Ничего не поменялось: никаких магических эффектов или звуков от активированного амулета. Пустой переулок, опасные люди напротив, которые намеревались похитить не только меня, но и детишек. И весьма агрессивно настроенная химера, что не могло не радовать. Но вступать в прямой противостояние нельзя.

Нельзя до последнего.

— Я ничего не слышала, — сказала я, улыбнувшись. — Да и мало ли, что одной впечатлительной леди может показаться?

— Не слышали? — усмехнулся мужчина. — Поэтому вы сейчас пихаете детей себе за спину. Какой у вас оригинальный слух.

Ну да, засунула обоих рвущихся вперед мальчишек себе за спину. Ну а кто бы так не сделал? Один вон меч достал, а второй, кажется, намеревался сдаться своим похитителям. Ни геройство, ни самопожертвование тут ни к месту. Хорошо еще, что не додумались вступить в беседу с врагами, предоставив все мне.

Больше всего я боялась, что Алекс скажет про Дитриха. А это самое рискованное, что может быть. Небольшой шанс, что услышав имя Дитриха, эти маги остановятся и убегут. И очень большой шанс, что нас попросту прибьют как свидетелей и тех, кто обо всем может доложить генералу.

— Это чтобы они не натворили глупостей, — я продолжала улыбаться и строить из себя дурочку. Судя по тому по ухмылке мужчины, которая ни разу не сошла за время диалога, впервые у меня получалось не очень. Или же не имело значения, получалось ли у меня вообще.

— Правильно. Хватит и тех глупостей, которые делаете вы.

— Простите?

— Амулет, леди. Сигнальный. Неужели вы думаете, что тут никто ничего не заметил? — спросил мужчина, издав презрительный смешок, который тут же поддержали несколько человек.

— Тогда не хотите ли нас отпустить? — спросила я. — Потому что те люди, которые придут на этот сигнал, определенно сильнее вас.

— Они не придут, леди. Разве можно быть такой наивной? Неужели вы думаете, что профессиональные маги не озаботятся тем, чтобы перекрыть все возможные магические сигналы. Вы потратили амулет впустую. И не только вы, мальчишка рядом с вами тоже.

Профессиональные маги, скорее всего, вообще не стали бы озвучить, что они профессиональные. Но то, что люди передо мной опасны, я хорошо прочувствовала.

— Что вы предлагаете? — спросила я, все еще не утрачивая надежду.

Даже если амулет Дитриха не сработал, то все еще неподалеку находился Двен.

— Предлагаю, для начала, отозвать вашего фамильяра, — сказал мужчина. — Убить нас он не убьет, но проклятие сильно уж неприятное. Никому не хочется объяснять потом, почему кое-что не получается. Вы уберете котенка, проявив дружелюбие, а мы сопроводим вас как почетную гостью, а не пленницу. Мы, знаете, не бандиты, чтобы избивать женщин или детей. Как вам такой вариант? Хорошее предложение же?

— Думаете? — спросила я, с трудом скрывая нервную дрожь.

— Уверен. Пара минут, леди, решайтесь. Мы не торопимся, но все же занятые люди.

Думай. Думай, что делать. Сражаться, сопротивляться? И что? Я не уверена, что химера сможет победить. Да и убежать отсюда нереально: везде тупик, единственный выход из улочек перегораживали наши потенциальные похитители.

— И-извините, я сейчас решу, просто заволновалась что-то, — сказала я, добавив в голос чуть дрожи.

Стараться не приходилось — паника еще не накрыла, но медленно и верно приближалась.

— Кира, — дернул меня за рукав Алекс.

Точно. Алекс. Умный Алекс. Быстрый Алекс, владеющий магией. Я чуть улыбнулась и сказала:

— Все будет хорошо, только не плач, ладненько? Я знаю, что ты ужасный плакса, милый, но потерпи, хорошо? Эти господа не сделают ничего плохого.

— Да я никогда не...

— Плакал, милый, плакал, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал расстроенно. — Это ничуть не стыдно, если ты пугаешься странных взрослых. Иногда можно. И даже нужно, чтобы страх тебя не гложил.

Ну же, Алекс, давай. Один раз ты голову отключил, пожалуйста, докажи, что это было исключение.

Я посмотрела на Алекса, в глазах которого закипали слезы. И в следующую минуту он оглушительно зарыдал.

— Может вырубим их и все?.. — услышала я предложение одного их мужчин.

— Потерпи пару минут, два мага-ребенка и девушка без магии слишком ценны, чтобы оставить на них пару лишних царапин.

— Дайте мне минутку, — умоляюще попросила я. — Я успокою его, и мы пойдем с вами.

Я присела на корточки перед Алексом, обхватила за плечи, положив руку на голову, и зашептала утешающие фразы: сначала громко, потом тише, а в конце — почти шепотом.

Когда мужчины вконец отвлеклись от нас, я шепнула:

— Как скажу — бери Даниэля и беги.

Алекс замер в моих объятиях, но я его удержала, чтобы он не дернулся:

— Ну все, будь хорошим мальчиком, слушай маму. Пойдем вместе с этими дядями, тихо и спокойно, хорошо?

— Но... — начал Алекс, вскидывая на меня взгляд.

— Слушайся маму, хорошо? Видишь Даниэля? Он своих родителей не послушался, теперь у него неприятности. Но ты ведь будешь, правда, милый? — спросила я, выразительно глядя на мальчишку.

Алекс сжал зубы и кивнул.

Молодец, надеюсь, теперь без геройства и самодеятельности.

— Что ж, вы решили, леди?

— Да, мы идем с вами, — улыбнулась я. — Алекс, бери своего друга и за мной.

А сама я приманила химеру, надеясь, что, как мне и говорил Дитрих, она поймет меня с полуслова. Я внимательно посмотрела на химеру, потом на мужчин. Химера, кажется, улыбнулась (ну, если коты могли бы улыбаться?).

— Что ж, прошу за нами, — довольно вежливо сказал мужчина.

Нас с детьми, вопреки моим надеждам, окружили: спереди трое, один сзади и по одному справа и слева.

Я посадила химеру себе на плечо, причем лицом назад, а пятой точкой вперед.

— Ваш фамильяр...

— Следую вашему совету, господин, проявляю дружелюбие, — сказала я. — Я не всегда могу его контролировать, не хотелось бы, чтобы из-за моей глупости вы случайно были прокляты и затаили на меня в будущем злость.

Так, если химера стрельнет назад или в бок, маг же отойдет в сторону и позволит детям удрать?

— Ур-ур-ур, — заявила химера.

Намерение, химера реагирует на намерение. Поэтому главное сейчас дождаться подходящего момента, подходящего места, чтобы детишки смогли удрать.

И такое место нашлось весьма скоро: прямая улочка расходилась в трех направлениях. И все такое знакомое! Наши похитители шли прямо, а вот направо был один из проулков, по которому меня химера отвела меня к Алексу.

Я, конечно, надеялась, что кто-то нас спасет, вот сейчас придет и раскидает всех этих мужланов, но надежда таяла с каждым шагом. Покорно следовать за ними, позволить похитить себя и детей? Вот уж нет. Конечно, если бы похитители вели себя агрессивно и шансы, что нам причинят серьезный вред, были бы велики, то я не стала рисковать.

Но они сами сказали, что мы ценные, сами стали ждать, когда мы послушно пойдем за ними, а не вырубили. И это значило одно — такой ценный товар, как мы с детишками, портить не станут.

— Ой, — вскрикнула я внезапно и изящно растянулась на ровном месте.

По крайней мере, я очень старалась, чтобы оно так выглядело.

— Что еще? — раздраженно спросил один из мужчин.

— Мама! — воскликнул Алекс, подбегая ко мне.

Умница. Я выразительно посмотрела ему в глаза и не менее выразительно перевела взгляд на проулок справа, намекая, что ему туда. Лишь то, как он вздрогнул, показало, что меня поняли.

— Мама ногу подвернула, — жалобно сказал Алекс, на глазах у которого начали наворачиваться слезы.

— Только этого еще не хватало! — рыкнул один из мужчин, стоящий справа.

Идеально! Справа свободно.

— Алекс, сейчас, — скомандовала я не тихо, но и не громко. Ровно настолько, чтобы мужчины не сообразили в тот же миг, что происходит что-то не то.

Алекс себя ждать не заставил: схватил Даниэля за руку и метнулся в проулок.

— Какого?!

— За ними! — рявкнул мужчина — тот самый, который обычно командовал.

Химере, этому умному малышу, даже приказы отдавать не пришлось: стоило мальчишкам скрыться в переулке справа, как она выплюнула ком льда. Ледяная стена простиралась до самых крыш домов, толстым слоем отгораживая похитителей от мальчишек.

— Ты... — начал мужчина, который все еще склонялся надо мной.

Договорить ему я не дала — пнула под коленом, заставив упасть на одно из них, и укусила за руку, которая меня удерживала. Даже если я и отправила детей подальше, никакого намерения покорно следовать за этими гадами у меня не было.

— Я думал, мы поймали леди, а оказалось — сказочную тва...

Очередной плевок химеры льдом заставил говорившего отскочить. Мужчина, находившийся рядом со мной, был временно обезврежен, а потому я отскочила подальше к стене льда. Там, по крайней мере, со спины никто не стукнет.

Химера же... была истинным чудом. Оказывается, плеваться она умела не только льдом, но еще огнем, какой-то вязкой жижей и, если судить по расплавившемуся углу дома, еще какой-то дико ядовитой дрянью.

— Это не обычный охранный фамильяр, — взвыл один из мужчин, которого все-таки зацепила.

К сожалению, лишь одного. Все остальным химера доставляла неприятности, но не более того: бедному чуду приходилось не только отплевываться, но и уклоняться от магии, направленной в его сторону, а также ставить барьеры передо мной, чтобы в меня не влетела какая-то дрянь.

— Запросите по связи подкрепление, пусть найдут беглецов. Прикажите отложить все дела, приоритет — двое мальчишек. Если они сбегут и правда вылезет наружу, то нам все конец. На одном наше отслеживающее заклинание, не пропустите.

Тут были не все похитители?

Нехорошо, ой как нехорошо. Мне оставалось лишь уповать на сообразительность и скорость мальчишек, а также на то, что Двен уже что-то предпринял. Но и похитители не лыком шиты: они явно задействовали магию по всем фронтам, иначе почему, несмотря на весь тот шум, что мы с химерой создавали, никто даже носа из дома не показал?

— Разберитесь вы с этим фамильяром! — взвыл один из мужчин, в которого прилетело чем-то кислотно-ядовитым: он с гримасой боли держался одной рукой за вторую, на которой дымилась одежда.

Держался, а потом рухнул на землю как подкошенный. Минус двое. Осталось трое. Я огляделась в поисках чего-нибудь тяжелого, чем можно обороняться: не все же на малыша-химеру скидывать. К тому же, Чудо, если страх не застилал мне глаза, выдыхался: огненные шары казались меньше, а лед замораживал отнюдь не такую большую площадь, как раньше.

Увы, ни лома, ни чего-то тяжелого и железного на этой улочке я не увидела. Хотя... цветочный горшок? И почему он так высоко?!

— Не выходит, это ненормальный фамильяр!

— Да это ты слабак, раз не можешь...

— Откуда у обычного фамильяра столько магии?! Мозгами подумай. Надо было отпустить эту дамочку — и дело с концом, но не-е-ет, тебе приспичило порадовать господина! Порадовал, да?! Он оценит, если вместо перспективного мага мы притащим какую-то безмагичную девицу, от которой куча проблем.

— На кону стояли два маленьких мага, а девица — всего лишь удобное приложение! Зато господин с чистой совестью сможет отправить эту Вику...

— Закрой рот, не смей упоминать ничьи имена! — Третий маг, единственный, на ком до сих пор не было и царапины — вся одежда осталась идеально целой. — Уже поздно об этом думать!

Вика? Она попалась? Пока они переругивались, я встала на цыпочки и ухватилась за горшок. Тяжелый! Как я кину такой?! С трудом вытащила и держа на головой пыталась сообразить, в кого же я могу его докинуть. На меня внимания не обращаются, так что внезапность — мой конек.

— Так используй нормальную магию! — взвыл маг, которого зацепило щепками от покореженной заклинанием стены.

— Чтобы разрушить барьер, которым мы накрыли весь район? У нас и третий отряд попался каким-то подготовленным воинам! Тех раз в шесть меньше, но они почти всех переловили. Думаешь, мы с ними справимся, если снимем барьер и нас найдут? — фыркнул «целый» маг. — Схвати эту девицу и прикажи химере, чтобы она остановилась, иначе мы тут будем биться до истощения магических запасов! И нет гарантии, что победителями выйдем мы.

Один из похитителей с огромной, практически неуловимой глазу, скоростью, бросился ко мне. И я тут с горшком над головой стою. Кинуть не успела бы. Все, что я сообразила — выставить перед собой тяжелый горшок. Ну, то есть попыталась выставить между собой и мчащимся ко мне мужчиной. Но тот был так быстро, а горшок столь тяжел, что я умудрилась выронить этот тяжеленный цветок прямо тому на голову.

— Какого?! — взвыл один из мужиков.

А вот тот, который без повреждений и больше всего доставлял проблем химере, сказал:

— Леди, успокойтесь и отзовите химеру. Детишек поймал наш второй отряд, так что, будьте так любезны прекратить сопротивление, если не хотите, чтобы ваш сын и его друг пострадали.

Я стиснула зубы: блефует или детей и впрямь поймали?

Стоило мне об этом подумать, как ледяная стена за мной рухнула.

Я даже не пыталась скрыть, что ждала подмогу. Вот только помощь пришла к моим похитителям, а не ко мне!

На месте разрушенной стены изо льда появился высоченный мужчина с длинными встрепанными черными волосами.

— Чего вы так долго возитесь, Огненный? — раздраженно спросил он. — Не сдерживайтесь, барьер, с которым мы возились полгода, все равно практически рухнул, надо убираться отсюда.

Стоило этой фразе упасть, как тот самый единственно целый похититель что-то пробормотал, а моя милая химера громко запищала и рухнула на землю. Я ничего не успела осознать, просто рванула к Чуду и дрожащими руками подняла малыша. Дышит, только глаза несчастные-пренесчастные, словно ему очень-очень больно. Я стиснула зубы и посмотрела на явившегося мага. И то, что я увидела, заставило меня впервые почувствовать страх, который я не могла контролировать: в руках мага кто-то был! Из-за наброшенного на ребенка длинного плаща лица видно не было. Даниэль или Алекс?!

— А где второй мальчишка? — спросил целенький маг, тот, кого назвали Огненным.

— Второй мальчишка оказался больно уж вертким. Я его попытался проклясть, но на нем столько амулетов, что проще вилкой могилу выкопать, чем причинить ему вред. Явно отпрыск аристократа, даже связываться не будем.

— Не могу поверить, что ты не смог поймать пару мальчишек, — усмехнулся Огненный.

— Да эта зараза, — брюнет тряхнул ребенка как куль с мукой, — так активно мне мешала, что я его едва не прибил. А нам он живым так-то нужен.

— А что с дамочкой? Она была с тем мальчишкой, не будут ли...

— Не шути так. Кольца нет, да и какая благородная леди будет в таких переулках разгуливать без охраны с мальчишкой? Няня из другого мира, ее никто искать не будет. Проще новую найти.

Что-то мне от разговора мужчин становилось все хуже и хуже. И сбежать уже навряд ли получится: меня саму ноги не сильно держали, а бедный малыш химеры был в ужасном состоянии, не говоря уже о том, что в руках мага сейчас находился один из мальчишек.

— А барьер?

— Барьер сейчас рухнет, совсем оглох? В общем, бери дамочку и нашего беглеца.

С этими словами в мою сторону толкнули мальчишку, которого я каким-то чудом умудрилась подхватить одной рукой, потому что вторая была занята химерой. Не хватало еще, чтобы ребенок расквасил коленки или чего похуже.

— Ты как? — шепнула я, придерживая ребенка за худые плечи.

Явно более худые, чем могли бы быть у Алекса.

— Спасибо, — тихо прошелестел не привычный звонкий голос Алекса, а тихий и спокойный Даниэля. — А я помог Алексу сбежать.

Я испытала отвратительно эгоистичное чувство облегчения, что поймали не Алекса. Значит, он в порядке и наверняка приведет помощь, особенно, если эти маги так и продолжат переругиваться. Значит, Алекс точно не пострадает.

А пострадает Даниэль, который улыбался так довольно, когда говорил, что помог Алексу сбежать. Черт подери!

— Телепортируемся?

— Десять раз, — рыкнул брюнет. — Тут тревога по всему району, запрет телепортации, наших ребят практически всех переловили, ушли от столичных магов только самые умелые. Конечно, если это были столичные маги, а мы не наткнулись на кого похуже. Слушай так, Огненный, я тут использую пару заклинаний, подзадержу погоню, а ты запакуй мальчишку и барышню в магическую сумку. Она, конечно, не очень подходит для переноски живых людей, но помереть не должны. Мальчишка ни в коем случае не должен попасть в руки других магов, иначе нашего господина раскроют. А чем нам всем это грозит — сам знаешь. Насчет остальных, — пришедший маг с некоторым отвращением оглядел пострадавших товарищей, — пусть сами выкарабкиваются как могут. Кто просил их быть такими бесполезными?

Огненный подошел к нам поближе и бросил перед нами неприметную черную сумку:

— Слышали? Внутрь.

Даниэль дернулся было, но я удержала его:

— А как внутрь?

— Прикоснись к сумке и подумай о том, что хочешь оказаться внутри, — раздраженно сказал маг.

— Что же делать? Я не хочу, — ответила я, преодолевая страх. — Придется пихать силой, если...

Ауч! А здешние маги совсем не джентльмены — бить по лицу женщину. Щека прям горела. Но я услышала главное — барьер почти упал, многие «плохиши» переловлены, Алекс сбежал, а это означало, что нас совсем скоро найдут. За эту возможность можно и по лицу получить. Хотя я бы предпочла без насилия.

— Как можно слабую женщину? — спросила я, морщась и с презрением глядя на ударившего меня Огненного.

— Слабая? Ты когда одного из нашего прибила цветочным горшком! — неожиданно прохрипел кто-то из уцелевших магов.

— Да не прибила, — я храбрилась. — Дышит же. Сил не хватило, увы.

— Ах ты, — маг снова на меня замахнулся, и я автоматически зажмурилась, стиснув зубы.

Но удара так и не последовало. Я открыла глаза: мужчина, который притащил Даниэля, удержал Огненного от удара.

— Огненный, ты так ничего не добьешься, — вздохнул брюнет. — Сколько раз я тебе говорил, что силой не все можно получить? Ты мозгами пораскинь, прежде чем бросаться заклинаниями и распускать руки.

Внезапно Даниэля выхватили из моих рук и приподняли над землей, удерживая за шиворот:

— Выбирайте, леди, или вы добровольно отправляетесь в сумку или я, допустим, сначала хорошенько пару раз ударю мальчишку. Потом, если вы все еще будете сомневаться, я, пожалуй, что-нибудь ему сломаю. Конечно, для всех было бы лучше, если бы мальчишка остался цел и невредим, но пока он жив и его раны можно залечить, никаких проблем не будет.

Я побледнела: к таким поворотам я точно не была подготовлена! Внезапно остро захотелось обратно в поместье Дитриха, где тихо и почти спокойно, где тебе никто не угрожает здоровьем ребенка.

На Даниэля я даже не смотрела — это было выше моих сил, все они уходили на то, чтобы не заплакать перед этими мразями и не показать свою слабость.

— Хорошо, — сказала я, сдаваясь.

Кажется, я и впрямь больше ничего не могла сделать.

— Прикоснитесь к сумке и подумайте о том, что вы внутри, — подсказал мне маг, который продолжал удерживать Даниэля. — И фамильяра положите себе в карман, не нужно оставлять его тут.

Умная зараза.

Я вздохнула, коснулась сумки и сделала так, как велел маг. А после чернота полностью меня поглотила.

Я думала, что в этой тьме ничего не буду осознавать, но ошиблась: я прекрасно понимала, что происходит. Было немного трудно дышать, побаливала щека, а в кармане едва заметно шевелилось Чудо, от которого исходили волны успокаивающего тепла. Подозреваю, маленькая химера пыталась меня так утешить.

А еще я отчетливо слышала прерывистое и испуганное дыхание Даниэля — ребенка это пространство точно пугало. Жаль, что словесно утешить я его никак не могла: все попытки что-то сказать оборачивались ничем — словно окружающая темнота поглощала сам голос. Так что пришлось потянуться, нащупать дрожащую детскую ручку и сжать ее. А потом и вовсе притянуть поразительно худющего, пожалуй, даже костлявого, мальчишку в свои объятия. Не сразу, но ребенок успокоился.

И началось томительное ожидание. Было оно долгим или не очень я не могла сказать: в этом пространстве ощущение времени терялось.

А потом я полетела вниз и упала на пятую точку, так и не отпустив руки Даниэля.

— Это ваш улов? — спросил мужчина, сидящий за роскошным столом из дерева.

Я оглянулась: мы с Даниэлем упали прямо посреди роскошного кабинета неподалеку друг от друга. К сожалению, незнакомого. Сбоку от нас Огненный согнулся в полупоклоне и не поднимал головы, а впереди аристократического вида мужчина умудрялся смотреть на Огненного сверху вниз, несмотря на то что сидел на стуле. Хороший навык, впечатляющий.

Я сглотнула, но нервный комок, стоявший где-то у горла, не исчез. Поэтому вместо того, чтобы встать, я предпочла продолжать сидеть, сжимая ладошку Даниэля, который подполз ко мне поближе и смотрел в пол, не поднимая головы. Он боялся этого человека за столом?

И не только Даниэль, Огненный, кажется, тоже был не в восторге от происходящего.

— Повтори. Это и есть то, ради чего три моих элитных отряда исчезли в переулках столицы?

— Не все...

— А, точно. Вернулись двое, в том числе и ты, а остальных либо схватили какие-то умелые, по вашим словам, воины, либо вообще умерли. Ну и пара магов все-таки умудрилась сбежать, скрывается и вернется в ближайшее время, — протянул мужчина в кресле, а потом встал: — Огненный, я все правильно понял?

— Почти, — хрипло выдавил маг, продолжая стоять в поклоне. — Наш первый отряд совершенно случайно наткнулся на очень умелых магов в столице, поэтому...

— В нашем первом отряде было двенадцать человек. Врагов, по вашим словам, было трое, так скажи мне, Огненный, как они вчистую разбили наших людей? И зачем? Ладно, будем считать, что первому отряду ужасно не повезло. Бывает. А с твоим отрядом что? Насколько они бесполезны, что с ними справился фамильяр? Почему нельзя было сразу вырубить девушку и двух мелких магов?

— Беспокоились за сохранность, — процедил сквозь зубы маг.

Аристократ в два шага подошел ко мне, взял подбородок рукой и заставил приподнять голову. Я не сопротивлялась: мужчина, что удивительно, не был груб. Осмотрел мою щеку, выругался себя под нос и убрал руку. То, что он ведет себя как джентльмен, еще не значит, что он хороший. Но такое поведение обнадеживало.

— Я смотрю, как вы волновались о сохранности. Я не считаю, что мои маги — равноценная плата за маленького беглеца и иномирянку. Но они, знаете ли, все-таки ценны. На данный момент ценнее тебя, Огненный.

— Она сопротивлялась. Это не женщина, а фурия! Думаете, веди она себя нормально, не пытайся она драться с нами, то получила бы подобное украшение? — рыкнул маг.

Аристократ выглядел чрезмерно удивленным:

— Иномирянка пыталась драться с вами? С пятью здоровенными мужчинами? Ты же знаешь, как я не люблю физическое насилие, Огненный, ты же знаешь, что я делаю...

— Знаю! Но она сопротивлялась, выбора у меня не было. Иначе почему бы я ее ударил? Просто так?

— Не скажешь, иномиряночка, почему этот человек тебя ударил? — спросил у меня аристократ, улыбнувшись.

— Вот именно, скажи! — рявкнул Огненный в мою сторону.

О, это он, конечно, зря.

— Не знаю, — искренне ответила я, состроив жалобное лицо.

Откуда я знала, за что этот Огненный меня стукнул? За то, что химера его людей покоцала? За то, что я сама горшком одного едва не прибила? Или за то, что я выводила его из себя просто своим фактом существования? Чужая душа — потемки.

— Вот видишь, Огненный, она не знает, — ласково пропел аристократ.

— Ты!.. — зашипел Огненный и двинулся в мою сторону.

Два шага — и маг замер.

— Я смотрю, ты воспринимаешь мои слова как пустой звук, Огненный, да? Или мне показалось? — тихо, очень-очень тихо спросил аристократ.

У меня аж мурашки от его тона побежали. Нет, Дитрих иногда говорил так, что слова этого аристократа по сравнению с его могли показаться доброй детской сказкой. Однако я точно знала, что Дитрих может угрожать всем, кроме своих близких.

— Вам показалось, — покорно согласился Огненный.

— О, значит, теперь мне что-то лишнее чудится? Кажется что-то не то? — продолжил издеваться над Огненным аристократ.

Показательная словесная порка. Вот как это называется. И самым унизительным для Огненного было то, что господин аристократ выполнял ее при нас — тех, кого воспринимали даже не как людей, а как ценный товар.

— Я ошибся, господин. Простите.

— Так зачем ты такую ценность попортил? — спросил аристократ, кивая в мою сторону. — А нет. Спрошу я это у ценности. Милая, скажи, ты сопротивлялась?

Соврать? Сказать, что покорно пошла за ними, потому что испугалась? Это было бы лучшим вариантом. Но прежде, чем я успела вымолвить хоть слово, бедро обожгло холодом. Карман, а в кармане — химера! Меня о чем-то предупреждают? Молчать, не говорить, не врать?

Стоило мне подумать, что врать нельзя, как возле ноги мигом потемнело. Почему? Размышлять было некогда — аристократ смотрел на меня внимательно и с добренькой улыбкой, от которой было немного тошно.

— Я... да, простите, — пробормотала я робко.

— Почему? — еще более ласково спросил аристократ. Настолько нежно, что будь я единорогом, то меня бы точно стошнило радугой.

— Потому что я не хотела... — начала я и заплакала.

Потому что я не хотела идти с похитителями, потому что хотела обратно к Дитриху в поместье, потому что... Да много почему! Но озвучивать я это не стану. Девушка в слезах, которая чего-то там не хотела... Пусть кое-кто додумывает сам, а я пока поплачу. И посильнее. Вышло это у меня без труда — нервы были на пределе, да и ситуация, в которой я оказалась, весьма располагала. Одно дело сталкиваться с неприятностями, когда ты в родном поместье и под защитой Дитриха или кого-то из знакомых, а в чужом доме с непонятыми людьми, которые тебя даже за полноценного человека не считают, потому что иномирянка — совершенно другое.

— Чего ты не хотела? — продолжал допытываться аристократ.

— Я не хотела, чтобы он... они... — на этом моменте я снова прервалась и продолжила плакать, причем так сильно, что даже икать начала.

Ну а что? Себя было до боли жалко, Даниэля жалко, еще и щека болела.

— Что за концерт тут... — наконец-то вмешался ошеломленный происходящим Огненный.

— Вот я тоже хочу спросить, что ты там устроил! — рявкнул аристократ. — Я не ясно говорил про иномирянок? Не бить, не трогать, не прикасаться, даже голоса на них не повышать! И не говори, что она — врет!

На последних словах аристократ вытащил из кармана круглый увесистый шар, сияющий ровным белым цветом и со всей силы швырнул в Огненного. Тот успел уклониться, однако осколки разлетелись и поцарапали ему лицо.

— Ни разу за все время шар не нагрелся. Она ни в чем не соврала.

— Проверьте меня на ложь, я докажу, что ничего не делал!

— Я бы, конечно, проверил, но только единственный шарик разлетелся, — ухмыльнулся аристократ. — Что же нам теперь с тобой сделать, а?

Огненный побледнел, я даже сквозь пелену слез это заметила. Он же при ребенке убивать его не станет, надеюсь?

А нет, не стал, всего лишь вмазал пару раз так, что маг рухнул на пол и болезненно застонал. Я даже плакать прекратила. Больно, да? Мне тоже было больно. Каким чудом удержалась от злорадной улыбки — сама не знаю.

— Что ж, — сказал аристократ, демонстративно вытирая белым платком руку, которой ударил Огненного. — Вам сейчас залечат щеку, а потом мы с вами поговорим. Кто вы, откуда вы, как оказались в переулке. Не волнуйтесь, методы общения с дамами у меня совершенно иные, чем с мужчинами.

Я сглотнула. Простая логика подсказывала мне, что невесте Дитриха тут точно не рады.

Обезличенный коридоры, по которым меня провел молчаливый слуга, заставляли нервничать. Я на память не жаловалась, но выбраться из этого лабиринта самостоятельно не смогла бы. А вот Даниэль, который молчаливо шел за мной, словно приклеенный, судя по всему, прекрасно знал, что тут происходит: стоило мне отстать от провожатой, как он тянул меня в нужную сторону.

Химера спокойно лежала у меня в кармане платья. И хоть карман не маленький, но удивительно, что даже хвоста Чуда не торчало. Идя по коридору, я-таки засунула руку внутрь, чтобы проверить, как там Чудушко. По ощущениям, неплохо — мне даже руку облизали. Но вот размер... Химеры могли спонтанно уменьшаться?

Синяк на щеке, поцарапанные ладошки мне вылечил молчаливый безразличный мужчина-врач неопределенного возраста с короткой стрижкой и в светло-зеленой форме. Нас уже хотели увести, но я настойчиво подтолкнула к нему Даниэля:

— Посмотрите, все ли с ним хорошо. Он неудачно упал.

Не знаю, удачно или неудачно, но пусть проверят. Тем более, доктора Дани не боялся.

Провели нас обратно к аристократу уже совершенно другим путем. В кабинете никого не было: ни слуг, ни Огненного. И осколки артефакта исчезли, правда, на полу и тумбе справа я заметила что-то подозрительно напоминающее кровь. Но решила, что психика моя мне еще дорога, а потом по сторонам смотреть не стоит.

— Что ж, леди, теперь мне намного приятнее на тебя смотреть, — улыбнулся мне аристократ. — И тебе намного лучше. Даниэля пока отведут в его комнату, а мы с тобой немного поболтаем.

Аристократ указал мне на стул, который поставили прямо напротив рабочего стола. Как в допросной. Выбора не было: как только Даниэля увели, я села напротив этого аристократа и сложила руки на коленках, как самая примерная и приличная девушка. И приготовилась лгать: в этот раз Чудо, мирно лежавшее в моем кармане, никак меня не предупреждала.

— Что ж, мне весьма интересно, кто вы и откуда, но пока позвольте представиться. Я Беллен Шаренсат, — улыбнулся мужчина. — Директор этой школы для маленьких магов. Пока вы не надумали ничего лишнего и не приняли меня за злодея, скажу сразу, что не все маги, которые обучаются в школе, послушны. Например, Даниэль уже не в первый раз пытается сбежать. Детский бунт, увы.

Я едва не подавилась — неужели главгад и впрямь беседует с ничего не значащей девушкой, случайно пойманной на улице. Это вообще нормально? И директор школы? Его вообще не смущает, что его подчиненные мне наболтали во время похищения? Какой директор школы не только возвращает ученика, но и параллельно похищает иного человека?

Я хотела возмутиться, указать на логическое несоответствие, уже рот открыла, а потом... а потом посмотрела на лицо Беллена — улыбчивое, бесстрастное и похожее на маску — и закрыла рот обратно. Хорошо, пусть будет директором школы.

— Очень приятно, — улыбнулась я, не обращая внимания на то, что ладони покрылись холодным потом.

— Не хотите представиться? — спросил Беллен.

Он все еще улыбался, мило-премило, но в голосе чувствовалась угроза.

— Меня зовут Ирина, я из другого мира, — ответила я, не рискнув использовать свое настоящее имя.

В конце концов, в столице только ленивый не знал, что имя невесты Дитриха — Кира. Спасибо Соломону, который как-то об этом обмолвился, так что теперь я не попала впросак. Хорошо еще, что мой портрет по всей стране не разлетелся.

— И как же вы переместились в этот мир?

— По контракту, — ответила я, решив, что мешать правду и ложь — лучший вариант. Но все равно было тревожно. — Чтобы «разбавить» магию взрослого человека, которая могла бы повлиять на детскую ауру.

Я не была наивной, прекрасно осознавала, что самые трудные вопросы будут впереди. И не ошиблась.

— Что ж, Ирина, с какой семьей вы заключали контракт? Назовите мне имя вашего работодателя.

Интересно, если я совру недостаточно убедительно и в чем-то проколюсь, то меня убью сразу или чуть попозже?

— Что такое, Ирина? Почему вы молчите?

Потому что не хочу вам отвечать, черт вас подери, причем, желательно самым болезненным и неприличным способом!

— Я...

— Что?

— Я боюсь, — сказала я жалобно. — Разве я могу называть имя того, с кем заключала контракт? Ведь меня потом могут и наказать. У меня в контракте был подпункт о неразглашении.

— Как именно назывался этот подпункт? — спросил Беллен.

Так, этот вариант, кажется, не сработает. Ну я и не рассчитывала. Беллен дураком не выглядел, хоть и расквасил артефакт, определяющий правду и ложь. Уф, давно я так не потела. Я попыталась вспомнить о том, как звучало это в контракте с Дитрихом, но мне это не сильно помогло.

— Какой-то стандартный, типовой... — сказала я навскидку.

Если ничего такого не было, притворюсь идиоткой с начальной стадией склероза. Впрочем, Беллен уже меня таковой считает, иначе бы не кривил губы в презрительной усмешке. О, быстро исправился — улыбнулся более ласково. Ну да, директор школы же, а вовсе не похититель.

— В таком случае имя вы называть можете. Видите ли, типовой подпункт о неразглашении подразумевает, что вы не будете рассказывать о тайнах вашего нанимателя или его детей. О тех тайнах, которые известны исключительно вам. Например, какие блюда предпочитает хозяин дома, какие гости к нему приходят, какие дела обсуждают. Но меня это совсем не интересует. Имя, уважаемая, мне очень интересно знать, кто вас нанял. Неужели очень известный аристократ?

Я стиснула зубы — пан или пропал. Я знала имя только одного аристократа, которое могла произнести сейчас.

— Меня нанял сэр Коктис. Я... Я не знаю, насколько он могущественен и известен, но явно не последний аристократ, если судить по тому, что он говорил, — ответила я, сглотнув. — У него маленькая дочь, она магический исследователь, поэтому рядом должен быть кто-то без магии.

Сэр Беллен удовлетворенно кивнул — видимо, такой вариант его устраивал.

— Значит, сэр Коктис с его дочерью. Неудивительно, что вы попали к нему, причем явно не по официальному контракту.

— Как не по официальному? — искренне возмутилась я.

— Так, Ирина. Пункт о неразглашении могут добавить в двух случаях. Первый — если ваш работодатель очень серьезное лицо в этой стране. Советник, настоятель, один из десяти первых магов или же генерал. Заверяю, что господин Коктис не относится ни к одному из вышеперечисленных. Сэр Коктис очень старательно пыжится, изображая из себя известного аристократа, но мало что из себя представляет. А второй — это нелегальный контракт, который не проходит одобрение короля этой стороны.

— То есть, я здесь по нелегальному контракту? — нервно спросила я.

Нервничала я не по этому поводу, посмотрела бы я на тех, кто не нервничал под препарирующим взглядом Беллена, но сама эмоция была как нельзя вовремя.

— Именно. Боюсь, у вас могут быть большие проблемы, Ирина. Хотя... я довольно известный аристократ и могу немного поправить ваше незавидное положение. — Беллен задумчиво постучал пальцами по столу: — Вот только ответьте на пару вопросов. Если у сэра Коктиса дочка, тогда почему с вами и Даниэлем был еще какой-то мальчишка-маг? И почему он звал вас мамой?

Гад, какой гад, а?! Нет, не Беллен этот, он всего-то въедливая такая скотинушка, я про Огненного. Мало того, что ударил (и я над ним даже в голос поржать не смогла), так еще и доложить все успел.

— Это уже будет информация о личной жизни моего работодателя, — пробормотала я, робко поглядывая на Беллена. — Мне точно ничего не будет, если я вам все расскажу?

Если бы я могла поаплодировать себе, то обязательно бы это сделала: моя способность выставлять себя полной дурой вышла на новый уровень.

— Нет, конечно. Я же сказал, что к вам куда больше вопросов будет по поводу вашего нелегального пребывания, чем всего остального. И к господину Коктису тоже, так что не расстраивайтесь. За такое, будьте уверены, он пойдет под суд. Нашего короля хоть и считают добрым, но принципиальности и строгости в нем куда больше, чем может показаться. И карает он за такие проступки очень сурово.

Улыбнувшись немного нервно и самую капельку несчастно — ровно настолько, чтобы это было заметно, но недостаточно явно, чтобы заподозрить меня в актерской игре, я сказала:

— Господин Беллен, в моем мире у меня очень много долгов. Когда я подписывала контракт, то согласилась не на самые приятные условия. Конечно, они лучше тех, что мне предложили в моем мире, но... но все еще не очень хорошие. Мне нужно было работать на сэра Коктиса до тех пор, пока его дочь не станет совершеннолетней. А это больше десяти лет. Сэр Коктис, он... предложил мне стать его женой, чтобы сократить срок моей работы. И я согласилась.

Беллен приподнял брови, демонстрируя, что очень и очень ждет продолжения увлекательного рассказа, чтобы понять, к чему я веду. Какой вежливый и терпеливый, вы только посмотрите. И кто подумает, что эта пакость детей эксплуатирует?!

— Поэтому дочь сэра Коктиса стала звать меня мамой. Сэр Коктис, если вы замечали, немного... озабочен тем, чтобы его дочь максимально удачно и выгодно вышла замуж. И он уже подобрал ей партию — тот мальчишка, которого вы видели. И которого попросили называть меня мамой. У него нет родителей, поэтому сэр Коктис забирает его на воспитание.

— Тот мальчишка, да? Маленький и чрезвычайно одаренный маг? — ухмыльнулся Беллен как-то недобро. — Ай да сэр Коктис. Ни денег, ни связей, ни ума, а какие интересные вещи вытворяет!

Последнее слово Беллен Шаренсат прошипел с такой злостью, что гадюке или кобре стоило бы спрятаться поглубже и горевать несколько лет из-за собственной неполноценности — такое шипение ни одной змее не издать.

Я вздрогнула и поежилась. Да уж, тут никакого актерского таланта не нужно, чтобы испугаться, когда внезапно спокойный и обходительный мужчина теряет над собой контроль.

— Ирина, извините. — Мужчине не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. — Всего лишь удивился, как этот человек посмел игнорировать обязательное обучение в моей школе.

Ага, конечно же. Обязательно-принудительное. Впрочем, учитывая влияние Беллена Шаренсата, я не буду удивлена, если сэра Коктиса будут ожидать бо-о-ольшие неприятности.

Больше беседа с Белленом меня не напрягала — базовую историю я сочинила, а дальше пошло как по маслу. В конце концов, мы даже договорились до того, что я временно поживу в школе, «поразбавляю» влияние магии учителей на неокрепшие ауры детишек в целом и Даниэля — в частности, а очень добрый господин Беллен потом поможет мой фальшивый контракт превратить в самый настоящий.

Покинув кабинет Беллена, с которым я рассталась практически на дружеской ноте, я прошла следом за служанкой. Меня привели в небольшую скромную комнату, впрочем, жаловаться было не на что: все, что нужно, было. Светлая, чистая, окно огромное.

— Госпожа, справа — дверь в комнату господина Даниэля, — сказала служанка, поклонившись мне. — Пока вы будете за него отвечать.

— А как... — начала я.

— Вам объяснят позднее, — поклонилась девушка и вышла.

Я вздохнула, плюхнувшись на кровать. Ну и что теперь делать?

Я подошла к окну и распахнула его — приток свежего воздуха положительно сказывается на умственных способностях, доказано. И чуть не заорала, потому что ко мне на кровать шмыгнуло что-то черное и ободранное!

На помощь я не позвала по двум причинам: меня саму от этих людей спасать надо было, а еще химера никак не отреагировала. А, между прочим, когда чуть раньше ко мне служанка потянулась — то ли коснуться хотела, то ли еще что — Чудо из кармана высунул голову и злобно ее обшипел.

— Окошечко не закроешь? — раздался знакомый голос одного пушистого прекрасного джентльмена. — Дует.

Была бы не так шокирована — зарыдала бы от радости. И бросилась бы обнимать Соломона, который нагло устроился на постели и вылизывал себя. Или не бросилась: кот выглядел таким потрепанным, таким несчастным, что у меня сердце защемило. Шерсть торчала клоками, кое-где виднелись проплешины, да и общий вид был такой, словно кота кто-то пытался убить и сбросить в канаву. Кто же мог так?.. Я, конечно, слабая и беззащитная, понятия не имею, что делать, но если бы встретила этого мудака, так потрепавшего Соломона, то убила бы без всяких сомнений. Что было бы под рукой — тем бы и прибила.

— Соломонушка, — сказала я, неосознанно повторив имя кота на манер Эвы, — ты как? Что-то случилось?

— А что случилось? — не понял кот.

— Ты... ты выглядишь так, словно... — я взяла паузу, думая, как правильно выразиться и не ущемить кошачью гордость, — словно тебя кто-то сильно избил. Ничего не болит?

Соломон, который пытался вылизать лапу, прервался. Звучно сплюнул клок выпавшей шерсти прямо на пол. Почесал задней лапой за подранным ухом и сказал:

— Гордость болит. Никто меня не бил.

— А... — начала я, но так и не смогла выдавить ни слова: от жалости защемило сердечко.

— Не а, а маскировка, — зашипел кот. — Это моя маскировка драного уличного кота. Я, несомненно, рад, что смог быть столь близок к необходимому образу несчастного, голодного, ободранного и избитого уличного кошака, но ты бы могла и догадаться, что нет в этом мире человека, кроме Дитриха и еще парочки, которые могли бы меня довести до такого состояния.

— Понятно. А что ты тут делаешь?

Соломон второй раз замер, посмотрел мне в глаза.

— Пришел тебя спасать. Мне казалось, что это очевидно. Или ты удивляешься, почему мы так рано? С момента твоего исчезновения и впрямь не прошло трех часов, но в команде Дитриха все профессионалы. Так что, несмотря на кучу неопознанных объектов, которых мы подрихтовали, магические круги по всей столице, сломавшие практически все артефакты и защитные амулеты, я смог быстро допросить пару красавцев, не дав им помереть от яда. И узнал, куда, как, чего и почему, вот, — возвестил Соломон, гордо выпячивая грудь, с которой... свалился очередной клок шерсти.

— А Дитрих? — удивилась я. — Что он делает?

Я абсолютно не против, чтобы меня спасал прекрасный пушистый кот, но мой жених-то чем занимается, а? Жених, который мне признавался в симпатии, который целовался, да и вообще предлагал себя и честь, а?!

— Не знаю, что он делает, — сказал Соломон. — И он не знает, что делаем мы. Все справедливо.

— Что? — не поняла я.

— Не что, а где, — буркнул Соломон. — Дитрих в другой мир отправился. Пока он там, связаться и передать сведения никак. Так он не знает о том, что тут случилось. И желательно, чтобы вообще не узнал, иначе мой пушистый хвост открутят и выбросят. А он красивый. Жалко. Женщины же любят красоту и не позволят ее погубить?

После чего Соломон уставился на меня большими умоляющими глазами, мол, молчи, прекрасная, спаси нас всех.

— Я могу и не сказать. — Я пожала плечами. — А что насчет всех остальных? Думаешь, Двен промолчит? Или Алекс скроет?

Потому что если Алекс, натворив такое, умолчит о произошедшем, то я полностью разочаруюсь в своей способности судить о людях. Ведь не сказать о том, что случилось — настоящая трусость.

— Не промолчит, не скроет, — вздохнул Соломон. — Хана моему пушистому хвосту будет, вопрос лишь в том, какого размера. Если ты убедишь Дитриха, что все прошло отлично, то спасешь множество нервов и моральных сил.

— Что все? Мое спасение? — спросила я. — Без проблем. И нескольких часов не прошло, не вижу проблем...

— Нет, Кира, не твое спасение. Твое похищение, — пробормотал Соломон. — Скажи, что твое похищение было превосходным.

Мои брови сами собой поползли вверх. Уголок губ дернулся, но совесть не позволила обругать пушистого ободранца. Может, Соломон на то и рассчитывал?

— Мне сказать Дитриху, что мне понравилось похищение? — уточнила я и добавила с миленькой улыбочкой: — Что я в восторге от такого рода приключений? Когда меня посреди улицы крадут, бьют по лицу, пихают в сумку и отправляют неизвестно куда? А потом меня допрашивают всякие аристократы?

— Желательно, — важно покивал Соломон, от подбородка которого снова упал клок шерсти. Интересно, через сколько минут этот абсолютно не пушистый засранец превратиться в сфинкса? — Но про удар, сумку и допрос лучше не говорить. Дитрих не поверит, что ты из тех странных дам, которым нравится боль. Так, стой-стой, кто тебя ударил?! Куда?! Когда?!

— Похититель. По лицу. Во время похищения, — отчеканила я. — Синяк на половину лица мне недавно залечили, но ощущения незабываемые. Так мне сказать Дитриху, что я в восторге от такого обращения?

Не знаю, что Соломон почувствовал в этой фразе, но мнение свое поменял кардинально:

— Не стоит. Вообще с ним на тему похищения говорить не нужно. И это, как мы тут сейчас сбегать будем, ты покажи, кто тебя стукнул, а? Ну, надо с этим разобраться. По-мужски.

Соломон демонстративно выпятил один коготь и провел рядом со своей шеей.

— Думаешь, мы его встретим? — фыркнула я.

— Неа, навряд ли. Мы его найдем. И тогда...

— Тогда что?

— Я лично его свяжу, чтобы ты смогла его побить, — предложил мне Соломон. — Тогда-то твое похищение сойдет за приключение, правда? Не очень веселое в самом начале, зато какое радостное в самом конце!

Я пожала плечами — кто знает-то?

— И что теперь, Соломонушка? — спросила я.

— Как что? Я тебе сейчас портреты сброшу, ты мне обидчика своего покажешь. Мы его обидим так, чтобы он больше никогда и никого не смог обижать... — Глаза у Соломона зловеще блеснули, а черная дымка образовалась под лапами.

Грозный котик. Опасный.

— Давай без смертей? — робко предложила я.

— Конечно! Смерть — это слишком легко. Он будет молить о ней, но никогда не получит, мряха-ха, — выдал Соломон. — Извини, извини, местная шутка. Отомстим обидчику, а потом я тебя отведу домой. Ну, сначала мы встретимся с отрядом Дитриха, потом они отконвоируют тебя обратно во дворец, где ты утешишь Алекса, который рыдает так, словно планирует затопить не то что дворец, а вообще весь этот мир. И дождемся Дитриха, чтобы все ему объяснить. Как тебе вариант, прекрасная леди?

— Звучит неплохо, Соломон. Но только вот я домой не пойду.

— А куда пойдешь? — не понял кот.

— Отсюда? Никуда.

— Тебе здесь так нравится? — растерянно спросил Соломон, оглядывая мою комнату.

— Ничуть, — мотнула я головой.

Интересно, когда не такая уж и шикарная пушистая попка догадается, в чем причина?

— Тебе действительно нравятся, когда над тобой издеваются? — с жалостью спросил Соломон.

— Ничуть.

— О! Понял-понял, как же раньше до меня не дошло! Ты хочешь остаться здесь вместе со мной, чтобы мы вдоволь поиздевались над здешними обитателями?

— Идея хорошая, — сказала я, усмехнувшись, — но я не настолько инфантильна, чтобы оставаться в месте, где полно врагов.

— Тогда...

Речь Соломона прервал стук в дверь. Секунда — и кот забился по кровать. Артист.

— Да-да, кто там? — спросила я.

— Это Даниэль, госпожа. Я могу войти? — раздался тихий голос мальчишки.

Я сделала пару шагов к двери, приглашающе распахнула ее и сказала:

— Конечно, входи.

Я в который раз удивилась худобе мальчишки: их тут вообще кормят? Соломон, который высунул морду из-под кровати, судя по округлившимся глазам, был примерно того же мнения. Мальчишка зашел внутрь, тихо закрыв за собой дверь, и замолчал. Мялся, словно не решался что-то сказать.

— У тебя все хорошо? — спросила я, стараясь улыбаться как можно дружелюбнее.

Получалось без труда. Мало того, что мальчишка вызывал жалость и острое желание позаботиться о нем, так еще и оказался спасителем Алекса — я не забыла, благодаря кому один несносный легкомысленный мальчишка смог удрать от похитителей. Так что улыбаться ему было очень легко.

— Это... это я должен у вас спрашивать! — воскликнул Даниэль. — Ведь это из-за меня вы оказались здесь! Вас и ударили, и похитили, а ваш фамильяр пострадал.

— Вообще-то, совсем не из-за тебя, — пожала я плечами. — Тут больше вопросов к другому человеку. Да и винить надо похитителей, а не похищенных. И мой фамильяр в полном порядке.

Даниэль посмотрел на меня глазами, полными слез, потом бросил взгляд в сторону кровати, из-под которой наполовину высунулся Соломон.

И заплакал.

— Ну как не пострадал? — всхлипывал мальчишка. — Был хорошенький рыжий котенок с крылышками. А сейчас он не рыжий, без крылышек и на котенка не похож! Крылья отвалились, шерсть сгорела и выпадает. Не надо меня утешать, я же не маленький!

— Эй, погоди... — начала я, понимая, что Соломона приняли за фамильяра.

— Теперь ваш хорошенький фамильяр выглядят хуже, чем магические животные, выдержавшие сотню экспериментов в лаборатории! Да даже воскрешенная нашим учителям кошка, отлежавшая три месяца в могила, выглядела лучше, чем ваш фамильяр. — Даниэль аж икать начал.

— Магия меня раздери, неужели я сейчас выгляжу хуже трупа кошки, воскрешенного спустя три месяца?! — возмутился Соломон, выползая из-под кровати и оглядывая себя. — Зеркало, мне срочно нужно зеркало!

— Послушай, Даниэль, не плачь, с моим фамильяром все нормально...

— Ага, он даже заговорил как какой-то холеный пижон, которого интересует исключительно его внешний вид! Не утешайте меня... Стойте, а почему ваш фамильяр говорит? — Мальчишка аж плакать прекратил.

— Потому что это не мой фамильяр.

— Зеркало, где тут зеркало?! — суетился Соломон, прыгая со стула на стол, дальше — на шкаф — в попытках найти зеркальце.

Зеркало нашлось в комнате Даниэля, причем не маленькое — Соломон прекрасно отражался в нем целиком. И теперь крутился, издавая невообразимые звуки то ли плача, то ли стона, то ли смеха. Понятно было одно — кот в истерике.

— Он же сказал, что буду выглядеть жалко и умильно! Почему? Почему я напоминаю результат эксперимента первокурсников, который прожил не менее ста лет, причем последние десять — у полоумного мага, который тестировал на мне средство для удаления волос?!

Пока Соломон ругался, я осматривала комнату — точную копию моей, разве что окно здесь было поменьше, рабочий стол побольше, да еще и шкаф на полстены добавился.

— Г-г-говорящий кот, — шепотом сказал Даниэль, тыкая в сторону Соломона. — Совсем г-г-говорящий!

— А это разве не норма? — удивилась я.

Ну а что тут такого? Мир-то у них магический, всякими шарами пуляются, разве говорящий кот — не в порядке вещей.

Судя по тому, как дрожали губы Даниэля, как он некультурно тыкал пальцем в сторону ругающегося Соломона — ни разу.

— Нет! Не бывает говорящих животных.

— Я не говорящее животное, я кот. Разумный и магически одаренный, — сказал Соломон, пытаясь лапой придавить клок шерсти, который висел на честном слове. — Не надо меня оскорблять, проблемный мальчик.

— Я проблемный?

— Ну не я же. Из-за кого эта прекрасная леди не стремится домой? Из-за тебя, — фыркнул Соломон. — А мне теперь что делать? Ее жених мне не только хвост оторвет, но и лапы повыдергивает.

— Будешь обижать ребенка просто так — я тебе сама что-нибудь выдерну, — заметила я.

— Шерсть?

— Шерсть у тебя сама отпадет, тут и выдергивать не нужно. Предпочту выбрать то, что будет на тебе покрепче держаться, — мстительно заметила я.

— Эм... — Даниэль подал голос и даже поднял руку как примерный мальчик — что-то хотел спросить.

— Тогда, если я заберу Даниэля вместе с тобой, то вопрос решится?

— Да, вполне, — я кивнула.

Все же сообразительный котяра.

— Эм... — снова попытался влезть Даниэль, но Соломон его проигнорировал:

— Тогда дождемся ночи, народа меньше, мстить удобнее, убегать свободнее — ни об кого когти точить не приходится.

— То есть, мы будем не скрываться где-то и тихо выбираться отсюда, а прорываться с боем? — спросила я, сразу же нахмурившись — так себе перспектива.

— То есть, я могу не сдержать свои кошачьи привычки. И по дороге кого-то... вжух-вжух, — раздраженно заметил Соломон.

— Эм... можете меня послушать? — не выдержал Даниэль.

— Что такое? — спросил Соломон.

— Я не могу уйти отсюда.

— И ты туда же?! — искренне возмутился Соломон.

Даниэль насупился, аж щеки надул. Упрямый. Или упорный?

— Ты же сбежал отсюда, — заметила я. — Так почему сейчас не можешь уйти?

— Вот. — Даниэль потянул рукав вверх, демонстрируя огромную татуировку от запястья до сгиба локтя.

— И что это у нас такое? — промурлыкал Соломон, мигом забывая про свой внешний вид. Кот шустро подошел к Даниэлю, после чего повелительно тыкнул лапой в сторону кровати: — Садись, я ж не такой гигантский, как люди.

Даниэль послушно присел на кровать, куда тут же взобрался Соломон и принялся с деловитым видом осматривать худую детскую руку.

— И как ты с этим сбежал-то? — пробормотал Соломон.

— Это они мне сейчас поставили, после того, как я сбежал, — сказал Даниэль. — После того, как мы с Кирой расстались, пришел учитель и поставил печать привязки, чтобы больше не мог сбежать.

— Что это такое? — спросила я, с тревогой оглядывая странную татуировку.

Не нравилась она мне: странные черные знаки, под которыми бледная кожа казалась покрасневшей и воспаленной. Я к ней даже прикоснуться боялась, да и Соломон не торопился трогать своими кошачьими лапками. Хотя по Даниэлю и не скажешь, больно ему или нет.

— Печать, привязывающая к территории, — ответил Соломон. — Пакостная штука, надо бы сказать. Тонкая магия, прочно связанная с магической аурой Даниэля. Поставить такое — дело пары секунд. А вот без соответствующего опыта лучше даже не пытаться ее разрушить, потому что страдает сама суть мага. Даже взрослого, что уж говорить о ребенке.

— И, я так понимаю, эта печать не позволит Даниэлю покинуть поместье?

— Точно, — ответил Соломон. — Стоит только выйти за пределы территории, как сразу же возникает боль, после нее — временный паралич. Потом тот, кто поставил печать, получает сигнал. И, естественно, приходит и забирает ребенка обратно. Но в поместье все приходит в норму. Насколько, в принципе, в норме может быть детская аура после воздействия на нее привязывающей печати...

Я нахмурилась.

— Ага, — подтвердил слова Соломона Даниэль. — Поэтому поначалу тут никому такие печати не ставят, хотя мой учитель говорил, что проще было бы всем поставить — и не было бы никаких побегов. Но хозяин дома запретил, сказал, что это портит наши силы. Поэтому печать ставят исключительно после серьезных проступков. Например, после побегов.

— И как же ты решился на побег? И для чего? — спросила я. — Если знал, что все может так обернуться?

— Ну, мне очень надо было, — улыбнулся Даниэль. — Да и мне повезло — я вас встретил. А вам из-за меня не очень. Но вам все равно лучше сейчас уйти отсюда, раз есть такая возможность. Ко мне будут хорошо относиться, даже если я еще что-то вытворю, а вот к вам — нет.

— Да? Смотрю, кто-то у нас очень самостоятельный, раз решается советовать взрослым. — Я потрепала Даниэля по волосам, превращая их в настоящее воронье гнездо. — А ты тут как? Или я неправильно поняла господина Беллена — и тут достаточно взрослых без магии, которые разбавят негативное влияние на вас, детишек, а?

— Нет, но...

— Вот и молчи, я сама решу, что мне делать.

— И позволите, чтобы меня шантажировали вашей безопасностью? — на удивление холодно сказал Даниэль.

— Может вы послушаете меня, прежде чем что-то решать? — хмыкнул Соломон. — Я сказал, что снять такую печать сложно, если нет соответствующего опыта. Но у меня-то он есть.

Соломон потянулся лапой к руке Даниэля, но тот отпрянул и прикрыл татуировку второй рукой. Соломон недоуменно посмотрел на мальчишку, перевел взгляд на меня, словно спрашивал, что это с ним такое. Чем его милый котик напугал. И по что этого сама кота недоверием-то обидели?

— Даниэль, что-то не так? — мягко спросила я, однако удержать мальчишку, который отступал назад к двери, не пыталась.

Я решила поступить наоборот: схватила кота одной рукой, выставила свободную ладонью вверх в обезоруживающем жесте и сделала пару шагов в противоположную от Даниэля сторону.

— Все не так. Кот странный. Вы, которая кота не боится, странная. Хотя... кажетесь хорошей. Ну, той, кто не собирается никому вредить.

Какое интересное у Даниэля понятие хорошей. Нет, вредить Даниэлю я не планировала, но вот говорить, что никому... Видимо, что-то промелькнуло на моем лице, что Даниэль быстренько поправился:

— Мне вы ничего плохого не желаете.

— Абсолютно точно не желаю. И кот не странный. Соломон — друг Алекса, с которым ты недавно познакомился.

— Конечно, не странный, — с легким сарказмом, не свойственным его возрасту, произнес Даниэль. — Мало того, что кот говорящий, так еще знает, как снимать печать. Эта печать повсеместно запрещена. Не только в нашей стране, но и во всех соседних. Даже ее нанесение — большой секрет, а снятие — и подавно. Никто из учителей не умеет снимать, только господин Беллен может разрушить ее. А облезлый кот знает?

— Знаю, — сказал Соломон. — Потому что я однажды уже снимал. Уэйн.

Последнее предназначалось мне.

— Такая печать была на Уэйне? — переспросила я.

— Конечно. Иначе как бы такой одаренный человек, гениальнейший маг нынешнего поколения позволил себе столько жить, запертым неизвестно где? Мы вместе разрабатывали магию, деактивирующую эту печать. А после я снимал ее. Разумеется, с одобрения Дитриха.

Не слишком ли много совпадений? Запертый ребенок когда-то давно, запертые дети прямо сейчас, а еще печать, делающие их ситуации такими похожими... Соломон напрягся — видимо, тоже заметил этот факт.

— Так, ладно, Даниэль, да? — сказал кот, не пытаясь выскользнул из моей руки. — Давай мы как-то докажем, что ты можешь нам доверять, а ты дашь нам снять печать, после чего мы уберемся в более приятное и хорошее место.

— И как вы докажете? — не понял Даниэль. — Я не знаю способа.

— Тебе и не нужно знать, — сощурил глаза Соломон. — Главное, что знаю я.

— И какой же? — теперь даже я удивилась.

— Виктория. Вика. Твоя няня и опекун, верно? — спросил Соломон.

Даниэль отреагировал тут же: вскинул голову, глядя с недоверием и затаенной надеждой.

— Вы... ее знаете? Как? Откуда?

Я чуть улыбнулась — видимо, отношения Вики и Даниэля и впрямь очень теплые.

— Оттуда, — наставительно произнес Соломон. — Она сама связалась с нами на балу, когда выполняла поручение Беллена. И попросила помочь. Тебе, ей самой и всем, кто обитает в этой школе.

Это ничуть не убедило Даниэля — он оставался настороженным. Предположу, что не бросился наутек от странного кота лишь из-за моего присутствия: каким-то необъяснимым даже для меня самой образом я вошла в доверие к Даниэлю.

— Тогда почему вы до сих пор не помогли? — мальчишка не ослабил бдительность ни на грамм.

— Потому что узнали об этом недавно. И чтобы вытащить вас всех, чтобы никто не пострадал, а злодеи не сбежали, нужна подготовка. Проще говоря, операция подобного масштаба требует времени, — буркнул Соломон, выскальзывая из-под моей руки, но не думая приблизиться к Даниэлю. — Или ты впрямь думаешь, что вас какие-то обычные бандиты тут держат? Будь это так — тут бы всех детей давно освободили и перенаправили в более надежное место. Не веришь?

— Не особо. Знаете, мне тоже говорили, как только я сюда попал, что все будет хорошо. Но они врали.

— Мне зачем врать? — терпеливый кошак, прямо удивительно. — Все будет, надо лишь подождать. Сам потом увидишь. А пока давай я расскажу, о чем мы беседовали с Викторией, чтобы у тебя не осталось никаких сомнений.

Забавно, что Соломон, не присутствовавший на встрече, умудрился пересказать все настолько идеально, что в моей голове сразу возникла картинка из прошлого. И сама Виктория, о которой Соломон выложил практически все. Он даже выражался как она! Повторял земные фразы слово в слово, без запинки.

— Так что мы с твоей няней и впрямь знакомы. Думаю, по моим ответам легко понять, что я встречался с ней и нигде не соврал, — заметил Соломон.

— Да, — кивнул Даниэль. — Вика именно так себя повела бы. И ее манеру речи вы передали идеально. Но я думаю, что вы солгали.

— Я?

— Он?

Мы с Соломоном вскрикнули одновременно. На самом деле, нынешняя ситуация меня напрягала. Что, если Даниэль решит, что мы враги? Закричит? Выбежит в коридор и позовет каких-нибудь нехороших магов? Увидят Соломона и все поймут... Так, стоп, увидев Соломона в его нынешнем виде они мало что сообразят, будем честны. Но вот если «покопаются», то до многого дойдут. И если даже предположить, что Соломон, отобьется ото всех, заберет меня с собой, то как же Даниэль? Как же этот мелкий недоверчивый мальчишка останется тут с этими дурацкими печатями, которые ему вредят.

— Да. Во-первых, после бала Вика исчезла. Я ни разу не видел ее.

Вика пропала? Я была уверена, что она где-то тут, ведь похитители упоминали ее имя! Говорили, что будь тут еще один человек без магического дара, то господин бы разобрался с Викой. Но если ее тут не было, то к чему тот разговор? Она не могла сбежать и бросить Даниэля. Да и исчезнуть не должна была, ведь люди Дитриха прикрывали ее. Как так?

— Не может быть! Она выходила на связь с людьми Дитриха буквально вчера, — воскликнул Соломон.

— Вы думаете, что будь она в порядке, то не дала бы мне об этом знать? Мои... родители наложили на нас заклинание, позволяющее тайно связываться друг с другом. Если бы не какая-нибудь магическая ловушка, то как бы она не рассказала мне о том, что с ней?! Такого попросту не может быть! — яростно воскликнул мальчишка.

— Тише, — шикнула я на него — не хотелось привлекать лишнего внимания, мало ли кто в коридоре ходит.

Даниэль вскинул голову, крепко сжимая губы и испуганно глядя на дверь.

Никого не было.

— Так, подожди-подожди, Даниэль, а в чем втором я солгал-то по твоему мнению? — спросил Соломон.

— В том, что Вика — иномирянка, которая не может использовать магию. Все она может. А раз вам об этом не рассказала, значит, не так уж сильно доверяет.

Виктория? Магию? Стойте, мы вообще про какую Викторию сейчас говорим?

Или другой Даниэль? Такие совпадения могут быть? Нет. Даниэль точно тот — Виктория лично дала его портрет Дитриху, который Алекс увидел в кабинете на столе у Дитриха. И, соответственно, погнался за Даниэлем, потому что узнал его.

Может ли Викторий быть две? Одна маг, а вторая — нет? Но если в Виктории есть магия, то почему ей позволили остаться с Даниэлем, а потом взять в руки артефакт, который разрушается от соприкосновения с магией?

А если... если Виктория скрыла, что владеет магией? Зачем — понятно, другое дело — как?! Она же из другого мира, моего мира. Немагического. А в немагических мирах маги не рождаются, даже самые слабенькие!

Сплошные вопросы — и ни одного ответа. У Соломона, кажется, тоже не было идея. Мы дружно уставились на Даниэля.

— Виктория иномирянка, которую наняли няней, потому что в ней не было магии, — медленно протянул Соломон. — Каким образом она владеет магией? Это абсурд!

— А каким образом облезлый кот разговаривает? — передразнил Соломон Даниэль. — Это абсурд.

— Я не облез... ладно, обычно я не облезлый. Это первое. А второе — а почему я не должен говорить?

— А почему Виктория не должна владеть магией? — приподнял бровь Даниэль.

— Потому что она из мира, где нет магии!

— Вот и ты не должен разговаривать, потому что ты кот! — шикнул Даниэль. — Но ты говоришь. А она — владеет магией.

— Ну и как тебя спасать? — вздохнул Соломон.

— Никак. Я должен ждать здесь Викторию.

— А я не уйду без Даниэля, — ответила я.

Это было немного безрассудно, довольно глупо, и, наверное, противоречило логике. Все-таки не в игрушки играем, кто знает, что может случиться? Но, во-первых, меня успокаивало присутствие Соломона — почему-то я была уверена, что случись что-то из ряда вон выходящее, котяра сможет меня спасти. Во-вторых, пока меня ни в чем не подозревали, я могла быть полезной. Посмотреть, что тут происходит, узнать то, что нужно Дитриху. Никогда не играла в шпионов, да и навряд ли мне понравятся такие вещи сейчас, но одного взгляда на Даниэля, на худые руки, на печать с воспаленной кожей, хватало, чтобы во мне горело огнем желание сделать хоть что-то.

Но делать это надо разумно.

— Соломон, кто кроме тебя знает, что я тут?

— Двен, Уэйн и пара отрядов Дитриха. С несколькими людьми у меня есть связь, но не идеальная, — буркнул Соломон. — Мы, конечно, можем остаться, но ненадолго.

— Иначе Дитрих хвост открутит? — спросила я.

— Иначе мне его может накрутить кто-то из поместья. Тут магов столько, что куда лапой не ступи — везде будут. Да и Беллен — это не шутка. До Дитриха ему далеко, но до Дитриха всем нам далеко, а так... Умный, зараза, может что-то заподозрить.

— И что лучше сделать? — Насколько разумно упрямиться и оставаться в поместье? Может, вырубить Даниэля, снять печать — и все с собой.

Я бросила быстрый взгляд на мальчишку — тот аж вздрогнул. И словно мысли прочел:

— Я знаю, что снятие этой печати может быть только добровольным!

— Да-да, хорошо вас учили, — буркнул Соломон. — Три дня. За три дня, если Виктория где-то в поместье, я найду ее. Или, если она где-то во владениях Шаренсата, ее найдут люди Дитриха. В ином случае — снимаем с тебя печать, Даниэль, и уходим. Или не снимаем, но уходим. Выбор за тобой. Пошли к тебе обратно в комнату, моя прекрасная леди, надо бы еще поболтать.

Болтал в итоге не Соломон, а я сама. Нет, он тоже что-то говорил, по крайней мере, ответил, что со мной или без меня остался бы в поместье, чтобы поискать Викторию — слова Даниэля нужно было проверить. И добавил, что волноваться не о чем — все нужные люди предупреждены об изменении плана и страхуют нас на случай непредвиденных ситуаций.

А потом я подробнейшим образом, не упуская ни единой мелочи, рассказала о своих приключениях. Или злоключениях? Сейчас уже все виделась в более радужном свете, но тогда...

— Это странно, — сказал Соломон. — Это очень и очень странно.

— Что именно? — Я присела на кровать рядом с разлегшимся котом и тут же вляпалась в шерсть.

Надо бы заметить, что Соломон остатки шерсти терял не менее активно, чем ранее.

— Поведение Беллена Шаренсата. Он вспыльчивый, не отрицаю. Но не дурак. Бить артефакты из-за гнева... Может, конечно. Но только если у него есть хотя бы один в запасе. А чтобы совсем без них остаться. Очень, очень странно.

— Но химера меня больше не о чем не предупредил, — заметила я.

— Вот поэтому я и говорю, что все ужасно странно. Беллен очень хитрый и продуманный. Мне иногда кажется, что даже его вспышки гнева — имитация. Больно они уж к месту бывают, — пробормотал Соломон. — Ладно, утром станет виднее. Уже поздно, отдохни. Тебя тут хоть покормили?

Я мотнула головой.

— Изверги, — буркнул Соломон. — Понятно, почему у них тут все такие худые ходят. Я сейчас вернусь, пожрать принесу.

— Думаешь, не дадут?

— Думаю, да.

— Почему?

— Кошачья интуиция.

Кошачья интуиция оказалась здоровской штукой — посильнее женской уж точно. Пожрать мне и впрямь до утра ничего не дали, и если бы не Соломон, притащивший кусок запеченного мяса, хлеб и салат из овощей, то сидеть бы мне голодной и даже холодной — никакого варианта отопления в моей комнате не предусматривалась.

— Вот, запоминай, кот в хозяйстве — штука полезная, — сказал Соломон, разламывая мой стул и сооружая из него костер внутри камина, которым, по видимости, давно никто не пользовался.

Утром служанка, зашедшая в комнату, не выказала ни малейшего удивления от исчезновения предмета мебели и активации камина. Да и появление Соломона, который даже не подумал прятаться, ее никак не волновала. Девушка вела себя как работ, не выказывая вообще никаких чувств.

— Госпожа Ирина, пройдемте со мной, я покажу, где вы будете есть, где взять все необходимы вещи на первое время, расскажу, чем вам нужно будет заниматься.

Заниматься мне, судя по всему, нужно было практически ничем: присутствовать на некоторых занятиях у детишек, в обязательно порядке проводить с Даниэлем не меньше трех часов, так как я была «закреплена» за ним, а также время от времени посещать какие-то обучающие лекции для переселенок из иного мира.

Сначала я порадовалась, что не заставили делать что-то из ряда вон выходящее. Но это было до того, как я посетила «урок» для детишек. Лучше б я конюшни чистила или полы драила, чем наблюдала за тем, что происходит.

Меня, предварительно довольно неплохо накормив (не как у Дитриха, но все же вкусно и плотно. Радовало, что голодом не морят), отвели в учебную комнату на втором этаже. Класс как класс: светлый, просторный, два ряда парт по три стола, а в самом конце ряда — по креслу. Где мне и предложили присесть. Я так понимаю, что я и та заморенная девушка, не отрывавшая взгляда от пола, сидели здесь, чтобы «разбавлять» магию.

Через минуту в класс вошел учитель — высокий мужчина в мантии и с кипой книг, а за ним семенил детишки, среди которых я увидела Даниэля. Улыбнулась мальчишке, получив в ответ крайне неловкую и смущенную улыбку — видимо, мне нужно было сидеть как той девушке, свесившей голову? Ладно, попробую подстроиться, чтобы случайно не подставить ни себя, ни Даниэля.

Когда начался урок, то впервые поняла, почему мы тут находимся, почему вообще важно наличие взрослых без магии и в чем суть «разбавления». Магия в учебной комнате витала везде, она ощущалась как густой воздух и давила на плечи. Причем там, где сидели дети и практиковали свои заклинания, она еще и отдавала голубоватым. А вот возле меня и той девушки сбоку воздух был практически прозрачным.

Но волновало меня не это. Спустя десять минут после начала урока я заметила, что все дети, которые выполняют упражнения следом за учителем, ужасно потеют: испарина появлялась на лбу. А закушенная губа свидетельствовала, что заклинания даются им нелегко. Лучше всех по первому впечатлению справлялся Даниэль, но недолго: внезапно голубой шар, который он создавал, потух, а сам Даниэль схватился за руку.

Думаете, кто-то прервал урок? Никто! Все делали вид, словно ничего не происходит. Я встала с кресла, намереваясь подойти и помочь ребенку, но мужчина, который до этого монотонно бубнил себе под нос урок, неожиданно звонко рявкнул:

— Сядьте!

Я села. Но не потому что послушалась его, а из-за умоляющего взгляда Даниэля и того, как он покачал головой, мол, не подходи.

Что тут творится?! Разве так можно обращаться с детьми?

Всю оставшуюся часть урока я просидела как в тумане, попеременно злясь и волнуясь. Спустя полтора часа, когда дети завершили упражнения, учитель разрешил перерыв. Не только им, но и нам.

А я, не обращая внимания на любопытные взгляды, сцапала Даниэля за руку и утащила в уголок:

— Ты как?

— Нормально, вы зря переживаете. Неожиданно было, — неловко сказал Даниэль.

— Это не нормально, — возразила я.

— Нормально. Этот учитель... он хороший, в отличие от других. Он жалеет нас.

Та-а-ак, а это что такое? Неужели пресловутый стокгольмский синдром.

— Не думаю, но поговорим об это позже.

— Но он действительно хороший. Другой бы уже замечания написал, отругал или не дал прерваться и привыкнуть. А он... ну, я знаю, что он иногда зелья носит для исцеления, — прошептал Даниэль. — Тайком от всех.

Неужели здесь есть кто-то нормальный? Можно ли его попробовать переманить на свою сторону?

Как показал мой дальнейший опыт — этот мужчина, учитель Джозеф и впрямь был нормальным. Во-первых, он действительно учил. Во-вторых, если у ребенка что-то не получалось, то он не применял ни физическую, ни магическую силу. Даже голос не повышал. Терпеливо и монотонно пояснял и показывал снова и снова. В-третьих, он не был безжалостен: он давал отдохнуть, закрывал глаза на то, что кто-то устало ложился на парту. А еще он игнорировал меня и ту вторую девушку в кресле.

Что тут нормального?

Ну хотя бы то, что остальные учителя вели себя в высшей степени отвратительно. И впервые за все время пребывания в этом мире я была настолько зла и настолько напугана. Потому что когда на третьем уроке толстый мужик, оравший так, что его слюна брызгала во все стороны, внезапно подскочил к ребенку и ударил его, я ничего не смогла сделать.

Попыталась, да. Встала, но меня магией тут же швырнуло в кресло. И все. Здравствуй, бесполезная и беспомощная Кира. Я прожигала этого «учителя» взглядом, нарочно заставляя себя злиться. Потому что иначе начала бы плакать. Было жалко всех: Даниэля, детей этих несчастных, полуживую девушку, которая за все время так и не встала с кресла, себя, в конце концов.

И мой взгляд сработал. Этот толстый «учитель», завершив урок, целенаправленно подошел ко мне и сказал:

— Вы новенькая? Вам бы вашу гордость поумерить. И лишнего не делать. Иначе на таком красивом лице обязательно появятся что-то некрасивое.

— Ваша слюна? — дерзко спросила я, с ненавистью глядя на мужчину.

Урод! Ребенка ударить, который в два раза ниже его и в четыре уже.

— Вам показать?

— Попробуйте, — улыбнулась я. — Вот только Огненный, который, видимо, посчитал, что мое лицо без украшения от его руки плохо смотрится, вчера тоже пару «украшений» от господина Беллена получил. И... знаете, где Огненный сейчас?

Блеф чистой воды. Понятия не имела, где Огненный и что с ним. Но можно было предположить, что маг стал своеобразным козлом отпущения из-за проваленной миссии, а потому навряд ли ему залечили все синяки и отпустили с миром.

Мой блеф возымел действия: толстяк отошел, бормоча что-то о зарвавшихся... Фу, ну тут же дети, зачем нецензурно выражаться?

Так что учитель Джозеф действительно выделялся на фоне вот таких типчиков, которые учили детей. Кто-то был откровенно мерзок, как этот толстяк, кто-то определенно являлся садистом, кто-то попросту несдержанным и не слишком адекватным.

Вседозволенность. Только она вытягивает худшие человеческие качества наружу и позволяет им расти и цвести.

Уже во второй половине дня, когда уроки закончились, мы с Даниэлем вернулись обратно в комнату, где нас ждал Соломон. Признаюсь, хотелось всех выгнать и поплакать на кроватке, но я решила отложить это дело, обсудив произошедшее и даже учителя Джозефа.

— Говоришь, он такой хороший? — спросил Соломон, выслушав Даниэля, который изо всех сил нахваливал учителя.

— Конечно! Он же мне зелье исцеления принес сам, хотя знал, что его за это могут наказать, — закивал Даниэль.

— Вот это и странно, Даниэль. Ты же знаешь, что стандартное зелье исцеление — то зелье, которое невозможно подделать? Ни добавить яд, ни изменить эффект, верно? Так почему учитель Джозеф не принес тебе его в комнату тайком, чтобы ты не знал кто это сделал? Зачем он подставил сам себя, показавшись тебе? И с другими учениками он делал что-то такое. Разве это не странно? — пробормотал Соломон.

Ответить Даниэль не успел, потому что раздался стук и сразу же, не спрашивая разрешения, внутрь вошла служанка:

— Госпожа Ирина, прошу вас пойти со мной.

Ой-ей, надеюсь, что это не последствия спора с толстячком мне аукаются.

Я ошиблась. Если толстяк про меня и помнил, то нынешняя ситуация не имела к этому никакого отношения. Меня привели учиться.

— Проходите сюда, госпожа Ирина, — монотонно сказала служанка, пропуская меня внутрь уже знакомого помещения — тут мне вылечили синяк на лице. — Здесь вас научат правильно снимать негативное влияние магии взрослых на ауру ребенка, а также нивелировать последствия магической перегрузки.

Меня от этих служанок немного... передергивало. Невежливо так о людях говорить, но они и на людей-то не сильно были похожи: безэмоциональные куклы, которые говорили так, что становилось жутковато.

К тому же, пропусти меня внутрь, сама служанка осталась стоять на пороге, замерев в одной позе. Караулила, чтобы я не удрала?

Мой учитель — высокая стройная женщина лет пятидесяти в абсолютно не подходящем ей зеленом корсетной платье — буквально влетела в помещение, волоча за собой ребенка. Служанка еле-еле успела уклониться.

— Брысь отсюда, — рявкнула дама в сторону служанки — и закрыла перед носом последней дверь.

Стоило ей резко повернуть голову, как тяжелые серьги качнулись в ушах. Впрочем, огромная заколка с кучей блестящих камней (ей не тяжело такое на голове носить-то? Шея не сломается?), которая удерживала тяжелые черные волосы, привлекала куда больше внимания.

Какая... колоритная женщина.

— Ай, — это уже мальчишка, которого крепко держали за руку.

— Не айкай, и без тебя проблем хватает, — сказала дама, но руку мальчишки выпустила. И посмотрела на меня: — Значит, тебя Беллен попросил индивидуально обучать? И с чего такая честь? Обычно я учу группами, а тут индивидуальное обучение. Ты ему хорошеньким личиком приглянулась?! Или чем?!

— Понятия не имею. — Я пожала плечами.

Откуда я знаю, что в головах здешних людей? Да и дамочка странная, даже не представилась.

— Значит так. Смотри и запоминай, возиться мне с тобой некогда. Не усвоишь — твои проблемы, я все объяснила. Эй ты, — дама крикнула в сторону мальчишки. — Как там тебя... Не важно. Вот на нем тренироваться будешь.

И женщина подпихнула мальчишку в мою сторону.

— Смотри внимательно. У здешних детей две проблемы. Первая — это влияние большого количества аур взрослых магов. Признаки — чуть расфокусированный взгляд, бледный цвет лица, излишняя худоба. Второй — магическая перегрузка. Круги под глазами, дрожащие кончики пальцев. Вытяни-ка руки вперед, малец, покажи, что с тобой.

Мальчишка и впрямь вытянул руки, демонстрируя дрожащие пальчики.

— Вот так? — спросил он тихо.

— Да, молодец, можешь опускать. Ну и голос слышала — тихий, похожий на шепот. Это тоже магическая перегрузка. В первом случае, когда есть только влияние, достаточно твоего присутствия. Можешь за руку подержать. Или обнять, если не брезгливая. Понимаешь?

Понимаю. Понимаю, что бить людей нехорошо. Но очень хочется. Почему в этом месте так много людей, которые побуждают меня к насилию? Только разум, который шептал, что ничего, кроме самоудовлетворения, я не получу, если дам пощечину этой даме, остановил от активных действий. Не брезгливая, да?

Моего презрительного взгляда, который я даже не пыталась замаскировать, дамочка не замечала.

— Есть еще один способ. Более быстрый. Кладешь ладонь на лоб ребенка, закрываешь глаза и представляешь, что перед тобой бумага, на ней — свежие чернильные пятна, а после словно капаешь на лист бумаги водой, от чего чернильные пятна должны размываться и бледнеть. Хорошо лечит.

— Я же не маг, это сработает? — нахмурилась я.

Силой воображения мне никого еще лечить не доводилось.

— Ты — не маг, а он — маг, — фыркнула женщина. — Его магия сама поймет, как тобой лучше воспользоваться. С первого раза может не получиться, но ничего страшного: головушка поболит недельку, стошнит пару раз — и научишься, как правильно делать.

Я криво усмехнулась в ответ.

— Чего сидишь — пробуй, — скомандовала дамочка, подпихнув ребенка в мою сторону.

— А ему ничего не будет? — уточнила я и ободряюще улыбнулась мальчишке, который смотрел на удивление спокойно для нынешней ситуации.

Равнодушно.

Нет ничего хуже, чем смотреть на равнодушных детей. Какие травмы они должны получить, чтобы так закрыться?

— Кто ж знает? Смотря как справишься, — ехидно ответила моя учительница.

— Все хорошо, — внезапно сказал мальчик. — Не бойтесь. Если вы не хотите сделать мне больно, то не сделаете.

И это меня успокоило. Руку на лоб, закрыть глаза и вообразить. Странные ощущения возникли практически сразу, казалось, что я не контролирую воображение, а образы вторгаются в мой разум. Казалось, прошло совсем немного — и заляпанный кляксами лист стал чистым. Я открыла глаза и с удивлением обнаружила, что у мальчишки взгляд стал куда более живым, а бледном лице словно появились краски.

Не меньше была и удивлена моя учительница.

— Ты... что вообще. Ну, хоть понятно, почему Беллен отправил меня индивидуально тебя учить, — пробормотала она.

Я хороша в этом? Ну, хоть в чем-то у меня есть талант в этом мире, кроме актерского мастерства. На последнем далеко не уедешь. Наверное.

— Кхм, что ж, смотрю, ты все еще бодра. Так что я расскажу, как снять магическую перегрузку. Если получится — то сможешь завтра сама это делать. В этот раз сложнее. Ты должна представлять не воду, размывающую кляксу, а клубок запутавшихся ниток. И распутывать его. Пробуй дальше.

Внешний вид мальчишки меня успокоил — выглядел он после моего лечения веселее и бодрее. Да и смотрел на меня с надеждой. Я снова положила руку на лоб ребенка, следуя инструкциям это дамочки.

Это было сложнее. Напряженнее. Я чувствовала себя безумно уставшей, хотя до конца клубок еще не распутала.

— Хватит, — сказала учительница.

Ощущение прикосновения исчезло. Я открыла глаза — дамочка отстранила от меня мальчишку.

— Что, устала?

Не то слово. Будто воду из колодца таскала. Что ж, если та замученная девушка, которая сидела со мной рядом на уроке, каждый день так «лечила», то ее вид неудивителен.

— На сегодня все, — сказала учительница. — Ты. Ступай к себе в комнату.

Мальчишка покорно кивнул, чуть пошатнулся и медленно побрел к двери.

— С ним все будет нормально? — обеспокоенно спросила я, когда дверь за ним захлопнулась, а я, наконец, изгнала из головы моток ниток.

— Скорее всего. Только не зазнавайся, что у тебя с первого раза все получилось. Везение — оно такое, — неприятно улыбнулась дамочка.

И что я ей сделала, спрашивается? У меня возникло ощущение, что мне завидовали черной-пречерной завистью. Почему?

— Скорее всего? — уцепилась я за самые важные слова.

— Не все выдерживают магические нагрузки. И тогда их относят туда.

— Кто? Куда? — не поняла я.

— В лесок. Обычно Джозеф, кто еще будет заниматься полуживыми мальчишками?

— Что? — переспросила я, чувствуя, как на спине стекает холодный пот.

— То, — фыркнула дамочка. — Я пошла, скоро служанка придет, чтобы отвести тебя в комнату. Ты уж посиди тут... тихонько.

Да, тихонько посидеть — это то, чего мне не хватало. Что тут происходит?! Дитрих... знает, что тут происходит?! Знает, что здесь убивают детей? Если знает, то почему он не сравнял этот ад с землей? Или не знает?

Обдумать все как следует не вышло — служанка явилась буквально через пару минут. И привела меня обратно в комнату, предусмотрительно закрыв за мной дверь.

— О, Кира, вернулась наконец! — обрадовался Соломон. — А я только хотел пойти тебя искать.

Совершенно лысый кот поприветствовал меня, сидя на столе. Я так удивилась, что все мысли из головы выветрились.

— Что? Что ты на меня так смотришь? — возмутился кот. — Я решил сменить свой внешний вид. Моя шерсть прекрасна, но шкура тоже хороша. Так что, пока есть возможность, можно и шкуркой полюбоваться.

— Э-э-э, наверное, — ответила я, не желая обижать совершенно не пушистого кота.

— Так, мой внешний вид не главное. Я нашел Викторию.

— Ты нашел ее? — воскликнул Даниэль, влетая в мою комнату.

Подслушивал или?..

— Нашел, — сказал Соломон. — И даже принес магслепок ее внешнего вида, чтобы ты мог убедиться, что я тебе не вру.

Лысый Соломон, кстати, ничуть не удивил Даниэля. Он уже видел эту «красоту»?

В Даниэля полетел кулончик на веревке. Мальчишка ловко схватил его, всмотрелся и расплылся в улыбке. Но тут же она исчезла с его лица:

— Что с ней? Она в порядке? Где она?

— Где-где, — пробурчал Соломон. — Тут сидит. В темнице. Противомагической, надо бы заметить. Как маг.

— Но это та же Виктория, которую мы встречали?

— Та же. Та же самая по ауре, Кира. И магии у нее нет, если меня мои хвосты не обманывают. А они меня за всю жизнь ни разу не подвели. — Соломон демонстративно вытащил свои огромные магические хвосты и помахал ими. — Откуда у нее магия, как получилось использовать — даже догадок нет. Но спросим.

— Когда? И как? — Причем второй вопрос меня волновал куда больше.

— Как только пойдем ее вытаскивать из этой хитромудрой ловушки, — ответил Соломон. — Через два дня, как раз Беллен должен будет уехать на собрание аристократов. Я его... не слишком люблю. Прозорливый и изворотливый. Можно было бы рискнуть и вытащить Викторию пораньше, но с ней никто плохо не обращается. И я предпочту подождать пару дней и сделать все необходимое без каких-либо неожиданностей.

Два дня пролетели в мгновение ока. Я старалась не терять времени даром. Изложив все Соломону, я получила не только массу ругани и угроз отчикать все лишнее (головы, имелись ввиду исключительно головы!) этим существам, которые недостойны зваться людьми, но и массу наставлений.

Среди которых был совет не только внимательно за всем наблюдать, стараться запоминать учителей, но и очень внимательно относиться к тому, чему меня учат:

— Я не знаю, каким образом они придумали это лечение, но оно работает. И в будущем это сможет помочь не одному магу.

Так пролетели два дня, мы с Соломоном и Даниэлем лично наблюдали за тем, как Беллен Шаренсат садится в карету и отчаливает.

— Пора, — заметил Соломон. — Даниэль, нужно с собой что-то взять? Самое время собраться. У тебя же нет амулета пространственного хранения, могу дать свой.

Мальчишка качнул головой:

— Он мне не нужен. Я уже все собрал.

Я взглянула на него: никакой сумки или рюкзака не наблюдалась. Это же как надо жить, чтобы даже забирать с собой было нечего? Я стиснула губы и поняла, что нажалуюсь Дитриху по полной. Ничего не скрою, пусть сотрет это место вместе со всеми монстрами, которых почему-то называли людьми.

— Тогда пора, пойдемте уже, — сказал Соломон. — А нет! Стойте.

— Что-то не так? — нахмурилась я.

Нервы и так «подрагивали», еще и Соломон пугал.

— Сейчас-сейчас, маскировка мне больше не нужна, — заметил кот, после чего юркнул под мою кровать.

Внезапно запахло паленым. Мы с Даниэлем переглянулись и синхронно сделали несколько шагов в сторону двери — подальше от кровати, под которой уже что-то бУхало.

Даниэль схватил меня за руку и потянул из комнаты.

— Что такое? — не поняла я.

— Магия! Сейчас рванет!

— Соломон, мы тут все взрываем? — спросила я.

От того, что все происходило слишком быстро, испугаться и запаниковать я попросту забыла.

— Нет, — зашипели из-под кровати.

А потом из-под кровати вылетела... тряпка. Кожаная. Шкурка, голая шкурка! Хорошо, что хоть без крови, но Даниэлю я прикрыла глаза.

— Соломон? — позвала я, чувствуя, как мурашки ужаса блуждают по спине.

— Да тут я, тут. — Из-под кровати выполз пушистый красавчик Соломон. — Сбросил маскировку. Бракованная она, знал же, что не надо экономить. Новый торговый дом, мастера на все руки, ну-ну, халтурщики.

Я убрала ладонь с глаз Даниэля.

— А где Соломон? Это кто? — Круглые глаза мальчишки отразили ничуть не преувеличенное удивление. — Кот, пушистый нормальный кот. Только говорящий.

— Все, ладно, давайте выбираться отсюда побыстрее. От этой маскировки еще и чесалось все. — Соломон задрал лапы и весьма активно принялся чесать свое ухо, потом шею. — За мной. Если кого-то встретите — не реагируйте, я уже использовал на вас заклинание маскировки, никто, кроме Беллена, не может его распознать.

В коридор мы вышли совершенно без утайки, как и сказал кошара. Хоть сердце у меня и колотилось, пока мы шли, время от времени убегая в пятки, когда нам встречался какой-то человек, я упрямо шла следом за Соломоном, держа за руку Даниэля.

А идти нам оказалось далеко: пройти весь наш этаж, спуститься, потом еще раз пройти вдоль этажа. Потом еще и еще. Мне казалось, что мы уже не где-то в подвале, а приближаемся либо в центр земли, либо спускаемся в ад. Да и атмосфера стала куда более пугающей.

Раньше все коридоры пусть и выглядели одинаковыми и немного... угрюмыми, что ли, но были все-таки чистыми и относительно светлыми. Однако внизу они были холодными, полутемными и казалось, что вот-вот из-за следующего угла или вылетит призрак, или вывалится труп.

И труп меня пугал больше всего. А вот Даниэля, с которым мы немного поменялись ролями — теперь он шел вперед и вел меня, ведь он маг и может неплохо видеть в этих потемках — казалось, вообще ничего не пугало.

— Нам далеко? — негромко спросил Даниэль. — Здесь уже первый комнаты для наказания.

— Какие? — не поняла я.

— Ну, там запирают провинившихся учеников. Которые подрались или что-то не то сделали.

— Нам ниже. — Соломон повернулся к нам. — Не отставайте.

В самом низу было не только темно и жутко, но еще и сыро. Соломон ругнулся — в воздухе появились горящие синие шарики. Но они не сильно помогали — тьма словно поглощала их.

— Аккуратнее тут. Дорога прямая и ровная, но может быть скользкой.

— Я держу ее, — сказал Даниэль.

— Крепко? — хмыкнул Соломон. — Маленький защитник.

— Ты еще меньше по размеру, — огрызнулся Даниэль.

— Кто здесь? — внезапно нас прервал женский голос, удивительно похожий на голос Виктории.

— Вика! — радостно воскликнул мальчишка, но не рванул вперед, бросив мою руку, а лишь ускорился.

— Даниэль? Кто тут с тобой?

— Привет, Вик, — сказала я. — Я, Соломон и Даниэль.

Голубой шарик подплыл поближе к моему лицу и загорелся сильнее.

— Кира? Что?.. Что вы тут делаете?!

— За тобой пришли, — ответил Даниэль.

— Да нет же! Почему вы втроем? Вас же найдут и поймают!

— Уже нашли, сейчас поймаем. — Голос разнесся по полутемному помещению. — Что вы тут в моем поместье творить удумали? Как хорошо, что я решил вернуться и поймать крысок, бегающих там, где не нужно.

Я ничего не успела сделать, да и Даниэль тоже. Соломон успел — прыгнул к нам и поставил над нами прозрачно-голубой купол, на который посыпался настоящий град из молний, огня и воды.

— То-то мне все простым показалось, — зашипел кот. — И правый хвост чесался!

— Убирайтесь отсюда! — рявкнула Виктория, не ждите.

— Мы бы с радостью, но телепорт заглушен, — огрызнулся Соломон.

— И не только он, — Беллен говорил совершенно спокойно.

Больше всего меня напрягало то, что даже сквозь этот ворох вспышек я видела, что Беллен абсолютно равнодушен к происходящему, нет и капли волнения. Из-за чего внутри все переворачивалось от ужаса.

— Соломон? — позвала я.

— Что?

— Пора паниковать? — нервно спросила я.

— Пока нет, — ответил Соломон. — Но вот через минут пять — можно.

— А связаться?..

— Нет связи! — фыркнул кот.

— И нет вашей подмоги, — вежливо добавил Беллен. — Поэтому предлагаю сдаться. Я бы мог вас убить, но особого смысла в этом нет: никакой выгоды, сплошные убытки. Но если я решу, что вы мертвые оптимальнее, чем вы живые...

— Мы сдаемся! — тут же рявкнул Соломон. — Совсем. Вообще. Полностью. Всеми хвостами и лапами.

— Говорящий кот? — пробормотал Беллен, глядя на Соломона как на седьмое чудо света.

Мужчина! Ты только что шандарахал по голубому светящемуся куполу молниями, водой, огнем и еще какой-то черной фиговиной, почему тебя удивляет говорящий кот?! И почему мы сдаемся, разве не все под контролем?!

Я сглотнула, посмотрела на Соломона — довольно спокойного — и сама немного успокоилась. У него ведь есть какой-то план, правда?

Не знаю, в чем состоял план Соломона, но явно не в том, чтобы мы все оказались в кабинете Беллена. Причем Соломон — в антимагической клетке, Виктория — в антимагическом артефакте, а Даниэль — в антимагических браслетах. Мне же даже руки не связывали — сразу видно, насколько недооценивали. Или правильно оценивали? Я снова сидела на стуле напротив Беллена, клетку с Соломоном оставили где-то около двери, а Виктория молча присела на стул в самом углу кабинета.

— Что ж, мои прекрасные милые крыски, — начал Беллен. — Я очень хочу узнать, кто вы такие, как вы сюда попали...

— Меня украли, — тут же ответила я.

— ... что вы задумали. Каким образом познакомились, почему этот кот говорящий и владеет магией. Но больше всего меня интересует другое. И с этого мы начнем, — ласково сказал Беллен. — Вы уж простите меня за мое любопытство, Ирина, если все-таки вас так зовут, но я откровенно заколебался во время нашего разговора смотреть на артефакт, который попеременно показывал, что вы говорили то правду, то ложь. А на фразе о том, что сэр Коктис предложил стать вам его женой, чтобы сократить срок работы, и вы на это согласились, артефакт вообще сломался.

Значит, артефакт, который он разбил перед моим носом, был всего лишь для отвлечения внимания? И у него был еще один.

— Ха-ха, — икнула я больше от абсурдности ситуации, чем от испуга. — И какой же у вас вопрос?

— С кем вы связаны? Кто вам предлагал стать его женой? — злобно ругнулся Беллен.

— Вам... всех перечислить? — робко уточнила я. — Тех, кто предлагал только женой, или тех, кто предлагал стать любовником и возлюбленным, тоже?

— Всех? Их было так много? Вы, несомненно, привлекательны, но не настолько, чтобы... — Беллен откашлялся, словно прерывал сам себя, чтобы не наговорить лишнего. — Прошу извинить, не мое это дело. Видимо, как мне и говорил Огненный, вкусы у меня специфические. Я с удовольствием послушаю вашу историю.

Я глянула на Соломона — тот смотрел на меня одобрительно. Что ж, рассказывать так рассказывать.

— С самого начала?

— С самого начала. Надо же мне чем-то тут развлекаться. Хотя нет. Давайте так, вы сначала ответите на мои вопросы. — С этими словами Беллен вытащил белый шар молочного цвета и положил его перед собой на стол. — Артефакт правды. Искренне прошу вас не лгать, когда вы будете отвечать, иначе...

— Иначе что? — спросила я, нервно сглатывая. — Я пострадаю?

— В предпоследнюю очередь. Я буду заставлять страдать ваших спутников, начиная с наименее ценного для меня.

— А это кто? — спросила я. Впрочем, будем честны, я бы предпочла не знать ответа.

— Кот. Потом Виктория — какой бы талантливой она не была, проблем от нее столько, что в пору прекращать с ней возиться. — Бр-р-р, а зачем улыбаться так, словно ты ее самолично расчленить готов. Видимо, характер у Вики совсем не сахар. — Дальше идете вы — мне было весьма приятно узнать, что у вас дивный уровень снятия негативных магических эффектов. Моя помощница, которой я строго-настрого сказал подготовить вас как следует, меня немного подвела. Полные сведения она вам не дала, но даже с теми обрывками вы показали себя лучше, чем многие иномирянки, проходящие обучение не один месяц. Приятно впечатлен. И Даниэль, талантливый маг Даниэль. Если ты вдруг решишь что-то сделать... Я не убью тебя, я убью всех остальных.

Я взяла Даниэля за руку, слегка сжала и шепнула:

— Все будет хорошо.

— Вы так уверены? — ехидно ухмыльнулся Беллен.

— Если мы все будет слушаться и делать то, что вы говорите, разве вам есть смысл делать нам плохо? — спросила я Беллена.

— Приятно иметь дело с разумными людьми. Ну так что, скажите мне, пожалуйста, сэр Коктис и впрямь предлагал вам стать его женой?

— Можно и так выразиться, — пробормотала я.

Артефакт загорелся зеленым.

— Надо же, я был уверен, что он ненавидит всех, кто не владеет магией. Какие сюрпризы, какие сюрпризы. Кто вам еще предлагал? Какой-нибудь высокопоставленный аристократ?

Дитрих же можно считать таковым?

— Да, конечно.

— И, небось, из четверки главных домов? — подхватил Беллен.

— Именно, — кивнула я.

Артефакт как горел зеленым, так и продолжил — ни разу не мигнул. Беллен с некоторым сомнением посмотрел на него, но продолжил:

— Может, еще и кто-то из рода Шаренсат?

— Замуж никто не предлагал, но вот стать возлюбленной — очень даже, — сказала я и мило улыбнулась.

О, оно того стоило: шокированное лицо Беллена приятно согрело мое самолюбие.

— Надо же... И вы отказались от предложения ради замужества?

— На замужество я согласилась раньше, а потом уже Эдвард Шаренсат предложил мне стать любовницей.

Сзади кто-то захихикал. Соломон, держи себя в руках! Точнее, в своих кошачьих лапах.

— Он не знал...

— Он знал. Но я отказалась.

— За кого же вы замуж собрались, раз отказались от предложения самого Эдварда Шаренсата? — Выгнул бровь Беллен.

— О, я отказалась не из-за этого, мой жених был не против. У меня в тот момент в шкафу сидел еще один потенциальный любовник, боялась, что это плохо закончится.

— Ну оно так и вышло, — муркнул из своей клетки Соломон. — Подрались по итогу.

Беллен на нас не смотрел. Он смотрел на артефакт, который даже ни разу не мигнул.

— Я, конечно, хах, хотел себя развлечь, но это немного перебор, — пробормотал он. — Я так понимаю, это не единственные люди, стремящиеся стать вашими женихами и возлюбленными?

Я утвердительно кивнула. В детском саду мне мальчик предлагал за него выйти, это же можно считать, да?

— Закурить хочется? — спросил Соломон из своего угла.

— Было бы кстати, — ответил Беллен. — Знать бы, в чем причина такой популярности? Магии не вижу, благословений особых нет. Может и мне вам предложить?

— Не стоит. — Я тут же замахала руками.

Он, конечно, не всерьез, просто потешается, но я лучше сразу откажусь.

— Почему? Не нравлюсь? — усмехнулся Беллен.

— Мой жених точно будет против.

— А кто ваш жених? — задал Беллен главный вопрос.

Прежде, чем я успела ответить, где-то что-то громыхнуло.

— Что за? — Беллен вскочил со своего стула и посмотрел в окно.

— О, как раз с ее женихом сейчас и познакомитесь, — сказал Соломон.

— А кто ее жених? — напряженно спросил Беллен.

Ответа он так и не получил, потому как в его кабинет ворвался мужчина в плаще:

— Всеобщая эвакуация! Всеобщая...

— Какая эвакуация, магией вам по вашим бесполезным задницам? — рявкнул Беллен. — У нас тут благородная магическая академия или общественное место? Какая всеобщая эвакуация? Кто ее проводит?

— Королевская стража, маги башни и другие! — ничуть не смутился мужчина в плаще.

— И что они тут делают?

— Эвакуируют всех нас как граждан королевства, находящихся в смертельной опасности! — продолжил мужчина. — Я пошел дальше уведомлять...

— Стой, — Беллен внезапно оказался около мужчины и схватил его за шиворот. — У нас тут рядом стихийное бедствие, что они сюда явились всех эвакуировать?

— Можно и так сказать. У нас тут дракон, который очень и очень зол. Настолько, что планирует стереть все, что здесь находится, с лица земли. К счастью, он благородно позволил магам и другим людям покинуть это здание перед тем, как выразить свой истинный гнев.

Беллен отпустил мужчину, и тот буквально испарился из кабинета.

— Дракон? Который дракон? Леди, ваш жених — дракон?! — Ух, у Беллена даже глаза кровью налились.

Так зол?

— Помимо всего прочего, — скромно пожала я плечами.

— Вы не могли сразу начать с таких важных вещей? — взвыл Беллен.

— Но... я не считала это значительным, — совершенно честно ответила я. — Куда важнее, что он умен, заботлив, у него отличное чувство юмора, рядом с ним весело и интересно, он уважает мои желания, а еще красив как бог...

— Меня это не интересует! — рявкнул Беллен.

— Но интересует меня, — ответила я, не обращая ни малейшего внимания на шум, доносящийся из коридора — эвакуировали детишек и не только.

Меня это не волновало, хотя тот же Беллен был бледным. И даже Даниэль выглядел так, словно ему не по себе. Драконы настолько пугающие?

— Вы... неподражаемы, — Беллен внезапно расхохотался. — Думаете, тут хоть кого-то волнует, что вам интересно?

— Ничуть. Я это сказала к тому, что я всего лишь глупая иномирянка, которая не разбирается в здешних гласных и негласных правилах, а потому может не заметить важных деталей и не сказать о них...

— О да! Жених — дракон. Это ведь такая мелочь, легко забыть, трудно вспомнить, на каждом углу такое встречается, — продолжал веселиться Беллен.

— ... поэтому меня нужно спрашивать конкретно.

— Хорошо. Вот вам конкретный вопрос. Кто конкретно ваш жених?

— Дитрих Эрнст Редривер, — ответила я, с удовольствием наблюдая, как последние краски сходят с лица Беллена.

— Что ж, будущая леди Редривер, прошу меня извинить за грубость, но вам временно придется побыть моим щитом. Я очень против того, чтобы ваш многоуважаемый жених, который сует свою мерзкую драконью морду туда, куда не следует, все здесь разрушил. — Беллен быстро взяла себя в руки, достал какой-то меч в ножнах, закрепил на поясе.

— Почему мерзкая? У него очень даже симпатичная драконья морда, — возмутилась я, чувствуя себя на удивление смелой от понимания, что Дитрих где-то рядом.

Но как можно обозвать мордашку дракона мерзкой? Неужели у Беллена совсем вкуса нет? Я отчетливо помнила, какая величественная, изящная, но вместе с тем мощная морда у Дитриха в драконьей форме. И какие потрясающие глаза!

— Вы идете за мной. По-хорошему.

— По-хорошему, господин Беллен, вы идете куда-нибудь подальше от нас, — сказал Соломон.

Точнее, пробормотал не слишком внятно, потому что... грыз металлический прут клетки. Успешно грыз! Там осталась тонюсенькая полоска шириной с проволоку.

— Как...

— Яд мантикоры. — Соломон выбрался из клетки и одним махом подскочил ко мне, бесцеремонно запрыгивая на плечо. — Подруга дней моих суровых, как говорилось в одной иномирной книжке, снабдила меня подарочком. А внутри подарочка — ее яд. Сломает любую магию.

— Подальше? — ухмыльнулся Беллен. — Говорите так, будто я не смогу вас всех тут перебить.

— Сможете, — уверенно сказал Соломон. — Но это займет много времени. Пока будете пытаться отправить нас в лучший мир, сюда явится Дитрих. Вы же не думаете, что сможете нанести ему хотя бы царапину? А так хороший вариант — вы уходите, мы не пытаемся вас задержать. Мне моя ровная и гладкая шерстка очень нужна.

— Мне угрожает разговаривающий кот, потому что я похитил невесту Дитриха Эрнста Редривера, которой до этого один из могущественнейших людей моей семьи — Эдвард Шаренсат — предлагал стать любовницей, — неожиданно расхохотался Беллен. — А теперь я вынужден бросить дело всей своей жизни из-за какого-то абсурда. Ха-ха-ха...

Беллен продолжал смеяться в тот самый момент, когда его окутал туман и он буквально испарился.

— Ну, пора и нам сваливать, — сказал Соломон. — Так, леди, ловите-ка.

В Викторию полетел детский кулончик в форме сердечка. Виктория его ловко поймала и спросила:

— Что это?

— Дар моей большой и пушистой подруги от ее чистого сердца с каплей авантюризма. Ну, яд мантикоры. Снимайте ошейник аккуратно, чтобы ничего лишнего не прожечь. Дани, иди ко мне, сниму твои наручники.

— Тоже ядом? — удивилась Виктория, на которой ошейник уже подозрительно шипел. — Откуда столько?

— Ниоткуда. Яд на тебе закончился. А наручники Даниэля попроще, хватит и моих сланых зубов.

Зубы у Соломона и впрямь были славными. Исключительно крепкими, потому что кандалы быле разгрызены быстрее, чем клетка, в которой кота недавно заперли.

— Превосходно. А теперь... Я впереди, вы, Викторий, раз уж владеете магией, сзади, и сваливаем отсюда, пока нас не попытался еще кто-нибудь похитить, запереть или сделать живым щитом. С Белленом нам повезло — удивительно умен и расчетлив, но где гарантия, что среди этого сброда найдется еще кто-то умный и сознательный?

Выбрались мы из этого здания без всяких проблем, даже не верилось. Я вдохнула свежий воздух поглубже и огляделась: эвакуация шла полным ходом. Люди в форме выводили детишек, причем некоторых даже выносили — дети, видимо, спали в это время. А вот со взрослыми обращались намного грубее, что неудивительно.

— А нам... куда? — растерялась я.

— К Дитриху, — как само собой разумеющееся сказал Соломон.

— А это куда?

— Осмотрись повнимательнее — и поймешь куда, — фыркнул Соломон, но сжалился и тыкнул лапой куда вправо и вверх.

Огромный серебристый дракон, окруженный сиянием, парил в воздухе и довольно метко стрелял льдом по каким-то магическим кругам, время от времени вспыхивающим в небе. От соприкосновения со льдом эти кружки рассыпали, словно стеклянные, а цветные «осколки» падали вниз, угасая. Напоминало это действо некую мобильную игру. Эдакий вариант тира в магическим мире — гигантский и подходящий для драконов.

— Он там что... развлекается? — недоуменно спросила я.

Пока меня тут похищали и я сидела неизвестно где? Но это я уже не сказала.

— Ну, только в некотором смысле, — заметил Соломон. — А по факту — блокирует телепортацию. Возможно, мы увидим легенду!

Соломон мечтательно вздохнул. Я повернулась в сторону Виктории, которую крепко держал за руку Даниэль. Если она и понимала, о какой легенде речь, то ей не было до этого ни малейшего дела — она вся была занята Даниэлем.

— Ты о чем, Соломон?

— О том, что, возможно, сегодня появится маг, который сможет убежать от дракона. Но это очень маловероятно. Что ж, Кира, пора к Дитриху. И вам, леди Виктория, тоже.

— Какое интересное приглашение, — улыбнулась женщина.

— Это не приглашение. — Глаза Соломона сверкнули магией. — Хотите попытаться стать легендой? Или же попробуете удрать от королевской стражи и нескольких отрядов Его Превосходительства Дитриха?

— Ни в коем разе, — тут же пошла на попятную женщина.

— Разумно. Я бы хотел видеть столь прекрасную леди исключительно в качестве свидетельницы, а не подозреваемой. Даниэль, ты тоже не отставай.

А дальше мы пошли к Дитриху. Просто и без всякого пафоса, даже магией не воспользовались.

— А это не опасно? — внезапно спросила я, следуя за Соломоном по полуразрушенной каменной дорожке через подобие сада.

По крайней мере, какие-то кустики и цветочки тут были.

— К Дитриху приближаться? Ничуть. Наоборот! Вы всех обезопасите, когда окажитесь рядом с ним, он себе места не находит, вон как палит по портальщикам — в два раза сильнее, чем требуется. Половине дар повыжигает, вторую так вообще... Но они заслужили, собственно.

Стоило нам подойти к Дитриху на более близкое расстояние, как тот помчался нам навстречу. Аж дух захватило. Потому что мчащийся в твою сторону огромный дракон, пусть и с симпатичной мордой —зрелище не для слабонервных.

Когда я уже думала, что нас всех снесет, дракон спикировал почти бесшумно прямо напротив меня. Его огромная морда приблизилась ко мне. Суженные зрачки, полуоткрытая пасть, шумное дыхание... Эй, эй, он же не злится? Или... он себя не контролирует?!

Испугаться я толком не успела, как и придумать план побега. Последнее — к счастью. Говорят, что драконы очень нервно реагируют, если от них пытаются убежать те, кто им нравится. Настолько нервно, что есть шанс быть утащенной полувменяемым драконом на месяц-другой отдыхать куда-то на природу, без благ магического общества. Никакого вреда, кроме морального: дракон не позволит уединиться, даже если захочется принять ванну или еще что. Обо все этом мне рассказал Соломон гораздо позднее, который от души хвалил меня за хладнокровие и трезвость ума в любой ситуации. Я тогда с улыбкой приняла комплимент, не став уточнять, что всему причина — шок и моя медленная реакция, а не столь рьяно приписанные мне Соломоном положительные черты характера.

Поэтому сейчас, когда морда дракона — огромная, очень огромная, она была больше мантикоры по размеру! — приблизилась ко мне. Я даже чувствовала дыхание дракона — чуть прохладное с запахом морозной свежести. А потом, когда мое сердце ухнуло куда-то в пятки, меня...

Лизнули.

Один раз, второй и даже третий.

— А? — я беспомощно обернулась к Соломону, который смотрел на меня круглыми глазами. — А что?

— Э... привязанность выражает. Очень сильную, — пробормотал кот. — Надо же, я и не думал, что Дитрих уже... кхм, в общем, Дитрих очень-очень за тебя волновался, вот и снесло немножечко разум. Перекосило в сторону драконьей ипостаси. Такое случается при сильном волнении и... Случается, в общем.

Я стояла прямо, силясь принять мысль, что Дитрих, у которого от беспокойства за меня «перекосило» разум в драконью сторону, облизал меня. Радовало, что слюна у него оказалась не липкой, а чем-то похожей на обычную воду.

— Ну хоть не липкая и не воняет, — пробормотала я, за что получила обиженный фырк от Дитриха-дракона.

— Ну так он же дракон льда. Талая вода, морозное дыхание, — пояснил Соломон. — От ледяных драконов не может ничем вонять. От болотных бывает, но они вроде как вымерли. Или хорошо маскируются? О, сейчас просушу, чтобы ты не просты...

Меня тут же обдало тепло — и мокрая одежда стала сухой. После чего Дитрих повернулся в сторону поместья — и прицельно снес несколько новых магических кругов. А потом снова обратил на меня внимание.

— Он ж не высушил меня, чтобы снова облизать? — спросила я у Соломона.

— Нет-нет, к нему уже возвращается разум, на глаза посмотри! И не выходи из поля зрения Дитриха — и все будет отлично. Дитрих, Дитрих, ты меня слышишь? Пришел в себя? Больше не желаешь содрать с меня шкуру?

— О моем желании содрать твою шкуру, Соломон, тебе лучше не упоминать, — низкий и мелодичный голос дракона казался нереальным. — По срочному делу стоило отлучиться всего на сутки, а мою законную невесту украли сумасшедшие маги, проводящие непонятные эксперименты на детях!

— С кем не бывает? — заметил Соломон, предусмотрительно юркнувший мне за спину. — Зато я все-все бумаги скопировал, артефакты собрал, все подозрительное и непонятное — от сейфов до картин со странной аурой, упаковал.

— Это упаковал не ты, а мои люди вместе с Франсуа-Доминик, — ответил Дитрих, впрочем, звук больше походил на рычание. — Допросил?

— Не успел!

— Что же за беда? Я сейчас в таком настроении, что никого в живых оставлять не хочу, — ухмыльнулся дракон.

— А придется, — заметил Соломон. — Убивать их — плохая идея, потом пожалеешь.

— Соломон, ты забываешь, что такое драконья ярость. Если я не вымещу ее на чем-то или ком-то, то о последствиях тебе говорить не нужно же, да? Лучше меня до такого состояния было не доводить, но если уж довели...

Драконья ярость? Это звучало как-то странно, не так, словно это обычная злость или желание разбить чашку в порыве гнева. Скорее, как диагноз?

— Да знаю я, знаю. Но ты аргументы-то дослушай, почему убивать их...

— Если речь идет о свидетельских показаниях, то хватит и бумаг, сам сказал. Да и все эти маги под заклинанием молчания. Стоит попытаться что-то узнать — сами помрут.

— Ну хоть Беллена захвати живым! — взмолился кот. — А то расстроишься потом.

И чего он так его защищает?

— Я? Расстроюсь? — дракон расхохотался.

— Расстроишься, что так быстро убил, — сказал Соломон. — Помнишь, такое уже было? Когда детей пытались похитить, а ты похитителя пришиб? Потом жаловался два месяца мне, один Двену, один Уэйну, что сделал все слишком быстро, что смерть их была слишком легкой. И полгода донимал Франсуа-Доминик, которая потом нажаловалась мне. Не надо нам таких повторений.

— Не сравнивай, — ответил Дитрих. — Этот безумец угрожал выдать Амелию, мою прекрасную милую и беззащитную племянницу, за своего старшего сына — редкостного напыщенного идиота.

— Он не угрожал, изначально, он предлагал, а потом ты раскрыл, что он хотел ее похитить. И позволю себе напомнить, что прекрасная, милая и беззащитная племянница во время попытки похищения наложила на этого безумца около двух десятков магических эффектов. Негативных магических эффектов, — пробормотал Соломон. — Которые были усилены тем невообразимым количеством амулетов, которые ей надарили твои воины и маги неделю назад до сего события на день рождения.

— Именно. А я его прибил! Если бы Амелия узнала, что он так мало настрадался от ее заклинаний, она бы расплакалась.

— Ну, ты ей в любом случае соврал. Нельзя же говорить ребенку, что ты обратил ее потенциального похитителя в глыбу льда, которая потом разлетелась в тончайшую ледяную пыль?

Я посмотрела на Викторию с Даниэлем, которые с открытым ртом слушали диалог Соломона и Дитриха. О, я так тоже поначалу реагировала.

— Это... нормально? — спросила Виктория.

— Это нормально, — кивнула я. — Совершенно обычная, ничем не примечательная ситуация.

И улыбнулась, стараясь успокоить Викторию и Даниэля. Большей частью, конечно же, последнего. Виктория — слишком темная лошадка. И пусть я немного ей сочувствовала, но ни капельки не доверяла.

Сзади что-то бухнуло и громыхнуло, заставив мои волосы взвиться едва ли не дыбом. Мало того, что платье грязное, я нормально не мылось, так теперь и волосы превратятся в гнездо. Странно думать о таком, когда на фоне происходит едва ли не побоище, но я уже устала за сегодня нервничать, а потом

— Осторожнее же с атаками, — пробормотала я больше себе под нос, чем кому-то еще, одним движением откидывая волосы, упавшие на лицо, назад.

— Извини, — повинился Дитрих. — Постараюсь разбираться с теми, кто поблизости аккуратнее.

— Вик. — Даниэль дернул за рукав свою няню. — Вик, она такая крутая!

И море восхищения в глазах. Я польщенно улыбнулась, после чего снова стала прислушиваться к разговору Дитриха и Соломона. А там, судя по всему, происходило что-то очень нехорошее, потому что голос Дитриха исказился от гнева.

— Так, Соломон, повтори еще раз, почему я должен убивать Беллена Шаренсата медленно и очень мучительно? Это шутка такая? Может, он тебе хвост накрутил, а? Шерсть ободрал магией? И теперь ты пытаешься ему таким образом отомстить?

— Я похож на ободранного кота? Или дурака, чтобы тебе врать? Говорю же, этот мужчина сделал Кире предложение.

— Какое предложение?

— Какое-какое! Какое мужчина может сделать женщине. Замуж он ей предложил. Или любовником? Ну, намерения однозначные выразил!

— Кира, — внезапно дракон приблизил ко мне свою морду. — Соломон ведь врет?

— Как бы сказать, — начала я говорить и запнулась.

А вот как сказать? Формально Соломон не соврал, нигде и ни в чем. Но все же понимали, что Беллена Шаренсата я интересовала не больше, чем ручка на столе. Полезна и функциональна (не зря же меня обучать планировал), возможно, где-то любопытна из-за того, что эту простую ручку все хотели, но ничуть не более! Как женщина я его интересовала не больше, чем какая-нибудь табуретка.

— Говори как есть, — рыкнул дракон.

— А ты не упустишь убегающих магов? — спросила я, кивая в сторону появляющихся в воздухе магических кругов.

— Тц, Соломон, займись ими.

— Но я же кот, у меня лапки...

— Не возьмешься — будешь котом без лапок, — мстительно сказал Дитрих.

— Могу я помочь? — внезапно спросила Виктория. — Личные счеты, хотелось бы...

И не дожидаясь ответа дракона, создала в руке молнию, которую довольно метко отправила в воздух: магический крут, который столкнулся с ней, взорвался, задев еще парочку образовавшихся рядом пентаграмм. Я не знаю, какой уровень владения магией у этой женщины, но что-то мне подсказывало, что совсем не слабенький.

— Занимайтесь, чем хотите, — сказал дракон и снова обратился ко мне: — Беллен предлагал тебе что-то эдакое?

Какой упрямый!

— Предлагал, но не всерьез. Шутка, это была всего лишь шутка. — Я замахала руками, а потом посмотрела на кота: — Соломон, подтверди.

— Ага, шутка, — буркнул кот.

И тон такой, что дать бы по пушистой жопке. Четырехлапый засранец! Наверняка думает, как хорошо будет, если Дитрих тут всех врагов перебьет, а на него вместе с его подчиненными у Дитриха злости не хватит.

— О, так он тебе замуж и любовь в шутку предлагал? — очень спокойно спросил Дитрих — никаких рычащих ноток.

Фух, пронесло.

— Именно.

— Что ж, я тогда над ним тоже пошучу. По-драконьи пошучу.

Беллену жить осталось очень мало. И не очень хорошо.

— Посмертно. Пусть магия все воздаст ему при перерождении, — добавил Соломон, облизывая лапку. — Что, Даниэль, ты чего так смотришь?

— Вы почему желаете, чтобы он умер побыстрее? — спросил Даниэль укоризненно.

Ну хоть у кого-то в этом мире все в порядке с логикой и восприятием ценности жизни.

— А что не так? — не понял Соломон.

— Вы сами себе противоречите. Вы его планировали долго пытать, а я очень сомневаюсь, что после драконьей шутки он проживет долго. — Даниэль нахмурился и оглянулся, словно ища поддержки своим словам. Его взгляд остановился на мне. — Правда ведь, Кира?

— Не знаю, — честно ответила я.

— Но лучше без шуток. Чтобы было больше пыток, — добавила Виктория, мечтательно улыбнувшись, и выстрелила молнией в небо.

Я поняла одно: меня окружают люди и нелюди очень сильные, мстительные, злопамятные, не испытывающие и капли снисходительности к плохим людям. В общем, очень надежная компания, когда ты находишься в логове злодеев.

Из поместья мы уезжали поздним вечером. Или правильнее будет сказать из того, что осталось от поместья? Но так говорить странно, ведь мы уезжали даже не из руин, а из абсолютной пустоты — все постройки Дитрих столь качественно сравнял с землей, что найти доказательство того, что здесь когда-то было какое здание, не представлялось возможным.

Всех взрослых в поместье переловила то ли королевская стража, то ли воины Дитриха — в такой неразберихе трудно сказать, кто успел поймать больше преступников. Подозреваю, что все-таки воины Дитриха, потому что королевская стража занималась детьми.

— В отличие от моих воинов и магов, которые натасканы на сражения и выполнение боевых задач, королевская стража представляет из себя скорее телохранителей. Поэтому они взяли на себя спасение людей из других миров и детей. Логичное распределение обязанностей, если учесть тот факт, что они еще и обучены физическому и ментальному лечению. Не на уровне королевских лекарей, конечно же, но минимальную помощь оказывать должны, — пояснил Дитрих, который уже давно принял человеческую форму.

Он сидел напротив меня в довольно скромной карете. Скромной в сравнении с теми, в которых мне довелось ездить, ведь ни чрезвычайно мягких, оббитых бархатом сидушек, ни богатого украшений, ни какого-то столика для еды тут не было. А по факту отличная карета. Бронированная, судя по тому, как орал солдат, который додумался хвастаться своей силой и постучать по боку кареты, в результате чего побежал просить помощи у лекаря под смешки своих товарищей и Дитриха, пробурчавшего под нос нелестный комментарий об умственных способностях некоторых представителей королевской стражи.

Мы уже полчаса как ехали, и за это время Дитрих постепенно рассказывал все, чего я не знала, но очень хотела узнать. Например, куда направили всех пострадавших детей. Королевская стража вызвала сюда несколько карет, чтобы переправить детишек в королевскую лечебницу. Использование порталов в столице запрещено, однако король хотел снять запрет и деактивировать артефакт, сбивающий работу порталов. Но это не понадобилось: лекарь-эксперт, посланный вместе со стражниками для оценки ситуации, запретил телепортацию. Многие из детей были настолько ослаблены, что перемещение могло бы их добить, а кого-то и искалечить.

А вот преступников воины Дитриха отправляли в одну из его резиденцию. Резиденцию, которая находилась рядом с одной из самых больших тюрем в королевской столице. Переправляли этих ребят бережно, почти нежно, чтобы не дай бог не померли по дороге — пытать их планировали долго, качественно и, подозреваю, не без некоторого удовольствия.

Дети маги — это невероятная ценность этого мира. Покуситься на них — пойти против всего магического мира сразу. Так что всеобщая ненависть к тем, кто работал в поместье Беллена, была обеспечена.

Беллена, между тем, тоже поймали. Официально — Двен, а на самом деле ловили Беллена Шаренсата сразу Уэйн и Двен, чтобы избежать любых рисков. И если уж говорить об официальных версиях, то Беллен Шаренсат нынче числился умершим в процессе захвата, хотя был жив и здоров. Здоров, судя по ухмылке и бешеным глазам Дитриха, очень недолго.

Но дольше, чем изначально предполагал Соломон. А все дело во мне. Как пояснил Соломон — я еще никогда не сталкивалась с проявлением драконьих особенностей у Дитриха. А все потому, что он умен, опытен, его кровь сильна и он прекрасно контролирует себя. Но сегодня один из инстинктов, говорящих дракону держать объект симпатии и интереса (меня, то есть) в поле зрения, проявился. И пока Дитрих не возьмет этот инстинкт под контроль или он не ослабнет, я не должна исчезать с его глаз. С учетом этого факта, прямо сейчас отправиться на разборки с Белленом Шаренсатом и другими нехорошими людьми он не мог.

Можно сказать, что этим «учителям» невероятно повезло, хотя они такого везения точно не заслуживали. Хотя...

Один точно заслужил.

— Дитрих, я хотела спросить по поводу одного из учителей, который, по словам детей, вел себя иначе и пытался им помочь. По поводу Джозефа. Что с ним сейчас? Может, к нему стоит относиться как к свидетелю, а не как к преступнику? — осторожно спросила я.

— Может и стоит. Но мы никак не можем так поступить, — ответил Дитрих.

— Почему? — удивилась я. — Стой, но вы его хотя бы можете не пытать?

— Конечно же, можем, — улыбнулся Дитрих. — Я бы выразился иначе — мы не можем его пытать, даже если захотим.

— Почему? Он какая-то важная фигура? — я окончательно запуталась.

— Потому что мы его не нашли, Кира, — ухмыльнулся Дитрих. — Учителя по имени Джозеф не было в списках людей, нанятых Белленом, его не было в это поместье, его не было нигде. Нет, изначально он где-то был: я лично обнаружил свежие следы его магии. Но когда мы закончили с зачисткой поместья, то он пропал. Сбежал. И это наводит меня на одну весьма нехорошую мысль. Джозеф точно не человек Беллена Шаренсата, а шпион. Только таким образом можно объяснить его поведение. Да и не станет маг, способный сбежать от дракона, работать на Беллена.

— Почему?

— Потому что сбежать от меня способны единицы в этом мире. А этот Джозеф сделал так, что я лишь успел ощутить остаточный след. Он силен, слишком силен, чтобы кому-то подчиняться. Поэтому логично предположить, что он человек третьей стороны. И еще одна важная вещь, о которой тебе следует знать. Согласно документам детей, магические силы которых истощались до критического уровня, ведущего к смерти, отводили умирать в лесную хижину, а после хоронили где-то там же.

— Да, одна дамочка сказала мне, что это делал Джозеф, желая проводить детей в последний путь, — сглотнула я, чувствую, как начинают дрожать пальцы — верный признак того, что мои нервы на пределе.

— Скорее всего, эти дети живы. — Дитрих чуть наклонился ко мне и положил свои руки на мои дрожащие пальцы, чуть сжимая. — В хижине нет истинных эманаций смерти, что означало — никто именно там не умер. А там, где устроили кладбище и якобы хоронили детей, никаких останков нет. Маскировка. Качественная, талантливая, способная обмануть многих магов, даже королевская стража была шокирована. Но не меня, дракона. Суть магии мы видим лучше всех в этом мире.

— Дети живы.

— Верно. И это самое главное. С одной стороны. А с другой... мы не знаем, где они и что с ними. И за всем этим стоит добрый наставник Джозеф, умудрившийся убежать от дракона, — закончил Дитрих.

— Думаешь, они в опасности? — спросила я, глядя на руки Дитриха.

Большие и теплые.

— Навряд ли. Слишком много усилий приложили, чтобы этих детей вытащить отсюда. Возможно, Джозеф просто хороший и могущественный человек, не способный терпеть такую несправедливость, — Дитрих ободряюще мне улыбнулся. — В любом случае, детей мы уже ищем.

Слабое утешение, конечно.

— Попробуем верить в хорошее, — ответила я.

— Ты сама как?

— В каком плане? А, я не пострадала. То есть, пострадала, но совсем немного, и лекарь уже все исправил.

— Я говорю сейчас не про физическое состояние, — нахмурился Дитрих. — А про то, как ты себя чувствуешь морально. Очень сомневаюсь, что ты привыкла к тому, что тебя похищают всякие мрази. Да и то, что происходило в этом поместье... Мои люди мне уже рассказали. И это далеко от нормального. И от того, что обычный человек может спокойно принять и воспринять.

— Я... — я начала и поняла, что не могу соврать.

Нет, не по каким-то убеждениям. Слово «хорошо» отказывалось выходить.

— Я...

И слово «в порядке» тоже.

Как будто его физически что-то не пускало. Что с мной? Я невольно потянулась рукой к горлу, словно пыталась нащупать этот самый барьер, не позволяющий словам выйти.

— Кира.

— Что?

— Ты сейчас не сможешь соврать. — Дитрих потянулся и погладил меня по щеке. — Совсем. Физически не сможешь сказать ложь.

— Почему? — возмутилась я. — Ты... использовал какое-то заклинание?

Если Дитрих посмел что-то на мне использовать, чтобы поступить так, как ему нужно, то я... А что я сделать смогу? Обидеться? Потерять все доверие? Послать к черту свою влюбленность, попробовав задавить чувства.

— И да, и нет. Эффект пробуждения драконьих инстинктов. Так как они были сосредоточены на тебе, то и все побочные, вроде невозможности мне солгать, тоже легли на тебя. Извини. Это не то, что я могу контролировать.

Смотрит прямо в глаза. Честно смотрит, расстроенно.

— Дурацкие у тебя инстинкты, — обиженно выдавила я.

— Какие есть. Должны же у меня хоть какие-то существенные недостатки быть? — улыбнулся Дитрих.

Я отвернулась, уставившись на стену кареты.

— Чувствую себя ужасно, — ответила я.

Эта фразу произнесла без проблем. Я и впрямь ощущала себя хуже некуда. Не столько даже из-за страха за свою жизнь, сколько из-за понимания, насколько я в этом мире без поддержки Дитриха и его людей беспомощная. Я ведь вообще ничего сделать не смогла, только подчиняться обстоятельствам и не усугублять. Мое похищение, которое было не из приятных, отошло на второй план.

А на первый вышла роль наблюдательницы, понимающей, что происходящее выходит за рамки нормального и адекватного, но не способной ничего сделать. Хуже всего было от понимания, что даже начни на моих глазах избивать этих несчастных детишек, я и тут оказался бы полностью бесполезной. Более того, могла сделать только хуже, если бы вмешалась.

Это все я вывалила на Дитриха. Рассказал сухим безэмоциональным тоном, от которого даже меня саму коробило: словно я ничего не испытывала. Это ужасное чувство, когда понимаешь, что ни в чем не виноват, но чувство вины ест поедом. Как от него избавится, что с ним вообще можно сделать?

— Поплачь, — сказал Дитрих. — Иди ко мне и поплачь.

— Я не хочу...

— Идти ко мне? — чуть шутливо спросил Дитрих.

— Плакать, — буркнула я, чувствуя, что если меня и дальше продолжат так уговаривать, упрашивать ласково и участливо, то я и впрямь разрыдаюсь на чужом плече.

— Почему? — Дитрих, который до этого сидел спокойно и сжимал мои руки, внезапно встал — высота кареты позволяла — подхватил меня под мышки и сел обратно уже вместе со мной на своих коленях.

Я невольно обхватила его за плечи. Лицо Дитриха было непозволительно близко, глаза, казалось, проникали в самую душу.

— Потому что если начну плакать, то буду делать это долго, с чувством, расстановкой. И вернусь к детям со страшным опухшим лицом. И Алекс, если он меня такой увидит, то его чувство вины...

— Ах, Алекс, — Дитрих как-то неприятно усмехнулся. — Мы поговорим о нем и его поведении позже. А насчет лица не бойся — у нас есть специальные заклинания, позволяющие привести лицо в порядок даже после семидневных рыданий.

— Правда? — спросила я, утыкаясь Дитриху в плечо.

И даже дурацкая неприличная поза не смущала.

Могу заявить, что наплакалась я власть на плече Дитриха. Промочила рубашку и, боюсь, не только слезами, у меня от рыданий нос-то заложило. На мое беспокойство и попытку вытереть мокрое плечо рукавом платья Дитрих лишь посмеялся и сказал, что заклинания очистки никто не отменял. Так что даже если я о Дитриха буду вытирать руки, измазанные в грязи, он не обидится — всего лишь использует заклинание. Дитрих всего лишь щелкнул пальцами, возник крошечный голубой шарик — и его рубашка в миг стала чистой.

Кроме того, что я на его плече поплакала, я еще на нем и поспала. Вполне возможно, что даже слюнки пускала, пока дрыхла. К своему счастью и стыду убедиться в сем постыдном факте у меня не было ни малейшей возможности: как только я проснулась и попыталась рассмотреть рубашку Дитриха, сразу же зажегся огонек очищающего заклинания. Пускала, определенно пускала!

— Выспалась? — с легким смешком спросил Дитрих. — Скоро приедем в королевский дворец.

— Угу.

Выспалась и даже чувствовала себя не так уж плохо. Мозг вышел из защитного режима, позволявшего мне все происходящее воспринимать адекватно, пусть адекватности было и не так много для меня, жителя весьма мирного мира. И я начала думать не только о том, как выбраться, но и обо всех других мелочах.

Если можно назвать это мелочью.

Первое — это моя химера. Еще во время пребывания я поинтересовалась о Соломона, что случилось с Чудом, получила однозначный диагноз, что химера перенапряглась и временно в спячке. Обо всех физических изменениях, одно из которых — превращение в черно-золотое яйцо — меня просили не волноваться. Надо будет лишь вернуться и позволить лекарям магических существ взяться за дело.

О чем я Дитриха тут же попросила — в замке у короля было несколько специалистов по магическим существам, одному из которых можно было безоговорочно доверять и даже показывать такую редкость как химера.

Второе — это Алекс. Я очень волновалась, как он добрался, все ли было хорошо, не пострадал ли, не корит ли себя.

— Хочу с ним побыстрее встретиться, — честно сказала я.

Дитрих вздохнул и спросил:

— Кира, ты поэтому специально осталась сидеть на моих коленках, чтобы я отказать тебе не смог, да?

— Что? — не поняла я.

А потом до меня дошло! Я ведь проснулась и даже не подумала слезть с Дитриха, продолжая использовать его как большую, теплую и весьма удобную подушку.

— А! — Я дернулась, но в это раз Дитрих меня никуда не пустил.

— Сиди, сиди, я буду только рад, — хмыкнул он. — А с Алексом в ближайшие дней пять увидеться не получится. Он наказан.

— Что? За что? — не поняла я.

Нет, Алекс поступил глупо, не отрицаю, но он еще очень маленький, да и мотивы у него были исключительно хорошие. Но чтобы наказывать так, что даже со мной увидеться нельзя? Это как?

— За глупые и неосмотрительные поступки, — ответил Дитрих, нахмурившись.

— Но что за наказание такое, что даже нельзя со мной увидеться? — я не поняла. — Разве недостаточно разговора, где ему объяснят его ошибки?

— Кира, ты ведь не думаешь, что детей-магов нужно воспитывать так, как и обычных детей? — внезапно спросил Дитрих.

— Думаю, — отрезала я, уставившись на Дитриха так, чтобы он понял: возразит — покусаю.

Он не понял. Кусать я не решилась. Я волновалась: что он сделал с Алексом? Как воспитывают здесь детей-магов? Нет, я была уверена, что все не так уж и плохо: в конце концов, будь все иначе, методы того же Беллена Шаренсата не вызвали бы столько гнева и неприятия у магов.

— Алекс под домашним арестом? — осторожно предположила я.

— Что это такое? — не понял Дитрих.

— Это когда ребенка запирают дома, в своей комнате, не позволяя гулять на улице или по городу, чтобы у него была возможность обдумать свое поведение, — сказала я.

— Нет, такое наказание подойдет для обычного ребенка, но никак не для ребенка-мага. Кира, есть огромная разница между обычными детьми и детьми-магами. Ты это не прочувствовала, потому как у тебя вышло поладить с детьми, и они не успели продемонстрировать тебе свою изобретательность и их интеллект во всей красе. Скажи мне, пожалуйста, тебе никогда не казалось, что Алекс, Эва и Амелия умнее других детей их возраст. И сейчас я спрашиваю не как любящий дядя.

— Есть такое, — неожиданно кивнула я.

Он прав, иногда Эва, Алекс и Амелия поступали так, как совсем несвойственно поступать детям их возраста, словно им было не семь лет...

Развитие маленьких магов отличалось. У них не только быстро развивались магические способности, но и физические с интеллектуальными тоже. И тело, и разум должны были способны выдержать магию, которая росла и увеличивалась.

Я ведь не просто так не смогла догнать Алекса, когда тот умчался за Даниэлем — бегал Алекс совсем не со скоростью маленького семилетнего мальчика, да и выносливость была на уровне. И не только это: даже способность летать на мече с бешеной скоростью и удерживать меня была связана с его магическими силами, которые заставили тело подстроиться под невероятные способности.

То же касалось и разума. Магия наполняло тело, требовала скорости реакции, понимания магических формул и умственного труда, чтобы всем этим управлять.

— Поэтому интеллект и тело детей-магов сильно развиты. Но это никоим образом не касается их эмоционального интеллекта, морали, социальных навыков и многих других вещей, которые делают из нас, магов, людей, а не просто инструменты для решения сложных задач. А теперь представь, что будет, если очень сильный и интеллектуально развитый ребенок, который не до конца понимает, что есть добро и зло, как поступать правильно в той или иной ситуации, будет воспитываться так как обычный ребенок. Не будет понимать, что он должен строго контролировать свои силы, анализировать ситуацию и брать на себя ответственность?

— Он может наделать глупости?

— Точно. Сейчас он не поймет, даже не осознает того, что натворил. Подумаешь, он поставил под угрозу себя, тебя? Все ведь закончилось хорошо? Но могло и не закончиться. Спустя несколько десятков лет, когда его эмоциональный интеллект дойдет до нужной точки развития, он сообразит. И эта ситуация начнет подтачивать его разум. Некоторые маги так сошли с ума, потому что их взрослая психика не смогла адаптироваться к ошибкам, совершенным в детстве.

— Но... то, что сделал Алекс — это не совсем ошибка.

— Это ошибка. — Покачал головой Дитрих. — И она ему может обойтись дорого. Поэтому он сейчас пребывает в башне наказаний.

— Что... что она из себя представляет? И зачем?

Башня наказаний чем-то напоминала погружение в виртуальную реальность, только жанр больше походил на хоррор от первого лица, чем какую-нибудь милую фэнтезийную игрушку, где ты в сопровождении команды бьешь монстров.

И локация, и ситуация — все берется из реальной жизни. Именно та ситуация, в которой маг совершил ошибку. Для Алекса таковой ситуацией стал побег из кафе.

— Это большая ошибка, Кира, — вздохнул Дитрих. — Очень большая, серьезная, которая могла бы повлечь за собой не только похищение, но и смерти. Алекс... его учили не допускать такого. Ему объяснили, что порывы нужно гасить, что последствия надо просчитывать. Обычный ребенок не сможет, но он маг — и он должен это уметь.

— Поэтому Алекс сейчас...

— ... погружен в искусственно созданную реальность, которая показывает ему возможные последствия его ошибки, — сказал Дитрих.

— Разве это не слишком жестоко? — спросила я.

В моей реальности такое поведение не слишком укладывалось.

— Нет. К тому же, у башни наказаний есть три режима погружения. Алекс проходит самый легкий и безболезненный, хотя при такой ошибке я должен был запросить средний. Должен, но не смог, — чуть грустно улыбнулся Дитрих. — Когда-то я тоже делал глупости — и отец заставил меня пройти средний и тяжелый.

— А чем отличается легкий от среднего и тяжелого?

— Осознанием. Сейчас Алекс понимает, что все происходящее нереально, однако на среднем и тяжелом уровне границы видения и реальности стерты. Кажется, что все происходит по-настоящему, — сказал Дитрих, чуть напрягаясь.

— Это даже звучит жутко, — заметила я. — Почему твой отец так поступил с тобой? Ты ведь его сын, ты...

— Тс-с. — Дитрих положил мне палец на губы, заставив замолчать. — Он сделал то, что должен был, я никогда не винил его в этом. Более того, я ему за это благодарен, потому что будь он чуть мягче и сострадательнее, возможно, я бы сейчас не сидел тут. Но позволить Алексу пройти через то же самое не смог. С другой стороны, сейчас обстановка у нас легче — ни войны, ни борьбы за власть. Так что я надеюсь, что те строгие методы воспитания, которыми руководствовался мой отец, не нужны.

Дитрих казался расстроенным, настолько, что я не выдержала и обняла его. Почему-то захотелось утешить хоть как-то, хотя я не уверена, что он в этом нуждался. Или же?.. В любом случае, мужчина был не против, потому как обнял меня в ответ.

— Меня только одно волнует. Если всю эту ситуацию прокручивать, разве это не скажется негативно на его психике? Моральном состоянии? — спросила я.

— Нет, наоборот. Это своего рода профилактика. Если он пройдет эту ситуацию сейчас, то в будущем ему будет намного легче справиться с чем-то подобным.

С одной стороны, мне было трудно принять такие методы, но в то же время я видела отношения Дитриха к детям и понимала, что мужчина, скорее всего, прав, а мне попросту не достает знаний.

— Кажется, мне многое нужно узнать про воспитание маленьких магов.

— Нет, — шепнул Дитрих. — Не нужно. Относись к ним так, как и к обычным детям. У меня такой возможности нет, если я хочу, чтобы у них было хорошее счастливое будущее. Но кто-то вроде тебя, кто воспринимает их исключительно как детей, может дать им по-настоящему счастливое детство. Сделать то, чего не могу ни я, ни Уэйн и никто другой.

Во дворце два следующих дня прошли спокойно. Относительно спокойно, потому что я не высовывала и носа из своих покоев, как и все остальные, за исключением бедного Двена.

А в самой королевской обители был бедлам и истинная вакханалия. Суеты добавляли и запуганные-зашуганные иномирянки и такие же дети, с которыми работали и врачи, и маги, и лекари душ. Которых расселяли, пытались организовать и прикидывали, что вообще с ними делать и можно ли как-то расспрашивать, ведь психологические травмы были нешуточными, но и дело как-то нужно было расследовать.

Впрочем, самый шухер был по другому поводу. Конечно, такой скандал: чуть ли не под носом короля выдающийся аристократ, принадлежащий к одному из великих родов, проводил не понять какие эксперименты над детьми-магами. Аристократы, церковь, башня магов — все наводили поднимали шум и пытались вывернуть ситуацию в свою пользу.

Король, несмотря на критику, действовал довольно жестко: переложил всю вину на Шаренсатов, а всех, кто пытался заступиться, обещал лично проверить. Вдруг заступаются, потому что принимали в этом участие? Это работало: не было аристократов без грехов. Все знали, что если король соберется с проверкой, то что-то найдет.

Дитрих безвылазно сидел со мной и детьми. Занимался с детьми магией, переругивался с Уэйном, грозил снять шкуру с Соломона, гонял Двена по поручениям и отсылал всех королевских посланников, которые очень жаждали приобщить Дитриха к королевским делам, так далеко и так цензурно, что я заслушивалась.

— Во дворце мы останемся до тех пор, пока наказание Алекса не закончится, — сказал Дитрих, сидя на диванчике и перебирая документы.

— Долго ему еще? — буркнула Амелия.

— Скучаешь? — спросила Эва.

— Ни за что! — фыркнула Амелия, вздернув носик. — Сетую, что из-за него мы должны столько оставаться во дворце.

Но хоть она так и сказала, чувствовалось, что за брата волновалась — слишком уж ненатурально звучали ее слова.

— Мы столько остаемся еще и потому, что Кира — важный свидетель, да и итог магического суда неизвестен. По тому собранию, которое проводили из-за инцидента с артефактом магических следователей, — напомнил Дитрих. — И что-то мне подсказывает, что его результаты нам не понравятся.

— Потому что дядя занят подавлением аристократов и не сможет в полной мере перекрыть еще и магическую башню со следователями, — заметила Амелия.

— А когда будут известны результаты этого заседания? — спросила я.

— Должны выдать к окончанию наказания Алекса. — Пожал плечами Дитрих. — Или мы уедем без этих результатов — и пусть хоть слово скажут.

Вот и все, что произошло за пару дней, пока мы тут находились. Никаких изменений, хотя... вру. Были.

Дитрих теперь спал со мной в одной кровати. Просто спал! И нет, это не возмущение, это полный облегчения выдох. Потому что желай он чего-то большего, не уверена, что смогла бы отказать. Не захотела бы, да и причину найти было бы не так легко.

— Страшно оставить тебя хотя бы на несколько часов, — выдохнул он в ту самую первую ночь, когда вытащил меня из особняка Шаренсатов. — Только отлучишься ненадолго — и все хотят забрать мою невесту.

Еще и не просто рядом лежал, а в объятия притянул, словно боялся, что я сбегу.

— Кстати, а куда ты отлучался? — спросила я, чтобы перевести тему.

— Не могу сказать, — ответил Дитрих. — Хочу, но не могу. Обет молчания, умру быстрее, чем смогу закончить первое слово. Такие обеты накладываются всегда, если дела связаны с другим миром. Что-то вроде межмирового защитного механизма.

— Тогда молчи, — автоматически выпалила я.

— Так волнуешься обо мне? — улыбнулся Дитрих.

— О себе, — буркнула я. — Я, Дитрих, обычная девушка из обычного мира. Может, для вас это норма: похищения, непонятные аристократы, экспериментирующие над детьми, летающие по небу драконы, сбегающие маги и трупы в собственной кровати, в конце концов! Но я предпочту обходиться, как минимум, без похищений и трупов в собственной спальне.

— Не норма, — заметил Дитрих. — Но случается.

— Пусть оно случается где-то подальше от меня, — чуть капризно сказала я.

— Хорошо, я об этом позабочусь, — усмехнулся Дитрих. — О тебе и о том, чтобы больше никто тебя не похищал.

— И о трупах в моей кровати, — добавила я.

— Об их отсутствии? Или о том, что все, кто каким-то непонятным образом попадал в твою кровать, превращались в трупы? Конечно же, за исключением меня, твоего законного жениха. Ну и Франсуа-Доминик можно оставить, все-таки она девочка.

— И другого вида.

— Соломон тоже практически другого вида, но если найду его в твоей постели — с удовольствием побрею налысо. Ты так и не ответила на мой вопрос.

— Никаких трупов в моей постели.

— А если очень надо будет кого-то отправить на тот свет? — не успокаивался Дитрих. — Мне мои драконьи инстинкты сдерживать вредно, ты ведь не хочешь заснуть с привлекательным мужчиной, а проснуться с огромным ящером, который случайно разнес все спальню?

Шантаж чистой воды. Впрочем, дракон мне очень нравился, так что я была совершенно не против поспать рядом с Дитрихом в облике дракона, да и спальня меня не сильно волновала — не собственный же дом, а королевский замок. Как разрушили, так и отстроят.

— Захочешь кого-то прибить — сделай так, чтобы я этого не видела, — закончила я наш разговор.

С того момента прошло несколько дней и, к моей огромной радости, самоубийц, готовых пробраться в мою комнату, не нашлось. Зато находились слуги короля, которые осаждали нашу спальню в попытках вытащить отсюда Дитриха.

Вот и сейчас произошло то же самое. Почти то же. Стук в дверь, Двен впустил слугу.

— Известен результат суда? — бесцеремонно спросил Соломон, даже не поздоровавшись.

— Н-не знаю, — ответил растерявшийся слуга.

— А, снова король пытается приобщить нас к делу, — буркнул кот. — Ладно, сообщай, зачем ты тут?

Слуга опомнился, низко склонился и пробормотал:

— Его Величество послал...

— За мной, да-да, знаю. Я занят, так и передай, — ответил Дитрих, не отрываясь от книги.

Детской книги, которую читал Эве и Амелии.

— Нет, Его Величество послал за вашей невестой, госпожой Кирой. Сказал, что очень срочное дело и, конечно же, вы, Ваше Превосходительство, можете сопровождать свою невесту.

Меня? Зачем я понадобилась королю?

— Новые способы выманить Дитриха? — фыркнул Соломон. — Неоригинально как. Подленько.

— Вот-вот! Нельзя использовать нашу маму как какой-то предлог.

— А как можно? — поинтересовалась я.

— Как маму. Как жену. — Пожала плечами Эва.

— Боюсь, что Дитрих оторвет все лишнее тем, кто посмеет претендовать на Киру как на жену или маму, — пробормотал Соломон.

— Вовсе нет! Король сказал, если Дитрих не согласится сопровождать леди Киру...

— О да, Дитрих, конечно же, не согласится, особенно когда драконьи инстинкты не угасли, — вставил Соломон.

— ... то мне надо выдать ей соответствующее сопровождение и дать Его Превосходительству наблюдательный камень, чтобы он мог смотреть на леди Киру и его драконьи инстинкты не вышли из-под контроля, — завершил посланник, плюхнувшись на колени и стукнувшись лбом о пол.

— Что, правда, Кира нужна? — удивился Соломон. — Ты это... аккуратнее. Лоб расшибешь, а из-за тебя на Его Превосходительство снова будут смотреть как на злобствующего тирана, говорить, что слуг бьет, в то время как они сами зачем-то себе лбы расшибают.

— Я всегда думала, что они трескаются от величия нашего дяди, — тихо сказала Эва. — Я когда на солнце смотрю, то слезы текут. Так и тут: на дядю посмотрел — и лобик треснул. Мазьку лечебную дать?

Малышка подошла к слуге и вытащила откуда-то девчачью розовую коробочку с той самой мазью.

— А зачем нужна моя невеста? — спросил Дитрих, напрочь игнорируя тот факт, что слуга пытается уползти от Эвы, которая уже открыла свою баночку, зачерпнула мазь и угрожающе приближалась к бедолаге в целях нанести добро и благо.

— Лазарет! Кому-то из детей-магов стало плохо, его опекунша сказала, что нужна сильная девушка без магии, чтобы снять побочные действия, — икнула слуга, заползая от Эвы под большой стол, на котором стояли закуски.

— Прекрати, Эва, так нельзя, — сказал Соломон.

— Но почему?

— Потому что ни один мужчина не хочет ходить с розово-золотистыми блестками на лбу и пахнуть на всю комнату клубникой, малиной и ванилью, — ответил Соломон.

— А с окровавленным лбом лучше? — буркнула Эва, обиженно вытирая пальчик с мазью платочком.

— Лучше, чем с блестками. Но неидеально, — заметил Соломон.

После чего одним прыжков влетел под стол к слуге, стукнул его лапой по лбу и, используя магический хвост, вытащил несчастного слугу из-под стола. С целым лбом.

— Вот так идеально, — сказал Соломон. — Учись магии исцеления — и никто от тебя убегать не будет.

— Очень спорный вопрос, — ехидно заметила Амелия.

— Давайте сходим в лазарет, — сказала я.

— Неужели других девушек не нашлось? — сказал Дитрих. — Там же целая толпа из другого мира, все без магии и все, как я понял, владеют этой техникой снятия побочного эффекта.

— Они есть, но их сил не хватит, а, по их словам, силу леди Киры им ставила в пример их наставница, — сказал слуга.

— Что ж, — Дитрих встал, подошел ко мне и протянул руку. — Сходим?

— Конечно, — тут же кивнула я.

Если я могу хоть чем-то помочь ребенку, то разве можно отказаться?

До лазарета мы добрались быстро — я, Дитрих, еще и дети с нами (они напрочь отказались оставаться в комнате одни). И Соломон на руках у Эвы. Я уже раньше замечала, что младшую оберегают больше, чем Амелию или Алекса, хотя, по моим ощущениям, всех детей любили одинаково.

Перед входом в палату стоял лекарь — строгий мужчина лет сорока с короткими волосами в длинном белом плаще. Стоило нам попытаться войти, как он перегородил дорогу и сказал:

— Пройти можно только девушке.

— Да что вы говорите? — Дитрих посмотрел на лекаря так, что другой бы уже или у обморок упал, или хотя бы по стеночке сполз.

Но лекарь оказался кремень, взглянул невозмутимо в ответ:

— Там ребенок с нарушенными потоками магии. Мы сейчас не пускаем вообще никого, кто обладает хоть сколь значительной магической силой. Ваша магия, Ваше Превосходительство, убьет моего пациента практически со стопроцентной вероятностью в течение двух-трех минут. А если вы не пустите свою невесту, чтобы она ему помогла, то у моего пациента будет не меньше часа жизни. И, возможно, кто-то из девушек без магии все-таки попробуют использовать свою силу и спасти его.

Дитрих цокнул и потребовал:

— Шар наблюдений.

— Пожалуйста. — Лекарь тут же вложил в руки Дитриха огромной стеклянный шар. — Обзор с четырех разных ракурсов, так что вашу невесту их вида вы не упустите.

Я вошла за лекарем в слабо освещенный лазарет, который оказался на удивление пуст: ни медицинского персонала, ни каких-либо пациентов, хотя внутри стояло четыре кровати. Одну из кроватей занимал худой мальчишка, который выглядел чрезвычайно бледным. Отросшие тусклые волосы разметались на подушке. Неровное дыхание, испарина, худые руки, комкавшие белоснежную простыню, множество бутылей с лекарствами на тумбе около кровати.

Лекарь щелкнул пальцами — и полутемное помещение в миг озарилось светом.

— А вы сами ему не навредите? — нахмурилась я, сообразив, что лекарь тоже маг.

— Нет, конечно. У меня среднее количество магии, но я владею уникальной техникой, позволяющей мне запирать магию внутри тела и не причинять вред моим маленьким пациентам, — ответил мужчина. — Именно поэтому я стал детским лекарем. Что ж, госпожа Кира, можете взглянуть на пациента и сказать, сможете ли вы ему помочь?

Взглянуть-то я могла, но сказать, помогу или нет... Нет, конечно! Откуда я знала, как сработает эта сила? Меня учили всего ничего, я только поняла, как это делать, но не более.

— Я... не уверена, — честно сказала я. — Меня учили совсем немного, поэтому я...

Мальчишка на кровати нервно вздохнул, а я вздрогнула. Я понимала, что его состояние — совсем не шутка, но только сейчас осознала, какая ответственность на меня ляжет в случае неудачи или бездействия. Этот ребенок может умереть, если я не смогу ему помочь, он может умереть из-за меня... Я нервно сглотнула, руки у самой начали дрожать.

— Не волнуйтесь. Расскажите мне, что говорили вам. Я лекарь, владею многими техниками, и все лечение вы проведете под моим руководством. Вся ответственность лежит на мне, а не на вас.

— Дело не в ней! — воскликнула я.

Как будто я боялась ответственности! Как так можно говорить?!

— Знаю. Рассказывайте, — строго сказал мужчина.

Именно его спокойствие и четкость помогли мне собраться.

— Мне говорили о двух проблемах юных магов. Одна возникала из-за влияния большого количества аур взрослых магов. Признаки — чуть расфокусированный взгляд, бледный цвет лица, излишняя худоба. Вторая — магическая перегрузка. Круги под глазами, руки дрожат. У него... на вид целых две, поэтому я не знаю, как мне его лечить, — выдала я, глядя на несчастного ребенка.

— Начните лечение с магической перегрузки, — скомандовал лекарь.

Лекарь стоял перед кроватью мальчишки и выжидающе смотрел на меня. Никакого волнения, никакого страха, и от этого мне стало намного спокойнее. Хоть кто-то из нас двоих знает, что нужно делать. Лекарь, стоявший рядом, заботливо протер лоб мальчишки чистой тряпицей, замоченной в каком травяном растворе и посмотрел на меня.

Я подошла к кровати поближе и присела рядом. Когда я прошлый раз помогала (язык не поворачивался сказать «тренировалась») другому мальчишке, то чувствовала легкую усталость и едва заметное головокружение. Оно прошло быстро, случай там был простой. Но здесь... здесь ребенок находился фактически при смерти, как его лечение отразится на мне самой, я не могла предугадать.

Я очень осторожно убрала растрепавшуюся челку со лба мальчишки, чувствуя какую-то щемяще-вымораживающую грусть — разве можно так издеваться над ребенком, доводя его до такого состояния? Вздохнула поглубже, положила ладонь на лоб и прикрыла глаза.

Да-а-а, я была права, этот случай намного труднее. Я представила клубок ниток, который нужно было распутать, но его не появилось. Точнее, он вроде бы был, но я не была уверена, словно в кромешной тьме пыталась найти сначала клубок ниток, причем черных, а потом разобрать, где же его конец. Конец нити я вроде бы нашла, но как дальше распутывать? Да и я уже начинала чувствовать усталость. Может попробовать разбавить эту темноту? Она ведь возникла не сама по себе, а из-за большого влияния аур взрослых? «Капнуть» водичкой, чтобы стало светлее, и я видела, куда же ведет нить?

Бесполезно. Словно ты горшок с краской пытаешься пипеткой воды разбавить. Более того, в какой-то момент создалось впечатление, что скоро я сама в этот даже не горшок, а настоящий чан с краской, упаду и там и потону.

Видимо, ощущение опасности было не мнимым, а реальным, потому что кто-то меня резко дернул, отрывая от ребенка. Кто-то держал меня за плечи и легко тряс. И не только тряс: по рукам расползалась странно приятное чувство, словно ты погружаешься в воду. Лечебная магия?

— Госпожа Кира? — Лекарь смотрел на меня встревоженно.

— Не получилось, — обиженно сказала я. — Совсем не получилось.

— Просто не получилось, — мотнул головой лекарь. — Но уже лучше, не совсем уверен, что вы сделали, но время смерти сдвинулось с часа на пару суток. За это время, уверен, что мы что-нибудь придумаем.

Я сомневалась, и не зря: спустя сутки никакого решения не было. После моего «недолечения» мальчик почувствовал себя лучше, но не более. Все, что мы сейчас могли — это оттягивать момент смерти, но вылечить от магических проблем не получалось.

Дитриху выдали индивидуальный шар для наблюдения, мне же главный лекарь Лайон достал постоянный пропуск в лазарет и в покои, где сейчас размещались другие иномирянки, которых забрали из поместья Беллена Шаренсата. Все для того, чтобы мы могли обсудить ситуацию мальчишки, которого, как оказалось, зовут Крейном. В конце концов, способ лечения магов с помощью людей без магии был новым не только для этой страны, но и для всего мира, обладал огромными перспективами, но пока был мало изучен, поэтому стоило хвататься даже за соломинку.

О том, как помочь Крейну, не знала ни я, ни другие девушки. Но, как оказалось, знала Эсми.

Более того, она многое знала не только о том, как спасти ребенка от магической перегрузки и спутанности ауры, но и о других способах лечения магических болезней с помощью людей без капли магии.

Об этом я узнала совершенно случайно: случай с детьми касался только этой страны, так иномирянке, каковой являлась Эсми, обо всем этом знать не стоило. Но так уж обстоятельства сложились.

Король не смог упросить Дитриха встретиться с ним, поэтому, здраво решив, что если Магомед не идет к горе, то горе стоит отрастить ножки и самому к нему сходить, заявился на встречу с Дитрихом.

Встретились мы в медицинской библиотеке, где я изучала талмуд о магических детских заболеваниях, наивно надеясь найти какую-то подсказку (случаются же чудеса?) и пополнить свои знания. В любом случае, это было бы полезно. Лайон — тот самый лекарь, который отвел меня к мальчишке, оказался главой детского отделения по лечению магических заболеваний. И он видел много перспектив лечения тем способом, который я продемонстрировала, поэтому посоветовал мне расширить свои знания.

— Даже если вы, госпожа Кира, не планируете становиться лекарем, у вас трое замечательных детишек-магов. Его Превосходительство очень заботлив и внимателен, много знает о магии и, несомненно, лучше большинства родителей следит за тем, чтобы магическое развитие его племянников шло как можно более простым и безопасным путем, вот только... у тех магов, которым предназначено стать великими, простого пути не существует. Рано или поздно они выходят за рамки. И что их там ждет. — Лайон очень грустно улыбнулся. — Именно поэтому я решил стать детским лекарем. Нет ничего важнее, чем провести юных дарований через этот сложный путь так, чтобы они не пострадали.

И поэтому Лайон изобрел эту технику «запирания» магии внутри. Этот лекарь вообще оказался довольно известным человеком в узких кругах, как после первого сеанса лечения сказал мне Дитрих. И в лазарет мой замечательный жених не рванул только потому, что хорошо знал, кто такой Лайон и что он делает ради лечения детей. Эта техника «запирания» вещь не вредная, но очень болезненная, практически невыносимо ужасная для магов. Дитрих если бы и использовал ее, то только ради самых родных и близких, а Лайон довольно часто применял ее ради совершенно незнакомых маленьких магов.

— И что вы мне посоветуете?

— Почитайте про магические заболевания. Во-первых, вдруг вам в голову придет что-то насчет Крейна. А, во-вторых, вы сможете подумать, сможете ли вы использовать тот метод лечения, которому вас научили, для лечения каких-то описанных болезней. Пока вы дворце, а я относительно свободен, вы можете спрашивать меня о любых непонятных вам вещах.

Я не стала отказываться, разумно рассудив, что знания такого рода лишними не бывают. И потому сейчас читала уже третью книгу. Дитрих сидел рядышком, не отрывая от меня взгляда. Я уже привыкла к этому, да и такое внимание, пусть и могло показаться навязчивым, меня не сильно тяготило.

Появление короля вместе с Эсми не обрадовало ни меня, ни Дитриха. Я не хотела, чтобы меня отвлекали от чтения, потому что сейчас была чрезвычайно интересная глава, а Дитрих вообще не хотел никого видеть.

— Ай-яй, братец, разве можно прожигать короля таким взглядом? — обиженно спросил король. — Я бы другого за такое посадил в тюрьму.

— Но я ведь не другой. — Дитрих пожал плечами. — Если ты хочешь...

— Госпожа Кира, — в библиотеку ворвался Лайон. — Срочно. Крейну стало хуже.

Срочно следом за лекарем побежала не только я и не только Дитрих, но еще и король с Эсми. Я зашла в лазарет, краем уха услышав, как Лайон останавливает других:

— С магией нельзя.

— Я «запру» ее, — услышала я голос Эсми. — Вот так пойдет?

— Вы умеете?.. Да, проходите, но контролируйте себя.

Дальше я не слышала — сосредоточилась на бледном мальчишке, который метался по кровати и хныкал. Под глазами залегли круги, а мертвенная бледность скорее была какой-то синюшной. Тут не нужно быть лекарем, чтобы понять, насколько все плохо!

Из всех иномирянок позвали только меня. Как объяснил мне Лайон, я действительно оказалась самой сильной. Хотя, правильнее будет сказать, самой магически неодаренной.

— Если представить магическую силу в виде цифр, то маг имеет от трех сотен, обычный человек этого мира — от полусотни до двух, а иномирянки — до пятидесяти. Некоторые девушки из других миров, где нет магии, имеют аномально низкие потоки магии в своем теле. В цифрах это порядка пяти или шести пунктов. Но вы, госпожа Кира, абсолютно уникальны. Вы чистый идеальный ноль.

На самом деле, Крейну пытались помочь и другие девушки. Каждые пять-шесть часов одна из иномирянок помогала стабилизировать его состояние, чтобы оттянуть момент магической смерти. Однажды под присмотром Лайона несколько девушек попробовали лечить его одновременно, но эффект оказался противоположным. Поэтому лечить могла только одна.

— Почему его состояние так ухудшилось? — спросила я, правда, ответа не ждала — не было времени.

Руку на лоб, представить картинку и попробовать.... Попробовать не утонуть в черном сознании, которое затопило мальчишку. И которое стало подбираться ко мне, словно оно живое. Это было не только сложно, это было больно. Практически невыносимо. Но боль была не физической, а странной, эфемерной, она засела в груди и словно разъедала душу. А еще страшно. Страх заставлял мои руки дрожать, сердце стучать так быстро, что этот стук отдавался в ушах дробью. В какой-то момент я поняла, что не могу больше.

Я сама оторвала руку от лба Крейна, чувствуя, как холодный пот стекает по спине.

— Помогло? — спросила я с надеждой, хотя понимала, что за такое время навряд ли что-то смогла бы изменить.

— Нет. — Мотнул головой Лайон. — Нет даже маленького улучшения. Госпожа Кира, попробуете еще раз?

Я сжала губы, колеблясь. Ощущения были просто ужасными! Настолько, что даже беспокойство за ребенка, понимание, что без моей помощи он умрет, не могли заставить меня к нему прикоснуться. Это было трусливо, подло, но... но я не могла.

— Кира, попробуйте действовать иначе, — внезапно заговорила Эсми. — Сейчас вы пытаетесь залить чан с краской стаканом воды, но эффект от этого мизерный, а ваши силы не бесконечны.

— Как иначе? — спросила я.

— Лейте вашу воду только на кончик нити. Когда вы так будете делать, то весь клубок будет открываться перед вами и распутывать станет проще. Мальчишка умирает не из-за чрезмерно влияния чужих аур, а потому что его собственная магия спуталась, столкнулась сама с собой, в результате чего образовалась негативная энергия, которая уничтожает его тело. Вы ведь ощутили страх?

— Скорее, ужас, — чуть нервно улыбнулась я.

— Да, я про него, — кивнула Эсми. — На финальной стадии проблем с магией ощущения трудно назвать просто страхом. Попробуйте, а я сама немного помогу вам, чтобы страх больше так не поглощал во время лечения.

— Нет. — Лайон внимательно смотрел на Эсми, причем я не могла назвать его взгляд добрым.

Подозрительным, непонимающим, немного враждебным. Не так, как положено смотреть на ту, что предоставила весьма ценные сведения.

— Но леди Кире нужна помощь, вы не понимаете, насколько сильно может влиять на...

— Понимаю. Но этим займетесь не вы, — сказал Лайон твердо. — На мне будет психологическое состояние госпожи Киры. Без разрешения Его Превосходительства я никому не позволю вмешиваться в ее разум.

— Хорошо, — кивнула Эсми. — Я не знала, что вы умеете.

— Зато вы очень много всего другого знаете, — заметил Лайон, подходя ко мне и чуть улыбаясь. — Госпожа Кира, вы готовы? Я обещаю, что в этот раз вам не будет так страшно.

Его ладонь легла на мою макушку, после чего все мое сознание прояснилось, а остатки страха попросту исчезли.

— Тогда... я приступаю, — сказала я, снова начиная лечения Крейна.

И в этот раз результат был совершенно иным. Нельзя сказать, что я вылечила его полностью, но за один небольшой промежуток времени, если верить моим ощущениям, я сделала очень и очень многое. И, открыв глаза, я убедилась в этом: мальчишка выглядел гораздо здоровее, чем до этого.

А потом я почувствовала, как теплая рука лекаря погладила меня по волосам.

— Хороший ребенок.

— Э? — не поняла я, поднимая голову и заставляя лекаря убрать руку с моей головы.

Тот даже на секунду смутился, откашлялся и сказал:

— Простите, издержки работы с детьми. Но сейчас главное не это. Вы справились, госпожа Кира. Вы не только вывели его из критического состояния, но и привели к относительному стабильному. Это больше не отсрочка смерти, это настоящее лечение. Это почти чудо.

И столько облегчения и радости было в голосе мужчины, что я невольно улыбнулась.

— Да, мы справились, — заметила я, глядя не только на Лайона, но и на молчаливую Эсми, стоящую неподалеку.

— Десятичасовой сон, легкая, но обильная еда, никаких физических нагрузок. И эмоциональных тоже, — заключил Лайон.

И нет, все эти предписания были выданы не Крейну, а... мне. И рассказаны Дитриху, который должен был позаботиться обо мне. Потому что, закончив лечение мальчишки, я все-таки упала в обморок. Благо не на пол, а в заботливо подставленные руки лекаря, но факт оставался фактом — перетрудилась. Хотя я бы сказала, что это было похоже не на обморок, а на сон от переутомления.

Когда я очнулась и заявила это Лайону, то он долго-долго смотрел на меня, прежде чем выдать:

— Вы упали? Упали. Перед глазами потемнело? Потемнело. Это, уважаемая госпожа Кира, называется обморок. Сон от переутомления — это когда вы мирно и тихо засыпаете в своей постели после тяжелого трудового дня, а не... Ладно, по глазам вижу, вам бесполезно это рассказывать.

— Но разве после обморок чувствуешь себя так хорошо? — пробормотала я.

— Когда вас лечит кто-то вроде меня — вы должны чувствовать себя идеально, — с сарказмом ответил Лайон. — Я в вас такое количество целебной силы вбухал, что вы не только должны быть в здравии, но от этого здравия прыгать или летать.

— Но...

— Понятно, ничего не говорите. Когда пациент отказывается слушаться врача, то...

— ... вы ничего не можете с этим поделать? — усмехнулась я тогда.

— Нет, госпожа Кира. Я расскажу все тому, кого будет слушаться пациент.

Ну и рассказал все Дитриху. И теперь злой-презлой Дитрих прожигал взглядом невозмутимого лекаря, который лично меня осматривал и лечил в нашей с Дитрихом спальне уже во второй раз после обморока. Обычно Лайон занимался только детьми, а в личные комнаты заходил в лишь в том случае, если пациент при смерти и переносить его было опасно для жизни и здоровья.

По правде сказать, смысла в лечении я не видела: чувствовала себя превосходно, лучше чем когда-либо! Особо грели меня новости о Крейне, который уже очнулся, имел немалый аппетит и весьма задорный нрав.

Но Дитрих и Лайон считали иначе, заставляли есть, спать и не поднимать ничего тяжелее кружки с чаем. Это немного раздражало, но видя волнение не только Дитриха и детишек, но даже Соломона, я решила отдыхать с полной покорностью и отдачей. К тому же, Дитрих меня развлекал. До окончания наказания Алекса оставалось полдня, через сутки обещали вынести решение по суду, так что, в любом случае, этот полупринудительный постельный режим скоро прекратится. Да и Лайон разрешил мне выполнить одно задание: подробнейшим образом описать, как я лечила Крейна, что испытывала, где возникали трудности, а что проходило легко.

Этим я сейчас и занималась. Внезапно, кое-что осознав, я отложила ручку на тумбу рядом с постелью и посмотрела на Дитриха, который читал книгу, сидя в кресле неподалеку.

— Что такое? — Он моментально почувствовал мой взгляд.

— А в этом точно есть смысл? — Я выразительно посмотрела на тетрадь, куда все записывала.

— А почему нет? Это ведь совершенно новый и неизведанный вариант лечения, тут любая деталь важна.

— Я понимаю, но разве я та, кто знает больше всего об этом лечении? Разве не стоит спросить Эсми? Это ведь она мне подсказала, как правильно применять силу, чтобы вылечить мальчишку. Наверняка она знает больше.

— Боюсь, Эсми мы спросить не сможем. А даже если бы и смогли, то полноценно доверять ее мнению нельзя.

— Почему?

Оказалось, что Эсми в срочном порядке вернулась в свой мир, пока я тут отдыхала.

— Как раз когда мы ей задали несколько неудобных вопросов по поводу того, откуда она знала, как правильно лечить Крейна, — усмехнулся Дитрих. — Например, откуда она так досконально знала, что поможет этому мальчику поправится?

Меня этот факт тогда ничуть не удивил. В конце концов, этот метод лечения был новым для этого мира, а Эсми была из другого. Но, как оказалось, проблема была не в этом: король подробнейшим образом изложил Эсми происшествие с детьми. Она знала не только о том, что этих детей похитили околозаконным образом, а иномирянок без магии — абсолютно незнакомым, но и обо всех экспериментах и новом методе лечения, но еще и полностью ознакомилась со всеми отчетами и тайными документами.

Зачем? Все просто: раз появление нового типа запретной магии было связано с людьми из мира Эсми, то не могли ли и эксперименты каким-то образом быть связаны с ними же? Король, как и другие люди этого мира, навряд ли смогли бы определить сей факт, но Эсми как высокопоставленная иномирянка и эксперт легко сказала бы.

— Но она промолчала. Сказала, что понятия не имеет ни об экспериментах, ни о лечении. Хотя именно о лечении мой брат спросил ее напрямую — точно ли эта магия не из ее мира? Она ведь знала, что в лазарете лежит совсем юный маг, который может умереть, если бездействовать. Знала, что тут никто бы не смог ему помочь. — Дитрих криво ухмыльнулся. Злился, ужасно злился.

— Тогда почему она рассказала мне об этом способе, когда нас вызвал Лайон? — я нахмурилась. — Эсми ведь не настолько глупая, чтобы не понимать, что вся правда выйдет? Точнее, что твой брат поймает ее на лжи, когда она мне поможет. Точнее, ее слова спасут Крейна. Зачем она это сделала?

— Загадка. — Дитрих пожал плечами. — Загадочная женская натура. Не каждое существо сможет смотреть, как на его глазах мучается и умирает ребенок. А Эсми хоть и может быть не самой хорошей личностью, навряд ли она последняя мразь, которую не тронут такие вещи. Но это всего лишь предположение. И даже не мое, а брата. Она ему, видите ли, нравится. И поэтому он готов искать разумные оправдания ее странным поступкам.

— Стой, Дитрих, но разве вы не могли ее задержать и допросить, когда сообразили, что она солгала?

— На каком основании, Кира? Она ведь из другого мира, она — представительница. Задержим ее — начнем конфликт. Начать межмировую войну — последнее дело. — Дитрих вздохнул, хотел что-то сказать, но в его кармане пиликнуло — опять что-то пришло по сфере связи? Ну точно, взглянул, даже лицо просветлело.

— Ох, я не думала, что все так серьезно. — Я и впрямь растерялась. — А хорошие новости на сегодня есть?

Дитриху же что-то пришло...

— Да, есть одна и большая хорошая новость, — Дитрих улыбнулся. — Мне сообщили, что Алекс закончил свое наказание. И Соломон его уже сопровождает сюда. Алекс очень хочет тебя увидеть.

И я очень хотела увидеть Алекса. Убедиться, что с ним действительно все в порядке. Надо же, нельзя сказать, что мы общались очень много, но я так привязалась к мальчишке. И от мыслей о том, что скоро увижу его — целого и невредимого — руки чесались. Обнять и надрать уши. Или в обратном порядке? А потом повторить. Даже немного обидно, что свое наказание он получил.

— Почему-то мне кажется, что ты задумала нечто коварное, — заметил Дитрих.

— Тебе не кажется. Но, увы, Алекс это не оценит, — фыркнула я.

— О, об этом не переживай, — улыбнулся мне Дитрих и подмигнул: — Тут много ценителей прекрасного, коварного и оригинального.

— Например, ты?

— Конечно. Я самый лучший из всех. Особенно ценю тех, кто это прекрасное, коварное и оригинальное создает. Даже не ценю, люблю и боготворю.

Вот же... шельмец! Ему бы тоже уши надрать. Пока я размышляла, какие у меня шансы это сделать (в конце концов, всегда оставался вариант притвориться слабой и расстроенной, заставив кое-кого поддаться), в комнату вошел Соломон со словами, что Алекс идет.

Я мигом подорвалась с кровати и уже хотела идти встречать, как Дитрих покачал головой и сказал:

— Дай мне минут десять поговорить с Алексом наедине, потом я приведу его к тебе, хорошо? Небольшой мужской разговор двух магов.

Соломон понимающе хмыкнул и сказал:

— Эву с Амелией забрал Уэйн на урок, вернет через час. Этого времени на все про все хватит?

— Более чем. Посидишь тут с Кирой?

— Поболтать? С прекрасной леди? Это я всегда готов. Особенно с такими, — гордо возвестил кот, изящно запрыгнув на мою постель.

Соломона я всегда рада видеть. Пушистого Соломона без маскировки, стоит уточнить.

— Особенно с теми леди, которых ты хочешь завербовать, да? — сказал Дитрих, подходя к двери. — Имей ввиду, что у тебя теперь соперники.

— Соперники? Какие? Кроме тебя? Кто? Эй, Дитрих, постой! Бессердечный, — заметил кот, когда Дитрих захлопнул дверь. — И кто тебе работу предложил, пока я отсутствовал?

— Никто, — пожала я плечами. Разве что... Дитрих имел ввиду Лайона? Сказать или нет?

— А если скажешь мне, то я расскажу, что за мужской разговор между Дитрихом и Алексом, — подмигнул мне Соломон.

Этому коту хоть бы капельку этики! Вдруг там то, что мне не следует знать? Планировал меня таким подкупить, да? Думал, что успешно?

Ну и правильно думал.

— Лекарь Лайон, подозреваю, — тут же сдала я.

— Старый пройдоха. Даже не старый, древний. Древнейший! Уже пыль с костей сыпаться должна, а он все тут же — ценные кадры к себе заманивает!

— Выглядит он слишком хорошо для древнейшего, — заметила я справедливости ради.

Тогда и меня престарелой назвать можно, если Лайон для Соломона древний.

— Выглядит он хорошо, но знаешь, сколько ему лет? Ему Дитрих годится в прапраправнуки. Примесь эльфийской крови превратила его в долгожителя. Очень умного долгожителя, — разочарованно пробормотал Соломон. — Такого не обмануть, не подкупить. Он у меня уже забрал однажды ценный кадр! Ладно, не будем о грустном.

— Будем о том, о чем ты мне обещал рассказать, — охотно поддакнула я. — Что за разговор у Дитриха с Алексом?

— Да какой там разговор! — Соломон махнул лапой, пытаясь подражать человеческому жесту. — Прорыдается после наказания в башне рядом с близким человеком, который поддержит и утешит. Надо же Алексу сбросить все негативные и разрушающие эмоции. При Эве не может — боится испортить свою репутацию крутого старшего брата, при Амелии не станет, потому что та потом будет подкалывать его на тему, какой же ее братик нюня, а у Дитриха на плече — самое то. На моем бы тоже мог поплакать, но сопли с шерсти смывать немного проблематично.

— А плакать обязательно? — удивилась я. — Неужели наказание доводит до такого? Тогда разве нормально подвергать ребенка подобному?

Я уже задавала этот вопрос Дитриху, но и услышать ответ Соломона не отказалась бы.

— Воспитание маленьких магов — вообще сложный процесс, — заметил Соломон, взбираясь на мои колени. — Есть аристократы, которые считают, что их дети должны быть железными. Несгибаемыми. Никаких истерик, слез, криков. Даже если ты прошел наказание в башне, даже если тебя похитили, на твоих глазах убили любимую собаку... Держи себя в руках. Аристократы сходят с ума, пытаясь вылепить из своих детей идеальных наследников. Дитрих не такой. Ему важно, чтобы его племянники были счастливы, чтобы груз ответственности не придавил их и не сломал их личность. И их способность радоваться этой жизни. Но в то же время нужно, чтобы они не превратились в избалованных наследничков. Тут очень тонкая грань. И то, как Дитрих выстраивает воспитание... Ну, я считаю это идеальным. А у меня большой опыт в этом.

— В чем этом?

— В понимании того, как нужно воспитывать детей, чтобы у них все было хорошо.

— И откуда? — Чем дальше, тем интереснее.

Надеюсь, Соломон не с котятками сравнивает детей?

— Кира, я же говорил, как я работаю? Я проникаю в дома, втираясь в доверие к женщинам и детям. Расследую преступления, ищу виноватых, собираю доказательства вины или доказательства того, что человек не виноват в преступлении. Я видел много аристократических семей. И я видел, как разное воспитание влияет потом на маленьких магов. Не так уж много таких, как Дитрих, которые хотят, могут и умеют правильно выстраивать взаимоотношения, не опускаясь до потакания, но и не превращаясь в домашних тиранов и надсмотрщиков. Так что тебе не о чем волноваться. Дитрих точно знает, где наказать, а где похвалить, где отругать, а где обнять и утешить. Очень редкое для мужчины качество, — подмигнул мне Соломон. — И прекрасное свойство отца и мужа. Его жене повезет.

Соломон закончил и посмотрел на меня весьма выразительно. Маленький пушистый сводник! Тут даже самый непонятливый и глупый человек понял, на что намекают.

— Да, повезет, — согласилась я.

— Главное, чтобы она не упустила удачу.

— Конечно.

— Удачу, которая не просто упала ей в руки, а запрыгнула туда, — продолжил Соломон.

— Конечно-конечно, — со смехом согласилась я.

Наш весьма оригинальный диалог прервал стук в дверь. Наверняка Алекс. Соломон сам спрыгнул с моих колен, а я встала с постели, быстро оглядела себя в зеркале — выгляжу прилично, хоть платье, в котором я лежала, немного примялась, и пошла открывать дверь.

На пороге и впрямь стоял Алекс. Тихий, немного неуверенный и с очень робкой улыбкой. Я бы сказала, даже попыткой этой улыбки.

— П-привет, — неловко сказал он.

И чего он такой пришибленный?

— Алекс? — позвала я.

— Эм... — Мальчишка не смотрел на меня, отводил взгляд.

— Давай заходи. — Дитрих появился позади Алекса и подтолкнул его в спину, из-за чего тот сделал неловкий шаг в мою комнату. — Кира не злится. Ну, то есть, возможно, злится немного, я прям точно сказать не могу, но гарантирую, что она тебя не ненавидит. Так что заходи, не бойся.

— Да я зайду, дядь, зайду, — пробурчал Алекс себе под нос. — И ничего я не боюсь.

Дитрих вздохнул, закатил глаза, зашел следом за Алексом, еще раз подпихнул его в спину в моем направлении:

— Давай, не робей, я пошел.

— Куда пошел? — тут же встрепенулся Алекс, развернулся и резко вцепился в рукав Дитриха.

— Алекс, ты... — Мне кажется, у Дитриха даже глаз задергался от такого поведения Алекса. — Отпусти.

— Не пущу, — возмутился Алекс и схватил рукав камзола второй рукой. Еще и магию какую-то добавил — рукав Дитриха засветился синим.

— Не отпускай, — согласился Дитрих. — Держи крепче.

— Э? Э?! Э-э-э!

У меня была такая же реакция, как и у Алекса, когда Дитрих вытащил свой меч и рубанул по рукаву так, что его кусок остался в руках Алекса, после чего развернулся, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Алекс так и продолжал с полминуты растерянно смотреть на закрывшуюся дверь. Потом на отрезанный рукав.

— У дяди... хорошие навыки владения мечом, да? — неловко сказал мальчишка.

— Думаю, да, — подтвердила я.

По крайней мере, я так и не поняла, как он так вывернул меч, прицелился и отрезал ровно столько, сколько нужно, не задев ни Алекса, ни собственное запястье. Еще и отрез остался ровным.

— Вы... правда не злитесь? — Алекс повернулся и взглянул на меня снизу вверх так быстро, что если бы я не смотрела на него пристально, то пропустила бы этот момент.

Я вздохнула, подошла к нему, присела немного и крепко обняла мальчишку:

— Я рада, что ты цел и невредим.

— И вы меня не ненавидите? Дядя не соврал? Он не стал бы не врать, но вдруг он и сам не знал.

— Я могу тебя любить, но ненавидеть? Ни за что, — ответила я, крепче обнимая совершенно не сопротивляющегося Алекса.

Еще и по голове погладила. Глупый ребенок, как я могу его ненавидеть? И, главное, за что? Этих мыслей он явно не от дяди понахватался, кто посмел намекнуть на такое? Узнаю...

Алекс подозрительно зашмыгал. Неловко обхватил меня руками и прошептал:

— Точно?

— Точно. Ты мне очень дорог, я испугалась за тебя, возможно, немного злилась, но никогда не думала, что смогу ненавидеть тебя. Даже такой мысли не возникало. Ты там что, плачешь? — спросила я.

— И что? Вы же не Соломон, чья шерсть прекращает блестеть от моих слез и сопель, — обиженно буркнул Алекс, положив голову на мою плечо.

Наглая мелочь. Глупая мелочь. И даже уши не надерешь...

— Только не сморкайся в меня, хорошо? — сказала я со смешком, обнимая ребенка и поглаживая его по голове.

— Я постараюсь...

Алекс старался: мое плечо было залито слезами, а вот высморкался Алекс в красивую салфетку, подставленную под декоративную вазу. На мои приподнятые брови и молча продемонстрированное удивление ответил кратко:

— Дядя говорит, что эти пылесборники все равно никому не нужны.

Я присела обратно на кровать, наблюдая за Алексом, который отправил использованную салфетку в мусорку. А после глянул на меня как-то странно. Не решался что-то сказать? Или что? Я ободряюще улыбнулась, и Алекс тут же подскочил, плюхнулся на мою кровать, сбросив обувь, а после и вовсе забрался с ногами.

— Я тут надолго? — полувопросительно сказал он.

— Как пожелаешь, — кивнула я. — Но пить, есть, спать разве не хочешь?

Алекс мотнул головой:

— После прохождения наказания нас всегда заставляют плотно поесть, выпить лекарства и еще поспать. Так что я наелся и выспался на целый год вперед!

— Ты... не первый раз проходишь наказание? — осторожно спросила я.

— Нет, конечно, — сказал Алекс. — С возрастом я умнею и не делаю глупостей. То есть, почти не делаю. А в детстве, ну, я чуть больше глупостей делал. Папа намного строже дяди, так что башню наказаний я посещал частенько.

Пока он такой покладистый... я протянула руку и потрепала светлые волосы. Вопреки ожиданиям, он не отбросил мою руку, всего-то насупился и глянул очень недовольно.

— Значит, ты привык и в этот раз не было ничего особенного?

— Я привык. Но это было не как обычно. Особенно. Особенно больно. Я раньше допускал разные ошибки, но еще никогда череда случайностей не приводила к тому, что из-за моего поступка кто-то умирал. Это... очень больно.

— Хочешь рассказать мне об этом? — тихо спросила я Алекса.

Тот сидел неподвижно, рассматривая свои ладони, которыми вцепился в штаны.

— Не знаю. Не понимаю.

— Знаешь. Если есть какие-то вещи, которые слишком тяжелы для тебя, то стоит разделить эту тяжесть с другими. Расскажи — и обязательно станет легче.

— Я уже рассказал дяде, должно было снова стать легко на душе, но почему-то до конца не стало, — как-то совсем по-взрослому ответил Алекс.

— Не сработало один раз, сработает во второй, — подмигнула я мальчишке.

— Думаете?

— Не попробуешь — не узнаешь.

— Вы там... умерли. Трижды. Из-за меня, — совсем тихо сказал Алекс.

— В иллюзии. Но сейчас я здесь перед тобой. И очень даже жива, — ответила и самым коварным образом схватила Алекса и зажала в объятиях. — Мертвые же так не могут обнимать, а?

— Не могут, — сказал Алекс. — Совершенно точно не могут.

И рассмеялся.

Алекс рассказал мне не так много, но и этого хватило — после рассказа лицо мальчишки стало другим. Нет, все еще был след печали, но это был уже не шрам, не нарывающая рана, а царапина, которая ноет, но рано или поздно заживет, не оставив и следа.

Зато, кажется, я стала намного лучше понимать этого мальчишку. Слишком взрослого для своих лет. Все же Дитрих прав — дети маги немного отличались от обычных детей. Не только поведением, но и восприятием.

Но кое в чем были и похожи: все эти эмоции так измотали Алекса, что он заснул прямо поперек моей кровати. Я и сама едва не заснула, глядя на него.

В дверь просочился Соломон, оглядел картину: и Алекса, бессовестно дрыхнущего, и меня саму, сидевшую подле него.

— Закончили, да? — шепотом спросил он. — Не буди его пока, пусть поспит. А в гостиной тебя Дитрих ждет, есть важный разговор.

— Что такое? — нахмурилась я.

Уж больно серьезным был кошак.

— Пришли результаты магического суда.

— Все плохо?

— Не плохо, но и хорошими их назвать нельзя. Выйдем?

Решением суда никто не остался доволен: ни Дитрих, ни король, ни магические следователи, ни церковь, ни магическая башня.

Последние три силы боролись за то, чтобы внедрить в поместье герцога кого-то из своих наблюдателей под благовидным предлогом присмотра за детьми. Опасно ведь! Слишком суровый генерал, у которого столько дел, столько дел! Ему, поди, и воспитанием заниматься некогда. Разве сможет он одарить своих племянников достаточным количеством тепла, заботы и доброты? Мнение детей и приближенных Дитриха, которые рвались выступать в качестве свидетелей того, сколь хорош Дитрих как опекун, никого не волновало.

А новоиспеченная невеста? Что вы! Как может иномирянка правильно воспитать детей, которым предстоит стать великими магами? Да и сама она странная, умудрилась дорогостоящий артефакт испортить совершенно случайно. Мало ли что еще она испортит! В мире не разбирается, ничего не понимает, как можно доверить такой воспитание детей?

На последнем аргументе всем, кстати, пришлось остановиться. Потому что король, который до этого милостиво выслушивал всю ахинею, которые несли аристократы, представители церкви, а также одна из фракций магов, вдруг откашлялся и сказал, что с удовольствием передаст все слова Дитриху.

Нет, не о том, какой тот плохой опекун. А о том, как о его невесте отзывались отдельные люди. Еще и ласково напомнил, что Дитрих до конца не подавил свои драконьи инстинкты, а потому будет очень «рад» узнать, что обо мне думают.

— И еще напомнил им про закон, согласно которому провокация дракона, находящегося во власти инстинктов, считается серьезным преступлением. И если этот самый дракон случайно отгрызет им что-то лишнее...

— Голову? — предложил Соломон.

— Нет, голова не пойдет — это уже убийство. А вот какие-то лишние конечности, — улыбнулся король, — вполне можно. И даже наказания не будет, самое большое — домашний арест. Но для тебя, братец, домашний арест — это подарок, да? Ты ведь отпуск для общения с детьми уже третий год планируешь, но все никак.

Оставив мнение о том, что лишних конечностей не бывает ни у кого, я продолжила слушать рассказ. Я, Дитрих, Уэйн, Двен и Соломон. Ну и, конечно же, король, который пришел лично сообщить нам о результатах суда.

Конечно, король полностью отказал представителям в возможности отправить какого-нибудь наблюдателя в поместье своего генерала. Нельзя сказать, что это решение ему ничего не стоило: недовольство большинства фракций зашкаливало. Король уже второй раз принимал решение, руководствуясь лишь собственными интересами, игнорируя основные силы королевства и даже советы суда. Первый — это при спасении детей из поместья Шаренсат. Он никому из аристократов не позволил взять на воспитание ни одного ребенка или нанять хоть одну иномирянку. Сейчас он надавил на суд, не позволив отправить к племянникам Дитриха наблюдателей.

— Обо мне уже все говорят как о тиране, — вздохнул король. — По дворцу слухи ходят, мои люди не могут их подавить. Хотя, в конце концов, на одну уступку всем этим аристократам, церковникам и магам мне пришлось пойти, так почему тиран-то, а?!

Согласно результатам суда в поместье герцога будут направлены нейтральные наблюдатели, которые не владеют магией, на несколько месяцев. Они не должны будут принадлежать ни к одной фракции, а также не будут владеть магией. Через два месяца они предстанут перед судом, изложат ситуацию в поместье Дитриха, а после им сотрут всю память за то время, когда они находились там.

Таким образом, все заинтересованные лица подтвердят или опровергнут соответствие Дитриха на роль опекуна, а из поместья Дитриха не ускользнет ни одна тайна.

Нейтральные наблюдатели будут выбраны из числа простолюдинов, у которых практически нет магии. В поместье они будут выполнять роль слуг, за что получат жалование. А также за наблюдение и последующий доклад суду им выдадут жилье и дадут определенного рода привилегии, которые значительно улучшат их жизнь.

Решение суда мне показалось логичным и вполне себе удовлетворительным, но смущало дно: мрачные лица всех присутствующих.

— Почему у всех такая реакция? — спросила я, не обращаясь конкретно ни к кому. — К нам пытаются заслать шпионов?

— Нет, — мотнул головой Уэйн. — Это невозможно. Что-то похожее происходит не в первый раз, поэтому существуют специальные реестры, в которых ведется учет людей, согласных за вознаграждением тем или иным способом помочь магам. Людей, которые отправятся на задание, Дитрих будет отбирать лично. Это могут быть люди из любого уголка нашего мира, а он обширен.

— Перед тем, как они отправятся в поместье Дитриха, они поклянутся, что будут говорить исключительно правду, а также подтвердят отсутствие связи с каким-либо из магических родов, — дополнил Соломон. — Здесь в другом проблема...

Все снова замолчали.

— Это какая-то тайна, которую мне не следует знать?

— Да!

— Нет!

Та-а-к, «нет» сказал Дитрих. Уже хорошо. Но вот все остальные чего всполошились?

— Все, ступайте по своим делам. Основное ты же сказал мне, братец? Дальше я уже сам решу, что делать. И сам поговорю со своей невестой.

— Но разве не рано? — осторожно спросил Соломон.

— Я бы сказал, что даже немного поздно. Кира, помнишь, ты как-то у меня спрашивала, почему нельзя было найти кого-то из нашего мира? Кого-то, у кого мало магии? — спросил у меня Дитрих, как только мы остались наедине.

— Да, было. И ответа я так и не получила.

— Верно. Лайон уже рассказывал тебе, что мы определяем магов и не обычных людей в зависимости от уровня магической силы. И обычные люди — это те, у кого магической силы полусотни до двух сотен, а все, у кого больше, считаются магами.

— У иномирянок меньше пятидесяти, — вспомнила я. — Разве не поэтому?

— Нет. Все дело в том, что маги и обычные люди чем-то похожи на хищников и травоядных. До того, как в этом мире установили жесткие законы, регулирующие взаимоотношения магов, наши предки-маги не слишком хорошо относились к обычным людям, считая их бесполезными для этого мира. Такое отношение привело к тому, что смерть обычного человека для мага стала ненаказуема. Можешь вообразить, к чему это привело? — Дитрих поморщился. — Обычных людей было все меньше и меньше. А ведь именно присутствие обычных людей «разбавляет» магические ауры. Маги спохватились вовремя, не доведя и обычных людей, и самих себя до уничтожения, хотя была период, когда из-за переполненности мира магами, ауры страдали от столкновения друг с другом даже у взрослых. Установили законы, исправили ситуацию, однако в крови обычных людей до сих пор зреет страх и ненависть к людям с магической силой. Стоит магии превысить отметку в двести — и обычный человек, у которого почти нет магии, чувствует к нему недоверие и, пожалуй, даже некоторое отвращение. Именно поэтому для того, чтобы помогать с воспитанием детей, нужны исключительно иномирянки.

В иномирянках без магии, в отличие от жителей этого мира, не заложен страх перед магами. Я бы назвала это генетикой, но Дитрих называл магическим восприятием.

— Тогда почему ты не сказал мне обо всем этом раньше? — удивилась я. — Беспокоился, что я смогу воспользоваться своим уникальным положением?

— И да, и нет, — ответил Дитрих. — Беспокоиться я перестал примерно через неделю после нашего знакомства. Я в людях разбираюсь довольно неплохо, поэтому прекрасно понимал, что ты не попытаешься как-то навредить Алексу, Эве или Амелии.

А вот не говорил мне Дитрих по другой причине. Заложенные негативные эмоции к магам иногда проявлялись и у иномирцев. Конкретных причин не выявили, но одну закономерность нашли: о самой возможности испытывать негативные чувства к магам иномирянкам сообщали прямо при переселении в другой мир. Как только этот момент откладывали, люди из других миров привыкали, что с магами им ничего не грозит, и какие-то неправильные эмоции не проявлялись. Поэтому мне никто заранее об этом не сообщил — не хватало еще, чтобы я начала бояться детей или Дитриха.

— Не представляю, как меня могли бы напугать дети, — заметила я, покачав головой.

Если уж мантикора, яд которой прожег пол, не заставила меня бежать сломя голову, как и призрак с красными глазами, который впоследствии пытался меня убить (пусть и не по своей воле), то каким образом это должны были сделать детишки? Или Дитрих?

Впрочем, от Дитриха я могла бы убегать совершенно по иной причине. И ровно с той скоростью, чтобы позволить себя догнать.

— Логическому объяснению этот факт не поддается. Ну и, с учетом всего рассказанного, думаю, ты понимаешь, насколько я не рад появлению обычных людей в нашем поместье. Сначала все будет хорошо, но чем больше они будут жить с нами, тем вероятнее, что логика и понимание потихоньку отступят в сторонку, оставив место опасениям и страхам. Которые легко превратятся в ненависть. А люди, которые вынуждены постоянно находится рядом с теми, кого ненавидят...

Ага, они будут как бомбы замедленного действия. Никогда не узнаешь, чего от них ждать. И за детьми придется присматривать вдвое усерднее.

— Увеличить количество стражи около детей? — предположила я.

— Не только около них, — качнул головой Дитрих.

— Да, тебе, наверное, тоже пригодятся охранники... — пробормотала я.

Дитрих, несомненно, весьма силен, но предосторожность же не бывает лишней.

— Тебе.

— Что? — не поняла.

— Охранники понадобятся тебе. Знаешь, какой самый простой способ навредить магу? Сделать больно тому, кто этому магу дорог и кто не может себя полноценно защитить. Поэтому охрана, в самую первую очередь, понадобится именно тебе. К счастью, это ненадолго, так что очень прошу тебя потерпеть.

Как ни странно, но все рассказанное Дитрихом вызвало у меня не панику или страх, а некоторое спокойствие. Потому как было что-то умиротворяющее в том, что все плохое внимание будет на мне, а не на детях. Я взрослая, глупостей делать не буду, от охранников убегать не стану, как некоторые, а значит и проблем будет меньше. И о детях, неподалеку от которых будут странные взрослые с потенциально нехорошими намерениями, придется меньше беспокоиться.

Дитрих мою радость и мой энтузиазм от того, что какие-то там незнакомцы нацелятся на меня, а не на кого-то другого, не разделял. Посмотрел осуждающе, что-то хотел сказать, даже рот приоткрыл. А потом закрыл, вздохнул и покачал головой:

— Надену на тебя пару-тройку десятков защитных артефактов.

— А я под их тяжестью ходить смогу? Или только ползать?

— Добавим артефакт «легкости» — и сможешь почти что летать, — ухмыльнулся Дитрих. — А теперь надо подумать, как сообщить детям безрадостную новость о пополнении нашего дома временными слугами.

— Дети их боятся? — осторожно уточнила я.

Все же Алекс, Эва и Амелия не слишком взрослые. И если люди без магии относились к ним как-то не так, то наверняка они это почувствовали. И страх в таком случае — нормальное явление.

— Боюсь, это слугам надо бояться детей, — усмехнулся Дитрих. — Если эти люди посмеют бросить какой-то неправильный взгляд на детей или кого-то из обитателей дома, то, как минимум, Эва и Амелия это так просто не оставят.

— Эва и Амелия? А почему не Алекс?

— Потому что Алекс только что вышел из башни наказаний, с месяц он будет чрезвычайно благоразумным и послушным. А вот Эва и Амелия начнут действовать за троих, если не за четверых.

— И как их остановить? — спросила я.

— А зачем? Они не перейдут определенных границ, так что наши «гости» если и пострадают, то только морально. Не выдержат и решат досрочно завершить задание? Не проблема, — улыбнулся Дитрих. — Пришлют других. Общий срок пребывания чужаков в доме останется одним и тем же.

— А если они окажутся нормальными? — спросила я. — Хорошими людьми?

Дитрих посмотрел на меня странно и медленно сказал:

— Было бы неплохо, если бы этот случай стал исключением. Что ж, через сутки мы отправляемся домой, а пока тебе стоит завершить незаконченные дела.

Незаконченные, да? А у меня такие были?

Как оказалось чуть позднее, буквально через пару часов, у меня было море таких дел. Лайон, узнав, что я уезжаю, под неодобрительным взглядом Дитриха всучил мне свои координаты для связи и выспросил разрешение связываться каждую неделю. Все для того, чтобы уточнять, как продвигается заполнение журнала о новом методе лечения, а также мое изучение магических болезней.

— Вы ведь не бросите это дело только потому, что выходите замуж за Его Превосходительство? — спросил Лайон.

Я хотела было сказать, что я не выхожу замуж за Дитриха, но... Я понятия не имела, выхожу или не выхожу: взаимная симпатия и пара поцелуев еще не говорили о том, что Дитрих желает на мне женится, как и весьма непрозрачные намеки Соломона. К тому же, я не желала торопиться: Дитриха я знала не так уж давно. И пусть он мне нравился, пусть я в него была влюблена, но для того, чтобы влюбленность превратилась в любовь и абсолютную уверенность в том, что хочешь провести с человеком всю жизнь, все еще не хватало времени.

Да и когда это дело стало моим? Я даже понять не успела. Но в одном Лайон был прав: мне было интересно изучать все эти болезни, а о том, что я хотела помогать детишкам, и говорить не стоило. Может, во мне жило нереализованное желание стать врачом? В моем мире у меня ничего не вышло. Да я и не пыталась: здраво прикинула свою загруженность, а также необходимость постоянно подрабатывать — и в сторону медицинского лишь посматривала.

— Хорошо, — ответила я тогда Лайону. — Ах да, у меня к вам будет еще одно дело, помимо лекарского.

И вот это одно дело внезапно превратилось в настоящее море дел. Ну кто же знал?.. Да и отказаться я не могла, совсем не могла...

Потому что меня об этом попросил Крейн. Он уже полностью выздоровел и чувствовал себя превосходно. Настолько, что едва ли не умолял Лайона, чтобы тот позволил ему встретиться со мной и поговорить. Отблагодарить свою спасительницу и получить возможность с ней общаться в будущем.

Было ли это странным? Не знаю. Я никогда раньше никому не спасала жизнь, чтобы понять, как должен ко мне относиться спасенный человек.

— Он молодой человек, чей энтузиазм столь же велик, как и его способности к магии, — выдал загадочную фразу Лайон. — Думаю, вам будет полезно с ним поговорить.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что тогда вы еще больше проникнетесь медициной и вашей уникальной возможностью помогать таким чудесным детям, как Крейн.

Что ж, когда я встретилась с Крейном, то поняла, что Лайон ничуть не ошибся: чудесный мальчишка. Жизнерадостный, веселый, а его энтузиазм меня почти пугал.

Мы встретились в одной из комнат около лекарского крыла, которая как раз была предназначена для встречи пациентов с родственниками и друзьями. Светлая и стерильно чистая комната, удобный столик, пара кресел, шкаф с книгами и окно в пол. Из окна открывался чудеснейший вид на сад. На подоконнике — чай с чашками, который, как рассказал мне Крейн, работал благодаря магии.

Крейн, кстати, сначала вел себя довольно скромно. Поздоровался, поклонился, робко улыбнулся.

Он совсем не выглядел тощим и едва живым, как я его запомнила. Волосы оказались иссиня-черными, немного волнистыми. Их определенно давно не стригли, да и была ли когда-то какая-то стрижка? Волосы справа были на пару сантиметров длиннее, чем слева, словно кто-то обкромсал пряди вслепую. Живые яркие зеленые глаза, красивая улыбка. И ростом мальчишка мне по плечо, даже немного выше. Когда я видела его больным, то почему-то решила, что он ровесник Алекса, но он определенно старше, пожалуй, лет на пять?

А еще очень вежливый: стул мне отодвинул, а только потом сам сел напротив. Магией перенес чайник с чашечками, подогрел и налил мне кружку чая с травами.

И дружелюбный. Признаться, когда я шла на встречу, то мне было ужасно неловко: я не очень понимала, о чем говорить с мальчишкой, но как взрослая и разумная женщина рассчитывала взять разговор на себя, если ребенок вдруг растеряется. Но он не терялся: поблагодарил, спросил, все ли у меня хорошо, потом еще раз поблагодарил. Потом стал расспрашивать, кто я, чем занимаюсь, где живу. Шутил, смеялся. И ни капли не походил на ребенка, который прошел через ад.

И от этого мне становилось не по себе. Сколько силы и стойкости нужно иметь, чтобы улыбаться после того, как едва не умер?

Вопросы были невинными, такими, какие может задать только ребенок, да и какой-то информации, которую не знал бы каждый в этой стране, Крейн у меня не выспрашивал. Так что теперь Крейн знал о том, что я невеста Дитриха, у меня трое детей (не совсем моих), кот и мантикора. Знал то, что и без того все знали.

— Вы знаете, зачем я попросил с вами встречу? — спросил Крейн через полчаса нашего веселого и забавного общения.

— Чтобы познакомиться и поблагодарить? — предположила я, улыбнувшись.

Хотя уже понимала, что задали мне этот вопрос не просто так.

— И не только, — ответил Крейн. — Я хотел спросить, что я могу для вас сделать. Даже не так... Хотел узнать, что бы я мог сделать для той, кто меня спасла. Но, кажется, у вас все настолько хорошо, что я буду полностью бесполезен для вас.

— Ты жив, здоров — и это главная польза для меня, — сказала я, улыбнувшись. — Больше ничего не нужно.

— Нужно, — упрямо возразил мальчишка. — Я ничего не могу сделать для вас, но я могу сделать кое-что для ваших близких.

— И что же? — спросила я, не желая убивать энтузиазм мальчишки.

Да и мыслил он хорошо, правильно. Не то что я бы хотела какой-то благодарности за спасение ребенка (ведь сама его спасенная жизнь — уже лучшая награда), но нельзя же категорично отвергать доброе предложение и смущать Крейна.

— Я стану доверенным помощником вашего сына! — предложил Крейн, заглядывая мне в глаза.

Говорил он об этом с таким восторгом, словно предложил стать слугой какого-то обычного человека, который сам бы этого слугу никогда не нашел. Или нашел бы, но не такого хорошего и преданного.

Но Алекс — аристократ, маг и племянник Дитриха. Тот, кого ждет светлое и, пожалуй, не буду скромничать, великое будущее. Если я хоть сколько понимала расклад сил, то стать доверенным помощником Алекса — это честь для любого аристократа, а не наоборот.

— Эм, — замялась я. — Боюсь, такие вопросы я не вправе решать за моего сына.

— Правда? — удивился Крейн. — Обычно такие серьезные вещи решают родители. Мои родители даже советоваться со мной бы не стали, сами бы выбрали, когда пришло время.

— Тогда, Крейн, может не стоит принимать столь серьезное решение поспешно? И стоит поговорить с родителями? — вежливо спросила я, не зная, что сделать.

Он казался хорошим ребенком, навряд ли он бы попытался воспользоваться знакомством со мной? Да и магов-детишек тут обожали! Но и наивным Крейн мне не показался, чтобы делать такие бессмысленные предложения. Чего-то я определенно не понимала.

— Я... не могу с ними больше поговорить, — Крейн очень неловко улыбнулся. — Они мертвы. И, в отличие от других детей, няни-иномирянки у меня тоже нет.

Я сглотнула и мысленно обругала себя: идиотка. Знала же, что в это заведение попадали детишки, у которых что-то случалось с родителями.

— Что ж, мне нужно поговорить об этом с Алексом и моим женихом, — ответила я, беря себя в руки.

— Конечно, — понимающе кивнул Крейн, даже не пытаясь меня отговорить или уговорить.

Может я слишком много думаю, раз даже детей начала подозревать непонятно в чем?

— Вашему сыну уже семь, да? — внезапно спросил Крейн. — Ему совсем скоро придется искать помощника. А я на пять лет его старше, к тому же, мои успехи в магии выдающиеся, мечом я владею на должном уровне, да и происхождение хорошее. И я согласен на полноценный магический контракт помощника. Когда будете разговаривать с вашим женихом, обязательно упомяните эти вещи. Это важно.

— Поняла, Крейн. Было очень приятно пообщаться с тобой лично и увидеть, что ты идешь на поправку.

— Я уже полностью здоров, — бодро возразил мальчишка.

— Тогда тебе бы разрешили общаться с другими детьми, а не заставляли бы сидеть в лазарете, верно?

— Мне уже можно выходить! Хотите, я провожу вас до вашего крыла? Я знаю, что вас сопровождают воины и маги, но все же... — улыбнулся мне Крейн.

Лет через десять этот мальчишка точно разобьет не одно девичье сердце. И даже я, все еще не понимая его поведение и то, есть ли какие-то скрытые мотивы, не смогла отказать:

— Хорошо. Единственное, я сначала пойду не в свое крыло, а навещу Даниэля. Он тоже был... в особняке Беллена Шаренсата, как и ты.

— Даниэль? — переспросил Крейн, а на его лице проступило странное выражение.

Настолько странное, что я даже не понимала, что же ты за эмоции: негативные, нейтральные или позитивные.

— Что-то не так? Ты его знаешь?

— Это тот Даниэль, у которого няня-иномирянка Виктория? — медленно спросил Крейн.

Крейн в итоге со мной не пошел. Стоило ему услышать имя Виктории, как он сразу замялся, стал отводить взгляд, а все его настроение из веселого и задорного стало внезапно настороженно-сдержанным.

— Вы с Викторией очень дружите? Часто видитесь?

— Мы с Викторией из одного мира и пересекались пару раз, — пояснила я. — Но нельзя сказать, что дружим или часто видимся.

Облегчение. Вот что я успела заметить на лице Крейна. Но все мои осторожные попытки расспросить, что же не так с Викторией или Даниэлем провалились: Крейн очень-очень вежливо и очень обтекаемо сказал, что все в порядке. И что Даниэль — хороший ребенок.

Это я и сама знала. Хотя формулировка странная. Впрочем, Даниэль младше Крейна...

Расспрашивать Крейна дальше я не стала — пусть окончательно поправляется. Все эти странности лучше изложить Дитриху, переложив ответственность на его плечи.

К Даниэлю я пошла одна. Я бы, признаюсь, и к Виктории хотела, но, когда я спросила Дитриха, как нам встретиться, тот лишь покачал головой и сказал, что лучше мне с Викторией пока не общаться. Прежде чем я успела вообразить ужаснейшие картины, где девушку заточили в темницу и водили на допросы, Дитрих меня заверил, что с ней все хорошо.

У нее хорошее самочувствие, с ней прекрасно обращаются, она живет в хороших покоях. Антимагических и охраняемых. Разумеется, никакого свободного передвижения по дворцу, пока не выяснятся причины, каким же образом иномирянка завладела магией. Выходить ей разрешали только вместе с охраной и исключительно в близлежащий сад, где никто обычно не ходит.

— К Виктории у нас очень много вопросов. Она сказала, что понятия не имеет, откуда у нее взялась магия. Как и то, почему она, когда Даниэлю нужно, внезапно полностью покидает Викторию. У Двена есть некоторые предположения, но пока мы не узнаем поконкретнее причину, лучше вам с ней не встречаться. А с Даниэлем можно, — ответил мне тогда Дитрих. — С ним никаких проблем. Более того, если бы ты сама не заговорила об этом, я бы попросил тебя его навестить. Из-за того, что им с Викторией не дают видеться, он чувствует себя подавленно. Алекс, как вернулся из башни наказаний, навещает его, но это немного не то. Меня Даниэль не знает. Да и я для него один из тех людей, которые отправили его дорогого человека в заточение.

— Думаешь, я в его глазах другая? — чуть грустно усмехнулась я.

— Я не думаю, я знаю. Пообщайся, посмотри, как его самочувствие и настроение. И, если будет повод, предложи ему отправиться вместе с Алексом, Эвой и Амелией к нам в поместье.

Вот это было неожиданно! Почему Дитрих меня об этом попросил? Узнать я не успела, тогда Дитриха куда-то вызвали, но он обещал мне все объяснить, как только вернется.

Так что от Крейна в сторону Даниэля я шла медленно и с четким пониманием, что скоро моя голова от всех вопросов и загадок, просто лопнет! Крейн, Виктория, Даниэль, еще и Дитрих со своей загадочной просьбой, ну сколько можно?!

Когда уже будет хоть что-то привычное, веселое и легкое в моей жизни? Чтобы ты взглянула на эту ситуацию — и все было ясно и понятно. Какой боженька в этом мире, чтобы его попросить-то?

— Госпожа Кира, юный маг Даниэль тут, — сказал один из воинов Дитриха, который меня сопровождал.

Стоило мне войти в комнату, как я четко поняла: своих пожеланий надо бояться. Потому как стоило мне взглянуть на картинку, то все было очень ясно и очень понятно, даже думать не приходилось, что тут произошло.

Глава 11. Часть 2

Картина маслом: Алекс и Даниэль стояли и смотрели на мужчину, который взобрался на шкаф. Разумеется, на шкафу он был определенно не из-за Алекса, который со слезами на глазах заслонял слегка напуганного Даниэля. К моему огромному счастью, слезы Алекса определенно были притворными, иначе его губы так бы не подрагивали, грозя превратиться в усмешку.

А шкаф немаленький такой, метра под два. Мужчина, который там сидел, наоборот, не слишком высокий, еще и полный. Но вопросов, каким образом он попал на двухметровый шкаф, у меня не было: внизу сидела Франсуа-Доминик и угрожающе рычала. Он определенно была главной героиней это пьесы, а вот роль главного героя надо было бы отдать единорогу Алекса. Да-да, тому самому милому созданию, которое теперь агрессивно ржало и скалило немаленькие такие зубы.

— Алекс, что происходит? — совершенно спокойно спросила я.

— Нас обижают, мам, спаси нас! — громко воскликнул Алекс.

Нет, я, конечно, показывала, как можно притворяться жертвой, но разве можно все это делать так топорно? Честно, тут логичнее мужику, который сидит на шкафу, просить о спасении и жаловаться. Я бы ему, наверное, даже помогла.

О, стоило только подумать, как сверху донеслось:

— Спасите меня сейчас же!

А нет, наверное, не помогла бы.

— Эй, ты меня слышишь?! Я сказал, чтобы ты помогла мне! Ты хоть знаешь, кто я такой?!

Нет, стопроцентно этому мужику я помогать не стану. Пусть и дальше страдает.

Снизу раздался рык мантикоры, заржал единорог, мужчина на шкафу нервно всхлипнул, а Алекс... хихикнул или послышалось? Ничего необычного, возвращаемся к привычным будням.

— Алекс, спрашиваю еще раз. Что тут происходит, — отчеканила я.

— Ты разве не планируешь нас спасать?

— По-моему, дорогой мой сынок, спасать нужно не вас, а вон его, — я кивнула в сторону мужчины на шкафу.

— Ты... спасешь его? — растерялся Алекс.

— Не в этой жизни, — улыбнулась я. — Кто это вообще такой? Что он делает в комнатах, которые выделили Даниэлю?

— Это... мой родственник, — очень тихо ответил Даниэль. — Троюродный брат мамы. Наверное...

Я вскинула брови и спросила:

— Наверное — это как?

— Он так утверждает, но мамины, но мама никогда не рассказывала о таких родственниках. С другой стороны, мошенника бы не впустили во дворец, значит, настоящий, — пробормотал Даниэль.

Он был на удивление бледен, крепко сжимал ладонь в кулак, и не смотрел в глаза ни мне, ни Алексу.

— Настоящий родственник не стал бы тебя хватать за руку и пытаться утащить из комнаты! — возмутился Алекс. — А если бы я пришел без Франсуа-Доминик?!

— Меня бы похитили или забрали, — нервно сказал Даниэль.

Сомневаюсь, что такое смогли бы провернуть во дворце. Впрочем, Дани не выглядел тем, кто мог все здраво оценивать. Не нравилось мне его состояние. А если добавить сюда этого непонятно родственничка, то становилось совершенно понятно, почему Дитрих внезапно попросил меня поговорить с Даниэлем, чтобы забрать его к нам.

— Нет, меня бы отправили в башню наказаний за то, что ранил мелкого дворянина. Снова! А дядя бы заставил пройти адские тренировки, чтобы я научился бить всяких плохих аристократов так, чтобы об это никто не узнал!

Мужчина на верхней полке икнул. Это у него богатое воображение или Алекс ему что-то сделал? С другой стороны, закономерный вопрос. Если смог сделать Алекс, то почему не сделал Даниэль? Он же маг. И, как я поняла, одаренный? Так почему не сопротивлялся.

— Давайте позовем стражу, — вздохнула я.

Я подошла к Франуса-Доминик и ласково похлопала ее по спинке, шепча на ушко, что можно отойти уже от «родственника» Даниэля. Беспокоилась я не о нем, а о самой мантикоре. Судя по тому, как опасно с боку шкафа свисал его жирок (то ли с живота, то ли с того, что должно было быть талией) и как он сам размахивал руками и громко кричал, недалек тот момент, когда он со шкафа свалится. А вес-то немаленький... Единорог умница — он стоял с той стороны, в которую мужик упасть не мог, а вот милая Франсуа-Доминик могла пострадать.

К моему глубокому сожалению, «родственник» Даниэля воспринял мою заботу о мантикоре совершенно неверно, решив, что я его то ли испугалась, то ли внезапно прониклась невиданным уважение.

— Вот и правильно, — заметил родственник. — Шустрее двигайся, единорога от меня убери!

— Дани, Алекс, кто из вас дворцовую стражу позовет? — спросила я, напрочь игнорируя крики со шкафа.

— Не надо стражу! — воскликнул Алекс, глядя на меня совершенно несчастными глазами.

— Надо стражу! — возопил мужик наверху. — Чтобы с этим малолетним преступником разобрались!

— Да что я сделал вам?! Это вы тут ведете себе как преступник, — возмутился Алекс, причем куда более искренне, чем раньше.

— Ты мелкая свинья! Дикая обезьяна! Помесь вурдалака и песчаного червя! — разорался мужик.

Это он при мне так осмелел? Я выгляжу такой милой, беззащитной и способной усмирить мантикору вместе с зубастым единорогом?

— Алекс, Даниэль, у меня есть другое предложение, — сказала я. — Не звать стражу, а выйти самим.

— Ну и валите, ненормальная семейка, — фыркнул мужик.

— А Франсуа-Доминик оставить тут, — сказала я, поглаживая послушную и ласковую девочку по верхней части лапки. — Не стой только так близко, а то вдруг «родственничек» Даниэля упадет на тебя? Не хочу, чтобы ты ушиблась.

Франсуа-Доминик была не только прекрасной, но и умной: тут же послушалась, вернувшись поближе к мужчине.

Который мигом заткнулся.

— Вы...

— Что мы? —спросила я, внимательно смотря на вновь присмиревшего

— Вы ненормальные! Уберите, уберите ее обратно! Вы же взрослая адекватная женщина, что за детские шуточки?!

— Уважаемый господин, — начала я, — не находите ли вы, что для ненормальной свиньи и дикой обезьяны, которая что-то вроде помеси вурдалака и песчаного червя, это вполне нормальное поведение?

— Я же говорил так про того наглого мелкого, а не про вас.

— Я его мама. Если он мелкая свинья, не значит ли, что я большая свинья? Если он дикая обезьяна, не имели ли в ввиду, что я дикая обезьяниха? — продолжала я, глазом не моргнув. — Ах да, боюсь, все эти слова относятся и к его дяде. Алекс, как думаешь, что положено за оскорбление твоего дяди каким-то неизвестным?

— Казнь? — тихо спросил Алекс, в глазах которого зажегся радостный огонь предвкушения.

— А не просто тюрьма? Разве казнь не слишком жестока? — поинтересовалась я.

— Ну, если бы он только дядю оскорблял, то все обошлось бы тюрьмой. Но он еще и меня обзывал, что тянет на пытки. А с учетом, как он обращался к вам, то и вовсе к смерти все ведет.

— Что вы там болтаете? — родственник Даниэля попытался спросить гневно, но в его голосе слышались нотки страха. — Какой дядя?

— Мой, — ответил Алекс.

— А кто твой дядя?

Эх, сказать бы ему, что такие вопрос надо задавать до того, как ты набрасываешься на неизвестного ребенка?

Да и у меня вообще очень много вопросов к некоторым аристократам этого мира. К их глупости, недальновидности, непомерной наглости. Ну совесть (или полное ее отсутствие) позволяет тебе детей обидеть, ладно, а мозги зачем? Почему не пользуешься? Ты же во дворце! Это вотчина короля — главного человека в этом стране. Тут море других влиятельных персон — и маги из башни, и герцоги, и послы иностранные, Дитрих вон где-то бродит. Как можно набрасываться на детишек с угрозами, когда не знаешь, кто за ними стоит?!

Ну не идиот ли?

Мало того, что нам кучу проблем доставит, так и себе еще... Ай! Что говорить.

— О, ты не знаешь, кто мой дядя? — ехидно уточнил Алекс.

— Знал бы — не спрашивал, — отрезал мужчина.

— Мой дядя — дракон! — гордо сказал Алекс, в ожидании глядя на мужчину.

Я тоже смотрела, когда слова Алекса произведут эффект взорвавшейся бомбы. Но зря: мужчина вместо того, чтобы внять словам, расхохотался как безумный.

— Дракон? Твоя дядя — дракон! О, детская фантазия, ай-яй-яй так врать.

— Но он не врет, — заметила я.

— Вам бы прекратить потакать детям в их лжи. Может в вашем мире и принято так поступать, но в нашем — нет.

— В моем мире?

— А то я по одежде не вижу, что вы одна из спасенных нянечек этих несчастных, — заметил мужчина.

Так вот почему он такой наглый! Он думал, что я из другого мира и без каких-либо связей, а Алекса принял за еще одного воспитанника.

— Я не няня, — улыбнулась я. — И мой жених действительно дракон.

— Какой дракон? Драконов на всей земле осталось едва ли сотня, а в этом королевстве их наберется с десяток. Пятеро в уединении, трое путешествуют по иным мирам, один из драконов сейчас отправился в соседнее королевство, а второй — сам Его Превосходительство Дитрих Редривер...

— Вот-вот. — Я даже в ладоши захлопала, чтобы поддержать догадку мужчины. — Именно. Дитрих здесь.

— П-п-подождите, но ведь Его Превосходительство...

— Успешно помолвлен с моей новой мамой, переселенкой из иного мира. Их помолвка официальна, статус обнародован и есть благословение от короля, — гордо сказал Алекс.

А улыбка-то какая довольная! Счастливая. Я сама едва-едва сдерживала такую же, когда смотрела на посеревшего от ужаса мужчину на шкафу. Вот теперь дошло.

И даже если он до сих пор не верил, то сейчас поверит точно. Потому что сюда направлялся Дитрих и вот-вот должен был войти в комнаты Алекса.

Я сжала любопытнейший кулончик, благодаря которому Дитрих мог наблюдать за мной и справляться со своими драконьими инстинктами. И из-за наличия которого обязательно просмотрел весь концерт.

Интересно, как Дитрих на все это отреагирует? И выживет ли мужчина, который цветом лица неплохо так сливался с серовато-белым шкафом?

Мужчина был жив. Не слишком цел, но признаки жизни подавал — дышал и всхлипывал, как минимум. Потому что Дитрих, стоило ему войти в комнату, одним ударом меча разломал шкаф, на котором лежал мужик.

Хотя разломал, пожалуй, не совсем правильное слово. Раскромсал в щепки? Так то, что осталось от шкафа, скорее напоминала порошок с небольшими кусочками.

Рядом Алекс захлопал в ладони и радостно возвестил:

— Техника меча моего дяди — лучшая во всем королевстве!

Почему-то я даже в этом не сомневалась.

— Надеюсь, вы осознаете, какие последствия несет не только ваше проникновение сюда, но и оскорбление моего племянника и моей невесты?

Следом за Дитрихом вошла дворцовая стража и унесла полувменяемого от страха родственника Даниэля.

— Алекс, идем со мной, — внезапно сказал Дитрих. — А ты, Кира, поговори немного с Даниэлем, потом возвращайся, охрана подождет снаружи.

Все, о чем я успела подумать, так это, насколько «удачно» пришел родственник Даниэля: теперь уговорить его поехать с нами будет довольно легко. Я не почти не ошиблась.

— Я поеду с вами, но у меня есть одно условие, — сказал Даниэль, теребя рукав своей рубашки.

— Какое?

— Вика. Если я буду слушаться, то с ней же будут хорошо обращаться? — спросил он.

Было в этой фразе что-то неправильное, абсолютно детское и в то же время взрослое, от чего мне хотелось что-то разломать также эффективно, как Дитрих поступил совсем недавно.

— Даниэль. — Я присела около мальчишки, чтобы посмотреть тому в глаза. — С Викторией буду хорошо обращаться, даже если ты не согласишься поехать с нами. Это не шантаж, это предложение. Хорошее предложение. У Дитриха большое и безопасное поместье, куда не посмеет явиться ни один твой родственник, понимаешь? А еще там Алекс, Эва и Амелия, которые будут тебе рады.

Ну, Алекс точно, а насчет девчонок я просто надеюсь, что они не станут задирать друга их брата. Зачем им обижать слабого неуверенного мальчишку, когда рядом есть Алекс?

— Я не такой наивный, как вы, госпожа Кира, — сказал Даниэль. — Вы хорошая, но...

— Но? — подтолкнула я мальчишку.

— Но наш мир — мир магов — более жесток, чем вы думаете. Я верю вам и верю в то, что вы мне говорите, но я не доверяю вашему жениху и другим магам.

— Тогда ты можешь отказаться, — предложила я. — Остаться во дворце, чтобы о тебе позаботился король.

Даниэль покачал головой:

— Не думаю. Сюда ведь нельзя никому заходить, но кто-то впустил моего родственника. Это сделал кто-то сильный и влиятельный. Кто-то, кто способен проигнорировать указ короля. Или избежать его гнева. И этот кто-то пришел бы ко мне с таким же предложением, с каким пришли и вы, леди Кира.

Или это мог быть и сам Дитрих. Я криво усмехнулась. Нет, я так не думала на самом деле — доверяла своему чутью. Дитрих мог быть суровым и беспощадным, но только не с детьми. Но Даниэль мог решить иначе.

— Ты думаешь, что Дитрих как-то поспособствовал тому, что к тебе пришел этот родственник? Конечно, у тебя нет причин считать, что я права, однако я хорошо знаю своего жениха. И он никогда бы не стал использовать детей, — закончила я со вздохом и посмотрела на Даниэля, ожидая его ответа.

— Я так не думаю, — ответил Даниэль, и я едва сдержала желание шумно выдохнуть от облегчения. — Его Превосходительство — родственник короля. Ему совсем не нужно придумывать какие-то окольные пути, чтобы встретиться со мной. Вот захотел пригласить меня к себе — вас попросил.

Я вздохнула и погладила Даниэля по голове, не в силах выразить мысли словами. Тот, в отличие от того же Алекса, ничуть не сопротивлялся, наоборот, улыбнулся.

— Я думаю, что у нас тебе будет неплохо. Лучше, чем во дворце. И Дитрих...

— Он не станет меня обижать, — кивнул Даниэль. — Иначе бы он не прислал вас и Алекса, а сразу сказал бы, что я должен уехать с ним. Поэтому все хорошо. Как только выяснят, что Виктория ни в чем не виновата, ее сразу отпустят. И она заберет меня.

Я улыбнулась, готовая молиться, чтобы все было и впрямь так, как желал того Даниэль. Поговорив и окончательно убедившись, что мальчишка пришел в норму, я вернулась в свое крыло.

И нельзя сказать, что чувствовала себя прекрасно. Физически — отлично, а вот психологически... Хоть Дитрих мне и говорил, что по уму дети маги отличаются от обычных детей, но слушать логичные и в чем-то жестокие рассуждения из уст детей, которым положено учиться, играться и развлекаться, было почти невыносимо.

Мое настроение не исправил ни Соломон, которого я поймала и бессовестно пообнимала. Кот в первый момент растерялся, но потом то ли смирился, то ли доверился воле случае. Ни дети, которые галдели и явно предвкушали веселье. Ни Франсуа-Доминик, изящно улегшаяся возле моих ног. Ни даже новость о том, что слуги-смотрители выбраны и мы скоро отправляемся домой.

Я лежала в нашей с Дитрихом спальне на кровати и бессмысленно смотрела в потолок, не желая ни есть, ни пить, ни вообще как-то двигаться. Апатия, нежелание делать что-либо, опустошенность. Кажется, на меня навалилось немного больше, чем я могла спокойно пережить. Дурацкий мир! Делали вид, что относились к детям как к сокровищам, а, по сути, воспринимали их едва ли не как инструменты и прикрывались благовидными предлогами.

Нет, я была уверена, что исключений много, даже не так — в большинство своем к детям действительно относились хорошо, но...

Но прямо сейчас мрачные мысли навалились, и я не могла не воспринимать все в черном цвете.

В дверь постучали и, не дожидаясь, пока я как-то отреагирую, вошли.

— Кира, у тебя все хорошо?

Дитрих. Участливый спокойный тон, полный заботы и волнения.

— Не знаю, — честно ответила я. — Я бы хотела, чтобы ты прояснил этот момент.

Дверь закрылась, звуки шагов — и Дитрих присел рядом со мной на кровати. Не пытался прикоснуться или обнять, как он раньше это делал, а молча сидел рядом, ожидая вопросов.

— Даниэль сказал, что кто-то специально подослал к нему родственника, — выдавила я из себя. — И я тоже так думаю.

— Я бы не стал, — вздохнул Дитрих. — Хоть оно так и совпало, но я бы не стал так делать.

— Знаю. Но вопрос в другом. Что с охраной дворца? Разве она не должна быть такой, что и мышь не проберется? Что вообще происходит с детьми? Король же должен их защищать? Я не понимаю. Вы же все взрослые могущественные маги, воины и кто там еще. — я уткнулась в сгиб локтя, не желая больше лицезреть ни потолок, ни Дитриха. — Так почему...

Почему Даниэль задает такие вопросы? Почему никто не может дать ребенку то, что ему нужно больше всего сейчас — спокойствия, безопасности и уверенность в своем будущем?

Дитрих лег рядом:

— Потому что мы просчитались. Тот артефакт, который Виктория когда-то принесла во дворец... он сработал. И мы упустили нескольких людей, которые оказались не столь преданными, как мне и моему брату хотелось. Сейчас все вычистили, артефакт уничтожили, но я не уверен, что ничего не упустили, потому что была задействована запретная магия. Я расскажу тебе об этом, когда мы вернемся домой и когда у меня будут более подробные отчеты, а не только мои догадки, — сказал Дитрих.

Снова эта запретная магия, да? Я понимала, почему ее так ненавидели.

— Я... хочу домой, — честно сказала я, чувствуя, что слезы наворачиваются на глаза.

Там было спокойно, тихо, мне не приходилось видеть всю неприглядную изнанку этого мира.

— Иди ко мне, — шепотом сказал Дитрих. — Это не совсем домой, но хоть что-то.

Этого «хоть что-то» оказалось более чем достаточно, чтобы развеять тревогу, скованность и апатию. Теплых объятий Дитриха, его ласковых поглаживаний по спине, тихого утешающего шепота хватило, чтобы почувствовать себя как дома, даже находясь в недружелюбном дворце, полном тайн и загадок.

Поехать домой (понять бы, когда я поместье Дитриха стала воспринимать домом) было отменным желанием, а им, при определенной доле удачи, свойственно исполняться довольно быстро. Всю свою неудачу при попадании в этот мир, мне кажется, я уже получила, когда меня похищали и пытались то убить, то использовать, так что, по закону равновесия, сейчас должен был быть хоть немного удачливый период.

Мы в карете покидали столицу. Нельзя сказать, что очень спешно, но с такой скоростью, что любой понял бы — всем нам она надоела до жути.

Мы — это я, Дитрих, дети. Не трое, а целых пятеро. Алекс, Амелия, Эва, а к ним добавились Даниэль и Крейн. Представляю, как взвоют аристократы, когда узнают, что вместе с Дитрихом из королевского дворца уехали еще двое весьма сильных потенциальных мага. Точнее, не когда, а если, потому что никто им об этом сообщать не планировал.

Местоположение Даниэля из соображений безопасности планировали скрывать до последнего. Да и если кто-то узнает, то уже ничего сделать не сможет — поместье Дитриха было куда более неприступной крепостью, чем сам дворец. Конечно, сейчас к нам отправили слуг из простых людей, но те тоже не имеют права разглашать что-то о внутренних делах Дитриха Эрнста Редривера, а Даниэль, можно сказать, теперь относился к именно таким.

Крейн ехал с нами по своему желанию и... к радости Дитриха. Это, кстати, было самым неожиданным для меня. Мы обсудили ситуацию Крейна после того, как Дитрих меня довольно неплохо утешил: словами, объятиями и даже парой вполне невинных поцелуев, пообещав не такие скромные чуть попозже, когда я приду в себя. А сейчас, мол, неудобно — к прекрасным леди в расстроенных чувствах будет приставать последний подлец. Так что пришлось нам не приставать друг другу, хотя я бы не отказалась в тот момент, чтобы Дитрих побыл немного подлецом, а обсуждать дела.

И именно тогда я рассказала о просьбе Крейна стать доверенным помощником. Такие помощники полагались лишь прямым наследникам четырех основных родов. И оказалось, что найти такого — совсем простое дело. Точнее, найти талантливого и преданного нелегко. Потому что все одаренные маги весьма амбициозны, даже если они не относятся к аристократам. Ведь у сильных магов всегда есть шанс превзойти себя, добиться невиданных высот, заслужить признание, получить титул. А вот когда ты становишься доверенным помощником какого-то другого мага, пусть и будущего главу одного из основных родов, то ты работаешь не на себя и на свое имя, а на благо того человека. И даже свои магические таланты, возможно, придется подстраивать под господина, которому служишь, если тот пожелает.

Алексу помощник понадобился бы года через три-четыре. И нельзя сказать, что не нашлось бы желающих, но...

Но, в основном, это были бы те, кому до Алекса нет никакого дела, но кто бы очень хотел получить дружбу с родом Редривером и, конечно же, с Дитрихом.

— Я хочу, чтобы у Алекса был такой помощник, который смог бы поддержать его в трудную минуту. А трудных минут, пока я жив, здоров и у власти, я в жизни Алекса постараюсь не допустить. Но если меня не будет рядом, то с ним должен остаться тот, кто точно его не предаст. Если бы мы выбирали ему помощника из детей аристократов, то их преданность Алексу могла бы длиться совершенно недолго. Или они были бы недостаточно сильны, чтобы помогать моему племяннику во всех его делах. К тому же, они не согласятся на контракт помощника.

— А контракт помощника — это?..

— Это контракт абсолютной преданности. Когда маг буквально не может ничего сделать, что прямо или косвенно нанесет вред тому, кому он служит. Не многие на такое согласятся, ведь это сковывает по рукам и ногам. Более того, принятие такого контракта требует искренности намерений, иначе его не заключить. Так что предложение этого малыша Крейна и впрямь щедрое. Разумеется, сразу же никаких контрактов заключаться не будет, но до времени назначения Алексу помощника есть три года, за это время они смогут пообщаться, подружиться, а дальше — уже как получится. И, самое приятное из этого то, что мы спокойно сможем забрать Крейна под этим предлогом из дворца — и никто не придерется.

— Никогда бы не подумала, что поиск помощника — такое трудное дело. А ты...

— А я не мог найти помощника очень долгое время, — сказал Дитрих. — Более того, считал, что он мне не нужен. А потом случайно спас одну заблудшую талантливую душу.

— И кого же?

— Официально или нет? — хитро поддразнил меня Дитрих.

— И так, и эдак. И еще с подробностями, — попросила я.

— Если тебе это поднимет настроение...

— Не сомневайся, очень поднимет, — тут же ответила я.

Любая интересная новость о Дитрихе способна улучшить мое настроение. Естественно интересоваться жизнь человека, в которого ты влюблена.

— Попробуешь угадать? — внезапно предложил Дитрих. — Если не угадаешь с трех раз, я расскажу тебе правду, а если угадаешь...

— То что?

— Да вот не придумал, — вздохнул Дитрих.

— Потребую поцелуй прекрасного принца? — я попробовала поддразнить Дитриха, но тот внезапно шутки не оценил, более того, отстранился от меня, помрачнел.

— Какого королевства?

— Что?

— Поцелуй какого именно принца тебя интересует? У моего брата детей нет, значит, принц другого королевства. У нас на приеме присутствовало только трое принцев, один из которых название прекрасного не потянет, с какой стороны не посмотри. Так каким прекрасным принцем ты интересуешься — Его Высочеством Честером или Его Высочеством Рудвельгом? И когда они успели с тобой познакомиться? Я же ни на секунду не отходил... Стой, или это было до того, как тебя похитили...

— Пф-ф-ф, — я не выдержала.

— Ты меня специально дразнила? — тут же спросил Дитрих, вроде бы спокойно, но чувствовалось, что ему неприятно.

Еще бы.

— Нет, не дразнила. По крайней мере, не специально. Видишь ли, в нашем мире многих мужчин, которые очень и очень хороши во всех аспектах, называют прекрасными принцами. А с учетом того, что в моем окружении лишь один мужчина, у которого я могу попросить поцелуй, то под прекрасным принцем я подразумевала тебя, — ответила я и подмигнула ошарашенному и немного растерянному Дитриху.

— Стой, получается что-то неправильное. Ты отгадаешь, а награду получу я.

— И я. Или ты думаешь, что ты один можешь желать меня поцеловать? А женщине такое пожелание не нужно?

— Нет, вовсе нет. Кира, — очень серьезно начал Дитрих. — Я ведь могу тебе подсказывать? Например, назвать все буквы имени своего помощника?

— Ни в коем случае, дай мне погадать! — рассмеялась я, глядя на Дитриха.

Красивый. Лежит рядом на боку, чуть приподнялся на локте и смотрит на меня так нежно. Даже если бы он не сказал мне когда-то, что я ему нравлюсь, даже если бы он из раза в раз не доказывал это своими поступками, то сейчас я бы легко догадалась, насколько небезразлична Дитриху. Да и ему несложно было понять, что он мне нравится.

Я с трудом оторвалась от романтичных мыслей и предложила первое имя:

— Брайон?

Человек с официальным статусом, который искал для Дитриха невесту, то есть, меня. Самый вероятный кандидат.

— Нет, не он. С Брайоном я учился в академии, познакомился, когда он уже достиг того, возраста, когда предлагать контракт помощника неразумно, да и запрещено.

— М-м-м, тогда может Соломон? — сделала я второе предположение.

— Неофициально. К сожалению, в нашем королевстве нет достаточно продвинутых законов, чтобы позволить котам, даже очень разумным, талантливым и способным, становиться помощниками.

— Уэйн? — сделала я последнее предположение, хотя и сомневалась — тот ведь личность свою скрывает, так что навряд ли его можно официально назначить помощником.

И не ошиблась — и впрямь было нельзя:

— Неофициально тоже. Слушай, а еще пару вариантов? Чтобы ты победила?

— Ну уж нет! Назови мне правильное имя — и тогда поцелую. Пусть награда достанется тебе, а не мне.

— Прекрасная женская логика, — рассмеялся Дитрих. — Мой официальный помощник — Двен.

— Двен? — вот тут я удивилась. — А почему он заблудшая душа?

— Потому что Двен не из этого мира, — сказал Дитрих. — Он родился в мире, который находился на грани разрушения. Недостаточно еды и воды, про другие ресурсы и говорить не стоит. Найти безопасное место практически невозможно: если не темные сущности, нападающие без разбора, то дикие растения, выделяющие в воздух настоящий яд, если не они — то природные катаклизмы. Так что, можно сказать, что у Двена жизнь там была мало похожа на саму жизнь. К тому же, его родители умерли, когда ему было всего десять лет...

— А разве можно рассказывать мне такое без разрешения самого Двена? — осторожно уточнила я.

— Можно, — сказал Дитрих. — Он разрешил. Мы не так давно говорили о людях, которые нынче мне близки. И он сказал, что мое отношение вполне разделяет. Так что ничего страшного не случится, если я расскажу тебе о нем.

— Не лучше ли спросить самого Двена?

— Не лучше. Он не захочет вспоминать ничего из того, что тогда произошло, поверь. В моем окружении много людей с тяжелым прошлым. Один Уэйн чего стоит, да и у Соломона... Но Двен однозначно всех их переплюнул по невезению. — Дитрих чуть горько улыбнулся. — Да уж, как-то невовремя я начал разговор, слишком тяжелый, может, отложим?

— Если начал, то договаривай до конца. — Я, пользуясь тем, что лежу на кровати, осторожно пнула Дитриха куда-то в ногу. — Потому будет тяжелее начать разговор снова.

Как я и думала — лишь фыркнул. Не мужчина, а просто сделанный из стали экземпляр.

— Двен — очень талантливый маг. Не так. Выдающийся, тот, у кого был шанс стать великим магом. Если бы он сохранил весь свой потенциал, то я бы едва стал ему достойным соперником, особенно с учетом его специфического тяжелого опыта. Он ведь с десяти лет выживал самостоятельно в мире, в котором нелегко пришлось даже мне. Более того, он делал это не в одиночку, а собрал вокруг себя таких же детишек, потерявших родителей, и заботился о них. Немного своеобразно, но если бы не Двен, думаю, те дети с их силой быстро бы погибли.

Дитрих познакомился с Двеном из-за своей работы. Он же является представителем этого мира для решения межмировых вопросов. Когда прошел слух, что один из миров, который находился на грани разрушения, начал окончательно исчезать, то Дитриха и еще нескольких специалистов отправили в тот мир. Нужен был кто-то из довольно стабильного мира, где нет воин и катаклизмов, а также сильный и способный, в случае необходимости, продержаться длительное время без еды, воды, воздуха и всего того, что необходимо обычному человеку. Дракон подходил под это описание идеально.

— Ты отправился спасать людей? — спросила я.

— Не совсем. Расследовать причины разрушения мира. Видишь ли, Кира, миры разрушаются очень редко. И если такое произошло, то необходимо узнать почему, кто в этом виноват. И принести это знание в межмировое сообщество, чтобы в дальнейшем избежать таких катастроф.

— А люди, которые остаются в погибающем мире? Что с ними потом?

— Если выясняется, что люди этого мира не виноваты в произошедшем разрушении мира, то начинается массовая эвакуация в другие миры. Это сложный и длительный процесс, который, впрочем, всегда завершается благополучно, — ответил Дитрих, чуть нахмурившись. — Но за все время зафиксирован лишь один случай самопроизвольного разрушения мира. Во всех остальных случаях гибель мира провоцируют сами люди.

И я понимала почему у Дитриха такое лицо. Задавать этот вопрос было немного жутко, но я все же смогла спросить:

— А если выясняется, что виноваты люди, то что с ними происходит? Вы ведь спасаете хотя бы тех, кто не виноват?

— Нет. Если мир разрушен из-за людей, то все они признаются преступниками. Никакого наказания, конечно же, нет, но эвакуировать из погибающего мира никто не будет. Они обречены. — Тихий и печальный голос Дитрих казался сильнее и эмоциональнее, чем самый болезненный крик.

— И мир Двена...

— Да, считается, что люди виноваты. Маги начудили. У них были артефакты пяти стихий, которые стабилизировали мир, а люди затеяли войну и одно из королевств решило свой артефакт переделать в оружие. Переделка удалась, воину с другим королевством они выиграли, но вот артефакт повредили безвозвратно. А дальше все пошло по цепочке: за одним артефактом стал разрушаться второй... Нарушился баланс, мир захлестнули природные катаклизмы. Когда я отправился в этот мир, то там функционировал всего один артефакт — воздушный.

— Это странно. Натворили дел маги, а умирать должны все. Неужели ничего нельзя сделать?

— Я многого рассказать не могу, все же информация о работе межмирового содружества, наложены определенные ограничения. Скажу слишком много — придется пару дней пострадать от боли. Не то что проблема, но вживленный в меня ограничитель истончится, что могут заметить на следующем межмировом собрании и использовать в качестве повода понизить мое влияние.

— Тогда может вообще не стоит ничего говорить? — спросила я, протягивая руку и касаясь кончиками пальцев мужской щеки.

Не колется, выбрита идеально, хотя кожа немного грубоватая. Самую малость. Дитрих прикрыл глаза, словно кот, наслаждающийся лаской:

— Не до такой степени. К тому же, история Двена тесно связана с разрушенным миром, а об этом рассказывать не запрещено. Такие истории о рухнувших мирах считаются поучительными и полезными, их рекомендуют рассказывать как можно чаще и как можно большему количеству людей, чтобы в будущем уберечь от подобных ошибок, — сказал Дитрих, чуть приоткрывая глаза.

— Дитрих, а как Двен оказался тут, если запрещено эвакуировать других людей из того мира? Ты его с собой тайком протащил?

— Это невозможно — порталы строго контролируются, взять с собой случайного человека невозможно. Хотя... Стой, в принципе, есть один способ. Если бы я был в облике дракона, остановил пищеварение и проглотил человека, то его бы не нашли. Потом бы я, разумеется, его выплюнул — целого и невредимого, — Дитрих продолжал себе бормотать под нос, пока я не выдержала и не дала ему щелбан прямо в лоб.

Не гладить же его кончиками пальцев, как раньше.

— Так как ты забрал Двена?

— Я бы лучше начал с того, как с ним познакомился. Это было... эпично! Меня еще никогда не пытался в лобовую атаковать ребенок двенадцати лет. И никогда никто не был близок так близок к успеху. Еле успел защититься. Как я уже и говорил, ресурсов было мало к тому моменту, а многие взрослые уже дошли до того, что могли ограбить кучу беспомощных ребятишек. Ну, почти беспомощных. Двен был чрезвычайно силен. И еще пара талантливых ребят была.

— И как ты с ними подружился? — спросила я.

— А с чего ты взяла, что подружился?

— Ну, если ты забрал с собой Двена, то явно не только из-за того, что с первого взгляда рассмотрел его талант, — предположила я.

Дитрих был не из тех, кто пытается захватить как можно больше полезных для себя людей. Но точно тот, кто ценит межличностные отношения и преданность.

— Я их подкупил, — не стал юлить Дитрих.

— Печеньками?

— Мясом, — фыркнул Дитрих. — Очень большим количеством мяса, зелени и прочей еды легко подкупить даже самых недоверчивых голодных детей.

Когда люди из межмирового сообщества пребывают в другой мир, то им важно не только приложить все усилия для выполнения поставленной задачи (например, расследовать причины разрушения мира), но и правильно влиться в местное общество.

Дитрих не единожды выполнял задания по своей собственной инициативе, потому что, как и многие драконы, любил посещать иные миры. На тот момент у него было серьезных препятствий для путешествий, потому что его брат был жив, а потому Дитрих пользовался своей свободой на полную.

И одним из его методов влиться в местное общество было знакомство с детьми.

— Дети обычно чуть более доверчивы, чуть более наивны, чем взрослые. Пока взрослый будет задаваться вопросом, почему взрослый мужчина не знает банальных вещей, откуда он выполз такой, не шпион он или, хуже того, невиданный ранее враг, ребенок найдет такого взрослого просто странным. Или посчитает чудаком. Поэтому я сначала знакомился с детьми, узнавал о местных обычаях.

— И никто тебя не подозревал? — удивилась я. — Какой-то странный взрослый знакомится с детьми... Разве они не должны были думать, что ты уж слишком странный?

— Дракон не может быть странным?

— Это какая-то магия? — не поняла я.

— Ага. Магия истинной формы, — фыркнул Дитрих. — Достаточно было показать детям свой истинный облик, как они тут же превращались из настороженных в восхищенных и покоренных. Спасибо всем, кто распространяет позитивные сказки и легенды о драконах.

— Ты и Двену показал свой облик, да?

— Конечно. Пришел к ним, сказал, что дракон. Они не поверили.

— Ты им продемонстрировал и...

— Не «и», а «но»! — Покачал головой Дитрих. — Но никакого восхищения я не получил, вопреки обыкновению. Двен с детьми посмотрели на меня и уточнили, не ядовитый ли я. Я сначала решил, что они беспокоятся о том, что я могу случайно отравить их, но все было чуть иначе. Но когда один из малышей дернул Двена за рукав рубахи и спросил, съедобен ли я...

— Пф-ф-ф-ф, ха-ха-ха, — я не выдержала.

Детишек, конечно, жалко, да и ситуация ничуть не веселая, но я как представлю, как у Дитриха интересуются, можно ли кусочек его бронированной шкурки попробовать на вкус, так и не смогла сдержаться.

— Мне тогда было не так уж и смешно, — пробурчал Дитрих. — На меня пять пар голодных глаз смотрели так, что если бы я умел регенерировать, то точно оторвал бы свое крылышко и отдал голодающим, а так... Пришлось спешно возвращаться домой, собирать еду в специальный артефакт, нелегально протаскивать ее в другой мир и кормить этих... оглоедов. Кстати, не так смешно. Аппетит у магов ого-го. Был бы я съедобным, а Двен — чуть сильнее, нет гарантии, что унес бы лапы и крылья.

Так Дитрих и познакомился с Двеном и другими детьми. Но общался больше с Двеном — тот был самым взрослым. И даже частично рассказал Двену о миссии: о том, что явился из другого мира расследовать дело о поврежденных и разрушенных артефактах. Про то, что мир разрушается и обречен, промолчал. Такие известия сводили с ума даже великих людей, не говоря о мальчишке.

— Силу Двена я заметил уже тогда. И подтвердил чуть позднее, когда он мне помогал с миссией. Оставить его в умирающем мире я не мог уже по двум причинам: его можно было назвать моим приятелем, почти другом, даже не смотря на возраст, а еще он был поразительно силен. И если первый пункт межмировое собрание никак не интересовал, то второй был весомым аргументом. Я запросил разрешение забрать Двена в свой мир и сделать своим подчиненным. Есть определенная квота для талантливых и полезных людей. В межмировом собрании сидят не дураки, никто из них специально таланты губить не будет. Разрешение мне дали, конечно же, вот только с тем, чтобы забрать Двена с собой, была большая проблема.

— Другие дети, да? Его подопечные, которых он наверняка не хотел оставлять в том мире, — тут же догадалась я.

— Верно, — кивнул Дитрих. — Они были ему как семья, но, к сожалению, даже если бы они все были ему родственниками по крови, забрать их вместе с Двеном я не могу. По-хорошему, мне надо было бы вырубить Двена силой и притащить в свой мир, но, скажу прямо, я рассчитывал получить преданного мне человека, который будет помогать во всем, а не врага, готового в любой момент воткнуть нож в спину. Поступи я так, то Двен меня бы никогда не простил. Пока я мучился над тем, что же мне делать и как убедить Двена покинуть умирающий мир, произошло кое-что необычное.

В этот умирающий мир отправили еще одну группу следователей.

Обычно такого не происходило — всегда хватало одной группы. Изредка, если один из следователей оказывался ранен, могли отправить кого-то в качестве подкрепления, например, целителя. Но если в состав группы был включен дракон, то и подмоги никакой не было.

Разумеется, Дитрих и другие маги тут же отправили запрос на уточнение. И вышло подтверждение, что вторая группа пришла именно по заданию. Для более глубокого расследования.

— В тот момент я даже понадеялся, что они пришли для выяснения других обстоятельств уничтожения мира. Вдруг на разрушение повлияли не только люди, но и какие-то другие факторы? И тогда есть шанс всех спасти. А иначе зачем отправлять за нами профессионалов с таким количеством уникальных навыков? Уже тогда, по их особым способностям, мне стоило догадаться, что что-то не так. И не запрашивать ответ из центральной базы, а отправиться туда прямиком и уточнить, но... Что сделано, то сделано.

— Это были не следователи?

— Это были враги. Какая-то неизвестная и весьма сильная организация, способная подделать магические послания между мирами. До сих пор мы так и не смогла выяснить, кто они. Но одно знали точно — их цели куда менее благородные, чем наши. Мы и своими похвастаться не можем, иначе бы спасали намного больше живых существ, но с ними все было намного хуже. Потому что, прикрываясь расследование, они грабили этот умирающий мир, приближая его конец. Делали то, что мы бы никогда и не под каким предлогом не сделали. Приблизили сотни, тысячи, миллионы смертей живых существ.

А еще эти люди забирали с собой талантливых магов. Причем делали это весьма скрытно и умело. Те, кто им отказывали, предпочитая остаться, либо внезапно исчезали, либо внезапно умирали. Дитрих узнал это от Двена, которому тоже предложили уйти в другой мир.

— Именно тогда я понял, что мы имеем дело с врагом. Но недооценил его все же. Пусть я и предупредил всех, пусть смог защитить один из последних артефактов, который не позволял миру рухнуть, но я упустил Двена.

— Его забрали с собой? — спросила я.

— Нет, его убили.

— Что? — не поняла я. — Стой, Дитрих, а разве можно оживлять мертвых? Вроде бы у вас ничего такого нет.

— Я неверно выразился, Кира. Объективно говоря, Двена почти убили. Магическая рана была смертельной не только для тела, но и для души. Но те, кто его убивал, просчитались в одном: как только Двен получил право перейти в другой мир, на нем уже была метка межмирового сообщества, которая не позволяла ни легко умереть, ни скрыться. Настроена она была на меня. До разрушения своего мира Двен провел несколько месяцев в виде блуждающей души, но как только его мир уничтожился, то его душа перенеслась в этот мир. Мы нашли для него тело, которое покинула другая душа, и позволили вселиться. Так что, на самом деле, Двен немного не тот, кем кажется...

— Не поняла, — честно сказала я. — А кем он кажется?

— Взрослым опытным воином, но на деле, кхм...

— Он младше, чем выглядит? — спросила я.

На вид я бы дала Двену лет тридцать. Если убрать его суровый взгляд и рассматривать исключительно внешность, то в районе двадцати пяти. Но тело было не его, а потому...

— Верно.

— И сколько ему? Эй, он хотя бы взрослый?

— Официально его возраст равен возрасту тела, в которое он попал, поэтому по документам Двену двадцать семь. Но если брать его реальное время жизни, то нет. По меркам этого мира взросление наступает в двадцать лет, а Двену совсем недавно исполнилось восемнадцать, — ответил Дитрих. — Около месяца назад.

— О...

Нельзя сказать, что восемнадцать — совсем уж взрослый возраст. Наоборот. Так что неудивительно, что в этом мире это не возраст совершеннолетия.

— Ага. Именно поэтому Двен легко сбросил приворотную магию Аделии. Магия этого мира сильнее всего защищает детей, а потому на детях практически не работает. К тому же, подозреваю, что и запрещенную магию «Подмена сущности» на него не наложить. Если сущность человека определено изначально неверно, что абсолютно нормально в отношении Двена, имеющего душу не принадлежащую к этому миру и несоответствующую его телу, то и заменить восприятие на что-то другое невозможно. Впрочем, допускаю, что Аделия не использовала на Двене запретную магию, остановившись на обычной приворотной.

— Дитрих, а ты разве не говорил, что у Двена колоссальный опыт работы телохранителем? Когда он успел его набраться, если ему всего восемнадцать лет? — удивилась я.

Да и не только это меня волновало. Дитрих поручал Двену определенно не самые простые задания. Например, охранять детишек. Но и сам Двен не слишком далеко ушел от этого возраста. Разве это разумно?!

— Ты забываешь, где он рос. Он умудрялся охранять толпу детей с магическими способностями. И охранял он их постоянно, без какого-либо перерыва на погибающей планете. Это было, пожалуй, посложнее, чем присматривать за Эвой, Амелией и Алексом вместе взятыми.

— Но он ребенок...

— Который долгое время выполнял роль взрослого, — возразил Дитрих. — Я мог бы попытаться относиться к Двену как к ребенку, но это не принесло бы ничего хорошего. Я бы попросту оскорбил его таким отношением. Пойми, Кира, он уже повзрослел. До того, как я встретил его. Все, что я смог сделать для Двена — дать ему подобие семьи, приблизив к себе настолько, насколько это возможно. Познакомив его с детьми, Соломоном и другими домочадцами. Теперь, как ты и сама видишь, он больше часть семьи, чем обычный помощник.

— А его способности? Ты же сам сказал, что с заменой тела они снизились...

— Да, снизились, но я все еще надеюсь, что найдется возможность их восстановить. Все-таки магические способности напрямую зависят от силы души, а не от тела. Если преодолеть диссонанс, то есть шанс. Конечно, если его убийцы не повредили его душу серьезнее, чем я думал.

— А кто его убил? Двен запомнил? Получилось их потом найти?

Дитрих замолчал:

— Нет. Ни следа. А своих убийц Двен попросту не помнит. Как не помнит последние два года своей жизни на умирающей планете. Его друзья, те, кого он защищал, бесследно исчезли. Я пытался отыскать их, но ничего: ни свидетельств смерти, ни доказательств похищения.

Как ни странно, я не жалела Двена. Пусть его судьба выглядела печальной, особенно в свете умирающего мира, исчезнувших друзей и практически смерти, но финал был хорош. Попасть в род Редривер, стать помощником Дитриха, который относился к нему больше как к родственнику, чем как к подчиненному — разве это не лучший исход из всех возможных? Я бы сказала, что даже потерял памяти была не такой уж плохой. По крайней мере, Двену не приходилось волноваться о том, что где-то пропали дорогие ему люди.

Я встряхнула головой, отбрасывая лишние мысли и возвращаясь в реальность. Хорошую реальность, где мы ехали домой в довольно удобной карете.

Кстати, Крейну тоже повезло.

Я взглянула на мальчишку, который весело болтал с Алексом и Амелией, не испытывая ни малейшего дискомфорта от того, что находится практически в незнакомой компании.

Я очень боялась, что Крейн и Даниэль не поладят, особенно после очень странной реакции Крейна на Викторию, однако, пусть они и не общались также легко и непринужденно, как с Алексом, конфликтов или напряженности не было. Эва смотрела на Крейна восхищенным взглядом, и что-то подсказывало мне, что сменит она предмет своего воздыхания с Двена на Крейна.

Двен, кстати, так и не решился сидеть с нами в карете: ехал где-то на крыше. Дитрих еще раньше сообщил, что это даже не из-за стеснения, а по привычке, доставшейся от проживания в мире — он чувствует себя спокойно лишь в том случае, когда полностью контролирует обстановку. Тем более, было что контролировать: следом за нами двигалась еще одна повозка с независимыми наблюдателями: людьми без магии, которые должны будут позже доложить о положении дел в доме Дитриха.

Всего было трое наблюдателей: две женщины и один мужчина.

Двоих выбрал Дитрих, а на третьей — совсем еще молодой девушке, Айне, которой на вид было едва ли двадцать — настояли магические следователи. Ей совсем немного не хватило, чтобы стать магом, поэтому она хотела изучать науку. Вот только для изучения этой девушке требовалось пройти обучение, которое стоило немалых денег.

Вторая женщина — это дама лет сорока-сорока пяти, Сара, полноватая, но с довольно доброй улыбкой. Открывала свою пекарню, влезла в долги. Все шло довольно неплохо, пока ее небольшое двухэтажное владение не сгорело при пожаре. Страховки не было, потому что она пыталась сэкономить, а как итог — осталось без своего дела и без здания.

Единственный мужчина оказался бывшим конюхом. Роберт ухаживал за лошадьми у аристократов, но у него на руках по неизвестным причинам умерла любимая лошадь дочери его нанимателей. Эта дочь обвинила его, родители поддержали, как итог — стоимость лошади повесили на этого мужчину.

Все трое оказались наблюдателями исключительно для того, чтобы решить свои финансовые проблемы. И все трое мне не понравились с первого взгляда, когда я встретила их перед отъездом. Разве что Айне была немного симпатична, но ее продвигали магические следователи, а это значит, что из всех наблюдателей Айне была худшей.

— Мне они не нравятся, — честно ответила я Дитриху, когда тот поинтересовался моим мнением.

— Почему? — удивлися тот. — Я понимаю, что они могут не нравится магам, но ты обычный человек, по идее, ты не должна испытывать неприязни.

Но я испытывала. И пыталась понять, почему же мне они не нравятся до такой степени, что я чувствовала почти отвращение к ним. Вскоре я осознала причину своих чувств.

И дело было даже не в том, что этих людей — чужих и непонятных — отправили следить за Дитрихом и детьми. В конце концов, они это делают не из-за желания насолить или усложнить нам жизнь, а потому что их собственные жизненные обстоятельства сложились таким образом, что иначе никак. Не получалось не жалеть.

Дело было в другом — в их отношении. О нет, они не грубили, наоборот, были чрезвычайно вежливы и почтительны, действовали не менее быстро и ловко, чем дворцовые слуги. Но кое-какие эмоции, от которых меня коробило, проскальзывали.

Страх и отвращение. Словно смотришь на змею — скользкую, мерзкую, опасную. Признаюсь, я бы смогла проигнорировать, если бы эти эмоции были направлены на меня. Или кое-как закрыть глаза, если бы они так смотрели на Дитриха — он взрослый, с такой мелочью справится сам.

Но они посмели смотреть так на детей.

На Алекса, Эву, Амелию. На Крейна и Даниэля.

И от этого меня передергивало. Мне хватило мгновения, чтобы заметить это отношения, а что тогда насчет детей? Ведь дети лучше других чувствуют чужие эмоции, особенно негативные.

Ответить честно при детях я не могла. Лишь пожала плечами.

— Не нравятся — и все тут.

— Тогда можешь их третировать, — предложил Дитрих.

— Э? Что?

— Издеваться. Загружать работой, придираться по мелочам, — пояснил мужчина.

А дети, которые до этого тихо сидели, в один миг замолкли и повернули к нам свои любопытные личики.

— Я знаю, что такое третировать. Но... почему? — не поняла я, похлопав глазами.

— Потому что они тебя не нравятся. — Дитрих пожал плечами, словно это было само собой разумеющимся.

— А нам тоже можно? — тут же спросила Амелия.

А глаза-то как загорелись! Дитрих, Дитрих, ты зачем вообще такое при детях озвучиваешь?

— Я запрещаю, — ответил он. — И прекращайте подслушивать разговоры взрослых.

Синевато-серебристая волна прошлась по карете — вселенская обида тут же отразилась на лицах детей.

— Что ты сделал? — спросила я.

— Сделал так, чтобы наш с тобой разговор никто не слышал. И я, кстати, не шутил, когда говорил, что ты можешь доставить этим слугам проблемы. Пожалуй, ты единственная, кто может это сделать. Ведь и я, и все взрослые маги поместья связаны договором, согласно которому мы не можем доставлять этим трем наблюдателям, — Дитрих выплюнул последнее слово как самое страшное ругательство, — никаких неудобств. Ни физических, ни магических, ни моральных. По сути, ты единственная, у кого есть хоть какая-то возможность воздействия на слуг. Так что абсолютно ничего страшного не случится, если ты как хозяйка поместья будешь к ним придираться. Немного, разумеется, я говорю не про настоящие издевательства. Всего лишь не хочу, чтобы эти люди почувствовали вседозволенность.

— А эти люди мне не навредят? — уточнила я.

Черт его знает, на что они способны. Особенно если будут знать, что никто из особняка им не сможет причинить вред.

— Тогда я наврежу им, — ухмыльнулся Дитрих. — Видишь ли, по договору они не имеют права причинить вред кому-то из домочадцев. И если нарушат, то договор разрывается — и могу казнить их на месте. Так что они точно будут благоразумны.

— Стой, ты сказал, что взрослые маги, а что насчет детей?

— Дети тоже не должны их трогать, однако наказание в случае нарушения контракта не такое серьезное, как у нас. Поэтому, конечно же, я предпочел, чтобы их это не коснулось.

— Хм, не понимаю, каким образом не учли меня?

— Благословением Соломона и стараниями Второго Мага. Он же говорил, что немного поможет нам? Вот и помог — немного схитрил при составлении магического договора. Если он хотел доказать, что не имеет отношения к заговору, то это был превосходный способ.

— Значит, быть мне злодейкой, — пробормотала я, чувствуя полнейшую растерянность.

Дитрих внезапно накрыл мою мирно лежащую на сидении руку, чуть сжал, поднес к лицу и поцеловал кончики пальцев.

— Рассчитываю на тебя, прекрасная будущая злодейка.

Дитрих со мной злодейкой конкретно так... просчитался. По крайней мере, не самым добрым особам полагалось быть куда активнее и трудоспособнее, я же после поездки была кем-то вроде амебы. Очень ленивой при этом.

Стоило только приехать домой, в почти что родной особняк рода Редривер и развести детей по комнатам, как я, вместо того чтобы пойти муштровать новоприбывших слуг, отправилась в свою спальню. Точнее, в спальню Дитриха. И меня даже ничуть не смутил тот факт, что кровать-то у нас общая. Дитрих, робко заглянувший в свою же спальню, увидел меня, закутанную в одеяло, и заметил:

— Нам придется спать вместе.

— Да хоть в обнимку, — буркнула я, не испытывая абсолютно никакого дискомфорта.

Скорее, мне даже приятнее было ночевать не одной: уже привыкла к присутствию Дитриху, чувствовала себя рядом с ним спокойно. Защищенно. В моем изначальном мире это чувство защищенности не имело такого значения, но здесь, в месте, где опасностей оказалось куда больше, чем я предполагала, ощущение того, что рядом со мной мужчина, способный защитить меня, имело совершенно иное значение.

— И даже не спать? — осторожно уточнил Дитрих.

— Можешь делать все что хочешь, — честно сказала я. — А я буду спать.

И бессовестно вырубилась, не обращая ни малейшего внимания на вытянувшееся лицо Дитриха. Лишь позже в полусне я почувствовала, как рядом со мной прогнулась кровать, а после меня саму бесцеремонно, не пытаясь стащить одеяло, подгребли к себе.

Утро же начиналось совсем не томно. Дитрих исчез, его место заняла Франсуа-Доминик, видимо, решив, что она небольшая миленькая кошечка. Но разбудило меня вовсе не ее громкое мурлыканье, от которого содрогалась вся кровать, а ощущение, что на тебя кто-то смотрит в упор.

Я неохотно приоткрыла глаза, и сон мигом спал с меня. Потому что мою кровать окружили сразу пятеро детей, которые смотрели на меня, казалось, не мигая.

— Мамочка проснулась! — сладким голоском пропела Амелия, не скрывая радости.

Мамочка, да? Эта маленькая коварная леди стала меня так называть совсем недавно. И я прекрасно знала причину. Дело не в уважении, не в моей способности обучать детей некоторым хитростям и даже не в доверии, хотя первого и последнего, признаюсь, прибавилось, если сравнивать с нашим первым знакомством.

Дело в Даниэле и Крейне, которые относились ко мне с уважением и, пожалуй, даже некоторым благоговением. С Крейном все понятно, а вот причины такого отношения Даниэля были мне не до конца понятны. Хотя и приятны.

А Даниэль и Крейн Амелии если не нравились в полной мере, то точно вызывали неподдельный интерес. То, что она стремилась с ними подружиться, было чрезвычайно легко заметить. Вот только трое мальчишек уже сформировали свой «мужской» междусобойчик. Девчонок не обижали, вели себя прекрасно, но в свои внутренние тайны не слишком посвящали.

Вот так я, госпожа Кира, невеста Дитриха и прочее-прочее, внезапно стала мамой. Ведь госпоже Кире не пожалуешься, что кое-кого не берут веселиться, а маме — очень даже. Все это мне сообщил Соломон в конце нашего путешествия домой, похихикивая. И намекая, что Амелия уже успела воспользоваться этим аргументом, который отлично сработал.

Эва, кстати, тоже изменила обращение, подражая старшеньким.

— Доброе утро, — поздоровалась я со всеми. — Что-то случилось?

— Совсем ничего, все хорошо, — вразнобой ответили детишки.

— Тогда почему вы все собрались здесь? — осторожно спросила я.

— Ждем, — ответил Алекс.

— Чего именно?

Не моего же пробуждения и возможности пойти позавтракать! Чего они ждут?!

— Самого интересного, — буркнула Эва.

Я вопросительно приподняла бровь и оглядела ребятишек в надежде на хоть какую-то конкретику. Но все отводили взгляд, словно не решались это озвучить.

Крейн вздохнул совсем по-взрослому, мне даже на секунду показалось, что он глаза закатил, но вроде бы нет.

— Издевательств. Все они ждут издевательств.

Свою глупость и наивность я могла списать лишь на усталость и недосып, иначе бы никогда не решилась задавать такие глупые вопросы:

— От кого? И кто посмеет?!

Кто посмеет издеваться над подопечными герцогами? Да нет, не так. Кто достаточно глуп, чтобы вообще попробовать обидеть одного из этих детишек? Я хочу посмотреть на этого смертника!

Попробовать-то, может, и попробует, но вот получится обидеть? И выжить после того, как пытался осуществить свой гнусный план? Сначала за него возьмется потенциально обиженный ребенок, потом остальные детишки. Если он это переживет, то нет никакой гарантии, что спасется от Франсуа-Доминик, да еще и про Соломона не нужны забывать. А потом придет или Дитрих, или Двен, или Уэйн, чтобы добить бедолагу. И наверняка тот несчастный перед смертью прольет скупую слезу радости, что избавили его от дальнейших страданий.

— Вы, — ответила мне Эва.

Я хлопнула глазами. Я похожа на бессмертную? Нет, конечно, я могу детей приструнить, но всерьез над ними измываться? Спасибо, нет! Мало того, что мне от этого никакого удовольствия, так еще и опасно.

— Зачем над вами издеваться?! — взвыла я, пытаясь понять, что же тут происходит.

— А зачем над нами? Над нами не нужно! Нужно над этими... припершимися в наш дом! — возмутился Алекс. — Дядя разрешил. Вот мы и ждем, когда вы начнете их третировать.

— У меня нет причин их третировать, — ответила я, наконец, сообразив, чего от меня хотят маленькие негодники.

Завернуться, что ли, обратно в одеяло и продолжить спать? Я попробовала, но мое одеяло внезапно стянула Франсуа-Доминик, уставившись на меня умоляющими глазами. Что?.. Даже мантикора желает посмотреть, как я буду создавать проблемы нашим наблюдателям?

— Почему же нет? Очень даже есть, просто вы пока о них не знаете, дорогая мамочка, — хитро улыбнулась Амелия.

— Вот как? И вы собираетесь мне о них рассказать?

— Все верно! К тому же, это люди без капли магии. И они ужасные! — буркнул Алекс.

Он не казался напуганным, а вот раздраженным и разозленным — вполне.

— Я тоже ужасная? — Я чуть склонила голову набок, внимательно рассматривая мальчишку, на лице которого проступило до ужаса виноватое выражение.

— Я такого не говорил!

Алекс.

— Вы хорошая!

Амелия.

— Что вы!

Эва.

— Госпожа Кира, как вы можете так говорить!

Даниэль. Бедняга, чуть не плачет.

— Вы прекрасная!

Громче всех заметил Крейн. И даже чуть покраснел.

— Но я ведь тоже не владею магией, — мягко заметила я. — Я не прошу вас доверять этим людям, но разве можно так просто называть их ужасными? Вы ведь их совсем не знаете, а они — вас. Есть ли причины.

— К сожалению, причины и впрямь есть, — заметил Крейн, чуть робко улыбнувшись. — Они с самого утра такого...

— ... натворили, — процедил сквозь зубы Алекс. — Мерзкие люди, сразу видно! Особенно этот, как его там, который должен за лошадками убирать кака... эм, в общем, убирать.

— Его зовут Роберт, — тут же поправила я Алекса. — И его наняли в качестве конюха, так что он еще и за лошадьми будет ухаживать.

— Не будет. Он знаешь как орал, когда Смертушку увидел?

Тьен? Теневой конь Дитриха?

— Как? — тут же спросила я, искренне недоумевая — конь был немного устрашающим, но и с мантикорой, которая постоянно бродила рядом с детьми, не сравнится.

— Громко! Визжал так, что мы услышали, когда на урок шли... — сказала Эва. — И мы, кстати, поэтому на урок и не дошли. Хотели посмотреть, кто кого там убивает, то есть, пугает, конечно же, пугает.

Амелия закатила глаза и что-то прошипела сквозь зубы.

— Ну, то что взрослые мужчина испугался лошади, конечно, чести ему не делает, но и называть его мерзким...

— Да не поэтому, — вздохнул Даниэль. — Мы пошли смотреть, что случилось. А когда пришли, то услышали, как этот Роберт на Смерть ругается. Неприлично.

— Ага, Крейну пришлось закрывать уши Эве, а Даниэлю — Амелии, — зло сказал Алекс. — Потому что девочки такие вещи слышать не должны. Даже мы не должны, но нам пришлось.

Алекс точно пытался добавить в голос печальные нотки, но у него это не слишком хорошо получилось. Да и сияющие глаза сдавали.

— Рассказать? — воодушевленно спросил мальчишка.

— Что?

— Как он ругался! Только Эве и Амелии выйти надо.

— Не надо, — вздохнула я, мысленно сделав отметку, что надо бы действительно найти этого Роберта и предупредить, что в этом доме ни в коем случае нельзя расширять словарный запас детишек какими бы то ни было ругательствами!

Иначе я и впрямь стану злодейкой и буду над ним издеваться.

— Алекс, ты дурак? — возмутился Даниэль. — Кира — тоже девочка, разве можно ей такое говорить?!

— Но она взрослая... — начал Алекс. Положил руку себе на затылок и почесал его. — Ты прав, взрослая или нет, все равно девочка. При них ругаться нельзя. Но как тогда относиться к тем девочкам, которые сами ругаются?

— А кто ругался? — вздохнула я, точно осознав одну грустную вещь — отлежаться не получится.

Надо вставать и идти разбираться с этими наблюдателями. Возможно, по-хорошему, а, возможно, и не очень.

— Ну, новая помощница нашей поварихи. Сара, — тут же сдала женщину Эва. — Неприлично.

— Очень неприлично, — добавил Крейн, откашлявшись. — Стыдно было даже мне.

— А она чего ругалась? — спросила я.

— Тут важнее, на кого она ругалась!

— Да!

— Так оскорбить Франсуа-Доминик — это ужасно! — всхлипнула Эва. — Мерзкая женщина. Она назвала Франсуа-Доминик уродиной, страхолюдиной и тварью. Но хуже всего то, что она пыталась убить Франсуа-Доминик!

Нет, почему женщина орала и обзывалась, я еще могу понять. Честно, я сама не заорала при виде Франсуа-Доминик в первый раз исключительно из-за заторможенной реакции на стресс, а не потому что я такая смелая и уравновешенная.

Но убивать?

— Франуса-Доминик? — позвала я, внимательно глядя на мантикору.

Детишки могли и приврать, но эта большая милая (ядовитая и опасная) кошка точно не стала бы.

— Мрау-рау-рау, — пожаловалась мантикору и наклонилась, демонстрируя мне голову, на которой даже сквозь шерсть была видна огромная шишка!

— Как это произошло?! — я вскочила с кровати и метнулась в гардеробную, чтобы по-быстрому переодеться. — Рассказывайте, я все слышу.

Я еще никогда так реактивно не одевалась: за секунду влезла в джинсы, а за вторую — натянула майку. У меня остался последний месяц, когда я имею право носить свою одежду, потом придется переходить на иномирную. И уходить от привилегий, благодаря которым я могла немного, буквально самую малость, законно нарушать общепринятые нормы.

Я выскочила из гардеробной. А детишки-то обомлели. Ждали другую реакцию?

— Вы... быстро.

— Конечно. Так что случилось? Чем Франсуа-Доминик пытались убить?

— Сковородой...

— А зачем вам знать? — спросила Эва. — Вы тоже попробуете побить ее сковородой?

— Или убить? — возразил Алекс. — Долги надо выплачивать в полной мере!

— Нет! Убивают только злые герои, такие как Сара, а Кира же хорошая, она может только побить.

— Так, стоп! — Я громко хлопнула в ладоши, чтобы прервать бессмысленный спор. — Все по порядку. Франсуа-Доминик ударили сковородой по голове? Подробно.

По сбивчивому пересказу детишек я, кажется, все поняла.

Сара совершенно делала то, что ей давалось лучше всего — готовила булочки и пирожки. Франсуа-Доминик, привлеченная умопомрачительным ароматом выпечки, побрела на кухню. Конечно же, не в одиночестве: после того, как из-за конюшего (да-да, именно из-за него!) дети пропустили урок, то они решили перекусить.

Увидев Сару, которая готовила булочки и пирожки, дети постеснялись зайти сами. На тот момент они еще не думали, что Сара плохой человек. Но понимали, что она их недолюбливает и немного побаивается. Обычный же человек.

Поэтому детишки, чтобы случайно не напугать Сару собой, решили за пирожками отправить самое очаровательное, привлекательное и безобидное существо. Франсуа-Доминик, то есть. Огромную Франсуа-Доминик, у которой к тому моменту слюни капали на пол от запаха пирожков.

Франсуа-Доминик уже привыкла, что на кухне ее все знают, любят и постоянно говорят, что она хорошая девочка, без капли сомнений подошла к Саре со спины.

Та повернулась и увидела мантикору. У которой от голода слюна капала на пол и шипела, когда прожигала небольшие дыры на деревянном полу. Конечно же, Сара, как и всякий разумный человек, ни разу не сталкивавшийся с подобным, даже не подумала, что хотят сожрать булочки, а не ее саму.

Она заорала. Громко. А после ударила Франсуа-Доминик сковородой, которую держала в руке. Со всей силы.

Алекс, который в момент, когда Сара начала орать, первым сообразил, что что-то не так. И рванул на мече в сторону мантикоры. Разумеется, чтобы защитить безобидное создание, на которое замахнулись сковородой.

Впрочем, зря: сковородой толстую шкуру мантикоры не повредить. Сара ударила изо всех сил, ручка сковородки сломалась, а основная часть полетела вверх и в сторону, зацепив летающий меч Алекса. Мальчишка потерял равновесие, слетел с меча на мягкую спину Франсуа-Доминик, а меч раскрутился в воздухе и рукояткой стукнул мантикору по голове...

После чего Сара стала звать на помощь, явились повариха и еще пара кухонных работников, которые лишь усугубили ситуацию, став рассказывать, какая Франсуа-Доминик милая и хорошая, из-за чего Сара, в конец потеряв самообладание, засыпала мантикору оскорблениями, разрыдалась и убежала в свою комнату.

И дети говорят мне над ними поиздеваться? Да они сами справились так, что мне лишь поучиться остается!

Мои слова о том, что они самостоятельно умудрились сами неплохо поиздеваться над наблюдателями, увы, ничуть не убедили детей. Разве что Крейна — тот был самым старшим и, похоже, самым разумным. Ну, по крайней мере, я так думала, пока он не сказал:

— Много издевательств над плохими людьми не бывает.

Удивительно добрый ребенок! И это почти без сарказма, ведь остальные детишки были куда хуже: они целый план разработали, что можно сделать с этими наблюдателями. И даже составили список идей, не включенных в план. Ну а вдруг меня посетит вдохновение?

— Вы просто обязаны вести себя как злодейка! — воскликнула Эва, протягивая мне порядка двенадцати листов, исписанных идеями.

— Хорошо, — вздохнула я. — Но я никогда не пыталась быть злой. Вы же не против помочь мне потренироваться?

— Конечно! — все пятеро пришли в дикий восторг.

Если дети настаивают, что я должна вести себя как само зло, то так и поступлю.

И начала я с того, что оттащила всех пятерых прогульщиков к их учителю магии. Они даже не сразу сообразили, куда я их привела. Их новым учителем магии оказался какой-то старец, смотревший на меня почтительно, а на детей — с легким осуждением. Раньше этот маг раньше служил в отряде Дитриха, а потом вышел на покой. Но Дитриху пришлось снова вызвать его, чтобы скрыть присутствие Уэйна в поместье, который не мог показаться на глаза наблюдателям.

Именно поэтому у детей и получилось прогулять урок: Уэйн банально не мог выйти и разыскать пятерых совершенно бессовестных учеников, иначе рисковал выдать себя. А этот старый маг оказался настолько старым, что даже ходить по поместью не мог, предпочитая летать. К тому же, страдал дезориентацией в пространстве такого уровня, что, казалось, наше земное выражение «топографический кретинизм» начинало играть совершенно новыми красками.

— Мамочка, вы зачем это сделали? — жалобно спросила Эва. — Мы предлагали издеваться, но не над нами же!

Я усмехнулась и ответила:

— Это похоже на издевательство?

— Очень даже! — буркнул Алекс.

— Прекрасно! — Я радостно хлопнула в ладоши. — Будем считать, что моя первая тренировка по становлению злодейкой прошла успешно. Спасибо вам огромное за помощь!

Старый маг тихо покашлял в кулак, но легкую улыбку скрыть не смог. Я закрыла дверь в учебный класс, невольно хихикая: уж больно забавными были обескураженные лица детей.

Что ж, а теперь пора бы мне найти наших новых наблюдателей и доходчиво объяснить им, что ругаться при детях, особенно, на любимую Франсуа-Доминик, восхитительного Смертусика и прочих неординарных обитателей этого дома, очень плохая идея.

Я решительно зашагала по коридору, свернула и едва не столкнулась с торопящимся Двеном, у которого в руках была куча бутылочек и флаконов.

— Простите, госпожа Кира, — мигом извинился он, хотя тут больше вопросов к моей невнимательности, чем к его неловкости.

— И вы, — ответила я, рассматривая Двена.

С того момента, как я поняла, что он совсем мальчишка, я видела его в первый раз. И, признаюсь, в моих глазах он прекратил выглядеть грозным и неприступным.

— Простите, я немного тороплюсь...

— К Дитриху?

— Да, к нему, вот надо бы. — Двен демонстративно приподнял несколько флаконов.

— Давай помогу, — предложила я, и, видя, что он собирается отказаться, тут же добавила: — Мне все равно с Дитрихом надо встретиться.

— Хорошо. — Односложно ответил Двен.

Видимо, не нашел способа мне отказать.

— А что это такое? Лекарства? — спросила я, забирая из рук Двена несколько флакончиков.

— Да.

— А для кого они? Не для Дитриха же? Или что-то случилось? — я нахмурилась — уж больно много всяких склянок. Не могло же ничего эдакого произойти, пока я тут спала?-------С праздником, дорогие читатели!

Все эти склянки и банки и впрямь оказались для Дитриха. На мои расспросы Двен лишь неуверенно пробормотал, что Дитрих не заболел, ничего критичного, а об остальном он не может мне рассказать. Ведь все это касается работы Дитриха.

Не может Двен — сможет Дитрих.

Не то что я планировала вмешиваться в чужую работу, тем более, в которой понимала ровным счетом ничего... Работа Дитриха — не мое дело, но вот сам Дитрих — очень даже.

Поэтому я совершенно спокойно вошла вслед за Двеном в кабинет, поставила на стол Дитриха отобранные склянки и, вместо того чтобы послушно уйти, уселась в одно из кресел.

— Доброго дня, — тихо поздоровалась я.

Дитрих если и удивился, то виду не подал. А может сил не хватило. Хоть Двен и сказал, что он не болеет, но теперь я очень в этом сомневалась: Дитрих казался намного бледнее, чем обычно, беспрестанно хмурился, словно страдал от сильнейшей головной боли, да и лоб был влажным.

— И тебе. — Дитрих улыбнулся, но немного натянуто. — Что-то случилось? Срочное?

Я помотала головой и кивнула на зелья:

— Не срочное, потерпит.

А дальше я наблюдала, как Дитрих заливает в себя все виды зелий, которые мы с Двеном принесли. Так вообще можно?! Мешать все это?

С другой стороны, я не могла не осознавать доверие, которое мне оказывают. Пусть я и иномирянка, которая мало что понимает, но обнажать передо мной свои слабости?.. На такое решился бы не каждый мужчины и не перед каждой женщиной.

— Помогает? — Двен собрал пустые склянки и выбросил их все в мусорное ведро.

— Помогает. Лучше, чем я ожидал, но хуже, чем хотелось бы. Зато голова теперь соображает. Дитрих посмотрел на меня: — О чем ты хотела поговорить, Кира?

О твоем здоровье в первую очередь, конечно, но придется начать издалека. Я кратко рассказала о проблемах с наблюдателями, в конце пожаловавшись:

— Они ругаются при детях. Боюсь, словарный запас всех пятерых детишек пополнится отнюдь не самыми приятными фразами. Можно ли на это как-то повлиять?

— Они... ругаются при детях? — спросил Дитрих так, словно своим не верил своим ушам.

— По словам детей, да, ругаются.

— Так это же превосходно! — улыбнулся Дитрих больно уж радостно.

— Превосходно, что дети будут ругаться? Я чего-то не понимаю? — И как бровь не задергалась от такого заявления — сама не знаю.

— То, что дети будут ругаться — не очень. А вот то, что наблюдатели дают довольно весомый повод на них пожаловаться, а позже — заменить, очень радует. Ведь их можно заменить. Чем меньше какой-то из наблюдателей пробудет на территории, тем меньше полезного узнает. А ругательства при детях — отличный повод сменить их. Двен, раздай всем детям амулеты записи происходящего.

— Голосовых не осталось, я закажу — будут в течение суток. — Двен склонил голову.

— Можешь заказать прямо сейчас. — Дитрих кивнул — и Двен тут же исчез. — Что ж, Кира, есть еще какие-нибудь хорошие новости для меня?

— Новостей нет, — сказала я. — Но есть вопросы. Все эти зелья... Что-то не так с твоим самочувствием?

Дитрих поморщился. Открыл рот, словно собирался что-то сказать, но тут же закрыл. Вздохнул, взъерошил волосы.

Я терпеливо молчала, не отрывая от него взгляд.

— Это какая-то тайна, которую нельзя озвучивать? — не выдержала я.

— Вовсе нет. — Дитрих покачал головой, не глядя мне в глаза. — Но... А можно не отвечать?

Пф-ф-ф, он у меня разрешение спрашивает? Зачем?

— Наверное, можно. Но я обижусь, — честно сказала я.

— Значит, нельзя. — Сделал выводы Дитрих, а я не удержалась от легкой улыбки.

Есть что-то необыкновенное, что человек поступается своими желаниями лишь ради того, чтобы не обидеть кого-то другого. Такое небезразличие, такое внимание к чувствам других говорит куда больше, чем самый теплые слова.

— Что-то серьезное? Ты поэтому говорить не хочешь?

— Я не хочу говорить, потому что сам дурак. Напортачил немного, теперь разбираюсь с последствиями.

— Самокритично, — хмыкнула я.

— Зато честно. Сейчас пытаюсь понять, стоял ли кто-то, кроме наших аристократов за похищением детей и последующими экспериментами над ними. Зацепок почти нет, все что мне остается — это расспрашивать самих детишек.

— Но они же остались во дворце? — не поняла я.

— Большая часть. Но некоторые из них оказались совсем не безродными. Мы обнаружили, что забирали еще и некоторых детей аристократов. Не самых влиятельных, но все же... — начал Дитрих свой рассказ.

В общем массе было незаметно, но стоило копать глубже, как таких обнаружилось с десяток детей, у которых были близкие родственники: дяди, тети, дедушки или бабушки, старшие братья и сестры, которые могли бы о них позаботиться. Тех детей, которые выразили желание вернуться к своим родственникам, нужно было отправить по домам. Этим Дитрих и занимался.

Так как на территории столицы телепортация была ограничена, то королевская стража вывозила детей по одному из города, чтобы не привлекать внимания особо охочих до власти людей, а дальше к ним присоединялся Дитрих и его люди. Ребенку назначали одного телохранителя из людей Дитриха, второго — из людей короля. После чего Дитрих переправлял детей вместе с закрепленными за ними охранниками к родственникам. Такая охрана позволит предотвратить последующие похищения, а также поможет проверить родственников на надежность.

— Ты такой замученный из-за телепортации? Это же сложно...

— Нет, не из-за нее. В конце концов, я дракон. Будь я таким слабым, разве смог бы занимать свой пост? Дело в детях, Кира. У меня очень сильная агрессивная аура, которую нужно сдерживать, чтобы им не навредить. Более того, длительное время, потому что телепортация детей к родственникам — не единственная причина, по которой я занимался этим делом лично. В похищении детей много странного и загадочного, поэтому я не мог упустить возможность напрямую расспросить свидетелей происходящего. Иногда приходилось говорить очень долго, что негативно сказалось на моей магии. В конце концов, я же не кое-какой гениальный лекарь, способный заключить свои силы в такую клетку, из которой не выбраться. Да и резерв у меня побольше. Так что сейчас страдаю от головной боли и хаотичности собственной магии. Вот отсюда и желание перепробовать все эти зелья. Это не имеет никаких последствий, за исключением некоторых неудобств.

Хаотичность магии, да? Внезапно мне в голову пришла одна идея.

— Дитрих, слушай, а можно я кое-что с тобой сделаю?

— Кое-что сделаешь? — с легким удивлением переспросил Дитрих. — Кира, хочешь открою тебе небольшой секрет?

— Какой?

Дитрих встал из-за стола и медленно подошел ко мне. Или быстро? Кто разберет... Я только понимала, что не могу оторвать от него взгляда: от фигуры, от лица, от походки. Словно меня очаровали. Или пытались соблазнить.

Дитрих присел на подлокотник, склонился к моему уху и прошептал:

— Ты можешь сделать со мной практически все, что захочешь.

— Даже если тебе это не понравится? — Я возразила чисто из упрямства.

— Сомневаюсь, что мне может хоть что-то не понравится, — все тем же соблазнительным голосом отвечал Дитрих. — Так что делай со мной все-все, что хочешь.

Зараза, а?! Самому плохо, в себя еще не пришел, а флиртовать пытается.

— Даже если я захочу тебя ударить? — Я встала с кресла и посмотрела на мужчину сверху вниз.

— Не знал, что у тебя такие пристрастия. Но если ты этого хочешь, то кто я такой, чтобы противиться? Командуй, Кира, сделаю все, как скажешь. — Усмехнулся Дитрих.

И тут же поморщился, прикасаясь пальцами к виску. Ага, значит, все-таки болит.

— Что ж. Тогда садись в кресло. Нормально садись, — сказала я.

— Как прикажете. — Дитрих послушно пересел в кресло, положил локоть на подлокотник и подпер рукой подбородок. — Что дальше?

— Прикрой глаза.

И тут подчинился, еще и довольный такой — сидит и улыбается. Он сейчас думает, что я его целовать буду или что? Буду, конечно, но точно не сейчас. Я подошла к Дитриху и положила одну руку ему на лоб.

Мое запястье внезапно перехватили, и я встретилась взглядом с Дитрихом.

— И что ты собираешься делать, Кира?

— А как ты думаешь?

— Я думал, что ты меня целовать собралась, но определенно ошибся, — сказал Дитрих, и обиженные нотки в его голосе от меня не смогли ускользнуть.

— Я хочу попробовать тебя полечить. Так, как делала это с детьми. Ведь, по сути, это не должно сильно отличаться, — ответила я, попытавшись высвободить запястье.

Увы, не вышло: Дитрих держал не больно, но крепко.

— Это будет очень сильно отличаться, Кира. Разум взрослого мага — это тебе не детский. И магические потоки гораздо обширнее. То, что ты так хорошо справлялась с магическими отклонениями у детей еще не значит, что ты легко справишься с таковым у взрослого мага. Я читал все документы по лечению, которое ты применяла. Образы, восприятие и многое другое. Пересмотрел практически все. И могу тебе сказать, что успешность лечения зависит не только от того, насколько ты абезмагичена, но и насколько силен маг, к которому ты применяешь лечение. Я куда сильнее, чем самый сильный и талантливый ребенок, с которым ты имела дело. Будь у меня серьезные отклонения и попытайся ты их вылечить, то могла бы попросту потеряться, утонуть в тех «чернилах», о которых ты писала в отчете.

— Но у тебя же нет серьезных отклонений, — возразила я. — К тому же, я не пыталась исправить все и сразу. Хотела посмотреть. Вдруг я действительно смогу тебе помочь намного лучше, чем какие-то зелья.

— Кира, и все равно это плохая идея. Никто раньше этого не делал. И меньше всего я бы хотел ставить эксперименты на тебе. — Дитрих протянул вторую руку и погладил меня по щеке.

— Дай мне хотя бы посмотреть, хорошо?

— Ничего хорошего, — упрямо возразил Дитрих.

— Уверен? Вдруг тебя за эту уступку ждет большое-пребольшой сюрприз? — тихо спросила я.

— Прямо такой большой? — улыбнулся Дитрих. — Но, Кира, каким бы большим он не был и как бы я его не хотел, рисковать твоим здоровьем не намерен.

Дитрих собирался встать с кресла, как я резко наклонилась к нему, взявшись руками за подлокотники с двух сторон от Дитриха и заключив его в своеобразную тюрьму.

— Дитрих.

— Кира. Почему мне кажется, что ты мне угрожаешь? — спросил Дитрих, откинувшись на спинку кресла.

— Потому что тебе не кажется. Сядь и дай мне посмотреть. Я не дура, чтобы рисковать собой на пустом месте. К тому же, Дитрих, я хочу тебе напомнить, что я взрослая адекватная женщина. И в состоянии нести ответственность за свои поступки и решения. Ты ведь тоже принимаешь решения, в результате которых оказываешься в таком состоянии, верно? Я сомневаюсь, что никаких последствий от такого злоупотребления всякими магическими штуками не будет.

— Но...

— Дитрих, ты ведь понятия не имеешь, как это «лечение» проходит, правильно? Только почитал бумажки — и все. Если все настолько плохо, что может меня как-то задеть, то я просто не буду ничего делать. Посмотреть — это всего лишь посмотреть.

— Хорошо. Только посмотришь, — строго сказал Дитрих.

— Посмотрю и приму правильное решение, — возразила я.

— Упрямая, — ухмыльнулся мужчина.

— Настойчивая, — поправила я. — А теперь не шевелись. И закрой глаза, я посмотрю, что там.

Стоило мне прикрыть глаза, как возникла очень странная картинка. Если у ребенка спутанность магических потоков, когда они сталкивались друг с другом, была похожа на клубки ниток, с которыми поиграли шаловливые коты, то магию Дитриха была совершенно иной. Никаких тонких ниточек, скорее, огромные-преогромные канаты, переплетавшиеся друг с другом и образовывавшие четкий узор. Хотя на канаты магические потоки походили исключительно размерами, а внешний вид был странным: эфемерным, не похожим ни на какой материал. Если бы река с туманом могли равномерно смешаться и превратиться в однородную устойчивую массу, то потоки Дитриха были бы похожи на что-то такое.

К тому же, в отличие от ребенка, никакой черноты не было: рисунок был четким и заметным. Удобно. Я продолжала «рассматривать» эти канаты и выискивать проблему. Она нашлась быстро. Один из потоков магии словно врезался во второй, в результате чего в месте столкновения получился своеобразный узел.

Напрочь забыв о том, что я планировала только посмотреть, я потянулась к этому месту. И замерла. А что с ним сделать? Это не ниточка, которую надо распутывать. Может, представить, что пинаю? Но это как-то слишком жестоко.

Я вздохнула и открыла глаза — и тут же встретилась с настороженным взглядом Дитриха.

— Ты как?

— Определенно лучше, чем ты, — усмехнулась я. — Дитрих, у меня вопрос. Если запутанные нити распутываются, то что делать с неправильно расположенными канатами?

— Подвинуть? — предложил Дитрих. — Эй, Кира, ты что там собираешься делать?

Я похлопала глазами. И едва не постучала себя по голове — это же логично! Если я могла представить, как распутываю клубок ниток, то могла вообразить, что двигаю эти канаты.

— Закрывай глаза, я должна попробовать, — не скрывая энтузиазма, сказала я.

Дитрих закрыл глаза, не забыв громко и выразительно вздохнуть.

А я снова погрузилась в магические хитросплетения. Не знаю, что мной тогда двигало: то ли желание помочь Дитриху вопреки всему, то ли стремление оказаться не бесполезной, ощутить, что я своими силами могу что-то сделать в этом странном и незнакомом мире, то ли новая способность и энтузиазм... А может все сразу? Конечно, помощь Дитриху — самое главное, но и остальное было важно.

Этот мир, Дитрих и все его семейство были мне дороги. Настолько, что в какой-то момент я уже не представляла своего будущего без них. Но чтобы это будущее было, мне тоже нужно было куда-то двигаться. Самой, а не только быть той, кто удачно вписался в семью. И эти необычные способности, благодаря которым я смогла лечить детей и, возможно, смогу помогать взрослым, словно открыли для меня тот самый «свой» путь в этом относительно новом и не самом понятном для меня мире.

Я положила ладонь на лоб Дитриха и погрузилась. Лечение проходило одновременно и легче, и тяжелее, чем с детьми. Легче тем, что мне не приходилось напрягаться и пытаться рассмотреть, что же там происходит, а тяжелее...

Да потому что двигать эти канаты было сложно! Словно ты ящики килограммов по десять таскал, только не руками, а мозгами. Странное ощущение. Но все получалось. Медленно, постепенно и с небольшими перерывами, но магические потоки Дитриха выравнивались, более того, их не требовалось «перекладывать» так уж тщательно, достаточно было немного подвинуть — и они сами становились в нужное положение.

Наверное, я была воодушевлена происходящим до такой степени, что не заметила, насколько устала. Лишь когда закончила с последним «неправильным» магическим потоком, поняла, что вся мокрая и ноги не очень держат.

Дитрих, если и понял в каком я состоянии, но благоразумно не прерывал меня: ему лекарь еще в прошлый раз сказал, что просто так останавливать лечение нельзя — могут быть последствия, причем не только для пациента, но и для меня.

— Закончила? — спросил Дитрих.

— Не открывай глаза, — предупредила я.

— Почему?

Да потому что я немного перестаралась! И теперь потная, уставшая и наверняка еще и бледная как поганка. Я один раз видела себя после лечения — выглядела в полтора раза белее, чем обычно, хотя и чувствовала себя нормально.

— Потому что.

— Ты плохо себя чувствуешь? — нахмурился Дитрих, но глаза так и не открыл.

Послушный какой.

— Я себя чувствую прекрасно. — А вру еще лучше, чем ты можешь предположить.

Фух, еще и замутила. Если смогу сделать так, чтобы Дитрих ничего не понял, и избежать нравоучений, честно слово, никогда больше ни слова не скажу о разумности и взрослости.

— Кира, ты же прекратила лечение я чувствую. Что случилось?

Ножки-то совсем не держат. Мне бы минуток пять, чтобы прийти в себя — и тогда бы сбежала из кабинета. Ладно, хоть голова работает. Я не стала ничего говорить и села Дитриху прямо на колени:

— Сюрприз хочу устроить. Посмеешь открыть глаза — и можешь про него забыть, потому что я умру от смущения.

В конце концов, мой план сокрытия своего состояния был прекрасен, прост и, что самое важное, приятен в исполнении.

Вот только смелости для осуществления этого плана еще требовалось набраться.

— Это тот сюрприз, на который я надеялся? — Дитрих улыбнулся с закрытыми глазами и приподнял голову немного вверх.

Догадливый.

— Кто знает, — пробормотала я, глядя на губы Дитриха.

Губы как губы. Красивые. Не слишком узкие, но и не пухлые, четко очерченные, не яркие и не бледные. Те самые мужские губы, которые выглядят на мужественном лице гармонично, но в то же время их определенно приятно целовать. На вид мягкие, никаких «корочек», трещинок и прочего. Еще и подбородок гладко выбрит, ничего не колется.

— Кира, ты там медитируешь? — поинтересовался Дитрих, приподняв бровь вверх.

— Засмотрелась на твои губы, — честно ответила я.

— Надо же... Кажется, моим надеждам суждено сбыться. Я уже думал помолиться всем светлым богам, чтобы мое послушание вознаградили.

— Лучше помолись, чтобы мне хватило смелости, — хмыкнула я, приближая свое лицо к Дитриху.

Надо же, а ведь я впервые кого-то сама целую. Принимать чужую инициативу было куда проще, чем активничать самостоятельно. Чуть склонить голову набок, приблизиться, прикоснуться к губам...

Приятно.

Запах Дитриха, тепло его рук на моих плечах, мягкое прикосновение к губам. Его покорность и терпение. Готовность ждать, пока у меня хватит смелости не только прикасаться к его губам, нежно потираясь, но и сделать поцелуй более правильным, более взрослым и страстным. Возможность обхватить его за шею, опереться на крепкое тело, запустить руки в его волосы, мягко поглаживая. И даже бешеный стук моего сердца, эмоции, прошивающие от макушки до пяток.

Все это приятно. Волшебно. Незабываемо. И неосознаваемо.

Когда я пришла в себя, то поняла, что полулежу на Дитрихе, а он сам осторожно поглаживает меня по голове.

— Ну что? — пробормотала я. — Понравился сюрприз?

— Очень даже. Полностью компенсировал все то волнение, что я испытал, пока ты меня лечила. — Кажется, кое-кто пользуется ситуацией по полной, иначе зачем целовать меня в макушку, а?

— Я бы ни за что не причинила тебе вреда, — фыркнула я.

— Так я не за себя переживал, — ответил Дитрих. — А за тебя. Я, знаешь ли, крепкий мужчина, дракон, меня даже поцарапать не так-то просто, не говоря уже о чем-то другом. А ты довольно хрупкая девушка.

— Хрупкая?

— В сравнении со мной, — тут же уточнил Дитрих. — Так что я переживал.

Что можно сказать? В сравнении с ним и некоторые мужчины покажутся «хрупкими», кто ему говорил становиться таким высоким, сильным и могущественным, а?

Переживал Дитрих, надо сказать, не совсем зря — ноги меня до сих пор не держали. Чувствовала я себя более или менее нормально, но слабость во всем теле ощущалась. Поэтому, засунув смущение настолько глубоко, насколько вообще можно было, я продолжала сидеть на коленках Дитриха. Пусть считает, что наслаждаюсь его объятиями. Впрочем, это не такая уж ложь: нынешнее мое положение, если не считать легкого стыда, мне вполне себе нравилось.

— Кира, знаешь, о чем я думаю? — сказал Дитрих после нескольких минут уютного молчания.

— О чем-то романтичном?

— О ком-то очень хитром, — ответил Дитрих. — И весьма неплохо лгущем о своем состоянии.

— Я хорошо себя чувствую, — возразила я из чистого упрямства.

Впрочем, сейчас мне было немного легче.

— Встань, — предложил Дитрих. — И пройдись.

— Дай от поцелуя отойти, — попросила я. — Когда прекратишь целоваться так, что ноги подкашиваются, тогда и буду проходиться.

— Правда?

— Абсолютная, — ответила я, решив, что немного приврать — не такое уж и плохое дело.

— И сколько ты обычно отходишь от моих поцелуев? Насколько я помню, минуток пять-десять, верно?

— Ну, почти.

— Прошло уже восемнадцать минут тридцать две секунды с момента, как я тебя поцеловал. Вставай.

— Тебе так не нравится держать меня в объятиях?

— Кира, просто признайся, что нехорошо себя чувствуешь. Или докажи, что хорошо, — спокойно попросил Дитрих.

Пришлось, вздыхая, вставать. Встала я нормально, даже голова не сильно кружилась, проблема была в том, что я сейчас ощущала себя способной исключительно стоять, а Дитрих тут пройти просил.

Ладно, была не была: я сделала шаг, второй, а на третьем я полетела носом в пол. Дитрих среагировал вовремя, поймав мое непослушное тело. Я не могла сказать, что мне прям плохо, всего лишь чувствовала себя так, словно сутки не вылезала из спортзала, перепробовав все самые странно и страшно выглядящие тренажеры без какой-то либо предварительной подготовки. Тело слушалось плохо. Зато хорошо лежало в руках Дитриха на манер принцессы. Мужчина тяжело-претяжело вздохнул:

— Упрямая.

— Упорная, — поправила я.

— Даже не буду пытаться спорить.

Я ожидала споров и даже ругани — все-таки Дитрих столько усилий приложил к тому, чтобы меня переубедить, но ничего такого не было. Меня донесли до спальни, уложили, погладив по голове, словно ребенка, ни произнеся и слова упрека.

Я, лежа в нашей кровати под пледом, смотрела на молчаливого Дитриха с абсолютно спокойным и доброжелательным лицом и понимала, что если сейчас не спрошу, то изведу себя быстрее.

— И ты... ничего не скажешь?

— Не скажу. Я уже все говорил, это, как видишь, не сработало. Я буду знать, что в некоторых вопросах такой коварной женщине, как ты, я и впрямь не смогу доверять.

— Я... немного переборщила. Но чувствую себя прекрасно.

— Повторюсь, веры вам, прекрасная моя невеста, ни-ка-кой, — последнее слово Дитрих отчеканил. — Но я больше не буду спорить, убеждать. Слова тебе не скажу. Я просто тебе, моя коварная прекрасная невеста, отомщу.

Я сглотнула, глядя на лицо Дитриха, полное предвкушения. Ой-ей, лучше бы что-нибудь сказал!

Дитрих и впрямь отомстил: лекарей, которые должны были меня обследовать, было такое количество, что через часа три-четыре не помнила ни их лиц, ни имен, ни-че-го. Они шли вереницей с самого утра и до обеда, заставляя меня и впрямь сожалеть о содеянном. Не до конца, конечно же, видеть Дитриха здоровым и бодрым было приятно, да и я сама пришла в себя очень быстро.

Всю эту вакханалию остановил Лайон, которого Дитрих вызвал буквально из столицы.

— И что у нас тут? — спросил Лайон с нескрываемым интересом глядя на меня, спокойно сидящую в кресле. — Эксперименты над собой и другими пациентами?

— И вам доброго дня, — ответила я, не скрывая удивления.

Не думала, что Дитрих сможет вызвать столь влиятельного человека из столицы в такие краткие сроки.

— Сейчас на вас посмотрим — и узнаем насколько доброго. Ваш жених очень, очень, очень сильно о вас беспокоится. Я бы сказал, что чрезмерно. Потому что лично я ожидал вас увидеть едва живой или, по крайней мере, соблюдающей постельный режим.

— Я едва живая, но не из-за экспериментов, а из-за лекарей, которые меня обследуют, — простонала я.

— А выглядите неплохо, — фыркнул Лайон, присаживаясь напротив меня. — Вам очень идет одежда нашего мира, должен заметить.

Сегодня был первый день, когда я сменила привычные джинсы и майку на платье. Мы с Дитрихом обговаривали это, да и уже приближалось время, когда мои послабления из-за прибытия из другого мира заканчивались. Новая одежда — лишь первый шаг. С одной стороны, было весьма непривычно ходить в длинном платье, но с другой... оно было красивым, легким и удобным, благодаря тому, что ткань была магической. Такая одежда самостоятельно подстраивалась под мой размер, не путалась, не мялась, не пачкалась. И даже при ходьбе никаких неудобств.

— Спасибо. Я и чувствую себя довольно хорошо, — честно ответила я.

— Давайте-ка посмотрим. — Глаза Лайона внезапно загорелись светло-голубым цветом, он осматривал меня с ног до головы несколько минут, после чего цвет вернулся в норму, а сам он сказал: — Да, не вижу никаких проблем. Про то, как вы лечили Его Превосходительство, я уже прочел, теперь я бы хотел попросить вас...

— ... написать отчет, — кивнула я. — Сделаю. Но, кроме этого, я бы хотела, чтобы вы осмотрели самого Дитриха.

И мстительно улыбнулась. Не одной же мне страдать от повышенного внимания местных целителей. Дитрих, организовав свое черное дело — паломничество лекарей в мою спальню — должен был хоть немного пострадать от того же. Впрочем, его здоровье меня тоже интересовало. Что-то мне подсказывало, что он о себе не слишком в последнее время заботится. За все время я еще ни разу не видела его настолько уставшим и выглядящим болезненно. А вот вчера, когда провела тот самый сеанс лечения, увидела.

— С огромным удовольствием. — Лайон согласился тут же.

Я не сомневалась — уж слишком велик интерес Лайона к новому способу лечения.

Так что в кабинет Дитриха мы явились вдвоем. Нас безоговорочно впустили — Дитрих хотел узнать о результатах диагностики прямо сейчас.

— С госпожой Кирой все совершенно в порядке, — сказал Лайон, когда мы расселись на креслах. — Ни единого отклонения, в порядке и разум, и энергетическая составляющая. Конечно, неплохо было бы обследовать ее сразу же после лечения, когда она почувствовала слабость, но я думаю, что такие побочные вызваны слишком быстрым лечением и состоянием вашего организма, Ваше Превосходительство.

— Прекрасно, — ответил Дитрих. — Прошу прощения, что вызвал вас из столицы так внезапно.

— Я все понимаю. Метод лечения не изучен, разумно вызвать того, кто имеет о нем хоть какое-то представление. А теперь, Ваше Превосходительство, позвольте провести диагностику вашего организма.

Дитрих, который до этого мирно черкал что-то в бумажках, замер.

— Я в полном порядке, не думаю, что есть какой-то смысл.

— Смысл есть. Я должен посмотреть, не навредило ли вам это лечение. И насколько полезным и разумным оно оказалось. Раз уж вы меня выдернули, то позвольте довести дело до конца. Понимаю, что не сравнюсь с вами по загруженности, но я тоже довольно занятой человек. И, тем не менее, сразу же откликнулся на вашу просьбу.

А Лайон тот еще хитрец — знал на что давить.

Дитрих поморщился, но в конце концов сдался:

— Хорошо. Надеюсь, много времени это не займет.

— Ну что вы. Я свое дело знаю, много времени не отниму.

В отличие от того, как Лайон обследовал меня, изучение состояния Дитриха затянулось. И чем дольше глаза Лайона продолжали светиться, а сам он все больше и больше хмурился, тем тревожнее мне становилось.

— Что-то не так? — спросила я, когда Лайон закончил обследование.

— Сейчас все более или менее так, возможно, благодаря вашему лечению, госпожа Кира, однако... — Лайон посмотрел на Дитриха укоризненно.

Дитрих... не выглядел удивленным. Так, та-а-ак!

— Что? — спросила я.

— А то, что все магические потоки нестабильны, — сказал Лайон. — «Запирал» магию, да? Считаешь, что сможешь проделать такое без последствий, а?

Я похлопала глазами. Мне показалось, или Лайон абсолютно невежливо отчитывал Дитриха?

— Если бы не твой возраст, Лайон...

— И мое положение, и мои знания, и многое другое, конечно же, я не сомневаюсь, что сейчас ты бы отправил меня в тюрьму за неуважение. Но на правах того, кто знал твоего отца, Дитрих, и того, кто помогал тебе в твоих первых сражениях, все-таки немного нравоучений я себе позволю. Этим методом пользоваться нельзя.

— Но ты же его используешь?

— Я даже не буду говорить об опыте и о том, что я уже привык, а мой организм адаптировался к этому способу. Но количество магии... У меня ее в несколько десятков раз меньше, Дитрих. А ты себя этим методом и угробить можешь.

— Неужели мое состояние настолько плохое, что ты позволяешь себя меня отчитать?

Я нервно сглотнула, переводя взгляд с одного на другого. Что с Дитрихом?

— Отнюдь. Скажи спасибо своей невесте, твое состояние сейчас удовлетворительное, — заметил Лайон, глядя на меня. — Лечение и впрямь рабочее, я жду от вас отчета, госпожа Кира. И, пожалуй, я тут задержусь, чтобы больше узнать об этом методе лечения. Но, Дитрих, тебе и впрямь нельзя больше этим злоупотреблять.

— У меня нет выбора, Лайон. Ты говоришь так, словно не знаешь, чем я занимаюсь.

— Перепоручи это кому-то еще. Найди того, кто сможет пообщаться с детьми...

— Лайон, кто? Кто еще обладает моими навыками и глазами дракона? Интуицией и всем необходимым, чтобы убедиться в безопасности детей? — Дитрих чуть горько усмехнулся.

— Тогда госпоже Кире придется тебя постоянно лечить, — заметил Лайон. — Поверь мне, это лечение куда эффективнее, чем ты можешь представить.

— Чтобы Кира постоянно лечила и падала в обморок?

Как обморок? Да я в себя пришла буквально через пару часов, что Дитрих несет?!

— Я не падала в обморок, — тут же огрызнулась я. — Всего лишь немного увлеклась с непривычки. И твое состояние хуже моего, не так ли, господин Лайон.

— Все верно.

— Но я против. И насильно лечить меня не получится, — довольно ухмыльнулся Дитрих.

— Тогда есть другой вариант, — тут же сказал Лайон. — Такой, где никто и никоим образом не будет страдать. Даже удивительно, что ты, Дитрих, до этого не додумался. Неужели любовь и впрямь так ослепляет?

— О чем ты? — Дитрих даже привстал немного.

— О том, что есть способ не запирать тебе твою магию, но при этом дети не пострадают. Надо взять с собой на задание того, кто твою магию «разбавит». Госпожа Кира, как насчет сопровождения Дитриха во время задания?

— Нет, — тут же среагировал Дитрих.

— Почему нет? — Лайон посмотрел на моего жениха каким-то не слишком добрым взглядом. — К тому же, я не у тебя спрашивал.

Смотреть на эту перепалку было довольно забавно: я в первый раз в жизни видела человека, который спорил с Дитрихом, не уступая ему ни на шаг. Двен молча подчинялся, Уэйн спорил лишь до определенного предела, но никогда не ставил под сомнения приказы Дитриха, Соломон, как и положено коту, слегка капризничал, но после благоразумно соглашался.

— Я руковожу этим делом, мне очень интересно, на каком таком основании...

— Как будто ты не знаешь, — фыркнул Лайон. — Или ты забыл о моей помощи?

Я молча сидела в кресле, предпочитая в такие разговоры не вмешиваться.

— Я помню, сколько ты делаешь, Лайон. Но командовать буду я.

— Если дело касается твоего здоровья, Дитрих, то, уж извини, власть придется отдать в мои руки. Ну или хотя бы в прелестные ручки твоей разумной невесты. Так что, госпожа Кира, вы согласны сопровождать Дитриха на задании?

— Конечно. — Я кивнула без раздумий.

— Кира, — Дитрих тяжело вздохнул. — Ты почему соглашаешься не ясно на что, даже не расспросив про условия? А если это опасно?

— Потому что ты там будешь, — честно ответила я. — Пока я под твоим присмотром, уверена, никакой опасности мне грозить не будет.

Лайон рядом внезапно рассмеялся. Тихо и как-то уж очень довольно. Я удивленно посмотрела на лекаря, а тот мне подмигнул. И что бы это значило?

— Вы оба... сговорились заранее? — Дитрих сжал переносицу пальцами, словно наше с Лайоном присутствие доставляло ему неописуемые страдания.

— Даже не пытались. Всего лишь побочный эффект взаимодействия двух людей, которым небезразлично твое здоровье, Дитрих. Если уж ты сам о нем отказываешься заботиться. Я еще раз это скажу, не только для тебя, но и для твоей невесты. — Лайон резко встал и, заложив руки за спину, стал мерять шагами пространство кабинета. Это не походило на то, что он нервничал, скорее, казалось, что передо мной лектор. — Уверен, госпожа Кира желает выйти замуж за дракона в полном расцвете сил и со здравым умом. Запирание магии внутри себя, Дитрих, не только путает, но и калечит твои потоки. Сейчас они восстанавливаются, но у них есть предел.

— Понял я, понял. Кира, если ты и впрямь готова потратить время, то я введу тебя в курс дела. Впрочем, особо вводить-то и нечего. Мы сопровождаем детей, которых спасли от аристократов, к их родственникам, попутно пытаясь узнать какую-нибудь дополнительную информацию обо всем, что происходило в пансионе. Тебе будет достаточно постоять рядом со мной, чтобы моя магия никому не навредила.

— Вот, уже лучше, какой прогресс! — улыбнулся Лайон.

— Если моя невеста будет присматривать за мной, надеюсь, ты побыстрее покинешь особняк.

— Нет. — Лайон улыбнулся Дитриху. — Я тут задержусь ненадолго.

— Тебе нечем заняться? — Дитрих укоризненно посмотрел на лекаря. — Мы же договорились, что за мной присмотрит Кира, твое присутствие здесь лишнее.

— Есть, конечно. Буду учить Киру, как присматривать за большими упрямыми могущественными драконами, которые изо всех сил пытаются скрыть состояние своего здоровья, — весело ответил Лайон. — А заодно схожу с тобой на следующее задание по сопровождению. Оно ведь не такое уж и простое, чтобы ты только из-за упрямства отказался от помощи лекаря моего уровня?

Дитрих поморщился:

— Оставайся. Времени до следующего задания всего ничего.

— А сколько? — поинтересовалась я.

Я согласилась Дитриху помочь, но не отказалась бы немного морально подготовится. Хотя бы недельку какую...

— Мы должны выдвинуться сегодня после полуночи, — ответил мне Лайон.

То, что я думала отдохнуть до полуночи и морально подготовиться, лишь показывало, насколько я наивна. Мне даже из кабинета выйти не дали — посадили в уголок к книжному шкафу, принесли чай и закуски, чтобы я не скучала, и велели ждать Двена.

— Зачем?

— Проведет инструктаж, — ответил Дитрих, вернувшись к своим документам.

Инструктаж Двена впечатлял: я на память никогда не жаловалась, но заполнить столько деталей одновременно было попросту невозможно. Двен был терпелив: повторял, повторял и еще раз повторял. В итоге Дитрих, увидев мой абсолютно жалобный и несчастный взгляд, кратко пояснил:

— Держись позади меня, выполняй мои команды беспрекословно, в любом непонятном случае — замри и не двигайся. Ну и если есть вопросы и я не занят, задавай.

— Есть. Если не будет ни тебя, ни меня, Дитрих, то кто присмотрит за детьми? — спросила я. — Разве не опасно оставлять их с этими людьми?

— Их? Опасно? — Дитрих сощурился. — Я бы опасался за наших дражайших проверяющих — смогут ли они пережить встречу с остальными домашними животинками моих любимых племянников. К тому же, Кира, никто им не сообщит, что нас не будет в поместье. И Двен остается тут, у него есть способы защитить детей в случае необходимости.

— Думаешь, не обнаружат мое отсутствие?

— О, я не думаю, я знаю, что не обнаружат, — рассмеялся Дитрих. — Потому что мы уже немного подстраховались. И проверяющие будут уверены, что ты здесь, и дети всегда будут под непосредственным присмотром.

Я осмотрела троих мужчин в кабинете Дитриха: его самого, Лайона и Двена. У всех троих дрожали губы, словно они пытались удержаться от смеха.

— И что же за подстраховка? — спросила я, чувствуя определенный подвох.

— Не что, а кто, — наставительно сказал Дитрих. — Сейчас наша подстраховка подойдет, тебе придется дать пару указаний, немного... советов.

А потом вошла наша подстраховка в виде... меня.

То есть, вошла дама, которая по внешности была мне абсолютно идентична, разве что платье было другим, а прическа выглядела так, словно я забыла причесаться после того, как три дня ползала по горам, лесам и каким-то заброшенным местам.

— Дитрих? — Я шокировано уставилась на своего жениха, после чего перевела взгляд на себя-не-себя. — Это...

— Это наша подстраховка. Кстати, Уэйн, как тебе в этом платье?

Уэйну, судя по тому, какую нецензурную тираду он выдал, в платье было очень и очень плохо.

— А тебе как, Кира? Кира, отомри, мы временно Уэйна превратили в тебя, не пугайся так.

— Как мне что? — шокированно спросила я. — Как мне я, которая идет мужицким шагом, говорит мужским голосом и еще материться? Не очень.

— Мне тоже не очень, госпожа Кира, — буркнул Уэйн. — Я бы предпочел сидеть в своем подвале, а не пытаться изображать изящную даму. Но что есть, то есть. Поэтому, пожалуйста, объясните, как вы ходите вот в этом и не напоминаете переваливающуюся утку? И что мне сделать, чтобы никто не понял, что вы не вы?

С этими словами Уэйн продемонстрировал женские туфли на каблуке сантиметров в шесть-семь.

Я посмотрела на откровенно ржущего Дитриха, на едва сдерживающегося от смеха Двена (зато улыбался так, что аж дрожь пробирала) и на смотрящего в полоток Лайона, который бормотал нечто определенно не лестное в сторону откровенно веселящихся людей. После чего приподняла подол своего платье и посмотрела на аккуратные изящные туфельки, каблук на которых едва ли достигал трех сантиметров.

Взгляд Уэйна мгновенно остановился на моей обуви, после чего наполнился ничем не прикрытой яростью.

— Кто тебе одежду принес? — спросил Дитрих, утирая выступившие от смеха слезы.

— Пушистый засранец! — рявкнул Уэйн так, что будь он в своем облике, у меня бы поджилки затряслись.

Но Уэйн выглядел как я — миловидной, стройной и довольно беззащитной на первый взгляд девушкой. А потому его восклицание встретил взрыв хохота.

— Смешно вам?

— До смерти, — пробормотал Дитрих.

— Да, как только я найду этого пушистого, который почему-то решил, что очень забавно принести мне не только женское платье, набор косметики и туфли на каблуке, но и чулки, то определенно буду смеяться до смерти. До его смерти.

— Стой. — Дитрих внезапно прекратил смеяться. — Все вещи он брал у Киры, ты хочешь сказать, что Соломон притащил и ее чулки?! И ты сейчас?..

— Магия упасти! Конечно, я не стал надевать чулки. Но да, Соломон их мне принес.

— Что ж, Уэйн, пошли-ка мы его найдем и вместе будем смеяться до его смерти.

К счастью, свое черное действие мужчины осуществить не успели, потому что в кабинет постучал учитель, выполняющий роль маскировки:

— Я привел детей.

Я действовала быстрее, чем когда-либо: шустро встала с кресла и юркнула в просвет между книжным шкафом и стеной. Если кто-то удивился, то сказать не успели: в кабинете раздались веселые голоса детишек.

— Дядь, а ты чего нас позвал? — спросил Алекс.

Вздох Дитриха был чрезвычайно выразительным.

— Хотел сообщить о кое-чем вам всем.

— Что-то случилось с мамой? — внезапно раздался встревоженный голосок Эвы.

— Вам плохо, госпожа Кира? — тут же спросил Даниэль.

Меня продолжали засыпать вопросами. Точнее, растерявшегося Уэйна, который то ли потерял дар речи, то ли сознательно молчал, стараясь не выдать себя мужским басом.

— С чего вы взяли, что с вашей мамой что-то не так? — с интересом спросил Дитрих.

— Дядь, а вы не видите? Она же стоит вся... перекошенная, спину ссутулила, ноги странно согнула, руки в бока зачем-то уперла. Ей же явно плохо!

— Неужели отравление паралитическим ядом? — воскликнула Амелия. — И господин высокоуважаемый лекарь тут.

— Кто отравил Киру? — с ужасом спросили детишки.

Дружный хохот снова разнесся в кабинете.

— Кира, выходи, пожалуйста, пока дети не решили, что тебя тайком напоили нервно-паралитическим ядом.

Я послушно выглянула из-за шкафа —кто же знал, что мне не нужно скрываться? Надо было сообщить заранее! Я-то спряталась на инстинктах, почему-то показалось, что никто не должен знать, что под личиной Киры скрывается не элегантная нежная дева, а суровый мужик под два метра ростом.

— Две мамы! — взвизгнула Эва.

Остальные же синхронно шарахнулись от Уэйна. Алекс еще и Эву за руку схватил и запихнул себе за спину.

— Какая хорошая интуиция. — Уэйн похлопал в ладоши.

— Трудно не догадаться, кто из них Кира, — заметил Даниэль, нервно сжимая кулаки.

— Да я не к этому. Тут и интуиции не нужно, чтобы догадаться, что Кира из меня как из Соломона Франсуа-Доминик.

— Скорее, как Соломон из Смертюсика, — добавила Амелия, нервно передернув плечами.

Даже мне на такую себя неловко было смотреть, что уж говорить о детях.

— А к чему? — пискнула Эва.

— К тому, что я выгляжу, как пораженный нервно-паралитическим ядом. Вас самих хочется поразить чем-нибудь за такие сравнения. — Ухмыльнулся Уэйн.

Блин. Блинский блин! Эта ухмылка на моем лице сидит прекрасно. С помощью нее будет легко издеваться над поверженными врагами. Стоит ли попросить Уэйна научить меня ей? А взамен отдам мою обувь на низком каблуке. Хороший же обмен?

— Так, давайте пока прервемся немного. Кира вместе со мной ненадолго покинет поместье, — сказал Дитрих. — А Уэйн побудет с вами...

— Чтобы защитить нас от наблюдателей! — На личике Эвы появился восторг и обожание.

— И выгнать их куда подальше, — добавила Амелия.

— Выгонять их, пока мы с Кирой отсутствуем, нельзя. — Дитрих поморщился и встал из-за стола. — Их присутствие не позволит вам пострадать от ауры других сильных магов. В конце концов, их уровень магии достаточно низкий, чтобы они смогли играть роль «разбавителей».

— Сейчас нельзя, но потом же можно? — Амелия улыбнулась как истинная леди — очаровательно и не скрывая радости.

— Потом будет потом, — отрезал Дитрих. — Ваша задача — помочь Уэйну. Если он что-то сделает не так, то скажем...

— ... что напился грибной настойки? — предложил Алекс.

— И испортите репутацию Киры навсегда? — спросил Дитрих. — Включайте фантазию. На этом сегодня все.

Дети, вопреки моим ожиданиям, не стали спорить и пререкаться. Уэйна я успела немного проинструктировать, взяв обещание, что позже он обязательно научит своей шикарной ухмылочке. Всю оставшуюся часть дня я провела в каких-то мелких, но важных делах перед отъездом, успела немного подремать, прежде чем Дитрих осторожно разбудил меня:

— Кира, пора.

Я глянула в окно — стемнело. И впрямь пора. Выразительно посмотрев на Дитриха, который мигом отвернулся, я переоделась в приготовленную одежду, напоминавшую костюм для верховой езды. Довольно удобно. Мало того, что движения не сковывает, так еще и, по словам Дитриха, защищает от магического рикошета. Я позволила Дитриху не только набросить на меня плащ, но и завязать его. После чего Дитрих, вызвав у меня удивленный вздох, открыл один из потайных ходов и вывел меня на задний двор поместья.

За ручку.

За это ему спасибо — темень стояла такая, что хоть глаз выколи. Лишь когда мы отошли на приличное расстояние от поместья, Дитрих произнес заклинание, вызвав в воздухе огонек. Лучше бы он этого не делал...

Потому что подсвеченные огнем морды тьенов — теневых лошадей — выглядели не просто несимпатично, а до боли жутко. Да и при таком освещении казалось, что головы тьенов парят в воздухе. Ну, оно почти так и было: для лучшей маскировки тела лошадок были черным туманом.

— Они станут осязаемыми, когда ты подойдешь к ним и похлопаешь по гриве, — сказал Дитрих. — Кстати, мы взяли запасных тьенов. Не хочешь прокатиться?

Я не стала смотреть на Дитриха как на идиота только по одной причине — не уверена, что он правильно расшифрует мой взгляд в темноте.

— Я похожа на ту, кто жаждет рискнуть своей жизнью и нервами?

— Насчет жизни не знаю, — фыркнул Дитрих. — В конце концов, для человека без магии у тебя слишком много благородных порывов, которые когда-то вполне могут закончиться чем-то нехорошим. А вот насчет нервов... А они у тебя есть?

— Есть. Как раз за счет того, что я стараюсь не рисковать и их не тревожить.

— О, надо будет запомнить. — Дитрих чуть склонился и шепнул мне на ухо: — Не могу перестать восхищаться твоим спокойствием.

— Только им? — Слова вырвались сами собой.

— Конечно, нет. Хочешь расскажу, чем я еще восхищаюсь?

Внезапно неподалеку начали раздаваться сдержанные смешки. Очень понимающие такие. Нас подслушивали?! Я-то могла не слышать и не видеть приближения людей, но Дитрих в курсе, что мы тут не одни! Его совсем ничего не смущает?

С другой стороны, мы официально помолвлены, официально парочка понравившихся друг другу людей, так чего смущаться? Пора привыкать.

— Все готово, Двен? — спросил Дитрих, словно почувствовав, что я не готова слушать чужие смешки.

— Более чем. Мы все собрали, тьены готовы, до границы нашей территории двигаемся на них, а дальше — как запланировали. С нами уже связался королевский маг — ребенка вывезли из королевского дворца. Мы прибудем как раз вовремя, чтобы встретиться на безопасной территории. После чего около двух-трех дней займет путешествие к родной тете маленького мага. — Двен доложил все быстро. — У нас есть около получаса в запасе на случай, если вдруг кто-то не сможет хорошо перенести эту поездку.

— Вы про меня? — осторожно спросила я.

— Да, — ответил Дитрих.

— А почему я должна плохо переносить поездку? Я ездила на тьенах, на них намного комфортнее, чем на лошадях.

Да и ехать я буду впереди Дитриха, могу даже подремать.

— На тьенах ты ездила, но сомневаюсь, что летала на драконах, — усмехнулся Дитрих. — Да-да, сегодня я не только глава отряда, но и транспорт. Позволю напомнить, что у нас тайная миссия, использовать телепорты не стоит — они слишком заметны. А быстро передвигаться без телепортов можно только на драконах. Так что сегодня прокатишься на мне, милая.

После чего Дитрих усадил меня на тьена, сам запрыгнул сзади, и мы всем отрядам, количество людей в котором я так и не смогла рассмотреть, двинулись из города. И совершенно бессовестно во время всей поездки на тьенах рассказывал, что же еще во мне его восхищает.

К тому моменту, когда мы, наконец, добрались к точке назначения, я чувствовала себя ужасно вымотанной. И дело вовсе не во времени, за которое мы доехали-дотелепортировались-долетели. А может и в нем, но только немного наоборот? Потому что я бы никогда не подумала, что добраться до главных ворот столицы можно за несколько часов. Бешеная скачка на тьенах (и настойчивые комплименты Дитриха — как только себе язык не прикусил?!) сменилась двумя телепортациями, а после нас ждал полет на драконе.

И вот мы у столичных ворот спокойно ждем ребенка, имя которого знал лишь Дитрих и, пожалуй, сам король. Ну, если не считать меня — после таких перемещений у меня до сих пор сердце колотилось как ненормальное. Хорошо, что Дитрих усадил на небольшую скамейку и не заставлял стоять со всеми.

Ребенка привела городская стража. Маленькая фигурка, полностью закутанная в плащ и с капюшоном на голове. Но даже если бы кто-то заглянул под капюшон, то запомнить ребенка не смог: на нем была черная маска, закрывающая верхнюю часть лица.

— Здравствуйте, — мальчишка поздоровался со всеми, а после — отдельно с Дитрихом, назвав того Его Превосходительством.

Странно, что при такой конспирации имя Дитриха не держат в тайне.

— Я — гарант того, что он доберется невредимым домой и отличный способ отпугнуть тех, кто все-таки прознал о возвращении мальца домой, — шепнул мне на ухо Дитрих, когда я выразила недоумение. — Мы, конечно, скрываем, что перемещаем детей обратно к их родственникам, но у некоторых аристократов есть возможность об этом узнать. Если он знает о маленьком маге, то будет знать и о его сопровождающем.

В карету мы сели втроем: я, ребенок, Дитрих.

Один из королевской стражи, тот, что стоял во главе, нахмурился при виде меня, и, заглянув в карету, осторожно спросил:

— Ваше Превосходительство, разве вы не говорили, что в карете будете лишь вы и наш подопечный?

— Это мой человек. И доверять ей вы можете ровно в той же степени, что и мне.

Если мужчине и не понравился такой ответ, то он никак этого не показал. Влияние Дитриха было поистине поразительным.

Дверь кареты захлопнулась — и мы тронулись.

— Все в порядке? — спросил Дитрих у подопечного.

— Да, конечно, Ваше Превосходительство, — тихо ответил мальчик.

— Я сейчас говорю о твоей магии. Точно ничего не ощущаешь.

— Нет, вообще ничего. — Мальчишка скинул капюшон, но маску не снял. — Словно это не вы передо мной сидите. Это все потому, что мой второй сопровождающий — человек без магии?

Взгляд мальчишки был немного настороженным, но неприязни он не проявлял. Скорее всего, из-за присутствия Дитриха: от того словно бы веяло спокойствием и надежностью.

— Верно. Возможно, ты ее даже видел. Она ненадолго попала в то заведение, где тебя держали, — спокойно продолжил Дитрих.

— Я не помню вас, мадам, — сказал мальчик, чуть робко улыбнувшись. — Но если вы скажете, кому помогали, то, возможно, у меня выйдет...

— Даниэлю, — ответил за меня Дитрих.

— Когда Даниэль сбежал?! Его поймали вместе с вами?! Стойте, вы случайно... не Ирина?

— Ее зовут Кира, а не Ирина, — сказал Дитрих, сочувственно улыбаясь. — Боюсь, ты с кем-то ее перепутал.

Мальчишка уставился на меня, а я — на него. Я его видела?

— Но я ведь точно вас помню! Та грудокаменюка вас называла именно так!

Грудокаменюка? Та дама, у которой в прическе было столько драгоценных камней, что я не понимала, как ее шея еще не сломалась? И которая учила меня лечить. А этот мальчик, получается...

Мальчишка внезапно снял с себя маску и шагнул в мою сторону:

— Вы же меня помните? Вы меня лечили тогда под руководством градокаменюки!

Я присмотрелась и поняла, что это и впрямь тот ребенок, на котором меня заставляли учиться. Острое чувство стыда пронзило грудь, но тут же стихло под восторженным взглядом мальчишки: у него обо мне осталось исключительно положительное впечатление.

— Я тебя помню, — тут сказала я, схватив вставшего мальчишку за локоть — карета опасно качнулась, из-за чего мальчишка едва не полетел головой в стенку. — Так стоять опасно, присядь-ка.

Меня тут же послушались, мигом устроились на противоположном сидении.

— Так вы, получается, не Ирина?

— Верно. Я назвалась не своим именем, меня зовут Кира.

— А меня... — начал мальчишка, но в один миг нахмурился и бросил неуверенный взгляд на Дитриха. — Мне же нельзя говорить свое имя никому, кроме вас и двух моих телохранителей?

— Верно, молодец, — одобрительно сказал Дитрих.

— Но ей можно доверять... — начал мальчишка. — Так может я с вашего разрешения представлюсь?

Дитрих рассмеялся и заметил:

— Я знаю, что ей можно доверять. Я бы ни за что не собирался жениться на той, кому нельзя доверять. Это моя невеста. Но помнишь, что я тебе говорил? О том, что ты можешь подвергнуть опасности любого, кто узнает твою личность. Хоть Кира под моей защитой...

— Тогда не нужно, — решительно сказал мальчик. — Мне достаточно знать имя целительницы, которая мне помогла. Вы же не против?

— Ничуть. Ты уже достаточно взрослый, чтобы решать такие вопросы, — польстила я ребенку.

Почему бы и нет? В конце концов, нам и так предстоит напряженная поездка, так почему бы не сказать пару приятных слов? Вот только я недооценила или свои слова, или свое влияние. Радость на лице мальчишки показалась чрезмерной.

— И вы можете поговорить, — сказал Дитрих. — Через три часа у нас будет первая остановка, после которой я поеду на лошади, так что сможете посекретничать друг с другом. Карета не прослушивается.

Я удивилась: вроде бы Дитрих планировал ехать в карете все время. Почему поменял планы? Все прояснилось, когда мы через три часа съехали с дороги в подлесок, чтобы размять ноги и передохнуть. Рядом с подопечным тут же оказался Двен и еще двое — как я поняла, это были те телохранители, которые будут жить с родственниками мальчишки для его защиты.

Дитрих же отвел меня подальше.

— Что ты хочешь мне сказать? — спросила я, стоило чужим нам зайти чуть глубже в лес.

— У меня к тебе будет небольшая просьба, — тут же ответил Дитрих.

— Что мне нужно узнать у этого ребенка? — Я вздохнула.

Пользоваться чужим доверием для благого дела? Такое мне в новинку. И будь это не по просьбе Дитриха, боюсь, моя совесть рыдала и вопила бы, а так... даже голоса не подала.

— Какая у меня догадливая невеста. — Дитрих внезапно взял меня за руку и чуть сжал мои пальцы. — Мне нужно, чтобы ты спросила у нашего подопечного о Джозефе — том самом добром и загадочном учителе под руководством Беллена Шаренсата. Видишь ли, такая забавная вещь: дети могут рассказать практически все о других «учителях», но о Джозефе практически ничего не знают, лишь говорят, какой он хороший.

— Думаешь, их как-то заколдовали? — Я чуть нахмурилась.

— Думаю, что кто-то перестарался в попытке замаскироваться. Столь совершенная маскировка неизбежно наводит на подозрения. — Дитрих внезапно потянул меня куда-то вперед

— Почему ты думаешь, что этот мальчик будет что-то знать, если никто другой ничего не смог сказать? — удивилась я.

— Потому что он единственный обратил внимание на Викторию, чья магия то появлялась, то исчезала. Потому что у него феноменальная память и наблюдательность, сравнимая с моими опытными и обученными магами. О, ничего подозрительного, всего лишь хорошая наследственность. Но к этой памяти, Кира, еще прилагается повышенная подозрительность. Мальчик не доверяет никому. И мне в том числе. Но вот тебе он верит, поэтому...

— Я попробую. — Я кивнула.

— Спасибо, — сказал Дитрих, сжав мою ладонь и погладив большим пальцем внутреннюю сторону.

— Что ты делаешь?

— Держу тебя за руку, чтобы ты не упала. Тут, как можно заметить, не самая ровная дорога, — невозмутимо ответил Дитрих.

Мне интересно, где он вообще тут дорогу видел? Если сначала и была какая-то протоптанная тропа, то сейчас мы вообще шли по каким-то корням и веткам среди огромных ветвистых деревьев.

— Главное, чтобы змей не было. — Я поежилась, на что Дитрих лишь рассмеялся:

— Ты не найдешь ни одной змейки в радиусе нескольких километров от дракона, Кира. Как и большинство хищных животных. Потому что все существа, которым не чужд инстинкт выживания, постараются держаться от главного и страшного зверя дракона подальше. Что? Не согласна?

— Зверь не страшный, а вполне себе красивый, — я не удержалась от комплимента.

— Думаешь? — проникновенно спросил Дитрих, понизив голос до шепота. — Мне кажется, это просто ты достаточно смелая. И слегка безрассудная.

Я чуть вздохнула — Дитрих пытается выполнить годовую норму комплиментов?

— Дитрих, куда мы идем?

— Я хочу тебе кое-что показать, раз уж выпала такая возможность, — загадочно сказал Дитрих, внезапно сворачивая и начиная подниматься куда-то вверх.

Я ругнулась. На такие физические упражнения я вроде бы не подписывалась.

— А это не опасно? Оставлять мальчишку без твоего присмотра?

— Он под моим присмотром, Кира. Даже если мы пройдем вперед еще километров пять, я не упущу его из поля своей магии. А почему ты не интересуешься, куда мы идем? — Как-то совсем по-детски спросил Дитрих.

— И куда же? — покорно спросила я.

— К одной древней и великолепной статуе, — сказал Дитрих. — Ты же еще не проходила древнейшую историю нашего мира, верно? Поэтому не знаешь, что очень давно обычные люди и маги прекрасно ладили друг с другом. Даже те, у кого практически не было магии, и драконы, переполненные ею до самых краев, могли стать близкими друзьями или возлюбленными. По некоторым старым легендам именно такие союзы считались наиболее гармоничными, ведь от одного из родителей ребенку доставался магический дар, а второй родитель — тот, что без магии, защищал ауру ребенка-мага. Один из скульпторов создал статую, посвященную вечной любви человека без магии и дракона.

— И зачем нам к ней идти? — спросила я.

— Неужели не хочешь посмотреть на великолепнейшее творение, что является одой любви и дружбе?

— Рискуя сломать себе ноги?

— Моя ошибка. — Дитрих совершенно бесцеремонно подхватил меня на руки и уверенно зашагал вперед. — Вот так ничего не сломаешь.

— Я не пойму, мы на задании или на свидании? — пробормотала я себе под нос, что Дитрих, разумеется, прекрасно расслышал:

— Одно другому не мешает. И мы пришли, смотри, Кира.

Смотреть было на что. Огромная трехметровая статуя возникла прямо посреди леса. Девушка с меня ростом, сидящая на камне, а рядом с ней — огромный дракон. Впечатляло, даже дыхание перехватывало. Но я все еще не понимала, почему Дитрих притащил меня сюда.

Меня осторожно поставили на землю и подтолкнули к статуе.

— Дитрих? — Я повернулась и посмотрела на задумчивого мужчину. — Зачем мы здесь?

— Ты... совсем не романтичная, — вздохнул Дитрих, чуть рассмеявшись.

— Абсолютно, — я даже отрицать не стала. — Но и ты, как мне казалось, тоже. Или я не права?

— Права. Мы здесь за защитой. Твоей защитой, — добавил Дитрих. — Это статуя не только свидетельство красивой легенды, но и единственная, которая дает защиту от смертельной опасности. Будет у тебя двойная защита.

— Двойная? — не поняла я.

— Мое кольцо. Ты никогда не задумывалась, почему оно не сработало, когда тебя похитил Беллен? Потому что, к счастью, тебе не грозила никакая опасность, иначе оно бы обязательно сработало.

Я и впрямь не задумывалась, я вообще про это кольцо забыла!

— А теперь подойди к статуе и прикоснись к хвосту дракона, — попросил Дитрих. — И закрой глаза.

Я сделала, как Дитрих велел. Тишина. Никаких не ощущений, ничего. Мне долго так стоять? А потом я почувствовала на своей щеке легкий поцелуй. Открыла глаза, намереваясь высказать Дитриху все, что думаю о нем, но передо мной никого не было. Я обернулась — Дитрих стоял слишком далеко. Что...

— Ты получила защиту, — сказал Дитрих. — Теперь можно идти обратно.

Я ничего не почувствовала: ни когда послушала Дитриха, ни когда мы спускались обратно. Меня куда больше волновал разговор с ребенком. Как спросить? Как к этому подвести? Что сделать, чтобы не вызвать подозрений? Ведь передо мной ребенок-маг, а это означало, что он куда разумнее и проницательнее, чем мне бы хотелось.

— Удачи, — шепнул мне Дитрих перед тем, как я открыла дверь кареты.

На мальчишке уже была маска. Предусмотрительно. Да и сам он молодец: вышел ненадолго — и сразу же вернулся в карету, где спокойно дожидался нас с Дитрихом. По крайней мере, именно об этом сообщила стража.

Я, конечно, знала, что маленькие маги порой ведут себя серьезнее и ответственнее, чем некоторые взрослые, но все же не могла не удивляться. Трудно представить ребенка, который может спокойно просидеть в карете не меньше получаса, когда ему абсолютно нечем себя занять: ни поиграть, ни поболтать, ни даже книгу почитать.

Зато и радость при виде меня понятна.

— Размялся? — спросила я, когда Дитрих закрыл за мной дверь.

— Ага.

— И когда успел? Совсем же быстро вернулся. Не думаешь, что стоило воспользоваться остановкой по полной? — спросила я.

Частично из беспокойства, частично из-за нежелания молчать.

— Все вы знаете, — фыркнул мальчишка, стягивая с себя маску. Чувствовалось, что ему в ней не очень комфортно. — Мне магия поможет, если что. А таких вещах стоит беспокоиться обычным людям, а не магам.

А вот это уже было слегка высокомерно.

— Я и обеспокоилась. — Я пожала плечами.

— Я... я не про вас. — Подопечный удивился совершенно искренне. — Как вы можете быть обычным человеком, если вы способны лечить магов?

— Как я могу им не быть, если во мне нет и капли магии? — возразила я.

— Но... вы же хорошо относитесь к магам, как вы можете называть себя обычной? — спросил мальчишка.

Все же мои мысли про взрослость были преувеличением.

— По-твоему все необычные люди хорошо относятся к магам? Беллена обычным не назовешь, да и всех тех магов, которые «обучали», — я интонацией выделила слово, надеясь вложить в него все неприятие и отвращение к тому, что происходило в особняке Беллена Шаренсата, — но разве можно сказать, что они хоть сколько-нибудь хорошо относились к вам. Правильно?

— Ну да. — Пожал плечами мальчишка. — Но я сейчас говорю не про тот особняк! Все маги там — это исключение из правил, они все плохие. А люди из других миров, которые помогали нам, вовсе не обычные, пусть и без магии!

— Все ли плохие? — спросила я. — Ты так уверен?

— Конечно!

— Но даже я слышала про исключение. Про того, кто помогал вам, хотя сам мог себя подставить. А я ведь недолго пробыла там.

— Исключение? Кто? — Кажется, мой маленький собеседник удивился совершенно искренне.

— Учитель Джозеф, — подсказала я. — Даниэль мне рассказывал, что он не давал детишкам перетруждаться, помогал с зельями, да и старался как мог.

— Учитель Джозеф? — мальчишка нахмурился. — Он не то что плохой, но и хорошим его не назвать. Он странный. Подозрительный.

Я сглотнула, чувствуя, что сейчас узнаю очень важную информацию.

— Можешь рассказать подробнее? — спросила я.

— Зачем? — мальчишка приподнял бровь. — Вас об этом попросила королевская стража и дознаватели? Потому как им я ничего не рассказал, да?

Смешок вырвался помимо воли. Королевская стража? Дознаватели? Пф-ф-ф.

— Что смешного? — нахмурился мальчишка.

— Извини, — покаялась я. — Информация об учителе Джозефе нужна Дитриху. И только на его просьбы я могла согласиться, все остальные мне безразличны.

— Дознаватели и стража для вас не авторитет? — Скепсис на лице столь маленького ребенка выглядел забавно. Как будто взрослого поместили в тело ребенка, не иначе.

— Ну-у-у, — протянула я. — В целом, да. Абсолютно не авторитет.

— Почему? — как-то обиженно спросил мальчишка. — Неужели совсем их не боитесь? Вы же слабая. То есть, вы можете лечить, но себя защитить не способны.

— Я слабая, а Дитрих — сильный. И он меня защитит от любых проблем. — Подмигнула я мальчишке.

И даже не пошутила: я действительно верила в то, что Дитрих способен спасти меня от любой неприятности. Просто надо быть поближе к нему, чтобы не попадать в разного рода опасные ситуации. Очень, очень близко.

— Везет вам.

— Не только мне. Тебе тоже. Сейчас ты находишься под защитой Дитриха, поэтому не стоит никого бояться, — заметила я.

— Но его защита лишь на время поездки. Вы ведь понимаете, что дальше Его Превосходительство не сможет мне помочь.

С такими умными детьми и впрямь нелегко иметь дело. И насколько сложнее будет, когда этот мальчишка вырастет и превратиться в мужчину — умного, предусмотрительного и затаившего на кого-то — того, кто его подставил или запугал — злобу.

— С тобой останется человек Дитриха.

— Я знаю. Но со мной будет и кто-то из королевской стражи. Вы уверены, что человек Дитриха окажется сильнее человека из королевской стражи?

Что? Почему... Мне хватило нескольких секунд, чтобы понять, к чему ведет мальчишка.

— Ты подозреваешь королевскую стражу? — спросила я, невольно нахмурившись.

— Не подозреваю. Я точно знаю, что Беллен Шаренсат был связан с кем-то из дознавателей, а учитель Джозеф общался с кем-то из королевской стражи. Я не могу этого доказать, но когда я подслушал несколько разговоров, то понял, что есть шпионы.

— Молодец. — Я одобрительно кивнула.

Теперь об этом надо срочно рассказать Дитриху.

— Это не то, что должны говорить взрослые, когда дети подслушивают.

— В данном случае я рада, что ты подслушал. Считай исключением из правил. А про учителя Джозефа ты не расскажешь?

— Вам — расскажу, — усмехнулся мальчишка. — Вы взрослая, вы лучше поймете, что делать с этой информацией.

Спасибо тебе, конечно, за доверие, но, боюсь, даже ребенок лучше понимает, что с ней делать. Впрочем, моя задача проста — передать все это Дитриху.

— Учитель Джозеф пришел из другого магического мира, — сказал мальчик. — И он точно не являлся сотрудником межмировой организации. Я уверен, что он нелегально переместился в наш мир.

Я, конечно, ожидала, что мальчик может знать что-то полезное, но не думала, что настолько!

— Почему ты так решил? — осторожно спросила я.

— Магия, — тихо сказал мальчик. — Когда мы создаем заклинания, есть... определенный путь, который проходит магия. У учителя Джозефа этот путь немного отличался. Точнее, даже не так. Он словно бы разделял свою магию, чтобы скрыть истинный путь, пускал большой поток сил по ложному пути, а небольшой — по какому-то другому. Как будто пытался замаскировать иной способ использования магии.

Я не отрывала взгляда от ребенка, боясь упустить хотя бы слово. Мальчик, мало того, что говорил едва слышно, так еще и о тех вещах, о которых я понятия не имела. Вроде бы понимала, но где гарантия, что пересказав Дитриху все своими словами, я не упущу какую-то важную деталь? От напряжения вспотели ладони: важность информации слишком велика для такого скромного человек, как я.

— Как ты это понял? — спросила я, чтобы поддержать диалог. — Ты видел эти потоки?

— Не совсем. Неопытным магам вроде меня видеть потоки очень сложно, особенно, когда нарочно их не ищешь. Учитель Джозеф работал как-то в паре с другим учителем. Они использовали одинаковые заклинания, а их резервы не сильно отличались, но учитель Джозеф устал намного больше. Это мне показалось очень странным... И я стал за ним наблюдать. Ну, вы не подумайте, что я странный! — Внезапно мальчик замахал руками и посмотрел на меня немного жалобно. — Один из моих врожденных талантов — магическая проницательность. Это как интуиция, понимаете? Если я вижу что-то странное, необычное, то не могу за этим не наблюдать, не могу не пытаться выяснить, что и почему не так как надо. Поэтому я иногда подсматриваю, подслушиваю, расспрашиваю других... Это как будто... сильнее меня.

— Понимаю. — Кивнула я. — Я не думаю, что ты странный, сейчас я вообще считаю, что ты редкостная умница и большой молодец.

Неудивительно, что Дитрих настолько хотел поговорить с этим подопечным. Как и то, что мальчика так скрывали: с таким талантом мальчишка определенно обнаружил много вещей, о которых тому же Дитриху, по мнению Шаренсатов и прочих мерзких людей, использовавших детей, не стоило знать.

— Вы первый и единственный человек, который считает, что я молодец, потому что подслушивал, подсматривал, шпионил и наблюдал за учителем, который единственный из всех относился к нам по-доброму. Другие посчитали бы такое поведение неблагодарным и отвратительным. — И улыбнулся еще так ехидненько. — Вы точно взрослая?

— А я похожа на ребенка? К тому же, доброта бывает разная. Та, которая используется лишь в качестве ширмы и ради собственных выгод, стоит не так уж и много. Так что молодец, что послушался своей интуиции. Благодаря этой интуиции у Дитриха будет достаточно зацепок, чтобы отыскать учителя Джозефа. — Я улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить ребенка по макушке.

Такой послушный — даже не попытался увернуться.

— А найдет учителя — найдет и пропавших детей, — добавил мальчишка, и моя рука замерла.

— Думаешь, они с ними?

— Я знаю. Моя подруга, с которой я познакомился в пансионе, рассказала мне кое-что. Ну, что учитель Джозеф звал ее собой в другое хорошее место. Она очень сильная в магии, намного сильнее меня и большинства других детей. Но она отказывалась уходить, потому что считала, что в этом мире для нее не найдется безопасного места из-за ее таланта. Тогда учитель Джозеф сказал, что заберет ее в другой мир, где к магам относятся совершенно иначе. Ну, там их все любят и чтят.

— Он мог и соврать, — заметила я.

Мальчик покачал головой:

— Не врал. Он предоставил ей доказательства того, что в другом мире все иначе. Она не сказала какие, но я ей верю. И моя магическая интуиция — тоже.

Я еще много чего узнала об учителе Джозефе. И чем больше мне рассказывали, тем сильнее было мое беспокойство.

Вместе с Джозефом, конечно, пропадали лишь дети, которые были при смерти. Но довести себя чрезмерными нагрузками до такого состояния не так-то легко. Магическое истощение, которое бесполезно исцелять, получали не за день-два, а за несколько месяцев. Некоторые — за годы учебы. Но внезапно на грани оказывались те, кто еще неделю назад был бодр и здоров. Это было чрезвычайно странно. Еще более необычно было то, что все эти дети, казались, прошли один и тот же «путь» к этому состоянию: «перестарались» на уроке Джозефа, после чего попали не только в лазарет, но и в кабинет учителя — для индивидуальной беседы, и в течение недели их состояние планомерно ухудшалось, пока не становилось критическим.

Почему никто не замечал этого? Все просто. В особняке Шаренсата был определенный процент гибели детей по документам, пока он не увеличивался, Беллену навряд ли было до него дело. К тому же, подобные случаи были довольно редки — не чаще одного-двух раз в месяц.

— Обычно это были чрезвычайно сильные маги, — сказал мальчик. — Своего рода гении, как моя подруга. После того, как она мне рассказала об учителе Джозефе, она тоже «затухла» и исчезла. Вот только ее маленький подарок, заправленный магией, продолжал действовать, а это означало, что она не умерла. Никто из нас не умел изготавливать штуки, которые работали бы после нашей смерти.

— А Даниэль? — внезапно спросила я. — Даниэль же тоже считался уникальным сильным магов, верно? Почему учитель Джозеф не обратил внимание на него.

— Потому что он приметный, — ответил мальчик. — Точнее, его сопровождающая — Виктория. Я думаю, что она тоже догадывалась о том, что учитель не такой уж добрый. Они с Даниэлем вели себя довольно тихо и неприметно, пока учитель Джозеф не стал обращать на него внимание. И после этого госпожа Виктория что-то сделала, из-за чего всполошились все учителя и все руководство, а Даниэля и его особые силы заметил Беллен.

Еще один паззл, еще кусочек чего-то важного появился в моих руках.

— А что насчет тебя? — спросила я. — Разве ты со своим талантом не уникален?

— Верно. Но я притворялся более слабым, чем я есть.

— Ты догадался обо всем заранее? — не поняла я.

Мальчик помотал головой:

— Случайность. Ну, у меня не очень богатые родители...

А все не очень богатые родители не могли позволить индивидуального учителя магии. В таких случаях детей-магов обучали в группах по десять человек. И этот малыш оказался самым талантливым из всех, причем настолько, что не будет преувеличением сказать, что между ним и другими была целая пропасть. Из-за этого другие дети его недолюбливали.

— А я бы хотел, чтобы меня любили. Поэтому стал притворяться более слабым. В том особняке это спасло мне жизнь. Кто-то наверняка начал догадываться, что я не такой слабый, каким притворяюсь, но меня спасли вовремя. Я не выгорел, не попался учителю Джозефу и сейчас вот еду домой, а в не нахожусь где-то в другом мире, — закончил ребенок.

Теперь я не сомневалась, что детей забрали в другой мир. Как с ними обращались? Все ли у них было хорошо? Навряд ли. Даже в их родном мире им не помогли, а тот мир — чужой. Впрочем, я четко понимала, что проблему такого уровня я не то что решить не смогу, но даже как-то косвенно на нее повлиять. Но это не единственное, что вызывало мое беспокойство. Еще и этот мальчик. Он столько знал! Оставят ли его в покое, хватит ли той охраны, что предоставил Дитрих? В конце концов, он ведь догадывался, что его подопечный что-то знает, но наверняка не знал о полной ценности этих сведений.

Внезапно мне в голову пришла довольно неплохая мысль.

Увы, моя мысль пришлась по душе исключительно мне. Я подумала, что с учетом всей той толпы, которая уже находится в нашем с Дитрихом особняке, еще один ребенок никак не помешает. Особняк Редриверов по словам Дитриха, которому я верила безоговорочно (и, как показывала практика, не зря), охранялся даже лучше, чем королевский дворец и личные покои короля. Было несколько линий защиты, причем не только магическая, но и состоящая из людей Дитриха, давших какую-то хитроумную магическую клятву. Если они не будут готовы защищать детей до смерти, то тут же потеряют магию, если решат предать — умрут на месте в то же мгновение.

Но мальчик был глубоко против. Первая причина мне показалась мне недостаточно серьезной: ребенок почему-то был уверен, что подвергнет нас всех опасности. Тут у меня были аргументы. А вот на вторую — никаких, потому что он хотел жить со своей семьей. С отцом, старшей сестрой и младшим братом, которые очень ждали его возвращения, в родном доме. За них он тоже боялся, но надеялся, что люди, которые будут его защищать, действительно помогут.

А не окажутся предателями.

Именно об этом я рассказала Дитриху на следующей остановке, когда мы углубились в небольшой лес.

— Это... маловероятно. Королевская стража отбиралась лично братом. Скорее всего, мой подопечный ошибся. Раньше были случаи, когда кто-то из дворцовых слуг передавал информацию, маскируясь под королевскую стражу, — сказал Дитрих, потирая подбородок большим и указательным пальцами. — Обычные маги, в том числе и такие юные, могут не отличить поддельного стража и настоящего. И тут даже таланты и особая интуиция не спасет.

— Думаешь, он ошибся? И все в порядке?

— Не знаю, — честно ответил Дитрих. — Но если среди королевской стражи и впрямь есть предатель, то сегодня мы об этом узнаем.

— И как же? — спросила я, сидя на поваленном стволе дерева.

— Попытка нападения.

— На нас должны напасть? — спросила я немного нервно.

Нет, Дитрих и остальные наверняка защитят нас, но все равно не по себе. И разве о таком не должны предупреждать?!

— Не так. — Покачал головой Дитрих. — Нападения сегодня не будет. Совсем недавно мне доставили любопытную информацию, что нас все же планировали «навестить» по дороге к дому мальчишки. Эти самоубийцы рассчитывали, что я и другие маги не рискнут использовать высокоранговую магию в присутствии ребенка из опасения причинить вред его ауре. И это частично правда. Вот только все здесь опытные маги с высоким уровнем чувствительности. Они без проблем догадаются, что ты способна нейтрализовать большую часть воздействия сильной магии на нашего подопечного. И не нападут. Тогда мы будем знать, что среди королевской стражи есть предатель.

— И что нам делать? Разве один из них не должен остаться, чтобы охранять мальчика? А если это будет предатель?

— Я воспользуюсь правом, что мне дал мой брат, и самолично сменю охранника моего подопечного на надежного человека. Сейчас таких лишь двое.

— Ты разве можешь будет уверен?.. — начала я, но оборвала себя — Дитрих лучше разбирается, не стоит лезть.

— На них лежит специальная магическая клятва, — ответил Дитрих. — Но пока мы должны понять, действительно ли мой подопечный прав. Осталась треть пути. И где-то через полчаса будет местность, которая удобна для нападения. Либо там, либо нигде.

— Поняла. — Я кивнула.

— Спасибо, — внезапно сказал Дитрих.

— За что?

— За все. Но, в целом, за то, что не отвесила мне пощечину за столь «шикарные» новости о потенциальной опасности, — рассмеялся Дитрих. — И за то, что поехала со мной. Я пытался поговорить с мальчиком, но он был закрыт ото всех. Кроме тебя.

Меня это тоже удивляло, но, боюсь, причин нам не дано узнать. Пересказав Дитриху максимально подробно весь разговор, я вернулась вместе с ним обратно к нашей стоянке. В карету я влезала с легким чувством волнения. Меня пугало как то, что могут напасть, так и то, что никакого нападения не произойдет, и среди вроде бы надежных людей окажутся предатели.

Спустя пару часов напряженного ожидания ничего не произошло. Мальчик спал в карете, укрытый плащом Дитриха. На всякий случай. Одеяла тут тоже были, кто-то позаботился, но плащ Дитриха с магической защитой, поэтому намного лучше одеяла, к тому же, согревал не хуже, а то и лучше.

На очередной остановке к нам присоединился Дитрих. Поинтересовался, не хочу ли я размять ноги, поэтому он залез в карету, закрыв за собой дверцу и наложив на нее какое-то заклинание, от чего светло-голубые волны разошлись по всей карете, но вскоре исчезли.

Посмотрел на мирно дрыхнущего мальчишку, которые перевернулся, из-за чего плащ едва не свалился на пол. Подцепил плащ и укутал ребенка, после чего сел на противоположное сидение рядом со мной.

— Нехорошие новости? — едва слышно спросила я.

— В целом, да. Не знаю, правильно ли говорить из-за несостоявшегося нападения... Но среди нас есть предатель. Кое-кто, кто сейчас «греет» свои ушки и изо всех притворяется спящим, был полностью прав, — сказал Дитрих.

— Я только проснулся. — Ребенок тут же попытался оправдаться.

Почти вышло: он выглядел сонным, волосы всклочены, маска валяется непонятно где, а в уголке рта, кажется, слюнка, которую случайно пустили во сне. Вот только ярко-красные щеки свидетельствовали, что несмотря на сонный вид, кое-кто и впрямь был не против подслушать взрослый разговор.

— Госпожа Кира вам все рассказала? — спросил мальчик.

— Да. Обижаешься на нее? — спросил Дитрих.

— Ничуть. Моя интуиция говорит, что она не причинит мне вреда. Защитит и поможет.

— А что насчет меня? — спросил Дитрих, не скрывая любопытства. — Я твоему дару не нравлюсь?

— Нет. То есть, не в этом дело! — тут же спохватился мальчик. — Я не вижу ничего. Глядя на вас, мой дар чувствует только силу, огромную превосходящую силу. Ее так много, что больше ничего нет. Ни в вас, ни рядом с вами...

Мальчик говорил, глядя на Дитриха как завороженный. Его глаза начали медленно загораться потусторонним светом.

— Кира, закрой ему глаза и сядь рядом! — резко скомандовал Дитрих. — Быстрее!

Тело двигалось само: я метнулась к ребенку и сделала все, как просил Дитрих.

— Что случилось? — испуганно спросила я, чувствуя, что ребенок в моих объятиях совершенно не двигается.

— То, чего мы обычно боимся, — устало выдохнул Дитрих. — Не отпускай его. Он случайно попытался прощупать меня своим даром — и его затянуло. Хорошо, что ты здесь.

— Я... я в порядке, — ответил мальчик. — Скоро приду в себя.

Он не соврал: стал активным и бодрым буквально через двадцать минут. Однако Дитрих больше ни о чем не расспрашивал. И ехали мы в тишине, причем, вопреки случившемуся, не напряженной, а очень даже естественной.

Лишь когда нам оставалось совсем немного, Дитрих предупредил:

— Мы будем на месте через полчаса. И хорошая новость — тебя встретит твоя старшая сестра.

— Правда?! А это... не опасно?

— Нет. Один из моих людей, узнав о ее желании, отправился ей навстречу.

— А что...

— М?

— Что делать с предателями? Вы их поймаете?

— Когда-нибудь — обязательно. А сейчас с тобой отправится один из двух надежных людей из королевской стражи. Они очень сильны, поэтому, пожалуйста, держи Киру за руку, если попробуешь прощупать их своим даром, — сказал Дитрих.

— Спасибо за совет, — серьезно кивнул подопечный.

— Для тебя, Кира, у меня тоже есть совет. Хотя правильнее назвать это просьбой, — сказал Дитрих, переводя взгляд на меня.

— Мне надо, чтобы ты кое за кем совсем немного понаблюдала. Я не могу — мое внимание почувствуют сразу и будут себя контролировать, не позволив увидеть ничего лишнего. Но ты...

Дитрих замолчал и выразительно посмотрел на меня. Понять можно без слов.

— ... совершенно другое дело, — согласилась я. — Не вызываю опасений от слова совсем. Однако не будет никаких вопросов, что я на кого-то там посматриваю? Я ведь твоя невеста, Дитрих.

— О, абсолютно не волнуйся насчет этого. Если вдруг пойдут какие-то нехорошие слухи из категории тех, что моя невеста встала засматриваться на какого-то непонятного мужчину, — начал Дитрих, а я его перебила:

— Тем более на того, кто не так красив, умен, надежен и хорош, как ты...

— Стой, откуда ты знаешь, что он не так красив, умен, надежен и хорош? — Нахмурился Дитрих. — Ты кого-то подозреваешь? Видела его?

Я рассмеялась.

— Никто из мужчин не будет настолько прекрасен, как ты, — без капли сомнения сказала я.

— О, понятно.

Дитрих там что, смутился? Да нет, показалось... Но я ведь правду сказала! Дитрих был чертовски хорош, встреться мне такой в моем мире — не поверила бы, стала искать подвох. А тут, рядом с магами, драконами и говорящими котами, такой мужчина смотрелся очень даже уместно.

— Будет очень странно, если я вдруг буду смотреть на кого-то кроме тебя, — добавила я.

— Что ж, — начал Дитрих, а потом расплылся в улыбке. Кажется, кое-кому пришла в голову очередная гениальная идея. — Почему это моя прекрасная и верная невеста, влюбленная в меня до глубины души и находящая меня самым красивым и хорошим, смотрит на какого-то непонятного малознакомого мужчину? Это надо будет обязательно проверить, вдруг он на себя заклинание очарования наложил или, магия упаси, подлил тебе приворотное зелье?! Я дракон, мне положено ревновать.

— Да-да! — Я тут же поддержала Дитриха. — Каков мерзавец, надо выяснить о нем абсолютно все!

Мальчик, которого я до сих пор обнимала, осторожно спросил:

— Вы говорите об очень странных вещах... Ваше превосходительство, разве непонятно, что на вашу невесту никто не посмеет смотреть как-то неправильно, не говоря уже о том, чтобы приворожить или что-то подлить? В этом нет логики!

— А разве все люди в этом мире поступают логично? — хмыкнула я. — Разве не бывает так, что даже самый серьезный человек делает странные вещи?

— Бывает...

— Вот-вот, — ухмыльнулся Дитрих. — Этим и воспользуемся. А благодаря Кире вычислить и поймать предателей получится не «когда-нибудь», а весьма быстро. В конце концов, я ревнивый дракон, который без ума от своей невесты. Мало ли на кого моя невеста посмотрит, что покажется мне подозрительным? Лучше арестовать всех сразу. Тем более, я до конца не отошел от похищения. Мне теперь каждая странная вещь против чешуи.

— Пф-ф-ф, — не выдержала я. — Только, Дитрих, не забудь мне указать, на кого пристально смотреть. А то будет очень забавно, если я сосредоточусь не на тех людях, а в итоге, чтобы избежать подозрений, тебе придется арестовывать хороших и ни в чем не повинных людей.

— Да-а-а?

— Да. Вдруг я, не знаю, на Двена там посмотрю, что ты без своего помощника делать будешь?

— О, кажется, у меня появилась еще более интересная идея, — внезапно сказал Дитрих. — Точнее, идеальная корректировка нашего первоначального плана.

— И? — спросила я. — Что мне нужно сделать?

Дитрих расплылся в широкой улыбке:

— Пристально смотреть на Двена.

— Зачем? Чтобы он снова прятался от меня на крыше кареты, а Уэйн с Соломоном бессовестно над ним посмеивались? — скептически спросила я. — Я против таких издевательств над моим бывшим охранником.

— Действующим. — Покачал головой Дитрих. — Твоя защита — все еще его приоритет в любой неожиданной ситуации, когда меня не будет рядом. И я вовсе не планирую его смущать. Я всего-то хочу отправить его в тюрьму.

— Что? За что?!

— Не за что, а для чего, — поправил меня Дитрих. — Так моя ревность и легкое помешательство вызовут куда меньше подозрение. Адекватный неревнивый мужчина определенно не станет отправлять своего помощника в казематы. А сам Двен сможет пошпионить за всеми подозрительными людьми изнутри.

— Но...

— С ним все будет хорошо. Соломон как-то шутил, что они с Двеном — закадычные друзья. И обещал, что если Двена за что-нибудь посадят, то он обязательно будет всеми правдами и неправдами протаскивать ему вкусняшки, чтобы Двену не пришлось питаться простым хлебом и похлебкой. Вот заодно и проверим кошачью преданность.

— Только предупреди Двена, он мастер прятаться, — вздохнула я.

— В твоих шкафах, — ухмыльнулся Дитрих, подмигнув мне.

— А вы... точно взрослые спросил подопечный?

— Сто процентов, — ответил Дитрих. — Кстати, ты ведь подскажешь Кире, на кого ей нужно смотреть?

— Конечно, — серьезно кивнул мальчик.

Карета вскоре остановилась — мы прибыли. Все дальнейшее я предпочла бы никогда не вспоминать, потому что лишь мои исключительные актерские способности, врожденное хладнокровие, выстраданное воспитанием младшеньких терпение позволило мне идеально выполнить просьбу Дитриха и не умереть со стыда на месте. Еще никогда я не рассматривала других мужчин так нагло.

Более того, когда один из наших охранников, на которых мальчик указал как на потенциального врага, посмел злобно посмотреть в нашу с ребенком сторону, я улыбнулась как можно искреннее, радушнее и даже немного тепла добавила. Очень старалась представить на месте молодого высокомерного мужчины в королевской униформе своего прекрасного жениха. Выходило не очень, но, в целом, мне поверили, потому что шепотки разнеслись среди охраны очень уж быстро. А Дитрих среагировал и того быстрее — превратился в дракона и грозил изледенить всех, кому я улыбнулась. Молодец, очень правдоподобно, если бы изначально не обговорили этот момент, то я бы испугалась первая.

А так лишь смотрела, как люди Дитрих, сохраняя невозмутимые лица, вяжут тех, на кого я смотрела.

После мальчик выбрал себе телохранителя из королевской стражи, которого порекомендовал Дитрих. И, конечно же, встретился с сестрой. Девушка тоже была в маске, что неудивительно — светить лицо в данном случае опасно.

Когда наш подопечный наобнимался с сестрой, пришла пора прощаться. Я уверенно подошла к мальчишке и распахнула объятия, в которые тот тут же бросился. Это странное ощущение, на самом деле, когда за очень ограниченное время начинаешь испытывать невероятную симпатию к этим маленьким магам — таким взрослым и невзрослым одновременно.

— Если что — ты все еще можешь приехать в поместье Дитриха, — сказала я.

— Если не навсегда, то хотя бы погулять, — усмехнулся сам Дитрих. — Там сейчас очень большая компания. Мои племянницы с племянником, а также подопечные из злополучного пансиона.

— А кто? — спросил мальчик. — Я знаю всех, кто у вас там гостит?

— Даниэль и Крейн, — ответил Дитрих.

— Что? Оба из пансиона?

— Ну да. — Я кивнула, не понимая, почему мальчик хмурится.

— Этого не может быть, — уверенно ответил он.

— Почему же? — спросила я, глядя на мальчика с удивлением.

— Потому что в пансионе Беллена Шаренсата не было ни одного ребенка с именем Крейн. — Слова мальчишки были наполнены уверенностью.

Настолько сильной, что даже Дитрих, который невозмутимо стоял в стороне, резко повернулся в нашу сторону и сделал пару шагов.

— Там было слишком много детей, разве ты не мог пропустить кого-то? — осторожно спросила я.

На самом деле, утверждение мальчишки казалось слегка абсурдным: ну как можно утверждать? Ты ведь не можешь знать всех! Но вместе с тем закралось плохое предчувствие.

— Я же... немного наблюдал. За всеми детьми без исключения, чтобы действия учителя стали для меня окончательно ясными, — нервно сказал мальчишка. — А когда я наблюдаю, то не могу кого-то пропустить.

— Наблюдал за всеми? Успевал?

— Постоянно! Потом голова раскалывалась, но я ничего не пропустил. Никого. И еще я видел списки учеников. Никаких Крейнов там не было. Так откуда он взялся у вас? — Сомнения, подозрения и предвкушение, словно нашел что-то важное и интересное.

Все эти эмоции ярко отражались в глазах мальчишки, заставляя меня еще раз почувствовать, насколько сильно дети в этом мире отличаются от тех, кто проживает в моем.

— Я пришлю тебе учителя, — спокойно сказал Дитрих. — При использовании врожденного дара не должно быть никаких побочных. Ты или перестарался, или использовал свой дар как-то не так. Учитель поможет тебе с ним.

— А...

— А Крейн поступил в то место как раз в тот день, когда мы штурмовали особняк Шаренсата и освобождали детей, — сказал Дитрих. — Ты же тогда не всех учел.

Разочарование отчетливо мелькнуло на лице мальчишки, но он покорно кивнул, хотя и заметил:

— А я ведь чувствовал в этом имени что-то странное.

— Такое случается, когда ты используешь свой дар без перерыва, — заметил Дитрих и потрепал мальчишку по волосам: -Ты молодец. Если есть сомнения — всегда говори близким взрослым. Возможно, сейчас в информации не оказалось ничего важного, но ты уже узнал много важного, что поможет нам и другим детям, и наверняка узнаешь больше всего необычного. Если решишь поступать в академию магии при королевском дворце, сообщи, я отправлю тебе рекомендательное письмо.

— С чего бы вам это делать? Туда поступают самые лучшие и талантливые. Я хорош, но не настолько, чтобы вы использовали свои ограниченные квоты. Их же всего три? И детей у вас трое.

— Это уже мне решать. Ты куда талантливее, чем можешь представить. В будущем я бы не отказался от такого подчиненного. И ты все же напиши, если решишь — у меня намного больше квот, чем ты думаешь.

С этими словами мы распрощались с мальчиком и переместились обратно в карету.

— Он ведь был прав, Дитрих? — спросила я, стоило дверце кареты захлопнуться за мной. — Его магический дар не сбоил, Крейн действительно не находился в особняке Беллена Шаренсата?

— У тебя точно магического дара нет?

— Нет, зато есть простая логика. Крейн находился в очень тяжелом состоянии, когда я его лечила. Насколько я успела понять, заболеть так серьёзно быстро не получится, а это означает, что в пансионе Крейн должен был пробыть достаточно долго. Но если он там был долго, то наш нынешний подопечный благодаря своему уникальному дару наверняка бы его заметил, да? А он не заметил.

Дитрих кивнул:

— Пока я не знаю, что происходит. Но как только мы вернемся, обязательно узнаем. Кто такой Крейн, как он появился в пансионе, почему отправился с нами...

— А дети?.. Не опасно ли? Может стоит поехать быстрее? — осторожно спросила я. — Не в карете, а...

— На драконе? Понравилось? — хмыкнул Дитрих, но тут же стал серьезнее: — Мы не можем, Кира. Не то что мое участие в операции большая тайна, но всем подряд об этом сообщать не стоит. Мое превращение в дракона заметят слишком многие, пока нельзя. Но как только это будет возможно — так сразу.

Дорога до дома показалась мне бесконечной, хотя, по словам Дитриха, добрались мы раза в два быстрее. Последнюю часть дороги проделали верхом на Дитрихе — исключительно я и Двен, всех сопровождающих оставили позади.

Дитрих хоть и вел себя спокойно и собрано, чувствовалось, что переживал. Чего стоит тот факт, что он даже не пытался как-то замаскироваться — приземлился в своем драконьем обличье прямо перед особняком Редриверов, снеся фонтанчик и сломав пару деревьев. Ну и от красивой дорожки, выложенной плиткой, остались лишь обломки. Я слезла с него не без своевременной помощи Двена, который тут же снял с себя плащ и набросил на меня, еще и капюшон накинул.

— Что?.. — начала я, и Двен тут же пояснил:

— Чтобы вопросов не возникло, почему невеста его сиятельства внезапно раздвоилась.

С чего Двен так решил, я поняла практически сразу, потому что во двор выбежали дети, а вместе с ними и Уэйн в виде меня. Все пятеро детей выглядели отлично: немного сонные, непричесанные и одетые абы как, зато здоровые и абсолютно точно ничем не напуганные. Я не сдержала облегченного выдоха, который прозвучал до странного раздвоенным. Дитрих то же не сдержался. Все спокойствие было наносным, ненастоящим. Оно существовало ровно до того момента, как было необходимо: сделать все как надо, вовремя, не тратить время на панику и страх, исключительно на действия.

Сейчас же я видела, насколько бледен Дитрих, как дрожат кончики его пальцев. И это ведь с учетом того, что он передал срочное сообщение Уэйну сразу же, как только смог, приказав присматривать за детьми и следить за Крейном.

Но прошла минута, дети оказались совсем рядом с нами — и Дитрих снова выглядел вечно спокойным и надежным дядей. Я чуть улыбнулась, чувствуя непреодолимое желание взять его за руку и крепко сжать, поддерживая и напоминая, что не он один такой, что я волновалась не меньше — и это абсолютно нормально.

Но уже вышли слуги — и какая-то условно незнакомая девица в плаще, держащая его превосходительство Дитриха за руку рядом с его невестой навряд ли будет хоть сколько-нибудь уместна.

— Дядь, а ты чего в образе дракона? — спросил Алекс.

— Покатаешь? — Амелия восторженно посмотрела на Дитриха.

— Завтра с утра. Всех по часу, — пообещал Дитриха. — Тебя, Эву, Алекса и, конечно же, Даниэля и Крейна.

Хитро. Детишки фактически неразлучны, причем в самом прямом смысле этого слова — они не только учатся, едят и играют вместе, но у них даже комнаты общие. Ну, у девчонок своя, а у мальчишек — своя.

И забрать того же Крейна на часок-другой, не вызвав особых вопросов со стороны детишек — та еще задача. Еще и самого Крейна неплохо было бы не напугать. Он, конечно, подозрительный, но пока ничего странного не делал, вреда никому не причинял, хотя сейчас, когда нас с Дитрихом не было рядом, казалось бы, самое время попробовать что-то учудить.

Поздоровавшись с детьми и отправив их спать, мы вчетвером — я, Дитрих, Двен и Уэйн, который умудрился научиться ходить максимально элегантно — пошли в кабинет Дитриха.

— Ты что-то заметил, Уэйн? — без всяких предисловий спросил Дитрих. — За Крейном.

— Не очень много, — сказал Уэйн, присаживаясь на стул и забрасывая ногу на ногу — в моей манере. — Но кое-что заметил.

— Подробнее, Уэйн, что ты делаешь такие паузы? — не выдержал Дитрих.

— Пытаюсь сформулировать ощущение, — огрызнулся тот. — Потому что это не конкретная вещь, которую можно заметить сразу. Крейн... он... очень странно общается. Не типично для ребенка-мага. И даже для мага-подростка такое общение выглядит странно. Словно он намного старше, чем выглядит.

— А он не мог быстро повзрослеть? — спросила я. — Я не пытаюсь его защищать, не смотрите на меня так. Просто нередко травмирующие события сопровождаются моральным взрослением...

— Нет, — мотнул головой Уэйн. — Я не про эту взрослость. Он ведет себя очень покровительственно по отношению к другим детям. Хоть Даниэль и старше его, но именно Крейн берет на себя роль главного. Он подсказывает, если есть ошибки в магических заклинаниях, рассказывает, как лучше ладить с другими. И его советы выглядят как... как если бы кто-то возраста Дитриха или, нет, пожалуй, даже старше, давал советы.

Дитрих нахмурился:

— Ты проверил его...

— Да, конечно. В первую очередь, когда заметил это несоответствие. Это не подселенец в тело ребенка, душа точно родная. И это не взрослый, замаскированный под ребенка. Все магические потоки соответствуют его возрасту.

Я тут же кивнула и сказала:

— Да, абсолютно отличаются от того, что видела у тебя, Дитрих. И схожи с теми, который были у других маленьких магов, которых мне доводилось лечить. Может... тот мальчик ошибся?

Дитрих поморщился, отвернулся, рассматривая стеллаж с книгами так, словно там было что-то невероятно интересное. Не хотел отвечать? Я зря спросила?

— Я, пожалуй, пойду отдыхать, — внезапно сказала я.

— Если устала, конечно, иди, — сказал Дитрих. — Но я не против, если ты останешься, чтобы послушать и дальше. Видишь ли, Кира, на некоторые вопросы очень сложно ответить. Я не думаю, что наш подопечный ошибся. Я с ним говорил о многом, несколько раз тестировал его способности. И ни одной осечки. Вероятность, что он ошибся насчет Крейна, конечно же, есть, но она очень мизерная. Признаться, я бы хотел, чтобы все мои предположения и страхи оказались беспочвенными, но, боюсь...

— Я поняла. — Я кивнула и чуть улыбнулась.

— Все не так плохо, — внезапно сказал Уэйн. — Я довольно наблюдательный. И могу заверить, что Крейн, кем бы и чем он ни был, зла никому из обитателей этого поместья не желает. Более того, все советы, что он дал Алексу, Даниэлю и девчонкам очень полезны и разумны. Не о чем переживать, надо просто расспросить его, как так вышло — и все дела. Но, конечно, решать тебе, Дитрих. Что мне сделать?

— Для начала — сменить облик! — огрызнулся Дитрих. — У меня диссонанс.

— И страдания? — хмыкнул Уэйн, подмигивая Дитриху, от чего того едва не перекосило.

Это Уэйн так пытается разрядить атмосферу? Неплохо, совсем неплохо.

— И страдания.

— Тогда страдай, — заржал Уэйн, запрокинув голову.

В моем облике это выглядело... О боже, дайте мне это развидеть! Впрочем, благодаря перепалки Дитриха и Уэйна, которые действительно разрядили атмосферу, в спальню я возвращалась с легким сердцем. Казалось, что все подозрения насчет Крейна — беспочвенны и глупы. Ну не может такой хороший ребенок, которому пришлось находиться на грани смерти из-за бесчеловечных экспериментов, который едва выжил, оказаться злодеем.

Впрочем, все это я узнаю лишь завтра. Жаль, что ожидание невозможно ускорить.

На следующее утро я поняла одно: свои актерские способности я определенно переоценила. Мне надо было весело и счастливо улыбаться, сопровождая детей после завтрака во двор. В конце концов, такое потрясающее событие — дядя их будет катать на себе, полеты прямо в небе. Улыбки до ушей были у всех пятерых, а вот у меня она казалось искусственной. Впрочем, я могла похвалить себя за то, что с Крейном я общалась абсолютно также, как и всегда.

— Нам сюда, сюда, быстрее, — с восторгом сказала Эва, хватая меня за руку и ведя за собой.

Крейн же посмотрел на меня внимательно, чуть нахмурился и осторожно спросил:

— Вы хорошо себя чувствуете?

Честно? Отвратительно. Больше ожидания я ненавидела лишь плохие новости. Но так ответить, конечно же, не могла. Особенно в такой день, когда все так счастливы.

— Более или менее, всего лишь немного устала, — соврала я и быстро перевела тему, пока кое-кто чрезмерно догадливый не задал еще пару вопросов, на которые я предпочла бы не отвечать. — Кстати, а чего вы так переполошились? Разве раньше дядя не катал вас?

— Нет, раньше дядя не мог, — ответил мне Алекс, который даже не пытался как-то сдерживаться. — Если он находится в форме дракона, то может случайно поранить нашу ауру. Точнее, когда мы стоим рядом — ничего не происходит, но при соприкосновении с чешуей могут возникнуть проблемы. Ну, это без специальных амулетов, а они очень долго изготавливаются. Дядя носит их с собой на экстренный случай, поэтому полеты для развлечения обычно под запретом.

— А сейчас?

— А сейчас вместо амулетов ты, — радостно воскликнула Эва. — Я и не думала, что мама не только хорошая и дяди подходит, но еще и такая полезная в хозяйстве.

Даниэль закашлялся, а Крейн мягко заметил:

— Не стоит говорить такие вещи другим людям. Людей стоит оценивать по их личным качествам, а не по материальным или другим выгодам, которые они могут принести. Госпожа Кира не подумает ничего плохого, но другие люди могут обидеться.

Паззл сложился. Вот о чем говорил Уэйн! Эти слова — явное свидетельство моральной и психологической зрелости, которые несвойственны даже детям-магам.

Мы подошли к оговоренному месту — огромной лужайке, на которой поместился бы и дракон.

— Ну что? Кто первый?

— Девочки вперед, — без капли сомнений заявил Даниэль. — Вы ведь хотите покататься пораньше?

— Определились? — усмехнулся Дитрих. — А теперь разойдитесь.

Вспышка — и передо мной роскошный дракон. Сколько бы не смотрела

Катание на драконе великолепно, но даже оно не смогло полностью развеять мою тревогу. Мы сначала катались втроем: я, Эва и Амелия. Потом...

Потом снова втроем. Прежде, чем Крейн успел сообразить, Алекс схватил Даниэля за руку и потянул в сторону Дитриха, который ожидал их. Это неспроста. То есть, конечно, можно посчитать совпадением тот факт, что Алекс, который старался одинаково относиться и к Даниэлю, и к Крейну как истинный младший хозяин дома, внезапно отдал предпочтение Даниэлю, но что-то я в этом сомневаюсь. В третий раз, когда мы сели на спину Дитриха вместе с Крейном, Дитрих изменил траекторию полета, свернув не к огромному озеру, а в сторону скал.

Крейн, который наслаждался полет, внезапно тяжело вздохнул, на его лице я успела заметить не свойственную детям горькую улыбку, однако он ничего не сказал. И лишь когда Дитрих приземлился на одной из гор, а мы слезли, только тогда Крейн спросил:

— О чем вы хотите со мной поговорить?

Огромное драконье тело исчезло — и сразу же сильный ветер отбросил мои волосы назад. Аж глаза заслезились. Да уж, Дитрих неплохо заслонял нас от ветра, когда был немного побольше. Я посмотрела на Крейна и с облегчением поняла, что он одет достаточно тепло. Впрочем, как меня волновало состояние мальчишки, так и его — мое. Он что-то прошептал — и меня окутала едва заметная теплая волна, которая превратила сильный ветер в своеобразный бриз. Судя по невозмутимому и немного удивленному лицу Дитриха, заклинание было безопасным, своевременным и неожиданным. Или не заклинание, а отношение ко мне?

— Почему ты решил, что мы будем что-то спрашивать? — спросил Дитрих, когда поправил смешно торчащие пряди волос. — Может, экстренная посадка?

— И поэтому тут, кроме вас с госпожой Кирой, еще несколько человек замаскировались неподалеку? — спросил Крейн, вскидывая голову.

— Засада?

— Которую заметил я, но не заметили вы, ваше превосходительство? — чуть улыбнулся Крейн. — Я бы еще мог хоть как-то поверить, что вы позволили мне оказаться в опасность. Мы с вами практически не знаем друг друга, но рисковать вашей невестой и возлюбленной? Вести ее туда, где шесть довольно неплохих магов маскируются...

— Не шесть. — Мотнул головой Дитрих.

— А?

— Восемь. Двоих ты не заметил. Впрочем, один из них технически не человек, а второго и я бы мог пропустить, если бы не знал, что он тут. Хорошо, давай тогда отбросим формальности и пройдем внутрь, тут слишком холодно.

Крейн, если и нервничал, то по его лицу ничего невозможно было понять: ни страха, ни злости, ни печали. Но вот скованность движений говорила о том, что он не настолько невозмутим, каким хочет показаться.

Я подошла поближе и взяла его за руку.

— Пойдем, — сказала я, чуть улыбнувшись.

Хоть я и знала, что Дитрих ни за что не обидит ребенка, но хотелось хоть как-то поддержать Крейна.

— Не волнуйся, — добавил Дитрих. — Меня не слишком интересует, кто ты и что из себя представляешь. Если ты не пытался никому причинить вреда, то проблем не будет.

— Я никому не вредил и не собирался, — заметил Крейн, выдернув свою ладонь из моей руки — не резко, но довольно решительно.

— Ты...

— Я не обижаюсь, — тут же сказал он. — Но, боюсь, подобные действия могут не так понять. И проблемы, даже если я ничего плохого не желал, возникнут.

Детские черты лица исказила несвойственная возрасту Крейна ухмылка, заставив меня нервно сглотнуть.

— Надо же? Почему ты так считаешь? — спросил Дитрих. — Аккуратнее со словами, если я решу, что ты представляешь опасность...

— Вы уже решили, что я ее не представляю. Иначе как бы ваша невеста шла рядом со мной.

— Умный. — Дитрих широким жестом пригласил войти мальчишку внутрь пещеры.

— Иначе бы не выжил, — сказал Крейн, даже не замедлившись.

Следом вошел Дитрих, а после — я. А в пещере уютно, и не скажешь, что мы тут среди скал: стулья, столики, шкафы. Словно в кабинет вошел, только очень минималистичный.

— Что ж, присаживайся, — предложил Дитрих Крейну, а сам кивнул мне в сторону одного-единственного кресла в этом месте.

Я присела, а мне на колени буквально из ниоткуда вскочил Соломон.

— Спрашивайте, — предложил Крейн.

— Как тебя зовут на самом деле? — спросил Дитрих, становясь напротив мальчишки и глядя на него сверху вниз.

— Меня так и зовут. Крейн. Крейн Листер Рестейн, маг высшей категории, специалист по нестационарным и стационарным порталам, специализация — магия воздуха, трансформации и перемещения.

Соломон аж икнул на моих коленках. А через секунду вообще присвистнул:

— Неплохо так для мальчишки двенадцати лет. Ты не из нашего мира, да? У нас детишки не способны достичь таких результатов. Нет, есть, конечно, гении вроде его превосходительства Дитриха, но... Слушай, Дитрих, ты высшую категорию в каком возрасте получил? В шестнадцать? Семнадцать лет?

— Пятнадцать, — ответил Дитрих спокойно. — И пока я был уверен, что мой рекорд не побит. Ошибался.

— Ваш рекорд все еще ваш, — ответил Крейн, чуть поерзав на стуле. — Но кое в чем вы ошиблись. Я родился в этом мире и, если не считать нескольких телепортаций на непродолжительный срок, почти не бывал в других мирах. И...

— И? — спросил Дитрих. — Договаривай.

— Мне не двенадцать лет. Мне двадцать пять, — ответил Крейн, отводя взгляд. — Да, знаю, о чем вы сейчас думаете! У меня не только тело, но и магические потоки соответствуют моим двенадцати годам. Ну, почти. В любом случае, незначительно выходят за рамки нормы. Но душа двадцатипятилетнего.

— Переселение? Но твое тело соответствует твоей душе, я не мог ошибиться! — возмутился Соломон, спрыгнул с моих колен — и тут же оказался перед Крейном.

— Да, душа и тело мое. Ой! — Крейн дернулся, когда Соломон запрыгнул прямо на его колени, поставил лапы на грудь и принялся... обнюхивать его лицо.

— Паршивец, шкуру спустить бы с тебя, — совершенно беззлобно сказал Дитрих. — Закончил исследовать?

— Почти, — буркнул Соломон.

Дитрих сделал пару шагов, схватил Соломона за шкирку, оттащив от Крейна, и бросил на близстоящий стул:

— Посиди там, дай человеку договорить. Крейн, да? Я хочу слышать подробный, очень подробный рассказ.

Крейн Листер Рестейн действительно родился в этом мире, рос тут и обучался. Гением не считался, но талант был значительно выше среднего, а если уж добавить способность создавать порталы, то его популярность как мага была вполне ожидаема.

Он путешествовал по миру, со многими магами общался, но дружил по-настоящему с единицами. Боевым магом Орестом, которого по праву можно назвать его напарником, а также с Феликсом и Айром.

Родителями Даниэля.

И, конечно же, Крейн общался и с самим Даниэлем, и с Викторией.

И был практически непосредственным наблюдателем всех событий, что произошли с Даниэлем.

— Я дружил с Феликсом и Айрой лет пять, не меньше. Мы познакомились, когда мне и двадцати не было. Общался, они классные ребята — активные, веселые, всегда готовые прийти на помощь. Ну и я старался ответить тем же. Ну, как старался? — чуть усмехнулся Крейн. — В отличие от меня, любившего влипать во все возможные неприятности из-за своих приключений, Феликс и Айра практически не нуждались в какой-то помощи. И ни о чем не просили. За исключением того случая, когда к ним внезапно зачастил Беллен Шаренсат.

В один из вечеров Крейн, который только-только закончил задание, получил от Феликса письмо с просьбой погостить у них некоторое время.

— Я приехал буквально через полдня, как получил от них сообщение. Они ведь... никогда не просили приехать. Отправляли приглашения, говорили, что рады мне, но никогда... никогда не настаивали. В общем, письмо очень сильно отличалось, поэтому мы с Орестом прибыли практически сразу.

Феликс прямо сказал, что опасается Беллена Шаренсата, а потому просит остаться с Даниэлем и Викторией на то время, пока они с Айрой подыщут новый дом для них с Дани где-нибудь в другом месте. Изначально они рассматривали территории Редривером и Милдгреев, но решили остановиться на последних, потому что там... — Крейн внезапно замолчал, отвернувшись от Дитриха, и чуть покраснел.

— Потому что глава рода Милдгрей всегда находится на своей территории, в отличие от меня, поэтому там безопаснее, — сказал Дитрих. — Можешь озвучивать такие вещи, это истина, против которой не пойдешь. На территории, где есть сильный глава рода, всегда безопаснее, чем на территории, где его нет.

— Да. После этого Айра и Феликс... — голос Крейна прервался, словно он был не в силах продолжать.

— Отправились на территорию Милдгреев и исчезли, — продолжил за него Дитрих. — Официальное расследование гласило, что они попали в случайно возникший межмировой портал, однако никаких случайно возникших порталов такой силы, чтобы затащить внутрь сразу двух обученных взрослых магов, на территории Милдгреев попросту не могло быть. Разумеется, следы какого-то там портала следователи нашли, но, скорее всего, он был предназначен для маскировки, а родителей Даниэля уже нет в живых.

— Ты запрашивал информацию о расследовании? — поинтересовался Соломон. — Следователи согласились?

— Я запросил не у них, — ухмыльнулся Дитрих. — А у главы Милдгреев. Он, знаешь ли, тоже не в сильном восторге, что на его территории происходит непонятно что. И как только я сказал, что у меня есть возможность провести повторное расследование и докопаться до истины, то он без всяких промедлений предоставил мне не только то, что расследовали его маги, но еще и заставил магических следователей прислать ему все без исключения данные в течение суток.

— Те, небось, были в гневе? — мурлыкнул Соломон.

— Но ничего не смогли сделать, потому что хозяин территории имеет право затребовать информацию о любых делах, которые там происходили, — ответил Дитрих. — Так что я моментально получил результаты расследования. В любом случае, убийц отыскать не удалось, а у того же Беллена Шаренсата такое алиби, что и проверять нет смысла — он был на аудиенции у короля.

— Я думаю, вы и не найдете убийц Айры и Феликса, — тихо сказал Крейн.

— Думаешь, они настолько искусны, что спрячутся от Дитриха? — внезапно спросил Соломон. — Это, конечно, потребует много времени, но он наверняка их отыщет.

— Нет, я думаю так по другой причине. У меня есть все основания подозревать, что никаких убийц не было, а Айра и Феликс живы. Их действительно затянуло в другой мир через портал. Не случайный, — тут же добавил Крейн, вскидывая голову и глядя на Дитриха. — А специально созданный.

— Почему ты пришел к таким выводам? — с интересом спросил Дитрих.

— Потому что до того, как Айра и Феликс отправились на территорию Милдгреев, им пришло письмо от одного человека. Он предлагал им помочь избежать внимания Беллена Шаренсата, перебравшись в очень отдаленное и безопасное место.

— В другой мир?

— Там было написано очень обтекаемо, тогда никто из нас об этом не подумал, эта мысль пришла ко мне позднее, когда Айра с Феликсом уже исчезли, а я сам попал в пансионат Беллена Шаренсата. Имя, которым подписался отправитель письма, очень внезапно совпало с именем одного довольно известного в пансионе Беллена Шаренсата человека.

В конце письма было скромно написано «С уважением, Джозеф». Сомнительно, что два подозрительных Джозефа могли возникнуть в один промежуток времени.

— Бессмыслица, — заметил Соломон. — Если спасать, то всех троих, вместе с Даниэлем, зачем закидывать в другой мир исключительно родителей? Точнее, даже четверых — навряд ли бы Викторию оставили здесь одну.

— Зачем вообще закидывать в другой мир? — заметил Дитрих. — Шаренсаты — не самая большая сила в этом королевстве, не говоря уже о целом мире. Все это напоминает...

— Похищение наших магов? — спросил Соломон.

— Нет, скорее уж, вербовку. Очень хитрую вербовку, — сказал Дитрих. — Подумай сам, Соломон. Очень добрый учитель Джозеф, который помогает детишкам из пансиона, где над ними чуть ли не издеваются. Очень сострадательный учитель Джозеф, который провожает детей в последний путь. Который, как мы выяснили, может оказаться совсем не последним. И да! Исключительно одаренных детей, каждый из которых совершенно внезапно смертельно заболел. Очень талантливый учитель Джозеф, который смог сбежать от дракона и смог спрятаться так, что никто из моих людей не отыскал его. А теперь еще и оказывается, что очень продуманный — он заранее знал, что Белен Шаренсат занимается едва ли не похищением детей.

— Да, если все так, как вы говорите, то сходится, — внезапно поддержал Крейн. — Я думаю, что Айра и Феликс о чем-то догадались. Убить их очень сложно, а вот закинуть в другой мир, чтобы они не мешали осуществлению планов и не стали копать под Джозефа, можно. Особенно, если у мага есть подготовленные порталы в этот другой мир.

— Я проверю, — внезапно сказал Соломон.

— Не один, — сказал Дитрих. — Что было дальше, Крейн?

А дальше Айра и Феликс исчезли, Крейн вместе со своим другом Орестом подняли на уши всех знакомых в попытках что-то выяснить, но безрезультатно. Потом пришли за Даниэлем — и произошла уже совершенно иная битва.

— Они отклоняли предложения всех знакомых.

— Мало кто бы смог потягаться с Белленом Шаренсатом, они выбирают лучших магов с точки зрения магии, — заметил Дитрих.

За все время беседы он не сдвинулся с места, кажется, даже не шевелился.

— Нет. На опеку претендовала леди Ниэлла Милгрей, одна из магов башни и влиятельная аристократка. Их влияние с Белленом Шаренсатом примерно на одном уровне, но Даниэль просил назначить именно ее опекуном. Разумеется, по нашему с Орестом совету.

— Еще и специальные службы проверять, — тяжело вздохнул Дитрих. — Дальше, насколько мне известно, вы приплели магический контракт Даниэля с Викторией, поэтому их не разлучили.

— Верно.

— Девушка из иного мира в комплекте с ребенком, вот Беллен обрадовался, — процедил сквозь зубы.

— У нас не было выбора, — заметил Крейн. — Либо одного Дани, либо их вместе. Да и Виктория не так уж проста.— В чем именно она непроста? - насторожился Дитрих.

— Умная, — сказал Крейн. — Не теряется в сложных ситуациях.

— И кого мне это напоминает? — фыркнул Дитрих, подмигивая мне. — Но я о другом, Крейн. Виктория владеет магией. Почему?

— В каком смысле? — удивился Крейн.

— Только не нужно говорить о том, что лишь Даниэль знает, что она владеет магией, а ты не в курсе.

— Я знаю, — кивнул Крейн. — Но я не понимаю, почему это вызывает вопросы.

— Правда? Что такого странного, что человек из иного мира, где нет ни капли магии, внезапно пользуется магией?

— Стойте, разве совсем не магический? Виктория говорила, что подобное — обычное дело... — Крейн удивленно посмотрел на Дитриха, потом перевел взгляд на меня.

— Нулевой уровень магии, — заметил Соломон.

— У госпожи Киры. У Виктории он просто чрезвычайно низкий, и может меняться по ее желанию... — начал Крейн. — Госпожа Кира не может менять уровень своей магии?

— Точно. И никто из обитателей ее мира — тоже. Мой помощник Брайон, присутствовавший в том мире лично, заверил, что магии там нет и быть не может. Тогда откуда она у Виктории? — вкрадчиво спросил Дитрих, глядя на Крейна сверху вниз.

Увы, тот никакого ответа не дал. Более того, сам был безмерно удивлен.

— Я не знаю. Но постойте! Разве Вика сейчас не во дворце? Неужели вы не смогли выяснить?..

— Нет, не смогли. Кто-то наложил на нее обет молчания. Она попросту не может объяснить, откуда в ней магия. Поэтому, конечно же, мы надеялись, что ее знакомый маг будет понимать, что же происходит. Какое разочарование, — протянул Дитрих. — Впрочем, я уверен, что были определенные странности, когда она использовала магию, иначе попросту не могло быть.

Крейн отвел взгляд.

— Я не уверен. Возможно, я заблуждаюсь, но мне казалось, что когда Виктория использовала магию, то ее характер менялся. Ну, для мага это естественная ситуация, когда его переполняет сила — и истинные чувства проявляются. Высокомерия, эгоизм или же гнев — у всех по-разному. Опытные маги умеют это скрывать, но у Вики это как-то уж слишком сильно проявлялось.

— Словно она становилась другим человеком? — уточнил Дитрих. — Мог ли на нее влиять артефакт?

— Нет.

— Иная душа? — мурлыкнул Соломон.

— Невозможно. И артефакт, и другую душу легко ощутить. — Покачал головой Крейн. — Я бы не пропустил.

— Только если бы другая душа не была более могущественна, чем ты, и не пряталась в самой Виктории, — возразил Дитрих.

— Это невозможно, — воскликнул Крейн. — Никогда еще не было такого, чтобы в одном теле присутствовало две души.

— Знаешь, существование взрослой души в твоем теле тоже невозможно. Тем не менее, ты сидишь перед нами. Бодрый, здоровый, полный магии, — сказал Дитрих, отворачиваясь от Крейна и проходя к шкафу в углу пещеры, который я даже не замечала.

Он извлек оттуда небольшой шар, подбросил в воздух — и тот мягко засветился нежно-зеленым.

— Высший артефакт правды, — с некоторым благоговением сказал Крейн, глядя на зеленый шарик как завороженный.

— Точно. А теперь я все же хочу узнать, как у тебя так получилось.

— Вы ведь и сами догадываетесь...

— Твое превращение в ребенка — это запретная магия? — тихо сказал Дитрих.

— Верно. Настолько очевидно, что магические законы нарушены, да? — чуть усмехнулся Крейн.

— Да. Других вариантов нет, да и что-то в последнее время слишком много запретной магии в нашем мире, так что догадаться не сложно, — усмехнулся Дитрих. — Рассказывай, как, откуда, почему. Впрочем, о последнем я могу догадаться. И не вздумай соврать, этот шарик...

— ... реагирует даже на малейшее намерение скрыть правду, — вздохнул Крейн. — Этот тип запретной магии создан мной самим. И он умрет вместе со мной, поэтому я не расскажу о том, как его использовать, даже если вы меня убьете.

Дитрих повернулся к Крейну, сделал пару быстрых шагов и, склонившись, прошептал что-то такое, от чего Крейн вздрогнул всем телом. Я аж вскочила с места — слишком напуганным выглядел мальчишка. И пусть внутри он сказал, что взрослый, но я-то воспринимала его как ребенка!

— Ди... — Я замолчала, не зная, что сказать.

— Не пугайте госпожу Киру, ваше превосходительство Дитрих, — спокойно попросил Крейн, чуть криво улыбнувшись. — Да и пытками вы ничего от меня не добьетесь — я знаю несколько способов умереть быстрее, чем вы успеете со мной что-то сделать.

— Перед тобой дракон, — выдохнул Дитрих, и во всей пещере мигом похолодало.

У меня изо рта аж облачко пара вырвалось.

— Даже если вы дракон, — тихо сказал Крейн. — Этот способ слишком опасен. Настолько, что я бы не рискнул рассказать о его сути даже вам. Вдруг у вас когда-нибудь возникнет искушение его использовать? И этот мир лишится одного из своих защитных столпов? Меня же потом проклянут, душу развеют, а прах выбросят в проклятые земли. В лучшем случае, в худшем, боюсь, выкинуть в отхожее место. Я бы не хотел себе такой судьбы.

— И хватает смелости шутить, — хохотнул Дитрих. — Что ж, тогда расскажи, чем же ты занимался в особняке Беллена Шаренсата в виде ребенка.

— Ничем. — Крейн поморщился.

Крейн ничего не успел сделать в особняке Беллена Шаренсата. Он только-только узнал, где держат Даниэля с Викторией, только перевоплотился в ребенка, состряпал себе легенду (не без помощи Ореста), позволил наемникам себя похитить, привести в особняк, как началась облава.

— Если ты знал об особняке Шаренсатов, о том, что там происходит, почему не явился раньше? Не доложил королю? Или хотя бы не связался с кем-то из высокопоставленных магов? — спросил Дитрих.

— А с кем? У Шаренсатов везде шпионы и «купленные» люди. Где гарантия, что я не наткнусь на таких? К королю, конечно, я мог бы обратиться. Попробовать. И, возможно, меня бы даже не убили по пути к замку или в попытке записаться на аудиенцию. Но где гарантия, что за время моего неясного доклада королю — а он наверняка таким бы был, потому что доказательств у меня не было, лишь мои слова... Где тот шанс, что Шаренсат мигом не «прикроет» свой пансион, переместив детей в другое место? Я не смог бы довериться даже вам. Тогда. Сейчас — могу.

— Понял. После облавы?

— Меня накрыло откатом от использованной запретной магии. Точнее, я плохо почувствовал себя даже раньше, отправился в лазарет. Мне очень повезло, что откат был похож на признаки перегрузки ауры — никто ничего не заподозрил. Потом меня забрали в королевскую лечебницу, потом меня вылечила Кира. Ну и я разузнал, где сейчас находятся Даниэль и Виктория.

— А почему ты не хотел встречаться с Викой? — спросила я, когда воцарилась минутная пауза. — Помнишь, я тебе предлагала.

— Потому что Вика не была в курсе нашего с Орестом плана. Увидев меня в таком виде, она могла бы, во-первых, неправильно среагировать, из-за чего у стражников возникли бы подозрения на мой счет, а во-вторых, она сама бы могла меня непонятно в чем заподозрить.

— Стой, а почему тебя ни в чем не заподозрил Даниэль? — удивилась я.

— Мне, кстати, тоже очень интересно, — заметил Дитрих.

— Ну-у-у...

— Говори уже. Если ты никого не убил и не покалечил, бояться нечего.

— Вы это в самом начале говорили. А потом угрожали мне пытками, так что я не очень вам верю, — с легким смешком заметил Крейн, поерзав на стуле.

— Он блефовал, — безапелляционно заявил Соломон. — Пока ты выглядишь как ребенок или подросток, у него рука не поднимется.

— Буду иметь ввиду, — хмыкнул Крейн, выглядя весьма довольным.

Он, наконец, показал истинно мальчишеское выражение лица. Сейчас в нем бы никто не заподозрил взрослого.

— Соломон, — процедил сквозь зубы Дитрих.

— Да-да, я уже много лет как Соломон. Ладно, что там с Даниэлем, почему он тебя не узнал?

Я не стала садиться обратно, наоборот, подошла чуть поближе. Чтобы в этот раз никакой шепот, даже самый тихий, не упустить. Здесь дело не в любопытстве, а в кое-чем другом: я привязалась к Крейну, его судьба мне была не безразлична. Говорят, такое бывает, когда спасатель привязывается к спасенному куда сильнее, чем спасенный к спасателю. Впрочем, я не взялась бы ручаться за то, что Крейн не испытывает ко мне никакой благодарности, но и я сама уже не могла остаться в стороне от судьбы мальчишки. Парнишки? Молодого мужчины?

Крейн продолжил рассказ.

Как только Крейн очнулся, то сразу же выведал всю необходимую информацию и связался с Орестом. Они вместе решили, что ни Вике, ни Даниэлю не следует знать ни о чем. Не то что не доверяли, всего-то боялись, что из-за беспокойства они сделают что-то лишнее, что нарушит планы. В конце концов, Даниэль — ребенок, а Вика — женщина из другого мира.

— Чуть позже я узнал, что есть высокая вероятность того, что вы заберете Даниэля под свое крыло, а Виктория останется в королевском дворце, — сказал Крейн. — Я еще не понимал, можно ли вам доверять. О вашей вражде с Шаренсатами ходили легенды, но вдруг это все наносное? Специальное представление, чтобы вас ни в чем не подозревали? Поэтому я решил, что будет разумно направиться к вам в поместье.

— Только ли в этом дело? — Бровь Дитриха взлетела вверх. — Ведь если мне можно доверять, если я прямой враг Шаренсатов, то это означало, что я буду вести расследование, искать детей. И находясь рядом со мной, можно получить довольно большое количество важной информации, не так ли?

— И это тоже, — не стал отрицать Крейн.

Как только Крейн узнал, что Дани отправляется с нами, то встал вопрос того, как можно подкорректировать его память. Сам он этого сделать не мог: с Даниэлем всегда был кто-то — Алекс, Соломон, я или еще кто-то. Поэтому он попросил Ореста о помощи. И они разработали план, в результате которого память Даниэля подредактировали совершенно чужими руками.

— Троюродный брат матери Даниэля! — Я тут же вспомнила мужчину, который неведомо каким образом попал в покои Дани и которого Франсуа-Доминик загнала на шкаф.

Так, стойте, получается, что Дитрих планировал забрать с собой Дани до этого инцидента?..

— Да, все верно.

Орест связался со старым родственником матери Дани, рассказал о ситуации, сказал, что если тот попробует забрать Дани, то само дело дойдет до короля, и король выплатит ему огромную сумму за то, чтобы тот отстал от ребенка. Орест помог пробраться внутрь замка, использовав старые связи, предварительно наградив родственничка специальным заклинанием. Как только этот троюродный дядюшка добрался до Дани, то заклинание среагировала на ауру Дани, заставив последнего забыть о том, как выглядел Крейн. Заклинание небольшое, легкое и безобидное, поэтому не Алекс, ни Франсуа-Доминик, ни сам Дани его не заметили. Дитрих, возможно, увидел бы, но его там не было.

Внезапно я кое-что поняла:

— Крейн, а доверенным помощником Алекса ты попросил стать, чтобы пробраться в особняк Дитриха?

— Я всерьез, — тут же резко сказал Крейн. — Да, это удобный повод, чтобы отправиться с вами и все лично узнать, но в своем желании стать доверенным помощником Алекса я абсолютно искренен. И я действительно благодарен госпоже Кире за спасение.

— Правда? — хмыкнула я.

Эмоционально я все еще воспринимала Крейна как ребенка, но мой мозг уже работал на полную, чтобы исправить эту логическую ошибку. Внутри взрослый человек.

— Правда. У магии, которую я применил, очень сильный откат. Если бы мне не помогли... Если бы именно вы меня не лечили, то я бы сейчас тут не сидел. Я обязан вам жизнью. И расплачусь с вами за это сполна, — спокойно сказал Крейн, глядя мне прямо в глаза.

Я могла лишь вздохнуть.

— Если у тебя будет такая возможность, — заметил Дитрих. — Ты же понимаешь, что сейчас я не позволю тебе просто так находиться рядом с моими детьми и Кирой?

— Но я не представляю опасности...

Дитрих не выдержал и рассмеялся:

— Думаешь, я тебе поверю?

— Я готов принести клятву верности, — сказал Крейн.

— Что-то ты слишком сильно разбрасываешься этой «верностью», — заметил Дитрих. — Где гарантия, что у тебя нет еще какой-нибудь новой запретной магии, чтобы обойти подобные клятвы? Нет гарантии, Крейн. Впрочем, ты можешь проявить некоторую искренность и, допустим, вызвать сюда Ореста, чтобы мы могли побеседовать.

— Я... свяжусь с ним, — как-то неуверенно сказал Крейн. — Но я не могу гарантировать, что он приедет сюда сразу, потому что Орест присматривает за Викторией.

— О, да? Никаких проблем, я организую все так, чтобы сюда приехала и Виктория, — улыбнулся Дитрих. — Что ж, пока на этом все. Нам пора возвращаться. Почему сидишь? Подъем, у нас только один вариант возвращения — на мне верхом.

— А я... не отправлюсь в тюрьму? — удивился Крейн.

— Нет, ты возвращаешься в поместье.

— Но вы же сказали, что мне нельзя контактировать с госпожой Кирой и вашими детьми.

— Просто так нельзя. Но у меня есть антимагические браслеты. Или, если они тебе не понравятся, то всегда есть возможность поселить тебя в отдельную комнату, где за тобой присмотрят мои люди.

— Но разве с тюрьмой не проще? — не понял Крейн.

— А есть повод? — пробурчал Соломон. — Или ты на это и надеялся? Отсидеться себе тихонечко в тюряжке, не напрягаясь. Идеальная защита от любой опасности, дни, наполненные безделием, трехразовое питание, неограниченный сон...

Соломон вздохнул очень уж как-то мечтательно.

— Почему вы говорите так, словно тюрьма — это курорт? — Крейн легко озвучил мои мысли.

— Потому что в сравнении с моей жизнью — это и есть курорт! Я работаю без продыха, есть не успеваю, сплю по двенадцать часов... А где ты видел котов, которые спят так мало, а?! Вот бы кто в тюрьму ненадолго отправил отдохнуть...

— Договоришься, Соломон. Я и впрямь организую, ты же знаешь, я могу.

— Так сделай! Сил так работать нет, дома пожить хочу...

— Как удачно все складывается, — усмехнулся Дитрих, глядя на Соломона. — У тебя как раз будет такая возможность. Есть для тебя одно важное-преважное задание.

Вот так Соломон превратился в надзирателя за Крейном. Или правильнее будет сказать — в компаньона? Потому что, признаюсь, никакого особо надзора, за исключением того, что Соломон везде ходил за Крейном как хвостик, и не было. Ну и спал у Крейна под боком, надо отметить. Из-за чего Эва с Амелией ужасно приревновали «изменившего» им кота и дулись одновременно на двоих — и на Крейна, и непосредственно на Соломона.

Алекс отнесся спокойно, но не из-за того, что был самым взрослым и неревнивым, а потому что, в отличие от девчонок, догадывался, что за Крейном нужно присматривать. Или точно об этом знал?

Зато у Крейна, на которого обиделись девочки, появился повод немного отдалиться от детей. От антимагических браслетов он вынужден был отказаться, так как они негативно влияли на его магию: в конце концов, тело и магические силы Крейна и впрямь были как у ребенка. Поэтому бОльшую часть времени он проводил в отдалении от детей, но все же не прервал общение полностью: Дитрих допускал вариант, когда Крейн будет встречаться с детьми в присутствии двух взрослых. Одним из них стабильно был Соломон, вторым — Уэйн или Двен. Я за взрослого считалась, подозреваю, исключительно в компании Франсуа-Доминик, которая в последнее время активнос ходила за мной по всему поместью и следила за Крейном столь пристально, что девочки на нее почти готовы были обидеться.

Еще за нами присматривал Каллисто, призрак поместья Редривер, но мне на глаза не показывался. Жизнь вернулась в спокойное русло, все были заняты своими делами. Дитрих то сидел дома, то выезжал по делам.

Но это спокойствие было временным. Даже не по внутренним субъективным ощущениям, а по фактам. Дитрих добился того, чтобы присматривать за Викторией доверили именно ему. А потому в сопровождении людей Дитриха, королевских стражей и Ореста Вика ехала в поместье Редриверов. Встреча с ней обещала быть чрезвычайно волнительной. И я не уверено, что это волнение являлось позитивным.

Впрочем, хорошая новость тоже была: моя химера Чудушко, впавшее в спячку, наконец, прошел всех лекарей магических животных, «выспался», очнулся и теперь ехал ко мне.

В поместье все было тихо, мирно. Как обычно.

За исключением того, что все трое наблюдателей, посланных посмотреть, в каких таких условиях живут детишки, стали от меня шарахаться. Я это узнала в один из дней, когда заглянула на кухню, чтобы попросить булочки на перекус для себя и детей.

Сара при виде меня вздрогнула. Если бы в этом мире умели креститься, уверена, она бы перекрестилась, возможно, окатила бы святой водой, а так...

— Ч-что вам нужно, прекрасная г-г-госпожа? — прозаикалась та.

— Прекрасная? — Это еще что такое?

— Простите, я ошиблась! Старая, память слабая. Великолепная и несравненная госпожа Кира, чем я могу вам помочь?

— Я хотела попросить испечь булочки... — сказала я, уже немного жалея о том, что пришла просить об этом лично.

Что тут произошло, пока меня не было?!

При слове булочки краски окончательно сошли с лица женщины, и она, поклонившись, опрометью бросилась на кухню.

Вопрос один — поговорить с детьми или с Уэйном?

Вздохнув, я отправилась прямиком к конюшням — сейчас у Алекса там должно было быть занятие неподалеку. Мы с ним прекрасно ладили, думаю, я смогу его расспросить о том, почему Сара так нервничает. Увы, Алекса на тренировке не было: оказалось, Дитрих вызвал его к себе в кабинет. Об это мне доложил какой-то слуга, заметив, что я иду вдоль конюшен и оглядываюсь, словно кого-то ищу.

Алекса не было, зато был очень нервный конюх. Да-да, тот самый Роберт, один из наблюдателей. Который при виде меня... Да, верно, тоже побледнел и выглядел напуганным.

Ну уж нет! Я сейчас подойду и прямо у него спрошу, в чем дело. И Алекса отвлекать не придется.

— Господин Роберт... — сказала я, когда мне оставалось до мужчины буквально шагов десять.

— Г-г-госпожа, — пробормотал Роберт, отступая.

Ну уж нет! Не уйдешь. Чем вообще хрупкая девушка вроде меня может напугать его?

Будь мужчиной, не сбегай!

Будь мужчиной, не прячься в конюшнях с лошадьми!

Будь мужчиной, не закрывайся на замок, засов, еще один засов и не подпирай все это какой-то скамейкой изнутри, я же все через окно вижу!

Я со злости стукнула кулаком по закрытой двери конюшни, из-за закрытой двери отчаянно взвизгнули. Что за тоненький голосок невинной девы, исходящей от грубого не слишком молодого мужчины?!

— Пощадите, госпожа-а-а-а, — донеслось изнутри.

Я вздохнула, развернулась и помчалась обратно в поместье — узнавать, что же такого натворил Уэйн, что все от меня шарахаются. Когда я вошла внутрь, то едва не столкнулась с нашей третьей наблюдательницей Айне. Закон подлости? Но хоть эта девушка, которая подослана магическими следователями, не должна меня пугаться? Она ведь шпионка, нервы как сталь, на лице улыбка.

Нервно-паралитическая такая улыбка.

Да-а-а, зря я на это надеялась, потому что Айне сбежала от меня быстрее, чем я смогла сказать хоть слово.

Что сделал Уэйн, пока находился в моем облике?!

Уэйна я смогла отыскать лишь при помощи Франсуа-Доминик, которая даже услужливо прокатила меня до одной из потайных комнат.

— Уэйн, доброго утра, — сказала я.

Не знаю, что было в моем голосе, но Уэйн, мирно жевавший какой-то бутерброд, так и застыл с ним во рту буквально на пару секунд, после чего моментально впихнул его себе в рот, резво прожевал и спросил:

— Что случилось?

— Да, именно это я и хотела спросить. Что тут случилось, пока меня не было? Почему от меня шарахаются все наши наблюдатели как от прокажённой?

— Стойте, стойте. — Уэйн поднял руки вверх. — Я думал, что это вы что-то сделали с нашими наблюдателями, поэтому они от меня шарахаются.

— Что могла сделать беззащитная хрупкая женщина без капли магических сил? — Я приподняла бровь, выразительно глядя на Уэйна.

— Как показывает практика — очень и очень многое, — пробормотал себе под нос Уэйн. — Вот только, госпожа Кира, когда я в первый раз встретился со слугами в вашем образе, то они уже были до смерти напуганы. Я думал, что это вы что-то сделали...

— Что я могла сделать? И зачем?

— Ну, напугать их достаточно, чтобы они не пугали детей...

— Каких детей?

— Алекса, Амелию, Эву и Даниэля, — пояснил Уэйн, глядя на меня весьма укоризненно.

— Их? Пугать? Мы точно об одних и тех же детях думаем?

— М-м-м, тут вы правы. Но тогда я почему-то решил, что вы перестраховались... В конце концов, всегда лучше наблюдатели пуганые, чем непуганные.

— И чем же?

— Тем, что не сделают ничего лишнего и, конечно же, не приблизятся к детям. Как показывает практика, такие пуганые взрослые остаются... целее. Хотя бы психологически.

— И то верно. — Я кивнула. — Тогда у меня вопрос. Если наблюдателей никто из нас не пугал, то почему же они напуганы?

Мы переглянулись с Уэйном, задумались буквально на секунду, после чего, шумно выдохнув, синхронно сказали:

— Дети.

— Если спросим прямо, то они не признаются же? — сказал Уэйн. — Понял, не признаются.

— Когда вы в первый раз заметили, что наблюдатели ведут себя странно?

Не то что я рассчитывала, что Уэйн все помнит, но... Он и впрямь помнил, причем очень подробно.

— На следующий день после вашего с Дитрихом отъезда. Я спустился вниз на кухню и попросил Сару испечь еще булочек. То есть, сначала я отправил детей, но они принесли мне всего две штуки. Я решил, что наблюдательница пытается спровоцировать конфликт, поэтому отправился сам. Но что если...

— Если она не планировала ничего провоцировать? Если детишки попросили о чем-то странном, сказали нечто... пугающее. И тогда-то Сара и начала бояться? — подсказала я. — Где дети? Учатся?

— У них должен быть перерыв, — ухмыльнулся Уэйн. — Сейчас позову. Присаживайтесь, госпожа Кира. Дитрих тут нужен?

— Не нужен, сами разберемся, — ухмыльнулась я.

Уэйн, вопреки моим ожиданиям, не стал выходить, не приказывал слугам или стражам. Он подошел к шкафу, достал оттуда странное приспособление прямоугольной формы и нажал на него, от чего оно мигом засветилось.

— Это что? — с любопытством спросила я.

— Мой способ сказать детишкам, что я хочу их видеть. Я сам не высовываюсь, пока тут бродят наблюдатели. Они могут только казаться милыми и наивными, а вот что у них в голове на самом деле — никто не знает. Единственный, кто не вызывает никаких подозрений — это Роберт.

— А если они не придут?

— Значит, через пятнадцать минут ощутят всю силу щекотки — этот артефакт именно так и работает, — ухмыльнулся Уэйн.

И не ошибся: детишки явились куда быстрее, чем я предполагала. И куда более воодушевленными, чем я ожидала. Впрочем, их воодушевление длилось недолго: стоило им взглянуть на меня, сидящей в одном из кресел, как улыбки мигом стали более сдержанными.

Натворили. Сто процентов что-то натворили!

Все трое. Даниэля я ни в чем не подозревала — он в этом компании отвечал за разумность, скажем прямо. Крейн навряд ли бы стал чудить — не ребенок. Значит, вытворяли точно втроем. И втроем за это будут отвечать.

— А вы чего такие нерадостные? — спросил Уэйн. — Или вы не рады видеть свою дорогую мамочку?

— Всегда рады, — сказал Алекс, впрочем, искренности ему не доставало.

— Рады, конечно же. — Амелия держалась невозмутимо. Я бы и не заподозрила ничего, если бы она не комкала свое несчастное серебристо-зеленое платьице так, словно собиралась превратить его в ошметки.

— Мы рады, когда мамочка в хорошем настроение. А когда в таком — то рады, но так себе рады, — честно ответила Эва, за что на нее тут же шикнула Амелию, сделав страшные глаза.

— В каком таком? — спросила я, улыбаясь. — Я разве не выгляжу веселой и доброй? Чего вы нервничаете?

— Если бы вы, дорогая мама, так не улыбались, то нервничали бы мы намного меньше, — пробормотала Эва, поглядывая на меня из-под ресниц.

— А если бы веселые и добрый люди улыбались так, то, боюсь, не нервных детей вы бы вообще никогда не встретили, — заметила Амелия.

— Что ж, я поняла. Сами признаетесь, что натворили? — спросила я.

Все трое переглянулись, после чего дружно покачали головами, мол, ни за что.

— Почему? — удивилась я. — Если признаетесь сами, то наказание будет меньше, разве нет?

— Нет, — сказал Алекс, крепко сжимая челюсть, а две девчули юркнули ему за спину, глядя на нас с Уэйном несчастными большими глазами.

Ну уж нет. Такой вариант со мной не пройдет

— О, конечно же, нет, — почти пропел Уэйн. — Подозреваю, что если они начнут признаваться во всем, что натворили за это время, то наказание будет очень, очень большим.

— Что ж, тогда я просто спрошу. Что вы сделали с нашими наблюдателями? — Я посмотрела на Алекса.

— Ничего!

Слишком быстрый ответ.

— Совсем-совсем? — вкрадчиво уточнила я. — Даже с Сарой?

— Ну, мы не стали делать что-то плохое, просто попросили Франсуа-Доминик посидеть под окнами кухни, пока та готовит, — сдался Алекс.

— Но только понаблюдать! — добавила Амелия, складывая руки в замок. — Это же наблюдатель, обычный человек, который нас не очень любит. Мало ли, что она сделает? Вдруг решит всех отравить? Не насмерть, а немного. Поэтому наблюдение за ней было обязательным.

— И поэтому вы сказали, чтобы Франсуа-Доминик наблюдала за ней?

— Не беспрерывно, лишь пока та работает. Ничего такого в наблюдении из окна за деятельностью подозрительной личности не вижу. — Амелия поджала губы, с вызовом уставившись на нас.

— О да, конечно, ничего странного за исключением того, что Сара работала в кухне, которая находится на втором этаже. На чем там сидела Франсуа-Доминик, а?

— На лестнице, мы принесли, — тихо сказала Эва. — Вместе с лекарством от нервов. Вдруг этой наблюдательнице станет плохо, когда она заметит Франсуа-Доминик?

— Увы, у нее оказались не такие уж плохие... Кха, то есть, к счастью, Франсуа-Доминик ее почти не пугала, — сказал Алекс. — Она даже не кричала.

— Именно! Она купила шторы и занавесила окна. Как невежливо! Франсуа-Доминик до сих пор обижена, — гневно сказала Эва.

— Понятно-понятно. Но это не объясняет одну вещь. Почему Сара боится меня до дрожи?

— Боятся вас? — удивился Алекс, посмотрев на Амелию, на что та пожала плечами.

— Да, при виде меня Сара начала заикаться, — подсказала я.

— Может это она так вашей красотой впечатлилась? — попробовал выкрутиться Алекс, за что поймал мой укоризненный взгляд. — Я не знаю...

— А слово «булочки» тебе ничего не говорит? — ласково сказала я.

Не сработало: дети и впрямь не понимали. Это могло означать лишь одно: их шалости вышли на новый уровень.

Инстинктивный. Когда они умудряются придумывать каверзы на автомате, даже не задумываясь об этом. Бр-р-р, кажется, всех тех, кого они не любят, ждут веселые деньки. Какое счастье, что я все-таки успела им понравится. С Алексом и Амелией так вообще прекрасные отношения, а вот Эва, которая изначально не была настроена столь недружелюбно, как старшие брат с сестрой, все еще не сблизилась со мной. Впрочем, всему свое время.

— Ничего.

— По моей просьбе на следующий день после отъезда Киры вы сходили и попросили у Сары булочек... — начал Уэйн, оглядывая детей.

— Ой.

— Ай!

— Ай-яй!

— Да-да, а теперь подробно и членораздельно.

— Мы не хотели ничего плохого, — начал Алекс.

— Не сомневаюсь, — поддакнула я.

— Мы не думали, что Сара станет вас бояться, — добавила Амелия.

— Ну разумеется, — согласилась я, после чего, чуть нахмурившись, потребовала: — Рассказывайте.

В тот злополучный день (для наблюдателей, у всех остальных, стоит заметить, он прошел куда лучше) Уэйн отправил детишек попросить Сару испечь каких-нибудь булочек. Почему? Да потому что эта наблюдательница, по словам некоторых слуг, пекла их просто изумительно!

О чем, конечно же, мелким негодникам и доложил Уэйн. Или правильно называть этих троих щедрыми душами? Наверное, все-таки второе... Детишки решили, что надо этими вкусными булочками обязательно-преобязательно поделиться с самыми важными и дорогими существами. Из той категории, которые сами попросить не могут.

Соломона не была, Франсуа-Доминик до сих пор была обижена на Сару, что та от нее шторками прикрылась, потому оставался...Смертушка.

Да-да, тот самый Смертюсик (исключительно по словам детей!), боевой конь Дитриха, которого оставили дома, потому что личная охрана не помешает. И вот именно ему, по мнению детей, очень не хватало булочек Сары.

— Поэтому мы пошли к Саре и из расчета на Смертусика попросили испечь нам пять сотен булочек, — сказала Амелия. — Иначе он же не наестся...

А когда Сара поинтересовалась, зачем им такое количество, то детишки сказали, что это все для меня — их дорогой и несравненной мамы с очень, очень дорогим аппетитом. Конечно, поначалу женщина пыталась отнекиваться, мол, куда столько, вы придумываете, но когда дети уверенно заявили, что их мама иномирянка, накормить ее очень сложно, а потому, пока она не принялась за мясо, лучше отделаться булочками!

— На самом деле, это я виноват, — внезапно сказала Алекс. — Кажется, я слишком пристально смотрел на эту булочницу, когда говорил про «мясо». Подозреваю, она все не так поняла...

О да! Я бы, скорее всего, тоже не так поняла.

— Что было дальше? — спросила я.

— А дальше, позвольте, я расскажу, — вмешался Уэйн. — Щедрые детские души принесли мне всего две булочки, чему я несказанно удивился. Весьма вкусные булочки, стоит заметить. Но количество меня очень, очень удивило. Я даже подумал, что наша наблюдательница решила, что детей не стоит воспринимать всерьез, а потому сделала работу по минимуму. Хорошо, если не спустя рукава. В вашем облике, госпожа Кира, я спустился на кухню, позвал Сару и...

И попросил в следующий раз делать больше, намного больше этих булочек. Потому что Уэйн (в моем облике) все съел меньше, чем за минуту. И таким количеством не наестся даже ребенок. Сара бледнела, краснела, но истово обещала готовить больше. А после этого Уэйн, вздохнув, спросил у кого-то из проходящих мимо поваров, будут ли сегодня мясные блюда. В поместье было принято чередовать мясо и рыбу, так что вполне нормальный вопрос. Но Сара-то этого не знала! А Уэйн еще сказал, что он скоро сам охотиться начнет, если ему не будут давать мясо.

— Охотиться? — уточнила я.

— Да я забыл, что в вашем теле! — взвыл Уэйн, после чего тяжело выдохнул. — Ладно, дальше-то что? Скормили вы булочки Смертушке?

— Ага. Заодно и расскажите, почему теперь от меня конюх шарахается, — добавила я.

— Ну, днем мы не решились его кормить...

— Дядя постоянно ругается, что мы не тем кормим его тьена, из-за чего он не горит желанием перекусывать нашими врагами, — добавил Алекс. — Поэтому...

И замолчал, отводя взгляд. Что поэтому?!

Детишки, как настоящий конспираторы, решили кормить Смертушку ночью. Ну, во-первых, тьены ночь любят больше дня, во-вторых, ночью на них не обратят лишнего внимания, в-третьих, так интереснее. Дети полностью осознавали, что делают нечто запрещенное, а потому не позвали ни Даниэля, ни Крейна. Их-то дядя просто поругает, а вот остальных и обратно в королевский дворец может выпроводить! Дядя, конечно, хороший и умный, но риски все равно были. Поэтому втроем, волоча за собой мешок с булками (магический побоялись использовать — вдруг на всплеск магии кто-то отреагирует?), они вышли из поместья и по тропинкам двинулись в сторону конюшен.

А теперь представьте бедного Роберта, вышедшего подышать свежим воздухом, потому что постоянно с магами ему страшно было находиться, который застал всю эту картину: трое детей по земле волокут мешок, размером с человека!

Конечно же, от шока Роберт спросил, что они делают. Конечно же, дети не сказали ему правду. Ну а кто бы сознался?

— Мы сказали, что мама велела нам избавиться от этого мешка при помощи Смертушки, — закончил Алекс.

— Избавиться?

— Ага. Ну не говорить же, что кормить? Сразу спросит, чем. А как мы скажем, что булочками? Вот и пришлось отвечать так, чтобы никаких лишних вопросов нам не задавали...

— Чудесно, теперь я понимаю, почему от меня шарахался Роберт, — пробормотала я. — Ну и что нам с вами делать?

— Понять, простить и отпустить? — предложила Эва.

— Сейчас отпустим. Когда вы скажете, чем же я могла напугать Айне.

— Айне? Самую молодую из наблюдателей? — Алекс нахмурился. — Не знаю. Мы с ней за все время жизни в поместье ни разу не пересекались. И не разговаривали, так что тут мы точно ни при чем.

Я повернулась в сторону Уэйна, но тот тоже мотнул головой:

— И словом не обмолвился.

— И я тоже, — подтвердила Амелия. — Она старается нас избегать. Никогда не заговаривает первая.

— А со мной пыталась, — внезапно сказала Эва. — Но я убежала.

— И правильно сделала! — Яростно кивнул Алекс. — Нечего разговаривать со всякими подозрительными личностями.

Да уж, очень подозрительными. Зачем убегать, если я ее не пугала ничем?

Подозревала я Айне, как мне объяснил уже Дитрих, зря: во-первых, девушка и впрямь избегала всех, едва ли не шарахалась, а, во-вторых, на Эву обратила внимание по одной-единственной причине: в отличие от все магов в поместье, ее аура была самой мягкой и спокойной. Настолько спокойной, что люди невольно проникались к ней симпатией и доверием. Даже те, в ком не было магии и которые, по идее, должны были бояться магов.

— Обычно ауры Амелии и Алекса хватает, чтобы скрыть... особенность Эвы. Но если Эва одна, то она невольно может притягивать внимание. К тому же, Кира, вспомни твою первую встречу с детьми. Кто тебе показался самым приятным?

— Мне все показались приятными, — хмыкнула я, после чего задумалась и сказала: — Но Эва выглядела наиболее дружелюбно настроенной. Я не ожидала от нее пакости...

— Верно. — Дитрих кивнул. — Так это и работает. Но вопрос лишь в том, что Эва на равных придумывала пакости для всех, а иногда даже и больше всех, если ей кто-то не нравился. Магический талант, который по своей опасности сравним с запретной магией.

— Разве? — удивилась я.

— Точно. Вот представь, надо тебе выведать информацию. И ты отправляешь человека с такой особенностью в качестве шпиона. Как думаешь, сколько узнает человек, к которого все не только не подозревают, но и заранее предрасположены? Много, очень много. В одном из соседних королевств мужчина с такой особенностью выкрал артефакт. И все до последнего не верили, что это он, хотя были доказательства. В итоге вышло так, что его отпустили, даже не наказав. Лишь спустя время, когда записи открыли люди, совершенно не знакомые с этим мужчиной, то поняли, что произошло. Король до конца своей жизни считал этого вора своим дорогим другом. Были и более серьезные ситуации, когда на человека с подобным даром, едва не записали все королевство.

— Стой, а такие способности разве нельзя считать запретной магией?

— Нет, так как они врожденные и подчиняются магическим законам этого мира. Амары, — Дитрих четко произнес с ударением на втором слоге. — Люди с таким даром иногда рождаются в нашем мире. Дар может быть едва заметным, как у Эвы. Или ярко выраженным, как в случае, описанном выше. В любом случае, такие вещи мы стараемся скрывать.

— Поэтому Алекс и Амелия почти не отходят от Эвы?

— Да. Так будет до тех пор, пока она не выйдет замуж. Тогда ее ауру должен будет скрывать ее супруг. — Дитрих нахмурился.

Я тоже. У меня было много вопросов. От того, насколько опасен дар, если даже Эве, которую охраняют Дитрих и король, приходится этот самый дар скрывать. О том, почему рассказали мне, я не спрашивала: кажется, свои очки доверия я заполнила по максимуму.

На фоне такого рассказа мысли об Айне попросту исчезли, хотя я все еще считала поведение девушки странным.

К тому же, совсем скоро произошло другое волнующее событие: ко мне вернулось Чудушко — здоровое, целое, дружелюбно настроенное и готовое сопровождать меня абсолютно везде. А приехало оно вместе с Викторией и Орестом, которые наверняка сообщат нам много всего важного и интересного. Не уверена, что приятно интересного, но нужного — однозначно.

Карета с Викторией прибыли поздно ночью, поэтому мы встречали ее вместе с Дитрихом, но без детей. Я думала предупредить Даниэля, но Дитрих лишь покачал головой:

— Не нужно. Сначала дела, потом все остальное.

Я стояла рядом с дорогой, куда обычно подъезжали кареты, и смотрела, как приближается неприметная черно-серая карета, полностью окруженная воинами. Она остановилась неподалеку, один из стражников приоткрыл дверцу, и оттуда вышла Вика.

Виктория, вопреки моим ожиданиям, выглядела отлично. Словно не находилась в импровизированной роскошной тюрьме во дворце, где к ней относились с подозрением и, я была уверена, допрашивали, а побывала на курорте. Красивое платье, прическа, совершенно здоровый цвет кожи. На комплимент стражника, подавшему ей руку, лишь сказала:

— А как иначе? Я бы не смогла показаться моему подопечному в чрезвычайно жалком виде. Вы бы хотели волновать ребенка просто так? Вот и я не хотела, поэтому не переживала и пользовалась гостеприимством вашего короля по полной.

Высокий мужчина с медными волосами, заплетенными в длинную косу, усмехнулся на слова Виктории. Он спешился с угрожающе выглядящей лошади, которая вызвала очень сильно дежавю. На кого же?.. Тьен! Значит, мужчина не так уж и прост — я читала, что Тьены не только редкие, но и довольно требовательные к силе хозяина существа. В отличие от других стражников и от людей Дитриха, одетых сплошь в черное, мужчина был в длинном плаще темно-синего цвета. Возможно, Орест?

— Приветствую Его Высокопревосходительство Дитриха Эрнста Редривера. — Мужчина использовал традиционный поклон — не низкий и раболепный, но и не чисто символический.

Вежливо кивнув в ответ, Дитрих спросил:

— Маг Орест?

— Верно.

— Что ж, мне будет приятно с вами поработать.

Я чуть неловко махнула ладонью Виктории, сдержанно улыбнувшись. Викторий тоже кивнула, но сама осматривалась, словно искала что-то.

Или кого-то.

— А где Даниэль? — спросила она, после того как поздоровалась.

— Спит, — лаконично ответил Дитрих. — Вы встретитесь завтра утром, когда он проснется и закончит урок.

— И когда мы с вами поговорим? — спросила Виктория, взгляд которой моментально стал холодным и пронзительным.

— Верно, — кивнул Дитрих. — Пройдемте с нами.

Дитрих развернулся, махнул рукой, отпуская стражников, и жестом предложил Виктории и Оресту следовать за ним.

Орест тоже мигом напрягся:

— Приехав сюда, я проявил определенное доверие. И рассчитывал на такое же доверие в свою сторону. А не на то, что нас будут шантажировать ребенком.

— Я вас не шантажирую. Если бы я не проявил доверия, то моя дорогая невеста никогда бы не стояла тут.

Орест внезапно усмехнулся:

— Это даже не смешно. Как будто я не видел, как наши маги относятся к жительницам другим миров. Прикрываетесь ей, показывая значимость, но ведь на самом деле она для вас не более, чем шутка, не так ли?

Что за?! Это он по себе судит? Обсуждает меня в моем же присутствии, словно я какая-то вещь или предмет интерьера! Пока я боролась с возникшим желанием влепить этому магу пощечину, Дитрих развернулся и резко подошел к Оресту, заставив того отшатнуться. Теплая уютная ночь внезапно стала чрезвычайно холодной. И это не метафора! Я заметила, как трава внезапно стала покрываться инеем, а у меня изо рта вырвалась облако пара.

— Шутка тут вы, маг Орест. И шутка в виде вас не исчезнет лишь по одной причине — я не хочу омрачать взор моей возлюбленной невесты кровью.

И шепотом что-то сказал Оресту прямо на ухо. Не знаю, что там такое было, но Орест внезапно тут же ответил:

— Прошу прощения, я, кажется, ошибся. Точнее, не так. Я ошибся. Прошу извинить меня, Ваше Превосходительство. И вас прошу о том же, госпожа.

Нельзя сказать, что Орест испугался, скорее, он услышал то, что мигом заставило его поменять свое мнение. Интересно, что?

Я не стала задерживаться и пытаться построить из себя обиженную, лишь чуть улыбнулась, показывая, что его слова меня не задели.

До переговорной мы добрались быстро. Там нас уже ждали Двен, самолично принесший закуски и чай, а также Крейн с Соломоном.

— А почему здесь ребенок? — спросила Виктория, присаживаясь на стул, который для нее любезно отодвинул Орест. — И почему он так похож на Крейна...

Вика оглянулась на Ореста, потом снова посмотрела на Крейна, который отводил взгляд и бессовестно прижимал к себе Соломона.

— Это довольно сложно объяснить... — начал Крейн и замолчал.

— Ты продолжай, — скомандовал Орест.

— Да не может быть, — внезапно севшим голосом сказала Виктория. — Нет-нет, это шутка какая-то. Не может такого быть... Вы что, от меня скрывали...

— Извини, — пробормотал Крейн.

— Ты не извиняйся, ты объясняй! — скомандовал Орест довольно громко, за что получил тычок в бок от Виктории, от которой не успел отойти.

— Не кричи на ребенка, — возмутилась Вика. — Даже если это сын Крейна, твоего ближайшего друга, это не дает тебе повода повышать на него голос. И, тем более, требовать каких-то объяснений. Ты тут взрослый или кто? Вот и объясняй.

Крейн внезапно хихикнул, прижал к себе Соломона (который, судя по виду, наслаждался происходящим ничуть не меньше) и сказал:

— Да, дядя Орест, объясняй, а мне уже спать пора, пойду-ка я.

— Сядь, Крейн, — попросил Дитрих. — Тебе тоже нужно присутствовать

— Орест, объясни мне... — начала Виктория, на что Орест кивнул в сторону мальчишки:

— Это Крейн.

— Я догадалась, что его зовут Крейн.

— Нет, Вика, это именно тот Крейн, которого ты знаешь. С помощью запретной магии он превратил себя в ребенка, чтобы проникнуть в особняк Беллена Шаренсата. Там он планировал провести расследование, а также попробовать вытащить вас с Даниэлем оттуда, однако его превосходительство Дитрих Эрнст Редривер опередил Крейна, а невеста господина Дитриха спасла Крейну жизнь, из-за чего он решил последовать за ними, чтобы понять, можно ли им доверять.

В комнате воцарилось молчание. Вика была, как минимум, ошарашена и расстроена, как максимум — глубоко разочаровано и обижена, если судить по выражению ее лица.

— Вы меня извините, конечно, — внезапно сказал Соломон, которого все еще держал Крейн,- но может мы начнем уже обсуждение всей нашей ситуации? Молчание, конечно, хорошо, но времени у нас всех не то чтобы много. В частности, у меня.

— Говорящий кот, — пробормотал Орест.

— Говорящий человек, — передразнил его Соломон. — На всякий случай, если ты решил сказать банальность вроде того, что такого не бывает, то лучше молчи. Не отнимай время у занятого кота.

Орест и промолчал.

— Ты же вроде на отдыхе? — не выдержала я.

— Именно, а отдыхать мне не дают, — буркнул Соломон. — Так что давайте побыстрее поговорим о самом важном, например о том, откуда у Виктории магия.

— А разве не у всех из этого мира есть магия? — Орест нахмурился и задал тот же самый вопрос, что когда-то задавал и Крейн.

— Нет, в мире, откуда пришли Виктория и Кира, нет магии. И поэтому магам там взяться неоткуда.

Орест бросил на Викторию странный взгляд, после чего сел на соседний стул, всем видом показывая, что ему нет никакой разницы, какие у Виктории там секреты, он все равно останется на ее стороне и планируют защищать, если кто-то нехороший вроде Дитриха попробует ее обидеть. Между ними что-то есть?

Крейн сел на другой стул рядом с Викторией, выражая ей молчаливую поддержку.

— Я все равно хочу тебя стукнуть, — внезапно сказала та.

— Пользуешься тем, что я не могу стукнуть тебя в ответ? — буркнул Крейн.

— Хочу — не значит, что стану. В облике ребенка рука не поднимется.

Дитрих, я и Двен сели напротив.

— А тот маг, что чихает в нише, не покажется? — внезапно спросил Орест.

Если Дитрих и удивился тому, что Уэйна так легко обнаружили, то вида не показал. А Соломон вообще быстро сориентировался:

— Не-а, не выйдет, он страшен как смесь ездового ящера, тьена и человекоподобного монстра, поэтому не осмеливается показываться леди на глаза. Очень горюет из-за своей ужасной внешности. Такие комплексы, такие комплексы! И не сказать, что на пустом месте...

Добрый-предобрый Соломон, никогда и ни за что не упустит возможности «похвалить» Уэйна от чистого сердца, от широкой кошачьей души и от исключительного дружелюбия и любви.

— Что ж, Виктория, не расскажете нам, откуда у вас магия? — спросил Дитрих. — Признаюсь, я мог бы проверить и сам, но предпочел бы услышать ответ от вас без всяких неприятных проверок.

— И как бы вы меня проверяли?

— Бросил бы в вас одно очень хитрое заклинание, не отреагировать на которое вы, владей хотя бы каплей магией, не смогли бы. Ну заодно и попробовал бы распознать ваши магические потоки, чтобы понять, как же магия в вас функционирует.

— И у вас бы ничего не вышло, — улыбнулась Виктория. — Это было бесполезно, потому что именно во мне действительно нет и капли магии.

— В вас нету... А в том, в ком есть... — Дитрих замолчал, улыбка сошла с его лица, а дальше все произошло с такой скоростью, что я успела лишь охнуть, оказавшись за спиной Двена, моментально вытащившего кинжалы. Почему?!

Все произошло буквально за секунду. Я моргнула: Крейн оказался лежащим на полу, а на его спине сидел Соломон, удерживая того магическими хвостами, на Ореста напал Уэйн, который буквально телепортировался.

А Дитрих стоял напротив Виктории, закованной в ледяную сетку.

— А теперь, дорогая та, в ком именно сидит магия, выйди, пожалуйста, наружу. И давай познакомимся. Или иначе твой носитель может очень, очень сильно пострадать.

— Если с Викой что-то случится... — начал Орест, но его перебила сама Виктория.

Точнее, не она, а кто-то другой, потому что голос, хоть и был похож на Викин, но вот интонации были совершенно иными. Слово выходили плавными, немного тягучими и очень уверенными.

— С моим партнером и носителем все будет в порядке.

— И почему же мы тебе должны верить? — спросил Соломон.

— Потому что я даю вам слово. Слова Тессарии Бронстед, надеюсь, будет достаточно.

Тессария Бронстед? Родная мама брата Дитриха — Карла, а также бабушка Алекса, Эвы и Амелии?!

Как мне рассказывали уже раньше, Тессария была первой женой отца Дитриха, Эдда. Впоследствии они развелись по обоюдному согласию, Эдд женился на Ариадне — матери Дитриха. Тессария воспитывала Карла, единокровного брата Дитриха. Тессария прекрасно общалась и с Ариадной, и с Эддом, поэтому вполне логично, что Карл общался с Дитрихом. Более того, когда Эдд погиб во время сражения с монстрами, а Ариадна замкнулась в своем горе и чуть позже отправилась следом за мужем в лучший мир, оставив Дитриха сиротой, именно Тессарий протянула Дитриху руку помощи и оказала всевозможную поддержку. Потом Карл женился, родились Алекс, Амелия и Эва, Тессария пропала, Карл с женой погибли, а детишки оказались на попечении Дитриха. И теперь выясняется, что Тессария не совсем пропала.

— Это... невозможно, — недоверчиво усмехнулся Дитрих. — В жизни не поверю...

— И не верь, — уверенно сказала Виктория. Или ее следует звать Тессарией? — Проверь. Разве от моего сына, Карла, у тебя не остался специальный родовой амулет?

— Откуда ты знаешь? — напряженно спросил Дитрих.

— Оттуда, что я ему советовала отдать эту реликвию лишь тебе, не понимая, кому еще мой Карл мог бы довериться. Уверена, он это сделал. Благодаря этому амулету можно понять не только то, что мы родственники, но и какие.

— Соломон, отпусти Крейна. И принеси амулет, — скомандовал Дитрих.

— Может и меня прикажешь отпустить? — спросил Орест, прекративший сопротивление — Уэйн явно скрутил его настолько надежно, что шансов выбраться не было. Иначе, уверена, Орест так бы и продолжил вырываться из магических пут.

— Нет уж, совсем нет желания получить внезапную магическую атаку в самый неподходящий момент. Так что, пожалуйста, постой пока так, у нас тут и без того весьма напряженный момент. Не каждый день встречаю без вести пропавшую матушку своего любимого единокровного брата.

— Пока мы тут ждем, не хочешь рассказать мне, как там мои внуки? — спросила Тессария.

Она выглядела такой милой и обеспокоенной, что у меня сейчас не было никаких сомнений в том, что она действительно бабушка моих детишек.

— Возможно, после проверки, — ухмыльнулся Дитрих. — Точнее, нескольких проверок.

— Умный мальчик, — сказала Тессария. — Ни капли сентиментальности, мои внуки в надежных руках.

— Не сомневайтесь. Я предпочту навредить невинному человеку, нежели подвергнуть опасности своих племянников. А сейчас, пока мы ждем проверки амулета, не хотите ли вы, Тессария Бронстед, уважаемая матушка моего единокровного брата, рассказать, как же вы оказались в теле Виктории?

— Это длинная история, а ваш котенок с человеческой душой уже тут. Начинайте свою проверку.

Проверка длилась достаточно долго. В ход шли не только реликвии, но и вопросы. Дитрих очень хорошо знал Тессарию.

Через некоторое время неоспоримые факты привели к единственно правильному выводу — внутри Виктории действительно находилась Тессария. И именно благодаря ей Вика в критических ситуациях могла использовать магию.

Хоть артефакты все и подтвердили, Дитрих все еще хмурился, словно искал подвох. Ну, в последнее время, как я поняла, количество запретной магии рядом с нами зашкаливало, так что его опасения вполне понятны.

— Раз уж ты убедился, то сними с меня часть магических пут, чтобы я могла присесть и уже начать свой рассказ, — попросила Тессария.

— И меня заодно освободите, — сказал Орест.

— Отпусти его, Уэйн, но присматривай за ним как следует, — сказал Дитрих. — И, Орест, без глупостей.

— Уж постараюсь.

— Какие талантливые малые у тебя в подчинении. — Тессария осмотрела Двена, после чего перевела взгляд на Уэйна. — Прямо кладезь талантов. Кого же ты мне напоминаешь? Память что-то подводит. А за тобой девушка из того же мира, что и Виктория, да?

Дитрих внезапно встал так, чтобы полностью заслонить меня от обзора Тессарии.

— Давайте лучше о делах.

— Подозрительный? Ну и правильно, зато у тебя будет куда больше шансов сберечь всех твоих близких... Больше, чем у меня.

— Карл?

— В самый нужной момент не было рядом.

— А где ты была? — спросил Дитрих, после чего повел рукой перед Тессарией-Викторией — и часть пут ослабла.

Тессария уселась на стул, откинувшись на спинку и забросив ногу на ногу.

— Ты уверен, что тут всем можно знать об этом? У меня много всего, что мне следует тебе рассказать.

Дитрих бросил взгляд на Орест, и тот моментально сориентировался:

— Я принесу обет молчания. Все, что касается Виктории, касается и меня.

— Да? Разве ты не по себе судил, когда говорил глупости про отношения наших магов к иномирянкам? Какое тебе до нее дело? — Дитрих даже не скрывал насмешки, а я впервые осознала, что он, оказывается, может быть довольно мстительным.

И оборачивать слова других против них самих же.

— Не по себе, я никогда так не относился к Виктории, — прошептал Орест.

— Хорошо, оставайся, — согласился Дитрих, после чего кивнул Тессарии, чтобы та начинала.

Тессария Бронстед — одна из величайших магов этого мира и, несомненно, самый сильный и одаренный маг рода Бронстед — пропала несколько лет назад в одном из миров, когда проводила тайное расследование. Тессария не рассказывала о нем никому, чтобы оградить от опасности своих близких.

— Начать расследование меня побудили две вещи. Первая — это статистика прошлых лет. Три величины: количество рожденных детей, процент магов среди них и количество магов на территории наших владений. Допустим, если родилась тысяча детишек, сотня из них — маги. Но спустя пятнадцать лет от сотни магов внезапно оставалось всего семьдесят. Казалось бы, что тридцать процентов вполне спокойно могли переехать, однако...

— Однако такие массовые переезды несвойственны. И поэтому когда-то давно ты попросила позволить войти в архив Редриверов.

— Верно. Процент исчезнувших магов был не больше пятнадцати от количества рожденных, но был. Тогда я запросила данные у Милдгреев, а чуть позже проникла к Шаренсатам.

— Это тогда, когда меня обвиняли в том, что я отправил своих людей шариться по чужим архивам? — усмехнулся Дитрих.

— Прошу извинить, у меня не было выбора.

— Не суть важно, что со статистикой?

— Тоже самое, что и везде. Со всех крупных территорий пропадал какой-то процент детей-магов, причем, когда я копнула глубже, то поняла, что исчезают дети с наибольшим потенциалом. Я проверила большинство королевств. Отток был, притока — не было нигде. Эти дети пропадали из нашего мира.

Тессарию тревожило не только количество пропавших детей, но и то, что пропадали дети с самым особенным даром. Рядом с ней как раз был один такой ребенок — Эва. Амара.

— И в какой-то момент я заметила, что кто-то пытается следить за Карлом и его семьей. Я думала убить этого человека, но вместо этого усилила защиту вокруг сына и его семьи, после чего проследила уже сама за тем подозрительным человеком. И нашла след в иной мир.

— Ты отправилась за ним?

— Разумеется. Вот только многого узнать не смогла: сразу после телепортации на меня напали.

— И убили? — спросил Дитрих.

— Нет. Убить меня было слишком сложно. На мне использовали заклинание, разделяющее душу и тело. Тело забрали, но не учли, что я достаточно умелый маг, чтобы управлять своей душой. Сосуд, предназначенный для ее поимки, я разбила, а сама, можно сказать, что убежала.

— Ты знаешь, кто это сделал с тобой?

— Девушка, принадлежащая к правителям того мира и носящая фамилия Лариэлия, — ответила Тессарий.

Что-то такое знакомое. Но где я это слышала?

— Лариэлия, да? Ее случайно не Эсми звали? — Дитрих поморщился.

— Не знаю. После этого я скиталась по тому миру, многое не узнала, однако заметила, что количество магов там аномальное.

— Но как вы вселились в тело Виктории? — спросил Орест. — И насколько ее жизнь... сократилась из-за этого?

— Ни на сколько, — снисходительно ответила Тессария. — Моя душа могла бы сократить ее жизнь лишь в двух случаях: если бы я была окончательно мертва и пропиталась эманациями смерти или при насильном вселении.

— Значит, Виктория впустила вас добровольно? — растерянно сказал Орест. — И она знала о вашем присутствии?

— Разумеется. Иначе как бы я так легко могла перехватывать «управление»? Все дело в том, что Феликс, отец Даниэля, побывал в том же мире, где на мне применили заклинание разделения души и тела. И у него в сумке как раз был подходящий предмет, в который могла бы поместиться душа. Сами же знаете, что не каждая реликвия выдержит такое. — Тессария чуть поморщилась. — Ну а дальше, думаю, все понятно. Вместе с Феликсом я вернулась в этот мир, попала в их дом. И встретила Викторию. Когда пропали Феликс с Айрой, я предложила ей небольшую взаимовыгодную сделку, так что теперь я временно ючусь в уголке ее тела, а в опасных ситуациях перехватываю управление.

Дитрих постучал пальцами по столу, чуть покачал головой, словно не верил в происходящее:

— Почему не связалась с нами раньше?

— Когда и как? Прошло не так уж много времени, как я вернулась в этот мир — и тут же Беллен Шаренсат забрал Даниэля и Викторию с собой.

— Но ты могла связаться со мной оттуда.

— Могла, но не стала рисковать. Мне надо было провести более тщательное расследование прямо изнутри. Потому что Шаренсаты — не более чем исполнители. Настоящий преступник, который отправляет наших детей в иной мир — это совершенно иной род. Или рода. Не знаю.

— А на балу? Почему не попыталась раскрыть себя?

— Потому что опасно. Я думаю, учитель Джозеф, который обучал детишек и имел обыкновение оказывать Виктории чуть более пристальное внимание, чем следовало, догадывался о чем-то. О том, что с Викой что-то не так. Навряд ли он понимал, что внутри нее сидит вторая душа, но стоило бы мне сделать что-то не так, то я бы дала ему подсказку. И не смогла бы и дальше совершенно спокойно искать преступника.

— Какой род ты подозреваешь, Тессария?

— Я не могу сказать.

— Значит, свой собственный, — сделал внезапный вывод Дитрих, от чего лицо девушки исказила горькая улыбка. — Что ж, теперь будем действовать сообща. Думаю, так расследование продвинется намного быстрее. И надо задействовать короля, нет смысла скрывать от него все это.

Внезапно перед Дитрихом возникло письмо, которое сияло красным.

— Стоило только вспомнить — и вот уже срочное письмо от братца. И как всегда абсолютно невовремя.

Дитрих быстро схватил его, разорвал конверт и начал читать. И чем больше он читал, тем сильнее хмурился.

— Что случилось? — Не выдержала я.

— У Его Величества проблемы.

— Большие? — спросила Тессария.

— Огромные. Кажется, в столице планируют восстание.

Дитриху и раньше поступали тревожные новости, где говорилось, что аристократы как-то странно себя ведут, но никто не подозревал, что настолько!

— И что теперь? — спросил Соломон. — Кого из нас отправишь?

— Никого. — Дитрих помотал головой. — Я еду сам. Тессария, есть ли что-то, о чем я обязательно должен знать прямо сейчас.

— Не уверена. Но советую быть настороже. Эти люди, похищающие наших магов, действуют уже не одно десятилетие, есть все шансы, что даже восстание связано с ними.

— Думаешь, Двен не справился бы? — спросил Соломон.

— Если говорить о силовом подавление, то, конечно же, Двен справился. Но здесь нужна влиятельность, а ее достаточно лишь у меня. Я хочу подавить это восстание, не ввязываясь в бессмысленное и изнуряющее сражение, поэтому еду сам. — Письмо в руках Дитриха вспыхнуло и исчезло.

— А если это отвлекающий маневр, чтобы напасть на поместье Редриверов, пока тебя тут нет? — спросил Уэйн.

— Меня нет, но есть ты, Двен, Соломон и один их моих элитных отрядов в полном составе. Даже если кто-то из врагов попытается сюда сунуться, то долго он не протянет, — ответил Дитрих. — Боюсь, напади вы все втроем на меня, то я бы долго не продержался.

— Скромничаешь, — мурлыкнул Соломон.

— А наши гости? Что с ними? — спросил Уэйн, кивая в сторону Ореста и Тессарии-Виктории. — Ты же не позволишь...

— Не позволю, — Дитрих даже не дал договорить. — Маг Орест, госпожа Виктория, точнее, Тессария. Если вы хотите остаться в поместье, то вам придется согласиться с определенными условиями, одно из которых — смертная клятва на непричинение прямого и косвенного вреда обитателям моего поместья.

О, я об это читала. Если нарушишь ее, то умрешь на месте. Страшная вещь, на которую Орест с Викторией, впрочем, согласились моментально.

— Я могу немного пообщаться с моими внуками? — внезапно спросила Тессария.

— Исключительно в присутствии Киры, Уэйна и Каллисто — нашего родового призрака. Без Ореста.

— Киры? — с любопытством спросила Тессария, бросив на меня изучающий взгляд.

— Именно. — Дитрих кивнул, не собираясь ничего объяснять.

Оно и понятно

Раздав все указания и завершив срочные дела, Дитрих попрощался с детьми и, обернувшись в дракона, довольно быстро покинул поместье. Такой резкий поворот событий заставил меня растеряться, не зная, куда себя деть.

Дети занимались с Уэйном, потом их ждала встреча то ли с Викторий, то ли с Тессарией. Орест остался в специальной комнате, которую мог покидать лишь в присутствии двух сопровождающих — Дитрих не доверял никому из них, хоть и получил достаточно доказательств того, что Тессария на нашей стороне.

Впрочем, занятие я нашла себе довольно быстро: стоило мне заглянуть в комнату, как Чудушко, мирно дожидавшееся меня в моей комнате, тут же прыгнуло в мои объятия. Химера (или химер, кто бы мне сказал, как правильно?) выглядел превосходно: белая шерсть буквально лоснилась, а чешуя выглядела как расплавленное серебро и была чрезвычайно гладкой. Да и Чудошко... потолстело. Или повзрослело? Если раньше я понимала, как он мог влезть в карман, чуть... ужавшись, то теперь — нет.

Я чуть приподняла юбку платья, где внутри был небольшой карман. Точно не влезет...

Чудо, словно желая доказать мне, как я не права, внезапно прямо на глазах уменьшилось и впрыгнуло в мой карман. Я рассмеялась. И внезапно кое-что поняла: больше магия меня так не пугает.

Что ж, пора бы позвать Каллисто и сходить к Виктории. После того, как душа Тессария уступила место душе Виктории, та потеряла сознание. На самом деле, она могла бы оставаться в сознании, но на это требовалось тратить дополнительные силы. А так как Тессария была уверена, что она в безопасности, то не стала расходовать лишнее, и погрузилась в сон вместе с Викторией.

Каллисто, увы, все еще стеснялся меня, но я видела его макушку, торчащую из пола, которая неотступно следовала за мной, когда я шла к Виктории. Я постучала в ее комнату, получила разрешение войти.

Вика сидела на кровати и выглядела совершенно иначе, чем обычно. Нет, дело не во внешности, внешне она всегда казалась красавицей, изменилось какое-то внутреннее ощущение. Словно она сбросила с себя очень, очень тяжелый груз.

— Привет, — чуть неуверенно сказала она. — Проходи, садись.

Вика похлопала на кровати рядом с собой и я не стала артачиться: подошла и села.

— Привет. Как самочувствие?

— Неплохо, Тессария сказала, что ты можешь полечить меня так, как лечила детей — и тогда вообще будет идеально. Как... как Даниэль? Когда я смогу его увидеть?

— Даниэль хорошо, — ответила я. — Но за тебя переживал, даже поторговаться хотел, правда, не очень вышло. Но в будущем у тебя будет отличный защитник. Как только поешь — сразу отправимся к нему. Пообщаетесь как следует.

— Не уверена. Тессария тоже скучала по своим внукам. А еще... может ты заметила... Орест сильно злился, что я ему не сказала?

— Не думаю. А вот Крейн обиделся всерьез, кажется, — честно ответила я.

— Ну, тогда мы с ним квиты, — усмехнулась Виктория, снова превращаясь из относительно робкой девушки в уверенную в себе особу.

Но в итоге не мы отправились к Даниэлю, а он пришел к нам — принес завтрак в сопровождении Двена и Франсуа-Доминик.

— Остальные пока занимаются, а я вот, — Даниэль поставил поднос на тумбу рядом с кроватью Вики, — принес вам завтрак. Не только же вам носить его, когда я болел...

Сказал — и замер, неуверенно глядя на Викторию.

— Эй, может обнимемся? — сказала та.

Я встала с кровати, уступив свое место. В конце концов, трогательная встреча, где не было ни капли фальши. Пока Даниэль с Викторией общались, я «посмотрела» Викторию и даже подлечила. Кажется, мои навыки росли: я совершенствовалась быстрее, чем можно было предположить.

— Что ж, а теперь можно ли мне пройти к Крейну и остальным? — спросила Вика.

И я мигом ее поняла: она хотела, чтобы Тессария встретилась с детьми, но прямо сказать не могла: по факту, у самой Вики не было никаких причин, чтобы видеть Алекса, Эву и Амелию. А рассказать Даниэлю обо всем, что произошло, было попросту некогда.

— Да, конечно, — ответила я. — Но сперва завтрак.

— И еще немного поговорить со мной? — Даниэль бросил на меня умоляющий взгляд, и мне не оставалось ничего, кроме как кивнуть в знак согласия.

Ничего, встретятся чуть позже. Кто бы знал, как в последствии я пожалею о том, что мы не решили пойти к детишкам раньше! Потому что череда событий, которую запустила наша задержка, была слишком страшной.

Если бы мы только пришли чуть раньше, если бы мы Тессария стала общаться со всеми детьми, то никогда бы...

Но я ни о чем не знала, а потом мы направились к детям лишь тогда, когда Виктория с Даниэлем наговорились. Уроки как раз закончились, а все трое должны были быть в своей комнате: Дитрих попросил оставаться в поместье на втором этаже, а выходить погулять исключительно предупреждая двух или трех взрослых и обязательно под присмотром.

Вот только в комнате, где обычно сидели все-все-все (изредка за исключением Крейна, но сейчас и он тут был вместе с Соломоном), почему-то не было Эвы. Амелия с Алексом играли в какую-то игру, бросая в потолок магические кубики.

— А где Эва? — спросила я, как только мы поздоровались.

— Вышла ненадолго в свою комнату с Франсуа-Доминик, — ответила Амелия. — И вроде как хотела сходить за закусками.

А вот Алекс нахмурился:

— Что-то долго ее нет, пойду-ка я схожу за ней.

— А она на тебя уже не дуется? — фыркнул Крейн. — За то, что ты сказал ей, что любви не существует.

— Тц. Но ее не существует! — возмутился Алекс.

— Тогда что происходит между дядей Дитриха и мамой Киры? — возразила Амелия. — Интрижка? Не скажи при дяде, иначе он тебя выпорет. Вон, тому магу чуть голову не оторвал, когда он что-то нелестное сказал про иномирянок.

— А ты откуда это знаешь? — ласково спросила я. — Дело-то было ночью, когда вы спали.

Амелия, которая до этого невозмутимо подкидывала кубики вверх и ловила их, замерла. Кубики рухнули на стол, а сама девочка сглотнула.

— Мы подслушивали, — ответил Алекс, решив, что не нужно врать. — Ну а что? У вас там встреча важная, нам интересно. Дядя, если что, в курсе. Он же нашу подслушивалку и заметил, после чего сломал.

— А жаль, я столько трудилась над ее созданием, — грустно сказала Амелия.

— Ладно, давайте я схожу за Эвой, — предложил Крейн, тут же добавив: — Вместе с Соломоном и Кирой.

Ай-яй, а между Крейном и Викторией определенно было какое-то напряжение — уж слишком активно Крейн пытался сбежать оттуда, где была Вика.

— Хорошо, пойдемте, — согласился Соломон.

К сожалению, Эву мы не нашли ни у себя в комнате, ни около столовой, ни в комнате с поварами. Более того, стоило нам спросить про нее, то все дружно заверили, что не видели девочку. Дурное предчувствие затопило меня, а ладони мигом стали холодными и влажными.

— Соломон, ничего ведь не случилось?

— Не думаю. Но надо проверить. Я сообщил уже Уэйну, что мы не можем ее найти, — моментально ответил Соломон.

— А на ней нет никакой следилки? — спросил Крейн.

— Нельзя, — буркнул Соломон.

Прежде, чем мы успели что-то сделать, к нам вниз на мече слетел запыхавшийся Алекс.

— Что такое?

— Мы тут... у Амелии в комнате нашли записку от Эвы. Она написала, написала, что хочет поговорить с Айне, — нервно сказал он.

— Зачем? — не поняла я.

— Это мы, кажется, виноваты. Айне избегала нас с Амелией. И мы как-то говорили о том, что было бы интересно узнать, почему, да и вообще обмолвиться с этой Айне парой словечек. Вот тут Эва и написала, — Алекс тряхнул письмом, — что они договорились встретиться в саду, чтобы переговорить. А если...

— Мы сейчас же идем в сад, — без капли раздумий сказала я. — Алекс, оставайся тут. Предупреди всех — Уэйна, Двена и других взрослых о произошедшем. И не волнуйся, с Эвой же Франсуа-Доминик. Возможно, мы зря паникуем.

А дальше все смешалось в череду событий, который я вспоминала какими-то урывками. Мы с Крейном и Соломоном вылетели из поместья и бросились в сад.

Айне и Эву мы увидели стоящими возле одной беседки и мирно беседующими. Я едва не заплакала от облегчение: зря паниковала.

— Эва! — крикнула я, махнув ей рукой, и быстро приближаясь.

Девочка обернулась, глядя на меня... испуганно. Что-то не так?

— Франсуа-Доминик нет, — процедил Соломон, которого на бегу нес Крейн.

— Не подходите! — внезапно закричала Эва, из-за чего мы остановились буквально в сотне метров от беседки.

— Решайся, — сказала Айне, посмотрев на Эву сверху вниз. — Иначе...

Вместо милой девушки сейчас я видела настоящую змею. Дьявольская ухмылка исказила ее лицо.

— Хорошо, — нервно сказала Эва, после чего Айне схватила ее за руку и что-то прошептала. — Спасите Франсуа-Доминик!

Айне, цокнула, и потянула Эву куда-то в бок. Я действовала быстрее, чем успела подумать — бросилась в сторону Эвы, надеясь сделать хоть что-то. Внезапно Айне щелкнула пальцами — и в мою сторону полетело заклинание, которое, впрочем, не долетело: Крейн что-то прошептал, из-за чего я увидела вспышку — и оба заклинания исчезли. Я не боялась — у меня кармане сидело Чудо, которое посылала мне ощущения безопасности и обещания защиты.

— Что вы делаете?! — закричала Эва. — Вы обещали!

— Я обещала вернуть твою мантикору живой, но о других речи не шло. Ах да, ловите.

В воздухе появилось тело Франсуа-Доминик, которое швырнули магией так, словно это было какой-то легкий мяч. Я лишь краем глаза заметила, как Соломон ловит ее при помощи своих магических хвостов. Мы же с Крейном бежали к Эве, словно понимали, что скоро произойдет нечто непоправимое. Я интуитивно, а Крейн что-то понял и закричал:

— Соломон, кто-то из другого мира активирует портал!

Крейн оказался прав — перед Викторией вспыхнул голубой круглый портал, похожий на круговорот магии.

— Я не хочу! — воскликнула Эва, внезапно попытавшаяся выдернуть руку из рук Айне. — Вы обещали! Вы соврали! Вы бросили Франсуа-Доминик! Она пострадала!

Молодец! Умничка, протяни еще чуть-чуть время! Жаль, что в отличие от Амелии и Алекса, Эва практически не владела боевыми заклинаниями. Но она смогла задержать Айне ровно настолько, что буквально в последний момент, когда уже сама Айне вошла в портал, а Эва частично погрузилась в него, я успела схватить Эву за руку.

Вот только, вопреки моим ожиданиям, я ничего несмогла сделать: какая-то невидимая сила начала затягивать меня внутрь. Чудо послало мне волну паники, а Крейн вцепился в мою руку, но не пытался оттащить обратно, лишь сказал:

— Закройте немедленно глаза, эффект не обратить!

Перед тем, как я закрыла глаза, успела заметить, что в нашу сторону прыгнул Соломон, а еще вдалеке к нам кто-то бежит, но, увы, было поздно: меня втянуло в какой-то круговорот. Голубые вспышки замелькали перед глазами, и все, что я могла, это держать руку Эвы из последних сил.

Конец 3 тома