Сейчас же.

Фрэнк переложил мяч под мышку и освободившейся рукой ухватил папу за плечо:

– Мистер Ленард. Алекс ещё не закончил.

Отец рывком вывернулся из хватки Фрэнка и выбил мяч из его руки. Сигилы в последний раз вспыхнули золотым светом и затем потемнели.

Я видел, как губы Фрэнка сложились в слово «нет», но не услышал ни звука. Время словно замедлилось, и воздух в мавзолее заледенел.

Дух мистера Уилкса вырвался из ловушки с раздирающим душу воплем.

Папа, тётя Елена, Джейсон и Ханна повалились на колени, тщетно прикрывая уши руками; на их лицах отражался ужас.

Некоторое время Фрэнк с трудом, но держался на ногах. Он что-то бормотал, вероятнее всего, какую-то защитную молитву, но надолго её не хватило. Когда мистер Уилкс бросился на него и повалил на землю, Фрэнк потрясённо закричал. Я еле разобрал его слова:

– Слишком силён. Нужна помощь.

«Помощь? Никто не успеет прийти на помощь», – в отчаянии подумал я. Да и кого я мог позвать? Все, кто был мне дорог, умирали на моих глазах, и я ничего не мог с этим поделать. Зачем я вообще послушался тётю и сестру? Лучше бы я не обращал внимания ни на свои новые способности, ни на Ханну, ни на призраков.

Становилось всё холоднее, и я больше не мог избегать столкновения со злобным духом. Не сейчас, когда близкие мне люди остались без защиты и даже сам Фрэнк нуждался в помощи. По крайней мере, они ещё держались. Огромная фигура мистера Уилкса зависла над нами и впилась в меня взглядом.

Сейчас или никогда. Может, мне и недоставало опыта, но если я действительно обладал той силой, которую Фрэнк и Елена разглядели во мне, я должен был её использовать. Иначе мы все можем погибнуть.

Мистер Уилкс налетел на меня и придавил к каменной стене мавзолея. Ужасающе холодная корка сковала мою кожу, а его руки крепко впились мне в шею. Я уже почти не замечал жжения в своей татуировке. Эта боль теперь казалась частью моего дара.

Невидимые руки всё крепче пережимали мне гортань. Я знал только одну молитву перехода, ту самую, которую мне показал Фрэнк. Оставалось лишь надеяться, что вместе с маминым амулетом и кулоном тёти Елены она окажется достаточно действенной, чтобы отправить мистера Уилкса на тот свет.

С трудом удерживаясь на ногах, я сгрёб ладонью амулет и произнёс молитву перехода, которую выучил по книге Фрэнка:

– Отринь свои страхи, за былые грехи не будет суда, в этом мире завершил ты свои все дела. Дух, время настало покинуть тебе эти места. Следуй же к свету, что перед тобой, и тогда сквозь лета обретёшь ты покой.

Мистер Уилкс зарычал мне в лицо и пережал горло так сильно, что я начал задыхаться, голова закружилась, в глазах помутнело.

Внезапно позади его тёмной громадной сущности взвился вихрь, сотканный из света. Назар Бонджук на моей груди нагрелся и засиял. Затем посреди вихря я услышал голос.

Мамин голос.

– Алекс, амулет поможет тебе. Но только ты сам сможешь отправить заблудшую душу на ту сторону. В тебе есть эта сила. Ты справишься, сынок. Я с тобой. Я всегда буду с тобой. – Её голос затих, и вместе с ним исчез и мой страх. Теперь я знал, что смогу совладать со своей силой, пусть и нежеланной, и направить её на помощь живым и мёртвым.

Я поднял амулет перед собой:

– Мистер Уилкс, вам пора обрести покой. Ваше время среди живых вышло. – Назар Бонджук засиял ярче прежнего ярким голубым светом, и я вонзил его глубоко в ледяную чёрную массу, клубящуюся передо мной.

Внутри мавзолея поднялся ветер, и вопли старика Уилкса потонули в его потоке. Под потолком громыхнуло, и мой амулет вспыхнул.

Вихрь света становился всё шире и шире за спиной мистера Уилкса. Его тёмная фигура съёжилась и приняла вид бледного, сгорбленного старика. Он стал почти осязаемым. В его глазах загорелся знакомый огонь, но теперь в них поселилось что-то новое. Страх.

Он смотрел то на меня, то на гробы, то на бурлящую воронку позади себя. Выставив костлявые руки вперёд, он рванулся ко мне, но вихрь потянул его обратно.

Мистер Уилкс закричал. И в этом крике я не услышал злости. Только страх.

– Пожалуйста, – рыдал он. – Пожалуйста, Элеонора, прости меня. Прости меня. – Слёзы текли по его лицу, когда бушующий водоворот света и тьмы накрыл его с головой.

Мой амулет в последний раз вспыхнул ослепительным голубым светом; последний вопль отчаяния отразился от стен мавзолея и взорвался в звуке бьющегося стекла. Я сполз на пол. И всё затихло.

Казалось, я просидел в темноте почти час. А может, всего пару минут. Но вот моё сердце успокоилось, и дыхание вернулось в норму. Дождь колотил по крыше. Неподалёку от меня застонал Фрэнк, а следом за ним зашевелились и остальные.

Я потянулся за маминым амулетом, но нащупал только цепочку. Кое-как поднявшись на нетвёрдых ногах, я осмотрелся.

Я обнаружил Назар на том месте, где исчез мистер Уилкс. Две его половинки.

Со слезами на глазах я подобрал два холодных кусочка стекла.

– Алекс, – папин голос надломился. Он подполз ко мне в вечернем грозовом свете, проникающем внутрь сквозь двери мавзолея. – Амулет твоей матери.

Сердце сжалось в тугой узел:

– Я знаю, – еле вымолвил я. – Он разбит.

Отец медленно поднялся на ноги:

– Нет. Я видел, как он светился. Я видел водоворот белого света, исходящий от тебя. – Он глубоко вдохнул и просипел: – Я слышал твою маму. – Слёзы текли по его лицу.

– Ты слышал? – недоверчиво спросил я. Неужели папа действительно слышал что-то сверхъестественное?

Фрэнк сидел на полу, не торопясь подниматься:

– Если сущность достаточно сильна, – объяснил он устало, – даже Нетронутый может кое-что увидеть и услышать.

Джейсон, Ханна и Елена были уже на ногах. Тётя Елена, как обычно, выглядела спокойной. Ханна пучила глаза, ужасно напоминающие варёные яйца. А Джейсон… Джейсон, хоть и немного напуганный, улыбался во все тридцать два зуба. Похоже, даже распухший нос не доставлял ему особенного дискомфорта.

– Это было просто офигеть как круто, Лекс! – заявил он, давая мне пять.

Клянусь, друга лучше Джея на свете не существовало.

– Ты нас спас, – проговорила испуганная Ханна. – Всех нас. Этого мерзкого мистера Уилкса больше нет.

Мне стало интересно, куда он отправился. В рай? В ад? Уверен, они должны существовать, даже если и не так, как я себе представлял.

Папа рассеянно качал головой:

– Но как это возможно? Ты слишком взрослый. Почему силы проявились так поздно?

Фрэнк неспешно повёл нас прочь из мавзолея:

– Иногда сверхъестественное меняет привычный порядок, мистер Ленард. Я думаю, тот несчастный случай так близко подвёл Алекса к смерти, что наделил его даром. Даже его мать знала об этом. Вот почему она позаботилась о защите сына, передав ему свой Назар Бонджук, прежде чем перешла на ту сторону. – Он указал на разбитый амулет в моих руках. – Ваш сын – сильнейший экстрасенс из всех, с кем я сталкивался.

Да, я потерял статус игрока в духобол, статус самого популярного ребёнка в школе. Но то, что я приобрёл, оказалось куда более значительным. Я потерял маму, но, выжив, получил дар. Дар, который позволит мне помогать одиноким заблудшим душам находить путь к свету, а злым – путь туда, где они смогут искупить свои преступления. Дар, который мне придётся возвращать.

На следующей неделе мы вместе с отцом, тётей Еленой и несколькими членами семьи Уилксов посетили небольшую панихиду по Элеоноре Уилкс. Даже Джейсону и Ханне в тот день разрешили уйти из школы пораньше, чтобы они могли присутствовать.

Сегодня я навещал мамину могилу, где закончил читать «Историю с кладбищем». Вернувшись домой и забросив рюкзак под ёлку в прихожей, я внезапно обрадовался, что совсем не похож на Никта. Он потерял обоих родителей слишком рано, чтобы помнить их. У меня же оставался папа. И я знал свою маму. И я всегда буду помнить её. И всегда буду любить.

Из раздумий меня вывели громкие голоса. Я посмотрел на часы: маленькая стрелка приближалась к четырём. Отец собирался вернуться домой только в шесть.

Голоса определённо принадлежали мужчине и женщине. Я надеялся, что новых проблем с привидениями не возникнет, хотя бы в ближайшее время. Фрэнк планировал начать моё обучение с понедельника. С учётом всех формальностей я уже перестал ходить в обычную школу и сконцентрировался на навыках, необходимых настоящему экстрасенсу. Я не собирался скучать ни по Билли, ни по Дэвиду, ни по бесконечным уговорам вернуться в команду. Но мне всё равно было немного грустно. Что ж, по крайней мере, БПР не настаивало на отправке меня в школу-интернат для экстрасенсов за пределами штата. Учитывая «особые обстоятельства», из-за которых мои способности проявились позже десяти лет, Бюро согласилось, что раз уж рядом со мной такой высококлассный экстрасенс класса «А», как Фрэнк Мартинес, то полезнее остаться в Новом Орлеане и учиться у лучших. При таком раскладе я по-прежнему мог видеться с Ханной и Джейсоном в свободное от занятий время.

Я узнал глубокий грудной смех миссис Уилсон, за которым последовал высокий и звонкий, мне незнакомый. Только не говорите, что призраки могут приводить домой друзей.

Озадаченный, я поднялся в свою комнату.

Миссис Уилсон комфортно устроилась на моей кровати, а в кресле в углу сидел уборщик Томас.

– Мистер Томас! – Я был так расстроен тем, что он пожертвовал собой, спасая меня от мистера Уилкса, что со всеми этими волнениями совершенно забыл спросить у Фрэнка, как ему помочь.

– Здравствуй, Алекс. – Мистер Томас широко улыбнулся, из его пулевых ранений, как и прежде, сочилась кровь, пропитывая белоснежную рубашку.

Они уже не казались мне такими страшными, как в первую нашу встречу, да и сам мистер Томас теперь воспринимался мной иначе. Я подбежал, чтобы обнять его, ну или хотя бы попытаться это сделать. Мои руки прошли сквозь его жемчужно-белое тело и мгновенно покрылись мурашками. Я ещё не научился прикасаться к призракам, поэтому просто пожал плечами, и мы дружно рассмеялись.

– Куда ты уходил? – спросил я, доставая блокнот, который получил от Фрэнка с наказом записывать всё, что я узнал о другой стороне.

Мистер Томас почесал макушку:

– Трудно сказать. Туда, где темно и холодно. В какой-то промежуток, я полагаю.

– Промежуток? Между чем и чем?

Мистер Томас и миссис Уилсон обменялись понимающими взглядами, что, надо признать, несколько раздражало, но я промолчал. Я очень хотел понять. Я записал в своём новом блокноте всего одно слово – «промежуток».

– Между «здесь» и «там». – Мистер Томас встал с кресла и постепенно начал растворяться в воздухе.

– Куда ты пойдёшь теперь? – спросил я с тревогой.

– Вернусь в школу, парень. – Его белые зубы почти сияли на фоне тёмной кожи. – Вернусь в школу.

– Уверен? – уточнил я. – Я… Кхм, я могу помочь тебе перейти на ту сторону, если хочешь?

– Возможно, однажды, Алекс. Но пока я хочу вернуться в школу. Я слишком люблю её, чтобы сейчас оставить. – На этих словах мистер Томас исчез.

Я повернулся к миссис Уилсон, учтиво пересевшей на краешек моей кровати. Как бы мне ни хотелось, чтобы она осталась – за это время она успела стать мне второй матерью и всё такое, – я знал, что на другой стороне у неё есть дела.

– А ты? – спросил я удручённо. – Я могу помочь перейти и тебе.

– Я знаю, что можешь, Алекс. Ты хороший мальчик. Очень хороший. – Она похлопала меня по руке, оставив на коже привычную прохладу. – Если бы ты спросил меня год назад, я бы согласилась вот так, – она щёлкнула полупрозрачными пальцами. – Не раздумывая.

В груди у меня всё сжалось, и я стиснул зубы. Нет. Я не заплачу. Это моя работа. Мой долг – помогать духам переходить. И я помогу миссис Уилсон, твёрдо решил я.

Она протянула к моему лицу пухлую ладошку, но замерла, так и не коснувшись, словно смутилась:

– Но не сейчас, Алекс. Теперь я не могу уйти.

– О чём ты говоришь? – Я сел рядом с ней, чувствуя смесь облегчения и растерянности.

– Ну, всё это время я ждала, что мой сын однажды вернётся сюда. И неважно, что он уехал много лет назад.

Я хотел что-то сказать, чтобы утешить её, но она не позволила:

– Всё в порядке. Я уверена, что он повзрослел и обзавёлся семьёй, так и должно быть.

От грусти в её голосе у меня защемило сердце. Если бы я только мог вернуть ей сына. Но это было невозможно. Я мог только узнать, куда он переехал, но не вернуть. Не больше, чем она могла бы вернуть мне мою маму.

Миссис Уилсон похлопала меня по ноге, и я вздрогнул:

– Однажды я увижусь с ним, Алекс. Однажды я пойму, что готова, и ты поможешь мне уйти к свету. И когда настанет его час, я буду ждать его там.

– Но почему не сейчас? – спросил я, надеясь, что она действительно останется.

– Сейчас у меня есть ты, – улыбнулась она. – Со всей этой экстрасенсорной шумихой вокруг тебя – и твой папа всё ещё свыкается с этой мыслью, – думаю, я тебе понадоблюсь.

Неясное чувство тепла и счастья разлилось у меня в груди. Меня поддерживали Фрэнк, тётя Елена, Ханна и Джейсон, но наличие призрака в нашей команде стало бы несомненным преимуществом. Моё лицо озарила широченная улыбка: я мог бы обнять миссис Уилсон, если бы мои руки не проходили сквозь неё. Возможно, однажды я смогу прикоснуться к ней так же, как и она ко мне. Нас прервал звонок в дверь.

– Тебе лучше открыть.

Я кивнул и поднялся на ноги:

– Спасибо, миссис Уилсон.

Она склонила голову набок:

– За что, милый?

– За то, что осталась.

На пороге со школьными рюкзаками стояли Ханна и Джейсон.

– Лекс, ты счастливчик, никакой школы больше! – Джейсон протиснулся мимо меня и направился прямиком на кухню.

Ханна рассмеялась, и мы пошли за ним к холодильнику.

– Теперь вся школа судачит о том, что ты сделал с Уилксами. Никто не верит, что ты на самом деле экстрасенс, – рассказывала она в присущей только ей самодовольной манере.

Джейсон заглянул в холодильник, достал холодный кусок пиццы и отправил его в рот:

– Ну, давай, доштавай, – пробубнил он с набитым ртом.

Ханна закатила глаза:

– Ты просто отвратителен, когда так делаешь, ты в курсе?

Сделав несколько жевательных движений, Джейсон широко раскрыл рот.

– Гадость какая. – Ханна стянула рюкзак с плеч и расстегнула молнию.

Джейсон старательно создавал жевательный аккомпанемент, отчего я искренне рассмеялся.

– Мы тебе кое-что принесли. – Ханна протянула мне чёрную коробочку, перевязанную блестящей голубой лентой. – Это от нас двоих, в честь начала твоего нового приключения.

Она скосила глаза на коробочку, и Джейсон перестал жевать, ожидая, пока я открою подарок.

– Спасибо, – смутился я. – Вовсе не стоило. – «У меня самые лучшие друзья», – думал я.

– О, да просто открой уже её! – Топнула ногой Ханна.

Я осторожно развязал голубую ленту и откинул крышку. Внутри на чёрной бархатной подушечке лежал красивый новый Назар Бонджук. Чуть меньше, чем мамин, и окраска не такая ярко-синяя, но всё равно такой же прекрасный. А всё потому, что подарили его два самых дорогих мне человека – мой лучший друг и двоюродная сестра.

Бюро паранормальных расследований (БПР) – государственная структура Соединённых Штатов Америки. В её полномочия входит защита страны и граждан от паранормальных явлений. Существуют федеральные, региональные и городские подразделения БПР.

Великое освобождение – событие, в ходе которого американские и британские спиритуалисты открыли дверь мира мёртвых и впустили сквозь неё в мир живых призраков и других сверхъестественных существ. Эта дверь открыта до сих пор.

Глаз Бога (исп. «Охо де Диос») – мексиканский ритуальный оберег. Скрещенные деревянные палочки оплетаются разноцветными нитями (пряжей), создавая неповторимый узор.

Городские экстрасенсы – местные экстрасенсы, обычно из класса «Б» или «В», не подчиняющиеся напрямую БПР. Городские экстрасенсы расследуют небольшие дела, которыми из-за высокой занятости не успевают заниматься местные или федеральные подразделения БПР.

Детектор ЭМП – прибор для обнаружения и измерения электромагнитных возмущений. Помогает исследователям паранормальных явлений обнаружить присутствие призраков без вмешательства экстрасенса.

Диктофон – устройство для записи ФЭГ, часто с встроенным детектором.

Духобол – спортивная игра, похожая на футбол, в неё играют мячом-ловушкой, в который заключён полтергейст.

Духобольный мяч – мяч, покрытый мощными магическими знаками, удерживающими полтергейста внутри. Благодаря «шумному духу» мяч двигается «сам по себе».

Злой дух – душа человека, при жизни имевшего злые намерения. Поскольку дух сохраняет черты характера живого человека, он может быть злым, беспокойным или просто вредным.

Назар Бонджук – традиционный тюркский амулет, по форме напоминает глаз голубого цвета; защищает от «дурного глаза».

Нетронутые – люди, не обладающие экстрасенсорными способностями. Они составляют примерно 96 % всего населения планеты.

Оберег – предмет, предназначенный для отражения любого вреда и зла; а также магия или заклинание, произносимое с этой целью.

Осложнение – когда призраки и прочая нечисть свободно разгуливают в мире живых.

Отряд паранормальной кибербезопасности (ОПК) – государственное подразделение, осуществляющее наблюдение за всей электроникой США с целью предотвращения паранормальных электронных и кибератак.

Паранормальный детектив (ПД) – чаще всего Нетронутый или слабый экстрасенс, занимающийся расследованием паранормальной активности.

Пентакль – талисман или магический предмет, чаще всего круглый с нанесённой на него пентаграммой (пятиконечной звездой). Пентакль Соломона – один из вариантов начертания печати Соломона, защищающей от злых духов.

Печать Соломона – символ из двух наложенных друг на друга равносторонних треугольников, известный как Звезда Давида, выгравированный на перстне-печатке, принадлежавшем царю Соломону. По легенде кольцо было отчеканено Богом и передано царю прямо с небес. Помимо главной печати Соломона существует сорок четыре дополнительные, так называемые пентакли планет, некоторые из которых защищают от злых сил.

Полтергейст – сверхъестественное существо неизвестного происхождения, прозванное «шумным духом» за привычку вызывать громкие звуки и разбрасывать предметы.

Призрак – проявление умершего человека в реальном мире, его дух.

Самозванец – Нетронутый (лишённый экстрасенсорных способностей) человек, страстно желающий стать экстрасенсом и притворяющийся таковым.

Святая вода – вода, освящённая священником. Защищает человека от зла.

Сигил – начертанный на бумаге или нарисованный на любой другой поверхности символ, обладающий магической силой. Часто используется, чтобы не пускать призраков в обитаемые живыми людьми помещения: дома, офисы, школы и т. д.

Третий пентакль Юпитера – одна из печатей Соломона; оберегает владельца от злых духов.

Феномен электронного голоса (ФЭГ) – шумы и звуки на аудиозаписях, напоминающие человеческий голос, их экстрасенсы считают голосами призраков. Нетронутые и экстрасенсы низшего класса не способны услышать ФЭГ.

Царь Соломон – также известный как Иедидиа («возлюбленный Богом»); мудрый и богатый израильский царь, правивший около 970–931 гг. до н. э.

Часы «Экзорцист» – самые безопасные электронные часы на планете. На каждую деталь этих часов, в том числе и на батарейку, нанесены защитные знаки. Печать на циферблате светится в темноте. Такие часы носят все члены Отряда паранормальной кибербезопасности.

Шестой пентакль Марса – одна из печатей Соломона; защищает своего владельца от любых травм, а также направляет оружие врага против него самого.

Экстрасенсы класса «А» – самые сильные. Они и видят, и чувствуют, и обоняют, и слышат призраков, а также других сверхъестественных сущностей. Среди всех людей таких экстрасенсов менее 1 %.

Экстрасенсы класса «Б» – вторые по силе. Могут почувствовать призрака и либо услышать его, либо увидеть (только одно из двух). Они составляют около 2 % населения.

Экстрасенсы класса «В» – самые слабые. Иногда они чувствуют призраков, но увидеть или услышать их не способны. Среди людей их чуть более 1 %.

Электромагнитное поле (ЭМП) – физическое поле, создаваемое движущимися заряженными частицами. Электрические токи и живые существа могут влиять на ЭМП, но не так сильно, как призраки.

Яснообоняющий – экстрасенс, способный почувствовать запахи, исходящие от духов и призраков.

Яснослышащий – экстрасенс, способный слышать звуки, голоса или шумы, доносящиеся из тонкого мира.

Ясночувствующий – экстрасенс, способный ощутить энергетику иного мира всем своим телом, способный почувствовать эмоции призраков.

В первую очередь я благодарю тех, без кого эта книга никогда бы не появилась на свет, – вас, читателей. Ваша поддержка невероятно важна.

Также я благодарю моего замечательного редактора – Дебору Халверсон, которая поддерживала и воодушевляла меня в этом невероятном писательском приключении (и не только). Спасибо Дэну Джанеку за его блестящие навыки копирайтинга. А ещё потрясающему дизайнеру Кристиану Бентулану за его великолепную работу над обложками и всей команде издательства Dragon Realm Press за всё, что вы делаете, чтобы мои книги выглядели потрясающе и находили своих читателей. И последняя, но не менее ценная, благодарность моему замечательному адвокату Шарлотте А. Хассет за её дельные юридические советы и за то, что всякий раз возвращает меня с небес на землю. У меня самая замечательная команда!

Спасибо моему самому строгому критику и хорошему другу Джеймсу Р. Ганнибалу за постоянную моральную поддержку; моей милой подруге и гуру грамматики, Пэт Кученс, которая вылавливает практически все мои грамматические ошибки и оказывает самую искреннюю эмоциональную поддержку на свете, когда это больше всего необходимо; потрясающему Т. Дж. Реслеру за его удивительные книги для National Geographic Kids и невероятный талант превращать писательские конференции в весёлые и увлекательные события. Спасибо моим друзьям из Horror Writers Association (HWA) и Society of Children’s Book Writers and Illustrators (SCBWI) за поддержку и поощрение не только меня, но и многих других писателей. Спасибо всем моим родным и друзьям, которые не переставали верить в меня и мою писательскую деятельность на протяжении многих лет.

В заключение хочу сказать спасибо моей маме, Сэнди Бассо, которая читает и комментирует всё, что я пишу: не знаю, что бы я без тебя делала! И, наконец, спасибо моему мужу Рику и сыну Алексу за горячую и безоговорочную поддержку во время всех моих писательских взлётов и падений, за проявленное терпение в те дни, когда мне приходилось писать запоем, игнорируя другие обязанности, за их безграничную любовь и заботу!

Истории о привидениях покорили сердце Сьюзен Макколи с тех самых пор, как маленькой трёхлетней девочкой она впервые посетила диснеевский «Дом с привидениями». Аттракцион напугал её до полусмерти, но вместе с тем и очаровал. Сейчас малышка выросла и пишет книги в жанрах ужасов, сверхъестественного и тёмного фэнтези (с особой любовью к историям о привидениях). Сьюзен живёт в Хьюстоне, в штате Техас, с мужем, сыном, тремя своенравными кошками и множеством других домашних животных.

Чтобы узнать последние новости о творчестве Сьюзен, загляните на сайт www.sbmccauley.com или свяжитесь с ней лично в социальных сетях.

Если вам понравилась эта книга, пожалуйста, оставьте отзыв о ней на сайте вашего любимого книжного магазина, на Goodreads или на обоих ресурсах – мы будем вам очень признательны!