Как это контролировать?

— Здоров. — бросаю, похлопывая Никитоса по плечу в приветствии.

— Хайки! — ржёт Макс, когда поворачиваюсь к нему, повторяя ритуал.

— Андрюху помнишь? — указывает кивком на парня.

Тяну руку для приветствия. Обмениваемся рукопожатиями.

— Здоров.

— Привет.

— А это, — опять включается Макс и кивает на последнего из братьев, — Тимоха — младший.

— Обязательно зацикливать на этом? — бурчит тот самый младший, выражая явное недовольство своим статусом.

Растягиваю рот в улыбке, а у самого в грудине тряска. Четыре брата. Четыре…

Так стоп. Четыре?

— А где пятый? — режу, косясь на толпу вроде и одинаковых, но всё же разных пацанов.

Не считая близнецов. Этих только по шмоткам и отличить.

— На подъезде.

С Максом и Никитосом мы учимся на одном курсе и как-то с самого начала скентовались. Сегодня у них семейная сходка за городом, и когда мне предложили составить им компанию, то я без раздумий согласился, потому что кукуха едет торчать одному в выходные в пустой квартире.

Не то чтобы мне не с кем их провести, но в последнее время мне тупо не хватает такого семейного тепла, какое есть в семье Диких. И бесит эта херотень, и реально задолбало одиночество.

И да, блядь, у них фамилия Дикие, и они ей соответствуют по всем фронтам. Ну, по крайней мере, средние близнецы. От них я узнал, что в наличии имеются ещё относительно адекватный старший брат, с которым пару раз перекидывались приветствиями, и не менее пришибленные двойняшки младшие.

Пока перебрасываемся пустыми фразами, пространство разрывает рёв мотоцикла и на парковку ТЦ влетает, как я понимаю, последний из братьев. Тормозит в считанных сантиметрах от нас и выжимает газ, вынуждая мот реветь.

По тому, как салютуют Дикие, понимаю, что это приветствие.

Пацан спрыгивает с байка и коротко кивает семейству, а потом подходит ко мне и тянет руку, представляясь:

— Даня. — бомбит писклявым голосом.

Чувство такое, что ему лет четырнадцать, а не восемнадцать.

— Егор. — отбиваю, пожимая тонкую ладонь.

— Дань, где манеры? — рычит Андрюха, косясь на мелкого.

— Соррян, братуня. Из головы вылетело. — тарабанит в ответ один из младших и отходит на пару шагов, стягивая мотоциклетный шлем.

Висну без движения, разинув рот, когда "он" стягивает резинку с хвоста, взбивает пальцами длинные чёрные волосы до самой задницы и растягивает персиковые губы в задорной усмешке. Снова шагает ко мне и тянет руку.

— Даня.

— Серьёзно? — подтягиваю вверх одну бровь, потому что меня только что развели, как последнего лоха. — Даня?

— Ага, — уверенно кивает девчонка, — Даня.

И начинает хохотать, хватаясь за живот и сгибаясь пополам. Следом за ней подключаются все остальные.

— Мудачины. — рявкаю, но и сам заражаюсь их весельем.

— Сорри, Егорыч. — толкает Никитос, сжимая пальцами моё плечо. — Это у нас фишка такая.

— Заметил. — брякаю, скидывая его лапу и утыкаясь глазами в деваху.

Бля, и как я вообще мог её за пацана принять? Даже если учитывать плотный мотокостюм, буфера всё равно выделяются под тканью. Тонкие длинные пальцы. Сама по себе достаточно высокая. Макушкой почти до моего носа достаёт. Это при моих-то метр девяноста три. Задница отпадная.

Вот только от всех очевидных факторов меня отвлекают её странные глаза. То ли синие, то ли чёрные, хер пойми. Зависит с какого ракурса посмотреть.

Должен признать, что для "братишки" девчонка очень даже ничего, пусть и не совсем в моём вкусе. А вообще, она и не должна быть в моём вкусе, потому что она младшая сестра моих друзей. Есть у меня пунктик на эту тему. Трахать только тех, с кем потом нет необходимости разгребаться и втолковывать, что кроме секса между нами ничего быть не может.

Снова кошу глаза на Даньку и понимаю, что с ней можно только серьёзно, особенно учитывая четырёх братьев, которые, судя по всему, берегут её как зеницу ока.

— Даже не лупай на неё. — шипит Макс, подтверждая мои догадки.

— И в мыслях не было. — выбиваю стабильно, срывая взгляд с Дани. — Ты же знаешь, что я больше по блондам.

Растягиваю рот в ухмылке и смотрю на хмурого приятеля.

— Серьёзно, Гора, даже не думай об этом.

— Прикалываешься? Сам же знаешь, что девахи с пацанскими замашками меня не интересуют, даже если выглядят как Барби.

Быстро гляжу на девушку, которая стукает брата кулаком по плечу чисто по-мужски, и хмурюсь.

Нее, вот вообще никак не мой типаж, несмотря на модельный внешний вид.

— Короче, я тебя предупредил. — обрубает кент.

— Выдыхай, братиш. А почему Даня?

— Как-то с самого начала так повелось. Не вписывалась в нашу мужскую семью Диана, вот и стала Данькой.

— Диана, значит… — толкаю скорее сам для себя. — Богиня войны? — подтягиваю брови вверх, снова концентрируя внимание на девчонке.

— Ты только осторожнее с этой богиней будь. Назовёшь полным именем, она тебе такую войну устроит, что ни одна армия не спасёт.

— Если у неё такой же характер, как и у вас с Никитосом, то лучше буду держаться подальше. — смеюсь вполголоса.

— Тогда тебе стоит держаться от неё на расстоянии километра, потому что мы с Ником и рядом не стояли. — ухохатывается Максометр.

— Так и будем здесь торчать или идём за хавкой?

— Погнали. — цепляется в плечо Макс и, кивая семейству, направляется в супермаркет.

Когда проходим мимо остальных, ловлю в фокус улыбку Дианы, направленную на меня, и за рёбрами врубается ускорение.

Какого дьявола?

Она смеётся над словами Андрюхи, а затем вскидывает голову, тряхнув длинными волосами, и убирает непослушную прядь за ухо, растягивая пухлые персиковые губы в улыбке во все тридцать два зуба.

Она не в моём вкусе. — напоминаю в мыслях. — Симпотная, да, но такие как она не по мне.

В магазине расходимся парами, взяв листки со списками.

— Так куда мы всё же едем? — выбиваю, закидывая в тачку одноразовые тарелки. — А то ты только ляпнул, что за город и на этом всё.

— А тебе чи не похуй? — тащит лыбу, изучая список.

— В общем-то похуй, но моя беха туда хоть заедет? Знаю я, как вы развлекаетесь. То по горам, то по лесам.

— Не ссы. В этот раз едем с предками, так что всё цивильно. Арендовали на выходные дом возле озера. Шашлыки, купание, посиделки у костра. Короче, скукота.

— Бля, вообще не понимаю вашей тяги к экстриму и жизни в палатках.

— Ну, канеш, ты же у нас любитель культурно потусить в баре или ночном клубе.

— Ну соррянчик, братиш, что я предпочитаю благи цивилизации и не тащусь от возвращения в ледниковый период.

— Просто ты ничерта не шаришь в нормальном отдыхе. — рассекает Дикий, стягивая с полки бумажные полотенца и кидая их мне.

Ловлю и забрасываю в корзину. Поворачиваюсь к другу, растягивая рот в ироничной усмешке.

— Ладно вы Дикари, но неужели и ваша сестра туда же?

— Хах. Спрашиваешь? — тащит вверх брови, округляя глаза. — Она везде первая. Если ты считаешь нас с Ником пришибленными, то ещё успеешь охренеть, когда поближе узнаешь Даньку. Вот она у нас совсем без тормозов. Отсутствие члена компенсирует бесбашенностью. И когда я говорю "узнаешь поближе", я имею ввиду не слишком близко. — стреляет в меня предупреждающим взглядом.

Трясу головой, давая понять, что меня она не интересует.

Реально, что за бред? С какого дьявола он решил, что я могу запасть на эту "братишку"?

— Макс, я сразу сказал, что на твою сестру у меня в жизни не встанет. Я люблю ухоженных и развращённых, а не девчонок, которым только восемнадцать стукнуло. Так что хватит уже в меня этим тыкать. У меня с ней ничего быть не может. — отсекаю, не переставая лыбиться.

Пока заканчиваем со своей частью покупок, остальные уже торчат на улице. Подходим к компании, и Никитос протягивает мне пачку сигарет. Благодарно кивнув, закуриваю, задерживая в лёгких дым на несколько секунд. Глаза сами тянутся к Дианке, опирающейся задницей на мот и потягивающей колу из банки.

Признаться честно? Удивлён. Судя по рассказам Максометра, сестра полностью копирует поведение и привычки братьев, но сейчас она без конца бурчит, что когда они будут подыхать от рака лёгких, то в больницу она к ним таскаться не собирается.

Не курит, значит. Нет, мне так-то похрену на то, что принимают девахи, но сейчас нехило вставляет то, что она не забивается этой херью.

Так нет, стопэ. Не вставляет. Мне похеру. Абсолютно, мать вашу налево, похеру.

Срываю взгляд с Даньки и тут же напарываюсь на близнецов, которые неотрывно следят за мной.

Блядь, я что для них какой-то ёбарь-террорист, который не может держать член в штанах?

Безразлично пожав плечами, бросаю окурок под ноги и тушу носком кроссовки. Снимаю блок с тачки и закидываю пакеты. Туда же отправляются и все остальные покупки, потому что сегодня моя бэха работает службой доставки.

Дикие седлают байки, а я запрыгиваю в тачку, наблюдая, как Даня ловко перекидывает длинную стройную ногу через сидушку и опускает визор. С места срывается первая, выкатив братьям фак.

— Мы гнать не будем, так что давай за нами. — выбивает один из близнецов.

— Понял. А у вас всегда такие тёплые отношения? — бомблю со смехом, глазами указывая на выезд с парковки.

— Я же говорил, что Даня — та ещё оторва. Ничего, Андрюха ей потом настучит за эти выкрутасы. Мчим?

— Давай. Я следом.

В дороге полностью отключаю голову от всего лишнего, сосредоточиваясь на трассе и скорости. Братья то и дело притормаживают около моей тачки и кривляются, давая понять, что я плетусь как черепаха, хотя на спидометре под две сотни уже.

— Мудаки. — бросаю, когда Никитос в очередной раз маячит около окна, а потом срывается вперёд, обгоняя фуру, что мне из-за встречки сделать не удаётся. — Выпендрёжник! — ору, когда снова равняемся.

Он тычет мне фак.

Срывая обе руки с руля, выкатываю ему сразу два. Всю дорогу не перестаю ржать, и к тому моменту, как оказываюсь на месте, уже рёбра болят.

Выпрыгиваю из машины и оглядываю озеро, окружающий его лес и двухэтажный коттедж, арендованный семьёй Диких на выходные. И пусть я любитель более современного отдыха, сейчас понимаю, что в кайф иногда свалить от цивилизации и просто вдохнуть полной грудью.

— Пойдём, с родаками познакомлю. — долбит Никита, выдёргивая у меня из пальцев только что вытащенную из пачки сигарету. — Потом покуришь.

Подходим к длинному деревянному столу, расположенному сбоку от входа в дом, и я сразу замечаю не только Диких старших, но и Даньку. В какой-то момент встречаемся с ней глазами, и нервы будто током прошивает. Она быстро отворачивается, ловко выдёргивает из-под ножа, которым орудует её мама, полоску огурца и закидывает в рот, улыбаясь.

— Диана, я сколько раз говорила тебе не лезть под нож. — прикрикивает женщина на девчонку, но та только хмурится.

— А я просила называть меня Даня, мам. — бурчит та, целуя мать в щёку. — Пойду переоденусь.

С этими словами скрывается в доме, а внимание предков переключается на нашу толпу.

— Мам, пап, — толкает Макс, — это Егор. Гора, это наша мама — Наталья Юрьевна, папа — Виктор Андреевич.

— Можно просто Виктор. — пожимает мою протянутую лапу.

— А я просто тётя Наташа. — улыбается она.

— Рад знакомству.

— Взаимно. Мы о тебе наслышаны.

— Я о вас тоже. — подбиваю, таща лыбу.

И это правда. Близнецы много говорят о своей семье. Вот только засранцы умолчали о том, что самый младший брат на самом деле сестра.

— Если мы вам не нужны, то мы на пляж. — отсекает Макс, стягивая куртку.

— Идите уже. Только давайте недолго, шашлык будет примерно через час.

Удивительно, но мне достаётся отдельная комната, поэтому облегчённо выдыхаю. Ненавижу делить с кем-то пространство.

Пока скидываю шмотки и переодеваюсь в плавки, разглядываю пейзаж за окном.

Блядь, а тут реально красиво. Вообще я не обращаю внимания на такие глупости, но сейчас бегаю взглядом с высоких скалистых склонов, утыканных соснами, раскинувшийся внизу зелёный лес, тёмно-синее озеро, зажатое между двумя скалами. Замечаю вышедших из коттеджа пацанов. Задевая взглядом Диану, давлюсь слюной.

У неё действительно отпадная фигура. Как бы я себя не убеждал в том, что она не в моём вкусе, не могу от неё оторваться. Она из тех, о которых говорят, что всё при ней. Ноги от ушей, смачная задница, которая мелькает из-под края мужской бесформенной футболки, тонкая прямая спина.

Радует только то, что я не вижу её спереди, потому что моему члену достаточно уже и этой картины.

Стянутые на макушке волосы даже сейчас достают до ягодиц. Она вскидывает голову вверх и поворачивает её в сторону дома. Судя по тому, что машет рукой, меня она замечает.

Успокаивает то, что за подоконником не видно стояка. Блядь, если она меня так вставляет на расстоянии, то светить торчащим стволом при её братьях конкретное палево. Нет, они, конечно, нормальные пацаны и должны понимать, что я не могу это контролировать, вот только боюсь, всё равно не оценят.

Натягиваю свободные шорты поверх плавок и футболку. Загребаю полные лёгкие воздуха и выхожу из дома. Подходя к пляжу, перехожу на бег, на ходу скидывая футболку. С разгона влетаю в прохладное озеро в надежде, что это поможет мне остыть. Как только выныриваю, успеваю едва хапнуть кислорода, потому что кто-то толкает меня под воду.

Решили побеситься, значит? Отлично. Сейчас они своё получат.

Отплываю под водой и дёргаю чью-то ногу вниз. Выгребаю на поверхность и ржу, когда Никитос, отплёвываясь, кроет меня матами.

— Это не я начал! — ору, увеличивая расстояние.

— Это Макс тебя топил!

Ищу глазами загибающегося от хохота Максима и двигаю к нему. Пока бесимся в воде, к нам присоединяется Тимоха.

— Всё, я пас! — кричу минут двадцать спустя.

Найдя под водой какой-то выступ, поднимаю руки вверх.

— Слабак!

— Трус! — орут близнецы.

— На хрен вас, товарищи! — отбиваю, выползая на берег.

Сгибаю руки в локтях и прибиваю крест накрест. Выставляя кулак с оттопыренным средним пальцем, выражаю своё отношение к их мнению.

Отбегаю ещё метров на десять, потому что мне вслед летят брызги воды, и падаю спиной на песок. Прикрываю глаза от палящего солнца и просто кайфую, полностью расслабляясь и отпуская все свои проблемы. Пусть даже на какое-то время. Позволяю солнечным лучам жечь кожу, а мелким камешкам врезаться с другой стороны. Ну кайф же просто так валяться.

Всё же хорошо, что я принял приглашение Диких. Альтернативой была либо пустая квартира днём и ночной клуб ночью, либо какая-нибудь деваха на одну ночь. Меня, конечно, устраивает такой расклад, но иногда даже такому, как я, хочется сменить привычное расписание и пожить другой жизнью.

На распалённое от солнца тело вдруг начинает капать холодная вода.

— Какого хера? — рычу, подрываясь на локтях, и тут же отползаю назад, потому что утыкаюсь носом прямо в буфера Дианы. — Блядь! — рявкаю, как только допирает, куда только что впечаталось моё лицо, и отодвигаюсь ещё дальше.

— Извращенец! — бурчит девчонка, сжимая предплечьями грудь, которая отлично выделяется под мокрой футболкой.

Тяжело сглатываю и с трудом срываю с неё взгляд.

— Я извращенец? — бурчу, стараясь не пялиться на неё, потому что она всё так же стоит надо мной, расставив ноги по обе стороны от моего, мать вашу налево, паха.

С мокрой ткани по длинным ногам стекают капли воды, разбиваясь о каменный ствол.

Заебаться не подняться!

— Ты что творишь? — возмущается, глядя прямо в глаза.

На её лице нет и капли смущения или неловкости, в отличии, уверен, от моего.

— Блядь, а ты не думала о том, что нависать над человеком, когда он спит, не самая лучшая идея? Так ещё и буферами перед мордой трясти?

Уровень похуизма этой девчонки — бог.

Она безразлично пожимает одним плечом, перетаскивает через меня ногу, плюхается задницей на песок и опускает глаза на свою грудь. Изучает её какое-то время, а потом выбивает ровно:

— Ну грудь и грудь. Чем она вам, парням, так нравится?

Пытаюсь протолкнуть ком в горле, но им же и давлюсь. Она подрывается и стучит мне по спине.

— Эй, Егор, ты чего? Только не умирай тут. Дыши давай!

— Слушай, ты дурой прикидываешься или от братьев нахваталась? — сиплю, продолжая кашлять. — Ты вообще думаешь, что и у кого спрашиваешь?!

— Вообще-то за такие слова я могу тебе зубы пересчитать. — шипит, сжимая кулаки и щуря глаза.

Я бы, возможно, и подумал на эту тему, но теперь у меня новая проблема: мои глаза, когда поворачиваюсь к Диане, утыкаются в ядовито-жёлтый треугольник трусов от купальника, который виднеется из-под футболки прямо на уровне глаз.

Совсем, сука, не смешно становится, потому что до меня допирает, что я хочу её трахнуть. Особенно учитывая все её провокации… И это уже не просто физический отклик тела на её внешний вид. Это, блядь, больше. Ни о каких отношениях речи, ясен пень, не идёт, но и о быстром перепихе я тоже почему-то не думаю. Понимаю, что хочу увезти её к себе на квартиру и устроить ночной забег.

Не то чтобы у меня были проблемы с сексом или сиюминутным трахом. По принципу поебались и разбежалась. Но о Дане я в этом плане не думаю. И дело вовсе не в том, что в нескольких метрах от нас четыре её брата, а возле коттеджа родители. А если дело не в этом, то в чём тогда? Пиздос вашу мать!

Чтобы скрыть своё нестабильное состояние, отворачиваюсь, ничего не ответив на её выпад, и поднимаюсь на ноги. Синие глаза девчонки округляются, и я понимаю, как лоханулся, когда прослеживаю за её взглядом, которым она утыкается в мой стояк.

Пункт назначения, сука!

Первые искры

Стоит только покинуть территорию парковки, выкручиваю газ и ускоряюсь. Выехав из города, отрываюсь от братьев, разгоняя свой Кавасаки до двух сотен.

Мне просто необходимо изгнать из головы странные мысли, связанные с моим новым знакомым. Меня реально ошарашило то, что он не растерялся и не начал дуться, когда я сняла шлем. Мы уже пару лет разводим всех знакомых братьев таким образом, но обычно они ведут себя как обиженные девчонки, но Егор меня очень удивил.

А ещё меня удивляет то, что мои глаза будто своей жизнью жили, то и дело возвращаясь к нему. Что очень странно, потому что я не понимаю даже девок, которые выжигают шевелюру краской, клеят ресницы и ногти, рисуют брови. А вот парень с белыми волосами — точно какой-то педик. Так ещё и линзы таскает.

Вот что с этими людьми не так?

А со мной? Почему, когда он проходил мимо, я ему улыбнулась? Стоило только поймать его странный взгляд, и губы сами растянулись в улыбке. И почему я всё время смотрела на него, пока шли к супермаркету? Почему то и дело выглядывала его между рядами?

Когда за спиной раздаётся характерный рёв Судзуки Андрюхи, я понимаю, что если не ускорюсь, то он вынудит меня остановиться и навешает трындюлей, а мне сейчас не до этого. Мне в любом случае влетит от него, так что хотя бы не сейчас.

Сильнее выжимаю газ. Набирая разгон и ныряя между машинами, оставляю старшего брата позади. Он не старается меня догнать, потому что ничем хорошим не закончится ни для кого из нас. Как минимум, мы поссоримся. О максимальных последствиях лучше и не думать.

Въезжая на территорию коттеджа, сбавляю обороты до безопасной от родительских люлей скорости. Остановившись, ставлю мот на подножку и стягиваю шлем, шагая к родителям.

— Привет, мама. — обнимаю за плечи.

— Привет, папа. — целую в щёку.

Он хмурится и напряжённо спрашивает:

— Опять гоняешь, Даня?

— Не гоняю. Просто выехала немного раньше. Остальные сейчас будут. — да, я бессовестно вру, но иначе мне прилетит не только от Андрюхи, но и от предков.

Как только мои слова стихают, раздаётся гул двигателей, и в ворота въезжают четыре мотоцикла, а за ними серебристая BMW. Из которой спустя несколько секунд показывается блондин, на котором я снова подвисаю. Смотрю, как он вытаскивает сигарету из пачки. Как к нему подходит Ник, и они идут в нашу сторону.

Сталкиваемся взглядами с Егором, и по моей коже растекается волна жара. Чтобы скрыть своё странное замешательство, вытягиваю из-под ножа кусочек огурца, за что сразу получаю от мамы, но это хотя бы отвлекает моё внимание и даёт возможность ретироваться. Быстро поднимаюсь на второй этаж и толкаю первую дверь слева.

Мы уже много лет арендуем именно этот коттедж, поэтому эта комната всегда за мной.

Быстро стягиваю мотоэкипировку и облегчённо выдыхаю, когда воздух касается обнажённой кожи, прикрытой лишь нижним бельём и тонкой майкой. Но мне всё равно жарко.

Плотная ткань костюма хорошо защищает от ветра во время езды, но вот в почти тридцатиградусную жару в таком долго не продержишься.

Включаю кондиционер, чтобы немного остыть, но взгляд в окно опять вгоняет меня в жар.

Наверное, я заболела.

Прикладываю тыльную сторону ладони ко лбу, но температуры нет. Значит, перегрелась. А может, мне просто голову ветром надуло? Почему стоит просто посмотреть на Егора, и внутри случается бунт гормонов? Я сама не понимаю, что это за чувство. Почему он так на меня действует?

Вытаскиваю из небольшой сумки купальник. Опускаю жалюзи. Стягиваю майку, щёлкаю застёжку лифчика и скидываю его на кровать. Следом отправляются трусы. Смотрю на своё отражение в зеркале.

Я красивая и отлично это знаю. Невозможно не замечать восхищённых взглядов парней и завистливых других девчонок. Я понимаю, что они видят офигенную фигуру, длинные стройные ноги, тонкую талию, плоский живот с очертаниями пресса, грудь третьего размера, чёрные волосы, достающие до середины задницы, тёмные длинные ресницы, синие глаза, пухлые губы. Вот только внешность — это первое впечатление. Стоит мне открыть рот, всех поклонников как ветром сдувает.

Мои увлечения очень отличаются от того, что нравится девушкам в восемнадцать лет.

Я не таскаю платья и юбки, не торчу часами в салонах красоты, ненавижу шоппинг, не слушаю попсу и не смотрю драмы. Зато отлично разбираюсь в машинах и мотоциклах, прусь от экстрима и дикой природы, могу спокойно покрыть кого-нибудь матами, хотя и не употребляю этих слов без острой необходимости. Настучать кому-нибудь по морде для меня тоже не проблема. Когда ты единственная девочка среди парней, волей неволей подстраиваешься под них, учишься драться и разделяешь их увлечения, чтобы не отставать от общей системы.

Кто-то стучит в дверь, и я хватаю с кровати покрывало, прикрывая голое тело.

— Кто там?

— Мы идём на пляж. Ты скоро? — долетает из-за закрытой двери голос Тимы.

— Минута, и я с вами.

Быстро натягиваю купальник и старую Андрюхину футболку, которую приватизировала у него пару лет назад. С братьями встречаемся у выхода из дома, но я нигде не замечаю Егора, хотя и не подаю вида, что он меня заинтересовал.

— Идём купаться, братишка. — выбивает Ник, закидывая руку мне на плечо.

Выходим из коттеджа, смеясь и перебрасываясь взаимными подколами. Удивительно, но Андрей только хмурится и молчит, не ругая меня за то, что гнала как ненормальная.

— А где ваш друг? — бросаю как бы между прочим.

— Сейчас придёт. — отвечает Макс и ускоряет шаг.

Внезапно мне снова становится жарко. Спину будто огнём обжигает. Оборачиваюсь и замечаю в окне Егора. Когда встречаемся взглядами, он даже не старается сделать вид, что не смотрит на меня.

Чтобы скрыть странное замешательство, вызванное видом его голого торса, машу ему рукой, приглашая присоединиться к нам, и отворачиваюсь. Даже щёки гореть начинают из-за странного тянущего ощущения внизу живота, вызванного его взглядом.

Он смотрит так же, как и все остальные, но как только узнает меня поближе, сразу потеряет интерес, потому что пацанка, коей я являюсь, мало кому интересна. Я знаю, чего от меня хотят парни, но чёрта с два кто-то из них затащит меня в постель.

— Я на гору! — кричу, отделяясь от толпы и сворачивая в сторону склона.

— Только не на самый верх. — тут же предупреждает Андрей.

В ответ на его реплику только закатываю глаза, давая понять, что не нуждаюсь в наставлениях.

Несмотря на то, что они называют меня "братишка", всё равно относятся ко мне как к младшей сестре, а не самодостаточному человеку. Иногда реально бесят.

Быстро взбегаю вверх и торможу на краю обрыва. Смотрю сверху вниз на дурачащихся НикМака и Егора, раздумывая, стоит ли присоединиться к ним.

У меня есть один заскок, которого никто не может понять, кроме меня. Я не могу входить в воду, какой бы тёплой она не была, хотя очень люблю плавать. Если мы отдыхаем на пляже, где нет хотя бы небольшого уступа, с которого можно прыгнуть, то меня не затащишь в воду. Только резкое погружение.

Для чего я сюда, собственно, и забралась.

Отхожу на несколько шагов и с разбегу прыгаю с почти семиметрового обрыва. Как только погружаюсь в воду, открываю глаза, но выныривать не спешу. Проплываю пару метров под водой и только потом поднимаюсь на поверхность, жадно схватив огромную порцию необходимого кислорода. Отплываю подальше от бесящихся парней и занимаю своё любимое место под склоном горы, где я вижу всё, что происходит кругом, но меня заметить можно только с противоположной стороны озера. Упираюсь ладонями на камень и поднимаюсь на руках, сразу паркуя задницу на нагретую солнцем поверхность.

Обычно я бы сходила вместе с братьями с ума, но сейчас просто наблюдаю за ними, потому что мне тяжело найти с посторонними людьми общий язык. Другие девушки меня не понимают, а парни думают только о том, чтобы залезть мне в трусы. Интересно, Егор такой же, как и остальные, или всё же отличается?

Стягиваю футболку, прикрываю глаза и откидываюсь назад, наслаждаясь солнечными лучами на своей коже.

Я, конечно, очень люблю своих братьев, но я уже не та девчонка, которая бегала за ними по пятам и старалась во всём подражать. Даже мне хочется общения вне круга семьи, но это слишком сложно.

Поднимаю веки и снова гляжу на Егора, который выходит на берег и падает на песок. Должна признать, что, несмотря на крашеные волосы и линзы, он всё равно симпатичный и даже, что уже скрывать, красавчик. Меня всегда бесили девушки, которые поют дифирамбы мужскому телу, но сейчас ловлю себя на мысли, что у Егора оно классное.

Зло трясу головой, чтобы избавиться от глупых мыслей, и спрыгиваю с камня. Проплывая мимо братьев, ухожу под воду, потому что у меня нет настроения сейчас беситься. Не до того. Есть дела важнее. Например, удовлетворить своё любопытство.

Выбравшись на берег, уверенным шагом иду к Северову и замираю всего в нескольких сантиметрах от него, растеряв всю уверенность, что на меня совсем не похоже.

Глубоко вдохнув, задерживаю воздух и бессовестно разглядываю его. Взгляд цепляется за светлые брови и ресницы. Корни волос тоже светлые.

Неужели это его натуральный цвет?

Чтобы рассмотреть получше, приближаюсь почти в упор, наклоняясь ниже, но в этот момент он поднимается, и его лицо впечатывается мне прямо в грудь. В ту секунду, когда отшатываюсь назад, Егор отползает дальше и матерится.

— Извращенец! — бросаю, чтобы отвлечь его внимание от произошедшего и от того, что происходит со мной сейчас.

В который раз за сегодняшний день его взгляд обжигает меня, пробирается под кожу и распаляет в животе огонь.

Сжимаю руками грудь, потому что он продолжает смотреть, вызывая у меня чувство неловкости, но я ничем не выдаю себя.

— Я извращенец? — толкает, отодвигаясь ещё дальше, и отводит глаза в сторону, но тут же возвращает их на меня.

Незаметно перевожу дыхание и выпаливаю первое, что приходит в голову:

— Ты что творишь?

Знаю, что сама накосячила, но отступать поздно. Делаю вид, что мне пофигу и не сдвигаюсь ни на йоту, когда парень выбивает со злостью:

— Блядь, а ты не думала о том, что нависать над человеком, когда он спит, не самая лучшая идея? Так ещё и буферами перед мордой трясти?

Думала. Ещё как думала. Вот только моё любопытство оказалось сильнее здравомыслия.

На протяжении ещё пары секунд делаю вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло, а потом перекидываю через него ногу и сажусь рядом. Продолжая играть роль дурочки, задаю тупейший вопрос, искоса наблюдая за ним. Когда Егор начинает давиться, сначала не реагирую, но потом понимаю, что он не прикалывается. Подскакиваю и стучу по спине.

— Эй, Егор, ты чего? Только не умирай тут. Дыши давай! — кричу, не на шутку перепугавшись.

— Слушай, ты дурой прикидываешься или от братьев нахваталась? — рычит, продолжая кашлять, и скашивает на меня глаза. — Ты вообще думаешь что и у кого спрашиваешь?!

— Вообще-то за такие слова я могу тебе зубы пересчитать. — обрубаю со злостью и сжимаю кулаки, давая понять, что не шучу.

Вот только мне совсем не до смеха, потому что в тот момент, когда он оборачивается на меня, его глаза темнеют, а зрачки расширяются. Дыхание замирает, а моё учащается, потому что от его взгляда меня накрывает новой волной жара, а по позвоночнику расползаются мурашки.

Что это со мной? Почему я так реагирую на него? Не может же быть, что?..

Северов быстро поднимается на ноги, и я замечаю огромную эрекцию, натягивающую ткань шорт.

Огромная — не преувеличение.

Когда живёшь в доме с четырьмя братьями, волей неволей знакомишься с мужской физиологией, поэтому сразу понимаю причину, но всё равно выдавливаю, с трудом отведя глаза в сторону:

— Ээм, серьёзно?

Складываю руки под грудью и поднимаю вверх одну бровь, перекрывая смущение, которое мне вот вообще несвойственно. Но беда в том, что рядом с Егором я вообще становлюсь сама не своя.

— Прикинь, Ди, вот так бывает, когда перегибаешь палку. — выбивает с мальчишеской ухмылкой. — Неловко, конечно, но это нормальная реакция, когда рядом красивая девушка.

Красивая? Он считает меня красивой? — так бы подумала любая нормальная девушка, но не я.

Когда симпатичный накачанный парень, с необыкновенными глазами и офигенной улыбкой делает комплимент, то надо улыбнуться ему в ответ, опустить глаза, покраснеть и сказать "спасибо", но мне становится до жути обидно, потому что он такой же, как и все остальные.

Когда ты выглядишь как модель с обложки журнала, то все видят тебя именно такой. Им неважно, что ты за человек, о чём думаешь, чем живёшь. Для посторонних людей ты всего лишь красивое личико и фигура, а не полноценная личность со своим мнением.

А я не просто красивая восемнадцатилетняя девушка с пацанскими замашками и несвойственными заскоками. Да, мои увлечения отличаются от других, но это вовсе не значит, что где-то глубоко в душе я не хочу того же, что и все нормальные девчонки. Нет, я не мечтаю о любви, потому что знаю, к каким последствиям может привести полная самоотдача другому человеку, но я хочу, чтобы хоть кто-то увидел меня настоящую. Ту, которую даже братья не хотят рассмотреть. Для них я — братишка или младшая сестра, которую надо защищать. Зависит от ситуации. Для девушек и женщин — я неправильная и непонятная. Для парней — сексуальная фантазия, пока молчу. Я не хочу всю жизнь провести одна, но и пользоваться собой как подстилкой я тоже никому не позволю. Почему все парни думают только о сексе, даже не зная меня?

Я думала, что Егор другой. Не знаю, почему я так решила. Была уверена, что он не станет воспринимать меня как бездушную оболочку или "братишку".

Что же, я сама виновата, потому что веду себя то как мальчишка, то идиоткой притворяюсь.

Нет, в самом деле… Люди не телепаты и не могут видеть того, что я прячу от чужих глаз. Приходится выбирать: либо красивая, но молчаливая. Либо умная, но пугающая.

Перекрываю своё разочарование ухмылкой и смотрю в бирюзовые глаза.

— Соррянчик, братуня, но держи свои мысли и член при себе, иначе останешься без него.

Ожидаю, что он рассмеётся или назовёт меня больной, но этого не происходит.

Егор сводит брови к переносице, внимательно всматривается в моё лицо, будто пытается проникнуть в мои мысли, а потом с максимальной серьёзностью заявляет:

— Ты необыкновенная, Ди.

— Считаешь меня странной? — отбиваю, растягивая губы шире.

— Не странной, — качает головой, прикрывая глаза, — а необыкновенной. Непохожей на других.

— Обычно для других людей выделение из общей массы и означает странность. — толкаю, отводя глаза в сторону и вниз, потому что его слова как-то странно на меня действуют.

— Если бы тебя волновало, что о тебе думают другие, то ты была бы как все остальные, но ты не такая.

— И тебя это не отталкивает? Не пугает? — прямой взгляд глаза в глаза, а по спине ток.

— Лучше бы отталкивало. — выдвигает неоднозначно.

Как его понять? Почему так было бы лучше?

Только собираюсь спросить, но тут раздаётся голос папы, оповещающий, что шашлык готов и нас ждут к столу.

Парень всё так же смотрит на меня прямо, тяжело сглатывает. Выдыхает. Вдыхает. Качает головой, потирая пальцами переносицу.

— Пиздос. — бросает он немного зло и шагает мимо меня в сторону коттеджа.

Сама не понимаю что делаю, когда ловлю его руку, вынуждая остановиться и обернуться. Он смотрит на наши руки. И я тоже. В том месте, где моя кожа соприкасается с его, она пылает.

Не знаю, зачем я это сделала и чего хотела добиться.

Парень медленно ползёт глазами вверх по моей руке, а чувство такое, что пальцами касается. Замирает, когда зрительный контакт ловим.

— Что? — выталкивает на выдохе.

— Почему ты зовёшь меня Ди? — первое, что приходит мне в голову.

— Потому что на Даню ты совсем не похожа. Блядь… — резко перебрасывает взгляд в сторону и выдёргивает руку, а потом шагает ко мне, прикасаясь кончиками пальцев к талии. — Не стоит, Ди. Реально, держись подальше, потому что случится что-то плохое.

Прижимается ещё ближе, усиливая давление пальцев.

— Что случится, Егор? — шепчу, поднимая голову вверх, и захлёбываюсь его густым выдохом.

Капец, я двинулась головой, потому что думаю о том, что стоит только приподняться чуть выше и наши губы встретятся. Я хочу, чтобы он меня поцеловал.

Он сокращает расстояние и хрипло говорит:

— Будет взрыв, в котором никто не выживет.

— Гора, блядь, я тебя предупреждал! — рявкает Макс, вырастая за его спиной.

Только это мгновение

Всего на секунду крепче сжимаю тонкую талию, давая себе время, потому что понимаю, что ничем хорошим это не закончится.

Диана поднимает вверх голову, и в её синих глазах я вижу то, чего там быть не должно.

Какого дьявола я вообще ляпнул, что она необыкновенная? Это, конечно, правда. И дело вовсе не в том, что она реально красивая даже без штукатурки. И совсем не в том, что она ведёт себя как пацан.

Меня удивила её реакция на то, что я сказал, что она красивая. Она будто расстроилась, так ещё и нахмурилась.

— Что случится, Егор? — шепчет очень тихо.

Случится полный пиздос, потому что вместо того, чтобы просто свалить, я думаю о том, что её губы совсем близко. Слишком, блядь, близко. Её дыхание обжигает моё лицо.

Нагребаю побольше кислорода и выдавливаю:

— Будет взрыв, в котором никто не выживет.

По крайней мере, мне его не пережить, потому что её братья разорвут меня на части. И лучше прямо сейчас, пока мои грязные мысли не переросли в действия. А до этого осталось всего мгновение, потому что я на хрен забываю о том, что мы с ней стоим посреди пляжа, на открытой местности, и я держу её за талию, собираясь поцеловать.

— Гора, блядь, я тебя предупреждал! — летит сзади окрик одного из близнецов.

Все жилы в теле натягиваются, но выдыхаю я вполне ровно, потому что он только что тормознул мой безумный порыв «попробовать» Диану. Оборачиваясь, встречаюсь взглядами с взбешённым Максом.

В такой трешовой ситуации я не успеваю придумать ни одной причины, почему лапал его сестру.

Успеваю только увернуться от его кулака, летящего мне в лицо.

Я, конечно, заслужил хотя бы за то, что мысленно уже успел стянуть с Ди все шмотки, но не в реале же.

— Блядь, Макс, я нихера не делал. — рявкаю, когда он снова замахивается.

— Максим, хватит! — выскакивает между, нами Ди, сжимая кулаки. — Какого хрена ты творишь?

— Уйди, Даня. — гаркает, пытаясь обойти её, но девчонка сдвигается вместе с ним. — Блядь, Егор, какого хуя?

Цепляю пальцами её плечо и отодвигаю в сторону, потому что мне не нужна её защита. В жизни больше не стану прятаться ни за чьей спиной, а тем более девахи.

— Макс, я тебе говорил, что твоя сестра не в моём вкусе. — заявляю громко, чтобы сомнений не осталось не только у него и Дианы, но и у меня.

— Тогда какого хрена твои лапы делали на ней?

— Да никакого, Максим! Я хотела рассмотреть его глаза, а он пытался меня остановить! — снова вступается Данька, вызывая у меня удивление, потому что любая другая после моей фразы послала бы меня на хрен и свалила, потому что обиделась, но только не она.

Восхищает, сука, её непробиваемость.

Как бы не старался тормознуть, всё равно ловлю в поле зрения её профиль и тяжело сглатываю.

Чего же в ней такого, что так крепко по шарам бьёт?

— Прикалываешься? — шипит Дикий.

— А похоже? — отбивает как ни в чём не бывало, складывая руки под грудью. — И даже если бы это было не так, то тебя это долбать не должно. Мне восемнадцать, Макс, и я сама могу решать с кем мне целоваться или трахаться. Хватит меня контролировать! Задрали! — с этими словами разворачивается и быстрым шагом идёт к коттеджу.

Мы с Максометром смотрим ей вслед, а потом одновременно переводим взгляды друг на друга.

Блядь, надеюсь, на лице у меня не написано, что я думаю о том, чтобы заняться с Дианой тем, что она там озвучила. Плохая идея, знаю. Обычно я себя полностью контролирую, но она мне, сука, башню рвёт.

— Егор. — предупреждающе шипит друг.

— Знаю. Не трону я её. Не настолько и мудак, которым ты меня считаешь. А если так переживаешь, то какого дьявола позвал? Я, по-твоему, вообще себя контролировать не могу или как? Или ты, блядь, думаешь, что у меня хватит мозгов зажимать её прямо посреди пляжа у вас на глазах? — рассекаю со злостью, потому что я нахрен вообще забыл, что мы с Ди не одни, стоило ей только коснуться меня.

— Эй, вы чего тут зависли? — спрашивает Тимоха, подходя ближе.

Думаю, напряжение между нами ощущается даже на расстоянии. Чтобы хоть немного разрядить его, поднимаю уголки губ и отбиваю со смехом:

— Просто я мудак, а так всё норм.

Крутанувшись, замечаю вытянутые лица всех четырёх Диких и иду к столу, не оборачиваясь.

Да, я редкостная сволочь, но Диану не трону. Мне не нужны отношения, а просто трахнуть её тоже не вариант. Может я и не знаю её достаточно хорошо, но несмотря на её заявление, понимаю, что не из тех она, когда можно выебать по-шустрому и отправить восвояси. Проблема в том, что впервые за много лет я не могу остановить сам себя, сколько бы не напоминал себе о том, что с ней нельзя. Хочу её, да. Но больше не прикоснусь. Надо просто держать дистанцию, и не будет никакого взрыва.

— Ладно, Гора, не дуйся. — толкает Максометр, закидывая руку мне на плечо.

Меня передёргивает от неожиданности, потому что я даже не заметил его приближения. Когда бросаю взгляд за спину, понимаю, что не только его, но и всех остальных.

Блядь…

— Наконец-то. Быстро все за стол! — приказывает тётя Наташа.

Парни со смехом рассаживаются на лавочках. Занимаю место с самого края, изо всех сил стараясь игнорировать Ди, которая выходит из дома и садится напротив меня. Впрочем, вскоре мне удаётся расслабиться, потому что с её стороны тоже игнор. Отлично. То, что надо, чтобы не натворить глупостей.

— Папа, как у тебя получается так вкусно готовить мясо? — высекает девушка, приговорив очередной кусок. — Ни у кого из братьев так вкусно не бывает.

— А как же я? Мой шашлык тоже вкусный. — бросает со смехом Андрюха, строя обиженную гримасу.

— У папы всё равно вкуснее. — хохочет Ди.

Висну на ней, пока Виктор раскрывает свои секреты. Поверх купальника чёрная обтягивающая майка с круглым вырезом, открывающим вид на верх груди. Короткие джинсовые шорты. Какой бы пацанкой она не была, но бесформенные балахоны и шмотки оверсайз у неё явно не в приоритете. Длинные волосы стянуты растрёпанным пучком на макушке. И эти глаза, эта улыбка…

Блядь, лучше не смотреть, потому что химическая реакция быстро переходит в физиологическую, а этого допускать нельзя.

— Покурю. — бросаю, поднимаясь из-за стола.

Смотрю на близнецов, ожидая, что они рванут следом, но они только обдают меня завистью.

Видимо, несмотря на то, что обоим по двадцать, при предках не курят. Ухмыльнувшись, откровенно злорадствую и двигаю в противоположную сторону дома. Только закуриваю, за угол заворачивает Андрей. Без слов открываю пачку, и он берёт сигарету. Чиркаю зажигалкой.

— Благодарствую.

— А я уже решил, что у вас при родителях все святые. — толкаю со смешком.

— Только не я. — растягивает рот в лёгкой улыбке. — Ну ещё и Даня косячит, а остальные паиньки.

Цепляюсь за возможность узнать о ней побольше, не вызывая подозрений, пусть и не понимаю, на кой чёрт мне это сдалось.

— А я то думал, что она будет самой тихой и спокойной. — режу, глядя на озеро.

— Данька? — смеётся, выпуская дым. — Для неё вообще никто не авторитет, за что она вечно и выхватывает пиздюля. До шестнадцати лет постоянно дралась в школе, потом ей купили мотоцикл и отрываться она начала уже на дороге. Вечно гоняет как ненормальная. Пусть и знает, что получит за это. Как восемнадцать стукнуло, она вообще решила, что теперь взрослая и ей всё можно.

— Обычно в восемнадцать все так думают. — бросаю как бы между прочим.

— Иногда стоит притормозить, чтобы не вылететь. У неё тормоза отсутствуют напрочь. Слушай, Егор, — делая затяжку, смотрит на меня, — что у вас было на пляже?

Едва не давлюсь дымом, но натягиваю на морду пофигисткое выражение. Я был уверен, что нас видел только Макс. Незаметно перевожу дыхание и смотрю прямо в глаза, пытаясь убедить его, что говорю искренне.

— Ничего. Она прицепилась к моим глазам. — поддерживаю ложь Ди. — Кажется, для неё не существует понятия личное пространство. — растягиваю лыбу, но ответной реакции не следует.

— Ладно, Макс и Ник, но мне можешь лапшу на уши не вешать. Я наблюдал за вами. Она нравится тебе?

Блядь, да что же все такие внимательные? И почему они думают, что я на неё запал? Не запал. Совсем нет.

Андрей внимательно смотрит на меня. Отвечаю ему прямым взглядом.

— Она симпотная, но не мой типаж. Не знаю, что тебе наговорили обо мне братья, но на мой счёт можешь не волноваться.

— Я и не волнуюсь. Диана не ребёнок и не дура, сама разберётся. Просто хочу, чтобы ты понимал, что мы всю жизнь её опекаем не только как единственную сестру, но и как самую младшую. Если ты её обидишь, то будешь иметь дело со всеми нами.

Вдох-выдох.

— Андрюха, можно откровенно? — дожидаюсь, пока он кивнёт, и говорю как есть. — Я никогда в жизни не заведу отношений. Для меня есть только секс. Иногда одноразовый, иногда периодический, но не больше того. Я в жизни не трону девушку, которую не устраивает бартер "я удовольствие ей, она мне". Дианка красивая девчонка, но не для меня.

— Очень жаль. — толкает, туша окурок о стену и оставляя меня в гордом одиночестве и недоумении.

Даже не стараюсь думать о последней фразе, шагая следом за ним.

Весь день так и проходит в весёлой семейной атмосфере с шутками, вкусной едой и играми в гляделки с Ди. За несколько часов уже не первый раз напарываюсь на её внимательный взгляд.

Когда снова встречаемся глазами, никто из нас не намерен сдаваться и отводить взгляд в сторону. Этот контакт затягивает меня с головой. Звуки глохнут, посторонние силуэты меркнут, только синева её глаз остаётся такая же, как и потемневшее небо.

Девчонка растягивает губы в улыбке и поднимается с лавочки, на ходу стягивая майку и бросая её по пути, бежит к озеру.

— Кто со мной?! — кричит вроде всем, но смотрит на меня, притормаживая и скидывая шорты.

— Даня, уже темно и холодно купаться! — кричит её мама, на что получает игнор.

Тётя Наташа обречённо качает головой и смотрит на мужа, разводя руками. Даже я понимаю, что она говорит о том, что дочь неуправляемая.

— Я с тобой! — орёт Тимоха, срываясь следом.

— Я пригляжу. — бомбит старший брат, поднимаясь.

— Андрей, и ты туда же?

— Извини, мам. — смеясь, бежит за ними.

Приказываю себе оставаться на месте, потому что Ди в купальнике, пиздос какое искушение, а я не должен даже думать о ней, не говоря уже о том, чтобы прикасаться.

— Ну, раз все разбежались, то может по пиву? — предлагает глава семейства.

— Я принесу. — вызываюсь, чтобы не слышать звонкий смех, который эхом разносится над пляжем.

Цепонула она меня крепко. Возможно, стоило бы просто вернуться в город и найти себе какую-нибудь шлюшку на ночь, но я какого-то дьявола этого не делаю.

Вытаскиваю из холодильника пак пива и возвращаюсь к столу.

— Ты один в семье? — спрашивает Виктор, пока растягиваем хмельное.

Тяжело сглатываю и смотрю куда-то поверх его головы, ничего не видя.

— Я просто один. — выталкиваю, поднимаясь на ноги. — Извините, пойду покурю.

Блядь, тяжёлая для меня эта тема, сколько бы лет не прошло. Я не делаю секрета из своего прошлого, но говорить об этом не люблю.

Закуриваю, выходя с территории коттеджа. Шагаю в лес, не разбирая дороги. Торможу только когда понимаю, что ещё немного и дорогу обратно хрен найду. Таскаю сигареты одну за другой, возвращаясь к толпе, но мои мысли меня просто убивают.

— Гора, вот ты где! — кричит Никитос, когда выруливаю из-за дома. — Мы тебя уже потеряли.

— Соррян, хотел побыть один.

— Погнали, ещё выпьем.

— Без меня. — качнув головой, иду в выделенную мне комнату, забив на возражения захмелевшего приятеля.

Давненько мне так дерьмово не было. Скучаю, сука, по брату, но все попытки его найти провалились. Надеюсь, что он жив и здоров. Хотя учитывая произошедшее перед тем, как я видел его в последний раз, шансов на это немного.

Падаю спиной на кровать и размазываю взгляд по потолку, погружаясь в невесёлые мысли.

Судя по шуму в коридоре и тишине за окном, все расходятся по комнатам, а я предпринимаю попытку уснуть, но когда и спустя пару часов мне это не удаётся, выхожу на улицу, цепляю бутылку пива со стола и медленным шагом направляюсь в сторону водоёма. Скидываю шлёпки и запрыгиваю на торчащий из воды камень, опуская стопы в прохладную воду. Затягиваюсь очередной порцией никотина, разглядывая мириады звёзд на чёрном полотне неба.

Наверное, ночная тишина и бесконечная темнота действует на меня так удручающе, потому что я полностью погружаюсь в воспоминания, сжимая кулаки и скрипя зубами.

Кто-то выдёргивает у меня из рук бутылку, и я резко оборачиваюсь, рассчитывая увидеть кого-то из близнецов, но напарываюсь глазами на Диану, которая делает глоток и возвращает мне.

— Ты чего здесь сидишь? — выписывает, запрыгивая на камень рядом со мной.

— А ты чего не спишь? — отвечаю вопросом на вопрос.

Сдвигаюсь немного дальше, потому что места мало, и мы соприкасаемся руками и ногами. В местах стыковки кожа покрывается мелкими пупырками.

Будто не замечая моей попытки увеличить расстояние, девчонка подтягивает одну ногу к груди, обхватывает её руками, опускает на колено подбородок, глядя на тёмную водную гладь.

Зависаем в тишине, просто сидя рядом. В какой-то момент понимаю, что мне в кайф её близость. То, что она просто вот так вот находится рядом. Я чувствую жар её тела, гладкость кожи, мягкость волос, которые бросает мне в лицо лёгкий порыв ветра, её пряный запах, который никак не могу распознать.

— Егор, можно вопрос? — выбивает, всё так же глядя вдаль.

— Попробуй. — отсекаю, скашивая на неё взгляд.

— Ты сказал, что я не в твоём вкусе. Это потому, что я веду себя как мальчишка? Это отталкивает?

Дыхание замирает где-то в горле, и я не могу ухватить кислорода, как ни стараюсь. Слова тоже застревают.

Сжимаю пальцами её подбородок, отчего девушка вздрагивает, но послушно поднимает на меня взгляд. Током по нервам шьёт, а по спине ползёт волна жара.

Быстро прочищаю горло.

— Нет, Ди, не поэтому. — выпаливаю, утопая в её глазах.

Понимаю, к чему приведёт весь этот разговор, но тормознуть не могу. Нет, трахать я её не стану, но собираюсь сделать то, что не должен.

— А почему тогда? — шелестит тихо-тихо.

— Потому что ты не для меня. Я не такой, каким кажусь. — бомблю, не отводя взгляда.

Перевожу ставшее прерывистым дыхание. Диана громко сглатывает и подаётся вперёд. Надо бы остановить её, но вместо этого толкаюсь навстречу, пока между нашими губами остаётся не больше пары-тройки сантиметров.

— А с чего ты взял, что я вообще для кого-то? Есть люди, которые всю жизнь ищут себя, но так и не находят.

— Ди… — выдыхаю её имя, кладя ладонь на её шею сзади, фиксирую. Сильнее сжимаю пальцы, начиная злиться на то, что не могу просто оттолкнуть её. — Если ты не прекратишь свои провокации, то всё закончится тем, что я тебя выебу и исчезну. Потому что я всегда так делаю. Второго раза не будет. Ты этого хочешь?

Надежда на то, что она залепит мне оплеуху и сбежит, тает, когда она придвигается ещё ближе. Почти прижимается губами к моему уху и шепчет:

— Ты никогда не узнаешь, чего я хочу. Все боятся моего характера, даже не пытаясь понять. Никто не видит.

Пиздос, мать вашу! Её дыхание жжёт кожу, а слова разгоняют мандраж по нервным окончаниям.

— Я вижу. — хриплю, вынуждая её отодвинуться, чтобы иметь возможность видеть её лицо в этот момент.

Ещё утром я видел в ней пацана, днём — красивую, но странную деваху, вечером я не мог оторвать от неё взгляда, а сейчас я вдруг сознаю, что понимаю, почему она так ведёт себя. Может, я и не совсем верно интерпретирую её посылы, но она не пытается меня соблазнить. Ей просто необходимо подтверждение того, что она может нравиться такой, какая есть, не только внешне, но и внутренне.

— И что же ты видишь? — толкает еле слышно.

— Тебя, Диана.

Не давая ей времени придушить меня за то, что назвал полным именем, прижимаюсь своими губами к её. Просто прикасаюсь, но не целую, потому что понимаю, что тогда дороги назад не будет. Всего за один день мои предпочтения изменились.

Тянет меня к ней. Беспощадно. Неумолимо. Критически сильно. В жизни такого не было, но что-то в её взгляде, движениях, интонациях крепко цепляет. Пробивает наращенную за годы броню. Принципы на хрен летят. И дело тут не только в том, что я хочу её трахнуть.

Никогда раньше мне не хотелось просто поговорить с девахой. Просто коснуться её. Просто поцеловать без грязных мыслей. И похеру, что член колом стоит. Для этой цели есть другие. Утром же вернусь в город и позвоню Юле. Она одна из тех, кто всегда готова к быстрому перепиху без обязательств. Мой типаж, короче. С Ди же у меня ничего не будет, кроме этого момента. Никогда.

Замираем оба, даже не дышим. Ослабляю захват, но она не отстраняется. И даже больше того, пресекает мою попытку это сделать, сжимая пальцами ворот моей футболки.

— Ещё пару секунд. — сипит мне в рот и снова касается губами.

Собираю в кулаки всю силу воли, сгребаю пальцы и спрыгиваю с камня.

— Больше ничего не будет, Ди. На этом всё. — бросаю, не оборачиваясь, и иду в коттедж.

Хватаю с подоконника ключи от Бэхи и выбегаю из здания, чтобы ни с кем не столкнуться.

Открываю водительскую дверь, но не сажусь, глядя на силуэт, замерший у кромки озера. Темнота и расстояние не позволяют увидеть её лицо, но уверен, смотрит она на меня. Вгрызаюсь в щёку и, не позволяя себе передумать, запрыгиваю в машину и завожу мотор. Выезжаю с территории, наблюдая в зеркало заднего вида за девушкой, которая смогла пробиться туда, куда всем вход заказан.

Знакомьтесь с монстром

Поднимаюсь с постели и стягиваю презерватив. Не глядя на деваху, которую оприходовал всего минуту назад, иду в ванную и встаю под горячие струи воды, чтобы смыть с себя запах похоти, которым пропитался до кишок.

Упираюсь головой в стекло душевой кабины и впервые в жизни, сука, ощущаю себя после секса не удовлетворённым, а опустошённым и разбитым, и, блядь, будто в дерьме вывалянным. Чувствую себя мерзко. Зло тру мочалкой кожу, пока она не начинает гореть. Заливаю в рот ополаскиватель, чтобы перебить чужой вкус. Глядя в зеркало, морщусь, подмечая красные полосы от ногтей на плече.

За такой вид не отмажешься тем, что в город за сигаретами ездил. И что я скажу? Что женскую драку разнимал? Котёнка с дерева снимал? А может сказать правду? Свалил, потому что мне срочно надо было кого-то выебать, а под рукой только ваша сестра? Отличный, мать вашу налево, вариант. Ну просто крутейший. Никто из братьев не станет меня хвалить, что я за сотню километров поехал подальше от искушения. Им будет достаточно и того, что я вообще подумал о Даньке в этом плане.

Блядь, стоило забрать сумку с вещами из коттеджа, чтобы не возвращаться, вот только в тот момент, когда уезжал, было не до этого. Мне надо было просто сбежать от Дианы подальше, чтобы не натворить глупостей. Потому что её вкус, её запах, её губы, её касания сорвали мне башню. Сколько бы я не убеждал себя, что не трону её, понимал, что даже тот невинный поцелуй мог привести к поганым последствиям. Даже его не должно было быть. Ди — младшая сестра моих друзей, не более того. Значит, надо относиться к ней именно так, а не вести разговоры ночами и целовать, чтобы дать понять, что она может нравиться.

Мне, сука, нравиться!

Какого хрена мне вообще надо было успокаивать и убеждать, что она не просто красивая, но и интересная? Дебил, вашу налево. Почему не свалил, как только она села рядом? Зачем отвечал на вопросы? Как теперь разруливать?

Если она хоть словом обмолвится о произошедшем, то мне не жить. Нет, я не боюсь получить по морде за свой косяк, но понимаю, что тогда не смогу рассчитывать на дружбу с близнецами. А мне бы не хотелось терять её.

Может, стоит позвонить и попросить забрать мои вещи, чтобы не возвращаться и не искушать себя новой встречей? Впрочем, после того, как спустил напряжение между ног у Юли должно стать легче.

Наверняка вся проблема была в том, что мне надо было кого-то трахнуть, и больше Ди не будет вызывать во мне такие реакции. Главное, что с сексуальным желанием я разобрался, а остальные заскоки смогу подавить.

Хотелось бы и самому в это поверить.

Глухо выдохнув, выхожу из ванной и иду в спальню. Без слов поднимаю с пола шмотки и начинаю одеваться.

— Уже уходишь? — обиженно дует губы блондинка. Вытягивает на постели голое тело, соблазняя, но я только отворачиваюсь от неё, потому что реально мерзко вдруг становится. От самого себя. От своих мыслей и поведения. — Егор, — тарахтит сиплыми интонациями, — ты приезжаешь ко мне среди ночи, набрасываешься, как какой-то дикарь, а потом, ни слова не сказав, сваливаешь. Раньше ты себя так не вёл.

— А с каких пор мы с тобой ведём беседы? — выбиваю сквозь сжатые зубы. — Я тебя ебу, доставляю удовольствие, получаю своё и на этом всё. Если такой расклад тебя не устраивает, то я найду другую. С этим проблем не будет.

Она подрывается на ноги, слетает с кровати, мгновенно превращаясь в разъярённую тигрицу, и замахивается для пощёчины. Вот только я перехватываю её запястье и дёргаю на себя. С силой упираюсь лбом в её переносицу и шиплю, не разжимая зубов:

— Плохая идея, детка. — сильнее сдавливаю пальцы на её руке, причиняя боль, оставляя синяки. Даже не пытаюсь себя остановить. И похеру на её визг. — Если хочешь кому-то сделать больно, то готовься к тому, что тебе вернётся вдвойне. Я, конечно, любитель пожёстче, но без перебора, но если ты просишь… — перебрасываю вторую руку ей на горло, сдавливая.

Смотрю в её перепуганные карие глаза, на раскрытый от испуга рот, но никакой жалости не чувствую. Только чёрное удовлетворение. Кусаю её за нижнюю губу, жёстко оттягиваю и брезгливо швыряю на кровать. Поднимаю с пола футболку и выхожу. Вытираю тыльной стороной ладони кровь со своих губ.

Запрыгнув в тачку, закуриваю. Сделав пару тяг, вылезаю обратно на свежий воздух в попытке успокоить натянутые канаты нервов и собственные опасные желания и мысли. В таком состоянии мне лучше не возвращаться на озеро и впредь вообще держаться от Дианы на расстоянии.

Я не идиот и понимаю, что эту тягу просто так не преодолеть, если она будет рядом. Сколько бы не убеждал себя в обратном. Надо переключиться. Если до того момента, как приехал сюда, ещё была возможность, что мне просто надо кого-то трахнуть, то больше её нет.

Даже если бы я мог себе позволить завести нормальные человеческие отношения, то точно не с ней, а с кем-то типа Юли. С тем, кто способен свыкнуться с моей природной жестокостью.

Какой бы пацанкой не была Ди, это не значит, что где-то глубоко внутри неё не живёт маленькая девочка, мечтающая о розовых пони, шикарной свадьбе и нежной любви. Именно это я и увидел в ней. Настоящую, нежную, уязвимую, хрупкую. Ту, что скрывается за маской девчонки с заскоками парня и прикидывается дурочкой. Но ничего из этого я ей дать не способен.

Сам охуеваю от своих мыслей, потому что ещё ночью отрицал своё влечение к ней, а теперь думаю о какой-то там любви. Глупо, конечно. Не способен я на это чувство. Я — животное, пусть и не показываю этого за пределами постели, поэтому и предпочитаю единоразовый секс. Многих я пугаю своей дикостью и жестокими желаниями. Мало таких, как моя теперь уже бывшая любовница, которые готовы на всё.

В жизни все, кто меня знают, даже предположить не могут, что я за человек на самом деле, потому что давно уже научился прятаться за маской нормального двадцатилетнего парня. И никто никогда не узнает, какое чудовище скрывается в моей душе. Никому не позволю увидеть свою истинную суть, а особенно семейству Диких.

Паркую беху у дома. Моя мобила звонит. Взглянув на экран, принимаю вызов.

— Ты куда свалил? — бомбит Макс.

— Дела появились. Надо было вернуться в город.

— Натихаря и среди ночи?

— Соррян, Макс, но так вышло. Как будете возвращаться, захвати мои вещи. — обрубаю последующие вопросы.

— Значит, не вернёшься?

— Нет. Извинись за меня перед своими.

— В понедельник пересечёмся?

— Будем на связи.

Весь день бесцельно шарахаюсь по квартире. Готовлю какую-то незамысловатую еду по рецепту из интернета. Врубаю на плазме кино, но за сюжетом почти не слежу. Раздумываю над тем, что делать дальше и как себя вести не только с Максометром и Никитосом, но и с Дианой, если мы снова с ней пересечёмся. Я ясно дал понять, что кроме этого прикосновения ничего между нами не будет. Да и вообще, вряд ли мы снова встретимся. Близнецы обычно держатся вместе. За два года я всего пару раз видел мимоходом Андрюху, а о младших только по рассказам знал, так что, надеюсь, больше мы с Ди не столкнёмся.

Ближе к ночи понимаю, что больше не выдерживаю в четырёх стенах, а мыслями и вовсе возвращаюсь на озеро. Пару раз даже успел подумать о том, чтобы сесть в тачку и рвануть обратно, потому что успел успокоиться и прийти в себя, а значит, смогу себя полностью контролировать.

Хреновая идея. Не стоит мне этого делать.

Чтобы развеяться, решаю поехать в бар. На клуб сегодня не стоит.

Бреюсь, одеваюсь, пшикаю парфюмом. Закидываю в карман портмоне, телефон и сигареты с зажигалкой.

Сегодня в планах надраться в хлам. Возможно, подцепить какую-то деваху и выбросить из головы Диану. Нельзя мне даже думать о ней в этом русле.

В бар еду на такси, потому что под алко за руль не сажусь. Входя в забитое прокуренное помещение, пробегаюсь безразличным взглядом по толпе людей. Занимаю единственное место за барной стойкой и коротко бросаю бармену:

— Виски вместе с бутылкой.

Сразу кладу наличку и залпом опрокидываю в горло порцию обжигающего пойла. Через какое-то время соседние стулья занимают две девахи. Блондинка в коротком чёрном платье с откровенным декольте и аппетитными буферами, прям по моему вкусу, но вот подвисаю я почему-то на брюнетке в красном. Пусть и выглядит она поскромнее. Обе откровенно пялятся на меня и растягиваются сексуальными улыбками. Отвечаю тем же и салютую стаканом. Они поднимают в ответ свои коктейли.

Кажется, вечер будет не таким уж и скучным.

Выбиваю из кармана пачку сигарет и предлагаю девушкам. Обе вытаскивают по сигарете и ждут, пока поднесу зажжённую зажигалку.

— Кристина. — тянет ухоженную руку блонда, выпустив облако дыма.

— А я Марина. — подходит с другой стороны чернявая.

— Гора. — представляюсь прозвищем, потому что никогда не называю своего имени тем, с кем планирую провести всего несколько часов.

Диана не курит. — мелькает в голове.

Щёлкаю зубами и наливаю пол стакана вискаря, приговорив его одним большим глотком.

Не отпускает она меня. Какого хрена именно та, к которой мне даже приближаться нельзя? Почему не одна из этих размалёванных? Уверен, что с ними было бы куда проще.

Кто-то из посетителей бара подливает масла в огонь моего помешательства, врубая на музыкальном автомате песню, в которой поётся: он не любит синеоких, только почему-то влип, а такой был одинокий тип.

Вот точно синеокая, в которую я конкретно влип. Пиздос конечно, но чем больше я стараюсь о ней не думать, тем сильнее противоположный эффект.

Пытаюсь не слушать музыку, сосредоточиваясь на болтовне девах, но в уши то и дело прорываются отдельные фразы. Точнее, вбиваются басами, перекрывая весь посторонний шум.

Давай прикину, что я буду твоей невестой…

Всё будет именно так, ты только себе прикинь, счастливый такой дурак и девочка вопреки…

Вопреки… Вопреки чему? Её семье? Собственным запретам и установкам? Нет, нет, нет! Нельзя!

Да и откуда вообще эти мысли?

Меня от тебя так прёт. Прикинь, если на всю жизнь…

На всю жизнь. Очень смешно. Будь я адекватным человеком, без хронической тяги к насилию, возможно, у меня был бы шанс. Но я неадекватный и ненормальный. Да, борюсь с этим и даже справляюсь, но иногда срывает тормоза, и я делаю то, чего не должен.

Снова смотрю на Марину и Кристину и думаю, кто из них будет не против жёсткого траха, потому что сейчас меня кроет конкретно. Я бешусь из-за того, что не могу получить ту, которую хочу. Не на всю жизнь, конечно, но хотя бы на время.

Оплачиваю несколько коктейлей обеим девкам, и уже через пару часов мы втроём поднимаемся в мою квартиру. Они обе без конца смеются и спотыкаются на длинных шпильках. Приходится придерживать то одну, то другую.

— Тише вы. Всех соседей перебудите. — рявкаю вполголоса, но они только громче заливаются пьяным смехом.

Открываю дверь и пропускаю их вперёд, разглядывая задницы, еле прикрытые короткими платьями. Учитывая их внешний вид и то, что они сейчас обе здесь, то явно готовы на всё.

Тройничок для меня в новинку, но всё бывает впервые. Как раз то, что надо, чтобы не думать о синеокой богине войны.

В спальне сразу дёргаю на себя брюнетку и впиваюсь в её рот. Толкаю язык между губ, шаря им. Без лишней возни запускаю руку ей под платье и натягиваю стринги, вырывая у неё похотливый стон.

Блондинка тем временем жмётся с другой стороны, сжимая ловкие пальцы на эрекции.

— Раздевайся. — приказываю, отталкивая от себя Марину.

Поворачиваюсь ко второй, пока брюнетка, отойдя на пару шагов, медленно стягивает с себя тряпку.

Пока наблюдаю за её действиями, ебу пальцами Кристину и врываюсь языком в рот, с силой сжимая ладонью задницу.

Похеру, кто она и что ей нравится и хочется, пришла сюда, значит пусть терпит.

Главное, что это не Диана, о которой я всё ещё стараюсь не думать.

Расстёгиваю молнию на её платье, но в этот момент звонит моя мобила. Неизвестный номер в три часа ночи не предвещает мне ничего хорошего, но после бутылки вискаря слабо соображаю.

— Да?! — рявкаю в трубку, потому что одна из девиц уже стоит на коленях, полируя губами мой член.

— Егор, привет. Это Даня. Можем поговорить?

Преодолевая пределы

Уже минут сорок я меряю нервными шагами территорию недалеко от своего дома, ожидая приезда Егора, и медленно, но верно теряю уверенность, что это было правильное решение.

Когда он уехал прошлой ночью, я ждала, пока вернётся, чтобы поговорить о произошедшем между нами и о том, что он сказал. Но утром Макс заявил, что у его друга какие-то срочные дела в городе и он не приедет.

Я еле дождалась ночи, чтобы рвануть за ним, не вызывая подозрений. Я просто должна понять, почему он сбежал. Что со мной не так?

Терпение можно вычеркнуть из списка моих добродетелей, потому что оно у меня отсутствует напрочь. Я бы могла дождаться завтрашнего вечера, но не вышло. Нашла у Ника в телефоне номер и приехала следом, потому что мне просто необходимы ответы. И прямо сейчас.

Отлично понимаю, что вряд ли смогу вернуться так, чтобы моё исчезновение никто не заметил. Трындюлей мне всыплют в любом случае, потому что Тимоха звонил уже раз пять. Хотя раз звонил только он, то остальным ещё не сдал, а значит, шанс всё же есть. Я бы могла сказать, что просто гуляла в лесу, но вот отсутствие моего Кавасаки не заметить невозможно. Сейчас около трёх часов ночи, а значит, что к тому моменту, как проснутся родители и братья, я могу успеть вернуться незаметно. Главное, чтобы никто из них не вышел покурить, иначе можно и не возвращаться, потому что мне крышка на месте.

В нескольких метрах от моего мотоцикла тормозит такси, и я ныряю в тень. Знаю, что если бы это был кто-то из семьи, то приехал бы на папиной машине, но предпочитаю не рисковать.

Когда с заднего сидения вылезает Егор, шагаю ему навстречу. Замираем где-то в метре друг от друга. Машина уезжает, а мы всё не двигаемся. Парень сжимает кулаки, и я замечаю, что его пошатывает.

Пьяный?

— Что тебе надо, Ди? — выбивает зло заплетающимся языком.

— Поговорить. — отвечаю ровно и тоже сворачиваю пальцы, чтобы не выдавать нервной дрожи.

— Серьёзно, блядь? — поднимает вверх одну бровь. — В три часа ночи?

Хапаю порцию кислорода и отрезаю на выдохе:

— Да, в три часа ночи, потому что ты уехал, а я должна понять, что именно ты имел ввиду, когда говорил, что видишь меня.

— Да ты, блядь, прикалываешься? — рычит злобно, делая шаг ко мне. Выше задираю нос, но не сдвигаюсь ни на миллиметр, встречая его тяжёлый взгляд. — Нельзя было спросить об этом по телефону, раз уж тебе так невтерпёж?

— Нельзя, Егор. Я предпочитаю смотреть человеку в глаза.

— Ради этого ты примчалась в город среди ночи и выдернула меня из… — замолкает резко, поджимая губы, — бара. — добавляет уже тише.

— Только тебе можно срываться и ехать ночью? — бросаю, начиная злиться на него в ответ.

— Ди, мать твою налево! У меня были веские причины уехать! — шагает ещё ближе.

— Какие? — делаю шаг навстречу и прямо заглядываю в странные глаза.

От него несёт сигаретами, алкоголем и очень вонючими приторными духами. Морщу нос, но больше ничем не выдаю внутреннего бедлама.

— Те самые, Диана. — вынуждаю себя не заносить кулак для удара, потому что уверена, что он специально меня так называет, чтобы вывести из себя. — Которые озвучил. Свалил, чтобы не выебать тебя. Или именно этого ты и добиваешься? — рычит, хватая руками мою талию и вдавливая в лобок огромной твёрдый бугор. — Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

В животе стягивается раскалённая пружина, которая с каждым его толчком становится туже. Быстро сглатываю вязкую слюну, которой вдруг становится очень много, и возвращаю на него взгляд, отведённый секунду назад.

— Я живу с четырьмя братьями, Егор. Если ты пытаешься напугать меня членом, то не выйдет.

На самом деле выходит, и очень даже не слабо. Мне действительно становится страшно от того, на что он способен в таком состоянии.

Парень резко убирает руки и заходит за спину. Быстро оборачиваюсь и наблюдаю, как он приваливается спиной к забору и достаёт сигареты.

— Пиздос, блядь! — рявкает, снова глядя на меня. — Ты совсем ёбнулась, Дикарка? Ты реально не понимаешь, что творишь? Или специально это делаешь?

— Просто ответь на мой вопрос, и я от тебя отвалю. — толкаю обиженно, продолжая пытать его взглядом.

— Который? — отбивает, закуривая. — Что именно ты хочешь знать? — выпускает дым в пространство.

— Ты сказал, что видишь меня. Что именно ты видишь, Егор?

— Если отвечу, то ты реально отвалишь?

Вижу, что сомневается, поэтому уверенно киваю и бомблю:

— Даю слово.

— Ты бы ещё слово пацана дала. — ухмыляется уголками полных губ и отталкивается от стены, подходя ближе. — Я увидел тебя настоящую. Открытую. Откровенную. Прямую. Сомневающуюся в себе. Интересную. — чеканит каждое слово. — Я увидел девушку, которую ты прячешь, чтобы не отставать от братьев. Очень красивую. — последнее уже полушёпотом.

Заткнуться бы мне по-хорошему, но тогда это была бы не я.

— А ты хочешь меня, потому что я красивая или интересная? — высекаю со смешком, но Гора даже не улыбается.

Ещё пара шагов и его руки на моей шее. Глаза в глаза. Обжигающее алкогольно-табачное дыхание на моих губах.

— Трахать хотят не за ум или интересные разговоры, а за охуенное тело и симпотную мордаху. Если же хочешь нормальных отношений, то не разоряйся на тех, кто много говорит, но мало слушает тебя. А когда слушает, то смотрит в глаза, а не на грудь. Будь с тем, кто спрашивает, чем ты увлекаешься, что любишь, о чём мечтаешь. А не с тем, кто говорит о твоей красоте. Это очевидный факт. Красотой можно пользоваться, но тогда ты никогда не найдёшь настоящее. Знаешь, сколько красоток я знаю? — качаю головой, подавляя желание вырваться из его рук от этих слов. — Дохера и больше, Дикарка. А знаешь, скольких из них мне хочется слушать, а не трахать? — моего ответа он не ждёт, потому что тут же продолжает. — Ноль. — убирает одну руку с моей шеи и показывает большим и указательным пальцем. — Поэтому я и сказал, что между нами никогда ничего не будет. Я не ебу того, с кем мне интересно общаться.

— Но хочешь. — выталкиваю с трудом и очень тихо от того, что горло будто тисками сжимает.

Опускаю голову вниз, потому что мне становится очень неуютно от его пристального изучающего взгляда. Вот только Егор сильнее сжимает шею сзади, а большими пальцами давит под челюстью, вынуждая снова смотреть ему в глаза.

— Хочу. Очевидный факт, учитывая то, что стоило тебя увидеть в купальнике, и член тут поднимается. — мои щёки обжигает стыдом, потому что, какой бы прямой я не была, слышать такое от парня слишком. Он шумно выдыхает и опускает веки. — Ты обещала, что как только получишь ответ на свой вопрос, то исчезнешь из моей жизни. Сдержи слово, Ди, и держись от меня на безопасном расстоянии, чтобы не было взрыва.

Он опускает руки и делает шаг назад. Но я шагаю следом и закидываю свои руки на его шею, останавливая.

— Ди… — шипит, но не отталкивает.

Я отлично понимаю, что делаю. Впервые в жизни мне не противны чужие прикосновения. Обычно все парни, которые нарушали моё личное пространство, покидали его с расквашенными носами, но с Егором всё по-другому. Мне нравится ощущать его руки на своём теле. Нравится, когда он касается губами. Нравятся даже мои реакции на его близость.

Поднимаюсь на носочки и почти касаюсь своими губами его.

— Ты боишься моих братьев?

— Не их.

— Меня? Того, что я такая навязчивая?

— Дура ты, Дикарка. Меня вставляет твоя прямота. — сипит, на секунды прижимаясь к моим губам.

Вся кожа покрывается огненными мурашками. В животе пожар. Позвоночник прошивает током. Воздух замирает на выдохе в горле.

— Тогда чего ты боишься? Почему отталкиваешь, если я нравлюсь тебе?

— Себя. Ты нихрена не знаешь обо мне. — но при этом не отрицает симпатии, давая мне надежду на…

На что?

Мы говорим очень тихо, будто кто-то может услышать наш разговор. Отсекая все лишние мысли, скрещиваю руки на его спине в замке и, толкаясь ближе, сама его целую. Стараюсь при этом не выглядеть неумёхой, но беда в том, что опыта в этих делах у меня ноль. Неловко скольжу своими губами по его. Когда он приоткрывает рот, прихватываю нижнюю и замираю. Ощущаю себя полной дурой, потому что была уверена, что как только сделаю это, Северов возьмёт всё в свои руки, но он мне совсем не помогает.

— Хреново у тебя выходит, Ди. — толкает, растягиваясь в улыбке.

Опускаюсь на стопу, разжимая руки, чтобы скрыть то, как меня цепляют его насмешливые слова и тон. Только пытаюсь отступить от него, как парень кладёт ладони мне на талию, сдавливая и лишая возможности сгореть от стыда где-нибудь за углом. Наклоняется, поглощая мои рваные выдохи, и шепчет:

— Твой первый поцелуй, да?

Прикусываю язык и отрицательно мотаю головой. Гора только смеётся.

— Не первый! С чего ты взял? Просто для этого обычно нужны два человека, а ты стоишь истуканом! — кричу, защищаясь, и отталкиваюсь от него.

Вот только не отпускает, придавливая ближе и крепче.

— А я уже решил, что врать ты совсем не умеешь.

— Я не вру. — упираюсь ладонями ему в грудную клетку, но и это меня не спасает.

Впервые чувствую себя такой слабой, беспомощной, беззащитной. Впервые хочу сбежать и разреветься, как самая обычная девчонка.

Усиливаю напор и отворачиваюсь.

— Врёшь, Диана.

— Если ты ещё раз назовёшь меня Дианой!.. — гаркаю, сразу забыв об обиде и неловкости, прибивая его бешеным взглядом.

— Вот так надо. — выбивает хрипло.

Втягивает в рот мою нижнюю губу, посасывает её и проводит языком, а у меня кружится голова. Бляха… И ноги подкашиваются.

Забрасываю руки на его шею, чтобы не грохнуться на землю.

Егор сжимает меня так крепко, что рёбрам становится больно, а грудь, даже несмотря на плотную ткань экипировки, расплющивается о его грудину. Соски ноют и горят. Пружина внизу живота растёт и накаляется. Вдавливаю пальцы в его затылок, и из моего горла вырывается тихий стон удовольствия. Парень вбивается языком мне в рот и тут же поддевает мой. Интуитивно касаюсь его в ответ. Обвожу его по кругу так же, как и он секунду назад.

Наши языки будто своей жизнью живут. Знакомятся, едва касаясь. Танцуют. Пробуют. Изучают.

Одна его ладонь поднимается на лопатки, а затем и выше. Кончики пальцев гладят голую кожу на шее. Перебирают пряди волос. Ласкают затылок. Бугор вжимается как раз в то место, где плавит мой самоконтроль пружина зародившегося желания.

По коже пролетает лавина из мурашек. Я начинаю дрожать под его напором, когда он сильнее сдавливает пальцы под волосами и втягивает мой язык в себя.

Я горю… Сгораю… Я не могу остановиться, даже когда заканчивается кислород. Втягиваю воздух носом, но этого недостаточно. Во рту столько слюны, что ещё немного и она начнёт вытекать, а возможности сглотнуть её у меня нет.

Егор прихватывает зубами влажную плоть, а потом вдруг резко отстраняется, разжимая объятия.

У меня появляется возможность вдохнуть и проглотить, которой я тут же пользуюсь. Еле держусь на ногах, глядя на его мокрые губы, расширенные зрачки, то сжимающиеся в кулаки, то распрямляющиеся пальцы. Тяжело вздымающуюся и с грохотом опадающую грудную клетку.

Я и сама жадно хватаю воздух, но его будто всё время мало. Не хватает. Губы горят и колит иглами. Обвожу их языком.

— Блядь, Дикарка. — уничтожает разделяющее нас расстояние и сжимает пальцами подбородок. — Никогда больше этого не повторится. Удали мой номер. Не звони. Не пиши. Забудь. Найди себе нормального. Без тараканов в голове. Держи своё слово.

— Почему? — выпаливаю, стараясь отвести глаза в сторону, но он будто гипнотизирует меня, не давая этого сделать. — Я же нравлюсь тебе, Егор.

— Когда нравятся, то ходят за ручки и едят мороженное. Я этого делать не собираюсь. Я хочу тебя только трахать, но если сделаю это, то потеряю дружбу, которой дорожу. Я не играю в любовь или отношения. Ясно?

— Ничерта мне не ясно! — гаркаю, вырываясь не только из поля его гипнотического взгляда, но и из жёсткой хватки. — С чего ты вообще решил, что мне нужна любовь или отношения? Меня тянет к тебе, не буду отрицать. И тебя ко мне. Я же вижу. Есть симпатия, но не больше того. То, что ты не вызываешь у меня приступ тошноты и желания втащить, совсем не значит, что я в тебя влюблюсь!

Он вытаскивает сигарету. Закуривает. Делает тягу. Выпускает дым и только после этого смотрит на меня.

— И чего ты хочешь от меня? Что предлагаешь?

— А чего хочешь ты?

— Тебе лучше этого не знать. — ухмыляется одним уголком губ, затягиваясь никотином.

— С тем, что ты хочешь меня трахать, и так всё ясно. Что ещё? Твои условия?

— Кх-кхм. — то ли кашляет, то ли раздумывает над моим вопросом. А вот когда щурится, мне становится реально страшно. — Условия для чего, Дикарка? Что ты хочешь от меня? Быть вместе? Парой? Не вариант. Или тупо секс? Тоже так себе, потому что ты даже целоваться не умеешь, а значит, у тебя его никогда не было.

Блядь, что же я творю? Только сейчас до меня доходит, что я понятия не имею не только о том, чего прошу, но и чего хочу. Выглядит это так, будто я предлагаю ему секс на его условиях только потому, что он не вызывает у меня отвращения. Я просто не хочу, чтобы он уходил. Мне нравится быть рядом с ним и его поцелуи.

Точнее, единственный поцелуй. Мой, вашу дивизию, первый поцелуй.

Сама не понимаю, что делаю, когда начинаю пятиться назад. Улыбка, изгибающая чувственные мужские губы, становится шире и… опаснее. Он надвигается на меня с грацией хищника. Только когда упираюсь спиной в стену, понимаю, что оказалась в ловушке, в которую сама себя и загнала. Северов вдавливает меня в неё, вжимаясь стальным телом в моё. Руками упирается по обе стороны от головы, нависая надо мной.

— В том-то и проблема, Ди. Ты сама себя не понимаешь. Ты хочешь совсем не того же, чего хочу я. Давай раскидаю по пунктам. Любовь не нужна никому из нас. Так? — киваю, тяжело сглотнув. — Хорошо. Отношения типа прогулок по парку, посиделок в кафе и поцелуев под луной нас тоже не интересуют. Так?

— Так.

— Отлично. Поехали дальше. Чего тогда ты ждёшь, если тебе это не надо? Целоваться часами? Вот это не устраивает меня, потому что поцелуи ведут к последнему варианту. Остаётся только трах. Тебя устроит, что я собью тебе целку, периодически буду наведываться, когда мне приспичит, а потом забывать о тебе до следующего раза?

— Зачем ты так говоришь? — пищу, чувствуя себя полной дурой.

— Затем, что я такой и есть. Единственные отношения, которые у меня могут быть — секс. В основном единоразовый. Есть пара постоянных любовниц, которых устраивает расклад, который я озвучил тебе. А тебя он устраивает?

Сдерживая слёзы, сжимаю зубы и с яростью отталкиваю его от себя. Размахиваюсь и опускаю ладонь на его щёку со звонким хлёстким звуком. Улыбка вмиг слетает с его красивого лица, которое тут же искажает страшная гримаса, а глаза становятся как у какого-то маньяка из фильма.

Он прикладывает ладонь к красному отпечатку, а потом вытирает пальцами кровь из разбитой губы. Внимательно смотрит на красные мазки, а затем перебрасывает взгляд на меня и шипит:

— Лучше беги, Диана.

И я бегу.

Почему она? Почему, мать вашу, она?!

Дерьмовая идея и самая большая моя ошибка за многие годы: ехать к Диане ночью, пьяным и возбуждённым.

Как только она срывается с места с тихим вскриком, шагаю за ней, наращивая скорость.

Какой-то долей мозга понимаю, что должен остановиться, но в таком состоянии моя жажда крови и желание причинить кому-то боль не поддаётся контролю.

Стоит потерять девушку из виду, перехожу на бег. Превращаясь в животное, действую исключительно на инстинктах.

Сосредоточиваюсь на слухе. В ночной тишине её шаги несутся эхом.

Как только настигаю, ловлю за предплечье, резко разворачивая на себя. Без жалости злобно впиваюсь в губы, всасываю, кусаю, давлю на её стройное и, оказывается, такое хрупкое тело, оставляя отметины от пальцев. Вбиваюсь каменным стволом в лобок, вынуждая её трястись от страха и одновременно желания. Врываюсь языком в рот, но она сжимает зубы, снова пуская мне кровь. С такой силой отшвыриваю от себя, что девчонка еле удерживается на ногах.

Опять кровь… Второй раз за пять минут она делает то, что вызывает во мне неконтролируемую ярость. Я изо всех сил стараюсь с ней бороться, но проигрываю. Сжимая кулаки, шагаю к Дикарке. Она отступает. Пугаю её. Смотрю прямо в глаза.

В её глазах страх. Нет, не страх. Там ужас. И слёзы.

Её глаза… Синие… Яркие… Необычные…

Те самые, в которых я утопал. Которые смотрели на меня так, как ни одни другие.

— Блядь, блядь, блядь… — долблю, сжимая ладонями голову, пытаясь сдержать свою поганую сущность.

Взгляд на окровавленные губы. Два шага назад.

Моя кровь… Её… На губах, которые касались с такой нежностью и неуверенностью… Из-за меня… в крови…

Нельзя трогать Диану. Нельзя делать ей больно. Её нельзя ударить, сжать до синяков, трахать до боли, кусать до крови. Только не её.

Она всего лишь запутавшаяся девчонка, которая не может разобраться в себе. Милая. Потерянная. Невинная.

Обеими руками хватаюсь за эту мысль. Вгрызаюсь в неё зубами.

Невинная… Нельзя…

Она не из тех девиц, согласных на всё. Я никогда не делаю больно тем, кто не хочет этого хотя бы на подсознательном уровне. Ди не такая.

— Егор? — сипит вполголоса, подходя ближе.

— Не подходи ко мне, дура, блядь! Уходи, Ди! Беги!

Сам иду назад, пока не чувствую твёрдую поверхность под спиной. Скатываюсь по ней, разрывая футболку и царапая кожу. Цепляюсь трясущимися пальцами в волосы, не прекращая борьбы с своей сущностью, чтобы не сделать больно Диане.

— Что с тобой? — трещит она, присаживаясь на корточки напротив меня.

— Блядь, Ди, уходи! — рявкаю, но вынуждаю себя не двигаться, сгребая волосы в кулаках. — Я не хочу опять это делать. Не с тобой!

— Что делать, Егор? Что происходит? Чем тебе помочь? — тарахтит, а в голосе реально переживание.

Вскидываю на неё взгляд, а в ответ она только опускается на колени и вцепляется в мои руки, разжимая пальцы. Заставляет отвести их в стороны. Обхватывает лицо ладонями и смотрит прямо в глаза. Никакого ужаса в ней больше нет, но влага никуда не исчезла. Как и страх.

— Егор, что я могу сейчас сделать? — проводит дрожащими пальцами по скулам. Гладит. Успокаивает, как дикого зверя. — Пожалуйста, скажи мне.

— У-хо-ди. — шиплю по слогам, но вразрез со словами не пытаюсь её оттолкнуть.

Закрываю глаза, чтобы не видеть жалости на её лице.

Я говорю ей гадости, делаю больно, а она жалеет меня. Что за девчонка?

С закрытыми глазами я не могу ничего видеть, но чувствую, как она подползает ближе и обнимает за плечи. Прикладывается щека к щеке и шепчет тихие успокаивающие слова в ухо, гладя по спине.

Понимаю вдруг, что приступ жестокости отступил. Впервые за годы, которые я с этим борюсь.

Меня начинает трясти. Сжимая челюсти, толкаю жёстко:

— Держись от меня как можно дальше. Не только сейчас. Всегда.

— Не могу, Егор. — качает головой, опустив её вниз. — Я не могу тебя оставить в таком состоянии. До моего дома совсем немного. Пойдём туда. Пожалуйста.

Поднимается, протягивая мне руку.

Вскидываю на неё потерянный взгляд.

— Ты боишься меня?

— Сейчас нет.

— А до этого боялась?

Она опять опускается на колени и ловит своими пальцами мои. Не только её руки дрожат, но и мои тоже. И всего трясёт.

— Да.

— А хоть можешь представить, что я хотел с тобой сделать? — рычу, вырываясь из её пальцев.

— Нет.

Лучше бы знала и сбежала, сверкая пятками.

— И ты всё равно приглашаешь меня к себе домой, где не будет никого, кроме нас. Ты вообще о последствиях думаешь?

— Я думаю о том, что не могу сейчас просто уйти и оставить тебя в таком состоянии одного. К тому же я понимаю, что…

Переводит дыхание и падает задницей на асфальт рядом со мной. Дышит тяжело и часто. Пальцами перебирает мелкие камушки, которые находит на земле.

— Что, Ди? — разрушаю молчание, поворачивая на неё голову.

— Что ты изменился в тот момент, когда я ударила тебя. Ты же из-за этого так взбесился, да? Из-за удара?

Блядь, и что мне сказать? Признаться, что у меня срывает башню, как только кто-то поднимает на меня руку или пускает кровь? Может, хоть тогда она поймёт, что чем дальше от меня она будет, тем безопаснее?

— А знаешь, Егор, не отвечай. Я и так знаю, что причина в этом. Сейчас тебе лучше? — цепляет взглядом, будто мысли прочесть пытается.

Всё, что могу сделать — облегчённо выдохнуть, понимая, что меня реально отпустило. Раньше такого никогда не было. Мне не удавалось остановить приступ ярости, не выплеснув её на ком-то. Мне есть определение — садист. Как и мой отец. Но я стараюсь с этим бороться, срываясь только во время секса с теми, кто готов это принять. Бывает, что перебарщиваю, но удаётся обойтись без критических последствий. Пока удаётся…

Опять смотрю на Диану, которая не отводит от меня синих глаз, ожидая ответа, который я не могу ей дать. Не могу признаться в том, что я чудовище, пусть и стоило бы.

— Я в норме, Ди. Иди домой, а я вызову такси.

— Егор…

— Серьёзно, Дикарка, рядом со мной ты никогда не будешь в безопасности.

— Послушай, — поднимается на ноги, снова предлагая мне руку, — я верю, что ты ничего мне не сделаешь. Теперь, когда ты успокоился. К тому же у тебя спина разодрана. Давай хотя бы обработаю царапины и дам какую-нибудь футболку, чтобы ты переоделся.

Очередная не самая лучшая идея за последние пару дней, но я встаю следом за ней, сжимая дрожащие пальцы.

После приступа и спада адреналина даже ноги трясутся. Чтобы не грохнуться, сжимаю ладонями плечи Дианы. Она поднимает на меня голову и почти плачет. Её не меньше меня колотит.

Сгребаю её в охапку, чтобы успокоить. Прижимаю голову к своему плечу и глажу по волосам и шее.

— Прости, Ди. — выдыхаю в макушку. — Поэтому я сказал, что у нас ничего не может быть, несмотря на симпатию. Рядом со мной слишком опасно. Я опасен. Для тебя.

— А для других? — отрывает голову, глядя в глаза.

Видимо, она не шутила, когда сказала, что предпочитает видеть глаза собеседника при разговоре.

Меня пугает то, что я думаю, что хотел бы наплевать на все запреты, правила, собственные установки, чтобы хотя бы попробовать построить нормальные человеческие отношения. С ней. Но я не имею на это права. Ладно, сегодня мне удалось сдержаться. Но где уверенность, что я не сорвусь завтра или через неделю? Её нет. Мне стоило бы и дальше гнуть планку и вести себя как скотина, но вместо этого отвечаю:

— Я трахаю только тех, кто знает, на что идёт. Тех, кто пусть и подсознательно, но хотят жестокости. Это не про тебя. И дело даже не в том, что ты девственница, а потому что ты не такая.

— Ты меня не знаешь, Егор. — шуршит одними губами.

Опускаю ладонь сзади на её шею, вожу большим пальцем от горла до подбородка.

— Я чувствую это желание в людях. В тебе его нет.

Она мягко высвобождается из моих объятий и берёт за руку. Разрешаю ей это сделать, потому что её прикосновения изнутри согревают. Молча иду за ней к дому. Она открывает дверь и скидывает обувь. Делаю то же самое и иду следом.

— Егор, подожди в ванне. — головой указывает на дверь. — Я быстренько загоню байк и займусь твоей спиной. Если надо, можешь пока искупаться.

С этими словами выходит, оставляя меня одного.

Свалить бы мне по-хорошему, но я опять делаю то, чего не должен. Вхожу в ванну, стягиваю футболку, морщась от боли. Поворачиваюсь спиной к зеркалу, рассматривая длинные кровавые полосы на коже, испачканные кровью джинсы.

— Пиздос. — буркаю, стягивая штаны вместе с боксерами и вставая под душевую лейку.

Вода пусть и не горячая, но кожу на спине жжёт до боли. Сжимаю кулаки и зубы, глядя на розовые потёки, скользящие по ногам на светлый мраморный пол.

Что же я вытворяю? Почему стоило услышать голос Ди и вместо того, чтобы отказать ей во встрече и устроить секс втроём, выставил обеих девах и рванул к ней? Нахрена рассказал, какой вижу её? Зачем вообще намекнул на какие-то отношения? Для чего признался, что она мне нравится? Надо было просто продолжать быть мудаком. Вот только проблема в том, что несмотря на то, что больно я ей всё же сделал, я смог держать себя в руках и подавить ярость, чтобы не довести начатое до конца. Из-за неё.

Эта девчонка не перестаёт меня удивлять. Я столько дерьма натворил, а она вместо того, чтобы послать меня на хрен или сбежать, успокаивала меня. Жалела, как маленького ребёнка. Привела в дом, понимая, какие последствия это может иметь. И я понимал, но всё равно пошёл за ней, потому что, блядь, не хотел отпускать. Не хотел возвращаться в пустую квартиру. Не хотел ехать обратно в бар или к Кате — второй своей постоянной любовнице, чтобы спустить оставшееся напряжение.

Громкий стук в дверь вырывает меня из оцепенения. Поднимаю голову и нервным движением провожу пальцами по мокрым волосам.

— Егор, я принесла одежду. Жду под дверью.

Смываю кровь и обматываю бёдра полотенцем, чтобы не заставлять Диану долго ждать. Надо покончить с этим как можно быстрее и свалить.

Открываю дверь и сталкиваюсь лоб в лоб с Дикаркой. От удара она отлетает назад. Ловлю её за талию, автоматически прижимая к груди. Её сердце колотит с такой дурью, что вибрациями по моим рёбрам отдаёт. Её дыхание рваное, поверхностное, шумное. У самого за грудиной бунт разворачивается. Вдыхаю её запах, который всё ещё не могу распознать. Ползу ладонями вниз по спине.

— Ты реально под дверью караулила? — выталкиваю, пока не натворил глупостей.

— Не-а, — отбивает, тряхнув волосами. Щекочет мою кожу. — думала, что ты не слышал. Собиралась ещё раз постучать.

Пробегает пальцами по мышцам на грудине, а я еле сдерживаюсь, чтобы не застонать в голос от её неопытных, но смелых действий.

— Ди, — перехватываю её запястье, — я серьёзно говорил. Не стоит нам даже начинать.

— Я же нравлюсь тебе. Не только из-за секса. Я тоже могу кое-что замечать, Егор. — шелестит, зацепив глазами.

Нравится? Не просто нравится. Меня к ней тянет. Непреодолимо. Ненормально. Невозможно. Аномально.

— Блядь, Дикарка… — толкаю на выдохе, делая шаг назад. — Нельзя нам. — вхожу в ванну, но не спешу закрывать дверь. Стоило бы, знаю. — Диана, — скрипит зубами, но больше ничем себя не выдаёт, — после всего, что ты видела и что я сделал, неужели тебя это не пугает?

Прикрыв веки, поджимает губы, трёт пальцы друг об друга, глубоко вдыхает.

— Пугает. Мне в жизни не было так страшно, но… Егор, я не могу с этим бороться. Меня к тебе как магнитом тянет. Я стараюсь сопротивляться, но не выходит. Что мне с этим делать? — бомбит хрипло и только после этого признания открывает глаза, глядя прямо в мои. — Что? — последнее уже с очевидным отчаянием.

Хотел бы я и сам знать ответ на этот вопрос. Я понятия не имею, как выкручиваться из этой ситуации. Погано уже то, что приходится сдерживать себя. Но вот как не подпускать к себе Ди, когда хочется снова поцеловать, обнять, ощутить её вкус и запах? Без понятия.

— Сейчас я оденусь и уйду. Больше мы никогда не встретимся. Никаких звонков, смс, разговоров.

Она прихватывает зубами нижнюю губу до побеления и кивает.

— Хорошо. Только я сначала обработаю царапины, и мы разойдёмся в разные стороны.

Не отвечая, закрываю дверь и натягиваю шмот. Загребаю кислород до предельной отметки. Позволяю девушке смыть опять выступившую кровь, промыть перекисью и залепить пластырями самые глубокие раны. Делает она всё это в гробовой тишине, нарушаемой только нашим нестабильным дыханием и моим шипением.

— Извини. Я стараюсь осторожнее, но у тебя вся спина разодрана.

— Нормально. Это мелочи.

По сравнению с её руками на моей коже и дыханием на затылке. Вот это уже серьёзно. Крепко по шарам бьёт. Скрежеща зубами, выдерживаю всю процедуру лечения. Как только Дикая оповещает об окончании, подскакиваю на ноги и натягиваю футболку, которую она притащила. Не оглядываясь, иду на выход. Уже у двери она меня окликает. Сворачиваю пальцы в кулаки. Выдаю оборот на сто восемьдесят градусов.

— Что ещё? Мы договорились.

— Твои вещи. — суёт мне в руки пакет.

Блядь, и думать о них забыл.

— Спасибо. — буркаю, намереваясь как можно скорее уйти, потому что искушение слишком велико.

Она сняла мотоциклетную форму и теперь на ней короткие шорты и обтягивающий топ.

— Егор.

— Что опять?

— Нам придётся ещё раз встретиться, чтобы ты отдал мне одолженные вещи. Это Андрея. Не думаю, что сможешь вернуть их через НикМака.

Блядь, и об этом я тоже не подумал. Стоит кивнуть и свалить, но в голову снова лезет мысль, которой быть не должно.

— Твои знают, что ты в городе?

— Когда узнают, то я труп. — растягивает персиковые губы в невесёлой усмешке. — Думала, что успею вернуться, пока все спят, но Тима спалил и уже заложил меня Андрюхе. Так что можешь не волноваться, больше ты меня точно не увидишь.

Не моё это дело, конечно, но опять меня не в ту степь несёт. Не хочу, чтобы ей влетело.

— Андрюха сможет тебя прикрыть перед остальными?

— Если захочет, то сможет, но что я ему скажу? Не могу признаться, для чего уехала ночью. Он не поймёт.

Я с ним мало общался, но тот разговор за сигаретой многое мне прояснил. Он заметил, что нас с Дианой тянет друг другу, пусть и не сказал прямо.

— Нехило вляпались мы с тобой, да, Дикарка? — поднимаю вверх один уголок губ.

— Почему мы? Ты здесь не причём. Ты собирался уходить, так иди, Егор. Я и так уже достаточно говна натворила, мне его и разгребать. Ещё и наговорила тебе кучу всего. Я сама не знаю, чего ждала и хотела. Сначала просто хотела понять, а потом… Сама не понимаю в какой момент начала думать, что у нас могло бы что-то быть. Ты прав, нам не стоит даже начинать, пока всё не зашло слишком далеко.

— Ты всегда такая прямая? — хриплю, шагая к ней.

— В основном.

— Что же ты творишь со мной, Ди? Как тебе удалось всего за несколько часов сорвать мне башню? Почему не отпускаешь?

— Я не держу тебя.

— Держишь.

Ставлю взрыв на таймер, сжимая её в объятиях и обжигаясь губами.

Начало, которое стало концом

Время…

Оно замирает. Оно летит мимо. Оно теряет свой ход. В тот момент, когда я касаюсь губ Дикарки, мы оказываемся вне времени. Вне пространства. Вне реальности. Мы за пределами запретов и страхов. За пределами сомнений и обид.

Есть только мы и поцелуй, который останется в нашем с ней мире, в то время как мы вернёмся в реальный.

Я не могу оторваться от неё. Не могу отпустить. Не могу перестать касаться. Всю силу воли трачу на то, чтобы не прижиматься к ней максимально и не сорваться.

Руки исключительно на спине. Веду ладонями от талии до лопаток. Прикосновение к голой коже разливается по ней мурашками. Трогаю их подушечками пальцев, продолжая лизать её губы.

Она цепляется пальцами в мои плечи, царапая короткими, но острыми ногтями. Тихо стонет, когда ныряю языком в её рот. Отвечает смело, пусть и неумело. Учится очень быстро. Если бы не знал, что я украл её первый поцелуй, то и подумать не мог бы, что ещё пару часов назад эта девушка не умела целоваться. С каждой секундой её уверенность растёт, как и моё желание, но я держусь, чтобы не натворить дел.

В который раз нарушаю собственные правила и сдаюсь ей. Пиздос, как меня от неё прёт. Знаю, что должен остановиться. Знаю, что должен уйти.

Сердце гремит. Кровь бежит по венам на предельной скорости. Дыхания не хватает. Если я немедленно не отпущу её, то оба задохнёмся от нехватки кислорода.

Сжимаю руки на тонкой талии и отодвигаю её от себя. Одновременно воздух хватаем. Им же захлёбываемся.

Надо валить. — мелькает в голове, но вместо этого опять притягиваю Диану ближе.

Глаза в глаза. Чётко и бесстрашно. Не разрывая зрительного контакта, она прикусывает мою нижнюю губу, оттягивает, гладит мокрым языком.

Заводит, сука, до безумия её прямота. Несмотря на то, что упираюсь горящим членом вниз её живота, самоконтроль удаётся удерживать.

— Отпусти меня, Дикарка. — выдавливаю ей в рот.

Слишком слабая это попытка, потому что сам продолжаю сдавливать её нежное и хрупкое тело.

Она убирает руки с моих плеч и сползает ладошками на ключицы.

— Только если и ты меня отпустишь.

Опускаю руки вдоль тела. Мы не прикасаемся друг к другу, но никто из нас не уходит.

Это нереально сделать, и мы оба это понимаем. Не физически держим. Ментально, душевно, внутренне, телепатически. Намного глубже эта связь. Не там, где её можно найти и разорвать.

Не шевелимся. Только лёгкие пашут на износ, а дребезжащие сердца эхом разносят стук по комнате.

Кто из нас сдастся первый? Кто сделает шаг? Вот только куда? Назад или вперёд? В одну сторону или в противоположные?

Ну почему, мать вашу налево, я не могу просто взять себя в руки и уйти? Должен…

Шаг. Мой. Её. Навстречу. Её руки на моей шее. Мои на её бёдрах. Сжигаем расстояние. Встречаемся губами. Сплетаемся языками.

Давлю одной рукой на поясницу, а второй поднимаюсь выше, на шею, под волосы. Сжимаю затылок, вынуждая прогнуться. Толкаюсь языком до конца. Гладит в ответ. Ласкает. Прикусывает. Заводит, сучка, до безумия. Доводит до края. Толкает в пропасть. Сгораем мы в этом пламени.

И реально сгорим, если не остановимся, потому что я уже на грани. Понимание, что мы с ней одни в огромном доме, и она не станет останавливаться или тормозить меня, если я сейчас предложу подняться в спальню, плавит мой мозг и нить контроля. Пусть сейчас я держусь, но не уверен, что не превращусь в животное, как только исчезнут шмотки.

— Хватит, Дикарка. — толкаю ей в рот, но вместо этого её язык скользит в мой.

Блядь…

Слюны выделяется столько, что она сползает с края губ и течёт по подбородку Дианы. Ловлю её языком и заталкиваю обратно, одновременно сглатывая свою. Ди повторяет моё действие. Срываю руки с её тела и упираюсь спиной во входную дверь, тяжело дыша.

Вот только опять не покидаю зону повышенной опасности. А эта синеокая Демоница опять впечатывается в моё тело.

— Бля-я-ядь… — выстанываю на выдохе, прижимая её к грудной клетке.

Она пропускает свои руки под моими и обнимает за спину, опустив голову на плечо, тихо шепчет:

— Что нам с этим делать?

Забиваюсь воздухом. Глажу ладонью по волосам. Перебираю чёрные пряди.

— Не знаю, Дикарка. — блядь, я реально не знаю, как мне уйти. Как отказаться от неё. — Но мы должны. Мы не можем быть вместе. Ничего не выйдет.

— Почему, Егор? Из-за твоих приступов? — голова вверх, взгляд в глаза.

— Это не просто приступы, Диана. — напрягается, но опять не возражает. — Я не могу себя контролировать. Не могу сдерживать. Когда это случается, мне надо сделать кому-то больно, чтобы избавиться от ярости.

— Но сегодня ты смог. — шуршит, касаясь тёплыми влажными губами к уголку моих.

Смотрю на её искусанные губы. Провожу по ним подушечками пальцев. Девушка хмурится, вижу, что ей больно.

— Не совсем.

— Егор… — затыкаю ей рот, на секунды прижимаясь губами.

— Нельзя нам, Ди. Я опасен. Я могу… Нет, не просто могу, я сделаю тебе больно, потому что не умею по-другому. Я озверею в самый неподходящий момент, и тогда уже ничего нельзя будет исправить.

Я не говорю ей о том, что случится это как раз тогда, когда я должен буду быть как никогда сдержанным и нежным, чтобы лишить её невинности.

Блядь, да какого дьявола я вообще об этом думаю? Не стану я ей целку сбивать. Нет у меня на это права.

Отпускаю тяжёлый выдох. Она сильнее сжимает замок из своих рук на моей пояснице, будто чувствует, что я собираюсь уйти.

— Побудь со мной ещё немного. Хотя бы сегодня, а потом… Обещаю, что никогда больше не побеспокою тебя. Только до утра. Пожалуйста.

Близнецы говорили мне, что она пацанка, оторва, ненормальная. Но почему-то я не вижу её такой. Она милая, нежная, маленькая девочка, которая хочет любви. Любви, которую я ей дать не способен.

Опять смотрю на неё, понимая, что не могу отказать ей сейчас. И вообще не могу. Пусть у нас будет эта ночь, а потом я сделаю всё, чтобы больше никогда с ней не встречаться. Если придётся, то разорву дружбу с Ником и Максом, как бы сильно не дорожил ей, потому что вдруг понимаю, что Дикарка для меня важнее.

Блядь, да как? Как, мать вашу налево, это возможно?

"Когда душа приходит в наш мир, она разделяется на два тела"- всплывает откуда-то из глубин подсознания, как ответ на все вопросы.

Не может этого быть. Просто не существует второй половины для такого, как я.

Сильнее сдавливаю её плечи, понимая, что у нас реально ничего не может быть, кроме этого момента. Мне придётся уйти раз и навсегда. Я никогда не смогу сделать ей больно, но проблема в том, что когда накатывает ярость, это — уже не я. Это — монстр, которому плевать, кто перед ним.

— Ты останешься до утра? — смотрит с мольбой в глубоких синих глазах.

По сути, уже утро, и мы оба это понимаем, когда смотрим на часы, висящие на стене.

— Останусь, Ди. Надо ещё решить вопрос с твоими, чтобы тебя не пришибли. — высекаю с улыбкой, а внутри вою.

— Тогда это решило бы все наши проблемы. — её улыбка тоже вымученная.

И она понимает, что наше начало станет концом.

— Набери Андрея. — командую коротко, отодвигая её, но не переставая касаться.

Не могу, блядь, остановиться. Сука, как же мне сейчас стрёмно. Не только своего внутреннего монстра боюсь, но и чувств и мыслей, которых не должно быть.

— Что я ему скажу? Он меня по стене размажет.

— Я сам поговорю. — её глаза удивлённо округляются, а в зрачках страх и сомнение. — Не бойся, о нас ничего не скажу. — веду пальцами по её скуле. — Давай, Дикарка, доверься мне.

Она вытягивает из кармана телефон, разблокирует графическим ключом и набирает номер брата, передавая мне мобилу дрожащими руками. Зажимаю между ухом и плечом и снова притягиваю девушку к себе. Пока в трубке идут гудки, целую.

— Наконец-то, Даня! — рявкает Андрей мне в ухо.

Прикрываю ладонью микрофон и толкаю еле слышно, обращаясь к Диане:

— Я выйду. Покурю и пообщаюсь. Всё будет гуд.

Она кивает. Через силу отрываюсь от неё, выходя на свежий воздух. Прежде чем вытащить сигареты, говорю в трубу:

— Андрюха, это Егор.

Знаю, что идея далеко не самая лучшая, но просто не имею ни малейшего понятия, как иначе прикрыть Ди. К тому же это наша последняя с ней встреча.

— Какого хрена у тебя её мобила? — рычит он.

Подкуриваю. Затягиваясь.

— Она сейчас со мной. — выдыхаю вместе с дымом.

— Блядь, как это понимать? Какого хера вы делаете ночью вместе?

— Андрей, послушай меня сейчас, не перебивая, пожалуйста. Скажу как есть, чтобы ты ничего себе не надумал.

— Егор, блядь, если ты её…

— Нет. И не трону. — обрубаю после новой затяжки. — На озере между нами кое-что произошло. И тогда, на пляже, ты всё правильно понял. И ночью я уехал из-за неё. Она рванула за мной, потому что хотела ответов. Она их получила. Ты сам сказал, что Диана не ребёнок и знает, что делает.

— И что же она делает? — шипит злобно.

— Пытается разобраться в себе и в том, что между нами. Не перебивай. — толкаю, когда он собирается что-то сказать. — Я объясню. То, что я сказал тебе — правда. У нас ничего не может быть, потому что я не собираюсь заводить отношения вообще с кем-либо. Она позвонила мне и попросила встретиться.

— И ты сразу рванул к ней?

— Да, рванул, чтобы дать понять, что нихуя не выйдет. Сейчас я верну ей телефон и уеду. — по крайней мере, я на это надеюсь. — Больше мы с ней не пересечёмся. Она всё поняла. Только сделай так, чтобы ей не влетело.

Достаточно и того, что делаю я. Не хочется, чтобы сверху ещё и предки нападали.

— Почему ты защищаешь её, если едва знаешь?

Блядь, очередной отличный вопрос.

— Потому что она запуталась. Сама не понимает, что делает. Дай ей время понять и разобраться. — дым в воздух. Слышу, что и он глубоко затягивается, а потом шумно выдыхает. — Даю слово, что не прикоснусь к ней.

— Я тебя не понимаю, Гора. Ты сам сказал, что между вами что-то есть. Защищаешь. Среди ночи не летят, чтобы сказать, что ничего нет.

— Подловил. — выбиваю с невесёлой усмешкой. — Есть. Но никакого продолжения не будет. Есть причины. И очень веские.

Опускаюсь задницей на ступеньки, складывая руки на коленях.

— Не знаю, какие там у тебя причины, но понимаю. Окей, я её прикрою. Передай Дане, что я еду домой. Если что, родакам скажем, что я уехал, а она попросилась со мной. Тиму заткну, чтобы не ляпнул. И Егор, — задерживаю дыхание, потому что его тон резко меняется, — сделай так, чтобы ей не было больно. Я впервые вижу сестру такой серьёзной. Вижу, что у неё к тебе не просто интерес.

М-да, уж, совсем не просто. Знал бы он…

— Прости, Андрюх, но этого обещать не могу. Иначе не выйдет, хотя я этого и не хочу.

— Блядь… Может, что-то можно сделать с этими твоими причинами? — высекает с явной надеждой.

Понимаю, что он любит сестру и заботится о ней, но удивляет меня то, что он будто насквозь видит не только её, но и меня.

Если бы я только мог хоть что-то сделать со своей животной натурой, то я бы в жизни не отказался от Ди. Но я не могу.

— Соррян, не выйдет. Мне пора.

Сбрасываю вызов, потому что в этот момент из дома выходит Диана и опускается рядом.

Возвращаю ей телефон и передаю слова брата. Закуриваю новую сигарету. Девушка сидит от меня сантиметрах в двадцати, что должно меня радовать, вот только никакой радости нет. Хочу касаться её.

Вытягиваю руку в её сторону, приглашая. Не раздумывая, придвигается ближе, опуская голову на моё плечо. Пока курю, молчим. Глажу подушечками пальцев её плечо. Она водит своими по моему колену.

— Егор, — разрезает хрипло, — это правда конец?

Взгляд в глаза. Отвожу свои в сторону. Сглатываю тяжёлый ком в горле. Сильнее вжимаю в себя.

Если бы я только мог измениться, но я не могу.

— Да, Дикарка. Пойми, что по-другому не получится.

— Может, я всё таки могу чем-то помочь? Что-то сделать, Егор? Или обратиться к врачам, психологам? Я не хочу, чтобы ты уходил. Я не знаю, как такое возможно всего за пару дней, но это уже случилось. Я не хочу отпускать.

— Блядь, Диана… Диана… Диана… — повторяю её имя, как заведённый. — Думаешь, я не пытался? — сжимаю пальцами её подбородок. — Пытался. Много раз. Диана… Блядь… Блядь…

Сука, отчаянием кроет. Орать во всю глотку охота, но не могу себе этого позволить. Если я не умею любить, то что происходит сейчас? Просто симпатия? Притяжение? Нихуя не просто. Но не может же это быть любовью? Нельзя полюбить с первого взгляда. С первого вдоха. С первой улыбки. Не бывает так. Я должен уйти. Должен, но вместо этого ловлю её губы своими.

Целуемся, пока небо не начинает сначала сереть, а потом его не заливает светом от выкатившегося из-за горизонта огненного шара.

Сжимаю руки в кулаки у неё на спине, собирая в них всю решимость свалить, но всё равно продолжаю обнимать и ласкать губами и языком.

Пространство разрывает рёв мотора.

А вот и Андрюха.

Отстраняюсь от Дикарки, но она цепляется руками в футболку и плечи. Губами в мой рот.

Сдавливаю её предплечья и отрываю от себя, одновременно с этим поднимаясь на ноги.

Прежде чем уйти, бросаю взгляд на её лицо. Лучше бы я этого не делал. Лучше бы не видел слёз в её глазах и прозрачных капель, стекающих по щекам.

— Прощай, Дикарка. — выталкиваю из сжатого до боли горла.

Шаг перерастает в бег, потому что иначе я останусь.

Так надо. Ради неё. Как бы паршиво не было самому, я делаю это, чтобы защитить Диану от самого себя.

Пролетаю мимо ошарашенного Андрея, не проронив ни слова.

— Егор! — летит сзади её крик.

Не останавливаюсь.

Нельзя.

— Прости, Ди, но так надо. Так лучше. Для тебя.

Ненавижу совпадения

Три месяца спустя

— Даня, вечером всё в силе? — толкает Денис, нагоняя меня на парковке института.

— Ессена. Что за вопрос? — отбиваю, косясь в его сторону, но не притормаживая.

Мне срочно надо сесть на Кавасаки, выехать на трассу, набрать предельную скорость и проветрить голову.

— За тобой заехать? — спрашивает Ден, подстраиваясь под мой шаг.

— Сама доберусь. Не парься. Встретимся на месте в девять.

— Ок.

— Пока.

— Пока.

Быстро натягиваю шлем и завожу мотор, пока он не завёл старую песню. Знаю, что нравлюсь ему, но сразу дала понять, что мы можем только дружить. После истории с Егором я поняла, что мне надо завести новые знакомства вне круга семьи, чтобы не свихнуться к чертям собачьим. Из-за этого парня я отдалилась от НикМака, потому что знаю, что они продолжают общаться. А я не хочу ничего о нём слышать.

В то утро, когда он ушёл, я проревела почти весь день, потому что мне было, как никогда раньше, не просто обидно, но и больно. Я и до этого знала, что от любви нельзя ждать ничего, кроме боли, но благодаря Егору убедилась, что нельзя позволять себе влюбляться.

Я не отрицаю, что умудрилась влюбиться в него всего за несколько часов, потому что умею здраво мыслить. Глупо не признавать очевидного. Но больше никогда такого не повторится. У меня новая жизнь. Я поступила в институт. Стараюсь подстраиваться под окружающих, чтобы завести себе друзей, а в будущем, возможно, и отношения, но пока все парни, которые подкатывали ко мне яйца, вызывают те же реакции, что и их предшественники. Омерзение и тошноту. Предпринимала я попытки себя перебороть, но не могу. Не выходит. Это сильнее меня.

Покидаю территорию города. Выкручиваю газ. Несмотря на тёплую одежду, пробирает до костей. В середине октября сильно не погоняешь, а скоро и вовсе придётся ставить байк на зимовку в гараж, а я так не люблю с ним расставаться. Придётся ездить с кем-то из братьев на машине, потому что прав у меня нет. И вообще, я ненавижу машины, пусть на это у меня есть веские причины, как и с входом в воду.

Все мои фобии вытекают из одного эпизода в далёком прошлом. Вода, машины, любовь… Всё в одной куче. Помойной и вонючей.

Надо было выбрать универ поближе к дому, чтобы можно было ходить пешком. Вообще-то я его и выбрала, но потом, пока не поздно, перевелась в другой, на факультет психиатрии. Думаю, причины этому решению озвучивать не надо. Глупо, конечно, учитывая то, что Северов остался в том летнем дне. Но желание понять его приступы осталось со мной.

Никто, кроме Андрея, так и не узнал правду о том, что случилось на озере и после. Я просто не могла молчать, поэтому, давясь слезами, рассказала ему всё от начала до конца. Даже о том, как Егор набросился на меня, как кусал, как оставлял синяки, на что брат только ответил, что теперь ему всё ясно.

Ему, но не мне. Я до сих пор не понимаю, почему Гора даже не дал нам шанса.

Смотрю на время. Тяжело вдохнув, разворачиваю байк в сторону города, потому что у меня ещё встреча, а потом мы с Деном идём в ночной клуб. Мне надо развеяться как следует, потому что на выходных меня ждёт очередное исследование по психологии.

Братья уже полтора месяца смеются над тем, что я провожу не только вечера, но и выходные за книжками, компом, трудами докторов психологических наук, но я только тычу им факи и посылаю словами. Раньше меня дома днём с огнём не сыщешь, а сейчас не выгонишь оттуда.

Сама не знаю, чего я хочу этим добиться, но во чтобы то ни стало решила разобраться в причинах не только поведения Егора, но и в своих проблемах.

Только Андрей постоянно хмурится и внимательно наблюдает за мной, будто может что-то упустить. С того дня мы больше не разговаривали о случившемся, но он перестал относиться ко мне как к маленькой, поставив на одну ступень с собой. Что немаловажно, потому что в нашей семье он самый взрослый не только по возрасту, но и по разуму.

Входя в кафе, сразу нахожу глазами нашего профессора. Она специалист по расстройствам личности. Написала шесть диссертаций на эту тему.

Встречаемся мы здесь потому, что на первом курсе изучаются только азы психологии, а меня интересует совсем другая тема. Сложно было уговорить её встретиться в неурочное время, так ещё и за пределами универа, но, рассказав ей о случившемся и словах Егора, я смогла её заинтересовать.

— Добрый вечер, Маргарита Николаевна. — здороваюсь, занимая место напротив.

— Добрый вечер, Диана. Я много размышляла о твоём рассказе, но что-то не сходится. — хмурю брови, ловя каждое её слово. — СЛР¹ редко проявляется только в одном из аспектов жизни. Обычно люди с таким расстройством доминируют не только во время секса, но и в социуме. Они стараются подавить других, унизить, оскорбить. Тот парень, о котором ты говорила, делал что-то подобное? Старался тебя подавить? Поставить ниже себя? Намеренно напугать? Возможно, ты замечала, что он делает это с другими?

— Нет. Всё было хорошо. Он очень внимательно ко мне относился. Он сам сказал, чтобы я держалась от него подальше, чтобы не сделать мне больно. Если бы не вся эта ситуация, то я бы в жизни подумать не могла, что с ним что-то не так. Он был абсолютно нормальным. — решаю быть максимально откровенной, потому что вся информация, которой я владею, собрана из того, что я сама видела и что говорил Егор. Рассказываю о том, какие варианты развития событий он мне предлагал, чтобы профессор поняла, почему я его ударила. — Только после этого он изменился. Будто другим человеком стал. Глаза, выражение лица, даже тело словно окаменело.

— Хм… — задумчиво тянет собеседница, ставя на стол кружку с кофе. — После твоего удара? — киваю. — Возможно, что дело в насилии в семье или за её пределами. — внутри всё в лёд превращается. Меня заметно перетряхивает, что не ускользает от женщины. Прочитав на моём лице все мысли, она продолжает. — Ты всё верно понимаешь, Диана. Это насилие могло быть как рукоприкладством, так и сексуальным. Причин много, но если он говорил, что срывается во время полового акта, то я склоняюсь ближе ко второму варианту. Обычно люди делают больно другим там, где сами испытывают боль. Понимаешь, о чём я?

— Понимаю. — шепчу побелевшими губами.

Неужели кто-то мог?.. Вот так?.. Я знаю, что в мире дофига больных людей, но никогда не думала, что с толкнусь с ними или с их жертвами.

Жертва…

Какое ужасное слово. Отравляющее. Унизительное. Мерзкое. Грязное. Больное. Жестокое.

По коже липкий ледяной пот растекается. Меня опять передёргивает. Кофта липнет к спине.

Блядь…

— Хорошо. Я стараюсь говорить как можно доступнее, потому что психология очень сложная тема с невероятным объёмом терминов, фобий и расстройств. Если бы я смогла встретиться с ним, чтобы понять, что именно произошло, то нашла бы не только причину, но и путь к лечению. Есть предположение, что так же у него может быть ССР². Но точно можно выяснить, только при личной встрече

— Не думаю, что это возможно. — рассказываю ей всё остальное до того самого момента, как он ушёл. Понимаю, что вываливаю лишнее, но не знаю, что из этого может оказаться важным, а что нет. — Поэтому я и сказала, что вряд ли получится с ним встретиться. Мы не общались с того момента. Не думаю, что могу просто позвонить и попросить приехать к вам.

Сжимаю ледяными руками кружку с кофе, принесённую официанткой, но согреться мне никак не удаётся. Пальцы дрожат. Сердце о рёбра разбивается в кровь. Дыхание стопорится до необходимого для поддержания жизни минимума.

— Ещё одна странность, которая меня привлекла в твоём рассказе — это то, что он старался с этим бороться. Обычно люди с СЛР либо отрицают свою проблему, либо принимают себя такими, решая, что всё это нормально. Теперь я начинаю сомневаться, что это — СЛР. Я склоняюсь к тому, что это приступ неконтролируемой агрессии. Но опять же странно, потому что он осознанно проявляет жестокость во время секса и неосознанно срывается от удара. Возможно, что здесь и то, и другое.

— Он понимал, что делает, но не мог остановиться. — толкаю в попытке защитить Егора, сама не зная почему и от чего. — Он сказал, чтобы я бежала. И потом тоже…

— Хорошо, что он встретил человека, которому не всё равно. — говорит, глядя прямо в глаза. — Думаю, что помочь ему можно. Не знаю, как он старался остановить это раньше, но, очевидно, не помогло. Я готова взяться за это дело, но ты же понимаешь, что он должен сам прийти ко мне? По собственному желанию захотеть избавиться от своей проблемы, а это значит, что если ты хочешь помочь, то придётся найти способ.

— Я всё понимаю, Маргарита Николаевна. Я попробую что-то придумать, но не могу ничего гарантировать.

— Всё в твоих руках, Диана.

Спустя несколько часов, за которые она расписала мне всё по пунктам, я успела раз десять сойти с ума. Не знаю, чего я хотела этим добиться. Просто понять? Я нихера не поняла. Только больше запуталась.

Егор вычеркнул меня из своей жизни, а я не могу просто вернуться в неё как ни в чём не бывало.

Блядь, я же знала, что имеющейся у меня информации недостаточно даже для нормального анализа его состояния, но всё равно уговорила её встретиться, пусть и понимала, что кроме разъяснений ничего не получу.

Невероятно, но один из ведущих психиатров нашей страны готова помочь Егору даже без денег, а я понятия не имею, как воспользоваться этим шансом.

К тому моменту, как встречаемся с Денисом возле клуба, я чертовски злая, ужасно расстроенная, невероятно потерянная и невозможно подавленная.

— Что с тобой? — трещит друг, как только скидываем верхнюю одежду.

— Нихера хорошего. — рявкаю, направляясь сразу к бару.

Мне хочется не просто выпить. Мне хочется нажраться в хлам, чтобы вообще перестать соображать. Отключиться от этой проклятой реальности. Вообще вылететь из неё на хрен и никогда не возвращаться.

Блядь, знаю же, что сама виновата во всём, что происходит со мной сейчас. Я должна была просто отпустить Егора. Выбросить из головы. Вычеркнуть из жизни. Вырвать из сердца. Выжечь из воспоминаний. Но я тупорылая идиотка, которая поставила себе цель разгадать эту загадку во чтобы то ни стало. А смысл? Какой во всём этом смысл, если я пойму, но ничего не смогу изменить? Надо было поступить с ним так же, как и он со мной. Но я просто не смогла.

Выдохнув, заливаю в горло весь стакан виски с колой, который мне заказал Ден, проигнорировав трубочку.

— Нихуя ты. — толкает, когда ставлю на стойку пустую тару и прошу бармена повторить.

— Дохуя, Ден. — я честно старалась избавиться от всех матов, но сегодняшний день просто выбил меня из колеи.

— Блядь, Дань, да что с тобой?

Глубоко вдыхаю и делаю маленький глоток коктейля, стараясь успокоиться и не срываться на ни в чём не повинном парне. Шумно выпускаю воздух и снова забиваюсь им. Сдавливаю пальцы в кулаки, вгоняю ногти в кожу, прикусываю язык.

— Соррян, Ден. День поганый. — хватаю свой бокал и иду к зоне со столиками, потому что за баром нет мест. — Не хотела на тебе срываться. Серьёзно, сорри.

Занимаем один из немногих свободных столиков. Мы специально приехали пораньше, чтобы успеть оккупировать место, потому что через час здесь не только негде будет присесть, так ещё и протолкнуться. Ночь пятницы выгоняет из домов всех желающих проветриться по клубам, барам и кафе, потому что на улице начинает накрапывать мелкий дождик.

Парень смотрит на меня и стягивает брови к переносице, а мне хочется его шибануть, потому что этим действием он напоминает мне Егора.

Держись, Даня. Не сходи с ума. Он ни в чём не виноват. Денис вообще не в курсе твоей истории, так что нет причин его бить. К тому же он твой единственный друг, пусть и с надеждой на большее. Рано или поздно ты всё равно его потеряешь, так что потерпи. — убеждаю сама себя.

— Ты встречалась с Маргаритой, как её там?

— Николаевной. Да, встречались. — отбиваю, растягивая взгляд по танцполу.

— Не расскажешь, зачем тебе это было надо?

— Просто у меня иногда появляется желание разорвать на части тех, кто задаёт тупорылые вопросы. — рычу, но сглаживаю злость лёгкой улыбкой. — Это моё дело.

— Ок. Понял. Не лезу. — бурчит, улыбаясь, но скрыть обиду в голосе ему не удаётся.

Сжимаю пальцами его кисть, вынуждая посмотреть в глаза. Понимаю, что совершила ошибку, когда он накрывает мою руку ладонью. Резко одёргиваю её и поднимаю бокал, обхватывая губами трубочку.

— Даня…

— Ден, я уже сказала, что между нами ничего никогда не будет.

— А с кем будет? — делает большой глоток.

Неужели он привёл меня сюда, только чтобы попробовать снова подкатить?

Что же с тобой не так, Диана? Почему ты не можешь найти себе нормальную подружку, которая не будет мечтать залезть тебе в рот и в трусы?

— Ни с кем не будет, Денис! — срываясь, поднимаюсь на ноги. — Мне по кайфу быть одной!

Я больше ни за что на свете ни привяжусь ни к одному человеку. Никогда не влюблюсь. Вырву, наконец, из себя Егора и буду жить дальше. Мне страшно даже думать, что этот парень навсегда забрал у меня желание быть с кем-то, кроме него. Почему именно тот, с которым у меня ни единого шанса?

— Потанцуем? — предлагает как ни в чём не бывало спустя несколько минут.

— Только после ещё пары стаканов. — отказываюсь, тряхнув головой.

На танцполе мы в итоге оказываемся после трёх бокалов. Держимся ближе к столикам, следя, чтобы никто не занял наше место или не спёр вещи.

Народу море, но это не мешает мне делать вид, что я одна посреди площадки. Не знаю, что на меня так действует: алкоголь или решение раз и навсегда отпустить Егора. Но я ощущаю себя нереально лёгкой, счастливой, сексуальной, свободной.

Все попытки друга взять меня за талию или за руку, пусть даже ради танца, пресекаю на корню.

Не то чтобы мне были прям противны его прикосновения. В конце концов, он же не целоваться ко мне лезет, просто не хочу, чтобы он меня лапал.

Когда клубняк сменяется на медленную музыку, принимаю решение отдохнуть от бешеных танцев и приговорить ещё один коктейль, но тут мне на талию сзади ложатся мужские ладони.

Ну всё, это последняя капля. Я не хотела терять его дружбу, но раз он не понимает, то придётся поставить его на место своим излюбленным способом, то есть вмазать.

Резко разворачиваюсь, одновременно срывая с себя его руки, и задыхаюсь.

— Пиздато двигаешься, Дикарка.

---

СЛР — садистское личностное расстройство.

ССР — сексуальное садистское расстройство.

Так не бывает

Глядя в лицо Егору, не могу выдавить ни слова. Внутри всё замирает. Сердце, дыхание, кровь в венах. Даже мысли разлетаются миллионами осколков. Ни тело, ни мозг не выполняют возложенных на них функций. Я тупо висну, открывая и закрывая рот, потому что мне хочется так много ему сказать, но я просто не знаю, с чего начать.

Да и как это сделать?

Зачем он подошёл ко мне, если сам велел держаться от него как можно дальше? Это же он ушёл. Сам. Я хотела, чтобы он остался. Мне было плевать, что он может сделать мне больно, но он принял другое решение. Даже спустя время моё мнение не изменилось. Я готова была рискнуть. И сейчас тоже…

Он мог уйти раньше. После звонка Андрею. После того, как я обработала его спину. После моей неудавшейся попытки его поцеловать. Он мог выбрать любой из этих моментов, но вместо этого ждал, пока у меня не останется шансов на нормальную жизнь. А потом он просто исчез, оставив меня самой разгребаться со своими чувствами и подбитым сердцем.

Раньше я всегда смотрела людям в глаза, а сейчас мой взгляд застывает на его поджатых губах, превратившихся в тонкую полоску. Я не могу заставить себя взглянуть выше. Не могу снова захлебнуться в этой проклятой бирюзе. Я не могу поддаться его гипнотическому воздействию.

— Что ты здесь делаешь, Ди? — его голос вибрациями идёт по моему телу и нервам, вызывая пламенных мурашек и волну жара, сползающую вдоль позвоночника.

Будто и не было этих месяцев.

Вот только они были. Восемьдесят семь дней, о которых я не должна забывать.

Эта мысль поднимает уровень злости до красной отметки.

— То же, что и все остальные. — отбиваю, разворачиваясь, чтобы уйти, потому что меня разрывает между желанием расквасить ему нос и броситься на шею.

Парень ловит моё запястье. Зло выдёргиваю руку, но он усиливает хватку, не позволяя мне этого сделать.

— Какого хрена, Ди?! — рычит, прибивая меня тяжёлым взглядом.

— Что, Егор?! Я в ночном клубе! Пью и танцую! Допрос окончен?! — прожигаю его яростью, которая закипает внутри.

Да какого хрена он вообще ко мне лезет? Что он о себе возомнил? У меня и без него дома четыре цербера, которые контролируют каждый мой шаг.

— Не окончен, Дикарка.

С такой скоростью и силой дёргает меня на себя, что ноги заплетаются друг об друга, и я буквально падаю ему на грудь в крепкие горячие руки.

Прикрываю глаза всего на долю секунды, позволяя себе вдохнуть его запах и воспоминания о том летнем дне. Всего мгновение и я вырвусь и уйду, чтобы навсегда оставить его там. Ещё секунда и его руки не будут давить на мои плечи, вызывая ощутимую дрожь в коленях. Его дыхание не будет оставлять ожоги на моей коже. Всего одна секунда на счастье, которого никогда не будет.

— Отпусти, Егор. — прошу беззвучно, сдерживая желание пробежать пальцами по его каменным мышцам.

Даже если бы я говорила громче, то музыка глушит мои слова, но он будто слышит или… Или чувствует.

— Блядь, Дикарка… Не могу… — задушено, глухо, отчаянно.

Так и замираем. Мои руки безвольно свисают вдоль тела, потому что я боюсь снова его коснуться. Его покоятся на моих лопатках. Утыкаюсь носом в его шею, касаюсь непослушными губами и задерживаю дыхание, понимая, что я должна сама уйти. Сделать так, как тогда поступил Егор. Но его близость лишает меня воли. Делает слабой, неуверенной, податливой.

— Гора, вот ты где. — долетает женский слащавый голос. — Наконец-то я тебя нашла. А это кто?

Так резко вырываюсь из его рук, что едва не оказываюсь на полу. Голова кружится, а зрение расплывается. С трудом фокусирую размазанный взгляд на невысокой красивой блондинке с сочными губами, накрашенными красной помадой. Такого же цвета короткое платье. Виднеющееся в разрезе сбоку кружево чулков, аккуратные ботильоны на высокой шпильке, рассыпанные по плечам волосы. Прям девочка с обложки, рядом с которой я ощущаю себя настоящей пацанкой в кожаных штанах, тяжёлых ботинках на плоской подошве и чёрной обтягивающей кофте с треугольным вырезом.

Она как ни в чём ни бывало берёт его под локоть и оценивающе пробегает взглядом по мне.

А я… Я хочу кричать. Я хочу плакать. Я хочу сбежать так далеко, как только возможно, чтобы больше никогда не видеть Северова. Но вместо этого я выдавливаю свои самую ироничную улыбку и смотрю прямо в его проклятые бирюзовые глаза.

— Она тебя нашла, Гора. — последнее ядовито выплёвываю.

— Диана, — начинает парень, выдёргивая руку из цепкой хватки блонды и шагая ко мне, — это не то…

— Не то, что я подумала? Ты это хочешь сказать? Я вообще ничего не думала! Мне плевать на тебя! Понимаешь?! Срать и на тебя, и на твою цацу! Отвали от меня! — ору, сворачивая пальцы в кулаки, пусть и понимаю, что те, кому плевать, так не реагируют.

Не глядя по сторонам, бегу на выход, пробивая себе путь в толпе с помощью локтей и матов.

Срать мне на него… Ага, как же. Я еле сдержалась, чтобы не размазать эту девку вместе с ним, потому что, сука, больно. Он говорил, что никогда ни с кем не будет. Тогда почему они вместе? Почему он с ней, а не со мной?

Глаза застилает влагой. Зло растираю закрытые веки кулаками.

Оказавшись на улице, загребаю холодный влажный воздух вместе с дождевыми каплями. Толкаю его в лёгкие до отказа и не выпускаю, пока он сам не вырывается наружу с тихим жалким всхлипом.

Мне одновременно жарко и холодно. Мне больно и обидно. Мне хочется сбежать и одновременно потребовать от Егора объяснений.

Объяснений чего? Того, что ушёл тогда? Что он в клубе с какой-то девицей? Или того, что он обнимал меня и говорил, что не может отпустить всего пару минут назад?

Бездумно шагаю под дождь. Кофта промокает, потому что я не забрала свою куртку. Понимаю, что придётся вернуться не только за ней, но и за сумкой с телефоном и кошельком, но я просто не могу себя заставить это сделать. Скриплю зубами, сжимая челюсти до боли, чтобы не орать в голос. Ногтями полосую кожу до крови. Пальцы хрустят от силы, с которой я их сжимаю. Хожу под дождём возле входа в клуб из стороны в сторону, как зверь в клетке. Собираюсь с мыслями и силами, чтобы шагнуть внутрь, но никак не могу решиться.

Что если мы снова столкнёмся? Я просто не сдержусь, если снова увижу его с ней. Даже без неё.

Я зла и расстроена. Сердечная мышца тарахтит со сбоями, а в носу его терпкий запах. На губах вкус его кожи. Перед глазами его красивое лицо. Я до сих пор чувствую его руки на своей спине.

На мои плечи опускается куртка, и я резко разворачиваюсь, встречая встревоженный взгляд Дениса.

Без слов шагаю к нему и обнимаю за шею.

— Что ты делаешь, Даня? — выбивает он.

А я… Я глушу свою боль чужими губами.

Прижимаюсь к нему всем дрожащим, мокрым от дождя телом и целую, надеясь, что станет легче, но не становится.

Парень обнимает меня за талию и толкается языком в рот. Принимаю и отвечаю, сдерживая желание оттолкнуть.

Чужие руки, чужие губы, чужое тепло, чужой запах… Так надо…

Я должна забыть Егора. Должна перестать на что-то надеяться. Ничего не будет. Он сделал свой выбор. Неужели я тоже?

Нет. Я так не могу. Я не хочу быть с кем-то, только чтобы не быть одной. Это не я. Я не такая.

Давлю на плечи парня, стараясь оттолкнуть, но он только сильнее вжимает меня в своё тело. Отворачиваю голову, разрывая поцелуй, которого не должно было быть. Но он предпринимает ещё одну попытку поцеловать, явно рассчитывая на продолжение того, чего изначально не должно было случиться.

— Отпусти, Ден. — шуршу тихо, потому что сил нет даже на слова.

Я будто проваливаюсь куда-то. Свободное падение, которое я не могу остановить, даже зная, что это меня убьёт. Размажет по земле кровавым фаршем. Нет шансов. Нет возможности выбраться. Из этой ситуации я уже не выкарабкаюсь.

— Диана. — шепчет, проводя губами по моей щеке и шее.

Диана…

Только Егору я позволяла себя так называть, сама не зная почему. Возможно, я хотела быть рядом с ним не Даней и братишкой, а обычной девушкой. Его девушкой. А сейчас моё имя, как незаживающая рана, которую оставил Северов. И каждый раз, когда я слышу его от других, её будто тупым ножом вскрывают и расколупывают, медленно подбираясь к треснувшему сердцу.

— Отвали от меня! — кричу, отталкивая парня.

— Дань… — опять шагает ко мне и сжимает в объятиях, пытаясь поцеловать.

— Отпусти! — отбиваюсь, но он прижимает меня к стене, фиксирует мои руки в железной хватке, лишая возможности защищаться. — Пусти, Денис!

Пытаюсь зарядить ему по яйцам, но он блокирует мой выпад. Коленом раздвигает мои ноги. Перехватывает одной рукой оба запястья над головой, опуская вторую мне на живот, и ползёт ниже.

— Расслабься, Даня, тебе понравится. Ты полтора месяца ебала мне мозги своей дружбой. — шипит, кусая за шею.

— Не надо!

— Лапы от неё убрал! — рявкает Егор за спиной Дена, рывком отдирая его от меня.

Пока тот непонимающе моргает, Гора впечатывает кулак в его лицо. Схватив за воротник куртки, толкает в стену, снова ударяя по лицу.

— Ты сука! — орёт Северов, нанося удар за ударом.

Видимо, Дена дезориентировал ещё первый, потому что он даже не пытается защищаться, безвольно сползая по стене. Но удары не прекращаются, а становятся только яростнее.

Он убьёт его. — понимаю я, потому что, глядя на Егора, вижу того самого монстра, которым он стал после моей пощёчины.

Из-за меня…

Срываюсь с места и запрыгиваю ему на спину, но несмотря на то, что для девчонки я совсем не слабая, моих сил не хватает даже на то, чтобы удержать его руку.

— Остановись, Егор! — ору, но он не слышит.

Цепляюсь ему в волосы, но парень срывает с себя мои руки, а следом разворачивается, разгибаясь, и толкает. От силы и неожиданности толчка падаю на землю, больно ударяясь копчиком. Он бросает на меня безразличный, холодный и в одночасье безумный взгляд, в котором нет и тени человечности. Растягивает губы в зверином оскале и возвращается к избиению Дениса.

Не думая, что делаю, опять бросаюсь к нему. Падаю на колени. Цепляюсь ладонями в лицо, вгоняя ногти в кожу, чтобы повернуть его голову на себя.

Он абсолютно безумен. Ничего человеческого. — проскакивает мысль, но я тут же её отметаю.

Я не могу позволить ему это сделать. Я должна любой ценой его остановить.

— Егор… Егор, пожалуйста, успокойся. Это я — Диана. Прошу, Егор, не надо. Прошу. — тарахчу, но он только мотает головой, вырываясь из моей хватки.

Толкает одной рукой. Падаю в лужу. Подскакиваю на колени. Опять хватаю и вжимаюсь в его рот своими губами. Прихватываю его, провожу языком, сосу. Глажу пальцами скулы, щёки, не давая отчёта своим действиям. Он кусает, отталкивает. Я опять целую. Снова толкает. Падаю на землю. Поднимаюсь. Целую. Врываюсь языком в его рот. Он сжимает его зубами.

В ожидании неотвратимой боли зажмуриваюсь, но неожиданно зубы сменяет его язык. Он с таким отчаянием выдыхает мне в рот, сдавливая мою голову руками и целуя в ответ, что мне хочется кричать.

В этой ужасной ситуации я не отпускаю его, даже когда пытается отодвинуться. Сама хватаюсь пальцами за его волосы, прижимая его голову ближе. Целую… Целую… Целую…

Целую, пока он не отпускает ещё один тяжёлый выдох и мягко не давит на мои плечи ладонями, несильно вгоняя пальцы.

— Блядь, Дикарка. — выбивает, слизывая кровь с моих губ. — Прости. — ведёт пальцами по контуру и следу укуса.

Ловлю его руку дрожащими пальцами и прижимаю к губам.

— Всё нормально, Егор. Всё хорошо. — сама не замечаю, когда адреналин отступает и вместе с холодными дождевыми каплями по моим щекам начинают стекать горячие и солёные. — Всё хорошо.

— Ебать же хорошо. — шипит Ден, делая попытку подняться.

Я не хочу отпускать Егора, но понимаю, что если сейчас не придумаю, что делать с Денисом, то он может написать заявление об избиении. И тогда Северову не отвертеться.

— Егор, — шепчу быстро, опять сжимая ладонями его лицо, — уходи сейчас, пожалуйста. Я разберусь.

— Ди… — закрываю рот ладонью и смотрю в глаза.

— Тогда ты ушёл сам. Сейчас уйди, потому что я прошу. Ради меня, Егор. Уйди ради меня. Снова.

Он шумно вздыхает, тяжело сглатывает, закрывает глаза, выдыхает и толкает убито:

— Извини.

Ничего больше не добавив, встаёт и уходит, не оборачиваясь.

Я хочу броситься за ним, как и тогда, но в этот раз не отпускать. Не дать уйти. Не позволить меня опять оставить. Я хочу сказать ему… Сказать всё. Но вместо этого помогаю Дену подняться на ноги, вызываю такси и везу его в больницу, не имея ни малейшего понятия, как уговорить его не обращаться в полицию.

Я должна защитить Егора, потому что уверена, что это последний раз, когда я позволяю ему уйти.

Больше никогда не отпущу.

Те же грабли в то же сердце.

Все мои попытки уговорить Дена отказаться от обращения в полицию заканчиваются феерическим провалом. Даже напоминание о том, что он собирался меня изнасиловать, не охладило его. Потому что я и сама понимаю, что кроме поцелуя, которого, я не хотела и его руки между ног, больше предъявить ему ничего не удастся.

Если бы Егор не избил его так сильно, то это можно было бы скинуть на то, что он просто старался защитить меня и немного перегнул.

Когда понимаю, что сама не смогу добиться от Никифорова необходимого результата, задействую тяжёлую артиллерию. Звоню Андрею и прошу приехать в больницу.

Заваливается он, конечно же, не один.

Рассказываю о произошедшем, опустив только то, что мы с Егором целовались и что он меня толкнул.

С каждым моим словом лица братьев становятся всё мрачнее, и я отлично осознаю, то, что сделал с ним Гора, это ещё мелочи. Когда все четверо церберов заваливаются в палату, понимаю, что это выглядит как настоящая прессовка. Впрочем, это она и есть.

— Ошибку ты допустил, парниша. — шипит Никита, сжимая в кулак его футболку.

— Я ничего не сделал. — защищаясь, заметно бледнеет. — Мы просто целовались.

— Хватит врать! — вскидываюсь, глядя прямо на него. — Ты собирался меня изнасиловать. Раздвинул мне ноги и собирался засунуть руку!

— Когда просто целуются, укусов не остаётся. — подключается Макс, оценив мой внешний вид.

Не думала, что след от зубов настолько заметен.

— А вот это на меня не вешай!

Стоя за спинами братьев, всячески подаю ему знаки, чтобы он заткнулся, но хрен там.

В какой-то момент ловлю на себе внимательный взгляд старшего брата и понимаю, что он догадывается о том, что случилось на самом деле.

— Выйдите. — командует Андрей. — Все. — зацепив глазами каждого, давит авторитетом старшего брата. Останавливается на мне и повторяет. — Все.

Братья выходят, а я всё не решаюсь пойти за ними. Ден точно всё расскажет Андрюхе, и тогда он убьёт Егора. Он глазами повторяет своё требование, но я только отрицательно качаю головой и складываю руки под грудью, давая понять, что остаюсь.

— Сама расскажешь или мне это сделать? — ядовито бросает Никифоров.

— Даня? — удивлённо толкает брат.

— Я уже всё рассказала, как было на самом деле. В тот момент, когда ты, — зло стреляю взглядом в Дена, — полез мне в штаны, появился Егор. Он взбесился. — громко сглотнув собравшийся в горле ком, продолжаю. — Я пыталась его остановить, чтобы он не убил Дениса. — переводя срывающееся дыхание, смотрю брату в глаза. — Он укусил меня, когда я его поцеловала, чтобы отвлечь.

— Блядь, Даня, ты чем вообще думаешь? — рычит брат.

Как бы страшно мне сейчас не было, внешне ничем себя не выдаю. Я же прекрасно понимаю, что Андрей злится потому, что переживает за меня. А после рассказа о том, что произошло той ночью, он и близко Егора ко мне подпускать не собирался. Уверена, что если бы Гора не исчез сам, то старший брат нашёл бы способ, чтобы держать нас подальше друг от друга.

— Я просила тебя приехать не для того, чтобы читать мне нотации. Просто помоги, братишка. — с этими словами выхожу из палаты.

В коридоре сразу сталкиваюсь с братьями. Пока на меня сыплются вопросы, продолжаю держаться заранее заготовленного варианта истории, чтобы близнецы не узнали, что было между мной и их другом.

Андрей пусть и строгий, но умеет держать себя в руках. Если же Никита и Макс узнают правду, то полетят головы. Потому что они оба вспыльчивые и для них едва ли не цель жизни — защитить меня от каждого козла на этой планете. Что уже говорить о том, что будет, узнай они, откуда укус и синяки на спине и ногах.

Как объяснить им, что Северов толкал меня, чтобы защитить от самого себя, а не чтобы сделать больно? Уверена, что это именно так. Я чувствовала его сопротивление, когда мы целовались. Знаю, что он боролся с собой.

Опустив ресницы, толкаюсь спиной к стене. Сую руки в карманы куртки, чтобы скрыть дрожь в пальцах. Медленно тяну кислород через нос. После переработки так же выпускаю. Думаю, что стоит позвонить Егору и рассказать о произошедшем, чтобы он был в курсе, если близнецы всё же узнают правду.

— Пойду возьму воды. — бросаю, направляясь на улицу.

— И мне захвати. — кричит Тимоха.

— Окей.

Достав мобильный, нахожу номер Северова, но так и не набираю.

А что, если он сейчас с той блондинкой? Я совсем о ней забыла. Блин, как я могла забыть о том, что в клубе он был не один? Может, они встречаются? Что, если у них всё серьёзно? Но тогда почему он обнял меня на танцполе. И потом… После поцелуя…

Эти вопросы не просто сводят меня с ума. Они мне череп на части разносят. Как я получу ответы, если не спрошу прямо? К тому же я и так уже решила, что не отпущу его больше, потому что он сам так и не сделал этого. Понимаю, что в происходящем между нами нормального мало, но я и никогда не была нормальной. Так какой смысл рассчитывать, что в моей жизни вдруг всё станет прозрачно ясно? Как говорится: попытка — не пытка. Впрочем, для меня это не так, но по-другому не выйдет.

Забиваю лёгкие кислородом до отказа и веду пальцем по экрану, набирая номер. Когда на том конце раздаётся сиплый и будто сорванный и уставший голос, слова застревают в горле.

— Зачем ты звонишь, Ди? Ничем хорошим это не кончится. Я же просил тебя удалить номер.

С треском выпускаю весь воздух и выбиваю:

— Мне пришлось позвонить Андрею, чтобы он помог решить проблему с Деном, потому что тот собирается писать заявление на тебя.

— Не лезь в это. Пусть пишет.

— Но, Егор…

— Блядь, Дикарка, не лезь! — рявкает, а потом добивает уже еле слышно. — Если я окажусь за решёткой, то хоть проблем меньше будет.

Сердце замирает при этих словах, сжимаясь до размеров болезненного комочка. Стука нет. Кровь в венах превращается в острые кристаллы плазмы, царапая, продирая, убивая. Я даже забываю о необходимости дышать. Проталкиваю ещё один ком и сиплю вполголоса:

— Ты не животное, чтобы сидеть в клетке.

— Я намного хуже, Ди. Сколько раз мне ещё придётся повторить, чтобы ты держалась от меня как можно дальше? Если напишет заяву, то хер с ним. Я сам виноват. — отсекает хрипло.

Судя по звуку, затягивается дымом, выпускает и молчит. Я тоже. Потому что понимаю, что не смогу убедить его в том, что не боюсь его и что его вины в случившемся нет.

— Егор, ты защищал меня. — шуршу так тихо, что сама себя не слышу.

— Ага, защищал. Нехер было мне в это лезть, раз ты сама на него набросилась. А я, судя по всему, вам помешал. Соррян, тупанул. — бросает с нескрываемой иронией.

Значит, он всё видел? Тогда почему не вмешался сразу? Чего ждал? А что если?..

— Мы с Денисом только друзья. Были. — добавляю спешно, потому что после случившегося о дружбе можно забыть.

Если бы не необходимость помочь Северову, то я как минимум бросила бы этого козла истекать кровью на улице, а не лебезила перед ним.

— Хах… — толкает со смешком. — Не объясняйся, Дикарка. Мне похую, что у вас там происходит. Дружба… Любовь… Трах… Это ваше дело. Если ты не заметила, то я тоже не один повеселиться пришёл.

Ноги будто в вату превращаются. Чтобы не упасть, облокачиваюсь на стеклянную дверь. Схлопываю веки, но это не останавливает обжигающие кислотные капли, катящиеся по щекам. Сдерживая непрошенный всхлип, вгрызаюсь зубами в кулак. Сердечная мышца опять отказывается от нормальной работы, то замирая, то выдавая сбитые корявые удары с долгими перерывами.

— Я поняла, Егор. — разрезаю скрипучим голосом в попытке перекрыть шквал болезненных вибраций в груди. — Соррянчик, что беспокоилась о тебе.

— Расслабься, Дикарка. — отбивает со смешком. — Не парься. Удачи тебе.

Несколько коротких гудков и тишина на том конце трубки, прерываемая только монотонным стуком дождевых капель и моим влажным, сбитым, нестабильным дыханием.

Больно, да, но я не заплачу. Это его выбор, а значит, я просто должна принять его и смириться с тем, что нихрена у нас не выйдет. Не знаю, на что я вообще надеялась. Просто после случившегося в клубе и на улице, я подумала, что он тоже не забыл меня. Что всё ещё чувствует тоже самое, что и я. Дура, знаю. Наивная, глупая, беспросветная дура с розовыми мечтами.

Толкаю в лёгкие воздух. Растираю ладонями лицо. Убираю рассыпавшиеся волосы на спину. Поднимаю голову и возвращаюсь в здание.

Для отвода глаз покупаю в автомате бутылку воды. Захожу в туалет и умываюсь. Недовольно морщусь, глядя на своё отражение. Я, конечно, регулярно ходила в синяках, но вот следы зубов… Надеялась, что не такой уж глубокий и заметный этот укус. Надеюсь, что Макс и Ник ничего не поймут. Плевать мне на всё, что наговорил Гора, я не хочу, чтобы ему влетело из-за меня. То, что он разбил мне сердце, не отменяет того, что он он спас меня от насилия. Да и чувств моих тоже не отменяет, как бы паршиво при этом не было.

Я сильная. Я справлюсь. И не из такого выкарабкивалась.

Поднимаясь на этаж, сразу замечаю, что все братья в сборе.

— Вы чего здесь торчите? — выбиваю, подходя ближе. Парни все как один смотрят на меня. Младшие с беспокойством. Старший со сдерживаемой злостью. — Порешал с Деном?

— Порешал. В полицию он не пойдёт. К тебе тоже больше не приблизится. Поехали домой. — обращается ко всем, но взгляд опять держит на мне.

Видимо, эта гнида рассказала ему больше, чем я готова была признать.

Шумно вздохнув, плетусь следом за всеми, нервными глотками поглощая содержимое бутылки, пока Тима не выдёргивает её у меня из рук.

— Я вообще-то просил и мне купить. — долбит с улыбкой.

Выдавливаю из себя ответную, но даже представлять не хочу, что из этого получается, потому что внутри я будто заживо сгораю. Плавлюсь. Тлею. Умираю.

— Видок у тебя, братишка, что надо. — угорает Никитос, закидывая руку мне на плечо.

— Что же ты сама этому уроду не наваляла как следует? Чтобы в жизни больше желания не возникло к кому-то приставать. — подбивает Макс, закидывая руку с другой стороны.

— Соррянчик, братишки, но я не Рембо. Растерялась.

— Вовремя Гора подвалил.

Сжимается всё внутри. Сердце скулит и растекается кровью, заполняя нутро. Встречаясь с пожаром, кровь превращается в горючее. До предельных температур вскипает желание закричать, чтобы выплеснуть обиду, но сжимая кулаки, сдерживаюсь. Продолжая искусственно улыбаться, никому не позволяю увидеть маленькую девочку, которая рыдает, забившись в самый тёмный угол. Ту девочку, которую Егор смог рассмотреть с самого начала. Ту, которой не должно быть, потому что иначе я просто не справлюсь.

— Тимоха, езжай с Максом и Ником. — командует Андрей. — Даня, со мной.

Как бы мне ни хотелось сейчас сбежать от него, чтобы не разговаривать о том, что происходит между мной и Егором, спорить даже не начинаю. Занимаю переднее пассажирское сидение.

Машина близнецов сразу вырывается вперёд, и я даже умудряюсь порадоваться, что поехала не с ними. Потому что Андрей водит очень осторожно, в отличии от них. Впрочем, радость моя недолгая, потому что старший брат всё же поднимает неприятную для меня тему.

— Этот уродец всё мне рассказал, Даня. — косит на меня взгляд, а потом возвращается к дороге.

— Я и сама тебе всё рассказала. Нашёл кого слушать. Мудака, который хотел меня изнасиловать. — отбиваю, пряча глаза в боковом стекле.

— Всё? Уверена, что всё? — толкает, сжимая челюсти.

Даже костяшки пальцев белеют. Я редко вижу брата злым, но сейчас он просто в бешенстве.

Продолжая гнуть свою версию, уверенно киваю головой, упираясь взглядом в его лицо.

— Мне больше нечего добавить к тому, что я уже сказала. Я поцеловала его, чтобы остановить. Да, он меня укусил, но больше ничего не сделал.

— Блядь, Даня, харе мне лапшу на уши вешать! — рявкает со несдерживаемой злостью. — А то, как он толкал тебя?! Как ты несколько раз падала на землю?! Как вы обнимались в клубе?! Мне продолжать?!

— Не надо. — шиплю сквозь сжатые до скрипа зубы.

Я даже не догадывалась, что Ден видел нас в клубе. Да и как он вообще разобрал, что было после, если у него всё хлебало расквашено было?

Трындец полный.

— Теперь будешь говорить правду или продолжим играть в вопросы? — спрашивает уже немного спокойнее.

— Это правда, Андрей. — выпаливаю с дрожью в голосе. — То, что между нами, не касается ни тебя, ни кого либо другого.

— Между вами?! Что, блядь, между вами, Даня?! Он опасен для тебя! Ты правда думаешь, что я буду спокойно смотреть, как ты ломаешь свою жизнь о какого-то психа?! Он же, блядь, больной на всю голову! Держись от него подальше!

— Я не ребёнок, Андрей! — поворачиваясь к нему всем телом, насколько позволяет пространство седана, сжимаю кулаки. — Не лезь ко мне! Хватит меня опекать!

— Да, ты не ребёнок, Диана. В том то и дело. — если он зовёт меня по имени, то всё действительно серьёзно. — Ты — моя младшая сестра. Мы всю жизнь тебя опекаем и защищаем, и ты понятия не имеешь, на что способны некоторые люди. Перестань видеть во всех только хорошее. Сегодня ты обожглась сразу о двух. Ты реально думаешь, что нужна Егору? Спроси у близнецов, как часто он меняет девушек. И как долго они держатся рядом с ним.

— Мне не надо спрашивать. Я и так знаю. Я не питаю никаких иллюзий на его счёт, но сердцу не прикажешь. Пойми меня, братишка, я просто не могу иначе. Мы с ним не вместе, но это не значит, что я не готова рискнуть.

— Бля, Даня, ты меня убиваешь. Посмотри на себя. Вся в грязи. С искусанными губами. Растрёпанная. И, уверен, с синяками. Что ты вообще несёшь?

— Андрей…

Сжимая мою руку, перебивает:

— Короче так, Даня, если ты не возьмёшься за ум, то мне придётся поговорить с Егором. Чтобы защитить тебя, я сделаю всё. И хочу, чтобы ты это понимала. Можешь злиться на меня за это. Можешь проклинать. Можешь ненавидеть. Но я и на десять метров не подпущу к тебе этого маньяка. — не давая возразить, добавляет. — Даже не спорь со мной. Научись жить с этим.

Мне есть что ему сказать. Слишком много. Я могу возражать и спорить. Я могу кричать и плакать. Я могу угрожать и умолять. Но я понимаю, что ничего этим не добьюсь. Упрямство у нас в крови.

— Я поняла. — выталкиваю шёпотом, чтобы закрыть тему.

Понимаю, что только так смогу добиться необходимой мне реакции и успокоить старшего брата, чтобы он не лез к Егору. А ещё я должна признать, что он прав и у нас ничего не выйдет. Всё, что было между нами — это всё, что могло было быть. Парадокс, конечно, но как есть.

Северов с другой. Мои братья против него. А я ничего не могу сделать, чтобы повернуть ситуацию в свою сторону. Я ничего не знаю не только о парнях, но и о жизни. Андрей прав: я считаю себя взрослой. Требую, чтобы и остальные ко мне так относились, но сама веду себя как ребёнок.

Так больно было слушать, когда Андрюха говорил о том, что Егор меняет девушек как перчатки, но я изо всех сил старалась не показывать виду, как сильно меня это цепляет.

Остаток пути проводим в напряжённой тишине. Никогда раньше мне не было так сложно находиться рядом с братом. Впервые мне хочется, чтобы он гнал изо всех сил, выжимая из тачки максимум, чтобы как можно скорее покинуть салон и спрятаться ото всех в своей комнате. Возможно, даже выплеснуть всю боль слезами.

Изнутри аж распирает, рвёт на куски, истекает всё нутро кровью.

Как только машина останавливается, выпрыгиваю и, не оборачиваясь на оклики братьев, бегу в дом. Торможу, только когда слышу характерный звук отъезжающей машины. Оборот вокруг своей оси, и я вижу, как Андрей срывается с места. Мне не надо спрашивать, куда он поехал. Видимо, обмануть мне его не удалось, потому что сейчас он едет к Егору, чтобы разобраться с ним.

Нет, я уже смирилась с тем, что вместе мы не будем, но я всё равно не хочу, чтобы брат на него наезжал, потому что тогда станет ясно, что я рассказала Андрюхе о его приступах, и теперь брат считает его чудовищем. А как бы то ни было, я знаю, что это не так.

Не теряя ни секунды, выбегаю обратно под дождь, подскакивая к близнецам.

— Мне нужен адрес Егора. Быстро!

Отпусти меня

Сбрасываю очередной вызов от Кати, докуривая сигарету. Вылезая из машины, притормаживаю. Поднимаю голову вверх, позволяя дождю хлестать меня по лицу бесконечными холодными потоками, но остужает слабо. Меня до сих пор колбасит. Тело, сука, будто в адском пламени жарится. Несмотря на холод, на спине, задней части шеи и висках выступает пот.

Что же эта девчонка меня не отпускает?

Стоило увидеть танцующую Диану и случился пиздос. Ещё и Катя эта, которая так невовремя подвалила. Как только отделался от неё, рванул за Дикаркой, только чтобы увидеть, как она целует этого ёбаного суслика. Стоял и смотрел на них в надежде, что если увижу её с другим, то полегчает, но хер там. Даже когда понял, что эта мразота собирается с ней делать, не собирался вмешиваться, но, блядь, пробки вышибло и на глаза упала кровавая пелена. До пизды мне эта мразь. Даже если бы убил — не пожалел. Но херня в том, что я опять сделал больно Ди.

С такой силой на землю швырял, что понятия не имею, как она голову себе не расшибла.

Надеялся, что она сдастся, не будет пытаться меня остановить, возненавидит, уйдёт. С той же целью и по телефону ей сказал, что не один. Слышал по голосу, что едва не плакала, но при этом улыбалась.

Сильная девочка.

Сука, как же хотелось сказать, что это ложь. Что с Катей только секс. Что мне нужна только она — Диана. Но всё опять же упирается в то, что я не могу контролировать свою ярость.

Кусал. До боли. До крови. Неосознанно, нет. Но это меня не оправдывает. Но какого хера и её не отталкивает? Не пугает? Даже после всего эта дура переживала за меня. Позвонила, чтобы предупредить и о заяве, и о том, что её братья теперь могут быть в курсе о нас.

Блядь, да о каких, на хрен нас? Нет нас. И быть не может. Никогда. Ни за что.

Вдохнув полной грудью, шагаю в дом отца. И без того, мать вашу налево, паршиво, так ещё приходится терпеть не только его общество, но и его малолетки.

Надо потерпеть ещё один день и вернусь в свою квартиру. Главное не прикончить соседей за то, что топят меня уже второй раз за год.

Грёбанная алкашня. Уже четвёртый день здесь кантуюсь.

Раньше ещё терпимо было, но с тех пор, как он представил мне Иру, как свою будущую жену, аж тошно здесь появляться стало. Деваха не старше меня, а раздвигает ноги перед пятидесятилетним мужиком.

Первое время пытался её вразумить, чтобы поняла, что ни какие деньги не стоят того, что ей предстоит дальше, но она слишком сильно их любит. И плюс она бесконечно тупая. Ладно. Похуй. Это её проблемы, а у меня своих хватает.

Войдя в дом, стряхиваю воду как мокрая шавка. Срать мне, что отца это бесит. Стерпит. Ора его я не боюсь, а на побои есть чем ответить. Давно уже не тот пацан, который не мог дать сдачи и прятался за чужой спиной.

— Ой, привет, Егор. — появляется будущая "мачеха", предпринимая попытку поцеловать меня в щёку.

Резко выпрямляюсь во весь рост, мешая ей это сделать. Не первый раз уже на мне виснет, стараясь затащить в койку. Если бы я был уверен, что это добьёт папашу, то не раздумывая трахнул бы эту девицу, но я не обманываюсь на счёт них обоих. Отцу она нужна для престижа. Молодая красивая жена. А она на новенькой тачке и при бабле. Все в плюсе.

— Где отец? — толкаю холодно, не глядя на малолетку.

— В гостиной.

Раз в такое время в гостиной, значит пьёт. После ухода брата он вообще часто стал нырять в бутылку.

Иду в свою старую комнату и переодеваюсь в сухой шмот. Стоило бы принять душ и привести себя в порядок, но из души грязь не смоешь, сколько не поливайся водой и не растирайся мочалкой. Даже если мыло в глотку заливать, не поможет.

В гостиную вхожу, не удостоив взглядом полупьяного отца. Наливаю себе стакан виски и закидываю пару кусочков льда. Паркуюсь задницей на кресле. Забросив одну руку на спинку, делаю небольшой глоток.

Хотелось бы сказать, что помогает согреться, но внутри будто инеем всё покрылось. Так и тянет разодрать кожу ногтями, чтобы добраться до источника своего паршивого состояния. Но боюсь, что даже если выдеру себе сердце, не отпустит меня Дианка. В каждой капле крови она. В каждой мысли. В каждом глотке воздуха. В каждой нервной клетке. Даже если разорву себя на части, не смогу избавиться от неё. Так же, как не могу избавиться от своего внутреннего монстра.

— Скоро конференция по нейрохирургии в Санкт-Петербурге. — выбивает папаша, нехило отхлебнув из своего стакана.

— Помню. За пару дней справимся? Не хочу пропускать учёбу.

Отец только кивает.

Многословен, как и всегда.

Безразлично хмыкнув, прокручиваю стакан. Слегка наклоняя из стороны в сторону, наблюдаю за бликами, отражающимися в янтарной жидкости.

Почему я продолжаю возвращаться в этот дом? К человеку, из-за которого я стал таким?

Оказывается, я не только садист, но ещё и мазохист. Ебучая смесь дерьма с дерьмом.

Шумно выдохнув, бросаю тяжёлый взгляд на отца в попытке понять, почему я пошёл по его кровавым стопам, а не за братом. Ему же доставалось куда больше меня, но при этом сам он никогда ни на ком не срывался, как бы хуёво у самого всё ни было. Всегда держался. Захлёбывался кровью, но продолжал вставать на мою защиту. А я стал чудовищем, от которого Артём меня защищал на протяжении двенадцати лет.

Блядь, воспоминания о брате поднимают не только новый приступ бешенства, но и моё тело.

Нервно прошагав по периметру комнаты, крепче сжимаю стакан, выливая в глотку всё его содержимое.

— Плохой день? — с иронией тянет отец, улыбаясь одними губами, а в глазах лёд.

— Плохая жизнь. — обрубаю, наливая себе новую порцию алкоголя. — Тебе спасибо.

— Ты бы, сынок, не зазнавался. В моём доме как никак.

В ответ на его выпад только коротко хмыкаю и поднимаю вверх уголок губ.

Пошёл бы он вместе со своим домом, своими деньгами, своей невестой и своими наставлениями.

А ещё лучше свалить самому. Хотя бы здесь меня ничего не держит. К тому же варианты, куда податься у меня имеются. Денёк где-то перекантуюсь, а потом вернусь к себе.

В конце концов, не маленький мальчик. После ухода брата научился и выживать, и подстраиваться. Да и под себя других гнуть.

Один звонок, и Катя забудет, что в клубешнике я послал её на хрен, так ещё и за волосы от себя отрывал, чтобы пойти за Дианой. Забудет, что я назвал её дешёвой шлюхой, которая продаётся мне за качественный секс и дорогое вино. Забудет, что я звоню только тогда, когда мне надо кого-то выебать.

Только мне забыть никак не удаётся. Чем больше времени я провожу вдали от Дикарки, тем сильнее рвёт крышу. С каждым днём я становлюсь всё жёстче, злее и опаснее для окружающих. Меня посещают мысли, которых раньше я даже не допускал. Одна из них как раз входит в гостиную в шёлковом халате, оставляющим мало места для полёта фантазии.

Добивает меня то, что отец спокойно относится к тому, что она откровенно меня соблазняет прямо у него перед носом. Он отлично видит её провокации, но никак не реагирует. Понимаю, что любовью тут и не пахнет. Но неужели настолько похеру?

Если я и без того, чтобы ебать отцовскую невесту — дерьмо, то какая уже на хрен разница? Разве можно быть ещё хуже?

Пробегаюсь по ней пьяным и немного расплывчатым взглядом, стоя спиной к отцу. Улыбаюсь, делая намёк, который она интерпретирует верно. Томно опускает ресницы и облизывает губы.

— Я спать. — отсекаю спустя ещё несколько минут.

Одним глотком добиваю стакан виски и иду в комнату.

Последнее, что успеваю заметить, как она садится старику на колени и целует. Мерзко, конечно, после этого её трахать, но похую. Пусть будет так.

Убиваю себя. Хотя… И так уже мёртв. Внутри. Давно.

В спальне скидываю шмотки, оставаясь в боксерах, и открываю окно, чтобы хоть немного проветриться и покурить.

Да что же я, блядь, делаю? Нахрена топлю себя и дальше? И так уже глубже некуда. Я на дне. Осталось только пробить и его.

Сжимаю руками голову, но вопросы, мысли, догадки, предположения никуда не уходят.

Я опять слышу дрожащий голос Дикарки в тот момент, когда сказал, что не один. Я слышу надежду в нём, когда она кричала мне вслед. Я слышу боль, когда просила сегодня уйти. Даже вопросы в голове звучат её голосом.

— Отпусти меня, Диана. — шепчу в открытое окно.

Ветер тут же уносит мои слова, будто их и не было.

За спиной открывается дверь, и Ира тихо входит в комнату. Знаю, что это она.

Через пару секунд обнимает со спины. Пробегаясь губами по позвоночнику, вызывает дрожь.

Вот только не предвкушения или возбуждения, а омерзения.

Её халат распахнут, а мягкие полные буфера с торчащими от возбуждения сосками вжимаются в напряжённые мышцы.

Глуша в себе не только мысли, но и чувства, оборачиваюсь и сжимаю ладонями её шею, глядя в глаза.

Не душу, нет, просто держу, пусть и хочется сдавить, пока её смазливая мордаха не начнёт синеть, а в глазах не появится ужас. Я хочу видеть его там. Я не хочу сдерживаться. Не хочу тормозить себя. И я…

Я, блядь, не хочу быть с ней. Даже с целью просто выебать. Я хочу быть сейчас с Дикаркой. Просто обнять её, как тогда. Прижать к себе. Поцеловать. Провести подушечками пальцев по гладкой коже. Ощутить на ней мурашки. Прикоснуться к ним губами. Вдохнуть её пряный запах. Забить рецепторы её пикантным вкусом.

Вот только и эти мысли я отметаю, вжимаясь в Иркин рот губами. Без ласки врываюсь языком внутрь. Задирая халат, сдавливаю ягодицы, одновременно толкаясь навстречу и вбиваясь членом в живот. Жестко сгребаю в ладонях сиськи. Сдавливаю большим и указательным пальцем соски. С силой прокручивая, добиваюсь желаемого результата. Её лицо кривится от боли, на глазах появляются слёзы, а она упирается руками в мою грудину, отталкивая.

— Ты сама захотела этого, так что принимай. — рычу ей в ухо, кусая, чем вызываю новый тихий вскрик. — Я тебе не пацан, который будет ласкать и играться в нежность. Я буду ебать тебя жёстко и грязно.

— Давай. — хрипит, поднимаясь на носочки и обнимая руками за шею.

Сука! Пиздос блядь!

Поворачиваю к себе спиной, убирая пропитанные влагой трусы в сторону, и спускаю свои.

От этой ошибки меня спасает телефонный звонок.

Толкнув её на кровать, пробегаюсь взглядом по прозрачным стрингам и истекающей смазкой промежности.

Редкостная шлюха. Интересно, скольких любовников она сменит, пока будет носить фамилию Северова?

Как только вижу номер, высветившийся на экране, ненависть к самому себе растёт в геометрической прогрессии.

— Блядь! — выплёвываю яростно.

Диана.

Вашу мать налево! Какого хрена она опять мне звонит? Что теперь? Если она, блядь, снова попросит о встрече, то мне пиздец, потому что не могу я ей отказать, пусть и понимаю, что должен. Нельзя её даже близко подпускать. И я, кажется, знаю, как это сделать. Чтобы возненавидела меня раз и навсегда и больше даже мысли не допускала о том, что между нами что-то возможно.

— Ира, — бросаю, суя ей в руки телефон, — ответь и скажи, что я в душе.

— Зачем? — непонимающе лупает глазами.

Вот же тупая овца.

Прикрываю веки, нагребаю кислород и выталкиваю сквозь зубы:

— Затем, что так надо. Хочу от одной девахи отделаться. Помоги мне избавиться от неё, и я сделаю так, что завтра ты даже с постели сползти не сможешь.

Она похотливо облизывает губы, глядя на мой пах, и принимает вызов.

— Аллё. Нет, Егор в душе. А ты кто?

Чтобы не слышать голоса Дианы, пусть даже в трубке, натягиваю штаны и вылетаю из спальни.

Сердце, которое минуту назад гремело как взбесившееся, замирает нахрен. Не бьётся, кровь не качает. Вместо неё по венам растекается боль и отчаяние.

Так надо. Так надо. Так надо. Так, сука, надо! — убеждаю сам себя, меряя косыми шагами коридор.

Блядь, я не хочу так. Не хочу делать Ди больно не только физически, но и морально. Видел же сегодня в её глазах то, что должно было исчезнуть после моего ухода. Но там оно. Сука, там. Никуда не делось. Как и у меня.

Чтобы немного утихомирить ярость, впечатываю кулак в стену, оставляя на ней кровавый отпечаток. Не из разодранной кожи течёт, а из изуродованного сердца. Ещё несколько ударов, но боль внутри не притупляется. Выть, сука, хочется. Орать во всю глотку.

Как Дикарка отреагирует на слова Иры? Что почувствует? Как себя поведёт? Она же не станет плакать, как обычная девчонка? Она не такая. Непробиваемая. Именно так я о ней подумал тогда на озере. Но потом… Потом, блядь…

Вжимаюсь головой в стену, упираясь ладонями по обе стороны, и просто, сука, дышать пытаюсь.

Не выходит. Кислород с привкусом дерьма — тот ещё кайф.

Что же, я другого и не заслуживаю.

Сколько уже времени прошло с того момента, как я отдал Ире телефон? Они всё ещё говорят? А если да, то о чём?

— Блядь! — рявкаю, но с места не двигаюсь.

Кроет страхом крепко. Руки, ноги, внутренности — всё трясётся. Швыряет меня то в жар, то на такой скорости перебрасывает в озноб, что горячий пот, будто расплавленный металл на предельной температуре, по коже стекает.

Звонок в дверь вырывает меня из лап кошмара, в который превратилась моя жизнь, и я неуверенно шагаю вниз.

У кого хватило мозгов явиться среди ночи сюда? Наверняка, к отцу или Ирке кто-то припёрся, хотя меня всё равно удивляет приход гостей в такое время. Игнор я бы и врубил, но эта мудила продолжает трезвонить.

Слетаю вниз и распахиваю дверь, забыв о существовании глазка. Как только цепляю расплывающимся взглядом визитёра, понимаю, что мне конец.

Внимание! Внимание! Опасная зона!

— Какого хуя ты здесь делаешь? — выхаркиваю каждое слово с плохо скрытой агрессией.

Не смешно. Вообще, сука, не до смеха.

— Есть разговор. Можно я зайду?

— Нет, блядь, нельзя!

— Кто там? — толкает Ирка, подходя ближе.

Вашу ж, сука, мать!

Диана внимательно оглядывает отцовскую невесту и хмурится. Неодобрительно подворачивает губы. Вгрызается зубами в нижнюю, пока она не белеет. Опускает ресницы. Тяжело сглатывает. Открывает глаза. Пробегает по мне с ног до головы.

Жму в кулак руку, которую скрывает дверное полотно, но лицевые мышцы полностью расслаблены, чтобы не выдавать лишних эмоций.

Понимаю, что она решила, что это моя любовница, но разубеждать её не стремлюсь. Так, сука, надо.

— Быстро после душа обсох. — высекает, растягивая персиковые губы в усмешке. Указывает глазами на мои сухие волосы. — Теперь уделишь мне минуту или слишком занят? — тянет вверх одну бровь.

— Занят. — слащаво выбивает Ира.

Какого хрена эта старпёрская подстилка лезет, куда её не просят?

Еле сдерживаюсь, чтобы не свернуть ей шею. Оборачиваясь, прибиваю яростью.

— Исчезни на хрен. — дуется, пытаясь поймать мою руку, но я зло её отталкиваю и рычу. — Свали, блядь, пока кости целы.

Со слезами на глазах убегает наверх. Наблюдаю за ней, пока не исчезает за стеной. Стоя спиной к Ди, кривлюсь от той мерзости, которую вытворяю. Оборачиваясь, набрасываю маску похуиста. Упираясь одной рукой на дверь, приваливаюсь к ней всем телом. Взгляд на Диану, и не только всё бешенство тухнет, но и решимость играть в эту конченную игру. Позволяю векам упасть вниз и сиплю сквозь сжатое горло:

— Зачем ты здесь?

— Извини, что помешала. Опять. — улыбка шире, в интонациях ирония, а в глазах тьма. — Всего минута, Егор, и я уйду. В этот раз навсегда.

Вот только я хочу совсем другого, но ни на секунду не забываю, что не имею на это никакого права.

Она стоит под потоками дождя. Вижу, что её колотит от холода. Волосы свисают под тяжестью воды, как и одежда. Липнут к телу. Губы синеют.

Взгляд ей за спину, и желание придушить эту девчонку становится нестерпимым.

— Ты на мотоцикле приехала? — гаркаю, сверля её глазами.

— И что с того? Говорю же, что это срочно, а на звонки отвечает твоя девушка.

— Твою мать, Дикарка. — выбиваю задушено.

Рывок вперёд. Хватаю её за руки и затягиваю внутрь, впечатывая в своё тело. От удара из её лёгких вылетает воздух, но она сразу же упирается ладонями в грудную клетку, отталкивая. Отпускаю и сам делаю шаг назад. Изначально плохая идея была, но, сука, не сдержался.

— Она мне не девушка. — обрубаю, опуская глаза вниз и изучая рисунки на паркете.

— Значит, очередная любовница. Да и вообще, какая разница? — вот вроде и похеру ей, но в голосе слабая дрожь и, кажется, ревность.

Вашу налево…

— Блядь, большая. Ирка — невеста отца. — скриплю зубами, но всё так же не рискую взглянуть на Дианку.

— И чем же ты был так занят с невестой отца? Или хочешь сказать, что не она взяла трубку?

— Так, стой, Ди. — выбиваю, сжимая ладонями её лицо. Предпринимает попытку увернуться, но я давлю чуть сильнее. Как только сталкиваемся взглядами, прошибает. Неумолимо. Навылет. Смертельно. Без шансов. Не могу я ей врать, глядя в глаза. Не выходит, сука, как ни стараюсь. Не хочу я видеть слёзы у неё на ресницах. Не могу. — Диана, — хриплю на выдохе, — она взяла трубу, потому что я попросил её об этом. — не вся правда, конечно, но и ложью это не назовёшь, а больше Ди знать и не стоит.

Блядь, почему я не могу рядом с ней оставаться тем дерьмом, которым являюсь с другими? Стоит сказать ей, что ебу отцовскую невесту, и она поймёт, насколько я тварь. Но я, блядь, не могу. Не хочу, чтобы она это знала.

— Зачем? — шелестит, вскидывая взгляд вверх.

Веду подушечками больших пальцев по её мокрым от дождя скулам. Ощущаю холод кожи, дрожь тела и тепло дыхания. Она всего на мгновение опускает ресницы, а потом снова инициирует зрительный контакт. Принимаю его и говорю как есть:

— Ты и сама всё понимаешь, Дикарка.

Закрывает глаза и переводит дыхание, кивая. Пока она не смотрит, сглатываю образовавшийся в горле ком.

— Чтобы я оставила тебя в покое?

Глаза в глаза. Прямо и чётко. Бесстрашно. Со смыслом.

Спускаю руки на её плечи и прибиваю к себе. Кожа и штаны мгновенно намокают. Веду ладонями по напряжённой спине. Её руки ложатся мне на бёдра так, что несколько пальцев остаются на резинке штанов, а часть на голой коже, которая тут же покрывается мурахами.

Блядь, эта ненормальная мчала на байке под дождём среди ночи. Вот только зачем?

Едва собираюсь спросить, как она переворачивает с ног на голову не только весь мой мир, но и все принципы, установки, мысли. Всю мою жизнь она меняет всего тремя словами. Поднимая голову, жарко шепчет прямо в ушную раковину:

— Я не боюсь.

— А стоит. — обрубаю с закрытыми глазами.

— Знаю.

— Тогда бойся. — сильнее сжимаю веки, пока перед глазами не появляются яркие вспышки.

— Не могу. Не хочу бояться, Егор.

— А чего ты хочешь?

Ведёт рукой вверх, пока не останавливает там, где колошматит озверевшее от её слов и близости сердце. Глаза в глаза. Нет, глубже. Туда, где только чернота, но она будто не видит её. Отказывается верить в её существование.

— Дай нам шанс. — шуршит совсем тихо, а моя броня с оглушающим звоном рассыпается вдребезги.

Загребаю воздух до внутреннего давления, отталкивая её от себя.

Нельзя, сука, нельзя. Хочу… Нет, не просто хочу. Я об этом мечтаю. Но как научиться сдерживать свою звериную сущность и не причинять боли своей Дикарке?

Своей?

Моей!

Замираем. Не дышим. Не моргаем. Даже её тело перестаёт дрожать.

Я сдаюсь ей, и она это видит, понимает. Мягкая улыбка сдаёт её с головой.

Маленький шажок навстречу мне. Мой навстречу ей. Сталкиваемся. Телами. Душами. Сердцами. Разгораемся. Пылаем в огне. Взрываемся.

Не могу я ей сопротивляться, сколько бы не тратил на это сил. На расстоянии пусть и сложно, но удавалось. Но когда она настолько близко, что я ощущаю не только её запах и дыхание, но и тепло, сдаюсь не только ей, но и этому странному притяжению и своим чувствам.

Слишком медленно поднимаю руку и касаюсь её пальцев. Кончиками веду вверх, пока рукав промокшей насквозь куртки не тормозит мой порыв. Глазами слежу, как мурашки, расползающиеся по её коже, убегают туда, куда я не могу получить доступ.

Оба наблюдаем за моими действиями. Диана переворачивает кисть, подставляя мне ладонь. Спускаюсь уже по ней до самых подушечек. С громким, тяжёлым, обречённым выдохом подаюсь рукой вперёд. Пропускаю свои пальцы между её миллиметр за миллиметром от самых кончиков. Чувствую, как их простреливает током в тех местах, где соприкасаемся кожей. Как только между нашими ладонями не остаётся пространства, сжимаю пальцы. Дикарка тоже. Ещё какое-то время смотрим на наши сплетённые руки. Гладящие пальцы, размазывающие мою кровь, остающуюся на её тонких пальчиках.

Не давая себе отсчёта, поднимаю вверх и прикасаюсь искусанными за последние пару минут губами к каждому из них, ощущая вкус собственной крови. Оставляя её на губах.

Смотрим исключительно в глаза. Её грудная клетка быстро поднимается и резко опадает, но я не слышу ни звука втягиваемого воздуха, ни шумного выдоха.

Тишина… Гробовая и такая… комфортная.

В которой Диана подаётся вперёд, приподнимается на носочки и слизывает кровь с моих губ, а потом мягко целует. Со стоном боли оборачиваю второй рукой её спину. Придавливаю крепче к себе и отвечаю на поцелуй. Впускаю её в свой рот. Веду языком по её горячей влажной плоти. Обвожу кругами. Не просто сплетаемся, а будто одним целым становимся.

Девушка, так же, как и я до этого, медленно пробегается пальцами вверх по моей руке. От кончиков пальцев по кисти. До локтевого изгиба. По предплечью с нажимом. Через плечо ногтями. По шее царапая. Пока не останавливается на затылке. Перебирает непослушные волосы. Пальцами второй руки без остановки гладит ту, что сжимает её.

Так нежно всё у нас происходит, что мне начинает казаться, что этого сраного монстра я сам себе придумал. Не думал, что умею вот так: без нажима, без напора, без дикости, без похоти. Просто целовать, гладить, ласкать. Кайфовать от пряного аромата и осторожного тепла, которое она перекачивает внутрь моего окоченелого тела. В самое сердце, много лет назад обратившееся в камень.

Понимание приходит неожиданно и будто ураган врывается.

Она нужна мне. Я не могу без неё. Я без неё не хочу. Только с ней я смогу справиться со своей сущностью. Ради неё.

— Диана… — выдыхаю ей в рот.

— Егор… — отпускает свой выдох между наших не перестающих касаться друг друга губ.

Шорох автомобильных колёс и слепящий свет вырывают Дикарку из мои рук. Всё ещё находясь в эйфории её близости, с трудом разбираю испуг на её лице.

— Блядь! — толкает перешуганно. — Это Андрей. Я же ради этого и приехала к тебе, чтобы предупредить, что он знает. Всё. — на последнем слове поднимает на меня виноватый взгляд, но тут же опускает его вниз. — Извини, Егор. Я рассказала ему, когда ты ушёл. А сейчас эта сволота всё выложила.

Автоматом челюсти сжимаю, сразу понимая, о ком она говорит. Вспоминая о том, что он с ней делал, снова жалею, что поддался ей и не добил этого сраного суслика. Дианка моя. И я её. Сколько бы не сопротивлялись, не можем мы порознь. Пора это признать и смириться. Не выходит у нас. Это сильнее нас.

Сжимаю ладонями её лицо, ногой захлопывая распахнутую настежь дверь, и цепляю глаза.

— Диана, послушай меня сейчас и сделай, что прошу. — не давая времени на возражения, быстро продолжаю. — Поднимись наверх. Последняя дверь справа — моя комната. Будь там. Не выходи. Я сам приду.

— Он убьёт тебя, Егор. — шуршит совсем тихо, но с паникой. — Мой мотоцикл возле дома, он увидит…

— Доверься мне, Дикарка, пожалуйста. — прижимаюсь к губам в невинном поцелуе. — Постарайся довериться.

— Доверяю. — отбивает, губами касаясь уголка рта, и бежит наверх.

А я вдруг понимаю, что она не только о сейчас говорит, но и в общем. Она доверяет мне не только этот разговор, но и наше возможное будущее. Всё в моих руках.

Забиваюсь воздухом до критических отметок. Снимаю с крючка куртку, натягиваю на себя и открываю дверь как раз в тот момент, когда её брат поднимается на крыльцо.

— Где Даня?! — рявкает, сжимая мой воротник в кулаках и прибивая к стене.

— Андрюха, знаю, что объяснять тебе сейчас что-то бесполезно, но мы с Дианой… — толкаю стабильно и спокойно.

— Какие вы? Какие, блядь, вы?! Каждый раз, когда она сталкивается с тобой, возвращается искусанная и с синяками! Никаких вас нет и никогда не будет! Ты — ебаное чудовище!

Скрипя зубами, вынуждаю себя просто принять это.

— Андрей, тебе сложно понять, а тем более принять это, но МЫ есть. Мы не можем друг без друга. Это не поддаётся контролю. Это сильнее нас. Ты, блядь, и сам видишь, что твоя сестра сама тянется ко мне. Она сама приехала.

Он отдирает меня от стены и снова с силой впечатывает. Забив на боль, не позволяю себе не только ответить на его агрессию, но и повысить голос.

— Ебливая ты мразь! — орёт, брызжа слюной в лицо. Стучу сжатым кулаком в стену за своей спиной, чтобы удерживать хоть какой-то контроль. — Ей всего восемнадцать! Она нихера о жизни не знает! Убедила себя, что влюбилась в тебя и пиздец! Пошли её! Скажи, что нихуя не будет! Оттолкни раз и навсегда! Не подпускай и сам не приближайся к моей сестре, иначе я тебя урою нахер!

Цепляюсь скрюченными от усилия пальцев в его руки и отрываю от себя, отшвыривая.

— Я, блядь, пытался! — отбиваю криком, потому что не выходит иначе. Понимаю же, сука, что он прав, но уже не могу сделать того, чего он от меня ждёт. Мне остаётся только постараться его убедить в этом. — Знаю, что делал ей больно физически, но, блядь, больше этого не повторится! Или ты думаешь, что ей будет не больно, если я буду раз за разом отрывать её от себя?! Я могу держать себя в руках рядом с ней!

Он опять бросается на меня, ударяя кулаком в лицо. Как только чувствую во рту кровь, зверею. Чтобы не натворить дерьма, делаю шаг назад и скатываюсь по стене.

— Не подходи к ней, сука! Если так ты держишься, то что с ней будет, если, блядь, сорвёшься?!

Сколько бы я об этом не думал раньше, ответов у меня нет. Поэтому сейчас устало опускаю голову вниз и качаю ей. Развожу руки в стороны, понимая, что мне нечего ему ответить.

Дикарке реально стоит держаться от меня подальше. Но я понятия не имею, как не только удерживать её на расстоянии, но и как самому не приближаться к ней. Как позволить сейчас уйти? Как отпустить?

Андрей подрывает меня на ноги и снова бьёт по морде.

Вскипает кровь до опасных температур. Монстр взвывает, требуя не только ответить, но и разорвать на кровавые куски.

Сжимаю кулаки, заношу для удара и… устало опускаю вниз.

У меня нет ни одного аргумента, способного его убедить в том, что я не опасен для Дианы, потому что это не так.

— Я забираю сестру. Больше никогда не появляйся в её жизни, иначе я и остальным распишу, что ты за мразь. Ник с Максом тебя на куски порвут за Даню.

Распахивает дверь, делая шаг в дом. Подскакиваю на ноги и сжимаю его предплечье. Он смотрит на меня бешеным и одновременно ошарашенным взглядом, потому что я неожиданно для самого себя ору:

— Я люблю её!

Между нами повисает тишина. Смотрю в его чёрные глаза, ожидая приговора. Свой я себе уже сам вынес. Был уверен, что не способен на это чувство, но, сука, оказывается, ошибался.

Страшная правда, но какая есть. Я влюбился в эту девчонку, даже не давая себе отчёта.

— Не приближайся к ней. — шипит со свистом сквозь зубы.

Предпринимает ещё одну попытку войти внутрь, но я дёргаю его назад, за что получаю ещё несколько ударов.

Я стою у края. Я на грани. Ещё мгновение и я сорвусь. Понимаю это, но тормознуть уже не способен. Сдерживаюсь только потому, что если искалечу брата Ди, то потеряю не только её, но и шанс на нормальную жизнь.

Новый удар. Лечу в стену. Отталкиваюсь от неё, но в этот момент выбегает Дикарка и с такой силой толкает Андрюху, что он отходит шагов на пять. С трудом различаю смазанные кровью силуэты. В ушах ревёт пульс и гремит сердце, но я слышу её отчаянный крик.

— Хватит, Андрей! Остановись! Уезжай! Это мой выбор! Мой! Я не ребёнок и всё понимаю, но я хочу быть с Егором! Дай мне этот шанс! Дай его нам, брат! Оставь нас в покое!

Отвернувшись от офигевшего брата, подлетает ко мне, с осторожностью стирая кровь с моих век и губ. Ощупывает голову, лицо. Пробегает глазами вниз, останавливаясь на руках, и облегчённо выдыхает. Прижимаясь вплотную к лицу, толкает дрожащим голосом:

— Ты сдержался. Ты смог, Егор. У тебя получилось. Ты не чудовище. Ты не такой.

Без конца гладит лицо, голову, шею. Прикасается к губам. Поднимаю тяжёлые руки, придавливая к себе Диану.

— Смог, Дикарка. — шепчу ей в волосы. — Должен был.

Она разворачивается в моих руках, одновременно обнимая за спину, и смотрит прямо на оторопевшего брата.

— Даня, поехали домой. — хрипит он, делая шаг вперёд.

Она размыкает руки, но ловит мои пальцы и тянет к нему. Без сопротивления иду за ней. Тормозит напротив Андрея и рассекает уверенными интонациями:

— Я — Диана. Я больше не Даня. Я выросла, Андрюша. Я знаю, что просто не будет, но отдаю себе отсчёт в своих действиях и решениях. Мы просто не можем быть по отдельности. Нас тянет друг к другу. Мы правда старались. Оба. Три месяца мы справлялись, но я больше не могу так, брат. Не могу. Я доверяю Егору. Понимаешь? — цепляет трясущимися пальцами его сжатую в кулак руку и заглядывает в глаза. — Я знаю, что ты не доверяешь ему, но поверь мне.

Он отшатывается, как от удара, закрывая глаза, и качает головой. Когда поднимает веки, пришибает меня яростным взглядом. Дикарка крепче сжимает руку, и я давлю в ответ, давая понять, что не сдамся.

— Если я ещё хоть раз увижу укус или синяк, то ты — труп. Если Даня… — сглатывает, перебрасывая взгляд на сестру. — Диана хоть раз из-за тебя заплачет, то тебе не жить.

С этими словами разворачивается и запрыгивает машину. Только когда она скрывается за горизонтом, одновременно с девушкой поворачиваемся, устанавливая зрительный контакт. Она несмело улыбается и сипит:

— Егор…

Просто моё имя, но будто весь смысл мира в него вкладывает.

— Ты влюбилась в меня, Диана? — выпаливаю, сжимая трясущимися от холода, дождя, нервов пальцами её подбородок.

Она закусывает нижнюю губу и отбивает:

— Я уже говорила раньше, что меня к тебе как магнитом тянет.

Так себе ответ, конечно, потому что я не хочу, чтобы она любила меня. Пусть сам не смог по другому, но она не должна в меня влюбляться. Это не только опасно для неё, но и неправильно.

— Ты должна пообещать мне две вещи. — она внимательно всматривается в мои глаза и ждёт. — Никогда не влюбляйся в меня.

— Почему? — шелестит еле слышно.

— Потому что, Дикарка, я хочу, чтобы когда я сделаю тебе больно, ты ушла, а не терпела меня, потому что любишь. И это же вторая просьба. Когда поймёшь, что слишком сложно, уходи. В тот же момент, когда я сорвусь, отпускай. И не спорь, пожалуйста. Сейчас я был на грани. Однажды я её преступлю, и тогда ничего нельзя будет исправить. Я не хочу причинять тебе боль. Если не ради себя, то ради меня. — скольжу пальцами по её щеке и скуле, под волосы, сдавливаю затылок, не позволяя отвести взгляд. — Пообещай, Ди. Поклянись. Дай слово, что не полюбишь и не станешь страдать.

Она громко вдыхает и шепчет:

— Обещаю.

Я разучилась бояться

— Обещаю. — выдыхаю тихо, по-детски скрещивая пальцы за спиной.

Знаю, что глупо, но это старая привычка, от которой никак не удаётся избавиться. Делаю так каждый раз, когда даю обещания, которые не намереваюсь сдерживать.

И сейчас тоже, конечно же, вру. Я не собираюсь сдаваться и отпускать. Не теперь. Не после всего.

Но эта ложь касается только ухода. Я не могу в него влюбиться, потому что уже влюблена.

Помню же, что ещё в далёком детстве поклялась самой себе, что никогда не отдам своё сердце другому человеку. Но один взгляд в проклятую бирюзу его глаз, и я не смогла сдержать данное самой себе слово.

Я нарушила его снова, когда целовала Егора возле ночного клуба, пусть днём обещала себе, что больше не сдамся своему непослушному сердцу. Итог таков, что теперь я стою под проливным дождём, мокрая, продрогшая до костей, но как никогда счастливая, в объятиях парня, которого люблю каждой клеточкой, и обещаю, что никогда этого не случится.

Очередной парадокс, но, кажется, я начинаю к ним привыкать.

Пусть я никогда не смогу сказать ему это слово, чтобы не потерять, но это не мешает моему сердцу отбивать ритм азбукой морзе. Возможно, когда-нибудь он сможет понять его стук, но не сейчас. Ещё слишком рано.

Естественно, я не забыла ни о той блондинке из клуба, ни об этой Ире. Может, я бы и могла поверить в то, что он попросил ответить на мной звонок и не больше того, но вот её заявление, что он занят, собственнический взгляд и то, как она пыталась взять Северова за руку, когда он сказал ей уходить, наводят на определённые мысли.

Неужели у него что-то было или есть с невестой собственного отца?

Пугает ли меня это?

Определённо.

Отталкивает?

Недостаточно.

Но ещё одна мысль никак не даёт мне покоя. Маргарита Николаевна сказала, что вероятная причина его поведения, приступов и срывов — насилие в семье. Но если это так, тогда почему он продолжает жить с отцом? Неужели ему не хватает денег, чтобы снять жильё и съехать от него? А может всему виной не папа, а мама, дядя, дедушка? Да кто угодно.

Я не могу спросить у Северова прямо, потому что на подсознательном уровне понимаю, что он в лучшем случае не ответит, а в худшем опять вышвырнет меня из своей жизни, даже если ему придётся для этого наступить себе на горло. Если даже НикМак, которые дружат с ним на протяжении двух с лишним лет, ничего не знают о Егоре, то вряд ли он часто делится с другими своими проблемами.

Чтобы не развивать эти догадки, крепче прижимаюсь к телу парня, обнимая руками за шею, и прикасаюсь к губам. Он жмётся в ответ всего на несколько секунд.

— Пойдём в дом, Ди. — выбивает он, отстраняясь. — Ты и так мокрая насквозь. Хватит торчать под дождём.

Он, между прочим, тоже. А помимо этого ещё и весь в крови.

Быстро обернувшись на сиротски стоящий байк, тяжело вздыхаю.

— Мне надо найти какой-нибудь навес, чтобы загнать мотоцикл.

— Кстати, об этом… Ты совсем ебанулась в такую погоду гонять? — рычит Гора, усиливая давление на мои плечи, вдавливая пальцы до лёгкой, но ощутимой боли.

Вот вроде как и понимаю, что он ругает не потому, что относится ко мне как к неосмысленному ребёнку, а потому что переживает, но всё равно задевает.

— Только ты мне нотации не читай, ок? У меня и так четыре цербера по пятам ходят. — только собирается возразить, запечатываю рот поцелуем. — Не пытайся меня контролировать. — добавляю уже немного жестче и тут же сбавляю природный гонор. — Давай не будем начинать так, Егор. Не надо, пожалуйста.

— Дикарка-Дикарка. — качает головой, прикрыв веки. — Ты хоть понимаешь, с кем связываешься? — забивается кислородом. — Ладно, потом. Пойдём, покажу, куда байк загнать. Хватит уже мокнуть. Не хочу, чтобы твой брат убил меня, если ты заболеешь. — рассекает со слабой улыбкой на распухших от ударов губах, по которым я провожу пальцами, а он целует, вызывая ещё большую дрожь.

Оставив мотоцикл под навесом рядом с серебристой бехой, поворачиваюсь к парню. Егор, облокотившись на опору, затягивается дымом. Недовольно хмурю лоб, но ничего не говорю.

Вечно на братьев бурчу за то, что они курят, но это только я их слушаться должна, а моё мнение не в счёт. Не хватало ещё Горе ставить какие-то условия.

Когда подхожу к нему, вытягивает в мою сторону руку. Ныряю в его объятия, опустив голову на плечо. Он кладёт подбородок на макушку и хрипит:

— Сильно замёрзла?

Глупый вопрос, учитывая, что меня колотит не меньше, чем самого Егора. Уже зуб на зуб не попадает, отбивая неровную дробь.

Впрочем, парень и сам всё понимает. Сделав ещё тягу, выбрасывает сигарету и сжимает в ладони мои ледяные пальцы.

Без слов ведёт меня в дом.

Если быть откровенной, то меня немного пугает то, что мы проведём всю ночь вдвоём, но я всё равно послушно шагаю следом. Даже если сегодня всё случится, то я не дам заднюю, потому что не хочу снова его потерять. Ни за что на свете не признаюсь в своих страхах. К тому же это всего лишь девственность, а не сокровище ЮНЕСКО, которое надо хранить всю свою жизнь.

Не то чтобы я готова была переспать с первым встречным, но и беречь себя до старости тоже не собираюсь. К тому же, я ведь с Егором. С парнем, которого люблю. Так чего бояться?

Даже если мои чувства не взаимны, совсем не значит, что ему похеру на меня. Я же вижу, что его ко мне тянет не меньше, чем меня к нему. Как вижу и то, что он всё ещё старается с этим бороться. Даже несмотря на то, что отстаивал НАС перед Андрюхой.

Егор всё так же сжимает мои пальцы в своей ладони, медленно поднимаясь по лестнице, а я разглядываю широкий холл, белоснежные ступени, скучные стены, лаконичный дизайн мебели.

Если мой дом можно охарактеризовать как жилище в стиле "хай так", разноцветный, яркий, с неподходящей по стилю мебелью, кучей безделушек, сувениров, пейзажей, гербариев, которыми увлекается мама, модельками и постерами мотоциклов, то дом Егора больше похож на больницу. Оттенки белого, бежевого и серого разбавлены только чёрными пятнами мебели или каких-нибудь аксессуаров. Даже картины на стенах не выделяются из общей цветовой гаммы. Современно, но скучно. Я бы просто рехнулась жить в таком месте без красок и энергии. В нём будто нет жизни. Пустой и холодный. На психушку смахивает.

— Мне тоже не нравится. — толкает парень, притормаживая.

Видимо, он заметил, как я кручу головой из стороны в сторону и, очевидно, кривлю лицо.

Братья всегда палят, когда мне что-то не нравится, потому что если я не прилагаю все силы, чтобы не выдавать эмоций, то я — открытая книга.

— Почему? — спрашиваю, цепляя его мгновенно потемневший взгляд.

— У отца частная клиника, и та живее. А этот дом… Хм… Как бы так сказать? — потирает пальцами подбородок, оглядывая помещение. — Показуха. Там, — кивает в направлении справа от входа, — кухня, столовая, гостиная. В той стороне, — указывает напротив, — бильярдная, кабинет, гостевая ванная.

— А сколько здесь спален?

— Всего восемь.

— Вы здесь втроём живёте? — утвердительный кивок, но он почему-то напряжённо хмурится от моего вопроса. Понимаю, что стоит перестать спрашивать, потому что тема для него явно неприятная, но мне надо узнать о нём побольше. Только сделать это с особой осторожностью, не вызывая подозрений. — Ты сказал, что Ира, — при её упоминании руки сами сжимаются в кулаки, что тоже не скрывается от Северова, — невеста отца. А твоя мама?

— Ушла, когда мне было два. — отбивает, крепче сдавливая мои пальцы и глухо выдыхая. — И я здесь не живу. У меня своя квартира, но алкаши сверху устроили потоп, поэтому временно кантуюсь у отца.

— Извини. — пищу, отводя глаза в сторону.

— Забей, Дикарка. — ухмыляется разбитыми губами. — Восемнадцать лет прошло. Я как-то смирился.

Внимательно всматриваюсь в его лицо и только сейчас замечаю и разбитую бровь, и нос, и ссадины, и царапины на щеках, скулах, висках. Брат явно не сдерживался.

При свете жёлтого уличного фонаря невозможно было их рассмотреть. Прикасаюсь пальцами к коже возле раны, и Гора кривится, но ничего не говорит.

— И за это извини. — толкаю еле слышно. — Не надо было оставлять вас с Андреем вдвоём.

— Диана, — выдыхает он, накрывая мои пальцы ладонью и смещая вниз, прижимается губами. Обжигая дыханием, вызывает дрожь и мурашек, — какая же ты необыкновенная. Блядь… — сжимает челюсти, играя желваками. — Нельзя было поддаваться тебе. Ничего не изменилось. Я опасен. Для тебя. Твой брат это понимает.

— Егор, не надо. Не пытайся опять меня оттолкнуть. Я не откажусь от тебя. Ты можешь держать себя в руках, если это необходимо. Ты не ответил Андрею. И возле клуба сдержался.

— Не совсем. — ведёт пальцами по нижней губе, где красным знаменем виднеются укусы. Прикусывает щёку и как-то обречённо выдыхает. Чувство такое, что ведёт борьбу с самим собой, но проигрывает. — Ты же ничего обо мне не знаешь. Совсем. То, что ты видела… Я не всегда могу себя контролировать. Есть моменты, когда это сделать невозможно.

Понимаю, что это так и есть. То, что я видела — только верхушка айсберга. Я не заблуждаюсь на его счёт, но готова принять риски.

— Тогда расскажи мне о Егоре Северове. Я хочу знать всё. Я не боюсь тебя. Не хочу бояться, пойми, Егор. Я тоже пыталась с этим бороться, но стоило тебя увидеть в клубе, и я поняла, что больше не могу. Я хочу быть с тобой, даже ничего не зная.

— Моя Дикарка… — прибивает меня к себе, придавливая голову к плечу, чтобы я не могла видеть его, когда говорит. — Если ты узнаешь меня, то сбежишь. Я ужасный человек. И дело не только в срывах. Я — мразь, которой насрать на других. Я столько натворил за свою жизнь, что теперь не расхлебаешься.

Почему он так говорит о себе? Почему считает себя таким ужасным? Что же с ним произошло? Что он сделал? А важно ли это? Я уже сделала свой выбор, так есть ли резон и дальше пытать себя вопросами?

Вырываюсь из его рук и бросаю чёткий взгляд в бирюзовые глаза.

— Пусть так. Дай мне тебе помочь. Расскажи.

— Не хочу, чтобы ты знала, Ди. Кто угодно, только не ты. А сейчас, — устало опустив ресницы, переводит дыхание, — иди в комнату, возьми в шкафу какую-нибудь футболку или рубашку, а я принесу полотенца. Тебя колотит.

Еле сдерживаюсь, чтобы не закричать на него и не потребовать, чтобы он перестал отмалчиваться, но понимаю, что этим только отдалю его от себя. Раньше я всегда пёрла напролом, чтобы добиться желаемого, но теперь придётся научиться действовать осторожно и деликатно.

— И аптечку. — высекаю с улыбкой и получаю от Горы усмешку в ответ.

— Опять будешь меня лечить?

— Буду. — уверенно кивнув, кладу ладони ему на грудину.

Он накрывает мои руки своими и дробно выдыхает.

— И мне этого не избежать?

— Не выделывайся, Егор. — его улыбка становится шире, а ладони переходят на талию.

— Чёрт с тобой, Дикарка. Иди в спальню. Переоденься пока, а я сейчас подойду.

Толкнув дверь, прикрываю её за спиной и включаю свет. Скидываю на пол промокшую до нитки куртку и подхожу к шкафу, но не открываю, окидывая взглядом комнату Егора.

Она отличается от общего интерьера дома, пусть и с нашим домом имеет мало общего.

Коричневый, серый и бежевый. Панорамное окно на всю стену. Огромная кровать, заправленная серым покрывалом, шкаф, пара тумбочек. На стенах, кроме часов, картины и пустой рамки ничего.

— Что же ты за человек, Егор? — спрашиваю у той самой рамки.

Не просто же так она там висит. Наверняка раньше там была фотография, но почему он её убрал? И почему оставил рамку?

Набрав в лёгкие побольше кислорода, пропитанного ароматом парфюма, напоминающим море и чёрный перец, открываю шкаф. Накопав в аккуратных стопках футболку, понимаю, что она даже ягодицы не прикроет как следует, поэтому вытаскиваю рубашку и с трудом стягиваю мокрый свитерок, который продолжает липнуть к телу, упорно отказываясь покидать своё место. Кожаные штаны и вовсе вступают со мной в бой, не намереваясь сдаваться. Кожа — это, конечно, офигенски, но вот мокрая кожа — сущее проклятье.

Не только одежда, но даже бельё и тело мокрые. Капли срываются с волос и скатываются по спине и груди. Если сейчас надену сухие вещи, то и им не избежать той же участи. Понимаю же, что ждать Егора в одних трусах и лифчике не лучшая идея, но обратно свою одежду я уже не натяну. Тяжело вздохнув, беру рубашку.

— Бельё снимай. — оборачиваясь на голос, замираю.

— А? — выдаю неосмысленно, глядя на него из-под мгновенно отяжелевших век.

У меня четыре брата, и я тысячи раз видела их в одних трусах, но сейчас, глядя на Северова, и в груди, и в горле ком разрастается. Давит. Лишает мыслей. Забирает контроль. Похищает дыхание. Останавливает сердце. Вызывает мандраж. Покрывает огненными мурашками кожу. Обжигает огнём вены.

Сказать, что он красавчик, ничего не сказать. Он просто охеренный. Не только его тело и лицо, но даже то, что он настолько отличается от других. Это мне не просто нравится, но и нехило так будоражит, возбуждает, заводит.

К дождевой влаге в трусах примешивается моя собственная, только от одного его вида.

— Тоже мокрое. — толкает с хрипотцой, которая вынуждает меня заёрзать на месте и крепче сжать бёдра, что не ускользает от его внимательного изучающего взгляда.

Ещё какое мокрое, и с каждой секундой, что мы стоим, замерев друг напротив друга, промокает всё больше.

Ползу глазами от его грудной клетки вверх, но не решаюсь поднять их выше, замирая на чувственных губах. Будто ощущая моё пристальное внимание к этой части тела, шумно вздыхает и подворачивает губы внутрь. Прикусывает. Отпускает. Облизывает. Раз. Второй. Третий.

— Блядь.

В долгу за моё изучение его тела не остаётся. Скользит глазами от моих дрожащих губ по шее. Задерживает взгляд на груди, прикрытой синим атласом. По плоскому животу. Замирает там, где начинается развилка бёдер. Он тяжело и громко сглатывает и утыкается глазами куда-то в стену за моей спиной.

— Пиздос, Дикарка, ты красивая. — сипит еле слышно.

Я даже не могу разобрать, какие именно эмоции топят нутро. Смущение от его откровенного взгляда и моего внешнего вида? Страх, вызванный огромным бугром, натягивающим его мокрые спортивки? Предвкушение того, что я проведу эту ночь в его постели?

Северов срывается с места и накидывает мне на плечи полотенце. Прижимая моё почти обнажённое тело к голому торсу, растирает махровой тканью плечи, спину и руки. Дышит так, будто с пробежки вернулся.

Чувство такое, что на мне вообще нет никакой одежды. Наши тела соприкасаются голой кожей, обжигая друг друга. Разбухшие соски, будто не сквозь ткань, вжимаются в его грудную клетку. Его большие ладони на моей спине гонят по позвоночнику импульсы, которые оседают между ног, вынуждая клитор пульсировать и сладко ныть, жаждать чего-то, чего я пока не совсем понимаю. Но определённо очень хочу.

Несмотря на то, что моё сердце громыхает на пределе, а дыхание вырывается короткими выдохами, набираюсь смелости и прикасаюсь пальцами к его прессу.

Как камень. — мелькает в голове. — И ниже, наверняка, тоже.

Вот только коснуться его там я пока не рискую.

Мышцы его живота резко сокращаются, а сам парень вздрагивает, будто у меня на кончиках пальцев электрошокеры. Обвожу каждый кубик, не дыша. Его дыхание тоже замирает, как и руки. Поднимаюсь вверх по грудине, пока не добираюсь до шеи, где бешено бьётся вена. Встаю на носочки, касаюсь её губами. Цепляюсь пальцами в его крепкие плечи, чтобы не упасть, потому что ноги вдруг теряют свою силу.

Он в ответ не предпринимает никаких действий, позволяя мне касаться, гладить, изучать, целовать.

— Диана. — выдыхает Северов, давая полотенцу упасть на пол. Руками по голой спине. Губами по шее. Зубами по горлу. Мурашки по коже. Дрожь по нервам. — Бля-ядь. — растягивает стон на выдохе, когда опускаю свои ладони на его бугрящуюся мускулами спину и легонько царапаю. — Не стоит.

Но всё равно не отпускает. Его твердокаменный член упирается мне в лобок. В животе раскалённая пружина возбуждения. Между ног скапливается столько жидкости, что я ощущаю, как она сочится через ткань, начиная стекать по внутренней стороне бёдер. Сжимаю их крепче и сдавливаю руками голову Егора, вынуждая его оторваться от моей шеи, которую он без остановки целует и покусывает, чем заводит до безумия.

Во рту воцаряется пустыня, когда ловлю его чёрный, будто с поволокой, взгляд. Облизываю пересохшие губы.

— Блядь… — рычит Гора, накрывая мой рот своим.

Втягивает нижнюю губу и кусает, но совсем не так, как раньше. Просто прихватывает зубами, размашисто бегая по ней языком, а после принимается посасывать. Стону ему в рот, вжимаясь не только в его тело, но и вбиваясь в твёрдый ствол.

— Как же я хочу тебя, Дикарка. — сипит, спуская одну руку на прикрытые трусиками-танго ягодицы, а второй стискивая затылок.

Я тоже его хочу. — понимаю я, пусть раньше и не сталкивалась с подобными чувствами.

Толкает язык мне в рот, который я тут же обвожу своим, забивая рецепторы привкусом табака и виски. Глажу и ласкаю с каким-то животным рвением. Безостановочно поглаживаю его рельефную спину, крутые плечи, острые скулы, накачанные руки. Пальцами гоняюсь за мурашками, которые разбегаются по его коже. Моя и вовсе покрывается ими от кончиков пальцев на ногах до самой макушки.

— Так возьми. — выбиваю смело, опуская руку к эрекции, но как только касаюсь твёрдой плоти, он быстро размыкает объятия и отходит на пару шагов, тяжело дыша.

Его грудная клетка со скрипом поднимается и резко падает вниз, в то время как я стараюсь ухватить хоть немного вязкого воздуха, но словно задыхаюсь. Кажется, с ним так происходит каждый раз.

— Ты всё ещё целка? — высекает, сжимая кулаки с такой силой, что начинает сочиться кровь. Смотрит исключительно в глаза, а я с трудом фокусирую на нём расплывчатый взгляд. Сглатываю застрявший в горле ком, но он никак не хочет возвращать мне возможность говорить. — Ответь, Ди.

— Да. — выталкиваю беззвучно, опустив вниз ресницы, чтобы не видеть его потемневшего лица и сжатых до скрежета челюстей.

— Пиздос, блядь! — бросает, поворачиваясь ко мне спиной, продолжая сжимать пальцы.

— Это плохо?

Чувствую себя маленькой беззащитной девочкой и еле сдерживаю слёзы обиды.

— Лучше бы ты ей не была.

И что мне теперь делать? Пойти переспать с каким-нибудь уродом, чтобы исправить это упущение?

Утыкается лбом в стену, опираясь кулаками по обе стороны от головы. Только движение напряжённых мышц на спине и подрагивающиеся пальцы выдают в нём живого человека, а не каменную статую.

Я стараюсь понять, в чём проблема, но не могу. Если я что-то и знаю о парнях и мужчинах хотя бы из обсуждений братьев, так это то, что они любят быть у девушек первыми. Чтобы никто не топтался по этой дорожке раньше. Обучать, наставлять, подстраивать именно под себя. Лепить свой идеал.

Почему же Егор так реагирует?

Неуверенно иду к нему и веду трясущейся рукой по окаменевшей спине. Парень вздрагивает от моего прикосновения и так убито вздыхает, что мне физически больно становится.

— Егор. — зову, но даже сама себя не слышу.

Он оборачивается и рывком прижимает меня к груди, крепко стискивая руками. До боли. До дрожи. До остановки дыхания. До замирания сердца.

— Моя Дикарка… — бомбит сипло полным отчаяния голосом. — Не могу… Не могу так с тобой… Не хочу…

— Почему, Егор? — выталкиваю, поднимая на него глаза. — Расскажи. Объясни. Я хочу понять тебя.

— Потому что я зверею во время секса. — разжав объятия, отходит к окну и смотрит на смазанную дождевыми потоками улицу. — Именно так я расслабляюсь, чтобы не срываться в жизни. Я делаю больно тем, кого трахаю. А знаешь почему? — моего ответа не ждёт, тут же продолжая с мрачным смешком. — Потому что я — чудовище. Мне нравится причинять боль. Нравится, когда меня боятся. Я люблю видеть ужас в их глазах. Поэтому и сказал тебе ещё тогда, что ебу только тех, кто готов это принять. Теперь ты понимаешь, почему я ушёл? Чтобы защитить тебя от себя. Потому что ты — другая. С виду бесстрашная, сумасшедшая оторва, но, блядь, такая нежная и мягкая внутри. Девочка, которую можно только любить, беречь, защищать. С которой надо заниматься любовью. О которой надо заботиться. Я не способен на это. Я люблю душить девок, когда вколачиваю в них член. Смотреть, как синеет лицо. Чувствовать, как они задыхаются. Держать их жизнь в своих руках. Как только возбуждаюсь, теряю контроль. И это далеко не всё. Я хочу слышать их крики и мольбы. Понимаешь, Ди? Ты, блядь, понимаешь, что я за животное?! — последнее уже криком на обороте.

Глаза в глаза. В его зрачках такая боль и ужас, что я на время забываю о страхе, вызванном его признанием. Я и раньше знала, что во время секса с ним что-то происходит, но и представить не могла, что всё настолько запущено, страшно, опасно.

Как бы меня саму сейчас не затягивало в пучину паники, понимаю, что не могу его оставить. Не только в этот момент, но и вообще. Потому что люблю его, каким бы он ни был. Я не могу бороться со своим сердцем, но могу бороться с его монстром. Я не отдам ему Егора. Он мой.

Пытаюсь сделать шаг к нему, но меня будто парализует. Горло стягивает спазмом. Я едва дышу, а сердце и вовсе перестаёт биться. В голове невнятный гул. По конечностям летит не только внутренняя, но и визуальная дрожь. Меня не просто колотит, а физически трясёт.

— Вот теперь ты боишься. Правильно, Диана. Ты должна бояться. Оденься, — бросает на кровать рубашку, которую я собиралась надеть, — отвезу тебя домой.

Достаёт из шкафа сухую одежду и спускает мокрые штаны. Одевается как ни в чём не бывало, даже не глядя на меня. Будто меня здесь нет.

Но так просто он от меня не избавится.

Сжимаю кулаки, собирая в них всю силу и смелость, которые у меня и есть, пока боль в ладонях не преодолевает возможный предел терпения. Забиваюсь кислородом, наполнив лёгкие до края. Поднимаю голову вверх, а в глаза заталкиваю решимость и то, что Егор отказывается принимать, но и скрыть я это не способна.

— Я не боюсь. — выбиваю тихо-тихо.

— Что? — рычит, перестав застёгивать рубашку.

Замирает с полувдетой в петлю пуговицей. Заторможенно моргает, но не переставая скрипит зубами.

Всего на мгновение я вижу в его зрачках отражение того монстра, с которым столкнулась и которым он и сам себя зовёт, но его быстро топит поток боли, отчаяния, страха и одиночества.

Мама всегда говорила, что у меня очень сильно развитое чувство эмпатии, но я заявляла, что мне это нафиг не надо. Теперь жалею, что не пыталась понимать других людей раньше, чтобы сейчас можно было без ошибок распознать все эмоции и страхи Северова. Тогда бы я могла помочь ему не только ради него, но и, как бы эгоистично это не звучало, ради самой себя. Потому что я уверена, что мы должны быть вместе. Ладно я, но ведь у Егора дохрена девушек было, но даже он не может противиться этому притяжению и разорвать невидимую связь, сковывающую нас.

— Я тебя не боюсь, Егор! — обрубаю уже громче и увереннее. — И я никуда не поеду. Я остаюсь с тобой.

— Дикарка, блядь! — рявкает, закипая, но темнота в глазах медленно рассеивается. — Ты вообще слышала, что я говорил тебе? Я — монстр. Я не умею иначе.

Шаги навстречу ему. Не столько физически, сколько душой и сердцем тянусь. Обнимаю за шею, сцепляю руки в замок, не давая ему меня оттолкнуть. Прижимаюсь голой кожей к его обжигающе-горячему телу и шепчу в его искусанные и разбитые губы:

— Тогда давай учиться вместе, Егор, потому что я не собираюсь опять тебя отпускать. Смирись.

Я готова идти до конца

— Что же мне с тобой делать, Ди? — сипит парень, глядя на меня сверху вниз.

Растягиваю губы в лёгкой улыбке и качаю головой.

— Я бы тебе сказала, но, боюсь, такой вариант тебе не понравится.

Он тихо смеётся, пожирая глазами моё лицо.

— А-уу! Больно!

— Значит, перестань ржать. — отбиваю со смехом, вытирая запёкшуюся кровь в уголке его всё ещё искривлённых ухмылкой губ.

— Ты права. Тут плакать стоит, а не смеяться. — продолжает подкалывать с задорным смехом.

— Егор, блин. — стукаю его кулаком по плечу, а он только громче ржёт. — Хватит уже! — отсекаю чуть злее, повысив голос на пару тонов. — Дай мне нормально раны обработать.

— Я тебе не мешаю.

— Харе угорать, а то я так и до утра не закончу. И вообще, — пробегаюсь хмурым взглядом по его лицу, — надо было дать Андрюхе сдачи. Он перегнул. Сильно.

— Порядок, Дикарка. И не так доставалось. Не парься. — отбивает, ни на секунду не переставая лыбиться.

Молча кивнув, продолжаю промывать царапины и смазывать синяки. На протяжении всего процесса он вообще не отводит от меня внимательного взгляда, а я чувствую себя слишком неуютно, потому что он сидит на краю кровати, а я стою на коленях между его раздвинутых ног в просвечивающейся рубашке и широких спортивных штанах без нижнего белья.

Обрабатывая рану над бровью, приподнимаюсь выше, обжигая его нестабильным дыханием свои губы. Еле сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться ими к его рту. Парень глухо выдыхает. Поднимая руки мне на плечи, прижимает ближе. Между нашими лицами остаётся всего пара сантиметров.

— Я не смогу тебя переубедить, Ди? — хрипит с тяжёлым отчаянием, всматриваясь в мои глаза.

Задевает до глубины души то, что он всё равно ищет способы меня оттолкнуть, пусть я и ясно дала понять, что не собираюсь отступать.

Подаваясь вперёд, задеваю его губы.

— Нет, Егор. Я же вижу, что и ты не можешь справиться с этой тягой. Ты сам подошёл ко мне в клубе. Когда я пришла к тебе, именно ты сделал шаг навстречу. И если бы ты не хотел, чтобы я была рядом, то не стал бы не только терпеть удары моего брата, но и говорить с ним.

— И почему ты так уверена, что я отстаивал тебя, а не просил его увезти тебя домой? — отбивает с грустной улыбкой.

Пробегаюсь глазами по его лицу. Провожу пальцами вокруг разбитой брови, давая ответ, но всё равно говорю:

— Потому что моих слов было недостаточно, чтобы убедить его. Что ты ему сказал?

Он вздыхает так, будто у него на груди лежит каменная глыба, а потом опускает веки и хмуро выталкивает:

— То, чего не стоило.

— Я так понимаю, что спрашивать бесполезно? — поднимаю вверх бровь, а он открывает глаза и проводит пальцами по моей щеке.

— Правильно понимаешь, Дикарка. — ничего не ответив, продолжаю заниматься его лечением. — Не верю, что ты так просто сдаёшься. — толкает с усмешкой.

Прижав ватный диск к брови, ухмыляюсь и отбиваю:

— Это не сдача, а тактическое отступление. Подожду лучшего момента и более подходящей ситуации.

— Как же меня от тебя прёт, Диана. — говорит сиплыми интонациями, замирая взглядом на моих глазах.

Убирая мою руку от своего лица, сжимает локти, вынуждая подняться. Когда оказываюсь на ногах, он подтягивает ближе, утыкаясь лицом в мой живот. Даже через ткань рубашки его дыхание обжигает до открытых ран. Придерживает ладонями за талию. Мурашки скачут по моему телу. Пружина внизу живота идёт на нагрев. Опускаю руки ему на голову, прочёсывая пальцами спутанные белые волосы. Перебирая их. Вызывая дрожь и в его стальном теле. Его кисти опускаются ниже, сдавливают задницу, а потом пробираются под край рубашки. Как только касается голой кожи, пробивает током по всем нервным окончаниям.

— Иди ко мне.

Только собираюсь возразить, что и так, как парень давит под коленями, отчего они подгибаются, а он сдвигается назад, чтобы я смогла упасть на колени между его ног. Медленно опускается на спину, подтягивая меня за собой, пока я не оказываюсь сверху на его теле. Грудь расплющивается. Дыхание срывается. Пальцы заходятся нервной дрожью. Сердечная мышца сбивается с ритма, начиная отбивать по рёбрам мой любимый рок.

— Егор… — шепчу на выдохе, ведя ладонями по его лицу, запоминая каждую чёрточку, родинку, белый шрам на нижней губе и более большой на правой стороне подбородка.

— Поцелуй меня, Дикарка. — режет хрипло, накаляя пружину.

Даже лёжа сверху на нём, чувствую себя так, будто это он уложил меня на лопатки, не давая возможности вырваться. И дело даже не в стальной хватке, которой он сжимает мою поясницу, а в гипнотической бирюзе его глаз.

Проклятая бирюза, в которой я тону и задыхаюсь, захлёбываюсь и не могу выгребсти.

А хочу ли? Если ты уже всё равно падаешь в пропасть, то нет никакого смысла махать руками и ногами. Надо просто расслабиться и отдаться свободному падению.

Касаюсь кончиками пальцев его чувственных губ, а он прихватывает их и втягивает в рот. Горячий мокрый язык обводит по кругу, проходится между, сводит с ума, срывает к чертям контроль.

Привычная влага между ног вызывает неловкость, но я не предпринимаю ни единой попытки ни вернуть себе пальцы, ни подняться с него, ни разорвать зрительную связь.

Возбуждает всё это чертовски сильно. Я напрочь забываю о том, как Гора говорил, что звереет, когда заводится, а сейчас он определённо заведён до предела. Член давит мне в живот до боли. Рваные выдохи, тяжёлые разрывные вдохи, хриплые стоны. Его. Мои. Наши общие. Смешанные.

Сдаваясь, опускаю голову, прижимаюсь губами к его верхней губе и собственным пальцам, которые он продолжает лизать и сосать.

Как же это пошло, грязно, дико, интимно, возбуждающе, будоражаще, кайфово, мозгодробяще, заводяще. Вставляет похлеще любого алкоголя и даже адреналина, который является не только неотъемлемой частью меня, но и хронической зависимостью.

Он выталкивает языком фаланги и обводит им свои губы, задевая и мои, всё так же прижатые к его рту.

— Кусай. — приказывает, вываливая язык.

Без сопротивления и вообще каких-либо мыслей прихватываю влажную плоть зубами и слабо сдавливаю, вызывая у него гортанный тихий стон, летящий по моим нервам дрожью. Продолжая держать зубами, касаюсь собственным языком, веду из стороны в сторону. Разжимаю хватку, но тут же прихватываю дальше, урывая половину. Ласкаю его язык своим, ведя взад-вперёд сначала по верхней его части, а затем и снизу.

Егор обхватывает мою спину крест-накрест, прибивая меня к себе так, что рёбра давят на лёгкие, лишая возможности дышать. От неожиданности расслабляю челюсти, выпуская лакомство, но даже не успеваю вдохнуть, как он сам толкается в мою ротовую полость, хозяйничая, управляя, прогибая, лишая воли. Пальцами опять под ткань пробирается, перебирая позвонки, по которым мечутся шаровые молнии, гоняющиеся за его теплом. Кроме яростного поцелуя, никакого напора не проявляет.

Его прикосновения лёгкие, нежные, невесомые и будто выверенные, сдержанные, контролируемые.

Несмотря на собственное возбуждение и затуманенные желанием мозги, я чувствую, что он сдерживает себя. Его мышцы, как раскалённый металл, такие же горячие и такие же твёрдые, напряжённые.

А я вдруг понимаю, что хочу сорвать его контроль. Вынудить показать мне монстра, о котором он говорил. Я просто не могу поверить в то, что он ведёт себя так с другими. Ладно приступы ярости, которые он не может остановить, но ведь он полностью понимает, что и для чего делает во время секса. Я знаю, что такое поведение называется — садизмом, но он не проявляет его нигде, кроме постели.

Поймав его язык зубами — кусаю. До боли. Расчётливо. Ногтями впиваюсь в плечи. Царапаю до красных борозд.

Егор с рыком подаётся бёдрами вверх, вбивая в меня твердокаменный член, а следом я оказываюсь на спине, вдавленная в матрац его телом. Он кусает мои губы, но опять же — на контроле. Боль есть, но следов не останется. Упирается на один локоть, опять врываясь языком в рот, сплетаясь с моим.

Отвечаю с диким рвением. Царапаю его рельефную спину, но теперь уже без какого-либо умысла, а потому, что не могу остановить свои руки. Северов же ведёт ладонью по животу вверх, пока не добирается к основанию груди. Замирает. Разрывает поцелуй. Утыкается лбом в переносицу, размазанным взглядом впиваясь в мои, с трудом разбирающие его размытый возбуждением силуэт глаза.

Безмолвно спрашивает разрешение.

А я не просто не могу его остановить, но и хочу почувствовать его руки на груди, сосках, между бёдер, внутри своего тела. Я не могу контролировать этот порыв, поэтому накрываю трясущейся кистью его пальцы, сжимая, и веду вверх. Как только он глухо выдыхает, я отвечаю отрывистым стоном. Парень сдавливает полушарие, проводит пальцами по скукожившемуся соску. Сжимает между большим и указательным твёрдую вершинку и тянет вверх. Выгибаю спину. Прибиваю к себе его голову, жадно целуя. Давлюсь огромным количеством выделяемой слюны, и Северов освобождает мой рот, давая возможность сглотнуть. Поднимаю отяжелевшие веки. Глаза в глаза. В его зрачках такая же темнота, как и когда он говорил о том, что с ним происходит. Челюсти сжаты. Зубы скрипят. Желваки мелькают под кожей. Но вразрез со злостью на лице, его пальцы перебегают на второй сосок. Указательным просто гладит по самой верхушке. Тело само подаётся ему навстречу, жаждая большего.

Я хочу его. Хочу! Страшно, да, но тормознуть свои тело, мысли, желания не способна.

— Блядь, Дикарка, харе. — выдыхает надрывно, но будто и сам остановиться не может, сжимая горошину и прокручивая её по часовой стрелке, чем вынуждает меня застонать в голос.

— Я не хочу останавливаться. — выбиваю на вдохе, сжимая в ладонях его голову. Легко прикасаюсь к губам. — Мне так хорошо, Егор. Не хочу, чтобы ты прекращал.

Подушечками по вискам — нежно. Губами по подбородку — ласково. Телом навстречу его рукам — смело.

Он с усилием загребает кислород в лёгкие и опять целует, но совсем недолго.

— Моя Дикарка. — толкает с хриплыми интонациями, опускаясь на бок и прижимая меня к себе. — Я уже на грани. Я хочу выебать тебя прямо сейчас. Без тормозов.

— Так сделай это, Егор. — выбиваю бесстрашно, а у самой внутренности в мясной шар сворачиваются от страха.

Я возбуждена, да. Но готова ли к сексу? Я хочу, чтобы он коснулся меня там, но не думаю, что смогу так просто отдаться ему. И пусть я люблю его, но почти не знаю. Откуда во мне это безграничное доверие, будто знаю его всю жизнь и даже до этого? Целую вечность…

— Жёстко. Грубо. Я хочу сделать тебе больно. Хочу, чтобы ты кричала от этой боли. Ты этого хочешь? — разрубает жёстко, не разрывая зрительного контакта.

Интуитивно понимаю, что именно в данный момент — это не попытка снова напугать меня, а его тайные желания. Откровенные. Прямые. Злобные. Опасные.

Закусив губу, несмело веду головой из стороны в сторону. Он глухо выпускает переработанный кислород и поднимается с постели. Открыв окно, закуривает. От холодного влажного воздуха вздрагиваю и ёжусь, поднимаясь на колени. Сползаю следом за ним и ныряю ему под руку. Сжимает плечи и опускает на меня виноватый взгляд.

— Прости, Диана, не могу. Может с виду и кажется, что я контролирую, но это не так. Я держался из последних, чтобы не сдавить, прокрутить, оттянуть до боли. Ласкал тебя, а сам в мыслях сжимал твоё горло. Блядь, — толкает убито, опуская голову вниз, — я не могу с этим бороться. Ещё немного, и я бы сделал то, чего не должен. Тормозит только то, что я не позволяю себе забыть, что рядом со мной именно ты, — упор на местоимение, — а не кто-то другой. Я вообще не представляю, как заниматься с тобой сексом, как лишать девственности. — щёки обжигает жаром от его слов, но, поборов стыд и смущение, сжимаю ладонями его лицо, без слов прося посмотреть на меня. Он цепляется за мои глаза и выталкивает, словно через силу. — Я, блядь, даже понятия не имею, как подготовить тебя к сексу. Есть причины, по которым я не связываюсь с девственницами, но это не значит, что я не понимаю, что не могу просто трахнуть тебя без подготовки. Но, сука, не представляю, как даже это сделать, не слетев с катушек. — с каждым словом его голос становится всё тише, пока не садится до беззвучного движения губ.

— Егор, — шепчу ему в рот. Пробегаюсь непослушными пальцами по его подбородку, щеке, виску, носу, губам, а потом коротко целую. Скинув с плеча его руку, отхожу на пару шагов, скрываясь от нежелательных взглядов за римской шторой. Дрожащими пальцами расстёгиваю верхнюю пуговицу рубашки и спускаюсь к следующей. Вскинув робкий взгляд на Северова, замечаю, что он следит за моими неуверенными действиями, даже не дыша. Когда последняя пуговица выскакивает из петли, веду плечами назад, позволяя ткани соскользнуть на пол. Смотрю в его потемневшие бирюзовые глаза и со всей силой чувств, что извергаются внутри вулканами, выбиваю вибрирующими от переизбытка эмоций интонациями, — я тебе доверяю.

Готова принять риски?

Сглотнув нереальное количество слюны, скопившееся в ротовой полости, пока я наблюдал, как Ди раздевается, рывком отворачиваюсь, избегая искушения, которое вызывает голая по пояс Дикарка. Мне достаточно было видеть её сначала в трусах и лифоне, а потом и в просвечивающейся рубашке, а сейчас последняя нить контроля выпадает из моих рук.

Приложившись лбом к противоположной стене, через боль, сковывающую нутро, перевожу дыхание, стараясь совладать со своей дерьмовой сущностью. Учитывая то, сколько раз я утыкался за эту ночь башкой в стену, то стоит собрать их в кучу и ускориться, чтобы расшибить её нахрен и избавиться от чёртового наваждения.

Что я там говорил о Дикарке? Смелая? Сильная? Она больная на всю голову, если после всего, что я говорил и делал, продолжает настаивать на том, что не боится меня. Понимаю же, что стоит сейчас дать себе волю, и я больше никогда её не увижу, но, сука, не выходит. Пока хоть какой-то контроль имею, боль ей не причиню.

— Егор. — доносится со спины шорох её ласкового, успокаивающего голоса. — Посмотри на меня.

— Блядь, Ди, оденься. — отсекаю, скрежеща зубами.

Короткий взгляд на отражение в зеркале, но и его достаточно, чтобы понять, что выполнять мой приказ она не собирается. Идёт ко мне с голыми сиськами наперевес. Сука, тройка не меньше, но такие пиздатые. Подтянутые, круглые, аппетитные. Не свисают, как у большинства известных мне девах. Тут даже и сравнивать стрёмно. Дианка во всём отличается от остальных. А её соски… Едва коснулся, уже понял, что они не только большие пропорциональные груди, но и пиздец какие чувствительные. А эти горловые стоны… Тихие и такие же, как и вся она — нежные. Пиздос как дробят контроль. И это её "доверяю" и бесит, и, сука, не даёт сорваться, чтобы не обмануть доверия.

Едва расстояние между нами сокращается до вытянутой руки, срываюсь к кровати, стягиваю с неё покрывало и закутываю в него Диану. Ловя глаза с расширенными зрачками, выбиваю грубо:

— Доверие — это не всё.

— Моё — всё. Безгранично, Егор.

— Блядь, Диана, перестань меня соблазнять. Закончится тем, что ты сбежишь в слезах и соплях, а может и в крови. Не надо, прошу тебя, девочка, не делай этого.

Проигнорив то, что я сам, не понимая с какого хера назвал её девочкой, отбивает:

— Я стараюсь не соблазнить тебя, а дать понять, что ты можешь с этим справиться.

— Тебе откуда знать?! — рявкаю с яростью.

Она только качает головой и высовывает руку из-под покрывала. Кладёт туда, где долбится озверевшее сердце.

— Просто знаю.

Сука, убивает её непробиваемость. Но она же и вставляет. И заставляет верить, что я реально могу держать своего монстра. С ней. Только с ней.

А ещё я понимаю простую истину: Диана теперь моя, и я никогда не смогу отдать её другому, так же как и не смогу хранить целибат. Она явно не собирается сдаваться, а оттолкнуть её я не способен. Рано или поздно у нас всё случится, а для этого мне необходимо научиться сдерживать себя во чтобы то ни стало.

Девушка всё так же стоит, замерев, медленно втягивая воздух через нос и так же его и выпуская. Её ладонь пусть и прохладная, но всё равно греет там, где всё покрыто льдом.

Персиковые губы приоткрыты, а в глазах застыло ожидание моего решения.

Забиваюсь кислородом до предельной отметки и прогоняю его крайне медленно, выбивая сквозь стянутые до скрежета зубы. Разжимаю кулаки и поднимаю ладони к её лицу. Вздрагивает, как от удара тока, но продолжает пытать меня взглядом.

— Готова рискнуть? — вырываю хрипом, погружаясь в синюю глубину её глаз.

— Да. — слабый выдох, но уверенный прямой взгляд.

— Делай всё, что я тебе говорю, Ди. Когда спрашиваю — только правда. Не старайся юлить. Поняла?

— Хорошо.

— Боишься?

— Немного.

— Меня? — веду большим пальцем по скуле и подбородку, глазами отслеживая, как под покрывало сбегают мурашки.

— Нет. Того, что случится.

Не надо быть телепатом, чтобы знать, что она думает, что я собираюсь её трахать. Не собираюсь. Не сегодня. Только небольшое испытание для моей нестабильной психики и уровня её доверия и послушания.

— Расслабься, Дикарка. Просто верь мне. Доверяй.

На этих словах сжимаю в руках края пледа и скидываю его на пол. Девушка заходится лёгкой дрожью, а вся кожа покрывается пупырками.

— Холодно?

— Терпимо.

— Что бы я сейчас не делал, смотри на меня, Диана. В глаза. Держи меня, Дикарка. Не дай упасть. Держи. — бомблю, забив на собственный мандраж от страха, что могу перегнуть, но если не попробую, никогда не узнаю.

Она немного опускает голову вниз, давая знать, что принимает мои условия, но взглядом удерживает крепко. И я глаз от её лица не отвожу, несмотря на то, что хочется рассмотреть её в мельчайших подробностях. Она нереально красивая. Необыкновенная. Идеальная.

Спускаю ладони с её щёк на шею. Четыре пальца каждой руки на заднюю часть, большие на горло. Сжимаю. Не сильно, но ощутимо.

Держит глазами Дикарка. Паники нет.

Хорошо.

Сдавливаю чуть сильнее.

Не отпускает. Терпит.

Усиливаю нажим. Её дрожь становится крупнее. Крепче сжимаю тонкую шею. Она упорно продолжает смотреть в глаза.

В ту секунду, когда задерживает дыхание, а зрачки расширяются, выказывая страх, ослабляю хватку, лаская пальцами её шею и горло. Дианка жадно хватает воздух.

— Пугаю? — выдыхаю с заметной дрожью в севшем голосе.

Даже мотор замирает за рёберным каркасом.

Блядь, зачем я вообще это делаю? Для чего стараюсь вызвать в ней страх, если не собираюсь отпускать? Наверное, потому что должен быть уверен, что она готова принять меня со всеми тараканами и заскоками.

— Немного. — шелестит с лёгким испугом, но продолжает смотреть в глаза.

Блядь, сколько же силы в этой хрупкой девочке?

— Ты нереальная, Дикарка. — выталкиваю сипом, продолжая гладить тонкую шею.

Наклонившись, ловлю губами её сорванное, раздробленное дыхание. Завладевая её губами, толкаюсь языком в рот, который Ди принимает и сразу же отвечает. Пока наши языки танцуют в древнем танце, медленно веду руками вниз от шеи по ключицам, по мягкой плоти груди, подушечками пальцев по сморщенным вершинкам сосков, вынуждая девушку дрожать сильнее. Вывожу узоры на плоском животе, ощущая твёрдый пресс под внешней тонкостью.

— Качаешься, Ди? — толкаю с улыбкой, освободив её рот.

— Боишься? — улыбается в ответ.

— Блядь, как же ты меня вставляешь. Нереальная. Необыкновенная. Моя. — последнее слово, как печать и обещание.

— А ты, Егор? — на секунды взгляд в сторону и снова берёт меня в плен. — Ты мой?

Отличный вопрос. Впрочем, уже решённый.

— Твой, Диана. Твой. — сиплю, толкаясь лбом в её переносицу. — Держи меня.

— Держу. — отбивает с такой счастливой улыбкой, что моё сердце заходится в бешеном ритме, пробивая трещины в каменной оболочке.

Утопая в синеве, поднимаю руки обратно к груди, стискивая мягкие упругие полушария. Большими пальцами оглаживаю затвердевшие камушки. Ди тихо стонет, срывая мне пробки, но взгляд не отводит. Прижимаю большие пальцы к её губам и приказываю:

— Оближи. — несмело высовывает язык, лизнув сначала один палец, а затем и второй. — Ещё. — хриплю от срывающего башню кайфа. — Умница. — хвалю, когда выполняет указание, щедро смазывая мои пальцы вязкой слюной.

Обвожу ими соски и дую тонкой струйкой воздуха. Её тело прошибает спазмом, а глаза закатываются от удовольствия. Тремя фалангами сжимаю их и с тонким расчётом прокручиваю, вынуждая её стонать громче. Дикарка выгибает спину, выпячивая грудь, требуя продолжать. Подчиняясь её безмолвному требованию, оттягиваю, сползая взглядом с её лица к груди. Наблюдаю за своими действиями так, будто это поможет мне держать контроль. Тяну, кручу, сжимаю, глажу. Наклонившись ниже, скольжу языком по горошинкам, оставляя слюну на её сосках, как метку.

Колени Ди подгибаются, и мне приходится перехватить её за поясницу, чтобы не упала.

Она дышит часто и поверхностно. Сиськи поднимаются вместе с её грудной клеткой, вжимаясь мне в ладонь, срывая башню.

Забиваюсь кислородом до отказа и командую:

— Повернись ко мне спиной.

Она прокручивается на ватных ногах. Вжимаясь грудиной в её обнажённую спину, сгребаю пальцы в кулаки, продолжая сдерживать монстра, который рвётся наружу вместе с готовым взорваться членом.

Блядь, да когда мне вообще приходилось сдерживаться? И даже не в том плане, чтобы не причинять боль, а чтобы не вывалить член и войти в деваху? Никогда. Что же делает со мной эта девушка?

Оборачиваю руки вокруг её талии, складывая на животе. Усиливая напор, толкаю вперёд, вынуждая перебирать ногами, пока не оказывается в полуметре от открытого окна.

— Егор, — хрипит возмущённо, — что ты делаешь? Если увидят?

— Расслабься, Дикарка.

Закрываю распахнутое окно и выключаю свет. Хочу, чтобы она была на адреналине, поэтому не говорю, что на стёклах односторонняя тонировка, которая мешает увидеть всё, что происходит по эту сторона окна.

Кладу ладони на её острые бёдра, мучительно медленно поднимая их выше по рёбрам, касаюсь каждой косточки на её боках. Добираясь до груди, продолжаю сладкую пытку своей Дикарки, вынуждая громко стонать и несвязно мычать, изнывать от желания и хотеть большего.

Она подаётся назад, прилепляя своё тело к моему, упираясь задницей в пах. Член утыкается чётко между её ягодиц. Вырывает из моих рук тонкую нить, служащую оковами для монстра.

Сука, как же я хочу её выебать. Стянуть с нас обоих штаны, нагнуть её над подоконником и войти в неё до самых яиц одним резким рывком.

При этой мысли зло трясу головой, не останавливая руки, ласкающие её охуенную грудь.

Выебать можно шалаву, а не мою дикую девочку. Трахать её тоже нельзя. Только заниматься с ней любовью. Вот только хер его знает, каким образом это делать.

— Говори со мной, Ди. — хриплю ей в ухо, прикусывая верхний край.

Сейчас слышать её голос — необходимость. Я не вижу её лица, её глаз и понимаю, что во мне начинает гаснуть не только огонёк сознательности, но и уровень человечности падает до красной отметки, за которой ждёт своего выхода монстр.

— О чёёём? — растягивается стоном, когда жёстче кручу соски.

— О чём угодно. Рассказывай о себе. Говори, что любишь. Держи меня, Диана. Не отпускай.

Тяжело сглатываю и совсем не незаметно перевожу нестабильное дыхание. Вспоминается та ночь, когда я просил её быть с тем, кто спрашивает, чем она живёт и что любит. Тогда я даже предположить не мог, что этим парнем буду я.

— Я… Ммм… Я… люблю… — дробные выдохи на каждом слове. Подаюсь бёдрами назад, чтобы не касаться её эрекцией, но Демоница сильнее прогибает спину, не давая мне перестать сгорать от её близости. — Люблю мотоциклы… природу… скалолазание…

Пока рассказывает, отвлекаюсь на её голос. Сильнее сжимая в ладонях плоть, заставляю тихо скулить от боли и наслаждения, но девушка не сопротивляется, продолжая упорно говорить.

Держит. На краю. Но упасть не даёт.

— Что ты сейчас чувствуешь? Говори теперь об этом. Я хочу знать, Диана, когда больно, когда приятно, когда нет, когда терпимо. Что нравится, а что нет. Продолжай говорить, моя Дикарка. Не молчи только.

Полностью расслабляю ладони, медленно оглаживая пальцами полушария по кругу.

— Мне хорошо, но хочу, чтобы ты трогал, — замолкает. Шумно сглатывает. Напрягается, — соски. — пищит еле слышно.

Блядь, она ещё и стесняться умудряется. Ненормальная.

Растягивая лыбу, выполняю её требование, пробегаясь по ним пальцами.

— Сожми. — командует дрожью.

— Блядь, Дикарка, — выдыхаю в ухо, — это ты должна меня слушать, а не наоборот.

Несмотря на показную злость, опять подчиняюсь, контролируемо усиливая напор, пока она не вскрикивает:

— Больно, Егор!

— Извини. — ласкаю нежно. — Так хорошо?

— Да.

— Чего ещё ты хочешь? Говори! — высекаю, останавливая движения.

Она загребает воздух в таком количестве, что её спина ударяется о грудину, и шепчет:

— Хочу, чтобы ты коснулся меня… там.

Пиздос. Смогу ли я тогда сдержаться? Смогу ли не переступить черту?

— Где? — выбиваю сдержанно, пусть и отлично понимаю, чего она ждёт. — Давай, Ди, говори.

Девушка вздрагивает, задерживает дыхание, накрывает мои кисти, продолжающие гладить полушария, своими ладонями и толкает несмело:

— Между ног.

— Бля-ядь… — тяну, сползая одной рукой по её животу к шнурку штанов. — Ты мокрая?

Я в этом не сомневаюсь, но тащусь от её прямоты и откровенности. От её хриплого от возбуждения голоса. От её покрытой испариной кожи. От её пикантного запаха, к которому примешивается аромат её похоти.

Сдержусь. Должен. Обязан. Я не сделаю больно своей Дикарке. Я смогу подготовить её достаточно, чтобы к тому моменту, как собью ей целку, в ней не осталось страхов и сомнений.

— Да. — шипит, когда я сползаю ниже, сдавливая лобок.

И сам чувствую, проведя пальцами по штанам в промежности. Ткань насквозь мокрая и склизкая от её смазки. Убираю трясущейся рукой её волосы на одну сторону, перекинув через плечо вперёд. Прижимаюсь губами к основанию шеи, заставляя её дрожать сильнее. Оставляю поцелуи на шейных позвонках. Отходя на пол шага, веду подушечками пальцев по её длинной, стройной, узкой спине.

— Приятно. — сипит девушка. — Мне нравится, когда ты такой… нежный.

Кажется, мне тоже нравится быть таким рядом с ней.

Опустив руку на лопатки, толкаю её вперёд, снова отдавая команду:

— Прогнись. Облокотись на подоконник.

Выполняет. Упираясь локтями, выгибает спину. Пробегаю пальцами по позвоночнику, а следом жмусь губами к каждой выпирающей косточке. При любом прикосновении Ди вздрагивает, покрываясь всё большим количеством мурашек. И я вместе с ней. Каждый раз, когда ощущаю на губах пряный вкус её кожи, по ним будто током бьёт, который расходится по всем нервным окончаниям.

Дойдя до резинки штанов, высовываю язык и скольжу им вертикально до самой шеи. В этот же момент кладу руку ей на живот и, продавливая, веду вверх. Словно считывая мои желания, поднимается, разгибаясь вместе со моим телом и рукой, поднимающейся к её горлу. Когда весь периметр спины прижимается к грудной клетке, пальцами сжимаю подбородок, поворачивая её голову на себя. На мгновение ловлю её потемневший туманный взгляд и впиваюсь в губы. Врываюсь внутрь языком. Дёргаю шнурок штанов. Учитывая то, что они ей размеров на шесть велики, ткань с шорохом сползает по её стройным ногам, падая на пол.

— Раздвинь ноги.

Беспрекословное подчинение.

Пальцами вдоль мокрых разбухших створок. Вместе стонем, когда, собрав побольше её нектара, давлю на клитор. Растираю, сжимаю. Усиливаю напор. Вторую ладонь на горло. Не позволяю разорвать поцелуй, пожирая каждый её стон. Уперевшись пальцами во вход в её сокровищницу удовольствий, усиливаю давление. Одной фалангой вглубь до основания. Диана вскрикивает и предпринимает попытку избавиться от вторжения. Но я сильнее сжимаю её горло, вынимая палец только затем, чтобы резко рвануть обратно.

Блядь, какая она узкая и тесная, тугая и жаркая, обжигающая и мокрая.

На третьем толчке добавляю второй палец, сразу вгоняя до основания. Она опять кричит мне в рот, но я только грубее трахаю её пальцами и прибавляю силы руке, держащей её горло. Рывок, рывок, рывок… Глубже. Ещё один палец. Растягиваю. Долблю жёстко. Её крики и попытки вырваться не тормозят. Больше заводят. Большим пальцем растираю по кругу клитор. Вбиваю сдерживаемый только тканью боксеров и спортивками член ей между ягодиц.

— Егор, — хрипит мне рот, выталкивая мой язык, — остановись.

— Заткнись, блядь! — рявкаю, сдавливая тонкую шею, пока её синие глаза не начинают закатываться, а на щеках не появляются красные пятна.

Движения второй руки наращивают темп и периодичность. Трясущимися пальцами девчонка цепляется в мою руку, отдирая от своего горла.

— Егор, прошу, хватит. Мне больно. Егор! — на этом крике из глаз брызгают слёзы.

Ненавижу, когда они ревут.

Отпустив глотку, толкаю рукой в спину, припечатывая сиськами к подоконнику. Продолжаю вбивать в неё пальцы с нарастающей яростью. Она стонет и давится всхлипами, поднимая уровень моей злости до критических отметок.

— Хватит ныть! Ты сама пришла! Сама этого хотела! Какого хуя теперь ревёшь?! — рычу зверем, стягивая с себя штаны вместе с трусами.

Упираясь в её задницу, начинаю вдалбливаться стояком между ягодиц, но внутрь её тела не проникаю. На это ещё будет время.

— Удовольствие на удовольствие, Дикарка. — обрубаю, кусая основание её шеи. — Принимай.

— Не могу! Егор, остановись. Ты делаешь мне больно! Ты обещал! Обещал!

"Делаешь больно…"

"Доверяй мне…"

"Моё безгранично…"

"Я тебе доверяю…"

Блядь! Вашу мать!

Я, сука, понимаю, что делаю, но не способен остановиться.

— Прошу, Егор… Не надо… — хрипит с отчаянием.

Сильнее вколачиваю член между ягодиц, пока по моему телу не пролетает дрожь удовольствия. Кончая, останавливаю движения пальцами внутри её тела. Издавая животный рык, заливаю спермой её задницу и спину. Сжимаю рукой ствол и смотрю, как оседают на её теле белые капли. Натягиваю штаны и падаю на её спину, лишая дыхания.

— Хорошая девочка. — толкаю ей в затылок. — А теперь расслабляйся.

Вынимаю пальцы, переключаясь на клитор. После разрядки сбавляю напор. Сжимаю и давлю с расчётом на приятную боль, которая доставляет удовольствие, вот только она сопротивляется. Отказывается расслабляться.

— Не надо… — шепчет совсем тихо. — Я не хочу этого. Отпусти. Пожалуйста, Егор. Просто отпусти меня.

— Блядь, да что тебе не так?! — гаркаю злобно.

Отрываясь от её спины, дёргаю за локоть, вынуждая повернуться ко мне. Её ноги заплетаются, и девчонка едва не падает. Ловя руками за талию, удерживаю от падения.

Глаза в глаза, и я отшатываюсь от хлёстких ударов, которыми лупят слёзы на её щеках, перепуганные глаза, искусанные в кровь губы.

— Егор… — дрожит её голос, а новые капли срываются с ресниц.

— Блядь! Пиздец! Что я…

Не могу говорить. Дышать не могу. Загибаюсь от осознания, что натворил. Давление в груди сжимает рёбра, передавливает лёгкие.

Только что я потерял её. Свою хрупкую Дикарку, потому что, сука, отпустил контроль. Я же, блядь, изнасиловал её. И похуй, что не членом. Это ничего не меняет. Душил, унижал, делал больно.

Иду назад, пока не упираюсь в кровать. Боюсь даже поднять на Диану глаза и опять увидеть её перепуганный, затравленный, полный боли и ужаса взгляд.

Что сказать? Что сделать? Попросить прощения? Сказать, что мне жаль? Что этого больше не повторится?

— Бля-ядь! — скулю убито, сгребая пальцы в кулаки и прижимая их к закрытым глазам, но это не помогает избавиться от вида её слёз.

Неожиданно в меня влетает дрожащая Дианка, обнимая. Не могу даже губами пошевелить. Она пропускает руки у меня подмышками. Сжимая их на лопатках, обнимает крепко-крепко.

— Обними меня. Обними. Обними. Обними. — требует срывающимся голосом, но я всё так же не могу даже ничего из себя выдавить. — Обними меня, Егор! Вернись ко мне! Обними! Обними!

— Ди-а-на. — толкаю отрывисто, но не могу заставить себя опять коснуться её.

Она цепляется пальцами в мои запястья, отрывая от лица, и смотрит прямо в глаза.

— Ничего страшного. Только не отталкивай меня. Не оставляй, Егор. Пожалуйста… Прошу… Не оставляй. Обними. Это же ты? Ты?

— Я, Дикарка. Но… — сглатываю горечь, скопившуюся в глотке. Трогаю глазами красные отпечатки пальцев на её шее и опять скулю. — Не могу. Не имею права.

— Имеешь. Я тебе его даю. Ты сказал, чтобы я говорила, чего хочу. А я хочу, чтобы ты обнимал меня. Чтобы был нежным. Чтобы опять был моим Егором. Выполняй. Обними меня. — тарахтит, не переставая плакать.

— Блядь, Дианка. — с болезненным стоном поднимаю руки на её вздрагивающие плечи, притискивая к груди.

У самого, сука, глаза жжёт от понимания, что, несмотря ни на что, она не собирается сдаваться и отказываться от меня. От нас.

Разве МЫ всё ещё есть? После того дерьма, что я натворил?

— Ты сможешь простить меня? — спрашиваю с дрожащими интонациями. — Сможешь и дальше доверять?

Отрывает голову от моего плеча, топя меня в синеве своих блестящих глаз, и шепчет:

— Смогу. Я знала, на что иду.

— Я тебя почти изнасиловал! — взвываю, пытаясь вырваться из её рук, но она крепче жмёт. — Блядь, отпусти! Я сделал тебе больно! Ты рыдала от этой боли! Просила остановиться, а я!.. Сука! Я не мог. Не мог… Не контролировал… — вырываю задушено из скрутившей болезненным спазмом глотки.

Не отпускает. Продолжает обнимать. Гладит пальцами спину. Сама, как эпилептик трясётся, но при этом продолжает цепляться и успокаивать.

— Обними. — требует жёстче.

Одна рука на её плечи, вторая в кулак к губам. С такой силой жму, что тонкая плёнка рвётся о зубы, заполняя рот кровью и отчаянием.

Так и стоим. Не двигаемся. Только её пальцы продолжают жить своей жизнью. Крепко схлопываю веки. Перед закрытыми глазами белые круги. В груди тряска. Нутро в месиво.

— Насколько больно? — выбиваю сквозь зубы.

— Терпимо.

— От одного до десяти. — всё так же с закрытыми глазами. Девушка глубоко и шумно вздыхает. — Правду, Ди.

— Четыре. — сечёт на выдохе.

— Врёшь? — сильнее нажим на плечи.

— Я не хочу, чтобы ты винил себя, Егор. Я же с самого начала знала, что с тобой происходит. Ты сам рассказал. Я была готова к этому.

— Опять врёшь? — поднимаю веки, опускаю взгляд к её лицу. — Готова к боли? К насилию?

— Если есть согласие, то это не насилие, а я сама хотела…

— Чтобы я сделал тебе больно? Чтобы душил? Этого хотела? На это была согласна? — невесомо касаюсь подушечками пальцев красных отметин на шее, медленно теряющих свою яркость, становясь розовыми пятнами. — Диана, как ты не понимаешь?

— Может и не понимаю, но не отпущу тебя. Ты мой, Егор. Ты сам это сказал. Уже передумал?

Стоило бы сказать ей, что ляпнул в пылу страсти, но это не так. Неужели она реально способна принять меня таким? Неужели я так сильно ошибся, подумав, что она слишком хрупкая?

Глаза в глаза. Горит синим пламенем эта глубина. Выбрасываю белый флаг.

— Твой, Дикарка. Безгранично. Я не могу бороться с собой. Но и с тобой бороться тоже не получается. И ты моя. — надолго ли? — Понимаю, что должен отпустить тебя. Прямо сейчас отвезти тебя домой, но, сука, не могу, Диана. То, что ты делаешь со мной, не поддаётся контролю. Помнишь, как я говорил тебе, что бесконечные поцелуи, прогулки под луной и посиделки в кафе не для меня?

— Помню.

Растягиваю губы в горькой ухмылке.

— Видимо, придётся менять приоритеты, потому что я хочу быть с тобой.

— А секс? — толкает полушёпотом.

— После того, что натворил, я не прикоснусь к тебе в этом плане.

Она резко выдирается из моих рук, хватает с пола рубашку, натягивает на себя. Застегнув все пуговицы, прибивает демоническим взглядом.

— А к кому прикоснёшься? Я не дура, Егор, и понимаю, что нельзя всю жизнь ходить за ручки и целоваться.

Застывает на том же месте, где я почти изнасиловал её, и мечет глазами молнии.

В ней напрочь что ли отсутствует инстинкт самосохранения? Она рыдала от боли, а теперь злится из-за того, что я отказываюсь спать с ней, чтобы этого не повторилось.

Блядь, и сам же отлично понимаю, что когда-то это должно случиться, но только тогда, когда я буду на все сто процентов уверен, что смогу сдержать монстра.

— Диана, — выталкиваю, прикрыв глаза, — насколько больно я сделал тебе? Скажи правду.

Сглатывает. Растерянный взгляд в сторону.

— Сначала я просто испугалась. Ты так неожиданно… пальцем… — заливается краской, а я еле сдерживаюсь, чтобы не обнять её и просто заставить забыть о случившемся. Начать всё сначала. — Я почувствовала, что ты меняешься, поэтому и просила остановиться. А потом… Второй… Третий… Мне не хватало воздуха… Я испугалась ещё больше, когда ты сжал руку. И себя тоже. Мне было больно, но и… приятно…

Замечаю, как осторожно она подбирает слова. Не говорит "душил", не говорит "насиловал". После кошмара, который она прожила по моей вине, она делает всё, чтобы эту самую вину не усугублять.

— Но потом всё равно остановила меня. — отбиваю очевидным аргументом.

— Боялась, что ты опять озвереешь. Я хотела, чтобы ты опять был нежным, но не знала, как вернуть тебя. Я понимаю, — подходит ближе, застывая в нескольких сантиметрах от меня, и сипит дрожащим голосом, — что тебе это надо, а раз я не могу дать тебе то, что тебе необходимо, то… — влажный взгляд в глаза. — Когда будешь с другими, я не хочу знать о них. Сделай так, чтобы я не знала, где ты и с кем. Ври мне, когда будешь трахать других! Ври, Егор! Ври! — с шёпота на крик, с крика на громкие несдерживаемые рыдания.

Рывок к ней. Доля секунды, и она рыдает в моих руках, сжимая трясущиеся пальцы в кулаки.

Удивительная девочка. Готовая на всё, чтобы быть со мной. Сейчас она, по сути, даёт мне добро на секс с другими, а до меня доходит, что не хочу я этого. Не хочу ебать каких-то шмар, а потом целовать её. Как бы хуёво ни было, я не могу так поступить со своей Дикаркой.

Глажу ладонями её спину, руки, плечи. Перебираю непослушными пальцами пряди её влажных волос. Прижимаюсь губами к макушке и говорю:

— Я не стану врать тебе.

Поднимает голову вверх и кричит сквозь слёзы:

— Я не хочу знать о них! Это сильнее меня! Не хочу представлять тебя с другими!

— Не узнаешь, Диана. Больше других не будет. Только ты и я, Дикарка. Как бы сложно ни было, мы научимся быть вместе. Только ты и я. Ты и я.

Прикоснуться к звёздам

Стягиваю расплывчатый сонный взгляд на сопящую на моём предплечье Дианку и едва не захлёбываюсь от той смеси эмоций, что затапливают душу и начинающее оттаивать сердце. От невозможной нежности до самой настоящей любви. От необходимости защищать не только от себя, но и от всего мира, до бесконечного восхищения её силой и одновременно хрупкостью. От одуряющего счастья до безумного страха навредить ей своими опасными желаниями и невозможностью отказаться от этой девочки. Пусть и понимаю, что так было бы лучше для неё. Но даже после всего, что натворил, я не только не смог заставить себя отвезти её домой и сдать на руки братьям, но даже не ушёл спать в другую комнату, чтобы не проводить эту ночь с ней в одной постели.

Впрочем, с этой задачей я всё же справился на отлично.

После того, как отвёл Ди в ванную смыть с себя мою сперму, выдал клетчатую рубашку, чтобы она не светила буферами. Сам провёл в душе под ледяной водой не меньше получаса, чтобы остыть и прополоскать мозги. Если без брехни, то надеялся, что она уснёт за это время, но эта девчонка так просто не сдаётся.

Эта мысль заставляет меня растянуть губы в довольной улыбке.

Впервые с тех пор, как залез в трусы к своей первой девахе, я провёл всю ночь с девушкой в одной постели, но дальше поцелуев у нас не зашло. Те пару часов, что оставались до утра, мы просто разговаривали, потом целовались, а после опять говорили и снова целовались. И какой же это, мать вашу налево, кайф. Просто обнимать, гладить невинными прикосновениями, пить её слабое дыхание.

Дикарка полностью доверилась мне и не пыталась снова соблазнить, приняв моё решение действовать постепенно и без спешки. Шаг за шагом, пока я не перехвачу полный контроль над ситуацией. В любом же случае, мы с ней вместе.

Не могу я уже без неё. Безумие. Сумасшествие. Аномалия. Но один единственный взгляд в её глаза, и меня затянуло в эту синеву, как в болото. Без возможности выбраться. Попытки бороться с этим притяжением ни к чему не привели, а сейчас я и вовсе не могу отказаться от неё. И она не может. Я полюбил эту синеокую Демоницу, но пугают меня даже не мои чувства, а то, что чувствует Диана.

Она пообещала, что не влюбится в меня. А если это не любовь, то что тогда? Почему она так цепляется за меня? Почему прощает мою дикость и то, что я делаю ей больно? И это её разрешение ебать других и просьба врать… Что это? Ревность? Страх потерять?

Вопросов дохера. Ответов нихера.

— Что же это, Дикарка? — сиплю, ведя костяшками пальцев по её щеке. — Дианка… Моя…

Блядь… Моя… Всё ещё не могу в это поверить. У меня никогда никого не было, а теперь будто разом появилось всё. И это всё прячется в синеве её глаз. В её счастливой улыбке. В её заливистом смехе. В её сорванном дыхании. В её безграничном доверии. В её нежном, с лёгкой хрипотцой голосе. В её румянце, когда стесняется. В её смелых желаниях. Моя Дикарка. Моя. Моя.

— Моя… — шепчу, опустив голову вниз и прикоснувшись губами к виску.

— Мой… — шуршит Дикарка, улыбнувшись, но всё так же не открывая глаз.

Растягиваю губы в улыбке и убираю пальцами непослушные волоски с её лица за ухо. Даже когда все волосы занимают своё место, продолжаю гладить её подушечками. Она поворачивает голову и прижимается к ним губами, разгоняя голодных мурашек по моему телу. Открывает затуманенные сонным мороком глаза и несколько раз моргает, фокусируя на мне взгляд. Как только ей это удаётся, её улыбка становится шире. И я не могу не улыбаться в ответ, как ни стараюсь держать серьёзное лицо.

— Доброе утро. — выбивает Дианка, прочистив горло.

— Доброе утро, моя Дикарка.

Растягивает губы ещё больше и толкает:

— Мне нравится, когда ты так говоришь.

— Как?

Зарываюсь пальцами в её волосы и мягко массирую затылок. Ди мурчит, как довольная кошка, выгибая шею. Не сдержавшись, тянусь к её горлу и оставляю несколько коротких влажных поцелуев. Веду языком от впадинки под горлом до подбородка, а потом и выше до самых губ. Лизнув персиковую плоть, перекатываюсь с бока на спину, чтобы не искушать себя видом заспанной Дикарки. Такая она милая, домашняя, растрёпанная, что вставляет похлеще самого откровенного образа.

Я уже сомневаюсь, что причиной утреннего стояка является естественная потребность подняться с кровати, а не лежащая в моих объятиях девушка.

Ди придвигается ближе и кладёт голову мне на плечо. Касается губами шеи, обжигая тяжёлым дыханием. Мурашки, ставшие постоянными спутниками её близости, стекают по телу вниз, пока не покрывают весь периметр кожи. Тонкие пальчики, едва касаясь, вырисовывают странные узоры на грудной клетке, а следом сдвигаются на живот. Как только касается, мышцы непроизвольно сокращаются, а дыхание срывается и замирает.

Как далеко она способна зайти?

Думаю, до конца.

Искушение?

Да.

Заводит?

Определённо.

Вставляет?

Ещё как.

Хочу ли я узнать, насколько хватит её смелости?

Ужасно.

Рискну ли позволить ей и дальше касаться меня, гладить, изучать?

— Не надо, Ди. — отрезаю, перехватывая пальцами её запястье.

Она отрывает взгляд от своих движений и вскидывает его на моё лицо.

— Мне просто нравится трогать тебя. Я же ничего такого, Егор.

— Возбуждаешь. — обрубаю коротко.

Сжимая ладонью её затылок, быстро прижимаюсь к губам.

— Я же ничего для этого не делала. Просто глажу. — отбивает с возмущением в голосе, стягивая брови к переносице, чем вызывает у меня смех.

Несмотря на её смелые заявления и действия, Дианка, по сути, всё ещё ребёнок, который не понимает, как эти невинные прикосновения могут влиять на меня. Впрочем, здесь я с ней абсолютно согласен: она не делает ничего, чтобы спровоцировать такой результат, но мне и просто её присутствия рядом хватает, чтобы хотеть её каждую секунду. Это так же неконтролируемо, как и мой внутренний монстр.

— Диана, — хриплю, поглаживая пальцами её кисть, — меня заводит уже то, что ты просто рядом. В моей постели. В моей рубашке. И без штанов. И похер, что я этого не вижу. — опускаю взгляд к прикрытой одеялом нижней части её пиздатого тела. В этом доме у меня была только пара спортивок, несколько футболок и рубашек на всякий случай. После того, как она промочила штаны своим нектаром, я мог предложить ей только джинсы. Мало того, что на её тонюсенькой талии ни одни не держались, так и спать в них тоже не вариант, поэтому кроме рубашки на Дианке больше ничего нет. Тяжело сглотнув вырабатываемую в огромных объёмах слюну, подбиваю. — Не доводи до греха, Ди. Меня вставляет твоя близость. Одно твоё присутствие вышибает пробки, а прикосновения… Короче, перестань.

Девушка, нахмурившись, кивает. Вот только легче мне от этого не становится, потому что она двигается ещё ближе, перекинув ногу через мои бёдра, а руку опустив на рёбра. Её гладкая голая кожа, соприкасающаяся с моей, по шарам лупит крепко.

— Диана. — рычу предупреждающе вполголоса.

— Извини. — выбивает сипло, стягивая ногу так, что прикасается только коленкой.

Ладно, это я переживу. И похеру, что хочу совсем другого. Да и вообще… Блядь, не могу же я вечно держать её на расстоянии. Я сам решил, что пока я с Дикаркой, других для меня не будет. А сколько я выдержу без секса? Не то, чтобы у меня были проблемы с этим. Если надо будет, то продержусь сколько придётся. Но глядя на её открытое лицо и доверчивый взгляд, понимаю, что она реально не только не боится меня, но и свои провокации прекратила только временно.

— Ты нереальная, Дикарка. — толкаю севшим голосом. — Моя. — засунув руку под одеяло, ловлю её под коленом и перекидываю через свои ноги.

Понимаю, что переборщил, когда её ничем неприкрытый острый лобок упирается в моё бедро.

Тяжело сглотнув, пробегаюсь пальцами по всей длине ноги, до куда могу добраться, остановившись только у основания. Взгляд в глубину её глаз, и я проваливаюсь, потому что она высекает:

— Я держу тебя.

— Удержишь? — отбиваю с сомнением.

— В этот раз обязательно.

И я верю ей. И учусь верить сам себе. Тому, что не сорвусь снова. Мне не придётся видеть её слёзы. Не придётся слышать, как она плачет по моей вине.

— Держи крепко, Диана.

Она улыбается и, толкаясь вперёд, целует.

В этот раз я точно не сорвусь. Ради этой девочки. Ради возможного счастья. Ради любви, которая горит внутри синим пламенем.

Блядь, как же я хочу сказать ей правду. Сказать, что люблю, но вряд ли когда-то смогу так рискнуть. Если я признаюсь, то это станет для неё зелёным светом полюбить меня в ответ. А если я снова сорвусь? Если то, что случилось ночью, повторится? Если в следующий раз это будут не пальцы? Если я реально изнасилую её? Слишком рисково. Я не готов потерять её, но сейчас отпустить не могу. А смогу ли сделать это потом?

— Егор, — хрипит, разрывая поцелуй, но не отдаляясь, — коснись меня. Я хочу этого.

С беззвучным стоном поддаюсь её желанию. Сам же этого хочу. Опять услышать, как она стонет. Увидеть её потемневший взгляд. Вот только сейчас всё должно закончиться по-другому. Я собираюсь довести её до оргазма. Почувствовать собственным телом, как моя Дикарка кончает. После вчерашнего косяка я просто обязан реабилитироваться перед ней.

Только один страх долбит в мозги и парализует работу органов: что если ночью я всё испортил? Вдруг после такого она будет не способна получать удовольствие? Отлично же, блядь, знаю, что такое возможно. Если зафаршмачить первый раз, то некоторые девушки теряют способность получать оргазм. Блядь, надеюсь, я не убил в Диане женщину своими действиями.

Скользнув рукой ниже, замираю у основания сжатых бёдер. Ди приподнимает ногу, давая мне необходимый доступ. Пальцами по складочкам, и она тихо стонет мне в рот, не разрывая зрительного контакта.

— Мокрая… — подмечаю скорее сам для себя. — Пиздос, какая мокрая. Убиваешь меня, Дикарка. — толкаю сиплый выдох ей в рот между приоткрытых влажных губ.

Раздвинув пальцем скользкие от смазки створки, веду вверх-вниз по одной из них у самого основания. Проделываю тоже самое со второй, давясь стонами своей Дикарки.

— Ммм… Хорошо… — хрипит Ди, подрывая задницу вверх навстречу моим голодным рукам.

Член не просто колом стоит, а готов взорваться, но я не отрываю отяжелевший взгляд от её глаз, чтобы не упустить контроль.

Реально же держит. Не отпускает. Не даёт монстру сорваться с поводка. Даже в те мгновения, когда её глаза закрываются или закатываются, быстро справляется с собой и опять цепляет.

А я, сука, всё больше ненавижу себя, потому что вместо того, чтобы дать ей полностью расслабиться и отдаться удовольствию, вынуждаю держать меня.

Подтянув вверх густую влагу, втираю в чувствительный бугорок её клитора и командую:

— Отпускай. Контролирую.

Запечатав её губы поцелуем, вынуждаю отключиться от реальности и полностью отдаться моим ласкам, ненапористым движениям, еле ощутимым прикосновениям к её сокровищу. Толкнувшись языком между её сладких губ, врываюсь внутрь. Едва касаясь. Ди ведёт своим по всей длине. Дойдя почти до основания, скользит по кругу.

Несмотря на бешеное возбуждение, вызванное её стонами и близостью, полностью держу себя в руках.

Слегка придавив клитор, пальцем вбиваюсь внутрь её тела. Введя не больше, чем наполовину, останавливаюсь. Тормознув поцелуй, смотрю в синие глаза, боясь снова увидеть в них оттенки вчерашнего страха, но там только удовольствие и возбуждение.

— Давай. — выталкивает сиплым шёпотом.

Получив добро, ввожу фалангу до основания, начиная медленно двигать ей взад-вперёд, одновременно орудуя пальцем на клиторе. Загибая внутри её тела "крючок", растягиваю тугую тесноту.

Ди стонет всё громче, наращивая децибелы не только своего голоса, но и накаляя моё желание.

Разрываю поцелуй, возвращая язык в свою ротовую полость, только чтобы взглянуть на неё и не забыть, что я сейчас со своей Дикаркой, которой нельзя причинять боль.

— Поцелуй меня, Егорчик. — умоляет, хватаясь дрожащими пальцами за мои волосы и притягивая голову к своему лицу.

Ухмыльнувшись с этого её "Егорчик", подчиняюсь. В этот раз позволяю ей вести, проникнув влажной плотью в мой рот.

Сука, как же её вкус бьёт по шарам. А вперемешку со стонами и влажным хлюпаньем у неё между ног, срывает нахрен все предохранители, но я полностью отключаюсь от собственного возбуждения, сосредоточиваясь на одной единственной мысли:

"Я с Дианой. Нельзя допустить повторения прошлой ночи. Я просто должен доставить ей удовольствие, не думая о собственном кайфе."

Вынув язык, поднимает таз вверх и требует:

— Ещё.

Если бы я не думал только об одном, то может и сообразил бы, чего она хочет. Вот только не выходит. Блядь, убивает меня этот сраный запрет, поставленный мной же: никакого секса. Пиздос, как сильно я её хочу. Реально изо всех сил держу себя, чтобы не натворить дерьма.

— Что "ещё", Ди? — выбиваю, сжимая зубы.

Девушка отводит взгляд в сторону, шумно переводя дробное дыхание, и несмело показывает два пальца. Щёки и скулы заливает розовой краской, и она опускает пушистые чёрные ресницы, которые оттеняют её загорелую кожу.

— Какая же ты пиздатая, Диана. — толкаю хрипом, ведя языком по её щеке. — вынимая из её влагалища палец, тяну густой нектар до клитора, на что Дианка разрывается стоном. Скольжу по животу, оставляю на сосках и поднимаю у неё перед лицом, добавляя к нему второй. — Этого хочешь? — движение вверх-вниз, на которое она еле заметно кивает. — Уверена, Дикарка?

— Контролируешь? — выбивает, беря в зрительный плен.

— Контролирую. — отсекаю ровно.

Реально же держу контроль. Сам себе удивляюсь, но действительно держусь.

— Безгранично, Егор.

— Моя Дикарка. — вбиваю ей в рот слова вместе с дыханием, а следом и с языком.

Медленно возвращаю руку вниз, задерживая на груди и лаская твёрдые камушки сосков через ткань рубашки. Опустив ко входу, несколько раз веду вверх-вниз между створок, заставляя Ди не только стонать, но и каждый раз подаваться навстречу, когда скольжу возле входа.

Самого, сука, уже трясёт от невозможности засунуть в неё член, но каким-то образом справляюсь с собственной похотью, сосредоточив всё внимание на удовольствии Дианы.

Толкаюсь сразу двумя пальцами в её обжигающе-горячие и сладостно-мокрые глубины, играя подушечкой большого пальца на её клиторе, как на музыкальном инструменте. Вынуждаю её то протяжно стонать, то тихо скулить, то жадно хватать воздух между бесконечными поцелуями.

Рукой двигаю не спеша, боясь снова навредить, но даже сейчас чувствую разницу с прошлым разом.

Она полностью расслаблена, не сжимается, не закрывается, не делает попыток оттолкнуть. Растираю её чувствительный бугорок по часовой стрелке, расчётливо усиливая давление и прибавляя скорости.

Мы оба, и я и Дианка, дышим на разрыв, жадно ухватывая необходимый кислород, а потом снова жарко и влажно целуемся, сплетая языки в яростном танце. Пот покрывает виски и заднюю часть шеи, в то время как от Дикарки реально уже дымит. Даже простынь под ней мокрая. Капли стекают по виднеющейся в вырезе груди. Замечаю это, ненадолго скользнув взглядом вниз, туда, где моя рука продолжает терзать её тело, но Ди так и не получает разрядку, что бы я не делал.

Неужели реально сломал её? Блядь, да не может этого быть. Из неё течёт как из ведра. Она определённо возбуждена, но никак не кончает.

И я делаю то, чего не делал никогда, потому что благодаря отцу, считал женщин вторым сортом, недостойным того, чего достойны мужчины. Разрывая поцелуй, облизываю её и без того покрытые слюной губы. Легко прикусываю подбородок. Целую и оставляю незаметные укусы на её горле и шее с обеих сторон.

Сука, хочу каждый кусочек её тела попробовать на вкус, будто на каждом следующем миллиметре он разный.

Когда пытаюсь расстегнуть пуговицы, тихо матерюсь, потому что пальцы отказываются слушаться и пуговицы то и дело выскальзывают из них. Подсунув ладонь под её лопатки, толкаю вверх, и девушка послушно поднимается. Подцепив края рубашки, стягиваю через голову. Отбросив одежду в изножье кровати, нежно целую Ди, медленно опускаясь вместе с ней на матрац, ненадолго накрыв её шикарное тело своим окаменевшем от напряжения.

Веду не только внутреннюю борьбу, но и собственные движения сдерживать приходится, потому что абсолютно голая Дианка, лежащая в моей постели, истекающая ароматным нектаром, возбуждённая до предела, стонущая при каждом моём прикосновении, конкретно так пробки вышибает.

Перестав терзать её губы, несколько раз прохожу языком по персиковой плоти, глотая её тяжёлое нестабильное дыхание. Опускаюсь ниже. Опять прикусываю заострённый подбородок, облизываю шею, целую ключицы и плечи. Накрываю ладонью грудь, кончиками пальцев дразня твёрдый сосок. Зажав между указательным и средним пальцами, веду вверх, пока камушек не оказывается у основания фаланг, что даёт мне возможность одновременно сжимать мягкую плоть и стимулировать сосок. Ди выгибает спину, поднимаясь навстречу мне. Закусив нижнюю губу, стонет.

Как же меня прёт от её чувственности и откровенности.

— Моя Дикарка. — шепчу сиплым тоном, поднимаясь обратно к её лицу и прижимаясь к губам.

Скребанув по нижней зубами, вынуждаю перестать поджимать её и кусать.

Моя прерогатива.

Легко прихватив зубами, замираю, когда ловлю себя на том, что начинаю крепче сжимать челюсти.

Прикрыв глаза, останавливаю все движения. Какое-то время тупо дышу, восстанавливая начинающие съезжать набекрень мозги и крепче сжимая нить самоконтроля. Дианка всё это время копошится в моих волосах с лёгкой дрожью в пальцах и что-то тихо шепчет. За рёвом крови не способен разобрать слов, но её нежный голос успокаивает внутреннюю бурю, давая возможность снова дышать спокойно.

Блядь, как же я обожаю эту девочку. Возбуждена до предела, но при этом умудряется считывать моё состояние и вовремя переключаться.

Когда она сказала, что почувствовала, как я меняюсь, был уверен, что она может и сама так думала, но на самом деле просто испугалась. Но теперь понимаю, что это реально так.

Вдох-выдох.

Отрываю голову от её переносицы и влажно целую.

— Порядок, Дикарка. — веду пальцами по её скуле.

В её зрачках светится огонёк недоверия, но быстро гаснет, потому что я опускаю руку вниз, раздвигая её сжатые бёдра. Осторожно толкаюсь двумя пальцами во влагалище на одну фалангу. Вынимаю. На две. Вынимаю. До основания.

Губами по шее к груди. Обвожу сосочек по кругу и втягиваю в рот, гладя языком. Когда Ди полностью расслабляется, всасываю глубже, скребя зубами и легонько кусая. Переключаюсь на второй, проделывая те же движения, но немного грубее. Впрочем, держу все свои действия на контроле.

Опускаюсь ниже, прижимаясь то губами, то языком к её покрытой огромным количеством мурашек коже. Ныряю языком в пупок и нарезаю несколько кругов внутри, а Дианка хохочет и пытается оторвать мою голову от своего живота.

— Остановись, Егор! Щекотно! Перестань! Перестань!

— Боишься щекотки? — выбиваю с хищной улыбкой.

Она резко меняется в лице, явно догоняя, что я собираюсь делать.

— Не надо, Егор. — шипит, предпринимая попытку вырваться, но я только сильнее вдавливаю её в матрац. — Нееет! — визжит, брыкаясь, когда я с нажимом веду пальцами по её рёбрам. — Остановись! Я убью тебя! Убью! — кричит, не переставая хохотать, и я вместе с ней.

Смех резко замирает на её губах, когда, вернув одну руку ко входу в сокровищницу, одним быстрым движением вгоняю в неё два пальца, ударяясь костяшками о её тазовую кость. Наращивая темп, опускаюсь ниже. Проведя носом по гладкому лобку, настраиваюсь на то, что собираюсь сделать, вдыхая аромат её женственности и похоти.

Блядь, какого хрена я вообще на это решился, если имею представление, что надо делать только в теории? Никогда ни одна деваха не вызывала во мне желания попробовать её на вкус, испить из тайного источника удовольствия, но Диана… Бля, она с ума меня свела.

Без спешки спускаюсь ниже, раздвигая её ноги шире. Губами прижимаюсь к клитору, ощущая солоноватый вкус возбуждения моей Дикарки. Её пряный терпкий запах. Вибрацию её дрожи.

Она сопротивляется, но я усиливаю напор, припечатывая её согнутую в колене ногу к постели.

— Егор, не надо. Это же стрёмно. — сипит Дианка, хватаясь пальцами за мои волосы. — Остановись.

Ненадолго оторвав от неё голову, смотрю чётко в расширенные зрачки, почти скрывшие синюю радужку. Распахнутые мокрые губы. Тяжело вздымающуюся и с грохотом опадающую грудную клетку.

— Доверяй, Диана. Я контролирую. Я хочу сделать тебе приятно.

По крайней мере, сам на это надеюсь. Нельзя облажаться.

С трудом сглотнув, кивает, опуская ресницы вниз. Расслабляет тело, давая мне возможность раздвинуть её бёдра достаточно, чтобы просунуть между них голову. Шумно переведя дробное возбуждённое дыхание, вываливаю язык и веду вдоль скользких, измазанных смазкой лепестков, ожидая рвотного позыва, но вместо этого ловлю одуряющий кайф.

Видимо, даже мысли об этом мне были так противны, потому что все, кого я трахал, были "не теми". Вот что значит "твой человек". Когда ты преодолеваешь себя, чтобы сделать всё для этого человека. Забив на собственные принципы, ведёшь её на вершину удовольствия, чтобы спрыгнуть с неё без страховки, веря в то, что ты не разобьёшься о землю. Что у тебя вырастут крылья и вы взлетите вместе. Только с одним человеком на свете.

"Когда душа приходит в наш мир, она разделяется на два тела…"

Забиваюсь кислородом, разрывая грудную клетку, и раздвигаю пальцами её лепестки, внимательно рассматривая блестящую розовую жемчужинку и узкий вход. Слежу глазами за стекающими по бёдрам каплями. Ловлю их языком, захлёбываясь удовольствием от того, как Ди трясётся и стонет.

Даже здесь она нереально красивая, нежно розовая, шелковистая. С аккуратным маленьким клитором и пухлыми половыми губами.

— Ебать, ты вкусная. — сиплю неосознанно.

Пиздос просто вкусная. Сладкая. Желанная. Моя.

Слюнявой плотью языка вдоль одной складки веду, а затем и второй. Прижимая кончик в тонкой щёлке, давлю, пробиваясь внутрь.

Сука, как же меня прёт от неё.

Девушка подрывает задницу вверх и бессвязно хрипит, сжимая в кулаках одеяло:

— Ммм… Хорошо… Да… Умм… Не останавливайся… Я… Егор… Ммм… Егорчик…

Лизнув ещё несколько раз, накрываю жадными губами клитор, в одночасье вбиваясь в неё пальцами, на что Дикарка кричит от удовольствия, закусывая ребро ладони. Всасываю в ротовую полость затвердевший бугорок, одновременно разводя в стороны пальцы внутри её тела.

Как бы смешно это не звучало, я сосу своей девушке.

Загнув пальцы вверх, нащупываю точку, способную свести её с ума. Всё инстинкты обращаю в слух и прочувствование малейших колебаний её движений, стонов, дыхания. Когда она вдруг замирает, жадно хватая распахнутыми губами кислород, стимулирую точку G, прикусывая клитор и оглаживая его языком.

— Остановись, Егор! — неожиданно кричит Ди с явным испугом.

Отрываюсь от неё, глядя на растерянное лицо.

— Я контролирую, Диана. Расслабься.

Продолжая двигать пальцами внутри её влагалища, возвращаю рот на клитор, вырывая из неё череду раздробленных стонов и выдохов, но Дикарка до боли вцепляется мне в волосы, вынуждая оторваться от её сокровища.

— Что случилось, Ди? — выталкиваю хрипом. Прочищаю горло. Урвав порцию воздуха, добавляю уже ровнее. — Тебе больно? Страшно? Что не так, девочка?

— Я… Я… — отводит взгляд в сторону, краснея. — Я сейчас описаюсь. — шелестит еле слышно, а я еле сдерживаю себя, чтобы не заржать не только от её реакции, но и от того, что мне удалось почти довести её до оргазма.

— Так и должно быть, Диана. Ничего страшного не происходит. Расслабься и доверься мне.

Не дожидаясь её ответа, возвращаюсь к своему занятию, ускоряя темп, наращивая ритм и усиливая напор пальцев. Добавляю скорости языку, бегающему по её драгоценному камушку.

Сука, да я, оказывается, поэт. Сокровищница, драгоценный камень… Дианка… Блядь, реально же стала для меня дороже всех на свете. За один миг.

Одновременно давлю пальцами на верхнюю ребристую стенку влагалища, прижимаю языком клитор и стягиваю зубы. В эту секунду Дикарка громко вскрикивает, всё её тело напрягается, как сжатая пружина, а затем происходит взрыв. Ди выгибается дугой. По ней пролетает дрожь. Внутренние стенки пульсируют, сокращаются, сжимаются вокруг моих пальцев с такой силой, что мне еле удаётся двигать ими туда-сюда, растягивая её удовольствие. По чувствительному бугорку идут тонкие вибрации, которые я ощущаю языком.

Сам стону вместе с ней от облегчения, что не испортил своё. Что не сломал свою Дикарку.

Когда она падает спиной обратно на кровать, ещё несколько раз пробегаю языком по клитору, потому что, сука, оторваться не могу. Её вкус определённо стал для меня наркотой. Вынув пальцы, прижимаюсь губами ко всё ещё подрагивающей щёлке и лижу, пока пульсация полностью не стихает. Неосознанно впиваюсь пальцами обеих рук в её бёдра, оставляя на них красные отпечатки.

Впервые в жизни меня прёт не от того, что я получаю удовольствие, а потому, что доставляю его Диане. Своей Дикарке. Своей девушке. Своей любимой девочке.

Несмотря на то, что я пиздос, как хочу, чтобы она сейчас сжала своими пальцами член и хотя бы просто подрочила мне, гашу в себе это желание. Не всё сразу. Ночью я своё получил, оставив Ди без оргазма, так что всё честно.

Ещё несколько движений языка, и я медленно ползу вверх, оставляя поцелуи по всему её покрытому солёными капельками пота и до сих пор слабо дрожащему телу, пока не добираюсь до искусанных персиковых губ.

Она несмело открывает переполненные влагой синие глаза и почти плачет. Веду пальцами по её щеке и губам.

— Всё хорошо? Ты как?

— Очень хорошо, Егорчик! Мне так хорошо! — кричит, бросаясь вверх. Обнимает за шею, прилепляя своё тело к моему. — Та-ак хорошо! Ты охрененный! Мне понравилось. Это… Это… Волшебно. Незабываемо. Охуенно. Я думала, что взорвусь. Все мышцы будто натянулись, и я была уверена, что ещё немного и я просто умру, а потом… Потом… Словно тысячи салютов. Я обожаю тебя!

Моя очередь напрягаться. Пусть и понимаю, что сейчас она говорит всё это под воздействием эйфории, полученной от её первого оргазма, но это её "обожаю"… И дьявол с ним, что не "люблю".

Понимаю вдруг, что хочу её любви. Пиздос, блядь! Я хочу, чтобы Диана меня любила. И сам хочу признаться ей, но… Сейчас у меня была всего пара мгновений, когда я терял контроль, но быстро брал себя в руки. Но что будет дальше? Я понятия не имею, а значит, я всё ещё опасен для неё. Я же серьёзно говорил, что не хочу, чтобы она была со мной только из-за любви, даже если я буду делать ей больно. Нельзя мне признаваться Ди. А ей нельзя влюбляться.

Чтобы не выдавать своих истинных мыслей и чувств, быстро перевожу нестабильное дыхание и падаю на бок, прижимая к себе голую Дианку. Глажу по вспотевшей спине, лопаткам, пояснице, ягодицам. Зарываюсь пальцами в волосы, разминая затылок так, как, уже понял, нравится Дикарке.

Она прячет лицо у меня на груди и начинает трястись. Натягиваю свободной рукой одеяло на нас обоих. Касаюсь губами влажных волос, а девушка что-то неразборчиво бормочет. Ухватив за плечо, отрываю её от себя, сам сдвигаясь назад. Смотрю на её пунцовое лицо и потупленный взгляд, сразу теряясь.

Неужели после всего она решила, что настало время для смущения?

— Ты чего, Ди? — хриплю, сжимая пальцами её подбородок.

Она косит глаза в сторону и бурчит тихо:

— Я так кричала. Что если твой папа и его невеста слышали? Я же от стыда умру.

А я начинаю ржать с её заявления, за что получаю от Дианки удар по рёбрам. Грудину разрывает новый приступ смеха. Она опять лупит кулаком. Ловлю её руки, дёргаю на себя и смотрю чётко в глаза, продолжая посмеиваться.

— А то, как мы ночью орали и выясняли отношения, тебя совсем не смущает?

— Бля… — брякает девушка недовольно, краснея ещё больше.

— Маты из лексикона. — предупреждаю, нахмурившись.

Нет, я, конечно, тащусь от неё, но эти её словечки сейчас вообще не вяжутся с образом невинной девочки. Знаю же, что в наше время матерятся все чуть не с яслей, но не хочу слышать этого от неё.

— Не лечи меня, Егор. — шипит Дикарка, упираясь ладонями в грудную клетку, пытаясь отодвинуться, но я только крепче прибиваю её к себе.

Блядь, уже и забыл, какой она была при нашей первой встрече. Со мной она всегда другая. Нежная и мягкая, но это совсем не значит, что она изменилась. И я не имею права менять её. Ломать под свои предпочтения. Мне всегда нравились миниатюрные утончённые блондинки с большими сиськами и отсутствием стыда. Но я теперь с высокой брюнеткой с пацанскими замашками и дурным характером.

Придётся привыкать и прогибаться под неё хоть чуть-чуть, чтобы не потерять.

Убираю с её лица длинные чёрные волосы, лаская щёку, и шепчу, прижимаясь к персиковым сладким губам:

— Я постараюсь. Но, Ди, и ты попробуй. Хотя бы не при мне. Не хочу слышать, как ты материшься. Ладно?

Она несмело кивает и улыбается.

— А что ты хочешь слышать?

— Как ты стонешь от удовольствия. Как кричишь, кончая. И кстати, — добиваю, растягивая рот в улыбке, — здесь хорошая шумка, так что можешь кричать сколько угодно. Никто не услышит.

Её лицо меняется с не улавливаемой резкостью, и она очень серьёзно заявляет, выбивая из моих лёгких весь воздух:

— Я тоже хочу услышать, как ты стонешь, когда кончаешь. — даже её уши приобретают розовый оттенок, а глаза сползают куда-то вниз. — Я тоже хочу сделать так, чтобы тебе было приятно. Можно? — глаза в глаза, а её рука тянется вниз, касаясь перекачанного кровью и похотью члена.

Шумно пробиваю вставший в горле ком и хриплю:

— Держи меня, Дикарка. — накрываю её руку и сжимаю пальцы на окаменевшем стволе.

На ступень выше

Её пальцы медленно скользят по всей длине ствола. Обводят круги вокруг перекачанной кровью головки. Даже ткань боксеров не спасает от жара её кожи. Ди смотрит исключительно в глаза. Но я уже несколько раз ловил её на том, как стягивает взгляд вниз, но быстро возвращает обратно, удерживая меня от падения.

Жадными урывками хватаю воздух через приоткрытые губы, слетая с катушек от её пусть неопытных, неумелых, но таких смелых действий.

Стоило бы сначала заставить её одеться, но вместо этого веду пальцами по её груди. Несколько раз задевая соски, заставляю свою Дикарку тихо постанывать от возбуждения и удовольствия.

Она сдавливает пальцы на стволе. Усиливая нажим, ведёт вверх. Ослабляя — вниз. Опять сжимает. Отпускает. Ногтями по животу вдоль резинки трусов. Поддевает одним пальцем. Глядя в глаза, ждёт разрешения. Когда я придвигаюсь ближе, целуя, ныряет под резинку, проведя пальчиком по головке. Добавляет второй, оглаживая самый кончик. Нащупывает узкое отверстие. Оставляя в покое её рот, поджимаю губы, прикусывая щёку. Легко царапнув ногтём, вырывает из моей груди несдержанный стон.

— Сделала больно? — сипит Ди перепугано.

Сжимаю рукой её затылок и прижимаю лицо вплотную к своему.

— Продолжай. — выдыхаю ей в губы.

Сам не останавливаю голодных ласк её груди.

С каждой секундой девушка набирается всё больше смелости, запустив мне в трусы всю кисть. Исследует ствол, ведёт кончиками пальцев по выпирающим венам.

— Горячий. — хрипит мне в губы, констатируя очевидный факт. — И очень-очень твёрдый. — добавляет, стискивая ладонью эрекцию.

— Тебе обязательно комментировать? — рычу на неё, потому что от этого её озвучивания меня тянет то заржать, то, как и она, залиться краской от стыда.

— Я просто… я… Извини. — опускает виновато глаза.

Блядь, прекрасно же знаю, что для неё это впервые, а она, судя по всему, пиздос какая любопытная и говорит всё это потому, что её распирает от новых ощущений. Я сам хотел этого. Чтобы коснулась. Чтобы подрочила мне. Раз из вариантов у меня только её рука или моя собственная, то первый, конечно же, предпочтительнее.

Убираю волосы ей за ухо и выталкиваю:

— Хочешь увидеть?

Блядь, как с маленьким ребёнком: хочешь сходить в зоопарк и посмотреть на слоника?

При этой мысли закусываю губы, сдерживая улыбку, глядя на её абсолютно серьёзное лицо.

Она робко кивает, прихватывает зубами уголок нижней губы, а в глазах появляется блеск азарта.

Приподнимается на локте и медленно стягивает одеяло, пока оно не остаётся в районе коленей. Опять ведёт сквозь ткань. Встаёт на колени и сползает ниже.

— Снимай. — выбиваю сипом, приподнимая таз, чтобы она могла стащить с меня боксеры.

Вставляет по самое «небалуй» отсутствие стыда у этой девушки. Как же я тащусь от того, что она ведёт в этом моменте. Действует сама, не задавая глупых вопросов. Да, боится что-то сделать не так, но не сомневается.

Долго она, естественно, не раздумывает. Заливаясь краской до кончиков ушей, хватает дрожащими пальцами резинку и медленно скатывает вниз. С каждым сантиметром оголяющейся плоти её глаза расширяются всё больше.

Хотел бы я знать, какие мысли бродят в её голове. Ей нравится то, что она видит? Понимает ли вообще, что надо делать? Пугают ли её габариты моего агрегата? Даже некоторые опытные девахи шарахались от размера, но вот Ди, кажется, страх вообще не свойственен, потому что она смело накрывает ладонью шляпу и без нажима ведёт вниз до самого основания. А потом и вовсе спускает на мошонку, легонько сдавливая и вызывая у меня не только сдержанный стон, но и непослушную дрожь в нервных окончаниях.

При этом звуке девушка вскидывает голову вверх, внимательно вглядываясь в мои глаза. Коротко киваю, давая понять, что всё в норме и она может продолжать своё изучение.

Подсовываю ладони под спину, скрывая трясучку в пальцах.

Не просто заводит, а с ноги сносит мне череп своими ласками. Каждая жила в теле натягивается от желания сказать ей, что бы уже наконец просто начала дрочить, но вместо этого подворачиваю губы и отдаю весь контроль процесса в её руки.

Дианка обводит подушечками пальцев каждую венку. Приподнимает увесистый член, будто взвешивает в руке. Гладит уздечку. Приоткрывает персиковые губы, облизнув их несколько раз. А я с трудом сдерживаюсь, чтобы не подняться и не толкнуть её голову вниз, вынудив обхватить эрекцию губами. Не думаю, что она была бы против. Хотя бы просто чтобы утолить любопытство. Но вот тогда я точно потеряю контроль, а этого допускать нельзя ни при каком раскладе. Да и, сука, это же её первый опыт.

Она опять гладит совсем легко. Ласкает головку и уздечку. Зависает пальцами на отверстии. Оттягивает вниз верхнюю кожу и опускает голову ниже, внимательно рассматривая.

Блядь, и тащусь от неё, и убивает это её внимательное изучение. Не удивлюсь, если она сейчас достанет скальпель и решит меня вскрыть, чтобы понять, что и как работает.

Поверхностные ласки меня вообще с ума сводят. Но даже их хватает для того, чтобы кончить прямо сейчас, но, упрямо кусая губы, отключаюсь от происходящего, чтобы не излиться раньше времени.

— Он такой гладкий. — сипит себе под нос, оглаживая ствол, а потом смотрит мне в лицо. — Тебе приятно то, что я делаю?

— Блядь, Дикарка. — выбиваю сквозь стянутые до скрипа челюсти, но при этом умудряюсь улыбнуться. Кажется, не зря я столько лет избегал связи с целками. — Как же меня от тебя прёт. Ты вообще понимаешь, что надо делать?

Закусив губу, кивает. Сжимает пальцы на эрекции, с давлением проведя вниз, а потом вверх. Именно так, как я делал её рукой в самом начале.

Быстро учится моя Дикарка.

Она ускоряет ритм, слегка ослабляя хватку. Дыхалка срывается. Раздробленные выдохи и охрипшие стоны заполняют спальню. Из-под полуопущенных ресниц наблюдаю за Дианой, которая пристально следит за своими действиями, ускоряясь ещё немного. Сама дышит на разрыв, постоянно облизывая пересохшие губы. Она возбуждена не меньше моего. От собственных действий заводится, а меня крепче по шарам бьёт.

Она то и дело то ослабляет, то усиливает давление пальцев. То сбавляет, то наращивает темп. Постоянно переводит взгляд на моё лицо. А до меня вдруг доходит, что она пытается уловить моё состояние. Понять, как на меня действуют те или иные движения. И дело даже не в том, что она боится, будто я могу потерять контроль, а в том, что она действительно старается доставить мне удовольствие и понять, на какие движения и как я реагирую.

— Всё, сука, нравится. — выжимаю хрипом, стараясь её успокоить, но мой голос больше похож на скрежет ногтя по стеклу.

Она вздрагивает при этих словах. Улыбается. Крепче сдавливает и продолжает дрочить.

Когда чувствую продвижение спермы по семенному каналу, сжимаю зубы, понимая, что должен остановить Дикарку, но вот только и она будто то же самое ощущает, стискивая пальцы крепче.

Обжигая изнутри грудную клетку рычанием, выстреливаю бешеным напором семени, заливая её руку и свой живот. Глаза закатываются от кайфа, и я едва умудряюсь дышать оттого, что внутри всё сжимается.

Ди убирает кисть, но я, приподнявшись, перехватываю её запястье и опускаю обратно на член.

— Я думала, ты всё. — сипит Дианка, багровея от стыда.

Подтягиваясь ещё выше, упираюсь трясущейся рукой в кровать позади себя и обнимаю её, прижимая к себе голое и, да, тоже дрожащее тело своей Дикарки. Глажу ладонью влажную от пота спину и шиплю ей в ухо:

— Выжми меня до последней капли.

Подчиняясь, сдавливает член, выбивая из него остатки спермы, но следить за этими действиями я ей не позволяю. Толкаясь вперёд, ловлю сладкие губы. Пока целуемся, она ведёт пальчиками по головке, размазывая семенную жидкость, и тихо стонет мне в рот.

Протолкнув руку между нами, нащупываю её клитор, одновременно загоняя в неё пальцы и стимулируя точку G. В этот раз Ди кончает всего через пару минут напористых ласк. Вскрикивая, падает головой мне на плечо, царапая зубами кожу.

— Блядь, как же мне хорошо с тобой. — признаюсь неожиданно, и сам понимаю, что это правда. Ни с одной другой никогда не было так пиздато, как с моей невинной Дикаркой. Даже полноценный трах не доставлял такого кайфа, как её рука. — Ты нереальная, Диана. Моя нежная, смелая девочка.

Понимаю, что реально тащусь от того, каким становлюсь рядом с ней. Пока она мне дрочила, кроме того мгновения, когда я подумал, чтобы вынудить её взять в рот, больше никаких грязных мыслей не было. Я даже не думал о том, чтобы забить на всё и трахнуть её.

Прибиваю Ди сильнее к себе, не переставая водить ладонями по её спине, перебирать позвонки, расчёсывать пальцами длинные спутанные волосы. И она тоже обнимает и гладит с такой осторожностью, будто может этими действиями с меня кожу содрать.

— Смелее, Дикарка. — толкаю со смешком.

Она отстраняется на достаточное расстояние, чтобы видеть мои глаза, но из объятий не вырывается. Кладёт одну ладонь мне на щёку. Убирает со лба непослушную чёлку. Ведёт пальцами по губам. Смотрит прямо в душу, выжигая в плотной тьме место для тонкого, робкого, неуверенного лучика света. Первого лучика, но убеждён, что не последнего. С ней я обязательно смогу справиться со своей тёмной сущностью.

Блядь, как же хочется сказать "я люблю тебя", глядя в синеву её глаз. Всего три слова, но таких важных. Не только для меня, но и, уверен, для Дианы тоже.

Только открываю рот, но тут же с силой сжимаю челюсти.

Ещё слишком рано.

Не выдавая себя, мягко высвобождаюсь из её хватки. Встаю с кровати и достаю из комода пачку влажных салфеток. Вытащив несколько штук, отдаю остальные Ди. Пока стирает с руки мою сперму, убираю её со своего живота и паха. Подставляю мусорное ведро, указав глазами, чтобы выбрасывала в него. Натягиваю боксеры и штаны. Подаю Диане рубашку. Она так же молча одевается, но не перестаёт следить за мной. Нахмурившись, стягивает брови к переносице, а на лбу пролегает глубокая складка.

— Егор, что случилось? — выбивает, подходя ко мне. Продолжая делать вид, что её здесь нет, открываю окно и закуриваю. Как только первая доза дыма доставляет в лёгкие никотин, выкидываю руку за спину, туда, где замерла девушка. Без промедления шагает ко мне и обнимает за поясницу. — Я что-то сделала не так? — шелестит с беспокойством, заглядывая мне в лицо.

Выпускаю дым и тут же делаю новую затяжку, сильнее сдавливая её плечи.

— Ты всё сделала правильно, Диана. Это всё мои заскоки. Не парься. — она напрягается сильнее. Мышцы под моей ладонью деревенеют, и я понимаю, что этого объяснения недостаточно. Правду я сказать, конечно, не могу, но это не значит, что нет другого способа её успокоить. Опускаю голову вниз и коротко прикасаюсь к губам. — Правда, Ди, всё хорошо. Просто голая Дикарка в моей постели — то ещё искушение. Извини, что заставляю переживать. Если ты хочешь быть со мной, то тебе придётся научиться принимать это. Сможешь?

— Постараюсь. — неуверенный кивок, а потом снова зрительный контакт инициирует. Принимаю. Смотрю чётко и ровно. — Точно, порядок?

— Точно, Ди.

Звонит мобила. Кошу глаза на тумбочку по ту сторону от кровати. Взгляд на часы. Ещё даже девяти утра нет. Какой идиот звонит в субботу с утра пораньше?

— Я подам. — вскидывается девушка, переползая через постель. Срываю взгляд с её голой задницы и перекидываю его на проезжающую по дороге машину. Долго я с таким искушением точно бороться не смогу. — Блин. — бурчит испуганно. Поворачиваюсь к ней. Глаза как два блюдца. — Никита.

— Давай, поговорю. — тяну к ней руку, но Дианка статуей на месте замерла.

— А если он знает, что я здесь, Егор? Он же пришибёт тебя без суда и следствия.

Тяжело перевожу дыхание и отбиваю:

— Если бы он об этом знал, то сейчас бы не на телефон звонил, а ломился в дверь вместе с Максом. Не бойся, Ди. Давай мобилу.

Она несмело перекатывается обратно и вкладывает мне в ладонь гаджет.

Сглатываю начинающий стягиваться в горле ком и забиваюсь кислородом. Прижимая к себе девушку, отвечаю на звонок. Зажав трубу между плечом и ухом, обнимаю двумя руками и оставляю короткий поцелуй на губах.

Самого, сука, догадки грызут, какого хера он звонит так рано.

— Здоров, Никитос. — выбиваю лениво, типа ещё сплю. — Ты чего в такое время? Если тебе не спится, то это не значит, что и мне тоже.

— Хайки, Егорыч. Соррян, что так рано, но у меня к тебе серьёзный разговор.

Дианка вытягивается, как гитарная струна. У самого все жилы на пределе, но ни другу, ни Ди не показываю этого. Даже если он узнает о нас, хрен я от неё откажусь.

— Серьёзный разговор в субботнее утро? Ты ещё не протрезвел, что ли? — толкаю со смешком.

— Кажись, это ты, Гора, ещё не протрезвел. Что вчера было?

— Не бойся, Ди. — шепчу, убрав трубу подальше. Крепче сжимаю девушку рукой. А другу говорю. — Что именно? Если ты о том ебучем суслике, которого я отхерачил, то можешь спросить у сестры за что.

Прикидываюсь идиотом. Но пока не буду уверен, как много он знает, рисковать не стану.

— Этот суслик ещё слабо отхватил. Мы с Максом потом с ним ещё поболтаем. — зная близнецов, под "поболтаем" он имеет ввиду "отхуярим". Незаметно перевожу раздробленное дыхание, пока жду продолжения. Намеренно ничего не говорю, вынуждая его самого выдать причину, и Ник не заставляет себя долго ждать. — Я не об этом. Сначала Андрюха твой адрес затребовал. Следом Даня. Оба как с цепи сорвались. Что творится?

Пока слушаю его, целую свою Дикарку, чтобы полностью расслабилась. Как только понимаю, что он замолчал и ждёт ответа, отрываюсь от её губ и улыбаюсь Ди.

— Может, у них и спросишь?

— Спрашивал. У Андрюхи. Вот только он приехал с разбитыми кулаками и злой как собака, а Даня так и не вернулась. Предки уже с ума сходят. Мобила у неё вне сети. Андрюха сказал только, что она не ребёнок и чтобы мы не лезли.

— А я тут причём?

Кашляю, подавившись воздухом, когда Дикарка скользит губами по нижней части подбородка, а потом прикусывает.

— А вот ты мне и скажи, Гора. Андрюха с разбитыми руками. Дани нет. А до этого они оба рванули к тебе. Есть объяснение? — рычит угрожающе.

Дианка замирает и беззвучно просит не говорить правду, которую я уже реально собирался выложить. Рано или поздно близнецы всё равно узнают о том, что мы с их сестрой вместе, но синеокая явно против.

Понимаю же, что лучше признаться сразу, чтобы потом хуже не было, но подчиняюсь своей девушке.

Закуриваю новую сигарету. Затягиваюсь и отбиваю стабильно:

— Брат ваш приезжал. Рассказал о том, что этот уродец собирался на меня заяву накатать. Узнал мою версию произошедшего. Поболтали с ним немного, и он свалил.

— Значит, ты с ним не дрался?

— Мне с ним делить нечего. — отсекаю со смешком, чтобы не выдавать себя и Дикарку.

— Блядь, а с кем тогда у него кипиш был? И где Данька?

— Если бы я знал, то сказал бы. Ты не думаешь, что если Андрюха сказал, чтобы вы к ней не лезли, то он в курсе? Может, у неё парень появился, и она сейчас у него?

Подмигиваю девушке, улыбаясь, и она растягивает губы в ответ, прижимаясь по всем критическим точкам. Вдыхаю запах её волос, перебирая их кончиками пальцев.

— Да какой, на хрен, парень, Егор? — шипит Никитос напряжённо. — Не может же она его ото всех прятать. И вообще, на кой хер ей нужен был твой адрес?

— Без понятия, Никита. Блядь, Ди, харе. — хриплю, когда она ведёт языком по горлу, опять поднимая член из состояния временного покоя.

Резко замираем, задерживая дыхание, потому что рявкнул я это прямо в микрофон. Синие глаза округляются от страха. Оборачиваю руку вокруг тонкой талии и тащу к себе. Прижимаюсь губами к виску, надеясь, что Никитос не допёр, но не тут-то было.

— Ди? Ты там не один, что ли?

— Прикинь. Я вообще редко провожу ночи один.

Отличная, блядь, идея ляпнуть это при Диане, но лучше мне в голову ничего не пришло. И пусть она и без того знает об этом, но сейчас всё равно выдирается из моих рук и отлетает в другой край комнаты, прожигая взглядом у меня во лбу дыру.

— Кто такая Ди? — выбивает друг с подозрением.

Блядь, не сложно сложить два плюс два и понять, что Ди — его не ночующая дома сестра, которая вчера уехала ко мне. Сука, так и хочется сказать как есть, но вместо этого отрезаю:

— Дина. Помнишь её? — подбиваю, пробегаясь глазами по осенней улице.

Затылком ощущаю ярость Дикарки, но не рискую сейчас на неё смотреть. Если бы она заявила такое при мне, то я бы голыми руками ей шею свернул от ревности и похеру, что Дину я только что придумал. Потому что это единственное имя, начинающееся на "ди". Ну, кроме Димы, но это явно не мой вариант.

— Я всех твоих девиц помнить должен? Егор, ты точно нихрена не знаешь?

Забиваюсь кислородом и шумно выдыхаю.

— Извини, дружище. Но как Данька появится, вы сильно на неё не наезжайте.

— Какого хера ты учишь меня, как вести себя с сестрой?

Скрежещу зубами, сжимая кулаки. Мобила хрустит. Выдыхаю. Веки падают вниз.

Я должен прикрыть Дикарку, но понимаю, что лезть в их семью плохая идея. Очередная, блядь. По-моему, рядом с ней у меня мозги отшибает напрочь.

— Кое-что понимаю, Никитос. Если вы сейчас будете наезжать на неё, то она ещё больше закроется. Она единственная девчонка среди пацанов. Думаешь, ей просто с вами? Переборщите, и она пошлёт вас всех на хрен, и тогда точно ничерта не расскажет.

Друг глухо выдыхает.

— Может, ты и прав. Ладно, попробую. Если что-то узнаешь, маякнёшь?

Сука, нутро в кучу кровавых ошмётков скручивается от надежды, которая звучит в его голосе, а я опять вру.

— Ноу проблем.

Попрощавшись с другом, кладу телефон на подоконник, шумно вздыхаю и только после этого оборачиваюсь к злющей Дианке. Замираем друг напротив друга у противоположных стен. Она жмёт кулаки и, блядь, скалит зубы, как настоящая Дикарка из джунглей.

— Кто такая Дина? — шипит девушка.

— Понятия не имею.

Она подозрительно косится на меня, теряясь на секунды, а потом опять рычит:

— Дуру из меня не делай, Егор.

Пальцы сами в кулаки сворачиваются. Внутри начинает закипать котёл со злостью.

Какого хера она сейчас устраивает мне сцену ревности, если и так, блядь, знала достаточно? Секрета я из своих похождений не делал. И вообще, что за дичь? Со мной она, а не какая-то там вымышленная Дина. Первый раз я позволяю девушке спать в моей постели, а не выставляю за дверь, как только получу желаемое.

— Перестань херню нести, Диана! — рявкаю, делая несколько шагов к девушке. — Ты, блядь, прекрасно знала, какой я, но всё равно осталась. Я тебя не держал.

Она закусывает губу, пока та не белеет, отпускает и кричит:

— Вот и не держи! Отлично, Егор! Гениально, блядь!

Скрип собственных зубов перекрывает её крик. Добавляю в котёл это её "блядь", и злость начинает перетекать через край.

Срываюсь к ней и прижимаю к стене. Она упирается ладонями в грудную клетку, пытаясь оттолкнуть, но когда нихрена не выходит, вгоняет ногти в кожу.

С животным рёвом хватаю за запястья. Дёргаю руки в стороны и опускаю вниз, придавливая к стене.

— Знаешь, Ди, что происходит с теми, кто устраивает мне сцены ревности? — шиплю, не разжимая зубов. Она только гордо вскидывает голову, поджимая губы. — Они исчезают из моей жизни. Я терпеть не могу истеричек.

— Вот и не терпи! — отбивает воплем. — Я поступлю так же, как и все, кто посмел ревновать ваше высочество! Исчезну на хрен!

Дёргается всем телом, вырываясь, но я не отпускаю. Сильнее сдавливаю тонкие запястья, пока кости под моими пальцами не начинают хрустеть, а Ди не вскрикивает от боли. Сосредоточиваю размазанный взгляд на её лице и вижу переполняющие глаза слёзы.

Вгрызаюсь зубами в язык и ослабляю хватку. Лучше делать больно себе, чем ей. Упираюсь своим лбом в её и просто, сука, дышу в попытке вернуть себе утраченный пару минут назад контроль. Диана перестаёт дёргаться, замирает и притихает. Только её сорвавшееся дыхание выдаёт истинное состояние.

— Блядь, Дикарка, никуда ты не исчезнешь. Знаешь же, что не отпущу. — выдыхаю еле слышно.

— И как же ты это сделаешь? — отсекает, наращивая гонор. — Силой держать будешь?

— Диана, — хриплю, опять закрывая глаза, — успокойся сейчас. Я, сука, на грани, чтобы не сжать твоё горло. И это не просто слова. Меня разрывает от желания сделать тебе больно и попытками удержать себя в руках. Я зол. Очень. Если ты сейчас не прекратишь вести себя как ревнивая идиотка, то лучше реально уходи. Прямо сейчас. Навсегда.

Расслабив хватку, отпускаю её, давая самой сделать выбор.

Я реально еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться на ней.

Отворачиваюсь, но она ловит мои пальцы. Застываю, зажмурившись, но к ней не оборачиваюсь.

— Кто такая Дина, Егор?

Блядь, до чего упрямая девчонка. Я говорю, что терпеть не могу ревнивых девах, угрожаю ей, вынуждаю уйти, а она не сдаётся.

Губы сами в улыбке растягиваются, когда выдаю оборот на сто восемьдесят и прибиваю к себе Диану.

— Не знаю. Я придумал её. Первое, что пришло в голову. Или лучше было сказать Никитосу правду?

Блядь, эта Демоница довела меня до того, что я перед ней оправдываюсь. В жизни ни перед кем, кроме отца, не отсчитывался. И то это было давно.

А ещё я понимаю, что меня опять отпустило. Полностью. Злость угасла так же быстро и внезапно, как и появилась.

— Диана, — выдыхаю сипло. Сжимаю пальцами её подбородок, заставляя смотреть в глаза, — я сразу тебе сказал, что нихрена не святой. Что делал дочерта дерьма в жизни. Что трахал многих. Я рассказал тебе то, в чём никогда никому не признавался. Вывалил перед тобой всё своё грязное бельё. Ты единственный человек во всём грёбаном мире, который знает правду о том, какой я на самом деле. Ночью я дал тебе слово, что теперь есть только ты и я, и никого больше. Моё прошлое никуда не исчезнет. Если ты не сможешь с этим смириться, то уходи и никогда не возвращайся. От этого не сбежать. Готова принять меня таким, какой я есть? Со всем дерьмом, косяками, тараканами, демонами, блядством? Примешь? Сможешь это сделать? Если нет, то между нами всё будет кончено прямо сейчас. Потому что я не могу изменить то, что уже сделано. Но я готов меняться ради тебя. Ради нас, Дикарка. Но я не смогу сделать это за двоих. Ну, Ди, что ты сделаешь? Что выберешь? — говорю всё это на одном дыхании, глядя чётко в синюю глубину её глаз.

Захлёбываюсь словами и воздухом. Рвано дышу в попытке восстановить корректную работу лёгких. Сердечная мышца долбит до треска рёбер.

Только когда произнёс всё это вслух, понял, что так оно и есть. Я сам не заметил, когда выдал Диане большую часть своих тёмных секретов. Я реально, блядь, выворачиваю перед ней душу, даже не давая себе отчёта. И я, вашу мать, понятия не имею, что буду делать, если она сейчас решит уйти. Я не просто привязался к Дианке. Я не просто полюбил её. Она стала тем самым лучиком света в беспросветной тьме моей души.

В какой-то момент замечаю сомнение, но она быстро перекрывает его и шелестит:

— Извини, Егор. Просто я… Оно само. Как услышала, что ты никогда не проводишь ночи один… А потом ещё и эта Дина… И я… Блин, да! — подрывает подбородок вверх, явно не намереваясь так просто сдаваться, но я вдруг понимаю, что даже это в ней мне нравится. То, что так бесило в других. — Ревную! Нихрена с этим сделать не могу! — кричит, обжигая дыханием и словами нижнюю часть лица. — И что дальше? Что теперь? — добивает уже еле слышно.

Перевожу ладони на затылок, большими пальцами подбивая вверх подбородок, и прижимаюсь к её губам.

— Теперь поехали в кафеху. Поедим. И надо решить, как отмазывать тебя перед семейством, чтобы не сильно влетело.

Да, тупо перекрываю тему, потому что не хочу тратить время на ссоры. Всё уже решено и отступать некуда. Головой понимаю, что это далеко не последняя из них, потому что характеры у нас обоих, мягко сказать, не сахар. Мы с ней как два барана, которые упёрлись, не желая уступать, но, кажется, я готов прогибаться в некоторых моментах, потому что иначе у нас нихрена не получится.

— Мне надо умыться и привести в порядок волосы. — прочёсывает пальцами спутанные пряди, кривясь. — И моя одежда не помешает.

Растягивается в улыбке, и я отвечаю тем же, качая головой.

Притаскиваю Ди шмотки и паркую задницу на край кровати, наблюдая, как она, отвернувшись, натягивает трусы.

Сука, у неё просто шикардосная задница.

Несмотря на недавнюю разрядку и то, что на Дианке уже куда больше одежды, чем было пять минут назад, член принимает боевую стойку.

Облизнув губы, приказываю себе оставаться на месте.

— Отвернись. — бурчит девушка, повернув голову.

— Серьёзно, Ди? После всего, что я с тобой делал, запрещаешь смотреть? — высекаю со смехом и поднимаюсь на ноги. Подойдя вплотную к ней, обнимаю одной рукой за талию, а пальцами второй провожу по краю белья у неё между ног. С тихим стоном она откидывается назад, прикладываясь спиной ко мне. — И даже после того, что делала ты? — вбиваю ей в ухо вместе с жарким дыханием.

— Просто мне неловко, когда ты так внимательно смотришь. Одно дело лежать в кровати, а совсем другое, что ты пялишься на то, как я натягиваю трусы. — толкает с улыбкой.

— Я собираюсь не просто пялиться. — сиплю, нащупывая пальцами пуговицу на рубашке.

Когда последняя из них выскакивает из петли, веду ладонями от её живота до груди. Не сильно сжимаю, дразня большими пальцами мгновенно затвердевшие соски, а Дикарка тихо постанывает.

Блядь, да что за хреновина? Я что, к ней не могу просто прикоснуться, ни разу не подумав о том, чтобы опять затащить её в постель и довести до оргазма?

— Убиваешь, Дикарка. — шепчу, прикусив верхний край уха, и отступаю назад.

— Это ты меня убиваешь, Егор. — шипит Ди, скидывая рубашку и хватая лифон. — Заводишь, а потом в кусты.

Подвисаю, натягивая джинсы. Смотрю на её серьёзное лицо и блестящие от возбуждения глаза и начинаю смеяться.

— Смешно тебе? — скалит зубы Дианка, пряча задницу в кожаных штанах.

Быстро расправляюсь со своей одеждой и обнимаю девушку, прижимаясь губами к щеке. Ловлю её руку и опускаю на перекачанный кровью член.

— Не особо-то и смешно. Меня одно твоё присутствие возбуждает. Обещаю, что буду стараться держать себя в руках.

Надежда проскочить незамеченными отцом и его шлюшкой не оправдывает себя. Сталкиваемся с обоими у подножия лестницы.

Останавливаясь, сильнее сжимаю пальцы Ди, стягивая челюсти.

Ничем хорошим это явно не закончится.

Бросаю быстрый взгляд на свою Дикарку и замечаю, что она выглядит растерянной и даже слегка перепуганной, но справляется со своими эмоциями куда быстрее меня. Улыбается и говорит:

— Доброе утро. Я Диана.

— Ты совсем обнаглел, Егор, — шипит отец, напрочь проигнорировав Ди, — этих своих уже и в мой дом таскаешь?

Девушка сильнее сдавливает мою руку. Второй обнимаю её, прижимая к себе.

— Извини. — шепчу тихо ей в ухо. Переведя взгляд на папашу, рычу сквозь зубы. — Не начинай только. Мы уже уходим. Больше я в твой, — делаю нажим на слове "твой", — дом не вернусь.

— Давай, показывай характер. — шипит он, делая попытку подавить меня тоном и авторитетом, но эта херень давно перестала на меня действовать. — Как только приспичит, сразу прибежишь.

Ничего не ответив на его выпад, сгребаю Ди за талию и молча иду на выход.

Изначально не стоило оставлять её на ночь в этом доме. Надо было просто сесть в тачку и поехать на квартиру, и похеру, что ванна не функционирует пока нормально. Как-нибудь пережили бы одну ночь. Или на крайняк, стоило снять номер в гостинице. Даже тупо переночевать в бэхе было бы куда лучше, чем втягивать её в дерьмо, которое зовётся "семья Северовых".

Уже возле двери отец хватает меня за руку.

— Подожди на улице. — прошу Диану полушёпотом, подталкивая к выходу. Она молча кивает и на мгновение сильнее сдавливает руку. Поддерживает. Как только дверь за её спиной захлопывается, поворачиваюсь к отцу. — Есть что ещё сказать?

— Я могу много чего сказать, сынок. Во-первых: никогда не таскай в мой дом своих шлюх.

Растянув губы в ироничной усмешке, отбиваю его слова:

— Ты же таскаешь.

Короткий взгляд на Ирку, которая опять шарахается в халате, который даже задницу не прячет. Красивое ангельское личико покрывается красными пятнами, а губы превращаются в тонкую полоску. Такая милая, невинная девочка снаружи, а внутри прогнила насквозь.

Как и я.

Снова мерзко становится от того, что я вчера почти сделал. Я бы мог оправдывать себя тем, что был пьян, зол, расстроен, но это ничего не изменит. Я собирался выебать её. Факт остаётся фактом. Дикарка уже не в первый раз звонит в самый подходящий момент, чтобы не дать мне пробить дно. И тут до меня доходит.

Давно уже она меня держит. Не даёт творить глупости и срываться, чтобы я окончательно не превратился в чудовище. Вот только она даже понятия не имеет, как много для меня уже сделала.

— Следи за языком. — рявкает отец, не повышая голоса.

— Артёма ты уже потерял. — тяжело сглатываю, когда картинки той ужасной ночи всплывают перед глазами из подсознания. — Продолжай в том же духе и потеряешь второго сына. — вырвав руку из его хватки, без оглядки иду на выход. Взявшись за ручку двери, всё же оборачиваюсь и добиваю. — И Диана — моя девушка, так что привыкай, папа. — выплёвываю ядом и выхожу на улицу.

Прикрыв глаза, замираю на крыльце, восстанавливая сбившееся дыхание.

Сука, как же сильно мне не хватает брата.

Ди молча обнимает, и я оборачиваю руки вокруг её плеч, прибивая крепче к себе. Выказываю свою нужду в ней именно в данный момент, но не выходит сейчас иначе.

— Всё нормально? — шелестит, обдавая тяжёлым горячим дыханием мои губы.

— Да, Дикарка, всё нормально. — открываю глаза и ловлю её взволнованный взгляд. — Извини за это. У нас с отцом очень напряжённые отношения. Надеялся, что тебе не придётся это увидеть, но не вышло. Прости.

— Ничего страшного. — отсекает, тряхнув головой, отчего чёрные волосы щекочут мою шею. — Всё хорошо. Ты не один, Егор. Я с тобой. Я всегда буду с тобой.

Его поцелуи вкуснее всего

— У тебя губы в шоколаде.

Улыбаясь, Егор отпивает кофе, внимательно глядя на предмет нашего разговора, который от его взгляда начинает пылать огнём.

— Где? — выталкиваю, поднимая салфетку и пытаясь наощупь найти, где именно запачкалась.

Парень придвигается ближе, наклоняясь торсом так, что наши лица находятся друг напротив друга всего в сантиметре. Он высовывает язык и ведёт им по уголкам губ с одной стороны, а по моему телу тут же начинают скакать мурашки.

— Вот здесь. А ещё тут. — обводит контур верхней губы. — И здесь тоже. — облизывает нижнюю.

Прихватываю его язык зубами, когда толкается мне в рот и, быстро лизнув своим, отстраняюсь немного назад, потому что как только Егор ко мне прикасается, мои мозги начинают плавиться, и я сразу же забываю, где мы находимся.

— Там не было шоколада? — шиплю с наигранной злостью.

— Подловила, Дикарка. Нужен был повод тебя поцеловать. — рассекает с хулиганской ухмылкой.

— И с каких пор тебе нужен для этого повод?

Сама тянусь к нему, закинув руки на шею.

— Иначе буду выглядеть как наркоман, которому срочно нужна доза.

— Тогда, Егорчик, я буду наркоманкой. Станешь мои дилером? — шепчу ему в рот, задевая губы.

— И какая доза тебе нужна?

— Смертельная.

Уничтожив оставшееся расстояние, позволяю ему сводить меня с ума своими губами и языком. Он прикусывает, лижет, посасывает губы. Прорывается в ротовую полость, поддевая мой язык. Ногтями легко царапаю его плечи, пробравшись под ткань толстовки, в то время как его руки, оказавшись под тканью моей кофты, то мнут, то гладят мою спину. Пальцы перебирают выпирающие косточки позвонков. Откидываю голову назад, когда Северов, перестав терзать мой рот, спускается ниже. Оставляет поцелуи на горле, а потом возвращается назад, опять атакуя мой рот.

Весь мир растворяется в этом контакте. Все окружающие звуки глохнут, а силуэты и пространство медленно блекнут, пока полностью не исчезают, оставив нас одних.

— Молодые люди, нельзя ли быть поскромнее? — недовольно бурчит какая-то женщина, вырывая меня из плена эйфории.

— Упс. — сипит Гора.

Утыкаемся лоб в лоб, поверхностно ухватывая кислород, уровень которого каждый раз, когда мы целуемся, падает до критической отметки.

Не знаю почему, но мне вдруг становится смешно, и я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Поднимаю отяжелевшие веки и тут же прыскаю со смеху, потому что Егор дует щёки, как воздушные шарики, а его грудная клетка подрагивает от сдерживаемого смеха. И тут меня прорывает. Я начинаю хохотать так, будто увидела самую смешную вещь в своей жизни.

Как только удаётся немного успокоиться, Егор тут же вызывает новый приступ смеха, вываливая язык и закатывая глаза. В следующую попытку перестать ржать он забавно передразнивает женщину, которая сделала нам замечание. Угораем как умалишённые, но нам настолько пофигу на косые взгляды и новые замечания. Я просто нереально счастлива сейчас. Мне так хорошо с ним, что невозможно передать словами. Каждая секунда его близости поднимает меня всё выше и выше.

— Всё, Егор, харе хулиганить. — выбиваю сквозь смех, стирая пальцами слёзы, которые уже скатываются по щекам.

— Вот такой я у тебя хулиган, Дикарка. — отсекает, корча очередную гримасу.

В итоге мне приходится отвернуться от него, чтобы не умереть от смеха. Лёгкие, рёбра, вся грудная клетка уже болят. Парень оборачивает руки вокруг моей талии и притягивает ближе. Опускаю голову ему на плечо и заглядываю в гипнотическую бирюзу.

— Дикарка и Хулиган. Отличная из нас пара. — признаю, улыбаясь.

— Согласен, Ди. — заявляет, мгновенно став серьёзным.

Что-то в его взгляде и тоне будоражит, задевает невидимые струны души, которые отзываются в теле тонкими вибрациями. Вызывает желание сказать то, что он не готов принять сейчас.

Чтобы скрыть истинные чувства, приподнимаюсь и делаю глоток кофе.

— Гадость. — шиплю, опуская чашку обратно на стол.

— А ещё говорила, что я кривляюсь. Ты бы сейчас себя видела. — растягивает рот в улыбке.

— Терпеть не могу холодный кофе.

— Понял. Девушка! — подзывает официантку, махнув рукой. — Нам ещё американо, карамельный латте и два заварных пирожных.

— Только не говори, что ты не наелся. — бурчу, занимая сидячую позицию.

— Нет, Ди, ты не наелась. А я не нацеловался. Нужен повод дать тебе дозу.

— Опять хулиганишь? — попытка сделать серьёзное лицо на этих словах проваливается с треском, и мы опять смеёмся.

И да, Северов получает желаемое, потому что каждый раз, когда я откусываю пирожное, он меня смешит или намеренно толкает руку, размазывая крем по губам и щеке. А то и вовсе заталкивает мне в рот огромный кусок.

— Хватит, Егор. Я столько не откушу! — повышаю децибелы голоса, но у него вызываю только смех.

— Зато точно измажешься.

Даже если мне удаётся спокойно прожевать пирожное, чтобы при этом не выглядеть как поросёнок, он всё равно облизывает мои губы.

— Тащусь от тебя, Диана. — хрипит Гора, когда мне наконец удаётся расправиться со сладким.

Поворачиваюсь к нему спиной и опять кладу голову на плечо. Касаюсь губами гладкого подбородка.

— А я от тебя, Егор. — не совсем то, что я хотела бы сейчас сказать, но пусть привыкает. Буду пускать маленькими дозами. — Если из-за тебя я растолстею, то придётся тебе от круглого шарика тащиться. — толкаю, поднимая уголки губ.

— Растолстеешь? В тебе веса вообще сколько, Ди?

— Пятьдесят три. — говорю откровенно не только потому, что мне нечего скрывать, но из-за того, что я всё та же не совсем адекватная девушка, которая не понимает всего этого глупого кокетства.

— Ты вообще не ешь, что ли? — брякает парень, убирая с моего лица волосы за ухо.

Мурчу, как кошка. Обожаю, когда он так делает.

— Вообще-то, Егорчик, я очень люблю поесть, просто у меня хороший метаболизм. Три года назад я вообще весила сорок шесть килограмм. Папа вечно смеялся, что я, мало того, что нарушила порядок семьи, родившись без члена, так ещё и дистрофик.

Северов, коротко хохотнув с моего замечания, оставляет быстрый поцелуй на моих губах и бомбит:

— При твоём то росте это точно не норма. Сто семьдесят пять?

— Сто семьдесят семь.

Да, мой рост ещё один повод желающим подкатить ко мне яйца держаться подальше. Для обычной девушки я очень высокая.

— М-да, Дикарка, два сантиметра решают. — смеётся он в ответ на моё замечание.

— Для некоторых лишних два сантиметра весьма ощутимо. — отбиваю с намёком на парней, которым этого катастрофически не хватает.

— Надеюсь, мои сантиметры тебя устраивают? — шепчет Егор, опустив голову к самому моему уху.

Вздрогнув от его опаляющего дыхания на коже и новой армии мурашек, трусь ухом об его губы.

— Не знаю. В следующий раз, когда буду стягивать с тебя трусы, приду с линейкой.

— Нереальная. — бормочет, опять принимаясь ржать.

Мы оба знаем, что сравнивать мне не с чем. И я вообще понятия не имею, какой размер считается нормальным, а какой нет. Наверное, стоит изучить эту тему.

— И ты так и не ответила на мой вопрос вчера.

— Какой? — зависаю, прокручивая в голове вчерашний разговор.

— Качаешься? — нырнув руками под свитер, ведёт пальцами по прессу.

— Немного. Дома несколько тренажёров стоит. Плюс бегаю по утрам. Чтобы набрать вес, пришлось наращивать мышечную массу, потому что меня реально раньше ветром сдувало. Когда-то даже покупала БАДы, пока мне родители не настучали по голове за это.

— Диана. — предупреждающе рычит Гора, но я только улыбаюсь.

— Вот только ты мне не делай мозг, Егор. У меня полный дом мозгоделов. — отсекаю, насупившись.

Нет, правда, ну сколько можно воспринимать меня как малолетнюю дурочку?

— Извини, Ди. Перегибаю. Просто я переживаю за тебя. Не могу это контролировать.

Смотрю в его глаза и понимаю, что он реально раскаивается. Веду пальцами по его щеке. Он поворачивает голову и целует каждый из них, вынуждая меня дрожать.

— Просто не надо относиться ко мне, как к ребёнку. От тебя я этого точно не могу принять.

— Ты не ребёнок, Дикарка. И я отлично это понимаю. Ты одна бегаешь?

От такой резкой смены темы теряюсь на пару секунд, но быстро беру себя в руки.

— Я рано выхожу. В шесть уже на улице. Возвращаюсь к семи. Быстро принимаю душ, собираюсь, завтракаю и на учёбу.

— И братья тебе компанию не составляют?

— Их в такое время не разбудит даже пушечное ядро, упавшее на голову. — отбиваю со смехом.

— Я тебе больше скажу. Если кому-то на голову упадёт ядро, то его вообще уже ничего не разбудит. — смеётся Северов.

— Егор, бляха-муха.

Нащупываю его бедро и щипаю через джинсы.

Его лицо так быстро меняется, что я даже успеваю испугаться, что у него опять сносит крышу. И тут парень рычит:

— А-у, больно! Забыла, что мне есть чем тебе ответить?

Переводит руки мне на бока, усиливая напор пальцев на рёбрах.

— Нет, Егор! Нет! Нет! Нееет!!! — кричу, пытаясь избавиться от щекочущих пальцев.

Брыкаюсь и вырываюсь из его рук. Он перестаёт меня мучить и целует, проникнув языком ко мне в рот.

Когда отрывается, сипит:

— Как тебе не спится в такое время?

— Я живу по принципу: не трать драгоценное время на сон. Высплюсь на том свете. К тому же я обожаю бегать именно утром, когда воздух ещё сохраняет ночную свежесть, а люди спят.

— Зимой тоже? — киваю. — По темноте бегаешь?

— Опять пытаешься меня воспитывать? — шиплю, приподнимаясь.

Егор толкает меня обратно на себя, придавливая ещё крепче к своему каменному телу.

— Волнуюсь, Дикарка.

Взгляд в глаза, и я понимаю, что он не врёт. А ещё до меня доходит, что мне это важно. Именно его забота. Даже если меня это бесит, я научусь принимать её, поэтому успокаиваю.

— Через пару улиц вглубь посёлка есть парк. Там всегда горят фонари, так что никакой опасности нет. Не переживай за меня. Я могу дать отпор.

По его лицу пробегает тень, но он быстро справляется со своими мыслями и сомнениями, возвращая улыбку на чувственные губы.

— Блядь, — буркает с лёгкой злостью, — я даже не знаю, где ты учишься, Ди. Тебя это не пугает? То, что мы реально нихера друг о друге не знаем.

— Немного. — признаю, как есть. — Но я знаю, что ты учишься на хирургическом отделении. Никогда бы не смогла представить тебя врачом, как и НикМака.

— Изначально, — хмурит брови, стягивая к переносице, — поступил на медицинский из-за отца. В какой-то момент хотел даже бросить, но потом привык и мне даже начало нравиться. Я понял, что могу сделать хоть что-то хорошее.

— Я уверена, что ты сделаешь много хорошего, Егор. Обязательно.

Накрываю ладонью его щёку, поглаживая пальцами скулу, чтобы выразить свою поддержку.

— Твоя очередь, Диана. Признавайся, куда поступила.

— Факультет психологии. Буду, как Ганибал Лектор, копаться в мозгах у людей и находить всяких маньяков. — отбиваю, улыбнувшись.

— Одного ты уже нашла. — опять хмурится Северов.

Быстро поднимаюсь и поворачиваюсь к нему всем телом. Сжимаю его руки, глядя исключительно в глаза.

Он сам поднял эту тему, а значит, у меня есть шанс её развить и подвести к необходимому мне результату.

— Ты не маньяк, Егор. Ты скорее как Джекил и Хайд.

Не лучшее сравнение, конечно, но это первое, что мне пришло в голову.

— У доктора Джекила было раздвоение личности, и он понятия не имел, что становится кем-то другим, а я отлично понимаю, что делаю. Просто в какой-то момент мои мысли, желания, движения меняются. Я не отключаюсь от реальности. Я всё сознаю, Диана, но в такие моменты я хочу делать больно. Осознанно. Я теряю контроль не столько над своими действиями, сколько над мыслями. Вчерашняя ночь могла закончиться куда хуже для тебя.

— Но после этого ты же останавливался вовремя. — делаю новую попытку убедить его, что с этим можно бороться.

— Сейчас да. Когда понимал, что мои желания уходят в опасное русло, тормозил. Но, блядь, Ди, я понятия не имею, в какой момент могу сорваться. Я гашу ярость, но рано или поздно она найдёт выход, и если в эту секунду рядом окажешься ты, то… Я боюсь за тебя, Диана. Того, что могу сделать с тобой.

— Егор… Егор… Егор… — тарахчу быстро, сжимая ладонями его голову. — Ты ничего мне не сделаешь. Если ты не сможешь, то я буду держать тебя. Всегда. Я всё равно не дам тебе опять уйти. Понимаешь? Не отпущу.

Сама не замечаю, как начинаю плакать. Понимаю, что слёзы катятся по щекам, только когда Северов стирает их пальцами и шепчет:

— Не реви, Дикарка. Не уйду. Придётся искать другие способы выплёскивать злость, чтобы не навредить тебе.

Как только он говорит это, у меня внутри всё сворачивается в гремучую массу страха и злости.

— Какие?

Будто читая мои мысли, отвечает, толкая мою голову себе на плечо и обнимая руками:

— Я дал тебе слово, что теперь только ты и я, Диана. Никаких других больше не будет. Пиздить прохожих на улице тоже не вариант. — хмыкает невесело. — Пока ещё не знаю как, но я обязательно что-нибудь придумаю. Обещаю, Дикарка.

И я верю ему. И на счёт того, что он не станет мне изменять. И относительно того, что найдёт способ спускать ярость. Я безгранично доверяю парню, которого почти не знаю. Я доверяю ему не только своё тело, но и сердце, и душу. И делаю я это без малейших колебаний или сомнений.

— Егор, — шелещу ему в шею, не решаясь сейчас взглянуть в глаза. — что если то, что происходит с тобой — синдром расстройства личности?

Мне слишком сложно поднимать этот вопрос, потому что не уверена, что он правильно воспримет мои слова. Да и ещё слишком мало времени прошло. Но сейчас подходящая ситуация, а значит, я должна попробовать.

— Я же сказал, что не отключаюсь от реальности. Я понимаю всё, что творю. — его голос проходит вибрациями по моему телу, и я понимаю, что он начинает злиться, но сдаваться сейчас не имею права.

— Раздвоение личности и расстройство — две разные вещи. Может, стоит обратиться к психологу? Это же…

— Блядь, Диана, нехер меня лечить! — рявкает, отрывая меня от себя и поднимаясь на ноги. — Я сам разберусь. Не лезь. Пойду покурю. — кладёт наличку в принесённый официанткой счёт. — Жду на улице.

Выходит из кафе, ни разу не обернувшись.

Сжимаю кулаки, скрипя зубами. Его упрямство и во мне волну злости поднимает.

Неужели так сложно попробовать? Это же психологическая проблема, а значит, и решать её надо с помощью разговоров и обсуждений, а не срываться на ком-то. Это временная мера, которая даёт желаемый результат, но не закрепляет его. Рано или поздно Егор сорвётся. Возможно, даже на мне. И я звиздец как боюсь этого момента, поэтому готова на всё, чтобы помочь ему.

Забиваю лёгкие воздухом и выхожу за ним на улицу. Северов курит, облокотившись на бэху. Как только замечает меня, подходит и обнимает, крепко прибивая меня к своему телу.

— Извини, Ди. — выталкивает с раскаянием в интонациях. — Терпеть не могу, когда кто-то лезет ко мне в душу.

Понимаю, что он говорит не только обо мне, но и о психологах, поэтому ничего не отвечаю, крепче сжимая руки на его пояснице и слушая сбивчивый стук его сердца. Когда дыхание Егора относительно выравнивается, поднимаю голову и заглядываю в бирюзу его глаз.

— Я просто хочу помочь тебе.

Он кладёт ладонь на мою щёку и нежно целует.

— Знаю, Дикарка. Но дай мне самому разобраться с этим. Двадцать лет как-то справлялся и сейчас смогу.

— Я могу хоть что-то сделать, Егор? — выбиваю полушёпотом.

— Можешь. Будь рядом, Диана. Будь со мной. Держи меня.

— Держу.

Поднимаюсь на цыпочки, зарываясь пальцами в его волосы, и целую, чтобы стереть из его сердца все сомнения. Вкладываю в движения губ, рук, языка, в удары сердца, в разорванные выдохи, в раздробленные вдохи всю любовь, о которой не могу сказать. Я хочу, чтобы он её ощутил. Хочу, чтобы узнал. Хочу, чтобы понял и принял.

Он сжимает руки на пояснице, отрывая меня от земли, и смеётся.

— Ты нереальная, Дианка.

Нависая над ним, болтыхаю ногами и требую опустить меня на землю, но вместо этого он просит:

— Поцелуй меня, моя Дикарка. Мне мало.

Целую. Ну, конечно же, целую. Без промедления прижимаюсь к его губам, опираясь ладонями на плечи.

— А теперь поставь меня, Егор. — пищу, разрывая поцелуй.

— Не поставлю. Держись крепче.

— Зачем?

Вместо ответа он начинает кружить меня. Лёгкие болят от смеха, а глаза сияют от счастья. Стоит ногам коснуться твёрдой земли, как они заплетаются, и я чуть не падаю. Северов хватает меня, но и самого шатает.

Случайные прохожие косятся на нас, как на сумасшедших или пьяных. Кто-то неодобрительно качает головой, кто-то улыбается и отводит взгляд, потому что Егор наклоняется и припечатывает мой рот голодным поцелуем. Я и так еле держалась на ногах, а его язык усиливает головокружение. Ноги подкашиваются, и мы начинаем заваливаться назад. От падения спасает чья-то машина.

Плевать, чья она.

Опираюсь спиной, а парень придавливает меня всем своим твёрдым рельефным телом, вжимая в металлическую обшивку. Царапаю ногтями его шею. Он сжимает ладонью мой затылок, массируя. Давит на заднюю часть шеи, одновременно поднимая большими пальцами мою голову, вынуждая прогнуться сильнее. Как только подчиняюсь, углубляет поцелуй. Гладит мой язык, кружит по нему, придавливает. Скользит по нёбу. Прикусываю влажную плоть. Медленно веду зубами до самого кончика и только потом касаюсь его своим.

Егор прихватывает мою нижнюю губу и посасывает, пока я не начинаю тихо стонать ему в рот от возбуждения.

Как же он меня заводит. В промежности уже целый потоп. Кожаные штаны, намокая, начинают скрипеть, когда я крепче сжимаю бёдра. Цепляюсь дрожащими пальцами ему в волосы и оттягиваю его голову назад, без слов требуя дать мне вдохнуть. Оторвавшись от меня, раздевает взглядом, жадно ловя мокрыми от слюны губами воздух. Сглатываю собравшуюся во рту влагу, загоняю в лёгкие огромное количество кислорода и опять притягиваю его к себе. Покусываю его губы, мечтая только о том, чтобы все люди куда-нибудь исчезли, оставив нас одних на парковке возле кафе.

— Убиваешь, Дикарка. — хрипит Гора, царапнув зубами мою верхнюю губу.

— Хулиганишь, Северов. — отбиваю сиплыми интонациями, подаваясь ему навстречу.

— Тормозим, Ди. Пока не натворили глупостей.

Мозги растаяли от его жара, и я вообще не способна соображать, мечтая только о том, чтобы он без конца целовал меня.

Сильнее сжимаю руки на его шее и тянусь вверх к его губам, как к источнику жизни. Не могу оторваться. Не могу остановиться. Не могу контролировать ни тело, ни мысли, ни действия.

Егор с обречённым стоном сдаётся мне, опять забивая мой рот своим языком и сводящим с ума вкусом. Сжимает одной рукой талию, а второй всё так же фиксирует голову. Толкаясь бёдрами ближе, вдавливает каменный стояк вниз живота. Причиняющая дискомфорт пружина сжимается всё туже, требуя взрыва. Подрываю таз ему навстречу.

Егор со звериным рыком отходит назад на пару шагов. Пока я захлёбываюсь воздухом, упираясь руками в металл за спиной, он отходит ещё дальше. Переводит дыхание. Вытаскивает из кармана сигареты и закуривает.

— Егор. — зову хрипом, подходя к нему шаткой походкой. Прочищаю горло. Коротко кашляю, возвращая голосу нормальные интонации. — Егор.

— Пиздос, ты мне предохранители рвёшь, Дианка. — разрезает парень, затягиваясь дымом. — Мозги отрубает нахрен. Забываю с тобой обо всём, Ди. Вообще обо всём. Не только о том, где нахожусь и что делаю, но даже о том, кто я.

Нырнув ему под руку, сжимаю ладонями щёки. Он стягивает на меня взгляд и глухо выдыхает.

— Как это понимать, Егор? Что значит "кто я"?

Пальцами одной руки гладит скулу, а второй продолжает сжимать сигарету, но при этом не курит.

— Это значит, Ди, что с тобой я становлюсь лучше. Если не считать того, что собирался сделать с тобой, как только мы останемся одни. — добавляет с коротким хмурым смешком.

Спрашивать, чем именно он собирался со мной заниматься, бессмысленно, потому что натянутая ткань джинсов очень красноречиво говорит за него.

Кладу голову на плечо, прижимаясь губами к шее, и веду ими к самому уху, легко прихватив зубами мочку.

— Мне так хорошо, когда ты рядом.

Сильнее сдавливает меня и целует макушку.

— Мне тоже, Дикарка. Не хочу отпускать тебя.

— Не отпускай.

— А твои?

Тяжело и шумно вздохнув, понимаю, что он прав. Я так и не включила телефон. Зная своё семейство, они уже на ушах стоят. Рано или поздно мне придётся вернуться домой, но я не хочу делать этого именно сейчас. Хочу провести с Егором больше времени.

Насколько больше?

Всю жизнь.

Понимаю это, и по венам будто топлёная карамель бежит. Густая, сладкая, обжигающая. Что бы он не говорил и не делал, я не собираюсь сдаваться.

— С кем из твоих родных проще договориться?

Быстро прикидываю варианты, но единственный кто приходит в голову — Тимоха. Вот только у него в нашем доме прав не многим больше, чем у меня, потому что — младший.

— Мама. — толкаю с дрожью, потому что она одна относительно спокойная, но чересчур эмоциональная.

— Набирай. И дай мне телефон. — командует уверенно.

— Егор, что ты собираешься говорить? — сиплю испуганно.

— Доверяй, Диана. — ровно и безапелляционно. — Я постараюсь сделать так, чтобы тебе не сильно досталось, а заодно и выиграть нам ещё немного времени. Есть ещё один вариант.

— Какой? — кошу на него подозрительный взгляд, а он улыбается.

— Рассказать правду.

Понимаю же, что так было бы гораздо проще, но не могу так рисковать, пока не буду уверена, что у нас с Егором всё настолько серьёзно, как я себе это представляю. Не хочу, чтобы кто-то лез в наши отношения, а братья обязательно это сделают, хотя бы потому, что знают Северова слишком хорошо и сделают всё, чтобы "защитить" меня от него. И им будет насрать, что защита мне не нужна.

Переведя сорвавшееся дыхание, включаю мобильный, набираю маму и даю Егору трубку. Он прижимает меня к себе, как делает каждый раз, когда говорит с моими родными, и шепчет:

— Всё будет нормально, Ди. Я не дам тебя в обиду даже твоей семье. — в динамике раздаётся мамин голос, и я крепко зажмуриваюсь, потому что понятия не имею, что придумал Гора. — Наталья Юрьевна, здравствуйте. Я одногруппник Дани. Нет, не волнуйтесь. С ней всё хорошо, просто она боится звонить вам, потому что мы вчера были в ночном клубе до самого утра. — пока мама, не повышая голоса, требует подробных объяснений и спрашивает, напилась ли я, парень запускает руку мне волосы и растирает затылок. Как же я кайфую, когда он это делает. — Она всего один коктейль выпила. Просто устала и уснула в такси. Я не знал вашего адреса, поэтому оставил Даню у себя. — мама опять шумно тарахтит в трубку, а Егор улыбается и целует в висок, вызывая мурашек. — Я, честное слово, старался её разбудить. А сейчас она боится, что ей влетит за то, что даже не позвонила. Вы только не ругайте её сильно. Иначе она грозиться остаться жить на моём диване. — добивает со смехом и передаёт мне телефон. — Всё будет гуд, Дикарка. — обжигает дыханием ушную раковину. — Дальше дело за тобой.

Киваю. Набираю в лёгкие воздух и прикладываю трубку к уху.

— Привет, мам. — пищу еле слышно, ожидая её криков, но их не следует.

— Диана, дома нас ждёт серьёзный разговор.

— Я понимаю, мама. — отсекаю ровно, хотя от страха все поджилки трясутся. — Я, правда, не напивалась. Просто устала. Сама не заметила, когда отключилась, а проснулась уже утром. Телефон сел. Как только подзарядила, сразу включила.

— Ты хоть понимаешь, как сильно нас всех напугала? Мы чуть с ума не сошли. Братья тебя уже по всему городу ищут, а мы с папой собирались обзванивать больницы и морги.

— Мама. — перетягиваю разговор на себя, но она отказывается слышать, поэтому добавляю уже громче. И злее. — Мам, я не маленькая девочка. Если я не ночую дома, то это не значит, что со мной случилось что-то ужасное. Я жива и здорова. Что бы вы делали, если бы я уехала учиться в другой город? Как бы тогда контролировали? У меня тоже может быть личная жизнь. А если бы я была с парнем? Вы не думали об этом?

— С каким ещё парнем? У тебя появился жених?

Ну что за глупости? Почему стоит упомянуть какие-то отношения и сразу "жених". Как объяснить им, что те времена, когда люди играли свадьбу только для того, чтобы вести половую жизнь, давно прошли?

Лёгкие до отказа. Уверенность в голос.

— Да, у меня есть парень. И сейчас мы собираемся встретиться и погулять. Вечером буду дома.

— Даня, что за тон?

Скриплю зубами, но отвечаю достаточно спокойно.

— Не в тоне дело, мама, а в том, что вы не даёте мне взрослеть. Рано или поздно я всё равно вылечу из вашего гнезда. Дайте мне вырасти и устроить свою жизнь. Скажи всем, что я жива и здорова, и искать меня не надо. Телефон будет включён, так что я на связи.

— И правда, выросла, дочка. Хорошо. Но при одном условии. — неплохо так меня напрягает её последнее предложение, потому что в моей семье такие слова просто так не говорят. Если ставят условие, то оно должно быть выполнено. Часть уговора. Баш на баш, как говорится. — Ты нас с ним познакомишь.

Убрав телефон на расстояние вытянутой руки, закатываю глаза и сыплю далеко не лицеприятными словечками, но делаю это беззвучно. А Егор ещё и масла в огонь подливает.

— Давай, Дикарка, представь меня своей семье. — прикусывает мочку уха, а я откидываюсь на него спиной, заглядывая в улыбающееся лицо.

— Убью тебя, Гора. — шиплю с улыбкой и возвращаю телефон обратно. — Когда-нибудь обязательно познакомлю, но не сейчас.

— Что значит когда-нибудь? Мы должны знать, с кем встречается наша дочка.

— Интересно, а я им понравлюсь? — продолжает троллить Северов, вбивая слова в свободное ухо.

— Мама, дайте мне самой разобраться. Мы совсем недавно встречаемся. Я не хочу его пугать.

— А я и не боюсь. — не унимается парень.

— И чем же мы можем его напугать? — трещит в трубке.

— Сверхзаботой и четырьмя церберами. — бросаю, не удержавшись от едкого замечания. А потом добавляю уже мягче. — Всё, мама, я побежала. Вечером увидимся.

Быстро отключаюсь, потому что вечером меня и без того ждёт допрос с пристрастием, а сейчас я не хочу терять ни секунды. Оборачиваюсь и тут же закидываю руки Егору на шею. Он целует меня и шепчет:

— Ну всё, Дикарка, теперь не отмажешься. Придётся тебе когда-то признаться, что у тебя за парень объявился.

— А ты не переживай так, Егорушка, — рассекаю едко, — отмазываться тебе придётся вместе со мной.

Слишком сложно признаваться в своих слабостях

— Всё, сдаюсь. — бурчит Гора, останавливаясь посредине моста, перекинутого через лениво растекающуюся речку.

Дёргая меня на себя, облокачивается спиной на кованые перила. Расставляет ноги и притягивает меня спиной к себе. Опускает ладони на бока и медленно ползёт ими к животу, обнимая крест накрест. Вдавливаюсь в его горячее твёрдое тело и накрываю руками его кисти. Он прихватывает большими пальцами и поглаживает. Носом зарывается в волосы и целует ухо. Откидываю голову назад и прижимаюсь губами к подбородку.

— Сдаёшься? — секу с улыбкой, пытаясь поймать его размазанный по улице взгляд.

Он опускает голову к моему лицу и быстро целует.

— Я же говорил, что не большой любитель прогулок. — отрезает, хмуря лоб.

Поднимаю руку и пальцами разглаживаю эту складку.

— Почему ты хмуришься? — выдавливаю, пытаясь отыскать причину такой внезапной смены настроения.

Только что всё было отлично. Мы разговаривали, смеялись, обнимались и целовались на каждом шагу, но теперь его будто подменили.

Егор перекидывает одну руку мне на плечи, обнимая над грудью, а вторую поднимает под неё. Давит ещё крепче.

— Меня пугает то, что у нас нет вообще нихрена общего, Ди. Весь этот ваш экстрим, дикая природа и прочая дребедень — не моё. Я предпочитаю клубы, бары… Короче говоря, ночную жизнь.

Нагребаю полную грудь воздуха и поворачиваюсь в его руках. Кладу ладони на щёки и шепчу ему в рот:

— Сейчас тебе плохо, Егор? Тебе не нравится просто вот так бродить по улице? Если нет, то мы можем что-нибудь придумать. Наверняка же есть что-то, что нас объединяет, раз мы вместе. Если ты так не любишь прогулки, то я буду ходить с тобой по клубам. Можем пойти в кино или даже просто посмотреть у тебя дома. К тому же нам ещё столько всего надо обсудить, узнать друг друга. Ты сказал, что готов меняться ради нас. Я тоже, Егор. Я научусь любить то же, что любишь ты.

Он глухо выдыхает и потирает пальцами переносицу. Открыв глаза, ведёт костяшками по моей щеке.

— Ты нереальная, Дикарка. Если ты готова разделить мои интересы, то и я постараюсь привыкнуть к тому, что нравится тебе. Будем искать компромиссы. И я не говорил, что мне не нравится гулять. Только сегодня я понял, что всё это не так уж скучно, как мне казалось. Просто я не привык часами бродить по улицам, но придётся учиться.

— Егор… — бросаюсь ему на шею, обнимая крепко-крепко.

Он водит ладонями по спине. Одной рукой массирует затылок, вызывая приятную дрожь. Мурчу ему в шею, а он тихо смеётся.

— Ты похожа на маленького котёнка. Такая же ласковая и нежная. Но если что-то не нравится, то шипишь и выпускаешь коготки. Меня так от тебя прёт, моя Дикарка. — вбивает сипом мне в ушную раковину и целует. Прихватывает зубами мочку. Обводит языком. Покрываюсь мурашками с головы до ног. — Пиздос, как прёт. Вставляет по самое "небалуй".

Откидываюсь назад, повиснув руками на его шее, и ловлю затуманенный взгляд бирюзовых глаз. Говорю губами, но без слов, целуя его. Перебираю пальцами его волосы. Пробираясь под воротник толстовки, глажу подушечками пальцев точёные крепкие плечи.

Мне кажется, что его кожа горячее, чем у всех остальных людей. Будто по венам у него течёт не кровь, а лава. Каждый раз, когда я прикасаюсь к нему, чувство такое, что обжигаюсь. Я никогда не была мерзлячкой, но когда Егор отстраняется — замерзаю. Сама жмусь к нему в поисках тепла. Зарываюсь лицом ему в шею и жадно дышу, то и дело проползая по ней губами. Он целует макушку и прибивает меня так крепко к себе, что я не только ощущаю, как хрустят мои кости, но и слышу этот хруст. Так же он обнимал меня три месяца назад, когда собирался уйти. Впрочем, кладу на это болт, наслаждаясь его близостью. Больше он не уйдёт.

Понимаю, что у нас ещё максимум пара часов, а потом неизвестно, когда в следующий раз мы увидимся. Не хочу отпускать его. Ни на секунду. Но знаю, что это неизбежно. Единственный вариант проводить вместе больше времени — рассказать о нас братьям, но они точно не захотят смириться с тем, что, по их мнению, делает со мной Егор. Им будет наплевать, что секса у нас не было и вряд ли будет в ближайшее время. Для них главное, что их друг "раскупорит" меня, а этого уже достаточно, чтобы считать его последним уродом. Если бы это был любой другой парень, которого они не знают, то рано или поздно смирились бы с ним, но Северову этого точно не простят. А если узнают о его срывах… Даже думать об этом боюсь.

— Ты чего напрягаешься, Диана? — обеспокоенно хрипит Гора, отрывая меня от себя.

Тяжело вздохнув, говорю как есть. Он опять хмурится и кивает.

— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы они знали? — шелещу еле слышно, опуская взгляд вниз.

Парень усиливает давление на мои плечи и отбивает:

— Всегда понимал, но мне похую, Ди. — поднимаю голову, глядя на его абсолютно серьёзное лицо и прямой сосредоточенный взгляд. — Я не хочу терять друзей, но понимаю, что мне придётся выбирать между тобой и ими. — считав с моего лица страх, что выбор падёт не в мою пользу, быстро целует и обрубает. — И он уже сделан. Когда будешь готова, мы расскажем им, и будь что будет. Я приму любое их решение, но от тебя не откажусь. Я больше не уйду, Дикарка. Не оставлю тебя. Не отдам другому. Ты моя. Моя… — замолкает, прочищая горло. Забываю о необходимости дышать, чувствуя, что он хочет сказать нечто очень важное, но Егор меняет тему. — Мне надо съездить на квартиру. Проверить рабочих и раздать люлей, чтобы закончили до завтра. Поедешь со мной?

Сдержанно киваю и прячу глаза, потому что мне до зуда под кожей хочется потребовать от него сказать то, что он собирался. Но вместо этого высвобождаюсь из его хватки и беру за руку. Не глядя на парня, делаю шаг в направлении кафе, где остались на парковке наши машина и байк. Северов резко дёргает меня обратно. От неожиданности и силы рывка не успеваю переставить ноги и буквально падаю в объятия Егора.

Он быстро перебрасывает руку и сжимает пальцами мой подборок, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Говори, Диана. — командует коротко, но безапелляционно.

— Что? — выбиваю, прикидываясь дурочкой.

На короткое мгновение на его губах появляется ухмылка, но так же быстро исчезает. Я даже успеваю подумать, что мне просто показалось.

— То, что собиралась. Я же просил тебя говорить правду. Никакой лжи, Дикарка.

Сжимаю в пальцах его толстовку, пока не понимаю, что ногти даже сквозь ткань впиваются в ладони.

Что я могу ему сказать? Мне показалось, что ты умолчал о чём-то важном, поэтому договаривай? Я тут себе придумала, что ты хотел выдать какое-то признание? Отличная идея.

Тряхнув головой, даю понять, что мне нечего сказать, но он крепче фиксирует моё лицо и требует уже жёстче.

— Говори.

Вырываюсь из его хватки, начиная закипать.

Он требует, чтобы я наизнанку перед ним выворачивалась, но при этом сам умалчивает. Понимаю же, что он ни за что не откроется мне всего за пару дней, но всё равно хочу, чтобы он доверял мне чуточку больше. Разве так трудно пойти навстречу? За те пять часов, что мы гуляли, он постоянно расспрашивал меня о моих увлечениях, какую еду я люблю, о моём детстве, о семье, о доме, об учёбе, но о себе почти ничего не говорил. По крайней мере, о том, что касается семьи и всего с ней связанного, в том числе о прошлом.

Делаю ещё один шаг, но Гора опять дёргает меня на себя. В этот раз сжимает одной рукой плечи, а второй спину, не позволяя вырваться.

Готовлюсь к сражению, сжимая челюсти. Чёрта с два он из меня вытянет что-то ещё. Баш на баш и никак иначе.

Но вместо того, чтобы опять заставлять меня отвечать, парень наклоняет лицо и ведёт влажной плотью языка по моим подвёрнутым внутрь губам. Упрямо продолжаю молчать и поджимать губы, но и он не сдаётся. Перекидывает руку мне на затылок и делает то, что заставляет мне обомлеть и тихо застонать.

У меня создаётся впечатление, что где-то под волосами у меня находится какая-то эрогенная зона, которую он нащупал с первой же попытки и теперь бессовестно пользуется своим преимуществом.

Откинувшись на его руку, издаю звуки, реально похожие на мурчание кошки. Не понимая, что этим действием предоставляю Егору доступ к горлу. Он тут же оставляет в покое мои сжатые губы и целует шею. Высовывает язык и не просто лижет, а облизывает горло с такой интенсивностью, что капли слюны стекают по шее за воротник кожаной куртки.

Пружина накаляется до бела. Плавит моё благоразумие, которое, обращаясь в жидкость, просачивается сквозь атласные трусики.

Сжимаю ноги и со стоном цепляюсь трясущими пальцами в волосы Егора, чтобы вынудить его остановиться. Но вместо этого сильнее вдавливаю его голову, требуя продолжать.

И как-то вообще похеру на то, что мы стоим посреди моста на оживлённой улице. Все, абсолютно все мысли вылетают из головы, оставляя только одну.

— Не останавливайся. — выдыхаю хрипло, копошась пальцами в белых волосах.

Он прикусывает моё горло. Ловит языком слюну, стекающую вниз. Опять кусает шею сбоку и шумно сглатывает.

— Пиздос, Дикарка. Убиваешь.

Давит ладонью на затылок, вынуждая поднять голову. Но делает это настолько медленно, что я успеваю опять сойти с ума. Его губы целуют каждый миллиметр горла, тонкую чувствительную кожу под нижней челюстью, подбородок сначала снизу, а затем и выше, пока не утыкается в мои дрожащие губы. Прихватывает нижнюю зубами. Прикусывает. Зализывает укус. Забивает в мой рот язык и с такой одичалой жадностью целует, что я начинаю задыхаться. Неосознанно царапаю заднюю часть его шеи. Отвечаю с удвоенной дикостью. То и дело кусаю его губы и язык, пока не ощущаю во рту металлический привкус крови.

Он работает как ведро ледяной воды, вылитое на голову. Резко отстраняюсь от него, захлёбываясь не только влажным воздухом, но и его почти чёрным взглядом. Точнее тем, что вижу за чернотой зрачков.

Звериный блеск безумия.

Гора сжимает зубы до скрипа, придавливая меня крепче. Нежно обнимаю его за шею, мягко поглаживая пальцами. Покрываю поцелуями его губы, щёки, нос, подбородок, скулы, лоб, тяжело дыша, потому что понимаю, что своими действиями опять пробудила в нём монстра. На его губах кровь, которая сочится из нескольких царапин, оставшихся от моих зубов.

Парень глубже вдавливает пальцы в мою спину. Толкается каменным членом в лобок и рычит, опустив голову обратно к моей шее. Кусает. Сжимаю ладонями, вынуждая смотреть в глаза.

— Егор, успокойся. Прошу… Не сходи с ума… Это я… Егор… Приди в себя. Вернись ко мне. Егор, пожалуйстааа… — тяну, когда он прикусывает мою нижнюю губу. — Я держу тебя… Держу… Егорчик… Мой… Мой хороший… Успокойся… Я не люблю так… Люблю тебя нежным… — тарахчу, сама не понимая, что именно несу.

Мне до жути страшно. Блядь, мне сейчас страшно не меньше, чем ночью.

Не переставая глажу его тело и трещу без умолку. Успокаиваю как бешеного зверя, но это срабатывает. Он выдыхает с отчаянием и роняет голову на моё плечо, тяжело, рвано, до надрыва дыша. Его дрожь играет по моим натянутым нервам опасной бритвой.

— Пиздец… — выталкивает тихо, но зло.

Снижает давление рук до лёгких касаний.

— Всё хорошо, Егор… Хорошо… Теперь всё хорошо… — не перестаю шептать и гладить его.

— Больно сделал? — хрипит едва слышно.

— Нет. — отрезаю уверенно. Пусть он укусил меня за шею и губу, но не причинил боли. Даже сейчас контролировал себя. Боролся. И победил. — Больше напугал. Я просто испугалась, но ты правда не сделал больно. Честно-честно.

Он поднимает голову, а я хочу визжать от муки в его глазах. Ведёт пальцами по тому месту на шее, где укусил, и облегчённо выдыхает.

— Извини, Диана. Блядь, я даже понять не успел в какой момент меня понесло.

Хватаю ладонями его щёки, устанавливая зрительный контакт, и сбивчиво говорю:

— Егор, послушай меня. Ничего ужасного ты не сделал. Ни следов, ни боли. Если ты сейчас опять начнёшь ругать себя и пытаться меня оттолкнуть, то, клянусь, я сама тебя убью. Не только ты, а мы оба потеряли контроль. Забыли, где находимся и что делаем. Я и сама не поняла, как начала кусаться. Мне тоже крышу сорвало. Мы оба хороши, так что даже не думай себя ни в чём винить. Понял меня? — прибиваю жёсткими интонациями.

Он несмело улыбается и качает головой.

— Ты нереальная, Дианка. Удивляешь меня всё больше и больше. — обнимает за талию, оставляя десятки поцелуев везде, куда добираются его губы. — Я и не собирался тебя отталкивать снова. Не могу я это сделать. Не способен. Моя ты, Дикарка. Моя.

Только сейчас позволяю себе спокойно выдохнуть и улыбнуться. Поймав его всё ещё виноватый взгляд, стираю из него последний негатив.

— Теперь, Егорушка, и тебе стоит меня бояться. Я, оказывается, умею не только царапаться, но ещё и кусаться.

— Демоница. — смеётся парень, полностью отпустив ситуацию.

Сжимаю его руку и прошу с улыбкой:

— Поехали к тебе на квартиру. Я с самого детства мечтала увидеть логово монстра.

До парковки в итоге добираемся мы не меньше часа, потому что через каждые десять метров то Егор останавливается и дёргает меня на себя, то я постоянно торможу, чтобы он меня целовал без конца.

Я точно стала наркоманкой, зависимой от этих касаний. Весь обратный путь смеёмся. Несмотря на критический объём стрессовых ситуаций, произошедших меньше чем за сутки, мы смогли полностью расслабиться и отдаться безумному счастью. Отпустить все проблемы и страхи. Если будем сосредоточиваться на этом, то просто свихнёмся к чертям собачьим.

Я не соврала брату, когда сказала, что понимаю то, что с Егором мне придётся не просто, но я умею бороться. А самое главное, что я не умею сдаваться и всегда побеждаю. Вижу цель — не вижу преград, даже если ими забит весь мой путь до этой цели. А так оно и есть. Я должна не только убедить братьев в том, что они обязаны принять нас с Егором, но и пробиться в его сердце и голову. Понять. Помочь. Излечить. Я смогу это сделать. Обязательно смогу. У меня нет права на ошибку. Я не могу опускать руки, как бы сложно ни пришлось.

— О чём опять думаешь с таким серьёзным лицом? — высекает Северов, притягивая меня к себе.

Улыбаюсь и отрезаю полушёпотом:

— О том, что буду скучать по тебе.

Ласкает пальцами скулу и сипит не громче меня:

— Встретимся завтра.

— Если меня не посадят пожизненно. — толкаю с улыбкой.

— Доверяешь мне?

— Безгранично.

— Тогда я найду способ, Диана, встретиться с тобой.

— Зуб даёшь? — рассекаю, начиная хохотать.

— Если тебе так нужен мой зуб, то забирай. Хоть все, Дикарка.

— Тогда ты не сможешь хулиганить.

Парень тоже забивает пространство своим смехом и отсекает:

— Я найду способ.

На парковке сразу иду к мотоциклу, но Северов перехватывает меня.

— Поехали на машине. Быстро проверю рабочих и отвезу тебя обратно сюда.

Бросаю быстрый взгляд на серебристую бэху и сердце сбивается с ритма. Тяжело сглатываю, пробивая горло, и опускаю ресницы. Рёв крови в ушах перекрывает все внешние звуки. Даже ощущения гаснут на фоне начинающегося приступа паники.

Беря себя в руки. Вгоняю ногти в ладони и упорно втягиваю воздух огромными порциями.

— Диана? — вопросительно выталкивает Гора, накрывая рукой мою сжатую в кулак.

Блядь, как же я не хотела, чтобы он знал о моей фобии. Я вообще ненавижу показывать посторонним слабости. Терпеть не могу жалость и сочувствие. В детстве нахлебалась его сполна. Тогда же и выросла. Всего за два года я стала взрослее на целую жизнь. Проходить через Ад в пять лет, то ещё испытание и для физической силы, и для психики, и для силы воли, но я смогла. Правда, некоторые страхи так и не вышло преодолеть.

Понимаю, что скоро мне придётся загнать Кавасаки в гараж, а если мы будем встречаться, то Егор будет приезжать на машине. Не смогу же я гонять его вокруг своего дома, чтобы просто ходить за ручки. Рано или поздно мне придётся признаться.

Открываю глаза, крепче сдавливая кулаки, и прошу:

— Только можешь не гнать? Я…

— Понял. Не говори. — прижимает меня к груди, поглаживая по волосам сверху вниз. — Я понимаю. Можешь не объяснять. Буду вести осторожно.

Поднимаю на него растерянный взгляд, дробно дыша.

— Ник с Максом рассказывали тебе?

Он отрицательно качает головой и отрезает:

— Никто ничего мне не рассказывал. Просто человеку, у которого столько дерьма на душе, не сложно понять, что ты боишься.

— Хочешь знать? — шуршу почти не слышно.

Я не готова рассказывать об этом, но… Если это поможет Северову открыться передо мной, то я готова.

— Узнаю. Когда ты сама захочешь рассказать. Когда будешь готова, Ди. Не надо заставлять себя. Не мучай. Я приму, когда придёт время.

— И я приму, Егор.

— Знаю. Мне тоже надо время. Я уже многое рассказал тебе. Извини, что не говорю всего, но я пока не готов к этому. Сложно. Вижу, что и тебе тоже. Давай не будем гнать коней. У нас ещё будет на это время.

— Хорошо, Егор. Спасибо. — выталкиваю искренне, а потом добавляю. — Несмотря ни на что, ты совсем не плохой человек. Можешь говорить что угодно, но я вижу тебя, Егор. Вижу. И я принимаю тебя со всеми твоими демонами, монстрами, тараканами, страхами, секретами. Принимаю таким, какой ты есть.

— Неужели совсем не боишься? — переводит ладонь на щёку, поглаживая скулу.

А я впервые вижу в его глазах надежду. Она горит так ярко, что на мгновение слепит меня. Прикрываю глаза и накрываю его руку своей. Толкая пальцы, сплетаю с его. Поднимаю ресницы, попадая в гипнотическое поле проклятой бирюзы. Моей бирюзы.

— Иногда. Но недостаточно, чтобы отказаться от тебя. Принимаешь?

— Принимаю, Диана.

Дороги назад не будет

Всю дорогу неотрывно слежу за Дикаркой, которая без конца сжимает кулаки и жмурится. Хватает кислород исключительно поверхностно и короткими урывками с ржавыми хрипами.

Мне, блядь, реально страшно за неё становится.

Впервые за те годы, что я за рулём, ползу по дороге с черепашьей скоростью, но её всё равно пиздос как колотит. Трясётся так, что стук зубов перекрывает музыку.

Накрываю рукой её кулак, но она даже глаз не открывает.

— Могу ещё сбросить. — предлагаю, вынуждая её посмотреть на меня.

Она с дрожью разлепляет веки и толкает севшим голосом:

— Не надо. Ты и так ползёшь. Это из-за того, что я еду с тобой первый раз. Скоро пройдёт. Просто надо привыкнуть.

Я уже реально подумываю убавить скорость до улиточной, потому что Диана продолжает трястись.

Если бы не понимал, что это гнилой страх, решил бы, что у неё эпилептический припадок. До такой степени её колбасит. Сильнее сжимаю её кисть и хриплю:

— Спроси меня.

— О чём? — шелестит, не открывая глаз.

— О чём хочешь. Я отвечу. Говори со мной. Постарайся отвлечься.

Блядь, охеренная идея была. Видел же, что она чуть ли в истерику не впала, когда предложил со мной поехать, но всё равно, сука, не отказался от этой затеи.

Не надо быть гением, чтобы понять, что она катастрофически боится ездить на машинах, а значит, скорее всего, она побывала в аварии. Причём нихеровой такой аварии, которая оставила отпечаток на всю жизнь. Так же, как и шрамы на её ногах.

Ещё на озере их заметил. Утром пальцами по одному из них прошёлся, но спрашивать не стал. И дело не в том, что я не хочу знать, что с ней случилось, а потому, что не хочу, чтобы она спрашивала о моих.

Был уверен, что эта девушка вообще ничего не боится. Ошибался. Как же, сука, ошибался.

— Спрашивай, Диана. Я же знаю, что у тебя есть вопросы. Дохера вопросов. Говори со мной, девочка. — блядь, сам не заметил, как прикололся так её называть. Ладно, раз принимает, попробую ещё кое-что. — Давай, говори. Я с тобой, Котёнок.

— К-котёнок? — сипит, не поднимая ресниц, но всё же выдавливает из себя улыбку.

Пробираюсь пальцами под рукав кожанки, лаская её руку. Хоть здесь не ошибся. Хрупкая моя Дикарка. И пиздос, какая нежная.

— Да, Ди. Маленький мурлыкающий котёнок. — отбиваю, подняв вверх уголки губ.

— Мне нравится. Можешь ещё так назвать?

Бля, ну конечно могу. Хоть миллион раз.

— Мой Котёнок. Маленький ласковый Котёнок. С очень длинными коготками и острыми зубками.

Вашу мать налево. Я реально начинаю тащиться от зашкаливающего между нами уровня мимимишности. Все эти ласковые словечки никогда не вписывались в ту схему отношений, которую я выстраивал годами.

В сотый раз задаю себе вопрос, на который никто не сможет дать ответ, в том числе Диана и я сам. Что же такого в этой девушке, что она перевернула с ног на голову не только мою жизнь, но и моё восприятие мира?

Засмеявшись, наконец открывает глаза. Накрывает мою руку своей второй и шуршит:

— Если я котёнок, то кто ты?

— Вот только мне прозвища придумывать не надо, Ди. Хватает уже и Егорчика, и Егорушки. — отрезаю на полном серьёзе, но уголки губ всё равно тянутся вверх, выдавая мои истинные эмоции.

— Тебе не нравится, когда я так говорю? — хмурит лоб, опять закрывая глаза.

— Порядок, Ди. Принимаю.

Возвращаюсь к дороге, не переставая сжимать её трясущиеся пальцы. Второй рукой она цепляется в мою.

Перестроившись в правый ряд, сбрасываю скорость до минимума и включаю аварийку. Понимаю, что дело вовсе не в скоростном режиме, потому что на байке она гоняет как ненормальная. Хотел бы, конечно, спросить, что случилось, но вижу, что не готова она пока ещё открываться. Я же тоже многое скрываю.

— Ты же зимой не ездишь на байке? — отрицательно качает головой. — А как тогда добираешься до института? Как вчера приехала в клуб?

Она судорожно вдыхает. Вжавшись в пассажирское сидение, сдавливает мою руку крепче.

— Я езжу только с папой или с Андреем. Иногда с Ником. Они более спокойно водят, и я привыкла. Иногда приходится ездить на такси или автобусах. Я… — тяжело сглатывает, трепеща ресницами, но так их и не поднимает. — Я принимаю успокоительные. Тогда ещё ничего.

— Почему сейчас не приняла? — выталкиваю с беспокойством, которое никак не удаётся спрятать.

— У меня нет с собой. Вчера последнюю в такси выпила.

Переключаю всё внимание на вывески по обеим сторонам от дороги. Как только замечаю нужную, торможу и поворачиваюсь к Диане.

— Какие колёса нужны? Что ты обычно принимаешь?

Следит за моим взглядом и просит:

— Не надо, Егор. Я справлюсь. Мне надо просто привыкнуть к тому, что ты за рулём. — шелестит еле слышно, но в глазах решимость. Вот только и в моих глазах она горит. Не хочу смотреть, как она мучается. — Егор, правда, не надо. Я большую часть жизни с этим живу. И я терпеть не могу жалость. Просто поехали. — разрезает уже ровнее, увереннее и куда злее, чем в начале.

Выдыхаю со свистом сквозь зубы и коротко целую свою Дикарку, прижав ладонью затылок.

Выруливаю обратно на дорогу. Остаток пути без конца кошусь на трясущуюся Дианку. Но должен отдать ей должное, справляется. Начинает дышать глубоко, а затем очень медленно выдыхать через свёрнутые трубочкой губы.

Ловлю её пальцы и продеваю между своими.

— Егор, ты сказал, что я могу спросить. — бомбит хриплым полушёпотом, поднимая веки и внимательно вглядываясь в моё лицо.

Глазами упираюсь в красный сигнал светофора, скрипя зубами. Догадываюсь же, о чём спросить хочет, но ответить не смогу. Не готов. И не уверен, что вообще когда-либо смогу.

Дьявол меня дёрнул ляпнуть, чтобы задавала вопросы. Вот только отступать уже поздно. Если придётся, то просто совру. Есть вещи, о которых Диана никогда не узнает.

— Спрашивай, Ди. — толкаю стабильно, выжимая сцепление и плавно придавливая педаль газа, когда загорается зелёный.

— У тебя в комнате на стене висела рамка. Пустая. Что там было?

Скрежет зубов перекрывает рёв крови и гром пульса.

Вот и надо было ей зацепиться за эту чёртову рамку? Какого хрена я вообще её там оставил? Надо было выбросить нахрен.

Периферийным зрением улавливаю, как Дикарка приподнимается и поворачивается ко мне. Кладёт ладонь мне на колено и сканирует лицо. Понимаю же, что свою реакцию на её вопрос скрыть уже не удастся, поэтому рвано выдыхаю, на секунды прикрыв глаза. Быстро беру себя в руки и забиваюсь новой порцией кислорода.

— Фотография.

— Очевидный ответ. — бурчит Ди, морща нос. — Егор, если не хочешь отвечать, то так и скажи.

Убирает руку, но я быстро накрываю её своей и хриплю едва слышно:

— Семья. Больше её нет.

— Извини. — одними губами выталкивает, отводя взгляд.

— Порядок.

Дальше в тишине катим. Дикарку колотит, но уже заметно меньше. Забив на собственный внутренний пиздец, контролирую каждую её реакцию на небольшой набор скорости, более резкий поворот, не слишком плавное начало движения.

Реагирует достаточно спокойно, только сильнее сжимая кулаки и опуская ненадолго веки, а потом берёт себя в руки. Но вот резкое торможение выбивает её из равновесия.

В тот момент, когда перед бэхой неожиданно выскакивает какая-то мудила, бью по тормозам. Даже не останавливаемся, но Диана визжит, жмурится и в кровь раздирает ладони ногтями.

Прижимаюсь к бордюру и выпрыгиваю из тачки. Открываю пассажирскую дверь и буквально выдираю из салона девушку. Она мёртвой хваткой цепляется в сидушку и продолжает кричать. Из-под сжатых век слёзы градом. Трясётся так, что макушкой по моей челюсти тяжёлый рок отбивает.

Придавливая к груди, с силой на плечи жму, стараясь унять её дрожь. Я ничего не говорю, потому что не знаю, что, сука, можно сейчас сказать. Как её успокоить. Её паника наверняка может посоревноваться с моим монстром. Ни то, ни другое контролю не поддаётся.

— Всё, Диана. Уже всё. Ничего страшного не случилось. Пришлось вдарить по тормозам, чтобы избежать столкновения. Успокаивайся, Котёнок. Давай. Всё нормально. Дыши, Диана. Дыши. Просто дыши. Давай, — сжимаю ладонями её голову, отрывая от себя. Когда открывает глаза, ослабляю хватку, — вдох-выдох. — сам вдыхаю и выдыхаю, давая понять, чтобы повторяла за мной. — Медленно. Давай, Ди, дыши. Вдох. Вы-ыдох. Вдох. Давай, девочка. Умница. Дыши.

Она медленно и рвано втягивает воздух и судорожно выпускает. Спустя несколько минут перестаёт плакать, но всё равно дрожит. Опять прибиваю к себе, водя ладонями по спине и плечам. Разминаю шею. Массирую затылок. Только после этого она перестаёт рвать мою толстовку, расслабленно выдохнув.

Продолжая обнимать Дианку, выбиваю из кармана мобилу и зависаю на списке вызовов. Понимаю, что позвонить сейчас кому-то из близнецов лучший вариант, но понятия не имею не только как отреагируют они, но и Дикарка.

— Кому ты звонишь? — выталкивает севшим убитым голосом, поднимая на меня сейчас кажущиеся просто огромными заплаканные синие глаза.

— Никите. — припечатываю безапелляционно.

Понимаю, что как только близнецы узнают правду, то я задолбаюсь кровью харкаться, но на это мне насрать. От Дианки всё равно не откажусь. Но вот и ей влетит выше крыши. Но других вариантов у меня, блядь, нет. До дома ещё километров пять. Дворами можно сократить в два раза — не проблема. Но как её обратно на парковку везти, хрен знает. Да и на такси сажать тоже не вариант. Надо было не слушать Ди, а взять эти чёртовы колёса.

Что, вашу налево, за приколы вселенной, что в первый же раз, как Дикарка села в мою машину, я напугал её до чёртиков? И срать, что моей вины здесь нет. Если бы не выжал тормоз, "поцеловались" бы с уродом, который меня подрезал. Всё равно, сука, не смешно.

Отпустив обречённый выдох, жму кнопку вызова. Вот только Ди вырывает у меня мобилу и сбрасывает звонок. Пока ошарашено моргаю, обнимает за торс. Утыкается носом в шею, разгоняя кипящее дыхание вместе с колючими мурахами.

— Диана… — толкаю сипом, пытаясь вернуть телефон, но она отскакивает от меня на пару шагов.

— Не надо, Егор. Не звони ему.

— И как предлагаешь тебя домой возвращать? Такси вызвать? Или пешкодряпом добираться? Как раз к утру дойдём. — бросаю с невесёлой усмешкой.

Девушка заталкивает в лёгкие воздух, в очередной раз стягивая пальцы в кулаки, и шипит:

— Так же, как и собирался. Сейчас поедем к тебе, а потом на парковку за байком.

— Диана, твою налево! — гаркаю несдержанно. — Ты чуть коньки от страха не отбросила!

— Если бы я каждый раз, когда происходит нечто подобное, отбрасывала коньки, то окочурилась бы ещё лет десять назад. Ничего сверхъестественного не произошло. Егор, пожалуйста, не надо никому звонить. Я в норме. Не рассыплюсь.

Ага, не рассыплется, но почему-то зубами до сих пор дробь отбивает. Блядь… Конечно же, я понимаю, что в наше время без машины никуда, и ездить ей придётся. Не будут же её братья или отец привозить Дианку на свидания. Как минимум, это странно и стрёмно. Как максимум, пиздос не по кайфу.

Рано или поздно ей всё равно придётся ездить со мной. К тому же вовсе не такая она хрупкая, какой я её себе рисую.

— Сдаюсь, Дикарка. — опускаю голову вниз, потирая переносицу. — Давай мобилу и иди ко мне.

Без заминки шагает в кольцо рук и целует в подбородок. Сука, как же прёт от этих её невинных поцелуйчиков.

— Только не надо жалеть меня, Егор. — шипит мой злобный Котёнок, когда возобновляю движения рук на её спине.

Зарываюсь мордой в её волосы и хриплю:

— Это не жалость, Диана. Это восхищение. — поднимает голову вверх, пока наши взгляды не скрещиваются. И я выдаю ей то, что думаю. Хочу, чтобы она знала. — Стоит мне только подумать, что я понял тебя, как ты умудряешься каждый раз удивлять меня. Сначала решил, что ты непробиваемая пацанка, но той же ночью увидел, какая ты на самом деле уязвимая маленькая девочка. — говорю о дне, проведённом на озере. Ди очень внимательно на меня смотрит и кивает. — Потом, — пальцами убираю волосы с её лица, — думал, что ты ненормальная, бесстрашная, но оказалась такой хрупкой и нежной. — вспоминаю, как она позвонила мне среди ночи, чтобы получить ответы, как пыталась поцеловать, как успокаивала, когда я сорвался. И то, какой она была, когда я уходил. — Вчера решил, что ты оставила меня в покое. Что смог напугать тебя, но не тут-то было. И я понял, насколько ты упрямая и сильная. Я это вижу. И именно это и восхищает в тебе. То, что ты настолько разная. Я никогда не знаю, чего от тебя ждать. И как же я, сука, от этого тащусь. Ты нереальная, Диана. Я с самого начала это понял, но каждый раз закрепляюсь в своём мнении.

На её скулах расцветают два ярко розовых пятна. То ли от смущения, то ли от удовольствия. Скольжу по ним пальцами, ощущая жар её кожи. Она сильнее сжимает руки на пояснице и тарахтит:

— А я убеждаюсь, что ты хороший. Может и есть в тебе этот монстр, но он не делает тебя плохим. И я никогда-никогда не пожалею, что между нами есть эта невидимая нить, которая связала нас с первого взгляда. Я уверена, что у судьбы на нас свои планы. Я обязательно помогу тебе справиться с твоими кошмарами. Я не сдамся, Егор. Никогда и ни за что.

Мотор уже не просто гремит, а пробивает себе путь наружу. Кажется, что хочет стучать в её груди.

"Когда душа приходит в наш мир, она разделяется на два тела…"

Каждый раз, когда я с Дианкой, эти слова сами выплывают откуда-то из закоулков памяти. Я понятия не имею, где и когда это слышал, но теперь знаю, что и у меня есть вторая половина. Единственная девушка на свете, которая способна осветить мою тёмную душу. Согреть оледеневшее сердце. Справиться с моим монстром. Сделать меня лучше, чтобы быть достойным её. Диана — очень светлый человек. И пусть с виду непробиваемая, но за этим фасадом у неё пушистые облачка и розовые пони.

И я, сука, хочу пробраться туда и остаться навсегда. Я просто обязан найти управу на свою сущность и признаться Дикарке в своих чувствах.

Прочищаю горло, коротко кашляя, и сиплю ей в губы:

— Готова ехать в логово монстра?

— Готова.

Стоит войти в квартиру, я сразу понимаю, что не зря приехал без предупреждения. Судя по сигаретному дыму, которым провонялось всё помещение, они не только не работают, но ещё и творят, что хотят.

Дианка тут же закашливается, а синие глаза слезятся. Веду её в спальню и открываю окно.

— Здесь побудешь, пока я этих уродов на куски рвать буду? — рычу с очевидной яростью.

Блядь, я, конечно, и сам в квартире курю, но только на кухне в открытое окно или на балконе. А сейчас вонизма стоит такая, что самому блевануть охота.

Ди кивает, перегнувшись через подоконник.

— Егор, — окликает уже на выходе. Остановившись, оборачиваюсь через плечо, — только не сходи с ума.

— Не бойся, Дикарка, убивать не буду. Только чуть-чуть покалечу. — рассекаю с хищной улыбкой и выхожу из спальни, пока она меня не тормознула.

Мало того, что эти так называемые рабочие нихера не делают, так ещё и устроили здесь курилку, хотя я в самом начале дал понять, что никотин таскать только на балконе.

К тому моменту, как добираюсь до работяг, нараспашку открываю все окна. Не люблю я, конечно, ругаться, особенно по бытовухе, но, блядь, приходится.

Как только вхожу на кухню, где эти трое развалились на стульях, хлещут мой кофе и курят, раздаю по шапкам с порога.

Ор и маты стоят на весь подъезд. А может и на весь двор, потому что я, вашу налево, в бешенстве.

Привёз Диану к себе, а здесь, сука, какая-то блат хата. Утром они должны сдать мне ванную с новым ремонтом, а там даже плитка не вся положена.

— Какого ебаного хуя вы развалились? Дохуя уже сделали?! Деньги, блядь, берёте за то, что у меня в хате дышать нечем?!

— Мы просто на перекур вышли. — тарахтит прораб.

Сгребаю его за комбез и встряхиваю.

— На кухне, блядь, перекур?! Я русским языком сказал, что курить на балконе! Думал, блядь, не джамшуты, понимаете! А не тут-то было! Если завтра в восемь утра ваша работа не будет выполнена, то ни копейки не получите! Ещё и кофе, который вы выжрали, купите и оплатите химчистку мягкой мебели и ковров от никотина и вони! Ясно, блядь?!

Пока работяги приходят в себя и мчат делать свою работу, умываюсь ледяной водой, чтобы немного остыть. Хотел же по нормальному решить, но еле сдержался, чтобы не залить полы кровяхой. Блядь, думал покажу Дианке, как живу. Не хочу, чтобы она думала, что я реально какое-то чудовище, живущее в пещере.

Когда сказала, что хочет увидеть логово монстра, то я себя реально каким-то зверем ощутил. Поселилась внутри какая-то маниакальная решимость доказать ей, что не настолько я монстр, но сука, не вышло из-за этих проклятых рабочих.

Устроили тут, мрази.

Высовываюсь в окно по пояс, забиваясь холодным вечерним воздухом. Успокаиваю внутренний кипиш, но зубы всё равно скрипят.

Меня передёргивает от неожиданности, когда Ди влетает в меня со спины, обнимая. Накрываю её руки.

Вдох-выдох. Ещё. Ещё. И ещё, сука.

Успокоиться никак не удаётся.

— Егор, — шуршит тихо, но уверенно, — расслабься. Ничего ужасного не произошло.

— Знаю. Но, сука, думал, сегодня уже вернусь в квартиру, а тут пиздос. Придётся в гостинице номер снимать. К отцу тоже возвращаться не стану.

— Может, переночуешь у нас? — так резко оборачиваюсь, что едва Дикарку с ног не сношу. Ловлю поперёк тела, вглядываясь в её открытое лицо. Только собираюсь сказать, что отличная будет картина, когда мы вдвоём явимся к ней домой с заявлением, что я остаюсь на ночь, как она начинает трещать. — У нас есть свободная комната. Можешь там остаться. Отвезёшь меня на парковку, а через пару часов позвонишь Нику или Максу. Уверена, что ни они, ни родители против не будут. Заодно и меня спасёшь от пыток, которые меня ждут. — добивает с улыбкой во все тридцать два. — Соглашайся, Егор. И не придётся тебе ни в гостиницу ехать, ни к отцу, ни здесь оставаться. Ну что ты ломаешься, как целка?

Последняя её фраза стирает весь негатив и напряжение, и я начинаю ржать. И Дианка смеётся.

Ни малейшего понятия, как ей удаётся вот так просто уничтожать мою злость.

— Ты нереальная, моя Дикарка.

В итоге через три часа я стою на пороге дома Диких с заварными пирожными и лыбой до ушей, потому что за спиной Макса маячит счастливая Дианка и подмигивает мне.

Понимаю, что пусть ей и досталось за то, что не ночевала дома, но всё же моя Дикарка это пережила.

А вот я, сука, понятия не имею, как пережить этот вечер и ночь, чтобы не спалить её семье наши отношения.

— Ты чего застыл? — бурчит Максометр. — Заходи, давай. Мы как раз ужинаем.

— Я принесу ещё тарелку. — выбегает из холла Ди, в то время как я еле сдерживаю себя, чтобы не рвануть за ней и не зажать где-нибудь в тёмном углу.

Блядь, отлично же знаю, что пара часов без неё не конец света, но так обнять хочется.

Когда отвёз к байку, ещё не меньше часа целовались. Ди цеплялась за меня, как в последний раз. Да и сам не лучше. Стоило ей на шаг отойти, обратно тащил.

Незаметно перевожу дыхание и шагаю за Максом. Когда пожимаю всем руки и передаю тёте Наташе пирожные, ловлю в фокус Диану, которая неотрывно сверлит тяжёлым взглядом Андрюху. И, блядь, не зря. Когда протягиваю ему лапу, жмёт с такой силой, что она хрустит. Глазами же выпускает в меня обойму разрывных.

В какой-то момент я даже успел решить, что он реально смирился с тем, что Ди теперь со мной, но хер там. Знаю, что она собиралась поговорить с братом, но не уверен, что ей это удалось.

— Какого хрена ты сюда притащился? — рычит мне в ухо, когда якобы хлопает по плечу.

— Объясню, когда одни будем. — шиплю сквозь зубы.

— Садитесь за стол. Жаркое стынет. — приглашает их мама, и мы рассаживаемся в разных концах стола.

И да, блядь, я оказываюсь рядом с Дикаркой.

Пока она ковыряется в тарелке, незаметно касаюсь её голой коленки. Ди вздрагивает и покрывается мурашками.

— Даня, ты чего? — бомбит Никитос, сидящий напротив неё.

— Отвали. — шипит девушка, нырнув обратно в содержимое тарелки.

— Хватит дуться, Диана. — подключается Виктор. — Ты сама виновата. Поставила всех на уши. Дома не ночуешь. Ходишь по ночным клубам. Встречаешься с какими-то неизвестными парнями, а теперь дуешь губы, что тебя за это ругают.

— Я не буду дуться, если вы не будете относиться ко мне, как к малолетней идиотке!

Подрывается из-за стола, с громким звоном швырнув вилку в тарелку.

— Немедленно успокойся. — командует её отец, но Ди явно несёт не туда.

Сжимает кулаки, собираясь ответить. Подскакиваю со своего места и опускаю ладонь на плечо.

— Не надо, Дикарка. — толкаю так тихо, что никто кроме неё этого не слышит. Громче уже добавляю. — Не психуй, Данька. За косяки надо отвечать.

Девушка тяжело вздыхает и опускается обратно на стул. Ловлю в фокус офигевшие лица всего семейства Диких. Кажется, мне только что удалось предотвратить взрыв, что их очень удивило.

Палево, конечно. Не стоило мне вмешиваться, но поздно. Не мог я допустить, чтобы она сейчас ещё и с предками ссорилась. Хватит и того, что моё присутствие накаляет Андрюху до бела.

Впрочем, остаток ужина проходит без дальнейших происшествий. Близнецы тащат меня играть в приставку, а я могу думать только о том, что Дианка совсем рядом. Пока, сидя на полу, гасимся в какую-то стрелялку, она устраивается на диване. К ней на колени тут же паркуется огромный пушистый серый котяра, который мурчит на всю комнату, пока Ди чешет ему за ухом, что-то тихо приговаривая.

Примерно так же она бормочет, когда у меня башню срывает. Не зря, оказывается, подумал, что как с диким зверем…

— Эта наглая морда опять здесь. — бурчит Макс, косясь на кота.

— Не трогай Бублика. — рыкает Дикарка, крепче прижимая к себе лохматого.

— А ты чего его так сильно любишь? — улыбаюсь, протягивая руку к животине, за что сразу получаю когтистой лапой.

— А-у, бля. — шиплю, вытирая кровь.

— Вот за это. Эта сволочь лохматая только Даньку не изводит. Если бы не она, то давно бы уже на улицу вылетел. — отбивает, глядя на котяру, который отзывается на его замечание рычанием. — И не рычи на меня, скотина, пока я тебе когти по самые уши не обрезал.

— Успокойся, мой хороший. На дураков не обижаются. — бомбит Дианка, гладя кота по холке и бросая на брата злобный взгляд. — Ничего он тебе не сделает. А вот гостей обижать нельзя. — отпускает щелбан по носу, но кошара только поджимает уши, даже не пытаясь ответить ей.

— Вот-вот… Ты его ругаешь, а эта морда всё равно к тебе ластится. А я ему ничего плохого не сделал, а он так и норовит от меня кусок оттяпать.

— Скажи спасибо, что перестал тебе в кроссовки гадить.

Пока Максометр с Никитосом проклинают пушистого, Дианка медленно ведёт босой ногой по моей спине, задирая футболку. Вызывает проклятый мандраж в пальцах. Толкаюсь назад, облокачиваясь на диван, и Ди незаметно пробегает пальчиками по шее и волосам.

Пиздос, какое палево, учитывая то, что вскоре к нам присоединяется Тимоха, а Андрей сидит в кресле, что-то клацая в телефоне.

От кайфа прикрываю глаза, пока друзья сосредоточенно пытаются перестрелять друг друга.

Даже не рискую обернуться на неё, но как же хочется утащить её подальше от четырёх пар глаз. Бесит, сука, что она так близко, а я даже лишнего взгляда не могу на неё бросить, чтобы не выдать нас с потрохами.

Спать ухожу рано под предлогом того, что вставать ни свет ни заря, чтобы успеть разобраться с учёбой. В понедельник в институт, а я даже не брался за учебные материалы.

Скидываю шмот и падаю в кровать. Закрываю глаза и на удивление быстро проваливаюсь в дремоту.

Просыпаюсь от того, что кто-то ложится рядом. Гадать, конечно же, не приходится, потому что Дикарка тут же ныряет мне под руку и кладёт голову на предплечье.

Обнимая, притягиваю ближе. Она закидывает ногу на мои бёдра и целует в шею, вызывая мурашек.

— Ты чего здесь, Диана? Если кто-то спалит?

— Не спалит. Не могу уснуть, когда ты так близко, а я даже обнять тебя не могу.

— Убиваешь, Дикарка.

— А меня убивает то, что ты меня всё ещё не целуешь. — отсекает с тихим смешком.

Переворачиваюсь на бок, подминая под себя мягкое тело, и впиваюсь в её губы жадным поцелуем.

Всего секунда на сомнение

— Ну-у, пожа-алуйста. — тянет Дикарка, когда моя рука зависает возле резинки пижамных шортов, но ниже не спускается.

Прикрываю глаза и шумно сглатываю. Ди ведёт пальчиками по моему горлу и выпирающему кадыку.

Плохая идея… Плохая идея… Плохая идея… — трещит на повторе в башке.

Надо было сразу отправить её обратно к себе, а не поддаваться ей. Не могу я сделать то, о чём она просит. Мало того, что я ощущаю себя последним дерьмом, занимаясь этим в доме Диких, где со всех сторон спят её родные. К тому же у меня до сих пор в ушах стоят её крики, когда кончает. Сдерживать себя Дианка явно не умеет.

Отличная получится надпись на надгробии: он умер, потому что мозг ушёл в отключку, и он полез в трусы своей девушке там, где этого делать не стоит. Его разорвали на части Дикие, потому что Ди кричала во время оргазма и перебудила всю семью.

Супер. А чего нет-то? Хоть Дианку порадую перед смертью.

При последней мысли рот растягивается в улыбке, и Дикарка улыбается в ответ, убирая с моего лба непослушную чёлку. Она прижимается губами к моему рту, обводя по контуру кончиком горячего языка.

Сука, член скоро взорвётся нахрен. Вся кровь из организма перекочевала в трусы.

Будто считывая моё состояние, Диана без стеснения накрывает ладонью твёрдую плоть, с нажимом ведя вниз. Закусываю нижнюю губу, чтобы не стонать в голос. Толкаюсь к ней всем телом и переворачиваю на спину. Расставляю ноги по обе стороны от её тела. Животом к животу. Грудью к груди. Губы к губам. На локтях держу упор, но ровно настолько, чтобы не раздавить свою хрупкую девочку, но при этом блокирую все её движения.

— Егор, — сипит Ди, делая новую попытку дотянуться до члена. Приподняв таз, резко опускаю, вбиваясь ей в лобок, чем вызываю протяжный стон неудовлетворения. — хватит меня мучить. Ну, Егорчик, ну пожа-алуйста.

— Блядь, Дикарка, — выдыхаю ей в рот, — хочешь перебудить всё семейство? Уже забыла, на каких децибелах кончаешь? У отца шумка в доме хорошая. А в вашем?

Она подворачивает губы и морщит нос.

Блядь, как же мило она это делает. Каждый раз меня разрывает между желанием заржать и утопиться в нежности.

— Я буду тихо. Очень-очень тихо. Как мышка. — жарко шепчет, цепляя своими губами мои.

Улыбаясь её словам, целую.

Мышка, бля… Кто угодно, но только не мышка.

— Скорее, как голодный котёнок. — отбиваю с тихим смехом, переставая терзать её губы.

Сука, сам же хочу доставить ей удовольствие. Её оргазмы — моя зависимость.

В какой-то момент понимаю, что я опять не думаю о собственном кайфе, а только о том, чтобы сделать приятно своей девушке. Даже тащиться начинаю от того, что сейчас у нас нет полноценного секса. Мне нравится то, что я могу держать себя в руках даже просто в плане того, что мы занимаемся им без проникновения. Прёт меня, что я доставляю Дианке удовольствие разными способами. И её вкус тоже…

Блядь…

Проникаю языком ей в рот, прижимаясь всем телом. То, что называется пижамой, вообще не мешает, потому что представляет собой тонкую майку на бретельках, через которую её острые соски вжимаются мне в грудную клетку, и короткие шорты. Насколько короткие? Настолько, что если бы Ди сама не показала, что под ними имеются ещё и трусы, то я бы в жизни подумать не мог, что это не они.

Она откровенно меня соблазняет, но, кажется, я начинаю к этому привыкать. Пока наши языки сплетаются, опять вжимаюсь в неё членом. Глотаю её тихие постанывания. Приподнимаясь немного выше, перебрасываю упор на одну сторону. Веду кончиками пальцев от горла к груди. Пробегаюсь по верхушкам сосков. Глажу плоский живот. Просовываю руку ей между ног, ощущая склизкую влагу на шортах. Она пропитала их насквозь и тянется за моими пальцами. Опустив руку ниже, складываю вместе два пальца и с лёгким нажимом веду по впадинке между створок. Дианка кусает то свои губы, то мои, но стоны сдерживает. Я же полностью сосредоточиваюсь на том, чтобы не слететь с катушек.

Оставив в покое её рот, веду губами по горлу. Втягиваю сморщенный камушек в рот через ткань майки, продолжая наяривать ей через шорты. Прихватываю зубами майку и тащу вниз, пока не оголяется одна из её пиздатых сисек. Сдавливаю ладонью так, чтобы можно было всосать твёрдую пику вместе с ореолом. Бегаю по кругу языком. Перехожу ко второй груди. Не могу отставить её без ласки.

Пальцами под резинку. С хлюпающим звуком внутрь её тела сразу двумя. Дикарка тут же бёдрами навстречу подаётся.

— Как же меня от тебя прёт, Ди. — хриплю, отползая ниже.

Трясущимися пальцами цепляю шорты вместе с трусами и мучительно медленно скатываю по её ногам. Мокрые дорожки остаются на всей внутренней стороне бёдер.

— Раздвинь ноги шире, котёнок. — командую тихо и смягчаю последним словом.

Когда послушно разводит в стороны, вываливаю язык и собираю с её ноги солоноватый нектар.

Блядь, вкус ощущаю, но будто сироп пью. Такая она для меня вкусная, сладкая, особенная.

То же самое со второй ногой проделываю, не оставляя на них никакой влаги, кроме своей слюны.

Клеймлю её таким образом. Моя эта девочка. Мечу, как тот самый дикий зверь, чтобы ни один самец не посмел на неё хвост задирать.

Стоя на коленях, поднимаю руки к груди, сжимая пальцами соски и оттягивая их вверх. Из-за оставленной на них слюны скользят. Сдавливаю чуть крепче, следя за лицом Дианки. Не хочу больно ей делать. Даже если эта боль приятная. Не для моей нежной Дикарки она.

Когда замираю, она трепещет ресницами и смотрит на меня туманным взглядом. Так и зависаем. Моя голова между её ног, а мы глаза в глаза.

— Егор? — пищит вопросительно.

Судя по всему, решила, что меня сносит.

Не сносит.

— Не больно? — хриплю, ещё немного усиливая нажим и прокручивая.

— Нет. Приятно. — мотает головой по подушке, отчего волосы рассыпаются ещё больше. — Ты же контролируешь?

— Контролирую. Расслабляйся. Только не кричи. Не хочу, чтобы меня убили в тот момент, когда я буду тебе лизать. — высекаю с ухмылкой.

Ди заливается краской.

Даже несмотря на то, что комната освещена исключительно лунным светом, его достаточно, чтобы заметить не только румянец стеснения, но и её дрожащие влажные губы, и мелькающий между ними язычок, и покрытые возбуждением глаза.

Загребаю в лёгкие максимум кислорода и веду губами по гладкому лобку. Опять втягиваю носом её пикантный запах, который по шарам лупит покрепче абсента. Языком по нему скольжу, не спеша спускаясь ниже. Вылизываю с такой интенсивностью, будто пытаюсь всю её влагу в себя перекачать.

Вот только из Дикарки течёт всё обильнее.

Сука, как же вставляет её возбуждение.

— Бесстыжий котёнок. — сиплю, прикусывая лепесток, а Ди подрывается вверх, требуя ещё.

К тому моменту, когда, наконец, переключаюсь на клитор, под её задницей уже лужа. Истекает Дианка нектаром.

Ладонями и пальцами продолжаю терзать её грудь. Хочу в этот раз довести её до вершины исключительно ртом. Лижу, сосу, кусаю. Дианка наращивает громкость стонов.

— Блядь, Ди, тише. — рычу, ведя языком между пухлых розовых складок.

— Стараюсь. — шелестит девушка.

Раздвигаю пальцами половые губы и вжимаюсь кончиком языка в узкую щёлку.

Я не только языком, пальцами, членом в неё проникнуть хочу. Под кожу забраться. Влиться в кровь. Пробиться в сердце.

Продолжая держать пальцами створки, облизываю драгоценный камушек. Дианка опять стонет.

Блядь, так мы точно весь дом перебудим. Я и сам еле сдерживаюсь, чтобы не стонать.

Подскакиваю с кровати и снимаю с джинсов кожаный ремень. Он выскальзывает из петель с хлёстким звонким щелчком. Синие глаза округляются то ли от страха, то ли от непонимания, что я собираюсь делать.

— Егор, зачем он тебе? Егорчик? Это же ты? Ты? Пожалуйста, не пугай меня.

Растягивая рот в хищной улыбке, наматываю ремень на кулак и шагаю к постели. Ди подскакивает и сжимается. Присаживаюсь на край, отложив ремень, и прижимаю её к себе.

— Это я, Диана. Извини, если сильно напугал.

Обнимаю своего дрожащего котёнка. Глажу спину и шею. Запускаю руку под волосы, лаская пальцами затылок.

Блядь, всё же перегнул. Хотел немного напугать, а итоге довёл до паники.

— Зачем, Егор? — пищит в шею.

— Проучить. Чтобы не шумела так. — толкаю с тихим смешком.

Она резко отодвигается и скрипит зубами.

— Я чуть от страха не умерла, когда ты его взял, а тебе смешно! — кричит шёпотом.

Опять дёргаю на себя. Её сопротивление против меня бессильно, поэтому падает на грудь.

— Прости, Дикарка. Переборщил. Правда, не хотел тебя так пугать.

Опускаю кисть к промежности и нащупываю клитор. Она откидывается спиной на мою вторую руку и смотрит чётко в глаза, подворачивая губы.

— М-мм… Уу… М-мм… Ум… — мычит, упорно продолжая удерживать зрительный контакт.

Толкаю её на спину. Вгоняю два пальца. Наощупь нахожу за спиной ремень. Поднимаю перед её лицом. Зрачки резко расширяются и сокращаются.

— Егор, не надо. Не пугай…

— Я не пугаю тебя. Так надо. Нет, Ди, — толкаю обратно, когда поднимается. — лежи. Я контролирую. Это, — растягиваю двумя руками ремень, — чтобы ты не кричала так громко. Открой рот. Не бойся, Диана. — блядь, жёстко звучит, но других вариантов не вижу. — Вместо кляпа. Когда не сможешь сдерживать крик, закусывай.

— Я не хочу так. — шуршит почти беззвучно.

Кладу ладонь ей на щёку и убираю с лица волосы.

— А я не хочу, чтобы на твои крики и стоны слетелось всё семейство Диких. Или так, Дикарка, или лучше остановиться прямо сейчас. Или будешь опять руки кусать, чтобы сдерживаться? Доверяй, Ди. — продолжаю гладить пальцами её лицо. — Доверяй мне, девочка моя.

— Доверяю.

— Открой рот. — когда выполняет приказ, растягиваю "кляп" и пропускаю между зубов, несильно прижимая по обе стороны от её головы. — Не больно? — мотает головой, мыча. — Хорошо. Умница, моя Дикарка. Кусай. — прикусывает. Чуть сильнее давлю кулаками с накрученными на них концами ремня в подушку. Блядь, сам себя опять на прочность испытываю, но получается, что Диану мучаю. Снова больно делаю. — Блядь… Извини. — ослабляю хватку. Прижимаюсь губами к кончику носа. — Больно?

Выталкивает языком кожу и приподнимается. Сжимая одной рукой сзади мою шею, тащит на себя. Когда падаю сверху, целует. Языком в рот смело проникает. Отвечая на ласку, возвращаюсь рукой к груди.

Как же, сука, прёт, когда Дианка мне в рот стонет. Эти звуки вибрациями проходят по языку, сползают в горло, прошивают каждый орган, добираются до члена, вынуждая его дёргаться в тесноте трусов, а в итоге оседают на коже невообразимым количеством мурашек. Сам стону вместе с ней. Не выходит, сука, сдержаться.

Может, стоит себе в рот ремень засунуть?

Отрываясь от неё, покрываю поцелуями всё тело. Руками развожу её ноги в стороны. Возвращаю на место "кляп", и она послушно закусывает.

Заводит просто до безумия не столько её подчинение, сколько вид практически голой Дианки с ремнём в зубах. Интересно, а не будет ли она против кое-каких игрушек?

Нет, этим я не увлекаюсь. Только классический секс, пусть и жёсткий, но с ней, сука, хочется попробовать что-то новое. Только с ней. Со своим человеком. Со своей Дикаркой.

Перехватываю её ноги под коленями и закидываю себе на плечи, подтягивая вверх. Выгибаю её под нужным мне углом и принимаюсь терзать её языком, губами и зубами. Она сжимает мою голову бёдрами и мычит от кайфа.

— М-мм… Пиздатая такая… Вкусная… — хриплю, вылизывая её от начала створок до самого лобка.

Когда понимаю, что не только Ди уже на грани, но и я сам, сосу и кусаю драгоценный камень. Долго её оргазм себя ждать не заставляет, накрывая Диану волной дрожи. Вожу языком по чувствительному узелку, пока острая пульсация полностью не стихает.

Её ноги сами падают на кровать. Поднимаясь на колени, смотрю на неё. Разглядываю, как самую прекрасную картину в мире, написанную неизвестным, но очень талантливым художником. Ползу глазами снизу от судорожно поджатых пальчиков на ногах, по совсем не незаметным шрамам по всей длине икр. Тяжело сглатываю стягивающийся в горле ком и возвращаюсь к подробному изучению Дианы. Блестящие изнутри бёдра. Блядь, как бы стрёмно не звучало, но у моего Котёнка не только грудь охуенная, но и киска. Никогда не видел таких пухлых и в то же время нереально нежных и чувствительных. Не то чтобы кто-то из девах, которых я пользовал, вызывал во мне желание рассмотреть, изучить, попробовать, но всё же разница колоссальная.

Поясница Ди всё ещё выгнута, грудь тяжело вздымается и с шумом опадает. Соски до сих пор задорно торчат кверху. Голова откинута назад. Шея напряжена. Гортань чётко определяется под тонкой кожей. Глаза закрыты. Ресницы дрожат, как и всё тело. Крылья носа раздуваются. Челюсти сжимают ремень с такой силой, что походу пиздос ему настал. Волосы рассыпаны не только по подушке, но и чёрным покрывалом растекаются по простыни. Ловлю пальцами прядь, перебираю её, ощущая нереальную мягкость.

Блядь, как же я хочу её. Прямо сейчас. Хочу почувствовать её изнутри. Ощутить членом шелковистость, жар, мягкость, упругость её влагалища.

Желание достигает своего апогея. Громко сглотнув, привлекаю внимание Дианы к своим дальнейшим действиям. Стягиваю боксеры до коленей, стоя между её раздвинутых ног. Ди смотрит во все глаза, но не препятствует, не предпринимает ни одной попытки тормознуть меня, только шепчет, убрав ремень:

— Контролируешь?

Горло стягивает таким спазмом, что выдавить ничего не выходит, поэтому киваю, глядя исключительно в синюю глубину её глаз. Тремя пальцами придавливаю ствол у основания, опуская вниз. Когда касаюсь её мокрых от нектара и слюны лепестков, едва не кончаю. Настолько я перевозбуждён, что одно прикосновение подогревает и без того кипящее нутро. Забиваюсь кислородом, обхватывая эрекцию рукой. Пальцами второй раздвигаю створки, водя головкой вдоль тонкой щёлки своей Дикарки. Она сжимается, дёргая ногами, но упирается в мои бёдра.

— Расслабься, Ди. — хриплю урывками.

— Я боюсь. — шепчет, едва не плача.

— Не сегодня, Котёнок. Ещё рано. Я просто поласкаю тебя так. Можно?

Шумно сглотнув, утвердительно опускает подбородок вниз. Приподнимается немного, упираясь на локти, и следит за моими движениями. Задерживает дыхание, когда чуть-чуть придавливаю. Расслабляется, когда просто вожу вверх-вниз, размазывая по члену её горячий, сладкий, вязкий нектар. Собираю его пальцами и веду по стволу, скрипя зубами от желания застонать. Сука, будто не обычные женские соки, а обжигающий мёд.

— Можно я? — сипит Дикарка, поднимаясь ещё выше.

Киваю, давая ей возможность вести. Одной рукой обнимает за шею, потому что всё ещё не отошла от оргазма. Пальцами второй ведёт от скользкой головки по всей длине агрегата. Сдерживая новый стон, толкаюсь языком ей в рот. Телами даже не соприкасаемся. Только острые соски, трущиеся о кожу, посылают электрические импульсы в спинной мозг, вынуждая и меня дрожать от возбуждения и удовольствия.

Так, сука, с ней хорошо, как ни разу в жизни ни с кем не было. Нереально даже описать не только ощущения, но и чувства, кипящие в груди. Трескается каменная оболочка на моём сердце. Тает лёд внутри. Расползается по венам пламя. Греет. Топит. Оживляет. Освещает. Лёгкие раскрываются полностью, закачивая в себя её дурманящий запах, который будто ярче становится, когда она возбуждается. Аромат похоти не перебивает его, а только усиливает. Вышибает пробки. Срывает предохранители. С ума сводит. Сносит башню.

Как только понимаю это, грубо толкаю Диану на спину. Падая, удивлённо моргает. С силой сжимаю член. Только взгляд в синеву её глаз и позволяет держать воющего, рвущегося на волю монстра. Глядя на её тело, начинаю дрочить. Вместе с движением руки ускоряется и сбивается не только моё дыхание, но и девушки. Она срывает взгляд вниз как раз в тот момент, когда грудину разрывает с трудом сдерживаемый животный рык, а из отверстия вырывается кипящий поток семени. Заливаю спермой её тело: живот, лобок, половые губы. Несколько капель долетают до груди. Выдавливаю на неё всё до капли. Глаза закатываются вверх. Урывками хватаю воздух. Тело теряет не только силу, но и целостность. Падаю на неё сверху, размазывая по нашим телам сперму.

Я вообще не способен сейчас думать о том, что это всё безумие придётся каким-то образом устранять.

Диана перебирает мои волосы и тихо мурчит себе под нос, пока я просто стараюсь пережить момент убивающего кайфа.

— Блядь, ты лучшая, Дианка. — толкаю срывающимся хрипом.

— Это ты лучший, Котя. — отбивает так тихо, что от мыши шороху больше.

Но я всё равно умудряюсь зацепиться за это её "котя".

Отрывая голову от её груди, провожу ладонью по щеке, ощущая липкую влагу. Класс, блядь! У меня морда в сперме. Пиздос сука! Я вообще достаточно брезгливый в этом плане, но сейчас реагирую относительно спокойно, контролируя желание сорвать с постели простынь и обтереться.

— Егор, а что ты чувствуешь, когда делаешь мне приятно? — трещит Ди, вынуждая меня забыть о том, что только что едва не блеванул. Подрываюсь на руках, нависая над ней с охреневшими глазами. — Тебе нравится это делать? Не противно?

Её вопросы вышибают из лёгких воздух похлеще ударов биты. Я знаю, о чём говорю, поверьте.

Как ей объяснить? Я, сука, сам понять не могу, что так вставляет.

Переведя дыхание, бомблю, срываясь через слово:

— Не противно. Мне… нравится… Твой вкус… То, как ты… дрожишь… стонешь… дышишь. Когда… кончаешь. Блядь, никогда не думал, что… можно ловить кайф от того, что… творишь такое. Для другого человека. Для девушки, которую… — закусываю язык до крови.

— Которую что, Егор? — шелестит, пытаясь ухватить мой взгляд, но я отвожу его в сторону, потому что чуть, сука, не сказал "любишь".

Падаю на бок, притягивая Ди в упор. Упираюсь подбородком в её макушку. Она прижимается ухом к колотящему по рёбрам сердцу.

— Которую хочешь до звона в яйцах, но при этом не можешь получить полностью.

— Можешь.

— Дикарка, — выдыхаю обречённо, — ты только что едва ли не плакала и говорила, что боишься.

— Это была секундная слабость. — бурчит, поднимая вверх лицо.

Устанавливаем визуальный контакт.

— Чего ты боишься, Ди? Что я сорвусь?

Она зажмуривается и пищит:

— Боли.

— Блядь, Диана, я не сделаю тебе больно. И у нас не будет секса, пока я не буду в этом уверен. Или… — сжимаю пальцами её подбородок, поглаживая кончиками. Неужели она не об этом? — Ты боишься лишиться девственности? — высекаю хрипом.

— Не лишиться. С тобой не боюсь, Егор. Просто знаю, что будет больно.

Бляяядь… Пиздец волшебный… И что дальше? Мало того, что я периодически перебарщиваю, так теперь ещё и это.

— Не бойся, Котёнок. Ничего не будет, пока ты сама не захочешь. Пока не будешь полностью готова и уверена. Я не стану торопить тебя. Буду ждать, сколько придётся. Не проблема.

Ну да, блядь, вообще ни разу. Никаких проблем. До старости дрочить буду, потому что других ебать теперь не тянет, а Диану нельзя. Суперрр, сука. Вляпался я в неё по такое "небалуй", что теперь не выгребу.

— Правда? — шепчет девушка с блестящими глазами.

— Правда, девочка моя.

— И с другими ты тоже не будешь? — выбивает с дрожью в интонациях, стягивая взгляд вниз.

— Не буду. Не хочу. Не могу. Только ты и я, Диана. Никого больше. — обрубаю, но и у самого голос подрагивает.

— А ты сможешь?

Сдавливаю ладонями её щёки и поднимаю голову вверх.

— Ради НАС смогу.

Блядь, чем не признание в любви?

Ещё долго валяемся в кровати, просто обнявшись и лаская друг друга руками. Даже моя брезгливость куда-то запропастилась. Но Дикарка всё равно вытаскивает из шкафа полотенце и передаёт мне. Пока стираю с себя семя, наблюдаю за ней из-под полуопущенных ресниц.

Ди, прежде чем вытереться, ловит пальцем стекающие капли и рассматривает. А меня, блядь, самого стыдом накрывает от её подробного изучения. А ещё в голову ныряет абсолютно безумная мысль.

Ловлю её за запястье. Притягиваю девушку себе между ног и поднимаю пальцы со спермой к её губам. Глазами говорю, потому что глотку тисками сжимает. Без слов понимает, но не решается. Вижу, что сомневается.

Ладно, очередная плохая идея была.

Отпускаю её и забираю из рук полотенце, стирая белую жидкость у неё между ног.

— Егор, — бубнит Ди тихонечко. Поднимаю на неё голову и захлёбываюсь воздухом. — ты же меня попробовал.

С этими словами засовывает два пальца в рот и посасывает, закрыв глаза.

Бля-ядь… Ебать же меня от неё прёт. Кроет, сука, выше крыши.

— Диана?

— Странный вкус. — растирает языком по нёбу. — А тебе будет приятно, если я сделаю тебе так же, как ты мне?

В её глазах не только азарт и любопытство, но и надежда.

Дёргаю на себя, опускаясь на кровать. Когда оказывается сверху, прибиваю руками крест накрест и секу:

— Очень, Ди, но… — запечатываю рот поцелуем, когда она набирает в лёгкие кислород перед очередным вопросом. — Боюсь, что сорвусь.

— Но я хочу и тебе сделать приятно. — отбивает бесхитростно.

Ну что за девочка? Нереальная просто.

— У нас ещё будет на это время, Котёнок. Очень много времени.

Вся жизнь.

Вперёд без остановки

В следующий раз меня будит какое-то копошение на кровати. Я всегда долго раскачиваюсь, поэтому не сразу соображаю, где нахожусь, кто там возится и что вообще происходит.

Как только удаётся разлепить тяжёлые, опухшие от раннего подъёма веки, вижу Дианку, которая что-то активно ищет на постели. Приподнимаясь, хватаю её за руки и затягиваю сверху на себя. Зарывшись пальцами в волосы, скребу короткими ногтями затылок, кайфуя от её тихого мурчания и раздробленного дыхания на своих губах. Подаваясь навстречу, целую легко и мягко.

— Ты чего кипиш разводишь с утра пораньше, Дикарка? — хриплю не восстановившимся после сна голосом.

— Шорты найти не могу. Трусы нашла, а шорты нет. Придётся так идти.

Указывает взглядом вниз. Растягиваю рот в улыбке и отпускаю лёгкий шлепок по практически голой заднице Дианки. В ответ она кусает меня за плечо.

— Демоница. — бурчу ей в волосы.

— Гад. — отбивает со смехом.

Подскакивает с меня и вылетает за дверь. Поднимаюсь следом и сразу вижу зелёный клочок ткани, называемый шортами. Спал я на нём. Вот так неосознанно приватизировал.

Одеваться времени нет, потому что я понятия не имею, где её комната. Выхожу следом за Ди, но успеваю заметить только закрывающуюся дверь. Уверенно толкаю её и вхожу. И тут же влетаю в замершую на пороге девушку.

Блядь!

Зависла она, потому что на её кровати сидит Андрюха и таким ледяным взглядом нас прибивает, что мандраж по спине ползёт.

Ситуация пиздос зашкварная, потому что Ди стоит в одной майке и трусах, а на мне кроме боксеров нихрена нет. Так ещё и шорты эти проклятые в руке.

— Андрей… — пищит девушка, делая шаг назад.

Уверенно обнимаю её за талию, прижимая вплотную по всем точкам. Даю понять, что одна она объясняться не станет. Да, пришла она сама, но это я не дал ей уйти ещё ночью. Хотел, чтобы рядом спала.

— Какого хера, мать вашу? — рычит её брат, не повышая голоса, а вот глазами такими матами кроет, что у меня мороз по коже. — Ты совсем охренел? Припёрся в наш дом, чтобы трахать здесь мою сестру? Под её родной крышей! У тебя вообще нихуя святого, что ли нет?

— Андрей, мы ничего такого не делали, просто… — тарахтит Ди.

Её нихуёвенько так трясёт. Прибиваю ещё крепче к себе. На несколько секунд зарываюсь лицом в чёрные пушистые волосы, выстраивая наиболее удобный и безопасный план разговора.

— А где ты шляешься ночами в таком виде? — указывает глазами на нижнюю часть её тела.

Прикрываю веки, собирая всю решимость и аргументы, которыми можно его убедить.

— Да, я пошла ночью к Егору! Но сексом мы не занимались! — вскипает Дикарка.

— А чем вы, блядь, занимались?! — рявкает Андрюха.

— Диана, оденься. — толкаю ей в ухо, ненадолго прижавшись губами. Вскидываю взгляд на её брата. — Выйдем. — он только скрипит зубами, но ни единого движения не воспроизводит. — Блядь, дай ей привести себя в порядок. Я сам тебе объясню. Не нападай на сестру.

С этими словами ещё раз коротко целую Дианку в висок, вкладываю ей в руки шорты и выхожу, уверенный, что Андрей пойдёт следом. Ожидание он оправдывает. Как только вхожу в выделенную мне комнату, шагает следом и закрывает за спиной дверь.

Бросив на него короткий взгляд, молча беру со стула джинсы и натягиваю на себя. Только когда продеваю в петлю пуговицу и застёгиваю молнию, смотрю на взбешённого старшего брата своей девушки.

Вбиваю в лёгкие кислород и открываю окно. Сука, мне сейчас просто необходима доза никотина, но в чужом доме курить не стану. Не настолько свинья.

Он молчит, сжимая кулаки, поэтому сам начинаю неприятный нам обоим разговор.

— Диана сказала правду. Секса у нас не было. И вчера тоже. И в ближайшем будущем не будет. Она рассказала, что ты в курсе о том, что со мной творится. — он коротко кивает, не сокращая расстояния. — Пока я не буду уверен, что смогу полностью контролировать себя, она останется девственницей. — смотрю чётко в его потемневшие от гнева глаза, но рассекаю ровно. — У меня дохера дерьма за душой. — отворачиваюсь к окну, продолжая свою исповедь. Слишком сложно признаваться ему в этом, но я готов на всё ради того, чтобы быть с Дианой. — Я не прошу тебя принимать меня, но не лезь к ней. Она не маленькая девочка и всё понимает.

— И как много о тебе знает Даня? — шипит за спиной.

Поворот на сто восемьдесят и опять глаза в глаза.

— Всё. — по крайней мере, о мои срывах и тёмных желаниях. — И, как ты сам заметил, ни синяков, ни укусов, ни даже засосов я на ней не оставил. Мы провели две ночи в одной постели, но я полностью сдерживаю себя.

— А какого хера она выползает от тебя в одних трусах? Хочешь сказать, что по дороге потеряла? Что, блядь, было? Что ты делал с ней?

— Я ей только от..! — закусываю язык до крови, потому что чуть не признался Андрюхе в том, что делал им с его сестрой.

— Ты ей только от… — повторяет потерянно, а потом стукает себя ладонью по лбу. — От… Блядь! Только не говори, что и она тебе тоже! — выпаливает со злостью и удивлением одновременно.

Пиздос вашу мать!

Меня таким жаром стыда окатывает, что не только морда горит, но и уши. Сгореть бы в этом огне, но только температура пока ещё не та. Но, сука, поднимается, когда он толкает языком за щекой, будто я и так не допёр, что он имеет ввиду.

— Блядь, нет! — рявкаю, пряча глаза.

Не то чтобы я сказал ему правду, если бы она это сделала. Я же понимаю, что ни один брат или отец не хочет, чтобы его сестра или дочь сосала чей-то член. Для многих это как унижение. И их вообще не волнует, если чья-то чужая дочь делает это для них. Тогда это акт любви, а не грязное использование.

Вот только удивляет меня то, что и Андрей краснеет. И сейчас явно не от злости, потому что вообще теряется, разводя руки в стороны. Устало опускается на край кровати, зацепившись взглядом за валяющийся на полу ремень.

Хорошо хоть следа от зубов на виднеющемся куске не видно.

Так и подмывает, как нашкодившему пацану, толкнуть его ногой под кровать, но вынуждаю себя оставаться на месте и держать хоть какое-то подобие спокойствия на раскрасневшейся морде.

Заебись, разговорчик вышел. Не думал, что он дойдёт до такого абсурда.

Отвернувшись обратно к окну, шумно гоняю влажный утренний воздух, успокаивая долбящее по рёбрам сердце. Прикрываю глаза, забиваясь кислородом до максимальных отметок, и бомблю уверенно:

— Я люблю Диану. — в этот раз признаюсь уже осознанно. — Она этого не знает. И не узнает, пока у меня не будет полной уверенности, что я ей не наврежу. Сейчас об этом знаем только ты и я. — говоря это, перегибаюсь через подоконник, высунув в окно голову, чтобы хоть немного остудить лицо. — Когда я сказал тебе, что могу держать себя в руках — это была правда. Только с ней выходит. А может, — угрюмо хмыкаю, подтянув вверх один уголок губ, — раньше у меня просто не было повода для этого. Не было человека, ради которого стоило измениться. Я понимаю, что ты так реагируешь, потому что её любишь, заботишься, стараешься защитить от всего на свете.

— Да. — подтверждает еле слышно.

Повернувшись, опираюсь спиной на подоконник. Ухватываю его тяжёлый взгляд.

— Я тоже, Андрей. Я на всё ради неё готов. Я буду защищать её от всего. Даже от себя. Уже сейчас я думаю только о ней. Да что там сейчас? — прочёсываю пятернёй волосы, растрёпывая беспорядок на голове ещё больше. — С самого начала. С первого дня на озере. Уехал я тогда, потому что понял, что меня к ней неумолимо тянет. Не мог позволить ни себе, ни ей переступить эту черту.

— Но всё равно приехал, когда она позвала.

— Приехал. — киваю коротко. — Не смог справиться с этим чёртовым притяжением. Тогда я ещё не понимал, почему делаю всё это, но теперь знаю. Эта девушка должна быть моей. Такова судьба. Наша с ней судьба.

— Близнецы дохера чего о тебе рассказали. О том, что ты меняешь баб чаще, чем носки, в том числе. Даня это знает?

— Менял. — делаю ударение на то, что теперь это в прошлом. — И да, она знает. И, кстати, носки я меняю каждый день, так что они преувеличили. — подбиваю, слабо улыбнувшись. — Я и тебе это говорил ещё на озере. Я не собирался заводить отношения именно из-за своих срывов. Тем более с Дианой. Но не получается у нас порознь. Я реально справляюсь, чтобы не навредить ей. Знаю, что понять это сложно, но хотя бы попробуй. Я же всё равно не сдамся. Отпущу её, если только сама захочет уйти. Ты когда-нибудь любил?

— Любил. — отбивает коротко, но ёмко.

Лицо его так резко меняется, что я даже не успеваю распознать эмоции. Ухватиться удаётся только за тень боли, скользнувшую в его зрачках, и я понимаю, что любовь эта ничего хорошего ему не принесла.

— Тогда ты должен понять нас. Обоих.

Обоих? Блядь, неужели Дикарка всё же влюблена в меня? То, что происходит между нами — не обычное сексуальное влечение, что и без того ясно как белый день. А если это не любовь, то чем ещё могут быть наши чувства? Её чувства ко мне?

— Так что же вы скрываетесь? Боишься, что Макс с Ником узнают и настучат по роже? — рассекает с мрачной иронией.

Отвечаю невесёлой улыбкой, бросив короткий взгляд в окно.

— Мы не афишируем, потому что Диана ещё не готова к этому. Мы оба сознаём последствия. За вчерашний день я трижды собирался рассказать, но она просит не делать этого сейчас. Надо немного больше времени. Честно признаться, я не хочу терять друзей, но понимаю, что сестру они мне никогда не простят. Макс ещё в супермаркете предупреждал, чтобы я на неё даже не смотрел. Никитос вчера звонил. Понимаю, что как только правда вскроется, мне не жить, но не могу я от неё отказаться. Пытался. Не вышло.

— А что с её руками? — вскидывается, прибивая меня взглядом. Из-за резкой смены темы теряюсь на несколько секунд, заторможено моргая. Как только доходит, что он имеет ввиду, рассказываю как есть.

— И как она вернулась обратно на стоянку?

— Так же.

— Бля-ядь… — тянет, опустив голову вниз и качая ей. — Она даже с Максом и мамой не ездит. А после того, что случилось, опять поехала с тобой?

Киваю, ненадолго прикрыв веки.

— Я предлагал купить таблетки, которые она пьёт, но Дианка отказалась. Обратно уже спокойнее была. Она сразу попросила не гнать, и я понял, что что-то не так. Ехали километров сорок максимум.

Он молча поднимается, упираясь ладонями в колени, и подходит ко мне. Рост у нас всего в пару сантиметров разнится, поэтому замираем нос к носу, глаза в глаза.

— Не обмани её доверия. — сипит тихо, но уверенно.

Я никогда не давал обещаний, если не был уверен в том, что смогу выполнить, поэтому отсекаю:

— Я постараюсь. Сделаю всё возможное для этого.

Его слова, по сути, благословение. Понимаю, насколько это важно, поэтому сдерживаю желание растянуть лыбу до ушей.

— Блядь, угораздило же тебя… Да и Даню тоже… Отличная парочка из вас вышла. — толкает, позволяя себе улыбнуться.

— Хулиган и Дикарка. — вспоминаю сказанные Дианой в кафе слова, тоже улыбаясь.

— Это точно. — отсекает со смехом. Но веселье быстро тухнет, и он заявляет на полном серьёзе. — Егор, ты же понимаешь, что если с ней что-то случится, то я буду спрашивать с тебя?

— Понимаю.

— Я сейчас доверяю тебе свою младшую сестрёнку. Она мне ближе всех остальных. Самая родная и самая любимая. Я никогда не таскался с братьями, но сестру с пелёнок нянчил. Дважды учил её ходить.

Дважды…

Блядь. Неужели Ди…

Дверь резко распахивается, обрывая мысль, и в спальню влетает взъерошенная Дикарка. Врывается между нами, сразу ощупывая глазами лицо и руки. Ведёт пальцами по грудине. Осторожно сжимает подборок, поворачивая мою голову сначала в одну сторону, а затем в другую.

— Не бил я его. — бурчит Андрюха.

— Всё нормально? — шелестит, даже не обращая на него внимания.

Поднимаю руки и прижимаю её к себе. Забыв обо всём на свете, накрываю её рот губами и целую.

— Эй, ребята, скромнее. — смеётся её брат, когда Ди закидывает мне руки на шею и толкается языком в ротовую.

Нехило её колотит. Понимаю, как она боится не только того, что Андрей опять набросится на меня, но и того, что в этот раз я не смогу сдержаться и отвечу. Представляю, чего ей стоили эти десять минут, что мы говорили. Наверняка весь ковёр в комнате стёрла.

Отрываю девушку от себя и просто обнимаю, встречаясь взглядами с Андреем.

— Со мной она в безопасности. — заявляю уверенно.

— Знаю. — отбивает серьёзно и треплет сестру по волосам. — А ты переставай чудить, сестрёнка. Теперь за каждый твой косяк влетать от меня будет Егору.

— Он тут ни при чём! — бурчит, оборачиваясь и готовясь опять вставать на мою защиту. Но как только напарывается взглядом на лыбящегося брата, её лицо светлеет, а глаза загораются. — То есть ты хочешь сказать, что не против нас? — тянет с подозрением. — Что принимаешь и не будешь нам мешать?

— Да, Дикарка. — отбивает, смеясь. — А ей и правда подходит. — рассекает, глядя на меня.

— Ещё как.

— Правда-правда? — шуршит, недоверчиво кося на него глаза.

— Правда-правда.

— Обожаю тебя! — кричит Ди, явно не заботясь о том, что этим криком весь дом перебудить способна.

Бросается брату на шею, зацеловывая всё лицо. А я вдруг понимаю, что, сука, ревную. Даже к родному брату. Дохера ещё во мне гнили, оказывается.

— Задушишь. — хрипит брат, размыкая её руки. — У тебя, кажется, пробежка?

— Да, точно! — кивает, явно намереваясь сбежать.

Ловлю её за руку и притягиваю спиной к себе. Глядя на старшего брата своей Дикарки, говорю одними губами:

— Спасибо.

Он улыбается ещё шире и кивает.

— Надеюсь, я в тебе не ошибаюсь.

— Не ошибаешься. — обрубает Диана вместо меня. — Егор не плохой. Я это знаю.

— Крепись, Гора. Теперь она от тебя не отвяжется. — смеётся Андрюха, за что получает от Ди кулаком в плечо.

Он выходит за дверь, закрыв её за собой, а я поворачиваю Дианку к себе лицом.

— Я не против, Дикарка. Привязывайся. — шепчу, завладевая её губами.

Блядь, реально же не хочу её терять. Отпускать. На всю жизнь хочу. Её. С ней. До самого конца.

— Мне на пробежку надо. — шелестит девушка, отстраняясь немного назад, но продолжает обнимать за шею.

— Сейчас оденусь и пойдём.

— Ты со мной побежишь? — недоверчиво оглядывает мои джинсы и толстовку. — В таком виде?

— А чем тебе мой вид не нравится? — наигранно хмурюсь, пробегаясь по себе взглядом. — Кроссовки есть, и на том хорошо.

Перебрасываю взгляд на Дианку. Вот у неё вид просто отпадный. Обтягивающие длинные стройные ноги и круглую задницу лосины нехило так кровь будоражат. Потому что, сука, как вторая кожа на ней.

— Может не надо? — пищит Ди, делая ещё одну попытку свалить.

Меня начинает не слабо так напрягать, что она всеми правдами и неправдами старается сделать так, чтобы я с ней не пошёл.

Сжимаю пальцами её запястья и притягиваю к себе.

— Почему не надо? — рычу, вперивая взгляд в её глаза.

— Я тебе соврала. Я не одна бегаю.

Её заявление выбивает меня из колеи до такой степени, что я даже хватку разжимаю. Беря себя в руки, громко перевожу дыхание.

— Только не говори, что с братьями.

— Не с братьями. — отводит глаза в сторону.

Блядь, неужели с каким-то сусликом? Иначе почему она так упорно продолжает стоять на том, чтобы сбежать?

— С кем, Диана? — рычу, наступая на неё, пока не прижимаю к стене. Опираюсь ладонями по обе стороны от её головы, блокируя. — Говори.

— С Аресом. — шуршит несмело, опуская глаза на мою грудную клетку.

— Это, блядь, имя? Что за Арес, твою налево?! — закипая, повышаю тон, но тут же сбрасываю до угрожающего шёпота. — Что ещё за хрен с горы?

— Я вас познакомлю.

Вот же радость, блядь. Знакомиться с каким-то хахалем. Какого хрена она вообще говорила, что одна бегает? Зачем врала? А если у неё с ним что-то было?

Ревность подогревает котёл моего безумия до опасных температур. До критических, сука.

С трудом заставляю себя не только не орать, но и не вцепиться ей в горло. Закрыв глаза, тяжело, надрывно дышу через нос, но челюсти всё равно со скрипом ходят из стороны в сторону. Когда понимаю, что не слечу с катушек, открываю глаза и шиплю:

— Пойдём знакомиться.

Выходим с Дикаркой на улицу. Вместо того, чтобы двигать к калитке, сворачивает за дом, зацепив мои пальцы. Вынуждаю себя не психовать, послушно шагая за ней. Только когда натыкаюсь взглядом на огромное чёрно-рыжее чудовище в вольере, до меня доходит, кто такой Арес.

— Собака? — рявкаю недоверчиво.

— Не собака, а пёс. Арес. Кавказская овчарка. — отбивает, оборачиваясь на меня.

Растягивает персиковые губы в задорной улыбке, а в глазах появляется блеск азарта.

— Так ты специально этот спектакль устроила?

— Ревнуешь, Егорчик?

Подходит в упор, закидывая руки мне на шею. Виновато выдыхаю, понимая, что эта черноволосая сучка развела меня, как лоха. Сжимая ладонями её талию, пробираюсь под жилетку, вгоняя пальцы ей под рёбра.

— Блядь, Диана, никогда так не делай больше. — выдыхаю тихо, но со скрытой угрозой. — Заигрываешь с монстром. Ты хоть понимаешь, что чуть не довела меня до бешенства?

Улыбка вмиг слетает с её губ, а лицевые мышцы напрягаются. Проводит пальцами по играющей на правой скуле желваке. Убирает проклятую чёлку, которая вечно лезет в глаза.

— Извини, Егор. Я просто хотела тебя немного подразнить.

— Дикарка… — шиплю зло.

— И не только из-за этого. — тарахтит быстро. — Арес не любит посторонних. Особенно тех, кто рядом со мной. Команды он слушает, но всё равно очень подозрительно относится к людям. Я его подобрала на улице пару лет назад. Его очень сильно избили. Три лапы были сломаны. Весь в крови. Несколько зубов выбиты. Когда принесла домой, меня чуть вместе с ним не выкинули, но я не могла его бросить. Ты не представляешь, Егор, — поднимает глаза, сталкиваясь с моими. В её синеве появляется влага, — как он на меня смотрел, когда я отнесла его на улицу и уходила. Он так скулил. Ему больно было. Я дала ему надежду, а потом бросила. Вернулась домой, но уже через несколько минут собрала накопленные деньги, вызвала такси, забрала щенка и отвезла в ветклинику. Он жил там, пока полностью не поправился. Я каждый день к нему приезжала. Собиралась дать объявление, чтобы найти ему хозяев, но его глаза… Он будто чувствовал, что опять его брошу. И я не смогла. Забрала и приехала домой. Родителям пришлось смириться, потому что все братья встали на нашу сторону. В итоге Арес остался с нами. Условием было только то, что он будет жить в вольере, а не в доме. Но он всё равно принимает только меня. Родных не трогает, но и не доверяет им. На прохожих тоже не бросается, но ко мне никого не подпускает. Поэтому я и не хотела, чтобы ты шёл со мной. Мы каждое утро с ним бегаем, и я просто не могу сегодня его оставить. Он же так ждёт меня. Каждый раз.

В её глазах стоят слёзы, которые Дианка с трудом сдерживает. Обнимая, прибиваю к себе крепко-крепко. Так, что даже дышать становится сложно.

Она просто нереальная. Животные принимают только тех людей, в которых чувствуют добро. И кот этот, и собака. Сколько же добра и чистоты в этой девочке? Она сама пережила что-то ужасное, но при этом заботится о других, несмотря ни на что.

— Моя Дикарка. — толкаю хрипло, стирая пальцем скользнувшую по щеке слезинку. — Ты такая необыкновенная. Знакомь нас уже. — подбиваю, улыбнувшись, но она медлит. — Давай, Ди. Я всё равно иду с вами. Придётся этому чудовищу привыкать ко мне.

Отличная, блядь, идея. Учитывая то, сколько у меня тьмы на душе, псина должна меня на части разорвать, но я всё равно не отказываюсь от своей затеи, потому что хочу провести с Дианкой больше времени.

Всё время, пока я обнимаю девушку, Арес рычит за решёткой и опасно скалится.

Она берёт меня за руку и подводит к клетке. Прикладывает ладонь к прутьям, и пёс тут же тыкается в неё носом, глядя обожающим взглядом ей прямо в глаза. Именно так выглядит настоящая преданность.

— Арес, — шепчет тихо, и собака тут же начинает вилять хвостом, — это Егор. — подтягивает меня ближе. Псина скалится и рычит. — Его нельзя обижать. Он хороший. Сделай, как я. — поднимает на меня взгляд, опять прикладывая ладонь к решётке. Прижимаю руку к холодному металлу. Собакен недоверчиво косится на неё и опять принимается рычать. — Нельзя, Арес! — рявкает, когда он уже открывает пасть, чтобы отгрызть мне кисть. — Только не делай резких движений. Дай ему обнюхать тебя. Арес, мальчик мой, знакомься. Не бойся. Егор хороший. Привыкай к нему.

Псина сосредоточенно тыкается мокрым носом мне в руку, прижимая уши. Даже, сука, дышать забываю, потому что ему нужна всего секунда, чтобы щёлкнуть челюстями и лишить меня части тела. Но тут он делает нечто очень странное. Заскулив, утыкается мне в ладонь мордой, а потом заливает слюнями, принимаясь облизывать. Еле сдерживаюсь, чтобы брезгливо не одёрнуть руку.

— Ох-ре-неть! — по слогам пробивает Диана. Медленно поворачиваю на неё голову, глядя на ошарашенное лицо. — Он тебя принял. — шелестит с нескрываемым удивлением.

— Это настолько странно?

Осторожно переворачиваю руку и просовываю между прутьев, проведя пальцами от носа к ушам.

— Чтобы ты понимал, он никому, вообще никому, кроме меня, не даётся погладиться.

Второй раз в жизни я перестаю чувствовать себя дерьмом. Возможно, ещё не всё потеряно. Всего несколько минут назад я думал, что животные видят в людях хорошее. Наверное, во мне оно всё же есть.

Шумно выдохнув, перевожу дыхание. Сглатываю собравшийся в горле ком, который я от напряжения даже не замечал. Вдыхаю. Даю псу вторую руку, которую он тут же облизывает. Чешу за обоими ушами, ощущая себя сейчас реально счастливым. Дианка отпирает дверь, и псина тут же прыгает на неё, едва не заваливая хрупкую девушку на спину своей тушей. Она даёт ему ладони, он тут же встаёт на задние лапы, вкладывая в них передние.

— Почеши его по холке и за ушами.

Пока лохматое чудовище сидело в клетке, выглядело не таким угрожающим. Он же, блядь, до груди ей достаёт. Несмело подхожу ближе, но Арес резко прыгает на меня. От неожиданности и силы прыжка падаю спиной на вольер, едва сохраняя равновесие. Я бы, может, и успел не просто испугаться, а, сука, даже обосраться, если бы он не начал облизывать моё лицо.

Пока стараюсь отвернуть морду, чтобы избавиться от слюнявой ласки, Дикарка ухохатывается, хватаясь за живот.

— Блядь, как его убрать? — шиплю, но и сам смеюсь.

— Арес! Ко мне, мальчик! — хлопает ладонями по коленям, и псина тут же переключает своё внимание на неё.

Вытираю лицо ладонями и рукавами толстовки. Подойдя к Ди, глажу собакена. Сам не замечаю, как рот растягивается в довольной улыбке.

— Я всегда знала, что ты совсем не плохой, Егор. В тебе куда больше хорошего, чем во многих других. — заявляет абсолютно серьёзно. — Арес тому доказательство.

Глядя в синюю глубину её глаз, начинаю верить в это. Нет, не начинаю. Я верю. Верю, что даже во мне есть свет.

Ещё шаг и я прижимаю Диану к боку, целуя пухлые губы. Толкаюсь языком в жар её рта. Столько всего вкладываю в поцелуй, что и тысячей слов не опишешь. Она поворачивается и обнимает руками за шею. И никто из нас не думает, что кто-то из её семьи сейчас может выглянуть в окно.

Похуй. Я готов бороться. За неё. За нас.

Между нами влетает Арес, расталкивая в разные стороны, и прыгает то на неё, то на меня, вывалив язык и виляя хвостом. Мы с Ди ухохатываемся, стараясь столкнуть его друг на друга.

— Побежали! — кричит Дианка, вылетая с территории двора, а собакен наступает ей на пятки.

Со смехом срываюсь следом, ощущая себя по-настоящему живым и счастливым.

Я исправлю эту оплошность

После пробежки Егор падает на лавочку и тащит меня к себе на колени. Устроившись поудобнее, обнимаю за шею, уткнувшись лицом ему в щёку. Веду губами по лёгкой щетине, отросшей за последние сутки, вдыхая смесь запахов моря и чёрного перца. Почему-то именно так я определяю его аромат. Он будоражит каждую нервную клетку в моём теле. Покрывает каждый миллиметр кожи мурашечным покровом.

Парень крепче сжимает руки, потираясь щекой о мои губы. Руками пробирается под край жилетки. Прохладными пальцами под водолазку. Из-за контраста разгорячённой после бега кожи и коснувшегося холода вздрагиваю, а он давит ещё крепче к себе, будто пытаясь в себя протолкнуть.

Целую в висок, подмечая, что не только на меня так действуют его поцелуи. По крепкому телу Егора будто разряд тока пробегает, оседая на моих губах острыми иголками.

— Арес, место! — рявкаю, когда он принимается опять запрыгивать на нас.

Пёс послушно опускается на землю, положив голову на ноги Егору и глядя ему исключительно в лицо.

Так он только на меня всегда смотрел. Где-то глубоко внутри меня загорается огонёк ревности.

— Отличное место. — бурчит Гора, прочесав пса по голове.

— Всё ещё не могу поверить, что он тебя так просто принял. За два года я первый раз вижу, чтобы он так себя вёл.

Меня реально удивляет мгновенная привязанность Ареса к человеку, а тем более к парню. Мужчин он вообще сторонится или сразу старается наброситься. Подозреваю, что это связано с тем, что его так сильно искалечили.

— Какие планы на вечер? — спрашивает Егор, перебирая пальцами позвонки на моей спине.

Откидываюсь ему на руку и обречённо выдыхаю.

— Учёба. Я же вчера даже не начинала, так что дофига ещё сделать надо.

Он повторяет тональность моего выдоха и толкает:

— Блядь, я уже и думать о своей забыл. Совсем мозг мне расплавила, Дикарка.

— Как и ты мне. Не хочу тебя отпускать. — признаюсь в очередной раз, озвучивая свои мысли. — Я буду скучать.

Он отстраняется на расстояние достаточное, чтобы установить зрительный контакт. Кладёт ладонь мне на щёку, поглаживая большим пальцем. Толкаясь вперёд, целует. Арес тут же рычит, подняв голову. Он делает так каждый раз, стоит Егору прижать меня чуть крепче или поцеловать.

— Харэ ревновать, собакен. Это моя девушка, запомни. — смеётся Северов, трепая его за ушами. А мне хочется кричать от радости, когда Егор так говорит. Приближаясь на расстояние выдоха, почти задевает губами, когда выбивает полушёпотом. — Я тоже, Диана. Завтра что-нибудь придумаю, чтобы встретиться. У тебя сколько пар?

— Четыре.

— Блядь. У меня пять. Придётся на последнюю забить. Тогда сможем погулять. Или посидеть где-нибудь. А потом отвезу тебя домой.

— Не надо, Егор. — поворачиваю голову, прижимаясь губами к его ладони. — Я сама подъеду к тебе. Я всё равно на мотоцикле езжу, пока не очень холодно.

— А заодно и с братьями поздороваешься. — хмыкает Гора, поднимая вверх один уголок губ. — Завтра что-нибудь и решим. А сейчас пойдём, пока ты совсем не замёрзла.

Ловит мои ледяные пальцы, согревая своей горячей рукой.

Он точно не человек. Ему будто вообще не бывает холодно. Кожа — кипяток.

Подчиняясь его просьбе, поднимаюсь на ноги, пусть мне совсем не хочется возвращаться домой, потому что Егор сразу же уедет.

— Может, останешься на завтрак? — спрашиваю, когда уже подходим к дому.

Он сильнее сдавливает мои пальцы в ладони и дёргает меня на себя. Обнимая, утыкается лбом в переносицу и хрипит еле слышно:

— Это пытка, Диана. Быть рядом, но не иметь возможности тебя касаться, целовать, обнимать. За вчерашний вечер я чуть не свихнулся. Давай расскажем остальным. Я не хочу прятаться и срать на последствия.

— Егор, — сжимаю ладонями его лицо. Задеваю его губы своими, — думаешь, что если мы сейчас скажем братьям, то будем спокойно обниматься и целоваться? Они тебя после этого и на порог не пустят. Я тоже не хочу играть в прятки, но боюсь их реакции. У близнецов характеры похлеще моего будут. Особенно учитывая то, что они знают о твоих похождениях.

Собственными словами подпитываю огонь ревности, но поделать с этим ничего не могу. Я верю, что теперь всё это в прошлом, но не могу не думать о том, скольких он целовал. Скольких ласкал так же, как меня.

— А я то думал, что моя Дикарка ничего не боится. — улыбается парень, возобновляя шаг. Поднимаю на него лицо. Видимо, скрыть свои мысли мне не удаётся, потому что он опять останавливается и стискивает ладонями мои плечи. — Диана, это всё в прошлом. Знаю, что верить мне сложно, но тебе придётся научиться. Мы уже говорили об этом. Нельзя строить отношения, если нет доверия.

Скользнув ладонями на его бока, приподнимаюсь на носочки.

— Знаю. Просто когда думаю о том, что и с другими ты делал то же самое, что со мной…

Подворачиваю губы, прикусывая. Отвожу взгляд в сторону. Северов проводит руками дальше, обнимая поверх плеч, прибивает к себе. Шумно вздыхает.

— То, что я делал с тобой… Только с тобой, Котёнок. Вчера утром это было впервые и для меня тоже. Потому что… Блядь… — тяжело сглатывает. Чувствую, как резко сокращаются мускулы на его теле. — Из-за того, что случилось ночью… Я боялся, что сломал тебя. Что ты никогда не сможешь получать удовольствие.

— Егор…

Целует, не давая мне сказать, чтобы он не винил себя. И то, что он не должен был делать то, чего не хочет.

— И не только поэтому, Ди. Я хотел сделать это. — будто мысли мои читает. — Сам. Для тебя. Никогда раньше мне не хотелось делать это для кого-то другого. Я хотел попробовать тебя. И, блядь, меня так от тебя прёт. Мне нравится поднимать тебя на вершину таким образом.

— Мне тоже нравится. — улыбаюсь, заглядывая в глубину его глаз. — Когда-нибудь я тоже сделаю это для тебя.

— Уф, Дикарка, лучше молчи сейчас. — хрипит Гора, накрывая мой рот губами. — Тащусь от твоей прямоты. От твоей откровенности. Необыкновенная моя. Моя нереальная. Моя Дикарка.

Сердце срывается вскачь от его слов. Я никогда не понимала желание людей принадлежать кому-то как собственность. Но с Егором… Мне так нравится, когда он говорит "моя". Это как клеймо на сердце.

Вот только оно не обжигает, а греет.

Обнимаю его со всей доступной мне силой и оставляю свою метку.

— А ты мой.

— Твой, Ди. Не сомневайся.

Возле калитки высвобождаю руку из плена. Северов тяжело вздыхает за моей спиной, давая понять, что ему это совсем не нравится. Обернувшись, бросаюсь ему на шею. Пальцами прочёсываю вверх волосы по бокам, пока руки не смыкаются замком на его затылке. Толкаюсь к нему всем телом.

Я тоже не в восторге от того, что приходится скрываться, но ещё слишком рано. Нам надо больше времени, прежде чем НикМак узнают о нас. Необходимо укрепить нашу связь до того, как они сделают всё, чтобы разорвать её. К тому же, я собираюсь сказать им сама, но немного позже. И дать понять, что если они полезут к нам, то сама их закопаю.

— Обними меня, Егор. Поцелуй меня. Поцелуй так, чтобы хватило на весь день. Обними, чтобы твоё тепло грело завтра. Сделай так, чтобы я чувствовала тебя рядом, когда уедешь. Я хочу, чтобы ты был у меня под кожей.

— Диана… — шепчет, заползая руками под одежду.

Добирается до резинки спортивного топа. Скользит под неё. Вдавливает пальцы в лопатки. Ловлю губами его тяжёлое, сбитое дыхание. Забиваю в лёгкие терпкий, но освежающий аромат. Напитываюсь обжигающим теплом его тела. Плавлюсь под его потемневшим взглядом. Тону в проклятой гипнотической бирюзе его глаз.

— Убиваешь… Блядь, ты меня на куски рвёшь, Дикарка.

Не просто целует, а атакует, нападает, терзает, мучает, берёт в плен, сводит с ума.

Стону под его напором. Последняя порция заготовленного кислорода покидает мои лёгкие, но я дышу его выдохами. Пропитываю лёгочную ткань его запахом. Заражаюсь любовной горячкой, едва сдерживаясь, чтобы не признаться ему в своих чувствах.

Гора толкает меня спиной в забор, накрывая своим твёрдым мускулистым телом. Прижимает с такой силой, что острые грани кирпичей вдавливаются в спину. Но мне пофигу. Я не ощущаю боли. Только его близость. Будто весь мир перестаёт существовать. Сужается до пределов маленького мирка, в котором есть только мы.

Каждый раз, когда он рядом, мы будто попадаем в свой собственный мир. Крошечный, но такой уютный, волшебный, сказочный. Только наш. Мир, вход в который закрыт для всех остальных. Мир для двоих ненормальных.

Его алчные руки шарят по моему телу. Мои с силой сжимают его волосы, притискивая всё ближе, пусть и казалось, что уже некуда. Как только отстраняется, чтобы сглотнуть слюну и вдохнуть, тянусь за ним, как намагниченная. Врываюсь языком в его рот. Сплетаемся. Танцуем так, будто одни на свете. Это не вальс. Это — танго. Жарко. Чувственно. Играючи. Опасно. Безумно. Возбуждающе. И так, мать вашу, сладко.

Он короткими рывками вбивает каменный член мне между ног, выдавая не только своё возбуждение, но дикое сексуальное желание. Кажется, что нет между нами слоёв ткани. Кожа к коже. Тело к телу. Душа к душе. Сердце к сердцу.

Последнее так одурело тарабанит по рёбрам, что за его шумом я не слышу посторонних звуков. Только один. Отбивающий в унисон. Нет, не просто стук. Гром, пролетающий раскатами по всему телу. Вызывающий дрожь. А следом взрывается молния. Тонкими зарядами по нервам. Основным — по позвоночнику. Осадком — между бёдер.

Хочу, чтобы он коснулся клитора. Чтобы вошёл в меня пальцами. И не только ими. Хочу, чтобы ласкал ртом. Чтобы, как ночью, водил эрекцией. Сводил с ума. Разрывал своими действиями последние нити сохраняющегося рассудка. Я хочу сорваться с цепи. Хочу взлететь выше небес. Хочу раствориться в бесконечности космоса. Хочу стать частью вечности. Крупицей вселенной. Я хочу быть его. Принадлежать ему полностью. Я хочу, чтобы он любил меня. Чтобы любил так же сильно и безумно, как люблю я.

Когда-нибудь я обязательно ему скажу. И он примет это. Я не позволю Егору оттолкнуть меня. Я всё равно не смогу долго молчать.

Прикусываю его нижнюю губу, оттягивая. Веду по ней языком. Пальцами ныряю под воротник его худи. Царапаю шею и плечи.

— Так достаточно, Дикарка? — хрипит, останавливая наш взрывной поцелуй. — На сутки хватит? — долбит с хулиганской улыбкой, жадно хватая воздух мокрыми и распухшими губами.

У меня чувство такое, что мои стёрты в кровь. Касаюсь пальцами, чтобы убедиться, что на них нет крови. Грудная клетка с такими скрипами поднимается и опадает, что мне начинает казаться, что в моём теле сломался какой-то механизм, отвечающий за жизненно необходимые функции организма.

Растягиваю губы в соблазнительной улыбке.

Надеюсь, что соблазнительной.

Веду по ним кончиком языка. Сжимаю дрожащими пальцами толстовку Егора, дёргая его на себя.

— Мало.

— Понял. — смеётся хрипло, загоняя в мой рот горячий язык.

— Может, всё же останешься на завтрак? — спрашиваю, потрепав Ареса за ушами и запирая вольер.

Парень качает головой и сипит:

— Думал, что тебе достаточно того, что мы целый час целовались. Ты меня с пол оборота заводишь. Почти все пробки выбила, Ди. Хочешь снести оставшиеся?

Улыбаюсь ему, дёргая за руку к стене дома. Обнимаю руками за торс.

— Хочу.

— Диана… — шипит предупреждающе.

Прикладываю пальцы к его губам, не давая возразить.

— Останься, Егор. Пожалуйста. Я хочу, чтобы мои родные привыкли к тебе. И ты к ним тоже. К тому же, — тяжело сглотнув, перевожу прерывистое дыхание. На пару секунд стягиваю взгляд на пса, — у тебя плохие отношения с семьёй. Неужели тебе не хочется почувствовать себя частью семьи? Пусть и всего лишь моей, но…

Замолкаю просто потому, что не знаю, как закончить. Не хочу навязываться ему сама и навязывать свою родню, но мне кажется, что ему очень одиноко. Я видела это одиночество в его глазах. Я слышала в его голосе, когда говорил, что на том фото была семья, но её больше нет. Я хочу дать ему то, чего он лишён.

— Дианка, — выдыхает тихо-тихо, — ты нереальная просто. — кладёт ладонь мне на щёку, убирая с лица волосы. — Спасибо.

Быстро прикасается к губам, а потом обнимает, вдавливая меня в своё стальное тело. Я буквально чувствую, какой котёл эмоций кипит у него под кожей за костяным остовом. За маской беззаботного парня прячется мальчик, которому хочется любви, тепла и заботы. За жестоким монстром скрывается глубокая незаживающая рана.

В этом плане мы очень похожи. Я тоже прячу боль за пацанскими замашками и внешней весёлостью. Даже братья не знают, что произошло той ужасной ночью тринадцатилетней давности. Только мне известна истинная причина той аварии и мои собственные страхи. Настоящие страхи. Те, которые скрыты за паническими атаками от езды на машине и невозможность медленно погружаться в открытую воду. На моём сердце тоже открытая рана. А душа и вовсе исполосована в клочья предательством самых близких людей.

Настолько погружаюсь в кошмарные воспоминания, что не сразу понимаю, что Егор зовёт меня.

Вскидывая голову, целую его, чтобы скрыть предательскую соль в глазах.

Блядь, тринадцать лет прошло, а мне всё ещё больно. Не столько физически, сколько душевно. Слишком глубоко сидит этот гнойник.

— Так ты останешься? — спрашиваю, разрывая поцелуй, когда понимаю, что полностью успокоилась.

— Зависит от того, чем ты будешь меня кормить. — толкает с улыбкой.

— Как на счёт банановых сырников? — отвечаю тем же, растягивая губы.

— Уговорила, Дианка. Остаюсь. — подбивает с хриплым смехом.

Скинув обувь, оглядываю Гору, недовольно хмурясь. Чёрная толстовка вся покрыта серыми грязевыми следами от лап Ареса. Постирать, конечно, можно, но высохнуть одежда не успеет. Я вот совсем не против, чтобы он остался на ещё одну ночь, но понимаю, что это невозможно.

Глухо выдохнув, встречаемся взглядами.

— Я возьму у Андрюхи что-нибудь из одежды, чтобы ты переоделся. Твои вещи постираю, но сушить тебе придётся уже дома.

— Расслабься, Ди, — быстро сканирует глазами пространство и притягивает меня на несколько секунд в объятия, — мне же в таком виде не в общественном транспорте ехать. На тачке доберусь. Впрочем, — скребёт ногтем засохшую грязь на джинсах, — от штанов не откажусь. Не сидеть же в таком виде за столом.

Беру у старшего брата одежду, отношу Егору и иду в душ. Моюсь очень быстро, потому что Гора собирается идти следующим.

Вообще-то я не против, чтобы он присоединился ко мне, но это уже слишком палевно. Нельзя так рисковать. Отличная будет картина, если мы вместе из ванной выйдем.

Мне ещё надо успеть приготовить завтрак. Слетаю вниз по лестнице и приступаю к готовке, пока остальные спят. Через несколько минут ко мне присоединяется Северов. Пока протираю творог, он разминает бананы в пюре и просеивает муку. Доставая из холодильника яйца, подвисаю на нём. Он нереально гармонично вписывается в пространство. Под чёрной обтягивающей футболкой перекатываются мышцы на спине и руках. Влажные белые волосы зачёсаны пальцами назад. Егор так уверенно чувствует себя на кухне, что я не могу не восхищаться им. Все его движения чёткие, размеренные, спокойные.

Когда я готовлю, то как торнадо метаюсь по комнате, стараясь одновременно делать несколько дел. Всегда вытягиваю все необходимые продукты, захламляя стол.

Гора же напротив. За следующую часть работы берётся только когда полностью заканчивает с прошлой.

Он — аккуратист. Я заметила это ещё у него дома. В комнате полнейший порядок. В шкафу все вещи сложены ровными стопками. На столах ничего лишнего. Если открыть мой шкаф, то вещи едва ли не кубарем вываливаются. На рабочем столе десятки книг, тетрадей, ручек, корректоры, выделители. Пыталась я как-то поддерживать порядок, но его и на пару дней не хватает.

Подходя сзади, пропускаю свои руки под его, кладя на стол яйца. Прижимаюсь губами к позвоночнику через ткань. Он замирает, а мышцы резко сокращаются. По его телу прокатывается волна дрожи, а дыхание судорожно вырывается из груди.

— Диана, не провоцируй. — сипит вполголоса, накрывая мои руки ладонями.

Веду носом по его спине, вдыхая аромат мужского тела.

В следующую секунду я не успеваю понять, как оказываюсь прижата к столешнице рельефным горячим телом, а мои губы попадают в жаркий плен поцелуя.

— Может, уже тогда всем объявите, что встречаетесь?

Вжимаюсь в стол, стараясь слиться с ним, потому что из-за ревущей в ушах крови не сразу понимаю, который из братьев только что вошёл. Я даже услышанную фразу не сразу воспринимаю. Егор только улыбается и прибивает меня к себе.

— Свои, Дикарка. Выдыхай. — бомбит со смехом.

К тому моменту, как на кухню выходят родители и братья, на столе стоят не только сырники, но и оладушки, которые Егор готовил сам. Как он заявил: в благодарность за ночлег.

— Ничерта себе. — офигевши трещит Ник, тараща глаза на то, как его друг мастерски переворачивает последнюю партию оладьей. — Гора, ты чего это в кухарки записался?

— А я не против такого помощника. — вставляет мама.

— Доброе утро. — улыбается Северов, обернувшись. — Ничего, что я тут хозяйничаю? Решил Даньке помочь с завтраком.

Оказывается, он не только готовит как профи, но ещё и притворяется.

— Конечно же, не против, Егор. Хоть жить оставайся, если будешь готовить. А то этих лентяев ничего не заставишь делать. — хохочет мама, расставляя на столе тарелки.

— Вообще-то я тут посуду мою, пока вы храпите. — наигранно дуется Андрей.

— А я, между прочим, всегда готовлю в выходные. — бурчу, засыпая зёрна в кофемолку.

— К вам у меня никаких претензий. — отбивает она, косясь на зевающих близнецов и Тимоху.

— Вот и забирай себе Егора в подмастерье. — бубнит Макс. — А нам будто заняться нечем, кроме как над плитой стоять.

— Повезёт же какой-нибудь девчонке, рискнувшей с вами связаться. — подбивает Северов с улыбкой.

Я изо всех сил стараюсь не смотреть на него, но глаза сами тянутся к нему. Встречаясь взглядами, резко разрываем зрительный контакт. Ощущение, что эта связь осязаема. Если бы кто-то прошёл в этом момент между нами, то почувствовал бы эту нить.

— Хоть подкаблучниками не будем.

— Хватит, Макс. — взрывается мой характер. — Прижился тут на всём готовеньком. Не все люди в двадцать лет живут с родителями и подрывают сраку, только когда жрать охота. Посмотрю я на тебя, когда сам жить будешь.

— Для таких целей есть доставка еды.

— Надеюсь, ты приобретёшь какую-нибудь зашибительную болезнь от такой жизни. — бубню, косясь на брата.

— А ты чего звереешь, братишка? — влезает мой двойняшка.

Бля, моё семейство скоро сведёт меня с ума. Нет, я их, конечно, очень люблю, но четыре брата это слишком. Сама замечаю, что отдаляюсь от них. Если раньше мы всегда были на одной волне, то больше нет. Наверное, я всё же выросла из того возраста, когда старалась во всём им подражать, чтобы не отставать.

— Потому что вы — непробиваемые дебилы. — шиплю, прибивая их тяжёлым взглядом.

Если они сейчас нападают на Егора, то что будет, когда узнают о том, что мы встречаемся?

— Диана. — предупреждающим тоном говорит отец.

Бросаю на него злобный взгляд, но замолкаю.

Егор удивил меня тем, что сам вызвался помочь. Братья никогда не выказывали желания помогать в готовке или уборке. Как им что-то надо, так "братишка, выручай". А как домашние дела, то "ты же девушка". Достали уже.

— Так, Максим, Никита, Тимофей, — командует папа, — с вас кофе, уборка со стола и чистая посуда.

— Почему мы? — бурчит Ник.

— Потому что Даня с Андреем накрыли на стол. Даже Егор, будучи гостем в нашем доме, помогал.

— Не просто помогал. — подключается старший брат. — Оладьи полностью он готовил. Мы с Данькой никакого участия в этом не принимали.

— Значит, их жрать не буду. — обрубает Макс, недоверчиво косясь на тарелку.

— Значит, братуня, ничего жрать не будешь. — отодвигаю от него сырники.

— Так, всё, хватит ссориться. Все за стол. — призывает мама.

Падаю на стул в другой край стола. С одной стороны садится Андрей, а с другой Егор. Даже не взглянув на меня, ловит пальцами мою руку и поглаживает. Глухо выдохнув, сжимаю крепче.

— Очень вкусно, Егор. — с улыбкой признаёт мама, а папа поддерживает, откусив добрую половину и прикрыв от удовольствия глаза, пережевывает. — Кто тебя учил готовить? Мама?

Его рука сжимается крепче. Сдавливаю его пальцы. Без слов поддерживаю. Не представляю, насколько ему тяжело сейчас. Если бы я потеряла кого-то из родных, то точно умерла бы от горя, но Северов держится молодцом. Должна отдать ему должное, на лице не отражается ни одной лишней эмоции, способной выдать его истинное состояние.

— У меня нет мамы. Я живу один. Пришлось научиться, чтобы не приобрести какую-нибудь зашибительную болезнь от фастфуда. — улыбается, бросая мои же слова.

— Извини, я не знала. — просит прощения она.

— Ничего страшного. Не волнуйтесь. Её давно нет.

Кладёт ладонь мне на колено. Накрываю своей рукой и проталкиваю свои пальцы между его. Парень бросает на меня короткий взгляд и заговорщицки улыбается одними глазами.

— А ты чего в Андрюхиных тряпках ходишь? — спрашивает Ник, за что получает от меня виртуальный выстрел в голову.

— Его Арес испачкал. — обрубаю с ехидной ухмылкой. Знаю же, как братья завидуют, что он их не принимает. — Когда мы бегали.

Растягиваю губы шире, прикрывшись ладонью.

— Он напал на тебя? — вскидывается мать. — Диана, как ты могла выпустить его, если знаешь, как этот зверь относится к людям?

— Ещё как напал. — на полном серьёзе заявляет Северов. Наблюдаю, как меняются лица родителей и братьев, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Насладившись эффектом своего заявления, добивает со смехом. — Облизал с ног до головы.

Не выдержав, начинаю смеяться. Парень тут же подключается, а следом и Андрей подхватывает.

— Неужели этот монстр тебя не сожрал? — недоверчиво хрипит Никита.

— Как видишь, братуня. Удивительно, но Арес его сразу принял. Я даже ревновать начала, потому что он всю пробежку от Горы не отходил.

— Охеренно. — обиженно вставляет второй близнец. — Ты ему кокса подсыпал, что ли?

— Нет, Макс. Мы косячок раскурили, пока он пытался мне руку оттяпать. — со смехом заявляет Егор.

К концу завтрака от смеха у меня даже челюсти сводит. Всё время, что мы сидели за столом, то держались за руки, то гладили пальцами. Еле сдержалась, чтобы не положить голову ему на плечо.

Так хотелось прижаться к нему по-максимуму. Раствориться в нём.

Пока НикМак с Тимохой убирают стола, Северов собирается уходить. Понимаю, что мы даже попрощаться как следует не можем, поэтому подумываю свалить в свою комнату, чтобы не выдавать, как сильно я не хочу его отпускать.

— Я бы хотел с Аресом попрощаться. Даня, проводишь? — бросает на меня хитрый взгляд.

Улыбка расползается от уха до уха, когда он прощается со всеми остальными, и мы вместе выходим за дверь. Как только она закрывается, Егор припечатывает меня спиной к дверному полотну и нежно целует, разминая пальцами затылок. Забрасываю руки ему на плечи, не боясь, что кто-то может нас увидеть.

— До встречи, моя Дикарка. — улыбается, отстраняясь.

— До встречи, мой Хулиган. — улыбаюсь в ответ, снова прижимаясь к его губам.

Отпираю брелоком ворота, пока парень идёт к машине. Обернувшись, взглядом выдаёт столько эмоций, что у меня внутри что-то взрывается. В его глазах отражается нечто, вынуждающее меня задыхаться.

Вернувшись в дом, поднимаюсь к себе. Полностью погружаюсь в учёбу. Через несколько часов перед глазами всё начинает расплываться, но отдыхать себе не даю. Закапав глаза, надеваю очки, перед этим заперев дверь. Не хочу, чтобы братья дразнили меня "очкастой коброй". Сажусь за изучение СЛР, приступов ярости, садистских наклонностей и всего прочего, что может помочь разгадать Егора.

Уже за несколько часов умудряюсь соскучиться так, как не скучала все эти три месяца, но не позволяю себе даже написать. Впрочем, это не мешает мне постоянно думать о том, что же сейчас делает Гора. Учится? Может, готовит обед? Или смотрит телевизор? Скучает ли он по мне? Думает обо мне?

От готовки отлыниваю под предлогом того, что у меня много домашки. На обеде настроение ухудшается. Ужин вообще игнорирую, заявив, что не голодна. Упорно продолжаю выискивать информацию в книгах и интернете. Методично делаю записи в блокноте. Вытягиваю из памяти всё, что узнала за последние пару дней. Сопоставляю факты.

Ближе к ночи телефон коротко вибрирует. Взгляд на экран, и сердце срывается вскачь.

Гора: Почему не ужинала?

Рот растягивается в счастливой улыбке. Быстро набиваю ответ.

Даня Дикая: Кто спалил?

Гора: Если сдам, то потеряю информатора.

Гора: Жду на месте твоего неудачного поцелуя.

— Вот гад. — бурчу, но уголки губ предательски ползут вверх.

Даня Дикая: Надолго?

Гора: На ужин.

Гора: Соскучился по тебе, Дикарка.

Значит, он тоже скучал. Еле сдерживаюсь, чтобы не визжать в голос. Прижимаю телефон к груди, падая спиной на кровать. Была уверена, что мы встретимся только завтра, но раз он приехал, то не смог дождаться. Я и сама несколько раз ловила себя на том, чтобы забить на всё и поехать к нему.

Бляха-муха, я точно свихнулась. Ненормальная. Но и он не лучше.

Через пять минут я уже слетаю по лестнице, крича на ходу:

— Буду через пару часов!

Может кто-то что-то и возразил бы мне, но дверь за моей спиной закрылась слишком быстро.

Путь в десяток дворов преодолеваю бегом. Сразу замечаю Егора, опирающегося спиной на бэху. В руке сигарета. Он смотрит куда-то в сторону, затягиваясь. Задумчиво выпускает в застывший воздух облако дыма.

Срываясь с места, набираю скорость и с разбега запрыгиваю на него верхом, обвив ногами торс. Целую с такой жадностью, что оба начинаем задыхаться уже через пару минут. Парень сжимает мои ягодицы, поддерживая. Сгребаю пальцами его волосы.

Он опускает меня землю, нахально улыбаясь. А я… Уверена, что сияю от счастья.

— Вот это соскучилась, так соскучилась, Дикарка. — высекает со смехом, прижимая меня к стальному телу.

— Просто исправляю свой неудавшийся поцелуй. — отрезаю, смеясь. — Надеюсь, этот тебе больше по вкусу.

— По вкусу, Котёнок. Ещё как. Так же, как и следующий. — подбивает, похищая моё дыхание, когда с невыразимой нежностью завладевает не только моими губами, но и душой.

В пропасть с разбега

Натянув на голову капюшон, выхожу на улицу. Вдохнув утренний воздух полной грудью, выпускаю из вольера Ареса. Бежим в парк. Овчарка прыгает вокруг меня, требуя поиграть с ним. Нахожу палку и бросаю. Срывается за ней, хватает, догоняет, опускает ветку мне под ноги и опять скачет. Этот ритуал мы повторяем изо дня в день, поэтому подхватываю игрушку и закидываю подальше. В какой-то момент выпускает палку на полпути и срывается с места, бросаясь на человека, стоящего у дерева.

— Арес, стой! — с криком лечу за ним, но он не реагирует на мои слова. — Ко мне, Арес! Нельзя! Фу! Нет, Арес!

Ноль реакции.

Успеваю сотню раз умереть, пока пёс преодолевает три десятка метров и бросается на парня в капюшоне. С разбегу прыгает, впечатывая жертву в ствол, и… Лижет ему руки.

Какого?..

— Арес, твою дивизию! — рявкаю, подбегая к ним.

— Ты чего так кричишь, Дикарка? — смеётся Северов, стягивая капюшон.

— Егор? — округляю глаза от удивления. — Что ты здесь делаешь?

— Соскучился. — отбивает коротко, прочёсывая пальцами длинную собачью шерсть.

— По мне? Или по нему? — выталкиваю с улыбкой, а всё нутро в болезненный ком сворачивается от страха.

Если бы это был кто-то другой? Что если бы Арес действительно напал на постороннего человека?

Прикрыв глаза, стараюсь восстановить сорвавшееся от бега и испуга дыхание и гремящее сердце.

Всего доля секунды, и я оказываюсь в надёжном кольце крепких рук. Согреваюсь горячими объятиями и ровными выдохами на виске. Не поднимая век, обнимаю за торс.

— Ты чего так трясёшься, Ди? — с волнением в интонациях спрашивает Гора, водя ладонями по напряжённой спине.

— Испугалась, что Арес накинется. Я же не знала, что это ты. Почему не сказал, что приедешь? — отрывая голову от его плеча, бросаю обвиняюще.

Он убирает выбившиеся из хвоста волосинки с моего лица, вынуждая меня дрожать ещё сильнее. От ласковых касаний его пальцев по спине ползёт ток. Очень-очень медленно. Задевая каждое нервное окончание.

— Хотел сделать сюрприз. А вообще соскучился по тебе. Это полный пиздос, но мне просто надо было увидеть тебя. Хоть ненадолго.

— И ради этого стоило вставать в такую рань? — шепчу с недоверием.

Ему же ехать через половину города. К тому же он сам говорил, что ненавидит ранние подъёмы. Я не говорю ему, что счастлива, как маленькая девочка, потому что он здесь ради меня, но уверена, что моя довольная улыбка перекрывает все несказанные слова.

— Стоило, Диана. — ведёт губами по моей щеке. — Конечно же, стоило. — прижимается к скуле. Затем к виску. Закапывается лицом в мои волосы. Целую его в шею. Под моими губами пробиваются частые мурашки. — Я и ночью тебя отпускать не хотел. Знаешь, о чём я думал в постели? — высекает с мальчишеской улыбкой.

— Удиви. — смеюсь, прижимаясь губами к гладко выбритому подбородку. — Мм-м… — протягиваю, пробегаясь по щеке.

— Чего мычишь? — выбивает, растягивая рот шире.

— Мне нравится, как ты пахнешь. — говорю прямо, продолжая водить носом.

Сейчас от него пахнет гелем для душа, лосьоном для бритья и чем-то неулавливаемым, но будоражащим мою кровь. Никакого парфюма. Теперь я понимаю, почему смесь запахов казалась мне такой странной. Терпкости добавляла туалетная вода.

— Кстати, об этом. — поднимаю на него лицо, заглядывая в гипнотическую бирюзу. — Чем пахнешь ты, Дикарка? Всё никак разобрать не могу. Это же не духи? — отрицательно качаю головой. — Гель для душа? — опять отрицание. — А что тогда?

— Угадай. — бросаю, сдерживая смех.

— Понятия не имею. — тянет носом воздух над моей макушкой. — Шампунь?

— Нет. — отбиваю со смехом. — Смесь ароматических масел. Моё хобби. Иланг-иланг, апельсин, вишнёвая косточка и лаванда.

— А я уже решил, что это какие-то духи с феромонами, потому что меня от тебя конкретно штырит. Даже ночью думал о том, чтобы ты была рядом. Просто спала у меня на плече. Я вообще терпеть не могу делить с кем-то пространство. Никогда не проводил ночь в одной постели с кем-либо, но с тобой… Блядь, хочу, чтобы со мной была. Всегда.

Замираю, забывая дышать, потому что понимаю, насколько важное это признание. Не только в словах, но и в желаниях. Я то уже решила, что совсем сошла с ума, потому что, пока не уснула думала о том же. А во сне…

Тряхнув головой, разгоняю наплывающие картинки сновидений.

— Егор, — сиплю тихо. Он стягивает взгляд вниз, — я тоже по тебе скучаю. Очень. Знаешь, мне кажется, что за эти две ночи я привыкла спать с тобой. Мне так хорошо, когда ты рядом. Уютно. Тепло. — делюсь шёпотом, задевая губами его нижнюю. — Мне кажется, что так всю жизнь было. И, — перевожу нестабильное дыхание, — у меня такое ощущение, что мы знакомы очень давно. Гораздо дольше, чем живём на этом свете. Я будто целую вечность тебя знаю. Никогда мне не было так легко и спокойно с посторонним человеком. С самого первого взгляда. Я хотела, чтобы ты увидел то, что не видят другие. Понимаешь? Именно ты. Я не могу дать определения этому. Просто… Просто… Я…

Не зная, как выразить свои мысли и чувства, приподнимаюсь выше. Соприкасаемся губами, глядя друг другу в глаза. Проваливаюсь их темноту.

— Понимаю, Котёнок. Блядь, как же я тебя понимаю. — хрипит, толкаясь вперёд.

Целуемся до тех пор, пока между нами с громким возмущённым лаем не врывается Арес, о котором я благополучно забыла.

— Сейчас побежим, мальчик. — смеюсь, потрепав его за ухо.

— Не заставляй пёселя ждать. — с хохотом подбивает Гора. — Я сегодня в полной боевой экипировке. — поднимает руки вверх, а потом медленно опускает их вниз, указывая на толстовку, спортивные штаны и беговые кроссовки. — Видишь? В этот раз подготовился.

— Тогда чего мы ждём?

Ещё раз быстро целую его и со смехом срываюсь на бег. Егор настигает нас с Аресом всего через несколько метров. Схватив за запястье, разворачивает на себя, прижимаясь к губам.

В итоге моя пробежка остаётся таковой только формально, потому что большую часть отведённого для бега часа мы целуемся, разговариваем и смеёмся. Парень провожает меня до ворот и опять целует. Разлепляемся, только когда мне начинает звонить мама, потому что я всегда возвращаюсь к семи, а сейчас уже почти половина восьмого.

— Мне пора идти, Егор. — трещу полушёпотом. — Ещё в душ надо. Позавтракать и не опоздать на учёбу.

— Мне тоже. — отрезает с хулиганской усмешкой.

Дома умудряюсь всего за десять минут привести себя в порядок и спуститься к заканчивающей завтракать родне. Быстро запихиваю в рот венскую вафлю, на ходу запивая её кофе.

— Даня, шустрее. — подгоняет Андрюха. — Мне на работу нельзя опаздывать.

— Не опоздаешь. — бурчу с набитым ртом.

— А что это ты сегодня так долго бегаешь? — пытает взглядом Макс.

Пока родители не видят, выкатываю ему фак, давая понять, что его это не касается.

— Стерва мелкая. — шипит, закатывая глаза.

— С хахалем своим по-любому встречалась. — подбивает Ник.

— Отвалите от неё. — вступается старший брат.

Бросает быстрый взгляд на мои распухшие, раскрасневшиеся от поцелуев губы и качает головой, улыбаясь.

В два укуса приговариваю вафлю и заливаю в горло начинающий остывать кофе. В машине оказываюсь ещё раньше Андрея. Хорошо, что до института не слишком далеко, а офис, где он работает, всего через несколько улиц от него.

— Егор приезжал? — спрашивает, выезжая со двора. Моя счастливая улыбка и лёгкий румянец выдают меня с потрохами. — Ты счастлива с ним? — выбивает уже серьёзно.

— Да, Андрей. Очень. — отрезаю, перестав улыбаться.

— И тебя не пугают эти его срывы и… девушки?

Бросает на меня короткий взгляд, а потом возвращается к ползущему потоку машин.

— Нет. Ни то, ни другое меня не пугает. Не знаю, о чём вы вчера разговаривали… — надежда на то, что брат расскажет мне суть разговора, тает, когда он прикусывает губу. — У нас всё серьёзно. Всё… по-настоящему, братиша. Он — тот самый. Понимаешь? Один на свете.

— Понимаю, Диана. Понимаю, как никто другой.

Остаток пути проводим в тишине. После того, как Андрей вернулся из армии, он очень сильно изменился. И дело даже не в том, что армия делает из мальчишек мужчин. Он приехал будто сломленный, притихший, угрюмый, хмурый. А иногда я вижу в его глазах такую глубокую печаль, что мне хочется просто обнять брата и сказать, что всё будет хорошо. Понимаю, что это ничего не изменит, поэтому в такие моменты стараюсь изгнать эту тоску какой-нибудь шуткой или очередным выкрутасом.

Кажется, теперь я понимаю причину его грусти. Такие глаза у меня были на протяжении трёх месяцев.

Эту загадку я обязательно разгадаю. Возможно, я тоже что-то смогу сделать для своего старшего брата. Хоть чем-то помочь.

На первой же паре мыслями уношусь далеко от темы. Взглядом упираюсь в серый пейзаж за окном. Из-за начавшегося мелкого дождика пришлось ехать на машине, а я так хотела подольше покататься на Кавасаки. В этом году погода вообще не радует. Наверное, мне всё же стоит попробовать сдать на права. Не могу же я вечно дёргать папу и братьев, чтобы меня катали. К тому же, чтобы встречаться с Егором, мне надо будет на чём-то добираться. Не может же он забирать меня прямо от ворот дома. А ещё мне надо каким-то волшебно-непонятным образом не только рассказать НикМаку, что у мы с их другом крутим любовь, но и сделать так, чтобы они с этим смирились. А ещё лучше, если они смогут сохранить свою дружбу.

Вчера вечером мы с Северовым много разговаривали, сидя на заднем сидении его машины. Ну, точнее, говорили между поцелуями. Мы просто не способны оторваться друг от друга. Судя по его словам, у него есть и другие люди, с которыми он общается, но только моих братьев считает друзьями.

У меня тоже был вроде как друг, но я без сожалений с ним распрощалась. К тому же мы разминулись с Деном в коридоре. Судя по загипсованным пальцам на левой руке, близнецы с ним всё же "пообщались".

Взгляд на настенные часы оповещает о том, что до конца пары остаётся ещё десять минут. Стараюсь сосредоточиться на лекции по социологии, но все попытки сделать это разлетаются вдребезги.

Вытягиваю из кармана телефон и набираю сообщение. Стираю. Набираю новое. Опять стираю.

Нет, нельзя писать Егору. Он тоже на парах. К тому же не стоит вести себя как ненормальная и выдавать то, что я схожу без него с ума.

Мобильный коротко вибрирует.

Гора: Ты сегодня его допишешь или нет?

Усмехнувшись, понимаю, что спалилась.

Даня Дикая: Только не говори, что следишь за нашим чатом. (Подмигивающий смайлик)

Гора: Не скажу.

Гора: Так что хотела написать?

Шумно перевожу дыхание, чем вызываю заинтересованные взгляды сидящих поблизости студентов.

Даня Дикая: Что скучаю.

Гора: Убиваешь, Дикарка.

Гора: Я тоже. (Разбитое сердце).

Растягиваюсь в улыбке до самых ушей.

Гора: Ты же не на байке сегодня?

Даня Дикая: Нет. Андрюха привёз.

Гора: Как домой добираться планируешь?

Даня Дикая: Ещё не знаю. Может, на такси. А есть предложения?

Гора: Увезти тебя и больше не отпускать.

Ответить не успеваю из-за прозвеневшего звонка. Выхожу из аудитории и сталкиваюсь с Маргаритой Николаевной.

— Диана, добрый день. Ты то мне и нужна.

Теряясь, забываю даже поздороваться.

Зачем я ей?

Быстро тряхнув головой, принимаю беззаботный вид.

— Здравствуйте, Маргарита Николаевна.

— Я разговаривала с деканом на счёт тебя. Понимаю, как для тебя важно разобраться с тем, что движет тем парнем. — гадать, о ком она говорит, мне, конечно же, не приходится. Я собиралась поделиться с ней новой информацией, когда её будет немного больше. К тому же, я планирую уговорить Егора пообщаться с ней. — Можешь посещать мои лекции, если это не мешает твоему основному курсу. Оценивать или ставить прогулы тебе не буду, но хочу оценить твои знания и способности.

— О каких знаниях вы говорите? Я всего полтора месяца учусь. Мы только начинаем проходить азы.

— Ты проделала огромную работу. И, должна признать, сделала её качественно. — видимо, говорит она папке, которую я отдала ей в пятницу. Там были собраны не только мои наблюдения, но и выводы. — У тебя очень тонкое прочувствование психологического состояния других людей. Ты улавливаешь малейшие колебания перепадов настроения. Удивлена, что ты так внимательно слушала меня при встрече, потому что и сама уже во всём разобралась. И пусть в твоей работе было недостаточно подробностей и некоторые выводы были неверными, но для первого курса — это очень сильно. Вижу, что ты горишь этим. И я хочу тебе помочь. И этому парню тоже. Постарайся всё же наладить с ним контакт.

Спрятав улыбку, сдержанно киваю.

— Обязательно, Маргарита Николаевна.

С трудом сдерживаю фонтан эмоций. Направляясь к доске с расписанием, звоню Егору, потому что так и не ответила на его сообщение. Он отвечает мгновенно.

— Не выдержала, Ди? — в его голосе слышится улыбка, и я тоже улыбаюсь.

— Представь себе, Егорушка. Не выдержала. Хотела твой голос услышать.

— Можно я не буду признаваться, что хотел того же? — смеётся он.

— Нельзя. — отрезаю, заливаясь смехом.

— Нечестно, Дикарка. Хоть кто-то должен быть сдержаннее.

— И кто же это будет?

— Хм… Дай-ка подумать.

— Эй, ты с кем так мило болтаешь? — влетает в трубку голос одного из близнецов.

Замирает не только дыхание и сердце, но и всё моё тело.

Вот же церберы вездесущие.

— Не твоё дело. — отбивает Егор, а мне говорит. — Перезвоню позже. Не скучай.

Сбрасывает вызов, а мне хочется растерзать своих навязчивых братьев. Выдохнув, нахожу в расписании Селитову М.Н. Сегодня у неё шесть пар. Пятая у третьего курса, а шестая у пятого. Вряд ли я потяну пятый курс, поэтому принимаю решение пойти на третий.

На протяжении всего дня переписываемся с Егором. На перерывах созваниваемся. Признаюсь, что решила пойти на дополнительную пару.

— Подождёшь меня после занятий? Я за тобой заеду.

— Только если вернёшь меня домой хотя бы к восьми вечера. Надо к завтрашней лекции подготовиться. У меня скоро доклад будет по психогенетике.

— Верну, Диана. Если сама захочешь уходить. — рассекает, смеясь.

Честно признаться, очень сомневаюсь, что захочу, но всё же стою на своём.

Входя в аудиторию, занимаю место на последнем ряду, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Маргарита Николаевна замечает меня и улыбается. Отвечаю тем же. Вынимаю из сумки чистый блокнот и ручку. Пусть я не должна ничего записывать, всё равно собираюсь задокументировать новую информацию. Особенно если учитывать, что в будущем я собираюсь пойти именно в этот уклон.

Рядом садится шатенка. Раскладывает на столе материалы.

— Ты новенькая? — спрашивает шёпотом. — Я тебя раньше не видела.

Повернув на неё голову, отвечаю очень тихо:

— Я с первого курса. Маргарита Николаевна разрешила мне посещать её лекции.

Девушка улыбается и протягивает мне кисть.

— Лика. — представляется она.

— Даня. — пожимаю ей руку.

— Забавное у тебя имя. Только не говори, что родители назвали тебя Даниэлой или что-то в этом роде.

Улыбнувшись, качаю головой.

— Всего лишь Дианой.

— Не так уж и плохо. Мои фантазёры наименовали меня Анжеликой. — закатывая глаза, приставляет два пальца к виску и "спускает курок".

Прикрыв рот ладонью, стараюсь не смеяться.

Была уверена, что Лика какая-нибудь оторва, которая сидит на заднем ряду, чтобы копаться в телефоне, но она оказалась очень внимательной и заинтересованной. Записывает красивым ровным почерком практически всё, что говорит Селитова. Когда замечает, что я хмурюсь, не понимая какие-либо термины или состояния, поясняет шёпотом.

— Если хочешь, то могу дать тебе свои конспекты. — предлагает, когда выходим после занятия из аудитории. — А если что-то не понятно или нужна будет помощь, то можешь звонить или писать. Номер дать?

— Конечно. — часто киваю, улыбаясь. — Если тебе не сложно.

Она забавно фыркает, закинув длинные волосы за спину.

— Мне в кайф. Эй, так это ты на мотоцикле гоняешь? — толкает удивлённо, когда натягиваю кожанку.

— Ну, вроде как я.

— Охренеть. Я пока тебя в этой куртке не увидела, даже не узнала. Прокатишь?

Её карие глаза буквально загораются. Бросаю взгляд в окно на зарядивший на всю мощь ливень.

— Я бы и прокатила, но сегодня пешком.

Она тоже смотрит в окно и обречённо вздыхает.

— Я всю жизнь мечтала на мотоцикле покататься, но ни одного ненормального знакомого нет.

— То есть считаешь меня ненормальной? — шиплю с лёгким раздражением и обидой.

Вот только Лика смеётся и быстро кивает.

— Конечно. Разве нормальные ездят на двух колёсах? Ты какую максимальную скорость набирала? — трещит, будто не замечает моего настороженного взгляда.

— Около двухсот шестидесяти. — отбиваю безразлично.

— Охуеть. — прикрывает рот рукой. — Извини, само вырвалось. Я просто немного в ахере.

— Порядок. Расслабься.

Встречаясь глазами, взрываемся смехом.

— Не хочешь в кафешку заскочить? Здесь рядом. — тарахтит девушка, когда подходим к выходу.

Вытаскиваю из кармана телефон. Одно сообщение. Быстро пробегаю его глазами, и настроение катится коту под хвост.

Гора: Приехать не смогу. Извини. Вечером что-нибудь придумаю.

Всерьёз задумываюсь отказаться и поехать домой, но её умоляющее выражение лица отметает эту идею.

— Окей. Погнали.

Накидываю на голову тканевый капюшон, который совсем не спасает. Лика прячется под сумкой. Бежим по лужам, не переставая хохотать. Несмотря на то, что до кафе всего метров двести, с волос стекает вода, джинсы мокрые насквозь, а в ботинках хлюпает.

— Ты похожа на мокрую кошку. — смеётся она.

— А сама на панду смахиваешь. — указываю на растёкшуюся кругами тушь.

— Бляя. — тянет, а следом заходится новой порцией смеха.

В туалете приводим себя в относительный порядок. Заказываем пиццу и картошку фри.

— Слушай, не хочешь по пиву? Мне с этой психологией скоро самой психолог понадобится. Надо немного расслабиться.

— А почему бы и нет? — соглашаюсь, не раздумывая.

Пока сидим за столиком, скачем с темы на тему. Разговариваем о семьях, об учёбе, о машинах и мотоциклах. Никакой моды, маникюра, нарядов и макияжа.

— У тебя парень есть? — спрашивает, отхлебнув пива.

Едва не давлюсь куском пиццы, но понимаю, что это нормальный вопрос.

— Типа того. — бурчу, следя глазами за шумной компанией.

Напоминание о Егоре вызывает новый приступ злости и разочарования. А ещё острого желания увидеть его.

— Поссорились, что ли? — тарахтит бесхитростно.

Вернув взгляд на её заинтересованное лицо, отвечаю:

— Он должен был заехать, но написал, что не получится.

Её губы расползаются в улыбке, и она понимающе кивает.

— Недавно встречаетесь, да? — киваю, макая картошку в соус. — Как мне это знакомо. Когда и минуты друг без друга прожить не можете. Расставаться не хотите. А как только расходитесь, то сразу же хочется вернуться.

Она будто считывает меня. Озвучивает всё то, что происходит со мной.

— Именно так. — отсекаю честно. — Скучаю.

— Так позвони ему. В чём проблема? Пусть хотя бы объяснится, почему не приехал. А я пока пописаю. — подбивает со смешком и выходит из-за стола.

Нагребаю в лёгкие кислород и звоню Егору, но он не отвечает. Стараюсь не зацикливаться на этом, продолжая вести отвлечённую беседу с вернувшейся Ликой. Расходимся мы только к вечеру. Обмениваемся номерами.

— Ты только не расстраивайся. Ну мало ли, какие у него могут быть дела. — сжимает пальцами моё плечо. — Уверена, что у него есть причины. Ты классная девчонка. Я уже не помню, когда в последний раз столько смеялась. Если что, звони. До завтра.

— До завтра. — отбиваю с улыбкой.

Дождь закончился, поэтому пешком иду к офису фирмы, где работает Андрей, по дороге звоня брату.

— Что случилось? — сразу начинает беспокоиться.

— Ничего. Мы с новой знакомой засиделись в кафе. Я возле твоего офиса. Домой подкинешь?

— Как раз собирался выходить.

— Жду возле входа.

Пока едем, ещё несколько раз набираю Егора, но ответа всё так же не следует. Сообщения остаются непрочитанными. Меня начинает нехило так потряхивать, потому что в голову лезут самые неприглядные мысли. К тому моменту, как выхожу из машины, успеваю подумать о том, что он сейчас с какой-нибудь красоткой, типа той, с которой был в клубе. Что он с кем-нибудь подрался или вообще убил. Что он в тюрьме или в больнице. Иначе я просто не знаю, что ещё можно думать. Мы весь день были на связи, а тут он резко пропадает.

За ужином молчу и почти ничего не ем. Все выпады братьев игнорирую напрочь, вглядываясь в экран телефона так, будто от этого взгляда он начнёт звонить.

Не звонит.

Даже когда поднимаюсь в комнату. Как ни стараюсь сосредоточиться на учёбе, все мысли о Егоре. Ничего не могу с собой поделать.

В самом деле, что я о нём знаю? Практически ничего. Мало ли чем он может быть занят. Раз у него нет времени, даже чтобы написать, то пошёл он на три весёлых буквы. Если напишет, то я ему тоже отвечать не буду.

Стук в дверь вырывает меня из затягивающих в истерику мыслей.

— Заходи. — бросаю не глядя.

Делаю вид, что слишком занята психогенетикой. Андрей кладёт ладонь мне на плечо и поворачивает стул на себя. Внимательно вглядывается в моё лицо на протяжении нескольких секунд и рычит:

— Что он сделал?

— Ничего.

— Говори, Диана. Ты едва не плачешь. Я его предупреждал, что если ты хоть одну слезинку из-за него прольёшь, то я сам его прикончу.

Глухо выдохнув, опускаю взгляд на чёрный экран телефона.

— Мы должны были встретиться после учёбы, но Егор написал, что не сможет приехать и вечером что-нибудь придумает. Уже почти девять, а он не отвечает ни на звонки, ни на сообщения. Я переживаю, что с ним что-то случилось.

Намеренно умалчиваю о том, что думала, будто он может мне изменять. Я и сама не хочу в это верить.

Брат задумчиво потирает подбородок, поглядывая на окно.

— Знаешь, где он живёт? — выпаливает ровно.

— Адреса не знаю. Только визуально.

— Одевайся. Съездим в гости.

— Не надо, Андрей. — пищу вполголоса. — Мало ли чем он занят.

— Диана, — присаживается на корточки напротив меня. Сжимает руками мои ледяные от нервов пальцы, — я знаю тебя с самого рождения. Если я сам тебя сейчас не отвезу, то ты сорвёшься среди ночи. Терпения в тебе ноль. Удивлён, что ты до сих пор сидишь на месте, а не рассекаешь на байке, чтобы потребовать объяснений.

— Я не хочу ему навязываться. Не хочу выглядеть паникёршей.

— А ты и не паникуешь. — поднимает вверх уголки губ. — Ты же сидишь на месте, а я сам предложил поехать. Не хочу видеть тебя такой грустной. Опять. Ты три месяца была как перегоревшая спичка, а сейчас снова загорелась. Как бы я к нему не относился, ты будто оживаешь рядом с ним. Может, не такой уж он и плохой человек, которым я его считал. Уверен, сестрёнка, что Егор не будет считать тебя навязчивой истеричкой. Ты имеешь право переживать за своего парня.

Меньше чем через час я уже поднимаюсь на третий этаж и звоню в дверь, но по ту сторону тишина и темнота.

Внутри всё сжимается до такой степени, что начинает сочиться кровь. Пальцы дрожат, когда набираю номер Егора. Прикладываюсь ухом к дверному полотну, стараясь услышать телефонный звонок, но безрезультатно.

По лестнице буквально слетаю, едва не пропахав носом по ступеням. Нахожу окно спальни, в которое выглядывала вчера. Ни света, ни движения. Дыхание срывается, и я с трудом удерживаю в себе крик.

Сама не понимаю, чего боюсь больше: предательства или того, что ним случилось что-то ужасное. И то, и другое разорвёт моё сердце на кровоточащие осколки.

Иду к курящему возле Тойоты брату, сворачивая пальцы в кулаки, чтобы скрыть нервную дрожь.

— Не дома?

Качаю головой, закусив губу. Меня начинает колотить сильнее, потому что я понятия не имею, где Егор и что с ним случилось. Не может же он предать меня. Разве человек, который встаёт в пять утра, чтобы провести вместе всего час, способен на такое? Который весь день пишет сообщения и звонит на каждой перемене? Уверена, что нет. Или всё же может?

Ещё с пол часа сидим с братом в машине.

— Данька, не кипишуй. Егор не мелкий пацан. Понимает, что вляпываться ни во что ему нельзя.

— А что, если он не один? — выбиваю и тут же жалею о сказанном.

Андрей и так не особо-то сильно его любит, а после моего заявления наверняка будет доверять ему ещё меньше.

Вот только он улыбается и сжимает мои пальцы.

— Он не станет тебе изменять.

— Откуда тебе знать?! — повышаю голос, выплёскивая опасное скопление эмоций.

— Знаю и всё.

— Он что-то сказал тебе? Андрей, ответь! — цепляюсь пальцами ему в предплечья. — Не молчи! Что ты знаешь такого, чего не знаю я?!

Он кивает головой мне за плечо и обрубает:

— У него и спроси.

Оборачиваюсь так резко, что влетаю головой в пластик над дверью. Перед глазами расползается темнота, прерываемая яркими белыми вспышками.

— Блядь, больно. — шиплю, потирая лоб.

— Не матерись. — бурчит брат.

Часто моргаю, возвращая зрению ясность. Как только картинка стабилизируется, вижу идущего к подъезду Северова. Выпрыгиваю из тачки и бегу к нему, забрызгивая водой и грязью джинсы.

— Егор! — кричу, когда уже открывает дверь.

Он быстро оборачивается. С разбегу бросаюсь ему на шею. Едва не плачу от облегчения, что с ним всё в порядке. Меня ощутимо трясёт. Цепляюсь дрожащими пальцами в кожу его куртки. Парень несмело обнимает меня, будто сомневается, стоит ли это делать. Но всего через секунду сжимает до хруста костей. Зарывается лицом мне в волосы и целует макушку.

— Что ты здесь делаешь, Диана? — сипит почти неслышно.

Резко отстраняюсь, заглядывая ему в глаза.

— Я переживала за тебя. Ты не отвечал, и я… — обрываюсь на полуслове, когда замечаю бордовые пятна на светлой футболке, виднеющейся в распахе куртки. — Это кровь? — он только молчит, отводя взгляд. — Егор, почему ты в крови?! — кричу, стараясь его встряхнуть, но будто со скалой сражаюсь. — Егор, ответь!

Он смотрит мне в лицо и холодным, бесцветным, неокрашенным эмоциями тоном отбивает:

— Это не моя кровь.

Здравствуй, мой ночной кошмар

— Почему ты молчишь, Егор?! Что случилось?! — воплю на эмоциях, сгребая в кулаках его куртку.

Меня колотит от страха. Северов сжимает мои плечи и дёргает на себя. Укрывает в коконе объятий, уткнувшись носом в волосы.

— Успокойся, Ди. Ничего ужасного не произошло. — хрипит в пол тона, перебирая пальцами пряди волос.

— Тогда почему ты молчишь? Почему не рассказываешь, что случилось? — спрашиваю севшим голосом.

— Расскажу. Блядь… Ты сможешь сегодня остаться у меня? Просто побыть рядом?

Его убитый тон вынуждает меня оторвать голову от его груди и взглянуть в глаза. Сейчас они кажутся такими чёрными, что в этой черноте можно увязнуть. Поднимаю руку, кладя ладонь на его щёку. Убираю со лба съехавшую чёлку.

— Куда ты пропал? Почему не отвечал, Егор? Ответь мне. Ответь сейчас. — прошу полушёпотом.

Парень тяжело, судорожно выдыхает и накрывает мою руку своей. Переплетает пальцы.

— Поехал в клинику к отцу. Надо было забрать кое-какие бумаги. Была авария.

Сердце в моей груди с протяжным стоном замирает, а дыхание пропадает. Мгновенно сжавшиеся лёгкие не выполняют своей функции.

— Ты попал в аварию?

— Нет, Диана. — качает головой, прикрыв веки. — Недалеко от больницы в пассажирский автобус врезалась фура. У неё отказали тормоза. Собрала ещё с десяток машин. Больше сорока людей привезли в клинику. Я остался, чтобы помочь. Хотел тебе позвонить, но… Блядь… Мне надо было прийти в себя. Ты представить не можешь, какой это был пиздец. Извини, если сильно напугал. Просто не мог говорить с тобой в таком состоянии. В жизни столько крови и отчаяния не видел.

Поднявшись на носочки, обнимаю за шею. Одной рукой глажу по голове, а второй пробираюсь под воротник куртки, успокаивая. Его сердечная мышца колотит с такой одурью, что может пробить дыру в рёбрах. Он часто дышит, обвив руками мою талию. Кладёт голову на плечо, уткнувшись лицом в шею.

— Егор, — шепчу немного позже, — я останусь, но мне надо поговорить с Андреем. Отвезёшь меня утром домой?

— Отвезу.

Высвобождаюсь из его рук и иду к Тойоте. Парень ловит моё запястье. Резко оборачиваюсь.

— Надо хоть поздороваться. — толкает, невесело улыбнувшись.

Не споря, сжимаю его прохладные пальцы своими окоченевшими. Брат, заметив нас, вылезает из машины.

— Разобрались? — спрашивает с лёгким холодом в интонациях.

— Вроде того. — отвечает Гора, протягивая руку. Андрюха пожимает её, глядя на Северова изучающим взглядом. — У отца в клинике завис. Помощь нужна была.

Подробности опускает, но брат молча кивает, давая знать, что принимает такой ответ.

— Андрей, я сегодня останусь у Егора. Прикроешь дома?

— Про то, что тебе завтра в университет, надеюсь, не забыла? — бурчит он.

— Я привезу Диану вовремя. Просто у меня сегодня был пиздос какой тяжёлый день. — открывается перед Андреем немного больше.

Вскинув взгляд на его уставшее лицо, нахожу подтверждение его словам. Чёрные круги под глазами и потухший взгляд говорят без слов. Брат наверняка замечает то же самое, потому что коротко кивает и отсекает:

— Отвези сразу на учёбу. — перебрасывает внимание на меня. — Напиши в сообщении, что тебе надо. Я привезу к институту.

— Спасибо, Андрей.

Они ещё раз пожимают руки, и брат уезжает, оставив нас с Егором вдвоём. Он молча прижимает меня к себе, выдавая нужду в этом контакте.

Я даже представить не могу, через что он сегодня прошёл. Об авариях я знаю не понаслышке, но сорок человек…

— Поднимемся к тебе, Егор. — прошу тихо. — Я замёрзла. И ты тоже дрожишь.

— Это не от холода. Нервное. Адреналин отпускает. Но ты права, пойдём.

Беря за руку, ведёт к себе. Проводит в спальню и даёт футболку и спортивные штаны, чтобы я переоделась.

— Если голодная или хочешь чай или кофе, то не стесняйся. В холодильнике еда. В среднем шкафу кофе и всё остальное. Мне надо в ванную. Поваляюсь немного. Хочу расслабиться. Каждая жила, сука, ноет. Чувствуй себя как дома.

Целует в лоб и выходит из спальни, прихватив с собой чистые вещи.

Видимо, он реально прошёл через кошмар, раз попросил меня остаться. Значит, я нужна ему. Понимает ли Гора, что выдаёт свою зависимость? Делает ли это осознанно? Или просто не способен сейчас прятать истинные чувства за обычной бесшабашностью?

Переодевшись, осматриваю спальню. Опять ничего лишнего и всё на своих местах. Те же аккуратные стопки одежды в шкафу, та же туалетная вода на комоде и расчёска. На столе тетради и письменные принадлежности в специальной подставке. На полках ровные ряды книг.

Пробегаюсь кончиками пальцев по корешкам. Почти все по медицине, но есть и несколько детективов. Выше стоит классика: "Война и Мир", "Отцы и дети", "Тихий Дон" и прочее в этом роде. Короче говоря, всё то, что я терпеть не могу. У меня из книг только психология и фентези.

Спальня в квартире заметно отличается от той, что расположена в доме его отца. Более яркая, но мне всё равно мало цвета. Серые обои и синими разводами. Тёмно-коричневая мебель с деталями цвета слоновой кости. Синее покрывало на кровати. Такие же шторы на окнах.

На поверхностях ни единой пылинки. Наверное, Егор убирал вчера. Для такого любителя бедлама, как я, его квартира слишком аккуратная. Меня так и подмывает разбросать по столу ручки, перепутать книги и хоть немножечко смять идеально заправленную кровать, чтобы добавить жизни. Чуть-чуть бардака ещё никому не мешало.

Но я всё равно ничего из этого не делаю. Я здесь в гостях и нефиг наводить свои порядки. Точнее, беспорядки.

Взявшись за ручку комода, некоторое время спорю со свой совестью, которая надоедливым гулом трещит, что нельзя лезть в чужое пространство. Но любопытство, как и всегда, выигрывает, заглушив голос совести до тонкого зудящего писка где-то на дальней подкорке сознания.

Как я смогу понять его, если не влезу в то, что он так упорно прячет? Не прямо же спрашивать. Не ответит. Да и копаться в его душе, чтобы разбередить раны, мне не особо хочется.

Дёрнув на себя ящик, разочарованно вздыхаю. Носки. Невесело.

Содержимое второго ящика тоже не вызывает интереса. Так же, как и третьего. Учебные принадлежности и трусы. И всё, мать вашу, в таком идеальном виде, что мне уже хочется не просто немного смешать порядок, а выпотрошить всё до дна.

И дело даже не в аккуратности, а в том, что маниакальная одержимость порядком — ещё один признак диссоциативного расстройства.

Не нравится мне это. Совсем не нравится.

Открываю единственный ящик прикроватной тумбочки, и внутри меня начинается процесс кипения.

На самом верху четыре пачки презервативов. Четыре, вашу дивизию! Клубничные, ребристые и две упаковки классических. И во всех, блядь, не хватает примерно половины содержимого.

Егор, конечно, секрета из своей разгульной жизни не делал, но меня конкретно кроет не только ревность к его прошлым девушкам, но и брезгливое отношение к идеально заправленной кровати.

Теперь я воспринимаю её как зачистку места преступления. Чтобы никто не догадался, какое блядство на ней творилось. Уверена, не то что спать на ней не смогу, но даже на край не сяду.

Мне вдруг становится мерзко находиться в этой спальне. В спальне своего парня. Мерзко и очень… Очень! Обидно. С грохотом задвигаю ящик, подскакиваю на ноги и срываю с себя его одежду.

Натягиваю заляпанные грязью, мокрые джинсы и кофту на молнии. С такой силой дёргаю «собачку» вверх, что прищемляю шею. Матерясь, прикладываю пальцы к горлу. Нащупываю место «укуса», ощущая горячую влагу.

— Заебись! — гаркаю вполголоса.

Вытерев кровь о джинсы, выбегаю из комнаты.

Сколько же девок он трахал на этой кровати? Скольким давал свою одежду? Сколько из них лежало в его ванной? Из каких кружек они пили кофе?

Пальцы скрючивает от злости в кулаки. Ногти продирают кожу.

Не отрезвляет. Не успокаивает. Не спасает.

Чувствую себя так, будто попала в бордель, наполненный шлюхами. Кажется, что в любой момент из-за угла вынырнет какая-то блондинка в прозрачном пеньюаре, чулках и на высоченных шпильках.

Меня накрывает злостью, ревностью, паникой. Отбрасывает на годы назад. Только сейчас перед глазами Егор с девицей, которая скачет на нём верхом. Я даже не в своём теле. И боль проживаю чужую.

Когда оказываюсь на улице, не помню ни того, как выходила из квартиры, ни как спускалась по ступенькам. Будто какая-то неведомая сила вынесла меня на свежий воздух. Делая рваный поверхностный вдох, давлюсь кислородом. Откашлявшись, вытираю выступившие на глазах слёзы.

Нет, я не плачу. Это от кашля.

Прошагав вдоль подъезда, запускаю руку в волосы. Пальцами провожу от лба до самого затылка. Замираю в таком положении. Судорожно дышу. Кровь дерёт вены, словно внезапно кристаллизовалась. Хочется расцарапать ногтями кожу и вскрыть вены. Нервно раздираю руку от запястья до локтя, задрав рукав.

Со стоном выдыхаю. С всхлипом вдыхаю. Тру кулаками горящие от соли глаза. Шагаю из стороны в сторону. Кусаю в кровь губы. С размаху въезжаю кулаком в металлическую дверь. Крик боли больше смахивает на жалкий писк, перерастающий в скулёж.

Не могу решиться уйти, потому что не готова потерять Егора. Он просил доверять ему. Обещал, что всё в прошлом. Что других больше не будет.

«Только ты и я…»

Так он говорил. Но как забыть о том, что он у меня не просто первый. Он будет единственным. Один раз и на всю жизнь. Для меня. В сердце. Там, куда я больше всего стремилась никого не впускать.

Я не верю в то, что люди могут прожить вместе до самой старости без измен и в любви. Так не бывает. Но это вовсе не значит, что если между нами всё закончится, то я начну скакать по чужим койкам.

Раньше думала, что рано или поздно привяжусь к какому-нибудь парню. Пересплю с ним без какой-то там любви. Сейчас же понимаю, что не смогу так. Без чувств.

Зубами раздираю слизистую.

Я не могу вернуться. Но и уйти тоже не получается. Как только делаю шаг от подъезда, останавливаюсь. Ловлю себя на этом, когда торможу раз пятый, так и не сдвинувшись даже на метр.

Вытягиваю из кармана куртки телефон, собираясь позвонить Андрею, но так и не нажимаю вызов.

Устало утыкаюсь головой в холодный металл. Дышу шумно и рвано, но спустя время начинаю полностью контролировать процесс. Вдохи становятся глубже, а выдохи ровнее.

Успокойся, Диана. Тебе надо просто успокоиться и обдумать ситуацию без лишних эмоций и влияния твоего дурного характера. Не поддавайся панике. Не окунайся в воспоминания. Это же Егор. Ты сама сделала свой выбор. Неужели передумала?

Я сама решила принять его таким, какой он есть. С его прошлым. С его монстрами. С его страхами. С его сомнениями. С его бывшими.

Я сама сказала, что доверяю ему. Даже брату утром заявила, что меня не пугает количество девушек, с которыми он был. Я не врала. Не преувеличивала. Не сомневалась.

Так почему же сейчас веду себя как ревнивая истеричка?

Мне стоит радоваться, что он пользуется презервативами. Значит, никаким венерическим заболеванием меня не заразит.

При этой мысли коротко невесело хмыкаю.

Отличное утешение.

К тому же Егор говорил, что никогда ни с кем не спал в одной постели. Именно в том плане, чтобы просто провести вместе ночь. Без секса. Так же, как и не делал… приятно. Я без сомнений ему поверила. Так какого чёрта сейчас истерю?

Доверие либо есть, либо его нет.

Нельзя доверять только наполовину. Верить только в то, во что мне хочется. Нереально сложно стереть из мыслей образы той блондинки, с которой он был в клубе. Как она на нём висла. И то, как невеста его отца цеплялась за его руку. Всего два дня назад я предпочла по собственному решению не зацикливаться на них, а сейчас схожу с ума.

«Я трахну тебя и исчезну, потому что я всегда так делаю…»

Его же слова. Они клеймом выжжены в моей памяти. С другими — возможно. Но со мной он так не поступает. А если просто растягивает этот момент, чтобы в итоге отправить меня в мусорную корзину, в которую вышвыривает всех остальных? Что если, как только мы переспим, всё закончится?

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

Так не будет. Так не случится. Я действительно доверяю ему. Больше, чем кому-либо.

Сжимая ладонями голову, закрываю глаза.

Почему я вообще об этом думаю? Я люблю его. Люблю! Что он мне сделает, когда узнает об этом? Прогонит? Я не уйду. Я же боец. Уже в пять лет я побеждала там, где сильные взрослые люди разбивались вдребезги. Они ломались и падали, а я шла.

Я приняла решение не отпускать.

И я не отпущу.

Дёргаю дверь подъезда и взбегаю по лестницам на третий этаж. Снимаю куртку и ботинки. Шаткой походкой иду к двери ванной. Заношу кулак, чтобы постучать, но замираю.

Мне нужны ответы, но я боюсь их получить. Слишком боюсь. Этот страх сильнее меня. Иногда неведение лучше прозрения.

Забиваюсь воздухом до предела и несмело скребусь в дверь.

— Егор, можно войти? — то, что должно было быть уверенным вопросом, звучит как жалобная мольба.

— Заходи. Чего ты тут не видела. — доносится из-за двери размеренный голос Северова, скрашенный коротким смешком.

Толкаю дверь и застываю на пороге, глядя на обнажённого Егора. Он привстаёт, опираясь руками на борта ванной, и внимательно смотрит на меня.

— Почему не переоделась? — сводит брови к переносице, опуская взгляд ниже. Нервно одёргиваю рукав чёрной спортивной кофты, пряча исцарапанную руку. — Блядь. — выдыхает зло. — Твою мать! — рявкает, ловко выбираясь из ванной. Дёргает вверх мою руку, закатывая рукав. Осматривает сбитые костяшки пальцев. Поднимает взгляд на прищемленное горло и искусанные губы. — Что, блядь, случилось?!

Вместо ответа из горла вырывается униженный всхлип, а из глаз вытекают предательские слёзы.

Роняю голову ему на грудь, слыша корявые учащённые удары его сердца. Они болезненными вибрациями расползаются по моему телу. В голове нарастает пульсирующий писк.

Парень прижимает меня крепче, успокаивающе поглаживая спину и плечи, а я могу только реветь. Скребу ногтями натянутую мышцами кожу на его грудине, не давая себе отчёта в том, что раздираю её до крови. Вся одежда промокает. Тело трясётся.

Это всего лишь минутная слабость. Единственный выход, который нашло скопленное за день напряжение. Оно вырывается слезами и шумными хрипами. Оно пробивается отчаянными цепляниями за его стальное тело. Оно прорастает нуждой в его близости. Оно проявляет себя в желании, чтобы меня, как маленькую девочку, жалели и успокаивали. Чтобы он меня любил. Любил с той же силой, с которой люблю я.

— Что случилось, Диана? Что с руками? Почему ты плачешь, Котёнок? — шепчет ласково. — Ответь, Дикарка. Расскажи мне. Не молчи. Блядь, да что за херень случилась за сраных полчаса? — срывается, когда я так и не нахожу в себе силы ответить.

Разлепляю распухшие веки и тут же утыкаюсь глазами в красные полосы с маленькими бисеринками крови на его груди. Касаюсь пальцами, размазывая её.

Вынуждаю себя поднять голову и встретиться с его потемневшим взглядом. Парень всё так же хмурится. Губы кривятся, когда задеваю подушечкой пальца самую глубокую царапину.

Всё это время он позволял делать ему больно и не предпринял ни единой попытки меня остановить.

Сколько же в нём терпения и силы?

Растираю размытые влажной пеленой глаза.

— Извини. — выталкиваю еле слышно сквозь искусанные губы.

Он крепче сжимает челюсти. Раздаётся характерный скрежет зубной эмали. Кожа на скулах натягивается, чётко очерчивая ходящие на них желваки.

— Что случилось? — размеренно повторяет вопрос сквозь зубы.

Как ему сказать? Я не знаю.

— Диана, пожалуйста, говори как есть.

Его ладони замирают на лопатках, не давая возможности отстраниться. И я сдаюсь.

Сиплым полушёпотом, спотыкаясь на словах, запинаясь о воздух, выворачиваю наизнанку душу.

— Я заглянула в твою тумбочку. Увидела презервативы. Четыре пачки! — по-новой проживая испытанную ранее ревность, повышаю голос. Растопыриваю разбитые пальцы и яростно трясу перед его офигевшим лицом. — И всё полупустые! Сколько их было, Егор?! Скольких ты ебал на кровати, на которой предлагаешь спать мне?! Мне даже находиться здесь стало противно!

Проигнорировал мою гневную тираду, стирает пальцами новые потоки слёз, ползущие по щекам.

— Ты собиралась уйти? — спрашивает без каких либо эмоций.

Будто ему на это насрать.

— Я не собиралась! Я ушла! — выкрикиваю прямо в его спокойное лицо.

— Тогда почему вернулась? — высекает безразлично, опустив руки вдоль тела.

Он полностью закрывается. Ни на лице, ни в глубине проклятых глаз ничего не отражается.

— Потому что!.. Потому…

— Что, блядь, потому? — отвернувшись, берёт со змеевика полотенце и обматывает бёдра. Опирается спиной на стиральную машину. Переводит на меня тяжёлый взгляд. — Я уже предупреждал тебя, что терпеть не могу сцены ревности. Ты сказала, что принимаешь меня таким. В чём, блядь, теперь проблема? — сжимает кулаки. — У меня был пиздец какой хуёвый день, и мне, блядь, не до твоих детских истерик и капризов. Ушла? Молодец, блядь! Надо было сделать это ещё раньше! — тоже берёт повышенные, скрипя зубами. — Какого хера вернулась? Спать со мной в одной постели ты не собираешься. Или ты думаешь, что я только там ебусь? Ты так, блядь, думаешь, Диана?! Какого ебаного дьявола ты трахаешь мне мозг?!

Понимаю, что он из последних сил сдерживает ярость. Но и я не могу больше молчать. Я не боюсь того, что будет, если он сорвётся. Я боюсь, что случится, если этого не сделаю я.

— Я вернулась, потому что не могу без тебя! Потому что ты, Егор, мать твою, всё и сам понимаешь! Ты знаешь! Ты просто боишься признать очевидное! Давай, прогони меня теперь! Выстави за дверь! Исчезни из моей жизни, потому что я… блядь, соврала! — не понимаю, как сдержалась и не прокричала «люблю». Такое простое слово. Пять долбанных букв, и всё обратится крахом. Для нас обоих. Стягиваю челюсти до боли. — Я никогда не уйду сама! Не оставлю тебя, сколько бы ты не делал мне больно!

Зажмурившись, сжимаю кулаки. Кислотные слёзы выжигают веки, плавят кожу на щеках. Вгрызаюсь зубами в язык. Не дышу, пока кровь не заполняет всю ротовую полость. Сглатываю её вместе с кислородом, вмиг ставшим тяжёлым, вязким и ледяным.

— Твою же налево, Дикарка!

Слышу тяжёлые влажные шлепки мокрых ног по кафелю, а потом с размаху влетаю в сталь его грудной клетки.

— Дура. Какая же ты дура. Хотя другого ожидать и не стоило. Моя Дианка. Блядь, нельзя было этого допускать. Ты расплавила меня. Не просто убиваешь. На кровавые ошмётки рвёшь. Не так всё должно было случиться. — хрипит сорванным от недавнего крика голосом.

— А как, Егор? — поднимаю на него заплаканное лицо. — Скажи мне, как. Потому что я не понимаю. Если бы мы могли с этим бороться, то меня бы здесь не было. Мы проиграли ещё задолго до нашей встречи. Признай это. Смирись, Егор, что я не оставлю тебя. И ты тоже не можешь уйти от меня. Не можешь выгнать. Оторвать от себя. — бомлю обличительным шёпотом, делая между словами крошечные глотки необходимого воздуха.

С непонятным мне трепетом проводит костяшками пальцев по щеке. Стирает бесконечный водопад слёз. Его взгляд неуловимо меняется. В нём появляется боль. Такая глубокая. Острая. Невыносимая. Тяжёлая. Убивающая.

Глазами выдаёт то, что не может произнести. И куда больше, чем я сейчас способна принять и вынести.

Не выдержав этой боли, прячу лицо на его шее и беззвучно шевелю губами:

— Я никогда не уйду, потому что люблю тебя.

Он не слышит этих слов, но вздрагивает. Все мышцы в его теле разом резко сокращаются. Дыхание замирает на вдохе.

Он опускает подбородок мне на макушку и тоже что-то говорит. Понимаю это только по колебанию воздуха в волосах.

По спине прокатывается опаляющая волна дрожи. На сердце вдруг становится так тепло и спокойно. Душа перестаёт содрогаться в конвульсиях обиды и ревности.

Безмолвные слова, сказанные Егором, работают как волшебный целебный бальзам. Как заклинание мудрого шамана.

Подтягиваясь выше, обнимаю его за шею. Парень судорожно втягивает кислород, когда руки смыкаются на его спине.

— В этой спальне никогда не было ни одной девахи. Я не трахаюсь там, где сплю, Диана. А сплю я всегда один. Ты — исключение из всех правил. — толкает сиплым шёпотом. — Что ты хотела найти, Ди? — ничего не ответив, вжимаюсь в него всем дрожащим телом. Егор давит ладонями на лопатки. — Если бы я хотел что-то спрятать, то не стал бы оставлять тебя одну в спальне. Если есть вопросы, то говори прямо.

— А если ты не захочешь на них отвечать? — шуршу еле слышно.

— Значит, не отвечу. Блядь, Ди, ты обещала дать мне больше времени. Хочешь, чтобы я спросил тебя о панических атаках? Об аварии? О шрамах на твоих ногах?

— Спроси. — отбиваю с дрожью в хриплом от рыданий голосе. — Спроси, если хочешь знать. Спроси, Егор, почему пятилетняя девочка расплатилась за грехи родителей двумя годами жизни и половиной своего детства! Спроси! — крик срывается на хрип. Долбанные нескончаемые слёзы выходят на новый уровень. — Почему ты не спрашиваешь? — сиплю немногим позже, успокоившись.

Он перебрасывает руки мне на плечи, отходя на пол шага. Сжимает пальцами подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Потому что больно, Диана. И тебе, и мне. Разве не поэтому ты и сама не задаёшь вопросы? Не по той же причине стараешься выяснить что-то за моей спиной?

Понимая его правоту, виновато опускаю взгляд. Вожу кончиками пальцев вокруг оставленных на его груди царапин, кусая губы.

— Очень больно?

Он кривит губы, но отрицательно ведёт подбородком. Цепляет мою правую руку, ведя вокруг разбитых костяшек и вдоль разодранной кожи до самого локтя.

— А тебе?

— От того, что натворила — больнее. И того, что наговорила тебе. Я не могу контролировать свою ревность. Когда выбежала на улицу, не смогла уйти. Думала, что успокоилась, но потом… Опять… Прости меня, Егор. Я и правда веду себя как ревнивая психопатка. Ты никогда не скрывал, что у тебя было много… — запинаясь, не могу продолжить. — Это мой триггер. — выдаю часть рвущей на части душу правды. — Та авария случилась из-за папиной измены. Только не говори. Никому, Егор. Никто не знает. — рывком перевожу дыхание. Сменяю тему. Сбивчиво тарабаню. — Я боюсь, что разочарую тебя. Что после других, с которыми ты был, тебе будет неинтересно со мной. У меня же нет никакого сексуального опыта. Ты для меня во всём первый. Понимаешь? Во всём! Первый поцелуй был с тобой, первый оргазм, первая ночь с парнем, первая… — закусив губу, сглатываю вязкую слюну. Никак не могу набраться смелости, чтобы посмотреть ему в глаза. Так же, как и произнести вслух "любовь". Зависаю на приоткрытых губах, не рискуя подняться выше. — Я не такая бесстрашная, какой кажусь. Совсем. Я столько всего боюсь. Но больше всего… Я боюсь… Душевной боли… Разбитого сердца…

Он шагает ближе, закрывая от всего мира горячими объятиями. Его сердце гремит на максимальной громкости. На пределе своих физических возможностей.

— Диана… Диана… — шепчет Егор, разминая пальцами напряжённые мышцы на моей спине. — Я уже говорил тебе, но повторю в последний раз. Ты сама заявила, что доверяешь мне. Так доверяй. Моё прошлое никуда не денется. Их было реально дохера. Так я глушил свою боль. Своё сраное одиночество. Я никогда не даю обещаний, если не могу их выполнить, но тебе я пообещал, что больше не будет других, а значит их не будет. И откуда эти бредовые мысли, что ты можешь меня разочаровать, глупая? Я никогда не встречал никого, хоть отдалённого похожего на тебя. Ты — самая необыкновенная девушка в моей жизни. Меня в тебе вставляет абсолютно всё. Если бы я был уверен, что не сорвусь, то прямо сейчас унёс бы тебя в спальню и доказал тебе, что ты никогда не сможешь мне надоесть.

Высвободившись из нежного плена его рук, решительно влетаю взглядом в его глаза.

Никаких масок. Никаких теней. Никаких сомнений. Только истина, скрытая за глубокой бирюзой. Он не врёт сейчас.

Блядь, да я вообще ни разу не ловила его на лжи.

А все мои страхи из далёкого детства. И эта острая ревность. И страх сердечной боли. Я же отчётливо помню, что творилось с мамой после предательства отца. Такая боль страшнее физической. С ней нельзя справиться с помощью уколов. Её нельзя притупить таблетками.

— Извини, Егор. Обещаю, что научусь сдерживать себя и свою ревность. Я честно не хотела на тебя набрасываться. Головой понимала, но все эти слова сами вырвались. Я доверяю тебе. Правда доверяю.

— Тогда раздевайся. — приказывает, скидывая на пол полотенце.

Это круче новогодних салютов

Подчиняясь требовательному тону Егора, без малейших колебаний ловлю дрожащими пальцами "собачку" молнии и медленно тащу вниз. Оттянув тугую резинку правого рукава, стягиваю кофту, стараясь не задевать разодранную руку. Быстрым движением срываю через голову футболку. Заведя руки за спину, выгибаю лопатки. Нащупываю застёжку бюстгальтера. Глазами удерживаю отяжелевший взгляд бирюзовых глаз.

— Подожди. — командует парень резко.

Замираю с заведёнными за спину руками, забывая о необходимости дышать. Северов подходит ко мне, совсем не смущаясь своей наготы. А я еле удерживаю взгляд на его лице, не позволяя себе смотреть вниз. Туда, где наливается кровью и желанием огромный половой член. Иногда мне кажется, что с каждым разом он становится всё больше. Тяжело сглатываю распирающий горло ком.

Гора кладёт ладони мне на плечи и мучительно медленно ведёт вниз по рукам, вынуждая опустить их. Перебрасывает на ключицы. Спускает до груди. Проводит подушечками пальцев по краю лифчика.

Мурашки покрывают всю кожу. Дыхание теряет стабильность функции. По спине одна за одной скатываются горячие волны.

Егор ласкает лёгкими поглаживаниями живот. Подцепляет и расстёгивает пуговицу на джинсах. Тянет вниз змейку. Переводит руки на бока. Пробираясь пальцами под пояс штанов, скатывает их вниз.

— Закрой глаза, Диана. — голос тихий, но тон приказной.

Позволяю отяжелевшим от слёз и возбуждения векам упасть вниз. Будто только этого и ждала.

Он спускает джинсы до колен. Ощущаю его обжигающе-горячее дыхание на животе. Подталкивает меня к бортику ванны. Присев на него, вытягиваю ноги, позволяя парню избавить меня от штанов. Он прижимается губами к внутренней части бедра. Скользит ими выше. Ведёт носом, втягивая воздух вместе с ароматом моей похоти. Лижет языком мою плоть через ткань.

Никакого стеснения. Никаких запретов. Никаких сомнений. Никаких стоп-сигналов. Позволяю ему всё.

Не открывая глаз, зарываюсь пальцами ему в волосы. Прочёсываю до затылка. Северов громко выдыхает и глубоко вдыхает. Поднимается на ноги и тащит меня за собой. Приближает своё лицо к моему на расстояние выдоха. Ведёт губами по подбородку, щеке, касается уха. Обдаёт раскалённым дыханием ушную раковину.

— Теперь сама, Дикарка. Разденься для меня. — шепчет с нескрываемым возбуждением.

Сглотнув огромное количество влаги, собравшейся в ротовой полости, медленно поднимаю ресницы.

Они словно сопротивляются этому действию. Моё тело и сознание хочет остаться в темноте усилившихся и обострившихся от невозможности видеть ощущений.

Провожу ладонями по стали грудной клетки. Сдавливая плечи, вынуждаю парня поменяться со мной местами и присесть на ванную. Отойдя назад, внимательно разглядываю его. Впервые делаю это на расстоянии, когда на нём нет ни единой нитки. Задерживаю взгляд на его расширенных зрачках. Нагло спускаюсь к приоткрытым губам. Облизываю свои внезапно пересохшие, но язык будто наждачка. Вся влага моего организма сосредоточена сейчас между ног. Оставшуюся же иссушивает пламя внизу живота.

Бессовестно сползаю по его грудной клетке, выпуклым мышцам. Вожделенно по мускулам и выделяющимся паутинкам синих вен на руках. Жадно по каждому кубику пресса. Похотливо по пурпурной толстой головке полового члена. Возбуждённо по более светлому гладкому стволу с тёмными выпирающими дорожками кровеносных сосудов.

Ещё одна попытка увлажнить пересохшие губы заканчивается провалом. Во рту Сахара с зыбучими песками. Ловлю себя на мысли, что мне нравится то, что в паху у Егора нет волос. А ещё на мысли, что хочу попробовать его на вкус. Так же, как он меня.

Никакого страха или стыда. Оголённые чувства. Вскрытые желания. Одуряющая похоть. Сводящее с ума сексуальное возбуждение.

Делая ещё шаг назад, медленно кружусь вокруг своей оси, подняв руки вверх. Даю Северову возможность рассмотреть меня в красном кружевном комплекте.

Бельё — моя единственная женская слабость.

Повернувшись к нему, ловлю туманный взгляд бирюзовых глаз. Щёлкаю застёжкой бюстгальтера. Ненадолго придерживаю его на груди, а затем позволяю упасть к ногам. Егор резко сглатывает. Кадык дёргается и натягивает кожу горла. Он сжимает пальцы на эрекции, а потом быстро убирает, словно передумав.

Приподнимаю уголки губ, подцепляя резинку красных "танго". Покачивая бёдрами, не понимаю, откуда во мне эта игривая сексуальность. Но судя по реакции Горы, у меня получается выполнить поставленную задачу. Я неспешно наклоняюсь, скатывая кружево по ногам. Разжимая пальцы, позволяю им соскользнуть к стопам. Переступив клочок ткани, иду к Северову. Толкнувшись между его ног, замираю, глядя сверху вниз. Он глухо переводит дыхание и поднимает голову вверх. Встречаясь глазами — взрываемся. Растопырив пальцы, прочёсываю его волосы.

Чувствую себя непобедимой, возвышенной, всемогущей. Учитывая то, что Егор ничего не говорит и не делает, позволяет мне вести эту первобытную игру.

Не уверена, что он сейчас полностью в моей власти, но это не мешает упиваться временным превосходством. Набрав в лёгкие критическое количество воздуха, ощущаю, как они раскрываются, прижимая убивающееся о рёбра свихнувшееся сердце.

Упираясь ладонями в ключицы, заставляю его откинуться немного назад. Опускаюсь на колени, исследуя жадными пальцами все рельефы его твёрдого тела. Теперь оказываюсь ниже, но всё равно не чувствую себя униженной. Наоборот. Я кажусь себе как никогда сильной, уверенной, гордой.

Облокотившись на его бёдра, приподнимаюсь выше, закинув вверх голову. Егор смотрит на меня с некоторой долей недоверия, удивления и восхищения. Руками оглаживает плечи и шею.

— Поцелуй меня, Егор. Мне нужна доза. — сиплю возбуждённо.

Он молча стискивает ладонью мой затылок. Наклоняясь, прижимается к губам. Обводит языком. Толкается внутрь. Сильнее сдавливает шею. Выгибаю спину, задевая восставшими чувствительными сосками его жаркую кожу. Он врывается глубже. Движения становятся резче, грубее, жаднее и… Блядь, опаснее. Мне они уже знакомы. Хватка на моей шее усиливается.

С силой отталкиваюсь от него, разрывая поцелуй. На мгновение ловлю чёрный обезумевший взгляд. Сжимаю дрожащими ладонями его лицо, проигнорировав продолжающие сдавливать горло руки.

— Всё хорошо, Егор. Это я. Не сходи с ума. — шепчу, разглаживая натянутую желваками кожу. — Контролируй, Егорчик. Не сдавайся безумию. — попытка сглотнуть заканчивается ничем. Слюна застревает там, где его пальцы оказывают давление. — Я доверяю тебе. Верю, что ты сможешь справиться с этим. Прошу… Пожалуйста… Котя, не надо. Не делай этого.

Его руки на моей шее слабнут и сползают вниз. Проведя нижней челюстью из стороны в сторону, скрипит зубами.

— Пиздос, блядь! — рычит тихо, но не перекрывая ярости. Проводит подушечками пальцев по моему горлу. — Перегнул? — выдыхает с раскаянием.

— Нет, Егор. — часто и быстро мотаю головой. — Всё хорошо. — хватаю его руку и целую пальцы. — Правда. Ничего страшного.

— Диана…

Блокирую поток его раскаяния ласковым поцелуем. Языком скольжу по его губам. Руками мну плечи. Глажу ключицы и грудину.

— Всё в порядке. После того, что я тебе устроила…

Не заканчивая фразы, отползаю чуть дальше. Веду губами по его щеке, подбородку, шее. Нащупываю пульсирующую вену. Всасываю кожу. Спускаясь ниже, целую раскалённую кожу на груди и плечах. Высунув язык, пробегаюсь им по тёмному кружочку вокруг крошечного мужского соска. Ощущаю на губах вибрацию дрожи Северова от моей ласки. Делаю то же самое со вторым. Дую струйкой воздуха. Наблюдаю за появляющимися мурашками.

Шумно сглотнув, следую вниз, изучая языком и губами изгибы каменного тела. Натыкаюсь подбородком на горячую головку члена. Подрываю глаза к лицу Горы.

Его веки опущены. Дыхание частое и рваное. Губы подвёрнуты внутрь.

Я раньше никогда не касалась его так интимно. Только он меня. Но сейчас я собираюсь пойти до победного конца.

Рывком втягиваю воздух и целую пурпурную плоть. Несмело лизнув, различаю солоноватый вкус его возбуждения. Прохожусь языком вдоль тонкого разреза, оттянув вниз крайнюю плоть.

Саму трясёт от неудовлетворённого желания. Клитор неприятно пульсирует. Смазка сочится, стекает по ногам. Огненная пружина давит на каждый орган.

Егор запускает пальцы мне в волосы. Сжимает и тянет назад, вынуждая остановиться.

— Хватит, Ди. — глухо выдыхает, читая в моих глазах немой вопрос. — Сорвусь. Не хочу рисковать. Меня ещё после ссоры не отпустило.

Но я не хочу останавливаться. Да, страшно идти на риск. К тому же я понятия не имею, как правильно делать минет. Но хочу попробовать. Как научиться без практики? Никак.

— Егор, пожалуйста, разреши мне сделать это для тебя.

Прикрыв глаза, растирает двумя пальцами переносицу. Проводит ладонью по лицу.

— Для меня? Ты делаешь это потому, что боишься разочаровать? — спрашивает грубовато и несколько раздражённо.

Подскакиваю выше, обнимая его за торс. Инициирую зрительный контакт.

— Нет, Котя. — качнув подбородком, жду его реакции на такое обращение. Когда он слабо улыбается, растягиваю губы в лёгкой улыбке. — Я сама этого хочу. Не могу объяснить. — прикусываю уголок губы, подбирая правильные слова. — То, что ты делаешь со мной… Я хочу так же. Чтобы и тебе было хорошо. Я же понимаю, что ты этого тоже хочешь. Ведь хочешь? — несмело делаю вывод.

Северов непонятно хмыкает и подбивает мою голову выше. Наклоняясь, целует.

— Хочу, Дикарка. Пиздос, как хочу. Но мне от одной твоей близости сносит крышу. Достаточно того, что ты стоишь передо мной на коленях, голая, смелая, возбуждённая. — бомбит полушёпотом, задевая мои губы своими. Пьёт мои короткие раздробленные выдохи. — Когда-нибудь мы до этого дойдём, но сейчас я на грани. От одного поцелуя упустил контроль. Не могу так рисковать.

— Можно я тогда рукой? — пищу, утыкаясь глазами в мятную плитку под своими ногами.

Щёки обжигает предательским румянцем.

— Дерзай, Дикарка. — смеётся парень. — Только… Блядь… Держи меня. Сейчас держи. Сам не справлюсь.

Коснувшись своими губами его, киваю. Отстранившись немного, накрываю ладонью подрагивающую твердокаменную эрекцию. Взглядом удерживаю его глаза, пусть саму тянет наблюдать за тем, как моя рука гладит и сжимает его член. Меня завораживает не только это зрелище, но и реакции Егора на мои действия. Судя по скорости сокращения вены на шее, его пульс нарастает, преодолевая дозволенный предел. Дыхание рвётся на дробные вдохи и выдохи. Пульсация плоти, которую я продолжаю сжимать, водя рукой то вниз, то вверх, наращивает частоту и силу.

В это мгновение сильный, крепкий, уверенный в себе Егор Северов полностью в моей власти. Я контролирую даже его дыхание и частоту сердечных ударов, то сильнее сдавливая пальцы, то расслабляя жестковатый захват. Задержав кисть у самого верха, сжимаю крепче, оглаживая подушечкой большого пальца шелковистую головку.

Надрывный вдох поднимает его грудную клетку вверх.

— Тебе нравится, когда я делаю так? — толкаю, осмелев.

— Блядь, Диана, просто продолжай. — хрипит, делая упор на руки и откидываясь назад.

— Контролируешь?

— Полностью.

Забиваюсь кислородом, опуская взгляд туда, где моя рука не останавливает жадных касаний обжигающего кожу члена. Поджимаю губы, чтобы не накрыть ими его плоть. Мне понравилось ласкать его таким образом. Его запах. Его вкус. Его жар.

Наращивая темп, добавляю несколько джоулей хватке. Жадно хватаю воздух распахнутыми губами, то и дело проскальзывая по ним языком. Периодически перебрасываю взгляд на лицо Егора, чтобы убедиться, что ему не вышибло пробки. Он с такой силой стискивает край ванны, что кожа на костяшках белеет, как и сжатые в тонкую полоску губы. Из его горла вырываются то короткие хрипы, то протяжные стоны удовольствия.

Агрегат в моей руке каменеет. Мышцы живота и паховой зоны Горы резко напрягаются и сокращаются. Пульсация плоти усиливается, а после из отверстия вырывается тугая струя белой горячей семенной жидкости. Заливает мою руку и нижнюю часть мужского тела. Скатывается тонкими вязкими дорожками на мошонку и капает на кафельный пол.

Егор протяжно рычит, сильнее стискивая руки. Я не могу оторвать глаз от этого зрелища. Контраст белых капель на пунцовой головке вызывает внутри меня взрыв животной похоти.

Толкнувшись вперёд, размыкаю губы и накрываю ими член. Дыхание парня резко обрывается и замирает. Он поднимается и смотрит на меня. Только я этого не вижу. Скорее чувствую. Беззастенчиво слизываю терпкую сперму с его члена. Определения её странному вкусу всё ещё нет. Впрочем, я и не стараюсь его найти. Он мне нравится. Он сводит меня с ума.

— Диана… какого ты… — сбиваясь, выписывает Северов.

Оторвавшись от его паха, поднимаю голову выше, облизывая губы.

— Теперь ты не слетишь с катушек. — отбиваю с хищной улыбкой.

Возвращаюсь к своему занятию. Глажу его кончиком языка. Прижимаю его к тонкому отверстию, собирая каждую каплю семени. Втягивая в рот головку целиком, нарезаю по ободку круги.

Егор вжимает пальцы мне в затылок, толкая ниже. Вынуждает принять член глубже. Прижав язык к стволу, опускаюсь по нему. Заглатываю настолько глубоко, насколько позволяют возможности.

— Блядь, всё! — рявкает парень, дёргая меня назад.

От неожиданности теряю равновесие и заваливаюсь на задницу. Заметив злобу на его лице, еле сдерживаю обиду. Закусив губу, приподнимаюсь на руках.

Егор сползает вниз и помогает подняться. Прижимает к себе очень крепко, но вразрез с этой силой мягко растирает пальцами затылок.

— Извини, Котёнок. — просит негромко. — Не рассчитал силу. Бля-ядь, Дикарка, что же ты творишь со мной?

Попытка отстраниться, чтобы заглянуть ему в лицо, не венчается успехом, потому что Северов прибивает меня к себе ещё ближе.

— Я подумала, что после того, как ты кончишь, уже не сорвёшься. Если я что-то не так сделала, то скажи прямо. Я научусь. Обещаю, Егор! — срываюсь на повышенные от сдавливающей грудь жгучей обиды.

Неужели ему настолько не понравилось? Что я сделала не так?

Гора гортанно смеётся, давая мне возможность встретиться с ним взглядами.

— Говорил же — дура. — дёргает на себя, затыкая поцелуем мой гневный выпад. — Ты не просто нереальная, Диана. Ты — аномалия. И это комплимент. — добавляет быстро, пока я не взорвалась. — Удивляешь. Поражаешь. Восхищаешь. Я остановил тебя не потому, что ты сделала что-то не так. А потому, что не хотел, чтобы ты останавливалась.

— Парадокс. — бубню ему в рот.

— Парадокс. — соглашается уверенно. — Я просил тебя остаться не ради этого. Просто хотел, чтобы ты сегодня ночью была рядом, но всё пошло не по плану. А ещё… Блядь, Диана, я теряю контроль. Ты не представляешь какие мысли были в моей больной голове, когда ты взяла в рот член. — чёртов румянец расползается от скул к шее и заливает даже верх груди. Егор улыбается, целуя меня в губы. — Я хотел грубо трахнуть твой рот. До самой глотки. Чтобы ты давилась и задыхалась. Пиздец, Ди. — режет, поднимаясь на ноги. — Я, сука, не знаю, как это дерьмо удержать в себе. — нервно шагает от стены до стены, а я не нахожу в себе сил даже встать. Запускает пальцы обеих рук в волосы. Дёрганным движением зачёсывает их назад. Останавливаясь, бросает на меня потерянный, отчаянный взгляд. — Я, блядь, не знаю. Понимаю, что не могу всю жизнь ограничиваться только тем, что делаю сейчас. Я хочу большего. Хочу до конца. И знаю, что и ты хочешь.

— Хочу. Очень. — признаю без заминки.

Гора опускается передо мной на корточки и притягивает за спину к себе.

— Не того ты парня выбрала, Диана. — сипит упрямо.

— Того, Егор. Ну сколько можно? Я всё равно не сдамся.

— Я тоже, Ди. Я тоже не сдамся. Научусь. Справлюсь с этим. А пока… — опускает руку вниз к промежности. Его пальцы утопают в огромном количестве выделенной моим организмом смазки. — М-м-м, Дикарка, течёшь. — улыбается мне в ухо, лизнув раковину. — Только соседей не затопи. — смеётся, толкая меня на спину.

От контраста холодного кафеля снизу и горячего тела сверху вздрагиваю, покрываясь мурашками до кончиков пальцев на ногах. Ловлю губами воздух, которого внезапно становится слишком мало. Егор так нежно целует меня, что я забываю о том, что он собирался делать минуту назад. Отвечая на ласку, тянусь пальцами по его волосам. Скользим губами и языками.

— Ты когда-нибудь касалась себя сама? — хрипит мне в рот. — закусив нижнюю губу, слишком яро отрицаю. — Коснись сейчас. — поймав моё запястье, спускает руку вниз. Прикладывает к истекающей неудовлетворённым желанием промежности. Пальцами раздвигает половые губы. — Давай, девочка. Хочу смотреть, как ты это делаешь.

— Егор, — шуршу едва слышно, — я не могу. Не умею. И мне стыдно. — жар сползает ниже.

Уверена, что начинаю дымиться от стыда.

— Неужели у тебя есть скромность и стыд, Диана? — удивляется с улыбкой, таща вверх брови. — Как же меня это прёт. Нереальная моя.

Ведёт кончиками пальцев вверх, касаясь чувствительного узелка, чем сразу вырывает из меня несдержанный громкий стон. Выгибаюсь навстречу его руке настолько, насколько позволяет вжимающая в кафель тяжесть его тела. Его движения напористые, уверенные, смелые. Стону ему рот, кусая мужские губы.

Погружаюсь в безумие предъэкстазного состояния. Царапаю его плечи и спину. Целую с дикой жадностью и яростью. Подрываю бёдра вверх.

Гора сжимает двумя пальцами клитор. Растирает между ними. Затем медленно вводит в меня. Большим давит на бугорок. Двигается внутри тела. Языком повторяет движения фаланг. Реально трахает не только мой рот, но и влагалище.

— Хочешь, чтобы я сделал это ртом? — сипит, ведя языком от подбородка обратно к губам. Прихватываю его и посасываю. — Хочешь, чтобы ласкал тебя языком? М-мм, Дикарка? Хочешь, чтобы вылизал тебя досуха? Выпил до дна?

Его прямые пошлые слова взрывают во мне миллионы вулканов. Они выбрасывают в организм тонны похоти. Они сжигают всю скромность. Они испепеляют то, что отличает людей от животных — разум, сознание, мысли. Остаются только инстинкты. Дикие. Первобытные. Звериные. Те, которые люди, эволюционировав, научились обращать в удовольствие. Но мне хочется секса. Настоящего. Грубого. Жёсткого. Внутри меня тоже живёт монстр. И он очень голоден.

Сжимая в руке член, подвожу его ко входу в своё тело. Егор замирает, разрывая поцелуй.

— Бля-я-ядь. — тянет, кусая губы. — Не рассчитал.

Если бы я оставалась разумным существом, то поняла бы, что он имеет ввиду. Но я больше не разумна. Я — дикое животное.

— Я хочу тебя, Егор. Внутри. Полностью. Возьми меня. Трахни… Трахни… — умоляю безумным хрипом, делая попытки сдвинуться ниже.

— Пиздос, Дикарка, тебя штырит. — шипит парень.

Накрывает меня сталью разгорячённого тела, лишая возможности двигаться. Наращивает скорость и силу толчков. Проталкивает третий палец. Загибает вверх, нащупывая какую-то точку, которая выгибает дугой мою спину. Разгоняет трения большого пальца на клиторе.

Всё тело напрягается. Жилы и мышцы натягиваются до разрыва. Низ живота скручивает болезненным спазмом. Соски ноют от соприкосновения с горячей гладкой кожей. Лёгкие схлопываются. Сердечная мышца яростно гоняет кровь, поднимая температуру тела до взрывоопасной.

— Кончай, Диана. Кончай… Кончай… — вбивает мне в ухо парень раздробленную дыханием мантру, подгоняя неизбежный взрыв.

И когда он случается, Егор глушит мой крик своими губами. Меня бьёт в конвульсиях. Дрожь заражает все конечности. Из горла вырывается всхлип, а из глаз к вискам стекают горячие слёзы. Из-за сокращений плоти, как никогда раньше, остро чувствую его пальцы внутри. Я дрожу, трясусь и плачу от облегчения и удовольствия. Я кричу, стону и всхлипываю. Я цепляюсь непослушными пальцами ему в волосы. Царапаю кожу на голове.

В какой-то момент выпадаю из реальности, рассыпаясь миллиардами разноцветных искр на чёрном полотне оргазма. Расслабление мышц усиливает дрожь.

— Обними меня за шею, Ди. — громко просит Северов.

Но я не способна даже пальцем пошевелить. Тело теряет связь с разумом. Все контакты прекращены. Связи разорваны. Пульт управления уничтожен взрывом.

— Нихерово тебя проколбасило. — с трудом разбираю слова сквозь внутренний симфонический оркестр ударов сердца и рёва крови. — Ты начинаешь меня пугать. Давай, Диана, приходи в себя. Очухивайся.

Приподняв мою разомлевшее тело, встряхивает за плечи. Удивительно, что ему это удаётся, потому что была уверена, что оно расплылось по кафелю разноцветной лужей. Я всё ещё не ощущаю себя целой. Будто разобрана на части. Разбита на осколки. Расчленена на нервные волокна.

— Дикарка, блядь, ты меня реально пугаешь. Всякое бывало, но такое…

Собрав в кучку все остатки сил, трачу их на то, чтобы открыть глаза и скользнуть размазанным взглядом по встревоженному лицу любимого парня. Такому близкому безумному сердцу. Такому родному свихнувшейся душе.

— Егор, я тебя… Очень…

Напрягается не только его тело, но даже воздух вокруг нас сгущается.

Почему он продолжает делать вид, что не понимает? Я сегодня почти прямым текстом ему сказала, но он всё равно сопротивляется.

— Очень долго ждала. Всю жизнь. — шепчу, улыбнувшись.

Сглаживаю углы. Обтёсываю его непринятие моей любви. Медленно, грань за гранью, подготавливаю к неизбежному. Когда-нибудь он примет её без сопротивления.

Он гулко выдыхает, прикрыв веки на пару секунд.

— Отошла? — хрипит напряжённо.

— Угу… Но так не хотелось возвращаться. — потягиваюсь в его руках, разминая затёкшие и болящие от лежания на твёрдом полу мышцы. — В этот раз всё было по-другому. Лучше. Ярче. Выше. Но, Егор, — он отрывает взгляд от моей покачивающейся груди, — я хочу до конца. То, что я говорила… Не совсем соображала… Точнее, совсем не соображала, но это не значит, что то, что я сказала, не было правдой. — не уверена, что мой мозг успел напитаться кислородом, но не могу сейчас молчать. — Давай учиться вместе. Давай вместе бороться с твоей тьмой. И с моей тоже.

Он так внимательно на меня смотрит, что мне хочется ощупать свои лицо и голову, чтобы убедиться, что там нет чешуи и рогов. Гора шумно загребает воздух и растягивает рот в хулиганской улыбке.

— Моя аномальная Дикарка. Блядь, какая же ты необыкновенная. А иногда и пугающая. — поднимает уголки губ выше и целует в кончик носа. — Реально же напугала своими слезами и затяжным провалом. Знаешь, Диана, что я понял? — теряя весёлость, хмурится. Я тоже принимаю серьёзный вид. — Ты создана для меня. Ни с одной другой мне не было так хорошо. Всего пара дней с тобой перечеркнули годы дерьма. Я научусь. Для тебя.

— Нет, Егор. — качнув головой, сдавливаю пальцами его шею, вынуждая наклониться. — Для нас. Я помогу тебе бороться. А ты помоги мне избавиться от моих страхов.

Парень поднимает меня на руки, как пушинку. Обнимаю его за плечи, чтобы не свалиться. Перекидывает ногу через борт ванны и шипит.

— Ты чего?

— Вода остыла.

— Тогда включи горячую.

— Нет, Ди. — ухмыляется с намёком на то, что мне не понравится его следующая фраза. — Нам тоже остыть не помешает.

С этими словами плюхается в еле тёплую воду, не выпуская меня из рук. Брыкаюсь и визжу, когда облокачивается на эмаль и притягивает меня спиной к грудине между своих раздвинутых ног. Сжимая пальцами подбородок, заставляет откинуть голову ему на плечо. Разливающийся поток эмоций в его глазах вынуждает меня прекратить сопротивление.

— Я искал тебя всю жизнь. Свою девочку. Свою вторую половину. Примешь?

— Уже приняла, Егор. В тот момент, когда посмотрела в твои глаза.

Поднимаясь выше

Сползая спиной по эмали, ногой поддеваю вентиль. Вода реально чуть теплее комнатной температуры. Дианку мелко потряхивает. То ли от холода, то ли от сокрушительного оргазма ещё не отошла.

Поднимаясь выше, усаживаюсь поудобнее. Прижимаю к себе девушку максимально близко и крепко. Одной рукой над верхними полушариями груди. Второй — за рёбра поперёк живота.

Напугала она меня нехило. И не только, когда начала реветь, трястись как припадочная и перестала вообще что-либо соображать. И это её: я тебя очень… И до этого же кричала… Заметил, как она запнулась на слове, а потом заявила, что солгала.

Наверное, стоит перестать отрицать очевидное и принять то, что нихера это не аномальная тяга, а самая что ни на есть настоящая любовь. Но тоже, блядь, аномальная. Сука, да не бывает же с первого взгляда.

Опустив веки, сильнее сдавливаю Диану.

Я должен найти в себе силы не только принять её правду, но признаться Дикарке. Вот только, вашу налево, не знаю как. Я опять сорвался. Знаю, что надо сделать, чтобы на время утихомирить монстра, но ни один из привычных вариантов мне больше не подходит. Есть одна мысль, но необходимо обдумать её на свежую голову, когда буду один. После сегодняшнего дня не стоит спешить с принятием решения.

— Егор. — шуршит Ди, откинув голову мне на плечо.

Открыв глаза, ловлю её встревоженный взгляд. Наклонившись, на несколько секунд обжигаюсь её персиковыми губами.

— Что, Котёнок? — отбиваю тихо, переведя дыхание.

— Почему ты попросил меня остаться? Ты же даже не позвонил. Сказал, что время надо, а потом…

Со свистом выдохнув переработанный кислород, заталкиваю новую порцию. Подбиваю подбородком её голову, вынуждая откинуть её вперёд. Перебрасываю длинные чёрные волосы на одно плечо, открывая шею и тонкую спину с выпирающими косточками позвонков. Пробегаю по ним губами. Тащусь от того количества мурашек, которыми покрывается Дианка. Кладу подбородок ей на макушку.

— Собирался позвонить. Думал, смотаюсь быстро в клинику, заберу бумажки и наберу тебя. Когда уже уходил, приехала первая машина скорой. Привезли женщину. Всю в крови. Открытый перелом голени. Разбитая голова. — сглотнув горький ком, отключаю эмоции.

— Разве частные клиники принимают пациентов без подписания договора на оказание услуг? — шелестит, потираясь головой о мой подбородок.

— Обычно нет. Есть те, которые заключают контракты на оказание необходимой помощи "экстренным". Авария, несчастный случай, инфаркт, аппендицит… Короче, всё то, что требует немедленного хирургического вмешательства. Они проходят по "полису" и не платят за первую помощь. Как только удаётся их стабилизировать, перевозят в гос. больницу. За счёт такого контракта снижаются налоги, что куда выгоднее, чем тянуть деньги с людей. — невесело хмыкаю.

Отец надеется, что я стану точной его копией. Что пойду работать в его клинику по окончании ординатуры. А потом унаследую больницу. Зря надеется. Я собираюсь помогать людям не за деньги. Жить я, конечно, привык "на широкую ногу", а у врачей зарплаты смешные. Поэтому начинаю задумываться открыть какой-нибудь небольшой бизнес, способный утолить минимальные потребности. К тому же…

Смотрю на притихшую Дикарку и понимаю вдруг, что не вижу себя в будущем отдельно от неё. За несколько дней она плотно вплелась в мою жизнь. Неразрывно. Если попробую её вырвать, то вся моя жизнь превратится в разодранные клочки существования.

Скольжу губами по гладкой шее и пульсирующей венке, крепче сдавливая её хрупкое тело. Забиваюсь кислородом.

— Я едва взглянул на каталку. Но следом влетела ещё одна бригада скорой помощи. Машины приезжали одна за другой. Врачи сразу же приступили к операциям тех, кто без них не выживет. Медсестёр и санитаров не хватало даже на то, чтобы перевязывать раны. Я остался, чтобы помочь. До вечера перевязывал, опрашивал, брал анализы, выписывал рецепты. Бегал туда-сюда, как проклятый. Палат, медперсонала, коек критически не хватало, поэтому после оказания первой помощи людей, которых можно было транспортировать, перевозили в другие больницы. Некоторых отправляли домой. Я собирался уже уходить, но в коридоре сидел мужчина. Я перевязывал его несколько часов назад. — скрипнув зубами, сжимаю челюсти. — Сука, лучше бы я просто прошёл мимо. Не смог. Остановился. Он спрашивал про свою жену. Сказал, что нигде не может её найти. Никто ничего не говорит. Только просили ждать новостей. Я как раз нёс бумаги отцу. Согласился посмотреть. Оказалось, — прочищаю забитое тяжестью горло от этих воспоминаний, — его женой была та женщина, которую привезли первой. Она умерла через двадцать три минуты после начала операции. А я, блядь, не мог ему этого сказать. Меня будто парализовало. Он с такой надеждой на меня смотрел, что я просто, блядь, не мог её забрать. Чувствовал себя последним трусом.

Как? Как, блядь, можно сказать человеку, что за те часы, которые он сидел в коридоре, его жена уже остыла и начала коченеть? Что её больше нет?

— Егор, не рассказывай, если не хочешь. — оборачиваясь, тихо просит Ди.

Толкаю её на себя, прижимаясь губами к влажному виску.

— Порядок. — вдох-выдох. — Я сказал ему то же самое, что и остальные: ожидайте, я уточню. Я знал, что его жены уже нет. Пошёл к хирургу, который её оперировал, и попросил сделать это за меня. Я, сука, даже не нашёл в себе сил выйти из кабинета. Тот мужчина… Он так отчаянно кричал. Столько боли было в его крике, Ди. А я, блядь, тупо стоял. Ничего не делал. Не знал, что сказать. Что сделать. Чем помочь. Как можно утешить человека, который только что потерял того, кого любит.

Я не говорю Диане того, что в тот момент думал о том, что только что умер не один человек, а сразу два. Умалчиваю о том, что представлял, что бы чувствовал сам, если бы потерял её. Одна мысль об этом вызывала и во мне желание закричать, взвыть, расшибить кулаки в мясо.

— Она была одной из двух погибших в этой ебаной аварии. Именно это меня так подкосило. Я даже не звонил тебе, потому что не хотел, чтобы ты видела меня таким разобранным, Диана. Но как только услышал твой голос… Когда обнял… Не смог отпустить. Повёл себя как трус и слабак, но просто, сука, не хотел оставаться один и опять переживать весь этот пиздец. Хотел отвлечься, чтобы не вспоминать надежду в его глазах и боль в крике. Извини, что вываливаю всё это на тебя.

Она рывком оборачивается и становится на колени. Сжимает ладошками моё лицо. Гладит. Скользит руками за шею и прижимает мою голову к своей груди. Шепчет что-то успокаивающее, нежное, тихое, но такое важное и согревающее. И дело даже не в словах, а в интонациях, которыми они сказаны. В тепле, которым они пропитаны. В смысле, вложенном в них.

Несмело обнимаю её спину. Выдаю нужду в ней. Зависимость в её близости. Выказываю слабость. Но снова переживая тот момент, будто вместе с ним умираю. Это была агония.

Стабилизировав сорванное дыхание и взбеленившееся сердце, толкаю хрипом:

— Как я собираюсь стать нейрохирургом, если даже не смог сказать мужику, что его жена умерла? Я же понимаю, что не всегда можно что-то сделать. И мне придётся отключаться, чтобы не свихнуться.

— Егор… Егор… Егор… — трещит Ди, гладя по голове. — Тебе всего двадцать. Ты только на третьем курсе. У тебя ещё будет время. Ты совсем не трус. И не слабак. Любой человек растерялся бы на твоём месте. Это значит, что ты не бесчувственный. Что у тебя доброе сердце. Не вини себя, Егор. Не надо. Ты всё равно ничего не мог сделать. Ничем не мог помочь. Она уже умерла. Уверена, что не каждый опытный врач может без эмоций оповестить человека, что его близкого больше нет. Постарайся не зацикливаться на этом.

Уткнувшись носом во впадинку на её шее, вдыхаю пряный запах своей Дикарки, понимая, что меня реально начинает отпускать давление, которое всё это время размазывало внутренности.

Диана права: я нихера не мог сделать. Наверное, дело всё же не в том, что я ощущал себя беспомощным и бесполезным, а потому, что на ментальном уровне ассоциировал себя с тем мужчиной. Блядь, оказывается, что потерять Дикарку для меня самый большой страх.

Сгребаю девичье тело в охапку и поднимаюсь на ноги. Она вскидывает на меня лицо. Кладу ладонь ей на щёку, убирая с лица мокрые пряди.

— Спасибо, Ди. За всё.

Девушка улыбается и накрывает мою руку своей. Переводит к губам. Целует каждый палец, а глазами столько выдаёт, что я начинаю задыхаться.

— Давай мыться и вылезать. Завтра вставать рано, чтобы успеть отвезти тебя в универ и самому не опоздать.

— Можно я тебя помою? — щебечет Дикарка, отпуская взгляд вниз.

— С этой задачей я научился справляться ещё года в три. — отрезаю грубо.

— Егорчик, — встаёт на носочки, обнимая за шею. Прижимается мягкой грудью, вызывая во мне новую волну похоти, — мне просто хочется тебя полапать. — смеётся мне прямо в губы.

— Тогда, Дикарка, — выставив между нами руки, складываю их вместе и потираю ладони с хитрой усмешкой, — мне придётся помыть тебя.

То, что называется мытьём, больше походит на прелюдию. Мы гладим, ласкаем, сжимаем. С такой интенсивностью втираем гель, что кожа краснеет. Окаменевший ствол вжимается вниз её живота, а Ди то и дело елозит по нему скользким от воды и пены телом.

— Всё, закругляемся. — шиплю, когда понимаю, что мы заигрались. Ещё немного и это перерастёт в очередной заход почти секса. — Пиздос, как я тебя хочу. — выдыхаю себе под нос.

В глазах Дианы загорается огонёк, который мне слишком знаком. Тянусь ей за спину и снимаю с держателя душевую лейку. Смываю с неё мыло и вынуждаю выбраться из ванной. Пока она кутается в полотенце и растирает волосы, наблюдаю за её действиями. Они пусть и резкие, но всё же женственные. Сколько бы она не искореняла в себе девочку, есть люди, у которых она врождённая. Неотделимая. Естественная. Природная.

— Голодная? — спрашиваю, натягивая штаны.

Дианка оборачивается, медленно таща вверх красные труселя.

Блядь, как же охеренно у неё получается меня соблазнять.

Скрежетнув зубами, выхожу из комнаты. На кухне закуриваю, открыв окно. Получив первую дозу никотина за последние несколько часов, ощущаю, как начинают расслабляться мышцы.

Девушка ныряет мне под свободную от сигареты руку. Обнимаю за плечи. Выпустив в воздух дым, целую в макушку.

— Замёрзнешь, Диана. На улице нихера не тепло, а ты только из ванной.

Так как уходить она явно не собирается, перемещаю руку и притягиваю лицом к себе. Быстрыми движениями растираю спину и плечи. Согреваю силой трения. Она прячет лицо у меня на шее, то и дело скользя по ней тёплыми губами. Обнимает за спину.

— Я знала, что ты не дашь мне замёрзнуть. — улыбается мне в плечо.

Сам растягиваю лыбу и тушу остаток сигареты. Закрыв окно, дёргаю нитку жалюзи.

— Есть всё же хочешь? У меня есть шницели и рис с овощами.

— Звучит соблазнительно. — смеётся Ди. — Уговорил.

Пусть у самого аппетита нет, всё же вынуждаю себя поесть, потому что эта Демоница напрочь отказалась ужинать в одиночестве.

— Ты так вкусно готовишь. Мне очень нравится.

Говорит абсолютно серьёзно. Понимаю, что это не лесть, поэтому принимаю похвалу лёгкой улыбкой.

Диана без слов убирает со стола и моет посуду.

— Ты вообще-то в гостях. — бурчу шутливо, пусть самого и прёт от того, что она не жеманничает и не выделывается.

А ещё вставляет то, что выглядит сейчас такой домашней. Будто всегда здесь была. Частью не только моей жизни, но и моего дома. В зелёной футболке, еле прикрывающей ягодицы. С мокрыми волосами. С ласковой улыбкой на пухлых губах.

Обнимая сзади, прижимаюсь телом к спине. Стояком к заднице. Она задирает голову назад и светится счастьем.

— Сделаешь чай? — киваю, поднимая уголки губ выше. — Зелёный есть?

— Есть, Дикарка.

Ставлю чайник и завариваю чай. Как только сажусь за стол, Дианка залезает мне на колени и обнимает, опустив голову на плечо.

Так, сука, хорошо и спокойно сейчас. Уютно и тепло. В последний раз я чувствовал себя настолько охеренно, когда Артём на моё четырнадцатилетние отвёз меня на пустынную трассу и впервые пустил за руль. А когда вернулись, заперлись в его комнате и играли в приставку до самого утра. Тогда он достал две бутылки пива и одну отдал мне. Дал ощутить себя взрослым.

Сейчас я чувствую себя так же. Будто вырос. Сам над собой. Над своими желаниями и страхами. Когда принял решение отказаться от клубов, баров, случайных связей ради таких вот моментов. Вместо того, чтобы тусить сейчас где-нибудь, тупо пить чай, обнимая Дианку, тихо урчащую мне в ухо.

Пока наш чай медленно стынет, разговариваем разом обо всём и одновременно ни о чём. Ди начинает зевать. Самого, несмотря на напряжённый день, начинает клонить в сон. Поднимаясь на ноги, прижимаю засыпающую девушку к груди. Она обнимает за шею. Целует в щеку.

За рёбрами разливается осторожное тепло. Лучик света в моей душе становится ярче и увереннее.

Несу её в спальню. Опускаю девушку на ноги. Сдёргиваю покрывало и, свернув, кладу на комод. Ловлю на себе хмурый взгляд синих глаз.

— Говори, Ди.

Вижу же, что есть что сказать.

Она опускается на постель и поворачивается ко мне. Тянет за руку, заставляя присесть напротив нее. Замираем. Она подворачивает губы и шумно вздыхает.

— Егор, я… Извини, если лезу туда, куда не должна, но я заметила, какой у тебя везде порядок.

Растерявшись от такого заявления, часто моргаю. Что такого ужасного в том, чтобы не разводить срач? А ещё понимаю, что не только в тумбочку она заглянула. Гашу злость на подходе. Не стоит опять поднимать эту тему.

— И? — толкаю несколько нервно.

Диана сглатывает и сползает глазами куда-то мне за спину.

— У тебя диссоциативное расстройство? — сечёт откровенно, врываясь глазами в мою душу.

Опустив голову, устало растираю ладонями лицо. Сжимаю пальцами переносицу и…

Начинаю ржать. Угораю так, что скулы сводит.

— Почему ты смеёшься? — возмущается, сжимая мои запястья.

— Потому что… Блядь, Ди… — рассекаю сквозь смех. — Нет у меня никакого расстройства. Просто люблю, когда всё на своих местах.

Она недоверчиво смотрит на меня. Со свистом вдыхает и подскакивает на ноги. Подбегает к столу, хватает подставку с ручками и карандашами и высыпает это всё на стол. Внимательно наблюдает за моей реакцией, чем вызывает новый приступ ржача.

— А если так? — меняет местами книги, перепутывает тетради.

А я могу только хохотать.

Если кто не в курсе, то одно из диссоциативных расстройств — маниакальная тяга к порядку. У каждого предмета должно быть своё место. Некоторые зацикливаются на количестве. Или на том, что у всего должна быть пара. В острых случаях человек просто не может не отреагировать, если его порядок нарушен.

— Блядь, Дикарка, да хоть так! — вытягиваю из комода ящик с носками и переворачиваю, вываливая на пол. — Будем продолжать разводить хаос или ляжем спать?

Со смехом тащу Дианку к себе и обнимаю. Ржу ей в волосы, перебирая пальцами мягкие влажные пряди.

— Я просто с детства привык к такому.

Конечно, если сравнивать мою квартиру и то, что я успел увидеть в её комнате, не удивительно, что её так бесит мой порядок.

— Я полная дура. — бубнит в грудную клетку, а я опять смеюсь.

— Ещё какая. Собери носки, а я разберу тот бардак, который ты мне на столе развела. Там вообще-то были подготовлены материалы, которые мне нужны завтра в универе.

— Извини.

— Извиняю.

Глядя на рассыпавшиеся ручки, не могу сдержать улыбку. Придумала же себе. Чтобы убедить её в том, что хоть в этом плане я нормальный, собираю их и возвращаю в подставку в произвольном порядке. Одни колпачками вверх, другие вниз. Вперемешку с карандашами. Ловлю её изучающий взгляд и опять хохочу.

— Расслабься, Ди. Обо всех моих заскоках ты уже знаешь. Сюрпризов не будет.

Быстро разгребаю бумаги и тетради. Закидываю нужные в рюкзак. Падаю спиной на кровать и рукой маню к себе Дикарку. Она ложится на бок, опустив голову мне на плечо.

— Не злишься? — тарахтит шёпотом.

— Не злюсь, Диана.

— Честно? — сипит недоверчиво.

Поворачиваю голову и смотрю чётко в синюю глубину. Целую кончик забавно вздёрнутого носа.

— Честно.

Только теперь она позволяет лёгкой улыбке коснуться её губ. Какое-то время целуемся, лёжа на кровати. Просто так. Без напора. Без подтекста. Просто потому, что хочется.

— Спать сегодня будем?

Ответом мне является громкий зевок. Ди прикрывает рот рукой и улыбается. А я вдруг понимаю, что хочу открыть ей ещё часть своего сердца. Дать немного больше.

Перекатываюсь через неё и выдвигаю ящик тумбочки. Откинув в сторону латексную причину её истерики, просовываю руку к задней стенке. Нащупываю тонкий картон. Сажусь и выставляю руку назад. Девушка, не заставляя себя ждать, подползает ближе. Передаю ей фотографию. Она какое-то время молча изучает её. Рассматривает. Сосредоточивает всё внимание на снимке. Я даже не дышу. Только мотор гремит на грани.

— Эта та фотография, которая была в рамке? — киваю коротко. — Это ты? — указывает пальцем на мальчишку со снимка. Хмурится. Качает головой. — Нет. Это ты. — палец замирает на полуторогодовалом пацанёнке, сидящем на руках у матери. — сглатываю. Вдох до боли. Выдох до капли. Кивок. — А это значит, твоя мама. Ваша… — поправляется, оценив общую картину. — Это твой старший брат?

— Да. — бросаю на выдохе.

Диана откладывает фотографию на тумбочку и забирается мне на колени. Обнимает. Слышу её дробное дыхание. Чувствую нестабильные удары сорвавшегося сердца.

— Что с ним случилось, Егор? — шепчет, копошась пальцами в волосах.

Выдохнув, отодвигаю её немного назад, чтобы иметь возможность видеть её глаза.

— Не знаю. Он ушёл, когда мне было четырнадцать. Через месяц после моего дня рождения. Больше я о нём ничего не слышал. Пытался найти, когда перестал злиться, что он бросил меня, но не смог. — скрежет зубной эмали перекрывает её натужный выдох.

Следующей фразой она выбивает из моих лёгких весь воздух. Сердечная мышца с протяжным визгом срывается вниз и замирает.

— Он ушёл потому что отец бил вас? — на её лице нет ни капли сомнения или жалости. Просто холодная констатация факта. Ей не нужен мой ответ. Она и так всё понимает. — Как зовут твоего брата? — сменяет тему, понимая, что слишком глубокие раны вскрывает.

— Артём.

— Ты не один, Егор. Я с тобой. Ты больше никогда не будешь один. Я всегда буду рядом. Обещаю.

— Я верю тебе, Диана. Я тебе верю.

Чтобы закончить, необходимо начать

Будильник на телефоне сейчас больше напоминает какофонию первой репетиции первоклашек, играющих на расстроенных инструментах.

Сильнее сжимаю веки, наощупь пытаясь отыскать источник этой адской симфонии.

— Не хочу вставать. — бурчит Ди, ближе прижимаясь ко мне.

Обречённо вздохнув, вынуждаю себя открыть глаза и переползти через Дикарку, чтобы добраться до телефона. Выключаю будильник и рассеянным взглядом смотрю на время.

Бля-ядь…

Устало падаю обратно на кровать, изо всех сил стараясь не отрубиться. Прикидываю, сколько времени ещё можно выделить, чтобы успеть отвезти Диану и не опоздать самому. Ставлю два новых будильника с разницей в пятнадцать минут. Если проехать по дворам, то объедем пару пробок.

Повернувшись на бок, вжимаюсь грудной клеткой в узкую спину. Футболка задралась до лопаток, позволяя мне кайфовать от соприкосновения с её голой кожей. Такой гладкой и нежной, как шёлк. Веду губами по шейным позвонкам и, закопавшись лицом в волосы, отключаюсь.

Следующий звонок срабатывает слишком быстро. Третий так же. Чувство такое, что между ними прошло пятнадцать секунд, а не минут.

Отодвинув воротник футболки, целую округлое плечо Ди.

— Просыпайся, Котёнок. — шепчу хрипло.

— Лучше скажи, как вчера. — бубнит сонно.

— Как?

— Засыпай. — смеётся она, поворачиваясь ко мне. — Доброе утро, Котя.

Убирает с моих глаз непослушную чёлку и прижимается к губам. Веду ладонями по её бокам, ягодицам и бёдрам, чтобы убедиться, что это не сон. Что Дианка реально здесь. В моей постели, в которой раньше не было ни одной девахи. И какой же это, вашу налево, охерительный кайф.

— Доброе, Дикарка. — улыбаюсь, целуя её в губы.

— Пора вставать? — дует губёхи расстроенно.

— Если не хотим опоздать.

— А если хотим?

— Твой брат пришибёт нас обоих. — обрубаю со смехом и выползаю из-под одеяла.

Пока провожу ежедневный утренний ритуал, Ди скребётся в дверь ванной.

— Заходи. — отзываюсь громко, выдавливая зубную пасту. — И можешь не стучать.

— А если ты тут голый? — растягивает губы в весёлой улыбке.

— А тебя это сильно смущает? — отбиваю со смехом.

Мы оба знаем, что это нихрена не так. Скромности в этой девушке чуть больше нулевой отметки. Но как же меня прёт то, что она всё равно умудряется краснеть. Старается же делать вид, что ничего не боится, но не всегда ей это удаётся. А как она вчера краской заливалась… Мы оба голые, она слизывала сперму с моего члена, но стоило об этом заговорить, всё тело порозовело.

Вспоминаю об этом, и лыба сама от уха до уха тянется. Дианка умывается и, поднимаясь, наблюдает за мной в зеркало.

— Чего смешного? — бурчит, опять наклоняясь и плеская в лицо водой.

Как же штырит от сегодняшней утренней суеты. Сколько себя помню, терпеть не мог, когда рядом кто-то суетится. Но глядя на растрёпанную заспанную Дианку, внутри растекается приятное тепло.

Ползу взглядом по выпирающему под тканью футболки позвоночнику. Полуголым ягодицам, прикрытым тонким красным кружевом. Длинным стройным ногам с округлыми бёдрами. Шумно сглатываю и срываю взгляд в сторону, ощущая, как член начинает наливаться кровью, а дыхание становится прерывистым.

Делаю пару шагов к ней и вжимаюсь стволом в задницу, опустив одну руку на талию. Ди замирает и облизывает губы. Толкнувшись вперёд, открываю шкаф и вытягиваю оттуда зубную щётку в упаковке. Дикарка разгибается, но продолжает упираться попкой в каменную эрекцию. Растягивает персиковые губы в сексуальной улыбке и откидывается назад.

— Соблазняешь, Северов? — хрипит полушёпотом.

— Заводишь, Дикая. — толкаю сипом ей в ухо.

Она судорожно вдыхает и медленно оборачивается. Приподнявшись на носочки, сжимает ладонями мои бока и быстро целует. Без слов забирает из рук щётку и возвращается обратно к зеркалу.

Забившись кислородом, наблюдаю за её действиями, забыв о том, что собирался делать. Глядя, как активно она орудует зубной щёткой за щекой, громко сглатываю и начинаю, наконец, чистить зубы. Стоя немного позади Ди, сосредоточиваюсь на процессе и не сразу замечаю, что теперь и она внимательно наблюдает за мной в серебристой поверхности.

Скрещиваем взгляды. Забываем о необходимости не только моргать, но даже дышать.

Прикрыв глаза, перевожу дыхание и наклоняюсь к раковине. Сплюнув пену и прополоскав рот, принимаюсь за бритье. Закончив, смываю остатки пены и смазываю щёки, шею и подбородок лосьоном.

— Мне нравится за тобой наблюдать. — заявляет Ди, когда опять сталкиваемся в отражении.

— Тогда следи внимательно, Дикарка. — толкаю с хрипотцой, опустив ладони на её бёдра и поднимая их вверх. Задираю футболку, открывая полупрозрачное красное кружево. — Не закрывай глаза. Смотри, Ди. — требую, когда чёрные изогнутые ресницы опахалом опускаются на щёки. — Я хочу, чтобы ты видела, какая ты красивая. Сексуальная. Возбуждённая. Чтобы ты видела себя такой, какой вижу я. — прикасаюсь губами к её уху.

Медленно поднимаю ткань по животу. Скатываю на груди. Щёки Дианы приобретают ярко розовый оттенок, но взгляд настойчиво удерживает.

Наблюдая за своими действиями и её реакциями, задираю футболку до самой шеи. Сжимаю тремя пальцами твёрдые верхушки чувствительных сосочков. Вырываю из её горла тихие урчащие стоны. Слегка оттягиваю вверх, и Ди буквально падает спиной на меня.

— Смотри. — требую, прокручивая, пока по её телу не пролетает судорога.

С трудом разлепляет веки.

— Мы опоздаем, Егор. — сипит полутоном, но трётся задом о член.

Моя душевъебательная заведённая Дикарка.

— Не опоздаем, Диана.

Накрываю полушария ладонями и пропускаю между пальцев соски, продолжая терзать грудь своей Дикарки. Пробегаю губами по шее. Прихватываю и посасываю кожу, оставляя розовые пятна. Прикусываю мочку уха. Языком тереблю серёжку.

Ослабив хватку, складываю вместе по три пальца и веду ими по сморщенным пикам. Ди подаётся навстречу моим ладоням, безмолвно требуя большего. Подчиняюсь её желанию. Сжимаю и глажу.

Скользнув одной рукой по плоскому животу, ныряю ей в трусики. Пальцы намокают от обилия её нектара. Собираю его и втираю во основание бедра. Веду между створок. Сдавливаю клитор.

Девушка стонет и закусывает нижнюю губу. Вдалбливаюсь стояком между ягодиц.

— Сними… штаны… — сипит Ди. — Хочу… чтобы… без одежды.

Сама заводит руки назад и подцепляет резинку. Шумно выдыхаю и стягиваю спортивки и боксеры. Спускаю с неё трусы и пристраиваю член поудобнее. Неторопливо двигаю бёдрами, доводя её до экстаза пальцами. Ванну заполняют наши хриплые стоны. Отлетают от стен. Накрывают новыми волнами дикого сексуального желания.

— Блядь, как же я хочу внутрь тебя, Дикарка. — шиплю под кайфом её близости, прикусывая верх уха.

— Его-о-ор! — разбивается растянутым стоном, заливая мою руку жаром оргазма.

— Моя охеренная Дикарка. — рычу, наращивая темп движений бёдрами.

Кусаю сзади за шею, когда из члена вырывается поток спермы. Ди тихо скулит, пока заливаю её спину и зад.

— Бля-ядь. — тяну шумно, когда тело полностью расслабляется. Одной рукой опираюсь на раковину, а второй обнимаю Дианку поперёк живота. Пробегаю губами по шее вверх. — Моя нереальная… Порядок? — подбиваю с улыбкой.

Целую в щёку и висок. Распрямляясь, помогаю подняться девушке. Она пошатывается на ватных ногах и обнимает шею. Оба дышим на надрыв.

— Не порядок, Егор. — шипит Ди мне в плечо. — Теперь мы точно опоздаем.

— Не опоздаем, Котёнок. Не парься. Давай быстро в ванну и поедем.

Чтобы не искушать своего внутреннего маньяка, быстро ополаскиваюсь и одеваюсь, пока Диана моется. В спальне захватываю расчёску.

Вернувшись в ванную, вижу, что девушка уже стоит в полотенце. Подойдя к ней со спины, собираю длинные волосы назад. Провожу расчёской по всей длине, опять наблюдая за нами в зеркало. Дикарка мило улыбается, пока с осторожностью расчёсываю спутанные пряди.

Понятия не имею, откуда во мне вдруг взялось это желание, но глядя на то, как светится её лицо, не останавливаюсь, пока она со смехом не забирает у меня расчёску и не виснет на шее. Задевая своими губами мои, шепчет:

— Спасибо, Котя. Это та-ак приятно.

— Одевайся, Ди. — отбиваю, коротко лизнув персиковые губы.

— Я же говорила, что мы опоздаем. — бурчит, нервно поглядывая на мои наручные часы, пока едем к её универу.

Сжимаю её руку и добавляю немного скорости, следя за реакциями девушки.

— Ты не опоздаешь.

— Зато ты точно опоздаешь. — не унимается Диана, тяжело сглотнув.

— Ничего страшного. От пятнадцати-двадцати минут мир не рухнет. — отбиваю, ухмыльнувшись. — Ты как себя чувствуешь? Боишься? — спрашиваю уже на серьёзе.

— Терпимо. Немного потряхивает, но это нормально.

Я опять не задаю вопросов о том, что с ней случилось. Андрей говорил, что дважды учил её ходить. А Ди заявила, что расплатилась двумя годами жизни. Не надо быть гением, чтобы понять, что та авария оставила неизгладимый отпечаток на всю жизнь. Шрамы у неё только на ногах, поэтому подозреваю, что весь удар пришёлся именно на них, хотя есть возможность, что и позвоночнику досталось.

Возможно, я и спросил бы, ходила ли она к психологу. А если нет, то предложил бы найти неплохого спеца, чтобы избавить Диану от фобии, но этого я тоже не делаю. Потому что понимаю, что тогда и мне не отвертеться. И её, и мои проблемы психические. И избавляться от них необходимо именно так, а я не готов к тому, что кто-то будет копаться у меня в мозгах. Пусть и понимаю, что если в ближайшем будущем не найду другого способа бороться со своей тьмой, придётся идти на кардинальные меры, как бы противно мне это ни было. Ради Дианки я готов абсолютно на всё.

На парковке Ди выскакивает из машины и жадно хватает распахнутыми губами воздух. Её мелко трусит. Обнимаю сзади, поглаживая пальцами её дрожащие руки. Не предпринимаю попыток её успокоить или сказать, что уже всё закончилось. Она просила не жалеть её, но иначе у меня не выходит. Приходится делать это без палева.

— Ещё и время обниматься находите. — бурчит недовольный Андрюха за спиной. — Я из-за вас на работу опоздаю.

Оборачиваюсь, но продолжаю обнимать Диану ещё несколько секунд. Старший брат смотрит на меня, затем на неё. Хмурится. Подворачивает губы.

Я взглядом инспектирую её шею, чтобы убедиться, что не оставил засосов.

Никаких отметин. Отлично.

Вот только на левой стороне моего горла красуется сине-красная метка Дианы. И это только из того, что видно. Царапины на грудине, плечах и спине спрятаны под одеждой.

— Привет, Андрей. — здоровается Ди.

Встрепенувшись, протягиваю ему лапу. Пожимает, всё ещё недовольно разглядывая сестру.

— Ты мне одежду привёз? — выбивает Дикарка, указывая глазами на пакет в его руках.

— Привёз.

Отдаёт ей сумку, и девушка залезает в мою бэху, чтобы переодеться. Как только она скрывается в салоне, вытягиваю из кармана пачку сигарет и предлагаю Андрюхе. Закуриваем. Какое-то время молча таскаем никотин.

— Что за фигня вчера случилась? — сечёт Андрей, глядя чётко мне в лицо.

Шумно выдохнув, перевожу дыхание.

Блядь, понимаю, что спрашивает потому, что переживает за то, что могу сделать больно Диане. Но, сука, неужели недостаточно того, что она живая, здоровая и счастливая? Лично мне выше крыши уже того, что я отчитываюсь перед Дикаркой. Не хватало только каждый свой шаг ещё и её брату расписывать.

— Я не мог позвонить, потому что помогал в больнице. Привезли пострадавших после аварии. Был пиздец. Я не хотел разговаривать с ней в таком состоянии. Диане я всё объяснил. Как видишь, она понимает мои причины. Андрюх, я всё понимаю, но, блядь, не стану перед тобой отсчитываться. — решаю сразу расписать наши с ним отношения, чтобы никаких недопониманий не осталось. И пусть я рискую потерять единственного "союзника", не хочу чувствовать себя пиздюком, который докладывает каждый свой шаг. — Наши с Дианой отношения тебя не касаются. Ей восемнадцать, и она способна сама принимать решения. Я тебе уже и так выложил больше, чем стоило. Принимай так, как есть. Если я где-то накосячу, то буду отвечать только перед своей девушкой, а не перед её братьями. Если сделаю ей больно, то можешь меня прикончить, но в остальное не лезь.

Кажется, я начинаю понимать, откуда у Дианы эта привычка всегда смотреть в глаза. И для чего она это делает.

Её брат качает головой и улыбается.

— А я всё думал, когда ты перестанешь прогибаться. Егор, ты реально ради неё на всё готов?

— На всё. — подтверждаю стабильно.

— И как ты собираешься разгребаться с тем дерьмом, которое с тобой происходит? — скрипнув зубами, убираю со лба чёлку. — Что это вообще за херень? Как это называется? Садизм? Психоз? Что?

Повернув голову в сторону бэхи, затягиваюсь дымом. Выдохнув, смотрю в его чёрные глаза.

Если сейчас заявлю ему, что я садист, то ничем хорошим это точно не кончится. Он меня и на километр к Дикарке не подпустит.

— Какая разница? — безразлично пожимаю плечами. — Я справляюсь с этим. Диане ничего не угрожает.

Реально же выгребаю вовремя. Да, перебарщиваю, но она каждый раз вытягивает меня из пучины темноты. Помогает удержаться на самом краю.

— Не думал обратиться к специалисту? — выталкивает слова вместе с дымом.

Прочищаю горло от странного першения.

— Думал.

— Тогда в чём проблема?

— Блядь, Андрюха, думаешь, просто решиться на то, чтобы кто-то ковырялся у тебя в мозгах? Выворачивать себя наизнанку перед посторонним человеком? Я много лет справляюсь с этим сам. Но теперь, — сглатываю ком, прикрыв веки, — когда я с Дианой, то готов пойти на что угодно. Просто времени надо немного больше. Это пиздос, как сложно.

— Егор, — ныряет мне под бок Ди, — ты на учёбу опоздаешь. — стискиваю её плечи. Уткнувшись носом в волосы на виске, тяну её запах. — А ты, — тычет пальцем в брата, — на работу. Харе лясы точить. Разбежались. — стягивает брови вниз, хмурясь.

Блядь, как же бесят периодически эти её словечки. Реально на пацана похожа становится. Особенно сейчас. В широких синих джинсах и чёрной толстовке, скрывающей все изгибы пиздатого тела. Даже буфера не выделяются под бесформенной тканью. Не думал, что она носит оверсайз. Впрочем, должен признать, ей идёт.

— Так точно, товарищ генерал. — смеётся её брат. — Помчал я. И так заболтались.

Пожимаем руки, и он запрыгивает в тачку. Ди поворачивается ко мне, обнимая за поясницу, и тянется губами к подбородку, чем вызывает мурах на шее и руках и лавину жара на спине.

— Я буду скучать. — улыбается мне в рот.

— Я тоже, Дикарка. Пойдём, — забираю у неё из рук рюкзак. — провожу тебя.

— Тогда ты точно не успеешь. — бухтит, но всё равно вкладывает тонкие пальчики в мою ладонь.

— Я уже не успел, Ди. А кто не успел, тот опоздал. Пойду на вторую часть пары. Ещё пять минут погоды не сделают.

Некоторые студенты косятся на нас, но я забиваю на это. Давно уже привык к тому, что моя внешность вызывает интерес. Насрать на них.

Возле главного входа замечаю того ебаного суслика, с которым Дианка была в клубе. Веду челюстями из стороны в сторону. Играю желваками на скулах, но вынуждаю себя не сжимать руку, чтобы не выдать яростной ревности, которую переживал в тот момент. Блядь, стоило увидеть, как она целует его, и едва сдержался, чтобы не заорать от боли. Это было ещё больнее, чем уходить от неё. Больнее, чем удары отца. Это было так же больно, как смотреть на уходящего брата. Терять близкого человека.

Незаметно перекидываю руку девушке на талию и притягиваю к себе. Бросаю злобный взгляд на суслика, давая понять, чтобы даже не приближался к ней. Накрываю её рот губами. Врываюсь языком внутрь, сильнее вдавливая пальцы в её лопатки и поясницу.

Она тоже обнимает крепко. Целует жадно. Дышит рвано. Сердце колотит с перебоями. Пальцами перебирает волосы ласково.

Такая нежная моя аномальная девочка, что я сдерживаю порыв сжать её до хруста в костях.

Разрывая жаркий контакт наших губ, запускаю руку ей под волосы, растирая пальцами затылок. Ди тут же откидывает голову назад, принимаясь мурчать.

— Мой Котёнок. — шепчу ей в рот, растягивая лыбу.

— Мой Хулиган. — отбивает девушка, быстро поцеловав. — Мне правда пора, Егор.

— Как ты там говорила? — прикладываю пальцы к подбородку, поднимая взгляд вверх, будто не могу вспомнить. — А точно! Мало! Мне мало, Дикарка.

Притягиваю её так близко, что между нашими телами не проползёт даже муравей. Ощущаю, как её грудь расплющивается от мою грудную клетку. Толкаюсь в её жаркий влажный рот. Целуемся, пока Ди не начинает шататься от нехватки кислорода. Сам еле дышу.

— Даня! — кричит подбегающая к нам шатенка. — Привет.

Дианка оборачивается, а на скулах появляются алые пятна смущения. Продолжая обнимать, веду по ним губами, ощущая зашкаливающую температуру её стыдливости.

— Привет, Лика. — улыбается Диана.

Видимо, это и есть её новая знакомая, о которой она вчера рассказывала. Оглядываю деваху оценивающим взглядом. Делаю это чисто на автомате. Симпотная. Но на этом я и останавливаюсь. Против моей жгучей брюнетки она — серая мышь.

— А это и есть твой парень? — прямо высекает деваха.

— Вроде того. — смеётся Ди. — Егор, это Лика. Лика, Егор.

— Приятно. — растягивает губы в улыбке, оглядывая меня с ног до головы.

Должен признать, что делает это так же, как и я, чисто автоматически.

— Взаимно. — отбиваю вполголоса. Тряхнув рукой, смотрю на часы. — Наверное, всё же придётся отпустить тебя.

Дианка надувает губы и встаёт на носочки. Ещё один поцелуй, и я ухожу. Оглянувшись, замечаю, что и Ди смотрит мне вслед. Улыбаясь, посылает воздушный поцелуй. Качнув головой, скрываю раздражение от такой детской глупости. Но лыба сама поднимает вверх уголки губ, и я тоже прикладываю ладонь к губам, отправляя ей ответку.

Заводя мотор, поражаюсь сам себе. Веду себя как влюблённый сопляк. Да я, блядь, такой и есть. По уши влюблённый в свою Дикарку. Как бы глупо это не звучало, но Диана — моя первая и, уверен, единственная любовь. Только она. Только с ней. Только ради неё.

В универ приезжаю в аккурат к пятиминутке. Захожу за угол, где собираются на перерывах все курящие студенты. Туда же подтягиваются и близнецы.

— Ох, ну нихрена ж себе. Кто почтил нас своим присутствием. — ржёт Макс, хлопая меня по плечу.

— Мы уже забыли, как ты выглядишь. — подхватывает Ник, делая то же самое.

— Память, как у рыбки. — буркаю с улыбкой.

— Ты что-то совсем выпадать начал. На выходных тебя не вытащишь. На учёбу опаздываешь. На звонки отвечаешь через раз.

— Дела были. — отсекаю, делая тягу.

— Твои дела у тебя на шее фонарями горят. — ржёт Максометр.

Блядь, знали бы они, кто мне эти "дела" там оставил, сейчас бы не угорали.

— Завидуйте молча, товарищи.

Весь день опять проводим с Дианкой на связи. Правда, на парах стараемся не переписываться. Обоим надо учиться. На длинной перемене она присылает мне селфи с кофе и заварным пирожным. Скидываю ей фотку с близнецами, торчащими за моей спиной.

Пиздос зашквар, конечно. Тусим с Максом и Ником, но при этом я в наглую переписываюсь с их сестрой, которую подписал просто "Ди" и поставил фотку какой-то левой блондинки на аватар. Шифратор, бля.

— Гора, ты уже подзаебал немного. Вылези с телефона. — шипит Ник.

— Не мешай, братиш. Забавно наблюдать, как он тащит идиотские улыбки. Вот и нашего непробиваемого бабника посетил Купидон. — троллит Макс.

Так и подмывает смазать с их морд усмешки, просто показав переписку, но я этого, конечно же, не делаю. Даже представлять стрёмно, что будет, когда близнецы узнают, что всё это время моей девушкой была Диана. Если с тем, что мы встречаемся, они и могли бы смириться, то вот мою наглую ложь точно не простят.

Бросаю тяжёлый взгляд на пацанов. Перевожу дыхание.

Нет, брата никто не сможет мне заменить, но всё же мы с ними стали близкими друзьями. Вместе таскались по клубам и барам. Вместе пили. Вместе цепляли девах. Вместе дрались. Вместе смеялись и злились. Как мне их потерять?

То, что это неизбежно, я не сомневаюсь. Не простят они мне сестру. Особенно зная о том, какой я блядун. Точнее, каким блядуном я был раньше. Их не остановит то, что с этим покончено и у меня теперь только Диана.

— Ты чего так палишь? — толкает Макс.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох.

— Есть разговор. Серьёзный.

Новый уровень

— Ну и чего ты сиськи мнёшь? Говори уже, давай, что у тебя за разговор такой серьёзный. — бурчит Макс, прокручивая в руках стакан с кофе.

Сглотнув нервный ком в горле, на несколько секунд срываю взгляд с близнецов на полусухой тротуар. Не зная с чего начать, закусываю щёку изнутри. Выдыхаю.

— Короче, скажу как есть. — высекаю, глядя в глаза то одному близнецу, то второму. — У меня реально появилась девушка. У нас всё серьёзно.

— Ух ты ж, нихерашеньки себе. — наигранно восклицает Никитос. — Неужели и правда любовь-морковь и сюси-пуси?

Блядь, если они сейчас не заткнутся, то хер я дойду до самого важного. Решаю, прежде чем признаться, что моя девушка — Диана, стоит объяснить, что всё серьёзнее некуда, и я больше не меняю тёлок, не блядствую и вообще даю обет верности. Самому до сих пор странно, что я так просто отказываюсь от всего, к чему привык за годы. То, что происходит между мной и Ди, не только не поддаётся контролю и пониманию, но и каким-либо законам не только человеческим, но и вселенной.

— Прям серьёзно-серьёзно? — подъёбывает Максометр.

— Блядь, да! — закипаю на эмоциях.

— А это как? Две ночи с ней, одну с кем-то ещё? — сечёт Макс.

— Не это по-любому днём милые смайлы в эсемесках, а ночью перепих с какой-нибудь цацой. — подбивает Ник.

— Может, уже заткнётесь? — рявкаю, поднимаясь из-за стола.

Выхожу на улицу и закуриваю. Загребаю не столько кислород, сколько горький дым.

Блядь, не настолько всё херово, как они описывают. Сам в курсе, что святым я никогда не был. Да, я часто ебу кого попало, но не каждый же день. Обычно раз в неделю. Максимум два. Не какой-то там ёбарь-террорист, у которого секс на первом месте в списке жизненных приоритетов. И пусть я любитель ночной жизни. Даже в будни могу спокойно зависнуть в клубешнике или баре, но еду туда просто чтобы отвлечься и отдохнуть от учёбы.

— Ты чего психуешь? — выходит из кафехи Никитос и тоже закуривает.

— Я не психую, Ник. — выдыхаю несколько зло, понимая, что не самое лучшее время выбрал, чтобы рассказать правду. — Вы реально считаете таким блядушником? Думаете, что у меня нет сердца? Что я не могу серьёзно? Что не умею любить?

Дохера лишнего выдаю, но насрать уже. Когда говорил Андрюхе, что готов ради Ди на всё — не врал.

Он качает головой, выпустив струйку дыма в пространство. Присвистывает, подняв глаза к небу. Какое-то время молча смотрим, как дым медленно рассеивается.

— С каких пор тебя ебёт, что мы о тебе думаем? Раньше всегда похеру было.

— С тех пор, как я начал встречаться с ва…

— Блядь, дайте кто-нибудь сигарету. — рычит Макс на подходе.

Молча протягиваю ему пачку, глядя на мрачное лицо друга. Он с такой силой челюсти жмёт, что даже на расстоянии в пару метров слышен скрежет.

Вот же, сука, вовремя он подвалил, когда я уже почти признался, что мы с Дианой вместе. Так ещё и злой, как собака.

— Ты чего вскипятился? — спрашивая, скашиваю на него внимательный взгляд.

— Да, блядь, Даня звонила. Сказала, чтобы мы сегодня её не забирали. Что с хахалем своим будет.

Пока он нервно затягивается, отворачиваюсь, незаметно переведя дыхание.

Суперрр, сука! Вот она вовремя. Как, блядь, и всегда. Постоянно же звонит, когда я почти делаю то, чего не должен. То с этим тройничком, то с Иркой… А теперь то что не так? Я старался поступить правильно, но глядя на взбешённого друга, понимаю, что он в таком состоянии убьёт меня без суда и следствия.

Выдохнув, набрасываю на морду маску похуиста и улыбаюсь.

— И что с того? Что такого ужасного, что у неё появился парень? Или ты ревнуешь сестру? — подбиваю его плечом в плечо, не переставая тянуть лыбу.

— Блядь, Гора, не подъёбуй сейчас. — рявкает, сжимая пальцами сигаретный фильтр, пока он не расплющивается. — Как, сука, можно спокойно жить, когда какое-то чмо трахает мою младшую сестру?

Давлюсь дымом. Кашляя, закрываю рот рукой и отворачиваюсь.

Как меня только не называли, но не чмо же. И я её не трахаю. Ну, разве что пальцами и языком, но это не в счёт.

И что дальше? Сейчас говорить им, что я и есть тот самый хахаль, точно не время. И хер знает, когда оно придёт. Трусом я никогда не был, но сейчас понимаю, что не хочу рисковать, потому что вдвоём они меня на части порвут.

— Раз Данька просила не приезжать, значит поедем и узнаем, что у неё за хорёк появился. — подбивает Никитос, туша окурок о край урны.

— Согласен. Устроим сюрприз, раз она его так упорно прячет.

Пока слушаю их разговор, не влезаю. Пишу Дианке сообщение.

Гора: Близнецы после пар едут к тебе, чтобы подловить твоего хахаля. Прячь его получше.

В ответ она присылает мне ржущий смайлик.

Чувствую себя последним гандоном из-за того, что приходится играть в прятки и пиздеть друзьям. Да и как после такого называть себя их другом?

Ди: Заберёшь меня с остановки, с которой отходит 118 маршрутка? Я буду ждать тебя там.

Гора: Договорились.

После занятий Ник с Максом предлагают поехать с ними, но я, естественно, отказываюсь под предлогом срочных дел. Меня, конечно же, подъёбывают, что мне приспичило, и я лечу к девушке. Улыбаясь, отбиваю все нападки, а сам мысленно матерюсь и проклинаю себя за слабость. Потому что, сука, так и не нашёл в себе силы рассказать им правду.

Зашквар выше крыши, блядь.

Они едут к Диане, чтобы поймать нас вместе. Я поддерживаю, чтобы объяснили "этому хорьку", как надо себя вести, а сам уже представляю их реакцию на то, что ни Дикарку, ни её парня они на месте не застанут.

Попрощавшись, запрыгиваю в бэху. Еду через дворы, чтобы срезать. Торможу на остановке, и Дианка тут же запрыгивает в тачку. Со смехом кричит:

— Поехали, Егор! Быстрее! НикМак уже на парковке.

Срываю бэху с места и заруливаю в ближайший заезд. Остановившись, перегибаюсь через консоль и притягиваю Ди к себе. Накрываю её рот губами. Толкаюсь внутрь языком. Пальцами растираю затылок.

Блядь, как же я тащусь, когда она начинает мурчать от этого.

Когда кислород заканчивается, а слюны, наоборот, становится слишком много, отстраняюсь и упираюсь лбом ей в переносицу.

— Блядь, Дикарка, как я, оказывается, соскучился по тебе.

Реально же весь день только о ней и думал. Даже на учёбе было сложно сосредоточиться. С таким нетерпением ждал, когда кончатся пары и я смогу её обнять.

Девушка скребёт мою шею, пока восстанавливаем дыхание.

— Я тоже, Котя. Очень-очень скучала. — выдыхает, отпустив глаза вниз. Её мобила звонит, и мы оба знаем, что ей наяривает один из близнецов. — Бля-я. — тянет Ди, вытягивая телефон. Предупреждающе хмурюсь. Сука, как же выклинивает, когда она матерится. На остальных всегда насрать было, но не могу слышать, как её губы выталкивают эти словечки. — Соррянчик. — бубнит она, поймав мой угрожающий взгляд. — Просто они меня достали. Если раньше я не знала, как рассказать о нас, то теперь вообще всякое желание отпало это делать.

Прижимая ближе к себе, целую в лоб.

— Рано или поздно придётся, Дикарка. Вечно прятаться мы не сможем. Я хотел им сказать сегодня на обеде, но ты так не вовремя позвонила Максу.

Дианка напрягается. Тело каменеет.

— Зачем, Егор? Они тебя убьют. Я сама должна признаться. Мне они ничего не сделают. Егорчик, пожалуйста, не говори им.

— Диана, — хриплю полушёпотом, будто кто-то может подслушать наш разговор, — чем дольше мы тянем, тем хуже для нас обоих. Если с тем, что мы встречаемся, они ещё смогут как-то смириться, то с моей затянувшейся ложью — точно нет. Представляешь, что будет, когда они поймут, что жаловались мне на меня же. Что делились своими переживаниями за сестру, а я тупо пиздел им, глядя в глаза?

Со скрипом вздыхаю и прижимаюсь к её губам. Она запускает пальцы мне в волосы и опускает голову на плечо.

— Я всё это понимаю, но они нам тогда жизни не дадут. Одно дело переживать, но совсем другое устраивать слежку. Не удивлюсь, если они мне на телефон программу шпиона поставят. — хмыкает грустно, скользя губами по подбородку. — И родители, и Андрюха сказали, чтобы они не лезли ко мне, но НикМак продолжают меня терроризировать. Я расскажу им, но не сейчас. Пусть помучаются. — подбивает со злобной усмешкой, а я смеюсь, представляя их мучения.

А ещё я понимаю, что она готова тянуть до тех пор, пока близнецы нас не спалят. Вот тогда уже точно пиздос будет. Наверное, всё же лучший способ показать им, что всё реально серьёзнее некуда. Чтобы они увидели, что я больше не таскаю всех подряд. Не шляюсь по барам. Не цепляю девах. Когда поймут, что я не шутил, тогда и признаюсь, что моя единственная — их младшая сестра.

Единственная…

Блядь, сам себе поверить всё ещё не могу, что это так. Что теперь только Дианка.

— Хорошо, Дикарка. Но не станем слишком затягивать.

Едем с Ди в кафе. Погода налаживается, и из-за тяжёлых туч начинает пробиваться солнце. Она тащит меня гулять. С улыбкой соглашаюсь.

Так до вечера и бродим по городу. То за руки держимся, то обнимаю её за талию, притягивая максимально близко. Без конца целуемся и смеёмся, забив на все проблемы. Она рассказывает о том, как прошёл её день. Делюсь с ней рассказом о своём дне. О разговоре с её братьями. Обсуждаем, как вести себя дальше.

Ди с таким восторгом отзывается о новой подруге, что я не могу не улыбаться. Знаю же, что раньше у неё никогда не было подруг. Признаётся даже, что подружилась с тем ебаным сусликом из-за моего решения уйти.

На этих словах замираю посреди тротуара и притягиваю Дианку в кольцо рук. Сдавливая поясницу, прибиваю к себе и жадно целую.

— Извини, Диана, что ушёл тогда. Думал, что так будет лучше для тебя. Что… — шумно выдыхаю, мыслями возвращаясь в ту "единственную ночь". — Был уверен, что ты перебесишься и успокоишься.

— А ты, Егор? — шуршит девушка, вглядываясь в мои глаза.

Даже не стараюсь прятаться за масками. Хватит уже делать вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит.

Кладу ладони ей на щёки, поглаживая большими пальцами.

— Думал, что и у меня пройдёт. Что со временем отпустишь. Ошибался. Не отпустила. — отсекаю с вымученной улыбкой.

— Помнишь, как я сказала, что отпущу тебя, только если и ты отпустишь меня?

Сглотнув, киваю.

Конечно, блядь, помню. Дословно, сука.

" — Отпусти меня, Дикарка.

— Только если и ты меня отпустишь."

Уже тогда я знал, что нереально это сделать. На протяжении трёх месяцев делал вид, что всё норм. Что меня не рвёт на ошмётки. Что у меня всё заебись. Веселился, смеялся, бухал, трахался… Вроде всё как и всегда, но внутри будто окоченел. Ничего живого не осталось. Смеялся через боль. Улыбался через силу. Ебал девах сквозь отвращение. Бухал, чтобы забыться. Даже жил словно в агонии.

Не смогли мы отпустить друг друга. И уже никогда не сможем. Я не просто сдался и смирился. Чем больше времени я провожу с Ди, тем чаще поддаюсь сопливым мечтам. Представляю наше будущее. Думаю о том, что надо изменить в себе, чтобы не потерять свою Аномалию. Принимаю то, что с каждым разом мне всё сложнее её отпускать. Что с каждой минутой отдельно от неё — скучаю сильнее.

Чувство такое, словно мне части тела не хватает, когда она не рядом. Не могу думать ни о чём другом, кроме как о том, чтобы скорее увидеть её, обнять, поцеловать. Ощутить её тепло. Почувствовать вкус её губ. Вдохнуть её эксклюзивный запах. Выпить её дробное дыхание. Просто прижать к себе и никогда не отпускать.

— Егор? — шелестит Диана, когда я, погружаясь в мысли, выпадаю из реальности.

Стягиваю взгляд на её встревоженное лицо. Улыбаясь, беру в плен её губы.

— Знаешь, Ди, — шепчу несколько позже, — я счастлив, что ты так и не отпустила. — она ловит каждое моё слово, широко распахнув глаза. — Счастлив с тобой, как никогда в жизни не был. — делая это признание, почему-то опять не говорю о любви. Сам не понимаю, что меня тормозит. — Только с тобой, Диана. Впервые в жизни. По-настоящему. Искренне. Глубоко. — с хрипом перевожу нестабильное от сказанных слов дыхание. — Пообещай мне. В этот раз не ври. Сдержи своё обещание.

Она вытягивается, как струна, а в зрачках мелькает беспокойство и страх.

— Только не говори, что я должна оставить тебя, Егор. Не смей этого делать. Не поступай так с нами! — срывается на крик, цепляясь трясущимися пальцами в воротник моей кожанки.

Сдавливая хрупкое тело, прибиваю её к себе. Глажу спину и волосы, прижимаясь губами к макушке.

— Нет, Диана. Наоборот. Пообещай, что никогда не отпустишь меня.

Она вскидывает голову к моему лицу, смотря с примесью неверия и пламенного счастья. Когда видит искренность в моих глазах, улыбается. Со смехом подрывается вверх, обнимая за шею. Жарко шепчет в ушную раковину:

— Только если и ты пообещаешь никогда меня не отпускать.

— Обещаю, Дикарка. Не отпущу. Моя ты. Моя!

— Тогда и я обещаю, Егор, что никогда и ни за что на свете не отпущу тебя.

Она больше ничего не говорит, но я всё равно слышу. Так явственно, будто она это прокричала.

"Потому что люблю тебя".

Обнимаю до хруста костей. До парализации лёгких. До треска рёберного каркаса. До остановки сердца.

Я люблю тебя, Диана. Я тебя люблю… — толкаю одними губами, ощущая, как в груди разгорается пламя.

И реально же не отпускает.

Пока её мобила без конца вибрирует, целуемся на соседней от её дома улице. Второй час, сука.

Никто не хочет уходить. Никто не хочет отпускать. Мы забиваем на то, что у нас дохера учёбы. На то, что рано утром вставать. На то, что её ждут к ужину. На то, что мне надо готовиться к конференции в Питере. Забываем обо всём, растворяясь друг в друге. В горячих объятиях. В жарких поцелуях. В алчных касаниях.

Щёлкнув кнопкой, включаю фотохромную тонировку, чтобы ни один прохожий не видел, как я стягиваю с Дикарки джинсы на заднем сидении бэхи. Как медленно скатываю красное кружево. Как оставляю слюну на плоском животе и внутренней части бёдер. Как довожу до оргазма ртом, языком и пальцами.

Чтобы ни одна живая душа не увидела, как она смело расстёгивает мои джинсы и, толкнув меня на спину, стягивает боксеры. Как сжимает в ладони подрагивающий от похоти член. Как заливаю спермой её руку.

Никто не слышит наших хриплых стонов. Нашего разорванного дыхания. Наших пусть и глупых, но таких нежных и необходимых израненным душам слов. И такого нереально важного молчания, которое кричит громче любого ора. Так же, как никто никогда не увидит многозначительных взглядов. Немых признаний. Безмолвных обещаний.

Несмотря на то, что провели вместе не только весь день, но и вечер с Дианкой переписываемся ещё и пол ночи.

Утром с трудом разрываю веки, но как только смотрю на экран мобилы, растягиваю рот в улыбке.

Ди: Доброе утро, Котя.

Ди: Я скучала по тебе целую ночь.

Ди: Почему ты не пришёл ко мне во сне, как обещал?

Не сдерживая счастливого смеха, спрыгиваю с постели и на ходу пишу ответы на каждое сообщение.

Гора: Доброе утро, Дикарка.

Гора: Я скучал больше.

Гора: Потому что был занят тем, что трахал тебя в своём сне.

Поток возмущений не заставляет себя ждать. Смеясь, отбиваю все её обвинения и нападки.

Еду в круглосуточный магазин и покупаю любимые Дианкины заварные пирожные и латте. На месте опускаю всё это на лавочку, потому что как только в парке появляется Ди вместе с Аресом, сначала на меня запрыгивает мохнатое чудовище, а следом и Диана. Подхватив её под ягодицы, пламенно целую. Она скрещивает ноги в замке на моей пояснице. Предплечьями сдавливает голову, отвечая на мой поцелуй с не меньшей жадностью и тоской, скопившейся за длинную ночь одиночества.

После пробежки опять провожаю до калитки, положив хер на то, что это слишком палевно.

Целуемся до полного изнеможения. Стираем губы в кровь. Заряжаемся до новой встречи.

Так как погода наладилась, встречаемся с Дикаркой в парке. Она приезжает с Ликой, которая добрую половину нашей прогулки делилась восторгами от первой поездки на мотоцикле. Вечером едем ко мне. Опять не можем расстаться, но приходится. Ночами переписываемся или говорим по видеосвязи.

В том же темпе проходит вся будничная неделя. Утром еду к Дикарке с пирожными и кофе. Бегаем вместе с Аресом. Переписываемся и созваниваемся в течении дня, а сразу после пар встречаемся в заранее оговоренном месте.

Мы так и не решились рассказать её братьям о нас, но чем дальше, тем меньше меня это парит. Растворяемся с Дианой в счастье. Нашем. Общем.

По вечерам едем ко мне или проводим часы в моей машине, испытывая на прочность мой контроль.

Справляюсь. Полностью. Ни одного срыва. Тёмные желания никуда не делись, но мне удаётся безостаточно их глушить, не позволяя себе сорваться.

В пятницу встречаю Дикарку на парковке возле её универа.

Близнецы не оставляют попыток выяснить, с кем она встречается, но учитывая, что всеми планами делятся со мной, удаётся избежать их "засвета".

Сегодня Ди останется у меня. На все выходные.

Эта мысль тянет уголки губ вверх. До самых, сука, ушей.

Сколько бы времени мы не проводили вместе, всё равно скучаю по ней, по её близости, по её теплу и улыбке. Пусть моя зависимость от неё и сводит с ума.

Облокотившись спиной на бэху, делаю глубокую затяжку и ей же и давлюсь, когда она выныривает из толпы студентов, направляясь прямо ко мне. Как только сталкиваемся взглядами, девушка растягивает персиковые губы в широкой довольной улыбке и почти на бег переходит. Выбрасываю недокуренную сигарету и вытягиваю руки в её сторону. Без заминки шагает в объятия, прижимаясь к губам. А глаза так сияют, что и я улыбаюсь от уха до уха.

— Привет. — толкаю севшим полушёпотом ей в рот.

— Здоров.

— Серьёзно, Ди? — вытягиваю брови максимально высоко.

Понимаю, что многолетние привычки сложно искоренить, но опять она меня убивает этими своими пацанскими замашками в самые неподходящие моменты, такие как этот. То самая нежная и хрупкая девочка на свете, то хер от пацана отличишь.

— Ну, соррянчик. — делает шаг назад, разводит руками, одновременно пожимая плечами. — Я по-другому не умею.

И такой растерянной выглядит, что я с трудом сдерживаю приступ смеха.

— Значит, будем учиться.

Сжимая её талию, проворачиваю на сто восемьдесят, отчего её ноги заплетаются и Ди чуть не падает. Сдавливаю крепче и прижимаю спиной к тачке. Ловлю её руки, опускаю вниз ладонями к себе. Медленно сползаю пальцами по её кистям, пока не достигаю ладоней. Накрывая, сплетаю наши пальцы. Лишая возможности двигаться, толкаюсь навстречу, пока её мягкая грудь под тканью куртки не расплющивает о мою грудную клетку.

Поглощая ставшее нестабильным и дробным дыхание, пробегаю языком по уголку её губ, затем по второму, обвожу контур. Прорываюсь внутрь, где она долгожданно встречает и отвечает на ласку. Целую медленно, нежно, слегка касаясь, без напора, долго.

Она предпринимает попытку освободить руки, но я только сильнее сдавливаю пальцы. Разрывает поцелуй и сипит мне в рот:

— Хочу обнять тебя.

— Тогда поздоровайся нормально, Дикарка.

Расплывается улыбкой и шепчет, глядя исключительно в глаза:

— Привет, Джекил.

— А с чего ты взяла, что я сейчас не Хайд? — улыбаюсь в ответ, позволяя её ладоням заползти на мою шею и мягко её скрести, вызывая потоки мурашек, растекающихся по всей коже.

Да, теперь она постоянно так меня называет. Раньше это выбешивало бы меня до состояния неконтролируемой агрессии, но сейчас вызывает только улыбку. Как же прёт то, что мы оба переводим всё это в шутку. Вся тьма внутри меня начинает казаться призрачной, нереальной. Монстр и вовсе затыкается.

— Потому что, — толкает, облизнув губы, — Хайд так не целуется.

— И как же он целуется? — отбиваю с не сползающей с лица улыбкой.

— Он кусается. — голос садится до интимного шёпота, который не только мурах вызывает, но и желание, проявляющее себя в учащённом дыхании и крепком стояке.

— Так?

Наклонившись ниже, прихватываю основание её нижней губы. Медленно веду зубами вверх, пока между ними не остаётся только краешек. Усиливая хватку, оттягиваю максимально. Куснув ещё раз, отпускаю.

Её язык пробегается по мелким царапинам на губе. А потом и по моим губам, проталкиваясь внутрь.

Мы целуемся долго и жадно. Очень. Парковка пустеет, а наши языки живут своей жизнью. Опускаю руки на упругие ягодицы и вжимаю в её лобок каменный ствол. Дикарка царапает шею, отодвигая в сторону воротник рубашки. Пробегается ногтями по плечам и горлу. Мы едва не давимся слюной, которой слишком много. И воздухом, которого катастрофически не хватает. Её зубы постоянно прихватывают язык до сладкой боли. Она грызёт мои губы с такой жадностью, будто хочет меня сожрать, но, несмотря на это, себя я полностью контролирую.

Через "не могу" отрываюсь от неё, утыкаясь лбом в переносицу.

Лёгкие хреначат на надрыв. Она опускает взгляд на мой рот и зависает, прикрыв глаза. Когда и спустя минуты ничего не меняется, тихо выбиваю:

— Ты чего, Диана?

Взгляд в глаза. Немного растерянный, но прямой. Проводит пальцем по моим губам с лёгкой дрожью, размазывая нашу общую влагу, и шуршит:

— Люблю твои губы. — давит пальцем на нижнюю, загоняя его внутрь. Тут же облизываю и принимаюсь жадно сосать. Блядь, тащусь от неё до невозможности. — И то, — опять зрительный контакт, — что ты ими делаешь.

— Дикарка… — выдыхаю, но больше ничего не говорю, захлёбываясь в синей глубине.

— Я хочу, чтобы сегодня ты сделал мне приятно.

Как же меня вставляет её прямота. Сука, в жизни таких девственниц не встречал. Да и искушённых шалав, которые говорят всё, что думают, тоже маловато видел.

Сжимаю её запястье, вынуждая освободить мой рот. Вынимает фалангу с мокрым чмоком и тут же засовывает в свой рот.

— Блядь, Дикарка, кажется, и твои губам пора найти применение получше.

— В каком смысле? — опять глаза в глаза.

Веду подушечками по персиковой плоти. Собираю нашу слюну и толкаю её в рот вместе с двумя пальцами. Демоница без какой либо скромности ведёт по ним горячим языком. Скользит между. Сосёт жадно, будто лакомство. Заталкиваю глубже, почти до основания языка. Диана давится. Отступаю. Вынимаю, но она тянется следом, в одночасье сжимая тонкими длинными пальцами запястье. Подаваясь вперёд, направляет мою руку. Как только понимает, что глубже не может, отводит назад. Имитирует именно тот процесс, о котором я думал.

Наблюдаю за её действиями, едва не срываясь на стоны, потому что представляю, что она делает это с моим членом.

Каждую секунду этого странного и грязного процесса чётко в глаза смотрит, продолжая управлять моей кистью.

— Диана, — выдохнув, вырываю руку. Лоб в лоб. — хочу, чтобы ты сделала мне минет. Хочу почувствовать твои губы на головке, твой язык на уздечке, твой влажный жар на стволе. — рассекаю своими больными фантазиями.

Знаю, что она примет и это, раз смогла принять мою тёмную сущность. К тому же она и сама этого хочет. Уже ни раз не только словами говорила, но и действиями.

Время пришло.

На её скулах растекается розовая краска, но контакт неразрывный.

Блядь, какая же она необыкновенная. Моя Аномалия.

— Уверен?

— Уверен, Дикарка. Сделаю всё, чтобы сдержать своего монстра. Пора на новый уровень. Доверишься мне?

— Доверюсь, Егор.

— Ты хоть понимаешь, о чём я тебя прошу? — выталкиваю, сжимая ладонями её покрасневшее от возбуждения и смущения лицо.

Только на секунду взгляд отводит, возвращает обратно и кивает.

— Я кое-что почитала, изучила, посмотрела, так что знаю, о чём идёт речь.

— Почитала и посмотрела? Порнуху, что ли? — глаза сами в шары превращаются от её заявления. Она никогда не перестанет меня удивлять. — Серьёзно? — тащу вверх одну бровь.

— Я предпочитаю называть это — обучающими фильмами.

Не сдержавшись, начинаю хохотать. Она включается следом. Смеёмся на всё пространство.

Прижимаю к себе. Утыкается носом в шею. Ведёт губами, не переставая смеяться.

— Обожаю тебя, Диана. — вырывается неосознанно, и мы оба зависаем, перестав ржать.

Дыхание замирает где-то за рёбрами. Сердце же в обратку срывается вскачь, до дрожи долбясь о костяной остов.

Вот и первое признание. Маленькое. Слабое. Но, сука, для меня очень важное. Знаю, что и для неё тоже.

Ди поднимает лицо вверх, сжимает ладонями мои щёки и шепчет:

— Я тебя больше, чем обожаю, Егор.

Взлёт и неизбежное падение

— Всё нужное взяла? — спрашивает Егор, забирая у меня из рук сумку.

— Всё, Коть. И одежду, и шампунь, и учебные материалы, и зарядки, и ноутбук. Ничего не забыла. — сажусь в салон, следя за парнем глазами, пока он занимает водительское место и заводит мотор. Не знаю почему, но мне нравится наблюдать за каждым его действием. — Хватит вести себя, как параноик. — подбиваю с улыбкой, пристёгивая ремень безопасности.

В дороге Северов отвлекает меня разговорами. Сосредоточившись на его голосе, полностью расслабляюсь. Чем больше я езжу с ним на машине, тем меньше паникую. Даже несмотря на то, что он перестал ползать, как черепаха. Я реально чувствую себя с ним спокойно. Так же, как с папой или с Андрюхой. Вот только чтобы научиться не впадать в истерику, когда еду с ними, мне понадобились годы. С Егором — меньше недели.

Безгранично…

Улыбнувшись на его слова о том, что НикМак звали его сегодня в клуб, кладу ладонь на бедро, медленно поднимая её выше. Парень судорожно вдыхает и перехватывает моё запястье.

— Дикарка… — рычит с предупреждением в интонациях.

Сдвигаясь на край сидушки, целую его в гладкую щёку. Вбивая в лёгкие аромат лосьона после бритья и ненавязчивого парфюма, скольжу до виска. Кончиками пальцев пробегаюсь по неустанной эрекции.

Интересно, его член хоть иногда бывает в состоянии покоя и релакса?

Обожаю дразнить его. После той ночи других срывов у Егора не было, поэтому сейчас делаю это без опаски. Мы каждый день ласкаем друг друга. С каждым разом его ласки становятся всё жарче, а мои смелее. Я напрочь забываю о том, что такое стыд. Даже когда он сдавливает моё горло, всегда делает это контролируемо. Как только понимает, что заходит слишком далеко, отпускает сам, не дожидаясь, пока я его остановлю.

Признаться честно? Мне даже нравится, когда он слегка придушивает меня. Не сильно, но адреналин растекается по крови, разжигая во мне всё новые очаги желания, страсти, похоти.

До сих пор не верится, что мы, наконец, зайдём немного дальше. Пусть и хочу я не немного. У меня давно уже нет никаких сомнений или страхов. Я больше не боюсь ни секса, ни боли. Отлично знаю, что и Егор хочет того же, но всё ещё слишком опасается рискнуть и сделать мне больно. Сколько бы я не убеждала его, что всё будет хорошо, он всё равно не соглашается лишать меня девственности.

А я уже дождаться не могу, когда он наконец прорвёт эту преграду, и нам обоим не придётся сдерживаться. Я хочу, чтобы он стал моим мужчиной. Первым. Единственным. Важным. И, конечно же, самым близким и любимым на всём белом свете. Да на каком там свете? Слишком мало нашего мира. В пределах бесконечности вселенных. В каждом уголке за их гранями.

Осторожно вздохнув, обнимаю его за торс, опустив голову на плечо. Греюсь о горячую сталь его тела. То и дело целую в шею. Гора каждый раз мелко вздрагивает и покрывается мурашками. На такие поцелуи он реагирует почти так же, как я на то, когда он массирует мою голову.

Наверное, это самая странная эрогенная зона на свете. Ну кто тащится и заводится от того, что ему массируют затылок? А когда он расчёсывает мне волосы… Блин, да я с ума способна сойти. Я никогда не прошу Егора это делать, но он будто и сам остановиться не может. Говорит, что ему по кайфу. А мне то как…

— Может и мы сегодня рванём в клуб? — толкает парень, скашивая на меня бирюзовый взгляд. — Что скажешь, Ди?

Раздумывая над его предложением, закусываю уголок губы. У нас целая куча учёбы. Как говорит Лика, что если не отдыхать от неё, то скоро самой психолог понадобится. Выделим с Северовым один день и всё сделаем. А остальное время можно полностью расслабиться и отключиться.

— С удовольствием. Надо отдохнуть от учёбы. Может, позовём Лику? — поднимаю на него умоляющий взгляд, и Северов со смехом соглашается.

— Только с условием, что она не будет весь вечер распевать дифирамбы твоему байку. Ещё одна такая восторженная речь, и я сам его на запчасти разберу, лишь бы ты её больше не катала.

— Я с ней поговорю. — подбиваю, растягивая губы шире.

С Ликой мы действительно крепко сдружились за эту неделю. И мы говорим не только о моём Кавасаки, но и обсуждаем многое другое. От учёбы до готовки. От машин до парней. Её тоже слабо интересует мода и всё с ней связанное. Хотя в некоторых моментах она прям девочка-девочка. Но на это я реагирую как никогда спокойно. В некоторых моментах ловлю себя на том, что мне даже нравится её слушать и внимать ненавязчивым советам.

Входя в квартиру Егора, тяну носом воздух, который для меня почему-то ассоциируется с домом. Сама не знаю, откуда эта ассоциация. Наверное, потому, что мне здесь так хорошо и уютно.

Гора как-то заявил, что ему иногда кажется, что я всегда здесь была. Словно я часть этого места.

Тогда я рассмеялась, чтобы скрыть, как метко попали его слова.

Северов опускает мои вещи на пол и сразу же притягивает меня к себе. Задрав голову вверх, подставляю губы для поцелуя. Целуемся мы пусть и долго, но совсем ненапористо. Егор почти всегда сам задаёт темп нашим поцелуям. Он знает, как меня завести, но сейчас намеренно этого не делает.

Только утоляет жажду и тоску, скопившуюся с утра.

В спальне переодеваемся в домашнюю одежду, бессовестно разглядывая друг друга. Никакого смущения или скромности между нами нет. Когда срываю через голову белый пушистый свитер и скатываю по ногам лосины, парень жадно пожирает меня глазами. Намеренно скручиваю привычную резкость движений, добавляя им тягучести и плавности.

Сегодня я подготовилась, надев чёрный полупрозрачный комплект нижнего белья. На трусах по бокам кожаные ремешки. На лифчике никаких "чашечек". Бретельки тоже представляют собой ремешки с треугольниками на уровне ключиц и серебристыми плоскими заклёпками. На спине четыре полоски кожи. От одного взгляда парня соски натягивают сетчатую ткань, которая не способна скрыть расползающегося по крови сексуального желания, вызванного его тёмным затуманенным взглядом.

Егор шумно сглатывает и глухо переводит дыхание. Опускает ресницы, учащённо дыша. Всех этих факторов и без того достаточно, чтобы понять, как на него действует мой внешний вид. Как последнее доказательство возбуждения, ткань боксеров натягивает толстый подрагивающий ствол.

Облизнув пересохшие губы, подхожу к нему. Веду ладонями по мышцам на грудной клетке. Кадык чётко выделяется, когда Северов прочищает горло. Царапнув ногтями его плечи, закидываю на них руки. Перебирая пальцами короткие волосы на задней части шеи, прикасаюсь губами к подбородку.

— Не сейчас, Ди. — еле слышно хрипит парень.

Сжимая ладонями мои бока, вынуждает опуститься на пол. Толкнув на себя, гладит ладонями спину.

— Почему ты опять меня останавливаешь? — шуршу ему в грудь.

— Не останавливаю, а отсрочиваю, Дикарка. У нас впереди все выходные. Если хотим провести их вместе, то сегодня надо сделать большую часть домашки. У меня вообще-то есть готовый план на весь уикенд. — бомбит с тихим смехом.

— Какой? — спрашиваю, задирая голову вверх.

— Пусть будет сюрпризом.

— Ну, Егорушка, ну скажи мне. — умоляю, покрывая поцелуями всё его лицо.

Он, смеясь, подхватывает меня на руки и падает на кровать. Ложится на бок и вынуждает меня сделать то же самое. Подкладываю одну ладонь под щёку, а второй глажу его точёные мускулами руки. Пробегаю пальцами по сизым паутинкам вен. Он притягивает меня ближе, скользя вверх-вниз по спине. Прикладывается кончиком своего носа к моему и улыбается.

— Надеюсь, Дианка, твоё семейство не начнёт разыскивать тебя с полицией, собаками и спецназом, если выедем на пару дней из города. Устроим себе маленькие каникулы. Не будем ни о чём париться. Никаких пряток, учёбы, домашних дел.

— И куда мы поедем? — шепчу от переизбытка эмоций.

Внутри будто расплавленная карамель растекается. По венам потоки чистейшего, ничем не разбавленного счастья бегут.

Рывком толкаю Егора на спину и залезаю на него сверху. Вытягиваю своё тело вдоль его. Сжимаю ладонями лицо, целуя щёки, глаза, скулы, губы, подбородок, нос, и звонко смеюсь. Парень хохочет в ответ, стискивая руки на моей спине.

— Моя аномальная Дикарка. — сипит сквозь смех. — Если бы я знал, что на тебя так подействует обычная загородная поездка, то увёз бы тебя ещё на прошлых выходных. Только не забывай о том, что устраивать свиданки, особенно в лесу — не моё. Придётся тебе мне помочь.

— В лесу? — недоверчиво округляю глаза. — Какой лес, Егор? Вторая половина октября.

— Тот самый лес, где я впервые понял, что и у меня есть сердце, Диана. Я арендовал домик. Надеюсь, что тебе понравится.

Перекатываясь с него, хватаю Северова за плечи, вынуждая нависнуть надо мной. Запускаю пальцы в его волосы и давлю ладонями, без слов требуя опуститься ниже. Задевая его губы, шепчу, глядя в бирюзу его глаз:

— Конечно понравится, Егорчик. Даже если там не будет ничего, кроме стен и окон, всё равно понравится. Мне неважно где, главное, чтобы с тобой.

— Я же обещал, Диана, что постараюсь научиться любить то же, что и ты. — толкает полутоном. — Это, конечно, не жизнь в палатке, но тоже ничего. — отсекает со смехом, завладевая моими губами, мыслями, сознанием и душой.

На всякий случай предупреждаю Андрея, что мы с Егором уезжаем на выходные из города. Брат недовольно бурчит, но ни один аргумент не способен меня сейчас остановить. Впрочем, и старшего брата тоже. Доходит до ссоры и криков.

— Андрюха, блядь, хватит меня опекать! Я не ребёнок! Какая разница где мы?! — ору, до треска сжимая телефон.

— Большая, блядь, Даня! Одно дело, когда я знаю, где тебя найти! И совсем другое, когда ты хрен пойми где! А если что-то случится?!

— Что может случиться?! Не вытрахивай мне нейроны! Мы едем и точка!

— Точка будет, когда…

Егор выдёргивает у меня телефон и спокойно слушает гневный монолог моего брата. Сбавляет громкость динамика, потому что ор стоит на всю спальню.

— Андрюха, можешь орать немного потише? Диана со мной в безопасности. В том числе от меня. Я скину тебе координаты, если так переживаешь. — заявляет парень, недовольно жуя губы. — Нет, блядь, не буду. Я обещал тебе. Я уже говорил не только об этом, но и чтобы ты не лез в наши отношения.

Моя попытка услышать, что именно говорит Андрей, заканчивается провалом, потому что Северов сбавляет громкость на телефоне ещё ниже и выходит из комнаты. На пороге одними губами убеждает, что всё будет хорошо.

Меня нехило так напрягает, что у них есть какие-то общие секреты. Они уже не в первый раз разговаривают о чём-то, что вынуждает Андрея изменять отношение к моему парню. Я просто обязана выяснить, что у них за тайна.

На цыпочках выхожу из спальни. По запаху табака сразу понимаю, что Егор на кухне. Прикладываюсь ухом к закрытой двери.

— … не будет сейчас… полностью… — ухватываю только обрывки фраз, но как ни стараюсь разобрать остальное, ничего не получается. — Да, Андрюха… очень… Блядь, да как никогда в жизни! — повышает голос, что даёт мне возможность услышать последнее предложение. Впрочем, желаемых ответов я так и не получаю, потому что не понимаю смысла сказанного. — Всё будет хорошо. Серьёзнее не бывает. — последнее хоть и тихо, но чётко.

Сердечная мышца подпрыгивает к горлу и становится там комом.

Как же мне хочется, чтобы это было именно то, о чём я подумала. Чтобы Егор сейчас сказал моему брату, что у него ко мне действительно всё серьёзно. Нет, сомнений в этом у меня нет, но то, что он так спокойно говорит об этом Андрею, укрепляет мою уверенность.

Забив на всё, толкаю дверь и твёрдым шагом подхожу к Горе. Обнимая за поясницу, смотрю чётко в глаза.

— Ди, дай поговорить. — требует, не повышая голоса, но приказными интонациями.

— Говори, Егор. Я имею право знать.

Он глухо выдыхает и обнимает одной рукой.

— Короче, Андрюха, мне больше нечего добавить к тому, что я уже сказал. Мы выезжаем завтра утром. Вечером в воскресенье я верну Диану домой. Со связью там плохо, но есть WI-FI, так что мы оба будем на доступе. — брат что-то говорит, но опять не могу расслышать. — Окей. Пока.

Сбрасывает вызов и с серьёзным выражением лица смотрит на меня.

— Дикарка, есть то, чего тебе пока знать не стоит. Рано или поздно я расскажу, но не сейчас.

Как обычно, скрыть свой интерес к происходящему у меня не выходит, и парень понимает, что я стараюсь выяснить правду.

— Но почему, Егор? — шиплю, начиная злиться.

— Потому что так надо.

— Отличный ответ. — буркаю, вырываясь из его рук.

Молча выхожу и забираю учебные материалы. Раскидав на полу в спальне тетради и книги, принимаюсь за учёбу. Егор садится за стол. В той же тяжёлой напряжённой тишине делаем вид, что учимся.

Парень постоянно бросает на меня настороженные взгляды, которые я подмечаю периферийным зрением. Злость и обида никуда не уходит. Это его случайно вырвавшееся "я тебя обожаю", максимум, который он готов не только выдать, но и принять. Как только я пытаюсь признаться, он будто чувствует это и либо резко сменяет тему, либо что-то делает, чтобы я не сказала эти три слова. Словно если я сделаю это, то прокляну не только его, но и весь мир. Бесит, вашу дивизию, до зубного скрежета.

И что вообще это за приколы: то, что мне пока нельзя знать? Ну что за бредятина? Если это касается меня, то я просто обязана быть в курсе. А самое досадное то, что и Андрей молчит. Он не рассказал ни о том, что было возле дома отца Егора, ни о чём они говорили, когда он застукал, что я провела ночь с Северовым, ни в понедельник. То, что брат знает больше, чем я — это сто процентов. Но они оба молчат, как партизаны. Я уже всеми правдами и неправдами старалась добиться результата, но нихрена из этого не вышло.

Когда и спустя пару часов изменяется только количество написанных в блокноте предложений с одного до шести, швыряю ручку и поднимаюсь. Даже не взглянув на Егора, выхожу на кухню и распахиваю окно, чтобы немного проветриться и остыть.

Если так и дальше пойдёт, то мы или так же молча ляжем спать, или не будем разговаривать даже в клубе. Если я дуюсь, то выполняю задачу максимально. Могу по трое суток не разговаривать с братьями, пока они сами не приползут. Что-то мне подсказывает, что Гора этого делать не станет.

Запрыгнув на подоконник, облокачиваюсь спиной на откос и большими глубокими глотками поглощаю прохладный осенний воздух. Подтянув колени к груди, обнимаю руками, опустив на них подбородок.

День медленно переходит в вечер. Сквозь голые ветви виднеется алый закат. Поёжившись, наблюдаю, как солнце скатывается за горизонт.

Вздрагиваю от неожиданности, когда на меня опускается мягкий плед. Поднимаю голову вверх, напарываясь взглядом на напряжённое лицо Егора. Ни слова не сказав, закуривает. Делает пару тяг, выпускает дым и прижимает меня к груди одной рукой. Не сопротивляясь, придвигаюсь ближе. Прикладываю ухо туда, где со сбоями тарахтит его сердце. Так и сидим. Он докуривает и оборачивает мои плечи второй рукой. Наклонившись, опускает подбородок мне на макушку.

Понимаю, что мы — два упёртых осла, и кто-то должен разорвать эту тишину, но я просто не знаю, что ещё сказать.

Когда за окном совсем темнеет, парень подхватывает меня под коленями и снимает с подоконника. Обнимаю его за шею и целую в щёку. Он только улыбается и качает головой. Сажает на стол и становится у меня между ног. Толкнувшись вперёд, упирается лоб в лоб, рвано дыша.

— Блядь, Дикарка, дай мне ещё немного времени. Я всё расскажу. Не могу пока. Не выходит. — бомбит сиплым шёпотом мне между губ. — Я правда стараюсь, Диана. Не торопи меня.

Почему-то я не думаю о том, что он имеет ввиду разговор с Андреем. Северов слишком странно формулирует предложения. Что он старается сделать или сказать? Что не выходит?

Я хочу задать ему миллион вопросов, но вместо этого обнимаю за шею и прижимаюсь к губам. Не задействуя язык, вкладываю всю имеющуюся в моих резервах нежность и любовь. Легко и мягко сминаю его губы своими. Пощипываю. Подушечками пальцев глажу напряжённые плечи. Разрывая контакт, смотрю в глаза, транслируя то, что не говорю словами.

По тому, как расширяются его зрачки, Егор всё понимает. Опустив веки, тяжело, дробно вздыхает. Прижимает меня всем телом.

— Я тебя больше, чем обожаю. — выдыхаю тихо.

По его стальному телу прокатывается дрожь, и он усиливает хватку. Сердечная мышца в его груди наращивает темп до опасного максимума. Мускулы каменеют, а дыхание идёт рывками.

— Я тебя тоже, Диана. — хрипит парень почти беззвучно.

Но я всё равно слышу. Это наш эквивалент "люблю". Значит… Значит…

Резко подаюсь назад и хватаю ладонями его щёки. Смотрю чётко в бирюзовую глубину, захлёбываясь количеством и интенсивностью сменяющихся в ней эмоций. От страха до облегчения. От ужаса до счастья. А между ними ещё десятки мелькают.

— Егор… — шепчу, стараясь сдержать собственную бурю чувств.

— Да, Ди. — отбивает тихо-тихо. — И я тебя тоже. Гораздо больше… Нереально. Безумно. Яро. Дико. Жадно. Ненормально. Сумасшедше. Бешено. Аномально, блядь. Понимаешь? Я тебя аномально, Дикарка! — последнее кричащим шёпотом.

Я захлёбываюсь его словами. Я задыхаюсь своими чувствами. Я не верю своему счастью. Я сгораю под его пламенным взглядом. Сердце с такой дурью лупит по рёбрам, что они трещат и рассыпаются пылью.

Чтобы скрыть то, как сильно меня зацепили его слова, растягиваю губы в улыбке и толкаю со смешком:

— Неужели это признание, Северов?

На его лице нет и тени улыбки. Он серьёзен, как никогда раньше. Дробное частое дыхание обжигает мои губы.

— Не совсем. Но не получается пока иначе. Примешь в таком виде?

— Егор… Егор… — трещу автоматом. Прикрываю веки, чтобы скрыть предательскую влагу. Вдох. Выдох. — Конечно, приму!

Бросаюсь ему на шею с такой силой, что его сметает на несколько шагов назад, а я соскальзываю со стола. Он подхватывает меня под задницу. Обвиваю ногами его спину, утыкаясь лицом в шею. Я даже не понимаю, дышим мы вообще или нет. Я и звуков не слышу, кроме одного.

"Я тебя аномально, Дикарка!".

Подаваясь назад, опираюсь ладонями на крепкие плечи и прижимаюсь лбом к его переносице.

— Аномально, Егор. — шепчу ему в губы.

Он крепче сдавливает пальцы, шумно переведя дыхание.

— Моя нереальная Дианка.

Несёт меня в спальню. Я даже не думаю о том, что весь путь мы смотрим друг другу в глаза и шагает Гора в слепую. Кажется, что даже если мы сейчас грохнемся, я этого не замечу.

Осторожно опускает на кровать, накрывая сталью горячего тела. Опирается ногами по обе стороны от моего таза, а локтями в подушку. Ладонями сжимает щёки. Пальцами гладит скулы и уголки рта. Наклоняясь, целует. Легко. Мягко. Нежно. Ласково. И как никогда трепетно.

Этот поцелуй не похож ни на один предыдущий. Он буквально пропитан, пронизан тем чувством, которое мы называем "аномалия". Да и какая разница, как оно звучит?

Любовь…Страсть…Обожание… Даже если мы никогда в жизни не скажем "люблю", мне пофигу. Главное, что есть эта любовь. Она горит в нас. А какое название ей давать — плевать.

Зарываюсь пальцами в белые волосы и слабо тяну вверх, вынуждая Егора освободить мой рот и приподняться. В его глазах опять такая смесь мелькает, что меня затягивает с головой. Он упирается лоб в лоб и неровно хватает кислород.

— Я тебя аномалю. — толкаю на серьёзе.

— Что? — непонимающе моргает.

— Аномалю. — повторяю упрямо, чтобы он понял.

Парень хмурится. Стягивает брови к переносице. Несмело улыбается. А затем начинает смеяться. Перекатываясь на спину, затягивает меня сверху на себя. Удерживаю вес на руках, упираясь ладонями в его плечи. Волосы спадают вперёд, чёрным покрывалом скрывая наше счастье от всего мира.

— Знаешь, Ди, это звучит скорее как "имею тебя во все щели". - высекает Гора, заливаясь новым приступом смеха.

— Неужели так плохо? — буркаю, но и сама начинаю хохотать.

Когда немного успокаиваемся, он оборачивает одной рукой мои лопатки, а подушечками пальцев второй убирает волосы мне за ухо, постоянно задерживая пальцы на моих щеке, виске, скуле.

— Не плохо, Диана. Пусть это будет началом. Потому, что и я тебя аномалю. — отбивает с горящей улыбкой.

Перебросив упор на подушку, сама глажу его лицо лёгкими нежнейшими касаниями, на которые вообще способна. Толкаюсь навстречу его губам, растворяясь в нашей аномалии.

Когда, наконец, удаётся оторваться друг от друга и вернуть рассудку естественную форму вместо расплывшегося облачка, всё же заставляем себя сесть за учёбу. Никогда в жизни я так быстро не заканчивала с домашкой.

К десяти часам уже встречаемся с Ликой возле входа в ночной клуб.

— А вы чего это на машине? — выбивает, глядя на то, как Северов ставит сигналку.

— Мы сегодня не пьём. Утром ехать надо. — отвечает Егор, обнимая меня за талию.

— В клубе и не пить. Ну, вы рисковые ребята. — смеётся подруга. — Как же трезвым можно танцевать?

— А кто тебе сказал, что мы не пьяные? — бомблю с улыбкой, глядя на горящее счастьем лицо своего парня. — Мы в хлам.

— В полнейший и неадекватный! — с хохотом подтверждает Гора.

На танцполе он ни на мгновение не перестаёт меня касаться. И неважно, медленный это танец, какой-нибудь трап или клубняк. Наш смех тоже не стихает.

Повернувшись к парню спиной, закидываю руки ему на шею. Медленно раскачиваю бёдра, то и дело задевая твердокаменный член.

— Убиваешь, Дикарка. — хрипит мне в ухо.

Сползает руками с живота к основанию бёдер, а потом медленно ведёт вверх, замирая под грудью. Откидываю голову ему на плечо. Призывно облизываю губы, и Егор накрывает мой рот, забивая внутрь влажный язык.

— Ребятушки, — обращает на себя внимание Лика. Разлепляемся, но парень усиливает давление рук на моё тело, — могли бы меня и не звать. А то я уже всерьёз задумываюсь пойти подцепить какого-нибудь красавчика, чтобы заняться сексом. На вас только посмотришь, а уже истекаешь! — заявляет, вызывая новую волну ржача.

Как бы мы не старались держать хоть крошечную дистанцию, хватает нас не больше, чем на минуту. Руки сами тянутся друг к другу. Мы два мощнейших магнита, которые невозможно удерживать на расстоянии.

На медляке обнимаю Гору за шею, а он гладит ладонями спину от копчика до шеи. Запускает пальцы мне в волосы, перебирая пряди и поглаживая затылок.

— Какой же у меня ласковый Котёнок. — улыбается мне в ухо. — Аномалю, когда ты мурчишь.

— А я тебя аномалю. — отбиваю, перекрывая нарастающий рокот музыки.

— Хочешь пить? — спрашивает немного позже.

— Ужасно.

— Я тоже. Только пока не решила что. — отписывает Лика, поднимаясь из-за столика.

Она единственная, кто пьёт алкоголь. Егор сказал, что мы выезжаем на рассвете, чтобы добраться на место пораньше, поэтому он пить не будет. И я его поддержала, потому что понимаю, что не проснусь после алко. К тому же мы реально ведём себя как пьяные и без допинга.

— Я пригляжу за вещами. — толкаю, когда парень вопросительно смотрит на меня.

Наклоняясь, оборачивает руки вокруг талии, влажно целуя.

— Не скучай, Дикарка. Я скоро. — вбивает мне в рот. — Ты что будешь?

— Колу. Холодную.

— Записал. — улыбается Гора, отходя.

— Я с тобой. — подскакивает к нему подруга. — На месте решу, что хочу.

Удивительно, но глядя им вслед, не испытываю ни капли ревности. Егор даже не смотрит в её сторону, как и Лика в его. Всего за неделю у меня появился и парень, и подруга.

Потеряв их в толпе танцующих людей, вытаскиваю телефон. Ни одного звонка или сообщения. Всё ещё в шоке от того, что родители так просто отпустили меня на все выходные. Правда, всю неделю требовали от меня познакомить их со своим "женихом". Иначе мама его даже не именует.

Обречённо выдохнув, растираю ладонями щёки. Не представляю, как приведу Егора и скажу: знакомьтесь, это мой парень. НикМака тогда ни родители, ни Андрей не удержат. Хорошо хоть Тима ограничивается только периодическими подколами, типа братишка заделалась в голубые.

Убрав мобильный, размазываю взгляд по танцполу. Пытаюсь придумать, как выкручиваться из этой поганой ситуации. Дальше тянуть нет возможности, потому что Северов уже конкретно наседает, что задолбался врать своим друзьям и потом будет только хуже. Понимаю же, что он прав, но трушу рассказывать им правду.

Цепляюсь глазами за Егора. Он что-то говорит Анжелике, и она смеётся. Вот теперь где-то глубоко внутри загорается огонёк ревности. Но я гашу его здравомыслием. Я обещала доверять ему, а значит, сдержу слово. Особенно после всего, что произошло за эту неделю и сегодняшних слов. Это куда больше, чем пустые обещания и признания в любви.

Но то, что происходит в следующую секунду, вышибает у меня из-под ног твёрдую почву и разрывает на кровоточащие ошмётки глупое влюблённое сердце. Остановившись посреди танцпола, разворачивается спиной ко мне. Дёргает на себя Лику, наклоняется и… целует её.

Я не могу тебе не верить

— Стой, Диана! Остановись! Подожди! — кричит Северов, хватая меня за руку, когда уже выбегаю на улицу.

— Отвали от меня, урод! Не прикасайся даже! Мне от тебя тошно! — ору, не делая ни одной попытки сдержать горючий поток слёз и убитые всхлипы.

— Блядь, дай мне объяснить!

Не останавливаясь, оборачиваюсь. Даже его силуэт смазан влагой. Яростно растираю глаза, но её становится только больше.

— Что ты мне объяснишь?! Как охеренно было засовывать ей в глотку язык?! Здесь нечего объяснять! Ты поцеловал её! Ты!.. Ты!..

Срывая голосовые связки, разворачиваюсь и перехожу на бег. Егор ловит меня всего через пару метров. Толкает спиной на стену, прижимая каменным телом. С размаху залепляю ему пощёчину, оставляя на щеке красный отпечаток. Он хватает меня за запястья и сдерживает одной рукой над головой. Скрежещет челюстями.

А я умираю. Жизнь утекает вместе с водопадом слёз и жалкими скулящими всхлипами. Лёгкие сворачиваются в ужасающее месиво, не принимая воздух. Я начинаю задыхаться.

— Я не целовал её, Диана. — выбивает вполголоса.

— Я видела! — кричу хрипом, растеряв все силы. — Я видела, как ты обнял её и!..

— И нихуя, Ди! Ты нихуя не видела! Блядь, Диана, — добавляет уже ровнее, — я только наклонился к ней, чтобы создать видимость поцелуя.

— И ты хочешь, чтобы я в это поверила?! Отпусти меня! — делаю попытку оттолкнуть его, потому что понимаю, что хочу ему поверить. — Как ты мог, Егор? Как ты мог так с нами?! Со мной?

Парень до боли сдавливает мои руки, но я почти не ощущаю этого. Только сердце извивается в агонии. Он опускает голову и дышит через рот прямо мне в губы.

— Отвали! Исчезни! Не трогай меня! Пусти!

Дёргаюсь всем телом, но ни давление, ни мёртвая хватка не позволяет мне выиграть это сражение.

— Алкоголь чувствуешь? — теряясь на секунду, прекращаю сопротивление и зачем-то принюхиваюсь. — Лика пила. Если бы я целовался с ней, то ты почувствовала запах и… вкус.

На этом слове толкается языком мне в рот. И пусть градусов я не ощущаю, легче не становится. Мне адски больно.

Кусаю Егора до крови. Он отлетает на пару шагов, утирая её. Я зло сплёвываю красную слюну себе под ноги и тыльной стороной ладони стираю с губ.

Один взгляд на него, и я понимаю, что Северов в бешенстве. Сжимая кулаки, опять шагает ко мне. Делаю рывок в сторону, но он перехватывает и швыряет меня в стену, сдавливая пальцы на горле.

Даже не замечаю ушибов и синяков, которые медленно проявляются на спине от удара.

— Перестань истерить и слушай. — рубит тихим приказом, усиливая давление пальцев. — Ты видела только мою спину. Так же, как и трое твоих братьев. — шипит, не разжимая зубов.

— Я не верю тебе! Не верю! — ору прямо ему в лицо, делая новые попытки освободиться.

Его пальцы перекрывают доступ к кислороду. В бессильных попытках вдохнуть открываю и закрываю рот.

Он убито выдыхает и отпускает шею. Перехватывает за запястье. Отвернувшись, тащит меня за собой ко входу в клуб. Несмотря на то, что всего секунду назад я задыхалась, сейчас упираюсь пятками в асфальт.

— Как же я затрахался играть в эти игры. Сейчас ты сама расскажешь им всё. — рычит со скрытой яростью.

Вырывая руку, пячусь назад.

— Я никуда с тобой не пойду! Я тебя ненавижу, Егор! Ненавижу!

Он замирает на месте, устало опустив вниз голову и закрыв глаза.

— Ненавидишь, Ди? — кусаю губы, но молчу. — Не веришь? Да, Диана? — вскидывает на меня ледяной взгляд бирюзовых глаз. Сворачиваю пальцы в кулаки, ничего не отвечая. — Отлично. Я заебался тянуть за двоих. Твои беспричинные истерики и необоснованную ревность. Твои пустые слова о доверии. Всё кончено, Диана. Я больше так не могу. — выталкивает тяжёлые слова, разорванные глухими выдохами и натужными вдохами. — Мы расстаёмся.

Меня парализует. Даже удар молнии сейчас не заставит меня пошевелиться. По щекам катятся дорожки соляной кислоты.

Только теперь становится по-настоящему больно. Оказывается, до этого мгновения всё произошедшее было только намёком на боль. Сейчас же, глядя на его отдаляющийся силуэт, меня физически ломает. Выкручивает каждый сустав. Рвёт каждую жилу. Дробит каждую кость. Сжимает каждый орган. Подпаливает каждый нерв. Меня трясёт, как в припадке.

Расстаёмся? Всё кончено? Неужели это правда? И то, что он говорил? Что будет, если он уйдёт? Как я могу его отпустить? После всего, что между нами было. Не могу. Не могу…

Не уходи. Не оставляй меня. Прошу. Ты нужен мне. Вернись, Егор. Вернись ко мне. Не уходи.

Срываясь с места, бегу следом за парнем.

Надо было просто выслушать его. Дать шанс объяснить. Мне надо было просто услышать, но когда я увидела, что… Блядь, да я реально ничего не видела. Он стоял ко мне спиной, а Лика и вовсе потерялась за его фигурой.

— Егор! — кричу, когда он быстрым шагом пересекает проезжую часть. Пешеходам загорается красный, и поток машин мешает мне догнать его. — Егор!

Он даже не притормаживает, увеличивая разделяющее нас расстояние.

На секунду опустив ресницы, ставлю на кон свою жизнь. Выбегаю на дорогу за пару метров до приближающейся машины. Визг резины и гул клаксона заставляют Северова обернуться. Он замирает на развороте и что-то кричит.

Мысленно прощаюсь с жизнью, проскакивая всего в нескольких сантиметрах от бампера внедорожника, который по закону вселенной должен был размазать меня по асфальту.

Ещё в детстве мне часто говорили, что у меня очень хороший ангел-хранитель. На него я и надеялась.

Оказавшись на тротуаре, едва улавливаю поток матов и проклятий, летящих мне в спину. В ушах то ли кровь ревёт, то ли пульс гремит, то ли сердце долбит. Я ничего не могу разобрать. Перед глазами всё смазывается белыми вспышками фар.

— Твою мать, Диана! — рявкает Егор, прибивая моё трясущееся тело к своему дрожащему. — Ты какого хера, блядь, творишь?! Ты чуть под колёса не попала! Твою, блядь, мать! Идиотка!

Сгребая в пальцах воротник его красной рубашки, могу только реветь. Роняю голову ему на грудь и заливаюсь кислотными потоками слёз. Держу его так крепко, будто смогу удержать, если он вдруг решит уйти.

— Это… правда? — всхлипываю через слово. — Конец? Всё… кончено? — вскидываю на него голову, готовясь прочесть в его глазах приговор. — Егор?

Он скрипит зубами. На скулах чётко выделяются желваки. Пальцы на моей спине сгибаются в кулаки.

— Какой на хрен конец, Диана?! — рычит сквозь сжатые челюсти. — Блядь, что ты за дура? Ты реально думаешь, что я бы стал целовать её у тебя на глазах? Я не думал, что ты это увидишь. Блядь, сам виноват. Нехер было разыгрывать этот спектакль. Сука, надо было просто сказать правду, но, блядь, не захотел портить выходные.

Выпрямляя пальцы, гладит ладонями мою спину, оказывая запредельное давление.

— Вы правда не целовались? — хриплю, опуская взгляд на чёрные пуговицы.

Парень кладёт ладони мне на шею, большими пальцами подбивая вверх подбородок. Судорожно переводит дыхание.

— Я бы никогда не поступил так с тобой, Диана. Мне даже думать о других мерзко. Мне никто не нужен, кроме тебя. Кроме моей ревнивой идиотки.

Опустив ресницы, с хрипом прочищаю горло. Опять вижу тот момент в клубе. Если бы ревность красной пеленой не перекрыла не только здравомыслие, но и взгляд, то я бы всё поняла. Я бы увидела братьев. Да, не простила бы им обоим этого поцелуя, но могла хотя бы постараться выяснить всё без эмоций.

— Прости, что не поверила тебе сразу.

Северов толкает мою голову себе на плечо. Одной рукой обнимает за лопатки, а вторую запускает в волосы.

— Я бы тоже не поверил, если бы увидел такое. Представляю, как это выглядело со стороны. Но ничего не было. Я заметил близнецов и Тимоху. Попросил Лику подыграть. Повернулся к ним спиной и наклонил голову, чтобы они подумали, что мы целуемся. Только когда они подошли, увидел, как ты выбегаешь. Понял, что ты увидела и подумала. Дикарка, нет для меня других. Понимаю, почему ты так отреагировала. Мне тоже не стоило так психовать. Сорвался. Извини, Котёнок. И за то, что наговорил, и за то, что толкнул. Я, блядь, потерял контроль. Ещё немного, и всё могло стать ещё хуже.

— Егор, — шепчу ему в шею, — ты же не бросишь меня?

Он невесело смеётся, целуя в макушку.

— Разве ты дашь мне это сделать?

— А ты этого хочешь?

— Дура. Если бы хотел, то уже сделал. Блядь, Ди, пора заканчивать весь этот фарс. Я заебался чувствовать себя последним пиздаболом. Надо было сказать, как только заметил их. Сука, как идиот себя повёл. Подумал, что тогда не будет никакой поездки, а я так хотел просто побыть с тобой. Вдвоём. Долбоёб блядь. Пора признаться Никите и Максиму, что мы встречаемся. И твоим предкам тоже. Хватит прятаться.

— Они убьют тебя! — вскидываюсь вверх, сжимая ладонями его лицо.

Северов улыбается. Повернув голову, целует мою руку.

— Не убьют. Отхуярят определённо, но не убьют. Молчи. — приказывает, когда открываю рот. — Я отвечу перед ними и за то, что скрывал правду, и за откровенную ложь. Но они ничем не смогут заставить меня отказаться от тебя. Никогда и ни за что, Диана, мы не расстанемся. Даже если меня будут пытать и мучить. Ты моя аномальная Дикарка. Мой ласковый Котёнок. Ты только моя. И я твой. Запомни это раз и навсегда.

Попытка улыбнуться проваливается, потому что в груди всё парализовано страхом. Знаю, что Егор во всём прав. Надо было сделать это с самого начала. Но мне то нравилось издеваться над братьями, то я боялась, то просто кайфовала от того, что мы только вдвоём. Если бы я не вела себя как дура, то и не было бы сегодняшней ссоры.

— Хочешь сделать это сейчас? — шелещу еле слышно.

Парень отрицательно трясёт головой.

— Нет, Ди. Эти два дня только наши. Бля-ядь… — тянет, прикрыв глаза. — На следующих выходных мне надо быть в Питере. Не думаю, что смогу появиться на конференции с синим распухшим хлебалом, сломанными костями и без зубов.

Понимаю, что это всё преувеличение, но меня начинает колотить ещё больше. Гора успокаивающе гладит по голове. Толкаясь ближе, прикасается губами ко лбу.

— Я шучу, Ди. Не трясись так. Ты же не думаешь, что я позволю им просто лупить меня? — дожидается, пока я отрицательно качну головой. — Я готов за тебя драться, Диана. Я готов за тебя убивать, если придётся. Расскажем всем, когда вернусь из Питера. Приеду к тебе домой и сразу всё семейство Диких поставим в известность.

— Неужели ты совсем не боишься? — сиплю, не поднимая век.

— Боюсь. Очень. Но мы справимся. Доверяешь мне?

— Безгранично! — убеждаю пламенно.

В ушах всё ещё стоят его слова о пустых заверениях в доверии и беспричинной ревности. Даже то, что сейчас причина у меня была, всё равно чувствую себя виноватой перед ним. Если бы я только дала ему объяснить…

— А веришь? — толкает еле слышно.

Открываю глаза и устанавливаю зрительный контакт. Цепляюсь пальцами в его плечи, приподнимаясь на носочки.

— Верю. Честно верю. Просто в тот момент, когда увидела, как ты…

— Веришь, что я её не целовал?

Тяжело сглатываю и киваю. Перевожу сбитое с ритма дыхание.

— Да, Егор.

И это чистейшая правда. Если пораскинуть мозгами, то можно понять, что если бы Гора решил отрастить мне рога, то не стал бы делать это в открытую.

— Поедем домой?

— Да.

— Подружку твою заберём или бросим отбиваться от твоих братьев? — высекает, улыбаясь.

Честно признаться? Я слишком зла, но понимаю, что на это нет причин, поэтому звоню Лике. Она выходит минут через пять и тут же подбегает ко мне. Хватает за руки и смотрит в глаза.

— Даня, я понимаю, как это выглядело, но мы ничего не делали. Егор попросил прикрыть вас, и я, не раздумывая, согласилась. Я же не предполагала, что ты это увидишь и так воспримешь. Мы даже не обнялись. Только не злись на нас. Он же, — бросает быстрый взгляд на курящего и разговаривающего по телефону Северова, — только на тебя смотрит. Иногда я даже начинаю завидовать, потому что меня никогда никто не любил так сильно. Настолько, чтобы не замечал никого вокруг.

Подруга продолжает что-то тарахтеть, но я уже её не слушаю. Обернувшись, поедаю глазами парня. Ещё недавно убитое сердце воскресает и начинает выбивать по рёбрам Богемскую рапсодию.

Любит? Почему тогда не может сказать прямо? Почему продолжает молчать?

Он убирает телефон в карман. Судя по вздымающейся и опадающей спине, тяжело вздыхает. Мышцы натягивают ткань куртки до треска. Гора оборачивается. Его взгляд мгновенно темнеет. В три шага преодолевает пару метров, которые нас разделяют. Рывком притягивает меня к себе и с яростью целует. Скребу ногтями его затылок и шею, глубже всасывая в ротовую полость язык.

— Аномально, Диана. — бомбит хрипом спустя несколько минут поцелуя.

Я очень хочу ему ответить, но еле сдерживаю слёзы, когда его глаза горят невысказанной любовью.

Там же она. Там. Я её вижу. Я её чувствую. Не нужны мне никакие слова. Этого достаточно.

Обнимаю за поясницу, прикасаясь губами то к шее, то к подбородку, то к нижней челюсти.

— Значит, ты веришь, что ничего не было? — осторожно спрашивает Лика, о которой я уже успела забыть.

— Порядок. Не парься. Поехали уже отсюда, пока не явились церберы. — подбиваю с тихим смехом.

По пути подруга рассказывает о разговоре и вопросах, которыми её засыпали мои братья, как только Егор сбежал.

— Я даже не успел сказать, что это и есть моя девушка. Как только поднял голову, увидел тебя, Ди, и рванул следом. — бомбит парень, сжимая в ладони мои ледяные пальцы.

— А я стояла там, как идиотка, и не знала, что говорить. — смеётся шатенка. — Когда у меня спросили, та ли самая я девушка, которую Егор скрывает, я могла только повторять: да, наверное, не знаю. Я так растерялась. Даже не знаю, у кого глаза были круглее: у меня или у твоих братьев. — разрезает, начиная хохотать.

И мы смеёмся сквозь напряжение. Потому что оба понимаем, что сегодня закопали себя ещё глубже. Бросили в эту яму ещё одну ложь, которую придётся разгребать.

Когда привозим Лику к дому, она ещё сотню раз извиняется и просит не злиться на Егора. В сотый раз повторяю, что всё нормально и я ни на кого из них не злюсь.

— Тебе с ним очень повезло, Диана. — шепчет мне на ухо. — Знаю, что у вас в отношениях всё непросто, но не потеряй этого парня. Вы две половины одного целого.

Я, конечно, не рассказываю ей всего, но и многим делюсь. Например, тем, почему мы скрываемся от моих братьев.

Киваю и возвращаюсь в салон автомобиля. Без слов притягиваю к себе Егора и жадно целую.

— Я тебя аномалю. — трещу ему в губы. — Очень-очень сильно.

— Как и я тебя, Дикарка.

В квартире Северов помогает мне снять куртку и только после этого скидывает кроссовки и снимает свою кожанку. Молча подхватывает на руки и несёт в ванную.

— Поваляешься со мной немного? — просит тихо. Одной рукой обнимает за талию, а второй настраивает воду. — Надо расслабиться. В идеале, конечно, лечь спать, но, сука, меня адреналин ещё не отпустил.

— С удовольствием, Котя. — соглашаюсь с мягкой улыбкой.

Дрожащими пальцами расстёгиваю пуговицы на его рубашке, в очередной раз подмечая, как офигенски он выглядит в кроваво-красной рубашке. Когда добираюсь до нижней, прикладываю ладони к его прессу и медленно поднимаю до груди. Разводя в стороны, ныряю пальцами под ткань, стягивая её с плеч и скатывая по рукам, пока она не падает на пол.

Парень медленно вдыхает и выдыхает через нос. Я же в обратку судорожно втягиваю воздух через приоткрытые губы. Пальцами возвращаюсь обратно по рукам и спускаюсь к поясу чёрных джинсов. Распускаю ремень. Расстёгиваю пуговицу и молнию. Стягиваю их вниз, сама становясь на колени. Подняв голову к его лицу, тяжело сглатываю. Хватаюсь за резинку боксеров, но Егор останавливает меня.

— Не сейчас, Дикарка. — хрипит, с трудом выталкивая слова. Поднимаюсь на ноги, непонимающе глядя на его лицо. — Ты же знаешь, как на меня действуют скандалы, Ди. Когда ты ударила меня, я еле сдержался, чтобы не ударить тебя в ответ. И когда укусила… Блядь, если ты сейчас будешь мне сосать, то я точно слечу с катушек.

Забив на жар на щеках, смотрю исключительно в бирюзовые глаза с расширенными зрачками.

— Тогда раздень меня и давай просто полежим в ванной. Я тоже устала.

Вру, конечно. Ни усталости, ни желания спать и близко нет, но я не хочу сейчас настаивать. Мы и так ведём себя как два извращенца, которые не могут жить без секса. Пусть даже неполноценного.

Парень послушно стягивает с меня чёрную рубашку, завязанную на животе узлом. Следом летит майка и лифчик. В ту же кучу отправляются кожаные лосины и трусы.

Впрочем, Егор всё равно касается пальцами каждого сантиметра оголяющейся кожи. Задевает соски. Скользит по животу.

— Пиздос, никак не привыкну к тому, что ты такая красивая. Такая для меня идеальная. Во всём, Диана.

Застрявший в горле глоток воздуха лишает возможности говорить. Толкаясь вперёд, падаю в кольцо крепких горячих рук. Как только удаётся урвать новую порцию кислорода, пищу ему в плечо:

— Даже с моей ревностью и истериками?

— Даже с ними. Знаешь, от чего я тащусь больше всего? — толкает с ухмылкой.

Перебрасываю взгляд на его изогнутые улыбкой чувственные губы, думая о том, как хочу, чтобы они сейчас были заняты совсем другим. Тряхнув головой, поднимаю глаза выше.

— Не знаю. Скажи.

— От того, что со мной ты не такая, как с другими. Не пацанка, не оторва. Мне нравится твоя нежность. То, какой ты бываешь хрупкой. Хочется защищать тебя от всего на свете. Быть для тебя "тем самым" мужчиной. Понимаешь, что я пытаюсь сказать?

Опустив вниз подбородок, даю ответ.

— Ты уже "тот самый", Егор. Ты был им с самого начала.

— Аномалю. — отвечает, смеясь. — Блядь, придумала же…

Отзываюсь звонким смехом.

В ванне валяемся ни один час. Несколько раз добавляем горячую воду. Говорим обо всём на свете. Мы всегда находим темы для разговоров. Самым неприятным является разговор о том, как рассказать моим о нас.

— У меня нет ни одной идеи, Егор. — шуршу обречённым полушёпотом. — Может, я всё же сама? В этот раз я точно скажу. Больше не стану затягивать.

— Нет, Ди. Это касается нас обоих. Значит, вдвоём и преподнесём новость. Как только вернусь из Питера, поговорим с твоими.

Вот и ещё одна тема, которая вызывает во мне тихую печаль. Он уезжает на все следующие выходные. Соответственно мы не сможем видеться. Возможно, у него даже не будет времени со мной говорить по телефону.

Грустно вздыхаю, и Северов тихо бубнит в ушную раковину:

— Не расстраивайся, Котёнок. Это всего пара дней. Обещаю, что как только конференция закончится, сразу прилечу к тебе.

— Тебе обязательно ехать? — с надеждой поднимаю на него глаза.

— Да, Ди. Там будут выступать лучшие нейрохирурги. Когда-нибудь я планирую стать одним из них. Я бы взял тебя с собой, но, блядь, еду с отцом. Не хочу, чтобы ты даже рядом с ним находилась.

— Почему ты продолжаешь поддерживать с ним отношения после всего, что он сделал?

Парень крепче сжимает руки и ведёт губами по задней части шеи.

— Потому что у меня никого больше нет. Не было. — поправляется быстро. — Теперь у меня есть ты, Дикарка. Пора рвать эту нездоровую связь с отцом. Ничего хорошего она мне не даёт.

Мы ни разу не говорили ни о его отце, ни о брате после того, как он показал мне фотографию. Я ментально ощущаю его боль, поэтому не хочу бередить старые раны. Даже представить не могу, что было бы со мной, если бы я потеряла кого-то из братьев. Меня бы не спасло даже то, что их осталось трое. У Егора же реально никого больше нет.

Возвращаемся к более безопасным темам. Гора перечисляет всё, что накупил для нашей поездки. Слушая его размеренный хриплый голос, прикрываю веки.

Так приятно просто прижиматься обнажённой кожей к его точёному телу. Этот контакт разгоняет электрические импульсы по всем нервным окончаниям. Пока Егор подушечками пальцев оглаживает живот и низ груди, вожу своими по его рукам.

Когда всё же выбираемся из воды, часы показывают почти три ночи. Егор собирался выезжать в пять. Понимаю, что ехать вроде не далеко, но пара часов сна очень мало.

— Коть, давай выедем позже. — прошу, укладываясь в постель и закутываясь в одеяло.

— Я тоже об этом думал. К семи должно быть норм.

Включает будильник и забирается под одеяло. Притягивает меня к себе. Кладу голову ему на предплечье, ловя губами ровные выдохи. Соприкасаемся носами.

— Спокойной ночи, Котёнок. — оставляет нежный поцелуй на моих губах.

— Аномальных снов, Егорчик. — целую его в ответ.

Засыпая, ощущаю порхающие по моей коже пальцы. Слышу тихий шёпот, но даже утром не могу понять приснилось мне это или нет.

Я люблю тебя… Люблю, Дикарка…

Для меня больше нет слова "назад". Только вперёд и только с ней

Как только убеждаюсь, что Дианка уснула, поднимаюсь с постели и иду на кухню. Захватив сигареты, набрасываю куртку и шагаю на балкон. Закуриваю, сжимая между пальцев фильтр. Нервным движением прочёсываю волосы.

Никотин не приносит ни спокойствия, ни удовлетворения, ни расслабления. Так же, как холодный, сырой ночной воздух не помогает остудить внутренний накал отчаяния.

Весь вечер делал вид, что всё в порядке, чтобы не расстраивать Ди ещё больше. Вот только ничерта не в порядке. Я старался поступить правильно. Я хотел уйти, чтобы не сделать ей ещё больнее. Толкнул, придушил… Разве что не ударил, пусть и подмывало нехило.

Блядь, этого я бы себе точно никогда не простил. Да и как простить то, что у неё на спине и запястьях синяки, которые появились там из-за меня? Своими руками, сука, оставил.

Но какого дьявола прощает она?

Я собирался разорвать эти отношения, чтобы защитить её от себя. Хотя бы до тех пор, пока не избавлюсь от приступов ярости. Я хотел, чтобы она злилась. Чтобы, как и кричала, ненавидела.

Шёл, заливая кровякой из разодранного нутра весь пусть. Её крики вскрывали глубже. Не ранили. Добивали. Навылет. Вдребезги.

Я должен был уйти, чтобы оставить ей шанс на нормальную жизнь. Пусть даже через боль, но моя Дикарка обязательно бы с этим справилась.

Не отпустила. Держит. Крепко. Намертво. Крючками за сердце. Чем сильнее тянешь, тем глубже раны. Вырвать их можно только вместе с жизнью.

Бросилась под колёса.

Стоило увидеть её в сантиметрах от смерти, и все мои благие намерения полетели на хрен. Как только представил, что я могу потерять её раз и навсегда, всё перевернулось. Не смог уйти. Не смог отпустить. Видеть её слёзы, боль в глазах, слышать мольбу в голосе, ощущать страх потери — самая ужасная и жестокая пытка. Чётко по сердцу лупит. Все нервы уродует. Душу искорёживает. Жилы рвёт. Потрошит нахер.

Блядь, когда говорил, что мы расстаёмся, сам, сука, загибался. Но в тот момент это было единственное верное решение, потому что мне рвало крышу. Сколько бы не размышлял об этом, до сих пор не могу понять, как удалось не слететь окончательно.

Тяну фильтр, пока не заканчивается дыхание. До боли в суставах сдавливаю бортик балкона. Закусив губы, выдыхаю дым через нос. Даже не пытаюсь дышать ровно. Летит урывками дыхание. Как и мотор через раз трещит. Натужно. Через силу. Через боль. Через ужас.

Задираю голову и вздымаю глаза к небу. Прикладываю кулак к губам, чтобы не завыть.

Блядь, ну почему я такой дебил? Сначала делаю, а потом думаю. Надо было сразу сказать Диким, что в клубе я с Дианой. Ну нет же, блядь. Разыграл сценку из театра абсурда. Знал, что если расскажу, то накроется наша с Ди поездка покрывалом из пиздецов. И вот к чему привела моя тупость.

И опять же, вашу налево, откладываю этот чёртов момент признания. То, что ответа за свои действия и ложь мне не избежать, сомнений никаких. Я к этому готов. С того самого момента, как втянул Дикарку в двери дома отца. Но, сука, на конференции я должен быть. И желательно в человеческом виде, а не выглядеть как жертва маньяка из какого-нибудь трешового триллера.

Был уверен, что если не было срывов на протяжении всей недели, что мы с Ди вместе, то теперь всё нормально. Можно идти дальше. Как же, сука, ошибался. Никуда мой монстр не делся. Притаился и ждал своего выхода. Явился как никогда, сука, вовремя. Именно в ту секунду, когда мне нужно было всё моё самообладание, чтобы спокойно убедить Диану в том, что ни с кем кроме неё у меня теперь ничего быть не может.

Её патологическая ревность ещё одна причина, по которой нам не стоит быть вместе. Когда срывает её, срывает и меня. И тогда мы оба творим столько дел, что хуй раскопаешься. Понимаю, что сегодня у неё была причина. И очень веская. Но та истерика из-за гандонов… Да и в течении недели замечал, как она следит за мной, если мимо проходит какая-нибудь симпотная деваха. Как пацан отводил глаза в сторону, чтобы не провоцировать её истерики и новые скандалы. Пытался ей объяснить, что оцениваю людей автоматом. Неважно, с кем мы сталкиваемся: со стариками, детьми, зрелыми женщинами, какими-то фриками, интеллигентами или молодыми девушками. Это всего лишь привычка. Она же сама смотрит на всех оценивающе, а я как дебил изучаю трещины на асфальте.

Сколько мы протянем на таком натяге? Её ревность. Мои психи. С этим надо что-то делать и срочно. Раз расстаться мы не можем, то надо что-то решать. Завтра поговорю с Дикаркой на эту тему. Больше нельзя оттягивать.

Сигарета тлеет до фильтра, обжигая пальцы. Выронив окурок, смотрю на чёрно-красный ожог.

Прикрыв веки, скриплю зубами. Дрожащими от холода и напряжения пальцами выбиваю новую сигарету и щёлкаю зажигалкой. Затягиваюсь. По спине ползёт неприятный озноб. Кожа покрывается липким потом и мурашками.

Если не получилось уйти сегодня, то и потом не выйдет. Поздно. Слишком. Теперь только бок о бок и до конца. Больше таким идиотизмом страдать не буду. Никаких расставаний, что бы там не заявляла на эмоциях Ди. Да и я сам. Если однажды наши дороги разойдутся, то это будет взвешенное, хладнокровное решение, а не сиюминутный псих. Если Диана попросит отпустить её, то я отпущу. Никогда не стану держать её рядом с собой силой, как бы самому не было дерьмово.

Прикончив пол пачки сигарет и промёрзнув до костей, наконец покидаю балкон и иду в спальню.

Дианка свернулась калачиком на самом краю кровати. Присев перед ней на корточки, кончиками пальцев убираю с лица чёрные волосы. Во сне она выглядит ещё младше и нежнее. Кажется совсем слабой, уязвимой, хрупкой. Такой далёкой и неземной.

— Я люблю тебя… Люблю, Дикарка… — шепчу, целуя кончик носа. — Моя родная девочка. Я научусь. Я стану лучше. Для тебя. Прости… Прости, потому что сама этого хочешь, а не из страха расставания.

"Когда душа приходит в наш мир, она разделяется на два тела…"

— Я обязательно стану той половиной, которую ты заслуживаешь, Диана. Даю слово.

Она что-то бухтит во сне и выше натягивает одеяло. Глухо выдохнув, иду на кухню. Залпом выпиваю пару стаканов воды, чтобы погасить внутренний пожар. Стянув штаны, залезаю под одеяло и обнимаю девичье тело. Прижимаюсь грудаком к узкой спине. Вдыхаю аромат своего безумия и отрубаюсь.

Просыпаюсь за несколько минут до будильника. Поцеловав Дианку в макушку, отключаю звонок, чтобы дать ей ещё немного поспать. Автоматом выполняю утренний ритуал. Чтобы не шуметь, вытягиваю из шкафа шмотки и одеваюсь в зале. Собираю купленные для поездки продукты. Жарю омлет с помидорами и сыром. Дианка говорила, что очень его любит.

Сам не понимаю, что мной движет: вина за вчерашнее или неугасаемое желание порадовать свою Дикарку.

Так как моя кофеварка в ремонте, делаю обычный растворимый кофе. Уже неделю забываю купить турку. Себе закидываю две ложки, а Ди одну кофе, три сахара и чуть ли не пол чашки молока. Она у меня сластёна.

Не понимаю, как можно пить сладкое молоко с привкусом кофе, но ей нравится.

Вытаскиваю из холодильника заварные пирожные. Вчера заехал в кондитерскую и набрал разных вкусов. Фисташковые, малиновые, лимонные, апельсиновые и шоколадные.

Войдя в спальню, еле сдерживаю смех. Дикарка лежит поперёк кровати, раскинув руки в стороны. Прям звезда в постели. Опускаюсь возле её головы и, приподняв, кладу на колени. Какое-то время просто смотрю на неё, лаская пальцами. Наклонившись, целую в губы. Крепко спит Демоница. Ни на что не реагирует.

— Дикарка, просыпайся. — говорю вполголоса, встряхнув за плечо. Ноль эмоций. — Ди, вставай. Надо ехать. — толкаю чуть сильнее.

Она трепещет ресницами и с трудом открывает глубокие синие глаза с поволокой. Несколько раз моргает. Так забавно растирает их кулаками, что во мне зашкаливает желание сдохнуть от нежности, которая топит сердце. Она просто нереально милая, когда сонная. Глядя на меня снизу вверх, мягко улыбается. Закинув руку мне на шею, тянет вниз. Подчиняюсь, наклоняясь к её лицу. Ди приподнимается и прижимается губами к моему рту.

— Доброе утро, Котёнок. — сиплю ей в рот.

— Ты уже собрался? — удивлённо моргает, поднимаясь. — Почему не разбудил раньше?

— Разбудил, когда всё подготовил. Вставай, Дикарка. Собирайся и приходи завтракать.

Встаю с кровати, но не выхожу, глядя на то, как девушка перекатывается на живот и вытягивается на постели, разминая забитые за ночь мышцы. Реально, как кошка. Согнув ноги в коленях, подпирает голову ладонями.

— А что у нас на завтрак? — толкает с улыбкой.

— Вставай, сонябиус, и узнаешь. — смеюсь, покидая зону искушения.

Задранная выше поясницы футболка и чёрные кружевные труселя напоминают о том, до чего вчера мы так и не дошли. Сглатываю слюну, которой собралось, как у голодной шавки.

Пока она умывается и одевается, устраиваю себе быстрый перекур. Когда езжу с Дианкой, в машине стараюсь не курить. Её и так до сих пор вечно потряхивает и периодически тошнит.

А ещё я жду, когда она начнёт бурчать на меня за вредную привычку. Несколько раз вскользь задевала тему, мол, всё на братьев ругается, а им хоть бы хны. Пару дней назад поймал себя на том, что реально стараюсь при ней обходиться без никотина. Закуриваю, только если уже конкретная ломка начинается. Или, как вчера, из-за ссоры.

Сука, ну почему всё не может быть просто? Как у всех нормальных пар? Нашли друг друга, называется. Ревнивая истеричка и садист-психопат. Суперрр, блядь.

Погружаясь в невесёлые размышления, замечаю Дианку, только когда она ныряет мне под руку. Стискивая крепче, тушу в пепельнице наполовину скуренную сигарету. Девушка прослеживает за моими действиями и растягивает персиковые губы в довольной ухмылке. Ведёт губами по горлу. Прикусывает подбородок.

Бля-я, как же прёт, когда она это делает. Вроде ничего такого, но заводит с пол-оборота

— Надо быстро поесть и ехать. Времени и так уже дохера и больше. Давай, Дикарка, за стол, пока еда в лёд не превратилась.

Занимаю стул и быстро закидываю в рот омлет. Ди же, напротив, смакует каждый кусочек. Когда остаётся только кофе, перебирается мне на колени. Обняв за шею, оставляет поцелуй на щеке.

— Спасибо, Котя. Не думала, что ты запомнил, что я именно такой омлет люблю.

— Дианка, — выдыхаю тихо, — я помню всё, что связано с тобой.

И это чистая правда. Каждую мелочь подмечаю и записываю в мысленный блокнот. Знаю, какой чай и кофе она пьёт. Чёрный чай с двумя ложками сахара. Зелёный без добавок с одной. С добавками без сахара. Не любит горький кофе и шоколад. Терпеть на может мелодрамы и фантастику, связанную с космосом. В предпочтениях у неё ужастики, триллеры, фентези и детективы. Комедии любит только со смыслом. Обожает фильмы-загадки. Может часами разгадывать кроссворды и судоку. Не ест солёный попкорн, только карамельный. Может без конца поглощать сладкую вату и мороженое крем-брюле. Обожает заварные пирожные и пана-котту. Если в каком-то блюде присутствует морковь, то даже близко к нему не подойдёт.

И это только сотая часть того, что я о ней знаю.

Выезжаем мы в итоге на четыре часа позже, чем собирались, но никто из нас не расстраивается. Один хер провели это время вместе.

— Диана, выпей таблетку. — прошу, протягивая ей блистер, закинув в багажник сумки. Она недовольно косится на меня. — Дорога не близкая, а ехать по трассе шестьдесят километров в час тоже не вариант. Знаю, что ты этого не любишь, но пожалуйста, Ди.

Она так тяжело вздыхает, будто у неё на плечах непосильная ноша. Обнимая, притягиваю к себе и целую в лоб.

— Я справлюсь, Егор. — бурчит возмущённо. — Я после этой фигни как зомби. Если будет совсем хреново, то выпью.

При мне она ни разу не принимала их, но почитав о побочных эффектах, понимаю, что она не преувеличивает. Сонливость, вялость и ещё куча всякой херени. Когда спросил, почему она не сменит их, оказалось, что у неё индивидуальная непереносимость какого-то препарата, который добавляют в колёса, где нет такой побочки.

— Давай сделаем по-другому. Если начнётся паника, просто скажи мне, и я сбавлю скорость. Договорились?

Сжимаю пальцами её подбородок, вынуждая поднять голову.

— Да. — шелестит беззвучно.

Диана терпеть не может не только говорить и своих панических атаках, но и выказывать слабость. Понимаю, что ей сложно, поэтому стираю все неприятные мысли жарким влажным поцелуем.

Как обычно в дороге, стараюсь отвлечь девушку разговорами. Глажу коленку и ладонь. По городу проскакиваем без проблем, а как только выезжаем на трассу, засыпает.

Видимо, ей эта ночь далась совсем непросто, раз так легко отрубилась.

Улыбаясь, наблюдаю за ней боковым зрением. Поднимаю скорость до дозволенного максимума. Облегчённо выдыхаю, потому что Дикарка просыпается уже на грунтовке, ведущей непосредственно к базе отдыха.

Несмотря на вторую половину осени, машин около коттеджей немало. Сколько, оказывается, любителей рвануть в выходные на природу.

Переговорив с охранником, подъезжаем к отдельно стоящему небольшому домику с плоской крышей. Специально выбирал, чтобы подальше от людей и никто нам с Ди не мешал.

Она то и дело крутит головой то в одну сторону, то в другую, залпом поглощая все пейзажи осеннего леса. Припарковав бэху, сдерживаю порыв вытащить из кармана пачку и закурить. Сейчас не до того. Смотрю на кружащуюся Дианку, и кровь по венам патокой растекается. Раскинув руки в стороны и задрав голову, звонко хохочет. Будто заряжается от свежего лесного воздуха и деревьев. Буквально сияет от радости.

Сегодня даже погода нам подыгрывает. Октябрь забыл, что он второй месяц осени и радует почти пятнадцатью градусами тепла и ярким солнцем.

Придвинув ко лбу "козырёк", щурюсь, вглядываюсь вдаль, но мелькающая на периферии Дикарка перетягивает внимание на себя. С разгона бросается ко мне и запрыгивает верхом. Еле успеваю подхватить под задницу, чтобы не свалилась.

— Спасибо, Егор! Ты самый-самый! Здесь та-ак красиво. Мы никогда сюда не приезжали. Уже много лет арендуем именно тот коттедж. — трещит без передыху, не переставая растягивать улыбку. — Ты самый-самый. — повторяется на эмоциях. — Я тебя больше, чем обожаю. Аномалю. Очень-очень.

— Прям очень-очень? — отбиваю, делая серьёзное лицо.

Дикарка часто кивает и наклоняется к моему лицу.

— Очень, Егор. — шепчет мне в рот.

Прижимается губами, сразу врываясь языком внутрь. С жадностью и нетерпением отвечаю на ласку, крепче сдавливая ягодицы. Двинув бёдрами, ощущаю налитым кровью членом её жар. Через силу заставляю себя оторваться от неё и поставить на землю. Хоть и хочется забыть обо всём и унести в дом. Раздеть и забить все рецепторы пикантным вкусом своей Дикарки. Ощутить гладкость её кожи собственным телом.

В коттедже, если его можно так назвать, всего одна спальня, в которой кроме кровати стоит шкаф, стул, стол и две прикроватные тумбочки. В гостиной небольшой диван, пара кресел, стол, бар и дровяной камин. Правда, последний исключительно для эстетики и уюта, потому что помещение отапливается. Крошечный санузел с душевой кабиной. Имеется небольшая кухня со всей необходимой посудой.

Мельком проинспектировав утварь на чистоту, удовлетворённо киваю. Дианка наблюдает за мной, приговаривая пирожное из прихваченных из дома запасов. Качнув головой, лыбится во все тридцать два, потому что знает о моём брезгливом отношении к грязи и бардаку.

— Давай хоть чай заварю.

— Не-а, хочу только пирожное. — отказываясь, закидывает в рот остаток.

Сжав тонкую талию, подсаживаю девушку на стол. Паркуясь у неё между ног, слизываю с губ крем.

— М-мм, сладкая моя. Вкусная.

— В этот раз там правда был крем? — смеётся Дианка, закидывая руки мне на плечи.

— В этот раз правда был. — отбиваю со смехом.

— Мне здесь очень нравится. — заявляет Ди, переодеваясь в более тёплую одежду, потому что мы собираемся погулять по лесу. — Так тихо. Спокойно. Уютно. И домик такой классный. И вокруг та-акая красотища. — забавно растягивает слово. Это одна из её привычек, которая крепко лупит мне по шарам. — Знаешь, это первый раз, когда я выезжаю за город без родных. Никогда не думала, что буду так радоваться тишине и спокойствию. А ещё мне нравится, что дом стоит отдельно от остальных и нам никто не будет мешать. Когда мы только приехали, казалось, что мы одни в этом лесу. И вообще во всём мире.

Шагнув к ней, оборачиваю руками плечи.

— А мы и есть одни, Дикарка. Больше никого нет. Забудь обо всех. Ни о чём не думай. Только ты и я.

Уже на выходе натягиваю чёрную кепку, но Ди срывает её и надевает себе на голову.

— Мне больше идёт. — заявляет уверенно.

Пробежав по ней взглядом, подтверждаю авторитарным кивком.

— Согласен, Дикарка. Забирай. — поправляю скошенную кепку и бью пальцами по козырьку. — Реально идёт.

Закинув в рюкзак всё необходимое, сжимаю в ладони тонкие пальчики Дианки. Поднимая наши руки вверх, целую каждый из них, отслеживая сбегающих под одежду мурашек.

— Аномалю тебя, Котёнок. — хриплю, не отводя глаз от её лица.

Она придвигается ближе, поднимаясь на носочки, и касается своими губами моих.

— И я тебя.

На территории комплекса проложены дорожки, что позволяет гулять, не утопая в грязи после дождя. Есть даже баня, крытый и уличный бассейны, парковая зона, ресторан. Но всё это находится в основной части базы, а наш домик расположен за её пределами. Специально для парочек, которые хотят уединения.

— Пойдём в парк или в лес? — даю Ди выбор, хотя и так знаю ответ.

— В лес. — отсекает, улыбнувшись.

— Кто бы сомневался. Не зря ты у меня Дикарка. Жаль, на нашем материке джунглей нет.

— Думаю, моему Хулигану в джунглях было бы слишком скучно. — хохочет она, придвигаясь мне под бок.

Обняв за плечи, медленным шагом двигаю по тропинке. — Ни клубов, ни баров, ни машин… Как бы ты там выжил?

— Думаю, что Дикарка научила бы меня. Построили бы дом на дереве. Или жили бы в пещере. Пока я ходил на охоту, ты бы растила наших восьмерых детей и готовила обед из растений и насекомых.

— Восьмерых, Северов? — косит взгляд вверх, пока не встречаемся глазами.

— Думаешь, мало? Может, тогда на десятерых тормознём?

— Давай тогда уже на одиннадцати. Как раз футбольную команду наделаем. — поддерживает Ди, ухохатываясь. — А потом найдём ещё какую-нибудь семью дикарей с другой командой. Вот и развлечение нам будет. И кстати, — обгоняя меня, шагает задом наперёд, цепляя мои пальцы, — я всё же за дом на дереве, а не в пещере.

— Как прикажет королева джунглей. — отвешиваю шуточный поклон.

Забиваем громким смехом тишину леса. Перекрываем даже пение птиц и шелест оставшихся листьев. Смеёмся до боли в рёбрах и скулах, продолжая расписывать нашу жизнь в джунглях.

Даже этот несерьёзный разговор о детях всколыхнул застывшую темноту моей души. Я никогда не стану отцом не только потому, что боюсь передать детям садистские гены, но и из-за того, что не знаю, когда меня прорвёт. Если со временем я превращусь в подобие отца? Что если не смогу справиться со своим монстром? Что если я сам и есть монстр? Я даже любимой девушке делаю больно, хоть и не хочу этого.

Ещё, конечно, рано поднимать эту тему, но уверен, Диана наверняка захочет семью, которую я не смогу ей дать. Эгоистично, конечно, но и отпустить я её не способен. Буду держать рядом столько, сколько она мне позволит. Когда захочет уйти — отпущу. Даже если сам от этого сдохну.

Незаметно перевожу дыхание и расфокусирую взгляд, стараясь разом охватить всё пространство.

— Егор, что случилось? — шуршит Дианка, крепче сжимая мою руку и хмуря лоб.

— Всё думаю о вчерашнем. — признаюсь частично. — Как ты можешь прощать меня за то, что я делаю с тобой? Как можешь верить, Диана?

Останавливаясь, тянет меня на себя. Сжимает ладонями щёки и сбивчиво тарахтит:

— Егор, сколько можно винить во всём себя? Как я могу тебе не верить? Ты ни разу не давал мне повода сомневаться в тебе. С самого начала всё о себе рассказал. Я так испугалась, когда ты сказал, что мы расстаёмся. Куда больше, чем когда толкнул. Я же обещала, что не отпущу тебя. И ты тоже. Блин, Егор, пусть и на эмоциях, но я первая тебя ударила, хотя отлично знаю, что этого нельзя было делать. А потом ещё и укусила. К тому же, ты меня не ударил в ответ. Я же понимаю, что ты сам с собой в тот момент боролся. И меня отпускать не хотел. Поэтому и… — перекрываю поток сменяющихся тем, приложив палец к её губам.

— Поэтому у тебя на спине и руках синяки. — поднимая её кисть, веду пальцем по небольшому тёмному пятну. — Если я когда-нибудь сорвусь, Ди, ты тоже простишь? Если ударю?

Подвернув губы, упрямо прошибает меня гневом.

— Нет, Егор. — обрубает жёстко. — Если ты ударишь меня, то я уйду. Я никогда никому не позволю поднимать на себя руку. Но имей ввиду, что всё равно не отпущу. Я буду сражаться за НАС даже на расстоянии и в одиночку.

— Блядь, ненормальная. — сиплю, потирая пальцами переносицу. — Давай, озвучивай мне возможные диагнозы, чтобы я знал, к чему готовиться.

Беру её за руку, медленно продвигаясь по тропинке.

— Что ты имеешь ввиду?

— Приступы гнева, СЛР… Или как ты там это называла? Объясни мне, Диана, почему я такой. И как мне с этим бороться.

— Я не специалист. Просто изучала эту тему. Я не могу объяснить всего. Есть много факторов, от которых надо отталкиваться, чтобы понять причины и последствия.

— Знаю. Расскажи, что тебе известно. Будем искать решение проблемы.

Её несмелая, но яркая улыбка даёт мне надежду.

— Для начала надо найти первоисточник. Понять, с чего всё началось. С приступами агрессии понятно. Но вот твоя жестокость во время секса… Обычно… люди… — сбивается на словах, а в интонациях появляется заметная дрожь. Притормаживая, подтягиваю девушку к себе. Сжав пальцами подбородок, поднимаю её голову вверх. Она судорожно переводит дыхание. — Они делают больно там, где самим больно. Срываются в том, где срывались на них. Насилие… сексуальное…

Забывая, как дышать, усиливаю давление пальцев, глядя в её слезящиеся глаза. Неужели она решила, что…

— Блядь, Ди, нет! Отец лупил нас, но никогда не!.. — сука, даже представлять себе это стрёмно и мерзко. Неужели она всё это время думала, что отец меня?.. — Нет, Диана. Нет! Ничего подобного не было. Да я бы на хрен вены вскрыл, если бы он хоть пальцем меня коснулся!

— Правда? — всхлипывает с надеждой не только в голосе, но и во взгляде.

Из уголка глаза срывается прозрачная капля и скатывается по щеке. Ловлю её губами на подбородке и собираю всю оставшуюся влагу, поднимаясь вверх. Прибиваю Дианку к себе. Успокаивающе глажу по спине. Второй рукой придавливаю голову к плечу.

— Правда, Котёнок. Он никогда не насиловал ни меня, ни Артёма. — сглатываю горечь, скопившуюся в горле. Самого, сука, трясёт от этой мысли. А произносить такое вслух — вообще пиздец. Но я просто обязан её успокоить. — Значит, всё это время ты думала, что я жертва насилия?

Блядь, два самых омерзительных слова, которые мне приходилось произносить в связке.

— Я не знала, что… думать. — шелестит Ди, не переставая плакать. — Я не хотела… даже… представлять, но… Но…

— Всё, Дианка, успокойся. Ничего подобного не было. Этого я бы точно не допустил. Всё хорошо, девочка. Никогда…

Выходит, что она, даже думая об этом, всё равно приняла меня. Бля-ядь… Я никогда не устану ей восхищаться.

Пока Ди тихо плачет мне в плечо, не переставая вожу ладонями по её телу. Перебираю пальцами волосы. Даже не понимаю, дрожит она или я. Мотор колотит с нехеровыми остановками. Когда всё же выдаёт удары — со сбоями.

— Я так рада, что он не делал этого. Та-ак боялась, Егор. — хрипит девушка, немного придя в себя.

— Всё, Диана, успокойся. Ничего подобного даже близко не было. Всё хорошо, мой Котёнок. Всё хорошо.

Стирая все сомнения, беру её губы в нежный плен. А мысленно перекачиваю своё восхищение и любовь. Стираю подушечками пальцев следы слёз. Собираю их губами. Покрываю поцелуями нос, щёки, скулы, лоб, глаза, губы, подбородок, шею, пока Дианка не начинает задыхаться от смеха.

— Всё. Всё, Егор, остановись. — хохочет Дикарка, отдирая меня за волосы.

Беру её за руку, сплетая наши пальцы. Возобновляя шаг, закидываю наши руки ей за спину, притягивая ближе. Целую в висок. Самого до сих пор потряхивает, но девушке этого не показываю. Гробовая тишина разгоняет потоки не самых приятных мыслей.

— Диана, — зову вполголоса. Поднимает на меня глаза, — раз это не та причина, давай искать другие.

Она кивает и прижимается губами к шее.

Пока Дианка закидывает меня информацией и терминами, которые мне мало о чём говорят, делаю мысленные пометки, чтобы дома почитать об этом. Возможно, получится обойтись без мозгоправа, который будет колупаться у меня в башке. Если же без этого никак, то я готов. Пора избавляться от этого дерьма, а не принимать его как должное только потому, что я привык так жить.

Так как на земле не посидишь, оккупируем ствол поваленного дерева. Накрываю его одним из захваченных пледов и притягиваю к себе девушку.

— Голодная?

— Как всегда. — отбивает, улыбнувшись. Вытягивает из рюкзака контейнер с бутербродами и колу. — Мне нравится такая свиданка. — смеётся Ди, откусывая сендвич. — Куда лучше, чем в кафе. А тебе? — вскидывает на меня взгляд.

Растягивая лыбу, киваю. Тянусь к её бутеру, отхватывая кусок зубами.

Реально же в кайф. Вот так вот вдвоём. Где никто не косит на нас глаза. Где можно быть свободными от чужого неодобрения.

Уничтожив запасы съестного, Дикарка забирается мне на колени. Упираясь носом, ведёт головой из стороны в сторону. Потираясь своим носом о мой, забавно жмурится. Улыбки у обоих до ушей.

— Кажется, у Котёнка игривое настроение? — толкаю низким от возбуждения тоном. Ди вздрагивает, покрываясь пупырками. — Сядь верхом. — прошу уже тише.

Выполняя просьбу, седлает меня, упираясь коленями в шершавую кору. Сжимая ладонью затылок, прибиваю её лицо к своему на расстояние выдоха. Пристраивается поудобнее, потому что эрекция упирается ей в основание бедра. Сама задаёт темп тысяче поцелуев, которые следуют дальше.

В коттедж возвращаемся уже затемно, спотыкаясь о камни и ветки, постоянно смеясь и подсвечивая себе дорогу телефонными фонариками. Теперь, когда между нами стало меньше секретов, дышать становится легче.

— Мы хоть не заблудились? — бурчит Ди, вздрагивая.

— Не заблудились. Просто далековато забрались. — провожу пальцами по ледяной щеке. — Сильно замёрзла?

— Терпимо.

Без слов достаю плед и закутываю в него Диану. Вместе с заходом солнца и температура свалилась по ощущениям до нулевой отметки. Одеты мы пусть и тепло, но всё же не рассчитывали на то, что будем гулять ночью.

— Как на счёт пробежки? — толкаю предложение, поднимая вверх одну бровь.

Цепляя меня за руку, срывается с места с криком:

— Побежали!

С хохотом вваливаемся в дом. Дианка тут же падает на пол, стараясь отдышаться. Приземляюсь рядом, рывком расстёгивая куртку.

— Мне надо в душ. Срочно. — хрипит, жадно глотая кислород.

— Есть идея лучше.

— Какая? — поворачивает на меня голову.

— Переоденься в… — прикидываю, что из шмоток у неё с собой, но ничего из этого не подходит. — В мою футболку. Можешь взять любую.

— Зачем?

— Увидишь.

— Ещё один сюрприз?

— Вроде того.

Прижавшись к губам, поднимаюсь и стягиваю с неё кроссовки и куртку. Пока Ди уходит в спальню, сам снимаю верхнюю одежду и разуваюсь.

— Какого?! — доносится из комнаты крик.

Не имея ни малейшего понятия, что могло произойти, влетаю следом и замираю.

Дианка стоит возле кровати над сумкой с вещами с круглыми глазами, явно чем-то напуганная.

— Что случилось, Дикарка? — выталкиваю, делая шаг к ней, но тут же замираю, потому что она медленно поворачивается ко мне, выставив в сторону руку ладонью вверх.

На пальцах висит причина её крика.

— Его-ор, — тянет растерянно, непонимающе и удивлённо, — зачем тебе наручники?

Вскрывая раны

Перевожу взгляд с Егора на наручники и обратно, часто моргая, будто они от этого испарятся. Я правда не понимаю, для чего они ему нужны. Не маньяк же он, в самом деле. Не мог же привезти меня в лес, чтобы приковать наручниками и мучить.

Парень пересекает пространство, сжимая ладони сзади на моей шее, а большими пальцами удерживает голову, чтобы не разрывать зрительного контакта.

— Они не для тебя. — заверяет ровно.

— А? Что? Для чего? Для кого? — бомблю невпопад, открывая и закрывая рот.

Нахрена он взял их с собой, если они не для меня? Я вообще ничерта не понимаю.

— Для меня. — обрубает Северов, мрачнея. — Если мы всё же решимся пойти дальше, то после того, что случилось вчера, я не стану рисковать. — тяжело переводит дыхание, изучая глазами стену за моей спиной. — Хотя сейчас вообще думаю, что не стоит нам идти дальше, пока я не разгребусь со своими проблемами.

Как только доходит, что он имеет ввиду, сжимаю пальцами его предплечья.

— Стоит, Егор. Я готова хоть до конца.

— Диана… — выдыхает упрямо.

— Нет, Егор! Молчи! — повышая голос, начинаю звенеть злостью. — Хватит уже вести себя, как параноик. На то, чтобы избавиться от приступов, может уйти ни один год. Ты хочешь годами ограничиваться поцелуйчиками и мастурбацией? — закипая, забываю о том, что стоит покраснеть. Гора смотрит на меня с нескрываемым удивлением. — Ты сам сказал, что хочешь, чтобы я сделала тебе минет. — блин, всё же щёки загораются. — Я тоже этого хочу. Не для тебя. Для себя. Для нас, Егор. Для двоих. Ты же ни разу не слетал с катушек, сколько бы времени мы не проводили в кровати или в твоей машине. И я никогда… — указываю глазами на "браслеты". — Ни-ког-да, — прибиваю по слогам, — не стану этого делать. Не стану сажать тебя на цепь, как животное. Если ты не уверен, то я смирюсь. Но помни, что я готова. С первой ночи, проведённой с тобой. Мы оба хотим нормальных отношений. Полноценных.

Он молча притягивает меня в кольцо рук. Опускает подбородок на макушку. Пока стабилизирую сбившееся дыхание, стараюсь справиться с собственными сомнениями и страхами.

— Блядь, Дикарка, ты меня точно добьёшь. Никогда не даёшь поступить правильно. — бомбит с ухмылкой, когда опять взглядами сталкиваемся.

Захлёбываясь в гипнотической бирюзе, стараюсь отогнать одну мысль, которая не даёт мне покоя. Но тогда я буду не я.

— Егор, — пищу, опуская глаза, — тебе нравится… так?

Звякаю наручниками, чтобы дать понять, что именно имею ввиду.

Глушу подступающую ревность, которая подбрасывает мне картинки с Северовым, прикованным к кровати, и той блондинкой из клуба. Скриплю зубами, но не поднимаю эту тему. Даже если он тащится от такого и делал это с другими, всё это в прошлом.

— Диана, посмотри на меня. — требует тихо, но со сталью в интонациях. Поднимаю голову, и он тут же фиксирует, придерживая двумя пальцами подбородок. — Я никогда не пользовался никакими прибамбасами и игрушками. Только классика. Только тебе я доверяю настолько, что отдаю весь контроль. В твои руки, Ди. К тому же, Котёнок, это, — указывает глазами, — на всякий случай. Просто страховка. Тебе решать, воспользоваться наручниками или нет.

Оглаживает пальцами подбородок и щёку. Приблизившись, целует в лоб.

— Тогда откуда они у тебя, Егор? — шелещу еле слышно.

Он иронично хмыкает, прибивая меня к себе. Бегаю своими пальцами по его груди.

— Если скажу — не поверишь.

— А ты скажи.

— Твои братья подарили. — смеётся, ослабляя захват. Отодвинувшись, офигевши смотрю в его глаза. — Я же говорил, что не поверишь.

— НикМак? — хриплю от шока. Парень кивает, растягивая губы в улыбке. — Зачем? — округляю глаза, пока они не начинают гореть.

— Ради прикола. Заявили, что это символ окончания моей свободы. Что моя девушка приковала меня намертво. — отбивает, начиная ржать. Автоматом вторю, всё ещё находясь в шоковом состоянии. — Прикинь, Ди, — толкает, не переставая смеяться, — знали бы они, что я отдал наручники их сестре… Вот это был бы треш.

— Я обязательно сделаю так, чтобы узнали. — подбиваю со злобной усмешкой.

— Дикарка… — шипит Северов, но улыбка сдаёт его с потрохами, и мы опять заливаемся смехом.

Когда удаётся успокоиться, меня посещает ещё одна идея.

Поднимаю уголки в улыбке и двумя руками растягиваю между нами наручники. Бросаю на лицо парня взгляд из-под ресниц.

— Хочешь, чтобы я тебя приковала? — указываю глазами на изголовье кровати.

Это, конечно, шутка, и Егор всё понимает, но всё равно говорит на полном серьёзе:

— А ты хочешь меня приковать, Дикарка? — высекает интимным шёпотом мне в ухо. Облизывает ушную раковину. Прикусывает мочку. Всасывает в рот серёжку и дразнит её языком, покрывая мою кожу обжигающими мурашками. Пружина начинает расти и накаляться. Закусываю губу, чтобы не стонать от предвкушения удовольствия. — А вообще, я бы не прочь приковать тебя. Раздеть до нижнего белья. Пристегнуть твои руки над головой. Зубами стащить с тебя трусы. Раздвинуть ноги. Закинуть их себе на плечи. Довести тебя ласками до безумия. Заставить взорваться от удовольствия.

— М-мм… — мычу, погружаясь в наслаждение от процесса, который рисует мне Гора за закрытыми веками.

Он опускает руку, мучительно медленно ведя вверх по внутренней стороне бедра до промежности.

Плотные штаны не дают прочувствовать его прикосновений, но достаточно и того, что даёт мне воображение.

— Ты мокрая, Диана? — хрипит, соскальзывая губами по шее. — Тебя заводит то, что я говорю?

— Да. — выдыхаю, подаваясь навстречу его руке.

— Насколько? — всасывает кожу, оставляя засос.

— Очень.

Накрыв его кисть ладонью, крепче вжимаю себе между ног. Он увеличивает напор, двумя пальцами водя взад-вперёд. Двигаю бёдрами в такт его движениям в попытке добиться разрядки.

— Бля-дь, — тянет Егор, — как же я хочу тебя. — прикусывает горло, запустив вторую руку под воротник моего худи. Сминает грудь. — Пиздос просто. Но не сейчас. — прекратив сладкие пытки, прижимает к своему рельефному телу. Его сердце гремит не тише моего. Кажется, что я слышу трение крови в венах. — У нас впереди вся ночь и следующий день. Растянем предвкушение. А сейчас переоденься в футболку.

Минут через десять выходим в гостиную, и он ведёт меня к лестнице, которую я даже не заметила.

— Не думала, что здесь есть второй этаж. — бурчу, злясь на свою невнимательность.

— Его нет. — поднимаю на парня растерянный взгляд. — Сейчас поймёшь.

Второго этажа действительно нет. Лестница ведёт на плоскую крышу. Посредине находится бассейн, примерно шесть на четыре. На самом краю крыши встроенное джакузи.

Забыв обо всём на свете, подбегаю к краю, пожирая глазами чёрное небо с частой россыпью ярких звёзд. Тёмный лес, который с высоты не кажется таким зловещий, как когда голые ветви нависают над тобой, будто руки скелетов. Вбиваю в лёгкие прохладный воздух, даже не ощущая холода. А на мне нет ничего, кроме футболки и тапочек. Тепло будто снизу идёт.

— Что скажешь? — тихо спрашивает Егор, будто боится разрушить очарование момента. Обнимает со спины, складывая руки на животе. Прижимается всем телом, согревая и разбрасывая новых мурашек по коже. Кладёт голову мне на плечо и то вверх, то вниз пробегается губами по шее. — Нравится, Диана?

— Невозможно красиво, Котя. — шепчу ещё тише. — Я в восторге. Я уже говорила, что ты — самый-самый?

— Скажи ещё раз.

Поворачиваюсь в его руках, опираясь спиной на перила. Прикасаюсь своими пальцами к его, медленно поднимаясь по горячим мускулистым рукам, крепким плечам. Предплечьями обнимаю за шею, проваливаясь в бирюзу его глаз. Подтянувшись вверх, обвожу языком его губы и едва слышно сиплю:

— Ты самый лучший, Егор. Я тебя до безумия аномалю.

— До потери пульса, моя Дикарка. До остановки сердца. До последнего вдоха.

Не смотря на то, что убедила себя в том, что мне не важны слова, всё равно жду, что Гора скажет «люблю». Но он не говорит. Обрываясь, целует. Отвечаю сугубо на автомате, а внутри расползается горькая обида и разочарование.

Но и я тоже не говорю. Что меня держит? Неужели боюсь, что он не примет? Я в это не верю.

Разрывая поцелуй, хватает меня на руки и идёт к бассейну.

— Поплаваем? — подтягивает вверх одну бровь.

— В конце октября? Егор, я, конечно, не самая нормальная на свете, но даже у меня на такое мозгов не хватит. — улыбаясь, прячусь за иронией.

— Бассейн с подогревом, Дикарка. Расслабься.

Перевожу взгляд на воду и шумно сглатываю, тормозя панику на подходе.

— Какая здесь глубина? — выбиваю дребезжащим голосом.

Глупый вопрос, конечно. Я и так знаю, что недостаточная.

— Максимум метра три. Может два. Ты чего трясёшься? — обнимает рукой за лопатки. — Ты же не боишься плавать. Что случилось, Ди?

— Ничего. Я не хочу купаться. — трещу, отходя назад.

Этой глубины не хватит, чтобы прыгнуть. Как объяснить ему? Не хочу, чтобы Егор знал, какая я трусиха. Что и этого тоже боюсь.

— Диана, успокойся. Объясни, что происходит.

— Ничего! — с лёту срываюсь на крик. Меня топит. Топит… По щекам слёзы градом. — Я не могу… Не могу… Не могу… — получив заряд паники, впадаю в истерику. — Я не могу! Не могу!

Сжав кулаки, вгоняю ногти в ладони. Развернувшись, сбегаю по лестнице. С последних трёх ступенек слетаю кувырком. Разбиваю колени. Егор бежит следом, но я просто не могу позволить ему видеть себя такой. Ненавижу быть слабой. Ненавижу!

Подорвавшись на ноги, не ощущаю боли. Плохой знак. Меня прорвало. Залетаю в ванну и хлопаю дверью у парня перед носом. Щёлкаю замок. Приваливаюсь спиной к двери и скатываюсь на пол. Трясёт так, что зуб на зуб не попадает. Я теряюсь в реальности. Я задыхаюсь. Кислород не поступает в лёгкие, потому что они заполнены водой.

Зажимаю рот ладонью и вою, чтобы избавиться от этого чувства. Поездки на машине — мелочи. С ними я научилась справляться, но с этим…

— Диана, открой дверь. Что происходит? Блядь, не пугай меня, твою налево! — то еле слышно, то криком требует Северов. — Диана, пожалуйста, открой. Давай поговорим. Можешь ничего не объяснять. Просто открой, Котёнок. Я боюсь за тебя. Давай, Ди, пожалуйста.

Давясь рыданиям, с трудом разбираю его слова. Вгрызаюсь в кулак. Мельком цепляю взглядом счёсанные колени.

— Диана, если ты не откроешь, то, Богом клянусь, я вышибу эту ёбаную дверь. Отойди в сторону. Считаю до трёх. Раз…

Подскакиваю на ноги и отпираю замок. Дёргаю дверь, понимая, что Егор не шутит. Не успеваю даже вдохнуть, как парень поднимает меня на руки, прижимая к груди.

До боли в пальцах цепляюсь за его футболку, продолжая тонуть в слезах и панике. Он садится на диван, сильнее сдавливая моё, кажущееся таким маленьким и хрупким тело. Что-то успокаивающе шепчет, гладя руками спину.

— Тише, Котёнок. Тише. Ничего страшного не случилось. Ты здесь. Со мной.

Но я не там и не с ним. Я умираю в ледяной воде.

Жадно хватаю распахнутыми губами воздух, но давлюсь и захлёбываюсь.

— Осторожнее, Диана. Дыши медленно. Через нос. Давай. Ты сможешь, Котёнок. Дыши.

Как и в прошлую мою паническую атаку, вдыхает и выдыхает, глазами требуя, чтобы я повторяла за ним. Переключаю всё внимание на его голос и действия. Когда, наконец, мне удаётся вдохнуть, выдаю жалкий всхлип. Прячу лицо у него на груди.

— Умница, малышка. Молодец. Дыши. Просто дыши. Уже всё закончилось.

— Я всё испортила. — скулю, заливая новым потоком кислоты белую футболку.

— Ты ничего не испортила, Диана. Не думай об этом.

— Нет, Егор, испортила! — упираясь в плечи, вскидываю на него лицо. — Потому что не хотела говорить! Если бы рассказала сразу, то ничего этого не было бы!

— Расскажи сейчас, Ди. Не всё. То, что считаешь нужным. Дай мне помочь тебе.

Стирает со щёк слёзы ласковым касаниями. Разминает затылок, но даже это сейчас не спасает. А в следующую секунду я говорю то, чего не говорила никому.

— Та авария… Она не просто забрала у меня два года жизни. Она меня убила.

— На выходных мама отвезла нас с братьями к бабушке. У папы была работа, поэтому он должен был приехать на следующий день. У меня поднялась температура. Сопли, кашель. Чтобы я не заразила остальных, мама оставила их с бабушкой, а сама повезла меня домой. Знаешь, я тогда не понимала, что происходит. Когда мы зашли в дом, то я видела только голого отца и женщину… Блондинку, которая скакала на нём сверху. Я просто смотрела на них, как заворожённая. А мама… Она вдруг начала плакать и кричать. Та женщина подскочила и начала одеваться. Папа завернулся в одеяло. Он всё просил, чтобы мама перестала кричать и истерить, чтобы выслушала его. Она только ударила его, схватила меня на руки и выбежала на улицу. Папа выбежал следом. Умолял, чтобы она подумала о детях. Просил дать ему объясниться. Мама тогда заявила, что он больше никогда никого из нас не увидит. Посадила меня на заднее сидение и захлопнула дверь. Они ещё долго ругались, но я не слышала. Потом мама запрыгнула в машину, и мы уехали. Я смотрела в заднее стекло и… Знаешь, я думала только о том, что могу больше никогда его не увидеть. В тот момент это было для меня самым страшным. Но потом… Был ливень. Я помню, как суматошно бегали по лобовухе дворники. Как сметали с него потоки воды. Мама всё плакала, а я звала её. Старалась успокоить. Но она будто не слышала. Потом позвонил папа. Она опять кричала и рыдала в трубку. А потом… Следом… был удар. Несколько мгновений невесомости и опять удар. Оказалось, что мы слетели с моста в реку. Мама была без сознания. А я… я… Я не чувствовала ног ниже колена. Всё болело, а они нет. Мне было страшно. Больно. Я тоже начала плакать. Звала маму. Просила помочь мне, но она не реагировала. Я кричала. Старалась выбраться, но ноги зажало. А вода медленно заполняла салон, начиная с багажника. Только через время я узнала, что мы упали прямо на валун передней частью. Задняя была ниже. Когда вода достигла спины, мне было та-ак холодно. А она всё поднималась и поднималась. Добралась до горла. Я старалась приподняться на руках. Держалась, сколько могла. Задирала голову. Задерживала дыхание. Но её становилось всё больше. Я больше не могла держаться. Сил не осталось, но я хотела жить. Я боролась до последнего. Я помню это чувство, как ледяная вода, попадая в нос, стекала по горлу. Я кашляла, но только набирала больше воды. Я чувствовала, как она заполняет лёгкие. А потом… Темнота. Мне вдруг стало так хорошо и тепло. Холод исчез. Тело не болело. Я снова могла шевелить ногами. Я была где-то, где не бывает больно. Где всегда светит солнце, которого можно коснуться и не обжечься. Невиданные растения. Такие яркие цвета, которых я никогда не видела. Странные звери. Мне было так легко. Я могла там летать, а потом… Вернулась боль. Я была мертва двенадцать минут сорок семь секунд.

Выговаривая всё это на одном дыхании, снова становлюсь пятилетней девочкой. Я опять проживаю каждую секунду той роковой ночи. Слёзы без конца стекают по щекам. Соль иссушивает и стягивает кожу. Несмотря на то, что мне ужасно холодно, липкий пот покрывает всё тело.

Егор почти не дышит. Его крепкое тело твёрже камня. Его тоже трясёт, но он ничего не говорит, позволив мне закончить рассказ. Забившись кислородом, продолжаю самую страшную часть повести.

— На моих ногах ниже колена не было ни одной целой кости. Они были перемолоты в крошку. В пыль! Держались только на остатках кожи и жил. Потом начались бесконечные месяцы анализов и операций. Одиннадцать операций, за которые мне поставили синтетические трансплантаты взамен тех костей, что не удалось спасти. А не осталось почти ничего. За это время меня не раз переводили в разные больницы. Сменялись врачи, медсёстры, палаты, языки разговоров. Русский, немецкий, английский, опять русский. Когда мы вернулись из штатов, началась реабилитация. Родители опять были вместе, но я ещё столько раз видела, как мама плачет. Они привозили братьев каждый день. Они поддерживали меня. Веселили. Тима рассказывал, какого это пойти в первый класс. Жаловался на уроки. А потом они уходили. А я мечтала уйти с ними. Своими ногами. Встать и пойти. Но не могла. Любое движение было пыткой. Сначала мне даже они не давались, но я не могла сдаться. Я хотела не просто жить. Я хотела ходить. Я хотела бегать. Не отставать от братьев. Мечтала пойти в школу. Лазать по деревьям. Играть в догонялки. Мне было почти семь. И мне столько ещё надо было сделать в жизни. Я мечтала погулять по улицам Берлина и Лондона. Полазить по горам Шотландии и равнинам Ирландии. Пройтись по Нью-Йорку. На своих двоих. Мне надо было столько увидеть! Шли недели, но ничего не менялось. Я начала сдаваться. Я не хотела никого видеть. Я завидовала братьям. Я их ненавидела. И родителей тоже. Но именно в этот день, как знак, я впервые смогла пошевелить ногой. Совсем немного. Через боль, но я смогла! Сначала были упражнения на кровати и тренажёрах. Разминки. Первые шаги. Андрей тогда всегда был рядом. Он заменил мне вечно рыдающую мать и винящего себя отца. Помогал мне вставать. Идти. Шаг за шагом. Всегда держал. Когда падала — поднимал. Поддерживал. Обещал, что я обязательно буду бегать. Я верила ему. Двенадцатилетний брат был единственным, кто верил в меня. И я пообещала, что пойду ради него. Сначала с костылями. Потом с тростью. Через год после выписки я начала бегать. К тому моменту, как вышла из больницы, я уже знала лучше многих других, что такое боль, ужас, измена, разбитое сердце, предательство, смерть. В семь лет я знала и понимала больше, чем большинство людей узнают за всю жизнь. Когда мне было пять, Диана Дикая умерла. Вместо неё вернулась Даня. Которая ненавидела розовый цвет и платья. Которая поклялась себе, что никогда не станет такой слабой, как мама. Что никогда…

Я не говорю остального. Не могу сказать, что поклялась никогда не любить, чтобы не позволить кому-то втоптать меня в грязь, как отец сделал это с мамой. Как и не рассказываю о том, что до сих пор не смогла простить родителей до конца.

Мужские руки крепче сжимают меня. Из его груди вылетают какие-то хлипкие звуки. Поднимаю голову, но Егор толкает меня на себя, не позволяя этого сделать. Периодически он коротко вздрагивает. Нас обоих колотит. Его пальцы судорожно сжимают футболку на спине.

— Блядь, Диана. — выдыхает хрипом. — Диана… Моя Диана… Я… Блядь… Диана… Ты… Блядь…

Сворачиваюсь калачиком у него на руках, продолжая дрожать. Но слёзы, наконец, заканчиваются. Закрываю глаза, дробно дыша. Нос заложен. Глаза жжёт. Веки опухли. Ткань липнет к телу. Пальцы не слушаются. В горле застрял ком.

Ещё долгое время так и сидим в тишине, разрывая её только натужными необходимы вдохами и выдохами. Сердца притихают за рёбрами.

Егор поднимает руки, и я слежу за его резкими движениями. Он рывками растирает лицо, прячась в ладонях. Трёт глаза. Вдыхает. Опять проводит по щекам. Выдыхает. Опускает на меня взгляд. Белки красные. Ресницы влажные. На щеках тёмные мокрые мазки.

Подскакивая вверх, сжимаю его лицо непослушными руками.

— Егор, ты… плакал? — шепчу, не веря в реальность происходящего.

— Прости, Диана, за это. Много лет меня ничего не трогало. Ничего в жизни так не рвало на ошмётки. Ни когда отец бил, ни когда мать ушла. Только потеря брата… Никогда не было так больно. За тебя. За ту маленькую девочку, которую убил чужой эгоизм. Теперь я понимаю, Котёнок. Всё понимаю. Я безмерно восхищаюсь тобой. Твоей силой. Твоим неумением сдаваться. Способностью справляться в самой поганой ситуации и побеждать. Ты нереальная. Ты, Диана… — проводит ладонями по лицу и зажмуривается. — Блядь, не так всё должно было быть.

— Егор, не надо. — прошу сиплым полушёпотом. — Не жалей меня.

Он обнимает за плечи. Гладит пальцами по скуле.

— Не жалею, Диана. Это не жалость. Это любовь.

— Что? — не веря своим ушам, закрываю глаза.

— Я тобой восхищаюсь. Я тобой горжусь. Я тебя бесконечно люблю.

Ярче звёзд только моя любовь

— Уверена? — в сотый раз спрашивает Северов, прижимая меня к себе на краю бассейна.

— Да, Егор. Уверена. Как я смогу побороть страх, если не попробую?

— Дианка, тебе не обязательно делать это сейчас. — бурчит, прикрывая веки.

— Ты же со мной?

— Всегда с тобой, Ди. Всегда. — бомбит полушёпотом, глядя чётко в глаза. — Теперь уже без вариантов. — подбивает с хулиганской улыбкой.

Тянусь к ней пальцами, но не касаюсь. Словно могу этим прикосновением стереть её. Парень ловит мою руку и прижимает к губам. Целуя, проводит языком между пальцев, продолжая удерживать зрительный контакт. На мою кожу происходит мгновенная атака мурашек. После его признания все ощущения обострились. Такое чувство, что этими словами он содрал с меня кожу, оголив нервы. И каждый из них находится под напряжением. Одно неверное действие и случится замыкание, а за ним и взрыв.

Егор снимает штаны и футболку и запрыгивает в бассейн. Протягивает ко мне руки. Подойдя к самому краю, кусаю губы. Дрожь в пальцах расползается выше. Замерев, закрываю глаза, медленно, глубоко дыша.

Это сильнее меня. Зачем я вообще решилась на это? Надо было просто посидеть в джакузи, как и предлагал Гора. Но нет же. Упёртая ослица Диана решила за раз избавиться от всех страхов.

Идиотизм.

Рывком срываю футболку, оставаясь в нижнем белье. Отхожу на пару шагов. Возвращаюсь. Присаживаюсь на корточки. Нагребаю в ладонь воду. Поднимаюсь. Отхожу. Иду обратно. Сажусь на плитку. Опускаю стопы в воду. Как только стараюсь спуститься ниже, дыхание срывается, а к горлу поднимается крик. Подскакивая, зажимаю рот ладонью, подворачиваю губы. Шагаю в сторону лестницы. Останавливаюсь. Сжимаю кулаки. Скрежещу зубами. Поворот на сто восемьдесят. Косой несмелой походкой к бассейну.

Парень внимательно наблюдает за всеми моими манипуляциями, но терпеливо ждёт, пока я решусь забраться в воду или откажусь от этой затеи.

— Диана, ничего ужасного не случится. — бомбит ещё минут десять спустя. — Ты даже не входишь в воду, а спрыгиваешь. Тем более, что я здесь. Страхую. Поддерживаю. Я не дам тебе опять пройти через тот кошмар.

Понимаю, что он прав, но не могу заставить себя. Мне нужно пространство для разбега. Но глубины недостаточно, чтобы не расшибить себе голову.

Нервно прошагиваю до стены и обратно к бортику. Спустя часа пол, Егор трясёт головой и подплывает краю. Опираясь на руки, приподнимается, чтобы вылезти.

— Плохая идея, Ди.

Ловлю его кисти и заглядываю в глаза.

— Нет, Егор. Я сейчас… Я сделаю это.

Его губы растягиваются в улыбке, и он хватает меня за локти.

— Сделаешь. Только не паникуй.

Усиливая хватку, отталкивается ногами, затягивая меня в воду. Желание завизжать выдавливает страх захлебнуться. Судорожно цепляюсь за парня руками и ногами. Как только оказываемся на поверхности, взахлёб глотаю воздух. Меня трясёт. Зубы выбивают дробь. Пальцы скрючивает.

— Всё, Диана. Ничего страшного не случилось. Ты умница, Котёнок. Всё хорошо. — шепчет мне в ухо, подплывая обратно к бортику.

Продолжая жмуриться, стараюсь не поддаваться панике. Он прав. Я же не медленно в воду входила. И плаваю я как рыба. Жар его тела и тёплая вода не дают забыть, где я нахожусь и кто рядом со мной.

— Дыши, малышка. Как я тебе показывал. Дыши. Дыши. Медленно. Не дёргайся так.

Втянув носом воздух, медленно выпускаю через рот. Разжимаю убийственный захват, которым вцепилась в мужское тело. Открываю глаза и силюсь улыбнуться.

— Спасибо. — толкаю шелестом.

Парень сжимает ладонями талию и подсаживает меня на "берег". Отплывает назад и раскрывает объятия. Вгрызаясь в нижнюю губу, опять начинаю дрожать.

— Давай, Диана. Ты уже мокрая. Плавать умеешь. Я рядом. Главное, не забывай, что я тебя страхую. Не паникуй. Ты смелая и сильная. Ну же, Дикарка, не дрейфь. — уговаривает Северов.

Вдох. Выдох. Вдох. Задержка. Толчок. Погружение.

Вынырнув, улыбаюсь до ушей.

— Я прыгнула. Без разгона.

Егор подплывает и сразу заворачивает в кокон своего тепла и силы.

— Умница. Ты молодец, Ди. Я верил, что ты справишься.

Спустя ещё пару часов я, пусть и на грани истерики, но вынуждаю себя спуститься в бассейн по лестнице. Как только вода достигает копчика, за закрытыми веками взрываются воспоминания той ночи.

Холод… Страх… Боль… Желание жить…

— Только не поддавайся панике, Диана. Расслабься. Думай о том, что вода не холодная. Не забывай, где ты находишься. И я тебя страхую. Давай, Котёнок, не спеши. Спускайся.

Он кладёт ладони мне на бока, не давая забыть, где реальность, а где всего лишь воспоминания. Ещё несколько шагов и я погружаюсь в воду до горла.

— Ныряй, Ди. — командует Гора. — Ты не утонешь.

Подчиняясь, погружаюсь в воду с головой. Проплываю несколько метров и выныриваю. Стираю воду с лица, а Егор крепко прижимает к себе.

— Молодец, Дикарка. Я горжусь тобой. — выбивает тихо, с хрипотцой в голосе, которая переключает меня, как рубильник.

Обнимая за шею, смеюсь ему в лицо от счастья. Может, я и не избавилась от фобии полностью, но впервые за десять лет я смогла перебороть себя.

— Спасибо за твою поддержку, Егор. — шелещу ему в ухо. — И за терпение. И за то, что поверил в меня.

— Самое главное, Ди, что ты сама в себя поверила. Но нельзя останавливаться на этом. — на мой вопросительный взгляд отвечает улыбкой и словами. — Найдём какой-нибудь приличный бассейн в городе и будем хотя бы на выходных туда ездить, пока не закрепим результат. Согласна?

— Согласна. — киваю уверенно. А потом уже с сомнением спрашиваю. — Ты же будешь со мной?

— Всегда, Диана. Уже говорил. Но если надо, буду повторять снова и снова. Я всегда буду с тобой, моя Дикарка. Теперь ты уже от меня не отделаешься. — рассекает, растягивая рот в этой своей хулиганской усмешке, которая сводит меня с ума. — Поплаваем?

— А разве не ради этого мы сюда пришли? — отбиваю на тех же эмоциях.

— Покатать тебя?

Поворачивается спиной, и я со смехом обнимаю его руками за шею и ногами за торс.

— Вези меня, большая черепаха. — хохочу, когда парень делает попытку меня сбросить.

— Держись, львёнок, уходим под воду. — отсекает он, ныряя.

Пусть бассейн и небольшой, но мы всё равно умудряемся обливать друг друга водой и играть в догонялки. Наш смех эхом летит в звёздное небо. Стелется между деревьев. Заполняет ночную тишину. Согревает заледеневшие от пережитого сердца. Сегодня мы открылись друг другу куда больше, чем были готовы. Но я не жалею о том, что рассказала Егору всё. И об измене отца, и об аварии, и о том, что было после. Я не солгала, когда сказала, что никто не знает правду. Братья так и остались в неведении о том, что случилось дома, и о моих страхах. О том, как я медленно умирала. Всегда говорила, что ничего не помню, потому что не хотела не только вспоминать об этом, но и вызывать их жалость. Её и так хватало.

Опираясь на бортик, парень подтягивает меня спиной к себе. Соприкасаясь кожей, покрываемся мурашками. Одну руку оборачивает вокруг живота. Вторую поверх плеч, чуть ниже шеи. Откинувшись на него, болтыхаю ногами. Он ведёт носом по шее до уха. Целует в висок. Обжигает дыханием.

— Надеюсь, темноты ты не боишься. — сечёт негромко.

— Наоборот. Люблю, когда темно. Особенно сейчас, свет только мешает.

— Устроим.

Выбирается из бассейна и выключает фонари, расположенные по периметру крыши, и подсветку пола. Только вода отсвечивает голубым цветом, создавая иллюзию какого-то неземного свечения. Нырнув обратно, возвращается на прежнюю позицию, обнимая со спины. Одновременно поднимаем головы вверх, глядя на безоблачное небо.

— Не замёрзла? — спрашивает обеспокоенно.

— Нет, Коть, не замёрзла. Водичка что надо. И ты греешь.

Коротко хохотнув, проводит губами по щеке.

Невозможно дать описания этому моменту. Расцвеченное звёздами небо пересекает млечный путь. Небо — одна из причин, почему я люблю загород и ночь. Среди неона и многоэтажек невозможно увидеть его истинной красоты. Лёгкий порыв ветра шелестит "лапами" елей и немногочисленных вечнозелёных деревьев. Вынуждает меня поёжиться и сильнее вжаться в горячее тело парня. Он усиливает давление, опуская подбородок мне на голову.

— Здесь нереально красиво. Невозможно кайфово. Запредельно удивительно. И та-ак хорошо. — звеню эмоционально, стараясь разом охватить всё вокруг. Впитать в себя энергетику этого места. — А знаешь, что я хотела бы увидеть? — улыбаясь, закидываю голову парню на плечо, гладя в глаза.

Из-за голубой подсветки они тоже горят мистическим светом. Словно в душу проникает этот взгляд.

— М-мм? — мычит, целуя.

— Я бы хотела увидеть всё это, когда кругом будет снег. Представляешь, как это круто? Тёплая вода в бассейне. Ночь. Звёзды. И огромные снежные сугробы. Это же просто… Просто… — переходя исключительно на фантазию, теряюсь в словах.

— Охуенно. — подсказывает, поднимая вверх уголки губ. — Только не повторяй за мной, Дикарка.

— Бу-бу-бу. — дразнюсь, высовывая язык. — Не матерюсь я.

— Иногда проскакивает. — бурчит, сдувая со лба мокрую чёлку.

— Иногда — не считается. К тому же, только когда меня доводят.

— Ладно, Дианка, не возмущайся. Наслаждайся видами. Запоминай, чтобы, когда насыпет снега, было с чем сравнивать. — слышится улыбка в его голосе.

— Мы приедем сюда зимой? — оборачиваясь, обхватываю его ногами. Парень кивает, растягивая лыбу. — Правда?

— Правда, Ди. Мне и самому в кайф вот так. С тобой. Вдвоём. А можем и вообще каждые выходные приезжать.

— Обожаю тебя! — кричу, вжимаясь в него всем телом. — Аномально, Егор!

Ловлю себя на том, что опять не говорю "люблю", но не понимаю почему. Меня всю неделю подмывало признаться, а сейчас вдруг не получается.

Северов шумно вздыхает, отрывая меня от себя. Устанавливаем зрительную связь. Прикусывает уголок нижней губы, явно собираясь что-то сказать. Но почему-то не решается. Давлю на неё пальцем, вырывая из зубов. Обвожу кончиками по контуру. Он целует их и нагребает полную грудь воздуха, ударяясь о мою.

— Бля-ядь… — тянет на выдохе. — Всё же стоит сразу об этом поговорить, чтобы потом не было проблем. — выпаливает, отводя глаза.

Сердце делает кульбит и влетает в горло. Задержавшись там на пару секунд, с визгом срывается вниз, оседая в животе тяжёлой глыбой. За рёбрами появляется странное сосущее ощущение. Его тон и взгляд не предвещают ничего хорошего.

— О чём, Егор? — шуршу тихо.

Он прижимает мою руку к своей груди слева, где до дрожи долбится сердечная мышка.

— Ещё, конечно, рано, но сегодняшний разговор о детях… Пусть и в шутку… Он заставил меня задуматься. Ты же хочешь семью?

— Да. Не сейчас, конечно, — добавляю быстро, делая попытки дышать, но не выходит. Его слова выжгли весь кислород в атмосфере. Почему он вдруг об этом заговорил? — Лет через пять-семь, а может и позже. Сейчас рано даже думать об этом, Егор. Почему ты?..

Он прикладывает палец к моим губам.

— Тсс… Сейчас объясню. — вдох-выдох. — Мы вместе, Диана. На всю жизнь. Больше никаких глупостей. Поэтому я и говорю об этом сейчас. Чтобы ты знала, на что идёшь. Я никогда не заведу семью, если не буду уверен в том, что не сорвусь. Пока полностью не избавлюсь от всего дерьма, что копил годами. Но есть и ещё кое-что, что не даёт мне покоя. — с дрожью ведёт ладонью по моей спине вверх, останавливая на шее. — Ты сама сказала, что это может быть генетическим. Я не стану плодить таких же садистов, как мой отец и я сам, Диана.

— Егорчик, не говори так. — трещу, перекрывая поток этой глупости губами. — Дело не в генах, а в воспитании. Ты не хочешь быть таким. Ты готов бороться с этим. Если окружить детей любовью и заботой, то они никогда не станут такими…

— Как я. — обрубает, проявляя завидное упрямство.

Блядь, иногда он бывает просто непробиваемым дебилом.

Начиная злиться, вгоняю ногти ему в плечи.

— Хватит, Егор! Не веди себя так, будто ты монстр! Сколько можно это повторять? У нас впереди ни один год. Гены — ничего против воспитания.

— Упрямая моя Дикарка. Как же прёт от тебя. Тебе так просто удаётся разгонять мою тьму. Рвать все страхи. Уничтожать сомнения. Знаешь, Ди, я хочу, чтобы ты стала мамой моих детей. Моей женой.

Замерев, едва дышу. Вместо крови по венам — лава счастья. Сердце гремит на максималках. Но снаружи будто ледяной водой окатили. Я счастлива, как никогда. Но так же мне и страшно. Мы всего неделю вместе. Неделю! А он заявляет, что хочет, чтобы мы стали семьёй. Так же не бывает. Это нереально. Это сон. И я пока не разобралась, кошмар или нет.

— Не сейчас, Котёнок. — толкает парень, замечая моё замешательство. — Сначала я решу свою проблему и только потом сделаю всё правильно. Рано всё же я эту тему поднял. Но хочу, чтобы ты понимала, насколько у меня к тебе серьёзно. Это выше моего понимания, но я не вижу своего будущего без тебя. Дашь мне этот шанс?

В его взгляде столько надежды, что я разом отметаю все сомнения. Тряхнув головой, обнимаю за шею. Пальцами закапываюсь в белые волосы. Прижимаюсь по всему периметру к его телу. Глотаю его рваные выдохи. Прикладываюсь к его губам. Мягко пощипываю их, скребя ногтями кожу. Отрываясь, шепчу:

— Я тоже хочу провести с тобой всю жизнь, Егор. Каждый день до самой старости.

— С футбольной командой? — высекает, ухмыляясь.

— Да хоть с двумя. — отбиваю смехом.

Как только напряжение спадает, Гора подаётся бёдрами вперёд, вжимаясь твердокаменным членом мне между ног.

— Горячая… Обжигаешь, Дикарка. — хрипит, нападая на мой рот.

Как только наши языки встречаются, происходит взрыв, уничтожающий все проблемы и здравомыслие. Нас сносит волной похоти. Сметает ураганом желания. Сжигает огнём страсти. Затягивает в безумие возбуждения. Предохранители срывает один за другим. Лампочки сознания с треском гаснут. Нападаем друг на друга, как голодные звери. Кусаемся, царапаемся, задыхаемся и давимся слюной, но не останавливаем страстного поцелуя.

Клочки одежды, именуемые нижним бельём, критически лишние. Мне мало того, что мы соприкасаемся девяноста процентами голой кожи. Мне нужны все сто.

Считывая мои желания, Егор скользит руками вверх от ягодиц, которые всё это время сжимал по спине. Забирается кончиками пальцев под застёжку бюстгальтера. Откидываясь на его руки, жадно хапаю кислород. Взгляд в его потемневшие глаза и позвоночник молнией прошивает. Вздрагивая, еложу на его члене. Разжимая ноги, становлюсь на дно. Подцепляю резинку его боксеров и стягиваю их вниз до тех пор, пока моё лицо не достигает уровня воды. Парень подтягивается на бортике и скидывает трусы. Забрасывает на кафель. Тянет меня к себе, щёлкая застёжкой лифчика. Как только он отправляется к боксерам, прижимает меня к стальному телу с такой силой, что грудь расплющивается о его грудную клетку. Затвердевшие соски ноют и требуют ласки. Желательно грубой.

Северов снова врывается языком в рот. Проходится по рядам зубов. Сплетает с моим. Ладонями водит по голой спине, покрывая мурашками до кончиков пальцев. Но и на его коже не осталось ни сантиметра, не покрытого мурашечным полотном. Глажу его плечи, руки, шею, спину, грудную клетку. Стону ему в рот. Вдавливаясь животом в эрекцию, требую большего. Он кладёт руку мне на горло, опуская ниже. Толкает, вынуждая откинуться на его вторую руку. Наклоняясь, втягивает в рот сосок. Ласкает его языком. Прикусывает именно так, как мне нравится.

Он всегда знает, что надо сделать, чтобы свести меня с ума. Довести до состояния зверя, живущего исключительно инстинктами.

— Егор… Егор… Пожалуйста… Егор… Хочу… тебя… — умоляю хрипло, сжимая пальцами его член.

Северов издаёт звук, похожий на животное рычание, как только сдавливаю сильнее.

— Блядь, Дикарка, как же я хочу тебя.

Не позволяя выпрямиться, лижет вторую грудь. Покрывает слабыми укусами. Оставляя её в покое, всасывает кожу на шее. Даже если бы мои мысли не осыпались осколками, мне плевать, что родные увидят засосы. Кусает за горло.

— Контролируешь? — выпаливаю, затягиваясь кислородом.

— Расслабляйся, Диана. Не сорвусь. — отсекает Гора уверенно.

Прикладывает к моим губам два пальца. Втягиваю их в ротовую полость, обводя языком. Смотрим друг другу в глаза, разлетаясь на клочки удовольствия. Егор медленно заталкивает пальцы глубже.

— Не напрягайся, Ди. Расслабь горло.

Ещё бы я знала, как это сделать.

Опустив ресницы, сосредоточиваюсь на ощущениях. Парень всё так же на минимальной скорости вынимает пальцы почти полностью и возвращает обратно. Наращивая темп, толкает глубже. Рвотный позыв случается раньше, чем успеваю его остановить. Начинаю кашлять и давиться. Он обнимает за плечи.

— Извини. — сиплю, откашливаясь.

— Ничего, Котёнок. Видимо, минет всё же рановато.

Резко вскидываю голову вверх, встречаясь с его глазами.

— Нет, Егор. Не рано. Я научусь. У меня всё получится. Обязательно!

Он только качает головой, растягивая рот в улыбке.

— Аномальная моя Дикарка. Доверяешь? — сечёт в ухо.

— Доверяю.

Он заплывает мне за спину, придавливая голой грудью к прохладному бортику. Дрожь пролетает по всем нервам и оседает в пальцах. Гора снимает с меня трусы и прижимается грудиной к спине. Членом к заднице. Убирает волосы на одно плечо, покрывая поцелуями шею, плечи, лопатки, спину. Проходит языком по позвоночнику. Прихватывает зубами мочку уха. Отрывая от бортика, сжимает грудь, раздразнивая воспалённые похотью соски. Сползает по животу, надавливая на клитор. Мои стоны и его шипение эхом несутся в ночи.

Одну руку упирает в край бассейна, а второй сжимает член. Водит головкой между ягодиц. Подаюсь задницей назад, усиливая контакт.

— Раздвинь ноги, малышка. — сипит мне в затылок.

Подчиняюсь. Он вжимается стволом между бёдер. Скользит вдоль входа в моё тело. Слегка надавливает. Входит внутрь на несколько миллиметров. Вразрез со всеми установками сжимаюсь. Исключительно на автомате. Воздуха не хватает. Сердце тарабанит с перебоями.

— Не закрывайся, Диана. Я не стану входить. Не здесь. Не так.

Не пойми для чего киваю и с трудом расслабляю напряжённые мышцы. Егор пристраивает эрекцию так, что на каждом его движении член скользит между складок, а шелковистая головка трётся о клитор. Несколько раз меняет угол наклона, пока от его движений меня не начинает трясти, а дыхание не срывается на продолжительные стоны.

— Теперь сожми его, Ди. — бубнит мне в ухо между дробными выдохами и стонами.

Когда выполняю, немного ускоряется. А я вдруг понимаю, что хочу, чтобы так же он двигался во мне.

— Егор… Егор… — тарахчу, пока не успела передумать. — Сейчас… Здесь… Пожалуйста…

— Нет, Диана. Побудь ещё немного моей любимой нескромной девственницей. — хрипит еле слышно.

Вспарывает словами сердце. Пробирается к самому его центру. Разгорается там пламенем. Спаивает разорванные много лет назад раны. Латает трещины. Исцеляет.

— Остановись, Егор. — требую сбивчиво.

Он тормозит все движения, давая мне возможность обернуться. Сжимаю ладонями его щёки и смотрю в бирюзу глаз.

— Я люблю тебя. — признаюсь бесстрашно.

Не знаю, почему мне так важно было признаться именно в сейчас. Именно так. Внутри меня вдруг появилась острая необходимость это сделать.

Удивление на его лице сменяется радостью. Парень придавливает меня к себе и трепетно целует.

— Блядь, а я-то думал, что ты мне никогда не ответишь.

— Просто в тот момент я растерялась. Но сейчас, Егор, отвечаю. — шепчу ему в губы.

— Умеешь ты, Дикарка, обломать настрой. — смеётся тихо, убирая пальцами волосы за ухо.

— Неужели всё так плохо? — сжимаю твёрдый член в ладони. — А, нет. Настрой всё ещё в порядке. Продолжим? — призывно облизываю губы.

Сейчас, когда я призналась Северову, последние сомнения растаяли. Нет больше страхов. Только безграничное доверие и аномальная любовь.

— Продолжим. — ухмыляется мой Хулиган, сажая меня на бортик.

Руками разводит ноги в стоны и двумя пальцами размазывает мою влагу.

— Бля-дь, торчу, когда ты так обильно течёшь. И как пахнешь.

Тянет носом воздух возле шеи. Одной рукой мнёт то одну грудь, то другую. Теребит соски. Тянет и крутит. Пальцами второй трахает меня. Остановив терзания моего накалённого до бела тела, подтягивает меня к самому краю. Закидывает ноги себе на плечи так, что моя задница повисает в воздухе. Опираюсь локтями на плитку.

Северов поворачивает голову и ведёт языком по внутренней части бедра до основания. Кусает. Зализывает. Скользит влажной плотью по второй ноге, повторяя. Зубы. Язык. Зубы. Язык. По моему телу несётся физическая дрожь, когда он, наконец, ползёт языком по разбухшим лепесткам и оставляет на них мокрые поцелуи. Лижет клитор. Всасывает в рот. Скребёт зубами.

— Дикарка, — сипит с придыханием. Стягиваю на него размазанный взгляд. — раздвинь их пальцами. — бежит языком по половым губам. Без лишних мыслей выполняю его требование. — Так и держи. Бля-дь, ты нереально красивая здесь. Обожаю запах твоей похоти. Вкус твоего нектара. Пиздатая… Моя… — сам срывается на стоны.

Меня жаром с головы до ног окатывает. Очаги воспламенения на щеках, груди и в промежности. Там буквально пламя полыхает.

Толкается языком во влагалище. Нарезает внутри круги. А потом трахает так же, как делает пальцами.

Я едва удерживаюсь между сознанием и бессознательностью, не говоря уже о том, чтобы не завалиться на спину. По телу растекается томная слабость. А вот давление внизу живота разрывает меня на части. Всё туже и больше становится проклятая пружина. Клитор пульсирует. Внутренние стенки сжимают мокрую мышцу, которую Егор раз за разом вгоняет в меня. Прикусывает заражённые дрожью пальцы.

— Хочешь кончить? — высекает, подтягивая вверх одну бровь.

Мысленно крою его таким набором матов, что даже братья офигели бы.

— Не мучай… — всё, что удаётся из себя выдавить.

Он гортанно, с хрипотцой смеётся и переключается на чувствительный бугорок. Всасывает в рот, словно в вакуум. Ещё мгновение, и моя спина выгибается, а рука расслабляется. Парень резко стягивает меня воду, потому что иначе я бы свалилась прямо на плитку. Пока меня колбасит от яростной волны оргазма, прижимает к груди. Не только за закрытыми веками, но и в ушах разрывы салютов. Меня контузит цунами удовольствия. Меня кружит в вихре облегчения. И… меня сжигает в желании сделать для своего любимого Хулигана то же, что он делает для меня.

Цепляюсь ослабевшими пальцами ему в предплечья и через силу разлепляю тяжёлые веки. Несмотря на то, что меня всё ещё не отпустил экстаз, стараюсь сформировать свои мысли и желания в слова, но получается только невнятный бубнёж.

Парень целует лоб и тихо посмеивается.

— Приди в себя, Котёнок. Потом расскажешь, какой я охуенный.

— Нарцисс. — буркаю ему в губы.

— Есть на то причина. Я же тебя из реальности выношу. Ты так стонешь и кричишь, что мне есть чем гордиться. — угорает он.

Прикусываю его нижнюю губу. Облизываю, водя языком из стороны в сторону.

— Теперь моя очередь, Котя. Хочу сделать тебе приятно.

Его смех обрывается, а дыхание идёт рябью. Пальцы вжимаются в спину. Ничего не ответив, перехватывает под коленями и выходит из бассейна. Оставляя на полу и лестнице потоки воды, стекающие с наших обнажённых тел, несёт меня в спальню. Только там ставит на ноги и вытягивает из сумки полотенца. Растирает сначала меня и только потом вытирается сам. Наблюдаю за ним из-под полуопущенных ресниц. Так и не одеваясь, выходит из комнаты.

Сажусь на кровать, стараясь понять, что вообще происходит. Только собираюсь выйти и потребовать объяснений, как возвращается Егор. Сжав локти, заставляет подняться на ноги. Оборачивает руки вокруг талии и жадно, влажно, жарко целует. Оторвавшись от моего рта, командует:

— Становись на колени.

Уничтожая барьеры

На руках несу Дианку в спальню. Самого нервно потряхивает, потому что я, сука, на пределе. Ещё немного и монстр выйдет на сцену в главной роли. Я так и не нашёл способа справляться с этим.

Растираю Ди полотенцем и иду обратно на крышу. Скуриваю три сигареты подряд, пока к горлу не подкатывает тошнота. Забираю наши шмотки, выжимаю и развешиваю. Кислорода глотаю столько, что он начинает давить на рёберный каркас. Рывками выдыхаю. Пятернёй прочёсываю волосы.

Возвращаюсь обратно наверх и скуриваю ещё одну. Веду себя так же, как Дикарка, прежде, чем забраться в воду.

Надо было настоять на том, чтобы она использовала чёртовы наручники, потому что иначе будет полный пиздос. У неё даже с пальцами нормально не выходит. Не представляю, как она будет член сосать. Максимум шляпу как леденец лизать будет, а моему монстру хочется совсем другого. И мне, блядь, тоже. Если мои руки будут свободны, то натворю я дерьма. А этого, вашу налево, делать ни в коем случае нельзя.

Забиваюсь кислородом и иду в спальню после вынужденной передышки. Удивительно, что Ди не вылетела следом, чтобы потребовать объяснений, потому что отсутствовал я часа пол. Терпение явно не её добродетель.

Ничего не говоря, сжимаю её локти и вынуждаю подняться. Обернув руки вокруг талии, укрываю в объятиях. Толкнувшись вперёд, с жадностью целую. Только когда убеждаюсь, что крыша всё ещё на месте, отрываюсь от её рта.

— Становись на колени. — бросаю резко.

То ли Дикарку передёргивает от моего скрежещущего голоса, то ли нас обоих, но вздрагиваем мы обоюдно. Она поднимает на меня огромные синие глаза, в которых застыл вопрос.

Бля-ядь… Плохая идея. Очень плохая идея. Не стоит делать это так. Ни когда весь контроль будет в моих руках.

Впрочем, Ди это не пугает и уж тем более не тормозит. Если эта девчонка входит в азарт, то остаётся спасаться только бегством. Но, сука, позволить себе отступить — ниже моего достоинства. Я сам поднял эту тему. Сам решил, что нам пора на ступень выше. Поздно сливаться. Всё равно рано или поздно нам придётся не просто пройти этот уровень, но и дойти до финала. Преодолеть последнюю преграду, чтобы стать настоящей нормальной парой. Дианка верно подметила, что мы оба хотим полноценных отношений. Вот только она понятия не имеет, чего хочет. Зато я прекрасно знаю, куда стремлюсь. В неё.

Девушка медленно сползает по моему телу вниз. Как только оказывается на коленях, а её лицо на уровне моего паха, громко сглатываю и закрываю глаза. Я даже выдавить из себя нихрена не могу, тратя все резервы на контролирование ситуации.

Она сжимает тонкими пальчиками ствол и прижимается губами к головке. Ведёт языком по узкому отверстию. Обводит по кругу. В поисках опоры завожу руки за спину и делаю шаг назад. Диана поднимает на меня растерянный взгляд. Сжимаю кулаки за спиной, чтобы не намотать на них её длинные чёрные волосы и не толкнуться ей в рот на всю длину.

Я знал, что так будет. Я, чёрт подери, знал, что её неопытные ласки сведут меня с ума. Я к этому готовился. И я, блядь, оказываюсь не готов. Сознание плывёт и клубится туманом. Кисти сами тянутся к её голове. Бёдра подаются навстречу. Как только толкаюсь в её приоткрытые губы, она смотрит мне в лицо. И, вашу мать, всё понимает.

— Контролируешь? — сипит еле слышно.

Веки падают вниз. Закусываю щёку и мотаю головой.

— Нет, Ди. Меня сносит. Давай в другой раз.

Подцепив за подмышки, помогаю встать на ноги. Прибиваю к себе, задыхаясь от усилий, которые прилагаю к борьбе со своей тьмой. Когда я на грани, даже её голая кожа, которую я касаюсь своей, гасит оставшиеся очаги сознания.

Дианка проскальзывает губами по моему плечу и шее. Обнимает за спину, положив голову на плечо.

— Егор, пожалуйста, дай мне попробовать. Я не дам тебе сорваться. Удержу. — просит тихо, но требовательно.

Уголки губ без моего на то желания ползут вверх. Реально аномалия. Не бывает таких, как она.

Девственницы должны быть скромными и стеснительными, а не требовать, чтобы ей дали член.

Бросаю взгляд за спину, задерживая на наручниках. Дикарка шумно вздыхает и смотрит мне в глаза. Высвобождаясь из объятий, ползёт по кровати и берёт в руки браслеты. Хмурясь, опять вздыхает. Падает на бок и похлопывает ладонью по соседней подушке, приглашая меня присоединиться.

Опускаясь рядом, ощущаю себя последним дерьмом, которое ни на что не способно. Я не понимаю, как Диана всё это терпит. Как вообще выносит меня и моё поведение. Такое чувство, что это я целка, а не она. Идиот, полный сомнений и страхов. Эмоциональный импотент, блядь. Неспособный принимать важные решения и следовать им. Сука, за самого себя стыдно и позорно. Всегда считал себя сильным, уверенным… С другими. С моей Дикаркой не выходит. Аж тошно становится.

Горечь, собравшаяся в горле комом, распирает изнутри. Нервной дрожью по кишкам проходится.

После того, что я делал раньше, сейчас вдруг трушу. Я не только своей свободой рисковал, но и жизнью. Холодно. Расчётливо. Уверенно. Бесстрашно. А сейчас боюсь. Да так, сука, сильно, что не решаюсь даже взглянуть ей в глаза. Я не знаю, как нам пойти до конца, если меня срывает уже от её неумелых ласк. Страх сделать ей больно перечёркивает всё остальное.

— Егор, — шепчет Ди, проведя пальцами по щеке. Вырывает меня из плена сводящих с ума мыслей. Вскидываю на неё потерянный взгляд, — я люблю тебя.

Сердце в мгновение стопорится, а следом срывается на бешеные скачки. Своим рёвом все слова перекрывает. Греет её признание.

Придвигаюсь ближе, сдавливая рукой тонкую талию. Нос к носу. Глаза в глаза. Убито выдыхаю ей в губы. Целую. Рывком опрокидываю на спину, забивая язык ей в рот. Дикарка царапает спину и плечи. Стонет, когда вжимаюсь членом ей между ног.

Хватит уже ныть и жалеть себя. Не такая я размазня, какой сам себя считаю. Я смогу сдержаться.

Дианка упирается ладонями в плечи, вынуждая оторваться от неё. Толкая чуть сильнее, требует слезть. Нам даже слова не нужны, чтобы понимать друг друга.

Молча перекатываюсь на спину и завожу руки вверх. Ди садится верхом мне на грудную клетку, щедро заливая своим обжигающим нектаром кожу. Пропускает наручники между прутьями. Несмело щёлкает первый браслет на моём запястье. Опускает ресницы и закусывает нижнюю губу. Свободной рукой накрываю её щёку.

— Всё нормально, Ди.

Она отрицательно ведёт подбородком и шелестит:

— Нет, Егор, не нормально. Я не хочу так. Как какого-то зверя на цепь сажать.

— Диана, — выдыхаю, приподнимаясь. Сжимаю ладонью её затылок, заставляя нагнуться, — а если я признаюсь, что сам этого хочу? И не потому, что боюсь навредить тебе, а из-за того, что хочу попробовать что-то новенькое. — она удивлённо моргает. — Когда-нибудь, когда буду уверен, что не сорвусь, то я пристегну наручниками тебя.

Девушка судорожно вдыхает и со свистом выпускает углекислый газ. Провожу пальцами сначала по одному торчащему соску, а потом и по другому. Сжимаю тремя фалангами и оттягиваю. Второй ловлю губами и всасываю в ротовую полость. Прихватываю зубами и лижу языком, пока её спина не выгибается. От предвкушения покрываемся мурахами от кончиков пальцев на ногах до самых ушей.

— Давай, Ди. Застёгивай уже второй, потому что я хочу, чтобы ты наконец взяла в рот.

Наблюдаю, как жар стекает от её скул к груди. Довольно ухмыляюсь, попадая словами прямо в цель.

Моя нескромная скромница.

Дианка рывком щёлкает второй браслет, явно боясь передумать. Сползает ниже, размазывая смазку по моему животу, паху, члену, яйцам и ногам. Когда наши лица оказываются на одном уровне, урывками дышит мне в рот.

— Не туго? — пищит, указывая глазами на изголовье.

— Туго будет, когда я буду сбивать тебе целку. — бомблю, задевая её губы и напитываясь огнём её смущения. — А это херня.

Она нервно прочищает горло и опускает ладони мне на щёки. Поглаживает пальцами, обводя языком губы и ныряя мне в рот. Встречая, всасываю почти до основания. Автоматом дёргаю руками, чтобы обнять, но скрежет металла напоминает о том, что я только что отдал ей весь контроль.

Дикарка медленно сползает вниз, покрывая поцелуями шею. Кусает горло. Грызёт мочку уха. Мстит за все пытки, которые я ей устраивал, прежде чем подарить наслаждение. Впервые в жизни понимаю, что чувствовали девахи, которых я раньше ебал. Как сходили с ума, пока я не вставлял в них член.

Похотливое желание вынуждает меня двигать бёдрами у Дианки между ног, то и дело задевая клитор. Обоюдно стонем.

Опускаясь ниже, облизывает грудину. Умудряется даже сжать в зубах соски. Изнутри то ли стон поднимается, то ли рычание. Хер пойми.

Ведёт языком между кубиков пресса. Вылизывает каждый из них. Короткими касаниями губ пробегает от шляпы до самых яиц. Вздрагивая, звеню наручниками. Девушка дёргается следом, поднимая на меня лицо.

— Порядок, Ди. Только не останавливайся, блядь. — рычу сквозь зубы. — Если что-то будет не так, я скажу. — добавляю уже ровнее.

Она накрывает ладошкой мошонку и слегка сжимает, перекатывая в руке яйца. Заворачиваю губы внутрь и вгрызаюсь в них зубами, но это не помогает сдержать поток стонов вперемешку с матами. Сильнее натягиваю наручники, убеждаясь, что не сорву эти оковы. Только после этого позволяю себе выпустить наружу монстра. Впрочем, в любом случае я бы его не сдержал. Слишком долго он был заперт в клетке и сейчас с воем идёт в разгул. На последнем контроле информирую Диану:

— Дикарка, меня сносит. — шиплю, не разжимая зубов. — Что бы я после этого не говорил и не делал, не слушай меня.

— Егор… — пищит, опираясь руками в мою тазовую кость.

— Нет, Ди! — рявкаю слишком громко и сбавляю обороты. — Сейчас полностью ведёшь ты. Делай только то, что хочешь сама. Главное, не напрягайся. Расслабь горло и дыши через нос. Контролируй, потому что я не способен сейчас на это. — она кусает губы, но послушно кивает. — И помни, Котёнок, я люблю тебя.

Это мои последние осознанные слова, произнесённые за следующие минут десять. На протяжении всего процесса сыплются маты, проклятия, требования и приказы. Вот только Дианка будто не слышит. Несколько раз лизнув мошонку, вынуждает меня захлебнуться стоном. Ведёт языком по всему стволу. Размазывает слюну по шляпе. Ласкает языком уздечку и уретру. Опять скользит по всей длине. Исследует влажной плотью каждую выпирающую вену.

Кровь таким фонтаном долбит в член, что его тупо разнесёт на кровавые ошмётки.

Глубоко вдохнув, медленно втягивает в рот головку. Рвусь бёдрами глубже, но она рывком поднимается. Смотрит с осуждением. С дрожью в голосе умоляет прийти в себя.

Бесит, сука, до желания придушить. Так и хочется сдавить её горло.

— Заткнись, блядь, и соси. И не смотри на меня так! — рычу, яростно дёргая руками.

— Егор, пожалуйста… Прошу… Успокойся. Вернись ко мне. Вернись. — ложится сверху на меня, копошась пальцами в волосах. — Хороший мой… Любимый, пожалуйста…

Слушая её голос, глубоко вдыхаю. Закрываю глаза. Медленно выдыхаю. Ещё один вдох. Перестаю дёргать руками, полностью расслабляя мышцы. Сосредоточиваю всё внимание на дыхании и её тихом шёпоте.

— Диана, — выдыхаю еле слышно. Она резко поднимается, опираясь ладонями на плечи, — извини.

— Это ты? — шуршит с неверием.

— Да, Дикарка. Это я. — открываю глаза, утопая в её синеве. — Я, Котёнок. Всё нормально.

— Отпустило?

Только киваю, продолжая гасить последние очаги воспламенения своей чёрной души.

Я, конечно, знал, что рано или поздно слечу с катушек, поэтому и подстраховался, но не думал, что смогу справиться с этим.

Не так всё должно быть. Нельзя срываться, даже если она меня по рукам и ногам скуёт.

— Расстегни наручники. — прошу тихо.

— Ты говорил, чтобы я не слушала тебя.

— Меня больше не снесёт, Диана. Обещаю.

Она опасливо вставляет ключ и проворачивает. Как только щёлкает второй браслет, прижимаю к себе, нежно гладя её спину. Сердца колотят, перекрывая свист сбившегося дыхания. Приподнимаюсь выше, упираясь спиной в изголовье, и толкаю девушку ниже. Короткий зрительный контакт, и она с улыбкой сползает по моему напряжённому телу к не менее напряжённому члену. Прижимая язык к головке, медленно втягивает в рот. Жадно посасывает, пока я собираю её вездесущие волосы. Сгребаю их в кулаки на затылке.

— Глубже, Ди. — скриплю на вдохе.

Она послушно скользит ниже, но даже трети не заглатывает. Замерев, втягивает носом воздух.

— Расслабься. — инструктирую, придавливая её голову и ненадолго задерживая в таком положении. — Дыши. Не думай о том, что не можешь.

Отпускаю, и Дикарка тут же освобождает рот, жадно ухватывая кислород. Опять наклоняется и не спеша спускается губами по стволу. Прижимает язык, кончиком умудряясь вылизывать вены. Откидываю голову назад и хрипло стону, когда на половину оказываюсь в её ротовой.

Так мы далеко не уедем. Сейчас, когда я прочно держу контроль, могу позволить больше нам обоим.

Усиливая хватку, поднимаю её голову.

— Дикарка, доверишься мне? Полностью?

— Безгранично. — сипит, облизывая губы.

Поднимаясь с кровати, тащу её за собой. Давлю на плечи, опуская на колени. Наматываю на кулак волосы. Глядя в глаза, бомблю прямо:

— Я хочу трахнуть твой рот. Грубо. Глубоко. До самой глотки. Но если тебе что-то не понравится, говори. Я остановлюсь. — читая в её зрачках немой вопрос, отвечаю на него. — Сама ты никогда не сможешь принять глубже, если не избавишься от страха задохнуться или подавиться. Я научу тебя, но ты должна полностью мне доверять и не сопротивляться. Без возражений выполнять всё, что я буду тебе говорить. Да, задыхаться ты будешь, но не вздумай паниковать. Я буду всё контролировать. Даже твоё дыхание. Согласна?

— Да. — шуршит едва уловимо.

— Диана, если не готова, то продолжим в том же темпе. Я тебя не принуждаю. Я в любом случае кончу, даже если ты тупо шляпу сосать будешь. Я возбуждён с того момента, как ты сняла футболку возле бассейна.

— Я готова, Егор. — шепчет, сжимая пальцами основание.

Всасывает в ротовую головку, продвигаясь по стволу. Останавливается, стараясь сосредоточиться на дыхании.

— Расслабься. — приказываю, толкая её голову к паху.

Сам подаюсь навстречу, вбиваясь в её влажный жар. Дианка кашляет и упирается ладонями мне в ноги. Задерживаю её на пару секунд и вынимаю член, давая возможность отдышаться. Она хрипло кашляет и стирает срывающиеся с ресниц слёзы. Вжимаю шляпу ей в губы, когда перестаёт кашлять, и она с готовностью их размыкает. Короткими рывками вдалбливаюсь в её рот. На каждом толчке толкаю её голову вперёд. Войдя в неё больше чем наполовину, замираю, но отодвинуться ей не позволяю.

— Дыши носом, Диана. Это ещё не всё. — высекаю ровно.

Сам едва дышу, обжигая нутро регулярными стонами. Блядь, как же хорошо у неё во рту. Держусь уже исключительно на силе воли, выработанной годами. Мог кончить ещё когда на кровати были, но планирую растянуть этот процесс по максимуму.

Отстраняясь, вынимаю агрегат, наблюдая, как тонкие нитки слюны тянутся за ним. Стягиваю взгляд на её лицо, изучая реакции. Она обводит языком мокрые губы и прихватывает ими головку. Одним медленным затяжным толчком толкаюсь ей в глотку, удерживая в таком положении. Выхожу. Ди с жадностью тянется следом. Ухмыляясь, вбиваюсь глубже. Быстрыми резкими рывками долблю её рот и горло, не позволяя остановить меня. Только когда понимаю, что она реально задыхается, притормаживаю, но рот больше не освобождаю. Усиливая хватку, стремительно врываюсь на всю длину, одновременно вжимая её лицом в паховую зону. Дикарка вырывается, начиная паниковать. Расслабляю руки и глажу пальцами затылок.

— Дыши, Диана. Давай. Ничего страшно не случится. — тарабаню сбивчиво, ощущая, как пульсирует её гортань. Как эластичные стенки обволакивают головку, упирающуюся в заднюю часть горла. — Посмотри на меня.

Она через силу поднимает переполненные слезами глаза, и я отпускаю её волосы. Девушка отодвигается назад, но член не выпускает. Сжимая основание, сама начинает двигать головой. Быстро входит в ритм, который я задаю, двигаясь вместе с ней. Глубоко вдалбливаться больше не даёт, но мне и этого достаточно.

Дикарка тянется второй рукой себе между ног и с мычащими стонами начинает теребить клитор, шире разведя ноги.

— Бля-ядь, убиваешь. — растягиваю стонами слова, наблюдая, как она мастурбирует, продолжая сосать.

Ускоряю движения, наращивая периодичность и глубину толчков. Её пальцы быстрее выводят круги на твёрдом камушке. Несмотря на то, что глаза закатываются от кайфа, не могу оторвать от неё взгляда.

Чёрные пряди, выпавшие из пучка, который я сгрёб у неё на макушке, рассыпаются по тяжело и быстро вздымающейся и опадающей груди и животу. Крупные капли пота стекают не только по её вискам и спине, но и оставляют дорожки на моём теле. Из глаз на каждом рывке брызгают слёзы, смешиваясь со слюной на щеках и подбородке. Ей же измазан мой пах и яйца. Она же катится по моим ногам.

Ди полностью расслабляется, что позволяет мне входить на всю длину. Как только ощущаю продвижение спермы, замираю. Покидаю её рот. Дианка часто моргает, растирая по лицу вязкую слюну.

— Что… случилось? — трещит между короткими вдохами.

— Хочу растянуть удовольствие. — отбиваю, ухмыляясь.

Прижимаю кончик к её губам, размазывая влагу. Она целует, вызывая дрожь в теле. Врываюсь в её рот, сразу задавая жёсткий темп. Ди едва успевает втягивать носом воздух. Обеими руками сдавливаю её голову, вгоняя член до упора. Мошонка с влажным пошлым шлепком ударяется об её подбородок.

— Да, детка… Вот так… Умница… Пиздатая такая… Да… Да… — долблю словами, продолжая трахать её горло.

Дёргаюсь назад, чтобы вынуть член, но Дикарка вгоняет ногти мне в ягодицы, вынуждая излиться ей прямо в глотку. Со свистящим стоном кончаю ей в рот. Спермы вырывается столько, что девушка давится, а семя вытекает из её рта. Делаю ещё одну попытку покинуть её ротовую, но она усиливает хватку.

— Блядь, Ди, задохнёшься. — хриплю, размыкая её руки.

Делаю шаг назад, и она падает, опираясь руками на пол. Кашляет, разбрызгивая сперму, слюну и слёзы. Как подкошенный приземляюсь рядом с ней и притягиваю к себе. Трясущимися руками обнимаю за плечи и вытираю слёзы и остальные жидкости с её лица.

Сука, я реально испугался, что она захлебнётся на хрен. Даже не могу вспомнить, когда так обильно кончал. И какого хера она вообще решила глотать? Я этого не хотел. Ладно, пизжу. Хотел. Но, блядь, не с первого же раза.

Как только она немного приходит в себя, прижимаюсь своими губами к её, продолжая ловить пальцами всё ещё катящиеся по щекам слёзы.

— Пиздос, ты аномальная. — хриплю ей в рот, сменяя член языком.

И похую, что заливал его спермой. Я хочу её целовать. К дьяволу брезгливость. К дьяволу все проблемы. К дьяволу запреты. Пошло оно всё на хуй мелкими шагами. С Дианкой я готов на всё.

— Тебе понравилось? — сипит Демоница, подрывая на меня взгляд.

Придушить бы её за такие глупые вопросы, но вместо это улыбаюсь, опять целуя.

— Очень, Дикарка.

— Хуже, чем с другими? — бубнит, скашивая взгляд мне за спину.

Бля-ядь, опять она за своё. Пусть теперь мне и ясна причина её ревности, всё равно, сука, выбешивают её периодические заскоки.

Сгребаю в ладони её лицо, поднимая большими пальцами подбородок.

— Лучше, Диана. — отрезаю искренне. Потому что так, сука, и есть. — Намного лучше. Когда ты, наконец, поймёшь, что с тобой всё лучше? Острее. Ярче. Круче. Блядь, Дикарка, как никогда и ни с кем. И будет ещё лучше, когда, — перевожу дыхание и прочищаю горло, когда голос садится до надсадного хрипа, — я сделаю тебя женщиной.

После всего произошедшего она умудряется покраснеть. Как будто в первую же ночь, проведённую в моей постели, не просила об этом. Будто у неё, блядь, сомнения были, что это случится.

Случится. Хватит уже играть в детский сад. Я могу держать себя в руках, если необходимо. Сегодня слетел с катушек всего на несколько минут, но потом взял себя в руки. До этого почти неделю без срывов. Просто надо ещё немного времени.

— Правда? — шуршит Ди, скребя ногтями мою грудину.

— Конечно, малышка. Только сначала расскажем твоим о нас. — напоминание об этом вынуждает её напрячься, но я быстро успокаиваю своего Котёнка. — Диана, мы всё равно не сможем вечно прятаться. Вопрос уже решённый. Как только вернусь из Питера, приеду к тебе и сделаю всё как надо. Давай сейчас закроем эту тему, чтобы не портить выходные.

Она кивает и поднимается на ноги. Ловлю её за руку, всё так же сидя на полу.

— Мне в душ надо. — трещит, указывая глазами на капли семени на груди.

— Не спорю, Дикарка, но только после того, как тебя разнесёт на части от оргазма.

Толкаю её на кровать и накрываю своим телом.

Ты — моя мечта и цель

Со второй половины ночи на улице заряжает ливень, который льёт до самого вечера, отменяя все планы, связанные с прогулками. Впрочем, мы с Дианкой не расстраиваемся. Просыпаемся ближе к обеду. Позволяем себе просто прожигать время, валяясь в постели и упиваясь поцелуями и ласками.

Поднявшись на крышу, Дикарка сразу скидывает футболку, под которой ничего нет.

Отлично. Скромность и приличия в сторону. Погнали.

Снимаю штаны и боксеры. Сегодня она настраивается на прыжок всего пару минут. Ещё через пол часа уже залезает в воду по лестнице.

Гордость за неё переполняет сверх края. Улыбка не сползает с рожи, даже когда она проделывает это несколько раз кряду.

— Нереальная моя Дикарка. — хриплю ей в губы, прижимая по всем критическим точкам с такой силой, что даже вода не разделяет нас.

Небо обрушивает нам на головы ледяные потоки осеннего дождя, а мы только смеёмся, плавая голышом в тёплой воде. Член не падает ни на мгновение, что совсем неудивительно. Она заводит меня даже в бесформенных шмотках. Её вкус, запах, движения, близость. Всё в ней. Абсолютно всё.

Я развожу огонь в камине. Притаскиваю бутылку вина, которую планировал открыть ещё вчера, но сам выпиваю всего бокал. Но и Ди приговаривает не больше. Кутаемся в плед, сидя на диване, и наблюдаем, как пламя медленно лижет сухие дрова. Слушаем их треск и стук дождевых капель за окном. Девушка прижимается обнажённой спиной к моей груди.

Да, мы опять без шмотья. Как спустились с крыши, так и сидим. Чтобы не тратить времени, которого у нас осталось слишком мало, на готовку, заказываю из ресторана в основном корпусе обед. Даже не удивляюсь, когда Ди требует стейк.

— И с каким-нибудь интересным соусом. Например, брусничным. — высекает с улыбкой.

Озвучиваю заказ в трубку. Беру себе то же, что и Диане. Но при этом добавляю в список пару салатов и сырную нарезку, если Ди всё же решит выпить ещё вина.

Нет, напоить её я не стремлюсь. Достаточно и того, что она ведёт себя как нимфоманка. Понимаю же, что сам не лучше. Не могу от неё оторваться, но при этом притормаживаю её порывы.

Одеться всё же приходится, чтобы встретить доставщика. С едой расправляемся в считанные минуты. Мы за эту ночь сожгли столько калорий, что одним приёмом пищи их не восполнить.

Как только убираю со стола, позволяя Дикарке забраться обратно под плед, возвращаюсь к ней.

— И куда испарилась твоя одежда? — бурчу, усмехаясь, когда понимаю, что на ней даже трусов нет.

Когда только успела?

— Сгорела. — смеётся она, стягивая с меня футболку.

Наши руки, губы и языки везде и сразу. Сползая на колени, Ди сосёт мне, пока я судорожно сжимаю спинку дивана. Глотает сперму, как молочный коктейль. Так же, как и я, выпиваю до дна её оргазм, когда заваливаю на пол.

Блядь, как же вставляет отсутствие стыда и скромности в ней.

Весь день так и проходит в безумном темпе. Мы ведём себя так, будто нам предстоит расстаться на годы, а не на ночь.

Когда приходит время выезжать, Диана убито вздыхает и обводит печальным взглядом холл.

— Не грусти, Дикарка. — бомблю, прижимая её к боку. — Приедем через выходные. Он никуда не денется. Как только буду дома, сразу забронирую.

— А если у нас не получится приехать? — тарахтит, поднимая на меня лицо.

Наклонив голову, целую персиковые губы.

— Отменю. Ничего страшного.

В какой-то мере это место стало значимым и для меня. Здесь Диана открылась мне. Здесь боролась со своими страхами. Здесь я пару часов назад принял самое важное решение в своей жизни. Пусть этот дом будет для нас не просто местом, а чем-то большим.

На пороге снимаю блок с бэхи и выбегаю под дождь. Подгоняю машину ко входу, чтобы Ди не мокла. Закидываю в багажник вещи. Запрыгивая в салон, стягиваю мгновенно промокшую куртку. Дианка хохочет, вытирая от влаги лицо.

— Ну и погодка. — бурчит, тоже снимая куртку и забрасывая её на заднее сидение.

В дороге наблюдаю за ней пристальнее, чем когда-либо. В ночь аварии тоже был ливень. Дождь, ночь и трасса — её триггер. На предложение выпить таблетку выставляет перед собой ладони, отказываясь.

Ладно, не настаиваю.

Она реально нереально сильная. Всего за несколько часов преодолела страх, который глодал её на протяжении тринадцати лет. Правда, с машиной сложнее. Её коноёбит похлеще, чем обычно.

На обратный путь времени уходит больше чем в три раза, если сравнивать с тем, сколько мы добирались сюда. Мне то дождь не помеха, но вот Диана в тотальной панике. Зубами и дождь, и рёв мотора перекрывает. Зажмуривается так, что у неё челюсти скрипят.

Всего на секунду накрываю её кулак ладонью, но тут же возвращаю руку на руль. Дорога пиздос какая скользкая. И не видно нихуяшеньки. Мысленно крою матами эту сраную погоду, но на лице непроницаемая маска. Не хочу пугать Дикарку ещё больше.

Даже когда останавливаю тачку прямо около ворот её дома, Дианка крепко цепляется в сидушку и не открывает глаз. Отодвигаю своё кресло назад и перетягиваю Ди к себе на колени. Обвив руками, растираю окоченевшее тело.

— Всё, Дикарка, уже приехали.

Ничего больше не добавляю. Слова лишние и бессмысленные. Куда больше даю своей Дикарке без них. Глажу. Покрываю всю поцелуями. Шепчу какие-то ласковые глупости. Согреваю собственным жаром, хоть и дрожит она не от холода.

— Не хочу уходить. — шуршит тихо, пробегаясь пальцами по шее. — И тебя отпускать не хочу.

Добавляю давления рукам и целую в висок.

— Я тоже не хочу, Котёнок. Думал, что чем больше времени будем проводить вместе, тем легче будет расставаться, но нихрена. С каждым разом всё сложнее переносить разлуку.

И похер, что это звучит как полная бредятина. Похер, что я подсел на неё, как на наркоту. Похер, что выгляжу как влюблённый идиот. Клал я на это с высокой колокольни. Диана — моя зависимость. Моя дурная привычка, от которой невозможно избавиться. А вообще, я и не стремлюсь к этому. Она заразила мою кровь. Растеклась по всему организму. Пустила яд в сердце. И я, мать вашу налево, хочу, чтобы она была там. Чтобы была не только рядом, но и внутри меня. Вокруг. Везде. В каждом моём вдохе и капли крови.

Когда-то меня это пугало до чёртиков. Больше нет. Не просто принимаю, но и желаю этого.

Следом за девушкой выпускаю глухой выдох. Потираю пальцами переносицу, понимая вдруг, как решить эту проблему.

— Диана. — зову полушёпотом. Когда поднимает взгляд, смотрю прямо в синеву её глаз. — Переезжай ко мне.

— Что? — округляет глаза Дикарка. — Ты шутишь? Прикалываешься, Егор?! — на эмоциях тональность повышает, упираясь ладонями мне в ключицы. — Мы же всего неделю вместе. Неделю!

Перекрываю поток её паники ровным спокойным голосом.

— Успокойся, Диана. Я же не предлагаю тебе прямо сейчас собрать вещи и уехать раз и навсегда. — толкаю с улыбкой, пусть сам ещё не верю в то, что предложил ей жить вместе. — Сначала объявим о том, что встречаемся, твоим. Дадим им время смириться. К тому же это не билет в один конец, Ди. Можем просто попробовать. Нам в любом случае обоим надо к этому привыкнуть.

— Как же учёба? — сипит, приняв мои доводы.

— А что учёба, Котёнок? Буду отвозить тебя и забирать. В чём проблема? Плюс ходит прямой автобус. Да и добираться от твоего универа до моей квартиры куда ближе, чем с твоего района.

Она робко улыбается и мечтательно вздыхает. В глазах появляется туманная поволока. Обнимает одной рукой за шею, а второй наводит у меня на голове хаос.

— А Арес, Котя? Я же не могу его бросить. Никто из братьев не станет с ним бегать.

— Мы в ответе за тех, кого приручили, да, Диана?

Блядь, вот о собакене я совсем не подумал. Она его точно не бросит, и никакие аргументы не смогут её убедить. Девчонка, которая подобрала на улице умирающего щенка и потратила все накопленные деньги, чтобы его спасти, ни за что не откажется от своего любимца. Удивительно ещё, что про кота не заикнулась.

Сжимаю её лицо в ладонях и бомблю:

— Думаю, можно сообразить ему вольер где-нибудь во дворе.

— Правда? — горит взглядом Дианка.

— Пока не могу ничего обещать. Сама понимаешь, Котёнок, что нихера это не просто. В квартире держать тоже не вариант. Сначала будем так же приезжать каждый день, а потом что-нибудь решим.

— Ты и так по утрам как зомби, Егор. — бубнит девушка, удобнее устраиваясь у меня на коленях.

И это ещё слабо сказано. Не уверен, что долго протянул бы в таком темпе.

— Может, перенесём пробежку на вечер? — подкидываю вариант, мысленно молясь, чтобы она согласилась.

И… О чудо! Дикарка принимает его.

— Почему бы и нет? Можно или сразу после учёбы приезжать, или когда всё сделаем. Знаешь, Егор, — трещит немного позже, прихватывая губами подбородок, — никогда не думала, что пожалею о том, что приютила Бублика и Ареса. Я же понимаю, что такую огромную собаку держать в квартире не вариант. Да и как во дворе? Что если к нему будут бегать дети и он кого-то укусит? А если станет выть ночами?

— То есть ты согласна жить вместе? — растягиваю лыбу до ушей, понимая, что она не ищет причин не переезжать.

— Да, мой любимый Хулиган. — смеётся Дианка. — Согласна.

Со смехом завладеваю её губами, отдавая взамен сердце.

В квартиру буквально взлетаю на крыльях счастья. С порога отзваниваюсь Дианке и сообщаю, что я жив-здоров и добрался без происшествий. Демоница напрочь отказывалась идти домой, пока я не дал обещание, что наберу её, как только буду дома.

— У тебя всё нормально? Дикие не наседали? — выбиваю, стягивая мокрую куртку и джинсы.

— С родителями порядок. НикМак задрали. У них прям цель жизни выяснить, с кем я провела выходные. — вздыхает раздражённо. — Ещё и Тимоха подключился к ним.

Пока слушаю возмущения и проклятия Ди в адрес братьев, набираю воду в ванную и раздеваюсь. Залезаю и скатываюсь до шеи, ощущая, как окоченевшее от ледяного дождя тело начинает согреваться и расслабляться.

— А что Андрюха?

По сути, сейчас он единственный, чьё мнение меня волнует.

— Только спросил, как съездили и всё ли хорошо. Ну и смотрел так, будто у него рентгеновское зрение. — смеётся Дикарка.

И да, ещё несколько часов мы проводим с Дианкой на проводе. Я вкидываю наушники и чищу картошку. Пока она варится, отправляю в духовку фаршированное куриное филе. Решаю сразу приготовить на пару дней, чтобы не заморачиваться потом.

Обсуждаем, как лучше преподнести новость её семье, но в итоге принимаем решение пустить всё на самотёк. Всё равно нереально просчитать все варианты развития событий и реакции каждого члена семейства Диких.

Разговариваем о Дианкином переезде так, словно это уже решённый вопрос. Впрочем, так и есть. Она собирается перебраться в логово монстра, как только мы откроемся.

На меня нападает нетерпячка видеть Дикарку в своей квартире. Засыпать и просыпаться с ней изо дня в день. Наблюдать в зеркало, как она умывается и чистит зубы. Как моет посуду и готовит. Как расчёсывает длинные смоляные волосы. Быть рядом и тупо тащиться от таких обыденных, доведённых до автоматизма действий.

Я определённо псих, но мне похую. Я люблю её. Я впервые в жизни готов перестроить весь свой уклад ради другого человека. Дышать ради неё. Жить для неё. Заставлять улыбаться и смеяться. Рядом с ней я не боюсь выглядеть идиотом или маньяком.

Пока Ди расписывает свой завтрашний день, ловлю себя на том, что освобождаю полки в шкафу для её вещей. Я даже не думал об этом, но как-то само собой начал перекладывать шмотьё. Лыба тянется уже куда-то на затылок.

— Угадай, что я сейчас делаю. — толкаю в микрофон.

— Ложишься спать? — отбивает Диана.

— Нет. Ещё варианты.

— Учишься? Готовишь? Ешь?

— Отрицательно на все предположения. — ржу, засовывая летние вещи на самую верхнюю полку.

— Только не говори, что порядки наводишь. — бурчит Ди недовольно, чем вызывает новый приступ смеха.

Откуда в ней эта любовь к хаосу? Только сейчас догоняю, что ей ничего не стоит перевернуть мою квартиру вверх дном. Волосы в раковине. Разбросанные тетради и ручки. Смятая постель.

Пугает ли меня это? Тормозит? Вынуждает передумать?

Чёрта с два!

Привыкну. Смирюсь. Научусь принимать.

— Даю подсказку, Ди. Я схожу с ума.

Она тоже хохочет и выбивает сквозь смех:

— Насколько сильно?

— Максимально. Надеюсь, половины шкафа тебе хватит?

Смех стихает, а голос становится серьёзным.

— Я люблю тебя. — шепчет Диана вместо вопросов или подколов.

— И я тебя, Дикарка. Аномально.

Поклав хер на то, что спать лёг только ближе к трём, утром всё равно еду к Дианке. Пробежка под дождём вообще не в кайф, но её это не тормозит. А я просто принимаю свою Аномалию со всеми её заскоками.

Четыре дня пролетают как один. Не успеваю вкусить каждый из них, как настаёт пятница. Забиваем с Ди на последние две пары, чтобы побыть вместе хоть несколько часов.

Мы не увидимся всего пару дней, но я уже раз двести успел подумать, что не так уж мне и важна эта конференция. Дианка важнее. Озвучиваю ей это, но девушка только улыбается и с трепетом целует меня.

— Егор, ты должен поехать. Отдохнём друг от друга.

— Значит, я тебе уже надоел? — бурчу с усмешкой.

Она поднимается на носочки и прижимается всем телом. Запускает пальцы в волосы.

— Ты мне никогда не надоешь, мой любимый Хулиган. И я буду о-очень скучать. — шелестит мне в рот, задевая персиковыми губами. — Ты только пиши мне чаще, чтобы я знала, что с тобой всё хорошо.

— Что может случиться на конференции по нейрохирургии? — отрезаю со смехом.

— Пообещай. — требует, дуя губёхи.

— Обещаю, Дикарка. Я буду писать тебе каждые пол часа. И звонить при первой же возможности. Ни во что не вляпаюсь. Нигде не накосячу. Всё будет хорошо. Но и ты мне пиши.

— Мы ведём себя как настоящие наркоманы. — тарахтит, улыбаясь шире.

— Мы и есть наркоманы, Котёнок. Больные. Ненормальные. Влюблённые. И у меня уже начинается ломка по тебе. — хриплю, завладевая её податливыми губами. — Поехали ко мне. Хочу слышать, как ты стонешь и кричишь. Как дрожишь, когда кончаешь. Оставь на мне свои следы, чтобы у меня была хоть маленькая доза.

— Только если и ты оставишь свои. — сипит, сплетая наши пальцы и шагая к машине.

После того, как мы превратили заправленную постель в ворох тряпок и залили всеми телесными жидкостями, которыми только можно, отвожу Дианку домой.

— Позвони, как доедешь. — опять требует Демоница.

— Обязательно, малышка. С заправки тоже наберу. Не волнуйся.

— И веди осторожно. Не лихачь, Егор. Пожа-алуйста. — тянет умоляюще, заглядывая в глаза.

Сжимаю ладонями лицо и накрываю её рот своими губами. Отрываясь, бомблю:

— Не буду ни гнать, ни лихачить, Диана. Хватит паниковать. Всё будет хорошо. Ничего не случится.

Нет, ну правда, что может произойти на нудной конференции?

Если бы я мог предположить, как эта поездка изменит мою жизнь. Сколько событий потащит за собой. Как вывернет наизнанку моё принятие мира. Сколько ужасов вытащит из Ада. Если бы я только знал…

Но тогда я об этом не знал. Мне только предстояло узнать, что приготовила мне вселенная.

Что же, от судьбы не уйдёшь.

Видит Бог, я пытался.

Чёртовы ошибки

Дверь в отцовский дом отпираю своим ключом. Раз мы едем на моей тачке, то пусть закрывает глаза на то, что я обещал сюда больше ни ногой. Похуй. Мне надо срочно посетить его фаянсовый трон.

Когда уже пересекаю холл, из ниоткуда появляется Ирка. Проскальзываю по ней холодным безразличным взглядом. Интересно, она вообще в курсе, что существуют халаты длиннее?

— Привет, Егор. — выпаливает, оглядывая меня с ног до головы. Надеюсь, мой внешний вид даст ей понять, что она в пролёте. По тому, как кривится, Дианкины царапины и засосы она замечает. Отлично. Пусть старпёрская подстилка поймёт, что нехер ко мне лезть. А та ночная дурь была единоразовой акцией. — Костик сейчас придёт. Подожди здесь.

— Чё, блядь? — гаркаю, оборачиваясь. — Ты мне будешь моё место указывать, что ли? Говорить, где мне ждать отца? Или я поссать спокойно не могу в доме, в котором на хуеву тучу лет прожил дольше тебя?

— Костя злой на тебя после того, как ты притащил в наш дом эту свою…

Оказываюсь возле неё раньше, чем успевает закончить. Сгребая за локти, дёргаю на себя. С силой вжимаюсь лбом в её переносицу. Эта кучерявая овца дёргается назад, но я до синяков сдавливаю её руки. Угрожающе сощурив глаза, шиплю:

— Как бы ты сейчас не собиралась назвать мою девушку, лучше держи свой блядский язык в своём заезженном рту. Иначе я за себя не ручаюсь. Мне похую и твоё мнение, и что там бесит папашу. Поняла меня, овца?

С неожиданной ловкостью она выкручивается из моего захвата и сечёт:

— А не боишься всё потерять? Я же могу много чего Косте рассказать.

Её угроза вызывает у меня приступ безумного смеха. Гогоча, задираю голову к потолку. Ирка смотрит на меня с шоком и растерянностью. Резко обрываю смех, вперивая взгляд прямо в её глаза.

— Не думал, что у тебя есть чувство юмора. Удивила, Ириша. Был уверен, что у тебя на это мозгов не хватит. А теперь раскати свои уши и слушай внимательно, потому что дважды я повторять не стану. — наступаю на неё, пока девка перепугано не жмётся в стену. Упираю кулаки по обе стороны от её головы, нависая над ней тенью от гильотины. — Мне от папаши нихера не надо. Наследством можешь подавиться. Надеюсь, что он ещё лет тридцать, а то и сорок проживёт, чтобы ты выносила за ним утки с мочой и горшки с дерьмом и узнала цену денег. К квартире и бэхе батя никакого отношения не имеет, а больше мне от него нихуя не надо. И не забывай, что я тоже могу кое-что рассказать. Например, как ты прыгала на меня. Как припёрлась в мою спальню. Как жалась сиськами. Как готова была раздвинуть ноги. Как просила, чтобы я выебал тебя.

Деваха задыхается от возмущения. Лицо покрывается красными пятнами, делая её невозможно уродливой. Открывает и закрывает рот, но так нихера и не произносит.

Пригрозив ей жёстким взглядом, направляюсь туда, куда собирался изначально. Моему мочевому пузырю насрать на то, что у меня тут разборки.

— И кому из нас он поверит? — трындит в спину.

От злости её голос поднимается до противного, режущего слух писка.

— А ты думаешь, мне не посрать? — высекаю через плечо. — Мне то есть куда идти. А тебе путь только в то болото, из которого Костик, — фальцетом передразниваю её голос, кривляясь, — тебя вытащил. Так что беги и докладывай.

— Я скажу, что ты меня изнасиловал! — визжит, шагая за мной.

Нет, ну насколько можно быть тупой? Её тупости вообще предел есть?

С трудом сдерживаю новую волну ржача, потому что этого мой мочевой точно не выдержит.

— Я вот не пойму… — выдав оборот вокруг своей оси, пришибаю её ледяной злостью. — Ты просто тупая или бесконечно? Это чё, блядь, месть за то, что я не всунул член в твою раздолбанную дырку? Тебе больше потрахаться не с кем, кроме моего папаши? Неужели так сильно свербит, что ты меня шантажом в койку затащить пытаешься?

— Я не с кем не… Не пытаюсь тебя… — заикается то ли на панике, то ли на эмоциях, стараясь оправдаться.

— Окей, блядь.

Предпринимаю ещё одну попытку наконец добраться до туалета. Ещё немного и я сделаю лужу прямо в холле. Вот только следующая фраза, брошенная мне в затылок, вынуждает меня забыть о первостепенной цели.

— Может эта информация заинтересует твою… девушку? — задумчиво выплёвывает ядом.

Мгновенно гашу в себе огонь ярости, чтобы не выдавать лишних эмоций. Если она поймёт, как зацепили меня эти слова, то сможет использовать их против меня же.

Медленно, хищно, опасно, с оскалом вместо улыбки иду к ней. Ласково провожу пальцами по её обнажившемуся плечу и горлу. Получив необходимую мне реакцию: мечтательный взгляд и томный выдох, сдавливаю её глотку одной рукой, второй цепляясь в плечо. Из глаз брызгают слёзы. В зрачках ужас. Губы дрожат. Она судорожно хватается пальцами в сжимающую её горло руку, силясь разжать мою хватку. Но я только усиливаю давление и выбиваю скрежетом сквозь стянутые челюсти:

— Если ты, ебливая сука, хоть на километр подползёшь к Диане, то я придушу тебя и выкину труп на помойку, с которой ты выползла. Моя девушка и без тебя в курсе, что я за мразь. Хуже в её глазах ты меня уже не сделаешь. Можешь бежать хоть к отцу, хоть в ментовку, хоть, блядь, к президенту, но не смей даже на одной улице находиться с ней. Не хватало ещё, чтобы какая-то шалава вливала ей в уши дерьмо. А если всё же решишься сунуться, то я сделаю так, что тебя даже родная мать не опознает. Ты, блядь, все зубы выплюнешь, если хоть слово ляпнешь Диане. Запомни это хорошенько, потому что я никогда не бросаю слов на ветер.

Брезгливо отшвыриваю её от себя. Ирка падает на пол, хватая кислород и растирая горло.

— Это только предупреждение. — указываю глазами на её шею. — Мне ничего не стоит тебя убить, поверь. Ты даже не представляешь, с какими монстрами связываешься. И кто из нас хуже.

Ровно выхожу из дома и закрываю за спиной дверь. Только на улице позволяю себе разрезать воздух звериным рычанием. Правый глаз нервно дёргается. Вытягиваю пачку и закуриваю.

То, что я почти выебал будущую мачеху, одна из немногих вещей, о которых Дианка никогда не должна узнать. И не потому, что я боюсь опуститься ещё ниже, а потому что понимаю, как больно ей от этого будет. Самому при воспоминании о том, что натворил, паршиво и мерзко до тошноты.

Если не пиздеть самому себе, то надеялся, что эта овца сделает вид, что нихуя не было. Но нет же, блядь! Припомнила. Ей реально так надо, чтобы её кто-то выебал? Или она хочет, чтобы это сделал именно я?

Остервенело башкой из стороны в сторону трясу. Закусываю язык. Дёргано съехавшую на глаза чёлку набок зачёсываю. Забиваю в лёгкие никотин. Выдыхаю дым с отчаянием, которого внутри слишком дохера накопилось.

Если Дикарка узнает правду, то никогда не простит мне этого. И срать, что до перепиха не дошло. Что она спасла меня от этого опрометчивого шага. Стоило рассказать ей правду в ту же ночь. Признаться во всех грехах, но, сука, я не смог сделать этого, даже чтобы оттолкнуть её, а сейчас тем более. Я больше не хочу быть в её глазах беспринципным ублюдком. Не теперь, когда все чувства вскрыты. Ни когда были произнесены самые важные слова. Ни после того, как мы сказали друг другу "люблю".

Мозгами понимаю, что от всей грязи прошлого не отмоешься, но так, сука, хочется от неё избавиться, чтобы стать достойным Дианы Дикой. Чтобы заслужить находиться рядом с ней. Чтобы, блядь, иметь право однажды назвать её своей женой.

Чего, бля? Женой? Какого? — путаюсь в мыслях. Спотыкаюсь о каждую из них. — Назвать женой… Родить ребёнка… Блядь, я хочу этого. — накрывает осознание.

Не сейчас, конечно, но вашу налево, хочу. Она — моё будущее. Мой свет. Моя грёбаная жизнь. Моя половина души, сердца, тела. Моя Дианка. Моя любовь, в которую я не верил. Которой так боялся. От которой бежал и прятался в случайных связях.

Мне всего двадцать, а я уже столько в жизни перевидал, что врагу не пожелаешь. На моей совести не только грязь, но кровь. И не отмоешься ведь.

Сам не понимаю, что делаю, пока не слышу в трубке голос Дианы.

— Соскучился? — смеётся она.

С трудом соображаю, когда успел ей позвонить.

— Просто решил сказать, как сильно тебя люблю. — отбиваю, пытаясь затолкать в голос улыбку.

— Я тебя тоже, Егорчик. Вы уже выехали?

— Нет. Отец какого-то хера задерживается. Жду его. А ты чем занята?

— Не спрашивай. — бурчит Ди. — С этой психологией я скоро сама психом стану.

В этот раз улыбаюсь уже искренне. Ощущаю, как липкий страх и многолетняя гниль начинают рассасываться внутри.

— Тогда уже мы точно будем гармоничной парой. — ржу вполголоса, оборачиваясь на звук хлопающей двери. Судя по отрешённому виду отца, докладывать папаше Ирка не побежала. Не то чтобы мне было до этого дело, но, честно признаться, удивлён. — Мне пора, Котёнок. Позвоню с заправки. Аномалю.

— Аномалю больше. — хохочет Дикарка. — Только аккуратно.

— Обещаю.

Сбрасываю звонок и коротко киваю отцу. Он отвечает мне хмурым взглядом.

Ничего странного. Этот "мужчина" годами вбивал нам с братом в головы, что женщины — грязь. Их можно только использовать для секса и прочей бурды, которая, по его мнению, ниже мужского достоинства. А ведь я реально в это верил. В примере была мать, которая бросила нас с Тёмой, пусть и спасала собственную шкуру. Как можно доверять людям, если даже самые близкие предают? Родная кровь и плоть? Никак. Так я думал. Так я жил. До встречи с Дианой. С девушкой, которая смогла принять меня таким, какой я есть. После всего, что я ей говорил и делал, она полюбила меня. Как после такого можно придерживаться старых принципов? Пусть катятся в пекло вместе с их держателем.

Бросив на отца холодный взгляд, вышвыриваю окурок и залезаю в тачку.

— Бросай ты курить. — высекает без эмоций.

Иронично хмыкаю на его замечание и выезжаю с подъездной аллеи.

— Боишься, что сдохну раньше тебя и некому будет в старости стакан воды подать? Я тебя разочарую, пап, но я в любом случае этого делать не стану.

— А то, щенок, тебе твоя девка будет таблетки таскать.

— Рот закрой! — рявкаю, выжимая газ и обгоняя тачку. — Не тебе о ней говорить.

Да, блядь, у нас самые что ни на есть "здоровые" семейные отношения. Мы откровенно ненавидим друг друга. Но какого-то хера продолжаем делать вид, что кроме одной крови и фамилии нас ещё что-то связывает.

Всю последнюю неделю я думаю над тем, что пора раз и навсегда рубануть эту нездоровую связь. Хватит наказывать себя общением с тем, кто сломал мою жизнь. Если бы не он, то я бы не стал таким. Мне бы не пришлось просить Дианку сковывать меня наручниками, чтобы я не набросился на неё, как животное. Мы бы уже переспали и стали, наконец, нормальной парой. Ди готова. Она всё чаще говорит о том, что хочет, чтобы я сделал её женщиной. И я хочу. Блядь, как же сильно хочу. Если бы она была скромницей, которая боится секса, то я бы ждал хоть вечность, но это не про мою Дикарку.

Эти мысли тянут уголки губ вверх. И похуй, что папаша косится на меня. На хуй пусть идёт семимильными шагами. Я молод. Я влюблён. Я счастлив. И я, блядь, имею право улыбаться без повода. Просто потому, что я живу.

На заправку приходится заехать, как только выезжаем из города.

— Не мог заправиться раньше? — скрипит отец, поглядывая на наручные часы.

Будто эти несчастные шестьсот километров мы и до утра не преодолеем.

— Можно без твоих комментариев поссать? — обрубаю жёстко.

И так, сука, не первый час терплю. Когда наконец, могу спокойно выдохнуть от облегчения, покупаю себе энегрос и, естественно, пишу Дианке, что уже за пределами города. Она опять просит вести осторожно. Пока шагаю к бэхе, на ходу набиваю новый месседж.

Гора: Скорость не превышаю. Запрещённые манёвры не делаю. Дорога сухая. И ты от меня не избавишься так просто.

Вкидываю телефон на магнитную подставку и накручиваю музыку. Один хер разговора у нас не выйдет.

Как и предполагалось, всю дорогу проводим в молчании и своих мыслях. Пиздос семейка у меня.

Интересно, если бы мы сейчас ехали с Артёмом, то о чём разговаривали бы?

В последнее время я всё чаще думаю о том, каким он стал. Узнал бы меня? Где он живёт? Учится? Работает? Есть ли у него девушка? Жена? Дети? Счастлив ли он? Вспоминает обо мне? Скучает? Надеюсь, что да, потому что мне его очень не хватает. Меня греет мысль, что где-то обо мне думает мой брат. Задаёт сам себе те же вопросы.

Я больше не допускаю мыслей, что он не пережил ту ночь. Я прочесал все криминальные сводки в радиусе тысячи километров от нашего дома за тот месяц, но подтверждения своим предположениям не нашёл. А ещё я всё чаще корю себя за те слова, которые бросил ему в лицо.

"Я никогда не прощу тебя, если папа умрёт! Никогда! Если он умрёт, то и ты для меня умрёшь!"

Собственный крик до сих стоит в ушах и вынуждает поморщиться.

Похеру, что я был до чёртиков перепуганным четырнадцатилетним пацаном.

Отец с ножом в брюхе. Брат со сломанной ногой и разбитой головой. Литры крови на полу и стенах. Паника. Ужас. Худший ночной кошмар.

Вернулся бы он, если бы я тогда не сказал этого? Позвонил бы? Рассказал, что произошло после? Где он теперь?

Мне бы хотелось убедить себя, что он не объявляется не из-за моих слов, но я в это не верю. Он мог отвернуться от папаши, но не от меня. Я, сука, реалист.

Пока тону под слоем невесёлых мыслей и вопросов, не замечаю, как въезжаю в город.

Санкт-Петербург разительно отличается от Петрозаводска. Больше. Ярче. Массивнее. Архитектурнее. Эффектнее. Монументальнее. Зрелищнее. Впечатляет перепадами древности и новизны. Город, в котором здания царских времён соседствуют с современным небоскрёбами. Где шестнадцатый — восемнадцатый века соперничают с яркими неоновыми вывесками и зеркальными бизнес-центрами.

Говорят, Mosсow never sleep¹. Но и Питер не спит. Несмотря на время, не только тротуары забиты местными жителями и туристами, но и на дорогах не протолкнёшься.

Странно, но даже такому любителю движухи, как я, здесь неуютно и тесно. Пусть и не восхищаться этим мегаполисом невозможно. Дианке сто процентов здесь понравится.

Решение принимаю мгновенно. На новогодних каникулах привезу её в Питер. Будем окультуриваться вместе. Музеи, театры, дворцы, Петергоф. Я хочу, чтобы она это увидела. Я хочу увидеть всё это вместе с ней. Пусть в Санкт-Петербурге я не в первый раз, но меня никогда не тянуло погулять по его узким улочкам, виляющим между сталинок. Меня интересовали только здешние клубешники. Больше нет. Реально же в кайф становится ночная тишина, прерываемая только её тихим шёпотом и забавным сопением, когда спит.

По навигатору подъезжаю к гостинице, в которой забронированы номера для участников конференции. Хорошо, что я подстраховался и себе заказал отдельный. Не знаю, что хуже: вечное недовольство отца или его молчаливое общество. И то, и другое бесит до зубного скрежета. За почти восемь часов уже насмотрелся на его постную рожу.

Блядь, неужели мне всегда было так дерьмово, когда он рядом? Или дело в том, что после встречи с Дикаркой я понял, что бывает иначе? Мы и раньше то не часто вели беседы, но как-то срать было.

Пока папаша идёт к стойке регистрации, загоняю тачку на подземную парковку и закуриваю. Набираю Ди. Отвечает, кто бы сомневался, мгновенно.

— Мы добрались, Диана. Без происшествий. — сразу успокаиваю, пока не посыпались вопросы.

— Хорошо. Я от нервов даже спать не могла. — выталкивает сонным голосом.

Блядь, я даже на время не посмотрел, когда ей позвонил. На циферблате уже третий час показывает. Мог просто написать, но мне было необходимо услышать её голос. Только он способен разогнать тучи отчаяния, которые заволокли мою душу.

— Спи, Котёнок. Я сейчас докурю и тоже пойду заселяться. Устал как собака.

— Расскажи, как добрались. Поговори со мной хоть немного. — просит шёпотом.

Даже когда раздеваюсь и укладываюсь в ледяную постель, рассказываю Ди не только о том, как "весело" провёл время с отцом, но и о городе. В её интонациях такой восторг, что я не выдерживаю и выбиваю:

— На каникулах приедем вместе.

— Правда? В Питер? Вместе? А куда пойдём? Что там можно посмотреть? А в Эрмитаж сходим? А в океанариум? — сыплет Дикарка миллионами вопросов.

Отвечаю на каждый из них и рассказываю о планах. Говорю, пока не слышу в трубке то самое сопение.

Дианка уснула, а я могу только улыбаться. Закрываю глаза, представляя, что она сейчас рядом. Включаю громкую связь и кладу телефон рядом, проваливаясь в яркие сны под звук её размеренного дыхания.

---

Москва никогда не спит (англ.)

Терпеть не могу неожиданности

Кажется, что даже уснуть не успеваю, как на мобилу звонит отец и "просит" приказным тоном, чтобы я через пол часа спустился в ресторан на завтрак.

Откидываю одеяло и свешиваю с постели ноги. Растираю ладонями лицо. Запустив пальцы в волосы, опираюсь лбом на руки.

Добрую половину отведённого для сна времени мне снились кошмары. Сначала я вернулся в ту ночь, которая стала самой ужасной в моей жизни. Потом встреча с Артёмом. Вот только брат не желал меня видеть. Он не хотел иметь ничего общего с тем чудовищем, которым я стал. Сказал, что никогда не простит мне того, что я превратился в такого же, как отец. И как вишенка на торте, новый сон, в котором я душил Диану, а она плакала и умоляла меня остановиться. Но я не остановился.

Весь набор кошмаров, сука! Получите, распишитесь.

Меня передёргивает. По вискам и спине скатываются ледяные липкие капли пота. Пальцы заражены нервной дрожью. Судорожно сгребаю в них волосы и дробно выдыхаю. Тяжело сглатываю, ощущая, как дёргается кадык. Мотор до сих пор колотит то где-то в животе, то в глотке. Его стук настолько корявый, что я начинаю подумывать, что у меня проблемы с сердцем.

Борясь с желанием позвонить Ди, иду в душ. Не хочу, чтобы она поняла, как мне дерьмово. Да и Дианка хотела сегодня поспать подольше. Она сильно выматывается. Я давно привык к ночной жизни, но Дикарка не может проводить ночи за книжками и тетрадями. Если она не переедет ко мне в ближайшем будущем, то придётся что-то придумать, чтобы проводить время вместе, но при этом не учиться по ночам. Да и пробежки стоит перенести на вечер. Эти ранние подъёмы уже и меня подкашивают.

Несмотря на то, что вода и так горячая, выкручиваю вентиль на максимум, стараясь избавиться от сковавшего внутренности и сердце льда.

Я не такой, как отец. И я не монстр, которым во сне называл меня брат. Уже нет. Ни за что на свете я не сделаю Дианке больно. Даже эти игры с придушиванием придётся прекратить, пусть Ди это и нравится. Никакого садизма в любом его проявлении. Хватит. Я стану лучше. Ради своей аномальной Дикарки и нашего общего будущего. Ради семьи, которую мы создадим. Ради новой жизни. Ради малышей, которые у нас будут.

Понимаю вдруг, что готов жениться хоть завтра. Тормозит только то, что мы вместе всего две недели, и Ди ещё явно не готова.

Обжигающе-горячая вода не греет, но от этих мыслей становится теплее. Чувствую, как ночные кошмары медленно рассеиваются и сорванное дыхание выравнивается. Мотор входит в обычный размеренный ритм ударов.

Выключив воду, слышу телефонный звонок. Ответить не успеваю, но сразу же перезваниваю.

— Доброе утро, Дикарка. Выспалась? — выталкиваю с улыбкой.

— Привет, мой любимый Хулиган. — отбивает хриплым шёпотом.

— Что у тебя с голосом? Заболела?

Она прокашливается и сипит:

— Нет, Коть, не заболела. Только проснулась. А ты давно встал?

— Минут пятнадцать назад. Уже душ принял. Сейчас пойду на пытку к отцу под названием завтрак. — рассекаю хмуро, но тут же сменяю тему. — Какие планы на сегодня?

— Как всегда. Пробежка, помогу маме с обедом, учёба, а вечером хотим прогуляться с Ликой.

Пока слушаю Ди, натягиваю классические серые брюки и застёгиваю белую рубашку. Взглянув на своё отражение, морщусь. Терпеть не могу классику. Какой мудак придумал дресскод?

Озвучиваю это Дианке, и она хохочет.

— Пришли мне фотку. — сечёт между приступами смеха. — Хочу на тебя посмотреть.

— Не стоит. — буркаю, но всё равно щёлкаю своё отражение.

— Ну, Его-орчик. Ну-у, пожа-алу-уйста. — тянет нараспев.

— Только если и ты мне скинешь.

Конечно же, она присылает мне селфи, где она лежит в постели в том, что она продолжает упорно называть пижамой. Соски чётко выделяются под тонкой тканью, на что член реагирует мгновенно. Раздроблено вдохнув, поправляю эрекцию и натягиваю пиджак. Только подходя к столику, за которым сидит отец, прощаюсь с Дикаркой.

— Всё, Котёнок. Позвоню тебе, как будет передышка. Люблю.

— И я тебя люблю.

— Утречко. — выбиваю бодро, но без улыбки.

Харе уже этой фальши.

— Ты опоздал. — скрипит папаша вместо приветствия.

Закатив глаза, занимаю место напротив.

— Главное, что ты всегда вовремя, а моё время не считай. Сам разберусь.

— Обнаглевший сопляк. — бросает как бы между прочим, чем вызывает у меня ироничную ухмылку.

— Пошёл ты, папа. — выплёвываю, отхлёбывая кофе.

Этот завтрак ещё сильнее укрепляет моё решение, что поездка на конференцию будет нашим последним совместным времяпрепровождением. Хватит уже себя топить. Я больше не один. У меня есть Дианка. Самый светлый человек на свете. Мой человек.

Во время конференции всё внимание обращаю в слух. Делаю некоторые пометки и записи о статьях, которые собираюсь прочесть и сайтах, которые стоит изучить.

Минут за десять до перерыва мне прилетает месседж от Дикарки. Едва взглянув на него, шумно сглатываю, привлекая внимание и неодобрительные взгляды сидящих по соседству. Прикрыв рот ладонью, прокашливаюсь и выпиваю несколько больших глотков воды.

Как только заканчивается доклад Кемеровского нейрохирурга, выбегаю из конференц-зала в первых рядах. Забыв о том, что утром кроме кофе так ничего и не съел, поднимаюсь в номер, на ходу набирая Дианку.

— Да, Егорчик. — тянет томно, явно в продолжение фотографии.

— Блядь, Дикарка, ты совсем рехнулась мне такое присылать? — рычу, вытягивая сигареты.

— Какое?

Перед глазами чётко вижу Ди, непонимающе хлопающую ресницами. Вот только ехидная улыбка даёт ответы на все вопросы.

— Я вообще-то сижу в середине ряда.

— Только не говори, что это кто-то видел. — тут же сбавляет обороты.

Выдав ухмылку, докуриваю в считанные секунды и выхожу с балкона.

— Надеюсь, что нет. Не хотелось бы, чтобы какой-то старый озабоченный извращенец дрочил на прелести моей девушки.

— Егор… — сипит еле слышно.

— Да, Дикарка. Дрочить на них только я имею право. Ты сейчас одна?

— Да.

— Включай камеру и раздевайся.

— Егор! — это уже возмущённо.

Растягиваю рот шире и дёргаю ремень на брюках.

— А ты какой реакции ждала, отправляя мне фотку, где из одежды на тебе… нихуя?

Кроме волос, которые прикрывают её тело только частично. Фотка была из её спальни. В зеркале в полный рост. Чёрные волосы перекинуты вперёд, пряча часть груди и лобок, но всё остальное на обозрение. Ввиду отсутствия у нас нормального секса, мне хватает даже её снимков в пижаме или нижнем белье, которые она присылает мне ночами. Обычно рукоблудством я не занимаюсь, но сегодня сносит.

Стянув боксеры, падаю спиной на кровать и наблюдаю, как Дикарка облокачивает телефон на подушку и сползает с постели, оттопырив задницу в трикотажных ярко-зелёных шортах. Сжимаю член у основания и медленно веду к головке.

Усиливаю давление и опускаю обратно, пока девушка, виляя бёдрами, избавляется от одежды.

Блядь, в ней пропадает стриптизёрша. То, как эротично она спускает шорты… Как сексуально стягивает футболку… Как подпрыгивает при движениях грудь… Как длинные пряди цепляются за торчащие соски…

Ускоряю движение руки, понимая, что много времени мне не надо. Дианка заползает обратно на кровать и берёт мобилу.

— Хочу видеть, как ты дрочишь. — выписывает полушёпотом, переключая на заднюю камеру.

— Бля-я-дь… — тяну хрипло, глядя, как она опускает руку к промежности и нарезает круги на покрытым влагой клиторе.

Совсем моя Демоница осмелела. Неделю назад отказывалась это делать, а сейчас смело наяривает на камеру.

Двусторонне сбивается дыхание. Её пиздая грудь резко поднимается и опадает, когда и я переключаю с фронталки.

Сосочки морщатся и вытягиваются вверх. Представляю, как всасываю их в рот и облизываю. До боли сжимаю эрекцию. Чувствую её вкус на языке. Тяжёлое рваное дыхание на губах и шее. Ощущаю дрожь тела на своей коже. А может это моя собственная?

Не знаю, что там с сексом по телефону, но секс на камеру вставляет определённо. Динамик не передаёт всей полноты и яркости её стонов, но я и так наизусть помню каждый из них. Она почти достигла оргазма.

Блядь, как же я хочу заменить её руку своей. Чтобы мои пальцы блестели и утопали от обилия её нектара. Хочу вкусить её. Облизать каждый миллиметр. Сжать тонкую талию. Закинуть стройные ноги, на которых сейчас подгибаются пальчики, на плечи. Я до безумия хочу засунуть в неё член, который ноет и болит, требуя разрядки.

Закусив губы, кончаю в тот самый момент, когда Дикарка сжимает зубы, а её глаза закатываются. Пока протяжно стону, она громко выдыхает и переворачивается на живот.

— Я сошла с ума. — сипит, прикладывая ладони к горящим щекам.

Я ухмыляюсь в ответ, всё ещё стараясь собрать мысли и слова в кучу.

— Не ты одна, Дикарка. — высекаю хрипом.

Прочищаю горло, кайфуя от её пунцовых щёк и залитой стыдом груди.

— Не знаю, что на меня нашло. Просто я скучаю по тебе. Сегодня мы впервые за две недели не увидимся, и у меня явно поехала крыша.

Всего день вдали от неё, но и меня на части растаскивает от желания быть рядом. Да что за херень такая? Уже бесит эта зависимость. Но хочу ли я от неё избавиться? Один взгляд на мою Дианку, и сразу посрать становится на всё.

— Ничего, Котёнок. Завтра я уже буду дома. Только больше никаких провокационных фоток.

Она смеётся и соглашается. Весь перерыв проводим с ней за разговорами, поэтому к окончанию конференции я злой, голодный и чертовски уставший. Но ничего из этого не мешает мне рвануть в Петрозаводск, как только закидываю в рот салат и заливаю две чашки экспрессо.

Как раз к утру доберусь домой. Пара часов на сон и поеду в дом Диких, чтобы наконец рассказать семье Дикарки, что я и есть тот самый загадочный парень. Затягивать дольше нельзя, иначе проблем насобираем ещё больше на свои сумасшедшие головы.

— Мы должны выезжать завтра днём. — бухтит отец, когда объявляю ему о своих планах.

— Я никому ничего не должен. Я выезжаю через пол часа. Можешь или ехать со мной, или оставаться здесь и завтра возвращаться хоть поездом, хоть самолётом, хоть пешком.

— Так не терпится? — бросает ехидно.

Гадать, о чём он, конечно же, не приходится.

— Мне то потерпится, не волнуйся. Но вот станет ли терпеть твоя будущая жёнушка? — возвращаю "любезность", подтянув вверх правую бровь и уголок губ.

Наблюдая за тем, как морда отца краснеет от злости, не сдерживаю удовлетворения, отражающегося на лице.

Схавай и подавись, папочка.

Раньше я предвкушал, как и он, и Ирка поймут кто есть кто, но теперь похеру. Впрочем, я не упускаю ни единой возможности его уколоть. Слабая месть. Но его любовь к контролю, репутации, внешнему лоску и чужому мнению — самая большая слабость отца. Ничего не сделает ему больнее, чем пострадавшее самолюбие. Ему похеру, если жена будет с кем-то трахаться, но вот если эта информация просочится в свет, его это убьёт. Так же, как и уход Артёма.

Он бесился не из-за этого, а из-за того, что ходило много слухов о том, что же случилось в семье Северовых. В итоге папаша выкрутился, полив дерьмом своего сына, чтобы спасти собственную репутацию. Заявил, что старший сын его разочаровал, подсев на наркоту. Что он набросился на родного, любящего папочку с ножом, потому что тот хотел ему помочь.

До сих пор не понимаю, как я мог спокойно это жрать, зная правду. Единственное, на что был тогда способен, отказаться участвовать в этом бредовом фарсе его воспалённой фантазии. Но тогда и мне доставалось нехило не только кулаками, но и словами. Кем я только ни был… И слабаком, и трусом, и предателем, и сопляком, и ошибкой природы, и вообще не должен был рождаться.

А ведь всё же стерпел. Отключился от всего и больше был на какого-то шизофреника похож, которому на весь мир похеру. Жил прошлым. Жил вымышленным. Жил в нереальном мире. Сбегал от действительности. Прятался в мечтах. Скрывался в фантазиях. А потом… Потом обозлился на весь мир. Сам не заметил, когда начал превращаться в копию чудовища, которого ненавидел всем своим существом, каждой клеткой организма. Эта ненависть горела во мне днём и ночью, подпитывая нарастающую кровожадность, пока не сделала из меня то, чего я так боялся.

В конечном итоге, через пол часа папаша всё же залезает в тачку. Чтобы не слышать его вечное недовольство, накручиваю музыку. Как только тянется к магнитоле, чтобы сделать тише, прибиваю его тем взглядом, который он каждый день видит в зеркале.

— Если ты сейчас сболтаешь звук, то мы расхерачимся, потому что музыка не даёт мне уснуть. — шиплю, когда он делает новую попытку сбавить громкость. — Или терпи, или ночь проведём в тачке посреди дороги.

Дианке я не сказал, что еду домой, чтобы устроить сюрприз. Впрочем, не только ей, но и всему семейству Диких.

Когда время переваливает за полночь, а загородная трасса пустеет до единичных машин, выпиваю банку холодного кофе, захваченного на заправке. Однотонный пейзаж из леса и нескольких селух утомляет, но я продолжаю упрямо сокращать километры, отделяющие меня от Дикарки.

По встречке летит тачка, слепя дальним светом. Врубаю ответку, но мудак за рулём продолжает моргать в каком-то знакомом ритме. Скручиваю громкость до нуля и понимаю, что и фарами, и сигналкой он маячит: SOS.

Выжимаю сцепление и бью по тормозам. На влажной дороге бэху заносит, но я быстро выравниваю её под проклятия отца.

— Ты видел? — поворачиваюсь на него, а потом перевожу взгляд на виляющую и крутящуюся на дорожном полотне машину. Даже если до этого помощь и не нужна была, то теперь точно понадобится. — Надо помочь.

Переключаю на заднюю передачу и еду к тачиле.

— Что же там могло произойти? — задумчиво чешет подбородок.

Впрочем, должен отдать папаше должное, как человек и отец он — полный ноль, но врач всё же ответственный и всегда готов помочь.

Как любит говорить Диана — парадокс.

Из машины выскакиваем одновременно и бежим к чёрному седану, на ходу перебрасываясь догадками. Водительская дверь с грохотом распахивается, и оттуда буквально вываливается полуголая девушка. Под слоем грязи и крови невозможно не только увидеть раны, но и цвет волос не разобрать. Но вот нож в ноге, окровавленная водолазка, которой перетянуто бедро, и потёки крови говорят о том, что если сейчас же ничего не сделать, то девчонка долго не протянет.

Она умудряется указать глазами на рану. Шевелит бело-синими губами под слоем запёкшейся крови, но кроме хриплого дыхания, стонов и всхлипов ничего не выдаёт. Глаза закатываются, и она падает на землю. Бросаюсь вперёд и успеваю перехватить, пока она не добила себя ударом.

Отец опускается рядом на колени и осматривает рану на ноге, пока я инспектирую разбитое лицо и голову.

— Судя по всему, её кто-то избил. Причём жестоко. Голова пробита. Скорее всего, сотрясение. И вся левая сторона лица в месиво. — констатирую, стараясь не сосредоточиваться на эмоциях. Сглатываю, проталкивая застрявший в горле ком. Ощупываю рёбра, и девушка стонет. — Рёбра тоже сломаны.

— Это всё мелочи. — холодно рубит отец. — У неё бедренная артерия перерезана. Надо перевязать ей голову и наложить жгут на ногу, а потом ехать в нашу больницу.

Осторожно передаю её отцу и бегу за аптечкой. Хорошо, что в этом плане я никогда не пренебрегаю правилами. Всего с запасом и даже больше.

— Дай мне бинт, вату и противовоспалительное. Жгут наложишь?

— Справлюсь. — отсекаю, передавая ему всё запрошенное.

Как только перетягиваю бедро, бегом возвращаюсь в машину и притаскиваю бутылку воды. Отец приподнимает её голову и проталкивает между губ таблетку. Я заливаю ей в рот воду. Девушка давится, но в себя не приходит. На всякий случай вкалываю блокаду¹ рядом с ножом. Вынимать его нельзя, потому что на месте артерию не зашьёшь, и она истечёт кровью раньше, чем мы погрузим её в машину.

Беру её на руки.

Блядь, она лёгкая, как пушинка. Хрупкая, как фарфор. И холодная, как лёд.

Отец запрыгивает на заднее сидение, и я передаю ему девушку. Срываю куртку и накрываю её синее от холода и синяков тело. Укутываю поплотнее и заскакиваю на водительское. Как только начинаю выкручивать руль, чтобы вернуться в Питер, папаша тормозит меня.

— Езжай в нашу больницу.

— Она столько не проживёт. В город вернуться проще.

— Среди ночи на месте может не оказаться хирурга, который справится с такой раной. Я сам её зашью, но мне необходимо моё оборудование и мои люди.

Доводов пусть и мало, но они весомые.

Пока безбожно превышаю скорость и нарушаю все возможные правила дорожного движения, собираю штрафов не на один десяток тысяч, но мне похую. Я не могу позволить этой девчонке умереть.

Бросаю короткий взгляд в зеркало заднего вида, и меня ощутимо передёргивает. На какое-то мгновение я увидел в ней Дианку. Успел подумать, что если бы что-то случилось с моей любимой Дикаркой, то я бы не хотел, чтобы её подобрал человек, который не сделал бы всё, чтобы её спасти. К тому же у неё наверняка есть тот, кому она дорога. Тот, кто ждёт и верит, что она вернётся.

Тогда ещё я не знал, как всё обернётся, но делал всё, чтобы она выжила. Рискуя вылететь с трассы на такой скорости, постоянно тянулся к ней глазами. Те части тела, которые не укрыты курткой и не расцвечены кровью и синяками, становятся всё бледнее. Её начинает трясти и колотить. Тело подпрыгивает, но отец крепко её удерживает.

При лампочке, которая светит с потолка, я наконец могу разобрать, что она блондинка. А ещё при виде её сердце почему-то сжимается и жалобно скулит, а мысли возвращаются к брату. Возможно, потому, что когда я в последний раз его видел, он выглядел примерно так же.

— У неё шок. — безэмоционально сечёт отец.

— Я выжимаю максимум. Стрелка лежит. Ещё немного, и движок закипит. В аптечке есть ещё одна блокада.

— Остановись. Вколю.

Послушно выжимаю тормоз и за тридцать секунд приговариваю сигарету. Меня такой адреналин сейчас ебёт, что о сне и усталости я забыл напрочь.

Снова смотрю на бледную, как смерть деваху и кусаю губы в кровь. Я думал, что Дианка хрупкая, но эта девочка кажется совсем ребёнком. Будто в ней килограмм тридцать пять. Белая, почти прозрачная кожа, на которой красно-чёрно-синие пятна буквально светятся. У неё не только на лице, но и на всей левой половине тела нет ни миллиметра, не покрытого ранами.

Какая же мразь могла такое сделать? Сколько ей лет? Пятнадцать хоть есть? За что с ней так? Её изнасиловали? Это сделал один человек или несколько? Успеем ли мы довести её до больницы живой? Поможет ли ей операция? Выживет ли она? Сможет бороться? Кто она? Откуда? Ищут ли её? Какие внутренние органы повреждены? У неё отбиты почки, селезёнка, печень? А что, если у неё внутренние кровотечение?

И это только тысячная часть вопросов, которые вертятся в моём мозгу, пока пролетаю мимо лесов, сёл, полей, когда лечу по городу, не замечая запретительных знаков и сигналов светофора. Дорогу преодолеваем всего за час с небольшим, хотя должны были ехать ещё почти четыре часа. И вот дежурная бригада перекладывает её на носилки и закатывает в здание больницы.

Дрожащими пальцами выбиваю из пачки сигарету и стараюсь щёлкнуть зажигалкой, но отец выдёргивает у меня изо рта табачку.

— Какого?!

Закончить не успеваю, как он коротко ставит меня в известность:

— Я займусь девушкой, но на посту только медсёстры и дежурный хирург. Будешь мне ассистировать. Сначала зашьём артерию и сделаем переливание крови, пока она не окочурилась от её потери. — расписывает, пока шагаем по коридору к операционной. — Потом необходимо сделать КТ, МРТ, рентген и УЗИ, чтобы понять, есть ли у неё повреждения внутренних органов и сотрясение мозга.

На автомате скидываю пропитанные кровью вещи и переодеваюсь в отцовскую одежду. Мою руки и лицо. Натягиваю халат, бахилы, шапочку, перчатки, ощущая себя каким-то инопланетянином.

К тому моменту, как вхожу в операционную, девушка уже лежит на столе раздетая. Оказывается, кровоподтёками покрыта даже левая нога и половина спины. Прикрываю веки и шумно гоняю кислород, когда замечаю на её безымянном пальце помолвочное кольцо с зелёным камнем. Значит, у неё есть жених. Парень, который любит её настолько, что готов связать с ней свою жизнь. И ей точно больше пятнадцати, пусть и выглядит совсем ребёнком.

Я должен сделать всё, чтобы вернуть её ему.

Операция длится почти десять часов. Кровь льётся рекой. Сломанное ребро. На двух трещины. Сотрясение. Рассечённая бровь. Пробитая голова. Удивительно, но все внутренние органы целы. Только ушиб лёгкого, но не критичный.

Всю ночь и утро я бегаю следом за каталкой, отслеживаю показатели, передаю необходимые предметы, накладываю гипс, обрабатываю раны на лице, смываю кровь, промываю порезы и, когда все расходятся, держу ледяную руку.

Натягиваю обратно кольцо, которое сняли перед началом операции. Смотрю на неё, ощущая, как по нутру растекается холод. Она впала в кому ещё до того, как мы добрались до больницы. И не факт, что она сможет выкарабкаться. Мы даже имени её не знаем. При ней не было ни документов, ни телефона. Как сообщить её родным?

Смотрю на её лицо и будто что-то знакомое проскальзывает, но никак не могу понять, видел ли я её раньше. Если она миниатюрная блондинка, то я мог её ебать в пьяном угаре, но обычно я запоминаю лица, а её точно мне не знакомо. Но тогда почему? Что же в ней такого, что за сердце цепляет?

— Живи. Живи, пожалуйста. Я больше не хочу видеть, как умирают люди. — прошу тихо, крепче сжимая разбитые пальцы.

Она отбивалась от того, кто сделал с ней это. Костяшки на обеих руках разбиты. Левое запястье и пальцы сломаны, но учитывая наручники на правой руке, скорее всего она сломала их, когда выдёргивала.

— Живи. Ты же боролась за жизнь, так не сдавайся теперь. Живи.

Закрываю глаза и слышу крик мужчины, которому сказали, что его жена умерла. Я больше не хочу никогда этого слышать. Знаю, что при моём выборе профессии это невозможно, но почему-то во мне горит желание, чтобы именно она выжила.

Устало поднимаюсь и снимаю окровавленные шелестящие вещи. Умываюсь ледяной водой и растираю ладонями лицо. Смотрю на своё отражение и понимаю, что в таком виде ехать к Диане не самая лучшая идея, но я должен её увидеть. Прямо сейчас. Убедиться, что с ней всё хорошо, пусть и понимаю, что она дома, живая и здоровая. Уже писала и звонила.

Под глазами чёрные круги и "мешки". Белки испещрены красными нитками кровеносных сосудов. Руки до сих пор дрожат. От усталости и недосыпа с трудом соображаю, что делаю.

Отец уехал домой, а я везу в химчистку бэху. Чтобы не задавали вопросов, накидываю пару купюр сверх ценника и говорю, что сбил собаку. Похеру. Меня здесь знают, в ментовку звонить не станут. К тому же папаша сам должен их оповестить.

Вызываю такси и еду в дом Диких. Даже если в сборе всё семейство, мне насрать. Больше я не стану скрывать от Ди свои слабости. Не хочу, чтобы она волновалась. Расскажу всё как есть.

Нажимаю кнопку звонка у ворот, и всего через минуту они распахиваются. Дианка смотрит на меня с шоком и беспокойством. Оценивает отцовские шмотки, которые я так и не переодел. Сумка с моими вещами осталась в бэхе. Цепляется за воспалённые глаза и бросается на шею.

— Что случилось, Егор? — шепчет с паникой, сжимая пальцы на затылке.

Обнимаю в ответ, прибивая к себе как можно крепче.

— Я скучал по тебе, Дианка. Очень. Очень скучал. — хриплю безотчётно. — С тобой всё хорошо. Всё хорошо…

Сам не понимаю, что несу. Вторые сутки без сна, стресс, спад адреналина наконец начали нагонять и давать о себе знать. В глаза словно песка насыпали. Конечности кажутся нереально тяжёлыми. Всё тело лижет адское пламя. По спине скатываются капли пота, насквозь пропитывая рубашку.

— Боже… Егор… Что происходит? Что со мной могло случиться? Что с тобой? — почти кричит, заглядывая мне в лицо.

— Ты почему раздетая, Ди? — высекаю вместо ответа, ведя пальцами по ледяным, покрытым мурашками рукам. — Ты замёрзла. Ты холодная.

— Нет, Егор. Я нормальная. — прикладывает ладони к моим щекам и ко лбу, но я трясу башкой, стараясь от них избавиться. — Это ты горишь, Егор. У тебя температура.

— У меня нет температуры, Диана. Я просто устал.

— Пойдём в дом. Ты же кипяток.

— Нет, Ди. Я просто хотел тебя увидеть, но сейчас поеду домой и отосплюсь.

— Ты правда думаешь, что я тебя отпущу куда-то в таком состоянии? Чёрта с два, Северов! — кричит Дикарка, мёртвой хваткой цепляясь в моё запястье. — Ты идёшь со мной и точка! — рычит, таща меня за собой.

Сил не осталось даже на нормальное сопротивление, поэтому послушно шагаю за ней, не понимая, что маховик судьбы уже запущен и скоро вся моя жизнь перевернётся с ног на голову. Эта ночная встреча была только первым звоночком, который я не услышал. Первым событием, которое потащит за собой целую цепь.

Карты вскрыты, иду ва-банк

Буквально тащу Егора за собой, стараясь отметать все мысли и догадки относительно того, что случилось. Уже на ступеньках крыльца он останавливается и тянет меня на себя. Оборачиваюсь и прижимаюсь к его крепкому, в данный момент раскалённому и влажному телу. Он кладёт ладони мне на лопатки и прикасается губами к макушке.

— Ди, мне сейчас и правда лучше уехать. В таком виде и состоянии мне не стоит появляться перед твоими. Я вторые сутки без сна и с трудом соображаю. Изначально надо было поехать домой и…

Глухо вздыхаю и поднимаю на него лицо. Касаюсь губами подбородка.

— Я одна дома. У мамы ежемесячный шоппинг, а значит все сегодня с обновками.

— Тогда почему ты дома? — выталкивает устало.

— Потому что терпеть не могу не только походы по магазинам, но и делать это всей семьёй. — я не говорю Егору, что чуть с ума не сошла, когда он не отвечал на звонки и сообщения, поэтому прикинулась больной, чтобы остаться дома. Сейчас мне надо срочно уложить его в постель и напичкать таблетками. — Пойдём в дом, Егор, пожалуйста. У тебя рубашка мокрая насквозь, а ты даже без куртки. Ещё и с температурой.

— Блядь, Диана, что будет, когда они вернутся? — хрипит, не торопясь выполнять мою просьбу.

Подворачиваю губы и смотрю в его краснющие глаза.

— Расскажу правду. Мы и так собирались это сделать. Ты же понимаешь, что я не дам тебе уехать?

Он невесело ухмыляется и возобновляет шаг. Сразу веду его в свою комнату. Северов замирает, глядя то на меня, то на постель, то на дверь. Растирает ладонями лицо, явно сомневаясь в правильности происходящего.

Подхожу ближе и подрагивающими пальцами расстёгиваю рубашку.

— Ложись в кровать. Тебе надо выпить таблетки и поспать. — подталкиваю его к постели, но он всё равно не спешит. — Егор, умоляю, останься сейчас и сделай то, что я прошу. Не надо сейчас быть сильным. Просто дай мне о тебе позаботиться. — прошу, ощущая, как на глаза наворачиваются слёзы.

Не могу видеть его таким.

Опускаю голову вниз, чтобы он не заметил этого. Я первый раз вижу его в таком ужасном состоянии.

Что же случилось? В это время он должен был быть только примерно на середине пути. И почему он не спал больше суток? Я столько хочу у него спросить, но вместо этого стягиваю с него рубашку и расстёгиваю ремень на брюках. Ещё будет время.

Он весь потный. Спина липкая. Рубашка влажная до нитки. Пояс штанов тоже.

Что это вообще за вещи? Он же не носит такое.

— Диана. — сипит явно через силу. Голос становится всё тише. — Спасибо тебе, малышка. И не волнуйся так. — сжимает пальцами мой подбородок, поднимая лицо вверх. — Со мной ничего страшного не случилось. Я не отвечал, потому что телефон остался в кабинете отца. Выехали мы ещё ночью. Я хотел скорее увидеть тебя.

— Егор, — закрываю ему рот, приложив к губам три пальца, — потом расскажешь. Ложись под одеяло. Я принесу чай и лекарства. Знаю, что при температуре аппетит редко бывает, но может, перекусишь что-нибудь?

— Нет, Ди. — отрицательно качает головой. — Мне просто надо поспать, и всё будет гуд. Не парься. — вымученная улыбка, которой он меня одаривает, ободряюще точно не выглядит.

— Ложись. — повторяю уже настойчивее, толкая его в грудь.

— Всё-всё. Ложусь. Только не бурчи.

Откидываю одеяло и накрываю им Гору, как только забирается в постель. Прижимаюсь губами к влажному лбу, ощущая запредельную температуру тела.

Бегом лечу по лестнице вниз и влетаю на кухню. Ставлю чайник. Засыпаю сбор трав. Из аптечки вытаскиваю градусник и жаропонижающее. Из шкафа вытягиваю малиновое варенье, которым мама всех лечит. Завариваю чай и добавляю туда лимон. На разнос ставлю чашку с чаем, стакан с водой, варенье, таблетки и всё же захватываю пару блинчиков с творогом, оставшихся с завтрака, если Егор всё же решит поесть.

Как бы ни хотелось бежать, приходится идти медленно, чтобы ничего не разлить. Забив на дрожащие руки и решившее суициднуться сердце, растягиваю рот в улыбке, входя в спальню.

Северов лежит с закрытыми глазами и его заметно колбасит. На лбу и висках испарина. Ставлю разнос на стул возле кровати и присаживаюсь рядом, убирая пропитанную влагой чёлку. Он через силу поднимает опухшие веки.

— Кажется, температура у меня всё же есть. — улыбается парень, ловя мою руку и целуя ладонь, чем вызывает на коже мурашек. — Извини, Дикарка. Я не пытался выёбываться. Реально не чувствовал её. Только сейчас нагонять начало.

— Любимый, молчи. — прошу шёпотом, протягивая ему таблетки и стакан с водой.

Я впервые называю его так, но реагируем мы одинаково. По телу дрожь пролетает.

— Я люблю тебя, Диана. — хрипит севшим голосом.

— И я тебя люблю.

Сую ему в подмышку градусник и протягиваю чай.

— Так и не спросишь, что случилось?

— Спрошу, Егор, но не сейчас. Отдохни. Выпей чай и попробуй хоть немного поесть.

— Аномальная моя. А если я скажу, что встретил ночью девушку, ты тоже вопросов задавать не станешь?

Ревность жгучей лавиной растекается по венам, пусть я и понимаю, что это всего лишь шутка.

— У тебя мозг расплавился от жара, Северов. — бурчу, делая попытку улыбнуться.

Он медленно тянет обжигающий напиток, но к еде не прикасается.

— Егор, постарайся хоть немного поесть.

— Кусок в горло не лезет, Ди.

— Тогда съешь варенье. Оно на меду.

Он кривится, но послушно съедает пару ложек. Забираю градусник и в груди что-то обрывается.

— Тридцать девять и три. Может в больницу? — предлагаю, пусть и знаю, что он откажется.

— Диана, это последствия усталости, стресса и отсутствия сна. Лучше иди ко мне.

Отставляет пустую кружку. Опускается на подушку и протягивает ко мне руки. Без колебаний прижимаюсь к груди, обвив рукой за рёбра. Он целует в макушку и выталкивает хрипло:

— На счёт девушки я не шутил. — он чувствует, как в мгновение напрягаются все мышцы в моём теле и прибивает крепче. — Только не ревнуй. Сейчас расскажу.

Я очень хочу знать, что случилось, но вместо этого опять прошу:

— Поспи, Котя. Потом расскажешь.

— Нет, Дикарка. Сейчас. Я же понимаю, как ты переживала. И поехал я сразу к тебе, а не домой, чтобы объяснить лично. Просто дай мне это сделать, а потом, обещаю, рубанусь на раз — два. — соглашаясь, киваю головой и опускаю ему на плечо. Жмусь губами к солоноватой и влажной коже на шее. — Вчера, когда сказал, что устал и буду отдыхать — обманул. Я уже собирался выезжать, чтобы скорее увидеть тебя. Хотел сделать сюрприз. В итоге сюрприз получил сам. На дороге встретили машину, которая просила помощи. В ней была девушка. Сильно избитая. В ноге нож. Голова пробита. Ей срочно нужна была операция. — он шумно сглатывает и прочищает горло. Голос становится тише и более хриплым с каждым словом. Сильнее давлю на его рёбра. Парень ведёт ладонью по моей спине. — Я привёз её в больницу к отцу. Больше десяти часов её обследовали, провели операцию. У неё и рука сломанная, и рёбра. Сотряс. — слушаю его, забывая о необходимости дышать. Только когда перед глазами всё начинает расплываться, делаю глубокий вдох. — Я всё это время помогал всем, чем мог. Я… Блядь… В какой-то момент я увидел в ней тебя. Представил, что на её месте могла быть ты. Сука… Это меня подкосило. Я чуть не рехнулся.

Даже представлять не хочу, что пришлось пережить той девушке. И Егору тоже. Половину ночи и всё утро я сходила с ума из-за того, что он не отвечал. В то время как Северов спасал чужую жизнь. Что я только не успела себе напридумывать. Паника и бурная фантазия — моё всё. И пожар в гостинице. И авария. И что он какой-нибудь косточкой подавился. Но, оказывается, он…

— Вы спасли её? — шуршу ему в шею.

Он дробно вдыхает и с хрипом выдыхает.

— Не уверен. Она в коме. Блядь, Диана, я делал всё. И отец со вторым хирургом тоже. Она выжила, но не факт, что придёт в себя. Мы даже родственников её оповестить не можем, потому что у неё нихрена с собой не было. Только помолвочное кольцо. Пиздос… Где-то её ждёт человек, который любит так же сильно, как и я люблю тебя. Если бы это была ты, а я ничего не знал…

Опираясь на локти, сжимаю ладонями его горячие красные щёки.

— Это не я, Егор. Со мной всё хорошо. А теперь отдыхай. Ладно? Тебе надо поспать. Ты уже больше тридцати часов без сна.

Прикасаюсь своими губами к его и ложусь обратно, слушая, как медленно выравнивается его дыхание и сердечный ритм, когда засыпает.

Теперь мне понятны причины его странного поведения и слов, когда только приехал. Эти загадочные фразы, что со мной всё хорошо. И почему он так одет. И почему не звонил и не отвечал.

Я бы хотела сказать, что дышать теперь легче, но нихрена. Мало того, что Гора в таком состоянии, так ещё и вся эта ситуация. Я отчётливо помню, что с ним было, когда он в прошлый раз вот так пропал. Но тогда он ещё держался, а сейчас его реально сильно подкосило. А ещё мне очень жаль ту девушку. Даже думать страшно, что ей пришлось пережить. Потом расспрошу у Егора подробнее. А пока пусть отдохнёт немного. Как он вообще с такой температурой столько продержался? Мне достаточно повышения на пол градуса и я самый больной человек на свете. Я вообще болею редко, но метко. Да так, блин, метко, что и жить не хочется.

На протяжении нескольких часов я просто лежу рядом с Северовым, слушая его хриплое, но стабильное дыхание. Его периодически потряхивает. По коже то ледяной пот стекает, то кипяток. Температура пусть и понизилась, но всё равно остаётся выше нормы.

Даже понимание того, что скоро приедут мои, не вынуждает меня разбудить его и попросить уехать. Если мне придётся сейчас всем рассказать правду самой, то пусть будет так. В таком состоянии я просто не могу его отпустить.

Несмотря на принятое решение, хлопнувшая входная дверь останавливает моё сердце. Подскакиваю с постели, будто под меня сотня ёжиков забралась. Бросаю быстрый взгляд на крепко спящего Егора. Перевожу на дверь. Кто-то из семьи сейчас точно зайдёт, чтобы справиться о моём самочувствии, и тогда будет полный трындец.

Выбегаю из комнаты и молнией скатываюсь по лестнице, на которой лоб в лоб сталкиваюсь со своим двойняшкой. В прямом, вашу дивизию, смысле. От удара он отлетает вниз, но хватается за перила, а я падаю задницей на ступеньки. Быстро моргаю, избавляясь от летящих из глаз искр. Автоматом прикладываю ладонь к растущей шишке и смотрю ему за спину.

— А где все? — трещу на панике, подскакивая на ноги и сбегая вниз.

Тимоха в ступоре наблюдает за моими беспорядочными метаниями то в одну сторону, то в другую, растирая лоб. Когда убеждаюсь, что он один, выглядываю в окно, но и там никого.

— Даня, ты чего мельтишишь, будто от стаи пчёл сбежать пытаешься? У тебя жар, что ли? — подходит ко мне и прикладывается губами ко лбу. — Нет, жара нет. Что случилось? Ты чего перешуганная такая?

Дробно выдыхаю и выталкиваю сбивающимся голосом:

— Почему ты один? Где остальные?

Прижимаю ладонь к бешено колотящемуся сердцу в попытке удержать его в груди.

— Эм… Дань, с тобой точно всё нормально?

Быстро и часто киваю головой.

— Просто, бля, ответь.

— Эм… Ты меня пугаешь. Тебе кошмар приснился, что ли? Они в кино пошли. Будут часа через два. — рассекает, вглядываясь в моё лицо.

— А ты почему не с ними? — выталкиваю, скрипя извилинами, стараясь придумать, как незаметно вывести Егора из дома.

— Тю ты. Так мы с тобой пиратку ещё в прошлом месяце посмотрели. Объяснишься, братишка, чего на кипише? Любовника, что ль прячешь? — тарабанит, вскидывая взгляд к верху лестницы с ироничной усмешкой.

Прикрывая панику сарказмом, цепляю его за плечо и тащу на кухню.

— Десяток, братуня. В твоей комнате тоже. — ставлю чайник на плиту и зажигаю газ. — А если серьёзно, то реально кошмар приснился. Ты же знаешь, что меня иногда заносит. Посиди со мной.

Ненавижу прикидываться дурочкой, но сейчас выбора нет. Если Тима один, то лучше пока не говорить ему правду, потому что он точно преподнесёт НикМаку всё в ложном свете. Не так всё должно быть. Совсем не так. Пока он будет пить чай, я разбужу Егора, объясню ситуацию и выведу его на улицу через заднюю дверь.

— А ты и правда херово себя чувствовала. — кивает головой на чайный сбор и открытую аптечку. — Был уверен, что припиздела, чтобы не ехать с нами. Вот вроде единственная девчонка в семье, а страдаем мы с братьями. Ты вечно выкручиваешься, когда на маму нападает шопоголик.

Закатываю глаза и ставлю перед ним кружку.

— Уметь надо. Я не виновата, что вы не можете вывернуться.

— Кстати! — вскрикивает Тимоха, подскакивая на ноги. — Я же тебе гематогенку принёс. Подумал, что если всё же болеешь, то пригодится. Да и если и нет. В кого ты такая сладкоежка? — спрашивает сам у себя.

Не успеваю даже со стула встать, как он выскакивает в коридор. Выбегаю следом, стараясь взглядом испепелить туфли Егора. Брат вытаскивает из кармана куртки гематоген и шагает ко мне, но резко оборачивается.

— Я же ещё и…

И полный пиздец, потому что он спотыкается об эти треклятые туфли. Смотрит на них так, будто перед ним живые крокодилы. Дёргано перебрасывает взгляд на меня. Потом опять на обувь.

— Значит, всё же не заболела. — рубит, пришибая меня глазами к месту. Закусываю нижнюю губу и сворачиваю пальцы в кулаки. Ну вот и всё. Трындец. — Дань, я, конечно, всё понимаю, но можно было прямо сказать. Я же осуждать тебя не собираюсь. Может, наконец познакомишь со своим тайным хахалем?

— Не сейчас. — бросаю, пряча глаза.

— Да что с ним не так? Мне начинает казаться, что ты крутишь шуры-муры с каким-то древним старпёром.

— Я похожа на некрофилку? — буркаю, пытаясь скрыть подкатившую к горлу панику.

— Или он фрик какой-то, которого родители и на порог не пустят? — продолжает напирать двойняшка.

Громко сглатываю и подворачиваю губы.

— Он не фрик. У меня есть причины. Можешь просто не пытать меня сейчас?

Брат подходит ко мне, нависая сверху. Мы почти одного роста, но сейчас я ощущаю себя крошечной перепуганной девочкой.

— Где он? Почему прячется, как трус? — рычит Тима.

Так, а вот это уже лишнее. Чёрта с два я позволю оскорблять Егора.

Рывком вскидываю голову, гордо задирая вверх подбородок. Встречаю настороженный потемневший взгляд таких тёмно-синих глаз, что сейчас они кажутся чёрными. Выставляю между нами руку и с силой отталкиваю его от себя. Скрипя зубами, разворачиваюсь и иду на кухню. Тимофей шагает следом. Выпив стакан воды, чётко в глаза упираюсь.

— Он не трус, Тим. И плохо не мне, а ему. Сейчас он спит.

— Заебаться не подняться. — рявкает он. — Хахалю твоему больше дрыхнуть негде?

Ну всё! Я зла. Чертовски зла. Прощай, Диана. Привет, Даня.

— Тебя это долбать не должно! Какого грёбанного хера вы вообще лезете в мою жизнь и в мои отношения?! — ору, дёргая брата за воротник толстовки. — Именно поэтому мы ничерта вам и не рассказываем! Потому что вы чёртовы вездесущие церберы! Вам похеру, кто мой парень! Главное, засунуть жало туда, куда не просят! Вытрахать мне все нейроны, потому что, блядь, любопытство гложет!

Он отдирает мои руки от себя и шипит:

— Может, если бы ты не играла в эти игры с близнецами, то они и не подыгрывали бы тебе.

Его заявление поднимает откуда-то из груди приступ истерического смеха.

— Тут не до игр, Тима! Они просто убьют его и всё!

— Да с чего ты это взяла?! — срывается на крик брат. — На кой хер нам нападать на твоего хахаля?! Что он такого должен был сделать, чтобы его на части рвать?!

— Пиздеть друзьям в лицо.

Тимоха резко разворачивается, а меня просто парализует. Не моргая, смотрю на стоящего в арочном проёме Егора. Рубашка нараспашку. Лоб, щёки, виски, шея, грудная клетка, пресс — всё прокрыто испариной. Волосы слиплись и спутались. Глаза пусть и не такие красные, но всё равно уставшие. Губы от температуры ярко малинового цвета.

— Гора блядь?! — удивлённо и зло гаркает Тима.

— Хай. — как ни в чём не бывало выставляет вверх ладонь в приветствии. — Ну да. Я. Полегчало? Или наоборот? — сечёт с саркастической усмешкой.

Он вообще бессмертный? Что-то мне подсказывает, что именно таким он себя и считает.

Брат наступает на него, сжимая кулаки, но Северов и бровью не ведёт, опираясь плечом на дверной косяк. Срываюсь с места и вбиваюсь между ними. Спиной к Егору, сжатыми в кулаки пальцами перед лицом двойняшки.

— Только рискни. — скриплю зубами.

— Диана. — выдыхает Гора мне в ухо, опустив ладони на талию. — Успокойся. Надо было сразу меня разбудить. Решили же уже, что всё расскажем. Зачем продолжаешь врать? Хватит, Ди.

Всего на секунду смотрю на него и шумно вздыхаю. Он прав.

— И как это понимать? — продолжает упираться Тим.

— Вот так и понимай. Егор и есть тот самый парень. Поэтому и не говорили вам. Если ты так реагируешь, то что сделают НикМак, когда узнают? — разрезаю убито.

Северов покачивается и сильнее давит руками на мои бока, удерживая равновесие.

— Бля-ядь… — всё так же тихо в ушную раковину хрипит, чтобы только я услышала.

Обвиваю рукой его за спину, помогая дойти до стула.

Как он вообще в таком состоянии по лестнице спустился и не грохнулся? Он же еле на ногах держится.

Парень прикрывает веки и сжимает ладонями голову, морщась.

— Егор, что случилось? — опускаюсь перед ним на корточки, цепляя пальцы и заглядывая в лицо.

— Башка кружится. Сейчас взорвётся на хрен. — шипит сквозь стянутые челюсти.

Пока стараюсь хоть немного успокоиться, брат молча подаёт Егору таблетки и стакан воды.

Одновременно вскидываем на него округлённые глаза.

Гора почти незаметным кивком благодарит и проглатывает лекарство.

Кухня погружается в напряжённую тишину. Северов рвано дышит, справляясь с острым приступом головной боли. Я внимательно всматриваюсь в его лицо, стараясь уловить все эмоции. Тимоха садится за стол и хлюпает чаем.

— Егор, как ты? Совсем плохо? Может, всё же в больницу отвезти? — шепчу, приподнимаясь выше.

Он слабо сгребает меня в охапку и так же тихо отбивает:

— Терпимо, Дикарка. Сейчас попустит. Не бойся. Всё будет хорошо, Котёнок. Заваришь этой своей травы? — улыбается одним уголком.

Киваю и поднимаюсь. Пока делаю чай, слежу за натянутым, как растяжка, братом. Один неверный шаг, и он взорвётся. А ведь это всего лишь Тима. Обычно ему на всех фиолетово. Живёт в своём компьютере. Хакер, блин. Нервно поглядываю на часы. Ставлю перед Северовым чай и сажусь рядом.

— И давно вы? — брякает двойняшка.

— С той ночи, когда Диана не ночевала дома после клуба. — отбивает Гора.

— То есть в тот день, когда ты ночевал у нас, вы уже мутили?

— Не мутили. Мутки — это временно. У нас нет. — отрезает мой Хулиган.

Подвигаю стул ближе к нему и ловлю руку. Парень переплетает наши пальцы и смотрит в глаза Тиме. У меня сердце заходится в истерике, потому что между ними настолько сильное напряжение, что воздух трещит.

— Значит ты мою сестру прямо в нашем доме?! — сходит на звериный рык.

Спасибо, хоть у него такта побольше и он не орёт, трахал или ебал, как тогда Андрей.

— Что, Тимоха? — холодно рубит Егор.

Ему обязательно уточнять?

— Дебилом не прикидывайся.

— Не буду, если ты перестанешь задавать тупорылые вопросы. Если хочешь начистить мне ебальник, то давай сразу, пока я сдачи дать не способен.

— Егор! — взрываюсь я, до хруста стискивая его пальцы.

— Не сейчас, Ди. Я сам решу.

— Решатель, блядь, великий. Две недели ссался в глаза правду сказать, а тут осмелел? — гаркает брат.

— Тима, если ты сейчас на захлопнешься, то я твою рожу наполирую до кровавого блеска! — кричу, подрываясь с места.

Следом за мной подскакивают и парни. Ещё немного и будет драка. Причём начнёт её моя персона. Егор еле на ногах стоит.

— Не говорил, потому что не до вас было. Собирались сегодня рассказать, но всё пошло не так.

— Не оправдывайся перед ним.

— Пускай потренируется. Никита с Максом так спокойно реагировать не станут. Особенно после того, как ты две недели выслушивал все их планы.

— Думаешь, мне не похуй? Заруби себе на носу, что от Дианы я не откажусь. Хоть, блядь, на куски порвите.

— Повтори это близнецам.

— Замолчите. — шиплю, раздирая ногтями кожу на ладонях.

— Повторю. А знаешь, что ещё повторю?!

— Удиви, блядь.

— Хватит уже! — вскидываюсь воплем.

— Что люблю её! — орёт Северов, игнорируя меня.

Челюсть брата отвисает до пола. Моё дыхание замирает в воздухе. Гора играет желваками, со скрежетом водя челюстью из стороны в сторону.

— Ещё раз повторить? — добивает уже ровнее.

— Не надо. Услышал. — отводит глаза Тим. — И когда остальным рассказывать планируете? — садится, переводя взгляд то на меня, то на Северова.

И так раз тридцать. У меня у самой начинает голова кружиться от этого действия. Сжимаю в руках еле тёплую кружку.

— Как только очухаюсь. Знаю, что с близнецами так просто не отделаюсь, но и тупо хуярить себя не дам.

Божечки… Они же и правда его убить могут. Мне становится всё страшнее. Реакции братьев всё хуже и хуже.

Нельзя было так затягивать. Нельзя. Надо было послушаться Егора и признаться раньше. В первый, мать вашу, день. С самого начала. Если бы я не была такой трусихой…

Егор тоже занимает стул и тянет меня к себе на колени.

— Не бойся, малышка. Пока в себя не приду, придётся подождать. Блядь, как же меня заебала эта херень. — обнимаю за шею, поворачиваясь к нему лицом. Парень оборачивает руками за поясницу. — Хотел хоть раз сделать всё правильно. Хотел как лучше, а получилось как всегда. — толкает с ухмылкой.

Я в ответ тоже улыбаюсь.

— И как же должно было получиться? — влезает Тима.

Северов рассказывает ему о том, что собирался сегодня приехать с утра, как только немного поспит, и оповестить разом всех, но не вышло. Следом идёт полная история о девушке, которую они подобрали ночью на дороге. С каждым его словом лицо брата всё мрачнее. А у меня за рёбрами всё больше инея.

Бедная девушка. Что за чудовище на такое способно? Придёт ли она в себя? Найдутся ли её родные? А что они сейчас чувствуют? Не зря говорится, что неизвестность — хуже смерти.

— Ты как, Диана? — сипом спрашивает Гора, замечая моё состояние.

— Можно мне её навестить?

Сама не понимаю, откуда вдруг появилось это желание. Просто не хочу, чтобы она была одна.

— Она в коме. — хмуро напоминает он.

— Знаю. Но если с ней говорить… Если хоть кому-то не всё равно… Может, это поможет? — шелещу негромко, понимая, насколько это глупо.

— Хорошо. — неожиданно соглашается. — Только когда очухаюсь. А где вообще остальные Дикие? — поднимает на Тимоху взгляд.

— Скоро будут. — сечёт, глядя на часы. — Тебе лучше свалить сейчас. Реально же в таком состоянии нихера не сделаешь. Ник с Максом тебя тупо грохнут.

— Я поеду с тобой. — спохватываюсь, собираясь встать, но Егор крепче прижимает меня к горячему телу.

— Нет, Ди. Я сам. Если это не обычная усталость, то я не хочу тебя заразить.

— Не могу же я так просто тебя отпустить. — шуршу ему в губы, по которым так сильно скучала.

Только сейчас понимаю, что он даже ни разу не поцеловал меня. Толкнувшись вперёд, забываю о сидящем напротив брате, с жадностью и тоской целую Северова. Как только пробираюсь языком ему в рот, раздаётся новый хлопок входной двери.

Я просто должна быть рядом

Подскакиваю на ноги, но Егор резко дёргает меня вниз и прижимает к себе.

— Поздно, Дикарка.

От страха с такой силой сжимаю предплечьями его шею, что она хрустит, а Северов начинает хрипеть. Прячу лицо во впадине между плечом и шеей и зажмуриваюсь до белых вспышек за закрытыми веками. Парень гладит ладонями по спине, успокаивая, но ничетра не может сейчас заставить меня перестать трястись и отбивать зубами рок.

Что будет? Божечки… Что же сейчас будет…

Приближающиеся тяжёлые шаги глушит рёв крови и треск сердечной мышцы.

— Эм… Ладно… — пробивается голос одного из братьев, но я не способна разобрать, чей именно. — Привет, Егор. Видок у тебя, конечно. — только по спокойному тону понимаю, что это Андрей.

— Состояние такое же. — отбивает Северов.

К ним подключается Тимофей. Они ещё о чём-то говорят, но мой мозг отказывается улавливать смысл сказанного, парализованный ужасом.

— Задушишь, Ди. Выдыхай. Он один. — сипит мне на ухо Егор, силясь разорвать мою убийственную хватку. — Дыши, малышка. Успокойся.

С трудом открываю глаза и смотрю на Андрея.

— А где остальные? — пищу сквозь сжатое тисками горло.

— Не знаю, какие там высшие силы вас прикрывают, но Максу въебали машину. Папа остался разруливать, а мама группой поддержки. Ник тоже там.

— С ним всё нормально? — спрашиваю, глядя на старшего брата.

— Да. Жив-здоров. На парковке одна дура зеркалами пользовалась, только чтобы краситься. В итоге у нас из пострадавших бампер, крыло и фара. Ничего критичного. Гайцов ждут. На меня было возложено доставить домой пять килограмм мороженого, которое нагребла мама.

— Так ты знал, что её хахаль Гора? — разрезает Тим.

Андрюха хмыкает и закатывает глаза, давая понять, что вопрос непомерно глупый.

— Думаешь, я бы стал прикрывать Даню, если бы не знал, где она и с кем? Но вот то, что ты здесь, — поворачивается к Егору, за которого я продолжаю судорожно хвататься, — удивляет. А судя по твоему состоянию, вряд ли пришёл, чтобы с близнецами махаться. Их всё больше кроет.

— Есть такое. — буркает невесело Гора. — Короче, если вкратце, то я вообще не соображал, когда приехал к вам. — и снова следует упрощённая версия рассказа о произошедшем. — Мы собирались сегодня признаться, но нихрена у меня нормально не выходит. Извини, Диана. — последнее шёпотом в ушную раковину.

— За что ты извиняешься, Егор? — шепчу, сгребая ладонями его лицо. — Я рада, что ты приехал. Что не пытался казаться непробиваемым.

Он до сих пор горит. Как я могу дать ему уехать в таком состоянии? Оставить одного.

— Так ты без тачки? — спрашивает Андрей, отпивая мой остывший чай.

— Угу. Без.

Накрывает мои руки своими и утыкается лбом в переносицу.

Как же мне его не хватало. Весь окружающий мир меркнет и тает. Остаются только его глаза. Хриплое дыхание. Обжигающе-сухие губы. Бешено колотящее сердце.

Глажу пальцами скулы, щёки и виски. Подаюсь вперёд, прикасаясь к губам. Он гулко выдыхает мне в рот и коротко целует.

— Если чё, я ещё здесь. — бубнит Тимоха.

— И я тоже. — поддерживает Андрей с улыбкой в интонациях. — Хотя, кажется, начинаю привыкать, что когда вы рядом друг с другом, то оторваться не можете.

Северов ухмыляется, а у меня начинают гореть уши. Закапываюсь лицом ему в шею, чтобы скрыть смущение.

— Аномально, Дикарка. — вбивает мне в ухо.

— Слушай, я, конечно, только за, чтобы закончить эти игры, но сейчас не лучшее время. Подкинуть тебя домой, пока остальные не приехали?

Даже не верится, что Андрей сам это предлагает. Все две недели, что мы с Егором, всё бурчал, что задолбался нас прикрывать. Но даже он, видимо, понимает, что НикМак не дадут нам спокойно жить.

— Не откажусь. — подбивает Северов, поднимаясь на ноги.

Мне приходится встать вместе с ним. Он оборачивает руку у меня под грудью и опускает подбородок на плечо. Откидываюсь спиной на него, стараясь сплавиться. Учитывая температуру его тела, то не так уж это и сложно. Парня мелко потряхивает, что говорит о том, насколько ему паршиво.

— Егор, — задираю голову вверх, чтобы поймать его взгляд, — давай я поеду с тобой. Хотя бы до вечера за тобой поухаживаю. Не хочу, чтобы ты был один.

— Не надо, Ди. — сипит мне в шею. — Я тоже скучал по тебе, но сейчас всё равно завалюсь спать. Будешь смотреть, как я дрыхну?

— Буду.

— Диана. — выталкивает обречённо. — Если ты будешь рядом, то мне будет не до сна. — незаметно толкается твердокаменным членом мне в ягодицы.

Блин, да он у него хоть когда-то падает? У Егора температура под сорок, а этой глыбе хоть бы хны.

— Ребят, я всё понимаю, но времени у нас немного. — высекает Андрюха.

Отрываюсь от Северова и ловлю настороженный взгляд Тимохи.

— Что? — бросаю, когда идём к выходу из кухни.

— Я так понимаю, что средним пока ничего не говорить? — скашивает взгляд на впереди идущего Егора.

— Мы должны сами. Соррянчик, что врала тебе, но ты и сам должен всё понимать.

— Понимаю, братишка. Пока помолчу. Но и вы не затягивайте. Ты же знаешь, что они Горе рассказывали обо всех планах и попытках поймать твоего хахаля, а он… Короче, писец.

Громко сглатываю и опускаю взгляд вниз.

— Ты же встанешь на нашу сторону, Тим? — выбиваю с опаской.

— Куда же я денусь? — режет с улыбкой, закидывая лапу мне на плечо. — Должен же кто-то спасать твоего фрика-старпёра.

— Не называй его так. — бубню, тоже растягиваясь в улыбке.

— Это я ещё скромно. Ты же знаешь, что близнецы так в словах ограничиваться не станут.

Ещё как знаю. Как и то, что если придётся, то буду драться за Егора. Хорошо, что Андрей и Тимоха теперь за нас.

Гора обувается и застывает возле двери. Шагаю к нему, и он сразу же укрывает меня в своих надёжных объятиях.

— У тебя лекарства есть дома?

— Всё есть. Не волнуйся, Дианка. Сейчас приеду домой, нажрусь колёс и рубанусь спать. Как проснусь, сразу тебя наберу. Дерьмово всё, конечно, вышло, но так получилось.

— Зато ты спас жизнь той девушке. Оно того стоит, Коть. Даже если всё пошло не по плану. Значит, такая судьба. Смирись.

Он тихо смеётся и целует меня в лоб. Наклоняясь к уху, шепчет:

— Извини, в губы целовать не буду. Оставлю своих микробов при себе.

— Возьми мою куртку. — предлагает Андрей, протягивая одежду. — А то совсем сляжешь.

— Благодарствую. Всё, Котёнок, не грусти. — всё же прижимается к мои губам на пару секунд. — Люблю.

— И я люблю.

Всего через несколько минут приезжают родные. Злой как собака Макс. Взбешённый Никита. Хмурые родители.

— Всё плохо? — выпаливаю обеспокоенно, поёжившись от порыва осеннего ветра.

— Как таким овцам вообще права дают? — рычит Макс. — Нет, ну правда. Тупее всех тупых.

— Ей краска мозги выела. — поддерживает Ник. — Эта тупорылая почти час чухала ментам, что она не виновата и срать, что она должна была уступить.

Пока помогаю с разгрузкой покупок, слушаю возмущения братьев, радуясь, что Егор всё же уехал.

— Хоть разобрались?

— Ой, Даня, проще было молча уехать и самим ремонт оплатить. — с усталостью говорит папа, растирая двумя пальцами глаза. — Она даже меня довела.

— Здесь и я соглашусь. Обычно меня ничем из себя не выведешь, но эта сосальщица безмозглая…

— Мама?! — одновременно с братьями выкрикиваем.

Впервые слышу от мамы такие слова. Женщина, которая вырастила пятерых детей, при этом четырёх с половиной пацанов — очаг спокойствия и безмятежности. Никакие наши драки и ссоры не способны были сбить её с этой орбиты.

— А что "мама"? — непонимающе разводит руками. — Ты бы её губы видела. Ужас! — на эмоциях тональность поднимает. — Такими только на машины и зарабатывать. Стояла и хлопала своими коровьими ресницами. — распаляясь, бурно жестикулирует. — Полное отсутствие мозга она восполнила силиконом.

— Мам, успокойся. — со смехом просит Андрей, обнимая за плечи.

— Да я спокойна. Спокойна. Но просто эта… блондинка. Уф… Сама бы ей в волосы вцепилась.

— Мама! — вскрикиваю, округляя глаза. — Ты когда такой кровожадной стала?

— Ой, Данечка, извини. Что-то она совсем меня довела. Я даже не спросила, как ты себя чувствуешь.

Целует меня в лоб, чтобы убедиться, что нет температуры.

— Всё хорошо, мам. Я выпила таблетки и травяной сбор. — киваю на оставшуюся на столе аптечку.

— А я думал, что от воспаления хитрости колёс ещё не придумали. — высекает Ник.

— Так, Никита, не заводи ссору. Видишь же, что и так все на нервах. А Даня утром совсем бледная была. — вставляет папа.

— Она всегда бледная, когда по магазинам ехать надо. — подбивает Макс.

— Максим, хватит! — громче призывает отец. — Вы и так ей жизни не даёте. — отвернувшись, вываливаю близнецам язык. Вот только на следующих папиных словах мечтаю провалиться под землю. — А вообще, мне тоже интересно, с кем встречается моя дочь.

— Когда ты нас наконец познакомишь с женихом? — подключается мама.

— Как только, так сразу. — отбиваю фразой, которой всегда отвечаю на этот вопрос.

— Данечка, ну сколько можно?

Сколько нужно.

Обречённо вздохнув, выкладываю в холодильник яйца.

— Скоро, мам. Может на этой неделе.

— Может…

— Может!

— А может и не может. — угорают близнецы.

Выхожу из кухни и на обороте тычу каждому по факу.

Задрали уже. Сейчас то им смешно. Но когда они узнают правду, то всем будет не до смеха. Тут плакать впору.

Всё же хорошо, что Тимоха приехал раньше, и наши с Егором отношения стали для него неожиданностью раньше, чем для всех остальных. Когда Гора закричал ему в лицо, что любит меня, не только дыхание замерло, но и сердце остановилось. Он так просто и смело заявляет о своих чувствах, что я просто не могу им не восхищаться.

Оставшуюся часть дня трачу на разборы покупок, помощь с готовкой и драяние кухни. Телефон, лежащий в кармане шортов, молчит.

Наверняка Егор ещё спит. Неудивительно, учитывая все события. Блин, как же мне хочется его увидеть. Хоть ненадолго. Просто побыть рядом. Обнять. И пофигу, что это смахивает на наркотическую зависимость. У меня с пятницы ломка.

— Что, суслик не звонит? — притворно вздыхает Никита, когда в очередной раз смотрю на экран смартфона.

— Загулял, небось. — ну куда же без Макса.

— А ты, случайно на хер загулять не хочешь, братишка? — разворачиваясь, жму кулаки до хруста суставов. — Вы ещё сами не задолбались к нам цепляться? Хотите знать, кто он? — не дожидаясь ответа, рычу. — Узнаете! Вот только вам, беспросветным дебилам, это не понравится!

— Точно, старикан.

— Не, коротышка.

— Катитесь вы в задницу! — ору, швыряя в брата тряпку. — И только попробуйте потом хавельники открыть!

Со психом вылетаю из кухни и поднимаюсь к себе, хлопнув дверью. Чтобы хоть немного остыть, включаю какую-то тупую комедию. Кто-то скребётся в дверь.

— Кто? — рявкаю под накалом неотступающей злости.

Вместо ответа дверь открывается, и заходит Никита.

Закатываю глаза и возвращаю на место наушники. Если мы продолжим в том же темпе, то я не выдержу и либо двину ему, либо скажу правду, чтобы стереть с лица эту дурацкую усмешку.

Брат садится рядом и выдёргивает наушник. Прожигаю его яростью, которая кипит во взгляде.

— Никита, не сейчас. Я серьёзно. Вы меня уже до грани довели.

Он закидывает лапу мне на плечи и притягивает к себе. От удивления даже не стараюсь сопротивляться. Близнецы из всей моей семьи самые, так сказать, нелюдимые.

— Извини, Данька. Мы не со зла.

— Тебя мама прислала? — шиплю, отодвигаясь. — Или папа?

Он отрицательно качает головой.

— Никто меня не присылал. Просто мы переживаем за тебя. Не хотелось бы, чтобы набивала шишки об какого-то козла.

— Он не козёл, Ник. Не фрик, не старпёр, не коротышка. Он нормальный. Он… Он… — подбирая правильные слова, закусываю уголок губы. Мне надо, чтобы братья поняли, как я счастлива с их другом. Чтобы смогли принять, когда придёт время. — Он лучший. Он самый лучший для меня. Только с ним я по-настоящему счастлива. Как никогда в жизни не была.

— Что ты знаешь о человеке, о котором так говоришь?

Это первый наш серьёзный и спокойный разговор за… Да, наверное, за всю жизнь. Поэтому отвечаю максимально откровенно, но взвешено.

— Может, я и не знаю всего, но уж точно больше всех остальных. Я знаю, что раньше у него было много девушек. — выдаю часть правды, чтобы потом братья не тыкали нам, что Егор меня обманывал.

Он глубоко вдыхает и медленно через нос выпускает углекислый газ.

— И тебя устраивает такой расклад? — толкает с кривой усмешкой.

— Было, Ник. Уже нет.

— А ты уверена?

— Уверена. Он приедет на новой неделе, и ты сам всё поймёшь.

— Пойму? Говоришь так, будто мы с ним знакомы.

— Может, и так. Никита, единственное, о чём прошу — не лезьте в наши отношения. — забиваюсь кислородом до красной отметки. Давление в груди нарастает, а голос дрожит. — Примите НАС спокойно, потому что… — гулкий выдох. — Потому что я люблю его.

Брат только присвистывает и шире растягивает лыбу.

— От кого-кого, а от тебя не ожидал. Девушка, которая всегда прячет истинные чувства за иронией. — тянет брат. Поймав мой прямой умоляющий взгляд, шумно сглатывает и теряет весёлость. — Так мы его знаем?

— Да. — выталкиваю одними губами.

— И кто он, ты сейчас, ессена, не скажешь? — тянет вверх одну бровь.

— Нет.

— Ну вот, теперь не буду спать, гадая, которому из знакомых чистить рожу за то, что шпилит мою сестру. — высекает с улыбкой, но взгляд ледяной.

Он поднимается с постели, но я хватаю его за запястье.

— Никита, пожалуйста… Никто меня не шпилит. У нас ничего не было. Пока…

— Ух ты ж, нихрена себе какой джентльмен. До свадьбы ждёт? — иронизирует близнец.

Подскакиваю на ноги, цепляясь пальцами ему в плечи. Смотрю исключительно в глаза и полушёпотом выбиваю:

— Я знаю, что отреагируете вы совсем не спокойно, поэтому не забывай, что если вы что-то сделаете ему, то больно будет мне. Я очень его люблю. Больше, чем могла себе представить. Просто постарайтесь не перегибать.

— Блядь, да кто он? — рычит брат.

— Скоро узнаете.

На самом деле я не понимаю, как они до сих пор не догадались. Дважды два совсем не сложно. Я уехала к Егору. У него появилась девушка в то же время, что и у меня парень. Пропадаем мы одновременно. Возможно, они просто не хотят верить в то, что друг врёт им прямо в глаза?

Страх за то, что будет, когда они узнают правду, не исчезает. Но я сделала всё, что могла. По крайней мере, они знают, что секса у нас не было и я люблю Егора. Может, это хоть немного охладит пыл их ярости.

После ухода Никиты на фильм отвлечься больше не выходит. Беру первую попавшуюся книгу, но не улавливаю смысла написанного, копаясь в себе.

Северов звонит только ближе к ночи.

— Пиздец, Ди. — гундосит в трубку и шмыгает носом. — Всё же не просто заебался. Я, блядь, слёг.

Мышца за рёбрами обрывается и падает вниз. Значит, мы не увидимся завтра.

— Совсем плохо? — шелещу с плохо скрываемой надеждой в голосе.

— Извини, малышка. Хотел бы сказать, что норм, но нихера. — заходится в хриплом приступе кашля. — Только приезжать не вздумай. — сипит, опять шмыгая носом. Слишком хорошо он меня знает, потому что я уже начала переодеваться. — Не хочу, чтобы и ты заболела.

Рвано вдыхаю и дробью выдыхаю.

— Ты меня не заразишь. Я же как-то справляюсь дома, если братья болеют. У меня вообще иммунитет бессмертный. — впихиваю в интонации улыбку.

— Дианка, я не хочу, чтобы ты видела меня в таком разобранном состоянии. И так ощущаю себя соплёй, когда ты замечаешь мои слабости. Не стоит тебе смотреть, как я сморкаюсь. — сечёт с улыбкой.

— И как ты тогда собираешься жить вместе со мной? Или когда хреново, будешь меня домой отправлять? — рублю обидчиво.

— Это другое. Если хочешь приехать, то только сразу с вещами. Готова, Дикарка?

Обречённо вздыхаю, и Гора всё понимает. Падаю спиной на кровать и закрываю глаза, восстанавливая слетевшее дыхание. От обиды на глаза наворачиваются слёзы.

— И что будешь сейчас делать? — сменяю тему, чтобы не разреветься. — Опять спать?

— И так весь день дрыхну. Включу какой-нибудь нудный фильмец. Вдруг под него отрубит. — судя по отдалённому кашлю, убирает трубку подальше.

— Ты лекарства пьёшь?

— Только их и пью.

— Хоть что-то съел?

— Бутер затолкал.

— Егор, это не еда. Тебе надо что-то нормальное съесть.

— Позже. Только не разводи кипиш. Это всего лишь простуда. Меня она не убьёт.

Чем дольше мы говорим, тем сильнее садится его голос, выдавая, насколько тяжело ему даются слова. Он всё чаще кашляет и всё сильнее хрипит, поэтому прощаюсь первая.

— Отдыхай, Котя. Не мучай себя.

— Аномальных снов, Дикарка.

Да какие там сны?

Подпрыгиваю с кровати и выглядываю в окно. Холодно, но ясно, значит, дождя не будет.

Никакие его слова не остановят меня.

Одеваю тёплую мотоциклетную форму. Собираю волосы в высокий хвост и из него заплетаю косу. Закидываю в рюкзак учебные материалы, кое-что из одежды. На кухне беру малиновое варенье. Даже не стараюсь проскочить незамеченной. Иду в гостиную, где собирается вечерами вся семья.

— И куда ты собралась? — ровно спрашивает мама.

— К парню. Сегодня дома ночевать не буду. Не ждите. Всех люблю.

Разворачиваюсь, но и шага ступить не успеваю, как за спиной раздаётся громогласный голос отца.

— Ты никуда не поедешь.

— Что?! — с такой скоростью вокруг своей оси кручусь, что едва не падаю. Впериваю в папу ошарашенный взгляд. — Почему?

— Потому что я не позволю своей дочке проводить ночи у неизвестно кого. — холодно обрубает он.

— Раньше разрешал! — вскидываюсь, поднимая голос.

— Это было раньше. Хватит. Пока не представишь его нам, никаких ночёвок. Не хватало ещё, чтобы он сделал тебе ребёнка и исчез.

Меня обдаёт жаром. Вот только не от стыда, а от злости.

Все братья замирают в ожидании взрыва. И он не заставляет себя ждать.

— Ты думаешь, что детей только ночами делают?! — ору, сжимая зубы. — Я всё равно поеду!

— Никуда ты не поедешь. Иди в свою комнату. — наступает отец угрожающе.

— Да ты!..

— Не надо, Диана. Успокойся. — ровно просит Андрей, подходя к родителю. — Пусть едет, пап. Мы всё равно её не остановим. Если Даня сейчас не выйдет в дверь, то вылезет в окно. К тому же она совершеннолетняя. И она понимает, что делает.

— Андрей, я понимаю, что Даня твоя любимица, но я не собираюсь идти у вас на поводу. Ехать среди ночи к какому-то неизвестному…

— Я его знаю. — неожиданно для всех, даже для меня, заявляет старший брат. — И я за него ручаюсь.

— Что?!

— Знаешь?!

— Кто он?!

Одновременно ото всех летит. Только Тима утыкается глазами в экран ноутбука. Я зависаю, открыв рот, но быстро беру себя в руки и смотрю ему в глаза. Только с Андрюхой у нас есть особая связь. Не с двойняшкой, как обычно бывает, а именно с ним.

— Сказать им? — спрашивает глазами.

— Только без имён. — отбиваю мысленно.

Уточнения не требуются.

— И вы все его тоже знаете. Он неплохой парень. Но самое главное — он никогда не обидит Даню.

— И ты молчал? — подбегает Макс.

— Кто он? — сечёт Никита.

— И мы с ним тоже знакомы? — округляет глаза мама.

— Иди, Дань. — игнорируя остальных, обращается ко мне. Подходит и обнимает за плечи. — Я скажу только то, что им стоит сейчас услышать. — сипит в ухо. — Беги, Форест, беги. Я прикрою.

— Спасибо. — целую брата в щёку.

— Я тебя не отпускал, Диана. — отрезает папа.

Я никогда не напоминала ни ему, ни маме о событиях тринадцатилетней давности. Пусть и винила их, но никогда не упрекала. Но сейчас я должна поехать к любимому человеку любой ценой.

— Останови меня, пап. Останови так же, как маму в ту ночь. — мама охает, закрывая рот ладонью. Отец даже моргать перестаёт, но меня уже понесло. Братья непонимающе смотрят то на меня, то на родителей. — Я всё равно уеду, нравится тебе это или нет, потому что я должна сейчас быть с ним.

— Что это значит? — прохладно интересуется Андрюха.

— Диана, как ты так можешь? — едва не плачет мама.

Зажмуриваюсь и выдыхаю:

— Просто дайте мне уехать.

— Только если скажешь, куда едешь. — упирается отец.

Перевожу взгляд на близнецов и понимаю, что нельзя сейчас ничего говорить. Они сразу сорвутся к Егору, и никакие мои слова не смогут их убедить.

Божечки… Ну почему я не могу заставить себя просто признаться? Рассказать всё как есть. Стоит только назвать имя, и я прыгну на мот и поеду к нему. Позвоню, чтобы предупредить. Этого всё равно не избежать. Но в таком состоянии Северов просто не сможет защищаться.

Зло стираю выступившие на ресницах слёзы и смотрю чётко в глаза отцу.

— Спасибо за доверие, папа. — выталкиваю едко.

Забив на гул семейства, разворачиваюсь и плетусь в сторону кухни.

— Ты куда собралась, Диана? — снова окликает отец.

— Воды попить. Или этого мне тоже сделать нельзя?

Вместо кухни захожу в гостевую ванную и умываюсь ледяной водой. Сердце долбится, оставляя на рёбрах паутинки трещин. Слёзы катятся по щекам, и я даже не делаю попыток их сдержать. Дышу урывками, раздувая крылья носа. Кто-то стучит в дверь, но я не реагирую. Даже когда к маминому голосу добавляется Андрей.

— Данечка, открой. Давай поговорим спокойно.

— Оставьте меня в покое! — кричу со всхлипами, которые вырываются из груди вместе со словами.

Они этого, конечно же, не делают. Спустя почти час уговоров всё же вынуждаю себя успокоиться и выйти из ванной.

— Ну, наконец-то. — восклицает мама, предпринимая попытку меня обнять, но я сбрасываю её руки.

— Не трогай меня сейчас, мама.

Игнорирую всех, шагая к лестнице.

— Диана! — рявкает отец. — Хватит вести себя, как ребёнок.

— Хватит относиться ко мне, как к ребёнку!

— Дань, хватит уже. — устало просит Андрей.

— Да оставьте меня в покое! Я никого не хочу видеть! — ору, не оборачиваясь.

— Даже меня?

Этот голос срывает меня со ступенек и вынуждает обернуться и замереть.

— Егор? — выталкиваю беззвучно.

Его фигура виднеется в дверном проёме. Тимоха стоит чуть позади, улыбаясь. У всех остальных глаза вываливаются из орбит. Даже НикМак ни звука не воспроизводят.

— Просил же подождать. — с ухмылкой выталкивает Гора и раскрывает объятия.

С разбегу бросаюсь к нему. От силы и скорости, с которой я влетаю в его тело, парень отшатывается на пару шагов назад. Обнимая за торс, утыкаюсь носом в грудную клетку. Он коротко прикасается губами к макушке.

— Зачем ты приехал, Егор? — шепчу, тратя все силы, что не заплакать и не умереть от страха.

— Потому что люблю тебя. — гладит ладонями спину и голову, а потом смотрит на близнецов. — Соррян, друзья, но я люблю вашу сестру. — перебрасывает взгляд сначала на маму, а потом задерживает на папе. — Я люблю вашу дочь.

Если меня спросят, как быстро я поеду, если буду нужен ЕЙ, я не отвечу, потому что буду жать газ в пол.

После шести часов сна понимаю, что меня не отпускает, а только сильнее накрывает. Температура от колёс пусть и падает, но не сбивается полностью. Кашель раздирает глотку. Сопли льются ручьём. Башка трещит так, словно у меня провода под высоким напряжением в мозгу коротят. Суставы выкручивает, а всё тело ломит.

Давно я, вашу налево, такой хернёй не страдал. И главное, блядь, именно сейчас. Когда я должен быть с Дикаркой. Рассказать её семье правду, собрать её вещи и увезти к себе.

Вынуждаю себя проглотить бутер и выпить чай, пусть в глотку нихера не лезет. Только обещание, данное Диане, и заставляет давиться едой.

Набираю её номер и всеми оставшимися силами пытаюсь уговорить не приезжать. Зная её, она уже "на чемоданах сидит". Ей похрену, что я могу её заразить. Что сейчас я буду тупо валяться овощем, чтобы скорее очухаться.

Если совсем без пиздежа, то я бы хотел, чтобы она приехала. Чтобы просто была рядом. Ощущать её тепло и вдыхать пикантный аромат её волос и тела, но всё равно прошу этого не делать.

— Дианка, я не хочу, чтобы ты видела меня в таком разобранном состоянии. И так ощущаю себя соплёй, когда ты замечаешь мои слабости. Не стоит тебе смотреть, как я сморкаюсь. — выталкиваю последний аргумент.

На самом деле мне похуй, что она знает и видит мои слабости. Моя Аномальная принимает меня со всеми недостатками.

Когда говорю о переезде, где-то глубоко в душе надеюсь, что она прямо сейчас соберёт шмот и приедет. Видимо, мозги у меня всё же подгорели.

Как только прощаемся, закидываюсь новой порцией таблеток и врубаю какую-то сопливо-розовую дичь на телеке в надежде, что мои глаза и мозги этого не выдержат и отключатся.

Спустя недолгий промежуток времени звонит мобила. Не мелодия звонка, а, блядь, адская трель. Мастерское измывательство над моими воспалёнными извилинами.

Только скользнувшая мысль, что звонит Дикарка, чтобы оповестить меня, что уже на полпути ко мне, и вынуждает взять трубку. Да, блядь, я как пиздюк хочу, чтобы она приехала и пожалела.

Сука, ненавижу болеть. Откуда эта не только физическая, но и душевная слабость? Много лет сам справлялся, но, видимо, пока сознание тухнет, контроль перехватывает заражённое любовью сердце. Оно одуревшим стуком требует, чтобы я попросил её быть рядом.

Сдаться ему? Или послать на хрен и всё же подумать о том, что вместе сопли по подушкам размазывать совсем не в кайф?

Вот только когда отвечаю на звонок, оказывается, что это не Диана. Или я всё же поделился с ней бациллами, поэтому её голос сел до самых низов.

— Гора, тут писец. — раздаётся знакомый голос.

Но я, сука, не соображаю, чей именно.

— Где тут и кто ты? — хриплю и тут же закашливаюсь.

— Тимоха. А писец у нас.

Так резко подскакиваю на постели, что в глазах лопаются капилляры, а башка идёт круговыми движениями вокруг своей оси. Сдерживая стон, скриплю зубами. Опускаю веки и шиплю:

— Что случилось?

Мотор глохнет, но кровь всё равно долбит в виски.

— Даня собралась к тебе, но папа её не отпускает. Андрей сказал, что все знают того, с кем она мутит. Короче, слушай сам, только молчи.

Судя по всему, ставит на громкую связь, и я тут же слышу крик Дикарки, от которого вместе с липким потом и болезненными мурашками ползёт озноб.

— Останови меня, пап. Останови так же, как маму в ту ночь. Я всё равно уеду, нравится тебе это или нет, потому что я должна сейчас быть с ним.

— Блядь, Диана, что же творишь? Могла потерпеть немного. — выталкиваю воздух, но без слов.

Чтобы не выдавать себя, сбрасываю вызов и тут же пишу.

Гора: Я еду.

Забив уже не на вертолёты, а на космические сверхзвуковые корабли, вызываю такси и натягиваю джинсы, носки и чёрный свитшот. На нём хоть не так кровяку видно будет.

Блядь, понятия не имею, как в таком состоянии буду разруливать ситуацию, но одну её сейчас оставить не могу.

В такси, закрыв глаза, прикидываю варианты разворота событий, но нереально предугадать их все. Закидываюсь ещё горстью колёс. Главное после них не отрубиться во время разговора. Если он вообще будет. Есть нихеровый такой шанс, что меня ёбнут без слов.

Сука, да что же эта колымага так ползёт? Если Дианка дошла до того, что напомнила Диким о причине аварии, то она в отчаянии. Помню же, как рассказывала, что пусть и винила родителей, никогда вслух этого не говорила.

Маленький, обделённый любовью мальчишка, живущий где-то глубоко в душе, скачет от радости, что его кто-то любит настолько сильно, что готов на всё. Относительно трезвомыслящий двадцатилетний я попеременно то молится, чтобы Ди не зашла слишком далеко, то проклинает собственную слабость и болезнь, которая так не вовремя вылезла, то материт таксиста, чтобы ехал быстрее. Последнее уже вслух.

— Не положено. У нас штрафы. — бубнит себе под нос, стреляя в меня взглядом через зеркало заднего вида.

— Да похрену мне на твои штрафы. Сколько там поездка стоит, семьсот? Я тебе пятёру сверху накину, только, сука, езжай быстрее.

Материальная мотивация срабатывает, и спустя половину положенного на поездку времени я уже на месте. Расплатившись с таксисом, быстрым, но кривым шагом иду к воротам дома Диких. Меня то ли шатает, то ли мотыляет, то ли вообще вертит, но я сдавливаю челюсти и набираю номер Тимы.

— Я возле ворот. — информирую коротко.

— Иду.

Не успеваю даже сбитое дыхание перевести, как они распахиваются. Тимоха выглядит реально взъерошенным и перепуганным.

— Совсем пиздец? — высекаю, преодолевая десяток метров до входной двери.

— Данька и раньше с родителями ссорилась, но такого ещё не было. Она уже почти час сидит в ванне. Мама с Андреем стараются уговорить её выйти, но она… — замолкает, закусив губу.

— Что она? — рявкаю, сжимая трясущиеся от моего "отличного" состояния пальцы.

Сука, да что же так коноёбит? И это, блядь, не от страха. Хотя, признаю, присутствует.

— Плачет. А она никогда при нас не плакала.

Зато при мне плакала. И ни раз. И это, мать вашу, самое хуёвое, что мне приходилось видеть. Её слёзы — мои лезвия. По венам до сердца полосуют. А в мышце их уже нихерово накопилось.

Даю себе всего десять секунд, чтобы собраться с мыслями и силами. С таким напрягом натягиваю жилы и напрягаю мышцы, что дрожь исчезает. И срать, что меня словно ледяной водой окатывают. Опускаю веки. Вдыхаю до треска рёберного каркаса. Выдыхаю с хрипом и свистом. Прочищаю горло и шагаю внутрь.

Бегущую вверх по лестнице Дианку вижу сразу. Какое-то мгновение только её и вижу. Только после этого цепляюсь глазами за стоящих с одной стороны близнецов. С другой стороны Виктор с пылающими от злости глазами и щеками. У подножия тётя Наташа и Андрюха.

— Диана! Хватит вести себя, как ребёнок. — кричит её отец.

От интонаций, которыми он это выдаёт, даже меня передёргивает. Непрошенные воспоминания шестилетней давности атакуют мой подогретый лихорадкой мозг. Скрежетнув зубами, делаю шаг вперёд.

— Хватит относиться ко мне, как к ребёнку! — отбивает Ди со слезами в срывающемся голосе.

— Дань, хватит уже. — толкает Андрюха.

— Да оставьте меня в покое! Я никого не хочу видеть!

Ещё шаг. Сгребаю пальцы в кулаки. Запихиваю в лёгкие пронизанный напряжением кислород.

— Даже меня? — выбиваю так громко, как только способен, с изодранным от кашля горлом.

Дикарка замирает так резко, будто въехала в стену. Стремительно разворачивается. И зависает.

— Егор? — одними губами шевелит, но мне не надо слышать её голос, чтобы знать, что она в тотальной панике.

Быстро окинув взглядом всех присутствующих, ни на ком не зацикливаюсь. Я здесь ради своей Дикарки. Придаю пекущим и растрескавшимся губам вид улыбки и развожу руки в стороны, приглашая Дианку.

— Просил же подождать.

Она на скорости пролетает мимо всех офигевших от такого поворота событий членов семейства и впечатывается мне в грудь. Скрипнув зубами от досады, что едва устоял на ногах, укрываю её руками. Защищаю не только от семьи, но и от всего мира.

Даже заложенный нос не мешает вдыхать её запах. Он придаёт необходимые сейчас силы и решимость. Целую чёрную макушку, на секунды прикрыв глаза. Глажу по спине, голове и волосам.

— Зачем ты приехал, Егор? — шелестит Ди дрожащими интонациями.

Усиливаю давление настолько, насколько способен, с болью в каждой мышце.

Поздно что-то придумывать и выкручиваться. Я уже здесь. Стою перед всеми Дикими. И обнажаю перед ними сердце, в котором поселилась Диана.

— Потому что люблю тебя. — поднимаю глаза на остолбеневших друзей. Сдерживая зарождающийся в груди кашель, хриплю. — Соррян, друзья, но я люблю вашу сестру. — их лица, взгляды, мимика резко сменяется с удивления на ярость, но мне сейчас не до этого. Перебрасываю взгляд на её маму, повторяя признание глазами, в которые заталкиваю всю бурю чувств, пылающих за костяным остовом. Смотрю стабильно в глаза её отцу. — Я люблю вашу дочь.

Ди вздрагивает на каждом моём "люблю", сильнее стискивая руки на спине. Мнёт свитер. Зажмуривается так, будто это нас спасёт. Не спасёт.

— Да ты охуел! — орёт Макс, срываясь к нам.

— Максим, что за слова?! — с возмущённым криком выходит из шокового состояния тётя Наташа.

Но его это не тормозит. Следом за ним очухивается Никитос.

— Успокоились все! — громом летит голос Виктора.

Не срабатывает. Оторвав от себя Дианку, толкаю за спину и получаю кулаком в нос. Меня отшатывает, но Тимоха перехватывает сзади, не давая оказаться на земле. Удар второго близнеца не заставляет себя ждать. Челюсть хрустит. Боль пронизывает по нитке всё тело. Ротовую полость заполняет кровавая слюна. Повернув голову, сплёвываю через плечо, на миг поймав в фокус онемевшую и оторопевшую Дикарку. Улыбаюсь ей окровавленными губами и с разворота бью в первую встретившуюся на пути моего кулака рожу.

Давно наклёвывалось и теперь понеслось.

— Я тебя другом считал, ебливая ты мразота!

— Сколько ты уже нам в глаза врёшь?!

— Я тебя, суку, на кровавые ошмётки порву!

— Как ты посмел даже смотреть на неё?!

Их крики оглушают, вынуждая мозг агонизировать. Андрюха с отцом скручивают близнецов, не давая меня добить. В том, что они это сделают, сомнений никаких.

— Мальчики, хватит. Успокойтесь. — призывает их мама.

— Как ты можешь просить нас успокоиться? После всего, мама?!

Никитос вырывается из рук Андрея и заряжает мне под дых. Сворачиваясь пополам, стараюсь ухватить хоть немного воздуха. Как только мне это удаётся, разгибаюсь и сиплю:

— Выйдем.

— Егор, будь благоразумнее. — просит их мама.

— Извините, что так неожиданно новость преподнесли. — оборачиваясь назад, подтягиваю окаменевшую Дианку к себе. По её щекам катятся прозрачные капли, но она даже не дышит. — Всё нормально, Котёнок. — шепчу ей в ухо, забив на скрипящих зубами друзей. — Успокойся, малышка.

— Убери от неё руки! — рявкает Макс распухшими губами.

Только сейчас понимаю, что двинул ему. Сильнее давлю на заледеневшую спину Дикарки, но она в полном ступоре. Знаю, что чтобы привести её в чувство, надо время, но у нас его нет. Наклонив голову, подцепляю её дрожащие губы.

— Не трогай её, мразь!

— Хватит, Никита. — врывается голос их старшего брата.

— Ты всё это время знал, что это он? Этот… Эта…

Забиваю на всех, сосредоточиваясь исключительно на Ди.

— Давай, любимая, дыши. Всё будет хорошо. Мы справимся. — сиплю ей в губы, из которых, наконец, вырывается скрипящий выдох.

Ди начинает трястись и судорожно хвататься за меня руками. Поднимает голову вверх, продолжая заливаться слезами. Ощупывает разбитые губы и нос.

— Боже… Егор… Боже… — только и повторяет.

Блядь, я, конечно, в курсе об её панических атаках, но сейчас она и меня не на шутку напугала.

— Ничего страшного, Диана. — ловлю её руку и прижимаю к губам. — Я справлюсь.

Она вздрагивает и, будто в замедленной съёмке, поворачивается в моих руках.

— Отпусти её! — шипит Никитос.

Но Дикарка и сама сбрасывает мои руки и подходит к нему. Заносит руку и с таким звоном опускает на щёку брата, что все вздрагивают. В том же замедленном темпе бьёт по лицу Макса. Переводит глаза с отца на мать и рычит:

— Вы тоже против?

— У нас нет причин для этого причин. — ровно говорит Виктор. — И у вас их тоже быть не должно. — обдаёт холодом охреневших близнецов.

Дианка выглядит словно Ледяная королева. Холодная. Собранная. Отстранённая.

— Если вы тронете Егора, то я уйду из дома. — бомбит, бегая глазами от одного близнеца к другому. — Если вам что-то не нравится, то держите своё мнение при себе.

— Диана. — подходя ближе, становлюсь рядом с ней. Она цепляет мою руку и на секунду улыбается, а потом опять обдаёт братьев льдом. — Не могли бы вы их отпустить? — спрашиваю хрипом. Не по кайфу говорить в таких неравных условиях, пусть и безопаснее. Старшие Дикие перестают заламывать близнецов, которые скрипят зубами и сжимают кулаки. — Я люблю Диану. Я пытался вам об этом сказать, но вы не захотели слушать.

— Если бы хотел, то сказал. — гаркает Макс, прикладывая пальцы к разбитой губе.

— Я не хотела вам говорить, потому что знала, как вы отреагируете. Никита, как ты можешь так поступать после того, что я тебе сегодня сказала?

— Я же, бл… блин, не думал, что ты говоришь об этом. — выплёвывает, кивая на меня.

Дианка сильнее сжимает пальцы. Меня, сука, начинает шатать, но шире разведя стопы, вынуждаю себя стоять ровно.

— Какая на хрен разница, о ком я говорила? Я люблю Егора. Ясно вам? Люблю! И мы будем вместе, что бы вы не сделали! — крик перестает во всхлип.

Дикарка опять начинает дрожать. В поисках поддержки и защиты моя малышка утыкается лицом мне в грудь. Оборачиваю её руками и смотрю в глаза бывших друзей.

— Я могу попросить прощения за то, что не сказал сразу, но это ничего не изменит.

— На хрен мне твои извинения!

Ди вздрагивает, а я давлю сильнее на её плечи. Понимаю, что её накрыло, но не могу сейчас нормально успокоить. В поисках поддержки смотрю на Андрюху и Тимоху. Они как один молча кивают и сжимают трясущиеся плечи сестры, чтобы увести. Она судорожно хватается за мой свитер, но я разжимаю её пальцы и прошу:

— Диана, дай нам поговорить. — опускаю ладонь на её мокрую от слёз щёку и стираю большим пальцем новые капли. — Мы знали, что так будет. Тебе сейчас надо успокоиться. Я приду через пять минут. Может, через десять.

— Они убьют тебя, Егор! — истерит Ди.

Я успокаиваю её коротким поцелуем и словами:

— Они ничего мне не сделают, потому что у меня есть причины, чтобы жить. У меня есть ты, малышка. Засекай десять минут.

Дианка кричит и вырывается, но следом за братьями идёт и тётя Наташа, чтобы успокоить её. Смотрю в глаза Виктора.

— Извините, что так получилось. Я повёл себя как пацан, но не потому, что боялся признаться прямо. Диана была не готова афишировать наши отношения.

— Не извиняйся, Егор. Это мне стоит просить прощения за таких сыновей. — одаривает холодом близнецов, которые шипят и скалят зубы в мою сторону. Он протягивает мне руку, и я пожимаю его ладонь. — Может, я забегаю наперёд, но добро пожаловать в нашу семью. Я рад, что моя дочка выбрала тебя.

Знал бы он правду, вряд ли сказал бы это. Но похую. Главное, что её знает Диана.

— Спасибо. — отсекаю стабильно, скрывая дрожь и хрип.

— Папа, ты ничего о нём не знаешь! — взрывается Никитос.

Вовремя…

— А ты много знаешь? — голос ровный и уверенный. Близнецы опускают глаза, но не потому, что винятся перед отцом, а потому, что им есть что рассказать. Впрочем, ничего такого, чего не знала бы Диана. — Даже если и знаешь, держи язык за зубами. И ваш друг, и ваша сестра взрослые люди. Только им строить свои отношения. Набьют себе друг об друга шишки и пойдут разными дорогами или же однажды создадут прочный союз, вас это не касается. Я запрещаю вам вмешиваться. Если хотите почесать кулаки, то вперёд. — глазами по каждому из нас проходится. — Но не думаю, что это что-то изменит.

— Не изменит. — вставляю достаточно громко.

— Сегодня ты сам не отпускал её. — буркает Никита.

— Не отпускал, потому что не знал, куда едет моя дочка. Я тоже переживал, что она так упорно продолжает скрывать своего ухажёра. Но теперь я спокоен. Береги её. — придвигается ближе и опускает голос. — Я отдаю тебе свою единственную дочь. Не разочаруй меня. А главное, не разочаруй её.

— Я постараюсь.

— Хорошо. Оставлю вас одних. Пойду к Дане, чтобы успокоить.

Пока он поднимается по лестнице, стараемся убить друг друга взглядами, но было бы всё так просто. Отлично понимаю, что ещё не конец. Да, большая половина Дикого семейства на нашей стороне, но это ничего не меняет.

Без слов выхожу на улицу и закуриваю, ощущая, что коноёбить начинает сильнее. Никотиновый дым дерёт горло. Близнецы выходят следом, как раз в тот момент, когда я выплёвываю лёгкие.

— Лучше сдохни сам. Не охота об тебя руки марать.

Растирая горло, будто это, сука, поможет, вскидываю на него взгляд.

— Макс, хоть марай, хоть не марай, мне похую. Диану я люблю. И она любит меня. Да пиздел вам. Да гандон. Теперь по пунктам, что бы не осталось дерьма. То, что дружбе конец, я и так знал. Её бы вы мне не простили.

— И не простим.

— Не удивлён. Готовился. Но даже если бы мог её сохранить, от Дианы отказаться не способен. Нас потянуло друг к другу с первого взгляда. Тогда на пляже. Ночью в тот же день. Уехал я, чтобы не натворить глупостей. Спустя три месяца мы столкнулись в клубе.

— Ты всё это время ебал мою младшую сестру и, мразь, в глаза мне смотрел? — наступает Максометр, но я даже не шевелюсь, тратя все силы на голос.

Блядь, я буквально чувствую, как шкалит температура. Вдыхаю. Выдыхаю.

— У нас не было секса, потому…

— Не пизди мне, гнида! — сгребает за грудки, дёргая на себя.

Никитос сжимает его плечо, тормозя, и смотрит мне в глаза.

— Это хоть правда?

— Правда. — в подтверждение киваю, за что получаю новый приступ головной боли.

— И ты ему, блядь, поверишь?

— Даня то же самое говорила сегодня. Давай дальше. После клуба. Когда я звонил тебе.

Забившись кислородом, выталкиваю хрипом:

— Она была у меня. Умоляла молчать. — нет, я не стараюсь оправдать себя, прикрываясь Ди. Просто говорю правду. — Я хотел рассказать. И в понедельник, когда сказал, что у меня есть девушка. Помнишь, ты спросил, с каких пор мне не похую на ваше мнение?

Он кивает.

— Да какого хрена ты его вообще слушаешь? — гаркает Макс, замахиваясь.

С трудом отбиваю его удар и даже удерживаю равновесие.

Сука, мне сейчас или лечь, или сдохнуть.

— Братиш, тормозни немного. Ты не видел глаза сестрёнки, когда мы разговаривали. Она этого мудака реально любит.

— Можно и любя, рогами косяки обцарапывать. — шипит он.

— Блядь, Макс, нет больше никого. Когда я говорил, что всё серьёзно, то именно это и имел ввиду. Только она. Диана.

— Хочешь, чтобы я тебе поверил?

— Хочу, чтобы ты к нам не лез.

Вместо ответа он вбивает мне в морду кулак. Учитывая то, что перед глазами и так всё размазано, удар я пропускаю, но тут же группируюсь. Я обещал Дикарке, что не стану просто терпеть. Хуярю в ответку. Кровь и маты, единственное, что вижу и слышу.

Пробиваю в солнечное сплетение, но не успев выдохнуть, боль разрывает череп, а левый глаз заливает кровью.

— Харэ, блядь, товарищи! — разнимает нас Никитос.

Оттаскивает своего близнеца, но меня уже несёт. Срываюсь следом, но меня тормозит крик Дианы.

— Остановитесь! — с размаху в меня впечатывается, но тут же оборачивается на братьев. — Хватит! Вы этим ничего не добьётесь. — сбавляет обороты, но раскалённой сталью в голосе обжигает. — Мы с Егором вместе. Я понимаю, почему вы так реагируете. — толкается спиной ко мне, но не для того, чтобы я поддержал её, а наоборот. Она знает, насколько мне сейчас паршиво и даёт опору. С благодарностью опускаю руки на её плечи. Реально же, сука, на ногах не стою. — Егор рассказал мне куда больше, чем вы можете себе представить. И о том, что он перетрахал стольких, что вам и не снилось. И что блондинок любит.

— Любил. — сиплю ей в ухо, и Дикарка улыбается. — Теперь больше по брюнеткам. Точнее, по одной единственной.

Поднимает руки вверх и сжимает своими пальцами мои.

— И врал он вам, потому что я просила. Из-за меня. Ради меня. — она сама не знает, что сейчас подтверждает мои же слова. — Если хотите драться, то давайте уже все вместе, потому что у Егора температура под сорок, а он всё равно приехал. И я буду защищать его, потому что…

— Ди, вот только драться за меня не надо. Не выставляй меня слабаком.

— Сейчас ты такой и есть.

— Ну спасибо, Дикарка.

Неожиданно на лицах близнецов растягиваются лыбы, и они, переглянувшись, начинают ржать.

— Блядь, да тебя реально в таком состоянии хуярить стрёмно. — сечёт Макс, пусть у самого нос и обе губы распанаханы.

— Если я в таком состоянии тебя уделал, то как очухаюсь, обоих уложу. — ухмыляюсь в ответку.

— Пиздец вы дел наворотили. — буркает Ник.

— Никита. — предупреждающе шипит Диана.

— Братишка, ты реально что ли этого мудака полюбила?

Она поворачивает на меня голову. Встречаемся глазами, взрываясь от бури, что бушует за ними.

— Да. — обрубает, улыбаясь только мне и не отводя взгляда. — Я люблю тебя, мой Хулиган. — толкает одними губами. — А ещё раз назовёшь его мудаком…

Если бы взглядом можно было убить, то Дикарка была бы самым востребованным киллером в мире.

— А как называть мудака, который на протяжении двух недель пиздел в глаза, при этом называя себя нашим другом? — рыкает Максометр.

— Макс, Ник, — через "не могу" хриплю во всю оставшуюся силу, — мне жаль. Правда. Но я хочу, чтобы вы поняли, что я готов на всё ради вашей сестры. У меня не было никого с той ночи в клубе. У нас реально, блядь, нет секса. — Ди вздрагивает, но, как и я, продолжает удерживать зрительный контакт. Только дрожащее тело выдаёт её внутреннее состояние и напряжение. — Это настоящее. Впервые в жизни. Я хочу прожить с ней всю жизнь. Только с ней.

— Ты ещё скажи, что жениться готов.

— Готов. Если Диана согласится.

— Егор, только не говори, что ты сейчас мне предложение делаешь. — пищит Дикарка, напрягаясь.

— Нет, Котёнок. Сейчас ты мне откажешь. Но когда я его сделаю, ты скажешь мне да.

— Нихуя себе. — вываливает глаза Никитос.

— Неужели реально вляпался, дружище? — сипит второй.

Его обращение подтапливает лёд, который образовался от понимания, что я потерял единственных настоящих друзей.

— Пиздец, конечно, но выбора у нас нет, Макс. — выбивает Никита, поворачиваясь к брату. — Должен признать, что всё так и есть. Гора исчезал только тогда, когда и Данька пропадала.

— Хочешь сказать, что веришь этому?

— А ты посмотри на них. — в глаза то мне, то Ди упирается. — Как можно не верить?

Максометр с недоверием косится на нас и глухо выдыхает.

— Пиздец. — бурчит обречённо. — Пойдём, друг. — звучит так, будто проклясть пытается. — Полечишь меня, братишка? — с улыбкой на Дианку смотрит.

— Только после того, как вылечу Егора. — смеётся Дикарка.

Остановившись, поднимается на носочки. Прижимаясь к разбитым и горящим губам, шепчет:

— Десять минут вышли. Теперь ты мой. Навсегда.

Ты только мой

— Ди, мне правда лучше сейчас уехать. — хрипит Северов, закашлявшись.

С силой сжимаю его пальцы и поднимаюсь на носочки. Заглядываю в гипнотическую бирюзу его глаз и прошу:

— Егор, куда ты поедешь в таком состоянии? Мало того, что у тебя температура зашкаливает, так ещё и бровь, и губы разбиты. Останься.

— Она права, Егор. Оставайся. Комната у нас свободна. Да и она всё равно тебя не отпустит. — с улыбкой подбивает папа.

Мама стоит рядом и тоже улыбается. Парень переплетает наши пальцы и притягивает меня к себе.

— Вы точно не против? — выпаливает он, глядя на моих родителей.

Папа подходит ближе и сжимает его плечо. На мгновение на по лицу Горы пролетает тень. Видимо, там у него синяк. Но он быстро берёт себя в руки.

— Если ты не останешься, то Даня поедет с тобой. Её же ничего не остановит. Теперь уже точно. — вперивает взгляд в меня, пусть ответа и не ждёт. И так знает, что я рвану с ним. — К тому же, в таком виде куда-то ехать… Всё же кулаками помахали.

— Иначе не получилось бы. — отбивает Егор.

— Понимаю. Молодые. Горячие. Злые. Надеюсь, что на этом вы и остановитесь.

— Постараемся.

— Я принесу постельное и что-то переодеться. — вставляет мама.

— Я сама, мам.

— Ну, ладно-ладно. Ухаживай сама. Не лезу. — со смехом подцепляет папу под локоть и уводит в спальню, оставляя нас одних.

— У тебя пиздатые родители. — сипит парень, обнимая за плечи.

Откидываю голову ему на плечо и глухо вздыхаю.

Если не считать того, что папина измена и мамина истерика едва не сделали меня инвалидом, они — лучшие. Из-за той истории они никогда ничего мне не запрещали всерьёз, кроме сегодняшнего.

— Пойдём.

Тащу его за руку мимо гостевой спальни. Северов недовольно хмурится, когда понимает, куда я его веду.

— Диана, не надо.

— Надо. Или ты спишь со мной, или я с тобой.

— Блядь, Дикарка, ты меня убиваешь.

Впрочем, возмущение только на словах, потому что мы всё равно оказываемся в моей спальне. Я осторожно, чтобы не задевать раны, стягиваю с него свитер и толкаю на кровать.

— Я за аптечкой и одеждой. Штаны сам снимешь или тебе помочь? — секу с усмешкой, и парень поднимает вверх уголки губ.

Вижу, что ему очень плохо и держится он уже из последних сил, поэтому молнией бегу за аптечкой, столкнувшись на лестнице с близнецами.

— Даня! — окликает Ник.

— Не сейчас! — буркаю на бегу.

Собираю всё необходимое и возвращаюсь. Обрабатываю раны, шёпотом матеря братьев.

— Диана, я же просил. — сипит Гора.

Вскидываю на него пылающий взгляд и шиплю:

— Сколько ты ещё будешь в крови из-за них? Я же просила не трогать тебя, но им похеру.

— Дикарка, успокойся. — кладёт ладонь мне на щёку и поглаживает подушечками пальцев. — Ты же прекрасно знаешь, что по-другому нельзя было. Я ещё легко отделался. Что ты наговорила Нику? — голос опять срывается на хриплый протяжный кашель.

— Сказала, что они знают моего парня и что я его люблю. И если они сделают больно ему, то и мне тоже.

— Нереальная моя. — проводит кончиками пальцев по ключице. — Почему не подождала, пока я очухаюсь? — шмыгает носом, и я подаю ему салфетки.

— А почему ты приехал в таком состоянии?

— А как я мог тебя оставить отбиваться ото всех одной? Я никогда тебя не оставлю. Ни-ког-да. — по слогам прибивает и подтягивает меня ближе. — Запомни, Диана, я всегда буду рядом, когда нужен тебе. Чем бы ни был занят. Как бы ни было хуёво. — шепчет прямо в губы. — Ты не одна, Котёнок.

— Знаю. — отбиваю так же тихо.

Егор отодвигается назад и тянет меня за собой, вынуждая оседлать его. Впрочем, это я делаю с удовольствием. Медленно завожу пальцы в волосы от висков до самой макушки и жадно его целую. Как только наши языки касаются друг друга, обоюдно вздрагиваем и покрываемся мурашками. Как в первый раз. А вообще, каждый наш поцелуй, прикосновение, взгляд — первые.

Северов медленно сползает языком от моих губ по подбородку. Откидываю голову назад, подставляя ему горло. Он скользит влажной плотью до впадинки и прихватывает губами шею сбоку. Нежно пощипывает. Толкается бёдрами вверх, вжимая мне между ног неустанную эрекцию, и хрипом вбивает в ухо:

— Как же я хочу тебя, Дикарка. Пиздос просто.

— Так в чём проблема, Егорчик? Возьми. Я тоже хочу. — шепчу ему в волосы, пока он терзает мою шею.

Ответом мне служит приступ кашля и шмыгание носом. Северов сталкивает меня на постель рядом с собой и отворачивается, продолжая хрипеть. Как только кашель останавливается, я тащу его к себе, заставляя лечь. Он подтягивает одеяло и обнимает за плечи.

— Может, тебе чай принести? Или тёплого молока с мёдом?

— Нет, Ди. Мне просто надо поспать.

— Ты и днём так говорил, а только хуже стало.

— Диана, от того, что я сейчас напьюсь какой-нибудь херени, эффекта не будет.

— Тогда спи.

Отключается он, что совсем не удивительно, всего за несколько минут. У меня сна ни в одном глазу, поэтому осторожно выбираюсь из его объятий и спускаюсь вниз. Бесцельно брожу по дому, не зная, чем себя занять. Все уже разбрелись по комнатам, потому что завтра вставать на работу и учёбу.

Поднимаюсь обратно наверх, всё ещё не веря в реальность того, что случилось чуть больше часа назад. Нам больше не надо скрываться и врать. Мне не придётся придумывать причины, чтобы сбегать к Егору. И НикМак отреагировали на самом деле достаточно спокойно. Всё могло бы быть куда хуже. Всё же хорошо, что они узнали всё, когда рядом была вся семья, и папа с Андреем дали нам необходимую передышку, когда скрутили их.

Уже возле спальни сталкиваемся с Максом. Он изучающе смотрит на меня исподлобья, подвернув губы. Я тоже оглядываю его лицо и шумно выдыхаю. Цепляю за запястье и тащу в ванную.

— Я так понимаю, что тебя Ник лечил? — буркаю, пока брат садится на стиральную машину.

— Ты же отказалась. У тебя теперь… — уловив посыл, который я вкладываю в злобный взгляд, обрывается. — Егор. — скрежещет зубами.

— Макс, не надо опять начинать. — прошу тихо, срывая с виска криво налепленный пластырь. — Всё уже решено. Можешь злиться и психовать сколько влезет, но не смей его трогать.

Брату тоже нехило досталось. Под глазом огромный "фонарь", веко опухшее, на левом виске глубокая царапина и синяк, нос разбит, верхняя губа тоже в двух местах.

Промываю ссадины и смазываю мазью синяки. Так и подмывает надавить посильнее. Впрочем, это я всё же делаю, когда он со злостью выпаливает:

— В прошлую пятницу я видел этого… друга в клубе. Он какую-то девку целовал. А разве ты не с ним была в те выходные? — добивает едко.

От неожиданности поднятой темы и череды неприятных воспоминаний с такой силой давлю ему на глаз, что ещё немного и он просто лопнет. Максим отталкивает мою руку и матерится, а я сжимаю челюсти.

— Я была там. И он её не целовал.

— Да неужели? — подбивает брат. — Кажется, у нас с Ником и Тимой групповая галлюцинация была.

— Кажется, у тебя лишние зубы выросли. — шиплю, сгребая пальцы в кулаки. — Это была Лика. Моя подруга. А видели вы тоже самое, что и я. Его спину. Он специально так стал, чтобы вы подумали, что они целуются.

— Это он тебе сказал? — продолжает делать попытки вбить между нами клин, но я не поддаюсь, пусть хочется втащить ему по физиономии со второй стороны, чтобы лицо было пропорциональнее.

— Макс, ты реально думаешь, что я такая тупая? — решаю, что сказать правду будет лучшим вариантом. Хватит уже лжи. И так наворотили. — Хочешь правду? Получай. В тот момент я подумала то же самое, что и вы. Я не знала, что вы там и почему Егор это делает, поэтому закатила ему фееричный скандал. Он обрисовал все аргументы, и я ему поверила.

— Вот так просто? — тащит вверх бровь и тут же кривится от боли.

— Вот так просто. Сам подумай. Какой смысл ему было целовать её прямо у меня на глазах? Если бы он не хотел быть со мной, то просто послал бы. Но мы вместе. Всё время. Даже когда расходимся по домам, постоянно на связи. Он не ходит по барам. Не ездит без меня в клубы. Если хочешь, то я могу показать наши переписки. Нам нечего больше скрывать.

Он ничего не отвечает, но жуёт губы, что говорит о том, что мне он не верит и злится. Какое-то время продолжаю лечение в тишине. Когда обрабатываю разбитые костяшки пальцев, он рвано вдыхает и дробью выпускает переработанный кислород.

— Значит, и правда любишь? — выписывает, глядя куда-то в стену.

— Да, братишка. Люблю. И Егор меня тоже.

— Уверена?

— А стал бы он заявляться к нам домой с температурой под сорок, чтобы получить по морде, если бы это было не так?

Брат снова вздыхает и смотрит мне в глаза.

— Больше никакой лжи? — сипит, цепляя мой взгляд.

Смотрю чётко в его глаза, давая понять, что я полностью открыта.

— Никакой. Только правда.

— Тогда ответь мне на один вопрос. — дожидается, пока я кивну и продолжает. — Вы реально не?.. Всё это время?

Только потому, как он прячет глаза, а его щёки заливает краской, понимаю, что он имеет ввиду. Самой стрёмно говорить об этом с братом, но я должна постараться сохранить их дружбу.

— Хочешь поговорить о сексе и контрацепции? — скрываю неловкость сарказмом, растягивая рот в улыбке.

Он прочищает горло и шумно сглатывает. Кадык резко дёргается. Макс поднимает на меня серьёзный взгляд, и я перестаю улыбаться.

— Вы правда не трахаетесь?

Бляха-муха, ему обязательно озвучивать это в такой манере? Да и зачем ему эта информация?

Прикрываю горящие уши волосами и продолжаю работу над его руками.

— Тебе справку от гинеколога принести? — пищу еле слышно, забывая дышать.

— Почему?

— Макс!

— Я имею ввиду, что достаточно хорошо знаю Гору. Он как минимум, — делает акцент на последнем слове, — раз в неделю цепляет кого-то. А вы уже две недели вместе, и он не настаивает?

Божечки… Это самый неловкий разговор в моей жизни.

— Скорее наоборот. — одними губами выталкиваю, стараясь не сгореть от его пристального взгляда.

— В смысле? — сжимает мой подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза.

Глубоко вдыхаю и задерживаю кислород в лёгких. Правду сказать я ему, конечно, не могу. И так достаточно того, что уже случилось. Если признаюсь, что Егор звереет во время секса, то они его точно закопают.

— Я настаиваю. А Егор не хочет торопить события.

— Ты?! — его глаза округляются, а рот так и застывает на этом слове.

Кто-нибудь, убейте меня прямо сейчас, пока я от стыда не сгорела.

Закусываю щёку и киваю.

— Да, Макс. Я.

— Макс, ты чего орёшь? — показывается в дверях заспанный Тимоха. — Что опять случилось?

Максим откашливается и перебрасывает на него взгляд.

— Сорри. Случайно вырвалось. Иди храпи дальше.

Недовольно бормоча себе под нос, Тима оставляет нас одних. Опять сталкиваемся со старшим братом глазами. Какое-то время пытаем друг друга, а потом одновременно выдыхаем.

— Возможно, не такая уж он и сволочь.

— Он не сволочь, Максим. — бурчу, отворачиваясь, чтобы убрать всё обратно в аптечку. — Он правда всё мне рассказал сразу. И то, что вы с Ником обсуждали его между собой… Я же не глухая. К тому моменту, как мы начали встречаться, я уже знала, что он не святой. — не знаю почему, но у меня язык не поворачивается назвать его кобелём или бабником. — Как любит говорить Егор: давай по пунктам. Первое: мы любим друг друга, и вы ничего с этим не сделаете. Смиритесь и постарайтесь принять это. Нас. Вместе. Второе: он ничего от меня не скрывает. Я знаю куда больше вас, поверь. Третье: Андрей с самого начала знал правду. Ты думаешь, что он позволил бы Егору хоть пальцем меня коснуться, если бы не считал его достойным меня? — взглядом прямо в глаза ему врываюсь. Макс отрицательно ведёт подбородком, потому что знает, что я права. Андрюха ни за что не подпустил бы ко мне какого-то козла. — Четвёртое: я бы очень хотела, чтобы вы остались друзьями. Вы для Егора — часть семьи, которой у него нет. Понимаю, что…

От прикосновения к плечам вздрагиваю. Поворачиваю голову на брата. Он обнимает за плечи и целует в щёку.

Кажется, близнецы сегодня побили все рекорды по тёплым семейным отношениям.

— Мы с Ником так отреагировали, потому что любим тебя, Даня. И хотим защитить. Я никогда больше не хочу видеть твою боль. — закрываю глаза, когда чувствую, что они наполняются влагой. — Должен признать, что Северов и правда изменился с тех пор, как он с тобой. И ты тоже. Не помню, когда ты так часто улыбалась, смеялась. Ты ожила рядом с ним. Как я могу ненавидеть его, если он делает счастливой мою младшую сестрёнку? — сипит мне над ухом.

Лёд в груди трещит и тает. Накал между нами спадает до нуля. Сердце заходится в бешеном ритме, сметая на своём пути все страхи. Повернувшись, бросаюсь брату на шею. Обнимаю с такой силой, что он начинает задыхаться. Оставляю несколько поцелуев на его щеке, постоянно повторяя:

— Спасибо. Спасибо. Спасибо.

Он тихо смеётся и отрывает меня от себя. Глядя в глаза, толкает:

— Только если он тебя обидит, ему крышка. Так и передай.

— Если он меня обидит, то я сама его грохну. — отрезаю с улыбкой.

— Кто бы сомневался. Спать идём? Вставать как бы рано.

— Идём.

Забираюсь под одеяло, и Гора тут же притягивает меня ближе. Опускаю голову ему на плечо, прикасаясь губами к шее. Мурашки не заставляют себя ждать. Обнимаю за торс, а он сильнее давит на мои лопатки.

— Где ты была? — шепчет хрипло.

— Я думала, что ты спишь. — бомблю вместо ответа.

— Спал. Проснулся воды попить, а тебя нет. Всё хорошо?

— Да, Котя. С Максом разговаривали.

Он мгновенно напрягается. Все мышцы каменеют. Пальцы до боли вдавливаются мне в спину.

— О чём?

— О нас с тобой. Он сказал, что видел тогда в клубе. — напоминать, что именно произошло, нужды нет. Он прекрасно понимает, о чём я говорю. — Я рассказала, как всё было на самом деле.

— Ди, ты правда веришь мне? — хрипит тихо.

Приподнимаюсь и заглядываю ему в лицо. Лунный свет отбрасывает причудливые тени, и глаз я не вижу. Но мне это и не надо. Опустив голову ниже, целую его в губы.

— Верю, Егор. И с каждым днём всё больше убеждаюсь, что ты не мог меня обмануть. Особенно после сегодняшнего.

В его голосе слышится облегчение и улыбка, когда выталкивает:

— Спасибо, Диана. Твоё доверие — всё для меня.

Гора переворачивается на бок, лицом ко мне. Спускает руку на поясницу и пробирается под майку. Тащит к себе в упор. Не сопротивляясь, сдвигаюсь к нему. Он перебирает пальцами позвонки, пока я копошусь в его волосах. Губами касаюсь вспотевшего лба.

— У тебя температура.

— Знаю. Только никаких таблеток. У меня скоро передоз будет. — бухтит, пробегая своими губами по подбородку и щеке. — Я их столько сожрал, когда к тебе ехал.

— Может, чай? — предлагаю уже в сотый раз.

Северов в сотый раз отказывается.

Соприкасаясь носами, закрываем глаза. Несмотря на бешено колотящее сердце, дыхание медленно выравнивается, и я засыпаю, пусть и была уверена, что после такого переизбытка эмоций мне это не удастся.

Просыпаюсь утром не от будильника, а от того, что мне прямо в глаза светит солнце. Крепче зажмуриваюсь и переворачиваюсь на спину. Наощупь нахожу телефон и смотрю на время.

— Какого? — подскакиваю с кровати, продолжая пялиться в экран телефона.

Егора нет, а часы показывают уже десять.

Почему не сработал будильник? Почему меня никто не разбудил? Где Гора? Что вообще происходит?

Прямо на пижаму натягиваю любимую растянутую и полинявшую футболку, которая раньше принадлежала Андрею, и сбегаю вниз. Ноги сами заносят меня на кухню.

Гора ставит кружку на стол и поворачивается ко мне.

— Я подумала, что ты уехал. — сиплю, стараясь отдышаться от бега.

— Хотел. Меня не отпустили. — улыбается парень, протягивая ко мне руки.

Шагаю к нему, обнимая за шею. Он оборачивает руки вокруг поясницы и утыкается носом в живот, разгоняя по моему телу жаркое дыхание и звероподобных мурашек.

Он не такой кипяток, как был ночью. И кожа не такая бледная.

— Кто не отпустил?

— Я.

Рывком поворачиваюсь на вошедшую маму, заторможено моргая.

— Ты дома?

— Я же сегодня во вторую смену. — улыбается, ставя на плиту чайник. — Завтракать будешь?

Киваю, садясь рядом с Егором.

— Почему меня никто не разбудил? Я же в институт опоздала. — шуршу, глядя то на маму, то на Гору.

— Я решила, что вчера был очень тяжёлый день и тебе стоит отдохнуть. К тому же Егор рассказал, что случилось во время поездки в Санкт-Петербург и позже. И вид у него утром был не самый лучший. Не хочу, чтобы он оставался один, а ты весь день переживала.

Присвистнув от такого разворота событий, ошарашено наблюдаю за мамой. Она никогда не оставляла меня дома просто так.

— Ты что ей наговорил? — спрашиваю шёпотом, сдвигаясь к Егору.

Он только улыбается и быстро целует меня, пока мама копошится у плиты.

— Ничего, Дикарка. Сказал, как есть.

Мама ставит передо мной тарелку с овсянкой с фруктами и чашку кофе.

— Спасибо. А ты ел? — обращаюсь к Горе.

— Я сварила бульон из домашней курицы. На нём приготовила лапшу и накормила твоего жениха. — на этом слове закатываю глаза, а "жених" прикрывает рот ладонью, посмеиваясь. — Голодным я его не оставила, не переживай. Таблетки он выпил, варенья поел, сейчас травяной сбор пьет. Ещё я попросила его оставаться у нас, пока полностью не поправится.

— Правда?! — на эмоциях и тон повышаю, и со стула подскакиваю.

Мама смеётся и обнимает меня одной рукой.

— Вместе мы его быстро на ноги поставим. — смотрит на часы. — Мой доклад закончен, побежала собираться.

С этими словами выплывает из кухни. Перевожу взгляд на Егора, а он заливается хрипловатым смехом.

— И ты согласился? — сиплю удивлённо.

— А ты думаешь, что ей возможно отказать? — не переставая смеяться, притягивает меня к себе на колени. — Она не оставила мне вариантов. Позже скатаюсь за вещами. Уже подзаебался шмот твоих братьев таскать. Но это только пока не очухаюсь. — теряя весёлость, заявляет уже на серьёзе. — А потом вернусь к себе. И ты вместе со мной.

— Это ты ей тоже сказал?

— Нет. Ещё рано. Пусть пока привыкнут, что мы вместе. Не могу же я так просто утащить тебя из дома в логово монстра.

— Ты давно проснулся?

— Где-то с час. — отбивает тихо, перебирая мои волосы.

— Хотел натихаря свалить? — бурчу с обидой, но он опять смеётся.

— Нет, Дикарка. Мне пока ещё жить охота.

— Всё, я убежала на работу. — заглядывает в арку мама. — Буду поздно. Обед в холодильнике. Лекарства я оставила на столе. Люблю.

— И я тебя.

Оставшись в доме одни, полушёпотом обсуждаем всё произошедшее. Подробно рассказываю Егору о разговоре с Максом. Он так громко ржёт с того, что мы говорили о сексе, что у меня уши закладывает. Стукаю его кулаком в плечо. Он ловит моё запястье и целует в синюю линию вены. Вытащив язык, проходится им по ладони до кончиков пальцев и втягивает указательный в рот, посасывая.

Следом за мурашками по телу растекаются дрожь и слабость. Взгляд в его потемневшие глаза и меня прошибает предвкушением. Поёрзав у него на коленях, сажусь так, что твёрдая плоть вжимается между ягодиц. Пружина внизу живота стягивается раньше, чем я успеваю вдохнуть. Влага сразу же пропитывает не только трусы, но и пижамные шорты.

Парень выпускает мой палец, но тут же занимает рот моими губами. Постанывая, еложу на его члене.

— Егор, пожалуйста… — хриплю, разрывая поцелуй. — Хватит ждать. Мы одни. Братья о нас знают. Ты не сорвёшься.

Он тяжело дышит, утыкаясь лбом в переносицу. Опускает веки и выталкивает:

— У меня нет гандонов. Не готовился. Прости.

— Зато у меня есть.

Ради неё на любой риск

Пока поднимаемся на второй этаж, не переставая задаю себе вопрос, какого хрена я сейчас делаю. Не так всё должно быть. Совсем, сука, не так. Дианка заслуживает лучшего. Самого. Ей и так далеко не главный приз достался, но хоть один раз в жизни я обязан сделать всё правильно. Отвезти её в тот домик. Устроить романтический вечер с вином и цветами. С грёбаными свечами и долгими ласками. А не, блядь, посреди белого дня в её доме в постоянном напряге, что в любой момент может прийти кто-то из Диких.

И без того расплавленный лихорадкой мозг нехило так подогревает ярая похоть.

Чем я вообще думаю? Чем, я, сука, думаю?

Хер его знает. В одном уверен — точно не головой. Точнее, блядь, не той, которой должен. Вторая-то в полную силу пашет. Всю кровь в трусы перекачивает. Мозг даже кислорода не дополучает. Его иссушивает за ненадобностью. Без питания лампочки сознания тухнут одна за другой. Предохранители взрывает.

Как я буду сбивать ей целку в таком состоянии? Нельзя забывать, что температура пусть и понизилась, но не спала полностью. А с ней остались и всё бонусы, которые идут в комплекте. У меня, вашу налево, и без того каждую мышцу, жилу, сустав и кость будто какой-то невидимый изверг выкручивает, вытягивает, выворачивает, ломает, а после вчерашнего махача и вовсе от любого движения сдохнуть охота. Перегретые жаром и растрескавшиеся губы вообще от жизни охуевают. Даже самое невинное касание ощущается так, будто их наждаком полируют.

Как я в таком состоянии сосредоточу всё внимание на реакциях Дикарки?

Андрюха вчера ляпнул что-то вроде: вас оберегают какие-то там силы. И где они, блядь, когда реально нужны? Почему молчит мобила? Почему никто из Диких не возвращается домой? Уж лучше им это сделать. И прямо сейчас! Пока мы не добрались до её комнаты. Пока на нас ещё есть одежда. Пока я ещё хоть что-то соображаю. Пока я ещё способен остановиться.

Кто-то должен быть умнее. Кто-то обязан нас остановить. Я обязан.

Как поётся в какой-то попсовой песне: у меня на это сто причин. У меня их, сука, хреналлион.

Вот только как объяснить Диане, почему я даю заднюю? Для чего опять отказываю? Зачем торможу и не форсирую события? Надеялся, что отсутствие презервативов её остановит. Но нет же. Она подготовилась. Что за девчонка?

Гандонов у меня нет. Ха-ха. Не готовился я. Как же, вашу налево. Я, как пионер, всегда готов. Даже больше, чем того требует элементарная безопасность. А если бы их и не было на самом деле, то чёрта с два это стало бы мне помехой. И хер с ним, что всегда предохраняюсь. С Дианкой готов и без них. Венеры у меня нет, а если залетит — не страшно. Готов взять на себя обязательства. И за неё, и за ребёнка ответственность понести. Работы не боюсь. Зарабатывать умею. И на грязную работу готов. Не трус, не слабак, не белоручка. Хоть грузчиком, хоть дворником.

Так, стопэ, блядь!

О чём я вообще сейчас думаю? О беременности? О детях? Ищу причины пойти до конца? Что я, сука, делаю?

Дело не во мне и не в моей готовности к тому или иному развороту событий, а в Диане. Её первый раз должен быть особенным. Наш, сука, первый раз должен быть особенным. Ярким. Выделяющимся. Запоминающимся. Впечатляющим. Таким, какого не может быть с другими. Таким, который перечеркнёт все мои предыдущие похождения. Не "на скорую руку". Не лишь бы было. Не просто секс, трах, перепих. Это должно быть медленно, красиво, нежно. Это должно быть то, что у нормальных пар называется — заниматься любовью.

Диана заслуживает не просто самого-самого. Не как у других. У неё должно быть лучше, чем у всех остальных. И я обязан ей это дать. Должен стать лучше всех. И сделать её самой счастливой во всём грёбанном мире.

Входя в комнату, оборачиваюсь к застывшей в дверях Дикарке. Сжав кулаки, подхожу ближе. Вдыхаю. Дробью с хрипом выдыхаю. Опускаю ладони на тонкую талию. Она облизывает губы, подрывая мою уверенность. Знаю, что она умеет своим языком вытворять. Не каждая шлюха на такое способна.

Бля-я-ядь…

Закрываю глаза и до критических отметок кислорода в лёгкие нагоняю. Усиливаю давление пальцев, пока Ди не дёргается назад.

— Извини. — сиплю, сбавляя обороты. Поднимаю отяжелевшие веки и легко прикасаюсь к её губам. — Диана, давай ещё немного подождём.

Девушка прикусывает нижнюю губу и отводит взгляд в сторону. Она очень редко не смотрит в глаза, а значит, сейчас безумно нервничает.

— Ты боишься сорваться? — шелестит настолько тихо, что мне приходится вплотную прижаться к её лицу.

Да! Я должен сказать да! Но вместо этого…

— Нет, Ди. Я не слечу с катушек.

— Тогда почему? — врывается глазами в самое сердце.

В её зрачках столько отчаяния и обиды, что мне, чёрт подери, просто хочется дать ей то, о чём она просит.

Урывками хватаю воздух и утыкаюсь лоб в лоб.

— Потому что я люблю тебя, Диана. Как никогда и никого. И я хочу хоть раз в жизни сделать всё правильно. Не под напрягом того, что в любой момент могут прийти твои. Не здесь. Не так. Я хочу, чтобы наш первый раз был особенным для тебя. Для нас обоих. Понимаешь?

Вместо ответа она вырывается из моих рук и отлетает к окну. На обороте кричит:

— Нет, Егор, не понимаю! — мечет глазами молнии. — Мне всё равно, где и как! Я хочу быть с тобой целиком. Я отдала тебе сердце и душу. Теперь я хочу отдать тебе тело. Ты это понимаешь? Мне не нужны лепестки роз на кровати и прочая романтическая бурда. Только ты. — заканчивает задушенным полушёпотом и отворачивается.

Мне не надо видеть её лицо, чтобы знать, что она плачет. Новая партия лезвий вспарывает вены.

Похуй.

Уверенно приближаюсь к ней и обнимаю за плечи. Притискиваюсь всем телом.

— Я знаю, Котёнок. — блядь, не хотел я этого говорить, но выбора нет. — Ди, мне не настолько полегчало, как делаю вид. Мне херово. Пиздос как.

— Почему ты не хочешь меня? — пищит, проигнорировав мои слова.

Началось, сука. Откуда у неё эти идиотские мысли?

Перевожу дыхание и толкаю ей в ухо:

— Не неси бред, Диана. Я тебя даже во сне хочу. — толкаюсь доказательством своего возбуждения ей в задницу. — Просто дай мне всего раз в жизни поступить правильно. Я столько раз пытался это сделать, но у меня ни разу нихуя не вышло. Просто ещё немного потерпи.

— Сколько? — шепчет, стирая одинокую слезинку.

Сильнее сжимаю её тело.

— Неделю. До выходных. Поедем в тот домик. Спокойно. Без спешки. Я сделаю тебя женщиной, не думая о том, что один из твоих братьев вломится в двери. И… Бля-ядь… Без боли в каждой, сука, клетке тела. Я хочу тебя, Дикарка. Всегда. Самого уже на куски от похоти растаскивает, но я не хочу делать это так. Постарайся понять меня. Нам некуда спешить. У нас всё обязательно будет, но дай мне полностью очухаться и хотя бы попытаться реализовать свою мечту.

— Какую? — шепчет, прокручиваясь в моих руках.

Перебрасываю ладони на её поясницу и подтягиваю в упор. Она приподнимается на носочки и цепляется пальцами в плечи. Толкнувшись к ней, целую со всей доступной мне нежностью.

— Сделать тебя самой счастливой на свете. — сиплю ей в губы.

— Я уже счастлива, Егор.

— Не полностью. Но это я скоро исправлю. — высекаю с ухмылкой, вбиваясь стояком ей в лобок.

— Не хулигань, Джекил. — смеётся она, подаваясь навстречу моим губам.

Оставив Дианку в спальне, выхожу на улицу, чтобы покурить. Со вчерашнего вечера без никотина, и организм уже воем требует. Поправляю болезненную эрекцию, скрипя зубами.

Сука, хоть иди в ванну и вздрочни. Потому что если сейчас мы с Ди дадим волю рукам и языкам, всё закончится именно так, как мы оба хотим.

Если быть честным с самим собой, то похеру мне и на болезнь, и на риск возвращения её родни. Я хочу Дианку. Прямо сейчас. Сам не понимаю, откуда эта тяга сделать всё идеально. Сколько раз я пытался? Дохрена. Сколько из них пошли по плану? Зеро. Где гарантии, что на выходных всё будет, как я хочу? Их нет. Так и какого хрена я туплю? Почему торможу то, что всё равно неизбежно?

Вторую половину сигареты докуриваю уже на нерве. Судорожно дым тяну и буквально выплёвываю обратно. Вернувшись в дом, не спешу идти к Диане. На кухне закидываюсь колёсами. Умываюсь ледяной водой. Восстанавливаю съехавшую дыхалку и крышу.

Хватит уже вести себя как трус. Я уверен, что не сорвусь. Больше никогда своей аномальной боли не причиню.

К стандартному набору противовоспалительных и жаропонижающих добавляю обезбол. Опять иду на улицу и скуриваю ещё одну сигарету.

Я, блядь, в жизни столько на секс не настраивался. Какого хрена это так сложно сделать с той, кого любишь? Сколько бы не убеждал себя, всё равно страх долбит, что меня понесёт.

Да, я у неё во всём первый. Но и она у меня во многом. Блядь, да тоже во всём! Она первая настоящая в моей жизни! Без лжи, без масок, без фальши. И она единственная. Она та, кто смогла принять меня полностью. С таким набором дерьма, страхов, секретов, что на роту солдат хватит.

Ни одна деваха в своём уме не стала бы связываться с таким, как я. А Дикарка смогла. Ей даже удалось сделать меня лучше. Даже несмотря на то, в первую же нашу близость я её почти изнасиловал, она всё равно приняла и простила. Не отпускает. Так крепко к себе привязала, что теперь только на живую резать и сдохнуть от потери крови.

Забиваюсь кислородом и тушу окурок. На скорости взлетаю вверх, пока не растерял по дороге всю решимость. И так, вашу налево, по капле утекает с каждым надрывным ударом сердца. А оно, сука, так колотится, что кости трещат. Дохералион ударов в секунду.

Как вообще ещё на таком сверхзвуке пашет?

Войдя в Дианкину спальню, щёлкаю дверной замок, но Ди даже не смотрит на меня. Сидит на кровати в позе лотоса и что-то пишет в телефоне. Глубоко вдохнув, сажусь напротив неё, зеркаля её позу.

— Надулась? — выталкиваю сипом.

Дикарка качает головой и поднимает взгляд от экрана.

— С чего бы это? — бурчит со слабой улыбкой, которая меня не обманывает. Она расстроена. — Я понимаю, Егор. Правда. Тебе лучше знать, что и как сделать. Я и так веду себя как какая-то маньячка. Если ты считаешь, что сейчас не время, то я тебе поверю. К тому же тебе реально вчера совсем плохо было. Просто, — скашивает взгляд в сторону и шумно сглатывает, — когда ты целуешь меня, когда обнимаешь, когда ласкаешь… В меня будто демон какой-то вселяется, и я не хочу, чтобы ты останавливался. Я не хочу, чтобы нас хоть что-то разделяло. Понимаешь? — подрывает глаза вверх, устанавливая зрительный контакт.

— Понимаю, Котёнок. Я тоже не хочу. — забираю у неё из рук мобилу и кидаю на тумбочку. Подцепляю за щиколотки и подтягиваю к себе максимально близко. Она смыкает ноги на моей пояснице. Её бёдра лежат поверх моих. Стояком прямо в жар её сокровищницы упираюсь. Сгребаю ладонями её лицо и прижимаюсь лбом к переносице. — Как никто другой понимаю. И хочу тебя так, как никого никогда не хотел. Мы не заходим дальше, потому что я параноик. Слишком долго я воспринимал своё поведение и заскоки как должное. — поглаживаю подушечками больших пальцев уголки её губ, а Ди то и дело то один целует, то другой. Словно никто из нас остановиться не может. При этом зрительную связь ни на секунду не разрываем. — С одной стороны, я знаю, что в жизни больше не наврежу тебе. А с другой, всё равно боюсь, что мне сорвёт башню, но… — сглотнув, перебрасываю взгляд ей за спину.

— Что, Егор? — шелестит одними губами.

— Что изменится за эти несколько дней? — толкаю сипом, задевая своими губами её. — Хватит мариноваться. Готова?

Девушка урывками втягивает кислород и задерживает его в лёгких. Вместе с выдохом и шепчет:

— Давно готова.

И сам знаю. Но её всё равно начинает мелко потряхивать. Она боится куда сильнее, чем готова показать.

Обвожу языком контур её губ и медленно пробираюсь внутрь. Поддеваю её влажную плоть, сплетаясь. Веду ладонями по спине вниз. Подцепив край футболки, стаскиваю в одно движение. На ней всё ещё остаётся пижама, но я не тороплюсь её снимать. Вместо этого сжимаю свою футболку сзади и срываю её одной рукой. Дианка тут же ведёт дрожащими ладошками по грудине и прессу.

Поднимает обратно вверх и легонько царапает мышцы на груди и плечах.

Сука, как же меня это прёт. Такие нежные и невинные её касания. Такая скромная и смелая моя Дикарка. Такая хрупкая и сильная. Такая нереально-аномальная.

Подавшись вперёд, опускаю её спиной на кровать, углубляя поцелуй. Едва не захлёбываемся огромным количеством выделяемой слюны. Будто месяц не ели, а тут перед нами шведский стол. Она всё так же сжимает ногами мою поясницу. Не разрывая поцелуя, веду пальцами по её рёбрам, пока не добираюсь до резинки шортов. Возвращаю обратно, проползая под майку. Сжимаю мягкое полушарие груди. Диана стонет и выгибает спину навстречу моей руке.

Блядь, я всего два дня не касался её нормально, а чувство такое, что вечность прошла. Её гладкая горячая кожа покрыта частоколом мурашек. Я и сам в них с ног до головы. Каждый миллиметр распалённого тела ими облеплен. Все нервные окончания сосредоточены в языке, который без конца танцует с её языком.

Любую другую я бы уже ебал, но с Ди наслаждаюсь каждой секундой затяжного поцелуя. Едва уловимыми движениями её пальцев, порхающих по моей напряжённой спине. Лёгкими поглаживаниями её сосков. Не сжимаю, не прокручиваю, а просто провожу по ним подушечками.

Я собираюсь свести её с ума. Заставить забыть о боли, которая ей предстоит. Смести все не только её, но и свои страхи.

— Егор… — сипит Дикарка, вжимаясь грудью в мою ладонь.

Накрывает мою кисть поверх майки и сдавливает, требуя действовать напористее.

Не любит моя ненормальная нежные томные ласки.

Улыбаясь, делаю так, как ей нравится больше всего. Сжимаю сосочек между основания пальцев и мну грудь, а Ди удовлетворённо мурчит мне в рот.

Когда поверхностных ласк нам обоим становится мало, проталкиваю руку её под лопатки и приподнимаю. Она послушно подаётся вверх, хватаясь за мои плечи. Срываю с неё тонкую майку, глазами пожирая пружинящую грудь. Соски пиками горных вершин тянутся вверх.

Диана делает попытку опуститься обратно на кровать, но я не позволяю ей этого сделать. Вытягиваю ноги и приподнимаю её за ягодицы, усаживая на ноющий от неудовлетворённого желания член.

Отпускаю хриплый стон, когда его обжигает её нектаром, который насквозь пропитал её бельё и пижаму.

Всего пара ловких движений и мы избавимся от оставшихся шмоток, а я войду в её тело, но не делаю этого. Двигаю бёдрами, ощущая, как и спортивные штаны, которые мне одолжил Андрюха, промокают от потоков её смазки.

Дикарка скребёт затылок, пока замедленно сползаю от её истерзанных губ по тонкой шее. Дыхание урывками у обоих летит. Сердце в её груди так колотит, что громовые раскаты моего собственного перекрывает. Пощипываю губами её горло. Прикусываю шею то с одной стороны, то с другой. Эрекцией ей в промежность без конца толкаюсь. Пальцами соски кручу и оттягиваю. Ослабив давление на её спину, вынуждаю откинуться на мою руку. Языком к груди спускаюсь. Ди такой протяжный горловой стон отпускает, когда вершинку в рот втягиваю, что мне дрожью по каждому нерву прошивает. Легко прихватываю зубами, бегая по нему кончиком языка. Обвожу ореолы. Девушка до боли сгребает в кулаках мои волосы и толкает ближе. Отрываюсь от неё и вскидываю взгляд вверх. Её зрачки настолько расширены, что радужку перекрывают. Она без остановки облизывает губы.

Блядь, не то она лижет.

Сталкиваю с себя её расслабленное тело и поднимаюсь, чтобы снять штаны. Она наблюдает за мной из-под веера длинных, пушистых, изогнутых ресниц. Оказавшись на свободе, член гордо покачивается в её сторону. Сжимаю его ладонью и возвращаюсь обратно на постель. Вот только не сажусь и не ложусь. Расставив ноги шире, чтобы не потерять равновесия, направляю конец на Дикарку. Она без слов понимает, чего я от неё жду. Поднимается на колени и подползает ко мне. Накрыв мою кисть пальцами, проводит головкой по своим сомкнутым, покрытым блестящей слюной губам. Зарычав, упираюсь одной рукой в стену. Пальцами второй собираю её волосы в хвост на макушке и наматываю на кулак. Толкаю её голову на себя, одновременно сам двигая бёдра ей навстречу.

Моя бесстыжая сучка любит меня дразнить не меньше, чем я её.

Медленно скользит ладонью по всему стволу и только у самой шляпы сжимает пальцы. Оттягивает крайнюю плоть и опять ведёт по губам то в одну сторону, то в другую. Кончиком языка по кругу пробегается. Размашистыми движениями забитую кровью головку гладит.

— Дикарка, блядь… — рычу предупреждающим тоном, потому что, сука, уже на грани.

Я готов кончить прямо сейчас. Так даже лучше будет. Она пиздос какая тугая, и вряд ли я продержусь достаточно долго, чтобы в её же первый раз довести Дианку до оргазма.

Она вскидывает вверх взгляд почти чёрных глаз и вываливает язык, без спешки облизывая самый край. Перехватываю ствол и несколько раз стучу по её языку.

Сука, это лучший недоминет в моей жизни. Её прямой взгляд бомбит похлеще ядерных боеголовок. По всему телу радиацией растекается, вынуждая меня трястись от похоти. И, блядь, звереть. Не настолько, конечно, чтобы слететь с катушек, но всё игривое настроение пропадает.

Дёрнув её за волосы назад, забиваю член в её горячий рот. Одним рывком до основания вбиваюсь. Диана давится, но я продолжаю вжимать её голову в свой пах, кайфуя от непередаваемых ощущений. Её жаркое дыхание растекается по животу. Ди давит ладонями на мои бёдра, отталкивая, и я поддаюсь. Вынимаю член и стукаю им по её распухшим персиковым губам, которыми она жадно хватает воздух. Из глаз катятся слёзы. Капли слюны сползают по подбородку. И только в зрачках, сука, ярость.

— Я предупреждал, Диана. Не играй со мной. Ни когда я в таком состоянии.

— Чёртов Хайд. — шипит Дикарка.

— Ещё нет, Котёнок. Но скоро будет.

Мы давно научились переводить всё в шутку. Оба знаем, что пока держим на юморе, срыва не будет.

— Обещаешь? — сама к члену тянется и вытягивает язык, ведя по всему стволу.

Закрыв глаза, откидываю голову назад.

— Хочешь, чтобы я выебал твой рот? — рычу, стягивая глаза на её лицо.

Продолжая зрительный контакт держать, всасывает член наполовину. Вынимает, языком ласкать умудряясь.

— Хочу, Егорчик. Жёстко и грязно. Как обещал тогда.

— Блядь, Диана! Твою ж мать! — хрипом рыкаю, опять наматывая на кулаки волосы. — Уверена?

Она только опускает глаза и забивается воздухом. По самые гланды принимает. Так же медленно вытаскивает. Снова повторяет. Только я в этот раз её не отпускаю. Давлю на затылок, пока яйцами в подбородок не бьюсь.

— Носом дыши. — напоминаю на автомате. — Не напрягайся. Ты сама этого захотела.

Она медленно тянет носом воздух и сдавливает пальцами мошонку. Меня передёргивает от удовольствия. Тащусь, когда она так делает. Пока она продолжает перекатывать в ладони шарики, я не спеша покидаю влажную пещеру её рта и снова медленно до основания вхожу. Если хоть немного ускорюсь, то боюсь без придатков остаться.

Вот вам и жёстко и грязно.

Заторможено качаю бёдрами, ощущая, как мягкие стенки её горла то смыкаются, напрягаясь, то расслабляются.

Когда эта игра настохуевает, убираю её руку и заставляю повернуться к стене. Прижимаю её голову и быстрыми толчками долблю её глотку. Слюни и слёзы летят в стороны на каждом из них. Вязкие капли влаги тянутся за членом каждый раз, когда вытаскиваю его, чтобы не дать Диане захлебнуться или задохнуться. Яйцами по нижней части лица стучу. Я стону без перерыва, Диана хрипит и сипит, но всё равно опускает руку к промежности, засовывает в трусы и принимается теребить клитор.

Когда понимаю, что разрядка близко, немного сбавляю темп, давая Ди возможность самой довести себя до оргазма.

— Я кончу тебе в рот. — хер знает для чего предупреждаю.

— Да, Егор. — сипит, заглатывая до самых яиц, и сама начинает двигаться.

Подстраиваясь под её темп, незаметно меняю его, снова жёстко и быстро трахая её рот. Разрывая грудину рычащим стоном, изливаюсь ей в горло. Диана короткими глотками принимает поток спермы и, задыхаясь, падает на четвереньки.

Расслабленные мышцы не выдерживают напряжения, и я опускаюсь рядом с ней. Поднимаю её голову, растирая слёзы и слизывая слюну и капли семени.

До сих пор охуеваю, что больше не считаю это омерзительным и противным. Раньше даже к губам не прикасался, в которых побывал мой член. Это то же самое, что самому себе отсосать. С Дикаркой до пизды вся брезгливость. Кстати, на счёт неё…

Приваливаюсь спиной к стене и приказываю:

— Стань так, чтобы теперь ты смогла отыметь мой рот. Залей меня так, чтобы я давился, Дикарка.

Несмотря на то, что происходило минуту назад, её щёки и уши краснеют. Помогаю ей подняться и скатываю мокрые шорты и бельё по ногам. Слизываю смазку с бёдер. Притягиваю так, что её щёлка нависает прямо над моим лицом. Она упирается ладонями в стену, внимательно наблюдая за моими действиями. Улыбаюсь ей и подмигиваю, раздвигая пальцами скользкие мокрые створки. С неё буквально, сука, течёт. Капает на мои губы. Собираю языком нектар и приподнимаюсь выше, принимаясь терзать её языком. Сосу и кусаю клитор. Заталкиваю язык во влагалище, но быстро сменяю его пальцами.

Сегодня я делаю это не просто для нашего общего удовольствия, а готовлю Диану к сексу. Вбиваю сразу два пальца, размашисто вылизывая клитор, половые губы, бёдра, гладкий лобок. Пальцы то в разные стороны развожу, то крючками загибаю, растягивая её узкий вход, чтобы причинить как можно меньше боли и дискомфорта.

Впервые в жизни, блядь, жалею, что агрегат у меня больше среднего. И по длине, и по объёму. Даже несмотря на недавнюю разрядку, он меньше не становится.

Бля-ядь…

Выбора всё равно нет. Мы уже всё решили. Пойдём до конца. Во всех смыслах.

Загоняю третий палец. Сворачиваю их вместе и имитирую движения члена, чтобы она привыкла. Ди захлёбывается стонами. Вгрызаюсь зубами в клитор, зная, что это заставит её кончить, и Дикарка не подводит. Заливает моё лицо своим оргазмом. Ослабев, скатывается вниз.

Перехватываю её и тут же укладываю на спину. Пока её колбасит в судорогах удовольствия, забиваю на отсутствие презерватива. Коленом раздвигаю её ноги, пристраиваюсь между ними, пока Ди не успела понять, что происходит. Сжимаю ладонью ствол и направляю в её тело. Девушка напрягается и подрывается на локтях. Всего на мгновение взглядами встречаемся. Вижу в её глазах неподдельных испуг, но, сука, поздно. Не давая никому из нас времени на страхи, одним толчком разрываю тонкую преграду, делая Диану Дикую своей полностью. Одной единственной на нашу общую жизнь.

Разрушая преграды…

Как только дверь за спиной Горы закрывается, закусываю ребро ладони, чтобы не разреветься от разочарования.

С одной стороны, я понимаю его. Пусть сейчас мы одни, но это не значит, что кто-то из моей семьи не вернётся домой раньше времени. Но тогда почему сначала он согласился, а пока шли, передумал?

В отчаянии пишу Лике. В субботу, когда мы с ней гуляли, то она подняла тему секса, и я рассказала, что у нас его нет. Не стала вдаваться в подробности, но призналась, что Егору нравится пожёстче и он не всегда может это контролировать. Как студент-психолог-отличница она задала несколько наводящих вопросов, но я ответила только на те из них, которые были максимально безопасными. Выводы она сделала сама.

Даня Дикая: Знаю, что ты на паре, но можешь мне позвонить на пару минут? Надо поговорить.

Она звонит всего через несколько секунд.

— Что случилось? — выталкивает с беспокойством.

Урывками втягиваю воздух и говорю прямо:

— Долго рассказывать предысторию. Егор вчера вернулся из Питера и приехал ко мне. У него температура была под сорок. Короче, вечером так случилось, что теперь о нас в курсе вся моя семья. — трещу на одном дыхании, нервно шагая от угла к углу.

— И как они отреагировали?

Вдох. Выдох. Опираясь на подоконник спиной, закрываю глаза.

— Родители и Тима спокойно. Близнецы затеяли драку, но потом тоже приняли. Но я не об этом. — перевожу дыхание и падаю на кровать. — Егор остался ночевать у нас. Сегодня ему лучше. Мы дома одни. У нас почти дошло до секса, но он передумал. Сказал, что надо ещё время. А я не понимаю, что это изменит. Он же хочет меня. Так какая разница, сегодня или завтра? Я не понимаю его, Лика. Что мне делать?

— Так, Данька, притормози. Главное, не разводи панику. Я понимаю, что ты сейчас расстроена и не можешь мыслить трезво. Отбрось эмоции и подумай сама. Мужчины любят контролировать ситуацию, а у Егора нет такой возможности. Он на чужой территории. Атакованный болезнью. — начинает изъясняться своими любимыми игровыми терминами, но я уже привыкла к ним, поэтому отлично понимаю. — Кому охота так рисковать? Поставь себя на его место. День. Чужой дом. Возможность внезапного прихода твоих. Да если бы всё и случилось… Простынь в крови. — на этих словах меня передёргивает. Как бы я не храбрилась, ожидание боли поднимает откуда-то из глубин подсознания отупляющий страх. Даже когда поднимались в мою комнату, меня трясло. — Плюсани ещё то, что после первого секса надо себя в порядок привести. Да и просто полежать в кровати, а не мчать в душ смывать следы преступления. — подбивает с улыбкой. — Просто доверься ему. Если говорит, что надо время, то дай ему его. Ты же любишь Егора. И он тебя тоже. Поверь моему опыту. Если парень не импотент, но при этом не торопит тебя, то заботится он не о себе, а о тебе. Просто ваше время ещё не пришло. Дай ему возможность быть главным и самому решать, когда настанет ваш момент. Всё, я убежала. Сейчас будет тест. Доверяй своему парню.

Она сбрасывает, а я продолжаю отупело пялиться в экран телефона. Знаю, что подруга права. Я и сама думала о том, что делать это дома не лучшая идея, но просто не хочу больше ждать. Северов и сам этого не хочет. Ну почему тогда?

— Почему? Почему? Почему? — одними губами воздух толкаю.

Растираю зудящие глаза и поднимаюсь. Сворачиваю ноги в позе йога и бездумно копошусь в содержимом галереи. Смотрю наши совместные фотки и видео. Блин, веду себя так, будто мы расстались и у меня ностальгия.

Что за глупости? Надо просто успокоиться.

Глубоко и медленно дышу носом. Сердечная мышца тарахтит где-то в груди, но будто не на своём месте. То в горле давлением убивает, то в животе, вызывая тошноту.

Слышу, как входит Северов, но не отрываю взгляд от экрана, делая вид, что пишу. Не хочу, чтобы он понял, как сильно меня это цепляет. Уже не раз говорил, что девственницы не должны себя так вести. В шутку, конечно, но сейчас от этого не легче. До меня и самой не доходит, почему я так стремлюсь избавиться от этой преграды. Что это между нами изменит? Ладно, если бы у нас дальше поцелуев не заходило, но нет же. Мы все границы дозволенного преступаем. Наверное, в душе я озабоченная проститутка с нимфоманией.

— Надулась? — сипит Егор тихо.

Качнув головой, смотрю ему в глаза. Красные, воспалённые, уставшие. Но за внешней оболочкой столько всего горит, что я начинаю задыхаться.

— С чего бы это? Я понимаю, Егор. Правда. Тебе лучше знать, что и как сделать. Я и так веду себя как какая-то маньячка. Если ты считаешь, что сейчас не время, то я тебе поверю. К тому же тебе реально вчера совсем плохо было. Просто, — не зная, как правильно подобрать слова, отвожу взгляд, — когда ты целуешь меня, когда обнимаешь, когда ласкаешь… В меня будто демон какой-то вселяется, и я не хочу, чтобы ты останавливался. Я не хочу, чтобы нас хоть что-то разделяло. Понимаешь?

В очередной раз и душу перед ним выворачиваю, и все желания и страхи вскрываю.

— Понимаю, Котёнок. Я тоже не хочу. — откидывает мой смартфон на тумбочку и усаживает верхом на себя. Ощущение твёрдой, горячей, подрагивающей плоти в промежности вызывает новый приток желания. — Как никто другой понимаю. И хочу тебя так, как никого никогда не хотел. Мы не заходим дальше, потому что я параноик. Слишком долго я воспринимал своё поведение и заскоки как должное. С одной стороны, я знаю, что в жизни больше не наврежу тебе. А с другой, всё равно боюсь, что мне сорвёт башню, но…

Обрываясь на полуслове, смотрит в стену.

Мы всегда спокойно разговариваем на любые темы, но не всегда это бывает просто. Знаю, что ему сейчас чертовски сложно, поэтому подталкиваю:

— Что, Егор?

— Что изменится за эти несколько дней? — прижимается ближе, касаясь своими губами моих. — Хватит мариноваться. Готова?

Воздух. Мне срочно нужен воздух. Но его нет. Я стараюсь дышать, но как только кислород попадает в горло, испаряется, не добираясь до цели. Дрожь набирает обороты.

Это случится? Сейчас? Он же не хотел. Почему передумал? А отчего мне так страшно? Я же сама его подбивала, а теперь превращаюсь в трусиху. Все слова Лики и Горы, а так же мои мысли сливаются в одно целое паническое настроение. Теперь уже и я думаю, что плохая идея заниматься сексом здесь и сейчас, но взгляд в его затуманенные бирюзовые глаза сметает всё на своём пути.

— Давно готова. — шуршу тихо-тихо, опустив веки.

И это не ложь. Я готова. А то, что меня нервной дрожью бьёт — не в счёт. Если я дам заднюю, то Егор остановится. Он никогда не станет на меня давить.

Гора с осторожностью целует меня, будто может этим спугнуть. Снимает мою и свою футболки. Скольжу ладонями по его телу. Обвожу синяк на плече, едва касаясь. От прикосновения к животу мышцы резко сокращаются, что выдаёт, какое влияние имеют мои действия на этого сильного, самоуверенного парня. Когда провожу по груди, ощущаю бешеное биение его сердца и слабую внутреннюю дрожь.

Он нервничает не меньше моего, но не выдаёт этого. Я тоже стараюсь спрятать страх, но Егор всё равно видит его, продолжая мучить меня слабыми касаниями и томными поцелуями, пока страх не сменяется возбуждением и дичайшим сексуальным желанием.

Пальцами пробирается под майку, задевая разбухшие и словно воспалённые соски. От его едва ощутимых касаний по груди растекается сладкая боль. Выгибаюсь навстречу его руке, без слов умоляя действовать быстрее и напористее, но он не поддаётся.

— Егор… — шепчу ему в рот, стараясь уловить взгляд.

Накрываю его кисть ладонью и сжимаю мужские пальцы на своей груди. Он ухмыляется, не останавливая поцелуя, и делает то, отчего я забываю обо всём на свете. Перекатывая у основания фаланг сосок, сминает плоть. Сгребает в руке, сдавливая пальцами, разгоняя по всем нервным окончаниям дрожь предвкушения.

Стону ему в губы во время бесконечного поцелуя, потираясь промежностью о его твердокаменный член. Сильнее сдавливаю ноги на его пояснице, пытаясь усилить трение. Северов то ли рычит, то ли стонет в ответ на мои действия и резко раскачивает таз, задевая головкой изнывающий клитор.

Рассеиваются все сомнения под его руками. Растворяются все страхи от его ласкающих губ и языка. Весь мир перестаёт существовать. Только я и он. Лишь мы и никого на всей земле. И этот момент. Момент, который изменит всё.

Егор проталкивает руку мне под плечи и поднимает моё обомлевшее тело. Цепляюсь за него, чтобы не свалиться обратно. Все мышцы ослабли, кости размякли, нервные окончания обострились. Он стягивает с меня майку и меня тут же тащит обратно сила притяжения подушки, но Гора только крепче прижимает к себе. Выпрямив ноги вперёд, усаживает меня верхом на член, вколачиваясь через три долбанных мешающих слоя ткани. Притискивает к себе так крепко, как только возможно физически.

Если бы могли, то растаяли бы и слились в одно целое. Сплавились в единый неразделимый организм. Одним телом. Одним сердцем. Одной душой. Одной на двоих жизнью жили бы.

Ноющие соски трутся о гладкую и твёрдую грудную клетку, покрытую испариной и невообразимо горячую.

Наверняка у него опять поднялась температура, но это не способно остановить ни меня, ни Егора.

Меня и саму таким кипятком изнутри шпарит, что вся спина изрезана мокрыми дорожками. Кровь, эволюционируя, обращается в потоки лавы. Перегревает мозг, сжигая всё, кроме желания принадлежать своему любимому Хулигану полностью. Вместе с девственностью — жизнь отдать. В его надёжные руки всю себя вложить. Всем существом в сердце поместиться.

— Я люблю тебя. — воздухом макушку обжигаю, пока его губы вниз по горлу скользят.

Он зубами царапает шею. Перекрывает это действие ласковыми мокрыми поцелуями. Вылизывает солёную кожу. Свободной рукой терзает грудь. Сжимая пальцами, тянет вверх сосок, проворачивает. Задерживая в таком положении, гладит большим пальцем. Подвернув губы, стараюсь хоть немного сдерживать амплитуду стонов. Северов без конца поднимает и опускает бёдра. Разделяющая нас ткань промокает до нитки от водопада выделяемой организмом смазки. Его язык, губы, зубы везде. На шее, горле, ключицах, плечах, груди. Ртом от одного соска к другому перебирается. Сосёт, кусает, гладит. Но мне мало.

Вцепившись в его волосы, прижимаю ближе.

Остатками расплавленных нейронов понимаю, почему он действует так медленно. Он просил дать ему время, чтобы всё сделать правильно, но я ему его не дала. Поэтому он и делает всё возможное, чтобы наш первый раз стал незабываемым. И я тоже хочу. У меня-то без вариантов, но вот у Егора…

Все мои поторапливания исключительно на автомате идут. Когда Гора меня заводит, это уже не я. Животное, действующее чисто на инстинкте размножения. Единственное отличие — удовольствие от процесса.

Парень сталкивает меня на кровать и раздевается. Как только эрекция оказывается на свободе, вся влага организма устремляется вниз. В попытке увлажнить пересохшие губы облизываю их таким же сухим языком.

Божечки… Он огромный. Слишком. Как моё тело его примет? Он же меня порвёт. Чем я раньше думала? Когда настаивала на сексе?

Новая волна страха сползает по позвоночнику липким ознобом. Я вздрагиваю, но даже не двигаюсь, когда Северов возвращается на кровать. В ожидании, что он сейчас повалит меня на спину и просто прикончит своим агрегатом, замираю и даже не дышу.

Не скрываю удивления, когда он не ложится, а становится, шире разведя стопы, и направляет член на меня. Глазами просит, не требует, а именно просит, чтобы я ему отсосала.

Была бы я нормальной, то мне было бы стыдно даже самой себе признаться, что мне нравится это делать. Но я не совсем адекватная. Или точнее сказать, совсем неадекватная. Я тащусь и кайфую, когда его агрегат у меня во рту. Мне нравится ощущать свою власть над ним, когда делаю ему минет.

Чувствую себя всемогущей. И меня вставляет его вкус, запах, жар, гладкость. Да, я больная извращенка, но другой рядом с Егором быть невозможно. Мы такие, какие есть. И не хотим меняться. Нам хорошо вместе со всеми нашими тараканами и монстрами. Они часть нас. Часть нашей аномальной любви.

Поднимаюсь на колени и ползу к нему.

Плевать, что выгляжу будто рабыня. Я такая и есть. Рабыня нашей страсти. Такая же, как и он.

Накрываю сжатую на стволе кисть, управляя его движениями. Веду головкой по своим губам, наслаждаясь горячим шёлком. Прикрыв глаза, вдыхаю запах его тела. Сейчас он пахнет исключительно мужчиной, без парфюма и прочих примесей. Поднимаю пальцы по всей длине, оттягивая кожу. Открываю своим ласкам пурпурную толстую головку. Обвожу её языком. Слизываю солоноватую прозрачную каплю. Продолжаю водить им по своим губам, зная, что это сводит его с ума.

— Давай свихнёмся вместе, мой Хулиган. Давай сойдём с ума. Станем безумцами. Самыми ненормальными и самыми счастливыми. Вместе. Навсегда, любимый. Только ты и я. Распускай крылья. Полетели вдвоём. Оставим бренный мир далеко внизу. Давай унесёмся за облака. Туда, где будем только ты и я. Отпустим все проблемы и страхи. Станем частью невесомости. Крупицей бесконечности. Мгновением вечности. Только ты и я, мой дикий монстр. Я люблю тебя, Егор. Ты — моя суть. Моя жизнь. Моя половина души. Только мой. Отныне и навеки.

— Если твои крылья сгорят, я не дам тебе упасть. Буду держать тебя. Защищать. Оберегать. Заботиться. Сохраню ото всех бед. Я люблю тебя, Дикарка. Будь моей. Вечно.

— Я уже твоя. А ты? Ты ведь мой?

— С первого взгляда. С первой улыбки. С первого вдоха. Безгранично, моя любимая Аномалия.

Эти слова не произнесены вслух, но они куда важнее всех остальных. Обещания. Клятвы. Они не пустые. То, что мы не говорим, идёт из самого сердца. Из глубин души. Это важнее всего. Только то, что передают наши глаза. Прямо. Честно. Искренне.

Что такое страх? Что такое боль? Что такое внутренние терзания? Ничего. Пыль. Воздух. Пустота. Их нет. Только он и я. И этот момент, который изменит всё.

Сердце набирает скорость, разгоняя по сплетениям вен и артерий дурманящую смесь любви и страсти.

Вскидываю отведённый секунду назад взгляд обратно к его глазам.

— Аномально, Егор.

— Аномально, Диана.

Растянув губы в улыбке, которую просто нереально спрятать, сжимаю губами его член. Ласкаю. Дразню. Возбуждаю нас обоих.

— Дикарка, блядь… — шипит Северов.

Снова смотрю в его потемневшие глаза. Вываливаю язык, лизнув нижнюю часть головки. Парень сжимает ствол и стучит по моему языку с пошлыми звонкими звуками.

Раньше он так не делал, но… Блядь, меня от этого грязного действия из реальности выносит. Да, это грязно, но так сладко и интимно. Это только между нами.

Позволяю ему это делать, удерживая глазами его тяжёлый взгляд. Сколько в нём всего…

Егор опирается одной рукой на стену, а на вторую накручивает мои волосы, щекочущие соски и спину. Рывком дёргает назад. От неожиданности открываю рот, и он тут же загоняет в него член. В одно движение до самого конца входит.

Не ожидая такой резкости, не успеваю расслабиться и глотнуть воздуха. Слюна скапливается во рту. Давлюсь сразу всем, но его это не тормозит. Он давит на мой затылок с такой силой, что носом упираюсь в его паховую зону. Начиная паниковать, отталкиваю его. Страх, что он потерял контроль, кроет сверх нормы. Но Гора тут же поддаётся. Вытаскивает эрекцию из моего рта. Жадно глотаю воздух, не уверенная, что всё же не задохнулась. А этот гад… Он прижигает меня взглядом, стучит мокрой от моей слюны головкой по распахнутым губам и рычит:

— Я предупреждал, Диана. Не играй со мной. Ни когда я в таком состоянии.

Всё моё лицо мокрое от слёз и слюны, стекающей с моих губ и его члена.

Не понимаю, как некоторые люди могут считать это противоестественным и мерзким. Лично я не вижу ничего ужасного в этом процессе. Бесит только то, что он не даёт мне довести его до безумия своими действиями. Он-то вечно мучает меня, заставляя умолять о том, чтобы он довёл меня до оргазма. Но вот сам не всегда даёт мне возможность поиздеваться над ним.

— Чёртов Хайд. — шиплю сквозь зубы, припечатывая его злобным взглядом.

— Ещё нет, Котёнок. Но скоро будет. — отбивает полушутя-полусерьёзно.

А я… Я хочу его дикости. После первого минета в коттедже он никогда больше не вёл себя так грубо и напористо. Будто в тот день показал, каким может быть, а всё остальное время сдерживает сам себя. Вот только я не хочу, чтобы он это делал. Я хочу, чтобы он отпустил себя. Полностью.

— Обещаешь?

Толкаюсь вперёд, касаясь губами влажной плоти. Северов закрывает глаза и запрокидывает голову назад, словно сам с собой сражается.

— Хочешь, чтобы я выебал твой рот? — рычит, скрежеща зубами, поймав мой взгляд.

Втягиваю в рот эрекцию, давая ответ. С забитым ртом вылизываю тёмные вены. Выпустив лакомство, опять в глаза смотрю.

— Хочу, Егорчик. Жёстко и грязно. Как обещал тогда. — требую продолжить то, что он когда-то мне обещал.

— Блядь, Диана! Твою ж мать! — только словами сопротивляется, уже наматывая мои волосы на кулаки. — Уверена?

Вместо ответа заглатываю его член на всю длину, сосредоточиваясь на дыхании. Тормозя его встречные движения, собираю в ладони мошонку, перекатывая в руке яички.

Зная, как Егору это нравится, играюсь с ними, сама не понимая, что этим не даю ему сделать то, о чём сама же и просила.

Он вбивается в мой рот до основания и удерживает мою голову в таком положении.

— Носом дыши. Не напрягайся. Ты сама этого захотела. — инструктирует холодно, но голос звенит от напряжения.

Начинает медленно раскачивать бёдра. Вот только медленная скорость не мешает мне задыхаться и давиться забивающей горло плотью и огромным количеством слюны.

Блин, ну почему её так много, когда не надо? А когда она необходима — во рту пустыня?

Забыв обо всех своих желаниях, стараюсь доставить ему как можно больше удовольствия.

Подстраиваюсь под его движения, принимая неспешные затяжные толчки с готовностью. Глажу языком ствол. Когда покидает мой рот, целую головку. Веду языком по тонкому разрезу, слизывая капли предэякулята, не переставая сдавливать в ладони мешочек.

Северов убирает мою руку. Сжимая одной рукой плечо, а другой волосы, толкает к стене, прибивая по всему периметру спину и затылок. Вскидываю на него расфокусированный взгляд и читаю в его глазах именно то, что я хочу там видеть. Дикость. Обещание исполнить свою угрозу и трахнуть мой рот именно так, как он хотел сделать это с самого начала. Грубо. Жёстко. Киловатты похоти растекаются по моему заряженному возбуждением телу. Я готова абсолютно на всё. Без ограничений и тормозов.

Он снова прижимает эрекцию к моим губам. С готовностью распахиваю их и Егор тут же врывается до основания, лишая возможности дышать и двигаться. Головой упираясь в стену, не могу сдвинуться назад. Головка упирается в заднюю стенку гортани. Слёзы и слюни капают на резко вздымающуюся грудь. Столь же стремительно он покидает мой рот и снова возвращается. На каждом толчке скорость и сила нарастают. Горло дерёт. Грудную клетку разрывает от невозможность дышать в необходимом ритме.

Северов опять наматывает мои волосы на кулак и вгоняет член так глубоко, что яйца бьют по подбородку влажно и пошло. Хлюпающие звуки набирают децибелы, а как и моё желание получить разрядку. Заталкиваю руку в трусы, вырисовывая на пылающем клиторе круги. Стоны Егора больше похожи на звериное рычание, в то время как мои смахивают на предсмертные хрипы. Тянусь к нему рукой, чтобы немного притормозить, но парень перехватывает запястье, продолжая вколачивать член в мой рот.

В какой-то момент замедляется. По ускоренному рваному дыханию, более протяжным стонам и замедленным движениям понимаю, что он на грани.

Поднимаю на него застланные слезами глаза, и он хрипит:

— Я кончу тебе в рот.

Выпускаю его член и киваю.

— Да, Егор.

Он сбавляет движения до тягучего минимума, позволяя мне самой закончить этот процесс и заставить его излиться. Впрочем, инициативу всё же перехватывает, ускоряясь. Толкается мне в горло, прижимая к стене. Член начинает пульсировать. Кончая, Егор рычит, как дикий зверь. Сильнее давлю на ствол, не позволяя вынуть его. Поток обжигающей спермы вырывается из него, заполняя мой рот. Стекает по языку в горло. Чтобы не захлебнуться, размеренно проглатываю его семя. Его столько, что я просто не способна принять такое количество. Закашлявшись, падаю вперёд, стараясь удержаться на ослабевших руках. Гора опускается рядом, обнимая меня. Притягивает к груди, собирая языком все жидкости с моего лица.

Нас обоих трясёт, пусть я и не дошла до оргазма. Сердце вырывается из груди. До чего же это было круто.

Когда мне удаётся отдышаться, Егор занимает мою позицию у стены и командует:

— Стань так, чтобы теперь ты смогла отыметь мой рот. Залей меня так, чтобы я давился, Дикарка.

При мысли о том, как это будет выглядеть, меня окатывает жаром с головы до ног. Он проступает на щеках и груди. Северов довольно ухмыляется и подтягивает меня вверх, вынуждая занять самую странную и интимную позицию.

Гора снимает с меня шорты вместе с трусами и ведёт языком по внутренней части бёдер. От прикосновения его горячего влажного языка вздрагиваю. Кажется, что все нервные окончания оголены.

Расталкивает мои ноги в стороны и тащит на себя. Почти вжимаюсь грудью в стену, нависая промежностью прямо над его довольным, как у сытого кота, лицом. На несколько секунд закрываю от стыда глаза. Почему-то сосать ему мне не так стыдно, как сейчас.

Приказываю себе открыть глаза и посмотреть в его бирюзу, только чтобы задохнуться от взрывающейся бури чувств.

— Доверяешь, Диана?

— Безгранично.

Шумно сглатываю, а парень улыбается и подмигивает мне. Пальцами разводит половые губы и так пристально изучает, будто первый раз видит, что на меня опять неловкость нападает. Но я вынуждаю себя продолжать удерживать веки поднятыми. Подавшись вверх, Егор ведёт языком между разбухших складок, добираясь до ноющего сладкой болью клитора. Вгоняет в меня язык, заставляя стонать и мысленно умолять довести меня до вершины. Сменяет его пальцами, занимая рот чувствительным бугорком. Интенсивно теребит языком, стянув зубы. Пальцами двигает так, как никогда раньше не делал.

Несмотря на отупляющее возбуждение, всё равно соображаю, что это финальная подготовка.

Страшно ли мне?

Немного. Но это никого из нас не остановит.

Проталкивает третий палец, принимаясь меня ими трахать. Кусает клитор. Лижет кожу везде, куда может дотянуться.

Взрыв происходит неожиданно. Все клетки в организме заходятся тихим звоном напряжения и разлетаются на атомы. Ноги подкашиваются, и я сползаю по стене и крепкому мужскому телу. Если бы Егор не перехватил меня, то был бы шанс расшибить себе голову. Парень толкает меня головой на подушку, но я отмечаю это где-то на периферии сознания. Там же отмечаю странные манипуляции Северова.

Он коленом раздвигает мои ноги и становится между ними на колени. Прикусывает изнутри щёку. Сглатывает. Делает глубокий вдох и вжимает член во вход в моё тело. Как только понимаю, что происходит, подскакиваю, но в следующее мгновение промежность и низ живота разрывает и режет острой болью. Вскрикиваю и падаю обратно. Слёзы выжигают веки и глаза. Кусаю в кровь губы, ощущая инородный предмет внутри себя. И боль… Боль… Боль…

Дёргаюсь вверх, стараясь сжать бёдра, чтобы избавиться от вторжения, но Егор не позволяет мне этого сделать. Накрывает меня своим телом. Проталкивает руку под плечи, обнимая. Дышит дробью, пока я продолжаю биться в его руках и умолять вытащить из меня член.

— Мне больно… Больно… Не надо… Не хочу… — рыдаю без конца, делая попытки столкнуть его.

— Потерпи, малышка. Мне тоже больно. Скоро пройдёт. — хрипло шепчет, тяжело дыша мне в ухо. Губами собирает реки слёз. Пальцами гладит щёки и виски. — Уже всё закончилось. Теперь ты моя, Диана. Полностью моя. На всю жизнь. Я люблю тебя. Люблю, Котёнок. Блядь, девочка, потерпи немного. Прости, но без этого никак. Сейчас отпустит. Расслабься. Дыши. Не напрягайся. Больнее будет нам обоим. Дыши, любимая моя Дикарка.

Слушая его голос, перестаю биться в истерике и замираю, позволяя ему продолжать успокаивать и собирать с моего лица бесконечные слёзы. Боль медленно отступает. Острота и жжение спадают до тупого отдалённого нытья. Пусть и рвано, но глубоко вдыхаю, тормозя всхлипы. Сжимаю ладонями его голову, заставляя посмотреть мне в глаза. Его чувственные губы покрыты бисеринками крови, глаза предательски блестят.

— Извини, малышка, что так неожиданно, но так было лучше. — сипит, крепко держа меня в гипнотическом поле своего взгляда.

Притягиваю его голову вплотную к лицу и шепчу:

— Теперь и ты мой, Егор. Я больше никогда тебя не отпущу.

— А я никуда не уйду от тебя, Диана. Я был твоим, даже когда ты ещё не родилась. Моя половина души. Ты — моя жизнь, Дикарка. И только что ты сделала меня самым счастливым парнем на свете. Спасибо, любимая девочка.

— Безгранично?

— Безгранично. Вечно. Неразделимо. Только ты и я.

Новая высота

Попытка пошевелиться напоминает о том, что член Егора до сих пор во мне.

— Ещё больно? — тихо спрашивает, ведя губами по скуле и виску.

Замерев, глубоко вдыхаю, сталкиваясь с парнем грудными клетками. Подворачиваю губы и мотаю головой.

— Совсем немного. Будто глухие отголоски боли. И как-то… — прикусываю уголок губы, стараясь не только слова подобрать, но и самой понять, что же я на самом деле чувствую.

Острой боли реально нет, но низ живота всё равно словно тянет и огнём опаляет, а его источник нервно подёргивается внутри моего тела. Я отчётливо ощущаю каждую пульсацию его плоти.

— Как, Диана? — сипит Северов, продолжая гладить мою спину, плечи, голову, лицо.

Уже минут пятнадцать он лежит сверху на мне, но бёдра абсолютно неподвижны. Понимаю, что он даёт мне время привыкнуть к новым ощущениям. Осознать, что он действительно сделал меня женщиной. Его женщиной. По-настоящему. Полностью.

— Непривычно. — шепчу ему в волосы, опустив ресницы. — И немного дискомфортно. Но не больно. Почти.

Он отрывает голову от моей шеи, которую покрывал поцелуями, и вскидывает глаза вверх.

— Ещё бы, тебе привычно было, Дикарка. — толкает с коротким смешком и горящими глазами. — Ты только со мной. Только моя. И только мой член будет внутри тебя.

Как напоминание и доказательство, делает первое робкое движение тазом, толкаясь глубже. В ожидании острой боли зажмуриваюсь, но её не следует. Рывком распахиваю веки и смотрю в его обеспокоенные глаза.

Если бы я не знала, каким Егор был раньше, то в жизни не подумала, что он может быть жестоким и холодным. Что способен намеренно причинять боль. Не уверена, что какой-то сопливый романтик смог бы так долго сдерживать себя, заботясь только о том, что чувствует его девушка. Гора же, не думая о себе, без остановки гладит, целует, ласкает, успокаивает. Шепчет какие-то милые глупости, уничтожающие зародившуюся истерику.

Поднимаю руки на его плечи и несильно вгоняю ногти в кожу, когда входит ещё немного. Из приоткрытых горящих и сухих губ вырывается слабый стон.

— Больно?

— Нет, любимый. Всё хорошо. — шуршу ему в рот, а следом пробираюсь в него языком.

Он шумно выдыхает и отвечает на поцелуй. Приподнимаясь на локтях, медленно качает бёдрами. Чувствую, как его твердокаменный член скользит внутри меня. Как сопротивляется моё тело. Как он растягивает меня, но, кажется, ещё немного и просто разорвёт. Нас обоих трясёт. Егор сжимает ладонями моё лицо, разрывая жаркий, но почему-то такой неловкий поцелуй. Будто мы разучились это делать. Все наши движения нервные и напряжённые.

— Малышка, если будет больно или неприятно — говори. Помнишь ту ночь, когда ты приехала ко мне?

— Конечно, помню, Коть.

— Я тогда просил тебя говорить всё, что чувствуешь. Помнишь?

— Да.

— Сейчас тоже. Говори. Если будет больно, то я остановлюсь. Я не хочу сделать что-то не так. Ты для меня первая, Диана. Такая же, как и я для тебя. Раз не получилось сделать всё красиво, то дай мне хотя бы не накосячить и не испортить всё. Я не хочу, чтобы ты терпела боль только потому, что так надо.

Убираю дрожащими пальцами влажную чёлку с его вспотевшего лба и мягко касаюсь его губ.

— А ты остановишься? Сможешь?

Сама не понимаю, для чего задаю эти вопросы. Я не собираюсь тормозить его. Но в глубине души даёт ростки зерно сомнения.

Парень закрывает глаза, прикусив щёку, и кивает. Потирается губами о губы.

— Смогу, Котёнок. Обязательно смогу, если ты этого захочешь. Только не молчи. Договорились? — хрипит на пониженных.

Дожидаясь моего согласия, подаётся назад, почти полностью выйдя из меня. Медленными короткими толчками вбивается обратно, скрипя зубами. Поймав мой непонимающий взгляд, падает сверху, опустив голову к изгибу шеи.

— Что случилось, Егор?

— Ты, пиздос, какая узкая, Диана. У меня, блядь, чувство, что это мне сейчас целку сбивают. Как только в тебя рванул, думал, что уздечку порвал.

— Тебе больно? — выпаливаю, боясь подтверждения своей догадки.

Неужели то, что он говорил — правда? Он испытывает физическую боль? Разве так бывает?

— Терпимо. Но будто, сука, всю кожу срываю. Только не кипишуй. Сейчас станет проще. Я догадывался, что так может быть. Но думал, что растянул тебя достаточно, чтобы вот так, — тяжело сглотнув, переводит дыхание, — одним рывком. Не хотел тебя мучить. Решил, что так тебе не слишком больно будет. Смазки хватает. Да и специально не дал тебе от оргазма отойти. Попробуй расслабиться. Так нам обоим легче будет.

— Я постараюсь, Котя.

Опустив веки, медленно и глубоко вдыхаю. Планомерно выдыхаю. Несколько секунд и давление в промежности спадает, а ощущения в обратку — усиливаются.

Гора расслабленно выдыхает и бомбит:

— Умничка моя. Вот так. Ты молодец, Ди. Теперь постарайся не напрягаться и не сжиматься. Не закрывайся от меня. Всё самое паршивое уже закончилось. Впереди только наслаждение.

Не отрывая голову от моей шеи, втягивает кожу, посасывая. Вбивает в меня член, не набирая скорости, но с большей силой. Я стону всё громче, вгрызаясь в губы. Скребу его спину и плечи. Из его груди тоже поднимаются стоны. Дыхание сбивается. Капли пота покрывают кожу. Мои ладони скользят по его телу. С висков скатываются вниз солёные бисеринки. Прижимаясь ближе, ловлю их губами. Он поднимается на вытянутых руках и смотрит мне в глаза.

— Порядок? — хрипом выдыхает.

— Да. Мне хорошо. Очень, Егор. — выпаливаю с улыбкой и тут же разрываю грудь стоном.

Парень ускоряется. Врывается в меня всё глубже и напористее. Забивает влагалище горячим твёрдым членом. Кусает, лижет, сосёт мои губы. Рваными поцелуями всё лицо покрывает, наращивая ритм и глубину проникновения. Каждые пару минут старается уловить мой взгляд, явно беспокоясь, но я только улыбаюсь и прихватываю его губы, подмахивая бёдрами вверх.

Когда мошонка звонко бьётся о мои ягодицы, а головка вжимается в матку, не сговариваясь, замираем. Дрожь ползёт по напряжённым мышцам. Мурашки атакуют кожу, будто миллионы игл. Глаза в глаза и так же в унисон выдыхаем.

— Моя. — одним словом клеймит, не оставляя ни единого шанса.

— Мой. — тем же способом припечатываю.

Останавливая движения, обрисовывает пальцами скулу. Кончиками по ключице ползёт. Гладит рёбра. По всей длине ноги проходит, а потом под коленом ловит и приподнимает. Подаваясь назад, закидывает ногу себе на плечо, разгибаясь. Стоя на коленях, выпрямляется в полный рост. Поглаживает голень, замирая подушечками пальцев на длинных рваных шрамах. Повернув голову, целует. Сотни обжигающих поцелуев оставляет. Наблюдаю за его действиями из-под полуопущенных ресниц, вздрагивая на каждом прикосновении.

Связав взгляды в прочном контакте, разорвать его уже не способны. Гора подворачивает губы и выходит из меня. Всего мгновение и возвращается. Под таким углом меня то ли вспышками боли простреливает, то ли очагами удовольствия обжигает. Сама разобрать не способна.

— Диана. — зовёт шёпотом. — Так больно? — всё так же тихо.

— Немного. Или скорее… непонятно. И больно, и приятно. — шуршу, отведя глаза в сторону.

Он медленно опускает стальное тело на моё, сейчас кажущееся невозможно хрупким и мягким, и ведёт пальцами по перегруженным возбуждением соскам. Сжимая, тянет вверх, возобновляя движения. Долгие, затяжные, размашистые его толчки.

Одна моя нога всё так же на его плече. Вторая согнута в колене. Руками судорожно простынь сжимаю, ощущая, что он с каждым разом глубже проникает. Горячий гладкий член трётся о верхнюю стенку, заставляя меня забыть о необходимости дышать.

— Бля-ядь… — рычит Егор, продолжая вколачиваться в моё тело. — Какая ты тугая. Пиздец, Ди. Нереально тесная. Расслабься, Диана. Постарайся. Иначе я кончу раньше тебя.

— Я стараюсь. — шиплю, протягивая к нему руки. — Обними. Поцелуй. Егор. Поцелуй. — требую, будто в бреду.

Без промедления выполняет, врываясь языком мне в рот.

Божечки… Хорошо, что у меня неплохая растяжка.

— Ускориться? — хрипит мне в рот.

— Ты хочешь?

— А ты?

— Хочу.

Возобновившуюся тишину нарушает только наше тяжёлое, сбитое, рваное дыхание. Хриплые стоны, которые невозможно сдержать. И такие пошляцкие влажные шлепки, что башню срывает у обоих.

Движения Егора становятся резче, быстрее и с каждым разом глубже и яростнее. Я вгоняю ногти ему в плечи, оставляя кровавые борозды. Зашипев от боли, парень сдавливает одной рукой мои запястья и поднимает их у меня над головой.

— Плохой Котёнок.

В ответ кусаю его за губу. Вместо агрессии он втягивает мою нижнюю в рот и с жадностью сосёт, продолжая трахать меня самым грязным образом.

Нас обоих срывает. Мы не помним, где находимся. Забываем о том, что это наш первый раз. Упускаем из виду все возможные последствия такого бешеного темпа.

Моё тело перестаёт сопротивляться, с готовностью принимая в себя его огромную эрекцию. Я ощущаю, как подаются стенки влагалища под его напором. Как член скользит и утопает в огромном количестве смазки. Как разбухшие соски стираются в кровь о его стальную грудную клетку. Так же, как и наши губы, не останавливающие мокрого голодного поцелуя. Закидываю вторую ногу ему на поясницу, выгибая спину и отрывая от матраса задницу, чтобы принять его ещё глубже. Я хочу, чтобы он влился в меня. Чтобы мы стали одним целым.

— Блядь… Дикарка… Какая ты… Ты… Пиздатая… Охуенная… Блядь… Как в тебе кайфово… Я хочу ебать тебя без остановки…

— Да… Да… Егор… Не останавливайся. Трахай меня… Еби… Еби… Быстрее… Не останавливайся… — требую, срываясь стонами на каждом слове.

— Я недолго… Кончай… Давай, малышка… Не подведи… Хочу, чтобы ты кончила на моём члене.

— Да! Да! Да!

Неадекватным сипом кричим друг другу в рот.

Наши вспотевшие тела скользят друг о друга. Сумасшедшая скорость рывков и толчков мешает нормально целоваться, но мы всё равно сплетаемся губами на каждом сближении. Стараюсь поймать его язык, но он проходится то по щекам, то по носу, то по подбородку. Всё лицо покрыто вязкой слюной. Член долбит меня с невероятной силой. На очередном толчке меня разрывает на части чувство заполненности и счастья. Меня кроет. Меня взрывает. Поясницу выворачивает вверх.

Цепляюсь ногтями в руку Егора, раздирая в кровь. Мой крик перекрывает продолжающиеся звуки секса. За закрытыми веками миллиарды разноцветных кругов и вспышек. В ушах продолжительный гул.

Северов останавливается на несколько секунд. Скрежещет зубами, играя желваками. Мягкая плоть сжимается и пульсирует вокруг его твердой, как камень, эрекции.

— Бля-я-ядь… — стонет, рычит, шипит, делая ещё пару движений и снова замирая.

Теперь и его член пульсирует внутри меня, а влагалище заливает обжигающей лавой. Егор падает сверху, вдавливая в кровать. Дыхание летит хриплыми урывками. Наши паховые зоны продолжают сокращаться. Парень протяжно рычит.

На то, чтобы хоть немного прийти в себя, уходит, клянусь, пол жизни. Ни дышать, ни говорить, ни даже мыслить сейчас не способны. Гора укладывает голову мне на грудь и гладит языком сосок. Разжимает стальную хватку, которую в пылу нашего сумасшествия я даже не замечала, освобождая мои руки. С трудом отрываю их от подушки и запускаю ему в волосы. Неосознанно перебираю настолько мокрые белые пряди, что их можно выжимать. Как и всю меня. И Егора тоже. Простынь и, уверена, даже матрас пропитаны насквозь.

— Как ты, любимая? — сипит едва слышно. Прочищает горло, возвращая севшему от стонов голосу нормальные интонации. — Я не сделал тебе больно? Блядь, меня понесло. — поднимая голову, смотрит чётко в глаза.

С трудом на нём взгляд фокусирую и улыбаюсь. Сдавливаю лицо и подтягиваю его выше.

— Я люблю тебя, мой первый и единственный. Люблю та-ак сильно, что не могу описать словами.

Он касается губами кончика носа, а потом с нежностью целует. Когда все силы на дикость иссякли, долго ласкаемся губами. Медленно. Плавно. Осторожно. Зализываем друг другу раны, оставленные зубами. Егор ловит мои руки и снова заводит их за голову. Сплетая пальцы, нависает сверху, не останавливая контакта.

— Блядь, Диана, я просто нереально тебя люблю. Я никогда… Никогда! — интонациями на это слово давит. — Не чувствовал такого. Никогда и ни с кем. Это круче, чем аномально. Это больше космоса. Это невозможно вложить ни в одни рамки. Спасибо тебе, малышка. Спасибо, что ты приняла меня. Что не уступаешь. Не отстаёшь. За то, девочка, что ты настолько сильная.

В наших глазах стоит влага. Губы обоюдно дрожат. Голоса ломаются, когда продолжаем топить друг друга в любви и нежности. В сотнях поцелуев и прикосновений.

Егор всё ещё во мне. Обмякшая было плоть снова растёт, наливаясь кровью. Давит изнутри. Распирает. Рвёт. Вынуждает гореть от новых искр зарождающегося сексуального желания.

Заёрзав в предвкушении, обнимаю его спину ногами.

— Нам лучше тормознуть, Ди. — выталкивает хмуро, приподнимаясь.

— Я не хочу тормозить. Я хочу тебя. — отрезаю, притягивая его для нового поцелуя, но парень не поддаётся.

Качнув головой, высвобождается из моих рук и размыкает замок на пояснице.

— Я тоже хочу, Котёнок. Пиздос, как сильно хочу. Трахать тебя без конца, но, блядь… — скрипнув челюстями, оборачивается на дверь. — Пары уже закончились. Твои братья едут домой. Мне похуй, если они узнают о том, что случилось, но шпилить их сестру, пока они будут где-то рядом, я точно не готов. Не настолько я беспринципная сволочь.

Рвано вздыхаю, понимая правоту его слов. Позволяю ему подняться. Прежде чем вытащить из меня член, толкается до упора, заставляя застонать нас обоих. Вытягивает очень медленно, сопротивляясь сам себе и принятому решению.

На меня вдруг нападает дикое желание и острая необходимость увидеть, как он это делает. Увидеть штуку, которая лишила меня девственности. Именно в то время, пока она ещё внутри. Понять, как он смог протолкнуться в меня.

В мгновение поднимаюсь и смотрю, как толстый ствол показывается из моего тела. Он весь покрыт не только тёмными венами, но и кровавыми мазками. Белесыми и бледно розовыми разводами. Как только выскальзывает головка, из влагалища начинает вытекать влага. Белая, густая и горячая. И она не плод трудов моего перегретого похотью организма. Это…

Ошарашено на лицо Егора взгляд перемещаю. На нём сменяются киловатты эмоций. Мелькают одна за другой, пока в глазах не загорается запоздалое осознание.

— Егор… — выталкиваю одними губами. — Ты… Ты в меня кончил?!

— Бля-ядь…

Добро пожаловать в семью

Истерика Дианки набирает разгон до сотни за долю секунды. Она подрывается на кровати, впечатывая кулак мне в плечо.

Блядь, у неё то ли удар поставлен, то ли рука тяжёлая, то ли меня начинают нагонять ненадолго отступившие температура и слабость, но меня качает назад от её удара.

Ловлю её запястья, дёргаю на себя, перехватывая одной рукой. Второй плечи оборачиваю и вжимаюсь лбом в переносицу.

— Успокойся, Диана. — прошу громче, чем позволяет разодранное горло, чтобы перекрыть её крики и проклятия. — Ничего страшного не случилось. Я сгоняю в аптеку и куплю колёса. Одна таблетка и всё.

— А если я забеременею, Егор?! — продолжает визжать на повышенных, игноря мои слова и разрывая барабанные перепонки.

Блядь, да что же она такая истеричка? А ведь так хорошо всё начиналось.

Знаю, что сейчас ничем не смогу её привести в чувство, поэтому просто обнимаю, давая проораться. Когда перестаёт биться в истерике, хриплю в ушную раковину:

— Не забеременеешь, Диана. Выпьешь таблетку, которая убьёт сперматозоидов и всё. Ты же сама хотела детей. Разве нет?

Дьявол меня дёргает за язык это говорить. Пусть я и готов взять ответственность за свои необдуманные действия, но и сам понимаю, что для детей ещё не время. Но, сука, меня это больше не пугает.

— Не сейчас же. — бубнит Ди еле слышно.

— Понимаю, малышка. Я решу этот вопрос. Впредь так делать не буду. Просто сейчас не было времени резину раскатывать. Я же знаю, что ты боялась этого момента. Боялась боли. Пусть и старалась этого не показывать. Так было надо. А то, — тяжело сглотнув, делаю попытки избавиться от дрожи в голосе, — что я кончил внутрь… Блядь, Дикарка, мне башню сорвало от кайфа. Ты так член сжала, что я сам не ожидал. Был уверен, что успею вынуть. Не успел. Прости.

— Егор, а откуда ты знаешь про эти таблетки? — шипит, прожигая глазами дыру в моей грудине.

На-ча-лось…

— Диана, только ревнивую сучку сейчас включать не вздумай. — сжав пальцами одной руки подбородок, второй ладонью накрываю затылок, вынуждая взглянуть на меня. — Посмотри мне в глаза. — она несмело бросает расстроенный взгляд. — Поверишь, если я скажу, что понятия не имею, откуда про них знаю? Знаю и всё. И что бы ты сейчас себе не напридумывала, незащищённого секса у меня никогда не было. Я всегда ебусь с защитой. Всегда, Диана. С тобой это было впервые. Веришь? — ни на секунду глаз не отвожу, давая понять, что мне нечего скрывать.

— Верю. — толкает губами воздух. Облегчённо выдыхаю, расслабляясь. — Это лучше, чем с презервативом? Тебе понравилось с… Со мной? — продолжает выносить и без того воспалённый мозг.

Блядь, да сколько ей можно одно и то же повторять? У нас всё было лучше, чем заебись, но эти её периодические припадки ревности и сомнений вздымают внутри меня бурю, которую я сдерживал последние недели.

Со злостью отталкиваю её и поднимаюсь с постели. Натягиваю боксеры и штаны, морщась от того, что член измазан всем, чем только можно, а мне в таком виде ходить, пока не вернусь на квартиру. Мне сейчас надо остыть, пока не психанул на неё.

— Куда ты собрался? — рычит, когда проворачиваю дверной замок.

Глухо вздыхаю и выдаю оборот вокруг своей оси. Без слов сдёргиваю её с кровати, вынуждая встать на ноги. Прижимаю к себе голую Дикарку с такой силой, что по мышцам новая порция боли проносится. Скрежещу сжатыми челюстями. Вот только вразрез с внутренним кипением и рёвом монстра мягко веду ладонью по её влажным волосам.

— Когда ты перестанешь быть такой дурой, Ди? — скриплю как можно спокойнее, чтобы не срываться на ней. Девушка дёргается назад, но я только сильнее давлю на её тело. — Повторю в последний раз. Реально в последний. Если ты отказываешься слышать и принимать, то нет никакого смысла делать это снова и снова. Я люблю ТЕБЯ, Диана. С тобой всё лучше. Каждый поцелуй. Каждое касание. Каждый, сука, вдох. Я никогда тебе не врал. Ты знаешь обо мне всё. — почти. Но это её не касается и никогда не коснётся. — Я в жизни, блядь, такого кайфа от секса не испытывал. И я не знаю, в чём именно причина. В отсутствии гандона. В том, что ты была целкой и такой узкой. Или банально потому, что это первый секс с любимой девушкой. Всё из вышеперечисленного для меня впервые. Или ты сейчас примешь это раз и навсегда…

— Или? — шепчет, подняв на меня лицо с огромными синими глазами.

С тем же внешним спокойствием сгребаю ладонями её щёки и легко целую. Я просто не могу этого озвучить. Постоянные ссоры и скандалы. Один раз мы через такое уже проходили. И, вашу налево, в жизни не хочу повторения. Я не хочу кричать на неё. Не хочу делать больно любыми возможными способами. Вот только если она не сможет взять себя в руки и отключить внутреннюю истеричку, это неизбежно. Я и так уже на резервах выезжаю. Периодически подмывает плотину самообладания и кажется, что взрыв случится. Но я раз за разом гашу в себе всё дерьмо, чтобы не обижать Диану.

Наклоняюсь вплотную к её губам, дыша ей.

— В прошлый раз я заслужил твою злость, Диана. С тех пор я делал всё, что в моих силах, чтобы стать для тебя лучшим. Перестроил весь привычный уклад. Перекроил всю жизнь. Перестань сомневаться во мне и в моих словах и действиях. Я всё для тебя сделаю. Ты понимаешь? Всё! Но твоя ревность и недоверие рвут меня на части. Они заставляют меня вспоминать того, кем я был раньше. А я не хочу помнить. Если бы можно было просто вырвать эти воспоминания из памяти, то я бы начал с чистого листа. С той секунды, как впервые увидел твою улыбку. Но это невозможно.

К тому моменту, как замолкаю, шпарившая нутро ярость тухнет полностью. Не понимаю, как Дианке это удаётся, но всего за пару минут рядом с ней ловлю дзен, а рот растягивается в улыбке.

— Извини, любимый. — выталкивает тихо, скребя ногтями грудную клетку.

Накрываю её кисти ладонью и перевожу на левую сторону грудины. Туда, где дробится об кости мотор.

— Так стучит, только когда я с тобой. Запомни это и больше никогда не поднимай эту тему. Договорились?

Она вскидывает голову вверх, слепя меня счастливейшей улыбкой, которую мне приходилось у неё видеть. Оборачивает руками шею и встаёт на носочки. Шуршит прямо в губы, обжигая сбитым дыханием:

— Обещаю, Егор. Больше никогда не заговорю об этом. Я буду стараться ещё лучше. Я тоже стану для тебя самой.

— Уже, Дианка. С первого взгляда.

Натягиваю на Дикарку футболку и отправляю в душ. Если бы время не поджимало, то и сам бы с ней пошёл, но вместо этого спускаюсь вниз, где находится вторая ванная.

Пока тащусь по лестнице, меня не только от стены до стены мотыляет, но и внутри аномальная трясучка. Так по нервным окончаниям шманает, что едва равновесие удерживаю. И не в том проблема, что температура моего тела пробивает дозволенную шкалу, а потому, что всё ещё не верю, что мы с Дикаркой переспали. Если не пиздеть самому себе, то я уже и не верил, что это случится. Хотел её каждую грёбанную секунду, с того самого момента, как она стянула шлем на парковке супермаркета. Каждой клеткой своего разъебанного существа.

Как только девственную плеву прорвал, весь мир к чертям салютом бабахнул. Миллионами тонн тротила на воздух. Несмотря на то, что, сука, думал, что член по всей длине вспорол, будто из тела вынесло. Все функции организма в стоп ушли. Дыхание с хрипом стопорнулось. Сердце… Да что там, блядь, сердце? У этого органа имя есть. Богиня войны. Вот оно то мне по таким низам грохот въебало, что когда замерло, думал разорвало нахрен. Душа на части разбрелась по всему телу. А это был просто секс.

Ха-ха… Просто секс… Как же. Это, мать вашу, был Рай и Ад в одном флаконе. Удовольствие-боль… Боль-удовольствие… А после… Кайф. Счастье. Эйфория. Я, блядь, в тот момент суть жизни понял.

Дианка… Моя девочка… Такая нежная и смелая, хрупкая и сильная, до невозможности бесячая и до бесконечности любимая. В ней мой смысл.

На моём теле её кровь. На моём, сука, члене её девственная кровь. Мой член был в её теле. Внутри неё. Я наконец преодолел райские врата и теперь парю высоко над землёй.

Несмотря на то, что сам охренел, когда заливал спермой её сокровищницу. До последнего был уверен, что успею выдернуть, но в тот момент, когда она сжалась во время оргазма, меня прорвало. Только отдалённо понимал, что всё равно уже наворотил, поэтому и выдавил в неё всё до капли. Су-ука, в жизни лучше себя не чувствовал. Из реальности унесло похлеще любой дури.

Я знаю, о чём говорю. Водится за мной такой грешок. Крепко не сидел, но иногда хотелось от всего мира рубануться. Не лучший способ, конечно, но ничего уже не изменишь. Это одна из вещей, которую я хотел бы вычеркнуть из своего прошлого. То, о чём Дианка никогда не должна узнать. О моей глупости по малолетке.

Я потерял брата. Творил дичь. Связался не с теми людьми, не с той компанией. Много дерьма нафоршмачил, пока не понял, что долго я так не протяну. Взял себя в руки. Врубил мозги. В один день вырос.

Дорогой ценой далась мне свобода. Особенно сейчас, как никогда остро это ощущаю.

При этих воспоминаниях меня передёргивает. Башка кругом. По нервам дрожь проползает. По спине липкий озноб. В груди удушающие спазмы.

Если бы я только мог начать всё с чистого листа. Изменить своё поганое прошлое. Когда Дианке об этом говорил, не только про интрижки думал. Куда больше стереть охота. Настолько, что пальцев двух рук хватит на оставшиеся воспоминания. Мать, отца, каждую шлюху, историю с наркотой. Всё, что произошло с того момента, как Артём ушёл, и до встречи с близнецами. Правда, и там конкретная зачистка требуется. Без изменений оставил бы только с той секунды, как промокшую насквозь Дианку увидел на пороге отцовского дома. До этого — под ноль. Почти. Думаю, одну сотую оставить всё же стоит. Брата и друзей. Всё остальное… Сгорело бы оно в адском пламени. Вот только не сгорит. Будет навязчивым зудом в мозгах сидеть. Напоминать о том, чего я уже лишился и что могу потерять теперь.

Тяжело вдыхаю, ощущая, как носоглотку продирает. От першения захожусь приступом кашля. Голова идёт кругом. Перед глазами чёрные круги.

Или это пространство вращается?

С закрытыми глазами нащупываю опору в виде стены. Приваливаюсь к ней боком. Поворачиваюсь. Ноги слабеют. Скатываюсь вниз. Надрывно дышу носом. Сгребаю пальцы в кулаки.

Блядь, надо было стоять на своём. Хотя бы пока хоть немного не очухаюсь. Знал же, какие последствия могут быть. Меня и до того плющило, а сейчас конкретно размотало.

Мне надо подняться на ноги. Надо дойти до кухни. Надо закинуться колёсами. Надо. Но я, сука, не могу. Меня размазывает лихорадкой.

В черепушке такой гул, писк, визг и одновременно грохот, что кажется, сейчас разорвёт.

Пока с Ди был, даже слабости не ощущал. Заряженный по всем фронтам и нервам. По венам ток вместо крови нёсся. Всё тело наэлектризовано было, будто в меня впрыснули тысячевольтный заряд энергии. А когда всё напряжение спало, высосали вместе с моими собственными силами.

Дикарка не должна видеть меня в таком состоянии. Никто не должен. Но она особенно. Знаю же, что будет себя винить. Это у нас, так сказать, семейное. Сверх меры себя пинаем. И хрен я ей докажу, что она ни при чём. Это было полностью моё решение, пусть и не совсем обдуманное, но всё равно достаточно взвешенное.

Только эти мысли и заставляют отлепиться от стены и подняться на ноги. Шатаясь, добираюсь до кухни и глотаю горсть колёс.

Надо продержаться до вечера, а там уже проще станет.

Единственное, что не даёт покоя — это не обычная простуда. Отличить могу и по внешним признакам, а внутри так и вовсе бунт лихорадки и кипящей крови оборотов набирает. Надеюсь, что это не очередной штамм гриппа, иначе пиздос. Диану точно заражу. Не хочу, блядь, чтобы ей было так же паршиво. Лучше свалить домой, но она мне этого не простит. Не после того, что между нами было. Аргументами её не убедишь. Понимаю, что не отпустит. А если молча свалю, под дверью спать будет. Ненормально-аномальная. Но именно такой я её и полюбил.

Как только немного попускает, бреду в ванную, удивляясь, что Ди всё ещё не прибежала узнавать, куда я пропал.

Скидываю шмот и выкручиваю вентиль на холодную. Мне надо сбить жар. Смотрю на покрытый алыми мазками и брызгами член и пах и мысленно проклинаю вселенную, которая сделала так, что без этого никак не обойтись. Без боли и крови.

Блядь, вся моя жизнь так протекала. Моя кровь, боль… Чужая… Иногда я этому виной был, иногда другие. Если бы была хоть одна возможность обойтись без этого, то я бы душу дьяволу продал, лишь бы моей Дикарке не пришлось через это проходить.

Как только моей раскалённой до бела кожи касается ледяная вода, клянусь, слышу шипение, которое издаёт контраст кипящего тела и холода. Вздрагиваю. Кожу стягивают неприятные колючие мурашки, но я не зацикливаю на этом внимания. Дёрганными движениями смываю с себя кровь, сперму, пот, Дианкин нектар. Нервно пробегаю пальцами по волосам, опустив голову под ледяные потоки. Растираю лицо ладонями. Стряхиваю лишние капли влаги и обтираюсь полотенцем. Смотрю на боксеры, но не могу себя заставить натянуть их обратно. Надеваю штаны и выхожу из ванной.

Вовремя, блядь.

Возле входной двери сталкиваемся взглядами с вернувшимися близнецами. Они смотрят на меня во все глаза. Сначала ошарашено, а потом зло.

Отступать некуда. Да и не собираюсь я этого делать. Больше ни шагу назад. Только вперёд и напролом.

Натягиваю на ебало улыбку и вскидываю ладонь в приветствии.

— Здоров. — высекаю как ни в чём не бывало.

Будто не трахал их сестру меньше часа назад. Будто не хожу по их дому как полноправный хозяин. Будто это они, блядь, ко мне в гости зашли.

— Ты какого хрена всё ещё здесь? — рычит, судя по ярости, которой окатывает Макс.

К защите готов на все сто. За нас с Дианкой буду до конца стоять.

— Брат, тормозни. — сжимает его плечо Никитос. — Мы собирались нормально поговорить. Ради Даньки. Так лучше сразу. Подумай о ней.

Второй молча кивает, и мы идём на кухню. Занимаю стул, устало выдохнув, и начинаю рассказ. С самого начала. С того момента, как увидел Ди. Говорю о том, что случилось на озере днём и ночью, почему уехал, как она примчалась следом, что произошло той же ночью, как ушёл, как следующие три месяца меня разматывало. Истинную причину, конечно, опускаю. Нехер им знать о моих садистских наклонностях.

— Так это ты из-за Даньки такой мутный ходил? — высекает Максометр, подтягивая вверх брови.

Молча киваю, глядя прямо в его тёмные глаза.

— И она тоже… — задумчиво чешет подбородок Ник. — Именно после озера изменилась так.

— Блядь, и как мы не заметили? И потом тоже. Сука, да всё же очевидно было. — бурчит Макс.

Знаю, о чём они думают. О том, что просто не могли представить, что я тупо им в глаза пиздел. Но я это делал. О чём и заявляю прямо. Хватит уже глубже закапываться.

Следом рассказываю о встрече в клубе и всё, что было после. Только о том, что между нами в постели происходило, умалчиваю. Когда дохожу до момента в клубешнике, на их лицах не только недоверие, но и мрачная злость. Повторяю всё то же самое, что говорил Диане. И о том, что тупо зассал и не хотел портить выходные, и почему позже не рассказал. Когда подбираюсь к моменту, что произошло за городом, в глазах близнецов стоит шок.

— Даня рассказала тебе про аварию? — сипит Никитос удивлённо.

— Рассказала. И про то, как два года старалась на ноги встать.

— Она вообще никому об этом не говорила. Когда про шрамы кто-то спрашивает, тупо отмахивается. Терпеть не может чужую жалость.

— Я не жалел её. Восхищался.

Когда вспоминаю о том, как меня размотало от её признания, закусываю щёку. Сам будто через то же самое проходил. Вместе с ней тонул и не мог ходить. Каждый шаг сквозь боль делал.

— Восхищался? — недоверчиво Макс вопрошает.

В арке появляется встревоженная Дианка. Близнецы сидят к ней спиной, поэтому не видят. Глядя ей в глаза, подтверждаю:

— Безмерно. Ваша сестра — необыкновенная девушка. Я восхищаюсь её силой и упорством.

Макс присвистывает, а Никитос улыбается и кивает.

— Реально любишь её?

Блядь, да сколько можно одно и то же спрашивать?

Только мельком близнецов взглядом цепляю, а потом в синюю глубину её глаз проваливаюсь.

— Тупой вопрос, Макс. Я не просто люблю её. Я без неё жизни не представляю. Будущего не вижу. Можете продолжать злиться на меня. Можете искалечить. — глазами прошу Дикарку не вмешиваться, когда уже собирается ворваться в кухню и она замирает, опустив вниз подбородок. — Я не откажусь от неё. Да, я вёл себя как последняя гнида, когда врал вам, но, блядь, уже объяснил почему.

— Потому что вы два непробиваемых цербера. — бурчит Ди, привлекая к себе внимание.

Братья рывком оборачиваются на неё, а Диана улыбается и занимает место у меня на коленях. Обнимает за шею и зарывается в неё лицом. Гонит жаркое дыхание с полчищами мурах. После нашей близости словно каждое касание острее стало. Все нервные окончания пробились наружу. Сдавливаю её тонкую талию и смотрю на друзей.

— Максим, Никита, — от одного брата на другого взгляд переводит, — пожалуйста, не мешайте нам. Я не хотела, чтобы вы знали. Уже говорила. Егор очень дорожит вашей дружбой. Не ломайте всё из-за того, что мы вместе. — еле слышно просит, но смотрит прямо и уверенно.

Пробегаю дрожащими губами по её волосам. Незаметно перевожу дыхание, ожидая приговора.

— Вам попробуй помешай. — со смехом сечёт Ник и протягивает мне руку. Пожимаю её, поднимая вверх уголки губ. — Обидишь Даню… — фразу оставляет незаконченной, но и так ясно, что мне грозят адскими мучениями.

— Не обижу.

После непродолжительной заминки и Максометр протягивает ко мне открытую ладонь.

— Короче, ты понял. — выбивает серьёзно, но рот всё равно подрагивает, сопротивляясь улыбке.

— Предельно. — жму его прохладную руку.

Провожу губами по гладкой щеке Ди. При моей температуре тепло других людей ощущается скорее прохладой, но Дианку так не чувствую. Прикладываюсь ко лбу.

Бля-ядь…

— Дикарка, померь температуру. — хриплю ей в ухо.

— Зачем? Со мной всё хорошо.

И да, мать вашу, к ночи мы с Дианкой оба сваливаемся с температурой, соплями и кашлем.

Радует только то, что Никитос согласился сгонять ко мне на квартиру и привезти вещи.

Несмотря на то, что самого плющит лихорадкой, таскаю Ди колёса, чай и какие-то печенюги. Кроме них она отказывается что-либо есть. Вечером эту задачу перенимает на себя тётя Наташа.

Когда идём спать, Дикарка со слезами на глазах умоляет меня лечь в её комнате. Конечно же, я сдаюсь ей. Не выходит сопротивляться, когда она так смотрит.

Самое веселье начинается утром, когда сквозь дремоту слышу какие-то звуки. С трудом разлепляю веки и вижу стоящую в дверях маму Ди. Только то, что Диана спит у меня на плече и мешает подорваться. Осторожно приподнимаю её и вытягиваю руку. Свешиваю ноги с постели и только после этого смотрю на женщину. Глазами прошу выйти и указываю на висящие на спинке стула спортивки.

— Ой, да чего я там не видела? — выпаливает шёпотом в ответ на мою безмолвную просьбу и разводит руками. — У меня четыре сына. Нашёл чего стесняться.

Меня, сука, жаром в лицо лупит. Оборачиваюсь на тяжело дышащую девушку и всё же поднимаюсь.

Она только недавно заснула. Благо, тётя Наташа всё же отводит взгляд в сторону, пока, пошатываясь, натягиваю штаны.

— Давайте выйдем. — призываю, подходя к ней. Паркет приятно холодит голые стопы, когда выходим в коридор. — Диана почти не спала ночью. Пусть отдохнёт.

Женщина согласно кивает и так пристально вглядывается в моё лицо, что мне хочется провалиться под землю. Все лишние градусы лихорадки переползают на морду, раскаляют щёки и даже, вашу налево, уши. Клянусь, мне первый раз в жизни так стрёмно, когда меня застают в постели девахи. Стыдом с ног до макушки окатывает. Как пацан, опускаю взгляд в пол и начинаю, сука, оправдываться каким-то несвязным лепетом.

— Это… Я… Извините… Просто…

Она только отмахивается и улыбается.

— Ба! Что я, молодой что ли не была? У меня в её возрасте уже Андрюшка на руках был. К тому же я свою дочь отлично знаю. Видела, как она тебя ещё в воскресенье к себе тащила. У тебя просто шансов не было. — смеётся она. — Особенно в таком состоянии. Как ты сейчас себя чувствуешь? — прикладывает ладонь к моему лбу. — Горячий. Ты хоть ночью спал?

Пока она продолжает трещать, меня от этого касания внутренней дрожью пробивает. Такое оно нежное, ласковое… Такое… Наполненное материнской заботой. Тем, что мне не знакомо, но всё равно отзывается глубоко внутри осторожным теплом. Распирает, греет, заполняет. Едва эмоции сдерживаю.

— Не переживайте. Я в порядке. — выталкиваю шёпотом.

— Оно и видно. Ты весь горишь. А глаза краснючие. Значит так, дома остаётесь одни, поэтому обязательно поешь и заставь Данечку. Она будет отказываться, но постарайся её уговорить. Я сварила лёгкий сырный супчик, сделала пюре и куриные котлетки. Она их любит. Всё на плите стоит. Больше спите, вам надо восстанавливать силы. Пейте много воды и обязательно проветрите комнату, чтобы микробов меньше было. Я сейчас принесу лекарства и чай. Может, что-то перекусишь? — прямо в глаза смотрит, цепляя мою руку. Вторую сворачиваю в кулак и прячу в карман спортивок. — Могу быстренько блинчиков или оладушек сделать. Может, бутерброд?

Сжимаю её пальцы и трясу башкой.

— Ничего не надо, тётя Наташа. Мне и так неловко. — на этих словах градус на скулах поднимается, но я продолжаю упорно выдерживать её взгляд. — Вы и без того впустили меня в свой дом. Готовите. Заботитесь. Я не привык к такому. Сам справлюсь. И о Дианке позабочусь. К тому же не хочу быть для вас обузой.

— Боже, Егор, что за глупости? — вопрошает, повышая голос. Приподнимаясь, сдавливает ладонями мои щёки, отчего за рёбрами ураган поднимается. Чётко в глаза заглядывает, будто свою уверенность впихнуть в меня пытается. — Какой ещё обузой? Ты, считай, для нас член семьи.

Пробиваю вставший в горле ком, на мгновение отведя глаза в сторону.

Блядь, да что же это так сложно? Просто принять это? Позволить ей проявить материнскую заботу? Просто сдаться этому чувству?

Шумно сглатываю и до критической отметки тяну носом воздух. Забиваю лёгкие кислородом и смотрю прямо в её карие глаза. Когда говорю, из самого сердца слова льются. Настолько искренне я разговаривал только с Ди.

— Я очень сильно люблю Диану. И хочу однажды стать частью её семьи. Я не знаю, что это такое, но… То тепло, которое есть у вас… С отцом у меня очень сложные и напряжённые отношения. Маму почти не помню, но… — блядь, тяжело то как говорить, но я заставляю себя сказать то, что горит в груди. — Надеюсь, что однажды смогу смело заявить, что и у меня есть семья. Есть настоящие мама и папа.

Сука, как же сопливо это звучит. Кажись, мозги совсем расплавились и поплыли.

Женщина прикладывает пальцы к увлажнившимся глазам и осторожно ловит капли. С коротким смешком стукает меня ладонью по плечу.

— Вот что ты наделал, негодник? — смеётся сквозь слёзы. — У меня сейчас макияж поплывёт. Мы с Витей будем рады такому сыну.

Подаваясь вперёд, обнимает меня за лопатки. Несмело оборачиваю руками её плечи, ощущая, как внутри что-то трещит и лопается. Заливает и затапливает любовью не только к Дикарке, но и к её маме. Кажется, женщины семейства Диких имеют на меня какое-то странное воздействие.

— Решил у меня всех женщин увести? — доносится весёлый голос Виктора.

Роняю руки вдоль тела, встречаясь с ним глазами, а он улыбается. Мама Ди перестаёт меня тискать и подходит к мужу.

— Витя, не издевайся. Я и так парня засмущала. Смотри, весь как рак красный.

От её замечания цвет моего бордового лица ещё ярче и насыщеннее становится. Только силой воли заставляю себя стоять на месте и удерживать зрительный контакт. Папа Дикарки в это время бросает взгляд мне за спину, на дверь её спальни, а потом чётко в глаза смотрит, давая знать, что понял, что я провёл ночь в Дианкиной постели.

Бля-ядь…

— Сделаешь ей ребёнка — женишься. — вроде и строго заявляет, но улыбка в голосе просачивается.

— Я и без ребёнка на ней женюсь. — заявляю стабильно и уверенно. Позволяю себе растянуть губы шире. — Без вариантов.

— Хорошо. — кивает он. Шагая ко мне, вытягивает руку, которую я уверенно пожимаю. — Может, это и преждевременно, но добро пожаловать в нашу семью, Егор. — придвигаясь к самому уху, предупреждает. — Я тебе единственную дочь доверяю. Не вздумай её обидеть.

Еле сдерживаюсь, чтобы глаза не закатить. Нахрена Дикарке столько защитников? Она и сама отлично справляется.

— Не переживайте об этом. — толкаю с внешним спокойствием.

Он кивает и поторапливает жену:

— Наташа, я на работу опоздаю. Ты готова?

— Да, готова. Сейчас только макияж поправлю. И принесу лекарства и травяной сбор. — смотрит на меня. — Обязательно выпей, а потом спать. — только собираюсь возразить, как она меня строгим материнским взглядом прибивает к месту. — И не спорь со мной. Я обо всех своих детях забочусь.

Исчезает на лестнице, а я так и замираю, разведя руки в стороны. Виктор повторяет моё действие и вздыхает.

— Женщины.

Переглянувшись, начинаем смеяться. Так просто и открыто. Мне на душе так легко становится, как в жизни с отцом не было. А ведь они видели меня всего-то несколько раз, а уже приняли.

Все мои слова, сказанные маме Ди, не были пустыми. Я реально хочу стать частью этого Дикого семейства. Даже несмотря на то, что все братья всё ещё косо на меня поглядывают, уверен, что рано или поздно они смирятся полностью. А её предки вообще мировые.

Пока пью чай, мечусь от одной мысли к другой. Столько всего и в голове, и в груди, и в сердце наматывается, что дышать сложно.

Говорят, что начинаешь ценить, только когда теряешь. Это не так. Ценить можно и то, чего у тебя никогда не было, а тут внезапно появилось.

Сидя на краю кровати, нащупываю вспотевшую ладошку Дианы и сплетаю наши пальцы. Она давит чуть сильнее и трепещет ресницами.

— Привет. — улыбается сонно и робко.

А меня всё больше топит. Нежность топит. Любовь. Желание всю жизнь вот так вот рядом.

— Отдыхай, малышка. Ещё рано. Тебе надо выспаться.

— Тебе тоже. — хрипит, закашливаясь.

Отставляю кружку на табурет и отодвигаю от постели. Даю Дикарке таблетки и воду. Опускаюсь рядом с ней, закутывая нас обоих в одеяло. Прижимаюсь сухими растрескавшимися губами к горячему влажному лбу. Убираю с лица волосы. Зарываюсь пальцами в пряди, поглаживая затылок. Девушка откидывает голову назад и смотрит на меня туманным взглядом.

— Всё хорошо?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты хмуришься. — проводит пальцами по пролёгшей на лбу складке. — Почему?

Прибиваю её ближе к себе. Носом втягиваю запах её волос.

— Просто задумался.

— О чём?

— О том, что счастливее меня нет человека на свете, Диана.

— Я делаю тебя счастливым? — выталкивает с усмешкой.

— Да, любимая девочка. Только ты.

Когда прошлое и будущее становится неразделимым, остаётся только смириться и принять

Всю неделю остаюсь в доме Диких. Большую часть времени, естественно, проводим с Дикаркой в спальне. И занимаемся совсем не тем, чем хотелось бы. Размазываем по подушкам сопли. Меня отпускает только к концу будничной недели, но Ди разболелась не на шутку. Забив на то, что самой хреново, всё равно каждый день таскается к пёселю. Выпускает его побегать по двору и разговаривает с ним. Мне остаётся только волочить ноги следом за ней и опираться на стену, чтобы не ёбнуться под тушей псины, которая вечно на меня прыгает и облизывает. Дианка каждый раз хрипло хохочет и кашляет, но потом всё равно смеётся.

С вечера вторника в её спальне поселяется ещё один житель, который, в отличии от Ареса, не разделяет восторгов от моего присутствия.

Котяра вечно норовит меня тяпнуть хоть когтями, хоть зубами. Шипит по поводу и без него. Старается улечься между нами. Спиной к Ди, выпущенными когтями мне в грудь. Диана вечно ругает его и отправляет спать в ноги, но стоит ей самой отключиться, как это мохнатое недоразумение возвращается и со злобным рычанием требует освободить ему место.

Хер тебе, морда.

Мои попытки сбросить его с постели или выставить за дверь заканчиваются исцарапанными руками. Спустя два дня, когда на руках уже живого места не осталось, а Ди заметила исцарапанную чудищем спину, сама перестала его впускать, но стоит только открыть дверь, как он бежит к ней ластиться. Пока мурчит и трётся об неё, меня взглядом на мясные куски разделывает. И, сука, уверен, сжирает без удовольствия.

Так втроём и сосуществуем. Старшие Дикие реально ко мне как к сыну относиться стали. Тётя Наташа каждое утро и вечер заглядывает в спальню и спрашивает, как мы себя чувствуем, ничего ли нам не надо. И так раз десять.

Когда мне становится немного легче, вечером спускаюсь вниз. Братья реагируют на моё появление спокойно. Играем с Виктором в шахматы, но мозги всё ещё набекрень, поэтому я проигрываю. Впрочем, начинаем новую партию, только чтобы спокойно поговорить. Рассказываю кое-что о своей семье. О матери, об отце, о брате. Признаюсь, почему у нас такие отвратительные отношения. И почему Артём ушёл.

Внешне Виктор не меняется, но голос звенит, когда выбивает:

— Как таких земля носит? Никогда на сыновей руку не поднимал. Только в детстве и за дело мог по заднице дать и подзатыльник отпустить, но чтобы вот так. Я могу сказать, что мне жаль, но легче тебе от этого не станет. Поэтому скажу, что ты всегда может прийти к нам. Считай это своим домом. А нас всех семьёй. — потирает пальцами подбородок, а потом взгляд в глаза бросает. — У меня одноклассник майор уголовного розыска. Могу попросить его помочь с поисками брата.

— Спасибо.

Это было всё, что тогда на эмоциях вытолкнуть смог. На следующий день, правда, нормально поблагодарил и за слова о семье и доме, и за предложенную помощь. Он только отмахнулся и заявил, что родня должна держаться вместе и помогать друг другу. И да, меня опять размазало.

Я за всю жизнь столько заботы не получал, сколько за эту неделю. Понимаю, что хотел бы остаться с ними навсегда, но идея так себе. Нам с Дианкой ещё свою семью строить.

Несмотря на то, что утром в субботу я ощущаю себя полностью здоровым, решаю остаться, чтобы быть рядом с Дикаркой. В какой-то момент она вспоминает девушку, которую мы подобрали по дороге из Питера.

Я, блядь, о ней не то чтобы совсем забыл, но проведать и не думал. Пару раз звонил отцу, только чтобы узнать, что всё без изменений. Она в коме. К вечеру решаю поехать к ней. Диана не только не против, но и настаивает, чтобы я её навестил. Будто это что-то изменит. Жалеет только, что сама не в состоянии отправиться со мной. Успокаиваю её нежными поцелуями. Уговариваю поесть и выпить чай. Когда опять засыпает, одеваюсь и выхожу из дома.

Бэху Макс по моей просьбе забрал из химчистки ещё в среду. Впервые за эту неделю затягиваюсь никотином, но понимаю вдруг, что не вставляет. Тушу едва подкуренную сигарету. Болезнь или Диана тому причиной, но курить не тянуло, а сейчас до тошноты.

Сам не понимаю, почему меня как магнитом тянет к той девахе. Знаю только, что эта какая-то ненормальная тяга.

Пока поднимаюсь на третий этаж, Дианка уже звонит. Трубку поднимаю сразу и улыбаюсь, качнув головой.

— Ты чего проснулась?

— Не спится без тебя. — хрипит тихо.

Шире растягиваю лыбу. Наша наркотическая зависимость друг от друга становится непреодолимой. Я уже и сам не уверен, что смогу проводить ночи в одиночестве. Как только Ди полностью выздоровеет, сразу объявим её семейству, что она переезжает ко мне.

— Я скоро приеду, Котёнок.

— Как она?

— Я только в палату вхожу.

Как раз в этот момент смотрю на бледную блондинку, обмотанную проводами. Блеск кольца и яркость зелёного камня перетягивают на себя внимание. Чёрт пойми, отчего в груди стягивается болезненный узел. Заглядываю в больничный лист, смотрю на монитор, озвучивая Дикарке диагноз доступным человеческим языком, без сложных медицинских терминов. Нет, она не тупая, но не хочу сейчас её грузить. Заверяю, что скоро вернусь и прошу поесть. Она, естественно, капризничает. За эту неделю я понял, как ей было сложно и как она переживала, когда я вёл себя так же.

— Всё, малышка, я хочу внимательно изучить больничный лист. Буду через несколько часов. Надо ещё домой заскочить и взять кое-какие тетради и ноут. В понедельник вернусь в универ.

Сбрасываю звонок и беру в руки тонкую папку, бегая глазами от строчки к строчке. Опираюсь спиной на стену. Полностью погружаюсь в чтение, не сразу различив тихие шуршащие звуки, доносящиеся с другой стороны палаты. Отрываю глаза от бумаги и встречаюсь с перепуганными, затуманенными, неосмысленными зелёными.

Сердце сбивается с ритма, как только до меня доходит, что она очнулась. Неуверенно шагаю к ней, замирая у постели. Деваха смотрит испуганно. Суматошно бегает по мне взглядом.

— Тёма?

Скорее вижу, как её почти белые губы выталкивают это имя, а не слышу его. В ушах так кровяка хлещет, что я даже громоподобный грохот мотора не слышу. Пульс превышает дозволенную отметку.

Мне показалось. Мне точно это причудилось. Этого не может быть. Почему именно это имя? Не может же быть, что…

— Артём. — шелестит громче, но с большим сомнением.

Невозможно, чтобы она знала моего брата. Не бывает, сука, таких совпадений. У нас с братом слишком выделяющаяся внешность, чтобы можно было ошибиться. Но она только что в себя пришла. Мало того, что неделю в коме провалялась, так ещё и неизвестно, что ей до этого пришлось пережить. Скорее всего, головой двинулась. Просто бред. Уверен, что она просто привязала имя дорого человека к моей внешности, потому что я был последним, кого она видела, прежде чем отключилась, и первым, когда очухалась.

Понимаю, что жму кулаки, только когда пальцы болезненно хрустят.

— Артём? Артём Северов? Ты о нём говоришь? — раздаётся мой собственный голос.

Слова, произнесённые в бредовом состоянии. Я не соображаю, что сам несу. Мне просто хочется в это верить. Верить, что чудеса случаются.

— Почему ты так говоришь, Тём? — шуршит девчонка, всё больше теряясь.

И я, сука, тоже. Она не похожа на сумасшедшую. Напуганная, потерянная, запутавшаяся, но не умалишённая.

Из её глаз стекают прозрачные капли. Она дрожит. Нет, трясётся, как в припадке эпилепсии. Старается сжать в пальцах одеяло, но они явно не слушаются её.

А я должен знать. Должен убедиться.

Ноги прирастают к полу. Руки не шевелятся. Только губы судорожно выталкивают слова.

— Я не Артём. Меня зовут Егор. А тебя? Ты знаешь Артёма? — она ошарашено лупает глазищами, но упорно молчит. Секунды тянутся. Кажутся вечностью. Тишину разрывает только наше корявое дыхание и её тихие всхлипы. Я всё жду, что она ответит. Что скажет: да, я знаю его, но ничего не меняется. Она ползёт к другому краю постели, словно я резко обратился в монстра. Закрывает руками уши. Мой голос срывается на крик. — Да не молчи ты, блядь! — она трясёт головой, будто старается избавиться от страшного видения, прогнать морок. Срываюсь к ней, опираясь коленями в матрас, и дёргаю её руки в стороны. — Эй, посмотри на меня. — никакой реакции. — Смотри! — плескаю эмоциями. Кажется, что сердце сейчас разорвётся на миллионы ошмётков. Девчонка начинает трястись ещё больше. Понимаю, что пугаю её, поэтому судорожно перевожу дыхание, приказывая себе держать себя в руках. — Я — Егор Северов. Артём — мой брат. Если ты знаешь его, то скажи мне. Как его найти? Где он? Как с ним связаться?

Она с неожиданной силой выдирается из моего захвата и начинает визжать. Орёт, бьётся в моих руках, когда стараюсь успокоить. Чем сильнее я пытаюсь вернуть её в реальность, тем отчаяннее она старается из неё выпасть. Мне приходится вызвать подмогу. Ей вкалывают успокоительное.

Замерев каменным изваянием в самом тёмном углу, наблюдаю, как она медленно успокаивается, а глаза наполняются наркотическим спокойствием. Не знаю, сколько времени тупо пялюсь на неё. Она отрубается, а всё так же зависаю без движения. Даже, сука, не уверен, что дышу. Сердечная мышца трещит со сбоями. Чаще замирает, чем делает удары.

Пока она кричала, то всё время звала Артёма. Есть ли шанс, что это кольцо ей на палец надел мой брат? Почему она не звала родителей? В такие моменты хочешь видеть самых близких. Какова возможность, что я спас девушку брата?

Эти мысли вызывают у меня приступ неадекватного смеха. Я ржу до боли в рёбрах. До скрипа в лёгких. Хохочу, пока голос не садится до хрипа.

Так не бывает. Так, сука, просто не бывает. Мне надо успокоиться. Надо прийти в себя и обдумать всё случившееся.

Сам не замечаю, как оказываюсь дома. Не помню, ни как из палаты выходил, ни как больницу покидал, ни как за руль садился, ни как ехал, ни как на этаж поднимался. Всё напрочь растворилось в догадках и предположениях. Единственное, в чём уверен — у меня появилась надежда. Если есть хоть мизерный шанс, что эта ниточка приведёт меня к брату, то я обязан её распутать.

Сомнения грызут душу, оставляя в ней дыры. Сложно даже представить, что такие совпадения возможны.

На нервах скуриваю всю пачку. Ловлю себя на этом, только когда вытягиваю из шкафа новую. Грубо выругавшись, торможу себя. Заливаю в горло большой глоток вискаря, чтобы согреться. Меня коноёбит. Зубы, блядь, дробью хуярят. В тысячный раз смотрю на молчащий телефон. Желание просто услышать Дианкин голос преодолевает все пределы, но я не даю себе этого сделать. Раз не звонит сама, значит спит. Пусть отдыхает.

Как загнанный в ловушку зверь, метаюсь из комнаты в комнату. Вынимаю из тумбочки снимок и долго всматриваюсь в лицо брата. Все остальные тупо смазываются.

Я хочу, чтобы это оказалось правдой. Поверить в сказку. Диана научила меня верить в то, что в нашем мире есть место чудесам.

Я не молился с самого детства, когда понял, что Богу плевать на нас с Артёмом. Но сейчас губы сами выталкивают слова молитвы. Я умоляю вернуть мне брата. Дать шанс всё исправить. Просто посмотреть ему в глаза и сказать "прости". И услышать "прощаю". Хотя бы несколько минут поговорить с ним. Узнать, что он счастлив. Я так хочу, чтобы его жизнь сложилась. Чтобы эта девчонка была той самой.

К тому моменту, как смартфон наконец оживает, слабое ноябрьское солнце уже пробивается сквозь задёрнутые шторы. Это была одна из самых тяжёлых и бесконечных ночей. Несмотря на отсутствие сна, усталости нет. Я заряжен уверенностью, что с помощью этой девахи смогу найти брата.

Отвечаю на звонок, ожидаемо получая крики и почти истерику.

— Егор! Наконец-то! Где ты? Почему не приехал?! У тебя всё хорошо?! Егор, не молчи! Ответь! — орёт Дикарка сипло, но громко.

Я бы и рад ей ответить, но просто не могу вставить ни единого слова в её монолог. Когда замолкает, чтобы набрать в лёгкие воздуха, высекаю:

— Не кричи, Диана. Со мной всё хорошо. Я жив. Здоров. Сейчас дома.

— Почему ты там, Егор? Почему не…

Перебиваю её, пока не нарастила децибелы голоса и паники.

— Извини, Ди. Я сейчас объясню. Только выслушай спокойно. Хорошо?

Она шумно вздыхает и шепчет:

— Я волнуюсь за тебя.

— Знаю, Котёнок. Но со мной правда порядок. Просто случилось кое-что, и я пока не знаю, как этому относиться. — забиваюсь кислородом и поднимаюсь на ноги. Всё же закуриваю очередную сигарету. Пару секунд смотрю в окно, слушая её сбившееся дыхание. Прикрываю веки и выбиваю убитым голосом. — Та девушка пришла в себя. Она… Блядь, Ди, она назвала меня Артёмом.

На том конце трубки слышится свистящий вдох и дробный выдох. Тишина. Еле различимый шёпот:

— Вы с братом сильно похожи?

Делаю новую затяжку. Урывками выпускаю дым в холодный воздух.

— Достаточно, чтобы человек, который неделю валялся в отключке, смог нас спутать.

— Думаешь, что она его знает?

— Я без понятия, что мне думать. Блядь… Я растерян, Диана. Мне так хочется в это верить, но я боюсь ошибиться.

— Ты говорил с ней?

Если бы это можно было назвать разговором…

— Я бы так не сказал. — пересказываю Дикарке "разговор", то сжимая, то разжимая кулаки. Зубы скрипят. Глаза жжёт от недосыпа. — Я сам не понял, как приехал домой. На эмоциях был. Хотел тебе позвонить, но не стал будить.

— Я понимаю, любимый. — шелестит Дианка. — Что дальше будешь делать?

Громко сглатываю, даже не делая попыток скрыть от неё своё состояние.

— Поеду в больницу. Попробую ещё раз с ней поговорить.

— Хочешь, я тоже приеду?

— Не надо, малышка. — прошу полушёпотом. — Лечись. После больницы я сразу к тебе поеду.

— Только не пропадай больше. — просит тихо с мольбой в интонациях.

— Не пропаду, Ди. Если не буду отвечать, то не переживай. Если планы изменятся, то я тебя наберу.

— Хорошо. Я люблю тебя. — уже севшим шёпотом добивает.

Знаю, что ей не только говорить трудно, но и волнение давит, поэтому ещё несколько минут успокаиваю и убеждаю, что всё будет хорошо.

В больнице сталкиваюсь с медсестрой, которая выбегает из палаты девушки. Перехватываю её за локоть.

— Как она?

— Ни на что не реагирует. Я за Константином Витальевичем иду.

— Не спеши. Позови его минут через сорок. — она только непонимающе лупает. Закатываю глаза и высекаю. — Я хочу попробовать до неё достучаться. Отец позже может её осмотреть.

Для верности сую ей в карман халата пару купюр, и она, сияя, исчезает.

Глубоко вдыхаю и толкаю дверь. Всего на мгновение сталкиваемся с девчонкой взглядами, и она отворачивается. Замираю ненадолго, стараясь понять, почему она так упрямо отмалчивается. В её глазах больше нет вчерашнего отупения и непонимания. Какие могут быть у неё причины для молчания, если не одна единственная?

Она знает Артёма. И она понимает, кто я. Видимо, и история нашей семьи ей известна. Иначе какой смысл?

Подтаскиваю к постели стул. Повернув спинкой, седлаю его. Складываю руки на спинке и опускаю на них подбородок, внимательно разглядывая деваху.

Именно такая, какие были у меня в приоритете. Миниатюрная, блондинка, причём натуральная, красивая, фигуристая. Правда, сиськи маловаты.

Для чего я её так оцениваю? В этом нет никакого сексуального подтекста. Я вообще больше ни о ком не думаю в этом плане, кроме Дикарки. Просто хочу понять, во вкусе ли она Артёма. Как ни силюсь вспомнить, с какими девахами он мутил, не могу.

Прикусываю щёку, ожидая, что ей надоест пялиться в потолок, но не тут то было. Приходится начинать разговор самому.

— Слушай, можешь сколько угодно прикидываться немым овощем, но хотя бы не делай вид, что не понимаешь меня. Я просто хочу найти своего брата. Я же понимаю, что ты знакома с ним. — не совсем правда. Стопроцентной уверенности в этом у меня нет. — Не заметить нашего сходства просто невозможно. — пробиваю очевидным аргументом, но девчонка упрямо молчит, вперив глаза в одну точку. Я обязан до неё достучаться. Губы сами кривятся в подобии улыбки. — Не знаю, что тебе известно обо мне или о нашей семье, но я… — продавливаю забивший глотку ком горечи. Рассказал бы брат правду о том, что творилось за закрытыми дверями? Не уверен. Он всегда стыдился этого. Скрывал ото всех. Это мне похеру было, что кто-то узнает, хотя и кайфа особого от этого не испытывал, но вот он… В какое-то мгновение она смотрит прямо мне в глаза. Всего доля секунды, но этого хватает, чтобы понять, что я попал в точку. Дальше уже без расчёта бомблю. Тупо по эмоционалке. — Я скучаю по Артёму. Я просто хочу поговорить с ним. Я… Блядь… — сука, это не так просто, как мне казалось. Гораздо сложнее, чем я предполагал, выворачивать душу перед чужим человеком. Но я должен. Должен… — Я должен перед ним извиниться. Я был пиздюком и наговорил того, чего не должен был. Знаю, что это не оправдание, но всё же… Просто дай мне шанс исправить это дерьмо. — говорю ровно, но умоляющие нотки всё равно проскакивают. Похуй. Пусть слышит. Пусть поймёт, что я говорю искренне. — Можешь и дальше молчать. У тебя, уверен, есть причины это делать, но хотя бы подумай над моими словами. Я не верю, что у тебя вдруг кукуха поехала. У нас с братишей была нелёгкая жизнь, но ему всегда доставалось больше. Отец лупил нас по поводу и без. Артём всегда защищал меня, а я ни разу не сказал ему спасибо за это. Только благодаря брату моя жизнь не была такой ужасной, как его.

Замолкаю, жадно хватая воздух сквозь обветренные губы. Плечи девушки напрягаются, кожа на них натягивается.

Слишком знакомо это выглядит, чтобы не понять, что она сжимает кулаки. Значит, я не ошибся. Я прав! Она девушка моего брата.

Ещё одно подтверждение получаю, когда она отворачивается, но я всё равно успеваю заметить влагу в её глазах.

— Знаешь нашу историю, да? — почти шёпотом выбиваю, подаваясь вперёд. — Если знаешь, то я понимаю, почему ты молчишь. Защищаешь его. Ведь так? Просто дай мне этот сраный шанс исправить хоть что-то.

Я изо всех сил стараюсь убедить её в искренности своих слов. Дать понять, что не на стороне отца.

Деваха молчит. Шмыгает носом. Сейчас так Дианку напоминает. Сдерживается, чтобы не выказывать слабости.

Давить на неё не лучшая идея. Пусть обдумает полученную информацию. Спешить некуда. Рано или поздно ей придётся заговорить.

Даже это решение не мешает мне сидеть и ждать результата с горящей в сердце надеждой. Но она ещё более непробиваемая, чем моя Дикарка.

Шумно, рвано выдыхаю и поднимаюсь на ноги. Аргументирую последними словами, которые способен сейчас выдавить. Изнутри, блядь, размазывает от эмоций.

— Я не вру. Это правда. Я хочу попросить прощения за то, что сказал брату, что он умер для меня. Это не так. И ещё… — ну всё. Последний козырь. В этой партии мне больше бить нечем. — Не знаю, что у тебя с ним, но если он хоть что-то для тебя значит, то подумай над тем, что ты семь дней провалялась в коме, и Артём понятия не имеет, где ты и что с тобой.

Замираю на несколько секунд, не оборачиваясь на неё, но ответа так и не следует. Ладно. Я умею ждать. Слишком медленно выхожу, всё ещё ожидая хоть какой-то реакции с её стороны. Её нет. Закрываю за собой дверь, привалившись к ней спиной. Даю векам упасть вниз. А за ними миллионы картинок. В голове тысячи слов.

— Папа, научи меня делать самолётик из бумаги.

— Уйди, Егор. Мне не до тебя.

— Но, папа.

— Я сказал, исчезни!

Удар. Разбитая губа. Вгрызаюсь в неё, чтобы не разреветься. В этот момент из школы возвращается брат. Едва увидев меня, бросает на пол рюкзак. Подбегает и прижимает к себе.

— Не реви. Пацаны не плачут. Ты же не девчонка. Мы с тобой должны быть сильными. Как бы тяжело ни было, мы должны научиться с этим справляться.

Пока изо всех сил стараюсь сдержать слёзы, Артём замечает выпавшую из мои рук кривую поделку из бумаги.

— Научить тебя делать самолётики? Они будут летать далеко-далеко. Туда, где хорошо. Где находится море из колы, деревья из сладкой ваты, кусты, на которых растут конфеты.

— Шоколадные? — спрашиваю, шмыгнув носом.

— И шоколадные, и карамельные, и леденцы. Любые. Там есть всё.

— И мороженное?

— Конечно. Всевозможное мороженное. Целые карьеры мороженного.

— А мы туда улетим?

— Обязательно улетим. Сейчас сделаем самолёт разведчик и отправим его туда. Когда вернётся, построим настоящий самолёт и отправимся в путь.

— А как мы переплывём кольное море?

— Я тебя научу делать не только самолётики, но и корабли. Пойдём.

Сжимает мои пальцы в ладони и ведёт в свою комнату. Весь день он учит меня мастерить, пока не получается идеально. Но даже за неудавшиеся поделки хвалит и обещает, что у меня получится.

И у меня получилось.

Мне было всего четыре, а брату восемь. Каждый раз, когда он приходил из школы, то мы отправляли в небо самолёты и пускали по ручьям корабли. Я всё ждал, что один из них вернётся, и мы сможем отправиться в "сладкий мир". Вера в то, что где-то есть волшебная страна, которую ночами мне рисовал старший брат, помогала мне терпеть побои отца.

Пусть я вырос и узнал, что всё это было выдумками Артёма, но ещё долгие годы продолжал верить в чудеса. Пока вера не исчезла вместе с братом. Сейчас я снова верю. Я знаю, что смогу найти его. Я обязательно его найду. Я смогу достучаться до этой девушки. Я посмотрю ему в глаза и скажу: прости.

Прогуляемся в прошлое?

Как и обещал, еду в дом Диких. Если быть честным с самим собой, то я скучаю по Дикарке. Эта неделя, проведённая с ней, дала понять, что совместная жизнь совсем неплохая идея. Я хочу, чтобы она каждую ночь засыпала у меня на плече. Я хочу просыпаться и смотреть, как она спит. Слушать её тихое забавное сопение и просто тащиться от того, что она рядом. И мне реально похую, как это выглядит со стороны и кто что думает и говорит.

В дом вхожу без стука, зная, что меня здесь ждёт не только Ди. Её родители ясно дали понять, что я могу являться, когда захочу. Когда уезжал, мне даже ключи всучили. Удивляет не столько то, что они так легко меня приняли, сколько то, как быстро я к ним привык и привязался. Возможно, дело в том, что моей единственной семьёй всегда был брат, а после его ухода я остался один. А может и в том, что этим людям просто невозможно не ответить взаимностью. Если бы Диана не рассказала, что причиной той аварии стала измена отца, то я бы в жизни не подумал, что у её предков были проблемы. По тому, что я видел за эти дни, они периодически ведут себя как школьники: то обнимаются, то украдкой целуются. Будто у них до сих пор медовый месяц.

Почти всех Диких, что неудивительно, застаю в гостиной. Близнецы рубятся в приставку, Андрюха читает, Тимоха сидит за ноутом, их родители пьют чай и о чём-то говорят. Только Дианки нет. Со всеми здороваюсь и поднимаюсь в её спальню. Тихо открываю дверь, чтобы не разбудить, если она спит, как вдруг меня буквально сметает в коридор.

Ди не спит. Она с разбегу запрыгивает на меня и обнимает с такой силой, что мне еле удаётся дышать. Подхватываю её под задницу и поднимаю голову к лицу. Её глаза горят облегчением. Взглядами ведём диалог.

— Ты приехал.

— Я же обещал.

— Я переживала.

— Зря.

— Поцелуй меня. — требую хриплым шёпотом, захлёбываясь её учащённым тяжёлым дыханием.

Дианка с удовольствием выполняет мою просьбу. Наклоняется и всасывает мою верхнюю губу. Прикусывает. Лижет. Возбуждает. До безумия, сука. Кровь с размаху устремляется вниз, накачивая член. Толкнувшись бёдрами Дианке между ног, глотаю её тихий стон.

Не разрывая поцелуя, заношу её в спальню, ногой захлопнув дверь. Опускаю на кровать, наваливаясь сверху.

Она ещё горячая, но температура не такая высокая.

Врываюсь языком в её рот. Остервенело и жадно целую. Вылизываю её язык, зубы и дёсна. Такой голод между нами, что мозги отрубает раньше, чем на пол летит мой свитер. Я даже не успеваю понять, сам я его стащил или это сделала Ди. Её ладони заползают под футболку. Гладят спину, царапают пресс. Она нервно дёргает ширинку на джинсах.

Рвано вздохнув, перехватываю её запястье. Она непонимающе хлопает ресницами.

— Не сейчас, малышка. — сиплю ей в губы. — Все твои в сборе. И тебе надо долечиться до конца.

— Но мне лучше.

Перекатываюсь на спину и притягиваю её к себе. Пробегаюсь губами по волосам.

— Лучше — не значит хорошо. И не спорь, Дикарка. — выдвигаю безапелляционным тоном, забив на то, что эрекция до боли натягивает плотную джинсовую ткань. — Никакого секса, пока не выздоровеешь полностью. И уж тем более не тогда, когда вся твоя семья собралась внизу. Что? — толкаю, когда она закусывает нижнюю губу и опускает глаза вниз.

Уверен почти на сто процентов, что она собирается выдать какую-нибудь глупость, поэтому и молчит. Я сам сказал, что не хочу этого слышать, но сейчас понимаю, что лучше знать, какие мысли бродят в её голове.

— Что? — расширяет глаза, принимая непонимающий вид, вот только я слишком хорошо знаю эту девочку.

Сдавливаю ладонями её лицо, прижимаясь вплотную.

— Что бы ты там не подумала — говори, Диана. — требую жёстче, чем собирался.

Блядь, я бешусь из-за того, что опять приходится сдерживаться. Мы преодолели самый главный предел, но всё равно не можем просто трахаться. Почти неделя прошла с того момента, как я сделал Дианку своей полностью, но мы даже не целовались нормально. Засуха в ротовой полости, заложенные носы и сорок градусов этому не способствовали. А сейчас мы оба буквально горим нетерпением, но, зная её семейство, уверен, что кто-то из них наверняка заявится в самый неподходящий момент, чтобы убедиться, что "ни чем таким" мы тут не занимаемся. Как только мне полегчало, близнецы стали особенно часто заглядывать в Дианкину комнату, при этом находя для этого тысячи причин. Впрочем, ни меня, ни Ди такая внезапная забота не обманула.

— Диана, не молчи. — бурчу, когда она так и не отвечает.

— Ты опять будешь меня ругать. — шелестит тихонечко.

Едва сдерживаю не только смех, но и улыбку. Иногда меня просто убивает её детское поведение. В хорошем смысле. Она такая милая в эти моменты, что лыба сама по роже расползается. Мягко целую её в губы и всё же улыбаюсь.

— Не буду, Дикарка.

— Обещаешь? — недоверчиво вскидывает на меня взгляд.

— Обещаю, Котёнок. Ругать не буду. Бурчать на тебя тоже. Что ты опять себе надумала? — бомблю сквозь смех.

— Ты не хочешь меня?

Я обещал не злиться. Не злиться. Не злиться. Я обещал.

Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю, гася злость. Ловлю её руку и перевожу на ноющий член. Она тут же усиливает давление и ведёт вниз. Сцепляю зубы, чтобы не застонать от боли.

— Ещё доказательства нужны? — шиплю, тормозя её движения.

— Я дура. — бубнит, обнимая за рёбра.

Прижимаюсь губами к её виску и перекидываю ладонь на затылок, разминая пальцами и слушая её довольное мурчание.

— Ты поговорил с той девушкой? — спрашивает немного позже.

Закрываю глаза и рассказываю Дикарке всё как есть.

— Я почти на все сто уверен, что она девушка Артёма. Ну какой смысл ей тогда молчать? — с того дня, как я показал Диане фото, она ни разу не спрашивала, что случилось, но время пришло. Незаметно сгребаю пальцы свободной руки в кулак до боли в суставах и признаюсь в том, в чём никогда никому не признавался. Со всеми грязными подробностями, детскими мечтами, юношескими надеждами. Я выкладываю ей абсолютно всё. Девушка молча слушает. Не задаёт вопросов. Не делает попыток жалеть. Только вырисовывает пальчиками невидимые узоры на моей грудной клетке и периодически касается губами то щеки, то виска, то шеи. Так она поддерживает. Крепче сдавливаю её плечи, когда подхожу к моменту, когда я видел брата в последний раз. — В тот вечер Артём пришёл домой с девушкой. Меня сразу предупредил, чтобы я куда-нибудь потерялся на ближайший час. — на этих воспоминаниях хмыкаю. — Я ему тогда так завидовал. Хотел скорее вырасти, чтобы самому таскать девах. — Дикарка тихо шипит мне в ухо и щипает за бок, вызывая смех. — Успокойся, ревнивица. Мне было четырнадцать. К тому же этот вечер стал самым ужасным в моей жизни. — шумно сглатываю и прочищаю горло. Воспоминания об этом сажают голос до хрипящего полушёпота. — Отец должен был дежурить в больнице, но почему-то вернулся. Я сидел в своей комнате, играл в какую-то игру, пока не услышал крик отца и визг той девахи. Она как была голая, так и выбежала из его спальни. Следом полетели её шмотки. Артём выбежал через минуту с криком, что он больше не останется в этом доме. Дальше всё происходило как в фильме ужасов. Я тупо стоял и смотрел, как отец его избивает. Я ни разу не видел его в таком бешенстве. В ход шли не только кулаки, но и ноги. Раньше такого никогда не было. Но и брат перестал сдерживаться. В ту ночь он впервые посмел ответить отцу. Завязалась драка. Я давно привык к виду крови, но это был настоящий пиздец. Артём вырвался, но отец бросился следом. Брат схватился за нож. Пырнул папашу. Я тогда повёл себя как идиот и трус. Нет чтобы вступиться за брата, уйти вместе с ним… Он же давно меня звал с собой. Говорил, что как только ему исполнится восемнадцать, то мы уйдём вместе. А я всё трусил. Если бы решился, то ничего из этого не произошло бы. Мне сорвало башню. Я кричал, что если отец умрёт, то я никогда не прощу Артёма. Что тогда и он для меня умрёт. Он так посмотрел на меня. — перед закрытыми веками стоит брат с ошарашенным взглядом, отчаянием, надеждой и… разочарованием. Глаза жжёт непрошенная кислота. Я столько лет запрещал сам себе вспоминать ту ночь. Даже думать о ней. Но сейчас я обязан пройти через это. — Он, блядь, был еле живой, но всё равно ждал, что я пойду. А я бросился к отцу. Я… Блядь…

— Не надо, Егор. — шёпотом просит Ди, поворачивая мою голову на себя. Целует в край глаза, и только после этого я понимаю, что, сука, плачу. Прорвалась таки боль, которую столько лет купировал. — Ты был в шоке. Я понимаю. Ты ни в чём не виноват. Я уверена, что ты сможешь достучаться до этой девушки и обязательно найдёшь брата.

— Он никогда не простит меня. — выталкиваю хрипло, давя всхлип, который разрывает грудь.

— Егор, — поднимается на локтях, заглядывая в глаза, — он простит. Я уверена, что простит. Судьба даёт тебе шанс всё исправить. Не сдавайся только. Верь, что всё получится. Ведь не просто так именно ты остановился в ту ночь и помог ей. Случайности не случайны. Успокойся сейчас, а потом езжай в больницу. Всё обязательно получится.

Молча прибиваю её к себе, дрожащими руками гладя её спину. Дикарку и саму нехило потряхивает. Сдерживая слёзы, крепко зажмуриваюсь, но они всё равно ползут к вискам.

Стыдно ли мне, что Диана это видит? Нет. Если бы кто-то другой стал свидетелем того, что я реву, то я бы на месте его придушил, но Ди понимает, как никто другой. Она тоже много лет хранила тайну, которая жрала её изнутри. Её молчаливая поддержка куда важнее, чем сотни слов.

— Я люблю тебя, Дикарка. — толкаю тихо.

Она только сильнее сжимает хватку.

Когда давление за рёбрами отпускает, глубоко вдыхаю. Тыльной стороной ладоней стираю с лица влагу и поднимаюсь. Замираем друг напротив друга, удерживая зрительную связь. Ди стирает пальцами следы моей слабости и, толкнувшись ближе, покрывает лихорадочными поцелуями всё лицо. Гладит руками голову, шею, плечи.

— Всё нормально, малышка. — сиплю ей в шею, оборачивая руками плечи. — Хочешь поехать со мной?

Сам не понимаю, почему вдруг предлагаю это. Она ещё не выздоровела полностью. Да и той девахе вряд ли понравится, что на неё будут смотреть как на диковинного зверя. Диана отодвигается назад и качает головой. У самой в глазах соль, но она сдерживается. Знаю, что делает это для меня.

— Нет, Егор. Ты сам должен с этим разобраться. Позвони мне, когда будут новости. Я буду ждать.

— Хорошо, Котёнок. Позвоню. Обязательно.

В палате застаю тишину. Девчонка спит. Лицо изрезано тёмными влажными дорожками, что ещё сильнее укрепляет мою уверенность в том, что мои слова смогли пробить её броню.

Разочарованно вдыхаю и выхожу из палаты, чтобы покурить и проветрить голову. В дверях оборачиваюсь и цепляюсь взглядом на торчащий из-под тумбочки лист бумаги. Не знаю, что меня к нему привлекает, но возвращаюсь и поднимаю.

Больничный лист с перечнем лекарств и доз.

Кладу его на место, но сквозняк из коридора опять сдувает его на пол. И тогда я замечаю номер телефона, написанный тонким, красивым, но дрожащим почерком. В том, кто его там оставил, сомнений нет. Цифры в нескольких местах смазаны мокрыми каплями.

Это номер Артёма? Кого-то из её семьи? Какой области этот код?

Выхожу на улицу, закуривая ещё в дверях. Судорожно тяну дым, пока он не переполняет лёгкие. За рёбрами всё, сука, трясётся. Непослушными пальцами вытягиваю из кармана куртки мобилу и пробиваю в браузере номер. Всё, что узнаю — Санк-Петербург. Значит, она всё же из Питера. Вбиваю цифры, но так и не жму кнопку вызова. Мне, блядь, до поросячьего визга страшно. И я не понимаю, чего боюсь больше: услышать голос брата или понять, что я ошибся и эта деваха просто не в себе.

Вместо этого набираю Дикарку. Про цифры молчу. Сначала самому надо разобраться. Не хочу, чтобы она себя накручивала.

Предупреждаю, что деваха спит, и я буду здесь, пока не проснётся. Дианка соглашается без лишних слов.

Нервными шагами пересекаю соседний от клиники сквер. Пару раз заглядываю в палату, а потом опять шляюсь по улице. Когда возвращаюсь в третий раз, дверь распахивается, и девчонка влетает мне в грудь. Автоматически ловлю её за локоть, не давая упасть.

Она дрожит, в глазах паника. Суматошно бегает взглядом по моему лицу и выталкивает с паникой:

— Лист с номером?

— Я забрал. — отбиваю холодно, стараясь скрыть истинные эмоции.

— Хорошо. — выдыхает она.

Наконец-то она заговорила. Теперь я получу необходимые ответы.

— Значит, овощем больше не прикидываемся? — бомблю с улыбкой, а она вдруг тухнет. Прямо на глазах меняется. — Расскажешь?

Она качает головой и возвращается в палату. Ложится на постель и вперивает взгляд в потолок. Все мои попытки вернуть её в реальность с треском проваливаются. Если в прошлый раз у неё были хоть какие-то эмоции, то сейчас их тупо нет. Глаза абсолютно, мать вашу, пустые. Чёрные дыры, за которыми ничего нет. Я сыплю вопросами, стараюсь снова пробиться, тормошу её за плечи, но она даже не моргает. Нависаю прямо над её лицом, но деваха будто сквозь меня смотрит. С психами и неадекватной злостью вылетаю из палаты.

Какого дьявола она так себя ведёт? Что творится в её блондинистой башке? Пишет номер, радуется, что его забрал я. На её лице такое облегчение было, что последние сомнения в том, кого я услышу на том конце трубки, растаяли. Я знаю, что мне ответит Артём. Брат, о судьбе которого я ничего не знал на протяжении шести лет. А я, мать вашу, не могу решиться ему позвонить. Я не знаю, что сказать. Как вести себя. Как он отреагирует. Что скажет.

Еду на квартиру и до ночи настраиваюсь на то, чтобы просто нажать сраную кнопку. Опять набираю Ди, но в этот раз вру. Говорю, что останусь в больнице, чтобы попробовать ещё раз достучаться до девчонки. Если дам слабину и скажу правду, то она примчится ко мне, а через это я должен пройти в одиночку.

На нерве приговариваю пару стопок водки, чтобы унять внутреннюю дрожь и сковывающий движения страх. Гашу свет в спальне и прикладываюсь спиной к стене. Веки опадают вниз, пока слушаю длинные гудки. Мотор замирает где-то в горле, когда проходит соединение. Каждую вену прошивает ледяным током. Голос отказывается подчиняться.

— Алло? — слышу голос, который безошибочно распознаю даже через шесть лет.

Я, блядь, перестаю дышать.

— Артём Северов? — выталкиваю, скрипнув зубами, только чтобы убедиться, что это правда, а не моя расшалившаяся фантазия.

— Да. А ты кто? Откуда у тебя этот номер?

Я зависаю ещё на первом слове. Меня, сука, по каждой жиле ебашит дрожью. Не удивительно, что он меня не узнал. Когда мы виделись в последний раз, мой голос всё ещё ломался. На какое-то время задерживаю дыхание, справляясь со шквалом мыслей и чувств.

— Номер написала девушка, которую мы с отцом подобрали девять дней назад с ножевым ранением бедренной артерии.

Я стараюсь звучать холодно, ровно, безэмоционально. Если хоть на мгновение ослаблю самоконтроль, то, сука, тупо буду сопли на кулак наматывать.

— Где она? — высекает резко.

— В больнице.

— В какой, блядь, больнице?! — срывается на крик.

Я понимаю, что он сейчас чувствует. Уже по интонациям ясно, как она ему важна. Судя по звукам, раздающимся в динамике, он одевается. А это значит, что скоро он будет здесь. Мой брат вернётся в родной город. Я увижу его. Я попрошу прощения за всё.

— В нашей больнице, братиш. — выталкиваю с трудом.

Ответом мне служит тишина и дробное дыхание. Блядь, я говорю с Артёмом. Я всё ещё в это не верю. Так, вашу мать, просто не бывает. Это нереально. Это ошибка. Это сон. И, судя по всему, не только я так думаю.

— Что за шутки?

Хотел бы я сам это понять.

— Никаких шуток. Самому нихуя не смешно. — мне, блядь, выть охота, но вместо этого заталкиваю в голос улыбку. — Не думал, что судьба такая юмористка.

Секунда… Всего секунда с того момента, как я замолкаю, а брат говорит. Секунда, которая кажется вечностью. Секунда, за которую я умираю сотню раз. Секунда, за которую моё тело распадается на атомы, а потом сквозь адскую боль стягивается обратно.

— Егор?

Ну вот и всё. Дороги назад не будет.

— Привет, брат. — он молчит. Долго. Напряжённо. Убийственно. Бесконечно ничего не говорит. О чём он думает? Ненавидит меня? Не верит? — Нечего сказать, братиш?

Прячу боль и страх за иронией. Он удивлён ещё больше меня. Уверен, что он в шоке, если не в ужасе. Наверняка же уже понял, где находится его девушка.

— Что с Настей? — хрипит Артём, словно задыхаясь.

— С кем? — теряясь в эмоциях, конкретно туплю.

Отклеившись от стены, иду на кухню, по пути подхватив пачку сигарет. Непослушными пальцами высекаю из зажигалки огонь.

— Егор, у тебя, блядь, за шесть лет мозгов не прибавилось, что ли? — рычит он, но уже на следующей фразе сбавляет обороты. — С девушкой, которая дала тебе этот номер.

На нервах не только тупею, но и несу совсем не то, что хочу сказать.

— А у тебя язык ещё поганее стал, чем шесть лет назад, Тёма. Мы столько лет не общались, а ты спрашиваешь о девчонке? — я должен заткнуться. Прикусить язык и перестать нести этот бред. Но вместо этого продолжаю пороть хуйню. — Неинтересно, как у меня дела? Чего нового?

Зажимаю язык между зубами, пока из него не начинает сочиться кровь.

— Егор, пожалуйста, просто ответь. — просит так тихо, что я не уверен, правильно ли расслышал.

— Кто она? — отбиваю ненамного громче.

Я должен знать… Я должен быть уверен…

— Моя невеста.

— Бля-я… — выпаливаю, теряясь. Да что за херень со мной творится? Я опять порю херню. Походу, мозги всё же поплыли. — Не думал, что ты когда-то так вляпаешься.

Не верится, что после всего Артём смог научиться жить. Завёл нормальные отношения. Решил жениться. Не зря, видать, меня зацепило кольцо на её пальце. Как я признаюсь брату, что его невеста не в себе? Как расскажу, через какой кошмар ей пришлось пройти? Мне не надо знать, что именно произошло с ней. Достаточно того, что я видел, в каком она была состоянии.

— Егор, ёбанный в рот! Что с Настей?! — практически орёт он.

Забиваюсь кислородом и осторожно подбираю слова, чтобы не наговорить лишнего. Лучше уже при личной встрече.

— Мы ехали из Питера. По встречке на такой скорости летела тачка, что я до сих пор не допираю, как смог понять, что она посылает сигналы SOS. Фарами и сигналкой. Я остановился и водила той тачки тоже дал по тормозам. Из тачки эта девчонка вылезла. Вся в крови. Голова разбита. Лицо опухшее и в синяках. В ноге нож. Не знаю, как она вообще что-то соображала в таком состоянии и смогла ехать, потому что как только мы подбежали, она глазами указала на ногу и упала.

Закусываю губу, размазывая взгляд по ночной улице. Мотор не воспроизводит ни единого удара. Замирает. Тишина кажется звенящей. Не знаю, о чём думает Артём, но представляю. Если бы я был на его месте, то сейчас бы просто охуел от жизни. Если бы такое случилось с Ди…

— Не молчи, Егор!

— Наверное, стоило бы вернуться в Питер, но отец приказал ехать в нашу больницу. Первую помощь оказали на месте. Она впала в кому. В себя пришла только вчера вечером, но…

— Что «но»? Что, блядь, «но»? Егор, мать твою, ответь! Что с ней?!

Сука, как ему сказать? Если утром она ещё хоть что-то соображала, то сейчас ушла в отключку. Дежурная медсестра держит меня в курсе. Уже несколько часов эта деваха… Настя лежит и тупо смотрит в потолок. Ни на что не реагирует. Что если её всё же нагнало произошедшее и у неё поехала крыша? Я не могу забрать у брата надежду, но он должен быть готов. Я бы хотел знать, что меня ждёт.

— Она не в себе. Вообще не в адеквате. Когда глаза открыла, то назвала меня Артёмом. Когда я попытался убедить её, что я не Артём, то она сначала в истерику впала, а потом вообще из реальности выпала. Лежит и смотрит в потолок. А я всё думал, возможно ли такое, что она знает моего брата, который свалил в неизвестном направлении шесть лет назад? Учитывая нашу генетику, то вряд ли могла с кем-то спутать. — выталкиваю сбивчиво, перескакивая половину событий.

В голове нарастает гул и пульсация крови, которая рывками пробивается по венам. Мысли путаются.

— Как она тебе номер дала, если ничего не говорит?

Судорожно вдыхаю и закуриваю очередную сигарету.

— Никак. Заглянул к ней в надежде, что очухалась. Хотел о тебе спросить, но она вообще непробиваемая. Уже на выходе увидел лист бумаги на полу, а там цифры. Решил проверить, и вот…

— Присмотри за ней, Егор. — тихо просит Артём.

И так собирался. Теперь, когда я знаю правду, многое становится на свои места. И это моё одержимое желание её спасти. Будто где-то в глубине души я чувствовал, насколько это важно. Что тогда всё изменится. И Дианкины слова, что это судьбоносная встреча.

— Больше ничего не скажешь, Тёма? — выбиваю, сам не ожидая того, сколько обиды сквозит в моём голосе.

Откуда это? Я ведь прекрасно, блядь, его понимаю. Он почти потерял любимую девушку, а тут ещё и я сверху, после заявления, что он для меня умер. Но бразды правления берёт четырнадцатилетний пацан, которому не хватало брата. Которому хочется просто поговорить с ним. Торможу всё это дерьмо. Ещё будет время.

— Я еду. Поговорим на месте.

Он сбрасывает, а я продолжаю тупо пялиться на зарождающийся рассвет. Оказывается, что я всю ночь не мог решиться нажать на вызов. А сейчас… Я вообще перестаю что-либо понимать. Я даже не знаю, что чувствую перед встречей с братом. Столько всего разом за бронёй набалтывается, что изнутри душит. И страх перед встречей, и что случится, если он столкнётся с отцом. Я понятия не имею, что мне говорить и как себя вести. Понимаю только, что я должен его встретить первым, а там будь что будет.

В клинике сразу иду к Насте. Она всё так же никак не реагирует на моё присутствие. Совсем. Смотрит сквозь меня, не моргая. Попытки пробиться к ней тоже ни к чему не приводят. Только когда выхожу из палаты, до меня доходит, что моя мобила осталась дома. Дикарка меня убьёт. Не удивлюсь, если явится сюда.

Сука, ну почему я никогда не запоминаю номера телефонов?

Несколько раз порываюсь рвануть за мобилой, но меня долбит страх, что брат сможет явиться в любой момент. То, что код Питера, вовсе не значит, что он живёт в самом городе. Может, где-то на окраине, и ехать ему не так уж и долго. Он не должен пересечься с отцом раньше, чем мы поговорим.

Время тянется, словно резина. Каждая минута — бесконечность, перерастающая в часы. Меня всё больше напрягает то, что я не могу набрать Дикарку. Зная её, она уже на ушах стоит. Когда проходит уже пятый час, предупреждаю охранника на входе, что как только появится Артём, чтобы он мне позвонил. В планах по-шустрому сгонять за телефоном. Молнией вылетаю из здания, но на дороге пробка.

Блядь, я забыл, что там ремонт. Я так и до вечера домой не доберусь.

Разворачиваю бэху и еду обратно. В вестибюле сразу замечаю брата, даже несмотря на то, что он стоит спиной ко мне. Пусть его плечи стали шире, а волосы короче, я всё равно безошибочно его узнаю.

Замирая без движения, шумно таскаю кислород в лёгкие, но результата от этого никакого. Я задыхаюсь. Рёбра трещат под бешеным стуком сердца. Через боль разжимаю кулаки и делаю первый неуверенный шаг. Второй так же. Тело сопротивляется движениям. Его парализует, но я продолжаю идти, пока не сокращаю расстояние до метра. Голос не слушается. Поднимаю руку, чтобы сжать его плечо, но тут же опускаю.

Блядь, да что за хуйня?! Почему я так боюсь?

Закрываю глаза и вижу Дианку. В ушах стоит её голос.

"Он простит."

Если она в это верит, то я тоже должен.

Прочищаю горло и зову брата:

— Артём?

Именно так это и звучит. Вопросом. Будто есть сомнения в том, кто передо мной стоит.

Он оборачивается рывком, и мы сразу скрещиваем взгляды.

Судя по его виду, эти дни дались ему непросто. Щетина, мешки и чёрные круги под воспалёнными красными белками глаз.

— Егор. — толкает холодно.

Да так холодно, что меня озноб пробирает. Сползает волной по спине. Всё должно быть не так.

В своих действиях и словах отчёта себе на даю. Позволяю эмоциям взять верх.

— Разве так надо здороваться с братом, с которым не виделся столько лет? — выталкиваю с запалом и впервые за годы обнимаю единственного родного человека.

Случайности не случайны

В первое мгновение жду, что брат меня оттолкнёт. Настолько сильный этот страх, что автоматом усиливаю хватку. Когда его руки оборачивают в ответ, в кровь разгрызаю слизистую, сдерживая новый приток кислоты.

Сука, да что же меня так размазывает в последние пару дней? То отцу Ди рассказал часть своей истории, потом всё выложил Дианке, сейчас вообще ощущаю себя тем самым пацаном, который мечтал во всём ровняться на брата.

Всё это занимает не больше нескольких секунд, но столько за это время происходит, что кажется, время остановилось, а планета перестала вращаться. Если он сейчас и не простил меня, то хотя бы не послал на хрен. Это куда больше, чем я мог надеяться.

— Когда ты успел так вымахать, братишка? — высекает дрожащим голосом, отстраняясь.

Опускаю руки вниз, глядя ему в глаза. Они тоже предательски блестят. Не верится, что всё происходит именно так. Я уже готов был на коленях молить его о прощении.

Уголки губ сами ползут вверх, когда отбиваю:

— У меня было время. — слишком много. Неотрывно смотрю на Артёма, понимая, что его сейчас рвёт на части между мной и невестой. — Пойдём. Отведу тебя к твоей девушке.

Он урывками выдыхает, сжимая кулаки. Знаю, что вопросов у него дохера и больше, но не уверен, что смогу на них ответить. Он должен сам всё увидеть и понять. Если кто-то и сможет достучаться до этой девахи, то только он.

К нам подходит какой-то парень и бегает глазами с меня на Артёма и обратно. Только потому, что брат никак не реагирует, понимаю, что он с ним.

— Тоха. — протягивает мне лапу.

— Егор. — отбиваю, пожимая её.

Даже несмотря на то, что где-то в глубине моей тёмной души зарождается ревность, искренне радуюсь, что брат всё это время не был один. Что у него есть человек, готовый примчаться с ним чёрти куда.

Перебрасываемся ещё парой пустых фраз, и брат просит отвести его к невесте. Кивком головы приглашаю идти за мной.

— Как ты? — выпаливаю, пока идём по коридорам клиники.

— Сейчас или вообще? — режет с кривой ухмылкой.

Блядь, отличный вопрос. Как он должен быть в такой ситуации?

Упираюсь глазами в напольное покрытие, чтобы скрыть замешательство. Мне на плечо ложится рука, и брат вынуждает меня остановиться.

— Сейчас я и сам не знаю, как я, братишка. Слишком много всего разом происходит. Ты, Настя, этот город, эта больница. И это пиздец как сложно. — блядь, как же я его понимаю. — Но я правда рад тебя видеть. Просто мне так тяжело принять, что ты уже не мальчишка. Пока ехал, настраивал себя на то, что увижу перед собой не четырнадцатилетнего пацана, а молодого мужчину. И всё равно оказался не готов. Я рад, что мы встретились. И я, блядь, в ахуе от того, каким ты стал. Я боялся, что ты не выживешь с отцом. — скрипит зубами, сильнее вгоняя пальцы в моё плечо. — Я столько хочу у тебя спросить. Столько хочу тебе рассказать, но сейчас я должен увидеть Настю.

— Очень её любишь?

Его глаза говорят громче слов. Как минимум не меньше, чем я люблю Дианку. Даже представить не могу, что он сейчас чувствует.

— Больше жизни. Лучше расскажи, как сам живёшь. Где учишься? Есть девушка?

— Если коротко, то всё норм. Пару лет как съехал от отца. Учусь на медицинском. Девушка есть. — Когда почти подходим к палате, останавливаюсь. Пусть брат ни слова не спросил о Насте, я всё равно должен его предупредить ещё раз. — Братиш, я уже говорил, что она не в себе, но хочу, чтобы ты понимал. Она не только изнутри сломана, но и снаружи.

Артём вытягивается, а мышцы даже под курткой каменеют. Внимательно вглядывается в мои глаза. Напряжение становится слишком ощутимым.

— Просто отведи меня к ней. — требует тихо, но твёрдо.

В комнату брат входит первым. Мы с Тохой остаёмся стоять в дверном проёме, что бы не мешать им. Разгрызаю губы, наблюдая, как Артём старается достучаться до неё. То, какими глазами он смотрит на свою невесту… То, как мягко говорит с ней… То, сколько любви в его голосе… Всё это заставляет меня сравнивать их отношения с моими. А ещё подогревать желание скорее увидеть Диану. Обнять крепко-крепко и поделиться всем, что сегодня случилось. Если бы не необходимость быть сейчас здесь, то я бы уже рванул к ней. Меня ведь и самого на куски раздирает от желания побыть с братом и поехать к своей Дикарке. Представляю, какой пиздос она мне устроит за то, что не отвечал на звонки. Но уверен, как только объясню, она всё поймёт.

Отвожу взгляд в сторону. Невыносимо видеть Артёма таким.

— Давно вы знакомы? — выбиваю шёпотом.

Тоха ещё какое-то время смотрит на своего друга, а потом тяжело вздыхает, будто у него на груди лежит груз, и переводит на меня взгляд.

— Мы познакомились через четыре месяца после того, как он ушёл из дома. — бомбит едва слышно. — Знаешь, Егор, он ведь хотел тебе позвонить, но боялся, что ты ненавидишь его.

Лёгкие? Что это такое? Зачем они нужны? Я, сука, не могу дышать. Захлёбываюсь кислородом.

Ненавижу? Все эти годы Артём считал, что я его ненавижу! Я был уверен в том, что это он не смог простить меня за всё то, что я сделал и наговорил, а оказывается, что…

Приглушённый смех брата вырывает меня из кошмара.

Взгляд на них и меня топит облегчением. В зелёных глазах больше нет пустоты. По щекам брата катятся слёзы, но он даже не старается их сдерживать. Деваха что-то говорит, но так тихо, что слышит её только он. Поднимается выше, прижимая её к себе.

Блядь, она реально мелкая на его фоне. Не зря я тогда подумал, что ей и восемнадцати может не быть. Толкаю плечом Тоху и выхожу за дверь. Он делает тоже самое и закрывает её.

— Куришь? — спрашиваю, двигая в сторону балкона.

Он кивает. Оказавшись на свежем воздухе, подкуриваем.

— Как она вообще? — выпаливает со страхом.

— Физически куда лучше, чем морально. — отбиваю коротко, забивая лёгкие горьким дымом.

— Лучше? Да на ней живого места нет! — шипит зло.

Устало выдыхаю, понимая, что мне ещё не раз придётся повторить одно и то же.

— Артерию ей зашили. Сотрясение не опасное. Рёбра затягиваются. Рука тоже заживёт, как и гематомы. Я больше боялся, что она не сможет это вынести.

— Что с ней случилось?

Пожимаю плечами и рассказываю то, что мне известно. Скуриваем ещё по одной и возвращаемся в палату. Только, сука, поздно.

Туда входит отец. Я даже представлять боюсь, какая будет реакция у них обоих. Сразу перехожу на бег, влетая следом.

Брат выпрямляется в полный рост и сжимает кулаки.

— Я сам себя вырастил и поднял на ноги. Не твоими стараниями. — высекает льдом.

— Совсем зазнался, сынок.

Тут, сука, и мои зубы скрежещут. Напряжение ощущается физически. Я готов вмешаться в любой момент, но только в крайнем случае. Если Артём сам не справится. Я, блядь, в жизни больше не буду наблюдать, как отец его ломает. Вот только брат сам тормозит меня. Выходя из палаты, просит Тоху присмотреть за своей невестой. Как только шагаю следом, глазами требует остаться и не лезть.

Я не хочу оставлять их наедине, но понимаю, что Артём прав. Это его бой. Последний. К тому же в его глазах больше нет страха перед отцом. Не только я вырос. Та ночь изменила нас обоих.

Остаёмся в комнате втроём, и Настю прорывает. Она ревёт, пока Тоха её успокаивает. Не лезу только потому, что для них обоих я — чужой человек. У них явно есть прошлое, о котором я ничего не знаю. Когда успокаивается, только краем уха вслушиваюсь в их диалог, метаясь между попытками вспомнить номер Дианы и рвануть за братом.

— Я должна была, Антон. Любой ценой. Ты же знаешь, как сильно я люблю Артёма. Ну как я могла его оставить? — тихо, но уверенно говорит Настя, привлекая моё внимание.

В её зелёных глазах я вижу ту самую любовь, о которой она говорит. Дикарка так же смотрит на меня. Прям точь-в-точь. Нутро согревает радость за брата. Он нашёл свою половину. Девушку, которая любит его так сильно, что прошла через Ад, лишь бы вернуться к нему.

Тоха идёт на выход, потому что она просит его прикрыть Артёма.

— Будь с ней. — выталкивает коротко.

Да вы, блядь, издеваетесь? Куда она денется из четырёх стен, так ещё и с дырой в ноге?

— Зачем? — высекаю сквозь зубы.

— Затем, что если её оставить одну, то она сорвётся следом. — бросает и выходит в коридор.

— Идти куда, знаешь? — окликаю, когда проходит пару метров.

Тоха смачно матерится, и я указываю ему, в каком направлении кабинет отца.

Задерживаю взгляд на девахе, сознавая, что у неё куда больше общего с Ди, чем я изначально себе представлял. Такая же безбашенная

— Значит, Настя, да? — дожидаюсь, пока кивнёт. — Почему же молчала? Почему не сказала, что невеста Артёма?

— Из-за вашего отца. И из-за тебя тоже. — толкает тихо, глядя чётко в глаза.

Значит, Артём всё же рассказал о том, что у нас происходило, но на всякий случай уточняю:

— Всё же знаешь нашу историю?

Стараясь считать её реакции, подхожу ближе и стягиваю брови к переносице.

— Не всю. Тёма когда-то сказал, что у него никого нет. — сжимаю кулаки и зубы. Никого нет. Он реально так думал? Из-за моих, вашу налево, слов. Долбоёб я конченный. — Я всегда знала, что у него есть какой-то секрет, но только несколько недель назад Тёма рассказал, что отец избивал его. И что он… — всхлипывает, но тут же сменяет тему. — О тебе я ничего не знала. Он хотел объяснить всё, но я не могла позволить ему опять протаскивать себя через это. Знаю только, что его жизнь была Адом.

Это я тоже могу понять. Мне и самому нихуя непросто было признаваться Дианке во всём. Да и она слушала только потому, что знала, что это надо именно мне. Что я должен вывалить ей всё, чтобы самому полегчало.

Подтягиваю стул, седлая его, как делаю каждый раз. Только в этот раз веду диалог, а не монолог. Прикрыв глаза, шумно сглатываю. Перевожу дыхание. Если она не знает всего, то я расскажу ей. Не надо брату опять это вспоминать. Достаточно того, что он сейчас с отцом. Я верю, что он не проиграет ему. Плюс Тоха прикроет, так что я сделаю хоть что-то, чтобы помочь Артёму.

— Это ещё мягко сказано. Наш папаша больной на всю голову. Мама сбежала от него, не выдержав побоев. Я совсем ребёнком был и почти не помню её. И брат сбежал, как только ему восемнадцать стукнуло. Давно сделать это собирался, но только после совершеннолетия мог забрать деньги, которые мама кидала нам на банковские счета. Он с собой меня звал, но я трусил. — судорожно вдыхаю, опять протаскивая себя через это дерьмо. — Однажды отец запалил Артёма с какой-то девчонкой в спальне и взбесился. Он и раньше адекватным не был, но в тот день… Избавлю тебя от подробностей, но брат схватился за нож, не выдержав измывательств. Дошло до того, что отец его чуть ли не до смерти забил, а Артём пырнул его ножом. Я тогда орал, что если отец умрёт, то никогда не прощу брата за это. Блядь, каким же тупорылым долбоёбом я тогда был. — опускаю веки, пробивая застрявший в горле ком. Девчонка накрывает мои сцепленные на спинке стула руки ладонью и ободряюще улыбается. Кажется, я понимаю, что в ней нашёл старший брат. Милая и нежная девочка, но со стальным хребтом. Именно такая ему была нужна, чтобы залечить его раны. Которая поддержит, но не сломается. — Если бы решился уйти с ним, то всего этого не произошло бы. Из-за меня он всё это время оставался в этом пекле. Я боялся… Боялся… Сука!!! — вскакиваю с места, нервно меряя шагами палату. Запускаю пятерню в волосы, прочёсывая до затылка. Дробно втягиваю тяжёлый воздух, пропитанный лекарствами. Такой знакомый и одновременно ненавистный. — Я думал, что он умер где-нибудь в канаве, потому что отец тогда озверел окончательно.

Затыкаюсь, потому что нихера больше выдавить не удаётся. Глотку стягивает удушающим спазмом. Меня так трусит, что, сука, зубы стучат. И не только меня. Настя физически дрожит, но при этом подскакивает с койки и пролетает мимо меня с видом взбесившейся фурии.

Теперь ясно, почему меня просили остаться. Ещё одна Дикарка, которую ничерта не тормозит. Судя по её виду, она способна голыми руками разорвать нашего папашу.

Делаю попытки её тормознуть, но безрезультатно. Она беспощадным торнадо мчит напролом. Цепляю её руку, но не сильно, помня о синяках и порезах

— Где они? — рычит деваха, наконец тормозя.

— Ты что, блядь, делать собралась? — рявкаю на неё.

Как то не горю желанием, чтобы брат мне шею за неё свернул. Не уверен, что она не набросится на нашего отца с кулаками.

— Рядом быть! Куда идти, Егор? — выталкивает растерянно, но с такой надеждой, что я сдаюсь.

И опять причиной тому Диана. Мне достаточно представить на месте Насти свою Аномальную и я будто чувствую то же самое, что и она.

Подцепляю девушку под локоть и указываю вправо. Она опять срывается на бег.

Интересно, она вообще в курсе, что у неё штопанная артерия и ей должно быть пиздос как больно?

Видимо нет.

Когда хватается за ручку, из кабинета доносятся крики и шум драки.

Блядь, я надеялся, что до этого не дойдёт. Не стоит ей не только вмешиваться, но и видеть то, что там происходит.

— Стой, твою мать! Настя, блядь, остановись! — гаркаю, но уже поздно.

Встречаемся глазами, а потом слышим грохот. Больше нет времени на препирательства. Влетаем одновременно.

Всё, что происходит дальше, бежит на ускоренной перемотке.

Она бросается к окровавленному Артёму, а я кидаюсь на отца.

Хватит уже это терпеть. Как он, сука, посмел это сделать? После шести лет неизвестности. Ебаная мразота. Я убью его. Я сам его убью!

Перехватывает меня Тоха.

— Какого хуя?! — бросаю криком, вырываясь из его хватки.

— Дай ему самому разобраться, Егор. Артём и мне как брат, но не вмешивайся сейчас. Он должен это сделать.

И сам знаю, но, блядь, не могу на это смотреть. Перед глазами мелькают флешбеки той проклятой ночи. Пульс до боли долбит в ушах. Кровь с рёвом мчит по венам.

Когда смотрю на Настю, понимаю, что у неё начинается паника. С Дианкиными атаками сложно не распознать этого сразу. Ухватываюсь за возможность перевести дыхание и успокоить шквал эмоций.

— Выйди, Настя. — высекаю ровно, когда понимаю, что ещё немного и её понесёт. Слушать меня она явно не собирается, поэтому подцепляю за локоть и подталкиваю к выходу. — Ты бледная, как смерть. Не стоит тебе смотреть на это. — давлю единственным аргументом, который сейчас способен сгенерировать мой мозг.

— Почему ты не вмешиваешься? — шуршит бескровными губами.

Я хочу вмешаться. Я хочу хоть раз в жизни занять правильную сторону. Защитить брата, как он защищал меня многие годы, но понимаю, что Тоха прав.

— Потому что это — право Артёма. Отец это заслужил. Я вмешаюсь, только если брат попытается его убить.

Так и стоим, замерев у стены. Я, Тоха и Настя. Все трое готовы ворваться в любой момент, но нам не приходится этого делать.

Ловлю чёрный кайф, пока старший брат раз за разом опускает кулаки на лицо отца. На какое-то мгновение мечтаю оказаться на его месте, но если без пиздежа, то я рад, что всё происходит именно так. Пусть и не имею ни малейшего понятия, как он жил и что чувствовал все эти годы, но уверен — этот гельштат он должен был закрыть сам.

Нанеся последний сокрушающий удар, как жирную точку, оборачивается. Столкнувшись взглядами, облегчённо выдыхаем. Поднимаю вверх уголки губ, и лёгкая улыбка появляется на губах Артёма.

Всей толпой едем ко мне. Первым делом набираю Дианку, ожидая потока криков, но после длинных гудков — разъединение.

Какого хрена? Даже если бы она спала, то никогда не ставит телефон на беззвучный.

Набираю ещё раз. А потом ещё, ещё и ещё, но результат один — ответа нет. Пишу пару сообщений, но она их не читает. Теперь и меня начинает нехило коноёбить.

— Какого хера, Ди? Где ты, мать твою? — рычу в трубу, слушая гудки.

— Егор, всё нормально? — спрашивает брат, заглядывая в зал.

— Порядок. Как Настя? — выбиваю, закидывая мобилу в карман.

— Хуёво. Но она справится.

— Без вариантов. — отсекаю со слабой улыбкой.

— Я хочу о многом с тобой поговорить, братишка, но… — смотрит в направлении ванны.

— У нас будет время, Тём. Иди к ней. Я понимаю. Поверь.

Как никто другой.

Он сжимает моё плечо, ободряюще улыбнувшись, и скрывается за дверью ванны, а я продолжаю долбить на мобилу Дикарке, но результата ноль.

Скрипя зубами, приказываю себе успокоиться и не разводить панику раньше времени, как обычно делает Диана.

Ну в самом деле, чего я кипишую? Что с ней могло случиться дома?

Несмотря на это, пока пьём с Тохой кофе, периодически нажимаю вызов, но она не отвечает.

Бля-ядь…

— Проблемы? — сечёт, указывая глазами на телефон.

Глубоко вдыхаю через нос и рвано выпускаю переработанный кислород.

— Пока не знаю. — режу, нахмурившись.

С каждым звонком у меня всё меньше спокойствия.

Возвращается поникший, но при этом злой Артём, отвлекая меня от собственных нарастающих страхов.

— Пиздец? — коротко сечёт его друг.

— А сам как думаешь? — опускает локти на стол и дёргаными движениями растирает лицо ладонями. Переводит взгляд на меня. — Братишка, что с ней случилось? Её…

Громовой грохот во входную дверь прерывает его.

— Открою.

Поднимаюсь из-за стола и пулей лечу к двери, потому что неизвестный долбоёб продолжает хуярить с такой силой, что окна в рамах дребезжат.

Ногами что ли лупит мудила?

Провернув замок, рывком распахиваю дверь, встречаясь взглядами с синими глазами, мечущими молнии.

— Диана. — выдыхаю растерянно. — Какого хрена трубу не берёшь?

— Какого хрена я трубу не беру?! — рычит Дикарка, впечатывая кулак мне в грудачину. — Какого хрена ты пропадаешь на сутки?! — с силой толкает меня двумя руками. — Я чуть с ума не сошла, а ты как ни в чём не бывало спрашиваешь, почему я не отвечаю?! Ты совсем охренел, Егор?! — наращивает децибелы крика и злости.

Дёргаю её на себя и закрываю ладонью рот. Ди крутит головой, стараясь избавиться от моей руки. Когда ей это не удаётся, изворачивается и кусает за ребро.

— Ты, блядь, ебанулась?! — срываюсь, ошарашено глядя на кровавые отметины. — Успокойся, Диана.

Сразу гашу в себе градус злости, потому что понимаю, отчего она так бесится.

— Успокоиться?! Я ебанулась?! Ты ничего не хочешь мне рассказать?!

Хочу. Как и всегда, но она и слова не даёт мне вставить.

— Давай выйдем и поговорим спокойно. — прошу стабильно, но она прожигает меня взглядом, не сдвигаясь ни на миллиметр.

— А может, лучше я войду? Или ты не один?

— Ди…

— С кем ты, Егор?!

— Я всё объясню. — моя, сука, любимая фраза. Когда меня уже заебёт оправдываться перед своей ненормальной истеричкой? Беру её за руку, но девушка выдёргивает её с такой силой и скоростью, будто обожглась. Устало вздыхаю и прикрываю глаза. Мне надо успокоиться самому и успокоить Диану, пока не прибежали не только брат с другом, но и все соседи. — Да, Диана. Я не один. Но чтобы ты сейчас себе не напридумывала, гаси истерику и поговорим спокойно.

— А я спокойна, Егор. Как удав, бля. — пока скриплю зубами, глотая её маты, Дикарка складывает руки под грудью и иронично выгибает бровь.

Ну, хоть не орёт. Уж лучше так.

— Выслушай меня сейчас без криков. Я не отвечал, потому что был в больнице, а труба осталась дома. Та девушка пришла в себя и…

Фразу мне закончить не дано, потому что, глядя на лицо Ди, понимаю, что случился какой-то пиздос. На нём мелькает растерянность, разочарование, обида, гнев, ужас, боль и весь, сука, негатив, который существует в спектре эмоций. Глаза быстро округляются и с той же скоростью сужаются, уперевшись куда-то мне за спину. Медленно оборачиваюсь и… Да, блядь! Вишенка на торте! Там стоит Настя с мокрыми волосами и в одном полотенце.

— Привет. — улыбается она и вскидывает руку.

Привет, блядь? Умнее ничего не придумала?

Поворачиваюсь к Дикарке, и мне тут же прилетает звонкая хлёсткая пощёчина вместе с яростным криком:

— Ненавижу тебя, мудак!

Со слезами на глазах срывается вниз по лестнице.

— Блядь! — гаркаю злобно, глазами выискивая свои кросы.

— Твоя девушка? — тихо выпаливает Настя.

Надеюсь, что это всё ещё так, потому что теперь объяснить Дианке что-либо будет сложнее, чем раньше. Она и так не любитель слушать мои оправдания, а сейчас и вовсе.

— Вроде того. — шиплю, напяливая куртку.

— Извини. Давай я ей всё объясню.

И она убьёт тебя раньше, чем успеешь открыть рот. А потом меня пришьёт брат. Нет уж, спасибо.

— Не надо. Одежда в гостевой спальне. Скоро вернусь.

Слетаю следом за Дианкой, хлопнув дверью. Перепрыгиваю через несколько ступенек, но эта ревнивая дура бегает как гепард. И так хер догонишь, так у неё ещё и фора.

После полумрака подъезда не сразу могу привыкнуть к слепящему солнцу и сфокусировать взгляд. Если она на байке, то уже умчалась. Подбегаю к тачке, но замечаю Дианку в конце двора. Догоняю уже за углом. Хватаю за запястье, а она с размаху запускает мне ещё одну оплеуху. Ловлю вторую руку, когда поднимает для нового удара. Дёргаю на себя, не давая вырваться.

По её щекам литрами текут слёзы. Грудная клетка рывками поднимается и с грохотом опадает. Из горла вырываются всхлипы.

— Это не то, что ты подумала. — толкаю негромко.

— Неужели? — обрубает с иронией.

— Это та девушка из больницы.

Ди дёргается назад, но я только сильнее сжимаю пальцы на её тонких запястьях. Отворачивает голову в сторону и тихо просит:

— Отпусти меня, Егор. Дай уйти и больше никогда не приближайся ко мне. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

— Диана, у меня с ней ничего не было и быть не могло.

— А что же так? — вскидывает голову к моему лицу, набирая амплитуду злости. — Она как раз в твоём вкусе. Это я так… Не вписалась. Я всё понимаю. Попробовал — не понравилось. Вернулся к своим предпочтениям. Я поняла. Не переживай. Братьям ничего не скажу и тебя запаривать на стану. Всё нормально. Правда. Только дай мне уйти.

Такая боль в её интонациях сквозит, что у меня у самого в груди адски болезненные спазмы зарождаются. Шумно сглатываю и ловлю её влажный взгляд.

— Я никогда не дам тебе уйти, Диана, потому что люблю тебя. И ты меня тоже.

— Это не мешает тебе…

— Это мешает мне, малышка. — перебиваю, не дав договорить. — Это была Настя…

— Рада знакомству. — бросает едко. — Нам с ней наверняка будет что обсудить, когда променяешь её на новую шлюху.

— … невеста Артёма. — продолжаю, проигнорировав её колющие замечания. — Моего брата, Диана, и…

— И ты решил её утешить, пока его нет, да?! — взрывается отчаянным криком. — Это низко, Егор! Это омерзительно! Прикрываться братом! Я ненавижу тебя!

Вырывается с нечеловеческой силой. Высвободив одну руку, вцепляется ногтями в мою вторую.

Взвыв от боли, разжимаю хватку. Дианка срывается с места и выбегает на проезжую часть.

Замечаю несущуюся на неё машину, но уже ничего не успеваю сделать.

Свист резины. Визг тормозов. Глухой удар. А после… Я перестаю дышать.

Когда любишь, время теряет смысл

Выкручиваю руки из захвата Егора и с разворота бегу, не разбирая пути. Рыдания раздирают грудь. Слёзы застилают глаза. Всхлипы душат изнутри.

Как он может прикрывать братом свою измену? Самым дорогим для него человеком. Я даже представить не могла, что он способен так опуститься.

— Диана! — накрывает его голосом, но я не останавливаюсь.

Только звук тормозящей машины говорит о том, что я на дороге.

Резко поворачиваю голову на звук и вижу надвигающийся на меня седан. Крепко зажмуриваюсь и прыгаю в сторону. Тупая боль бьёт от бедра и ниже. При падении раздираю об асфальт в кровь ладони и колени. В голове сбивчивый гул и разрознённые обрывки голосов и фраз. Перед глазами вращается темнота.

— Диана! Диана! Смотри на меня! Смотри! — криком требует Гора, но я только сильнее сжимаю веки. Я не хочу его видеть. Не хочу! Это ещё больнее, чем быть сбитоймашиной. — Малышка, умоляю, открой глаза. Где болит? Ответь, Ди.

Зажимаю окровавленными руками уши, чтобы не слышать его голоса, но это не спасает. Мой мозг его помнит. Знает наизусть каждый тембр и интонацию.

Парень силой отводит мои руки в стороны и сдавливает мои щёки.

— Я никогда тебя не предавал, Диана. Артём сейчас у меня в квартире.

Попытка ответить заканчивается протяжным стоном. Северов перехватывает меня под коленями, поднимая на руки. Автоматом обнимаю за шею, открывая глаза и стараясь сфокусировать взгляд.

— Она сама выбежала на дорогу! — орёт водитель, который меня зацепил.

— Я, блядь, знаю! — рявкает Егор с такой яростью, что меня передёргивает. Опускает меня на скамейку с особой осторожностью. — Послушай меня, Диана. Сейчас не до истерик. Скажи мне, где болит. Ладно? Надо убедиться, что у тебя нет серьёзных повреждений. — когда обращается ко мне, голос совсем тихий и будто сломленный.

— Ей надо в больницу. — подбегает к нам тот мужчина.

— Я разберусь. — цедит Северов сквозь сжатые зубы. — Катись уже отсюда!

Он не уходит, но притихает. Егор ощупывает мою ногу. Когда добирается до бедра, кривлюсь от боли, закусив губу.

— Насколько больно? Говори, Ди. Не молчи.

Прочищаю разодранное горло и шепчу:

— Не сильно. Будто синяк и всё. Меня только задело по касательной. Ничего страшного.

Он кивает, подвернув губы внутрь, и продолжает ощупывать моё тело. Расстёгивает куртку и задирает свитер, давя пальцами на бока и живот.

— Нигде больше не болит? — поднимает на меня виноватый взгляд, полный сожаления и боли.

— Нет. Только руки и колени разодрала. Егор, это правда? Про брата.

Он обречённо выдыхает и смотрит мне в глаза. Накрывает мои пальцы, собирая в своих больших ладонях.

— Правда, Дикарка. Он, его невеста и друг. Я никогда тебе не врал, Котёнок. Если бы взяла трубку, то знала бы об этом.

— Она в порядке? — вопрошает водитель, о котором мы напрочь забыли.

— Да. — выдыхает Гора, поднимаясь на ноги. — В порядке. Отойдём. — поймав мой взгляд, тихо просит: — Я отойду на пару минут. Сиди здесь. Пожалуйста. — последнее: и приказ, и мольба.

Глубоко вдыхаю, наблюдая, как Северов о чём-то спорит с мужчиной, но слов я не слышу. Они слишком далеко. Вижу только, как второй активно жестикулирует, указывая на машину. Егор суёт ему деньги, и тот, наконец уходит, продолжая что-то бурчать.

Мой Хулиган устало растирает лицо ладонями и смотрит на меня. Идёт несмело, словно сомневаясь. Опускается передо мной на корточки и мягко берёт в ладони мои руки.

Неужели я опять ошиблась? Он за столько лет встретился с братом, а я закатила скандал? Знаю, у меня и в этот раз был повод, но почему я никогда не даю ему шанса объяснить?

— Веришь, Диана? — сипит полушёпотом, заглядывая мне в глаза.

Как можно не верить, когда он так смотрит?

Опускаю руку ему щёку, медленно проведя по ней пальцами. Он поворачивает голову и прижимается губами.

— Куда ты пропал? Почему не отвечал?

Я должна убедиться, что он меня не предавал. Не могу так просто отпустить.

— Дикарка-Дикарка, — качает головой Гора, — ты правда думаешь, что я могу кого-то трахать после всего? Можешь не верить мне, но услышь. Увидь, Ди. Посмотри в мои глаза. Что ты там видишь? — удерживает пальцами за подбородок, не давая отвернуться и спрятать стыд за муку, которая растекается в глубине его зрачков. Сердечная мышца протяжно воет и замирает. Подворачиваю дрожащие губы. — Там моё сердце, Диана. Там моя сгорающая душа. Ты убиваешь меня своим неверием. Я никогда тебе не врал. Умалчивал, да, но только потому, что привык справляться со всем сам. Я и так перед тобой наизнанку выворачиваюсь. Вскрываю все тайны и раны. Тебе этого мало? — этого много. Слишком. Слёзы скатываются по щекам и разбиваются о мужскую руку. Егор ласково стирает их. — Или ты думаешь, что я всем рассказываю, как отец нас хуярил? Что брат его чуть не убил? Думаешь, об этом хоть кто-то знает? — его голос становится всё глуше. Парень прочищает горло и обнимает меня за спину, толкнув голову себе на плечо. Закапываюсь лицом в его куртку, продолжая безмолвно плакать. — Нет, Ди. Никто. Стал бы я рассказывать тебе всё это, если бы ты не была частью моей жизни? Примчался бы к тебе, только чтобы побыть вместе пару часов, если бы ты не была неотъемлемой частью меня самого? Я бы не стал предлагать жить вместе, если бы всё не было серьёзно. Ты единственная, любимая, ревнивая, психованная истеричка. Я люблю тебя, Диана. Безумно. Нереально. Дико. Люто. Аномально. Я повторяю тебе одно и тоже, хоть и сто раз говорил, что больше не стану этого делать. Ты — лучшее, что случалось в моей жизни. У меня не только физически на других не стоит, но и морально никакого отклика нет. Совсем, малышка. — сильнее давит ладонями на мои лопатки. — Я хочу только тебя. Если бы не вся эта ситуация, то я бы прямо сейчас утащил тебя к себе и трахал до полного изнеможения. Пойми, Диана, что я не стал бы столько времени думать и откладывать наш первый раз, только чтобы потом пойти налево. Ты во всех смыслах охуенная. Твоё тело, отсутствие стыда, смелые действия. Секс с тобой это одуряющий кайф. Я лишил тебя девственности, но ты не визжала и не лежала бревном. Что я могу найти в других, чего нет в тебе? Ничего, малышка.

Он отстраняется и инициирует зрительный контакт, а я могу думать только о том, что его последние слова вызвали воспоминания о том единственном разе и завели меня до состояния вибрирующего на нервных окончаниях напряжения. Одно прикосновение и я взорвусь.

В животе распаляется пламя, а соски морщатся и ноют. Ёрзаю, сильнее сжимая бёдра, а парень довольно ухмыляется и издаёт короткий горловой смешок.

— Уже течёшь, Дикарка? Вот и ещё одно подтверждение того, что на хрен мне никто не нужен. Где я ещё найду деваху, которая заводится от моих слов? М-мм? Меня так от тебя прёт. Вставляет по самое небалуй.

Проводит носом по моей щеке, поднимается и садится на лавочку, прижав меня спиной к груди. Сдавливает руки на животе, скользнув губами по виску.

— Прости, Егор. — шуршу еле слышно, опустив ресницы. Отвлекаюсь от своего возбуждённого состояния, сосредоточиваясь только на том, что сейчас действительно важно. — Я опять психанула, не дав тебе объяснить. Просто когда увидела её…

— Я знаю, Котёнок. Понимаю, как это выглядело, но всё совсем не так. Единственное, что я не сказал тебе вчера по телефону, что она написала номер. Я не знал, чей он. Хотел сам разобраться и только потом рассказать тебе. До утра не мог решиться набрать, а когда позвонил, то оказалось, что это номер Артёма. Я был в таком ахуе, что ничего не соображал. Он заявил, что едет в больницу. Я сразу рванул туда и только на месте понял, что забыл мобилу. Хотел вернуться, но боялся, что он придет в любой момент и столкнётся с отцом. А потом всё закрутилось так, что хер разберёшься. Меня рвало на части между тобой и братом. Как только добрался домой, сразу же начал звонить тебе, но ты не отвечала.

— Я злилась. — брякаю тихо. — Я переживала, боялась, что что-то случилось и злилась. — поднимаю на него лицо, упираясь головой в плечо. Устанавливаем зрительный контакт. — Как он отреагировал? Что случилось с той девушкой?

— Оказывается, что он все эти годы винил себя в том, что ушёл и оставил меня с отцом. Это пиздец, Ди. Это такой пиздец, что я понятия не имею, как из этого выкручиваться. — нервно прочёсывает пальцами волосы и дробно переводит дыхание. — А его невеста пережила какой-то ужас. И он вместе с ней. Что именно случилось, понятия не имею. — гулко вдыхает, зарываясь лицом в мои волосы. — Пойдём ко мне. Познакомлю вас. — просит, приподнимаясь.

Сама удивляюсь тому, что отказываюсь, но понимаю, что сейчас я там буду лишней.

— Нет, Котя. Я поеду домой. Побудь с братом. Поговорите спокойно. Я буду только мешать сейчас.

— Диана…

Закрываю ему рот пальцами, не отрывая взгляда от бирюзовых глаз.

— Сейчас я лишняя. Я буду ждать твоего звонка. Только не пропадай больше. — с мольбой заглядываю в его глаза.

— Уверена? Ревновать потом не будешь? — высекает, улыбнувшись. Вот только улыбка за мгновение сползает с его губ, а веселье в глубине зрачков тухнет. — И больше даже думать не смей, не то что говорить, что ты не в моём вкусе. Это пиздос, какая глупость, Диана. Я даже смотреть не могу ни на кого, и плевать, блондинка она или кто-то ещё. Только ты, Котёнок. — мягко прикасается своими искусанными губами к моим. Меня никогда не перестанет удивлять, что из глухой, не желающей ничего слушать, упрямой истерички ты со скоростью света превращаешься в самую понимающую и мудрую девушку в мире. Спасибо, Диана. — шепчет, оставляя на моих губах короткий, но обжигающий поцелуй. Отрываясь, хрипит. — Идти сможешь? Отвезу тебя домой.

Не дожидаясь моего ответа, встаёт и поднимает меня на руки.

— Я в норме, Егор. Я могу идти. И сама доеду. Вызову такси. Иди домой. Иди к брату, любимый. — шепчу ему в шею, но саму вставляет то, что он не слушает меня.

Веду носом по его напряжённой шее, втягивая такой знакомый и родной аромат перца и моря вместе с запахом своего мужчины.

Егор сажает в свою машину, по пути рассказывая всё, что произошло с того момента, как он уехал от меня. Сжимает пальцами чуть выше колена, поглаживая подушечками.

— Модные джинсы. — ухмыляется криво, указывая на разодранную ткань. Обводит пальцами царапины. — Когда же ты перестанешь прыгать под машины?

В свою очередь сжимаю его колено и заглядываю в лицо. Он на секунду отрывает взгляд от дороги, а потом возвращает его обратно.

— Когда ты перестанешь давать мне повод для ревности. — шелещу полушёпотом.

— Принято, Дикарка. — подтаскивает вверх уголок губ. — Но для этого тебе придётся научиться сначала меня слушать, а потом решать, достойное оправдание или нет.

— Я постараюсь.

— Ты вообще как себя чувствуешь? Температуры нет? — задавая вопрос, перегибается через консоль и касается губами моего лба, пока стоим на светофоре.

— Всё нормально. Со вчерашнего дня я отлично себя чувствую.

Егор сползает губами ниже. Целует кончик носа. Спускается до губ, пощипывая то одну, то другую. Мурашки разбегаются по телу, атакуя по всему периметру. Дыхание сбивается обоюдно.

— Пиздос, я тебя хочу, Ди. Как меня заебало ждать. — хрипит мне в рот, проведя языком между губ.

— Я тоже тебя хочу. — выталкиваю, беззастенчиво сжимая его твёрдый член и лаская его язык своим.

Отрывает нас друг от друга протяжной гудок стоящей сзади машины.

— Бля-ядь… — шипяще рычит парень.

Одну руку кладёт на рулевое колесо, второй включает передачу, а потом поправляет эрекцию. Как только машина приходит в движение, бессовестно возвращаю руку ему на пах, оглаживая сквозь ткань толстый длинный ствол. Смачиваю языком пересохшие губы, наблюдая за его реакциями. Он дышит урывками и скрипит зубами, но не останавливает меня, пока BMW не тормозит у ворот моего дома. Без слов отбивает мою руку, сдавливает шею сзади, вынуждая придвинуться ближе. Пробирается языком мне в рот. Запускает кисть под куртку и свитер. От прикосновения его прохладных пальцев к распалённой коже вздрагиваю. Глубже всасываю его язык. Гора сминает грудь через ткань лифчика, вырывая из моего горла громкий несдержанный стон. Пролезает пальцами под край, сжимая затвердевший сосок.

— Егор, остановись. — пищу между поцелуями, но сама дёргаю его ремень.

— Знаю, Ди. Торможу. — хрипит, отодвигаясь назад. Ещё раз оттягивает твёрдую вершинку. Выгибаю спину навстречу его руке. Парень тихо смеётся и поправляет мою одежду. — Моя заводная девочка. — со смехом целует в шею. — Я так мечтал встретиться с братом, а сейчас хочу только того, чтобы все куда-то испарились. Остаться с тобой наедине и…

Не закончив фразу, ведёт ладонью по внутренней стороне бедра и сдавливает лобок.

— Тебя ждут. — шепчу дрожащими губами.

— Я помню. Но, блядь, хочешь правду? — голос не слушается, поэтому опускаю голову вниз в знак согласия. — Я скучаю по тебе, Дианка. Как только решу вопрос с братом, приеду за тобой и твоими вещами. А потом… — закусив губу, сопротивляется улыбке, но всё равно проигрывает.

Касаюсь её кончиками пальцев и тоже улыбаюсь.

— Что потом, Егор?

— Мы с тобой поженимся. — высекает, лишая меня возможности дышать.

Сердце гремит по всему телу. То в пятки проваливается, то в животе тарабанит, вызывая тошноту, то в горле долбит, мешая говорить. Офигевши таращусь на него, забывая моргать. Нервно сглатываю и набираю полные лёгкие воздуха, собираясь разойтись криком, но вместо этого выдыхаю почти беззвучно:

— А ты у меня спросить не хочешь?

— Спрошу. Сделаю всё правильно. Так, чтобы у тебя не было возможности мне отказать. Только не паникуй, малышка. Это не завтра случится. — выталкивает, не переставая лыбиться. Пальцами ласкает шею и затылок, зная, что это помогает мне расслабиться. — Просто я очень сильно тебя люблю. Нереально люблю, Диана. Я хочу, чтобы у нас всё было по-настоящему. Хочу назвать тебя своей женой. Понимаешь, Дикарка? Раньше я был уверен, что даже отношений не заведу, а сейчас я готов на тебе жениться. Я хочу, чтобы мы с тобой были семьёй.

— Я не готова к замужеству, Егор. — шуршу тихо. — Мне всего восемнадцать. И мы с тобой не так долго вместе.

Он двумя руками сжимает моё лицо и смотрит чётко в глаза, перекачивая в меня своё спокойствие.

— Никакой спешки, Ди. Просто знай, что долго я ждать не стану. Но сделаем всё постепенно. Привыкнем к совместной жизни. А свадьбу можно и через год сыграть. Ты любишь меня?

Этим вопросом свою ранимость выдаёт. Во взгляде тот же вопрос застыл.

Повторяю его действие, сжимая ладонями голову. Прибиваясь в упор, утыкаюсь своим лбом в его.

— Очень люблю, Егор. Бесконечно. И когда ты сделаешь всё правильно, я с удовольствием стану твоей женой, но при условии, что ты не станешь меня торопить.

Его громкий смех забивает пространство салона, оглушая меня, но я тоже не способна сдержать счастливый хохот. Так легко вдруг и на душе, и на сердце становится. Всё напряжение растворяется в его горящих глазах. Сомнения тают под его взглядом.

Я хочу этого. Божечки… Я этого хочу!

Даже когда прохожу мимо хмурящихся братьев, не перестаю улыбаться. Чувство такое, что я сейчас взлечу. Сама не понимаю, что именно стало причиной моих страхов. Я же до безумия люблю Егора. До полного сумасшествия. Я готова отдать ему себя до последней капли. Раз мы всё равно будем жить вместе, то что такого ужасного в том, чтобы он стал моим мужем?

Муж… Какое странное слово. Такое непривычное, но уже такое близкое одуревшему от любви сердцу.

К тому же, в самом деле, решение всё равно будет за мной. Он же силой меня не принудит к браку, если я не буду готова.

Решение принимаю мгновенно. Вытягиваю из кармана телефон и пишу сообщение.

Даня Дикая: Даже если ты сделаешь не всё правильно, я всё равно скажу тебе "да".

Не успеваю даже заблокировать смартфон, как прилетает ответ.

Гора: Ты выйдешь за меня?

Отправляя новый месседж, едва сдерживаюсь, чтобы не прокричать ещё и в голос.

Даня Дикая: ДА!!!!!!!!!

Гора: Я убит, Дикарка. Наповал.

Гора: Люблю тебя, моя Аномальная.

Гора: Позвоню, как только появится возможность.

Даня Дикая: Буду ждать. Люблю тебя, мой убитый Хулиган.

— Ты чего лыбишься как ненормальная? — заглядывает через плечо Ник.

Блокирую телефон и показываю ему язык.

— Настроение хорошее. Имею право. — отбиваю, не переставая растягивать лыбу.

— А с руками и ногами чего?

Обходя, хмурит лоб, разглядывая мои разодранные в кровь части тела и рваные грязные джинсы.

— Упала. — отмахиваюсь, намереваясь свалить, чтобы принять душ и переодеться.

— И ударилась головой? Улыбаешься как помешанная. — подключается молчащий до этого Макс.

Закатываю глаза и складываю руки под грудью.

Несмотря на то, что к Егору они почти не цеплялись в течении недели, всё равно умудряются находить поводы для подколов.

— А если и ударилась? Вам то что? Вот возьму и съеду от вас.

Победно улыбнувшись, прохожу мимо ошарашенных братьев.

— И куда же ты съедешь?! — кричит в спину Максим.

Обернувшись, посылаю им свою самую милую улыбочку.

— К мужу!

Со смехом взбегаю вверх по лестнице, оставив близнецов строить догадки. Надеюсь только, что Егору они звонить не станут.

После душа закутываюсь в тёплый зелёный пушистый халат и раскидываю по кровати конспекты, которые вчера притащила Лика. Полностью погружаюсь в процесс учёбы, стараясь нагнать пропущенную неделю. Потерев воспалённые глаза, напяливаю очки. Закончив с психогенетикой, принимаюсь за социологию.

Стук в дверь отрывает меня от ноутбука. Подняв голову, вижу старшего брата.

— Ты уже с работы вернулся? А сколько время? — спохватываясь, отупело смотрю на часы. — Офигеть. — бурчу тихо.

— И тебе привет. — со смехом бомбит Андрюха. — Войти можно?

— Тебе всегда можно. — подбиваю с улыбкой и встаю из-за стола.

— Что это за слухи про переезд и мужа? — с места в карьер. Долго брат мусолить не любит. — Ты бы с близнецами так не шутила, пока они очередные разборки не устроили.

Откинув в сторону бумаги, сажусь на край кровати, свернув ноги "лотосом". Похлопав напротив, приглашаю брата сеть рядом. Как только опускается на постель, сжимаю дрожащими пальцами его ладони и заглядываю в чёрные глаза.

— Можно с тобой поделиться?

— Ты же знаешь, что можно. — тем же заговорщеским шёпотом поддерживает. — Что, сестричка, замуж собралась? — пусть внешне он и спокоен, но голос звенит внутренним напряжением.

— Не совсем. Ещё перед поездкой в Питер Егор предложил мне переехать к нему. А сегодня сказал, что хочет, чтобы я стала его женой. — выталкиваю еле слышно.

Андрей сильнее сдавливает мои пальцы и собирает брови на переносице.

— Сколько вы там вместе, Даня? Месяц? Не рановато? — сипит с плохо скрытым раздражением.

Понимаю, что он волнуется обо мне. Особенно сильное это волнение на фоне того, что он знает о срывах Северова. Чтобы успокоить старшего брата, сажусь боком и опускаю голову ему на плечо.

— Это неофициально. Пока только на словах. Но когда он позовёт меня замуж по-настоящему, то я соглашусь. Ты не представляешь, Андрюша, как сильно я люблю Егора. Я мечтаю всю жизнь с ним провести. Я каждую минуту по нему скучаю. Сейчас мы просто попробуем жить вместе. Пойми, братишка, что я выросла.

Он глубоко вдыхает и протяжно выдыхает. Лёгкая улыбка делает брата просто красавцем. Обвив рукой поверх плеч, целует в щёку.

— Знаю, Дианка. Просто не могу поверить, что из пацанки, которая вечно фукала, когда видела меня с Алиной, ты стала такой взрослой, уверенной в себе девушкой.

— Потому что она — сука. — буркаю негодующе, вспоминая бывшую девушку брата.

— Согласен. Но дело не в ней. Кто бы мог подумать, что самая младшая и категоричная из всех нас свяжет себя узами брака раньше всех? — режет с тихим смехом. — Если раньше я сомневался в Егоре, то после того, как он примчался с температурой спасать тебя и прямо заявил, что любит… Не думал, что он осмелится так прямо об этом заявить. И родители его принимают. Но ты же понимаешь, что эти его заскоки…

— Их нет. — выпаливаю в защиту любимого, снова садясь прямо. — Он больше не слетает с катушек. Всегда сдерживается. Даже если я его довожу. Правда, Андрей.

— И такую бесящую липучку он собирается в жёны взять? — угорает брат, за что получает кулаком в плечо, громче заливаясь смехом. — Мне его жаль. Бедный парень. Сам не знает, на что подписывается.

С хохотом луплю брата, а он начинает меня щекотать. Со слезами на глазах то умоляю его остановиться, то угрожаю казнями египетскими. Когда перестаёт меня мучить, жадно хватаю кислород, заталкивая его в горящие от смеха лёгкие.

— Диана, не знаю, рассказывал ли тебе это Егор, но помнишь, ты спрашивала, о чём мы говорили, когда я приехал к нему и когда он первый раз ночевал у нас? — сосредоточившись, напряжённо киваю. Гора так и не рассказал мне об этом, но и важным это больше не казалось. — Он сказал, что любит тебя. Что старался держаться как можно дальше, но не смог.

— И я не могла. — шуршу совсем тихо. — И я любила. С первого взгляда, братишка.

Неужели Егор сказал ему тогда, когда запрещал мне влюбляться в него? Не верю. Зачем ему это?

— Знаю, сестричка. — сипит, притягивая меня ближе. — Он тогда сказал, что ты не узнаешь об этом, пока он не будет уверен, что он не сорвётся.

— И он не срывается. И не сорвётся больше.

— Надеюсь, что ты будешь счастлива с ним, Диана. Ты же знаешь, что для меня ты важнее и дороже всех?

— Да.

— Тогда я желаю счастья вам обоим. Тебе и человеку, которого ты выбрала себе в спутники. Я люблю тебя, сестрёнка.

— Я тоже тебя люблю, Андрюша! — с криком бросаюсь ему на шею, обнимая крепко-крепко.

— А сейчас собирайся. Поедем развеемся немного. — толкает он немного позже.

— Куда? — моргаю непонимающе. — У меня учёбы ещё выше крыши.

Брат поднимается и растягивает рот в улыбке.

— Никуда твоя учёба не денется. Ты и так неделю провела в четырёх стенах. Форма одежды — танцевальная.

— Танцевальная?

Проигнорировав мой непонимающий взгляд, подтверждает и выходит за дверь.

Когда спускаюсь в холл, в сборе все братья. Толпой едем в клуб. Никто из них сегодня не пьёт, ибо завтра на учёбу, а Андрею на работу. Они как-то странно косятся на меня и переглядываются между собой. Все попытки понять их странное поведение заканчиваются провалом.

У меня совсем нет настроения веселиться, но братья то и дело вытягивают меня с насиженного места на танцпол. Когда время приближается в отметке в одиннадцать часов ночи, выхожу на улицу и звоню Егору. Он отвечает не сразу, а когда берёт трубку, то на фоне раздаётся громкая музыка, голоса и смех.

Градус обиды и злости мгновенно пробивает максимальную отметку. Я понимаю, что он с братом, но мог хотя бы позвонить. Не надо быть гением, чтобы понять, что он в клубе или баре. Едва сдерживаю жгучие слёзы.

— Подожди! — кричит Северов в микрофон, перекрывая музыку. — Я сейчас выйду! Тут шумно!

И пусть мне чертовски обидно, но я изо всех сил сдерживаю себя, чтобы не накричать на него. Я обещала, что сначала буду слушать, а потом делать выводы, а не наоборот.

Глубоко вдыхаю и дробью выбиваю вопросы:

— Где ты? Почему не звонишь? — слёзы сдержать всё равно не удаётся, но я стараюсь сделать так, чтобы Гора не услышал этого. — Не молчи, Егор. Где ты?

Сжимая кулак, нервно царапаю кожу на ладони.

— У тебя за спиной, Дикарка. — выдаю резкий оборот, сразу оказываясь в горячих крепких объятиях. Без промедления оборачиваю руки вокруг его торса, а парень крепче обнимает меня. — Только не психуй, Ди. И перестань реветь. — сипит мне в волосы. — Я приехал минут пять назад. Твоих братьев нашёл, а тебя нет. Как раз шёл к выходу, чтобы тебе позвонить.

— Ты с братом? — шелещу ему в грудь, мысленно ругая себя за нетерпение и необоснованную злость.

— Нет. Оставили его с невестой в квартире. Им надо побыть вдвоём и многое обсудить. Я здесь с Тохой, его другом. Когда собрались ехать, я набрал Ника и попросил, чтобы они вытащили тебя сюда. Правда, не думал, что вы так быстро доберётесь.

— Мы уже часа два тут. — бурчу, всё ещё не рискуя поднять голову.

Северов ведёт ладонью по моим волосам и спине.

— Знаю, малышка. Пришлось сделать крюк, чтобы заехать в дом отца.

Резко отстраняюсь, вскидывая голову.

— Зачем? — почти криком выдаю.

Его взгляд спокойный, пусть дыхание тяжёлое и прерывистое.

— Чтобы забрать из его дома все оставшиеся вещи и сказать, что он потерял и второго сына. После сегодняшнего я не хотел больше откладывать. А сейчас, Диана, просто поцелуй меня. Ты нужна мне.

Его голос дрожит, а пальцы собираются в кулаки. Что бы ни произошло, я не стану спрашивать, пока он сам не захочет рассказать.

Поднявшись на носочки, обнимаю за шею и растворяюсь в жарком поцелуе.

Новое начало

Вместо того, чтобы пойти в клуб, Егор забирается на заднее сидение своей машины, скидывает обувь, облокачивается спиной на двери и, вытянув руки в мою сторону, без слов приглашает присоединиться к нему. Сажусь на край сидушки, снимаю ботинки и подползаю к нему, захлопнув за собой дверь. Чтобы иметь возможность видеть его лицо, ложусь полубоком. Парень, скривившись, сталкивает моё плечо чуть в сторону.

— Давишь. — бурчит тихо, вынуждая меня полностью лечь на него.

Одной рукой оборачивает поясницу, а второй плечи. Опускаю ладонь ему на шею. Поглаживаю кончиками пальцев, ощущая, как стремительно колотится его сердце, разгоняя кровь по венам, которая бьётся под моими пальцами. Провожу губами по его слегка колючему подбородку. Он наклоняет голову ниже и прикасается своими губами к моим.

— Извини, Ди, что не позвонил. Знал же, что ты будешь кипишовать, но времени не было. Да и весь этот пиздец. — шумно переводит дыхание, сильнее сжимая мои плечи. Я не тороплю его, с замиранием сердца ожидая продолжения рассказа. — То, что они пережили. Через что прошли. Я, блядь, самому ярому врагу такого не пожелал бы. У Насти был жених, которого она бросила ради Тёмы. У того поехала крыша и он её похитил. Собирался изнасиловать всеми возможными способами, а когда у него нихрена не вышло, то избил ногами до полусмерти и попытался убить, но она смогла сбежать и выжить. А эта гнида… Блядь, Дикарка, он позвонил Артёму и сказал, что убил Настю. Брат девять дней думал, что его невеста мертва. Даже представить не могу, что он чувствовал. Подумал только, что если бы был на его месте, то не смог бы дальше жить. Если бы потерял тебя, Диана. Я бы просто, сука, не смог. — голос Егора глохнет. Он прикрывает веки и тяжело сглатывает. Меня начинает колотить сильнее, когда представляю, через какой кошмар прошёл его брат со своей девушкой. Гора усиливает давление и прижимается губами к макушке. — Но теперь всё хорошо. Они столько друг ради друга вынесли, что у них просто нет вариантов. — толкает с улыбкой в тихом голосе. — А как они смотрят друг на друга…

— Как? — поднимаю голову к его лицу, опираясь ладонями на крепкие плечи.

— Вот так же, Дианка, как ты сейчас смотришь на меня. — улыбается парень, убирая пальцами за ухо рассыпавшиеся волосы.

— А ты? — выпаливаю почти беззвучно.

Он коротко хмыкает и качает головой, сдавливая ладонями мои щёки.

— А сама как думаешь, Дикарка?

Толкнувшись ему навстречу, соприкасаюсь своим носом с его и поднимаю уголки губ вверх.

— На меня никто никогда не смотрел так, как смотришь ты. И я уверена, что твой брат смотрит так же на свою девушку.

Он негромко смеётся и целует меня, едва сминая мои губы своими.

— Да, любимая девочка. Мы так же друг на друга смотрим. Будто весь мир в одном человеке. А вообще, я рад, что брат смог не просто выжить, но и встретить свою любовь. Возможно, всё должно было сложиться именно так. Помнишь, как ты сказала, что это судьба? — сосредоточенно киваю. — Ты была права. Вот только всё началось гораздо раньше.

— Когда? — шелещу одними губами, а сердце сбавляет темп до жизненно необходимого минимума.

— В тот день, когда я принял предложение твоих братьев поехать с вами в коттедж на озере, чтобы встретить там себя.

Непонимающе нахмурившись, стараюсь найти связь, но ничего не понимаю.

— При чём тут это, Егор? Я имела ввиду, что судьба — это то, что именно ты встретил её на той дороге.

— Дикарка-Дикарка. — качает головой Северов, толкая мою голову себе на плечо. — Если бы я не встретил тебя тогда, то не мчался бы домой среди ночи, чтобы скорее увидеть тебя. Я бы уехал на следующий день, когда уже было бы поздно. Благодаря тебе, Котёнок, я снова встретился с братом. У меня опять есть семья. Есть родной человек. И ты у меня есть. Вторая половина моего сердца и души. Единственная девушка на свете, которая смогла принять меня и полюбить таким, какой я есть. Единственная, которая смогла меня изменить. Единственная, которая смогла осветить мою тёмную душу и пробраться в каменное сердце, чтобы занять его полностью.

От его тихих, но таких сильных слов на глаза наворачиваются слёзы. Незаметно смаргиваю их, спрятавшись у него под подбородком. Глубже вгоняю пальцы в его плечи, дыша урывками. Егор гладит по голове, то и дело скользя по волосам губами, разгоняет своё обжигающее дрожащее дыхание, вызывающее миллионную стаю мурашек по моему телу.

— Любишь меня, Дикарка? — спрашивает со скрытой улыбкой.

Поднимаю на него переполненные влагой глаза, улыбаясь сквозь слёзы. Парень собирает губами непослушные капли, которые всё же срываются.

— Как никогда и никого не смогла бы полюбить. Бесконечно, любимый мой.

— Выйдешь за меня? — сечёт со своей хулиганской улыбкой на чувственных губах, к которым в порыве нежности я прижимаюсь своими и смеюсь ему в рот.

— Да, Егор. Да! — кричу шёпотом, а он хохочет, обнимая крепко-крепко.

Сдавливая затылок, прижимает лицо вплотную к моему.

— Уже согласна? Так просто? — сипит, растягивая лыбу.

— Так просто, Егорушка. Я хочу всю жизнь с тобой прожить.

— Будет исполнено. На всю жизнь, Диана, и отмазки не принимаются.

— Никаких отмазок.

— Моя любимая аномальная девочка. — высекает с хрипом и забирает в жаркий плен мои губы.

Сплетаемся языками, пока в лёгких не заканчивается воздух, а сердце не замедляется от нехватки кислорода. Внизу живота стягивается тугая пружина, а твердокаменная эрекция давит в живот, до болезненных спазмов подогревая моё возбуждение. Егор двигает бёдрами вверх-вниз, сводя с ума нас обоих. Прикусываю его нижнюю губу, размашисто гоняя по ней языком, чем вызываю у парня тихий гортанный стон.

— Тормозим, малышка. — хрипит мне в рот, несколько раз лизнув губы. — Пока я не выебал тебя прямо в машине.

Но я не хочу тормозить. Пусть это и не совсем нормально, но я хочу его каждую минуту, что мы вместе. Хочу снова почувствовать его член внутри своего тела. Это куда круче, чем когда он доводит меня до оргазма пальцами или языком.

Проталкиваю между нашими телами руку, нащупывая сквозь джинсы его агрегат и сдавливаю его пальцами.

— Ди-и. — шипит, останавливая мои движения и поцелуй. — Потерпи немного. Я тоже, блядь, хочу тебя, но не на проезжей части, когда твои братья в любой момент могут начать тебя искать. Не так, Котёнок. Я знаю, что ты у меня заводишься с пол-оборота, но сейчас надо тормознуть. — сжимает мою голову, отрывая от себя и заглядывая в глаза. — Мы всё нагоним, Котёнок. Как только ты переедешь ко мне, то обещаю, что у тебя не будет ни дня передыху. Ещё будешь умолять меня дать тебе отдохнуть.

— А не боишься, что тебе придётся умолять меня? — высекаю, улыбаясь.

Он качает головой и смеётся.

— Мне только в кайф. Вернись на место. — требует тихо, возвращая мою голову на своё плечо и обвивая руками, закапывается лицом мне в волосы.

— Артём с Настей и Тохой завтра уезжают.

— Уже?! — вскрикиваю, подскакивая.

— Да. Им сейчас лучше вернуться домой, в привычную атмосферу. Я понимаю, почему он не задерживается.

— И ты так просто отпустишь его? Вы же шесть лет не виделись и… — от обиды за Егора повышаю тональность и децибелы.

— Не кричи, Диана. — тихо просит Гора, устало потирая переносицу двумя пальцами. — Башка и так трещит.

— Прости. — пищу, снижая голос до минимума. — Просто вам же столько надо обсудить.

— Ещё успеем. Связь мы больше не потеряем. Он живёт в Питере. Жаль, что не получается вас познакомить. А может, забрать тебя утром?

— Не надо, Егор. Сейчас не до того. Сам сказал, что время ещё будет. Нам некуда спешить.

Парень облегчённо выдыхает, а я понимаю, что ему и самому сейчас хочется просто побыть с родным человеком, которого он долгие годы считал потерянным.

— Опять ты меня поражаешь, Диана. Был уверен, что ты затребуешь предъявить тебе доказательства, что…

— Егор! — в возмущении кусаю его за щёку, а он опять растягивает лыбу.

— Ладно-ладно. Не грызись, Демоница. Давай расскажу остальное и пойдём в клуб, пока твои церберы не прибежали тебя искать. — притихаю, обнимая его за рёбра, и слушаю сбивчивый стук его сердца. — Мы с братом многое обсудили. — пока пересказывает их разговор, едва дышу. В его голосе столько облегчения и радости, что и моя сердечная мышца разгоняется до скорости, на которой способна разорваться. Я так рада за своего любимого Хулигана, что могу только улыбаться, пока он не доходит до момента с отцом. — Я не понимаю, как один и тот же человек смог сделать нас такими разными. Артём закрылся от всего мира, никому не верил, боялся привязаться хоть к тому-то, чтобы не потерять. А я… — сглатывает и судорожно вдыхает. — А я вообще только с виду человеком был, а внутри тьма и монстр.

— Не говори так, Егор. — умоляю полушёпотом. — Ты не такой.

Он давит сильнее и ведёт носом по моей голове.

— Сейчас нет, Диана. Но раньше был. До встречи с тобой. Ты смогла меня изменить. Стала моим светом. Но до этого… Ты и сама знаешь. Когда с Тохой решили оставить их вдвоём, он рассказал подробнее о том, что было с братом после той ебаной ночи. Я не собирался ехать к отцу, но меня сорвало. Как только увидел отца, то… Извини, Диана.

— За что? — поднимаясь, непонимающе на него таращусь.

За что он сейчас просит прощения? Что он сделал? Господи, лишь бы он его не убил и не искалечил.

— Я обещал тебе, что больше не дам волю монстру, но не сдержался. После всего, что нам с Тёмой пришлось пережить по его вине.

— Что ты с ним сделал? — выталкиваю дрожащим шёпотом. — Ты его не?..

Глядя в черноту его глаз, не могу произнести этого вслух.

— Нет, Дикарка. Но хотел. Тоха тормознул. Пару раз двинул по роже и всё. Это, сука, так мерзко, бить собственного отца. Я не горжусь этим, но то, что он говорил в адрес Артёма, как поливал грязью меня… Короче, эту цепь я разорвал раз и навсегда. Больше отца у меня нет. Только брат и любимая девочка.

— Ты же знаешь, что я всегда с тобой? — высекаю тихо.

— И никогда этого не забуду.

Ещё какое-то время проводим в машине, то разговаривая, то целуясь, пока мои братья не начинают обрывать телефоны и мне, и Горе.

— Извини, Котёнок, но твои церберы меня уже заебали. — высекает с усмешкой.

— Меня тоже. — буркаю, отзеркаливая его выражение лица.

В итоге нам приходится выбраться из бэхи и пойти в клуб, хотя веселиться никому из нас не хочется. Егор держит ладонь на моей талии, забив на косые взгляды и едкие замечания НикМака. Так он даёт понять, что они ничего не добьются, сколько бы не старались. Друг его брата уже заметно захмелевший. Подходит к нам шаткой походкой, оглядывает меня с ног до головы и присвистывает.

— Нихуя себе красотка. Твоя?

Северов прибивает меня ближе к себе и скрипит зубами. Желваки ходят под кожей.

— Не заметно? Если ты думаешь, что Тёма ревнивый, то ты меня нихуя не знаешь. — цедит сквозь челюсти.

Вот только Тоха пропускает его замечание мимо ушей, продолжая рассматривать меня. Задерживает взгляд на груди.

— Тоха, блядь! — рявкает с яростью Гора, бросаясь на него.

Едва успеваю перехватить его за запястье. Егор закрывает глаза и глухо переводит дыхание. Повернувшись ко мне, укутывает в коконе объятий. Дышит тяжело, шумно, на надрыв, успокаивая злость. Обнимаю его, гладя ладошками спину и плечи.

— Всё хорошо, Котя. Успокойся. Ничего ужасного не случилось.

— Не только тебе ревновать, Дикарка. — хрипло смеётся мне в шею, прихватывая губами кожу.

Остаток ночи проходит без происшествий. Прощаемся с Егором возле клуба, потому что Антон еле стоит на ногах. Видимо, пил он сегодня за всех. Целуемся до тех пор, пока Ник с Максом нас друг от друга не отрывают. Северов подмигивает мне и садится в машину.

Забив на незаконченную учёбу, скидываю с кровати тетради и заваливаюсь спать. На следующий день Гора объявляется только к обеду. Звонит, едва заканчивается пара.

— Не бурчи на меня. Я только проснулся. — выбивает, не успеваю я ничего сказать.

— Я и не собиралась. — режу, улыбаясь. — Ты же две ночи не спал. Тебе надо было отдохнуть. Твой брат уже уехал?

— Нет. Поедут вечером. А ты сегодня начинай собирать вещи. Завтра переезжаешь ко мне.

— Егор, мне надо сначала поговорить с мамой и папой и только…

— Я сам всё решу. — перебивает, рассекая ровно и уверенно. — Просто будь готова.

Весь день то созваниваемся, то переписываемся. Вечером выхожу с Аресом на пробежку, потому что утром проспала. По возвращении домой замечаю у ворот серебристую BMW, и сердце срывается вскачь от счастья. Северов, увидев меня, выходит из машины, и Арес тут же срывается к нему, пачкая грязными лапами светлые джинсы и курку, а парень только смеётся и треплет его за ушами. Пёс от радости виляет хвостом, счастливо скулит и лает.

— Арес, фу! — гаркаю, когда он старается дотянуться языком до лица Егора, чтобы обслюнявить.

Стукаю его ладонью по заднице, чтобы перестал прыгать. Он недовольно опускается на землю, но, поймав мой злобный взгляд, виновато прижимает уши и скулит.

— Не ругай его, Дикарка. — лыбится Северов, притягивая меня к себе, чтобы оставить на моих губах горячий голодный поцелуй, полный тоски и желания. — Я знал, куда еду, поэтому надел вещи, которые не жалко. Подожди. — отстраняясь, ныряет в салон авто и вытягивает оттуда огромный букет ромашек.

— Зачем? — пищу, ощущая, как внутри растекается жидкий огонь.

— Помнишь, как в мультике? Просто так. Потому что люблю тебя. Ну и ради твоей счастливой улыбки.

Ныряю лицом в цветы, втягивая носом горьковатый аромат, сияя, как новогодняя ёлка. Перехватив одной рукой, бросаюсь Егору на шею, обнимая со всей силой, которую только могу вложить в этот контакт. Он сгребает меня за талию, поднимает в воздух и кружит. Смеёмся громко и звонко, ухватывая губами холодный воздух. Арес бегает вокруг нас и лает, вывалив язык.

— Опускай меня, Егор, пока Арес нас обоих не завалил! — кричу сквозь смех.

Северов ставит меня на ноги и снова целует.

— Прогуляемся немного? — предлагает, вытаскивая из машины стаканчики с кофе.

— С удовольствием. У тебя сегодня праздник. — выбиваю, глядя на довольного пса, который сразу же срывается вперёд, понимая, что прогулка не окончена.

Пока неспешно бредём по парку, потягиваем кофе и делимся событиями последнего дня. Гора рассказывает подробнее о брате и, вздыхая, жалуется, что Тоха вчера так перебухал, что не в состоянии был сесть за руль и свалить с ними, поэтому остаётся на ночь. Несмотря на разочарование, испытанное от того, что мы опять не можем остаться наедине, всё равно улыбаюсь и заверяю, что всё в порядке. Вот только он слишком хорошо меня знает. Останавливаясь, притягивает в кольцо рук и целует в кончик носа.

— Завтра, малышка. Обязательно. Следующую ночь ты проведёшь в моей постели, как полноправная хозяйка, а не гость. И каждую ночь после.

Гора провожает меня до ворот, но на приглашение зайти — отказывается. Возвращает мне цветы.

— А как ты узнал, что я люблю именно ромашки?

— Пытал твоих братьев. — смеётся мой Хулиган.

После ещё десятка поцелуев расходимся, но переписываемся добрую половину ночи. Как и весь день на учёбе. К вечеру Егор говорит, что у него какие-то дела, и он приедет, как только сможет. Я не задаю вопросов, помня о том, что обещала доверять ему.

За ужином, как всегда, общаемся с семьёй. Наш разговор прерывает звонок в дверь. Макс подрывается, чтобы открыть. Возвращается уже вместе с Егором, у которого в одной руке букет красных роз, во второй пакет под бутылку и торт.

— Добрый вечер. — растягивает рот до ушей. — Извините, что так неожиданно, но я приехал за вашей дочерью. — подходит к моей маме и передаёт букет и торт, а папе отдает бутылку дорогущего виски. — Я забираю её на совсем. — сечёт, пока они непонимающе на него смотрят.

А я так и замираю с вилкой в руке и открытым ртом.

Вот как он всё решает? И он правда думает, что они так просто меня отпустят, если он заявит о своих намерениях?

— Ты же помнишь, что обижать Даню нельзя ни в коем случае? — с улыбкой спрашивает папа.

Мама опускает презенты на стол и умилительно вытирает выступившие на глазах слёзы.

— Помню. Обещаю, что со мной она будет счастлива. — серьёзно заявляет парень, глядя прямо в глаза отцу. — У неё будет всё, что она захочет. Деньги у меня есть, квартира и машина свои. Я пишу на заказ курсовые и дипломные работы, что приносит неплохой доход. Буду баловать её, холить, лелеять, заботиться и, — повернув голову, смотрит прямо мне в глаза. Протягивает руку в мою сторону. Несмело поднимаюсь со стула и медленно подхожу к нему. Вкладываю трясущиеся пальцы в его большую горячую ладонь, и он тут сжимает их, подтягивая меня к себе. Всё так держит в плену своего взгляда и добивает, — любить, обожать, поклоняться и терпеть все её капризы. Я люблю тебя, Диана. — последнее беззвучно, но куда громче, чем всё сказанное ранее, внутри отзывается. — Отдадите мне её?

Мама буквально влетает в нас, обнимая. Целует меня в щёку, а потом расцеловывает Северова сначала в правую, а потом в левую. Обнимает его и говорит сквозь слёзы:

— Конечно, сынок. Данечка же тебя очень сильно любит. Желаю вам счастья.

Только не говорите мне, что она сейчас подумала, что мы собираемся пожениться. Неловкая ситуация выйдет.

Взгляд на моего Хулигана, и я еле сдерживаюсь, чтобы не заржать. Впервые вижу, как он краснеет до кончиков ушей. Его смущение стекает даже за воротник белоснежной рубашки.

Теперь я крепче сдавливаю его руку, поддерживая.

— Спасибо, тётя Наташа. — толкает тихо и сипло, обнимая её в ответ.

Как только мама отступает на пару шагов, приходит очередь моего папы доводить Гору до цвета свёклы.

— Я так понимаю, что речь сейчас не о женитьбе? — строго вопрошает он, сводя брови вместе.

Впрочем, эту нападку Гора отбивает спокойно и без лишних эмоций.

— Пока нет. Но это я скоро исправлю. — подмигивает мне, а прячу лицо у него на плече, чтобы не видеть злые морды церберов. По крайней мере, двух из них. — Сейчас будем привыкать жить вместе. Если Дианка будет психовать, то хоть не станет каждый раз швырять в меня кольцо. — смеётся этот гад, за что получается болезненный щипок.

— На счёт детей…

— Папа! — вскрикиваю, тормозя поток несвоевременных вопросов и наставлений.

— Не вмешивайся, Диана. Иди лучше вещи собирай. Не думаю, что Егор собирается ждать до завтра. — заговорщески подмигивает ему.

— То есть… — пищу недоверчиво.

— То есть собирайся, пока я не передумал, а мы пока пообщаемся по-мужски.

— Пап…

— Даня, иди. — сжимает плечо Андрюха. Нагибаясь к самому уху, высекает. — Я за ним пригляжу, не волнуйся. Никто твоего Хулигана не обидит. Есть вещи, которые решаются только между мужчинами. А раз он повёл себя как мужик, а не пацан, то не принижай его решимости и способности постоять за вас обоих.

— Близнецов к нему не подпускай. — шиплю, кося на них предупреждающий взгляд.

— Не парься, братишка. Всё будет хорошо.

Мама идёт со мной и аккуратно складывает вещи в сумку, то и дело всхлипывая и причитая, что я так быстро выросла. Со слезами смотрит на завалявшийся в шкафу розовый свитер, который она покупала мне лет в четырнадцать, но я так ни разу его и не надела.

Опускаюсь перед ней на колени и вытираю слёзы с родного лицо. Сжимаю её дрожащие пальцы и смотрю прямо в глаза.

— Мамочка, я же не уезжаю в другой город. Мы будем жить всего в сорока минутах езды. К тому же будем приезжать каждый вечер, чтобы побегать с Аресом. Вы только заботьтесь о нём, пожалуйста. — тут горячая влага начинает и по моим щекам сползать к подбородку. — Если бы я могла его забрать… Но у Егора квартира, а он привык жить на воле.

— А Бублик? — выпаливает мама так, будто больше всего переживает о животных.

Вспоминаю, сколько он оставил отметин на Северове, и качаю головой.

— Боюсь, что тогда будет ядерная война. Ты же знаешь, какой он. Егор за эту неделю весь исцарапанный. Если со временем он привыкнет к нему, то мы его заберём. Обещаю. И вы сможете приезжать к нам.

Правда, не уверена, что сам Егор с этим согласится.

Ничего не ответив, мама притягивает меня к себе, обнимая за плечи, и плачет. Я и сама не сдерживаю потоков слёз, пусть и не понимаю, почему реву. Мы же не навсегда расстаёмся.

В таком виде нас и застают Гора и папа. Парень подхватывает меня под локоть и прижимает к себе, гладя спину и нашёптывая тихие успокаивающие слова, пока папа утешает рыдающую маму.

— Женщины. — смеётся он.

— Но мы без них никуда. — поддерживает Егор с коротким смешком. Кладёт ладони на шею сзади и большими пальцами подбивает вверх подбородок, устанавливая зрительный контакт. — Готова, Диана?

Всхлипнув, отрицательно качаю головой и растираю ладонями лицо. Папа уводит маму, которая так и продолжает лить слёзы, а Северов помогает мне со сборами. Когда все вещи, необходимые на первое время, перекочевывают в дорожные сумки, парень садится на кровать и тянет меня к себе на колени. Обнимает, покрывая поцелуями левую сторону лица.

— К чему были слёзы, Котёнок? — сипит вполголоса.

— Мама разревелась, и я вместе с ней. — выбиваю, слабо улыбнувшись. — Подумала, что Арес будет скучать. И Бублик тоже.

— Только не говори, что хочешь их забрать. — настороженно рубит он. — Твой кот меня на части раздерёт, а пёсель превратит квартиру в груду обломков.

— Знаю. — пищу, пряча глаза.

— Давай так. — сжимает пальцами подбородок, вынуждая смотреть ему в лицо. — Я попробую подружиться с твоим серым демоном. Если он не будет пытаться меня убить, то чёрт с ним, пусть живёт с нами.

Улыбка расползается от уха до уха, а давление, размазывающее грудную клетку, ослабевает.

— Правда?

— Только если мы сможем с ним сосуществовать. — на серьёзе напоминает Северов.

— Егорчик! — бросаюсь ему на шею, жадно целуя любимые губы.

— Поехали домой, Диана? — выбивает, поднимая сумки с моими вещами с пола.

Я закидываю на плечи рюкзак и беру ещё одну сумку.

— Поехали домой, любимый Хулиган. — улыбаюсь, беря его под локоть и шагая вперёд навстречу новой жизни.

Счастье всегда зеркально. Если счастливы вы, то и окружающие вас люди тоже

До ночи Егор помогает мне раскладывать вещи. Он куда-то убрал часть книг, чтобы я могла выставить на полку над столом те, что необходимы мне для учёбы. Шкаф и вовсе освободил больше, чем наполовину.

Интересно, куда он убрал свою одежду, ведь все полки были заняты.

Из-за этого чувствую себя немного неловко. Я же перевернула весь его привычный уклад своим переездом.

— Котя. — зову вполголоса, аккуратно складывая рукава толстовки и кладя её на полку. Парень вскидывает на меня взгляд. — А куда ты дел свою одежду? У тебя же все полки заняты были.

Он подходит сзади, обнимает за талию и опускает подбородок мне на плечо. Проводит губами по уху, опаляя гулким выдохом кожу, и прихватывает губами серёжку — единственную уступку женственности. Других украшений я не ношу.

— Просто сложил немного компактнее. Привык, что вещи лежат небольшими стопками и рассортированные, но пришлось кое-что переложить вместе. — глухо вздыхаю, понимая, что он столько всего делает ради меня, а мне даже ответить нечем. Северов, как и всегда, всё понимает без слов. — Диана, — сипит, поворачивая меня лицом к себе. Кладу ладони на его грудную клетку, выводя ими круги, и заглядываю в гипнотическую бирюзу его глаз, — я знал, что придётся потесниться, чтобы ты стала частью моей жизни. Я убрал летние вещи в шкаф во второй спальне. Я же знал, что надо многое изменить, но это неважно — научимся. И не к такому придётся привыкнуть. — подбивает с ухмылкой, которую я так обожаю.

Не сдерживая порыва нежности, поднимаюсь на носочки и прижимаюсь к его губам в невинном поцелуе. Он чуть крепче сдавливает талию, помогая сохранить равновесие.

— К чему ещё? — шелещу ему в рот, не переставая смотреть в глаза.

— Незакрученный колпачок зубной пасты, открытые тюбики и флаконы в ванной, смешанные карандаши и ручки, волосы в ванне и в раковине, кружки и тарелки в спальне. — высекает с хрипловатым смехом.

— Я не такая свинья. — бурчу с искусственным недовольством.

Гора переводит одну руку мне на щёку и убирает за ухо выбившуюся из хвоста прядь волос. Опускает к шее, ведя пальцами вдоль трепыхающейся от его близости вены. Буквально чувствую, как она долбится ему в пальцы.

— Ты не свинья, Дикарка. Всего лишь поросёнок. — угорает этот гад, заливаясь смехом.

Задираю вверх кончик носа, делая пятачок, и хрюкаю:

— Ви-ви… Хрю-хрю…

Выдав это, сама начинаю ржать, а Егор поддерживает. Шагая назад, тащит меня за собой, пока не заваливаемся на кровать, не переставая хохотать.

— Вылитая хрюшка. — сквозь смех троллит Хулиган, крест накрест прибивая меня за спину к себе. Сам давит мне на нос и требует. — Повтори-ка.

— Хрю-хрю-хрю…

Выбиваю, смеясь до слёз. Братьев за такие шуточки прибила бы, но с Егором так легко и просто. Так тепло и уютно.

Когда удаётся, наконец, остановить поток смеха, вытираю слёзы и большими глотками втягиваю кислород. Парень тоже растирает глаза и рвано вдыхает, всё ещё сохраняя на губах лёгкую улыбку.

— А если серьёзно, Егор, то у тебя куда меньше проблем, чем ты обрисовал. — он вопросительно подтягивает вверх одну бровь, отчего на лбу появляется излом. — Я всегда закручиваю пасту и закрываю все флаконы. Волосы тоже убираю. И я правда постараюсь не оставлять кружки и тарелки. Буду сразу убирать.

— Да неужели? — с ироничным недоверием высекает мой вредный гад, за что получает лёгкий удар в плечо. Он хватается за него так, будто я его со своей силы ударила, и стонет. — Убила, Дикарка. Все кости переломала. Всё, теперь не смогу тебя обнимать.

Роняет на кровать "сломанную" руку, кусая губы, чтобы не заржать.

— Вот ты, Северов!.. — рявкаю, тоже стараясь сохранить серьёзное лицо.

— Кто, Диана? — хрипит враз сменившимся голосом, пробираясь пальцами под ткань моей футболки.

Дыхание срывается обоюдно, учащаясь и сокращаясь до коротких необходимых толчков кислорода в лёгкие. Сердца же в обратку — с силой барабанят по рёбрам, прорываясь навстречу друг другу.

— Мой самый-самый лучший и любимый Хулиган на всём белом свете. — шорохом выдыхаю между его приоткрытых губ.

Глотаю его дробные выдохи, понимая, что наше воздержание окончено. Гора ласковыми касаниями перебирает позвонки. Пробегает пальцами снизу, забираясь всё выше и выше. Задирает футболку, пока его рука не добирается до воротника. Ныряет под него. Мягко давя на затылок, вынуждает опустить голову к его лицу вплотную. Пощипывает своими губами мои, заходящиеся сладостной дрожью.

— Я люблю тебя, Егор. — выбиваю автоматной очередью, испытывая острую необходимость в этом признании.

Он всегда говорит первый. Всегда. Сама не знаю почему, но я только отвечаю. А сейчас… Сейчас я говорю раньше, чем услышу эти слова от него.

Гора довольно улыбается и всасывает в рот мою нижнюю губу. Жадно посасывая, неспешными мазками влажной плотью горячего языка гладит. Дрожью заходится всё тело. Стайки мурашек зарождаются под его пальцами и разбегаются в стороны, пока не покрывают каждый миллиметр разгорячённой кожи.

— Я тоже люблю тебя, моя нежная, ласковая девочка. — хрипит парень, ловким движением опрокидывая меня на спину и накрывая сталью раскалённого рельефного тела. — Дикарка… — ползёт губами по горлу вниз. — Моя Дианка… — втягивает кожу сбоку, прижимая язык в пульсирующей венке. Уверена, что он ощущает им все вибрации моего бушующего сердца, которое на нереальных для человеческого организма скоростях гонит по венам кипящую кровь. — Как меня прёт от тебя. Блядь, Ди, скажи, что ты готова, потому что я не могу больше ждать. Меня, сука, на куски разрывает. — вбивается твёрдым членом вниз живота.

— Я готова… Я готова… Мокрая… Очень… Сейчас… — выдыхаю несвязным набором глухие слова.

— Примешь? Без подготовки? Не вытяну больше. Хочу… Хочу тебя…

— Да… Да… Да! Приму, любимый. Давай… Давай!!! — кричу, когда он стягивает с меня домашние штаны вместе с мокрыми насквозь трусами.

Трогает пальцами промежность, убеждаясь, что смазки достаточно. Поднимаясь, одним рывком стягивает через голову футболку. Как загипнотизированная, тянусь к нему, ощупывая кончиками пальцев выпуклые мышцы на груди и руках. Спускаюсь к твёрдому прессу. Только касаюсь, а мышцы его живота резко сокращаются. Дыхание Егора замирает, а потом рывком с хрипом вылетает изо рта. Он спускает штаны вместе с боксерами, освобождая огромный, готовый к бою ствол, увитый тёмной паутиной вен. Переступив ворох одежды, вытаскивает из тумбочки абсолютно новую пачку презервативов.

— А где те? — выбиваю как в дурмане.

Он бросает на меня тяжёлый потемневший взгляд бирюзовых глаз, явно не догоняя, что я имею ввиду. Но быстро понимает и срывает плёнку с пачки.

— Выбросил. Не хотел, чтобы у моей ревнивицы был повод для истерики. — высекает с кривой усмешкой.

Достаёт блестящую ленту и отрывает один квадратик. Зубами разрывает фольгу. Приложив желтоватое колечко к толстой, переполненной кровью головке, медленно раскатывает по всему стволу. Как заворожённая, наблюдаю за его движениями, еле сдерживаясь, чтобы не попросить его дать сделать это самой.

Подворачиваю губы внутрь, надрывно и тяжело дыша.

Егор в два шага пересекает обратное пространство и, как пушинку, подтягивает меня вверх по матрацу, укладывая поперёк широкой кровати. Падает сверху, вжимая меня в мягкую постель. Своим весом передавливает рёбра, лишая возможности дышать, но она мне и не нужна. Я вдыхаю вкус его голодного поцелуя. Грудь расплющивается о его грудную клетку, словно у меня не тройка, а минус ноль, с твёрдыми сосками, которые причиняют болезненный дискомфорт нам обоим.

Его язык ведёт хитрую игру с моим. Поддевает его, сплетается, обводит кругами, дразнит ласковыми поглаживаниями почти до основания. Зарываюсь пальцами в его белые волосы, путаюсь в них, сгребаю в кулаки, прибивая его голову всё ближе. Неосмысленно двигаю своими бёдрами навстречу его настолько, насколько позволяет тяжесть его тела.

Знаю же, что он и сам выезжает сейчас на силе воли, чтобы свести меня с ума.

Оттягиваю его за волосы, разрывая поцелуй. Он, тяжело дыша, утыкается лоб в лоб.

— Что, Котёнок? — выталкивает сипом.

— Давай, любимый. Я хочу, чтобы ты был во мне. — толкаю дрожащими интонациями.

Он дробью выдыхает и снова целует. Приподнимаясь, ногами шире расталкивает мои бёдра, но не останавливает контакта губ и языков. Сдавливает в ладони ствол и прижимает к моей щёлке. Подняв голову, смотрит в глаза. С трудом фокусирую размазанный взгляд на его лице и киваю. Он водит членом между половых губ, измазывая в моих соках. Уверенным движением размазывает по поблескивающему презервативу.

Это одновременно и завораживающе, и отталкивающе. Кажется неестественным. Я впервые вижу его агрегат в резине, и мне это не нравится.

— Я буду входить медленно, Диана. Если будет больно или неприятно…

Прикладываю три пальца к его губам, не давая договорить. Оторвав тяжёлую голову, легонько касаюсь его носа, а затем и губ.

— Я остановлю тебя. — вру, потому что знаю, что даже если боль и будет, то я стерплю, чтобы получить удовольствие, которое может доставить только он.

Падаю обратно, а парень всё так же нависает сверху, держа упор на одной руке. Первый короткий толчок ощущается так, словно он сейчас разорвёт меня на части. В первый раз он вошёл одним рывком, а сейчас я чувствую, как медленно он продвигается вглубь моего практически девственного тела. Как растягивает под себя. Как заполняет собой до краёв. Чем глубже он продвигается, тем поверхностнее и короче становятся мои вдохи. Несмотря на остроту ощущений, успеваю понять, что мне не нравится, как воспринимается латекс моим организмом.

Егор замирает, внимательно изучая моё лицо, каждую эмоцию, которые я не умею скрывать.

Неосознанно дёрнув бёдрами, сдавливаю внутренними мышцами твердокаменную эрекцию. Оба ощущаем одно и тоже. Наши хриплые протяжные стоны сливаются в один чувственно-пошлый звук.

— Больно, малышка? — хрипом выписывает, судорожно хлебнув кислорода.

— Нет, Егор. — сдавливаю руками его щёки. — Непривычно. Как в первый раз, только без боли. Он та-акой большой. Я просто боюсь, что не смогу принять его. — закрываю ладонями лицо и пищу. — Я знаю, что это глупо, но ничего не могу с этим сделать.

Он убирает мои руки в стороны и сипит:

— Не глупо. Мне тоже кажется, что ты ещё более узкая и тугая, чем в первый раз.

— Правда? — шелещу одними губами.

— Правда, Дикарка.

Наклоняясь, врывается языком в рот. Бёдрами подаётся назад и затяжным рывком забивает член до основания. Замираем. Не целуемся. Не дышим. Заново привыкаем к новым для нас обоих ощущениям. Я сама не знаю откуда, но понимаю, что и для Горы это нечто, выходящее за пределы его прошлого опыта. Кончик головки упирается в матку, причиняя лёгкую, но приятную боль. Несмело ёрзаю под ним, и парень толкается чуть дальше, пусть я была уверена, что его член внутри меня на всю длину.

— Расслабься, Ди. Как в прошлый раз. Постарайся, девочка. — вбивает слова мне в рот. — Не сжимайся. — это уже сквозь зубы цедит.

Закрываю глаза. Пусть и рвано, но глубоко вдыхаю. Перестаю сжимать ногами его бёдра, разведя их шире. Касаюсь ладошками его вспотевшей груди и медленно веду к плечам. Завожу за шею. Давлю на затылок, вынуждая наклониться. Давление, которое оказывает член во влагалище, спадает. Мышцы обмякают, позволяя Егору, наконец начать двигаться.

— Моя умница. — шепчет тихо.

— Поцелуй. — требую полушёпотом, но неумолимо.

Он с тихим смехом завладевает моими губами. Лижет и прикусывает. Его толчки медленные и затяжные. Неглубокие. Толкаю его в плечи, вынуждая приподняться.

— Сними. — выбиваю требовательным шёпотом, указывая глазами на футболку, от которой мы так и не избавились.

Северов подчиняется мгновенно. Просунув руку под лопатки, поднимает моё раскисшее тело. Срывает футболку, отбрасывая её на пол. Двумя пальцами щёлкает застёжкой бюстгальтера, отправляя его следом. Так же, оставаясь во мне, прижимает моё обнажённое мокрое тело к своему голому влажному торсу, жадно целуя. Возобновляет движение таза, вбиваясь всё глубже. Закидываю ноги ему на поясницу, захлёбываясь громкими хриплыми стонами и загустевшим кислородом. Каждый его толчок выбивает из лёгких весь воздух. Наши языки танцуют в древнейшем танце, так же, как и лоснящиеся от пота тела. Мы скользим друг об друга. Трёмся. Ласкаем алчными руками каждый сантиметр кожи, до которого можем дотянуться. Северов ускоряется. Его рывки становятся резче и, как бы странно это ни было, глубже.

Его член реально огромный. Сколько бы он не вгонял его в меня, всё равно не входит полностью. А я хочу. Хочу!

Вдавливаю пятки ему в спину, задерживая его дольше. Поднимаю бёдра в такт его движениям.

— Быстрее… Глубже… Егор… — бомблю ему в шею, царапая спину. Кусаю его. — До конца… Полностью… Любимый, прошу.

Вместо ответа он вынимает агрегат и в одно движение загоняет до самых яиц. Секунда промедления, за которую он понимает, что я полностью принимаю его. Выгибаю спину. Он спускается губами по горлу к груди. Ловит сосок. Бьёт его языком, в медленном ритме качаясь. Прикусив, снова разгоняется.

Мои бесконечные стоны летят по спальне. Отражаются от стен. Встречаются с его хрипловатым стонущим рычанием, возбуждая все нервные окончания.

Продолжая терзать ртом воспалённую желанием грудь, вдалбливается в самые глубины моего тела. Быстро. Глубоко. Резко. Жёстко. Грубо.

До крови полосую его кожу на спине, плечах, раздутых мышцами руках.

— Мягче, Ди. — шипит, возвращаясь к моим губам. — Всего разодрала, кошка.

Сам вгрызается в мой рот. Отвечаю той же дикостью и жаждой. Ротовая полость заполняется слюной с металлическим привкусом крови. Егор на каждом рывке вгоняет член, пока мошонка с пошляцким шлепком о мои измазанные смазкой ягодицы не оповещает о том, что глубже не выйдет, как бы сильно мы оба этого не хотели.

Пот скатывается по его вискам, капает с носа мне на губы. Слизываю солёную влагу и опять впиваюсь в его губы. Вся моя кожа покрыта солью и мурашками. Простынь под спиной можно выжимать. Короткие колючие волосы на его лобке раздражают гладко выбритую кожу на моём, но срывают башню ещё больше. Будто вспарывают её, оголяя нервы.

Двусторонне не просто дрожим, а звеним внутренним напряжением. Егор покрывает слабыми укусами мою шею, горло, грудь. Выпрямляю пальцы, чтобы не царапать его, но всего через несколько глубинных толчков теряю контроль над телом.

Давление внизу живота заполняет всё нутро, разрастаясь и размазывая сознание о стену похоти и удовольствия.

— Кончай, Дикарка, мать свою. — рычит Егор, раньше меня понимая, что я уже на грани. — Я, сука, больше не могу.

Кусает мочку уха. Проталкивает между нашими скользкими телами руку и сдавливает клитор. Грубо и жёстко, но так, мать вашу, остро отзывается во мне его жестокость, что меня рвёт на куски на следующем же толчке его члена до матки. Громким горловым стоном оповещаю о накрывшем меня оргазме. Спина выгибается. Животы соприкасаются, одновременно содрогаясь и сокращаясь в судорогах экстаза.

— Его-ор! Да-а-а! — вспарываю пространство громким животным криком.

— Блядь, Дикарка! — хриплым рыком вторит мне, замирая внутри.

Несмотря на собственную дрожь, замечаю, как его колбасит в момент разрядки. Сжимая зубы, заполняет презерватив спермой.

А я, мать его, хочу, чтобы, как и тогда, изливался прямо в меня. Хочу чувствовать, как кипящая сперма заливает моё влагалище.

Вгоняю ногти в плечи. С нечеловеческой силой вдавливаю пятки в его поясницу. Парень делает ещё несколько натужных толчков. Из-за пульсации и сокращений плоти ощущаю его ещё острее и ярче. Последнее, что вижу, прежде чем провалиться в темноту экстаза, напряжённые челюсти и поджатые губы, а следом меня выносит из реальности, разбирая на разноцветные атомы.

В сознание меня возвращает тяжесть горячего тела и сотни коротких поцелуев на лице.

— Очухивайся, Дикарка. Харе меня пугать. — трещит Северов, тряхнув за плечо.

С трудом поднимаю сопротивляющиеся веки и вытягиваю губы "уткой", требуя уделить им особое внимание. Как только получаю своё, обнимаю его за шею, перебирая слипшиеся влажные волосы.

— Люблю тебя, Егорчик. — выдыхаю ему в ухо.

— Люблю тебя, Диана. — не заставляет ждать его ответ. — Ты просто нереально-пиздатая, моя Дикарка. Повторюсь снова. — сечёт с улыбкой в интонациях. — Мне в жизни ни с кем так кайфово не было. Ты моя девочка. Моя половинка.

Божечки, как же я тащусь, когда он так говорит. Эти его уменьшительно-ласкательные словечки и мягкий голос уносят меня куда-то в небеса от счастья.

Не зная, как выплеснуть горячую радость — смеюсь. Звонко и громко. И мой Хулиган смеётся. Перекатывается на спину, таща мне сверху. Только сейчас понимаю, что его член до этого момента был во мне. Обмякший, но не расслабленный полностью.

Каждая мышца в теле сладко ноет. Гора лёгкими касаниями гладит по спине, пробегая губами по волосам.

— Ты солёная, моя сладкая девочка. — выбивает, посмеиваясь.

Прохожусь языком по всей длине его шеи.

— Как и ты, мой Хулиганчик.

— Хулиганчик? — вытягивает вверх брови. — Вот этого точно не надо, Ди.

— Почему, Хулиганчик? — бомблю, короткой перебежкой продвигаясь ногтями по грудине к шее.

— Дикарка. — предупреждающе рычит, ловя мою кисть и поднося к губам, всасывает пальцы в рот.

— Хулиганчик. — повторяю, начиная хохотать.

Северов шлёпает меня вспотевшей ладонью по мокрой заднице. Кусаю его за щёку и подскакиваю с кровати. Направляясь бегом в ванную, не перестаю смеяться, зная, что он наступает мне на пятки. Дёргаю дверь, но парень отрывает меня от пола. Крича, визжа и заливаясь смехом, болтыхаю в воздухе ногами, пока он не заставляет меня задохнуться, хрипом вбивая в ушную раковину:

— Я с тобой ещё не закончил, Диана.

Поставив на ноги, прокручивает лицом к себе и давит на плечи, заставляя опуститься на колени. Стягивает презерватив, швыряя его прямо на пол, и приказывает:

— Оближи.

Без сопротивления слизываю терпкую сперму с его члена. Как только касаюсь языком, он пошатывается.

— Соси. — летит следующий приказ.

Поднимаю глаза к его лицу, только чтобы убедиться, что это всё ещё мой Егор. И да, это он. Никакой тьмы в его бирюзе нет.

Втягиваю в рот пурпурную головку, медленно продвигаясь по полутвёрдому стволу. Он начинает расти и наливаться кровью прямо в ротовой полости. Вытаскиваю эрекцию изо рта и хитро прищуриваюсь, скрещивая наши взгляды.

Оттолкнув его к стене, заползаю в ванную и поднимаюсь на ноги. Гора вбегает всего через секунду, как я успеваю воплотить свою затею. Упираясь ладонями в край раковины, оттопыриваю зад. Встречаемся глазами в зеркале.

— Какого дьявола ты делаешь? — рычит, сдавливая ладонями бёдра и пристраиваясь сзади.

— Я хочу видеть, как ты трахаешь меня, Егор.

Вперёд без остановок

— Хулиганчик. — добивает Дикарка с хохотом.

Ловлю себя на том, что начинаю с какого-то хера злиться. Ощущаю себя реально расплавленным куском мяса. Нет, я в курсе, что сам решил измениться ради Дианки, но она явно перегибает.

С размаху опускаю ладонь на её голую задницу, но Ди явно вошла в кураж. С тем же смехом вгрызается в мою щёку и удирает. Всего на секунду прикрываю глаза и перевожу дыхание, потому что понимаю, что рискую сорваться. Да, сдерживаю себя во время секса, но мои желания и мысли приобретают опасный поворот. Поворот не туда, сука! А она подкидывает в кипящий котёл моего безумия свои словечки и выкрутасы.

Соскакиваю с кровати и настигаю её у двери в ванную. Сгребаю в охапку и отрываю от пола. Ди, не переставая смеяться, мотыляет ногами и визжит. Трение наших влажных тел подбрасывает дров в огонь моей похоти и разгорающегося бешенства.

— Я с тобой ещё не закончил, Диана. — рычу ей на ухо, опуская на пол и поворачивая лицом к себе.

Дикарка притихает и будто подвисает. Смех испаряется, а дыхание становится возбуждённым. Блядь, как же прёт от этой девочки. Всего пара слов, и она готова на всё. Расширенные зрачки и мелькающий между губ язычок говорят о том, что она уже завелась.

Погружаюсь в синеву её глаз, только чтобы не сорваться. Понимаю, что меня несёт и так, сука, не вовремя. Нельзя сейчас терять контроль.

Позволяю себе только то, что, уверен, может принять Диана. С силой давлю на её плечи, вынуждая стать на колени. Она теряется всего на пару мгновений, но подчиняется. Когда её лицо оказывается на уровне покачивающего члена, стягиваю гандон и швыряю его в сторону.

— Оближи. — командую коротко, скрипнув зубами.

Дикарка вскидывает затуманенный взгляд мне в глаза. Даже не делаю попыток скрыть темноты, но она принимает её спокойно. Послушно слизывает семя сначала с головки, а после проходится языком по всей длине ствола. Несмотря на то, что кончил не больше пятнадцати минут назад, от кайфа, который она доставляет своим жарким ротиком, ведёт меня конкретно. Отшатнувшись назад, ловлю равновесие.

— Соси. — опять сквозь зубы рычу, сдерживая внутреннего монстра.

Дианка послушно втягивает в рот шляпу и медленно скользит дальше по длине. Опустив веки, тяжело дышу, чтобы не завалить её на пол прямо в коридоре. Пару раз заглатывает по самое нехочу, а потом кидает на меня какой-то странный взгляд, толкает в стену и заползает в ванную.

Вообще охренела, сучка?!

Зверея, вбегаю следом, только чтобы увидеть, как она призывно выпячивает задницу и старается уловить в зеркале мой взгляд. Твёрдым шагом подхожу к ней и до боли стискиваю острые бёдра своей Аномальной.

— Какого дьявола ты делаешь? — бешенством обдаю, глядя в отражение её чёрных зрачков.

Вжимаюсь членом между ягодиц, ощущая, какая она мокрая. Истекает нектаром, словно водопад.

— Я хочу видеть, как ты трахаешь меня, Егор. — заявляет смело, ведя задом то вверх, то вниз.

Бля-ядь… Понимаю же, что лучше тормознуть сейчас, но последние предохранители догорают. Ясное сознание медленно, но неумолимо тухнет.

Скользнув руками ей на живот, крепче вбиваюсь стояком. Ползу ладонями вверх. Когда подбираюсь к груди, Диана замирает, но я лишь по касательной задеваю соски. Вынуждая её выпрямиться, давлю на ключицы. Предплечьем фиксирую чуть выше груди, спиной прибивая к себе. Вторую кисть перебрасываю на горло, сжимая. Ди напрягается, когда скрещиваем взгляды.

— Ты сама довела меня до этого, Дикарка. — хриплю ей в ухо, смачно смачивая слюной ушную раковину.

— Ты контролируешь? — пищит, дёргаясь в сторону, потому что и так знает ответ.

— Нет.

— Егор… — повышает тональность и делает ещё одну попытку освободиться, но я крепче сдавливаю пальцы на её горле.

Вывалив язык, предельно медленно скольжу от лопатки к впадинке за ухом, удерживая её в плену не только физически, но и зрительно. Всасываю в рот вену, которая от страха бьётся, как пойманная птица. Кусаю. Девушка взвизгивает и вырывается. Контролируемо усиливаю давление правой руки. Ту, что на горле, не сжимаю, только фиксирую, чтобы не дать ей вырваться. Прикусываю впадину между плечом и шеей. Ди перестаёт дышать. Поднимаю голову выше, глядя на наше отражение. Она замерла каменным изваянием, вцепившись в мою кисть, и что-то говорит. Вот только я нихуя не слышу за разгулом своего безумия. Но подняв взгляд немного выше, понимаю, что слова и не нужны. Она, мать вашу, в панике. В глазах стоит соль. Пальцы трусятся. Роняю руки, но тут же поднимаю обратно.

Всё, блядь! Доигрались!

— Успокойся, малышка. — прошу тихо, поворачивая лицом к себе.

Обвиваю руками, пока её дрожь ползёт по моей натянутой напряжёнными мышцами коже. Вразрез с воем внутри, мягко касаюсь её волос и спины.

Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Раздувая крылья носа, выпускаю переработанный кислород. Скрежещу челюстями, напоминая себе, что с ней нельзя перегибать палку. Но меня не отпускает. Я хочу сделать ей больно. Я хочу её подчинить. Сломать под себя. Избавиться от её непокорности.

Бля-дь… Нет! Я люблю её именно за это. Вашу, сука, во все дыры! Какого хера я делаю?! Почему не могу остановиться?!

Это Диана. Моя Диана. Нельзя делать ей больно. Нельзя! Это Диана. Моя Диана. — бью мысленную мантру.

Нас обоих коноёбит. Дикарка осторожно, словно боясь вызвать своими действиями взрыв, проталкивает между нами руки и поднимается ладошками по грудной клетке до шеи. Шумно выдохнув, открываю глаза, встречаясь с её синей глубиной. Она касается пальчиками скулы, на которой чётко определяется бегающая желвака, выдающая мой внутренний пиздец.

— Всё хорошо, Ди. — касаюсь губами кончика носа. — Извини. Давно меня так не сносило. Сильно испугалась, Котёнок?

— Да. — выталкивает больше воздуха, чем звуков.

— Прости, любимая. Я, блядь, сам в ахуе. Пора с этим что-то делать, потому что сам я, как оказалось, не могу с этим справиться.

— И что делать? — сипит Дианка тихо.

Сгребаю в ладонях её лицо, не отводя взгляда от синих глаз. Надо было сделать это раньше, но был уверен, что смогу преодолеть всё только благодаря ей. Не смог.

— Ты как-то говорила, что у вас в универе есть какой-то крутой спец. — она несмело кивает, продолжая держать зрительную связь. — Можешь нас свести?

— Ты хочешь обратиться к психологу? — шелестит недоверчиво.

— Да, Диана. Пора. Я должен избавиться от этого дерьма раз и навсегда. Я больше никогда не хочу пугать тебя и делать больно.

— Ты же так не хотел, чтобы кто-то лез к тебе в голову. — шуршит с нескрываемым сожалением.

Она столько раз намекала на мозгоправа, но никогда не давила. Со временем и сама поверила, что я не слечу с катушек. Да и я тоже.

— Мы не вывозим сами, Диана. Мне нужна помощь специалиста. Я держался и думал, что всё в прошлом, но нет. Извини, малышка.

— За что ты извиняешь, дурак? — вскидывается Дикарка, отрывая мою голову от своего плеча. — За то, что только что было? Или за то, что не хотел ничего слышать о психологах? — рывком дыхание переводит и опять тарахтит, с такой силой сжимая голову, что у меня сейчас серое вещество наружу полезет. — Не надо, Егор, пожалуйста. Ты действительно справляешься. И сейчас ты остановился. — на мою попытку вставить слово с такой дурью ладонью рот припечатывает, что слизистая о зубы рвётся. Впрочем, там и до этого живого места не было. — И не надо говорить, что всё равно почти сорвался. — сбавляя обороты, заметно снижает голос. — Если ты правда хочешь этого, если считаешь, что сами мы не справляемся, то я познакомлю тебя с Маргаритой Николаевной. Просто ты сам должен быть готов этому. Открыться ей полностью. Ничего не скрывать и не умалчивать. А я же знаю, любимый, — уже почти шепчет, утыкаясь лбом в грудную клетку, — как для тебя это сложно. Если ты этого хочешь, то я тебя поддержу, но не делай это ради меня. Только ради себя.

Ловлю её пальцы, царапающие грудину, она каждый раз так делает, когда нервничает, и мягко сдавливаю. Дианка робко поднимает голову, но глазами всё равно куда-то вниз смотрит. Учитывая то, что шмотья на нас нет, то догадки, на что она так палит, имеются.

— Ради нас с тобой, Ди. Ради нашего будущего и семьи, которой мы когда-то станем.

Только после этих слов она поднимает печальный взгляд и сипит:

— Ты правда готов на это пойти?

— Готов, родная. Теперь готов. Я же говорил, что просто надо больше времени.

Она припечатывается ко мне, крепко обнимая за спину. Скривившись, не подаю вида, что касания её пальцев причиняют боль там, где она меня исцарапала. А точнее говоря, почти по всей верхней части спины, плечам и рукам. Но да похуй. Это мелочи. Тот кайф, что я ловлю с ней, стоит гораздо большего.

Решение принято и отступать некуда. Пусть меня хоть выпотрошат, хоть череп вскроют, но я избавлюсь от этой херотени раз и навсегда.

Принимаем короткий душ вместе, но не заигрываемся. Обычно это приводило нас обоих к оргазмам, а учитывая то, что теперь у меня есть полный доступ к её пиздатому телу, то держать себя в руках приходится куда крепче, чем раньше, потому что соблазн стал гораздо более сильным.

Заматываю Дианку в полотенце и отправляю спать. Время за полночь, а у нас подъём в семь. Утоляю никотиновую ломку и иду в спальню. Ди, конечно же, не спит. Сидя в позе лотоса, нервно теребит пальцами край одеяла. Паркуюсь рядом и накрываю её пальцы ладонью. Она так резко поднимает голову, удивлённо моргая, что не остаётся сомнений, что она слишком чем-то грузится, поэтому и моего прихода не заметила. Пододвигаюсь ближе, обнимая одной рукой. Дианка роняет голову мне на плечо, рвано дыша, но ничего не говорит. А я не спрашиваю. Не потому, что не хочу знать. Очень хочу. Но жду, что она сама расскажет. Я всегда стараюсь вытянуть из неё все мысли, чтобы она не накрутила себя, но сегодня даю ей возможность самой открыться. Вот только молчание затягивается.

— Диана. — зову полушёпотом, подбивая пальцами подбородок. Она робко смотрит на меня, явно в чём-то сомневаясь. — Что случилось, Котёнок?

Она глухо вздыхает, откидывает одеяло и заползает на меня верхом. Точнее, становится надо мной, делая упор на колени, и опускает ладони на плечи.

— Я пытаюсь понять, почему ты сорвался. Сегодня всё было хорошо. И прошлые две недели тоже. Да и до этого только один раз в коттежде. Это из-за того, что я тебя укусила? Из-за того, что дразнила? Или потому, что сказала, что хочу видеть, как ты меня, — вовремя решает покраснеть. Когда она не возбуждена, то даже похожа на вчерашнюю девственницу, — трахаешь? Что из этого стало триггером?

— Дианка. — задираю голову выше, чтобы не потерять зрительную связь. — Почему ты так уверена, что это из-за тебя?

Она убирает с моего лба чёлку и пробегает пальчиками по волосам.

— Не знаю откуда, но я в этом уверена. Ответь, Егор, что случилось? Чтобы я больше никогда не повторяла своих ошибок.

Всего на секунду закрываю глаза и перевожу дыхание. Сжимая её ягодицы, поднимаюсь с кровати. Дикарка обхватывает ногами торс, обернув предплечьями шею. Дойдя до шкафа, опускаю её на ноги.

— Повернись спиной ко мне. — выталкиваю тихо и хрипло. Без колебаний подчиняется. Кладу руки на тонкую талию, опустив подбородок на плечо. Смотрим на наше отражение в полный рост. — Всё вместе, Диана. То, что я столько держался, не давая выхода гневу и своим тёмным желаниям. Что постоянно держу контроль во время секса, чтобы не перегнуть палку. И да, эти твои дразнилки. Я сам не знаю, что именно взбесило, но это стало последней каплей.

— Прости. — выталкивает беззвучно.

— Не извиняйся, Диана. Это было всего лишь игрой, но меня снесло. Не должно было, но снесло.

Замираем, не отрывая взглядов от серебристой поверхности. Кажется, что проходят часы, а мы всё так же стоим.

— Хочешь спать? — в полтона высекает Ди, закидывая голову мне на плечо.

Растягиваю рот в похотливой улыбке и накрываю её губы.

— Нет, Дикарка. Я хочу тебя трахать. И я хочу, чтобы ты смотрела, как я это делаю.

Возражений не следует ни в одной форме. Ни на словах, ни на действиях. Дианка резко втягивает носом воздух и больше не выпускает его. Так и не дышит, когда я замедленно спускаю ладони к её бёдрам. Придерживая большими пальцами по бокам, остальными провожу по основанию ног к жару её сокровищницы. Сквозь тонкую ткань белья скольжу по сомкнутым створкам, продолжая терзать её губы. То мягко пощипываю их своими, то толкаюсь языком в рот, затевая замысловатые игры с её языком. Пробегаю губами по щеке к шее, ныряя пальцами в трусы. Ди резко втягивает воздух и снова перестаёт дышать.

— Смотри, Дикарка. — требую хриплым полушёпотом, кусая мочку уха. — Не закрывай глаза. — всасываю серёжку, теребя её языком, от чего Диана тихо постанывает и откидывает голову назад. Она обожает, когда я так делаю. Прохожусь одним пальцем между лепестков, лишь на мгновение скользнув кончиком в её тело, но она тут же подаётся навстречу, безмолвно требуя большего. Её веки тяжелеют и закрываются. — Смотри, Ди. Ты хотела это видеть.

С трепетом поднимает ресницы. Встречаемся обезумевшими от желания глазами в отражении зеркала.

— Ты больше не сорвёшься? — трещит неуверенно.

Целую тонкую шею, продолжая перебирать губами полупрозрачную кожу сбоку.

— Не сорвусь, Котёнок. Не бойся.

— Тогда, Егор, — оборачивается в моих руках. Поднимаясь на носочки, стискивает ладонями плечи и заглядывает в глаза, — мы можем без презерватива? Мне не понравилось с ним. Ощущения совсем не те.

Как зачарованный смотрю на свои руки, сжимающие её круглую задницу, задрав футболку до поясницы, и не сразу улавливаю смысл сказанного. Слова с запозданием добираются до моего мозга, но как только перевариваю полученную информацию, срываю взгляд с её зада, который продолжал тискать, и охреневшими глазами таращусь на свою Аномальную, урывками вдыхая и дробью выдыхая вязкий кислород.

— Диана… — хрипом выдаю, голосовые связки отказываются слушаться. Блядь, знала бы она, как я хочу ебать её без преград. Прочищаю горло от першения и вставшего в глотке кома и перекидываю кисти на талию. — Про последствия в курсе? — самый умный аргумент, который способен сейчас сгенерировать мой оплавленный и поджаренный по краям мозг.

— Я могу опять выпить таблетку. И потом тоже. Есть же много разных способов: уколы, спирали и всё такое. — тарахтит с уверенностью, которой во мне сейчас нет и грамма. — В конце концов, ты можешь просто… — отведя взгляд, находит в себе скромность, чтобы покраснеть.

Блядь, да что за девчонка с биполяркой? Я никогда не знаю, чего от неё ждать и какой она будет в следующую минуту.

— Что просто, Ди?

Двумя фалангами сжимаю подбородок и поднимаю на себя её лицо. Синеокая шумно переводит дыхание и выпаливает:

— Вынуть член и не кончать в меня.

Выдав это, до кончиков ушей краснеет. Смеясь, прижимаю её к себе так крепко, что между нами не протолкнётся ни один атом кислорода. Кости хрустят и скрипят, но и Дикарка обнимает до боли.

— Могу, Диана. — толкаю, сдерживая смех. — Но не люблю тормозить в последний момент. Не тот кайф.

— И что делать? — бухтит мне в плечо.

— Расслабиться и получать удовольствие, а завтра я всё решу. Доверяешь?

— Безгранично. — выписывает неизменный ответ, но от этого он не становится менее значимым и весомым.

Наклонив голову, не глядя, нахожу персиковые губы, которые для меня и на вкус как сочные персики. Лижу их как помешанный, снова сминая аппетитный зад своей любимой Дикарки. Она ловит губами мой язык и всасывает в ротовую, вдавливаясь лобком в окаменевший член.

— Повернись. — приказываю, ослабляя хватку.

Она, пошатываясь, крутится на сто восемьдесят градусов. Запускаю одну руку в трусы, без предисловий вбивая в неё палец. Ди откидывается спиной мне на грудину, распахнутыми, мокрыми, блестящими губами ухватывая воздух. Глазами внимательно следит, как моя рука трахает её.

— Что ты хочешь, Диана? — вбиваю ей в ухо, целуя за ним, из-за чего по её телу пролетает ощутимая дрожь, а вся кожа, которая не скрыта футболкой, покрывается звероподобными мурашками.

— В каком смысле? — шелестит она, заводя руки за спину, и, насколько позволяет эта поза, хватает меня за задницу.

— Хочешь, чтобы я прямо сейчас вставил тебе? Чтобы трахал до потери сознания? — блядь, как же я тащусь, как она одновременно заводится и краснеет от моих прямых слов. — Или?..

Поднимая ткань, добираюсь до её груди. Сгребая в ладони мягкую податливую плоть, перекатываю между пальцев твёрдый, крупный сосок.

— Мур… Мур… — заводит мой Котёнок свою любимую песню удовольствия.

— Ди…

— М-м-м?..

— Чего ты хочешь?

Проталкиваю в неё второй палец, ощущая сокращение упругих стенок. Чуть сильнее сдавливаю грудь, оттягивая сморщенную вершинку вверх. Наблюдая за своими действиями и извиваниями Дикарки, едва в трусы не спускаю. Особенно стоит представить, что ебать её буду без гандона.

Бля-ядь…

— Всего и сразу. — сиплым шёпотом выдыхает, катаясь задницей по моему члену.

Вынимаю руку из её трусов, и Дианка разочарованно вздыхает.

— Потерпи, Котёнок.

Сжав шиворот футболки, стягиваю через голову. Спускаю штаны вместе с боксерами. Срываю тряпку с девушки. Прокладываю дорожку из поцелуев по тонкой спине и выпирающему позвоночнику, принимая губами дрожь её тела.

— Смотри.

Она открывает глаза, расширяя зрачки, пока ползу губами вниз. Подцепив зубами резинку трусов, стягиваю их до щиколоток. Кусаю за ягодицу, а Ди взвизгивает. Расталкиваю ноги в стороны и пальцами развожу створки, чтобы добраться ртом до клитора.

Вот только и она не стоит без дела. Шатнувшись вперёд, опирается кистью на шкаф, а вторую руку спускает к промежности, открывая для меня сокровищницу удовольствий. Глотаю её нектар, как путник в пустыне. Пью и пью, пока не начинаем захлёбываться оба. Дианка стонами, а я её оргазмом. Она начинает сползать вниз, но я резко поднимаюсь, пусть и самого ведёт, чтобы успеть перехватить её поперёк живота.

Толкаю в лопатки, удерживая на месте бёдра.

— Облокотись на зеркало, Диана. — уже шипением выдаю.

— Если разобьётся… лопнет…

— Ди, блядь, лопнет сейчас у меня хуй, а с зеркалом нихера не случится.

Она дёргается явно от моего тона и настойчиво ловит в зеркале мой взгляд. Позволяю ей это, встречаясь глазами в отражении, чтобы дать понять, что я не слетел с катушек. Она шумно, протяжно выдыхает и опирается ладонями на стекло, выставляя зад именно под тем углом, который я и старался задать изначально.

Сжимаю пальцами изнывающий член и измазываю её соками. Несмотря на то, что секс у нас был не больше пары часов назад, я не хочу рисковать и делать ей больно, потому что она реально, сука, узкая. Мне начинает казаться, что сколько бы я её не трахал, разъебать не смогу. Вожу головкой вдоль подрагивающей щёлки, сжимая по очереди сиськи и прокручивая сосочки.

Протолкнув в неё шляпу, кусаю губы и скриплю зубами. Она пиздос какая мокрая, горячая, тугая и вкусная для моего члена. Без резины вкушаю каждый миллиметр, намеренно медленно проникая в сладостные глубины. Дикарка сворачивает губы трубочкой и дышит таким образом. Оба сгораем под наплывом хлынувших эмоций.

Су-ука, как же охуенно без гандона. Последствия? Да нахуй все последствия. В жизни больше предохраняться с ней не стану.

— Быстрее. — шуршит Котёнок, так как я всё так же заторможено вхожу в неё.

Растягиваю момент до состояния тянущейся жвачки, чтобы, когда упереться в её матку, издать победное рычание короля всех демонов. Ди орошает своим протяжным хриплым стоном моё заплывшее сознание.

Приподнимаясь немного выше, замечаю в отражении, что моё лицо всё ещё блестит от её пряного нектара. Тяну носом аромат своего помешательства, начиная в замедленном темпе раскачиваться вместе с ней. Собираю в ладонях её грудь, мну, давлю, глажу, ласкаю, неотрывно наблюдая, как она раскачивается при моих толчках.

Дикарка отрывает одну руку от зеркала и начинает кружить по клитору. Наши стоны, мои хриплые и ржавые, и её нежные и гортанные, заполняют пространство спальни, уничтожая ночную тишину. И без того сорванное дыхание сбивается ещё больше, когда наращиваю скорость и глубину движений в её теле. Чтобы удержаться, Диана снова перебрасывает кисть на зеркало. Наши обезумевшие от похоти, захмелевшие от страсти, затуманенные от удовольствия взгляды мечутся по отражению, как загнанные зверьки.

Пот сползает по спине. Попадая на разодранную Дикаркой кожу — жжёт, но так похуй на это. Скатывается по вискам, лбу, шее, грудине. Капает на её не менее мокрую спину. Её грудная клетка тоже вся блестящей влагой покрыта. Грудь то и дело норовит выскользнуть из моих ладоней, но я упрямо продолжаю её тискать. Только когда замечаю, что оставляю красные отметины, перебрасываю руки на бёдра, вколачиваясь в пиздатое тело своей малышки с удвоенной силой. Она отвечает мне с такой же отдачей. Подмахивает задницу вверх на каждом рывке. Вдавливаю в неё пальцы, вгоняя член до основания. Яйцами до боли хлюпаю по гладкому лобку. Она чуть шире разводит ноги, чтобы удержать равновесие, но открывает этим вид на то, как ствол входит в её тело, переставшее, наконец, сопротивляться вторжению и сдавшееся на милость победителя.

Именно так я себя и ощущаю — победителем, когда Ди своим криком перекрывает все звуки бешеного секса и взрывается оргазмом. Внутренние стенки обволакивают ствол, пульсируют, сжимаются, но я упёрто продолжаю её трахать, пусть и двигаться в ней становится запредельно сложно.

Блядь, как она дрожит. Как стонет и кричит. Как её выворачивает в моих руках. Как закатываются от кайфа синие глаза. Всё это кажется настолько знакомым, близким, родным, что, несмотря на одуревший от похоти мозг, сердце срывается в пляс, выбивая по рёбрам любовный ритм. Его нежностью затапливает. Счастьем кроет. Я задыхаюсь от любви. Я натуральным образом не могу дышать, когда она открывает глаза и через отражение мне в душу взглядом проникает. Таким светом озаряет, что темнота не просто отступает. Рассеивается, тает и исчезает.

Первый вдох — свободный. Без груза на груди. Без окаменелостей внутри. Без боли и страха. Второй — натужный и рваный, но только потому, что я продолжаю вколачиваться в её влагалище со звериным, хищным рвением. Впервые с нашего первого раза я не могу остановить мысль, которая без конца долбит по распаянным извилинам.

Я трахаю Диану. Я трахаю свою Дикарку. Я, блядь, её трахаю без запретов и рамок. Без страха сорваться и навредить. Я трахаю Диану и просто наслаждаюсь этим процессом.

И я хочу его растянуть до бесконечности.

Рвано вдохнув, ослабляю давление пальцев и снижаю темп до тягучего минимума. Ди непонимающе моргает. Наклоняюсь к её уху, липну к вспотевшей спине. Прихватываю губами верхушку ушка, снова лаская раскрасневшиеся соски.

— Я хочу, чтобы ты ещё раз кончила на моём члене, Дикарка. Чтобы дрожала и тряслась. Чтобы стонала и извивалась.

— А ты?

Вижу, что с трудом даже эти пару слов выталкивает. Это был тяжёлый день для нас обоих. Да и всю прошлую неделю лёгкой не назовёшь.

— И я. Как только заставлю тебя кричать моё имя, когда кончаешь. Я хочу слышать его в момент твоего наивысшего удовольствия.

Ведём беседу так, будто я не вгоняю в неё хер по самые яйца на каждом рывке, пусть и делаю это мягко и без спешки.

— А ты? — закоротило пластинку у моей Дикарки.

Негромко хмыкнув, улыбаюсь. Языком прохожу по всей длине шеи.

— Ты хочешь слышать своё имя, когда я кончаю? — в затылок сипом выбиваю.

— Хочу.

— Услышишь. Быстрее?

— Быстрее.

— Ты долго?

— Нет. А ты?

— И я. Но только после тебя.

— Согласна. — подтягивает уголки пухлых губёх вверх, глазами киловатты чувств транслируя.

— Люблю тебя.

— Люблю сильнее.

Это последние слова. Следующими будут только гулкие выкрики, которые мы так желали слышать в момент разрядки.

Вколачиваюсь в неё, вдалбливаюсь, трахаю. Кусаю, целую, лижу, царапаю зубами. Веки опадают вниз, как только закрываются её синие глаза. Теряя зрение, усиливаем ощущения: обоняние, вкус, осязание. Всё обостряется, набирает цвета и яркости. Встреча вспотевших тел — звон, нахлёст, взрыв. Разрыв — обжигающий холод. Её вкус — соль и сахар, перец и мёд, корица и мята, нектар из любви и счастья. Её запах — смесь пряностей и наслаждения. Её тело — музыкальный инструмент. Перебираю струны, попадаю в такт, задаю ритм, выбиваю мелодию души, отдающуюся тонким звоном по нервам.

Вбиваюсь в неё, словно одичалый. Каждый раз шляпой в матку упираюсь. Стонем всё громче, пока Дикарка не выгибается дугой, выкрикивая моё имя. Первая пульсация её влагалища, и я кончаю. Бурным потоком кипящей магмы изливаюсь в неё. Впрыскиваю в неё столько спермы, сколько, клянусь, в жизни не вырабатывал. Её трясёт, меня ломает. Мышцы пресса без остановки сокращаются, пока я продолжаю двигаться внутри её тела, выжимая остатки семени. Я отдаю ей всё до капли.

— Диана… — хриплю на последнем издыхании только потому, что она хотела это слышать.

Сам падаю вперёд, одной рукой ища опору в виде шкафа, а второй удерживаю не держащуюся на ногах Дианку.

Шумно и рвано стараемся дышать. Не дышим, а именно стараемся, потому что в этот момент все системы организма уходят на экстренную перезагрузку, чтобы не сгореть от перенапряжения. Оставшиеся генераторы пашут на пределе своих возможностей, работая только на одуревший ритм сердечных мышц, разносящих дрожь, гром и вибрации по конечностям.

Втыкаюсь лбом в затылок Ди, крошечными порциями проталкивая в лёгкие кислород, но она вышибает его вместе с духом, когда, вскинув голову, накрывает ладошкой мою кисть, лежащую на её животе, переплетает пальцы и шепчет:

— Я хочу от тебя ребёнка.

Поднимаясь на новый уровень

Это утро начинается так же, как и все предыдущие, когда Дианка оставалась у меня ночевать. Встаю с постели и иду выполнять утренний ритуал, давая Дикарке ещё немного времени на сон. После её вчерашнего заявления о том, что хочет от меня ребёнка, она едва ли не сразу же отрубилась. В ванну её пришлось нести на руках и самому мыть, потому что её сил хватало только на то, чтобы держать глаза открытыми. К тому моменту, как накрыл её одеялом, Ди уже уснула.

Я до сих пор не знаю, как к этому относиться. Я даже не понимаю, что чувствую. Нет, все мои слова о том, что готов взять на себя ответственность за семью, которую мы создадим вместе с Дианой, не были пустым трёпом. Это без проблем. Всех вытяну и подниму. Меня пугает то, что Ди скачет из крайности в крайность. Два дня назад она заявляла, что не готова к браку, а вчера сказала, что хочет ребёнка.

Шумно выдохнув, глазами изучаю спящую девушку, стараясь понять, что же происходит в её голове. Чего она хочет на самом деле и к чему готова, а к чему нет. Погружаясь в раздумья, даже не замечаю, что она открыла глаза и тем же изучающим, пусть и затуманенным сонным мороком, взглядом смотрит на меня.

— Егор. — зовёт хрипло и прочищает горло. — Всё хорошо?

Тряхнув головой, развеиваю в прах все догадки, мысли и предположения. Присаживаюсь на край кровати, цепляясь взглядом за синие глаза. Пальцами убираю чёрные волосы за ухо и притягиваю Дикарку к себе.

— Всё хорошо, малышка. Просто задумался. — выбиваю тихо и несколько неуверенно, за что она сразу же хватается.

— О чём?

Сказать ей правду? Нет. Не стоит. Пусть сама придёт к этому.

— Егор. — опять шуршит Ди, оторвав голову от моего плеча и установив зрительный контакт. — Это из-за того, что я сказала вчера, да?

Шумно втягиваю носом воздух, останавливая движения рук на её спине.

— Да, Диана.

Она поднимается выше, натягивая на голую грудь одеяло, и сжимает пальчиками мою кисть.

— Я знаю, что не вовремя это ляпнула. Со мной всегда так. Ты и сам знаешь. — ещё как знаю. — Но это не значит, что я не понимала, что говорю, Егор. Можешь сейчас просто выслушать меня, не перебивая? — сосредоточенно в глаза смотрит, пока я не киваю. — Спасибо. — одними губами выталкивает. Забивается кислородом и на одном дыхании трещит. — Знаю, что часто веду себя как избалованный ребёнок. Закатываю тебе скандалы и сцены ревности. Незаслуженно обижаю, пусть и понимаю головой, что зря это делаю. Ты столько всего делаешь для меня. Терпишь все мои истерики, успокаиваешь, заботишься, как о каком-то несмышлёныше. Но я обязательно изменюсь, любимый. Обещаю. Только потерпи меня ещё немного. — улыбается уголками губ. — Я буду стараться изо всех сил, чтобы стать тебе достойной женой. Я правда этого хочу. Тогда испугалась, но больше не боюсь. — кладёт ладони на живот так, будто там уже есть малыш. — И я стану хорошей мамой для нашего ребёнка. Я вырасту и научусь. Я обязательно стану достойной тебя. Вчера, когда заявила о том, что хочу от тебя ребёнка, я имела ввиду не сейчас, но в тот момент мне казалось это та-аким важным. Чтобы ты знал, что я готова взрослеть и меняться. Принять на себя ответственность. Я люблю тебя так сильно, что готова на всё. Абсолютно на всё. Понимаешь?

— Понимаю, Ди. — сиплю ей в шею, снова притягивая ближе.

Она робко скользит пальцами по моей грудине и касается губами плеча.

— Помоги мне, Егор. Научи быть взрослой. Если я что-то делаю не так, то говори прямо. Не надо меня жалеть и бояться обидеть. Обещаю, что буду спокойно реагировать на все твои замечания. Сначала думать, анализировать и только потом делать выводы.

— Я люблю тебя такой, какая ты есть, Диана. — высекаю, испытывая острую необходимость в этом признании.

Девушка подаётся назад, сканируя мои глаза, и бурчит вполголоса:

— Ненормальную, психовануню, ревнивую истеричку?

Растянув рот в улыбке, коротко хмыкаю, понимая, что она права. В некоторые моменты я её придушить готов, но всё равно успокаиваю.

— Прикинь, Ди. Именно такую и полюбил.

Она мелодично смеётся и приближает лицо к моему.

— Тебя это злит.

— Злит.

— А иногда и бесит.

— Ещё как.

— И тебя далеко не всё устраивает. Я и сама это замечаю, Коть.

Ловлю её руку и по очереди целую каждый пальчик.

— Только пообещай, что будешь спокойно относиться ко всем замечаниям. — режу, улыбаясь. И Ди тоже растягивает губы шире. — Никаких психов и истерик.

— Обещаю.

И она правда старается. Следующая неделя становится самой счастливой в моей жизни. Живём по заранее заготовленному плану. Сразу после учёбы едем в дом Диких, чтобы побегать с Аресом. Иногда остаёмся на ужин, но чаще возвращаемся домой, чтобы вдвоём заняться готовкой и разделаться с учёбой.

Как бы параноидально это не выглядело, но мы всё делаем вместе: учимся, готовим, убираем. Если Дианка моет посуду, то я стою рядом, вытираю и убираю. Совместные ванны стали нашим любимым времяпровождением. Мы много разговариваем, открываем все грани своих душ и сердец. Обсуждаем, как прошёл день, строим планы на будущее, подкалываем друг друга, смеёмся и, конечно же, трахаемся как кролики.

В тот же день, когда говорили с Ди о ребёнке, она приняла первое взрослое решение, которое мне осталось только поддержать. Зная о её ненависти к врачам и больницам, я поехал с ней к гинекологу, чтобы ей выписали необходимые противозачаточные. Она так зажмуривалась и тряслась, что меня самого колотило от нервов. Демоница даже затребовала, чтобы я пошёл с ней в кабинет, потому что боялась, что на нервах ничего не запомнит.

Именно в тот момент впервые ощутил себя настоящим взрослым мужчиной, взявшим на себя всю ответственность за свою женщину. Внимательно выслушивал врача и в будущем следил, чтобы Ди не забывала принимать колёса.

Близнецы наконец перестали заёбывать с расспросами и угрозами, видя, как Дианка расцветает рядом со мной. Из избалованной девчонки медленно превращается в молодую девушку, старающуюся изо всех сил, чтобы стать лучше.

Как она и говорила: ни волос в раковине, ни открытых колпачков, ни грязной посуды, ни фантиков от конфет. Да, на письменном столе и в шкафу хаос, но я начинаю к этому привыкать. Я не стану ломать свою ненормальную, чтобы подстроить под себя. Я ведь и правда люблю её именно такой, какая она есть, и другая она мне не нужна.

Должен признать, что готовит Дианка божественно, но вот срачельник после её готовки разгребать приходится мне. Но и она никогда не стоит в стороне. Без слов наводит порядки, возвращая кухне нормальный вид. У нас нет разделения труда. Если она полностью берёт на себя приготовление еды, то я молча мою посуду. Таким естественным всё это кажется, будто я никогда и не жил один. Всю жизнь с ней.

Ссоримся, конечно. Где-то я вскиплю, где-то Дианка вспылит. В основном по мелочам и из-за глупостей, но наши взрывные характеры требуют этого, чтобы не сойти с ума. Но все ссоры заканчиваются огненным примирением, и не всегда мы добираемся до постели. Ванна, кухня, зал и даже коридор. Единственное, где мы ни разу не занимались сексом — вторая спальня. Дикарка знает, что всех, кого я ебал раньше, ебал именно там. Пусть она старается изо всех сил, но этот барьер просто не способна преодолеть. А я и не настаиваю. В нашем распоряжении вся квартира, так что похеру.

С братом поддерживаем постоянную связь. Каждый день созваниваемся или переписываемся. Он рассказывает, как продвигается лечение его невесты, приглашает на свадьбу. И я, наконец, говорю о Дианке больше.

Зажав трубу между плечом и ухом, обнимаю своего Котёнка со спины и целую в висок. Пальцами проскальзываю по рёбрам, вызывая звонкий смех. Она любит просто сидеть рядом и слушать, как мы общаемся с братом.

— Егор, если ты не один, то можем поговорить потом. — бурчит Артём, услышав хохот Ди.

Она сама настаивала на том, чтобы потом познакомиться лично, но я больше не хочу молчать.

— Я и потом один не буду, братиш. — рассекаю, растягивая лыбу. — Я вообще теперь один не бываю.

Дикарка притихает, забывая дышать, пока слушает голос моего брата в трубке.

— Неужели с девушкой всё же серьёзно?

Крепче прибиваю к себе Ди и выдыхаю ей в затылок.

— Не просто девушкой, Тём. Мы живём вместе.

— Люблю тебя. — глазами транслирует Дианка.

— И я люблю тебя. — тем же способом, без заминки, отвечаю.

— Шустро. Ты когда успел? Мы всего девять дней назад уехали. — выпаливает с явным подозрением.

Мы с Ди переглядываемся и ржём.

— Помнишь, я тогда сказал, что у нас с ней несерьёзно?

— Помню, что тогда ещё понял, что ты пиздишь.

— Причём откровенно. Не хотел, чтобы ты расспрашивал. Другие темы были. Всё очень даже серьёзно.

— Насколько?

— Настолько, что скоро и я тебя на свадьбу приглашу.

Диана вздрагивает, но тут же выдыхает и счастливо улыбается. Накрываю её рот губами, с жадностью целуя.

— Вот это сюрприз. — угорает брат. — Не ожидал от тебя. Имя то у девушки есть?

— Есть. — и больше ничего не говорю.

— Мне из тебя клещами тянуть?

— Можешь попробовать. Поздороваешься? — спрашиваю шёпотом, протягивая ей мобилу.

Она с опаской берёт гаджет и прикладывает к уху.

— Привет. Я Диана. Рада наконец познакомиться с любимым братом своего Хулигана. — выписывает моя Демоница, заливаясь новой порцией смеха.

И пусть случилось всё не так, как мне хотелось бы, но я всё равно рад, что они теперь знакомы. С того дня Артём каждый день спрашивает о Дикарке, а я с удовольствием делюсь подробностями совместной жизни и слушаю советы старшего брата.

Спустя ещё почти неделю, как и всегда, приезжаю за Ди в универ, но в этот раз не жду на парковке, а встречаю возле аудитории. Едва выходит в коридор, ловлю за запястье, дёргаю на себя и одариваю голодным поцелуем. Разрываем его, только когда становится нечем дышать.

— Готов? — тихо спрашивает Ди, отводя взгляд в сторону.

— Не готов. Но выбора нет. Пойдём?

Она вздыхает и берёт меня за руку, виляя по коридорам, пока не останавливается возле двери с табличкой Селитова М.Н.

Дианка заносит кулак, чтобы постучать, но опускает его. Обернувшись ко мне, оборачивает руками торс. Опускает голову на плечо и целует в шею.

— Егор, я понимаю, что это сложно, но ты уже решился. Не отступай сейчас. — просит вполтона, дробно дыша. Укрываю руками её плечи и крепче придавливаю к себе. Рвано втягиваю кислород, прикрыв глаза. — Не сдавайся. Я с тобой. К тому же сегодня вы просто познакомитесь. Дай нам помочь тебе.

— Дианка. — выдыхаю ей в волосы. — Не сдамся, малышка. Не переживай.

Блядь, да что это так сложно? Ди права. Я решился, но сейчас трушу выворачивать душу перед чужим человеком. Последние три дня мы много говорили об этом. Дианка настраивала меня на то, что я не должен ничего скрывать. Но, сука, почему с ней просто, а другими нет?

— Ты со мной? — хриплю еле слышно, понимая, как жалко прозвучат мои следующие слова.

— Всегда, Егорчик.

— Блядь, Диана, ты нужна мне сейчас. Очень. Можешь остаться?

Реально, вашу налево, жалко звучит. Веду себя как трус, но иначе не вывожу.

— Это не по правилам, но если надо, то я буду рядом.

— Спасибо.

Отстранив от себя Дикарку, сам стучу и тяну на себя дверь. Женщина, сидящая за столом, внимательно смотрит на меня, но заметив Дианку, приветливо улыбается и встаёт.

— Рада, что вы всё же решились прийти. Меня зовут Маргарита Николаевна. — подходя ближе, протягивает руку.

Пожимаю её, замечая, как нервно дёргаются собственные пальцы.

— Егор.

Не зная, что ещё сказать, перевожу взгляд на Ди в поисках поддержки. Она сильнее сжимает мою руку и улыбается психологу.

— Здравствуйте, Маргарита Николаевна. Знаю, что так не заведено, но я хотела бы остаться с Егором.

В голосе улыбка, но синие глаза абсолютно серьёзные. Женщина изучающим взглядом смотрит на Ди, а потом так же на меня.

Чувство такое, что она уже с меня кожу сняла, добралась до мозгов и пожирает их десертной, сука, ложечкой.

— Диана, ты как никто другой должна понимать, что такие беседы проходят один на один.

— Я понимаю. Но сделайте исключение хотя бы на первый раз. Прошу вас. — добивает умоляюще, и мозгоправ сдаётся.

Кивнув, заливает в электрический чайник воду.

— Чай? Кофе? — предлагает, вцепившись взглядом мне в глаза.

— Водки. — буркаю совсем тихо, но Дикарка всё равно слышит и щипает меня за бок.

— Ничего. Спасибо. — отбивает Диана, подталкивая меня к стулу. — Расслабься, любимый. — шепчет в ухо, встав на носочки. — Она тебя не съест.

— Уже доедает. — шиплю, ощущая, как каменеют все мышцы.

Маргарита возвращается за стол с кружкой кофе и надевает очки, жестом приглашая меня сесть напротив. Ди опять подталкивает и занимает небольшой диванчик, стоящий у стены. Судорожно перевожу дыхание и паркуюсь на стул.

— Не стоит так напрягаться. Мы просто познакомимся сегодня. Понимаю, что открыться перед посторонним человеком совсем не просто. Особенно, если привыкаешь всё носить в себе, но чтобы избавиться от приступов агрессии и садистского расстройства личности, тебе придётся постараться это сделать.

Блядь, даже звучит стрёмно. Раньше я сам себя садистом называл, но с тех пор, как я с Дианкой, это слово перестало казаться естественным в отношении собственного поведения. Я, мать вашу, не такой. Больше нет. Если бы не последний срыв, то чёрта с два я бы сюда припёрся.

Упёрто продолжаю хранить молчание и смотреть в лицо женщине, перед которой должен выпотрошить всё своё грязное бельё.

Блядь, а можно я просто ещё раз всю эту херню расскажу Диане? С ней просто. С ней легко. С ней это кажется естественным.

— Егор, я могу вести монолог, но это ничего не изменит. Я не могу помочь тебе насильно.

— Егор, пожалуйста. — вполголоса просит Ди из своего угла.

Опустив веки, судорожно дыхание перевожу. Сжимаю и разжимаю кулаки, пока не ощущаю на руке нежное тепло своей Аномальной. Пока я боролся сам с собой, она перетащила стул и села рядом. Прихватив её пальчики своими, глубоко вдыхаю и планомерно выдыхаю, открывая глаза.

— Я не знаю, с чего начать. — выпаливаю скрежещущими интонациями.

— Начни сначала. Расскажи о своей семье.

Пока хриплым полушёпотом стараюсь выдать хоть что-то более-менее связное, Дианка молча поддерживает, поглаживая подушечками мои стянутые в кулаки пальцы. Когда спустя двадцать минут могзгоправ добивается от меня только того, что мать ушла, когда мне было два, брат свалил, когда было четырнадцать, а я до восемнадцати жил с отцом, то она меняет тактику.

Проследив за моими глазами, которыми я неотрывно смотрю на Дикарку, тактично прокашливается, привлекая к себе наше внимание.

— Ты кому-то рассказывал о себе? — киваю, опять глядя на девушку. — Диане? — опять кивок. — Хорошо. Тогда говори не со мной. Говори с ней.

Чувствую себя пиздически глупо, повторяя ей то, что она и так знает, но уже в скором времени мне удаётся полностью расслабиться и представить, что мы с ней одни. Даже на вопросы, которые периодически задаёт Николаевна, отвечаю спокойно, глядя в синие глаза. Дикарка вкладывает пальцы в мои ладони, полностью повернувшись в мою сторону, и внимательно слушает исповедь, будто слышит её впервые.

— Отец начал вас бить после ухода матери? — уточняет мозгоправ, и я снова утвердительно киваю. — До этого руку ни разу не поднимал?

— Нет.

— А когда начала проявляться твоя агрессия относительно других?

— После того, как ушёл Артём.

— Только во время споров или и в сексе тоже?

Этого я Диане не говорил. Ни когда выебал свою первую деваху, ни когда меня впервые сорвало. И не уверен, что моя ревнивица готова это слушать.

— Я приму. — выталкивает тихонечко, чуть сильнее сдавливая кисти.

— Я не хочу, Ди.

— Тогда мне лучше выйти.

Знаю, что она права, но не уверен, что смогу сейчас обойтись без неё.

— Сначала только во время конфликтов. Желание делать больно во время секса пришло позже. — сиплю, зажмурившись, чтобы не видеть осуждения на её лице.

— Когда именно? Чем тот раз или та девушка отличалась от других, что ты захотел сделать ей больно?

Хрипом прокашливаюсь и открываю глаза.

— Выйди, Диана. Дальше я сам.

Она двигается ближе и сильнее стискивает руки.

— Не хочешь, чтобы я это знала?

Поднимаю руку к её лицу и мягко обвожу пальцами скулу.

— Если ты хочешь знать, то я расскажу тебе потом. Но нет, Ди, не хочу. Ты знаешь слишком многое. Не стоит тебе ещё и в эту грязь нырять. Доверься мне.

— Люблю. — шелестит, коснувшись губами щеки, и выходит из кабинета, оставив нас одних.

Рвано вдыхаю и поворачиваюсь к женщине. Глядя в карие глаза, выдаю как есть.

— Мы поссорились с отцом из-за брата. Я подцепил какую-то девушку в клубе, но был слишком зол. В тот момент, когда я сжал её горло, почувствовал власть над её жизнью, и мне это понравилось. — хмыкаю обречённо, качнув головой. — Мне понравилось быть таким же, как отец. Делать больно.

— Тебя это возбуждало? Приносило сексуальное удовлетворение?

Пиздос вашу мать. Как же, блядь, сложно это говорить, но я решаюсь. Ради Дианы. Всё ради неё.

— Не то чтобы возбуждало или удовлетворяло. Я и без этого отлично справлялся, просто мне это нравилось.

На следующем её вопросе подскакиваю на ноги, опрокидывая стул, и ошарашено смотрю на её спокойное лицо.

— Диану ты тоже душишь во время полового акта?

Дёргано прочёсываю пятернёй волосы и скрежещу, не разжимая зубов:

— Нет. Я не хочу причинять ей боль. Совсем. Бывает, что я перестаю контролировать себя и тогда…

Спустя ещё минут сорок выхожу из кабинета и тут же напарываюсь на меряющую шагами коридор Дикарку. Не произнеся ни слова, с силой обнимаю и закапываюсь мордой в смоляные волосы. Дышу её запахом и теплом. Так и стоим достаточно долгое время. Она терпеливо ждёт, пока меня отпустит, оглаживая пальцами спину и плечи.

— Поехали домой, Котёнок. — хриплю, всё так же стоя на месте.

— Как прошло? — высекает вместо ответа.

Отодвигаюсь немного назад, отрываясь от неё и заглядывая в синюю глубину её глаз.

— Тяжело. Пиздос как. Но я справлюсь, малышка. Обещаю.

— Знаю, Егор. — шуршит, перехватив мою руку и двигая в сторону выхода.

Пока неспешно шагаем по коридору, передаю ей не столько разговор, сколько свои мысли и ощущения. Дикарка внимательно слушает, но ни слова не вставляет, пока не оказываемся в бэхе.

— Я горжусь тобой, мой любимый Хулиган. — тарабанит с улыбкой и щёлкает кнопку тонировки, скрывая нас от любопытных взглядов.

Пока перевариваю собственные эмоции и её спокойное принятие, девушка переползает назад и стягивает джинсы, оголяя задницу.

Шумно сглатываю, пробивая ком в горле.

— Что ты делаешь, Диана? — режу вроде как возмущённо, но вот член никак не настроен на сопротивление.

У неё только сегодня закончились месячные, но утром было не до этого. И так проспали. Пять дней без секса — хуйня. Пять дней без секса, когда рядом Дикарка — невыносимо сложно.

Ползу следом за ней и спускаю свои штаны. Расставляю ноги, упираясь коленями в сидушку. Пальцами размазываю по члену смазку и толкаюсь в неё одним рывком на всю длину. Кусаем губы, но стоны всё равно вырываются, забивая застывшее пространство салона. Учитывая степень нашего возбуждения, трахаемся быстро и жадно, как голодные звери. Дианке хватает всего несколько минут, чтобы кончить, и я взрываюсь следом. Падаю ей на спину, алчно ухватывая кислород.

— Пиздос, Дикая. Что ты со мной творишь? — сипом толкаю в затылок, вынимая измазанный её нектаром и спермой член.

С ней вся моя брезгливость канула в лету, поэтому заправляю его в трусы, но вот Диане даю салфетки, чтобы вытерла семя, которое вытекает из её всё такой же узкой щёлки.

Сука, как же мне нравится эта картина. Её розовая плоть и моё белое клеймо внутри её тела. Прежде чем отдать ей пачку, ловлю пальцами сперму и заталкиваю обратно в неё, на что Дикарка дёргается, а внутренние стенки сокращаются. Ей мало. И мне, блядь, тоже.

Дома оказываемся быстрее, чем когда-либо. Целоваться начинаем ещё в подъезде. Как только за нашими спинами хлопает входная дверь, даём волю рукам. Шмотки летят во все стороны и до спальни мы добираемся уже голые. Подхватываю девушку под ягодицы и прижимаю спиной к стене. Медленно опускаю на изнывающий член. Глотаю её стоны. К тому моменту, как силы, наконец, покидают наши вспотевшие тела, забываем о том, что не поехали сегодня к ней, что у нас учёба, забываем о пустом холодильнике и валяющихся по всему пути вещах.

Единственное, на что способны хриплым шёпотом шептать нежные слова, засыпая в объятиях друг друга.

Как бороться с собой?

Совместная жизнь оказывается куда проще и лучше, чем я могла себе представить. Каждый день, что мы проводим вместе, распускает мои крылья. Я как никогда счастлива.

Сегодня Егор задерживается, потому что НикМак вытащили его в кафешку, но я не расстраиваюсь. Включив в наушниках Sabaton на полную громкость, подпеваю. Точнее, ору во всю мощь лёгких, пританцовывая и кивая головой в такт музыке. Перестилаю постельное и разгребаю кавардак, который устроила на письменном столе, пока в духовке запекается лазанья. Пропылесосив и вытерев пыль, нарезаю салат и закуски. Сегодня ровно месяц, как мы живём вместе, и мне хочется праздника. И пусть Северов и словом об этом не обмолвился, неважно. Обижаться на это я не стану. Не такая уж и великая знаменательная дата. Просто устрою ему сюрприз.

Накрываю на стол в зале, чтобы не сидеть на кухне. Расставляю тарелки с едой и вазу с ромашками, которые Егор приносит каждый раз, стоит только выбросить предыдущий букет. Опускаю на стол бутылку вина и бокалы. Зажигаю ароматические свечи. Критическим взглядом осматриваю свои труды, поражаясь тому, насколько я изменилась рядом с ним. Я никогда не была романтиком и аккуратисткой, но теперь стараюсь довести всё до идеала.

После поездки к брату на день рождения Егор стал часто хмуриться и закрываться в себе.

В ожидании своего Хулигана забираюсь под плед и погружаюсь в воспоминания. Пусть прошло всего пару дней, как мы вернулись, но всё это до сих пор кажется ночным кошмаром.

— Седьмого декабря у Артёма день рождения, и мы приглашены. — с ходу заявляет Гора, встречая меня возле института. — Наконец-то смогу нормально вас познакомить.

Замерев на месте, разрываюсь между желанием закричать и заплакать, потому что не могу поехать с ним. Егор пристально вглядывается в мои глаза и понимает, что что-то не так.

— Что случилось, Диана?

Глухо, обречённо выдыхаю и отвожу взгляд в сторону.

— Я не могу поехать, Егор. — шуршу почти беззвучно.

Парень сжимает пальцами мой подбородок, вынуждая вернуть взгляд обратно. Неохотно подчиняюсь.

— Почему? Какого дьявола, Ди? — рычит с нескрываемым беспокойством и злостью одновременно.

Дёргаю головой в сторону, вырываясь из его хватки, и на одном дыхании выталкиваю:

— Потому что восьмого декабря день рождения папы. У него юбилей. Сорок пять лет. Я не могу не прийти. И думала, что и ты будешь.

Выдаю только поверхностную причину, потому что настоящую он прекрасно знает. Он же не забыл? Не мог забыть, что у меня восьмого декабря ежегодная проверка костных имплантов?

— Пиздос. — летит по воздуху его шипение. — Поздравим его позже. Когда ещё у нас будет возможность поехать к Артёму?

Нет! Он и правда не помнит. Он же знает, как сильно я ненавижу больницы. Как боюсь этих медосмотров. Егор обещал, что будет со мной!

Я знаю, как важна для него поездка к брату и как сильно он хочет нас познакомить, но обида, что он забыл о том, что так важно для меня, не позволяет мне шагнуть ему навстречу и простить этого.

— Я не могу не пойти. Родители и так обижаются, что я их совсем забросила. — несу очевидную чушь.

Они наоборот рады, что я так счастлива с Егором.

Гордость не даёт мне напомнить о том, что мне надо быть в больнице. Если он не помнит об этом, то и не надо. Сама разберусь.

— Блядь, Диана, они не маленькие дети, чтобы дуться! — рявкает Северов, психуя.

Закипаю следом. Сжимая кулаки, сразу на крик срываюсь.

— А ты не мог заранее предупредить, чтобы я ничего не обещала родителям?! Седьмое послезавтра! — показываю ему два пальца для убедительности.

— А ты прям за месяц меня в известность поставила! Восьмое через три дня. — на тех же эмоциях выкатывает мне три пальца и трясёт перед лицом. — Три, Диана! Что тебе мешало сказать раньше?!

— Я забыла! Понятно?! У меня из головы вылетело это!

Я предупреждала его почти за две недели. На фоне нервов реально забыла рассказать о папином празднике, но этот осмотр для меня куда важнее.

Едва слёзы сдерживаю от обиды.

— Пустоголовая! — бросает он, закуривая.

С яростью выдёргиваю у него изо рта сигарету и в неадекватном бешенстве потрошу, швыряя остатки ему в грудь.

— Я пустоголовая?! Я?! — визжу, колотя его ладонями по грудине. — Ты скотина, Северов! Трахать пустоголовую тебя устраивает, значит?! Да?! Устраивает?! Отвечай! Что молчишь?!

— Успокойся, блядь! — психует, перехватывая мои запястья. С силой дёргает на себя и упирается лоб в лоб до боли. — Истерить, блядь, прекрати, пока хуже не сделала.

— Это я делаю хуже?! — рыком выдаю, стараясь вырваться из его захвата, но ничерта не выходит. — А сам-то?

— Что?!

— Нихрена!

Вырываюсь и запрыгиваю в первый попавшийся автобус. Проезжаю пару остановок и только тогда вынуждаю себя успокоиться и выдохнуть. Выхожу из автобуса и вызываю такси. Еду к родителям, бегаю с Аресом, общаюсь с братьями, ожидая, что Гора позвонит, но он этого не делает. В край распсиховавшись, отключаю свой телефон. Я тоже умею характер показывать.

Козёл! Хам! Сволочь! Самовлюблённый упёртый баран!

Настроение испорчено на весь вечер, поэтому, избегая расспросов родителей, Андрюхи и Тимы, еду домой. Да, теперь я считаю домом квартиру Егора.

Судя по тому, что близнецов нет, скорее всего, Гора с ними.

Принимаю ванную. Расслабившись, полностью отпускаю ситуацию. Опять меня понесло не туда. Опять я, дура набитая, накричала на него просто так. Надо было просто спокойно напомнить. Я сама просила его лишний раз не говорить о больнице. Тогда только вскользь затронула, попросила поехать со мной, и больше мы этой темы не касались. Он же был так счастлив, что брат его позвал, а я закатила очередную истерику. Идиотка. Северов прав: у меня в голове ветер. Я бы и сама обо всём на свете забыла, если бы попала в такую ситуацию. К тому же я ещё тогда сказала, что сама назову время для поездки в больницу.

Включаю телефон и набираю Егора. Отвечает почти сразу, но тут же ошарашивает:

— Успокоилась?

— Успокоилась. — выталкиваю виновато.

— Молодец. А я, блядь, нет. Сегодня буду поздно. Мы с Никитосом и Максом в баре. Не жди меня, ложись спать.

— Что значит не ждать? Ты совсем охренел?!

— Не больше тебя, любимая. — шипит в трубку.

В итоге мы опять ссоримся. Приходит он только под утро и пьяный в хлам. Стараясь разрядить обстановку, предлагаю ему поесть, воды или просто поговорить, но он только отмахивается и ложится спать. Дрыхнет почти весь день в то время, как я ночью глаз от переживаний не сомкнула.