— Говорю же тебе! Нет там никого! Скорее лезь и всё! — убеждает меня моя подружка Соня, а я не знаю, куда себя деть, потому что пока мы с ней прыгали через гаражи, как два сайгака, я порвала себе джинсы на заднице. А теперь не знаю, что делать, потому что мы и так кое-как сбежали из общаги, чтобы попасть на вечеринку в клуб. Пришлось даже спускаться с третьего этажа на крыши гаражного бокса с помощью связанных покрывал. А теперь вот это! Не возвращаться же теперь в самом деле?!

— И что? Я теперь с дыркой на жопе пойду? Как ты считаешь, это прикольно? — спрашиваю, повернувшись к ней задом. — Блииин…И магазины не работают…Что делать-то?!

— Не знаю…Давай может у Светки Титовой попросим, чтобы скинула что-нибудь? Из окна? У них окна с той стороны, комендантша не должна услышать… — предлагает она, и я выдыхаю. В принципе не плохая идея. Переоденусь и можно идти хоть на все четыре стороны.

— Ладно…Давай… — соглашаюсь и мы с Соней неторопливо следуем во двор.

— Слушай, как ты умудрилась-то? — ржёт она, глядя на мой внешний вид, а я растягиваю губы в недовольстве.

— Из-за тебя, между прочим. Если бы ты не задержалась, мне не пришлось бы медлить. А именно так я и зацепилась, — ворчу себе под нос, пока Соня пишет Светке сообщение.

— Ну, извини…Всё, порядок. Сказала, сейчас скинет тебе что-нибудь, — сообщает мне подруга, и мы ждём. Хорошо, что на улице сентябрь. Достаточно тепло, чтобы не замерзнуть в ожидании клочка одежды. Окно четвертого этажа распахивается, и Светка широко улыбается, размахивая там джинсами.

— Привет, пьяницы, — кричит она, на что я фыркаю.

— Она это нам сказала?

— Ага, похоже на то, — смеется Соня, глядя на неё. — Давай уже кидай, а!

Хорошо, что у нас примерно один размер. Я ношу сорок второй, но моя задница точно круглее её, так что джинсы должны быть в облипку.

— Ловите! — Светка разжимает руку, но внезапно каким-то совершенно неожиданным порывом ветра злосчастную джинсовую тряпку сдувает куда-то в сторону, и в этот же момент она приземляется на лобовое стекло только что остановившегося авто, да ещё и с треском, будто Светка положила в джинсы камни! И я точно знаю, что это за автомобиль, чёрт, Бентли Континенталь! Представляю сколько будет стоит ремонт его стекла. И мне уже становится страшно…Хоть бы не трещина, пожалуйста…Да что же сегодня за день то такой! Пропади всё пропадом!

Замираю. Двери открываются.

Глаза Сони округляются, когда из комфортабельного салона выходят двое парней примерно нашего возраста. Их фары освещают нас, я прикрываю голую задницу, а один из них неоднозначно ведёт бровью и смотрит прямо на меня, держа в руках найденную вещь.

— Твоё добро? — спрашивает он по всей видимости у меня, а у меня в голове сейчас полный дестрой. Я даже не знаю, как открыть рот. Соня и вовсе сейчас упадет в обморок.

— Ага, — кричу ему и морщусь от стыда.

— Ну, подойди. Забери, — слышу я с расстояния около ста метров, а как идти не знаю. Разве что прикрывая свою пятую точку. Хорошо он не сказал, что машину повредила. Хотя бы тут выдыхаю и осторожно следую его указу, схватив Соню за руку.

— Зачем мы туда идём?

— А что мне делать??? Ходить с рваной жопой, прости Господи?! — спрашиваю в истерике, пока мы подходим ближе.

Парни становятся всё презентабельнее. Широкоплечие, красивые, как Дьяволы. На них даже смотреть страшно. Тот, что держит мои джинсы темноволосый, спортивного телосложения, но безобразно жуёт жвачку, словно стадная корова на пастбище, а ещё смотрит на меня сверху вниз. Он конечно выше, но взгляд столь надменный и высокомерный, что мне становится не по себе. Хотя чего я ожидала от парней на такой дорогущей тачке?

Он протягивает мне джинсы и осматривает с какой-то усмешкой в глазах.

— Спасибо.

Я уже собираюсь их выхватить, как он неожиданно отводит руку и джинсы в сторону, и в итоге я успеваю схватить лишь воздух. Не поняла…

— Ты чего? — спрашиваю, нахмурившись.

— Ты мне лобовое поцарапала, — говорит он, осматривая меня с ног до головы. Его челюсть ходит ходуном, опять же из-за жвачки. — Как возмещать будешь?

— Чего? Где это?! — возмущаюсь я, встав перед ним в позу сахарницы, и его взгляд тут же уползает вниз к огромной дырке на моих штанах, которую видно и спереди. Мои руки сразу возвращаются обратно и прячут оголенную ягодицу, а также часть бедра. Чёрт! — Соня посмотри… — прошу я подружку, и та на автомате подбегает и рассматривает стекло, пока второй парень пялится на неё и только.

— Каааать…тут реально…Как бы…Царапина. Небольшая конечно, — тянет подруга, а у меня в горле пересыхает. Блин! Чёртовы джинсы! Чёртова Светка! Чёртова вечеринка и дырка на жопе! Прости меня, Господи!

— Слушай…Прости, пожалуйста, — говорю я парню, глядя на него несчастными глазами. — У меня просто…У меня…Блин, не знаю даже как сказать это.

— У неё джинсы порвались, — выдаёт за меня Соня. — А мы в клуб собирались на вечеринку. И подружка скинула нам их с окна общаги. Вот…

— Да, — подтверждаю я. — Подул ветер и их немного сместило…А тут твоя машина проезжала…

— То есть, виноват по-твоему ветер? — спрашивает он, надменно приподнимая свою левую бровь.

— Ну…Как бы…Да, — тяну, строя самую жалкую гримасу из всех. Я не представляю сколько стоит убрать эту царапину с этого стекла, если вся машина стоит около сорока миллионов.

— Хм…очень интересно, — в его голосе сплошной сарказм. Он смотрит на меня как на таракана. — Как считаешь, Кир? Интересная же история?

— Ага, обхохочешься, — заявляет второй парень, скрестив на груди руки.

— Но это правда, — выдаю, протягивая руку. — Дай, пожалуйста, переодеться. Я ужасно себя чувствую.

— Что ж…Я чувствую себя не лучше, поверь, — отвечает он, наконец, вытаскивая изо рта эту дурацкую жвачку и, как ни странно, подходит к урне, чтобы её выбросить. Ну надо же…Мажор и совесть…Как необычно. Пожалуй, не стоит произносить этого вслух. — Значит, ты Катя? — спрашивает он, осматривая меня, пока я прячусь от него, разворачиваясь. Только бы он не разглядел ничего лишнего. — В какой клуб собирались?

— Это не твоё дело! — грубо говорю, но у Сони уже вырывается «Джипси». Я тут же смотрю на неё так, словно готова убить и порезать на куски, а она опускает шею. Будь у меня сейчас гильотина!!!Я бы…!

— Надо же, Кир…Смотри и тут совпадение…

Да ладно…Сжимаю челюсть и понимаю, что они так и будут издеваться над нами.

— Давай так, Катерина, — тянет он, сворачивая мои джинсы. — Едете с нами, проводишь ночь со мной, и я забуду про царапину.

— Что? Ну уж нет! Иди ты на хрен с такими предложениями! — выплескиваю, глядя на него со злостью. Кем он себя вообще возомнил?!

Мне кажется, у него и его друга от моего заявления случился какой-то ступор. Они что ж решили, что любая к ним в койку готова прыгнуть?! Я конечно не ханжа, но не собираюсь спать с кем попало, тем более, что вообще ни разу этого не делала. А тут какой-то наглый мажор, которому я всего лишь поцарапала машину и то не я, а ветер! Ветер, блин, ветер!

— И что же…С дырявой жопой туда пойдешь? — спрашивает он, насмехаясь.

— А хоть бы и так! — выдаю ему, пока Соня смотрит то на него, то на меня. Мне кажется, у неё сейчас глаза как стрелка на часах.

— Ладно, — говорит он, глядя на друга, и демонстративно кладёт мои джинсы на заднее сиденье своей машины. — Поехали, Кир, нас уже ждут.

Вот ведь козёл! Козёл! Козёл!

— Подождииии, — прошу его, и он замирает, улыбаясь.

— Что такое, Катюш? — спрашивает издевательски. Моя челюсть сжимается. Кулаки тоже. Как же хочется ему вмазать. — Передумала?

— Будь человеком. Дай джинсы. Я верну тебе долг. Но…Другим способом…

— Да ладно? Серьезно? Хм…Живешь в общаге…Знаешь сколько стоит такая тачка?

— Поскольку это GT 23-го, думаю, около сорока миллионов. Плюс минус, — отвечаю, и он хмурится, удивленно меня осматривая.

— Откуда такие познания, солнышко?

— Работаю в автосервисе. Точнее, подрабатываю, — сообщаю ему, что ещё сильнее его удивляет.

— Ты?

— Да, я — администратор.

— Ясно, — отвечает он, всё ещё пристально глядя на меня. — Давай так, Катя. Просто едете с нами. Просто сидим в клубе. Мы отвозим вас по домам и можете быть свободны.

Я тут же смотрю на Соню.

— А что за аттракцион невиданной щедрости? — спрашиваю с недоверием, и вижу, что он тянется за моими джинсами. Мне бы прикусить язык. Меня даже Соня за руку уже дергает, а я всё не унимаюсь. Его рожа так и подначивает меня бросить какой-то вызов. Злит дико. И дико бесит. Хозяин жизни. Небось и дня-то в жизни не проработал!

— Я могу передумать, — заявляет он, держа в руках мою вещь. Протягивает её мне. — Ну…

— Хорошо, — соглашаюсь, подходя ближе. — Только ещё кое-что.

— Что ещё?

— Позволь переодеться. Нормально. Без выкрутасов. И не считай, что тебе все обязаны. Я спать с тобой точно не буду.

— Это мы ещё посмотрим, куколка, — улыбается он, и я наконец выхватываю свои штаны.

— Только давайте без глупостей. Потому что если сбежите. Или если кинете в клубе, я просто найду вас и всё. А там уже и долг придется по-другому отрабатывать, — заявляет он надменным тоном. Словно является никем иным как Господом во плоти! И найти-то он может, и наказать! Ну прямо мститель собственной персоной!

А вместе с тем, я даже не знаю, как его зовут. Второй — Кир. Видимо — Кирилл. И они теперь знают, что мы Катя и Соня, блин…

Захожу за его машину и прошу Соню проследить, чтобы они не двигались. Сама же расстегиваю ширинку и стаскиваю с себя штаны. Ворчу. Бешусь.

А парень мерзко ржёт где-то впереди.

— Ну что ж ты там бубнишь-то, красавица…Какая злючка, а…

— Заткнись! — кидаю ему в ответ, а сама уже заползаю в джинсовую ткань. Внезапно понимаю, что в кармане что-то есть. Ключи, блин. Вот почему так жестко получилось. Надо потом «поблагодарить» Светку от всего сердца. — Всё. — выхожу, поправляя каблуки, а он рассматривает мои ноги.

— Ну вот, эти лучше, — заявляет он, сосредоточенно замирая. — Хотя бы не как оборванка.

— Да пошёл ты! — выдаю в бешенстве, и уже реально не хочу никуда с ними ехать. Настолько бесит, что не знаю, как вынесу его общество ещё хотя бы пятнадцать минут.

Он внаглую открывает дверь с одной стороны, а этот Кир с другой. И мы с Соней смотрим друг на друга, вздыхая. Лезем туда, как на каторгу. Кто бы рассказал, что сегодня случится, ни за что бы не полезла через окно.

Едем в молчании, орёт музыка. В машине стоит приятный запах. На удивление реально приятный. Ни сигарет тебе, ни чего-то отвратительного. Всё какое-то мятное и немного кофейное…Странное сочетание.

Безумно комфортно сидеть внутри. Салон просто обалденный, но я конечно же не подаю вида, хоть мажор постоянно и проверяет меня через зеркало, поглядывая так, будто раздевает меня своими омутами. Я же стараюсь смотреть только в окно, хотя ощупываю кожу на сиденье пальцами. Обожаю это чувство…Мы доезжаем примерно за двадцать минут. Парни паркуются и даже не собираются стоять в очереди. Быстро проводят нас через какую-то заднюю дверь, и мы оказываемся в тёмном коридоре, через который следуем к шумному залу. Я крепко держу Соню за руку. И трясусь. Надеюсь, это не последние секунды нашей жизни… Тут вдруг ощущаю, что Соня куда-то отрывается от меня, и я заваливаюсь вперед, опираясь на что-то очень твердое и теплое. Что-то что нагло обхватывает меня за талию.

— Осторожнее, — шепчет мажор, а я отлетаю от него в жуткой панике, доставая телефон из сумочки и пытаясь подсветить помещение. Его смех жутко бесит, просто немыслимо раздражает!

Но внезапно дверь открывается и в коридоре становится чуть светлее.

— Кать, ты где? — спрашивает меня Соня, и я выдыхаю.

— Да здесь я, здесь, — бегу за ней, заныривая в огромный зал, откуда орёт громкая музыка, и клубья дыма тут же пронзают нос, отчего я начинаю кашлять.

— Эй…Девчонки, — раздаётся сзади, но мы куда-то целенаправленно движемся, пока меня не одёргивает грубая мужская рука.

— Куда пошла, красивая, давай познакомимся, говорю.

И пикнуть не успеваю, как внезапно за моей спиной вырастает широкоплечая фигура.

— Проблемы, Гор? Девчонка со мной, — твердит ненавистный мажор, и как ни странно я благодарна, потому что этот ужасно жуткий парень меня пугает. По-настоящему. Мало того, что у него на лице огромный шрам, так ещё и глаза какие-то дикие, а на их столе лежат какие-то таблетки и куча алкоголя. Вокруг много парней, и помимо них девиц в полудрёме, которые развалились на диване.

— Никаких, Ад. Не знал, что ты приехал, — парень меняется в голосе.

Ад? Мне сейчас не послышалось? Что ещё за странная кличка, блин…

— Ну, приехал. Вопросы если есть. Второй этаж. Вэлком, — говорит он, оттесняя меня и склоняется к моему уху. — Бери свою подружайку и топайте на второй. Держись Кира, от него не отходите. И не виляй задницей так откровенно. — твердит он, на что я фыркаю.

Я вообще-то ничем не виляла. Козёл.

Беру Соню за руку, пока Кир ведет нас наверх. Семеню за ним как маленький ребенок и врезаюсь в спину, когда он останавливается возле диванчиков, куда тут же начинает налетать толпа девиц, словно им дали зеленый свет. А затем туда подсаживаются и какие-то другие парни, а мы с Соней стоим как истуканы и не знаем, что делать. Все тянут руки, приставая с вопросами. «Я видела ты с Адом говорила? Откуда его знаешь? Как тебя зовут? Ой, а ты его девушка на сегодня? А кто с Киром приехал?».

— Давай уйдём, — прошу я Соню, округляя глаза от этой навязчивости. Соня вздыхает и согласно кивает, пока перед нами не склоняется Кир.

— Что вам принести? — спрашивает, перекрикивая всех остальных. — Сонь?

— Эм…А… — теряется она, но я не дремлю.

— Давай какие-нибудь коктейли на свой вкус, — отвечаю, и парень согласно кивает, направившись за напитками.

— Мы что будем пить? — удивляется Соня. Обычно мы не пьём в компании незнакомых людей. Мы наученные, знаем, как девочек вот так напаивают и увозят в неизвестном направлении. Поэтому я тут же мотаю головой.

— Нет конечно. Просто убежим сейчас, когда Кир исчезнет и всё, — отвечаю, прослеживая его путь до барной стойки. Как только парень спускается, я тут же хватаю подругу за руку, и мы начинаем убегать вниз по лестнице. Но стоит нам добраться до заветного первого этажа, как кто-то очень грубо хватает меня за шкирку.

— Куда, блядь, собралась? — замираю, отпуская Сонину руку и поворачивая к мажору испуганное лицо.

— Поставь меня! Я тебе не шавка! — кричу ему, начиная бить кулаками, а он ржёт как придурок.

— Нет, конечно. Ты просто котёнок. Маленький такой. Дворовый испуганный котёнок, — заявляет он, отчего мои удары и ненависть к нему становятся только сильнее.

— Отпусти, отпусти! Чёртов придурок!

— Я тебя предупреждал, Катерина. Сказал прямо — свалишь и будешь отрабатывать. Не стала слушать — твои проблемы, — он хватает меня за руку и грубо дёргает на себя, вынуждая прильнуть к нему, а потом обхватывает так крепко, как только возможно, и тащит прямо на руках в центр зала, пока я брыкаюсь как могу и пытаюсь вырваться. Но там такие крики и гам, что никто ничего не замечает. Повсюду орет музыка, а этот самый Ад (Какое дебильное прозвище) уже лапает меня за задницу и не дает опуститься на ноги, просто кружа меня в воздухе как пушинку.

— Поставь меня, блин, поставь! — истерически выплескиваю, и уже хочу откусить ему нос. Вот прям представляю, как сейчас нагнусь и укушу его. Откушу просто к хренам, и пока он будет валяться, истекая кровью успею убежать…

А потом что? Он, наверное, найдет меня и посадит…Или того хуже. Отвезет в лес и сделает со мной что-нибудь…Господи, Катя, что за мысли?! Он же не всесилен в конце концов!

Через десять минут таких моих сопротивлений, парень наконец спрашивает:

— Не устала?

А я уже вишу на нем безвольной макарониной и ничего не хочу делать. Ощущаю, как его руки держат меня за ягодицы, а улыбка расползается от счастья, пока я чувствую себя ничтожеством.

— Ты можешь просто не трогать меня? Можешь отпустить? Мне очень некомфортно, — сообщаю ему на ухо, но, кажется, это только сильнее его возбуждает. Смотрю наверх, а все девчонки выстроились в ряд и обсуждают то, что он со мной делает, и Соня, кстати, тоже стоит там же. — Почему они все так смотрят на тебя? И на меня? Что им, блин, нужно?

— Кхм, — надменно подкашливает он. — А сама как думаешь?

— Не знаю и думать об этом даже не хочу.

— Просто каждая мечтает оказаться на твоём месте, вот и всё, — заявляет он, улыбаясь, а я приподнимаю бровь.

— Тогда давай я поменяюсь с кем-нибудь местами, пожалуйста. Тебе же все равно кого носить? Кого лапать. Отпусти меня, как там тебя…

— Не отпущу, ты мне должна, — повторяет он, отчего я вздыхаю.

— Как же ты меня бесишь…

— Взаимно, дорогуша. Но я не прощаю долгов. Должна — отработаешь. Не сексом, так вот этим, — продолжает он, заставляя меня поморщиться.

— И как долго мне придется отрабатывать? Сколько таких странных танцев???

— Не знаю, пока мне не надоест, — улыбается он, и мне кажется, будто нюхает мои волосы. Ужасно неприятное странное чувство. Будто мурашки по всему телу и… О боже…У него что стоит прямо сейчас? Я вдруг встречаюсь с ним глазами, и он начинает ржать.

— Отпусти меня, извращенец, блин! — продолжаю колотить его, а в ответ получаю лишь холодный взгляд. Замираю и рассматриваю его лицо. Так близко как под микроскопом. У него голубые глаза. Хотя сначала мне казалось, что тёмные. Длинные ресницы. Красиво очерченные пухлые губы, но насмешка на них всё портит. А ещё щетина, которая только добавляет ему шарма и сексуальности.

— Нравлюсь? — спрашивает он бесцеремонно, и тут я понимаю, что секунд двадцать тупо смотрела на него и ничего не говорила. Не сопротивлялась, не возмущалась, просто смотрела как идиотка!

— Вообще нет! Ни капельки! Ни капельки не нравишься! — отвечаю и злюсь, но ощущаю, как щеки начинают гореть. Неужели это от стыда? Какой ужас, надеюсь, они не красные.

Он снова насмехается и потом ставит меня на танцпол наконец-то.

— Какая же ты тяжелая, чуть спину не надорвал, — шипит он, отчего я тут же вспыхиваю.

— Да пошёл ты, говнюк чёртов! — возмущаюсь, разворачиваюсь на каблуках и тут же ухожу на второй этаж за Соней. Когда поднимаюсь, вижу, что они с Киром стоят очень близко и о чём-то мило беседуют, будто вот между ними-то как раз всё нормально. Это я по-прежнему ненавижу этого чёртового выскочку-мажора! Придурка, блин! Подхожу к подруге почти в упор.

— Я вам не мешаю?

— А…Кать… — дёргается она в панике.

— Да, Катя! Прикинь! — отвечаю с сарказмом, а та смотрит на меня ошарашенно.

— Ты чего такая злая?

— Да потому что он придурок конченный. И я больше не хочу здесь оставаться!

— На твоём месте я бы этого не делал, — предупреждает Кир. — Дай ему поиграть. Подыграй сама. Даже трахаться не обязательно. Просто будь лапочкой, он тут же отстанет.

— Что? Да не буду я с ним лапочкой. Он вообще этого не заслуживает! — выдаю со злостью. На устах сидит что-то вроде «пусть катится к черту грёбанный идиот!». — С какой стати один человек может что-то требовать от другого??? Ну поцарапала я его машину, это вышло случайно! Это не значит, что я ему что-то должна!

— Ещё как должна, — звучит сзади шёпот, и я снова дёргаюсь в сторону от паники. Ему не надоело вот так подло подкрадываться! Придурок!

— Давай на чистоту. Слушай. Как там тебя…Ад! — говорю, и он морщится.

— Для тебя я никакой не Ад, понятно, маленькая шлюшка? — спрашивает с хрипотцой надломленным голосом. — Зови меня Глеб Александрович. Так яснее? — с пристрастием продолжает, отчего я просто. СЕЙЧАС, НАХРЕН, ВЗОРВУСЬ.

— Знаешь, что, Глеб Александрович…Пошёл ты на хуй! — говорю, беру коктейль в руку и оплескиваю его лицо кровавой Мэри. Томатная жижа стекает по нему и его белоснежной футболке. Соня прикрывает рот. Кир смотрит на всё это в полном ахтунге. Девчонки вокруг начинают громко что-то лепетать, а я…Бегу вскачь с лестницы, сломя голову, напрочь отключив рассудок. Забываю про чувство самосохранения, когда чуть ли не спрыгиваю с последних ступенек, или же наоборот думаю только о нём. Перебираю ноги в ужасе, ведь за мной в прямом смысле слова сейчас бежит самый Ад. Смерть, если по-другому.

Паника накрывает одновременно с чужими ладонями. Которые тут же перебрасывают меня через плечо, а я начинаю колотить его.

— Ну всё, стерва, доигралась.

— Поставь меня! Поставь, сукин ты сын! Я тебя зарежу, клянусь зарежу! — кричу я, но меня будто не слышат, а потом мы вдвоем оказываемся в тёмном отдаленном коридоре, где нет ни единой души, кроме нас…

Застываю, вслушиваясь в его тяжелое дыхание. Представляю, как он сейчас выглядит. Наверняка весь в томатном соке, красный и озлобленный как сам Чёрт во плоти. Руки скользят по мне и опускают на твёрдую поверхность. Всё кружится перед глазами. Я слишком долго провела вниз головой.

— Где мы? — спрашиваю, осматриваясь, но ни черта не вижу. Темно так, что хоть глаз выколи. Ощущаю, что его руки находятся по краям от моей головы. То есть я зажата со всех сторон, а он вслушивается в стук моего сердца, которое сейчас готово вылететь из груди от страха. — Слушай…Глеб…Ты ведь Глеб, верно? Я просто пошутила…Успокойся, ладно? Я куплю тебе новую футболку…Ну или эту постираю…Или не знаю…

Господи, мне ещё страшнее, от того что он молчит. Так ведь запугивают своих жертв, да? Это специальная тактика? Да он просто профессионал!

— Поцелуй, — звучит грубый стальной тон. Я сглатываю. Я точно не собираюсь целовать его. Ни за какие, нахрен, коврижки!

— Я не буду, — отвечаю сдавленно. — Я сожалею, что пролила на тебя коктейль, но ты сам виноват. Ты обозвал меня шлюхой!

— Не шлюхой, а шлюшкой. Ты такая и есть, — цедит он снова, а мне так обидно. Просто до ужаса обидно. Я очень хочу его ударить.

— Ты скотина последняя, это понятно?! — спрашиваю, наконец ощущаю, что глаза начинают адаптироваться в темноте. Что-то я вижу. Какие-то очертания коридора, самого Глеба. Но пока смутно. — Я просто хочу уйти. Ты мне не нравишься. Я отдам тебе долг. Сколько я должна? Десять тысяч? Или сколько?

— Сто пятьдесят. Возьмешь кредит или…Насосешь в переулке за клубом? — спрашивает он, и я в ту же самую секунду даю ему пощечину. Смачную и сильную. Такую, от которой у меня жжет ладонь. Я редко бью парней. Но бывает, когда они позволяют лишнего, но вот это. Это хамство не ведает границ! Глаза слезятся от обиды.

Не успеваю испугаться, как его рука грубо хватает меня за затылок и притягивает меня ближе, а потом он просто застывает передо мной. Между нами несчастный сантиметр, а может и того меньше. От его губ до моих. Мы оба дышим как ненормальные. Меня трясёт, его трясёт. Я вообще не понимаю, что здесь происходит, но у меня все внутренности рядом с ним наизнанку выворачивает. Тёмный коридор кажется становится ещё мрачнее. Потому что мы с ним вместе составляем что-то тёмное и очень-очень насыщенное. От него пахнет мятой. Видимо, всегда так пахнет. Только теперь запах отчётливо смешивается с томатами, которые я совсем невежливо на него расплескала.

— Отпусти, — выдыхаю в его губы и боюсь пошевелиться. Хочется исчезнуть отсюда. Забыть этот день раз и навсегда. Забыть то, что мы вообще сюда поехали, что я порвала джинсы, что всё вот это произошло. Мои руки просто висят по сторонам от бессилия. Я уже даже боюсь драться. Просто послушно стою в ожидании самых беспринципных его решений.

— Вали, — говорит он, заставляя меня опешить, и отходит от меня шага на три назад.

Что? Мне не показалось?

— Чё встала? Вали, говорю отсюда нахрен, чтобы не видел тебя больше, — грубит он, и я пулей выбегаю на улицу, пока есть шанс, а потом поспешно хватаю свой телефон и начинаю названивать Соне.

— Кать? Кать, алё? Ты где? — спрашивает она меня, а у меня словно дар речи пропадает. Кое-как пытаюсь справиться с дыханием. Выровнять его. Не думала даже что когда-нибудь буду вот так нервничать. Я в каком-то переулке за клубом. Тут куча всяких странных персонажей, которые смотрят на меня далеко не целомудренными взглядами.

— Сонь, я на улице. С той стороны, где парковали авто… — объясняю я, пока вижу, что ко мне идут какие-то парни. Целой толпой, а я отхожу всё дальше к более освещенному месту, где есть камера видеонаблюдения.

— Я сейчас приду, — говорит она, а я начинаю нервничать.

— Сонь, тут парни какие-то стремные. Они жмут меня. Одна сюда не иди. Поняла меня? — кричу ей, пока меня уже вовсю окружают.

— Красотка какая. Выпить хочешь? — спрашивают, а я осматриваюсь. Понимаю, что не самая лучшая ситуация. Вокруг четверо каких-то отморозков. Я одна. Стою на парковке за клубом и трясусь от страха.

— Идите куда шли, — говорю более грубо и сжимаю в руках телефон.

Это в лучшем случае, Катя, им нужен твой телефон. А в худшем…В худшем…

Стою и нащупываю в кармане ключи, которые нашла у Светки в джинсах. Зажимаю их между пальцами. Так чтобы сделать что-то вроде оружия. Хоть какого-то. А иначе что я смогу предпринять против четырех здоровых парней?

— Да ладно, чё ты. Давай познакомимся. Мы выпить тебе купим. Есть подружки у тебя?

Едва слышу это, как по спине проходит липкий холодок. Страх съедает с потрохами. Зачем я вообще сюда приперлась? Чёртов мажор. Ненавижу его.

— Я не знакомлюсь. Оставьте меня в покое по-хорошему.

— А не то чё? — спрашивает один из парней. — Угрожать собралась?

Едва слышу это как ощущаю, что меня грубо остервенело хватают за волосы. Да с такой силой что я с ног валюсь, и от полученного адреналина начинаю бить его ключами прямо по лицу. Просто как умею. Бить и бить. Сыплются какие-то маты, парни начинают оттаскивать меня от него. И тут же перебрасывают через плечо, направляясь к чёрному джипу, пока я ору и вырываюсь, пиная всех и вся вокруг.

Мысленно прощаюсь с девственностью или даже с жизнью.

Но внезапно металлическая дверь клуба распахивается. На пороге стоит Сонька, до одури злой Глеб и его дружок Кир.

— Быстро поставили её и свалили отсюда на хуй, — сплевывает мажор на землю, и тут происходит что-то невразумительное. Те самые парни начинают бегать в панике.

У меня истерика. Я реву белугой. Не могу остановиться. Но меня тут же отпускают, просто ставят на ноги, сами рассаживаются в машину и уезжают оттуда прочь в течение нескольких секунд, а я съезжаю вниз на корточки. Не могу даже стоять на ногах. Соня кидается ко мне, чтобы помочь. Моя рука вся в крови, кажется, в чужой крови, а Глеб расхаживает из стороны в сторону и бесится, рассматривая меня, словно я в его глазах опустилась ещё хуже его давалок.

— Дура, блядь, — цедит он, и достает сигарету, а меня до сих пор трясёт. Я вообще не могу успокоиться. Почему я? Да ещё и дура? Что я сделала?

— Не плачь, моя, — успокаивает меня Соня и гладит по голове. Кир хмурится и что-то говорит Глебу. А тот глядит на меня исподлобья и качает головой. Тушит сигарету, выбрасывает в урну и подходит ко мне, протягивая свою руку.

— С рукой всё в порядке? — спрашивает более чем спокойным, но холодным голосом. Киваю. — Идём. Всё нормально. Не тронет тебя больше никто. — продолжает он. Я недоверчиво на него смотрю, но всё же протягиваю ему в ответ свою дрожащую окровавленную ладонь. Он помогает встать и идти тоже помогает, потому что мои ноги еле шевелятся. — Хочешь отвезу вас до вашей общаги? — спрашивает, и я киваю. — Ладно, посиди здесь полчаса. Вопрос один решу и вернусь. Только не бегай, блин, никуда. Сиди с Киром и подругой. От греха подальше.

Я просто слушаюсь. Нет сил спорить. Соня помогает мне сесть и обнимает. Кир же сидит напротив и молчит.

— Куда он поехал? — спрашиваю его, а он смотрит на выход.

— Скорее всего к Гамелю на квартиру, — отвечает он, рассматривая меня. По моему растерянному виду он, видимо, быстро понимает, что я никого не знаю ни в этом клубе, ни вообще. — Тот парень, которого ты ударила.

— А кто это?

— Тот, кого здесь быть не должно. И который очень пожалеет, что трогал тебя, — отвечает Кир, а я хмурюсь.

— То есть…В смысле?

— В прямом. Они не могли не видеть с кем ты пришла.

— А с кем я пришла?

— Ты реально не догоняешь? — интересуется Кир, но мне становится ещё непонятнее. Я вообще не из этих…Чтобы знать, кто там что и с кем.

— Нет, — отвечаю, и Соня наклоняется ко мне.

— Это Адов Глеб. Сын Александра Адова. Помнишь…Как-то речь заходила за его отца?

И тут я начинаю вспоминать. Владелец сети самых дорогих ювелирных магазинов. Негласный криминальный авторитет, от упоминания которого в кишках всё сворачивается. Очень страшный и жуткий человек, с которым связано не одно громкое дело. И его сын не далеко ушёл. Яблоко от яблони.

— Нет, — мотаю головой. — Нет, нет, нет…Ну нет же, ребят.

Кир качает головой мол «Ну ты капец дура, как можно не знать такого человека». А у меня сейчас инфаркт случится.

— И зачем он уехал? Зачем он поехал за меня там что-то выяснять?

— Дело не в тебе. Это черта его характера. Раз ты пришла с ним. Значит остальные должны проявлять уважение. Иначе это прямой плевок ему в лицо. Вот и всё. Он отпустил их только чтобы не делать ничего при тебе.

Замираю, слушая это.

— И что он теперь? Убьёт их что ли? — спрашиваю, округляя глаза. Я не хочу, чтобы кто-то кого-то убивал, тем более из-за меня.

— Не убьёт, но популярно объяснит.

— А почему ты с ним не поехал???

— Ты не слышала? Он наказал тебя стеречь, потому что ты можешь влипнуть в неприятности. Ибо характер у тебя, Катерина, просто ужасный, — добавляет он, а мне вот сейчас совсем не смешно. И не до улыбок, хотя он сам лыбится.

— А если они ему что-то сделают? Их четверо, он один, — твержу как заведенная, на что Кир лишь смеется.

— Глупостей не говори. Ты не знаешь Глеба. Просто релакс, детка. Сиди и пей коктейли. Ещё и надавала Гамелю. Ад походу от тебя в восторге просто после этого, — добавляет он, а я сглатываю ком. Соня смотрит на меня с сожалением, но у меня чувство, будто я влипла по самое «не хочу». Что я вообще здесь делаю?

— И что мне нельзя просто уехать сейчас?

Кир вдруг закатывает глаза.

— Катя…Ты вообще не понимаешь с кем имеешь дело, да?

— Нет, конечно нет! Ведь я не бываю в таких местах! Про его отца слышала только один раз! И на парковку тёмную я никогда одна не выхожу. Мы с Соней приехали из деревни. Поступили, подрабатываем, живем тут второй год и никогда в такое не влипали, а теперь!.. — замолкаю, потому что кажется не хватает кислорода.

— Будешь пить? — протягивает мне Кир коктейль, и я, наплевав на всю логику, выпиваю его залпом. — Ещё? — спрашивает парень, пока я пытаюсь прийти в себя.

— Да, ещё, — говорю, и он кивает, покидая нас. Соня держит меня за руку.

— Надеюсь, теперь мы просто дождемся и никуда не побежим?

— Давай напьемся, Сонь, а…Пожалуйста…

— Я не хочу пить, Кать. Мне Кирилл понравился. Хочу познакомиться поближе.

Оу…Я конечно за неё рада. Ведь Кирилл кажется намного приятнее Глеба. Намного.

— Ладно, хорошо…Поняла. Просто ждём, — отвечаю, но жду коктейля. Значит, Соня за мной присмотрит. Я не смогу смотреть этому Глебу в глаза после всего. Просто не смогу. Значит, надо напиться. Сколько он там сказал? Полчаса? За это время я вполне успею накидаться. Я способная! Ещё как!

— Слушай, Кир…А принеси сразу побольше, — прошу его, пока он косится на меня. — У меня стресс. — объясняю, и он приподнимает брови, глядя на Соню.

— Всё в порядке. Я прослежу, — говорит она, и он соглашается. Как же здорово у них получается. Вот он её слушается, а не черти что!

— Кать, ты с ним поспокойнее, ладно? Скоро избавишься…и всё, — твердит мне Соня, а я хмурюсь. Но вынуждена согласиться. Нужно быть пай-девочкой, только когда он рядом, у меня вообще язык живёт своей жизнью.

Кир приносит ещё четыре коктейля. Один вкуснее другого, и я пью их как не в себя. Только уже спустя пятнадцать минут понимаю, что голова кружится, стены разъезжаются, а острое плечо подружки кажется, очень и очень комфортным.

Слышу голоса на втором плане.

«Давно она так? В общагу? Домой? Нет я не могу…Всё будет нормально. Сам довезу завтра». Проваливаюсь куда-то. Словно в мягкое облако…Чувствую невесомость.

— Соооонь, от тебя так вкусно пахнет, — жмусь к подружке, а она смеётся каким-то бархатным смехом, от которого у меня щекочет затылок. — Прекрати…Соооонька, дура…

Звуки музыки становятся тише. Вспышка…Пальцы чувствуют кожаное сиденье. Приятно. Безумно приятно. А потом…Пустота…

Неожиданно падаю с кровати на пол. Громко и очень-очень болезненно.

— Ай! Твою мать, — недовольно ворчу, открывая глаза. Всё тело ломит словно после драки. Какого чёрта…Где я? Панически осматриваюсь и понимаю, что это чей-то дом…Огромная спальня в тёмных тонах, высокие потолки, метров пять, наверное. Господи. А рядом…На кровати…Чёрт! Приподнимаю голову и смотрю, проглотив язык. Нет…Нет, нет, нет!

Как такое могло произойти?!Как?

— Доброе утро, солнышко, — говорит Глеб сонным голосом, тянется в постели совершенно голый, прикрытый одной лишь простынкой и довольно смотрит на меня. Я тут же сгребаю какой-то плед и прикрываюсь им, подхожу и рыскаю по кровати рукой в панике. Кровь…Господи, тут кровь. Нет…Нет…Только не это…Пожалуйста…

— Мне нужно в душ, — бегу из спальни, сломя голову. Сметая всё на своём пути. Пытаюсь отыскать ванну или что-то такое. После третьей по счёту комнаты, наконец натыкаюсь на неё и захлопываю за собой дверь.

Внутри всё умирает. Почему я ничего не помню??? Катя! Дура! Нахрена ты так напилась!? Да ещё и в его обществе! Господи!

Включаю кран и подношу лицо под прохладную воду, чтобы хоть немного остыть, а то ощущение, что кручусь на вертеле в Адском котле! Пропади он пропадом! Урод! Сволочь! Подлец!

Дышать не могу. Быстро моюсь, смываю с себя всё, касания, ощущения, запах, и нахожу чистое полотенце под раковиной. Заворачиваюсь в него и быстро выхожу оттуда, чтобы переодеться и свалить отсюда навсегда.

Быстрыми шагами направляюсь в его спальню за вещами, когда по дому уже витают вкусные запахи, от которых у меня в животе голодные спазмы. Но я ни на секунду здесь не задержусь! Чёрт!

Переодеваюсь, а он стоит сзади и смотрит на меня, скрестив на груди руки. Я вижу его отражение в зеркале. Оборачиваюсь, уже будучи в джинсах.

— Как ты мог?

— Мог, что? — спрашивает он, приподнимая бровь. — Иди завтракать.

— Я здесь ни на минуту не останусь. И ты прекрасно понимаешь о чём речь! — смотрю на окровавленную простынь, а у него взгляд такой задумчивый и при этом холодный, словно айсберг.

— Всё бывает в первый раз, детка, — ухмыляется он, продолжая издеваться. — Хочешь я заплачу тебе за это?

— Ты — грубая скотина, — у меня из глаз тут же льются слёзы. Начинаю задыхаться. Подхватываю свой кардиган с пола, нацепляю на себя и стремлюсь к выходу, но он хватает меня за руку. Смотрит как на ничтожество, да и я смотрю на него так же.

— Ты умоляла меня. Нюхала, тащилась, кайфовала и вертелась всю ночь. Это ты так себя вела, а не я, — цедит он сквозь сжатую челюсть.

— Я была пьяная! И ты можешь говорить сейчас всё, что хочешь, но я тебе не верю! Я не могла так себя вести с тобой! Ты мне даже не симпатичен! — дёргаюсь, но он продолжает удерживать. А потом резко отпускает, и я буквально вываливаюсь из его комнаты в просторный коридор.

— Говорил же — шлюшка. Вали отсюда, — слышу грубое сзади, а саму всю трясёт. Он достаёт из кармана деньги. Много денег. Целую пачку. — На такси и прочую шлюшью хуету. — кидает вслед, а мне даже сказать нечего. Я молча оттуда ухожу, даже не взглянув на него. Слёзы застилают градом. Не хочу больше жить. И дело не в том, что девственность для меня значила многое. Но это должно было произойти явно не вот так! Явно не с этим говнюком и явно не в полукоматозном состоянии!

Добираюсь до общежития на последние свои сбережения. Хорошо, что завтра смена и зарплата. Захожу, а Соня сладко потягивается на своей кровати, но когда видит меня, сон как рукой снимает.

— Кать…Ты чего?

— Зачем ты оставила меня с ним?! Зачем!!!! — кричу и, рухнув на кровать, начинаю реветь.

— Что случилось-то? Ты сама хотела к нему поехать…Он обещал, что всё будет хорошо… — говорит она, нахмурившись. — Он что-то тебе сделал?

— Сделал ли??? Он меня изнасиловал! — кричу на неё, а подружка становится бледнее моли.

— Что?! Он говорил…Он обещал… Что пальцем тебя не тронет, — замирает она от услышанного.

— И ты ему поверила?! Этому ублюдку? Сыну криминального авторитета?! Какому-то… — еле дышу. Нет сил даже продолжать.

Соня тут же кидается ко мне и прижимает меня. А у меня кислород внутри заканчивается.

— Катюш…Да, я поверила. Он ведь защищал тебя вчера. В обиду не дал. Когда я сказала ему про тех парней на улице и тебя, он вообще ни секунды не думал, сразу же кинулся. Бросил всё. Даже свою девушку…

— Что? — смотрю на неё сквозь слёзы. — Какую ещё, блин, девушку?! — продолжаю в недоумении, а она еле приоткрывает рот.

— Вчера, когда ты напилась…Он потом нас познакомил…Его девушку зовут Лейла. Когда он повёз тебя домой, она осталась там, в клубе…Кать…Мне так жаль…Мне реально очень жаль…Как же так…Я теперь себя ощущаю последней сволочью и предательницей! — говорит она, опустив взгляд.

— Мне не следовало напиваться…Не следовало вообще куда-либо идти…Теперь надо к врачу. Проверить всё ли нормально. Тем более, учитывая, кто он…

— А ты…тебе больно?

— Нет, — отвечаю, задумавшись. — Не больно…

— Хорошо, — Соня убирает с моего лица волосы. — Поговорю с Киром…Может он ему ещё что-то скажет.

— Что он ему скажет? Эта сволочь предлагала мне деньги утром за то что забрал мою девственность!

— Что? — у подружки округляются глаза.

— Да! — взвизгиваю от истерики. Не узнаю свой голос.

— Мда…Ну он и…Прости, Кать, — замолкает она, проглотив язык.

— Всё…Хочу полежать немного…

— Кстати, там ещё кое-что, — продолжает Соня, пока я ложусь и шуршу одеялом.

— Что ещё?

— Они учатся в нашем универе… Мне Кир сказал. Только они на третьем курсе, — сообщает она, и я в ужасе роняю голову на подушку лицом вниз. Вот сейчас точно можно умереть. Это полный безоговорочный трындец!!! И почему я раньше ничего толком не слышала и не видела!? Правильно. Потому что начихать мне было на всё это. Тем более, на мажоров. Хотя подобную машину я там видела. Поэтому заинтересовалась её стоимостью. Смотрела сколько стоят разные модели весь год…Изучала…

Как теперь смотреть на себя в зеркало…? Жалкая подстилка…Закрываю глаза и меня отключает в сон…

Бесконечно бегу куда-то и падаю. Кричу, но меня словно никто не слышит. Впереди пропасть, пытаюсь затормозить, но ноги скользят, и я просто лечу. А потом от ужасного глухого удара о землю просыпаюсь.

Рядом нет никого. Даже Сони. Видимо, ушла куда-то. По коже озноб. Ужасно плохо себя чувствую. Надеюсь, он не заразил меня какой-нибудь венерической фигней. Надеюсь, мы делали это в презервативе. Господи, какой срам.

Завтра с 8 утра до 2 у меня пары, а потом работа до 8 вечера. Сажусь готовиться к лекциям. А Сони всё нет. Но я не спешу ей звонить. Может она поехала с этим Киром на свидание. Пусть хотя бы у неё всё будет хорошо. Он кажется не таким отбитым придурком, как его дружок.

Около десяти Сонька возвращается. Довольная. Прям светится от счастья.

— Кир? — спрашиваю, и она кивает.

— Ты даже не представляешь какой он, — тянет она с расплывающейся улыбкой.

— Ты права. На меня такие хорошие никогда и не взглянут, — отвечаю, собирая сумку с учебниками.

— Кать, ну я не это имела в виду…

— Да всё в порядке. Сама виновата. Язык у меня дурной. И сама глупая. Больше никогда никуда не пойду. Учёба и работа — вот что отныне займет всю мою жизнь, — отвечаю и ухожу в душ. Потом возвращаюсь, а Соня хочет поговорить, только вот я совершенно не хочу.

— Кать, слушай…Насчёт Глеба…

— Сонь…Я дико за тебя рада. Ты прости меня. Но я слышать не хочу об этих людях. Ни в коем случае не запрещаю тебе быть с этим Киром. Ни в коем. Но, пожалуйста, избавь меня от подробностей, — заявляю и отворачиваюсь к стенке, укладываясь спать.

— Ладно… Но послушай всё же. Глеба я видела, и он сказал, что не трогал он тебя. Что не было ничего.

— Он так сказал? — поворачиваюсь обратно. — Да он сейчас что угодно скажет! — заявляю в бешенстве.

— И всё же. Сходи к врачу, — говорит она, и я не решаюсь спорить. У меня от паники на голове, кажется, даже седые волосы вылезли. А теперь он говорит «не трогал тебя». Гондон.

С самого раннего утра вместо первой пары на крыльях лечу в женскую консультацию. Очень обтекаемо всё объясняю гинекологу. Страшно просто кошмар. И в итоге при осмотре она сообщает мне, что я…

До сих пор ДЕВСТВЕННИЦА.

Сукин сын! Я чуть не выплюнула кишки за этот день! Вот ведь сволочь! Какой же урод!

Бегу обратно на пары, успеваю ко второй, но чуть опаздываю. Однако препод классный и слова мне не говорит. Нахожу Соню и плюхаюсь рядом как грузный мешок. Хотя внутри я конечно счастлива такой новости.

— Ну как? — спрашивает подруга с сожалением на лице.

— Никак…Я — девственница, — отвечаю и груз падает с моих плеч.

Соня тут же расплывается в улыбке и выдыхает.

— Фууууф… Ну вот…Я же говорила! Он не соврал!

— Зато он соврал мне! Он унизил меня! Я его убью!

— Хватит, Кать…Не надо…лучше бы тебе не подходить к нему…Так он хотя бы забудет о тебе и всё…

В её словах есть логика. Я осталась при своём. Девственница. И больше ничего ему не должна. Она права. К чёрту Глеба Адова!

До двух сижу на парах, потом еду на работу. Автосервис находится в трёх остановках от университета и общаги.

До семи всё идёт своим чередом. Консультирую, принимаю заказы. Общаюсь с автомехаником Андреем. Классный парень, кстати. Всегда мне помогает. В частности, я спросила его про Бентли, и он сказал, что если царапина неглубокая, полировка могла решить проблему. Но как правило хозяева таких авто хотят полную замену и оригинальным стеклом, а там бы вышло, как и сказал мажор. Около ста пятидесяти тысяч…Блин…

Но к чёрту. Всё закончилось хорошо.

К вечеру получаю зарплату за шестичасовую смену и спокойно собираюсь домой, пока дверь в наш офис не распахивается.

Нет, блин…Только не это.

Смотрю на часы. Время без двух минут восемь…

— Мы закрыты, — настаиваю, но мажор и не думает останавливаться. Заходит с видом победителя, жуёт свою жвачку и рассматривает меня. — Что тебе нужно?

— Время ещё рабочее. Последний клиент, — улыбается он, облокотившись на стойку, и листает каталог. Смотрит на меня и бэйджик на моей груди. — Ека-те-ри-на… — по слогам читает.

— Глеб. Что. Тебе. Нужно, — более грубо и с расстановками спрашиваю я, и внезапно со стороны к нам подходит взволнованный Андрей.

— Проблемы, Катюш? — спрашивает, и мажор тут же метает свой пренебрежительный полный холода взгляд в его сторону.

— У Катюши никаких проблем. Да же, дорогая? Просто её парень ждёт её с работы, — отвечает за меня, Андрей хмурится, на что я сначала сжимаю челюсть, а потом начинаю расслабленно хохотать.

— Чёртов придурок, ты не мой парень и никогда им не будешь! Иди куда шёл, пока я не вызвала охрану и тебя не повязали. Ты — грубая невоспитанная сволочь, и ты ответишь за то, что чуть не довёл меня до инсульта! — цежу сквозь зубы, а на его лице непрошибаемая ухмылка.

— Лично мне было очень весело.

— Весело? — метаюсь обратно к стойке и хочу прыснуть ему баллончиком в лицо.

— Молодой человек, какие проблемы? — ещё раз встревает Андрей.

— Пока проблемы не начались у тебя, лучше вали отсюда. И позовите у вас здесь главного…Хочу кое-что спросить, — заявляет Глеб. Андрей уже хочет что-то сказать, но я не хочу ему проблем и мотаю головой, взяв его за руку.

— Не надо…Проблемы будут.

— Его тачка? — шепчет Андрей, и я киваю.

— Не надо, Андрей. Я справлюсь. Спасибо за помощь, — шепчу ему в ответ, а Глеб прожигает мою спину своим арктическим взглядом. Я прям чувствую леденящий холод на себе. Андрей отступает и скрывается за стеной, а я снова оборачиваюсь.

— Откуда была та кровь? На простыне…

— Вот откуда, — демонстрирует он свою правую руку. А на ней живого места нет. Ощущение, что он бил кого-то не переставая, пока не сбил к чертям все свои костяшки. — Собирайся. Я долго повторять не стану.

— Я никуда с тобой не поеду. Никуда, понятно?! — выдаю, глядя на часы. — Либо покупай что-то, либо пиздуй отсюда.

— Что ж…ладно… Давай начнём с масла, антифриза и омывайки.

— Ты не серьезно. Зачем тебе покупать это здесь?! Езжай в автомагазин или на заправку. Этот сервис тебе явно не по статусу!

— У тебя последний клиент. Ты обязана обслужить меня. Так вот. Хочу масло антифриз и омывайку.

— Сука, — ругаюсь себе под нос, но натягиваю маску непроницаемости.

Начинаю вежливо консультировать его и выбирать вместе с ним товар.

— У вас есть процент какой-то от продаж там, всякое такое?

— Да, есть, — отвечаю, и он ухмыляется.

— Ну, здорово… Давай тогда запиши меня ещё на полировку, диагностику ходовой… Да давай полный пакет услуг ваших.

— Глеб… — смотрю на него и ноздри от злости раздуваются. — Оставь меня в покое. Я слышала, что у тебя есть девушка. Приходи к ней на работу и делай всё это. А меня, пожалуйста, не трогай.

— Девушка, — ухмыляется он, качая головой. — Записывай. Пока я не написал жалобу, Катерина.

Открываю запись и стараюсь отложить всё на самый дальний срок, чтобы он передумал и забыл про меня.

— У нас много записей. Свободно будет только через месяц.

— Ну, порядок. Давай через месяц, — соглашается он, на что я растягиваю губы.

— Глеб, какой к чёрту месяц?! Ты что планируешь сюда месяц ходить? Нахрена тебе всё это?! — истерически выдаю, но снова сталкиваюсь с полным равнодушием.

— Будь повежливее, ок? Я просто клиент. Жду на выходе, — кидает он вскользь, пока я смотрю ему в спину. Сбежать, сбежать, сбежать.

Это всё, о чём я теперь думаю.

Быстро собираюсь, сдаю кассу и бегом одеваюсь, подбегая к Андрею.

— Можешь выпустить через гаражи?

— Могу…Что за хер, Кать? — спрашивает меня он, пока мы идём туда.

— Он очень опасен. Сын Александра Адова. Не лезь туда, Андрей. Я сама справлюсь. Просто рано или поздно ему надоест меня караулить и всё, — говорю, когда Андрей открывает мне гараж. Там нужно около пяти минут идти по темноте, но он вызывается проводить.

И вот пока мы идём по абсолютно тёмной улице, на которой еле видно, куда ступать, впереди загораются яркие неоновые фары и долбят прямо по нам.

— Быстро тащи свою задницу сюда, — кричит знакомый голос, и я застываю, закрывая глаза рукой.

— Давай я ему наваляю, — предлагает Андрей, а мне становится смешно.

— Не говори глупостей. Он сам кому хочешь наваляет. Он вообще какой-то поехавший. Оставайся здесь. Я сяду с ним. Всё нормально.

Прощаюсь с Андреем и иду в сторону чёрного Бентли.

— Свалился же на мою голову…Чёртов идиот, — ворчу себе под нос и жмурюсь.

Сажусь и хлопаю дверью.

— Хочешь ещё на дверь встрять? — спрашивает он, пока я пристегиваюсь.

— Хочу избавиться от тебя раз и навсегда!

— Кхм…Странные у тебя способы…Сначала трёшься об шею, целуешь. Потом хочешь избавиться…Какая ты непостоянная, Катюш.

— Я не тёрлась об тебя!

— Ага…Спроси вон у Сони. Она в отличии от тебя, не бухая в соплину была, — заявляет он и смотрит на меня.

— Зачем ты соврал мне? Ты понимаешь, что я дико испугалась? Понимаешь, что я чуть сознание не потеряла, — говорю и на глазах снова слезы наворачиваются.

— Это будет тебе уроком. Чтобы не напивалась где попало. Чтобы следила за языком. И чтобы понимала, что с парнями вроде меня играть в свои кошки-мышки не получится, — говорит он стальным голосом. — Но, похоже, тебя это ничему не научило. Ты снова здесь. В моей машине. И нихрена не боишься. Вообще, блядь, нихрена. Я даже не знаю, что с тобой должно такого произойти, чтобы ты наконец осознала всю тупость своего поведения.

— Знаешь, что?! Глеб, Ад или как там тебя! Пошёл ты… — еле сдерживаюсь, чтобы не послать его на хуй. Смотрю в его голубые глаза и внутри всё съеживается. — Отвези меня до общаги! — командую, на что он качает головой, но всё же заводит мотор молча.

Примерно через десять минут я понимаю, что мы сворачиваем куда-то, и начинаю коситься на него.

— Успокойся. Поужинаем просто, — говорит он, на что меняюсь в лице.

— Мы так не договаривались. Я не собираюсь с тобой ужинать. Общаться тоже. Всё, чего я хочу — чтобы ты отстал от меня раз и навсегда.

— Поужинаем и отстану, — заявляет он, глядя на меня. — Обещаю.

Внезапно машина останавливается возле какого-то дорогущего ресторана.

— Я не собираюсь ужинать на твои деньги, Глеб. А такие места я не потяну. Так что извини, — сообщаю, на что он закатывает глаза и упирается лбом в руль, отчего на всю улицу раздается очень долгий громкий гудок. Все смотрят на нашу машину и нервничают. А особенно нервничаю я.

— Господи, ладно! Я схожу с тобой! Прекрати привлекать внимание!

— Ну вот. Другое дело, — парень быстро выходит из машины и открывает мне дверь, подав руку, но я её игнорирую.

— Мы просто ужинаем. Мы не друзья. Не товарищи и даже не хорошие знакомые. Мы друг другу никто! — прохожу мимо до крыльца заведения и поднимаюсь по лестнице ко входу.

Заходим внутрь, а мне становится всё страшнее. Там слишком дорого. Все так красиво и статусно одеты. А я там вообще не смотрюсь. Выделяюсь. Словно отчетливое пятно грязи на брендовой вещи.

Едва администратор слышит его фамилию, как весь персонал начинает суетиться и тут же нам предоставляют чуть ли не лучший столик во всем ресторане. Вежливая симпатичная девушка провожает нас в зал. Она улыбается ему, а он ей. Даже она подходит ему больше. Я же просто являюсь предметом интерьера. Не больше. Но следую за ними как послушная тряпичная кукла. Сажусь напротив Глеба и смотрю в одну точку. А он при этом смотрит только на меня.

— Лицо попроще. Сделай хотя бы вид, что тебе здесь нравится.

— Об этом мы не договаривались. Ты сказал — поужинаем, и всё, — отвечаю, и он одобрительно кивает, опустив взгляд в меню.

— Расскажи о себе, — просит он, на что я пожимаю плечами.

— Зачем?

— Просто хочу немного узнать о том, с кем ужинаю, — отвечает он будничным тоном, и нажимает на кнопку для вызова официанта.

— Нечего рассказывать. Учёба, общага, работа. Ты и так всё знаешь.

— Возможно, я хотел бы узнать больше. Всё же нас теперь многое связывает, — говорит он, на что я недовольно фыркаю.

— И что же нас связывает, Глеб?

— Хотя бы твоя работа. Завтра я куплю этот твой автосервис, — заявляет он, словно это просто, как за хлебом сходить. Но я не сомневаюсь в его возможностях.

— Что? Зачем тебе это?! — смотрю на него и не моргаю. Ненавижу его! Ненавижу так, что хочу воткнуть ему вилку в левый глаз!

— Просто так. Нравится выводить тебя из равновесия, — отвечает, на что я резко встаю из-за стола, но он вдруг громко и совершенно остервенело стучит кулаком об столешницу.

— Живо сядь обратно, — приказывает, пока мои непослушные ноги не сгибаются, и я не оседаю под гнётом его грубого голоса. Смотрю на него и сердце колотится как бешенное. Всю трясёт.

— Ты оставишь меня в покое? Я не хочу, чтобы ты покупал мой автосервис. Я не хочу тебя видеть. Не хочу знать. Не хочу вообще хоть как-то пересекаться. Ты мне противен. Мне тошно от тебя. Такие как ты умеют только разрушать. Жестокий. Холодный. Озлобленный. В тебе нет ни капли сострадания. Ты просто Дьявол во плоти и ничего больше. Даже не человек. И я не хочу тебя знать…

Говорю всё это дрожащим голосом, но он просто смотрит на меня и молчит, пока к нам не подходит официант. Глеб делает заказ. Даже для меня, хотя я вообще не в состоянии есть после того что сказала. Но мои слова будто не производят на него никакого впечатления.

— Давай в общем так. Кать. Скажу, как есть. Придётся тебе побыть моей девушкой. Просто для вида. Потому что ты мне не особенно-то симпатична. Но Гамель… Тот парень, которому ты чуть не выткнула глаз. Он просто выебет тебя, когда узнает, что ты мне никто. Если хочешь быть пущена по кругу, то конечно тебе решать. Собственно, я предлагаю помощь.

— Что? Ты не серьезно. Зачем ему это?!

— Потому что ты была со мной. Потом унизила его. А теперь он выследит тебя и отомстит. Всё просто.

— Но он сам виноват! Он кинулся на меня и пытался изнасиловать! Я ничего не делала! Я не звала их! Я не…Не… — начинаю задыхаться, пока Глеб не обхватывает ладонью моё плечо.

— Ты успокойся. Никто тебя не тронет, если ты со мной, — спокойно говорит он, а мне хочется плюнуть ему в лицо.

— Но я не хочу быть с тобой! Я не хочу ничего из этого! Я хочу свободы! Лучше бы я вообще с тобой не связывалась! Как меня угораздило…В третий раз в жизни пойти в клуб и нарваться на такого как ты! От тебя же одни неприятности! Если бы я пришла туда одна меня бы даже никто не заметил! А теперь…Всё из-за тебя! Я ненавижу тебя, Глеб! Ненавижу! Просто ненавижу! — отдёргиваю своё плечо из его хватки и откидываюсь на спинку стула. Не хочу даже думать о том парне. Мне теперь страшно. А эта сволочь сидит напротив и сверлит меня недовольным взглядом.

— Через пять минут, Катерина, моё предложение потеряет свою силу, — сообщает он, а я сжимаю кулаки. Склоняюсь к нему и смотрю ему прямо в глаза.

— Считай, что оно потеряло силу уже сейчас. Потому что мне на хрен не нужна твоя помощь. И ты не нужен. Катись ты к чёрту, проклятый манипулятор! — на этой фразе я встаю из-за стола и с психом двигаюсь к выходу, пока Глеб смотрит мне вслед и даже не спешит догонять.

Я выбегаю на прохладную улицу и следую вдоль тротуара, смахивая слёзы со щек. Думаю о том, как всё это невозможно тупо. Иду до остановки и сижу там в окружении каких-то женщин. Жду своего автобуса. Но внезапно прямо на остановку подъезжает чёрный джип. И у меня сердце уходит куда-то в пятки. Страшно так, что дышать тяжело. Одно окно чуть опускается, но внутри салона словно темнота. Я отворачиваю лицо, вижу свой автобус и пулей кидаюсь туда. Тут же выдыхаю, когда дверь транспорта закрывается, но стоит повернуть голову к окну я всё ещё вижу этот самый джип, который двигается так же медленно, как и мой маршрут, хотя он явно мог уже давным-давно обогнать нас и скрыться за горизонтом. Опускаю шею. Мне становится жутко страшно.

Я тут же знакомлюсь с какой-то взрослой парой в автобусе и слёзно умоляю их помочь мне. Они на удивление жалеют меня и соглашаются. В итоге мы с ними выходим на моей остановке, и они провожают меня до общежития, а я взамен предлагаю им пятнадцатипроцентную скидку, если у них есть авто и с ним что-то случится. Так себе альтернатива, но больше у меня ничего нет.

Забегаю в общагу, и снова вижу неподалеку этот джип. И только в своей комнате выдыхаю, пока Соня удивленно смотрит на меня со своей кровати.

Рассказываю ей всё, и она меняется в лице.

— Господи, какой ужас…Может нужно в полицию заявление написать?

— Наверное…только что я напишу? Я даже не знаю кто это…Только кличку — Гамель. А вдруг будут еще большие проблемы? Доказательств нет…Разве что камеры на улице. Мне так страшно, Сонь…

— Почему ты отказалась от его предложения?

— Потому что ненавижу его. И всё это из-за него! — выдаю со злостью, но Соня меня понимает и успокаивает.

Ранним утром, когда мы идём на пары, мне вдруг становится ещё сильнее не по себе. Ведь та же самая машина всё ещё стоит возле общежития. Словно караулит меня.

И только мы с Соней выходим, как она тоже начинает движение. Мы ускоряем шаг, а она за нами.

— Спокойно, Кать…Сюда, — Соня тащит меня в сторону, и мы быстро бежим по дождливой улице через переулок, а потом наконец оказываемся на территории универа. Выдыхаем обе. Пока тачка не паркуется прямо на выезде и оттуда не выходит тот самый жуткий тип в окружении своей свиты. Прожигает меня взглядом. Просто стоит и смотрит на меня, посылая мне свои мерзкие поцелуи. Отворачиваюсь. По всему телу страх и холод. Внезапно вижу Глеба и Кира, а Соня уже идёт к ним. И я сама начинаю движение за ней, как бы его не ненавидела. И пока иду, вижу, как к нему начинает прижиматься какая-то шикарная брюнетка, которая целует его в губы прямо на моих глазах. По всему телу раздается какой-то импульс. Я не понимаю, что это за чувство, но в купе со страхом оно делает меня живым мертвецом. Подхожу к нему в упор бледная как моль и смотрю на его руку у неё на талии.

— Мы можем поговорить? — спрашиваю его, пока он жуёт жвачку и рассматривает меня с равнодушием и пренебрежением. Та самая девушка при этом вообще смотрит на меня как на грязь на ботинке.

— Говори, — цедит он, но я замираю, поглядывая на того жуткого типа через его плечо.

— Давай отойдем, пожалуйста, — прошу его, и у него на лице появляется лёгкая ухмылка, свидетельствующая о том, что я снова унижаюсь перед ним.

Однако он всё же отходит вместе со мной.

— Ад, но… — шепчет девушка, пытаясь его остановить, однако он снимает с себя её руку.

Мы отходим примерно на пять метров и стоим друг напротив друга, как два идиота.

— Мне страшно. Они за мной везде ездят, — говорю я, с опаской глядя на ворота.

— А я предупреждал. Ты и слушать не стала. Послала меня. Несколько раз в грубой форме.

— Знаю…Слушай…Глеб. Я не думала, что ты серьезно. Ты можешь как-то сказать им…Что…В общем…

— Ты типа принимаешь моё предложение? — спрашивает он, глядя на меня сверху вниз.

— Типа да, — цежу сквозь зубы, а он снова ухмыляется. Своей бесячей противной ухмылкой!

— Знаешь…здорово…Но условия теперь несколько изменились, дорогая.

— Что? Какие…Какие условия? — спрашиваю, а он наклоняется к моему уху и шепчет до дрожи в моих коленях.

— Теперь я хочу, чтобы ты жила со мной. Тем более что так будет проще тебя защитить…Ну, и может ещё пару незначительных деталей, — улыбается он как Чёрт, когда я чуть перемещаю на него свой взгляд.

— Каких ещё деталей? Зачем тебе чтобы я жила с тобой? Это хрень какая-то, Глеб!

— Хочу быть твоим первым, — ничуть не стесняясь говорит он, а я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног…

— Да пошёл ты! — разворачиваюсь и ухожу, но он обхватывает меня за плечо.

— Успокойся. Шучу я. Но жить тебе и вправду придётся со мной. Хотя бы месяц, пока Гамель не остынет и не поймет, что у нас всё серьезно, — говорит он, а меня всё ещё колотит от его предыдущих заявлений. — Отомри, Катерина. Не стану я тебя трогать. Выделю комнату. Но придётся слушаться. Иначе мне это неинтересно. Идёт?

— Идёт, — отвечаю ему, сбрасывая его руку с плеча.

— Давай свой номер. Напишу тебе все свои контакты. Вечером отвезу на работу, — говорит он, достав из кармана свой сраный айфон.

Диктую. Он обхватывает меня за плечи и прижимает к себе сильнее. Снова нюхает волосы.

— Это обязательно?

— А ты как хотела? Что я просто буду стоять рядом как еблан. Как думаешь, Гамель быстро поймет, что это развод?

— Но он ведь тебя боится…Одно твоё слово и…И…

— Это так не работает. Слово-то одно. Только вот оно работает пока я рядом. А потом тебя вывезут без моего ведома. Я конечно могу мстить и всё такое. Только вот ты уже будешь…Как бы мягче выразиться…

— Я поняла, — перебиваю и позволяю ему прижимать меня к себе. Хотя всю трясёт от его запаха, от его приятного сводящего с ума запаха. — Ты воняешь.

Он начинает ржать.

— Ты тоже, — заявляет, и я улыбаюсь. Как дура. Он вдруг отрывает меня от себя и смотрит в мои глаза своими голубыми бескрайними. Мне кажется они отражают только боль и ненависть. Такие ледяные. Как два северных ледовитых океана. — В два заберу тебя.

Отторгает меня и уходит прочь к своей брюнетке, которая тут же бросается к нему, а я отворачиваюсь, направившись в университет. Не хочу даже думать на что согласилась. Не знаю, как я смогу к нему переехать. Как смогу у него жить. Чтобы что? Ему ведь нужен секс, верно? Значит, пока я буду сидеть в комнате, он будет трахать свою Лейлу в соседней. А я всё это слушать…И не дай Бог ещё увижу. Ужас.

Но это лучше, чем быть изнасилованной толпой каких-то отморозков бандитов. Это лучше, чем всё это.

Следую на пару. Лекции проходят спокойно, правда, когда я рассказываю Соне о том, что он предложил взамен, она в шоке и её это сильно расстраивает, ведь это значит, что в комнате она останется одна. А ещё у меня сегодня снова работа. Значит вещи я смогу собрать только вечером… Что ж так тому и быть.

В два часа дня Глеб действительно встречает меня возле ворот.

Сначала мажор отвозит меня до моей работы, и я спокойно направляюсь туда. Мы вообще не разговариваем, лишь кидаем друг на друга странные взгляды. После чего он говорит, что заедет за мной в 8, отвезет в общагу, чтобы я собралась, а потом мы поедем к нему. Я соглашаюсь.

Работа проходит быстро. Вечером его Бентли стоит у входа. Как всегда, дико пунктуально. Сажусь в машину, аккуратно прикрывая за собой дверь.

— Оказывается, ты можешь быть очень милой, когда захочешь, — говорит он, и я пристегиваюсь. Не хочу даже обсуждать это. Потому что больше не хочу ругаться и тратить свою энергию. Мы довольно быстро доезжаем до общаги. — У тебя полчаса. — сообщает он, и я киваю, двигаясь наверх. Собираю сумку, практически безмолвно прощаюсь с Соней. Направляюсь вниз как на каторгу. Не хочу! Не хочу! Не хочу!

— Это всё? — спрашивает он, глядя на одну спортивную сумку. Я даже толком не стала ничего брать. Потому что это всего на месяц, и я если что смогу забегать в общагу переодеваться.

— Да, — отвечаю бесцветным голосом. Не хочу, чтобы он знал, что я боюсь. Боюсь его и жизни с ним. Не хочу, чтобы он считал себя главным.

— Ладно, — соглашается он, открывая для меня заднюю дверь. Укладывает туда мою сумку и помогает сесть.

Дальше мы едем к нему домой. Доезжаем туда в течение получаса, потому что светофоры он просто игнорирует. Кажется, ему вообще начихать на правила дорожного движения. И это бесит.

Оказываемся на пороге его дома. Я уже здесь была, поэтому примерно помню, что и как.

— Ты ведь живешь один? А твои родители? — спрашиваю, на что он насмехается.

— Мне двадцать лет, мои родители давно меня не контролируют, у них свой дом, — отвечает спокойно и провожает меня до какой-то комнаты. — Вот. Можешь жить здесь. Или выбрать любую другую, если не понравится.

— Нет, здесь так здесь, — соглашаюсь и захожу внутрь.

Шикарное место. Ничего не сказать. Огромная спальня в светлых тонах, выполненная явно для девушки. Шторы из плотного льна, тянущиеся прямо до пола. И тут так чисто…Паркет просто блестит. Недалеко от кровати пушистый белоснежный коврик. Тут же снимаю тапочки и бегу встать на него ногами. Мягкий. Такой приятный. Хожу как дурочка и не сразу понимаю, что он всё ещё стоит в дверях и насмехается надо мной.

— Классное ощущение, да? — спрашивает, а я впадаю в ступор. Горю от стыда. Как же, блин, неловко-то!

— Я думала, что осталась одна, — ворчу и тут же надеваю обратно обувь, а потом хватаю сумку и начинаю разгружать вещи.

— Ты это…Спускайся ужинать.

— У тебя кто-то убирается, да? И готовит?

— Конечно, — отвечает он, будто так и должно быть.

— Ясно…Слушай…Я могла бы убираться здесь и готовить, чтобы тебе не…Ну…Чтобы я вносила во всё это хоть какой-то вклад и не чувствовала себя какой-то…

Он смотрит на меня так что сейчас испепелит взглядом.

— Хочешь быть домработницей? Серьезно?

— А что в этом такого?

— Ничего, Катерина, — вздыхает он, качая головой. — Располагайся и спускайся на ужин. Я жду.

Странный он какой-то. Зачем ему обязательно ужинать со мной? И вообще…Вся эта странная помощь. И что такого в том, чтобы убираться и готовить там, где живешь? Почему мажоры такие интересные? Избалованный дурень судьбы. Ладно…Мне нельзя быть такой неблагодарной. Всё же он помог. Правда перед этим сам и втянул…но всё же помог.

Переодеваюсь и спускаюсь вниз, как он и сказал. Столовая у него просто огромная. И так вкусно пахнет едой, что я просто умираю с голода.

— Садись, — говорит он, уже сидя за столом. — Как тебе комната?

— Красивая, — отвечаю, рассматривая блюда перед собой. Кажется, что всё из ресторана, не иначе. Если их экономка или горничная, кто там у них есть, так идеально готовит, ей самое место стать шеф-поваром в одном из самых лучших ресторанов города.

— Хорошо, — шепчет Глеб, наливая себе виски. — Будешь что-то алкогольное?

— Нет, спасибо, — кошусь на него, а он усмехается.

— Зря…Пьяная ты мне нравишься больше, — расплывается в ухмылке, а я всё ещё сержусь.

— Я не могла тебя целовать и нюхать. Не могла, — психую, но он встаёт и неожиданно двигается ко мне, начиная накладывать мне еду в тарелку сам. — Что ты делаешь?

— Захотелось поухаживать, — отвечает спокойно, склонившись надо мной.

— Странное желание.

— Рядом с тобой вообще себя ощущаю идиотом, — говорит и даже не смотрит на меня. Только на еду. А потом возвращается на своё место. — Приятного аппетита.

Интересно, что он имел в виду? Зачем так сказал?

— Спасибо, и тебе… Глеб…А ты…Не мог бы немного рассказать мне про этого Гамеля?

— Понравился? — спрашивает с сарказмом. — Могу дать номер.

— Не больше чем ты, — с едкой ухмылкой отвечаю, и он скалится.

— Обычная шестерня. Ничего такого, что тебе следует знать.

— А ты необычная? — интересуюсь, но у него вдруг глаза начинают гореть. Кажется, что пена сейчас изо рта польется.

— Рискни ещё раз сказать подобное, Катя. И я обещаю, что ты пожалеешь, что тогда не попала в машину к Гамелю, — говорит он, сжимая в руке вилку, а я сглатываю.

— Извини…

Глеб уводит взгляд, и мы молча ужинаем, пока он не устремляет свой взор на меня.

— Что?

— Я бываю зол. Бываю не сдержан. И просто прошу тебя не провоцировать меня этот месяц. И тогда всё будет прекрасно. Никто никого не обидит. Никто никого не тронет. Думаю, что это не так сложно. Даже с твоим…характером, — продолжает он, когда я почти доела. Молча отпиваю воды и вытираю рот салфеткой.

— Я тебя услышала.

— Всё, иди в комнату.

— Я хочу помыть посуду и убраться, — отвечаю, встав из-за стола, и задвигаю свой стул. Принимаюсь убираться, пока не ловлю на себе его прожигающий взгляд.

— Ты…Плохо меня расслышала?

— Нет не плохо. Но я так не могу, Глеб. Ты меня покормил. Я очень благодарна, но тоже должна что-то сделать, — заявляю, замерев перед ним, и он начинает расстегивать ширинку на своих джинсах. — Что ты делаешь?

— Раз должна — делай. Но прислугой ты не будешь, — говорит он, отчего я вся покрываюсь мурашками.

— Ты с ума сошёл? — отодвигаюсь назад. — По-твоему кому-то проще отсосать тебе, чем помыть посуду?

— Да всем, блядь. Кроме тебя, — выплескивает он, развалившись напротив.

— Нифига у тебя самомнение, — отвечаю, закатывая глаза. — Я пошла мыть посуду. Ничего не знаю.

Быстро сгребаю со стола тарелки и кружки, огибаю его и подхожу к раковине, открывая кран. Начинаю мыть посуду и кожей чувствую, что он приближается ко мне. Так хищно, как какая-нибудь акула или другой опасный зверь.

— Глеб, стой где стоишь, — говорю, не поворачиваясь, пока не ощущаю, как меня силой припечатывают к раковине. И его стояк утыкается мне прямо в задницу. Вода всё льётся, а моя голова где-то возле струи, потому что широкая ладонь придавливает меня к низу.

— Может стоит охладить твой пыл раз уж ты слов не понимаешь?

— Отпусти меня по-хорошему, Глеб! — дёргаюсь, пытаясь разогнуться, но он буквально согнул меня пополам, как какую-то куклу барби, и сейчас может спокойно… — Не трогай меня!

Ощущаю, как его рука гладит мою задницу. Грязно лапает её через домашние штаны, сжимая и не позволяя мне оттолкнуть себя.

— Грамотная ты конечно провокаторша, ничего не скажешь… — шепчет он мне в шею, задирая ткань моей футболки и тут я просто начинаю набирать в кружку воду и плескать ею в него, отчего мы оба насквозь становимся мокрыми. Вся я и весь он. Он расслабляет хватку, чуть отходит назад и смотрит на меня бешенными глазами. Хватаю нож из раковины, и направляю его на него.

— Только тронь…

Мажор насмехается и облизывает губы. Тут и умной быть не надо чтобы понять, что ему от меня нужно. Только вот нахрена?!

— Глеб, у тебя девушек вагон и маленькая тележка. Не верю, что у тебя такой недотрах. Найди себе кого-то для этого и не трогай меня! — кричу, всё ещё удерживая нож в руках.

— Пиздец ты дура конечно, — отвечает он, застывая взглядом на моей груди. Всё промокло, а я без лифчика. Белая, блин, футболка! Соски просвечивают. Всё торчит. У него в штанах пиздец. И глаза горят так, будто он сейчас кинется на меня. Прикрываю грудь ладонями и тяжело дышу, выключая сзади воду. Убираю нож в сторону.

— Не подходи ко мне больше, — кидаюсь оттуда прочь и мигом бегу наверх. В свою спальню.

Чёрт…Что это вообще такое было?!

Забегаю, закрываю дверь на замок и всю трясёт. Почему я так на него реагирую. У меня ещё никогда такого не было. Были парни — да. Но никогда никто не оказывал на меня такого сумасшедшего влияния. Будто каждый миллиметр тела отзывается на его шёпот. На его запах. Но вместе с тем я боюсь его так, что всё внутри леденеет от его взгляда. Скатываюсь вниз по стеночке и смотрю на свою грудь. Боже, как я развратно там выглядела. Какой же стыд, блин…И первая мысль — он видел всё…Но получается…Он и до этого всё видел, ведь я проснулась голой тогда. В то утро…Быть может он даже трогал меня во сне? Или я реально сама к нему лезла? Нюхала и целовала как он утверждает. Господи, я просто самая глупая дура на свете!

Переодеваюсь, ложусь в кровать и хватаю телефон. Не знаю, как смогу уснуть. Не знаю даже, чем заняться. Брожу по комнате, а потом около полуночи открываю окно и смотрю во двор. На яблоневый сад внизу. Не сразу замечаю там фигуру. Но потом понимаю, что это Глеб вышел покурить и просто пройтись там. Встаёт напротив и смотрит на меня, опираясь на дерево.

— Не спится? — спрашивает, но я молчу. Игнорирую. — Если нет, можешь спуститься вниз. Фильм вместе посмотрим. Я не буду трогать тебя. Обещаю.

— Ты уже обещал.

С этими словами я закрываю окно и ложусь спать. До завтрашнего утра. Ведь утро вечера мудренее…

Просыпаюсь от будильника. Не сразу понимаю, где я, пока не вспоминаю наше соглашение и весь вчерашний вечер. Дьявол! Открываю дверь и вслушиваюсь в звуки, доносящиеся с первого этажа. Играет какая-то спокойная музыка и снова пахнет едой. Я неторопливо спускаюсь и встречаюсь с его взглядом.

— Доброе утро, — приветствует меня мой враг, и я просто киваю и собираюсь пройти мимо, но он загораживает выход. — Позавтракай сначала. А потом поедем.

— Не завтракаю.

— Хотя бы кофе выпей, — настаивает он, но мне так чертовски не хочется сидеть с ним в одном помещении. И несмотря на всё это я сажусь рядом. Стол уже накрыт, а там блинчики, омлет, фрукты, ягоды и прочая вкуснятина. Сглатываю. Но стараюсь не смотреть как мажор сладострастно погружает в рот всю эту вкуснятину, а потом запивает своим кофе. — Да не мучайся ты. Поешь, глупая. — настаивает он, глядя на меня. — Кать. Я вчера погорячился. Ты…Сама спровоцировала. Не могу вот это всё выносить. Тебя возле раковины. Это слишком.

— Ты что какой-то извращенец? Заводят девушки возле раковины?

— С тобой походу да, — отвечает он, заставив меня недобро на него взглянуть. — Просто поешь, ок?

— Ладно, — беру в руку аппетитный блинчик, накладываю на него ягоды, а Глеб подходит ко мне со сливками в руках. — Добавь, так вкуснее. Реально.

Помогает мне. Что даже весьма необычно. Но я принимаю его помощь, после чего начинаю есть. И, о Боже! Это просто какое-то блаженство!

— Вкусно, да? — спрашивает, пока я уплетаю всё это за обе щеки и стараюсь выглядеть при этом не совсем оголодавшей дорвавшейся бабищи.

— Спасибо за завтрак, — выдаю, когда садимся в машину, чем кажется его удивляю. Он даже меняется в лице после этих слов. Смотрит на меня так, будто я глупость какую-то сказала. Ну да ладно.

Едем в университет, где нас уже встречают Кир и Соня. А ещё та самая машина стоит на въезде, будто им здесь мёдом намазано. Я бросаю свой подозрительный взгляд на кучку бандитов, которые всё ещё караулят меня, хотя совершенно точно знаю, что они не учатся в нашем университете. По крайне мере они не выглядят на студентов. Тому самому парню, который меня лапал точно лет двадцать шесть, не меньше. Жмусь поближе к Глебу. Лейла к нему больше не подходит, но косится на нас со стороны. Это немного меня удивляет.

— Почему твоя девушка больше не здесь? — спрашиваю у него, поглядывая на неё в ответ.

— Потому что теперь ты — моя девушка, — отвечает совершенно равнодушно. Глаза ничего не выказывают. Лишь холод и пренебрежение как обычно.

— Но это ведь на самом деле не так. Не хочешь ли ты сказать, что просто бросил её из-за меня?

— А нахрена она мне? — уточняет он, приподняв бровь и снова толкает в рот жвачку.

— Хотя бы…Для…твоих потребностей, — объясняю и меня вдруг грубо притягивают за талию к себе.

— Хочешь удовлетворить мои потребности? — шепчет он на ухо, пока я отпихиваю его от себя.

— Тихо, красавица, Гамель смотрит, — улыбается он, и я тоже поворачиваюсь на того парня. Действительно смотрит. Приходится терпеть. Даже руку этого гада на своей талии и его нос возле моих распущенных волос. — Чем от тебя, блин, пахнет? — спрашивает он, вдыхая мой запах, а я не могу пошевелиться.

Что ещё за вопрос?

— Ничем, — отвечаю, чуть отодвинувшись от него в сторону. Соня болтает с Киром. Глеб тоже что-то ему говорит, а я мечтаю поскорее уйти на пару. Чтобы не видеть и не слышать этого придурка.

Когда мы с Соней оказываемся в нужной аудитории, она смотрит на меня так, словно у меня есть от неё какой секрет.

— Между вами что-то…Что-то было?

— Что? Нет, конечно, — отвечаю категорично и хмурюсь. — Как ты могла так подумать?

— Я ничего такого не подумала, — хихикает она, отмахиваясь. — Просто он так на тебя смотрит…

— Как?

— Ну…Очень провокационно…Гораздо, скажем так, провокационнее, чем раньше…

— Да он придурок, — несдержанно выдаю, сжимая кулаки. — Даже говорить о нём не хочу. Раздражает.

— Ладно, — соглашается Соня, а затем начинается лекция, и мы быстро забываем про парней.

Сегодня у меня нет работы, а лекции до четырёх часов дня. День проходит спокойно. Правда на обеде в столовой все пялятся на меня, и я так и слышу озлобленные завистливые комментарии девиц со всех курсов, направленные в свой адрес. Ну и ещё в адрес Сони. Ведь Кир тоже не последний «жених» в этом гадюшнике. Поэтому мы успеваем вдоволь насладиться их ненавистными взглядами. Лейла так вообще, кажется, готова стереть меня в порошок, но даже не рискует подходить. Неужели его все настолько боятся, что даже не собираются что-то предпринимать?

Мы с Соней спокойно высиживаем до четырех вечера, лишь изредка встречая парней в коридоре, но я не подхожу к Глебу, держусь на расстоянии, в конце концов это вовсе не обязательно сейчас. Гамель ничего не увидит здесь.

Соня говорит, что Кир позвал её в кино. А я… Я будто утопаю в своих мыслях, думая о том, во что влипла…Как теперь выкручиваться?

В четыре спускаюсь к знакомой машине. Он ждёт меня там и просто смотрит, как я спокойным шагом направляюсь к нему. Будто даже это вызывает у него какой-то интерес. Снова вижу, как он закидывает в рот жвачку и не упускаю возможность высказать ему.

— Зачем ты постоянно жуешь её в таком количестве?

— Пытаюсь не курить, — отвечает он, что меня искренне удивляет.

— Но там…В клубе…Ты курил…И потом в саду — вспоминаю момент, когда я сидела на корточках после нападения, а он расхаживал туда-сюда с сигаретой во рту или тогда во дворе после нашей ссоры.

— Выбесила потому что, — отвечает, как ни в чём не бывало. И чем я интересно его выбесила? Ладно…решаю промолчать.

Вижу, что мы едем не в сторону дома.

— Куда мы?

— Заедем в одно место. Только на полчаса.

— Ладно, — соглашаюсь, потому что понимаю, что у него тоже могут быть какие-то дела. Он выходит из машины, а я остаюсь внутри и осматриваю салон. Рядом баночка с Ментосом, открываю бардачок. Там просто куча презиков, как будто он скупил весь магазин. Да ещё и ХХL, боже мой. Он точно высокого о себе мнения.

Натыкаюсь на что-то ещё…Холодное и твёрдое. Пистолет…блин. Вот это, наверное, лучше не трогать, но не могу удержаться. Какая тяжелая махина…И как её в руках удержать, когда стреляешь? Ужас…Кладу обратно, закрываю бардачок. Шарю над зеркалом.

Какие-то документы, водительские права… Смотрю на него. Красивое фото. Даже на водительских правах красивое. Эти голубые глаза сводят меня с ума. Адов Глеб Александрович… 3 декабря 2002. Значит, уже скоро ему исполнится двадцать один…

Не успеваю среагировать, а он уже открывает салон и смотрит как я пялюсь на его фотографию. Чёрт!

Ухмыляется. Качает головой, но не говорит ни слова. Пристегивается, и мы отъезжаем, а я убираю права на место.

— Ну что… — спрашивает он, глядя на дорогу. — Посмотришь со мной сегодня фильм?

— Вот ещё, — отвечаю с издёвкой и смотрю вдаль безразличным взглядом.

— Неужели не чувствуешь ни капли благодарности?

— Не знаю, — фыркаю. — Всё время думаю о том, как ты меня обманул. О том, как грубо поступил со мной. И мне тошно от этого. А ещё от твоих действий в мой адрес. Ты…Делаешь всё против воли.

— А ты? Чем ты лучше?

— Ты серьезно? Хотя бы тем, что не лапаю тебя вопреки твоим желаниям!

— Лапай, я даже за, — отвечает он, вызвав у меня только большую нервозность.

— В том то и дело. Ты за! А это значит — не против воли!

— По твоей логике, если ты не трогаешь меня тогда, когда я этого желаю — это тоже в какой-то степени мучение, верно? Считай отомстила, — заявляет он, вызвав у меня смех.

— Идиотизм, Глеб…Чистой воды бред!

— Ну…Думай как хочешь… — мы паркуемся, и он выходит из машины, даже не дожидаясь меня. — Жду тебя на ужин в семь. А потом хочу посмотреть с тобой фильм.

Я ничего не отвечаю. Просто молча иду к себе в комнату. Ложусь на кровать и смотрю в потолок. Чувствую себя, словно в темнице. Сама не знаю, почему. Затем решаюсь немного прогуляться по дому без разрешения. Хотя бы в те комнаты, которые открыты. Два этажа и около тысячи квадратных метров. Это просто хоромы, иначе не назовешь.

Внезапно толкаю дверь в одну из комнат. Даже не ожидаю, что там кто-то есть, пока не слышу слабый звук из наушников, а проходя чуть дальше понимаю, что это просторная домашняя тренажёрка. А внутри сейчас прямо передо мной спина Глеба, который подтягивается. Застываю и смотрю на него. Смотрю в упор, не отрываясь. Он же не видит, значит, можно пялиться. У него в ушах что-то громко играет, по телу стекают капельки пота. Мышцы будто прорисованы кистью на холсте. Каждая напрягается и сводит с ума. Я ещё никогда таких спин не встречала. Фактурные широкие плечи, которые выглядят как чёртовы скалы. Руки, которыми точно можно убить, если замахнуться. Подтягивается на автомате словно робот, блин.

Это у него-то спина устала меня держать на себе в клубе? Не верю. Скажет всё, лишь бы позлить меня…Только к чему всё это, не понимаю?

Через секунду всё же заставляю себя отлипнуть от этого зрелища. А потому выхожу и прикрываю за собой дверь. Ужин через сорок минут. Вот и подойду к назначенному времени.

Ухожу в свою комнату и набираю Соне. Она говорит, что сегодня какая-то вечеринка в клубе, куда её пригласил Кир. Я же молчу. Меня ни на какую вечеринку не звали. Наверное, посмотрит со мной фильм, а потом поедет ебать всё, что движется, чтобы сбросить напряжение.

Но я ему не мамочка, чтобы докучать. Пусть живёт как знает.

Ужинаем практически в молчании. Его экономка снова приготовила целую кучу всего и мне стыдно, что приходится пользоваться её трудом. Ем через не хочу, хотя и испытываю наслаждение.

— Выбрала фильм?

— Мне всё равно, — отвечаю категорично. Пусть не думает, что я что-то там от него жду.

— Нет уж, сама выбирай. Я знаю, как это важно для вас.

— Для вас? — переспрашиваю, сцепив зубы. — Для кого это для нас? Для шлюшек? — спрашиваю, нахмурив свои брови. Он даже поднимает на меня свой холодный взгляд.

— Не в настроении?

— Сам как думаешь.

— А что я сделал не так?

— Да тебе и делать ничего не надо, Глеб. И так всё просто отлично складывается, — язвлю, накладывая себе салат.

— Ладно, — отвечает спокойно, хотя и выглядит нервным.

Доедаем. Задвигаю за собой стул и даже не пытаюсь убрать со стола, как бы не переживала из-за этого. Но я больше не хочу его грязных приставаний возле раковины. Не хочу ничего из этого.

Он ведет меня к какой-то комнате. Заходим. А там целый мини кинотеатр. Диванчики, огромный экран, даже есть минибар. Просто мечта идиота…

— Ничего себе, — выдаю, рассматривая помещение. — У вас, наверное, и бильярдная есть, и бассейн?

— Есть, если захочешь можешь ходить туда в любое время.

— А ты? — спрашиваю, и он замирает.

— Что я?

— Ну…Ты ходишь туда?

— Хожу.

— Понятно…Что ещё ты…Делаешь целыми днями?

— Работаю.

Что? Это он не шутит?

— Ты? — спрашиваю, нахмурившись.

— Я, — язвит он в ответ, указывая мне на диванчик.

— А где…Кем ты работаешь? Что делаешь?

— А тебе всё скажи, Катерина, — отвечает он, и я вздыхаю. Действительно, заигралась. Он же скрытный до нельзя. С чего бы ему со мной делиться? — Какой жанр предпочитаешь?

— Не знаю даже…Очень редко хожу в кино, — признаюсь я. — Некогда…А там откуда мы с Соней вообще нет кинотеатров…

— Печаль, — отвечает он, а я пожимаю плечами.

— Нормально.

— Давай тогда включу тебе что-то из своего любимого, — сообщает он, что меня даже очень поражает. Собрался делиться со мной своими предпочтениями? Странно конечно, но ладно.

Включает фильм, достает виски, наливает в стакан. Меня это немного удивляет. Он что же…Не собирается ехать на вечеринку? Или сядет за руль пьяным? Конечно…Что ему будет?

— Серьезно? Не смотрела Рок-н-рольщика?

— Серьезно, нет, — признаюсь, и сначала не понимаю, что в этом такого, но потом вдруг с ужасом осознаю, что мне очень нравится этот фильм. Реально нравится.

— Гай Ричи красавчик, — добавляет он, на что ржу себе под нос.

— Не знала, что ты из этих…

Секунды не проходит как его огромная рука прижимает меня к себе. И снова нос зарывается в моих волосах.

— Посиди так…Не дёргайся, — просит он, обнимая меня. — И я не из этих, Катя. Если захочешь, чтобы доказал — докажу.

— Нет уж, — рявкаю на него, но не сопротивляюсь. Не убегаю. Просто позволяю ему обнимать меня. Отчего-то в его тёплых объятиях мне спокойно. А ещё, даже смешанный с алкоголем, его запах кажется мне самым пленительным на свете. И это пугает…

Фильм длится около двух часов, но даже на титрах ни один из нас не отстраняется. Мне нравится лежать на нём. А ему нравится чувствовать меня. В его руке стакан виски и с тех пор как он меня обнял, он больше не делал ни единого глотка. Так и сидел, не двигаясь. Просто прижимая меня в своему тёплому торсу. Я наконец осмеливаюсь открыть рот.

— И всё же…Чем ты занимаешься?

— У меня сеть клубов. В одном из них мы были, — отвечает он, и я смотрю на него.

— То есть…Тот клуб…Джипси…Принадлежит тебе???

— Да.

— Оу… — замедляюсь. Кажется, от таких новостей ещё сильнее поплохело. — Ладно…Я поняла.

— Будешь пить? Что-то…Не очень алкогольное. Может вино?

— Вино… — задумчиво говорю я. — Ладно. Вино можно.

Соглашаюсь и Глеб встаёт, направляясь за штопором. Через несколько минут вино какого-то там года и урожая (мне абсолютно всё равно) плескается в моём бокале, а мы с ним сидим всё так же близко, как только могут сидеть два врага.

— Мне понравилось, как ты защищала себя тогда. Просто крышу сорвало от этого, — говорит он, улыбаясь. А я хмурюсь.

— В смысле? Тебя ведь там не было…

— Зато я смотрел камеры. Есть видеозапись, — уверяет он, на что я только сильнее нервничаю.

— Но если есть запись…Можно же сдать этого человека в полицию? Можно же сделать так, что его посадят и мне не придётся с тобой жить?!

— Это не совсем так работает, Кать. Гамель тоже не простой тип. Лишь поэтому я остановился тогда. Иначе бы просто убил, вот и всё.

— Почему?

— Что почему?

— Почему бы убил? Кир сказал мне, что это вроде как плевок в твоё лицо. Мол тот, с кем ты пришёл автоматически под твоей защитой. Но…

— Всё правильно Кир сказал. И не надумывай лишнего, — перебивает он, отпивая свой виски.

— Ясно…

Тоже делаю глоток. Вино очень вкусное. Красное полусладкое. Обжигает и при этом приятно греет внутри. По венам растекается тепло.

— И всё же с джинсами ты конечно круто попала, — посмеивается он, вспоминая.

— Думаешь, я сама не знаю? Я ещё никогда себя такой убогой не ощущала.

— Да брось ты. Зато мы встретились.

— О да…Это просто удача, — констатирую я, растягивая губы в саркастической усмешке.

— Ну а если убрать всё это…Весь этот фарс и притворство. Ведь я же нравлюсь тебе, — совершенно бесцеремонно добавляет он, вызвав у меня панику.

— С чего ты взял?

— Хм… Как бы это тебе помягче сказать… — он движется ближе ко мне. Практически вжимая меня в подлокотник.

— Что ты делаешь?

— Не бойся, — забирает у меня бокал и ставит его на столик.

А потом одним рывком делает так, что я ложусь. А он оказывается сверху. На мне. Прямо сейчас. И я уже думаю, какая же я наивная дура. Начинаю брыкаться. Но он давит сильнее.

— Тсссс…Успокойся. Хочу сказать тебе кое-что…На ушко, — шепчет он, и касается носом моей щеки, а потом ныряет глубже в мои волосы к шее, отчего я еле слышно и жалобно всхлипываю. От страха и мурашек на своём теле. — В ту ночь…Ты много говорила…А ещё смотрела на меня. Ты часто смотришь…То пока я курю, то пока тренируюсь. — он перебирает мои волосы между пальцами. Рассматривает. И мучает меня своими интимными прикосновениями.

У меня от каждого его слова кружится голова. Что за чёрт?

— Ты целовала меня в ту ночь…Ужасно дерзко целовала, — шепчет он, заставляя меня сжаться под ним. — И если бы я был чуть отбитее, чем есть, я бы не задумываясь тебя трахнул. Но, увидев ту запись и поняв какая ты, после всех твоих поступков в отношении меня, я вдруг сообразил, что уважаю тебя. Даже больше, чем мне бы хотелось. Лишь поэтому я тебя защищаю. Лишь поэтому ничего тебе не делаю. Считай, что твоя дерзость и есть ключ к моему уважению. Но… — он проводит чуть ниже, пока я дрожу. Губы касаются моей ключицы. — Всему есть предел. Поэтому…Не заигрывайся. Это не со всеми работает, принцесса.

Глеб целует в скулу и отпускает, и я тут же подрываюсь, вздрагивая и поправляя свою одежду. Всё внутри встрепыхнулось от его слов. От каждого его слова. Он что видел, что я смотрю? Наверное, тут есть камеры… И он смотрит, что я делаю? Надеюсь, в моей спальне их нет…

(Глеб)

Задушило, выхлестнуло, накрыло. Как накрывает самой мощной наркотой. Карфентанил, он будто глубоко в крови или вместо неё.

Когда стоял в тёмном коридоре, хотел только одного. Чтобы она сама целовала. Чтобы не устояла. Но я уже понял, что так не работает.

Ведьма. Самая настоящая, блядь, ведьма. Почти рыжая. С зелёными как листва глазами. И нет же выбрать какую-то другую, нет. Её. Только, мать вашу, её. От которой в мгновение внутри всё закипело. Стерву, занозу, хамку.

Зацепило так, что в пору ошмётки со стен соскребать. Что это такое было? Осколочное? Картечь? Шрапнель? Не важно.

И ведёт себя как настоящая сука. Характер просто оторви и выбрось, блядь. Хрен бы поверил вообще, что целка. Но целка, блядь. И это в упор ударной волной мозги вышибает.

Думал, что не остановлюсь, когда к Гамелю поехал. Думал, не выдержу.

— Достаточно, Ад. Хватит! — слышал голоса везде, сверху, сзади, снизу, а уже нихуя не чувствовал.

— Не хватит, нахуй. Не хватит! Тебе же нравится маленьких обижать, верно? — сначала бил с кулака. Потом топтал ногами. Младшего брата ебаного Гамеля. А он мне и слова поперек не мог сказать. А почему? Потому что знал, что виноват. Я не зверь конечно, но бываю совершенно отбитым. И не то чтобы передо мной малолетний слюнтяй, нет. Такой же двадцатилетний отросток, но… Эти шакалы отличаются тем, что один на один не могут. Не умеют. Они толпой вылавливают. Только знают меня. Знают, что я приехал один, а значит, серьезно всё. — Мою тронул. Мою. Не чью-то, блядь. Мою, сука!

Бью младшего, смотрю на Гамеля.

— Смотри на него, блядь! В следующий раз твоё лицо будет. Твоё, нахуй. Запоминай! Смотри!

— Я понял, блядь. Оставь его. Оставь уже!

Встаю с окровавленного выблядка. Стряхиваю руку. Сплёвываю. Смотрю Гамелю в глаза.

— Должен будешь. Всё, что скажу сделаешь.

Молчит, переваривает. Гнида, сука. Хорошо, что я ствол с собой не взял. Мог и не удержаться.

Выхожу оттуда, думаю о том, что не успел бы на минуту и увезли бы её в неизвестном направлении. Увезли бы, а я только что её встретил. Только-только нашёл. И не знаю, как сработало. Как тумблер какой-то. Никогда никого. НИКОГДА. А тут…

Джинсовая тряпка, двор зашарпанной общаги и она. Испуганная, прикрывающая рукой свою задницу, ошарашенная. Красивая пиздец, и сначала думал, что тут же поведёт от меня. Стоит только предложить, сразу же. Но послала. Послала, блядь, меня… МЕНЯ.

Бывало, что меня посылали, конечно, но через десять минут уже в толчке мне отсасывали. А тут что? Нихуя вообще. Ровным счётом. Ни с этой стороны, ни с другой.

Поэтому, когда танцевал с ней, когда на руках держал, когда дышал её волосами вышибало так конкретно. Будто током по позвонкам, а потом шаровой молнией прямо в голову.

Напилась ещё. Приехал обратно в клуб и долго смотрел на неё. Сразу понял, что со страху напилась, чисто на адреналине после случившегося, но всё равно решил посмотреть в кабинете, что там произошло. Запись включил и чуть не вернулся обратно к Гамелю со всей злобой, что сидела внутри. Она ему половину ебла расколомпуцала своими ключами. А мне не стала. Мне ничего не сделала. А значит, что тоже почувствовала. Что не трону. Что больно не сделаю, что не просто всё.

Чем дольше на видео смотрел, тем сильнее понимал, что огненная она. Тигрица, блядь. За себя любого порвёт и не остановится. В этот момент ещё сильнее подсел. Всю жизнь искал себе ровню. Всю жизнь. А попадались только те, кто либо себя не уважал, либо же только вид делали. Но вот эта…Катя. Катерина. Котёнок, блядь. Никакой ты не котёнок, скорее, реально тигрица. С когтями, с клыками. И шерсть дыбом. Рычишь на меня всё время. Щетинишься.

И только пьяная ластишься. Повисаешь на мне после своей драки. Я смотрю на твои окровавленные пальцы и облизать их хочется. Это что ещё за извращенец во мне просыпается? Будь твоя кровь точно бы всё вылизал. До последней капли.

Нюхаешь меня. Нюхаешь. Своим вздёрнутым кверху маленьким носиком. Целуешь по-сумасшедшему. Лезешь. А я как железный. Пытаюсь сдержаться. Потому что обещал. Потому что мне ты нужна, а не одна ночь, после которой ты этот самый носик воротить опять будешь.

Но хочется же, чтобы запомнила. Хочется неимоверно. Чтобы ненавидела хочется. Противостояние, силу твою наблюдать, черпать её как из золотых приисков. Впитывать в себя. Как ты от маленькой искорки до Адского пламени разгораешься. А я так понял с тобой это всегда. Ты вот такая и есть. Только дунь. Только тронь. Только косо посмотри. Так ты и шанса не оставишь выжить после этого. Проглотишь и переваришь, как есть. Только поэтому раздел догола, только поэтому касался, но по-настоящему не трогал. Извивалась как анаконда в моих руках. Шипела, подстраивалась. И мог взять. Мог, но что-то не давало. Откладывал в дальний ящик то, что никогда бы не стал откладывать. И когда утром понял всё… По взгляду твоему испуганному на кровь, которую ты искала…Понял… Что ты — девственница в свои девятнадцать. Это как вообще???

А ещё понял, что ты готова была отдаться мне… ПЕРВОМУ. Первому, блядь. А получается, единственному.

Заклинило. Просто, блядь, заколдовало. Заело, зажало в тисках. Понял, что хочу. Понял, что могу и буду. Первым. Единственным твоим. Брать и брать, покуда не надоест. Если вообще хоть когда-нибудь надоест. Но добьюсь. Вообще похер какими путями.

Только поэтому после твоего отказа в ресторане гудок Гамелю сделал. Никогда ещё себя паскудой такой не ощущал. Никогда, блядь. Но не мог иначе. Сделал и заставил следить за тобой. Пугать тебя, нахер, чтобы неповадно было. Знал, что он должен. Знал, что сделает, что скажу. Но как с тобой ещё, блядь, иначе? Как?! Если ты меня в том сраном автосервисе задрипанном и на шаг к себе не подпускала. После такой, блядь, ночи. После того как сама ко мне тянулась. Да, пускай в соплину была. Но не со всеми же ты так делаешь, да же? Не ко всем же вот так открыто льнёшь? Будто в груди что-то перемкнуло, когда увидел рядом с тобой того додика. И убил бы реально. Но понял, что ты будешь упираться рогами своими до последнего. Будешь сопротивляться, если тебе почву не создать безвыходную. И вот ты у меня дома. Вот ты со мной рядом. Не видишь ничего в моих глазах…Думаешь, что очередная шлюха для меня? Думаешь, что я ещё не заметил разницы?

То посуду мыть собираешься, то готовить. А у меня вот от этого точно башню бы сорвало. Только тебя вижу возле раковины. Понимаю, что внутри ураган. А всё почему? Чувство, будто приручил. А не так это вовсе. Не так, блядь. Ты просто моешь её. По собственному, блядь, желанию. А у меня уже стоит. Ощущение, что подчиняешься. Что ты прислуга моя. Что всё по правилам. Но нет, нахуй. Всё по твоим правилам. По твоим ебучим, на минуточку, правилам! Где я вообще никто в твоих глазах.

Стоим в мокрых футболках. Искрит. Эти сиськи теперь мне ночами сниться будут. Это ж надо, блядь…Такая грудь. Своя, блядь. Не сделанная. Это же видно. А не прикоснись, не посмотри. Нихуя с тобой сделать нельзя. Как держаться рядом с тобой, если закоротит скоро. Если думаю только о том, что моя. Боишься меня всё же. Трясёт вон всю. И страх, и ненависть. Осколки. Точно в грудь. Я так хочу тебя, что скоро свихнусь нахер. Поеду просто и всё. Уже поехал.

Раз только от просмотра фильма внутри всё закипает. Или от того как ты забавно ходишь голыми ногами по пушистому ковру. Или как посылаешь меня на хуй. Или как просто дышишь…Это же надо так вляпаться…Второй человек просто дышит, блядь. Выполняет обыкновенную для организма функцию, физиологический процесс, а меня и от этого штырит так, что сердце в груди бьётся, будто птица Феникс крыльями своими стучит, вот-вот сгорит, а затем, преисполненное чувствами, возродится из пепла…

И что делать ума не приложу…Всё время нюхаю тебя и всё ещё понять не могу, что за запах такой, что в груди щемит. Не шампунь, не духи, не какие-то бабские штучки, я же сотнями их перенюхал. А дерзость, выброс адреналина в кровь, страх вперемешку с возбуждением. Вот меня и ведёт как малолетку от тебя. Как ебанного сосунка.

Дышать тобой хочу. Каждую секунду. Но, кажется, если мы здесь сейчас останемся, я не устою. И так челюсть ходуном ходит, зуб на зуб не попадает. Когда подо мной лежишь вообще обо всём забываю. Даже о том, что я — ужасный человек. Что я тебе не подхожу. Я ведь убийца, естественно вынужденный, но и этого достаточно. Руки по локоть в крови. С братом родным моим мы через многое прошли. И если бы нужно было повторить, я бы всё так и сделал. Потому что своё защищал. Потому что когда своё защищаешь похер какими путями. Похер, что ты — зверь. Дьявол во плоти. И все те слова, что ты мне высказала — правда. Поэтому и спорить не стал. Поэтому и виду не показал. Хотя хотелось бы, чтобы ты думала обо мне лучше. Чтобы ты знала, что с тобой я не хочу таким быть. Но я уже вырос. Уже такой какой есть. Меня только могила исправит, и то не факт…Даже с тобой я манипулятор. Соврал. Подставил, втянул в игру. Это как раскачивать лодку, когда не умеешь плавать. А по-другому я просто не умею. Привык добиваться любым способом. Вот и сейчас…С ума просто схожу.

Смотрю в глаза твои зелёные и иголками покрываюсь. Нет…нужно валить отсюда. Иначе точно предстану в них ещё ужаснее, чем есть…

Молчу и боюсь пошевелиться. Дышу так громко, как только возможно. Никогда ещё мне не было так провокационно жарко, дико и волнующе как сейчас. Жмусь к краю диванчика, а он рассматривает меня своим ледяным взглядом. И вроде нет ничего в этих глазах, но что-то всё же есть. А я как глупая дура понять не могу что. Не умею и не знаю. Эта эмоция мне неподвластна. Чтобы сдвинуть лёд, нужно уметь его растапливать. А этот парень — сплошной лёд.

— Я ошибался насчёт тебя. Ты не шлюшка. Я забираю свои слова назад, — говорит он, протягивая мне руку. — Идём.

— Куда?

— Поедешь со мной в клуб?

— В клуб…

— Не бойся. Мы просто посидим. Там будет твоя подруга. Сможете поболтать. Мне нужно решить кое-какие вопросы, а я не хочу оставлять тебя одну, — продолжает он, заставляя моё сердце делать «аксели» в груди. Ему важно чтобы я не тосковала или что? Важно, чтобы я была рядом? Он хотя бы понимает, что мне нравится с ним находиться? Или хочет увидеть кого-то другого…

— Хорошо…Но мне надеть нечего, надо бы заехать в общагу. Я платья не брала. Они все там, — признаюсь, и он спокойно кивает.

— Если хочешь мы можем просто заехать и купить тебе любое. На твой вкус.

— Я не хочу, — отвечаю сразу же, и он закатывает глаза.

— Другого я от тебя и не ожидал. Мисс самостоятельность. И, кстати…Это тоже производит впечатление. Я никогда еще таких как ты не встречал. Начиная с того раза, как ты проигнорировала мои деньги, заканчивая тем, что попёрлась мыть посуду за мою домработницу.

— В этом нет ничего такого. Это обычные домашние хлопоты. А насчёт твоих денег, Глеб. Можешь засунуть их себе в задницу, — отвечаю и выхожу оттуда с улыбкой на губах, а он шлепает меня по попе. Не больно, но очень дразняще. Жарко. Никогда бы не подумала, но мне понравилось, что он так сделал. Словно это какая-то затянувшаяся игра между нами. Только я до сих пор не знаю, чего от неё ждать.

— Ай!

— Иди давай, собирайся, пока в твою задницу что-нибудь не засунул. Бесишь просто, — цедит он, двигаясь за мной, но я всё равно вижу на его губах легкую полуулыбку.

Бегу наверх и понимаю, что мы с ним хоть как-то начали общаться. Да, возможно, несколько в его манере, но во всяком случае он уже не говорит мне, что я — шлюха, забрал свои слова назад и даже сказал, что уважает…Надеюсь, я не растекусь от этих нескольких слов безвольной лужицей перед ним?! Особенно после всего того, что было?! Надеюсь, не буду теперь стараться ему во всём угодить и пресмыкаться?! А вдруг он специально это делает? Успокойся, Катя! Возьми себя в руки, женщина!

Захожу в комнату и смотрю на себя в зеркало. В принципе выгляжу нормально, обыкновенно, как и всегда. Не считаю себя красавицей, но и страшной тоже. Быстро хватаю сумку, делаю тонкие стрелки и мажу губы бальзамом. Всё. Я уже готова. Осталось только переодеться в платье и туфли. Есть у меня одно довольно красивое. Висит для случая, ждёт своего часа…

Спускаюсь вниз, а он уже ждёт меня на выходе. Красивый как сам Дьявол, это и пугает. В чёрных зауженных джинсах, обтягивающих его мощные ноги. И в такой же чёрной футболке известного бренда. Он словно специально одевается просто, но со вкусом. Чтобы все выдающиеся части его тела были подчёркнуты…Хотя там, наверное, не помог бы и мешок из-под картошки. Всё равно бы мышцы просачивались…

Пишет что-то кому-то в телефоне. Стараюсь не обращать на это внимание, хотя неприятно.

— Не забыл, что надо до общаги доехать?

— Не забыл, — говорит он мельком и поднимает на меня взгляд. Залипает на моих глазах.

Секунда — десять — двадцать.

Вдох — выдох.

И мы с ним будто вообще не здесь сейчас.

Но я вынуждена отвернуться, чтобы не заискрило снова. Иначе буду совсем как его воздыхательницы. А мне этого не нужно.

Мужчины хотят тех, кого не получают. Они запоминают тех, кого не смогли добиться. Это истина первой инстанции. И я в это верю.

В машине едем молча. Добираемся до общежития за считанные минуты или это мне просто так кажется, ведь даже фильм рядом с ним показался чудовищно коротким.

Бегу в свою комнату, Сони там уже нет. Открываю шкаф. А вот и оно… Только сейчас начинаю думать, что коротковатое…Но всё же очень и очень красивое, а ещё есть каблуки. Ладно. К чёрту! Живём один раз! Тем более, Глеб вряд ли даст в обиду. Вот и ловлю себя на мысли, что начинаю доверять ему. Доверять так, что у меня будто есть своя бронь. Будто теперь я точно знаю, что он впереди меня. Закрывает своей спиной. И это странно сосёт под ложечкой. Я ведь не хочу быть слабой и обязанной…Уязвимой и ничтожной…

Быстро облачаюсь в эту тёмно-зелёную красоту под цвет моих глаз. Мои волосы прямые, каштановые с рыжиной. В купе смотрится очень эффектно. Особенно моя грудь третьего размера, которую сейчас так ярко подчёркивает открытое декольте и специальный корсет платья. Мне самой нравится. Надеюсь, и мажору понравится. Господи! О чем я вообще думаю?!

Какая, нахрен, разница понравится ему или нет?! Очнись, Катя! Это ужасно тупо звучит!

Надеваю каблуки и быстро спускаюсь вниз, перекидывая клатч через плечо. А он хмурится, когда видит меня. И я что-то не совсем понимаю… Что я не так сделала?

— Ты предлагаешь мне не дела решать, а отбивать всяких хуесосов от тебя? — приподнимает бровь, а я встаю перед ним как статуя, осматривая себя сверху вниз.

— Я не буду переодеваться. Я уже всё решила.

— Твою мать…Садись в машину, — вздыхает он, и я довольно плюхаюсь на пассажирское. Получается…Ему же понравилось, да? Понравилось?

Мой внутренний голос мечется от интереса. И я снова ощущаю себя какой-то сумасшедшей.

Глеб садится в машину и, кажется, старается смотреть куда угодно, только не на мои сиськи. Хотя на них невозможно не смотреть. Я сама вижу только их и больше ничего вокруг.

Доезжаем до той самой парковки, и он сжимает руль руками до побелевших костяшек.

— Есть хоть какая-то кофта? — спрашивает, и я киваю.

— Есть…На заднем сиденье…

Вздыхает.

— Надевай.

— Глеб…

— Катя, надевай, — давит он, а я качаю головой. — Пожалуйста.

Вау…Серьёзно? «Пожалуйста»…

Молча тянусь, пока он просто смотрит на меня своими голубыми, глубокими, бескрайними. Ну…Не на меня конечно, а на самые выдающиеся мои части и сглатывает. Надеваю кофту, прикрывая грудь, и мы выходим из машины.

— Вот почему в прошлый раз мы зашли со двора так спокойно? Потому что это твой клуб?

— Типа того, — отвечает, держа меня за руку. Он всегда идёт так легко, тихо и при этом целеустремленно. Видно, что настроен решительно, но никуда не торопится. Мол «и пусть весь мир подождёт». Вот бы мне его уверенность…

Мы поднимаемся, и я вижу Соню, которую обнимает Кир. Она тут же визжит от радости и прижимается ко мне, пока парни пожимают друг другу руки и что-то начинают обсуждать, а потом Глеб кивает мне и уходит вниз, видимо, решать те самые дела, про которые говорил.

Я осматриваюсь. Вокруг нас ещё какие-то ребята. И девушки, и парни. Один из них представляется.

— Я — Сокол, — говорит он, а я просто киваю, даже не обращая внимания ни на него, ни на его внешний вид. Соня что-то выпивает, я тоже беру в руки коктейль, и мы с ней болтаем. Я говорю про то, что Глеб забрал свои слова обратно. И другое. Она очень даже удивляется, но мне реально стало спокойнее от смены его поведения.

Дальше слушаю музыку, разглядывая Кира и Соню. Они выглядят гармонично, подходят друг другу. Выпиваю коктейль до конца и мне вдруг становится жарко. Я поднимаюсь с диванчика, чтобы оглядеться и проветриться, и подхожу к бортику. Замираю, когда вижу, что происходит внизу. Прямо возле бара стоит Лейла, которая свесила свои руки на Глеба. И они мерзко целуются у всех на глазах, просто лижутся, отчего меня сразу же начинает тошнить. Просто вышибает напрочь. Я уже ни о чём не думаю. Только о том, как в груди невозможно неистово болит.

Так вот какие у него дела… Что-то внутри выдает дикий спазм. На секунду мне кажется, что сердце вообще перестаёт биться, пока наконец не выдаёт такой удар, от которого грудную клетку разрывает. В клочья. Я понимаю, что просто ужасно, дико и неконтролируемо его ревную. А вот почему не имею ни малейшего понятия. Нахрена он вообще меня сюда привёз? Зачем? Чтобы сделать больно? Чтобы макнуть лицом в грязь и унизить?

Как была для него игрушкой, так и осталась…Как же глупо, Катя…Ещё и наряжалась для него, ещё и думала…! Стыдно-то как! Словно реально в грязи обмазали…

Подхожу к нашему столику и выпиваю залпом ещё два коктейля, попутно снимая с себя кардиган.

Кир косится на меня, а я иду к соседям. Не собираюсь никого слушать. Не буду больше это терпеть.

— Привет, — кричу я вскользь какому-то парню, который тут же пялится на мои сиськи. — Идём танцевать?

Выглядит испуганно и жалко.

— Ээээ…нуууу… — отвечает он с дикими глазами. — Ты же с Адом…

Понятно… Нахер… Не продолжай.

Разворачиваюсь, иду прочь, практически дохожу до лестницы, и какой-то наглый парень сам в меня врезается. Будто специально. Довольно симпатичный. Высокий. Широкоплечий. И тоже, кстати, голубоглазый. Выглядит даже чуть старше…Может, лет двадцать пять… Отлично…

— Привет, красота, — звучит голос с хрипотцой, отчего невольно подрагивают кончики пальцев. Ведь так говорит только голос Глеба.

— Привет, танцуешь? — не церемонясь спрашиваю, уставившись на незнакомца.

— Ага, — улыбается он, и я хватаю его за руку, а потом тащу вниз.

Хочешь, блядь, посмотреть?! Я тебя, сука, устрою ревность. Сволочь! Гад! Урод!

Незамедлительно обхватываю широкие плечи красавчика и начинаю виться вокруг него как мартовская кошка. А он и рад. Надеюсь, он понимает, что делает. Выглядит достаточно круто. Может тоже сын какого-то бизнесмена…Или бандита…Да, собственно, похрен. Он нужен только для мести.

Стараюсь об этом не думать и просто впечатываюсь в него сладким поцелуем, едва заметив скользящий взгляд Глеба со стороны. Руки парня уже настойчиво съезжают к моей заднице, и я довольно радостно отвечаю на все его движения, пока меня вдруг не оттаскивают от него за мои же космы. При чём в достаточно грубой форме, отчего у меня жжёт затылок, и я вскрикиваю.

Глеб стоит и смотрит на меня так, словно готов прибить на месте.

— Рус! — кричит он своему оппоненту, но не рискует к нему подходить, просто сжимает кулаки, в одном из которых всё ещё мои волосы, и скалится на него, удерживая меня сзади.

— Да ладно, братишка. Чё ты злишься. Отпусти девчонку. Сейчас вырвешь ей что-нибудь, — ржёт второй, и до меня начинает медленно доходить…Вот почему они так похожи. Вот почему он не прибил его на месте…Чёрт, Катя!

— Ещё хоть одна такая выходка, — угрожает он, глядя на него, а тот вскидывает руки вверх.

— Кто-то же должен бросить тебе вызов, верно?

— Какого хрена ты в городе?! Когда успел, блядь, приехать, и почему нихуя не сказал?

— По делам. Как и всегда, — отвечает тот самый Руслан, а про меня здесь кажется уже все забыли

— Отпусти меня, Глеб, — цежу я сквозь зубы, а он тут же перехватывает меня за талию и до боли сжимает её в своей широкой руке.

— С тобой отдельный разговор, — рявкает мне озлобленно. Как будто имеет на это право.

— Отцепись от меня! — толкаю его и поправляю волосы. — Иди к своей Лейле, нахрен, а меня больше не касайся! Я разрываю соглашение. — тут же разворачиваюсь и начинаю уходить.

— Ебать она тебя строит…Горячая, ниче не скажешь, а как целуется… — слышу сзади, собираюсь наверх за сумкой, чтобы уехать. И понимаю, нутром, блин, чувствую, что они начинают драться за моей спиной. Зал верещит, кулак за кулаком братья Адовы устраивают целое цирковое представление. Поднимаюсь и хмурюсь, Соня хватает меня за руку.

— Это его старший брат.

— Я уже поняла…

Кир смотрит на меня так, словно я начала третью мировую. Кажется, этот парень считает меня исчадием Ада. Как символично…

Гляжу вниз и понимаю, что дерутся они в пол силы. Иначе бы давно убили друг друга. Два таких здоровых бугая. Но всё равно у обоих бежит кровь. У одного из носа, у другого из губы. Кулаки сбиваются. Сыплются маты. Я тут же хватаю сумку и кардиган, и начинаю уходить оттуда, спускаясь обратно вниз. Но не успеваю выйти из зала, как меня грубо хватают за запястье и тянут на себя.

— Блядь, куда ты пошла-то нахер! — возникает передо мной запыхавшийся Глеб. Из его губы сочится кровь. Рука тоже вся разбитая. А я стою напротив и мечтаю плюнуть ему прямо в лицо.

— Куда надо, туда и пошла. Даже спрашивать не стану. Иди и сосись со своей девкой! — огибаю его и пытаюсь уйти, но он не позволяет. Силой хватает и притягивает меня к себе снова, обхватив за скулы окровавленными пальцами.

— Пока ты будешь сосаться с моим братом, да? Нет уж, мне не подходит, — кидает он мне, прежде чем буквально вонзается в меня своими губами, подчиняя и паразитируя. Как чёртов Демон что поглощает всё и без остатка. Не могу сопротивляться, точнее, пытаюсь, но мне самой так хреново от происходящего, что я просто вцепляюсь в него своими пальцами и начинаю притягивать его ближе и ближе, так чтобы только не потерять это мгновение между нами, которое будто разбивает меня на тысячи осколков. Его язык такой властный. Такой хищный. А руки, что удерживают меня ползут по моему телу словно змеи и не дают отстраниться от него ни на миллиметр. Обхватываю ладонями его лицо, затылок…Зарываюсь пальцами в жесткий волос. Его щетина царапает меня, пока он хозяйничает в моём рту. Изучает, насыщается. Чётко улавливаю привкус его крови. Что это ещё за безумие, раз мне это так нравится? Подстегивает, словно мы два диких зверя и действуем на инстинктах. С ума от него схожу. Просто растекаюсь на месте, понимая, что это самый лучший поцелуй в моей жизни. Самый сумасшедший, самый невероятный, самый горячий, от которого внизу всё мокнет. От которого можно кончить на месте, если прикоснуться к себе сейчас. Висну на нём словно кукла, жадно вдыхаю его запах. Он прекращает целовать, но не отпускает. Удерживает перед собой и смотрит в глаза своим ледяным взглядом. Внутри всё переворачивается.

— Дура, — выдыхает он прямо в мой полуоткрытый рот.

— Сам дурак, — отвечаю, озлобленно на него глядя.

— Лучше, чем с ним? — спрашивает, сцепив свои зубы. Кажется, готовый убить за то, что я знаю ответ на этот вопрос.

— Могу спросить что-то подобное, — грублю в ответ, хоть и хочу сказать, что намного лучше. Что то вообще не сравнится вот с этим. Что хочу его просто до какого-то безумия. Но ни за что, ни за что в этом не признаюсь!

— Идём в машину…Повеселились, блядь, — он тащит меня на выход, а я просто злюсь. Злюсь на него так, что хочется убить. В этом только его вина. Я бы никогда не стала целовать незнакомца и уж тем более его брата, если бы он так со мной не поступил. Сначала наговорил все те вещи, дал надежду на то что мы можем быть чем-то большим друг для друга, потом привел в клуб и будто специально сосался там со своей…

Не могу успокоиться. Мало того, что голову жжёт от его хватки, так ещё и слёзы рекой льются из глаз. Вспоминаю то, что случилось и больно внутри. Просто до какого-то ужаса, до одури больно! Сажусь и отворачиваюсь к окну, когда он садится за руль и смотрит на меня.

— Кать…

— Отвези меня в общагу. Я не хочу больше с тобой жить. Ничего из этого не хочу.

— Почему?

— Ты серьезно? — поворачиваюсь на него вся в слезах. — Ты сейчас серьезно, блядь, это спрашиваешь?!

— Да я, блядь, серьезно это спрашиваю! — он бьёт по рулю. Нас обоих колошматит сейчас.

— Ты…Ты просто сволочь, Глеб! Ты привёз меня сюда, предварительно сказав все те вещи, чтобы унизить побольнее! Чтобы мне было плохо из-за этого! Чтобы при мне пойти и…

— Мне показалось, ты чудесно отомстила, разве нет? Да и я вроде бы тебе ни капельки не нравлюсь, так в чём проблема? А, Катерина?! — выдаёт он, будто специально. Хочет ударить ещё больнее. Обвинить меня, но я не виновата.

— Я не хотела мстить! Я вообще ничего из этого не хотела! Я подумала, что что-то значу, раз ты позвал. Раз сказал все те слова, но похоже, что я просто ошиблась. Как была для тебя какой-то вещью вроде твоих давалок, так и осталась…

— Нет, не так, — говорит он рассерженно. — Всё, нахрен, не так! И ты это знаешь, блядь!

— Нет, я не знаю, блядь, не знаю! — выдаю с остервенением на него глядя. Ненавижу!

— Она подошла. Я тупо не среагировал. А потом уже поздно было метаться. Что вышло, то вышло. А про вещь ты вообще не права сейчас. Я так не считаю и никогда не считал, давай мы нормально поговорим. Дома, а не в машине…

— Я не хочу.

— Но придётся.

— Да? Силой заставишь? — спрашиваю, сжимая сумку до побелевших костяшек. А он подаётся ко мне для поцелуя, но я тут же отворачиваюсь к окну.

— Кать…Просто поговорим. Дома. Ладно? Если ты всё решишь, я отвезу тебя обратно в твоё общежитие. Хорошо?

Не оборачиваюсь, а он заправляет выбившуюся прядку за моё ухо. Проводит пальцами по моей щеке, а потом уводит их вниз на мою шею. От каждого касания я парю где-то над землей. Умираю и возрождаюсь заново.

— Дай мне шанс тебе всё объяснить.

Молча киваю. Потому что не в состоянии произнести ни слова. Лишь тихо плакать себе под нос. Кажется, я чувствую к нему намного больше того, в чём могу себе признаться.

Мы подъезжаем к дому в мёртвой тишине. Глеб указывает взглядом, что пора выходить, а меня и ноги-то еле слушаются. Но я медленно следую за ним. А он берёт меня за руку и тащит. Тащит в сторону своей спальни. Не знаю, почему не сопротивляюсь и не говорю ему ни слова. Он обещал разговор. Обещал мне это. И я окончательно разочаруюсь, если он меня обманет.

Мы заходим внутрь комнаты, в которой я когда-то проснулась впервые будучи в этом доме.

— Садись сюда, — он просто садится на кровать и заставляет меня залезть на него, чтобы усесться сверху. — Не бойся. Я не трону тебя. Садись. — тянет за руки, а потом забрасывает их к себе на плечи. Смотрю ему в глаза. В горле ком. А внутри просто дико и болезненно жжёт. Чувствую себя полной дурой. Показываю ему свои эмоции…Вот так. Лоб в лоб. Столкновение. Осколки. Два трупа. Во всяком случае, я так точно уже всё.

Я решаю для себя, что буду только слушать. Только слушать и больше ничего.

— Мне дико нравится целовать тебя, — шепчет он, касаясь моих губ пальцами правой руки. — И ты нравишься. Охренеть как нравишься. Тот поцелуй в клубе реально мой косяк. Должен был оттолкнуть, но не сделал. Давай мы просто забудем это и всё. Я забуду Руса, а ты её.

Смотрю на него и злюсь. И глаза горят от ревности. Я не хочу таких отношений. Чтобы потом всё время делать как он, в отместку. Как лететь на качелях высоко-высоко, подлетая, словно в самое небо, а потом падать вниз на грубую землю и получить ими же по башке до искр из глаз. Вот что я с ним чувствую.

— И всё равно я считаю, что ты тоже виновата. Потому что нихрена мне не говоришь. Всё время противишься. За последнюю неделю меня строили сильнее, чем за всю мою жизнь. Я тебе не нравлюсь, я тебе противен, ты меня не хочешь. И ещё тысяча подобных комплиментов в твоем исполнении. Так и самооценку растерять недолго, дорогая.

— Ты сам в этом виноват. Ты вёл себя как последний урод!

— Возможно, — отвечает, прижимаясь ко мне лбом и еле слышно касается губами моих. — Но сейчас я не хочу так…

— А как ты хочешь? — спрашиваю шёпотом, ощущая эти провокационные поцелуи. Низ живота так ужасно тянет, что хочется на стенку лезть. Да ещё и платье задралось так, что видны бедра и даже трусики. А он водит ладонями по моей заднице.

— Ты знаешь, как…Чувствуешь, — отвечает он, чуть вдавливая меня в себя. Чувствую всё его желание у себя между ног. Чувствую даже большее. — С тобой буквально крышу срывает. Не могу иначе реагировать. Когда стояли в тёмном коридоре, думал не выдержу…А потом…Когда ты лезла ко мне пьяная. Это был полный пиздец.

— Я не лезла.

— Лезла…У меня есть камеры…Посмотрим вместе?

— Козёл.

— Ага…

— Сними с меня платье, Глеб, — прошу его, тяжело дыша на всю его комнату, а он смотрит так… Невозможно. Как голодный зверь, который видит перед собой раненую жертву, будто чует запах крови. Это отрезвляет и пугает, выводя из манящего дурмана за секунды.

— Я сниму. Только потом не проси остановиться, — говорит он, перемещая руки на молнию. И тут я уже начинаю бояться. В секунду собачка сползает вниз, а ткань слетает с моего тела. Грудь тут же остаётся обнаженной, а он кажется уже не может сдерживаться, потому что буквально сразу впивается в неё с поцелуями. — Пиздец… — всё что произносит его рот, прежде чем начать погружать их внутрь по очереди. Я ещё никогда не позволяла никому себя целовать и касаться. Никогда. Оказывается, это такой кайф. Или это только с ним вот так? Я просто с ума схожу. А Глеб кажется сходит с ума от моей груди. Ласкает меня, прикусывает, а я запускаю непослушные пальцы под его футболку, чтоб стянуть её с его шикарного тела. Не могу прекратить это безумие. Хочу ещё. И хрен меня что остановит. — Когда узнал, что ты — девственница, просто охуел… — шепчет он, целуя меня, а я еле дышу.

— Как понял?

— По твоему испугу утром. По реакции на кровь на простыне. Прости что не сказал…Просто подумал…Да к чёрту, — он сбрасывает меня с себя на мягкую кровать и наваливается сверху. Рассматривает мои глаза. И когда он вот так близко, я ощущаю его под своей кожей. — Ты точно ведьма…Именно такая, как пишут книжки… — говорит он, касаясь меня между ног рукой через хлопковую ткань. Я тут же сжимаю бедра сильнее. Точнее, пытаюсь, но не могу, так как он сверху. — Не своди их, не надо…Расслабься.

— Страшно…

— Почему? Я такой страшный?

— Ты…Ты красивый, — наконец признаюсь ему, хоть и вся краснею. — Но я всё равно боюсь.

— Не хочешь? — Хооочешь. — отвечает тут же за меня, надавливая сильнее. У меня перед глазами всё плывёт, когда я ощущаю, как влажные трусики впиваются в кожу.

— Хочу, — соглашаюсь с ним, но не могу поддаться. Пока не могу.

— Я могу и силой взять.

— Я знаю.

— Но не стану.

— Не станешь?

— Нет.

— Ладно, — выдыхаю. Голос дрожит. На изломе. Ужасно-ужасно страшно. Сердце разлетается на тысячи частей.

Он берет мою руку и кладёт на свои джинсы. Я всё ощущаю. Всё, что ему приходится терпеть.

— Буду твоим первым. Всё равно буду. Не сейчас, так позже.

— Угу, — киваю и держу его за плечи одной рукой, а вторая всё ещё лежит там. Почти голая под ним, почти сломанная. Потому что если бы он чуть надавил, я бы уже плакала. Чуть поглаживаю его по джинсовой ткани, а он закрывает глаза и злится. Злится так, что сейчас взорвется.

А затем я вздрагиваю, потому что он сам расстегивает ширинку и пуговицу, а следом стаскивает с себя всё вместе с боксерами. И я вижу его…Огромный внушительный член своими глазами. Господи… Зачем я туда только посмотрела? Видимо, презики такие большие не от самомнения…

— Дай руку.

— Нет.

Не знаю, что вдруг срабатывает. Хочу, но так страшно, что сейчас из окна второго этажа выпрыгну. Я так боюсь кому-то принадлежать…Боюсь быть с кем-то. А с Глебом, тем более.

Он стискивает меня собой и прибивает мои руки к кровати, удерживая за запястья над головой, а потом снова целует в губы, царапая своей щетиной уже и без того измученное лицо, пока его плоть касается моего живота.

— Подрочи мне. Иначе я просто сдохну, — выдыхает он в мои губы, а я сейчас умру от страха. — Не бойся ты. Просто подрочи. Я тебя, блядь, умоляю. Никого, сука, так не хотел, как тебя. Никогда. За всю, блядь, жизнь.

И я ему верю. Он бы давно взял. Или давно бы позвонил кому-то, и тут бы выстроилась целая очередь, а вместо этого… Он просит меня…Чёрт… Меня.

Он обхватывает мою руку и силой тянет к себе, помогая пристроить мою неумелую ладонь к своему пенису. От всего этого у меня сейчас случится инфаркт. Я даже никогда его не касалась. Но как только веду по нему влажной ладонью, он весь съеживается, хрипит, глухо стонет. Мне кажется, его сейчас так же колошматит как меня. И почему мы такие придурки? Так, наверное, только у нас бывает.

Он подгоняет меня, показывает, как надо, учит, а сам покусывает мою шею, зализывая отметины языком.

— Хочу тебя…Кать, пиздец, хочу…

Я знаю, Глеб. Я вижу. И мне стыдно. Ужасно стыдно, что не даю тебе того, что ты хочешь.

Меня вдруг прибивает к матрацу вторая его рука, пока первая помогает мне двигаться в нужном темпе, а потом я вся покрываюсь мурашками, потому что настойчивые пальцы сдвигают в сторону единственную вещь, что на мне осталась, и начинают ласкать. Ласкать. Ласкать. Без остановки. Он нависает и давит. Разглаживает, входит одним пальцем. Шипит. Оба мокрые. Оба безумные. У меня внутри сейчас полный хаос. Я на корабле, а руль закрутили так, что засасывает в воронку и остаётся только кричать. Сжимаю ноги от нарастающего чувства у себя в животе. Оно — не просто квинтэссенция боли и наслаждения. Оно как наркотическое облако. Дурманит, уносит, дезориентирует. Глеб подводит член к моей промежности. Бросаю вымученный стон. Распахиваю глаза от страха.

— Не бойся, — цедит сквозь зубы, поймав мой взгляд. Удерживает, но не входит. Ласкает головкой тугой шарик, а давление только нарастает. Начинаю улетать куда-то. Просто улетать, блядь. В небо, на орбиту, в открытый космос. Двигаю по нему ладонью, и взрываюсь. Сама взрываюсь и взрываю его. Оба с ним на атомы расщепляемся. Всё тело обдаёт мелкой дрожью, изнывает напряженными мучительно-сладкими спазмами. Он выплёскивает на меня свою сперму, растирает её по моему лобку. Так ужасно пошло и грязно, а я буквально тащусь от этого. Губу прикусываю и смотрю на это зрелище как полоумная. Никому бы не позволила так со мной обходиться. Только ему почему-то позволяю.

— Пиздец, блядь… — падает на живот, зарываясь лицом в одеяло. И я с ним согласна…Это полный…Безоговорочный…П*****

Стыдно смотреть ему в глаза. Стыдно начать разговор. Кажется, что комнату, за секунду ставшую размером со спичечную коробку, заполнила какая-то неловкая тишина, но это только кажется, потому что Глеб ничуть не стесняется, он просто отходит.

— Ну как первая дрочка? — спрашивает, задыхаясь и усмехаясь, а я незамедлительно вспыхиваю и ударяю его кулаком в грудь. Я явно не это хотела услышать.

— Придурок!

— Если серьезно…Мне круто было, очень круто, — продолжает, подкрадываясь ближе и обнимает. — Но лучше бы было в тебе…Я просто уверен, блядь.

Краснею.

— Обойдешься. Не заслужил, — прерываю его сомнительные нежности и встаю с кровати, оборачиваясь пледом. Он лишь качает головой, а затем натягивает на себя трусы и встаёт с кровати.

— Раз так, пойдём поужинаем хотя бы. Жрать хочу. Сильно, — цедит он, уходя из комнаты, а я тащусь в свою, чтобы переодеться.

Вообще не понимаю, что теперь между нами будет. Может правильнее делать вид, что ничего не произошло? Но опять же как это может быть правильно? Сидеть и смотреть на него после того как глазела и гладила его член мне тоже совсем не улыбается. Так как идти на кухню???

Мучаюсь около получаса, пока в дверь не раздается стук.

— Катююююш…В этом нет ничего постыдного. Выходи, — настаивает он, пока я морщусь, глядя на себя в зеркало.

— Не хочу, — кричу, а он продолжает стучать.

— Выходи, выходи.

— Нет.

— Тогда я дверь выбью. Отойди.

— Не надо.

— Выходи.

— Ладно. Сейчас. Пять минут.

— Жду тебя внизу.

Выдыхаю. Всё равно рано или поздно придётся выйти. Тот ещё бред сидеть здесь как дура в темнице. Решаюсь и спускаюсь на кухню. Глеб сидит за столом и ест…Обычную яичницу….

— Погоди… — вопросительно смотрю на него и, наверное, мои брови уже улетают в космос, а он просто пожимает плечами.

— Ага.

— Сам сделал? Реально? Не стал дёргать кого-то?

— Нет, не стал, — отвечает, растягивая губы. — Я не такой хуёвый как ты думаешь. Садись и ешь уже. Не беси.

Если честно, в душе хочется заржать на этих словах, но я сдерживаюсь. Всё же старался. Сам пожарил, блин, яйца. Хотя я вообще думала, что он не знает, как плита включается. А тут вон оно что получается…С большим удовольствием присаживаюсь рядом и начинаю есть. Раз он не стесняется быть со мной обычным, значит, и мне нечего стесняться…Наверное.

— Кайф, — смеюсь, пока он косится на меня.

— Издеваешься?

— Вовсе нет.

— Ладно.

— А если серьезно, Глеб…Насчёт твоего брата…

— Проехали. Я же сказал. Не напоминай, — грубо осекает он меня и приходится замолчать, хотя я собиралась извиниться. — Поспишь со мной?

Господи, как же быстро его полярности сменяют друг друга. Я не поспеваю за этим.

— Поспать…Эм…С тобой… — удивленно спрашиваю, рассматривая его. — Не знаю…

— Ты ведь никогда не спала с парнем, верно? Имея в виду простой сон…

— Ну…В прошлый раз…С тобой… — задумчиво говорю я.

— А…Да нет. Я пришёл под утро. Ты спала одна.

— Хм…Ладно…Тогда выходит, нет…

— Ну вот. Значит, не лишай меня возможности быть у тебя первым, — заявляет он, на что я хмурюсь.

Хотелось бы мне сказать, что он и так во всём первый. Во всяком случае первый, с кем всё это хочется проделать. Но что-то внутри не даёт. Почему-то я вижу его совсем не таким. Интуиция кричит, чтобы бежала прочь, тогда как сердце кажется уже всё решило. И тело тоже. Их желания идут в разрез с логикой. Он лишит тебя девственности и просто бросит. Ты ему надоешь. Как и любая другая. И будут ещё сотни таких хороших девочек, как ты…В этом просто нет сомнений.

Вместо отказа, я просто молчу. Знаю, что он будет прижимать меня к себе. И не уверена, что я смогу легко это вытерпеть.

— Завтра у меня работа в два, — сообщаю ему, на что он кивает.

— У меня тоже завтра дела, — отвечает сдавленно. Наверное, речь о его брате. Интересно, для чего он приехал и откуда. Почему Глеб так резко реагирует на него? И зачем этот Руслан так поступил, если знал, что я с ним? Будто назло подливал масла в огонь и провоцировал. А я ненароком стала разменной монетой в этой жестокой игре.

— Хорошо…

Никогда не думала, что после того как два человека…Трогают друг друга…Столь откровенно. Им потом так тяжело общаться…

— Я уберу? — спрашиваю, глядя на него с опаской, а он мотает головой.

— Не выйдет.

— Ладно…Просто поставлю в раковину, идёт?

— Хорошо.

Убираем посуду в раковину, а потом застываем возле друг друга. Почему мне кажется, что между нами открытое напряжение? Будто оно может ударить током даже в воздухе…Это сбивает с курса. Я даже не знаю, что происходит…Он смотрит на мои губы, а я ему в глаза.

— Что между нами? — спрашиваю практически шёпотом. И не знаю, что хочу от него услышать… Сначала он молчит, а потом касается кончиками пальцев моих губ. Практически перебирает ими, поглаживая.

— А что хочешь?

— Что я хочу?

— Ну да.

— Не знаю…Я не думала об этом.

— Ну. Подумай. Есть время. Ты месяц у меня жить будешь.

Месяц…А что через месяц, Глеб? Мне хочется спросить, но я молча это проглатываю. Решаю для себя твёрдо. Подумаю, но ничего не обещаю. И отдавать себя ему я тоже не планирую.

Ночью мы ложимся спать вместе. И он обнимает меня. Чувствую, что хочет, но молчит. Даже не лезет. Просто прижимает и нюхает мои волосы.

Около двух часов засыпает. Я вслушиваюсь в его размеренное сопение и тоже закрываю глаза.

Ранним утром всё как обычно. Разве что Глеб всю ночь проспал, не выпуская меня из своих объятий…А ещё…Я не знаю, приснилось ли мне это. Но он кричал во сне и дрожал. Не хочу спрашивать. Не хочу потому что он был уязвимым, и я испугалась. Поэтому решила не лезть. Во всяком случае не сейчас.

Мы завтракаем практически молча, оба принимаем душ. А потом ему начинают трезвонить на телефон, поэтому я ухожу к себе немного отдохнуть. Посидеть в одиночестве и возможно почитать о его семье хоть что-то, ведь сам он точно ничего не расскажет. Придётся брать из Интернета. Например, о его брате.

Нахожу скандальную статью двухгодичной давности о том, как старший сын Александра Адова попал в жуткое ДТП за городом. Находился в коме несколько дней. И мне становится не по себе, когда читаю подробности. Хоть и знаю, что журналисты иногда всё изворачивают, но ощущение, будто это была война между двумя авторитетами. А что если Глеб тоже очень тесно со всем этим связан? Не зря же я видела у него в машине пистолет…Чем больше я вникаю, тем больше мне всё это не нравится…

Родители не напрягали меня с расспросами с тех пор как переехала, но всё равно не хотелось бы, чтобы в деревне начали ходить слухи, что я встречаюсь и живу у бандита. Пусть и очень красивого бандита. Но всё это ненормально.

Вздрагиваю, когда Глеб неожиданно и тихо заходит в комнату. Практически бесшумно подкрадывается.

— Занята?

— Нет, — встаю перед ним как истукан и жду, что скажет.

— Мне тут…отъехать придётся. Вызовешь такси?

— Да, без проблем, — соглашаюсь, пока он рассматривает меня. А потом, не выдерживая этого молчания между нами, сокращает расстояние за считанные секунды и придавливает меня к себе. Горячий. Как и всегда. От наших соприкосновений всегда жаром так и тянет.

— Не бойся ничего. Ладно? Я рядом.

Молчу. Потому что как раз его-то я и боюсь. Точнее, того, что меня окружает после встречи с ним. От него же веет опасностью и проблемами. Да вдобавок откуда не возьмись появившийся брат. Поэтому и только поэтому решаю спросить хоть что-то. Не желаю быть липучкой, но всё-таки.

— А куда ты?

— По делам.

— Больше не расскажешь?

— Больше нет. Но по работе, не к тёлкам.

Ммм…Хотя бы это радует…Спасибо, что сообщил. Бесит.

— Вечером…Поглажу тебя…Дашь?

— Что? — изумленно поднимаю на него свой взгляд. Усмехается и сверлит меня голубыми омутами.

— Трахать тебя хочу, — выдаёт следом. — Пиздец хочу. Всю хочу.

Не выдерживая этого натиска и заявлений, пытаюсь оттолкнуть, а он не позволяет и на сантиметр сдвинуться.

— Тшшш. Бойкая какая. С ума меня сводишь. Тигрица, блядь.

— Ты достал уже, Глеб! — толкаю его в грудную клетку. — Извращенец чёртов.

— Да какой я извращенец? Я тебя даже ни на сантиметр ещё. Ни на дюйм. И вообще…Мог бы. Но не стал.

— Какое благородство! — цежу сквозь зубы. — Думаешь всё так легко достаётся?

— Всё, кроме тебя. Да.

— Поэтому и хочешь, — отвечаю, сжимая челюсть в тиски. Злюсь на него, пока он смотрит на меня сверху вниз и убирает волосы за мои уши.

— Хочу потому что хочу. А не поэтому.

— Едь уже по своим делам. Смотреть на тебя не могу. Тошно.

— А ты не смотри. Можешь просто целовать, — заявляет он довольным тоном и тянет ко мне свои губы, вместо чего получает мой средний палец, который я к ним подношу.

Голубые глаза распахиваются, и он одним движением погружает его в рот, жадно облизывая. У меня от этого жеста сейчас точно все кишки вывернет наизнанку.

— А вечером сосать будешь ты, — говорит он, прижимая меня и целуя в лоб. — Сосать и причмокивать. Я поехал.

Не успеваю и вякнуть, как он исчезает из комнаты. Это же он несерьезно, да? Потому что сосать ему я точно не буду. И вообще…Делать с ним что-то такое…

Сижу и думаю теперь…Куда он уехал? А вдруг снова к Лейле? Вдруг он просто врёт мне постоянно? Я ведь вообще ни черта о нём не знаю.

Вызываю такси, еду на работу, стараясь отвлечься от дурных мыслей. Общаемся с Андреем о новом заказе по запчастям. И совершенно неожиданно к нашему сервису подъезжает чёрный матовый Феррари Пуросанг. Я уже предварительно слюну сглатываю, потому что такая тачка здесь явно не к добру. Андрей косится на меня каким-то подозрительным взглядом.

— По твою душу? — спрашивает, когда из машины выходит, никто иной как Руслан Адов. Чёрт…

Что это ещё за дела такие? Что ему здесь нужно? Откуда он знает где я работаю???

Сердце начинает стучать в два раза быстрее обычного. Звонить Глебу? Или дождаться, что он мне скажет…

(Глеб)

Думал убью, когда увидел Руса. Все шестерёнки в момент забарахлили и перестали функционировать, изломав привычный мне внутренний режим в какое-то детерминированное хаотичное движение. То в одну сторону, то в другую. В результате почти закоротило и вспыхнуло. Что она творит, блядь?!

Смотрел на неё, держал за волосы и просто метал в неё молнии. Не мог не начать его бить. Просто по роже, чтобы понял нахуй, что нельзя её трогать. Чтобы не забывался.

Не предупредил. Приехал. Я конечно против старшего брата ни черта не имею. Не имел! Люблю его чисто по-братски. Он мне ближе бати, но…Это было слишком…Жёстко, агрессивно, грубо. Под дых.

Она перестаралась, он тоже. Да и эта идиотка, которая прилипла ко мне как клещ и никак не хочет отпускать. Уже завалила сообщениями и звонками. Хотя ясно сказал ещё тогда, когда ведьма жить со мной согласилась: «Всё кончено. Вот бабло. Иди на хуй». Так нет же…Бабки взяла, а потом выть стала. Караулить. Пиздец.

Ясно одно. Рус не просто так приехал. С этим я ещё разберусь…Но тигрица…

Выбесила конкретно. А когда стала отвечать на мой поцелуй. Вот тут повело. Забылся. Целовал её. Знал, что она вот так целуется, горячо и страстно только со мной, но когда поддалась мне. Когда позволила мне доминировать. Вот тут щёлкнуло, будто стабилизатор напряжения дал о себе знать. Хотел скорее домой привезти. Раздеть. Трахнуть. Жёстко. Грубо. Чтобы скулила. Чтобы жалобно тряслась подо мной. За то, что с другим сосалась. Да не просто с другим, блядь. А с Русом! С братом, блядь! За то, что ослушалась и попёрлась куда-то с грудью на выкат.

Но вот наедине оказались и глаза эти её заплаканные…В душу стреляли как два наконечника ядовитых. И понял, что предъявить не могу. Не могу даже силой взять. Хочу, но не могу. Потому что чувство будто маленькими шагами на Эйфелеву башню забираюсь. И если вдруг потороплюсь, то слечу к хуям собачьим. И размажусь кровавым пятном во славу Гюставу Эйфелю.

Был близко. По лезвию ходил. На грани балансировал. Трогал. Касался. Мокрую и податливую. Готовую для меня. А когда членом её коснулся…Думал вообще сдохну. Это титанического труда стоило не сорваться и не засунуть в неё. Но стерпел. Уважение, мать его, и только. В конце не выдержал, решил хотя бы пометить. Семя по ней размазать как зверюга дикая, как животное ненасытное. Потому что то, что она со мной творит это полный трындец, нахрен. Как пацан какой-то прыщавый дрочкой наслаждался. Кайфовал. Даже от ладоней влажных. Кому расскажи — век бы потом чмырили.

Подсел. По-крупному подсел. И как теперь думать о чём-то другом? И понять не могу, что она хочет от меня. Ведёт себя странно пиздец. Не видит, как меня штырит с неё? Я каждый раз, как её вижу, будто внутренний пеленгатор ощущаю. В ней индикатор, во мне антенна. Нам уже тупо нельзя порознь, потому что крыша у меня поедет, если так. Если ещё хоть ночь без неё проведу.

Зато, когда обнимаю её — сплю спокойно. Понял это буквально сразу. Она — лучшее лекарство от бессонницы. Мой личный бензодиазепин. Я даже приставать не стал. Прижал к себе, как маленькую. Да она и есть маленькая. Не те блядины, которые вокруг меня всё время вились. Она не одна из них. Не такая. Другая.

Хотел весь день с ней провести, но Кир позвонил, выручить попросил. Типы какие-то сделку его нагнуть пытались. Пришлось людей напрягать своих. А что самое стрёмное. Рус притих со вчера. А он никогда так не делает, если заинтересован в решении вопросов, не терпящих отлагательств. Значит, удумал что-то ещё…

— Глеб Александрович, тут орава целая.

— Ну и гасите их, нахуй, не думая.

У Кира свой ресторанный бизнес, помещение новое удачное подвернулось. Он уже обо всём договорился, задаток выплатил. А тут откуда не возьмись барыги новые какие-то влезли, доки не хотят подписывать. И по-хорошему никак не слезли. Приходится теперь популярно объяснять, кто такой Кир Волков и почему его нельзя трогать. А за Кира я каждому готов лично объяснить, если через шестерок не слушают. Лишь поэтому иду в припаркованную бэху и собираюсь болтать с чучелом, которое подъехало почти без предупреждения к новому рестику.

— Сам Глеб Адов собственной персоной.

У мужика что я вижу знакомая рожа. Седоват, на вид около сорока. Оценивать стоимость его вида не берусь. Мне тупо в лом. Всё, что вижу, часы Патек Филлип, и всё. Но это не о чём не говорит. Вшивый стандарт, да и только.

— Сам отвалишь или помочь?

— Юноша, ну что же Вы так грубо…Я надеялся мирно решить конфликт.

— А я и не начинал грубить, дядя. Волкова оставь. Рестик тоже. И конфликта никакого не будет.

— Я конечно слышал, что ты в отца пошёл. Но не думал, что…

Щёлкаю предохранителем.

— Завали. Неинтересно. Твои там на улице хавают за тебя уже.

Смотрит в окно и видит, что не пизжу. Вся его охрана моими ребятами грамотно так мордами в пол утрамбована.

— У тебя проблемы будут… — пытается угрожать мне это чмо, но мне даже смешно. Приехал, блядь, с охраной, которую за пять минут по земле раскатали. И продолжает что-то из себя строить.

— Валентин, как Вас там… Я вежливо предупреждаю, но это пока… Есть ещё вопросы?

— Нет, — недовольно скалится. — Отцу передай, что…

— Вот уж нет, — перебиваю сразу. — У отца свои дела, у меня свои. Хочешь что-то передать — ищи его сам… — наставляю ствол на него, а тот трясётся весь, как осиновый лист на ветру. Нажимаю на курок, вздрагивает. — Не ссы… Я уже пред успел выставить. — улыбаюсь. — Ну…Бывай.

Слышу всхлип и натужный выдох и выхожу из бэхи, хлопая дверью. Очень надеюсь, что меня услышали. Киваю своим, они отпускают униженных и оскорбленных и прыгают по тачкам. Быстро уезжаем оттуда и я встречаюсь с глазу на глаз с Киром. Сидим с ним в машине и перетираем по приезду Руса.

— Чё думаешь?

— Хер знает. Странно всё это. Слишком спонтанно…Не может быть совпадением.

— Ты прав. Рус тоже не долбоёб хуйней такой маяться. Нахера ему это? Менять пляж на октябрьскую столицу просто так?

— Ну да…Лежал тогда два месяца…Из-за этого мог в лёгкую сейчас сорваться…Не доверяю его вспыльчивости. Мы тогда не нашли, а он сказал, что найдёт. Ты же знаешь, что я почти два года копал и нихуя. Может не верит мне…Может…Хуй знает. Вопрос в том, чё сразу не предупредил…

— Не знаю, брат. Но если чё, я к твоим услугам. Спасибо, кста, за оперативность. Мне доки уже скинули. Только что.

— Ну вот и всё. Заебись, — жму руку, а Кир не отпускает.

— Чё с Катюхой?

— С ведьмой-то?…

— С ведьмой?

— Ага…А кто она ещё? Ведьма же. Самая настоящая.

— Она когда Гамеля ушатала, я прям мысленно возле неё галочку поставил, — ржёт он, и я улыбаюсь.

— Да не говори, блядь…Оторва. Не знаю я чё…Не простит походу, как правду узнает.

— Не рассказывай, да и всё. Скажи потом, что сам отвял. Зассал типа.

— Ага…Легко сказать. Она когда смотрит своими омутами, мне душу наизнанку выворачивает. Я тогда походу в полубреду всё сам и расскажу…

— Тогда лучше раньше. Пока всё не так…Кхм…Серьезно.

— Да куда уж серьезнее-то? Она, блядь, живёт со мной. Помнишь, чтоб со мной кто-то жил?

— Нет.

— Ну вот и я…Нет…

— И всё же, Ромео. Я за тебя как бы волнуюсь. Ты…Учитывай все риски сразу, лады? Мне потом второго брата собирать по кускам не хочется, — заявляет он, а мне даже сказать нечего…Собирали мы по кускам Руса вместе. Так что он прав. С Катюхой нужно думать, прежде чем делать. А я как тупой дикарь всё время действую. Не ровен час она мне яйца отрежет.

Около семи вечера решаю все свои вопросы и еду к своей. Подъезжаю без двадцати к её задрипанному сервису, жду, но всё же решаюсь зайти раньше. Она какая-то испуганная совсем. Бледная как моль. Заболела что ли? Или чё такое?

— У тебя всё хорошо? — спрашиваю недоверчиво, прикасаясь ко лбу, но она отшатывается назад, как от прокаженного. Мне это уже заранее не нравится.

— Да, всё хорошо, но нам поговорить надо, — заявляет тревожным тоном, пока я с подозрением смотрю на неё.

— Ну, поговорим конечно. Здесь тебя подождать или в машине?

— В машине лучше. Я сейчас, — сообщает и будто трясётся вся. Не хочу нервировать её ещё больше, поэтому удаляюсь в тачку. Сижу и нервничаю. Чё неужели напугал её чем-то? А чем мог? Чё говорил-то последним…Ну, про отсос ляпнул…Ну не могла же она так серьёзно воспринять, что сейчас вся съёжилась при виде меня и побледнела? Бред какой-то.

Последние пятнадцать минут тянутся вечность. Жду. Ведьма выходит и быстро юркает в салон, закрывая за собой дверь.

— Ну, привет ещё раз, — говорю, заглядывая в её глаза.

— Привет… — выдыхает рвано и даже задушенно. — Глеб…Нам…Нам надо расторгнуть соглашение и перестать общаться…Я не могу больше жить у тебя. Всё кончено.

Выдаёт мне бессердечно, словно стреляет прямо в упор в висок и без предупреждения…

Дожидаюсь Руслана внутри и цепенею. Он выглядит совсем как Глеб, только немного постарше. Когда вальяжно входит в офис и осматривается, у меня всё внутри замирает. Страшно пошевелиться. А он рассматривает наше помещение ровно тем же пренебрежительным и холодным взглядом, которым обычно смотрит его младший брат.

— Чем могу помочь? — спрашиваю растерянно. Он улыбается, как только его взгляд врезается в меня, и подходит к стойке, глядя на мой бэйджик.

— Катя…Привет…Разговор есть.

— Здесь?

— Ну, нет. Будет десять минут? Перерыв какой-то может?

— Да, будет. В три.

— Ну, ок. К трём подъеду. Что хочешь перекусить?

— Перекусить? — хмурюсь.

— Да. Привезу тебе поесть, — настаивает он.

— Ничего не надо. Можно просто кофе и всё, — из вежливости говорю я, и он не спорит. Уезжает, а я потом вся как на иголках. Андрей спрашивает, что это было, а я объясняю, что брат Глеба. Знакомого. И всё. Незачем ему знать про меня что-то большее.

Когда Руслан возвращается, я иду к нему в машину. Глебу звонить так и не решаюсь. В салоне приятно пахнет кофе и будто бы цитрусами. Странное, но приятное сочетание. Аромат чуть успокаивает, но тревога никуда не уходит.

— Так что ты хотел?

— Вот ты как… — улыбается он с хитрецой. — Думал у нас взаимная симпатия…

И этот такой же. Растягиваю губы в недовольстве.

— Да расслабься…Я не претендую. Чтобы ты понимала…Глеб не должен знать об этом разговоре. Обещаешь?

— Не могу такого обещать, — категорично отвечаю.

— Согласен. Слушай. Я приехал не просто так. За Глебом тотально следят. И эти ваши отношения опасны сейчас. Во всяком случае для тебя, — предупреждает он с серьёзным видом. У меня в груди сразу начинает неприятно жечь.

— В смысле? Кто следит? А он знает?

— Нет, он не знает. Насчёт того, кто следит…Тема старая и очень неприятная. Поэтому сразу скажу, что я ничего не имею против тебя. Но это реально опасно. Вам надо сейчас притормозить. Он берегов не видит.

— Как притормозить? Ты знаешь, что я живу у него?

— Конечно знаю. Думаешь, он бы втащил мне из-за рядовой блядины? Кхм…Плохо его знаешь. Впервые из-за девки расчухались. Поэтому и приехал к тебе. Понял, что серьезно у него всё. И предупреждаю, что те, кто смотрят, они не станут церемониться. А у тебя семья в Прохорово, младший брат, мать. Вот и предупреждаю.

— Откуда ты…Откуда знаешь?

— Брось, Катюш. Вообще не проблема всё это узнать. Как и не проблема что-то сделать твоим родным. Поэтому и только поэтому говорю…

— Но почему ты просто не скажешь об этом Глебу?

— Пха… — выдает он с сарказмом. — Кать. Это Глеб. Скажешь ему и что? Он не перед чем не остановится. Не понимает, о ком речь идёт. Думает, что всё так просто решить. Море по колено. Щенок он ещё. Двадцать лет — самый тупой возраст, сам помню, что со мной творилось тогда. А это те люди…В общем…Два года назад…

— Авария, да? — перебиваю, и он хмурится.

— Глеб говорил?

— Нет…Он ничего не рассказывал. В интернете прочитала…После нашего…поцелуя, — объясняю, и Руслан кивает.

— Ты — умная девочка. Просто тебе надо временно прервать это.

— Но он мне не позволит. Даже если временно. Что я ему скажу? Извини, между нами всё кончено? Сам говоришь, что с ним это впервые.

— Значит иначе отвадим. Это не проблема. Уж что я о брате знаю, так это то, что он делиться не станет. Разыграть любовь не проблема. Скажешь втрескалась в меня по уши, и дело с концом, — заявляет он, на что я головой туда-сюда мотаю.

— Я не могу так…Не могу так с ним поступить. Это жестоко.

— А не жестоко, что твою семью порежут из-за нас? Не жестоко, если тебя куда-нибудь вывезут? Ты подумай. Я не собираюсь тебе угрожать. Говорю, как есть. Можно признаться? Та самая авария, Кать…Это худшее, что произошло в моей жизни. И не потому что я пострадал. Ему я такого не хочу.

— О чём ты? — спрашиваю, проглатывая образовавшийся ком, а он уводит болезненный взгляд с сторону.

— В машине тогда…Я был не один. Там была моя девушка. Любимая девушка. Её звали Лина. Мы ждали малыша…

— Господи, Рус… — мои глаза начинают слезиться. Как-то на автомате. — Какой ужас…Как ты…Как ты пережил это???

— Я и не пережил. По кускам склеили тело, а я всё ещё там лежу. Вместе с ними, — продолжает он, и мои руки непроизвольно тянутся его обнять. Господи, какой кошмар. — Я просто. Не хочу ему проблем. Он без башни сейчас. Намного несдержаннее, чем я раньше. Вопросы кулаками да стволами решает. Думает, всё легко. А я два года числился там, за границей. Но был всё это время здесь. Следил. Искал. И про все дела Глеба знаю. А ещё знаю, что про вас уже тоже слухи ходят. Будь кароче аккуратнее. Надо просто его бросить. Не оставит — надави. Если же нет…Я сам всё устрою. Увидит и отвалит. А если уж…Любит тебя по-настоящему. То не пройдёт это всё…Решу проблему с теми людьми и всё ему объясню…

Слушаю его и сердце кровью обливается. А что делать не знаю.

— Там ещё…В общем…Я живу у него из-за парня одного Гамеля…Он пытался меня…

— Да знаю я всё. Спи спокойно. Рус сказал, что никто тебя не тронет — значит, никто не тронет. Хорошая ты девчонка. И вот… — достаёт пачку денег из своего бардачка. — Возьми…Хотя бы матери отдашь.

— Никогда не брала чужие деньги. И не собираюсь, — отвечаю и смотрю на него пристально. — Берегите себя. И Глеба береги. Пожалуйста. — выхожу оттуда, думая только о матери и Серёжке. Потому что если с ними что-то случится из-за меня, я себе никогда не прощу. Никогда.

Ухожу обратно, трясусь вся и плачу в подсобке около часа. Потому что стоило только подумать, что у меня что-то с ним может получиться, как снова удар под дых. Да ещё какой. А когда Глеб приезжает у меня не остаётся выбора…Просто не остаётся. Хоть я и ощущаю себя самой паршивой сволочью на свете.

— Чё произошло? Говори, — давит он, сжимая челюсть в тиски. Не знаю, как не сгореть заживо от его жестокого взгляда.

— Ничего, Глеб…Просто нам надо…

Не даёт мне даже договорить. Перебивает сразу же. Лицо напряжено, желваки натянуты, от злости разве что зубы не скрипят.

— Я уже тебя услышал. Нахуя повторять это? Теперь говори правду. Чё случилось и в чём причина.

— Мы не подходим друг другу. Ты не нравишься мне. Я думала, что что-то есть, но чётко поняла, что нет.

— Да ладно? Серьёзно? За дебила меня держишь? Кто тебе мозги промыл? Тот ушлёпок с работы?

Глеб открывает бардачок и вынимает пистолет, убирая его за пазуху, а потом хватается за ручку двери, но я успеваю его остановить, дёрнув на себя со всей силы.

— Нет, нет, пожалуйста, Глеб! Нет, ничего никто не делал! Не трогай его прошу тебя, пожалуйста! — верещу, срываясь на крик. Боюсь хоть что-либо лишнее сказать. Страшно просто пиздец как. Он же реально несдержанный. Вот сейчас что бы он сделал, если бы не остановила? Пошёл и пристрелил бы Андрея???? Как это вообще понимать?! Как можно быть таким жестоким и неуправляемым?!

Он смотрит на меня как на предательницу. Ноздри раздуваются, лицо всё красное, злится. Я вспоминаю его слова мне. Конечно, он не отпустит. Не отпустит. Может, пока не получит…Может?… Он ведь хотел быть моим первым во всём. Будто маниакально хотел. Всё время об этом заикался. И насчёт сна, и насчёт того, что произошло между нами, и насчёт первого настоящего секса…

— Чего ты хочешь, чтобы отвалить от меня?! Давай я отдам тебе это, и ты оставишь меня в покое! — кричу я, захлебываясь слезами, а он морщит лицо.

— Что ты, мать твою, сказала?

— Что слышал. Отдам тебе девственность. Будешь первым и исчезнешь из моей жизни. Потому что ты мне не нужен! Мне всё это не нужно!!! Хватит портить…! — не успеваю договорить как цепкие пальцы обхватывают мои щеки. Так бесконечно грубо и просто отвратительно. Ощущаю себя дешевой дрянью. А он смотрит так, будто готов стереть меня в порошок. Нет…От точно Дьявол. И точно ни за что не остановится, даже если умолять. Это самый жестокий и ужасный человек на свете. А мне больно так, что сейчас я на самом дне…

— Может продашь мне её ещё, а?! — спрашивает он, жестоко сминая моё лицо. — Ведёшь себя как последняя мразь. И это после того, что между нами было, блядь. Знал же, сука…Знал, что нельзя с тобой всё это начинать. Нельзя подпускать. Нельзя, нахуй! — он отбрасывает меня, пока я реву белугой, а сам бьёт по рулю с остервенением. Его колотит. — Сука! Под кожу мою залезла, в венах сидишь, нахуй, не даёшь спокойно существовать! Ненавижу тебя!

Хватает сигарету и выходит из машины, пока я продолжаю плакать и утирать слёзы. Люди, которые любят, так себя не ведут…

После второй сигареты возвращается и громко хлопает дверью. Так, что я вздрагиваю.

— Пристегнись.

— Куда мы? — спрашиваю дрожащим голосом, а он смотрит на меня ледяным совершенно непроницаемым взглядом.

— Буду трахать тебя. Во все щели, пока не надоест. Ты же этого хотела. Вот и прекрасно. Повеселимся.

(Глеб)

Выворачивает меня гадина. Изводит. Как медуза ируканджи, демон, если по-другому. Незаметно парализует, обездвиживает, разрушает к хренам всю нервную систему, и я уже не жилец. Ощущаю, как внутри всё ядом наполняется. Ненавижу её. Ненавижу. Ненавижу! И язык её проклятый ненавижу!

Давно бы выебал. Давно бы больно сделал, а мой максимум схватить и отшвырнуть от себя. За слова такие болезненные, что аж грудину спирает. Жестокая. Беспощадная. Ебанутая.

Да что ты хотел, Глеб?! Что ты, блядь, хотел, если сам такой же?! Я на неё смотрю когда — отражение своё вижу. Боль одна. И выхода не намечается.

Вижу, что пиздит мне. Что-то напридумывала себе? Вдолбила в свою башку или помог кто?

Где-то на задворках души мысли о Русе к верхушке подступают. Да не мог он…Не мог… Да и что мог сказать? Хер знает. Но больно всё равно. Чувство, будто вывернули меня наизнанку и на вертел над костром повесили.

Не дам ей спрыгнуть. Просто не дам. Хотела, чтобы показал ей, какой ебанутый? Я покажу. Напугаю так, что во всём мне нахуй сама сознается. Будет умолять ещё, чтобы простил…

Еду под сто пятьдесят, а она в сиденье вся сжалась.

— Глеб, сбрось, пожалуйста, скорость… — умоляюще смотрит, но я не реагирую. — Глеб, пожалуйста…

Ещё сильнее набираю, петляю, в шашки играю. Её трясёт. Начинает плакать.

— Я прошу тебя…Прошу! Пожалуйста! Глеб…Умоляю тебя, прекрати!!! — кричит она и глаза свои зажмуривает.

Резко жму по тормозам. Так, что аж тачку заносит немного и разворачивает прямо на дороге, пока она в кокон вся сворачивается. Ревёт, дышит часто-часто и сказать ничего не может, лишь воздух жадно ртом глотает. А я смотрю на неё и просто нахуй ненавижу. Обидеть хочу. Сильнее обидеть. Как можно сильнее. А обижу ли? Осмелюсь? Это пока для меня вопрос.

— Ты мне душу сковырнула, — выплёвываю стальным голосом. — Шутки кончились. Теперь всё по-моему. Не хотела по-доброму. Не хотела по-нормальному. Тогда как я, как мог, старался. Ни с кем не старался. А с тобой хотел. Хотел, блядь. Хотел! Но ты от меня нихуя уважения больше не получишь. Шлюха она и есть шлюха. Точно такая как все. Так что заткнись, не гунди и не отсвечивай, пока домой тебя не привезу и раком не поставлю.

Разворачиваю тачку и еду, пока она ревёт в истерике. Даже смотреть на неё не могу. Не могу смотреть. Тошно, блядь.

Почему? Почему она? Почему повело так с неё? Сейчас я ощущаю какой-то дисбаланс внутри. Ещё недавно думал, что не обижу. Недавно думал, что хочу защищать. А теперь… Внутри совсем диаметральные чувства. Обидеть, унизить, растоптать. За то что посмела вот так со мной поступить.

«Отдам тебе девственность. Будешь первым и исчезнешь из моей жизни. Потому что ты мне не нужен!». Сука!!!!

Кое-как беру себя в руки, чтобы не скинуться с моста прямо на тачке. Я могу. Я точно могу, мне на страшно. Я-то выживу. А вот она — большой вопрос. Доезжаем до дома. Хватаю её за шкирку и тащу, пока она семенит за мной.

— Я сама пойду. Отпусти, Глеб…Прошу тебя…

— Заткнись, нахуй.

Наверное, со стороны я выгляжу как цепной пёс. Так себя и ощущаю. Пёс, которого всё время били, и он не видел ничего хорошего в своей жизни. Пёс, который дорвался до свободы и хочет мстить. Она что-то внутри меня зацепила. Какие-то струны, которые стали звучать иначе. Я думал, что она открылась мне. Вчера, когда просила снять платье. Когда смотрела так. Когда трогала. А я не взял её. Не взял. Терпел. Потому что уважал. А потом спали вместе…Спал как младенец с ней. А теперь это «Ты мне не нужен. Чего ты хочешь, чтобы отвалить от меня?».

Не могу успокоиться. Больно так, что внутри всё сжимается. Ноет, стреляет, колит — всё сразу.

Волоку её в дом, как какую-то ебучую куклу. Затаскиваю в спальню и отшвыриваю на кровать. Она тут же сопротивляется, пытается встать, а я её буквально вдавливаю в матрац и руки прибиваю над её башкой.

— Будешь сопротивляться, я тебя свяжу. Ещё больнее сделаю. Так что вся в крови уйдешь. Поняла меня? — сжимаю её запястья до боли и смотрю на неё остервенелым взглядом. Пусть боится. Пусть боится так, что тошнить от меня будет. Пусть ненавидит всей душой, как ненавижу её я.

Отпускаю её, а она не шевелится. Дрожит. Трясётся, но руки так и держит над головой, а я начинаю одежду с неё срывать. Просто срывать и рвать прямо на ней по швам с треском. Она начинает рыдать. Уползает от меня, вцепляясь в меня пальцами. Я снимаю с себя футболку и джинсы, прямо нависая над ней и не позволяя далеко уйти, не обращая никакого внимания на её жалкие попытки оттолкнуть меня. Конечно у меня на неё стоит, но я никогда никого не насиловал. И то, что я сейчас ощущаю просто меня уничтожает. Разрывает. Убивает. Потому что это ОНА.

Но я всё равно продолжаю это делать, хоть и не собираюсь брать её. Только она думает иначе. И пусть думает.

— Я передумала! Отпусти меня! Отпусти, Глеб! Пожалуйста! Умоляю тебя! Отпусти!

Во всей этой какофонии её протяжных ничтожных звуков я улавливаю такой страх, от которого покрываюсь липким потом сам. Она задыхается подо мной, пытается бить, а я обхватываю её руки снова.

— Ты же хотела мне отдать девственность? Говорила — забирай. Ты сказала, что я тебе не нужен, но как последняя шлюха хотела отдать мне это сама. А теперь возникаешь. Теперь дёргаешься, как жалкая подстилка, набивая себе цену, — выдыхаю ей в рот и жадно вторгаюсь в него. Подчиняю её. Давлю так, что наши зубы начинают стучать. Трахаю её рот языком, наполняя своей слюной, пока она всхлипывает, дрожит и смотрит на меня заплаканными глазами. Не выпускаю её. Лапаю её полураздетое дрожащее тело. Мну грудь, сжимаю соски, больно давлю коленом в промежность. — Будешь плакать подо мной и звать на помощь. Будешь царапаться и кусаться. Будешь же да? Как с Гамелем тогда? — смотрю на её ненавистный взгляд. Наконец вызвал у неё это чувство. Она начинает брыкаться сильнее. Вулкан просыпается.

Срываю с неё джинсы до колен одним рывком, оставляя в одних трусах и начинаю грубо трогать её, понимая, что она такая же отбитая, как и я. У меня стоит. Она вся мокрая. Вся и насквозь. Понимаю, что это физиология. Возможно, своей черепушкой она этого и не хочет вовсе. Просто это акт агрессии и подчинения. И тело реагирует на всё это так же легко, как в первобытном обществе. Хочешь ты этого или нет.

Её страх читается в глазах, просачивается через два её изумруда, но кроме этого там я вижу своё Дьявольское отражение — наши развратные пороки, грехи и душевное уродство слились воедино. Она дышит так громко, как только возможно, задыхается почти.

— Глеб, если тронешь, я возненавижу тебя. Я никогда, слышишь, никогда тебя не прощу! — кричит она, на что я натягиваю самую безразличную маску из всех, сменяя её кривой ухмылкой.

— Если думаешь, что мне это важно, то ты — круглая идиотка, — отвечаю и начинаю тащить вниз последний лоскут ткани. И всё. Крышу у неё срывает окончательно. Удары сыплются один за другим. Она пинается, кусается, колотит меня, как ненормальная. Орёт во всю глотку, сыплет проклятиями, пока я не сжимаю её так сильно, как только возможно. И смотрю на её взгляд, полный ненависти, презрения и совершенно точно понимаю, что не шутит. Она готова сейчас убить меня. Готова сгореть вместе со мной заживо. Пиздец, что я сейчас ощущаю. Сердечная мышца сокращается хаотично и разрозненно, посылая аномальный импульс внутрь всей кровеносной системы. Она внутри меня. Не я в ней, а она во мне. И я ненавижу её. Всей своей душой.

— Я уже проклят, ведьма. Уже. Раз встретил тебя, — сцепляю зубы и глажу её волосы. — Говори…Говори мне, Катя. Говори, моя…Сейчас говори. — подвожу к ней свой горячий пульсирующий член. Чувствую её влагу. Но никогда, никогда так не поступлю. Только не с ней. Её голос срывается с петель.

— Давай сделай это! Если я никогда ничего не значила. Если ты так меня ненавидишь, сделай это прямо сейчас, сделай и покажи, что я для тебя лишь грёбанная вещь!

— Дура…Ты никогда ей не была. Идиотка…Говори, Кать, моя. Говори! — кричу на неё. Не вхожу. Жмурю глаза, ощущая жалкое неконтролируемое чувство. Жжение в них. Будто мне сейчас нужны все свои силы, чтобы сдержать… Что? СЛЁЗЫ. Твою мать…

— Твой брат сказал… — плачет она, задыхаясь. — Что за вами следят…Что… Следят за моими родными…В Прохоровке…За мамой…Младшим братом…

Одним рывком слезаю с неё, усаживаясь на кровать. Какая же она идиотка…Господи…Да и я долбоёб конченный. Внутри всё бушует как во время шторма. Сбоит конкретно. Тряпкой я из-за тебя становлюсь, Катя…Чёртовой тряпкой, которой можно все полы в этих тысячи квадратах вымыть…

— Одевайся. Будем разговаривать, — выдаю последнее и ухожу курить, блядь, чтобы хоть немного упокоиться после всего этого пиздеца.

Голова кружится от того, что произошло. Кажется, я выплакала всю жидкость из организма. Ненавижу его. Он такая грубая скотина…Такой ублюдок, Господи…Я даже не могу дышать сейчас. Ещё и порвал мою одежду.

Дожидаюсь, когда он уйдёт и достаю новые вещи, переодеваясь. До сих пор трясёт и не могу прийти в себя.

Достаю спортивную сумку и начинаю сгребать туда все свои вещи. Надеюсь удастся убежать до того, как он заметит мою пропажу. А потом не знаю. Хоть заявление на него пиши, но он мне ничего в итоге не сделал…Даже синяка не оставил… Мне никто не поверит…Ненавижу его! Всей своей израненной душой!

— Успокойся и оставь шмотки в покое, — слышу сзади, но не слушаюсь. А когда чувствую его приближение тут же становлюсь натянутой струной.

— Только подойди, сволочь! Только подойди…И я! И я! — подбегаю к окну и распахиваю его, становясь на карниз. — Я спрыгну.

— Катя. Глупостей не делай. Вернись обратно в комнату. Ноги переломаешь, — говорит он, на что я только сильнее хочу скинуться.

— Отойди дальше. К двери и не подходи ко мне! — командую я, и он, как ни странно, слушается. Отходит. И только тогда я слезаю обратно.

— Я бы никогда тебя не тронул, — убеждает он, а мне становится смешно. До нервного неудержимого хохота.

— Сам-то себя слышишь, придурок?!

— Слышу и очень отчётливо. И сама ты дура.

— Из-за тебя я чуть не умерла от страха. Ты…Ты… — теряюсь, не могу подобрать слова. Кажется, что я уже перевела на него весь запас своих оскорблений.

— Я знаю было жёстко, — не отрицает он. — Но ты тоже хороша. Предложить мне такое, когда я всё стараюсь сделать лишь бы показать тебе, что мне ты нужна, блядь, а не просто сбить твою целку. Будто это смысл моего существования! Нахуя мне это нужно, блядь?!

— Не знаю, нахуя! Но не подходи!

— Да не подхожу я. Успокойся. Выдохни. Что ещё говорил Рус?

— Я вообще не должна была тебе это рассказывать…Потому что ты неуравновешенный придурок. Тебе же вообще плевать на чужие жизни! Ты собирался застрелить Андрея!

— Ой да успокойся ты. Не стал бы я в чушка твоего стрелять. Напугал бы просто, да и всё. Чтобы башку тебе не забивал. Я ж не знал, что это братец сделал! Ты мне не сказала!

— Ты — ужасный…отвратительный человек…

— Кать. Я это уже усвоил, ага. Что там насчет твоего брата и матери? Давай я помогу. Если всё так…Если всё как Рус тебе сказал, что кто-то следит, значит, вероятно, так и есть. Давай поступим так…

— Мне не нужна твоя помощь! Особенно после того, что ты устроил! Я к тебе ни на метр теперь не подойду, — перебиваю в истерике. Не хочу его больше слушать. Вообще никак. Бесит.

— Ну можешь не подходить. Похер. Просто родные твои здесь при чём? Давай перевезем их временно. У меня есть такая возможность. Или просто охрану свою приставлю. Выбирай.

— Я выбираю, чтоб ты сдох!

— Спасибо, блядь.

— Не за что!

— И всё же…Придётся что-то решать. И люди, которые следили за нами. Если они следили, они уже в курсе, что ты не одна из давалок на одну ночь. А значит, тебе опасно отсюда уезжать. Не знаю, что за игру Рус затеял. С ним я поговорю позже…Но…Послушай меня…Кать.

— Да что?! — разворачиваюсь на него, а в уголках глаз снова слёзы выступают. А он уже ближе ко мне. Уже примерно в двух метрах. И снова надвигается на меня.

— Прости меня, — слышу отчаянное. На выдохе. И будто он тоже весь трясётся. Кажется, что впервые эти слова кому-то сказал…Или даже точно…Не кажется. По его взгляду вижу.

Моя грудная клетка вздымается. От стресса сползаю вниз и сажусь возле кровати, обхватывая свои колени, а он рядом со мной садится, чуть касаясь моего плеча.

— Мне нужно будет отъехать…Когда я вернусь, ты можешь спать одна. Я даже не стану тебя беспокоить. Но главное не уезжай никуда. Потому что может быть опасно. Пока я не выяснил, пусть всё так и остаётся, — он чуть подаётся ко мне и вдыхает запах моих волос, а потом целует меня в макушку. Встаёт и направляется к выходу.

— Глеб…

— М?

— Ты сказал, что проклят, потому что меня встретил. Что это значит?

— А то ты сама не знаешь, ведьма, — он говорит это и уходит, а я так и остаюсь сидеть на полу, удерживая в руках свои ослабшие ноги…

Всему виной моя вспыльчивость…Однако, если бы не надавил, неизвестно чем бы закончилось…Могла бы и просто безмолвно бросить. Я же её уже выучил, блядь. Она точно могла. Ведьма. Катя, моя. МОЯ. МОЯ. Бесконечно часто пытаюсь вставлять это слово. Как вспомню, что натворил сейчас…Пиздец полный. Мутнеет перед глазами, чисто туманная субстанция накрывает с головой. Вот нахуй я так с ней? Да ебанутый потому что. Иначе не объяснить.

Теперь еду к Русу и похуй, что на дворе уже десять. Он ждёт меня в одном из моих клубешников. Как только позвонил ему, он сразу согласился встретиться. Успокаивал меня ещё, потому что по голосу слышал, что я пиздец злющий сейчас.

Выбиваю дверь с ноги в одну из приватных комнат, где ему отсасывает какая-то шлюха.

— Пошла, — гоню одним быстрым, она тут же подхватывает вещи и срывается с места, а он недовольно закатывает глаза, подтягивая приспущенные джинсы.

— Ну и нахуй так жить? Мне тоже пар надо сбрасывать.

— А я щас тебе сброшу.

— Чё заставил всё-таки рассказать?

— А ты не охуел ли часом, брат?

— Нет, не охуел. Охуел здесь только ты. А я для тебя же всё это и делаю.

— Вот щас вообще нахуй не смешно, Рус, не заливай. Она живет со мной. Ты бы Лин…

Глаза его как два факела загораются, едва три буквы её имени произношу. Замолкаю. Хотел спросить, смог бы он Линку вот так в покое оставить, но знаю ответ. Нельзя такое спрашивать…Так и не родившийся мой племянник умер в её животе прямо там…Вместе с ней…А человека, устроившего всё это мы так и не нашли, не наказали…

Мы с Киром и родителями тогда не знали, как рассказать Русу о том, что она умерла. Из комы только вышел, был весь заштопанный с ног до головы. Пришёл в себя и тут же встал на ноги. Встал и пошёл прямо с катетерами, проводами. Вырывал всё на ходу. Швы разошлись. Говорил, что увидеть хочет её…А её тогда уже похоронили давно. Как вспомню, так хуево дико становится. И выть хочется. А с ним вообще не представляю, что происходит. Тогда я искал тщательно. А чтобы найти, приходилось руки в крови уделать. Я уже и не помню сколько раз…Не помню скольких. Помню только, что зарево было перед глазами. И проще от всего этого до сих пор не стало. Тогда, наверное, я в Дьявола вот этого и превратился…

— Рассказывай.

— Да хули…Давай начнём с отцовского первого бизнеса…

— Ты про Чаду что ли? — про него с самого начала думал, но не оправдалось.

— Про него, — отвечает, разливая нам по стаканам вискарь, я присаживаюсь напротив на кожаное кресло. Киваю. Беру пойло. Нюхаю. — Сначала думал…Банально до безумия. Ну…Кто ещё мог что-то устроить кроме как не главный конкурент, а по совместительству — бывший компаньон? Но потом мысли перепутались. Следы не на него вели. Плюс у него сделка важная тогда была за пределами страны, которая кстати сорвалась, и я совсем выпустил из головы…Пока не дошло кое-что.

— Что?

— У Чадаева шкура молодая появилась тогда. Жена узнала. Развелись они. Сынок озлобился на него. Помнишь его?

— Бля…Как его…

— Фил его. Филиппок… — брат выпивает залпом до дна. — Кароч. За него узнавал. У него свои ветки. По Европе. Катался туда, всё чистенько. Не подкопаться. Этот Фил считал, что отец нашёл любовницу только из-за бизнеса. Винил его в этом. И всё бы ничего, кроме странного такого совпадения. Я в аварию попал, и та самая шкура тоже. Я об этом потом уже узнал. В один и тот же, сука, день. Её насмерть. С нами сам знаешь, что. И сделку «папочке» сорвал заодно.

— Нехилое, блядь, совпадение…И чё …Наша семья здесь при чём? Если его батя за хуём своим не усмотрел?

— А там не только в этом дело. У отца с Чадаевым договоренности. Они друг друга не трогают. Бизнес идёт плавно у обоих, не пересекаются. А этот всратый Фил на российский рынок собрался залезать. Я узнал об этом ровно неделю назад. Никто не знает. Я знаю. Доки лично видел.

— Сука, — всё, что могу произнести. Мысли по черепушке скачут в хаосе. — Погоди…Значит, хотел отца подвинуть? А со мной чё?

— С тобой просто слежка. Знает, что не лезешь в ювелирку, а клубешниками занят. Там расчёт был на нас с батей тогда. Грамотно залезть, пока я после комы и смерти родных не в стране. Пока загораю…Он давно начал почву рыть. Правда он не знал, что я почти всё время здесь ошивался…Но он гнилой пиздец чел, Глеб. Я только поэтому к твоей приехал. Не хочу повторения истории. Я не вынесу.

И как его тогда не нашёл? Куда смотрел-то, блядь…Слепошарый тупой Глебушка!

— Погоди…А чё у него фамилия другая, да? По докам не числится?

— Ну так…Это ж Чадаевский приёмыш. Сын второй жены. Соколов его фамилия.

— Пффф… — выдыхаю. Пиздец загрузился после всего этого.

— Ладно…Понял. Катюхиных на охрану поставлю. Её от себя не отпущу. Бате чё скажешь? Матери?

— Я уже сказал ему. Всё на мази насчёт бизнеса. Они никак сейчас не смогут зайти. Да если и зайдёт этот Фил, тут же обанкротится к хуям.

— Ладно, допустим…А мы? Мы…Ты…

— Да говори уже, сопли не жуй, а! — срывается он, глядя на меня со смехом.

— Я убить его хочу.

— Я тоже.

— Это и спрашиваю.

— Решим. Он не простой перс. Предупреждаю, — сообщает Рус, сжимая челюсть.

— Ладно.

Откидываюсь на спинку кресла и выпиваю ещё один стакан. Жжёт, тепло по венам разливается. Хорошо так. А теперь ещё и слова Катюхины в голове стоят на репите «Я выбираю, чтоб ты сдох!». Няшная такая, просто обосраться. Как злейший враг, а не любимая девушка. Любимая, блин… Всегда думал, что это чушь какая-то. Ничего ни к кому не чувствовал, а тут накрыло так накрыло…И вот сейчас, когда реальная какая-то опасность есть. Какие-то угрозы её семье, я всё сильнее понимаю, что сам готов в её эту деревушку ехать и родных оттуда вытаскивать. Потому что дорога она мне по-настоящему. А не так чтобы просто в койку.

Но, наверное, сейчас плачет…Или спит от стресса. Пиздец я её довёл. Тупорылый…

— Девчонка твоя…Боевая такая, — задумчиво произносит Рус, взбалтывая вискарь в стакане. — Давно я не думал о чувствах. Ой, брат, давно…

— А я так вообще никогда. Впервые…

— Знаю. Но я рад. И что рассказала рад…

— Ага…Ты только не знаешь с каким трудом и что пришлось с ней сделать…Я придурок конечно…Редкостный мудак. Не знаю, как она со мной будет. Не выдержит.

— Ты не жести сильно с ней. Но по секрету скажу, что беречь тебя попросила. Даже когда сказал, что опасно всё это. И что семье её угрожает…А ещё бабло брать не стала…А там прилично было.

— Ой, завали…С этим баблом…Она мне всю плешь уже проела. Воротит нос от всего, выебывается. Бесит, одним словом.

— Ну…лучше так, чем вот та шкура, что сейчас отсюда выбежала…За минет ей простой айфон отвесил. Не задумываясь рот открыла. Где любовь-то, брат?

— Это тоже своего рода любовь…

— Своего РОТА… — ржёт.

— Ага, вот и я о том же… — ржу в ответ.

Сидим ещё недолго, пиздим о чувствах, делимся сокровенным. Выпиваю.

Спускаюсь вниз, осматриваюсь. Девки какие-то тут же вешаться начинают. И секунды не проходит. Дешевые подкаты эти со сломанными каблуками и пролитыми случайно коктейлями выучил наизусть. Аж тошно. Только нет тут моей ведьмы. Моей тигрицы, которая разорвала бы всех этих шкур, едва бы заметила…

Домой приезжаю в районе трёх часов ночи, не так чтобы в соплину, но всё равно выпивший, даже пришлось водиле своему звонить, чтобы довёз…И всё бы ничего, но тишина, блядь, мёртвая вокруг, как в склепе, и предчувствие совсем недоброе…

Иду в её комнату, просто чтобы проверить…Захожу. А там пусто, блядь. И вещей нет. Ни её, ни вещей, ни записки. НИХУЯ.

Доигрался…Довёл её, не выдержала. Идиот Глеб.

Занавес…Приплыли. Сушите вёсла, господа…

И самое главное…Где теперь искать? Через Соню? В Прохорово? На работе? Похуй. Из-под земли достану. Найду тебя и верну, ведьма…В охапку сгребу и никогда никуда не отпущу…

(Глеб)

Пьяный. Надо протрезветь. Как искать её, если перед глазами круговерть? Пиздец, Кать…Как не вовремя…Набираю номер. Не берёт. А ведь я впервые перед кем-то извинился…искренне, блядь…Прощения попросил. Слышал, что и это не всегда работает, но я же не собирался делать ей больно. Реально не собирался.

Звоню Киру, жду около четырёх гудков.

— Да, брат?

— Ведьма сбежала.

— Как сбежала? Куда?

— Нажестил. Сбежала. Можешь Соньке набрать? Спросить, вдруг она в общаге?

— Да, без вопросов. Жди. Две минуты.

Жду…Сижу на её кровати и руками простынь сгребаю. Запах этот…Сумасшедший, дурманящий, изводящий. Хочу обратно её. Не вывезу. Спать без неё не вывезу. Снова кошмары эти. Не могу уже их смотреть. Как в крови чужой купаюсь. Как вижу полумёртвого брата, с которым всё детство бок о бок. Который для меня — всё. Как Линку с пузом в чёрный пакет заворачивают. Я туда одним из первых приехал по звонку. Вместе с батей. Такой пиздец наблюдать пришлось. Думал, что Рус тоже того…Но нет. Он остался. Не время ему было. Линка — ангел хранитель. Спасла его. Спасла, как и всегда спасала. Никогда в любовь особо не верил, а вот в их любовь сразу поверил. А теперь он по земле этой мечется и места себе найти не может, не отомстив за них. Потираю сонное ебло ладонью, и Кир звонит.

— Да?

— Катюхи нет твоей в общаге, но Соня с ней говорила. Просила тебе ничего не говорить. Тупо что всё в порядке и всё.

— Кир…Бля. Надо мне знать где она.

— Ну мне тоже нихуя не сказали. Брат, если б знал.

— Бля…Хули так сложно-то, а? Почему так сложно?

— Потому что чувства. А ты как хотел?

— Я-то? Хотел…Чтобы никогда и никого.

— А в чём прикол?

— В том, чтобы не гореть заживо.

— Так ты всё равно горел, Ад. Горел и знаешь это сам. Дай ей время.

— Нет этого времени…Нет его. Потом расскажу.

— Странно вещаешь, друг.

— В курсе. Я ж того…Ебанутый у тебя. Ты забыл?

— Никогда не забывал. Давай не грузись. Напиши ей просто. Может оттает и сама захочет поговорить.

— Да она скорее дом мой сожжёт.

— Ну…Или так…

— Ладно, я поехал искать её кароч.

— Э, стопэ. Ты пьяный?

— Ну. Не грузи.

— Не, Глеб. Стой. Пил?

— Немного.

— Тогда сиди ровно на жопе. Подъеду за тобой через десять минут. Покатаю.

— Соньку свою катать на себе будешь, понял?

— Ага. Шутник, блядь. Выезжаю.

Кир трубу кладёт, а я смотрю в потолок. Скучаю по ней. И вот где он не прав? Беру телефон и пишу…Стираю. Пишу. Стираю. Я нихуя не умею красиво писать. Умею ругаться, угрожать и жестить. Чё ей писать-то, блядь?!

«Катя. Вернись. Блядь. Вернись. Куда ты уехала?».

Первое точно мимо…

«Дрочишь меня. Найду же. Найду и хуже будет».

Второе ещё хуже, блядь.

Кароч остановиться бы пора, но продолжаю.

«Хреново мне, ведьма. Заколдовала. Подмешала мне жабьи лапы какие-то, жопы тараканьи и кошкины усы. Теперь охуеваю с твоих зелий».

Не могу остановиться. Улыбка сама на лицо лезет. Надеюсь, она хотя бы читает.

«Пошли меня на хуй, пожалуйста. Напиши, что я придурок и ты меня ненавидишь. Скажи, что воняет от меня и противен я тебе. Что тошнит тебя. Хоть что-нибудь, ведьма».

Телефон загорается. Да ну нахуй. Реально?

«Глеб, не ищи меня. Я не хочу больше таких отношений. Мне хреново от этого. Рус обещал, что всё со мной будет хорошо. Так вот. Я хочу, чтобы и у тебя всё было хорошо. Но на расстоянии. Мы вообще не должны были встретиться. Не должны были. Не подходим друг другу. Никак вообще. В разных полярностях. Прощай».

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Блядь…

Каких разных, Кать…Каких разных, если я без тебя подыхаю…Да и с тобой тоже подыхаю…Как ненормальный.

«Согласен. В лицо скажи. Всё то же самое. И можешь быть свободна. Обещаю. Клянусь».

«Нет».

«Трусиха».

«Иди на хуй».

Хотя бы так. Улыбаюсь…

«Вернись и скажи. Или я сам приеду, чтобы услышать».

«Я же мешаю тебе существовать. Под кожу твою залезла и вообще я — редкостная дрянь и шлюха! Оставь меня в покое уже».

«Всё так, Катюш, всё так», — посылаю в ответ. А она мне «фак». Хочу её пиздец. Хочу так, что дым сейчас пойдёт отовсюду. Ещё и запах этот…Вся комната ей пахнет.

«И всё же я тебя найду. До семи утра я верну тебя в свой дом. Просто запомни эти слова. И жди меня, где бы ты сейчас ни была».

Со спокойной душой отправляю последнее сообщение и слышу звуки подъезжающей ауди Кира…

Я сразу подозревала, что Глеб будет искать меня везде, где только можно, только поэтому позвонила Андрею и попросила помощь. Тогда он предложил мне переночевать у него, но я конечно же отказалась, просто попросила, чтобы он открыл мне офис на ночь. А теперь я лежу на неудобном диване в скрюченной позе и вспоминаю, что между нами с Глебом произошло.

Почему он не сделал ничего? Он ведь мог? Конечно, мог. Он смотрел так, словно обезумивший зверь. Иногда я боюсь даже дышать в его сторону, чтобы не спровоцировать, но он всё равно не забрал у меня мою душу. Он её оставил. Даже если угрожал…Если кричал и до усрачки напугал…И потом…Эти его слова. Ему ведь так же плохо со мной, как и мне с ним. Нам одинаково невозможно плохо. Но и порознь сейчас мне просто ужасно. Как бы не отрицала, я думаю о нём. Думаю, хоть ты тресни. Обещание того, что он меня найдёт, выглядит жутким. Но как он меня найдет? У меня паранойя…Он просто выпил, скорее всего, иначе что это за странные смс? Сейчас ляжет спать, утром протрезвеет и поймёт, что ему без меня лучше.

Душно. Приходится приоткрыть форточку, потому что стены ужасно давят и запах лакокрасочных тянется с гаража, вынуждая подкашливать.

Закрываю глаза. На часах пять утра, на пары точно не пойду. Пропущу. Чтобы не провоцировать лишний раз. Как только откроется салон, перекочую в гараж и буду наблюдать за тем, как парни ремонтируют машины. Сама хочу научиться. Когда-нибудь у меня будет своя классная тачка…И я сама буду её чинить. Точно знаю.

Зеваю. Так хочется безмятежно спать как раньше, и ни о чём не думать. Читать книгу и лежать на своей удобной подушке в общаге…Вот этого мне сейчас сильно не хватает.

Удаётся практически уснуть около половины шестого. Пока я не слышу звуки подъезжающего автомобиля и не понимаю, что свет от фар проникает через закрытые жалюзи. Чёрт… Сердце начинает колотить как бешенное… Осторожно выглядываю, опасаясь увидеть ненавистный Бентли, но вижу какое-то ауди. И тут паника нарастает с новой силой. А что если это те люди, которые следят? Что если Глеб был прав. Это опасно и сейчас меня убьют тут нафиг. Сожгут автосервис и меня вместе с ним. Нет, Катя, ты слишком мнительная, блин! Кому ты вообще нужна? Деревенская дурочка.

Выглядывать снова боюсь и просто трясусь, прислушиваясь в звуки на улице. Тишина. Никто даже не разговаривает. Слышу только шаги. И почему-то узнаю по ним Глеба. Даже по каким-то шагам понимаю, что это он! Это немыслимо!

Нутром чувствую его за этим самым окном.

— Ведьма…Говорил же найду, — шепчет он своим противным (на самом деле — нет) голосом. — Выходи давай. Иначе я окна бить начну.

Молчу. Страшно снова. Сердце готово выпрыгнуть из груди. С ним всегда вот так. Как на американских горках.

— Я знаю, что ты там. Не поверишь, как легко твой дружок сдал тебя, как только я прострелил ему колено.

— Что?! Ублюдок! Козёл проклятый! Ненавижу тебя! — кричу, приоткрыв жалюзи, и он начинает громко ржать на весь двор.

— Да шучу я. Не трогал я его. Он и так всё рассказал. Открывай давай. Знал, что не стерпишь.

— Убирайся, — цежу сквозь зубы и готова придушить его. — Я к тебе не выйду! Ненавижу тебя, Глеб! Хочу, чтобы ты исчез, растворился, сгинул в геенне огненной!

— А ты забыла? Я и есть та самая геенна — твой Ад, — говорит он, отчего у меня по всей коже бегут мурашки. — Дерзкая моя кошка. Выходи.

— Отъебись.

— Не-а…Идём со мной, девочка. Любить тебя буду. Жалеть.

— Что для тебя значит — трахать во все щели и ставить раком, — парирую я, и вижу его дебильную ухмылку через стекло.

— Ну или так, как хочешь. Я всяко могу, — отвечает он, рассматривая меня. — Скучал пиздец. Иди ко мне.

— Нет.

Глеб вздыхает, уходит до машины. Я хмурюсь, потому что не знаю, что задумал. Надеюсь, свалит, но он возвращается. С огромным букетом роз в руках и монтировкой.

— Если эти цветы не окажутся в твоих руках через пять минут. Я разъебу здесь каждое окно. Каждое, Катя. И ты знаешь, что я не шучу. А потом я подожгу здесь всё к хренам, засуну тебя в тачку. Силой. И ты уже никуда не денешься.

— Ты вообще понимаешь слово «нет»??? Ненормальный или как?! Как же ты меня достал! Псих долбанутый!

— Ты сама ответила на свой вопрос. Я жду. Счётчик выставлен.

Блиииин… Как же я его ненавижу, а…Просто терпеть не могу. Придурок…Он же не сделает? Не сделает так? Кого я обманываю??? Конечно сделает. И это минимум…Надо ещё Андрею позвонить, уверена, что он его избил…И всему виной только я. Как же хочется исчезнуть отсюда, растворившись в воздухе… Был бы у меня телепорт, цены бы ему не было!

— Три минуты, Катя.

— Ненавижу тебя! Ненавижу и хочу, чтобы ты…Чтобы ты…

— Сдох?

— ААААААААААААА! — кричу в окно. Ноздри раздуваются от злости, глядя на его ухмылку, которую хочу стереть с лица земли раз и навсегда. Ухожу вглубь здания. До коридора. Что теперь делать? Куда бежать? Он всё равно вернёт меня, как и обещал. Всё равно заставит. И даже если я сейчас убегу, то недалеко. А пострадает ни в чём неповинный человек — хозяин моего автосервиса, который и так пошёл на уступку, взяв студентку на шестичасовой рабочий день, а ещё другие люди, которые лишатся работы…Блин!

Выхожу к нему через минуту с белым флагом. Смотрю на него, и непонятное чувство в груди. Он уже не улыбается. Просто тянет мне эти цветы, а мне и брать их не хочется, но я всё равно беру. Единственное, что меня сейчас может успокоить это приятный запах полураскрывшихся белоснежных бутонов. Внутри всё плачет и изворачивается. Будто агония уже. От боли и отчаяния в предсмертных конвульсиях сгораю. Прямо перед ним.

— Садись в машину, — тянет он, на что я молча ухожу, глядя на встревоженного до усрачки Кира. Сажусь внутрь салона, пока Глеб нервно ходит по парковке и курит.

— Как ты? — спрашивает его друг, глядя на меня с водительского сиденья.

— А это имеет значение?

— Можешь не верить, но у него к тебе настоящее. Я-то вижу. Пусть он ведёт себя…

— По-идиотски. По-быдлячьи. По-ублюдски, Кир!

— Пусть так. Но он за тебя любого землю жрать заставит.

— А мне это не нужно, Кир! Я не хочу этого. И ненавижу его всё сильнее. Он втянул меня…Втянул в какой-то криминал! Вот скажи…Да к чёрту!

— Успокойся. Будешь что-то? У меня тут…Есть вода…Энергетик. Жвачка?

— Ничего не хочу, спасибо, — отворачиваюсь к окну.

— На вот, — Кир тянет мне плед, снятый со своего кресла. Видимо, он согревал им Соню. Этот парень нравится мне намного больше. Он спокойный, добрый и заботливый. Он другой. Он бы никогда с ней так не поступил. Не приставил бы к ней член, пытаясь изнасиловать, не угрожал бы, не говорил все те гадости…

Слёзы тут же текут из глаз. Заворачиваюсь в пушистую ткань и не могу успокоиться.

— Не плачь. Глеб не выносит… — он замолкает, потому что соседняя со мной дверь открывается. Плевать мне на то, что он не выносит. С какой стати я должна давить в себе эмоции?!

Не успеваю и пикнуть, как меня прижимает к себе горячее тело. Жмёт так, что впору задохнуться.

— Двигай, Кир.

Парень молча заводит авто, и мы уезжаем оттуда. Почти всю дорогу я прислушиваюсь в дыхание Глеба. Злой, но не говорит ни слова. Широкие ладони сжимают меня. Одной он держит моё плечо, вторая лежит на моём колене. Не дёргаюсь, потому что не хочу конфликтов при Кире. Он и так не заслужил выслушивать всё это. Видеть наши постоянные перепалки. Кому будет приятно?

Вижу знакомый дом, и машина останавливается.

— Спасибо, брат, — кидает Глеб вскользь, а я просто смотрю. Он выходит из машины, пока я копошусь с пледом, чтобы отдать его Киру, а потом дверь открывается и меня внаглую сгребают на руки вместе с букетом.

Молчу. Просто молчу. Он несёт меня в дом, а я понимаю, что от осознания этого мне становится легче. Что он нашёл. Что вернул. Что я снова здесь. И я не понимаю, как это может быть правдой? Этот жестокий зверь делает с моими чувствами, что захочет, а я терплю. Вынуждена терпеть, потому что его нереально приручить. Ему нереально объяснить, что я — тоже человек, а не собственность. Что у меня есть свои чувства и свои страхи.

Глеб даже не разувается. Несёт меня как есть на второй этаж и молчит. А потом заносит меня в мою комнату, кладёт на кровать. Отодвигается. Садится рядом на край и громко дышит, не касаясь меня. Пока я стаскиваю с себя кроссовки. Я так не могу. Лежать на кровати в обуви. Что ещё за дикость?

Мне кажется, он снова насмехается надо мной из-за этого. Потому что наблюдает за мной. В комнате горит только торшер, но даже так я вижу всё, что нужно. Все его эмоции на лице написаны. Голубые глаза неожиданно перестают быть стеклянными как раньше. Будто с них временно сняли защиту и теперь я могу увидеть, как внутри плещутся волны отчаяния.

— Ты никогда не оставишь меня в покое, да? — спрашиваю шёпотом, а он мотает головой.

— Оставлю. Когда умру.

Мне не нравится этот ответ. Не знаю почему. И я не знаю, хочу ли чтобы он меня оставлял. Не знаю, что чувствую к нему. Это какой-то расширенный спектр эмоций. Это не просто, и переварить всё это — тоже не просто.

У меня были парни. Но ни один из них не вёл себя так. От него же я чувствую просто необузданную, дикую энергетику. Силу, способную снести всё на своём пути, словно для него вообще не существует никаких преград. Чтобы он мне не говорил в итоге так и происходит. Сказал, буду жить с ним — живу. Сказал, что вернет меня в этот дом до семи утра — так время половина седьмого… Сказал, что будет у меня первым…И, видимо, так и будет.

Склоняю голову в бок на подушку и сквозь ткань слышу собственное сердце. Оно плещется по грудной клетке. Тонет. Захлёбывается. Его больше ничего там не фиксирует. Оно просто как бабочка в банке, которая отчаянно стучит своими крыльями по стеклу, мечтая выбраться. Мечтая взлететь, упорхать далеко-далеко, одержимая мыслью о воздухе, о мире, о свободе. Но в итоге…Замирает и засыхает…

Глеб кладёт руку на мою и трогает кончиком большого пальца мои костяшки. На улице начинает светать. Я вижу это даже сквозь льняные плотные шторы.

— Я не хотел тебя обижать, — говорит он, сжимая мою ладонь.

— Но ты обидел. И сильно.

— Знаю.

— Ты можешь оставить меня одну?

— Могу. Спи. Отдыхай. Я не буду тревожить.

Он спокойно разрывает наши руки и быстрым шагом направляется к двери, пока я смотрю вслед его уходящей фигуре.

Открываю глаза около двенадцати часов дня. На телефоне высвечивается одно новое сообщение.

«Будь готова к четырём часам. Поедем знакомиться с твоими».

Он что, блин, издевается? Реально?

«Инициатива должна исходить от меня, а не от тебя. Я не хочу тебя ни с кем знакомить!».

Злюсь и иду в душ. Быстро моюсь, спускаюсь вниз, чтобы приготовить себе завтрак или уже обед, и неожиданно натыкаюсь там на женщину. На вид ей около пятидесяти. Стоит и смотрит на меня растерянным взглядом.

— Здравствуйте… — щебечу. Неловко-то как… — Позавтракайте со мной, пожалуйста. — предлагаю, а она просто кивает, накрывая на стол. Я тут же встреваю и начинаю помогать. Её это удивляет, но она не говорит ни слова. — Меня зовут Катя. — представляюсь, и вдруг понимаю, что что-то не так. Она смотрит на меня, а потом начинает жестово мне что-то показывать, и тут до меня доходит. Глухонемая…У него глухонемая экономка? Хм… — Извините, я Вас не понимаю, но… — хватаю телефон и начинаю писать там в приложении для письма. Надеюсь, она умеет читать…

«Меня зовут Катя. Я временно здесь живу. Как Вас зовут? Вы давно работаете у Глеба? Позавтракаете со мной?».

Она набирает ответ. Улыбается. Долго, но пишет.

«Здравствуй, Катюша. Меня зовут Аня. Работаю давно. Глеб Александрович забрал меня из дома отца. У меня болезнь Меньера. Приобретенная глухонемота. С удовольствием с тобой позавтракаю».

Забрал…Как это забрал? В смысле?

«Забрал, когда Вы заболели?»

«Когда окончательно потеряла слух и возможность говорить. Когда меня вежливо попросили…».

Господи. Неужели у него есть сердце? Оно реально есть? Мне не показалось?

Мы садимся за стол, начинаем есть, она разглядывает меня. Изучает будто. А я стеснительно кушаю всё, что она успела наготовить.

«Вы совсем не едите», — пишу ей улыбчиво.

«Я здесь никогда не ем. Александр Юрьевич всегда был против. А привычка выработалась. Как бы Глеб не пытался меня переделать, всё осталось по-прежнему».

«Вы знаете его с самого детства?»

«Да. С девяти лет. Глебик всегда ко мне хорошо относился, да и Русланчик тоже. И я благодарна. Кто бы ещё взял на работу глухонемую?»

«Но как же…Его отец просто взял и…?»

«Александр Юрьевич — тяжелый человек. И с сыновьями у него отношения сложные, и вообще. Но он их любит всё равно. Просто ему неудобно было со мной. Он не привык тратить время на переписки. А с Глебом просто. Так и общаемся, он инструкции мне даёт через телефон. Недавно сказал, что девочка у него появилась, а вот и ты…Познакомились».

Да уж…Девочка. Улыбаюсь ей, хотя в душе целый коллапс, жизненные показатели стремятся к нулю. Знала бы она, как её милый мальчик Глебик с девочкой этой обходится, наверное, окончательно бы в людях разочаровалась.

Одно радует — он не совсем получается потерянный. Раз забрал себе на работу болеющего человека…Во всяком случае, хочется так думать. Выходит, привязываться умеет?

Не озвучиваю остальные мысли, просто благодарю её за обед, хочу помыть посуду, но она ни в какую. Собой раковину заслоняет и приходится выдохнуть. Направляюсь в комнату и снова открываю свои сообщения.

«Я могу поехать и без тебя. Один».

Замечательно. Думаю я про себя. Просто прекрасно. Один к моим же родителям. Отца мне не будет жалко, нет. Он алкоголик, тунеядец и очень часто поднимал на маму руку, пока я там жила. Да и сейчас скорее всего не перестаёт. Не знаю, как там Серёжа сейчас. С ним уже две недели нормально не общались со всеми этими переживаниями, да и у него учёба. Восьмой класс. Вздыхаю. Я уже месяц не отправляла матери денег. То одно, то другое. Летом хорошо помогала. Собрать Сережу в школу и всё такое, а сейчас деньги всё время самой нужны. То по учёбе что-то, то одежда…Скорее бы закончить и на полную ставку устроиться.

Погруженная в свои мысли, молча собираюсь и жду своего мучителя дома. Он приезжает, как и обещал. Ровно к четырем. Пунктуально, как и всегда. Встречаюсь с ним взглядами.

— Даже не перекусишь?

— Нет, я на работе перекусил. Готова?

— Да, — отвечаю сдавленно и сажусь в машину. Первые двадцать минут между нами царит тишина. Но я нутром ощущаю какие-то нити. Словно невидимые связи между нашими сердцами. Не знаю, как это работает. Но сам факт этого ощущения пугает меня. — Я видела Анну…Общалась с ней.

Он и бровью не ведет. Просто молчит и на дорогу смотрит. Наверное, ему и вправду комфортно с Анной. Они почти не общаются. Инструкция — действие. Наверное, он был бы только счастлив, чтобы так было и со мной.

— Надеюсь, твоему брату нравятся квадрокоптеры, — спрашивает он, на что я перевожу на него свой взволнованный взгляд.

— В каком смысле?

— Да там…На заднем сиденье посмотри, — продолжает он, и я понимаю, что машина от и до завалена всякими подобными выкрутасами. А я даже не обратила внимания, когда садилась.

— Зачем? У нас в деревне ничего подобного нет. А увидят — ещё и изобьют, чтоб неповадно было. Твоей машине вообще колеса спустят, я уверена, и это в лучшем случае, — пугаю я его, на что он смеётся.

— Успокойся. Никто ничего не сделает. Мы не одни туда едем. Там охрана теперь 24 на 7 будет ошиваться.

— Просто прекрасно, — скрещиваю на груди руки. — Глеб, это кошмар какой-то…Реально.

— Реально? Почему? Потому что я переживаю за твою безопасность?

— Потому что ты сам её и нарушаешь! Эту самую безопасность!

— Мне можно.

— Нет, блин! Нельзя! — выплёвываю. Ушам своим не верю. Оборзевший охреневший мудак!

Глеб усмехается, а потом смотрит на меня.

— Фамилия у тебя, кстати, классная. Трацкая…

— И что?

— Ничего…Нравится. Будешь конечно Адовой. Что поделаешь…

— Вот ещё!

Единственное, что у меня от отца красивое есть, так это фамилия. Но я бы не задумываясь её отдала, чтобы не быть с ним связанной. Никогда он не был мне близким человеком. Никогда. Ещё и прилетало вечно. Что мне, что Серёжке. Но показывать это я не собираюсь.

Стоп…Он что сейчас это вслух сказал? Что я буду Адовой? Чего? Чего?!

Дальше мы оба молчим. На въезде в деревню скатываюсь вниз по креслу, чтобы никто не заметил. Потому что все и сразу начинают глазеть на машину. Ещё бы. Через день уже слухи поползут, что я по бандитским рукам пошла, а отец снова матери что-нибудь сделает…Страшно даже представить, какие сплетни будут хуже.

Застываю. Глеб словно знает куда ехать. Видимо, добыл адрес, поэтому я не встреваю.

Когда доезжаем до нашего маленького дома, я даже не шевелюсь. Знаю, что мне нечего стесняться, но боюсь до смерти реакции мамы на самого Глеба. Боюсь так, что в обморок сейчас упаду. А ему хоть бы хны. За этим ледяным взглядом ничего не прячется. Совсем ничего. Он молча помогает мне выйти и я замираю.

— Ну…Сама пойдешь или ускорения придать?

— Сама, — ворчу себе под нос и вздыхаю.

Не успеваем зайти во двор, как вижу Серёжу. С синяком под глазом и разбитой губой. От этого зрелища слёзы на глаза наворачиваются.

— Привет, а ты здесь как, — подходит он и обнимает меня, а потом взгляд его бегает. От меня до Глеба, от Глеба до машины и обратно ко мне. Объяснений ждёт. А что я скажу?

— Привет, родной. Приехала со знакомым проведать вас. Как вы тут? Что за вид? — касаюсь его лица. — Отец?

Глеб недобро косится на всё это, а Серёжа молчит. Он всегда о таких вещах молчит. Он не стукач и никогда им не был.

— Это Глеб, а это мой брат — Сергей, — знакомлю их, и они пожимают друг другу руки. Интересно наблюдать, как Глеб изучает его. Он, наверное, с детьми-то никогда не общался. — Ладно, идёмте в дом. — зову их, но Глеб пока стоит как вкопанный. Не шевелится. — Что такое? Передумал?

— Нет, — отвечает сразу же. — Постою здесь, выдохнуть надо.

— Ладно, — соглашаюсь, а сама иду в дом.

Мама встречает в огороде. Копошится, баню топит. Не ожидала меня увидеть, но тут же обрадовалась. Спрашиваю, что с Сережей, она говорит, что отец вчера перебрал, и ей, и ему досталось. А мне тошно. Я думала, что это прекратится хоть ненадолго. Учитывая, что его нелюбимая дочь шалава наконец не живёт дома и не позорит его, как он изъяснялся.

Сообщаю маме, что не одна, но прошу не нервничать. Объясняю, что Глеб просто знакомый. И у нас ничего нет. Кажется, она не верит мне, но всё же не стремлюсь сильно переубеждать. Пусть думает, как хочет.

Выхожу, а он как раз вытаскивает всякое из своей машины и тащит это в дом.

— Плазма, x-box, ты серьезно? Нахрена всё это? — спрашиваю озлобленно, а он тупо игнорирует меня и чапает мимо. — Прекрасно, блин.

Серёжа вообще не верит своим глазам. Недоверчиво смотрит на всё это словно это акт сомнительной благотворительности. Естественно, он тоже понимает, что всё не просто так. Подозревает меня в чём-то. Когда Глеб делает три таких ходки, я уже вся на нервах, но он хватает меня за руку.

— Успокойся. Ты мне ничего за это не должна. Не надо так резко на всё реагировать.

— Глеб. Ты мне выбора не оставляешь.

— Всё, релакс. Вежливо объясню твоей маме, что из-за общения со мной, временно за ними посмотрит охрана и всё.

Вздыхаю и качаю головой, закрывая глаза, а потом мы заходим внутрь вместе.

— Мам…Это Глеб, а это Анастасия Викторовна — моя мама, — знакомлю их, пока она в ужасе смотрит на заваленную техникой прихожую.

— А…Кать…А это что такое?

— Это…Это…

— Это у меня свой магазин техники, и так получилось, что некоторые товары списали, вот решил Кате отдать, чтобы не пропадали зря. Иначе некуда было. У самого всё это есть, — врёт на ровном месте и не краснеет. Язык — помело.

Но мама всё равно ему не верит. Косится. Конечно. У него ещё и внешний вид такой. И машина. Часы на запястье стоят дороже чем весь наш дом вместе с землей.

— Ладно…Проходите, Глеб. Чай попьём. Познакомимся, — приглашает она, пока Сережа в недоумении берёт коробку с приставкой.

— Реально, Кать? Можно?

А Глеб отвечает за меня.

— Реально можно. Помогу настроить.

Я молчу. Брат улыбается. И даже синяк на его лице становится уже не таким важным, ведь для меня важнее, чтобы он был счастлив в данную секунду. Даже если причиной послужила сраная приставка, которую купил Глеб на свои криминальные деньги.

Ухожу с матерью накрывать на стол, пока парни возятся с техникой.

— Кать…Отец в бешенстве будет, когда узнает, — говорит мне мама, а я хмурюсь.

— Я понимаю. Но Глеб хочет, как лучше…Это…

— Откуда такие деньги? Кто такой этот мальчик? У вас что…Что-то есть?

— Нет, ничего нет, — отвечаю, хоть и понимаю, что тоже лгу. — Просто с моего университета. Знакомый. Можно сказать, парень соседки.

— Сони?

— Ага, — продолжаю закапывать себя глубже, но мама больше не спрашивает.

Через час стол уже заполнен едой. Даже мамин фирменный борщ со сметаной, который я, кстати, очень хочу поесть. В ресторанах такой вкуснятины не делают. Такое делает только мама…

Когда приближаюсь к комнате, чтобы позвать ребят, слышу часть разговора.

— Так и не скажешь, кто, — спрашивает Глеб, а в ответ молчание. — Смотри, вот эти вперед — назад, право — лево, стрелять. — обучает он его, держа в руке джойстик.

— Блин, крутая вещь…Не верится конечно, что всё это даром. Надеюсь, Катька тебе реально нравится, — говорит мой тринадцатилетний брат!!! Охренеть! Блин.

— Больше, — отвечает Глеб спокойным тоном, а я просто стою как истукан и не знаю, что мне делать. В смысле больше? В смысле? Что, блин, это значит?!

Трясусь, бесшумно отхожу от двери, а потом более громко делаю уверенные шаги в его комнату.

— Всё готово. Вы тут как?

— Нормально, — отвечает Глеб и встаёт с пола. Наверное, разруха и хаос, что творятся в Серёжкиной комнате выбивают из колеи. Но он вообще не подаёт вида, что ему всё это важно. Хотя наш дом уже на ладан дышит.

Моет руки, идём на кухню. Мама начинает расспрашивать его о том, о сём. И вроде всё идёт нормально, пока Глебу не приходится начать щепетильную тему.

— Анастасия Викторовна, тут такое дело. Мы не просто так приехали. В общем. За вами некоторое время люди будут приглядывать. Для безопасности. Вы ничего не бойтесь. Я номер оставлю свой. Если что звоните мне.

— Какие ещё люди? — мама как сидела, так и осунулась. А Глеб смотрит на неё уверенным непробиваемым взглядом.

— Охрана. Так надо. Не спрашивайте. Из-за меня всё. Приношу извинения. Но мне важно, чтобы с Вашим сыном и Вами всё было хорошо, — заявляет он, пока мама ловит воздух губами, а я молчу. Стыдно до ужаса. Взгляд увожу, а Глебу звонок поступает.

— Глеб Александрович, тут мужик буйный, по описанию Трацкий старший. Пропускать?

Я каждое слово слышу. И мне теперь страшно, а ещё неприятно. Глеб смотрит на меня с укоризной и наклонятся к моему уху.

— Чё сразу не сказала, что отец у тебя такой? Что брата пиздит?

— Зачем? Это же отец, как ни крути, он отцом и останется.

— Мне ли не знать, — отвечает он с улыбкой. — Но я больше не дам ему кого-то трогать. Извини меня, но нет.

Хмурюсь. Вцеплюсь в его руку.

— Что ты собрался делать?! Глеб! — кричу молящим шёпотом в его ухо, а он продолжает свой разговор.

— Запустите. Всё нормально, — после небольшой паузы смотрит на меня. — Что бы сейчас ни было, сиди и не выходи.

Слышу звуки в коридоре. Кажется, отец вернулся и начинает распинывать коробки. Как всегда, буянит и раздражается на ровном месте. Сам в своей жизни ни на что не заработал. Жили всегда в нищете, зато по первому поводу всем выписывает. И бухает как не в себя.

— Это ещё чё за хуета? Чё за тачка там, Настя?! — кричит он со входа, и наши с мамой взгляды встречаются в панике.

— Глеб, я прошу тебя…Не надо, пожалуйста… — повторяю я как мантру, потому что чувствую, как его спина напрягается. У него такие мышцы, что она становится камнем за секунду.

Он молчит, а у меня сейчас инфаркт случится. У Серёжи с матерью, кажется, тоже. Он касается моего колена под столом. Гладит, сжимает. И у меня от этого по всему телу будто электрический ток пробегает. От каждого его такого касания. Хотя я знаю, что я — лишь средство успокоения для него сейчас.

— Эй, я тебя спрашиваю, — отец заруливает на кухню и на секунду замолкает, глядя на меня своими охмелевшими злющими глазами. — Так это по твою душу, выходит…Блядина домой приехала. — цедит он. Мне кажется, что сейчас случится что-то очень и очень плохое. — Настя, какого хрена она тут сидит, да ещё и с ёбырем своим?! Я тебя спрашиваю, блядь! Отвечай. — стучит по столу, а в следующую секунду больно хватает маму за плечо. А дальше всё происходит как в настоящем кошмаре наяву…

(Глеб)

Мне ли не знать, что такое хуёвый отец. Но мой хотя бы что-то из себя представляет, а это…Это даже отцом назвать сложно. Смотрю на этого пацана — Серёжу, Катюху свою внутри него вижу, и у самого сердце кровью обливается. Это ж надо было так собственного сына задрочить. Мужик конечно растет, потому что не колется, но…Во взгляде полный пиздец. Будто ураганом всё хорошее сдуло нахрен. И если сейчас что-то не сделать. Если не помочь, вырастит Дьявол похлеще меня.

Катюха держится изо всех сил. Мать её вся забитая, измученная, несчастная. А она что? Такой же хочет быть? Нет конечно. Поэтому и свалила отсюда, как только поступила. Ещё и деньги ей отправляет. Я всё, что нужно узнал. Всё. Этим и занимался до поездки. И мне теперь кажется, что она нас с этим недобатей невольно сравнивает. Типа я такой же агрессор в её глазах. Теперь вот я это как никогда понимаю.

Сижу за столом, сжимая кулаки. Всеми силами держусь, но точно знаю, что если хоть что-то сделает. Хоть что-то агрессивное в адрес моей девочки — убью. Терплю оскорбления, даже когда они меня в фарш превращают. И всё внутри вдруг становится таким неважным. Все свои проблемы глубоко внутри прячу. И что вижу? Девочку эту маленькую, которая боится шевелиться. Которая в руку мне вцепилась и больно ей от всего, что происходит. А я колено её глажу. Успокаивает нереально.

А вот когда пакля этого мудозвона хватает её мать за плечо, тут меня уже коротит. Нет, не смогу. Не смогу я просто.

Одним рывком встаю и стискиваю ворот алкаша в кулак. Остервенело тащу его подальше. К выходу, захлопываю за собой дверь. И как бы её мать не старалась что-то кричать, упорно игнорирую. Катя молчит, Серёжа тоже. Хуйло что-то пытается сделать, но у него ж никаких шансов против меня. Рукой припечатываю его к полу, сажусь на грудную клетку, давлю коленом прямо на солнечное сплетение и раздаю удары в табло.

— Такой смелый, когда с детьми или женой, да? — когда начинаю говорить, уже понимаю, что не остановлюсь. Потому что это действует как сухая стружка. В мгновение вспыхивает. Помогает разгореться.

— Когда маленьких и слабых пиздишь? Когда нихуя за это ответка не прилетает?

Кровь струится. Глаза его заплывают ею. А у меня снова зарево одно. Не могу я уже остановиться. Бью, бью, бью. Нос ломаю, лицо его всё месивом становится на моих глазах, а потом я пистолет достаю, обхватывая ублюдка за шею. Проталкиваю ствол в рот. Он задыхается, начинает елозить подо мной как сопливая скотина.

— Ну хули ты смотришь. Соси его, — толкаю сильнее. Как можно унизительнее и тошнотворнее. Обожаю этот пиздец в глазах. Нет, я точно ебанутый…

Снимаю предохранитель, а потом чувствую ладонь на моём плече. Почти невесомо, но чувствую. Решаюсь посмотреть, вдруг это ангел. Вдруг это Лина меня останавливает. Но нет. Это ведьма. Моя ведьма. Стоит и смотрит своим огненным взглядом. И я вижу в нём всю боль, что он когда-то ей причинил. Мне кажется, будь пистолет у неё в руках, она бы давно нажала на курок. Потому что я смелее женщины никогда не встречал. Потому что когда она злится и когда защищается, она перестаёт быть той Катей, которой обычно является.

— Отпусти его. Не марай руки, — просит она, сжимая мою кожу. И я как покорный пёс слушаюсь, хоть и готов их замарать. Я готов. Готов. И ещё раз так готов марать. Только ради неё. — Идём…Глеб…

Я встаю с него, пока он лежит в луже своей крови, слюнях и неизвестно чем ещё. Даже думать не хочу.

Заходим обратно на кухню. Мать обнимает сына. А я, несмотря на все Катины закидоны, всё недовольство, все вот эти вечные выкрутасы, вынимаю из-за пазухи пачку денег. Я заранее знал, что будет что-то подобное. Плюс-минус. В любом случае бы отдал им. В любом.

— Если примете его обратно, он сломает Вашего сына, — говорю, так как считаю нужным её уведомить. Иногда люди охотнее слушают от других то, что сами не понимают и отказываются видеть у себя под носом. — Здесь сто тысяч долларов. Уезжайте отсюда. Купите себе дом, найдите работу. Устройте сына и будьте, наконец, свободны от этого дерьма. Если не хватит — я пришлю ещё. Можете сказать моим людям, и они сами организуют переезд. Но Катю я больше в это вмешивать не позволю. Ей сюда дорога закрыта, если здесь будет он.

Я, не церемонясь, ухожу, даже не глядя на Катю. Не хочу. Просто иду на улицу мимо того ушлёпка и достаю пачку сигарет. Облокотившись на веранду, смотрю куда-то вдаль и начинаю дымить. Когда-нибудь я сдохну от этих сигарет. Точно. Я слишком много парюсь, а потом дымлю, как паровоз, хотя и стараюсь отвлекаться на ебучую жёвку. Катя же выходит следом. Думал, она начнёт возникать насчёт денег, но слава Богу нет. Просто идёт к машине. Видит в каком я сейчас состоянии. Мне будто душу наизнанку вывернули.

— Поехали, Глеб. Серёжа позвонит мне, как соберет вещи и попрощается с друзьями. А потом…Я помогу им с матерью подобрать что-то, — сообщает она и я молча следую за ней. Раз всё решила. Раз такой план — пусть. Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа.

Докуриваю уже возле тачки, а потом сажусь за руль. Едем снова в тишине, пока вдруг…

— Твоя рука никогда не заживёт.

— Она два года уже не заживает, но заживёт. Рука — не сердце.

— Глубоко. По-философски даже, — стебёт она меня, и я ухмыляюсь. Любые её фразы заставляют меня вспыхивать как сверхновая в сто миллионов раз сильнее обычного. Но она продолжает. — Спасибо. За меня никто и никогда… Так что, просто спасибо…

Молчу. Проглатываю ком. Как это никто и никогда…Как? Пиздец мне хуёво от этих слов. Будто насосом из организма всю кровь разом выкачали.

Едем дальше, дождь начинается, накрапывает, а она смотрит на меня, ловлю её изумрудные своими. А затем невольно взгляд свой возвращаю на дорогу, хотя всё время бы на неё только и смотрел. А теперь капли по лобовому растекаются, и я скорость сбрасываю. Просто хуёво на душе, дерьмово ничего не сказать. А ей сейчас каково? Даже думать не хочу.

— Зачем? — спрашивает она, когда я останавливаю тачку на обочине. — Опять курить?

— Нет, просто помолчать, — отвечаю и оборачиваюсь к ней. Несколько минут просто рассматриваем друг друга в полной тишине. Вечереет. Вроде между нами пятьдесят сантиметров, а вроде и километры. Вроде и ненавижу, а вроде и всё остальное.

Она вдруг касается своей ладонью моей щеки, сокращая между нами расстояние за секунду. Просто касается. Смело и неожиданно. И даже от этого меня током прошибает. Электромагнитные волны проникают под кожу и выжимают меня на максимум. Можно сказать, что одно касание пьянит…Крепче вискаря…Одновременно и удушает. Будто змея на моей шее. Петля. Удавка. Всё сразу.

Жмусь к её ладони своим лицом. Чувствую нежность её пальцев. Их теплоту. И бесконечное спокойствие от этого невинного бередящего душу касания. А внутри хочется чего-то омерзительно блядского. Как и всегда. Внутри разгорается пламя. Неконтролируемое притяжение. К её плоти, к её внутренностям. Тянет. Как семь смертных грехов, как Адамово яблоко, как первобытные инстинкты. После драки хочется любви. Хочется, чтобы хозяйка приласкала. Чтобы она похвалила. И я понимаю, как стал жалок рядом с ней. Это полный пиздец. Я же льну к ней. Я же разлагаюсь. Кто её чертов создатель раз сделал её такой желанной, такой недоступной и драгоценной для меня?

— Глеб, я ещё сильнее запуталась, — шепчет она, разрывая этот контакт. Может, только пытается это сделать. А, может, действительно хочет обернуть вот этот крышесносный интимный момент единения в пиздецки неважный бессмысленный отталкивающий разговор. Не знаю. Но вот я перехватываю её ладонь и начинаю целовать её. Целовать. И лизать. Просто не могу не лизать, будто в этом сейчас смысл моего существования. И от одного только касания языком вся кровь из организма приливает вниз вместе с мозгами. Иуда в моём теле намного сильнее, чем я думал.

— Что ты делаешь, — дрожаще, практически испуганно спрашивает она, а я, блядь, не могу уже остановиться.

— Сделай то же самое и поймёшь, — отвечаю, протягивая ей свою руку. — Уверен, что поймёшь…

Никакой брезгливости, никаких принципов, ничего не хочу знать. Хочу, чтобы сосала мои пальцы. А я буду лизать её. И похуй вообще, что это извращение. Хорошо понимаю, что если она испытывает ко мне то же самое…Если да — она сейчас их примет. Сейчас сделает то, что я хочу…

И она делает. Не проходит и секунды, а мои два пальца оказываются в её рту по две фаланги, а язык скользит по ним, вынуждая меня умирать и возрождаться. Жгучая смесь похоти и недоступности. А на деле я просто воспитываю себя. Воспитываю своё самообладание. Надеюсь стерпеть и остановиться. Но как же, блядь, сексуально она это делает. Глаза горят и блестят как два самых настоящих изумруда. Сдыхаю. Сгораю. Охуеваю. От порочности и невинности, которые вкупе как коктейль Молотова. И она сама лезет на мои колени. А потом я сам не понимаю, как так происходит, что наши языки сплетаются. Практически в безумной гневливой схватке. Это у нас такие игры? Я бы играл так вечно…

Запускаю ладонь в её волосы. Сжимаю. Натягиваю. Забываюсь. Позволяю своему языку делать какие-то невозможные перемещения от её рта до ключиц, поглощая всё разом. Она издаёт жалкие вымученные полувсхлипы— полустоны. Сжимает мои плечи, перебирает руками волосы, отчаянно трепыхается в моих объятиях как рыба, выброшенная на берег. Между нами что-то сильнее химии. Сильнее всех физических законов мироздания. Между нами — ВСЁ. И то, что происходит невозможно даже лицезреть, можно только почувствовать.

Сожрать, сожрать, сожрать! Я хочу её сожрать.

Сжимаю её грудь, кусаю за одежду. Как ёбанное животное, которому нужно прямо сейчас разорвать и поставить клеймо на своей самке. Это вообще какая-то немыслимая хрень. Я всегда ебался на скорость. Лишь бы удовлетвориться. Лишь бы побыстрее дорваться до желаемого. А сейчас, вместо того, чтобы раздевать, я делаю всё, чтобы не раздевать. Но хочу. Хочу. Как бы больно это не было. А член тем временем изнывает. Мне кажется я слышу, как исступление становится чем-то материальным внутри меня и разрывает моё тело на части. Уверен ей тоже больно в её чреве.

Внезапно начинает звонить мой телефон. Проклятый, сука, телефон!!! И мы оба отходим от этой мучительно-сладкой пытки с помутнением в глазах. Я буквально чувствую, как с них сходит пелена. У нас обоих. Пиздец…За что?

Ведьма тут же аккуратно перелезает обратно и молча смотрит в окно, пока я пытаюсь отойти от того, что только что было между нами.

На экране номер Руса. Выдыхаю, выхожу из тачки.

— Даров.

— Бля…Хули так долго не берёшь?

— Чё такое?

— Гнида эта…Чадаевский ушлёпок ёбанный…В клубешник твой приходил, мне сказали.

— Сука…Когда?

— Не знаю, на днях. Ты это…Накажи там всем, чтобы на его фейс запрет был. Не хватало ещё хуйни какой. Наркоты, слива или ещё чего.

— Понял. Кину щас.

— Всё, давай. Позже созвонимся. Всё норм у тебя?

— Да, всё норм.

Сбрасываю. И тут же своим скидываю все указания. Достаю сигарету, а смотрю на свою машину. Точнее, на Катю. А она смотрит на меня. Я вымок под дождём, но трясёт меня не от этого, а от её горящего изводящего ведьмовского взгляда. Голоден до неё. Настолько, что каждый раз, когда вижу…Всё внутри фейерверками взрывается. Искрится…Будто сам по себе фитиль, а она — мой огонь, без которого гореть не буду, а хочется. Это же истинное предназначение фейерверка…Моё предназначение. Синее адское пламя, сука. Способное сжечь всё дотла. До выжженной земли.

Тушу окурок и смотрю по сторонам. Урны нет нигде, сука. Ненавижу мусорить. Несу обратно в тачку. Там у меня хоть бутыль с водой есть. Убираю. Смотрю на неё снова.

— Неужели реально так успокаивает? — спрашивает она, на что я пожимаю плечами.

— Хер знает. Поцелуи с тобой лучше, — отвечаю, пристегиваясь.

— Поехали, — звучит категоричное со стороны.

— Полетели, ведьма…

Домой мы добираемся позже. Потому что те поцелуи в машине…Продлились дольше, чем мы могли представить. И я благодарна, что он указал отцу его место. Я на секунду поймала себя на мысли, что если бы его жизнь прервалась…Мама и Серёжа были бы наконец свободны и счастливы. Хотелось бы нажать. Хотелось бы. Но я не хотела, чтобы Глеб брал на себя чужую душу. Нет. Только не из-за меня. Не знаю, убивал ли он когда-то, но чувство, будто да. Просто ощущаю это в нём. Будто с самого начала видела в его глазах призраки чужих душ, которые он себе забрал. Не знаю, как это работает. Я далеко не ведьма, как он говорит и колдовать не умею. Вообще во всю эту хрень не верю, да и он по-любому тоже. Просто шутит так. Сексуальные его какие-то фантазии. Дикие и извращенные.

Да и я сама не лучше. Когда сосала его пальцы, что-то в голову стукнуло. Будто могу всё это без зазрения совести делать. Будто хочу этого ничуть не меньше, чем он, хотя впервые так делаю. Позволяю себе чувствовать что-то грязное и омерзительное. Когда я рядом с ним, у меня совсем крышу срывает. Я будто на всё готова и не важно на что именно. На плохое или очень плохое. Но в итоге всё это заканчивается чем-то неправильно правильным. Как это вообще понять? Как что-то может быть неправильно правильным? Будто это запретно, но естественно. Будто пошло, но со вкусом, а оттого и все слова лишние.

Но вот когда я его целую…Всё вокруг перестаёт существовать. Есть только мы. И нет никаких законов. Никаких табу и никаких предрассудков. Только я и он. И наше безрассудное сумасшедшее кричащее притяжение. Я хочу быть его. Будто он давно уже поселился внутри меня, но мне мало. Я хочу, чтобы сделал своей. Чтобы будто мириады лет скитаний без него стёрло. Я хочу думать, что он тоже этого хочет. Да, нет же…Я это знаю. Точно знаю.

Раньше я думала о сексе, как о чём-то хреновом. Точнее, отец научил так думать. Что если девушка хочет этого, значит она непременно — блядина. Нужно сначала замуж выйти. А общаться с противоположным полом было для меня под запретом, тем более с учётом моего рано сформировавшегося тела. Третий размер груди был уже в одиннадцатом классе и родителей это сильно беспокоило. Парни прохода не давали, но дальше поцелуев ни с кем у меня не заходило. Я ждала сильного, дерзкого. А его нигде не было. Нигде. Потому что он, судя по всему, ждал меня здесь.

— Ужинать будешь? — спрашивает он хрипло, едва мы возвращаемся домой. И даже от этого тембра я извергаюсь лихорадочным огнём.

— Нет, я наелась, спасибо, хочу побыть одна, — отвечаю и пулей убегаю к себе в комнату. Включаю чёртово показушное безразличие, хотя на деле горю изнутри. Боюсь к нему идти. Боюсь до смерти с ним видеться. Особенно после того, что произошло в машине. Мне кажется, я буду гореть в Адском котле после смерти. «Все там будем», — шепчет внутренний голос вновь.

Лежу на кровати и переписываюсь с Соней. Она сообщает, что они с Киром сегодня ночуют у него после вечеринки в клубе, на которой сейчас гуляют. Не хочу пошлить, не хочу придуриваться сейчас с ней, поэтому коротко отвечаю что-то вроде «ясно, удачи». А сама не могу успокоиться, вспоминая поцелуи Глеба и огонь в его глазах. Готова вертеться на кровати как сумасшедшая от того, что со мной происходит, когда мысли только начинают заходить о нём. Что же это такое? Почему я так его хочу? Наконец призналась самой себе всецело…Хочу. Хочу его. До безумия хочу. Он мне подходит. Он полностью мне подходит. Он мой.

Умом понимаю, что небезосновательно. Ведь он всегда за меня заступался. Он всегда меня возвращал. И не требовал взамен невыполнимого. Даже сегодня он помог моей матери и моему брату. Он общался с ним на равных. Он проявлял заботу. Он не такой плохой человек, которым хочет казаться. Он не монстр…Или мне хочется так думать…Хочется исправить, как большинству дурочек, встретивших плохого парня на своём пути? Но я не хочу исправлять, я вроде бы уже принимаю реальность таковой, какая она есть. Он — грубый, и, если совсем на чистоту, меня это возбуждает. Если совсем на чистоту, мне с ним классно. Мне нравится его пошлость. Нравится решительность. То, как он решает любые вопросы. Не думая, не гадая, бросается в омут с головой, будто так надо. Будто ничего не боится. Смелый, сильный, дерзкий, мой… Он только мой. Хватит отрицать, Катя…Иди и покажи ему уже. Иди и отдай то, что хочешь отдать только ему и никому больше. Он, он, он…

Когда стрелка на часах показывает двенадцать, я мысленно посылаю всё к чёрту, и несу свои непослушные ноги в его комнату…

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Вспышка… Назад дороги нет.

(Глеб)

Проклятие. Не могу уснуть. Никак не могу уснуть и пялюсь в потолок как конченный задротина. И ведь всё, что нужно для сна находится в доступной близости. Почти через стенку. Только руку протяни. Но нет…Она сказала, что хочет побыть одна…Спряталась от меня. А, значит, так и должно быть. Не имею права настаивать, не имею желания выпрашивать. Она всё поймёт, когда придёт время. Наше с ней время.

Ведьма…Как сгусток неиссякаемой энергии…Внутри меня. Как и сказал. Под кожей, в венах и уже даже во внутренностях. Она же уже изменила структуру моего ДНК. Её изнутри не вынуть ничем, разве что самоубиться, и то не факт, что получится.

Не успеваю подумать об этом и вытурить навязчивый образ из головы, как дверь в комнату распахивается, и она стоит передо мной как какой-то мимолётный лик из пророческого видения. Впадаю в ступор. Не шевелюсь. Зато она медленно направляется ко мне. Медленно, но уверенным таким, мать вашу, шагом. Мне даже кажется, что она полностью понимает, что делает и зачем вообще сюда припёрлась. Залезает ко мне на кровать. Залезает и льнёт ко мне, будто сто тысяч раз так делала, а у меня уже искры из глаз сыплются, уже сердце работает как адронный коллайдер на всех мощностях. Это — диверсия, это — разрушение, незамедлительное выведение из строя всех связанных с жизнедеятельностью процессов организма после разгона до критической отметки. Вместо башки — юла, вместо сердца — вселенная. И вот я этой самой вселенной с каждым её взглядом внутри разрастаюсь. Она необъятная, она потрясающая, бескрайняя. И пока мои мысли закручивает в бурный водоворот, я не могу чувствовать что-то другое, кроме как распирание грудной клетки до самого, мать вашу, максимума. До поломанных рёбер. И разрыва… Будто внутри реально космос…Со всеми его смазанными границами. Я теперь везде…

Я уж думаю, что она накидалась опять или снится мне это. Но ни фига…

Не целует, а смотрит. Через бескрайнюю темноту. И даже в темноте я её вижу. Чувствую. Полностью весь её облик. Каждый изгиб и черты лица. Бешенную энергетику, которая с лихвой переплюнет слияние кварков и барионов, которая может раздолбать к чёрту всю эту ёбанную планету.

Дышим шумно и рвано. В двадцати сантиметрах друг от друга. Так, что можно обжечься.

Не решаюсь спрашивать, что задумала, потому что с ней всегда как на пороховой бочке. Взрывоопасно…Немыслимо…Оглушающе.

Касаюсь кончиками пальцев её лица. Пухлых кукольных губ…Их идеальных очертаний.

— Хочу, чтобы ты стал моим первым, — шепчет она, заставляя меня не дышать. Это просто выбивает весь кислород из лёгких, а следом происходит внезапное полное прекращение биоэлектрической активности. Я — труп, иными словами.

Мне таких вещей говорить нельзя, ведьма. Я же воспринимаю всё буквально. Как есть. Это обещание верности или зелёный свет на то, чтобы наконец сбить все имеющиеся границы? Хрен знает, но спрашивать не собираюсь.

Раздеваю. Практически рывком сдираю с ведьмы рубашку, срывая на ней все пуговицы к хуям. Кто вообще носит пижамы с пуговицами? Да в пизду. Вообще не до этого. Не хочу об этом думать.

Начинаю целовать. Сильно, беспощадно и беспринципно, вылизывать всё, начиная ото лба, а заканчивая… А заканчивая… Блядь…Этими сиськами…Пиздец, пиздец. Я сейчас сдохну. Едва касаюсь их горячими ладонями, накрываю соски пальцами, растираю, перекатываю, а она начинает звучать как самая громкая в мире звуковая волна. Мой личный вулкан Кракатау…Скулит на весь этаж и так жалобно протяжно выдыхает моё имя, обхватив мои плечи своими цепкими пальцами. Это беспрерывная мантра с моим именем. И мне никогда ещё оно так не нравилось. Никогда не вызывало столько эйфории, как вот сейчас. А мы ещё даже не трахаемся.

«Глеб…Глеб…Глеб»…

Она такая открытая со мной. Такая, блядь, дерзкая, раскрепощенная. Будто и не было этих запретов. Я наконец ощущаю какую-то свободу. Лежал себе в трусах, мечтал о ней, а тут она пришла ко мне в своей пижаме, как фурия ворвалась в мою спальню. Разгоряченная и вот с такими заявлениями. Извивается, сама тянет мои руки к своим штанам. Чтобы снял. Чтобы освободил. Чтобы…

— Ты не под наркотой? — спрашиваю и получаю жесткий удар в грудную клетку.

— Придурок!

Насмехаюсь, срывая всю её одежду. Хочу лизать её везде, блядь. Везде. Всю. Хочу трахать всю ночь подряд. Если не она под наркотой, то может я? Я бы не сильно удивился. Учитывая то, что сейчас происходит. И не могу не озвучить это.

— Ебать, значит, я? Не помню, чтобы вкидывался…Хочу тебя пиздец. Много. Везде. Дай потрогать…

— Трогай, — выдыхает надрывно, раскрываясь передо мной. Ноги свои красивые разводит, позволяет касаться, вдыхать. Мокрая вся. Всё насквозь в её похоти, пальцами эту влагу собираю. Растираю. С ума схожу. Внутрь их проталкиваю, в рот себе погружаю, слизываю. Всё позволяет мне.

Носом веду по солнечному сплетению, задевая губами. Рёбра пересчитываю. Точно подыхаю.

— Запах твой, вкус. Дурею, блядь, с тебя, ведьма. Просто дурею, — сообщаю то, что хочу. Хочу донести. Мой максимум конечно. Пошлости всякие и прочее дерьмо. Остальное очень тяжело…Очень. Не знаю, что внутри меня, но оно никогда не позволяло говорить даже родителям какие-то громкие слова. Только на уме вертелось, но никогда не говорил. Слово это «люблю»… Никогда никому не скажу. Не смогу. Но если бы можно было объяснить это щемящее чувство внутри. Это не просто похоть к ведьме, нет. Я хочу защищать. Отдавать. Хочу, чтобы была моей. Испытываю не что иное, как «нежность», о которой мне говорила Анна раньше. «Маме нужна твоя нежность, Глеб. И твоей девушке она будет нужна. А грубость воспитывай для мужчин, для врагов, для себя самого. Порой она закаляет». И вот эту самую нежность я хочу дарить Кате через прикосновения и поступки. Я хочу грызть для неё землю. Хочу быть для неё её личным оружием, которое карает. Щитом, который отражает всё плохое. Я хочу. Могу. И буду.

— Раздвинь, лизать тебя хочу, — приходится заставлять, потому что блоки ставит из-за дурных своих мыслей. Стесняшек этих. Начинает прятаться, пока я силой не развожу и не начинаю лизать её. Видеть хочу. Привстаю, включаю торшер. Она в панике. Мне похуй. Тянется выключить обратно, но я перехватываю её быстрее. — Только попробуй, блядь, ведьма. Придушу. Раскромсаю. Легла обратно. Живо!

Тяну силой под себя, обхватив нежные бёдра. Ноги раздвигаю на максимум, она даже вздрагивает. Обратно языком ныряю, руками грудь мну…Растворяюсь. Смотрю бесконечно. Потому что это самый прекрасный вид, из тех что мне довелось наблюдать. Идеальная она везде. И у неё всё идеальное. Нежное. Кожа — лепестки. И огнём всё пылает. Горит. От моего языка как шёлковая становится. Стонет, приподнимается, визжит, хнычет. В нескольких секундах от оргазма. И я жду этой вершины больше, чем того, чтобы засунуть в неё член. Хочу видеть, как кончает. Как дрожью окутывает хрупкое тело. Как смотрит в одну точку и расплывается. Пальцами в неё вхожу и посасываю её клитор. Так, чтобы совсем обездвижить, чтобы провалилась туда вместе со мной. В ту бездну, из которой не выбраться.

Желаемое происходит через пару минут. Она громко вздыхает, уткнувшись взглядом в потолок, вся мурашками покрывается. Замирает, залипает, словно по мановению волшебной палочки, а судорога прибивает её к кровати. Кулачки сжимают простынь, ножки поджимаются. А я чувствую вкус её оргазма и по совместительству моей личной эйфории. Ловлю её ошеломлённый взгляд. Я точно обдолбался. Потому что в мгновение с этого зверею. Будто чувствую какой-то выплеск эндорфинов и адреналина одновременно.

— Хорошо тебе?

— Хорошоооо, — выдыхает, прикусывая нижнюю губу. Смотрит на меня неотрывно.

— Тоже хочу хорошо… — выдаю с утробным рыком. Не в состоянии терпеть.

Рука на автомате тянется к презикам. По хрену мне сейчас, не до церемоний. Не хочу больше спрашивать. Сама пришла. Сама захотела. Пусть теперь смотрит. За секунды стаскиваю трусы и раскатываю по себе защиту, а потом подминаю её под себя, только на этот раз всё по обоюдке. Всё спокойно. Никто никого не пиздит и не кричит как умалишённый.

— Смотри на меня, — больше приказываю, чем прошу. — Хочу, чтобы смотрела. Глаза в глаза.

А она и не перечит. Смотрит. Своими глубочайшими зеленющими, как тёмный лес, в мои давно уже ничего не отражающие. Разве что зеркалящие её.

И я…

Вхожу в неё медленно…

Первым, блядь. Единственным.

Тону при этом. Ныряю куда-то, где меня в момент ударной волной уносит прямиком в невесомость. Здесь нет гравитационных полей, здесь я без опоры. Где-то в пространстве. Сам по себе…Улетаю, ведьма…С тобой улетаю.

— Только моя. Первый у тебя…Первый тебя трахаю…Первый в тебе…

Бляяяяя…У меня траблы с башкой. Ведёт пиздец. От осознания этого тоже не хило ведёт.

Только мне дала. Только мне доверяет. Только я трогал. Я в ней. Подо мной — она. Она. Она.

Сердце стучит её имя. Как чёртова азбука Морзе.

Катя…Катерина…Катюша…

Никогда не думал, что можно лишиться рассудка от одного движения. Но вот я в ней. И я полностью абсолютно, блядь, безумен. Она сжимает меня и ахает, когда я растягиваю её, пытается принять меня, пытается расслабиться. А всё равно тяжело. Первый раз…Да и размер…Я как бы и сам это понимаю, но не толкаться в неё не могу. Тормоза уже сорвало. Поэтому как-то совершенно нагло и бесцеремонно пытаюсь добавить к её пытке ещё и ещё, а она елозит стараясь убежать от меня выше и выше, но я не позволяю.

— Ш-ш-ш …Я знаю, что больно. Терпи, — как некрасиво, Глеб. Охуеть как некрасиво. Разве можно вот так девчонке своей говорить? Тем более, что нихуя ты не знаешь. У тебя такого не было, дебила кусок. Внутренний голос меня дрочит. Пиздец тупой я. Не могу сдержаться. — Кать. Девочка. Расслабься. Я хочу полностью. Хочу в тебя.

— Я знаю, — шепчет она, обхватив меня сильнее. Я чуть приподнимаю её за ягодицы, меняю угол проникновения, и она ещё громче взвизгивает, но потом быстро себя успокаивает, отрезая. — Всё хорошо… Всё хорошо. Не слушай меня, Глеб. Просто не слушай. — Больше себе говорит, чем мне. Себя настраивает.

— Ага, конечно. Легко говорить, — жалуюсь я и тянусь к её губам. Когда встречаюсь с ними, не двигаюсь внизу. Стараюсь отвлечься и просто целовать её. Целовать и целовать. Будто прошу прощения, замаливаю своё же мудацкое поведение. И вот когда она отключается от этих болезненных мыслей, а я пиздец возбужден до предела. Так, что член стоит колом, вся кровь туда прилила, мозги в кучу, и я, не выдерживая этого ужасного напряжения, внаглую наваливаюсь и вхожу до упора, услышав натужной громкий стон из её уст, почти вскрик. — Всёёё… — выдыхаю ей в губы горячий воздух. — Умница…Привет… — улыбаюсь ей, целуя подбородок, глядя прямо в душу…

— Прииивеееет, — выдыхает она со слезами на глазах, будто на последнем издыхании, когда я начинаю двигаться в ней и снимаю слёзы с глаз поцелуями. И то, что я ощущаю, блядь, бьёт меня тысячами вольт по воспаленным нервам. Так узко и горячо. Так бесконечно приятно, что тепло сразу же по затылку разливается. Готов кряхтеть, издавать какое-то разное нечленораздельное мычание, рычать как безумное животное. Вообще непонятно в какую кашу рядом с ней превращаюсь. А когда я в ней это блядь полный пиздец. На виражах колдоёбит. Мозги все плывут. Вообще ни хрена не соображаю, только ощущаю, что вот-вот кончу от одного только натяжения внизу и взгляда на её раскрасневшееся лицо.

— Блядь, как же хорошо с тобой, а…Ведьма. Ты точно меня прикончишь… — задушено выдаю, сжимая в кулаки простынь. Дышу как ненормальный. Вгрызаюсь в её шею зубами. Забываю о том, что это первый раз. Делаю поступательные мощные движения бёдрами и глухо стону ей в шею как раненное животное. Пиздец, это не секс, блядь. Это душевная изощрённая пытка, выворачивающая тебя наизнанку…Сводящая с ума. Одурманивающая. Это наркотическое опьянение по одному единственному человеку… И я просто в говно, в трансе, словил передоз от тебя, ведьма…И сейчас кайфую, пропадаю на репите, как заезженная пластинка…

Улыбаюсь, когда он меня трахает. Улыбаюсь и плачу, как дура, и просто умираю под ним. Не знаю, почему я даю волю чувствам. Просто это он…

Он и никто другой.

Именно тот, который должен был стать моим первым, и от осознания этого мурашки по коже.

И сейчас я осознаю, что чувствовала это сразу. Сразу как его фары меня ослепили в том дворе, и только сейчас призналась самой себе. Да, он наглый, да, грубый, да, заносчивый засранец. Но я его хочу…Хочу. Именно хочу. Не что-то другое. А вот именно это слово. Именно это чувство. Приправленное тем, что я ещё не до конца понимаю.

Я словно не могу уже без него жить.

Не представляю…

Будто у меня теперь есть тот, который никогда не даст в обиду. Который всегда стоит впереди и прячет меня ото всех. Который ляжет для меня в могилу. И это пугает больше всего. Потому что именно так он себя и ведёт. Он готов сделать всё, даже если варварски, дико, абсолютно беспринципно. Главное, что ради меня.

— Хорошо с тобой… — шепчу ему, целуя его щетинистый подбородок. — Очень хорошо.

Чувствую, какой мокрой я становлюсь. Как тяжело вбирать его в себя, но я безумно хочу, чтобы он тоже кончил. Поэтому только помогаю ему ускоряться своим ладонями на его шикарных ягодицах, а он громко дышит и обхватывает руками простынь над моей головой, вколачивая себя в меня на максимум. Секунды не проходит, как он замедляется, глухо стонет. Прикусывает меня за шею, вдыхая запах моих волос. Его сердце в груди колотится в такт с моим. Мы практически слипаемся друг с другом. Моя возбужденная обнаженная грудь и его мышцы.

— Катя… — шепчет он, и, пожалуй, это то, что я хочу слышать. Своё имя из его уст. И то, как именно оно звучит. Нежно, трепетно, но при этом глубоко и сильно. Бесконечно приятно. Сжимает меня всю. Всю и без остатка. Но сдерживает себя, чтобы не сломать. Иначе он бы точно раздавил.

Глеб чуть слезает с меня и ложится на подушку, глядя на меня томным взглядом. Мы оба где-то не здесь сейчас. Невесомость, полное погружение в поднебесье. Вот, что я ощущаю.

И его взгляд меняется.

Он становится таким насыщенным, глубоким и открытым. Словно с него наконец спадает маска.

— Отдалась мне, — шепчет он, убирая волосы с моего лица нежным касанием шершавой подушечки пальца. Из уголка моих глаз бегут слезы, а он их тут же стирает. — Я впервые у кого-то первый, впервые единственный. — словно признается мне, и это как ни странно приятно слышать. Я думала, что у него были девственницы до меня. И даже если это — ложь, всё равно звучит нежно и значимо. Не моргаю. Не дышу. Просто не могу сейчас думать о дыхании. — Почему сейчас, Кать? Почему сегодня?

— Не знаю…

— Ещё хочу тебя трахать. Не смогу терпеть. Мне мало. Хочу всю ночь.

— Угу, — еле выдыхаю, прекрасно понимая, что терпеть это всю ночь не смогу. Не вывезу его габариты. Просто не справлюсь. Между ног саднит. Он просто огромный. И даже с тем количеством смазки, что буквально нас затопила, мне будет тяжело сейчас его принимать. Но хрен знает, как его остановить теперь? Глаза горят так будто оголодавший зверь наконец добрался до своей добычи.

Руки тянутся ко мне, и он силой разворачивает меня задницей, прижимает спиной к своей груди так плотно, как только возможно.

— Примешь меня? Сможешь? — гладит меня, трогает рёбра, целует затылок.

— Не знааааю, — признаюсь честно, а он обхватывает меня ладонью за шею, прижимая к себе ещё сильнее. И в этом жесте я чётко ощущаю собственнический захват. Но это не агрессия…Это проявление каких-то хищных эмоций. Демонстрация власти над моим телом…И мне даже это приносит какой-то кайф.

— А в попу дашь?

— Что? Иди ты на хер, Глеб, — дёргаюсь от него, но он не даёт уйти.

— Просто выбери…Куда ты хочешь, вот и всё. Если я хочу тебя — я получу. Даже если тебе для этого придётся бороться со своими тараканами… — он облизывает палец и ведёт его…Блин! Твою мать! Глеб!

— Глеб, прекрати! — дёргаюсь, потому что он обмазывает слюнями и моей смазкой весь мой задний проход. Господи, какой кошмар! — Не знаю, какого ты обо мне мнения, но я таким не занимаюсь! И не хочу заниматься.

— Это пока…Я уверяю тебя, ты втянешься. И тебе всё понравится…Ладно, не сейчас. Не трогаю… — шепчет он, целуя мою шею. Водя по ней языком, пока я от страха трясусь и сжимаюсь.

— Ты доведешь меня до инфаркта, реально!

Смеётся. Начинает снова ласкать мои соски, а потом ведет ладонью по дрожащему животу.

— Ты просто не понимаешь, как на меня действуешь. Не знаешь ещё пока, как тебе может быть хорошо. Как можно срываться, когда рядом твой человек. Когда башню просто, на хрен, сносит, и нет никаких границ в сексе. Их тупо нет, ведьма…Размыло, стёрло к херам.

— Ты говоришь так, будто каждый человек — твой. Будто ты каждый раз это ощущаешь, когда трахаешься.

— Нет. Я говорю так, будто я наконец такого человека встретил, и мне есть с чем сравнивать. А сейчас она лежит в моей постели и выёбывается, как всегда. Всё такая же наглая горячая стерва, как при первой встрече… — шепчет он, проталкивая пальцы в мой рот. — С дырявой жопой.

Он улыбается, практически издевается и смеётся надо мной, а я на этот раз даже не хочу его обзывать или бить.

— Пососи ещё…Ёб…Да…Соси…Вот так, малышка… Я хочу тебя потрогать…Можно уже потрогать?

— Ладно… — трясусь, а ноги сами перед ним разъезжаются. И низ живота снова тянет, будто туда тяжеленные горячие камни сложили, а ещё…Я вся мокрая. Снова. От вот этих манипуляций с пальцами и его грязных пошлых намёков. Ну не могу же я быть такой испорченной, да?

Я же, блин, девственница!

Была…

Он размазывает всю эту влагу по моим бёдрам, по моим складкам, а я вся дрожу в его руках, забывая о том, что внизу кровь, что возможно будет больно снова.

Мне важно только ощутить его.

Снова. В себе…

Не успеваю сообразить, что мы делаем, а его телефон начинает трезвонить без перерыва. Он смотрит на экран, мерцающий неподалеку. Надеюсь, не станет брать…Это будет ужасно. Потому что я одурманена. Полностью. И сейчас мне нужен он.

— Не сейчас, нахрен, Рус… — выдыхает Глеб про себя, бранится и продолжает меня гладить.

Лишь на секунду убирает руку, а я тяну её обратно.

— Глеб, не останавливайся, прошу тебя…Умоляю.

— Я на секунду. Сейчас, — снова чувствую его член в себе. Он заполняет меня без спроса. Снова внутри… И… Стоп…Без резинки? Серьёзно?

— Глеб…Ты…Ты без… — выдыхаю, а он возвращает руку на мой клитор и проталкивается глубже, до самого основания. Придерживая мою ногу. Лежит сбоку и трахает меня, аккуратно и нежно. Мы издаём такие пошлые влажные, хлюпающие звуки, но мне не стыдно. И уже не так больно. Почти не больно, но…

— Замолчи, просто замолчи… — кое-как выдыхает. Чертыхается. Ругается. — Блядь, это анриал какой-то. Щас сдохну…Ведьма, ты такая мокрая…Такая охуенная, — слышу я сзади. Ощущаю, как кусает меня, как лицо к себе разворачивает и начинает трахать мой рот своим языком попутно делая это и членом внизу. — Будешь всё для меня делать, всё разрешать. Сосать будешь. В жопу дашь. Только моей будешь. А я весь мир к твоим ногам положу. Всё тебе отдам, сердце выну из груди. Никогда в обиду не дам. Слышишь? Веришь? — жмёт меня к себе, как сумасшедший. От всех этих слов у меня голова кружится. Я просто не соображаю, что происходит. Где нахожусь, о чём говорю. Боже, почему без резинки так приятно? Он такой горячий…Такой огромный. И мы так скользим друг по другу, что я больше ни хрена не чувствую. И в жопу готова дать, и куда там он ещё хочет. Вообще всё готова сейчас сделать. Но ему об этом не скажу. Ни за что.

— Верю, — всё, что могу произнести, так как в голове полный хаос. Я ещё никогда такого не испытывала. Это невозможно.

Ощущаю, как внизу снова всё загорается. Опять как огненным шаром заполняюсь. Живот распирает просто от нарастающей волны удовольствия. Натягиваюсь вся как струна.

Ещё секундочка. Ещё одна. Ещё…Глеб…Глеб…Да…Боже…Боже…Да…

Вся взрываюсь на осколки, покрываюсь мелкой дрожью, ощущая за секунду как остаюсь пустой, хоть и полностью счастливой, а по моей пояснице стекает его сперма вместе с остатками моей девственной крови…И самое ужасное, что ему это нравится. Его не пугает моя кровь. Она ему реально нравится. Он в восторге всё это по нам размазывает. Взгляд дикий, затуманенный, совершенно безрассудный. Пиздец мы сумасшедшие. Ненормальные оба. Что с нами не так вообще?

— Хорошо с тобой, так хорошо, Глеб, — прижимаюсь к нему, забывая обо всём. Слушаю его сердце. А он слушает моё. В этом слиянии что-то есть. В нём мы.

Телефон снова разрывается, но он берёт его и уверенно отключает, обнимая меня.

— Всю ночь с тобой буду…Дела подождут.

— Я тоже хочу провести с тобой всю ночь, — отвечаю, приставив свой лоб к его. Нежно целую в губы. Хочу целовать его. — Знаешь, я верю…Что тогда лезла к тебе сама…Пьяная. — признаюсь я, на что он начинает улыбаться.

— Конечно. У тебя не было шансов, — заявляет он, и я шуточно фыркаю. — Ты с самого начала по мне текла. Я чувствовал.

— И всё же скромности тебе не занимать…

— Хочу тебя снова…

— О, Господи… — не успеваю и вякнуть, как меня ставят на колени и мою спину прогибает широкая тёплая ладонь…Не задумываюсь, а расслабленно плюхаюсь лицом в мягкую подушку…

(Глеб)

Бля…Это не ночь, это просто совершенство… Трахаемся и трахаемся, пока не слышу бешенный стук внизу и крики Руса. Как белены объелся, честное слово!

— Бля, Глеб!!!! Глеб, мать твою! Ты здесь?! — не успеваю сообразить, что происходит, а ноги уже несут меня вниз.

— Извини, — на ходу кидаю Катюхе, надеваю боксеры и бегу открывать брату дверь. Проехал ещё через охрану без звонка, блин. Что, блядь, случилось-то?!

Открываю впопыхах и смотрю на его дикие глаза своими помутневшими от безумия.

— Ты чё?!

— Пиздец, ты хули трубу не брал, — хватает меня за щёки. — Бля, слава богу хоть живой, а, живой! — он склоняется на корточки, а я понять не могу чё происходит.

— Рус…Какого х…?!

— Джипси сгорел к хуям. Подожгли, блядь.

— Чё, нахуй?! Чё? — стою в полном ахуе. В оцепенение прихожу. — Я, блядь, его урою, нахуй. — подрываюсь выскочить на улицу прямо в трусах, но Рус меня обхватывает за плечи.

— Стой, стой, брат…Стой…Остынь, думать надо. Звонили тебе…Ты выключен был, я чуть не обосрался… Батя всё к херам отменил, полетел сюда. Придурок, — Рус даёт подзатыльник, и я мысленно виню себя, что ебался и думал только о себе. Но это же…Ведьма была…Как я мог вообще оторваться? Без шансов.

— Твою мать…Отменил сделку что ли?

— Ну а ты как думал? Что у тебя клуб будет гореть, в котором ты всё время жопу просиживаешь, трубу не берешь, а батя, спокойно узнав это, будет бумажки ездить подписывать. Пиздец ты конечно долбоящер…

— Бля…А Кир? — у меня сердце замирает. — Кир? Звонил???? Звонил?! — ору как ебанутый и толкаю Руса в грудь. Внутри всё спирает. Они же ещё чаще туда ездят. Если я по работе, то друг просто отдохнуть.

— Стой, стой, Кир норм. Вышли они, успели с девчонкой его, — сообщает, и я тут же выдыхаю. Пиздец…Чуть сердце не остановилось.

— Бля…Вот ведь сука, а…

Мечусь как раненное животное по первому этажу. Один из любимых и доходных клубешников был. Гондон штопанный, блядь.

— И чё теперь?

— Нихуя…Бате звоню. Скажу, что ты — похотливое животное, блядь, — ржёт он, набирая отца, а мне нихуя не смешно. По мне, наверное, видно, что я ебался всю ночь. Смотрю в зеркало. Конечно. Губы все обкусанные, тело в засосах. Ведьма наделала. Бля…Что за ночь-то нахуй такая, а! Как так звёзды сошлись!? Пиздец!

Не успеваю дослушать их разговор, поднимаюсь наверх, Катя встречает в спальне взволнованным взглядом, обернувшись в одеяло.

— Всё хорошо? Глеб?

— Да, всё нормально. Кать, ты прими душ пока. Извини меня. Мне там с Русом перетереть надо, — подхожу к ней, а она так ко мне нежно прикасается. Обнимает. И я её с трепетом в лоб целую. — Ты как?

— Круто, — выдыхает, обвив одну руку вокруг моей шеи, пока второй удерживает одеяло.

— Ну картина маслом, блядь, — застывает Рус в дверях, её от меня аж отбрасывает с перепугу, а я со злостью смотрю на брата.

— Бля, Рус, выйди отсюда, а!

— Жду внизу, кароч. И привет, Катюха, — кидает он вскользь, пока я успокаиваю её.

— Всё хорошо, не бойся. Мы переговорим по одному очень важному вопросу, и он уедет. Всё в порядке. Прими душ и спускайся завтракать. Или поспи. Хорошо? Мы в кабинете будем.

— Хорошо, — шелестит моя девочка, но глаза всё такие же испуганные, как и были. Бедняжка моя. Ебанешься тут с нами точно.

На ходу одеваюсь и пиздую в кабинет на базар. Рус объясняет всё. Что возгорание началось около часа ночи и началось, блин, не с зала, а именно со служебных выходов, и если бы я — дебила кусок трубку сразу взял и назвал код, вместо ключа, успели бы потушить, так как ключ-карты есть только у меня и у охранника, который по счастливой случайности оказался рукожопым мудаком и проебал его куда-то ещё неделю назад. С ним я позже разберусь, а сейчас надо просмотреть записи с камер видеонаблюдения. У меня же дополнительно всё на облако пишется.

Садимся с Русом и наблюдаем, значит, как хуесосы какие-то в чёрных балаклавах спокойно открывают двери спизженной ключ-картой и устраивают поджог. Трое человек. С виду обычной наружности. Хрен их где сейчас отыщешь. Все в перчатках, полностью запечатанные, а на улице их ждёт самая обычная, блядь, калдина без номеров. Заебись, нахуй!

— Пиздец, — выдаю себе под нос. — Чё батя-то сказал?

— Чтобы я тебя отхуесосил, — выдаёт Рус, и я вздыхаю.

— Ничего другого от него не ожидал… — выдаю, пожимая плечами.

— Не парься, главное, что все живы остались…И что у вас с твоей всё хорошо…Всё же хорошо?

— Больше, чем хорошо. Это пиздец настоящий. Я такого раньше не испытывал…Ураган, блядь.

— Да я вижу. Слюнтяем стал таким, — ржёт он, на что я даю ему кулаком в грудную клетку, а он шипит в ответ.

— Завали. Я, короче, в душ пошёл. Пять минут и поедем туда. Вопросы решать. С ментами там и прочее.

— Лады…Жду тебя здесь.

Моюсь, выхожу быстро-быстро. Катюха походу принимает ванную. Потому что закрылась и вода долго льётся. Не решаюсь её беспокоить, пусть отдохнёт девчонка, и так всю ночь её трахал, хотя вроде нельзя так в первый раз.

Но не мог никак остановиться. Совсем тормоза сорвало. У меня ещё никогда такого секса не было. Это совсем другое. Это не с блядиной ебаться, не с обычной подстилкой. Да даже не с профессиональной эскортницей, у которой с членом отношения на «ты». Это сплетение душ и формирование чего-то большего. Я на каком-то внутреннем уровне ощутил. Как будто мы с ней уже одна ячейка. Как будто пара на Ноевом ковчеге. Я без неё уже неполноценный, отвечаю. Совсем ебанулся от неё.

Звоню всем своим, попутно собираюсь, напяливая на себя первые попавшиеся шмотки, садимся в тачку и мчим по делам.

Пока едем я пытаюсь анализировать, пытаюсь думать, но все мысли только о ночи с ведьмой. Ебать она меня конечно заколдовала. Я реально как под магическими чарами сейчас. Всё бы отдал, чтобы снова с ней в постели оказаться.

Пока выясняем обстоятельства случившегося, попутно раздаю всем пиздюлей за то, что не усмотрели нихуя. Всё так грамотно сложилось, охрана будто в уши долбилась. Момент был просто идеально угадан. И никаких зацепок. Страховка есть конечно, но, бля, это посягательство я не спущу. Это конкретный такой камень в огород. Хочу спалить его дом, нахуй. Вместе с ним.

Естественно, Рус меня успокаивает, убеждая, что позже решим всё и иначе. Но мне просто звездец как хочется этого Сокола по асфальту раскатать… А я уверен, что это он, особенно после его инкогнито прихода ко мне в клубешник.

Через час приезжает Кир. И я буквально вцепляюсь в него своими клешнями, как сопливая давалка.

— Бля, брат…Как я рад, а… — не могу отпустить, а он хлопает меня по спине.

— Всё норм. Сонька испугалась, но я быстро вывел. Она даже понять не успела. Всё хорошо, Глеб.

— Чуть не обосрался за тебя. Пиздец кроет. Веришь?

— Верю. Я так понимаю, у нас кто-то серьезный нарисовался… Даров, Рус, — они пожимают друг другу руки, и время садиться на разговор…

Домой возвращаюсь только к вечеру и вдобавок к своему какому-то странному щепетильному состоянию застаю Катю вместе с Анной на кухне. Если можно было сказать, что раньше я особо не стеснялся, то вот сейчас определенно горю от стыда. Мне не по себе. Просто…Застать их вместе, даже если она говорила, что они уже знакомились. Сложно. И странно. Анна кивает, я тоже. Катя просто не шевелится, взгляд куда-то уводит в сторону. Тоже стесняется после вчерашнего? А так ещё можно, да? Я думал все границы уже на хрен размыло. Я-то стесняюсь по другой причине. Будто душа наизнанку вывернута рядом с этой женщиной.

Естественно, когда батя погнал её, я не мог этого допустить. Они с мамой прекрасно ладили, но отцу стало некомфортно из-за её болезни. После оперативного вмешательства, выяснилось, что поздно спохватились, и слух пропал навсегда. Для матери это ничего не значило, как и для нас с Русом. Мы же знали Анну ещё с детства…Не помню уже сколько мне было. Лет девять-десять. А отец упёрся рогами. Мол я за это плачу и у меня не будет инвалидов в доме. Да я уже говорил, что с отцом всё сложно. Несколько раз мы даже давали друг другу по морде. Это я сорвался из-за того, что мама плакала. Никогда не выносил. А она плакала всё чаще и чаще из-за него. У них сложные отношения до сих пор, но они всё равно вместе официально. Просто он такой же тяжёлый человек, как и я. А с таким выстраивать отношения — одно мучение.

Ну так вот… Мне было восемнадцать, когда я съехал от родителей и позвал Анну работать на меня, не мог просто её выкинуть. Она, блядь, не консервная банка. Она практически наша бывшая няня. Я купил дом. Я тогда уже мог себе позволить. Потому что с нашими начальными капиталами по бизнесу помог отец. Он никогда не жалел денег на нас с Русом. Просто мы это бабло грамотно вложили. Я достаточно быстро прошёл курс бизнеса и управления, но посчитал, что диплом по экономике мне тоже пригодится. Лишь поэтому поступил. А сейчас остался какой-то год, грех его не дожать, тем более, когда рядом ведьма. Даже если финансово мне эта корочка вообще ни хрена не даст. Пусть хоть в голове что-то останется.

И вот теперь я ощущаю себя максимально неловко. Катя предлагает Анне поужинать с нами. И та соглашается. Сидим все втроем за столом. Как понял, они даже вместе готовили. Вообще от этого протёк, как тампон последний. Ну, вставляет меня это. Забота, нежность, уют, которые она пытается создать.

Для меня что ли старается? А кому такое не понравится?

Так что за ужином, глядя на ведьму и то, как она мило улыбается, у меня такой стояк в штанах, что я нервно подпрыгиваю на стуле и ёрзаю как ненормальный, дожидаясь, когда эта ужасная пытка закончится, и мы наконец уединимся.

Расслабиться удаётся только в спальне, когда я затаскиваю Катюху туда. Тяну свою футболку за ворот, а она смотрит на меня исподлобья, как завороженная, сидя на кровати. Встаю напротив, широко расставив ноги, и уже намекаю на то, что безумно, просто по-сумасшедшему хочу…Заняться развратом.

— Как прошли твои дела? Встречи? — спрашивает, нахмурившись.

— Всё нормально. Сейчас вообще мысли не этим заняты, — притискиваюсь к ней ближе, встаю между ног, а она упирается мне носом чуть выше живота. В солнечное сплетение. Трогаю губы пальцами. Наслаждаюсь… — Расслабь меня…Я на нервах.

— Я пропустила работу…А ещё на парах не появляемся…Так нельзя…

— Ш-ш-ш…Помолчи, — настаиваю, хоть она и отчаянно пытается выскользнуть из моих объятий. — Поцелуй…

Заставляю её. Манящее тепло внизу живота просит большего. Скребет. Изводит. А фантазии уже давно вышли за рамки всех приличий. Она еле касается меня возле рёбер губами, а меня уже лихорадит, будто я поймал малярию.

— Хочу, чтобы всё позволяла, — шепчу, рассматривая, как она это делает. Не просто целует. А вкладывает в это себя. Развязно, дерзко, сладко. И при этом врезается в меня глазами не шлюхи, нет. А именно девственницы…Стеснительной непорочной чистой ведьмы.

— Чего сейчас хочешь? — спрашивает, дразня меня языком, водя им по коже и оставляя влажные дорожки. Как чувствует моё паршивое выжатое настроение.

— Ниже. Целуй…

Её пухлые губы проходятся по моему торсу, касаются тонкой полоски волос, ведущей к резинке трусов.

Расстегиваю ремень сам, пока она ещё не успевает выйти из транса. Стягиваю джинсы вместе с боксерами, оказавшись голым прямо перед её раскрасневшимся от стеснения лицом. Глажу её волосы, пока она рассматривает меня и сглатывает.

— Соси…

— Хам.

— Давай, малыш. Открой рот. Прими меня, пососи. Не хочу силой… Хочу, чтобы сама…

— Ты огромный, ты в курсе?

— А ты способная. Владеешь магией. Справишься.

— Ну просто идеальная пара, — стебёт она, обхватив ладонью мой член. Приноровилась уже. Молодец. Шустрая моя девочка. Тигрица.

— Меньше пизди, больше делай, — улыбаюсь, глядя ей в глаза. — И смотри на меня, ведьма. Пожалуйста, смотри…

Она, не отводя глаз, проводит по моему члену ладонью и погружает головку в свой сладкий рот.

И я…

Уже, мать вашу, сдох.

Прямым попаданием прямо в сердце. Только от одного вот этого движения.

Смотрит и сосёт. Сосёт и смотрит. Глаза, губы…Всё идеально. Мой взгляд бегает по ней и цепляется за всё одновременно, будто ничего красивее в жизни не видел…Так и есть. Не видел.

Мне кажется, я рычу, стону, гаркаю, всё сразу. Издаю вообще на хрен далеко непонятные непохожие ни на что звуки. Я просто помираю от всего это. Горячий влажный рот моей девочки и этот взгляд. Сука…Я за это готов с ней на руках девять кругов Ада пройти. Готов жрать землю, по которой она ходит. Готов на всё, чтобы она всегда вот так на меня смотрела.

— Гр…Бл…А…Бля…

На большее сейчас не способен. Держу её за волосы и внешне просто ничего не делаю. А внутри пытаюсь бороться с эгоистом и мудаком, чтобы не разложить её на кровати и не трахнуть жёстко в самую глотку. Стараюсь не умереть от её нежных сворачивающих нутро ласк. Блядь, но как же это охуенно. С ума можно сойти. Слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Слишком горячо. И слишком приятно.

— Ты вкусный, — отрывается она. — Я и не думала, что…

— Всё, помолчи. Продолжай, — возвращаю её обратно и улыбаюсь. Как придурок улыбаюсь тому, что она сказала, что ей нравится вкус моего члена. Ну, что это, мать вашу, такое?! Почему внутри всё так по-уёбищному расцветает?

— Тебе нравится?

— Не то слово…Ведьма, не то… Поводи языком по головке. Поиграй со мной… — провожу ладонью по её красивому лицу, пока она делает то, о чём прошу. — Я же говорил… — толкаюсь чуть сильнее, перехватывая инициативу. — Ты способная…Моя. Ведьма. Глаза — омуты. Ты — смерть моя. Всё для меня, а я всё для тебя…

Отныне это наша с ней мантра.

Не прекращая зрительного контакта, врезаюсь в её рот, слегка притиснув к себе за волосы. Не совсем жестко, но изумруды слезятся. А я уже практически отстрелялся. Все показатели на исходе. Особенно после такого эмоционального дня.

— Кончу тебе в рот.

Просто предупреждаю. Не спрашиваю. И спрашивать не собираюсь. Она будет делать то, что хочу. Будет. У нас не должно быть зажимов друг от друга. Потому что мне в ней всё нравится. И ей тоже должно.

Секунд десять ещё толкаюсь в её разгоряченный рот, собирая в мозгу все ругательства, которые только можно выпрыснуть от неземного удовольствия, которое испытываю, а потом, каким-то дурным неистовым бураном кончаю в её глотку, наплевав на все табу и прочее. Глажу щёки. Я бы даже пошлёпал их, потому что я такой, но она точно сочтёт это за унижение. И будет потом обижаться. Может, позже объясню, что в актах подчинения нет ничего ужасного, если оба человека готовы взаимно покоряться друг другу.

— Лучший минет в моей жизни, — выдыхаю, прижимая её к своему животу. Пульсирую. Голова кружится. Это полный пиздец, что я с ней ощущаю. Всего колошматит, сердце словно пулемёт разносит по организму тысячи выстрелов.

— Дурак. Хватит издеваться, — говорит она, отталкивая, и отодвигается на край кровати с каким-то обиженным видом. Сама дурочка, что ли?

— Я серьёзно вообще-то, — сажусь рядом, подтягивая одежду. — Это так и работает… Глупая. Это большее. Ты для меня — большее. — прижимаю её к себе, целуя в макушку, а потом откидываюсь на кровать, перетаскивая её на себя. — Оседлай. Хочу, чтобы затрахала меня. — улыбаюсь, поглаживая её ягодицы, пока она ёрзает на мне и краснеет.

— Я когда-нибудь перестану стыдиться этих ужасных выражений?

— Мне кайфово, когда ты стесняешься. Сразу такая няшная бэйба становишься.

— Господи…Адов…Что за выражения? — она закатывает глаза и растягивает губы в усмешке. — У тебя точно какие-то проблемы.

— Ты — моя проблема…Но и решение всего — тоже ты, — улыбаюсь, поглаживая её через одежду.

— У тебя снова стояк.

— А ты ещё не поняла? С тобой у меня всё время стоит…

— Очень мило…

— Да, мило… — ласкаю пальцами прямо через штаны. — Ты вся и насквозь. Мокрая по беспределу. Возбудилась, когда сосала мне, да?

Молчит…Но я вижу, что да…И это пиздец с ума сводит. Ладонями ныряю под футболку, ласкаю её грудь. Никогда не думал, что можно настолько потерять рассудок из-за одного человека…

Привстаю и освобождаю её от тряпки, взгляды наши стремятся в одно место, и она тут же прикрывает свои сиськи ладонями.

— Пиздец, Катя. Чё творишь-то? Жить надоело? — спрашиваю, буквально отрывая их от неё. — Стесняешься? После того, как я всю тебя вылизал? Я разве что пятки твои не лизал. И то собираюсь исправить это недоразумение. Всю тебя вылизать. От и до…

Смеётся. Думает, что шучу что ли?

— Это всё так…Развратно, непривычно для меня.

— Развраааатно, — закатываю глаза в шутку и снова получаю удар в грудь. — Я скоро пойду снимать побои. Ты…Беспощадная. Жестокая.

— Ага. Ну иди. Найди ту, которая будет молча сосать и причмокивать, — грубо выдаёт, на что я лыблюсь.

— Уже нашёл. Ты причмокивала, — расплываюсь в ухмылке, а она пытается уйти, но я силой притягиваю к себе. Теперь она лежит сверху. На моей груди своими голыми сиськами. И это, мать вашу, просто пиздец как приятно. Смотрю на нас. Как сочетаются оттенки нашей кожи. И мне даже это нравится. Нереальный какой-то эстетический кайф. Все эти наши рельефы и изгибы. — Ты моя…Полностью моя. — глажу её. Наслаждаюсь. Вдыхаю запах волос. — Вштырило меня конкретно. И до сих пор не понимаю, чем ты пахнешь. Что за духи такие?

— Я не пользуюсь духами. Так же, как и прочими всякими штуками. У меня аллергия на подобного рода вещи, — отвечает, пожимая плечами. — Да и шампунь с бальзамом у меня обычные. Можешь в ванной посмотреть.

— Хм… — издаю себе под нос. Не знаю, что тогда. — Значит, всё же жопы тараканов и жабьи лапы?

— Дурак, — смеётся. — Что это вообще было?

— Не знаю…Ощущаю, что ты точно владеешь чем-то таким в отношении меня. Будто заворожила. Я вообще впервые такое ощущаю.

— Я тоже. Выходит, ты и сам колдун?

— Или твоя магия обернулась против тебя…Решила отомстить…И вообще…Мы же можем говорить, пока мой член будет в тебе, правда? — приподнимаю её возмущенное тело, рывком снимаю её пижаму с трусами и медленно аккуратно насаживаю на свой член. — Твою маааать…

— Глеб, — еле слышно произносит она, закусывая губу. Съеживается.

— Неприятно? Больно?

— Нет, просто привыкну сейчас…Погоди…

— Хорошо, — сам себя не узнаю. Даю ей время, хотя сам уже нахожусь на грани. Она вся мокрая, тугая и невероятно горячая. — Сама двигайся. Медленно. Как хочешь…Я не стану торопить…

— Спасибо, — выдыхает мне в губы. Смотрит прямо в глаза. Приподнимается и опускается, а я только поддерживаю за ягодицы. — Ах…Глеб…

— Бля, ведьма…Если так дальше пойдет, я стану скорострелом…А мне это… Нахуй… Не надо, — кое-как произношу, закрывая глаза. Она с ума меня сводит. Внутри так безумно жарко. Так, блядь, охуенно.

Облизываю свои пальцы. Ласкаю её соски. Медленно, тянуще, невыносимо. Она скулит, положив ладони на мою грудную клетку. Нежно царапает. Изводит. Я на полном износе. Веду большой палец к клитору. Смотрю как меняется в лице. Ещё жалобнее. Ещё сладостнее. Ещё горячее.

— Глеб…Гле…Ах…Глеб, — только и успеваю ловить из её рта и тут же проталкиваю в него пальцы.

— Соси, соси, соси, малыш. Соси, — толкаю их, она тут же подключается. Да затягивает меня так, что мы кончаем практически в раз. Я кое-как успеваю вытащить из неё, рывком снимая с себя её тело. Знаю, что это не гарантия…Знаю. Но даже если так. Я от своего никогда не откажусь. За своё любого убью. А если с ней…Не думал об этом конечно раньше. Но вот сейчас почему-то думаю, когда от оргазма отхожу. И казалось бы мысли должны быть совсем о другом. Я и думать-то толком не могу, всё в кашу. Только хочу кончить именно в неё в следующий раз. Что за животная страсть? Она мне потом голову оторвёт как самка богомола, по любому. Уверен.

Оба тяжело дышим…Хочу ощущать её сокращения, её температуру и влажность после того как она кончит…Хочу, блин. Пиздец как.

— Ты как? — спрашиваю, пока она лежит у меня на груди и отходит.

— Хорошо. Спокойно.

И почему это так приятно слышать? Почему мне это пиздец как важно? Раньше, стоило кончить, тут же сбрасывал с себя шкуру и шёл курить или просто смыть с себя чужие слюни. А теперь…Глажу её. Нюхаю. Не хочу отпускать. Хочу, чтобы уснула на мне вот прямо так. В этой самой позе в облипку.

— Не звонила матери?

— Звонила…Они собирают вещи потихоньку. Отец в больнице. Она вызвала ему скорую тогда…Но я даже…Не хочу узнавать и спрашивать…Я — плохой человек, — говорит она, заставив меня поморщиться.

— Прекрати. Ты ничего не делала. Какой ты плохой человек?

— Меня не беспокоит здоровье своего отца…

— Отца, который пиздил твою семью и всё время бухал…Который оскорблял тебя последними словами. Это не отец, Катя. И ты не плохой человек. Плохой в этой комнате один.

— Почему?

— Что почему?

— Почему ты плохой?

— Потому что…Хреновый я, ведьма. Но лучше тебе не знать, насколько.

— Ты…Ты…Убивал когда-нибудь? — спрашивает и поднимает на меня взгляд. Смотрю на неё, ком к горлу подступает. Не буду врать. Не хочу. Просто киваю. Она сначала молчит, но после небольшой задержки выдаёт:

— Я думала об этом. Почему-то знала ответ на этот вопрос. Но хотела убедиться.

— Это не значит, что я хоть когда-то трону тебя. Да, я бываю агрессивным. Могу больно ухватить, когда эмоции кроют, но…Я никогда тебя не ударю. Это не в моих принципах.

— Я должна восхититься? — приподнимает бровь. Смотрит прям-таки надменно. Величаво. Впору восхититься её дерзостью.

— Нет. Я просто говорю.

— Я не буду осуждать тебя, но и восхищаться тоже. У нас очевидно были разные жизни. Но мне хотелось бы знать…Вопрос с теми людьми, кто сделал это с Русом и его девушкой…Их ребёнком…Он ещё не закрыт…Значит, они могут что-то сделать со мной?

— Нет. Я никогда не дам тебя в обиду. Просто не уходи. Будь со мной. И всё.

Наверное, я не могу так рьяно об этом говорить…особенно после истории с клубом, но не хочу, чтобы она нервничала и ей было плохо…Чтобы она боялась, не дай Бог. Это последнее, что я хочу. Самое унизительное. Что твоя женщина чего-то боится, когда рядом ты.

— На этот месяц, да? — спрашивает и смотрит на меня. А у меня внутри всё разрывается. Вот ведь…

— Ты дурочка, да? Ведьма… — обхватываю её лицо ладонями и утыкаюсь ей в лоб своим. Смотрю прямо в глаза. Тону в ней и засыпаю её поцелуями. — Всегда будь со мной, ведьма. Всегда. Навсегда.

«Всегда будь со мной, ведьма Всегда. Навсегда».

«Надеюсь, Катька тебе реально нравится. — Больше».

«Только моей будешь. А я весь мир к твоим ногам положу. Всё тебе отдам, сердце выну из груди. Никогда в обиду не дам. Слышишь? Веришь?».

Не могу сейчас говорить. Только смотреть на него, пытаясь прокручивать в голове все его признания мне. Все чувства, как на ладони. А я… Я будто тону в них, даже не пытаясь выплыть. Меня уносит их потоком куда-то в самую глубь на дно водоёма. Я боюсь не выплыть, когда я с ним.

— Ответишь что-нибудь? — спрашивает он, прижимая меня к себе. Сердце бьётся как бешенное.

— Не знаю, — шепчу ему в ответ, заглядывая в голубые глаза. — Пока что…Не могу…Глеб…

— Всё нормально. Тогда просто помолчи, — отвечает, не отпуская. Мне кажется, я обижаю его, но не могу ответить вообще ничего, будто меня парализовало. Или я боюсь сказать. Ведь если скажу, может…Это будет для него очередным исполненным пунктом, и он откажется от меня. Будто пока он чувствует, что я — непокоренная вершина, он продолжает пытаться. Хотя у него сейчас будто на лице всё написано…Я лежу на нём и слушаю стук его сердца. И меня это нереально успокаивает. Я бы хотела уснуть вот так, но боюсь, что ему может быть неудобно.

— Давай я слезу?

— Зачем?

— Не знаю. Тебе удобно?

— Да.

— Хорошо…

Не отпускает. Трогает кончиками пальцев мои позвонки, вырисовывая на них какие-то символы.

— Рус приезжал из-за чего-то серьезного?

— Нет. Не бери в голову. Всё в порядке, — отсекает почти сразу и я вижу, что почти закрывает глаза. Точно…Он ведь не спал. Я-то, пока он уезжал, хоть немного вздремнула, а он…

— Сладких снов, Глеб.

— И тебе, ведьма.

Он почти сразу засыпает подо мной, а я не шевелюсь, позволяя ему провалиться. И лишь после этого, еле слышно сползаю с него, пока он что-то ворчит и переворачивается на живот. Целую его в плечо и двигаюсь к краю кровати. Решаю выйти и позвонить Соне. Очень хочется с кем-то поговорить. Насчёт Глеба и того, что между нами произошло.

Подруга берёт трубку только после четвёртого гудка.

— Привет, моя. Не отвлекаю?

— Привет, дорогая…Да нет…Глеб вернулся?

Голос какой-то тревожный. Чересчур.

— Эм, да…А что?

— Да Кир спрашивал, прежде чем я вышла ответить тебе. Он рассказал тебе, да?

— Рассказал что? — спрашиваю, недоумевая.

— Ой, капец. Чё вчера было. Я думала Глеб расскажет тут же… В общем, мы же были на вечеринке в «Джипси», помнишь я говорила.

— Ага, помню.

— Ну в общем ночью начался пожар. Задымление. Я так испугалась. Хорошо, что Кир мгновенно среагировал и вывел меня.

— Какой кошмар?! Ты как?

— Я-то нормально. Вроде все уцелели. Только вот клуб сам…Сгорел буквально дотла.

— Что?!

— Да…Удивлена, что Глеб не стал говорить… — задумчиво произносит она. — Они ездили решали какие-то вопросы сегодня. Что-то по поводу возгорания. Кир много не рассказывал.

Слушаю это и в полном шоке. Почему не сказал? Сказал только, что на нервах. Просил успокоить. А потом как ни в чём не бывало занимался со мной сексом… Не хочет делиться личным? В этих вопросах ему проще промолчать? Или это потому что я начала строить теории об опасности?

— Не знаю, почему не стал, Сонь…Той самой ночью мы…Мы…Между нами…

— Ты серьёзно? — спрашивает она в шоке. — Оу…Ваааау. — тянет из последних сил. — Прости, у меня шок. Не думала, что ты захочешь.

— Захотела…

— Не осуждаю, подруга. Мне кажется, ему не всё равно на тебя, далеко не всё равно. А насчёт того, что не рассказал. Может тогда, не хотел портить момент?

— Может, — отвечаю сдавленно. — Я рада, что с тобой всё хорошо. Кир молодец. Передавай ему привет, пожалуйста.

— Хорошо, моя. Передам. Решайте все свои вопросы и давайте уже встретимся вчетвером. Посидим, поболтаем. Ладно, Кать? Очень хочу, как раньше. В непринуждённой обстановке. Без тебя в комнате так скучно…Просто ужасно, — жалуется Соня в пол тона. — Правда Кир уже намекает, что хочет, чтобы я тоже…Жила с ним.

— Ого… А ты?

— Я пока не знаю…Хоть он и добрый, спокойный, но… Что-то пока…Не готова я.

— Понимаю…

— Мы ещё поговорим об этом когда встретимся.

— Договорились, Сонь…Ну, я пошла. Тоже скучаю дико. Целую тебя.

— И я тебя…

Сбрасываю и тараканы в моей голове начинают разбегаться по сторонам в панике.

Открываю статью в Интернете, читаю, что пока на месте возгорания работает следствие. Подробности неизвестны, но фото просто ужасные. Не верится, что он ни слова мне не сказал. Хотя это ведь реальная проблема. Это был его клуб. И он дотла сгорел. Интересно, что он чувствует по этому поводу. Ему должно быть ужасно обидно и плохо. Это ведь его детище.

Возвращаюсь к нему в спальню и пристраиваюсь сбоку. Примерно через полчаса чувствую, как его тёплые ладони находят меня сквозь сон и жмут к себе.

— Кать… — слышу надломленное. — Не надо. Уйди оттуда.

Молчу. Что-то ему снится…Снова дрожит. Весь щетинится даже во сне. Обнимаю его крепче за фактурные плечи.

— Моя. Моя.

— Твоя, — выдыхаю и по всему моему телу скользят мурашки. Проваливаюсь в сон окончательно вместе с ним.

Ранним утром просыпаюсь в его постели одна. Из душевой слышу звуки льющейся воды и решаюсь на какие-то непривычные безумства. Иду к нему. Полностью голая, прикрываясь лишь простынкой, а потом сбрасываю её на входе в ванную комнату.

Встречаемся взглядами. Его поглощающий и мой практически уверенный. Даже не думая, ныряю к нему под струи прохладной воды. Обвиваю широкие плечи, когда он рассматривает меня и целует.

— Доброе утро, — шепчу ему, касаясь губами шеи и ключиц, а потом меня резко разворачивают к себе спиной, обхватив своей ручищей под животом.

— Ещё какое доброе…Выгнись, девочка… — из меня практически лепят, что хотят. А моё тело рядом с ним как пластилин. Он загибает, сгибает и прогибает как считает нужным. Ласкает, пока я только послушно перебираю ноги и жду его внутри. — Красивая моя девочка. Самая красивая ведьма на свете.

Меня улыбают его слова. Если ведьмы вообще бывают красивыми в его понимании, конечно. Но его вот эта зацикленность и заинтересованность в моей «магии» уже что-то личное. Какая-то часть нашего с ним общения. Наша фишка. Особенное прозвище…И мне это нравится.

Трахаемся под звуки воды. Он снова кусается, сжимает, терзает. Берёт и берёт. Подчиняет и властвует. Хищник на охоте. Мой личный зверь.

А потом, не успеваю я нажаловаться на грубость, меня нежно моют, аккуратно массируя голову и делая своей куклой.

Господи, мне ещё никогда не было так приятно, как когда его пальцы втирают шампунь или наносят гель на моё тело. Хочется замурлыкать.

Это блаженство.

С опухшими губами, но полностью счастливая (затраханная) сижу с ним за завтраком и делюсь планами.

— Пары до двух, работа. Вечером хотела встретиться с Соней, если можно, давно нормально не сидели, — вздыхаю, пока он пьёт кофе и смотрит на меня каким-то странным взглядом. — Что?

— Ничего. Отвезу куда скажешь и заберу.

— Ладно.

— Ладно, — зеркалит. — Карту возьми.

— Это ещё зачем?

— Я так хочу.

— Мало ли что ты хочешь, Адов.

— Ведьма…Я хочу, чтобы у тебя не было никаких потребностей.

— У меня есть работа. Я сама себя обеспечиваю.

Закатывает глаза.

— Работаааа…Откажись от неё. Нахрена тебе работать? Я могу купить десять таких автосервисов.

— Покупай, а мой оставь в покое, — отвечаю с гордо поднятым подбородком. Пусть что хочет, то и думает. Но никакие карты я брать не собираюсь.

— Кароч… Готова? Едем?

— Да.

В университете приходится разойтись. С Соней успеваю поделиться, но не многим, потому что стараюсь слушать преподавателей. Договариваемся вечером посидеть вдвоем в кафе-баре недалеко отсюда и поболтать о своём о девичьем.

Затем Глеб отвозит меня на работу, целуя на прощание, и провожает взглядом. Теперь и смотрит на меня иначе. Намного провокационнее и жарче, что ли. Ревнивее.

Слава богу, убеждаюсь, что с Андреем всё хорошо, но он стал намного холоднее ко мне относиться. Наверное, Глеб сказал ему что-то очень и очень неприятное или же сделал, но синяков я на нём не наблюдаю. Хотя Глеб, наверное, умеет бить так, чтобы и синяков не оставалось? А спросить, как Андрей себя чувствует, я не решаюсь.

До пяти часов формирую и принимаю заказы, потом обзваниваю клиентов с вежливым предложением скидок на диагностику ходовой части. А когда время на часах переваливает за шесть, прямо к нам в гараж заезжает ещё одна машина. Обычная белая калдина. Из неё выходит какой-то парень в чёрной толстовке, на вид несколько не соответствующий тому, на чём ездит. Во всяком случае, часы у него на запястье знакомой марки. Как у Глеба. А это значит — дорогие. И ещё у меня чувство, будто я его раньше видела, но никак не могу вспомнить где.

Меня сразу поражает, почему он заехал прямиком сюда, а не спросил есть ли свободные гаражи…Может это знакомый Андрея?

— Здравствуйте, — вежливо здороваюсь. Он объясняет, что ему необходимо поменять все жидкости и в целом подлатать аппарат. Они с Андреем о чём-то шушукаются, и он тут же берется за осмотр, якобы потому что у него есть свободное время. А я пока оформляю заказ, не спрашивая. Пробиваю ПТС по нашей базе, а проходит какая-то женщина — Григорьева Марина Филипповна. Зависаю и недоверчиво смотрю на него.

— Что такое? Вы так изменились в лице.

— Авто не Ваше?

— Нет, это бабушки. Я на таком не езжу, — смеётся он, и я киваю.

— Ну да…Я заметила. Просто у нас так не положено.

— А у меня доверенность есть, — говорит он, и я ожидаю. — Сейчас.

— Хорошо.

Доверенность действительно есть. Соколов Филипп Германович. Ну и имечко, блин. Оформляемся, и он как-то слишком заинтересованно рассматривает меня.

— Давно здесь работаете?

— Ну…Второй год…

— Хм…Не хотите сменить на более качественный автосервис? Ну, или даже автосалон?

— Не знаю, не думала об этом. Пока меня всё устраивает. Самое выгодное для меня предложение, — отвечаю не думая.

— А…Ну раз, действительно выгодное.

— Так…Всё, я оформила. Можете ожидать, что скажет мастер в комнате для клиентов. Или же мы позвоним Вам, как диагностика будет выполнена, — сообщаю ему, и он кивает.

— Я, пожалуй, отлучусь.

— Как скажете.

Около семи часов вежливый незнакомец возвращается по нашему звонку, но в руках у него с сотню бордовых роз. Я как-то сразу напрягаюсь при виде цветов, но он не тушуется и оставляет их на стойке администратора.

— Это Вам, Катерина. За оперативность, — сообщает он, на что я хмурюсь. Вроде и ничего такого. Ничего наглого, но всё равно ощущаю себя не в своей тарелке.

— Послушайте, не стоит. Вы меня как-то неправильно поняли. Я занята. У меня есть молодой человек…

— Господи, что Вы. Я просто подарил Вам цветы. Ничего такого и близко не хотел. Просто моя бабушка говорит, что самая безобидная благодарность — это цветы. Я привык делать такие подарки особям женского пола. И ни на что не надеялся. Но рад за Вашего парня, — заявляет он и начинает уходить и снова через гаражную дверь.

— Мы раньше не встречались? — кидаю ему вслед, и он в пол-оборота отвечает.

— Как знать.

А я нахожусь в каком-то ступоре. Там и Андрей выходит, чтобы сообщить мне какие детали нужно заказать для ремонта. И пока мы оформляем заказ, я всё время недобро бросаю свой взгляд на эти чёртовы розы. Не знаю даже куда их теперь деть. Красивые конечно, но если Глеб их увидит, он мне…

— Ты как здесь…То есть…В смысле…Почему так рано? — спрашиваю, уставившись на него, замершего в дверях.

— Это чё? — интересуется сразу и в лоб. А мы с Андреем как два истукана. Кажется, он точно так же сейчас напряжён, как и я. — Ведьма, отомри уже. Чё это такое?

— Да клиент оставил. Ничего такого, о чём тебе следует переживать.

— Ну ладно. Выбрось тогда, — говорит он совершенно нагло и грубо, а я смотрю на него и думаю. Не охренел ли ты часом командовать, дорогой? Что такого в простых цветах???

— Я ничего выбрасывать не собираюсь. Это просто букет, — отвечаю и иду за вазой. А у него сейчас, наверное, пар из ушей пойдет.

— Ты сейчас пошутила, да?

— Нет. Глеб. Это просто цветы. Что мне теперь? Всё что не от тебя выбрасывать?

— Да, — отвечает, уставившись на меня жестоким взглядом.

— Не смотри на меня так.

— Как, блин?

— Как будто ты убить меня хочешь.

— Так я и хочу.

— Прекрати.

— Сама прекрати.

— Глеб. Это просто цветы. Для меня это ничего не значит.

— Если ничего не значит, тогда ты так же просто донесёшь их до мусорки. Поняла? — хамит он, упираясь рогами. Смотрю на него и желваки дёргаются. Едва успеваю развернуться, чтобы взять вазу, как меня резко перехватывают и силой закидывают на плечо, вынуждая вновь висеть вниз головой, как жалкую спагеттину.

— Адов!

— Повиси, повиси. Может мозги на место встанут, — он тащит меня из автосервиса, хотя до конца рабочего дня еще десять минут, и я ещё не сдала кассу.

— Глеб, мне всё равно надо туда. Я не закончила.

— Да похуй мне.

— Глеб!

— Отсосёшь и пойдешь.

— Я не буду тебе сосать! Отпусти, блин!

Он заталкивает меня в машину и так же быстро садится за руль. Скрещиваю руки на груди. Злюсь. Раздражает неимоверно.

— Я и так с тобой живу. И так принимаю твою помощь. Но это перебор, Глеб. Ты не имеешь права приказывать мне, принимать чей-то подарок или нет.

— Ведьма…Я сейчас сделаю вид, что не слышал этого…Реально.

— А я нет. Я это сказала! И ты должен понять!

Он сжимает кулаки. Скрипит зубами. Смотрит на меня так, словно если скажу ещё слово, придушит.

— Иди доделывай, что нужно. Я покурю. Потом отвезу тебя на встречу с Соней. Но, ведьма…Если ты сейчас поставишь эти цветы в вазу, просто запомни, я сделаю тебе так же больно. Око за око.

Смотрю на него и понять не могу. Он серьезно, да? Ему причиняет боль то, что я приняла чьи-то цветы…Блин…Капец. Собственник.

— И это после того, как я отдалась тебе, — бубню себе под нос и хочу выйти, но он обхватывает мою руку.

— А это здесь при чём?

— Пора бы доверять. Не считаешь?

— Это не недоверие, ведьма. Это самолюбие и мужская гордость. Иди. А я дождусь.

— Ладно, — не успеваю зайти обратно в сервис, как его автомобиль со скоростью света срывается с места. Я даже рот открываю от резкого звука мотора. Он с ума сошёл что ли?! Куда он уехал, блин?! Ведёт себя как истеричка во время ПМС.

Возвращаюсь молча, доделываю дела и смотрю на эти цветы. Чисто по-человечески мне их жаль. Но и отношения с ним портить не хочется. Вдруг это реально его заденет? Не стоит того. Хоть это и глупо.

Беру их и несу к мусорному баку. Безжалостно выбрасываю туда, накидываю свою косуху и выхожу.

Осматриваюсь, Глеба нигде нет. Однако через две минуты его машина тормозит с диким визгом возле меня, пассажирская дверь распахивается, а оттуда вываливается какой-то парень. И я вдруг вспоминаю, что обслуживала его сегодня в районе трёх часов дня. Да, точно, это он. В той же, блин, салатовой цветастой куртке.

Это ещё что, блин, такое?!

Глеб буквально выбрасывает его из тачки, выходит сам и смотрит так, будто сейчас размажет его по асфальту.

— Глеб, ты с ума сошёл! — кричу я в истерике.

Парень ошарашенно смотрит на нас по очереди и у него из носа бежит кровь.

— Этот же пидрила? Я других упакованных тут не видел, — выдаёт Глеб, сплёвывая на асфальт. Выглядит как самый настоящий психопат.

Теперь я понимаю, почему он сделал такой вывод. Этот парень приезжал на Альфа Ромео. Других дорогих машин сегодня здесь не было, и он, видимо, подумал на него. А это значит…Что где-то постоянно его люди…Следят? Защищают? Или же есть какие-то камеры…

— Глеб, это не он, оставь человека в покое! Что ты творишь?! — возмущаюсь я и смотрю на парня. — Простите нас, пожалуйста. Мой друг очень вспыльчивый.

— Можно я уже пойду?! Я ни хрена не делал. Мне проблемы не нужны, у меня вообще девушка есть!

— Завали ебало, дигра, — хамит Глеб, а я дёргаю его за бомбер.

— Прекрати так себя вести, пошли, блин, со мной, — тащу его к мусорному баку, пока парень сматывается оттуда в панике.

— Ведьма, я убью тебя, — цедит Глеб сквозь зубы, пока я не показываю ему то, что он хочет увидеть.

— Вот, полюбуйся. Цветы в мусорке. Как ты и хотел. Это всё?! — выплёвываю, и вижу на его лице, офигеть какую, счастливую беззаботную улыбку. Как у самого настоящего ребёнка, который получил подарок на Новый год от деда Мороза! Вот реально сумасшедший, а. Настроение по щелчку пальца меняется.

— Да, всё. Я доволен, можешь жить пока, — отвечает мне, а я тут же ударяю его в грудину, но он перебрасывает свою руку через моё плечо и чисто по-братски прижимает, целуя в макушку. — Я шучу, малыш. Спасибо, что выбросила.

— Ты дурак, да? Откуда ты вообще вытащил того парня? Зачем?

— Какая разница? Главное, что он усвоил.

— Ага, особенно учитывая, что это не он! Конечно.

— Ой да не пизди. А если не он, найду всех, не переживай. Обезглавить, обоссать и сжечь.

— Аааааа! Глеб! — вскрикиваю и дёргаю ручку двери, усаживаясь внутрь. — Не желаю больше слушать. Вези к Соне!

— Командирша, блин. Пристегнись давай и не выделывайся. А то просто выебу прямо здесь и идти не сможешь потом.

Ушам не верю. Ещё и угрожает. Придурок.

— Как же ты бесишь.

— А ты меня. Пиздец как. Только попробуй там жопой повилять и заговорить с каким-нибудь мудозвоном. Я тут же приеду и уже не будет отмазок вроде «Глеб, мне надо привыкнуть, помедленнее, Глеб, мне больно», — выдаёт каким-то излишне писклявым голосом.

— Знаешь, что? Иди ты нахуй, Адов! — дёргаю ручку двери, а он дёргает меня.

— Всё, извини, погорячился…Извини, — притискивается к моему лбу губами. — Успокой лучше. Я же сейчас…Я просто взрываюсь сильно…Очень сильно, ведьма. Я не привык делиться.

— А я не вещь, чтобы мною делиться, Глеб. Я — живой человек.

— Главное, чтобы все так же думали. Понимаешь? Если к тебе кто-то хоть на метр подойдёт, я же ему все кишки через задний проход выдерну…

— Ты сумасшедший. Тебе лечиться надо.

— Побудешь медсестрой? — улыбается и играет бровями.

— Хм…Давай. Вколю тебе в жопу паралитик, чтобы ты на хрен неделю не мог выйти из дома, вот поржём вместе.

— М…В жопу говоришь…Я запомнил твои слова, малышка…Во сколько тебя забрать?

— Я позвоню. Только…Сделай, пожалуйста, одолжение. Пусть хотя бы в эту встречу с подругой за мной не следят твои люди. Это не особо приятно. Не могу расслабиться.

— Хм…Договорились, — как-то уж очень быстро соглашается, улыбаясь мне и заводя машину, и мы наконец едем в бар неподалеку.

Уже там мне удается выдохнуть, потому что при Соне Глеб ведёт себя более-менее прилично, не считая того, что на прощание хватает меня за жопу и шепчет на ухо какую-то мерзость с употреблением слов «киска, влажно и долбить». Я уже даже не обращаю внимание, а просто доброжелательно вытуриваю его за дверь.

— Фуууф…Слава Богу, — говорю вслух, а Сонька смеется.

— Неужели настолько на тебя нападает?

— Ты даже не представляешь, как… Это просто тайфун, а не человек, — качаю головой, и мы идём в самый дальний уголок, где потише.

Удобно располагаемся и заказываем по коктейлю. Можно хоть немного расслабиться, верно?

— Ну, давай…Рассказывай…Как там с Киром? — спрашиваю, глядя в счастливое лицо подружки.

— Я даже не знаю, как это описать. Ты же знаешь, я такая…Тормознутая, — ржёт она, отмахиваясь. — Но он меня буквально оживляет. Всегда такой заботливый, такой внимательный…И вообще…Потрясающий.

— Я очень рада, правда. И не только за тебя, но и за него. Мне кажется вы подходите друг другу.

— Так же, как и вы с Глебом, — отвечает она, а я…

Я вдруг опускаю взгляд. Мне кажется, он меняется. Потому что Соня замечает моё беспокойство.

— Что такое? Что-то не так?

— Просто насчёт Глеба…Это странно описать, но это разрывает меня на части. А должно ли быть так в отношениях? Он слишком…Решительный что ли. Такой…Человек-огонь. Понимаешь?

— Но ты ведь тоже, Катюш…

— Не в такой степени, дорогая…Ой не в такой…Иногда мне кажется, что он спалит меня к чертям. Ревнивый, жестокий и бывает грубым…

— Но я надеюсь ваш первый раз…

— Нет, первый раз был прекрасен, и я сама была инициатором. Он не торопил меня. В плане секса всё очень приятно и скорее даже чересчур приятно. Я всё время о нём думаю…Я говорю о чувствах. Он может сгорать от злости, не зря его Адом называют. И фамилия здесь не при чём. Я вот только недавно это полностью поняла. Но он заботливый. То есть…Как же это объяснить. Преданный он. Вот, наверное, правильное слово.

— Не знаю даже, что сказать…Кир говорит, что Глеб по уши влюблен в тебя.

— Нет. Это явно чушь. Любовь…Это не любовь, это что-то другое. Совместимость — да. Возможно ему нужен тот, кого нужно защищать. А я реально идеальная кандидатура. Вечно попадаю в неприятности. Всё у меня через жопу.

— Кать, — смеётся Сонька. — Перестань. Да ты же ему сразу понравилась. Мне Кир сказал. Он говорит, что они даже ехать в клуб не собирались. Поехали только потому что с нами познакомились. И вообще…Он своего друга точно знает. Давай лучше расскажи мне…Больно было? — улыбается она и смотрит на меня таким смешным заинтригованным взглядом.

— Всё рассказать?

— Всё, — смеётся, и я тоже.

— Было конечно. Не без этого. Но не так, как рассказывала нам Светка. Совсем не так. Он…Он не просто по-тупому взял меня, как её этот Димка. Целовал. Долго и…В общем. Везде, — признаюсь я и, мне кажется, мы с ней обе красные как два оставшихся помидора в теплице под конец сезона, про которые все забыли.

— То есть…Там?

— Да, Соня, — выдыхаю неловко. — И я его там…

— О, Господи! — выдаёт она с круглыми глазами и прикрывает свой рот рукой. Улыбается, но при этом выглядит как призрак.

— Я знаю. Да…Это было прям просвещение. Но с ним невозможно остановиться, понимаешь?

— Пока нет, но мы с Киром… Наверное, ему тоже хочется чего-то такого…Да что уж там, знаю я, что хочется. Я часто чувствую у него… Но он меня не торопит, и я сама не настаиваю.

— Ну, это ведь прекрасно. Что не торопит? Значит он заботится о тебе…

— А Глеб? Он заботится о тебе?

— Несколько в другом ключе, но да, заботится. И мы много раз были голые друг с другом до этого…Но он не брал меня. Он всегда…Останавливался. Говорил, что будет первым, но позже. Когда я захочу, — говорю это, а у самой в сердце какое-то тепло разливается. Это ли не влюбленность? Он же реально всегда ждал именно моих решений, а не своих. Знал, как это для меня важно…

— Ну вот…Значит, у вас тоже всё правильно, — успокаивает Соня. — А ещё Кир что-то говорил по поводу поездки к твоим?

— Была такая, да…

Всё рассказывать Соне не решаюсь. Только как проведали и уехали. А она и не в курсе того ужаса, что произошёл. Слишком уж это плохие новости, не хочу портить ей настроение. Рада, что Глеб не рассказывал Киру детали. Лишь сам факт, что мы туда ездили.

Мы с Соней сидим ещё примерно пару часов, тянем коктейли, смеёмся. И всё бы ничего, если бы не рядом сидящая компания парней, которые жуть как мне не нравятся.

— Сонь…Сейчас не оборачивайся, но там парни какие-то стрёмные. Задолбали пялиться уже, — непринужденно улыбаюсь, будто говорю подружке о другом. — Может мы уйдем отсюда?

— А куда пойдём? — спрашивает она, нахмурившись.

— Не знаю…Так-то уже поздно выходить по темну…Там ещё хуже пристанут. Бесят ужасно, — добавляю, вздыхая.

— Давай просто не обращать внимания, ты говорила, что Глеб приедет, когда ты позвонишь.

— Да, он сказал заберет.

— Ну вот и хорошо. Значит, пока сидим.

Продолжаем спокойно разговаривать, но нашему счастью не суждено длиться вечно. Едва мы решаем остаться там и выпить ещё по коктейлю, как вдруг к нам подсаживается та самая компания из трёх подвыпивших слегка неадекватных гопников.

— Дарова, девчонки. Как сидится?

— Слушайте, идите куда шли, пожалуйста, — прошу вежливо, чтобы никто не начал злиться.

— Ух ты…Цыпочки…Пожаааалуйста, — тянет своим мерзким голосом. Тут я погорячилась.

— Или пока проблемы не начались, — добавляю сразу же, но их это только распаляет.

— Да вы выпейте…Смотрите… — он достаёт какую-то таблетку из кармана и швыряет её в мой бокал. — Пей залпом. Понравится.

— Сам и пей, раз так нравится.

— Красотка, ты чё такая агрессивная? Сиськи что надо у тебя, конечно, — добавляет он, и я тут же прикрываюсь руками, хотя и так одета в простую толстовку.

— Мы лучше пойдем, — добавляет Соня и пытается встать, но один из двоих бугаев грубо хватает её за плечо. И я недолго думая сжимаю бокал, плеская содержимым этому уроду в лицо, и дёргаю Соню за руку, утаскивая в сторону выхода.

— Бежим!

Очевидно, что в этом чёртовом баре никто и не собирается нам помогать, зато этим самые парни бегут за нами. А мы удираем оттуда со скоростью света, пока вдруг тот самый ублюдок не выдирает у меня из рук Соню. У неё такая паника в глазах, что я начинаю сама дрожать. Он тащит её к какой-то машине, перевалив на плечо, пока она кричит во всё горло, и даёт команду остальным.

— Чё встали, эту хватайте, — указывает на меня.

Не знаю, как я так быстро ориентируюсь, но сквозь хаос своих мыслей откуда-то в темноте вижу отблеск стекла на асфальте. Бутылка. Я ещё никогда так резко не реагировала. Не успеваю даже переварить задуманное, как уже со всего размаху бью этому ублюдку по затылку. Не представляю, что будет если с Соней что-то сделают. Я просто не переживу.

На его голове тут же появляется высеченная отметина и оттуда начинает литься кровь.

Но он не падает, чёрт! Он не падает!

А Соня уже практически в отключке от нервного срыва.

В моей руке остаётся горлышко. Практически сраная розочка. Не знаю, откуда берутся силы говорить.

— Поставь её, блядь, или я тебе это в шею воткну! — ору, срывая горло, пока меня вдруг спасительным выстрелом не ослепляет свет фар. Тут же оборачиваюсь и замираю.

Сердце готово выпрыгнуть из груди.

Господи.

Это Глеб. Это Глеб.

Всё будет хорошо.

Осознание бурной волной проходится по мозгу до тех пор, пока не получаю жесткий захват от одного из оставшихся двух придурков. Он, не церемонясь, обхватывает меня и тащит прямиком в ту же тачку, пока я пытаюсь бить его стеклом. Соня делает последнюю попытку убежать, и та огромная сволочь даёт ей прямо по лицу наотмашь со всей силы, отчего у меня в мгновение начинают литься слёзы.

Не успеваю я пикнуть. Как слышу звук выстрела. Насыщенный смачный.

И сразу же за ним второй.

Я думаю, что знаю, что это. А вот и ни хрена.

Такого поворота я вообще не ожидала.

Это не Глеб стреляет. Не Глеб держит пистолет.

А добрый мальчик по имени Кир.

Сначала в одно колено, затем в другое.

Глеб просто идёт в мою сторону, остервенело обхватывает того самого парня, который тащил меня, за шиворот, хотя они примерно одинаковой комплекции. Но дури и жестокости в Глебе намного больше, уж я-то знаю своего сумасшедшего парня. Он буквально одним рывком впечатывает оппонента в пол, подбирая с земли тот самый кусок стекла, и зажимает его в правой руке.

— Она сказала, что воткнет, сука, и она воткнет, — шепчет он, заставляя меня дрожать. Соня в полном шоке от происходящего. У неё просто невероятный ступор. Она бледная, как моль, и смотрит на Кира, который без единой эмоции держит в руках пистолет и склоняется над телом того бугая, спокойно говоря ему что-то на ухо. А Глеб в это время продолжает шептать голосом Дьявола из преисподней. — Только руки будут не её, а мои.

Едва я успеваю услышать это, как понимаю, что рука Глеба двигается. Прикрываю рот ладонью и трясусь, боясь смотреть туда. Меня начинает тошнить. Вижу, что третий парень и вовсе убегает оттуда, сверкая пятками.

— Не надо…Я тебя прошу…Не надо, — умоляюще скулю сзади, и Глеб замирает. Намеренно не зову по имени. Не хочу никаких проблем. Мало ли кто эти ребята и что за ними может стоять. Я понимаю, что скорее всего поздно что-то предпринимать, и всё равно лезу туда, наблюдая как Глеб кладёт руку на его полностью окровавленное плечо и сдавливает чуть выше. Ярко-алые реки буквально поглощают белую ткань.

— Ведьма, тебе решать. Я артерию перехуячил. Могу спасти, будет продолжать насиловать кого-то. Выбирай.

Молчу. Нет сил даже говорить, будто язык прилип к нёбу. Краем глаза наблюдаю, как к нам подходит Кир. Внутри будто граната взрывается, и я совершенно теряюсь, пока Глеб не повышает голос.

— Давай, блядь, уже! Не еби мне мозг! Чего ты хочешь, блядь! Хочешь, чтобы сдох или хочешь, чтобы жил! Смелее нахуй, ведьма, я жду!

— Жи…Жил… — кое-как выдаю и незамедлительно падаю в обморок прямо на месте…

(Глеб)

Милосердие. Никогда, блядь не понимал этого ебучего слова. Но когда увидел, что происходит там…

Просто, блядь сука, озверел.

Не зря же с Киром договорились наблюдать за ними и ждать неподалеку на всякий случай, если вдруг что случится, раз уж охрану она попросила на день распустить. А случился, как всегда…Полный пиздец.

Сидим мы неподалеку, никого не трогаем, шутим и ржём, как обычно, несмотря на всю прискорбность ситуации со сгоревшим клубешником, и видим вдруг, как наших девчонок из этого заебучего бара гонит какая-то шайка-лейка будущих трупов. Вот именно так я и думаю в первую секунду, как вижу это. Ибо уже не сдержаться.

Но Кир выбегает из машины первым, потому что его Соньку на себе уже тащит какое-то чмо. При чём так агрессивно и грубо, что у меня у самого челюсть клацает.

За секунду оцениваю ситуацию. Трое. Ушатать на раз. Прикидываю кому первому вмажу. Вижу, как моя тигрица бутылку о башню тому пидору разбивает.

Ебать у меня крышу от неё ведёт. Ну, какая, блядь, она охуенная, а…

Понятное дело, что его только чуть повело, но я в полном восторге от того, как она подругу защищает. Как держится. Это же просто мой фетиш. Нереальная воительница.

Только подхожу, завороженный этим зрелищем, и понимаю, что тот бессмертный ударяет Соню. Наотмашь.

В ту самую секунду думаю о том, что после этого Кир ему колени в обратную сторону вывернет.

И вдруг слышу выстрелы.

Один. Второй.

Сука, когда только ствол успел мой вытащить.

Ну да ладно, за девчонок можно. За них можно и не так. Слышал, как тигрица ему угрожала. Всё как в самой напряженной киноленте. Но точно знал, что если не воткнёт она, воткну я. Поэтому, когда она бросила, я незамедлительно поднял.

Анатомию я знаю на отлично. Знаю, где нужно резать, чтобы убить, а где зажать, чтобы спасти. Только вот…Спасать не хотел. Не хотел и ждал, что она скажет мне «сдох», но… Она не до конца ещё понимает этот мир. Его жестокость и важность принятия решений. А также не понимает, что для Глеба Адова нет места колебаниям. Они случились только, когда появилась она.

В любой другой ситуации я бы за секунду вскрыл артерии, при чём и на бедре сразу, отошёл бы и смотрел как ублюдок истекает кровью. Прихватил бы с собой негашёную известь, плотную плёнку, дрова и сжёг бы этого хуесоса как он того и заслуживает. А возможно увёз бы его куда-то до ближайшего производственного котла. Ведь кости горят куда охотнее при температуре за тысячу градусов.

Но в итоге она сказала «жил». Пришлось передавить под ключицей, чтобы не сдох. И моя барышня тут же отключилась.

— Так даже лучше. Можно вывезти тебя, и ты сдохнешь, — улыбаюсь я, глядя на этого мудозвона. Столько ужаса в глазах я не видел уже давно. Обычно я имею дело с конченными отморозками. С теми, кого вообще не жалко. Но и насильников выносить не могу.

— Пожжжж… — кое-как хрипит, хотя его начинает колошматить от страха и кровопотери. Кир уже вызвал скорую. А мне доставляет наслаждение наблюдать за ними. Тем, что с простреленными коленями, и тем, что истекает кровью.

— Да всё норм. Скажешь, что о гвоздь поцарапался. Но ещё раз таким займешься…Предупреждаю. В Ад попадешь, — шепчу, глядя на него с особой ненавистью. — Я держу, не бойся. Желание моей женщины для меня — закон.

Кир тем временем уже перенес мою в машину и усадил туда Соню, которую трясёт как Каштанку. Терпеливо жду и слышу звуки мигалок.

— Скажешь остальным, что если ещё раз к близким Ада полезут, до дома не доедут. Никогда. И если сдашь…Я вернусь.

Мы садимся в машину и уезжаем оттуда, не жалея педаль газа.

Кир за рулём, я сзади со своей, она так и лежит без сознания. Слышу стук её сердца и успокаиваюсь. А он держит Соню за дрожащую руку и молчит.

— Моя тигрица…Снова сильнее всех… — шепчу ей на ухо, и слышу всхлипы спереди.

— Глеб, прости…Я вообще не думала…Что она вот так…Что она…За меня…Что она…

— Она всё правильно сделала. Она умница. И не надо извиняться. Не реви, — говорю сдержано только из-за Кира. Была бы шмара какая…Не сдержался бы и на хуях оттаскал.

Кир — свой человек. Он всегда спокоен и сдержан. А самое главное — нежен с девушками. Ведь у него две сестры. За которых он готов рвать и метать. И очень часто девочки думают, что он спокойнее меня. Так то оно так. Я даже спорить не стану. Он спокойнее. Но он хладнокровнее. Если вдруг что, Кир не думает. Он молча делает. Без угроз и ругани. Просто делает. У него нет оружия в арсенале и надобности в нём тоже нет, но он не задумываясь им воспользуется, если вдруг ситуация коснется его личного. Не работы, нет. А именно сестёр, матери или же теперь девушки…

Именно сейчас я понимаю, что у них всё серьёзно.

Ведь он мне не рассказывал.

Если я что-то говорил про ведьму, то он мне — нет. Но мне и не надо, я по поступкам вижу. Соня — не рядовая. И это не хило так меня радует.

Что он тоже подсел, что нашёл, что встретил.

— Тачку можешь завтра вернуть, — говорю на прощание, держа свою ведьму на руках, и несу её в дом, когда Кир с Соней уезжают.

Смотрю на неё и сердце кровью обливается. Внутри ломает на тысячи осколков.

— Любимая моя… Никому тебя в обиду не дам. Никогда. Люблю тебя… Я тебя люблю…

«Люблю тебя. Я тебя люблю».

Слышу что-то сквозь сон. Шуршание. Какое-то бормотание. Страх вдруг начинает подкрадываться куда-то к горлу, пока я не чувствую запах Глеба. Его головокружительный, казалось бы уже родной запах.

На секунду я испугалась, что нас с Соней увезли куда-то… Но нет, это его руки. Его сердце стучит у меня за спиной. И точно его стояк упирается в мои ягодицы…Это он.

— Глеб…Глеб… — шепчу ему в отчаянии.

— М?

— Что произошло? Как Соня? Что с тем…С тем…

— Скорая приехала. Ты милосердна, ведьма, — сквозь сон говорит он. — Соню Кир увёз. Всё прекрасно.

— А как ты? — шепчу ему надрывно. Мне так плохо внутри, что хочется кричать.

— Переживаешь за меня? Хочешь узнать, как… — спрашивает он, пробираясь ладонями под мою футболку. Переодел меня… — Я напряжен. Мне бы пар выпустить…

— Так выпусти его, — отвечаю ему, потому что сама уже не в состоянии терпеть. Переживания и адреналин вкупе дают такой эффект, что меня трясёт от его касаний.

— Нет, ведьма…Ты не поняла…Это будет не так как ты привыкла, — он обхватывает моё горло рукой и сжимает. — Будет жёстче. Намного жёстче. Ты же понимаешь, что я кое-как сдержался ради тебя…Кое-как…

Манипулятор. Даже в каждой его фразе новое условие. Но на этот раз я и не хочу сопротивляться или спорить с ним.

— Понимаю. И хочу, чтобы тебе было приятно, — отвечаю, на что он не медлит, а тут же начинает стаскивать с меня одежду. Сам он голый. Абсолютно. И спал именно так, рядом со мной. Чувствую его касания у себя между ног, его невыносимый жар. В мгновение вся вспыхиваю.

— Течёшь…Малыш, ты так течёшь по мне… — шепчет он, лаская меня. — Пиздец…Хочешь меня, да? Да? Одного меня? Единственного?

— Одного тебя. Хочу. Безумно хочу, Глеб, — шепчу в полубреду, даже когда понимаю, что он размазывает влагу на моему анусу. — Погоди — погоди.

— Нет, ведьма. Хочу ласкать и здесь, — продолжает он, а я пытаюсь отключить страх. Но когда его палец входит в меня, меня будто парализует. — Расслабься. Всё будет приятно. Тебе понравится. Я не буду трахать тебя членом туда. Не сегодня. Это лишь доп. стимуляция, — шепчет он, а следующим грубым жестом вводит свой огромный член в мою промежность. Я тут же всхлипываю. И он, и его палец начинают растягивать меня. Дышу часто-часто. Пытаясь концентрироваться лишь на удовольствии, которое отчего-то начинает нарастать намного сильнее и быстрее обычного. Язык скользит по моей шее, наши с ним эмоции спутываются в один клубок. Инь и Ян. Женское и мужское начало.

— Глеб, Глеб…Ах…Глеб, — уже не могу сдерживаться. Не могу даже думать об этом.

Его руки так чувственно меня сжимают, будто бы мы с ним в какой-то незримой схватке, точнее, наши души. Палец скользит в то место, в которое я вообще никогда и никого не собиралась впускать, но отчего-то именно сейчас я ощущаю, что не хочу, чтобы он останавливался.

Напряжение внизу моего живота подобно образующейся молнии. Противоположные заряды встречаются.

И вдруг…Понимаю, что мы с ним кончаем почти в унисон с такой силой, что меня будто разрывает на части. Живот жадно сковывает, а потом отпускает, вибрирует, затихает. По телу разливается приятное тепло. Сумасшедшее, пьянящее, одурманивающее.

Я вся покрываюсь мелкой дрожью. Извиваюсь и трусь о его грудную клетку спиной словно в наркотическом выхлопе.

Сжимаю его член и с ужасом осознаю, что…В меня…Бурным потоком хлещет его сперма. Я просто застываю от того, что чувствую…Это…

— Прости, малыш…Я не смог сдержаться. Знаю, я — сволочь. Прости…Прости, Кать, — шепчет он, даже не вынимая из меня. Он даже и не думал делать это.

— Ты специально, да?! Ты же специально??? — отрываюсь от него в ужасе и слезаю на край кровати.

— Я хотел, да. Честно хотел. Но не специально. Просто не сдержался…

— И что теперь? А если…Если…

— Что если? Успокойся.

Он выглядит реально совершенно непроницаемым. Будто ничего противоестественного не случилось. Как это вообще возможно? Хоть какие-то переживания ведь должны быть на этот счёт.

— Если я забеременею, Глеб?!

— Пока ничего не случилось. Вот забеременеешь и поговорим. Ведьма, ты чего так раскипишевалась?

— Блядь, ты серьезно?! — встаю с кровати в полном а**е. — Ты сейчас серьёзно?!

— Да, серьезно. И никаких проблем не вижу. Я от своего ребёнка никогда бы не отказался.

Это конечно просто обездвиживает. Потому как я вообще не ожидала услышать вот такое откровение. Это немыслимо. Дурдом какой-то!

— Господи, Глеб, что ты несёшь?! Какой к чёрту ребенок?! — подбираю на ходу вещи и натягиваю на себя в истерике, пока он смотрит на меня в лёгком недоумении. Голубые глаза стреляют не хуже того самого пистолета.

— Катя, что происходит, твою мать? Я понимаю, что может не произвожу впечатление добропорядочного семьянина, но, блядь. Можно ведь как-то поговорить об этом.

Поверить не могу, что он такой спокойный. У меня даже аргументы кончаются.

— Наверное, говорить надо было до того, как кончать в меня, да? Я не хочу детей.

Кажется, этой фразой я выбиваю почву у него из-под ног. Он выглядит не столь растерянным, сколько опечаленным. Настолько, что даже его голос меняется.

— Ладно…Никогда?

— Н… Не знаю, — хмурюсь, глядя на него.

— Отлично. Значит, когда забеременеешь и родишь, отдашь его мне. Я воспитаю, а когда ты созреешь, можешь возвращаться, — улыбается он, на что я сажусь рядом и качаю головой. Смотрю на него и всё внутри переворачивается. Не понимаю, что происходит…Неужели те слова, что я слышала сквозь сон реально были им сказаны???

— Глеб, я серьёзно, — давлю ком в горле.

— Я тоже, — он прижимает меня к себе одним рывком. — Ты ещё не поняла, что я тебя не оставлю, да? Завтра как раз к предкам собрался. Со мной поедешь.

— Что?

— Не обсуждается. Поедешь, — грубо повторяет он, отсекая любые мои попытки противиться.

Замираю в его руках, а потом смотрю себе между ног.

— Мне в душ надо. Я пошла, — ухожу только потому что хочу побыть одна и подумать над тем, что происходит между нами…Переварить то, что он сейчас сказал. Ведь от кого, от кого, а от Глеба Адова я вообще не ожидала такой вот реакции…Какой ребёнок может быть у нас с ним? Он же жестокий, холодный…А детям…Им нужна ласка…нужна любовь, верно? А он… Вчера он чуть не убил кого-то на моих глазах. Просто чуть не убил. А теперь видите ли захотел ребенка…Какая же несусветная чушь! Мне всё больше начинает казаться, что всё это для него какая-то игра. Либо же он просто безумец, который таким образом развлекается. Не может же он на самом деле любить меня? Верно?

(Глеб)

«Я не хочу детей».

Не то чтобы я горел желанием их заводить прямо сейчас. Не то, чтобы прям жил этой идеей, но…

Блядь…

Её смущает в принципе появление детей или то, что от меня?

Это пиздец как кроет. Неприятно, нахуй. От секса бывают дети, блядь. Она же не думала, что мы вечно будем сношаться вхолостую?

Так бывает даже не кончая внутрь, блядь. Может ей стоит книжки какие-то купить, чтобы думала прежде, чем пиздеть?

Я реально хочу познакомить её с родителями. Хуй знает, откуда такое бешенное желание. Откуда-то изнутри. Хотя батя после сорванной сделки весь как на иголках. Люто меня презирает, и казалось бы, куда больше? Что-то не договаривает. Они с Русом пытаются удержать монополию, но с этим Филом всё не так просто. Только поэтому я сейчас не влезаю в этот конфликт и не разворачиваю полномасштабные военные действия. Пока только слежу за ним через своих людей. Мне докладывают, но ровным счётом там ничего важного. Душа не на месте из-за всего этого. Поэтому хочу подсобрать себя внутренне. И так слишком расклеился из-за ведьмы. Хочу, чтобы она поняла, что я не просто так еду туда с ней. Это шанс и ей показать, и бате хуй к носу подвести за все его манипуляции, связанные со мной.

С матерью давно уже не общался. Не потому что не хочу. А потому что чувствую энергетику отчаяния, исходящую от неё. Она так дохуя плачет от отношений с отцом. Она звонит мне, а я не беру. Предпочитаю сообщения. Не могу слышать её истерики. Тяжело пиздец. Не выношу женские слёзы.

И вот теперь, хочу показать ей свою ведьму. Не как трофей, а как человека, которого реально сам выбрал. Который не старался проникать в меня, но проник. Именно это и важно. Когда двое находят друг друга. Ты не пытаешься сделать это искусственно. Оно само получается. И в любой ситуации, в любой, мать вашу, я могу сказать, что мы с ней принимаем решения спонтанно. Мы оба живём эмоциями. Мы их разжигаем. Это мне и нравится. Никаких подделок, никакого притворства. Самое важное, блядь, отчего так кроет.

Пока она уходит в душ, я спускаюсь чтобы позавтракать. Анна уже оставила всё на столе, поэтому остаётся почистить зубы и ждать ведьму внизу. Наверняка, она там всю себя уже вымыла на хрен вдоль и поперёк. Попыталась выскрести из себя моё семя, если это возможно. А я реально сделал это как-то интуитивно. Мне захотелось обозначить, что мы здесь как бы выбор уже сделали. Она моя, я её. Чего противиться? То, что должно случиться, всё равно случится…

Но от этих мыслей меня вдруг начинает кружить и подбрасывать. А что если дело в том, что она просто не испытывает ко мне того же? Хочет — да…Но… Я же никогда от неё ничего не слышал. Какую-то благодарность, блеяния о том, что хочет, чтобы я был первым. И больше ничего. А для всех ли девчонок первый значит любимый? Нет же…Наверняка нет.

Неожиданно я начинаю копаться в себе. Может, я реально что-то не так понял…Вдолбил себе в голову. А она живёт со мной из-за Гамеля. Спит из-за того, что испытывает похоть…Или же ещё из-за чего-то…

А смотрит…

Смотрит всегда так, будто на эмоциональном пределе.

Но это же ведьма. Она может одним взглядом душу выворачивать. Иногда мне кажется, что где-то под её подушкой всё же лежит кукла Вуду, похожая на меня.

Меня выдёргивают из негативных мыслей её шаги. Она заходит на кухню и молча садится есть. Ловлю её глаза. Пытаюсь там что-то разглядеть. Только что? Ни черта не вижу, всё слишком сложно.

— Если хочешь, я дам денег на таблетки, — бросаю, пережёвывая пищу. Так близко подпустил. Так близко, блядь, что теперь пытаюсь всеми силами вернуться хотя бы на шаг назад. Отмотать. Ладно хоть признание в любви моё не слышала, а то бы я сейчас полным лохом себя ощущал.

Она поднимает на меня взгляд и смотрит с презрением.

— Спасибо, не стоит. Сама куплю, — выплевывает раздраженно, а я сжимаю вилку сильнее.

— Не сомневался.

— Что?

— Ничего, — отвечаю, уплывая куда-то. Пиздец внутри всё болит. Я не то чтобы мечтал о детях с ней, просто ощущение, что у меня теперь выкрали мои возможности. Я вроде как ощущал её своей женщиной, а теперь не понимаю, для чего тогда мы вместе? Она ведет себя так, будто я вообще ей на хрен не нужен. Будто если бы какой-то хер вроде Гамеля предложил ей вот так же жить для безопасности, она согласилась…Хуй знает имею ли я право так думать…

Даже не доев ухожу оттуда, кидая вскользь, что выезжаем в час. Тем более у нас вроде как у обоих сегодня выходной. Не знаю, зачем тащу её туда, раз она откровенно не хочет. Точнее, вроде не сопротивляется, но выглядит подавленно. Будто это я какую-то дичь ей сказал, а не она мне. Но планы отменять не в моих принципах.

Подъезжаем к дому. У родителей чуть больше, чем мой, но стилистика отличается. Если у меня тёмная башня, у мамы — дворец принцессы. И внутри всё именно так же. Моя не устаёт рассматривать. Вижу, что производит впечатление, а когда она замечает мою маму и вовсе теряется. Подвисает только на ней. Мы с матерью очень похожи внешне. Голубые глаза, тёмные волосы, цвет кожи — у нас с Русом от неё.

— Здравствуйте. Я — Катя, — представляется сама и протягивает матери руку. А моя мама недолго думая обнимает. Наверное, для ведьмы это небольшой стресс. Но моя мама — неженка. Это отец — ёбанный жопошник. А она много этого всего нам дарила, если конечно в это время не плакала в подушку.

— Катюша, здравствуй…Не думала, что Глеб когда-нибудь девушку приведет… — заключает маман.

Ну, спасибо. Прозвучало так, будто Глеб — пидорок какой-то или девственник. Да по хрен.

Катя стесняется, я же просто молчу, когда мама провожает нас в дом. Чувствую, как её пальчики ухватили меня за ладонь и боятся отпускать.

— Чё где? Глава семейства, — выдаю с пренебрежением. Знаю же, что предстоит столкновение.

— У себя в кабинете пока. Можешь сходить, а мы с Катюшей поболтаем, дом ей покажу…

Подхожу к Кате только для того, чтобы придать хоть немного уверенности, а то она от страха уже побледнела вся.

— Не нервничай. Я ненадолго. Будь собой, ведьма, — говорю шёпотом и целую в макушку, а потом быстрее пули ухожу оттуда, разорвав наши сцепившиеся руки.

За отношение матери к Кате не боюсь. А вот за отцовские выкрутасы как-то чисто по-мальчишечьи переживаю. Просто потому что он любит подливать масла в огонь. Любит провоцировать. Сталкивать лбами.

Не стучась вторгаюсь в его кабинет, он, как всегда, сидит за своим кожаным креслом и курит сигару. Небрежно плюхаюсь напротив и со всем имеющимся отрицанием сталкиваюсь с ним взглядами.

— Привёл, да?

— Ну, привёл.

— Чудесно. Это с ней ты всю ночь кочевряжился пока клуб горел?

— Мой клуб, поправочка, — отрезаю, сцепив зубы.

— Твой… — с пренебрежением повторяет. — Кароч…Сынок. Из-за тебя на рынок акулы заплывают. Берегов не видишь.

— Я не просил что-то отменять. Если и сдохну, тебя не потревожу, — бросаю ему, рассматривая его недовольное лицо, разбавленное лишь едкой непроницаемой ухмылкой.

— Надо же, сдыхать он собрался. Один вон…На свою голову…И второй. Хочешь, чтобы уязвимые места на тебя были? Так правильно двигаешься, сын. Ещё ребенка ей заделай, а там вообще всё пойдет по известному сценарию, — выдаёт он, и я уже не могу сдержаться. Чисто на автомате подлетаю, вспоминая Лину и племянника. Обхватываю отца за грудки и тут же получаю охуенный такой удар в табло с калгана. Кое-как умудряюсь выстоять и посылаю ответку в виде кулака. Оба натужено дышим и у обоих с лица херачит кровь.

— Сука, Глеб! Ты же знаешь, что у нас всё было запланировано, какого хрена ершишься? Зачем начал с этой нищенкой? Нахуя тебе это?

— У тебя, блядь, не спросил, — цежу сквозь зубы и мечтаю придушить.

— Я собирался выйти на поляков. И ты знаешь, что с Домбровскими уже всё было на мази. Девчонка о тебе второй год мечтает. Мало того, что ты сорвал мою сделку, так ещё и всю ночь трахал свою девку, пока четверть твоего состояния к херам сгорела! Вообще берега попутал?!

— Со своей Беатой можешь на хер идти, понял меня?

— Ты как с отцом разговариваешь, щенок?!

— Как и он со мной, по-скотски. Будто я товар, а не человек.

— Бля…Не будь ты ослом. Там же не уродина какая-нибудь. Красивая стройная девочка. Идеальная. Знает три языка. Активная, популярная, блядь. Модель без двух минут! А ты… И в кого вы такие дебилы выросли?! — возникает он, очевидно, намекая на то, что хуёвый у нас с Русом выбор. Отец всегда к Лине хреново относился. Но всё же не мешал им встречаться, а тут уже конкретные такие предъявы. Выбрал для меня невесту, блядь. Невесту! Которая мне на хуй не упала. Он давно уже эти разговоры ведёт, но чтоб вот так наседать. Впервые. Вот что значит конкуренция…Увидел, что всё серьезно с Катей и началось…

— В тебя.

— Моё последнее предупреждение, сын. Это уже охуеть какая наглость с твоей стороны.

— Да? И что ты сделаешь? Отожмёшь мой бизнес?

— Идиот, — сплевывает отец, но я уже ухожу.

Спускаюсь вниз на нервах. Колдоебит всего по жести. Залетаю в ванную комнату и быстро привожу себя в человеческий вид. Кровь бежит с брови. Приходится немного смочить полотенце ледяной водой, чтобы остановить.

Через минуту максимально зализываю свои раны и следую обратно к матери и ведьме.

Но вдруг слышу их разговор и замедляю шаг. Двигаюсь более сдержанно и даже тихо, как ёбанный придурок, лишь бы подслушать, что там да как…

— Катюш, вы же давно уже вместе?

— Совсем нет…Около трёх недель.

— Для Глеба это точно давно, — смеётся мама, вынуждая меня вновь закатить глаза. — Но у вас же всё серьезно, да?

— Наверное, — отвечает Катя с каким-то то ли стеснением, то ли сомнением на устах.

Точно…Не доверяет. Уверен, что считает меня каким-то монстром. Из-за вчерашнего расстроилась? Так я этого ублюдка в итоге спас. И предыдущего додика с работы не стал трогать, и ушлепана того с цветами…Размяк, блядь, окончательно. А она всё равно нос воротит.

Прохожу внутрь без настроения. Мама сразу же замечает.

— Глеб…Я поговорю с ним, — выдает она, пока я осматриваю комнату с показушным безразличием.

— Ага.

На Кате лица нет, она тут же сжимает мою ладонь и смотрит так, словно призрака увидела.

— Глеб…У тебя кровь, — шепчет она мне на ухо.

— Херня, — отвечаю, стараясь переключить её внимание. — Всё путём, ведьма. Не грузись.

В целом я понимаю, что кринжатина полная. Но и у неё родня не идеальная. Я как бы и не стыжусь своих отношений с отцом. Так уж вышло. Мы не понимаем друг друга.

Мама приглашает за стол и через несколько минут к нам выходит виновник вот этого всего цирка. Ведь именно он позвал меня, чтобы пропесочить. А я решил убить двух зайцев одним прицельным.

— Екатерина, — вздыхает отец, разливая вино по бокалам. — Значит, у вас всё серьёзно?

Моя молчит, а я сжимаю её колено, пока у меня дёргается глаз. Как бы сдержаться и снова ему не втащить.

— Тебе не кажется, что вопрос слегка неуместный?

— Нормальный.

— Вовсе нет, — перебиваю снова.

— Ладно, как скажешь. Что насчёт твоего образа жизни…Катя…Катя в курсе чем ты занимаешься? — отец специально подливает масла в огонь. Ведьма хмурится, и я уже думаю, что она сейчас потеряет всякий интерес к этому разговору, как вдруг неожиданно моя тигрица включается в эту игру. При чём с диким энтузиазмом.

— Я в курсе, да, Александр Юрьевич, — отвечает она с горящими глазами. — А Вы чем занимаетесь? Не расскажете? Очень интересно…

— Даже так? — ехидничает он, посмеиваясь. — Ну, собственно, у меня ювелирная сеть. Наверняка слышала о такой.

— Нет, не слышала. Не любитель разных цацок. Вообще их не ношу, — улыбается она, посмотрев наверх. — А вот эта люстра…Тоже, наверное, из вашей золотой коллекции?

Моя мама походу от неё в восторге, потому что чуть ли не давится салатом от смеха, а отец — своей желчью.

— Нет, это испанский антиквариат, — отвечает он и услужливо подливает ещё вина. — Я смотрю, Глеб немного осведомил о нашей семье.

— Конечно. Он всегда говорит только самые хорошие вещи и делится самыми тёплыми воспоминаниями… — задумчиво твердит она, а я вот сейчас прямо хочу её трахнуть. Пока она на взводе. Вообще неподходящая ситуация, знаю. Но я думаю только об этом. Ебать она горячая. И пиздец сильная.

— Кхм, — кашляет отец, глядя на меня, а потом на маму. — Что ж…Хорошо, что так. А рассказал ли он о пожаре?

Бляяяядь. Ну нахуя?

— Да, рассказал, я в курсе, — выдаёт она спокойным тоном, а я тут же смотрю на неё. В курсе? Соня рассказала, значит? Может она из-за этого так на меня озлобилась? Что не рассказал ей сам?

— Вам бы следовало быть осторожнее. Не боитесь во всё это влезать? — продолжает наседать отец.

— Нет, не боюсь. Мне даже интересно, — выдаёт она, не прекращая этот теннисный турнир. Дух захватывает.

Отец недовольно рассматривает её. А на её лице ничего не дрогнет. Словно она реально знает во что ввязывается. И легко отражает эти запугивания. А вот меня батя уже заебал. Хочется просто поставить шах и мат.

— По факту мы ненадолго заехали, — сообщаю я. — Только предупредить о предстоящей помолвке и всё. — выдаю с запредельно счастливым выражением лица, и буквально все трое в зале начинают жечь во мне дыру.

Катя сдавливает мне руку, я улыбаюсь. Мама вроде как просто удивляется, а отец…В общем отец разве что слюной не брызжет. Злой как бешенная псина. Сжимает в руках нож, которым резал мясо и сверлит своим порицанием. Да срать я хотел на твои желания. И на твою Беату тоже.

Я тут же обхватываю ведьму за руку и тащу к выходу.

— Всё было очень вкусно, мам. Но нам пора.

— До свидания, — бросает Катюха на бегу.

— Глеб! — кричит отец нам в спину. — Глеб, я ещё не закончил!

Я уже не слушаю. Веду свою к машине уверенным шагом, а она вдруг начинает истерично хохотать. Пока доходим до туда её смех превращается в заливистую звуковую волну.

— Что такое?

— Я думала, это у меня плохой отец, — отвечает, пристегивая ремень.

— Твой тоже не ангел. Ты — девочка. С тобой так нельзя.

— А с тобой типа можно?

— Я типа вынесу.

— Хм…Поэтому ты такой дёрганный и раздраженный всё время? Потому что выносишь?

Смотрю на её укоризненный взгляд и по факту даже сказать нечего. Сказала, как отрезала.

Да…Поэтому я почти всегда такой. Но что есть, то есть. Мне уже от этого не избавиться.

— Прости, — выдаёт она следом. — Я не хотела.

— Всё нормально, ведьма. Ты права. Не сахарный, не расклеюсь. Что насчёт переезда родных? Ты ведь скажешь мне, когда будет нужно помочь? — спрашиваю, чтобы отвлечься и отвлечь её. Не хочу больше говорить о своей семье, а особенно о женитьбе, которую уготовил мне любимый батя.

— Скажу конечно…Я же не ты.

— В каком смысле?

— В смысле, что только ты не информируешь меня о своей жизни. Зато о моей знаешь абсолютно всё, — сообщает она, глядя в окно, и я хмурюсь.

— Ты про клуб? Я…Ведьма, я не хотел пугать тебя. Это не потому что я не доверяю или ещё что-то такое. Просто не хотелось, чтобы ты нервничала.

Она молчит, но прожигает меня взглядом.

— Я ощутила себя дурой, узнав это от Сони.

— Мой косяк. Не повторится. Принимай извиняшки.

— Ладно. Принимается.

— Хорошо. Хочешь сходить куда-нибудь?

— Например?

— В ресторан…Кино…Парк? Любое место, какое захочешь. Даже на музей согласен или на «Большой».

— Ты в курсе, что там нельзя трахаться?

— В курсе, — смеюсь, глядя на неё. — И? Думаешь ты мне только во время траха интересна?

— Не знаю. Ты мне скажи.

— Я думал, что уже сказал. И показал не раз. Секс — лишь приятное дополнение, и ничего больше.

— Угу, конечно, — ехидничает она.

— Конечно…

— Можно спросить у тебя кое-что?

— Валяй.

— Кир…Насчёт него…Соня пока не звонила мне…Она, наверное, отходит. Просто знаешь…Я не ожидала от него…А она скорее всего и подавно в ужасе.

— Кир всё правильно сделал. Я бы вообще в башку выстрелил.

— Глеб!

— Я серьезно.

— И всё-таки. Это живой человек. Нельзя быть Богом в данной ситуации.

— То есть, в той ситуации, когда он возомнил себя Богом и решил, что натянуть Вас — единственное здравое решение в его жизни, это как бы норм по-твоему? Это можно, да?

— Нет, но…

— Ведьма…Если бы я тогда не сидел там возле сраного бара…Если бы я жопой не чуял, что что-то будет. Могло бы случиться непоправимое, так как я сделал как ты сказала — распустил охрану на вечер. Надеюсь, ты это понимаешь. И надеюсь, твоя подруга тоже понимает. Выбора не было, Кать. Его не было. И мне понравилось то, как ты в очередной раз рискнула всем, чтобы отвоевать себя и подругу. Но так не должно быть, ведьма. Эта ситуация из ряда вон. Закончилось бы плохо. Ты должна понимать, взрослая девочка.

— Я понимаю, — отвечает она, вздыхая. — Ты снова взял ответственность на себя. И я благодарна. Только до сих пор не понимаю, зачем.

Не проси меня, малыш…Всё равно не скажу. Не смогу. По крайней мере в известном формате.

— Потому что мы в отношениях, ты мне дорога.

— Как одна из побрякушек в магазине твоего отца, да? — отвечает она, глядя в окно. В голосе какой-то холод, и она меня словно ножом режет.

— Кхм… — подкашливаю, удивившись такому сравнению. — Как клапан на сердце. Что-то вроде того…

Смотрит на меня и хмурится. Реально не понимает, что для меня значит.

— Насчёт помолвки мне очень понравилось, — добавляет она, улыбнувшись. — У твоего отца было такое лицо…Это просто реально того стоило. Ты умеешь стрелять прямо в уязвимое место.

Ты тоже…Ведьма…Ты тоже. Но я не понимаю, к чему ты клонишь…

— Вообще-то я не шутил…

— Вообще-то я не шутил…

В голове вдруг возникает шумная пульсация. Не могу сосредоточиться на смысле этой фразы, будто перед глазами всё плывёт. Это же какой-то сюр…Мы знакомы меньше месяца, какая к чёрту помолвка? Он совсем с ума сошёл?

— Глеб, об этом не может быть и речи. Твои шутки мне не нравятся. Не отвлекайся от дороги, пожалуйста.

Он вдруг бросает на меня взгляд. Полный осуждения и какого-то отторжения что ли, а потом тормозит машину прямо на обочине, отстегивая свой ремень.

— Что ты делаешь?

— А ты? — спрашивает с упрёком. — Как долго ты будешь меня дрочить?

— В смысле? Что я сделала?

— Что ты сделала…Хм…Ну, давай, ведьма, начнём по порядку. Для чего ты живешь со мной?

— Что? Ты же…Сам…

— Допустим, я сам. Да, я сам, ты права. Только вот ты что при этом чувствуешь? Что просто должна жить со мной? Что ты, мать твою, испытываешь при этом?!

— Не ори на меня!

— А ты не беси меня, а отвечай.

— Ладно! — выкрикиваю, оцепеневшая от этого разговора. Но так больше не может, блин, продолжаться. — Ты…Пугаешь меня. Твоя настойчивость, скорость развития наших…Отношений… Я не знаю, как тебя сдерживать. Ты слишком…Наседаешь. Порой мне кажется, что у меня и воздуха-то свободного не осталось. Всё занято тобой. Понимаешь?

Глеб переваривает. Молчит и смотрит. Взгляд такой холодный, что им можно заморозить всё вокруг. Челюсть сжата до предела, и я ощущаю злость, что от него исходит. Конечно, ведь всё не по его, как он привык.

Однако через минуту он будто приходит в себя и цедит сквозь зубы:

— А как бы ты хотела?

Блин, я не ослышалась?

— Ну…Спокойнее, наверное. Чтобы ты не был таким…Ревнивым. Таким неудержимым…Чтобы всё текло немного свободнее…

Он уводит свой взгляд в сторону и будто обдумывает мои слова. Я понимаю, что и я — не сахар, но меня действительно пугают эти американские горки.

— Ладно. Я дам тебе то, что ты просишь. Дам тебе больше свободы. Всё, что хочешь. Больше не буду действовать необдуманно в отношении тебя. Тебя напугало моё решение о помолвке…Хорошо. Не хочешь детей…Хорошо. Но не проси меня не ревновать тебя, потому что это нереально.

— Хорошо, — соглашаюсь с ним, и он молча возвращается к рулю.

Домой мы возвращаемся в полном молчании. Я понимаю, что ему нужно время, чтобы принять всё, что я сказала, да и вообще. Выстроить какие-то новые границы поведения и отношений со мной. Поэтому, когда он сообщает, что поедет разбираться с какими-то вопросами, а я вольна делать, что хочу, меня как-то неожиданно пробирает холод, но я послушно киваю.

Глеб уезжает даже не поцеловав меня, а я наконец звоню Соне.

— Привет, малышка…Как ты?

— Катюш…Привет. Спасибо тебе за вчерашнее…Я…

— Перестань, моя. Я бы и снова так сделала. Как там Кир? Всё нормально? Как твоё состояние? Может увидимся?

— Да, можно. Кир уехал куда-то по делам с самого утра, я пока в общаге. Может ты сюда приедешь?

— Да, конечно. В течение часа, идёт?

— Буду ждать, — всхлипывает Соня, и я начинаю собираться.

До общежития добираюсь на автобусе. Уже успеваю отвыкнуть от него, но полностью себе изменять не собираюсь. Идиотизм тратить огромные деньги на такси, если на улице полно общественного транспорта, а в руках нет тяжелых сумок и светит солнце.

Соня встречает меня с чайником в руках, что как раз кстати, ведь я приезжаю с нашим любимым тортом.

— Тебе просто надо успокоиться…

— Кать, я вообще не ожидала, что Кир так сделает…Что он способен. Я ведь…Я даже не смогла ему ни единого слова сказать. Мы расстались почти молча. Он больше не писал и не звонил. Отвёз меня, проводил до комнаты, хотя комендантша ругалась. А потом он сказал, что утром у него важные дела. Поцеловал в щеку и сорвался с места. С тех пор так и не звонил мне.

— Глеб тоже уехал по делам… И я признаться, тоже не ожидала от Кира…Но он испугался за тебя. Всё это лишь следствие чужих поступков…

— Я понимаю, но переварить такое сложно.

— Ты права…Дурдом какой-то, — вздыхаю и слышу звук входящего отношения.

Смотрю на экран. Неизвестный кинул запрос на переписку.

«Сегодня в 18:00 на Валеева, 189. Надо встретиться, иначе твой парень может серьёзно пострадать. Будь умницей и никому не говори об этой встрече, может стать хуже. Не играй в игры, это ваши жизни. Есть выгодное предложение для тебя. Обмен. Я знаю, кто спалил его клуб».

Таращусь на экран, а внутри всё начинает дико дрожать. Какого вообще хрена?!

«Кто это???»

— Всё в порядке? — спрашивает Соня тревожным голосом, а я перечитываю те строчки раз за разом и никак не могу успокоиться. «Никому не говори, никому не говори…».

— А, да, извини, Сонь…Уже пять, я просто забыла, что должна кое-что сделать по работе, реально из головы вылетело, а тут сменщица напомнила.

— Ох…Ну, ладно…Только я этот торт весь не съем, может заберешь?

— Конечно нет, с девчонками в своём салоне поделись, — парируя я, и Соня кивает. Она как раз подрабатывает недалеко от общежития в салоне красоты администратором.

Быстрее пули вбиваю присланный анонимом адрес в навигатор. Адресат до сих пор молчит. Я же удивленно смотрю на то, что это обычный ресторан, просто в отдаленном районе. Мне явно становится легче осознавать, что меня не выманивают на пустырь или ещё в какое-то глухое место, но тем не менее, зачем ему я? Какой обмен я могу предоставить? Ровным счётом я ничего не знаю. Однако всё равно решаюсь на эту поездку, не сказав никому ни слова.

Когда еду туда, осматриваюсь по сторонам. Вроде и машин вокруг нет, возможно, Глеб сдержал слово и отменил слежку? Если это так, то очень даже успокаивает.

Приезжаю в назначенное время, сажусь за свободный столик пока ко мне вдруг не садится тот самый парень, калдину которого обслуживали в моём сервисе совсем недавно.

— Ну, здравствуй, — приветствует он, а у меня пробегает холодок по коже.

— Кто ты такой и что тебе нужно? Зачем прислал мне то сообщение? Мне следует сказать Глебу об этом разговоре, верно? Знай, что я не собираюсь молчать. Не на ту напал, — угрожаю, а он лишь улыбается.

— Погоди, Катерина. Ослабь хватку. Понимаю конечно, что у вас с ним игры такие. Нравы у всех разные, но со мной не работает. У меня к тебе деловой разговор. Мы же не просто так встретились, правда?

— Я не знаю с какой целью мы встретились. У тебя две минуты. Время пошло.

— Что ж…Ну, ладно…Смотри, — парень лениво толкает руку в кожаную сумку и достаёт оттуда какие-то бумаги.

— Что это?

— Знакомься. Семья Домбровских. Владельцы сети польских ювелирных магазинов. Спят и видят породниться с Адовыми. Угадаешь через кого или подсказать? Девушку зовут Беата. А на этом фото… — он показывает мне фотографию, где Глеб и эта девушка стоят очень близко друг с другом вместе с родителями. Кажется, они давно знакомы.

Хмурюсь.

— И что с того?

— Как бы помягче тебе сказать, дорогуша…Ты — лишнее звено в жизни Глеба. Как кость поперек горла у его отца. Собственно… Как и ныне покойная девушка Руса, — отвечает он, заставив меня напрячься. — Что Глеб, что Рус столь наивные, что не видят ни хрена перед своим носом. Загляни поглубже, изучи пока бумаги. Вот, например, эту, — он протягивает мне какой-то неподписанный брачный договор между Адовыми и Вуйчик.

— Кто это?

— Погугли. Будет интересно.

— Ладно, — соглашаюсь. Начинаю искать, и вдруг понимаю, что Вуйчик и Домбровские — старые компаньоны. Пока не совсем соображаю, что происходит. Но в горле уже першит.

— Почитай… У меня из первых рук. Ни у кого такого нет, — улыбается этот парень, кажется, его зовут Филипп. А я вдруг понимаю, что два года назад был составлен какой-то брачный договор между Василисой Вуйчик и Русланом Адовым.

— Это…Но у него же…Была невеста…

— Его не должно было быть в той машине. В этот день он должен был подписывать договор, но не стал этого делать и сделка его отца сорвалась. Тогда случилась красивая, хорошо спланированная авария. Угадаешь, кто её организовал? И кто по совместительству очень грамотно подставил меня?

У меня вдруг в груди всё леденеет от его слов.

— Такого быть не может. Я тебе не верю.

— Веришь или нет, ты будешь следующей, я уверен. Ты мешаешься. А значит, тебя подвинут. Не уйдешь сама — уберут.

— Его отец ведь не может быть настолько жестоким, верно? Она же…Была беременна!

— Господи…Катя…Какая ты наивная. Мне показать тебе все криминальные сводки об Адовых? Возьмись за ум. Сваливай, пока не поздно.

— Я не могу просто свалить, Глеб меня не отпустит.

— Ты можешь уехать. Я дам денег. Он не найдёт тебя. Я организую.

— Ты?! С какой это стати?! — выплёвываю, откинувшись на спинку стула.

— Во-первых, мне тебя жаль, а во-вторых…Ты можешь помочь мне. Мне нужно только чтобы ты поставила жучок в кабинете Адова старшего. Тогда я соберу компромат о том, что это именно он убил Лину Романову, открою глаза его сыновьям, и мы перестанем мешать друг другу. Все останутся в выигрыше. А ты останешься жива.

— С чего ты взял, что Глеб не поедет искать меня?

— С того, что как только он узнает, что сделал его отец, ему будет вообще нахрен не до этого. Ты же большая девочка, должна понимать, что эта семья, блядь, пиздец как опасна. Твоя мать и брат уже решили куда ехать?

— Откуда ты знаешь???

— Да брось. Я знаю почти всё. Не только Глеб располагает людьми. Они просто упрямцы. Не видят ничего перед своими глазами. В их жизнях было всё предопределено. Уверен, когда Глеб возил тебя к старшему, он уже выказал тебе своё хамское поведение.

— Мне дурно от этого разговора, — встаю и тут же бросаюсь в сторону уборной. Сердце стучит как бешенное. Неужели это реально правда? Что за человек поступит так с собственным сыном? Что он за чудовище? Если я расскажу Глебу, поверит ли он мне? Поверит ли???

Стою возле раковины и мочу лицо прохладной водой. А затем решаюсь вернуться.

— Это всё как-то связано с пожаром в клубе?

— Ох, детка. Ты даже не представляешь, как. Адов старший загоняет младшего в свою любимую игру. Он создает искусственные условия. Чтобы у Глеба не оставалось выбора кроме как спасти отцовский бизнес. Поверь, он со всеми играет так грязно. Это же Ад. Я уж молчу про то, как он внедряет конкуренцию между нами. Абсолютно каждый шаг просчитан. И в то время, когда братья должны искать настоящего убийцу, они следят за мной.

Его слова звучат реально правдиво. И мне от этого ужасно горько. Мне кажется, что Глеб просто не переживёт такую новость.

— Если я…сделаю это. С жучком… Ты обещаешь, что Глеб не пострадает при этом? Обещаешь, что… С его бизнесом всё будет хорошо?

— Обещаю, — отвечает он, кивая. — Но ты должна уехать. Потому что старший тебя с потрохами сожрёт, если поймёт, что произошло. Вот, — он протягивает мне конверт, и я держу его в руках.

— Я не хочу это брать…

— А оставаться живой хочешь? Хочешь, чтобы Глеб и Рус нашли виновного?! Считай, что это плата за правду.

— Нет, извини…Жучок я возьму, но деньги…Деньги — это лишнее, — кладу конверт обратно на стол.

— Как знаешь, — он кладёт мне в ладонь какое-то маленькое устройство размером с наушник. — Установи, чтобы было максимально незаметно как ты это делаешь. Будто рассматриваешь что-то и хочешь потрогать, не более того.

— Попробую, но ничего не обещаю. И…Филипп…Когда я сделаю это, больше со мной не связывайся.

— Договорились.

(Глеб)

— Глеб, нам надо поговорить.

Едва возвращаюсь в полуразваленном состоянии, как слышу из её уст какой-то претензионный тон.

— Давай не сегодня, я заебался, ведьма, — снимаю кроссовки и меня пошатывает. В голове ураган. Так хуево мне не было уже давно. Ебучие вертолёты. Не мог не нажраться. Потому что справляться с чувствами сложнее, чем я думал.

— Господи, да ты же на ногах не стоишь, — твердит она, подсовывая плечо мне подмышку.

— Не надо, я сам.

— Ничего не сам. Пойдём, отведу тебя в спальню…

— В спальню, говоришь, — улыбаюсь, схватив её за задницу, но она кажется какой-то недовольной. Чересчур. И тут же отдёргивает мою руку.

— Я серьезно. Я звонила тебе около десяти раз. Волновалась.

Эти слова как-то приятно ласкают моё нутро.

— Волновалась…Счастлив это слышать…

— Ага… — чувствую, как сажусь на мягкую кровать, и ведьма начинает раздевать меня.

— Так и скажи, что не терпится увидеть мой член…

— Безумно, Адов. Весь день только о нём и думала… — саркастически выплевывает она. Хотелось бы мне, чтобы это было правдой.

— Ведьма…Скажи честно? Ты меня совсем ни капельки… — в полубреду несу какую-то чушь, плюхнувшись на кровать.

— Ни капельки что, Глеб?

— Не уважаешь…Не ценишь…Вообще нихуя…

— М…Здорово, что ты сделал такие выводы.

— Признайся мне…Выпила сраные таблетки? Ты их выпила?! — выпаливаю, потому что за сегодняшний день это единственный вопрос который меня интересует, но я настолько испугался, что мне доложат об аптеке, что отменил Катюхину охрану на сегодня. Вот так сильно я поехал крышей. Вообще всё внутри скукоживается, когда думаю об этом.

— Нет, Глеб, я не пила таблетки, — отвечает она, снимая с меня джинсы. — Ложись спать.

— Не пущу… — перехватываю её и тяну на себя, уставившись в зелёные глаза. — Клянешься?

— От тебя спиртом воняет.

— Поклянись.

— Клянусь, Глеб. Не пила и пить не буду. Но нам надо поговорить.

— Поговорим…Ведьма…Иди ко мне, а…Я весь день только о тебе и думал. Весь, сука, день…Кое-как уговорил Руса нажраться. И то он походу от меня в ахуе полнейшем.

— Рус…Тоже пил?

— Ага…Впервые за два года…В говно…

— Мне очень жаль, что в Вашей семье случилось такое…

— Ничего ты не знаешь, ведьма…Газеты такое не напишут…

— Он сам мне рассказал, Глеб. Тогда, когда приезжал…Помнишь?

— М…Не знаю, что он рассказал…Ведь по кускам его собирать пришлось именно мне. Когда мы с отцом туда приехали…Мне казалось… — впервые за долгое время мне так хуёво, что я сползаю на пол по кровати. Вспоминаю весь тот кошмар и здоровенный ком в горле. Это единственный триггер, который не могу выносить. Теперь думать о детях настолько болезненно… Точнее о мёртвых детях и об абортах…

— Глеб, ты можешь мне всё рассказать…Слышишь? — ведьма прижимается ко мне и гладит по голове, а мне так плохо. И не от алкоголя вовсе, а от чувств, которые буквально разрывают мою грудную клетку.

— Мне казалось, что малыш в ней…Ещё шевелится, — шепчу я, пытаясь давить пальцами на глаза, чтобы в них не выступали эти чёртовы хреновы слёзы, блядь, но они лезут и лезут, не давая мне спокойно дышать.

Ярость накатывает так же быстро, и я начинаю лупить себя по голове, чтобы перестать быть ёбанной нюней, но Катя тут же перехватывает мои руки.

— Прекрати, прекрати…Тише…Глеб, твои чувства — это нормально. То, что ты говоришь, ужасно…Я понимаю твои эмоции. Иди сюда…Обними меня…Пожалуйста, обними, Глеб.

Я конечно делаю как она просит, но боль не отступает. Всё так же плохо…Всё так же безнадежно…Я потерян. И мне хреново за брата. За то, что ему пришлось пережить. И то, каково ему сейчас. Два адских года в погоне за ублюдком, который до сих пор на свободе.

— Тот день у меня на подкорке…То, что я видел. То, что слышал. Как мы с отцом наблюдали за всем этим. То, что с ним происходило после…Этот нерождённый ребенок приходит ко мне ночами. Лина приходит, будто что-то хочет сказать, но каждый раз её пакуют в этот ебучий чёрный пакет и увозят… И я боюсь за тебя. Я так за тебя боюсь, что ты уйдешь от меня, что ты…Я не хочу, чтобы ты чего-то опасалась… И я — последняя сволочь, Кать…Я лгал тебе про сраного Гамеля. Я про него лгал, потому что хотел, чтобы ты жила со мной… Потому что буквально сразу этого захотел… На самом деле он ездил за тобой по моей просьбе. Он никогда бы тебя больше не тронул, потому что я бы его убил, и он это знает…Я бы каждого убил…За тебя…Любого…Веришь мне?

— Глеб… — ведьма касается моего лица ладонью. — Я верю тебе, конечно, верю…И я догадывалась про Гамеля…Уже позже, но всё-таки. Я не уйду. Я с тобой. Всё хорошо.

— Обещаешь?

— Обещаю, да…

— Будь со мной…Даже если отец будет нести всякую хуйню…Если он с тобой свяжется, прошу тебя…Дай мне знать. Потому что он — конченный ублюдок…Я не могу всего рассказать…Но, пожалуйста…Кать…

— Успокойся… Мне кажется, ты уже в бреду. Поспи, прошу тебя. Я побуду рядом с тобой. Принесу тебе тазик и воды. Со мной всё в порядке…Я здесь. Рядом. И никуда не ухожу, хорошо?

— Поцелуй меня…Пусть я проспиртованный…Но хочу целоваться с тобой… — шепчу, отчаянно пытаясь дотянуться до неё, а потом сам не замечаю, как мы оказываемся в постели. Целуемся и я окончательно проваливаюсь в сладкий сон, рухнув на мягкую подушку.

Утро встречает меня головной болью, но от осознания того, что ведьма не бросила меня, а прижимается ко мне своим телом, хочется жить.

— Малыш, — шепчу ей на ухо. — Прости за вчера…

— Всё хорошо…Как ты? Как себя чувствуешь?

— Я-то…Нуууу, — жмусь к ней своей самой выдающейся частью тела, и она охает себе под нос, после чего сама же ластится. — Ты серьезно? Совсем не сердишься?

— Сержусь…Но так же сильно хочу тебя…

— И я тебя хочу, моя тигрица. Хочу, чтобы кровать от нас горела. Ебать тебя хочу… — снимаю с неё трусики и футболку, припечатывая к себе округлые ягодицы и кусая за нежную шейку. Обожаю так делать. — Ты охуенная. Самая моя охуенная. Дерзкая, безумная малышка.

— Глеб… Глеб, — частит она, обхватив меня за шею, а у самой слезятся глаза.

— Ведьма, ты чего? Я обидел тебя как-то? Я не хотел…

— Нет. Обними меня, пожалуйста…И не отпускай. Не отпускай…

— Не отпущу никогда. Ты же моя. Моя. Моя, ведь? Не плачь только, ты чего?

— Твоя…

Не знаю, что такое с нами происходит, но мы с ней в буквальном смысле сгораем и сжигаем под собой всё, пока занимаемся любовью этим утром. Не перестаю удивляться её страсти, её темпераменту. Насколько он совпадает с моим… Насколько мы одинаковые. И только с ней я могу быть самим собой.

Стонет, скулит, вертит мной как вздумается. Трахаю её я, но ощущение, будто она меня. Моя женщина. Моя…

Обхватываю её шею ладонью. Порой я представляю, что её жизнь зависит только от меня. Что от меня зависит сделает ли она последующий вдох или же нет… И от этого кровь бурлит ещё сильнее.

— Огненный мой. Ты мой Ад… — слышу я под собой, и это самые охуенные слова, которые я в принципе мог от неё поймать. Кроме тех трёх, которые она никогда мне не скажет…Я почти уверен в этом. Но и я не скажу…

— Как же я люблю тебя трахать…Пиздец, ведьма… — последние слова перед тем, как ощущаю её сокращения. Так туго сжимает меня, что я тут же кончаю следом, но на этот раз помню об обещании. Вынимаю до того, как меня сожгут на костре ненависти и выплёскиваю содержимое ей на ягодицу. — В следующий раз хочу кончить тебе в рот…

Хихикает подо мной, смешно ей, блин. Соблазнительница хренова. Я бы хотел в неё, но ведь обещал, что тот раз станет единичным. Мы же пока не знаем, приведёт это к чему-то или же нет…

— Спасибо за таблетку и воду, — закидываюсь аспирином и надеваю боксеры, почесав затылок. — Поедешь на пары?

— Конечно поеду. И на работу сегодня, — сообщает она, поправляя волосы и одеяваясь.

Запрокидываю голову назад.

— Аааа…Рабооооотаааа, — стону в потолок, пока она растягивает губы.

— Придётся смириться…Кстати, я бы хотела ещё раз съездить к твоим родителям…

Что? Она сейчас серьёзно, блин? Это после вчерашнего разговора?

— Ээээм…Ладно…Что-то не так?

— Нет, просто мне кажется, мы как-то не так начали… Раз это важно для тебя. Раз это имеет какой-то смысл. Мы некрасиво уехали. И разговор прервался… — мямлит она, закусывая губы.

— Слушай, ты не обязана, потому что отец…

— Что?

— Он…Ещё более хреновый, чем я, малыш, — говорю, нахмурившись, и она делает то же самое в ответ.

— Насколько?

— Не знаю, Кать…Не знаю…Всё чертовски сложно…

Я не стану рассказывать про Беату. Ни за что, блин. Только через мой окоченевший труп.

— Понимаю…И всё-таки…

Подхожу и обнимаю её, притянув к себе.

— Сделаем, как ты захочешь. Он не заслуживает твоего внимания, но раз ты подняла этот вопрос, я принял к сведению. Беги мойся, я тоже помоюсь, позавтракаем и поедем, хорошо?

— Хорошо… — уходит к двери и оборачивается. — Глеб… Ты вчера спросил, почему я живу с тобой…Что я испытываю…

— И?

— Я счастлива, — говорит она, улыбнувшись, и выходит из комнаты.

А я просто улетаю…

Не знаю, как смогу быть без него. Но для него так много значит то, что случилось в тот день, та авария сильно повлияла на него, а Русу и вовсе сломала всю жизнь. Я не могу позволить, чтобы все эти вопросы оставались нерешенными и такими травматичными для него. Он ведь почти каждую ночь кричит. И мне больно от этого. Мне страшно за него. И я не хочу, чтобы отец ломал его бизнес. Не хочу, чтобы он подминал его под себя. И чтобы они породнились с этими Домбровскими против его воли. Это какое-то средневековье, блин. Жениться на ком-то только ради бизнеса… А уж тем более…Убивать из-за него любимую девушку сына…И своего же собственного внука…Что за чудовище Александр Адов? У меня в голове это не укладывается. И смогу ли я хоть когда-то поднять эту тему перед Глебом?

Весь день проходит в раздумьях, Соня рассказывает, что они с Киром поговорили. Что он был максимально напряжен при этом разговоре, но она смогла принять его поступок. И вроде как они всё уладили. А ещё мне звонит моя мама и сообщает, что они с Сережей решили переехать во Владивосток. Далеко, но здорово…Она уже даже подобрала там жильё. И я очень рада, что она действует решительно, пока отец не вышел из больницы и не попытался её отговорить. Хотя вряд ли та самая охрана позволила бы этому случиться…

А к вечеру за мной на работу приезжает Глеб. С огромным букетом из пионов, чайных роз и фрезий. Такая бесконечно нежная композиция, что я просто растекаюсь на месте. Только сейчас ловлю себя на мысли, что каждый раз, когда он заходит в мой офис, я даю оценку его внешнему виду и это всегда «Безумно красивый, божественно прекрасный, идеальный». Это всегда восторг…

Так же и сейчас. Голубые джинсы, белая футболка, косуха, взъерошенные волосы, часы, перстень на мизинце. Мне кажется, я разглядываю его дольше, чем подаренный букет. Естественно он это замечает, об этом говорит довольная ухмылка на его лице.

— Готова, красавица?

— Угу, — мямлю себе под нос, прощаясь с остальными, и выбегаю из офиса с ним за руку. — Спасибо за цветы…Очень красивые…

— Я тебе ещё кое-что взял. Только попробуй не принять.

— Ты в курсе что даже подарки делаешь с наездами и угрозами?

— В курсе, потому что иначе ты выделываешься. Вот.

Мы стоим возле машины, а он протягивает мне коробочку известного брэнда.

— Зачем? У меня же есть телефон.

— Хочу, чтобы был этот.

— Глеб…

— Кать, просто прими. Это ведь не сложно, верно?

— Ладно…Хорошо, — вздыхаю и кривлю губы. Такие дорогие подарки заставляют моё внутреннее «я» страдать. Не люблю понты, а ещё больше не люблю, когда эти самые понты не по карману. Так вот мне такой телефон явно не по статусу. — Мы куда-то едем?

— В ресторан с Соней и Киром. Нормально?

— Конечно…Только…Ничего, что я в джинсах?

— Ничего. Можешь быть в чём угодно, я тоже в джинсах, — улыбается он, целуя меня в щёку.

Этот день проходит идеально. Правда парни излишне напряженные, но мы с Соней разряжаем эту атмосферу. И даже тащим их танцевать.

— Помнишь, как мы впервые вот так танцевали? Ты вытащил меня в центр зала и заставил висеть на тебе, — смеюсь я, уткнувшись носом в его ключицу.

— Конечно помню. Тащился от твоего запаха. И сейчас тащусь, — отвечает он, пропуская пальцы через мои волосы и поднося их к лицу. — Обожаю тебя. И пиздец хочу трахнуть. — последнее почти шёпотом.

— Вот так и знала… — улыбаюсь, глядя в его голубые глаза. — Ты обещал свидание. Секс должен быть дома.

— Кто сказал, что секс не входит в свидание?

— Сам говорил, что я не только из-за траха важна…

— Ключевое здесь «не только», ведьма, — улыбается он, сжимая мою поясницу. — Я сказал матери, что мы хотим заехать, она попросила, чтобы через неделю. Отца как раз не будет дома. Я и видеть его не хочу, если честно.

— Ладно, хорошо…А то мне показалось, что мы некрасиво поступили с твоей мамой…Убежали, хотя она очень долго ждала тебя…

— Она сказала?

— Да…Она вообще очень тоскует по тебе. Была рада слышать любое слово о тебе. Не представляю, каково это…Родить сына, а потом ждать его внимания месяцами… Прости…

— Ведьма…Умеешь ты воткнуть нож в сердце…Навестим её и обещаю, будем весь день до самого вечера…

— Хороший мальчик, — глажу его плечи, а он сжимает челюсть.

— Не играй с огнём.

— И не думала, Ад…То есть, Глеб Александрович, — ехидничаю, пока он прижимает меня к себе всё сильнее.

— Я точно выебу тебя прямо в туалете…

— Ага, рискни, — шепчу с угрозой и смотрю на него с дерзостью в глазах. Обожаю, когда он становится напряженным. Будто я его ужалила…

Садимся за столик, парни наливают нам вино, мы с Соней болтаем о лекциях, а Глеб с Киром выглядят так, будто у них есть общий секрет.

— Я отойду, мне позвонить надо, — сообщает мой спутник и быстрым шагом направляется к выходу. Смотрю на Кира и кривлю губы.

— С ним всё нормально? Он сегодня немного…Раздраженный…

— По бизнесу решает. Всё норм, — сообщает он, на что я киваю. Не хочу лезть глубоко, ведь он не впускает. Значит, это не моего ума дело…

Когда Глеб возвращается, сразу кладёт мне ладонь на колено и сжимает его.

— Не хочешь уединиться? — спрашивает, вызвав у меня мгновенную дрожь.

— А как же ребята?

— Они тоже уединятся… — улыбается, пока я осмысливаю суть сказанного.

— Оу…Ну если так, ладно…

Соня застенчиво улыбается, когда мы прощаемся, а я сажусь в машину, глядя на Глеба.

— Ты кажешься взвинченным. У тебя точно всё хорошо?

— Я всегда такой, сама знаешь.

— Не всегда. Иногда ты бываешь спокойным…И кажешься…счастливым, — задумчиво произношу, когда мы отъезжаем от ресторана. — Мы домой?

— Нет, в одно место…

— Куда это?

— Увидишь, ведьма, — хитро поглядывает на меня, а я не люблю сюрпризы. Точнее мне не нравится, когда я не готова к чему-либо неожиданному. — Это не криминал, успокойся…

— И не извращения?

Глеб начинает хохотать.

— А ты бы хотела?

— Что?

— Извращения? — практически играет бровями от самодовольства.

— Нет конечно.

— Ну вот и всё. Прижми жопу. Ехать полчаса.

— Ладно, — соглашаюсь и пока мы болтаем обо всём на свете, не замечаю, как быстро машина паркуется около водоёма. Глеб помогает мне выйти, а я вижу пришвартованный к причалу катер. — Это что…Для нас?

— Для нас. Пойдём, — зовёт он меня, подав руку. Когда забираемся на судно, слышу звуки воды и мысленно успокаиваюсь, отбрасывая все плохие мысли прочь.

— И всё-таки…Ты, выходит, романтик? — улыбаюсь, на что он закатывает глаза.

— А ты ещё сомневалась?

— Ну… — смотрю на шампанское в ведёрке со льдом, лепестки роз, и ещё сильнее расслабляюсь. — Не догадывалась…

— Спустись вниз, там неоновая надпись «траходром», — ржёт он, отчего я в шутку ударяю его в грудь. — Ауч…Ну вот, опять…

— И всё же я посмотрю… — спускаюсь и вижу кровать, плазму, ванную комнату. Внутри довольно просторно, хотя с виду так и не скажешь. Присаживаюсь на край кровати и натыкаюсь взглядом на длинную бархатную коробочку. Блин…Не многовато ли подарков за один день? Ощущение, что он решил меня ими с ног до головы обсыпать. Открываю и застываю.

На атласном материале красуется цепочка с шикарным кулоном в виде сердца, обсыпанного бриллиантами.

— Это моё, если что… — заявляет он, спускаясь ко мне. — Вырвано из груди и отдано. В бессрочное пользование.

— Не боишься, что я его…Разобью или потеряю? — беру кулон в руку и долго смотрю на него, чувствуя всю аллегорию сказанного.

— Если разобьёшь или потеряешь, значит, так надо… — шепчет Глеб, присаживаясь рядом, перенимает у меня цепочку и надевает её на мою шею. — Ну, вот…

— Спасибо, — говорю, спрятав кулон под футболкой. — Всегда будет со мной.

Касаюсь его лица ладонью и перебираюсь к нему на колени, оказавшись верхом. Глеб рассматривает меня, словно видит в первый раз. Почти всегда смотрит с восхищением. Будто я — его главное достояние. На меня ещё никто так не смотрел.

Не дав мне отпрянуть, его ладонь зарывается в мои волосы, и он начинает целовать меня, пока мои руки уже тянутся к его футболке.

— Эй…А как же фильм и шампанское? Я хотел создать романтику, а ты только о сексе думаешь, — издевается он, ехидно рассматривая меня.

— Что ж…Романтика, говоришь, ну ладно, — пытаюсь встать, но меня одним рывком переворачивают и грубо укладывают на лопатки, нависнув сверху и удерживая мои запястья над головою.

— Я пошутил.

Глеб начинает срывать с меня одежду, пока я трогаю его фактурные плечи через ткань футболки и целую его шикарные губы. За секунду оказываюсь голой, а он снимает с себя только джинсы с боксерами и поднимается чуть выше в район моей груди.

— Я, блядь, обожаю твои сиськи, хочу трахнуть тебя в них и кончить тебе в рот…

Проваливаюсь в чан стыда от этих слов. Наверное, мои щеки горят, хотя с Адовым это уже обычное состояние.

— Подержи их, малышка…Сомкни вот так, — делаю как он просит, и вижу, как его член исчезает между моими вершинами, двигаясь вверх-вниз, а сам Глеб смотрит на это таким взглядом, что кажется готов сожрать меня. — Язык высуни и наклони подбородок, ведьма. Коснись головки… — его голос дрожит, ломается. Он точно в восторге от того, что видит и ощущает.

Блин, я даже не знала, что мне самой будет так кайфово от этого. Между ног тайфун. Всё мокрое и безумно возбужденное.

— Бляяяядь, — выдыхает он, двигая своими мощными бёдрами. — Сладкая…Твой рот такой сладкий…

Я едва касаюсь его головки, но всё же задеваю кончиком языка, видимо, доставляя больше эстетическое удовольствие, нежели тактильное. Его глухие стоны ещё сильнее возбуждают, я начинаю ёрзать своими ногами по простыне, чтобы хоть немного сбавить градус между своих пылающих ног.

— Я отлижу тебе после этого…Всю тебя вылижу, малыш… — обещает он, и тут же резко перехватывает меня, проталкивая член в мой рот. Едва успеваю вдохнуть воздух, когда он упирается в гортань и с сексуальным вздохом кончает внутрь. Сглатываю, вылизываю, вся дрожу. Он выдыхает, а потом подкрадывается к моему лицу своим.

— Это было охуенно, Кать… Пиздец охуенно. Мне с тобой до невозможности хорошо…

— А мне с тобой, — только и успеваю произнести, как он ныряет языком между моих трясущихся ног…

— Уже глубокая ночь, — шепчу ему на ухо, пока он гладит моё плечо кончиками пальцев и смотрит в потолок. Нас покачивает на волнах и запах воды приятно заполняет комнату. Я уже просто не представляю своей жизни без этого парня. Не знаю, что это внутри… Я раньше никогда этого не испытывала. — Ты так вкусно пахнешь…

— И ты… Хочу остаться здесь на неделю, — говорит он, вызвав у меня смех.

— Нельзя…Нам же на пары, на работу…Сам знаешь.

— Почему ты не можешь просто перестать работать? Ведь я реально могу дать тебе всё…Абсолютно всё, что ты попросишь…Хочешь куплю тебе спортивную тачку? Ты же хочешь такую…

— Нет, не хочу.

— Почему?

— Потому что не хочу быть содержанкой…

— Брось…Это такая глупость. Между нами же искренние чувства, а не деловые отношения. Разве нет?

— Конечно…Но всё равно…Я не могу так, Глеб…Если мы расстанемся…Если ты бросишь меня…Я останусь ни с чем…

— Стоп. В смысле? Что значит расстанемся? Как я могу тебя бросить? Я не самоубийца…А без тебя я жить просто не смогу, ведьма. Так что не говори глупостей…К тому же машину я бы сразу оформил на твоё имя.

— Прости, Глеб. Но нет…

— Ладно, — выдыхает он расстроенно. — Настанет время, и ты научишься принимать дорогие подарки. Будешь делать это с гордостью и наглостью.

— Возможно, но не раньше, чем в следующей жизни…Ложись спать, несносный мужчина.

— И ты ложись, дерзкая моя кошка…

(Глеб).

Проходит неделя, мама в очередном психологическом турне. Мы вынуждены отложить встречу до тех пор, пока она не вернется, у неё что-то вроде затяжной депрессии на фоне этих грёбанных отношений. Отец звонил мне несколько раз, намекая на ужин с полячкой, но был так же послан в достаточно мягкой форме. Пока в мягкой. Но скоро я начну сыпать матами, если он не остановится.

С ведьмой у нас полное взаимопонимание…Ночами она спасает меня от кошмаров. Всё чаще мы разговариваем, пытаемся полностью узнать друг друга, хотя часть секретов всё так же остаётся. Во всяком случае у меня. Некоторые вещи просто нельзя рассказывать…

Катина мама и брат купили билеты, и сегодня мы едем в аэропорт провожать их. Я знаю, что для неё это много значит. Какая-то часть её жизни сильно изменится. А уж жизнь её младшего брата и подавно.

— Ну что…До встречи? — ведьма обнимает его, пока Серёга наконец-то улыбается. А я, признаться, и не думал, что он так умеет.

— Анастасия Викторовна… — помогаю им погрузить багаж на интроскоп. — Звоните, если понадобится помощь…

— Обязательно…Катюш, звони нам, приезжай в гости…И Вы Глеб…

Не успеваю отойти, как мелкий подходит ко мне и протягивает мне руку.

— Спасибо…

Перехватываю её и прижимаю к себе, похлопав пацана по спине.

— Не за что. Учись. Давайте там…Обустраивайтесь. Если чё будет надо, позвонишь…

— Хорошо, Глеб. Всё-таки здорово, что Катюха тебя встретила, — улыбается он, на что я тут же перевожу на неё взгляд.

— Да уж…Здорово…

Это совсем не та фраза. Потому что для меня это была судьба. Моя судьба, которая отныне тесно переплетается с её…

Когда они улетают, у ведьмы случается приступ истерики. Я обнимаю её в машине, а она прижимается ко мне и хнычет, уткнувшись в плечо.

— Они справятся.

— Я знаю…Просто ощущение, что я осталась одна…

— Как это одна? А я?

— Я имею в виду семью…

— А я не твоя семья? Давай тогда уж узаконим…Чтобы я был точно уверен, что я тебе не какой-то левый чувак…

— Мы это обсуждали, — утирает она слёзы. — Ты тоже моя семья…Но о помолвке говорить рано…А когда родные люди на ПМЖ переезжают в другой город, это тяжело…

— Ладно…Убедила… — просто не хочу с ней спорить и ругаться. — Что сегодня будем делать? Выходной же…

— Не знаю…Может, наконец, покажешь мне второй свой клуб?

— Могу показать, если хочешь…Это Люксин на Николаева…Была там?

— Нет, я была всего в двух клубах за всю жизнь. Джипси и Сапфир. Больше нигде.

— Ну, поехали…Можем себе позволить, — улыбаюсь, заводя тачку.

Когда приезжаем туда, вокруг снова начинает происходить что-то немыслимое. Девки суетятся, кучкуются, никак не могут привыкнуть, что я занят и не нуждаюсь в спутнице на ночь. Все смотрят на ведьму, а она в ужасе.

— Никак не могу привыкнуть, — едва ли перебивает громкую музыку.

— Просто не обращай на них внимание. Они того не стоят. Можешь посидеть здесь? Я решу один вопрос и вернусь.

— Когда ты в прошлый раз сказал так, я обнаружила тебя возле бара сосущимся с какой-то девкой.

Смеюсь и смотрю на неё, аккуратно касаясь миловидного лица.

— Всё изменилось. Я никогда не буду целовать другую. Мы ведь вместе…Я реально сейчас вернусь. Пошёл в кабинет, — сообщаю, поцеловав её в щеку. Она просто кивает, и я оставляю её со знакомой компанией.

Быстро следую к себе и звоню Русу. Он берёт трубку практически сразу.

— Даров, ну чё, какие новости?

— Новости…Просматриваю записи. Отец возвращается с Польши на следующей неделе. С той девчонкой…

— Нахер, Рус?

— А я хули сделаю?

— Скажи ему, что не выйдет.

— Я с ней общался, Глеб. Там как бы…Хер скажешь. Она зациклилась пиздец. Хочет тебя, — ржёт он, как будто мне может быть смешно. — Слышал ты объявил о помолвке с Катюхой…

— Объявил…Но там…В общем, это скорее отца позлить. Потому что она не готова. Я-то хочу…А она упирается…

— Я тут…Пересматриваю всё, даже не перематывая. И поймать этого хуесоса не могу…В какой момент был? У тебя есть записи с того дня, когда я приехал?

— Должны быть на облаке. Ща скину на твоё мыло.

— Ок…А насчёт Катюхи…Дело такое…Если любит, всё равно согласится рано или поздно. Мы же тоже не сразу к этому пришли…

— Я помню, брат…Я помню. Ладно, идти надо, если будет чё, дашь знать.

— Само собой.

— Всё давай.

Прощаюсь с ним, пересылаю записи и иду к своей, но её, блин, нигде нет. Вообще нигде, и я начинаю нервничать.

— Эй… Димон, — подзываю знакомого. — Где моя?

Пожимает плечами, а мне пиздец это не нравится. Как смотрели-то, блядь? Какая-то девчонка говорит, что видела, как Катя уходила с каким-то парнем к выходу и меня аж трясти начинает от этого. В смысле, блядь, с парнем???

Выскакиваю на задний двор чуть ли не вприпрыжку, а она стоит там и болтает с каким-то высоким худощавым додиком. Ни на секунду нельзя, блядь, оставить. Я обещал держать себя в руках, лишь поэтому спокойно подхожу сзади, и она вздрагивает от моего появления, будто и вовсе не ожидала меня увидеть.

— Ой, Глеб…Ты меня напугал, — говорит она, взяв меня за руку. — знакомься, мой одноклассник Паша. А это Глеб — мой парень.

Этот Паша тут же меняется в лице. И я примерно понимаю, что ему от неё было нужно. Сразу смотрю на него как на будущий труп, потому что примерно представляю, что с ним сделаю, если ещё хоть раз посмотрит на неё подобным образом.

— Ладно, я тогда пойду, — цедит он, делая вид, что всё в порядке. — Рад был тебя увидеть. Звони если что. Номер мой есть. Я в городе надолго…

У меня тело каменеет, пока слышу это. Уродец уходит, а Катя прижимается ко мне, закидывая руки на плечи.

— Прекрати…Просто одноклассник.

— С которым что-то было? — добавляю я с претензией. Она сначала смотрит так вкрадчиво и недоверчиво, но потом всё же начинает отвечать:

— Один поцелуй без языка очень давно в десятом классе и больше ничего, клянусь, — хмурится. — Успокойся…Глеб, врать я тоже не хочу. Только поэтому сказала.

— А мне теперь хочется ему глаза выколоть…Почему ушла вот так бездумно? Мало ли что могло случиться? Так нельзя, ведьма. Я везде тебя обыскался…

— Но ты не звонил…Если бы позвонил, я бы взяла сразу же…

— Хотел лично убедиться, что моя любимая девушка флиртует с кем-то на улице…

Она меняется в лице…Твою мать, Глеб…Любимая девушка…Сука! Как вообще смог произнести это вслух?!

— Любимая? — переспрашивает, очевидно сделав какие-то выводы.

— Не проси повторить…Это вышло случайно…Я обычно…Не знаю, в общем… В моём лексиконе не было этого слова…Но… — мямлю как школьник, пока она улыбается. — Хватит, кароч. — психую и достаю сигарету, но она перехватывает её и обнимает меня за шею.

— Успокойся уже…Глупый…Глупый мой любимый парень… — выдаёт она, прижимаясь, а у меня сердце из груди сейчас вылетит…Смыкаю руки за её спиной и дышу её запахом, слушая её последние слова словно на репите… Это не «Я тебя люблю», но всё же…Это «любимый»… И это с ума меня сводит…

— Идём, — тяну её за собой внутрь. Некоторое время мы просто развлекаемся, танцуя и потягивая безалкогольные напитки. А потом едем домой, держась за руки. И этот вечер кажется мне особенным…

Потому что мы оба наконец сказали то, что думаем…

Потому что я на самом деле безумно люблю её…

Люблю так, что потерял голову.

И одна мысль, что её может не стать в моей жизни вызывает у меня дикую нестерпимую боль…

Домой пребываем только в районе трёх ночи. Я глажу её спину прямо с порога, снимая с неё одежду.

— Это лишнее, если хочешь, чтобы я сделал массаж…

— Ммм…Массаж…Глеб Александрович, это какие-то особые техники? Или же…Это просто трюк, чтобы снова затащить меня в постель? Просто я знаю, как Вы умело это проворачиваете…

Начинаю целовать её, глубоко погружая язык в её рот, а она запрыгивает на меня, и я несу её в спальню.

— Если какой-нибудь Паша ещё раз к тебе подойдёт, говори мне, ладно? Мне не понравилось, как он смотрел на тебя.

— Да нормально он смотрел. Обыкновенно, как и все люди на улице, — объясняется она, но я-то знаю о чём говорю. Ни хрена это ненормально.

Переваливаю её на кровать и тут же нависаю сверху, подоткнув коленом её промежность.

— Я сказал, никаких больше Паш на хер, надеюсь, услышала.

— Да, услышала…Глеб Александрович, — улыбается она, будто специально провоцируя меня.

Целую её грудь, сжимаю, ласкаю, попутно стаскивая с себя и с неё оставшиеся вещи. А она стонет на весь дом, зазывая меня к себе, но я одним рывком поднимаю стройное тело с кровати и тащу её в свою любимую комнату…

— Куда мы? — смеётся она, вцепившись в меня.

— В тренажерку…Там дохуя зеркал…А я хочу чтобы тебя было много, ведьма…Чтобы нас было много…

Её глаза так интересно расширяются. Не от испуга, а судя по всему от того, что она тоже весьма заинтересована в приключениях.

Не успеваем зайти, как сплетаемся в одно целое на одном из тренажёров, разглядывая свои тела в десятках зеркал. Повсюду. Сверху, по всем сторонам. Это, блядь, так охуенно, что я готов ебаться здесь вечно.

Она выгибается, позволяет мне удерживать её шикарные рыжеватые волосы в хвосте и руководить ею с помощью него. А я…То трахаю её, то велю сосать, но лижу ей сам, то просто смотрю и трогаю. Мы кончаем бесконечной феерией чувств, а потом приступаем к изучению заново, разглядывая друг друга и запоминая.

С ней я забываю про время, забываю про свои страхи. С ней я безумно безоговорочно счастлив. И я убью любого, кто попытается у меня это отнять.

Этот день определенно станет самым сложным в моей жизни. День, когда я должна буду установить прослушку в кабинет Адова старшего. Филипп писал мне несколько раз, но я говорила, что раньше, чем через полторы недели ничего не выйдет, и он смирился.

А сейчас мы с Глебом едем в особняк его родителей, и меня в буквальном смысле слова трясёт от страха и сомнений.

— Всё в порядке? Ты какая-то не такая…

— Нет, всё хорошо. Просто переживаю за твою маму и вообще…Странные две недели…Надеюсь, у неё всё хорошо…

— Насколько может быть хорошо с отцом, — Глеб растягивает губы в саркастической ухмылке. — Нет…Вряд ли всё хорошо…Если ты меня понимаешь…Но она не желает уходить…Сама ведь остаётся.

— Видимо, любит… — отвечаю, заставив его нахмуриться.

Доехав до особняка, выдыхаю. Не хочу идти внутрь, но надо.

Отца Глеба дома нет, и мы с его мамой спокойно общаемся на отвлеченные темы. Всё даже более чем прекрасно. Она смеётся, у Глеба с виду полный штиль на душе. Он просто кайфует. Я вижу это по нему. Именно сейчас он на сто процентов расслаблен.

— Я отлучусь в дамскую комнату, — предупреждаю, а сама конечно же плетусь туда, где бы меня точно убили, если бы заметили. Пока добредаю до его кабинета постоянно осматриваюсь, а потом медленно и уверенно захожу внутрь мрачного помещения.

На огромном столе из красного дуба красуется фотография его сыновей. Видимо, они действительно являются его гордостью, ещё бы он позволил им жениться на каком-нибудь «отребье», как он выражается.

Перебираю в кармане устройство, а потом вижу на полке очень красивую статуэтку из хрусталя, куда как раз идеально впишется этот маленький шарик. Устанавливаю, ещё раз бросаю взгляд на фотографию и уже хочу выйти, но вдруг слышу шаги. Жесткий топот мужских туфлей и стук женских шпилек. Застываю, прячась за плотной льняной шторой и слышу разговор.

— И всё же мне плохо…Он не обращает внимания. Я и так стараюсь, а он…Вообще не смотрит. На сообщения не отвечает. Александр Юрьевич…Вы уверены, что удастся его убедить?

— Естественно, я уверен. Та дешевка — временное явление. Она скоро исчезнет с горизонта. Останешься только ты. Твой отец будет гордиться тобой. А за моего сына не волнуйся. Он ещё прозреет. В начале года поженитесь. Зуб даю, девочка.

— А сейчас? Он ведь там с ней, да? Как мне себя вести?

— Он не знает, что я в городе. Вот сейчас и сделаем им сюрприз. Веди себя естественно. Пока жена отвлекает эту…девушку, пробуй привлечь внимание. Ты ведь профи в этом деле. Даже если будет артачиться, не отчаивайся, Беата…Ты ведь сильная девушка. Гордость вашей семьи. Никогда не сомневайся в своих силах, — твердит он и следует к своему столу, пока я трясусь от страха. Меня от него отделяет два метра расстояния и жалкий кусок тряпки. В горле першит от его чёртового парфюма, и я кое-как сдерживаюсь, чтобы не закашляться. Представляю, какое бы это было фиаско.

Уже через пару минут они оба исчезают за дверью, а я всё ещё стою на полусогнутых и боюсь пошевелиться. Но очень хорошо понимаю, что надо возвращаться, ведь к Глебу с его мамой уже наверняка присоединилась мерзкая пиявка по имени Беата. А значит надо показать ей кто здесь тигрица, а кто жертва.

Семимильными шагами направляюсь обратно и вижу, как эта девушка в шикарном платье стоит возле моего парня и что-то очень заинтересованно ему напевает. Я же… Прохожу, даже не глядя на него, и встаю рядом с его матерью. Естественно Глеба это тут же настораживает, и он оставляет свою спутницу, присоединяясь ко мне.

— Я не понял…Всё нормально? Если что, я не знал, что отец будет вот так грязно играть, — сообщает он, прижимая меня к себе за талию.

— Как грязно? О чем ты? — делаю вид, что ничего не знаю, а у самой кулаки чешутся. Хочется прокатить эту девушку по асфальту её миловидным лицом.

— В общем, я не знал, что он тут будет и что приведет своих гостей. Она мне неинтересна, ведьма.

— Хм…Понятно, — отвечаю, ощущаю его пальцы на своих изгибах. — Можешь не волноваться. Я не особо расстроилась вашему общению.

— Правда? — ухмыляется он, прожигая меня своими синими огнями. — А мне показалось, ты готова была разодрать её на куски…Настолько твой взгляд горел, когда ты прошла мимо…

— Тебе просто хочется этого…Ты любишь, когда я ревную.

— А ты ревнуешь?

— А сам как думаешь?

— Ребята… — перебивает нас его мама, отрываясь от разговора с отцом. — Саша предложил всем вместе поужинать, вы же не против ещё раз сесть за стол?

— Да, конечно, — соглашаюсь, пока Глеб недовольно косится в сторону той самой блондинки, а потом метает презрительный взгляд в отца.

— Ты никогда не успокоишься, да?

— Глеб, — говорим мы с его мамой практически одновременно, а Александр Юрьевич только подливает масла в огонь.

— Прояви уважение и сядь за стол вместе с родителями и важной гостей, — цедит он сквозь зубы, пока Глеб демонстративно смеётся.

— Уважение…Уважение, говоришь? Гостья…Хм…Я вообще не знал, что ты сегодня здесь будешь…Иначе бы, нахрен, точно и ноги бы моей здесь не было! И из уважения к нашей…гостье…Хочу послать тебя всего лишь в задницу, а не на три всеми известные буквы, отец…Как там, Беата…Кутас, курва? Пердол си? — спрашивает с характерным акцентом, а я готова рассмеяться в голосину, но из уважения к его матери не делаю этого. Блондинка же смотрит то на его отца, то на Глеба и боится пошевелиться. А вот сам Александр Юрьевич готов рвать и метать, но неожиданно мама Глеба обнимает нас.

— Дорогие, поужинайте, прошу вас. Давайте не будем ссориться…Глеб…Сынок…Пожалуйста.

— Да, Глеб, — поддерживаю я. — Ничего страшного, что этой бедной сиротке некуда идти на ужин, места ведь в вашем доме очень много, да и еды полно. — улыбаюсь и мой сарказм звучит даже громче, чем должно быть. Глеб посмеивается, сгребая мои пальцы, а девушка готова испепелить меня своим презрительным взглядом. — Марина Андреевна, мы поужинаем с вами ещё раз. — сообщаю я его маме и улыбаюсь, на что она одобрительно кивает. Глеб же качает головой и, придерживая меня за талию, ведет в сторону гостиной.

— Умеешь ты подъебать, ведьма, — ржёт он, чуть ли не похрюкивая.

— Я не виновата, что она смотрит на тебя как на мясо. Ощущение, что под словом «ужин» они подразумевали что-то другое…Какой-то кошмар… — шепчу ему на ухо, пока звук шпилек Беаты действует мне на нервы. Стучит по кафелю так, словно не девушка, а отбойный молоток.

Все садимся за стол и естественно его отец делает всё, чтобы прорекламировать нам свою прекрасную спутницу. Во всём замечательная. Номер один для семьи Адовых. Мама Глеба относится к ней с уважением, но вместе с тем, не разделяет взглядов его отца. Она не стремится унизить меня и как-то опустить в глазах Глеба, тогда как его отец ровно наоборот. Он буквально упивается знаниями о том, где я работаю и что из себя представляю. Я проглатываю ком ровно на том моменте, когда он упоминает что-то о моей матери. Глеб уже подрывается, чтобы выстрельнуть негативом, но я сжимаю его руку под столом и улыбаюсь.

— В семье главное любовь и доверие…Главное, ощущать, что ты нужен и что твой выбор важен, — отвечаю, глядя в глаза Александру Юрьевичу. — Моя мама всегда уважала мой выбор. За это я безмерно ей благодарна.

— Мои родители тоже уважают мой, — подхватывает Беата. — Я их очень люблю. Они делают меня счастливой.

— Это очень здорово, — улыбается мама Глеба. — Я надеюсь, что мои сыновья тоже хоть когда-то говорят подобное обо мне…

— Поверьте, они об этом думают. Оба, — отвечаю ей улыбкой, а у неё чуть ли не глаза слезятся от этого.

— Мам…Ты же знаешь меня, — поддерживает Глеб, пожимая плечами. — Всё, что умею…

— Угу, — кивает она, стирая с уголков глаз слёзы.

Около часа мы довольно скупо общаемся, слушая отцовские выпады насчёт бизнеса и важности выбора. Глеб уже даже не реагирует, да и я тоже, а вот Беата заглядывает Александру в рот на каждом слове. И ровно с таким же заинтересованным видом рассматривает скучающего Глеба.

Наконец мы включаем музыку и пока я говорю Глебу о том, что хочу поговорить с его матерью, перед нами возникает надоедливая блондинка.

— Глеб, потанцуем?

— Я не танцую.

— Ну, Глеб, — возмущенно выпаливает она. Кажется, этой девице реально никто и никогда не отказывал.

— Реально, Глеб…Составь девушке компанию…Я пока поболтаю с твоей мамой. Всё хорошо, — убеждаю я его, пока он хмурится. Но спустя пять минут уговоров всё же идёт с ней на танец, испытывая при этом нечто сродни отвращения. Я не понимаю, она реально ему настолько не нравится? Или же это показуха для отца? Ведь девушка-то действительно очень видная.

Пока он отвлекается, я быстро набираю сообщение Филиппу.

«Поставила». И прячу телефон в сумке.

Только собираюсь подойти к Марине Андреевне, как меня перехватывает широкая сильная рука, сомкнувшись на моей талии.

— Привет, красавица…Я за тебя, если что, — улыбается Рус, прижимая меня к себе.

— Руслан, блин. Ты как всегда неожиданно. Не боишься, что Глеб увидит и разозлится? — пытаюсь выпутаться из его ладони, но тщетно.

— Да всё спокойно. Релакс, детка. Ты только посмотри, как отец доволен. Это, блядь, просто смешно… — цедит он, качая головой. — Главное, не бери на свой счёт. Глебка тебя обожает. Уверен, что даже не думает в ту сторону.

— Я и не беру на свой счёт. Сама отправила их танцевать. Пусть ваш отец хоть немного позлорадствует, — растягиваю губы в усмешке, на что Рус только поддерживает меня.

— А ты злая ведьма…Мне нравится…Можешь спалить дом к хренам? Я бы посмотрел на это зрелище…

— А вам не хватит пожаров? Может всё же притормозите.

— Ха-ха…Нихрена у тебя язык, дорогуша. В общем, иди-ка сюда, — он одним рывком вытягивает меня к Глебу и этой Беате в центр зала и, строя глазки, своему младшему брату, закручивает меня в коком-то неизвестном мне жгучем танце. Глеб готов прибить его, я же охреневаю от того, как меня тискают в разные стороны, едва я успеваю покружиться в его руках.

А потом Глеб резко перехватывает меня, и мы вдруг меняемся местами. Беата же оказывается в руках у Руслана, пришитая к нему будто белыми нитками.

— Ведьма, я скоро повешу на тебя амулет от своего брательника. Вы уже задолбали меня, — цедит он, сжимая мою поясницу.

— А я его предупредила…Но, кажется, ему нравится тебя злить, — отвечаю и чувствую, как бесцеремонно он сжимает моё тело. — Глеб, ослабь хватку. Вокруг люди. И кроме того, ты и сам неплохо развлекался…

— Это ты меня с ней отправила. Слышала бы ты ту дичь, что она мне тут плела…

— Нет уж, уволь…Слушать это я точно не стану.

Глеб хихикает, вдыхая запах моих волос.

— Мне никто кроме тебя не нужен, Катя. Никто, понимаешь?

— Понимаю. Мне тоже, — отвечаю, сжимая его плечи. — И мне важно, чтобы ты был счастлив…Хорошо?

— Хорошо? — улыбается он, заглядывая мне в глаза. — С тобой я счастлив, да…С тобой я полноценен…

А если бы пришлось отказаться от бизнеса, Глеб…От всего того, чего ты так добивался. Если бы пришлось остаться ни с чем…Говорил бы ты так же? Думаю, что нет…

Думаю, что ему очень важно то, кем он сейчас является. На какой ступени стоит в этом обществе. И эта жизнь такая жестокая…Такая неправильная. И я бы не хотела, чтобы Глеб с Русланом были в ней слепыми котятами. Пусть я разочарую их, но надеюсь, что Филипп донесёт до них правду… Только вопрос…Разве я смогу уехать? Разве смогу бросить Глеба в такой ситуации? Очевидно ответ — нет… Как бы это не было опасно, я просто не представляю, как смогу сбежать и спрятаться после того, что он узнает…

Его тёплые руки обнимают меня, а я ощущаю, как в горле образуется здоровенный ком. В глазах зарождаются слёзы. Я чувствую, что наши с ним души находятся в незримом контакте. Это он и я. Мы с ним едины. Мы дополняем друг друга. Являемся одновременно началом и продолжением. Я чувствую его всеми фибрами своей души…

— Обними меня сильнее, — прошу его, зарываясь носом в его шею. — Я хочу быть с тобой, Глеб…Хочу быть с тобой до конца.

(Глеб)

Вечер заканчивается нормально. Просто ведьме всегда удаётся успокоить меня, чтобы не жестил, и мы уезжаем оттуда, взявшись за руку, пока отец и Беата кривят свои рожи, рассматривая нас. Мама же старается не участвовать в этом фарсе. Потому что видит моё отношение ко всему происходящему.

Катя не обижается, держится молодцом, и я не считаю нужным обсуждать это, потому что это всё равно что растрачивать попусту свою энергию. А её энергия мне дорога. Безумно.

Ближе к ночи её мама присылает фотографии со Владика. Счастливый Серега прогуливается по набережной и держит в руках краба. Его улыбку надо видеть. Ведьма и сама очень довольна его настрою. И её мама очень похорошела. Синяки сошли, выражение лица стало мягче. Ничуть не жалею, как всё случилось. Каждое моё решение неизбежно привело к чему-то правильному. И мы всё ещё вместе… Я даже не могу представить, как я жил до того, как её встретил.

В очередной раз отвожу ведьму до автосервиса и еду по делам в другой конец города. В свой самый новый ещё недостаточно известный клуб под названием «Кристалл». Но доехать не успеваю, потому что мне звонит Рус и явно пребывает в каком-то не очень приятном настроении.

— Даров…Как сам?

— Норм. Ехал по делам. Чё с голосом?

— Глеб, ты кароч…Не подумай ничё…Но…Ты как с Катюхой познакомился? — спрашивает, на что я начинаю ржать.

— А чё так? Тоже хочешь?

— Я серьёзно…Разговор есть.

— Какой ещё разговор?

— Ты за рулём? Кароч, притормози где-нибудь, ладно? Просто…

— Просто, что, блядь, Рус? — торможу тачку в каком-то кармане и хмурюсь. — Говори, блин, уже. Чё мозг-то выносишь? Вопросы, блядь, какие-то странные.

— Помнишь…Я просил записи, которые ты скинул, кароч…Я просматривал, искал этого Фила… И в общем такая хуйня…Он с девчонкой твоей сидел рядом… Я видео нашёл и охуел.

— Чё, блядь? Когда?

— В тот самый день, когда я показался в клубе. Он походу за мной следил. И с твоей даже чем-то перекидывался.

— Да ну…Чё… — замираю, думая об этом, но тут же трясу головой. Что ещё за чушь???

Да нет…Хрень, блин, какая-то…

— Ты гонишь, походу, Рус.

— Ну, бля. Посмотришь сам. Приезжай давай до отца, покажу…

Бросаю все дела, и еду…Еду, стараясь не думать об этом, хотя в груди что-то странно жжёт. Предчувствие? Я же всегда был мнительным, и теперь начинаю проворачивать в голове разные сценарии. Он за ней следил? Хотел сделать что-то плохое? Но мы же ещё толком не были вместе…Откуда он вообще мог знать хоть что-то о нас с ней?

К отцу домой я приезжаю будто ужаленный. И естественно меня там встречают и Рус, и глава семейства, и мама в совершенно подавленном настроении.

— Это всё какая-то хуйня… — рублю с порога, присаживаясь рядом с ними.

Через несколько минут мне демонстрируют запись, и мне вдруг становится так паршиво, что и словами не описать.

— Мало ли что это… Не могло же…Не может… — мямлю себе под нос, потому что из всех возможных композиций такая бы никогда не пришла мне в голову. — Она не могла мне вот так лгать…Так беспринципно лгать, Рус…

— Слушай, я понимаю… Но тут ещё всплыло устройство дома…И всё это как-то странно, Глеб…

— Какое ещё, нахер, устройство? — смотрю на них по очереди, а мне вдруг показывают какой-то жучок-микрофон, разжимая тот в руке.

— Он недавно оказался у меня в кабинете, — заверяет отец, положив его на журнальный стол перед моим лицом.

— Ну и что? Почему это сразу она? Может это твоя сраная Беата захотела что-то донести до твоего любимчика поляка? — возмущаюсь, глядя на него гневным взглядом.

— Пиздец ты придурок. Тебя же тупо доили как идиота. На тебе зарабатывали, Глеб, очнись! — цедит отец, а у меня от этого тахикардия выходит за пределы допустимой. Сердце готово вылететь из груди от одного представления такого вот расклада.

— Я не верю…Просто не верю и всё, — выдаю заключение, нервно встав с дивана, и Рус обхватывает меня за плечи.

— Я понимаю. Глеб, успокойся. Выстрой, пожалуйста, в голове всю цепочку событий…Может…Мы где-то что-то пропустили…

Тру свои виски, отбрасывая свой телефон в сторону, на котором моя любимая девушка смотрит на меня с заставки и улыбается.

— Не знаю, что вы там пропустили, а свои отношения ломать просто не позволю. Я не для того её искал, чтобы вот так тупо проебать. Я не для того хотел на ней жениться, ясно?! — выпаливаю, пока отец скалится.

— Ты её искал?! Или она тебя нашла, конченный ты сопливый щенок?! — выдаёт он, на что я тут же не выдерживаю и бросаюсь на него, как ошпаренный, врезая кулаком прямо в челюсть. Рус за секунду оттаскивает меня, пока отец сыплет оскорблениями и матами в мой адрес.

— Пошёл ты на хер! — выкидываю, перед тем как схватить телефон и уйти из отчего дома, а затем нервно сажусь в свою тачку, хлопая дверью.

Это же чушь…Да? Ну, устройство…Ну и что? Не только же Катя была в этом доме, верно? И познакомились мы случайно…Во дворе сраной общаги… А в клубе она могла и не знать с кем разговаривает. Просто он воспользовался этим…Просто…

Она же тоже считает меня своим единственным, да?

А от замужества она отказывалась, потому что…Потому что…

Не успеваю придумать ответ на этот вопрос, как мне приходит на телефон анонимное сообщение… И весь мой выстроенный мир рушится буквально на моих глазах за считанные секунды…

Этот вечер становится для меня чем-то сродни катастрофы…Я не приезжаю за ней на работу и не отвечаю на звонки, потому что сижу в своём кабинете в говнище бухой и кручу в руках сраный пистолет…Мысли скачут в голове в хаотичном порядке. Всё вышло из-под контроля…Давно уже вышло, и сейчас мне остаётся только смириться с этим.

Как я вообще мог поверить во что-то искреннее…?

Как я мог думать о чём-то настоящем, если всё было как на ладони…

Всё, сука, было очевидно…

Не знаю даже как смотреть на неё. Изначально я вообще хотел сжечь свой дом дотла вместе с её вещами. Рылся в них и не нашёл ровным счётом ни хрена кроме истории поиска на её чёртовом ноуте. А уже там…Мне стало ещё хуже. Накрыло.

Вуйчик, Домбровские, то самое ДТП…Она гуглила вообще нахуй всё, что было связано с моей семьёй. И не могла она узнать это просто так, если не работала в сговоре с тем ёбанным Соколом.

И когда охрана оповещает о прибытии такси, я мысленно готовлюсь к тому, что мне придётся взглянуть в её глаза. Даже если это будет последний наш диалог… Даже если я тупо не смогу держать себя в руках. А очевидно именно это меня и ждёт.

Сижу за столом и вспоминаю всё, что между нами было…Прокручиваю в голове то, что мне скинул некий аноним и мне становится тошно…

Она появляется на пороге кабинета встревоженная и напряженная. А я даже не знаю, какой у меня вид. Наверное, попросту никакой. Наверное, я выгляжу как живой мертвец…

— Ты не приехал, — дрожащим голосом заключает она, осматривая меня, и вздрагивает, когда видит в моей руке пистолет. У меня ощущение, что меня боятся. Ну, а хули я ещё удивляюсь? После того, что я о ней узнал не мудрено…После этого вообще, блядь, всё встало на свои места. А в моей душе сейчас зарождается ядовитое облако боли, которое поглощает всё хорошее, что там когда-либо было…

— Не приехал, — повторяю, глядя ей в глаза. Мне кажется, что я умираю прямо сейчас. Умираю медленно и мучительно. Будто я просто теряю связь с реальностью.

— Глеб…Что такое? Что произошло? — спрашивает она, но подходить боится. Всё стоит там и смотрит своими лживыми жестокими изумрудами.

— Ты когда-нибудь…Думала о том…Как мы с тобой… — давлю в горле ком. Не могу даже договорить фразу. Всё плывёт перед глазами, и я жмурюсь, будто меня слепит солнце, но на деле просто сдерживаю слёзы. — Я был тебе кем-то? Кем-то…настоящим…Хотя бы одну сраную секунду…Может ты…Отключалась от той действительности и была со мной искренней хоть иногда?

— Ты меня пугаешь, Глеб… — шепчет она, нахмурившись. А я медленно перевожу свой взгляд на стол к своему телефону. Беру его в руки и пересылаю ей всё дерьмо, что получил. В её сумочке раздается вибрация.

— Посмотри, — грубо командую и смотрю выжидательным взглядом.

Она достаёт подаренный мной айфон и лишь приоткрывает рот, глядя на экран, а потом её взгляд то поднимается к моему, то снова падает вниз. Подбородок дрожит, и я прекрасно знаю эту реакцию человека.

— Что это за хуйня?! Что это, блядь, такое, Кать? Я тебя спрашиваю?!

Голос свой не узнаю. Руки трясутся. Ощущаю себя ёбанным неврастеником…Мне уже ни хрена в этой жизни не поможет. Никакие лекарства, никакая нахуй психотерапия, ибо я просто сдох вот в эту самую секунду. А ей и сказать толком нечего…Выходит, она всё это заранее спланировала. Она и этот ёбанный Фил, в рот ему ноги. Который убил моего племянника, убил девушку брата, и она всё это знала…Выходит, она всё это время просто слушала меня, как какого-то придурка, и ни хрена по-настоящему ко мне не чувствовала…

— Глеб, я всё могу объяснить…Просто…Это… — она пытается что-то блеять, а у меня зуб на зуб не попадает.

— Скажешь, что не ты поставила в кабинет отца прослушку? Скажи, что не ты. И похер. Я всё прощу, Кать…

Как же я жалок…Как, блядь, сломан.

— Я…Глеб…Это была я, но…

Не успевает она договорить, как я со всего размаху швыряю свой сраный телефон в окно, разбивая его ко всем чертям.

— Это всё твой отец… Я думала, что…Я хотела…Помочь тебе узнать правду, — мямлит она, будто слов найти не может. Как пиздеть мне и ложиться под кого-то ради бабла, смелая. А как в глаза смотреть и говорить, так выходит какой-то невнятный сучий бред. Поэтому бабки от меня не принимала? Слишком, блядь, противоречило её моральным принципам? Брать и от врага показалось слишком непрофессионально? А ложиться под него типа норм или чё?

— Да мне похуй, что ты думала и что хотела…Тотально похуй…Пиздец…О правде она заговорила…Нихуя себе…После всего…

Когда получил сообщения с фотографиями, думал, что сгорю к хуям прямо на месте. Ничего хуже и придумать было нельзя. Наконец и меня уничтожили изнутри полностью. Выжгли нутро напалмом. Она на всех фотографиях с ебаным Соколом. И в автосервис он к ней приезжал, и в клубе мило болтали, и в каком-то обоссанном ресторане с ней чуть ли не за руку держался, переписывались о том, как наёбывали мою семью за глаза. Но сейчас она ведет себя ещё хуже…Даже не сопротивляется, не объясняется, не отнекивается, а просто мямлит, блядь, несёт какую-то чушь…Словно я не заслуживаю никакого вразумительного диалога.

— Фил сказал, что это твой отец заказал Лину и… — продолжает она, вызывая у меня паническую атаку. Вот ведь конченная с…

— Закрой, нахуй, свой рот и не смей вообще хоть когда-либо произносить её имя в моём присутствии…

Коротит так, что не могу вдохнуть воздуха, хотя грудь распирает от боли. Я вдруг начинаю думать о том, о чём боялся думать с самого начала…

— В ту ночь…Я спросил тебя, почему именно в ту ночь ты отдалась… Это было не просто так, да? Ты знала, когда надо отвлечь, чтобы клуб сожгли дотла? Чтобы этот хуесос его сжёг… Ты и это устроила, верно?… Бляяяядь… — расхаживаю по кабинету в состоянии полнейшего деструкта. Тру рукоятью висок. Мне кажется, что внутри меня что-то щёлкает. И скоро состоится крупномасштабный взрыв.

— Ты реально так думаешь? — спрашивает она дрожащим голосом, и, как всегда, охуенно играет. Глаза на мокром месте, а моё сердце на куски и навылет.

— Ебать, ты — актриса…Погорелого театра, блядь, Катя! Это пиздец…Я же…Пиздец, пиздец, пиздец! — кричу, не в состоянии даже сидеть на месте. Просто хожу по кабинету и размахиваю пистолетом как умалишенный.

— Глеб, успокойся! Дай мне объяснить, блин! — выплевывает она новый яд, а мне уже вообще нихуя слушать не хочется. Она меня в фарш, блядь, изрубила. Ошмётки мои по всей вселенной разбросала. Внутри колотун, как на Северном полюсе. И ненависть. Лютая неконтролируемая ненависть, которой мне бы с удовольствием хотелось её захлестнуть.

— Ты знала, сколько стоит моя тачка…С самого начала…Вы собирались в мой, сука, клуб…Это чё, блядь, с самого начала был разъёб?! С самого, сука, начала? У него ты брала бабки? За то, что докладывала? За то, что сливала ему моего батю? — столько мыслей в голове, а она просто молчит. Молчит, блядь, а я хочу удушить её. Хочу, блядь, прихлопнуть, как сраную муху. — Хули ты молчишь, блядь?! Дешевка ты ебаная! В постель легла…Сука. Глаза замылила. Одурманила, нахуй. Опоила собой. Ебать…Какой же я придурок…И как низко ты пала…Ты же для меня всем была… — успокоиться не могу. Я будто реально не понимаю, для чего теперь жить. Это так больно, что ни одной фразой не описать.

— Глеб…

— Глеб, Глеб, Глеб, сука! Думаешь я, блядь, имени своего не знаю?! Это всё что ты можешь, нахуй, сказать?! После того дерьма, что я увидел?! После всей хуйни, что о тебе узнал?! Я, блядь, впервые с кем-то хотел жизнь связать. С матерью тебя познакомил, в дом привёл! Какая же ты…Сука…Конченная мразь!

Мне кажется, меня сейчас разорвёт нахуй от боли прямо здесь и сейчас. Смотрю на неё и хочу сдохнуть. Хочу сдохнуть вот так, пока есть силы нажать на курок.

— Ненавижу тебя…Ненавижу так сильно…Ты моё сердце вынула…Дрянь.

Я знаю, что мной движут эмоции. Знаю, что она никогда не говорила мне, что любит. Но я всё равно верил её этим… Верил, как последний идиот. Каждый день проворачивал в голове, перед сном мечтал. Ребёнка с ней хотел…Как же, блядь, это больно-то, а…

«Мой огненный, ты мой Ад.

Не отпускай…

Я никуда не уйду.

Я с тобой.

Я счастлива.

Любимый.

Я хочу быть с тобой до конца…».

Вся душа наизнанку. Всё нутро в осколках.

Я ведь так тебя любил…

Тебя, сука, одну…

И никогда бы с тобой так не поступил.

— Ты с ним трахалась? Скажи мне…Трахалась…

Я не хочу знать ответ на этот вопрос…

Я не хочу его знать…

Она молчит, а я ощущаю, что по моим щекам текут слёзы. Я даже сдерживать их не могу, глядя на неё. На её заплаканное лицо, на нас со стороны. Словно всё это какой-то ебучий фильм и только. Постанова. Ёбанный спектакль с уродами.

Какой же ты слабак, Глеб. Жалкий прихвостень. Кем ты стал рядом с ней? Кем ты, блядь, стал?!

Она обхватывает мою руку, чем окончательно меня инфицирует, и приставляет ствол прямо к своему лбу. С нас обоих слёзы льются градом. Эта боль никогда не исчезнет… Она, блядь, уже внутри меня, как яд, дошла до самого сердца и не даёт ему биться.

— Если всё так…Если ты так обо мне думаешь, то стреляй, — шепчет её стальной голос. Я смотрю на неё и понимаю, что сердце перестало раздавать удары. Всему, абсолютно всему конец, и мне уже отсюда не выбраться.

Я громко вздыхаю в последний раз, засматриваясь в её бездонные глаза, в которых когда-то видел своё спасение…Но больше там его не нахожу. Я ничего там не нахожу и, молча зажмурившись, жму на курок, заранее зная, что стану следующим…

Больше книг на сайте — Knigoed.net