1015 год. В Тмутаракани очень жарко.

Как только на склонах холмов гор тают алые поля, словно пролитая кровь, тюльпанов и как только зелень седеет серебристым ковылем, солнце взбесившейся собакой кусает землю.

Восток, там, где пустыня, словно огромный великан, дышит раскаленным ветром.

Всё увядает очень быстро. Солнце и горячий ветер быстро превращают в пепел землю и всё, что на ней растет – траву, листья на деревьях.

Через неделю уже и не верится, что совсем недавно степь буйно играла красками жизни.

К середине августа всё становится серым и унылым. С утра еще веет слабое дыхание прохладного запада.

Степная антилопа-сайгак задумчиво стоит в степи.

Детеныш влажным носом толкает матку под заплывший жиром живот, требуя молока.

Птицы не поют. Их любовные игры окончены. Слышен писк голодных птенцов. Пока длится долгий день, их надо кормить, кормить и кормить. Время дорого – скоро они должны быть готовы к дальнему путешествию на юг.

В полдень всё замолкает. Молчит даже вечный спутник степи – неугомонный жаворонок.

Воздух звонко звенит туго натянутой, готовой вот-вот лопнуть струной. И кажется, что вот-вот непременно случится какая-то ужасная катастрофа. И на душе становится жутко.

Спасение лишь там, где искрами блистает изобилие воды. Там тускло зеленеет листва. Светятся яркими кристаллами, точно звезды в ночном небе, созревшие плоды.

Ночью в Тмутаракани хорошо – прохладу несет ветер с вечноснежных кавказских гор. А днем, спасаясь от жары, люди прячутся в прохладную глубину хижин.

Кажется, что лето уходит на убыль. Но из Тмутаракани оно, казалось, совсем не собиралось уходить.

Княжеский дворец в Тмутаракани сооружен из саманных кирпичей.

Вязкий и плотный, словно круто замешенное тесто, саман плохо проводит тепло, а потому в глубине сумрачных комнат прохладно даже в самую сильную жару.

Мстислав выбрал под личные покои одну из дальних комнат.

В комнате два окна. Убранство скромное.

У входа к стене прикреплены сайгачьи рога, на них висят плащ и шляпа.

По левую сторону комнаты узкая кровать.

Над кроватью висит щит и оружие – меч и пара кинжалов, украшенных драгоценными камнями и золотом. Оружие очень дорогое – стоит небольшого города.

Посредине комнаты – длинный стол с лавками по обе стороны. Под окном небольшой столик и пара табуреток. На столике прибор для письма. На полке рядом – стопки: одна с грамотами на бумаге, еще одна с пергаментными свитками, и еще одна – с берестяными письмами.

И конечно – у стены стоит сундук с одеждой.

Утром, когда в открытое окно веет прохлада, – самый лучший сон.

Мстиславу тридцать лет.

Он высок. Богатырского телосложения. На теле тугими узлами бугрятся мышцы.

Белая от природы кожа на лице, под южным жарким солнцем приобрела красноватый, словно кожура спелого яблока, оттенок.

Не изменились лишь огромные девичьи глаза с большими, словно опахало, ресницами.

Мстислав спит спокойно. Ему снится море.

Вблизи берега оно с молочным оттенком, но чем дальше, тем гуще наливается синевой, приобретая темно-лиловый цвет. Но далеко-далеко, там, где горизонта почти не видно, потому что он так далек, что до него, кажется, ни дойти, ни доехать даже на самом быстром коне, море приобретает серебристый цвет и сливается с небом.

Там из бесконечных роев невесомых небесных овец ласковые морские бризы строят волшебные розовые дворцы.

Дитя степей Мстислав любит море. Если была бы его воля, то остался бы он в Таматархе до конца жизни.

Проснулся Мстислав от тихого шепота.

– Кто это? – спросил Мстислав, не открывая глаз.

– Это я, – в ответ послышался голос Часлава.

Мстислав подумал, что Часлав должен был быть в Таматархе.

Первые годы Мстислав каждое лето ездил в Таматарху и даже хотел сделать из Любавино летнюю резиденцию.

Но затем восстала мать. Чудилось ей, что по дворцу в Любавино бродит тень несчастной соперницы.

В результате Любавино было заброшено на пару лет. Но в забвении оставалось недолго. Когда Часлав женился на дочери Александроса, главы Таматархи, Мстислав отдал Любавино молодым в качестве свадебного подарка.

Заодно было сделано другое важное дело – по настоянию матери назначил дядьку посадником в Таматарху.

Княгиня Аделина считала, что толку от Часлава в военных делах всё равно нет никакого, а Таматарха слишком важный город, чтобы управлять им через постороннего человека.

Таким образом, было убито сразу два зайца.

Правда, Часлав обиделся на сестру. Ведь тем самым она фактически отстранила его от управления княжеством.

От Тмутаракани до Таматархи было не так уж и далеко, но Часлав, обиженный на сестру, в Тмутаракань приезжал лишь по крайней необходимости.

Таким образом, в Тмутаракани Часлав мог появиться по действительно крайней нужде.

Это встревожило Мстислава.

Он открыл глаза, быстро сел и окинул взглядом дядьку.

Судя по пыли на лице и одежде, тот пришел, не приведя себя в порядок. Для франтоватого мужчины, тщательно следившего за своей внешностью, это было из ряда вон выходящим.

Таким образом, всё говорило о том, что Часлав появился с каким-то неприятным сообщением.

– Ну, здрав будь, дядька, – проговорил со вздохом Мстислав.

– И ты будь здрав, – ответил Часлав, продолжая стоять у двери.

В комнату заглянул слуга и поинтересовался, будет ли князь умываться.

– Сейчас, – сказал Мстислав, и слуга занялся сундуком, где лежала княжеская одежда.

– Господин, что будешь одевать сегодня? – поинтересовался слуга.

– Да погоди ты! – бросил Мстислав и показал Чаславу глазами на лавку. – Сядь.

Часлав сел.

– Что случилось? – спросил Мстислав.

Часлав подозрительно оглянулся на слугу.

– Тут все свои, – сказал Мстислав.

– А почему ты думаешь, что что-то случилось? – спросил Часлав.

– Раз ты пришел ко мне с утра пораньше – значит, не зря. Не скажешь же ты мне, что заскучал в своей Таматархе и решил развеяться прогулкой в Тмутаракань?

– Да. Не зря я приехал, – сказал Часлав.

– И что же случилось? – спросил Мстислав.

– В Таматарху пришел на корабле посол от Святополка… – многозначительно проговорил Часлав.

Как Мстиславу было известно, Святополк уже не первый год содержался под арестом. Поэтому он с удивлением переспросил:

– Посол от Святополка?! Точно?

– От Святополка! – подтвердил Часлав.

– Странно. Владимир ведь на него сильно разозлился. Впрочем… Владимир давно мечтал избавиться от него, – задумчиво проговорил Мстислав и поинтересовался: – А разве Святополк с женой не сидят в тюрьме?

– Уже не сидят, – сказал Часлав.

– Ага! Владимир вынужден был отпустить их, чтобы не сердить польского князя Болеслава, на дочери которого женат Святополк, – догадался Мстислав.

– Он отпустил его. И дал ему в удел Вышгород… Но оставил его под строгим присмотром, – сказал Часлав.

Мстислав обратил внимание на притихшего слугу в углу и распорядился:

– Третьяк, что ты заснул? Сходи принеси мне холодного кваса. Да заодно позови Тихона и Первинка.

Когда слуга вышел из комнаты, Мстислав поинтересовался:

– И что Святополк хочет от меня?

– Он сообщает, что Владимир умер, – сказал Часлав.

– Как – умер?! Да неужели?! – удивленно воскликнул Мстислав. – Он же был здоров и крепок! Даже собрался в этом году воевать с Ярославом, который отказался платить ему дань.

– Я привез гонца, он всё тебе и расскажет, – проговорил Часлав.

– Где он? – спросил Мстислав.

– Я оставил его на своем дворе, – сказал Часлав.

– После завтрака приведи, – сказал Мстислав и поинтересовался: – Ты со мной будешь завтракать?

– И Аделина будет на завтраке? – кисло улыбнулся Часлав.

Мстислав усмехнулся – Часлав избегал сестры.

– Нет! Она совсем в монахини подалась. Велела поставить избу рядом с церковью. Питается скоромной пищей, – проговорил Мстислав. Сделал паузу и добавил: – Завтракать будем в гридницкой с дружиною.

Часлав поднялся:

– Тогда пошли!

– Ты иди, – сказал Мстислав. – А мне еще одеться надо.

Хотя Аделина и утверждала, что не была влюблена в Звенко, однако после его гибели сдала – стала увядать, словно цветок в преддверии зимы.

Утратив интерес к жизни, в конце концов Аделина начала склоняться к мысли уйти в монахини.

Ей оставалось завершить только самое важное, как ей казалось, для женщины дело – женить сына. О внуках она еще не думала.

Ясский князь Гавриил, узнав, что Мстислав стал единоличным правителем в Тмутаракани, тут же согласился отдать ему в жены свою дочь Анастасию.

Сыграли свадьбу, и в положенный срок у Мстислава появился и сын, которого назвали Евстафием, а затем и дочь – Татьяна.

С рождением внуков и племянников княгиня Аделина оживилась и отдалась воспитанию детей.

Теперь она занималась строительством христианского храма.

В Тмутаракани и раньше была небольшая деревянная церквушка, но христиан в Тмутаракани прибавилось, и Аделина решила, что пора ставить новую церковь.

Аделина мечтала о каменном храме, но ввиду спешности церковь пока сооружали из дерева.

Таким образом, окончательный уход от мирской жизни Аделине пришлось отложить до лучших времен.

Отстояв церковные утренние службы и проверив, как идет строительство нового храма, Аделина в сопровождении Милицы отправилась на княжеский двор.

Выпроводив дядьку, Мстислав начал одеваться.

Посла Святополка с известием о смерти Владимира надо было принять как можно скорее. Но Мстислав не зря отложил встречу с послом.

Хотя и разделяли Тмутаракань и Киев немало верст, хотя и шли известия неделями, однако Мстислав хорошо знал о происходящем в Киеве.

Ему было уже известно главное – Владимир умер.

Последствия этого несложно было предугадать – начиналась кровавая игра.

Святополк – как старший – имел право на киевское наследство отца. Но было одно но, которое ставило это его право под сомнение: Святополк не был родным сыном Владимиру…

Зато родным был Ярослав, княживший в Новгороде.

Новгородцы – народ непростой. Князей своих они держат в черном теле. Князья отвечали тем же. Поэтому в Новгороде тлел вечный конфликт.

Не миновала сия чаша и Ярослава.

Новгородцы сами попросили Ярослава в князья. Наверно, они надеялись, что смогут управлять юным князем.

Но плохо они знали характер княжича. Он был самолюбив, хитер и жесток. Поэтому вполне закономерными стали его попытки подмять под себя новгородцев.

Впрочем, и другие князья были не смирнее.

А вольнолюбивый дух новгородцев не терпел притеснения. Они хорошо помнили, кто сажал князей на киевский престол.

И дело не в любви новгородцев к своим князьям – не было больше врагов, чем князь и горожане. Не раз доходило до такого жесткого противостояния, что Ярославу приходилось спасаться от гнева новгородцев бегством.

И дело не в ревности новгородцев к Киеву – городу, ставшему столицей благодаря Новгороду.

Всё просто: князья помнят, что киевляне народ ненадежный – кто больше им платит, того они и хвалят. Потому и вынуждены князья править Киевом с оглядкой на Новгород. Новгородцы знают это и получают свою выгоду – и торговые привилегии, и путь к грекам под охраной.

Недавняя ссора Ярослава с отцом была следствием этих странных взаимоотношений: самостоятельно править Новгородом Ярослав мог, только имея поддержку от отца, что между тем еще больше усиливало его зависимость от Киева.

Но при этом Владимир предоставил сыновьям полную самостоятельность и не вмешивался в их распри с местным народом.

Таким образом, князьям проще было обратиться за помощью к соседям. В свою очередь и те обращались за помощью к русским князьям.

Дружба подкреплялась родственными связями, но самым надежным скрепом всё же было золото и серебро.

Ярослав был дальновиден, он знал, что война за наследство неизбежна и в этой войне победит тот, у кого окажется больше золота и серебра.

Именно поэтому, зная о скорой смерти отца, Ярослав отказался платить Владимиру традиционную дань.

Мстислав не сомневался, что новгородцы предпримут все усилия, чтобы свергнуть чужого Святополка и посадить своего Ярослава на стол в Киеве.

Святополк мог выстоять в этой междоусобице, только если остальные братья окажут ему помощь. Поэтому несложно было догадаться, зачем Святополк прислал гонца.

Как человек, Святополк нравился Мстиславу, но в таких делах личные симпатии не имели никакого значения. Поэтому ответ Святополку надо было тщательно обдумать.

От мыслей оторвали Тихон и Первинок.

Оба зрелые мужи – высокие, крепкие. Белоголовый прежде Первинок потемнел. А в черных волосах Тихона появились серебряные прожилки.

И положение их изменилось. Тихон был воеводой уже лет десять. Рассудительный и хитроватый Первинок пошел по административной части и заведовал посадниками в городках.

Оба были первыми советниками Мстислава. Каждое утро они приходили с докладом к князю.

Войдя в комнату и увидев, что Мстислав еще не одет, они остановились около двери.

– Доброе утро, князь! – поклонились оба.

Мстислав кивнул головой в сторону:

– Садитесь. Я сейчас.

Тихон и Первинок присели на лавку у стены. Они были удивлены тем, что Мстислав вызвал их к себе раньше времени. Теперь ожидали объяснения этому.

Через минуту Мстислав был готов.

Он присел к столу, окинул внимательным взглядом друзей, и по губам пробежала усмешка:

– Однако, братцы, вы зажирели!

Тихон, склонный к полноте, покраснел лицом.

– И ничего мы не зажирели! – запротестовал худощавый Первинок.

– Зажирели-зажирели! – сказал Мстислав. – Живем тихо-мирно – ни с кем не воюем.

– Как не воюем? – возразил Тихон.

Первинок рассудительно заметил:

– Потому мы и не воюем, что соседи чувствуют за нами силу. Они не ходят на нас. А нам чужие земли не нужны.

Тихон привстал:

– Князь, да что же такое случилось-то? Будь добр – объясни…

– К нам приехал посол из Киева.

– И что? – спросил Первинок. – К нам послы часто приезжают…

– Владимир внезапно умер, – сказал Мстислав.

– Кто занял киевский престол? – быстро спросил Первинок, почуявший интригу.

– Гонец от Святополка… – многозначительно промолвил Мстислав.

– Значит, всё же – Святополк… – задумчиво проговорил Первинок. – А как же Борис? Владимир готовил на свое место Бориса. Как говорят, он отдал ему под руку свою дружину.

– Пока не знаю, – проговорил Мстислав.

– Так что – Святополк захватил стол в Киеве и начал войну с Борисом? – спросил Тихон.

– Да не будет там никакой войны Святополка с Борисом, – уверенно проговорил Первинок. – У Бориса дух слабоват. Владимир слишком избаловал его и не научил его жить самостоятельно. А вот Ярослав – тот в Новгороде, что обложенный волк. Ярослав зубаст и зол. Он обязательно ввяжется в борьбу за наследство.

Мстислав кивнул головой:

– Я уже думал об этом. Даже если Ярослав сам не захочет воевать за киевский стол, то его заставят новгородцы.

Тихон с недоумением поинтересовался:

– И что? Это нам принесет какие-то заботы? Мы ведь далеко. Владимир отдал тебе Тмутаракань. И Святополк вряд захочет отобрать у тебя Тмутаракань. Да и Ярославу она не нужна. Им сейчас будет не до этого.

– А то! Мыслить надо дальше своего носа! – сердито проговорил Мстислав. Он встал и зашагал по комнате, на ходу размышляя. – Вот поразмысли – старшие сыновья Вышеслав и Изяслав считались первыми наследниками Владимира. Но они умерли почти пятнадцать лет назад, и первым в очереди на киевский стол становился…

Первинок заметил:

– Святополк старше Ярослава.

Мстислав остановился:

– Рассуди: объявив, по настоянию дружины, Святополка своим сыном, Владимир всё же считает… тьфу – считал – его чужим. Тем не менее Святополк оставался старшим. Только Владимир даже в мыслях не допускал, что передаст Святополку великокняжеский трон. Всё изменилось с рождением у царицы Анны сыновей. Замысел Владимира, задуманный им почти два десятка лет назад, был хитер. Ведь он как рассуждал – император Василий совершенно не беспокоился о наследнике; он даже не удосужился выдать замуж дочерей своего брата Константина. Пока он был занят войнами, они состарились и вышли из детородного возраста. Между тем Василию шел седьмой десяток лет. Он часто болел. По всем приметам жить ему оставалось недолго. Это радовало Владимира. В Киеве подрастали Борис и Глеб, которые, как сыновья греческой царевны, ввиду отсутствия других наследников единственные имели право на византийский трон.

Первинок заметил:

– Разумеется, что византийские аристократы не обрадовались бы перспективе иметь императором русского.

– Какие еще аристократы?! – усмехнулся Тихон. – Сплошь армяне да мошенники с улицы. Их царицей была кабацкая проститутка.

Первинок покачал головой:

– Император Василий – потомок древней македонской династии.

– А для этих заносчивых аристократов у Владимира имелся сильный аргумент – русское войско, которое уже не раз брало Константинополь и благодаря которому Византия побеждала своих многочисленных врагов, – презрительно проговорил Тихон.

– Не важно, что замышлял отец – с его смертью и его замыслы стали пылью, – проговорил Мстислав и подошел к окну.

Из окна был виден двор. Дворники уже закончили уборку и посыпали его желтым, словно золото, песком.

Мстислав несколько минут смотрел в окно, затем задумчиво заговорил:

– Борис и Глеб – близнецы. Но как только они подросли, Владимир выделил Бориса. Наверно, Борис казался ему более смелым, решительным и хватким. Чтобы избежать соперничества братьев, Владимир отправил Глеба княжить в Муром. Бориса же не только приблизил, но и стал приучать под него свою дружину. Он хотел его сделать великим князем в обход установленного обычая. Владимир знал, что другие его сыновья недовольны этим. Особенно Ярослав. Ярослав ненавидел обоих братьев. Но Владимир всегда считал, что так как миром правит сила, – а сила была на его стороне, – то Ярославу придется смириться с его решениями.

– Мы это всё уже знаем, – сказал Тихон. – Но всё же – какое отношение это имеет к нам?

Мстислав бросил на него быстрый взгляд и слегка усмехнулся:

– Тихон, ты мог бы быть и посообразительнее…

Первинок покачал головой:

– Теперь начнется рубка. Ярослав и раньше ненавидел Святополка.

Тихон тихо кашлянул в кулак и задал прямой вопрос:

– Князь, так ты собираешься вмешаться в войну за наследство?

Первинок тихо напомнил:

– Князь, а ты ведь одного возраста с Ярославом…

– Я на полгода младше его, – сказал Мстислав.

– Это не имеет значения, – сказал Первинок. – Порядок престолонаследия уже нарушен. И не ты виноват в этом.

Мстислав подошел к столу. Плеснул из кувшина в кружку кваса. Отпил пару глотков. Затем сел.

Поигрывая кружкой, проговорил:

– Потому мне и нужен совет, как мне поступать дальше. Что отвечать послу Святополка?

– Ты когда принимаешь посла? – задал вопрос Тихон.

– После завтрака.

– Значит, надо будет собрать дружину – пусть послушают посла и скажут свое мнение, – сказал Тихон.

Первинок кивнул головой:

– Сразу ответа не давай. Дружине надо будет подумать.

– Собирайте дружину! – сказал Мстислав.

Первинок тихо кашлянул:

– Князь, и надо позвать и княгиню Аделину.

– Она совершенно отошла от государственных дел, – с легким недоумением проговорил Мстислав.

– Она очень умная женщина, – сказал Первинок.

Мстислав согласился:

– Вот что-что, а ума матушке не занимать! Ну что же – и ее позовем.

Большую комнату гридницкой занимал длинный стол.

Стол накрывался три раза в день. На стол выставлялось много мяса – мясо придает воинам энергию и смелость. Также обязательно – щи, каши, различные пироги. На ужин выставлялись вино и пиво.

Вино и пиво были дороги, но князь был щедр.

На ужин в гридницкую Мстислав приходил не всегда – занят был делами. Но на завтрак обязательно приходил. С боярами.

Среди бояр был и бывший воевода Звенко Сфенг. Сфенг сильно постарел. Мстислав перестал ему давать какие-либо поручения, но от княжеского двора не отдалял – Сфенг был хорошим советчиком. Под его рукой оставались дружинники Звенко, старшим из которых был Братша.

Остался в Тмутаракани и Власий. Он окончательно обосновался в дружине Мстислава.

Во время завтрака обсуждались текущие дела. Звучали шутки, смех. Любой дружинник мог обратиться к князю и с личной просьбой.

Но в этот раз Мстислав был задумчив и молчалив. Было заметно, что его мысли заняты чем-то очень важным. Никто не осмелился отрывать его от размышлений, поэтому завтрак шел необыкновенно тихо.

В завершение завтрака Мстислав напомнил Тихону, чтобы он собрал всех бояр на прием посла от Святополка, и приказал Первинку:

– А ты, друг Первинок, пошли со мной.

– Хорошо, – сказал Первинок и заторопился за Мстиславом.

Мстислав направился в сад, где и надеялся застать мать.

Там он ее и застал.

Аделина, с накинутым на плечи темно-синим платком, сидела в беседке с вышиванием в руках.

На столе посредине беседки стояли кувшин с квасом и блюдо с фруктами – черешней, яблоками, абрикосами.

Лавки были покрыты овечьими шкурами.

На лавке в обнимку спала Анастасия с дочерью Татьяной. Рядом, облокотившись на спинку лавки, дремала Милица.

Татьяне было четыре года.

После того как Владимир несколько лет назад забрал дочь в Киев, Аделина всю свою любовь выплеснула на внучку.

И Мстислав, впрочем, как и все отцы, любил ласковую дочку.

Сына Евстафия с ними не было. По обычаю он уже был отдан воспитателю и жил в его доме.

Заглянув в беседку, Мстислав поприветствовал мать:

– Будь здрава, матушка. Хорошо ли ночевала?

Первинок скромно остался в стороне.

– Тише! – громким шепотом проговорила Аделина.

Мстислав, показывая глазами на дочку, тихо поинтересовался у матери:

– Как она?

– Спит, – ответила Аделина, откладывая вышивание. – Ночью она совсем плохо спала из-за жары.

Мстислав кивнул головой:

– Жарко. Я тоже плохо спал ночью.

– С утра мы сходили на речку. Потом занимались вышиванием. Но ей быстро надоело, и она уснула, – продолжила Аделина и пожаловалась: – Эти места слишком жаркие. Каждое лето я жду с нетерпением, чтобы быстрее наступила осень.

– Жаркие места, – согласился Мстислав и укорил мать: – Матушка, но ты же на лето можешь уезжать в Таматарху – там прохладнее. Князь Звенко всегда на лето отправлял семью в Любавино.

При упоминании имени князя Звенко у Аделины задрожало веко, и она быстро перекрестилась. Затем жалобно попросила:

– Мстислав, не упоминай при мне этих имен. Не сыпь мне соль на рану. По молодости я сильно нагрешила, теперь мне не отмолить моих грехов.

Мстислав бросил на Аделину подозрительный взгляд.

В свое время Аделина запретила проводить расследование гибели семьи Звенко. Затем дело как-то забылось.

– Значит… – начал Мстислав.

– Ничего – не значит! Кто старое помянет, тому глаз вон! – резко проговорила Аделина. – Такова жизнь – если бы князь Звенко и его семья не погибли, то неизвестно, что было бы с тобой. Вряд ли было бы что хорошее. У Звенко сын был бы уже взрослым. Жалко Любаву и ее детей, но такова жизнь – чтобы кто-то был сыт, кто-то другой должен умереть.

– Ну, не будем так не будем, – усмехнулся Мстислав и внезапно поинтересовался: – Матушка, тебе известно, что князь Владимир умер?

Удивление Аделины выдали лишь едва заметно дрогнувшие ресницы.

– Нет, – сказала она.

– Только что дядька Часлав привез посла от Святополка, – сказал Мстислав. – Сейчас я буду принимать посла. Хочу, чтобы и ты послушала его.

Аделина кивнула головой:

– Хорошо. Я приду.

Мстислав вышел из беседки, но его окликнула мать:

– Погоди, Мстислав, я хотела бы с тобой переговорить.

Мстислав остановился. Аделина подошла к нему, взяла под руку и отвела на десяток шагов от беседки.

Оглянувшись на Первинка, который последовал за ними, промолвила:

– Первуша, оставь нас наедине.

Первинок прошел дальше на пару десятков шагов.

Убедившись, что никто их не может услышать, Аделина проговорила вполголоса:

– Мстислав, а что у тебя с Анастасией?

Щеки Мстислава порозовели. Он пробормотал:

– Матушка, с чего бы ты это забеспокоилась? Всё у нас вроде бы нормально… Или Анастасия на что-то жаловалась?

– Не жаловалась, – сказала Аделина. – Но чую, что вы охладели друг к другу.

– Так мы уже не мальчик и девочка, – сказал Мстислав. – И женились не от большой любви, а по политической выгоде.

Аделина вздохнула:

– Вот то-то и оно.

– Матушка, а что тебя все же беспокоит? – задал прямой вопрос Мстислав.

– Меня беспокоит… – задумчиво проговорила Аделина. Обвела долгим взглядом Мстислава и сказала: – Ты мужчина видный, здоровый, а сын у тебя только один. У Владимира с десяток детей, и то половина их умерла. Тебе нужны еще сыновья!

– Для этого любви не надо, – усмехнулся Мстислав. – Не во мне проблема. Бог не дает Анастасии детей. А отец мой… Мой отец славился распутством, он ни одной юбки не пропускал. Он и сам был ребенком от шалавы.

– Не будем об этом, – проговорила Аделина. – Бог ему судья!

Мстислав бросил взгляд на солнце.

– Матушка, солнце спешит в полдень, пора идти на совет. Ты со мной пойдешь?

– Иди. Я только скажу Милице, что ушла, и следом за тобой приду, – проговорила Аделина и вернулась в беседку.

Когда Мстислав пришел в парадную палату, старшие дружинники были в сборе. Они сидели на лавках у стен.

Судя по лицам, они уже знали о прибытии гонца из Киева. Правда, с какими известиями он прибыл, они еще не знали. Часлав позаботился о том, чтобы с послом или его слугами никто не смог переговорить.

Догадываясь, что князь неспроста срочно созывает совет, дружинники оживленно обсуждали приезд посла и выдвигали различные версии.

Увидев, что в палату вошел князь, они встали.

К Мстиславу подошли Тихон и Сфенг и стали шептаться.

Тем временем подошла и Аделина. Она тихо присела на лавочку у окна.

Мстислав, заметив ее, кивнул ей головой. Он прошел к матери, взял ее под руку, провел к трону и посадил в кресло рядом. После чего сам сел на трон.

Первинок, который обычно вел на приемах записи, занял место за столиком с письменными принадлежностями.

Сфенг был самый старый из бояр. Поэтому, как старейшина, он начинал собрание. Грузно опираясь на посох, он вышел на середину палаты и громко трижды стукнул посохом о пол.

Бояре затихли.

Мстислав задал вопрос:

– Где гонец?

Сфенг снова стукнул посохом о пол и объявил:

– Пусть посол войдет.

В палату вошел Часлав. Рядом с ним шел человек. Лицо его было умыто. Он смотрел красными от усталости глазами. Его одежда очищена от пыли, однако кое-где на одежде виднелись остатки грязи.

Пройдя вперед, он остановился, не доходя до трона несколько шагов, поклонился и сообщил:

– Князь Мстислав, великий князь Святополк желает тебе здоровья.

По рядам бояр пробежал удивленный шепот – они были удивлены титулом, которым посол именовал Святополка.

– И ему того же желаю, – сказал Мстислав и задал вопрос: – Тебя прислал князь Святополк?

Гонец склонил голову, но поправил:

– Князь Святополк – великий киевский князь!

На замечание Мстислав не отреагировал: согласиться с титулом означало бы признать Святополка великим князем, не согласиться – не признать. И так и так Мстислав получал себе врага.

– Кто ты и как тебя зовут? – с невозмутимым видом поинтересовался Мстислав.

– Я боярин великого киевского князя Святополка, – твердо и с достоинством проговорил посол и назвал свое имя: – Меня зовут Микула.

– Хорошо, Микула, – сказал Мстислав и задал вопрос: – Так что он передает мне?

– В ночь на 15 червеня Владимир неожиданно скончался, – сказал Микула и подал письмо.

Мстислав не взял письмо в руки. Бросил взгляд в сторону Первинка и приказал:

– Первинок, прочитай.

Первинок поднялся из-за своего столика, взял письмо, развернул и начал читать.

– «Мой брат, шлю тебе известие, что наш отец великий князь Владимир умер. По предсмертному завещанию и по праву старшинства в роду я занял киевский стол. Мы с Борисом договорились, что он присоединится ко мне. А за это я ему дам еще волостей. Но когда Борис стоял на реке Альте, подосланные к нему Ярославом убийцы убили его. Я предлагаю тебе приехать в Киев, чтобы договориться обо всем. А за всё я дам тебе владения, которые раньше принадлежали твоему брату Борису. Искренность моих слов подтвердит воевода князя Бориса боярин Добрыня. Он приведет к тебе Борисову дружину, из тех, кто не пожелал служить мне или Ярославу, но желает служить тебе. Относясь к тебе с любовью, я не стал им препятствовать».

Мстислав хмыкнул: дружинники? – и бросил вопросительный взгляд на Тихона.

– Пока никто к нам не приходил, – сказал Тихон.

– Ладно, это потом, – сказал Мстислав и обратился к послу: – Расскажи подробнее, что там у вас произошло.

Микула поклонился и начал рассказывать:

– Ярослав отказался платить отцу дань…

Мстислав усмехнулся.

Микула продолжал:

– …и с зимы Владимир готовился идти на Ярослава. По его приказу ремонтировались дороги и мосты на Новгород. Но когда он вывел войско, ему сообщили, что печенеги собираются напасть на Киев, и он повернул войско на восток, к реке Альте. Но, не найдя печенегов, оставил войско на любимого сына Бориса, сам вернулся в Киев…

– Знакомая уловка. Это Ярослав подкинул ложную весть, чтобы задержать Владимира до осени. А в зиму воевать несподручно, – снова усмехнулся Мстислав и поинтересовался: – И что дальше? Почему он умер так неожиданно?

Посол понизил голос:

– Ходит слух, что Владимира отравила сестра Ярослава Предслава.

Аделина тихо, но отчетливо заметила:

– Вот и свершилась месть Рогнеды. Она воспитала своих детей в ненависти к Владимиру.

Микула продолжил:

– Предслава пыталась скрыть смерть Владимира – она хотела, чтобы Ярослав успел приехать и занять отцовский трон. Но Святополк узнал о смерти Владимира раньше всех, потому что находился по приказу Владимира рядом в Вышгороде и сам сел на киевский стол. Владимир своими руками устроил так, чтобы Святополк находился рядом.

– А киевляне? – спросил Мстислав.

– Киевляне приняли Святополка. Вышгородские старшины дали им четыре бочонка золота.

Аделина тихо рассмеялась:

– Мудрая пословица говорит: «Держи друга рядом с собой, а врага еще ближе». В тесных объятиях, чтобы удушить того, если тот попытается сделать зло. Владимир перехитрил сам себя – он держал в тесных объятиях Святополка, которого ненавидел, но не подумал, что когда умрет, то все останется тому, кто будет рядом. Вот рядом оказался как раз тот, кому он и не хотел ничего отдавать.

– Это так, – сказал Мстислав.

– Владимир считал своим единственным законным наследником сына Анны Византийской Бориса, – сказала Аделина.

Мстислав вновь взглянул на посла:

– И что он?

– Борис поддержал Святополка, признав его старшинство… – сказал Микула.

– Ага! – проговорил Мстислав. – А остальные князья?

– Но этого не признал Ярослав, – сказал Микула. – Его люди убили Бориса. Теперь Святополк предупреждает братьев, что Ярослав послал к ним убийц.

– О господи! – в ужасе воскликнула Аделина.

Мстислав нахмурился:

– Не удивлен. Ярослав всегда ненавидел своих братьев. Я его убийц не боюсь…

– Это воина не надо бояться, – проговорила Аделина. – А убийц надо опасаться, потому что с честным противником ты стоишь лицом к лицу, а убийца бьет коварно, в спину.

– Ты права, матушка, – проговорил Мстислав и обратился к послу: – Ты что-то еще можешь рассказать нам?

Микула поклонился:

– Я передал всё, что мне было поручено.

– Хорошо, – сказал Мстислав. – Ты можешь быть свободен.

Микула не шевелился.

– Что? – спросил Мстислав.

– Мне нужен ответ, – сказал Микула.

– Ответ будет позже, – сказал Мстислав.

Микула поклонился и вышел.

Когда Микула ушел, Аделина проговорила:

– Не идет у меня из головы предупреждение по поводу убийц.

– И в самом деле – надо охрану усилить, – сказал Часлав.

– Это мы сделаем, – сказал Тихон.

– Этого мало! – сказала Аделина. – Поставь на границы заставы. Пусть всех убивают, кто едет к нам с севера с недобрыми намерениями.

– И как определить тех, кто едет с недобрыми намерениями? – проговорил Мстислав. – Мы так всех перебьем, кто к нам едет. И среди них больше будет невинных.

Аделина зло проговорила:

– Лучше убить десять невинных, чем пропустить одного убийцу!

– Тут надо поступить просто – временно запретить въезд в княжество тех, кто будет идти с севера, – тихо заметил Первинок.

– И что? – бросила на него взгляд Аделина. – Как это остановит убийц? Они же просто обойдут заставы!

– Вот именно! – проговорил Первинок. – Честные люди будут ждать, пока мы разрешим въезд, а нечестные попытаются обойти заставы.

– Вот таких и надо будет ловить! – сказал Тихон.

– Хорошо. Делай, как договорились, – сказал Мстислав и обратился к боярам: – От убийц мы предохранимся. Но перед нами встает более важный вопрос: как видим, на Руси началась междоусобная война, и что делать нам теперь? Кого нам поддержать? Чего нам добиваться? Ввязываться ли нам самим в борьбу за власть?

– Когда-то Владимир обещал отдать тебе Чернигов, но он не выполнил свое обещание, – напомнил Часлав. – Теперь Святополк сулит тебе Чернигов и земли, что он обещал Борису. Надо использовать это.

– А если победит Ярослав? – задал вопрос Мстислав.

– Он пока не великий князь. И пока он тебе ничего не обещает. Пока он только пытается подослать к тебе убийц, – сказал Часлав. – Но когда ты займешь Чернигов, он вынужден будет смириться с этим.

Сфенг закашлялся. Отдышавшись, хрипло проговорил:

– Князь Звенко не вмешивался в войны за Киев, потому его никто не трогал.

– Всё равно он погиб, – сказал Братша.

– Если бы вел смирно, то ничего бы с ним не случилось. Он сам виноват, – заметил Власий.

Братша окинул его злым взглядом:

– Если бы подло не убили его семью…

– Хватит об этом! – гневно воскликнула Аделина. – Никто не виноват в их гибели, такова была их судьба.

Братша громко засопел, но с княгиней спорить не стал.

Образовалась тяжкая пауза.

Ее прервал Первинок.

– А я думаю так, – рассудительно заговорил он. – Святополку надо дать заверения, что мы признаем его право на великокняжеский стол и берем то, что он нам обещает, но…

Все с любопытством уставились на Первинка.

– Но встревать в войну между Ярославом и Святополком нам пока не следует. Пусть они сами решают свой спор. У нас других забот хватает.

Успокоившаяся Аделина проговорила:

– Первуша прав. Кавказ всегда был беспокоен – населяющие его племена беспрестанно воюют друг с другом. Наше родство с ясами оказалось крайне полезным. Наш союз создал силу, способную укротить любых спорщиков. Даже извечные враги – Византия и Арабский халифат – вынуждены были перенести свои споры в места, более отдаленные от Тмутаракани. – Она вздохнула: – Но боюсь, что со смертью Владимира это равновесие нарушится.

Мстислав кивнул головой:

– Верно говоришь, матушка. Святополк и Ярослав схлестнулись в борьбе за киевский стол. Я уверен, что в эту войну они обязательно постараются втянуть и нас. Ромеи и арабы не упустят использовать этого. Начнется большая война. Чтобы не захватили нас врасплох, надо послать послов в соседние царства. Пусть смотрят, что там делается, а мы тем временем будем готовиться к войне.

Заговорил Часлав:

– А я вернусь в Таматарху. Там рядом адыги. Надо посмотреть, что они будут делать.

– Хорошо, – сказал Мстислав.

Часлав был прав – опасным соседом Тмутаракани был адыгский союз племен, во главе которого стояли касоги-зихи. Адыги заселяли приморские земли Восточного Причерноморья. Они занимались земледелием и скотоводством, что было нелегко на болотистых почвах. Адыги вели длительную войну с Хазарским каганатом, но когда Святослав разгромил Хазарию, не стали друзьями славян. Не любили они и арабов, и греков. Больше всего они склонялись к союзу с Грузией. Правда, столкновений со славянами тщательно избегали.

Адыги были хорошими мореходами, поэтому были конкурентами и для Тмутаракани, и для Византии.

«Дядька неглуп. Но все же к адыгам надо послать лазутчика, человека похитрее», – подумал Мстислав и остановил взгляд на Сфенге.

Серебристая борода волной спадала на грудь. Лицо изборождено глубокими морщинами, словно иссохшая степь после тропического ливня. Пальцы – высохшие корни. Старик. Но светлые глаза смотрят умно.

Сфенг был стар для войны. Но он был умен и хитер. При Звенко он часто имел дело с адыгами, поэтому они его хорошо знали.

Лучшего человека для столь сложного дела найти было невозможно.

Мстислав обратился к Сфенгу:

– Боярин, ты сможешь поехать к адыгам?

– Смогу, – сказал Сфенг.

– Посмотришь – не будут ли их будоражить грузины или арабы? И к Рождеству возвращайся, – пояснил задание Мстислав и начал давать задания другим послам.

Закончив назначения разведчиков на самые важные направления, Мстислав задумался – оставалось Аланское царство.

Царем аланов был брат Анастасии – Гавриил. Однако в политике родственные связи ничего не значат.

С аланами ситуация была даже сложнее, чем с адыгами. Они пока были союзниками Тмутаракани.

Однако…

Как уже отмечалось, Святослав разгромил Хазарское царство на Волге, однако остатки былого могучего государства остались в Тавриде и в Азии за Каспийским морем. На Кавказе аланский союз племен мечтал о восстановлении Великого каганата. Аланские князья в Хазарии были аристократией. Они еще помнили о недавнем величии и мечтали о его восстановлении. И препятствием в этом была Тмутаракань.

– Кого же направить к аланам? – задумчиво проговорил Мстислав. – Учитывая родственные связи, туда следовало бы направить Часлава, но Часлав уже едет в Таматарху.

Он бросил взгляд на Часлава.

– Дядька, наверно, всё же сначала съездишь к аланам, а потом уж поедешь в Таматарху…

– Нельзя к аланам Часлава посылать, – подала голос Аделина. – Если пошлем его, то Гавриил догадается, что мы прислали его для разведки. И обидится, что мы не доверяем ему.

– В государственных делах не может быть слепого доверия, – возразил Мстислав.

– Аланы наши союзники. Это надо ценить, – сказала Аделина.

– Ты рассуждаешь как женщина, – недовольно проговорил Мстислав. Ему не понравился нравоучительный тон матери. Но всё же он поинтересовался: – И что ты предлагаешь?

– Пусть Анастасия напишет письмо брату. А кто-нибудь из дружинников отвезет его. Это не вызовет никаких подозрений. А незнатному дружиннику будет легче выяснить то, что нас интересует.

– Хорошо. Пусть будет так, – согласился Мстислав, отметив в уме, что мать хотя и отстранилась от государственных дел, но не утратила былой остроты ума и изворотливости. Он обратился к Первинку: – Друг мой скромный, глаз у тебя – острый, ум – изощренный и быстрый. Это как раз и нужно. Так что готовься к поездке к аланам.

Ужинал Мстислав в узком семейном кругу в личных покоях. Никого посторонних не было. Кроме Анастасии и Аделины в комнате находилась Милица.

Время было, как раз когда солнце нависает над горизонтом: в это время на улице еще светло, но в комнатах уже царит полумрак.

Милица, намереваясь читать книгу, устроилась было около окна, но, поняв, что света от окна все же недостаточно для чтения, зажгла свечу.

Свеча отражалась желтым огоньком в стекле. Милица тихо читала, остальные слушали ее.

Мстислав слушал невнимательно. За день он так и не улучил времени, чтобы предложить Анастасии написать письмо брату. Впрочем, письмо уже подготовил Первинок, ей надо было только подписать его.

Мстислав, Аделина и Первинок сидели над письмом едва ли не полдня. Договорились на том, что в письме ничего о делах прямо не писать. Лишь полунамеком упомянули о начавшейся на Руси борьбе за власть и о связанных с этим опасениях.

Остальное Первинок должен будет выяснить в личных беседах.

Мстислав пока о письме ничего не говорил, но он не сомневался, что письмо Анастасия подпишет. А лучше будет, если перепишет его своей рукой. От письма, написанного собственноручно, веет искренностью, родным духом. Гавриил, конечно, знает, что его сестра давно уже мужняя жена, тем не менее родная кровь не забывается.

Не это сейчас занимало мысли Мстислава.

У него не выходил из головы упрек матери. Мать высказала озабоченность тем, что у него был только один сын. Она считает, что он должен позаботиться о своем потомстве.

Мстислав искоса взглянул на Анастасию.

Анастасия выглядела молодо. Но за хорошей внешностью скрывался четвертый десяток лет. В этом возрасте женщина уже выходила из детородного периода. Возникал вопрос: способна ли была Анастасия еще рожать детей? Ведь она и раньше не была плодовита…

Обычно в таких случаях вопрос решался просто: согласно языческой вере любой мужчина мог иметь столько жен, сколько это было нужно для успешного продолжения рода.

Но христианство относилось к этому иначе – оно запрещало многоженство. Возможно, из-за этого род Рюриковичей всё время балансировал на грани исчезновения. Прадед князь Игорь имел единственного сына – Святослава.

Убежденная христианка княгиня Ольга настаивала, чтобы Святослав отказался от язычества и принял христианство. Но языческие боги благоволили к князю-воину, и он имел трех сыновей.

Из них выжил только Владимир – потомство от случайной связи. Княгиня Ольга ненавидела бастарда черной ненавистью, словно предвидела, что он станет причиной гибели законных княжичей.

Ну а Владимир, ставший великим князем по воле интриги, всерьез занялся продолжением рода: как уже отмечалось, он имел шесть жен и множество детей от случайных связей.

Но он был дикарь, а Мстислав был христианином и потому не мог следовать примеру отца.

– Мстислав, ты о чем задумался? – прервала чтение Милицы Анастасия.

Мстислав поднял голову. Он хотел было задать Анастасии тревоживший его вопрос. Но, встретившись с ее глазами, большими и наивными, понял, что этим вопросом он тяжко обидит ее. Для женщины вопрос о ее способности к продолжению рода является одним из самых важных и болезненных.

Анастасия ничего не ответит, но высказанное недовольство в способности к продолжению рода отложится в ее голове навсегда, и это вселит в их отношения недоверие.

Отец Мстислава князь Владимир имел шесть жен, но ни одну из этих женщин он не любил. И вряд ли он любил хоть одну из женщин, которые доставались ему.

Мстислав подумал, что страшно жить на свете без любви.

Вряд ли Мстислав любил жену, скорее он привык к ней и потому не хотел отдалять ее от себя.

– Из Киева приехал посол от Святополка с известием, что умер князь Владимир, – проговорил Мстислав.

– Сожалею, – сказала Анастасия. – Ты, наверно, горюешь?

– Я его знал мало, – проговорил Мстислав.

– Владимир был чужим для своих сыновей, – сухо заметила Аделина. – Он никого из них не любил…

– Бориса он любил, – сказал Мстислав.

– Он не Бориса любил, а возможность через него занять царский трон в Константинополе, – возразила Аделина.

– А что на совете дружины по этому поводу говорили? – поинтересовалась Анастасия.

В отличие от Аделины, Анастасию на совет дружины Мстислав обычно не приглашал.

Она и не обижалась. По характеру она была мягкой. Рядом с жесткой свекровью чувствовала себя, словно ягненок рядом с волчицей. К государственным делам она проявляла мало интереса.

– Ярослав не отдаст Святополку киевский стол, – сказал Мстислав.

– Но какая для нас от этого опасность? – спросила Анастасия.

– Милая моя! – снисходительным тоном проговорила Аделина. – Всё просто – наши соседи могут воспринять наше миролюбие как слабость и начать с нами войну.

– Мой брат поможет нам, – сказала Анастасия.

– На него мы и надеемся, – сказал Мстислав. – Ты должна написать ему письмо.

– Я завтра же напишу, – сказала Анастасия.

– Оно уже написано, – сказала Аделина. – Тебе надо его только переписать.

Анастасия поморщилась, но только поинтересовалась:

– Кто повезет письмо?

– Первинок, – сказал Мстислав. – Он завтра же утром уедет.

– Могу ли я что-то передать брату на словах?

– Конечно! – сказал Мстислав. – Он ждет тебя.

Анастасия ушла. Поднялся и Мстислав, чтобы уйти. Его задержала Аделина:

– Мстислав, ты будешь говорить с ней по нашему вопросу?

Мстислав покачал головой:

– Пусть идет, как Богу будет угодно. Упрек по поводу потомства оскорбит ее на всю жизнь. В этом нет ее вины.

– Что ж… – Аделина запнулась и выдохнула: – Значит, у тебя остается один выход…

– Какой?

– Завести сыновей от другой женщины.

Мстислав вспыхнул:

– Я христианин!

– И что же? Я же не предлагаю тебе завести еще одну жену.

– Но…

– Как тяжело иметь дело с порядочными людьми! – вздохнула Аделина. – Мстислав, ты благородный человек. Верный муж. Но для правителя эти качества вредны.

– Не будем об этом говорить. Я есть таков, каков есть, – раздраженно проговорил Мстислав.

– Ладно, пусть всё так и остается, – сказала Аделина. Она поднялась с лавки и обратилась к Милице: – Милица, пришли ко мне своего сына. Я тоже скажу Первуше несколько слов.

На Рождество было намечено открытие построенной церкви. Аделина на стройке бывала каждый день. За пару дней до открытия церкви она пригласила Мстислава посмотреть на построенную церковь.

Мстислав отправился в церковь, как всегда, в сопровождении близких бояр.

Церковь высилась над городом, словно золотой пирамидальный тополь. Маковка царапала нависшее над городом влажное небо, сеявшее редкими махровыми снежинками.

Церковь была построена из хорошо просушенного дерева. Воздух внутри церкви был свеж и пах горьковатой сосновой смолой. Окна застеклены многоцветным стеклом, отражавшимся радугой в отполированных до блеска полах.

Аделина была довольна. Бояре охали и цокали языками, восхищаясь красотой церкви.

А Мстислав размышлял.

Подтверждались его опасения: разведчики, посланные к соседям, сообщали, что вожди соседних стран ждали изменений и готовились к войне.

Всем было понятно, что междоусобица на Руси вызовет ослабление позиций на ее границах.

Подтвердилось и предупреждение Святополка – выставленные на границах заслоны перехватили и уничтожили отряд норманнов. Пленные сознались, что они были посланы Ярославом, чтобы убить Мстислава.

Теперь Мстислав всё время думал о том, как ему действовать дальше. В междоусобицу ему не хотелось вмешиваться, но он был уверен, что Ярослав, если уж начал устранять соперников, не оставит его в покое.

Аделина, заметив равнодушие Мстислава к новой церкви, была удивлена и обижена – Мстислав, как и многие другие мужчины, относился к религии потребительски. Аделина подозревала, что Мстислав не поклонялся языческим богам только потому, что иметь дело с одним Богом было удобнее. Однако Мстислав внешнюю сторону соблюдал тщательно. Он даже не пил стакана воды, не перекрестившись.

Занятый своими мыслями, Мстислав не обратил внимания на обиженное лицо матери; сказав, что церковь ему нравится, он поспешил вернуться на княжеский двор.

В гридницкой его ожидал человек Сфенга.

– Сфенг уже вернулся? – узнав его, поинтересовался Мстислав.

– Вернулся, – поклонившись, доложил человек.

– И где он? Почему не пришел? – спросил Мстислав.

– Заболел он в дороге. Лежит – нет сил даже подняться, – сказал человек.

– Лекаря ему позвали? – спросил Мстислав.

– Позвали, – сказал человек.

– И что лекарь говорит? – спросил Мстислав.

– Говорит, что до утра не дотянет, – сказал человек.

– Жаль старика, – проговорил Мстислав.

– Он просит тебя прийти к нему. Говорит, что у него важные вести, – сказал человек.

– Пошли, – сказал Мстислав.

Двор Сфенга находился в паре сотен шагов, поэтому Мстислав через несколько минут уже входил в ворота боярской усадьбы.

Тмутаракань, как и все города в те времена, состояла из множества усадеб, огороженных высокими глухими заборами. В каждой усадьбе была боярская изба и людские избы для слуг.

Боярская изба отличалась лишь большими размерами.

Кроме того, на дворе множество хозяйственных построек – амбары, конюшни, хлев для скотины. При городской усадьбе держался только тот скот, что был необходим для текущих нужд. Основная часть скотины содержалась в деревенских усадьбах, которые непременно заводили состоятельные мужи.

И так как текущие нужды были большими, то в городской усадьбе держалось довольно много скота. Птица и мелкие животные свободно бродили по двору. Хотя двор и постоянно чистился, здесь было довольно грязно, висел густой запах навоза. Чтобы господа не пачкались, от ворот к боярской избе был уложен деревянный помост.

У ворот князя встретил дворецкий Сфенга, он ожидал князя и провел его в избу.

Спальная, в которой находился Сфенг, была большой, чуть меньше горницы. Это была не столько спальная, сколько кабинет: на стенах висело оружие, личное знамя боярина, пол устилала шкура огромного медведя. Занавески на окнах были задвинуты, и в комнате было сумрачно.

Лекарь у стола колдовал над флакончиками – что-то переливал, затем поднимал на уровень глаз и смотрел на просвет.

Сфенг лежал на большой массивной кровати. Он был укрыт меховым одеялом.

Навстречу Мстиславу вскочила с лавки жена Сфенга. Она была молода. Сфенг женился уже после смерти своего друга князя Звенко.

Мстислав коснулся губами ее щеки и подошел к кровати.

Сфенг был словно старый дуб, поваленный бурей. Его лицо высохло и было похоже на алебастровую маску. Глаза закрыты. Казалось, что старик уже мертв.

– Как он? – с тревогой спросил Мстислав.

Внезапно Сфенг открыл глаза, и Мстислав, застигнутый врасплох, вздрогнул.

– Я еще жив, – проговорил Сфенг неожиданно твердым голосом. Закрыл глаза. Но через секунду приоткрыл и уже слабым голосом продолжил: – Мстислав, ты был хорошим другом – заботился о дружине больше, чем о себе. Я служил тебе верно – не за злато, за любовь к тебе. Я знаю, что уже не увижу завтрашнего рассвета. Но я еще сослужу тебе последнюю службу. Я спешил к тебе потому, что узнал, что к адыгам пришли послы от грузинского царя Георгия. Адыги согласились помочь им в войне с греками. Готовься, князь, к войне.

От Сфенга Мстислав ушел в мрачном настроении: пророчества матери сбывались – равновесие было нарушено. Поэтому, вернувшись на свой двор, он объявил, что на завтра собирает дружину для совета.

Обычным явлением было, чтобы князь советовался с ближними боярами о государственных делах, но совет всей дружины собирался только в крайних случаях, когда вопрос шел о войне и мире.

Из-за того, что народа собиралось много и все в горнице не могли уместиться, совет проводили, несмотря на холодную погоду, во дворе.

На следующий день у крыльца чисто подмели площадку, постелили ковер, на который поставили княжеский трон. Для бояр рядом поставили лавки. Посредине разожгли костер. Простые дружинники устраивались, как могли: кто-то принес лавку; кто-то подкатил от дровяного сарая бревно; многие остались стоять.

Князь и ближние бояре должны были выйти на совет сразу после завтрака. Но пришлось им задержаться – поздно вечером из Таматархи приехал Часлав.

Утром он появился во время завтрака.

Несмотря на то, что Часлав только что вернулся из дальней дороги, лицо его было свежо и, как всегда, на нем был изысканный наряд: панцирь из отполированных металлических пластин; поверх – византийский темно-зеленый сагион; на ногах – узкие голубые штаны и красные сапоги; на руках – защитные обручи. Одежда расшита жемчугом. Металлические детали украшены чеканкой в восточном стиле.

Бояре косились на него – Часлав привез новую византийскую моду.

В руках Часлав держал небольшой сверток.

– Император Василий прислал тебе подарок, – начал Часлав и почтительно развернул сверток. В нем оказался узкий пояс из тяжелой парчовой ткани, украшенный золотыми фигурками и драгоценными камнями.

– Очень дорогой подарок, – многозначительно пояснил Часлав. – Такой пояс императоры надевают на торжественных приемах.

Византия была рядом. Но ромейские императоры не больно жаловали своих соседей. Тем более не раздаривали императорские регалии тем, кого не считали себе равными.

В 962 году правитель Германского государства Оттон был коронован в Риме папой Иоанном XII, как император римлян. Император Никифор Фока посчитал это излишним: по его мнению, Оттону хватило бы и титула короля франков. Но дело было сделано, и, чтобы не доводить дело до войны, которая была невыгодна обеим сторонам, Никифор Фока отдал племянницу Феофанию замуж за сына Оттона. Этот брак позволил бы Оттону II полноправно называться императором римлян. Императорская чета должна была получить от Никифора Фоки царское платье и регалии, но получила их только Феофания. Оттон II остался с сагионом.

Тем самым Никифор Фока показал, что не признает короля варваров, даже получившего императорский титул, равным себе. Это было всё равно, что подарить генеральский мундир без погон.

Ромеи тихо хихикали, рассматривая костюм Оттона.

Скандала этот оскорбительный поступок не вызвал только потому, что варвары не знали тонкостей византийского костюма.

Князь не мог ни при каких обстоятельствах получить подобного императорского подарка.

Хотя Мстислав и тесно общался с ромеями, тем не менее он не придал должного значения необычному подарку.

Часлав пояснил:

– Это императорские регалии.

Мстислав пожал плечами: он не был императором, хотя русскому князю не зазорно носить императорские знаки – русы не раз вешали щит на ворота взятых ромейских городов.

– С чего это он вдруг расщедрился? – спросил Мстислав.

– Ценный подарок сделан с очень большим умыслом, – сказал Часлав, присаживаясь рядом.

– Что ты еще привез? – поинтересовался Мстислав. – Ромейские императоры неспроста дарят такие подарки.

– У меня очень важное сообщение, – проговорил на чешском языке Часлав.

Бояре прислушались.

– Говори по-русски. Тут все свои, – сказал Мстислав.

Часлав взял стакан. За его спиной встал слуга с кувшином.

– Кваса, – распорядился Часлав.

Слуга взял другой кувшин и наполнил стакан.

Часлав сделал глоток.

– Чего тянешь? – нетерпеливо проговорил Мстислав.

– Ага! – начал говорить Часлав. – В прошлом году состоялось сражение греков с болгарами при Беласице. Император Василий разбил болгарского царя Самуила, при этом взяв в плен пятнадцать тысяч болгар. Пленных он приказал ослепить и отпустить на свободу, оставив на сотню по одному поводырю с одним глазом…

– Это нам известно, – нетерпеливо перебил Мстислав. – К чему этот рассказ?

Часлав сделал еще один глоток, вытер усы ладонью и проговорил:

– Войну он нам предлагает.

– С кем? – удивился Мстислав. – Он же Болгарию разгромил! Скоро будет править до самого Дуная.

– Не все в царстве Греческом благополучно. Наместник Херсона хазарин Георгий Цула поднял восстание. Император Василий решил добить хазар, – сказал Часлав.

– Ха! – воскликнул Мстислав. – А мы-то при чем тут?

– Он один не справится. Война с болгарами еще не завершена, – сказал Часлав.

– Теперь понятно, отчего он шлет такие подарки. Он хочет воевать с Цулой нашими руками. Но нам нет никакого дела до Цулы в Херсоне. Он нам не мешает. У него хорошо укрепленные города, можно завязнуть в этой войне на годы. А у нас другие заботы – арабы подстрекают адыгов начать с нами войну. И как доходят известия из Новгорода, Ярослав готовится к войне со Святополком. Нельзя нам ввязываться в междоусобную войну ромеев. У нас своя война на носу, – проговорил Мстислав и обратился к присутствующим: – Что скажете, бояре, – правильно ли я говорю?

Бояре закивали головами:

– Ни к чему это нам.

Мстислав обратился к Чаславу:

– Что ж – красив подарок… но придется его вернуть.

Часлав нахмурился:

– Возвращать лорум невозможно – такое оскорбление император никогда не сможет простить. И никто из его потомков. Даже если захотят. Так мы получим себе врага на века.

– Ну, не воевать же из-за этого куска, пусть и дорогой, ткани? – проговорил Мстислав.

– Хотя это и не просто кусок украшенной ткани, но конечно… – Часлав вздохнул. – Дело у ромеев уж очень непростое. Подавив восстание Варды Фоки, Владимир отдал Херсон Византии, и император назначил нового наместника Херсона. Во главе богатой провинции обычно ставили родственников императора. Но и традицией уже стало, что, упрочив свое положение, родственники поднимали мятежи и пытались захватить императорский трон. На этот раз Василий проявил осторожность и назначил главнокомандующим фемы чужого человека – Георгия Цулу, который был другой крови. Тем самым Василий пресек угрозу для императорского трона со стороны херсонских наместников. Однако при этом он упустил из виду, что Георгий Цула хазарского царского рода. Между тем касоги, адыги и другие народы, занимавшие в Хазарии привилегированное положение, еще не забыли о своем могуществе и мечтают о восстановлении Великой Хазарии. За Каспием еще есть остатки Хазарского каганата, но они слишком далеко и слабы. А в Херсоне под контролем Георгия Цулы, хазарина по происхождению, богатая провинция. Именно с Георгием связываются надежды о восстановлении Хазарии. Печенеги и другие кочевые племена лояльны к нему. Грузины и болгары на стороне хазар. От открытого выступления до сих пор хазар сдерживал страх перед Владимиром. Но Владимир умер. Теперь хазары требуют от ромеев независимости. Тяжко нам придется, если будет восстановлена Хазария – мы окажемся в полном враждебном окружении. Поэтому в наших интересах помочь ромеям.

Мстислав, размышляя, молчал.

Часлав добавил:

– И Василий обещает еще хорошо заплатить золотом.

– Хм… Это уже другой разговор – золото нам поможет в войне с нашими врагами. Так что рискнуть можно, – проговорил Мстислав и поинтересовался: – И каков его план?

– Он хочет начать войну, как только получит от тебя согласие, – сказал Часлав.

– С Георгием Цулой надо управиться быстро; долго возиться с ним мы не можем. Но он, я уверен, точно знает о намерении ромеев начать с ними войну, поэтому всю зиму будет укреплять свои города. К лету они будут настолько укреплены, что взять их будет почти невозможно. Значит… – Мстислав поморщил лоб и выложил вывод: – Надо напасть на них тогда, когда они не ожидают!

– Верно, – раздались голоса бояр.

Мстислав повернулся к Чаславу:

– Дядька, езжай к ромеям и скажи им, что мы согласны присоединиться к ним и воевать с хазарами, если они начнут войну в конце зимы, не позже середины весны.

Часлав покачал головой:

– А как будут доставлены войска? Зимой море бурное. Потонем и мы, и они.

– Можем и потонуть. И они могут утонуть, – усмехнулся Мстислав. – Но хазары ждут нападения не раньше середины весны. Мы возьмем их нахрапом. Дело завершим до лета.

Часлав кивнул головой:

– Что ж, война – это всегда риск. У нас корабли крепкие. Плыть недалеко. А если ромеи не успеют, так мы и сами управимся.

Мстислав рассмеялся:

– Только Василий сразу пусть отдает золото. Знаем мы ромеев – они на слова щедры, а когда дело доходит до золота, становятся прижимисты. И пусть поторапливаются. Долго я их ждать не буду.

– О каких сроках с ними договариваться? – спросил Часлав.

Мстислав на секунду задумался, улыбнулся и сказал:

– В конце весны я буду их ждать в Корчеве.

У него в голове привычно мелькнула мысль, что неплохо было бы посоветоваться с хитроумной матерью, которая могла быть дать хороший совет, однако то, что мысль была привычной, и вызвало у него досаду.

«Пора жить своим умом!» – раздраженно подумал Мстислав и решительно поднялся.

– Всё! Пошли на совет, а то дружина заждалась.

Выйти во двор дело пары минут. Но эти две минуты Мстислав всё равно пытался представить, какую хитрость посоветовала бы ему мать. Собственно, ответ напрашивался сам: быстро войну можно было выиграть только неожиданными для противника стремительными действиями. Внезапность достигается обеспечением скрытности своих приготовлений.

Когда Мстислав вышел на площадь, он уже знал, что будет говорить рядовым дружинникам, а чего не будет.

На совете Мстислав говорил об опасности, в которой оказалось княжество, о предстоящей войне, но ни словом не обмолвился о походе на Херсон.

С набором войска дело тоже было решено.

Одной дружины для войны недостаточно.

Костяк войска – дружинники – это личная охрана князя, военачальники и чиновники разного уровня, личные слуги князя.

Война уже давно не была лихим разбойничьим набегом. Чтобы взять хорошо укрепленный город, требуется труд множества людей: землекопов, плотников, кузнецов, гончаров. Требовались осадные машины, корабли, транспорт. А уж без торговцев ни одна война не может обойтись. Чтобы войско могло дойти до цели, ему необходимы были дороги, мосты, паромы.

Таким образом, собиралось войско в десятки тысяч людей.

Когда дело касалось большой войны, обычно в помощь дружине войско набирали из воев по представительскому принципу – одного человека от нескольких дворов.

Это франки силой брали людей в войско, а на Руси это дело было добровольным. Война – верный источник доходов. И желающих принять в ней участие было достаточно.

Тмутаракань давно ни с кем серьезно не воевала, поэтому неудивительно, что дружинники, узнав о возможности получить хороший куш, обрадовались, но захотели, чтобы в дележе добычи приняло участие как можно меньшее количество людей. Поэтому дружинники настояли, чтобы в войско брали из простых людей только опытных охотников.

Под вечер поднялась метель. По белой, с червоточинами, земле змеились струи колючего снега. В трубах голодным зверем выл ветер.

Народ попрятался в избы, где печи сочились густым теплом.

Темнело рано, и ужинали при свечах.

На ужин в княжеском дворце собралось много народа. В сборе была семья: княгини Аделина и Анастасия, сын Евстафий, дочь Татьяна, Часлав с женой Авророй. Присутствовали и несколько ближних бояр – Тихон, Власий, Братша.

Пока ужинали, Милица, как обычно, читала книгу.

Когда ужин подходил к концу, Мстислав подал знак – и Милица замолчала. Мстислав проговорил:

– Дядька Часлав, утром уезжай в Константинополь и договорись с императором Василием о предстоящей войне. А я через несколько дней отправлюсь в Корчев, где займусь сбором войска.

Мстислав покосился на мать, ожидая реакции. Она должна была обидеться, так как он не говорил ей о намечаемой войне.

Мстислав знал, что она обидится, но пора было ей показать, что он давно уже самостоятельный правитель.

Аделина спокойно сделал глоток молока из стакана, затем негромко проговорила:

– Лучше войско собирать здесь – в Тмутаракани.

Мстислав удивился.

– Это почему – здесь? – спросил он.

– Ну, ты же собираешься взять Херсон нахрапом, – сказала Аделина, продолжая невозмутимо пить молоко.

– Ну и… – проговорил Мстислав. – Все знают, что я собираю войско.

– Но мало кто знает, куда ты собираешься идти, – проговорила Аделина. – Многие думают, что ты собираешься направиться на Киев.

– Зачем на Киев? – удивленно вскинул голову Мстислав.

– Потому что Ярослав же собирается воевать со Святополком, и все думают, что ты примешь участие в этой войне, – сказала Аделина.

– Вот уж глупая мысль, – пробормотал Мстислав. Однако согласился: – И в самом деле – пусть так думают. Это пригодится, чтобы скрыть наши настоящие планы.

– Вот поэтому и надо собирать войско в Тмутаракани, – проговорила Аделина.

Мстислав задумался. Предложение матери было верным. Однако… Военные приготовления скрыть не удастся: соседи обязательно узнают о том, что в Тмутаракани собирается войско. Такое большое дело утаить невозможно – чужих глаз в любом городе достаточно. Может, сбором войска далеко от Херсона он сначала и введет их в заблуждение относительно своих планов, но, когда войско придет в Таматарху, они все поймут. Да соседей спровоцирует. Сначала они насторожатся и также начнут готовиться к войне. А когда узнают, что войско ушло из Тмутаракани, то не преминут напасть на оставленную без защиты Тмутаракань. Ведь войско, готовое к войне, не может сидеть без дела…

Мстислав почувствовал радость от того, что напал на верный путь. Он бросил на мать косой взгляд.

– Замечание верное, – проговорил он. – Но не подходит.

– Почему – не подходит? – удивленно спросила Аделина, оставив пустой стакан.

Мстислав неторопливо пояснил:

– Грузинский царь Георгий давно подстрекает адыгов начать с нами войну. Адыги пока не поддаются уговорам Георгия, но, начав сбор войска в Тмутаракани, мы побудим их подумать, что готовимся напасть на них.

– Аланы нам помогут, – сказала Аделина. – Они наши союзники.

Мстислав покачал головой:

– Первинок пока не вернулся из Мааса с известиями. Но даже вести, которые он привезет, не будут иметь значения. Георгий Цула объявляет о возрождение Хазарии. Аланы в Хазарии были элитой, и вряд ли им понравится, если мы начнем войну с Георгием Цулой. Аланы не будут нам помогать. Поражение Георгия Цулы лишит их последней надежды.

– Аланы окружены врагами, которые ненавидят их больше, чем кого-либо. Если они встанут перед свершившимся фактом, то смирятся. Никуда они от нас не денутся, – проговорила Аделина.

– Поэтому войско и надо собирать в Таматархе. Тогда уж точно ни у кого не будет сомнений, что мы намерены идти на Киев, – сказал Мстислав.

– Сбор войска в Таматархе точно насторожит херсонцев, – заметила Аделина.

– Значит, надо убедить их, что мы не против них готовим войну, – проговорил Мстислав и обратился к Чаславу: – Дядька, по пути говори всем, что войско я собираю в Таматархе, потому что оттуда ближе до Киева идти.

– Я скажу тестю, чтобы он всем купцам передавал это. Пустим слух, что к Киеву пойдем на кораблях по морю, – сказал Часлав.

Мстислав снова покосился на мать. Та, казалось, утратила интерес к обсуждению похода на Херсон.

Мстислав понял, что она обиделась.

– Матушка, – обратился он к ней. – Я хотел оставить Евстафия на защите Тмутаракани, но думаю, что ему лучше быть со мной. Не согласишься ли ты управление городом взять на себя?

Аделина подняла голову. Ее самолюбие было ущемлено, хотя и понимала, что Мстислав был прав – сейчас он предлагал хороший выход из ситуации.

Аделина тяжело вздохнула, перекрестилась и проговорила:

– Сын мой, ты же знаешь, что я всегда готова тебе помочь. Но мало ли что может случиться. Если нападут, то что я буду делать?

– Город обязано защищать городское ополчение, – сказал Мстислав.

– И все же – оставь мне хоть одного воеводу.

Столица Алании Маас находился в трех сотнях верст восточнее от Тмутаракани. Это три дня неспешной дороги верхом на коне.

Маас представлял собой огромный по тем временам город с населением в два десятка тысяч. Он располагался в горной долине и имел хорошие защитные укрепления.

Аланы занимались земледелием, животноводством. Широко были распространены ремесла – кузнечное дело, изготовление украшений из камней и стекла. Аланы были богаты – даже шелковые ткани шли на украшение повседневных одежд взрослых и детей.

Царский дворец, находившийся в центре города, был просторен и украшен яркой керамикой, отчего даже на фоне зимней серости гляделся сверкающим драгоценным камнем.

Отвезти письмо брату от сестры мог и обычный гонец. Но за письмом скрывалось другое, более важное дело: не привлекая чьего-либо внимания, Первинок должен был выяснить настроения аланского царя и его окружения.

Такие дела требуют времени, поэтому Первинок задержался в Маасе почти до середины зимы.

Но наконец он не только выяснил всё, что ему требовалось, но и приобрел друзей, которые обещали ему сообщать обо всем происходящем в царском дворце.

Теперь можно было возвращаться домой. Первинок был уверен, что Мстислав ждет его с нетерпением.

Из Мааса выехал он рано утром. Его сопровождал десяток воев из его отряда.

Дорога была хорошо известна.

Тракт из Мааса до Тмутаракани хорошо наезжен. Тракт больше представляет собой обычную грязную полевую или лесную дорогу, только более разбитую и от этого более грязную. Тракт от других дорог отличается тем, что обозначен указательными знаками – обычно большими камнями, иногда с надписями. Вдоль тракта периодически встречаются селения, постоялые дворы. В любом доме путник мог остановиться на ночь, подкрепиться, а также подковать коней, подремонтировать повозку.

Зимой темнеет рано и так быстро, словно с неба сваливается огромная шапка. Поэтому было благоразумнее еще до наступления сумерек позаботиться о ночлеге.

Но Первинок совершил ошибку, простительную разве лишь для неопытного воя: стремясь поскорее попасть в Тмутаракань, он упрямо ехал до тех пор, пока можно было рассмотреть дорогу. В результате вскоре обнаружил, что заблудился. Поблуждав немного, при этом едва не свалившись в глубокий овраг, он приказал остановиться и расположиться на ночлег.

Заночевать в поле для воя обычное дело.

Один развел костер. Другой натаскал соснового лапника – рядом оказался лес, – которым застелил землю вокруг костра, чтобы не спать на сырой земле. Третьи принесли дров.

Коням спутали ноги и отпустили пастись. Зима в этих местах малоснежная. Ночью снег выпадает, а к полудню тает. Поэтому земля покрыта нежной низкой травой.

Вскоре темноту разорвал яркий свет костра.

Поужинав, Первинок выставил сторожевое охранение, а остальным разрешил спать.

Перед рассветом на лагерь откуда-то с запада дохнуло волной теплого влажного воздуха, такого густого, что дышать стало тяжело. В воздухе над костром мелким бисером блеснули невесомые капли тумана, а дальше все поглотила молочная темнота.

Тлеющий огонь в костре приобрел темно-красный оттенок и зачадил низким полынным дымом.

Спавшие вокруг костра люди начали кашлять и шевелиться.

Проснувшись, Первинок окинул взглядом вокруг. Не заметив сторожей, подал голос:

– Эй, сторожа! Кто там спит?

– Ни-ни! – послышался голос, и в темноте проявилась фигура с копьем.

Первинок встал. Поправив одежду, он присел к костру ближе.

Вой подошел ближе.

– Спокойно было? – спросил Первинок.

– Спокойно.

– А кони? Не растеряли? В таком тумане умучишься их искать.

– Та рядом они. Их Цветан сторожит, – сказал вой, и словно подтверждая его слова, недалеко послышалось лошадиное фырканье.

Первинок подкинул в костер веток. Ветки пыхнули дымком, влага с поверхности дерева испарилась, и огонь начал разгораться.

Показалось, что стало светлее.

– Скоро рассвет, – проговорил Первинок и громко – звук голоса прогремел, словно набатный колокол, – приказал:

– Хватит спать!

Пока завтракали, стало видно, что утренний ветер согнал туман с возвышенности, на которой расположился Первинок со своим отрядом.

Небо было чистым и светилось лазурью. Низкое тусклое солнце клубилось словно живое, оттенками красного – из яркого рябинового цвета плавно перетекало в перезрелую вишню и обратно.

– Пора собираться в дорогу, – сказал Первинок, и вои, быстро закончив с завтраком, пошли ловить коней.

Первинку привел коня Цветан.

Когда Первинок садился на коня, Цветан заметил:

– Ночью, похоже, кто-то ходил по низине.

– С чего это ты взял? – удивился Первинок. – Ведь в тумане ничего не видно.

– Чужая лошадь ржала.

– Может, тарпан?

– Не-е. Я любую лошадь по голосу могу узнать.

– Ладно, – сказал Первинок. – Сейчас спустимся вниз и посмотрим, кто это там ночью блукал.

Спустившись с холма, через несколько минут они въехали в туман. Туман держался над землей слоеным пирогом, совершенно не касаясь ее.

Под туманом листья и трава были усеяны густой росой.

Маленькие и большие слезинки сверкали в слабых лучах солнца, пробивавшихся сквозь разорванные утренним сквозняком окна в тумане, словно драгоценные алмазы.

Серебристую поверхность рассекала темная полоса. Низкая трава была примята и покрыта комками грязи, выбитыми из влажной земли конскими копытами.

– Тут дорога, – сказал Цветан. – Ночью проехало десятка три верхом…

Первинок понял его – след оставил небольшой отряд. И так как отряд шел ночью, то очевидно было, что намерения у этих людей были не самые добрые.

Дороги находились под защитой аланов, однако ночью жизнь на дорогах прекращалась.

Горы заселяло множество мелких народов. У оторванных от цивилизации племен нравы были дикие. Горы давали безопасность, но мало пищи, поэтому горцы активно промышляли разбоем.

Горцы были крайне жестоки: выследив неосторожных путников, они безжалостно убивали их.

Впрочем, на дороге любые вооруженные люди несут потенциальную опасность.

– И куда же они так спешили? – вслух задал вопрос Первинок.

Цветан слез с коня и наклонился над следом. Потрогал пальцем. Пожевал губами. Закончив осмотр, поднял голову и доложил:

– Тут есть еще один след. Сухой. С вечера прошел обоз. Две повозки. Скорее всего, это были купцы. А эти, что на конях, шли позже, уже по росе. Шли весьма шибко. Похоже, разбойники искали купцов.

– Н-да… – задумчиво проговорил Первинок. – Кто-то вечером тоже заблудился. Купцы, поняв, что заблудились, наверняка на ночь остановились где-либо недалеко. Так что эти, на конях, настигли их еще до рассвета.

Он бросил взгляд на Цветана, который снова влез на коня.

– Однако надо бы посмотреть…

– Я слётаю?

– Ага! Погоди, – сказал Первинок и поднял руку. – Пикша, подъедь-ка ко мне.

Один из воев подъехал ближе.

– С Пикшей поедешь, – распорядился Первинок. – Я хочу посмотреть, на кого напали воры. Разделяться не будем. Но ты, Цветан, с Пикшей иди по следу впереди. Только осторожно – чтобы не спугнуть воров. А мы пойдем следом за вами.

Цветан и Пикша тронули бока коней и двинулись вперед. Пикша – шагах в десяти впереди. Цветан – сзади. Двигались они медленно. Если гнать опрометью, то недолго нарваться и на противника. Это были разумные меры безопасности в разведке.

Цветан и Пикша проехали немного вперед. Пикшу, ехавшего впереди, скрыл туман, но Цветана было хоть и смутно, но видно.

Они немного проехали, и дорога подошла к лесу и нырнула в него.

Пикша остановился. Цветан подъехал.

Над узкой дорогой нависали ветви деревьев, отчего дорога словно уходила в темную пещеру. Лес по обочинам был завален буреломом.

Здесь тумана было меньше.

Дорога была явно малопроезжая. Заросшие травой, неглубокие колеи были полны дождевой, плохо пахнущей водой. В коричневой воде плавала разная дрянь: личинки комаров, взрослыми голодными особями которых лес изобиловал; дохлые мыши и белые, словно грязные снежные хлопья, поденки.

На мокрой дороге виднелась свежая колея и лошадиные следы. В некоторых местах виднелись и человеческие следы – след был от сапог.

Пикша посмотрел на Цветана:

– Ну что – едем дальше?

Цветан сдвинул шапку и почесал голову. Он огляделся по сторонам.

Суетливые белки, собиравшие еловые шишки на зимний запас, неожиданно наткнувшись на чудных существ, каких они почти никогда не видели, столбенели на ветках. Но, видя, что вреда от этих новоявленных обитателей леса им никакого не предвидится и они не посягают ни на лакомые шишки, ни на жизнь самих белок, в задумчивости, сидя на верхушках елей, наблюдали за ними и что-то зацокали на своем беличьем языке.

– Похоже, в лесу какая-то деревушка, – сказал Цветан и задал риторический вопрос: – Но чего купцам делать там?

– Держались дороги – дорога всегда ведет к человеческому жилью, – а по темноте и туману не заметили, как вошли в лес, – выдвинул версию случившегося Пикша.

Пока они рассуждали, подъехал Первинок.

– И чего остановились? – негодующим тоном задал он вопрос.

– Дорога уходит в лес, – сказал Цветан. – Как бы совсем не увела от тракта.

– Дорога есть – по ней и вернемся назад, – сказал Первинок.

– Тогда – вперед? – спросил Цветан.

– Вперед.

Пикша осторожно двинулся.

Через пару сотен шагов начался подлесок – признак приближающейся поляны или болота. Пикша пригнулся к спине коня. Затем остановился, прислушиваясь.

Цветан подъехал к нему.

– Что?

Пикша поднял ладонь, давая знак к тишине.

Цветан прислушался.

Где-то далеко в лесу рассыпался барабанной дробью дятел-работяга. Звонко шелестели, движимые легким ветерком, листья на верхушках кустов и деревьев. Где-то по-человечески застонала древняя, сломавшаяся под внезапным порывом ветра осина.

Вдруг ему почудился странный звук: тихо, как будто из-под земли, донесся детский всхлип.

– Дальше надо пешком, – тихо прошептал Пикша.

Цветан кивнул головой.

Пикша передал ему поводья, соскользнул с коня и опустился в сухой папоротник на земле.

По-пластунски он прополз еще с сотню шагов и оказался на краю поляны. Прячась в густой сухой траве, он наблюдал.

Поляну ограждал вал, по которому шел высокий забор из толстых бревен, заостренных сверху.

На сооружение такой стены требовалось много усилий и времени. Но жители не жалели этого – безопасность важнее.

Люди боялись не столько диких четвероногих зверей, из которых самыми опасными были волки: умные, хитрые и безжалостные твари, ненавидевшие людей больше, чем своих вечных соперников, медведей, – сколько других, самых злобных и коварных зверей – двуногих.

Они были правы: звери убивали людей, только когда были очень голодны или охраняли выводок; двуногие же убивали людей всегда, как только их видели. От зверей, зная их повадки, можно было спастись, от двуногих – никогда!

Против войска такая крепость не устоит, но аборигены лесной деревни надеялись, что высокая ограда защитит их от горцев, бродяг и прочего сброда, бродившего по земле вооруженными до зубов шайками в поисках всякого рода поживы.

Деревенские жители вооружались топорами, копьями и самодельными луками с отравленными стрелами.

Люди надеялись на высокую ограду. Не всякий варнак полезет через ограду или будет ломиться в крепкие дубовые ворота, рискуя нарваться на меткую стрелу, пущенную прямо в заросшую диким волосом харю.

И хорошо для разбойника, если стрела будет метко пущена и смерть наступит быстро, сразу утихомирив раз и навсегда искателя приключений и богатств.

Гораздо хуже, если стрела не убьет сразу вора, а, только пробив грязную кожу никогда не мывшегося, завшивленного дикаря, ранит его. Тогда его ожидает заражение крови и он будет долго гнить где-нибудь на обочине лесной дороги, заражая воздух во всей округе, пока его не растащат лесные санитары – рыжие муравьи – и не сожрут личинки мясных мух.

Но дубовая ограда для разбойников особым препятствием не была, хотя на рожон они и не лезли – обнаруженные деревни они просто жгли огнем.

Лесная дорога упиралась в деревню.

Из своей засады Пикша видел, что из-за ограды поднимался легкий дымок. В горьковатом березовом дыму чуялся тошноватый запах паленого мяса.

К нему, низко пригибаясь, подбежал Цветан.

– Ну что?

– Все следы идут в деревню. Ворота закрыты. А через ограду ничего не видно, – сказал Пикша. – Подозрительно: деревня, а тихо… Должны же люди разговаривать, собаки шуметь. И наконец, даже петухов не слышно, в деревне это удивительно! Не спят же они в это время?

– Похоже, воры захватили деревню, – сказал Цветан.

– Да… – сказал Пикша и обернулся. – А где воевода с остальными?

– В лесу ждут, – сказал Цветан. – Надо бы заглянуть за ограду.

– Щас, – кивнул головой Пикша и пополз к ограде.

Пикша подобрался к забору, подпрыгнул, уцепился за край, подтянулся и, быстро глянув поверх забора, спрыгнул и быстро вернулся.

Пикша был молодой парень, и он еще не покрылся броней, присущей старым солдатам, хладнокровного равнодушия к чужим страданиям.

Лицо его, обычно румяное, побледнело, губы дрожали. В углах по-детски больших серых глаз чудились слезы.

Пикша срывающимся от волнения голосом прошептал:

– Цветан, там воры убивают деревенских жителей. Давай я по ним стрельну из лука?

Цветан уже предполагал, что происходило за высоким забором. След разбойников вел прямо в деревню. Ворота были целы и закрыты. Нигде не было заметно последствий какой-либо борьбы. Это свидетельствовало о том, что деревня была захвачена врасплох. Сторожа спали и проворонили появление опасности у деревни.

Ничего удивительного. Подобные случаи нередко случались даже с большими городами. Люди, живущие в постоянном страхе, привыкают к нему и теряют бдительность.

Цветан был старше Пикши, опытнее и более хладнокровен. Он знал, что горячиться ни в коем случае нельзя было: даже двум отличным лучникам справиться с двумя десятками вооруженных людей было невозможно.

– Тихо! – холодно проговорил он.

В глазах Пикши метнулось недоумение. В его глазах мелькнула ненависть к Цветану.

– И сколько их там? – спросил Цветан.

– Я видел два десятка, – неуверенно проговорил Пикша.

Цветан рассердился:

– А где у них сторожа?!

– Кони привязаны. А сторожей не видно, – проговорил Пикша.

– Надо было лучше смотреть!

– Цветан, сторожей не видно – я хорошо смотрел. Наверно, увлеклись, сволочи! – оправдывался Пикша. Он жалобно попросил: – Цветан, деревенских спасать надо – там одни женщины да ребятишки!

Цветан ледяным голосом произнес:

– Проверим.

Он подошел к забору и ножом расковырял щель между бревнами. Бревна были обмазаны глиной, но под слоем глины было заметно, что они свежие, и Цветан сделал вывод, что деревня появилась здесь не так уж и давно.

Сквозь щель он увидел несколько изб, окружавших небольшую площадь в центре. Посредине площади горел большой костер. У стены избы стояли десятка три женщин, детей и несколько стариков. Они были раздеты – в белых сорочках, лишь у некоторых были цветные платки, в которые они зябко кутались.

На земле валялись тела убитых.

Догадка Цветана подтвердилась – разбойники захватили деревню рано утром врасплох.

Видимо, все немногочисленные мужчины ушли на охоту – по лесу поодиночке ходить опасно, да и зверя, если добудешь, одному было не унести. А женщины не сторожились, думали, глухомань и посторонний сюда не забредет, а потому и сторожей не выставляли – надеялись на крепкий забор. А может, сторож и был, но под утро сморило его сном и лесники его бесшумно сняли. И крепкая ограда превратилась в ловушку для жителей, так как воспрепятствовала им разбежаться по лесу.

Теперь у жителей были связаны руки. И рты были завязаны тряпками – потому и не слышалось криков.

У разбойников были большие горбатые носы, черные бороды и бритые головы. Это были горцы.

Четверо разбойников стояли по обе стороны толпы, лениво держа копья наперевес. Они не боялись, что их жертвы разбегутся или дадут неожиданный отпор.

Главарь банды, громадный и черный, сидел в кресле перед толпой. Заметно было, что он чувствовал себя богом. Ему до безумия нравилось быть богом. Ему нравилось карать.

Между пленниками и главарем лежали два обезглавленных детских тела – мальчика и девочки. Их светловолосые головки, с застывшими в страхе глазами, лежали у ног главаря. На щеках убитых еще дрожали слезинки.

Толпа деревенских жителей от ужаса окаменела, и после перенесенного жуткого зрелища у них не было сил ни сопротивляться, ни кричать. У них не было сил даже молиться!

Главарь смеялся – ему было смешно оттого, как молча плакали дети, когда им резали шеи – ну как ягнята!

А девочка, уже с перерезанным горлышком, уже мертвая, всё пыталась одергивать задиравшуюся рубашонку, неприлично обнажавшую тонкие беленькие ножки.

Палач скалил желтые большие зубы и грозил большим окровавленным кинжалом:

– Теперь я всем вам, как баранам, отрежу головы, а ваши мерзкие языки скормлю собакам! А чтобы вам и на том свете не было покоя, я сначала убью детей, затем изнасилую и убью женщин, а потом живьем сожгу стариков!

Цветан хорошо слышал его слова.

Главарь обвел толпу жутким взглядом.

– А начну я…

Тут на глаза ему попалась одна из девиц. Она отличалась от других. Точеную фигуру не прятал даже накинутый поверх бесформенный балахон. У нее были длинные иссиня-черные волосы, необыкновенные большие глаза. Лицо смуглое. При этом ярко-синие глаза, обведенные черным, словно горели бешеной дерзостью.

Главарь точно запнулся об эти глаза. Он озадаченно хмыкнул:

– Хм… А это что такое? – и отдал приказ: – Махмуд, а ну-ка, тащи ко мне эту девку.

Один из разбойников вытолкал девушку из толпы и поставил перед главарем.

– Ты кто? – задал вопрос главарь.

Девушка молчала.

– Почему молчишь? – грозно повел бровями главарь.

– Как же она может говорить, если у нее рот заткнут, – подсказал Махмуд.

Главарь усмехнулся:

– Развяжи ей рот.

Махмуд снял повязку с губ.

– Кто ты? – повторил вопрос главарь.

– Я? Я – Лолит! – смело проговорила девушка.

– Лолит? Бесовское имя… – пробормотал главарь.

Странно, но он был смущен.

– Тебя только за такое имя следует казнить…

Губы девушки тронула улыбка.

– Но ведь ты ближе к смерти, чем я.

– А ты, наверно, колдунья! – догадался главарь. – Не зря носишь такое имя…

Девушка молчала, лишь едва заметно улыбалась.

– Так что ты насчет моей смерти говоришь? – спросил главарь. – Ты мне угрожаешь?

– Да что же я могу сделать тебе? – с удивлением проговорила девушка. – У тебя меч, а у меня ничего нет. Я стою перед тобой, и мои руки связаны.

– Я не боюсь твоих колдовских чар! Ты мне ничего не сделаешь! – зло воскликнул главарь и кивнул Махмуду: – Руки ей развяжи.

Махмуд замешкался:

– Может, не надо. Она ведь колдунья.

– Развязывай! – раздраженно бросил главарь. – Чтобы сделать зло, колдунье рук не надо.

Махмуд пожал плечами и осторожно, стараясь не касаться девушки, скинул путы.

Лолит потерла затекшие запястья.

– Так что ты насчет моей смерти нагадала? – спросил главарь.

Лолит пристально взглянула в его глаза.

– В твоих глазах поселилась смерть, – холодным голосом проговорила она.

Главарь побледнел, но справился со своими эмоциями. Он криво усмехнулся:

– Я тоже могу предсказывать судьбы людей. Но не потому, что мне их подсказывает дьявол, а потому, что я сам вершу судьбы людей. Я знаю твою судьбу. За обещание мне несчастья я тебя убью.

Лолит пожала плечами.

– Твоя смерть гораздо ближе, чем ты думаешь.

Она на мгновение задумалась и проговорила:

– Нет. Я ошибаюсь.

Главарь повеселел.

Но рано он радовался. Лолит проговорила:

– Я действительно ошиблась – ты уже мертв!

Цветан отшатнулся.

– Надо рассказать боярину, – сказал он Пикше и, низко пригибаясь, побежал в лес.

Забежав за деревья, Цветан уже бежал во весь рост. Увидев привязанных к деревьям коней, он подбежал к ним.

Здесь ждал Первинок с остальными воями.

Обычно дружинники путешествовали без доспехов – так было легче. Доспехи надевали перед боем. Но они были в доспехах.

Задыхаясь, Цветан коротко сообщил ему о происходящем.

Внешне он был холоден как айсберг, затаивший девять десятых своей громадины в черной ледяной воде, – и горе тому, кто окажется рядом, когда ледяная гора покажет себя всю, но в сердце точно занялся лесной пожар…

– Однако эта земля не наша… – задумчиво проговорил Первинок.

– Позвать назад Пикшу? – задал вопрос Цветан.

– Нет! Не по-божески оставлять людей в беде! – сказал Первинок. – Надо помочь им!

Он направился к деревне. Следом за ним поспешили вои. Подойдя к ограде, они на секунду остановились.

– Где посмотреть? – спросил Первинок Пикшу.

Тот показал ему щель. Бросив взгляд в щель, Первинок увидел, что главарь разбойников стоит с мечом в руке. Двое разбойников, заламывая руки девушке, наклонили ее. Ее волосы, смоляными ручьями упав на землю, обнажили белую тонкую шею.

Главарь примерился мечом.

– Пора! – сказал Первинок. – Что с воротами?

– Ворота заперты, – сказал Пикша.

– Тогда перелезем через забор и побьем их стрелами, – сказал Первинок.

Умение преодолевать преграды и взбираться на крепостные стены у дружинников было отточено до совершенства. Острог, ограждающий деревню, был невысок, поэтому вои преодолели его за несколько секунд.

Оказавшись на другой стороне, они тут же начали стрелять из луков и первыми же выстрелами перебили половину разбойников.

Остальных добили мечами и ножами.

Всё произошло в мгновение ока. И мало кто из разбойников успел даже понять, что произошло.

Главарь разбойников глядел на происходящее остекленевшими глазами.

Наконец он всё понял. Но вместо того, чтобы ввязаться в бой, он так быстро бросил кинжал, как будто только что внезапно обнаружил в своих руках ядовитую змею, и метнулся к лошадям у коновязи.

Первинок пустил ему в верхнюю часть ноги стрелу. Споткнувшись, главарь разбойников упал. Его коричневые собачьи глаза залились потоками слез, и он поднял вверх руки и тонко, по-женски, заголосил:

– Не убивайте меня!

Два воя подняли главаря за шиворот и подтащили к Первинку.

Первинок приказал:

– Освободите деревенских и отдайте им эту сволочь.

Главарь бросился обнимать ноги Первинка. Он по-собачьи скулил:

– Не отдавайте меня этим свиньям. Вы, как и я, настоящие воины. Черни не подобает судить меня. А я вам пригожусь.

Первинок ногой брезгливо отпихнул главаря:

– Как смеешь ты называть себя воином, ты – грязный убийца беззащитных людей? Ты, мразь, не имеешь права не только ходить по земле, но и дышать ее воздухом! Пусть судят тебя люди!

Два старика подошли к главарю разбойников и потащили его к костру на казнь, недавно готовившуюся, безжалостным убийцей для них самих.

Главарь не сопротивлялся – страх отнял у него силы и теперь он был похож на пустой мешок.

Первинок подумал, что этот разбойник хладнокровно убивал людей. Но он никогда не думал, что и его самого могут убить. Но теперь тиран, несколько минут назад считавший себя богом, вдруг вспомнил, что у него есть жена, дети – две девочки и мальчик. Он их любил. Но он и не подумал вспомнить хотя бы одного из убитых им детей и женщин, как не помнил зарезанных им на шашлык овец. Ему было больно. Ему было очень жалко себя. Только себя.

Покончив с разбойниками, Первинок не стал задерживаться в деревне. Деревенским было не до гостей – над деревней висел один густой стон.

Выяснив у стариков, как выехать на большой тракт, Первинок приказал выезжать.

Туман спрятался в лесных зарослях. Небо очистилось от туч. Поднявшееся над лесом солнце освещало почерневший лес холодным светом. Редкие красные и оранжевые пятна впавшей в зимний сон рябины наводили грусть.

В дальней дороге, чтобы не было скучно и чтобы легче переносились тяготы пути, путники разговаривают между собой, кто-либо веселит других шутками-прибаутками, кто-то потихоньку поет. Сейчас ехали молча. Лица воев были темны и задумчивы. Тишину разрывал лишь треск случайной ветки, скрип старого дерева или шуршание прошлогоднего сухого листа. Да вдруг бесстыдно взрывался барабанной дробью дятел. Но эти звуки лишь подчеркивали тишину.

Память с ненужной услужливостью извлекала из своих глубин страшные картины: рев разъяренной толпы, перекошенные в злобе звериные лица, огонь, кровь – всё, что происходило с ним почти четверть века назад.

Это было странно – Первинок тогда был несмышленым ребенком и не мог ничего запомнить. Люди не помнят того, что произошло с ними в младенчестве. Он даже имени своего не знал. Но страшные картины стояли в его глазах, словно случились вчера.

Убивать человека – противоестественно. Удовольствие от убийства себе подобного может получать только ненормальный человек – преступник, с разрушенными моральными устоями, не имеющий никаких принципов.

Но мир так устроен, что люди вынуждены убивать людей. Это обязанность воина, который должен защищать свой дом, своих жен, своих детей, свою страну. Это профессия.

Когда выехали из леса и взгляду открылось поле – оно было покрыто зеленым нежным пухом зимней травы, – на сердце стало легче.

Первинок остановил коня, оглянулся на оставшийся за спиной темный лесной туннель и озадаченно пробормотал:

– И зачем люди селятся в такой глуши?

– В лесу маленькой деревне безопаснее. Зверь человеческое жилье обходит, а лихим людям найти в большом лесу такую деревню почти невозможно. Да и взять с такой деревни почти нечего, – пояснил ехавший рядом вой и поинтересовался: – А что будем делать с девчонкой?

Первинок опешил:

– Какая еще девчонка?

В глазах воя мелькнула смешинка.

– Как – какая? Которая крадется за нами от самой деревни! – Он показал рукой на опушку леса. – Она прячется во-о-он там, в кустах!

Первинок рассердился:

– А чего раньше молчал? Надо было ее сразу прогнать!

Вой ослепительно улыбнулся:

– Да как-то случая не было. Я думал, а вдруг на что пригодится – дивчина ну очень-очень симпатичная!

Первинок поморщился – если с каждой девчонкой разбираться, то вовек не приедешь домой. В другое время он бы даже не обратил на нее внимания. Но нахлынувшие на него воспоминания о детстве размягчили его.

Вой улыбнулся:

– Воевода, не волнуйся! Деваха, похоже, умная – она шла так тихо, что даже я с трудом ее заметил.

– Тем более! – рассердился Первинок.

Он почувствовал холодок в груди – если девчонка кралась за ними, то… Надо выяснить, зачем она пошла за его отрядом – вдруг это вражеский соглядатай? Когда война на носу, следует быть особенно бдительным!

Первинок вздохнул: но тогда придется решать, что делать с ней. И решение может быть жестоким, а ему не хотелось сегодня снова проливать кровь. Но во время войны все решения жестокие.

Первинок отдал приказ вою:

– Тащи ее сюда. Только без криков…

Вой подъехал к опушке леса и, не доезжая трех десятков шагов, остановился и, вглядываясь в красноватые заросли тальника, помахал рукой и крикнул:

– Эй, девка, иди сюда!

Никто не вышел.

Вой снова крикнул:

– Не бойся, мы тебя не обидим!

Заросли зашевелились, и в них показался человек, державший в руке повод небольшого коня. Лицо его было тонко и нежно. Он был одет в грязные звериные шкуры, за спиной виднелся лук, а на поясе висел большой охотничий нож в ножнах, отделанных серым беличьим мехом. Благодаря такому наряду заметить его в лесу было нелегко. Одеждой он походил на мальчишку, но длинные черные волосы, выбивающиеся из-под шапки, свидетельствовали, что это была девушка.

Она приблизилась к Первинку, всё так же крепко держа лошадь за узду. Лицо ее было грязно, но Первинок ее узнал – эта была та девушка, которую они спасли от разбойников.

Он притворно строго спросил:

– Ты кто? И почему идешь за нами?

Девушка испуганно сказала:

– Я Лолит.

Первинок отметил, что она говорила с акцентом.

– Я слышал это, – сказал Первинок. – Ты – предсказательница.

Лолит поклонилась:

– Могу и предсказывать. Еще могу точно стрелять из лука.

– Это каждый может! – усмехнулся Первинок.

Лолит выхватила стрелу из колчана, вскинула лук и пустила стрелу вверх. Откуда-то из серого неба камнем свалился взъерошенный комок. Это была пролетавшая мимо ворона.

– И другие могут стрелять из лука… но не так, как я, – с долей хвастовства проговорила Лолит.

Первинок согласился – сбить птицу на лету не так просто.

Лолит проговорила:

– Иду я за вами, потому что мне больше некуда идти. В деревне я чужая. Делать мне там нечего. Моя родня и друзья погибли. Сама едва спаслась.

– Понятно, – сказал Первинок и поинтересовался: – И как же ты оказалась в этих глухих местах?

– Мы – веселые люди. Странствуем по городам и селам – танцуем, шутим, поем песни. Я владею искусством магии. А еще стреляю из лука. – На глазах Лолит блеснули слезы: – Стреляла… Вчера мы задержались в дороге. Когда наступила темнота, мы заблудились и свернули не туда. Нечаянно попали в эту деревушку. А утром на деревню напали разбойники. Все наше имущество пропало. – Лолит погладила лошадь по шее. – Вот только Светланка и осталась…

Лолит всхлипнула.

– Не реви! – строго проговорил Первинок. – Терпеть не могу женских слез!

– Все мужчины не любят женских слез, – снисходительно согласилась Лолит.

– Ага! – кивнул головой Первинок. – И чего ты теперь хочешь от нас?

– Возьмите меня с собой, – попросила Лолит. – Ты человек добрый и мудрый. А одна я пропаду.

– Зачем же ты мне нужна? – удивленно проговорил Первинок.

– Я петь могу, – сказала Лолит и громко затянула: – Миленький ты мой, возьми себя с собой! Там, в краю далеком, буду тебе женой!

– Тихо! – поперхнулся Первинок. – Жена у меня есть. А служанкой ты не будешь… Я вижу это по твоему характеру.

– Ну что ж… – Лолит взялась за седло, чтобы залезть на лошадь.

У нее был такой удрученный вид, что сердце Первинка дрогнуло.

– Ладно. Погоди, – сжалился Первинок, досадуя на себя, что берет себе лишнюю обузу. – Я возьму тебя с собой. Сначала поживешь на моем дворе, а дальше видно будет.

Сбор войска был назначен в Таматархе.

Опасаясь нападения с востока, Мстислав тянул с отъездом из Тмутаракани. Хотя Мстислав и считал, что известия, которые привезет Первинок из Алании, никак не повлияют на его планы, однако он решил дождаться его. Так душе было спокойнее.

К счастью, Первинок быстро вернулся, и при этом его известия оказались добрыми – аланы не собирались воевать на стороне Георгия Цулы. Они не были готовы к войне.

На следующий же день Мстислав отбыл из Тмутаракани и через несколько дней был в Таматархе.

Вернувшись во дворец, в котором прожил долгие годы, Мстислав вдруг почувствовал в душе тоску по прошлому.

Хотя и был он в этом городе изгнанником, которому из жалости дали удел в управление, но он был счастлив, счастлив, потому что занимался тем, чем хотел. Он не принимал самостоятельных решений, а потому не лежал на его плечах груз ответственности за них. Он был более свободен, чем сейчас, когда стал полновластным хозяином.

На второй день Мстислав устроил пир для горожан.

Часлав был в отлучке, но на пир пришла его жена Аврора с сыном Алексеем, а также тесть Александрос.

Аврора летнее время обычно проводила в Таматархе в родительском доме. Часлав хотел поставить в Таматархе свой дом, но Александрос заявил, что так как он стар, а Аврора его единственная наследница, то нет смысла тратить деньги на строительство еще одного дома.

Аврора была прелестна. В ней было все, что ценят мужчины, – стройный стан, приятное лицо с прямым благородным носом, блестящие черные волосы, горящие огнем черные глаза.

Аврора и Анастасия были подругами.

У сына Часлава были огненно-рыжие волосы. Неудивительно – потомство черноволосых и светловолосых часто рождается рыжеволосым.

Алексей был сверстником Евстафию, и они обычно вместе проводили время.

Александрос сильно постарел. Два десятка лет назад, когда Мстислав увидел его в первый раз, он был худощав, смугл, с густой шапкой черных кучерявых волос. Сейчас погрузнел, полноту не скрывала и свободная парадная одежда. А от густых волос не осталось и напоминания: чтобы скрыть плешивость, Александрос брил голову.

После традиционных здравиц между Мстиславом и Александросом завязался разговор.

Разговор начался с того, что Мстислав подал знак, чтобы Александрос подошел.

Когда тот приблизился, Мстислав пригласил Александроса присесть рядом и поинтересовался у него торговыми делами, и в частности ценами на хлеб.

Интерес Мстислава не был случаен. Князь является главным лицом в торговых отношениях с другими странами.

Византия в результате неудачных войн с арабами в конечном итоге потеряла египетские владения, являвшиеся тысячи лет хлебной житницей сначала Римской, а затем и Византийской империи. Выращиваемого на оставшихся территориях зерна не хватало, что повлекло за собой голодные бунты.

Образовавшуюся нишу удалось возместить за счет поставок из славянских земель. Поэтому закономерно, что большую и выгодную торговлю князья немедленно взяли под себя.

Наиболее подходящая территория для выращивания высококачественной пшеницы – Северный Кавказ. Естественные пути поставки зерна с Северного Кавказа в Византию проходили через арабские территории либо через Грузию.

Арабский халифат и Грузия наглухо перекрывали поставку зерна своему противнику. Оставался путь через дружественную Византии Тмутаракань. Таким образом, Тмутараканское княжество было одним из главных поставщиков зерна в Византию.

Хотя больший объем товаров Александроса составляло вино, однако торговал он и пшеницей.

Александрос пожаловался:

– После того как император Василий побил болгар, боюсь, как бы цены на зерно не упали. Теперь под власть императора попали богатые хлебные угодья.

Мстислав утешил его:

– Я желаю победы императору Василию. Но война с болгарами еще не закончена. А пока война не закончится, цены не упадут. Многих крестьян, взяв в войско, оторвали от земли – а кто будет пахать землю? Некому! А войско надо чем-то кормить.

– Да-да! – согласился Александрос и предложил: – Князь, ты собираешься в дальний поход, а я могу стать твоим поставщиком.

Мстислав взглянул на него:

– Александрос, что ты предлагаешь?

– В первую очередь греческое вино…

Мстислав кивнул головой.

– Могу предложить сушеное и соленое мясо, рыбу, – проговорил Александрос.

Мстислав заинтересовался:

– Сушеное и соленое мясо? Рыбу? А цена?

– Я поставлю дешевле, чем другие.

– Хорошо. Скажи об этом деле Первинку.

Александрос взглянул на Мстислава и тихо проговорил:

– Могу еще кое-что предложить. Гораздо более ценное, чем вино или соленая рыба.

– И что же? – спросил Мстислав.

Александрос наклонился к его уху и тихо проговорил:

– Греческий огонь…

Греческий огонь был самой большой тайной Византии, поэтому Мстислав мгновенно насторожился.

– Ты говоришь о том, что я слышу?

– Да, – кивнул головой Александрос.

– Но это же тайна…

– Император готов передать секретное оружие своему другу, если оно будет использовано против его врагов.

– Ты о чем?

– Я знаю о твоей истинной цели. Ты идешь…

– Не стоит об этом говорить вслух, – перебил его Мстислав. – Лучше скажи, когда я получу греческий огонь.

– Его тебе привезет Андроник. Он даст тебе его столько, чтобы хватило на войну за Киев.

Мстислав хотел сказать, что за Киев он не собирается воевать, но вовремя вспомнил, что собирает войско под предлогом похода на Киев.

– Откуда ты это знаешь? Часлав ведь еще не вернулся из Византии.

– Это дело давно решено.

– Понятно, – проговорил Мстислав.

Александрос вновь склонился к уху Мстислава:

– Прости – дам совет.

– Слушаю.

– Лучше собирай войско в Корчеве.

– Зачем? – удивился Мстислав. – Я же не собираюсь идти по суше. По воде удобнее и быстрее.

– Херсонес…

Мстислав бросил на Александроса недовольный взгляд.

– Прости – сорвалось с языка, – покраснел Александрос, но мысль продолжил: – Это хорошо укрепленный город. Чтобы взять его, потребуются тяжелые осадные орудия. Зимой море неспокойно, и тяжелый груз нелегко будет довести. Всё может сорваться. А дорога по суше, вдоль берега, надежнее, потому что от погоды не зависит, – проговорил Александрос.

– Если они узнают, что я переправляю войско в Корчев, то они насторожатся, – сказал Мстислав.

– Ничего они не заподозрят. Все уверены, что ты собираешься идти на Киев.

– На Киев дорога идет по морю, – проговорил Мстислав. – Как я объясню, зачем мне нужно войско в Корчеве?

– Говори, что в Таматархе мало места для сбора войска.

– Я понял, – сказал Мстислав. – Но об этом плане никому даже не намекай.

– Хорошо, – сказал Александрос.

– Ну, на этом хватит о делах – веселись, старшина, – проговорил Мстислав, давая знак, что он завершает разговор с Александросом. Александрос поднялся и ушел.

Мстислав обратился к сидевшему рядом Тихону, который делал вид, что не слушает разговор князя с греком:

– Тишка, слышал, о чем мы говорили?

– Слышал, – кивнул головой Тихон.

– И что скажешь?

– А то и скажу, что наши планы недолго останутся тайной. Как ты, князь, и говорил: если Корсунь не взять налетом, то мы втянемся в затяжную войну, – сказал Тихон.

– А совет Александроса?

– Зря только будем людей гонять через пролив. Тут расстояние около пяти верст, но течения в проливе нехорошие. Погода между Таматархой и Корчевом неустойчива. Зимой здесь дуют очень холодные северо-восточные ветра, они гонят лед из Азова, из-за этого пролив, хоть и не на долгое время, замерзает. Торосы помешают переправиться через залив ранней весной. Хотя… – Тихон на секунду задумался и добавил: – Хорошую погоду можно подгадать и переправиться.

Мстислав кивнул головой и задумался. Через минуту рассудил:

– При императорском дворе нет места простодушию. Владимир уже помогал императору, взяв Корсунь. Я не думаю, что Георгий Цула, узнав о наших военных приготовлениях, не предположит, что мы готовимся напасть на него. Если Александрос знает, что Андронику поручено подавить мятеж в Корсуни, то это может знать и Георгий Цула. Обязательно должен знать – у него есть сторонники во дворце. Греки сильные стратеги. Георгий Цула учился военному искусству у греков, поэтому он и должен думать как они. Он должен думать, что мы нападем после того, как соединимся с Андроником. Но у греков принят порядок – начинать войну в середине весны и возвращаться в конце лета. Цула так и должен думать. Поэтому я хочу начать войну еще в конце зимы. Поэтому я поручил сказать императору, чтобы тот прислал войско для подавления Корсунского мятежа поскорее. Но вот у меня возникло сомнение: не зря ли мы будем ждать войско Андроника? Если они выйдут как обычно, то война с Цулой окажется затяжной и мы положим множество людей. Я не хочу, чтобы гибли наши люди за чужие интересы. Разгорается война междоусобная, и войско нам еще пригодится.

– Может, нам отказаться от войны с Цулой? – спросил Тихон.

– Мы дали слово, отказываться от него не в наших обычаях, – сказал Мстислав.

– Даже если исполнение его нанесет нам вред? – спросил Тихон.

– Даже! – сказал Мстислав.

– Ты что-то решил, – предположил Тихон.

Мстислав тихо рассмеялся:

– Мы сделаем то, что и собирались сделать. Если к началу весны войско греков не подойдет, то мы сами нападем на Корсунь.

– А справимся ли мы?

– Справимся. Мы последуем совету Александроса, но только частично. План будет таков: мы переправим небольшую часть войска в Корчев, и оттуда они пойдут к Корсуни пеше. Пусть Цула думает, что это всё наше войско. Как стратигу, ему будет соблазнительно разбить наше войско до того, как мы соединимся с Андроником. Поэтому он выйдет из города всеми силами навстречу нашему войску. Нам это и надо будет. Оставшейся частью войска, которую мы отправим на кораблях, мы отрежем ему дорогу назад. Цула не выдержит удара с двух сторон. Корсунь будет наша до того, как подойдет Андроник. А когда он подойдет, мы свое слово сдержим – отдадим ему Корсунь.

– Да, нам и трех дней хватит, чтобы разграбить город! – довольно крякнул Тихон и поинтересовался: – Кто пойдет сухим путем?

– Для начала переправим тяжелое вооружение, – сказал Мстислав. – А чтобы Цула думал, что по суше идет основное войско, я сам возглавлю этот отряд.

– Отец, можно я возглавлю запасный полк? – спросил Евстафий, слушавший разговор отца.

– Нет! Это опасно. Ты пойдешь со мной, – сказал Мстислав и обратился к Тихону: – Тишка, ты возьмешь охотников и пойдешь морем.

– Хорошо, – сказал Тихон. – Я сделаю это.

К началу января основная часть войска собралась в Таматархе. Погода стояла хорошая. Ночью было ясно: луна светила, словно огромный фонарь; звезды горели яростными хрустальными искрами. Теплый воздух пах морем. Но во второй половине ночи северный ветер начал загонять на небо дымку, звезды и луна померкли, а затем и вовсе исчезли. Рассвет ожидался сырым и мрачным.

После того как петухи звонкими фанфарами объявили утро, в окнах княжеского дворца сначала скользнули тусклые огоньки, затем они пожелтели.

Из труб тянуло дымком, и в воздухе текли кислые струи запаха печеного хлеба.

После завтрака Мстислав вместе с Евстафием зашли в гридницкую, где Тихон по утрам собирал старших дружинников.

Тихон сидел за столом в большой комнате. С правой стороны на лавке сидели воеводы – Братша и Власий. Остальные дружинники стояли во дворе. Те, у кого было задание, заходили в комнату и, дождавшись своей очереди, сообщали о результатах выполнения ранее данных им заданий. Если кому-то надо было дать задание, его вызывал к воеводе один из стоявших у входа юнаков.

Мстислав и Евстафий пришли в гридницкую, когда почти все дружинники разошлись.

В гридницкой было пусто. Слуга стоял с кувшином в руках. Горячий сбитень густо источал аромат меда, смешанного со специями: хмелем, корицей, гвоздикой, имбирём, перцем, мускатным орехом и лавровым листом.

Увидев князя, Тихон сдвинул лежавшие на столе бумаги в сторону.

Слуга поставил на стол кувшин. Затем принес и поставил деревянные кружки. Налив в кружки сбитень, удалился.

Мстислав и Евстафий сели за стол.

Мстислав взял кружку и стал пить маленькими глотками горячий терпкий напиток. Евстафий, держа кружку в одной руке, другой перебирал бумаги.

Братша и Власий подсели к столу.

Тихон негромко заметил:

– Однако, северо-восточный ветер задул. Завтра будет очень морозно.

Мстислав кивнул головой:

– Приморозит.

– Думаю, что через неделю море будет покрыто толстым льдом. Можно будет в Корчев на санях переправляться, – заметил Братша.

Мстислав сделал глоток. Затем неторопливо проговорил:

– Это нехорошо – если залив покроется льдом, то кораблям не выйти из нее.

– Вот я и говорю о том, – проговорил Тихон. – Если лед встанет, то надолго. Ветер будет забивать пролив торосами. Корабли не пройдут. Опасаюсь, что сорвутся наши планы.

Мстислав взглянул в окно. Ветер нес поземку.

– Ты прав, – проговорил Мстислав. – Пока море льдом не покрылось, надо перевозить войско на тот берег.

– Как только мы перевезем войско на тот берег, корсунцы насторожатся. Нельзя нам держать войско в Корчеве, – заметил Власий.

– Ничего не заметят! – возразил Тихон.

– Верно говорит Власий – обязательно заметят, – сказал Мстислав.

– И что, если заметят? – сказал Братша. – Что они сделают?

– С чем я соглашусь, так с тем, что в Корчеве нельзя держать войско без дела, – проговорил Тихон.

Мстислав покачал головой:

– Мы думали, что, пока будем собирать войско, Часлав вернется из Константинополя и прояснится вопрос с действиями греков. Но он не вернулся. Как начинать войну без греков? Надо дожидаться возвращения Часлава.

– Промедление будет против нас, – сказал Власий. – Узнав, что мы выходим против него, Георгий Цула попытается разбить своих противников по частям: сначала нас, потом Андроника.

– И пусть выходит! – бросил Тихон. – Надо, чтобы он вышел. На этом мы его и поймаем.

Мстислав снова бросил взгляд в окно и решительно проговорил:

– А чего нам ждать прихода Андроника? Мы все равно намеревались начать войну в начале весны, даже если греческое войско не придет.

– Да как-то по обычаю не принято вести войну зимой, – сказал Братша.

– И зря, – проговорил Тихон. – Скоро морозы прихватят обмякшую после осенних дождей землю – и она станет тверже камня. А по твердым дорогам легко везти тяжелые осадные орудия. От Корчева до Корсуни было около трех сотен верст. По хорошей дороге для медлительного обоза самое большее – неделя пути. А с началом весны дороги снова размякнут. Так что нет смысла ждать весны. Мы и не будем ждать! Как только мы переправим войско, так сразу надо начинать войну.

– По свободной воде на кораблях до Корсуни мы дойдем за пару дней, – сказал Братша.

Мстислав отставил кружку:

– Значит, так. Собирайте совет дружины! Завтра начнем переправу в Корчев. И готовь корабли к выходу на Корсунь. Разделим войско на три части. Передовой полк вытянет корсунцев из города на себя, засадный полк на кораблях ударит по ним сзади. А третий полк тем временем возьмет Корсунь с налета. Они не будут ожидать сейчас нападения.

Евстафий поинтересовался:

– Может, я возглавлю третий полк?

Мстислав взглянул на него:

– Опасно.

– Я не раз ходил по морю на кораблях, и все обходилось, – сказал Евстафий.

– Я не об этом, – проговорил Мстислав.

– И что же тебе мешает мне дать полк?

– А если Цула оставит в Корсуни бóльшие силы, чем мы предполагаем?

Евстафий обиженно скривил губы.

– Ты мой единственный наследник, и я не могу и не хочу тебя подвергать ненужной опасности, – проговорил Мстислав. – Тебе надо учиться быть стратигом. А стратигу совсем не нужно махать мечом. Его оружие – ум.

– А сам-то любишь помахать мечом, – проговорил Евстафий.

Мстислав улыбнулся:

– Евстафий, мне можно рисковать – у меня есть наследник. А у тебя наследника нет. Да и к тому же я это дело уже поручил Тишке. Так что разговор на этом окончен.

После обеда прошел совет дружины. Споров не было – план князя был принят безоговорочно. Мстиславу очень хотелось самому возглавить отряд, который будет брать Корсунь. Однако он понимал, что любой полководец считает, что главная опасность исходит для него от той части войска, которую возглавляет предводитель противника. Пришлось Мстиславу взять на себя передовой полк, который будет двигаться по суше от Корчева к Корсуни.

Погрузку на корабли начали с вечера. Северо-восточный ветер усиливался. К утру ударил сильный мороз.

Мстислав на пристань пришел до рассвета и теперь с тревогой смотрел, как свинцово-серая волна тяжело била седыми лохмами о борта кораблей и покрывала корабли коркой льда.

Мстислава мороз не страшил. Если пролив покроется льдом, то через неделю через залив можно будет переправляться, как по суше. Это будет еще удобнее. Однако была другая опасность, которая могла сорвать задуманный план.

Мстислав заметил распоряжавшемуся погрузкой Тихону:

– Надо торопиться. Сегодня твой полк должен выйти в море. Если сегодня ты не выйдешь в море, то завтра пролив покроется льдом. Через лед корабли не проведешь. Сорвется дело.

– Мы выйдем до вечера, – уверенно сказал Тихон и кинулся к воям. – Пошевеливайтесь, ребята! Пошевеливайтесь.

Несмотря на беспокойную волну, переправа через пролив прошла споро. К середине дня корабли засадного полка во главе с Тихоном отчалили от пристани и, придерживаясь берега, пошли на запад.

Мстислав облегченно вздохнул.

И передовой полк почти весь был уже в Корчеве. Осталось только переправить тяжелые осадные орудия. Но по плану Мстислава осадные орудия не требовались, поэтому он приказал отложить их переправу и сам отправился в Корчев.

Все складывалось необыкновенно удачно. Но Мстислав не спешил. Он велел войску остановиться на ночевку на дороге за Корчевым. Утром войско медленно двинулось вдоль берега в сторону Корсуни.

Мстислав умышленно сдерживал войско, так как для успеха его плана требовалось, чтобы Цула вывел свои силы навстречу, а для этого ему требовалось дать время.

От Корчева до Корсуни даже не торопясь можно было дойти за два-три дня. Войско Мстислава тянулось целую неделю. Но уловка удалась – когда до Корсуни осталось не более дня пути, впереди передовые отряды вышли на лагерь корсунцев.

Георгий Цула не был бесшабашным авантюристом.

Он хорошо рассчитал и проделал большую работу, прежде чем поднять мятеж.

Для начала он убедился в поддержке родственных хазар, давно мечтавших о возрождении каганата. Затем договорился о помощи с печенегами, контролировавшими степь. Не оставил без внимания и Грузию, через которую привлекал на свою сторону и адыгов.

Попытался провести переговоры с аланами. Аланы с одобрением принимали идею возрождения Хазарии, однако ввязываться в войну не хотели. Нежелание воевать объяснили: в союзники Цулы присоединились Грузия и адыги, с которыми у аланов напряженные отношения, между тем как с Византией отношения дружеские. Разумно ли ссориться со старыми друзьями и заводить дружбу с врагами?

Разумно!

Но Георгий Цула прекрасно понял, что скрывалось за разумными словами аланского царя: прежде чем ввязаться в свару, Гавриил хотел посмотреть, чем закончится первое столкновение херсонцев с ромеями, и убедиться, что Цула способен серьезно противостоять императору.

Выслушав сообщение посла, Цула разразился раздраженной руганью, – проклятый шакал!

Но затем успокоился – в конце концов, аланы не встали на стороне императора. И за это – спасибо!

Просчитал Георгий Цула и реакцию императора.

Положение Византии было не самым лучшим. С востока на Византию – Романию наседали арабы. Они висели дамокловым мечом.

На западе болгарские князья почему-то считали, что именно они имеют право на императорский трон в Византии. В многочисленных столкновениях болгары имели успех. Но к ромеям пришла неожиданная помощь оттуда, откуда они ее не ждали: им помогли извечные враги – славяне.

Но, несмотря на погром болгар, устроенный князем Святославом в 968 году, затяжной конфликт греков с болгарами на том не закончился.

В 1016 году воинственный император Василий, уже развязавший войну за Армению и Иберию, поняв, что распыляет силы, для начала решил поставить точку в войне с болгарами и повел решительное наступление на столицу Болгарии Охрид.

Конечно, не было сомнений, что император не оставит мятежный Херсон в покое. Но в данный момент средства для подавления мятежа в отдаленном Херсоне у него были существенно ограничены.

На стороне Цулы была и природа. Доставка войск из Византии к Херсону могла произойти только по морю. Но плавание по морю зимой опасно даже для опытных мореходов.

Таким образом, хотя император Василий не соблюдал правила стратегии, выработанные тысячелетиями войн, его войско к Херсону могло подойти не раньше середины весны.

Учел Цула и последнюю опасность. Самую серьезную. Император заключил союз со славянами. Те совсем недавно уже брали Херсон. Но после смерти Владимира на Руси разгорелась междоусобная война.

Князь Тмутараканский не участвовал в борьбе за киевский трон, однако Георгий Цула был уверен, что это ненадолго. Он уже слышал о том, как Ярослав подсылал убийц к Мстиславу. Та попытка не удалась. Но логично было полагать, что оставлять в живых конкурентов на трон крайне неразумно, поэтому любой правитель в первую очередь подчистую вырезал свою родню.

Известие о начале сбора Мстиславом в Таматархе войска насторожило Георгия Цулу, но не удивило – это подтверждало его предположения, что Мстислав не останется в стороне от междоусобицы.

До весны, когда начинались боевые действия, было еще далеко, однако столь раннее начало подготовки к выходу в поход славян было понятным – в Киев из Тмутаракани можно было добраться двумя путями: либо по Дону, либо по морю, а затем по Днепру.

Славяне использовали стратегию, в основе которой лежал стремительный маневр. Днепр освобождался ото льда раньше, чем верховья Дона, поэтому по Днепру можно было оказаться в Киеве раньше, когда Мстислава там не ждали.

Цула заподозрил неладное, когда узнал, что Мстислав переправил часть войска в Корчев.

Купцы, побывавшие в Корчеве, говорили, что Мстислав утверждал, что переправляет войско в Тавриду только для того, чтобы сухим путем через степи пойти на Киев.

Георгий Цула этому не поверил – на Киев по суше проще было идти через Саркел. Зато из Корчева до Херсона было рукой подать.

Встречать Мстислава у стен Херсона было бы фатальной ошибкой – славяне хорошо умели брать города. И даже если они не будут торопиться с взятием города, то после того, как славяне и императорские войска соединятся, никакие городские стены перед ними не устоят. Князь Владимир это уже доказал.

Таким образом, планы Цулы по ведению войны с императором были нарушены.

Георгий Цула был опытным стратигом, и он понимал, что спасение для него только одно – устранить угрозу, созданную Мстиславом Тмутараканским до того, как императорское войско высадится у Херсона.

Задачу Георгий Цула решил просто.

Славяне шли вдоль берега моря. Горы, протянувшиеся вдоль побережья, ограничивали их маневр. Поэтому Цула поторопился занять самый узкий проход между морем и горами, который невозможно было обойти.

За два дня войско Цулы перегородило проход надежными заграждениями. Эти заграждения должны были задержать Мстислава на некоторое время. За это время поднимутся адыги, к которым Цула поспешил послать гонца.

Цула уверен был, что угроза с тыла вынудит Мстислава вернуться в Тмутаракань. После этого силы для войны с императором будут свободны.

Цула устроил свою ставку на холме в тылу своих войск, откуда хорошо была видна вся лежащая впереди местность.

Цулу разбудили на рассвете.

Выйдя из шатра, он увидел, как из утреннего сумрака вынырнули всадники; коснулись фронта его войск, но, наткнувшись на рвы и рогатки и, осыпанные стрелами, поняв, что с ходу взять укрепления не удастся, отпрянули.

Цула вернулся в шатер, где на него надели доспехи, после чего он снова вышел.

Тем временем из-за гор появилась колонна славянских войск. Она была похожа на огромного многоцветного удава. Не дойдя до заграждений, колонна начала набухать, точно река перед плотиной.

На холм прибыли командиры отрядов. Цула отдал им необходимые указания, сел в кресло и стал ждать. Дальнейший ход событий от него зависел мало.

Рядом выстроились бояре из тех, чьи отряды стояли в резерве, либо те, которые не возглавляли отдельных отрядов – они использовались для передачи важных сообщений и выполнения поручений.

На перестроение войск в штурмовые колонны требовалось время. Цула вспомнил, что он еще не завтракал, и приказал подать ему завтрак.

Завтрак подали ему легкий: заяц, сначала отваренный, затем поджаренный в печи, затем нафаршированный копчеными свиными колбасками и под соусом из перца, чабера, репчатого лука, гулявника, семян сельдерея, гарума, вина и оливкового масла; сырые перепелиные яйца, придающие остроту ума. Также были поданы белый хлеб, медовые лепешки, сыр, мёд, оливки.

Из напитков – только подслащенная медом вода. Глупо употреблять туманящее рассудок вино перед битвой.

Цула ел немного. Для начала выпил дюжину перепелиных яиц. Затем отрезал кусочек зайчатины.

Было тихо, словно перед грозой. Тишину разрывали лишь доносящиеся со стороны славян крики людей и ржание лошадей. Но всё перекрывал крик чаек. Они стонали, словно обреченный на вечную муку, прикованный к скале Прометей, у которого безжалостный стервятник выклевывал печень.

Чайки точно пророчили недоброе.

А славянское войско перестраивалось с удивительной быстротой.

Тусклое солнце не успело оторваться от горизонта, как шум сменился воинственной музыкой, заглушившей ржание лошадей, крики людей и стоны чаек.

Вскоре на позиции херсонцев двинулась стена.

Цула взял сладкую лепешку, но, внимательно всматриваясь в ряды славян, не спешил ее пробовать. Казалось, он забыл, что в его руках лепешка.

Внезапно со стороны славян взлетела темная и огромная, словно многомиллионный пчелиный рой, туча, а через секунду до ушей Цулы донесся жуткий свистящий вой.

Не успела туча опуститься на позиции херсонцев, как из рядов славян вылетела новая туча.

Цула настороженно приподнялся.

В укрытиях стрелы не страшны. Но тот, кто пытался выглянуть из укрытий, тут же падал, пораженный стрелой. Между тем славяне, пользуясь тем, что херсонцы не отвечали, медленно, но неотвратимо приближались к укреплениям.

Цула почувствовал, как к его сердцу откуда-то из глубины тела подкатил ледяной страх: он уже понял, что если славяне приблизятся к укреплениям вплотную, то их штурм остановить будет почти невозможно.

Цула раздраженно отбросил лепешку и подал знак:

– Ко мне!

К нему сразу подошли несколько бояр. Цула указал пальцем на одного из них и приказал:

– Скачи к заграждениям и передай, чтобы не допускали близко славян. Пусть стреляют по ним чаще. Во что бы то ни стало надо сорвать штурм.

Боярин сказал:

– Выполняю!

Он опрометью метнулся к коню, и через секунду конь несся с холма в ареале брызг из воды и грязи.

Цула взглянул на командира резервного полка:

– Если славяне ворвутся на заграждения, будь готов идти им на помощь.

Он сел в кресло и пояснил:

– Славяне обычно стараются сломить противника первым натиском. Если им это не удается, то они начнут готовиться к более основательному штурму. Для такого штурма у них сил маловато. Значит, им придется дожидаться помощи. Нам это и надо – время работает на нас.

– А если они всё же прорвутся? – задал вопрос командир резервного полка.

– Вот этого нельзя допустить, – сказал Цула.

Гонец домчался до передовой линии херсонских войск, и через мгновение оттуда взметнулся в сторону славян поток стрел.

Цула видел, как штурмующая колонна замедлила ход, прикрываясь щитами.

– Да, с щитами над головой не больно быстро побежишь, – с сарказмом заметил Цула.

Пока щиты отражали поток стрел сверху, херсонцы пустили следующий поток, но уже понизу, так чтобы поражать незащищенные части тел.

Славяне не успели укрыться.

Они попытались укрыться щитами от этой напасти, но следующий поток стрел обрушился на них сверху.

Множество славян упало. В их рядах началось замешательство, затем они бросились назад.

– Ну вот и всё! Мы победили! – с нескрываемым удовольствием проговорил Цула. – Теперь можно и вернуться к завтраку.

Почувствовав, что опасность миновала, расслабились и остальные. Послышался смех и шутки.

Цула объявил:

– Господа, приглашаю всех присоединиться к моему обеду.

Цула взял фаршированную колбаску и принялся неторопливо и с удовольствием лакомиться ею.

– Война – лучший способ возбудить аппетит! – заметил Цула, доедая колбаску.

Придворные дружно рассмеялись.

Цула вытер замасленные пальцы платком и поднялся.

– Господа! – объявил он. – Не расслабляйтесь! Славяне известны своей непредсказуемостью. Поэтому последите, чтобы они вели себя хорошо. А я устал. Я немного вздремну. Если славяне опять пойдут на штурм – разбудите меня.

Цула зашел в шатер и приказал слугам снять с него доспехи.

Освободившись от доспехов, он лег на кровать и закрыл глаза. Однако, хотя в теле и чувствовалась усталость, сон не шел. Цула ощущал смутную тревогу.

Он никак не мог понять, с чем она связана. Война шла по его плану.

Мстислав известен ему давно. Он был молод, здоров, энергичен. Но он никогда не имел опыта больших боевых действий. А это для стратега было существенным недостатком. Оттого Мстислав и совершал заурядные ошибки, которые опытный стратег не допустил.

На месте Мстислава Цула послал бы часть войск по степи севернее гор, чтобы ударить с тыла. Цула опасался этого, но разведчики докладывали, что Мстислав и не подумал так сделать.

Понятно – он не хотел распылять и так немногочисленное войско. Но в таком случае и штурм укреплений с налета был совсем неудачным решением.

Цула подумал, что объяснением всему было то, что у Мстислава была психология обычного разбойника, а не стратега.

«Разбойник может выиграть сражение, но войну ему никогда не выиграть», – философски подумал Цула.

Однако тревога не исчезла.

Чтобы заглушить тревогу, Цула принялся размышлять о плане дальнейшей войны.

Ход дальнейших событий ему был ясен, и они сулили ему удачу – Цула не сомневался, что, нейтрализовав славян, он сумеет разбить присланные императором войска.

Воинское дело не терпит промедления. На войне побеждает тот, кто владеет инициативой. На войне даже неверное решение, но принятое быстро и исполненное решительно, оборачивается победой.

Ромеи стыдливо не любили вспоминать, что карфагенянин Ганнибал считается одним из величайших военных стратегов, равным Александру Македонскому, Юлию Цезарю, Пирру Эпирскому.

Цула тщательно изучал опыт Ганнибаловой войны, называемой ромеями Второй Пунической войной.

Ганнибал выступил в поход на Рим из Нового Карфагена во главе армии из 50 тысяч пехотинцев и 9 тысяч всадников, что было явно недостаточно для большой войны.

По пути карфагеняне встретили сопротивление местных племен, но Ганнибал щедро одарил вождей и получил от них разрешение беспрепятственно пройти мимо Русцинона.

К концу августа Ганнибал вышел к берегам Роны.

Тем временем консул Публий Корнелий Сципион, возглавивший римское войско, продвигался в Испанию вдоль побережья.

После переправы через Рону Ганнибал отправил в разведку отряд нумидийских всадников. Нумидийцы встретились с разведкой римских всадников и вступили с ними в бой. В стычке победили римляне, а нумидийцы были вынуждены отступить.

Публий Сципион, расположившийся лагерем в долине реки Кро, получив сведения о противнике, двинулся навстречу ему.

Ганнибал, зная, что его войско значительно уступало силам пунийцев, а потому в открытом сражении он обречен на поражение, отступил вверх по левому берегу Роны.

Публий Сципион вместо того, чтобы нагнать противника и решительно покончить с ним, оставил заслон, а сам с одной частью армии отправился в долину реки По, чтобы организовать там оборону, другую часть направил в Испанию.

Это была серьезная ошибка.

Ганнибал в несколько дней дошел до Альп и произнес перед войском знаменитую речь: «Теперь вы одолеваете… стены не Италии только, но и Рима. Отныне всё пойдет как по ровному, отлогому склону; одна или, много, две битвы отдадут в наши руки, под нашу власть крепость и столицу Италии».

Через две недели он пересек Альпы. У него осталось 20 тысяч пехотинцев и 6 тысяч всадников.

Появление Ганнибала в Италии стало большой неожиданностью для римлян.

Сципион поторопился перейти реку По и направиться навстречу Ганнибалу. Уже не надеясь на него, Рим вызвал из Лилибея в Сицилии второго консула Тиберия Семпрония Лонга.

Ганнибал, понимая, что с объединенной римской армией ему не справиться, решил бить их по частям.

Он стремительно двинул конницу навстречу Сципиону. Конница столкнулась с римлянами у северного берега реки По, между реками Сессией и Тицин.

Нумидийцы зашли в тыл римской конницы и вынудили ее бежать. Сципион быстро отступил к Плаценции. Поражение повлекло за собой бунт галлов, которые перешли на сторону Ганнибала.

Потом Ганнибал занялся армией Тиберия Семпрония Лонга.

Сципион считал, что не нужно торопить события, так как время работает на римлян.

Тиберий Семпроний Лонг рвался в бой, надеясь разгромить Ганнибала до окончания его консульских полномочий.

Не найдя у Лонга поддержки, Сципион притворился больным, и Тиберий Семпроний Лонг фактически стал единоличным командующим.

Ганнибал же не стоял на месте. Он спровоцировал Тиберия Лонга переправиться через Треббию.

Это была очередная серьезная ошибка римлян. Ганнибал решительно напал на них.

Исход ожесточенного сражения предрешил атаковавший тыл римлян из засады конный отряд под командованием Магона.

Битва закончилась сокрушительным поражением римлян.

В голову Георгию Цуле пришла парадоксальная мысль: Ганнибал выигрывал сражения, но войны проигрывал.

Но Цула был другим.

Ему было известно, что войско, высланное против него, возглавит Андроник.

Андроника Цула хорошо знал. Знал его сильные и слабые стороны как полководца.

Андроник был хитроумен, как и подобает настоящему ромею. Но он хитроумен, как дипломат. Дипломат более склонен был выжидать, чем действовать. И это была слабая сторона дипломата, поставленного во главе войска.

Пока Андроник будет бездействовать, Цула поднимет против ромеев весь мир…

Цула уверен был, что время будет работать на него, как во время Пунических войн оно работало на римлян.

От мыслей Георгия Цулу оторвал непонятный шум у входа в шатер.

– Что там? – хлопнул в ладоши Цула.

Ему никто не ответил, хотя там должны были быть слуги и охрана. Удивленный этим, Цула поднялся с постели и вышел из шатра.

Он и опомниться не успел, как его схватили за руки, затем обмотали веревкой так туго, что он с трудом мог дышать.

Мстислав заранее получил от передовых дозоров сведения о препятствии на пути.

Он был доволен сообщением – все шло по его плану. Теперь ему осталось только ждать, когда засадный полк во главе с Тихоном высадится в тылу Цулы. Тем не менее требовалось, чтобы Цула не догадался о подвохе.

В январе темнеет рано. Мстислав приказал войску остановиться на ночевку в нескольких верстах от позиций херсонцев и поставить лагерь.

Так как не знали, когда прибудет греческое войско Андроника, готовились к длительной стоянке – ставили палатки, шатры. Для защиты от внезапных нападений лагерь огородили рогатками. В общем, лагерь устраивали основательно.

Вечером Мстислав провел совещание с воеводами. А как только забрезжил рассвет, войско было поднято и двинулось к укреплениям херсонцев.

Мстислав со свитой занял место на горке, с которой хорошо просматривалось всё поле предстоящего сражения.

Утро было пасмурное. Над горизонтом низко висел слоеный пирог серого марева. Солнце тискалось между слоем туч и горизонтом. Оно было мутным и тусклым. Темно-рубиновый шар был приплюснут сверху и снизу, словно перезрелый мандарин.

Солнце висело сзади тмутараканцев. Отбрасываемые горами тени накрывали лагерь и позиции славян и делали их невидимыми для глаз херсонцев.

Поняв это, Мстислав даже понадеялся было, что это позволит ему взять укрепления херсонцев первым же штурмом.

Херсонцы и в самом деле сначала не замечали славян. А когда те начали посыпать их позиции тучами стрел, отвечали довольно робко. Но, когда передовая линия славянских воев оказалась на опасном расстоянии, херсонцы словно очнулись, и после первого же ответного залпа в рядах славян образовались огромные прорехи.

Херсонцы обстреливали славян умело – интенсивно пуская потоки стрел то поверху, то понизу.

Евстафий, нетерпеливо крутившийся на коне, предложил:

– Отец, укрепления херсонцев не доходят до горы. Там есть проход для конницы. Херсонцы держат этот проход под обстрелом, но на конях можно быстро проскочить опасное место и зайти в тыл врагу. Давай я обойду вдоль горы укрепления херсонцев и ударю им во фланг?

– Мысль хорошая, – одобрительно произнес Мстислав. – Мы обязательно ее используем, но позже… Если Тихон сильно задержится. А пока время у нас есть.

– Цула не дурак, он обязательно спохватится и перекроет проход, – сказал Евстафий.

– Он хороший стратиг, – согласился Мстислав. – Несложно догадаться, что, остановив нас, он хочет выиграть время. Он уверен, что греческое войско раньше середины весны не подойдет. А за это время против нас начнут войну его друзья на востоке. Печенеги подойдут. Он строит стратегию, как хороший греческий полководец. Но он не знает, что мы не собираемся долго ждать. Через день-два Тихон высадится в его тылу, и дело будет окончено без сражения. Так зачем нам понапрасну терять воев? Они нам еще пригодятся.

Мстислав подал знак, чтобы атака остановилась.

Сигнальщики дунули в трубы, замахали знаменами. Штурмовые отряды остановились и начали пятиться, подбирая убитых и раненых.

Через полчаса поле сражения очистилось.

Некоторое время обрадованные победой херсонцы громко возбужденно галдели. Их крики и пение доносились до славян, которые на почтительном расстоянии занялись строительством своих укреплений.

Землекопы рыли ров и из вынутой земли насыпали вал. Плотники ставили на насыпи рогатки.

Почва была каменистая, и дело двигалось медленно.

Тем временем в лагерях противников разгорелись костры. Потянулся дым с запахом пищи. Слабый ветер перемешивал запахи врагов.

Убедившись, что сражение закончилось, Мстислав еще некоторое время наблюдал за лагерем херсонцев. Он видел, как ставка Цулы, издали из-за разноцветных нарядов придворных напоминавшая яркую цветочную клумбу, постепенно приобретала серый вид.

– Ага. Они решили, что сражение закончилось, – сделал вывод Мстислав.

– Мы нападем на них? – спросил Евстафий.

К Мстиславу приблизился повар и сообщил, что столы установлены и обед готов.

– Хорошо! – проговорил Мстислав. – Займемся обедом.

Он слез коня и проследовал к столам.

Князь обедал вместе со старшими боярами – «золотыми поясами».

Занялись обедом и остальные. Наступило затишье.

Во время обеда Мстислав обсуждал с боярами ход дальнейших действий.

– Однако, сегодня мы не взяли укрепления херсонцев, – отметил Первинок.

– В лоб брать укрепления, даже не такие сильные, как у херсонцев, только людей терять, – проговорил Власий. – А перебьют наших воев, то с кем будем брать город?

– Голова! – ехидно проговорил Братша. – И что – теперь надо отказаться от войны? Тогда лучше было сидеть дома на печках. Только кто сидит дома на печке, тот ничего не имеет.

– Тут обход нужен, – сказал Первинок.

– Какой обход? – задал вопрос Власий.

– С самого начала надо было отправить полк по степи севернее гор, – сказал Братша.

– Тогда бы нам не удалось выманить херсонцев из города. Брать город не по нашим зубам, – сказал Власий.

– Но и Святослав, и Владимир брали! – сказал Евстафий.

– У них было большое войско, – сказал Власий. – А у нас?

– У самой горы нет укреплений, – проговорил Первинок.

– Там простреливают из луков. Любого, кто попытается пройти там, проткнут сотней стрел, – сказал Власий.

– Если быстро, то на конях можно прорваться, – сказал Евстафий.

– Можно… – вмешался в разговор Мстислав. – Зря вы пререкаетесь. Мы ведь послали Тихона с полком в обход по морю. А там, глядишь, подоспеет и Часлав с греками.

– Эти подоспеют… с ложкой к обеду, – усмехнулся Власий. – И все же зря мы надеемся на Братшу…

– Почему же? – спросил Первинок.

– Море неспокойно. Ветром его может угнать неизвестно куда, – сказал Власий.

– Ему идти всего ничего, – сказал Первинок.

– Тогда почему он еще не пришел? – задал вопрос Власий.

Спор прервался из-за появления начальника строителей. Он подошел к Мстиславу и что-то шепнул ему на ухо. Все увидели, как на лице Мстислава сначала появилось недоумение.

Затем он встал и проговорил:

– У херсонцев странная возня началась. Уж не вылазку ли они собрались устроить? Обед закончен, бояре! Всем вернуться к своим отрядам.

Бояре вскочили со своих мест. Часть бояр ушла к коням, чтобы отправиться к своим отрядам. Та часть, что была при князе, последовала за ним.

На том месте, откуда ранее Мстислав вел наблюдение за полем боя, уже стояло кресло. Мстислав, встав за креслом и облокотившись на спинку, начал всматриваться в глубину лагеря херсонцев.

Там и в самом деле происходила какая-то суета. Бегали люди. Ржали лошади.

Землекопы, копавшие ров, спрятались за насыпанный вал и с любопытством смотрели на лагерь херсонцев.

– Что там происходит? – с недоумением проговорил Мстислав.

– Может, в тылу херсонцев высадился Тихон, – предположил Первинок.

– Там не видно сражения. Херсонцы мечутся по лагерю, словно отара испуганных овец, которых гоняет волк. Чтобы лучше рассмотреть, надо подъехать ближе, – сделал вывод Мстислав и приказал: – Коня!

К Мстиславу подвели коня, и он, несмотря на большой вес, вскочил в седло, словно легкокрылая птица. Через минуту он стремительно несся к передовым позициям. За ним спешили бояре.

Когда Мстислав подъехал к передовой линии, землекопы осмелели и вылезли на вал.

– Что тут происходит? – крикнул Мстислав, резко останавливая коня.

К нему подбежал старшина землекопов.

– Что там происходит? – повторил вопрос Мстислав.

Старшина, грузный мужчина в испачканном землей армяке, развел руками:

– Да кто же его знает? Тихо-мирно обедали, вдруг – забегали, зашумели.

– Понятно! – проговорил Мстислав и, обернувшись к боярам, предложил: – А что, пока они суетятся – не взять ли их позиции?

Не дожидаясь ответа, он вынул меч и крикнул:

– А ну-ка, все – за мной!

Он ринулся к позициям херсонцев. За ним – бояре и все, кто был на конях. Следом горохом посыпалась пехота. Не удержались даже землекопы.

Через минуту атакующие были перед позициями херсонцев. Но странно, те словно не видели опасности. Ни одной стрелы не взлетело навстречу.

Мстислав сначала подумал, что сторожа, которые должны были наблюдать за позициями славян, спят. Затем заподозрил, что херсонцы заманивают их в какую-то хитроумную ловушку и вот-вот им в лица полетят тучи стрел. Но отступать уже было некуда.

Когда до укреплений остались считаные метры, Мстислав уже не удивлялся. В его голове крутилась только одна мысль – его уже ничто не могло удержать.

Взлетев на вал с диким визгом, славяне обнаружили, что позиции пусты.

Крутанув коня, Мстислав махнул мечом в сторону большого шатра, где маячили какие-то фигуры.

– Приступ! Приступ!

Все ринулись в сторону лагеря херсонцев.

Мстислав разогнался так, что конь единым махом взлетел на холм, на котором стояла ставка Цулы.

Какой-то человек в испуге метнулся в сторону, но Мстислав не стал его преследовать – навстречу из-за шатров выбежала кучка вооруженных людей. Они что-то кричали. Затем показался человек со знаменем и отчаянно замахал им.

Мстислав узнал знамя. Это было знамя Часлава.

Мстислав резко потянул за повод, останавливая коня. Конь встал на дыбы. От резкого движения Мстислав едва не свалился с коня. Остановить коня помог подбежавший человек.

Это был Часлав.

Мстислав опустил меч, другой рукой смахнул накатившую на глаза струйку пота и с недоумением спросил:

– Дядька, ты чего тут делаешь? Ты же должен быть у греков…

Часлав засмеялся:

– Всё, князь, война закончена.

– Не понял, – сказал Мстислав. – А где Цула?

– Мы его взяли в полон. Сейчас его приведут, – сказал Часлав и подал знак: – Ведите хазарина.

Мстислав вложил меч в ножны и слез с коня.

– Объясни, как ты оказался здесь и что произошло. И где Тишка?

Часлав показал на лагерь.

– Твой Тишка там. Он сейчас подойдет. А греческий дука Андроник в Корсуни. А как мы оказались здесь? Император Василий весьма скорый человек. В хоромах он не сидит. Я его нашел в Болгарии. Узнав о нашем согласии помочь ему, он тут же велел Андронику идти на Корсунь. Когда мы подплывали к Корсуни, то встретили наши корабли. Тишка рассказал о твоем замысле. Нам он понравился, и мы ударили в тыл Цуле. А Андроник пошел брать Корсунь. Наверно, уже взял. Там же теперь защиты никакой нет.

К Мстиславу подвели Цулу. У того был весьма обескураженный вид.

– Они не ожидали, что мы по морю обойдем их, – сказал подошедший с ним Тишка.

– Легкомыслие на войне – прямой путь к поражению, – сказал Мстислав и поинтересовался: – А чего это вы его так замотали веревками? Он дерется?

– Нет, – сказал Тихон. – Он смирно ведет себя.

– Развяжите его! – приказал Мстислав.

Он подошел к столу и сел в кресло, в котором еще час назад сидел Цула.

– А что тут – ни вина, ни еды нет? – спросил Мстислав.

Двое бояр кинулись за шатер и через секунду привели мужчину с расплывшимся от жира лицом.

– Это повар.

Повар поклонился.

– Ну, так чем ты можешь угостить гостей? – спросил Мстислав и усмехнулся: – Хотя и незваных.

– У меня есть… – начал было перечислять блюда повар, но Мстислав остановил его нетерпеливым движением руки:

– Не надо слов! Тащи всё, что есть. А мы сами разберемся, что нам по вкусу, а что нет.

Повар поклонился и ушел.

– Садитесь, бояре, праздновать победу будем, – сказал Мстислав. Бросил взгляд на Цулу, и после секундного размышления предложил: – И ты, Георгий, садись. Ведь кто знает, когда ты снова пообедаешь…

Тут в голову Мстислава пришла мысль, что Цуле неприятен будет разговор о его судьбе. Ведь его судьба известна – император подвергнет его изощренным пыткам, а затем не менее жестко убьет. Греки с мятежниками не церемонятся.

Цула знал не хуже Мстислава, что его ожидает.

– Я сыт, князь. И пища мне не пойдет впрок, – проговорил он, понурив голову.

– Знаю, – сказал Мстислав. – Но не ради насыщения я приглашаю тебя, а ради почести. Мы жили с тобой мирно.

– Зачем же ты тогда пошел на меня войной? – спросил Цула.

– Садись, – сказал Мстислав.

Цула сел.

Повара накрывали стол.

– Дайте ему вина, – приказал Мстислав.

Цуле налили в кубок вина.

– Я уважаю тебя как воина, – сказал Мстислав и сделал глоток из своего кубка.

– Благодарю, – сказал Цула и отпил из своего кубка.

Мстислав продолжил:

– Георгий, пока ты был греческим чиновником, у нас не было повода для ссоры. Но когда ты решил возродить Хазарию, то ты стал угрозой для нас. Ты умный человек и должен понимать, что двум медведям в одной берлоге не жить.

– Я защищал интересы своего народа, – сказал Цула.

– А я – своего, – сказал Мстислав. – Жаль, что судьба так распорядилась.

– Жаль, – сказал Цула. – Мы могли бы быть друзьями.

– Могли бы, – сказал Мстислав. – Но не стали.

Вдали показалась пышная кавалькада.

– Это едет дука Андроник, – сказал Братша.

– Ты отдашь меня ему? – спросил Цула.

– Да… Такая у нас договоренность, – сказал Мстислав.

Цула вздохнул:

– Смею ли я тебя просить об услуге?

– Проси, – сказал Мстислав. – Надо позаботиться о твоей семье?

– О нет! О моей семье позаботятся мои родственники, – сказал Цула. – Я хочу тебя просить о другом.

– О чем же?

– Не отдавай меня императору.

– Георгий, ты просишь о невозможном – я не могу отпустить тебя.

– Я не прошу тебя отпустить меня. Я прошу – убей меня.

– Но что я скажу Андронику?

– Скажи, что я погиб в сражении.

Мстислав на некоторое время задумался. Затем бросил взгляд на приближающуюся кавалькаду греков и проговорил:

– Однако ты не погиб в сражении… Но тебя могут убить, если ты попытаешься бежать…

– Благодарю. Пусть Бог будет к тебе всегда благосклонным, – проговорил Цула. Встал. Стоя опустошил кубок. Сказал решительно: – Я готов!

Мстислав бросил на Цулу взгляд, полный уважения, и приказал Тихону:

– Воевода, помоги человеку – сделай всё, что требуется.

Цула и Тихон скрылись за палатками. И вовремя, потому что на горку въехала греческая кавалькада.

Бояре замолчали, ожидающе поглядывая на греков.

Среди ярко одетых людей выделялся передний – он был укутан в красный плащ, украшенный по всему полю золотыми сердечками; на голове красная шапка; под плащом позолоченные доспехи. Остальные ехали чуть сзади.

Мстислав догадался, что это был дука Андроник Лида.

Он подал знак, и стол убрали.

Дука Андроник был важный греческий чиновник, один из первых приближенных императора. Но – не император. Поэтому Мстислав принимал его сообразно своему положению, сидя на троне. За отсутствием трона сходило и кресло бывшего архонта Корсуни.

Бояре, понимая, что предстоит официальный прием, выстроились по обе стороны от кресла, на котором оставался сидеть Мстислав. За спиной князя развернули знамена.

Не доезжая полусотни шагов, Андроник поднял руку и остановился. Слуги метнулись, подхватили коня под уздцы и помогли Андронику сойти.

Пока на Андронике поправляли одежду, он оглядывался по сторонам. Когда его приближенные выстроились, он размеренным шагом, с гордо поднятой головой направился к ожидавшему его князю.

Представившись князю, Андроник назвал и некоторых сопровождающих его лиц. Одним из них был Монг, сын Андроника. Андроник сообщил, что Монг был назначен экзархом Херсона.

Экзарх – архиерей, управляющий крупной церковной областью, лежащей за пределами страны, в которой расположен патриархат. Поэтому император на эти должности назначал особо надежных придворных.

Евстафий с интересом рассматривал Монга – он был лишь ненамного старше его.

Мстислав тем временем интересовался здоровьем императора Василия. На что Андроник отвечал, что император здоров, и лично возглавил войско для войны с болгарами.

Закончив с обязательной процедурой приветствий, Мстислав поинтересовался, каким образом грекам удалось так быстро прибыть в Таврию.

Андроник проговорил:

– Император Базилеи Романион Василий сам не любит спать и другим не дает покоя. Он носит простую одежду, ест простую пищу. И спит с солдатами.

Мстислав кивнул головой:

– Император Василий – настоящий воин. Он подобен нашему великому деду, князю Святославу, не знавшему поражений.

Андроник усмехнулся:

– Князь Святослав был убит печенегами, и каган печенегов Куря из его черепа сделал чашу.

Мстислав нахмурился.

Андроник поспешил сгладить замечание:

– Это великая честь – считается, что тот, кто выпил из чаши, сделанной из черепа храброго воина, приобретает его силу.

Но Мстислав прекрасно понял, на что намекал греческий архонт.

– Князь Святослав был убит в результате подлого предательства. Он сражался до конца. Погибнуть в сражении – великая честь для воина.

Андроник поспешил перевести разговор в более мирное русло.

– Император – храбрый воин. Для него нет преград. А тем более его не страшит непогода. Встретившись с князем Чаславом, император тут же приказал мне отправиться с войском в Тавриду к тебе на помощь.

– Хм. Что же – за помощь спасибо… – проговорил Мстислав и язвительно добавил: – Хотя мы могли бы справиться и сами.

Андроник сделал вид, что не заметил сарказма:

– Благодаря тебе, князь, мы взяли Херсон, не потеряв ни единого солдата. Император благодарит тебя.

Мстислав опять усмехнулся:

– И где же его благодарность?

Андроник поднял руку. По его знаку к нему подкатили две бочки. Бочки были очень тяжелые, так как их катили по десятку человек. Подкатив бочки, их поставили перед Андроником.

– Откройте! – приказал Андроник.

Крышки бочек поддели топориками, сняли, и в бочках сверкнуло золото.

– Император выполняет свои обещания, – проговорил Андроник. – Как только ты выполнишь свое обещание, можешь забирать это золото.

Мстислав удивился:

– Я выполнил свое обещание – хазары разбиты. Корсунь – ваша. Мы готовы уйти.

– Есть еще одно дело, – проговорил Андроник.

Мстислав нахмурился:

– Какое еще? Я все свои обещания выполнил.

– Ты не отдал нам изменника. Где Георгий Цула?

– Ах, это! – проговорил Мстислав.

Он оглянулся. Увидев Тихона, стоявшего с отсутствующим выражением на лице, поманил его.

Когда Тихон подошел, спросил его:

– Где пленник?

Тихон кивнул головой в сторону шатра:

– Там…

– Надо отдать его грекам, – сказал Мстислав.

– Сейчас, – сказал Тихон и скрылся за шатром. Вскоре он снова появился из-за шатра. За ним следовали четверо слуг, которые несли что-то на носилках, покрытых синим плащом.

– Что это? – спросил Мстислав.

– Это Георгий Цула, – сказал Тихон.

На его губах блуждала едва заметная улыбка.

Мстислав обратился к Андронику:

– Дука, ты ошибаешься – я не обещал отдать императору хазарина Цулу.

Лицо Андроника покраснело. Губы обиженно дрогнули.

Мстислав улыбнулся и сказал:

– Но я рад сделать своим друзьям подарок.

Андроник облегченно выдохнул.

– Отдайте хазарина Андронику, – сказал Мстислав.

Слуги поставили носилки на землю перед Андроником.

Андроник приказал:

– Разверните его!

Двое вельмож бросились снимать с носилок плащ. Показалось бледное, словно алебастровое лицо. Одежда бывшего правителя Херсона была залита кровью. В груди, напротив сердца, торчало несколько стрел.

Андроник, увидев это, отшатнулся:

– Но он мертв!

– Он мертв? – Мстислав задал Тихону вопрос.

– Мертвее не бывает, – охотно подтвердил Тихон.

– И зачем его убили? – спросил Мстислав.

– Он сам виноват, – ответил Тихон. – Он пытался бежать, и сторожа его застрелили.

Мстислав обратился к Андронику:

– Вот видишь – он и в самом мертв. А ты что – хотел его получить живым?

– Конечно, живым! – воскликнул Андроник. – Его должны были казнить перед всеми придворными.

– Ах, как жаль, что не предупредили меня. Я бы приказал сторожам не убивать беглеца. Пусть бежит – потом его всё равно бы поймали, – проговорил Мстислав.

– И что мне с этим мертвецом делать? – спросил Андроник.

– Я свое обещание выполнил – Корсунь ваша! Откатите бочки с золотом в мой обоз, – приказал Мстислав.

Слуги толкнули бочки.

Мстислав бросил взгляд на обескураженного архонта и повторил вопрос:

– Ах, ты спрашиваешь, что делать? Могу посоветовать – отправь сей труп императору Василию. Надеюсь, что в назидание другим он прилюдно подвергнет тело изменника суровому наказанию. Пусть смотрит с того света, как мучают его тело.

Покончив с войной в Таврии, Мстислав поторопился вернуть войско в Тмутаракань.

Так как в Таврии теперь противников не оставалось, то в Корчеве Мстислав оставил только посадника с небольшим отрядом. Остальное войско переправилось в Таматарху.

В Таматархе также не было смысла задерживать войско. Поэтому Мстислав расплатился с охотниками, и, те, довольные, разошлись по домам. Сам князь с дружиной в тот же день отправился в Тмутаракань.

Через неделю он ужинал в Тмутараканском дворце с родней и близкими боярами.

Стол был накрыт в столовой. Ярко светили свечи. Пахло горячим воском и медом.

Анастасия влюбленно смотрела на мужа, словно они были в разлуке многие годы.

Но вниманием князя владела Аделина. Она подробно рассказывала, что ею были приняты меры по ремонту городских укреплений.

Мстислав, слушая ее, молча кивал. Но когда она промолвила, что закупила дополнительный запас зерна, Мстислав удивился:

– Матушка, у нас уже есть хорошие запасы зерна. Не напрасно ли было тратиться на покупку еще зерна?

– Не напрасно, – ответила Аделина и бросила взгляд на Анастасию. – Княгиня, разве ты не рассказала о том, какое письмо получила от брата?

– Нет, – покраснела Анастасия. – Я еще не успела.

– Ну, так сейчас самое время рассказать о том, что тебе пишут, – сказала Аделина.

Анастасия приподняла руку, и к ней поспешила служанка.

– Мария, дай-ка письмо, – приказала Анастасия.

Служанка исчезла, но через минуту вернулась и подала небольшой свиток Анастасии.

– Это письмо мне привезли три дня назад, – сказала Анастасия.

– Что в нем? – спросил Мстислав.

– Брат сообщает, что все здоровы…

– Хорошо, – кивнул Мстислав.

– Брат только сильно тревожится, – коснулась Анастасия главного, – сообщили ему, что арабы добились своего – адыгский союз племен объявил о сборе войска для похода на Тмутаракань.

Мстислав сообщение воспринял спокойно.

Первинок проговорил:

– Мы это предполагали. Георгий Цула должен был послать гонцов к адыгам, чтобы те его поддержали. Но Цула убит. И я думаю, что без него адыги побоятся воевать с нами.

Аделина покачала головой.

– Если бы всё дело было в Цуле…

– А чего князь Гавриил боится? – спросил Мстислав. – Он наш союзник, и в случае чего мы поможем ему.

Анастасия проговорила:

– Известно ему, что арабские шпионы уговаривают аланских вельмож разорвать договор о дружбе.

– Они всех уговаривают. Но князя Гавриила им не уговорить, – заметил Первинок.

– Брат – наш верный союзник. Арабам не уговорить его пойти против тебя, – сказала Анастасия и тихо вздохнула. – Пока он жив…

Аделина заметила:

– Вот именно – пока жив. Арабы не брезгуют пользоваться ядом против своих неприятелей.

– Греки тоже, – сказал Часлав.

Мстислав задумался.

Он думал о том, что разгорается междоусобная война между Ярославом и Святополком.

Мстислав не видел братьев больше двух десятков лет.

В его памяти Святополк оставался тихим, задумчивым подростком, таившим смертельную обиду на дядьку, на словах признавшего его своим сыном, но на деле считавшего чужим.

Мстислав понимал, что Святополк с тех времен изменился. Должен был измениться – стать жестче, эгоистичнее, иначе бы он не выжил. Но при имени Святополка в памяти всплывала грустная доброжелательность.

С Ярославом было проще – из негодного мальчишки мог вырасти только большой негодяй. Это наглядно показала гибель сыновей Владимира.

Ярослав убеждал всех, что они были убиты по приказу Святополка. Может быть, кто-то и верил этому, но только не Мстислав. В прошлом году он лично допрашивал перехваченных на границе убийц, и те указали, что действовали по приказу Ярослава.

Мстислав тогда сильно рассердился.

– Приходят сообщения, что Ярослав в этом году пойдет войной на Святополка, – проговорил Мстислав. – Хотя он и младший, но хочет отобрать киевский стол у брата, так как считает, что он остался старшим во Владимировом роду. Война обязательно должна быть. И дело тут не только в том, кто старший в роду Владимира. Новгородцы хотят иметь от великого князя блага и льготы в торговле. Они ненавидят Киев, потому что Киев для них соперник в торговых делах.

– Кроме того, Святополк женат на дочери польского короля… – проговорила Аделина.

Все с недоумением взглянули на Аделину.

Князья и бояре женились на дочерях соседних князей и бояр. Конечно, это укрепляло дружеские связи. Но это никак не приводило к войнам.

Аделина пояснила свою мысль:

– За поляками стоит римский епископ. У нас же вера от греков. Епископ Рима обвиняет нас во множестве отступлений от истинного учения, мол, наша церковь, подобно симонианам, продает дар Божий; мол, мы, подобно северианам, злословим закон Моисеев…

Мстислав взглянул на мать с интересом:

– Это – про что?

Аделина пояснила:

– Греческая церковь считает, что тело Христово тленно по природе, но нетленно по соединению с Божеством. Сами же римские епископы допускают изображение Креста Господня и изображение святых на мраморных плитах в церквах и хождение по ним ногами. Кроме того, епископы заводят жен и наложниц. Едят свиное сало, удавленину, мертвечину, мясо с кровью. Носят перстни на пальцах рук…

– Понятно, – проговорил Мстислав. – Насчет свиного сала, конечно, перебор…

– Он считает за Римской церковью первенство среди других церквей, – поспешно добавила Аделина. – Греки возражают против этого, так как соборное устройство церкви не подлежит сомнению – все епископы равны.

– Вот это главное! – сказал Мстислав. – Матушка, за всем этим стоит главный интерес – денежный! Епископ римский просто предпочитает, чтобы церковные сборы попадали в его казну, поэтому он хочет стать главным над остальными епископами.

Аделина недовольно засопела:

– Сын мой, ты всё же еще варвар.

Мстислав рассмеялся:

– Я не варвар! Я просто не хочу без смысла вмешиваться в ссору епископов. Как ты думаешь, почему мой отец избрал именно греческую веру?

Аделина открыла рот, чтобы ответить, но он не дал ей ничего сказать и ответил сам:

– Матушка, а потому, что епископ римский называет себя князем князей. Ненавистник славян Оттон германский получил императорскую корону из рук папы в церкви Святого Петра. Правда, затем он менял пап как перчатки. После его смерти епископ римский хочет не только церковной власти, но власти над всеми князьями. Хочет он назначать и свергать князей. Отбирать у нас столы, доставшиеся нам от отцов наших? Жирно ему будет!

– Но ведь ты тоже хочешь вмешаться в войну за киевский стол, – сказала Аделина.

– Хочу! – согласился Мстислав. – Но воевать за киевский стол я не собираюсь. Уходить из Тмутаракани мне опасно – недобрые соседи только и ждут, чтобы захватить ее. И не вмешаться в борьбу Святополка и Ярослава не могу. Есть у меня большой денежный интерес. Нам нужны деньги для защиты от соседей. Чтобы получить деньги, нам надо приобрести новые земли. По справедливости мне должны отойти земли погибших братьев. Если я помогу Святополку, то он даст мне эти земли. Ему нужна моя поддержка. Пока Ярослав будет жив, он будет постоянной угрозой для Святополка. А вот Ярослав никогда ничего мне не даст! Я – помеха Ярославу. Он раз уже пытался убить меня, будет пытаться убить и дальше. Ярослав ищет поддержки у свеев, норвегов. Вот сейчас я думаю, что делать. Надо вмешаться в войну, но – как?

Мстислав замолчал, и в гостиной повисла тишина.

– Надо перенести столицу из Тмутаракани в более надежное место, – неожиданно прервал тишину Первинок.

Мстислав изумился:

– Как – перенести?

– В свое время князь Святослав устроил столицу в Тмутаракани из-за того, что из этого места он мог контролировать весь Кавказ. Но сейчас наши интересы сменились – нас больше волнует не то, что происходит на востоке, а то, что происходит на западе. На западе начинаются большие войны, и мы от них не можем остаться в стороне, – проговорил Первинок.

– Что же, ты прав, друг, – согласился Мстислав. – Тмутаракань была нашим хорошим домом, но приходит время – и дом приходится менять.

– И куда, боярин, ты предлагаешь нам переезжать? – спросила Аделина.

– Можно было бы Белую Вежу на Дону восстановить. Крепость почти цела, надо лишь немного подремонтировать, – проговорил Евстафий.

Мстислав кивнул головой:

– Да, место там удобное. Стоит на большом торговом пути. И до Киева ближе.

– Нельзя там ставить столицу, – сказала Аделина.

– Почему? – удивился Евстафий. – Там же стоял хазарский Саркел.

– Хазары ставили свою крепость на правом берегу, подальше от Белой Вежи, – сказала Аделина.

– И что? – проговорил Мстислав. – Поясни, матушка, в чем там дело.

– Проклятое там место, – проговорила Аделина. – В крепости обитает нечистый дух.

– С чего бы он там завелся? – буркнул Евстафий.

Аделина услышала его.

– Слышала я предание: в Белой Веже была столица царства амазонок, и когда хазары напали на них, то там все погибли. С тех пор там по ночам бродят странные огни; люди, которые задерживаются в крепости на ночь, бесследно исчезают. Говорят, что это мстят неуспокоенные души амазонок.

– С нечистой силой лучше не связываться, – проговорил Мстислав.

– Лучше новую столицу устроить в Таматархе, – сказал Первинок.

– Окружающая местность там слишком гнилая, – сказал Мстислав.

– Зато там наш флот. Море почти не замерзает. До греков, до Киева – рукой подать. И по морю, и по рекам, – проговорил Первинок. – А если с востока нападут на город, то можно и помощи от греков попросить. Они рядом.

– Да, и строить ничего не надо, – сказала Аделина. – Церковь только хорошую надо поставить…

– Хорошо, – проговорил Мстислав. – На совете с дружиной обговорим это.

Мстислав лишь недавно оставил Таматарху, поэтому княжеский двор был в порядке, поэтому с переездом в Таматарху решили не тянуть.

Бояре уже слышали о намерении князя перенести столицу из Тмутаракани в Таматарху, но, как всегда, понадеялись, что от желания до реального дела будет длинный путь.

О своем решении Мстислав объявил на срочно созванном совете дружины.

Многие бояре – «золотые пояса» имели грустный вид.

Мстислав окинул строгим взглядом бояр.

– И что погрустнели?

Бояре переглянулись.

Один промолвил:

– Так как уезжать? Тут наши деды похоронены…

Они могли бы сказать, что вся их судьба была связана с Тмутараканью. Хотя ремесло воина и не предполагало спокойной жизни, однако длительный мирный период расслабил бояр. Обычно дружинники жили на княжеском довольствии. Из-за частых походов им некогда было заниматься личным хозяйством. Но относительно спокойная жизнь в Тмутаракани дала им такую возможность, и почти все завели личные хозяйства.

Хозяйство не сундук с золотом – с собой не увезешь! Оставлять его на сыновей и зятьев невозможно – те сами в дружине. А как оставить добро на чужих людей? Известно: только курица гребет от себя, а остальные – под себя.

Мстислав догадывался об их мыслях и сердился: зажирели господа бояре! Они забыли, что всё, что они имеют, он им дал за службу, ожидая, что в случае необходимости для блага князя они даже жизнью пожертвуют.

Мстислав не первый, кто допустил подобную ошибку. К сожалению, психология людей такова, что они больше преданы тирану, который относится к ним, как к собакам, чем приличному человеку, делающему им добро. Не зря бытует поговорка: «Сделай добро, и за это тебе вернут зло».

Однако Мстислав в спор не стал вступать.

За него напомнил Тихон:

– Бояре, вы забываете, что служите князю. За это он вас награждает и дает блага.

Бояре зафыркали. Тихон не был для них авторитетом.

Тогда к спору присоединился Братша:

– Господа бояре, вы свои личные интересы ставите выше княжеских. Негоже это. Вы княжеская опора. Но как князь может надеяться на вас?

Братша – не Тихон. Братша – свой. Он и его отец служили еще князю Сфенгу.

Поэтому на Братшу только огрызнулись:

– А свой-то двор ты сохранил в Таматархе. Поэтому тебе и переезжать выгодно.

– Не из-за своего двора я предлагаю переехать в Таматарху! – сказал Братша. – Да и недолго мы там просидим. Святополк обещал нашему князю земли погибших братьев. Надо идти и брать эти земли под себя.

– Обещания Святополка мало чего стоят. Ему самому как бы удержаться на Киеве. Доходят вести из Новгорода, что Ярослав не признает Святополка и грозится, как только просохнут дороги, двинуться на Святополка.

– Вот пока Святополк в Киеве, и надо брать под себя земли, которые он обещает, – проговорил Братша.

– Тогда мы втянемся в большую войну.

– С каких пор бояре стали бояться войны? – парировал Братша.

– Мы не боимся войны. Но все наши интересы – здесь. Вон после похода на Корсунь – сколько золота мы получили!

В спор бояр вмешался Мстислав:

– Дело не в золоте. Мы устранили угрозу возрождения Хазарского царства. А золото – приятное дополнение к этому. Други мои, мне ваши заботы понятны – вашим семьям где-то надо жить. Мы, желая сохранить удобства для своих семей, могли бы остаться в Тмутаракани. Но ведь сидя на месте, мы не получим богатств. Для этого нам надо приобретать новые земли. Раз Святополк обещал мне земли погибших братьев, то и надо этим воспользоваться. Но прежде чем идти и брать обещанные чужие земли, надо обезопасить свои. Кто уже не в силах служить мне, тот может остаться, я их ничем не упрекну. Тех же, кто последует за мной, я награжу.

На этом спор прекратился – никто из бояр не хотел оказаться без княжеского внимания.

Для начала было решено послать в Таматарху рабочих, чтобы они подготовили жилье для переселенцев.

В Таматархе строили из кирпича. Но дом из кирпича – дело долгое. Гораздо быстрее поставить избу – были бы руки да дерево, и при желании изба ставится за день.

Была еще одна тайная мысль у Мстислава: он хорошо помнил обещание Святополка, потому рассчитывал расширить свои владения – тогда придется снова переводить столицу.

Поэтому он приказал на первое время строить избы.

Зима в Тмутаракани длится недолго.

Ночь дышала льдистой стужей. Она еще чувствовала себя хозяйкой. Но извечная борьба тьмы и огня уже повернулась в сторону света. С каждой зарей свет стремительно вторгался в царство темноты, отбирая у ночи мгновения. Но эти мгновения неумолимо складывались в копилку солнца.

Радостное солнце нежно баюкало стылую землю. Поля таяли в теплом мареве.

Чувствуя неизбежный конец, зима испуганно пряталась в густые леса.

Но и там, на полянах, под нестерпимо ярким солнцем, вспенившийся опавшей морской волной, снег искристо поблескивал ручьями.

Оттаявшая антрацитово-черная земля победно поднимала голову. Вокруг стояли в траурном молчании почерневшие деревья. Это был не траур, а сон. И тонкий птичий звон предвещал скорое пробуждение.

Как только дорога покрылась, словно свежеиспеченный хлеб, толстой коркой, из Тмутаракани двинулся огромный обоз.

Обоз собирался несколько дней. Везли все свое имущество, семьи. На повозках восседали, нарядно, словно на пир, одетые женщины. Из-под навесов высовывались лохматые детские головенки с огромными от удивления глазами.

Князь во главе с боярами ехал впереди. По обочинам дороги – цепь конных воев, стороживших обоз от начала до конца. В конце обоза еще один отряд, охранявший тыл.

Мстислав не зря выставил крепкую охрану: ведь в обозе везли все богатства Тмутаракани.

От Тмутаракани до Таматархи около трех с половиной сотен верст. Это путь конный при старании преодолевал за трое-четверо суток. Медлительному же обозу требовалось не меньше недели.

Это казалось кстати – когда приехали в Таматарху, то оказалось, что строительство жилья почти законченным, и переселенцы сразу начали вселяться в пахнущие свежим деревом дома.

Месяц цветень. Земля как-то неожиданно быстро оделась в нежно-зеленые кружева.

Воздух остро пахнет младенческой листвой. Рощи звенят от звуков – громких и тихих, мелодичных и резких.

Поля расцвели красными тюльпанами.

А над ними высоко в бирюзовом небе плывут белокрылые корабли. Из бездонной небесной глубины падает хрустальным ручьем песня жаворонка.

Но быстро проходит весна. Летний червень вступает в права, и, выгорающая под жарким южным солнцем, степь желтеет. Горячий воздух заполняется медовыми запахами и звоном цикад.

Всю весну Мстислав ожидал войны с адыгами. Он выставил дозорные посты по южным и восточным границам. И хотя не собирался допускать, чтобы дело дошло до осады адыгами городков тмутараканских, тем не менее приказал срочно укрепить их стены.

И особенно стены Таматархи, куда перевел свой двор.

Объехав окрестности Таматархи под предлогом охотничьей забавы, Мстислав прикинул, где и как будет встречать противника, если тот сумеет дойти до этих мест.

Места были удобные для защиты – на местности горы перемежались с болотами, поэтому пути противника были ограничены. А в узостях даже небольшой отряд мог задержать сильно превосходящие силы врага.

Наступило лето, адыги пошумели и утихли.

Мстислав понимал, что начинать войну среди лета – не очень умная затея. Степь выжжена – корма для лошадей нет. Скоро уборка урожая. С уборкой урожая нельзя шутить. В это время день год кормит. Упустишь день – зерно осыплется, и останешься на зиму без хлеба. Это верная гибель.

Когда стало ясно, что угроза с востока ослабла, Мстислав занялся другим делом. Утром, пока было не сильно жарко, он в сопровождении Евстафия, Тихона и Первинка отправился в порт осмотреть корабли и проверить их готовность к дальнему походу.

Хотя Мстислав и утверждал, что он не собирается вмешиваться в междоусобную войну Святополка и Ярослава, тем не менее он твердо намеревался забрать под себя обещанные ему Святополком земли. От этого его до сих пор сдерживала угроза с востока.

Середина лета, когда в северных землях реки полностью очистились ото льда, когда луга покрыты обильной зеленью, что избавляло от необходимости вести с собой корм для лошадей, была подходящим временем для похода в новые земли.

Об этом и вел разговор Мстислав со своими спутниками.

– Лучшее из всего, что предложил Святополк – это Чернигов. Там многочисленное население, плодородные земли. И стоит город на больших торговых путях. Там даже лучше, чем в Таматархе.

Тихон кивнул головой:

– Начнем с того, что мы поднимемся по Дону, войдем в Северский Донец, а там по переволокам дойдем до Чернигова.

– Мы эту дорогу проходили, когда Владимир прогнал нас из Киева в Тмутаракань, – вспомнил Мстислав. – До сих пор я помню, как меня поразил большой город. Чернигов, пожалуй, не меньше Киева будет. А то и поболее.

Евстафий солидно кашлянул:

– Батюшка, там Днепр рядом.

– И что? – спросил Мстислав.

– По Днепру идет путь из Новгорода в Киев, – намекнул Евстафий.

Первинок улыбнулся:

– Княжич хочет напомнить нам, что когда Ярослав начнет войну со Святополком, то пойдет по Днепру.

– Я хочу сказать, что если Ярослав отберет Киев у Святополка, то отберет Чернигов и у нас, – пояснил свою мысль Евстафий.

– Ты прав, – сказал Первинок. – Хотим мы или не хотим, но чтобы сохранить Чернигов, нам придется вмешаться в междоусобную войну.

– А у меня и нет сомнений об этом, – сказал Мстислав. – Из Чернигова нам будет легче помогать Святополку.

В основном корабли, из тех, что постоянно не использовались, были вытащены на берег.

В тихом месте среди кораблей чадил костер. В чугунном котле кипела смола. Несколько человек окунали в котел палки с намотанной на их концы паклей и мазали смолой днища кораблей.

Днища блестели черным стеклом.

Мстислав направился к ним.

Увидев это, навстречу Мстиславу поспешил кормчий.

– Здрав будь, княже!

– И ты будь здрав, – ответил Мстислав и поинтересовался: – А что, зимой не успели помазать смолой корабли?

– Не успели, – поклонился кормчий. – Мы еще с осени мазали корабли смолой. Но, когда вернулись с Корсуни, еще раз проверяем. Морская вода едкая. Червь может завестись. Поэтому за кораблями надо постоянно следить.

– Это хорошо, – сказал Мстислав. – Скоро корабли понадобятся.

– И куда в поход собираешься? – поинтересовался кормчий. – Чай, не на Киев ли?

Мстислав усмехнулся:

– Можно и на Киев. Но мы туда не пойдем – пойдем на Чернигов. Так что поторапливайтесь. Успеете ли?

– Когда выходишь?

– На второй неделе.

Кормчий взглянул на корабли. Почесал затылок и проговорил:

– Успеем.

– Где мой корабль? – спросил Мстислав. – Хочу посмотреть на него.

Кормчий махнул рукой:

– На воде он – у пристани.

– Проводи, – сказал Мстислав.

Кормчий сказал помощникам, чтобы они продолжили дело, и повел князя и его свиту к княжескому кораблю. Но до корабля дойти они не успели – подошел дежуривший в гридницкой боярин и сообщал, что прибыл гонец из Киева с сообщением.

– Что он говорит? – спросил Мстислав.

– Письмо привез от Святополка. А на словах говорит, что война начинается с Ярославом.

– Этого и следовало ожидать, – сказал Мстислав и развернулся. – Что же, раз пришли важные вести, то пойдем и узнаем о них.

Через полчаса они были в гридницкой. У стола сидели Часлав и незнакомый молодой человек. То был гонец. Часлав ждал, беседуя вполголоса с гонцом. Гонец был уже умыт и переоделся.

Увидев князя, встал.

– Давно приехал? – спросил Мстислав, садясь в кресло.

– Только что, – проговорил гонец.

– Ну, давай письмо, – сказал Мстислав.

Гонец сунул руку в кожаную сумку, висящую на ремне через плечо, и вынул свиток с большой красной сургучной печатью.

– Великий князь Святополк желает тебе здоровья, – проговорил гонец, подавая свиток Мстиславу.

Мстислав мелком взглянул на печать – она была цела. Быстро взломал ее и начал читать.

– Хорошо ли доехал? – спросил, не отрываясь от чтения.

– Хорошо, – ответил гонец.

– Ехал сухим путем или рекой?

– Сухим путем. Так скорее.

– И не побоялся печенегов?

– Не побоялся – они теперь в союзниках у великого князя Святополка.

Мстислав бросил удивленный взгляд на гонца:

– Разве Святополк не стал просить помощи у тестя короля польского Болеслава?

– Не захотел.

Мстислав закончил чтение. Ему было всё ясно – за цветистыми оборотами скрывалась просьба о помощи.

Мстислав положил свиток на стол.

– Ярослав – какими силами вышел?

– В его войске новгородцы и норманны. Большое войско собралось – сорок тысяч у него и тысяча варягов.

– Это большое войско, – проговорил Мстислав. – А что есть у Святополка?

– Кроме его дружины – туровцы. Тоже набирается много.

– А киевляне что же?

– Предслава, сестра Ярослава, отравившая Владимира, настроила киевлян против Святополка. Теперь они не хотят воевать за Святополка. Святополк боится уходить из Киева, потому что киевляне могут запереться и не пустить его назад.

– Н-да… Не хотел бы я оказаться на месте Святополка, – почесал подбородок Мстислав.

– Отчаянное у него положение, – заметил Часлав.

– Ну да ладно – он на своем месте, я на своем месте, – проговорил Мстислав и поинтересовался: – Так отчего же Святополк не просит помощи у Болеслава? Болеслав ведь ближе, чем я. Или он не хочет помогать?

– Болеслав-то с охотой поможет. Он сам предлагал помощь, – проговорил гонец. – Но что будет потом, когда Ярослав будет разбит? Польские отряды встанут в наших городах, и их потом будет тяжело прогнать.

– А печенеги? Печенеги известные грабители. Нельзя их пускать в Киев – это еще больше восстановит против Святополка горожан.

Гонец кивнул головой:

– Святополк понимает это. Но печенеги народ степной и город защищать они не смогут. Печенегов Святополк в города не пустит. Поэтому он решил сам выходить навстречу Ярославу и принять сражение где-либо в стороне.

– Печенеги бесплатно ничего не станут делать, – заметил Мстислав.

– Святополк обещал им за помощь золото и часть добычи.

– Это хороший соблазн для печенегов, – кивнул головой Мстислав. – Письмо я прочитал. Святополк еще что-то велел добавить на словах?

– Да, – сказал гонец. – Он подтверждает свои обещания. Обещанные земли можешь взять.

– Хорошо, – сказал Мстислав.

Гонец поклонился:

– Князь, ты что-то прикажешь передать великому князю Святополку?

– Я помогу ему, – сказал Мстислав. – Скажешь, что через две недели я выйду с войском. Встретимся под Любечем на Днепре.

– Мне твое письмо ожидать? – спросил гонец.

– Нет. Передашь ему на словах, – сказал Мстислав.

Гонец поклонился:

– Позволь мне сегодня же уехать.

– Езжай, – сказал Мстислав и обратился к Первинку: – Первинок, дай гонцу всё, что ему понадобится в пути.

Гонец тем же днем уехал в Киев, а на следующее утро Мстислав собрал дружину и объявил о своем намерении вмешаться в междоусобицу на стороне Святополка.

– Так когда выходим? – еще раз уточнил Братша, которому было дано задание заняться набором войска.

– Тянуть долго нельзя, – сказал Мстислав. – Нам нельзя опоздать к сражению между Святополком и Ярославом. Если в сражении Ярослав победит, то мы лишимся того, что нам обещает Святополк. Но и если Святополк победит, до того как мы соединимся с ним, то это даст ему возможность отказаться от своих обещаний. Поэтому к концу второй недели мы должны выйти и соединиться со Святополком до начала сражения.

– За две недели мы не успеем собрать большое войско, – сказал Братша.

– А нам и не нужно большое войско, – проговорил Мстислав. – С печенегами у Святополка и без нас набирается достаточно многочисленное войско, чтобы победить Ярослава. Наше войско нужно Святополку из политических соображений – показать киевлянам, что я поддерживаю его.

Братша поморщил лоб и начал загибать пальцы, подсчитывая, какое войско он сможет собрать за оставшееся время. Наконец объявил:

– Три тысячи!

– Чего – три тысячи? – спросил Евстафий.

– Да, поясни, – сказал Мстислав.

– Ага, – сказал Братша и начал пояснять: – Старшей дружины будет – сотня. Средней – две сотни. Младшей – около тысячи. Это воев. Остальное – слуги. Но слуги смогут сражаться и грести веслами.

– А охотники? – спросил Евстафий.

– Охотников тоже берем, – сказал Братша.

– Хорошо, – проговорил Мстислав. – И пусть все желающие берут жен и детей.

– Это еще зачем? Обоз будет только тормозить нас в пути, – возразил Евстафий.

Мстислав кивнул головой:

– Будет тормозить. Наш великий дед Святослав обозов с собой не таскал. Он был как волк – спал на земле, питался тем, что было под рукой. Но потому его войско передвигалось быстрее молнии. Враг не успевал опамятоваться, как он уже его разбивал. Нам надо брать с него пример. Но сейчас мы идем не сражаться, хотя к этому должны быть всегда готовы. Сейчас мы идем взять под себя обещанные нам Святополком земли, а для этого требуется много людей.

Часлав бросил взгляд на Мстислава.

– Князь, уж не собираешься ли ты перенести столицу в Чернигов?

– Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше… – уклончиво проговорил Мстислав.

– А кто же останется на Тмутаракани посадником? – спросил Часлав.

– Мать оставлю посадницей, – сказал Мстислав.

– Не принято женщин ставить посадником, – проговорил Часлав.

– Почему?

– Традиция…

– Традиция?! А моя бабка, княгиня Ольга? Моя матушка не раз оставалась на городе и вполне хорошо справлялась с делом. Владимир отправил Рогнеду с малолетним сыном в Туров опекуншей…

Часлав пожал плечами:

– Плох ли обычай, хорош, но это обычай.

– Хорошо, – проговорил Мстислав. – Тогда посадником останешься ты.

– Не с руки это как-то… – пробормотал Часлав.

Посадником остаться было заманчиво, но он понимал, что, оставив Мстислава, он рискует оказаться в дальнейшем ненужным ему. Ведь вожди нуждаются в тех, кто рядом с ними.

– Может, Братшу оставить? Или Первинка? – предположил Часлав.

Братша побледнел. И ему не хотелось остаться в стороне от княжеских дел. Перспектива оставаться посадником в Тмутаракани в то время, когда будут делиться богатства в новых землях, ему была не по душе.

Он бросил умоляющий взгляд на Тихона, с которым давно сдружился.

– Братша – воевода… Он понадобится нам в сражении, – поспешил на выручку другу Тихон.

– Или Евстафия оставить? – не унимался Часлав.

Евстафий замотал головой.

– Не-е. Мне надо учиться воинскому делу. Я должен быть с отцом рядом.

– Вот видишь, дядька! – сказал Мстислав. – Лучше матери для этого дела никого нет.

– Да, – согласился Часлав. – Только опасно оставлять княжество, а вдруг кто нападет?

– Вот видишь – как мы правильно сделали, что перенесли столицу в Таматарху. Таматарха хорошо укреплена, и если кто нападет, то горожане смогут продержаться долго. А там и я приду на помощь.

Таким образом, дело было решено.

Сбор войска проводился на привычном месте – на поле недалеко от пристани. В первый же день там появились палатки и шатры, а вскоре на поле не осталось свободного пространства.

У славян было развитое военное искусство и войско имело стройную систему, наряду с боевыми частями – пехотой, конницей – имелись и инженерные части. Причем инженерные части и многочисленные, и хорошо оснащенные оборудованием и оружием, в том числе тяжелым, в виде разного рода метательных орудий. Не зря славяне славились искусством взятия крепостей. Уже упоминалось в начале повести, что войско Владимира взяло хорошо укрепленную крепость Корсунь с железными воротами, которая у византийцев считалась неприступной, всего за десять дней.

Система комплектования войска была также тщательно отработанной – князь поручал боярину собрать полк для решения той или иной задачи, а тот уже назначал командиров отрядов, а те уже комплектовали отряды рядовыми воями. Бояре, как правило, имели свои постоянные вооруженные отряды.

К середине следующей недели Братша сообщил, что войско для похода готово, и Мстислав назначил на утро смотр.

К середине лета раскаленное добела солнце испепелило степь. Днем восток дышал безжизненной пустыней, и только ночью море веяло робкой, пропахшей влажными водорослями прохладой.

Но это спасало мало – почти нигде не было видно ни одного радующего глаза зеленого пятнышка – одни побелевшие от соли вулканические сопки, соленые озера. Ветер просторно гуляет по степи, играя волнами, словно на море, на серебристом ковре ковыля и полыни.

И даже стройные ряды виноградников покрылись серостью.

Воздух терпко пахнет цветущими травами и морем.

Всю короткую ночь рвали далекие сухие сполохи, но это не мешало заливаться соловьям. А едва солнце встало, их сменил восторженный визг стрижей, черными молниями рассекающих безоблачное небо.

Мстислав проснулся, едва закричали петухи.

Несмотря на открытые окна, в комнате было душно. Подушка намокла от пота.

С вечера Мстислав лег спать с Анастасией, но ночью она, не выдержав жары, ушла в свою комнату.

Накинув рубаху и портки, Мстислав вышел на крыльцо.

Было еще сумрачно, но с высоты было заметно, что народ просыпался.

Из темных глубин коровника слышалось шумное дыхание животных и тихий ритмичный звон – доили коров. В конюшне в небольших окошках мелькал тусклый желтый свет, из открытых дверей доносился стук ведер. С дальнего угла, где находились загоны для скота, долетали визг свиней и блеяние овец и коз.

Едва заметный утренний бриз приятно остужал тело.

– Ты чего так рано встал? – послышался голос, заставивший Мстислава вздрогнуть.

Он оглянулся и увидел Часлава. Тот тоже был в простой полотняной рубахе и штанах.

Часлав обычно ночевал дома, который находился неподалеку, но вне пределов княжеского двора.

– Ты откуда тут взялся в такую рань? – удивленно спросил Мстислав.

Часлав зевнул:

– Вчера готовили смотр. Захлопотались до темноты. Хотел было тебе доложить, но ты уже спал. Не стал я тебя беспокоить. Но домой не пошел, заночевал у Евстафия. Он был со мной.

– Он уже проснулся?

– Нет, спит как младенец.

– Я тоже в молодости любил поспать, – сказал Мстислав.

– Он сын твой, – проговорил Часлав.

– И что там? – спросил Мстислав.

– Где?

– В лагере.

– Там всё нормально. – Часлав бросил взгляд на поднимающееся из бурой мглы багровое солнце и проговорил: – После завтрака можем ехать смотреть.

– Надо провести смотр, пока прохладно, – сказал Мстислав.

Внизу послышались людские голоса, хотя люди и старались говорить шепотом, но звуки в утренней тишине казались особенно громкими.

Мстислав вздохнул:

– Всё, народ проснулся, пора и нам благообразный вид принимать.

Он вернулся в комнату.

Через два часа Мстислав со свитой был уже в лагере.

Мстислав еще на подъезде к лагерю почувствовал запах дыма и жареного мяса. Повара жарили туши быков для пира.

Для поездки он выбрал белого коня. Хотя солнце уже начинало припекать, надел парадные доспехи. Он показывал войску образец преодоления воинских тягот. Вождь должен быть первым среди воинов.

За Мстиславом следовала свита, также парадно одетая и со знаменами. В свите Мстислава были Часлав, Тихон и Первинок, которых также сопровождали приближенные и оруженосцы.

Таким образом, свита образовывалась довольно внушительная.

К приезду Мстислава войско уже было построено перед палатками в длинную линию. Начальники отрядов стояли перед своими отрядами.

На краю строя кучкой стояли священники в черных рясах. Их лица были благостно постны.

Они должны будут прочитать молитву во славу воинства, просить Бога о победе и спасении душ погибших.

Вокруг поля скопилось множество зрителей из числа горожан. У них было праздничное настроение.

Войско представлял Братша, которому и был поручен его набор.

Увидев Мстислава, он рысью поскакал ему навстречу.

Он был в парадных доспехах и на белом коне. На скаку за плечами развевался яркий синий плащ. За ним следовали знаменосцы с развевающимися знаменами.

Они встретились ровно перед серединой строя войска. Мстислав остановился. Подъехав к Мстиславу, Братша сообщил, что войско готово к смотру.

Тут же торжественно зазвучали трубы. Когда они отзвенели, Мстислав поинтересовался, сколько собралось войска.

– Воев пять тысяч, а всего почти десять тысяч, – сообщил Братша.

– Кораблей на всех хватит? – поинтересовался Мстислав.

– На всех, – сказал Братша.

– Хорошо, – сказал Мстислав. – Но бери корабли с запасом.

После этого они приступили к объезду войска. Они объезжали отряды под музыку. У каждого отряда Мстислав останавливался, приветствовал воев и говорил несколько ободряющих слов.

По окончании смотра состоялось торжественное шествие войска под музыку.

После шествия был устроен пир.

Человеку, не связанному с военным делом, вся эта помпезность кажется искусственной и ненужной. Зачем нужен парад тому, кто скоро будет биться насмерть с таким же, как он, простым человеком, который лично его ничем не обидел?

На самом деле в воинские ритуалы вложен глубокий смысл. Торжественные церемонии эмоционально выражают мировоззрение общества, его нравственные идеалы и влияют на сознание воина – вселяют в него веру в свою роль, воспитывают гордость за принадлежность к могуществу и славе княжеской дружины, дают надежду на почет и славу. Лучшим воинам была открыта дорога в воинское братство.

Для князя в центре лагеря был поставлен шатер. Фактически это был кабинет, в котором Мстислав решал воинские дела. Ночевать он уезжал в город.

На площади перед княжеским шатром разожгли большой костер.

Столы для пира расставили, начиная от шатра. Всего около полусотни – для бояр и средней дружины.

Для остальных подкатили телеги с едой, пивом и вином. Каждый подходил и брал из еды все, что желал. За вином подходили со своими кружками.

У бочек хозяйничали виночерпии. Только подставляй кружку, и ее наполнят до краев.

Пей! Веселись! Лишь, не забывай воздавать хвалу князю. И Богу, Который дал такого щедрого князя.

Рядом с Мстиславом, как всегда, сидели Часлав, Евстафий, Тихон, Первинок и Братша.

Евстафий чувствовал себя плохо. Однако из уважения к отцу на пир пришел. По болезни он вина не пил.

Остальные – пили. Во здравие князя пили полные чаши. Мстислав любил веселье, поесть и выпить. Он был здоровяк и мог выпить много, при этом ничуть не пьянея. Но остальным, хоть они и были крепкими людьми, с ним было не тягаться. Поэтому ближние бояре пили столько, сколько хватало, чтобы не терять ума.

Евстафий почти всё время молчал, но, когда кто-то начал хвастаться силой собранного войска, тихо заметил, что для задуманного дела войска может и не хватить.

– Этих людей нам вполне хватит! – уверенно проговорил Братша.

Братше был поручен набор войска. Не первый раз он занимался таким делом. Он считал, что и на этот раз с поручением справился успешно.

– Не знаю, – проговорил Евстафий. – Но Ярослав не так прост, и на его стороне стоят норманны.

– Что мне князь поручил, то я и сделал, – проговорил Братша.

Мстислав кивнул головой:

– Воевода дело хорошо сделал.

– Я и не ставлю под сомнение его старание, – сказал Евстафий. – Но у Ярослава почти полсотни тысяч воев. Я думаю, что мы слишком малое войско собираем.

– Владимир собирал рать и под сотню тысяч, – заметил Часлав.

– Святополк собрал войско больше, чем у Ярослава, – сказал Тихон.

– Это с печенегами. А они – ненадежные союзники, – заметил Первинок.

– Когда мы примкнем к Святополку, это уже не будет иметь значения, – сказал Братша.

– Но ведь у нас есть и другие дела, – напомнил Евстафий.

– Другие дела мы сможем сделать, когда будет устранена угроза от Ярослава, – сказал Часлав. – Если Ярослав не будет разбит, то боюсь, не сидеть нам в Чернигове.

Мстислав, слушая разговор, слегка улыбнулся:

– Евстафий, ты справедливо беспокоишься о том, чтобы наше войско было побольше. Но в сражениях побеждает не тот, у кого больше воев, а тот, у кого больше ума. Да – наше войско небольшое. Но я вижу среди наших воев самых опытных. Они доказали свою храбрость и умение в войне с корсунцами, где мы победили хитростью. Для нас сейчас главное – быстрее дойти до Чернигова. А там, если нам понадобятся еще вои, кликнем охотников. Уверен, что среди черниговцев их найдется немало.

Часлав заметил:

– У греков другая система. У них два десятка только прямых налогов… – Часлав начал загибать пальцы на руке. – Налог на землю, подушная подать, налоги на оснащение армии, налог на покупку лошадей, налог на рекрутов, заплатив который можно было освободиться от воинской повинности…

Первинок вставил:

– А еще – десятина с продажи товаров. Там платят все. И чиновники, и военные, получившие повышение в должности.

Часлав кивнул головой:

– Интересна их система комплектования армии – у них фемы. Солдатам даются земельные участки по пониженной плате, за это они и их потомки обязаны служить в армии. Не хочешь служить в войске – плати.

– Ну, мы не греки и не франки, нам и охотников хватает, – проговорил Мстислав.

– Тот, кого гонят в войско палкой, плохо воюет, – сказал Братша.

– У франков установлено правило – каждый должен зависеть от другого, – заметил Первинок.

– Это так, – проговорил Часлав. – Они все там рабы. А наши народы свободны…

– Не о том думаете, – проговорил Мстислав. – Надо думать о том, как завтра за день погрузиться, чтобы послезавтра двинуться в путь.

– А что беспокоиться? – усмехнулся Братша. – Всё у нас готово. Завтра протрезвятся, и к вечеру все будут в кораблях.

– Надеюсь, – проговорил Мстислав и бросил взгляд на подошедшего человека. Судя по запыленной одежде, он был только что с дороги.

Человек поклонился:

– Здрав будь, князь.

– Ты кто? – спросил Мстислав.

– Я с Тмутаракани гонец, – сказал человек.

Все почувствовали неладное и насторожились.

– Слушаю тебя, – сказал Мстислав.

Гонец вынул из сумки свиток и подал князю.

– Княгиня тут всё отписала.

Мстислав кивнул головой Первинку:

– Прочти.

Первинок развернул свиток и начал читать. Княгиня Аделина сообщала, что ей поступили сведения, что касоги собирают войско для нападения и думают напасть, как только войско Мстислава отправится в поход.

Мстислав мрачнел.

Когда Первинок закончил чтение, Часлав громко воскликнул:

– Войско собрано для похода на Чернигов… Утром мы собирались грузиться на корабли. Но при таких обстоятельствах мы не можем уходить!

Мстислав вздохнул:

– Я дал слово Святополку помочь ему…

– Мстислав, ты хотел сдержать слово. Но ты не можешь выполнить обещанное по независящим от тебя обстоятельствам, – проговорил Часлав. – Ты же не можешь оставить свое княжество, когда ему грозит опасность.

– Не могу, – сказал Мстислав. – Но я выполню свое обещание, как только смогу.

– Войско собрано. Оно не может сидеть без дела, – проговорил Тихон. Взглянул на Мстислава и задал вопрос: – Что теперь делать будем?

Мстислав задумался.

Евстафий высказал свое мнение:

– Если мы повернем на касогов, то предотвратим нападение. Но касоги скажут, что мы напали на них без причины, и тогда нам придется воевать со всеми соседями. Надо дождаться, чтобы касоги первыми вышли на нас.

– Если мы все же хотим идти на Чернигов, то у нас нет времени ждать, – сказал Тихон.

– Может, разделить войско? – предложил Евстафий. – Одни пойдут на север, другие на касогов.

– Если разделим войско, то его касоги запросто разобьют, – сказал Тихон.

– Замкнутый круг какой-то, – проговорил Часлав. – Уходить к Святополку, пока касоги угрожают, нельзя. Нападать на касогов – нельзя. И ждать – нельзя.

Мстислав заговорил:

– Евстафий прав – надо делить войско.

Тихон покраснел и затаил дыхание. Но возражать не торопился.

Часлав горячо возразил:

– Мстислав, нельзя этого делать. Как только касоги узнают, что ты разделил войско и ушел на север, так сразу же нападут. Войско легче бить по частям!

Мстислав рассмеялся.

– Вот так же и касоги думают.

– Не понимаю тебя, – проговорил Часлав.

На лице Мстислава появилось серьезное выражение.

– Да чего тут понимать? Разделим войско. Большая часть пойдет со мной на север. А меньшую… – Он бросил взгляд на Братшу и проговорил: – Во главе с Братшей – отправим в Тмутаракань. Там до касогов недалеко.

– Так… – промолвил Братша.

Мстислав бросил взгляд на Евстафия:

– Скажи, сын, – что подумают касоги, когда узнают об этом?

Евстафий слабо улыбнулся:

– Они подумают, что ты решил помочь Святополку, прежде чем они соберут войско и нападут. А малым отрядом ты пытаешься обезопасить княжество от их нападения.

– Вот именно! – сказал Мстислав.

– Не вижу смысла, – сказал Часлав. – Мы не сможем утаить, что наше войско не ушло.

Мстислав усмехнулся:

– А мы завтра действительно пойдем на север… Но дойдем до Дона, а там свернем по рекам к Тмутаракани. Часлав, ты забыл, что из Таматархи есть путь по воде к Тмутаракани!

Тихон облегченно выдохнул:

– Верно! Такие вещи военачальник не имеет права забывать.

Часлав рассмеялся:

– Я думаю, что касоги обязательно попадутся на этот крючок.

– Надо только сделать так, чтобы касоги узнали, что ты, отец, с войском уходишь на север, – проговорил Евстафий.

– Погрузку войска на корабли не утаишь, – сказал Братша.

Часлав заметил:

– Тут много чужих глаз. Купцы каждый день уходят на восток. Кто-либо из них обязательно скажет касогам об этом.

– Конечно, касоги узнают. Но только могут узнать слишком поздно, – проговорил Евстафий.

Часлав улыбнулся:

– Ну, я уж устрою, чтобы они узнали вовремя.

– Так и сделаем, – проговорил Мстислав и, бросив внимательный взгляд на Евстафия, промолвил: – Евстафий, пока мы будем воевать с касогами, ты останься здесь. Подлечись. Греки искусные лекари. И климат тут хороший. А выздоровеешь – присоединишься к нам.

К концу следующего дня Братша с конным полком двинулся в Тмутаракань. Мстислав же с основной частью войска грузился на корабли еще два дня.

Мстислав рассчитывал: от Таматархи до Тмутаракани напрямую было полтысячи верст; таким образом, по рекам от Таматархи до Тмутаракани идти около недели и конному полку по суше идти почти столько же.

Однако требовалось главное – выманить касогов, чтобы и они успели довести свое войско к Тмутаракани. А на это могло уйти до месяца.

Поэтому Мстислав придумал еще один хитрый маневр – он решил пройти на кораблях до Белой Вежи. А там задержаться до тех пор, пока не получит сигнал, что касоги встретились с полком Братши.

От Белой Вежи пути до Тмутаракани – всего полторы сотни верст. Гонец полторы сотни пробежит за день; самое большее – за два. Войско эти полторы сотни верст пройдет за три дня. Таким образом, его войско окажется у места сражения через неделю после того, как Братша встретится с касогами.

Возникал вопрос: сможет ли Братша со своим полком продержаться столько времени, ведь у касогов будет большое преимущество в численности? Удержать касогов было крайне важно.

В воинских способностях Братши Мстислав был уверен, поэтому и держал его в качестве воеводы. Но, поразмыслив несколько, решил все же послать с Братшей и хитрого дядьку Часлава. Чаславу было поручено также совместно с княгиней Аделиной договориться с тмутараканскими горожанами, чтобы они помогли Братше своим войском.

Проводив Братшу и Часлава, отправился в путь и Мстислав.

Он не торопился. По пути остановился на несколько дней в устье Дона. Затем дошел до Белой Вежи. Здесь он встал лагерем у хазарской крепости Саркел, что находилась на противоположном берегу от Белой Вежи. Отсюда послал послов к северянам и в Муром с поручением выяснить, желают ли они, чтобы он стал их князем.

Таким образом, войско Мстислава застряло в Белой Веже надолго.

Тем временем конный полк Братши дошел до границ адыгского союза и также остановился, рассылая разведчиков во все стороны.

Пользуясь затишьем, Часлав и Аделина вели переговоры с тмутараканскими старшинами.

Впрочем, город сразу согласился оказать помощь Братше. В городе хорошо понимали, что врага лучше всего встречать на дальних подступах. Так что Часлав время проводил в гостях и развлечениях.

Но развлекался он не без пользы – заодно «по секрету» рассказывал всем о том, что Мстислав ушел на помощь Святополку, а вскоре и конный полк Братши туда же направится.

В конце лета Часлав, так и не дождавшись сообщения от Братши о встрече с войском касогов, приехал в лагерь.

Лагерь расположился на берегу реки. Река Укрух отделяла Тмутаракань от Зихии.

– А местечко-то уютное, – отметил Часлав.

– Да, – ответил Братша, – только этот отдых нам поперек горла уже встает.

– И что касоги? Их войско вышло? – спросил Часлав.

– Выйти-то вышло. – Братша чертыхнулся. – Но остановились где-то в полусотне верст от нас и не трогаются с места – словно заснули.

– Ты разведчиков посылал?

– Конечно, посылал.

– И что они говорят? Что делают касоги?

– Развлекаются охотой и рыбалкой, – сказал Братша и предположил: – Не выдал ли им кто наши планы?

– Да кто же мог выдать? – удивился Часлав. – Разговор был в кругу своих. Посторонние о нашем плане не знали.

– Нечисто это дело, – проговорил Братша.

– Нечисто.

Братша предложил:

– Может, если они к нам не идут, нам самим двинуться на них?

– А причина?

– Ну, причину найдем. Причина всегда находится, когда хочется.

– Нет, – покачал головой Часлав. – Без Мстислава этого делать нельзя.

– Тут до Белой Вежи всего полторы сотни верст. Мне нельзя оставлять полк, а ты бы съездил к Мстиславу – рассказал о том, что происходит, и посоветовался бы, что нам делать. Ведь он тоже стоит без дела, – сказал Братша.

Часлав согласился:

– Съезжу. Только сначала вернусь в Таматарху.

– Это же крюк какой будет!

– Зато будет польза. Я в Таматархе поговорю с кем надо. Прежде чем разговаривать с Мстиславом, надо разобраться, что происходит вокруг.

Через неделю Часлав был в Таматархе. На первый же ужин он пригласил свата Александроса.

– Ты сообщил касогам, что Мстислав ушел на север? – задал вопрос Часлав.

– А как же! Купцам это известно.

– Может, до касогов это не дошло?

– Дошло. Мои люди сами говорили их вождям, – проговорил Александрос. – Я этим людям доверяю, как самому себе. Это честный народ – купцы.

Часлав вздохнул:

– Однако почему-то не удается наш замысел. Касоги зашевелились было… Но, не дойдя до границы по Укруху, встали, словно их привязали.

– И чем они сейчас занимаются?

– Охотой. Рыбалкой. Плохо это! Касоги своим бездельем привязали нас, точно якорь.

– Н-да. Нехорошо это, – проговорил Александрос. – Чем больше времени будете стоять так, тем меньше шанс, что касоги попадутся в задуманную ловушку.

– Я еду к Мстиславу советоваться. И я не знаю, что ему говорить. А что твои люди говорят по этому поводу?

– Возможно, их остановка связана с тем, что у касогов происходит смена власти. На первое место в союзе адыгских племен выдвинулся вождь касогов Редедя.

– У них намечается междоусобная война? – задал вопрос Часлав.

– Возможно. Но, скорее всего, нет. Редедя очень сильный человек. Храбрый. И – умный. Другим просто невозможно тягаться с ним, – сказал Александрос.

– Тогда это не объясняет, почему они стоят, – проговорил Часлав.

– Тут может быть другая причина, – сказал Александрос.

– И какая же? – оживился Часлав.

– Император Василий заканчивает войну с болгарами. Как только покончит с болгарами, так сразу займется Грузией. Адыгский союз племен поддерживает Грузию, – высказал предположение Александрос.

– Ага, – догадался Часлав. – Теперь я понимаю, чего боятся касоги. Они боятся затяжной войны с нами. Если они втянутся в затяжную войну, то император обязательно воспользуется этим, и тогда касоги и Грузия окажутся между двух огней.

– Возможно, это так, – согласился Александрос. – Но это всё равно не объясняет, почему они не возвращают войско домой.

– Как раз объясняет – касоги знают, что Мстислав ушел на север, и теперь тянут до зимы, ожидая, когда реки покроются льдом. Ведь зимой Мстислав не сможет быстро вернуться на помощь полку Братши, – сделал вывод Часлав.

– Тут всего полторы сотни верст… – сказал Александрос. – Однако если твои предположения верны, то Мстиславу нельзя идти на помощь Святополку. Святополк и Ярослав уже встретились на противоположных берегах Днепра, и никто из них также не решается начать битву. Так что дело может затянуться до зимы.

Часлав пригладил волосы:

– Да, вот задачка-то. Похоже, поход Мстислава в Чернигов срывается. Поеду к нему. Буду советовать ему вернуться домой поскорее. Тогда опасность от касогов исчезнет.

Через неделю Часлав был в Белой Веже.

– Застрял Братша с касогами, – сообщил обстановку Часлав. – Причина нежелания касогов воевать известна – в адыгском союзе произошла смена власти, царем стал Редедя. А он слишком умен и хитер – он не собирается нападать, но и не уходит. Нам тоже нельзя уходить: как только мы отойдем, так он пойдет по нашим пятам. И нападать на него нам не с руки. У Братши слишком мало для этого сил. Редедя точно уже знает, что ты остановился в Белой Веже. И я уже уверен, что наш хитроумный план провалился.

– Да, похоже, что и в самом деле наш план не удался, – согласился Мстислав. – Одна польза – я не терял тут времени и договорился с северянами, что они примут меня князем. Но… Но пока на наших границах стоит войско Редеди – нам с места не стронуться.

– Остается одно, – сказал Часлав. – Идти тебе на соединение с Братшей и самому напасть на касогов.

– Это было бы самое верное решение… – сказал Мстислав. – Если бы я не обещал помочь Святополку. Я не могу отказаться от своего обещания.

– Мстислав, держать свое слово – это благородно. Но для других правителей слово – пустой звук. Византийцы много обещают, но держат свое обещание только до тех пор, пока им это выгодно. Ярослав недалеко ушел от них – заманил новгородских бояр к себе и перебил. А через день пришел просить у новгородцев о помощи против Святополка. Без хитрости нельзя жить.

Мстислав сказал:

– Мне другие князья не пример. Одно дело – хитрость на поле боя, другое – за столом.

– Смотри, твое благородство приведет тебя к гибели, – проговорил Часлав.

– Что ж – значит, умру благородным человеком.

Часлав поинтересовался:

– Так что делать будем? Не можем же мы так вечно ждать?

– Подумать надо, – сказал Мстислав. – Я соберу бояр, пусть они дадут совет.

– Когда?

– Через неделю.

– Хорошо.

На совете бояре выступили за немедленный поход на касогов. Еще через неделю войско Мстислава сухим путем отправилось к границе с Зихией.

Вечером второго дня разведчики сообщили, что обнаружили новый лагерь касогов. Касоги перебрались ближе к реке Ковбань.

На ночь глядя начинать войну не с руки, поэтому Мстислав приказал войску расположиться на берегу Ковбани, недалеко от места впадения приграничной реки Укрух.

Немедленно были посланы гонцы в лагерь Братши.

Утром он уже был в шатре Мстислава.

На завтраке присутствовали все бояре.

– Чем касоги занимаются? – задал вопрос Братше Мстислав.

– Охотой развлекаются, – ответил Братша.

– А почему они с места не трогаются?

Братша пожал плечами:

– Да кто же их знает?

Первинок заметил:

– Когда полководец не знает планов противника, это предвестник неудачи.

– Умный какой! – вежливо огрызнулся Братша.

– Надо было подкупить кого-либо, чтобы сообщил планы Редеди, – сказал Часлав, предотвращая ссору.

Братша с сарказмом рассмеялся:

– У касогов другие обычаи.

– Все люди одинаковы. Их поступки определяет золото, – не согласился Часлав.

– И кто же это сможет сделать? – спросил Братша, скептическим тоном голоса показывая, что он не верит в возможность этого.

Часлав пожал плечами:

– Что же, попробовать можно… Если князь Мстислав того пожелает.

Мстислав хмыкнул:

– А чего ходить вокруг да около? Надо самого Редедю и спросить.

Все с удивлением смотрели на Мстислава.

– Можно и так, – сказал Часлав.

Братша покачал головой:

– Пока ты будешь с ним разговаривать, мы потеряем внезапность.

– А они и так уже знают, что мы пришли, – заметил Тихон.

– Поэтому надо нападать сегодня же! – сказал Братша.

– Погоди, – охладил его пыл Мстислав. – И какая нам необходимость в такой войне?

– Избавить от угрозы нападения касогов, – сказал Братша.

– А они нам угрожают? – спросил Мстислав.

– Нет, – согласился Братша.

– Нападать без причины – значит, развязать большую войну, – сказал Мстислав. – За касогов вступятся другие, даже которые сейчас не на его стороне. Они подумают, что если мы сегодня напали без причины на касогов, то завтра нападем и на них.

– Тогда мы точно завязнем тут надолго, – пробормотал Первинок.

Мстислав кивнул головой и обратился к Чаславу:

– Пусть сегодня же Синеус передаст Редеде через свою родню у касогов, что через три дня я хочу разговаривать с ним.

Река Ковбань извивалась среди густой зелени, словно бегущая длинная тонкая змея, в завихрениях образовывая множество островов.

Синеус на третий день сообщил, что Редедя согласился на встречу и предлагает встретиться на одном из островков.

До острова было легко добраться как с одной, так и с другой стороны, что предохраняло князей от коварного нападения.

Выбранный остров, по сути, представлял собой песчаную отмель посредине реки, отделенный от берегов неглубокими узкими протоками. Дно проток было твердым – на конях переправляться было легко, даже не замочив ног.

На острове почти не было деревьев, но было сухо.

Погода стояла сухая и теплая, но по осеннему времени солнце уже вставало поздно.

Сразу после рассвета на берегах реки появились первые всадники. Они внимательно осматривали остров и другой берег, однако переправляться не думали.

Наконец к реке подошли пешие полки и построились в линию вдоль берегов.

Конницу войска Мстислав оставил в глубине построения. В случае если завяжется сражение, конницей он сможет совершить обходной маневр, как это уже сделал в войне с Георгием Цулой.

Солнце уже поднялось довольно высоко, и Мстислав велел выслать вперед трубачей, чтобы сообщить Редеде о том, что он готов к переговорам.

Подойдя к берегу, трубачи дали сигнал. С другой стороны прозвучал ответный сигнал.

Мстислав тронул каблуками бока коня, и конь осторожно ступил в быструю прозрачную воду.

Следом за Мстиславом двинулись десять бояр. Был уговор, что князей будут сопровождать по десятку бояр и также по два сигнальщика-трубача.

С Мстиславом поехали Часлав, Власий, Первинок и Синеус. Тихон и Братша из предосторожности остались с войсками.

Синеус держал в руках княжеское знамя. На легком ветерке знамя едва заметно шевелилось.

С другой стороны также двинулся Редедя. Его легко было узнать по огромной фигуре. Он был настолько велик, что со стороны казалось, что его ноги тащились по земле.

Перебравшись через протоку, сопровождающие бояре остановились у уреза воды.

Мстислав поднял руку.

Трубачи выехали вперед и подали сигнал. Им ответили адыгские трубачи.

Мстислав и Редедя двинулись навстречу.

Он съехались посредине острова. Остановились в нескольких шагах друг от друга.

– Будь здрав, князь! – поприветствовал Мстислав Редедю.

– И ты будь здрав! – в свою очередь пожелал Редедя и заметил: – Не ожидал тебя увидеть в этих местах. Говорили, что ты ушел к Киеву.

– Как видишь – я здесь. Как мне говорят, что ты стоишь в этих местах уже второй месяц. Как же я могу уйти, если на границах моего княжества стоит чужое войско? – сказал Мстислав и задал вопрос: – Редедя, что ты ищешь на границе наших земель?

Редедя сказал:

– Это земля моего племени. Я – охочусь.

– С целым войском?

– Воев надо учить. Где мне учить воев, как не на охоте? Неужели я должен спрашивать у кого-то разрешения, где мне находиться в своей земле?

Мстислав проговорил:

– К чужим границам не ходят с добрыми намерениями. Войско на чужой границе – жди неприятностей. Редедя, ты хочешь со мной воевать? Так отчего же не воюешь? Или боишься?

– Я никого не боюсь! – вспыхнул Редедя.

Мстислав задал вопрос:

– Редедя, что нам мешает жить мирно, как мы живем с аланами? Мы не заримся на ваши земли. А касоги никогда не владели Тмутараканью.

– Это земля хазар.

– Редедя, что тебе до земли хазар? Ну ты же знаешь, что Тмутаракань – исконно наша земля. Наш народ жил здесь еще до Великого потопа. Хазары тут были пришельцами. Но их мой дед разбил. Наследниками хазар остались аланы. Но у нас с ними мир. Или вам нужна чужая земля?

Редедя вздохнул:

– Чтобы выжить, каждый должен бороться. И в этой борьбе друзей нет. Ты союзник греков, а значит – наш враг.

Мстислав усмехнулся:

– Сейчас греческий император Василий занят войной с болгарами, но как только он закончит с ними, он займется Грузией. Князь Редедя, зря ты связался с грузинами. Они ненадежные люди. Они всегда предают своих друзей. Предадут и тебя. Да, если император и отступит от грузин, то на его место придут арабы. Арабы пытаются восстановить халифат. Дербент уже много горя от них натерпелся. Ты, князь, христианин! Неужели ты хочешь, чтобы в ваших землях правили иноверцы?

– Не я выбираю. Так решил совет племен, – несколько смутился Редедя.

– Ваши вожди недальновидны, – сказал Мстислав. – Они думают только о том, что будет сегодня, а нужно думать и том, что будет завтра.

– Я не могу приказывать вождям, – сказал Редедя.

– Что же… – проговорил Мстислав. – Так как решим – будем воевать или разойдемся?

– Мы воевать не хотим, – сказал Редедя.

– Мы тоже, – заметил Мстислав. – И что же будем делать? Неужели так и будем стоять друг против друга? Если вы не хотите с нами воевать и мы не хотим воевать с вами, то лучше разойтись.

– Мы не переходили границу ваших земель, – сказал Редедя.

– В таком случае я перейду. Я не могу позволить, чтобы рядом с Тмутараканью стояло готовое к войне войско. Через неделю, если вы не уйдете, то я сам нападу на вас, – сказал Мстислав.

– Я передам твое требование вождям, – проговорил Редедя.

– Передай, – сказал Мстислав и смягчил голос. – Князь, мы всегда были с тобой друзья, так зачем нам ссориться без повода? Ты посуди: если начнем сражение, то погибнут наши дружины. Это ослабит даже того, кто победит. Нам это нужно? Кому нужен князь без силы? Уговори своих вождей уладить дело миром.

– Попробую, – сказал Редедя.

Он развернул коня и отправился на свою сторону. Мстислав проводил его долгим взглядом и отправился на свою.

Первым его встретил Часлав. Хотя и неподалеку он находился, однако разговора не слышал.

– О чем договорились? – спросил Часлав.

– Я сказал, что если через неделю он не уведет войско, то нападу на него сам, – проговорил Мстислав.

Оба князя старательно делали вид, что заняты охотой и развлечениями.

Лагеря стояли совсем недалеко, их разделяла только река, поэтому обе стороны прекрасно слышали всё, что происходило на противоположной стороне реки.

По вечерам касоги веселились. Как только появлялась первая звезда, загорались костры. Тишину разрывала музыка. Лагерь наполнялся песнями и звонким женским смехом. На фоне пылающих костров виды были танцующие тени.

У славян тоже было нескучно.

Вечером в большом княжеском шатре было оживленно. Шатер был освещен множеством свечей. Бояре разместились по-походному – на подушках вдоль стен шатра.

Князь сидел на небольшом возвышении.

Шатер был застелен большим ковром с желтыми тюльпанами по красному полю. На ковре на подносах были фрукты и вино.

Распорядителем пира был Первинок. Как только Мстислав занял место, он подал знак – и слуги тотчас же внесли огромный серебряный поднос, покрытый колпаком с золочеными узорами. От подноса шел аромат жареного мяса и душистых трав.

Поднос поставили посредине ковра. Колпак снял сам княжеский повар.

Взгляду присутствующих открылась жареная свинья в окружении колбас и поросят.

Над угощением целый день трудился княжеский повар во главе целой бригады помощников.

Свинья была помещена в маринад из уксуса и воды, горчицы и натертого с солью чеснока. Пока мясо мариновалось, повар мелко нарезал лук и стушил его в смальце до мягкости. По готовности лук был рассыпан ровным слоем на противне, на него повар положил мясо, полил горячим жиром и противень поставил в сильно нагретую печь.

Пока мясо грелось, повар занялся капустой – нашинковал, обжарил в смальце, залил вином, добавил колбас и всё это потушил до мягкости.

Затем свинья, уже порозовевшая от жара и источающая пар, была вынута из печи, и перемешана с капустой и колбасами, и посыпана духмяными травами, и снова помещена в печь.

Теперь освободилось время, чтобы заняться поросятами и другими блюдами. Те, что попроще, готовили помощники под наблюдением повара.

Готовая свинья и поросята были выложены на огромный серебряный поднос и красиво обложены солеными огурцами, яблоками, репой и другими овощами.

Блюдо было встречено с восторгом.

Повар лично делил мясо, а Первинок указывал, кому какой кусок давать. Первый, самый лучший кусок был подан, по обычаю на кончике меча, князю.

За здравицами не заметили, как свинья и поросята были съедены.

Но, как оказалось, это был не последний сюрприз.

Слуги освободили середину шатра и поставили огромный египетский барабан – табла.

Не понимая, зачем он поставлен, присутствующие бросали на него заинтригованные взгляды.

У входа в шатер сели трое музыкантов. Один – с барабаном джембе. Другой – с чаганом. Третий – со свирелью.

По знаку Первинка развлечение началось.

Сначала показал свое искусство барабанщик, выбив соло на джембе замысловатый мотив.

Не успел он закончить, как остальные музыканты приправили барабанную дробь тонкой музыкой, словно изысканное кушанье драгоценной восточной специей. Ритм ускорился, и барабанщик забился в бешеном экстазе – руки мелькали, словно спицы стремительно вращающегося колеса.

И тут все ахнули.

Неизвестно откуда и как в шатре появилась девушка.

Длинные, почти до пяток, горящие черным огнем блестящие волосы. Черные брови. Лазурные глаза, кажущиеся огромными озерами – на пол-лица, излучающие какой-то неведомый сумасшедший блеск.

Одежды на ней почти не было. Открытый темно-синий лиф, из которого выглядывали молочные груди. Тонкий поясок, туго перетягивающий тонкую талию. Легкая юбка из ярко-карминного тончайшего шёлка. Всё украшено бисером и стразами, ослепительно сверкающими в свете ламп.

Она была словно весенний маковый цветок.

Стремительно пробежав по кругу, она остановилась перед Мстиславом. Ритм барабана стал редок. Девушка начала опускаться на колени, потряхивая бедрами в ритм барабану.

Все замерли.

Неожиданно ритм снова взвинтился до бешеного темпа. Танцовщица сорвалась с места, словно лепесток, подхваченный порывом ветра, и понеслась по кругу.

Пробежав два или три раза, она внезапно вскочила на табла.

Девушка танцевала с необыкновенной ловкостью. В ритм барабану искусно трясла бедрами, животом и грудью. Всё тело ходило волнами, словно штормовое море.

В восторге мужчины бросали на середину ковра горсти золотых монет.

Музыка внезапно стихла, и танцовщица исчезла, словно унесенный ветром мираж.

Все ошеломленно молчали.

Но вновь послышалась музыка. Она была тиха и грустна.

У очнувшихся мужчин был один вопрос: кто эта девушка?

Первинок едва заметно улыбался.

Мстислав, пораженный красотой зрелища, спросил Первинка:

– Что – это?!

Первинок ответил:

– Ее зовут Лолит.

– Чья она? – задал вопрос Мстислав.

– Она свободна, – сказал Первинок.

– Такого не бывает! Женщина всегда принадлежит мужчине!

– Это – свободная женщина. Она никому не принадлежит, – сказал Первинок.

– Я хочу видеть ее.

– Что же… – усмехнулся Первинок и подал знак.

В шатер вошла девушка. На ней было тонкое покрывало, закрывающее ее почти до глаз.

Встав перед Мстиславом, она поклонилась. Мстислав почувствовал аромат свежего лимона.

– Ты хотел меня видеть, князь?

– Да, – проговорил Мстислав.

Он протянул руку, и в нее вложили тяжелый кошель. Он подал кошель девушке.

– Лолит, – сказал он, – я благодарю тебя за то волшебство, что ты подарила нам.

Лолит поклонилась:

– Благодарю, великий князь.

Она собиралась уйти, но Мстислав задержал ее.

– Лолит, посмотри – в шатре множество достойных людей. И многие готовы сделать тебя хозяйкой в доме. Не хочешь ли ты выбрать себе мужа?

Лолит поклонилась:

– Благодарю, князь. Благодарю вас, достойные люди. Я с радостью бы вышла замуж за любого из вас, но не могу…

– Почему? – пронесся вздох изумления.

– Потому, что я уже невеста…

– Чья? Кто этот счастливчик?

Кто-то схватился за рукоять меча. В шатре были сильные воины. Многие из них были богаты. Любой из них, не задумавшись, убил бы соперника, если бы Лолит намекнула хоть словом.

– Я невеста бога! – сказала Лолит и застыла в поклоне.

Мстислав рассмеялся:

– Ну, этот соперник даже самому сильному воину не по зубам!

Теперь все стали догадываться, кем была Лолит. Жрицы древнего культа плодородия замуж никогда не выходили.

Мстислав улыбнулся:

– Ты свободна, женщина.

Лолит поклонилась, но не ушла.

– Позволь мне спеть, – попросила она.

– Почту за счастье, – сказал Мстислав.

Вновь заиграла музыка, на этот раз тихо и нежно. Лолит подошла к Мстиславу. Взглянула в его глаза. Села у его ног и запела.

Когда Лолит закончила петь, Мстислав подал ей золотой кубок с самым дорогим и изысканным вином.

Лолит встала и взяла кубок обеими руками.

Мстислав встал и подошел близко к Лолит, так, что они оказались лицом к лицу. Они ощущали дыхание друг друга. Он видел ее глаза – глубокие, словно само бездонное небо.

Удивительно, что у синеглазой девушки волосы были черные, и эта тайна еще больше тянула к ней.

Мстислав был уже не юноша, но его сердце от этой близости колотилось так, словно хотело выскочить из груди. По спине пробегал то озноб, то жар. В теле чувствовалась слабость.

– Давай выпьем за твое здоровье, – тихо проговорил Мстислав.

В глазах Лолит блеснул озорной огонек:

– Князь, я простая девка. По мне ли честь, чтобы за мое здоровье пил князь – избранник бога?

– Ты не простая девка, – проговорил Мстислав. – Ты танцевала и пела, словно сама богиня. Почет богине может оказать любой, и даже князь, и император, и даже бог.

– Я выпью за твое здоровье, – сказала Лолит.

– А я – за твое, – сказал Мстислав.

Лолит поднесла кубок к губам и сделала несколько глотков. Она опустила кубок, и ее красные губы влажно блеснули, приобретая неудержимую соблазнительность.

– Поцелуемся? – неуверенно проговорил Мстислав.

Он был князь. Многие женщины жаждали его внимания и готовы были на все – даже бросить своих мужей. Когда хотел, он этим пользовался. Но ни одна надолго в его памяти не оставалась.

А вот с этой девушкой всё было по-другому. Что-то в ней было, что не позволяло относиться к ней, как к остальным.

– Как брат и сестра? – лукаво улыбнулась Лолит.

– Как мужчина и женщина! – сердито ответил Мстислав.

Лолит прикрыла глаза и едва заметно подалась вперед. Мстислав обнял ее и коснулся губами ее губ.

Поцелуй словно обжег его.

Мстислав инстинктивно отшатнулся, но тут же взял себя в руки.

Лолит стояла неподвижно с закрытыми глазами. Затем медленно их открыла.

Мстислав взял ее за руку.

– Сядь рядом со мной, – сказал он, показывая на подушку рядом.

Глаза Лолит приобрели льдистый оттенок.

– Нет, – твердо проговорила она. – Мне надо уйти.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, – проговорил Мстислав.

– Мне надо уйти, – сказала Лолит и очень тихо, едва слышно добавила: – Но если ты меня и в самом деле полюбил – то жди и надейся, что я приду. И тогда, может, твои мечты сбудутся.

– Останься…

– Мне надо уйти, – твердо повторила Лолит и бросила вопросительный взгляд на Мстислава. – Или ты хочешь задержать свободную женщину?

Мстислав на мгновение задумался, затем решительно и уверенно ответил:

– Нет!

– Любовь ценна своей свободой. Без свободы любовь не существует… – облегченно улыбнулась Лолит.

Лолит ушла. Пир продолжался. На площадке перед княжеским шатром был разожжен большой костер.

Все переместились из шатра к костру.

Музыканты заиграли быстрые мелодии, и начались пляски.

Мстислав смотрел на пляски со стороны. Он сидел на бревне рядом с кувшином и парой кружек. По красному от пламени костра лицу блуждали тени. Лицо было словно слепленным из тяжелого гранита.

Настроение Мстислава было нерадостным.

Заметив это, к нему подсел Первинок.

Он только что вырвался из хоровода. Тяжело дышал. На лбу поблескивали капли пота.

– Что, мой князюшка, невесел? – поинтересовался он.

Мстислав промолчал.

– Ты переживаешь, что девка ушла? – догадался Первинок. – Не переживай – девок много на свете.

– Таких мало, – проронил Мстислав.

– Да что же в ней такого особенного? – удивился Первинок. – Есть и получше – эта худая, словно заблудшая коза.

Мстислав усмехнулся:

– Друг мой, ты же знаешь… ну, должен знать, что в женщине тело не главное.

Первинок поперхнулся:

– Князь, мужчина всегда выбирает женщину по внешности. Женщина нужна для продолжения рода…

– А мечтает – о другой. Мужчин привлекает красота лица и тела женщины, но любит женщину он совсем за другое… – задумчиво проговорил Мстислав.

Первинок хмыкнул:

– За что это – за другое?

– Наверно, за тайну, которая имеется в женщине, – проговорил Мстислав и задал неожиданный вопрос: – Первинок, а ты откуда ее взял?

Первинок плеснул из кувшина в кружку, отхлебнул и сказал:

– Она прибилась к нам, когда я возвращался из Мааса.

– И?.. – Мстислав бросил вопросительный взгляд на Первинка.

– Что?

– Ну, кто ее родители? Откуда она? – начал сердиться Мстислав.

– А-а. Мать она не знает. Она с детства у скоморохов. А веселые люди пришли из Индей-земли. Правда, уже давно, еще когда она была младенцем. Потому она хорошо знает наш язык. Впрочем, она знает много языков. Но родом ли она из Индей-земли или откуда-то из наших мест – неизвестно.

– У нее черные волосы.

– А глаза – голубые! И кожа белая! – сказал Первинок и рассмеялся. – Не смотри на цвет волос женщины. Цвет волос у женщины ничего не говорит о том, кто она, – он говорит только о том, кем она хочет казаться.

– Ну да, – согласился Мстислав. – Для женщины сменить окрас легче, чем лошадь перекрасить.

Первинок кивнул головой.

– А ее ватагу побили разбойники. Мы тогда едва успели деревню спасти. Она чудом уцелела – атаман разбойников грозился ей горло перерезать. – Первинок восхищенно заметил: – Я удивился, какая она смелая – он ей нож к горлу уже подставил, а она: «Ты раньше меня сдохнешь».

– Да, это очень смело.

– Я пожалел ее и разрешил пожить на моем дворе. Потом она нашла двоих музыкантов из своей ватаги. Это те, что играли, – пояснил Первинок и улыбнулся. – Но в этой девчонке и в самом деле есть тайна. Я думаю, что она посвящена в магию.

– Она жрица богини Макошь? – задал вопрос Мстислав.

– Только амазонка может быть жрицей богини Макошь!

– В дружине моего деда были амазонки.

– Может, и она из них. Ну, ты же знаешь, что она в этом ни за что не сознается. Наши же попы ее тогда живьем съедят. Они амазонок ненавидят черной ненавистью.

– Значит, она не христианка?

– Крест носит… – Первинок пожал плечами. – А что в ее голове – не знаю. Но девица очень интересная. Я ее как-то уговорил погадать на будущее. Пока ее слова сбываются.

– Я хочу, чтобы она и мне погадала, – сказал Мстислав.

– Я ей скажу, – проговорил Первинок. – А придет ли… И будет ли гадать? Это уже не от меня зависит. Амазонки – народ своевольный и упёртый. Насколько я уже узнал ее характер – она точно амазонка!

– Пусть только придет. А я уж с ней договорюсь, – сказал Мстислав.

Пир затянулся почти до утра. Выпито было много, поэтому весь следующий день Мстислав отдыхал. Он несколько раз просыпался, пил капустный рассол и снова впадал в дремоту.

К вечеру Мстислав окончательно проснулся.

Некоторое время он лежал без движения и смотрел в открытое окно на крыше шатра. В окне были видны стремительно несущиеся облака. У них был розовый низ, а верхняя часть – серая и сливалась с небом. Небо было прозрачным и глубоким, но с каким-то серым холодным оттенком.

Небо напоминало осеннее озеро.

Водоросли, придававшие воде летом зеленоватый цвет, опустились на дно, и вода стала такой прозрачной. Сквозь воду свободно просматривалось бурое дно. Дно извивалось змеями – течение шевелило спрятавшиеся в воду длинные нити водяных растений.

Мстислав подумал, что лету пришел конец. Осень в этих местах долгая, теплая и сухая, поэтому никак не могла повлиять на ход дальнейших событий. Возможно, Редедя всё же решится на войну с ним.

Редедя нравился Мстиславу.

По всему было видно, что он настоящий воин: чувствуется характер – прямой, честный. Такие люди нравятся окружающим, и даже враги относятся к ним с уважением.

Мстислав не хотел войны с Редедей и был уверен, что и Редедя также не хочет войны с ним.

Но даже самый авторитетный вождь вынужден исполнять волю своего окружения. Ведь короля делает его свита.

Наверно, войны не будет, и оба войска мирно разойдутся. Но даже мирный исход противостояния наносил ущерб Мстиславу, потому что срывал его планы. Связанный касогами, Мстислав не мог взять под свой контроль земли, которые отдавал ему Святополк, и особенно – Чернигов.

Мстиславу было неизвестно, чем закончится междоусобица между Святополком и Ярославом, но в случае победы Ярослава спорить с ним было бы намного легче, имея за собой Чернигов.

Закономерно, что рассуждения расстроили Мстислава.

Самое тяжкое для любого человека – ждать. Особенно для такого энергичного, каким был Мстислав. Ему, по примеру великого полководца Александра Македонского, легче было разрубить узел одним ударом меча, чем долго и нудно распутывать хитросплетения.

Мстислав чувствовал неудержимое желание как можно быстрее разрешить дело. Для этого требовалось самому напасть на касогов.

Теперь война с касогами Мстиславу уже не казалась нежелательной.

Мстислав поднялся и потянулся к кувшину с рассолом, стоявшему на низком столике рядом с кроватью. Он пил прямо из кувшина. Кисло-соленая жидкость пахла свежей капустой и слегка щипала язык.

Услышав движение, в шатер заглянул слуга.

– Ужинать хочу! – раздраженно проговорил Мстислав.

Слуга было скрылся, чтобы распорядиться насчет ужина, но Мстислав вдогонку приказал ему:

– И пусть ко мне придут бояре – Часлав, Братша, Тихон и Первинок!

Через минуту в шатер зашел повар. Поклонившись, он остался у входа. Следом за ним вошли слуги с подносами. Подносы они поставили на столик.

Один поднос был заполнен фруктами. На другом – большая миска с соленой капустой, огурцами, грибами и мочеными яблоками. Рядом с подносами поставили крынку с кислым молоком. Кислое молоко сверху было покрыто коричневой корочкой.

Слуги вышли. Повар ждал.

Мстислав взял моченое яблоко. Поднес ко рту, но есть не стал – понюхал и положил назад.

– Может, кислого молочка? – поинтересовался повар.

Мстислав кивнул головой.

Повар наклонил крынку над широкой кружкой. Густое молоко вываливалось белоснежными с коричневым оттенком ломтями.

Повар взял ложку, чтобы перемешать молоко.

– Не надо, – сказал Мстислав.

Он взял ложку и начал есть кислое молоко, точно густой кисель.

Не успел он доесть, как в шатер вошел Первинок.

– Будь здрав, князь! – поприветствовал он и сообщил, что бояре собрались и ждут его около входа.

– Сейчас я выйду, – сказал Мстислав и приказал повару: – Убери всё и скажи слугам, чтобы принесли умыться и одеться.

Через полчаса Мстислав вышел из шатра.

Лицо его было румяно. Смотрел он весело.

– Собрались? – бодро поинтересовался он.

– Собрались.

Мстислав бросил взгляд на небо.

Солнце уже висело над самым горизонтом, окрашивая землю и небо золотистым оттенком. В золотом поле висел, словно драгоценный камень, сверкающий кристалл.

Воздух пах горячим хлебом.

Мстислав стоял с минуту, затем прошел к лавке под стоящими небольшой стеной кустами высокого гороховника.

Ощетинившиеся колючками ветви были густо усеяны длинными коричневыми, словно покрытыми лаком, бобами. Созревшие стручки свернулись в запутанные узлы и издали напоминали стаю спящих летучих мышей.

Мстислав умостился на лавку и кивнул:

– Садитесь. Посоветуемся.

Слуги поднесли еще лавок, и бояре сели.

– В общем, хотя я днем и дремал, но в голове шевелились мысли… – начал Мстислав.

Бояре кивнули головами.

– О чем же? – поинтересовался Первинок.

– Всё думал, что нам делать дальше.

– Так чего тут думать? Надо ждать, когда касоги уйдут… Либо начнут сражение, – проговорил Братша.

– А если они не уйдут, а если они и сражение не начнут? – задал вопрос Мстислав. – Мы же не можем стоять тут до следующего лета?

Братша почесал затылок.

– Тогда остается только самим напасть…

– Я тоже так думаю, – проговорил Мстислав.

– Значит, начинаем готовиться к сражению? – задал вопрос Тихон. – Когда начнем сражение?

– Не спеши, – проговорил Мстислав и бросил взгляд на Первинка.

– Начать войну и дурак может, но часто даже сотне мудрецов не под силу ее закончить, – многозначительно заметил Первинок.

Тихон покраснел:

– Не срамословь попусту!

– А я и не возвожу на тебя хулу. Я просто поясняю, что, прежде чем начать войну, надо подумать, как ее закончить, – сказал Первинок. – А вдруг завтра касоги сами уйдут. Раз они не нападают – значит, и они не уверены в своих планах.

Мстислав обратился к Чаславу:

– Дядька, а что твои соглядатаи говорят?

– Ничего они не знают, – сказал Часлав.

– А кто же знает?

– Наверно, только сам Господь Бог. Но разве у Него спросишь?

– Ага! – сказал Мстислав. – И что ты предлагаешь?

– Надо еще подождать.

– Хорошо. Подождем еще, – сказал Мстислав и встал. – Можете идти.

Бояре неуверенно стали расходиться.

Мстислав задержал Первинка:

– Первуша, как ты думаешь – у Бога можно попросить совета?

– Попросить совета можно у кого угодно, – сказал Первинок.

Мстислав слегка рассердился:

– Вот я и спросил совета у вас! А – толку?

Первинок понял, что перегнул палку, но ответил дерзко:

– Ну, тогда пусть попы помолятся…

– Пусть! – рассмеялся Мстислав и поинтересовался: – А что Лолит ответила?

Первинок едва заметно улыбнулся:

– Она сказала: надейся и жди; всё произойдет так, как будет угодно Богу.

Лолит не шла.

Мстислав ждал до поздней ночи. Устав ждать, Мстислав вышел из шатра.

Было тепло.

Небо было ясным. Звезды светились ровным блеском. Поднимавшаяся над горизонтом луна была окружена кольцом бледно-желтого цвета.

Костер на площадке перед шатром тлел невысоким пламенем. Над пламенем кружился столб мошкары.

Слабый огонь освещал лишь небольшой пятачок вокруг костра, дальше ничего не было видно – только силуэты острых вершин шатров.

Лагерь казался безжизненным. Однако не успел Мстислав осмотреться, как из темноты, словно из-под земли, вырос сторож с коротким копьем в руке. Следом за ним появился и другой.

– Не спится, князь? – добродушно поинтересовался первый сторож.

– Не спится, – сказал Мстислав и кивнул на костер. – Бросили бы в огонь полыни, что ли. Мошка столбом стоит.

– И пусть, – сказал сторож. – Вся мошка слетается к огню, и вокруг легче дышать. А нам у костра не с руки сидеть – сторожить надо.

– Ладно, – сказал Мстислав.

На разговор из соседнего шатра выглянул слуга. Увидев князя, он поторопился подойти к нему.

– Может, тебе чего надо? – поинтересовался слуга, с интересом глядя на Мстислава.

Мстислав подумал, что надо было бы его послать, чтобы узнать, почему Лолит не приходит, но, бросив взгляд на сторожей, с нескрываемым любопытством глядевших на него, отказался от этой мысли.

Люди любят сплетничать. Слух о его связи с женщиной обязательно дойдет до Анастасии. Он не боялся этого – князь не обязан вести монашеский образ жизни. Но одно дело, когда женщина сама приходит к нему, другое дело – когда он уговаривает ее прийти.

– Не надо ничего, – пробормотал Мстислав и вернулся в шатер. Здесь он лег на кровать, и закрыл глаза.

Он не заметил, как уснул. Ему показалось, что прошло одно мгновение. Проснулся он от негромкого разговора за стеной шатра.

– Нельзя! Князь спит. Он и так лег спать уж за полночь, – сказал мужской голос громким шепотом.

– А я говорю – буди! – твердо ответил женский голос.

Накинув на плечи плащ, он вышел из шатра.

Ночь еще не закончилась. Небо было темно. В прозрачной черноте звезды блистали раскаленными углями. Луна лежала на горизонте. Она была багрово-красной, словно облитая кровью. Своим видом она словно пророчила что-то ужасное.

Кто-то быстро прикоснулся к руке, и Мстислав вздрогнул. Впрочем, прикосновение было теплым и мягким, чем и успокаивало. Рядом был человек.

Мстислав почувствовал исходящий от человека свежий аромат. Запах был бодрящий, свежий, тонкий, холодный. Это пахла мята.

– Князь, ты ждал меня? – тихо спросил человек.

В темноте его лицо было невозможно разглядеть. Но Мстислав узнал – это была Лолит.

– Это ты, Лолит?

– Это – я. Ты хотел спросить у богов совета?

– Да.

– Время пришло, – проговорила Лолит, взяла Мстислава за руку и потянула. – Пошли. Скоро рассвет. У нас осталось совсем мало времени.

– Мы далеко идем? – спросил Мстислав, следуя за Лолит.

– Нет, – проговорила Лолит. – Мы только поднимемся на вершину холма. На вершине холма – ближе к богам. Оттуда лучше будет видно поднимающееся солнце.

Лолит всё время держала Мстислава за руку. Хотя и дороги не было видно, но она шла уверенно и ловко, как кошка. Через несколько минут они и в самом деле поднялись на вершину холма, и Лолит отпустила руку князя.

– Погоди немного, – сказала она.

Небо на востоке уже начало наливаться утренней белизной. Начала разгораться утренняя звезда.

Пока Мстислав осматривался, Лолит стукнула железом о камень, и через секунду потянуло горьким дымком, а затем разгорелся огонь.

Всё произошло быстро. Мстислав догадался, что у Лолит всё было приготовлено с вечера.

В свете костра можно было рассмотреть Лолит. Она была в белой длинной – до пят – рубахе. Волосы распущены. На голове венок. Судя по запаху, в него была вплетена и мята. Через плечо висела холщовая сумка.

Лолит вынула из сумки небольшую сковороду и поставила на огонь. На сковороду что-то насыпала из небольшого мешочка.

Затем она занялась другим делом: отвязала от сумки сверток и развернула его – это был коврик. Она постелила коврик на землю рядом с костром и пригласила:

– Садись, князь. Пора. Времени у нас уже почти нет.

Мстислав сел на край коврика. Лолит села напротив.

– Князь, теперь делай, что я тебе буду говорить. И что бы ни происходило, молчи. Иначе всё испортишь, – предупредила она. – Я тебе всё потом скажу. Когда можно будет.

Мстислав кивнул головой.

– Тогда – начинаем! – сказала Лолит. – Положи меч перед собой.

Мстислав положил меч на ковер.

– Теперь отгони лишние мысли. Думай только о том, что хочешь узнать, – проговорила Лолит.

Она вынула из сумы еще один мешочек.

Забормотала заклинание. Не глядя, сунула в мешочек руку. Что-то взяла и быстро, словно это был раскаленный уголек, бросила перед собой.

Это была деревянная дощечка – она легко подпрыгнула и легла.

На дощечке была изображена руна.

Мстислав пристально смотрел на нее.

Он знал значения рун. Но имела значение не только сама руна, но и ее положение.

В голове князя словно пронесся ветер – стало свежо и ясно.

Лолит с минуту молчала. Затем тихо спросила:

– Ты ответ на свой вопрос получил?

– Да, – так же тихо проговорил Мстислав. – Но…

Лолит убрала руну в мешочек и спрятала его в суму.

– Сегодня руны больше ничего не скажут, – произнесла она. Бросила взгляд на восток, где ярко разгоралась заря, и проговорила: – Но мы еще можем спросить солнце.

Она постелила на ковер небольшой белый платок и высыпала на него из сковороды песок. Затем вынула из сумы большую морскую раковину и подала Мстиславу.

– Возьми раковину двумя пальцами, поднеси к губам и проговори желание. И брось на песок, – сказала Лолит.

Мстислав всё так и сделал.

Лолит осторожно убрала раковину и начала рассматривать следы, которые она оставила.

– Этот след – твоя жизнь. Тут линии, но они изломаны, – говорила она. – Тебе придется приложить немало усилий и времени для достижения своей цели. Сколько изломанных линий, столько и препятствий тебе придется преодолеть. Но желание твое обязательно сбудется.

Мстислав повеселел.

Но Лолит помрачнела. В ее глазах мелькнул испуг.

– Что ты еще увидела? – забеспокоился Мстислав.

– Я вижу зверя…

– Это хорошо?

– Зверь – означает, что тебе помогут близкие люди. Но мне кажется, что это кошка.

– И что – кошка?

– Кошка – зверь хитрый. Она обозначает льстивых и лицемерных людей, которые будут мешать исполнению твоих желаний. Они предадут тебя и принесут тебе гибель.

Мстислав помрачнел:

– И что делать?

– Ярило сказало тебе твою судьбу. Теперь молись ему, чтобы оно отвело от тебя зло. Повернись к солнцу.

Мстислав повернулся лицом к встающему солнцу.

– Повторяй, – сказала Лолит и начала громко шептать.

Мстислав повторял:

– Светило дневное, к тебе я взываю!

От черного зла очистить призываю!

Смой невезенье, верни мне удачу!

Пусть темные силы мне не мешают!

Пусть светлые мне помогают!

Аминь!

Мстислав верил старым богам, хотя и считал себя христианином.

Как же не верить в богов, которым верили предки?

Правда, старые боги были капризны, ненадежны и лукавы. Они были такие же, как и люди. Боги и люди были равные. Боги были работники. Поэтому за хорошую работу их хорошо кормили, а за плохую работу секли плетьми.

Новый Бог был другим. Он тоже был могуч, всевидящ. Но от старых богов отличался тем, что Он был над людьми. Он не был работником, Он был господином. Людей называл Своими рабами. Добро и зло насылал, как бесстрастный учитель, всего лишь как испытание. А счастье людям могло прийти, лишь только когда они попадали в рай.

Только сумасшедшему могло прийти в голову, что христианского Бога можно высечь за нерадивость.

Хотя люди Его и распяли…

К концу недели вера Мстислава в старых богов пошатнулась. В утешение ему оставалась только надежда.

Мстислав был очень образованный человек. Знал он и греческие сказания, которые сообщали, что людей создал Прометей.

Прометей слепил их из глины. А оживила их Афина.

Некоторое время люди жили как животные – ютились в пещерах, не знали огня и не умели постоять за себя.

А боги жили на вершине горы Олимп. Были красивы и сильны. Жили в свое удовольствие – пировали, дрались за власть и развлекались с людьми. Заставляли их драться между собой.

Прометей был двоюродным братом главного божества – Зевса.

Увидев, как люди страдают, он пожалел их. Он научил людей пользоваться огнем.

Узнав об этом, Зевс сильно разозлился: он понял, что люди становятся конкурентами для богов.

Наказание для Прометея Зевс придумал быстро – его приковали к горе. А над людьми он решил покуражиться – приказал Гефесту, виновному в утрате огня, слепить из глины женщину.

Желая превратить женщину в истинное наказание, боги наделили ее всем, что они посчитали нужным для этого. Афродита наделила ее красотой – чтобы мужчины теряли рассудок. Гермес – хитростью и сладкоречием. Афина дала душу – непонятно для чего.

Сам Зевс дал женщине неуемное любопытство.

Пандора своей красотой соблазнила младшего брата Прометея, и он взял ее в жены. На свадьбу Зевс подарил Эпитемею драгоценный ларец. При этом предупредил, что в ларце спрятаны все неприятности, которые только могут приключиться с людьми, поэтому его нельзя открывать.

Зевс был хитрец – всё произошло, как он и задумал. Любопытная Пандора открыла ларец, и беды обрушились на мир людей. Увидев это, она поспешила захлопнуть крышку.

Говорят, что на дне ларца осталась только надежда.

Но так как ларец с тех пор боятся открывать, то никто не знает, что это такое: правда это или ложь – одна иллюзия.

Но, когда все дороги заходят в тупик, когда разрушены все иллюзии, когда ни один луч не блеснет на горизонте, тогда в глубине души каждого человека остается проблеск надежды.

Время шло, а Редедя не уводил войско.

Через неделю на ужин у Мстислава собрались самые близкие – дядька Часлав, Тихон и Первинок.

Небо уже второй день хмурилось низкими тучами. Накрапывал мелкий нудный дождь вперемешку со снегом. Самый неприятный из дождей, когда чудится, что само небо печалится и роняет слезы.

Рано стемнело, словно уже наступила поздняя осень и земля начала засыпать перед зимой.

Посредине княжеского шатра в железной корзине тлели угли. Казалось, что корзина была наполнена сочными темно-рубиновыми ягодами, которые щедро излучали жар. Рядом с углями было душно. Пар поднимался вверх и оседал на тонких стенах шатра инеем. Иней в свете свечей серебрился желтыми искрами. От покрытых инеем стен шатра сквозило холодом. Зябкий мокрый холод пронизывал всё тело, словно поселился в каждой его клеточке.

– Холодно, – пробормотал Часлав, кутаясь в толстый шерстяной плащ. – Пронизывает, словно змеи оплетают всё тело. Надо добавить углей.

– Корзина и так уже полна, – сказал Мстислав.

– Значит, надо поставить еще корзины у стен, – сказал Часлав.

Тихон рассмеялся:

– Князь, а ты больше медовухи пей. Медовуха разгоняет кровь по жилам.

– Проживи с мое, – незлобно огрызнулся Часлав. – В моем возрасте кровь уже как водица – ничто не разогреет.

– Э-э-э, князь! Ты это зря! Ты заведи в подруги молодую девку – хорошая девка твою кровь превратит в кипяток. Будешь, как молодой, скакать, – с улыбкой проговорил Первинок.

– Кровь-то разгорячит… да как бы заодно не спекла. Кто имеет дело с огнем, тот должен опасаться сгореть, – сказал Часлав и пробурчал с расстроенным видом: – Да ну их! Возни с ними много…

Первинок взглянул на Мстислава:

– Кстати… Князь, а что у тебя с Лолит?

– А чего тебе?

– Говорят, она приходила к тебе недавно ночью, – дипломатично проговорил Первинок.

Все навострили уши.

– Она ко мне приходила по делу.

– Это еще по какому такому делу к мужчине ночью может приходить красивая девка…

Мстислав покраснел:

– По обычному! Мы с ней волхвовали.

Часлав изумленно поднял брови:

– Поверить не могу. Ты с ней занимался языческим чародейством?

– А что в этом?

– И что она тебе предрекла? – спросил Тихон.

– Сказала, что мне будет сопутствовать успех…

– Так мы будем воевать с касогами? – спросил Тихон.

– Пока нет…

Первинок заметил блеснувшее в глазах Мстислава беспокойство.

– Князь, она нагадала тебе что-то нехорошее? – спросил он.

Мстислав вздохнул и сознался:

– Боги напророчили мне гибель… меня предадут близкие люди.

– Предают всегда только близкие, – философски заметил Первинок.

– Негодное чародейство! Грех это! – с негодованием проговорил Часлав.

– Конечно – грех, – с улыбкой проговорил Первинок. – Но кто не согрешит, тот не покается. Гордыня – один из тягчайших человеческих грехов. Человек не может быть безгрешным, ибо так его создал Бог.

– Ладно. Лучше о женщинах болтать, чем слушать богословские прения, – нетерпеливо махнул рукой Мстислав. – Лучше скажи, дядька, что ты предлагаешь.

– Нужен большой молебен за успех нам, – сказал Часлав.

– Так в чем же дело? – проговорил Мстислав. – Скажи архиепископу, чтобы утром устроил молебен.

Часлав бросил на него удивленный взгляд.

В Мстиславе причудливо и парадоксально сочетались христианство и язычество. Мстислав с детства воспитывался в христианской вере. Он искренне верил в Христа. Но старая вера, доставшаяся ему от отца, так глубоко сидела в нем, что ее ничем невозможно было вытравить.

Часлав подумал: «В этом ничего удивительного не было – Бог один, но Он многолик. Простому смертному не может быть известно, какой Он выберет путь к его душе и мыслям».

Часлав улыбнулся и громко позвал:

– Эй, кто там!

В дверь заглянул слуга.

– Пошли к архиепископу сказать, что князь хочет завтра молебен, – распорядился Часлав.

Архиепископ был в Тмутаракани. До города было всего лишь три десятка верст – пути туда-сюда на одну ночь.

Утром приехал архиепископ Иларион и устроил на поле торжественное богослужение.

Разумеется, Мстислав никаких советов от христианского Бога не получил. Христианский Бог советов не дает.

Когда архиепископ слабым голосом пропел последнее «аминь», Мстислав перекрестился и обратился к стоявшим рядом боярам.

– Хватит ждать! – решительно проговорил он. – Собираю большой совет!

– Когда? – лаконично спросил Первинок.

– Сейчас же! – сказал Мстислав.

В большом военном совете участвовали только члены старшей и средней дружины, которых было около сотни человек.

Почти все они были на молебне. Кроме десятка дружинников, находившихся в дозоре либо выполнявших какие-либо задания на стороне.

Поэтому дружинники просто переместились на площадку перед княжеским шатром.

Посредине площадки постоянно горел костер, вокруг которого лежали бревна и стояли лавки.

Для князя из шатра вынесли кресло. К спинке трона приставили знамена.

Старшие бояре сели на лавки и бревна. Остальные окружили их плотной стеной.

Когда расположились, Мстислав вышел из шатра. Его встретили приветственными возгласами.

Мстислав поднял руку, призывая к тишине. Как только стихло, объявил:

– Други, я собрал вас, чтобы посоветоваться. Как вы знаете, мы уже месяц стоим против касогов. Касоги сражение против нас не начинают, но и не уходят. Мы не можем так стоять долго, скоро зима, а у нас много дел. Возникает вопрос: что нам делать – самим начинать войну с касогами или продолжить ожидание?

Закончив оглашение проблемы, Мстислав сел.

Дружинники молчали.

Заметив нетерпеливый взгляд Мстислава. Тихон заторопил дружинников:

– Ну чего словно воды в рот набрали? Князь просит вашего совета, так говорите!

Первинок, сидевший рядом с Мстиславом на лавке, громко проговорил:

– Давайте поступим по обычаю – пусть первым скажет слово младший.

Все оглянулись на одного из молодых дружинников.

Покраснев, тот, заикаясь, промолвил:

– Я-я-я не знаю. Но п-п-по мне, так лучше воевать, чем сидеть и ждать.

Братша приободрил его.

– На войне самое тяжелое – ждать. Даже не всякий седой боярин способен на это. Но ты прав – многие так думают. Я тоже.

Многие из сидевших на лавках закивали головами.

– И что это даст нам? – задал вопрос Первинок. – Ведь понятно, что, напав на касогов на их земле, мы наших соседей заставим опасаться нас. Многие из них придут на помощь касогам.

– Это если мы сразу не разобьем Редедю, – сказал Власий. – А если мы в первом же сражении разобьем его, то другие поопасаются вступать в войну. Касоги сегодня самые сильные на Кавказе. Сильнее их противника не будет.

– А Грузия и Армения? – напомнил Первинок.

– Грузии и Армении не до нас. Они сейчас думают, как им выжить в войне с греками, – сказал Власий.

Мстислав слушал и молчал.

Тихон подытожил небольшой спор:

– Как я понимаю – дружина советует напасть на касогов?

– Напасть! – сказал Братша. – Но напасть так, чтобы в первом сражении касоги были поражены.

– И как это сделать? – поинтересовался Мстислав.

Братша изложил план:

– Конечно, неожиданно напасть на лагерь касогов нам не удастся. На той стороне реки сидят касожские дозоры и следят за нами. Когда мы пересечем реку, в лагерь будут посланы гонцы, которые предупредят о нашем выходе. Касогский лагерь находится в десятке верст от нас, поэтому, когда мы подойдем к нему, Редедя уже выстроит войско.

– Это так, – кивнул головой Мстислав.

– И мы используем уже проверенную в Корсуни стратегию – часть войска станет стеной, а конница пойдет в обход, чтобы ударить касогам в спину, – продолжил Братша.

– Боюсь, что на этот раз эта стратегия не удастся. Касоги уже должны были слышать об этой уловке, и потому они будут охранять свой тыл, – заметил Тихон.

– Откуда ты знаешь, что они знают? – возразил Братша.

– Редедя не дурак, – сказал Тихон.

– Не дурак, – подтвердил Часлав. – Я с ним разговаривал – очень умный и смелый царь.

– Ну, тогда пусть другие скажут, что нам делать, чтобы победить! – с расстроенным выражением на лице проговорил Братша.

Мстислав вмешался:

– Братша говорит дело. Оказалось, что Цула не ожидал, что мы ему ударим в тыл. Хотя и должен был предвидеть это – ему было известно, что у нас много кораблей.

– Он понадеялся, что в плохую погоду мы побоимся выйти в море, – заметил Часлав.

– Его подвело высокомерие. Нельзя считать противника глупее себя. Редедя опытный полководец, поэтому на простую уловку не поддастся. Поэтому надо голову поломать, чтобы обмануть его.

– Надо в обход не один полк, а два – с разных сторон, – промолвил Тихон.

– Вот это дело! – похвалил Мстислав. – Редедя обнаружит обход одним полком и бросит на него свой резерв. О втором полке он вряд ли догадается. Но даже когда обнаружит второй полк, то у него уже сил не хватит отразить его нападение.

По окончании совета Мстислав в сопровождении Часлава, Первинка и нескольких юнаков отправился осматривать лагерь. Он хотел убедиться, что войско готовится к сражению.

На окраине лагеря он наткнулся на странный шатер. Шатер на жестком каркасе был покрыт войлоком, круглый и с конической крышей.

Рядом с шатром стояли кибитка и фургон. Из решетчатых бортов фургона торчали клоки сена. К фургону были привязаны четыре лошади. Громко пофыркивая, лошади дергали сено влажными губами.

– Что это? – спросил Мстислав.

– Это юрта. Жилище кочевников, – пояснил Первинок. – Очень удобная вещь. Зимой в ней тепло, а летом прохладно. Не промокает.

– Наверно, долго строится, – предположил Мстислав.

– Совсем нет, – проговорил Первинок. – Очень быстро собирается и занимает мало места. Ведь там всё на жердях.

– Надо лучше посмотреть – глядишь, пригодится для наших дел, – сказал Мстислав.

Заметив князя и его свиту, из кибитки вышли люди.

Мстислав узнал их – это были музыканты.

Музыканты поприветствовали его. Тем временем полог шатра откинулся и из него вышла Лолит.

Лолит была в длинной темно-синей юбке и кипенно-белой блузке. Плечи укрывала серая шаль тончайшей шерсти. Губы сочились ярко-красной дерзостью.

Она поклонилась:

– Будь здрав, князь.

В ее голосе Мстиславу почудилась насмешка. Он нахмурился.

– И ты будь здрава… Красавица.

– Князь, я не красивее других… Но если ты… – Лолит стыдливо опустила ресницы, но тут же подняла, и в ее глазах снова светилась ирония. Она тихо, почти шепотом проговорила: – Князь, будь добр, посети мое скромное жилище. Или ты шибко занят?

– Отчего же, – смущенно проговорил Мстислав.

Он был князем, взрослым, уверенным в себе мужчиной; он видел множество женщин, многие из них были гораздо красивее Лолит, но с этой девчонкой он почему-то чувствовал себя мальчишкой. С одной стороны, это вызывало досаду, но с другой – Мстислав заново переживал чувства, которые казались давно забытыми.

В конце концов, в женщине мужчину привлекает не столько красота, сколько возможность еще раз почувствовать сладость любви. Ведь любовь – это самый сильный наркотик, который хочется принимать снова и снова…

Мстиславу многое хотелось сказать полюбившейся ему девушке, но он оглянулся на свиту. Бояре и в мыслях не держали, чтобы оставить своего вождя.

Глаза Лолит были серьезны.

Мстислав проговорил:

– Мужи, а ну-ка, оставьте меня. Я зайду к девице в гости.

Часлав заметил:

– Мстислав, у нас же дела! Некогда заниматься с девкой.

Мстислав вспыхнул:

– Дядька! Вот и пойдите, займитесь каким-либо делом! Что вы ходите за мной, словно неразумные телки за маткой?

Бояре отошли от князя на приличное расстояние, с которого не могли слышать разговор Мстислава с девушкой, но совсем не ушли.

Лолит взяла Мстислава под руку и повела ко входу в юрту.

Вход в юрту был обращен к югу.

Перед входом Лолит задержалась и бросила многозначительный взгляд на меч Мстислава.

– Чего? – спросил Мстислав.

– В знак добрых намерений оружие надо оставить у входа, – с едва заметной улыбкой проговорила она.

– Князь не может остаться без меча. Меч – его душа, – сказал Мстислав. Но взглянул на Лолит, на секунду задумался, вынул из сапога нож и положил рядом со входом.

Лолит кивнула головой:

– Обычай соблюден. – Она отодвинула полог: – Входи, дорогой гость!

Мстислав просунул голову и, не наступая на порог, вошел в жилище. Огляделся. В юрте было светло – свет падал из круглого отверстия вверху полосой на стену. Стена была покрыта яркой тканью. Пол был устлан войлоком, поверх которого лежали ковры. Ноги мягко утопали в коврах. Вдоль стены полукругом лежали подушки.

Посредине юрты камнем был выложен очаг. В очаге тлели угли, источая тонкий мятный дымок, который уходил в дымовое отверстие вверху.

Напротив входа стоял небольшой сундук, на нем виднелась какая-то статуэтка.

– Ты хорошо устроилась, – с удивлением отметил Мстислав.

– Кое-какое добро я сумела вернуть у грабителей. Поэтому я девушка небедная. Но это ерунда – человека делают не вещи и не золото. Хотя с ними и приятнее… – с улыбкой проговорила Лолит и показала на подушки. – Садись, милый гость, я тебя угощать буду.

Мстислав сел на подушки. Лолит хлопнула в ладоши, полог зашевелился, и показалась голова девушки.

– Цветана, угощай нашего милого гостя, – приказала Лолит и села рядом с князем.

Она нечаянно задела руки Мстислава волосами, и он почувствовал мягкое прикосновение, от которого по его спине невольно пробежала дрожь.

Служанка исчезла на мгновение, затем вошла в юрту с кувшином в руке. Кувшин она поставила на ковер перед Мстиславом и рядом поставила серебряные стаканы. Вышла из юрты и вернулась с блюдом. На блюде жареное мясо и зелень.

Лолит обратилась к Мстиславу:

– Князь, позволь мне самой ухаживать за тобой.

Она налила из кувшина в стакан вино и подала стакан Мстиславу. При этом ее пальцы коснулись пальцев Мстислава. Он почувствовал ее пальцы в своей ладони и удивился, как они были горячи.

Лолит осторожно высвободила пальцы и взяла другой стакан себе.

– Давай выпьем, князь, за твое здоровье, – предложила она, протянув стакан.

Мстислав улыбнулся:

– Лучше за любовь.

Лолит тихо рассмеялась и низким грудным голосом заметила:

– Князь, так любовь без здоровья – всё равно что дерево без плодов.

Они коснулись стаканов. Стекло тонко запело. Мстислав выпил из своего стакана до дна.

Лолит лишь пригубила.

Мстислав заметил это:

– Похоже, наше дерево так и останется бесплодным.

Лолит наклонилась к его уху и с загадочной намекающей улыбкой промолвила:

– Так это дерево надо поливать не вином…

– А чем же? – удивленно спросил Мстислав.

Лолит наклонилась к нему:

– Князь, ласка – лучший полив для любви.

Их глаза встретились.

Ее глаза были настолько близки, что заслоняли весь мир. Зрачки ее глаз были расширены. Они чернели, словно два бездонных колодца.

Мстислав читал в них дерзкий эмоциональный призыв. Через секунду в них блеснули лукавые искры. Она, словно устыдилась своей откровенности, быстро опустила глаза и чуть-чуть отвернула голову.

Пухлые влажные красные губы сочились, словно переспелая сладкая вишня. Нижняя губа была расслаблена и привлекательна, словно лепесток розы. На уголках губ блуждала мягкая виноватая улыбка.

Чувствовалось медовое дыхание, манящее, нежное, сладкое, теплое.

Вдруг из-под опущенных ресниц снова сверкнули шаловливые искры. Лолит, словно нечаянно, коснулась его руки.

У Мстислава перехватило дыхание.

Даже не задумываясь, он схватил ее за плечи, прижал к себе и впился губами в ее губы.

Через несколько секунд он почувствовал, как в его грудь давит что-то острое.

Это был локоть Лолит.

Она тяжело дышала.

– Князь, ты слишком скор! – с укоризной проговорила она. – Нельзя так. Ты же не на войне!

– Я люблю тебя! – воскликнул Мстислав.

Лолит отодвинулась.

– Князь, любовь – не игрушка, – строго проговорила она.

Мстислав растерялся.

До этого поведение Лолит убеждало его, что она готова отдаться ему, но вдруг всё переменилось – она стала недоступна и холодна, словно покрытые льдом белые вершины Кавказских гор.

Он слышал, как за тонкой стеной обеспокоенно переговаривались бояре, которые пытались выяснить, почему князь не выходит из юрты.

Наконец в дверь заглянула служанка Цветана, но Лолит бросила на нее такой свирепый взгляд, что она пискнула, словно испуганная мышь, и скрылась.

Мстислав поднялся.

– Ты уходишь? – спросила Лолит.

– Ухожу, – сказал Мстислав, которому на самом деле вовсе и не хотелось уходить. Он чувствовал себя мальчишкой, у которого отобрали любимую игрушку, поэтому он был растерян и не знал, что ему делать.

– Ты обиделся на меня?

– Нет… Мне надо идти!

– Почему?

– Потому что – надо, – сказал он, скорее для себя, чем для Лолит. – Завтра утром будет сражение. Я должен готовить войско.

– Сражения не будет, – заметила Лолит.

– Твои боги обманули – касоги не собираются уходить, мы не можем здесь вечно стоять, а потому сражение будет, – сказал Мстислав, вешая меч на пояс.

– Сражения не будет, – повторила Лолит. Она подошла к нему и заглянула глаза. – Боги не лгут.

– Боги не лгут, – задумчиво проговорил Мстислав. – Но они и не всегда говорят правду.

Лолит с уверенностью проговорила:

– Князь, сражения не будет.

Несколько секунд она думала, затем сказала:

– Но ты прав – боги непредсказуемы. Будет печально, если ты погибнешь или будешь ранен из-за их измены…

– Но что же мы можем сделать? – спросил Мстислав.

– Я дам тебе самую лучшую в мире охрану, – сказала Лолит.

– Лучше моей дружины охраны быть не может, – сказал Мстислав.

– Есть и лучше… – проговорила Лолит.

– На богов надейся, а сам не плошай, – сказал Мстислав и быстро вышел из юрты.

У выхода он обнаружил Первинка и Часлава. Они сидели на лавочке около костра.

Увидев Мстислава, вскочили с радостными возгласами:

– Ну, наконец-то!

– Вы что – так тут и сидели? – с удивлением поинтересовался Мстислав.

После полудня Мстислав дал задания боярам.

Братше была поручена пехота. Линией она должна была держать наступление основных сил касогов.

Но победу в сражении рассчитывали достичь окружением войска касогов с помощью конных полков.

Командиром одного полка Мстислав назначил Власия. Командиром второго – Тихона.

Мстислав вслух не сказал, но для себя посчитал, что первый полк выполнит скорее отвлекающую функцию, а именно второй полк нанесет решающий удар. Поэтому командование вторым полком поручил самому надежному боярину.

Выдвижение конницы планировалось до восхода солнца. Чтобы конница не блуждала в потемках, с вечера, как только солнце село, были отправлены разведчики проверить и пометить маршруты движения конных полков вехами.

Придумал Мстислав еще один прием – ложное отступление. Уловка была секретная, поэтому глубокой ночью в небольшую рощицу был отправлен засадный отряд во главе с Первинком.

Мстислав выбрал его специально – Первинок отличался рассудительностью и выдержкой.

В резерв Мстислав включил старшую дружину во главе с дядькой Чаславом.

Ночью перед сражением почти никто не спал. Горели костры. Слышались неторопливые разговоры.

С рассветом на землю опустился низкий туман. Он речным потоком стекал в низины, которые превратились в озера.

Туман лежал на земле тонким слоем, толщиной чуть выше головы всадника. Высокие холмистые места выглядывали из белой мути, словно острова. Из белых вод торчали, как мачты парусных кораблей, верхушки деревьев.

Но небо было чистым. Звезды сверкали чисто умытым хрусталем.

И как только небо на востоке начало наливаться молоком, Братша стал выводить людей к реке. И когда солнце огненным полумесяцем поднялось над горизонтом, первыми на другой берег двинулись разведчики и землекопы.

Землекопы должны были обустроить брод, чтобы строй не ломался, если вои попадут на глубокое место.

Сразу же за ними двинулась пехота. Перейдя через реку, пехота выстраивалась в стену.

Мстислав переправился через реку, как только переправилась основная часть пехоты, и, остановившись на возвышении, стал наблюдать за построением войска.

Отсюда хорошо был виден лагерь касогов. В лагере всю ночь горели костры, но к утру они стали гаснуть.

Мстислав знал, что у касогов обязательно должны были быть выставлены дозоры, поэтому переправа войска не могла остаться для них незамеченной. Он был уверен, что Редедя также строит войско для битвы.

Приготовления к сражению были закончены. Теперь оставалось ждать, когда спадет туман.

Утренний ветер рвал туман клочьями. Вскоре в просветах замаячили тени огромных всадников. Они направлялись прямо к Мстиславу. Тени были слишком велики для обычных людей.

Дружинники насторожились. Руки потянулись к мечам.

Но когда всадники подъехали ближе, обнаружилось, что это были разведчики. У подножия холма один из разведчиков ловко спрыгнул с коня на ходу и, даже не оглянувшись на него, направился к князю.

Подойдя к нему, он поклонился и сказал, что лагерь касогов пуст.

– Пуст? – переспросил Мстислав. Впрочем, не особенно удивившись.

– Пуст. Они его оставили перед рассветом, – подтвердил командир отряда.

– Ты видел, как они уходили? – спросил Мстислав.

– Видел. И даже проследил за ними. Они ушли на юг, – сказал разведчик.

Мстислав облегченно вздохнул:

– Слава Богу! Это сражение нам совсем было ни к чему.

Братша, находившийся рядом, пожал плечами:

– Ну, раз касоги ушли, то и нам пора уходить домой.

– Вопрос только – куда уходить? – задумчиво проговорил Мстислав. – Мы приготовились идти к Святополку, но теперь к нему идти поздно. Скоро зима.

– До зимы еще далеко, – сказал Братша.

– Это в наших местах далеко. А там вскоре реки покроются льдом, – сказал Мстислав.

– Надо подождать здесь, – сказал Братша. – А вдруг они просто хитрят? Отойдут недалеко и вернутся?

Мстислав кивнул головой:

– Верно! Пусть разведчики последят за касогами, а мы и в самом деле подождем здесь.

– Я пошлю дополнительные дозоры, – сказал Братша.

– Всё! Возвращаемся в лагерь! – проговорил Мстислав.

Братша дал сигнальщикам знак, и они трубами и флагами начали передавать сообщение об отступлении.

Через час берег реки опустел.

Дело для Мстислава было ясное – из-за потерянного времени поход на помощь к Святополку откладывался.

И ополченцы из тмутараканских горожан как только это поняли, так сразу сообщили, что уходят домой. Никто не хотел терять время попусту.

Мстислав не стал их задерживать.

В лагере на берегу Ковбани Мстислав простоял еще около месяца. Всё это время непрерывно велась разведка. Разведчики докладывали, что Редедя также распустил войско, и более того – одной дружиной ушел к границе с Грузией.

Мстиславу поведение Редеди было непонятно: ни один полководец не оставит в тылу противника, готового к сражению. Но Редедя так сделал.

Очевидно, этому была какая-то причина.

Не зная ее, Мстислав пытался угадать, какую хитрость готовит Редедя, и уводить дружину домой не торопился.

Правда, время он не терял – каждый вечер он заходил в шатер Лолит либо приглашал ее к себе. Он уже не скрывал своей симпатии к ней.

Наконец начались первые заморозки.

По первым заморозкам Мстислав устроил охоту на сайгаков. Надо было пополнить запасы мясом.

Вернулись с охоты под вечер, когда начало темнеть.

В лагере пахло жареным мясом. Повара к возвращению охотников приготовили обильный ужин.

После того как охотники умылись и переоделись, они собрались на ужин в княжеском шатре.

Разговор шел о состоявшейся охоте.

Охота была не просто развлечением или способом добычи мяса. Главным в охоте было умение действовать совместно, согласно плану. То есть, по сути, это была отработка воинской тактики. Поэтому разбор охоты был делом серьезным и обстоятельным.

В ходе разговора мало кто заметил, что к Чаславу подошел слуга и что-то шепнул ему на ухо.

Часлав вышел вслед за ним из шатра и вернулся минут через пять, держа в руке свиток. За ним шел слуга.

Сев на место, Часлав обратился к Мстиславу:

– Я получил письмо.

– От кого? – спросил Мстислав.

– Александрос прислал из Таматархи.

– И что он пишет? – спросил Мстислав.

– Пишет, что император Василий в битве разгромил болгар, – проговорил Часлав и подал свиток Мстиславу.

– Не надо, – отвел свиток Мстислав. – Сам расскажи, что пишет твой тесть.

– Он убил болгарского царя Самуила в сражении. В Царьград вошел через Золотые ворота. Перед ним гнали болгарских пленников. Среди пленников были болгарский архиепископ Давид, жена царя Самуила и вся болгарская знать. Затем было устроено празднество на ипподроме. Греки веселились, а болгарская знать лежала у ног Василия.

– Когда это произошло? – спросил Мстислав.

– В конце лета, – сказал Часлав.

– Теперь мне понятно, отчего Редедя так спешно ушел к границе с Грузией. Они ждут, что Василий нападет на Грузию, – проговорил Мстислав и приказал: – Вина всем! Выпьем за победу императора Василия над болгарами.

Выпив из кубка, Мстислав заметил:

– Нам эта победа очень выгодна, так как отвлечет от нас всех наших противников. Пока Василий будет воевать с Грузией, наши руки будут развязаны. И мы сможем осуществить наши планы, которые были отложены из-за касогов.

– Теперь мы это сможем сделать не раньше следующей весны, – сказал Часлав.

– Тогда нам надо возвращаться в Таматарху. Не стоит нам ждать, когда начнется осенняя распутица, – сказал Первинок.

– Жаль, но наши планы в этом году не удались, – проговорил Мстислав. – Но возвращаться домой и в самом деле пора.

– Мы уже завтра с утра можем снять лагерь и уйти. К ночи будем в Тмутаракани, – сказал Братша.

– Что же, решение принято – с утра снимаем лагерь, завтракаем и уходим, – распорядился Мстислав.

– Прости, князь, мне надо уйти, распорядиться о выходе, – сказал Братша.

– Да, иди, – согласился Мстислав.

После охоты он чувствовал себя уставшим. Но не это волновало его – должна была подойти Лолит. Он хотел с ней окончательно объясниться, а для этого ему надо было остаться с ней наедине. Сделать это было непросто – князь свободен в своих поступках, но, как и любой вождь, никогда не оставался один.

– Остальные тоже могут идти. Я хочу остаться один, – сказал Мстислав.

Бояре бросили на него удивленные взгляды, но стали подниматься и уходить.

Вскоре ушли все. Кроме Часлава.

– А ты, дядька, чего не уходишь? – спросил Мстислав.

– У меня еще есть одна весть, которую тебе надо знать, – проговорил Часлав и сел рядом с Мстиславом.

Заметив, нетерпеливый взгляд Мстислава, он сказал:

– Я задержу тебя ненадолго.

– Говори, – сказал Мстислав.

Часлав понизил голос до шепота:

– Гонец рассказал мне о делах во дворце…

– И что?

– До Анастасии дошли слухи о твоей любви к Лолит.

Мстислав покраснел:

– И что? Я мужчина и имею право выбирать себе женщин… И я – князь.

Часлав кивнул головой:

– Так-то оно так. Но Анастасия решила, что ты намерен завести себе новую жену.

– Почему – новую? – с недоумением спросил Мстислав.

– Потому что ты – христианин. Ты можешь иметь только одну жену. То есть если ты берешь Лолит в жены, то Анастасию придется куда-то девать. В монастырь? Она еще молода. А потому… – Не договорив, Часлав поднялся, сделал несколько шагов к выходу, но остановился и добавил: – Племяш, я не знаю, что думает твоя жена Анастасия… и что думаешь ты по всем этим делам. Но, наверно, тебе придется объясняться с Анастасией… и с Лолит! Лучше тебе об этом заранее подумать.

Через две недели Мстислав прибыл в Таматарху.

Мстислав был готов к непростому разговору с женой, хотя и не желал его. Вопреки его ожиданию, она ни словом, ни жестом не намекнула, что знает о непростых отношениях мужа с другой женщиной. На лице жены была только радость.

Евстафий тоже чувствовал себя гораздо лучше.

Раз так, то Мстислав со спокойной совестью занялся своими делами.

Первым делом он принял баню.

На следующий день по случаю прибытия был устроен пир. На пир были приглашены городские старшины и лучшие люди.

На пиру Александрос рассказывал подробности победы императора Василия над болгарами.

Между императором Василием и болгарами состоялось несколько сражений. Василий помнил о сокрушительном поражении, полученном им в 986 году от болгар. Его армия осадила Средец. Однако по неопытности Василий не подумал о снабжении армии продовольствием. В то же время царь Самуил перекрыл пути снабжения греческой армии. В результате через двадцать дней армия осталась без продовольствия, и Василию пришлось срочно отступать. В Ихтиманском ущелье его армия попала в засаду болгар. Болгары резали обессилевших от голода греков, словно голодные волки ягнят. Была уничтожена вся конница, большая часть пехоты, потерян весь обоз с золотым запасом. Сам император чудом избежал пленения. Поражение использовал Варда Фока, который поднял мятеж. Мятеж был подавлен с помощью славян, но болгарский царь значительно увеличил свои владения.

Василий учел свои ошибки и тщательно подготовился к новой битве с болгарами.

В результате в кровопролитном сражении около села Ключ в долине Струмицы болгарское войско было разбито. Сам царь Самуил погиб в сражении. Василий взял в плен пятнадцать тысяч болгар. Он их отпустил, но перед этим приказал ослепить, оставив на сотню одного с одним глазом.

Мстислав покачал головой:

– Слишком жестоко. Зачем он это сделал?

Александрос пояснил:

– Василий считал болгар не противниками, а бунтовщиками, а за бунт и полагается такое наказание. Отныне Василий получил прозвище Болгаробойца.

Часлав усмехнулся:

– Твоя прабабка княгиня Ольга мятежников живьем закапывала в землю. А Владимир женщин в стену замуровывал. Другую жену изнасиловал перед родителями, а затем им кишки выпустил… прямо на ее глазах.

– Они мне не пример, – сказал Мстислав. – Мне пример – мой великий дед Святослав.

– Князь Святослав был великим воином, благородным человеком, – кивнул головой Первинок.

Александрос проговорил:

– Таким образом, Василий расширил границы империи до самого Дуная.

Анастасия спросила:

– Александрос, а что говорят – император Василий женился или нет?

– Нет, милая княгиня, – проговорил Александрос. – Император Василий уподобляется монаху. Он всю свою жизнь посвятил воинскому делу. Заботится о благополучии армии больше, чем о своих родных.

Часлав рассмеялся.

– И что – даже любовниц не имеет? – спросила Анастасия.

Мстислав поморщился. Он почувствовал в вопросе Анастасии неприятный намек.

– Об этом не принято говорить. Но о наличии своих потомков он ничего не объявляет, – сказал Александрос.

– А племянницы, дочери Константина? – спросила Анастасия.

– Евдокия постриглась в монахини. А Зоя и Феодора вышли из детородного возраста, – сказал Александрос.

– Сколько ему возраста? – спросил Мстислав.

– Да уж перевалил середину седьмого десятка, – сказал Александрос.

– Недальновиден он, – проговорил Мстислав. – После его смерти прекратится македонская династия, и империю ждут тяжелые времена междоусобиц. Одна из первейших обязанностей властителя – позаботиться о продолжении своего рода. Иначе кому достанутся все его труды?

Анастасия покраснела. Ей показалось, что муж бросил на нее укоризненный взгляд. Ведь в отличие от Ярослава, который уже имел кучу детей, она родила ему только двух детей.

– У тебя есть наследник! – с вызовом бросила Анастасия.

– Да. – Мстислав взглянул на Евстафия. – У нас есть хороший сын. Только часто болеет…

Анастасия поняла, что Мстислав не считает Евстафия подходящим наследником, и задохнулась от нахлынувшей злости.

Александрос, видя, что начинается семейная ссора, поспешил вернуть беседу к обсуждаемой им теме.

– Покончив с болгарами, Василий обязательно займется Грузией, – сказал он.

– Мы это заметили по поведению касогов, – сказал Первинок. – Они не захотели воевать и слишком поспешно пошли на границу с Грузией. Таким образом, если Василий начнет войну с Грузией, то этим он развяжет нам руки и ты, князь, можешь смело идти в Чернигов.

Часлав покачал головой:

– Боярин, ты торопишься с выводами – может, касоги и вступят в войну на стороне Грузии, однако не надо забывать и об арабах и о Сарире.

– Царь Сарира, после того как Владимир помог ему сохранить власть, на нашей стороне, – заметил Евстафий.

Мстислав вздохнул:

– Держать таких людей в друзьях – всё равно что греть за пазухой змею. В общем, мы находимся рядом с кипящим котлом, накрытым крышкой. И оставить без присмотра нельзя – крышку снесет, а потушить огонь – похлебка не сготовится.

– Мстислав, но у тебя есть союзник, – проговорила Анастасия.

На неё бросили заинтересованные взгляды.

– Кто?

– Мой брат, – сказала Анастасия.

Часлав криво усмехнулся, но промолчал.

Мстислав понял его – Часлав не верил в родственные чувства.

– Что ж, ясы сильны, но только у них свои интересы, – проговорил Мстислав. – А на то, что твой брат будет помогать из родственных чувств – надеяться на это не следует.

– Чтобы ясов крепче пристегнуть к себе, их надо заинтересовать, – промолвил Часлав.

– И чем же? – спросил Первинок. – Чем соблазнить их? Золотом и серебром?

– Золото и серебро их не привяжет, – проговорил Часлав и, хитро улыбнувшись, напомнил: – Однако ясы были высшей элитой Хазарского царства… Они хорошо помнят это.

– После гибели Георгия Цулы они обижены на нас, – напомнил Мстислав.

– Георгий Цула служил греческому императору и был изменником, – сказал Александрос.

– Князь Часлав хорошую мысль подал: если ясам дать надежду на восстановление царства, то они побегут за этой идеей, как ишак за морковкой, – сказал Первинок.

– Да. Мысль неплохая, – сказал Часлав.

Все бросили на него удивленные взгляды.

Часлав пояснил:

– Насчет морковки.

– Вот ты и займись этим делом, – проговорил Мстислав. – Но еще неизвестно, чем война Святополка с Ярославом окончится. Новгородцам-то Киев, что прыщ на мягком месте. Конкурент он им. В общем, доживем до весны – видно будет. Пока мы всё равно ничего сделать не можем.

Ситуация с противостоянием Святополка и Ярослава прояснилась довольно скоро. Когда по ночам стал выпадать снег и потянуло ледяной шугой из Азова, неожиданно в Таматарху пришел корабль из Киева. Это всех удивило, так как Днепр уже должен был схватиться льдом и судоходство должно было прекратиться.

По заведенному порядку Часлав предварительно принимал купцов. Он их очень подробно расспрашивал. Купцы давали ценные сведения о событиях, происходящих в мире, об отношениях народов и их правителей. Тех, чья информация казалась Чаславу полезной, он затем приводил к Мстиславу, если тот находился в Таматархе.

Князь обычно принимал гостей по утрам в парадной горнице в присутствии первых бояр.

Но часто князя в городе не было, поэтому прием мог надолго откладываться.

Этот корабль пришел под вечер. Но старшего корабля начальник порта сразу же привел к Чаславу.

Часлав был в горнице. Уютно расположившись в кресле, ждал ужина. Его ноги и плечи были укрыты шерстяным одеялом. На коленях лежала недавно привезенная из Константинополя книга. Книга была большая и тяжелая – обложка отделана серебром.

Часлав раскрыл ее, рассматривая рисунки. К чтению книги он хотел приступить после ужина.

Увидев начальника порта, он был раздосадован.

– Ну, что у тебя еще? – недовольно спросил Часлав, закрывая книгу.

– Корабль пришел из Киева, – доложил начальник порта.

– Из Киева? – удивился Часлав. – Днепр разве еще не покрылся льдом?

– Они покинули Киев еще до перволедья.

– Ладно, – Часлав снова открыл книгу. – Завтра утром приведешь ко мне купца.

– Он со мной пришел, – сказал начальник порта.

– К чему такая спешка? – проговорил Часлав.

– Думаю, что тебе надо его увидеть сейчас же! – сказал начальник порта.

– Сейчас?! Что за спешка такая? Важная какая, что ли, птица к нам приехала? Уж не сам ли князь Святополк? Или купцы какие необыкновенные товары привезли? – с сарказмом спросил Часлав.

– А товаров у них как раз и нет, – сказал начальник порта.

– Загадки какие-то! – пробормотал Часлав и подумал, что начальник порта неглупый человек, и если он решился беспокоить его, то на это были веские причины.

А начальник порта, немного подумав, с многозначительным выражением на лице добавил:

– На корабле только небольшая дружина.

Часлав книгу закрыл. Он встал из кресла. Книгу положил на полку.

Поправил одежду и сказал:

– Ладно, пусть входит.

В горницу вошел мужчина в нарядном кафтане из парчи. На поясе висел меч, что свидетельствовало, что мужчина был воином.

Впрочем, мужчина сам поспешил объясниться.

– Я боярин князя Святополка Варяж, – сообщил он.

Дело действительно оказывалось необыкновенным – дружины, даже небольшие, просто так по чужим землям не путешествуют.

– Но что же в таком случае делает боярин так далеко от своего князя? – задал вопрос Часлав. – Ведь сейчас князь ведет войну с Ярославом…

– Война закончилась, – сказал Варяж.

– Святополк победил?

– Нет. Был разбит.

– Ага! – сказал Часлав.

Новость действительно была крайне важной. Она изменяла все планы Мстислава на будущее.

– В таком случае прямо сейчас идем к князю Мстиславу. Расскажешь ему о том, что произошло.

Часлав послал слугу-мальчишку, чтобы тот нашел Мстислава и сообщил ему, что он просит срочно принять его с боярином князя Святополка. Заодно он отдал приказ, чтобы киевлянам определили жилье на берегу, и отправился в княжеский терем.

Но ждать приема князем им пришлось недолго.

Не успели они зайти в прихожую, как встретивший их мажордом сообщил, что князь готов принять их.

Часлав и Варяж прошли вслед за ним.

В горнице уже было многолюдно. После обеда князь занимался либо чтением, либо игрой в шахматы, либо беседой с друзьями. А друзья у князя – это бояре. Поэтому узнав о внезапном приеме, они тут же последовали за ним.

Прием был обставлен достаточно официально. Горница была освещена многочисленными свечами. Сам Мстислав сидел на троне. Бояре – на скамье вдоль стены.

Единственное – из-за спешки Мстислав не стал надевать парадную одежду. Обошелся тем, что на плечи набросил корзно, на шею надел драгоценные украшения, а на голову возложил небольшую золотую корону.

У двери Часлав оставил Варяжа. Прошел к Мстиславу и на ухо ему кратко сообщил о том, что ему стало известно от киевского боярина.

Выслушав Часлава, Мстислав кивнул головой и подал знак, чтобы боярин подошел.

Варяж прошел вперед и остановился на коврике перед князем, не доходя с десяток шагов, поклонился и поприветствовал Мстислава:

– Будь здрав, князь Мстислав!

– И тебе того же желаю, – ответил Мстислав и поинтересовался: – Здоров ли князь Святополк?

– Не знаю, – проговорил Варяж. – Наше войско было разгромлено. Князь Святополк бежал в Польшу к тестю, князю Болеславу. Я же со своими товарищами успел сесть на ладью и уйти вниз по Днепру. Сначала мы намеревались отсидеться у печенегов – у меня среди них родня, – но потом решили, что лучше служить кому-либо из русских князей. И так как все твои братья убиты, то нам, кроме тебя, больше некому служить.

Мстислав кивнул головой:

– Хорошие воины мне нужны. Но расскажи нам, что произошло в Киеве. Почему Святополк потерпел поражение?

– С чего начать? – спросил Варяж.

– Начни со смерти Владимира, – сказал Мстислав. – Как доходили до нас сведения, Владимир был здоров и вдруг неожиданно умер. Чем он заболел?

– Тогда я начну с позапрошлогодних событий, – проговорил Варяж. – В позапрошлом году Ярослав отказался платить отцу дань.

– Странно – отчего он затеял ссору? Мы все платили дань Владимиру, – проговорил Мстислав. – Или он наложил слишком великую дань на Ярослава?

– Дань была в силу. Но дело не в дани. Владимир сказал, что он своим наследником желает оставить Бориса. Он был его любимый сын.

Часлав пояснил:

– Анна была греческая царица. Таким образом, Борис и Глеб были не только наследниками русских князей, но и могли претендовать даже на императорский трон. Учитывая, что Василий бездетный, тут могла получиться бы хорошая игра.

– Планы Владимира мне были неведомы, – проговорил Варяж. – Но весть об этом дошла каким-то образом до Ярослава, и тот отказался признавать власть Владимира.

– Ярослав роднился с северными князьями. Если бы планы Владимира сбылись, то он и его родня оказались бы на задворках, – сказал Часлав.

– Кто же донес Ярославу о планах Владимира? – проговорил Мстислав.

– Подозрения падают на Ярославову сестру Предславу, – сказал Варяж и продолжил рассказ: – Узнав о непокорности Ярослава, Владимир начал готовиться к войне. Ранее был разговор, что Ярослав передал через боярина Будого, что Святополк с тестем готовят против Владимира заговор. Святополк хочет уйти под руку папы римского, чтобы тот объявил его королем русским. Жена Святополка, польская принцесса Мария, призналась, что немецкий епископ Реннберг вел с ней об этом разговор. Хоть все знали, что никакого заговора на самом деле не было, но Владимир охотно поверил этому и, чтобы не было подвоха от нелюбимого сына, его с женой перевел из Турова в Вышгород под замок. Когда Владимир уже был готов идти на Ярослава, неожиданно пришло известие, что печенеги готовятся напасть на Киев. Так как Владимир к этому времени разболелся, то он отправил войско во главе с Борисом навстречу печенегам. Тот дошел до реки Альта, но печенегов не встретил, потому что те и не думали нападать на Киев. Тут Владимир и неожиданно скончался. Предслава попыталась скрыть смерть Владимира и послала гонца к Ярославу, чтобы тот поскорее приходил и садился на киевский стол. Но Святополку тоже сообщили о смерти Владимира, и так как он был в Вышгороде, то немедленно пришел в Киев.

– А что Борис? – спросил Мстислав.

– Святополк отправил письмо к Борису, в котором предлагал ему новые земли. И Борис согласился признать его старшинство.

– А дальше что? – спросил Мстислав.

– За зиму Ярослав собрал войско. Сорок тысяч собралось новгородцев и две тысячи норманнов, – сказал Варяж. – Между тем у нас дела шли плохо. По приказу Святополка из княжеских кладовых горожанам было роздано много подарков: одежд, зерна, мяса. Старшинам выставлено несколько бочек золота. Но в городе возникло смутное брожение, которое медленно, но уверенно движется к открытому бунту киевлян. Жадность застила им глаза. Они рассчитывали, что если продадутся Ярославу, то получат и от него золото. Бояре предлагали зачинщиков посадить в подвалы, а самых неугомонных повесить для примера… Святополк сказал, что тогда киевляне обидятся и усидеть в Киеве, как в завоеванном городе, будет невозможно… Я сказал Святополку, что это Предслава восстанавливает киевлян против него по поручению Ярослава, для чего он прислал ей золото и серебро. Надо было посадить Предславу в подвал под замок, чтобы она не пугала людей, и тогда волнение притихло бы. Но Святополк захотел поступить по справедливости. В результате киевляне отказались поддержать Святополка против Ярослава… Пришлось ему звать на помощь печенегов. У Святополка всё равно войско оказалось меньше, чем у Ярослава. Но, чтобы не пускать печенегов в Киев, Святополк пошел навстречу Ярославу. Наши войска встретились под Любечем на разных берегах Днепра. Зная о малочисленности своего войска, Святополк не решился перейти реку и напасть на Ярослава. Ярослав тоже побоялся. Боярин Коста предлагал Святополку отойти к Турову и попросить помощи у князя Болеслава. Но Святополк не захотел. Он боялся, что Болеслав захватит наши земли и печенеги уйдут… К этому времени начались ссоры наших воев с печенегами. Чтобы прекратить ссоры, Святополк договорился с печенегами, что те перенесут свой лагерь за озеро… Так ждали до тех пор, пока не ударили заморозки. Так бы стояли и дальше, но в один из дней Ярослав узнал, что у нас идет пир, неожиданно переправился и ударил. Мы были не готовы к нападению. Печенеги на другой стороне озера видели, что происходит в нашем лагере, однако кратчайшей дорогой через озеро из-за тонкого льда они пройти не могли, потому пошли вокруг озера. Когда они подошли, всё было уже поздно – наше войско было разбито. Печенеги ушли без сражения.

– Что-то слишком много случайностей привели Святополка к поражению… Сначала Предслава восстановила против него киевлян. Затем – несвоевременная ссора с печенегами. Затем Ярослав напал на него в самый неожиданный момент, словно заранее зная, что у Святополка будет пир, – проговорил Часлав и покачал головой. – Столько случайностей случайно не бывает.

– Это поучительный пример того, как нерешительность в военном деле приводит к поражению, – проговорил Мстислав.

– Он оказался окружен предателями, – резко проговорил Евстафий.

Мстислав вздохнул:

– Мы дружили с ним, когда были мальчишками. Не скажу, чтобы он был слишком мягок. Думаю, что он вынужден был поступать так, как поступал. Понимаю его. Почему он не мог строго наказать Предславу? Для этого Святополк слишком благороден. Воины с женщинами не воюют. А как наказывать киевлян? Киевляне вольны избирать себе князя, даже если и ведут себя нечестно. И как узнать, кто из бояр – предатель? Многие бояре достались Святополку от Владимира. Он вынужден был принять, иначе они бы ушли к Ярославу и только укрепили его силу. Нет, всё слишком сложно. Несчастен Святополк – слишком мало у него оказалось друзей и слишком много врагов.

– Новых людей принимать в дружину надо с осторожностью, – сказал Часлав.

Варяж нахмурился.

Мстислав заметил это и проговорил:

– Однако негоже с камнем за пазухой принимать того, кто просится в друзья. Примем всех, как своих!

Зима быстро подходила к концу, и с каждым днем весна вступала в свои права. С севера через залив еще несло холодные льдины, но солнце уже пропекало черные проплешины на южных склонах гор. В одно утро они покрылись сочно-зеленым бархатом, на котором разгорался алый пожар цветущих тюльпанов.

На север тянулись длинные птичьи вереницы. Из синих глубин медленно опускался радостные клики тонкого ажура.

Выбрав один из дней, Мстислав собрал бояр на совет.

Прошедший год был годом разочарования. Мстиславу не удалось расширить свои владения. Всю зиму шли разговоры об этом, но вот наступила пора определять планы на этот год.

Совет начал Часлав с пояснений:

– В прошлом году великий князь Святополк обещал отдать нашему князю Мстиславу Черниговское и Муромское княжества и все земли, что находятся восточнее Днепра. Ярослав прогнал Святополка. Теперь мы должны решить, что нам делать дальше.

– От обещанных Святополком земель отказываться нам нельзя, – заметил Тихон.

– Но Ярослав не будет выполнять обещания, данные Святополком, – сказал Часлав.

– Тогда это – война! – сказал Тихон.

– Начать войну легко. Да вот как ее закончить, – проговорил Первинок и предложил: – Надо послать к Ярославу посла и спросить его, намерен ли он выполнить обещания Святополка.

– Он и слушать нашего посла не будет, – подал голос Власий.

– И почему же? – спросил Тихон.

– Потому, что он знает, что мы на стороне Святополка, – сказал Власий.

– Ну почему же? – проговорил Часлав. – Так уж случилось, что мы не сражались на стороне Святополка. Сам Бог нас уберег от этого. Если Ярослав хочет, чтобы мы и дальше не вмешивались в его борьбу со Святополком, то он должен выполнить обещания, данные нам Святополком.

– Ярослав слишком жаден для этого, – сказал Власий.

– Но он не дурак, – сказал Первинок. – В любом случае его надо спросить. А уж как ответит, так мы и поступим.

– Верный совет, – подвел итог Мстислав. – Так и поступим. А послом к Ярославу поедешь ты, дядька. Ты хитер, а это при разговоре с Ярославом и надо. Собирайся.

– Хорошо, – сказал Часлав. – Я прикажу готовить корабли. Через неделю лед с Дона начнет сходить. В случае чего, переждем ледоход в Белой Веже.

– Постарайся вернуться до лета, – сказал Мстислав.

– Постараюсь, – сказал Часлав.

– Мы тем временем займемся местными делами. В прошлом году касоги помешали нам уйти в Чернигов. До лета надо с ними договориться о мире, – сказал Мстислав.

Первинок заметил:

– Думаю, что в этом году касогам будет не до нас. Грузинский царь Георгий пять лет назад захватил силой спорные районы на границе с греками. Пока император Василий воевал с болгарами, ему было не до Грузии. Но теперь он освободился. В Грузии будет жаркое лето. А касоги, как союзники Грузии, не могут остаться в стороне. Им придется воевать с греками.

– Что же, в таком случае нам будет легче, – сказал Мстислав.

Аделине исполнилось пятьдесят пять лет. Но она уже давно перестала считать свои годы.

С ней произошла большая перемена. Она постриглась в малую схиму и получила новое имя и право ношения монашеских одежд. Отныне она носила только черное.

Почти всё свое время она проводила в монастыре. Лишь бы ее не тревожили – большего ей ничего не надо было.

Пока Мстислав улаживал дела с соседями, Аделина, отошедшая от мирских дел, занималась строительством деревянной церкви. Рядом поставила монастырский двор. Но на этом она не остановилась и приступила к осуществлению своей давней мечты – начала строительство каменной церкви.

Тмутараканский архиепископ Иларион нахвалиться не мог трудами и стараниями княгини и славил ее в каждой своей речи.

День княгиня начинала с осмотра строительства церкви. Ее обычно сопровождала Милица. Но в это утро к ним присоединился архиепископ Иларион.

Когда осмотр стройки подходил к концу, Милица обратила внимание Аделины на Анастасию.

Та скромно стояла в стороне. Одета она была скромно. Голову укрывал темный платок.

Анастасия бросала в сторону Аделины взгляды, однако не подходила.

Аделина попросила Илариона продолжить осмотр, а сама направилась к Анастасии. Милица последовала за ней.

Анастасия поклонилась Аделине.

Аделина поинтересовалась:

– Здорова ли ты?

– Здорова, – с оттенком грусти в голосе ответила Анастасия.

Глаза у невестки были красные.

«Похоже, плакала!» – догадалась Аделина, и в голову ей пришло, что причиной слез могла быть болезнь Евстафия. Евстафий всегда был некрепкого здоровья, а в последнее время стал сильно болеть.

– С Евстафием что-то неладное? – спросила Аделина, от нахлынувшего беспокойства невольно придержав дыхание.

– С детьми всё хорошо, – сказала Анастасия.

Аделина недоумевала.

– Ну так что случилось?

Анастасия бросила взгляд на Милицу, ожидавшую княгиню в нескольких шагах. Из вежливости та не подходила.

Краснея, Анастасия громко прошептала:

– Дошли до меня слухи, что Мстислав полюбил другую женщину.

Мстислав больше был похож на мать: белолик, правильные черты лица, большие красивые глаза; в общении благороден и честен. Аделина вспомнила, что в ее сыне течет и кровь его отца – человека хитрого, необузданного в своих страстях.

Ей пришло в голову, что отцовская кровь рано или поздно должна была проявиться.

Впрочем…

– И ты из-за этого слезы льешь? – спросила Аделина.

– Из-за этого… – пробормотала Анастасия.

Аделина облегченно выдохнула:

– Фу, напугала ты меня! Я уж подумала, что Евстафий опять заболел.

– А разве любовь мужа к чужой женщине – не повод? – спросила Анастасия.

– Не повод, – твердо проговорила Аделина. – Мужчины всегда имеют несколько женщин. Если бы я лила слезы по поводу других женщин своего мужа, то переполнились бы все реки и океаны. Глупости всё это! Или ты хочешь, чтобы он таскал тебя в свои походы?

– Нет, – качнула головой Анастасия. – Но…

– Молчи, – проговорила Аделина и поманила рукой Милицу. – Милица, подойди!

Милица подошла.

– Анастасия печалится, что ее муж в походе забавляется с другой женщиной, – сообщила Аделина.

Милица улыбнулась:

– Нам известно это. Это молодая девка по имени Лолит. Ее Первинок привез из ясской земли. Я видела ее – очень красивая девица! То ли индийских, то ли арабских кровей. То ли вообще амазонка. Танцует прекрасно. Играет на музыкальных инструментах. Поет. А еще она волхвованием занимается.

– Вот именно! – проговорила Анастасия.

– И что? – Аделина рассмеялась. – Анастасия, ты же княгиня! Ты мать его наследника. Это главное! Не соперница она тебе! И будь эта Лолит даже самой коварной Афродитой, это изменить ничего не может – потому что властители женятся не ради любви, а ради продолжения рода.

Анастасия вздохнула:

– Но даже богине хочется любви.

Через несколько дней в Таматарху приехал экзарх Монг. Монг правил в Корсуни. Мстислав с момента войны за Корсунь не встречался с ним. Связь с ним поддерживал Часлав.

Личный приезд Монга в Таматарху свидетельствовал о том, что предстоял важный разговор.

Монг был принят со всеми почестями.

Во время приема он подтвердил, что императором ему было поручено провести важные переговоры, касающиеся ведения войны с Грузией.

Намерения греческого императора были без его слов понятны. Но разговор о деле Мстислав отложил. Такие вопросы решаются в более подходящей обстановке, чем официальный прием.

Впрочем, разговор состоялся на следующий же день, во время пира, устроенного в честь греческого посла.

По окончании ритуальных здравиц Мстислав поинтересовался у Монга, когда Василий намеревается начать войну с Грузией.

Это был сигнал для начала разговора по делу.

– Император уже повел армию в Грузию, – сказал Монг.

– Однако, скор император на подъем! – с одобрением проговорил Мстислав.

– Император Василий – воин. Все его мысли о том, чтобы армия жила лучше. Он сам живет и спит в простой палатке.

– Пример, достойный подражания, – проговорил Мстислав.

– А не опасается ли император, что агаряне посчитают, что он пошел на них? – задал вопрос Братша.

Монг покачал головой:

– Сегодня нет единого арабского государства, как в прежние времена, когда они захватили весь восток. Арабский халифат раскололся на множество княжеств. Самое сильное из них – во главе с эмиром Йамином ад-Даулом Махмудом. Но оно находится далеко на востоке, где нет наших интересов. Ад-Даул Махмуд стремится в Индию. Поэтому угрозы с этой стороны для нас нет. Другим нашим соседом является халиф багдадский Ал-Кадир. Но он практически не обладает властью. Князья арабские только на словах объявляют себя его вассалами, на самом деле обращаются с ним с совершенным неуважением и презрением. Они воюют между собой. Сложилось своеобразное равновесие. Все понимают, что вмешательство посторонней силы нарушит это равновесие, поэтому и Ал-Кадир, и арабские князья тщательно избегают войны, особенно с нами. А мы их и не трогаем. У нас есть более важные проблемы на западе. Сейчас Василий хочет решить проблему Грузии и Армении. Объединение и усиление Грузии вызвает беспокойство у арабских правителей. И вправду, образование сильных государств на территории Грузии и Армении приведет к окончательному избавлению Закавказья от власти арабов. Одним из самых непримиримых врагов Армении и Грузии являлся гандзийский эмир Фадлон. Когда царь Баграт присоединил к грузинскому царству Эрети и Кахети, гандзийский эмир, усмотрев в этом угрозу своему могуществу, предпринял ряд разорительных набегов на пограничные районы этих областей. В отместку царь Баграт предложил армянскому шахиншаху Гагику совместный поход против Фадлона. Несколько лет назад объединенное грузино-армянское войско вторглось в Гандзийский эмират и осадило город Шамхор. Поняв, что сопротивление бесполезно, Фадлон запросил мира на вассальных условиях. Грузинский царь принял эти условия, возложив на Фадлона выплату ежегодной дани и обязав его, в случае надобности, выступать в поход совместно с грузинами. Но царь Баграт умер, так и не успев полностью завершить объединение страны. Тбилиси с прилегавшими к городу землями остается в руках арабского эмира. Крупные азнауры также не желают покоряться царской власти. Они лишь на время сложили оружие и мечтают восстановить свои былые права и привилегии. Они лишь ожидают удобного случая, чтобы начать междоусобные войны.

Монг поклонился и сделал вывод:

– Таким образом, для нашей империи сложилась удачная ситуация.

– Понятно, – проговорил Мстислав. – Но мы с Грузией не воюем. И не собираемся!

По губам Монга пробежала тонкая усмешка:

– Мир – лишь временная передышка между войнами.

– И что же император хочет от нас? – задал вопрос Мстислав.

Монг кивнул головой:

– Грузия не воюет с вами сама. Но царь Георгий подстрекает ваших соседей нападать на вас.

– Это так, – согласился Мстислав. – Касоги сильно беспокоят нас.

Монг снова хитро усмехнулся:

– Князь, в вашей стране идет война за наследство. Князь Ярослав младше тебя. Но после победы над Святополком он всё забирает под себя. А касоги не дают тебе взять свою долю. Если Грузия будет покорена нами, то твои руки освободятся.

– Что ж, это причина, чтобы вступить в союз с императором, – согласился Мстислав.

– Император хорошо оценит твою помощь, – с многообещающим намеком проговорил Монг.

– Золото? – небрежно спросил Мстислав.

– И золото тоже, – сказал Монг.

– Я не могу ему отдать своих воинов. Они мне самому нужны, – сказал Мстислав.

– Твои воины императору не нужны. Император уже нанял десять тысяч русов, – сказал Монг.

– Хм… – хмыкнул Мстислав. – И откуда же он взял их?

– Это бывшие вои Святополка, – сказал Монг.

– Ах, вон как! – проговорил Мстислав. – А что же тогда от меня хочет император?

– Тебе, князь, в войну вмешиваться не надо. Ты только сделай так, чтобы касоги не смогли воевать на стороне Грузии.

Мстислав задумался.

Через минуту размышлений проговорил:

– Что ж, это возможно. Касоги не дали мне пойти к северянам, но я могу вернуть им должок сторицей.

– Так что мне передать императору Василию? – спросил Монг.

Мстислав бросил многозначительный взгляд на Братшу.

Братша понял его взгляд – Мстислав не хотел торопиться с ответом. Ведь сейчас от его слов зависело, начнется ли война.

– Надо спросить дружину, – сказал Братша.

Монг усмехнулся:

– Как у вас, у русов, всё запутано… У нас император сам принимает решения. Император – василевс василеон, царь царей.

Мстислав пожал плечами:

– Император правит рабами, а у нас страна свободных людей. Без дружины князь, что без рук и ног.

Монг кивнул головой:

– Император Василий любит армию. Поэтому наша армия непобедима.

– Император Василий достиг много побед, – проговорил Мстислав и поинтересовался: – А правда ли, что он отныне носит имя – Болгаробойца?

– Правда, – сказал Монг. – И он гордится этим.

– Странно, – проговорил Мстислав. – А мы не гордимся тем, что людей калечим. Из пятнадцати тысяч слепцов ни одного пахаря не выйдет.

– Зато эти пятнадцать тысяч слепцов другим будут предостережением, что нельзя восставать против императора. У нас свои порядки.

– Хорошо, – сказал Мстислав. – У нас – свои.

– Когда я получу ответ для императора? – задал вопрос Монг.

– Жди. Ответ будет в свое время.

Мстислав собрал совет дружины на следующий же день.

Многим боярам из тех, что присутствовали на приеме, уже была известна суть обращения греческого императора.

Для остальных суть дела кратко изложил Мстислав и задал вопрос:

– Что делать будем?

– Император обещает заплатить золотом? – задал вопрос Братша.

– Да! – подтвердил Мстислав.

– За золото мы помогали императору взять Корсунь. Он честно расплатился. Надо ему снова помочь, – проговорил Братша.

Первинок подал голос:

– Бояре, вы забыли, что князь Мстислав отправил посла к Ярославу. Если Ярослав отдаст нам обещанные Святополком земли, то у нас не будет возможности воевать на стороне императора. Мы в прошлом году и так упустили время.

– Это не наша вина. Нам помешали касоги. Они встали на нашей границе, угрожая захватить Тмутаракань, – заметил Тихон.

– Надо было напасть на них, – сказал Братша.

Первинок возразил:

– Если бы мы напали, то против нас выступила бы и Грузия, и Армения, и другие зависимые от них княжества. Несколько лет назад царь Баграт вместе с армянским шахиншахом Гагиком совершили поход на Гандзийский эмират и захватили город Шамхор. Эмир Фадлон вынужден был признать свою зависимость от грузинского царя. Он платит грузинскому царю ежегодную дань и обязан в случае надобности воевать на стороне Грузии. Таким образом, нам пришлось бы столкнуться со слишком сильным противником. На нашей стороне были бы только ясы. Но у них обида на нас из-за Георгия Цулы.

– А сейчас что изменилось? – спросил Братша.

– А сейчас царь Баграт умер, – пояснил Первинок. – Царь Георгий поссорился со своими азнаурами. Это удобный для императора момент, чтобы покончить с Грузией. Однако даже сейчас Грузия со своими союзниками сильна. С Грузией и Арменией будет воевать император, а мы должны сделать так, чтобы союзники не могли помочь Грузии.

– Самый сильный союзник у Грузии – это касоги, – заметил Братша.

– Что ж, месть – священное дело, – сказал Тихон. – В прошлом году они не дали нам взять земли на севере. В этом году мы их должны сковать.

– Значит, война? – уточнил Братша.

– Воевать мы не будем, – проговорил Тихон. – Мы последуем примеру касогов – подойдем к границе, но переходить реку Укрух не станем. Будем ждать. Редедя побоится оставить свои земли без защиты и не сможет помочь Грузии. Ну а если Редедя… Нет! Он умный вождь.

– Всё равно с касогами придется воевать. Они и дальше будут сковывать нас, – сказал Братша. – Не лучше ли не откладывать это дело?

– Прежде чем воевать с касогами, сначала нам надо договориться с ясами, – проговорил Первинок.

Боярин Варяж поднялся:

– Князь Мстислав, как я вижу, ты не собираешься в этом году идти на Чернигов?

– Прежде чем идти на Чернигов, надо обезопасить себя здесь, – сказал Мстислав.

– Дошли до нас известия, что Святополк договорился с тестем, князем Болеславом, и печенегами о походе на Киев. Ярослав побоялся сам сесть в Киеве и посадил посадником Блуда. Блуд так угнетает киевлян, что те опять склоняются на сторону Святополка и обещают принять его князем, – проговорил Варяж. – Так как мы тебе тут не понадобимся, позволь мне и моей дружине уйти к Святополку.

– Можешь идти. Передашь Святополку, что… – Мстислав на мгновение задумался.

Он хотел сказать, что окажет помощь Святополку. Но подумал, что в прошлом году ему не удалось сделать этого, а в нынешнем также вряд ли получится. Но его обещание могло дойти до Ярослава, с которым ведет переговоры Часлав. Обещание могло сорвать переговоры. И даже ввергнуть Мстислава в открытое противостояние с Ярославом, к чему он был не готов.

Поэтому Мстислав мысль закончил дипломатично:

– Я признаю верховенство киевского князя… Кто бы им ни был.

Мстислав не стал собирать большое войско. Обычно войско приобретает большую численность за счет пеших воинов и подсобных рабочих – землекопов, плотников, кузнецов, обозников. Без них в большой войне не обойдешься.

Воевать со всем войском касогов Мстислав не собирался. Исходя из стратегии предстоящих действий, ему надо было столько воинов, сколько хватило бы для того, чтобы разграбить оставленную без защиты страну. А в случае угрозы столкновения с войском касогов быстро уйти в свои земли. Поэтому отряд должен был состоять из подвижных конников.

Даже обоз был сведен к минимуму.

От Тмутаракани до границы было всего два десятка верст. Поэтому всё необходимое Мстислав мог получать из Тмутаракани.

Как только установилась теплая погода, Мстислав вывел свое войско на границу и остановился лагерем у брода через реку Укрух.

Не успели поставить палатки, как Мстислав немедленно выслал разведчиков, чтобы отслеживать передвижение войска адыгов.

Еще до выхода в поход Мстислав дал Александросу поручение, чтобы тот говорил всем купцам, что его войско идет на адыгов.

Таким образом, Мстислав не удивился, когда возвращавшиеся разведчики начали дружно докладывать, что войско во главе с Редедей спешно идет к границе.

Вскоре рано утром на другом берегу реки среди покрытого белым пухом ивняка появилась пара всадников. Увидев лагерь на другом берегу, они тут же скрылись.

Но еще через полчаса на берегу появился уже целый отряд.

Подъехав к самому урезу мутной воды, они начали рассматривать лагерь. Весеннее половодье вздуло реку, поэтому переправиться через нее было затруднительно.

Мстислав велел своему войску выйти на берег и выстроиться в линию. Растянувшееся вдоль берега в линию войско казалось более многочисленным.

Рассмотрев славянское войско, начальник касожской разведки подал знак. Разведчики развернули коней и подчеркнуто неторопливо удалились от берега.

Мстиславу с пригорка было видно, что касоги осмотрели окрестности своего старого лагеря. Убедившись, что подвоха никакого не видно, они спешились и начали ставить палатки. Похоже было, что они обустраивались надолго.

Мстислав приказал дозорным следить за касогами, остальным вернуться в лагерь.

После обеда Мстиславу доложили, что на другой стороне появилось множество конников, пеших воинов и телег.

Прервав послеобеденный сон, Мстислав выехал на берег.

На другой стороне реки кишело народом, словно в муравейнике. Одни развьючивали повозки, другие ставили палатки и шатры. Тянуло кислым дымом разгорающихся костров.

У края воды в кустах на сухих местах устраивались сторожа.

– Это основное войско касогов, – с удовлетворением проговорил Мстислав. – Мы сделали то, чего хотели.

– Нас мало. Как бы они не обошли нас с тыла, – сказал Братша.

– Не думаю, что они отважатся на это, – проговорил Евстафий. – Тогда начнется большая война.

Мстислав покачал головой:

– Мы нарушили планы Редеди. Ему надо идти на помощь в Грузию, а он здесь. Редедя смелый и решительный воин. Чтобы развязать себе руки, он может предпринять внезапное нападение.

– Я вышлю разведку вдоль реки, – сказал Братша.

– И усиль дозорные посты, – сказал Мстислав.

Ужин закончился поздно. Бояре разошлись. В шатре горели две большие свечи. Слуга готовил Мстиславу постель.

Умывшись, Мстислав освободился от лишней одежды и надел рубаху простого белого холста.

Переодевшись, он присел к небольшому столику, на котором лежала книга. Перевернул несколько страниц. Но читать не стал.

Слуга доложил, что постель готова.

Мстислав окинул взглядом постель. У задней стены шатра стояла раскладная деревянная кровать. Кровать укрыта большой мохнатой шкурой. Рядом столик. На столике блюдо с фруктами, глиняный кувшин с водой, рядом серебряный стакан.

– Можешь идти, – сказал Мстислав и снова обратился к книге.

Слуга вышел. Но как только он вышел, зашевелилась занавесь над входом. Вход в шатер охраняли сторожа. Никто, кроме них, не мог побеспокоить князя в неурочное время.

– Заходи! – распорядился Мстислав.

В шатер вошел старший над охранниками. Он поклонился и доложил:

– Князь, к тебе просится человек.

Мстислав недовольно поморщился – для разговоров было поздновато.

– Кто там?

– Девка.

Мстислав с недоумением поинтересовался:

– Что еще за девка?

– Это Лолит, – сказал сторож.

Лолит была хорошо известна в дружине. Но в данный момент она должна была быть в Тмутаракани.

– Пусть заходит, – проговорил удивленный Мстислав.

Сторож открыл занавес, и в шатер вошла Лолит. Ее плечи были прикрыты синим суконным плащом, на синем поле плаща красной и золотой нитями были вышиты цветы. Белые, словно снег, волосы были заплетены в косу, закрученую на затылке тугим узлом. Голова покрыта белым шелковым платком.

Быстро окинув взглядом убранство шатра, Лолит прошла к креслу, уронила на ковер плащ и села. Под плащом оказалось голубое платье.

Лолит стрельнула в Мстислава лазурным взглядом.

– Ну, здравствуй, милый друг!

– Здравствуй! – ответил Мстислав и задал вопрос: – Ты покрасилась в белый цвет?

Лолит улыбнулась:

– Покрасилась…

– И чего ты приехала? – спросил Мстислав.

– Соскучилась, – снова улыбнулась Лолит.

– Быстро. Мы совсем недавно расстались, – усмехнулся Мстислав. – Однако я думаю, что тебя привело сюда кое-что более важное.

– Важнее любви ничего на свете нет, – серьезно проговорила Лолит. – Но ты прав – я приехала не зря. Я почувствовала, что тебе нужна моя помощь.

– Как? – удивился Мстислав. – Ты же – за три десятка верст от меня.

Лолит покачала головой:

– В этом нет ничего удивительного. С тех пор, как мы стали вместе, я чувствую тебя. Чувствую всё, что чувствуешь ты. Чувствуешь ли ты радость, и я рада. Чувствуешь ли горе – и я чувствую. Теперь твоя душа наполнена тревогой.

Мстислав кивнул головой и признался:

– И в самом деле – меня беспокоит противостояние с Редедей. Не отважится ли он начать большую войну? Он наверняка приведет всё свое войско. У нас сил не так уж и много, поэтому нам невыгодно открытое сражение – скорее всего, мы в этом случае проиграем…

– Не обязательно биться с тем, кто сильнее. Можно и уйти, – заметила Лолит.

Мстислав вспыхнул:

– Струсить?! Это хуже поражения.

– Почему уклониться от сражения в невыгодной ситуации – обязательно трусость? Только дурак лбом пытается пробить стену.

Мстислав вздохнул:

– В другой бы ситуации и я отступил. Умный человек не будет пытаться лбом пробивать стену. Но тут дело несколько другое. Отсюда до Тмутаракани всего чуть-чуть, не более часа конному. Нам просто некуда отступать. Если мы оставим Тмутаракань Редеде, то мы ее потеряем. Сражаться – потерять жизнь. Не сражаться – потерять всё. Как быть?

– Обратиться к богам. То, что не знают люди, то знают боги, – проговорила Лолит.

– Ты мне поможешь? – спросил Мстислав.

– Поэтому я и поспешила тебе на помощь, – проговорила Лолит. – Ты готов?

– Готов…

Лолит поднялась:

– Пошли!

Через полчаса они были на вершине холма, где уже когда-то проводилось волхвование. Лолит по пути захватила старую холщовую сумку.

Мстислав осматривался. Ночное небо были усеяно россыпями крупных, сверкающих, словно драгоценные камни, звезд.

Лолит разожгла огонь. Развернула перед ним коврик. Кивнула Мстиславу:

– Сядь.

Мстислав сел. Лолит села напротив.

– Начинаем! – сказала Лолит. – Положи меч перед собой. И молчи. Отгони лишние мысли и думай только о том, что хочешь узнать.

Мстислав вынул меч и положил на землю перед собой.

Лолит вынула из сумы еще мешочек с рунами. Пробормотала заклинание. Не глядя, взяла из мешочка руну и бросила на землю рядом с мечом.

Руна легко подпрыгнула и легла.

Лолит стала внимательно рассматривать руну. Она долго на нее смотрела. Наконец заговорила:

– Князь, войны не будет. Ты можешь получить всё, что принадлежит твоему сопернику.

Мстислав покачал головой:

– Руны врут.

Лолит рассердилась:

– Руны никогда не лгут!

– Но с чего ты взяла, что Редедя просто так, без сражения, отдаст свое имущество, жену и детей? – с недоумением возразил Мстислав. – Это никак не может быть! Даже если он сойдет с ума!

– Сражения не будет. Будет честный поединок, который всё и решит, – проговорила Лолит и напомнила: – Твой отец умный человек, не зря он говорит, что самый справедливый судья – меч!

Мстислав вздохнул:

– Редедя очень силен. Он славится своей отвагой.

– А ты? – спросила Лолит. – Или ты не тот, за кого я тебя принимаю?

– Да, – проговорил со вздохом Мстислав, – руны говорят правду – лучше умереть героем, чем остаться в живых трусом. Я предложу Редеде поединок.

Лолит спрятала руну в мешочек.

– Гадание закончилось. Теперь молись своему Богу, чтобы Он тебе помог в поединке.

Мстислав встал.

Лолит спрятала вещи в сумку:

– Пошли.

Когда они пришли в лагерь и подходили к шатру, Мстислав поинтересовался:

– Ты останешься со мной?

– Нет, – сказала Лолит. – На рассвете я уезжаю.

Мстислав бросил взгляд на восток. Небо на востоке было иссиня-черным, словно припорошенное сажей.

– До рассвета еще далеко, – сказал Мстислав.

Лолит остановилась:

– Мстислав, перед поединком ты должен быть чист, словно ключевая вода.

– Хорошо, – сказал Мстислав.

В глазах Лолит мелькнуло сомнение. Мстислав подумал, что она передумала и всё же хочет остаться.

Лолит прильнула к его губам. Поцеловала и тут же отстранилась.

– Любимый мой, – промолвила она, – я хочу сказать тебе еще одно – я беременна. У тебя будет… сын.

– Сын? – обрадованно переспросил Мстислав. – Это хорошее известие. Оно прибавит мне сил.

Мстислав не зря обрадовался этому известию – здоровье Евстафия, единственного сына, вызывало большую тревогу; теперь в случае его смерти Мстислав мог объявить своим наследником сына Лолит.

Лолит потянула его за руку:

– У меня есть для тебя еще один подарок.

Мстислав последовал за ней.

Около шатра Лолит их ожидали несколько человек. Воины были в полных доспехах, но Мстислав сразу почувствовал какую-то странность в их облике.

Лолит с легкой улыбкой проговорила:

– Вот мой подарок.

– Что это? – удивленно спросил Мстислав.

– Это мои сестры. Они будут тебе лучшей в мире охраной, – сказала Лолит. – Они умные, образованные, самодостаточные женщины. Может, не слишком сильны физически, но уж точно сильны духом. И пока они рядом с тобой, я буду спокойна за твою жизнь.

На следующее утро на берег выехали разряженные в богатые одежды касожские бояре. Один из сопровождавших их слуг въехал в воду почти по брюхо лошади.

Дозорные на берегу насторожились.

Старший дозорный подошел к воде. Посмотрел на стремительный мутный поток, но ноги не стал мочить.

– Чего тебе надобно? – крикнул он во всю глотку.

Касог крикнул в ответ, что его хозяин хочет переговорить с кем-либо из бояр.

– Говори мне, что им надобно, – сказал старший.

– Я простой человек, – сказал касог. – Мне велено сказать только то, что я сказал. Большего я ничего не знаю.

– Хорошо. Я передам, – сказал старший.

Он вернулся к костру и приказал одному из сторожей, что помоложе и скорее на ногу, сбегать в лагерь и сообщить воеводе, что касожские бояре зовут на разговор.

Братша тут же сообщил об этом Мстиславу. После короткого совета Мстислав распорядился Первинку, как самому хитрому, ехать на встречу.

Вскоре Первинок в сопровождении нескольких дружинников подъехал к берегу. Один из них прогудел в трубу. В ответ также прозвучал сигнал, и в подтверждение ему махнули флагом.

Убедившись, что славянские бояре согласны на разговор, самый важный касог, а следом за ними и пара других бояр направили коней в воду.

– Что ж, послушаем, что они нам скажут, – проговорил Первинок и также въехал в воду.

Несмотря на бурное течение, брод был неглубоким. Посредине брода реку разделяла узкая отмель. Именно здесь в прошлом году Мстислав встречался с Редедей. Из-за сильного течения отмель сильно сузилась.

Поэтому стороны съехались почти вплотную.

– Зачем звали на разговор? – спросил Первинок, с трудом сдерживая зябко перебирающего ногами коня.

– Князь Редедя хочет поговорить с вашим князем, – сказал касог.

– Отчего же не поговорить, – сказал Первинок. – Всегда лучше разговаривать, чем воевать.

– Вы хотите с нами воевать? – спросил касог.

Первинок усмехнулся:

– Желания людей часто бывают слишком велики для того, чтобы они осуществились.

Касог ничего не понял из слов Первинка. Но не стал задумываться. Он сказал то, для чего и был послан:

– Князь Редедя будет ждать князя Мстислава завтра здесь.

– Хорошо, – сказал Первинок. – Я передам ваше предложение князю Мстиславу.

Вернувшись в лагерь, он нашел Мстислава и сообщил ему о состоявшемся разговоре.

Выслушав Первинка, Мстислав рассмеялся:

– Поговорим! Мы с ним сыграем в ту же шутку, что и в прошлом году он с нами!

После завтрака Мстислав в сопровождении свиты подъехал к назначенному месту переговоров.

Свита была роскошной. На головах сопровождавших Мстислава амазонок были белоснежные шляпы, подбитые телесного цвета тафтой, с желтыми шелковыми лентами, с золотыми пуговками и кистями, спадавшими на плечи. Лица их были покрыты белыми покрывалами до самых глаз. Они были в длинных платьях и желтых сапогах. Под плащами синего цвета блестели доспехи. На поясе висели мечи. К седлу были приторочены копья и луки. Каждая ехала на белой лошади, одна возле другой (попарно). Всего их было двадцать четыре.

Бояре бросали на амазонок любопытные взгляды.

Лицо Мстислава было озабочено, и казалось, что он не обращал на амазонок никакого внимания.

Редедя уже ожидал. Они спешились и, встав кружком, о чем-то неторопливо разговаривали.

Дозорные, увидев подъехавших славян, подали знак, и касоги сели на коней.

После обмена сигналами князья в сопровождении дружинников двинулись навстречу друг другу. Съехались на отмели.

После взаимных приветствий Редедя поинтересовался:

– Князь Мстислав, какая нужда привела тебя сюда?

Мстислав усмехнулся:

– Князь Редедя, разве тебя касается, что я делаю в своих землях? Разве я заехал на твои земли?

– Нет, – проговорил Редедя. – Но ты можешь угрожать нашим городам.

Мстислав пожал плечами:

– Однако ты тоже стоишь на границе моих земель и таким образом можешь угрожать нашим городам.

– Я пришел после того, как ты встал здесь лагерем, – сказал Редедя.

Ехидно улыбнувшись, Мстислав заметил:

– В прошлом году ты тоже стоял в этих местах. И тем самым вынудил меня прийти сюда.

Редедя придал лицу невинное выражение:

– Я всего лишь охотился в своих землях.

Мстислав рассмеялся:

– По твоему примеру я тоже всего лишь охочусь в своих землях.

– И долго ты намерен здесь стоять? – спросил Редедя.

– Вообще-то это тебя не касается. Я не обязан перед тобой отчитываться, – нахмурил брови Мстислав. Но все же заметил: – Пока не надоест… А ты?

Редедя задумался. Славянское войско находится рядом с домом и, таким образом, может простоять в этих местах долго, по крайней мере до зимы.

А между тем события в Грузии приобретали стремительный характер. Греческая армия имела численное превосходство, и грузины в первое время отступали. Император Василий сидел на их плечах, не отставал, надеясь заставить царя Георгия принять сражение.

Так они дошли до деревни Ширимни у озера Чилдыр. Здесь к грузинской армии присоединились армянские отряды, и ситуация изменилась.

Грузинское войско получило численное превосходство, и Георгий развернул войска для сражения. Теперь Василий медлил с началом сражения.

Редедя не сомневался, что Георгий в этом сражении победит. И жалел, что из-за Мстислава он не сможет принять участие в победоносном сражении, что лишит его не только доли в добыче, но и главного – положения сильного союзника. Затруднительно просить помощи у того, кому ты не помог в решающий момент.

Между тем положение касожского князя в адыгском союзе небесспорное. С одной стороны, на место верховного правителя претендуют другие князья. С другой стороны, сильный адыгский союз давно стал раздражающим фактором для соседей.

Бывшая элита могучего Хазарского каганата – аланы – давно мечтают о возрождении Хазарского каганата, и для этого им в первую очередь надо подчинить себе адыгский союз.

Аланы давно вошли в союз с тмутараканским князем, однако в военных действиях на его стороне пока открыто не выступали.

Но выступление аланов против касогов было только вопросом времени. Пока их сдерживает только то, что их союзник, тмутараканский князь, не решался начать открытую войну с касогами.

У славян также сложный период – князья делят отцовское наследие. Мстислав не участвует в этой дележке только потому, что кавказские дела не дают ему вмешаться в спор.

Сегодня он не может или не хочет воевать, опасаясь столкновения с Грузией.

Таким образом, от исхода сражения императора Василия и царя Георгия зависела не только их судьба, но и судьба соседей.

Свои размышления Редедя закончил выводом, что война с тмутараканским князем неизбежна. Но она не начнется, пока у далекой деревни Ширимни не закончат спор другие люди.

Редедя увидел, что Мстислав смотрит на него с недоумением, и сообразил, что он надолго отвлекся от разговора.

Редедя покачал головой и задумчиво проговорил:

– Мы могли бы быть друзьями…

– И кто же нам мешает? – с удивлением проговорил Мстислав.

– Человек лишь игрушка в руках Бога. Так сложилась судьба, что мы оказались по разные стороны, – проговорил Редедя.

– Я тебя не понимаю, – сказал Мстислав.

Редедя кивнул головой:

– Мы невольно стали помехой друг другу. Я мешаю тебе идти брать долю в наследстве отца…

– Это так, – проговорил Мстислав. – Но мы могли бы заключить соглашение.

– Не можем, – сказал Редедя.

– Но кто же нам может помешать?

– Мы с тобой невольно оказались между двумя враждующими царями. Я вынужден дружить с сильным грузинским царем, чтобы снять угрозы с его стороны. Ты же стоишь на стороне императора.

Мстислав пожал плечами:

– Император мне друг, но не указчик.

– Поэтому мы до сих пор и не воюем, – сказал Редедя.

– Хорошо, – сказал Мстислав. – И что же мы будем делать дальше?

– Искать добычу, – сказал Редедя. – Ты на своей стороне, я на своей.

– Да, – проговорил Мстислав. – И лучше, чтобы наши пути не пересекались.

– Они обязательно пересекутся, – сказал Редедя. – Но не сегодня.

– Прощай, – сказал Мстислав.

– Прощай.

Оба князя повернули коней и уехали каждый в свою сторону.

Мстислава разбудили на исходе ночи и сообщили, что в лагере касогов замечено необычное оживление.

Первой мыслью Мстислава было, что Редедя решился все же на сражение. На это он мог решиться, только если к нему пришло подкрепление из Грузии. Это свидетельствовало, что сражение у озера Чилдыр состоялось, и в нем победил царь Георгий.

Мстислав приказал поднимать войско, а сам, накинув рубаху и плащ, поспешил на берег, чтобы своими глазами увидеть происходящее.

Было еще темно. Сырость свидетельствовала о близкой осени. В лагере касогов горели костры, и в их огнях были видны мелькающие силуэты людей.

Из-за реки доносились приглушенные расстоянием возбужденные голоса, конское ржание и мычание животных.

На берегу уже были Братша, Тихон и Первинок.

– Видишь – они поднялись, – сказал Братша.

– И в самом деле – поднялись, – согласился Мстислав.

Он бросил взгляд на побелевший восток. Облака над горизонтом порозовели.

Запах сырости усилился, и над водой заклубился туман. Вскоре он затянул реку и лагерь касогов.

– Теперь мы ничего не увидим, – проговорил Братша.

– Только не похоже, что они собираются воевать, – сказал Мстислав.

– Я уже послал разведчиков, чтобы выяснили, что они там затевают, – произнес Братша.

– Хорошо, – сказал Мстислав. – Пока вернемся в лагерь. Там уже, наверно, все поднялись.

Убедившись, что непосредственная опасность отсутствует, Мстислав, вернувшись в лагерь, приказал приступить к завтраку.

По жаркому времени завтрак для князя был накрыт на столе под легким навесом. За столом присутствовали бояре.

Когда завтрак подходил к концу, Первинок доложил, что вернулись разведчики.

– И что они докладывают? – поинтересовался Мстислав.

– Говорят, что касоги сняли лагерь и уходят.

– Да?! – удивился Мстислав. – А ну-ка, давай их сюда!

Первинок кивнул головой, и к столу подошли двое воев.

– Вот они.

Мстислав спросил:

– Вы лично видели, как касоги уходили?

– Да, – проговорил один из воев. – Когда касоги покинули лагерь, мы проехали по полю, где он стоял.

– И куда они пошли? – спросил Мстислав.

– Мы проехали за ними несколько верст. Они пошли на юг. Очевидно – домой. Дальше мы за ними не поехали, а решили поскорее вернуться, чтобы доложить.

– Языка не взяли? – спросил Мстислав.

– Не взяли.

– А чего?

– Время не решились тратить. Спешили сообщить тебе о том, что они уходят.

– И это верно, – сказал Мстислав и обратился к Первинку: – Награди их за хорошую службу.

Первинок дал им по серебряной монете. Когда разведчики ушли, Мстислав проговорил:

– Что-то неладное случилось у касогов. Обычно так поспешно не уходят. Теперь думе гадать, как в тумане, что произошло и что нам делать.

Первинок заметил:

– Не все еще разведчики вернулись. Может, другие прояснят, в чем дело.

– Надеюсь, – проговорил Мстислав. – Но ты всё же пошли еще людей, чтобы узнали, почему касоги так поспешно ушли.

– Сейчас же пошлю, – сказал Первинок.

Он ушел, но через несколько минут вернулся, ведя за собой троих человек. Двое были вои, а третий по одежде касог.

Он был сильно напуган. Когда его поставили перед князем, он упал в ноги.

– Он говорить может? – поинтересовался Мстислав.

– Еще как! – ответил один из воев. – Пока вели, верещал без умолку. Пришлось ему даже кляп вставить.

– Поднимите его, – сказал Мстислав.

Касога подняли под руки и поставили на ноги.

– Ты говорить можешь? – спросил Мстислав.

Касог замотал головой и что-то замычал.

Мстислав рассмеялся:

– Да выньте наконец-то кляп! Как же ему говорить с заткнутым ртом?

Пленнику развязали рот, и тот попытался упасть на колени:

– Я всё скажу. Не убивайте!

– Да не собираемся мы тебя убивать, – сказал Мстислав. – Ответишь только на мой вопрос, и я отпущу тебя домой.

– О великодушный князь, я всё скажу, – начал кланяться касог.

– Ну так скажи: отчего это вы собрались и ушли? – спросил Мстислав.

– Так вчера приказал князь Редедя.

– Это понятно. Но – почему?

Касог придал лицу хитрое выражение.

– Князья ничего нам не говорили. Но всем известно, что вчера вечером приехал гонец из Грузии и сообщил, что царь Георгий потерпел поражение в битве с греческим императором.

– Так вот оно что! – воскликнул Мстислав. – Тогда понятно, почему Редедя ушел так поспешно.

– А что еще говорят о сражении? – поинтересовался Евстафий.

Касог поклонился:

– Говорят, что когда армяне пришли на помощь царю Георгию, то тот решил, что сил у него достаточно, чтобы победить Василия. Царь Георгий первый начал сражение. Но когда грузинское войско уже почти победило, император ввел в сражение варяжскую гвардию. Два грузинских военачальника, Рати Багваши и Курси, пали в бою. Царь Георгий едва избежал пленения и бежал в горы. Теперь греки грабят грузинские земли. Говорят, что на зиму император хочет вернуться в Трапезунд. Больше я ничего не знаю.

– Хорошо, – сказал Мстислав и распорядился: – Отведите его на берег реки, и пусть он идет домой.

Касога увели.

– И что скажете, господа бояре? – задал вопрос Мстислав.

Первинок глубокомысленно прокомментировал:

– Теперь война с нами Редеде не под силу. Он был силен, когда чувствовал за своей спиной дружескую Грузию. Но теперь грузинскому царю не до него. Грузинские азнауры и до этого не больно жаловали своего царя, а после поражения и подавно не будут его признавать. Уверен, что в Грузии начнется война за царский трон. А угроза от касогов для нас ослабнет.

– Адыгский союз силен. Даже без помощи Грузии они могут доставить нам много неприятностей. Война с адыгами может разразиться в любой момент, – заметил Евстафий.

– Это верно, – согласился Мстислав. – Пока существует Адыгское царство, оно будет представлять для нас угрозу.

– Так, может, напасть на касогов, пока они не готовы к войне?

Мстислав задумался.

– Нет, – через несколько минут проговорил он, – на войне мы потеряем множество воев, а нам нельзя терять воев, потому что нам еще, возможно, придется воевать за наследство отца. Пока Часлав не вернулся с ответом от Ярослава, нам лучше поберечь силы.

– Евстафий прав, – проговорил Первинок. – Хотим не хотим, а с касогами придется воевать. Адыги повисли на наших ногах, как гири. Они не дадут нам уйти на север. Пока мы устраним их угрозу, нам не взять земли на севере.

– Не обязательно идти большой силой на север, если победит Святополк. Или если договоримся с Ярославом. Будем ждать, чем закончится их спор. Но это не значит, что мы будем сидеть без дела, – сказал Мстислав. Бросил взгляд на Евстафия и добавил: – Ты уже взрослый, поэтому садись посадником на Тмутаракань. Готовься защищать нашу землю, чтобы я мог спокойно сходить на север.

Когда начались заморозки, в Таматарху вернулся Часлав. Выглядел он устало. Однако, приведя себя в порядок, он тут же поспешил к Мстиславу.

Мстислава он застал во время ужина.

Увидев его, Мстислав обрадовался. Усадив его за стол рядом с собой, предложил:

– Ну, дядя, рассказывай, с какими вестями ты приехал.

Сделав глоток вина, Часлав начал:

– В Киеве я не нашел Ярослава. Опасаясь Святополка, убежавшего к своему тестю, королю польскому Болеславу, он посадил посадником в Киеве боярина Блуда.

– Блуда? – удивился Мстислав. – Но Блуд же боярин Святополка?

– Блуд во всей этой истории сыграл коварную роль. Говорят, что это он помог Предславе отравить Владимира. А потом убить Бориса и Глеба.

– Да, проклятие Гореславы сбылось, – заметил Мстислав.

– Блуд с Предславой наложили такие тяготы на киевлян, что те взвыли и начали быстро раскаиваться, что не поддержали Святополка. Они послали послов к Святополку, зовя его обратно. И так как мое поручение касалось только княжеских дел, то я вынужден был поехать дальше, в Новгород. Ярослав сначала не хотел меня принимать.

Мстислав кивнул головой:

– Потому и не принимал, что догадывался, зачем ты приехал. Если бы разговор с тобой состоялся, то он вынужден был бы давать какой-либо ответ. Скорее всего, он не хочет делиться со мной наследством отца, но боится…

– Да, – проговорил Часлав. – Он боялся, что Святополк вернется с войсками Болеслава. А ты, если он тебе откажет, встанешь на сторону Святополка. Он оказался прав. Король Болеслав, закончив войну с императором Германии Генрихом, приказал войску выходить на Волынь. Войско Болеслава, помимо поляков, включало триста немцев, пятьсот венгров и тысячу печенегов. Узнав об этом, Ярослав принял меня и сказал, что ему известно, что Святополк обещал тебе Черниговское и Муромское княжества и готов обсудить это с тобой. Конечно, только после того, как он победит Болеслава и Святополка.

– Понятно, – сказал Мстислав.

– Что – понятно?

– Что Ярослав ничего не собирается отдавать.

– И я уверен в этом, – сказал Часлав. – Ярослав собрал войско из руси и варягов и повел навстречу Болеславу. Я поехал за ними, но держался в стороне.

Мстислав кивнул.

Часлав хитро усмехнулся:

– Я оставил своих людей в Новгороде, чтобы присмотрели за происходящим там.

– Надежные люди? – спросил Мстислав.

– Надежные.

– Правильно сделал, – сказал Мстислав. – Нам они еще пригодятся.

Часлав продолжил рассказ:

– Войска Болеслава и Ярослава встретились на берегах реки Буг.

– А что киевляне? – спросил Мстислав.

– Обиженные киевляне не дали помощи Ярославу. Но тот не расстраивался. Ярослав хвалился: «Этот толстый боров решил воевать с нами – да мы сотрем его в порошок – шапками закидаем».

– Ай, как неосторожно, – покачал головой Мстислав. – Болеслав толст, но известен как храбрый и умелый воин.

– Да, он умен и хитер, поэтому воинская удача сопутствует ему. Несмотря на похвальбы, Ярослав оттягивал сражение.

– Ярослав хотел повторить старый прием – затянуть время до осени, пополнить свое войско, а потом, когда противник расслабится, внезапно ударить ночью, – сказал Мстислав.

– Чтобы окончательно утвердиться в своем решении, Ярослав вместе с воеводами поехал на берег Буга. Пока он рассматривал переправу через реку, на другой берег выехал Болеслав с боярами. Ярославов воевода Будый стал оскорблять Болеслава. Он кричал: «Эй, толстая свинья! Погоди – вот мы проткнем тебе палкою брюхо твое толстое! А твоего Святополка заставим пасти свиней». Я сам всё видел это. Потому что следовал за Ярославом по пятам.

– Ай-ай! – покачал головой Мстислав. – Впрочем, бояре берут пример со своего князя, а Ярослав всегда был поган на язык.

Часлав продолжил:

– Именно! Кто-то из воевод Ярослава пустил на другой берег стрелу. Стрела упала у ног Болеслава. Он совсем не понимал, что Болеслав – это не робкий Святополк. Болеслав покраснел как вареный рак, напыжился и крикнул кому-то сзади: «Если вы можете терпеть такое оскорбление, то я один пойду на врагов и погибну!» Он тут же направил коня с берега в воду, следом за ним из-за высокого берега черной толпой посыпались воины. На удивление, их оказалось много: видимо, сзади Болеслава скрывалась вся его дружина. Ярослав подумал, что, пока поляки переплывут Буг, пройдет много времени и его войско приготовится к битве. К тому же поляки будут усталые. И их можно будет легко перебить. Ярослав лишь подивился легкомысленности Болеслава, о котором ходили слухи как о дальновидном и хитром воине. Но, как известно, среди дураков и посредственный человек выглядит гением. Ярослав пренебрежительно сказал, что таких глупцов, как Болеслав, он в жизни не видал.

– Неосторожно – нельзя недооценивать своего врага, – заметил Мстислав.

– Будый радовался, как кот при виде попавшей ему в когти мыши. Он говорил: «Сейчас главное не спугнуть Болеслава, пусть думает, что нас мало, и переберется на наш берег», – продолжал Часлав.

– На что же он рассчитывал? – задал вопрос Мстислав.

Часлав пояснил:

– В роще сзади пряталась Ярославова малая дружина, и Ярослав уже послал человека предупредить, чтобы она ударила по Болеславу, как только тот выплывет на берег. Тем временем Болеслав и его воины смело вошли в воду. Ярослав уверен был, что там глубоко, но оказалось, что воды не больше чем по грудь коню. В страхе Ярослав бросился к своему стану. За ним побежали и его воеводы. А за ними и дружина. Вскоре вся малая дружина Ярослава была изрублена. Ярослав успел поднять остальное войско, но Святополк нанес удар в тыл ему, и войско было разбито. Ярослав успел убежать всего лишь с четырьмя мужами. Куда он делся дальше, я не знаю, так как примкнул к Святополку.

– Вот так! – воскликнул Мстислав.

– Было взято много пленных. Болеслав хотел убить всех пленных свеев, что были в войске Ярослава, но Святополк заступился за них, и Болеслав велел посадить их на собачьи створки. Один из бояр обиделся: «Зачем ты нас позоришь? Ты можешь нас казнить или миловать, но равнять с собаками?» Болеслав сказал: «Я почитаю воинов. А что вы обижаетесь, если ваш собственный князь называет вас собаками? Я всего лишь поступаю с вами, как и он».

Мстислав бросил удивленный взгляд.

Часлав пояснил:

– Ярослав и в самом деле называл своих бояр собаками.

– Что дальше?

– Дальше Болеслав и Святополк направили свои войска к Киеву и захватили его врасплох. Болеслав взял Киев нахрапом в первый же день. Киевлян Болеслав отпустил. Предателя Блуда велел повесить на перекладине на воротах. Сестер и их дочерей он отправил в свои комнаты. А вот с Предславой поступил сурово. За убийство своего отца он опозорил ее перед всем народом, а потом велел выгнать из города.

– Всё и всем – по заслугам, – кивнул головой Мстислав.

– Я говорил со Святополком. Он был обижен на тебя, но я ему объяснил, почему мы не смогли ему помочь. Он всё понял и велел передать, что его обещания остаются в силе.

– Понятно, – сказал Мстислав. – Святополк не хочет ссориться со мной. То, что я не выступаю ни на чьей стороне, ему выгодно. Даже победив Ярослава, он получил много проблем. Теперь ему надо будет думать, как избавиться от Болеслава. Болеслав не тот человек, чтобы отдавать взятое. Жаль мне Святополка. Он хороший человек. Но князь больше, чем просто человек. Он должен уметь принимать несправедливые и жестокие решения.

Часлав вздохнул:

– Зря Святополк не стал преследовать Ярослава. Новгород и Киев соперники, поэтому в Новгороде обязательно будут плестись заговоры против киевлян. Даже после того, как Ярослав перебил новгородских старшин, они всё равно его поддержали. Новгородцы не успокоятся. Война на этом не завершена. Они соберут новое войско, Ярослав пойдет на Святополка новым походом. И так будет до тех пор, пока кто-то из них не погибнет.

Часлав оказался прав. Весной его агенты-купцы привезли новые известия.

Ярослав, думая, что отряды Болеслава преследуют его, добежав до Новгорода, в страхе хотел бежать к норманнам. Новгородцы, чтобы не дать ему сбежать, вынуждены были изрубить днища княжеских кораблей.

Новгородскими старшинами был объявлен сбор денег на новое войско. На эти деньги Ярослав нанимал наемников, в том числе и из норманнов.

Между тем польские отряды, расставленные по русским городам, как и опасался Святополк, вели себя как завоеватели – грабили и насиловали население. В конце концов Святополк поднял восстание, и поляков прогнали. Как ни странно, с ними ушли и киевские бояре.

Таким образом, Святополк лишился поддержки не только своего тестя, но и киевской старшины. Святополк позвал на помощь печенегов, и таким образом, сила у него собралась немалая.

Обсуждая с боярами это сообщение, Мстислав заметил, что киевляне странно ведут себя. И Ярослав, и Болеслав относились к киевлянам жестко. Святополк одаривал их милостями и подарками. И тем не менее киевляне не желали вставать на его сторону.

– Ничего удивительного, – сказал Часлав. – От грабежей Ярослава и поляков страдали простые люди, а старшина только наживалась – ведь сборы с простых людей осуществляли они. Таким образом, они могли часть собранного оставлять себе.

– Большое войско собрал Святополк. Может, и победит, – сказал Мстислав. – Но без поддержки киевлян никакая его победа не закончит войну. Рано или поздно он проиграет Ярославу.

– Надо бы уже сейчас решать, что нам делать дальше, – проговорил Первинок.

– Известно, – сказал Мстислав. – Этим летом мы должны обезопасить свои восточные и южные границы.

– Воевать с касогами? – спросил Тихон.

– Сначала надо договориться с аланами, чтобы те не отсиживались в стороне. Сарир традиционно на нашей стороне, но они нам не могут помочь. Их связывает угроза от дербентцев, лезгин и табарасанцев. Чтобы получить их помощь, надо устранить все угрозы нам и нашим союзникам. И чем скорее, тем лучше для нас. После этого уже мы можем воевать с касогами. Редедя умный вождь. До сих пор он был враждебен нам из-за союза с Грузией. Но греки, разбив грузин и армян, невольно оказали нам большую помощь, – изложил Мстислав стратегическую ситуацию и поставил задачу Чаславу: – Поэтому, дядька, ты должен попробовать договориться с Редедей.

– Конечно, я попытаюсь, – согласился Часлав. – Но опасаюсь я таких союзников. Касоги сильны. Это и плохо. Потому что союзник хорош, если он слабее тебя. А если он сильнее тебя, то неизвестно, кто кем будет править.

Мстислав не стал сообщать своим союзникам, аланам и сарирцам, о своих планах. Как только земля подсохла, Мстислав с небольшим войском отправился на восток.

Не понимавшие, что происходит, аланы сначала встревожились. Ясский царь Урдур, брат княгини Анастасии, поспешил встретиться с Мстиславом и после недолгих переговоров присоединился к нему.

Следующим оказался царь Сарира Бухут-Йишо. У сарирского царя были давние споры с дербентским эмиром Мухаммадом ибн-Хашимом, потому к войску Мстислава он присоединился с радостью. Единственное – уговорил Мстислава, чтобы тот отдал ему дербентского эмира.

События развивались так стремительно, что Дербент оказался совершенно не готов к войне, и город был захвачен почти мгновенно.

Мухаммад ибн-Хашим был убит в коротком сражении. На его место был посажен Мансур, который обещал жениться на Сарийс, дочери Бухут-Йишо.

Таким образом, задачи летней кампании были выполнены – все угрозы с востока были устранены, и Мстислав со спокойной душой вернулся в Таматарху.

Теперь можно было воевать и с касогами.

Вернувшись в Таматарху, Мстислав обнаружил, что, пока он устраивал дела на востоке, с запада пришли плохие вести. Их привезли бывшие дружинники Святополка, прибывшие в Таматарху на корабле.

Мстислав принял их.

Старшим среди прибывших оказался крепкий муж средних лет. На высокий лоб падали белые с серебристым оттенком волосы. Серые глаза глядели печально. На подбородке кучерявилась светло-русая борода.

Одет был просто. Украшений почти не было. О высоком положении мужа свидетельствовал украшенный дорогими самоцветами меч. Даже с первого взгляда было понятно, что меч был высочайшей цены. Такие мечи не у каждого короля были.

Часлав пояснил:

– Это Микула Селянинович, любимый дружинник Святополка, по прозвищу Рахдай. Он и Варяж были со Святополком до самой его смерти.

– Видно, добрый боярин, – сказал Мстислав.

Часлав шепнул ему почти на ухо:

– Ходит слух, что он волхв и умеет предсказывать судьбу.

Мстислав улыбнулся:

– Ну, у нас уже есть волхвиня…

– И этот нам пригодится, – тихо заметил Часлав.

Мстислав обратился к Микуле:

– Расскажи нам, честный муж, что же произошло со Святополком. Почему он проиграл последнее сражение?

– Святополк не проиграл последнее сражение, – глухо проговорил Микула.

– Как это как? – удивленно спросил Мстислав.

– Я расскажу, – проговорил Микула. – Наши войска встретились на реке Альте, там, где изменниками был убит Борис.

– Их имена известны?

– Известны. Это Ляшко, Путша, Елович и Талец. За убийство Бориса им заплатил Ярослав.

Мстислав обратился к боярам:

– Если эти люди попадутся кому-либо, представить их ко мне на суд!

Микула продолжил:

– Князь Святополк не забывал, помнил, что Ярослав побеждал, потому что оттягивал сражение, пока не находил возможность внезапного нападения. Поэтому Святополк на этот раз не стал откладывать битву. Еще с вечера один из наших отрядов перебрался на другой берег и спрятался в засаде недалеко от стана Ярослава. Ярослав тоже изменил своей привычке. Когда встало солнце, то оказалось, что оба войска приготовились к сражению. Хоть всё и шло по плану, Святополк был сумрачен. Варяж, чтобы приободрить, сказал ему, чтоб он не сомневался – мы на этот раз побьем Ярослава и кончится в Русской земле междоусобица. Святополк ответил, что он не сомневается в победе, но что печалит его, что многие из воинов погибнут в этом сражении.

– Ерунда! – сказал Часлав. – Мы все рано или поздно умрем. Но нет счастливее доли для мужа, как умереть на поле боя, – его душа сразу отправится в рай.

– Те же слова сказал и Варяж, – проговорил Микула. Он понизил голос. – Мне известно, что в молодости жрица богини Макошь предсказала Святополку, что он, как и его братья, умрет от руки изменников. Так и произошло.

Часлав встревожился:

– Это правда?

– Не знаю, – проговорил Микула. – Но пока это предсказание сбывается.

Мстислав рассмеялся:

– Но я же жив! Ложь это!

Микула поклонился:

– Я не знаю, что язычница говорила Святополку конкретно. Он всегда об этом молчал.

– Но откуда ты тогда знаешь об том предсказании? – задал вопрос Часлав.

– Перед Богом у людей нет тайн, – туманно ответил Микула.

Мстислав махнул рукой:

– Не важно. Так что дальше произошло?

– Противник начал первым. Они пустили стрелы. Мы ответили. Я заслонил от стрел князя, и одна из стрел попала мне в незащищенную прореху. Стрела оказалась отравленной. Мой тесть Векша погрузил меня в телегу, чтобы отвезти домой, но я еще видел, что происходило. Сеча была злая, какой еще не бывало на Руси. Воины секлись, в азарте схватывая друг друга за руки, и кровь текла ручьями по удольям. И даже само солнце озлобилось и посылало на степь, покрытую пылью, как будто хотело спалить саму землю, неистово огненные стрелы. Было жарко, и боярин Коста поил князя водой из своих рук. Варяж просил Святополка пускать засадный отряд, но Святополк ждал. Два раза накатывали новгородцы и откатывались, словно морская волна, оставляя мертвые тела. В третий раз они накатили так сильно, что наш строй прогнулся почти к княжеской ставке. Только тогда Святополк подал знак вступить в сражение засадному отряду. Удар оказался неожиданный, и войска Ярослава побежали. Но князь Святополк уже не видел своей победы. Он упал с коня. Когда князя освободили от доспехов, оказалось, что он мертв.

– Что случилось? – быстро спросил Мстислав. – Его ранили?

– На теле ран не было, – сказал Микула.

– Отравили! – сказал Часлав. – Еще одно предательство!

– Убедившись, что Святополк умер, Варяж подал знак прекратить сражение, – сказал Микула.

– Святополк выиграл битву… Но проиграл войну, – проговорил Мстислав.

Микула закончил рассказ:

– Варяж посадил тело Святополка в седло и привязал его веревками, чтобы оно не упало. Потом привязал повод коня Святополка к своему седлу, затем сел на коня. Перед тем, как тронуться, проговорил: «Святополк проиграл войну. Но я не отдам его тело на торжество врагу. Я увезу его далеко-далеко отсюда и там, где князя никогда не достанут враги, похороню».

– Где он его похоронил? – спросил Мстислав.

– Варяж поклялся, что о месте, где упокоится тело несчастного князя Святополка, никто и никогда не узнает, – сказал Микула. – Больше я ничего не знаю, так как потерял сознание. И меня увезли.

– Ты видный боярин. Но почему не остался служить Ярославу? Разве ему не нужны опытные воины? – спросил Часлав.

– Он предложил боярам Святополка вступить в свою дружину. Многие так и сделали. Но я отказался.

– И почему? – удивился Мстислав. – Как я слышал, Ярослав не обижает дружину. Мало пообещал?

Микула задумчиво проговорил:

– Я сражался за честного человека. Я видел много плохих людей, злодеяния которых человеку даже трудно представить. Я видел, что зло всегда побеждает. Перейдя на сторону зла, можно стать богатым, получить всё, что хочешь. Одного не получишь – справедливости.

– Ты язычник? – спросил Часлав.

Микула вспомнил последнюю встречу с волхвом Асмусом. Но ответил твердо:

– Я принял крещение. Но нельзя забывать богов наших дедов. Белобог – бог добра, плодородия, бог, сражающийся со злом. Чернобог – бог зла. Но оба они являются частями одного бога, которого зовут Род. Бог один, хотя и носит много имен. Его части борются между собой, но, если погибнет хотя бы одна часть, то и вторая часть умрет. А потому не может победить ни добро, ни зло. В мире нет зла и добра…

– Ты вступишь в мою дружину? – спросил Мстислав.

– Ты славишься своей справедливостью. Для меня будет честь служить тебе, – сказал Микула.

Прошла зима. Начало теплеть.

Часлав всегда тщательно следил за своим внешним видом. Утром он умывался и, словно женщина, с полчаса рассматривал себя в зеркало. Дефекты кожи маскировал помадами и пудрой.

Часлав чувствовал себя плохо.

В это утро он особенно придирчиво смотрел на свое изображение в зеркале. Оно не радовало. Волосы поседели.

Цирюльник побрил Часлава, красиво причесал волосы и занялся кожей лица.

Но лицо так покрылось морщинами, что никакая пудра и помада уже не могли их скрыть.

– Хватит, – сказал Часлав.

– Мне немного осталось, – запротестовал цирюльник.

Часлав вздохнул:

– Э-э-э… Я пошел уже на восьмой десяток лет. А сколько бабку ни раскрашивай, девкой всё равно не станет.

Он поднялся и пошел в княжеский дворец.

Мстислав всё утро принимал купцов. Особенно его интересовали те, что шли с севера. И особенно – из Киева. Это были киевляне, новгородцы, греки и норманны.

Закончив беседу с ними, Мстислав подал знак Чаславу, чтобы он следовал за ним, и ушел в свои покои.

Мстислав принимал гостей в парадной одежде. Но остальное время проводил в простой одежде. Пока его переодевали в простую одежду, он разговаривал с Чаславом.

– Слышал, что рассказывают купцы? – поинтересовался он.

– Слышал, – сказал Часлав. – После гибели Святополка Ярослав смело сел в Киеве. Но ему не дает покоя сын Изяслава полоцкий князь молодой Брячислав. Он требовал увеличения своей доли. Ярослав не хотел было ему ничего давать, но Брячислав захватил и разграбил Новгород. Многих новгородских старшин он взял в плен. Но Ярослав встретил его на реке Судоме и побил. Пришлось Брячиславу снова вернуться в Полоцк ни с чем. Но помог ему сын короля гейдмарского Эймунд, который до этого служил Ярославу. Ярослав обидел его, и тот перешел на сторону Брячислава. Эймунд устроил засаду и захватил жену Ярослава, хотя ту и сопровождал многочисленный эскорт. Жену великого князя он привез к Брячиславу. Брячислав наградил Эймунда целой областью. А Ярослав был в ярости. Пришлось ему примириться с Брячиславом и оставить его в покое.

Мстислав проговорил:

– Зря Ярослав обижается. Он предательством погубил своих братьев и захватил власть. Но и с ним поступили так же. Зло всегда возвращается злом.

– Власть и честность несовместимы, – философски заметил Часлав.

– Возможно, – проговорил Мстислав.

Слуга надел на него сапоги. Мстислав встал с лавки и со смешком проговорил:

– Дядька, мои племянники уже берут свою долю. Ярослав обещал мне Черниговщину и Мурому.

– После того, как победит Святополка, – проговорил с едва заметной улыбкой Часлав.

– Он победил, – сказал Мстислав. – Не пора ли и нам напомнить Ярославу о долгах?

– Не даст он ничего, – сказал Часлав.

– Всё зависит от того, как напоминать, – усмехнулся Мстислав. – Мы очень настойчиво попросим.

– Ты собираешься начать с ним войну? – спросил Часлав.

– Придется, – сказал Мстислав.

– Ты забыл, что нас держат касоги, – сказал Часлав.

– Значит, пора избавиться от этой гири на ногах, – произнес Мстислав.

– Когда хочешь начать войну? – спросил Часлав. – В следующем году?

– Зачем же так долго ждать? – удивленно проговорил Мстислав. – Земля немного просохнет, и пойдем.

– Ты не успеешь собрать войско, – сказал Часлав.

– А я одним малым войском пойду, – сказал Мстислав.

– Но Редедя… – Часлав покачал головой. – Тебе уже везло. Но везение может и отвернуться…

– Мы нападем так внезапно, что Редедя не успеет собрать войско и тоже вынужден будет встречать нас одной дружиной. Тут нам идти до них не больше недели. Так что обойдемся малой войной, – сказал Мстислав.

– А если Редедя все же успеет собрать войско? – спросил Часлав.

– Ну, если Редедя успеет собрать большое войско, то вернемся назад, – сказал Мстислав.

Часлав задумался. Затем проговорил:

– А что? Может получиться.

– Но тебе, дядька, будет поручение, – взглянул серьезно Мстислав.

Часлав вздохнул:

– Стар я уже. Сегодня взглянул в зеркало и едва не расплакался.

Мстислав рассмеялся:

– Я тоже вчера был мальчишкой.

– Ладно, – проговорил Часлав. – Ты хочешь, чтобы я поехал в Киев к Ярославу?

– Да. Это слишком тонкое дело, чтобы поручить его другому, – сказал Мстислав.

– Когда выезжать? – спросил Часлав.

– Завтра, – сказал Мстислав.

– Завтра не могу, – сказал Часлав.

– А чего? – спросил Мстислав.

– Внука обещал посадить на коня, – сказал Часлав.

– Дело серьезное. Я зайду, – сказал Мстислав.

– Выйду на следующей неделе. Как раз с Дона сойдет лед, – сказал Часлав.

– Ты хочешь идти по Дону? – спросил Мстислав.

– Да. Так удобнее, – сказал Часлав.

– Это хорошо, – проговорил Мстислав. – Заодно зайди в Чернигов и поговори со старшинами северян. Договорись с ними о помощи мне.

– Хорошо, – сказал Часлав. На секунду задумался и поинтересовался: – Я могу взять с собой кого-либо из бояр?

– Зачем? – спросил Мстислав.

– Думаю, что Ярослав не чувствует за тобой силы. Ярослав хитер. Он должен понимать, что, дав тебе обещанные Святополком земли, он усилит тебя. Он побоится этого. Поэтому, думаю, он откажется давать тебе новые земли. А раз так, то переговоры с ним моей поездкой не закончатся. Я, наверно, не смогу дальше заниматься этим делом. Здоровье уже не позволяет. Поэтому надо подготовить надежного человека, который мог бы заменить меня.

– Ты уже подобрал кого-либо? – поинтересовался Мстислав.

– Есть на примете человек, – сказал Часлав.

– И кто же это? – спросил Мстислав.

– Конечно Первинок.

– Почему? Он мне и тут нужен.

– Потому и самый подходящий мне на замену человек – он хитер, умный, предан тебе.

– Хорошо, – согласился Мстислав.

– И еще мне нужен один боярин.

– Кто?

– Святополков Рахдай.

Мстислав хмыкнул:

– Рахдай – человек новый у нас. Он еще не показал себя в сражениях. Почему ты выбрал именно его?

– Все сражения Ярослав побеждал, покупая изменников. Души многих бояр он наполнил изменой. Поэтому в войне с Ярославом придется бояться не столько чужих воев, сколько измены своих. Меня привлекает то, что я слышал о нем: Рахдай был предан Святополку, даже после его смерти отказался служить Ярославу, хотя многие бояре перешли на его сторону.

– Преданность – ценное для нас качество, – заметил Мстислав.

– Есть еще одно качество, которое привлекает в нем.

Мстислав бросил вопросительный взгляд.

– Это он помог Святополку узнать о смерти Владимира, хотя Предслава пыталась это скрыть, – сказал Часлав.

– Неужели? – спросил Мстислав.

– Да. И еще… – заметил Часлав. – Ходит слух, что Рахдай владеет тайными знаниями.

– Он же волхв… – проговорил Мстислав.

– Тридцать лет назад Владимир приказал убить всех волхвов, – напомнил Часлав.

– Так, может, его здесь оставить? – поинтересовался Мстислав. – Его знания могут нам пригодиться.

– Этот мне очень пригодился бы. Кстати, я посмотрю его в деле. – Часлав улыбнулся. – У тебя уже есть волхвиня… Поприятнее… И говорят, она беременна.

– Откуда ты знаешь? – удивился Мстислав.

– Земля слухами полнится… Ветер принес, – проговорил Часлав с усмешкой. Но тут же его лицо приняло серьезное выражение. – Береги ее. Ведь ее сын будет соперником Евстафию. И твоей жене это сильно не понравится.

Другой бы стал дожидаться ответа от Ярослава, чтобы решить, что делать дальше. Но Мстиславу, с нетерпением ждавшему окончания спора за киевский стол, уже было ясно, что Ярослав отдаст земли только тому, у кого есть сила. А значит – никому. Это подтверждал и исход его столкновения с Брячиславом.

Мстислав трезво оценивал сложившуюся ситуацию. Многие бывшие сторонники Святополка после победы Ярослава разбежались по свету.

Варяж, получивший в крещении имя Хрисофир, во главе отряда из восьми сотен воев спустился по Днепру, дошел до Царьграда и предложил императору свою службу.

У Василия были уже на службе более шести тысяч русов, которые внесли решающий вклад в сражении с грузинским царем у деревни Ширимни. Император с удовольствием брал на службу искусных в ратном деле русов.

Он предложил Хрисофиру оставить оружие и прибыть к нему на переговоры в Трапезунд, где зимовал.

Хрисофир возмутился – желание отобрать у воина оружие граничило с прямым оскорблением. Никто не мог отобрать оружие у воина. Кроме богини смерти Морены.

Хрисофир был христианином. Морена была языческой богиней смерти. Но в душе христианина таился дух гордого воина Варяжа.

Поэтому оскорбленный Хрисофир силой прорвался к городу Абидос, где наголову разбил пропонтидского стратига. Затем он направился к острову Лемнос, где и был встречен византийским флотом.

Чувствуя неуверенность в своих силах, Василий решил прибегнуть к обману. Он вновь затеял переговоры. Пока шли переговоры, он подтянул морскую фему Кивирреотов и Давида, стратига Самоса, а также Никифора Кавасилы – дуки Фессалоники.

После этого он смело напал на потерявших бдительность русов.

В этом сражении Хрисофир погиб, оставшиеся в живых прибыли в Таматарху.

В течение осени – зимы в Таматарху прибилось множество потерявших князя дружинников.

Мстислав их принимал безотказно, и его дружина хорошо пополнилась опытными воинами.

Грешно было держать без дела такую большую силу. И накладно – содержание дружины стоило больших денег. И опасно – люди, потерявшие на войне имущество и богатство, хотели вернуть утраченное.

Поэтому, проводив посольство Часлава в Киев, Мстислав на следующий же день вывел дружину в поход.

Через четыре дня он был в Тмутаракани. Здесь он задержался не больше чем на день, который потратил на то, чтобы проверить, насколько город подготовлен к обороне, ведь скоро Тмутаракани надлежало на долгие годы стать костяком защиты княжества от противника с юга или востока.

От Тмутаракани до границы с касогами всего два десятка верст, поэтому утром Мстислав был на границе.

Здесь на берегу реки он обычно останавливался лагерем, следы которого видны были.

На этот раз Мстислав без сомнения дал приказ переходить реку.

Местность за рекой не сильно отличалась от той, что была в Тмутаракани. Те же ряды холмов, покрытые виноградниками. Бесконечные зеленые поля, засаженные пшеницей и ячменем. В лугах паслись огромные стада коз, овец, лошадей и коров. Фермерские дома были аккуратны и окружены садами.

Один из европейских путешественников отмечал: «Я был не столько обрадован, сколько удивлен, увидев высокий уровень разведения земледельческих культур, проявляющийся в столько далекой стране, которая, как нас уверяли, еще не вышла из варварства…»

Он не зря удивлялся – европейский крестьянин в те времена представлял жалкое зрелище.

Но европейцы, как всегда, в своем высокомерии замечали соринку в чужом глазу, не видя бревна в своем.

Дозоры касогов не дремали.

Столица Касогии – городок Сапакси – располагалась в долине в предгорьях Кавказа. Центром города являлась крепость, обнесенная высокими каменными стенами. В крепости находился царский дворец, служебные помещения и бытовые помещения, а также сад.

Дворец окружали городские кварталы из каменных домов. В каждом доме имелся двор с мастерскими, с хозяйственными постройками – жители держали различный скот – и небольшим садом.

Город также был обнесен каменными стенами. На площади у главных ворот находились торговые ряды. Тут же караван-сарай.

Окружающие горы защищали город от северных холодных ветров, поэтому уже в конце зимы склоны гор расцветали тюльпанами, а сады превращались в бело-розовое кружево.

В окрестностях Сапакси находилось удивительное чудо – девять источников, источающих земляное масло. При этом масло было неодинакового цвета: одно из них красное, другое – желтое, третье – черноватое.

Масло использовалось для освещения и давало в касожскую казну хорошую прибыль.

Редедя вставал на рассвете – обычное дело для любого правителя. До завтрака обходил хозяйство, проверял склады и счета. После обхода шел в гридницкую, где завтракал с дружиной, одновременно принимая доклады от бояр и отдавая указания. Общением в непринужденной форме подчеркивалось боевое братство.

На завтраке присутствовали также оба сына Редеди. Редедя был язычником. Но его сыновья были уже христианами.

В крещении старший сын получил имя Роман, а младший – Юрий.

Редедя был в расцвете сил. Он был настоящим гигантом, на голову возвышаясь над любым человеком. В плечах – косая сажень. По его круглому лицу было заметно, что, несмотря на беспокойную жизнь, он начал полнеть. Бритая налысо голова блестела глянцем. На правое плечо спадал длинный оселедец.

Как человек неглупый, он старался давать наследникам больше самостоятельности, чтобы приучить их к управлению государством. Поэтому решения по докладам предлагал Роман. Сам Редедя терпеливо молчал и вмешивался только в крайних случаях.

Завтрак заканчивался, и Роман подвел итог:

– Как видишь отец, день задался на редкость спокойным.

Редедя усмехнулся:

– День только начинается. – Он поднялся: – Что ж, приступим к делам.

Поспешили встать и дружинники.

Однако Редедя не успел выйти из гридницкой. В двери показался вой. Лицо его было серо от грязи. Плащ покрыт комьями чернозема.

– Это еще что за чудо такое?! – удивленно воскликнул Редедя.

– Я гонец с заставы, – тяжело дыша, сообщил вой.

Редедя, предчувствуя недобрые вести, помрачнел.

– Судя по твоему виду, ты не зря спешил, – проговорил он и задал вопрос: – Что случилось?

– Сегодня рано утром Мстислав вторгся в наши земли! – доложил гонец.

Редедя промолчал. Он вернулся на свое место. Дружинники, понимая, что предстоит военный совет, также вернулись на свои места.

Сев, Редедя задумался. Выступление Мстислава оказалось для него неприятной неожиданностью. Обычно Редедя сам создавал угрозу Тмутаракани. На этот раз Мстислав его опередил. Неготовый к такому повороту дел Редедя был захвачен врасплох. Требовалось время, чтобы собрать войско и вывести навстречу Мстиславу, пока тот не успел нанести большого урона касожским городкам.

Редедя задал вопрос:

– Большое войско у него?

– С ним только малая дружина, – проговорил гонец.

– С малой дружиной? – удивленно переспросил Редедя.

– С малой.

Редедя облегченно вздохнул:

– И что же он делает? Грабит наши городки?

– Фермерские хозяйства он не трогает, – сказал гонец.

Роман подал голос:

– Мстислав вышел с небольшими силами. Это всего лишь вылазка, чтобы проверить наши силы. Он будет избегать сражения. Ведь в случае боевого столкновения дружин большая часть дружинников погибнет. А это лучшие силы. Элита, с помощью которой правитель руководит своим войском. Профессиональные воины готовятся десятилетиями. Только глупец подвергнет таких людей опасности. Поэтому дружинников лишь в самых крайних случаях вынуждают вступать в единоборство. Поэтому я уверен, что при первой же встрече Мстислав уйдет назад.

– Дружина у него малая… – пробормотал Редедя.

– Нам эта вылазка не опасна, – проговорил Роман.

Редедя почесал лысый затылок.

– Однако не в обычае Мстислава тревожить соседей набегами, точно дикий кочевник. Если он уж вышел в поход малой дружиной, то для этого должна быть веская причина… И замысел… Хитрость тут какая-то! Однако если он закрепится на захваченных землях, тогда выбить его будет совсем не просто. Так что это повод к большой войне.

– Значит, пока не поздно, надо выходить навстречу ему малой дружиной. Сражения не будет. А если Мстислав со своей дружиной не уйдет домой, то мы будем откладывать сражение до тех пор, пока не соберем войско. Вот тогда можно будет и повоевать, – предложил план Роман.

– Мстислав не из пугливых. Но – всё верно. У нас другого выхода просто нет, – согласился Редедя и выругался. – Проклятые грузины! Сами влезли в войну с ромеями, и нас втянули в тяжбу с Мстиславом. Теперь, когда дошло до серьезных дел, они нам никакой помощи не окажут. Надо было в прошлом году согласиться на союз с Мстиславом.

– Кто же знал в прошлом году, что так всё обернется, – заметил Роман.

– Мы обязаны были знать, – хмуро проговорил Редедя. – На то мы и правители.

Сбор войска – дело нескорое.

Для полноценной войны необходимо собрать большое количество рядовых воинов – простых солдат, что в сражении будут пускать друг другу кровь и ломать кости. Княжьи бояре будут командирами над ними. Ввязываться в драку они будут лишь в самом крайнем случае. Требуется большое количество плотников, землекопов, поваров и других людей, которые будут выполнять черновую работу. Требуются обозы с продовольствием. Требуются осадные орудия.

Война дело серьезное. Успех в войне добывается пóтом и мозолями.

Но на этот раз всё было по-другому. Времени на подготовку войска не было, поэтому Редедя поднял молодую часть дружины, а старикам приказал заняться сбором ополчения.

Через пару часов касогский отряд вышел из городских ворот. Проехав полсотни верст, отряд оказался в узкой долине.

Это было почти ущелье. С боков его ограничивали крутые склоны, заросшие колючим терновником. Долина была довольно широка, здесь даже разместились поля. Неприхотливый, а потому обычный в этих местах ячмень пробился сквозь черную землю россыпью зеленых стрел.

В западной части долины текла река, а вдоль нее шла дорога.

Дойдя до середины долины, Редедя поднял руку и остановил коня:

– Стой!

Отряд остановился. К Редеде тут же подъехал Роман:

– Отец, почему мы остановились? До вечера еще далеко.

Редедя повел рукой вокруг:

– Ты посмотри, какое здесь место.

Роман бросил взгляд по сторонам и с недоумением протянул:

– Ну?

– Ну-ну! – сердито проговорил Редедя, досадуя на недогадливость сына. – Здесь хорошее место для обороны малыми силами.

Роман пожал плечами.

– Место хорошее. Но толку?

– В этом месте войско вынуждено воевать, не имея места для маневра. Большому войску здесь воевать не с руки, а малому – в самый раз. Встретив нас здесь, Мстислав будет вынужден либо сразиться с нами… – проговорил Редедя.

На лице Романа появилась скептическая гримаса.

– Да кто же, находясь в своем уме, здесь примет сражение?

– …Либо уйти, – закончил мысль Редедя.

– Мстислав может пройти к столице другой дорогой, – сказал Роман.

– Но пока он идет по этой дороге, – заметил Редедя и твердо проговорил: – Другой дорогой он уже не пойдет, потому что утратил внезапность.

Закончив с разъяснениями, Редедя начал прикидывать, где он поставит лагерь и где выставит препятствия.

На сооружение насыпей, рвов и частоколов у него не было людей. В войске этим обычно занимались простые люди. Но выставить рогатки, для предупреждения внезапного налета конницей, можно было. На это требовалось немного времени. Утром они были быть готовы.

Ничего из этого Редедя не успел сделать. Едва он начал раздавать указания, как услышал предупреждение Романа:

– Отец, гляди!

С противоположной стороны в долину въезжала колонна вооруженных людей.

Гадать, кто это был, не пришлось – над колонной колыхалось знамя князя Мстислава.

Редедя сориентировался моментально.

– Выстроиться в стену! – отдал он приказ.

Боевой строй стеной состоит из трех и более линий. В первой линии мечники, вооруженные короткими копьями, топорами и мечами. Во второй линии тяжеловооруженные воины с длинными копьями. Третья линия засыпает ряды противника стрелами.

Выстроиться в боевой порядок для натренированных дружинников дело нескольких минут. Фланги боевого строя упирались один в реку, другой в крутую скалу. Позиция была выгодной – обойти строй было невозможно.

В славянском войске заметили это и с ходу развернулись в линию.

Вскоре друг против друга стояли ощетинившиеся копьями две стены.

Дружины были готовы к сражению, время шло, однако никто не решался начать сражение.

Через некоторое время, потеряв терпение, Роман предложил:

– Отец, может, нападем?

Редедя покачал головой:

– Нет!

– Но не можем же мы так стоять вечно?

– Не можем… Но время работает на нас. По городам же идет призыв к сбору войска. На сбор войска требуется неделя. Теперь нам остается только ждать.

– В таком случае мы отдаем инициативу Мстиславу, – проговорил Роман. – Побеждает тот, кто владеет инициативой. Кто знает, что придумает Мстислав? Мы видим перед собой только небольшой отряд. А может, в это время основная часть войска идет в обход?

Роман был прав.

Редедя поморщился.

– Может… Но сейчас в сражении потеряем всю дружину. И что будем делать потом?

Роман задумался.

Он поглядывал в сторону славян. В рядах славянского войска никакого движения не было.

Немного подумав, Роман предложил:

– Может, пока стоим, пусть задние ряды займутся установкой рогаток. Как только установят, мы отойдем за них.

– Рогатки защиты особенной не дадут… – вздохнул Редедя и согласился. – Но пока больше ничего сделать не сможем.

Редедя поднял руку, и к нему подъехал один из старших бояр – Семеон. Редедя собрался уже отдать распоряжение по поводу установки рогаток, но со стороны славянских войск послышался звук сигнальной трубы.

Выехавший вперед сигнальщик замахал флагами, привлекая внимание.

Редедя кивнул головой боярину:

– Узнай, чего они хотят.

Боярин пришпорил коня и через несколько минут выехал вперед рядов дружины.

Навстречу ему из рядов славянской дружины двинулся всадник в нарядной одежде. Это был Тихон.

Встретились они посредине между линиями войск.

– Я Тихон, боярин князя Мстислава, – представился славянский боярин.

– Я Семеон, боярин князя Редеди, – в свою очередь представился касог.

– Я прислан послом от князя Мстислава, – начал Тихон.

– И что хочет князь Мстислав? – спросил Семеон.

– Он хочет разговаривать с князем Редедей, – сказал Тихон.

– Когда? – спросил Семеон.

– Сейчас же, – сказал Тихон.

– Хорошо. Я передам князю Редеде, – проговорил Семеон и вернулся в свои ряды.

Подъехав к князю Редеде, он доложил:

– Князь Мстислав хочет вести переговоры.

– Что же, это неплохо, – проговорил Редедя и поинтересовался: – Когда он хочет встречи?

– Прямо сейчас, – сказал Семеон.

– Странно. Чего он так торопится? – удивился Редедя.

Роман высказал предположение:

– Он, наверно, хочет уйти, но боится, что мы его будем преследовать…

– Даже плохие переговоры лучше хорошей войны, – сказал Редедя. – Хорошо. Идем на переговоры.

Через несколько минут Редедя в сопровождении Романа и свиты подъехал к передовой линии, и сигнальщик подал сигнал славянам, что князь готов к переговорам.

В рядах славянской дружины колыхнулись знамена, и в передней линии славянских войск показался князь Мстислав в сопровождении бояр. Мстислав был в красном плаще.

– Едем, – сказал Редедя и выехал вперед.

Переговорщики встретились на середине поля.

После приветствий Редедя задал Мстиславу вопрос:

– Князь Мстислав, зачем ты пришел в наши земли? Что ищешь здесь? Или хочешь отобрать у нас землю?

– Мне ваша земля не нужна, – проговорил Мстислав.

– Тогда почему ты здесь? – задала вопрос Редедя.

– Ты сам знаешь, – проговорил Мстислав.

– Мы на вас не нападали, – сказал Редедя.

– Это потому, что мы всегда были наготове, – проговорил Мстислав. – Редедя, вы, касоги, сихи и адыги, давно висите над нами дамокловым мечом. Я не могу больше этого терпеть. Думаю, настало время решить эту проблему.

– Для этого нам надо воевать? – задал вопрос Редедя.

Мстислав пожал плечами:

– Либо воевать, либо вы должны войти в союз с нами.

– Такое решение может быть принято только советом вождей, входящих в наш союз племен, – сказал Редедя.

– Когда вожди дадут ответ? – спросил Мстислав.

– Надо собирать вождей на совет, а на это требуется много времени, – сказал Редедя.

В душе он обрадовался – ему показалось, что подворачивается удобный момент, чтобы избежать схватки и затянуть время.

– Но я постараюсь, чтобы их созывали побыстрее.

– Тогда нам придется воевать. Я не буду ждать, – хмуро проговорил Мстислав.

– Что ж, это твой выбор, – сказал Редедя.

– Предупреждаю, как говорил мой дед великий Святослав: «Иду на вы!» Как только мы закончим этот разговор, я начну сражение, – сказал Мстислав.

Редедя удивился:

– Мстислав, подумай: если сейчас мы начнем сражение, то в нем погибнут все наши дружинники. И твои, и мои. Один из нас победит, другой проиграет. Но что будет делать победивший, если у него не останется дружины?

– Ты соглашаешься на союз со мной?

– Нет!

– И что ты тогда предлагаешь? – задал вопрос Мстислав.

Редедя оценивающе обвел взглядом Мстислава.

Мстислав был крепок, но рядом с гигантом Редедей выглядел ребенком. Редедя легко справился бы с ним.

Впрочем, Редедя еще не встречал людей, равных ему по силе.

– Вряд ли ты согласишься на это… – с усмешкой проговорил Редедя.

– Ты сначала предложи. А там я решу, – строго проговорил Мстислав.

– Чтобы сохранить дружину, наши предки по старому обычаю решали спор в единоборстве, – сказал Редедя.

– Я чту старые обычаи, – проговорил Мстислав. – Я согласен!

– Я сам выйду на поединок, – сказал Редедя.

Он окинул Мстислава снисходительным взглядом.

– Ты не так силен, как я. Единоборство с тобой не будет равным. Так что выставляй против меня любого своего богатыря.

Мстислав вспыхнул:

– Русские князья не прячутся за спины других. Я сам выйду на поединок.

– Жаль. Бог развел нас по разные стороны, – проговорил Редедя. – Выбирай оружие. Предлагаю тебе выбрать мечи.

– Будем драться без оружия, – сказал Мстислав. – По примеру наших предков – пешими и на кулаках.

– Тебе не справиться со мной. Ты слаб, – попробовал отговорить Мстислава от схватки Редедя.

Но этим самым только разозлил его.

Мстислав покраснел:

– Это покажет поединок.

– Как хочешь, – проговорил Редедя и поинтересовался: – Будем биться до первой крови или?..

– До смерти, – перебил Мстислав. – Только смерть одного из нас поставит точку в споре. Кто победит, на стороне того и правда.

Редедя рассмеялся:

– Ха! Ты сам выбрал свою смерть.

– Это мы посмотрим.

– Ну что же, – проговорил Редедя, – если ты одолеешь меня, то ты возьмешь всё, что я имею: жену, детей и страну мою. Ну а если я тебя одолею, то возьму всё твое.

– Что же – это справедливо, – сказал Мстислав.

Бояре изумленно молчали. Лишь Тихон, пока возвращались к дружине, не удержался и вполголоса заметил:

– Князь, зря ты согласился на поединок.

– Почему? – удивленно проговорил Мстислав. – Ведь это решение проблемы. Так я спасу дружину.

– Редедя настоящий великан. Он сильнее тебя. Ежели он победит, то не спасешь ты ни себя, ни дружины, – заметил Тихон.

– Бог мне поможет. А если он победит, то для меня уже ничего не будет иметь значения.

Тихон бросил на Мстислава внимательный взгляд:

– Князь, давай я выйду вместо тебя на поединок?

Мстислав проговорил:

– Друг мой, я верю в твою преданность, верю в то, что любой из моих дружинников готов жизнь отдать за меня. Но когда речь идет о судьбе моей и вашей, я не могу оставаться в стороне. Или вы сомневаетесь в моей силе и храбрости?

– Нет…

Редедя также произнес речь перед своей дружиной. Затем противники сблизились почти вплотную, оставив между собой промежуток, достаточный для единоборства.

С князей сняли доспехи. Они передали оружие оруженосцам. Сняли рубахи, оставшись обнаженными по пояс. Было видно, что на теле у них нет никакой защиты. Из оружия остались только нож за голенищем сапога.

Солнце висело над самой головой. Горячие лучи выдавливали из земли легкий туман. Слабый ветерок пах свежевспаханной землей.

Где-то в голубой выси тонкой свирелью щебетал невидимый жаворонок.

Из рядов касогов вышел Семеон и крикнул, что хочет переговорить со славянским боярином. На переговоры вышел Тихон. Он понимал, о чем пойдет речь. Так оно и случилось.

– Князь Редедя вызвал Мстислава на поединок. Поэтому твой князь должен выбрать правила поединка, – сообщил Семеон. – По каким правилам будет проходить поединок?

Тихон кивнул головой. Предварительно он уже задал этот вопрос Мстиславу.

– Князь Мстислав хочет, чтобы поединок проходил по обычным правилам, – сказал Тихон и уточнил: – Биться «по любви», то есть не иметь на противника злобы; не таить в кулаке тяжелые предметы, не бить лежачего противника; не бить сзади; не таить в кулаке тяжелых предметов; не ставить подножек и не захватывать одежды противника; не бить ногами. Остальное всё разрешается.

Семеон кивал головой. Он также уже согласовал с Редедей условия поединка.

Выслушав Тихона, Семеон уточнил:

– До каких пор будут биться князья?

Тихон пожал плечами:

– Поединщики решили биться до смерти. Победитель должен был добить поверженного соперника ножом. Для этого разрешается иметь ножи.

– Пусть будет так, – сказал Семеон.

– Мы будем следить, чтобы поединок был честным, – заметил Тихон.

– Хорошо, – сказал Семеон.

Бояре вернулись в ряды своих войск и сообщили князьям о достигнутых договоренностях.

Мстислав стоял недвижно. Он был сосредоточен. Его взгляд был устремлен вовнутрь. Сообщение Тихона об условиях поединка он выслушал внимательно, хотя ничем не показал своего интереса.

Редедя слушал Семеона с легкой усмешкой на губах.

Тот еще не закончил говорить, как Редедя его перебил:

– Дело ясное – Мстислав сошел с ума. Только сумасшедший может решиться на поединок со мной.

Семеон осторожно заметил:

– Давид был меньше Голиафа, однако победил.

Редедя возразил:

– Давид победил Голиафа обманом. Но Мстислав – не Давид. Мы метать камни друг в друга не будем.

Семеон покачал головой:

– Мстислав сильный воин…

– Мстислав глуп, если решил со мной сойтись в единоборстве – даже волку не справиться с медведем, – рассмеялся Редедя. Он решительно шагнул вперед. – Хватит тратить слова попусту! Он сам избрал свою судьбу – так пусть же свершится избранное им!

На поле вышли бояре.

– Князь Мстислав готов, – сказал Тихон.

– Князь Редедя готов, – произнес Семеон.

Они подали знаки, и из рядов дружин вышли поединщики. Они сблизились. Но между ними еще стояли бояре.

– Пусть бог рассудит ваш спор, – сказал Семеон, и бояре разошлись, оставив поединщиков.

Впрочем, бояре отступили лишь на несколько шагов. Они должны были наблюдать за тем, чтобы поединок был честным, и вмешаться, если кто из борцов нарушит правила.

Редедя бросил на Мстислава взгляд.

Мстислав был хмур. Его волнение выдавал пот на лбу.

Редедя насмешливо спросил:

– Не передумал еще, князь? Тебе еще не поздно отступить и уйти.

Гигант Редедя мог вселить даже в самого храброго бойца страх – он был на голову выше любого, словно сам Эльбрус среди гор; он был в плечах широк, словно сама бескрайняя степь; мышцы бугрились на его теле, точно волны в бушующем море.

Закралось сомнение и в душу Мстислава.

Мстислав не мог уйти.

Даже самый верный дружинник не сможет простить своему вождю бегство с поля боя.

Да он и сам бы себя не простил.

Конечно, он потом собрал бы новую дружину. Но его душу, словно могильный червь, всю жизнь точил бы стыд за проявленное малодушие. Лучше было погибнуть, как герой, чем жить с клеймом труса.

– Не передумал, – коротко бросил Мстислав.

– Тогда готовься к смерти, – проговорил Редедя.

Он решил не затягивать исход борьбы. Он широко расставил руки и двинулся на Мстислава, чтобы обхватить его и раздавить.

Не слаб был Мстислав, но Редедя воистину был титаном.

Понимая, что в прямом противостоянии силой ему не устоять, Мстислав решил вести схватку, избегая тесного контакта.

Он перекрестился. И как только Редедя приблизился на расстояние досягаемости вытянутой рукой, Мстислав нанес противнику прямой короткий удар правой рукой, основанием ладони, в челюсть.

Удар попал в уязвимое место. Такой удар заставил Редедю покачнуться.

А Мстислав быстрым вторым движением добавил удар левой в область сердца.

Пока Редедя приходил в себя, Мстислав поднырнул под его руку и оказался сбоку от противника вне досягаемости его захвата.

Редедя быстро пришел в себя и, немедленно развернувшись, предпринял новую попытку войти в тесный контакт.

Но Мстислав не дал ему сделать это.

Он нанес резкие удары по локтевым сгибам вытянутых рук, чем на секунду парализовал их, и снова выскользнул.

Удары, которые нанес Мстислав, были чувствительными. Обычный человек уже был бы повержен. Но, такому сильному человеку, как Редедя, они показались комариными укусами – неприятными, но не лишающими сил к сопротивлению.

Тем не менее этих ударов Редеде хватило, чтобы сообразить, что соперник не так прост, как ему казалось.

Редедя был силен, но Мстислав нашел и использовал его слабое место – меньшую подвижность.

Дальше единоборство стало напоминать борьбу неповоротливого большого сильного медведя с ловким и гибким тигром.

Медведь пытался нанести сопернику сильный удар либо схватить его, лишив быстроты и ловкости, а тигр уклонялся, нанося не сильные, но чувствительные удары.

Мстислав бил Редедю по рукам. Когда удавалось – по туловищу.

Пару раз удачно попал в плечо.

Даже слабый удар в плечо вызывал резкую боль и онемение мышц.

Это лишало противника сил, но не выводило его из строя.

Так могло продолжаться долго.

Наконец наступил момент, когда оба противника выдохлись. Замахи Редеди были уже не такими мощными, но и Мстислав потерял ловкость. Его удары уже чаще не попадали в цель.

Это привело к тому, что в конце концов он пропустил удар Редеди в голову. Его счастье было, что Редедя уже выдохся. Но удар был настолько силен, что в голове Мстислава словно колокол загудел.

Мстислав понял, что если он не закончит схватку в ближайшее время, то он ее проиграет. Чтобы закончить схватку победой, требовалось нанести такой удар, который выведет Редедю из строя.

Но на сильный удар у Мстислава уже не было сил.

Правда, похоже, у Редеди также иссякли силы.

Они стояли друг против друга пригнувшись, словно два быка. Глаза заплыли синяками. Раны на теле точились струйками крови.

– Господи, дай мне силу! – взмолился Мстислав и пообещал: – Если ты поможешь мне, то я построю в твою славу великолепный каменный храм.

Редедя тоже молился богам.

Мстислав оставался на месте. Он глядел апатично. В его глазах уже не было видно воли к победе. И в голове Редеди вспыхнула радостная надежда, что он наконец-то уловил момент, когда сможет схватить соперника и раздавить.

Редедя шагнул вперед.

Но неожиданно Мстислав каблуком ударил в голень ближе к колену. Удар был не силен, но и этот удар вызвал сильную боль. Редедя почувствовал, как от боли он теряет сознание.

Пользуясь шоком, Мстислав нанес очередной удар по коленному суставу сзади, в результате чего Редедя опустился коленом на землю.

Следующим действием Мстислава был удар локтем по шее сзади. Такой удар легко может убить человека.

Но Мстислав уже ослабел, поэтому Редедя лишь потерял сознание и повалился на землю.

Мстислав упал на него верху. Он уже почти в беспамятстве нащупал нож за сапогом и полоснул им противника по шее.

Хлынула алая кровь…

В темноте слышалось странная тонкая трель.

Кто-то тихо, словно находился в подвале, проговорил: «Плесните ему воды в лицо», – и Мстислав почувствовал холодное прикосновение к лицу чего-то мягкого, и тут в его глаза ударил яркий огонь.

Мстислав инстинктивно закрыл глаза. Когда открыл, то увидел небо, синее и прозрачное до бездонности. В этой бездне плавала почти незаметная темная точка. Именно оттуда доносилась трель.

«Это жаворонок…» – догадался Мстислав.

– Он жив, – проговорил кто-то.

Мстислав поднял голову, затем сел.

Он сидел между двумя стенами бледных лиц. Болело тело.

«Почему я здесь? Кто эти люди? Почему они так хмуро смотрят друг на друга»? – мелькнули в голове вопросы, и тут же всё озарилось яркой вспышкой. Он вспомнил.

Мстислав хотел встать, но тело было словно ватным.

Он поднял руку:

– Помогите подняться.

Его подхватили под руки. Он поднялся. Почувствовав, что тело снова наливается силой, тряхнул плечами.

– Оставьте.

Его взгляд зацепился за лежащее на земле тело.

– Я победил! – сказал Мстислав.

Из рядов дружины сначала послышался одинокий робкий голос, но затем, подхваченный другими, покатился, словно бурная волна.

– Мы победили!

Мстислав поднял руку, требуя тишины, и волна опала.

Мстислав повернулся к другой стороне, до сих пор молчавшей.

– Князь Редедя был великим воином, – сказал Мстислав. – Я победил в честном поединке.

Касоги молчали.

– Теперь всё, что принадлежало князю Редеде, принадлежит мне, – сказал Мстислав.

Молчание.

– Война окончена. Никто никого не будет обижать, – сказал Мстислав. – Сейчас похороните своего князя достойно его званию. Потом вы вернетесь домой и будете ждать. Я дам вам нового князя, которому вы будете служить так же честно, как и князю Редеде.

– Слава князю Мстиславу, – послышались возгласы из рядов касогов.

Касоги подняли тело мертвого вождя и отнесли на руках в свой лагерь, где занялись похоронным обрядом.

Его похоронили на вершине холма, покрытого красным ковром тюльпанов, где всегда светило солнце, где всегда гулял вольный ветер и откуда была видна земля его народа.

Война была окончена.

Мстислава умыли. Его раны были неглубоки, неопасны, и вскоре, после небольшого отдыха, он двинулся со своей дружиной вглубь страны касогов к их столичному городу.

Горожане, узнав о гибели князя Редеди, не стали сопротивляться и открыли ворота Мстиславу.

Мстислав с дружиной расположился в княжеском дворце.

Теперь ему предстояло решить судьбу семьи Редеди и народа. У Редеди было два сына.

Через несколько дней во дворец были приглашены городские старшины и племенные вожди.

Перед тем, как собрать их в зале для окончательного решения, Мстислав пригласил на ужин к себе жену и сыновей Редеди.

За столом сидели бояре, но Мстислав посадил жену и сыновей Редеди рядом.

– Прежде чем объявить вашу судьбу, – начал разговор Мстислав, – я хотел бы поговорить с вами.

Жена Редеди промолвила:

– Князь Редедя поединок проиграл, поэтому ты над нами господин. Что прикажешь, то мы и исполним.

Мстислав поморщился:

– Рабы мне без надобности. Наш народ не имеет рабов.

– Ты, князь Мстислав, великий воин, – проговорил Роман. – Но чем же мы можем быть тебе полезными?

– Мне нужны друзья.

– Друзья?.. – покачал головой Роман. Горестно вздохнул. – Если бы наш отец был твоим другом, то он бы был жив. Но как же мы можем стать твоими друзьями – ведь ты убил нашего отца?

– Я победил его в честной схватке. Он был сильнее меня, и победить мог он. Но такова воля Бога, что победу он даровал мне, – сказал Мстислав.

– Мы обиды на тебя не держим, – сказала жена Редеди. – Жизнь князей такова, что убивают они и братьев, и отцов, и матерей.

– Я обещал Редеде позаботиться о вас, – проговорил Мстислав.

– Мы будем тебе за это благодарны, – сказала жена Редеди.

Сыновья кивнули в знак согласия.

Мстислав обратился к жене Редеди:

– Ты останешься жить здесь.

– Благодарю.

Мстислав обратился к сыновьям:

– Теперь ваша судьба.

Роман поклонился:

– Мы примем всё, что ты нам дашь.

– Ты сядешь на место своего отца, – сказал ему Мстислав. – Я предлагаю тебе скрепить наш союз родством – ты женишься на моей дочери Татьяне и примешь меня за отца.

– Я согласен, – произнес старший сын.

– Тогда с завтрашнего дня готовь войско для похода на север, – сказал Мстислав.

– А я? Что будет со мной? – с волнением спросил младший сын Редеди, Юрий.

– А ты поедешь со мной. Я дам тебе в правление удел, – сказал Мстислав.

Юрий схватил руку Мстислава и поцеловал.

– Благодарю тебя, отец.

Его радость можно понять, если вспомнить, что в Касогии младшему брату места не было.

Результатом этой беседы остались довольны все.

Жена Редеди – что она не потеряла своего положения и продолжила привычный образ жизни.

Старший сын – тем, что станет верховным князем касогов.

Младший сын – что получает удел.

Мстислав – что устранил угрозу с востока и получил новых союзников, которые нужны были ему в преддверии большой войны.

На следующее утро был устроен парадный прием.

Мстислав сидел на троне. На лавках вдоль стен сидели бояре. Касоги стояли у входа.

Мстислав кивнул головой. Касоги подошли ближе и встали на колени. Мстислав приказал:

– Господа, поднимитесь с колен.

На лицах касогов появилось недоумение, но с колен они встали.

Мстислав продолжал:

– Вы будете так же жить, как и жили. Но вы откажетесь от союза с Грузией и Арменией, а станете моими союзниками. Когда мне понадобится, вы будете выставлять в помощь мне свое войско. В знак признания моего старшинства вы будете платить мне дань.

Условия были приемлемыми, и вожди и старшины не возражали. Поэтому Мстислав продолжал:

– А князем у вас будет князь Роман.

По народным обычаям свадьбы на Руси совершались в начале зимы, когда полевые работы закончены и у людей появляется свободное время.

Но у князей своя жатва.

Торопясь сохранить плоды своей победы над адыгским союзом, Мстислав велел поторопиться со свадьбой Романа и Татьяны.

Хотя он и принял решение женить их, однако спросил согласие дочери. Женщины на Руси свободны в выборе мужа. Никто не мог принудить женщину выйти замуж за немилого ей мужчину. Но княжеские дочери понимали, что их замужество дело не личное, а государственное. Замужеством они должны были скрепить дружеские отношения властителей народов.

А Роман был молод, красив и крепок – телом он пошел в отца.

Поэтому никаких возражений с ее стороны не последовало.

К началу лета свадьбу сыграли. На пир были приглашены родственники княгини Анастасии – аланские князья. Кроме русичей, алан и касогов на свадьбе были также все вожди и старшины адыгского союза.

Тем самым Мстислав укрепил личные дружеские отношения между народами – ведь до этого аланы и касоги непримиримо враждовали между собой.

Мир между этими племенами нужен был Мстиславу.

Часлав давно уехал к Ярославу на мирные переговоры. Но Мстислав не верил, что коварный Ярослав отдаст ему миром что-либо из того, что обещал Святополк и на что Мстислав имел полное законное право.

Примирив кавказские племена, Мстислав получил безопасный тыл. Подчинив себе адыгский союз, он получил сильного союзника и в случае необходимости получит от касогов помощь. Таким образом, Мстислав мог без опаски идти на север. Отныне он был готов к большой войне с Ярославом.

Мстислав долго ждал этого.

Предвидение Мстислава подтвердилось еще до того, как успели отшуметь свадебные гулянья.

Из Киева вернулся Часлав. Однако вместо него к Мстиславу пришел Первинок, который сообщил, что князь Часлав приехал.

– Отчего же он не пришел? – задал вопрос удивленный Мстислав.

– Он еще в дороге сильно простудился, и, приехав домой, слег, – сообщил Первинок с печальным выражением на лице.

– Он так сильно захворал? – обеспокоился Мстислав.

– Очень сильно, – подтвердил Первинок.

– Лекаря ему прислали? – спросил Мстислав.

– Его лечил Микула, – сказал Первинок. – Но сейчас к нему пришел местный лекарь – грек.

– Микула его лечил? – удивился Мстислав. – Он разве умеет лечить?

– Умеет, – проговорил Первинок.

– Где он?

– Он у постели Часлава.

– И почему же он его не вылечил? – спросил Мстислав.

– Не всякую болезнь можно вылечить, – проговорил Первинок. – И местный лекарь вряд ли что сможет сделать…

– Что, дядька так сильно болен? – снова спросил Мстислав.

– Микула говорит, что скоро умрет, – сказал Первинок.

– Отчего же он так сильно заболел? – спросил Мстислав. – Неужели простудился в пути?

– Простуду бы Микула вылечил.

– Я привезу к нему Лолит, – сказал Мстислав.

– Она не поможет ему, – сказал Первинок.

– Ха! Она самых безнадежных может вылечить! – воскликнул Мстислав.

– От яда спасения нет, – качнул головой Первинок.

– Его отравили? – нахмурился Мстислав.

– Я думаю, что это так, – кивнул головой Первинок.

– Ты не ошибаешься? – спросил Мстислав. – Он же стар…

– Он стар. Но держался крепко. Болезнь у него появилась после того, как его угостили медом во дворце Ярослава. Точно так же болел и Владимир, и Святополк. Его отравили, – сказал Первинок.

Мстислав вскочил:

– Идем к дядьке Чаславу.

К нему присоединились Евстафий и Тихон, которые находились рядом.

Идти до двора Часлава было недалеко.

Часлав лежал в постели в спальной.

Его лицо было бледно. Черты лица заострились. Губы превратились в пергамент. Глаза закрыты.

Мстислав подошел к нему и тронул его за руку.

– Дядька, ты жив?

Веки дрогнули и приоткрылись.

– Это ты, Мстислав? – с трудом прошептал Часлав.

– Я, дядька. Я.

Часлав приподнял руку.

– Я сделал всё, что смог. Первинок расскажет…

Больше он ничего не смог сказать. Его рука упала. А глаза приобрели стеклянный блеск.

Микула взял руку, пощупал ее и проговорил:

– Он умер.

Священник быстро подошел, перекрестил Часлава и что-то начал читать скороговоркой.

За занавесью тихо завыли женщины.

Мстислав вышел и быстро пошел в сторону дворца. Первинок едва поспевал за ним.

У ворот Первинок приотстал, думая, что Мстиславу сегодня будет уже не до дел. Но Мстислав кивнул ему:

– Иди за мной. Расскажешь, что там в Киеве.

Он прошел в комнату. По пути приказал Тихону принести вина.

В комнате он сел в кресло и кивнул Первинку.

– Рассказывай.

– Переговоры с Ярославом с самого начала не заладились, – начал докладывать Первинок. – Ярослав долго не хотел нас принимать. А когда принял, то почестей князю Чаславу не оказал и заявил, что он Мстиславу ничего не обещал. Довольно ему будет и Тмутаракани. Часлав сказал, что князю Мстиславу ответ не понравится, и напомнил, что князь Ярослав в прошлом году лично говорил ему, что даст князю Мстиславу Черниговские земли. Ярослав рассердился и сказал, что больше с Чаславом говорить не хочет. И еще добавил, что если Мстиславу не нравится его ответ, то пусть он поубавит свою гордыню.

Слушая Первинка, Мстислав морщился, словно от зубной боли.

Судя по рассказу, Ярослав был груб и его не считал за равного. Он открыто оскорблял Мстислава.

– Я ждал, что придется заставить Ярослава, отдать мне долю от наследства отца, – заметил Мстислав.

– Это лучше сделать прямо сейчас, – сказал Первинок.

Мстислав бросил на него удивленный взгляд.

Первинок не смутился и продолжил:

– Вскоре после нашего разговора Ярослав получил известие, что в Суздале горожане подняли мятеж.

– Мятеж? Что же там произошло?

– Прошлый год там был неурожайный. Засуха спалила все посевы. Поэтому хлеба почти не собрали. Еще зимой народ начал голодать. Пошел мор.

– Но в городе должен был быть запас, как раз для таких случаев.

– Ярославов посадник со старшинами из корысти спрятали городские запасы и начали торговать хлебом втридорога. В гневе народ начал грабить и жечь дома лучших людей. Ярослав срочно отправился с дружиной в Суздаль, чтобы пресечь беспорядок.

– Значит, Ярослава в Киеве нет?

– Нет. По всему видно, что в Суздале Ярослав надолго останется.

– Киевляне сами захотели Ярослава князем.

– Близость к власти развращает людей. Киевские старшины продажны, хлеще самых грязных распутных девок. Они приняли Святополка, когда тот выставил им золото. Они приняли Болеслава, когда тот показал свою силу. А когда Святополк прогнал поляков, киевские бояре ушли с ними. Победил Ярослав – приняли Блуда, хотя тот и известный вор. Нет! Киевляне примут любого… Любого, кто им заплатит! Но киевляне не дадут войско Ярославу, как не дали Святополку. Это и надо использовать, – сказал Первинок.

– Дельно говоришь, – заметил Мстислав и обратился к Тихону: – Тихон, завтра собирай совет дружины.

Тихон кивнул головой:

– Я сегодня же оповещу всех бояр.

Мстислав покачал головой:

– Хорошо. Собери бояр. Но вечером – Большой совет дружины.

Княжеская дружина достигала численности от трехсот до тысячи человек. Здесь были и опытные бояре, и молодежь, и слуги. Поэтому логично, что обычно князь советовался с самыми близкими и опытными боярами из старшей дружины. Как уже ранее отмечалось, они назначались военачальниками и имели свои дружины. Таких было не больше двух десятков человек.

Большой совет дружины собирался редко, только в случае крайней необходимости, в преддверии большой войны. На Большом совете дружины мог присутствовать любой из дружинников. Понятно, что каждого из дружинников не выслушаешь, поэтому такой сбор дружины имел цель не столько совещательную, сколько получение поддержки княжеским планам.

Утром в парадной горнице были собраны бояре. Среди них были Тихон, Братша и Власий. Как только бояре расселись по лавкам, в палату вошел Мстислав. Его сопровождали Первинок, Евстафий и Роман.

Бояре поспешно встали и склонили головы в поклоне.

Мстислав быстрым шагом прошел к трону, обернулся, окинул внимательным взглядом бояр. Молчание несколько затянулось.

– Здравы будьте, бояре! – проговорил Мстислав и сел.

Бояре сели.

Евстафий и Роман заняли места, ближние к трону, где уже были Тихон, Браташа и Власий.

Первинок подошел к Мстиславу, что-то шепнул ему на ухо, затем повернулся к залу и торжественно объявил:

– Господа бояре, князь собрал вас, чтобы посоветоваться насчет своих планов.

Мстислав нетерпеливо повел рукой.

Первинок кивнул головой и сел на свое место.

Мстислав заговорил тихо, но уверенно:

– Господа, вы знаете, что мой старший брат, законный наследник нашего отца Святополк обещал мне часть отцовского наследия – Чернигов и другие Северские земли. Черниговцы ждут меня. Но Святополк погиб в войне с Ярославом, который не признал его старшинства. Поэтому я послал дядьку, князя Часлава, к Ярославу, чтобы выяснить, согласен ли Ярослав отдать мне мою долю отцовского наследства. К сожалению, Ярослав от своей обязанности отказался.

Мстислав обвел тяжелым взглядом бояр.

– Теперь я хочу спросить вас: что делать мне? Отказаться ли от Чернигова или идти войной на Ярослава?

Первым подал голос Первинок. Он солидно кашлянул.

– Если князь Мстислав откажется от Чернигова, то последствия будут самые худшие. Ярослав подумает, что князь Мстислав слаб, и у него появится соблазн отобрать у нашего князя и остальное всё, что тот имеет. Ярослав уже убил своих братьев. Хотел убить и князя Мстислава. Так что если мы не начнем войну, то ее начнет Ярослав.

Следом заговорил Тихон:

– Надо самим начать войну, пока не поздно. Иначе Ярослав для нападения выберет момент, когда мы будем слабы, а он силен. Надо опередить его. А пока для нас всё складывается удачно. Ярослав еще не оправился после войны со Святополком, а наша дружина готова к войне.

Братша заметил:

– Но наш предыдущий поход был по суше, а для войны с Ярославом требуются корабли.

– Корабли у нас есть! Они в Таматархе! – сказал Тихон. – Не зря наш флот соперничает с греческим, а море называется Русским.

Власий подтвердил:

– Корабли есть у нас. Это хорошие корабли. Они имеют малую осадку и потому могут ходить как по морю, так и по мелким рекам. Мы хоть сегодня можем выходить в поход. Однако… Всё же… Корабли перед дальним походом требуется отремонтировать и укрепить. Загрузить необходимым продовольствием инструментом и оборудованием.

Братша добавил:

– Также требуется набрать рядовых воев, а также тех, кто будет выполнять черновую работу: строить, копать, грести, ставить шатры и готовить пищу.

Тихон возразил:

– Всё это можно сделать по ходу дела! Дойдем до Чернигова, а там черниговцы помогут нам. Многое можно взять и на месте.

– До Чернигова надо еще дойти… – сказал Власий.

Мстислав поднял руку, прекращая спор.

– Власий прав. Успех на войне зависит от быстроты передвижения войска. Сейчас войны не те, что были при моем деде Святославе, когда можно было, вскочив на коня, отправляться в поход. Сегодня войны ведутся не набегами, а большими войсками. Кроме того, походы не обходятся без осады городов. Без осадных орудий нечего и думать об успешном взятии крепостей. Поход на север может затянуться до следующего года, поэтому требуется хороший тыл.

– А касоги? – напомнил Тихон.

– С касогами нам повезло! – Мстислав покосился на Романа и заключил речь: – До касогов было недалеко, поэтому всё необходимое мы могли быстро привезти. В долгом походе отсутствие подготовленного обоза будет сдерживать маневр войска. Поэтому обоз надо подготовить заранее.

Тихон вздохнул:

– Чтобы все это подготовить, требуется много времени.

– Всё не так плохо! Двух недель нам хватит. Поскорее пошли гонцов по городам и селам с объявлением о наборе войска, – распорядился Мстислав и бросил взгляд на Романа. Немного подумал и проговорил: – Роман, и тебе будет поручение. На твою свадьбу собрались аланские и адыгские вожди. Сегодня же поговори с ними. Предложи им поучаствовать в нашем походе.

Роман встал.

Мстислав добавил:

– Поход обещает большую добычу. Я обещаю им честную долю.

На этом совет с боярами был закончен.

Еще до обеда аланские и адыгские вожди пришли к Мстиславу с предложением включить их в войско.

Предстоящая добыча оказалась хорошим стимулом для укрепления их дружбы.

Почти десяток лет Мстислав готовился к войне с Ярославом. События тянулись медленно, словно перегороженная плотиной река. Но рано или поздно воды набирается столько, что она прорывает плотину, и тогда она рвется с яростной стремительностью, снося всё на своем пути.

Так и сейчас – когда всё было подготовлено, время понеслось бешеным аллюром.

К концу недели Мстислав с дружиной был в Таматархе.

Не успел он приехать, как в Таматарху хлынули добровольцы, желающие поучаствовать в походе.

Всем хорошо было известно, что князь Мстислав не жаден до золота и серебра и щедр для друзей.

Тмутараканцы давно не участвовали в больших войнах, а потому спешили воспользоваться редкой возможностью поживиться военной добычей.

Прибыв в Таматарху, к удивлению многих, Мстислав не захотел размещаться во дворце. Он велел поставить шатер на пустынной площадке у берега. Шатер стал центром, вокруг которого начал ставиться лагерь.

Вскоре поле превратилось в оживленный город. Над лагерем висел горький дым костров. От рассвета до заката оглушительно звенели кузнечные молоты – кузнецы спешили наделать запас оружия.

Мстислава разбудил утренний перепев петухов. Проснувшись, он несколько минут лежал. Он вспоминал последнюю встречу с Лолит.

В начале осени Лолит родила мальчика. Лолит в письме испросила разрешение дать ему имя Всеволод.

Месяца через три, уже зимой, Мстислав сам навестил Лолит.

Ребенок ему понравился – крепкий малыш с изумительно голубыми глазами улыбался и тянул к нему руки.

А вот Лолит сильно переменилась. Внешность ее не испортилась. Даже стала привлекательнее – фигура стала округлее, более женская. Но всё ее внимание было сосредоточено на ребенке.

Привыкший к тому, что Лолит принадлежала только ему, Мстислав заревновал Лолит к ребенку, но быстро понял, что она любит в ребенке не столько свой плод, сколько его.

О любви Мстислава к Лолит знали многие.

Христианство стыдилось отношений между мужчиной и женщиной. А древние обычаи считали любовь между мужчиной и женщиной священным чувством.

Даже Анастасия, хотя ревновала мужа к другой женщине, старалась никак это не показывать. Отец Мстислава, князь Владимир, был настолько любвеобилен, что Мстислав по сравнению с ним был невинной овечкой.

Новая вера была еще легкой вуалью на жизни людей, поэтому отношения Мстислава с Лолит не осуждались.

Рождение ребенка было естественным и ожидаемым плодом любви. Но всё менялось с рождением ребенка.

Мужчина обычно признавал ребенка своим и заботился о нем.

С девочкой забот не было: когда подходил возраст, ей устраивали выгодное замужество, тем самым укрепляя связи с друзьями и соседями.

Но мальчик для многих становился поводом для беспокойства. Он считался наследником отца, тем самым ущемляя детей от официальной жены.

История со Святополком особенно наглядно показала последствия подобного хода событий.

Анастасия должна была заботиться о будущем своего сына. Отношение Анастасии лично к Лолит и ее ребенку, – зародилась ли в ее душе к сопернице ненависть, – не имело никакого значения. Ей надо было устранить возможную угрозу для своего сына. И она при случае сделает это без всякого сожаления.

Поэтому, стремясь устранить угрозу для Лолит и сына со стороны Анастасии или хотя бы уменьшить эту угрозу, Мстислав еще летом отправил Лолит под охраной надежного человека в один из отдаленных городков.

Теперь Мстислав забеспокоился. Ночью ему пришла в голову мысль, что так как ему предстоял большой и длительный поход, который, скорее всего, затянется не на один год, то становится реальной угроза жизни его сыну. Надо было предпринять какие-то меры.

Первой мыслью Мстислава было усилить охрану Лолит и ее сына. Но он тут же отказался от нее – можно защитить от силы, но нет защиты от предательства. Мстислав поручил защиту Лолит надежному человеку, но всякая верность имеет свою цену. Вопрос только в цене.

Таким образом, Мстислав пришел к выводу, что обезопасить Лолит и ее сына он мог, только взяв их с собой. Чем дальше они будут от Анастасии, тем безопаснее для них. В случае победы над Ярославом он выделит сыну Лолит в новых землях удел.

Придя к такому решению, Мстислав встал, сунул ноги в валяные чуни и в одной рубахе вышел из шатра.

Солнца еще не было видно за тяжелой серой полосой на горизонте. Золотистое небо покрывал розовый пух облаков. Из заболоченных пустошей тянул холодный сквозняк.

В лагере уже проснулись. Костры, тлевшие ночью пахучим кизяком, оживляли хворостом.

Из тени вынырнул слуга. Босый. В полотняных полосатых штанах и белой рубахе. Рубаха мятая. В волосах сухие травинки.

Слуга протирал заспанные глаза.

Мстислав с шутливой укоризной заметил:

– Однако ты и любитель поспать! Неверно, что тебя зовут Деян. Какой же ты Деян, если спишь как байбак?

Слуга, протягивая кувшин с водой, обиженно оправдывался:

– Князь, так все еще спят.

– Врешь ты всё, байбак! Народ давно проснулся и ест, – рассмеялся Мстислав. – Давай поливай!

Деян наклонил кувшин, и Мстислав начал брызгать прохладной водой, пофыркивая от удовольствия. Закончив умывание, брызнул в лицо Деяну:

– Рожу умой.

Деян подал ему рушник. Рушник был мягким. Мстислав вытер лицо и руки.

Пока он умывался, на голубое небо радостно выкатило искристое солнце. С юга повеял теплый ветерок, несильный, но как раз достаточный, чтобы наполнить паруса.

На завтрак пришли Тихон и Первинок.

Во время завтрака Первинок тихим голосом рассказывал новости.

– Как известно, Васпураканское армянское царство подверглось нападениям тюркских племен. Царь Васпуракана Сенекерим Арцруни упорно сопротивлялся, но оказался не в силах противостоять нашествию. Когда он убедился в этом, то отправил посольство к грекам, чтобы те взяли его царство под свою руку.

Мстислав, обкусывая куриное крылышко, покачал головой:

– Это конец Армянскому царству. А ведь кажется, что совсем недавно армяне и грузины тягались силой с ромеями.

Тихон усмехнулся:

– Невелика разница – из огня попали в полымя.

Первинок возразил:

– Разница большая – тюрки уничтожают армян под корень. А в Византии армяне равноправны. Многие императоры по происхождению армянской крови.

Мстислав покончил с крылышком и взялся за серебряный стакан с водой:

– Ромеи наши друзья. Именно поэтому они для нас опаснее всех. Теперь тюрки и греки будут заняты друг другом, а потому ни тем ни другим до нас не будет никакого дела. Это нам на пользу – можно считать, что юг надолго станет для нас безопасным.

Первинок кивнул головой и взял грамоту.

– Вот еще одно письмо. В нем сообщается, что Болеслав Храбрый был коронован в городке Гнезно польскими епископами королем Польши. Он считает, что это должно сильно повысить его престиж. Но ссоры Болеслава с соседями привели к полной изоляции Польши. Все сопредельные государства обозлены им.

– Нам нет дела до Болеслава. Он далеко от нас и наши интересы никак не задевает, – сказал Тихон.

Мстислав сделал глоток воды и заметил:

– Тихон, ты не прав, с Болеславом давно идет спор из-за Червенских городков.

– Ты забыл, что Киевом правит Ярослав… – многозначительно намекнул Тихон.

– Кстати, а что Ярослав? – спохватился Мстислав.

Первинок, ехидно улыбаясь, развернул другую грамотку.

– Вот что пишут, – проговорил он и начал читать: – «В Суздале по вине посадника и старшин начался голод. Чтобы отвести от себя вину, они приписали произошедшее злому чародейству. Народ поверил ложному слуху и начал убивать старых жен, мнимых волшебниц. А когда их перебили, то народ начал грабить дома бояр и убивать их. Князь Ярослав объявил, что не волшебники, а Бог карает людей голодом и мором за грехи их и что смертный в бедствиях своих должен только умолять благость Всевышнего…»

На этом месте Мстислав перебил Первинка, с недоумнением спросив:

– И какие же такие невиданные грехи совершили жители Суздаля, что Бог их так жестко наказывает?

– Там семь лет был неурожай. А посадник и старшины даже ухом не вели, – напомнил Первинок и продолжил чтение: – «…Тем временем в город прибыло множество хлеба, закупленного жителями в стране Волжских булгар, и голод миновал. Ярослав наказал зачинщиков мятежа, одних смертью, других ссылкой».

– Хорош! Хорош! – усмехнулся Мстислав. – В этом весь Ярослав – вместо того, чтобы накормить людей, он советует им молиться. А вместо того, чтобы наказать виновников, он казнил пострадавших.

Тихон многозначительно кашлянул.

– Ты чего? – спросил Мстислав.

– Войско к походу готово, – проговорил Тихон. – Можно садиться на корабли и отправляться в путь.

– Что ж… – сказал Мстислав. – Время пришло. Завтра уходим.

Тихон с удивлением проговорил:

– Куда уходим?

Мстислав улыбнулся:

– Известно – куда.

Первинок кивнул головой:

– Чернигов давно ждет нас. Он обещает нам помощь в войне с Ярославом.

– Вверх по Дону? – хмурясь, задал вопрос Тихон. – Это невозможно – Северский Донец еще покрыт льдом! Надо еще месяц ждать!

Мстислав снова улыбнулся:

– Тихон, ты, как всегда, прямолинеен. Разве в Киев ведет только путь по Дону и Северскому Донцу?

– Есть другие пути в Киев, – согласился Тихон и задал удивленный вопрос: – А зачем нам Киев? Ты разве хочешь сесть на столе в Киеве?

Первинок снисходительно заметил:

– Если мы возьмем Киев, то Ярослав лишится помощи от него. Разве нет других путей?

– Есть, – согласился Тихон. – Но тогда мы не получим помощь от черниговцев. Киев нам одним не взять.

– А мы попробуем, – сказал Мстислав. – Мы возьмем город нахрапом, пока там нет Ярослава.

– Пока будем идти по Днепру, киевляне уже будут знать о нас, – пробурчал Тихон.

– Им сейчас не до нас, у них недавно был большой пожар, – проговорил Первинок.

– Киев хорошо укреплен, – сказал Тихон. – Мы надолго там застрянем и дождемся, когда Ярослав придет им на помощь. За это время он наберет большое войско.

– Однако Болеслав довольно легко взял Киев, – сказал Первинок.

– Он взял его потому, что киевляне не хотели воевать, – сказал Тихон.

– Он взял его потому, что Болеслав хорошо заплатил старшинам, – сказал Первинок.

– Хватит спорить! – сказал Мстислав. – Попробуем взять Киев. А не получится, пойдем в Чернигов – там два шага до Чернигова.

– Тоже верно, – заметил Тихон.

Мстислав встал:

– Объяви всем – завтра утром выходим!

Тихон и Первинок встали.

– Да! – проговорил Мстислав. – И пошли человека, чтобы к вечеру привез сюда Лолит и сына.

– Ты их хочешь поселить в Таматархе? – спросил Первинок.

– Нет… Они пойдут со мной. – Мстислав бросил испытывающий взгляд на Первинка. – Сделай так, чтобы об этом никто не знал… Особенно Анастасия.

Днепр кажется удобной дорогой, соединяющей север с югом.

Но тмутараканцы обычно избегали ходить этим путем.

И причина была не в кочевниках, которые обычно кочевали в прибрежных степях. Кочевники сами были заинтересованы, чтобы этой дорогой ходили купцы, так как собирали с них за проход дань и имели с этого хорошую выгоду.

Для купцов дань кочевникам не была большой тяготой. Главной проблемой на пути по Днепру была преграда, растянувшаяся по реке на восемь десятков верст – девять порогов и несколько десятков каменных гряд. Чтобы их преодолеть, требовалось либо посуху объехать, либо…

Вдоль правого берега имелся Старый ход – естественный фарватер, узкий, мелкий и извилистый. Словно испуганная змея он мечется от одного берега к другому. Глубина между порогами от двух до четырех метров, а на плёсах около метра. Впрочем, этой глубины было достаточно для славянских кораблей, имевших осадку не более метра.

Провести корабли по проходу могли только опытные лоцманы.

Тем не менее корабли по проходу приходилось тащить волоком, на что уходило много времени.

Если подходить к порогам с юга, то река сильно сужалась, а по берегам вырастали многочисленные скалы и каменистые берега образовывали узкий каньон.

Посредине реки лежит большой остров Хортица. Берега его обрывисты, на севере превращаются в огромные скалы. Остров изрезан многочисленными балками. Весь он покрыт лесом, богатым дичью.

В прибрежных скалах множество пещер. Самая известная из них – Змиева. По преданию, в ней когда-то жил двенадцатиголовый змей.

Мстислав в этих местах не бывал, он самое большее доходил до первого Старокодацкого порога, но многое слышал о Хортице от других.

Именно на Хортице был убит его дед – великий князь Святослав.

На Хортице останавливались отдохнуть все путешественники, прежде чем начать переправу через пороги.

Об этом свидетельствовали многочисленные землянки.

Над островом возвышается огромный раскидистый дуб, ветви которого увешаны разноцветными ленточками. Дуб считается жилищем повелителя порогов Водоведа. К нему приносят жертвы в благодарность за то, что удалось счастливо миновать пороги и грабителей.

Не изменил этой традиции и Мстислав. Так как к Хортице подошли под вечер, то он приказал войску остановиться здесь на стоянку.

Как только начали ставить шатры на песчаном пляже, Мстислав велел прислать к нему Микулу.

Через несколько минут тот пришел. Оглядевшись, кивнул головой:

– Хорошо, что княжеский шатер ставят подальше от воды.

Мстислав бросил на него недоуменный взгляд. Уловив его, Микула пояснил:

– Когда сражаешься с врагом лицом к лицу, уместно быть благородным. Но надо быть осторожным, чтобы враг не напал на тебя со спины, врасплох, когда ты его не ждешь. Князь Святослав был смел и благороден. И неосторожен! Здесь он и был подло убит. – Микула понизил голос: – Шатер предводителя войска должен стоять в самом защищенном месте. В этом нет ничего предосудительного.

– Ладно! – Мстислав махнул рукой и задал вопрос: – Боярин, так ты здесь бывал?

– Бывал, и не раз, – ответил Микула.

От разожженных костров потянуло горячей кашей. Начали готовить ужин.

– Дорогу по реке знаешь? – спросил Мстислав.

– Дорогу между порогами мало кто хорошо знает. Таких в дружине Владимира было всего несколько человек. Остальные обычно берут лоцманов из местных, – сказал Микула.

– Надо и нам найти местных лоцманов, – сказал Мстислав.

– Боюсь, что тогда в Киеве узнают о нас, – высказал опасение Микула.

– Но без лоцманов нам корабли не провести, – сказал Мстислав.

– Это так, – проговорил Микула.

– Тогда тебе поручение – возьми людей и к утру приведи лоцмана, – приказал Мстислав.

– Сделаю.

Микула не зря пообещал выполнить поручение князя.

На левом берегу на реку выходила балка Вольная. Здесь находилась пристань и небольшой поселок. В поселке жили люди, занимавшиеся перевозом через пороги. Те, которые не хотели рисковать своими кораблями, переправляясь через пороги, здесь разгружали корабли и дальше везли на повозках.

Поэтому Микула, взяв десяток конных воев, прямо направился в поселок.

По летнему времени солнце садилось поздно, поэтому Микула подъехал еще до того, как ворота поселка были закрыты. Но на пристани не было пустынно. По тропинке вдоль берега гуляла молодежь. Те, что постарше, сидели на лавках и вели разговоры.

Увидев конных всадников, все замолчали. Однако испуга не проявили. Возможно, приняли Микулу и его воев за отряд киевских дружинников.

Подъехав к пристани, Микула соскочил с коня и, поправив одежду, неторопливо пошел к людям.

В его планы также не входило пугать людей.

Люди, видя перед собой боярина, встали и настороженно смотрели на него.

Микула, подойдя, поклонился и поприветствовал народ подчеркнуто вежливо.

Ответ также был вежлив.

Микула, выбрав мужчину на вид постарше, обратился к нему:

– Отец, кто бы из вас смог провести корабли через пороги?

Мужчина окинул его внимательным взглядом:

– По виду ты вроде не купец.

Микула пожал плечами и ответил уклончиво:

– Днепр река многолюдная. Много тут всякого народа ходит…

– А где твой корабль?

– Мы на Хортице остановились.

Мужчина насторожился. На Хортице купцы обычно не останавливаются. Это место отдыха военных людей.

– Киевский князь имеет своих лоцманов, – пробормотал он.

– А мы и не киевские.

– А куда идете?

– В Суздаль, на помощь князю.

О бунте в Суздале тут уже слышали.

– А откуда?

Микула нахмурился:

– Отец, ты слишком любопытен. Как тебе за лишнее любопытство нос не отрезали еще? Или ты хочешь отказаться провести наши корабли?

Мужчина хмыкнул. Поселок жил проводкой кораблей через пороги, а кого проводить – не имело значения. Да и с вооруженными людьми не стоит вести себя дерзко.

– Так мне всё равно. Лишь бы платили. Опасное это дело. Хозяйство тут Водоведа. В воде каждого порога сидят черти. У каждого своя работа. Одни разбивают плоты, другие переворачивают лодки, третьи бурлят воду.

Микула перебил его:

– Плату за проводку я знаю.

– Хорошо. Утром приходите. Переправу лучше начать с утра пораньше, – сказал мужчина. – А много ли у тебя кораблей?

– Увидишь. Не любопытствуй понапрасну.

– Я спросил, чтобы знать, сколько людей готовить.

– Все пусть готовятся, – сказал Микула.

– Ого! – произнес мужчина. – Тогда – до утра.

– До утра? – удивился Микула и твердо проговорил: – Ты поедешь со мной!

– Зачем?

Микула окинул его насмешливым взглядом.

– А чтобы ты случайно не потерялся.

Мстислав проснулся от непонятного толчка. Сначала он подумал, что это шевельнулась Лолит, но тут же вспомнил, что он ушел из шатра Лолит еще ночью.

Посредине шатра слабым красным светом светились угли в жаровне. В черном отверстии в вершине шатра драгоценным камнем сверкала звезда.

За стенами шатра было тихо. Слышались лишь мерные звуки по сухому дереву – сторожа не спали.

Спать совершенно не хотелось, и Мстислав, накинув на плечи плащ, вышел из шатра.

На площадке перед шатром слабо горел костер. Его окружала черная стена. Она была невидима, но свет словно натыкался о преграду и вставал столбом.

Небо было будто вылито прозрачным хрусталем, настолько прозрачным, что небо казалось бездонным. Бездна, нависшая над землей, невольно вызывала дрожь. Искрящиеся звезды лишь подчеркивали ее глубину и навевали странное чувство бесконечного одиночества.

– Не спится, князь? – послышался голос.

Мстислав от неожиданности вздрогнул и смущенно пробормотал:

– Не спится что-то.

Из темноты появился сторож. В руке он держал копье. На голове шляпа. На плечах шерстяная накидка.

– Не беспокойся – всё спокойно! – проговорил сторож.

– Вижу, – сказал Мстислав. Немного помолчал и признался: – Всё спокойно, но в душе странное чувство тревоги.

Сторож переложил копье из руки в руку и тихо проговорил:

– Люди говорят, что этот остров нехорошее место. Здесь все останавливаются на отдых перед тем, как подняться по порогам. Все знают, что много народу гибнет на порогах…

– Я смерти не боюсь! – перебил Мстислав.

– Так смерть разная бывает, – проговорил сторож. – Одно дело погибнуть в сражении – тогда душа сразу отправляется в рай. И совсем другое – попасть в лапы к водяному черту.

– Да. Кажется, этот остров пропитан страхом, – проговорил Мстислав.

– Для колдунов тут самое место.

– Что?

– Я говорю – колдуны любят этот остров, – сказал сторож.

От реки тянуло сырым холодом. Мстислав зябко пожал плечами:

– Пойду к реке.

– Погоди, князь, – сказал сторож и часто стукнул несколько раз деревянной колотушкой. – Не стоит тут, около реки, гулять одному.

Мстислав усмехнулся:

– Да кто же из людей осмелится напасть на меня?

– Из живых, может, и никто, но вот из… – Сторож боязливо оглянулся.

Из темноты появились люди.

– Шпак, ты чего поднял тревогу? – спросил один из них, когда подошел.

– Князь хочет прогуляться вдоль реки, – сказал Шпак.

– Князь не спит, – послышался голос Тихона.

Он подошел.

– Не сплю, – сказал Мстислав.

Тихон бросил на него любопытный взгляд и проговорил:

– Ладно. Пошли пройдемся вдоль реки.

Через сотню шагов они вышли к воде.

В темноте реки почти не было видно – перед ними лежала бескрайняя черная пустыня. Выскользающий из зубастой пасти далекого берега месяц тянул по темному зеркалу лимонно-желтую полосу, по поверхности которой играли зыбким блеском искры. Искры внезапно вспыхивали ярким огнем, но через мгновение тонули в темноте. Казалось, что там, на реке, какой-то великан забавлялся огромным кресалом, высекая искры.

Недалеко от берега виднелись мохнатые головы диковинных существ. Это были пни и камни, застрявшие в береговой тине. Но в голову закрадывалась мысль, что это сами демоны воды смотрят из воды, рассматривая князя и его спутника. Рука невольно тянулась к мечу.

Мягкая волна, внезапно накатившая неведомо откуда, лизнула княжеский сапог, словно ластящийся пес. Мстислав инстинктивно отступил, и быстрое течение потянуло в темноту свою добычу – замутившуюся песком струю.

Догадываясь, что Мстислав не зря пришел к реке, но опасаясь вмешаться в его мысли, Тихон молчал.

Мстислав наступил на гальку и носком сапога откинул ее в воду. Галька булькнула пару раз по поверхности и беззвучно утонула.

– Тиша, ты помнишь, как мы с тобой встретились в первый раз? – спросил Мстислав.

– А как же! Мы тогда несколько дней плыли на плоту. Без хлеба изголодались. Если бы не ты, то точно пропали бы, – отозвался Тихон. Он на секунду задумался и проговорил: – Я понимаю, что тебе тревожно.

– Тревожно, – сказал Мстислав.

– Но ведь всё равно тебе пришлось бы воевать с Ярославом, – сказал Тихон. – Уладив дела здесь, он обязательно пришел бы в Тмутаракань.

– Наверно. Но это было бы не сейчас, – проговорил Мстислав. – Как только мы преодолеем пороги, с Ярославом начнется война, в которой нас спасет только победа.

– Думаешь вернуться?

– Нет! Возвращение невозможно с того момента, как только мы сели на корабли. Если повернуть назад, то в меня потеряют веру мои дружинники, а Ярослав будет уверен, что я трус, – проговорил Мстислав. – Мне нельзя идти назад, у меня есть дорога только вперед.

– А чего же ты тревожишься?

– Я не уверен в своих силах…

Тихон хмыкнул:

– Помолись.

– Я молился…

– Пусть Лолит попросит богов помочь тебе.

– Просила…

– Тогда остается положиться на судьбу. Если боги к тее благоволят, то все твои проблемы решатся… А если они будут против тебя, то ты потерпишь поражение.

Мстислав бросил на Тихона быстрый взгляд и усмехнулся:

– Ты хочешь сказать, что бы я ни сделал, всё равно это не повлияет на мою судьбу?

Тихон проговорил:

– Я хочу сказать, на Бога надейся, а сам не плошай. Короче – идти спать. Завтра трудный день.

Мстислав тихо рассмеялся:

– Бестолково. Но меня успокоило.

Спать Мстиславу почти не пришлось. Едва восток посветлел, и звезды, напившись ночной росы, побледнели и плыли по бездонной ночи, словно медузы.

Как только петухи подали сигнал, в лагере началось оживление – зашумели животные, послышались людские голоса, осторожные, но оглушительно громкие.

Завтракали на ходу. Быстро съели припасы, что остались с вечера, и погрузились на корабли.

Княжеская ладья шла во главе каравана. На носу ладьи стоял лоцман. Он внимательно смотрел на воду, хотя никакой опасности не предвиделось.

Мстислав сидел на лавке рядом. Возле, оперевшись о борта, стояли Тихон и Микула.

Мстислав с интересом смотрел по берегам. Когда-то в детстве он бывал в этих местах, но теперь воспоминания тонули в тумане времени и он ничего не узнавал.

Рубиновое утреннее солнце еще пряталось за гористым берегом. Свет на верхушки холмов и деревьев падал сзади, из-за чего они представлялись черным плетнем, в прорехи которого пробивалось алое зарево.

Водная гладь переливалась темными и серебристыми полосами, словно по руслу реки ползла гигантская змея.

Но век ее был недолог – солнце незаметно выкатило и предстало во всей красе – драгоценный слиток червонного золота.

Под горячими лучами река закипела.

Лоцман обернулся к Мстиславу и сообщил:

– Князь, ладьи тяжело нагружены. Так им не пройти. Надо пристать в берегу, чтобы разгрузиться от лишнего добра.

Мстислав качнул головой:

– Хорошо.

– У нас на кораблях много нужных вещей! – напомнил Тихон. – Без них нам никак не обойтись.

– Надо перегружать их на телеги, – сказал Микула.

– Дело долгое, только время зря потеряем, – возразил Тихон.

– Дело ваше, – сказал лоцман. – Но только еще никому не удалось преодолеть пороги без потерь. Тем более когда приходится идти против течения. А те корабли, которые преодолевают, приходится потом ремонтировать, так как нижняя часть от трения и ударов о камни приходит в негодность.

Микула поддержал лоцмана:

– Если не разгрузимся, то здесь мы точно потеряем множество кораблей.

Мстислав некоторое время взирал на кипящую воду, затем заметил:

– Потерять корабли – не беда. Новые сделаем. А вот времени на преодоление порогов много потеряем. А для нас время – самое дорогое. Наверно, в Киеве уже скоро узнают, что мы идем, и пошлют гонцов к Ярославу за помощью. Зря мы пошли этим путем… Надо было идти по Дону…

– Может, все же бросить корабли? – проговорил Микула.

Тихон бросил на него косой взгляд:

– Пробросаемся… У нас на кораблях осадные орудия – их тоже бросать? Чем Киев брать будем?

– Их тоже можно перегрузить на телеги, – сказал Микула.

– Мы столько времени потеряем, что когда они доедут до Киева, то уже не понадобятся.

Микула заметил:

– Если мы не возьмем Киев приступом, то осадой нам всё равно некогда будет заниматься.

Мстислав кивнул и заметил:

– Мой дед не таскал за собой обозов и побеждал…

– Сейчас времена другие, – сказал Тихон.

Микула усмехнулся:

– Люди не меняются – меняются только наряды.

Мстислав бросил на него удивленный взгляд, усмехнулся и проговорил:

– Вот что! Идем пеше на Киев. Тяжелые орудия повезем на телегах. Когда доедут, тогда и доедут. За неделю дойдем. Не возьмем приступом – всё равно спешить некуда, Ярослав не скоро подойдет. За это время киевляне всё равно не успеют подготовиться к обороне.

– А корабли?

– Переправой кораблей займутся оставшиеся, – проговорил Мстислав и обратился к Братше: – Братша, займешься переправой.

Братша кивнул головой.

Мстислав продолжил:

– Корабли будут пустые, поэтому их легче будет тянуть. Они нам еще пригодятся.

Братша покачал головой:

– Злые тут демоны на порогах.

– Ну а разобьются, так новые в Киеве возьмем, – сказал Мстислав и рассмеялся. – Они же их не спрячут в городе.

Через неделю войско Мстислава было около Киева.

Рано утром, когда войско еще только подтягивалось, Мстислав в сопровождении свиты уже подъехал к главным воротам.

Было тепло, но на плечах Мстислава был красный шелковый плащ.

Никто не собирался вступать в рукопашные схватки, поэтому на всех были легкие доспехи.

На Мстиславе была мелкая кольчуга с блестящими металлическими накладками на груди. На боярах также не было тяжелой брони.

Киевский детинец был окружен несколькими стенами. Внешняя стена проходила по высокому берегу Днепра. От главных ворот к пристани на берегу вела бревенчатая мостовая.

Обычно пристань была оживленным местом, но не сейчас.

Из желания показать свою удаль и храбрость кое-кто из бояр попытался подъехать ближе к стенам, но Мстислав остановился на достаточно приличном расстоянии и стал молча рассматривать город.

Княжеский двор в основном занимали деревянные сооружения. Дворец стоял на горе и был далековато от места, где остановился Мстислав. Но и издали были видны золоченые церковные купола и серебристые крыши гридницких башен.

При виде города, в котором он не был почти полвека и о котором остались только смутные воспоминания, в его душе появилось чувство странного сожаления о чем-то давно потерянном.

Однако это чувство быстро прошло. В конце концов, с Киевом были связаны не самые лучшие воспоминания Мстислава.

Спустя небольшое время он уже рассматривал стены города с обычным любопытством, отмечая новые постройки.

Наконец Первинок прервал молчание и промолвил:

– Судя по наглухо закрытым воротам, киевляне прекрасно осведомлены о нежданных гостях.

– Вон глядят со стен, – усмехнулся Тихон, кивая головой в сторону ворот. – И похоже, они нам не рады.

Братша оценил город с профессиональной точки зрения:

– Город находится на высокой горе, это сильно затруднит штурм.

– Только затруднит. Несмотря на внешнюю неприступность, Болеслав легко взял город, – заметил Микула и добавил: – Смотрю, городские стены и башни, разрушенные Болеславом, привели в порядок.

Опытный глаз сразу видел слабые места в первой стене.

– Вон – провал, – показал рукой Братша и посоветовал: – Надо брать через этот провал.

– Бросаться нахрапом? Глупо! Там еще шесть стен. Город, если мы пожелаем, мы возьмем. Но при штурме Киева мы потеряем много времени и много воев. И как тогда нам воевать с Ярославом? – проговорил Мстислав.

– Похоже, он об этом как раз и мечтает, – проговорил Первинок. – Потому и не спешит на помощь киевлянам.

– И осадные орудия застряли на переправе, – намекнул Тихон. – Как я и предполагал.

– Я их потороплю, – сказал Братша. – Если к следующей неделе их не подвезут, то плотники за неделю сделают новые. Тут вокруг хороший лес.

– А времечко-то уходит, – покачал головой Мстислав. – Пока мы будем возиться с осадой Киева, и Ярослав подойдет.

– Тогда мы уже не будем нападать, а вынуждены будем сопротивляться с двух сторон, – сказал Тихон.

Мстислав насупил брови и решительно заговорил.

– Нет, не здесь решается исход войны. Исход войны будет решен в сражении с Ярославом. В конце концов, судьба Киева решается не у его стен. Победим Ярослава, и Киев сам падет в наши руки, – рассудил Мстислав и сделал вывод: – Нет, с осадой нам нельзя связываться. Надо идти на север, в Чернигов. Там северяне давно ждут нас. Они помогут нам в войне с Ярославом.

– И что – мы просто так уйдем? – спросил Братша.

– Надо переговорить с киевскими боярами, – сказал Первинок.

– О чем с ними говорить? – проговорил Тихон. – Они всё равно не сдадут город.

– Но спросить всё равно надо, – сказал Мстислав и кивнул Первинку. – Поговори с ними.

– Я на всякий случай с ним пойду, – предложил Микула.

– Ладно, – сказал Мстислав.

Первинок поднял руку, и к нему подошел сигнальщик с трубой.

– Дай знак, что мы хотим переговоров с ними, – распорядился Первинок.

Сигнальщик, отойдя на несколько шагов, дунул в трубу. Над стенами замаячили головы в шлемах.

Сигнальщик пошел к воротам, периодически останавливаясь и подавая сигнал. Следом за ним шли Первинок и Микула.

Микула тихо говорил Первинку:

– С киевскими старшинами надо быть поосторожнее. Хитрые, как змеи. Словно двуликий Янус – они одно думают, второе говорят, а третье делают.

Когда они подошли почти вплотную к воротам, сверху свесились головы:

– Чего вам надо?

– Хотим переговоров, – объявил Первинок.

– Кто вы?

Бояре представились.

– Я – боярин князя Мстислава Первинок.

– А я – Микула.

– Микула? Это не тот колдун, что ходил в друзьях у Святополка? – заинтересовались на стене.

– Тот самый, – коротко проговорил Микула.

– А мы думали, что тебя убили.

– Как видите – я жив!

– Ладно. Ждите, – послышалось сверху.

Первинок и Микула терпеливо ждали.

– Не знаю, как там, на горе, а тут не больно многое изменилось, – заметил Микула, рассматривая стены и башню.

– Не знаю, – проговорил Первинок. – Мы так в Киеве тогда и не побывали.

– Когда?

– Ну, когда встретили князя у реки. Так и ушли с ним, не заходя в город.

– В Киеве красиво… – задумчиво проговорил Микула. – Но жестоко.

Через небольшое время в окнах в башне появились новые лица.

Сверху крикнули. Голос был новый.

– Эй, внизу! Говори, чего хочешь?

– Я боярин князя Мстислава, – объявил Первинок.

– Это мы уже слышали. А наш князь – Ярослав. Князь Мстислав должен знать об этом.

Первинок и Микула переглянулись.

– Дальше разговаривать не о чем. Толка не будет, – прошептал Микула.

– Всё равно поговорим, – сказал Первинок. – Время у нас есть.

Наверху не возражали против продолжения разговора:

– Чего надобно Мстиславу от нас?

– Об этом князь Мстислав и хочет переговорить с киевскими старшинами, – сказал Первинок.

– Так пусть подъезжает и говорит.

– Да как-то неудобно князю и старшинам перекидываться словами через стену, – отозвался Первинок.

– И что же он хочет? – снова повторили вопрос.

– Пусть старшины выедут на переговоры, – предложил Первинок.

Микула добавил:

– Вы не бойтесь, князь своим словом клянется, что не сделает им зла.

На стене затихли. Но вскоре оттуда послышался ответ:

– Хорошо. Наши старшины выйдут на переговоры. Их будет охранять отряд из двух десятков воев.

– Вы не верите слову князя? – изумленно спросил Микула.

– Верим. Потому и выходим на переговоры. Князя тоже пусть сопровождают два десятка воев.

– Хорошо. Князь вскоре придет, – проговорил Первинок и повернулся к Микуле. – Пошли. Мы свое дело сделали. Вот видишь, и толк появился.

Через час князь Мстислав снова стоял в сопровождении дружинников недалеко от городских ворот.

Вскоре ворота открылись и из них выехали на конях сначала простые вои, затем бояре. На боярах были богатые доспехи, украшенные золотом, серебром, на плечах висели плащи разных цветов – синие, зеленые и даже красные. Поэтому бояре выделялись среди воев, точно цветы на ровной лужайке.

Кавалькада осторожно двинулась вперед.

Вскоре киевские старшины замедлили ход; не доехав полсотни шагов, вообще остановились.

Видно было, как они между собой о чем-то заспорили. Но через несколько минут спор прекратился и вперед выехал дородный мужчина в красном плаще. На его шее висело несколько золотых цепей, к одной была прицеплена огромная гривна. Это был старший из городских старшин – голова.

Заметно было, что украшения были тяжелы: лицо головы покраснело от натуги и лоб был усеян каплями пота.

Мстислав выехал вперед. Одет был скромно. Из защиты – одна кольчуга. Никаких украшений. Лишь плащ благородного пурпурного шелка свидетельствовал о его положении.

Киевский голова, никогда не видевший ранее Мстислава, засомневался:

– Ты, что ли, будешь князь Мстислав?

Мстислав усмехнулся:

– Добрые люди сначала здравицу говорят, потом задают вопросы.

Старшина покраснел еще больше, по гладким щекам пробежали желваки. Но все же поклонился:

– Здрав будь, князь.

– Ты кто? – спросил Мстислав.

– Я – городской голова. Зовут меня Лещина.

– Понятно, – сказал Мстислав. – Что ж, и ты, Лещина, будь здрав!

Лещина покосился на меч на поясе Мстислава. Даже на внешний вид было заметно, что меч у Мстислава был очень дорогой – украшен позолотой, драгоценными камнями, – за такой меч можно целый город купить.

Не удержался:

– Только боюсь, с тобой, князь, здоровья не убережешь.

Мстислав рассмеялся:

– Это уж от вас самих зависит!

Лещина насупил седые брови:

– И по какой надобности ты, князь, встал с войском у наших стен? Город хочешь взять? Так мы его не сдадим!

– Это почему? – удивленным тоном спросил Мстислав. – Другим – сдавали. Даже Болеславу. А мне не хотите. Чем я вам не нравлюсь?

Лещина засопел:

– Мы давали клятву Ярославу…

Мстислав снова усмехнулся:

– Вы давали клятву и Святополку. Да быстро передумали.

– Ярослав – другое дело. Он силен. Когда вернется, что мы ему ответим?

– Если он вернется… – промолвил Мстислав и махнул рукой. – Ладно. Воевать с вами я не хочу. Но подумайте – Ярослав не имеет права на наследство Владимира. Он навлек на вас множество несчастий, ввергнув вас в войну. Он назначил в город посадника Блуда, который ограбил вас. Так чего вы держитесь за Ярослава?

– Ты, Мстислав, также не имеешь права на наследство Владимира. Потому что ты младше Ярослава, – сказал Лещина.

– Это ложь и тебя не касается, – спокойно проговорил Мстислав. – Но, по правде, я и Ярослав одногодки, поэтому ни он не старше меня, ни я. Но в отличие от Ярослава я вам дам спокойствие и мир.

Лещина поклонился:

– Князь, Киев не хочет вмешиваться в спор, кто из вас имеет право на княжеский стол. Мы не вмешивались в войну Святополка и Ярослава. Не хотим вмешиваться и в твой спор с Ярославом. Решите спор между собой. А кто из вас победит, того мы и примем. Но сейчас мы будем защищать город, чтобы Ярослав не сказал, что мы переметнулись на твою сторону.

Мстислав задумался на минуту. Потом проговорил:

– Хорошо. Я уважаю вашу волю. Пусть будет по-вашему. Я уйду, но только при двух условиях. Первое – вы дадите нам ваши корабли.

Лещина задумался, но через минуту проговорил:

– Я передам твое желание старшинам… Впрочем, я не знаю, как мы можем воспрепятствовать этому.

Улыбка тронула губы Мстислава.

– А какое второе условие? – спросил Лещина.

– Вы не будете трогать моих людей, что пойдут этим путем позже, – сказал Мстислав.

Лещина кивнул головой:

– Мы обсудим это.

– Обсуждайте сейчас. Мне нужен ответ здесь и сейчас же, – твердо проговорил Мстислав.

– Хорошо, – сказал Лещина. – Скоро тебе будет ответ. Сейчас позволь отъехать к своим, переговорить.

– Говорите. Да не слишком долго, – сказал Мстислав, нахмурил брови и намекнул: – Пока у меня не лопнуло терпение.

Он тронул бока коня каблуками и отъехал к своим.

– Слышали? – задал вопрос, подъехав к боярам.

– Слышали, – сказал Первинок.

– И что думаете?

– Никуда они не денутся! – сказал Микула. – Собственная мошна им дороже всего. Вон какие гладкие рожи! Ты им сделал очень хорошее предложение. Поэтому они на всё согласятся.

Со стороны киевлян подали сигнал – Лещина возвращался.

Мстислав подошел к нему:

– Ну что?

– По Днепру любой может ходить. В этом с нашей стороны не будет помехи, – сказал Лещина. – А с Ярославовыми людьми уж сам разбирайся: мы им не указчики, но мы и не ответчики за них.

На этом переговоры были окончены, и довольные старшины вернулись в город.

Они понимали, что Ярослав будет сердиться, когда узнает, какие обещания они дали его врагу. Но ведь он сам виноват в этом – он должен был защищать город. А старшины только вынуждены были дать обещания, чтобы спасти город.

– И все же мы взяли бы город. Стены у них плохонькие, – проговорил Братша, когда Мстислав подъехал.

– Конечно, взяли бы. Но потеряли бы много воев. Терять воев перед сражением с Ярославом не самая лучшая идея, – проговорил Мстислав. – В конце концов, пока мы получили то, чего хотели: киевляне не дадут своего войска Ярославу.

– Но и у нас пока нет союзников, – сказал Братша.

– Как нет? – возразил Первинок. – Адыги, аланы и печенеги уже согласились нам помочь.

– Но их пока нет, – сказал Братша.

– Они присоединятся под Черниговом. Евстафий их ведет по Дону, – сказал Первинок.

– Тогда и нам тут нечего терять время – надо идти к Чернигову, – согласился Братша.

– Хватит спорить! Сегодня же уходим в Чернигов, – сказал Мстислав.

Чернигов недалеко от Киева – всего полторы сотни верст вверх по Десне.

Погода благоволила. По чистому небу брели бесконечные стада облаков. Солнце хмурилось, прячась за очередным облаком, но, выглянув из-за тучки, снова сияло, словно чисто умытое идущим в небесах дождем.

Идти приходилось против течения, ветра почти не было, поэтому почти все сидели на веслах. Чтобы веселее было грести, на носу ладьи расположился музыкант с большим барабаном. Над рекой плыли тяжелые мерные звуки.

Мстислав удобно устроился у мачты на свернутом парусе. Рядом на подушках и коврах расположились бояре.

Последний раз на Десне Мстислав был еще в детстве, когда его мать изгнали в Тмутаракань. Но от тех времен в его памяти почти ничего не осталось.

Десна была довольно полноводна, хотя была не так широка, как Днепр или Дон. И сильно извилиста – река бросалась из стороны в сторону, словно испуганный уж.

Берега хорошо просматривались из ладьи, идущей посредине реки.

Мстислав с интересом рассматривал берега реки.

Правый берег был гораздо выше левого. Но оба берега были покрыты густым лесом.

Выросший в степной области, Мстислав удивлялся изобилию леса.

Еще больше он изумился, когда заметил на берегу медведицу с парой медвежат.

Медведица была огромная.

На изумление людей, медведица ответила равнодушным взглядом маленьких коричневых глазок и неторопливо скрылась в зарослях. Людей она не боялась, но благоразумно старалась держаться от них подальше.

По берегам довольно часто попадались деревни. Высыпавший на берега народ с любопытством рассматривал проходящие мимо корабли.

Когда начались знакомые с детства Тихону и Первинку места, Тихон со смехом начал рассказывать, как им пришлось удирать из деревни.

– А чего сбежали? – спросил скучавший Мстислав.

– Да я нечаянно зашиб до смерти одного из местных парней. – Вспомнив это, Тихон замялся. – Его звали… Его звали…

– Данка его звали, – сказал Первинок. – Он был сыном местного старосты.

– А за что ты его так? – спросил Мстислав.

– Я нечаянно. А у меня и тогда рука была тяжелая. Вот и не рассчитал силу, – сказал Тихон. – Но он сам виноват – сам полез в драку из-за девчонки…

– Владка ее звали, – лениво проговорил Первинок. – Данка хотел взять ее в жены, а она, дурочка, была без ума от Тишки.

– Что сейчас с ней? – задумчиво проговорил Тихон.

– Да что с ней могло статься? – подал голос Первинок. – Она девка была красивая. Отдали ее замуж.

– Хотелось бы взглянуть на нее, – проговорил Тихон.

– И чего глядеть? – сказал Первинок. – Она уже старуха.

– Вот эта пристань! – Тихон показал рукой на невзрачные строения на берегу и тихо добавил: – Это Змиевка. И еще тут брат Андрей должен был остаться. Дениса и Ваську он точно выжил… Хотелось бы посмотреть.

– Некогда нам смотреть! – сказал Первинок. Но, приподнявшись, всмотрелся в берег и сообщил: – Впрочем, нас там кто-то ждет. Вон, знаки подает.

Он бросил вопросительный взгляд на Мстислава:

– Надо бы пристать?

Мстислав кивнул головой:

– Ладно.

Через несколько минут ладья причалила к пристани. К борту подошел человек в простой одежде. Он не был стар. По его лицу и одежде было заметно, что он был не из местных.

Он поклонился.

Мстислав поинтересовался:

– Зачем звал, добрый человек?

Ответил за него Первинок:

– Это мой человек.

– И что у тебя за сообщение? – спросил Мстислав.

Человек протянул ему с поклоном небольшой свиток.

Мстислав кивнул Первинку:

– Возьми.

Первинок взял свиток и развернул его. Пробежав глазами по тексту, улыбнувшись, сообщил:

– Интересные новости из Суздаля.

– Читай, – сказал Мстислав.

Первинок прочитал. О происходящем в Суздале после подавления восстания Ярославом ничего не говорилось. Важно было другое – в письме сообщалось, что Ярослав ушел в Новгород.

Мстислав не поверил ушам своим. Он протянул руку:

– Дай-ка сюда письмо.

Первинок передал ему свиток, и Мстислав прочитал вслух:

– «Узнав о выходе князя Мстислава, Ярослав поспешил уйти в Новгород, чтобы собрать против него войско».

Прочитав, Мстислав на секунду задумался, потом рассмеялся:

– Он испугался меня. Это уже очень хорошо. Считай, наполовину мы победили.

Первинок покачал головой.

– В Новгороде ему дадут ополчение. К нему также присоединятся и норманны. У него будет сильное войско. Шапками его не закидаем.

– Конечно, сильное будет у него войско, – согласился Мстислав. – Но он не учел, что и мы к этому времени получим подкрепление от печенегов, аланов и адыгов. Нам остается только договориться с северянами. Ну, для этого Ярослав дал нам время. Нет, ему всё же надо было навязать нам сражение сейчас, до того, как мы получили помощь от наших союзников. Когда мы соберем всех, ему нас не победить. Правда, на войне не численностью всё решается, но зато мы знаем, где состоится с ним сражение, а он – нет. Это мы и используем.

Тихон бросил на Мстислава удивленный взгляд:

– Как ты можешь знать, где состоится сражение? Только Бог может знать будущее, а человек не может.

Мстислав усмехнулся:

– Не боги горшки обжигают. И человек может узнать завтрашний день.

Тихон перекрестился:

– Помилуй бог. Как знать будущее? Уж не твоя ли бесовка Лолит тебе наговорила?

– Дурак ты, однако! – сказал Мстислав.

Тихон обиделся:

– Если я дурак, то чего держишь в советниках?

– Чтобы умного держать в советниках, надо иметь много терпения, потому что он всегда себя считает умнее того, кому дает советы, – проговорил Мстислав.

Первинок улыбнулся. А Тихон покраснел.

– Я не считаю себя так.

Мстислав рассмеялся, затем поинтересовался:

– Ты знаешь, чем мы будем ужинать?

Тихон удивился вопросу:

– Князь, повар же готовит гречневую кашу!

– Откуда ты знаешь? – спросил Мстислав.

– Видел, – сказал Тихон.

– Вот видишь, как человек может узнать свое будущее? А ты – бесовка, бесовка! Головой надо немного подумать, – сказал Мстислав и распорядился: – Раз пристали к берегу, то здесь и останемся на ночевку. В Чернигов завтра с утра зайдем.

Тихон обрадовался:

– Князь, так, может, пока будут ставить лагерь, я съезжу, поклонюсь могилам отца и матери. И вообще – посмотрю, что там изменилось в деревне.

Мстислав кивнул головой.

Тихон обратился к Первинку:

– А ты – поедешь со мной?

– Поеду, – сказал Первинок.

Мстислав бросил на них любопытный взгляд и проговорил:

– А что? Я тоже поеду. Посмотрю, где такие умники родятся.

– Ну вот и всё! – сказал Андрей. Загнув последний гвоздь на копыте, он положил молоток на наковальню и распорядился: – Ванька, на сегодня я всё закончил. Сложи инструмент и наведи порядок.

Ваньке было не больше четырнадцати лет. Он был коренаст и широк в плечах. В лице угадывались отцовские черты. Взяв в охапку ворох железа – молотки, щипцы и напильники, – он скрылся в кузнице.

Андрей ласково шлепнул лошадь по дрожащему глянцевому красно-коричневому боку. Лошадь потянулась к нему влажными губами. Андрей отвел мягкой рукой лошадиную морду.

– Всего хорошего понемногу, – сказал он. Сунул руки в бочку с водой, стоявшую около входа, и начал их мыть. Заодно повернулся к старику, сидевшему на лавочке около входа.

В тенечке было прохладно, и тот сонно жмурился.

– Говен, лошадь не человек – она без заботы сдохнет. Ты посмотри – лошадь грязная, копыта в трещинах, – сердито выговорил Андрей. – Если тебе лень самому смотреть за лошадьми, то поручил бы кому другому. У тебя же есть работники.

Говен тяжело вздохнул.

– За ним нужен еще больший присмотр. Работник – не сын.

Это был намек на давнюю историю, когда младший брат Андрея нечаянно пришиб сына Говена.

– Кто старое помянет, тому глаз вон! – проговорил Андрей. – Давно это было. Мы уже старики. А Тишка пропал без следа. Да и жив ли он? Бог ему судья.

Говен приподнялся, приложил ладонь ко лбу и вгляделся в сторону дороги.

– Пыль, – пробормотал он. – Кажется, кто-то едет к тебе. С десяток воев.

Андрей, закончив мыть руки, снял с деревянного гвоздя, вбитого в посеревшую от времени и сажи бревенчатую стену, полотенце и вытер руки.

– Почему ко мне?

– А к кому же еще? – проговорил Говен. – Раз в деревню не свернули – значит, к тебе.

Всадники приблизились.

– Бояре, – проговорил выглянувший из кузницы Ванька.

– Раз к кузнице направляются, то, похоже, на сегодня наша работа еще не закончена. – Андрей повесил полотенце на место и крикнул: – Ванька, готовь инструмент!

Подъехавшие всадники и в самом деле оказались не простыми – на них были богатые одежды. Один боярин был очень крепкий. Другой – худощавый.

А третий, тот, плечи которого укрывал княжеский плащ, был совсем настоящим богатырем.

Бояре подъехали к кузнице. Сопровождавшие их вои остановились в стороне.

Шустрый Ванька подхватил повод княжеского коня.

Говен поспешно согнулся в поклоне. В лицах двух бояр Андрею показались знакомые черты. Правда, он так и не мог вспомнить, где встречался с ними.

Андрей поклонился:

– Будьте здравы, господа.

Спрашивать, какая нужда привела бояр к нему в кузницу, Андрей не стал – излишнее любопытство никогда до добра не доводило. Захотят – сами скажут.

Всадники ловко соскочили с коней.

Один из бояр кивнул Ваньке.

– Привяжи коней к коновязи.

– Господа, присядьте, пока я буду коней смотреть, – проговорил Андрей, показав рукой на лавку перед столом под деревом, и дал распоряжение Ваньке: – Ванька, принеси господам квасу.

Ванька мгновенно принес корчагу и три большие кружки. Поставил на стол и стал разливать.

Первому налил князю.

Один из бояр бросил удивленный взгляд на подростка:

– Это твой сын?

– Сын, – проговорил Андрей, поднимая ногу коня. – Младшенький. Старшие-то уже все при своих делах. А этого я к себе помощники определил.

– Как здоровье Радмилы? – поинтересовался худощавый боярин.

Андрей замер в изумлении:

– Откуда ты знаешь имя моей жены?

– Знаю, – с усмешкой проговорил боярин.

– А что с Денисом и Василием? – спросил другой боярин.

– Васька в Чернигове. А Денис, как и хотел, вошел в общину, – проговорил Андрей. В его голове промелькнуло озарение и потухло, уж слишком была невероятна догадка.

Андрей отпустил ногу коня:

– Кто вы? Откуда знаете мою родню?

Крепкий боярин бросил удивленный взгляд на Андрея:

– Андрей, неужели ты меня не узнаешь?

Андрей развел руками:

– Прости, не узнаю.

Боярин бросил изумленные взгляды на друзей и проговорил:

– Однако он не узнал нас…

– Не узнал, – согласился худощавый боярин и задал Андрею вопрос: – А что с твоим братом Тихоном?

Андрей бросил внимательный взгляд сначала на худощавого боярина, затем на Тихона. Маска недоумения на его лице сменилась удивлением.

Он неуверенно проговорил:

– Тишка?.. Тихон, неужели это ты?!

Тихон рассмеялся:

– Андрюха, да я это! Я! Давай обнимемся, брат.

Говен, на которого никто не обращал внимания, осторожно тиснулся за угол кузницы.

Тихон обнял Андрея. Когда отпустил, кивнул головой на худощавого боярина:

– А это – Первинок.

– Надо же, как всё обернулось, – покачал головой Андрей и спохватился: – Может, зайдете в курень?..

Голос его прозвучал неуверенно.

– …Или вы только насчет коней?

Тихон обернулся к Мстиславу:

– Княже, зайдем?

Мстислав неторопливо пил квас, с улыбкой наблюдая за происходящим.

– Квас хороший, однако! – проговорил Мстислав. – Отчего же не посмотреть отчий дом моего первого боярина? Пошли.

– Ванька, присмотри за конями. И дай им овса, – распорядился Андрей и пригласил: – Заходите в дом, гости дорогие.

Радмила, видимо, наблюдала в окно за происходящим, потому что, как только мужчины двинулись к дому, она вышла на крыльцо.

Пока мужчины разговаривали, она успела надеть нарядную одежду. На голове кокошник, поверх – платок. На шее цепочки с серебряными и золотыми украшениями. На ногах башмаки из парчи.

Радмила надела нарядную одежду не потому, что хотела поразить своей красотой гостей, для этого она была уже не так молода, а для того, чтобы показать зажиточность семьи.

Женщины наблюдательнее, чем мужчины, поэтому Тихона и Первинка она узнала раньше мужа.

Вместе с Радмилой на крыльцо вышла девица. Она была одета поярче – алый шелковый летник, обшитый мелким жемчугом. На голове венчик – вышитая узорами широкая повязка с разноцветными длинными лентами. Светлые волосы заплетены в роскошные косы, спадающие едва ли не до пят.

Первым на крыльцо поднялся Мстислав.

Радмила и девица низко поклонились ему.

Мстислав поклонился в ответ.

Затем последовала процедура целования. Поцеловав каждого из гостей, Радмила брала у девушки серебряную чарку с вином и подавала гостю.

После процедуры приветствия гостей провели в горницу, где их уже ждал накрытый стол…

Гости уехали уже, когда начало смеркаться.

Всю дорогу Тихон был молчалив.

– Тебя что-то огорчило? – поинтересовался Мстислав.

– Нет. Я рад, что они здоровы. Что брат живет богато. В его доме поселилось изобилие, – ответил Тихон. – Только на душе у меня какая-то печаль, словно жаль прожитых лет, и мне хочется вернуться в детство.

– В детство? Вернуться? Это невозможно! И не хочу, – сказал Мстислав. – Чтобы вернуться в прошлое, нужна веская причина.

Тихон задумчиво проговорил:

– Время прошло, но та девочка, Владка, из-за которой я убил человека, до сих пор стоит перед глазами – хрупкая, и что-то в ее глазах родное. Говорят, что Бог создал людей парами – мужчина и женщина были одним целым. Но бес из злобы разделил людей на мужчину и женщину и раскидал их в пространстве и времени, чтобы они не могли воссоединиться. С тех пор мужчины и женщины ищут свои половины. Но редко кто может найти ее и узнать. Мне кажется, что Владка была моей половиной. Я жил рядом с ней, но не узнал, а потом совсем потерял.

– А что же не узнал у Радмилы, что с ней? – спросил Первинок.

– Зачем?

– Ну…

– Она замужем в соседней деревне.

– Ну, съездил бы.

– Зачем? Наша жизнь прошла. Увидеться – старые раны только разбередить. Нет. Лучше жить, как живем. И ее не тревожить… и себе спокойнее.

– Судьба людей не складывается по их желанию, – проговорил Мстислав. – Если вы не соединились – значит, так было угодно Богу.

Тихон кивнул головой:

– Жаль, что человек не располагает своей судьбой.

Первинок проворчал:

– Если человек не волен в своих поступках, то, значит, нет и греха за ним.

Мстислав улыбнулся:

– Первинок, может, тебе в монахи податься?

Первинок бросил на Мстислава удивленный взгляд:

– Зачем?

– Так ты в церковном споре заткнешь за пояс патриарха Константинопольского.

Первинок рассмеялся и, похлопав ладонью по рукояти меча, проговорил:

– Я воин, и мой меч – самое верное средство убеждения в моей правоте.

Тихон тоже повеселел:

– И в самом деле – чего жалеть о том, что сделано и чего не сделано? Сделанное уже не изменить, а несделанное еще не сделано.

Мстислав похлопал его по руке.

– Кстати – о несделанном. Тихон, как я слышал, твою племянницу еще не просватали…

Тихон бросил на него удивленный взгляд.

– Вроде нет.

Мстислав пояснил:

– Дом у твоего брата богат. Но родниться надо с равными. На твоем бы месте я бы позаботился, чтобы найти племяннице мужа среди лучших людей.

Первинок рассмеялся:

– Она и в самом деле девица красивая! Жалко будет, если достанется никчемному человеку.

– Ну вот!

– С твоего благословения, княже, мы враз ей найдем жениха среди наших молодых бояр.

Рано утром войско двинулось дальше в путь.

Людей встречают по одежке. Мстислав был готов произвести впечатление на черниговцев.

Князь оделся в кафтан темно-фиолетово-синего цвета с облегающими рукавами, заканчивающимися золоченой парчой; нижняя кайма – красная. Поверх него темно-синяя мантия с широкой золотой каймой, застегнутая рубиновой пряжкой. На голове шляпа с узкими полями, украшенная красной лентой. Сапоги – из зеленого сафьяна.

Мстислав занял привычное место под мачтой.

Ждать пришлось недолго – вскоре Мстислав услышал далекий протяжный гул.

– Что это? – спросил он.

– Это в колокол звонят, – сказал Первинок.

– В набат бьют? – удивился Мстислав. – Неужели черниговцы решили не пускать нас в город?

Первинок прислушался и заметил:

– А звон-то веселый.

Деревни на берегах зачастили, и вскоре стало казаться, что они превратились в одну нескончаемую улицу.

Город показался за очередным поворотом неожиданно.

В этом месте в Десну впадала река Стрижень. Образованный двумя реками выступ с крутыми берегами, порезанными глубокими ярами, давал возможность создать несколько хорошо укрепленных поселений.

Микула, который уже бывал в Чернигове, пояснял князю:

– Город состоит из трех частей.

Он показал рукой на гору:

– На горе – детинец.

– В детинце есть княжеский двор? – поинтересовался Мстислав.

– Нет, – сказал Микула. – Чернигов входил в великокняжеский удел и потому до сей поры не имеет своего князя. Владимир ни разу не приезжал в Чернигов. Но есть двор посадника, склады и разные избы для княжеских дел. Там жилых домов почти нет.

– А это что? – Мстислав кивнул на частокол на берегу.

– Это окольный град. Здесь живут лучшие люди. За ним дальше от реки предградье – там живут простые люди и ремесленники. Все части города отделены друг от друга глубокими рвами и обнесены валами со стенами.

Микула показал рукой:

– А там пристань.

Корабли уж подошли близко к пристани, и Мстислав увидел толпу празднично одетых людей.

– Они нас встречают?

– А кого же еще?

Мстислав подошел к борту. Еще до того, как корабль пристал к берегу, толпа разразилась приветственными криками:

– Слава Мстиславу!

Мстислав почувствовал прилив радости в душе. Хотя дядька Часлав и уверял, что черниговцы ждут Мстислава с нетерпением, однако до сего момента у него в душе шевелился червячок сомнения. Теперь же эти сомнения бесследно растаяли.

– Дядьке Чаславу низкий поклон. Даже после смерти он помогает мне, – проговорил Мстислав и подал знак, чтобы ему на плечи накинули парадный плащ.

Как только корабль коснулся борта, дружинники высыпали на пристань и выстроились ровными линиями.

Мстислав степенно, сообразно своему положению, сошел с корабля и подошел к черниговцам.

Когда Мстислав подходил к ним, каждый представлялся. Это были городские старшины и богатые купцы. В первых рядах стояли лучшие люди города.

Мстислав каждого из них обнял и поцеловал.

Городским старшиной оказался невысокий, но широкоплечий мужчина. Он назвал себя Казимиром.

Мстислав сделал подарки лучшим людям города. Те сделали ответные подарки.

По обычаям люди делятся на своих и на чужих. Свои – это те, с кем рядом живешь, с кем имеются родственные связи. Остальные – чужие, гости.

Процедура признания гостя своим сложная. На первом этапе знакомство во время совместного принятия пищи. Поэтому после приветствий Казимир сообщил, что по случаю прибытия князя горожане устраивают пир. Столы для пира уже подготовлены.

В сопровождении лучших людей города и своих бояр Мстислав направился в детинец, где и должен был проходить пир.

Пока шли, Мстислав расспрашивал старшин об их семьях, о делах и обычаях горожан. Шедший рядом Казимир подробно отвечал на его вопросы.

Из его ответов Мстислав понял, что черниговцы живут довольно зажиточно. Об этом ему уже ранее сообщал Часлав. В связи с этим Мстиславу было крайне любопытно, почему черниговцы не захотели пойти под Ярослава. Однако он не торопился задавать такой вопрос.

Процедура пира также регулировалась установленным порядком. Сначала обмен славицами по кругу. Играет музыка, поют песни. Только потом, когда люди под воздействием спиртного расслабились и полюбили друг друга, беседа теряет официальность.

Мстислав наконец-то смог задать Казимиру интересующий его вопрос.

Казимир усмехнулся:

– Князь, нет тут никакой загадки. Киев, Чернигов и Новгород – давние соперники. Идет давний спор, какой из этих городов является главным на земле Русской. Первоначально главным был Новгород. Потом новгородские князья избрали столицей Киев. Но Чернигов сильнее Новгорода и соперничает с Киевом.

– Разве от признания того, чей город главнее, зависит благосостояние горожан? – спросил Мстислав.

– Зависит, – проговорил Казимир. – В столице великий князь сосредотачивает большие деньги, поэтому там и Торг больше, и требуется больше изделий ремесленников. Великий князь дает Киеву большие привилегии.

– Новгород тоже имеет привилегии.

– Именно. А вот Чернигов не имеет.

– Вы хотите…

– Чтобы ты сравнял нас с Киевом и Новгородом. А лучше – поставил над ними.

Теперь Мстиславу стало всё понятно.

– Я обещаю вам, что будет так. Но вы поможете мне победить Ярослава?

– Мы уже говорили об этом с городом. Поможем. Мы дадим тебе в помощь ополчение, и оно будет не слабее киевского или новгородского.

Мстислав повеселел.

Расклад выходил крайне удачный: киевляне обещали ему не вмешиваться в борьбу с Ярославом; у Мстислава имеются союзники – аланы, адыги, печенеги.

А теперь, когда к нему присоединятся северяне, Ярославу никогда не собрать силы, способной справиться с ним.

Теперь оставалось только дождаться, когда подойдет Евстафий с аланами и адыгами. А там подойдут и печенеги – они должны были подойти со дня на день.

Пир длился три дня. На четвертый день горожане устроили для князя соколиную охоту.

С охоты Мстислав вернулся под вечер. Он был доволен. Подъезжая к городу, Мстислав заметил на берегу множество палаток. Он остановился и задал вопрос вслух:

– Кто это?

Тут же от его свиты оторвался один из дружинников. Вслед за ним змейкой потянулась над землей пыльная полоска.

Мгновение – доскакал до дозорных, перебросился словами и – обратно.

Подъехав к Мстиславу, на ходу доложил:

– То – Евстафий! С ним аланы и адыги.

Мстислав обрадовался:

– Наконец-то!

Он направил коня в сторону палаток. У лагеря его встретил Евстафий, которому доложили о приезде отца.

Мстислав обнял его, затем, отстранив, осмотрел.

– Что-то ты похудел… – подвел он итоги осмотра.

– И ничего я не похудел, – возразил Евстафий.

Кто-то из бояр рассмеялся:

– Это девки его совсем измотали.

Мстислав с улыбкой взглянул на сына:

– Ты завел себе любовь?

Евстафий покраснел, но сознался:

– Есть одна девица… С ней не только похудеешь.

– Любовь к женщине – чувство, достойное мужчины, – сказал Мстислав, но дальше расспрашивать его не стал.

Когда возвращались в свой лагерь, Первинок неожиданно заметил:

– Если Евстафий заинтересовался женщинами – значит, его здоровье улучшилось.

– Похоже, – проговорил Мстислав.

– Я рад, что твой наследник окреп, – ответил Первинок.

– А что за девку он подцепил? – задал вопрос Мстислав.

Первинок скептически усмехнулся:

– Так – из дворовых.

– Обычное дело, – проговорил Мстислав и покосился на Первинка. – И что же тебе не нравится? Что спит с дворовой девкой?

– То, что княжич спит с дворовой девкой, не зазорно, – сказал Первинок. – Но надолго ли это?

– Какая разница, сколько он с ней будет? – пожал плечами Мстислав.

– Для него большая разница, – сказал Первинок.

Мстислав придержал коня:

– Что ты хочешь сказать?

Первинок прижал своего коня к боку коня Мстислава, так что Мстислав почувствовал биение сердца его коня.

Первинок тихо проговорил:

– Евстафий давно вошел в брачный возраст. Женитьба князя – важное политическое дело и укрепляет родственные связи с соседями. Поэтому князья женятся рано. Но с Евстафием пока этому препятствовало его слабое здоровье. Дай Бог, чтобы его здоровье улучшалось…

Мстислав кивнул.

– А если – нет? – сказал Первинок.

Мстислав вздохнул:

– На этот случай у меня от Лолит есть сын.

– Лолит – не княгиня.

– Ну и что? Моя бабка тоже не была княгиней.

– Не была… Но ты помнишь, что произошло, когда Рогнеда отказалась выйти замуж за Владимира. Владимир взял ее силой, тем самым он наплодил себе столько врагов, что ему даже стало опасно спать в своем доме. Он надеялся на свою силу. Думал, что сила защитит его. Но он ошибся – от яда сила не защитит. Особенно когда яд подсыпает собственная дочь… По наущению собственной жены… и сына. В конце концов, времена изменились: чтобы породниться с сильными царями, нужен законный в их глазах наследник.

– А мне не нужно чье-то признание… Мой род будет подревнее многих королей, деды которых были крестьянами или разбойниками.

– А род Лолит?.. Если она амазонка, то…

Мстислав кивнул головой:

– Она и в самом деле царского рода амазонок.

– Тем более… – проговорил Первинок. – Все ненавидят амазонок…

– Потому что боятся!

– Всё равно – амазонки не выходят замуж. Титулы у них передаются по женской линии, от матери к дочери. Сын амазонки ничего не наследует от матери. Значит, сын Лолит никогда не станет царем.

Лицо Мстислава покраснело:

– По обычаю амазонок сыновья передаются отцам. Если царица амазонок не может передать титул своему сыну, то я моему сыну могу передать всё, что пожелаю. Он уже князь по праву рождения!

– Можешь, – согласился Первинок.

Несколько минут они ехали молча, затем Мстислав спросил:

– Что-то я не пойму – ты к чему клонишь?

– Тебе нужны еще сыновья, – сказал Первинок.

– Анастасия стара.

– Значит, тебе нужно снова жениться.

– Царица амазонок никогда не станет женой.

– Я не о Лолит. Надо найти другую. И лучше будет, если это будет девица царской крови… Либо…

– Глупый совет! – раздраженно бросил Мстислав. – Мой отец так и сделал… Он женился на Анне. И это привело к большой крови – потому что противно обычаю он хотел младших сыновей поставить выше старших.

– Твой отец был умный человек. Он просто не успел довести дело до конца, – сказал Первинок.

– Ну да… – язвительно хмыкнул Мстислав. – Тогда бы младший сын встал над старшими. И где был бы я?

– А у тебя ситуация другая.

– Это чем же другая?!

– У Владимира было много сыновей. А у тебя один-единственный наследник, который болен, и неизвестно, сколько он проживет, и которому ты должен иметь замену. Сын Лолит мал. И выживет ли он – неизвестно. Анастасия самая большая недоброжелательница ему. И ей многие сочувствуют и готовы помогать. Если Евстафий умрет…

– Не говори так! – перебил Мстислав Первинка.

– На все воля Божья, – поднял глаза к небу Первинок.

– Н-да, – задумчиво проговорил Мстислав. Минуту он молчал, затем задал вопрос: – Ты сказал – «либо». И что ты еще предлагаешь?

– Либо надо скорее искать жену Евстафию. Пока он имеет интерес к женщинам и способен к зачатию детей. Когда появится внук, наша проблема будет решена.

– Н-да… – снова проговорил Мстислав. – Надо искать молодую жену… Евстафию. Но это дело не скорое…

– Дочерей на выданье у соседних правителей хватает, – проговорил Первинок. – Многие хотели бы породниться с тмутараканским князем.

– Хватает, – согласился Мстислав. – Но через Анастасию я уже породнился с аланами. А через дочь с касогами. Поэтому невесту для Евстафия следовало было бы поискать где-то в другой стороне.

Мстислав вздохнул – обычно этими делами занимались женщины; женщины в матримониальных делах зорче мужчин. Если была бы жива княгиня Аделина, то она бы это дело не упустила. Анастасия? Но его отношения с ней давно охладели. А после того, как он отправился в поход, Анастасия, по примеру Аделины, ушла в монастырь.

Мстислав отнесся к этому равнодушно – после ухода Анастасии в монастырь он мог открыто жить с Лолит.

Но теперь Мстислав пожалел, что не имел возможности посоветоваться с Анастасией. Лолит хороша как любовница, но в таких делах она не советчик – ее сын соперник Евстафию, и она, как каждая мать, будет биться за его благополучие.

Мстислав подумал: так как впереди предвидятся большие дела, поэтому, может быть, то, что Евстафий еще не женат, было и к лучшему. Это может очень пригодиться для составления партии с новыми соседями.

Мстислав бросил взгляд на Первинка и проговорил:

– Надо об этом деле всё же поговорить с Евстафием.

– Да, – согласился Первинок. – Но…

– А вот насчет невест ты сам раскинь мозгами, – сказал Мстислав. – Выбери мне партии повыгоднее.

Наладив отношения с черниговцами и дав указания Евстафию, что делать дальше, Мстислав с дружиной ушел в Муром.

В Муроме его приняли не менее радушно, чем в Чернигове.

Через неделю пребывания в Муроме Первинок сообщил Мстиславу, что, как и предполагалось, Ярослав выступил в поход.

– Собирай военный совет, – первое, что сказал Мстислав.

Через полчаса бояре были собраны в большой комнате муромского дворца. Посредине комнаты был поставлен длинный стол. На стол было выставлено угощение – дело предполагалось обсудить важное, поэтому угощение было скромным, а вина почти не было.

Стратегия войны дело секретное – поэтому у входа выставили сторожей со строгим наказом никого в горницу не пускать.

Сев во главе стола, Мстислав обратился к Первинку:

– Давай рассказывай.

– Ярослав собрал войско и выдвинулся на Муром, – начал Первинок. – Войско он собрал сильное – новгородцы выставили ему в помощь ополчение.

– Новгородцы умеют воевать, – заметил Власий.

Первинок продолжил:

– Кроме того, Ярослав нанял норманнов во главе с князем Якуном. – Он усмехнулся. – Якун большой щеголь. Он тщательно следит за своим лицом и одеждой. Белые длинные волосы красиво заплетает в косы. Любит дорогие вещи, отделанные золотом, самоцветными каменьями. Но самое любимое украшение – парчовый, шитый золотыми узорами плащ.

Власий снова заметил:

– Тем не менее страсть к украшениям не мешает Якуну слыть отъявленным любителем сражений. Это прославленный боец.

Первинок кивнул головой и закончил сообщение:

– Получив столь весомую поддержку, Ярослав немедленно двинул войско на Муром. Через неделю он будет здесь.

– Хорошо, – сказал Мстислав и задал вопрос: – У кого какие будут мысли по поводу того, что рассказал Первинок?

– Даже с союзниками, даже с помощью муромцев наше войско будет малочисленнее, – проговорил Братша. – Поэтому в сражении мы будем слабее.

Тихон язвительно усмехнулся:

– Так ты что – предлагаешь уйти домой?

– Нет, – сказал Братша. – Раз взялся за гуж – не говори, что не дюж.

Мстислав кивнул головой:

– Да! Не для того мы сюда пришли, чтобы несолоно уходить. А потом если мы испугаемся и уйдем назад в Тмутаракань, то жди там Ярослава в гости. Он в покое просто так нас не оставит.

– Хитрость надо проявить, – промолвил Первинок.

Мстислав повернулся к нему:

– Ага! Что предлагаешь?

– Если мы станем стеной против Ярослава, то проиграем. Значит, надо сделать так, чтобы его сила обернулась ему в слабость, а наша слабость – в нашу силу, – проговорил Первинок.

Братша мотнул головой:

– Мудрёно говоришь. Ничего не пойму.

Первинок улыбнулся:

– В чем сила Ярослава?

– У него войско больше. У нас пехоты не хватит, чтобы его остановить. Он построит свою пехоту «кабаном» и им пробьет любую «стену». А наша конница при этом будет бесполезна, – пояснил Братша.

– Значит, надо конницу использовать так, чтобы она стала полезна, – проговорил Первинок.

– Конница сильна своей подвижностью, – сказал Тихон. – А «кабан» и тем более «стена» неповоротливы. Плохо им придется, если им ударить в тыл.

– А с чего вы взяли, что Ярослав полезет в прямое сражение? – задал вопрос Мстислав. – Раньше, когда дело доходило до прямых сражений и когда Ярославу противостоял равный противник, он был неудачен. Зато он был силен умением наносить противнику стремительный удар в самый неудобный момент для противника.

– Теперь у него явное преимущество, и он не станет тянуть со сражением. Сегодня для него немедленное сражение – это прямая дорога к победе, – заметил Власий. – Так что делать будем?

– Хорошо! Ты прав. У Ярослава войско сильнее нашего. И он жаждет сражения. Но раз мы сюда пришли, то надо сражаться! – решительно проговорил Мстислав. – Я остался единственным противником у Ярослава. Я мешаю ему в споре с поляками. Но пока мы не решим свой спор, нам не решить споры с соседями. В войне с Ярославом нам надо использовать опыт успешной войны с Георгием Цулой. Цула был одним из самых лучших военачальников Византии. Но и он сделал ошибку, доказав, что утрата инициативы приводит к поражению даже сильное войско. Поэтому мы должны навязать Ярославу для сражения место и время, выгодные нам, а не ему.

На военном совете в Муроме было принято решение о стратегии войны с Ярославом.

Мстислав не стал дожидаться Ярослава в Муроме. Как только войско Ярослава приблизилось к окрестностям Мурома, Мстислав приказал начать отступление на юг, в сторону Чернигова.

Ярослав последовал за ним.

Таким образом, Мстислав заманил войско Ярослава в окрестности Чернигова. Здесь Мстислав соединился с основными силами и, не теряя времени, развернул войско в заранее подобранном месте.

Тактика военных действий определяется структурой войск.

В условиях ограниченной численности, что обычно имело место в те времена, войско сводилось в один полк. И так как из-за незначительности конницы войско малоподвижно, то основным боевым порядком пехоты становилась «стена». По фронту она составляла около трех сотен шагов и в глубину 10–12 шеренг. Воины передних рядов имели хорошее защитное вооружение. Иногда с флангов такое построение прикрывала конница.

Подобная тактика имела ряд недостатков в борьбе с сильной конницей, главные из них: недостаточная маневренность, уязвимость тыла и флангов.

Поэтому «стена» обычно выстраивалась в местах, где ее обход затруден местностью.

Для пробивания «стены» нападающее войско выстраивалось таранящим клином, в голове которого были тяжеловооруженные воины. Такое построение называлось «кабан».

При подобной тактике решающую роль играла численность. У Мстислава войско по численности было меньше, но зато у него была значительная конница, что он и решил использовать.

Согласно заранее составленному плану, Мстислав разделил войско на три части.

Пехота должна была встать стеной и перегородить путь Ярославу. Это были северяне. Они должны были принять главный удар и выстоять.

На флангах Мстислав назначил подвижные полки: на правом – адыгов и аланов; на левом – печенегов. При этом в силу многочисленности подвижные полки оказались мощнее пехоты.

А чтобы Ярослав раньше времени не заподозрил подвоха, подвижные полки должны были укрыться в лесах.

Княжеская дружина оставалась в резерве. Она должна была укрыться в укромном месте.

По мысли Мстислава, когда основные силы Ярослава завязнут в сражении с пехотой, конница быстрым маневром должна будет нанести удар противнику во фланги. А когда противник побежит, его преследованием должна заняться находящаяся в резерве дружина.

Незадолго до обеда передовой дозор доложил Мстиславу, что впереди виден лагерь тмутараканского войска.

В лагере тоже не спали. Дозорные вовремя доложили Евстафию о подходе княжеской дружины, поэтому Мстислава встретила представительная боярская делегация во главе с Евстафием.

Обняв Евстафия, Мстислав не стал тратить время на приветствия и сразу приступил к делу. Он окинул взглядом бояр.

– Так, кто тут у нас?

Евстафий представил воевод.

Мстислав их всех знал.

Среди воевод был Тихон. После совета в Муроме Мстислав сразу отправил Тихона к Евстафию, чтобы они подобрали позицию для будущего сражения.

– Место подобрали? – задал Мстислав вопрос.

– Да! – ответил Евстафий.

Тихон кивнул головой.

– Ну так показывайте! – сказал Мстислав.

– Отец, может, сначала, пообедаешь? – предложил Евстафий.

Мстислав мотнул головой:

– Некогда! Ярослав ведет войско довольно быстро. Прямо преследует нас по пятам. Думаю, утром он уже будет здесь.

Евстафий подал знак, и к ним подвели коней.

Ехать пришлось недалеко. Через несколько минут Евстафий показывал выбранное им место для сражения.

Мстислав с полчаса внимательно рассматривал местность с пригорка. Местность была примечательна – дорога пролегала в узости между рекой и лесом.

Заметив взгляд отца, Евстафий сказал:

– Другой дороги с севера на юг здесь нет. Если здесь поставить войско стеной, то обойти его будет невозможно.

– А вокруг леса? – спросил Мстислав.

– Лес большой – чтобы обойти его, потребуется неделя, – сказал Евстафий.

– А по лесу? – спросил Мстислав.

– Лес – буреломный. Там непросто пройти, – сказал Евстафий.

– И все-таки?

– Мы выставим в лесу дозоры, – вмешался в разговор Тихон.

– Ну хорошо… – задумчиво проговорил Мстислав. – А как же река?

– Эта проблема решаема, – сказал Тихон. – На реке поставим заслон.

– А другой берег?

– Там болото, – произнес Евстафий.

– Ну хорошо, – сказал Мстислав и тронул коня.

Сначала он направился к лесу. Осмотрел опушку. Попытался въехать в лес. Не получилось.

Лес был настолько завален упавшими деревьями, что по нему и пешком было непросто пробраться.

– Хорошо, – удовлетворенно проговорил Мстислав и направил коня к берегу реки.

Доехав до реки, он осмотрел берег. Река была неширокой. Берег был обрывистым. Течение было быстрым. Тем не менее Мстислав попытался переехать на коне на другой берег. Почти у берега обнаружилось, что обрывистый берег продолжается и под водой.

Мстислав повернул назад и галопом направился на холм, откуда начал осмотр позиции.

Здесь объявил воеводам диспозицию.

Ставку Мстислав объявил на холме. Здесь его должен был охранять отряд амазонок.

Своей дружине Мстислав приказал расположиться за холмом.

Как благоразумный человек, Мстислав и не подумал ставить дружину в первую линию.

Княжеская дружина была стержнем войска.

Профессиональные воины были личной охраной князя, резервом, из которого назначались командные и административные кадры. Кроме того, дружинники выполняли особые княжеские поручения.

Таким образом, княжеская дружина была оставлена в резерве. К ней была присоединена немногочисленная дружина Евстафия.

Северяне выставили пеший полк.

Пехота малоподвижна. Она сильна, пока сохраняет строй. Поэтому пехота является костяком обороны. Поэтому пеший полк был назначен в первую линию, призванную сдержать удар Ярослава.

Подвижную часть войска составляли конные отряды адыгов, аланов и печенегов. В лобовой атаке они бесполезны, но зато прекрасно подходят для быстрого нанесения ударов во фланги и тыл противника.

Чтобы защитить каждый из флангов, необходимо было разделить их на два отряда.

Задача несложная. Но Мстислав хорошо знал, что межплеменные отношения сильно влияют на исход дела. Невозможно ставить давних неприятелей в один строй. Они будут глядеть друг на друга с недоверием и в итоге в самый ответственный момент провалят всё дело. Даже самое выигрышное.

Поэтому он тщательно отнесся к формированию конных отрядов.

Известно было, что аланы и адыги не очень доброжелательно смотрели друг на друга, так как исторически являлись соперниками на Кавказе. Не дружили адыги и с печенегами. Зато между аланами и печенегами существовали давние дружеские отношения.

Именно это Мстислав и учел.

Адыгам, привычным действовать в теснине гор и лесов, он велел занять позицию на опушке леса и защищать левый фланг «стены».

Аланов и печенегов поставил на берег реки для защиты правого фланга. Им было поручено воспрепятствовать обходу позиции северян по реке.

Закончив оглашать диспозицию, Мстислав приказал немедленно занять назначенные позиции.

Убедившись, что отряды занимают назначенные места, Мстислав с добродушным видом обратился к Евстафию:

– Ну что, мое чадо, когда будешь кормить отца обедом?

Евстафий засуетился:

– Отец, так всё готово! Ждем только тебя.

Пока Мстислав совершал маневры вокруг Мурома, Евстафий устраивал под Черниговом лагерь. Мстислав обратил внимание, что лагерь был устроен с похвальной тщательностью. Помимо шатров и палаток лагерь был оборудован столами, лавками и навесами, что было очень кстати в жаркое время. Мстислав ничего не сказал, лишь улыбнулся.

Сопровождаемый Евстафием, он проехал в центр лагеря, где перед княжеским шатром был устроен длинный стол. На столе было выставлено богатое угощение. Пироги. Мясо и рыба в разных видах. Много разнообразной зелени. Воздух был заполнен вкусным запахом.

– К пиру всё готово! – с довольным выражением на лице сообщил Евстафий.

Узды коней подхватили коноводы.

Мстислав слез с коня.

– С пиром погодим, – сказал он. – Сейчас всем обедать! Вина никому не употреблять. Шатры и палатки не ставить. После обеда всем отдыхать!

Евстафий удивился:

– Но почему? Уж не думаешь ли ты, что Ярослав вот-вот нападет?

Мстислав положил ему руку на плечо:

– Евстафий, сын мой, сегодня нам нужна большая предосторожность. Я уверен, что наш спор с Ярославом решится в один день. Ярослав идет по нашим пятам и уверен, что мы не ожидаем нападения, поэтому он не будет ждать. Очевидно, рано утром состоится сражение. Поэтому, чтобы не терять драгоценное время, я уже сейчас расставил войска. Так они будут наготове, и перед сражением они не устанут от спешного выдвижения.

Хоть и любил Мстислав поесть, но на тот раз обед продолжался недолго. Мстислав съел куриное бедрышко, закусил пирожком с капустой, запил доброй кружкой молока и удалился в шатер Евстафия на послеобеденный сон.

Небо было безоблачно. Землю обволакивало сухое раскаленное одеяло. Даже в тени было душно. От костра на площади перед княжеским шатром тянуло горьким дымом.

Мстислав дремал вполглаза.

Спокойно спать не давало растущее напряжение в душе. Оно было точно камень, перегородивший путь ручью. Тревога скапливалась, словно вода перед преградой, и с каждым мгновением наваливалась на сердце нарастающей силой. Рано или поздно преграда должна была прорваться. Это принесет облегчение. Мстислав хотел этого. И – опасался: прорвавшаяся лавина доставляет множество бед.

Мстислав почувствовал шевеление полога шатра. В шатер никто не имеет права входить без разрешения князя. Если кто-то нарушил это правило, то, значит, что-то случилось.

Рука Мстислава машинально легла на рукоять лежавшего под боком меча.

Он открыл глаза. Над ним склонилась Лолит. По ее лицу блуждала тень тревоги.

– Это я, – сказала она.

Мстислав сел. Лолит была в доспехах.

Мстислав почему-то шепотом спросил:

– Ты чего?

– Ты не спишь? – спросила Лолит.

– Не сплю! На сердце давит плохое предчувствие, – сердито проговорил Мстислав и повторил вопрос: – Ты чего пришла? Соскучилась? А почему тогда в доспехах?

– Да! Сердце тебя не обманывает, – проговорила Лолит.

– Где Ярослав? – задал вопрос Мстислав, окончательно просыпаясь.

– Дозорные сообщили, что войско Ярослава на подходе.

Мстислав вскочил на ноги:

– Об этом кто знает?!

– Пока никто. Он верстах в десяти со стороны Любеча. Основное войско идет пеше. А по реке идут варяги. Они немного опередили основное войско Ярослава. – Лолит усмехнулась. – Видимо, мечтают догнать и первыми вцепиться нас, чтобы получить самые ценные трофеи.

– Да… Через час он будет здесь, – проговорил Мстислав. – Не хватало еще, чтобы он застал нас врасплох!

– Не захватит! Ярослав, похоже, пока не догадывается, что мы стоим здесь лагерем.

– Надо срочно известить всех, чтобы заняли боевой порядок! – сказал Мстислав.

– Я передала, чтобы воеводы, срочно прибыли к тебе, – сказала Лолит.

– Умница! – похвалил Мстислав.

Он подошел к Лолит, обнял ее и взглянул в глаза. Ее глаза блестели холодной глазурью.

– Ты в последнее время редко заходишь ко мне, – проговорил Мстислав. – Ты разлюбила меня?

– Нет. Я не разлюбила тебя, – сказала Лолит. – Но сейчас нет времени на любовь.

– На любовь всегда есть время, – рассмеялся Мстислав.

– Воин перед сражением должен быть чист душой и телом. Сейчас я принадлежу только Богу, – покачала головой Лолит и едва заметно улыбнулась. – Погоди. Я буду снова твоя… Ночью, когда окончится сражение.

– Ты думаешь, что сражение состоится сегодня? – с удивлением задал вопрос Мстислав.

Лолит пожала плечами:

– А куда ему деваться, когда он столкнется с нашим войском?

– Да. Деваться ему будет некуда, – согласился Мстислав. – И кто, ты думаешь, победит? У Ярослава многочисленное войско…

– Победит не тот, кто многочисленнее, а тот, у кого будет сильнее воля к победе.

Мстислав кивнул головой и громко позвал:

– Эй, кто там?! Помогите надеть мне доспехи!

В шатер вошли двое слуг-оруженосцев. Один из них принес кувшин воды. Другой поставил таз. Мстислав наклонился над тазом, и слуга начать лить из кувшина воду тонкой струйкой.

Умывшись, Мстислав провел ладонями по лицу, стирая лишнюю влагу. Слуга подал ему полотенце.

Вытерев лицо и руки, Мстислав встал посредине шатра.

– Надевайте!

Доспехи надевались в четко определенном порядке. Один из оруженосцев брал сложенные доспехи и передавал другому. Другой оруженосец прилаживал доспехи на тело князя.

В шатер вошли Евстафий, Первинок и Тихон.

– Где остальные? – спросил Мстислав.

– Сейчас подойдут, – сказал Тихон.

– Обойдемся без них, – сказал Мстислав.

– Похоже, собирается буря, – промолвил Первинок.

– Буря? Какая буря? – переспросил Мстислав. – Небо чистое – ни единого облачка.

– Очень сильно марит. Такое марево – предвестник сильной бури, – проговорил Первинок.

Лолит кивнула головой:

– По всему видно – и в самом деле надвигается буря.

– И – что? – проговорил Мстислав. – На нас надвигается более опасный противник…

– Мы уже знаем это, – сказал Тихон.

– А раз знаете, то стройте полки! И что бы ни происходило: дождь, град, буря, – сражайтесь! Помните, Ярослав будет строить свое войско в один полк. Он так делает всегда. Если задумает все же обойти с флангов, то не сомневайтесь – его остановят. Поэтому не бойтесь этого, смотрите только вперед. Когда Ярослав навалит всеми силами на наш передовой полк, то тут мы и ударим с боков. Сражайтесь до тех пор, пока враг не будет побежден! Идите!

– Может, всё же дождемся остальных? – спросил Тихон.

– Некогда! – сказал Мстислав. – Идите к своим полкам.

Бояре вышли. Вышла и Лолит. В шатре кроме Мстислава остался только Евстафий.

– Доспехи наложены, – сказал оруженосец.

Мстислав осмотрелся – всё было в порядке. Взглянул на Евстафия. У того лицо было бледно. Взгляд – растерянный.

– Сегодня наконец-то развяжется узел! – весело проговорил Мстислав.

– Я буду молиться, чтобы Бог даровал нам победу, – сказал Евстафий.

– Ну да! – проговорил Мстислав. – Помощь Бога не мешает человеку, который всё сделал для успеха своего дела.

Выйдя, Мстислав увидел, что стол перед шатром заставлен пищей.

– Перед сражением надо подкрепиться, – сказал Евстафий.

– Хорошее предложение. Только я есть не хочу, – сказал Мстислав.

Тем не менее он подошел к столу.

Это были остатки обеда, разогретые на костре. Мстислав не был голоден. Но впереди предстояло тяжелое дело. Неизвестно, найдется ли время поесть.

Мстислав взял малосольный огурчик. Хрустящая соленая мякоть возбудила аппетит, и Мстислав присел к столу, пробежался по нему рассеянным взглядом и взял куриную ножку.

К столу подошли дружинники старшей и средней дружины – из тех, что не имели собственных отрядов и которые должны были охранять князя.

– Присоединяйтесь! – махнул им рукой Мстислав.

Дружинники подошли к столу и начали разбирать пищу.

– Ярослав недалеко, – проговорил Микула.

– Знаю, – сказал Мстислав.

– Они остановились на обед всего в десятке верст. Разведчики докладывают, что они уже пообедали и собираются скоро двинуться дальше.

– Они знают, что мы здесь? – спросил Мстислав.

– Похоже, что пока нет.

– Это хорошо, – сказал Мстислав.

Микула бросил взгляд на облачко на западе и многозначительно заметил:

– Однако сильная непогода сегодня ожидается.

Мстислав бросил взгляд на небо на западе и спросил:

– Ты уверен?

– Уверен. Может, даже будет буря.

Мстислав почесал подбородок. После нескольких секунд размышления проговорил:

– И пусть. Мы будем сражаться в любую погоду. Войско Ярослава устало после погони за нами, а наше – свежее. Поэтому непогода будет только в нашу пользу.

Микула кивнул головой.

Мстислав проговорил:

– Мы не будем прекращать сражения, даже если на головы свалятся сами небеса.

Солнце коснулось огненным краем нависших над горизонтом черных туч. Горизонт наливался черным свинцом. Холодный сумрак тянулся по земле.

Мстислав встал.

На этом обед закончился.

Дружинники тоже встали. Мстислав направился к холму, на котором была устроена его ставка.

Здесь было поставлено высокое кресло, с которого было удобно наблюдать за полем сражения. Рядом стол. Лавки. Над креслом натянут полог, чтобы защитить князя от дневной жары.

Недалеко устроена коновязь, к которой привязаны лошади.

Рядом расположились амазонки Лолит.

Мстислав, не садясь в кресло, осмотрел местность.

В сумраке угадывался строй полков. Хорошо были видны повисшие – ветра не было – знамена.

Дальше, за желтым полем, в вечерней синеве маячили странные тени. Однако они быстро исчезли.

– Это разведчики, – сказал Микула.

Мстислав сделал несколько шагов. Мстислав был почти уверен, что Ярослав двинет свое войско прямо на его позиции.

Но душа томилась в ожидании. В голове крутился вопрос: что будет делать Ярослав, когда увидит противника? Ярослав участвовал во многих сражениях, и многие из них были для него неудачны. Это должно было научить Ярослава быть осторожным. Он мог попытаться обойти преграду или просто уйти.

Это сильно осложнило бы положение Мстислава: выиграв сражение, он мог проиграть войну.

Однако Мстислав, зная нахрапистый характер Ярослава, надеялся, что тот все же ввяжется в сражение. Передовой полк был не так уж и силен и Ярославу мог показаться легкой добычей.

– Теперь осталось недолго ждать, – сказал Мстислав.

Он сел в кресло.

Через полчаса в ставку приехал посыльный от разведчиков и сообщил, что войско Ярослава скоро выйдет из леса.

Мстислав проговорил:

– Дайте сигнал всем, чтобы приготовились к сражению.

Сигнальщики подали сигналы. В строю пошло волнение.

На опушку леса, словно стая собак, ищущих добычу, высыпали конные. Это была разведка Ярослава. Увидев выстроившееся поперек дороги войско, они от неожиданности закрутились на месте, но затем отпрянули в лес.

Мстислав в напряжении привстал:

– Ага, вот и они.

Разведчики, видимо, доложили Ярославу, и вскоре на опушке начали появляться люди. Конные, пешие.

Пешие строились в линию на опушке. Конные снова скрылись назад.

– Я так и знал, – облегченно выдохнул Мстислав. – Теперь надо заставить его принять сражение.

Поспешное отступление Мстислава Ярославу показалось паническим бегством. Впрочем, намерения Мстислава ему были понятны: в Чернигове Мстислава ожидало остальное тмутараканское войско, и он хотел поскорее с ним соединиться.

Логика подсказывала Ярославу, что для победы в войне он должен разгромить Мстислава, пока войско того было слабее. Поэтому он отдал приказ как можно скорее догнать войско Мстислава.

Несмотря на поспешность отступления Мстислава, войско Ярослава наступало ему на пятки. Казалось, вот-вот Ярослав уцепится за противника и вынудит его принять сражение. Однако прошло несколько дней, а нагнать противника Ярославу никак не удавалось.

Потеряв терпение, Ярослав приказал своим войскам двигаться как можно быстрее. И днем и ночью.

Ярослав запретил своему войску останавливаться ни на отдых, ни на ночевку, ни вообще под каким-либо предлогом.

Мстислав также прибавил ход. Он ускользал словно волк, уходящий от погони. Близок был локоть, да укусить его не получалось.

Недели такой гонки хватило, чтобы войско Ярослава оказалось совершенно измотанным. Ярослав просто поражался, каким образом войску Мстислава удавалось ускользать от него.

Ярослав был уязвлен, обычно он обманывал противника, на этот раз противник обманул его.

Некстати Ярославу вспомнилось, как решительно и умело Мстислав уничтожил посланных к нему убийц.

Когда же Ярослав вошел в Черниговскую землю, то окончательно понял, что его план провалился – Мстислав уже был близок к Чернигову, где со дня на день должен был соединиться с оставшимися войсками.

После этого соотношение сторон менялось: после получения Мстиславом свежего подкрепления Ярославу, с измотанным погоней войском, становилось опасно вступать в сражение.

Тем не менее даже с пополнением войско Мстислава оставалось слабее войска Ярослава.

Поэтому Ярослав предположил, что Мстислав, скорее всего, запрется за стенами Чернигова.

Чернигов был хорошо укреплен. При штурме городских стен неизбежны большие потери. Гибель простых воев Ярослава не волновала, но впереди предвиделась война за Червенские городки, поэтому силы надо было беречь.

Можно было попытаться взять Чернигов измором.

Однако с наступлением зимы все равно придется уйти. Зимой войны не ведутся. Нет пищи. Нет корма для лошадей и скота. А в Чернигове, как было известно всем, заготовлены большие запасы.

Поэтому Ярослав решил, что наиболее лучшим способом будет попытка взять Чернигов внезапным налетом. Но для этого требовалось свежее войско.

Между тем Ярослав видел, что люди и лошади вымотались до отказа. Требовался отдых.

От Листвена до Чернигова рукой подать. Отсюда можно было вести разведку Чернигова. Поэтому Листвен был самым удобным местом для остановки.

Теплым летним вечером войско Ярослава подходило к Листвену. Люди расслабились в предвкушении отдыха. Ярослав уже распорядился готовиться к ужину.

Но его планы были неожиданно нарушены.

Из-за спешки Ярослав не высылал дальней разведки. Поэтому для него оказалось неожиданностью, когда от Якуна пришло сообщение, что дорогу в Листвен загородило войско Мстислава.

Вначале Ярослав подумал, что его погоня увенчалась успехом и он нагнал войско Мстислава на отдыхе до того, как к нему присоединились союзники.

В предыдущих сражениях со Святополком, когда сталкивались почти равные силы, сражение начиналось только после длительного времени противостояния. За это время бдительность противника падала, и Ярослав наносил удар в самое неожиданное время для противника.

Ярослав обрадовался – на развертывание войска к сражению требовалось время. Таким образом, застигнув Мстислав на стоянке, он получает преимущество неожиданности, именно то, чего ему обычно приходилось ждать. Не ожидая атаки, Мстислав просто был обречен на поражение.

Чтобы оценить ситуацию, Ярослав выехал на передовую линию. Здесь уже заняли позицию норманны Якуна. Они стояли линией. Немного позади линии на невысокой возвышенности расположился Якун.

Красавчик Якун успел переодеться в нарядные доспехи.

На его голове был золотой шлем. Украшенный драгоценными камнями, шлем блистал в лучах заходящего солнца.

Маска шлема была поднята. Она была отполирована до зеркального блеска.

Когда маска опускалась, лицо становилось безликим. Сверкающая поверхность отражала бесконечность зазеркалья.

Больше всего человек боится пустоты.

И тогда противник видел в маске свое искаженное страхом лицо. Это его пугало еще больше и отнимало волю к сопротивлению.

Якун рассматривал противника. Увидев приближающуюся свиту, он помахал рукой:

– Подъезжай, князь!

Ярослав подъехал к нему.

– Смотри! – сказал Якун, показывая рукой на поле перед собой.

С возвышенности хорошо был виден противник. Даже с первого взгляда было заметно, что воев у Мстислава было меньше, чем у Ярослава.

Тем не менее Ярослав забеспокоился. Мстислав оказался не так беспечен, как он думал. Противник был готов к сражению. Войско Мстислава крепко-накрепко стеной перекрывало узкий проход между рекой Рудой и рощей.

– Их мало, – презрительно проговорил Якун, заметив мелькнувший в глазах Ярослава испуг.

– И что же? – проговорил Ярослав и неохотно признался: – Я думал, что все сообщения о полководческих талантах Мстислава ничего более чем сказка. Вижу – ошибался. Он очень грамотно поставил свои войска. Обойти их не удастся. Сейчас вступать в сражение с ним будет слишком рискованно.

Якун хмыкнул:

– И сколько ждать будем?

Ярослав пятерней прошелся по бородке и задумчиво проговорил:

– Не знаю, не знаю…

Якун загорячился:

– Князь, ты чего боишься?! Надо строить дружину «кабаном». Мои воины тяжело вооружены и пробьют любую стену.

Наверно, в другой обстановке Ярослав согласился бы с Якуном. Но сейчас, глядя на решительные лица воинов в линии противника, на которых не было и тени страха, Ярослав засомневался. Он уже не был уверен в превосходстве своего войска. Теперь в его голове лихорадочно закрутилась мысль, каким бы образом уклониться от немедленного сражения, чтобы дождаться более выгодной ситуации.

– Не знаю, не знаю… – снова задумчиво проговорил Ярослав. – Не нравится мне всё это… Какой-то подвох чувствуется. Прямо чувствую, что надо отложить сражение, хотя бы до завтра.

– Чего тянуть? – недовольно проговорил Якун. – Мы одним ударом их разгоним!

Ярослав бросил изумленный взгляд на Якуна:

– Ты о каком сражении ведешь речь? Дело движется к ночи. Небо затягивается тучами. Похоже, будет буря. Только сумасшедший может затеять сражение на ночь и на непогоду глядя.

Якун разочарованно усмехнулся:

– Князь, оба войска уже сцепились, как два репья, и отойти без потерь теперь невозможно. На месте Мстислава если бы я увидел, что противник отходит, то обязательно напал бы. И на ночь не посмотрел бы.

Ярослав обреченно выдохнул:

– Ладно! Решено! Строй свою дружину «стеной». Твои закованные в броню вои отразят любую атаку. А я прикрою фланги своей дружиной. Постоим посмотрим, что предпримет Мстислав. Сил у него меньше, поэтому он не может идти в наступление. Он обязан отойти. А на рассвете мы сами нападем на него.

Ярослав и Якун еще с час наблюдали, как норманны выстраивают «стену», как дружина занимает позиции на флангах.

Выстроенный норманнами оборонительный строй выглядел внушительно.

Норманны выстроились в три шеренги. В первой – молодежь, вооруженная короткими копьями. У второй шеренги были копья длиннее, поэтому, когда обе шеренги опускали копья, их наконечники были наравне. В боевом положении, строй закованных в броню норманнов казался стальной стеной, ощетинившийся, словно разъяренный дикобраз, острыми иглами.

Была третья шеренга – это были старые опытные воины. Они были вооружены оружием ближнего боя – топорами, мечами, палицами. Казалось бы, что они с коротким оружием будут бесполезны, когда противник приблизится, на самом деле опытные воины выполняли важнейшую задачу – они охраняли молодежь.

Пробить такую преграду было непросто.

С запада накатывали густые тучи. Они уже заполнили почти всё небо. Солнце скрывалось за тучами, окрашивая их зловещим кровавым цветом. Чем ниже опускалось солнце, тем больше они чернели. Солнце кипело раскаленным металлом. Как только его верхний край исчез, стало темно.

Ярослав облегченно выдохнул:

– Ну, всё. Сам Господь Бог не хочет этого сражения.

– Погоди, – мрачно проговорил Якун.

Время шло.

Войско Мстислава не шевелилось.

– Мстислав боится, что в случае отхода я нападу на него? – задал вопрос Ярослав.

– Наверно, – проговорил Якун. – Говорил я, что надо самим нападать на них, пока они не опамятовались.

– Брат и в самом деле обладает неплохими способностями в военном деле, – с уважением констатировал Ярослав.

– Чую, мы так простоим до утра, – недовольно проговорил Якун.

Мстислав видел: выстроившись, войско Ярослава продолжало стоять на месте.

Мстислав догадался:

– Он не хочет начинать сражение. Думает, что так простоит до вечера, а там сражение отложится до следующего дня. И так до тех пор, пока мы не потеряем бдительность. Нет! Я не дам этому случиться!

Тучи неожиданно быстро затянули небо. На землю упала холодная тень. Сверкнула молния, и вскоре донесся тяжелый раскат грома.

– Самое время начинать сражение, – радостно проговорил Мстислав и подал знак: – Пешему полку вперед!

Получив сигнал, полк зашевелился и мерным шагом двинулся вперед.

Когда сблизились на расстояние полета стрелы, лучники из задних рядов пустили поток стрел.

Передние ряды войска Ярослава поспешили поднять щиты, но многие запоздали, и на землю упали первые убитые и раненые.

– Теперь хода назад нет! – со сдержанной радостью проговорил Мстислав. – Даже если Ярослав и захочет уйти, он не сможет этого сделать. Мы его повязали!

Норманны были одеты в тяжелую броню, которую не пробивали стрелы. Поэтому после первого залпа они не понесли почти никаких потерь.

Однако Ярослав, увидев, что противник остановился на расстоянии полета стрелы и посыпает тучей стрел ряды его войска, забеспокоился:

– Так долго находиться под обстрелом опасно. Рано или поздно стрелы попадают в прорехи в доспехах. Так они перестреляют всё наше войско.

Якун с мрачной веселостью заметил:

– Ты прав, князь. Тяжелая пехота имеет преимущество в рукопашной схватке. Надо поскорее сблизиться с ними.

Ярослав вздохнул. Он не рассчитывал на такое стремительное развитие событий. Он надеялся, что войска простоят некоторое время друг против друга, но затем разойдутся. Его войску требовался отдых.

Ярослав бросил взгляд на небо, которое заволокли низкие лохматые тучи.

– Буря собирается. Мстислав сошел с ума – как он может начинать сражение в бурю? В дождь они не смогут стрелять, – проговорил он.

Якун встревоженно смотрел, как из рядов его дружины выпадали убитые и раненые вои.

– Пока дождемся дождя, они всех нас перебьют, – сказал он. – Нельзя ждать!

– Хорошо, – сказал Ярослав. – Пусть твои рыцари идут вперед.

Якун кинулся к своим дружинникам. Прикрываясь щитом от стрел, он крикнул, что надо двигаться вперед и поскорее сойтись в рукопашной схватке.

Дружинники поняли его замысел. И как только Якун подал сигнал, они лавиной покатились вперед.

Передовой полк черниговцев тут же ощетинился копьями.

Якун в ярости бросился на копья, могучими ударами топора прорубая проход.

После такого напора линия передового полка начала прогибаться. Это обрадовало Ярослава. Однако, попятившись назад, линия не разорвалась. Она превратилась в туго натянутую струну.

В этот момент резко потемнело, и с неба хлынули потоки воды. В поле ничего нельзя было разобрать. Сквозь грохот доносились крики и лязг железа. Частые вспышки молний выхватывали искаженные лица схватившихся в смертельной схватке людей.

Под напором закованных в сталь варягов линия черниговцев гнулась. Но не рвалась. Казалось, надо было только еще немного надавить, и тетива порвется с оглушающим треском.

Вскоре поле сражения утонуло во тьме. Стало так темно, что Ярослав с трудом различал ближайших бояр из свиты.

Якун прислал гонца. Гонец был в грязи и крови. Лицо черное – словно только что вырвался из ада.

Захлебываясь под струями дождя, стекавшего по лицу, гонец молвил:

– Князь, там так темно, что мы деремся на ощупь! Чтобы прорвать линию противника, требуется подмога. Якун просит тебя помощи. Иначе – еще немного, и мы все там поляжем!

Ярослав и сам понимал, что уже речь шла не о том, чтобы разбить войско Мстислава, а о том, чтобы просто вытащить из этого кровавого месива Якуна и остатки его отряда.

Но в резерве у Ярослава была только княжеская дружина.

Послать ее – в сражение?

Ярослав, не раз терпевший поражения в сражениях, даже в мыслях не мог допустить этого: дружина – последнее его спасение.

Ярослав бросил на гонца презрительный взгляд.

Показал рукой в темноту:

– Только трус просит о помощи! Если вы не трусы, идите и сражайтесь! И не просите того, чего я вам не могу дать.

Даже сквозь грязь было видно, как лицо варяга побледнело.

– Ты обрекаешь нас на смерть?

– Смерть в сражении – удел воина, – процедил сквозь зубы Ярослав.

Гонец поднял руку в римском приветствии и гордо проговорил:

– Идущие на смерть приветствуют тебя!

Он обернулся и исчез в темноте.

Ярослав пробормотал:

– Но я же не могу отправлять на смерть свою дружину?

Внезапно ливень прекратился. Лишь порывы ветра бросались пригоршнями холодной воды. Гроза уходила в черную бездну. Темное небо засверкало звездами. Звезды были так ярки, что казалось, что сами боги вверху рассыпали пригоршнями бриллианты.

Была ночь.

Ярослав с ужасом думал, что если сражение немедленно не закончится, то он останется без войска. И если он сейчас же не покинет поле сражения, то он погибнет.

Чтобы спастись, следовало бросить в сражение последний резерв – это задержит противника, – а самому, пользуясь этим, бежать с поля боя.

Ярослав бросил взгляд на дружину. Отряд тяжеловооруженных всадников выстроился еще с утра и с коней не слезали целый день. Они были мокры. Со шлемов на лица стекала вода. Казалось, уставшие дружинники истекали слезами.

– Ну что, пора и нам вступить в сражение? – обратился Ярослав к воеводе.

– Давно пора.

– Хорошо, – неохотно согласился Ярослав.

Воевода подал знак рукой, и к нему подвели коня. Ярослав одним махом взлетел в седло.

– Друзья! – крикнул он дружинникам и махнул рукой. – Пришло ваше время!

Дружинники покатились в гущу сражения.

Рядом с Ярославом осталось только несколько самых близких бояр.

Ярослав видел, как дружина врезалась в центр стены черниговцев. Стена задрожала, словно под ударом тарана. Через мгновение она начала рушиться. Черниговцы, словно посыпавшиеся камни, побежали в разные стороны.

Ярослав радостно потер руки:

– Всё! Мы победили! Бог на нашей стороне!

Ярослав сунул меч в ножны.

– Теперь ловите Мстислава! – крикнул он. Но на секунду задумался и сказал: – Впрочем, живым он мне ни к чему.

Сказать, что Мстислав терпеливо ждал, невозможно. Горячий характер не давал ему сидеть на месте. И он то вскакивал с кресла и начинал бегать по холму, то возвращался в кресло и всматривался в происходящее на поле.

Когда начался ливень, полог от тяжести воды прорвался, обрушив на Мстислава целый водопад.

Мстислав этого почти не заметил. Он лишь натянул на голову плащ.

Слуги суетились, восстанавливая навес, а Мстислав стонал, словно от зубной боли.

– Ну чего же он не бросает в сражение дружину?

– Ночь наступает, – заметил боярин. – Надо вводить в сражение конницу. Если мы этого не сделаем, то темнота помешает сражению. И тогда Ярослав сможет уйти.

– Этого нельзя допустить, – сказал Мстислав. – Если не добить его, то он вернется с новым войском.

– Тогда надо вводить в бой резерв.

– Рано, – простонал Мстислав. – Ярослав еще не ввел в сражение свою дружину. И если мы ударим, не дождавшись этого, то он нанесет удар в тыл нашему резерву. Тогда мы точно проиграем сражение.

В ночном небе вдруг засияла луна. Буря уходила на восток, оставляя за собой в небе сверкающий хвост из звезд. Дойдя до горизонта, черные тучи вдруг расцвели розовым цветом. Чем дальше уходили за горизонт тучи, тем больше они раскалялись, приобретая алый цвет. Алый цвет тускнел, и тучи словно таяли за горизонтом.

– Восход! – пробормотал Мстислав. – Это Божье предзнаменование.

Он встал на колени перед креслом прямо в грязь и исступленно перекрестился:

– О Боже! Если мой план удастся, то я поставлю во славу Тебе каменную церковь в Чернигове.

Бог словно услышал: от опушки леса на поле сражения вытянулся длинный огненный язык – то вступила в бой дружина Ярослава. Чтобы не падать в грязи и видеть противника, они держали в руках факелы. В их рваном свете мелькали красные лица и морды лошадей, блистали доспехи.

Стальным тараном конные всадники ударили в центр черниговцев. Строй тут же посыпался фигурами бегущих людей. Пока еще редкими.

– Спасибо Тебе, Боже! – крикнул стремительно поднявшийся с колен Мстислав и громко закричал сигнальщикам: – Подайте знак, чтобы засадные полки скорее ударили по Ярославу. Скорее! Скорее! Пока еще черниговцы держатся.

Сигнальщики замахали флагами и факелами. Над долиной потянулись тяжелые трубные звуки, перекрывавшие шум сражения.

Конные полки лавой выкатились на поле сражения, одновременно с двух сторон нападая на глубоко вклинившееся в ряды черниговцев войско Ярослава. Их хорошо было видно, так как они тоже держали в руках факелы.

Солнце еще не встало, и на поле сражения было еще темно.

Ярослав, видимо, сразу почувствовал опасность, так как в его ставке загудели трубы и отчаянно замелькали огни.

Тяжеловооруженные дружинники немедленно оставили в покое черниговцев и разделились на две части, разворачиваясь в сторону нападающих.

Мстислав поднял руку.

– Коня!

К нему подвели коня. Застоявшийся конь, предчувствуя работу, недовольно фыркал и дико косил фиолетовым глазом.

Дружинники начали поспешно садиться на коней.

Конюх подставил под ногу Мстислава руки, но он взлетел в седло, словно проснувшаяся птица.

Мстислав вынул меч и показал в сторону поля:

– Братья, те, кто сражается там, выполнили свою задачу, теперь пришла наша очередь. Мы должны поставить точку в этом сражении! Ударим по Ярославу!

Мстислав ударил коня в бока каблуками, и конь рванулся с холма.

Мстислав повел дружину не к месту сражения, а прямо на ставку Ярослава. Было видно, как там засуетились люди. И прежде чем Мстислав доскакал до ставки противника, люди бросились в лес. По инерции Мстислав ринулся в погоню за ними. Но на опушке повод его коня подхватил Микула:

– Князь, в лесу уже темно. Найти Ярослава ты уже не сможешь, а нарваться на стрелу легко.

Мстислав неохотно повернул:

– Ладно. Поможем на поле боя.

В ходе маневра Мстислав с дружиной оказался в тылу сражающегося войска Ярослава. Они упорно, хотя и с трудом, отражали удары конницы с флангов. Но когда Мстислав напал с тыла, то сражение быстро стихло. Норманны бросали оружие.

Мстислав приказал дать сигнал о прекращении сражения.

Уставшие вои возвращались в лагерь, неся с собой раненых. Брали тех, кто оказался рядом. Больше ничего не было видно. Над полем слышались стоны раненых. На поле откуда-то взялись женщины. Они собирали раненых и мертвых и складывали их на телеги.

И как только долина осветилась рассветом, Мстислав отправился на поле сражения.

Картина ему представилась ужасная. Поле было усеяно телами убитых и раненых, словно снопами после жатвы. Он прошел в поле. Земля раскисла от крови и липла к конским копытам.

– Тут прошлась коса самой богини смерти Морены, – вспомнил Мстислав старых богов.

Рядом послышался стон. Недалеко лежали двое, обнявшиеся словно братья.

Мстислав подошел к ним. Стонавший лежал лицом вниз.

– Переверните его, – сказал Мстислав.

Один из сопровождавших дружинников перевернул раненого. Мстислав вгляделся в лицо. Лицо и грудь были залиты кровью. Глаза закрыты. Из-под шлема торчали рыжие волосы.

– Это норманн, – сказал дружинник.

– Переверните другого, – произнес Мстислав.

У этого были светлые волосы.

– Это северянин, – сказал дружинник. – Он мертв.

Мстислав с горечью проговорил:

– Мне ли не радоваться? Здесь лежит варяг. Там северянин. А дружина моя цела… Но кто вернет мужей их женам?

Микула покачал головой:

– Так уж устроен мир – людям легче убить друг друга, чем договориться.

Мстиславу поднесли золотой шлем.

– Что это? – спросил он с недоумением.

– Это шлем самого Якуна.

– А его самого нашли?

– Нет. Наверно, убежал с Ярославом.

Мстислав на секунду задумался, потом проговорил:

– Пусть позаботятся о раненых независимо от того, кто они – варяги или северяне, печенеги или адыги. Смерть примиряет всех.

Погибших похоронили тут же на поле. Чтобы воздать дань памяти погибшим, Мстислав приказал поставить на кладбище деревянную церковь.

Через две недели он вернулся в Чернигов.

По случаю победы был устроен пир.

Городские старшины и бояре славили его.

Мстислав объявил, что переносит столицу из Тмутаракани в Чернигов.

Тмутаракань объявил уделом Евстафия.

Все были довольны. Евстафий – тем, что становился самостоятельным. Учитывая, что Евстафий становился самостоятельным, Мстислав поручил ему до зимы подобрать невесту.

Черниговские старшины были довольны тем, что их город становился столичным и отныне они не платили дань Киеву. Они даже заговорили о том, чтобы Киев платил им дань.

Однако сквозь радость у Мстислава пробивалась печаль.

Это заметил Микула.

– Князь, ты победил своего соперника. Так о чем же ты печалишься? – поинтересовался он. – Неужели о павших воях?

– Воев жаль, – проговорил Мстислав. – Но еще жальче живых. Пока Ярослав жив, он не успокоится.

– Надо брать Киев. А потом идти на Новгород.

– Легко сказать – взять Киев. Киевляне хотят Ярослава князем, и город они легко не сдадут. А, не взяв Киева, идти на Новгород невозможно. Нам предстоит очень долгая война.

– Однако без войны спор за великое княжение не решить.

Мстислав бросил взгляд на Микулу.

– Ты так думаешь?

Микула посмотрел на князя и ответил:

– Двум медведям в одной берлоге не ужиться. Ярослав убил братьев, чтобы устранить соперников. Остался только ты.

– А если все же попытаться?

– Ты хочешь признать его старшинство? После победы над ним?

– Нет. Но можно поделить землю.

Микула покачал головой.

– Не знаю, не знаю. Ярослав несговорчив.

– Значит, надо найти то, чего он захочет избежать, даже если для этого ему придется поделиться властью. Чего он боится больше всего? – спросил Мстислав.

– Больше всего он боится короля Болеслава, – сказал Микула.

– Болеслав – в Польше, – сказал Мстислав.

– Болеслав помогал Святополку. А когда тот изгнал его, то оставил за собой Червенские города по левобережью Буга. Сейчас он в ссоре с венграми и чехами. Но разделавшись с ними, грозится пойти на Новгород, – сказал Микула. – Ярослав сильно обижен, как Болеслав поступил с его любимой сестрой. Он ее изнасиловал прямо на площади перед всем народом.

– С Предславой он поступил жестоко, – сказал Мстислав.

– Болеслав был сердит на нее за то, что она отравила отца, – напомнил Микула. – Болеслав, хотя и стал толст и не может уже садиться на коня, очень умен и хитер. В ратном деле мало кто сравнится с ним. Теперь, объявив ее своей женой, он считает, что имеет право на русские земли. Если он пойдет на Новгород, Ярослав ничего не сможет сделать с ним.

– Ага! Вот это и можно использовать, – сказал Мстислав. – Езжай к Ярославу и объясни, что без моей помощи Болеслав может отобрать у него всю землю. Поэтому лучше ему будет поделиться со мной, чем потерять всё.

Посольство в Новгород дело щепетильное. Чтобы договориться с Ярославом и убедить его к примирению, требовалась изрядная хитрость.

Одной из важнейших задач посольства было показать силу и богатство Мстислава. Поэтому Мстислав постарался придать посольству в Новгород как можно более пышную внешность.

Главным послом был назначен Микула, но в сопровождение ему были назначены несколько представительных на вид старых бояр. Мстислав разумно предположил, что старики вызовут у Ярослава больше доверия, чем молодежь.

Для охраны посольства были выделены два корабля с воями.

Также были подготовлены подарки. Над подарками пришлось подумать. Они должны быть достаточно ценными, чтобы подчеркнуть богатство черниговского князя, но и не слишком дорогими, чтобы Ярослав не принял их за дань.

После долгих размышлений Мстислав в число подарков включил золотой шлем Якуна. Вещь ценная, но напоминающая Ярославу о сокрушительном поражении.

Мстислав поручил посольству вернуться с ответом от Ярослава до наступления зимы. Дело шло к осени, и поэтому Микуле пришлось поторопиться.

Вскоре он был в Новгороде.

Было пасмурно. Пронизывающий холодом ветер гнал по небу низкие рваные тучи.

Через Новгород проходит множество кораблей. Поэтому два очередных корабля не вызвали особенного интереса у начальника пристани. Когда Микула зашел к нему, он, зевая, начал объяснять, куда следует обратиться купцу, чтобы заплатить за торг, если он хочет торговать в городе, и сколько.

Боярин кивнул писцу:

– Запиши, что он привез.

– Я ничего не привез, – сказал Микула.

– Тогда заплатишь за проход мимо города, – сказал боярин.

– Я в Новгород пришел, – произнес Микула.

– А чего же без товара?

Микула сказал:

– Потому что я не купец.

– И какое у тебя дело в городе?

– Я посол к князю Ярославу.

Боярин насторожился:

– От кого посол?

– От князя Мстислава. Я из Чернигова.

Боярин мгновенно переменился лицом.

– Что Мстислав хочет от нашего князя?

– Тебя это не касается, – холодно проговорил Микула. – Всё, что мне велено передать, я передам князю.

– У меня сын погиб под Лиственом, – проговорил боярин.

– А у меня друг, – сказал Микула. – Такова воля Бога.

– Возвращайся на корабль и жди, – сказал боярин. – С корабля никуда не сходите. Здесь слишком много злых на Мстислава.

– Послы неприкосновенны, – заметил Микула.

– Поэтому и не сходите с корабля.

Микула вернулся на корабль.

Там его встретили вопросом:

– Чего так рано вернулся?

– Меня на княжеский двор не пустили. Начальник пристани велел ждать на корабле.

– Чего ждать?

– Наверно, когда он сходит к Ярославу и сообщит о нас.

– Нехорошо это. Князь должен дать послам двор, где мы могли бы отдыхать.

Ярослав разговаривал в гридницкой с боярином Будым.

Будый рассказывал о том, какие у них остались силы после поражения под Лиственом.

– Наша дружина обезлюдела наполовину. А новгородское ополчение почти полностью выбито. Новгородцам необходимо время, чтобы оправиться. На них теперь нельзя надеяться. – Свою оценку подвел итогом: – Таким образом, войну с Мстиславом надо как-то прекращать. Хотя бы на время.

Ярослав заметил:

– Если мы не продолжим войну с Мстиславом, то он окончательно отберет у меня киевский стол. А потом будет поздно.

Будый возразил:

– Киевляне не хотят его своим князем. Когда Мстислав появился в их землях, они заперли ворота и сказали, что не сдадутся ему.

– Киев словно женщина, любить она может кого угодно, а жить с тем, кто сильнее. Никуда они не денутся, если Мстислав снова вернется к Киеву, – сказал Ярослав.

– Но пока он объявил Чернигов столицей.

– Он не хочет на зиму глядя начинать войну. Я уверен, что весной он пойдет на Киев.

– Значит, у нас есть время до весны.

– И что мы сделаем? Новгород ополчения пока не сможет дать, как бы он ни хотел, – сказал Ярослав.

– Надо помощи просить у Якуна слепого.

– А что Якун? Он жив? Я до сих пор ничего о нем не слышу.

– Жив. Ранен. Сейчас у брата Африкана лечится.

– А что Африкан? – спросил Ярослав. – Слышал, что он сильно болен.

– Болен. Наверно, скоро умрет. Он уже объявил своим наследником Шимона.

– Якун не позволит сыновьям Африкана занять княжеский стол.

– Пока Африкан жив. А когда тот умрет…

– Что же… Но все равно у норманнов пока просить помощи нет смысла.

– Надо обратиться к норвежскому королю Олафу, сыну Харальда-гренландца.

Ярослав покачал головой:

– Швеция и Норвегия долго воевали. Чтобы добиться мира, король Швеции Олаф Щётконунг пообещал послу Олафа Бьёрну Окольничему, что отдаст ему свою дочь Ингигерду в жены. Так как Олаф и Ингигерда были влюблены друг в друга, то Олаф принял предложение с радостью. Свадьба должна была состояться на границе Швеции и Норвегии на берегу реки Эльв. Но когда Олаф прибыл на место свадьбы, то невесты там не оказалось. Выяснилось, что Ингигерда отдана замуж за меня. Я не знал этого. Но с тех пор Олаф на меня сильно обозлен. Он нам не поможет. И наоборот – при первой же возможности ударит в спину.

– Любовь? – Будый усмехнулся. – Любовь в государственных делах не имеет никакого значения. Властители женятся, потому что так нужно для укрепления власти.

– Но какая выгода Олафу от того, что он мне поможет в борьбе с Мстиславом?

– От исхода борьбы с Мстиславом зависит и судьба его любимой. Твоей жены Ингигерды.

Ярослав рассмеялся:

– А ты говоришь, что любовь не имеет значения в государственных делах. Еще как имеет!

Будый засмеялся:

– Мужчина ради юбки готов совершить любую глупость.

– Тогда езжай в Швецию и договорись с Олафом, – сказал Ярослав.

– Хорошо, – сказал Будый. – Я отправлюсь на неделе. Но вернуться раньше весны не смогу. Скоро реки покроются льдом.

– Буду ждать тебя весной с норманнами.

Будый поднялся. Но в этот момент в дверь послышался осторожный стук.

– Кто там? Входи, – сказал Ярослав.

Дверь открылась, и в комнату вошел начальник пристани. Лицо его было встревожено.

– Ты чего такой испуганный? – спросил Ярослав.

Боярин поклонился и доложил:

– На пристани пришел корабль.

– И что?

– На нем послы от Мстислава. Одного из них знаю. Это бывший дружинник Святополка Рахдай.

– Ого! – сказал Будый.

– У нас много бывших дружинников Святополка, – проговорил Ярослав. – И что этот хочет?

– Говорит – лично тебе скажет. Так что с ними делать?

Ярослав и Будый переглянулись.

– Не понимаю – чего он хочет… – растерянно проговорил Ярослав. – Может, Киев хочет потребовать?

– Я тоже ничего не понимаю. Но, чтобы взять Киев, ему не нужно твое согласие. Надо его послушать.

– Я не хочу его принимать, – сказал Ярослав.

– Но чего же ждать?

– Не хочу, чтобы Мстислав подумал, что я его боюсь.

– Хорошо. Давай сначала я приму его, а потом ты уж решишь.

– Решено.

Начальник пристани вернулся не один. Его сопровождал боярин с серебряной гривной на шее.

Он сообщил Микуле, что для посольства выделен двор в городе и он должен отвести его туда.

Микула сообщил это своим товарищам, и через полчаса они уже шли за боярином.

Двор оказался недалеко.

В избе, оказалось, их уже ждали.

Это был боярин в богатой одежде и с золотой гривной на шее, что свидетельствовало о его высоком положении.

Лицо боярина показалось Микуле знакомым.

– Ты боярин Будый? – поинтересовался Микула.

– Откуда ты меня знаешь? – спросил Будый.

– Нам приходилось встречаться.

– Где?

– В Киеве.

– Не помню.

– Ты не помнишь, а я тебя хорошо запомнил, – сказал Микула.

Будый ухмыльнулся.

– И я тебя тоже хорошо помню. Ты – Рахдай. Ты служил Святополку. Говорят, ты колдун.

– Я христианин, – сказал Микула.

– Это неважно, – сказал Будый. – Ты с сообщением к князю Ярославу от Мстислава?

– Да.

– Что хочет Мстислав от князя Ярослава?

– Князь Мстислав предлагает мир.

– Князь Ярослав никогда не откажется от Киева.

– Князь Мстислав знает это.

– Тогда на каких условиях он предлагает мир?

– Он хочет от наследства отца то, что ему было уже обещано. Поэтому предлагает встретиться, чтобы обговорить это, – сказал Микула.

– Встретиться?

– Да.

– И где?

– Где-либо под Киевом. Пусть князь Ярослав выберет сам.

– Когда?

– Я еще не слышал согласия на мирные переговоры от князя Ярослава.

– Завтра он примет посольство, – уверенно проговорил Будый.

После разговора с Микулой Будый вернулся к Ярославу.

– С чем они приехали? – нетерпеливо поинтересовался Ярослав.

– Мстислав предлагает тебе мир, – сказал Будый.

– Как мир? Он же победил меня… – Ярослав был поражен. – Если он хочет, чтобы я согласился с тем, что он станет великим князем, то я никогда с ним не соглашусь!

– Он знает это.

– И какие же он ставит условия?

– Он отдаст тебе Киев.

– А ему?

– Он хочет получить обещанное ему Святополком и тобой.

– Я ему ничего не обещал!

Будый покачал головой:

– Мстислав силен. На его стороне северяне, печенеги, адыги и аланы. Тебе его никогда не победить.

– Я соберу новое войско.

– А я думаю, что лучше поделиться, чем потерять всё, – проговорил Будый.

– Ему придется слишком много отдавать, – сказал Ярослав. – Не хочу.

Будый тихо засмеялся.

– Князь Ярослав, я удивлен, что мне приходится тебе напоминать, что победа добывается не только на поле брани.

– Разговоры ничего не дадут!

– Если в сражении нельзя победить врага, то разговорами могут дать время… – Будый понизил голос. – Вспомни, что нам помогло победить непобедимых. И твоего отца… И Святополка.

– Я вынужден был это сделать.

– Все наши поступки совершаются не потому, что мы желаем их совершить, а потому, что вынуждены их совершать, – проговорил Будый. – Так было угодно Богу.

Ярослав сощурил глаза, и лицо его приобрело лисье выражение:

– Ты думаешь, что нам удастся это сделать с Мстиславом?

– Это уж как получится… Но почему не может получиться? Ведь и с князем Владимиром, и со Святополком, и с другими получилось. Их предали люди, которых они считали самыми надежными. Думаю, и в этот раз должно получиться. Но для этого нужно время. Нам нужно найти тех, кто сделает это.

– Хорошо, – сказал Ярослав. – Я пойду на мирные переговоры с Мстиславом. Но все равно езжай к Олафу и договорись с ним, чтобы он дал нам войско.

– А что с послом от Мстислава?

– Кто посол?

– Микула. Он был близким человеком к Святополку, и тогда он звался – Рахдай.

– У него есть дружина?

– Небольшая. Он полезен был тем, что во многих городах имеет своих доверенных людей. Наверно, и у Мстислава занимается тем же.

– У него и в Новгороде есть доброжелатели?

– Не знаю. Но вряд ли. Он в Новгороде никогда раньше не бывал, поэтому здешних людей не знает. Хотя…

– Что?

– У нас много людей, поддерживавших Святополка.

– Тогда не будем тянуть. Нам шпионы в Новгороде не нужны. Поэтому завтра его приму. И пусть тотчас же уезжает.

– Ему надо будет сказать, где ты хочешь встречаться с Мстиславом.

– Прежде чем встречаться с Мстиславом, надо бы зайти в Киев и договориться со старшинами, чтобы они выставили нам ополчение.

– Но мы же не собираемся воевать с Мстиславом!

– И что? Пусть видит, что у нас есть сила. Это заставит его быть посговорчивее.

– Вряд ли, – проговорил Будый. – Даже наоборот – побудит Мстислава снова начать войну.

– Ну хорошо. Я приду с одной дружиной. В случае чего киевское ополчение присоединится ко мне в течение пары дней. Мстиславу поставим условие, чтобы тоже был с одной дружиной.

– У Мстислава Чернигов под боком, поэтому спор лучше закончить миром, – проговорил Будый и предложил: – Недалеко от Киева есть небольшой городок – Городец. От него и до Киева недалеко. Впрочем, и до Чернигова – что успокоит Мстислава. Это было бы хорошим местом для встречи.

– Хорошо, – сказал Ярослав. – Пиши письмо Мстиславу. Завтра отдам его этому послу. И пусть он уезжает поскорее, пока не напакостил чем-либо здесь.

Городец – небольшой городок немного севернее Киева, у места впадения одной из речушек в Днепр. Сам по себе он представлял собой пару десятков глинобитных хат и изб, огражденных частоколом по валу.

Таким образом, с военной точки зрения он не представлял собой какого-либо значения. Он скорее был сторожевым постом.

Основным занятием жителей городка было сельское хозяйство. Городок окружали прекрасные пастбища.

От городка, что до Киева, что до Чернигова, было почти равное расстояние.

Для подготовки встречи в Городец были заблаговременно посланы слуги. На ровном поле недалеко от городка они поставили шатры. Кроме того, расставили столы и лавки – мирные переговоры намечалось завершить пиром.

Раньше династические споры, как правило, заканчивались уничтожением одной из сторон. Единственным исключением было мирное завершение спора между Ярославом и Брячиславом. И то только потому, что у Ярослава не было возможности одновременно воевать с несколькими противниками.

Силы Ярослава и Мстислава были почти равны. Понимая это, и Ярослав, и Мстислав не хотели войны, ведущей к взаимному уничтожению. Они оба были заинтересованы в завершении спора миром.

При этом никто не хотел, чтобы его желание было воспринято за слабость. Поэтому к Городцу князья привели довольно сильные войска.

В составе войска Ярослава были новгородцы и норманны. В составе войска Мстислава – северяне.

Войска остановились на почтительном расстоянии друг от друга. Князья съехались в сопровождении надежных дружинников.

Ярослав и Мстислав с детства не видели друг друга. Поэтому, приближаясь, с настороженным любопытством всматривались друг в друга.

Они были братья, но сильно отличались друг от друга.

Мстислав был на голову выше его. Крепок в теле и широк в плечах. Округлое лицо, с красноватым оттенком кожи было приятным. Больше всего привлекали чудесные ярко-синие глаза, обрамленные большими ресницами. В движениях и словах Мстислав был сдержан. От него веяло доброжелательностью.

Ярослав был сухощав. Лицо с острыми чертами. Желтая кожа на лице выдавала предрасположенность к нездоровью. Глаза глядели с холодностью льда.

– Будь здрав, брат! – улыбаясь, поприветствовал брата Мстислав.

– И ты будь здрав, – сухо ответил Ярослав.

Несколько мгновений они молчали, не зная, как начать разговор. Молчание прервал Мстислав:

– Брат, я звал тебя, чтобы обсудить наши дела. У нас слишком много врагов, чтобы тратить наши силы на взаимную вражду. Пользуясь междоусобицей, Болеслав захватил множество наших городов – Червен, Волынь, Холм, Броды, Сутейск, Комов, Ярославль, Угровеск, Столпье, Всеволжск и другие. Он насилием взял нашу сестру Предславу и объявил ее своей женой, хотя на самом деле она стала его наложницей. Это оскорбление нашему роду.

– Это так, – согласился Ярослав. – Но как мы можем договориться? Я не могу отдать тебе наследство отцово.

– Кто хочет договариваться, тот договорится, – сказал Мстислав. – Давай сядем за один стол, как братья, и за чарой меда обсудим наш спор.

– Что же… Стол накрыт. Отчего не попробовать? – проговорил Ярослав.

Князья прошли к шатру, у которого края были подняты. Посредине стоял стол.

Князья сели.

Перед ними поставили чарки.

Ярослав начал разговор:

– Здоров ли твой сын Евстафий?

– Здоров.

– Он тут?

– Нет. Он остался в Тмутаракани. Я Тмутаракань отдал ему в удел, – сказал Мстислав и поинтересовался в свою очередь. – А здоров ли твой сын Владимир?

– Здоров, – коротко ответил Ярослав и задал вопрос: – Мстислав, что ты хочешь от меня? Киев?

– Мне Киева не надо, – улыбаясь, проговорил Мстислав.

У Ярослава от удивления округлились глаза.

– Я хочу, чтобы ты признал мое право на то, что уже обещал мне, – сказал Мстислав.

– Я ничего не обещал тебе… – проговорил Ярослав.

– Однако как ты забывчив, брат, – укоризненно проговорил Мстислав.

– Хорошо, – сказал Ярослав. – Я дам тебе земли, какие ты хочешь.

– Благодарю, – проговорил, улыбаясь, Мстислав. – Я уже сам взял то, что мне причитается.

– Чего же ты хочешь? – недовольно проговорил Ярослав.

– Я хочу только, чтобы ты признал мои права на эти земли.

– И что?

– И чтобы закончилась наша война.

– Ты взял слишком много, – сказал Ярослав. – Ты взял Черниговскую, Переяславскую, Радимичскую, Вятичскую и Ростовскую земли. Ты взял все земли по левую руку Днепра.

– Я взял только то, что мне было обещано моим отцом, и подтверждено моим старшим братом.

– Я ничего не подтверждал.

– Я говорю о Святополке.

Лицо Ярослава перекосилось от нахлынувшей злобы.

Мстислав усмехнулся:

– Я признаю тебя как старшего брата, если мы договоримся, как поделить землю Русскую.

– И что ты предлагаешь?

– Заключить мир, и пусть границей между нами станет Днепр. Тогда тебе останутся Киев, Новгород и все земли по правую руку от Днепра.

В голове Ярослава шевельнулась мысль, что Мстислав хороший полководец и его поддерживают сильные племена. Продолжать войну с Мстиславом очень опасно, так как она, скорее всего, закончится полным поражением Ярослава. Почему Мстислав не делает этого – непонятно. Но это надо использовать.

– Червенские земли под Болеславом, – сказал Ярослав.

– Я помогу тебе отвоевать их, – сказал Мстислав, поняв, что Ярослав в душе уже согласился с его предложением.

– Весной Болеслава польские епископы короновали королем Польши, что усилило его власть. Он очень силен, – сказал Ярослав.

– Непрерывными захватническими войнами он восстановил против себя всех соседей. К тому же мне пришли известия, что он сильно болен. А его наследник Мечислав слаб и малодушен. Объединившись вместе, мы вернем Червенские земли, – сказал Мстислав.

Ярослав задумался. Через минуту проговорил:

– Мы закрепим наш договор письменно.

– Согласен, – сказал Мстислав. – По дедовским обычаям князья клялись на мече.

– Мы христиане. Будем целовать крест, чтобы Бог стал нашим свидетелем, – сказал Ярослав.

– Пусть будет так, – согласился Мстислав.

– Тогда сейчас же прикажем писцам написать договор, – обрадованно проговорил Ярослав.

1036 год. Зима. В лесах под Черниговом.

Оттепель насытила снег влагой, и ветви, покрытые белыми пластами, прогнулись к земле, образовав над лесной дорогой почти непроницаемый для света навес. Несмотря на то что солнце еще не село, полумрак почти скрывал дорогу. Если бы лес по обе стороны дороги не тянулся непроходимыми снежными стенами, то легко можно было бы заблудиться.

В лесу не замечалось признаков жизни. Царила тишина. Лес словно был придавлен огромной белой подушкой.

Только на дороге тишину нарушало громкое дыхание лошадей, пофыркивание и тихая поступь копыт по мягкому снегу.

По дороге двигался небольшой отряд из пары десятков всадников. По поблескивающему под меховыми плащами металлу было понятно, что это была княжеская дружина.

Сам князь полулежал в санях, запряженных двумя лошадями. Сзади к саням была привязана третья лошадь – легкий холеный конь. Конь явно не для черновой работы. Он был оседлан. К седлу были приторочены пара копий, боевой топор и булава.

Принесенный с далекого западного океана теплый, напитанный влагой воздух неприятно знобил. На Мстиславе была соболевая шуба, однако он кутался в медвежью полость, покрывавшую сани.

Сидевший напротив него главный ловчий Орех рассказывал, что в лесу обнаружен большой медведь.

– Он что – действительно очень большой? – поинтересовался Мстислав.

– Очень большой. Я таких больших никогда еще не видел, – отвечал Орех.

Мстислав недоверчиво взглянул на него огромными девичьими глазами:

– А ты не преувеличиваешь? Не со страху ли медведь показался тебе горой?

Орех обиделся:

– Князь, разве я трус?

– Нет.

– Но он действительно огромен!

Два десятка пудов – обычный вес медведя. Медведь, на первый взгляд, из-за размеров и косолапой походки кажется неповоротливым, неуклюжим добродушным увальнем. Но не дай бог простодушно довериться этому впечатлению! На самом деле медведь ловкий охотник. Он способен очень быстро бегать. Умеет плавать, лазить по деревьям. При этом обладает огромной силой. Медведь с легкостью может задрать корову или лося. Нередко медведи нападают на кабанов, косуль и оленей, хотя предпочитают нападать на их молодняк, что говорит об их хитрости и уме.

Медведь – один из самых главных хищников в лесу. Чтобы сразиться с таким зверем, охотник должен быть под стать зверю – храбрым, ловким и сильным.

Мстислав вздохнул.

Он подумал, что ему уже почти шесть десятков лет. Кажется, что мужчина в этом возрасте в самом расцвете лет, но жизнь уже покатилась с горы: на непогоду нудно ломит суставы; часто сердце бьется неровно, словно в задумчивости. А по ночам не дают спать тяжкие мысли. И жизнь кажется прожитой зря, и некому передать нажитое.

Сын Лолит умер еще младенцем.

Лолит была молода, чтобы завести еще детей, но после смерти ребенка она исчезла без следа. А в прошлом году после долгой болезни умер бездетным Евстафий.

На кочке Мстислав качнул головой, и ловчий Орех подумал, что князь заинтересовался охотой.

– Мы его возьмем прямо в берлоге, – сказал ловчий.

«Надо завести молодую жену, чтобы она родила наследника», – подумал Мстислав.

Завести молодую жену было бы правильным поступком. У соседних правителей было много дочерей, ожидающих выдачи замуж. Дочери – выгодный товар для укрепления связей с соседями. После того, как Ярослав разгромил поляков, хотя и с помощью Мстислава, многие хотели бы породниться с ним.

А вот с Мстиславом…

Любой, кто вознамерился бы породниться с Мстиславом, должен был помнить, что в силу возраста Мстислав мог не дожить до того времени, когда сможет передать сыну наследство. И скорее всего, не доживет.

И понятно, что в случае смерти Мстислава Ярослав всё его наследство присвоит себе – в отличие от Мстислава у Ярослава было много наследников.

Прошло много времени, но память о том, как Ярослав в борьбе за отцовское наследие безжалостно уничтожил своих братьев, была еще свежа.

Любой претендент на наследие Мстислава был обречен на войну с Ярославом.

А воевать с Ярославом никто не хотел.

Выходила неприятная картина: отдавать дочь замуж за престарелого Мстислава значило получить в будущем войну с опаснейшим противником. Но и отказать Мстиславу было невозможно. Мстислав был одним из самых удачливых военачальников и в случае обиды мог доставить множество неприятностей.

Таким образом, перед правителем, к дочери которого посватается Мстислав, возникал непростой выбор: получить войну немедленно – или получить ее, но позже.

Мстислав не хотел доставлять неприятности соседям, многие из которых были его добрыми друзьями и союзниками, а потому вопрос женитьбы откладывал. Но вечно проблему нельзя было откладывать, а как ее решить, Мстислав не знал.

Глаза Мстислава заволокло тоской.

Ловчий заметил странный туман в глазах князя.

– Что с тобой, князь? – обеспокоенно спросил он.

– Отчего-то устал, – проговорил Мстислав.

– Мы скоро приедем, – сказал ловчий. Бросил взгляд на князя и заботливо поинтересовался: – Может, отложим охоту на денек?

– Нет! – сказал Мстислав. – Где он?

– В самой пуще, – сказал Орех.

– Пусть ловчие не спускают с него глаз, утром выйду на охоту! – приказал Мстислав.

Увидев, что князь закрыл глаза, Орех замолчал.

К Черному Гаю подъехали уже в темноте. Несмотря на то что с дороги невозможно было сбиться, местный староста, заранее извещенный о приезде князя, предупредительно выставил на дорогу сторожей с огнем.

Сам ожидал около распахнутых ворот. За его спиной стояла пара девок с подносами – на одном каравай хлеба, на другом серебряная чара с медовухой. За ними толпились лучшие люди деревни: писец, местный священник, трое старейшин коренных местных семей.

Как только сани приблизились, все склонились в поклоне.

Мстислав поднялся из саней.

Староста подбежал к нему и попытался что-то сказать, но Мстислав устало махнул рукой.

Перед ним оказались растерянные девицы. Они были молоды, свежи. Щеки от легкого мороза горели пунцовым огнем. Глаза блестели огнем освещавших двор факелов.

Девки казались необыкновенно красивыми и соблазнительными, и в голову Мстислава пришла мысль, что, может, и надо поступить просто – взять замуж вот такую простую деревенскую девку, которая ему подарит здоровых наследников.

А там будь что будет!

В конце концов, в жилах великих князей текла и простая кровь.

Мстислав принял кубок и отпил из него несколько глотков. Отметил, что медовуха была приятна. Затем отдал, не глядя, кубок, отщипнул кусочек хлеба и положил в рот.

На этом обычай был соблюден – хозяева оказали уважение высокому гостю, гость почести принял.

Староста поспешил открыть дверь в избу.

Несмотря на то что изба была большой, она оказалась хорошо освещена свечами. Посредине стоял длинный стол. Стол был накрыт разными кушаньями, но Мстислав не обратил на них никакого внимания.

– Где можно прилечь? – задал он вопрос.

– В соседней комнате есть кровать, – ответил староста и заботливо приоткрыл дверь.

Мстислав прошел в комнату. Комната оказалась небольшой. Было тепло.

Мстислав скинул с плеч шубу – староста подхватил ее на лету – и лег на постель.

– Вздремну. Меня не тревожьте, – проговорил он и закрыл глаза.

Пахло медом.

Деревья стояли стеной. Ветви были окутаны белыми и розовыми кружевами.

Мстислав отодвинул ветку, и с ветвей упала пурга из лепестков.

За деревьями оказалась поляна.

За поляной текла река с водой молочного цвета. Поверхность реки была гладкая, словно зеркало, его не портила ни единая морщинка.

Над другим берегом в синем небе висела радуга. Мстислав никогда не видел такой радуги – ее краски были необыкновенно ярки и свежи.

И поляна была покрыта ярко-зеленой травой. Трава была невысокой – не выше щиколотки, однако она была такая густая, что под травой не было видно земли.

И по изумрудной траве были рассыпаны яркие цветы. Они были синими, красными, зелеными, и ослепительно-белыми, и желтыми.

Форма цветов была многообразной. Мстислав никогда не видел таких красивых цветов.

И посредине поляны стояла яблоня с золотыми яблоками такой необыкновенной красоты, что сердце сжималось в горячий комок.

И на ветвях яблони сидели птицы. Они были красные, синие и всех цветов. И они пели: одни – тихо, другие – громко, третьи – нежными голосами. И все это сливалось в необыкновенный хор.

Мстислав никогда не был в этом месте, но он узнал его – это был Ирий.

Мстислав подумал, что каждый человек знает, как выглядит Ирий.

Но каждый человек помнит, что никто – ни пеший, ни конный – не может войти в Ирий, потому что его охраняют грифоны, василиски и грозные великаны. А яблоню с золотыми яблоками, – любой, кто их вкушает, получает вечную молодость, – охраняет могучий дракон Ладон.

Но не было видно дракона. Не было видно ни василисков, ни грифонов, ни грозных великанов.

Только по поляне ходили невиданные звери: и единорог, и лев с огненной гривой, и животные с длинными шеями.

Мстислав оглянулся, и он увидел на берегу людей.

Они стояли на берегу и смотрели на другой берег. Фигуры людей были полупрозрачны и таяли в тумане.

Мстислав подошел ближе к ним и увидел, что у многих из них знакомые лица. Среди них была и Аделина. Рядом – Евстафий. Дальше – Редедя. Святополк. И дальше – молодые Глеб и Борис.

Мстислав вспомнил, что все они умерли, но он не был удивлен тем, что видит их.

– Эй! – неуверенно позвал Мстислав.

К нему повернулась Аделина. Она была молода и красива – такой, какой она была много лет назад.

Мстислав спросил:

– Матушка, ты что тут делаешь?

Аделина ответила:

– Жду перевозчика.

– Какого перевозчика?

– Перевозчик перевозит души на другой берег. Там – Ирий.

– Где живут души умерших?

– В Ирии души не живут. Они только гости. Там человек забывает всё, что с ним было в предыдущей жизни, а потом его переправляют через другую реку, и он начинает новую жизнь.

– Князь Мстислав! – тихо позвал чей-то голос.

– Иди, – проговорила Аделина. – Тебе здесь нельзя быть.

– Почему?

– Потому что ты не принадлежишь этому миру.

– Но я вижу сад. Я вижу море. Я вижу тебя…

– Нет, твое время еще не пришло. Но мы увидимся снова скоро. Я буду ждать тебя здесь. А пока – уходи!

Аделина отвернулась и пошла к теням.

– Князь Мстислав! – громче позвал чей-то голос.

В темноте не было ни единого проблеска света. Она была словно океан.

– Князь Мстислав! – прорвался сквозь темноту настойчивый голос.

И из глубины всплыли цветные пятна.

И Мстислав почувствовал странное ощущение – сердце щемило от тоски.

Мстислав открыл глаза. В комнате было сумрачно. В окно было видно, что небо завешено набухшими свинцовыми тучами.

Рядом с кроватью стоял первый боярин Первинок. Увидев, что князь не спит, он проговорил:

– Будь здрав, княже!

Мстислав сел.

– И ты будь здрав…

– Как чувствуешь себя? – спросил Первинок.

– Тоска в сердце…

Услышав разговор, в комнату вошел Орех. Он деловито сообщил:

– Во дворе непогода – сильный ветер, и снег с дождем идет.

– Снег с дождем нам не помеха, – сказал Мстислав. – И ветер нам не помеха. Ветер помешает зверю услышать, как мы подойдем.

Первинок кивнул:

– Мы к логову подъедем на санях, а близко подойдем на лыжах.

Орех покачал головой.

– Нельзя к зверю на лыжах – лыжи будут мешать, если зверь кинется.

– Мы их снимем перед логовом, – сказал Первинок.

– Конечно, – кивнул головой Орех.

– Давайте одеваться, – проговорил Мстислав.

– Сейчас крикну слуг, – сказал Орех и вышел из комнаты.

Вспомнился сон. Мстислав подумал, стоит ли рассказать о нем своему лучшему другу.

Первинок бросил испытывающий взгляд на Мстислава.

– Князь, ты точно хорошо себя чувствуешь? Вчера ты был совсем плох. Может, отменим охоту?

Мстислав почувствовал уверенность, что сегодня с ним должно случиться что-то значительное, что переменит всю его жизнь.

Некстати вспомнилось, что мать предупреждала его, что они скоро встретятся.

Мстислав не боялся смерти. Но для воина самая почетная смерть – смерть в бою.

– Едем! – проговорил Мстислав. – Отдаюсь на волю Богу.

Ехать пришлось далеко. К полудню ловчие привели охотников в заваленные сухостоем дебри.

Большой медведь знал, что, пока он бодрствует, никто не представляет для него опасности. Нет в лесу зверя сильнее медведя. Но половину года он беззащитен, потому что спит. Поэтому медведь для сна находил берлогу в самой глуши, в самом неприступном месте.

Поэтому он прожил долгую жизнь.

Чтобы не спугнуть зверя, охотники спешились еще на опушке леса.

Луки бесполезны для охоты на зверя на ближней дистанции. Луки вообще бесполезны для охоты на такого крупного зверя, как медведь. Стрела может только ранить медведя и разозлить его. Раненый медведь очень опасен.

Поэтому из оружия, кроме больших ножей, охотники взяли рогатины. Рогатина – короткое копье с широким обоюдоострым пером. Удар таким копьем сразу наносит смертельное ранение.

Прежде чем идти к берлоге, ловчие спустили собак. Медведь по какой-либо причине мог проснуться, и он мог залечь в засаде. Поэтому это была разумная предосторожность.

Собаки, переваливаясь через упавшие деревья, мгновенно скрылись в буреломе.

Все это они проделали молча.

Собаки были специально обучены на медведя. Они должны были без единого звука найти медведя и только после этого голосом подать знак, где он находится. Затем они должны держать медведя на месте, пока не подойдут охотники.

Пока собаки искали медведя, Мстислав осматривал оружие. Сначала рогатину. Перо было острее бритвы. Древко было обвито золотым галуном – для удобства и красоты. Мстислав примерился – оружие было прочным.

Осмотрев рогатину, князь проверил кинжал – с кинжалом на медведя не ходят, но в случае поломки рогатины, что вполне вероятно в сражении с таким мощным зверем, это последняя надежда на спасение.

Мстислав не боялся медведя, но любому разумному человеку понятно, что с ним шутить нельзя. От исправности оружия зависела жизнь охотника, поэтому он осмотрел оружие особенно тщательно.

Убедившись в исправности оружия, Мстислав присел на лежащее дерево.

Падающая крупа тихо шуршала сухой листвой. По стволу дерева проползла синица. Покосив черной бусинкой глаза на людей, тонко свистнула.

Внезапно резкая дробь разорвала тишину. И тут же из дебрей пробился хриплый кашель.

Мстислав, приложив ладонь к уху, прислушался.

К злому кашлю матерого пса присоединились ярые молодые голоса.

– Собаки нашли зверя и стреножили, – сообщил Орех.

Мстислав сидел не шевелясь.

Кто-то из бояр, истолковав медлительность князя как нерешительность, протянул ему флягу из тонкого серебра, в кожаном чехле и предложил:

– Подкрепись, князь, вином!

Мстислав бросил на боярина недоуменный взгляд: неужели тот подумал, что он боится?

Боярин, спохватившись, пробормотал:

– Вино придаст тебе силу…

Мстислав кивнул головой, взял флягу и сделал несколько глотков. Вино оказалось с горьковатым неприятным привкусом.

«Неужели я волнуюсь?» – с досадой подумал Мстислав.

Он отдал флягу и резко поднялся:

– С Богом!

Они поспешно, без всякой осторожности, с оглушительным треском начали проламываться сквозь заваленный буреломом густой лес.

Медведь любит такие непролазные места. Обоняние и слух у него прекрасные, и, если бы не сдерживавшие его собаки, он давно бы ушел.

Неожиданно Мстислав выскочил на крохотную поляну и около старой ели, свесившей ветви шатром, увидел темного, с серебристым отливом на спине медведя.

Он стоял на задних лапах, отмахиваясь от собак огромными, словно лопаты, лапами.

Его голова достигала едва не половины высоты ели. Окружившие его собаки казались муравьями, облепившими огромного жука.

Медведь медленно отступал. Его морда не выражала злости. Только досаду и удивление.

Собаки были ловкие, и медвежьи лапы, способные одним ударом перешибить хребет быку, попусту рассекали воздух.

Медведь был раздосадован, но, отмахиваясь от назойливых и шумных собак, он надеялся постепенно забиться в лом, где им не так уж легко будет увертываться от его лап.

Однако, увидев человека с огромным стальным зубом на палке, он понял, кто гораздо опаснее собак.

И оставив в покое собак, медведь сосредоточился на главной опасности.

Медведь был стар и мудр. Он знал, что от человека, в отличие от собаки, не отмахнешься. Убить человека он мог одним ударом. Надо только, чтобы удар достиг своей цели.

Для этого надо улучить удобный момент, чтобы наброситься на противника.

Для этого нужна была хитрость.

Медведь сделал вид, что не замечает человека. Он отвернул от него голову в сторону, но маленькими пронзительными глазами зорко следил за тем, что делает охотник.

Однако на мгновение взгляды зверя и охотника встретились, и Мстислав почувствовал, как дрогнуло его сердце и заболело за грудиной. Затем закружилась голова, к горлу прилила тошнота. Тело словно обмякло.

Мстислав чувствовал, что он не готов к поединку с медведем. Разумный человек от поединка отказался бы. Но Мстислав даже мысли не допускал, чтобы показать перед окружающими свою слабость. Из последних сил сжав древко рогатины, он медленно начал сближаться со зверем.

Мстислав хорошо знал, что если чрезмерно круто наседать на зверя, то тот, заметив горячность и торопливость охотника, улучит момент и бросится на него – с мгновенной быстротой и ловкостью кошки. И так как он в атаку пойдет на четырех лапах, чем скроет уязвимые места, то убить его просто будет невозможно.

Дружинники находились недалеко, готовые броситься на помощь князю. Тем не менее нападение медведя настолько стремительно, что в случае неудачи их помощь окажется бесполезной. Поэтому зверя надо было держать на дыбках, когда открыты его уязвимые места – грудь, пах.

Мстислав кружил вокруг медведя, медленно подбираясь к нему.

Оставалось сделать пару шагов. Тогда зверь, принимая хитрость охотника за робость, попытается его испугать – он встанет на задние лапы и широко раскинет их.

В этот момент и надо его бить рогатиной прямо в сердце, чтобы убить его одним ударом.

Охотнику предоставляется только один шанс.

Если дрогнет его рука, то спасения не будет – даже смертельно раненный зверь обрушится на него со всей яростью. Погибая, медведь убьет и своего врага.

От зверя несло смрадным запахом оскаленной пасти. Разгоряченное тело дышало жаром.

Но и князь чувствовал, что его покидают последние силы – сердце отказывалось биться, тело текло, словно растаявший воск.

Мстислав испугался: еще немного промедления, и силы его окончательно покинут, тогда точно – смерть.

Не смерти боялся Мстислав. Смерть – постоянный спутник воина. Боги всю жизнь покровительствовали князю – он благодарил богов за непрестанно посылаемую ему удачу. Боязнь неудачи была его самым ужасным страхом.

Время текло медленной тягучей смолой.

Боги не отвернулись от князя – зверь потерял терпение, вытянулся во весь громадный рост, широко раскинул лапы и глухо заурчал, – и князь сделал резкий выпад и вонзил копье в лохматую грудь.

Зверь изумленно ойкнул и начал заваливаться на бок.

Но князь этого уже не видел – в нем словно обломился твердый стержень, колени подогнулись, и он лег на клокастый оранжевый ковер.

Когда Мстислав открыл глаза, в акварельной проталине среди туч пробивалось солнце. Оно светило ослепительно, но устало и холодно. В золотых лучах лес покрылся румянцем – мягким и нежным.

В долгом зимнем сне лес притих в задумчивом и грустном молчании. Тихо кружили снежинки.

Мстислав видел, что мертвый медведь лежал в сугробе под покрытой серебром елью.

– Я победил! – тихо проговорил князь.

Заметив, что князь пришел в себя, над ним наклонились дружинники.

– Что с тобой, князь?

– Лекаря! – кричал кто-то.

– Надо быстрее отвести его в деревню! – сказал кто-то, и Мстислав почувствовал, как его подняли сильные руки.

Снова очнулся он в светлой комнате.

У окна женщина говорила слушавшим ее людям:

– Его отравили.

– Так дай ему противоядие.

– Это уже не поможет – прошло слишком много времени, и яд уже успел впитаться в кровь.

– Значит, он умрет?

– Да, скоро.

Князь открыл глаза и зашевелил губами, словно неподъемными жерновами:

– Мне нужен священник.

В комнате поднялась суета. Кто-то кинулся из избы. Кто-то подошел к постели князя.

Это продолжалось долго, пока в избе не появился седой старик.

Он был одет в овчинный тулуп, но, войдя в комнату, одним движением скинул его с плеч на пол и быстро подошел к постели князя.

На его груди висел на шелковом шнуре большой крест из полированного темного дерева.

Все стали смотреть на него.

– Я местный священник – отец Гавриил, – сказал он.

– Оставьте нас, – едва слышно прошептал Мстислав. – Я хочу исповедоваться.

Оглядываясь, все вышли из избы.

Священник закрыл дверь за последним и подошел к постели князя.

– Слушай меня… – прошептал Мстислав.

Священник наклонился над князем.

Князь молчал. Глаза его были закрыты. Дыхания не было заметно.

Подождав немного, священник приподнял руку князя.

Неожиданно губы Мстислава едва заметно шевельнулись, и священник услышал:

– И всё равно – я победил.

– О чем ты говоришь, князь? – спросил священник.

Мстислав молчал.

Священник всмотрелся в лицо князя, затем положил руку князя ему на грудь. Затем подошел к двери, открыл ее и сказал:

– Князь умер…