Zhou Mo

THE STORY OF YANXI PALACE. VOLUME 2

Дождь прекратился три дня назад, и столько же времени прошло со дня смерти вдовствующей супруги Юй.

Однако спокойствия не принесло ни первое, ни второе.

– Инло! – приказала императрица, сурово глядя на служанку. – На колени!

Вэй Инло повиновалась.

Они остались в комнате одни, всех остальных отослали во двор. Госпожа Фуча села в кресло и долго смотрела на Вэй Инло сверху вниз, а затем спросила:

– Что ты делала, когда во дворце Шоукан произошло несчастье?

У девушки уже был заготовлен ответ:

– Я узнала, что вдовствующая супруга Юй – убийца, от рук которой пострадала моя сестра. Поэтому я вызвала ее, чтобы лично задать пару вопросов. Вдовствующая супруга Юй поклялась, что она не убийца и если она лжет, то ее поразит молния. Не успела она договорить, как ее и ударило молнией…

– Довольно! – прервала императрица, резко встав. – Как ты смеешь мне лгать?

Глаза Вэй Инло сверкнули…

О том, чтобы перебраться в другую комнату, не могло быть и речи. Неизвестно почему, но тетушка Лю отнеслась к Вэй Инло очень недружелюбно. Среди всей работы, которую выполняли девушки, она выбрала самую грязную и утомительную и поручила ее Вэй Инло. И постель ей определила прямо рядом с нужником.

Однако служанка давно привыкла рассчитывать только на себя. На другой день, как только выдалась свободная минута, она начала бродить по двору и подбирать остатки угля и золы. Окружающие ничего не понимали, поэтому пристали к Цзиньсю с расспросами:

– Ты же хорошо ее знаешь? Что она делает?

Цзиньсю сама была в недоумении. Какой смысл в том, чтобы в разгар лета подбирать уголь и золу, которые нужны только зимой? Поэтому она лишь презрительно фыркнула:

– Инло всегда была себе на уме, что с нее взять? Лучше держаться от нее подальше… Ах! – Она перевела взгляд в другую сторону и вдруг защебетала елейным голоском: – Братец Юань, как ты сегодня рано!

Послышался скрип колес, и во двор въехала повозка для сбора нечистот. Вез эту самую грязную, самую зловонную в мире повозку юноша неземной красоты.

Император Хунли и брат императрицы Фухэн были очень красивы, но это была красота мужественная: один умен, начитан, отлично образован, другой бравый и мужественный. А этот юноша, которому на вид было лет шестнадцать-семнадцать, выглядел очень изящно и утонченно. В нем как будто воплотилась красота всех девушек Работного дома.

– Братец Юань, почему ты не обращаешь на меня внимания? – Цзиньсю подошла к юноше и кокетливо потянула его за рукав.

Евнух стряхнул ее руку и стал выливать в повозку содержимое ночных горшков, стоящих во дворе, а затем развернулся и направился к выходу.

Цзиньсю сердито топнула ногой ему вслед, а одна из служанок ехидно заметила:

– Сколько раз я тебе говорила, что ты не нравишься брату Чуньвану. Не трать время и силы понапрасну!

Цзиньсю презрительно взглянула на нее:

– Я не нравлюсь? Можно подумать, ты нравишься! Да ты на себя-то посмотри!

– Какой бы ты ни была раскрасавицей, все равно не сравнишься с Юань Чуньваном, – покачала головой другая. – Но какой прок от его красоты, сердце его как кусок льда! Если б мне нужен был сотрапезник, я бы к такому не пошла.

– Можно подумать, он бы захотел иметь дело с такой, как ты!

Оказывается, юношу-евнуха звали Юань Чуньван.

Обсудив его, служанки заговорили о других евнухах дворца. Их фантазии становились все откровеннее. Наложницы гарема, когда чувствовали себя одиноко, могли обратиться к императору. Служанки могли вступить в тайную связь со стражниками. А обитательницам Работного дома оставалось только сходиться с такими же несчастными, как они сами, – дворцовыми евнухами. Такой фиктивный брак назывался «сотрапезничество».

Цзиньсю давно присмотрела Юань Чуньвана на роль сотрапезника. Но другие служанки тоже интересовались им, ведь такой красивый и молодой евнух был редкостью. Юноша с такой внешностью, пусть даже и был холоден, вполне мог прислуживать придворной даме высокого ранга. Только Небесам известно, как он оказался в Работном доме…

Пока все гадали, зачем Вэй Инло собирает угли и золу, она молча продолжала свое занятие до тех пор, пока тетушка Лю не вышла во двор и не велела ей снова взяться за вчерашнюю работу.

За ночь гора ночных горшков опять выросла и издавала такое же нестерпимое зловоние. Вэй Инло сложила втрое платок и обернула его вокруг носа, но и это не спасало от зловонных испарений. Ее лицо побелело.

Похоже, сегодня вечером она опять не сможет поужинать.

Вымыв все горшки, Вэй Инло побрела к колодцу. Она набрала несколько ведер воды, чтобы как следует вымыться, иначе о еде не могло быть и речи.

Неожиданно к колодцу подошел еще один человек.

Набрав полное ведро чистой и прозрачной воды, он поднял его и начал жадно пить большими глотками.

Вэй Инло попыталась бесшумно и незаметно пройти за его спиной, но чуткость незнакомца не уступала звериной. Стоило Вэй Инло поравняться с ним, как он резко обернулся.

Самое прекрасное в мире лицо омрачало выражение печали и уныния.

Как будто прекрасная девушка упала в колодец и утонула, а затем вернулась в этот мир в виде молочно-белого тумана, вобрав в себя весь лунный свет.

– Это ты? – воскликнула Вэй Инло, застыв от изумления.

Прекрасный молодой человек, стоявший у колодца, был не кем иным, как Юань Чуньваном. Взглядом, который, казалось, был холоднее колодезной воды, он окинул Вэй Инло с головы до ног, затем вытер рукавом остатки воды на губах, развернулся и пошел прочь.

– Подожди, – вдруг окликнула его Вэй Инло.

Чуньван остановился.

Немного поколебавшись, Вэй Инло достала из-за пазухи паровую булочку и протянула ему:

– Хочешь есть?

Тетушка Лю по-прежнему недолюбливала Вэй Инло, поэтому специально принесла сегодняшний ужин туда, где та мыла горшки, чем окончательно отбила аппетит. К тому же на улице стояла жара и в комнате, где спали несколько десятков человек, было душно и жарко, как в парилке. За ночь булочка могла испортиться, не лучше ли отдать ее кому-то другому?

Юноша посмотрел на булочку в ее руке и невольно сглотнул слюну.

Заметив это, Вэй Инло все поняла.

Хотя юноша и в самом деле был невероятно красив, но лицо его было белее мела, а при ближайшем рассмотрении становилось видно, что он очень худой – кожа да кости. Вэй Инло вспомнила, как жадно он пил воду из ведра, словно пытаясь заполнить до краев желудок. Она подумала, что здесь, в Работном доме, этому красавчику живется гораздо хуже, чем ей самой.

Пусть тетушка Лю цепляется к ней понапрасну, но у нее все же каждый день есть еда, а этому юноше, похоже, уже долгое время приходится жить впроголодь.

Во дворце часто происходят всякие неприятные события. Поскольку они незнакомы, Вэй Инло неудобно было спрашивать, что произошло. Но сейчас она понимала, что юноше необходимо поесть. Почему бы не сделать небольшое доброе дело? Вэй Инло снова протянула ему булочку и повторила:

– Возьми, поешь!

Евнух посмотрел на булочку, затем медленно перевел взгляд на лицо Вэй Инло и долго смотрел на нее с подозрением, словно зверь, которого пытается накормить незнакомец. В конце концов он отвернулся и быстрым шагом пошел прочь.

Вэй Инло вздохнула, глядя ему вслед, а затем посмотрела на ведро, оставленное у колодца.

Юноша выпил примерно четверть, и воды оставалось достаточно. Набирать новое у Инло уже не было сил, поэтому она отложила еду, намочила платок и стала обтирать им щеки, шею и руки.

От холодной воды по коже побежали мурашки. Девушка продолжала свои процедуры, пока не смыла всю грязь и не избавилась от мерзкого запаха. Внезапно она настороженно посмотрела по сторонам и негромко окликнула:

– Кто здесь?

Ответа не было, и она с облегчением выдохнула.

Девушка уже собралась развязать пояс, но тут сзади ей на плечо легла чья-то рука.

Вэй Инло, испугавшись, попыталась стряхнуть руку, но услышала знакомый голос:

– Это я.

Девушка застыла:

– Зачем ты здесь?

Луна выглянула из-за облаков, тускло осветив лицо Фухэна. Он был, как всегда, прекрасен, словно небожитель, спустившийся в мир смертных. От этого Вэй Инло почувствовала себя еще более жалкой.

Несмотря на ту пропасть, которая разделяла их сейчас, его взгляд, обращенный на нее, был полон сочувствия и любви.

– Пойдем со мной! – произнес он, помогая ей встать. – Я отведу тебя в павильон Янсинь к императору и попрошу его немедленно издать указ о нашей помолвке!

Фухэн уже сделал пару шагов, но внезапно остановился, так как Вэй Инло высвободила руку и попятилась назад, качая головой:

– Я не пойду! Император сказал, что, если я еще раз посмею приблизиться к тебе, он убьет меня. Ты думаешь, я готова пойти на такой риск?

– Я не позволю ему сделать это! – твердо ответил юноша. Он без колебаний был готов ослушаться императорского указа.

У Вэй Инло защемило сердце. Она сделала еще один шаг назад и холодно произнесла:

– И что потом? Ты оскорбишь императора и понесешь за это наказание! Я не хочу быть женой преступника, не хочу провести всю оставшуюся жизнь, не смея поднять голову.

Фухэн подошел ближе:

– Инло, мы оба с тобой знаем, что ты лукавишь, зачем продолжать этот разговор?

– Я… – Вэй Инло пришлось поднять голову и посмотреть в лицо Фухэну, который крепко держал ее за плечи.

Словами можно обмануть, но глаза не могут лгать.

– Неужто ты думаешь, что я не понимаю, чего ты хочешь? С моей помощью ты сможешь выбраться из этой чертовой дыры. Ты давно уже могла это сделать, но не стала. Ты избегаешь меня, скрываешься, боишься испортить мое будущее. Но раз ты готова терпеть лишения ради меня, то почему я не могу отказаться от этого так называемого будущего ради тебя?

Вэй Инло пристально смотрела ему в глаза. Она понимала всю глубину чувств молодого человека. Но в то же время она знала и о его мечтах.

Как она могла забыть комнату, полную книг по военной стратегии, и блеск его глаз в тот момент, когда Фухэн говорил о вербовке солдат и военных подвигах?

– Зачем навлекать на себя гнев императора из-за женщины? – тихо ответила девушка, отводя глаза. – Если ты потеряешь его расположение, то вряд ли сможешь попасть на поле боя и воплотить мечты о боевой славе.

Она упорно смотрела вниз, чтобы он не смог прочитать в ее глазах то, о чем девушка думала.

Через несколько мгновений опять раздался голос Фухэна, спокойный, словно ровная морская гладь, под которой скрывается бездонная пучина:

– Вэй Инло! Ты человек, прекрасно знающий, что хорошо, а что дурно. Ты намеренно соблазнила меня, и я попался на твои уловки. А сейчас ты хочешь сдаться, но таким образом отбираешь у меня мои чувства и мое сердце? Как ты собираешься их возвращать?

Вэй Инло была очень проницательна, она заранее знала, что юноша скажет дальше.

– А раз не можешь вернуть сердце, тебе придется отдать мне свою жизнь.

Вэй Инло стиснула зубы и, поколебавшись, дрожащими руками стала стягивать пояс с талии.

Под удивленным взглядом Фухэна серое платье с легким шорохом упало на траву, обнажив точеную фигуру, мерцающую в лунном сиянии, словно нефритовая статуэтка.

– Тогда я отдаю тебе это, – тихо произнесла Вэй Инло, прижимаясь к нему. – Отдаю тебе свое тело.

Вэй Инло дрожала на ветру, словно преступник в мучительном ожидании казни.

Наконец, она дождалась ответа.

Молодой человек бережно помог ей снова одеться.

– Не надо так! – прошептал он, сжимая ее в объятьях. – Ты же знаешь, что мне нужно не это…

На глазах Вэй Инло навернулись слезы.

– Это тело рано или поздно будет принадлежать мне. Но не сейчас и не при таких обстоятельствах. – Он нежно поцеловал ее в висок. – Я не буду настаивать. Если ты не хочешь следовать за мной, я подожду, когда тебя освободят и ты будешь готова принять меня.

С большой неохотой он выпустил девушку из своих объятий и медленно вышел из Работного дома.

– Ли Юй! – обратился к главному евнуху император, откладывая в сторону докладную записку. – Сколько времени та женщина находится в Работном доме?

– Полмесяца с лишним, – сразу же ответил евнух.

Лицо императора было суровым. Все это время он был вне себя от негодования, так как не смог забрать Инло у императрицы во дворце Чанчунь.

– Не жалуется?

Хотя у главного евнуха кошки скребли на душе, он ответил правду:

– Нет.

– Не просила помилования? – Император выглядел крайне недовольным.

– Нет…

Выдержка изменила императору. В гневе смахнув со стола все докладные записки, он воскликнул:

– Думаю, эта женщина не заплачет даже у гроба! Просто без колебаний ляжет в него!

Не в силах смотреть, как Сын Неба беснуется, словно малолетний ребенок, Ли Юй осторожно предложил:

– Тогда… может, мне приказать добавить ей работы?

Хунли посмотрел на него таким бешеным взглядом, что у евнуха душа ушла в пятки. Он испугался, что сболтнул лишнего. Но император вдруг холодно произнес:

– Пусть добавят, пока не заплачет!

Опустив голову, Вэй Инло стояла перед тетушкой Лю и управляющим Чжаном.

Обычно, когда управляющий Чжан приходил сюда, он закрывал нос платком, но сегодня все было по-другому. Он опустил платок, принюхался и с подозрением спросил:

– Что ты положила в ночные горшки? Почему нет запаха?

– Отвечаю господину управляющему: в обычные ночные горшки положила уголь и золу, а наложницам отнесла мелкий песок. Ничего лучше не смогла найти. Если взять ароматную древесину и измельчить ее, то при смешивании с нечистотами никакого неприятного запаха не останется.

Управляющий Чжан зацокал языком от удивления:

– Как здорово придумано! Неудивительно, что императрица так высоко тебя оценивает. Нельзя такой девушке прозябать здесь! Тетушка Лю, впредь давай ей работу полегче!

Не успел он договорить, как во дворе появился молодой евнух и, подойдя к управляющему, зашептал ему что-то на ухо. Чжан резко изменился в лице и строго произнес:

– Вэй Инло, ты можешь чистить ночные горшки в своей собственной манере, как тебе заблагорассудится. Продолжай работу! А как закончишь, принеси воды из колодца.

Отдав распоряжения, управляющий презрительно фыркнул, развернулся и направился к выходу. Проходя мимо Юань Чуньвана, он как бы невзначай протянул руку и попытался обнять юношу за талию, но тот увернулся.

Вэй Инло молча наблюдала за этой сценой.

– Неблагодарная тварь, – пробурчал управляющий. Вероятно, он почувствовал неловкость, поэтому выругался и ушел.

Молодой евнух подошел к Юань Чуньвану и ехидно произнес:

– Небо наделило тебя красивым лицом, но, видать, не дало мозгов! Ты приглянулся управляющему Чжану – это великая удача. Если сойдешься с ним, то сразу выберешься из низов.

Юань холодно ответил:

– Я мужчина, а не кролик.

Вэй Инло впервые услышала его голос. Он был чистым и звонким, словно журчащая вода в роднике, и очень приятным на слух.

Он не только умел говорить, но и ответил так резко и категорично, что собеседнику оставалось только ретироваться.

– Да ты, оказывается, умеешь говорить! – Вэй Инло подошла к юноше. – Какой у тебя приятный голос.

Чуньван бросил на нее удивленный взгляд, а затем быстро отвернулся. Его лицо было красным от смущения.

Вэй Инло застыла в недоумении. Странно! Она ведь не впервые обратилась к нему. Ладно бы он смутился при их первой встрече, но сейчас, по прошествии нескольких дней… Быть может…

– Ты… тогда не ушел? – спросила Вэй Инло, повышая голос. – Ты видел, как я разделась?

Юань Чуньван еще раз взглянул на нее, потом резко развернулся и ушел. Сколько Вэй Инло ни кричала ему вслед, он так и не остановился. Ответа она так и не получила.

Эта неопределенность беспокоила Вэй Инло.

Всем известно, что связь служанки со стражником является серьезным преступлением, особенно для такой, как она, – сосланной в Работный дом за крупный проступок.

«Неужели он не ушел тогда и видел меня с Фухэном? Что он мог видеть и слышать? Как это выяснить?»

Однако получить внятный ответ у юного евнуха оказалось невероятно сложным делом, так как большую часть времени он вел себя как глухонемой болван.

Тщетно пробегав за ним несколько дней, Вэй Инло пришла в отчаяние. Однажды по дороге в трапезную она случайно с кем-то столкнулась.

– Эй, осторожнее! – прикрикнул на нее управляющий Чжан и, едва взглянув, прошел мимо.

Вэй Инло задумчиво посмотрела ему вслед, затем подошла к кастрюле с едой и открыла крышку. Там оставалась всего одна паровая булочка. Девушка покачала головой и опять завернула ее в платок.

– Возьми. – Она все-таки разыскала Юань Чуньваня и протянула ему еще теплую булочку.

Юноша опять стоял у того же колодца и жадно пил воду. Похоже, кроме нее, желудок ему было заполнить нечем.

От усталости заныла рука, но юноша даже не повернул головы в ее сторону.

– Человеку необходимо есть, чтобы выжить, иначе рано или поздно придется с жизнью расстаться. – Инло положила еду на траву рядом. – Если тебя не станет, то повозку с нечистотами придется таскать мне. Давай, ешь!

Догадавшись, что Чуньван не станет есть в ее присутствии, она развернулась и решительно двинулась прочь. Тем временем юноша прекратил черпать воду, долго смотрел ей вслед, а затем медленно перевел взгляд на булочку.

Через какое-то время он протянул к ней бледную руку.

Все это время за ним наблюдал какой-то человек, стоявший за деревом. Он считал про себя: один, два, три… Когда досчитал до пятидесяти, с шумом выскочил из-за дерева и в два прыжка оказался рядом с юношей.

Съеденная до половины булочка выпала из рук Юаня и покатилась по земле прямо в грязь. Он попытался встать, держась за край колодца, но после нескольких неудачных попыток остался сидеть на земле.

– Кто это? – вскричал он.

Сгорающий от похоти управляющий Чжан набросился на юношу, прижал его к земле и прильнул к его лицу своими жирными губами.

– Малыш Чуньван, теперь ты от меня не спрячешься!

Бледный как мел юноша попытался отбиться, но руки и ноги стали словно ватные, он был бессилен.

– Твое счастье, что ты мне приглянулся. Если примешь мои ухаживания, я буду к тебе очень добр! – забормотал Чжан. Он потянулся к поясу юноши с намерением его развязать.

Вдруг глаза его немного вылезли из орбит, а тело медленно откатилось в сторону.

За спиной его стояла Вэй Инло с коромыслом в руках. Один конец его был в крови и прилипших волосах. Отдышавшись, девушка спросила:

– Сможешь встать сам?

Юань Чуньван попытался приподняться на локтях, но обессиленно упал. Вэй Инло бросила коромысло на землю и хотела было помочь юноше, но тот оттолкнул ее.

– Отмой эту штуку, чтобы никто не увидел, – сказал он, указывая на окровавленное коромысло. Затем перевел взгляд на лежащего без сознания управляющего и холодно процедил: – Еще с этим надо что-то сделать. Если оставить его в живых, то это уже нам с тобой придется расстаться с жизнью.

Вэй Инло подумала немного, затем подошла к телу и, схватив его за руку, потащила к повозке с нечистотами. От натуги она вся покрылась потом. Юань Чуньван долго смотрел на нее, лежа на земле, потом собрался с силами, поднялся и, шатаясь, подошел помочь. Взяв его за вторую руку, они вместе взвалили тело на повозку.

Юань Чуньван снял с Чжана пояс и связал ему руки и ноги, а рот заткнул комком земли с травой. Вэй Инло заметила, насколько осторожно действовал юноша.

Девушка сорвала бирку с пояса управляющего и обратилась к молодому евнуху:

– Завтра рано утром вывези повозку из Запретного города. Их охранники обычно не проверяют, так как вывоз нечистот – дело обычное, да и не хочется им смрадом дышать. У него нет бирки чиновника, поэтому за самовольное отлучение из дворца ему грозит смертная казнь, он не станет возвращаться.

Чуньван не произнес ни слова в ответ. Он не любил много говорить, лишь по выражению лица можно было догадаться, что у него на душе. Тщательно пряча поясную бирку, Вэй Инло попыталась утешить юношу:

– Когда его не будет, сможешь спокойно ходить на обед вместе со всеми, тебе не придется украдкой подбирать чужие объедки, упавшие в канаву, или пить холодную воду, чтобы утолить голод.

– Ты следишь за мной! – возмущенно заявил Юань.

Вэй Инло изумленно уставилась на него.

– Иначе откуда ты знаешь, что я подбираю объедки в канаве? – ехидно заметил он. – К тому же ты сказала, что я делаю это украдкой.

Пока Инло подбирала слова в свое оправдание, Юань перевел взгляд на тело управляющего Чжана и холодно произнес:

– Ладно, сперва нам нужно решить эту проблему. Ты должна очистить коромысло.

Каждый пошел заниматься своим делом. Разобравшись с коромыслом, девушка вернулась в комнату для служанок Работного дома. Было уже поздно, большинство уже спали, но некоторые еще нет. Они собрались кучкой и что-то оживленно обсуждали. До Вэй Инло долетали обрывки разговора: речь шла об управляющем.

– Слуги повсюду ищут его. Как странно! Куда он мог подеваться?

– Не иначе как выпил лишнего и отсиживается где-то в укромном месте!

– Этот негодяй не стоит, чтобы о нем говорили! Ты помнишь, как умерли Сяонянь и Люэр? Когда умерла Люэр, я глаз не могла сомкнуть. Скольких служанок он загубил! Да и красивым евнухам он проходу не давал. Так что, если сгинет где-то – туда ему и дорога!

Вэй Инло недавно пришла в Работный дом, поэтому не знала, что за человек этот управляющий Чжан. А сейчас, когда служанки наперебой обсуждали его, у нее в голове сложилось отчетливое представление о нем.

Какой он человек? Скотина, да и только!

Постепенно разговоры смолкли, отовсюду послышался храп. Вэй Инло повернулась на другой бок и взглянула на луну, сияющую за окном. Перед ее глазами вновь встало лицо Юань Чуньвана: «Ладно, сперва нам нужно решить эту проблему…»

Вэй Инло резко села на постели.

Что может быть темнее ночи? Разве что повозка с нечистотами, тщательно укрытая покрывалом.

Избегая встреч с прохожими, Вэй Инло пробралась во двор, где стояла повозка, сдернула покрывало и с криком отпрянула.

Тусклая луна осветила содержимое повозки.

Управляющий Чжан был мертв.

Однако причиной смерти стал вовсе не удар коромыслом по голове. Все тело управляющего кишмя кишело ядовитыми змеями. Самая большая обвивала его шею. При виде Инло она подняла голову и зашипела.

Откуда здесь взялись эти змеи? Вернее, кто подложил их в повозку?

– Ты пришла прикончить его, чтобы он не проболтался? – прозвучал сзади приятный голос. Речь журчала словно горный ручеек.

Девушка медленно повернула голову и увидела Юань Чуньвана. Он вышел из-за дерева и неторопливо направился к ней. Держался молодой евнух очень уверенно и расслабленно, словно хозяин, встречающий долгожданного гостя.

– Я не убивала его, – хрипло произнесла Вэй Инло. – Когда я пришла, он был уже мертв, это змеи его убили…

– Он заслужил такую смерть! – с усмешкой ответил Чуньван. – Умереть от удара палкой было бы слишком щедрым подарком для него. А так гораздо лучше: промучиться всю ночь, моля о скорейшей смерти, и уйти в мир иной неупокоенным.

Голос Юаня был таким спокойным и ровным, и говорил он так обстоятельно, что Вэй Инло, не сдержавшись, выпалила:

– Это ты сделал?

– Если не я, то ты, – сказал Юань Чуньван, глядя куда-то за нее.

Вэй Инло поспешно спрятала за спиной коромысло и покачала головой:

– Ты ошибаешься! Я за всю свою жизнь даже курицу не убила, как я могу убить человека?

– Да? – ухмыльнулся Юань Чуньван. – Неужели это правда?

Мгновение спустя Вэй Инло улыбнулась. Ее улыбка была такой же натянутой, как у юноши:

– Неправда! Если бы ты не прикончил его, то я бы обязательно убила. Этот мерзавец замучил до смерти дворцовых служанок. Конечно, его надо было убить, иначе он мог бы причинить кому-нибудь вред и за пределами дворца.

– Иначе он бы захотел отомстить нам, – добавил Юань, подойдя ближе. – Как говорится, хочешь избавиться от сорняков – удаляй их с корнем. Наконец-то ты вышла из образа невинной девушки. Вэй Инло, мне очень нравится твой нынешний облик. А все потому, что мы с тобой слеплены из одного теста!

Вэй Инло внимательно посмотрела на него. И как она могла раньше сравнивать его с жалким замученным зверьком? Да это настоящая ядовитая змея! Красивая и смертельная.

Юноша улыбнулся, глядя на Вэй Инло:

– Теперь мы навеки связаны!

– Связаны? – переспросила девушка, удивленно моргнув.

– Да! – подтвердил Юань Чуньван, слегка кивнув на тело управляющего Чжана. – У нас теперь есть общий секрет, ты прикрываешь меня, а я тебя. Разве мы не связаны?

Подул ветер, и со стороны повозки донеслись запах мертвого тела и шипение змей.

Тонкая прядь волос прилипла к губам Вэй Инло. Она подняла было руку, чтобы убрать ее, но Юань Чуньван успел первым. Он аккуратно высвободил волосы, коснувшись кончиками пальцев ее губ.

– Что ты делаешь? – воскликнула Инло, отпрянув и нахмурившись. – Это очень неучтиво с твоей стороны, так обращаться с девушками, неужели ты не знаешь правил приличия?

– Ты забыла, кто я такой? – ответил Чуньван с улыбкой, явно не принимая ее гнев всерьез. – Между тобой и мной нет пропасти, которая разделяет мужчину и женщину. Так что беспокоиться не о чем! К тому же я не из благородной семьи и не получил должного воспитания, просто неотесанный чурбан!

Инло прикусила губу. Стоило только им обоим перестать притворяться, как молодой евнух стал вести себя очень смело.

– Ты так нравишься всем служанкам из Работного дома, я не хочу, чтобы они косо смотрели на меня!

Юань Чуньван холодно улыбнулся:

– Не беспокойся, это же Юнсян!

– Что ты имеешь в виду?

– Даже самая скромная служанка Работного дома всегда будет свысока смотреть на евнуха, таскающего повозку с нечистотами. Они падки лишь на внешнюю красоту, их любовь ненастоящая, вот, например, как у твоей Цзиньсю.

В голосе юноши послышалась горечь.

Сердце Вэй Инло пропустило один удар. Почему из всех служанок он упомянул именно Цзиньсю? Неужели он следил за ней и знает об их вражде?

Эта Цзиньсю никогда бы не зашла в такое место, как это! Ее так называемая любовь гроша ломаного не стоит. Вэй Инло внимательно посмотрела на него и сухо спросила:

– Поэтому ты их так ненавидишь?

– Я не люблю женщин, – тихо произнес Юань.

– В таком случае ты любишь… мужчин? – удивленно спросила Инло.

Юноша рассмеялся:

– И мужчин тоже не люблю.

– Не любишь ни мужчин, ни женщин, тогда как…

– Я люблю только себя, – пояснил он. Легонько взял девушку за подбородок и повернул к себе. – Как и ты. Вэй Инло, Фуча Фухэн стоит под яркими лучами солнца, а тебе суждено всегда оставаться в темном уголке. У вас двоих нет общего будущего, в конечном итоге ты поймешь, что никто, кроме тебя самой, тебя не любит.

Вэй Инло схватила его за руку, которой он так непочтительно держал ее за подбородок, и, глядя ему в глаза, резко спросила:

– В тот день ты не ушел, ты стоял рядом и подглядывал за нами, не так ли?

Она уже задавала этот вопрос несколько раз, но так и не получила ответа.

Улыбка на лице Юань Чуньвана стала шире. Он ответил то ли шутливым, то ли издевательским тоном:

– Да, я не уходил. Я видел, я все видел.

Из-за этой фразы Вэй Инло не могла нормально спать несколько ночей.

Три дня спустя с синяками под глазами она пропалывала газон. На душе у нее было мутно.

Палило, с девушек, занятых прополкой, градом лил пот. Но капли не успевали скатиться на землю и тут же испарялись.

Одна из служанок вытерла пот со лба и сказала:

– Вы слышали, управляющий Чжан пропал! Главный евнух У в бешенстве. Говорит, что когда его найдут, то сурово накажут!

– Хм, – фыркнула другая над соседней грядкой. – Этот мерзавец! Лучше бы он пропал навсегда.

– У вас еще есть силы болтать попусту? Неужели все уже сделали? – вмешалась тетушка Лю. – Погодите-ка… А ну, вставайте! Все вставайте! Дорогу госпоже!

Все девушки встали и выстроились в ряд, повернувшись лицами к стене. Лишь Вэй Инло по-прежнему сидела на корточках, глядя на приближающиеся носилки с императрицей.

Внезапно девушка почувствовала резкую боль в спине и увидела тетушку Лю с хлыстом в руке. Глаза надсмотрщицы метали молнии.

Вэй Инло стиснула зубы и попятилась, чтобы слиться с безликой массой служанок. Носилки пронесли мимо нее, и она не знала, видел ли ее кто-нибудь сверху и вздохнул ли, сочувствуя ее несчастной судьбе.

– Вэй Инло, сейчас ты одна из служанок Работного дома, – с ехидной улыбкой напомнила тетушка Лю. – Разве может госпожа императрица помнить тебя? Работай как следует и даже не надейся выбраться отсюда.

Вэй Инло медленно опустила голову.

Хотя управляющий Чжан умер, ее судьба ничуть не изменилась. Наоборот, с каждым днем становилось все тяжелее, ей поручали все более трудные задания. Как будто кто-то могущественный стоял за всем этим. Кто-то, желающий наказать ее по всей строгости.

После прополки все, кроме Инло, ушли отдыхать, а ее опять ждала гора ночных горшков.

На руках у девушки остались порезы от острой травы, которые начинали сильно зудеть, стоило на них попасть хоть капле воды. Крепко сжав зубы, Вэй Инло опустила руку в горшок, наполненный водой. Не успела она домыть его, как кто-то подошел сзади и вытащил ее руку из воды.

– Юань Чуньван! – воскликнула Вэй Инло, повернув голову.

– Зови меня братец Юань, – ответил тот.

Вэй Инло скривилась:

– Нет, это так глупо, пусть Цзиньсю и ей подобные так тебя называют.

– Да плевать мне на них, – ответил Юань Чуньван с томной улыбкой. Он сорвал несколько травинок, сунул их в рот, разжевал, а затем выплюнул и приложил к ее ранам. Вэй Инло удивилась и попыталась выдернуть руку. Но юноша пояснил: – Это чертополох, он может остановить кровотечение и устранить воспаление.

Вэй Инло колебалась, но через какое-то время рука перестала гореть и немного онемела, так что слова юноши оказались правдой.

– Такие люди, как мы, с рождения обречены влачить жалкое существование. В глазах знатных и благородных людей мы всего лишь собаки, охраняющие дом. Когда от нас не будет никакого прока, даже если мы будем валяться дохлыми на обочине, словно бродячие псы, никто не удостоит нас взглядом. Так что не глупи, цени свою жизнь.

Вэй Инло посмотрела на него недоуменно. Она не могла понять, с чего это вдруг он стал так любезен с ней. Быть может, преследует какие-то личные интересы?

Но если хорошенько пораскинуть мозгами, то это глупости. Ведь и он мог подумать о ней то же самое…

Все в мире непредсказуемо: всего за одну ночь их мнения друг о друге полностью поменялись.

Чуньван взял в руки горшок, который она мыла, и принялся тереть его. Стоя к девушке спиной, он произнес своим звонким и красивым голосом:

– Как бы Фуча Фухэн ни любил тебя, это просто потому, что сейчас ты красивая и интересная молодая девушка. Но когда ты станешь частью семьи Фуча, не пройдет и нескольких лет, как его любовь пройдет.

Он повернул голову и с улыбкой сказал:

– Да зачем говорить о будущем, давай о настоящем! Где сейчас Фухэн, когда он больше всего тебе нужен?

Лицо Вэй Инло вытянулось. Она холодно произнесла:

– Тебя это не касается!

– Раз это меня не касается, то пусть он помогает тебе чистить ночные горшки, – ответил Чуньван с улыбкой.

Вэй Инло с трудом встала и протянула руку, чтобы выхватить у него щетку, но евнух высоко поднял ее над головой, так что девушка никак не могла дотянуться, даже встав на цыпочки.

– Это для твоего же блага. – Улыбка на лице юноши выглядела очень неестественно.

Вэй Инло отдернула руку и, глядя на него в упор, процедила:

– Юань Чуньван, я знаю, что у тебя на уме.

Юноша замер в недоумении.

– Как только увидела твою улыбку, я сразу же поняла, чего ты добиваешься, – мрачно пояснила Вэй Инло. – И вовсе не ради меня ты стараешься. Просто тебе так одиноко, что ты хочешь, чтобы я, как и ты, ненавидела других людей, мстила своим обидчикам и стала в точности такой же, как ты сам. И тогда ты перестал бы чувствовать такое нестерпимое одиночество. Не так ли?

Лицо Юань Чуньвана было бесстрастным, а затем уголки рта приподнялись и расплылись в широкой улыбке. Это была очень страшная, зловещая улыбка, словно ядовитая змея медленно выпрямляла свое гибкое тело перед смертельным броском. От этой улыбки у Вэй Инло по спине побежали мурашки. Это и была настоящая улыбка молодого красавца.

– Едва ты начала говорить, я сразу понял, что ты имеешь в виду, – ответил Юань Чуньван, схватив ее за израненную правую руку, словно змея, обвивающая жертву. Его глаза сверкнули. – Мы понимаем друг друга с полуслова. Мы смотрим друг на друга как в зеркало. Почему бы тебе… не перестать любить Фуча Фухэна и не полюбить меня? Разве это будет не прекрасно?

– Нам лучше идти разными дорогами, – без колебаний ответила Вэй Инло, отдергивая руку. – Змеи – хладнокровные твари, им не согреть друг друга.

Чуньван поджал губы. Он не обиделся на слово «змея», но задумался. Затем, улыбнувшись, с удовлетворенным видом произнес:

– Если мы и не сможем согреть друг друга, то, по крайней мере, позаботимся друг о друге. Вэй Инло, как насчет того, чтобы создать союз?

Такого девушка не ожидала.

– Создать союз?

Юань Чуньван поглядел по сторонам, затем поднялся на пирамиду из ночных горшков и, обернувшись, протянул руку:

– Поднимайся сюда!

Сперва Вэй Инло не собиралась двигаться с места, подумав, что этот человек ведет себя очень странно и что лучше бы с ним не связываться…

Тогда Юань Чуньван засмеялся и, открыв рот, громко закричал:

– Вэй Инло убила управля…

– Заткнись! – испуганно заорала Вэй Инло, без посторонней помощи забралась на вершину неустойчивой горы и двумя руками закрыла рот юноши, прошипев: – Ты сошел с ума? Если меня схватят, думаешь, тебе удастся выйти сухим из воды?

Глядя на разгневанную Инло, Юань Чуньван притворно закатил глаза. В его взгляде читались нежность и решимость. Он легонько потянул Вэй Инло к себе и усадил рядом.

– Смотри!

Все еще хмурясь, Вэй Инло посмотрела вверх и увидела ночное небо, усыпанное миллиардами звезд. Их серебряный поток медленно струился над головой девушки.

– Там, на небе, богатство и знатность не имеют никакого значения. В нескончаемо длинной звездной реке люди – лишь маленькие звездочки, равные по статусу и рангу, – тихо произнес Юань Чуньван.

Вэй Инло медленно повернула голову и увидела, что он все еще смотрит на небо с мечтательным выражением лица. Юноша что-то едва слышно пробормотал, словно давая клятву перед Небом: «Однажды я покажу всем, как высоко в Запретном городе может подняться никчемная бродячая собака низкого происхождения!»

Внезапно девушка почувствовала напряжение в пальцах. Опустив глаза, она увидела, что Чуньван крепко взял ее за руку. Он больше не смотрел на небо, а пристально глядел прямо на нее. Его глаза горели ярче звезд. Нежным, словно бархатным голосом он произнес:

– Вэй Инло, с сегодняшнего дня я буду твоим нареченным братом, твоим другом и защитником. И ты также будешь во всем помогать мне! С помощью и поддержкой друг друга мы сможем выжить в Запретном городе.

Девушка смотрела на него с недоверием.

Человеку действительно сложно выжить в одиночку, особенно в таком проклятом месте, как Работный дом. И если задуматься о выборе напарника, то Юань Чуньван и в самом деле был лучшим вариантом. По сравнению с Цзиньсю и другими, у него есть голова на плечах. Он смел и решителен, но самое главное – их объединяла общая тайна.

Отношения сообщников зачастую бывают крепче, чем между супругами.

Приняв решение, Вэй Инло взяла юношу за холодную руку и сказала серьезным голосом:

– Хорошо, ты будешь заботиться обо мне, а я – о тебе. Вместе мы выживем!

Посмотрев на их крепко сплетенные руки, Юань Чуньван добавил с улыбкой:

– Кроме того, я буду твоим возлюбленным, хорошо?

Вэй Инло почувствовала смущение. Она не могла понять, почему он шутит в такой серьезный момент. Увидев прямо перед собой его лицо, она оттолкнула его с криком:

– И не мечтай об этом!

Юань Чуньван как будто только этого и ждал. Стоило девушке вытянуть руку, чтобы оттолкнуть его, как он схватил ее. Оба потеряли равновесие и упали вниз, увлекая за собой груду ночных горшков, которые с грохотом покатились по земле в разные стороны.

Потирая ушибленную спину, Вэй Инло приподнялась с земли и сердито обратилась к юноше:

– Юань Чуньван, ты…

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Юань Чуньван. Он выглядел очень довольным. Когда они падали, он по-прежнему крепко держал девушку за руку. Оказавшись на земле, он поднес ее руку ко рту и укусил, оставив заметные следы от зубов. – Я же тебе говорил, что предвижу каждое твое действие. Не трать силы и время понапрасну, лучше назови меня братом!

– Да какой ты мне брат!

Под одним и тем же небом есть люди, которые совсем по-разному относятся к Вэй Инло. Многим она небезразлична. Кто-то сейчас далеко от нее, а кто-то совсем близко, кто-то кусает ее за руку, а кто-то может лишь думать о ней.

– Ох! – вздохнула императрица, сидя перед зеркалом у себя во дворце Чанчунь. Вид у нее был очень усталый.

На столе стояла целая батарея баночек с мазью для лечения ран и порезов. Их хватило бы на десять лет. Одного слова императрицы было бы достаточно, чтобы лекарство доставили в Работный дом и передали Вэй Инло. Но после долгих раздумий императрица все же отказалась от этой затеи.

Гнев императора еще не утих, и она боялась, что ее добрый порыв может навредить любимице.

– Госпожа, – сказала Минъюй. Она вынимала украшения из прически. – Императорский лекарь сказал, что вам следует пребывать в тишине и покое. Завтра вдовствующая императрица устраивает банкет в павильоне Юйцзин. Он находится на возвышении. Вы беременны, поэтому вам не стоит подниматься так высоко. Почему бы не отпроситься с этого мероприятия? Вдовствующая императрица всегда с пониманием относилась к вам, она не обидится.

Прежде чем императрица успела ответить, Эрцин принялась отчитывать служанку:

– Минъюй, вдовствующая императрица долгое время переживала из-за смерти вдовствующей супруги Юй. Наконец она собралась с силами и решила организовать банкет по случаю праздника Двойной Девятки. Если госпожа императрица не пойдет, разве это не расстроит всех? Даже если вдовствующая императрица ничего не скажет, благородная супруга Хуэй не сможет удержаться. Получится, что госпожа сама даст повод для скандала. Благородная супруга Хуэй обвинит госпожу, что она прикрывается своим еще не рожденным сыном.

Но та не унималась:

– И что с того, ведь госпожа и вправду плохо себя чувствует…

– Ладно-ладно, – вмешалась в их спор императрица. – Что вы так переживаете? Я чувствую себя хорошо, ничего серьезного. Просто я немного устала, и мне тяжело двигаться.

На самом деле она неважно себя чувствовала последние несколько дней. Но терпела, скрывая боль и усталость, не показывая свое недомогание окружающим.

– Пусть Эрцин останется завтра во дворце Чанчунь, а Минъюй будет сопровождать меня на банкете, – распорядилась императрица, разглядывая в зеркале свое бледное лицо. – Завтра нужно обязательно нанести побольше румян, чтобы не вызвать беспокойства окружающих.

Торжества по случаю юбилея вдовствующей императрицы не имели никакого отношения к Вэй Инло, но подготовка к ним сблизила ее с другими страдальцами, такими же далекими от высокопоставленных особ, как и она сама.

– Кто это? – с подозрением спросила Вэй Инло. Они вместе с Юань Чуньваном везли повозку с нечистотами и на обратном пути увидели мальчика. Он сидел у стены и плакал навзрыд. Одежда выдавала в нем простого горожанина, но как он мог оказаться здесь? Запретный город не место для простых людей.

Чуньван оглядел его с головы до ног и пояснил:

– Так это же помощник кузнеца, один из тех, кого наняла благородная супруга для празднования юбилея вдовствующей императрицы. Они готовят какое-то представление…

– «Пламя пурпурных цветов»…

Обернувшись, они увидели сгорбленного старика, он шел им навстречу и нес в руках паровую булочку.

– Дедушка! – закричал мальчик, бросился к нему и заплакал еще отчаяннее.

Только сейчас Вэй Инло заметила, что мальчик серьезно ранен. Все его руки были покрыты глубокими шрамами от расплавленного металла.

– Во время представления «Пламени пурпурных цветов» расплавленный металл разбрызгивают на стены. От них отскакивают искры, словно в один миг распускаются тысячи цветов. Это невероятно красиво! Об этом зрелище узнал командир Гао Хэн. Под предлогом поздравлений для вдовствующей императрицы он заманил нас во дворец и удерживает здесь силой. Он даже заставил моих односельчан и моего внука разучить этот трюк, – объяснил старик с тяжелым вздохом. Он разломил булочку на кусочки и стал по одному давать их внуку. – Но это «Пламя пурпурных цветов» требует серьезного уровня подготовки. Он всего лишь ребенок, неудивительно, что он пострадал!

Возможно, старик осмелился открыто высказать свое недовольство потому, что Вэй Инло и Юань Чуньван везли повозку с нечистотами, да и одеты были как простые слуги. Но как только вдали показался служащий более высокого ранга, старик сразу же замолчал и, взяв с собой внука, ушел.

Когда они скрылись из виду, Вэй Инло и Юань Чуньван продолжили свой путь в Юнсян.

– Вот она, наша рабская доля. Да что там говорить об этих бедолагах! Взять, к примеру, вышивальщиц из мастерской. Среди обычных людей они бы жили припеваючи. Но, как только попали во дворец, вынуждены трудиться днями и ночами, не поднимая головы. Многие из них еще до тридцати лет теряют зрение и становятся никому не нужными. Вот судьба слуг, вынужденных плясать под дудку господ.

Вэй Инло смотрела на него, пытаясь подобрать слова, чтобы возразить, но так и не смогла ничего сказать в ответ.

– Таков Запретный город, – словно пытаясь предостеречь девушку, продолжил Чуньван. – Если ты поднимешься очень высоко – сможешь распоряжаться судьбами других людей. А пока закрой глаза и притворись, что ничего не видела!

С рассветом все обитатели Работного дома были уже на ногах. Зевая, служанки умывались и готовились приступить к своим повседневным делам.

Неожиданно ворота со скрипом открылись и во двор, пошатываясь, вбежала девушка.

– Минъюй? – Вэй Инло с удивлением посмотрела на нее. – Зачем ты пришла?

Старшая служанка дворца Чанчунь, Минъюй, обычно тщательно следила за своим внешним видом. Но сегодня она была растрепана, в мятой одежде. На юбке темнело пятно, напоминающее засохшую кровь.

– Инло, скорее, пойдем со мной!

Облизнув пересохшие губы, она начала сбивчиво объяснять:

– Вчера вечером вдовствующая императрица устроила в павильоне Юйцзин пир по случаю праздника Двойной Девятки. Непонятно почему, но прямо в павильон слетелись полчища летучих мышей. Началась паника, и госпожа императрица упала с лестницы…

– Что ты говоришь? – вскрикнула Вэй Инло, изменившись в лице, и с силой вцепилась в руку старшей служанки. – Императрица упала с лестницы? Как она, что с ней?

– Сейчас все лекари находятся во дворце Чанчунь. Но императрица лежит без сознания, – ответила та и в голос зарыдала. – Я неспециально, там было столько народу, кто-то толкнул меня, и я выпустила ее руку!

Глаза Вэй Инло сверкали от негодования.

– Кто? – спросила она медленно. – Кто первым обнаружил, что императрица упала?

Минъюй продолжала плакать, ничего не отвечая.

– Подумай хорошенько!

Она почти прокричала это в самое ухо, старшая служанка очнулась:

– Благородная супруга Хуэй, она первая закричала, что императрица упала с лестницы.

Лицо Вэй Инло еще больше помрачнело:

– Я так и знала, что это была она.

– Ты подозреваешь благородную супругу? – Минъюй покачала головой. – Нет, не может быть! Она пыталась удержать ее величество от падения. К тому же она сама вывихнула руку. Если бы благородная супруга замыслила недоброе, то зачем пытаться спасти ее величество?

– Что же она не спасла ее? – возразила Вэй Инло.

Минъюй оторопело посмотрела на девушку.

– А раз не спасла, значит, лишь делала вид, чтобы ввести в заблуждение других.

– Как бы то ни было, ты должна немедленно пойти со мной во дворец Чанчунь, – нетерпеливо выпалила Минъюй и схватила Вэй Инло за руку. – Ты… нужна императрице!

Не успели они пройти и нескольких шагов, как вдруг кто-то преградил им путь.

– Она никуда не пойдет, – отрезала тетушка Лю. – Ее место здесь, в Юнсяне, она больше не служанка дворца Чанчунь. Барышня Минъюй, у тебя есть приказ, позволяющий увести Инло отсюда?

Минъюй растерялась.

– Раз приказа нет, то ничего не поделаешь. Быстро возвращайся к работе!

В этот день она поручила Вэй Инло самую тяжелую и грязную работу.

Начался ливень, и все служанки пошли в дом. Инло продолжала сидеть на корточках и пропалывать газон. Так она трудилась до самого позднего вечера, выполняя работу, которой, казалось, не было конца. Внезапно в глазах у девушки потемнело, и она без сознания повалилась на землю.

– Инло!

Девушка медленно открыла глаза и увидела перед собой чью-то руку. Это была не изнеженная рука императрицы и не рука Фухэна с мозолями от постоянного обращения с оружием, а огрубевшая от тяжелой физической работы, покрытая шрамами рука Юань Чуньвана.

– Очнулась? – спросил он, положив мокрое полотенце ей на лоб.

– Юань? – произнесла она слабым голосом и оглядела незнакомое помещение. – Где это я?

– Ты заболела, и тетушка Лю приказала отнести тебя в кладовую… Выпей лекарство. – Юань Чуньван приподнял ее, обхватив рукой за плечи. Вэй Инло попыталась было сопротивляться, но безуспешно. Пришлось покорно лежать в объятиях молодого евнуха, который сначала дал ей лекарство, а потом заботливо вытер ей уголки рта рукавом.

Внезапно он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– Кто бы стал о тебе заботиться, если бы мы не заключили союз? – спросил он, глядя на девушку сверху вниз. – А раз я о тебе забочусь, почему бы тебе не называть меня «братец Юань»?

Вэй Инло была поражена, она и не подозревала, что евнух воспримет настолько всерьез их сделку. После его фразы о возлюбленном она подумала, что юноша лишь подшучивает над ней.

– Сделай мне одолжение – называй меня «братец Юань»! – продолжил Чуньван, гладя своими грубыми пальцами ее подбородок. – Ведь я сутки не отходил от тебя. Больше ты никому не была нужна. У тебя есть только я…

Не только Вэй Инло была прикована к постели внезапной болезнью.

– Благородная супруга Хуэй, как твоя рука? – спросила вдовствующая императрица, присаживаясь на кровать.

Одна рука у благородной супруги Хуэй была обмотана белой тканью. Лицо красавицы тоже было белее мела. Но она с улыбкой ответила:

– Благодарю госпожу за заботу, моя рука уже меньше болит. Мне так жаль, что я проявила недостаточно усердия и не смогла спасти госпожу императрицу.

– Твоей вины в этом нет, я знаю, что ты сделала все, что могла.

Если бы благородная супруга Хуэй не повредила руку, то вдовствующая императрица могла бы заподозрить ее. Но императорский лекарь уже осмотрел молодую женщину, рука и в самом деле была вывихнута, и благородной супруге пришлось немало помучиться, прежде чем ей вправили плечо.

Благородная супруга Хуэй вздохнула:

– В последнее время и госпожа вдовствующая императрица, и император не находят себе места от волнения. Но ведь скоро юбилей вдовствующей императрицы! Мне надо как следует подготовиться.

– До юбилея еще полгода, – с улыбкой возразила та. – Зачем так торопиться? К тому же во дворце Чанчунь сейчас тоскливо и мрачно, у меня совсем нет настроения праздновать!

Благородная супруга Хуэй ответила мгновенно:

– Как раз поэтому я пригласила специальных людей, которые покажут нам особое представление, чтобы порадовать вас и императора. Надеюсь, это поможет развеять тоскливую атмосферу во дворце. И люди перестанут все время хмуриться и бояться…

Не успела она договорить, как в комнату вошла служанка и доложила:

– Госпожа вдовствующая императрица, пришла супруга Сянь.

– Неужели? Скорее пригласи ее войти.

Благородная супруга Хуэй заметила радость в глазах своей гостьи и нахмурилась, приготовившись дать сопернице отпор.

Дверь отворилась, и в комнату вошла супруга Сянь. Она держалась очень естественно, без высокомерия и кокетства, в ее поведении не было ни капли притворства. Она была во многом похожа на ее величество, хоть и заметно уступала ей в красоте.

– Приветствую госпожу вдовствующую императрицу, – с поклоном произнесла супруга Сянь.

Вдовствующая императрица улыбнулась и кивнула:

– Ты пришла очень кстати. Я просмотрела счетные книги, которые ты принесла вчера. Уверена, что затея с освоением рва будет успешной?

– Какая затея с освоением рва? Что это значит? – удивилась благородная супруга Хуэй.

Супруга Сянь объяснила:

– С шестнадцатого года правления Канси у рва вокруг императорского дворца стали сажать лотосы и каштаны, но только четвертая часть урожая используется на императорской кухне для приготовления пищи, а остальное просто пропадает. Я предложила вдовствующей императрице продавать эти лотосы и каштаны, а также разводить рыб и водоплавающих птиц во рву. Все вырученные средства мы занесем в счетные книги.

Ее объяснения были так подробны и обоснованны, что благородная супруга Хуэй забеспокоилась. Придав лицу беззаботное выражение, она спросила:

– Сколько же средств можно получить от всего этого? Ведь придется затратить немало сил!

Супруга Сянь ответила:

– Шуба из лисы шьется не из одной шкуры, а из нескольких. Самый простой способ – сдать в аренду лотосовый сад. Я подсчитала, таким образом мы сможем получать в казну сто двадцать пять лянов и девять монет в качестве арендной платы.

Благородная супруга Хуэй с осуждением произнесла:

– Стоило супруге Сянь взяться за дела дворца, как древние устои были сразу же порушены! Это неправильно!

Супруга Сянь улыбнулась и, глядя на госпожу Хуэй, парировала:

– Древние устои не всегда бывают хороши. К примеру, раньше в ведении Дворцового управления находились двадцать шесть лавок ростовщиков, но в этом году император закрыл пятнадцать из них, а деньги отдал в долг торговцам. Проценты, которые выплачивают торговцы, значительно превышают прибыль от лавок ростовщиков. К тому же площадь поместий императорской семьи растет: если раньше она составляла пятьсот семьдесят тысяч акров, то теперь увеличилась вдвое. Разве можно управлять такой территорией старыми методами?

Благородная супруга Хуэй хотела было возразить, но не подобрала нужных слов.

От глаз супруги Сянь не укрылось ее замешательство, поэтому она улыбнулась и добавила:

– При управлении финансами главное не количество заработанных средств. Очень важно показать всем, что империя Цин далека от бездумной расточительности династии Мин. Расходы на пропитание и одежду сократились в разы, и в то же время изыскиваются новые источники дохода. Такое поведение становится примером для подражания. Разве это плохо?

Вдовствующая императрица удовлетворенно кивнула:

– Когда всеми делами занималась императрица, она главным образом стремилась к сокращению расходов, чем вызвала немало критики. А супруга Сянь очень тщательно и продуманно подошла к вопросу управления дворцовыми делами. Все очень рады! Действуй согласно задуманному плану!

– Спасибо вам за доверие, я сделаю все, что в моих силах. Недавно Чжили и Тяньцзинь пострадали от наводнения, в столицу прибыло немало беженцев. Прошу дать мне разрешение разбить полевую кухню у ворот Дианьмэнь и устроить благотворительную раздачу каши. Так можно не только помочь беженцам, но и попросить всех помолиться о здоровье госпожи императрицы.

Хотя благородная супруга Хуэй не знала способов сократить расходы и увеличить доходы, она отлично умела доставлять проблемы. Не успела Сянь договорить, как она прервала ее:

– Устроить полевую кухню и раздавать кашу – дело хорошее, но на это нужны деньги. Сейчас во дворце непростые времена. Если супруга Сянь использует средства из казны, то жизнь здесь станет еще более тягостной, а супруга Сянь непременно навлечет на себя людской гнев.

– Не волнуйтесь, благородная супруга Хуэй, – успокоила ее супруга Сянь. – Можно, по обыкновению, использовать пожертвования влиятельных людей. А вдовствующая императрица может издать указ о благотворительности. Наверняка многие откликнутся, и не нужно будет трогать казну Дворцового управления.

– Супруга Сянь действительно все предусмотрела. Это и императрице будет во благо, и беженцам поможет. Получаются два добрых дела сразу. Приступай к работе, а я тебя поддержу, – одобрила идею вдовствующая императрица. Она похлопала супругу Сянь по руке и ласково добавила: – Супруга Сянь, обычно ты такая тихая и покорная, а в трудную минуту, когда все другие жены и наложницы, включая императрицу, не знают, что делать, умеешь собраться и принять верное решение. И теперь ты все так грамотно организовала… Императрица тогда порекомендовала мне двух. Но я вижу, что супруге Чунь далеко до тебя. Стоило ей увидеть летучих мышей, как она пришла в ужас и чуть не потеряла рассудок. А ты оказалась решительнее многих мужчин. Лишь тебе я могу поручить все дворцовые дела. Смотри, не разочаруй меня!

Похоже, она решила отстранить от дел супругу Чунь и передать все дворцовые дела второй.

Глаза Сянь сверкнули. Она поспешила искренне заверить вдовствующую императрицу:

– Не волнуйтесь, госпожа, я сделаю все, что в моих силах.

Та удовлетворенно кивнула и со вздохом добавила:

– Как мог такой чудесный праздник Двойной Девятки обернуться таким несчастьем?

Супруга Сянь посмотрела на нее, а затем опустила взгляд.

Когда пришла Налань Чуньсюэ, Чжилань мазала кремом руки благородной супруги Хуэй.

– Кожа у госпожи белая как снег и такая гладкая и блестящая, – восхитилась Налань Чуньсюэ. – Я вам так завидую!

– Если ты каждый день будешь увлажнять кожу коровьим молоком и мазать ее кремом, то и твоя станет такой же, – томным голосом ответила та. Внезапно ее лицо посуровело, и она холодно произнесла: – Ладно, хватит молоть чепуху. Я потратила столько сил, чтобы убрать с глаз долой императрицу. Кто мог подумать, что на пути встанет эта супруга Сянь. Она спасла вдовствующую императрицу на празднике Двойной Девятки и прославилась на весь дворец. Все, чего я столько времени добивалась, оказалось в руках у супруги Сянь. Завтра она отправится к воротам Дианьмэнь раздавать еду беженцам. Что мы можем предпринять?

Налань Чуньсюэ опустила голову и задумалась. Затем с улыбкой ответила:

– Не беспокойтесь, госпожа, я смогу ей помешать.

Хотя благотворительную раздачу еды организовала супруга Сянь, но она, разумеется, не могла заниматься всем в одиночку, в помощь ей было выделено множество слуг.

Тетушка Лю собрала всех служанок Работного дома и объявила:

– Завтра у ворот Дианьмэнь состоится благотворительная раздача каши, вы все должны помочь в этом деле. Всем, кто будет участвовать, супруга Сянь обещала по ляну серебра и дополнительный выходной.

Служанки оживились.

Вэй Инло закашлялась. Ей вряд ли придется участвовать в этом деле, она и так едва стояла на ногах. Приходилось опираться на Юань Чуньвана.

Тетушка Лю окинула ее презрительным взглядом:

– Супруга Сянь сказала, что всех, кто болен, осмотрит лекарь, и они получат выходной. Считай, что тебе повезло: останешься завтра здесь.

Когда тетушка Лю ушла, Юань Чуньван с улыбкой произнес:

– Супруга Сянь – очень хорошая! Она спокойная и собранная и своими делами завоевала людские сердца. Твоей императрице далеко до нее!

Вэй Инло вскинула брови. Хотя она молчала, было видно, что она недовольна.

– Ладно, чем заботиться о других, лучше позаботься о самой себе, – проворчал Юань Чуньван, обнял ее и прижался лбом к ее лбу. – У тебя все еще жар! Тебе надо и отдохнуть.

Вокруг были люди, поэтому Вэй Инло смущенно воскликнула:

– Отпусти меня!

Юань Чуньван даже бровью не повел:

– Чего смущаться? Я же твой старший брат!

– Что это они так любезничают друг с другом? – возмущенно спросила одна из служанок, толкая локтем Цзиньсю. – Неужто стали сотрапезниками?

Цзиньсю молча смотрела на них, но в глазах девушки разгорался гнев.

Дни в Работном доме летят быстро. Подъем, работа, сон – вот и дня как не бывало. На следующий день группа слуг из Работного дома отправилась к воротам Дианьмэнь, чтобы помочь супруге Сянь.

Среди них был и Юань Чуньван.

Вэй Инло рядом не было, поэтому он, по обыкновению, молчал. Из большого котла он вместе с другими слугами стал раздавать беженцам кашу и паровые булочки. Поначалу все шло очень организованно, но по мере того, как прибывали новые беженцы, нарастал хаос. Люди не только лезли вперед очереди, но и выхватывали еду у тех, кто ее получил. Завязывались драки.

Супруга Сянь стояла под навесом полевой кухни и наблюдала за происходящим. Нахмурившись, она обратилась к управляющему У:

– Управляющий У, почему такая неразбериха?

У Шулай ответил, вытирая пот с лица:

– Госпожа, не знаю, откуда набежало столько страждущих. Вся площадь заполнена. Быть может, пока прекратить раздачу?

Один из беженцев в сердцах бросил миску на землю и сердито закричал:

– Обещали, что госпожа из дворца будет раздавать кашу! Но разве это каша? Это же просто вода, даже отражение видно! И что это за булочка? Вы только взгляните!

Он стремительно подошел к служанкам, раздающим булочки, схватил одну и, разломив ее, показал окружающим:

– Это мука из бурого риса, внутри еще и песок. Жесткая – зубы сломаешь!

Управляющий У возмутился:

– Что за чушь? Откуда в наших булочках песок?

Но его слова не убедили беженцев. Они охотнее верили грязным и изможденным людям из низшего сословия, нежели высокопоставленному чиновнику.

Беженец, который первым затеял смуту, опять поднял булочку над головой и закричал:

– Мы прошли тысячи верст, чтобы добраться до императора, мы надеялись, что здесь нам предоставят еду и питье. Но здесь нас гоняет стража, а богачи не желают тратить на нас ни копейки. Мы – нищие, в оборванной одежде, с пустыми желудками. Многим приходится даже продавать детей, чтобы получить возможность купить еду! Во дворце обещали ее раздать, но это всё вранье! Они все лгуны!

Толпа зашумела, но большинство не были уверены в правдивости слов смутьяна. Вдруг из толпы раздался сдавленный крик:

– Нет смысла стоять в очереди! Просто подойдите и заберите всю еду, пока еще что-то осталось!

Не успел он договорить, как другой беженец в два прыжка оказался возле служанки с корзинкой и швырнул все булочки в толпу.

К ним потянулись десятки рук, но еда досталась не всем. Люди кричали и плакали, тут и там начинались драки, полилась кровь.

Женщины в страхе прижимали к себе детей, стариков повалили на землю, дворцовые служанки и евнухи в панике разбежались. Лишь один Чуньван по-прежнему стоял неподвижно с бесстрастным выражением лица и внимательно смотрел на людей.

Воспользовавшись сумятицей, несколько беженцев прорвались под навес, где стояла супруга Сянь, но их с гневными криками прогнала стража:

– Что вы делаете, убирайтесь отсюда!

– Ого! – закричал тот самый беженец, который первым стал возмущаться. – Стража бьет людей! Хватайте их!

Люди в толпе словно обезумели и стали бросаться на стражей, хватать у них оружие.

У Шулай обеспокоенно закричал:

– Скорее! Зовите стражу! Нужно защитить госпожу!

– Это она! – заорал зачинщик смуты, указывая на супругу Сянь. – Еды недостаточно! Ваша благотворительность фальшивая! Она лгунья, хватайте ее!

В один миг беженцы ринулись в сторону навеса, где стояла супруга Сянь.

Управляющий не на шутку испугался:

– Госпожа! Госпожа, нам нужно возвращаться во дворец! Скорее, во дворец!

Супруга Сянь, прищурившись, невозмутимо смотрела на обезумевшую толпу.

Стражи бросились на защиту. Но их было не больше десятка, что они могли сделать против сотен разъяренных людей?

Еще мгновение, и могла бы произойти настоящая катастрофа. Но вдруг из-под навеса полевой кухни выскочил молодой евнух и выхватил меч из-за пояса одного из стражников.

В остром и гладком лезвии меча отразился его точеный профиль – это был не кто иной, как Юань Чуньван.

Он бросился в толпу и одним махом отрубил голову главному смутьяну.

Кровь брызнула в разные стороны, голова покатилась по земле. Отовсюду раздавались крики ужаса.

– Он убил его! Человека убили!

– Спасите!

– Мне не нужны булочки, только отпустите меня!

Юань Чуньван поднял руку, чтобы стереть кровь со щеки, и громко произнес:

– Он никакой не беженец! Беженцы пришли сюда из Чжили и Тяньцзиня. У них на ногах соломенные туфли, рваные от долгой дороги. А он хоть и одет как беженец, но у него прекрасные тряпичные туфли. Это наверняка разбойник, смешавшийся с толпой, чтобы внести смуту!

Супруга Сянь, которая сначала рассердилась на юношу за самоуправство, была поражена, услышав его объяснения.

– Чепуха! – закричал еще кто-то. – Вы все заодно! Сами совершили злодеяние, а обвиняете нас! Убейте его! Убейте его!

Толпа вновь зарокотала, люди бросились к евнуху, но тот лишь улыбнулся своей змеиной улыбкой. На его щеках все еще была кровь, он выглядел как демон, пожирающий людей. Он взмахнул мечом и крикнул:

– Того, кто будет продолжать чинить беспорядки, ждет та же участь, что и этого разбойника!

Люди сразу же остановились.

Они были готовы броситься на него, если бы среди них нашелся лидер, который повел бы всех за собой. Но перед окровавленным мечом никто не решался быть первым. Подстрекатель надежно укрылся в самой гуще народа.

Момент был упущен.

Раздался гулкий шум, и на площадь хлынули императорские стражники. Они оттеснили толпу назад, подальше от супруги Сянь.

– Госпожа, с вами все в порядке?

– Со мной все хорошо, – ответила супруга Сянь и посмотрела на Юань Чуньвана. – Говори, что ты заметил.

Молодой евнух убрал меч и почтительно ответил:

– Госпожа, эту неразбериху затеяли восемь человек. Одного я убил, осталось семь…

Юноша повернулся к беженцам и указал на семерых разбойников, прятавшихся в толпе.

– Они смешались с другими людьми, толкались, разделяли их, особенно тот, который побежал в юго-восточную часть площади, – объяснил Чуньван. – Он не только подстрекал людей, но и предложил напасть на госпожу. Сдается мне, их нанял кто-то, желающий свести счеты с госпожой. Госпожа может провести расследование и выяснить, кто за всем этим стоит.

Супруга Сянь с негодованием воскликнула:

– Чего вы ждете? Хватайте их!

Стражи поймали и связали семерых смутьянов, заткнули им рты и увели туда, где их ждали допросы и пытки.

Когда нарушителей спокойствия увели, беженцы заново выстроились в очередь и под контролем стражников уже спокойно продолжали получать пищу от служанок и евнухов.

Потоку беженцев, казалось, не было конца. Супруга Сянь, наблюдавшая за раздачей, со вздохом сказала:

– Я не ожидала, что их окажется так много! Боюсь, что заготовленной еды будет недостаточно.

– Это потому что среди этой толпы есть не только беженцы, – внезапно произнес Юань Чуньван.

Супруга Сянь нахмурилась:

– Ты хочешь сказать, что некоторые из них… притворяются?

– Беженцы проделали большой путь, чтобы добраться сюда. У них изможденные лица, истрепанная одежда и обувь. Они едва держатся на ногах. Но взгляните на этих людей, – произнес юноша, указав на нескольких человек. – Разве они похожи на беженцев?

Супруга Сянь внимательно посмотрела на тех, на кого указывал молодой евнух, и обнаружила, что хотя они и были одеты почти так же, как остальные, но казались вполне бодрыми и полными сил. Они действительно совсем не походили на изможденных и уставших людей на площади.

– И кто, по-твоему, все эти люди? – спросила супруга Сянь.

– Разбойники, хулиганы, бродяги… Или, может, их кто-то нанял, – ответил юноша.

Если он был прав, то настоящие беженцы могли не получить помощи и начать жаловаться или даже учинить беспорядки.

Лицо супруги Сянь посуровело. Она вышла вперед и объявила:

– Наш навес для раздачи еды слишком маленький. Чтобы обеспечить едой нуждающихся, все, кроме детей младше десяти лет и стариков старше шестидесяти, должны принять участие в строительстве навесов!

В толпе вновь поднялся ропот.

– С какой стати?

– Действительно, почему мы должны работать?

– Говорили же, что это благотворительная раздача! Это обман! Мы отказываемся работать!

– Вот именно, это уж совсем чересчур! Обманщики! Мы не будем работать!

– Не будем! Не будем!

– Мы хотим еды! Быстрее, несите еще булочки!

– Чжили, Тяньцзинь и другие города были затоплены. Множество людей прибыло в столицу. Запретный город и богатые семьи от чистого сердца предложили вам еду, но она предназначается тем, кто действительно нуждается в помощи! – холодно произнесла супруга Сянь, окидывая взглядом толпу.

– Люди по доброте душевной поделились своей едой с вами, это их добрая воля, а не что-то само собой разумеющееся. Вы не имеете права обсуждать мои решения и тем более не имеете права чего-то требовать. Но если вы заработаете еду своим трудом, уже никто не сможет ее у вас отобрать. Отныне только маленькие дети и старики, а также слабые и больные будут получать еду просто так, остальные должны ее заслужить.

Как только она договорила, Юань Чуньван заявил:

– Сегодня у ворот Дианьмэнь будет построено восемь навесов для раздачи еды, также будут организованы полевые кухни за городом. Кто хочет работать, подходите и записывайтесь, вас накормят, чтобы у вас были силы работать. Своим трудом вы заработаете пропитание на следующий день. А тот, кто хочет еду бесплатно, не получит даже рисового зернышка!

Люди стали переглядываться, и в конце концов половина пошла записываться на работу, остальные разошлись.

Катастрофа была предотвращена. Супруга Сянь одобрительно посмотрела на Юань Чуньвана и спросила:

– Из какого ты дворца?

Молодой евнух упал на колени:

– Отвечаю супруге Сянь, я из Работного дома.

Главный евнух поспешил выступить вперед и пояснил:

– Он слуга самого низкого ранга, который чистит горшки.

Все засмеялись. Но Юань даже бровью не повел. Он продолжал с невозмутимым видом стоять на коленях, глядя на супругу Сянь.

Она еще раз посмотрела на него внимательно и улыбнулась:

– Прошлое героя не имеет значения. В Работном доме сейчас нет управляющего, ты займешь эту должность!

Все вокруг были ошеломлены и начали перешептываться.

Юань Чуньван поклонился как подобает, сдержанно, и ответил:

– Благодарю супругу Сянь за милость!

Стоило Юань Чуньвану получить высокую должность, как все, кто раньше обижал и докучал, стали заискивать перед ним. Евнух, который когда-то дал ему пощечину, попросил у него прощения:

– Я обидел вас, надеюсь, вы не держите на меня зла?

С трудом отвязавшись от подхалимов, Юань Чуньван поспешил обратно в Работный дом.

Он хотел поскорее поделиться новостью с Вэй Инло.

– Где же она? – удивленно произнес юноша, вернувшись в кладовую и не обнаружив там девушки.

Молва о добродетельной супруге Сянь, оказывающей помощь беженцам, разнеслась по всему дворцу. Когда вести дошли до благородной супруги Хуэй, она в сердцах воскликнула:

– Мало этой супруге Сянь того, что ее восхваляют в Запретном дворце! Теперь ей захотелось прославиться во всем Пекине, чтобы все говорили о ее благоразумии и красноречии! Разве я не открывала полевые кухни за городом в холодные зимы? Эти мерзавцы уже обо всем забыли, у всех на устах только супруга Сянь! Вся моя работа коту под хвост!

Налань Чуньсюэ бросилась утешать ее:

– Госпожа, успокойтесь! Если делать хорошие поступки регулярно, люди перестают испытывать благодарность. А супруга Сянь всегда была такой тихой и неприметной, что сейчас, когда она затеяла такое большое дело, конечно же, привлекла к себе внимание. Но, госпожа, если мы сможем как следует организовать день рождения вдовствующей императрицы, вы снова окажетесь в центре внимания!

Благородная супруга Хуэй со вздохом произнесла:

– В этот раз я должна посрамить эту выскочку! Чжилань, как идет подготовка к торжеству?

– Госпожа, тренировки «Пламени пурпурных цветов» завершены, представление можно посмотреть в любой момент!

Хуэй распорядилась:

– Скажи кузнецам, чтобы они были готовы сегодня ночью! Я должна лично проверить, все ли в порядке.

– Слушаюсь, – ответила Чжилань и, немного поколебавшись, добавила: – Четверо кузнецов пытались сбежать и были убиты на месте, госпожа, быть может…

– Четверо… Да пусть их будет хоть сорок или четыре сотни, меня это не волнует. Меня заботит только конечный результат!

Желая как можно скорее помериться силами с Сянь, благородная супруга наспех поужинала и покинула дворец Чусю. Вместе со свитой она вышла во двор, где должно было состояться представление. Каково же было удивление молодой женщины, когда она увидела там императора.

– Ваше величество! Почему вы пришли? – спросила она.

Ее удивление возросло еще больше, когда она заметила, кто стоит рядом с Хунли.

– Супруга Сянь, и вы здесь!

Супруга Сянь выглядела очень свежо и элегантно в легком платье оттенка нежной зелени. Она тепло улыбнулась благородной супруге:

– Я услышала, что госпожа благородная супруга подготовила особый подарок императрице и пришла вместе с императором полюбоваться на него. Надеюсь, госпожа не будет возражать?

Благородная супруга язвительно парировала:

– А если я скажу, что возражаю, неужели вы уйдете? А раз нет, то зачем спрашивать?

Женщины смерили друг друга долгими взглядами. Убедившись, что придраться к супруге Сянь больше не удастся, благородная супруга Хуэй вновь обратилась к императору:

– Ваше величество, взгляните на этих умельцев! Если сегодня они выступят хорошо, то к празднеству я прикажу увеличить труппу до двенадцати человек. Это будет очень эффектным зрелищем. Чжилань, прикажи им начинать!

– Слушаюсь! – ответила Чжилань.

Представление под названием «Пламя пурпурных цветов» разыгрывали несколько кузнецов в плетеных бамбуковых шляпах и толстых куртках. Когда старик-ведущий опускал белый черпак в расплавленный металл, вспыхивало пламя. Затем он с силой выплескивал раскаленный металл в стену, от соприкосновения горячего с холодным в стороны разлеталось множество искр, словно в миг распускались тысячи ярких цветов.

– «Над землей полыхает руда, искр багровых летит череда. В свете лунном плавильщик поет, и от песни теплеет вода», – процитировала супруга Сянь стихотворение Ли Бо. – Если подумать, великий Ли Бо писал как раз об этом!

Хунли одобрительно кивнул:

– Местность Цюпу известна во всем Китае благодаря производству меди. Когда Ли Бо посещал эти места, он видел, как расплавленная медь выливается в форму, искры разлетаются во все стороны. Но это представление гораздо эффектнее простой выплавки металла.

Старик раз за разом взмахивал ковшом, поднимая снопы искр. Другие кузнецы стояли рядом и повторяли его движения, расплескивая металл и поднимая яркие фонтаны искр. Все пространство над двором ярко сияло.

Благородная супруга Хуэй торжествовала:

– Ваше величество, здесь я планирую поставить сцену. Я буду лично руководить постановкой всех номеров. Прекрасные танцовщицы исполнят грациозные танцы на фоне неба, озаренного искрами. Вдовствующая императрица обязательно будет довольна!

Император улыбнулся:

– Благородная супруга невероятно изобретательна! Если представление будет показано в день рождения вдовствующей императрицы, восторгам зрителей не будет предела!

Довольная благородная супруга воспользовалась моментом, когда Хунли отвлекся на созерцание разноцветных искр, и тихо приказала Чжилань:

– Запомни, здесь нужно будет соорудить сцену!

– Госпожа, но это же так близко к огню! – так же тихо выразила опасение Чжилань.

– Тебе-то что, не ты же будешь танцевать! Поставим сцену здесь!

– Слушаюсь!

Служанка передала евнуху, чтобы завтра сюда прислали рабочих для замеров.

Пока они разговаривали, на помост поднялся еще один кузнец. Невысокого роста и, скорее всего, очень молод. Со стороны казалось, что он не так искусно владел мастерством, как остальные. Юноша старательно подражал действиям старого кузнеца, но его движения были неестественными и немного неловкими, как у раненого.

Хунли был занят созерцанием огненных искр, благородная супруга Хуэй отдавала распоряжения слугам, поэтому никто, кроме супруги Сянь, не обратил внимания на молодого кузнеца. Она же сделала вид, что ничего не заметила.

Молодой кузнец медленно приблизился к благородной супруге Хуэй, а затем вдруг взмахнул рукой и крикнул:

– Госпожа!

Резко обернувшись, благородная супруга успела заметить, как на нее с неба летят брызги расплавленного металла. Она закричала от страха и едва успела закрыть руками лицо.

Со всех сторон раздались крики. Хунли, стоявший поодаль, побежал к благородной супруге Хуэй.

Искры и капли расплавленного металла немного задели и его, но супруга Сянь вдруг бросилась к нему и обняла, загородив своим телом от опасности:

– Ваше величество, осторожно!

Искры упали ей на спину. Она громко закричала от боли и обмякла в объятиях императора. Лицо Хунли исказилось от ужаса. Он позвал слуг:

– Скорее, помогите!

Стражи во главе с Фухэном бросились на помощь. Фухэн обернулся и заметил, что один из кузнецов пытается покинуть двор.

– А ну, стой!

Он попытался поймать беглеца, но старый мастер незаметно подал знак, и другие кузнецы стали с удвоенной силой швырять раскаленный металл в стены. Тысячи искр разлетелись во все стороны, ослепляя ярким светом. Фухэну, который почти настиг беглеца, пришлось зажмуриться. А когда он открыл глаза, неизвестного уже и след простыл.

Вне себя от ярости, Фухэн выбил мечом черпак из рук старого кузнеца и заорал:

– Сейчас же остановите представление!

Бросив черпаки на землю, плавильщики один за другим остановились. Старый мастер стоял, покорно опустив голову. Лишь раз он бросил на благородную супругу Хуэй взгляд, полный ненависти…

По длинному дворцовому коридору бежал юноша в серой шляпе. Он задыхался от быстрого бега. Его преследователи были уже близко. Внезапно чья-то рука схватила его и затащила за угол.

Шляпа упала с головы юноши… Оказалось, это был вовсе не молодой кузнец, а служанка Вэй Инло. Ее лицо было белее мела.

– Тихо! – шикнул на нее Юань Чуньван, прижимая к себе и закрывая рот рукой.

Вэй Инло сначала пыталась сопротивляться, но, услышав знакомый голос, успокоилась.

Стражи пробежали мимо, вскоре их шаги затихли вдали.

Не дав девушке отдышаться, Юань Чуньван скомандовал:

– Надо уходить отсюда!

Они едва успели скрыться, когда к месту, где они только что прятались, подбежали стражи. Фухэн наклонился и поднял с земли серую шляпу, затем повернул голову в том направлении, в котором только что скрылись беглецы, и холодно процедил сквозь зубы:

– Он чуть не обманул меня, в погоню!

Отряд продолжил погоню, но так как коридор то и дело раздваивался, Фухэн разделил всех на группы. В сопровождении трех стражей Фухэн добежал до Юнсяна. Внезапно он остановился и крикнул:

– Стоять!

Юань Чуньван, с невозмутимым видом толкавший повозку с нечистотами, послушался приказа и поднял глаза:

– Что случилось?

Фухэн подошел к нему и внимательно оглядел повозку.

– Открой ее!

– Это же нечистоты! – с удивлением произнес евнух.

Фухэн хмыкнул, достал из-за пояса меч, сбил им крышку с повозки и приказал стражам проверить содержимое.

Те заглянули в повозку и покачали головами:

– Ничего нет!

Повозка была пуста. Юань стоял с невинным видом и смотрел прямо на Фуча Фухэна. Но что-то в его облике показалось молодому воину подозрительным. Вдруг он заметил краем глаза какое-то движение. Неподалеку мелькнул чей-то темный силуэт. Фухэн в мгновение ока догнал и крепко схватил неизвестного за руку.

– Ай! – раздался возмущенный женский крик. Вэй Инло повернула к нему лицо, пылавшее негодованием. – Что ты делаешь?

– Это ты! – ошеломленно воскликнул молодой человек. Он невольно разжал руку и объяснил: – По дворцу бегает убийца. Мы ищем его.

Вэй Инло подняла руку, в которой была зажата щетка для чистки ночных горшков.

– Станет ли убийца чистить горшки? – с вызовом спросила она.

– Прости, я лишь выполняю свою работу, – сконфуженно ответил Фуча и повернулся к стражам. – Вы всё здесь осмотрели?

Стражи поспешили ответить:

– Здесь никого.

Фухэн сказал с облегчением:

– Простите за беспокойство, барышня Инло!

Проводив его взглядом, девушка выдохнула, швырнула в сторону щетку и ушла.

– Стой! – раздался голос позади нее.

Вэй Инло притворно закашлялась:

– Я так тяжело больна, если тебе есть что сказать мне, давай отложим до завтра!

– Тяжело больна? – Юань Чуньван холодно усмехнулся.

Он взял ее за руку и задрал рукава.

– Надо осмотреть твои раны, – озабоченно сказал он.

Яркая луна осветила руки Инло. Они были красными от ожогов.

– Что ты делаешь? – Девушка сморщилась от боли.

– Откуда у тебя эти ожоги?

– От повседневной работы! – твердо ответила Вэй Инло, вывернувшись из его рук.

– Ха! Для выполнения трюка «Пламя пурпурных цветов» требуется сноровка. Неудивительно, что ты вся в ожогах от расплавленного металла.

– Нет!

– Лайван мне все рассказал!

Лайваном звали того юного кузнеца, который пострадал во время репетиций. Только ради внука старый кузнец разрешил Вэй Инло заменить мальчика и проучить благородную супругу Хуэй.

Услышав это имя, девушка поняла, что Юань Чуньван все знает, но промолчала.

– Ты хотела отомстить за убитых кузнецов? Или же… за ее величество? – спросил юноша, глядя прямо на нее.

Инло быстро взглянула на него и опустила голову.

Чуньван сразу все понял. Он улыбнулся своей змеиной улыбкой и воскликнул с сарказмом:

– Эх, в память об оказанной тебе крупице доброты ты готова рисковать своей жизнью! Как это неразумно!

Он коснулся рукой щеки девушки. Удивительно, но сегодня его обычно холодные пальцы были теплыми.

– Я тоже добр к тебе, – тихо произнес он. – Если бы я оказался в беде, стала бы ты рисковать жизнью из-за меня?

Во дворце Чусю царила суматоха. Служанки бегали туда-сюда, приносили тазы с чистой водой и уносили с водой, окрашенной кровью.

Благородная супруга Хуэй лежала на животе на кровати, вся ее спина, когда-то белая и гладкая, как нефрит, была покрыта ранами и язвами, из которых сочилась кровь.

– Больно! Как же больно! – кричала она, пытаясь дотронуться до спины. – Чешется! Ужасно чешется!

– Госпожа! Не трогайте! – упрашивала ее Чжилань, стоя у изголовья. – О, лекарь Е! Наконец-то вы пришли!

Е Тяньши, известный во всех южных провинциях, своими способностями превосходящий дворцовых лекарей императора Хунли, стремительно вошел в комнату.

Осмотрев пострадавшую, он обратился к императору:

– Ваше величество! Раны на теле благородной супруги Хуэй очень серьезны, нужно срочно нанести специальную мазь, но благородная супруга все время спрашивает, останутся ли шрамы. Она говорит, что если останутся, то она не станет лечиться.

– Какая глупость! – воскликнул император, нахмурившись. – Держите ее! Сейчас же давайте лекарство!

Услышав слова императора, благородная супруга Хуэй закричала тонким голосом:

– Нет! Не надо! Я не хочу, чтобы у меня остались шрамы! Я не хочу, чтобы были шрамы, ваше величество! У меня не может быть шрамов!

Служанки держали ее за руки и за ноги, чтобы госпожа лежала неподвижно, подобно рыбе на разделочной доске. Хуэй пыталась сопротивляться, кричала и плакала, пока лекарь Е наносил мазь на раны. Крики становились все более пронзительными и жалобными.

– Этот запах… – забормотал Е Тяньши, принюхиваясь. Он остановился и испуганно взглянул на императора. – Плохо!

– В чем дело?

Лицо лекаря Е приняло озабоченное выражение.

– Ваше величество, запах неправильный! Я боюсь, это был не только расплавленный металл, туда была добавлена навозная вода!

Император прекрасно знал, что это значит. Когда две армии сходились в бою, противники использовали крутой кипяток, чтобы отразить натиск врага. Но если к этому кипятку подмешивали навозную воду, то раны от ожогов быстро воспалялись и их было очень сложно вылечить.

У благородной супруги Хуэй и так все почернело перед глазами от нестерпимой боли. А когда она услышала слова лекаря Е, она и вовсе потеряла сознание.

Когда молодая женщина пришла в себя, император уже ушел. Только лекарь Е все еще перевязывал ей раны.

Благородная супруга хотела, чтобы все случившееся было только страшным сном. Но раны на спине сильно болели, напоминая о кошмаре наяву. Кто-то действительно вылил на нее раскаленный металл с примесью навозной жижи. По ее телу пробежала судорога. Хуэй прикусила губу и спросила:

– Ну, как? Раны уже затянулись?

– Э-э-э… – Лекарь Е понимал, что она говорит о невозможном, но поспешил утешить молодую женщину: – Раны оказались не настолько глубокими. Если вы будете за ними ухаживать, то через полгода все пройдет. Только вот…

– Только что? – резко спросила благородная супруга, приподнявшись на локтях и бросив на него грозный взгляд. – Раз ты лечишь меня, то лечи как следует! Не должно остаться ни одного шрама!

– Я, э-э-э, сделаю все что смогу…

Е Тяньши действительно старался изо всех сил, но прошло полмесяца, а никакого улучшения не произошло.

– Ничтожество! Негодный лекаришка! Ты велел мне использовать соленую воду, чтобы уменьшить воспаление, а еще сказал вскрыть волдыри! Я повиновалась тебе! Мне вскрыли волдыри один за другим! Знаешь, как это было больно? – кричала благородная супруга Хуэй. Она сидела на кровати с растрепанными волосами, похожая на злобного демона. – Почему раны не затягиваются? Почему нет никаких признаков заживления? Скажи мне, Е Тяньши!

– Но я сделал все, что было в моих силах! – оправдывался Е Тяньши. На его лбу наливалась синевой большая шишка от фарфоровой подушки, которую швырнула в него благородная супруга Хуэй. – Дело в том, что в расплавленное железо подмешали навозную жижу, поэтому в раны попала инфекция. Я изо всех сил старался залечить их…

Благородная супруга посмотрела вокруг, думая, что еще можно бросить в него, но, не найдя ничего подходящего, закричала:

– Убирайся вон! Я не хочу видеть такое бесполезное ничтожество!

Лекарь Е стал обеспокоенно увещевать ее:

– Ну что же вы, госпожа, не сердитесь! Успокойтесь, госпожа!

Тело благородной супруги обмякло, и она в изнеможении упала на кровать.

Е Тяньши бросился к ней и стал внимательно осматривать раны, а затем со вздохом сказал:

– Раны опять раскрылись, из них постоянно сочится сукровица. У нее лихорадка, пульс очень слабый. Я ничего не могу сделать! Я не способен ее вылечить!

Он стал собирать свой саквояж с мазями и инструментами. Увидев это, Чжилань не выдержала. Она схватила его за рукав и закричала:

– Нет! Лекарь Е, не уходите! Вы же такой превосходный врач! Вы можете воскрешать мертвых, почему же вы не можете ее вылечить?

– Через десять дней, самое большее через месяц, все тело госпожи будет покрыто ранами, и она умрет. Я ничего не могу с этим поделать.

Сказав это, он освободился от цепкой хватки Чжилань и вышел.

Чжилань кинулась за ним:

– Лекарь Е, лекарь Е!

Пока она преследовала Е Тяньши, благородная супруга, находясь в полузабытьи, не открывая глаз, попросила воды.

Внезапно у ее губ оказался стакан с водой. Сделав несколько глотков, благородная супруга окончательно пришла в себя и вновь принялась бранить прислугу. Но когда она открыла глаза, то, к своему изумлению, обнаружила, что воду ей подала вовсе не Чжилань или одна из служанок дворца Чусю, а та, кого она меньше всего ожидала здесь увидеть, – супруга Сянь.

Сянь улыбнулась:

– Почему вы так удивлены? Неужели вы не хотели меня видеть?

– Чжилань! Чжилань! – в ужасе закричала Хуэй. – Где все? Куда они ушли?

– Благородная супруга! Ваши раны так долго заживают! Вам нужно успокоиться и сосредоточиться на лечении!

– Уланара Шушэнь! – произнесла благородная супруга Хуэй, взяв себя в руки и холодно усмехнувшись. – Это ты успокойся! Я обязательно выздоровею! Я не позволю тебе насмехаться надо мной!

Супруга Сянь возразила:

– Выздоровеете? Ваша спина – это сплошной кусок гниющей плоти, даже если вам удастся вылечить ее, останутся огромные черные шрамы. Госпожа благородная супруга, это же был расплавленный металл!

Благородная супруга размахнулась, желая дать обидчице пощечину. Но супруга Сянь опередила ее. Она схватила ее за волосы и потащила к зеркалу.

– Гао Нинсинь, посмотри на себя! – с презрением сказала она.

С того самого злополучного вечера благородная супруга Хуэй почти не смотрелась в зеркало. Теперь же ее полные ненависти глаза глядели не на собственное отражение, а на супругу Сянь.

– Почему вы так на меня смотрите? – усмехнулась супруга Сянь. – Где ваша непревзойденная красота? Теперь все будет по-другому! Вы будете продолжать жить здесь только благодаря высокому положению семьи Гао в обществе и сочувствию его величества.

Внезапно благородная супруга все поняла:

– Это была ты!

– Откровенно говоря, это была не только я, – с улыбкой продолжила Сянь. – Кто-то решил использовать представление, чтобы обжечь вас, испортить вашу белоснежную кожу, покарать вас. Этот человек был слишком добр, он не стал уродовать ваше лицо или убивать вас. Но, само собой, я должна была помочь ему!

– Навозная жижа… – в ужасе закричала Хуэй.

Сянь расхохоталась:

– Правильно! Каким бы прекрасным ни был цветок, ему нужен навоз для удобрения. Поэтому в расплавленный металл я добавила немного навозной жижи, чтобы удобрить такой необыкновенной красоты пион, как вы!

Благородная супруга смотрела на нее испепеляющим взглядом. Ее била дрожь ненависти.

– Неужели ты не боишься, что я расскажу обо всем императору?

– И кому же он поверит? – с усмешкой возразила супруга Сянь. – Я спасла императора от гибели. Если вы посмеете наговаривать на меня, его величество возненавидит вас. Если не верите, попробуйте, но… осталось ли у вас время?

Договорив, она выпустила из рук подол платья благородной супруги, поднялась и вышла из комнаты, а Хуэй осталась лежать на полу, словно старая ветошь.

– Император не поверит тебе… – крикнула она вслед уходящей супруге Сянь. Но ее голос был похож на вой побитой собаки.

Но так ли это?

Пока во дворце Чэнцянь горели красные свечи, во дворце Чусю зажгли белые.

Из-за мрачной атмосферы, царившей здесь, он все больше походил на погребальные покои.

– Чжилань, – позвала служанку благородная супруга Хуэй. Ее голос был на удивление спокойным и ровным. Она сидела на кровати с распущенными волосами, одетая во все белое. – Приготовь мне воды, я хочу принять ванну.

– Госпожа, – ответила служанка, испуганно глядя на хозяйку. Она боялась, что рассудок благородной супруги помутился от горя. – Не тревожьтесь, все наладится!

– Раз Е Тяньши не смог меня вылечить, то другим это и подавно не под силу. А если бы и вылечил, то все равно остались бы шрамы.

В ее глазах горела решимость быть скорее сломанным нефритом, нежели целой черепицей.

– Скорее приготовь ванну, у меня мало времени.

Набрать ванну воды несложно, чего нельзя сказать о том, чтобы принять ее с такими серьезными ожогами. От сильной боли на лбу у благородной супруги выступил пот, а лицо стало мертвенно-белым. После ванны Хуэй была еле жива. Она неподвижно сидела перед зеркалом, не в силах пошевелиться.

Чжилань со слезами расчесывала волосы хозяйке и уговаривала:

– Сейчас самое главное – позаботиться о выздоровлении, все остальное неважно! Когда вы поправитесь, сможете расквитаться с этой мерзавкой Сянь.

– Нет… У меня почти не осталось времени. Я не буду тратить его на нее.

Благородная супруга подняла голову и внимательно посмотрела на свое отражение. Дрожащими руками она открыла баночку с помадой и медленно нанесла ее на губы.

– Иди, позови императора, – велела она.

Уже не сдерживаясь, Чжилань побежала в павильон Янсинь, но там ей сказали, что император ночевал во дворце Чэнцянь. Чжилань бросилась туда, думая о своей несчастной госпоже, находящейся при смерти, и проклиная супругу Сянь, которая получила расположение императора и показала свое истинное лицо.

Она уже была готова высказать все супруге Сянь, но осеклась, заметив на ее талии руку императора.

– Ваше величество! – крикнула Чжилань, упав на колени и вытирая слезы. – Благородная супруга хочет увидеться с вами в последний раз.

Император удивленно переспросил служанку:

– Разве благородная супруга не занята лечением? Что значит «увидеться в последний раз»?

Чжилань зарыдала еще сильнее:

– Ваше величество, Е Тяньши сказал, что благородную супругу уже не вылечить, она…

Император изменился в лице. Он встал с постели и быстрыми шагами вышел из дворца Чэнцянь.

Супруга Сянь хотела было окликнуть его, но передумала и лишь проводила долгим взглядом.

Когда Хунли стремительно ворвался во дворец Чусю, там было необычайно тихо. Благородная супруга Хуэй заранее приказала служанкам и евнухам уйти.

Войдя в комнату, император увидел благородную супругу, сидящую на полу, у огня, в белоснежном платье. Ее лицо было обильно накрашено, словно у актрисы, ожидающей выхода на сцену. Увидев императора, она подняла голову и тихо произнесла:

– Ваше величество, вы пришли!

Хунли подошел к ней и поднял с пола:

– Благородная супруга, вы должны заниматься своим здоровьем! Неужели вы и сейчас хотите устроить скандал?

Благородная супруга Хуэй легонько толкнула его в грудь и сказала:

– Я знаю, что у меня осталось мало времени, поэтому хочу станцевать для вас свой последний танец. Когда меня не станет, надеюсь, вы будете вспоминать, как я выглядела сегодня.

Император попытался было возразить, но благородная супруга улыбнулась и печально произнесла:

– Возможно, играя в своем спектакле, я так и не осознала ошибок. Ваше величество, позвольте мне исполнить свой последний каприз!

Сказав это, она отошла в сторону и закружилась в грациозном танце.

Этот танец был прекраснее всех, которые благородная супруга когда-либо исполняла. Но вместе с тем он был полон трагизма и скорби, словно танец русалки, выброшенной на берег, или журавля со сломанными крыльями. Сквозь одежды капля за каплей проступала свежая кровь, а каждое движение совершалось через боль и отчаяние. Хунли смотрел на нее словно завороженный, не в силах отвести глаз.

Когда танец закончился, Хунли заметил, что платье благородной супруги насквозь пропиталось кровью.

– Нин Синьэр, – закричал он, обнимая ее. – Тебе нужно как следует лечиться. Я всегда буду заботиться о тебе. Все неприятности забудутся!

Благородная супруга, тяжело дыша, лежала в объятиях императора. Все ее лицо было покрыто капельками пота. Она протянула руку и погладила лицо Хунли:

– Нет, ваше величество, слишком поздно. Нин Синьэр больше не может ждать. Как говорится, слова умирающего всегда полны добрых намерений. У меня есть одна просьба!

Хунли был вне себя от горя:

– Я обязательно найду преступника!

Благородная супруга покачала головой:

– Это не имеет для меня никакого значения!

– Тогда чего же ты хочешь?

В этот момент Хунли был готов на все. Даже если бы она попросила его объявить ее императрицей, он, наверное, задумался бы над этой просьбой, а не отверг бы сразу, как раньше.

Хуэй ответила с грустью:

– Я знаю, что ваше величество, даже будучи императором, не может вмешиваться в семейные дела своих подданных. Поэтому я никогда вас об этом не просила. Раньше я думала, что если когда-нибудь стану императрицей, то смогу, согласно всем правилам, присвоить титул своей матушке, чтобы она была похоронена в семейной гробнице. Я заставила бы клан Гао выказать ей почтение, поклониться и покаяться за свои ошибки! Но мечта так и осталась мечтой! Сейчас же я могу только бесстыдно молить вас позволить моей матери быть похороненной в семейной гробнице, чтобы ее душа смогла обрести покой.

Помолчав немного, император твердо сказал:

– Хорошо! Даю тебе слово!

Слеза покатилась по щеке благородной супруги. Она облегченно вздохнула и продолжила:

– Мой отец далеко, разрешите моим сестрам прийти во дворец, чтобы попрощаться со мной.

– Я немедленно отдам приказ, чтобы члены семьи Гао явились во дворец!

На рассвете следующего дня во дворец въехала повозка, из которой вышли две прекрасные девушки. Евнух провел их во дворец Чусю.

– Мама, – обратилась старшая из двух сестер к своей матери, госпоже Ма, – я слышала, что брат тоже хотел увидеть сестру, но она отказалась его принять. Почему?

Гао Хэн был единоутробным старшим братом благородной супруги Хуэй, поэтому они были более близки, чем с сестрами. Услышав об ухудшении здоровья сестры, он, не дожидаясь утра, примчался во дворец, но евнух не позволил ему войти в покои, объяснив, что госпожа готова принять только сестер.

– Разве непонятно? – ответила госпожа Ма. – Нельзя, чтобы семья Гао потеряла благосклонность императора. Твоя сестра ищет себе замену. Какой ей прок от встречи с братом?

У дворца Чусю их приветствовала Чжилань. Она пригласила сестер войти.

Мать хотела последовать за ними, но служанка остановила ее. Госпоже Ма пришлось остаться за воротами.

За резными дверями их ждал стол, уставленный роскошными яствами, за которым сидела богато одетая женщина.

– Вы пришли!

– Волосы благородной супруги были собраны в замысловатый пучок, украшенный цветами. В ушах – жемчужные подвески, на руках пестрели изумрудные браслеты. Одета она была в искусно расшитое парчовое платье. В ней не было ни одного изъяна, если не считать несколько изможденный вид.

Даже сестры долгое время не могли прийти в себя, ослепленные ее неземной красотой.

Наконец, Гао Нинсян поинтересовалась у сестры:

– Сестрица, ты и вправду больна? Совсем не заметно!

Гао Нинсю одернула ее:

– Какая непочтительность! Следует называть сестру «госпожа благородная супруга»!

– Госпожа благородная супруга, – тут же исправилась Нинсян. – Весь Запретный город твердит о том, что вы тяжело больны и не встаете с постели. Но я смотрю, вы так же прекрасны, как и раньше!

Благородная супруга Хуэй слегка улыбнулась и жестом предложила сесть, а затем сама налила ей бокал вина.

– Сестрицы, я и впрямь тяжело больна. – Она налила вина и Нинсю. – Даже чтобы надеть это платье, мне пришлось потратить два часа. Все тело до сих пор дрожит.

Сестрица Нинся воскликнула:

– Госпожа, неужели так больно?

– Каждый раз, когда я делаю вдох, мое тело словно пронзают иглы. Боль невыносимая. Когда я иду, мои ноги словно касаются острого лезвия, из них непрерывно сочится кровь.

Нинсю обеспокоенно произнесла:

– Мы же все одна семья. Не надо было так торопиться, можно поговорить и позже.

– Мои дни сочтены, я не могу терять ни минуты. Вы наверняка хотите знать, зачем я позвала вас.

– Мать сказала, что… – начала Нинсян.

Нинсю попыталась остановить ее, но та продолжала:

– Мать сказала, что семья Гао не должна лишиться благосклонности императора. Раз вы, сестра, серьезно больны, то хотите выбрать себе замену.

Гао Нинсю посмотрела на сестру взглядом, полным негодования. Хотя она все понимала, но эти слова звучали так грубо и прямолинейно, что благородная супруга, славящаяся своим крутым нравом, могла рассердиться.

Она наступила на ногу своей глупой сестренке, а затем перевела испуганный взгляд на благородную супругу Хуэй. Но та лишь вздохнула и сказала:

– Ваша мать права. Меня скоро не станет, поэтому я должна выбрать себе замену, чтобы кто-то из вас служил императору во имя благополучия семьи Гао.

Нинсян не могла скрыть радости. Сестра же ее владела собой лучше, поэтому изобразила беспокойство и с трепетом в голосе воскликнула:

– Госпожа, нельзя отчаиваться! Вы должны позаботиться о своем здоровье, а все эти хлопоты подождут.

Благородная супруга улыбнулась и подняла бокал:

– Сейчас середина лета. Я приказала собрать тычинки лотоса и воду с горы Нефритового источника, чтобы получилось это лотосовое вино. Сестрицы, попробуйте!

После таких слов сестры не могли отказать ей. Они опустошили бокалы. Даже Нинсю, никогда не употреблявшая вина, выпила все до капли и закашлялась:

– Уважаемая госпожа, это прекрасное вино, такое ароматное и с глубоким вкусом.

Госпожа Хуэй посмотрела на нее:

– Сестрица, ты не винишь меня за то, что я всегда равнодушно относилась к вам?

Нинсю покачала головой:

– Отец говорил мне, что, даже если между нами, сестрами, возникает недопонимание, мы все равно одна семья, делим на всех радости и невзгоды. Пусть когда-то и были у нас какие-то недоразумения, разве теперь все не прояснилось?

Благородная супруга натянуто улыбнулась:

– Да, я все понимаю теперь. Императрицу У династии Тан в детстве обижали сводные братья. Когда пришла к власти, она приказала убить второго брата! Госпожа Ци оскорбляла нас с братом, но, когда об этом узнал дед, он выгнал ее из семьи Ли и принял вашу мать из рода Ма. Она хоть и не действовала открыто, но продолжала втихую притеснять нас. Я стала бесплодной потому, что она заставила меня молиться, стоя на снегу в двенадцатый лунный месяц. Из-за козней вашей матери брат взял в жены настоящую ведьму и не сумел построить блестящую карьеру. А вы обе, будучи еще совсем юными, использовали любую возможность, чтобы возвести напраслину на нас с братом, неужто забыли об этом?

Девушки изменились в лице. Нинсян попыталась что-то сказать, но тоже закашлялась и, выплюнув огромный сгусток крови, стала оседать на пол.

– Сестрица, что с тобой? – испуганно вскрикнула Нинсю и попыталась подхватить ее.

Неожиданно она почувствовала во рту сладковатый вкус крови, и что-то теплое потекло по подбородку. Вытерев кровь рукавом, она посмотрела на младшую сестру, а затем на благородную супругу Хуэй:

– Это ты! Ты добавила яд в вино! Почему ты это сделала? Мы же твои сестры!

Благородная супруга громко рассмеялась, серьги в ее ушах закачались.

– Мне нет никакого дела до старика Гао Биня, если власть будет в руках у вас, то мой брат повторит горькую судьбу семьи У. Поэтому, чтобы защитить единственного родного мне человека, я отказалась от возможности отомстить и посвятила последние часы своей жизни вам! Разве вы не тронуты этим? Ха-ха-ха!

Нинсян выпила очень много вина, поэтому на нее яд оказал особенно сильное действие. Несколько минут она каталась по полу, корчась от нестерпимой боли, а потом замерла, голова ее свесилась набок, глаза остались широко раскрыты. Ее сестра с трудом поднялась, держась за живот.

– Помогите, спасите меня… Мама! – закричала она, сделав несколько нетвердых шагов в сторону двери. Она закашлялась, изо рта девушки вылетел сгусток крови, он попал на створку двери и растекся по ней, напоминая раскрывшийся пион.

Госпожа Ма сидела во внешнем павильоне и пила чай. Внезапно она поставила пиалу на стол и спросила:

– Что это за звуки?

Чжилань, подававшая ей сладости, спокойно ответила:

– Это госпожа беседует с барышнями.

Госпожа Ма почувствовала неладное. Приложив руку к груди, она ощутила, как сильно бьется ее сердце. Не в силах просто сидеть и ждать, она поднялась и решительно произнесла:

– Я пойду посмотрю!

Невзирая на протесты Чжилань, она подошла к резным дверям внутреннего дворца и открыла их. Когда она увидела скорчившиеся на полу фигуры, душераздирающий вопль вырвался из ее груди.

Две красавицы-дочери, которых она только что привела сюда живыми и здоровыми, лежали в лужах крови, словно цветочные бутоны, срезанные с куста.

А за ними, поигрывая бокалом вина, сидела торжествующая благородная супруга и лучезарно улыбалась.

– Ты убила своих родных сестер! – крикнула женщина, устремляясь к ней. – Нет на свете более порочной женщины, чем ты! Верни мне моих дочерей!

– Хватайте ее! – закричала Чжилань за ее спиной.

Со всех сторон выбежали слуги и поволокли сопротивляющуюся госпожу Ма из дворца.

– Ты отправишься на восемнадцатый круг ада! Небеса не пощадят тебя!

– Госпожа… – Когда двери закрылись, Чжилань подошла к хозяйке.

Благородная супруга залпом допила вино.

– Все готово?

Служанка подала ей нефритовое блюдо, на котором лежал белоснежный шелковый шарф. Отбросив бокал в сторону, молодая женщина поднялась и, горько усмехнувшись, оценивающе посмотрела на потолочную балку. Затем она запела:

– Я выбилась из сил. Это грушевое дерево – место последнего пристанища Ян Юйхуань. Я, Ян Юйхуань, почтительно благодарю императора за благосклонность! Больше мы с вами не увидимся!

Чжилань, не выдержав, громко разрыдалась.

Благородная супруга взяла шарф и из последних сил взметнула его вверх, продолжая петь:

– Мой господин, я отправляюсь в иной мир, но моя душа навсегда остается под желтым флагом.

Белый шелк перелетел через балку и упал вторым концом в руки благородной супруги. Она медленно завязала узел, просунула в него голову и, закрыв глаза, с улыбкой пропела:

– Как прекрасны цветы, но лицо ее еще краше. Как воздушны облака, но их превосходит ее платье. Прическа и украшения бесподобны. Когда-то красавица своей улыбкой привлекла внимание государя. А теперь ей остается лишь излить свою печаль весеннему ветру. Заливаюсь слезами у курильницы из орлиного дерева. Прощаюсь с вами, ваше величество!

Она толкнула ногой стул, и тот опрокинулся.

Чжилань зажмурилась и согнулась в глубоком поклоне перед своей госпожой.

Для кого-то смерть благородной супруги Хуэй стала трагедией, а кто-то был этому весьма рад.

Юань Чуньван из ложки поил Вэй Инло лекарством и успокаивал ее:

– Хотя его величество издал указ провести строгое расследование, ни один из кузнецов не сознался. Представление было подготовлено специально ко дню рождения вдовствующей императрицы, поэтому кровь не должна пролиться ни в коем случае. Дело останется нераскрытым, а кузнецов отпустят на свободу. С ними все будет в порядке… Как и с тобой.

– Неужели благородная супруга Хуэй и в самом деле умерла? – с сомнением переспросила Инло. Она не могла поверить, что такая властная и своенравная женщина может умереть из-за какого-то ранения. Поистине уму непостижимо!

– И с императрицей все по-прежнему неясно…

Чуньван отправил ей в рот новую ложку с лекарством:

– Что ты все время беспокоишься о других? Лучше позаботься о себе, сосредоточься на выздоровлении.

Девушка поперхнулась и сердито ответила:

– Ну уж я-то не собираюсь умирать!

– Конечно нет, – заверил ее юноша. – Ты должна будешь отплатить мне за каждую ложку каши, которой я тебя кормил. Поэтому ты не можешь умереть, не вернув мне долг!

Вэй Инло рассмеялась:

– Ты теперь управляющий! Зачем тебе нужно требовать с меня долг?

Евнух помешал кашу в миске и сказал с усмешкой:

– Таких управляющих, как я, в Работном доме восемь человек, неужели ты думаешь, что я остановлюсь на достигнутом?

Вэй Инло закатила глаза:

– Братец, не знала, что ты так жаждешь власти!

– А то… Как, как ты меня только что назвала?

Девушка попыталась сменить тему:

– Что это за каша? Такая горькая!

– Повтори, как ты меня назвала?

Он был так настойчив, что Инло сдалась:

– Ты рисковал жизнью, чтобы прикрыть меня, поэтому я искренне назвала тебя старшим братом. С этого момента я буду считать себя твоей названой сестрой, и мы будем делить поровну и радость и горе.

Юань Чуньван прищурился и цокнул языком:

– Этого недостаточно! Когда люди объявляют себя братом и сестрой, они должны поклониться и воздать молитву небесам и земле!

– Это вступающие в брак кланяются небу и земле, а названые брат и сестра зажигают курительные свечи и кладут земной поклон.

– В любом случае это важное событие! Я должен получить твой гороскоп из восьми знаков, чтобы поместить его на табличку предков.

– Я думаю, мы сейчас не в том положении. Давай всё сделаем проще.

– Нет, я не согласен, – возразил Юань, постучав пальцем по лбу Вэй Инло. – Ты моя единственная нареченная сестра, поэтому я не желаю ничего упрощать! Давай обменяемся генеалогическими карточками!

– Это называется уведомлением о названом братстве, а не генеалогическими карточками!

Но молодой евнух с невозмутимым видом опять взял ложку и продолжил кормить Вэй Инло:

– Да какая разница! Сейчас ты доешь и напишешь мне.

Неизвестно почему, но он придавал очень большое значение этому вопросу. В тот же день он раздобыл где-то письменные принадлежности и бумагу и вынудил Инло написать для него генеалогическую карточку, то есть уведомление о названом братстве. Девушке ничего не оставалось, как удовлетворить его настойчивую просьбу. Заодно она расспросила Чуньвана об императрице, но тот сказал лишь, что все в порядке.

Что значит «все в порядке»? Ей стало лучше или нет? Полночи Вэй Инло ворочалась в постели без сна, а затем встала, накинула одежду и тихонько вышла из Юнсяна, отправившись в сторону дворца Чанчунь.

В покоях императрицы она прекрасно ориентировалась.

У дверей дежурила служанка по имени Чжэньчжу.

– Эх ты, – тихо прошептала Инло. – Вечно засыпаешь до полуночи.

Пройдя мимо задремавшей служанки, девушка подошла к открытому окну и забралась на подоконник.

Залезть снаружи было довольно просто, но вот слезть внутрь было очень сложно. Долгое время девушка пыталась нащупать хоть какую-то опору, как вдруг чьи-то сильные руки крепко схватили ее за талию и спустили на землю.

– Ой, это вы, молодой господин, – удивленно воскликнула Вэй Инло.

Фуча Фухэн смотрел на нее, широко улыбаясь:

– Ты же была когда-то любимой служанкой императрицы. Нет ничего предосудительного в том, что ты пришла навестить прежнюю хозяйку. Поэтому ты вполне могла войти через дверь, вместо того чтобы лезть через окно, как воришка!

Вэй Инло смутилась:

– Я…

Фухэн прижал палец к ее губам:

– Как бы то ни было, раз я тебя поймал, тебе больше не нужно прятаться, приходи открыто!

Вэй Инло отвернулась и сердито буркнула:

– Я больше не приду.

Она была полна решимости прекратить любое общение с ним, поэтому повернулась и подошла к окну, чтобы вылезти наружу. Но Фухэн обнял ее, не давая уйти.

– Фуча Фухэн, что вам от меня нужно?

Юноша наклонился к ее уху и прошептал:

– Каждый раз во время дежурства Минъюй, в полночь, во дворце императрицы никого не будет, ты можешь смело приходить навестить ее!

Инло замерла, не в силах произнести ни слова.

– Запомни: только в полночь! А теперь ступай!

Девушка, кипя негодованием, стремительно вскарабкалась на подоконник, но вдруг передумала уходить.

– Я с таким трудом добралась сюда, что не уйду, пока не взгляну хоть одним глазком на госпожу!

Фухэн уже протянул руку в ее сторону, как будто знал, что она передумает.

Девушка нерешительно смотрела на его руку.

– Сколько мне еще придется ждать тебя? – мягко спросил он. – Ты не захотела отправиться со мной к императору, и я не стал заставлять тебя. Раз ты решила остаться в Работном доме, я по-прежнему буду ждать тебя, пока ты не забудешь все обиды и не сбросишь с себя бремя, которое сама взвалила. Даже если это займет всю мою жизнь, я готов ждать тебя.

Если бы он произнес эти слова с меньшим пылом, то Вэй Инло, возможно, и спустилась бы. Но сейчас ей стало невыносимо жарко, казалось, едва она коснется его руки, все тело запылает.

– Раз так, то я… я, пожалуй, пойду. – Она смущенно отвернулась, а затем торопливо вылезла наружу и убежала.

Фухэн посмотрел ей вслед, покачал головой и рассмеялся.

Раздвинув рукой занавес из бус, в комнату вошла Минъюй. Фухэн повернулся к ней:

– Большое спасибо тебе, барышня Минъюй.

– Вам не нужно меня благодарить, но… что касается благородной супруги, действительно ли это была она?

– Барышня Минъюй! – остановил ее Фухэн и покачал головой.

– Ладно, ладно, это меня не касается. Раз она пришла к императрице, значит, у нее еще осталась совесть. Я буду тайно впускать ее всякий раз, когда буду на дежурстве, не беспокойтесь!

Они поговорили еще немного, затем Минъюй пошла заниматься повседневными делами, а Фухэн еще долго стоял на месте, обеспокоенно глядя в окно, через которое ушла Вэй Инло.

Взошло солнце, и наступил новый день.

Как и в случае с благородной супругой Хуэй, кто-то сильно переживал за ее величество, а кто-то радовался ее внезапной болезни.

Внутренний двор дворца Чэньцянь был полон коленопреклоненных людей. Старший дворцовый евнух развернул свиток с императорским указом и зачитал:

– Волею Неба и велением Судьбы его императорское величество повелевает: поскольку супруга Сянь из клана Нара обладает кротким нравом и мягким характером, она возводится в ранг благородной супруги и ей выражается милость и благоволение его величества.

Скатав свиток, евнух обратился к супруге Сянь:

– Поздравляю вас, госпожа!

Супруга Сянь слегка кивнула, а ее служанка Чжэньэр поспешно вышла вперед и подала старшему евнуху несколько слитков серебра, после чего улыбка на его лице стала еще шире:

– Благодарю благородную супругу за щедрый дар! Да, и еще: император специально приказал медицинскому управлению изготовить для вас чудодейственное снадобье из толченого янтаря, киновари и костного мозга белой выдры. Если ежедневно наносить его на раны, они быстро заживут без всякого следа. Его скоро принесут! Вот как император заботится о вас!

И действительно, вскоре во дворец явился другой евнух с драгоценным даром от императора – янтарной мазью.

Когда евнухи покинули дворец, Чжэньэр взволнованно сказала:

– Я слышала, что вдовствующая императрица лично попросила у императора издать указ о вашем повышении!

– Неужели? – спросила благородная супруга Сянь с натянутой улыбкой.

– Да! А император согласился без малейших возражений! Это говорит об их особом отношении к вам. Сейчас, когда благородной супруги Хуэй не стало, а императрица лежит без сознания, вы – хозяйка внутреннего дворца. Настало время и вам позаботиться о здоровье! – произнесла Чжэньэр, открывая баночку со снадобьем. – Госпожа, давайте я намажу.

Но благородная супруга Сянь выхватила из ее рук баночку и вытряхнула все ее содержимое в цветочный горшок.

– Госпожа! Что вы делаете? – в ужасе воскликнула служанка. – Это же очень драгоценное снадобье, разве можно так обращаться с ним? А если останутся шрамы, то жалеть будет поздно!

Лекарство быстро впиталось в почву. Глядя на потемневшую землю, благородная супруга Сянь с улыбкой произнесла:

– Я хочу, чтобы остались шрамы! Это заставит императора навсегда запомнить, из-за кого я получила эти раны!

Когда во двор дворца Чанчунь вошла целая толпа людей во главе с императором, Минъюй поспешила к ним навстречу.

– Приветствую вас, ваше величество! – сказала она с поклоном.

Но Хунли даже не замедлил шага:

– Не нужно следовать за мной, я хочу побыть с императрицей наедине.

– Ваше величество! Ваше величество! – испуганно закричала Минъюй.

– Что ты кричишь? – недовольно спросил Ли Юй, преграждая служанке путь.

Девушка с тревогой посмотрела на дверь. Почему она кричала? Очевидно, потому, что сегодня именно она была на дежурстве и кое-кого впустила навестить ее величество…

Незадолго до этого Вэй Инло прошла в спальню госпожи и присела на краешек кровати. Пощупав ее пульс и размяв суставы, она заговорила:

– Госпожа, лекарь Е сказал, что, если вы продолжите лежать вот так, это повлияет на ваше выздоровление и способность ходить в будущем. Госпожа, я очень скучаю по вам и хочу услышать ваш голос. Даже если вы будете ругать меня, я согласна. Пожалуйста, откройте глаза!

Императрица лежала неподвижно, не подавая никаких признаков жизни. У Вэй Инло было очень тяжело на сердце. И вдруг она услышала, как в покои вошел император.

Когда Хунли стремительно вошел в спальню, у постели императрицы никого не было.

Как странно, он же явственно слышал чью-то речь и даже подумал, что это супруга пришла в себя!

Обнаружив, что радость была преждевременной, Хунли вздохнул, присел на кровать и взял ее за руку:

– Мне нужен кто-то, с кем можно поговорить. Но во всем Запретном городе нет человека, который бы меня услышал. Как было бы хорошо, если бы вы сейчас очнулись!

На лице супруги императора застыло выражение безмятежности, Хунли опять вздохнул и продолжил:

– В последнее время во дворце произошло много всяких событий. Благородная супруга Хуэй скончалась. Она вошла в поместье принца Бао в четырнадцать лет и служила мне двенадцать лет. Я знаю, она всегда жаждала заботы и любви, но я мог дать ей только титул императорской благородной супруги. Меня огорчила ее смерть. Но если бы мне дали еще одну возможность, я все равно сделал бы тот же выбор.

В этот момент веки императрицы дрогнули.

Хунли возликовал:

– Вы меня слышите, не так ли?

Он долго ждал, но больше ничего не произошло. Тогда Хунли разочарованно произнес:

– Вы тоже считаете, что я холоден и бессердечен? Я не был добр ни к вам, ни к благородной супруге…

Вдруг Хунли заметил, как шевельнулась занавеска. Спокойным тоном император произнес:

– У меня еще есть кое-какие дела, я приду завтра.

Затем встал и направился к выходу.

Все это время Вэй Инло лежала под кроватью, зажав руками рот. Когда шаги императора стихли, Минъюй сказала:

– Можешь вылезать.

– Неужели этот надоедливый зануда наконец-то ушел?

– А ты как думаешь? – раздался негодующий голос.

У кровати стояли два человека: сгорающая от стыда Минъюй и император Хунли с побелевшим от гнева лицом.

Вэй Инло бросила на нее полный презрения взгляд.

– Меня заставили, – еле выдавила служанка.

– Уходи! – распорядился император.

Вэй Инло последовала было за Минъюй, но Хунли крикнул ей вслед:

– Останься, Вэй Инло! Почему ты пряталась здесь?

– Я пришла навестить госпожу императрицу, но услышала, что кто-то идет, испугалась и спряталась под кроватью.

– Кто позволил тебе тайком приходить сюда?

– Ваше величество, я скучаю по госпоже!

Хунли не ожидал, что Вэй Инло будет с ним искренна. Помолчав немного, он заговорил спокойнее и тише:

– Ты чувствуешь благодарность по отношению к императрице? Но ты боишься, ведь без ее покровительства ты окажешься в полной моей власти.

В этот момент Вэй Инло перевела взгляд на императрицу и громко воскликнула:

– Ваше величество! Рука госпожи императрицы шевельнулась!

Император, вне себя от радости, бросился к супруге.

Но, как он ни звал ее, она по-прежнему оставалась неподвижна. Обернувшись, император увидел, что Вэй Инло уже и след простыл.

– Ах ты чертовка! – воскликнул он, покачал головой и рассмеялся.

Через некоторое время, когда Хунли вышел из покоев жены, он увидел Минъюй на коленях, с виноватым видом.

– Ваше величество! Я больше не посмею пускать ее сюда!

– Где она?

Минъюй заколебалась.

– Неужели мне нужно повторить вопрос? – В голосе императора вновь послышался гнев.

– На заднем дворе, – еле слышно пробормотала служанка.

На заднем дворе дворца Чанчунь Вэй Инло несла поднос с лекарственным чаем для императрицы. Она в сердцах выругалась про себя на Минъюй и опустилась на колени со словами:

– Ваше величество, простите меня!

– Что у тебя в руках?

– Лекарство от лекаря Е! Я хотела сделать хоть что-то для ее величества. Поэтому попросила поручить мне эту работу.

– Ты предана императрице, – холодно усмехнулся Хунли.

– Ваше величество, императрица так же предана вам!

– Женщины гарема все ведут себя одинаково!

– Ваше величество, императрица не такая, как другие женщины!

– Я это знаю. Она ждет от меня искренних чувств. Но почему она не понимает, что я, как император, отвечаю за судьбы миллионов людей? Владыка Поднебесной не может позволить себе такую роскошь, как любовь!

– Ваше величество имеет в виду, что императрице не хватает чуткости и понимания?

– Разве нет? Из-за страшных наводнений появилось большое количество беженцев. Я посвящаю все силы борьбе с этим несчастьем. Но чиновники, отвечающие за управление реками, составляют ложные отчеты, чтобы нажиться на чужой беде. Беженцев возле столицы около двух тысяч. Все это доставляет мне столько беспокойства, что я не могу заснуть по ночам. А чем в это время заняты женщины гарема?

– Ваше величество, женщины рождаются в клетке. Выходя замуж, они переходят из одной клетки в другую. Разве может иволга в клетке сравниться со всевидящим орлом, парящим над четырьмя морями? Не забывайте, эти клетки созданы мужчинами!

– Какая дерзость!

– Я слишком много болтаю, простите меня, ваше величество!

Хунли хотел было вспылить, но сдержался:

– Что я такое делаю? Беседую с невежественной служанкой!

Хунли готов был уйти, но услышал, как девушка стала декламировать стихи:

Император ошеломленно застыл.

– Ты знаешь наизусть мои стихи?

Вэй Инло объяснила:

– Сначала мы с императрицей изучили произведения классиков. А затем она стала учить меня поэзии и прозе вашего величества. Я сперва не хотела, но госпожа настояла! Она рассказала, что с момента восхождения на трон ваше величество посвятил себя управлению страной. По вашему приказу возделывались пустынные земли, часть людей была освобождена от налогов. Большое внимание уделялось сельскому хозяйству и защите от пожаров и наводнений. Все это говорит о том, какой вы великий император!

– Императрица действительно так сказала?

Инло кивнула.

– Я хочу быть мудрым правителем, – вздохнул император. – Но реальность говорит мне, что это невероятно сложно. Эта империя похожа на гигантский корабль. Я хочу как следует управлять им, но раз за разом сбиваюсь с пути, теряя направление.

– Ваше величество, в Учжуне говорят так: «Богатство Цяньлуна поможет разбогатеть всем, монеты Цяньлуна наполняют и наши сундуки». Это значит, что о всех деяниях вашего величества люди знают и помнят. Я понимаю, что страна очень большая, происшествий много. Но ваше величество может решать проблемы по очереди. Даже если результат будет не самым удовлетворительным, вас не станет мучить чувство вины перед самим собой и перед Небесами.

Император долго смотрел на нее и повторил:

– Не будет чувства вины перед Небесами! Я запомню это высказывание.

– На самом деле госпожа может с легкостью прочесть наизусть любое ваше стихотворение или эссе. И вовсе не потому, что они выдающиеся, а потому, что госпожа хочет постичь образ ваших мыслей и понять ваши глубинные желания. И если ваше величество желает поделиться своими проблемами, просто обратитесь к императрице!

– Ты так далеко зашла, восхваляя ее величество! Не зря она тебя так ценит. Погоди-ка… Повтори еще раз!

– Если император захочет поделиться своими проблемами, то можно обратиться к императрице, она обязательно поймет вас!

– Не это! Ты сказала, что сопротивлялась, когда императрица заставляла тебя изучать мою поэзию и прозу, и что мои произведения не могут считаться выдающимися! Что это значит?

Тут девушка задрожала.

– Вэй Инло, ты назвала меня посредственностью?

Та поспешно выпалила:

– Госпожа ждет, я ухожу!

Она быстро удалилась, а император проводил ее долгим взглядом. На его лице блуждала невольная улыбка.

– Я возвращаюсь во дворец! – крикнул он евнухам.

Кортеж с императором двинулся к павильону Янсинь.

Когда поднимали носилки, Хунли обратился к старшему евнуху:

– Ли Юй!

– Я здесь, ваше величество!

Поколебавшись, император продолжил:

– Ты не думаешь, что я слишком строг с Вэй Инло?

Ли Юй закатил глаза и ответил:

– Гром, дождь и роса – все это милость его величества! Как бы вы ни относились к ней, она должна принимать это с радостью.

Хунли не удовлетворил ответ евнуха.

– Если хорошенько подумать, я был слишком жесток по отношению к ней. Все-таки императрица права, эта девушка не лишена достоинств.

Главный евнух был ошеломлен:

– Ваше величество, вы… вы хотите ее помиловать?

Юань остановил Инло у ворот Работного дома и поинтересовался:

– Куда это ты собралась?

– Я иду во дворец Чанчунь!

– Не ходи!

– Братец!

На лице Юань Чуньвана отразилось нетерпение:

– Разве ты уже не вернула свой долг императрице?

Вэй Инло опустила голову:

– Госпожа тяжело больна. Если она так и будет лежать, то не сможет больше ходить и, возможно, даже потеряет способность говорить. Только если я смогу что-нибудь сделать для нее, моя душа будет спокойна.

Юноша хмыкнул и показал на черные круги под глазами девушки:

– А про себя ты не подумала? Днем ты занимаешься тяжелым трудом здесь, а вечерами ходишь во дворец Чанчунь. Ты совсем себя не щадишь!

– Императрица была моей госпожой и наставницей, как старшая сестра. Она всегда защищала меня, даже спорила из-за меня с его величеством! Если бы не она, Вэй Инло бы уже не было в этом мире. Брат, просто позволь мне исполнить свой долг!

– Эх, какая же ты глупая!

Девушка улыбнулась:

– Если бы ты заболел, я так же бы заботилась о тебе!

– Правда? – искренне изумился он.

– Конечно! Как и ты, я бы через силу кормила тебя кашей!

Юань довольно неуклюже заботился о Вэй Инло, пока она болела. Проливал часть лекарства на платье, поэтому оно всегда было мокрым.

Поняв, что она имела в виду, юноша не знал, сердиться ему или смеяться. Он попытался взять девушку за подбородок, но она увернулась со словами:

– Я ухожу!

Проводив ее взглядом, Чуньван покачал головой и пошел обратно к кладовой, где неожиданно встретил тетушку Лю.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

– Ну, это же кладовая, что я могу здесь делать? Ищу кое-какие старые вещи.

Лю взяла старый подсвечник и ушла. Чуньван смотрел ей вслед, скрестив руки на груди и наморщив лоб, словно что-то обдумывая.

На заднем дворе дворца Чанчунь Вэй Инло взяла таз с водой и с большим трудом понесла его в покои императрицы. Внезапно чьи-то сильные руки взяли ношу у нее из рук.

– Молодой господин! – воскликнула девушка.

Фухэн приложил палец к губам.

Вэй Инло огляделась и сказала приглушенным голосом:

– Уже так поздно! Почему вы не на дежурстве во дворце Цяньцингун? Зачем пришли сюда?

– Я ходил в Военный совет передать приказ императора, а затем прокрался сюда. А ты? Что ты здесь делаешь?

– Минъюй сегодня будет мыть ее величество, я пришла помочь!

– Нет! Уходи! – сказала Минъюй, поспешно выходя из покоев императрицы. Она то и дело оглядывалась, на ее лбу выступили капельки пота.

Во внутренних покоях дворца Чанчунь, возле императрицы сидел Хунли и, глядя на спящую, говорил:

– Я подготовил приказ о помиловании Вэй Инло. Ей будет позволено вернуться и служить вам. Вы довольны?

Императрица лежала неподвижно, но ее ресницы немного дрогнули.

Стоявшая рядом Эрцин почтительно добавила:

– Какие чудесные новости! Я хочу лично передать их Вэй Инло. Она наверняка будет вне себя от радости!

Император воскликнул:

– Она сегодня опять здесь?

Минъюй не верила своим ушам. Она в изумлении уставилась на Эрцин, пытаясь понять, откуда та узнала о тайном сговоре.

Вторая служанка усмехнулась: неужели она так глупа, что могла не заметить еще одного человека во дворце?

К тому же Минъюй была не из тех людей, кто умеет держать язык за зубами. Эх, Фухэн, Фухэн. Похоже, ты доверился не тому человеку.

Цель Эрцин стала ясна практически сразу.

– Да, она здесь, на заднем дворе. Я провожу вас!

– Не нужно, – ответил император, вставая. – Я сам подойду к ней.

Служанка злорадно улыбнулась, глядя ему вслед.

На заднем дворе император увидел Фухэна с тазом в руках и Вэй Инло, которая помогала ему закатать рукава. Они стояли близко друг к другу и вели непринужденную беседу, словно супружеская пара.

Хунли изменился в лице и замер на месте.

Позади него Эрцин произнесла нарочито удивленным тоном:

– Уже так поздно! Что здесь делает Фуча Фухэн? Ваше величество, я не знала…

Хунли окинул Вэй Инло и ее спутника холодным взглядом, его лицо было мрачнее тучи. Затем он резко развернулся и ушел.

Ли Юй ждал его за воротами с желтым свитком в руках. Увидев хозяина, он почтительно произнес:

– Ваше величество, это приказ о помиловании Вэй Инло…

Император выхватил свиток и швырнул его на землю.

– Убирайся! – приказал он евнуху.

Беда не приходит одна.

На следующий день тетушка Лю с толпой евнухов поспешно вошла во двор Работного дома и приказала им:

– Ищите!

Вэй Инло как раз вернулась из дворца Чанчунь и даже не успела переодеться. Нахмурившись, она наблюдала за обыском.

– Ищите как следует! Обыщите все вокруг, каждый уголок!

Через некоторое время один из евнухов вышел из кладовой, неся в руках небольшую деревянную куклу, к шее которой был привязан шнурок, вымазанный кровью.

Тетушка Лю громко закричала, обращаясь к Вэй Инло:

– Что это такое? Отвечай!

Вэй Инло остолбенела.

Благородная супруга Сянь слышала, что император сегодня не в духе, но она и представить себе не могла, что все настолько плохо. Присланные ею пирожные лежали нетронутые, во дворце царила полная тишина. Люди не осмеливались громко говорить, да что там, даже дышать было страшно.

– Приветствую ваше величество! Приветствую госпожу! – Чжэньэр подошла к благородной супруге Сянь и что-то зашептала ей на ухо.

– Всё действительно так? – спросила благородная супруга Сянь, удивленно подняв брови.

Служанка кивнула.

– Ваше величество, в Работном доме кое-что случилось, я должна пойти разобраться. Прощаюсь с вами!

– Что случилось? – спросил император, подняв голову.

Сянь была удивлена, что император так взволнован делами Работного дома, и объяснила:

– Выяснилось, что одна из служанок использовала колдовство, чтобы наложить проклятие на благородную супругу Хуэй.

– Кто?!

– Бывшая служанка дворца Чанчунь – Вэй Инло.

Император изменился в лице:

– Приказываю привести всех причастных! Я лично проведу расследование!

Вскоре кукла оказалась у него в руках.

Она была очень грубо вырезана из простой необработанной древесины, с занозами и зазубринами по краям. К шее был привязан окровавленный шнурок. Если присмотреться внимательно, можно было увидеть, что он сделан из человеческих волос. Волосы тонкие и мягкие, явно женские.

Пока Хунли рассматривал куклу, выражение его лица постоянно менялось.

Не только доказательства были налицо, но и свидетели имелись.

Тетушка Лю упала на колени перед императором и со страхом забормотала:

– Ваше величество! Несколько дней назад я получила тайное послание, где говорилось, что кто-то наложил смертельное проклятие на благородную супругу и что доказательства находятся в кладовой Работного дома. Я сначала не поверила, но поскольку это очень серьезное дело, приказала евнухам устроить обыск. В результате мы нашли эту фигурку в кладовой, где на время болезни поселилась Вэй Инло. Тут вырезана дата рождения благородной супруги, сзади царапины и пятна крови, а к шее привязан шнурок. Очевидно, что Вэй Инло наложила проклятие на благородную супругу, из-за чего на нее обрушилось такое ужасное несчастье!

Благородная супруга Сянь обратилась к Вэй Инло:

– Что ты на это скажешь?

Конечно, девушка не могла согласиться с такими страшными обвинениями:

– Кто-то намеренно спрятал эту фигурку в кладовой, чтобы возвести напраслину на меня!

– Ваше величество, госпожа благородная супруга! – тетушка Лю бросила презрительный взгляд на служанку. – В кладовой, кроме нее, никого не было. Кто еще мог спрятать там эту фигурку?

Но Вэй Инло была непреклонна:

– Я никогда этого не делала!

– И еще, – добавила управляющая. – Когда благородная супруга умерла, все во дворце были в глубокой печали. Только она одна ничуть не расстроилась, радовалась и вела себя как обычно. Только человек, который таил в сердце зло по отношению к благородной супруге, мог вести себя подобным образом. Признайся, Вэй Инло, ведь ты ненавидела благородную супругу Хуэй всем сердцем?

Вэй Инло даже не надо было отвечать, ибо все, включая императора, знали, что тетушка Лю права.

Пусть даже не ради себя, а ради императрицы, лежащей без сознания во дворце Чанчунь, Вэй Инло могла пытаться отомстить благородной супруге Хуэй.

Император возмущенно швырнул деревянную куклу к ногам Вэй Инло.

Какой смысл отпираться, когда доказательства неопровержимы?

Счетная контора Работного дома.

Младшие евнухи стояли перед Юань Чуньваном, с трепетом ожидая его распоряжений.

Новый управляющий сидел за столом, листая счетную книгу. Указав на несколько неточностей, он приказал:

– Внесите исправления и принесите мне на проверку.

– Будет сделано! – отрапортовали младшие евнухи, принимая книгу.

Дождавшись, когда все уйдут, в контору забежала девушка, стройная и изящная, словно молодая ива. Прислонившись к дверному косяку, она спросила с улыбкой:

– Чем ты занят, братец Юань?

Чуньван бросил на нее быстрый взгляд и продолжил работу.

Не дождавшись ответа, Цзиньсю улыбнулась еще шире и поинтересовалась:

– Братец Юань, даже сейчас, когда Вэй Инло ожидает смертной казни, ты отказываешься смотреть на меня?

Юань Чуньван медленно поднял голову и спросил, прищурившись:

– Что ты сказала?

Цзиньсю изящно присела прямо на стол и с торжествующей улыбкой произнесла:

– Вэй Инло обвинили в том, что она наложила смертельное проклятие на благородную супругу Хуэй, и теперь, когда она была поймана с поличным, ей уже не уйти от наказания! Эй, братец Юань, куда ты? Подожди…

На столе стояла чашка ароматного чая, его благоухание распространялось далеко вокруг. Послеполуденное солнце осветило фигуру Фухэна, он перелистнул страницу книги и вдруг услышал незнакомый мелодичный голос:

– Фуча Фухэн, выходи!

Он нахмурился, повернул голову к открытой двери и увидел молодого евнуха приятной наружности. С двух сторон его держали под руки императорские стражи.

– Кто ты такой, что посмел войти сюда и всуе произносить великое имя Фуча? – сердито спросил молодой воин.

– Совсем не важно, кто я, – холодно ответил Юань Чуньван. – Важна лишь… Вэй Инло.

Фухэн поднял руку, стражи отпустили евнуха и покинули комнату.

– Ты сказал, Вэй Инло? Что с ней? – спросил Фухэн, продолжая сидеть.

– Кто-то обнаружил в кладовой ритуальную фигурку и обвинил Вэй Инло в том, что она наложила смертельное проклятие на благородную супругу Хуэй, – объяснил Юань Чуньван. – Теперь она находится в заточении в павильоне Янсинь, и ее ждет казнь.

Услышав это, Фухэн молча встал и направился к выходу.

– Вы решили убить Вэй Инло? – крикнул юноша ему вслед.

Страж обернулся:

– Что ты имеешь в виду?

Юань Чуньван пояснил:

– Если императорский страж благородного происхождения и высокого ранга будет просить о помиловании какой-то служанки из Работного дома, разве его не обвинят в связи с ней?

– Да как ты смеешь! – возмутился Фухэн.

Чуньван невозмутимо продолжил:

– Сейчас это дело передано в министерство наказаний. Но вам лучше меня известно, почему ее держат именно в павильоне Янсинь. Если вы сейчас пойдете просить за нее, то разозлите императора, и спасти Вэй Инло будет невозможно!

Выслушав евнуха, Фуча побледнел.

Его сильными сторонами были конная выездка и ведение боя, а также музыка, шахматы, каллиграфия и живопись. Перед лицом дворцовых интриг он терялся, не зная, как поступить.

– Что же тогда делать? – сдержанно спросил он.

– Только один человек может спасти Вэй Инло. И он находится во дворце Чанчунь.

Фухэн долго смотрел на Юань Чуньвана, затем развернулся и пошел прочь.

Дорога до дворца Чанчунь показалась ему бесконечной.

– Сестра! – крикнул он, вбегая в покои императрицы. Он опустился на колени перед кроватью и взял императрицу за руку. – Спаси Инло!

Эрцин как раз давала ей лекарство. Она была так изумлена, что даже пролила немного.

– Императорский страж Фуча, что с вами? – воскликнула она.

Но Фухэн как будто не замечал ее, он крепко сжимал руку царственной сестры и умолял ее:

– Я знаю, что ты меня слышишь. Лекарь Е сказал, что твое здоровье понемногу восстанавливается, просто ты не хочешь просыпаться и возвращаться к действительности! Ты меня слышишь, сестра?

Императрица была неподвижна.

Голос юноши стал еще жалобнее:

– Сестра! Матушка уже все глаза выплакала, переживая из-за твоей болезни, один глаз совсем не видит! Отец целыми днями только о тебе и думает, даже о своих служебных обязанностях позабыл. Весь дворец Чанчунь страдает, жизнь здесь словно замерла. Ты раньше так любила Вэй Инло, она из-за тебя пошла на месть и убийство и теперь находится в смертельной опасности. Ты должна собраться с силами и помочь ей!

Услышав имя Вэй Инло, Эрцин потупила взгляд, а затем посмотрела на Фухэна и сказала:

– Госпожа все время спит, она ничего не слышит!

– Неправда! Она меня слышит! – возразил Фухэн. Он был в отчаянии, так как не мог спасти Инло. На всем белом свете это было под силу только одному человеку, и этот человек находился перед ним. Поэтому ему во что бы то ни стало надо было разбудить ее. – Сестра! Ты же все слышишь! Почему ты не хочешь проснуться, почему все время лежишь? Это потому, что ты не можешь смириться с действительностью, в которой у тебя нет ребенка! С той действительностью, где у тебя отобрали управление внутренним дворцом. Но ты не сможешь убежать от нее, даже если всю жизнь пролежишь в постели без движения.

– Страж Фуча, не надо так! Что бы вы ни говорили, госпожа… – снова начала было Эрцин и вдруг резко осеклась.

Из глаза императрицы медленно вытекла слеза, мизинец на руке согнулся. Словно ей приснился страшный сон, от которого ей хотелось побыстрее проснуться.

– Сестра! – возликовал Фухэн и крепче сжал ее руку, словно пытаясь передать свою жизненную силу и развеять ночной кошмар. – Умоляю тебя, очнись! Очнись скорее! Только ты можешь помочь ей! Только ты можешь спасти ее!

Эрцин сказала со вздохом:

– Вы хотите спасти Вэй Инло?

Фухэн удивленно обернулся.

– Госпожа не очнется. Вы не успеете помочь Инло! – Эрцин достала платок и стала неторопливо и изящно вытирать капли пролитого по неосторожности лекарства. Она была девушкой из высокопоставленной семьи, все ее движения были элегантны и полны достоинства. Затем она отложила платок, подняла голову и улыбнулась Фухэну. – Вы хотите спасти Вэй Инло. Я знаю, как это сделать. Это очень просто…

Дверь в темницу со скрипом отворилась, вошел евнух, который спешно снял цепи, сковывавшие Вэй Инло.

– Ты можешь быть свободна, – сказал он.

– Что? – закричала тетушка Лю, запертая в камере напротив. Схватившись руками за прутья решетки, она с такой силой начала ее трясти, будто хотела выломать. – Почему ей можно уйти, а мне нет?

Размяв затекшие и покрасневшие от оков запястья, Вэй Инло, не говоря ни слова, вышла.

Она не стала задавать лишних вопросов, посчитав, что раз ей никто ничего не объяснил, то и спрашивать бессмысленно. Рано или поздно все станет ясно само собой.

Так оно и вышло.

Когда девушка вернулась в Юнсян, она увидела, что ее уже давно ждут.

– Фуча Фухэн, – воскликнула она, остановившись. – Как вам это удалось?

Она понимала, что император не может просто так взять и отпустить заключенного. Раз она вышла из темницы, значит, кто-то способствовал этому.

– Инло, – тихо произнес Фухэн, – я женюсь на Эрцин.

Солнце еще не зашло, его косые лучи падали на плечи Вэй Инло, но все ее тело вдруг задрожало от холода, как будто на плечи лег снег, замораживая до самых костей.

Девушка пробормотала, словно во сне:

– Правда? Ты собираешься жениться на Эрцин?

– Инло! – Фухэн попытался взять ее за руку. Инло отшатнулась.

В глазах юноши была боль. Он хотел что-то сказать, но сдержался, а затем вытащил из-за пазухи мешочек для благовоний и произнес:

– Я пришел вернуть тебе это.

Девушка медленно перевела взгляд на мешочек.

Это был ее подарок Фухэну в день праздника Циси.

– Тебе он не нужен? Выброси его! – горько произнесла она.

Она резко выхватила мешочек из руки Фухэна и швырнула его в сточную канаву. Тот стал медленно погружаться на дно.

– Ты когда-то говорил мне много ласковых и добрых слов, а я по неосторожности поверила им! – воскликнула Вэй Инло. По мере того как ее подарок погружался в воду, ее сердце черствело и покрывалось коркой. – Поэтому, когда император спросил о нас, я не стала отпираться, потому что по большому счету он говорил правду. Даже если бы меня сурово наказали, я была готова стерпеть, потому что думала, что ты будешь со мной.

– Инло, – с болью в голосе произнес Фуча и шагнул к ней, словно желая обнять.

– Ты хочешь сказать, что оказался в безвыходном положении? – Девушка отступила и покачала головой. – Оправданий может быть сколько угодно, но результат один: ты женишься на Эрцин.

Люди часто кривят душой.

В голосе ее были сплошной холод и спокойствие, но сердце разрывалось от боли. Оно молило: «Объясни, пожалуйста, объясни! Какая бы ни была причина, я готова тебя простить…»

Но она не дождалась объяснений. Это так.

Вэй Инло запрокинула голову, чтобы не заплакать.

– Хорошо. Я поняла. Не ищи меня больше!

Она решительно развернулась и пошла прочь. Но шла очень медленно, словно ожидая, что Фухэн догонит ее или окликнет.

Но он не сделал этого.

Он стоял на месте, молча провожая ее взглядом, пока девушка не скрылась из виду. Затем подошел к канаве, сунул руку в грязную воду и вытащил мешочек для благовоний, без колебаний положил его обратно за пазуху, прямо к сердцу. На его лице отразилось безмерное страдание.

– Где Вэй Инло? – спросил Чуньван.

– Вэй Инло? – удивленно переспросила Цзиньсю. – Разве ее не отправили в бюро исполнения наказаний? Неужели опять выпустили?

Молодой евнух смерил ее презрительным взглядом, но ничего не сказал и вышел.

Раз Вэй Инло не было в комнате для служанок, то оставалось лишь одно место, где ее можно было найти.

Он направился в кладовую.

Там царили пыль, тьма и затхлый запах. Юноша подошел к дальнему углу кладовой и произнес, обращаясь к сидящему там неподвижно человеку:

– Боишься, что другие могут увидеть твои слезы?

– Я не плакала… – ответила Инло, не оборачиваясь.

Чуньван взял со стола медный подсвечник и зажег свечу, тускло осветившую его фигуру, руки и красную деревянную коробку с едой.

В коробке лежали свиная грудинка, жареные древесные грибы, рисовая каша и бисквитные пирожные в сахарной пудре.

– Бюро исполнения наказаний не самое приятное место. Ты провела там весь день и наверняка проголодалась, – спокойно сказал Юань Чуньван, протягивая ей пирожное.

Вэй Инло сидела безучастно, не обращая на него внимания.

– Что такое? – с презрением спросил юноша. – Фуча Фухэн бросил тебя, а ты решила сорвать гнев на мне. Вэй Инло, это все, на что ты способна?

Его слова, словно иглы, кольнули девушку в самое сердце. Она подскочила:

– Что ты сказал?

– Что, не нравятся мои слова? – холодно продолжил Чуньван. – Я неправ? Ты раз за разом отвергала Фухэна, но на самом деле ты любишь его, любишь всем сердцем!

– Замолчи!

– Фуча Фухэн – выходец из знатной семьи. С детства привык получать все, что захочет. Только ты отталкивала его на тысячу ли снова и снова. И чем больше ты отвергала его, тем сильнее он хотел заполучить тебя. Ну и что же? В итоге он женится не на тебе! Ваша так называемая искренняя любовь оказалась всего лишь шуткой!

– Перестань! – закричала Инло. – Я не хочу это слышать!

Чуньван крепко схватил ее за руки, приблизил губы к ее уху и прошептал:

– Вэй Инло, ты всегда была так высокомерна с мужчинами, что ты чувствуешь теперь, когда один из них нанес тебе такой сильный удар? Ты огорчена, тебе больно? Я скажу тебе: этот мир несправедлив. Как бы сильно вы ни любили друг друга, с твоим происхождением ты все равно никогда бы не стала женой Фуча Фухэна! Никогда!

– Замолчи сейчас же! – крикнула Вэй Инло и, вырвавшись, начала бить евнуха по щекам.

– Хочешь побить меня? – спокойно спросил тот, даже не пытаясь увернуться. – Вас разлучил Цяньлун! Тебя бросил Фуча Фухэн! А что я? Я никогда тебя не бросал. Я всегда был рядом, защищал тебя. Почему ты теперь так обращаешься со мной?

Вэй Инло взяла себя в руки и молча посмотрела на Юань Чуньвана.

– Я твой названый брат! Твой покровитель. Я больше всех в этом мире забочусь о тебе! – Юноша ласково погладил ее по щеке. – Все еще хочешь ударить меня?

Она опустила руку, слезы градом покатились из ее глаз.

– Не надо, не плачь! – Он обнял ее. – Инло, не надо плакать из-за того, что кто-то бросил тебя. Иначе другие будут смеяться над тобой. Слезы делу не помогут.

– Но… Мне так тяжело, так грустно…

– Это скоро пройдет. У тебя горячее сердце, поэтому тебе так легко причинить боль! Моя глупенькая сестренка!

Вэй Инло еще долго плакала. На улице совсем стемнело, во дворе стрекотали цикады. В животе у девушки заурчало от голода, и она покраснела.

Тогда Юань Чуньван взял ложку и стал снова кормить ее рисовой кашей.

– Ты такой добрый, брат!

– Теперь ты это признаёшь? – ответил Юань с улыбкой.

Вэй Инло кивнула и тихо продолжила:

– Брат, я никогда не спрашивала тебя. Как такой человек, как ты, оказался в Запретном городе?

Чуньван долго молчал, но потом произнес:

– Я не помню. Я попал сюда в раннем детстве и почти все забыл.

– Неужели? – Вэй Инло недоверчиво посмотрела на него.

Поев, она положила голову ему на колени и пробормотала:

– Я хочу немного поспать.

– Спи! – Юноша накрыл ее своей рубашкой. – Я посижу с тобой.

Девушка закрыла глаза и заснула.

В темнице она не ела и не спала ни минуты и только теперь смогла расслабиться.

Чуньван сидел в темноте, прислонившись к стене и поглаживая ее по волосам. Когда девушка засопела, он тихо произнес:

– На самом деле я ничего не забыл. Я все помню…

Ему тогда было семь лет…

– Отец! – заплакал Юань. – Не бросай меня!

Дорога казалась бесконечной. По ней вереницей шли беженцы, казалось, им нет конца. Кто-то еще мог идти, кто-то лежал без сил у обочины.

Кругом простиралась желтая, выжженная солнцем земля, без единого клочка зелени. Даже корни растений выкопали и съели. От голода многие практически потеряли человеческий облик, несколько беженцев посматривали в сторону маленького Чуньвана, сглатывая слюну, словно перед ними был не человек, а ягненок.

Мальчик не на шутку перепугался, но тут из толпы выбежала худая, словно живой скелет, женщина, схватила его и побежала прочь.

– Мама! – закричал Юань, крепко обхватив ее за шею.

– Ты… ты зачем опять притащила его? – спросил такой же тощий мужчина. – Мы сами еле держимся на ногах от голода, разве мы сможем прокормить еще один рот?

Этот мужчина уже пять раз как бы невзначай оставлял мальчика на обочине, но каждый раз женщина приносила его обратно. В конце концов мужчина решил бросить их обоих, женщина, спотыкаясь и падая, кое-как добрела с сыном до столицы, но, не успев пересечь городские ворота, тяжело заболела. Перед смертью она взяла его ладошку:

– Когда я умру, сделай все, чтобы найти своего родного отца!

– Родного отца? – удивленно переспросил Чуньван.

– Я тебе не родная мать, – объяснила женщина. – Когда императору Юнчжэну грозила смертельная опасность, его спрятала семья крестьян. У него была связь с крестьянкой, от которой ты и родился… Сынок, ты сын императора.

Юань Чуньван был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова.

– После возвращения Юнчжэна в столицу жизнь твоей бедной матери была очень несчастна. Император не забрал вас, а она не могла выйти замуж, имея на руках ребенка, поэтому ей пришлось отдать тебя мне.

Женщина дрожащей рукой вынула из-за пазухи четки из сандалового дерева и надела их на руку Юань Чуньвану.

– Возьми эти четки и отыщи своего родного отца, пусть он… – Ее рука безжизненно упала.

– Мама! – Он принялся расталкивать ее, но, как мальчик ни кричал и ни плакал, она лежала неподвижно и не открывала глаза.

Опасаясь, что, доведенные до крайности, беженцы могут съесть тело его приемной матери, мальчик выкопал яму своими маленькими ручонками и похоронил ее.

С израненными в кровь руками он и вошел в столицу.

Попасть в Пекин несложно, но войти в Запретный город – почти невыполнимая задача. После долгих мучений он наконец нашел одного аристократа, который согласился проводить его в императорский дворец.

Этим человеком оказался его родной дядя. Проиграв Юнчжэну в борьбе за трон, он затаил злобу. Встретив незаконнорожденного сына своего брата, он неизвестно из каких побуждений отправил мальчика на оскопление. Так из сына императора тот стал молодым евнухом. Его определили прислужником в дом сводного брата, восьмого сына императора Фухуэя. Юань Чуньван потерял не только свою мужскую сущность, но и четки из сандалового дерева. А без них он не мог доказать свое родство с императором. Но если бы четки и остались при нем, вряд ли император признал бы в юном евнухе своего сына.

Поэтому Юань Чуньван мог только с завистью наблюдать, как император Юнчжэн обнимает его младшего брата, учит того читать и писать.

– Не хочу учиться писать! – капризно воскликнул Фухуэй, отбрасывая кисть в сторону. – Отец, я хочу кататься на лошадке!

С этими словами он слез с коленей Юнчжэна и побежал к Юань Чуньвану с требованием:

– Подставляй спину! Я хочу кататься на лошадке!

Стоящий за спиной Чуньвана старший евнух пригнул его к земле и скомандовал:

– Ты что, оглох? Скорей, вставай на корточки, восьмой принц хочет кататься!

С какой стати? Он тоже сын императора. Юань почувствовал нарастающее раздражение и собирался уже выпрямиться, как вдруг Фухуэй прыгнул ему на спину.

Мальчик смеялся и кричал:

– Отец-император, смотри, я катаюсь на лошади! Но! Но! Быстрее! Скачи быстрее!

– Осторожно, Фухуэй, не упади! – смеясь, предостерегал его Юнчжэн.

Стиснув зубы и низко опустив голову, чтобы никто не заметил выражения злобы и ненависти на лице, Юань Чуньван пополз на карачках.

Будучи любимым сыном императора, Фухуэй жил вольготной и беззаботной жизнью. Он каждый день катался на спине Юань Чуньвана и привык к его покорности и послушанию, думая, что и настоящие кони ведут себя так же. В итоге во время урока верховой езды он упал с лошади.

– Вы, никчемные отродья, как вы смотрели за восьмым принцем? – кричал Юнчжэн, грозно взирая на коленопреклоненных евнухов. – Выпороть их, тридцать ударов палкой каждому!

Досталось и Чуньвану.

Кругом раздавались крики и вопли, палки с глухим стуком ударялись о тела провинившихся, но Юань Чуньван крепко сжал кулаки и не издал ни единого стона.

Ночью он, хромая и подволакивая ногу, пришел в спальню к Фухуэю, пристально посмотрел на спящего принца и улыбнулся.

Со дня кончины приемной матери и до этого дня он не улыбался ни разу.

Это была яркая и ослепительная улыбка ядовитой змеи, рожденной интригами и кознями Запретного дворца. Он подошел к окну и открыл его настежь, впуская холод и ветер с улицы. Принц, чья постель располагалась у окна, закашлялся.

Все так же улыбаясь, Юань Чуньван открыл все остальные окна…

– После смерти Фухуэя я вместе с другими евнухами, которые прислуживали ему, был сослан в Работный дом, – пробормотал Юань Чуньван, по-прежнему гладя волосы Вэй Инло. Свеча уже прогорела до половины, ее свет тускло озарял кладовую. – Я ни о чем не жалел, чувствуя одну лишь ненависть. Я ненавидел своего дядю, который не смог заполучить трон и выместил злобу на малолетнем ребенке. Ненавидел Юнчжэна, который не разглядел во мне своего сына. Ненавидел Фухуэя, который относился к брату как к корове или лошади. Но больше всего я ненавидел этот жалкий мир, – горько усмехнулся юноша. – Чем я так провинился, что все несчастья этого мира обрушились на мою голову? Почему нас несколько братьев, в наших жилах течет одна кровь, но кто-то возвысился над всеми, а я должен пресмыкаться в грязи и быть жалким слугой?

Из уголка глаза Вэй Инло вытекла слеза.

Она уже давно проснулась, но не открывала глаза, слушая печальный рассказ.

– Инло! Небо несправедливо к нам, а мир безжалостен. Если ты не хочешь стать куском мяса, ты должна быть тем, кто держит нож! – произнес Чуньван, с улыбкой глядя на нее. – Но тебе нечего бояться. Твой старший брат защитит тебя, потому что ты – это я, а я – это ты, мы – одно целое. В этом мире мы одинаково несчастны и можем согреть и пожалеть друг друга.

Сказав это, он наклонился и поцеловал Вэй Инло в уголок глаза, мокрого от слез.

Инло вздрогнула от испуга.

Теперь ей тем более не хотелось выдать себя. Она продолжала притворяться спящей и позволила юноше прикоснуться губами к ее коже. Постепенно его губы стали такими же теплыми, как ее слезы.

Всю эту картину наблюдала служанка Цзиньсю, которая случайно зашла в кладовую. Она застыла в дверях, и сердце ее сжалось от ревности.

Юань Чуньван пообещал защищать Вэй Инло, и это были не пустые слова.

За проявленное им мужество и отвагу во время благотворительной раздачи еды его высоко оценила благородная супруга Сянь. Теперь, когда императрица все еще лежала без сознания, а благородная супруга Хуэй скончалась, всеми делами внутреннего дворца занималась она. Госпожа Сянь приказала повысить молодого евнуха в должности, после чего все в Работном доме стали подчиняться ему.

– Посмотри на свои руки, они совсем не похожи на девичьи. – Юань Чуньван покачал головой. – Больше ты не будешь мыть ночные горшки. Будешь работать в отопительном бюро.

– В отопительном бюро?

– Отопительное бюро относится к Топливному департаменту двора. Оно заведует отоплением всех дворцов. Поставки древесного угля в Запретный город начинаются с приходом зимы, а сейчас еще довольно тепло, поэтому работы в отопительном бюро мало, ты сможешь отдохнуть, – объяснил Чуньван, постучав пальцем ей по лбу. – И хватит быть такой деятельной, научись отдыхать!

Вэй Инло погладила лоб рукой, растроганная его заботой и в то же время раздосадованная его бесцеремонностью: он вел себя так, словно их никто не мог увидеть.

– Хорошо, хорошо, я поняла, – сказала она и ушла.

Юань Чуньван проводил ее взглядом и с улыбкой покачал головой. И тут кто-то потянул его за рукав.

– Братец Юань, – обратилась к нему Цзиньсю.

Юноша нахмурился. Он хотел вырваться и уйти, но служанка прошептала:

– Я знаю, кто убил благородную супругу Хуэй!

Юань Чуньван остолбенел.

На лице Цзиньсю появилась очаровательная улыбка. Она прижалась к нему грудью.

– Сегодня в полночь я буду ждать тебя на заднем дворе у колодца. До встречи!

Ночью Цзиньсю привела одежду и волосы в порядок и за неимением украшений сорвала цветок чайного дерева и вставила в прическу, а в качестве зеркала использовала гладь колодезной воды.

На ней виднелось ее собственное отражение, а потом и стоящий за ее спиной человек.

Лицо девушки просияло:

– Братец Юань, ты здесь!

Юноша позволил ей обнять себя, а затем тепло спросил:

– Что ты имела в виду сегодня утром?

При виде его улыбки Цзиньсю возликовала. Она слегка толкнула его в грудь и укоризненно произнесла:

– Братец Юань, мы с таким трудом встретились наедине. Неужели тебя волнует только этот вопрос?

Юань взял ее за руку и мягко попросил:

– Будь добра, ответь мне!

Никогда прежде он не был так ласков с ней. Цзиньсю позабыла обо всем от счастья и послушно ответила:

– Хорошо, я скажу тебе! Той ночью я лично видела кузнецов и Вэй Инло вместе.

Взгляд евнуха стал суровым:

– И что?

– Как это что? Убийцу госпожи благородной супруги так и не нашли! Это мог быть один из кузнецов или кто-то из дворца. Она одна из подозреваемых.

– Если она одна из подозреваемых, то почему же ты не донесла на нее? – спросил Чуньван, качая головой. – Все знают, что у вас давние счеты. Если ты обвинишь ее без веских доказательств, кто поверит тебе?

– Да! Я понимала, что никто не поверит, поэтому молчала. Но сейчас мне пришло в голову, что семья Гао готова на все, чтобы найти убийцу! Родной брат благородной супруги Хуэй продолжает выяснять причину ее смерти.

Почувствовав в ее словах угрозу, Юань с напускным безразличием спросил:

– И что же ты хочешь сделать?

Цзиньсю обняла его, прижавшись всем телом, и с улыбкой произнесла:

– Братец Юань, я знаю, что вы с Вэй Инло – названые брат и сестра. Ты же в любом случае будешь защищать ее, не так ли?

– И что?

– Если ты согласишься быть со мной, то я никому не расскажу эту тайну!

Чуньван рассмеялся. Он давно ждал этих слов.

– Ты сошла с ума? Во дворце запрещены связи между евнухами и служанками! Нарушителей ждет суровое наказание. Как у тебя язык повернулся предложить такое?

– Хотя дворцовые правила и запрещают это, но все сплошь и рядом их нарушают. Ты посмотри, сколько евнухов и служанок вокруг вступают в тайный брак! – отмахнулась от его возражений девушка. – Братец Юань, ты мне очень нравишься, я хочу быть с тобой! Я даю слово, что буду с тобой добрее и ласковее, чем Вэй Инло!

– А почему я тебе нравлюсь? – спросил Чуньван, напустив на себя удивленный вид. – Инло говорила, что ты когда-то бегала за императорскими стражами, кто я такой по сравнению с ними?

Красавец-евнух никогда раньше не обращал на Цзиньсю особого внимания. Может, разок посмотрел на нее более пристально, но даже этого девушке было достаточно, чтобы постоянно вспоминать о нем. А сегодня он, казалось, был так расположен к ней, что у той словно выросли крылья. Даже голос задрожал:

– Да, признаю! Когда-то я была очень тщеславной и мечтала попасть в знатную семью! Но очутившись в Работном доме, я сильно изменилась, это чистая правда! Когда впервые увидела тебя, я поняла, что такое настоящие чувства. Все остальное потеряло всякий смысл. Братец Юань, я хочу всегда быть с тобой, стать твоей названой женой, чтобы мы были вместе, заботились друг о друге!

– Были вместе, заботились друг о друге? – повторил он.

– Да! – с чувством подтвердила Цзиньсю, снова бросаясь в его объятия. – Если ты согласишься, я ничего никому не скажу! Я даже прощу Вэй Инло прошлые обиды. Если ты будешь со мной, все остальное для меня неважно.

Юань Чуньван посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся:

– Ты в самом деле так меня любишь?

Это была самая красивая улыбка, которую Цзиньсю когда-либо видела. Душа ее словно воспарила в небеса. Она завороженно смотрела на юношу долгое время, а потом кивнула.

В следующий миг глаза Цзиньсю остекленели, а голова медленно опустилась.

Кинжал пронзил ее грудь, войдя в самое сердце.

Цзиньсю посмотрела на рукоятку кинжала и руку Юань Чуньвана, а затем с трудом подняла голову. Евнух все еще улыбался, глядя ей в глаза. Нежным и ласковым голосом он произнес:

– Раз ты так любишь меня, то согласна ли умереть за меня?

Девушка открыла было рот, чтобы сказать, что согласна. Но Юань Чуньван не стал дожидаться ее ответа. Он с силой толкнул ее прямо в колодец.

Раздался громкий всплеск, и отражение луны в зеркальной глади разбилось на множество осколков.

Чуньван достал носовой платок и стал вытирать кровь с пальцев.

– Забыл сказать тебе одну вещь, – с улыбкой добавил он, бросая платок в колодец. Платок медленно опустился, закрыв лицо девушки. – Больше всего я ненавижу, когда мне угрожают.

На следующий день новый управляющий собрал всех евнухов и служанок и объявил:

– Сегодня ночью служанка Цзиньсю тайно бежала из Работного дома.

Все стали переглядываться и перешептываться.

– Цзиньсю в самом деле сбежала?

– В Запретном городе кругом охрана, куда она могла сбежать?

– Откуда у нее столько смелости? Неужели жить надоело?

Вэй Инло не участвовала в обсуждении. Нахмурившись, она смотрела на Юань Чуньвана.

– Если кто-то знает что-либо о местонахождении Цзиньсю, он обязан доложить мне, иначе будет наказан вместе с ней! – спокойно продолжил управляющий. – Возвращайтесь к работе!

Все разошлись, кроме Вэй Инло, которая подошла к Юань Чуньвану и тихо спросила:

– Брат, куда делась Цзиньсю?

– Откуда мне знать, куда она делась? – с улыбкой ответил он.

– Как она могла исчезнуть без следа? К тому же Запретный город тщательно охраняется, она же не могла отрастить крылья и улететь?

Юань Чуньван поправил растрепавшиеся волосы Инло и спросил:

– Ты принимала сегодня лекарство?

– Брат, не надо менять тему! – нахмурилась девушка. – Я задала тебе вопрос.

– Зачем переживать о людях, которые не заслуживают твоего внимания? Покажи мне руку, я посмотрю, как заживает рана.

Несмотря на жаркую погоду, холодок пробежал по спине Инло: для Юань Чуньвана ее рана была важнее, чем человеческая жизнь.

Дел в Работном доме было невпроворот. Поэтому после нескольких безуспешных попыток получить от названого брата хоть какую-то информацию Вэй Инло отправилась заниматься своей работой.

Когда она ушла, управляющий перестал улыбаться и крепко задумался.

Он чувствовал, что Вэй Инло что-то подозревает, но это его не пугало. Он не боялся, что преступление будет раскрыто, так как тщательно замел все следы. Но даже если бы кто-то и узнал всю правду, никто не стал бы преследовать человека, которого высоко оценила благородная супруга Сянь, из-за какой-то простой служанки Работного дома.

«Скорее всего, именно Цзиньсю могла устроить подлог, чтобы отправить Инло в тюрьму, – размышлял Юань Чуньван. – У них была давняя вражда. Но у тетушки Лю не было веских причин оклеветать Вэй Инло, почему же она оказалась замешана в этом деле? Ее впутала Цзиньсю или же кто-то другой? Тот, кто мог просто приказать ей?»

И если за этим стоит кто-то еще, то ему так же, как и сейчас Юань Чуньвану, приходится заметать следы…

Между взрослыми людьми не бывает бескорыстных отношений.

Любые усилия и помощь должны быть вознаграждены.

– Сейчас, когда императрица лежит без сознания, гаремом управляют лишь два человека – вы и супруга Сянь, – сказала Юйху. – Сегодня она поддержала вас не по доброте душевной, а скорее для того, чтобы иметь возможность управлять вами.

Супруга Чунь вздохнула:

– Да, именно так! И я по неосторожности сама дала ей такую возможность!

Юйху с жалостью посмотрела на хозяйку:

– Госпожа, это всего лишь служанка из Работного дома! Зачем вы идете на такой риск из-за нее?

– Это для тебя Вэй Инло всего лишь служанка, – усмехнулась супруга Чунь. – Но для Фухэна это совсем не так…

Хотя супруга Чунь обладала очень незаурядной внешностью, ее статус при дворе был не особенно высок. Она всегда сопровождала ее величество, была тихой и незаметной, словно тень. Она одобряла то, что одобряла императрица Фуча, и возражала против того, что не нравилось супруге императора.

Она всегда помогала, не требуя ничего взамен.

И даже когда императрица впала в кому, супруга Чунь продолжала защищать репутацию дворца Чанчунь.

– Супруга Чунь – святая женщина, – говорили многие.

Но нет, она не была святой.

Святая не стала бы делать того, что сделала она. Несколько дней назад, узнав, что Фуча Фухэн попросил благословения на брак, она позвала юношу к себе и спросила:

– Страж Фуча, почему вы решили жениться на Эрцин?

Молодой человек не ожидал подобного вопроса.

– Это было желание императора.

– Нет! – резко ответила супруга Чунь. – Вы обещали жениться на Эрцин из-за Вэй Инло. Фуча Фухэн, вы сошли с ума? Зачем идти на такие жертвы из-за служанки Работного дома?

Лицо Фухэна посуровело:

– Это мое личное дело, вам не нужно волноваться об этом.

– Как вы можете так говорить? – взволнованно воскликнула женщина и взяла Фухэна за руку. – Вы прекрасно знаете, что я…

Он резко отдернул ладонь:

– Госпожа, держите себя в руках!

– Держать себя в руках? – переспросила супруга Чунь. На ее лице появилось выражение неописуемого горя. – Раньше ты не обращался со мной так…

Раньше? Фухэн не мог припомнить никаких отношений в прошлом. Отступив на шаг, чтобы сохранить требуемую приличиями дистанцию между ними, он с некоторой осторожностью произнес:

– Супруга Чунь, хоть вы и близкая подруга моей сестры, но нам следует соблюдать правила приличия… Мы с вами никогда близко не общались…

Фухэн сказал это из добрых побуждений, напомнив собеседнице, что ей следует вести себя осторожнее, чтобы другие не подумали ничего дурного.

Однако, когда супруга Чунь услышала это, она побледнела.

– Никогда близко не общались… – пробормотала она, содрогнувшись. Она опустила глаза и посмотрела на подвеску на поясе стража. – Если я никогда ничего не значила для твоего сердца, то почему ты все это время носишь подвеску, которую я сплела для тебя?

Фухэн был поражен. Он посмотрел на нефритовое украшение, которое носил чуть ли не с детства.

– Разве не сестра подарила ее мне?

– Сестра? Как же… Нет! – поспешно возразила супруга Чунь. – Это была я… Ты куда-то вышел тогда, а на каменном столе в саду лежала книга по военному делу, я вложила подвеску между страниц…

Она осеклась.

Фухэн резким движением сорвал с пояса подвеску и положил ее на скамью.

– Вот оно как! Я ошибся, я всегда считал, что это подарок сестры, поэтому носил не снимая. Возвращаю ее вам, госпожа. Прощайте!

Все ее мечты развеялись, как утренний туман.

– Госпожа, – осторожно спросила Юйху, – с вами все хорошо?

Супруга Чунь медленно открыла глаза. Их застилали слезы. Она вынула из-за пазухи подвеску и протянула ее служанке:

– Ты помнишь ее?

У Юйху сжалось сердце.

– Я тогда думала, что он, получив это украшение, не поймет, от кого оно, поэтому попросила тебя передать письмо. – Супруга Чунь внимательно смотрела на Юйху. – То письмо… ты передала его?

Несколько мгновений служанка колебалась, а потом упала на колени перед госпожой.

Все стало ясно. Плечи супруги Чунь задрожали, она замахнулась и дала служанке пощечину:

– Вот как ты исполняешь мои поручения! Ты обрекла меня на такие страдания!

– Госпожа! – плача, запричитала Юйху. – Я сделала это ради вашего блага!

– Ради моего блага? – усмехнулась Чунь. – Все это время я считала, что раз он принял мою подвеску, значит, у него есть чувства ко мне. И только потому, что я вошла в дом принца Бао и стала императорской наложницей, он специально избегал меня. Но оказывается… то письмо, в котором я призналась ему в своих чувствах, он так и не увидел! Ради моего блага… И ты смеешь утверждать, что это было сделано ради моего блага?

– Госпожа, ваш отец задолго до этого сказал, что собирается выдать вас замуж за принца Бао. Вам было суждено стать императорской наложницей! – объяснила Юйху сквозь рыдания. – Если бы я отдала письмо, это уничтожило бы вас, уничтожило бы семью Су!

– Вот оно что, это было ради семьи Су! – закричала супруга Чунь. – Поэтому ты просто смотрела, как я падаю все ниже и ниже, как я обманываю себя. И теперь перед ним я стала женщиной, у которой нет ни капли достоинства!

Юйху с рождения жила в семье Су. Ее родители и братья служили этой семье всю жизнь. Поэтому она не могла не думать о ее благе, но в то же время не могла признаться в этом супруге Чунь.

– Госпожа, вы были так влюблены в Фухэна, что были готовы умереть, только бы не выходить замуж за другого. Только когда вы узнали, что старшая дочь семьи Фуча тоже выйдет замуж за принца Бао, вы согласились последовать во дворец, решили защищать ее вместо Фухэна. Я видела, как вы держались, и не решилась признаться!

Услышав это, супруга Чунь рассмеялась. Она смеялась над своей безумной страстью, над тем, как абсурдно и бесполезно растратила половину своей жизни.

– Я просто хотела, чтобы он знал, что у меня на сердце. Тогда он бы понял, как я тоскую… Я видела, что он, не снимая, носит мою подвеску, и полагала, что у него есть ко мне чувства. Я ведь просила так мало. Пусть бы он всего лишь носил мою подвеску, а я бы отдала взамен все, что у меня есть, стала бы тенью его сестры, защищала ее, пусть даже ценой потери благосклонности императора. И что же я получила? – сквозь рыдания выкрикнула супруга Чунь. – Он сказал, что между нами ничего нет…

Все ее старания оказались впустую, она лишь принимала желаемое за действительное.

Глубокое чувство обернулось глупой шуткой.

– Это все моя вина! – Юйху на коленях подползла к хозяйке. – Ваша преданность была такой искренней, но никто ее не оценил. Это я виновата! Вы потратили зря десять лет, но теперь… пришло время очнуться.

От горя супруга Чунь не могла больше говорить.

Ее силуэт отражался в зеркале. Красотой она не уступала даже благородной супруге Хуэй. Обе женщины были изящны и грациозны. Но красота супруги Чунь была такого рода, что заставляла мужчин испытывать особую нежность и трепет, даже жалость, как очарование непревзойденной Сиши или Линь Дайюй, героиней романа «Сон в Красном тереме», которая хоронила цветы в саду. При виде такой девушки у мужчин появлялось неудержимое желание утешить ее, чтобы она поскорей перестала хмуриться и улыбнулась.

Поэтому, хоть она и сознательно избегала благосклонности императора, Чунь все равно получила статус супруги.

– Раньше мы были неразлучны с императрицей, но теперь… пришла пора нам расстаться, – сказала, вздохнув, супруга Чунь, разглядывая себя в зеркале. – Столько лет упорного труда – и ничего взамен…

Она повернулась и улыбнулась Юйху. Ее сердце словно окаменело, а губы растянулись в холодной улыбке:

– По-видимому, именно этого и добивалась благородная супруга Сянь.

В один миг бывшие сестры превратились в заклятых врагов.

Императрица Фуча, пролежавшая много дней в беспамятстве, очнулась.

Она попыталась было встать, но ноги ее не слушались, и она упала.

– Госпожа! – закричала Минъюй, подбегая к императрице и помогая ей подняться. – Слуги! Скорее позовите лекаря!

Императрица крепко сжала руку служанки, на ее лице отразилось крайнее нетерпение:

– Нет, позовите Фухэна! Я хочу видеть Фухэна!

В этот день брат ее как раз дежурил во дворце. Узнав радостную новость, он стремглав помчался во дворец Чанчунь.

– Сестра! – закричал он с порога.

Императрица знаком велела слугам оставить их наедине. Фухэн подошел ближе, желая что-то сказать, но она вдруг подняла руку и со всей силы ударила его по лицу.

– Сестра, почему?.. – с недоумением произнес он, закрывая лицо рукой.

– Фухэн, я слышала все, что ты говорил мне здесь, просто я была не в силах открыть глаза, – произнесла Фуча ледяным тоном. – Как ты мог так поступить? Зачем ты согласился взять в жены Эрцин? Что теперь будет с Инло?

Каждый раз, когда Фухэн слышал это имя, он чувствовал боль, словно острый нож вонзался в открытую рану. Он опустил голову и пробормотал:

– Сестра, у меня не было выбора. Только мое согласие на брак, дарованный императором, могло спасти Инло.

Императрица покачала головой:

– Такая девушка, как она, готова была даже пойти на смерть, лишь бы быть с тобой. Неужели ты не понимаешь, что она никогда не простит тебя? Фухэн, ты и в самом деле готов расстаться с ней?

Юноша молчал.

– Это все так несправедливо! И для тебя, и для Инло, и для Эрцин! Неважно, какую цену мне придется заплатить, но я буду умолять императора отменить указ, – заявила императрица. Она хорошо знала брата и понимала, что его молчание означает, что и он против своего же решения.

– Сестра… – Фухэн поднял глаза. Он так сильно закусил губу, что она побелела. – Императорский указ уже обнародован, Эрцин покинула дворец, чтобы подготовиться к свадьбе. Назад дороги нет! Если ты будешь умолять его величество отменить указ, ты можешь разрушить репутацию клана Фуча, а Эрцин не сможет смотреть людям в лицо! Таким образом ты заставишь ее пойти на смерть! К тому же она согласилась на этот брак, чтобы помочь мне! Во имя справедливости я не могу сделать так, как ты просишь.

Теперь настала очередь императрицы погрузиться в молчание.

Вэй Инло была дорога ей, но и Эрцин долгое время служила своей госпоже верой и правдой, поэтому она не могла обречь девушку на позор и смерть.

После долгого молчания императрица со вздохом произнесла:

– Я надеялась, что, по крайней мере, вы с Инло будете счастливы. Никогда не предполагала… что в конечном итоге все получится точно так же…

Она всем сердцем любила Хунли, но ей приходилось делить его с бесчисленным количеством женщин. Если Инло когда-нибудь в будущем пожелает быть с Фухэном, ей придется делить его с Эрцин. Но если брак между старшей дочерью семьи Фуча и императором Хунли был предопределен, то свадьбы Фухэна и Эрцин можно было избежать. В конце концов, именно из-за глупости брата возникла такая сложная ситуация.

– Сестра… – начал Фухэн обеспокоенно. – С тобой все в порядке?

И он еще беспокоится о ней! Не лучше ли побеспокоиться о себе самом и об Инло? Императрица хотела что-то сказать, но потом махнула рукой и устало произнесла:

– Уходи! Я не хочу тебя видеть.

Юноша замешкался, потом вздохнул и пошел прочь. Вдогонку он услышал голос сестры:

– Фухэн! Я боюсь, что ты будешь сожалеть об этом всю свою жизнь.

Он на мгновение остановился, сжал и снова разжал кулаки и тихо произнес:

– Сестра, каждый человек должен нести ответственность за свои решения. Пожалуйста, прости меня!

Вскоре после его ухода во дворец Чанчунь примчался обрадованный Хунли.

– Вы очнулись! – взволнованно произнес он, ожидая увидеть ответную улыбку. Но, заметив скорбное выражение лица, очень удивился. – Что с вами?

Императрица так много дней пролежала в забытьи, поэтому, несмотря на тщательную заботу и массаж рук и ног, который делала ей Вэй Инло, все ее мышцы ослабли. Лицо когда-то пышущей здоровьем красавицы осунулось, черные как смоль волосы рассыпались по плечам. Весь облик императрицы вызывал жалость. Она была по-прежнему красива, словно хрупкая Си Ши, заставлявшая людей трепетать от нежности и жалости к ней.

– Ваше величество, вы пришли! – Но слова комом застряли у нее в горле.

По дороге во дворец Хунли встретил Фухэна и по лицу юноши понял, что между ним и императрицей состоялся неприятный разговор. Радость исчезла с его лица:

– Вы что-то хотите сказать мне?

После стольких лет замужества императрица хорошо знала своего супруга и понимала, что он сердится. Но тем не менее без малейшего страха высказала просьбу:

– Если я попрошу, можете ли вы отменить брак Фухэна и Эрцин?

Ответ был категоричен:

– Это невозможно!

Хотя Фуча заранее предвидела этот ответ, но почувствовала сильное разочарование. Она закрыла глаза и откинулась на подушку:

– Раз это невозможно, то мне больше нечего вам сказать.

Глядя на ее отрешенное лицо, Хунли почувствовал себя очень неловко и даже немного обиделся. Нахмурившись, он произнес:

– Я не понимаю! Эрцин такая спокойная, порядочная, красивая и умная. Ее дедушка – министр правосудия. Я даже повысил статус знамени ее семьи. И она сама, и ее семья достойны Фухэна. Все вокруг радуются этому союзу, почему только вы одна хмуритесь?

– Все радуются? – усмехнулась императрица. – Ваше величество, вы правда так думаете?

– А разве нет?

Императрица посмотрела ему прямо в глаза, словно пыталась найти в его сердце хотя бы крошечный уголок, где прятались чувства простого человека, а не могущественного властелина.

– Ваше величество, вы управляете огромной империей. Каждое ваше слово на вес золота, никто не смеет ему противостоять. Я служу вам уже много лет и хочу спросить только об одном: почему вы так стремитесь разлучить Фухэна с его возлюбленной?

Под пристальным взглядом жены Хунли почувствовал себя неуютно. Но все так же уверенно заявил:

– Я уже говорил много раз: она ему не подходит!

Императрица медленно покачала головой:

– Фухэна не беспокоит вопрос, подходит она ему или нет. Почему же вы так волнуетесь по этому поводу?

– Нужно выбирать добродетельную жену! Фухэн – мой помощник и доверенное лицо, я возлагаю на него большие надежды. Я не могу позволить ему иметь коварную жену, голова которой всегда полна хитрых замыслов! – воскликнул Хунли. – Я защищаю его от порочной женщины, от совершения самой большой ошибки в его жизни!

Императрица сначала ошарашенно посмотрела на него, а потом громко рассмеялась.

– Что вас так рассмешило? – сурово спросил Хунли.

Она прекратила смеяться и спокойно спросила:

– Ваше величество, вы так стремитесь не допустить этого союза, потому что у вас есть свой интерес?

Она сказала это так просто и прямо, что в душе императора все разом всколыхнулось, как будто была какая-то тайна, которую он скрывал даже от самого себя и которая могла вот-вот вырваться наружу.

– Какой у меня может быть интерес?

– Я думаю, что вашему величеству… нравится Вэй Инло. Возможно, вы хотите ее для себя? – пояснила супруга, глядя прямо в глаза мужу.

Император остолбенел. И вдруг расхохотался:

– Вы были без сознания слишком долго! Даже разум помутился. Я так скажу: это все игры вашего воображения, вы заблуждаетесь!

Но если это была фантазия жены, почему ему захотелось побыстрее сбежать отсюда?

Он стремительно направился к выходу и лишь у самых дверей обернулся и крикнул, словно пытался убедить не свою собеседницу, а самого себя:

– Это абсолютно невозможно!

Двери с грохотом захлопнулись. Минъюй осторожно подошла к госпоже, держа в руках миску с рисовой кашей.

– Госпожа… – робко начала она.

Императрица сидела неподвижно, по щекам у нее текли слезы.

– Госпожа, не переживайте так, – сказала Минъюй, не зная, как утешить ее.

– У его величества есть все на свете, он может получить любую женщину, какую только пожелает. Зачем ему Вэй Инло? – плача, сказала императрица. – Почему он не оставит их с Фухэном в покое?

Вернувшись из дворца Чанчунь, Хунли никак не мог успокоиться.

– Она говорит, что мне нравится эта женщина! Нет! Это невозможно! Как она может мне нравиться? – возмущался он. На столе скопилась гора докладных записок, но он был не в состоянии прочесть ни слова, ходил туда-сюда по павильону Янсинь. – В этом мире я могу получить любую женщину. И такую красивую, как благородная супруга Хуэй, и добродетельную, как благородная супруга Сянь, и талантливую, как супруга Чунь…

Он одну за другой перечислил всех дворцовых наложниц и убедил себя, что проблема не в нем, а в императрице.

Хотя… Возможно, эта девка околдовала его, так что он и сам не может понять, что к чему.

– Ваше величество, – отвлек императора от мыслей Ли Юй. – Пришел страж Фуча.

Император открыл глаза и глубоко вздохнул:

– Попроси его войти.

Фухэн вошел с поклоном:

– Приветствую ваше величество!

– Фухэн, – Хунли сел в кресло и воззрился на молодого воина, – я всегда держал тебя рядом, чтобы ты мог набраться опыта. Но теперь ты становишься самостоятельным, после женитьбы я направлю тебя в министерство доходов на должность помощника министра.

Фухэн попытался возразить:

– Ваше величество, боюсь, что в моем возрасте занимать такую высокую должность…

Но Хунли махнул рукой, не давая ему договорить:

– Фухэн, мои ожидания в отношении тебя не ограничиваются министерством доходов! Я знаю, что ты стремишься к большему! Но ты должен помнить: путь длиной в тысячу ли начинается с первого шага. Чтобы добиться больших успехов, ты должен доказать всем, что моя оценка твоих способностей верна. Поэтому министерство доходов – это лишь начало пути!

Поскольку он говорил так откровенно, возражать было как-то неловко, поэтому юноша встал на колени:

– Покорно благодарю ваше величество за оказанную милость!

Закончив с делами, касающимися службы, Хунли, поколебавшись, спросил:

– Кстати, как идут приготовления к свадьбе?

– Все идет как подобает, – равнодушно ответил Фухэн, словно говорил о ком-то постороннем, а не о себе.

Глядя на его унылое лицо, император саркастически заметил:

– Повышение по службе и первая брачная ночь – разве это не самые радостные события в жизни человека? Я сегодня назначил тебя на высокую должность и подарил брак с красавицей, почему же на твоем лице нет ни капли радости?

– Я никогда не забуду доброту и милость вашего величества! – произнес Фухэн. Но лицо его оставалось бесстрастным и не только не выражало ни малейшей радости, но и выглядело безжизненным.

Внезапно Хунли рассердился. Глядя на кислое лицо юноши, он вспомнил другое, совсем недавно смотревшее на него с точно таким же выражением. Он яростно стукнул кулаком по столу и закричал:

– Уходи!

Когда Фухэн ушел, император все еще был охвачен гневом и беспокойством.

Он снова начал расхаживать по павильону Янсинь, затем резко остановился и, повернувшись к Ли Юю, произнес:

– Я хочу выйти прогуляться.

Зимой в Запретном городе бывает очень холодно. В каждом из шести дворцов есть отапливаемые павильоны, под их полом проложены трубы для обогрева. Осенью их тщательно прочищали, поэтому все слуги отопительного бюро были при деле.

Главный евнух думал, что император хочет прогуляться по саду Юйхуа, а потом посетить гарем, но, ко всеобщему удивлению, Хунли долго ходил по коридорам дворца и в конце концов оказался у отопительных труб позади павильонов, где как раз кипела работа. Один из евнухов выбрался из отверстия трубы, а Вэй Инло передала ему инструменты. Он начал тщательно счищать копоть с поверхности труб. Повсюду разлетались пыль и сажа, Вэй Инло закашлялась.

Хунли долгое время наблюдал за происходящим, а затем, не выдержав, подошел ближе и поинтересовался:

– Неужели в отопительном бюро все вымерли?

Увидев императора, евнухи упали на колени и поклонились. Даже те, кто находился под землей, вылезли наружу. Началась сумятица.

Вэй Инло тоже встала на колени. Кроме нее, к работам по очистке труб были привлечены еще несколько слуг из Работного дома, так как двадцати пяти работникам отопительного бюро было не под силу справиться без посторонней помощи.

Ли Юй проследил за взглядом императора и, увидев Вэй Инло, изобразил удивление:

– О, и ты здесь! Обычно Работный дом присылает на помощь евнухов, зачем в этот раз они прислали девушку?

Вэй Инло стояла молча, опустив голову. Это поручение дал ей Юань Чуньван, он обо всем заранее договорился, ей не давали никакой тяжелой работы. В обязанности девушки входило время от времени подавать инструменты, поэтому по большей части она сидела без дела. Раны на ее руках почти полностью затянулись.

Перед собой она увидела знакомую пару ярко-желтых сапог, а над головой прозвучал голос Хунли:

– Ты была в Работном доме очень долго. Не хочешь ли снова вернуться во дворец Чанчунь?

Зная нрав императора, девушка осторожно ответила:

– Я нарушила правила и не смею надеяться.

Ее осторожность расстроила императора, хотя он и сам не мог понять почему. Он холодно добавил:

– Ты можешь попросить меня!

Ли Юй тоже посмотрел на нее и подсказал:

– Барышня Инло, его величество дает тебе шанс!

Но Вэй Инло не стала глотать наживку, решив, что здесь есть какой-то подвох.

Хунли буравил ее взглядом, посмотрел на израненные пальцы, а затем вдруг произнес:

– Императрица очнулась!

Вэй Инло подняла голову и изумленно посмотрела на него.

– Она долго пролежала в постели, почти не ходит, сильно исхудала и постоянно пребывает в плохом настроении, – продолжил император. – Вэй Инло, императрица была к тебе так добра, неужели ты не хочешь вернуться во дворец Чанчунь, чтобы служить ей?

Вэй Инло понимала, что в словах Хунли есть какой-то подвох, но теперь у нее не оставалось выбора, поэтому девушка вновь склонилась перед императором и попросила:

– Прошу ваше величество проявить милосердие и позволить мне вернуться во дворец Чанчунь, чтобы служить госпоже императрице!

Обрадовавшись, что она клюнула на наживку, Хунли улыбнулся и сказал:

– Я разрешаю тебе вернуться, но, так как ты много раз дерзила мне, я должен наказать тебя!

Девушка ответила без колебаний:

– Инло готова принять наказание!

Улыбка Хунли стала еще шире:

– Сначала понесешь наказание, а потом будешь помилована!

Девушка снова посмотрела прямо в глаза Хунли:

– Я сделаю все, что прикажет ваше величество!

После свадьбы Фухэн и Эрцин отправились на аудиенцию к императору. Весь день шел снег, оба были укутаны в шубы из лисьего меха, но все равно ежились от холода, пробирающего до самых костей, особенно когда поднимался ветер. Когда они дошли до дворца Цяньцин, то заметили маленькую фигурку, стоящую на коленях на снегу.

– Ваша служанка заслуживает смерти за свои проступки! – послышался девичий голос.

Девушка поднялась, прошла еще три шага, опять упала на колени и поклонилась со словами:

– Ваша служанка заслуживает смерти за свои проступки!

Еще три шага – и опять поклон. На снегу за ней тянулась длинная цепочка вмятин от прикосновения лбом.

– Инло! – воскликнул Фухэн. Его глаза расширились. – Что… что все это значит?

Ли Юй объяснил:

– Его величество приказал Вэй Инло в течение двадцати четырех часов ходить вокруг шести дворцов, совершая земные поклоны через каждые три шага. После этого он простит ее и разрешит вернуться во дворец Чанчунь, чтобы прислуживать госпоже императрице.

Фухэн с растерянным видом вошел в павильон Янсинь.

Удивительно, но выражение лица Хунли было точно таким же. В павильоне было очень свежо, казалось, температура воздуха такая же, как снаружи, так что присутствующие дрожали от холода.

Император не был настроен на долгую беседу. После нескольких дежурных фраз он отправил Фухэна и его жену к императрице.

Когда они удалились, Хунли взял одну из докладных записок и начал изучать ее. Внезапный порыв ветра заставил его закашляться.

Ли Юй бросился закрывать окно.

– Она все еще совершает поклоны?

– Да.

– Сколько времени прошло?

– Шесть часов, – ответил евнух, всматриваясь в лицо императора.

Заметив, что повелитель помрачнел, он поспешно добавил:

– Ваше величество, Вэй Инло все-таки девушка, если она в такую метель будет совершать поклоны в течение двадцати четырех часов, то, боюсь, замерзнет до смерти!

– Я дал ей возможность выбрать, – возразил император, бросая на стол докладную записку. – Она не ценит моего доброго отношения!

– Ваше величество…

«Или ты идешь и говоришь Фухэну, что ты никогда его не любила, а все время обманывала ради богатства и статуса, или будешь ходить вокруг дворцов, начиная от дворца Цяньцин, совершая поклон каждые три шага и признавая свою вину, в течение двадцати четырех часов. Выбирай одно из двух. Как только наказание будет исполнено, ты сможешь вернуться во дворец Чанчунь».

И что же она выбрала?

Это было очевидно.

Сквозь вой метели и ветра до императора доносился крик:

– Ваша служанка заслуживает смерти за свои проступки!

Снег сыпался сплошной пеленой. Все лицо, волосы, плечи Вэй Инло покрылись белоснежными хлопьями.

Ее шаги были нетвердыми, тело окоченело от холода, и такой же холод охватывал ее сердце.

Внезапно над головой девушки появился черный зонт из промасленной бумаги.

Инло медленно подняла голову и увидела рядом с собой Юань Чуньвана, который держал зонт над ее головой.

– Тяжко? – спросил юноша.

– Тяжко. – Она закашлялась. – Зато потом я больше не буду страдать. С сегодняшнего дня нас больше ничего не связывает, мы теперь чужие люди.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Чуньван. – Пойдем. Остаток пути я пройду вместе с тобой.

Вэй Инло сама выбрала такой вариант, поэтому Чуньван не мог нести ее или даже просто поддержать под руку. Все, что он мог, – это держать зонт над ее головой и идти рядом.

Снег и ветер хлестали его по щекам, вся его одежда промокла, но ему было как будто все равно. Он сопровождал ее до тех пор, пока они не дошли до павильона Янсинь.

– Пришли.

С трудом поднявшись с земли и разлепив посиневшие от мороза губы, Вэй Инло произнесла:

– Иди, тебя могут увидеть… Если заметят, что ты помогаешь мне, у тебя могут быть неприятности.

Чуньван скрылся за стеной.

Вэй Инло заставила свое тело двигаться дальше. Колени уже потеряли всякую чувствительность, каждый шаг давался с большим трудом. А в жилах, казалось, текла не горячая кровь, а талый снег.

– Госпожа императрица, – пробормотала она и, полная решимости, шатающейся походкой побрела к павильону Янсинь. Подойдя к воротам, она протянула к ним побагровевшую от холода руку. Внезапно в глазах у нее потемнело, и Инло потеряла сознание. В последний миг, перед тем как свет погас в ее глазах, она заметила силуэт бегущего к ней человека.

Кто это мог быть?

Вэй Инло попыталась открыть глаза, но веки стали свинцовыми и даже не дрогнули.

Ее держали в объятиях сильные мужские руки.

Из окна беседки высунулась чья-то рука и поймала снежинку на ладонь.

Тот же самый снег, доставивший столько мучений и страданий Вэй Инло, заставил Эрцин испытать облегчение.

– Эрцин, – спросила Минъюй, подойдя из-за спины, – ты счастлива?

– Почему ты спрашиваешь? – Бывшая служанка продолжала смотреть на снежинку у себя на ладони.

– Мы с тобой вместе пришли во дворец, чтобы прислуживать императрице, долгое время ели и спали вместе, вдвоем выполняли поручения госпожи…

– Минъюй. – Эрцин с улыбкой повернулась к бывшей подруге. Ее замысловатая прическа была богато украшена сверкающими жемчужинами. – Что ты все-таки хочешь сказать?

– Мне кажется… – ответила, поколебавшись, Минъюй, – мы не виделись всего несколько дней, а ты как будто стала другим человеком. Я тебя совсем не узнаю.

Прежняя Эрцин была очень осторожной, никогда не говорила лишнего, ее заботили лишь повседневные дела и житейские вопросы.

Таким горничным очень легко угодить своему хозяину.

Даже хозяйки других дворцов ставили Эрцин в пример своим служанкам и называли ее самой способной из окружения императрицы.

Зная ту Эрцин, сложно было привыкнуть к Эрцин теперешней.

На ней была расшитая узорами одежда из дорогих тканей, на шее и в прическе сверкали украшения из драгоценных камней. Глаза лучились радостью и самодовольством.

Как будто она намеренно хвасталась своей успешностью перед другими людьми.

– Мой статус изменился, естественно, я уже не та, что была прежде, – всё с той же улыбкой продолжала Эрцин. – Но я никогда не забуду нашу дружбу. Я больше не смогу прислуживать императрице, поэтому ты должна позаботиться о ней вместо меня.

Минъюй помолчала немного, а затем, не выдержав, спросила:

– Эрцин, ты считаешь, что поступила правильно?

Возможно, в других дворцах и не были осведомлены об отношениях Вэй Инло и Фухэна, но во дворце Чанчунь все о них знали.

Как можно выходить замуж за Фухэна, зная, что он всем сердцем любит Вэй Инло? Разве правильно вот так безжалостно разлучать влюбленных?

Эрцин уклонилась от прямого ответа.

– Ну, посуди сама. Мой дедушка – министр правосудия, теперь статус нашего знамени повышен. Мы – уважаемая семья чиновников, поэтому соответствуем статусу семьи Фуча. Что в этом неправильного?

«Ты же прекрасно поняла, что я имела в виду».

– Кроме того… – добавила Эрцин, снова посмотрев на двор. Ветви деревьев сгибались под тяжестью снега. Все вокруг было белым, две молодые служанки подметали двор, их носы покраснели от холода.

Глядя на них, Эрцин вспомнила, как недавно была одной из них.

– Я шесть лет терпела жизнь прислуги, а теперь сама стала госпожой. Разве ты не рада за меня?

– Жизнь прислуги? – удивленно переспросила Минъюй. – Госпожа всегда хорошо относилась к нам.

– Как бы хорошо нам ни было во дворце Чанчунь, здесь мы всего лишь служанки и вынуждены покорно гнуть спину. Тебе тоже надо подумать о своем будущем.

Минъюй холодно возразила:

– Нет, я никуда отсюда не уйду. Я буду всегда заботиться о госпоже императрице.

– Каждый волен поступать так, как ему хочется. Если ты не желаешь, я не стану настаивать. – Эрцин закуталась поплотнее в лисьи меха и снова посмотрела на двух служанок. – Раньше я всегда боялась снега. Я переживала, что он уничтожит цветы, которые выращивала императрица, и госпожа расстроится. А еще в такую погоду мне ужасно не хотелось встречаться с хозяйкой какого-нибудь дворца, чтобы не морозить колени, совершая поклон. А теперь я могу просто любоваться им.

Вэй Инло с трудом разлепила веки.

Ее ноги и руки были ватными, словно она находилась в плотном облаке. Спустя некоторое время она вспомнила, что с ней произошло, и огляделась, пытаясь понять, где находится.

В комнате было очень чисто и тепло. Девушка лежала в постели, укутанная толстым одеялом.

– Барышня Вэй Инло, вы наконец проснулись, – послышался голос одной из служанок. Ей принесли полотенце и горячий чай, но Инло не осмелилась прикоснуться к ним. Она осторожно спросила:

– Где я? Как я тут оказалась?

– Это спальня павильона Янсинь, – с улыбкой ответила одна из служанок, с некоторой завистью глядя на Вэй Инло. – Барышня Вэй Инло, вы ходили вокруг дворцов в метель восемь часов. Император смилостивился и простил вас.

Вэй Инло молча вскочила с постели и побежала к двери.

– Куда же вы?

– Разве император не простил меня? – ответила девушка, сдерживая нарастающее в груди волнение. – Я возвращаюсь во дворец Чанчунь.

Служанки переглянулись и прыснули со смеху:

– Вы же не можете появиться перед императрицей в таком виде, еще напугаете ее до смерти!

Вэй Инло осмотрела себя. Действительно, выглядела она неважно. Платье испачкано, руки в грязи, а от тела исходил неприятный запах.

– Мы поможем вам помыться и переодеться, идите сюда!

Немного поколебавшись, Вэй Инло прошла за ширму, где была приготовлена ванна.

Вода была теплой. Стоявшая рядом служанка проверяла ее рукой и, как только ей казалось, что она остывает, сразу же добавляла горячей.

Вэй Инло тщательно вымыли, расчесали волосы и нанесли на них немного ароматного масла, отчего они стали источать запах гардении.

Переодевшись, Вэй Инло посмотрелась в зеркало и нахмурилась:

– Что все это значит?

Ее тревога увеличилась. В зеркале она увидела, что в ее прическу вставлены шелковые заколки в золотой оправе, в ушах жемчужные серьги, а платье расшито бабочками. Это был наряд госпожи, а не дворцовой прислуги.

Служанки улыбнулись и хором воскликнули:

– Поздравляем, барышня Вэй Инло!

Не дожидаясь ответа, они быстро вышли из комнаты и заперли за собой дверь.

Инло бросилась за ними, вне себя от волнения, и принялась барабанить в дверь:

– Откройте, скорее откройте! Зачем вы это делаете?

Девушка долго стучала и толкала дверь, но та не поддавалась. Наконец, Инло собралась с силами и изо всех сил навалилась на нее, та внезапно открылась с другой стороны, и девушка упала в объятия мужчины.

Она почувствовала, что эти руки ей откуда-то знакомы. Именно они держали ее, когда девушка потеряла сознание на снегу.

Инло медленно подняла голову и удивленно вскрикнула:

– Ваше величество!

В глазах Хунли мелькнуло удивление.

Вэй Инло, несомненно, была очень красива. Даже в одежде служанки она выделялась из толпы и привлекала к себе внимание. Но во дворце не было недостатка в красавицах, да и сам Хунли никогда не думал, что кто-то может настолько его очаровать. И тут он вспомнил недавний разговор с супругой:

– Ваше величество, вы так стремитесь не допустить этого союза, потому что у вас есть свой интерес?

– Какой у меня может быть интерес?

– Я думаю, что вашему величеству… нравится Вэй Инло. Возможно, вы хотите ее для себя?

– Ваше величество… – с сомнением в голосе произнесла Вэй Инло, отвлекая его от воспоминаний.

Хунли неожиданно для себя нежно погладил Вэй Инло по щеке.

Девушка, казалось, была напугана его поведением. Она отступила на несколько шагов и стала торопливо снимать серьги, бормоча:

– Ваше величество, я виновата! Похоже, служанки что-то напутали и дали мне не ту одежду и украшения, я сейчас же переоденусь.

Она поспешно сняла серьги, браслеты и шпильки и вдруг осознала, что в комнате очень тихо. Она взглянула на императора и увидела, что тот сидит в кресле, подперев рукой подбородок, и внимательно следит за ее действиями.

– Почему ты остановилась? – спокойно спросил он. – Продолжай!

«Не может быть!» – подумала девушка и, сглотнув, стыдливо схватилась за платье.

Все украшения уже лежали на столе перед ней, на Инло оставалась только одежда.

Хунли постучал пальцем по столу:

– Разве ты не собиралась переодеться? Почему ты передумала?

Вэй Инло еще крепче обхватила себя руками:

– Мое платье мокрое, не смею оскорбить ваш взор!

– Подойди сюда!

Вэй Инло робко сделала шаг вперед.

– Я сказал: подойди!

Вэй Инло сделала еще один шаг, но Хунли вдруг взял ее за руку и притянул к себе.

Словно желая разделить с ней свое беспокойство, он вдруг спросил:

– Императрица сказала, что ты мне нравишься. А ты как думаешь?

Сердце Вэй Инло бешено забилось, не потому, что ей было приятно это слышать, а от сильного испуга. Она через силу улыбнулась и ответила:

– Ваше величество изволит шутить! В гареме столько красавиц, а я груба и невежественна, как полевой цветок на обочине дороги, как я осмелюсь запятнать ваш взор?

Хунли внимательно посмотрел на девушку и, заметив страх в ее глазах, рассмеялся:

– Только тогда, когда в императорском саду распускаются разные цветы, в нем наступает весна. Мне надоело видеть нежных и послушных девушек, такая колючка, как ты, мне намного интереснее!

– Ваше величество! – Вэй Инло дрожала от страха.

– Что такое? Ты возражаешь? – сурово спросил император.

Девушка почувствовала, что по всему телу побежали мурашки. Кожа в тех местах, где ее касался император, нестерпимо зудела, словно по ней ползли гусеницы. Она сдержалась, чтобы не оттолкнуть его, и с натянутой улыбкой произнесла:

– Ваше величество! Я лишь хочу быть рядом с госпожой императрицей. Зачем вам портить отношения с ней ради минутного влечения? Вы – император, вам принадлежит весь мир! А еще…

– Что еще? – ухмыльнулся Хунли.

– Один указ вашего величества может собрать всех самых красивых девушек мира, каких только захотите! Зачем принуждать других? Это навредит вашей репутации.

– Похоже, ты и правда не хочешь! – резюмировал император.

– Как простой воробей может летать вместе с фениксами? Я этого недостойна.

Хунли продекламировал:

– Обширны просторы Великого Китая.

Почему же ты ищешь невесту лишь здесь?

Я – император Китая, владыка Девяти областей. Я могу выбрать любую из самых красивых женщин всего мира. Почему же я должен тратить время на ту, которая этого не хочет? Это не доставляет мне удовольствия!

Вэй Инло едва успела обрадоваться, как он резко схватил ее и прижал к себе.

– Ты надеялась, что я так скажу?

Хунли положил девушку на кровать и навалился сверху, не давая ей шевельнуться. Она отвернулась, но почувствовала прикосновение губ к мочке ее уха. Император прошептал:

– Знаешь, это первый раз, когда я пытаюсь подчинить женщину своей воле! Мне кажется это очень увлекательным. Чем больше ты сопротивляешься, тем больше я этого хочу!

И он нежно прикусил мочку уха девушки.

Когда император поцеловал ее ухо, девушку словно обожгло кипятком. Она пыталась сопротивляться, но руки и ноги были прижаты к покрывалу, так что она не могла пошевелиться.

– Ваше величество! – На лице девушки появилась кокетливая улыбка. – Вообще-то, я сказала вам неправду! Я давно хочу служить вашему величеству, но в императорском гареме так много красавиц, а мое происхождение такое низкое, поэтому мне пришлось провоцировать вас, чтобы сблизиться. Меч, которым наносят боковые удары, – вот моя тактика. И вот ваше величество обратил на меня внимание. Я так счастлива! Я так хочу служить вам, но…

Император приподнялся и посмотрел на нее:

– Что ты хочешь?

Вэй Инло облизнула губы, словно заигрывая с ним, и кокетливо произнесла:

– Я больше не хочу быть дворцовой служанкой! Я хочу быть наложницей!

Хунли рассвирепел:

– Ты такая коварная, оказывается, устроила мне ловушку!

Придав лицу самое соблазнительное выражение, Инло потянулась к Хунли:

– Ваше величество, так вы согласны или нет?

Хунли с такой силой столкнул ее с ложа, что девушка с криком упала на пол.

Все его желание разом улетучилось. Он посмотрел на нее с презрением и, скривившись, сказал:

– Непристойная женщина! Ты не достойна находиться в моей постели!

Вэй Инло готова была разрыдаться.

– Убирайся отсюда!

Инло мгновенно вскочила и стала пятиться.

– Стой!

Она замерла, испугавшись, что император передумал. Хунли сурово добавил:

– С сегодняшнего дня ты будешь простой служанкой дворца Чанчунь. Прислуживай императрице хорошо и больше не питай пустых надежд! Я никогда не захочу такую коварную и лживую женщину!

– Слушаюсь, – ответила Вэй Инло, старательно изображая отчаяние на лице. Выйдя за порог, она помчалась в сторону дворца Чанчунь, на бегу стирая помаду и румяна с лица. Вдалеке она заметила фигуру, которая медленно брела ей навстречу, опираясь на костыли.

– Госпожа! – кричала Минъюй. – Зачем вы вышли, снег такой сильный!

– Я хотела первой увидеть ее! – с улыбкой ответила императрица своим мягким голосом. – И первой поприветствовать… Ты вернулась!

На глаза Вэй Инло навернулись слезы. Она вытерла их рукавом и подбежала к хозяйке:

– Госпожа! Я вернулась!

В глазах императрицы заплясали огоньки радости, она попыталась подойти к Вэй Инло, но недостаточно хорошо владела костылями и упала, не сделав и пары шагов.

– Осторожно! – крикнула Вэй Инло и бросилась поднимать ее. – Госпожа, ваши ноги…

– Я слишком долго пролежала в постели. Императорский лекарь сказал, если я буду тренироваться – рано или поздно смогу ходить сама. Но даже если этого не случится, ты же будешь со мной рядом?

– Да, да, – поспешно ответила девушка. – Если вы не будете ходить самостоятельно, я всю жизнь буду вашей тростью!

Императрица закрыла глаза, по ее щекам потекли слезы.

У Минъюй тоже защипало в глазах:

– И меня не забудьте! Я тоже всегда буду сопровождать госпожу!

Вэй Инло раньше не слишком ладила с Минъюй, у нее даже были причины злиться на нее. Хотя девушки вместе прислуживали императрице, отношения у них не складывались. Но теперь, после этих слов, вся ее злость улетучилась, Вэй Инло улыбнулась сквозь слезы и обратилась к Минъюй:

– Конечно! Иди сюда, будем вместе поддерживать госпожу.

На улице было снежно и ветрено, а Вэй Инло и Минъюй вели императрицу под руки по комнате, наслаждаясь теплом и покоем. Хотя на улице стояла зима, в покоях госпожи словно наступила весна.

Весть о том, что императрица снова может ходить, долетела до дома семьи Фуча. Старая госпожа решила, невзирая на болезнь, отправиться в храм помолиться за здоровье дочери, а перед отъездом попросила Фухэна навестить ее величество.

После вступления в должность Фухэн редко бывал во дворце. Во-первых, он был очень занят, а во-вторых, старался избегать сестру.

Но в этот раз избежать встречи было невозможно. Он долго ходил вокруг дворца, собираясь с духом, и наконец вошел внутрь.

– Приветствую госпожу императрицу! – произнес он с поклоном, невольно скосив глаза в сторону Вэй Инло.

Служанка стояла рядом с госпожой, опустив голову, не говоря ни слова и не глядя на Фухэна.

– Инло, ты можешь идти, – сказала императрица.

Фухэн с тоской и любовью смотрел вслед удаляющейся Вэй Инло. Рядом с собой он услышал вздох.

– Все давно в прошлом, Инло уже перестала думать о тебе, и ты должен перестать. Неужели твое сердце мягче, чем у девушки? – с укором произнесла императрица.

Перед глазами Фухэна всплыла одинокая фигура, совершающая поклоны среди ветра и метели. Он крепко сжал кулаки и хрипло ответил:

– Не переживай, сестра, я всегда буду хорошо относиться к Эрцин и никогда не обижу ее.

Фухэн не признался в том, что со дня визита к императору он почти все время спал в своем кабинете. А если и делил постель с Эрцин, то даже не прикасался к ней.

«Прости, но я не забыл ее, – мысленно обращался он к супруге. – Все, что я могу сделать, – это обеспечить тебя всем, что захочешь, но я не могу отдать тебе свое сердце…»

Фухэн не отказывал Эрцин ни в чем, что можно было измерить деньгами.

Сестра видела Фухэна насквозь. Но как она могла вмешиваться в его семейные дела? Императрица сердилась на Эрцин за то, что та воспользовалась ситуацией ради своей выгоды, но ведь окончательное решение было за Фухэном.

И последствия нужно было расхлебывать ему самому.

– Тогда пусть твои слова не расходятся с делами! Инло осталась в прошлом, а Эрцин… будет теперь с тобой всю оставшуюся жизнь.

Фухэн мрачно кивнул.

– К тому же нельзя сказать, что Эрцин недостойна тебя, – продолжила императрица, утешая брата. Она принялась расхваливать свою бывшую служанку, указывая на ее красоту, умения, уравновешенность, доказывая, что она сможет быть хорошей женой.

Фухэн понимал, что сестра говорит от чистого сердца, поэтому выслушал ее, а когда императрица устала, попрощался и ушел.

Полный невеселых дум и забот, он вернулся в поместье семьи Фуча, ему навстречу выбежал управляющий.

– Молодой господин, наконец-то вы вернулись! – воскликнул он.

Что случилось? Императрица утверждала, что Эрцин – красивая, талантливая и уравновешенная девушка. Так оно и было до сегодняшнего дня.

Измученная долгим ожиданием внимания со стороны супруга, молодая госпожа стала вести себя очень странно: провоцировала скандалы, поднимала руку на прислугу, критиковала и даже наказывала слуг.

– Молодой господин, идите скорее в кабинет! – взволнованно начал управляющий. – Цинлянь при смерти.

Фухэн был шокирован этой новостью и быстро зашагал в дом.

Подойдя к дверям кабинета, он услышал пронзительный крик, который затем резко оборвался.

– Госпожа, она потеряла сознание!

– Приведите ее в чувство, – раздался холодный голос Эрцин.

Послышался плеск воды, затем мужской голос произнес:

– Резать?

– Продолжайте резать! – скомандовала Эрцин. – Отрезать волосы этой мерзавке недостаточно, я хочу изуродовать ей лицо, чтобы неповадно было водить шашни с Фухэном!

Фуча набрал в легкие побольше воздуха и распахнул дверь:

– Остановись!

Его кабинет, который всегда был обителью покоя, превратился в место ужасающей экзекуции: служанка со связанными руками стояла на коленях, дрожа от боли и страха.

Он узнал ее, правда, сейчас она была сама на себя не похожа.

Ее звали Цинлянь, она была очень расторопной и неразговорчивой. Девушку отправили прислуживать Фухэну только в прошлом месяце, они даже и словом-то перемолвиться не успели.

Фухэн смутно помнил ее лицо, но зато отлично запомнил ее волосы, которые, словно большое облако, окутывали ее голову. При взгляде на них на ум приходило стихотворение Бо Цзюйи: «После ароматной ванны волосы ниспадают с висков – драгоценная шпилька не может их удержать».

А сейчас когда-то пышная шевелюра была выдернута клочьями, отчего голова служанки напоминала разоренное птичье гнездо.

Эрцин топтала пряди волос, в беспорядке валяющиеся на полу, и размахивала ножницами, метя прямо в лицо.

– Остановись! – еще раз крикнул Фухэн. От увиденного он пришел в ужас.

Молодая жена обернулась и криво улыбнулась ему, а затем без малейших колебаний ударила служанку ножницами. Кровавый порез рассек все лицо. Она потеряла сознание и упала.

– Эти волосы такие мягкие и красивые, не стоит им пропадать, – сказала Эрцин и повернула залитое кровью лицо служанки к Фухэну. – Думаю, стоит зашить их в рану, пусть ходит с волосатым лицом, словно оборотень, не смея больше смотреть людям в глаза… Что ты на это скажешь, дорогой супруг?

Фухэн бывал на поле боя, видел, как убивают другие, и убивал сам. Он всегда думал, что не боится смерти. Но, глядя на эту женщину, очаровательно улыбающуюся ему, молодой воин почувствовал, как холодок пробежал по его спине.

– Уведите Цинлян и пригласите лекаря осмотреть ее раны, – распорядился он, закрывая глаза.

Управляющий бросился поднимать служанку, но Эрцин направила ножницы ему в лицо и отчеканила:

– Разве я позволила ей уйти?

Не в силах больше терпеть, Фухэн быстро подошел к ней, вырвал ножницы из рук и бросил их на пол, а затем строго приказал:

– Уходите все!

Когда все слуги покинули комнату, он сурово посмотрел на жену:

– Ты будешь продолжать создавать проблемы?

– Это я создаю проблемы? – усмехнулась она. – Фуча Фухэн, весь этот год ты жил в своем кабинете и никогда не заходил в мою комнату. Так это все из-за нее?

– Что ты такое говоришь?

– Я сегодня вошла в кабинет и своими глазами увидела, как она убирала твою постель. Фуча Фухэн, мы женаты всего лишь год, а ты уже так унижаешь меня! – произнесла Эрцин, распаляясь все больше и больше. Затем она подошла и ударила его изо всех сил.

Фухэн не сопротивлялся, лишь поднял руку, чтобы защититься от ее ударов, из его рукава выпала шпилька и, ударившись об пол, раскололась на две части.

Увидев украшение, Эрцин закричала еще громче:

– И ты еще будешь говорить, что не вступал с ней в связь? А вот и доказательство!

– Эту шпильку я хотел подарить тебе, – устало произнес Фуча, поворачиваясь к выходу. – Но теперь, похоже, в этом нет необходимости.

Он вышел из кабинета и остановился в нерешительности, не зная, куда идти. Подумав немного, отправился в людскую, проведать невинно пострадавшую Цинлянь.

Лекарь как раз обрабатывал ее раны. Глядя на забинтованное лицо девушки, Фухэн испытал чувство вины. От красоты девушки часто зависит ее будущее, поэтому ему, возможно, предстоит заплатить за грехи Эрцин. Если Цинлянь не удастся выйти замуж, то он будет поддерживать ее до конца ее дней…

– Молодой господин, – вдруг раздался нежный девичий голосок.

Ее голос так сильно походил на голос Вэй Инло, что Фухэн опешил. Придя в себя, он откликнулся:

– Что? Что такое?

Дрожащими руками служанка вытащила что-то из-за пазухи и протянула Фухэну.

Это был старый, выцветший мешочек для благовоний.

Подарок на день всех влюбленных, ставший символом сильных чувств, а затем и свидетелем разрыва отношений.

– Как он у тебя оказался?

– Я приводила в порядок постель молодого господина и случайно наткнулась на него. Когда вошла молодая госпожа, она все неправильно поняла, – с трудом проговорила Цинлянь. – Я подумала, что раз вы бережно храните его под подушкой, значит, он дорог вам… Поэтому спрятала у себя, чтобы молодая госпожа не выкинула его.

Фухэн посмотрел на ее руки… Эрцин не только отрезала ей волосы, но и вырвала ногти. Пальцы побагровели и распухли, из них сочилась кровь.

– Лекарь, – Фухэн забрал у девушки мешочек для благовоний, – раз уж вы здесь, обработайте и перевяжите все раны, которые обнаружите.

– Спасибо, спасибо, молодой господин… – кротко благодарила служанка. Ее голос действительно был очень похож на голос Инло…

Фухэн еще раз посмотрел на нее и направился к выходу. Уходя, он бросил управляющему:

– Когда Цинлянь поправится, пусть по-прежнему убирает в моем кабинете. А молодой госпоже строго запрещается входить туда!

– Слушаюсь!

Запрещая жене входить в кабинет, он не мог не позволить ей заходить в другие места.

Например, в их собственную спальню.

Они были женаты почти год, матушка давно мечтала о внуках, поэтому заставляла Фухэна спать вместе с женой.

В кабинете еще не смыли кровь, и находиться там было нельзя. Фухэну ничего не оставалось, как пойти в спальню. Он не хотел видеть жену, поэтому сразу погасил лампу и лег на бок, повернувшись к ней спиной.

Раздался протяжный вздох, и Эрцин произнесла извиняющимся тоном:

– Фухэн, я знаю, что была неправа.

Он молчал.

– Мы женаты не так долго, а ты целыми днями занят на службе, до меня и моих чувств тебе нет дела. Поэтому я и выместила свою злобу на служанке, – объяснила Эрцин. Сначала она просто лежала рядом, но затем потихоньку придвинулась вплотную и обняла его. – Ну, хорошо, хорошо. Раз она так тебе нравится, можешь взять ее наложницей. Но так как она низкого происхождения, показывать ее в обществе нельзя…

Этого уже Фухэн вынести не смог. Он сел и холодно спросил:

– Ты так ничего и не поняла?

– Я уже покаялась и извинилась, почему ты продолжаешь злиться? – обиженно произнесла жена.

– Из-за недоразумения ты выдрала ей волосы и ногти, ранила лицо! Она же тоже человек, по-твоему, человеческая жизнь совсем ничего не стоит?

– Она всего лишь служанка, какой она человек? – равнодушно заметила Эрцин.

Фухэн не поверил своим ушам.

– Эрцин, которую я встречал во дворце Чанчунь, была нежной и добродетельной. А сейчас? Тебя интересуют только твое положение в обществе и связи с влиятельными людьми, ты рассказываешь Лай Бао обо всех событиях и новостях поместья Фуча. А теперь запугала служанку. Неужели ты и правда думаешь о хорошей жизни со мной?

– Лай Бао, о котором ты говоришь, мой дедушка, а не посторонний! – возмутилась Эрцин. – Разве мы не должны искать поддержки у других, разве тебе не понадобится его помощь?

– Не понадобится! Больше всего на свете его величество ненавидит подобное кумовство! Я говорил тебе об этом много раз!

– Какой ты принципиальный! – все больше распалялась супруга. – Ты думаешь о Вэй Инло и поэтому намеренно придираешься ко мне и отталкиваешь меня!

Фухэн разом сник, но не стал скрывать правду:

– Да, я в самом деле не могу забыть ее! Но я стараюсь, делаю все, чтобы ты ни в чем не нуждалась! Но сейчас при виде тебя я сразу вспоминаю окровавленные руки невинной служанки!

– Фухэн, Вэй Инло еще порочнее, чем я!

И тут молодой человек пришел в ярость:

– Она точно знает, кого любит, а кого ненавидит, и уж точно никогда не обижала невинных! А ты? Из-за минутной ревности испортила жизнь человеку!

– Что с того, что ты не можешь ее забыть? Теперь я – твоя жена, я – женщина, которую ты должен любить!

Фухэн весь год старался выполнить обещание, данное императрице. Иначе зачем бы он стал исполнять все прихоти Эрцин и покупать шпильку в подарок?

Но теперь, когда подарок раскололся на две части, его сердце закрылось для Эрцин навсегда. Фухэн накинул на себя одежду и направился к выходу.

– Подожди, куда ты? – в панике закричала Эрцин.

– Хитара Эрцин! – обратился к ней полным именем Фухэн. – В моих глазах ты никогда не будешь лучше Вэй Инло! Твои порочность и злоба вызывают у меня отвращение!

Уйдя той ночью из спальни, Фухэн решил больше в нее не возвращаться.

Для молодой госпожи настали тяжелые дни. Все обитатели поместья Фуча предположили, что теперь ей не быть настоящей молодой хозяйкой. Даже старая госпожа не поддержала невестку, а стала заговаривать с сыном о том, что для рождения наследника стоило бы взять наложницу.

Не в силах терпеть такое унижение, Эрцин, поразмыслив хорошенько, приняла решение…

– Госпожа императрица! – с плачем обратилась Эрцин к императрице, стоя перед ней на коленях. Рядом с ней лежал сверток из ткани синего цвета. – Эрцин хочет вернуться во дворец Чанчунь, чтобы ухаживать за вами!

Императрица сидела в кресле, рядом стояли костыли, которые сделали для нее Минъюй и Вэй Инло. Они были очень простыми, без изображений драконов и фениксов. Их украшали лишь два иероглифа «счастье», написанные разным почерком.

– Ухаживать за мной? – удивленно переспросила императрица.

– Да, – мягко ответила Эрцин, поднимая голову и вытирая слезы носовым платком. – Госпожа, вы еще не восстановились, я очень беспокоюсь за вас. Я отпросилась у отца с матерью, собрала вещи и решила переехать во дворец.

Императрица покосилась на небольшой сверток. Как у госпожи ее статуса может быть так мало вещей? Не иначе как она решила разыграть спектакль специально.

Императрица покачала головой:

– У меня достаточно слуг во дворце, к тому же тебе с твоим нынешним статусом не пристало прислуживать мне. Возвращайся к себе!

– Госпожа! – умоляющим голосом заговорила Эрцин, подползая к ногам императрицы и глядя на нее снизу вверх. – Я была с вами шесть с лишним лет и привыкла прислуживать! Покинув дворец, я все время не находила себе места! Раньше, если служанка выходила замуж, но не могла вынести разлуку с госпожой, ее вызывали во дворец. К тому же я ваша невестка, что плохого, если буду прислуживать вам?

Императрица погладила стоящие у кресла костыли. Когда она лежала без сознания, Эрцин не приходила к ней. Когда она шаг за шагом заново училась ходить, Эрцин не было рядом. Когда ей больше всего требовались внимание и забота, Эрцин не приходила.

На костылях были изображены два иероглифа «счастье», один из них написала Вэй Инло, другой – Минъюй, и не было ни одного, который был бы сделан рукой Эрцин.

Госпожа с улыбкой произнесла:

– У меня уже есть Инло и Минъюй, мне больше никто не нужен.

Молодая женщина помолчала, затем собралась с духом:

– Госпожа, Фухэн все время занят государственными делами, лишь пару раз в месяц приезжает в поместье и всегда остается в своем кабинете один. Я чувствую себя такой несчастной и одинокой дома. Поэтому-то я и захотела вернуться во дворец! Госпожа, разве вам я тоже не нужна?

Ее голос был жалобным и скорбным, словно вой брошенной собаки.

Императрица была добросердечной женщиной. Хотя она обижалась на бывшую служанку за невнимание и неблагодарность, но все-таки не удержалась и спросила:

– Скажи начистоту, что случилось на самом деле?

– Фухэн полюбил одну служанку и часто злится на меня из-за нее. Когда я в порыве гнева наказала эту служанку, Фухэн вышел из себя. Теперь во всем поместье Фуча не осталось места для меня.

Императрица не поверила ее словам, слишком хорошо она знала своего брата.

Кинув на нее неодобрительный взгляд, императрица произнесла:

– Насколько я знаю, Фухэн никогда не выходит из себя. Значит, ты совершила серьезную ошибку.

Эрцин была умной. Видя, что обмануть госпожу не вышло, она не стала больше рисковать и, придав своему лицу скорбное выражение, схватила императрицу за край платья и с плачем стала умолять:

– Госпожа, позвольте мне остаться с вами хоть на какое-то время, пока гнев Фухэна не утихнет. А потом я вернусь, хорошо?

Так же, как императрица знала своего брата, Эрцин знала императрицу.

Она знала, что та очень трепетно относилась ко всему старому и привычному, даже старую одежду штопала и зашивала, что уж говорить о человеке.

Поэтому, поколебавшись, императрица со вздохом согласилась:

– Ну что ж, можешь остаться ненадолго!

Новость о возвращении Эрцин очень скоро разлетелась по дворцу Чанчунь.

– Госпожа императрица слишком добра! – говорила Минъюй, щелкая дынные семечки в спальне горничных. – Позволяет ей приходить и уходить когда вздумается!

Вэй Инло посмотрела на нее с любопытством:

– Разве вы не дружили с Эрцин раньше? Почему же ты не хочешь ее видеть?

Минъюй хмыкнула:

– Она очень изменилась, когда стала молодой госпожой Фуча. Надевает множество украшений, собирает вокруг себя знатных людей. А я – всего лишь служанка, я не смею иметь дело с такими важными особами.

Инло с улыбкой возразила:

– Человек не меняется так быстро, раз это произошло с ней, то лишь потому, что Эрцин всегда была такой, а ты не замечала…

Внезапно она осеклась, так как двери в покои императрицы открылись и из них вышла сама Эрцин.

– Вэй Инло, – произнесла она так, словно разговаривала со своей личной прислугой. – Мои вещи перенесли во флигель, они еще не разобраны, займись ими.

Минъюй уже была готова вспылить, но Вэй Инло жестом остановила ее и вежливо объяснила:

– Госпожа Фуча, в дождливые дни ноги госпожи императрицы постоянно болят, мне нужно сделать ей массаж.

Но Эрцин не собиралась уступать. Бровь ее изогнулась, и она возразила:

– Что, кроме тебя во дворце Чанчунь больше нет служанок? Минъюй может пойти сделать, а ты разберешь мои вещи!

– У меня нет на это времени, – покачала головой Инло. – Подождите, я спрошу, кто сможет помочь вам.

Она была очень деликатна и вежлива, не желая вступать в конфликт. Но когда она попыталась войти в покои императрицы, Эрцин ухватила ее за локоть как железными тисками.

– Ты… – Не успела Вэй Инло повернуть голову в ее сторону, как Эрцин ударила ее по щеке. – Хороша служанка! Как ты смеешь перечить моим приказам? Видать, императрица совсем тебя избаловала, ты забыла, кто ты такая! Я научу тебя, кто из нас хозяйка, а кто прислуга!

Раздался звук пощечины.

От удара Эрцин пошатнулась и с трудом устояла на месте.

– Ты, ты… – Правую щеку обожгло огнем. Она смотрела на Вэй Инло, не веря в происходящее. – Вэй Инло, ты сошла с ума! Как ты смела ударить меня?

Вэй Инло холодно улыбнулась.

– Если хочешь командовать, возвращайся в поместье Фуча! – отчеканила она, подходя вплотную к Эрцин. – Здесь, во дворце Чанчунь, только одна хозяйка – госпожа императрица! А ты или я – всего лишь слуги! Если ты забыла о своем статусе, то я могу объяснить еще раз, чтобы ты запомнила!

Эрцин испугалась, что Вэй Инло опять ударит ее, поэтому громко закричала:

– Слуги! Скорее! Вэй Инло хочет меня избить! Чжэньчжу, Хупо, скорее, идите сюда!

Но сколько она ни звала, никто не откликнулся.

Она огляделась. Чжэньчжу, Хупо и другие служанки дворца Чанчунь стояли поодаль и молча наблюдали за происходящим.

Эрцин на мгновение почувствовала себя мартышкой в клетке, на которую с интересом глазеют зеваки.

– Хитара Эрцин, – сурово продолжила Вэй Инло, прижав ее к стене, – дворец Чанчунь больше не твоя вотчина. Если ты забыла, кто ты такая, то я научу тебя, кто из нас хозяйка, а кто прислуга!

Вэй Инло вернула ей пощечину и поучала ее же словами. Лицо горело от боли. Вне себя от гнева, Эрцин закричала:

– Погоди, я расскажу все императрице! Пусть она нас рассудит.

Вэй Инло даже бровью не повела:

– Пожалуйста, рассказывай!

Ее уверенный тон удивил молодую женщину.

– Ну, погоди у меня! – в сердцах воскликнула Эрцин и убежала.

Проводив ее взглядом, Минъюй обеспокоенно повернулась к Вэй Инло:

– Инло…

– Ничего страшного. Пусть идет.

Повар-евнух как раз собирал посуду.

Императрица только что закончила трапезу. На дворе стояла жара, особого аппетита не было, поэтому к некоторым блюдам она даже не притронулась.

Госпожа взяла салфетку, вытерла губы и, опираясь на руку служанки, подошла к двери. Когда она открыла ее, то увидела коленопреклоненную фигуру.

– Госпожа! – заголосила Эрцин, увидев ее величество. – Госпожа, рассудите нас!

И она в красках рассказала о том, что произошло только что между ними с Вэй Инло. Она специально стояла на пороге, чтобы все во дворце могли видеть и слышать ее.

Императрица выслушала все с невозмутимым видом, затем посмотрела на двор, как будто оценивая, не стало ли там прохладнее. А затем предложила:

– Пойдем ко мне в спальню. Слуги, позовите сюда Вэй Инло.

– Да!

Эрцин возликовала в душе, думая, что теперь ей удастся поквитаться.

Когда они вошли, императрица присела на краешек стола и взяла пиалу с чаем. Эрцин встала на колени перед ней, а сама потихоньку посматривала на двери.

Вошла Вэй Инло:

– Госпожа, вы звали меня?

– Инло, как бы то ни было, Эрцин пришла сюда раньше тебя, поэтому не надо позорить ее перед другими.

– Слушаюсь, госпожа, – покорно ответила девушка.

– Иди сюда и сделай мне массаж!

– Хорошо, госпожа!

Эрцин так и стояла на коленях, ожидая какой-то развязки, но больше ничего не происходило.

Она подняла голову и посмотрела на ее величество с недоумением. Неужели это всё? Она столько времени простояла на коленях, плакала так, что все глаза покраснели, а Вэй Инло отделалась легким упреком?

Вэй Инло массировала ноги императрице. Она была так сосредоточена на своей работе, что как будто забыла о существовании Эрцин. Выражение лица императрицы то и дело менялось, по мере того как Вэй Инло разминала ее больные ноги, но оставалось добрым и благосклонным.

Почувствовав на себе взгляд служанки, она подняла голову и с улыбкой спросила:

– Как, ты еще здесь?

В этот момент Эрцин все поняла.

«Как бы то ни было, Эрцин пришла сюда раньше тебя, поэтому не надо позорить ее перед другими», – эта фраза была не критикой действий Вэй Инло, а порицанием ее самой!

Подтекст был понятен. Раз Эрцин покинула дворец, она больше не была главной среди служанок дворца Чанчунь. Это место заняла Вэй Инло.

Поэтому теперь Эрцин должна была выказывать ей почтение, а не стоять на коленях и устраивать сцены у всех на глазах.

А если копнуть еще глубже, выходило, что императрица просто-напросто не поверила ей.

Холодок пробежал по спине, и молодая женщина опустила голову:

– Слушаюсь, я ухожу.

Она степенно подошла к дверям и бросила еще один взгляд на Вэй Инло и императрицу: одна изо всех сил пыталась облегчить боль другой, а другая с обожанием смотрела на первую.

Отношения между ними были такими теплыми и близкими, что никто, включая Эрцин, не смог бы их испортить.

Ее словно окатили холодной водой.

«Вэй Инло права, дворец Чанчунь уже не тот, что прежде. И я уже не та Эрцин, которой была когда-то…»

Пусть императрица и приняла Эрцин обратно, но обращалась с ней довольно холодно, не проявляя особого расположения.

Это было неудивительно. Когда императрица больше всего нуждалась в помощи, Эрцин без малейших колебаний покинула дворец и вышла замуж. А сейчас, когда ей самой потребовалась помощь, она вернулась во дворец. Разве императрица могла относиться к ней по-старому?

«Что же делать? – думала Эрцин, расчесывая волосы. – Как заставить императрицу вновь доверять мне?»

– Госпожа! – закричала Минъюй, вбегая в покои императрицы. Она выглядела очень взволнованной. – Супруга Чунь родила! Шестой принц такой пухленький, такой миленький. Вдовствующей императрице он так понравился, что она лично дала ему имя – Юнжун.

Императрица была ошарашена новостью, но виду не подала. Подумав, она сказала с улыбкой:

– Жун означает «звон нефритовых подвесок». Вдовствующей императрице наверняка понравился этот малыш!

– Госпожа! – с обидой произнесла Минъюй. – Супруга Чунь раньше так часто бывала во дворце Чанчунь, но после вашей болезни она перестала приходить. А теперь дворец Чанчунь последним узнаёт такую важную новость! Эта женщина…

– Минъюй, придержи язык! – одернула ее, нахмурившись, императрица.

Та собралась было возразить, но Вэй Инло вмешалась:

– Супруга Чунь пришла!

Звеня подвесками и серьгами, во дворец Чанчунь вошла супруга Чунь в сопровождении Юйху. Ее тело утратило после родов былую стройность, а лицо, лишившееся девичьей свежести, приобрело красоту зрелой женщины, отчего она стала еще привлекательней.

Поклонившись императрице, супруга Чунь произнесла:

– Приветствую госпожу императрицу!

Императрица не помнила прошлых обид. Хотя супруга Чунь редко приходила к ней, когда она лежала в беспамятстве, она была искренне рада видеть подругу. С трудом переступая больными ногами, она подошла к супруге Чунь и подняла ее:

– Не надо лишних церемоний, ты только что родила, присаживайся!

Супруга Чунь улыбнулась и охотно воспользовалась ее предложением.

– Я так благодарна госпоже императрице за заботу! Вы так добры и великодушны, мне не следует проявлять неуважение! Госпожа заведует гаремом, я должна была первой сообщить вам о своей беременности…

Не успела она договорить, как ей на помощь пришла Юйху:

– Госпожа императрица, не вините мою госпожу. Она внезапно потеряла сознание, а когда пригласили императорского лекаря, стало известно о беременности. Мы хотели сразу сказать вам, но хозяйка слегла и долгое время была прикована к постели…

Выслушав служанку, императрица ничего не сказала, а Минъюй лишь хмыкнула.

Даже Вэй Инло была возмущена: неужели за девять месяцев супруга Чунь не нашла возможности зайти во дворец Чанчунь? Вряд ли она пролежала все это время в постели.

Императрица же очень беспокоилась о Чунь все это время, регулярно посылала людей осведомиться о ее здоровье. Каждый раз ей сообщали, что супруга Чунь то катается на лодке с императором, то вместе с его величеством играет на цине в императорском саду, иными словами, ведет беззаботную и праздную жизнь. Но когда ее звали во дворец Чанчунь, у нее сразу же начиналось недомогание.

Какой бы долгой ни была дружба и какими бы близкими ни были отношения, они вряд ли бы выдержали такое пренебрежение.

Заметив, что Минъюй собирается что-то сказать, императрица подала ей знак молчать и, погладив подругу по руке, произнесла:

– Супруга Чунь, не надо волноваться, я всегда знала о твоих добрых намерениях. У тебя слабое здоровье, не нужно слишком часто приходить во дворец Чанчунь, лучше проводи больше времени с Юнжуном.

Поговорив еще немного с императрицей, супруга Чунь под предлогом того, что нужно возвращаться к новорожденному сыну, откланялась и ушла.

Глядя вслед супруге Чунь, Минъюй с презрением заявила:

– Она знает, что императрица все еще переживает из-за смерти сына, и все равно пришла похвалиться! Есть ли сердце у этой женщины?

Вэй Инло тоже была обескуражена, но она не могла позволить Минъюй продолжать. У стен дворца Чанчунь есть уши, а слова служанки могли принять за мнение императрицы.

Даже если у супруги Чунь не было намерения враждовать, такие слухи могли окончательно рассорить обеих женщин.

– Минъюй, замолчи! Императрица всегда заботилась о супруге Чунь и искренне рада ее счастью! Зачем ворошить прошлое, только госпожу расстроишь! – увещевала Вэй Инло. – К тому же госпожа еще молода, когда поправится, она сможет родить законного наследника.

В душе она, правда, в этом сильно сомневалась…

Супруга Чунь больше не приходила, но новости о ней поступали регулярно.

– Госпожа, вы слышали? – сообщила Эрцин, расчесывая императрице волосы. – Император издал указ о присвоении хозяйке дворца Чжунцуй титула – благородная супруга Чунь.

В отражении в зеркале промелькнуло выражение сожаления. Императрица с улыбкой сказала:

– Из-за своего слабого здоровья я сижу во дворце, как затворница. Если бы ты не сказала мне, я бы даже не отпраздновала такое великое событие.

Эрцин с сожалением произнесла:

– Когда умерла благородная супруга Хуэй, супруга Чунь заняла ее место. А сейчас она еще и родила сына, ее статус резко возрос. Госпожа императрица, вам надо обязательно восстановиться полностью и родить законного наследника!

Императрица вздрогнула:

– Это очень непросто!

– Госпожа, я знаю, что ваше здоровье сильно пошатнулось. В таком состоянии зачать ребенка очень сложно. Поэтому я раздобыла особое средство. Вам стоит его попробовать!

Сказав это, Эрцин положила гребень на стол и достала из-за пазухи парчовую шкатулку.

– На самом деле я приготовила его для себя, но… Фухэн… он давно не приходил в мою спальню, – печально сказала она. Но потом вымученно улыбнулась и продолжила: – Госпожа, не сомневайтесь! Место наследника трона пустует, и хотя вдовствующая императрица ничего не говорит, но в душе она наверняка недовольна. Да и император разочарован. Все представители клана Фуча с нетерпением ждут появления истинного наследника!

Эрцин была уверена, что императрица откажется от такого предложения. Она столько времени провела рядом с ней, что знала ее заветное желание.

Так и вышло. Поколебавшись, госпожа медленно протянула руку к шкатулке.

Тут же подбежала Минъюй и первой схватила шкатулку.

Она искоса посмотрела на Эрцин. В связи с последними событиями Минъюй больше ей не доверяла, поэтому пояснила:

– Госпожа, эта вещь попала сюда из-за пределов дворца. Я отдам ее лекарю Чжану, пусть он проверит это лекарство, прежде чем вы будете принимать его!

Эрцин не боялась подозрений, так как это на самом деле было лекарство, которое она путем невероятных усилий и затрат приобрела лично для себя. Она берегла его как зеницу ока и меньше всего хотела, чтобы оно пропало впустую, поэтому и предложила императрице.

– Конечно, здоровье госпожи очень важно! – сказала она. – Но это дело секретное, не надо, чтобы о нем знал кто-то, кроме нас троих.

– Даже Вэй Инло не стоит говорить?

Меньше всего Эрцин хотела втягивать в это дело Вэй Инло, ей отчаянно не хотелось делить с ней благосклонность госпожи.

– Вэй Инло беспокоится о здоровье госпожи, и она слишком осторожна. При этом не думает, что будет с госпожой, если та не родит наследника, и что будет в таком случае с семьей Фуча. Поэтому нельзя ей ничего говорить!

– Но… – начала было Минъюй.

– Ладно, хватит, – прервала их спор императрица, не сводя глаз с парчовой шкатулки. – Позвольте мне подумать.

– Юнлянь! Юнлянь!

Услышав крики императрицы, Вэй Инло с трудом открыла глаза и побежала в спальню за евнухами, стоявшими на страже. Императрице, видимо, снился страшный сон. Она размахивала руками, их тени на белоснежном покрывале напоминали колышущиеся ветви.

Когда Вэй Инло вбежала в спальню, император, который в эту ночь остался во дворце Чанчунь, крепко обнимал супругу и пытался ее разбудить.

Императрица открыла заплаканные глаза и, всхлипнув, сказала дрожащим голосом:

– Я видела во сне Юнляня. Он плакал, он все время плакал…

Хунли с жалостью смотрел на нее.

– Тебе приснился дурной сон! Послушай, здесь, во дворце Чанчунь, никто не плачет.

Императрица в замешательстве посмотрела по сторонам. Ей было тяжело слышать детский плач. Но от того, что здесь никто не плакал, она расстроилась еще больше.

Не в силах выдержать страдания супруги, Хунли предложил:

– На днях я распоряжусь, чтобы тебе принесли Юнжуна. Он очень похож на Юнляня, пусть побудет с тобой какое-то время.

Императрица крепко обняла Хунли, но от его слов ей стало еще печальнее.

Как может чужой ребенок заменить своего? Если бы он не был похож на Юнляня, то было бы еще полбеды. Но раз он так похож на ее умершего сына, то как она сможет расстаться с ним? Если оставить его при себе, то как потом смотреть в лицо его родной матери?

– Нет необходимости! Мне достаточно того, что вы рядом, – мягко отказалась она, а затем, словно за соломинку, крепко схватила императора за руку и жалобно произнесла: – В последнее время я часто вижу во сне Юнляня, но стоит мне проснуться, он исчезает… Эту боль только вы можете понять, правда?

– Да, – согласился Хунли, нежно поглаживая жену по спине, словно ребенка. – Если я буду с тобой, у тебя не будет появляться нелепых мыслей. Все образуется, все образуется…

Супруги сидели на кровати, обнявшись, до самого рассвета.

Этот ночной кошмар заставил ее величество принять решение.

На следующий день она позвала к себе Эрцин:

– Где это снадобье для зачатия?

Служанка возрадовалась в душе, но не подала виду. Она почтительно вручила госпоже парчовую шкатулку, а когда императрица взяла ее, приняла обеспокоенный вид и спросила:

– Вы думаете, не стоит уведомлять Вэй Инло?

Рука, державшая шкатулку, напряглась. Вздохнув, императрица сказала:

– Ладно, Инло слишком беспокоится обо мне, пока ничего не скажу ей.

Время течет по-разному – то быстро, то медленно, в зависимости от того, сколько дел приходится делать.

Для Вэй Инло время летело незаметно. То она провожала ее величество на ежедневные лечебные процедуры, то возилась с костылями, то занималась всякими домашними делами. Три месяца пролетели как одно мгновение.

В тот день лекарь Чжан пришел, чтобы, по обыкновению, измерить пульс императрицы.

Сначала все шло как обычно, но затем его лицо по-серьезнело. Он сначала долго мерил пульс, а затем перепроверил его несколько раз.

Сердце Вэй Инло учащенно забилось.

– Лекарь Чжан, вы так долго измеряете пульс, с госпожой что-то не так? – обеспокоенно спросила она.

Держа ее величество за запястье, лекарь Чжан спросил:

– Аппетит госпожи в последнее время ухудшился?

– Ее величество очень плохо ела в последнее время, даже похудела немного, – ответила Вэй Инло, с беспокойством глядя на осунувшееся лицо императрицы.

Но когда она повернулась, то увидела радостное лицо лекаря. Он опустился на колени и поклонился:

– Поздравляю вас, госпожа императрица!

Не успела Вэй Инло открыть рот, Эрцин вмешалась в разговор:

– С чем?

Лицо лекаря расплылось в улыбке:

– У императрицы пульс беременной, какое счастье!

На бледном лице императрицы мелькнуло выражение радости. Она посмотрела на Эрцин, та улыбнулась и кивнула.

Их бессловесный диалог не укрылся от глаз Вэй Инло. Посмотрев на ту и на другую, она перевела взгляд на Минъюй.

Минъюй в замешательстве потупилась.

– Что все это значит? – спросила Вэй Инло у Минъюй, выйдя с ней во двор. – Лекарство, которое прописал Е Тяньши, содержит цветки баклажана, обладающие противозачаточным действием. Он говорил, что только после полного выздоровления госпожи можно прекратить принимать это лекарство и готовиться к беременности. А раз госпожа забеременела, значит, вы давно прекратили давать ей это лекарство!

– Инло… – замялась Минъюй.

Сзади послышался смешок:

– Вэй Инло, неужели ты должна знать обо всех делах дворца Чанчунь? Ты очень самонадеянна!

Инло резко обернулась.

– Эрцин… Это ты подстроила!

– Ты должна признать, что именно благодаря мне на дворец Чанчунь снизошла благодать!

Вэй Инло посмотрела на Эрцин, затем на Минъюй и внезапно все поняла:

– Вы обе всё знали, но скрывали это от меня, не так ли?

Минъюй в ужасе замахала руками:

– Вэй Инло… прости меня… я не нарочно…

Вэй Инло холодно усмехнулась, развернулась и ушла.

Все во дворце были абсолютно счастливы, поэтому ее раздражение казалось неуместным.

Все думали только о том, что у императрицы в животе младенец, и как будто не замечали, как она худеет и хиреет с каждым днем.

Вэй Инло не могла спокойно смотреть на их улыбающиеся лица. Не в силах оставаться во дворце, она вышла из ворот и незаметно для себя оказалась у Юнсяна.

Ее приход не остался незамеченным, и кто-то доложил о нем Юань Чуньвану.

– Эх…

Юань Чуньван еще не вышел за ворота Юнсяна, как услышал чей-то горестный вздох.

– Эх.

Он ускорил шаг. Пока шел, вздохи повторялись. Подойдя к Вэй Инло, он тоже вздохнул:

– Эх…

Вэй Инло подняла голову и спросила:

– Что ты вздыхаешь?

– Я подсчитал, ты вздохнула двадцать девять раз, мой вздох был тридцатым! – ответил молодой евнух.

Он стоял, заложив руки за спину, выставив вперед ногу в черном сапоге, и постукивал носком по земле.

– Я специально надел сапоги, которые ты шила. Но ты, наверное, даже не заметила.

– Эх, – вздохнула Вэй Инло в тридцать первый раз. – Императрица беременна.

– Было бы о чем вздыхать! – прыснул от смеха Юань. – Разве это не великая радость?

Вэй Инло неодобрительно посмотрела на него и возразила:

– Е Тяньши сказал, что императрица еще слаба. Если она слишком рано забеременеет и родит ребенка, то это еще сильнее пошатнет ее здоровье! Императрица это прекрасно знала, но все равно пошла на этот риск! Я не понимаю, что важнее: здоровье или рождение наследника?

– Конечно, рождение наследника, – уверенно ответил Чуньван.

– Брат! – удивленно воскликнула девушка.

Но Юань Чуньван, в отличие от Вэй Инло, которая слишком сильно беспокоилась об императрице, реально оценивал происходящее во дворце.

– Инло, – серьезно объяснил он, – когда императрица лежала без сознания, гаремом фактически управляла благородная супруга Сянь, а фавориткой императора стала супруга Чунь. При таком положении вещей императрице трудно сохранять свое влияние. Ты прекрасно понимаешь, что императрица все сделала правильно, почему же тогда сердишься?

Вэй Инло покачала головой:

– Меня не волнуют власть и расположение его величества. Главное – здоровье и безопасность госпожи.

Но Чуньван, напротив, очень надеялся, что императрица сможет родить императору сына. Благополучие и безопасность Вэй Инло зависели от императрицы, поэтому чем стабильнее было ее положение, тем меньше опасностей угрожало девушке. А рождение сына могло сделать статус императрицы непоколебимым.

Он не стал говорить обо всем этом девушке, чтобы не сердить ее еще больше. Он лишь погладил ее по голове и ласково произнес:

– Теперь уже поздно волноваться, дело сделано. Хорошенько заботься о госпоже, чтобы она смогла благополучно родить сына. Это теперь самое важное!

– Да, я понимаю, – сердито ответила Вэй Инло, отталкивая его руку. – Конечно же, я буду заботиться об императрице. Что бы ни замыслила Эрцин, пока я рядом, я не дам ей возможности добиться своего!

Благородная супруга протянула младенца Юнжуна императору, а малыш потянулся пухлыми ручками к отцу.

– Юнжун так привязался к вашему величеству, – с улыбкой сказала благородная супруга Чунь. – Каждое утро, едва открыв глазки, ищет вас!

Но Хунли не стал обнимать Юнжуна, лишь легонько пощекотал пальцами его носик. На него ни с того ни с сего навалилась тоска.

Благородная супруга Чунь заметила, что император чем-то расстроен, поэтому подала знак кормилице забрать малыша, а затем осторожно спросила:

– Ваше величество, вчера я сочинила одну мелодию, не желаете ли послушать?

Хунли нехотя согласился, и они немного поиграли вместе на цине и выпили несколько кувшинов вина. Щеки благородной супруги Чунь раскраснелись, она в неге прижалась всем своим телом к императору и чарующим голосом произнесла:

– Ваше величество…

Но император отстранил ее и серьезно проговорил:

– Я вдруг вспомнил, что мне еще нужно кое-что сделать, а ты ложись спать.

Глядя вслед уходящему владыке, Юйху удивилась:

– Госпожа, что сегодня с его величеством? Он как будто чем-то сильно озабочен.

Благородная супруга Чунь задумалась и спросила:

– А какой сегодня день?

Стояла поздняя ночь, но во дворце Чанчунь ярко горели огни, повсюду мелькали людские тени.

Вэй Инло, Эрцин, Минъюй, дворцовые служанки и евнухи суетились и бегали туда-сюда. Кто-то носил тазы с водой, кто-то менял свечи, кто-то стоял на страже, но то и дело заглядывал в покои с взволнованным выражением лица.

Из спальни доносились крики императрицы.

Хунли ходил из угла в угол, шаги его всё убыстрялись.

Ли Юй попытался успокоить повелителя:

– Ваше величество, все лекари в полном составе здесь, императрица родит благополучно.

Хунли ничего не ответил.

Из спальни донесся долгий протяжный крик, но вскоре стих.

Подождав немного, император приказал:

– Скорее, иди посмотри, что там!

– Слушаюсь, – ответил евнух и побежал исполнять приказ.

В спальне царил беспорядок, возле кровати стоял таз, доверху наполненный красной жижей.

Императрица молча лежала на кровати с закрытыми глазами. Ее лицо было белее бумаги, словно в ней не осталось ни капли крови.

– Ребенок выходит ножками вперед! – сказала повитуха. Ее лоб был весь мокрый от пота.

Губы Вэй Инло задрожали. Ее лицо было таким же бледным, как и у ее госпожи.

Через какое-то время сдавленным голосом девушка произнесла:

– Если вы не спасете ее величество, то вам несдобровать! Раз дела совсем плохи, надо звать дворцового лекаря.

– В такой ситуации от лекаря нет никакого прока! – ответила повитуха. – Единственный способ – просунуть руку в родовые пути и потрогать ножки младенца. Если Небо благословит, младенец сможет правильно держать голову.

Этот метод был очень опасным. У Инло закружилась голова, она потеряла равновесие и чуть не упала.

– Барышня Инло, с вами все в порядке? – обеспокоенно спросила повитуха.

– Со мной все хорошо! Что мне нужно делать?

– Крепко держите госпожу. Если не удержите, то найдите кого-то еще вместо себя!

– Нет, – решительно заявила Вэй Инло, крепко обхватив госпожу под грудью. – В такой ответственный момент я ни за что ее не брошу…

Императрица через силу открыла глаза и посмотрела на нее.

– Госпожа, – подбодрила ее Инло. – Держитесь, я с вами!

Императрица была слишком слаба, чтобы говорить, поэтому лишь слегка кивнула.

Прошло полчаса, и по дворцу разнесся звонкий плач ребенка. Словно солнце вышло из-за туч! Взоры всех присутствующих обратились к дверям спальни императрицы. Хунли сорвался с места и бросился к супруге.

В спальне плакал новорожденный, ему вторила Вэй Инло.

– Ты почему ведешь себя как ребенок? – широко улыбаясь, спросил у нее император. Он протянул руку и вытер слезы с ее лица, взгляд его был полон нежности. – Все вокруг смеются, почему ты плачешь? – удивился Хунли. Он был в прекрасном расположении духа, поэтому и заговорил с ней шутливым тоном.

– Я… – пролепетала девушка, но не смогла больше вымолвить ни слова.

– Не смейся над ней, – сказала императрица и ласково взяла Вэй Инло за руку. – Все радуются рождению седьмого принца, но только она все время была со мной рядом и плачет, зная, что мне пришлось испытать.

Легко получить тысячу монет, но трудно найти преданного друга. Одной фразой императрица точно передала то, что чувствовала Инло, и та зарыдала еще сильнее. Крепко прижав руку императрицы к своей щеке, Вэй Инло проговорила сквозь слезы:

– Госпожа, я так боялась за вас! Я потеряла родную мать и сестру, мне так не хотелось остаться одной на всем белом свете! Спасибо вам, спасибо, что вы остались со мной…

Она всегда выглядела твердой и несокрушимой, как скала, и практически никогда не показывала себя такой – мягкой и сентиментальной. Поэтому не только императрица смотрела на нее взглядом, полным нежности и любви, но и сам император увидел ее другими глазами и как будто бы смягчился.

Прошло немного времени, и Вэй Инло сообразила, что здесь находится Хунли и надо дать супругам время побыть наедине. Поэтому она встала и сказала:

– Госпожа, вы трудились всю ночь, я принесу что-нибудь поесть.

Она намеренно оставила их наедине, чтобы его величество понял, сколько всего пришлось пережить и выстрадать императрице ради появления на свет этого ребенка.

Закрыв дверь, девушка глубоко вздохнула и отправилась на кухню, где были заранее приготовлены питательные закуски. Во время беременности императрица даже смотреть не могла на жирную пищу, поэтому ей приготовили легкие блюда без лишних приправ: кашу с корюшкой и тушеные овощи, а также специальный отвар для восстановления после родов.

Поставив блюда на деревянный поднос, Вэй Инло понесла их в покои императрицы.

Хунли искоса посмотрел на нее, а затем похлопал супругу по руке и сказал:

– Ты сегодня устала, поешь и ложись спать пораньше.

Помолчав, он обратился к Ли Юю:

– Сегодня я буду ночевать во дворце Чанчунь.

Лицо императрицы было по-прежнему бледным, но глаза блестели ярче звезд. Рядом с ней была расстелена пеленка, на которой лежал новорожденный младенец. Императрица неотрывно смотрела на него.

Услышав слова императора, она подняла голову и с улыбкой сказала:

– Ночью прохладно и ветрено, а император выпил. Если он пойдет к себе в павильон Янсинь, то наверняка простудится… Эрцин, проводи его величество в восточный флигель.

– Слушаюсь!

Та опустила голову и почтительно проследовала к выходу. Но вдруг обернулась и с вызовом посмотрела на оставшихся в комнате.

Ли Юй пошел справить нужду. После того как он стал евнухом, единственной серьезной проблемой для него было сходить в туалет так, чтобы не пролить ничего на себя. Когда он шел обратно, из восточного флигеля до него донесся чарующий и заискивающий женский голосок:

– Ваше величество!

Нахмурившись, Ли Юй позвал молодого евнуха, стоявшего на страже у входа в императорскую спальню, и спросил:

– Кто только что вошел?

– Одна из дворцовых служанок, – тихо ответил евнух. – Принесла бульон, снимающий опьянение.

В этот момент из комнаты донесся звук рвущегося шелка. Молодой евнух хотел зайти посмотреть, в чем дело, но Ли Юй дал ему затрещину.

– Куда ты лезешь? Если его величество решил кого-то облагодетельствовать, то это ее счастье! Если тебе дорога твоя голова, меньше смотри и меньше спрашивай!

Молодой евнух втянул голову в плечи и не посмел ничего возразить.

Хмыкнув, Ли Юй зажал локтем метелку для пыли и встал у двери, чтобы охранять покои, рассуждая про себя: «Что за порядки в этом дворце Чанчунь? Императрица только родила, а одна из ее служанок уже лезет в постель к императору. Даже не знаю, что это: наглость или хитрость…»

Ночь прошла незаметно. Как только забрезжил рассвет, дверь императорской спальни со скрипом отворилась, и из нее вышла девушка со скорбным выражением лица.

Евнух Ли взглянул на нее и вздрогнул от неожиданности.

Она была хороша собой и изящна, но это не имело значения. Это была супруга Фуча Фухэна!

Руки и ноги Ли вмиг похолодели. Когда молодая госпожа скрылась из виду, он направился в восточный флигель. Ноги его стали свинцово тяжелыми. Когда евнух вошел в спальню, все его сомнения рассеялись.

Постель была измята, а в комнате ощущалась особая атмосфера, которая всегда возникает, когда страстные любовники остаются наедине. Хунли сидел на кровати в одном белье и хмуро смотрел на вошедшего.

– Ваше величество… – прошептал Ли Юй, собираясь упасть на колени. Но в следующий миг прямо ему в лицо прилетел сапог.

– Убирайся! – в гневе крикнул император.

Словно почувствовав что-то, Эрцин, шедшая обратно во дворец, вдруг остановилась и оглянулась. На ее лице не было ни тени смущения и стыда. Она улыбнулась. Эта улыбка была полна искренней радости.

Она вспомнила, что говорил ей Фухэн: «Хитара Эрцин! В моих глазах ты никогда не будешь лучше Вэй Инло! Твои порочность и злоба вызывают у меня отвращение!» Продолжая улыбаться, она подумала: «Фухэн, это ты толкнул меня на этот шаг! Ты заставил меня отчаянно страдать! Теперь я заставлю тебя испытать такие же муки!»

На другой день Минъюй было приказано навести порядок в восточном флигеле.

В дверях она столкнулась с Хупо. Служанка несла охапку постельного белья. Лицо ее выражало одновременно смущение и недоумение.

– Что ты делаешь? Почему прячешься, как воришка?

Хупо плотнее прижала к себе ворох постельного белья и, опустив голову, ответила:

– Император вчера выпил много, его всю ночь тошнило, вся спальня испачкана. Евнух Ли велел мне срочно навести порядок!

– Неужели? – Взгляд Минъюй упал на край простыни, где отчетливо виднелось кровавое пятно. По форме оно напоминало женское нижнее белье.

Минъюй подумала, что ей показалось. И как раз в этот момент ее кто-то окликнул.

– Минъюй! – Эрцин коснулась ее плеча. – Я покидаю дворец, поэтому пришла проститься.

– Почему так неожиданно?

– Фухэн вернулся в столицу, мне неудобно оставаться здесь! – со вздохом объяснила Эрцин. – Когда я уйду, заботься об императрице как следует!

– А то я прям не знаю, как мне заботиться об императрице! – съязвила старшая.

Эрцин улыбнулась и ничего не ответила. Обменявшись со служанкой еще несколькими фразами, она развернулась и ушла.

Хупо, само собой, уже и след простыл.

Минъюй отправилась в чайную комнату. Ей нужно было с кем-то поделиться своими мыслями, и лучше всего для этого подходил лишь один человек.

– Инло!

На большом огне дымился горшочек с лекарством. Вэй Инло стояла рядом, помахивая веером. В воздухе висел густой запах каких-то снадобий.

– Что случилось?

Поколебавшись, Минъюй нерешительно произнесла:

– Сегодня ночью его величество ночевал в восточном флигеле и, похоже, облагодетельствовал какую-то из служанок.

Рука с веером застыла.

Императрица только родила, а император в эту же ночь вступил в связь со служанкой! Неужели он не мог выбрать другое место и другое время?

Еще недавно она была готова изменить свое мнение о Хунли, но после таких новостей ее прежнее предубеждение усилилось. Крепко сжав ручку веера, Вэй Инло бесстрастно ответила:

– Мы же во дворце Чанчунь! Если бы императору приглянулась служанка, неужели он не сказал бы об этом госпоже? Даже если это так, служанка уже сегодня подала бы прошение о повышении статуса!

Минъюй оторопело посмотрела на Вэй Инло:

– Ты права, однако… Ладно, возможно, я что-то напутала.

Не сговариваясь, девушки решили сохранить это происшествие в тайне.

Их госпоже и так пришлось несладко, совсем необязательно было еще больше ее расстраивать. Что касается этой нахалки, то… лучше бы Минъюй ошиблась. Но если девушка права, то они рано или поздно отыщут ее и объяснят, как можно поступать и как нельзя.

В чайной комнате повисла гнетущая тишина. Вдруг Инло воскликнула:

– Чуть не забыла! Только что императрица сказала, что император уже дал имя седьмому принцу.

– Да? И какое же?

– Юнцун.

Юнцун… Юнцун… Минъюй задумалась. И вдруг подпрыгнула от радости.

– Ты знаешь, что означает «цун»? – возбужденно спросила она.

Конечно же, Вэй Инло знала, но покачала головой, чтобы дать Минъюй возможность объяснить.

– Цун – это ритуальная утварь в храмах предков, – приплясывая от радости, пояснила Минъюй. – Это значит, что у императора есть намерение оставить трон седьмому принцу.

– Не сглазь! – Вэй Инло веером прикрыла рот приятельницы.

Минъюй не унималась:

– А что, разве не так? В имени шестого принца есть иероглиф «жун», что означает «звон нефритовых подвесок», а у седьмого принца в имени «утварь из храма предков». Сразу ясно, кто из них важнее!

Инло сурово посмотрела на нее.

– Да, да. Я сейчас готовлю лекарство, иди хвастайся в другом месте!

Минъюй хотела разделить с ней свою радость, но, видя такое безразличие, надулась и обиженно произнесла:

– Почему ты не радуешься?

– А чему радоваться? – грустно ответила девушка. – При родах императрица потеряла очень много крови. Императорские лекари сказали, что это непременно скажется на ее здоровье…

Минъюй посмотрела на нее с удивлением:

– Как супруге императора сохранить свой статус, не имея ребенка? И это справедливо не только для императорских жен, но и для любой женщины в этом мире.

– Зачем нужны статус и богатство, если вообще можешь лишиться жизни?

– Но госпоже не нужны ни статус, ни власть! Она мечтала о сыне, только он может сделать ее счастливой!

– Женщины тоже люди, для любого человека самое ценное – его жизнь! – сказала Вэй Инло с улыбкой. – В этот раз императрице посчастливилось сохранить жизнь. А если она умрет, то каково будет в Запретном городе ребенку без родной матери? Те, кто рискует жизнью ради ребенка, – глупцы!

Счастьем был охвачен не только дворец Чанчунь.

– Матушка, – спросил Фухэн, входя в гостиную, – что случилось, почему меня вызвали так срочно?

Из-за болезни императрицы старая госпожа Фуча очень много плакала и ослепла на один глаз. Она каждый день наносила мазь, но могла видеть лишь смутные очертания фигур, она протянула сыну руку.

– Фухэн, большое счастье снизошло на нас! Как только ты узнаешь эту благую весть, тоже будешь очень рад! – сказала госпожа Фуча.

– Какую весть? – спросил Фухэн, почтительно взяв протянутую руку.

В последние месяцы плохих новостей было слишком много, поэтому госпожа Фуча впервые за долгое время улыбалась так радостно.

– Твоя жена наконец-то забеременела! – воскликнула она.

Лицо молодого человека вмиг побелело, словно с него стерли все краски.

Из-за плохого зрения мать не заметила ничего странного. По-прежнему держась за него, она продолжила:

– Здоровье императрицы восстанавливается, император души не чает в седьмом принце. Поэтому я переживала только за тебя. Но теперь я спокойна. Эрцин стала благословением нашей семьи! Теперь ты должен особенно заботиться о жене и быть внимательным к ней!

– Хорошо, – сдавленным голосом ответил Фухэн. Его глаза сверкали злобой.

Выйдя из гостиной, Фухэн направился прямиком в спальню жены. Комнату заливал солнечный свет. Супруга сидела в кресле у резной оконной решетки и вышивала. Игла проворно сновала в ее руках туда-сюда, на ткани все отчетливее проявлялось изображение цветка лотоса. Вдруг кто-то схватил ее за руку и с силой поднял из кресла.

Эрцин увидела перед собой разъяренное лицо Фухэна.

– Чей это ребенок? – грозно спросил он.

Она засмеялась и, будто заигрывая с ним, кокетливо произнесла:

– А ты догадайся!

Фухэну совсем не хотелось вступать в эту игру, поэтому он до боли сжал ее запястье и повторил:

– Я еще раз спрашиваю тебя, чей это ребенок?

Превозмогая боль, Эрцин улыбнулась еще шире и произнесла:

– Все вокруг говорят, как умен и проницателен Фуча Фухэн. В юном возрасте он вступил в Военный совет и является правой рукой императора, его ожидает блестящее будущее! Только все это полнейшая чепуха! Его жена беременна, а он даже не знает от кого!

– Ах ты!.. – воскликнул Фуча, задрожав от ярости.

Молодая женщина вырвала руку из его хватки и нарочито небрежно произнесла:

– Если ты можешь забавляться с горничными, то почему мне нельзя завести себе возлюбленного?

Слова замерли у нее на языке.

С громким лязгом Фухэн снял висящий на стене меч.

– Что ты хочешь сделать? – опасливо спросила она.

– Репутация семьи Фуча была безупречной в течение многих столетий! Ты не имеешь права все разрушить и лишить мою мать надежды, – заявил супруг. – Я не могу поднять руку на женщину, поэтому ты должна это сделать сама!

Меч с грохотом упал перед Эрцин.

Ярко накрашенные губы растянулись в ядовитой улыбке.

– Надо же, оказывается, каким бы снисходительным ни был супруг, он не способен простить измену своей жене! Но, к сожалению, ты не можешь убить меня, а я тем более не стану убивать себя, потому что… – ее вышитые цветами туфли прошли прямо по лезвию меча, – этот ребенок носит фамилию Айсиньгеро!

Фухэн остолбенел.

– Ты не ослышался. Я вынашиваю императорское дитя, в жилах этого ребенка течет кровь сына Неба, и, если ты посмеешь тронуть его, тебе не сносить головы!

– Нет! – покачал головой Фухэн. – Его величество не из тех, кто может опозорить свою жену!

– Его величество не из тех! А я – да! – заявила Эрцин, разрушая его последнюю надежду. – Я долго ждала подходящей возможности, и наконец это случилось!

Юноша не выдержал. Он схватил ее за горло и сквозь зубы произнес:

– Как ты могла обвести вокруг пальца его величество и так подло обойтись с семьей Фуча?

Эрцин закашлялась, а затем рассмеялась ему в лицо. В ее глазах не было ни тени страха.

– Фуча Фухэн, ты – пример для подражания для всех мужчин и самый желанный мужчина для всех женщин. Даже неподражаемая Вэй Инло попала под твое обаяние. Но мое единственное желание – доставить тебе разочарование и боль, чтобы каждый раз, когда ты будешь становиться на колени перед императором, ты вспоминал о своем унижении. Чтобы, всякий раз получая повышение, думал, не променял ли ты жену на очередное павлинье перо в своем головном уборе. Ты ненавидишь меня, но никогда не сможешь убить. Ты испытываешь отвращение к этому ребенку, но тебе придется всю жизнь воспитывать его как родного! Ха-ха-ха! Как же это смешно! Я долго шла к этой мысли, она ведь очень оригинальна, не правда ли?

Глядя на жену, слушая ее безумный хохот, Фухэн медленно разжал пальцы и отступил на шаг назад.

– Ты не только порочная, но еще и безумная! – с отвращением произнес он.

Слово «порочная» разожгло в душе Эрцин гнев и горечь. Ее сердце сжалось от боли, и она бросилась на Фухэна, словно полоумная.

– Да! Я и есть безумная! Это вы с Вэй Инло свели меня с ума! Фуча Фухэн! Это та цена, которую ты должен заплатить за то, что так унизил меня! Теперь ты никогда не избавишься от меня, Хитары Эрцин!

Он оттолкнул жену от себя и посмотрел на нее так, будто видел впервые в жизни.

– Куда ты идешь? – крикнула она вслед уходящему мужу.

Дверь со скрипом отворилась, и Фухэн, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

– Убегаешь от меня? Испугался, не так ли? Вернись, посмотри на меня! Посмотри на своего ребенка! Ха-ха-ха! – продолжала безумствовать молодая женщина. От смеха у нее перехватило дыхание, и она громко разрыдалась.

Через некоторое время она вытерла слезы. Раз никому не было до нее дела, никто не любил ее и не желал утешить, зачем было плакать?

– Я гнула спину во дворце, терпела шесть лет, ждала, что у меня появятся любящий муж и блестящее будущее. Но меня ожидали лишь страдания и одиночество. Почему я должна терпеть эту боль в одиночестве? – пробормотала она, глядя в ту сторону, куда ушел Фухэн. Слезы на ее лице высохли, и губы медленно растянулись в холодной улыбке. – Что ж, Фуча Фухэн, это только начало твоих страданий!

Хорошие новости не бывают хорошими для всех. Для кого-то они могут оказаться катастрофой.

С трудом уложив Юнжуна спать, благородная супруга Чунь устало спросила:

– Император сегодня опять остался ночевать во дворце Чанчунь?

– Да, – ответила Юйху.

Нежно погладив сына, благородная супруга Чунь вытерла ему слезы.

– Юнжун сегодня плакал и просился к отцу, – сказала она, прикладывая мокрые пальцы к губам и ощущая солоноватый вкус. – Помоги мне переодеться, я пойду во дворец Чанчунь.

Подходя к воротам дворца, благородная супруга услышала смех. Мужской, женский и детский.

Как раз трое – одна счастливая семья.

Благородная супруга Чунь остановилась перед воротами и долгое время собиралась с духом, чтобы переступить порог.

А затем она увидела то, что хотела видеть меньше всего.

Императрица сидела в кресле, держа в руках детскую рубашечку, в которую она то и дело продевала иголку, делая небольшой стежок. Она с улыбкой смотрела на сидящих перед ней мужчину и малыша. Хунли, который в этот момент походил не на всемогущего императора, а скорее просто на любящего отца, высоко поднимал над головой завернутого в пеленку младенца, затем опускал, вызывая у малыша радостный смех.

Семья из трех человек весело проводила время вместе, так что благородная супруга Чунь казалась здесь лишней.

Скрепя сердце она с улыбкой вошла в комнату.

– Приветствую императора и императрицу! О, и седьмой принц здесь! Вы только посмотрите на него – высокий лоб и круглый подбородок! Небо щедро наделило его всеми признаками мужественности и недюжинного ума! – похвалила она малыша.

Принц только недавно появился на свет, у него даже и бровей-то еще не было. Не говоря уже и о высоком лбе и круглом подбородке. Но Хунли принял ее слова за чистую монету. Более того, он с некоторым самодовольством добавил:

– Этот ребенок так похож на меня! С такой внешностью он будет не только богат и знатен, но и безмерно удачлив!

Чунь пришла в смятение. Она поняла, что новорожденный всецело завладел сердцем императора. В нем больше не было места ни для нее, ни для Юнжуна. Молодая женщина была в отчаянии.

Посидев немного, благородная супруга Чунь не выдержала и откланялась.

Вернувшись во дворец Чжунцуй, она обнаружила там незваную гостью.

– Наконец-то, ты вернулась! – воскликнула благородная супруга Сянь, забавляя Юнжуна головоломкой. – Видела седьмого принца?

Благородная супруга Чунь кивнула и, не сдержавшись, добавила:

– Седьмой принц такой смышленый, вызывает умиление.

– Да. Император очень привязан к седьмому принцу. Он только что дал распоряжение, чтобы новогодний ужин в этом году проходил во дворце Цяньцин и закончился раньше обычного, чтобы седьмой принц не простудился.

Малыш Юнжун, сидевший на коленях у благородной супруги Сянь, при виде матери заплакал и потянулся к ней.

Сердце благородной супруги Чунь разом смягчилось, она взяла сына на руки и прижала к себе. В этот момент до нее донеслись слова благородной супруги Сянь:

– Во дворце много принцев, но я еще не видела, чтобы император к кому-либо относился с таким обожанием.

– Юнцун – сын императрицы, неудивительно, что к нему особое отношение.

– Вот именно, сын императрицы, он не такой, как другие. Ты слышала, что прямо в день его рождения в Ганьсу пролился сильный дождь и устранил страшную засуху? Не только император, но и вдовствующая императрица сказала, что этот ребенок благословлен Небом и ему будет сопутствовать большая удача! Люди поговаривают, что именно седьмой принц унаследует трон.

– Унаследует трон? – удивилась благородная супруга Чунь. – Но разве предыдущий император не издал указ, что наследник должен выбираться втайне?

– Это всего лишь правило на бумаге, – рассмеялась благородная супруга Сянь. – Неужели ты забыла, что, хотя покойный император не говорил об этом прямо, все князья и чиновники прекрасно понимали, что его величество будет следующим императором? И теперь его величество выказывает явное предпочтение седьмому принцу, и семья императора, и министры это понимают. Даже правители вассальных государств и иноземные посланники один за другим прислали свои подарки и поздравления.

Обнимая любимого сына, благородная супруга Чунь заметила:

– Но в истории великой Цин нет ни одного случая законного наследования трона.

– Верно! – согласилась с госпожой Юйху. – Седьмой принц еще слишком мал, никто не знает, какими качествами он будет обладать, когда вырастет. Разве можно сказать наверняка, что он унаследует трон?

Эти слова прозвучали слишком смело, так что благородная супруга Чунь осадила служанку:

– Юйху! Держи язык за зубами!

Благородная супруга Сянь покачала головой и с горькой улыбкой произнесла:

– Иметь законного сына – значит владеть сердцами людей!

После ухода благородной супруги эта фраза долго звучала в голове Чунь набатным колоколом. Супруга Чунь сделала неловкое движение, и собранная наполовину головоломка разлетелась на кусочки.

Юнжун, который потратил много времени на то, чтобы собрать ее, расстроился и громко заплакал.

– Шестой принц, не плачь, – кинулась утешать его Юйху. – Я помогу тебе собрать ее заново.

Она стала поднимать с пола кусочки головоломки.

Услышав крик сына, благородная супруга Чунь очнулась. Она обняла мальчика и принялась его утешать со слезами на глазах:

– Юнжун, это все мама виновата! Мама рассердилась и напугала тебя!

Хотя мальчик был еще совсем маленьким, он уже умел сочувствовать другим. Увидев слезы матери, он сам захлюпал носом и, обхватив ее голову, заплакал вместе с ней.

Через некоторое время оба успокоились. Благородная супруга Чунь взяла из рук служанки теплое полотенце и стала вытирать им лицо мальчика.

– Юйху, скажи мне, чем Юнжун хуже седьмого принца?

– Наш шестой принц ничем не уступает седьмому, – ответила Юйху. – Да и, пожалуй, еще и превосходит его во всем!

Свои дети всегда лучше чужих. Благородная супруга Чунь сказала с улыбкой:

– Ты правильно говоришь! Юнжун умный и заботливый. Никто из принцев не сравнится с ним. Он уступает лишь в том, что… лишь в том…

Звук ее голоса растворился в воздухе, словно первый снег.

Наступил канун Нового года.

Не только в домах простых людей горели огни, но и дворец вовсю готовился к празднику.

На деревьях висели фонари: большие красные из папье-маше, шестигранные дворцовые с изображением красавиц и выдающихся мужчин. Затрещали петарды, несколько служанок и евнухов опустили фонари на землю и заткнули уши руками.

Юнцун, сидевший на руках у императрицы, последовал их примеру и закрыл пухленькими ручками свои маленькие ушки. Императрица с обожанием посмотрела на него, а затем обратилась к стоявшей рядом Вэй Инло:

– Инло, в этом году уже раздавали новогоднюю кашу и денежные награды?

– Да, я спрашивала. Благородная супруга Сянь с раннего утра дала распоряжение. Все люди во дворце получили свою долю. Так как в этом году было много поступлений в казну, люди получили больше и были очень довольны, – радостно ответила служанка, глядя на госпожу.

То, чего она больше всего боялась, к счастью, не случилось. После рождения сына здоровье императрицы не только не пошатнулось, но даже, наоборот, окрепло. Словно от ежедневного присутствия сына цвет ее лица стал свежее, а щеки округлились. Она даже немного прибавила в весе.

Вэй Инло казалось, что пополневшая и округлившаяся императрица смотрится намного лучше.

Все это случилось благодаря Юнцуну! Взгляд Вэй Инло потеплел, она хотела было поиграть с малышом, но в этот момент к ним подошел евнух и с поклоном сообщил:

– Госпожа императрица! Пришли новости из дома семьи Вэй. Отец барышни Инло упал с лошади и сильно пострадал. Родные просят госпожу императрицу оказать милость и отпустить Вэй Инло домой повидать отца.

Девушка изменилась в лице.

Императрица кивнула и обратилась к служанке:

– Инло, возьми мою бирку и немедленно отправляйся!

– Нет, – твердо ответила та. – Я не поеду.

– Это почему же?

– Этот человек использовал родную дочь как разменную монету ради получения ничтожной должности в управлении императорского дворца. Мне не нужен такой отец!

– Не болтай чепухи! Дочерняя почтительность – одна из высших добродетелей. Если ты не поедешь, люди будут осуждать тебя. Разве можно оставаться во дворце в такой момент? Послушай меня и отправляйся прямо сейчас!

У Вэй Инло не оставалось выбора. Пришлось согласиться.

Императрица повеселела и мягко сказала ей:

– Поезжай, я буду ждать твоего возвращения.

Всего за одну ночь зимний павильон с его резными перилами и мраморными ступенями превратился в пепелище. Из кучи разбитой черепицы поднимался черный дым.

Дворец Чанчунь, в котором только вчера горели праздничные огни, погрузился в траур.

– Уходите! – кричала совершенно обезумевшая женщина, швыряя в лекарей и служанок подушки. Она по-прежнему крепко прижимала к себе обуглившийся сверток. – С седьмым принцем все в порядке! С ним все в порядке!

Хунли хотел подойти к ней, но лекарь Чжан остановил его:

– Ваше величество! Госпожа императрица потеряла рассудок от горя. Вы не должны к ней приближаться!

Оттолкнув его, Хунли быстрыми шагами подошел к жене и произнес:

– Юнцун умер. Отпусти его. Лекарь Чжан осмотрит твои раны.

Императрица была похожа на встревоженную самку животного. Она забилась в угол, крепко прижимая к себе пеленки, и настороженно смотрела на мужа. Раны от ожогов на ее теле стали еще глубже, из них непрестанно сочилась кровь.

Так больше продолжаться не могло. Стиснув зубы, Хунли решительно подошел к ней, с силой обхватил обеими руками и приказал:

– Унесите принца!

– Нет! – закричала императрица, когда слуги забрали у нее ребенка. Хунли так крепко держал ее, что она не могла пошевелиться. Из ее груди вырвался душераздирающий вопль: – Отдайте мне Юнцуна! Отдайте мне его!

Император жестом приказал слугам вынести сверток с младенцем из дворца Чанчунь. Проводив его взглядом, Фуча в отчаянии посмотрела на мужа и с остервенением закричала:

– Это ты! Ты забрал Юнцуна! Зачем ты забрал моего сына?

У императора защемило сердце.

– Он умер! Юнцун умер! Возьми себя в руки, веди себя достойно, не забывай, кто ты такая!

– Кто я? Ваше величество, скажите, кто я? – произнесла она, четко выговаривая каждое слово.

– Ты – моя жена! Императрица Цин, которая является матерью для всего народа! – серьезным тоном ответил император.

– Верно! Я – императрица великой династии Цин! С того дня, как мне присвоили этот титул, я должна была заботиться о вдовствующей императрице, уважать ваше величество, быть доброй к императорским наложницам, быть осторожной во всех своих поступках. Я боялась оступиться и подвергнуться критике со стороны людей. Я должна была быть добродетельной и блюсти нормы нравственности. Я боялась, что ваше величество отвергнет меня. Никогда не держала ни на кого зла, не ревновала, ни к кому не испытывала ненависти. От имени вашего величества я защищала императорский гарем. Я даже относилась к их детям как к своим собственным. Но что я получила взамен? В канун Нового года, в день воссоединения семьи, я по воле Небес потеряла Юнцуна! Я родила его, рискуя собственной жизнью! Он – тот, кого я люблю больше всех на этом свете!

Фуча усмехнулась и крепко сжала руку мужа своей обожженной.

– Почему? – холодно спросила она. – Почему я, Фуча Жунъинь, которая за всю свою жизнь не причинила никому зла, оказалась в таком ужасном положении? Почему Небо решило так жестоко покарать меня? Почему? Почему?

Хунли сжал ее руку в ответ. Его глаза увлажнились.

– Жена моя, ты устала, – хрипло ответил он.

– Нет, я совсем не устала, – вдруг повысила голос Фуча, отталкивая его руку. – Я пойду искать Юнцуна. Я хочу найти Юнцуна.

Хунли опять протянул руку, чтобы остановить ее, но заметил огоньки безумия, заплясавшие в ее глазах. Схватив супруга за руку, она впилась в нее зубами, так сильно, что рот сразу же наполнился кровью.

Она всегда отличалась добротой и благочестием, никто никогда не видел госпожу в таком состоянии. Испугавшись на мгновение, император нахмурился и приказал:

– Императрица устала, ей нужно отдохнуть. Чего вы все стоите без дела, помогите уложить госпожу спать!

Все словно очнулись. Слуги подбежали к ней со всех сторон, но Фуча не желала сдаваться. Она отчаянно боролась, царапалась и кусалась. Никто не смел вступать с ней в борьбу. Никто из слуг в конце концов не захотел подходить к ней.

– Я не хочу быть императрицей. – Она была вся в крови – своей и тех, кто пытался помочь. – Я хочу быть просто Фуча Жунъинь, хочу быть матерью Юнцуна. Мне больше ничего не нужно, ничего! Верните мне сына! Верните мне его!

Прижимая к себе раненую руку, император скрепя сердце приказал:

– Принесите веревки!

– Ваше величество? – Ли Юй потрясенно смотрел на него.

– Я велел вам принести веревки!

– Хорошо, хорошо! – Евнух бросился исполнять приказ и вскоре вернулся с веревкой. Хунли сделал глубокий вдох и под удивленные возгласы окружающих крепко связал жену.

Пока он виток за витком обязывал ее тело, она вырывалась и кричала:

– Отпусти меня! Отпусти меня!

Хунли не хотел связывать ее, но боялся, что она причинит вред окружающим или самой себе. Едва сдерживая слезы, он произнес:

– Фуча Жунъинь, ты – моя императрица, законная супруга Айсиньгеро Хунли. Ты не имеешь права своевольничать и не подчиняться правилам. И тем более не можешь отступить с полпути! И неважно, заболела ты или сошла с ума, ты всегда должна помнить о возложенной на тебя ответственности!

Императрица всегда была очень терпелива. Раньше, думая об ответственности, лежащей на ее плечах, она могла стерпеть все. Но она была человеком. А терпению любого человека может прийти конец.

– Юнцун! – закричала она в отчаянии. Этот крик был самым печальным, самым душераздирающим, какой только можно было услышать в этом мире. – Юнцун!

Крик эхом разнесся по всему дворцу Чанчунь, но больше никто не издал ни единого звука.

Малыш, который так забавно закрывал ушки своими маленькими ручонками во время треска петард, который так отзывчиво лепетал в ответ на слова матери, больше никогда не вернется.

Выйдя из покоев императрицы, Хунли вытер слезы и позвал Минъюй.

– Я здесь, – откликнулась служанка. Ее глаза тоже были красными от слез.

– Начиная с сегодняшнего дня ты ни на минуту не должна оставлять ее одну. Ты поняла меня?

– Слушаюсь.

Хунли кивнул, бросил последний взгляд на покои императрицы, глубоко вздохнул и пошел прочь. Не пройдя и двух шагов, споткнулся и чуть не упал. Евнух Ли мгновенно протянул руку, чтобы поддержать господина, но Хунли оттолкнул его, выпрямился и торжественно произнес:

– Огласи мой указ: я лично займусь организацией похорон седьмого принца.

Главный евнух остолбенел:

– Но, ваше величество, это против правил!

– Сказанное мною и есть правило!

– А как быть с вдовствующей императрицей? Нужно ли отправить кого-нибудь сообщить ей?

– Она тоже сильно любила Юнцуна. Эту новость я сообщу ей сам.

– Слушаюсь, – ответил Ли Юй с поклоном.

– Ступай, – со вздохом произнес Хунли, вмиг постарев на несколько лет. – Я хочу еще раз посмотреть на седьмого принца.

В этот момент к нему подбежал евнух и доложил:

– Ваше величество! Срочное донесение от Чжан Гуансы, генерал-губернатора Сычуань и Шэньси. Солобэнь, вождь Дацзиньчуань, напал на землю Минчжэнов, он желает покорить эти вассальные племена.

Император молчал.

Ли Юй выступил вперед и укорил евнуха:

– Ты что, слепой? Только что умер седьмой принц. Как его величество может быть в настроении для этого дела? Уходи!

Но Хунли прервал его:

– Скажи принцу Хэ заняться похоронами Юнцуна! Созовите министров на совещание в павильон Янсинь!

Хунли в последний раз посмотрел на дворец Чанчунь. Подавив в себе возникшее чувство вины, он решительным шагом направился к себе.

Живот Эрцин становился все более округлым. Ей было сложно двигаться. Большую часть времени она сидела в кресле, заставляя служанок массировать ей плечи, кормить ее и развлекать всякими забавными историями.

– Куда отправился Фухэн? – спросила она, прожевав финик.

Дуцзюань немедленно ответила:

– Сегодня во дворец пришло срочное военное донесение, и молодого господина вызвали на аудиенцию. Сейчас он должен быть в павильоне Янсинь.

– Императрица только что потеряла седьмого принца, – с улыбкой произнесла Эрцин. – Его величество – его родной отец, а Фухэн – его дядя. Но их нет рядом с ней. Мужчины так жестоки!

Дуцзюань низко опустила голову, чтобы госпожа не увидела выражения ее лица.

Новость об этой чудовищной трагедии пришла на следующий вечер. Старая госпожа, узнав, лишилась чувств. Придя в себя, она все время плакала. Глаза ее и так почти ничего не видели, а теперь от постоянных рыданий зрение упало еще больше. Старый господин ей очень сочувствовал. Ему было горестно видеть жену в таком состоянии, за одну ночь он поседел на полголовы.

О Фухэне нечего было и говорить. Сегодня он вышел из дома с каменным лицом. Зная его темперамент, можно было предположить, что он отправился во дворец добиваться справедливости в отношении своей сестры.

Все в поместье Фуча были опечалены. Лишь одна Эрцин нисколько не горевала. Ее не заботили страдания императрицы. Она продолжала любоваться цветами и с наслаждением лакомиться финиками.

Она отправила себе в рот еще один и принялась его жевать. Дуцзюань подставила руку, Эрцин выплюнула косточку ей на ладонь, достала платок и вытерла рот.

– Я невестка императрицы, – сказала она. – Я должна навестить ее от имени ее матери, как ты думаешь?

– Но молодой господин не разрешает вам выходить, – возразила служанка.

– Подумай хорошенько, – обратилась Эрцин к Дуцзюань, поглаживая живот. – Фухэн – твой господин. А здесь – твой будущий господин…

Дуцзюань внимательно посмотрела на ее живот.

– Пойдем, – сказала Эрцин, протягивая служанке руку, чтобы та помогла подняться. – Ты проводишь меня во дворец.

При виде редкой гостьи Минъюй удивилась.

– Зачем ты пришла? – Ее глаза были красными, очевидно, она проплакала всю ночь.

– Я пришла навестить госпожу императрицу.

Минъюй в нерешительности заглянула в спальню. Внутри было очень темно, все окна были закрыты, шторы плотно задернуты. В комнате царили темнота и тишина, как в могиле.

– Императрица никого сейчас не хочет видеть.

– Я знаю! Однако чем дольше человек остается в одиночестве, тем больше всяких тяжелых мыслей у него возникает. Позволь мне поговорить с госпожой наедине.

Видя, что служанка все еще колеблется, Эрцин взяла ее за руку и сказала по-дружески, как в старые времена:

– Раньше я лучше других понимала госпожу, к тому же я ее невестка. Мой долг – заботиться о госпоже. Минъюй, позволь мне войти. Даже если я не смогу убедить ее, постараюсь утешить.

Если бы Минъюй сама могла утешить госпожу! Но она была такой косноязычной, а Вэй Инло, у которой язык был хорошо подвешен, как назло, не было рядом. Поэтому ей пришлось уступить:

– Ладно, попробуй!

Молодая женщина улыбнулась и вошла в спальню.

Глядя на закрывшуюся за ней дверь, Минъюй пробормотала:

– Инло, когда же ты вернешься?

– Сестра Минъюй! – донесся до нее голос Чжэньчжу. – Лекарь просит вас подойти…

– Ой, бегу, бегу!

Когда императрица слегла, дворец Чанчунь остался без хозяйки, поэтому все заботы, и большие, и маленькие, легли на плечи девушки.

Но решая все вопросы одна, служанка выбилась из сил, поэтому с нетерпением ждала возвращения Вэй Инло. «Пусть она занимается всеми этими делами, у нее это хорошо получается. А я все только запутываю», – думала она.

Дела закрутили ее, и служанка совершенно вымоталась. Внезапно вспомнив, что Эрцин все еще находится в спальне императрицы, она поспешила туда. Когда она подошла к двери, молодая госпожа Фуча как раз выходила. На ее лице блуждала улыбка, словно только что случилось что-то очень приятное.

– Ну как? – с надеждой спросила Минъюй. – Настроение императрицы улучшилось?

– После разговора со мной, конечно, ей стало лучше.

Минъюй вздохнула с облегчением и по неосторожности чуть не высказала свои самые страшные опасения:

– Просто я боюсь, что императрица может совершить…

Внезапно она осеклась. Эрцин деликатно сделала вид, будто ничего не слышала, и добавила:

– Не беспокойся, императрица великодушна, она наверняка все поймет. Уже поздно, я должна покинуть дворец до того, как закроют ворота. Ты должна хорошо о ней заботиться.

Проводив Эрцин, Минъюй задержалась ненадолго у ворот. На закате их закрыли, и девушка поняла, что и сегодня Вэй Инло не вернется. Она разочарованно вздохнула и пошла во дворец.

Слуги уже зажигали свечи.

Возможно, потому, что сердце Минъюй разрывалось от печали, даже огонь свечей казался ей похожим на человеческие слезы.

Она сидела у стола и, как завороженная, смотрела на горящую свечу. Внезапно ее окликнули:

– Минъюй!

Девушка сразу пришла в себя и побежала на зов с криком:

– Госпожа!

Императрица уже проснулась. Она медленно повернула голову. Ее глаза были такими же светлыми и проницательными, как и прежде. Из-за ожогов она выглядела изможденной, но голос звучал все так же мягко и тепло:

– Я проголодалась, хочу что-нибудь съесть.

– Хорошо, – со слезами ответила Минъюй. – Я пойду на кухню и прикажу что-нибудь приготовить.

– Развяжи меня.

– Но… – с сомнением произнесла служанка.

– Неужели ты собираешься все время держать меня связанной? – спросила госпожа с мягкой улыбкой. – Со мной уже все в порядке.

Минъюй внимательно посмотрела на нее. Не заметив и тени безумия в ее лице, она отбросила сомнения и развязала веревки.

Избавившись от пут, императрица размяла затекшие запястья и попросила слабым голосом:

– Я хочу пирог из клейкого риса, который ты готовишь.

– Хорошо, хорошо! Но, госпожа, его нужно готовить очень долго, а вы целый день ничего не ели. Может, все-таки приказать поварам приготовить перловую кашу?

Императрица покачала головой:

– Нет, я хочу пирог.

– Хорошо. – Отказать госпоже Минъюй не могла. – Я сделаю его, а вы пока отдыхайте. Как только будет готово, я принесу.

Посмотрев вслед служанке, императрица спросила:

– Инло вернулась?

– Еще нет.

Если бы Инло была рядом, императрице сразу стало бы легче.

– Я поняла, ступай! – В голосе ее слышалось разочарование.

Она вовсе не хотела пирог из клейкого риса. Просто специально выбрала блюдо, для приготовления которого требовалось много времени, чтобы отвлечь девушку.

Когда служанка ушла, императрица медленно вышла из спальни.

Во дворе было неуютно. Холодный ветер колыхал голые ветви деревьев. Цветы жасмина давно опали.

Взгляд Фуча остановился на дворцовой башне. Она улыбнулась.

– Всю свою жизнь я постоянно совершала ошибки, – тихо сказала она.

Она вынула заколку из волос и небрежно бросила ее на землю.

– Я презирала ограничения и сдержанность, но, несмотря на это, вошла в императорскую семью и стала императрицей.

Она по очереди сняла драгоценные серьги и тоже бросила их себе под ноги.

– Я стала образцом для подражания для шести дворцов, но жаждала любви и мечтала добиться безраздельного внимания его величества…

Золотые шпильки, нефритовые кольца и подвески одна за одной падали на землю, словно императрица прощалась со своим прошлым, расставалась со своими обязанностями и привязанностями.

Постепенно на ней не осталось ничего, кроме простого белого платья. Она стояла на вершине высокой башни, подол развевался на ветру.

– Я совершала ошибку за ошибкой. Но самой большой было рождение Юнляня и Юнцуна, – с закрытыми глазами, с болью в голосе говорила она. – Я оказалась неподходящей матерью для вас. Я не смогла защитить вас, это полностью моя вина…

Пошел мелкий дождь со снегом. Императрица протянула ладонь, пытаясь поймать капли. Несколько маленьких снежинок упали на руку и сразу же растаяли. У нее защемило сердце. Небо словно желало покарать ее, ведь в ту ночь, когда случился пожар, с небес не упало ни капли дождя. А теперь он внезапно пошел.

– Простите, простите, простите! – трижды произнесла она. Одно было обращено ее клану, второе – императору, третье – ее так рано ушедшим сыновьям. – Прости, Инло, – добавила она напоследок. – Я обещала дождаться твоего возвращения во дворец, но, к сожалению, я больше не могу ждать… Но ты должна порадоваться за меня, отныне я больше не буду императрицей. Я буду просто Фуча Жунъинь. Только Фуча Жунъинь!

Она раскинула руки в стороны, словно большая белая птица, и прыгнула с башни Запретного дворца.

Бам, бам, бам.

Вэй Инло остановилась и посмотрела в том направлении, откуда доносился звон. Ее сердце бешено заколотилось.

В руках она держала коробку с подарками из дома, угощением и несколькими детскими игрушками, которые она купила по дороге во дворец.

Подарки подготовил лично Вэй Цинтай. Он всегда считал, что, как чиновник, должен время от времени дарить начальству подарки для укрепления связей.

Вэй Инло относилась к нему по-прежнему равнодушно. Она не могла простить отцу того, что произошло с ней в детстве, тех страданий, которые они пережили вместе с сестрой. И была особенно зла на него за то, что он простил настоящую убийцу его дочери.

Она согласилась вернуться домой только потому, что на этом настояла императрица. Она хотела тем же вечером возвратиться во дворец, но Вэй Цинтай принял смиренную позу и крикнул ей вслед:

– Вэй Инло! Ты можешь ненавидеть меня и всю жизнь держать обиду, но сегодня канун Нового года, прошу тебя, останься со мной на ужин!

Вэй Инло медленно обернулась и внимательно посмотрела на отца.

Его голова была седа, лицо исчерчено морщинами. Хотя его повысили по службе, он, казалось, совсем не был этому рад. Отец испытывал свойственное старикам чувство одиночества и мечтал о воссоединении семьи.

Инло со вздохом спросила:

– А что мы будем сегодня есть?

После ужина возвращаться во дворец уже было поздно, поэтому девушке пришлось ночевать дома.

На следующее утро она неохотно взяла коробку с подарками, которую всучил ей Вэй Цинтай, и подошла к воротам.

В этот момент она и услышала звон колокола, не предвещавший ничего хорошего.

– Это погребальный колокол! – удивленно заговорили стражи у ворот. – Что случилось? Кто мог умереть?

Но к ним навстречу уже бежал стражник с белым от ужаса лицом:

– Императрица скончалась! Императрица скончалась!

Вэй Инло была ошеломлена. Коробка с новогодними подарками выпала у нее из рук. Растолкав охрану, она стремглав бросилась во дворец Чанчунь.

Девушка издалека услышала громкий плач. Войдя во дворец, она увидела белые флаги. На всех были белые одежды, даже цветы в волосах служанок – белого цвета. Вэй Инло разыскала Минъюй и схватила ее за плечи:

– Что случилось?

Минъюй почти не могла говорить от слез. Не дождавшись внятных объяснений, Инло отпустила ее и побежала прямиком в спальню. За ней ринулась Минъюй, к которой вернулся дар речи.

– Не смотри, госпожа, она сейчас… – осипшим голосом прохрипела она.

Двери в покои со скрипом открылись. Инло с изумлением смотрела на тело императрицы, лежащее на ложе.

С ног до головы оно было укрыто парчовым одеялом.

Кап, кап, кап. По краю одеяла на пол стекала кровь, уже скопилась лужица. При виде ее Вэй Инло почувствовала, как внутри у нее все заледенело. Она застыла на месте, не осмеливаясь подойти и поднять одеяло.

– Во дворце Чанчунь внезапно начался сильный пожар. К сожалению, седьмой принц умер. Госпожа была вне себя от горя и спрыгнула с дворцовой башни… Перед смертью она спрашивала о тебе, почему ты не вернулась, – услышала она голос Минъюй. – Почему ты опоздала на день, почему не вернулась до заката? Почему? Почему ты пришла так поздно?

«Почему я вернулась так поздно? – раз за разом спрашивала себя Вэй Инло. – Почему я вернулась так поздно?»

Она стояла у смертного ложа госпожи, забыв о еде и сне, потеряв счет времени, не замечая никого вокруг. Она словно превратилась в бумажную погребальную куклу, которую кладут на могилу усопшего, чтобы та охраняла его, и которая со временем приходит в негодность и рассыпается в прах.

Вдруг она услышала спокойный голос Хунли:

– Переоденьте ее величество и накрасьте ее! Я должен проводить ее с честью и достоинством.

К императрице подошли две служанки. Одна держала шкатулку с украшениями, другая несла праздничное платье. Вдруг Вэй Инло одним взмахом руки опрокинула шкатулку, и все ее содержимое рассыпалось по полу.

Все были удивлены, а Вэй Инло спокойно сказала:

– Ваше величество! Я смою кровь с тела госпожи, но госпожа решила отказаться от драгоценностей и украшений. Эти предметы обременяли ее!

– Она – императрица! Она не может уйти без украшений! – сурово ответил император.

Минъюй потянула Вэй Инло за руку, но та оттолкнула ее.

– Ваше величество, если бы госпожу на самом деле интересовали мирские блага, она бы не стала прыгать с башни. Будьте милостивы! Позвольте госпоже уйти без этого тяжкого бремени!

– Минъюй, иди причеши и накрась ее величество! – приказал Хунли.

– Ваше величество! – еще раз попыталась остановить его Инло.

Он посмотрел на тело жены, накрытое парчовым одеялом, и ответил Вэй Инло, обращаясь, конечно, не к ней:

– Она навсегда останется моей императрицей! Она не сможет освободиться от своей ноши! Более того, она не сможет быть свободной. Такова ее судьба!

Минъюй испугалась, что Вэй Инло вызовет гнев императора. Она торопливо опустилась на колени и принялась собирать рассыпавшиеся украшения и складывать их обратно в шкатулку. А затем подошла к императрице, собираясь поднять одеяло. Но Инло задержала ее руку.

– Вы так легко можете отмахнуться от нее. Вы вините госпожу за то, что она совершила тяжкое преступление?

Хунли начал терять терпение.

– Как императрица может быть такой слабой, такой бесполезной? Я никогда ей этого не прощу! – воскликнул он.

– Ваше величество! – возразила девушка, слегка повысив голос. – Во время родов тело госпожи было холодным как лед. Она испытывала невыносимую боль, рисковала жизнью, чтобы родить седьмого принца. Люди говорят, что она пошла на это, чтобы укрепить свое положение. Но это не так! Госпожа прекрасно знала, что ваше величество хочет, чтобы трон унаследовал законный сын! Чтобы оправдать ожидания вашего величества, она пожертвовала собой! Она была готова заплатить за это собственной жизнью! И что в итоге? В канун Нового года боль от потери сына пронзила ее сердце! Ваше величество! Вы ежедневно проводите столько времени в павильоне Янсинь! Вы когда-нибудь слышали крик отчаяния госпожи? Она ждала, что вы спасете ее!

Минъюй попыталась остановить ее:

– Инло, не говори больше ничего!

Но из-за смерти своей госпожи девушка как будто потеряла рассудок. Она решила высказать все, что накипело у нее на сердце:

– Ваше величество! Госпожа искренне любила вас. Она была искренна в общении со всеми обитателями шести дворцов. Но вы пренебрегли ее чувствами! Женщины гарема строили заговоры против нее, все называли госпожу глупой! Но нет! Она совсем не была глупой. Она была очень умна, а еще она была самым искренним, самым добрым человеком! Поэтому она не могла отплатить этим женщинам той же монетой. И тем более не могла разбить сердце вашему величеству! Ваше величество, почему вы не можете пожалеть госпожу? Подарить ей немного любви? Неужели ваше сердце сделано изо льда?

Хунли позеленел от злости. Он позвал Ли Юя.

– Я здесь! – откликнулся евнух.

– Вэй Инло неоднократно оскорбила меня и вела себя непочтительно. Дарую ей самоубийство! Она будет похоронена вместе с императрицей.

У Минъюй подкосились ноги. Она с грохотом упала на колени и стала отбивать поклоны и молить императора о пощаде:

– Не делайте этого! Ваше величество, не делайте этого! Инло, скорее умоляй его величество! Скорее!

Но Вэй Инло стояла неподвижно.

Чтобы отомстить за свою сестру и выжить в этом жестоком Запретном городе, она сотни раз преклоняла колени. Теперь наконец можно было перестать кланяться.

Она вздохнула с облегчением и улыбнулась, словно добилась исполнения самого заветного желания.

– Я готова последовать за ее величеством императрицей! Благодарю ваше величество за милость!

Ли Юй жестом позвал евнуха, и Вэй Инло увели.

– Инло, Инло! – рыдала Минъюй, ползая на коленях у ног императора. – Ваше величество! Госпожа больше всех любила Инло, вы не можете так поступить!

Хунли словно не замечал ее. Стоя у ложа императрицы и глядя на нее, он произнес:

– Именно потому, что она любимая служанка императрицы, я посылаю ее сопровождать свою госпожу.

Минъюй замерла.

Мимо нее прошли две служанки с одеждой и украшениями. Девушка бросилась вперед и опрокинула шкатулку.

Все уставились на нее в недоумении: только что Вэй Инло приговорили к смерти, неужели и Минъюй хочет пойти вслед за ней?

Услышав грохот, Хунли медленно повернул голову и грозно посмотрел на служанку.

С побелевшим от страха лицом Минъюй набралась смелости и выпалила:

– Госпожа никогда бы этого не захотела! Ваше величество, вы совсем не понимали госпожу! Нисколько!

– Ты! – Хунли в гневе хотел было приказать и Минъюй отправить на погребение, как вдруг его взгляд упал на письмо, лежащее на полу.

Похоже, оно выпало из шкатулки с драгоценностями.

Император долго молчал, потом наклонился, чтобы поднять письмо. Он начал читать и резко изменился в лице.

Перед Вэй Инло стоял деревянный поднос.

На нем располагались три вещи: стальной кинжал, белая шелковая лента и баночка с ядом.

– Барышня Инло, – произнес старый евнух, – лишь из-за вашей преданности императрице к вам отнеслись с таким почтением. Иначе вас бы просто удушили. Но вы можете выбрать сами!

Вэй Инло слегка улыбнулась, девушка выглядела беззаботно и непринужденно.

Она без колебаний взяла белую баночку. Улыбка девушки стала еще шире. Она чувствовала себя как уставший до крайности человек, который наконец нашел лекарство, чтобы спокойно заснуть навеки.

Девушка медленно открыла крышку, поднесла баночку к губам и закрыла глаза.

Но за секунду до того, как яд коснулся ее губ, кто-то выбил баночку из ее руки.

Инло открыла глаза и увидела рядом с собой запыхавшегося Ли Юя. Отдышавшись, он сказал:

– Вэй Инло, император помиловал тебя! Тебе не нужно умирать!

Но девушка как будто совсем не обрадовалась.

– Почему? – холодно спросила она.

Как будто помилование было для нее не спасением, а пыткой.

Главный евнух вздохнул и передал ей письмо.

– Это последняя воля императрицы.

Вэй Инло была ошеломлена. Она выхватила письмо из рук евнуха и прочла:

– Госпожа… – прошептала Вэй Инло, и глаза ее наполнились слезами. Она ловила слезинки пальцами, не давая им упасть на бумагу, чтобы не испортить письмо.

– Смертной казни вы избежали, но вас ожидает наказание. Барышня Инло, его величество приказывает вам немедленно отправляться в сад Юаньмин и служить там в павильоне бессмертных Чанчунь, охраняя статую императрицы. Вы больше никогда не сможете вернуться в Запретный город!

Вэй Инло в простом темном платье, с метлой в руках стояла на берегу озера и любовалась горами и бескрайней гладью, смотрела на беседки и павильоны. Для других дворцовых служанок и наложниц попасть сюда было равнозначно Работному дому. Но Инло жизнь здесь казалась раем.

Ей больше не надо было ввязываться в интриги гарема, не стоило опасаться чужих нападок и клеветы. Хотя еда и одежда здесь не отличались разнообразием и изысканностью, но в саду Юаньмин находились свои преимущества, которых не было больше нигде.

– Госпожа! – поздоровалась Вэй Инло, входя в павильон бессмертных Чанчунь и обращаясь к статуе императрицы.

На столике перед ней стояли зажженные ароматические палочки, от них к голове статуи поднимался белый дымок.

Искусные мастера вырезали из нефрита статую императрицы Фуча. Ее лицо было как живое. Она с нежной улыбкой смотрела сверху вниз и выглядела как настоящая богиня.

Девушка отложила метлу и опустилась на колени на подушку абрикосового цвета. Сложив ладони, она закрыла глаза и начала молиться. Затем трижды поклонилась, поднялась на ноги, взяла метлу и вышла.

Сад Юаньмин стал желанным пристанищем для Вэй Инло.

Здесь она целыми днями находилась рядом с императрицей, вспоминая прежние времена, когда госпожа учила ее писать.

К сожалению, в ее руке не было кисти, поэтому она писала метлой прямо на земле.

– Ты не больно-то стараешься, – раздался позади нее насмешливый голос.

Вэй Инло удивленно обернулась.

– Брат, что ты здесь делаешь?

Юань Чуньван, одетый в такую же простую одежду, как у нее, держал в руке ведро, наполненное водой.

– Меня перевели в сад Юаньмин.

– Ты же отвечал за императорскую сокровищницу, тебя так высоко ценила благородная супруга Сянь, – пробормотала девушка. – Тебя ожидало блестящее будущее, а ты… зачем ты…

Легонько ткнув ее пальцем в бровь, Чуньван с улыбкой произнес:

– Неважно, в золотом храме или в аду, мы всегда должны быть вместе. Ты пообещала мне, неужели забыла?

Вэй Инло почесала бровь.

– Я не так говорила!

– Это неважно, важно то, что мы должны быть вместе, и в радости и в горе!

– Ты с ума сошел? Ты так упорно трудился, чтобы подняться, с таким трудом получил прекрасную возможность добиться успеха, а теперь сам же отказался от нее!

Чуньван зачерпнул воду из ведра и принялся поливать цветы.

– Вот и знай это! Помни, какую цену я заплатил, чтобы быть с тобой рядом. Не подведи меня, иначе я никогда тебя не прощу!

Вэй Инло была тронута и одновременно чувствовала себя виноватой. Девушка посмотрела на его мокрую от пота рубашку, взяла из его рук ведро и сказала:

– Здесь уже все чисто. Я помогу тебе полить цветы, а ты посиди пока.

Хотя сад Юаньмин очень большой, людей здесь было совсем немного. Шли месяцы, Вэй Инло и Юань Чуньван во всем поддерживали друг друга, помогали, приносили друг другу еду и воду, делили радости и невзгоды, рука об руку шли по жизни.

Тем временем в Запретном дворце произошло немало событий. Фуча Фухэн повел войска на Цзиньчуань. А во дворце, который, как известно, не мог оставаться без законной императрицы, появилась новая хозяйка – благородная супруга Сянь.