Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Биллу позвонили родители Сары, семиклассницы с нарушениями чтения, которую он недавно тестировал. Билл подумал, что услышит приятные новости: судя по последним оценкам, Сара теперь читает на уровне своих одноклассников, хотя всего полгода назад эта цель казалась ей недостижимой. Однако разговор принял совершенно иной оборот.

– У нас заведено, что дети должны сделать уроки, прежде чем садиться играть в компьютер, – сказала мама Сары. – Друзья Сары играли в онлайн-игру, но она еще не выполнила домашнее задание до конца. И хотя Сара знает правила, она очень разозлилась, когда я запретила ей вступать в игру. Весь вечер и на следующее утро она со мной не разговаривала и вела себя так, будто меня вообще не существует.

Мама Сары понимала, что не может заставить дочь делать уроки или захотеть их делать. Она огорчалась, что порой ее искреннее стремление наладить общение с дочерью ни к чему не приводит или даже усугубляет ситуацию. Именно так произошло и на этот раз: напоминание об установленной в семье договоренности вылилось в грандиозную ссору.

– Я совсем не деспот, но ведь она знает правила, – объяснила мама Сары. – Она понимает, почему домашнее задание нужно делать в первую очередь. Ума не приложу, что же я сказала, что вызвало этот взрыв эмоций.

Каждому родителю случалось – и, может быть, не однажды – задуматься: «Почему этот разговор с ребенком прошел так плохо? Что я сказал неправильно и что я мог сказать иначе, чтобы ребенок был откровенным?» Возможно, все началось с простой просьбы застелить кровать или доесть ужин. Возможно, конфликт вспыхнул из-за желания ребенка пойти на концерт посреди учебной недели. Безобидный и невинный на первый взгляд разговор закончился словами «Я тебя ненавижу», которые продолжают звучать у вас в голове даже несколько часов спустя. Или причиной стал заурядный вопрос вроде «Как дела в школе?». Каким бы нейтральным и естественным ни был вопрос, реакция на него неизменна – угрюмые и односложные ответы.

Вы разумный родитель. Вы стремитесь к тому, чтобы ваши дети были в безопасности, чтобы они были здоровы и могли заниматься чем-то еще, кроме компьютерных игр или смартфона, – причем не только сейчас, но и всю оставшуюся жизнь. Так почему вы все еще ссоритесь со своими детьми? И что не менее важно, почему вы считаете, что они ссорятся с вами?

Общение само по себе вещь непростая. Еще труднее общаться детям и родителям. В какой-то момент ваш ребенок-шестиклассник, который в четырехлетнем возрасте ежесекундно спрашивал «Почему?», вдруг перестает открыто и с удовольствием разговаривать с вами. Вы хотите просто поговорить с ребенком, но это внезапно превращается в проблему не менее сложную, чем достать ключи, провалившиеся сквозь решетку водосточного желоба.

Вы совершенно правы, если думаете, что отношения родителей и детей теперь сложнее, чем в годы вашего детства. Большая часть этой книги написана во время пандемии COVID-19, когда отношения между родителями и детьми вышли на новый уровень: в общем для всей семьи и изолированном от внешнего мира пространстве личные границы оказались максимально размыты, а стресс достиг небывалых высот. Необходимость использовать компьютеры и планшеты – спасательный круг для образования, социальных связей и развлечений – вызвала ужас по поводу зависимости от технологий и немало споров, поскольку родители буквально умоляли детей хотя бы ненадолго выключать гаджеты. Родители фактически стали учителями, независимо от того, в каких отношениях с детьми они находились до карантина. Проблемы с поведением усугублялись по мере того, как дети лишались способов выражения недовольства и других эмоций. На одной из наших видеоконференций мама первоклассницы рассказала, как ежедневно старалась заставить свою дочь сосредоточиться на дистанционном обучении. В итоге ее маленькая дочь нарисовала картинку «На маму падает метеорит». Мама девочки спросила нас: «Насколько сильно я должна беспокоиться, глядя на то, как ребенок воспринимает эту ситуацию?»

Психическое здоровье детей тревожило нас еще до пандемии COVID-19. Самоубийства занимают второе место в списке причин смерти подростков в возрасте от десяти до двадцати четырех лет, а с 2007 года наблюдается ежегодный рост этого показателя[1]. Более 60 % учащихся колледжей сообщали, что переживают непреодолимую тревогу, а 40 % заявили, что им трудно оставаться в тонусе, поскольку они испытывают сильнейшую депрессию[2].

Эта пугающая статистика была одним из стимулов, побудивших нас написать первую книгу – «Самостоятельные дети». И хотя мы рассматриваем проблемы, с которыми сталкиваются дети, с разных позиций (Билл – как нейропсихолог, Нед – как специалист по подготовке к экзаменам), мы замечаем схожую тенденцию: дети все чаще чувствуют, что не контролируют свою жизнь. С точки зрения науки о мозге едва ли найдется более серьезная причина для стресса, чем ощущение, что у вас нет свободы выбора. Задумайтесь: самый сильный стресс мы испытываем, когда стоим в автомобильной пробке, когда ждем от другого человека принятия важного для нас решения, когда заболел ребенок, но непонятно чем, или когда попадаем в неприятную ситуацию и ничего не можем изменить.

Многие дети перманентно находятся в таком состоянии. Им изо дня в день говорят, что делать, чему учиться, можно или нельзя куда-либо пойти, кто-то другой принимает за них решения, которые окажут влияние на их будущее. Нашу первую книгу мы написали, чтобы объяснить, почему нужно изменить взаимоотношения с детьми, и помочь взрослым осознать и принять тот факт, что детям необходимо чувство контроля над собственной жизнью. Теперь мы хотим подробнее рассказать о том, как именно это сделать.

Родители, посещающие наши консультации, часто задают вопросы, связанные не с теорией как таковой, а с практикой: «Как мне объяснить ребенку, что нельзя тратить так много времени на … [впишите свой вариант]?» (и, кстати, вариантом чаще всего оказываются видеоигры или социальные сети), «Как убедить ребенка сделать что-то для его же блага?», «Как говорить с ребенком, чтобы избегать постоянных ссор?»

Согласитесь, любой подход к воспитанию детей легче выразить словами, чем реализовать на практике. Одно дело – осознать правильность того или иного стиля воспитания ребенка, и совсем другое дело – найти нужные слова, когда обстановка накалена до предела. Как одновременно быть непреклонным и понимающим родителем, особенно когда ставки весьма высоки? Как оставаться открытым для ребенка и при этом поддерживать здоровые границы? Как сделать шаг назад, если дети выводят вас из себя и, возможно, сами теряют контроль над собой? Нас постоянно спрашивают, чем можно заменить просьбы, нотации, приказы, крики и угрозы. Мы положительно воспринимаем такие вопросы, ведь это показывает желание родителей измениться самим и изменить свое поведение, а не пытаться изменить своего ребенка.

Уделяя максимум внимания эффективному общению с детьми, мы вносим огромный вклад в укрепление и развитие наших взаимоотношений с ними (а нередко и с нашими супругами, коллегами и учениками).

У нас на двоих – более шестидесяти лет опыта бесед с детьми. Мы стараемся говорить с детьми на понятном для них языке, который вдохновляет и мотивирует их и помогает им понять самих себя. Мы учим и родителей пользоваться этим языком дома. Мы очень хотим рассказать всем, как разговаривать с детьми, чтобы от этого был толк.

Наибольший отклик у читателей вызвали те главы книги «Самостоятельные дети», в которых приведены диалоги с нашими клиентами, где иллюстрируются принципы эффективного общения с детьми. Мы знаем, что некоторые предложенные нами формулировки (например: «Я слишком сильно тебя люблю, чтобы ссориться из-за уроков») помогли изменить взаимоотношения родителей с детьми. После публикации книги «Самостоятельные дети» нас неоднократно просили написать специальное «пособие», которое позволит родителям применять советы из книги на практике. Книга, которую вы держите в руках, – именно такое руководство. Здесь нет рекомендаций, касающихся того, как говорить с детьми о расовых различиях, о смерти или о любых других вещах, которые лучше оставить экспертам по конкретной теме. Мы искренне уважаем таких экспертов и их работу и полностью доверяем им, однако сами стараемся не выходить за рамки наших компетенций и способов применения наших знаний о нейробиологии к проблемам, с которыми ежедневно сталкиваются наши подопечные и их родители. Приведенные в этой книге примеры бесед основаны на нашем общении с клиентами и нашими собственными детьми, а также на исследованиях фокус-групп, набранных из родителей.

В этой книге мы расскажем о том, как говорить с детьми о мотивации, стрессоустойчивости и счастье. Мы отнюдь не обещаем, что вы найдете верный способ мотивировать своего ребенка, но вы поймете, как работает мотивация и какие наши слова и фразы на самом деле демотивируют ребенка, хотя мы рассчитываем получить диаметрально противоположный результат. Мы не утверждаем, что дети не должны испытывать стресс, – мы хотим помочь детям развить стрессоустойчивость, чтобы они научились преодолевать стрессовые ситуации, а не прятать подобно страусам голову в песок. Мы не гарантируем, что в вашем доме всегда будет царить счастье или не будет конфликтов, но вы осознаете, что самое важное – это ваша связь с ребенком, и, если эта связь крепка, можно преодолеть практически любые трудности.

Нас очень часто спрашивают, что конкретно должны говорить родители, задавая своим детям определенный вектор развития и одновременно не лишая их возможности самим принимать решения. Именно об этом наша книга: как общаться с детьми, чтобы развивать у них разумное чувство контроля. В этой главе мы выступаем в роли Сирано де Бержерака, рассказываем, какие слова дадут наилучший результат, и добавляем немного Роберта Сапольски, объясняя, как работает мозг с точки зрения когнитивной психологии.

В нашей первой книге мы подчеркивали важность автономии, то есть ощущения у детей чувства контроля над собственной жизнью. В этой книге автономия также играет не последнюю роль, хотя мы делаем акцент на том, как она формируется через разговор. В первой главе мы вернемся на несколько шагов, чтобы заложить основу для будущей независимости ребенка, ибо, прежде чем стремиться к автономии детей, необходимо установить с ними душевную связь. Прочная душевная связь с родителями – это, вероятно, самый верный способ избежать проблем с психическим здоровьем детей. Полноценная связь с родителями – показатель эмоционального здоровья и психологической устойчивости ребенка, и такая связь уменьшит негативное влияние серьезных потрясений на здоровье ребенка и благоприятно скажется на продолжительности его жизни в целом[3]. Близкие отношения с родителями дают детям внутреннюю уверенность в том, что они в безопасности, что их любят и уважают, – все это в итоге помогает детям развить чувство контроля и сопутствующее ему чувство самоконтроля.

Формирование эмоциональной близости начинается с первых месяцев жизни ребенка, когда родители или другие люди, заботящиеся о младенце, удовлетворяют его потребности. Повторяющиеся действия помогают малышу понять, что человек, который ухаживает за ним, достоин доверия, поскольку кормит его, меняет подгузники, баюкает и успокаивает его. Когда между ребенком и родителями устанавливается прочная привязанность, родители становятся для ребенка надежной базой, опираясь на которую можно исследовать окружающий мир и на которую можно вернуться, если ситуация становится опасной. Прочная связь с опекуном (как правило, это один из родителей) – важнейший результат первых восемнадцати месяцев жизни ребенка, поскольку у детей, ощущающих крепкую связь с опекунами, в дальнейшем развивается более устойчивая эмоциональная регуляция, чаще вырабатывается здоровая самомотивация, такие дети добиваются более высоких результатов и чувствуют себя гораздо более счастливыми и уверенными в себе, чем дети, у которых этой связи нет[4].

Дети взрослеют, но потребность во взаимоотношениях с родителями у них не исчезает. Более того, дети нуждаются в этой связи еще сильнее. Однако способы, посредством которых осуществляется такая связь, со временем меняются: десятилетний ребенок самостоятельно ест, а шестнадцатилетнего подростка не нужно брать на руки, чтобы успокоить. Тем не менее детям по-прежнему необходимы душевная близость, душевное тепло и понимание со стороны родителей. Стремление подростков проводить больше времени с ровесниками – и в каком-то смысле отдаляться от родителей, создавая собственную идентичность, – заложено самой природой, но, когда дети чувствуют эмоциональную и душевную близость с родителями, они в меньшей степени подвержены риску развития тревожности, расстройств настроения, алкогольной или наркотической зависимости, а также реже вступают в противоречие с законом. Они будут прислушиваться к родителям, а не только к сверстникам и с большей вероятностью примут ценности родителей как собственные. Это ключевой момент, потому что принудить ребенка что-либо делать нельзя. Родители не могут заставить детей прилежно учиться, заботиться о других, соблюдать религиозные ритуалы, голосовать за демократов или республиканцев и даже вообще голосовать. Если же дети близки с родителями, а родители уважают труд, ценят заботу о других, духовность и гражданскую активность, их дети, скорее всего, будут такими же.

На самом деле, если дети ощущают эмоциональную близость с родителями, сложные разговоры – о ценностях, этике, последствиях – вполне возможны. И по мере взросления детей таких разговоров будет все больше и больше.

Чтобы сформировать крепкую привязанность между родителями и детьми, детям необходимо общаться с родителями с глазу на глаз – это очень важно для человека в любом возрасте. Узнать человека по-настоящему можно, только побыв с ним наедине. Вы можете чувствовать взаимопонимание с близкими вам людьми, будь то родственники или друзья, но доверительные отношения возникают исключительно при общении в формате один на один. Применительно к взаимоотношениям между родителями и детьми это правило действует так же, как и в случае с любыми другими отношениями. Мы знаем немало примеров того, как менялась жизнь детей, оказавшихся в депрессивном состоянии, если родители, помимо времяпрепровождения в кругу всей семьи, начинали проводить время наедине именно с ними. Очевидно, что найти время для одного ребенка легче, чем для пятерых, хотя родителям иногда бывает трудно выкроить время для личного общения даже с одним или двумя детьми.

О важности общения с детьми в формате один на один Билл узнал, когда его дети были совсем маленькими. Начиная с того момента, как ребенку исполнялось три года, и до тех пор, пока он не уезжал на учебу в университет, Билл раз в неделю проводил время с каждым из своих детей. «В неделе 168 часов, – говорил себе Билл, – и я могу выделить 2 часа, чтобы побыть наедине с теми, кто для меня дороже всего». Когда дети были маленькими, Билл рисовал или играл с ними, а когда повзрослели, то вместе с папой они осваивали бейсбол, ходили за мороженым, Билл учил каждого из них водить машину, или же это были какие-то другие дела, интересные для обоих. Билл всегда спрашивал детей, чем бы они хотели заняться в личное время, и, если они не могли определиться с выбором, предлагал разные варианты. Он обещал детям не отвечать на телефонные звонки и каждую неделю отмечал в семейном календаре время, которое планировал выделить для личного общения с детьми. Общаясь с ребенком наедине (да и в течение всей недели тоже), Билл старался установить с ним зрительный контакт. Исследования подтверждают мощный эффект длящегося несколько минут зрительного контакта между людьми[5]. Согласно другим исследованиям, выражение глаз человека показывает его истинные чувства, даже если он пытается их скрыть. Не нужно глазеть на детей, но зрительный контакт во время разговора реально помогает найти подход к ребенку[6].

В эпоху смартфонов и многозадачности, когда мы каждую минуту переключаем внимание с одного дела на другое, такая простая, казалось бы, вещь, как полностью сосредоточиться на собеседнике, значит невероятно много. Один старшеклассник сказал нам, что ему нравится разговаривать с мамой, но не с отцом, и даже объяснил почему: «Когда я разговариваю с отцом, мне кажется, что его вообще не интересует, о чем идет речь. Он оглядывается по сторонам, проверяет телефон и совсем не смотрит на меня». Уделяя другому человеку максимум своего внимания, мы показываем ему, что он важен для нас. К счастью, Нед усвоил этот урок, до того как сам стал отцом. В начале своей карьеры Нед, приходя домой с работы, садился ужинать вместе с Ванессой и погружался в чтение газеты. Ничего удивительного, ведь он был морально истощен, а газета привлекала тем, что не требовала напрягать мозг. Понятно, как эту ситуацию воспринимала Ванесса: она думала, что ее слова менее интересны Неду, чем газета, и она решилась откровенно сказать ему об этом. Сделать это было непросто, а Неду было непросто все это выслушать. Однако он вспомнил совет: относись к людям, будто у них на лбу написано «Делай так, чтобы я знал: я для тебя не пустое место». Теперь, много лет спустя, их дети-подростки занимают свои законные места за столом, а газета по-прежнему под запретом. (Так же как и смартфоны!)

Личное общение с ребенком важно, но не менее важна душевная близость. Показывайте детям, что вам интересно знать, чем они заняты, садитесь рядом с ними, даже когда они собирают пазлы… или, что более вероятно, погружены в видеоигру[7]. По мнению некоторых экспертов, для того чтобы контролировать время, потраченное на видеоигры, родители должны сами хотя бы немного разбираться в играх и даже играть в них. Несколько лет назад мы беседовали с отцом, который со слезами на глазах рассказал, что крайне разочарован сыном-школьником. Мальчик часами сидел в своей комнате, играя в «какую-то ДУРАЦКУЮ видеоигру». Нед спросил, какой именно игрой увлечен ребенок. «Понятия не имею, – ответил отец. – Какая-то чушь, пустая трата времени». В главе 8 мы подробнее поговорим о том, как научить детей пользоваться современными технологиями, наблюдая за их виртуальными играми или общением в социальных сетях.

Душевная близость – это, помимо всего прочего, и присутствие на значимых для вашего ребенка мероприятиях: это спортивные матчи, выступления, дни рождения, встречи с учителями. Очевидно, что посещать все без исключения мероприятия у вас не получится. Однако всегда можно сказать ребенку: «В ближайшее время у тебя соревнования два раза в неделю, и, как бы мне этого ни хотелось, я не могу ходить на все. Какие из них самые важные для тебя? Я должен знать, что буду рядом с тобой именно в тот момент, когда ты больше всего нуждаешься в моей поддержке». Присутствие на таких мероприятиях – это способ уделить внимание детям, а не телефону или коллегам. Для ребенка присутствие родителей станет лучшим доказательством того, что они любят его и ценят.

Разумеется, вам не может и не должно нравиться все, чем увлекается ваш ребенок. Чтобы установить душевную связь с ребенком, находите какие-то общие интересы. Один наш друг обожает занятия спортом на открытом воздухе и всевозможные соревнования. Он хотел, чтобы дети разделили его увлечение и выбрали бы какой-либо вид спорта – любой, он не привередлив! Он мечтал тренировать своих детей. Но его дочери любят театр, музыку и рукоделие и совершенно не интересуются никакой физической активностью. Тем не менее они нашли компромисс. Папа и дочки вместе смотрят фильмы, а еще им всем понравилась серия книг о Перси Джексоне. Папа сказал дочерям, что ему очень приятно проводить вместе с ними время и слушать, как они поют. Девочки увлечены музыкой, и папа попросил дочерей составлять из их любимых песен плейлисты для его тренировок. Благодаря такому подходу между родителями и детьми крепнет душевная связь и растет взаимное уважение.

Установить душевную связь с детьми помогут семейные традиции, позволяющие детям понять, что они – важные члены семьи. Эти традиции вовсе не должны быть сложными: например, когда Билл был ребенком, в канун Рождества по дороге в дом бабушки и дедушки он всегда покупал гамбургеры на вынос. В качестве семейных традиций могут выступать религиозные обряды, приготовление пиццы по воскресеньям или совместный поход в библиотеку раз в неделю. Одна мама рассказала нам, что, когда она отвозит детей в школу, каждый из них, перед тем как выйти из машины, бьется с ней кулачками и говорит: «Команда Джексонов!» Такие ритуалы придают детям уверенность перед встречей с новым днем, сплачивают семью и напоминают детям, что они – неотъемлемая часть некоего сообщества.

Общение с ребенком наедине, доверительные отношения, общие интересы и семейные традиции – все это создает основу для эмоциональной близости. Однако вызывает беспокойство тот факт, что родители всё чаще лишают себя этой эмоциональной близости с детьми и упускают, таким образом, своих детей. Двадцать лет назад исследовательница Суния Лутар была шокирована, когда обнаружила, что дети из богатых семей и элитных школ подвергаются значительно более высокому, чем дети из неблагополучных семей, риску развития тревожности и аффективных расстройств, употребления химических веществ и жестокого обращения, членовредительства и некоторых видов преступного поведения[8], – все это актуально и сегодня. Такое положение дел, по-видимому, объясняется влиянием двух основных факторов: первый фактор – чрезмерное давление на детей ради высоких достижений, второй – отсутствие эмоциональной близости с родителями[9]. Второй фактор крайне удивляет состоятельных родителей, особенно тех, кто много времени тратит на то, чтобы возить детей на всевозможные тренировки, прослушивания, к репетиторам и психологам, и кто хорошо осведомлен об учебном процессе и следит за оценками своих детей. Да, доверительные отношения здесь есть, но нет трех других составляющих: времени, проводимого с ребенком наедине, общих интересов и семейных традиций – всего того, что позволяет детям чувствовать себя частью чего-то большего. В итоге дети из таких семей не испытывают эмоциональной близости с родителями[10]. Нед как-то спросил одну из своих клиенток, дочь очень богатых людей, кого она считает самым близким человеком. Девочка ответила: «Мою няню». Тогда Нед поинтересовался, кто же на втором месте, и она сказала: «Мой водитель». Вот так.

Чтобы установить душевную связь с ребенком, нужно не спеша, целенаправленно и продуктивно трудиться, и тогда мы сможем создать прочные, здоровые отношения со взрослыми детьми. Родителям, которые обладают большим количеством ресурсов – финансовых и социальных, – может показаться, что благодаря своим возможностям и полезным знакомствам у них есть некие преимущества или что они могут перепоручить заботу о детях другим людям, однако это не так. Деньги и власть могут вызвать у родителей ложное чувство того, что они обеспечивают детям безопасное существование («Мы даем им все, что им нужно!»), и непреднамеренно способствовать возникновению соперничества, чрезмерному завышению требований и ощущению подавленности у детей одновременно с потерей душевной связи с ними.

Однажды вечером Кейти, дочь Неда, потерпела поражение в видеоигре и, буквально кипя от злости, спустилась в гостиную. Кейти играла очень внимательно, но, несмотря на свои героические усилия, упала в лаву и завершила игру, потеряв все накопленные онлайн-сокровища. Брат Кейти, исходя из лучших побуждений, включил «режим спасения» и начал расспрашивать сестру об игре и предлагать варианты, которые показались Кейти упреком: «Могла бы, должна была сделать». Их мама Ванесса, ничего не знавшая об игре, перефразировала слова Кейти и подтвердила, что понимает, почему Кейти так расстроилась: «То есть ты упала в лаву и потеряла все, что у тебя было. Звучит ТАК ужасно». Когда Кейти поняла, что ее услышали, она не только успокоилась, но и посмотрела на ситуацию другими глазами, что помогло ей подумать о том, как справиться с неприятностью.

Демонстрируя ребенку свое сочувствие, мы максимально сближаемся с ним. Детям необходимо чувствовать, что родители слышат их, и мы удовлетворяем эту потребность, внимательно слушая их и сопереживая вместе с ними[11]. Наши взаимоотношения с детьми укрепляются и тогда, когда мы демонстрируем, что понимаем их опыт. Это подтверждают данные масштабных поведенческих исследований[12], а также биологические исследования, обнаружившие связь между проявлением эмпатии и формированием привязанности, в частности исследования эмпатии и окситоцина, гормона привязанности. Чем выше уровень окситоцина в крови человека, тем большую чуткость он способен проявить. И наоборот: когда человек сочувствует кому-то, даже если просто смотрит трогательное видео, уровень окситоцина в его организме повышается, человек сильнее ощущает связь с другими людьми и становится более великодушным по отношению к ним[13].

Может показаться, что проявлять сочувствие и демонстрировать понимание опыта ребенка просто, но в действительности делать это нелегко. Если ребенок ведет себя не слишком хорошо, родители считают, что должны выразить свое неодобрение, иначе, по их мнению, ребенок будет думать, что родители не осуждают такое поведение. Кроме того, если ребенок чем-то расстроен, у родителей может сработать так называемый рефлекс исправления[14], то есть желание решить любую проблему ребенка с помощью рационального объяснения. Однако логические рассуждения не смогут успокоить эмоции ребенка – сделать это способны ваши сочувствие и поддержка. Мы беседовали с учениками средней и старшей школы, и они говорили, что самую сильную близость ощущали по отношению к людям, которые внимательно слушали их и не порицали, причем чаще всего таким человеком оказывался вовсе не родитель. Самыми близкими людьми дети называли своих братьев и сестер, кузенов или других взрослых, например дядю или учителя. В этом нет ничего плохого, но возникает вопрос: почему не мы? Вероятно, нам нужно научиться проявлять эмпатию.

Один школьник сказал нам: «Лучше бы родители показывали, что не равнодушны к детям. Мы все ошибаемся. Мы же учимся. Общайтесь с ребенком, чтобы он понимал то, что ему приходится переживать».

К счастью, существует довольно четкая инструкция, касающаяся того, как это сделать. Чтобы помочь ребенку разобраться в его эмоциях, действуйте поэтапно и не забывайте, что первые два шага вы должны выполнить еще до того, как начнете говорить с ребенком.

В 1964 году Боб Дилан записал песню The Times They Are a-Changin, в которой предупреждал родителей: «Ваши сыновья и дочери вам неподвластны». В том же году Рудольф Дрейкурс опубликовал ставшую знаковой книгу о воспитании детей Children. The Challenge[30] (он правильно понял!). В этой книге Дрейкурс утверждал: дети, выросшие в демократических обществах, рано или поздно понимают, что родители в действительности не могут принудить их что-либо делать. Родителей словно окатили холодной водой. Семейная иерархия претерпела изменения – фактически отец больше не являлся главой семьи. Дрейкурс якобы однажды сказал своим ученикам, что «как только отец теряет контроль над матерью, оба родителя теряют контроль над детьми»[31], ибо без разделения власти между родителями с перевесом в сторону отца дети лишились возможности видеть семейную модель подчинения. Одновременно с этим начала снижаться популярность авторитарного стиля воспитания, для которого характерны фразы типа «Потому что я так сказал» и «Сделай это, иначе…». Многочисленные исследования показали, что у детей, воспитанных в авторитарном стиле, гораздо чаще наблюдаются заниженная самооценка, слабый самоконтроль и недостаточно развитые социальные навыки. Если родители еще и кричали на таких детей, они были более склонны к поведенческим проблемам и депрессии[32]. Однако попустительский или невмешательский стиль воспитания (типичная фраза «Делай что хочешь») – еще хуже[33]. Что же делать примерному родителю?

Исследования показали, что наиболее эффективный стиль воспитания – авторитетный: родители устанавливают нормы поведения и ограничения, но относятся к детям с уважением, считаются с их мнением, поощряют детей самостоятельно принимать решения и помогают детям понять, какой они видят свою жизнь. Дети, которых воспитывают в авторитетном стиле, чаще добиваются успеха, пользуются уважением окружающих, проявляют чуткость, эмоциональную грамотность, великодушие и более уверены в себе[34].

К счастью, сама природа дала родителям полномочия руководить своими детьми. Мы старше, опытнее и (хочется надеется) научились, в отличие от детей, владеть собой. Это не всегда очевидно, но дети прекрасно понимают, что главные в семье – родители[35]. Проблема возникает тогда, когда мы пытаемся навязать свой авторитет. Ограничения необходимы, чтобы ребенок чувствовал себя в безопасности, и мы, родители, совершенно верно играем естественную для нас роль семейного органа власти. Если же мы постоянно заставляем детей делать то, что им не нравится, если мы снова и снова спорим с ними об одном и том же, если мы теряем самообладание и кричим на детей, то дарованный нам самой природой авторитет трещит по всем швам[36]. Мы оказываемся на том же уровне, что и неконтролируемый ребенок. Иными словами, если родитель кричит на ребенка за то, что этот ребенок кричит на своего брата, – лицемерят все.

Мы полностью одобряем модель воспитания, основанную на принципах авторитетного стиля: мы называем такую модель «родитель как советник» и считаем ее самым эффективным способом направлять и поддерживать детей, сохраняя при этом свой естественный родительский авторитет. Подумайте сами: мудрые бизнес-консультанты не спорят с клиентами об одном и том же, не пытаются заставить клиентов измениться, не указывают клиентам, что им думать или чувствовать, не ругают их на чем свет стоит, не делают для своих клиентов того, что они могут сделать сами, и, помогая клиентам перестроиться, не прилагают усилий больше, чем сами клиенты. Бизнес-консультанты не таскают за собой свой эмоциональный багаж, они заинтересованы в успехе клиента, они в первую очередь слушают и задают толковые вопросы. Если подставить вместо слова «клиенты» слово «дети», мы достигнем того, к чему стремимся в процессе воспитания: наши дети научатся управлять собственной жизнью.

Такой подход поистине творит чудеса, меняя отношения между родителями и детьми. Как вам уже известно, дети лучше воспринимают наш опыт и прислушиваются к нашему мнению в те моменты, когда между нами и детьми устанавливается доверительный контакт. Дети и подростки намного способнее, чем кажется нам, взрослым. Посмотрите на старшеклассников с активной жизненной позицией; на подростков, которые увлечены живописью или музыкой; на детей, у которых весьма широкий круг обязанностей по дому или которые подрабатывают, чтобы помочь своей семье; на молодых людей, которые взяли на себя миссию нести добро в мир. Трудно поверить, что добросовестно заниматься только учебой или спортом – это единственное, на что они способны. Очевидно, что такие дети смогут разобраться без родительских подсказок, в какой колледж им поступать. (Мы знаем одну маму, которая прямо сказала детям, что оплатит их обучение в университете, но не будет вмешиваться в процесс выбора учебного заведения. Недавно ее сын поступил в Стэнфорд, а мама даже не знала, что он подавал туда заявление.) Не пилите детей, не принимайте за них решения и не делайте за них то, что они прекрасно могут сделать сами.

Даже маленькие дети способны вести себя разумно и ответственно. Наш коллега изучал, как организован учебный процесс в начальной школе в Финляндии, – финская система образования считается одной из лучших в мире. Во время урока у девочки-первоклассницы зазвонил телефон. Девочка встала и жестом показала своей сестре-близнецу, что нужно выйти из класса. Присутствовавший на уроке директор поинтересовался, в чем дело, и девочки объяснили ему, что им позвонил дантист и вежливо напомнил о назначенном приеме. Безусловно, культура поведения в Финляндии своеобразная, но этот простой пример подтверждает, что даже дети младшего возраста могут поступать правильно в конкретной ситуации[37]. Запомните: у детей есть интеллект, и каждый ребенок хочет, чтобы в его жизни все удалось. Дети всегда проявляют себя наилучшим образом, если им поручают ответственные дела.

Вот из каких простых ингредиентов состоит секретный соус модели воспитания «родитель как советник».

Фред Роджерс великолепно общался с детьми. Своему хорошему другу, писательнице Жанне Мари Ласкас, он рассказал, что многому научился у дедушки: «Я помню, как однажды бабушка и мама просили меня не лезть на стену, а дедушка сказал: “Дайте ребенку залезть на стену! Ему нужно научиться все делать самому!” Я никогда этого не забуду. Какая это была поддержка! ‹…› Я понимаю маму и бабушку: они не хотели, чтобы ребенок поранился или, чего доброго, сломал себе руку или ногу. Но дедушка знал, что за этим поступком стоит нечто поважнее ссадин и ушибов. ‹…› Я взобрался на ту стену. А потом побежал по ней. Я до сих пор помню тот день».

Фред Роджерс посвятил себя тому, что в своей телепередаче «Соседство мистера Роджерса» поднимал сложные темы и рассказывал детям, как преодолевать жизненные невзгоды. Мистер Роджерс говорил: «Если человеку комфортно находиться в той или иной обстановке, то он может расти и развиваться в ней, но по-своему»[53]. Мистер Роджерс общался с детьми в такой же манере, как его дедушка общался с ним: с помощью успокоительного присутствия[54], которое в трудную минуту придаст ребенку стойкости и уверенности в себе.

В наши дни тревожные расстройства и депрессии среди молодежи распространены очень широко, и мы склонны думать, что взрослые крайне редко используют успокоительное присутствие для общения с детьми и подростками. Многим детям, как и большинству наших клиентов с тревожными расстройствами, кажется, что основное послание, которое транслируют им родители или другие взрослые, звучит так: «Бойтесь всего вокруг». Учителя из Сиэтла рассказывают, что второклассники не хотят ходить в школу, школьные консультанты из Техаса жалуются на панические атаки у пятиклассников из-за психологического давления, которое испытывают дети, а учителя из Нью-Йорка говорят, что все старшеклассники страдают от тревожности. Дети не получают от взрослых сообщений, которые вселили бы в них стойкость и уверенность в себе. Если родители видят интерес своего ребенка к футболу, театру, общению с друзьями и думают: «А что это ему дает? Так как это не поможет ему поступить в университет, значит, все это пустая трата времени», стоит ли удивляться, что дети страдают тревожными расстройствами?

Не поймите нас превратно: тревожные сообщения дети получают не только от родителей, но и из множества других источников. Нередко неверный посыл дают школы, которые внушают детям, что путь к успешной взрослой жизни извилист и ограничен чрезвычайно узкими рамками, и, если ребенок собьется с этого пути, катастрофы не избежать. Школы мотивируют учеников бороться за награды, которые вручаются за всевозможные достижения, и поощряют стремление детей попасть в лучшие университеты, как будто только лучшие ученики, поступающие в самые престижные учебные заведения, смогут чего-то добиться в жизни. Дети соревнуются в спорте и в общественной жизни. Подливают масла в огонь социальные сети, которые провоцируют детей постоянно сравнивать себя со сверстниками, всячески подталкивая их к конкуренции и даже к жестокости. А хроническое недосыпание еще больше усугубляет последствия влияния на детей и подростков всех перечисленных негативных факторов.

Мы призываем родителей использовать в семьях принципы успокоительного присутствия. Семья, как и любая другая организация, функционирует эффективнее тогда, когда руководитель не страдает чрезмерной тревожностью и держит свои эмоции под контролем и когда дом служит надежным пристанищем, куда все члены семьи могут вернуться после напряженного дня. Многие родители, услышав этот призыв, возмущаются: «Легко вам говорить!» Родители даже не против того, чтобы создать безопасную домашнюю базу, откуда дети отправятся исследовать пресловутую стену, будут бегать по ней, проверять ее на прочность, иногда будут падать, чтобы понять пределы своих возможностей. Однако то, что мы понимаем умом, бывает невероятно трудно применить в жизни, а еще труднее – объяснить другим. Одно дело – разрешить ребенку исследовать, рисковать, заверить его, что все будет хорошо и что вы спокойно будете ждать его, что бы ни случилось. И совсем иное – наблюдать, как ребенок это делает. Давайте назовем вещи своими именами: иногда быть родителем невероятно страшно. Любовь к ребенку может разбить родительское сердце. Мы хотим, чтобы дети учились на своих ошибках, но, ради бога, пусть им не будет больно.

Тем не менее успокоительное присутствие не означает, что вы должны 24 часа в сутки день изо дня находиться в состоянии абсолютной отрешенности, что вы вообще не должны ни о чем беспокоиться, лишь радостно наблюдая со стороны за тем, что происходит с ребенком. Не старайтесь уберечь детей от стресса. Создавая в семье благоприятную атмосферу, в которой ребенок не будет страдать от хронического стресса, не пытайтесь полностью изолировать его от споров или разногласий: в любой семье возникают разногласия, и это нормально. В предыдущей главе мы писали, что крепкие, доброжелательные отношения в семье помогают детям справляться со стрессовыми ситуациями (при условии, что таких ситуаций не будет чересчур много), таким образом у детей развивается эмоциональная устойчивость и формируется уверенность в том, что они способны преодолеть жизненные невзгоды. Умение справляться с трудностями укрепляет связи между префронтальной корой и миндалевидным телом мозга, и чем прочнее эти связи, тем выше уровень стрессоустойчивости[55].

Успокоительно присутствовать – значит избавиться от чрезмерной тревожности или страхов, не быть слишком эмоциональным и мужественно относиться к решению жизненных проблем. Успокоительное присутствие родителей развивает самостоятельность детей и помогает им научиться справляться с тревожностью, а также позволяет родителям легче переносить стресс, который родители испытывают, когда дети сталкиваются с трудностями.

Когда мы успокоительно присутствуем, мозг наших детей приобретает способность испытывать наслаждение от успеха. Часто родители говорят: «Чтобы добиться успеха, детям необходим стресс» или «Все стрессы и недосыпание стоят того, чтобы мой ребенок поступил в престижный университет». Это совсем не так. Если подростки страдают от хронической усталости, испытывают стресс, тревожность или, что еще хуже, депрессию, они никогда не получат удовольствия от успеха. Тревожность и депрессия будут сопровождать таких людей на протяжении всей жизни, и это слишком высокая цена за любые достижения, финансовое благополучие или блестящую карьеру.

Наше успокоительное присутствие помогает детям достигать устойчивого саморазвития. Мы передаем им следующие сообщения:

Зимой 2020 года началась пандемия новой коронавирусной инфекции, школы были закрыты на карантин, а родители оказались в роли вспомогательного персонала для дистанционного обучения и узнали много нового о том, что и как может мотивировать детей. Разумеется, родители знали об этом и раньше: мы уже не один год обсуждаем трудности, возникающие с мотивацией детей. Теперь же необходимость научиться разговаривать с ребенком так, чтобы у него появилась собственная мотивация, стала неотъемлемым условием ежедневного общения с ним.

Мы попросили родителей и учителей поделиться своим опытом, и вот что они нам рассказали.

– Я учитель девятого класса. Родители многих моих учеников часто жалуются: «Моего ребенка абсолютно не волнует успеваемость. Мы отобрали у него все гаджеты и лишили его всех послаблений, но он по-прежнему ничего не делает».

– Мои дети, умные, талантливые, прилагают минимальные усилия (если этого достаточно) и не хотят делать ничего больше этого. Меня беспокоит, как они собираются выживать в нашем жестоком мире и сколько всего интересного и удивительного они могут упустить. Они рассуждают примерно так: «Что? Для этого нужно хорошо учиться? Фи! Проехали!» Мне кажется, я не стал для них примером и они не поняли, как это здорово – поработать со всей отдачей, выполнить задание на отлично и ощутить удовлетворение от результатов своих трудов.

– У меня трое детей: один делает все по минимуму, но без особых напоминаний; другой – перфекционист, но, если результат получается не таким, как он хотел, он просто все бросает; у третьего ребенка есть внутренняя мотивация, откликается он и на поощрения. Мне кажется, что мы воспитываем всех наших детей одинаково, но, возможно, это не совсем правильно, и каждому ребенку требуется индивидуальный подход.

– Я папа двух дочек четырех и шести лет. Как-то раз я сказал: «Девочки, давайте после школы и садика сходим в зоопарк, но сначала вы уберете свои игрушки и наведете в детском уголке порядок». Когда девочки пришли из садика и школы, старшая сказала младшей: «Давай быстренько уберем игрушки, и папа поведет нас в зоопарк». А младшая ответила: «Не-е-ет, давай не будем ничего убирать, пусть папа дома с нами поиграет».

Итак, друзья, добро пожаловать в мир мотивации, где методы очень различаются, а кнут и пряник превратились в пережиток прошлого. Какие-то вещи могут мотивировать детей, какие-то – нет, а родители, в отчаянии заламывая руки, пытаются понять, как же правильно говорить с детьми, чтобы мотивировать их на учебу и другие результаты.

Прежде всего уясните себе: ваша главная задача не в том, чтобы любыми путями мотивировать своих детей, а в том, чтобы помочь им сформировать внутреннюю мотивацию. Ваша цель как родителей – не заставлять ребенка показывать достойные результаты, а сделать так, чтобы он сам захотел добиться успехов.

Поймите: у вас никогда не получится принудительно мотивировать детей просто потому, что никто не в силах заставить ребенка хотеть того, чего он сам не хочет, как и заставить его отказаться от того, чего он действительно хочет. То, что кажется важным родителям, часто оставляет детей совершенно равнодушными, и наоборот: то, что интересует ребенка, родители считают глупостями или капризами. Поощрения (например, денежное вознаграждение за каждую пятерку) или запреты («никаких видеоигр в следующей четверти, если принесешь хоть одну тройку») дают эффект на короткое время, но вспомните, что рассказывал нам учитель девятого класса: никакие ограничения и строгие рамки не приносят нужного родителям результата. Метод кнута и пряника не работает, поскольку у ребенка не формируется самодисциплина, которая является залогом успеха в будущем. Родители должны стремиться, чтобы дети не впадали в крайности – от перфекционизма (о нем мы поговорим подробнее в главе 6) до полного отказа сделать даже малейшую попытку что-то предпринять, – а выбирали золотую середину мотивации. Достигнуть этой цели можно, только всячески поощряя именно внутреннюю мотивацию ребенка.

Внутренняя мотивация – это новомодный термин, которым описывается тип поведения, основанного на любопытстве, проявлении интереса, стремлении к преодолению трудностей, желании развить новые навыки. Такой тип поведения противостоит поведению, стимулами для которого выступают награды (например, оценки) или желание избежать наказания. Лучше, когда у ребенка немного внутренней мотивации, а не много внешней. Как видите, качество имеет гораздо большее значение, чем количество[86].

Внутренне мотивированные дети лучше учатся, получают хорошие оценки, внимательны на уроках, задают много разных вопросов и с большей вероятностью достигают своих целей[87]. Внутренняя мотивация автоматически стимулирует ребенка прилагать усилия и вызывает желание добиваться высоких результатов. В некоторой степени это связано с повышением доступности дофаминовых рецепторов головного мозга. Иначе говоря, дети, у которых есть внутренняя мотивация, не тратят энергию, заставляя себя что-то делать[88]. У них достаточно энергии «скорее за дело!». Кроме того, внутренне мотивированные дети и подростки реже используют защитное поведение, готовы признавать свои недостатки и промахи и адекватно реагируют на корректирующую обратную связь. Они способны сконцентрироваться, чтобы избежать возможных ошибок, – это заметно по уровню активности мозговых волн, что, вероятно, объясняется стремлением таких детей преуспеть, а не просто получить вознаграждение[89]. Проблема в том, что система школьного образования опирается только на внешнюю мотивацию, и именно поэтому так много родителей пришли в ужас во время пандемии COVID-19, особенно когда было принято решение на какой-то период отказаться от выставления оценок.

Мы не призываем вас переводить детей на домашнее обучение или подрывать основы традиционной системы школьного образования (хотя и мы от нее не в восторге!), мы обращаем ваше внимание на те позитивные изменения, которые Венди заметила в поведении своей дочери. Венди сказала: «Разница просто огромная! Раньше я вынуждена была стоять у нее над душой, контролировать, подключилась ли она к уроку в Zoom, сидеть рядом, когда Келли делала уроки, потому что она заявила, что одна не справится. Мы ссорились, меня выводила из себя ее безответственность, и у меня в голове стучало: “Ленивая, ленивая”, но я знала, что говорить такие вещи ребенку вслух ни в коем случае нельзя. Когда мы решили, что она разработает собственный план и будет изучать то, что ей интересно, она сразу же согласилась. Келли скачала два романа про эпоху Возрождения из библиотечного приложения, мне даже не пришлось напоминать ей об этом! Первые несколько дней она делала уроки в костюме эпохи Возрождения, в котором пару лет назад ходила на Хеллоуин. За ужином она с жаром рассказывала нам о классовом разделении в эпоху Возрождения и о том, как был несправедлив Генрих VIII к своим женам». Келли настолько увлеклась изучением выбранного исторического периода, что не ограничилась выполнением всех пунктов своего плана: она придумала легенду для каждого из гостей костюмированного мини-шоу и попросила приглашенных выучить свои истории накануне вечеринки.

Венди интуитивно выбрала верную тактику: она использовала одну из важнейших составляющих теории внутренней мотивации – теорию самоопределения, которую сформулировали выдающиеся психологи Эдвард Деси и Ричард Райан. Согласно теории самоопределения, внутренняя мотивация человека нуждается в удовлетворении трех глубинных человеческих потребностей: во-первых, людям необходимо ощущать, что между ними и их близкими установлены крепкие отношения (как только Венди и ее дочь перестали ссориться, их отношения улучшились); во-вторых, людям необходимо чувствовать себя компетентными в чем-либо (Келли приобрела уверенность и почувствовала себя знатоком эпохи Возрождения); в-третьих, людям необходимо ощущать свою автономию (Келли самостоятельно разработала весь проект и в дополнение определила его промежуточные цели)[91]. Для наглядности теорию самоопределения можно сравнить с табуретом на трех ножках. В наши дни у большинства молодых людей этот табурет имеет ножки разной длины: повышению их компетентности уделяется так много внимания, что это ослабляет их чувство привязанности (особенно к родителям) и чувство автономии. Чтобы табурет стал устойчивым, его ножки должны быть одинаковой длины. И если мы как родители будем опираться хотя бы на удовлетворение этих трех базовых потребностей, нашим детям станет гораздо проще самостоятельно определить те вещи, которые действительно их мотивируют.

Теория самоопределения вовсе не основной фактор мотивации, но она задает ритмичность. Эту теорию дополняет умение правильно распределять время (по принципу «Сделал дело – гуляй смело»), а также наука об изменениях в поведении, помогающая разговаривать с детьми, которые, как нам кажется, не стремятся добиваться большего. Мы рассмотрим все это далее и познакомим вас с формулировками, которые позволят вам постепенно «увеличивать громкость».

Не так давно Билла пригласили в одну среднюю школу, чтобы проконсультировать учителей по поводу успеваемости восьмиклассника Джеффри с синдромом дефицита внимания и гиперактивности. Джеффри – смышленый подросток, но ему было трудно учиться: он считал учебу очень сложной, и ему не хватало мотивации для выполнения заданий. По словам школьного специалиста по обучению, вместо Джеффри учились все, кто его окружал, включая ее саму, двух учителей и маму мальчика, только не он сам. Чем настойчивее педагоги стремились заставить Джеффри учиться, тем сильнее укреплялось у него ощущение, что он ничего не знает и не способен что-то понять, он терял свое чувство автономии, а в итоге это противостояние спровоцировало множество конфликтов между Джеффри и его родителями, учителями, специалистами, которые всего лишь хотели ему помочь. Билл посоветовал учителям и родителям Джеффри немедленно прекратить любые попытки принуждать его работать усерднее: вклад взрослых в достигнутый результат составлял примерно 90 %, а Джеффри – не более 10 %. Билл рекомендовал специалисту по обучению и преподавателям ни в коем случае не прилагать усилий больше, чем Джеффри. (Впоследствии учителя объяснили Биллу, что предпринимали все эти попытки только для того, чтобы успокоить маму Джеффри!)

Директор школы (прекрасный директор!) рассказал, что Джеффри просто необходимо улучшить успеваемость, причем как можно быстрее. Джеффри будет подавать документы в несколько старших школ, и, если в ближайшее время он не повысит успеваемость, у него практически не будет выбора. Иными словами, текущие результаты Джеффри определяли его жизнь на предстоящие четыре года. «Джеффри не понимает, что его отставание в учебе будет иметь для него негативные последствия, – добавил директор школы. – Поэтому мы должны во что бы ни стало убедить его стремиться к большему. И я лично уже беседовал с ним не один раз».

Билл резонно заметил: «Если разговоры с Джеффри о том, что ему необходимо повысить успеваемость, не подействовали на него ни в первый, ни во второй раз, не подействуют они на него и в третий, и в десятый раз». (Внутренняя мотивация не рождается из повторений!) Каждый раз, когда Джеффри говорили о том, что он должен стараться, он напрягался, начинал волноваться, обижался и возмущался. Конечно же, он пытался учиться лучше, потому что хотел поступить в хорошую старшую школу, но из-за своих проблем он никак не мог получить высокую оценку. Больше всего Джеффри переживал из-за домашних заданий, а потому всячески увиливал от их выполнения. Таким образом, всем стало ясно, что разговаривать с Джеффри об ужасном будущем, которое ждет его, если он не начнет учиться лучше, совершенно бессмысленно.

Билл пришел к выводу, что повысить успеваемость Джеффри можно, если избавить подростка от чрезмерного давления («Ты должен сделать это, ты должен сделать то»), которое стало причиной его постоянного стресса. В голове Джеффри сформировалась установка «Я должен, но я не могу», и это лишало его ощущения контроля над своей жизнью. Рекомендации Билла включали в себя два основных пункта: во-первых, объяснить Джеффри, что не так уж важно, в какую именно старшую школу он поступит; во-вторых, помочь ему осознать, что существует возможность двигаться вперед, и при этом от него не потребуется делать то, что он считает невыполнимым. Не только Джеффри, но и все другие дети чувствуют себя гораздо спокойнее, когда им говорят: «Перед тобой открыто множество дорог – ты можешь выбрать любую из них».

Учителя и консультанты Джеффри последовали рекомендациям Билла: они отказались от психологического давления на подростка и больше не пугали его «концом света». Учителя и консультанты поменяли риторику и язык общения с Джеффри. Теперь их беседы звучали примерно так:

Тот факт, что учителя и наставники Джеффри последовали рекомендациям Билла и использовали предложенные им формулировки, поистине вызывает уважение, ведь в аналогичной ситуации родители и педагоги, как правило, беспокоятся, что у ребенка полностью пропадет мотивация справляться с трудностями, если он будет знать, что ему не обязательно напрягаться. Наш опыт показывает, что это не так. В первую очередь мы говорим отстающим ученикам, с которыми работаем: «Меня совершенно не волнуют твои оценки». Таким образом мы подчеркиваем, что не призываем ребенка изменить ситуацию немедленно, но, если он захочет сам, он может учиться лучше и добиться высоких результатов.

Когда учителя и консультанты объявили Джеффри, что не будут прилагать усилий больше его самого, произошла перезагрузка их взаимоотношений. Как только мальчик понял, что ему не нужно менять ситуацию прямо сейчас, напряжение спало. Вполне предсказуемо, что Джеффри, почувствовав поддержку со стороны взрослых, стал чаще выкладываться в полную силу, не думая, что старается недостаточно. Разумеется, чудесного исцеления не случилось, но Джеффри уже не возражал против помощи наставников и специалиста по обучению, звонил другу, если не успевал записать задание, а когда пришло время готовиться к экзаменам, без стеснения попросил о дополнительных консультациях. Он принял верное решение и подал заявление в школу с хорошей программой вспомогательных занятий. Сейчас Джеффри успешно учится в девятом классе этой школы и занимается спортом. Он даже сказал маме, что, поскольку возросла учебная нагрузка, он думает, стоит ли ему продолжать заниматься футболом в десятом классе или лучше поискать другой вид спорта, который потребует меньше времени для тренировок.

Почему многим людям трудно изменить себя в лучшую сторону? Уже не один десяток лет этот вопрос будоражит умы бизнес-консультантов, учителей, диетологов, родителей, врачей и психоаналитиков. Разобраться в нем помогает наука об изменениях. Если говорить о взаимоотношениях родителей и детей, то здесь наиболее эффективные методы основываются на следующем постулате: нельзя изменить других – изменить можно только себя.

В этой главе мы призываем всех родителей посмотреть на взаимоотношения с детьми как на взаимодействие партнеров в танце (вспомните, например, вальс, но точно не последний писк из TikTok). Если во время танца вы с партнером то и дело наступаете друг другу на ноги, ему будет трудно сосредоточиться и следовать за вашими шагами. Вы можете изменить только собственные шаги, чтобы двигаться более синхронно. Кроме того, меняя свой шаг, вы ощущаете спокойствие и уверенность, благодаря чему возникает чувство контроля, необходимое всем нам.

Мы вовсе не утверждаем, что вы должны оставаться пассивным наблюдателем и обреченно смотреть, как ребенок запустил программу саморазрушения. Пусть вы не можете изменить своего ребенка или приказать ему захотеть меняться, но в ваших силах помочь ему самому найти причины, чтобы измениться, – с этой целью мы и познакомим вас с эффективной методикой под названием мотивационное интервьюирование (МИ). Если у вашего ребенка тревожное расстройство, он упрям или немотивирован, любые ваши попытки заставить его справиться со страхами, подчиняться вам или лучше учиться обречены на провал, однако вы можете изменить свое отношение к поведению ребенка таким образом, чтобы тот сам захотел измениться.

Вы поймете, что иногда величайшая сила исходит от простого взгляда на собственные ноги, а не от попыток управлять ими.

В 1980-х годах психолог Уильям Миллер работал с алкоголиками и заметил, что, когда он пытался помочь своим пациентам, делая акцент на очевидных преимуществах от снижения употребления алкоголя, это не давало никакого результата. Его клиенты выстраивали оборону на абсолютном отрицании. Миллер был хорошим специалистом по различным зависимостям, однако его интересовала и наука об изменениях. Он отказался от попыток переубедить своих клиентов и помогал им изучить их собственный опыт употребления алкоголя и проанализировать то, как этот опыт повлиял на их жизнь. Миллер проявлял к своим клиентам сочувствие и одобрение и подсказывал им возможные причины для того, чтобы они начали меняться. Выяснилось, что эта стратегия обладала гораздо большим потенциалом для изменения поведения, поскольку клиенты Миллера часто сокращали потребление алкоголя без какого-либо фактического лечения. Уильям Миллер и его коллега Стивен Ролник разработали методику мотивационного интервьюирования – направляющий стиль беседы, где на первый план выступает внутренняя мотивация[114].

Благодаря мотивационному интервьюированию стало понятно, что люди, как правило, неоднозначно воспринимают необходимость меняться, даже если их жизнь рушится из-за проблем. Например, взрослый человек с избыточным весом обычно прекрасно осознает, что снижение веса принесет ему пользу; с другой стороны, он понимает, что для этого ему придется во многом себя ограничивать и придерживаться строгой самодисциплины, а это не так-то просто. Кроме того, человек может попытаться измениться, но потерпеть неудачу, и тогда он почувствует, что его проблемы еще более усугубились. Точно так же отстающие ученики понимают, что, если они станут учиться лучше, это будет для них благом, и большинство из них хотели бы учиться лучше. В то же время они осознают, что, даже если будут очень стараться, у них, возможно, ничего не получится, и поэтому у них пропадает всякое желание учиться лучше. Они догадываются, что, если их успеваемость улучшится, родители и учителя начнут их укорять: «А я тебе говорил!» Либо будут ждать, что теперь они всегда станут выкладываться по полной.

А теперь рассмотрим другой пример: ребенок наотрез отказывается ходить в школу. С одной стороны, он хочет, чтобы у него все было хорошо, и понимает, что может недополучить знаний, которые пригодятся в будущем. С другой стороны, он испытывает страх, что не справится с обстоятельствами и не достигнет своих целей. У родителей срабатывает рефлекс исправления, они начинают апеллировать к той чаше весов, на которой находится жизненный успех, и пытаются убедить ребенка, что очень важно хорошо учиться. Как и следовало ожидать, ребенок возражает и тянет вниз другую чашу весов, пытаясь защитить свой статус-кво: «В школе нет ничего интересного, там говорят одни глупости». Ребенок будет всячески цепляться за свою чашу весов, чтобы сохранить равновесие. Аналогичным образом вели себя пациенты Миллера и Ролника: если психотерапевты придерживались одной из сторон амбивалентного отношения клиента к алкоголю, клиент обращался к другой стороне[115]. Истина в том, что если человек испытывает по поводу чего-либо важного для него двойственные, смешанные чувства, то у него наступает моральное истощение. Гораздо легче пребывать в уверенности, что тебе нужен или, наоборот, не нужен определенный результат, и намного труднее бороться с амбивалентностью собственных чувств. Но мы все – и наши дети тоже – вынуждены периодически вступать в борьбу с амбивалентностью. Когда кто-то – предположим, родитель – пытается подстегнуть этот процесс борьбы, он лишь мешает, ибо толкает нас к одной из крайностей и отодвигает дальше момент принятия разумного решения, для которого рано или поздно время придет.

Методика мотивационного интервьюирования предназначена в первую очередь для использования в условиях клиники, однако родители вполне могут применять многие элементы этой методики, чтобы помочь детям разобраться с их амбивалентностью и найти собственные причины для изменений. Если родители поймут, что, придерживаясь одной стороны амбивалентности, они усиливают сопротивление ребенка переменам, они хотя бы не будут углублять яму, в которой тот оказался. Для эффективного использования инструментов мотивационного интервьюирования родители должны проявлять огромное терпение и подавлять свой рефлекс исправления. И тогда все эти меры действительно помогут ребенку принять верное решение и начать меняться.

Шаг первый: задавайте вопросы

В методике мотивационного интервьюирования есть несколько ключевых моментов, и первый из них – осознать, что, общаясь с ребенком, родители должны больше слушать и меньше говорить (вот почему в название этой главы вынесено слово «молчание»). Задавайте вопросы, которые поощряют ребенка проводить самоанализ, помогают уяснить ценности и цели, наиболее важные для мотивации, и побуждают его к так называемому разговору о переменах – это разговор о том, как и почему он может что-то изменить в своей жизни. Когда ребенок слышит собственные слова о том, как и почему он может измениться, вероятность того, что он начнет меняться, гораздо больше. Начинайте разговор с вопросов «Что?», «Как?» или «Почему?», например: «Как ты можешь заставить себя постараться еще сильнее, если захочешь?», или «Что, по твоему мнению, поможет тебе научиться доводить дела до конца?», или «Почему ты решил поступить в химико-биологический класс?»

Еще немного подсказок, как формулировать вопрос, на который не предполагается давать односложный ответ.

Много лет назад Нед консультировал девушку по имени Мими. В свои семнадцать лет Мими ощущала полнейшее моральное истощение. Родители, по ее словам, ожидали от нее отличной успеваемости и высоких баллов по стандартизированным тестам, а также следили, чтобы в ее резюме для поступления в университет упоминалось как можно больше внеклассных занятий. Мими считала, что и учителя придерживались такой же логики. Чтобы хоть как-то сдвинуть ситуацию с мертвой точки, Неду было необходимо выяснить, что же интересует саму Мими, и он спросил ее об этом.

Мими на минуту задумалась и сказала:

– А знаете что? Понятия не имею.

– Никакого? – удивился Нед.

– А я не думала об этом, – ответила она, пожав плечами. – Я слишком занята, потому что стараюсь оправдать ожидания, которые на меня возлагают все вокруг.

На ум сразу приходит наш любимый мультфильм (мы серьезные поклонники смешных историй, как вы, наверное, уже поняли). В этом мультфильме родители начинают важный разговор с дочерью-подростком с таких слов: «Мы много думали о том, что мы хотим сделать с твоей жизнью».

– Ну что ж, – сказал Нед, – я не буду ничего добавлять в твой список обязательных дел, но, может быть, ты все-таки подумаешь, что интересно тебе самой.

После этой беседы прошло несколько недель, и Нед узнал, что в школе, где учится Мими, намечается модное дефиле, и Мими будет в нем участвовать. Ученики школы, в числе которых была и Мими, придумывали костюмы, шили их и даже сами выходили в этих костюмах на подиум. Нед присутствовал на этом показе. Прямо перед ним сидела мать Мими. Пока демонстрировались работы Мими, ее мать ни на секунду не подняла глаз от своего смартфона. Неда мучил вопрос: замечала ли когда-нибудь мать Мими интерес дочери к дизайну одежды?

Мими все-таки смогла найти свое призвание в жизни, хотя для этого потребовалось определенное время. Она поступила в университет, который выбрали ее родители, отучилась там один год и перевелась в колледж моды и дизайна, где начала изучать индустрию моды. Мир моды всегда привлекал Мими, но никто не обращал на это внимания, и даже сама Мими. Неумолчный гул всевозможных ожиданий заглушал ее внутренний голос.

В этой главе мы разберемся, что мы, родители, подразумеваем, когда говорим о наших родительских ожиданиях. И что подразумевает ребенок, когда говорит: «Родители ждут от меня очень многого». Подразумеваем ли мы, что уверены в способности нашего ребенка достичь целей, поставленных нами, родителями, или что уверены в способности ребенка достичь тех целей, которые он сам себе поставил? Подразумеваем ли мы, родители, что убеждены в способности нашего ребенка хорошо учиться или что настаиваем на его обязанности хорошо учиться? Подразумеваем ли мы, родители, что всегда знаем, что лучше для нашего ребенка? И если да, то до какого возраста ребенка мы будем всё за него решать? Мы задаем все эти вопросы потому, что очень часто родительские ожидания абсолютно не совпадают с тем, чего хочет и ожидает сам ребенок.

Журналист и лауреат Пулицеровской премии Рон Саскинд в своей книге «Надежда в невидимом» описывает показательный случай: одна женщина, проживавшая в бедном городском районе, купила своему сыну свитшот с принтом Гарвардского университета. Этот свитшот был символом ее надежды и, более того, уверенности в том, что сын добьется своей цели. Своим поступком мать демонстрировала сыну, что признает его способности, и показывала, что нужно бороться со стереотипами или предубеждениями, которые могут встать на пути к его мечте. Конечно, в других обстоятельствах подобный шаг может оказаться сомнительным. Недавно мы посетили независимую школу на юго-западе США, в которой учеников младших и средних классов призывали носить свитшоты с логотипами тех колледжей и университетов, куда дети надеялись поступить. Школьные консультанты не без оснований выразили свою обеспокоенность по поводу возможных последствий такой акции для психического здоровья детей, которые носят свитшоты с принтами Йельского или Стэнфордского университета (где когда-то учились родители некоторых из них), ибо эти дети, скорее всего, не смогут поступить в столь престижные учебные заведения. Иными словами, ожидания могут быть как здоровыми, так и токсичными. Родители и учителя должны уметь распознавать, поддерживать и транслировать детям здоровые ожидания.

Купив сыну свитшот с принтом Гарварда, мама транслировала ему здоровые ожидания, и существует немало исследований, подтверждающих, что такие ожидания обладают невероятной силой[142]. Выяснилось, что, если родители регулярно выражали детям свои ожидания относительно их успеваемости формулировками типа «ты можешь хорошо учиться» (а не «ты должен хорошо учиться»), это влияло на оценки детей гораздо больше, чем любое другое поведение родителей, в том числе строгий контроль за тем, как они выполняют домашние задания или проводят свое свободное время. Чтобы понять, с чем это связано, вспомните об эффекте плацебо. Исследования показывают, что вера в благоприятный исход или соответствующие ожидания играют важную роль в физическом и эмоциональном исцелении[143]. Кроме того, известно, что дети в возрасте до четырнадцати лет реагируют на плацебо лучше, чем взрослые, – например, после использования крема-плацебо дети чаще сообщают об уменьшении боли[144].

Исследования также включали изучение ожиданий учителей – так был открыт эффект Розенталя, или эффект Пигмалиона, показавший, что ученики добиваются лучших результатов, если учителя ожидают от них большего. Исследования проводились еще в 1960-х годах, однако сделанные тогда выводы не потеряли актуальности и в наши дни. Когда мы опрашиваем родителей из числа представителей небелого населения, многие из них отмечают, что учителя нередко относятся предвзято к способностям их детей, что, естественно, огорчает родителей. Один из родителей сказал нам: «Учитель считает, что моему сыну достаточно и четверки, хотя мой ребенок может получить пятерку, если его поддержать. Мне не нравится такой подход». Мы понимаем озабоченность родителей и поэтому рекомендуем учителям руководствоваться двумя допущениями: во-первых, каждый ученик делает все, что в его силах, а во-вторых, каждый ученик способен на большее.

Нед в своей работе часто использует эффект Розенталя, ведь его задача – помочь школьникам улучшить результаты тестов. Несколько лет назад Нед занимался с одиннадцатиклассницей, учившейся в школе с очень высокими требованиями. Несмотря на то что у девочки была хорошая успеваемость, она пришла к мысли, что все ее друзья и ее сестра, лучшая ученица школы, намного способнее, чем она.

Девочка окончила школу и поступила в университет. Однажды Нед получил от нее письмо, в котором она сообщала ему, как ей нравится учиться в университете, и благодарила его за то, что он помог ей раскрыть ее потенциал. В действительности она прилежно училась и сама раскрыла свой потенциал. Мимоходом сказанные Недом слова просто передали этой девочке его позитивные ожидания.

Задача Билла – на основе серии тестов как можно точнее определить когнитивные и академические способности ребенка, так что к использованию эффекта Розенталя Билл подходит с особой осторожностью. Билл знает, что, если бы он завышал результаты тестов, дети поневоле думали бы, что способны на большее, и, вероятно, могли бы достичь большего… Однако он вынужден сопротивляться желанию немного завысить баллы. Если же Билл хочет, чтобы ребенок приложил максимум усилий к решению трудного задания, он говорит: «Я почти уверен, что, если ты постараешься, ты сможешь это сделать». И кстати, это работает.

И тут-то начинается игра слов. Если ребенок боится потерпеть неудачу и отказывается от сложных тестовых заданий, Билл говорит прямо противоположное: «Вообще-то тема, над которой ты работаешь сейчас, предназначена для детей постарше. Все задания, которые рассчитаны на твоих ровесников, ты уже выполнил. Я не жду, что ты справишься с этим тестом, но ты можешь попробовать, а я с интересом посмотрю, как ты будешь это делать». Услышав эти слова, все ученики Билла очень стараются решить предложенную задачу, хотя никто не ожидает, что эта задачка окажется им по зубам.

Нед тоже прибегает к подобному приему, когда консультирует детей, которые испытывают сильный страх перед неудачами, поэтому Неда часто называют психотерапевтом по подготовке к экзаменам.

На первый взгляд кажется, что, разговаривая с ребенком в таком ключе, мы занижаем планку ожиданий, не так ли? На самом деле таким образом мы уменьшаем у ребенка чувство тревожности. Наш многолетний опыт показывает, что лучше всего дети учатся тогда, когда они находятся в среде с высоким уровнем требований и низким уровнем угрозы: если ребенок чувствует, что ему предлагают сложные, но интересные задачи, а родители и учителя при этом выражают уверенность в его способностях, и если ребенок знает, что может безбоязненно совершать ошибки, не понимать чего-то или сталкиваться с определенными затруднениями, то успешно справляется с поставленными перед ним задачами[145]. Если же ребенок боится, то главное, что необходимо сделать, – устранить источник угрозы. Выражайте свою уверенность в способностях ребенка, но не предъявляйте жестких требований к успеваемости или иным достижениям. Подчеркивайте оба аспекта: «Я верю в тебя» и «Ты в безопасности – с тобой все будет хорошо, даже если ты допустишь ошибку».

Заботливые и любящие родители поневоле вынуждены решать эту головоломку. Исследователи опросили немецких и американских школьников, а также их родителей. Родителям задавали такие вопросы: «Насколько для вас важно, чтобы ваш ребенок хорошо учился?» и «Насколько вы уверены в способности вашего ребенка хорошо учиться?» Когда родительские ожидания были занижены, достижения детей тоже снижались. Ценой завышенных родительских ожиданий также иногда становится ухудшение успеваемости, но, как мы упоминали в главе 1, в этом случае все может быть гораздо серьезнее, поскольку ребенок, к которому родители предъявляют завышенные ожидания относительно его успеваемости, подвергается крайне высокому риску возникновения проблем с психическим здоровьем в подростковом и юношеском возрасте[146]. Итак, первое, что должны сделать родители или учителя, – узнать, как сам ребенок оценивает родительские ожидания. Складывается ли у ребенка ошибочное ощущение, что от него ожидают чего-то большего? Испытывает ли ребенок страх потерпеть неудачу? Лучший способ получить ответы на эти вопросы – задать эти вопросы ребенку.

Вот что рассказала нам Кирстен Биксма, выпускница Вашингтонского университета и мама троих детей: «Когда я была девочкой, мой папа всегда говорил: “Мне нравится, как хорошо ты соображаешь, – ты можешь во всем разобраться”, “Ты мыслишь нестандартно”, “Ты можешь докопаться до сути”. Я была уверена, что папа считает меня умной и способной. В старших классах мне было нелегко учиться, и мой средний балл оказался чуть выше тройки, но я все равно думала, что я достаточно умна. Учеба в университете мне также давалась не без труда, однако я не принимала это близко к сердцу и окончила университет со средним баллом 3,5. И вот в сорок лет я узнала, что у меня дислексия. Когда мне поставили диагноз, меня спросили о том, как я относилась к школе. Я сказала, что мне нравилось учиться, мне казалось, что у меня все получается, хотя оценки никогда не соответствовали тому, насколько способной я себя считала. Врач, который поставил мне диагноз, заметил, что в случаях, подобных моему, такие чувства встречаются очень редко. Большинство недиагностированных дислексиков чувствуют себя глупыми, не любят учиться и, как правило, не оканчивают университет. Именно тогда я поняла, что вера отца в меня была сильнее любого результата теста или табеля успеваемости, который я получала. Вера отца поддерживала меня в те моменты, когда я нуждалась в этом больше всего».

Родители и учителя выражают токсичные ожидания, когда произносят: «Я хочу, чтобы ты получал только отличные оценки», «Если бы ты постарался, мог бы получить пятерку», «Ты никуда не поступишь, потому что ты ничего не делаешь». Говоря детям подобные вещи, взрослые передают им чувство угрозы. Еще более коварной оказывается родительская установка «я верю в тебя». Верю в тебя ради чего? Верю, что ты станешь судьей Верховного суда? Или верю, что ты сможешь реализовать свой потенциал? Оба варианта неоднозначны. Родители должны оставаться реалистами.

Вот показательный пример.

Мы часто видим таких детей, как Пиппа, родители которых уверены, что, если детей не подталкивать, они не раскроют свой потенциал. Родители таких детей считают, что, если ребенок, показавший хорошие результаты при выполнении теста на способности, станет учителем, а не врачом, это будет для него катастрофой. Вероятно, именно такими соображениями руководствуются родители, которые стремятся максимально загрузить детей в течение учебного года и найти для них какое-либо полезное занятие летом. Каждый родитель хочет, чтобы жизнь его ребенка была насыщенной и интересной, чтобы ребенок как можно реже сталкивался с неприятностями, но ни один родитель не хочет, чтобы его ребенок испытывал страх не реализовать свой потенциал. И все же, если ребенок занимается тем, что ему нравится, он полностью раскрывает свои способности. Родители также должны понимать, что любое давление на ребенка – оставаться в престижной школе или не бросать конкретный вид спорта – отразится в итоге не на родителях и не на тех учреждениях (школах, спортивных секциях и прочем), куда родители вкладывали деньги, а на ребенке.

Родители могут выражать свои здоровые ожидания множеством способов.

Когда мы спрашиваем родителей, о каком будущем для своих детей они мечтают, большинство, естественно, отвечает: «Я хочу, чтобы мои дети были счастливы», «Я хочу, чтобы мои дети были добрыми, честными, смелыми, чтобы они ответственно относились к работе и проявляли сострадание к ближнему». Никто из родителей не говорит нам: «Я хочу, чтобы мои дети были баснословно богаты» или «Я хочу, чтобы мои дети занимали самые высокие посты и управляли другими людьми».

Если же спросить детей, какого будущего для них желают их родители, ответ чаще всего бывает примерно таким: «Мама и папа хотят, чтобы я поступил в престижный университет» или «Они мечтают, что я буду учиться в медицинском колледже». Правда, иногда дети пожимают плечами и переспрашивают: «Чтобы я перестал играть в видеоигры?»

Мы провели опрос лучших учеников одной элитной школы. В ходе этого опроса мы спрашивали подростков, что они думают о благополучии и кто из них хотел бы в будущем стать счастливым. Дети единодушно проголосовали за желание быть счастливыми. Конечно, школьники хотят быть счастливыми, они интуитивно чувствуют то, о чем нам говорит наука: ощущение счастья улучшает личные взаимоотношения, укрепляет здоровье, продлевает жизнь[164]. Счастье настолько важно для человека, что право на стремление к нему зафиксировано в Конституции США. Между прочим, и Далай-лама XIV считает, что цель нашей жизни – быть счастливыми. И вот в чем соль: счастье приводит к успеху. Сосредоточившись на счастье, вы повышаете вероятность того, что ваш ребенок достигнет всего, чего хочет[165].

Искренне порадовавшись, что школьники полностью разделяют наше представление о том, что счастье – это прекрасно, мы продолжили общение с детьми и спросили их, как стать счастливым человеком и что рассказывали им об этом взрослые. Один мальчик ответил: «Взрослые дают нам понять, что, если мы поступим в достаточно хороший университет, у нас все получится». Остальные ребята дружно закивали в знак согласия. Откуда у детей это в корне ошибочное убеждение? И каким образом мы можем донести до детей более верное и гораздо более точное понимание того, что на самом деле нужно для счастья?

По нашему мнению, проблема отчасти заключается в том, что многие родители вообще не разговаривают со своими детьми о счастье. Они просто не касаются этой темы, и дети формируют свое представление о счастье, слушая, как родители делают акцент на важности хороших оценок и внушительного резюме для университета. Свое представление о счастье дети дополняют информацией, которую получают от сверстников, учителей или черпают из существующих мировоззренческих установок, продвигающих материализм и принцип «жизнь напоказ»: «Эй! Смотрите! Моя жизнь прекрасна!» Дети волей-неволей усваивают, что счастье немыслимо без богатства и успешной карьеры и что решающее значение имеет то, как окружающие воспринимают твой финансовый и социальный статус.

Многие родители, с которыми мы беседуем, уверены, что ключом к счастливой жизни является поступление в престижный университет, и здесь хороши любые средства, ведь достойное образование будет гарантом получения высокооплачиваемой должности, финансовой безопасности и бесконечного счастья. И дети получают это сообщение на удивление рано – в самом начале жизни. Недавно Билл спросил одну второклассницу, что ее беспокоит. Девочка ответила: «Я переживаю из-за своих оценок, потому что знаю, насколько они важны для поступления в университет». Билл испытал легкий шок, но вздохнул с облегчением после того, как девочка пояснила: «Я хочу поступить в Американский университет, потому что там есть ресторан Elevation Burger, а я очень люблю их картошку фри!»

Как правило, никто из нас не может предвидеть, что на самом деле сделает нас счастливыми. Мы часто думаем, что счастье нам принесут большие деньги, повышение по службе или покупка желанных вещей, хотя по-настоящему счастливыми мы становимся тогда, когда ценим время, а не вещи, когда отдаем больше, чем получаем, и когда дорожим синицей в руках, а не гонимся за журавлем в небе[166]. Когда мы ставим знак равенства между успехами в учебе, продвижением по карьерной лестнице и счастьем, мы, по сути, приносим в жертву счастье наших детей. Поскольку в последние годы наблюдается заметный рост числа самоубийств среди подростков и молодых людей, которые добились весьма высоких результатов, напрашивается вывод: депрессия и отчаяние плевать хотели на все наши достижения[167].

Никто не спорит, что достижения и успехи важны для каждого человека, – мы вовсе не призываем вас отказаться от попыток чего-либо достичь. Но если мы хотим, чтобы наши дети были счастливы, здоровы и радовались своим успехам, нам нужно пересмотреть свое отношение к тому, насколько важны для наших детей их достижения. Некоторые родители считают, что страдания подростка в старших классах ради получения заветного места в колледже или университете – не более чем плата за счастье во взрослой жизни. Однако здесь есть два принципиальных момента. Во-первых, развивающийся мозг, постоянно испытывающий стресс, усталость и не чувствующий себя счастливым, привыкает к этому состоянию и остается таким даже после того, как его хозяин добивается успеха, ради которого в жертву принесено счастье. Во-вторых, подумайте, что вы упускаете, если рассматриваете годы взросления ваших детей не как беззаботное детство, а как период, когда необходимо приложить максимум усилий, чтобы попасть в запланированное родителями будущее? По словам адвоката по вопросам образования Джонатана Козола, ценность детства в том, что это «скоропортящаяся часть жизни», и мы советуем всем родителям принять эту точку зрения[168]. В конце концов, разве мы не хотим, чтобы наши дети были счастливы и в детстве, и в подростковом возрасте, а не только став взрослыми дядями и тетями?

В этой главе мы подробно рассмотрим, как мы разговариваем с детьми о стремлении к счастью и какими способами можем наиболее доходчиво объяснить им, как научиться находить радость в жизни. Настоящую, несиюминутную радость. Мы не призываем детей ходить с постоянно натянутой улыбкой (это было бы ужасно!). Мы хотим, чтобы дети испытывали – и принимали – весь спектр человеческих эмоций, что крайне важно для психического здоровья человека[169]. Итак, начнем погружение в разговор о счастье. Однако прежде чем опускаться на глубину, мы должны понять, что такое истинное счастье и как его достичь.

О счастье, о стремлении к счастью, о понятии дао и об искусстве быть счастливым написано немало книг. Исследователи, преподаватели, писатели, мыслители посвящали (и посвящают) свою жизнь поиску ответа на вопрос «Что нужно сделать, чтобы быть счастливым?». В Йельском университете читают даже специальный курс «Психология и хорошая жизнь» – это, без сомнения, самый популярный курс за всю трехсотлетнюю историю университета. Гарвардский курс позитивной психологии, который с 2004 по 2008 год читал профессор Тал Бен-Шахар, вызывал у студентов такой ажиотаж, что крупнейшие университеты США – в том числе Стэнфордский университет, Мичиганский университет, Массачусетский технологический институт – начали предлагать курсы, в которых рассказывалось о счастье. Интерес к подобным курсам свидетельствует о том, что наиболее успешные дети отчаянно пытаются понять, как стать счастливыми. И вот мы подумали: а зачем же детям ждать поступления в университет, чтобы разобраться с этим вопросом? Мы призываем вас начинать разговоры о счастье гораздо, гораздо раньше. Однако мы не будем писать отдельную книгу на тему счастья, а сразу перейдем к делу.

Прежде всего нужно понять, чем счастье отличается от удовольствия. По своей сути удовольствие ближе к вознаграждению – это восторг, который испытываешь, когда съедаешь кусочек шоколадного торта, или побеждаешь в соревновании, или успешно сдаешь экзамен, получаешь приз, покупаешь то, что давно хотел, или даже вскрываешь письмо о приеме в университет. Удовольствие – замечательное чувство, только оно быстро заканчивается. Восторг, который переживает подросток от покупки модной куртки или от приглашения на вечеринку, не будет длиться долго, и вскоре ребенок вернется к своему базовому уровню счастья. Это так называемая гедонистическая адаптация, процесс абсолютно нормальный. А счастье – это нечто неосязаемое. Счастье – это чувство благополучия, которое остается с вами надолго. Счастье ощущаете не только вы, но и близкие вам люди, и мы чувствуем себя более счастливыми, если отдаем, а не получаем[170].

С точки зрения нейрохимии удовольствие и счастье – отнюдь не одно и то же: удовольствие всегда связано с нейромедиатором дофамином, тогда как счастье зависит от нейромедиатора серотонина, который отвечает за удовлетворенность. Проблема в том, что избыточное количество дофамина снижает уровень серотонина, хотя само по себе удовольствие – чувство, безусловно, полезное. Избыток дофамина заставляет нас снова и снова искать удовольствия, и в итоге может развиться зависимость. А вот серотонин привыкания не вызывает, так что попасть в зависимость от счастья невозможно[171]. Это различие имеет большое значение: многие подростки и молодые люди из семей с высоким достатком страдают расстройствами, вызванными употреблением психоактивных веществ, потому что привыкли получать удовольствие, подменяя им счастье[172].

Профессор психологии и автор книги «Психология счастья» Соня Любомирски считает, что существует своего рода формула счастья[173]. Эта формула в определенной степени связана с генетикой. Если вы всегда видите стакан наполовину пустым, причина может быть в том, что в ваш генетический код записано негативное восприятие окружающей действительности. Это не значит, что вы безнадежный пессимист, – вам придется немного потрудиться над собой. (Мы, Нед и Билл, всегда видим стакан наполовину полным, потому что мы оба генетические оптимисты.) Соня Любомирски предположила, что примерно на 50 % наше настроение – и хорошее, и плохое – обусловлено генетически (хотя недавние исследования показали, что генетический фактор приближается скорее к 33 %[174]). По оценкам Любомирски, около 40 % счастья мы получаем, осознанно занимаясь интересными для нас делами. Отличная новость! Научиться играть на укулеле, немного отдохнуть, помедитировать, почитать ребенку книгу, приготовить ужин для всей семьи, провести время с любимым человеком, поиграть с собакой – все это делает вас счастливее, и любое из этих действий вы в состоянии контролировать. Эту главу мы посвятим анализу тех процессов, которые дают нам как минимум 40 % (а возможно, и больше) счастья, поскольку именно эта сторона жизни ребенка во многом зависит от родителей.

Оставшиеся 10 % счастья определяются жизненными обстоятельствами. В эту категорию попадают события, которые происходят с нами: поступление в выбранный университет или провал на экзаменах, новая любовь или очередное расставание, получение приза или потеря работы, рождение ребенка или смерть близкого человека. Всего 10 %! Сталкиваясь с подобными жизненными обстоятельствами, мы – и родители и дети – испытываем соблазн сравнить себя с другими людьми. Однако в действительности мы сравниваем свои переживания и чувства с предполагаемыми переживаниями и чувствами других людей. Реальность такова, что жизненные события значат не так много, как кажется большинству из нас. Исследования показали, что влияние этих жизненных событий со временем становится менее заметным, что вполне объяснимо с точки зрения гедонистической адаптации. После некоторого периода бурного восторга (например, выигрыша в лотерею) либо после горькой утраты люди, пережившие такой экстремальный опыт, обычно возвращаются к своему базовому уровню счастья[175].

Если логически рассуждать о формуле счастья, станет ясно: то психологическое давление, которое ощущаем мы и которое оказываем на наших детей, призывая их занять желанное место на пьедестале, в университете или в списке претендентов на высокую должность, не настолько важно, как мы привыкли думать. Не настолько важно, если мы по-настоящему хотим, чтобы наши дети были счастливы. Когда от ребенка требуют направить все свои силы на преодоление жизненных обстоятельств, которые приносят нам всего 10 % счастья, ребенок лишается возможности заняться той деятельностью, которая дает ему минимум 40 % счастья, деятельностью, которую легче контролировать и в которой ни с кем не нужно соревноваться. Отдых на пляже с друзьями никак не влияет на средний балл и автоматически не присваивает звание отличника, приготовление печенья вместе с бабушкой не подразумевает борьбы за место капитана команды или необходимости взять первый приз на конкурсе чтецов.

Многие замечательные люди – далай-лама, Махариши, Экхарт Толле, Соня Любомирски, Дэниел Гилберт – говорили о том, что нужно сделать, чтобы стать счастливее. Один из наших любимых мыслителей – Мартин Селигман, основоположник позитивной психологии. Селигман писал, что долгие годы психология уделяла главное внимание тому, как не быть абсолютно несчастным, но мы можем и должны сосредоточиться на том, как стать счастливыми. Для достижения этой цели Мартин Селигман выделил пять ключевых элементов. Этот конструкт он назвал PERMA:

На одной из наших лекций присутствовал пожилой мужчина вместе со своей дочерью, мамой младшеклассников. В какой-то момент он повернулся к ней и сказал: «Боже, в восьмидесятые годы воспитывать детей было намного проще». Да, это похоже на правду. Раньше родители считали, что самое сложное – разговаривать с детьми о сексе, и в таких случаях их выручали внеклассные занятия или книги. Теперь, когда мы спрашиваем родителей, на какие темы им труднее всего разговаривать с детьми, они отвечают: «Как объяснить ребенку, что он слишком много играет в компьютерные игры или слишком часто проверяет свой телефон?» или «Как убедить ребенка, что ему необходимо больше спать?» (Родители также спрашивают, как разговаривать с детьми о расовых различиях, но ответы на эти вопросы мы оставляем специалистам.) Гаджеты и сон – вопросы острые, связанные между собой, они, несомненно, усложняют процесс воспитания детей. Даже самые разумные и уравновешенные дети могут яростно отстаивать свое мнение, что социальные сети не способствуют росту их тревожности, что, общаясь в соцсетях, они не испытывают зависти по отношению к другим детям и что им вполне хватает пяти часов, чтобы выспаться. Как бы то ни было, правила доверительного общения с детьми остались, по сути, теми же, что и в 1980-х или в 1880-х годах. Во все времена родители должны внимательно и с пониманием выслушать ребенка, деликатно предложить совет, не пытаясь навязать свою точку зрения. Нам просто нужно адаптировать эти правила взаимоотношений с детьми к новым реалиям.

В этой главе мы предложим несколько вариантов бесед с детьми о сне и гаджетах, но в любом случае краеугольный вопрос звучит так: «В чем заключается ваша роль как родителя?» В том, чтобы следить, как ребенок пользуется гаджетами? В том, чтобы принуждать ребенка достаточно спать? Надеемся, что ваша роль заключается не в этом, потому что вы просто не можете этого сделать. В ваших силах испортить ребенку жизнь, чтобы он в конце концов подчинился, но эффект от этого будет краткосрочным. Ваша задача не в том, чтобы контролировать ребенка, а в том, чтобы помочь ему научиться самому контролировать время, которое он тратит на гаджеты и сон.

Поскольку сделать что-то намного сложнее, чем прочитать выделенную жирным шрифтом фразу, давайте начнем с визуализации. Представим картинку из будущего: ваш ребенок учится в университете и живет в общежитии. Для вас этот период связан с существенными финансовыми вложениями: вы оплачиваете обучение ребенка, проживание и книги. Вы хотите, чтобы он не только получил специальность, но и жил активной студенческой жизнью. Вы также хотите, чтобы ребенок относился к обучению серьезно и по окончании университета смог самостоятельно себя обеспечивать. Сейчас три часа ночи, а ваш отпрыск играет в компьютерную стрелялку. Если бы на следующий день у него не стояли в расписании занятия, все было бы не так страшно, но у него экзамен в девять утра! Рядом нет старшего по этажу, который мог бы сказать: «Отбой!» или даже: «Дружок, а не пора ли тебе на боковую?» – потому что это вообще не его забота. Вас тоже рядом нет, а если бы вы и были рядом, ребенок, скорее всего, просто сказал бы: «Мне девятнадцать! Отвали!» или «Не парься! Все под контролем».

Иными словами, ваша как родителя задача – подготовить ребенка к самостоятельной жизни, чтобы он не попал в такую ситуацию. Очень заманчиво изо дня в день на протяжении всего детства твердить ребенку: «Выключай смартфон и спать!» – и все же мы призываем вас почаще представлять жизнь ребенка вне дома. Помните: ваша цель – воспитать человека, который умеет управлять своей жизнью и может вернуть себя в норму, если выходит за рамки устоявшегося режима.

Все родители быстро приходят к пониманию, что заставить ребенка спать невозможно. Маленькие дети отказываются идти спать и говорят, что не устали, даже если у них слипаются глазки и они капризничают из-за любой мелочи. Если мы идем у ребенка на поводу, ничего хорошего из этого не получится. Если же мы пытаемся переубедить ребенка, он начинает с нами пререкаться, и все заканчивается спором о том, кто прав, кто виноват. Цель родителя – сделать так, чтобы ребенок сам захотел изменить ситуацию. Пусть он почувствует, что вы доверяете ему, и тогда он сможет самостоятельно определить приоритеты.

Родители несут ответственность за режим сна маленького ребенка, хотя нужно учитывать биоритмы ребенка, даже если речь идет о младенце. Со временем биоритмы можно немного скорректировать, но заставить ребенка уснуть и не просыпаться всю ночь мы не в силах. Ученикам младших классов следует объяснять, что родители стремятся найти для них оптимальное время отхода ко сну, чтобы на следующий день ребенок чувствовал себя бодрым и хорошо отдохнувшим. Можно даже рассказать ребенку, что люди условно делятся на жаворонков и сов: кто-то испытывает непреодолимое желание лечь спать в девять часов вечера, кто-то же, наоборот, ощущает прилив энергии ближе к полуночи – все эти склонности в некоторой степени зависят от генетики. Родители должны быть особенно внимательны к детям, у которых наблюдаются признаки вечернего хронотипа (совы). По мере взросления ребенка родитель, играющий роль советника, помогает ему найти наилучший способ полноценно отдохнуть.

Нет никакого резона апеллировать к научным фактам, говорящим о важности сна, – ребенок вряд ли это оценит. Большинству родителей и детей хорошо известно, что сон необходим для физического, эмоционального и психического здоровья человека. А еще полноценный сон оказывает положительное влияние на спортивные результаты и успеваемость, хотя об этом знают не все. Ежегодно публикуются данные новых исследований, в которых анализируются основные функции сна, и можно с уверенностью заявить: если здоровый и качественный сон станет наивысшим приоритетом в нашем обществе, это решит многие проблемы, с которыми сталкиваемся мы и наши дети. Если вы хотите ознакомиться с последними достижениями сомнологии, смотрите примечания в конце книги[208].

Если ребенок понимает, что сон необходим для здоровья и полноценной жизни, но все равно недосыпает, тогда ваша задача – прежде всего выяснить, в чем же дело. Самая распространенная проблема – бессонница, при которой ребенок с трудом засыпает, либо спит беспокойно, постоянно просыпаясь, либо происходит и то и другое вместе. Однако в ряде случаев дети просто не хотят вовремя ложиться спать. Вот некоторые наиболее типичные причины, почему у детей возникают нарушения сна.

Несколько лет назад, когда дети Неда еще учились в начальной школе, в их семье произошла одна любопытная история. Утром в воскресенье Нед попросил детей сделать уборку в своих комнатах. В тот день они всей семьей собирались отправиться в кафе, и Нед предупредил детей, что, если в течение тридцати минут они не наведут порядок, никто никуда не пойдет. Дети вяло согласились, но к уборке так и не приступили.

Прошло полчаса, а в детских комнатах по-прежнему царил беспорядок. Можно представить, какие мысли проносились в голове Неда: «Господи, они вообще меня не слышат?! Я доведу дело до конца, иначе они никогда не сделают то, о чем я их просил. Они должны понять, что я говорю серьезно!»

Нед и Ванесса уехали в кафе вдвоем, а дети, весьма недовольные тем, что родители не взяли их с собой, остались дома. Поскольку Нед и Ванесса редко оставляли детей дома без присмотра, они нервничали и беспокоились. Они лихорадочно набросились на еду и проглотили все, даже не ощутив вкуса блюд. Не прошло и часа, а они уже вернулись домой. До самого вечера все члены семьи ссорились и грубили друг другу. А в доме все еще было не убрано.

Многие родители сказали бы, что Нед в то утро повел себя правильно. Он ясно выражался, последовательно действовал и сдержал свое слово. Нельзя устанавливать ограничения, если вы не готовы их соблюдать, подумали бы такие родители. Нельзя позволять детям садиться вам на шею и нельзя растить детей, которые уверены, что им не придется отвечать за свои поступки. Нам не нужны избалованные дети!

Разумеется, мы не говорим, что Нед поступил с детьми плохо (в конце концов, Нед – соавтор этой книги!). Однако был ли эффект от такого воспитательного метода? Мог ли Нед рассчитывать на то, что в следующий раз, когда он под угрозой наказания будет принуждать своих детей что-то сделать, дети подчинятся? И был ли он готов к тому, что в моделях поведения, которые усвоят его дети, будет заложен страх лишиться чего-то? Нет, нет и еще раз нет.

Принимая любые родительские решения, мы всегда должны задавать себе вопрос: а чего, собственно, мы хотим для наших детей в долгосрочной перспективе? Очевидно, мы хотим, чтобы они учились на своих ошибках; мы хотим, чтобы они узнали, что работает, а что не работает в реальной жизни. Мы также хотим, чтобы они научились управлять своей жизнью. Однако наказание – далеко не самый эффективный способ донести все это до ребенка (см. главу 1). Малопродуктивно и вознаграждение, которое ребенок получает, делая то, чего мы от него хотим. И уж тем более не приходится ожидать ничего хорошего от токсичных отношений с детьми, поскольку в этом случае мы лишены возможности подавать детям пример.

Родитель-советник, позитивное воспитание, авторитетное воспитание – все это разные названия одного и того же подхода: детям необходимы ограничения, чтобы чувствовать себя в безопасности, но родители должны относиться к детям с уважением и совместно с ними разрабатывать нормы и правила, превращая возможные последствия и принятие решений в самые действенные инструменты обучения. В конечном счете воспитание – это не власть, а влияние. Вот почему родителям полезно знать, что слово «дисциплина» в переводе с латыни означает «обучение, воспитание». Наша работа – это работа учителя, а учитель направляет и мотивирует.

Так что же мог сделать Нед? Конечно, его совсем не радовало, что в комнатах детей всегда был беспорядок, и он старался научить детей нести ответственность за свои поступки. Нед много думал об этом после «великого фиаско в кафе». В то воскресное утро он мог бы собрать всю семью и объявить всеобщий аврал. Дети, несомненно, воспротивились бы (мол, им все равно, чисто ли в доме), а Нед мог бы призвать на помощь свой авторитет и сказать: «Дети, я понимаю, что для вас это не так важно, но это важно для меня, а мы одна семья, и в семье порядок таков: каждый член семьи вынужден делать что-то для других». Нед и его домочадцы могли бы совместно решить, кто за что отвечает, когда лучше всего затевать уборку и как семья может поощрить себя после хорошей работы.

В этой главе мы расскажем, как разговаривать с детьми о нормах, правилах и последствиях и как строить беседу с ребенком, если ваши жизненные ценности не совпадают с жизненными ценностями ребенка. Как следует из истории Неда, между ограничениями и жизненными приоритетами существует связь: Нед стремился поддерживать в доме порядок, а для его детей чистота в доме не являлась на тот момент чем-то важным. Допустим, вы на семейном совете – да-да, мы настоятельно рекомендуем проводить такие советы – определяете правила, которые касаются нежелания вашего десятилетнего сына вместе со всей семьей идти на прогулку. Или правила, которые касаются желания вашей двенадцатилетней дочери накраситься. Или правила, которые касаются желания вашего шестнадцатилетнего подростка пропустить службу в церкви ради репетиции рок-группы. Если ваш ребенок не разделяет ваши ценности, то, скорее всего, вы пытаетесь заставить его делать то, чего он не хочет делать. Но вы не можете заставить ребенка делать что-то против его воли. И поэтому вы вынуждены вести переговоры и убеждать ребенка, а это гораздо сложнее, чем просто взять и установить нормы, правила и ограничения.

Если подобная перспектива вас пугает, не волнуйтесь: вы добрались до этой главы, а значит, большая часть пути позади. Чем самостоятельнее ваш ребенок, тем меньше вероятность того, что он будет ссориться с вами, стараясь сохранить чувство контроля. Чем лучше организован распорядок дня ребенка, тем меньше вероятность того, что он будет испытывать переутомление. Чем спокойнее вы общаетесь с ребенком, тем спокойнее он будет станет себя с вами. И если вы ориентируетесь на принцип Росса Грина – «дети добиваются успехов, когда могут», – то сможете избежать конфликтов с ребенком. Уставшие, эмоционально перегруженные, злые дети плохо себя ведут. Так отчего же дети бывают уставшими, эмоционально перегруженными, злыми? Дайте себе честный ответ на этот вопрос – и процесс воспитания детей покажется вам гораздо проще, чем вы думаете.

«Ты должен понять: так просто тебе это с рук не сойдет»

В мультфильме «Русалочка» краб Себастьян, взмахнув клешней, говорит непокорной Ариэль: «Подростки! Дай им только волю, и они будут плавать повсюду». И мы все знаем, что авторитарный подход к воспитанию, который применял морской царь Тритон, не оправдал себя. То, что не сработало для упрямых русалок, не сработает и для детей. Когда вы заявляете ребенку: «Ты должен понять: так просто тебе это с рук не сойдет», а затем наказываете его, будьте готовы к тому, что, во-первых, вы испортите ваши взаимоотношения с ребенком, и, во-вторых, это не принесет никаких положительных результатов. Наказывая ребенка, родители всего лишь успокаивают сами себя, думая, что контролируют ситуацию (по крайней мере, они что-то делают), но скорректировать поведение ребенка, применяя наказания, невозможно. Нет никаких доказательств, что, когда мы ругаем ребенка, читаем ему нотации, кричим на него, отправляем ребенка в «ссылку» в его комнату или лишаем его привычных развлечений, мы таким образом приближаемся к нашей цели – воспитать у ребенка самодисциплину. Наказание может отсрочить кризис в отношениях с ребенком, но оно никогда не будет стимулом для ребенка исправить свое поведение, не научит его поступать правильно и даже может быть контрпродуктивным[234]. Джейн Нельсен, автор книги «Позитивная дисциплина»[235], пишет, что наказание чревато для родителей четырьмя R: Resentment (обида), Revenge (месть), Rebellion (бунт), Retreat (отчуждение)[236].

Многие родители, которых мы консультируем, говорят: «Я перепробовал все виды наказаний: отобрал у него игровую приставку, отключил интернет и заставил уйти из футбольной команды. Больше я никак не могу на него повлиять». Когда ребенок игнорирует просьбы и требования родителей, возникает соблазн подумать: «Мы слишком мягко к нему относимся, и вот результат. Надо быть с ним построже, иначе он ничему не научится». Однако Росс Грин считает, что дети, которых наказывают чаще, меньше всего склонны делать из этого выводы. Исследования показали: чтобы ребенок стал в будущем дисциплинированным, чутким, успешным взрослым, его вовсе не нужно постоянно наказывать. И если вам кажется, что ребенок не сделал нужных выводов из минимальных ограничений, просто дайте ему время. Возможно, он наступит на одни и те же грабли еще не раз. Проявите терпение. Выразите уверенность в том, что ребенок во всем разберется. И он действительно со всем справится сам.

Мы хотим выразить признательность многим замечательным людям, чей вклад в виде ярких историй, идей и скрупулезного редактирования помог нам сотворить эту книгу.

Мы бесконечно благодарны нашему потрясающему литературному агенту Говарду Юну (и всей его команде) за то, что он поверил в успех нашей первой книги и вдохновил нас написать вторую. Мы благодарны Говарду и за то, что он познакомил нас с невероятно талантливой Дженной Лэнд Фри, которая оказала нам неоценимую помощь в работе над нашими книгами и занималась организацией фокус-групп с детьми и родителями. Огромное спасибо нашему одаренному и остроумному редактору Лауре Тисдел, которая внимательно вычитывала рукопись и давала толковые советы, что сделало нашу книгу намного лучше. Виктория Саван, ассистент Лауры Тисдел, проявила большое терпение, собирая дополнительную информацию и занимаясь продвижением книги вместе с прекрасным коллективом издательства Viking. Да, как гласит африканская пословица, «чтобы воспитать ребенка, нужна целая деревня». Мы особенно признательны талантливой Энн Харрис, которая, как и в случае с книгой «Самостоятельные дети», сделала легким и увлекательным процесс редактирования текста и составления ссылок для примечаний. Энн, ты настоящее сокровище.

Мы выражаем искреннюю благодарность Даре Кей из Ross Yoon Agency за то, что книга «Самостоятельные дети» издана в десяти странах мира (обложки каждого издания очень симпатичные, хотя мы и не всегда можем прочесть, что на них написано!), и за ее твердую уверенность в том, что нашу книгу будут читать (или, по крайней мере, смогут купить) жители Китая. Мы в огромном долгу перед Кэти Хедж, Патти Канселлер, Кэтрин Рейнольдс Льюис и Марлен Голдштейн из замечательной Программы поддержки родителей, которые обеспечивали нам весьма полезную обратную связь, делились своими блестящими находками и позволили рассказать о наших идеях их родительскому сообществу во время работы над книгой.

Мы хотим поблагодарить ученых, врачей и других специалистов, которые проявили любезность и нашли время, чтобы познакомить нас со своими взглядами на рассмотренные в нашей книге проблемы: это Дэниел Пайн, Дэн Шапиро, Шейла Олссон-Уокер, Джошуа Аронсон, Дэнни Левин, Бонни Цукер, Эран Маген, Клиффорд Сассман, Сара Вэйланд, Эми Килли и Тим Кассер. Кроме того, мы благодарны Деворе Хайтнер, Саймону Кантнеру и Филлис Фейгел: ваши идеи о том, как разговаривать с детьми об информационных технологиях и гаджетах, оказались для нас очень полезными.

Мы говорим спасибо Келли Кристенсен за ее предложения, касающиеся использования мотивационного интервьюирования для разговора с подростками, и за организацию фокус-группы учащихся в ее школе. Мы также признательны Энн Хендерсон за ее глубокие мысли о родительских ожиданиях и Лорану Валосеку, который предоставил актуальные данные о последних исследованиях среди школьников, практикующих трансцендентальную медитацию. Еще мы благодарим Брук Мак-Намару за то, что она нашла время обсудить с нами свои исследования по теории и практике мышления. Мы говорим большое спасибо за поддержку и Шарлин Марго, основательнице серии образовательных программ для родителей.

Спасибо всем родителям и детям, которые принимали участие в наших фокус-группах и с которыми мы работали на протяжении многих лет. Без вас и вашего доверия множество наших идей не получили бы своего воплощения на практике.

Билл благодарит свою жену Старр за ее терпение и помощь, а также своих детей Джору и Эллиота за то, что они великодушно согласились стать героями этой книги. Билл выражает признательность своим коллегам из Stixrud Group, а также благодарит Нормана Розенталя, Боба Рота и Марио Орсатти за постоянную поддержку и усилия в популяризации медитативных техник среди подростков и их родителей.

Нед благодарен своей жене Ванессе, она не только педагог и мама его любимых детей, но и неиссякаемый источник вдохновения для Неда, который выпрашивает, заимствует и даже иногда подворовывает ее гениальные идеи. Нед благодарен Ванессе, Мэтью и Кейти за то, что они честно высказывают свое мнение и готовы вести непростые разговоры на самые важные для них темы.

Нед говорит спасибо своим коллегам из PrepMatters и членам родительской команды «Крепкие орешки», чья коллективная мудрость и поддержка помогли ему закончить эту книгу и не сойти с ума в течение такого сложного 2020 года. Нед благодарит Кэтлин О’Коннор, Брента Тоулмана и Энн Уэйк, которые поделились своим бесценным опытом о том, как разговаривать с детьми и как слушать их.

Нед Джонсон – писатель, лектор и основатель образовательной компании PrepMatters, предоставляющей образовательные услуги: обучение, планирование карьеры и подготовка к стандартизированному тестированию. Нед – профессиональный учитель, настоящий фанат своего дела, и с 1993 года он провел более 40 000 часов индивидуальных занятий. Нед учит детей справляться со стрессом, одновременно раскрывая их потенциал.