Ма́рево-за́рево облаком было —

Чашею стало, из которой я пи́ла.

Ступени уходили вниз. Было холодно, сыро и довольно мрачно — факелы на стене встречались нечасто.

Я шёл вниз практически на ощупь, скользя правой рукой по шершавой каменной стене. Местами по стене текла вода, и рукав моего пальто намок уже до локтя.

Лестница сделала очередной виток против часовой стрелки, и внизу показались отблески следующего магического факела. Я в очередной раз мысленно вздохнул — в темноте мне было намного спокойнее.

Мои шаги гулким эхом разносились на всю округу. В темноте хорошо — можно замереть и притвориться, что тебя здесь нет, что ты растворился во тьме и стал её частью. На свету мне было негде спрятаться, и круг за кругом я добровольно выходил на свет, не зная, обнаружат ли меня на этот раз.

Свой страх быть замеченным я решил побороть хитростью. Правда, если быть честным перед собой, сущей глупостью: я снимал ботинки и шёл босиком всё то время, пока был на свету. Было скользко, мокро, холодно, но тихо! Почти бесшумно. По крайней мере, не было эха.

Но вот что бы я делал, если бы встретил часового под следующим факелом? С ботинками в руках я беззащитнее домохозяйки со сковородкой. Я маг. Моё единственное оружие — это разряд молнии, и запускать его, стоя босиком на мокром полу… В общем, есть более приятные способы самоубийства.

Я прошёл факел, нырнул во тьму, надел ботинки и вздохнул с облегчением.

«Да кому они здесь нужны, эти факелы? — мысленно возмущался я. — Здесь никого нет, ничего нет и не должно быть! Кому они тут путь освещать собрались? Мне, что ли? Нет, спасибо!»

При других обстоятельствах я бы мог легко разрядить кристалл факела и его потушить, но здесь любая вспышка магии могла бы меня сразу обнаружить.

Благо факелы освещали лестницу не на всю ширину, и их свет обрывался ровной стеной мрака слева от меня. Сначала я даже решил пойти вдоль тёмной стороны, но стоило мне приблизиться к мраку ближе чем на шаг, как в голове вспыхнула надпись «Не тронь!», и я отступил обратно. Я всегда прислушиваюсь к предупреждениям.

Моя рука всё скользила по мокрому камню, ноги отсчитывали не первую сотню ступеней, а я себе представлял, что я пробираюсь по подземному ходу в недра земли и ухожу всё дальше в поисках невиданных сокровищ, свитков тайных знаний и спящих драконов…

«Вот только чтоб добраться до недр земли, было бы неплохо сначала дойти до её поверхности!» — не давал мне размечтаться мой внутренний голос, и как всегда был прав.

Я спускался в «подземелье» Летающей Крепости, которая, собственно, сейчас и летела. Когда я ещё был в «надземной» её части, летела она отнюдь не низко — над облаками.

Я убегал, совсем «позабыв» спросить разрешения у хозяина Крепости, чтобы покинуть это столь удушающе гостеприимное место. А я ведь гостем был. Почётным даже! Ещё сегодня в обед…

Лёгкий скрип впереди заставил меня отвлечься от своих мыслей и замереть, не дыша. С теми, кто мог бы сейчас оказаться внизу, могли возникнуть вполне предвиденные проблемы, решение которых поднимало много шума. Не только звукового шума — его легко подавить, но и магического. Ведь колебания магических полей от вспышек боевой магии разнесутся довольно далеко, как круги на озёрной глади от брошенного в неё камня. Особенно если я уже близко к краю основания Крепости, где диаметр опорной скалы очень мал.

Задерживать дыхание надолго не пришлось — скрип повторился и принёс с собой лёгкий аромат свежего воздуха. Значит, мне в очередной раз повезло — дверь не должна быть заперта.

Я продолжил идти на звук и увидел за очередным витком лестницы появляющуюся и исчезающую тонкую вертикальную полоску света — дверь мерно поскрипывала на ветру, приоткрываясь от сильных порывов.

Я был близок к своей цели. Ну, а больше всего меня радовало отсутствие этих чёртовых факелов между нами! Ведь кому придёт в голову подсвечивать тайный вход в свой дом? Пусть даже вся его таинственность и сводится к тому, что про него просто-напросто все забыли.

«Так, что-то я расслабился — я себя мысленно упрекнул, пытаясь вернуть размышления в полезное русло. — А зря! Выход выходом, но ещё надо правильно выйти, чтобы не превратится в жареную утку, приземляющейся графу на тарелку уже готовенькой. Бах! „Ваш обед подан, Ваше Сиятельство“. Нет уж, обойдётесь!»

Подойдя к двери, я понял, что она открывается внутрь, а между ней и мраком был небольшой простенок, на котором виднелись остатки механизма, некогда закрывавшего её. Этот простенок оказался как нельзя кстати — я пристроился у него, чтобы заглянуть в периодически появляющуюся щель и обдумать дальнейший план.

Вечерний ветерок приоткрывал дверь, показывая мне мир снаружи, а я успокаивался, видя приближение ночи.

«Ладно-ладно, беру свои слова обратно! Какой же ты „ветерок“, если ты сдвигаешь с места эту тяжеленную каменно-железную дверь. Ты — могучий ветер! И ты-то мне как раз сегодня нужен! Без тебя мне, друг, никак».

При очередном порыве я придержал дверь и оставил её открытой на ширину ладони — мне этого хватило, чтобы посмотреть вниз, а для стороннего наблюдателя должно было остаться практически незаметным: «Ну, заели петли, наконец, что в этом такого?»

Подо мною были серые облака. Они плотным волнистым слоем простирались до горизонта и выглядели вполне грозовыми.

«Отлично! — воодушевился я. — Значит так: я добираюсь до облаков, зависаю в их нижнем слое и рассматриваю, что под ними. Далее, улучаю подходящий момент и спускаюсь с молнией на землю».

План был готов, и я решил мысленно похвалить себя (кто ж, если не я?):

«Марк, да ты гений! Ты выбрал отличное место и время для своего незапланированного „путешествия“! Твоя бабушка тобой гордилась бы!».

Я мысленно поклонился своей бабушке за наши с ней особые гены и скомандовал себе: «В путь!»

Отпустил дверь. Надел капюшон, быстро перестегнул застёжки на пальто и сделал его похожим на птицу: капюшон — голова, рукава — крылья, а расходящиеся от талии полы пальто — хвост.

Для вечернего побега и отвода глаз этой Формы должно быть вполне достаточно: единственные птицы встречающиеся на этой высоте — это чёрные стервятники, а я и так в тёмно-сером. Осталось наполнить эту Форму Содержанием, а с ним — придать ей нужные свойства. Пусть я и маг, а летать всё же не умею.

«Хммм… Ну, пусть будет так», — я замер на несколько длинных мгновений, додумывая своё заклинание, а затем быстро произнёс его вслух, чётко выговаривая каждое слово:

Марена проснулась от неприятного ощущения: внутри границ Священного Леса появился чужак.

Вчера сама природа была беспокойной и создавала все условия, чтобы к Окраине никто не приближался: вонзала в землю копья молний и выставляла щит из дождя и ветра.

Этот защитный механизм был оставлен им в наследство Великими Предками ещё со времён Утренней Трагедии. А самое интересное, что включался он всегда сам по себе, как будто сама природа чувствовала опасность, угрожающую нетронутому сердцу оставшегося леса.

«Знать бы, как они это делали», — подумала Марена, вставая.

Она проследила образ чужака. Хоть он и не нёс в себе угрозы, она решила всё же наведаться к нему и рассмотреть его воочию.

Ведь неожиданность часто провоцирует людей раскрыть их истинную натуру, сколь бы хорошо они ни пытались его скрыть. Можно увидеть и страх, и злобу, и интерес, и безразличие, промелькнувшие в человеке, пусть и на миг, прежде чем он восстановит свою ментальную защиту. За этим она и шла.

Одевшись, она застегнула на талии широкий пояс, на который сзади крепились небольшая сумка и два длинных ножа. Другое оружие она решила не брать, чтобы не провоцировать агрессию. Застелила кровать. Подошла к двери, сняла с вешалки короткую накидку с капюшоном — она прикрывала плечи и доходила почти до талии, не мешая доставать ножи или брать что-то из сумки. Надела сапоги и вышла за дверь, тихо притворив её за собой.

На улице было ещё темно.

«До места, где остановился чужак, идти около двух часов. Можно бы и быстрее, но придётся ступать осторожно, чтобы подойти к нему неслышно. Иначе какая ж это неожиданность? Красться она, конечно, не будет, ни к чему терять своё достоинство. Она же не вор, а наследница этой земли, принадлежащей ей по праву Рода».

Марена спустилась по ступенькам с крыльца дома и направилась в сторону выжженного леса. Дождь уже закончился, а ветер всё не мог успокоиться, резкими порывами периодически развевая широкие кожаные ленты, из которых состояла её длинная юбка, и пытался сорвать накидку. Что, впрочем, совсем не мешало идти.

Пустырь, ты был лесом

Когда-то давно,

Уйду я иль сгину,

Тебе всё равно.

Но я здесь проездом,

И я без вражды.

Где я на карте

Прошу, покажи.

Марена дошла до озера, повернула направо и некоторое время шла вдоль кромки воды. Каждый раз при виде этой безжизненной лужи (а иначе её теперь и не назовёшь) её сердце сжималось, разрывалось на части, а потом начинало пылать обжигающей яростью. За этим она сюда и приходила — чтобы не забывать.

Через несколько сотен шагов она развернулась и пошла прочь от озера. Сегодня ей предстоит осматривать лес до заката, а вечером посетить Совет и рассказать обо всех находках и изменениях за последнюю неделю.

«А какие, скажите, могут быть изменения на этом пепелище?»

За те два года, что она осматривает лес на вверенном ей участке, она не только ни одного живого листика или мха, или гриба не увидела, да и ни одной мухи или комара мимо не пролетело.

«И что они хотят, чтобы я в этой пустыне разглядела? Не будет тут жизни уже никогда».

И всё же за чужаком необходимо было приглядывать. Помыслы помыслами, но его действия всё ещё надо было проверить.

Раз в полчаса она останавливалась и мысленно прислушивалась к его местоположению, находясь от него в часе ходьбы. Ни близко, ни далеко. Если он вдруг решит направиться в сторону Яренки, она всегда успеет его перехватить, прежде чем он доберётся хотя бы до окраины поселения.

Где-то до полудня он не покидал того места, где она его оставила. Потом направился к озеру.

При мысли, что он будет пить из него воду, ей даже стало его жалко, и промелькнула странная мысль, что, может, надо было ему оставить еды и воды?

Но она сразу же отмахнулась от неё, как от абсолютно бредовой: кто в здравом уме будет помогать чужакам после того, что тут случилось? Точно не она.

В следующий раз она увидела, что он уже ушёл от озера и направился в противоположную сторону от поселения.

С каждым часом он удалялся от него всё дальше и дальше, и следовать за ним уже не имело смысла. Он уходил. Вот только уходил он в совершенно дурацком направлении: в эту сторону выжженный лес простирался на четыре дня пути, а за ним его ждала уже самая настоящая пустыня.

«Что тут скажешь? Не всем в жизни везёт».

За несколько часов до заката Марена всё же успела заглянуть на вверенный ей участок леса, но, естественно, ничего нового там не обнаружила.

Марена вернулась домой. Умылась. Почистила одежду и снаряжение от дорожной пыли. И уже безоружная отравилась на Вечерний Совет.

Выступать с докладом ей придётся последней, как самой младшей из следопытов, но прийти всё равно необходимо до начала собрания.

Выйдя из дома, Марена пошла в сторону центральной площади Яренки. Её дом был на окраине, и идти до центральной площади было около четверти часа.

Солнце уже закатилось за горизонт, скоро совсем стемнеет. Но даже в темноте заблудиться здесь было невозможно: улица, по которой шла Марена, была прямой, как солнечный луч, и упиралась как раз в центральную площадь.

Все главные улицы поселения были такие же прямые, а переулки между домами, как круги на воде, расходились от площади ровными окружностями.

Раз в неделю в самом центре площади разжигали огромный костёр, который растекался своим светом по всем главным улицам города, призывая жителей на Вечерний Совет.

В такие часы с высоты птичьего полёта Яренка напоминала ярко пылающее солнце посреди океана тёмного леса. Но даже в ночи явно ощущалось, где заканчивался живой лес и начинался мёртвый.

Первые проблески костра Марена увидела, когда прошла половину пути. На душе сразу потеплело от того, что сейчас она окажется в кругу дорогих её сердцу людей. А до́роги ей здесь были все — как одна большая семья.

Люди уже начали стекаться на площадь и занимать определённые места на удалении от костра, согласно их ремеслу и статусу.

На Совет приглашались все жители Яренки, достигшие совершеннолетия, то есть двенадцати лет. Но право голоса, кроме старейшин, имели лишь главы семейств, воины, следопыты и жрецы. Замужние женщины здесь бывали редко, ведь им надо было присматривать дома за детьми.

Марена подошла к кругу следопытов и, тихо поздоровавшись с братьями и сёстрами, заняла своё место.

Её подруга, Настя, ещё не пришла, а встревать в чужую беседу без особого повода совсем не хотелось. Да и сейчас было самое время прокрутить в голове все события прошлой недели, выбирая только самые ценные и полезные данные для доклада перед Старейшинами.

«Что тут вспоминать? Если бы не чужак, мне бы, как всегда, пришлось ответить, что на моём участке леса „без изменений“. Впрочем, информации о чужаке у меня тоже немного…»

Настя появилась за несколько частей до прихода Старейшин и быстро заняла своё место.

«И как это она так умудряется проскальзывать в последнее мгновение? Тот ещё талант. Поболтаем тогда уже после Совета».

Начался Совет. Её Каста Следопытов всегда оглашала собранные данные первой, ведь обстановка за границами поселения могла сильно изменить течение всего последующего обсуждения.

Ждать своего выхода пришлось недолго. Когда очередь дошла до неё, Марена вышла из круга и подошла ближе к Старейшинам, стоящим слева на некотором удалении от костра.

К слову сказать, на Совете никто никогда не сидел. Все стояли. Это было нехитрое средство от затяжных беспочвенных бесед.

Марена остановилась перед Старейшинами, показала своё уважение лёгким кивком, пожелала здравия и начала свой короткий рассказ:

— На вверенном мне участке леса лес мертв. Сегодня утром я почувствовала в Священном Лесу чужака и наведалась к нему проверить его помыслы. Он не питал к нам зла, и, судя по его удивлению, спокойствию и интересу при виде меня, он о нашем поселении не знал. Скорее всего, он попал в Священный Лес во время вчерашней грозы неизвестным мне способом. После нашей встречи он некоторое время провёл на том же месте, а потом отправился к выходу из леса в противоположную от Яренки сторону. Я перестала за ним следовать, когда он удалился на четыре часа пешком, но мысленно следила за ним до самого вечера. Он до сих пор идёт в том направлении.

— Как он выглядел? — спросил Марену Старейшина Яромир, сделав шаг вперёд.

— На вид лет двадцать пять — двадцать семь. Скорее всего, выше меня ростом. Точнее определить не смогла — он сидел. Телосложение воина. Волосы средней длины, светло-каштановые с тёмно-русыми прядями. Глаза светло-зелёные. Был одет в тёмно-серое кожаное пальто и тёмно-серые тканевые штаны. Обут — в ботинки на высокой шнуровке. Походной сумки и оружия при нём не заметила.

— Как его зовут? — продолжил спрашивать Яромир.

— Я не разговаривала с ним, чтобы не подогревать его интерес к этому лесу и его обитателям. По всему было видно, что он здесь случайно, и я посчитала, что лучше будет, если он о нас узнает как можно меньше.

Яромир сделал шаг назад, давая понять, что у него нет больше вопросов.

— Благодарю, — произнёс Глава Совета, и Марена вернулась в свой круг.

Через час Совет закончился.

Стройный мужчина в чёрном приталенном жилете и чёрных штанах сидел в высоком кресле у открытого окна, закинув ногу на ногу.

Неброская серебристая вышивка на отворотах жилета в тон серой рубашке с высоким воротником слегка переливалась в лучах вечернего солнца и подчеркивала седину в его волосах. Начищенные до блеска туфли завершали скромный, но благородный образ своего владельца.

Даже опершись на спинку кресла, он сохранял безупречную осанку — осанку уверенного в себе человека.

Мужчина читал книгу.

Если бы кто-то сейчас увидел его со стороны, то подумал бы, что перед ним задумчивый правитель, погруженный в свои мысли о судьбе государства, нежели отдыхающий после дневных забот дворянин.

Книгу он читал не спеша, медленно переворачивая страницы и время от времени переводя взгляд в окно.

Вчера любимое детище графа — Летающая Крепость Нерра (он дал ей имя, созвучное своему фамильному имени — Неррон) — закончило облёт его территорий и приземлилось на стоянку посреди пустыни.

Воздушное путешествие графа было окончено, и теперь из окна его кабинета, находившегося на верхнем этаже самой высокой башни Крепости, открывался вид не на бескрайнее голубое небо с медленно проплывающими под Крепостью облаками, а на бескрайнюю жёлтую пустыню.

День клонился к закату. Солнце разукрашивало небо яркими красками, песчаные барханы темнели и становились похожими на морские волны. Лёгкий ветерок раздувал занавеску, словно парус, добавляя последние штрихи в этот образ бескрайнего моря за окном.

Мужчина окончательно потерял интерес к книге и посмотрел куда-то вдаль, всё глубже погружаясь в свои мысли. Вот он уже стоял на мостике своего корабля, рассекающего волны в безбрежном океане… Вот с мачты доносится: «Земля!», а над головами, откуда ни возьмись, проносятся чайки. Он вслушивается в их крики и достаёт подзорную трубу…

— Разрешите войти? — путешествие в прошлое прервал короткий стук в дверь.

— Входи, — мужчина закрыл книгу и перевёл взгляд на дверь.

В комнату вошёл его советник и притворил за собой дверь:

— Караван прибыл, — советник перешёл сразу к делу. — Мы разместили его со всеми удобствами, согласно Вашим распоряжениям.

— Кто ведёт караван? — безэмоционально спросил граф.

— Граф Мэ́йнер, как мы и предполагали.

— Распорядись, чтобы его пригласили на званый ужин через час.

— Будет сделано.

— Можешь идти.

Советник легко поклонился и вышел за дверь.

«Разведка не подвела, — подумал граф Неррон. — Теперь у нас есть возможность разыскать нашего беглеца, не привлекая к себе лишнего внимания».

Граф опять посмотрел в окно — лишь треть солнца выглядывала из-за горизонта. Солнце было похоже на бронзовую монету — ещё одну монету, которая вот-вот упадёт в копилку его жизни. Для кого-то она останется мёртвым грузом прошлого. Но не для него — он умел ценить каждое своё решение и не делал лишних поступков.

«Разговор предстоит несложный, — думал граф. — Да, граф Мэйнер не простак, но в чужие дела без надобности не лезет».

Делить графам было особо нечего. Разве что «дрова» для Летающих Крепостей, но их они поделили давно.

«Самая убедительная легенда — простая, — размышлял граф. — А что может быть проще посыльного с важным, но несрочным документом? Если важна скрытность и надёжность, то логично отправлять такого человека через пустыню не с личной охраной и не одного, а в составе большого каравана. Пусть его целью будет Мирта. Оттуда идут две дороги к двум большим городам. Хмм… Пожалуй, я отправлю с караваном двух посыльных: одного — через горы и в порт, а другого — в противоположную сторону. Осталось сообщить это Фридриху до того, как зайдет разговор о цели его путешествия».

Граф встал и подошёл к письменному столу. Вскоре перед ним лежало два письма, и оба были запечатаны в конверты разных цветов, в дань старинной традиции, дабы подчеркнуть свое особое отношение к каждому адресату. Письма и печати были настоящими, как и адресаты. Во всей этой истории не было ни грамма фальши, лишь лёгкая недосказанность.

«Теперь пора переодеться для встречи с уважаемыми гостями», — подумал граф и вышел из кабинета.

Геральд с молодым гостем особо не церемонился. Выйдя за дверь, он лишь бросил в сторону Леона: «Следуйте за мной» и ускорил шаг. Это был своего рода экзамен. Нет, не на выносливость, а на характер.

Леон ускорил шаг и молча последовал за своим проводником. Уже то, что с ним лично возится советник графа, а не слуга, делало ему честь. А быстрая ходьба ему всегда была в радость, хоть об этом никто из его окружения особо и не знал…

Леон быстро понял, что они шли не к парадному ходу. Дорогу, которой он сюда пришёл, Леон запомнил.

Ярко освещённые коридоры сменялись полуосвещёнными лестницами, а следом такими же коридорами. Складывалось впечатление, что Геральд его если и не водит кругами, то как минимум выбрал самый длинный маршрут к цели. По пройденному расстоянию Леон предполагал, что они могли бы обойти всю центральную площадь Крепости вокруг раза три. Но он всё продолжал помалкивать, решая, что его время для расспросов ещё не пришло.

С общей планировкой Летающих Крепостей Леон был знаком с детства, ведь жил с отцом в такой же Крепости большую часть жизни. Конечно, каждый граф вносил свои изменения, но основные элементы конструкции всегда были одинаковыми.

Крепость всегда возводили на обточенном до идеального круга Осколке Древа Мира. По периметру возводили высокую каменную стену, соединяющую три главных башни крепости: Башню Графа, Башню Защиты, Башню Исследований. Если соединить башни линиями, то они бы находились в углах вписанного в окружность равностороннего треугольника. Башни были соединены и наземными, и подземными ходами. В центре крепости всегда была открытая круглая площадь. А дальше все уже достраивали что хотели и как хотели.

«У нас дома, — сравнивал Леон, — оружейная — в Башне Защиты, и в неё можно попасть, идя по одной из центральных улиц, ну или с помощью подземного туннеля. Здесь, похоже, немного иначе — к Башням примыкает лабиринт из домов, соединённых между собой переходами».

Насколько он мог судить, под землю они не спускались, а просто шли сквозь различные дома и постройки. О назначении их он мог только догадываться, так как дальше коридоров с дверьми особо ничего рассмотреть не получалось.

Наконец они остановились перед очередной дверью.

— Мы пришли, — с этими словами Геральд открыл дверь, и они вышли на улицу.

Леон оказался на небольшом плацу, окружённом со всех сторон трехэтажным домами. На улице уже была ночь, а из всего освещения на плацу было всего с десяток тусклых магических факелов по периметру.

«Всё видно, но ничего не понятно», — мысленно усмехнулся Леон. Запыхаться от быстрой ходьбы он не успел.

— Оружейная вон там, — Геральд указал на темнеющую через несколько домов от них башню. — Мы в неё заглянем чуть позже, а сейчас начнётся тренировка для новобранцев личной гвардии графа. Если пожелаете присоединиться, дайте мне знать.

— Благодарю, — ответил Леон.

Геральд обернулся к Леону, слегка склонил голову в поклоне и произнёс:

— Прошу простить меня за небольшой экзамен, но у нас так принято. Даже просто посмотреть на тренировку допускают не всех гостей… Обычно все сдаются после пятого лестничного пролёта и просят показать им кратчайший путь к оружейной.

Леон внимательно на него посмотрел и понял, что Геральд говорит искренне. Он усмехнулся и лёгким кивком дал понять, что принимает извинения.

Геральд отвернулся и продолжил смотреть на плац.

— К сожалению, скамеек здесь не предусмотрено, поэтому всю тренировку нам придётся простоять. Но мы можем уйти в любой момент.

— Благодарю Вас, я привык много двигаться. Стоять для меня не проблема.

На плац начинали стекаться новобранцы из соседних домов. И вот тут-то Леон и удивился! Чему? Возрасту этих самых новобранцев! Среди них были и его сверстники, и парни на несколько лет старше, и совсем мальчишки. Он-то ожидал увидеть закалённых в боях вояк, решивших поступить на службу к графу, но не тут-то было.

В воздухе запахло приключениями — теми самыми, которых он был лишён все эти дни, плетясь с караваном отца по пустыне.

«Обычная ли это тренировка с разминкой и уроками фехтования, — думал Леон, и огонек азарта всё сильнее разгорался в его глазах. — Необычная ли. Пусть всего одна. Но раз я поймал эту удачу за хвост, то я её уже не отпущу!»

— Я бы хотел присоединиться к тренировке, — обратился Леон к Геральду, пытаясь скрыть свой восторг.

Геральд внимательно глянул на юношу и произнёс:

— Смею Вас предупредить, что Вы можете быть ранены. Но если это Вас не останавливает, то Вам необходимо будет пройти вон в тот угол плаца и выполнять все команды безоговорочно. Пока Вы там, Вы — не гость, и никаких привилегий Вам не будет, кроме как покинуть тренировку по собственному желанию.

— Я согласен, — ответил Леон и принялся расстёгивать парадный камзол.

Оставшись в штанах, рубашке и сапогах, он поспешил занять указанное место.

Тренировка началась с обычной разминки — пятьдесят кругов бегом по периметру плаца. Темп постепенно увеличивался. К обычному бегу добавлялись дополнительные упражнения, повороты, ускорения…

Не то чтобы Леону это давалось слишком легко — всё-таки он уже две недели отсиживал попу в походе. Но он старался держать темп, при этом не отставая от остальных.

После бега они ещё некоторое время приседали, отжимались и выполняли различные наклоны и растяжки.

Всё это происходило без остановок и перерывов.

Далее их разбили по парам, и прозвучали команды: «Захват! Удар!»

Что это означало, Леон мог только догадываться, а его напарник прояснять не спешил, да и спрашивать было некогда.

Всё быстро встало на свои места, когда его напарник попытался сбить его с ног. Леон увернулся и чуть не пропустил удар по печени. Промазав второй раз, его противник атаку не продолжил, а остановился, ожидая ответной атаки.

Краем глаза Леон заметил, что другие пары «упражняются» без остановок, но меняются ролями ровно после одной успешной или не очень попытки захвата и удара.

Дома его учили только фехтованию. Рукопашная борьба считалась недостойным занятием для сына графа. Но Леон не был обычным сыном обычного графа и некоторые навыки уличных боёв имел. И сейчас они, похоже, были очень кстати…

Тренировка по рукопашному бою продолжалась около получаса. Периодически инструктор выкрикивал новую команду, и необходимо было ориентироваться на ходу, чтобы понять, что он имел в виду. Леон пропустил несколько ударов в челюсть и в корпус, разорвал рукав рубашки и не единожды упал на мостовую, но желания сбежать у него не возникло ни разу. Да и его противнику тоже досталось.

Объявили пятиминутный перерыв и выкатили бочку с водой. Леон, переводя дух, пошёл со всеми и встал в очередь на воду.

Как Геральд и обещал, он к нему ни разу не подошёл и не спросил про его самочувствие. Однако внимательно наблюдал со стороны и никуда не уходил.

После перерыва их опять разделили на пары и объявили тренировку по фехтованию. Леон уж было подумал, что сейчас он покажет своё мастерство. Но его новый напарник — мальчишка лет двенадцати — в мастерстве ему отнюдь не уступал и повода расслабляться не давал.

В завершение тренировки им снова скомандовали пробежать ещё пятьдесят кругов вокруг плаца. Правда, на этот раз уже без дополнительных упражнений и рывков.

Первые несколько кругов все бежали в максимальном темпе. Далее по команде темп постепенно снижался каждые несколько кругов, и на последних двух кругах все уже перешли на шаг.

— Отбой! — прозвучала финальная команда, то ли означающая конец тренировки, то ли то, что новобранцем пора идти спать, и все начали расходиться обратно по домам.

Леон, почти падая от усталости, но всё же с осанкой и достоинством сына графа пошёл обратно к Геральду.

— А Вы держались молодцом! — искренне похвалил его Геральд. — Идёмте в оружейную теперь?

— Пожалуй, я бы пошёл домой, — честно сознался Леон.

Геральд и так видел намерения гостя насквозь, но приказ графа, да и этикет подразумевали все равно уточнить.

— Но, — продолжил Леон, — если будет возможным, я бы хотел присоединиться к завтрашней вечерней тренировке тоже.

— Я передам Вашу просьбу графу, — улыбнулся Геральд. — Пойдёмте я покажу Вам, где вы можете привести себя в порядок, и провожу Вас до Вашей усадьбы.

Леон проследовал за Геральдом в один из домов рядом с плацем. Там он умылся, почистил штаны и сапоги, а праздничный камзол надел прямо поверх рваной рубахи. Днём бы этого было недостаточно, чтобы «привести себя в порядок». Но для ночной прогулки по городу — в самый раз.

О том, что отец его увидит в таком виде, если уже окажется дома, Леон не беспокоился, ведь знал, что тому всегда нет дела до выходок сына, пока те не касаются его личных дел.

Как Леон и предполагал, обратно они уже не ходили бесконечными коридорами, а пошли по улицам города.

К месту, где их поселил граф Неррон, они дошли всего за четверть часа.

Леон попрощался с Геральдом, поднялся в свою комнату и, не раздеваясь, свалился на кровать. В его голове вдруг отчётливо прозвучала команда: «Отбой!». Он улыбнулся и уснул.

— Здравствуй, дедушка. — поздоровалась Марена, подходя к дому Яромира. Он сидел на лавке у входа.

— Здравствуй, Мареночка, — поздоровался он в ответ, вставая и делая пригласительный жест в сторону двери. — Проходи в дом, поговорим.

Они прошли сени и зашли в просторную комнату.

— Присаживайся, — пригласил Яромир Марену к столу, на котором стояли самовар, две чашки и корзинка с пряниками.

Они сели друг напротив друга, и хозяин налил чаю обоим.

— Я задам тебе вопрос, а ты хорошо подумай, прежде чем отвечать.

Марена кивнула.

— Почему ты не спросила у чужака его имя? Домыслы домыслами, но ты же знаешь, что имя много бы тебе о нём рассказало, даже если бы он и выдумал его на ходу.

Марена задумалась.

Дедушка Яромир внимательно смотрел на неё, будто бы уже зная тот ответ, до которого ей ещё стоило додуматься.

Пересказывать тот ответ, что она дала на Совете, не имело смысла. Сейчас он и ей самой казался совсем не убедительным.

Чужаков она не любила, но её ремесло обязывало знать о них как можно больше, чтобы предугадать, предупредить и предотвратить… Никто её не гнал в следопыты. Это был её выбор. А раз выбрала этот путь, до́лжно в нём достигнуть мастерства. А о каком мастерстве может быть речь, если она не соизволила вернуться с важными знаниями о чужаке, потому что…

— Я не знала, как правильно с ним заговорить, — ответила Марена, продолжая вслух свою мысль. — Он не проявлял агрессии и не представлял угрозу. Раньше таких людей среди чужаков я не встречала. С другой стороны, у меня было чувство, что если я с ним заговорю, то он узнает обо мне больше, чем я от него, а это противоречило основам основ нашего ремесла. Поэтому я молча ушла, признав в каком-то смысле своё поражение.

Яромир улыбнулся:

— Молодчина, была честна перед собой. За это получай награду: Совет предлагает тебе отправиться в мир чужаков на два лета. По возвращении тебе необходимо будет ответить на два вопроса. Первый вопрос: «Как зовут чужака?» Для этого тебе надо будет поторопиться и догнать чужака прежде, чем он выйдет из леса. Второй вопрос записан здесь, — Яромир показал Марене небольшой кожаный лоскуток, свёрнутый трубочкой и перевязанный шнурком. — его необходимо будет прочитать после того, как найдешь ответ на первый.

Марена молчала. Храбрости ей было не занимать. Но одно дело разбираться с чужаками, когда за спиной дом (пусть отступать некуда, но ты знаешь, что за спиной свои, и ты не ждёшь удара в спину), а другое… Окунуться в мир, где все — враги. Да ещё и в мир, о котором почти ничего не знаешь.

— Подумай до утра, — продолжил Яромир, вставая из-за стола.

Марена тоже поднялась, и вместе они вышли на улицу.

Нетронутый чай остывал в чашках, сиротливо стоявших на столе.

Марена попрощалась с Яромиром и пошла домой, погруженная в глубокие раздумья.

Придя домой, она сварила себе каши, поужинала и легла спать. Сон не шёл. Все мысли были заняты подготовкой к путешествию в никуда. Решение она приняла ещё по дороге домой — надо идти. За ужином она пыталась с ним свыкнуться. А сейчас уже обдумывала план дальнейших действий.

«Еда? Вода? В ту сторону, куда ушёл чужак, за лесом начинается трёхдневная пустыня. Судя по тому, что он был налегке, еды у него было немного, а в пустыне и воды нет. Раз уж мне надо узнать его имя, желательно, чтоб до этого момента он ещё и дожил… В общем, еды и воды придётся брать дней на восемь: на один день — чтобы ей пересечь лес, на три дня — на двоих, чтобы пересечь пустыню, и еще на один день — про запас. Хлеб, сыр, вода, орехи, сухофрукты, солонина. Мда… пойду завтра просить коня у Настиных родителей, иначе за день я с такой ношей не успею».

Марена перестала разглядывать потолок и перевела взгляд в окно — тёмное небо без звёзд.

«Снаряжение? Ножи — безусловно, и складное копьё. Камень для заточки. Огниво. Миска, ложка, кружка. Целебные мази… Одежда? Короткая накидка с капюшоном. Плащ, чтоб спать. Сменная рубашка, штаны, простое платье, женские принадлежности…»

Марена подумала, что в городах чужаков ей нужны будут ещё и деньги, чтобы платить за еду и кров, но решение этого вопроса решила оставить на утро.

Немного поворочавшись и мысленно пройдя по списку несколько раз, Марена встала, зажгла лучину, собрала всё необходимое снаряжение и разложила на столе, чтобы к утру чего-нибудь не забыть.

Теперь уже со спокойной душой подготовившего человека, она легла обратно спать и быстро уснула.

Проснувшись с первыми петухами, она быстро оделась и умылась, и первым делом пошла к Насте, чтобы застать её и её родителей ещё дома. Они с радостью согласились дать ей коня, а Настя ещё и предложила проводить верхом, а потом забрать обоих коней обратно. Так и порешили.

Дедушку Яромира долго разыскивать не пришлось: он сидел всё на той же скамейке у своего дома и ждал её с небольшим кошелем и кожаным свертком в руках. Как только Марена заявила о своём согласии, вопрос денег был решён.

Вернувшись домой, она испекла хлеба и лепёшек в дорогу. Остальную еду взяла из своих запасов в погребе.

К вечеру всё необходимое было уложено в две дорожные заплечные сумки. В одной — всё её снаряжение, еда и вода, а в другой — вода и еда для чужака.

После заката в гости заглянула Настя:

— Собралась, сестрёнка? — вместо приветствия спросила она. — Наши кони готовы. Завтра в путь?

— Собралась, но на душе опять становится тревожно, — ответила Марена.

— У меня для тебя подарок. Дай руку.

Марена протянула левую руку ладонью вверх, а Настя застегнула на ней старенький кожаный браслетик с серебряными полуспрятанными пластинками.

— Это моё главное сокровище — браслет моей бабушки. Он не простой, обережный — защитит твоё сердце и душу от непоправимой беды. Ну а если тебе будет грустно и одиноко, просто дотронься до него и почувствуешь, что я всегда с тобой.

— Я буду его беречь ценой собственной жизни. Благодарю тебя от всего сердца.

— Беречь — береги, но помни, что мне твоя жизнь дороже. Буду ждать вас обоих через два лета.

Подруги обнялись, а потом вышли на улицу. Марена проводила Настю домой, но расходиться им не хотелось, и они ещё долго болтали о всяких пустяках в беседке в саду возле Настиного дома.

Придя домой, Марена приготовила одежду на завтра и легла спать. На этот раз она уснула сразу.

На рассвете к дому Марены пришла Настя с двумя конями. Девушки распределили поклажу Марены между конями, сели верхом и отправились в путь.

На выезде из Яренки им пришлось спешиться и вести коней под уздцы — здесь дорога заканчивалась и переходила в узкую тропу через Священный Лес. Ехать верхом здесь было неудобно и ненамного быстрее.

Когда-то давно из Яренки выходила широкая дорога через Священный Лес и простиралась до самой границы с Весталией. Но с тех пор, как поселение оборвало все связи с внешним миром из-за Утренней Трагедии, все дороги были намеренно разрушены и засажены молодыми деревцами. Лес быстро стал непроходимым.

Однако дорога были разрушена только внутри уцелевшей части Священного Леса, а за его границей осталась нетронутой.

К ней и пробирались Марена с Настей. Это был самый быстрый способ догнать чужака, несмотря на то, что им приходилось делать крюк, чтобы на неё выйти.

С утра девушкам совсем не хотелось разговаривать, и они шли молча по заранее оговоренному маршруту.

Через час они вышли на древнюю дорогу на окраине Священного Леса.

По правде говоря, это место больше походило не на окраину, а на межу — чёткую границу между живым и неживым лесом. Будто невидимая стена разделила два мира: мир жизни и мир пепла. Один шаг — и ты в потустороннем мире. За пятьдесят лет эта граница так никуда и не сдвинулась: ни живой лес не смог расширить свои владения, ни мертвый.

Каждый раз, когда Марене приходилось переступать эту границу, у неё не возникало ощущения, будто она преодолевает какую-то преграду. Скорее наоборот — будто она выходит из-под защитного купола — купола, который чудом сохранил часть Леса и её предков в то злополучное утро.

Дальше девушки поскакали верхом.

В этом месте дорога была достаточно широкой, чтобы ехать рядом, но девушки всё равно держались друг за другом, зная, что чем глубже они забираются в выжженный лес, тем у́же будет становиться дорога, обрастая буреломом по краям.

Сейчас было самое подходящее время, чтобы как можно быстрее сократить расстояние между ними и чужаком. Они ехали быстро, но не загоняли коней.

Через час дорога сузилась до широкой тропы, но девушки всё ещё держали быстрый темп.

Каждые четыре часа они устраивали привал, чтобы напоить и накормить коней, дать им немного отдохнуть, да и самим попить воды.

После заката они остановились на ночлег. Ночью через лес было ехать небезопасно, да и коням необходим был продолжительный отдых.

Марена занялась конями. Сняла всю поклажу, сбрую и седла. Расчесала им гривы и почистила бока. Накормила овсом и напоила водой. А потом стреножила и привязала к остовам деревьев на ночь.

Тем временем Настя занялась приготовлением ужина. Насобирала веток для костра. Разожгла огонь и сварила нехитрую кашу из пшеницы и сушеных овощей, а также чай.

За день не проронив ни слова, девушки продолжали есть тоже молча, но первой не выдержала Настя и нарушила тишину.

— Не страшно? — спросила она, вглядываясь в лицо подруги в свете костра.

— Страшно, — честно ответила Марена, немного помолчала и продолжила: — Но никто меня за язык не тянул, когда я выбирала своё ремесло. Если я сейчас откажусь от этой затеи, что мне остаётся? Коров пасти да пшеницу выращивать? Не моё это. От одной мысли тоска берёт…

— И то верно… — тихо ответила Настя, а затем задорно добавила: — Зато теперь я знаю, как отправиться в путешествие: найти чужака в лесу и с ним не заговорить! — и рассмеялась.

— Ага, как же! С твоим-то умением зубы заговаривать тебе это с рук и сойдёт, — Марена рассмеялась в ответ, представляя как Настя вычищает коровник, а не отправляется в далёкое путешествие.

Доев кашу и допив чай, девушки потушили костёр и легли спать, завернувшись в плащи.

Проснулись они на рассвете. Позавтракали хлебом, сыром и водой. Затем оседлали коней и отправились дальше по дороге.

Весь вчерашний день, на каждом привале Марена следила мысленным взором за чужаком. Он шёл по той же дороге, по которой ехали и они, и никуда с неё не сворачивал. Пока им везло. Они должны были успеть его догнать до того, как он покинет лес. Но на рассвете оказалось, что он уже очень близко к границе леса, и необходимо было поторапливаться. Видимо, он шёл всю ночь.

Сейчас вся надежда была на то, что чужак остановится отдохнуть и поспать. Иначе им его не догнать — за границей леса она уже не сможет за ним следить. Её мысленный взор работает только здесь, в родном Лесу, потому что он здесь чужак. А за границей леса чужаком будет она. Чужаком без поддержки Родной земли.

Спешка спешкой, но через четыре часа они остановились на привал, чтобы напоить коней. Чужак всё ещё был на том же месте. Через полчаса они отправились дальше в путь.

До конца дороги они добрались часа через три.

На самом деле в древности дорога здесь не заканчивалась. Но в древности здесь и пустыни не было, которая её давно засыпала и скрыла под собой.

По ощущениям, чужака в лесу уже не было, и единственный ориентиром были следы на песке, уходящие вглубь пустыни.

Девушки спешились. Марена отвязала обе своих походных сумки и поставила на землю.

— В добрый путь, сестричка, — сказала на прощание Настя и обняла подругу.

— Благодарю за помощь, — обняла её Марена в ответ и отстранилась со словами: — Мне пора, — после чего подняла свою походную сумку и надела на плечи. Сумку чужака ей пришлось нести в руке.

— До встречи через два лета, — сказала Марена, ступая на песок, и больше не оборачивалась.

Следы перед ней слегка раздувало ветром, но всё же они были ещё достаточно чёткими.

Идя по следам чужака, Марена всё удивлялась тому, как человек может так целеустремленно идти в никуда. Ладно бы в лесу — там дорога, по ней проще. А здесь уже не было никакого смысла держать то же направление. Понятно, что и петлять не стоило. Но всё же человек часто выбирает удобный маршрут, а не прямой, идя по гребням барханов, например.

Всё указывало на то, что карты местности у него не было, да и других приборов навигации тоже.

Взобравшись на первый бархан, она увидела силуэт путника на горизонте. Марена ускорила шаг настолько, насколько это было возможно с такой тяжёлой ношей. Но и этого хватило, чтобы постепенно начать догонять чужака. По всей видимости, он еле плёлся, но, тем не менее, держал осанку и не выглядел как человек в безысходном положении.

В пустыне было тихо, и лишь слабый ветерок иногда сдувал песчинки с верхушек барханов. Силуэт впереди то появлялся, то исчезал за очередным барханом, но по следам было несложно понять, в какую сторону он продолжал идти. А продолжал он идти всё так же прямо и никуда не сворачивая.

Взобравшись на очередной бархан, она оценила, что до чужака уже можно докричаться.

— Э-ге-гей! Странник! Обожди! Я с миром! — набрав побольше воздуха в лёгкие, выкрикивала она, делая паузы после каждого слова.

Чужак остановился. Постоял несколько мгновений и развернулся в её сторону. Помахав ей рукой, он дал понять, что её услышал. Но так и остался стоять, давая понять, что к ней навстречу он не пойдёт.

Марена облегчённо вздохнула и пошла идти ему навстречу. Уже можно было не спешить. Осталось самое сложное — узнать его имя…

Кира́н и О́рэн покинули крепость через три дня после званого ужина графа Неррона.

О Небеса! В столь ясный день

Пошлите мне еды с водой!

А если будет вам не лень,

И деву с картой под рукой!

Сокрой ты нас, как пеленой,

Мой кокон, призрачной стеной.

В себе ты нас объедини,

Но выйти прочь не запрети.

Звёзды загораются

В поднебесье,

Мысли растекаются

В мире с песней.

Марена осталась одна посреди незнакомого… Нет, не города — мира, и задумалась о том, что ей делать дальше.

Первым желанием было выйти обратно за ворота, сесть под дерево и спокойно всё обдумать. Но за воротами не было никаких деревьев, да и не за этим она сюда шла.

Да, в сумке лежало рекомендательное письмо в Гильдию Магов, но чтобы оно хоть как-то пригодилось, надо было сначала добраться до большого города.

Марена решила начать с простого — найти ночлег. Логика подсказывала, что более-менее чистый и недорогой постоялый двор надо искать где-то ближе к центральной площади, но не на ней самой.

«По-хорошему, надо бы посетить несколько заведений и прицениться, но… »

Марена решила идти по центральной улице до первой вывески, которая ей приглянётся.

Время близилось к закату, и на улице людей было немного, да и те спешили по своим делам.

Вскоре она увидела понравившуюся вывеску и направилась в её сторону. Дойдя до двери, она на мгновение замешкалась, вспоминая, принято ли здесь стучать в дверь?

«Что там нам Яромир про это рассказывал? — пыталась вспомнить Марена Уроки Традиций. — Вроде здесь не стучат».

Марена потянула ручку на себя. Дверь была заперта. Она постучала. В течение нескольких частей никакого ответа не последовало. Пришлось идти дальше.

На этот раз она уже не смотрела на красоту вывески, а стучалась во все постоялые дворы на центральной улице. Везде было закрыто. Так она до и дошла до центральной площади.

Площадь была невелика. Правая половина её представляла рынок, который встречал её опустевшими прилавками, а левая была и вовсе пустой.

До Марены донеслись звуки музыки, и она пошла на звук.

Источником звука оказалось небольшое трехэтажное здание, из приоткрытых дверей которого теперь доносилась не только музыка, но и шумные разговоры. Одним словом — таверна. Слева от входа висела видавшая виды вывеска «Не проходите мимо» с топором, болтающимся на двух цепочках под ней.

«Это они им кидаются в проходящих мимо, что ли?» — мысленно усмехнулась Марена.

Марене уже давно казалось, что весь остальной город спит, и потому пришлось «не пройти мимо», чтобы опять не ночевать в пустыне.

Одно дело ночевать без четырех стен и крыши посреди ничего, а другое — рядом с людскими жилищами. Да ещё и после того, как они тебя видели и знают, что ночью ты далеко отходить не будешь.

Открыв дверь без стука, она вошла внутрь. Помещение было небольшим, но занимало бо́льшую часть первого этажа здания. Внутри царил полумрак, но было достаточно светло, чтобы разглядеть около двух десятков круглых столиков и длинную стойку, справа от которой шла широкая лестница на второй этаж.

«Наверное, здесь и переночевать можно», — подумала Марена и направилась к длинной стойке в конце зала.

В таверне было достаточно шумно, но атмосфера царила довольно весёлая: кто-то кому-то что-то громко доказывал, кто-то смеялся, кто-то в меру тихо переговаривался с соседями по столу, а кто-то и вовсе ел молча.

Слева от входа она успела заметить группу музыкантов. Судя по тому, что они сидели за обычным столиком, они были тут такими же гостями, как и она, и просто играли себе в удовольствие и людям на радость.

Марена дошла до стойки и подождала, пока хозяин закончит наполнять кружки каким-то варевом прямиком из бочки.

Когда он обратил на неё внимание, она спросила:

— Добрый вечер. Я бы хотела узнать, чем можно у вас поужинать и сколько это будет стоить.

— Жареная картошка со свининой, — ответил он и продолжил скороговоркой, — Три медяка. Деньги вперёд, — а после небольшой паузы добавил, — Что пить будете?

— Воду.

— Тогда четыре.

Марена достала из неприметного поясного кармана пять медяков и протянула хозяину, задавая следующий вопрос:

— Не подскажете, почему все постоялые дворы вдоль центральной улицы сегодня закрыты?

— Время такое, — размыто ответил хозяин.

— А будет ли у вас свободная комната переночевать?

Хозяин ничего не ответил и ушёл за перегородку, отделяющую, по-видимому, общий зал от кухни. Через несколько минут он вернулся с тарелкой еды.

— Есть комнатушка под самой крышей, — начал он, протягивая Марене тарелку с едой и кружку с водой. А когда она их взяла, продолжил. — Кровати там нет. Спать придётся на полу. Но закрывается на ключ. Один серебряник за ночь.

— Подходит. — ответила она, не задумываясь, — Я заплачу после ужина. Благодарю.

Свободных столиков было два: один — в самом углу, слева от входа, второй — у стены возле лестницы. Добровольно загонять себя в угол ей особо не хотелось, и она направилась ко второму. Обойдя его вокруг и остановившись у стула возле стены, она, поставив тарелку и кружку на стол, сняла сумку, положила её рядом со стулом со стороны лестницы и села, разглядывая содержимое тарелки. Кроме крупно нарезанной картошки и куска свинины толщиной в два пальца, в ней лежало ещё два куска хлеба и вилка.

«Хоть не руками есть придётся, — подумала она и принялась за еду. — А вкусно!»

Еда едой, но за обстановкой в таверне Марена тщательно следила, пытаясь не особо впадать в раздумья о завтрашнем дне.

Марена успела доесть и собиралась вставать, чтобы отнести посуду обратно хозяину, как обстановка внезапно переменилась.

Всё началось с того, что в хозяина, стоящего спиной к стойке, полетела пустая деревянная кружка с ближайшего к стойке столика. Хозяин немного отклонился в сторону и кружка, отскочив от стены, с треском упала на пол. То ли ему чудом повезло, то ли он к такому уже привык. Но «стрелок» на этом не остановился.

— Хозяин, чё ты соплячек тут водой поишь? — начал он, вставая и хватая кружку соседа для следующего броска. — Тут серьёзные мужики собрались, дело обсуждают, а ты девок взашей не гонишь. Нас не уважаешь, что ли?

Музыканты смолкли. Соседи «стрелка» по столику громко ржали. Хозяин повернулся лицом к залу и, облокотившись на стойку, посмотрел скучающим взглядом человека, ожидающего окончания нудного представления бродячих артистов.

«Стрелок» никак не мог успокоиться.

— Эй, мужики, я чё, не прав? — сказал он, после чего развернулся к залу, попутно обливая всех за своим столом варевом из недопитой кружки соседа. Ржать они перестали, все как один молча уставившись на него, буравя взглядами.

Назревала драка. Как это всегда бывает, на «ровном месте». Тут даже не надо было разбираться в культурных особенностях местных чужаков, чтоб это понять.

В наступившей тишине Марена со скрежетом отодвинула стул, вставая из-за стола. Потом обыденно взяла посуду в руки и пошла к стойке, как ни в чём не бывало.

— А девчонка не менжуется, — шепнул пожилой мужчина с чернявой кудрявой бородой своему соседу за столом, мимо которого она только что прошла, и продолжил, подмигнув: — Посмотрим, что будет дальше.

Подойдя к стойке, Марена поставила тарелку с кружкой и протянула хозяину деньги за комнату.

— Благодарю за ужин, он был отменный. Это деньги за комнату за ночь, — сказала она протягивая один серебряник.

Хозяин взял деньги и протянул Марене ключ с деревянной биркой. Марена взяла ключ и положила его в небольшой кармашек на поясе. После чего развернулась спиной к стойке и посмотрела на «стрелка» спокойным взглядом.

«Пора разрядить обстановку», — подумала Марена, представляя, как она провоцирует «стрелка» на драку на выгодных для неё условиях.

За несколько мгновений воображение ей нарисовало одну из возможных картин развития событий:

Слева и справа от дороги до самого горизонта простирались луга. Трава на них была ощипана, а мелкие кустики обглоданы. По всему выходило, что на этих лугах пасли домашних животных.

Но был один вид растений, который животные не любили и обходили стороной из-за горького вкуса и резкого запаха — полынь. Марена сошла с дороги и срезала несколько веточек — пригодится для мазей.

«Да, лучше её было бы летом собирать, но сейчас не лето, будем довольствоваться тем, что имеем».

Она вернулась на дорогу и пошла дальше. Вскоре на горизонте появилась небольшая роща, выглядевшая как небольшой островок в океане травы.

«Там можно прутьев для корзинки насобирать — больше трав поместится. Надо будет в неё заглянуть».

Сворачивать с дороги и идти по лугу не пришлось — вскоре она заметила хорошо утоптанную тропу, отходящую от дороги и исчезающую где-то в роще.

Марена свернула на тропу и только сейчас расслышала, что из рощи доносится тихий звон. Будь она обычной травницей, она бы поспешила дальше по основной дороге и ни в какие рощи на закате дня не лезла бы, но Марена была лесным следопытом: рощей её напугать было сложно, а звон заинтересовал.

Тропа нырнула вглубь и запетляла между деревьями и кустами.

«Вот этот куст бы подошёл для корзинки. Ладно, потом вернусь».

Через некоторое время деревья расступились, и она вышла на поляну, по которой бродили козы с колокольчиками на шеях. Их хозяина нигде не было видно.

Марена пересекла поляну и направилась дальше по тропе.

«Может здесь озеро или ручей есть…» — не успела Марена додумать свою мысль, как услышала хруст веток под ногами бегущего человека. Хруст приближался…

Вдруг из кустов вылетела растрёпанная темноволосая девушка в порванном длинном платье и с исцарапанным лицом. Она врезалась в Марену, оттолкнула её и побежала дальше по тропе в сторону поляны. Лицо её было исцарапано ветками, но, похоже, её это волновало в последнюю очередь.

Марена сделала несколько шагов назад, сошла с тропы и спряталась за ближайшим деревом.

«Посмотрим, что за дикие кабаны за ней гонятся», — подумала она, быстро осматриваясь по сторонам в поисках палок или камней. Ничего подобного не обнаружилось и она продолжила наблюдать.

«Кабана», который выскочил вслед за девушкой из кустов, съесть на ужин не удалось бы… Из кустов, чертыхаясь, выбежал средних лет мужик и остановился, озираясь по сторонам и пытаясь определить куда убежала девушка. Но вместо этого заметил Марену.

— О, тут ещё одна! Генрих, она — тебе, а я за первой козочкой.

Мужчина побежал дальше, а Марена, недолго думая, сбросила сумку на землю и прислушалась. Шаги приближались со стороны тропы — оттуда, куда она изначально шла.

«Копьё мне тут не поможет, попробую обойтись ножами», — подумала она и выбежала обратно на тропу навстречу приближающимся шагам в надежде на скорость своей реакции.

Мужчина, которого она видела несколько мгновений назад, был одет во что-то похожее на военную форму.

«Скорее всего, его напарник тоже не пастух и имеет хоть какую-то боевую подготовку».

Марена понимала, что если они действительно военные, то вероятность, что она справится сразу с двоими и без последствий для себя, была невелика. Да и прятаться по кустам — не выход.

По тропе Марена бежала почти бесшумно благодаря мягким и удобным кожаным сапогам.

Казалось, что сама роща — в помощь её задумке: с обеих сторон от тропы были высокие и густые кусты, из-за чего её не было видно и слышно.

«Через три шага будет поворот тропы».

Марена немного сбавила темп и на повороте резко отпрыгнула в сторону, пропуская мимо себя бегущего навстречу человека.

«Такая же форма», — мелькнуло у неё в голове, пока она заканчивала разворот и доставала нож из ножен на спине.

Мужчина резко остановился и развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть летящий в лицо нож. Рефлексы его не подвели, и первую атаку он успешно отбил, но вторую не успел — Марена вонзила ему второй нож в шею.

Одной рукой он попытался уцепиться за нож в шее, а второй — то ли схватить, то ли ударить Марену, но она увернулась, вынула нож и, обойдя падающего «охотника», побежала обратно по тропе за девушкой.

«Второй нож потом поищу», — на ходу решила она. Время дорого.

Не добежав несколько шагов до выхода на поляну, Марена остановилась и присмотрелась: темноволосая девушка успела добежать сюда, но не дальше. Теперь её тащили за волосы по земле к краю поляны, а она отчаянно пыталась вырваться, то хватаясь за стебли травы, за ветки низкорослых кустарников, да и вообще за всё, что встречалось, то безуспешно пытаясь высвободить свои длинные спутанные волосы из руки мучителя.

В Марене кипела ярость!

«У нас даже за великую провинность над женщинами так не издеваются и не унижают! Только чужаки на такое способны!!!»

Козы, завидев хозяйку, поплелись за ней следом, но испуганно держались поодаль.

Мужчина шёл к Марене спиной, а звон колокольчиков и крики темноволосой девушки заглушали любой шум. Проблемой было только одно — тени: «охотник» может заметить её тень, но стоит попытаться именно сейчас, пока он отвлечён.

Марена бесшумно пробежала мимо коз, а когда её тень попала в поле зрения мучителя, перешла на шаг.

— Генрих, чего подкрадываешься? — спросил он, оборачиваясь.

В тот же момент темноволосая девушка извернулась и схватила за ноги своего мучителя, а Марена в прыжке сбила того на землю. Он упал лицом вниз, но тут же попытался встать. Ему это не удавалось — темноволосая девушка крепко держала его за ноги, а Марена упёрлась коленом в его спину и перерезала горло.

— Отпускай, — по-доброму сказала Марена девушке и освободила её волосы. — Их было двое?

Девушка кивнула.

Некоторое время они сидели молча. Марена вытирала свой нож о рубашку неудачливого «охотника», а когда закончила и сложила нож в ножны, встала и отошла к ближайшему дереву. Устало села под ним. Девушка подползла к ней на коленях, уткнулась ей лицом в грудь и разрыдалась.

Марена её обняла и, поглаживая по голове, спокойно спросила:

— Как тебя зовут?

— Лили.

— А я Марена, — ответила она, а про себя подумала: «Пожалуй, глупо называть своё имя первому встречному, да ещё и при таких обстоятельствах». Но внутри она чувствовала, что поступает правильно.

— Лили, нам надо уходить, — спокойно продолжила Марена. — Скоро стемнеет, и мы сможем уйти отсюда незамеченными, если повезёт. А за ночь нам нужно уйти как можно дальше.

— А этих? — дрожащим голосом спросила Лили.

— Этих мы оставим как есть, — равнодушно ответила Марена. — Мне нужно вернуться за своей сумкой и ножом. А твои вещи где?

— Возле озера, — Лили указала рукой в ту сторону, откуда прибежала.

— Идём вместе, — предложила Марена. — А коз можешь здесь оставить?

Лили кивнула.

Девушки встали и пошли обратно на тропинку. Козы двинулись было за ними, но Лили им присвистнула, и они остались на месте.

— Благодарю! — спохватилась Лили.

— Не стоит… — слегка улыбнулась Марена. — Я всё равно бы не смогла поступить иначе.

— Вы смелая! Я… — слегка улыбнулась в ответ Лили.

— Потом… Потом поговорим, — мягко оборвала её Марена на полуслове.

Дальше они шли молча. Марена подобрала свою сумку и веточки полыни, и девушки пошли дальше.

— Скоро мы дойдем до второго, — предупредила она Лили.

Неудавшийся охотник лежал сразу за поворотом тропы, видимо, успел сделать ещё несколько шагов. От неожиданности Лили вскрикнула и вжалась в противоположные кусты, обходя его подальше. Марена огляделась по сторонам, увидела свой второй нож воткнутым в землю у кромки кустов.

«Повезло. Нашла».

Подобрала нож и пошла дальше за Лили.

Вскоре они вышли к небольшому озеру.

Пока Лили собирала свои вещи, Марена помыла ножи, умылась сама и очистила своё платье.

— Я готова, — подошла к ней Лили.

Перед Мареной стояла растрепанная девушка с исцарапанным и грязным лицом, в грязном, да ещё и порванном об ветки в нескольких местах платье.

— Так не пойдёт, — строго сказала Марена. — У тебя сменное платье есть?

— Нет, — смутилась девушка.

— Раздевайся, умывайся и сполосни волосы. Я тебе своё дам.

Вода в озере была холодной, солнце уже не грело, но Лили безропотно последовала указаниям спасительницы, а Марена тем временем достала для неё своё платье, после чего наскоро застирала одежду девушки.

Теперь перед ней стояла хоть и исцарапанная, но опрятная девушка с аккуратно уложенными мокрыми волосами.

— Так-то лучше, — улыбнулась Марена.

Нехитрые пожитки Лили они переложили в сумку Марены, а мокрые вещи — в сумку Лили.

— Иди вперёд и выводи коз к выходу из рощи, — приказала Марена, — но пока не выходи — дождись меня. А я за нами замету следы.

Лили поспешила на поляну, а Марена срезала несколько длинных веток с листьями и пошла следом.

«Все следы так, конечно, не заметёшь, но может, хоть удастся сбить с толку», — подумала она.

Лили она догнала, когда почти стемнело. Все пять коз уже были связаны короткими верёвками за ошейники.

— В какую сторону, думаешь, лучше пойти? — спросила Марена.

— На север, — уверенно ответила Лили.

— Веди. Только сделаем так: я пойду обратно по тропе до дороги, пройду ещё с полкилометра по ней, а потом сверну на север. Ты с козами иди по лугу, пересекай дорогу за моей спиной и иди дальше на северо-восток, но не сильно удаляйся от дороги. Я тебя найду по звону колокольчиков.

Лили кивнула, и они пошли, каждая своей дорогой.

— Погреться бы сейчас у костерка, вещи просушить, — в голосе Лили не было ни нытья, ни ноток недовольства, а лишь слышалась лёгкая задумчивость.

— Да, было бы неплохо, — согласилась Марена.

Девушки недавно вновь встретились и уже вместе продолжали удаляться от дороги, уходя всё дальше на север по лугам при неярком свете луны. Лили всё также вела коз за собой на привязи, но замотала пестики колокольчиков, чтобы те не звенели.

— И не боишься ты одна коз пасти? — всё-таки решилась спросить Марена, а следом тихо добавила: — Куда не пойду — кругом одни мрази.

— Раньше не боялась, — ответила Лили. — Ни пастухов, ни пастушек у нас в краях никто никогда не трогал — мы под защитой Гильдии. У меня даже медальон есть. Утром покажу.

— А эти кто тогда были?

— Не знаю, но точно не местные. Я им показала свой медальон, а они только посмеялись, — голос Лили дрогнул, и она замолкла на полуслове.

— Значит, есть вероятность, что нас за эту расправу искать не будут? — в голосе Марены не было и нотки тревоги, скорее интерес.

— Если это были бандиты, то официально — нет, — уже спокойно отвечала Лили. — А если охрана какого-то заезжего графа или торговца — могут.

Вдруг Лили резко остановилась, схватила Марену за рука и быстро заговорила:

— Но я никому ничего не расскажу!

— Договорились, — улыбнулась Марена. Правда, вряд ли Лили это заметила в темноте.

Она погладила девушку по руке и мягко высвободилась.

— Значит, мы всё-таки не зря ходим кругами, — вслух подумала Марена. — А надолго ты обычно уходишь коз выпасать?

— На недельку где-то. На бо́льший срок еды и воды не напасёшься. Вот и сейчас… Если бы не закончилась вода, я бы в ту рощу бы в жизни не пошла! Мне бабушка все уши прожужжала, чтобы я держалась от этого гиблого места подальше, но я думала — обойдётся. Домой ещё два дня идти, а росой с трав особо не напьёшься.

— А ты в Кара́те живёшь?

— Да.

— Тогда нам по пути, — снова улыбнулась Марена. — Но предлагаю идти часть ночи, потом заночевать под утро, а завтра решим, что делать дальше. А ты через какие ворота обычно возвращаешься?

— Северные.

— Вот и славно! — оживилась Марена. — Завтра высушим и подлатаем твою одежду, а через несколько дней войдем в Карату, как ни в чём не бывало!

— Хорошо, — неуверенно согласилась Лили, видимо, не разделяя внезапную радость своей попутчицы.

Девушки продолжили идти молча, каждая думая о своём.

Вдруг Марена воскликнула:

— Ой! Совсем забыла! Твои раны надо обработать же! Я сейчас!

Она сняла сумку и на ощупь нашла нужную баночку с мазью.

— Давай сейчас обработаем царапины на лице, а утром остальные. Через два дня и следа не будет!

— Ух ты! Вы ещё и знахарка, оказывается! — приободрилась Лили и без тени сомнений доверилась новой знакомой.

— Ой, нет. До знахарки мне далеко, но в травах немного разбираюсь.

Встретились бы они на улицах Караты, Лили бы не то чтобы не заговорила с Мареной, а обошла бы её по другой стороне улицы — слишком странно та выглядела. И не только одежда выдавала в ней чужестранку, но и осанка, и походка, и даже взгляд — ясный, целеустремлённый, спокойный, холодный…

Казалось бы, что после проявленной жестокости — ведь Марена хладнокровно убила двух человек и даже глазом не моргнула — Лили надо было бы держаться от неё подальше, но её тянуло к спасительнице, и отнюдь не из благодарности. Ведь благодарность уходит, когда успокаиваешься, а возвращается здравый смысл. И если так посудить, Лили сейчас шла ночью рядом с хладнокровной убийцей, но ей не было страшно. Возможно, потому, что от Марены веяло не холодом, а душевной теплотой.

— Знаете, а моя бабушка — знахарка, — доброжелательно сказала Лили. — Давайте я вас с ней познакомлю?

У Марены на душе были смешанные чувства:

«С одной стороны, Лили чужачка, но с другой — беззащитного человека в беде я оставить не могла. С третьей — мне теперь предстоит долго жить среди чужаков, а значит, быть со всеми на ножах — это не выход. Не за тем меня отправили…»

На самом деле Марене повезло. Сейчас — ночь, а ночью проще общаться — ты не видишь человека и в то же время, можешь наблюдать за человеком без «маски». Ты слышишь человека таким, какой он есть в глубине души.

Марене нравилась Лили — своей простотой и открытостью.

«Раз мне предстоит жить среди чужаков, почему бы и не воспользоваться подвернувшейся возможностью? Ведь можно начать с простого — начать общаться с теми, кто к тебе доброжелателен по воле случая?»

— Буду рада! — с искренней радостью ответила Марена.

Мирта радостно встречала своих гостей распахнутыми воротами и светящимися от неподдельной радости лицами жителей, заполнивших главную южную улицу и площадь в центре городка.

Как здесь не радоваться столь необычному событию, приносящему ещё и доход? Столько новых лиц! Столько новых историй! А главное — они пришли с миром!

Особое положение Орэна, да и его напарника — Кирана, распространялось и на жильё в Мирте. Им не надо было его искать.

Пока остальные попутчики из хвоста каравана разбредались по закоулкам в поисках жилья, посыльные графа продолжали следовать за караваном до самой площади.

Караван оставался в городке на два дня, и на этот срок они получили одну комнату на двоих, располагавшуюся недалеко от центра города. Рядом была и таверна.

«Таким удачным соседством грех не воспользоваться! — решил Орэн. — Ведь это — лучшее место, чтобы развесить уши и отдохнуть!»

Туда он и направился.

Солнце ещё и не собиралось закатываться за горизонт, а таверна уже была заполнена местными жителями на треть.

Никто из каравана до таверны ещё не дошёл, а Орэн уже занял место в гуще событий — сел рядом с самым шумным столиком, заказал еды и горячительного. Кто ж не захочет согреться после пустыни?

Даже лезть ни в чьи разговоры особо не пришлось — разговоры нашли его сами.

— Эй, парень, откуда путь держишь? — послышалось в сторону Орэна, когда он залпом осушил первую кружку и заказал вторую.

— Из Летающей Крепости, — не скрываясь, ответил Орэн.

«Лучшая легенда — это правда».

— Таким караваном! Да ещё и из самой Крепости! — воскликнули за другим столиком.

За соседними столами немного притихли разговоры, и все стали прислушиваться к продолжению истории: кто во все уши, кто в пол уха.

— Не, караван не из Крепости. Я к нему там просто примкнул.

— Важная персона, что ль? — спросил всё тот же мужчина.

— Кто, я? — рассмеялся Орэн. — Ага, очень важный «мальчик на побегушках», которого послали с «очень важным» письмом к какой-то «очень важной» сопливой девчонке.

Орэн закончил свой «слезливый» рассказ, закатил глаза и вздохнул.

— Это не к той ли, что пробегала здесь несколько дней назад? — заржал высокий мужчина за столиком напротив. А его сосед подхватил: — Как раз со стороны Крепости она вроде и пришла с хмырём каким-то.

Орэн весь ушёл в слух, но виду не подал.

— Ну, если она пошла в Рейнвест, то может, и к ней, — пожал он плечами. — Мне особых примет не давали. Сказали: иди в город к такой-то и отдай то-то.

— Мой сосед поговаривал, что она как раз через восточные ворота и ушла. Эх, надо было задержать её, помогли бы хорошему человеку!

По залу опять прокатился хохот.

— Красивая хоть была? — Орэн подбросил «дровишек» в разговор.

— На любителя. Лицо и фигура ничё, но худая и неулыбчивая.

— А мне понравились её длинные пепельные косы, — послышалось за спиной.

— Да странная она была, и одежда странная. То ли платье, то ли кожаный доспех. Ещё и ножами перед носом тут размахивала, шуток не понимая.

— А как же её кавалер? Что ж он не заступился за столь ранимую особу? — Орэн опять перевёл разговор в нужное русло.

— Мой сосед поговаривал, что видел, как он сбежал от неё, как только они вместе южные ворота прошли.

— Слабонервный, видимо, оказался, — теперь ржали уже слева. — Сам видел, как он через противоположные ворота города уходил.

— Ну, хоть не обратно в пустыню, — Орэн посмеялся вместе со всеми и решил, что он узнал достаточно.

Тут как раз в таверну начинала подтягиваться охрана из каравана, и всё внимание завсегдатаев переключилось на них.

«Как раз кстати!»

Орэн доел, расплатился и вышел.

Прогулки по сельско-городским пейзажам никогда его не впечатляли и не вдохновляли. Вот посидеть с народом, поболтать — это да, а шляться бесцельно по вонючим и не очень подворотням — однозначно не к нему. Он сделал короткий «круг почёта» по рынку на центральной площади и направился обратно в комнату на постоялом дворе.

Киран вернулся где-то через час. Его скитания по городу тоже увенчались успехом, и картина стала вырисовываться следующей.

В Мирту с юга, из пустыни, уже несколько месяцев никто не приходил, а два дня назад появилась странная парочка. Они пришли вместе, покрутились немного по городу тоже вместе, и в тот же вечер разбежались по разным углам.

Складывалось впечатление, что они познакомились в пустыне и некоторое время просто шли вместе. Но такое совпадение выглядело невероятным! Это же пустыня, а не единственная тропа через лес.

По описанию мужчина походил на того, кого они ищут. Отправился он на северо-запад. Скорее всего, в горы, так как покупал тёплую одежду.

Женщина ушла на северо-восток.

Орэн с Кираном ещё раз убедились в невероятной проницательности графа Неррона и решили продолжать действовать согласно изначальному плану: Киран идёт в портовый город за горами и ищет беглеца по дороге, а Орэн — в противоположную сторону, и пытается найти женщину.

«Согласно слухам, её внешность и манера поведения довольно экзотическая. Значит, распознать её не должно составить труда. Главное — угадать с направлением», — подумал Орэн, а вслух сказал:

— Я думаю уходить завтра на рассвете. Нужно нагнать эту загадочную попутчицу в Карате, а то дальше развилка.

— Сдалась она тебе? — скептически спросил Киран. — Не гоняться же за каждым встречным, с которым он пересекался? Я бы просто шёл в город и никуда не сворачивал.

— Ну, так же интереснее! — не сдавался Орэн. — Всё равно в ту сторону топать. Посылка не горит, а вот девчонка, чую, что пригодится.

— Как знаешь, — равнодушно ответил Киран. — Мне всё равно караван ждать придётся.

— Сочувствую, — с этим словами Орэн завалился на свою кровать, подложил одну руку под голову и задумчиво уставился в потолок.

Киран снял верхнюю одежду, умылся и ещё некоторое время перебирал своё снаряжение.

«Наверное проверяет, есть ли всё для горного перехода, — думал Орэн, изредка поглядывая на суету своего напарника. — Он у нас перестраховщик».

Но на самом деле Орэна интересовало другое: как человек с внешностью головореза и поведением пирата мог у кого-то что-то узнать мирным путём? Как прохожие от него не разбегались, стоило ему лишь глянуть в их сторону, не говоря уже о том, чтобы начать к ним идти?

Одна только причёска чего стоила: взъерошенные тёмно-каштановые волосы средней длины, коротко подстриженные бока. Тёмно-синие глаза, почти чёрные. Ходил всегда тоже исключительно во всём чёрном или тёмно-коричневом. Да ещё и никогда не улыбался (тут Орэн подумал, что, может быть, это и к лучшему).

С мыслью, что надо будет как-то проследить за Кираном, чтобы узнать, как тот собирает информацию, Орэн и уснул.

В Карату девушки зашли на рассвете — в самое сонное время для стражи, и потому внимания на них никто особо не обратил.

К дому Лили они добирались с полчаса какими-то запутанными переулками, но Марена хорошо запомнила дорогу.

Наконец они остановились перед крыльцом небольшого двухэтажного дома. По обеим сторонам от двери, почти на всю ширину стены, растянулись два больших окна-витража.

— Это лавка моей бабушки, — сказала Лили. — Обождите здесь, пожалуйста, я сейчас коз в загон заведу и вернусь.

С этими словами Лили скрылась за углом дома и увела за собой связанных коз, а Марена осталась у крыльца разглядывать вывеску.

Под неброской резной надписью «Северный Клевер» был изображён кустик клевера в окружении других полевых цветов и трав. Вывеска была простой, деревянной, но было видно, что она сделана с душой и со знанием дела — чувствовалась рука мастера.

Лили вынырнула из-за угла и взбежала по ступенькам на крыльцо, взмахом руки приглашая Марену проследовать за ней.

За дверью оказался небольшой уютный зал. Вдоль стен, с двух сторон от входа тянулись высокие стеллажи со всевозможными баночками-скляночками, мешочками, бочоночками, веточками…

У окна стоял круглый столик с двумя стульями — видимо, для тех посетителей, кому приходилось ожидать выполнения заказа.

У стены напротив входа стоял стол для приёма заказов, а за ним виднелся дверной проём, завешенный шторой.

Во всём помещение никого не было.

Лили подошла к столу и позвонила в колокольчик.

Вскоре из-за занавески вышла пожилая женщина невысокого роста и, увидев Лили, расплылась в улыбке:

— Здравствуй, моё солнышко! Я так по тебе соскучилась! — женщина обошла прилавок и обняла Лили.

— Меня же всего неделю не было, — Лили обняла женщину в ответ и чмокнула её в щёчку.

— Это для тебя «всего»! — укоризненно сказала женщина. — Среди полей, лесов, солнца и ветров, а для меня здесь, в четырёх стенах, это целая вечность.

Тут женщина увидела Марену и спохватилась:

— Ой, извините нас за семейные нежности. Добро пожаловать в нашу скромную знахарскую лавку. Чем могу вам помочь?

— Бабушка, это Марена, — вместо Марены ответила Лили. — Она со мной.

Во взгляде женщины промелькнуло легкая подозрительность, но улыбка осталось такой же доброжелательной.

— Доброе утро, — поздоровалась Марена.

— Она тоже травница, вот я и решила вас познакомить. А ещё… — Лили немного замялась, но быстро продолжила. — Я бы хотела, чтобы она с нами немного пожила.

После этой фразы лицо бабушки сделалось абсолютно серьёзным, но смотрела она не на Марену, а на Лили.

— Мы чужих в дом никогда не приглашали, — строго сказала бабушка. — Ты хорошо подумала?

— Да, — серьёзно ответила Лили.

— Берёшь за неё ответственность на себя? — не сдавалась бабушка.

— Да, — не отступалась Лили.

— Она тебе угрожала? — с тревогой в голосе спросила бабушка.

— Нет, — твёрдо и без запинки ответила Лили.

Бабушка ещё долго смотрела на Лили, но та была непоколебимо уверена. Бабушке пришлось уступить.

— Ладно, твоя взяла, — бабушка улыбнулась и обернулась к Марене. — Пройдёмте на кухню, завтрак как раз на подходе. Не серчайте за холодный приём, просто я за внучку беспокоюсь, ветреная она у меня.

— Благодарю за гостеприимство, — улыбнулась Марена. — А можно узнать, как вас зовут?

— Камила. Но зовите меня тётушкой, так будет менее подозрительно для соседей.

— Приятно познакомится. Я Марена, — она немного склонила голову в поклоне.

Бабушка слегка удивилась такому жесту, но в ответ лишь сказала:

— Взаимно.

Завтрак прошёл в напряжённой тишине. Бабушка не хотела расспрашивать внучку при посторонних. Лили была слишком голодна, чтобы о чём-то беседовать, и не отрывалась от еды, а Марена просто не знала, о чём можно заговорить.

После завтрака Лили повела Марену на второй этаж. Гостевых комнат в доме не было, и девушкам предстояла разделить на двоих комнату Лили.

Её комната была достаточно просторной, как для одного человека. Но для того, чтобы разместить двоих, пришлось немного сдвинуть мебель. Кровать перенесли к стене. Невысокий комод переместился под окно и приставили торцом к кровати. А на его месте постелили овечьи шкуры в несколько слоёв и сверху бросили толстый вязаный плед — кровать для Марены была готова.

— Извини, я не знала, что тебе придётся делить со мной комнату, — виновато сказала Марена.

Неприятное ощущение того, что она садится к кому-то на голову, не давало Марене покоя, и она решила сразу всё прояснить. Прямолинейно и без намёков — как умела.

— Одно дело поселить чужачку где-нибудь в хлеву или на чердаке, — продолжала Марена. — А другое — разделить с ней своё уютное гнёздышко. Почему ты мне так доверяешь?

— Не знаю, — вздохнула Лили и села на свою на кровать. — Мне с вами не страшно. Не знаю почему. Если вы меня и предадите, то будет мне урок. Но я знаю, что не предадите.

Вид у неё был серьёзный и опечаленный. Она ещё некоторое время сидела, потупив взгляд в пол, а потом встрепенулась и, как ни в чём не бывало, произнесла:

— Нам надо что-то сделать с вашей одеждой. Она слишком странная и привлекает много внимания. Вы и так не похожи на местных жителей, а в своём платье так вообще… — Лили немного замялась, но всё же тихо добавила: — Как белая ворона.

— Но у меня другого нет, — смутилась Марена. — Разве что то платье, что я тебе давала.

Лили недоуменно уставилась на Марену.

— Ой! Точно! Я про него совсем забыла! Надо бы привести его в порядок. Но это потом! А сейчас…

Лили вскочила с кровати и в два шага оказалась у комода.

— Мы попробуем что-нибудь придумать. Раздевайся!

Не дожидаясь ответа гостьи, Лили начала доставать из комода какие-то вещи и бросать в кучу на кровать.

— Так! Красавица! — подбоченилась Лили. — Раздеваться будем или помочь?

Марена вышла из ступора и кивнула. В спокойной и непринуждённой обстановке Лили всё больше и больше напоминала ей Настю.

Марена сняла накидку и аккуратно сложила рядом со своей кроватью на полу. Следом отправилась поясная сумка и портупея с ножами. А когда она сняла своё кожаное платье и осталась в рубашке, штанах и сапогах, то обернулась к Лили.

— Лучше не стало, — вздохнула Лили. — Теперь ты ещё больше похожа на наёмника и ещё меньше на девушку.

И только сейчас до Марены дошло, что она абсолютно не подготовилась к своему путешествию. Ведь она собиралась на войну, а её отправили в жизнь.

«Меня отправили жить среди других людей! Жить! А не воевать! И как мне это раньше в голову не приходило⁈»

Погрузившись в свои безрадостные мысли о полном провале, Марена и не заметила, как закрыла глаза рукой, скользнула ладонью до подбородка, уставилась в одну точку на полу и громко вздохнула.

Но Лили расценила этот жест по-своему, подскочила к ней и крепко обняла:

— Не переживай! Мы всё исправим! Со мной не пропадешь! Я из кого угодно сделаю красавицу! А ты и так красивая. Дело за малым!

Лили схватила Марену за свободную руку, подтащила поближе к кровати и стала прикладывать к ней различные платья, рубашки, жилетки и юбки. Но до примерки дело всё не доходило — вещи тут же отправлялись обратно на кровать.

Из-за разницы в росте — Марена была выше Лили почти на голову — вся одежда была или узка в плечах, или коротка, или совсем не к лицу Марене.

Вскоре Лили сдалась и без сил плюхнулась на кровать:

— Да что ж так сложно-то⁈

— Спасибо тебе, — улыбнулась Марена, наконец придя в себя и отогнав мрачные мысли подальше. — Давай я просто постираю своё платье и на этом остановимся?

— Ладно, — нехотя согласилась Лили. — Но ты — моя гостья, значит, отдыхай, а платьем я займусь сама.

Не успела Марена что-то возразить, как Лили и платье исчезли за дверью.

«Совсем как Настя», — усмехнулась Марена и принялась собирать разбросанные вещи и складывать их обратно в комод. Вдруг она поняла, что за всей этой примеркой Лили, наконец, почувствовала себя свободнее и хоть на время забыла о произошедшем. Иначе как объяснить то, что она перешла с Мареной на «ты» и стала общаться на равных, будто признавая в своей спасительнице новую подругу и даже начиная её опекать?

Закончив с уборкой, Марена подумала, что действительно было бы неплохо отдохнуть, а ещё лучше — подумать в тишине.

Она пристроила сапоги у кровати и, подойдя к открытому окну, принялась расплетать свои косы. Её серебряные волосы волнами заструились по плечам и спине — даже они просили отдыха.

На улице внизу было тихо и безлюдно, а Марена всё думала, что теперь и непонятно, когда у неё в следующий раз появиться возможность побыть одной и в безопасности — условной безопасности комнаты на втором этаже чужого дома в чужом мире.

Мысли утекали вдоль каменной мостовой, упирались в дома на повороте улицы, ползли по стенам, запрыгивали на карнизы вторых и третьих этажей, гуляли по крышам и никак не хотели ни на чём останавливаться.

По улице заскользили тени, и Марена решила спрятаться обратно от людей в свой маленький мирок. Она отошла от окна, взъерошила волосы и нырнула под плед, инстинктивно сворачиваясь калачиком. Но тут же себя отдернула, перевернулась на спину и закинула руки под голову.

«Не раскисать!» — сама себе скомандовала девушка и уставилась пустым взглядом в потолок.

Когда Лили вернулась в комнату, Марена уже спала.

Марена стояла посреди комнаты по стойке смирно и всё ждала, когда Лили перестанет кружиться вокруг неё и приговаривать: «Вот так-то лучше!»

За последние два дня Лили изменилась до неузнаваемости — от тихой и скромной девушки не осталось и следа. Теперь это была абсолютно взбалмошная и настойчивая особа, да ещё и решившая взять Марену под свою неусыпную опеку.

Пусть эта опека и сводилась к простому: накормить, приодеть, выгулять и со всеми познакомить, но Марене от этого было не легче. Сегодня наступил тот знаменательный день, когда Лили решила, что её лицо достаточно «посвежело» после всех передряг — значит, наконец-то можно выйти из дому и прогуляться по городу.

«Так-то лучше» сводилось к тому, что Марена была одета в своё длинное светлое платье, подпоясанное широким поясом с местным орнаментом. На поясе — небольшая кожаная сумочка на тонком ремешке. Волосы заплетены в косы, уложены в прическу вокруг головы и спрятаны под местным головными убором в том же стиле, что и пояс.

Из всего оружия, что имела при себе Марена, ей удалось оставить только небольшой ножик, спрятанный в голенище сапога. Да и то — право носить платье с сапогами ещё пришлось долго отстаивать перед Лили. Несмотря на всю новую одежду, Марена себя чувствовала скорее раздетой, чем одетой.

— Идём уже! — у Марены закончилось терпение, и она зашагала в сторону двери.

— Ладно-ладно! — догнала её Лили и схватила за руку. — Я придумала! Ещё один штрих и идём!

С этими словами она потащила Марену обратно к комоду, не отпуская её руки, порылась в верхнем ящике и достала медную брошь с сине-зелёными бусинами. Брошь тут же оказалась прикрепленной к головному убору Марены, и девушки выбежали из комнаты.

Хоть в лавке тётушки Камилы было немноголюдно, всего двое посетителей, сразу же выйти на улицу не удалось. Как только Лили собиралась пройти мимо прилавка, бабушка попросила её приглядеть за лавкой, пока она выполнит заказ покупательницы. Лили пришлось задержаться, а Марене совсем не хотелось идти бродить по городу одной.

Она ещё некоторое время постояла за спиной у Лили, но с каждым мгновением всё больше и больше чувствовала себя лишней.

Женщина у прилавка не переставая расспрашивала Лили о разных травах, а молодой парень у стеллажа рядом со входом периодически бросал на Марену странные взгляды.

Марене показалось, что самым логичным выходом из ситуации будет присесть за столиком для посетителей и уставиться в окно.

Она обошла прилавок и не спеша пошла к столику, пытаясь не обращать внимание на посетителя, но профессиональная привычка взяла верх, и когда она присела за столик и задумчиво уставилась в окно, у неё в голове уже был готов портрет этой странной личности: «Возраст: двадцать три года, ну может двадцать пять лет. Телосложение: обычное, не худой, не толстый. Рост: выше меня на полторы ширины ладони. Волосы: светло-русые с медным отливом. Глаза — неизвестно, стоял спиной. Держится уверенно, немного нагло. Выглядит самовлюблённым. Одет просто: как посыльный или торговец низшего звена. Опасности не представляет».

Марена уж подумала, что теперь о незнакомце можно и забыть, но не тут-то было.

— Миледи, вы случайно не знакомы с хозяйкой лавки? — тут же спросил у неё предмет её недавнего исследования, присаживаясь на стул напротив.

Марена отвлеклась от созерцания окна и холодно взглянула на парня, всем видом показывая: «Что за дурацкий вопрос? Как я могу быть с ней незнакома, если я вышла из её дома?», а вслух лишь произнесла:

— Знакома.

Вдруг парень перешёл на шёпот и нагнулся поближе к Марене:

— Быть может, вы мне поможете познакомиться с этой очаровательной девушкой за стойкой?

Марена продолжала смотреть на него, как на идиота, всё удивляясь происходящему цирку.

«И почему он сразу не подойдет к Лили? Ведь не похоже, что у него есть проблемы с общением с девушками», — подумала Марена, но лишь спросила:

— Как вас зовут?

— Орэн. А вас?

— Её, — Марена кивнула головой в сторону Лили, — зовут Лили́.

— И даже имя её прекрасно! — мечтательно произнёс Орэн, всё продолжая говорить шёпотом и смотреть на Марену.

Марена откинулась на спинку стула, чтобы быть подальше от навязчивого собеседника, и глянула на Лили — та всё ещё оживлённо болтала с покупательницей.

— Я думаю, она не скоро освободится, — попыталась закончить разговор Марена и снова уставилась в окно.

Орэн снова мечтательно вздохнул и сказал:

— Я её обязательно дождусь.

Пока Марена думала, стоит ли ей выйти из лавки, чтобы избавиться от странной компании, сделать круг по кварталу и вернуться к столику подошла Лили.

— Я свободна! Идём! — весело сказала Лили.

Марена тут же встала и уж было собиралась уйти, как увидела умоляющий взгляд Орэна. Она мысленно вздохнула и всё-таки сказала:

— Лили, это Орэн. Он мечтает с тобой познакомиться.

— О-о-о! — удивлённо протянула Лили, хитро переводя взгляд с Марены на Орэна и обратно. — Ну что ж, приятно познакомиться. Лили. А это — моя подруга Рена.

От неожиданности Марена чуть не выпалила, что она не Рена, но годы тренировок всё-таки не прошли даром, и она лишь коротко кивнула Орэну на прощанье и направилась к выходу из магазинчика.

На улице было солнечно и тепло. Лишь лёгкий прохладный ветерок напоминал о наступившей осени. Не дожидаясь Лили, Марена медленно пошла по улице в направлении центра города, всё раздумывая о том, что было бы неплохо на обратном пути прогуляться через рынок и прикупить лёгкую куртку взамен её плаща.

— Рена! — окрик Лили вывел её из раздумий, но она всё продолжала идти по улице.

Вдруг Марена осознала, что зовут именно её, и обернулась. Лили приближалась к ней под руку с новым знакомым.

«Начинается! — мысленно скривилась Марена. — Да что ж всё так сложно!»

Орэн шёл по улице и вёл под руку свою новую знакомую-брюнетку. Он понимал, что он не ошибся: девушка в нескольких шагах перед ним была довольно странной. Эту странность не могли скрыть ни длинное платье, из-под которого выглядывали военные сапоги, ни головной убор, из-под которого всё же виднелись необычные серебристо-серые пряди волос.

Если попытаться закрыть глаза на эти мелочи, то девушку всё равно с головой выдавали и походка, и то, как она себя держала, и манера речи. Даже её молчание было странным, будто невпопад.

Лили без остановки что-то ему рассказывала, смеялась, спрашивала. Он ей отвечал, шутил и периодически весело на неё поглядывал. Это было легко. Остальные его мысли были не здесь, они стремились за девушкой впереди — Реной, и это было сложно. Сложно было понять её, понять, кто она и откуда она.

В одном Орэн был уверен наверняка: он не зря задержался в Карате на день, чтобы её дождаться. Он это понял в тот же миг, когда увидел Рену на рассвете в воротах города — гордую, неприступную, чужую и опасную. И в то же время как-то неестественно искренне опекающую свою удручённую попутчицу.

Таких необычных людей любил брать под своё крыло граф Неррон. Несмотря на то, что среди гвардейцев графа Орэн никогда не встречал девушек, он нутром чуял, что её нельзя отпускать ни в коем случае. Если нельзя отпускать, значит, нужно познакомиться поближе.

«Дело за малым! — тогда подумал он, а оказалось: — Ага, как же!»

Орэн быстро нашёл, где поселилась Рена, и даже выбрал правильный момент, чтобы пойти на контакт, но как только он приблизился к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки, то понял, что на этот раз ему придётся учиться разговаривать с девушками заново. Чтобы понять, с чего начинать-то, он «включил» идиота-романтика.

Сразу было понятно, что из этого ничего не выйдет, но положение спасла Лили, смекнувшая, что к чему. Пусть и поняла это по-своему. Она, видимо, решила, что Орэну понравилась Рена, раз он всё время поглядывал на неё в лавке и беседовал за одним столом.

Дальше было легко — нужно было всего лишь удержаться в обществе двух девушек одновременно.

— Рена! — услышал он интересующее его имя и решил полностью переключиться на происходящее во вне.

— Рена! Подожди! — Лили отпустила руку Орэна и умчалась вслед за подругой, а когда она её догнала и схватила за руку, до Орэна донеслось: — Я знаю, с чего мы начнём твоё знакомство с городом — вон с той беседки!

Цепочка из небольших круглых беседок, расположенных на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы не было слышно соседей, опоясывала всю центральную площадь городка.

Под круглой крышей беседки стоял круглый столик и две полукруглые скамейки вокруг него. Если немного потесниться, то в такой беседке могло поместиться до шести человек, но в их случае всё было просто — девушки сели на одну скамейку, а Орэн напротив них.

Не прошло и минуты, как Лили куда-то выскочила из беседки и со словами «Я скоро буду!» скрылась из виду между рядов рынка в центре площади.

«Тактика номер два — повышаем значимость собеседника», — Орэн мысленно перевёл свой эксперимент в новую фазу, а вслух сказал:

— Я слышал, как Лили обмолвились, что хочет показать вам город. Не возражаете, если я тоже присоединюсь к вашей компании?

— Вы уже присоединились, — равнодушного ответила Рена.

«Тактика номер три — давим на жалость».

— Что ж так грубо-то! — Орэн всплеснул руками. — Я, между прочим, здесь всего несколько дней. Да, я вполне способен всё обойти сам, но ведь нет ничего лучше, чем помощь тех, кто здесь живёт, не правда ли?

— Как скажете, — Рена продолжала смотреть в сторону.

«Тактика номер четыре — смена темы».

— Как думаете, за чем побежала Лили? — Орэн облокотился на стол и немного нагнулся в сторону Рены. — Я думаю, она принесёт нам какой-то местный деликатес.

— Увидим, — в холодном и равнодушном поведении Рены ничего не менялось.

«Тактика номер пять — разворот на сто восемьдесят градусов».

— Ну и хрен с вами! — Орэн вскочил со скамейки и продолжил свою гневную тираду. — Сидите тут и дальше и корчите из себя неприступную скалу! А Лили передайте, что мы с ней прогуляемся в другой раз, когда вас не будет рядом.

Орэн развернулся, чтобы переступить скамейку и уйти, но Рена схватила его за рукав и тихо сказала:

— Извините. Прошу, останьтесь.

«Сработало — задел за живое. Запомнить», — мысленно усмехнулся Орэн.

Внутри он оставался абсолютно спокоен всё это время.

«Тактика номер шесть — разворот на девяносто градусов».

Орэн обернулся и, как ни в чём не бывало, сел обратно на скамейку.

— И вы меня извините, — заговорил он с серьёзным и дружелюбным выражением лица. — Я никак не мог придумать, как с вами правильно заговорить, вот и скатывался во всякие глупости. Может, познакомимся ещё раз?

— Давайте попробуем, — вздохнула Рена. — Я Рена. Приехала навестить свою тётушку из дальних краёв. В городе всего второй день.

«Мастерски мешает ложь и правду», — подумал Орэн и продолжил отвечать серьёзно:

— Я Орэн. Держу путь в Рейнвест. Но торопиться мне особо некуда, вот и решил задержаться в городе на несколько дней.

— Приятно познакомиться, — ответила Марена и слегка улыбнулась.

— Взаимно, — Орэн улыбнулся в ответ.

«Сработало — предельная честность и серьёзность намерений. Запомнить».

— О! Я смотрю, вы уже нашли общий язык! — Лили неожиданно появилась около беседки, будто возникла прямо из воздуха.

Если бы не три небольших коробочки в её руках, можно было подумать, что она никуда и не убегала, а всё это время стояла где-то рядом в ожидании удачного момента, чтобы вернуться обратно.

На этот раз она присела рядом с Орэном и раскрыла перед ним первую коробочку:

— Это моё самое любимое пирожное в этом городе. Надеюсь, оно вам тоже понравится.

— А это — тебе, — Лили протянула вторую коробочку Рене и, подмигнув ей, отсела от Орэна на край скамейки, всем видом давая понять, что её здесь нет, и начала увлеченно раскрывать свою коробочку с пирожным.

Орэн откусил кусочек пирожного — оно оказалось очень даже вкусным, и эта «честность» снова была пущена в дело:

— А мне нравится! Действительно вкусно, — сказал Орэн и снова слегка улыбнулся Рене своей самой искренней улыбкой. — Что скажете?

— Действительно вкусно, — согласилась Марена, но Орэна взглянула лишь украдкой и обратилась с Лили. — Спасибо тебе!

— И я вас благодарю! — подхватил Орэн.

— О боже! — не выдержала Лили. — Мы что, на званом обеде у короля⁈ Давайте уже общаться, как нормальные люди, ладно?

Марена замерла с пирожным у рта, а Орэн расхохотался:

— Как скажешь!

«Тактика номер семь — общаться просто!»

— Ты! — Лили указала пирожным в сторону Рены.

— Что ещё? — ощетинилась Рена.

— Не «что ещё», а посмотри на него и скажи: «Давай вместе прогуляемся по городу». Не скажешь — выселю сегодня же!

Орэн поднёс пирожное ко рту, еле сдерживая очередной приступ смеха, но так и не решился откусить ещё кусочек, чтобы не подавиться, наблюдая за той волной эмоций, что прокатилась по лицу Рены.

А когда она всё же взяла себя в руки и честно произнесла, глядя ему прямо в глаза:

— А давай сегодня вместе прогуляемся по городу, — он чуть не выронил пирожное из рук. От полного провала его спасли лишь годы тренировок в гвардии графа Неррона.

«С этими честными голубыми глазами надо быть осторожным», — подумал он, а вслух ответил:

— Идём! Только пирожное доем, — а потом обернулся к Лили и спросил: — Ты тоже с нами?

— Куда ж вы без меня? — ответила Лили. — Ещё заблудитесь.

— Это в трёх центральных улицах, что ли⁈ — наигранно удивился Орэн.

— Нет, в словах! — в тон ему ответила Лили.

На этот раз пирожным подавилась Рена, а откашлявшись, ещё долго продолжала смеяться.

«Успех», — подумал Орэн, уже выстраивая дальнейший план общения с Реной — план, замешанный на честности и хождении по краю задетой «живой зоны» девушки.

Троица доела пирожные и отправилась полным составом гулять дальше по городу. Орэн всё так же вёл под руку Лили, а Рена теперь не убегала от них вперёд, а шла рядом — со свободной стороны Орэна, но сама по себе.

«Теперь осталось продержаться в обществе двух девушек и дальше», — вновь подумал Орэн и решил, что теперь его перспективы более обнадёживающие.

О́рэн

Песня Души: Machinae Supremacy — One Day in the Universe

Здесь три стены.

Добавлю крышу я и дверь.

Пусть и прохожий не узрит,

И не учует и зверь.

Караван добрался до Серты уже после заката. Киран посещал это поселение не впервые, но успел подметить, что отремонтированных домов вдоль центральной улицы стало больше.

Местные жители никогда не отличались гостеприимством, поэтому ночлег он обычно искал себе сам, в одном из более-менее сохранившемся домов. Но когда приходит большой караван, всё иначе — он располагается лагерем прямо на центральной площади. Там даже огромное кострище есть с незапамятных времён. Сейчас такие огромные костры никто не жжёт — незачем переводить столько дров, но удобно устраивать много маленьких костров на его внешней окружности. Да и к полевой кухне близко.

На местном рынке после заката уже никого не было, а таверны так до сих пор и не появились.

Главный распорядитель каравана занимался поиском местных жителей для снабжения костров дровами.

Киран обдумывал, как лучше завтра начать поиски беглеца. Даже если Марк сейчас в городе, искать его ночью среди множества полуразвалившихся строений было более бессмысленно, чем искать иголку в стоге сена.

Киран узнал, что караван планирует задержаться в городе на две ночи. Значит, у него есть два световых дня на поиски беглеца.

«Надо будет завтра у местных разузнать последние новости, а там решать, что делать дальше».

Вынырнув из своих размышлений, Киран заметил снующих туда-сюда людей с большими вязанками дров и присоединился к ним: взял две вязанки и принёс их к небольшой группе людей из «путешествующих за караваном».

Вскоре совсем стемнело, а их костёр начинал разгораться и согревать пятерых человек. Среди них была пара средних лет, бодрый старик и молодой мужчина, на вид немного младше Кирана.

Через час объявили, что еда готова, и все принесли себе по миске горячей каши и кружке чая. А после еды их маленькая компания незнакомцев как-то подрасслабилась, и потекли разговоры.

— Давайте знакомиться, — сказал молодой человек. — Я — Эрик.

— Чего это вы вдруг знакомиться надумали после стольких недель совместного похода? — проворчал старик.

— Да так, для поддержания беседы, — ничуть не смутился Эрик и продолжил таким же весёлым голосом. — Раз мы тут все вместе оказались.

— Кир, — поддержал его Киран, с мыслью: «А почему бы и не поболтать?»

Другие отмолчались, и разговоры далеко не утекли.

— Ну, тогда я спою, — сам за всех решил Эрик и достал небольшой струнный музыкальный инструмент из чехла.

Старик проворчал себе под нос:

— Будешь плохо петь, выгоним мёрзнуть, — но особо не возражал, как и остальные.

Эрик заиграл и запел.

Сей саркофаг тебя хранит:

Он твёрд и крепок, как гранит,

Как лист дубовый невесом,

К земле повёрнут только дном.

Он свет притягивать умеет

И до костей тебя прогреет.

Киран открыл глаза и уставился в синее небо. Правая нога болела и по ощущениям была сломана где-то между коленом и лодыжкой.

Первой его мыслью было то, что теперь он уже никого не догонит, придётся самому себе накладывать шину и ковылять через горы. В лагерь возвращаться не было смысла — его цель не там.

Ко второй мысли он так и не успел перейти — в поле зрения попал силуэт человека, склонившегося над ним.

«Марк⁈» — удивление на лице Кирана было неподдельным, но ничего сказать он так и не успел. Первым заговорил Эрик:

— Ну и угораздило же тебя, дружище! Голова не кружится? Кроме ноги повреждения есть?

— Вроде, нет, — ответил Киран.

Марк исчез из поля зрения, так и не сказав ни слова, но затем появился с ветками для шины и костыля.

— Мы не знахари и не целители, — сказал он. — Но приличную шину наложить можем. Давай помогу приподняться.

Киран ухватил протянутую руку за предплечье и приподнялся. Эрик подсунул Кирану под голову его же сумку. Киран снова смог расслабиться. Нога невыносимо болела.

«Ну, в каком-то смысле мне повезло, — думал Киран. — Я пересёкся с теми, кто мне нужен, и теперь даже не нужно искать дополнительных поводов, чтобы навязаться в их компанию. Вопрос лишь в том, оставят ли они меня здесь с шиной или составят компанию до ближайшего города? Приказ приказом, но унижаться и просить меня здесь не бросать — это ниже моего достоинства. Да и вряд ли я смогу быть убедительным».

— Благодарю за помощь, — сказал Киран.

Эрик порылся у себя в сумке и нашёл несколько тряпичных бинтов. Марк примерил несколько веток, обломал их до нужной длины и теперь сидел и зачищал края небольшим ножиком.

Через четверть часа для шины всё было готово.

— Ну что, начинаем? — сказал Эрик.

Киран кивнул.

— Марк, я буду поворачивать ногу, а ты мотай! — Эрик начал раздавать команды. — Кир, ты говори, когда нога примет наименее неудобное положение!

Киран стиснул зубы и стал наблюдать, как его ногу медленно возвращают в естественное положение. Когда его конечность стала выглядеть более-менее «похожей» на соседнюю, Киран поднял руку ладонью вперёд и Эрик остановился.

— Мотайте, — выдохнул Киран, когда убедился, что боль понемногу притупляется.

Марк примотал ветки бинтами к ноге, и Киран уже собирался вставать, но был остановлен:

— Подожди, это ещё не всё, — сказал Марк. — Сейчас.

Марк задумался на несколько минут, а затем произнёс:

В тот вечер, когда караван добрался до Серты, Леон отужинал с отцом, чтобы усыпить его бдительность и, сославшись на усталость, отправится в свою палатку отдыхать.

Но в палатке он задержался ненадолго — завернулся в тёплый плащ и вышел бродить по ночному лагерю.

Его охранник к подобным вылазкам уже давно привык и по договорённости с Леоном должен был всем отвечать, что Леон уже спит или вышел по нужде.

Всё это время Леон думал, что цель их путешествия — это развалины этого города, но за ужином с удивлением узнал, что они здесь задерживаются всего на два дня. Когда он спросил отца: «А куда дальше?», тот только и сказал, что «к морю».

Расспрашивать отца о его делах всегда было бесполезно — он считал, что это не его, Леона, дело. А снова ругаться из-за этого и лишать себя возможности побыть хотя бы в нудном путешествии в планы Леона не входило. Ведь он считал, что главное — отправиться в путь, а сделать путешествие увлекательным он и сам может!

Изначальный план вылазок по округе пришлось пересмотреть и сократить.

«Раз мы здесь всего на два дня, — думал Леон, не спеша прогуливаясь по центральной площади города, — лучше завтра потусить полдня с отцом, а потом отпроситься побродить по городу с охранником. Одним словом, усыпить бдительность. А вот послезавтра надо будет уйти до рассвета. До обеда Питер меня прикроет, а там… Отец его, конечно, не убьёт за мою пропажу, но взбучку устроит. За это я ему уже заплатил. К вечеру я вернусь, а там уже буду действовать по обстоятельствам…»

План был готов. Основное снаряжение для лесной вылазки он собрал заранее — ещё дома: заплечная сумка, карта, компас, нож, складной арбалет и обойма к нему, теплая одежда. Осталось лишь взять воду и еду, но это он решил оставить на завтра.

Сегодня Леон хотел просто побродить по ночному лагерю и послушать истории людей, которые, возможно, уже завтра покинут караван.

Он ходил от костра к костру. Иногда присаживался в сторонке, иногда присаживался к огню с миской каши или кружкой чая, иногда проходил мимо. Даже успел услышать чьё-то пение неподалёку, но пока он собирался пересесть к тому костру, пение смолкло.

«Красиво пели, — подумал Леон. Похоже на балладу о сотворении мира. Жаль, что не допели до конца».

Лагерь потихоньку затихал — люди укладываться спать. Бродить ночью по незнакомым развалинам Леону как-то не хотелось.

«Не сегодня, — решил он. — Да и устал я порядком, а завтра трудный день».

Уже засыпая в своей палатке на мягких и тёплых звериных шкурах, Леон подумал, что было бы неплохо с местными пастухами поболтать о горах, может что-то новое и полезное для себя узнает.

Утром Леон проснулся поздно, лениво позавтракал и пошёл донимать отца расспросами о путешествии, подмешивая вздохи о том, что ему тут невыносимо скучно и нечем заняться.

Через несколько часов нужный результат был достигнут — отец прогнал его прочь и посоветовал хотя бы побродить по городу, раз нечем заняться. С видом капризного возмущения на лице Леон пошёл прочь и стал побираться по лагерю — словно в «дальнюю дорогу» собирается.

Леон взял еды и воды на три дня, водрузил это всё на Питера, и они пошли исследовать город.

Кто не знал настоящего Леона, посмеивался ему вслед, думая, что графский сынок боится заблудиться в трёх улицах и умереть с голоду или от жажды. Кто знал — помалкивал, но им было всё равно, что сын графа затеял на этот раз. Донеси они на Леона сейчас — получили бы потом нагоняй от Леона, не донеси — получат нагоняй потом от графа. В общем, разница была невелика, но во втором случае была небольшая возможность отмазаться: «Был не на вахте, ничего не видел».

Вечером вся еда и почти вся вода перекочует в походную сумку Леона, а пока Леон не выходил из своего скучающего образа и не спеша удалялся от центра города.

Когда они с Питером затерялись в переулках, Леон взял у него сумку и надел её сам — ему важно было понять, насколько сложно будет с этим всем передвигаться. Оказалось не так уж плохо — сумка даже не мешала карабкаться по полуразрушенным стенам.

Сам город Леона не впечатлил: никакой загадкой или тайной здесь и не пахло. Ну, развалины домов. Ну, проломленные стены. Все улицы одинаковые, как расчерченные под тарелку. Никаких тебе закоулочков или потайных аллей.

«Тоже мне город называется, — мысленно возмущался Леон. — Кто так строит? Вот у нас в Дионвесте — другое дело! Там в каждой второй подворотне больше таинственности».

К закату Леон с Питером вернулись обратно в лагерь. Только сейчас Леон вспомнил, что забыл пообщаться с местными, но уже было поздно, и он решил, что и так справится.

Снова отужинав с отцом, он ушёл в свою палатку и собрался в дорогу. Сейчас главное выспаться, чтобы потом быстро проснуться и успеть выскользнуть из палатки до смены караула.

Леон ещё раз прокрутил в голове план: «Так, Питер меня будит до рассвета, и я выхожу, типа по нужде. Нахожу походную сумку в условленном месте. Надеваю плащ и шапку, чтобы слиться с местными жителями и не маячить на весь город своими светлыми волосами. На смене караула Питер говорит, что я ещё сплю, и просит меня не будить до обеда. Я жду предрассветных сумерек и выхожу из города. Вроде бы всё учёл? Похоже на то».

С этой мыслью Леон и уснул.

Дальше дороги не было. То есть она здесь когда-то, наверное, была. Но сейчас вместо дороги была огромная дыра, отвесно переходящая в не особо пологий склон.

Леон остановился у края обвала в нерешительности. С одной стороны, было жаль, что его путешествие закончилось всего через два часа после выхода из города. А ведь он к нему больше месяца готовился! А с другой — перелезать здесь было, скажем так, немного опасно. Да ещё и с сумкой за плечами.

Однако Леон сдаваться не хотел и ещё раз окинул взглядом местность вокруг себя.

По левую сторону от бывшей дороги вниз уходил крутой склон с раскиданными кусками дорожной кладки.

Вперёд — не хватало куска дороги в несколько десятков шагов. Вместо неё из склона торчали деревянные опоры с уцелевшими в нескольких местах балками перекрытий и кусками каменной кладки. Некоторые балки опасно накренились в сторону пропасти и выглядели так, что вот-вот в неё сползут.

Справа склон горы тоже был достаточно крутым и каменистыми, но кое-где росли деревья и кусты. Несколько сломанных деревьев валялось поперёк склона, но вроде бы крепко держались ветками за соседние деревья и камни.

Леон почесал шапку и принял окончательно решение — идти вперёд.

«Попробую обойти вверх по склону», — подумал он, даже не догадываясь о том, что принимает самое верное решения в данной ситуации — опасные участки в горах всегда безопаснее обходить вверх по склону, чтобы не терять лишнюю высоту.

Хоть по горным склонам Леон собирался лезть впервые в жизни, но всё же не считал это полнейшим безрассудством, ведь имел большой опыт лазанья по деревьям, городским крышам, подворотням и развалинам. Он не бросился тут же карабкаться по склону, надеясь на авось, а ещё долго стоял и всматривался в него, представляя, как он перебирается от камня к дереву… Через кусты… К следующему камню… Цепляется за ветки… В голове у Леона складывался маршрут.

Маршрут выглядел неплохо, но было одно «но» — участок склона длиной около трёх шагов, где не за что было зацепиться. И это было не то место, где можно «решить по ходу дела» или «передумать» и вернуться обратно на дорогу. Несмотря на то, что Леон не был раньше в горах, он чувствовал, что если он туда полезет, то обратного пути не будет — спуститься он уже не сможет. А о том, как он будет возвращаться в город этой же дорогой сегодня вечером, он вообще старался сейчас не думать.

Ничего лучшего, чем быстро перебежать опасный участок, Леону в голову не пришло. Но безрассудства в этом было мало: если Леон начинает соскальзывать в пропасть в этом месте, то ниже по склону его должны остановить кусты и есть возможность ухватиться за дерево. От дерева тоже просматривался неплохой маршрут до самой дороги.

— Не дрейфь! — сам себя подбодрил Леон вслух и полез на первый камень, немного выступающий из склона горы на уровне его колена.

Так, с камня на камень, он добрался до дерева, ухватился за него и ещё раз осмотрелся.

За деревом шёл участок с низкорослым кустарником. Насколько прочны его ветки, на глаз определить было сложно. Чтобы не гадать, Леон решил сразу же это и проверить: ухватился за дерево покрепче и со всей дури дёрнул за ветки одного из кустов — ветки выдержали, а у него в руках осталось несколько листиков.

«Это ещё не значит, что они выдержат, если я на них повисну при падении, — подумал Леон, — но придерживаться для равновесия можно».

Леон пригнулся, прошёл часть склона, придерживаясь за кустарник, и ухватился за следующее дерево.

Теперь перед ним начиналась широкая промоина — ни камешка, ни кустарника, но сразу за ней росло ещё одно дерево.

«Выглядит скользко. Значит, надо быстро перебежать!» — уговаривал себя Леон, собираясь с духом.

Он ещё немного постоял. Поправил заплечную сумку. Выдохнул и побежал.

Первый шаг. Второй. Третий… Леон теряет равновесие и начинает соскальзывать вниз по склону, но успевает ухватиться рукой за ствол дерева и распластаться под ним на животе. Ноги продолжают съезжать вниз, но находят опору и останавливаются.

«Никогда бы не подумал, что 'ударить в грязь лицом" может вызывать облегчение», — усмехнулся про себя Леон и подтянулся на руке поближе к дереву.

Оставшийся путь до дороги показался ему каким-то слишком лёгким. Спрыгнув с уступа подальше от края уцелевшей дороги, Леон попытался отряхнуться. Безрезультатно. Пожав плечами, он пошёл дальше.

На следующее утро

— И долго мы в этой халупе будем сидеть? — спросил Эрик.

— Чую, надо посидеть, — ответил я.

— Чует он⁈ Пошли уже! — Эрик не сдавался.

Но когда дело касалось моей чуйки, я был непреклонен:

— Хочешь — иди, а я останусь. Кир, ты как?

— Я бы предпочёл держаться с Марком, — невозмутимо ответил Кир. — Хорошо бинтует…

— От жеж. Ладно! — согласился Эрик. — Ждём несколько часов, а потом идём плот строить. Возражения не принимаю! Корабль уйдёт!

— Уговорил, — ответил я.

Киран кивнул.

Не то чтобы мне лень было строить плот, но почему-то мне внутренний голос говорил, что это бессмысленно, а бессмысленные занятия я всегда старался обходить десятой дорогой.

Еды у нас оставалось всего на один день, и в принципе, Эрик был прав, что не стоит терять время — надо как можно скорее пересечь озеро.

Как оказалось, Кир эти места немного знал и говорил, что на той стороне озера должна быть хорошо хоженая тропа до самой дороги, а там до ближайшего поселения рукой подать.

Эрик вышел за дверь. Кир устроился поудобнее на лавке, закинув на неё больную ногу. В охотничьем домике стало тихо, и я задумался.

С новыми людьми путешествовать обычно интересно, но не в этот раз. И не потому, что Кир оказался обузой или занудой, нет — он вёл себя достойно всю дорогу: шёл уверенно, ни на что не жаловался, говорил мало и по делу. Просто именно сейчас мне очень многое хотелось обсудить с Эриком без посторонних.

Лезть в чужие дела я не любил, поэтому спрашивать у Кира, откуда он и куда, не хотел. Но сколько бы я себя ни убеждал, что это не моё дело, мысль о том, что он может быть человеком графа Неррона, с каждым днём становилась всё навязчивее.

Эрика я не считал чужим, да и вызвался уже ему помочь. Значит, расспрашивая его о предстоящем путешествии, я не лез бы в чужие дела — это дело уже было нашим общим.

«Ладно, — сам себя уговаривал я. — Потом обсудим. Вылезти бы из этих гор сначала, где всё время что-то мерещиться, обваливается, сползает или падает на голову…»

Горные озёра — это, возможно, красиво и воодушевляет, но не тогда, когда ты вымотан до предела от того, что пробираешься несколько дней подряд через лесную чащу. Ладно бы мы по тропе шли, но нет — нам надо было топать выше щиколотки в опавших листьях вперемешку с ветками, продираться через кусты, спускаться в овраги, перепрыгивать ручьи или переходить реки, подниматься снова наверх и надеяться, что хоть какая-то тропа соизволит удостоить нас своим вниманием.

Впрочем, у озера есть своя практическая ценность — его можно переплыть.

Если бы мы не нашли охотничий домик с пилами и топорами, мы бы вряд ли бы об этом подумали, но мы нашли. Теперь Эрик загорелся идеей построить плот, и мы его единодушно поддержали, но… Чуйка! Будь она неладна!

Два часа пролетели незаметно. Эрик вернулся в дом, взял топор и пилу и молча вышел. Я вздохнул, взял второй топор и пошёл за ним. Если весельчак Эрик молчит, значит, на корабль мы всё-таки опаздываем, а раз он так расстроен, значит, это очень важный корабль.

Я вышел из дома и бросил взгляд на озеро, но никаких лодок на нём не обнаружил. Видимо, моя чуйка мне говорила не о спасительной лодке, а о чем-то ещё. Зато я увидел ряд из пяти палок, воткнутых в дно озера недалеко от берега, и охапку тонких прутьев на берегу. Похоже, что Эрик времени даром не терял, пока я предавался раздумьям.

В поисках сухих деревьев нам пришлось изрядно побегать по лесу: мы рубили, пилили, таскали… Я даже успел засомневаться, так ли нужен ли был нам плот или проще было всё же идти дальше пешком. Но сомнения свои держал при себе, чтобы не злить друга ещё больше. Хочет — пусть строит.

Уже оструганные от веток бревна мы притаскивали в лагерь, где сразу же кидали в воду. Тут я понял, зачем нужны были те палки в воде — чтобы строить плот сразу на воде, и бревна не уплывали.

От звука топоров проснулся Кир и вышел тоже чем-то помочь. Эрик оставил его у кучи прутьев вязать кольца и строгать клинья для постройки плота.

К полудню плот был готов. Он выглядел вполне прилично, да и порогов на озере не предвиделось, но я не удержался и решил сделать его попрочнее.

Марена стояла посреди комнаты, скрестив руки на груди, и жарко спорила с Лили:

— Я не пойду в платье за город. Даже не проси!

— Да чего ты боишься⁈ — возмущалась Лили. — Всё будет хорошо! Я хожу в платьях ЗА ГО-РОД с тех пор, как научилась ходить. И ничего, жива!

Марена уж было хотела возразить, что пусть вспомнит благодаря кому и чему она тут жива, но вовремя осеклась и тихо продолжила:

— Да я за тебя скорее боюсь.

— Вот давай без этого, ладно! — ещё больше возмутилась Лили. — Мне нянька не нужна. Я зову с собой подругу, а не охрану! Да и не одни мы там будем на этот раз. Я тебя познакомлю со своими друзьями. Большую группу никогда никто не тронет — слишком заметны последствия.

Марена вздохнула, а Лили мечтательно продолжила:

— И да, среди них есть и парни. Может, кто тебе приглянется.

— Да хватит уже! — перебила её Марена и решила быстро согласиться, чтобы перевести тему: — Иду я, иду.

— Вот и славно! Собирайся, я тебя внизу подожду. И помни, что мы на три дня — не забудь тёплую одежду!

Лили выбежала за дверь, а Марена устало села на её кровать. День только начинался, а она уже устала от общества Лили с её бесконечными разговорами о нравиться-понравится. Это продолжалось последние полторы недели с тех пор, как они пришли в Карату! Но делать было нечего — приходилось уживаться, а заодно и разбираться, как устроен этот мир.

Мысль о том, что за время, проведённое с Лили, она узнала о местных и их традициях в сто раз больше, чем смогла бы понять одна (подозрительно косясь на каждого встречного и ожидая от него подвоха), была отнюдь не утешительной. Однако Марена не боялась смотреть правде в глаза.

Лили стала для неё тем незаменимым ключиком, который открывал любые двери, тайны и сердца людей.

Хоть Марене никогда и не хотелось быть похожей на Настю, но сейчас ей хотелось быть хоть немного похожей на Лили. Даже не так: она верила, что сейчас ей это жизненно необходимо.

Пришлось собираться.

Что бы не говорила Лили о безопасности, но в походную сумку она заглядывать всё равно не будет, а значит… В сумку тут же отправились оба ножа в ножнах. А следом: плотный шерстяной коврик для ночевки, меховая куртка, несколько баночек с мазями и мешочек с женским принадлежностями.

«Еду и воду мы возьмем внизу, — подытожила Марена, с сомнением оглядывая комнату. — Значит, готово?»

Так мало вещей она ещё никогда с собой не брала, но ничего полезного из «разрешенного» больше не попало на глаза, и Марена, закинув сумку за плечо, покинула комнату.

На кухне девушке взяли по бурдюку воды и немного еды: сыра, хлеба, сушеных ягод и орехов. Да и незачем было брать много, ведь они уходили всего на три для, а кушать принято раз или два в день.

— Куда теперь? — вздохнула Марена. — За козами?

— Не, в Гильдию Пастухов, — ответила Лили. — Зарегистрируешься там и получишь свой медальон. Часто помогает лучше любого оружия!

Лили подмигнула Марене, но та лишь подумала: «Часто — не значит всегда».

— А что мне надо, чтобы зарегистрироваться? — неуверенно спросила Марена.

— Да как обычно: имя, откуда родом, где сейчас живёшь. Эта Гильдия сама простая. Чтобы вступить в неё не нужно никаких навыков. Берут всех.

— Но я же… — начала было Марена, понимая, что она не может там заполнить все три «самых простых» графы.

— Да кто тебя там проверять будет? — перебила её Лили, догадываясь об опасениях подруги. — Пиши: «Рена из»… Откуда ты тогда шла?

— Мирты.

— Вот! «Рена из Мирты, проживаю в Карате, в „Северном Клевере“». И всё.

— Ясно, — расстроилась Марена, ведь действительно оказалось просто.

— Не переживай! — подбодрила её Лили. — Я с тобой пойду. Накосячить не выйдет при всём желании.

Гильдией Пастухов оказалось ничем не примечательное двухэтажное здание на центральной площади.

«С виду как обычная таверна», — подумала Марена и мысленно скривилась, вспоминая прошлый опыт.

Внутри всё оказалось совсем иначе — светлое и просторное помещение. В правой половине зала вместо круглых столов и стульев стояло несколько длинных столов и скамеек вдоль них. В левой части — большая карта на всю стену. Под картой такой же длинный стол с аккуратно разложенными листами. Напротив входа вдоль всей стены тянулся длинный стол-стойка, за которой сидели трое человек, лицом к входящим.

К одному из них и направилась Лили:

— Привет, Ник!

— Привет, Лили. С чем пожаловала? — ответил Ник.

— Знакомься, это Рена — дальняя родственница моей тётушки. В общем, она сейчас живёт у нас и ей нужна работа. Ты же нам поможешь, правда?

Лили подмигнула Нику и облокотилась на высокую стойку, за которой он сидел.

— От чего ж не помочь, — улыбнулся ей Ник. — Держи, пусть заполнит этот заявление и подождёт полчаса.

— Спасибо! Ты мой лучший друг! — чуть не запрыгала от счастья Лили.

— Всегда пожалуйста, — ответил Ник, ещё шире улыбаясь.

Лили взяла заявление, подхватила под локоть Марену, всё это время безучастно стоявшую рядом, и увлекла за собой к одному из длинных столов.

— Ты же читать хоть умеешь? — серьёзно спросила Лили, протягивая Марене заявление, когда они сели за стол друг напротив друга.

— Что значит «хоть»? — удивилась Марена. — Я и читать, и писать умею. Ещё б спросила, умею ли я разговаривать.

— Ну, я имела в виду «по-нашему», — смутилась Лили.

— Мы же на одном языке разговариваем, значит, «по-общему», — улыбнулась Марена, а потом серьёзно спросила: — Или в Гильдии Пастухов свой язык?

— Не, в нашей — обычный, а вот у Магов, Ремесленников и прочих — уже свой. Но заявления они все принимают на обычном.

— Запомню, спасибо!

Марена взяла ручку из стаканчика на столе и принялась читать заявление. Оно действительно было написано «на общем» языке. В нём действительно было три обязательных графы и поле для заметок. Она написала, как они и договаривались, «Рена из Мирты, проживает в „Северном Клевере“», поставила свою… Изменённую подпись и протянула заполненное заявление Лили.

— Так пойдет? — всё ещё неуверенно спросила Марена.

Лили быстро пробежалась по листку, кивнула и умчалась с ним к Нику.

Возле Ника Лили задержалась и о чем-то весело с ним переговаривалась. Марена подождала её ещё некоторое время, подумала, что это надолго, и решила подойти, хоть карту поразглядывать, пока ждёт.

Но в двух шагах от карты её перехватила Лили, помахала перед носом новеньким медным медальоном на кожаном шнурке и увлекла за собой на выход.

Марена перехватила у подруги свой новый знак принадлежности к этому миру и начала разглядывать на ходу. Круглая монетка легко помещалась на ладони, но была слишком велика, чтобы носить на шее. На лицевой стороне был отчеканен символ Гильдии Пастухов: девушка и юноша в местных нарядах с двумя козами у ног. На обратной стороне было выгравировано её имя: «Рена из Мирты», а под ним приписка «Карата».

Девушки вышли на улицу и прошли уже несколько переулков, как Марену осенило:

— Лили, стой! А нам разве не надо оплатить членский взнос какой-то?

— У Ника передо мной был должок, так что не переживай — всё оплачено и улажено!

Марена было подумала: «Теперь-то должок у меня перед тобой». Правда, потом вспомнила, как она познакомилась с Лили, и решила, что это, скорее всего, Лили отдавала свой. Спрашивать не хотелось.

При мысли, что они в расчёте, Марена украдкой взглянула на Лили — теперь они обычные подруги! Весь этот случай с жертвой-спасительницей остался в забытом прошлом.

— Но теперь-то мы за козами хоть? — спросила Марена, привязывая к поясу свой новый талисман.

— М-м-м… Не совсем, — хитро улыбнулась Лили.

— Надеюсь, мы не идём к…

— Не, нам надо собрать мою банду! Рихтер живёт дальше всех от ворот. Мы сначала за ним. Потом за Ле́ем и Ки́ной, и в путь!

«Мне кажется, козы — это просто прикрытие», — усмехнулась про себя Марена, а вслух сказала:

— Коз хоть не забудь!

— Само собой! — улыбнулась Лили.

Лили́ из Кара́ты

Песня Души: Two Steps From Hell — Magic of Love

Леон спал и видел сон. Во сне он шёл по лесу и сжимал в руках заряженный арбалет.

После встречи с диким кабаном безоружным, ему по лесу ходить расхотелось, и он решил всё время быть начеку.

«Надо было у пастухов про местную живность порасcпрашивать, — думал сквозь сон Леон. — А я не догадался… В отцовской библиотеке ничего про лесных и горных животных никогда почитать не брал и отчего-то решил, что здесь их нет».

Он вынырнул из своих мыслей, быстро осмотрелся по сторонам и снова задумался.

«С кабаном глупо вышло. И чего я на него так долго пялился? Ну да, не похож на свинью — намного красивее… Правда, такой же грязный. Но это же не повод сверлить его взглядом с полчаса! Ладно, увернулся от кабана, забыли. Повезло, что тот слепой попался и интерес ко мне быстро потерял…»

Леон вышел на лесную поляну. Несмотря на раннюю осень, трава на поляне ещё была зеленая и покачивалась от лёгкого ветерка. Он пересёк поляну, шагая по колено в траве, и нырнул обратно в лес. Он шёл и утопал выше щиколотки в многолетних залежах листьев и всё время спотыкался обо что-то под ними. Перелазить поваленные деревья ему давно надоело, но никаких троп он всё не мог найти.

Не так Леон представлял себе путешествие по лесистым горам. Он думал, что будет ходить скалистым тропам на горных вершинах и смотреть на бескрайние горы до горизонта. Когда это ему надоест, он спустится в лес, будет ходить по тропам невиданных зверей, слушать пение птиц… И обязательно найдёт горный ручей, а то и целый водопад!

Реальность оказалось немного иной. Горная дорога закончилась с очередным оползнем, а горные тропы так и не начались. Во второй раз вверх по склону обойти не удалось — там была отвесная скала. Пришлось спускаться вниз, в лес.

Птицы пели. Зверей — белок и кабана — он видел. А вот с тропами было худо. Поэтому, когда за очередными кустами Леон, наконец, разглядел что-то, вполне напоминающее утоптанную тропу, он с радостью зашагал по ней, не обращая внимания на большие округлые следы.

Радость его длилась довольно долго — около часа, и он даже успел расслабиться от лёгкой ходьбы, и потому скорее смотрел по сторонам, чем вперёд.

Из всего, что он видел вокруг, больше всего ему нравилось разглядывать поваленные деревья с торчащими поперёк земли корнями. Падая от старости или от ветра, такие деревья оставляли под собой огромные ямы. Леону казалось, что из каждой такой ямы обязательно должны были начинаться бесконечные подземные ходы, которые уходили далеко-далеко в подземные скалистые породы и заканчивались таинственными подземными пещерами…

У одной из таких ям Леон остановился и долго рассматривал оголившиеся корни дерева, похожие на извивающихся змей — хранителей входа в подземелье.

Вдруг боковым зрением он увидел большое тёмное пятно слева. Он повернул голову в ту сторону, чтобы лучше рассмотреть что это — и замер. По тропе медленно шёл большой бурый медведь.

Леон мысленно сравнил размеры ямы, возле которой стоял, и размеры медведя и пришёл к выводу, что медведь там вполне поместится. Он понятия не имел, где живут медведи, да и самих медведей видел только на картинках в детских книжках, но почему-то отчётливо понял, что медведь идёт домой, и он, Леон, у него на пути.

Медведь увидел Леона и остановился. Встал на задние лапы и пристально посмотрел в сторону Леона.

«Всё пропало! — в панике подумал Леон. — Сейчас он бросится на меня, как тот бешеный кабан!»

Знал бы Леон, что медведь, стоящий на задних лапах, преисполнен скорее любопытства, чем агрессии, он бы, возможно, и действовал иначе. Но Леон не знал. Он решил, что медведь хочет устрашить его своими размерами, прежде чем нападать.

Леон резко развернулся к медведю, поднимая арбалет на ходу, и выстрелил. Целился в голову, но промахнулся. Медведь взревел — ему явно не понравился выстрел в его сторону, пусть Леон его и не ранил.

Как медведь опускается на передние лапы и начинает бежать за посмевшим стрелять в него человеком, Леон уже не видел — он сам нёсся по тропе со скоростью ветра, даже не обращая внимания на прыгающую на плечах походную сумку.

Леон считал себя отличным бегуном и на выносливость никогда не жаловался. Однако, видимо, этого было недостаточно — судя про приближающемуся рыку, медведь его догонял.

Мысль о том, чтобы перезарядить арбалет на ходу и попытаться выстрелить ещё раз, Леону в голову даже не пришла. Он продолжал бежать, всё ещё сжимая арбалет в руке.

«Думай! Думай! Думай!!!» — крутилось у Леона в голове, пока он бежал и судорожно вертел головой по сторонам.

«Вон бурелом, но медведь его преодолеет в два счёта. А если спрятаться под ним, то выковыряет, как селёдку из бочки».

«Рек нет!»

«Скал нет!»

«Что остаётся? Деревья? Эта же громадина на дерево не залезет? Будем считать, что не залезет!»

С момента начала погони прошло едва ли с четверть минуты. Изначально медведь был довольно далеко, но сейчас Леон затылком чувствовал, что вот-вот в его спину вонзятся когти.

«Вот!»

Леон выбросил арбалет и с разбегу взбежал по стволу неширокого дерева, обнимая его руками, пока не дотянулся до самой нижней ветки, что росла от земли на высоте выше его роста. Он подтянулся на руках, залез на ветку и полез выше, не останавливаясь и не оглядываясь. Когда он решил, что забрался достаточно высоко, а ветки дерева уже становились опасно тонкими, то посмотрел вниз. У него похолодело в груди — медведь лез за ним! Ловко так лез, не хуже кошки.

Леон полез выше, наступая как можно ближе к стволу — у основания веток, чтобы те не сломались под его весом. Но медведь всё равно приближался. Ветки ему были не нужны — он лез по стволу, впиваясь в него огромными когтями.

Под весом медведя (в первую очередь) и Леона (во вторую) дерево начало гнуться к земле. Правда, Леона мало интересовало, что лучше: попасть в лапы медведю или разбиться об землю, упав со сломанного дерева. Он лез дальше.

Дерево тоже явно хотело жить и клонилось к земле всё сильнее, похрустывая, но не ломаясь.

Когда от верхушки дерева, на которую забрался Леон, до земли оставалось менее высоты его роста, Леон понял, что надо прыгать, но не успел. Медведь ударил его лапой, распорол куртку на руке и зацепился за сумку.

Второго удара Леон ждать не стал и «выскользнул» из лямок сумки на землю. Он приземлился и сразу же ушёл в кувырок, спасая ноги от перелома. Из кувырка он вскочил на ноги и понёсся куда глаза глядят через лес.

Без сумки бежать было легче, но очень болела рука.

«Теперь я даже ни на какое дерево не залезу!» — обречённо думал Леон.

Что делать, он не знал.

Перепрыгивая очередное поваленное дерево, Леон заметил огромные корни, торчащие из земли. Недолго думая, он побежал вдоль ствола и нырнул в яму под корнями, даже не задумываясь, что его там может ждать.

Яма оказалась глубокой и пустой. Леон успел заползли поглубже и полностью скрыться под корнями. Здоровой рукой и ногами он наскреб земли с нависающих над ним корней, чтобы немного присыпать себя. Перевернулся лицом вниз и замер. Ну как замер? Он дрожал и тяжело дышал, но всё равно пытался особо не шевелиться.

Прошла целая вечность… Или всего несколько минут? Леон не знал. Ничего не происходило. Он успел более-менее отдышаться и почти перестал дрожать, но высунуть нос из своей норы ему даже в голову не пришло. Леон решил, что в ближайшие сутки он лежит здесь и не шевелится!

«Может, медведь нашёл еду в моей сумке и потерял ко мне интерес?» — пытался успокоить Леона его внутренний голос, но вдруг земля начала подрагивать от шагов, и он услышал тихое сопение.

Смотреть, кто там сопит, Леону хотелось меньше всего на свете, и он затаил дыхание.

«Сопение» пошло обнюхивать его ногу — ноги Леона были ближе всего к выходу из «норы». Леону уже казалось, что «сопение» сейчас эту ногу и оттяпает, но он не шевелился…

Вдруг кто-то стал его трясти за плечо. Леон в панике подумал, что медведь вот-вот заметит его шевеление и точно оттяпает ему ногу… И проснулся.

Леон открыл глаза и уставился в дощатый потолок. Понял, что ему мокро и зябко, будто на него вылили ведро воды — он весь был в холодном поту. Внезапно услышал спокойный голос Кирана:

— Просыпайся, мы выезжаем через час.

Леон некоторое время пытался понять, где он. Наконец понял — в комнате на постоялом дворе в Вальде́рне, а следом вспомнил и всё остальное.

Он каким-то чудом не успел переложить карту и компас из куртки в сумку, что ему и помогло не заблудиться лесу окончательно. Логика ему подсказывала, что идти надо к озеру, ведь согласно карте за ним было небольшое герданийское поселение — Вальде́рна. Конечно, можно было попробовать выйти прямо на дорогу к поселению, но Леон решил, что по озеру сложнее промахнуться, и не ошибся!

Чудеса на этом не закончились. Возле озера ему показалось, что он слышит стук топоров, и он пошёл на звук. Звук вскоре прекратился, но Леон упрямо брёл в ту же сторону из последних сил. Следующее чудо явилось ему виде трёх человек и плота, которые помогли ему выбраться вместе с ними из леса…

— Бледный ты какой-то, — сказал Киран, наклонившись над его кроватью. — Может, знахаря позвать? Время ещё есть.

— Не надо, рука уже не болит, — уверенно ответил Леон. — Просто приснилось.

— Как скажешь, — не настаивал Киран. — Тогда встречаемся возле повозки через час. Смотри не опаздывай, а то Эрик без тебя уедет.

— Понял. Буду.

Киран вышел из комнаты, а Леон встал и пошёл умываться.

«Всё-таки распихивать все самое ценное по карманам — полезная привычка! — думал он, надевая вычищенную и зашитую одежду. — Что бы я сейчас делал, если бы и кошель с деньгами съел медведь?»

Леон оделся и вышел из комнаты. По короткому коридору он дошёл до винтовой лестницы и стал спускаться вниз. С первого этажа доносились приглушённые разговоры и запах свежей выпечки.

«Путешествие продолжается!» — радостно думал Леон. Но в глубине души его немного терзала мысль, что надо бы как-то сообщить отцу, что он жив…

На следующее утро

С делом посыльного было покончено, и Киран принялся обдумывать основное своё поручение. Он понимал, что удача всё ещё на его стороне — он может продолжить путешествовать с Марком и Эриком. Так же он понимал, что это путешествие вряд ли принесёт ему какую-либо полезную информацию для графа. Марк не выглядел идиотом, значит всё, что может быть полезно графу, придержит при себе.

Правда, в этом и была основная проблема — Киран не знал, что именно графу нужно от Марка. Но, наверное, на это граф и рассчитывал, что он сам будет выуживать полезные сведения из наблюдений Кирана. По всему выходило, что полезно или нет, но продолжать путешествие вместе всё-таки придётся.

«Да и было бы неплохо отблагодарить за спасённую жизнь, — думал Киран. — Если бы не Эрик с Марком, я мог бы или не прийти себя в селевом потоке или погибнуть в горах с покалеченной ногой».

На постоялый двор, где они втроём остановились, Киран уже вернулся с твёрдым решением наниматься к Эрику гидом.

«Завтра надо будет побегать по городу и снарядиться в дорогу, но сегодня можно наконец отдохнуть».

Киран уже не хромал, но нога всё ещё ныла при ходьбе. Это неудобство должна была исправить последняя баночка мази от знахаря.

Стоило Кирану зайти на первый этаж постоялого двора, как его окликнул Леон:

— Кир, есть минутка?

— Есть, — ответил Киран и направился к столику, за которым сидел Леон

С Леоном они попрощались несколько часов назад, когда доехали до города и поселились здесь.

«Он говорил, что пойдёт к какому-то знакомому своего отца, но, видимо, у того что-то пошло не так, и пришлось вернуться».

— Посоветоваться хотел… — продолжил Леон, когда Киран остановился у стола.

— Я сейчас, — ответил Киран и ушёл.

Время было позднее. За остальными столами людей было немного. Но раз они всё ещё были — кухня работала, и Киран решил заодно и поужинать. К столу он вернулся с миской супа и тарелкой хлеба.

— Рассказывай, — предложил Киран, принимаясь за еду.

— Ни знакомого отца, ни его ближайшего окружения дома не оказалось, а те, кто остались присматривать за усадьбой, меня в лицо не знают и на слово не поверили… Никаких фамильных перстней или рекомендательных писем, как ты понимаешь, у меня с собой нет.

Киран собеседника не перебивал и продолжал внимательно слушать, и есть.

Леон сделал небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями и продолжил:

— Средств мне должно хватить где-то на неделю проживания в этом городе, и у меня есть опыт однодневных вылазок в город, в Дионвесте. Думаю, сам я в городе не пропаду. Но что дальше?

Леон развёл руками в стороны и продолжил, не дожидаясь ответа:

— В общем, я вижу три варианта. Первый: я остаюсь в городе дожидаться друга отца или самого отца. Но, что я буду делать через неделю и по каким подворотням шастать — понятие не имею. Второй: я возвращаюсь обратно в Вальдерну и жду отца там. Места там тихие, проживание дешевле… Но я же там со скуки помру! И третий… — Леон немного замялся, но всё же спросил: — А ты дальше куда собираешься податься?

Пока Леон изливал свои душевные метания, Киран успел доесть и всё ждал, когда он наконец сможет вставить слово.

— Я решил наняться гидом к Эрику, — ответил Киран. — По крайней мере, на время его путешествия вдоль побережья Герданы. После этого планирую вернуться обратно в Весталию.

Леон открыл рот что-то сказать, но Киран его жестом остановил, и продолжил:

— Ты мне вот, что скажи: к чему ты на самом деле стремишься? Быть в безопасности и комфорте? Жаждешь приключений? Мечтаешь познать мир и получить новый опыт? Или?.. Подумай до утра, а там продолжим этот разговор.

— Подумаю, — погрустнел Леон.

По его лицу было видно, что он надеялся, что Киран развеет все его сомнения и моментально выдаст самое разумное и правильное решение. Но Киран все эти дни к нему относился как к равному, как к взрослому, видимо поэтому и спрос был как с самостоятельного человека.

И всё же Киран не хотел отправлять Леона в раздумьях слоняться по городу, потому что хорошо помнил, какого это остаться одному в незнакомом месте, пусть он и был тогда вдвое младше Леона.

Леон встал из-за стола и собрался уходить, но Киран остановил его вопросом:

— Переночевать-то есть где?

— Ага. Я здесь же остановился, — ответил Леон. — Комната двадцать семь.

— Отлично! Я к тебе завтра утром загляну или ты заходи, как проснёшься. Я поселился в двадцать третьей.

— Договорились, — ответил Леон.

На том они и попрощались.

По дороге в свою комнату, Киран заглянул к Эрику передать, что согласен быть гидом.

Эрик был искренне рад, и даже пригласил Кирана отметить это событие в ближайшей забегаловке, но Киран отказался, и похромал дальше к своей комнате.

«Всё остальное — завтра! — вертелась у него в голове назойливая мысль. — Сейчас: мазь и спать!»

Леон проснулся в подавленном настроении. Он сел на кровати и взъерошил и без того спутанные волосы.

«Раз ты хотел путешествовать по-взрослому, то отвечай за свои поступки по-взрослому — вот что он мне хотел сказать, — думал Леон. — Никто за меня решение принимать не будет, а значит, и вину за неудачи перекидывать не на кого будет…»

В комнате постепенно начинало светлеть, а это значило, что пора было уже определиться с ответом. Но ответа не было, и Леон решил следовать изначальному плану всей своей затянувшейся затеи.

Леон привёл себя в порядок и пошёл разыскивать Кирана. Ему повезло — Киран ещё не покинул своей комнаты.

— Доброе утро, — поздоровался Леон, когда Киран открыл дверь.

— Доброе. Заходи, — ответил Киран и указал гостю на стул у небольшого столика у окна, а сам сел на кровать напротив. — Что решил?

Леон ничего не решил, а юлить и отшучиваться было не к месту. Он выбрал самый простой вариант:

— Хочу приключений.

— Значит, на корабле тебе не место, — спокойно ответил Киран.

Ответ Кирана был как нож в сердце. Леон понял, что ошибся с ответом, но было уже поздно.

Киран тем временем продолжал:

— В экспедиции не место случайным и несознательным людям, а также самоуверенным. Извини, если я неверно о тебе сужу, но это лишь по твоему ответу.

— Понял, — пробурчал себе под нос Леон.

— Ты не вешай нос, а слушай на будущее, — продолжал Киран. — Морю неважно, насколько ты смел, отважен, умудрён опытом, да и хорошо ли умеешь плавать. Мне было где-то лет семь, когда из всего экипажа и пассажиров нашего корабля выжил только я. Я был первый раз на воде и даже плавать не умел, но волны меня на берег вынесли. Что меня спасло? Я был начеку: как только ступил на борт корабля, я наблюдал за командой, наблюдал за всеми взрослыми — отчасти из любопытства, отчасти от огромного желания научиться управлять кораблём. Когда пришла трагедия, я спасал себя сам и не ждал ни мать, ни отца, ни капитана корабля.

Леон внимательно слушал, и ему даже начинало казаться, что, может, он и не ошибся с выбором.

— Ты можешь сказать, — продолжал Киран, — что меня спасла удача или Боги, но я считаю, что меня спасло отсутствие беспечности.

Киран встал, прошёлся по комнате к своей походной сумке.

— Держи, — Киран выудил из сумки небольшой мешочек и бросил Леону. — Здесь хватит средств ещё на неделю в городе.

— Благодарю, — удивился Леон. — Я всё верну при первой же возможности.

— Как скажешь, — равнодушно ответил Киран. — Про город я тебе ничего рассказывать не буду, да и про окрестности тоже, а то какое ж это приключение-то? А вот совета я дам тебе только два.

Киран оттопырил большой палец и сказал:

— Все деньги с собой не носи — бери только на день.

А затем — указательный:

— Если друг твоего отца не объявится в ближайшие полторы недели или «приключения» слишком наберут обороты, уезжай обратно в Вальдерну и жди отца там.

— Понял, — ответил Леон, и на душе у него даже немного полегчало. — Ещё раз благодарю за советы и помощь! А как мне тебя найти в будущем, чтобы отдать долг?

— Пиши в канцелярию графа Неррона на имя Кирана Регна́ра, а там разберёмся.

На том Леон попрощался с Кираном и вернулся в свою комнату. Теперь у него было о чём подумать.

«Наверное, это было бы всё-таки безрассудно напрашиваться сейчас на корабль, — думал Леон. — Не готов я к морским лишениям и сражениям. Мне тут обычные кусты с деревьями чуть жизни не стоили. И это на суше! А там и суши не будет. Плавать я, конечно, умею, но… Ладно, корабли-кораблями, забыли! С чего начать исследование города-то?»

В голове у Леона всё всплывало слово «окрестности», как бы между делом оброненное Кираном, но решил он всё-таки пойти проверенным путём — начать с центрального рынка. Ведь это — лучшее место похрустеть яблочком и пособирать сплетни. А сплетни — лучший способ подготовиться к любым вылазкам.

В городе Леон себя чувствовал вполне уверенно, но ему бы и в голову не пришло себя вести себя так же беспечно, как в лесу. В городе он прекрасно осознавал, какие опасности его могут подстерегать. Он, конечно, понимал, что ещё необходимо разобраться в культурных особенностях другой страны, но при этом считал: люди есть люди, где бы они ни жили. В общих чертах всегда понятно, что от них ожидать, в отличие от диких зверей.

— Так что мы имеем? — размышлял Леон вслух, раскладывая свои пожитки на кровати. — Карту и компас — оставлю здесь, в городе от них толку мало. Нож — тоже. Даже если дойдет до драки, то в чужом городе лучше обойтись без кровопускания.

На том пожитки и закончились. Ключ от комнаты Леон собирался припрятать в потайном кармашке на ремне. Деньги? Для Леона было странным оставлять деньги в комнате, но раз Киран советовал, то пришлось переломить себя.

«Может, у них тут на постоялых дворах кодекс чести какой-то особенный, или ещё чего», — думал он.

Все свои сбережения он решил разделить на три части: с собой взял средств на три дня, ещё на два — оставил в мешочке рядом с картой и компасом на видном месте, а остальное припрятал под отходящей половицей у кровати.

«Теперь — в путь!» — мысленно воскликнул Леон, натягивая куртку и не скрывая радостной улыбки на лице.

Когда Леон выходил из комнаты, солнце уже выкатывалось из-за крыш домов, а на улицах под окном становилось всё шумнее и шумнее. Город уже давно проснулся и спешил по делам.

Леон вышел на улицу, вдохнул полной грудью непривычный солоноватый морской воздух, уверенно повернул налево и быстро зашагал по улице, будто тоже спешил по делам и знал, куда идёт. Как попасть туда, куда он собирался первым делом заскочить, то есть на центральный рынок, он понятия не имел, но во всех своих вылазках по незнакомым и необычным местам придерживался простого правила: «Не шатайся праздно, не выделяйся из толпы и не глазей по сторонам».

Леон быстро шёл по рынку с видом «мальчика на побегушках». Сегодня он решил задерживаться только у продуктовых прилавков.

Где-то он останавливался поторговаться и что-то купить. Где-то он всё делал для того, чтобы хозяин начал отгонять его от прилавка взашей. Где-то останавливался только поглазеть, но быстро уходил, ничего не покупая.

Через несколько часов своих рыночных скитаний он раздобыл хлеба, немного овощей, что и на готовку годились, и так, погрызть, и… Конечно же, яблоко! Куда ж без него. Без яблока в мире Леона никакие приключения и не начинались.

Пусть этот рынок и трижды в центре одного из благополучных районов города, но рынок есть рынок, и правило «на одну центральную улицу найдется десять подворотен» работало и здесь.

То, что искал Леон, находилось обычно где-то рядом с центральными торговыми рядами. Просто сверни за угол, и… Нужная гора бесхозных сломанных ящиков и старых бочек нашлась всего в десяти шагах от угла дорогого винного прилавка. Леон уселся на один из ящиков, положил пакет с едой за спину и принялся за яблоко.

«Теперь ждём, — думал он, громко хрустя им на всю округу. — Те, кому надо, уже должны были заметить, что я не местный. Вопрос: придут знакомиться или нет?»

Леон сидел в показушно расслабленной позе и перебирал в голове все услышанные за сегодня сплетни. Но в то же время он старался и следить за всем, что происходило вокруг, вплоть до шуршания мышей под соседним ящиком.

«Если верить причитаниям сердобольных покупателей и выкрикам нервных продавцов, в этом городе есть свои шайки малолетних бездомных воришек, как я и ожидал. Скорее всего, все рынки между ними поделены — по районам города…»

Додумать свою мысль Леон не успел — ему в руку прилетел камень и выбил яблоко.

Не дожидаясь, пока из него сделают мишень для камней, Леон спрыгнул с ящика, краем взгляда успевая заметить, что яблоко на пол не упало, а некто в порванных до колена штанах уже это яблоко продолжает грызть.

Леон сделал полукруг, разворачиваясь вокруг своей оси и уворачиваясь ещё от пары камней.

— Хлебушком закуси, — подмигнул он гостю, указывая на пакет с едой на ящике.

Пока гость, который Леону еле дотягивался до плеча, от удивления давился яблоком, Леон оказался от него довольно близко и схватил за свободную руку.

«Рыбка поймана», — подумал Леон, теперь уже прикрываясь гостем от камней.

Вырваться из захвата у гостя всё не получалось, но и яблоко он отпускать не собирался. Пару раз Леон чуть не свалился на землю от умелых подсечек и пинков, но тренировки с подопечными графа Неррона ему очень помогли остаться на ногах.

Тем временем камни в Леона лететь перестали, и он не понимал, почему на него не набросятся все сразу и не устроят «кучу малу».

«Скорее всего, нападающих было всего двое или трое и они решили пока не светиться», — подумал Леон и решил воспользоваться ситуацией — прижал своего соперника к стене.

— Эй, успокойся! Грызи яблоко и слушай! — скомандовал он, за что получил ещё пару пинков по ногам. — Проводником хочешь быть? За еду?

— Да пошёл ты! — огрызнулся малолетка. — Отпусти, урод!

— Как скажешь, — равнодушно ответил Леон и отжал своё яблоко обратно. — Уговаривать не буду, но если передумаешь, сам меня найди.

Леон освободил своего пленника из захвата и направился к выходу на центральную улицу. Краем глаза он увидел, что пакет с едой уже исчез. Значит нападающих было всего двое, и второй был явно очень голодный, раз камни лететь перестали.

Леон вышел на улицу и решил, что рынков с него на сегодня хватит.

«Пора побродить где-то ещё. Сработает трюк с едой — хорошо, у меня появится компания для путешествий, а нет — так нет. Подкармливать всю шпану в этом городе я не собираюсь. Да и… На этот раз мне повезло с нападающими, а в другой компания может попасться посильнее и повзрослее…»

Тактика «бей и беги» Леону нравилась больше, чем всякие другие «геройские» разбирательства.

Яблоко Леон догрыз и бросил огрызок в ближайшую канаву. Следующей остановкой он выбрал порт.

Он знал, что в портах обычно не всё так просто, поэтому к пристаням решил не спускаться, а просто найти спокойное место поодаль, но с хорошим видом на корабли.

Правда, и с этим могли быть проблемы: город находился не на возвышенности, а в долине. В общем, был довольно плоским. Длинных и прямых улиц, спускающихся к морю, Леон пока не заметил. И, скорее всего, чтобы хоть что-то увидеть, надо будет подойти достаточно близко к пристани, а то и на неё выйти.

Леон так и не понял, в какой момент небо заволокло тучами, и начал накрапывать дождь. Вот только что светило солнце, был погожий день, и улицы были заполнены людьми, спешащими по делам, а вдруг всё посерело: и улицы, и дома, и люди… Через несколько кварталов ливануло как из ведра.

Леон ускорил шаг и заозирался по сторонам в поисках ближайшей таверны или хотя бы не занятого крытого крыльца дома. Но, видимо, улицу он для этого выбрал неверную…

Леон уж было свыкся с мыслью, что мокнуть — так уж мокнуть, как перед его сапогом приземлился маленький камушек. Леон остановился и обернулся. Из подворотни ему махал рукой недавний малолетний знакомый, недвусмысленно предлагая последовать за ним.

«Что ж, — улыбнулся Леон. — Почему бы и нет?»

Парнишка увидел, что Леон направился в его сторону, но продолжал стоять на месте ещё несколько мгновений, несмотря на сильную дрожь во всём теле — то ли от холода, то ли от страха. А потом как дал дёру вглубь переулка, что Леон чуть его из виду не потерял, но не растерялся и сразу же помчался следом.

Несколько минут они петляли какими-то закоулками.

Вдруг парнишка резко затормозил у покосившейся низкой деревянной двери, быстро оглянулся вокруг, потянул ручку двери на себя и юркнул внутрь. Дверь стукнулась о каменную стену и отскочила обратно. Леон поймал её на лету, но вместо того, чтобы нырнуть следом, распахнул пошире и остался стоять за дверью.

Из проёма открытой двери на улицу выливалась «удивлённая тишина», от чего Леону стало очень смешно и он… Засмеялся, весело и непринуждённо.

Из двери никто не выскакивал и не летели никакие камни. Леон закрыл глаза, подождал несколько мгновений и шагнул в тёмный проём, закрывая за собой дверь.

Идти куда-то вслепую было бессмысленно, и Леон просто сел на пороге. Вокруг было тихо, будто никого и не было или все одновременно замерли и затаили дыхание. Однако Леон скорее склонялся к первому варианту. И когда он медленно открыл глаза, то понял, что был прав. В полумраке комнаты возвышались лишь нагромождения ящиков и мешков, и лишь жёлтая полоска света на полу у противоположной стены намекала на то, куда делся «провожатый» Леона.

Леон подошёл к двери и на этот раз постучал.

— Заходи! — послышалось с той стороны.

Леон и зашёл. Назвать это место «подвалом для беспризорников» у Леона бы никогда не повернулся язык. То, что он перед собой увидел, было настоящим пристанище тайного ордена.

Посреди комнаты стоял круглый стол, вокруг которого расположились все тайные адепты, и не кое-как, а по старшинству: кто-то сидел на ящиках, кто-то на табуретках и стульях. Кресло главаря было пусто. Ещё один незанятый ящик стоял поодаль стола, но напротив кресла главаря. Леон на него и уселся, закинул ногу на ногу и оперся локтями на колени.

— Здоров, — сказал Леон и продолжил в абсолютной тишине разглядывать убранство комнаты.

Вдоль всех стен стояли трёхэтажные лавки-кровати. Некоторые были пустые, некоторые занавешены простынями, на некоторых валялись одеяла или пледы. На стенах над каждой лавкой висело оружие: будь то палка, самострел или нож…

Леон обвёл скучающим взглядом присутствующих. Трое на вид были его ровесниками. Остальные — младше. Самому младшему, горделиво восседающему на своём ящике, было на вид лет пять.

Кто-то смотрел на Леона с интересом, кто-то с презрением, кто-то отводил глаза.

Немой спектакль начинал Леону надоедать, и он встал, чтобы уйти.

— Приятно было познакомиться, но мне пора, — попрощался Леон и направился обратно к двери.

Не успел он сделать и двух шагов, как дверь отворилась и на пороге появился… Обычный смуглый паренёк в рваной рубашке, подпоясанной верёвкой, шортах ниже колена и сандалиях.

— Уходишь? — спросил он.

— Ухожу, — пожал плечами Леон.

Паренёк недовольно глянул в сторону собравшихся за столом:

— Что за цирк вы тут устроили? Я вас что просил? Привести гостя и попросить его меня немного подождать? А вы? Рясы и маски б ещё нацепили, бездельники хреновы.

Леон заулыбался:

— Пожалуй, я задержусь — хочу посмотреть на рясы и маски.

За его спиной кто-то прыснул. Кто-то засмеялся. И вскоре уже вся комната дружно хохотала вместе с Леоном.

— Ну, рассказывай, что тебе от нас надо? — спросил главарь банды, когда все разбрелись по своим углам, а Леон уселся рядом с ним на стол.

— Скажи хоть, как тебя зовут. Я — Леон.

— Га́ррет.

— Я ищу проводника по городу, — спокойно сказал Леон.

— Няньку, что ли? — усмехнулся Гаррет.

— Типа того, — Леон не отреагировал на издевку и спокойно продолжил. — Мне надо, чтобы эта «нянька» знала, где тут можно интересно побродить и полазить. В городе или за городом.

— И носик подтирала? — всё издевался Гаррет.

— Если девушку найдешь, то можно. И не только носик, — невозмутимо ответил Леон. — Так вот, ни сады с фонтанами в центре города, ни вонючие канавы на окраине мне не интересны. Хочу знать, есть ли в вашем городе какая-то загадка?

— Сколько платишь? — скучающим тоном спросил Гаррет.

— За девушку? — переспросил Леон, почёсывая за ухом.

— Девушки нет, — невозмутимо ответл Гаррет. — Шпана только.

— А ты, Гаррет, сколько стоишь? — Леон немного приподнял подбородок и окинул Гаррета оценивающим взглядом.

Гаррет ответил тем же взглядом и ненадолго задумался:

— Серебряник в день, но носики я не подтираю.

— И что я получу за свой серебряник? — задумчиво спросил Леон.

— Подземные пещеры.

— О! Круть! — оживился Леон.

Откуда ни возьмись, монетка появилась у Леона между пальцев. Он её один раз прокрутил и бросил Гаррету. Гаррет поймал.

— Идём, «нянька». Или тебе надо носик припудрить?

— Кончай уже, — заржал Гаррет.

— Так сам же ж начал, — пожал плечами Леон и усмехнулся. — Ладно. Далеко?

— В городе.

Леон с Гарретом вышли на улицу. Снова ярко светило солнце, а о дожде напоминали лишь лужи на дороге.

— А ты откуда? — спросил Гаррет.

— Из Дионвеста, — ответил Леон.

— Даже не знаю, где это. В Весталии, что ли?

— Ага, на юго-востоке.

— Ну ты и забрался.

Они свернули с широкой улицы в переулок, и Леон краем глаза заметил, что двое утренних любителей поесть топают за ними в паре десятков шагов.

— А эти чего за нами идут? — Леон обернулся и указал на двух парнишек из банды Гаррета.

— Мож, ты им понравился, — пожал плечами Гаррет, а потом огляделся и быстро добавил, указывая на улицу впереди: — На той улице начинается не наша территория. У нас с ними проблемы. Её надо будет быстро перебежать, чтобы…

Гаррет не успел договорить, как получил поддых и согнулся пополам.

— Не держи меня за идиота, Гаррет, — нагнулся над ним Леон. — Веди так, чтобы нам не надо было бегать, или проблемы у тебя начнутся раньше, чем ты дойдешь до той улицы.

— Хрен с тобой, — Гаррет разогнулся, потирая место удара. — Идём обратно.

«Странно, не врал, что ли?» — мысленно удивился Леон, но виду не подал.

Их соглядатаев и след простыл.

Больше Гаррет бегать не предлагал. Не то чтобы Леону было сложно пробежаться, но ловить Гаррета по всему городу, если он под шумок решит сбежать, в его планы не входило.

Через час они подошли к какому-то ничем не примечательному дому. Гаррет поднялся на крыльцо и постучал в дверь.

Через несколько минут дверь открыла седая женщина с осунувшимся лицом, в застиранном, но чистом платье.

— Чего тебе, Гаррет? — недовольно сморщилась она.

— Тёть Мила, мы на экскурсию, — расплылся в улыбке Гаррет.

— Водит тут всяких, — пробурчала женщина, но посторонилась, пропуская их внутрь.

Гаррет слегка кивнул ей и зашёл внутрь. Леон следом.

За дверью оказался полутемный узкий коридор.

Когда дверь за ними закрылась, Гаррет обернулся к женщине и, взяв её двумя руками за руку, поблагодарил, что она их пустила. Но Леон успел заметить, как серебряник перекочевал в руки женщине.

Гаррет пошёл по коридору и остановился у одной из дверей. Леон положил руку ему на плечо:

— Гаррет, скажи мне, ты подозрительный или честный? — с любопытством спросил Леон.

— Скоро узнаешь, — усмехнулся Гаррет и открыл дверь. На лестницу.

На верхней ступеньке у стены стояло ведро с несколькими факелами.

— Да это целое состояние, — присвистнул Леон.

Гаррет взял два факела, которые тут же засветились в его руках бледным белым светом, неплохо освещая всё вокруг, и отдал один Леону.

Лестница быстро закончилась, и они оказались в выложенном камнем подземном проходе, до потолка которого можно было достать рукой, а в ширину как раз хватало места, чтобы идти рядом.

Проход имел небольшой уклон вниз, и было понятно, что они всё время спускаются, но как-то уж бесконечно петлял, хоть и без ответвлений. Пока они по нему шли, Леон понял: пещеры — это не его.

Не то, чтобы он боялся темноты или замкнутого пространства, но от давящего чувства, что над тобой целый город, было как-то немного не по себе, хоть виду он и не подавал. Другое дело — лазить по крышам домов: свежий воздух, простор, звёзды близко — свобода!

— Слушь, ты сказал «скоро», а я сейчас тут усну. Давай уже приводи меня скорее в ваш тайный орден, а то я пойду обратно.

— Не ной, — усмехнулся Гаррет. — Почти пришли.

Вскоре проход уперся в металлическую овальную дверь.

Гаррет обернулся к Леону и серьёзно произнёс:

— Только не бей меня опять, но дальше действительно придется бежать до следующей двери, а то ужаримся. Факел оставляй здесь, — он указал на похожее ведро у двери. — Дальше он не нужен.

«Да здравствует тайный орден!» — радостно подумал Леон.

Гаррет оказался честным.

За дверью был странный металлический коридор, и стоило Леону переступить высокий порог двери, как ему действительно стало жарко. Нет, в коридоре было довольно прохладно. Даже дул лёгкий ветерок. Но Леон почувствовал, как каждая клетка его тела будто раскаляется изнутри.

Пока ещё жар не причинял ему боли, и было просто тепло. Но проверять, что будет дальше, Леону совсем не хотелось, и он тут же помчался за Гарретом.

Когда за ними закрылась вторая дверь, Гаррет отдышался, распрямился и сказал:

— Мы на месте.

Но Леон его не слышал. Он стоял с отвисшей челюстью и пялился на огромную пещеру, раскинувшуюся перед ним.

Леон сделал несколько шагов вперед, подошёл к перилам мостика, на котором они стояли, уперся в них руками и прошептал:

— Что это?

Гаррет не ответил, но подошёл и стал рядом.

— Гаррет, что это⁈ — уже громче сказал Леон и посмотрел на своего проводника.

— Откуда мне знать? Пещера, — ответил Гаррет, пожав плечами.

— Какая это, к чёрту, пещера⁈ Где ты такие пещеры видел⁈ С идеально ровным полукруглым потолком, кучей металлических мостиков вдоль и поперёк, какими-то странными домами внизу, да ещё и чтоб всё светилось красным светом!

— Да что ты пристал⁈ — возмутился Гаррет. — Под землёй? Значит пещера! Лучше вниз пойдем. Чё тут торчать?

На этот раз Леона не надо было уговаривать бежать. Скорее наоборот — держать, чтобы он не спрыгнул вниз с того самого места, где и стоял. Но остатки здравого смысла всё-таки заставили его догнать неспешно идущего Гаррета, обогнать его и, прыгая через три ступеньки, а то и пять, спуститься вниз по лестнице.

К домам на нижнем ярусе пещеры он быстро потерял интерес, когда увидел металлических птиц.

Рядом с одной из них его и нашёл Гаррет.

— А ты пробовал внутрь залезть? — спросил Леон, подтягиваясь на руках и залезая на тонкую горизонтальную поверхность «птицы».

— А я знаю, где вход? — риторически спросил Гаррет залез вслед за ним.

— Так тут же ж написано: «Вход». И стрелки даже есть.

Гаррет укоризненно на него посмотрел.

— Прости, друг, — спохватился Леон, вспоминая, что не у всех есть возможность научиться читать, и указал на надпись рядом с рычагом. — В общем, вход здесь.

Но к их общему разочарованию, сколько бы они ни дергали за рычаг, не нажимали на него и не пытались повернуть, вход так и не открылся. Они ещё немного полазили по крыльям и корпусу и спрыгнули вниз.

— И давно ты знаешь об этом месте? — спросил Леон.

— Лет с пяти, — равнодушно ответил Гаррет. — Это как бы наш семейный секрет.

— А чего меня привёл? — поинтересовался Леон. — Вдруг я всем расскажу?

— Не знаю… — честно ответил Гаррет. — Ты нормальным выглядел. Да ещё и неместным. В общем, тётушке нужны были деньги.

— Понятно, — по-дружески ткнул его кулаком в плечо Леон. — Поделиться захотелось.

Гаррет не ответил.

Они ещё долго ходили по пещере и довольно далеко отошли от входа, когда внимание Леона привлёк небольшой домик на одном из верхних ярусов пещеры. Других домиков так высоко на стене он тут не видел и решил, что там может быть что-то особенное.

Лестницу наверх они нашли быстро, и на этот раз им повезло — дверь была не заперта!

Леон зашёл внутрь и огляделся. Вдоль всех стен стояли небольшие светящиеся алтари, а на противоположной от входа стене висела огромная картина на всю стену. Такая же светящаяся.

Сама по себе картина была очень красивая, хоть и необычная: слева на ней было нарисовано большое дерево, корнями уходящее в полукруг в нижнем углу. Чуть ниже кроны дерево опоясывал приплюснутый овал, растянутый от левого до правого края картины и вертикально обрезанный по правому краю. На овале медленно мигала маленькая птичка. Всё бы ничего, если бы не странная надпись в правом нижнем углу картины: «Время Прибытия: 8 мес 21 д 3 ч 48 м». И последняя цифра на ней как-то подозрительно уменьшалась…

Леон на всякий случай запомнил и время прибытия, и сегодняшнее число, но Гаррету ничего не сказал.

— Ладно, хватит пялиться. Пошли! — сказал он хлопнул он Гаррета по плечу. — Что-то я проголодался, а еды у меня с собой нет.

— Идём, — согласился Гаррет.

Когда Леон с Гарретом наконец вылезли из пещеры на белый свет, все мысли их свелись к одной общей: «Жрать!»

Гаррет показал Леону недорогое место со вкусной едой, а Леон купил им обоим еды: по две порции мясного рагу и большую тарелку хлеба.

Когда с едой было покончено, Леон спросил:

— Слушь, я бы хотел ещё в порт сходить. Проводник мне там не нужен. Просто скажи, что мне нужно знать и куда не соваться?

Леон положил на стол ещё один серебряник. Гаррет его забрал.

— Пирсы с «18» по «37» — военные. Туда не суйся. Да и вообще, близко к кораблям не подходи — они там все нервные, эти портовые.

— Не из-за вас, случайно? — усмехнулся Леон.

— Мы в порту не промышляем. Так вот, в целом порт — самое безопасное место в городе, так как он под охраной графини Дэйнеры. Местная шпана туда днём не суётся. Гуляй сколько хошь, но особо не мельтеши. Как я уже сказал, они там все нервные. Особенно не любят тех, кто там шатается и на корабль не садится.

— Понял, друг, благодарю!

— Да не за что.

— А где мне тебя найти, если соскучусь? — напоследок спросил Леон, когда они вышли на улицу.

— Всё там же. К тётушке Миле без меня приходить нет смысла — не пустит даже за деньги. А угрожать ей не стоит — она совсем уж не безобидный маг, несмотря на её возраст и уставший вид.

— Понял! До встречи! — попрощался Леон и пошёл в сторону постоялого двора, где остановился. На сегодня приключений ему больше не хотелось.

Добравшись до кровати и растянувшись на ней как был, в куртке и сапогах, Леон ещё долго смотрел в потолок и думал:

«Что ж то была за „пещера“? Есть ли в мире ещё такие же пещеры? Или похожие? И у кого бы спросить, что куда „прибывает“?»

На следующее утро он решил отправиться в порт, а потом ещё погулять где-то за городом. На этот раз захотелось прихватить с собой все свои нехитрые пожитки. Зачем? И сам не мог себе ответить, и за порог без них тоже не мог ступить.

Граф Мэйнер сидел в мягком и удобном кресле в гостевой каюте корабля. Он был в глубокой задумчивости, но думал отнюдь не о пропавшем сыне, а об аметистах. И опять же, не об их красоте или способах огранки, а об их практичности.

Ещё каких-то лет пять назад никто бы и не подумал, что этот фиолетово-розовый полудрагоценный камень годиться на что-либо, кроме украшений. Но один случай всё изменил — теперь за аметистами гонялись все, особенно владельцы Летающих Крепостей. Ведь оказалось, что без огранки и в своём собственном «кожухе» аметисты обладают огромным магическим потенциалом, то есть запасом энергии. На одном таком камешке величиной с голову Летающая Крепость может без посадки летать год. Год! Что в сотни раз эффективнее известного до этого самого лучшего топлива — угля из Дремирского леса.

Однако «сырые» аметисты достать было не так уж и просто. Никто не знал, откуда они берутся. Иногда их находили при добыче горной руды. Иногда нет. Никакой закономерности до сих обнаружить не удалось.

Граф снова вспомнил, как с полгода назад к нему пришёл некий юный исследователь с предложением спонсировать его исследования, а взамен предложил ни много ни мало указать место с большим запасом аметистов. Даже предоставил убедительные доказательства.

«Жаль, правда, что он тоже не знал принцип их возникновения».

Денег на исследования ему тогда пришлось потратить немало, да и подключить некоторые связи, когда запросы исследователя нельзя было решить деньгами. Но всё это с лихвой окупалось периодически доставляемыми графу аметистами.

«И вот недавно…»

Ход мыслей графа прервал короткий стук в дверь каюты.

— Входи.

— Ваше Сиятельство, капитан просил доложить, что корабль готов к отправке. Но он ещё раз хочет уточнить пункт назначения.

— Передай ему, что я сейчас буду. Свободен.

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство.

Посыльный поклонился и покинул каюту, а граф снова задумался.

Если тот исследователь окажется прав, то через несколько дней он… Граф Мэйнер! А не кто-либо другой! Станет самым влиятельным человеком в этом мире. Главное — удержать в тайне источник аметистов от всех. Но об этом он подумает позже, ведь сначала их надо всё-таки найти.

На этой радостной мысли граф покинул свою каюту и направился к капитану.

Но до капитана ему дойти не удалось. Стоило ему выйти на палубу, как Кантер доложил, что Леон был замечен в порту на крыше одного из припортовых зданий. Его люди тайно окружили здание и ждут распоряжений графа.

— Подзорную трубу мне! — скомандовал граф, чтобы лично убедиться, что это действительно его сын.

Труба моментально оказалась в его руках.

— Куда смотреть? — раздражённо спросил граф.

Кантер указал на двухэтажное здание справа от центральной портовой улицы.

— Ах ты ж гад! — взревел граф. — Привести его на корабль любой ценой, но живым! И быстро!

— Смею вам сообщить, — невозмутимо начал Кантер, — что мы находимся на территории графини Дэйнеры, вблизи от её военных пирсов. Возможны…

— Я сказал, любой ценой! — перебил его граф.

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство.

Кантер поспешил выполнять указание, а разозлённый граф направился в каюту капитана… Разносить того за то, что с первого раза не может запомнить, где встать на рейде.

Выкрики, разговоры, снующие туда-сюда люди, повозки — в общем, шум и возня были где-то далеко внизу. Пусть всего и на два этажа ниже, но далеко. Леон сидел на плоской крыше одного из припортовых зданий и смотрел на порт. Точнее, не на порт — на море — бескрайнее синее море. Оно манило его за собой, увлекало за горизонт… И дальше… И дальше… И дальше. Утренний бриз доносил запах приключений, и казалось, что вот-то услышишь скрежет вант, тихий смех русалок и плеск волн от выныривающих из моря чудо-рыб.

Леон мечтал. Все мысли о том, чтобы идти куда-то ещё, вылетели у него из головы, как только он залез на крышу и увидел море.

Подвох подкрался незаметно, когда Леон вспомнил, что долго маячить не стоит, и спустился с крыши. В общем, сам к нему — подвоху — и спустился. Люди, которые его ждали внизу, оказались слишком похожими на людей его отца.

Спасла лишь въевшаяся в кожу привычка, заработанная ещё во время его безбашенных вылазок во все возможные районы родного города — смотреть, во что вляпываешься, а в данном случае — куда спрыгиваешь.

Пусть он и проспал облаву, замечтавшись на крыше, но успел её заметить перед прыжком с карниза крыльца первого этажа на мостовую. Прежде чем его схватили за ногу, он перепрыгнул на крышу соседнего крыльца, и так перебежками и прыжками добежал до угла этого длинного дома, и, не раздумывая, прыгнул вниз.

Это была одна из тех опасных ситуаций, когда сомневаться и менжеваться — смерти подобно. Одно мгновение решало всё: схватят ли его люди отца, или он проскользнет между ними. Леон приземлился, сразу же ушёл в кувырок, вскочил на ноги — и выиграл это мгновение.

Путь в город был отрезан. Пришлось бежать в порт.

«Нафиг я убегаю? — думал Леон, уворачиваясь от людей, ящиков и пробегая в последний момент перед повозками. — Всё равно возвращаться к отцу собирался рано или поздно…»

«Но не так же, — отвечал его внутренний голос. — Не как малолетка, за ухо притащенная на суд отца за случайно испорченную вещь?»

«Не так, — соглашался Леон, краем глаза замечая, что он пробегает мимо вывески „Пирс 18“. — Я должен был сам прийти».

Леон зло усмехнулся и побежал дальше — вглубь военной части порта, зная, что его отцу влетит от графини Дэйнеры в любом случае: поймают ли его люди графини или зайдут люди отца на военную территорию графини без спроса.

Быстро оглянувшись назад, он увидел, что люди отца немного подотстали, но всё же вбежали за ним за эмблему восемнадцатого пирса.

А когда повернул голову назад, в глазах резко потемнело, и всё, что он успел подумать:

«Черт! Знаешь же, что никогда нельзя оборачиваться, убегая…»

Люди графини Дэйнеры оказались шустрее.

Леон очнулся от боли в ноге. Кто-то его пнул ещё раз, и он открыл глаза — перед ним был деревянный пол. Пол едва уловимо покачивался, скрипели доски, шумел ветер.

«Палуба, что ли?» — подумал Леон и услышал голос отца:

— Вставай, сволочь! Ты — принеси ведро воды и окати его! Я не собираюсь тут торчать весь день.

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство, — послышалось в ответ.

Леон уперся рукой в пол и, придерживая второй рукой гудящую голову, сел.

— Не надо, — произнёс он, закашлявшись.

«Ну и знатно меня вырубило — голоса собственного не узнаю».

— О том, чего мне стоила твоя выходка, — гневно продолжал его отец, — мы поговорим позже. А сейчас у тебя есть выбор: либо я ломаю тебе ногу и запираю в каюте…

«Ага, в тепле и уюте… Да я прям поэт!» — мысленно заржал Леон, но продолжал с болью держаться за голову.

— Либо, — продолжал его отец, — пристёгиваю на цепь к мачте, как драную собаку!

«Шалуна и забияку», — Леон чуть не заржал в голос и решил, что хватит передразнивать отца, пусть и мысленно.

Прибежал матрос с ведром воды и замялся на месте, но граф жестом отогнал его прочь.

«Знал бы ты, отец, что для меня бо́льшее унижение — это сидеть покалеченным взаперти…» — подумал Леон, и кривая ухмылка появилась на его окровавленном лице.

— Ломай! — с вызовом он посмотрел на отца, ведь точно знал, что отец всегда делает наперекор ему.

— На цепь его! — крикнул граф Мэйнер. — Хлеб и воду приносить раз в день! Увижу, что кто-то его подкармливает — прикажу кинуть за борт!

Глаза Леона расширились от ужаса, а про себя он довольно подумал: «Попался!»

Чтоб «рыбка» не соскочила с «крючка», он начал отползать назад и отбиваться от матросов, пытавшихся надеть на него кандалы. А когда его наконец скрутили и приковали за ногу к центральной мачте на длинную цепь, он обречённо опустил голову, чтобы никто случайно не увидел его отнюдь не обреченные глаза. Свою улыбку он продолжал сдерживать мастерски.

Отец ушёл в капитанскую каюту. Собравшаяся на представление толпа разошлась. Вскоре все про него забыли и занялись своими делами, лишь изредка поглядывая в его сторону и перешептываясь.

Леон прикрыл рот рукой, делая вид, что он кашляет, и улыбнулся. Приятная дрожь возбуждения прокатилась по всему телу.

«Мечта сбылась! Хоть и немного неожиданным способом…» — по-детски радовался он.

Такие мелочи, как цепь на ноге, пробирающий до костей холодный ветер и моросящий дождь его не смущали.

Когда Леон наконец успокоился, то вспомнил, что ему рассказывал Киран про своё первое морское путешествие, и начал внимательно следить за происходящим вокруг.

«Жаль, конечно, что порасспрашивать не получится — никто отца не ослушается и близко не подойдёт. Но подслушивать-то не запретишь!»

Через час он окончательно продрог и решил, что пора размяться — встал и стал ходить на цепи туда — сюда.

«И кот ученый всё ходит по цепи кругом», — вспомнилась ему строчка из какого-то уличного представления и опять пришлось «кашлять», чтоб не заржать.

Надо было срочно успокоиться, чтоб ногу не сломали.

К ночи граф, видимо, всё-таки решил, что наследник ему ещё нужен. Леона отстегнули от мачты и повели в бараки для матросов. Пристегнули к балке, указали на гамак и выдали плед.

«Вот тут поболтать уже никто не запретит!» — подумал Леон, больше радуясь новой компании, чем долгожданному теплу.

Утром его вывели обратно на палубу и пристегнули к мачте. Так продолжалось несколько дней.

Лео́н Мэ́йнер

Песня Души: Machinae Supremacy — Player One

Два «козла»

На сундуках

У «барана»

На руках

Когда корабль стал на якорь недалеко от скалистого берега, отец предложил Леону очередной выбор. Сошлись на том, что Леон в кандалах на ногах идёт на берег вместе с отцом.

За эти несколько дней Леону и в голову не пришло ни извинится, ни попросить у отца прощения. Да отец и не ожидал, что сын станет это делать.

Сказать, что карабкаться в кандалах по склонам и идти через низкорослые кустарники и траву было неудобно — ничего не сказать. Два тонких, но прочных браслета были надеты на его щиколотки поверх сапог и соединены такой же прочной цепью толщиной в полтора пальца. Пусть цепь и была легкой, пусть и достаточно длинной, чтобы сделать большой шаг, но она за всё цеплялась! И за камни, и за траву, и за кусты, да и за сами ноги. Благо, хоть руки были свободны.

Когда Леону надоело то падать, то её распутывать, он с абсолютно несчастным и униженным видом (в смысле, очень стараясь не заржать), взял её в руки и так и пошёл — будто придерживая спадающие штаны.

Его отец был доволен «жалким» зрелищем сына. Леон был доволен, что он отправился в путешествие!

«А вдруг и Эрик с Киром высадились где-то здесь?» — однажды проскочила у него шальная мысль, но он тут же её отбросил. Эрик отправился в путь в неизвестное, а отец с людьми шёл по кем-то оставленным меткам.

К вечеру того же дня они подошли к какой-то скале. К превеликому удивлению Леона, несколько человек отца прошли прямо сквозь неё и тут же вернулись. Однако своё удивление Леон, естественно, оставил при себе.

Отец распорядился разбить лагерь прямо у входа. Экспедиция в пещеру была назначена на утро.

Я закрыл врата Души.

Пепла здесь ты не ищи.

Для тебя меня здесь нет.

Древу передай привет.

Два дня спустя

Марк Э́ренский

Песня Души: Machinae Supremacy — The Last March of the Undead

Киран стоял на краю пролома с факелом в руке и смотрел вниз.

Когда он получил самое обычное задание — проследить за человеком, ему и в голову не могло прийти, что ему придётся няньчиться со всем этим «детскими садом»: от этого индивида в беспамятстве, в полуметре внизу, до сбежавшего сына соседского графа. Для полноты картины в их компании только Орэна не хватало.

«Хоть Эрик оказался вполне вменяемым, — утешал себя Киран. — Взрослым. Правда, научиться бы ему себя в руках держать почаще…»

Киран оставил сумку и факел на краю пролома и спрыгнул вниз проверять, жив ли этот неудавшийся беглец.

«Жив. Но, похоже, потерял сознание от истощения, а не от удара головой об пол. Или просто спит?»

Киран вытащил Марка наверх. Промыл рану на лбу и сел рядом — ждать. Может, проснётся сам.

— Сказал бы хоть, — сам с собой заговорил Киран вслух. — Что у тебя магические истощение. Думаешь, это так просто понять со стороны? Сколько я не смотрел на тебя — ты выглядел, будто темноты боишься. Вот я тебя и не трогал. Что я, не помог бы, что ли?

Киран вздохнул и продолжил:

— Теперь тебя ещё и обратно тащить.

— Тут оставь, — глухо ответил я Марк.

— О! — воодушевился Киран. — Очнулся! Уже неплохо.

— Иди ты, — так же глухо ответил Марк и даже не пошевелился.

— Я-то пойду, но ты пойдешь вместе со мной, — усмехнулся Киран.

Марк ничего не ответил. Молчание затягивалось.

«Опять, что ли, отключился? — подумал Киран. — Ладно, пора идти — факел не безграничный».

Киран перебрал содержимое их сумок и сложил всё в одну — свою. Вторую он разрезал на две узких и несколько широких полосок.

Факел он засунул в боковой карман сумки. Сумку надел наперед и связал лямки на спине узкой полоской — чтобы они не спадали с плеч.

Одной широкой полоской он связал Марку руки перед собой, чуть ниже локтей, занырнул в получившуюся «петлю» и взвалил Марка себе на спину. Его ноги он подхватил под бёдра и, немного наклонившись вперёд и сцепив руки перед собой в локтевом замке, пошёл догонять Эрика с Леоном.

— Друг, — продолжал разговаривать сам с собой Киран. — Ты говори, если тебе нужна помощь. Чем раньше ты скажешь, тем легче тебе будет помочь.

Киран подпрыгнул, перехватывая Марка поудобнее, и продолжил:

— Мы что, без воды пару дней не прожили бы? Или в темноте не смогли бы идти, считая шаги и лишь изредка подсвечивая путь? Поберёг бы силы, если у тебя их и так было мало.

— Зачем? — грустно спросил Марк.

— Тебе надо твою магию откачать, и такие вопросы сразу перестанут лезть в голову.

— Вряд ли, — безжизненно сказал Марк.

— Знаю, что надо, — не согласился Киран. — Когда вы меня спасли, ты не спрашивал «зачем».

— Ты мне отдаёшь Долг Жизни? — равнодушно спросил Марк

— Нет. Я забираю Долг Смерти, — серьёзно ответил Киран.

— Иди ты, — усмехнулся Марк.

— Иду, — усмехнулся Киран.

Киран давно ушёл, а Леону всё было не по себе от осознания того, что он всё время косился на Марка… Не по делу.

Чтобы хоть как-то отвлечься от этих мыслей, он решил занять себя разговорами.

— Эрик, можно вопрос? — спокойно спросил Леон.

— Спрашивай, — нервно ответил Эрик.

«Что-то он тоже не в духе. Переживает, наверное…» — подумал Леон.

Пусть Леон и понял, что Эрику сейчас не до разговоров, но уже пришлось спрашивать, раз напросился.

— Зачем ты стал исследователем? — с интересом спросил Леон.

— Чтобы понять этот мир, — честно ответил Эрик.

— И как? Понял? — без издевки спросил Леон.

— Нихрена я не понял! — вспылил Эрик.

Леон тоже не понял, был ли это ответ на его вопрос или мысли вслух, и решил перевести тему.

— Я недавно был в пещере, — начал рассказывать Леон. — Огромной такой. Под Марингердом.

Эрик остановился.

— Там всё было подсвечено красным светом, — задумчиво продолжил Леон.

Эрик обернулся. Леон тоже остановился и продолжил:

— Там много было домов и металлических «птиц»… Правда, мы так и не смогли залезть внутрь.

Эрик подошёл к Леону, а Леон, не понимая, что происходит, быстро закончил свой рассказ:

— А ещё там на стене была картина в виде дерева с мигающей птичкой.

Эрик схватил Леона за плечи и затряс:

— Птица была далеко⁈ — закричал он. — Далеко от дерева⁈

— Далеко… — Леон даже испугался такой реакции Эрика на свой невинный рассказ и решил рассказать до конца. — Там ещё была надпись «Время Прибытия», — около восьми с половиной месяцев. Как думаешь, это опасно?

— Это не «опасно», — Эрик отпустил Леона. — Это полный пи… Не при детях будет сказано. Нам всем.

Эрик схватился за голову и начал ходить взад-вперед по коридору…

Я очнулся. Трясло меньше.

Я открыл глаза. Надо мною опять небо. Серое небо. Узкая полоска. И стены. Высокие серые стены.

Я плыл между ними, как по акведуку.

Я снова отключился.

Три с половиной недели назад

За три дня до того, как раненый Орэн появился на пороге «Северного Клевера»

Граф Неррон стоял перед огромной картой мира, висевшей на стене Зала Совещаний, и изучал метки, прикреплённые Геральдом.

Левую верхнюю часть карты занимали высокие и неприступные пики Серых гор. Длинная цепь предгорий опоясывала всю карту с севера и востока. За северными предгорьями начиналось бескрайнее море, а две полукруглых полоски суши между морем и горами были обозначены как «Гердана».

Северная часть западных предгорий именовалась «Дремир» с нечёткой границей вдоль трёх юго-западных государств: «Эвенна», «Рона» и «Каанна-Тана», одноименных с протекающими по их долинам рекам.

А бо́льшую часть карты занимала Весталия, родина графа, с её бесконечными зелеными лугами и пастбищами. Лишь небольшое жёлтое пятно пустыни на границе с Дремиром выглядело как некий чужеродный изъян. Однако фамильный герб графа Неррона посреди этого «изъяна» говорил об обратном — о том, что это стоянка его Летающей Крепости, а значит, такая же важная для него земля, как и подотчетный ему город «Эрвест» у южного края карты.

Но сегодня взгляд графа был направлен не на эти два значимых места, а скользил по обозначениям небольших городков на северо-западе и севере Весталии, упирался в герб города Рейнвеста на северо-востоке и возвращался обратно к горному перевалу в Гердану.

Вся эта территория была усеяна маленькими красными метками — случаями загадочно погибших или тронувшихся рассудком людей.

Больше всего помешавшихся или мёртвых находили среди магов. Редко бывало иначе.

Все мёртвые без исключения были найдены с перекошенными от ужаса лицами, но без явных следов насильственной смерти и повреждений на теле.

А вот от помешавшихся сложно было чего-то добиться, чтобы прояснить ситуацию.

Они то бросались на всех со словами «Мы все погибли!», то несли какую-то чушь про столбы света, источающие молнии, а потом впадали в кому от полного магического истощения.

Сначала граф не особо уделял внимание этим слухам, приказав разобраться с этим на местах, но за последний месяц статистика смертей начинала смещаться не в пользу магов, что уже начинало вызывать серьёзные опасения. Ведь если ты родился не в Дремире или западных предгорьях, то стать магом было очень непросто, а потерять всех северо-Весталийских магов совсем не входило в его планы.

Из того, что он понял в результате расследования, выходило, что эта проблема существует только на севере Весталии — в близлежащих к Серым горам землях. Его землях и землях графини Ронетты. Правда, графиню подключать к расследованию было бесполезно.

Из сложившейся ситуации граф Неррон видел всего два выхода: дождаться, пока кто-то из выживших магов выйдет из комы, и попытаться выбить из них вменяемый рассказ или понять принцип происходящего самому.

Но если учесть, что в словаре графа слова «дождаться» и «попытаться» не ассоциировались с действиями и не могли быть внесены в план решения проблемы, то выход на самом деле оставался только один — разобраться.

Всё время, что граф в задумчивости водил взглядом по карте, опершись на стол совещаний, Геральд молча сидел за боковым столом и смотрел перед собой на чистый лист бумаги.

— Значит так, — внезапно нарушил тишину граф, но Геральд даже не вздрогнул, а лишь приготовился записывать. — Отошли срочное письмо в Гильдию Магов в Рейнвесте. Им надо собрать три отряда и отправить их сюда. — Граф указал на три самых больших скопления красных точек на карте.

Геральд, не глядя на лист, быстро записывал за графом, не упуская ни слова из его рассказа, ни названий точек на карте. Тем временем граф продолжал:

— В каждый отряд должно входить по одному сильному магу, два мага самого низшего ранга и пять наёмников без магических способностей. Все люди в отряде должны быть разбиты по па́рам и вести круглосуточное наблюдение друг за другом. Пары должны меняться каждые два часа.

Граф умолк и про себя подумал: «Такого отряда должно быть достаточно для отражения любого нападения: от „загадочных зверей“ до „мистической третьей силы“. Пусть этот сценарий и маловероятен… Да и для того, чтобы следить друг за другом, их должно быть более чем достаточно. Даже в том случае, если безумие накроет всю группу сразу, велика вероятность, что они не сразу друг друга поубивают и смогут составить хоть какой-то отчёт».

На слове «отчёт» граф вспомнил, что не договорил свою инструкцию, и продолжил уже вслух:

— При появлении первых необычных признаков в поведении любого члена группы необходимо записать место, время, погодные условия, расположение человека в пространстве: стоит, сидит, лежит, смотрит на север, в землю, в небо, в себя и так далее; а также чем он в этот момент занимался: ел, спал, шел, разговаривал, чистил оружие, читал книгу и так далее. Отдельно отметить все физиологические симптомы: со слов очевидцев и со слов жертвы. Если жертва уже впала в состояние помешательства, попросить её описать всё то, что она сейчас видит и дословно записать все ответы, а также самопроизвольную бессвязную речь.

Граф снова умолк, давая Геральду успеть всё записать, а когда тот остановился, продолжил:

— С момента происшествия отряд должен оставаться на месте и слать отчеты в Гильдию Магов в Рейнвесте раз в сутки. Каждый отчет должен незамедлительно ложиться на стол Главе Гильдии, а его копия отправляться мне срочным письмом. А теперь самое важное: в каждом отряде должно быть достаточно магических и лекарских средств, чтобы удерживать каждого мага отряда от магического истощения в течение трёх суток. Если через трое суток ситуация в отряде не улучшается, отряд в полном составе должен покинуть место происшествия и направиться обратно в Гильдию. Если Гильдия перестаёт получать отчёты от отряда, она на следующее же утро отправляет отряд подкрепления. В таком же составе.

Граф опять дал возможность Геральду всё записать и добавил уже разговорным тоном:

— И передай Главе Гильдии, что все расходы на содержание основных и запасных отрядов я беру на себя. А также извести графиню Ронетту от моего имени, что я провожу расследование на её территории. Это всё.

А про себя граф подумал, что даже с несовершеннолетней графиней во главе города не стоит пренебрегать формальностями. Ведь детям это льстит ещё больше, чем взрослым.

Орэн провалялся на полу своей комнаты в Карате до самого вечера. Лишь с наступлением сумерек «угольки» в его теле постепенно начали затухать, и он смог подняться на ноги и доковылять до кувшина с водой. Пить хотелось невыносимо, но с каждым новым глотком вода всё больше обжигала горло, будто он пил раскаленную лаву, а не ледяную воду, и пришлось завершить эту пытку.

Вдруг его пробил озноб — внезапно в комнате оказалось жутко холодно. Шатаясь, Орэн побрёл к окну, закрыл его. Кое-как добрался до кровати. Натянул на себя свитер, куртку, сапоги. Теплее не становилось. Он забрался под одеяло, немного согрелся и уснул…

Мир наполнился душераздирающими воплями, скрежетом, гарью. Всё вокруг заволокло облаком мелкой пыли, и видимость упала до нескольких десятков шагов.

Дороги разрушались одна за одной — будто тлели и осыпались пеплом. Из некогда коричневых и упругих они превращались в серые и хрупкие, не выдерживающие даже шага обычного человека.

Мирияр стоял на развилке дорог и прижимал к себе сломанную руку, с ужасом наблюдая, как очередная серая грань подползает всё ближе и ближе к нему. За сегодня он уже падал вниз больше десятка раз, каждый раз чудом приземляясь на дорогу на нижнем ярусе. И даже сейчас, с поломанной рукой, он считал, что ему всё ещё продолжает везти — он подбирается всё ближе к основной магистрали, в то время как крики остальных людей бесследно затихали в бездонной пропасти.

Привычный ему мир перестал существовать в одно мгновение, как по щелчку пальцев. Просто опора ушла из-под ног. Раскрошилась. Рассыпалась пылью. Утащила за собой в пропасть бесконечное количество жизней и спрятала это всё в тумане.

Серая полоса доползла до носка сапога Мирияра, проскользнула под подошвой и вынырнула с другой стороны, снова отправляя Мирияра в пропасть. А потом, как ни в чём ни бывало, заскользила дальше по платформе.

Мирияр несколько раз перекувыркнулся в полёте и вылетел из тумана. Нижняя дорога была дальше, чем он думал, и пришлось опять уйти в кувырок, чтобы сбросить скорость. На этот раз приземление было более удачным, и ему даже удалось не задеть повреждённую руку.

Мирияр подошёл к краю дороги и глянул вниз. Метки на нижних ярусах недвусмысленно намекали на то, что дальше начинается чужая территория. Самая недружественная из всех, где бы он мог оказаться.

Чертыхнувшись про себя, Мирияр понял, что дальше прыгать было небезопасно — пристрелят ещё — и побежал к ближайшему подъемнику в надежде воспользоваться им раньше, чем тот превратится в пыль. Его проблемы только начинались…

Орэн проснулся посреди ночи и недоуменно уставился в деревянный потолок. Пролежал он так довольно долго, пытаясь понять: «Я Орэн или Мирияр?»

Но тут сознание выдало спасительную мысль: «Раз твоя рука не сломана — ты Орэн», — с чем он решил быстро согласиться и выдохнул с облегчением.

На удивление, у него ничего не болело и даже было довольно тепло. С мыслью, что эти непонятные кошмары, наконец, остались в прошлом, Орэн уж было хотел откинуть одеяло и встать с кровати, как понял, что не может пошевелиться. Только сейчас ему стало по-настоящему страшно.

Всё, что он мог — это открывать-закрывать глаза и дышать. Правда, с последним начинались проблемы — всё сильнее разгоравшаяся паника в прямом смысле слова начинала его душить, перекрывая дыхание. Ни о какой мысли, чтобы снова уснуть и попытаться проснуться, не было и речи. Все ментальные и физические силы уходили на то, чтобы просто дышать.

Ночь растянулась в целую вечность — вечность борьбы за каждый вдох, и когда небо за окном начало светлеть, паника наконец начала отступать, уступая эстафету разгорающимся «уголькам» внутри.

Начинался ещё один день агонии. К обеду начались судороги, скручивавшие тело узлами и изгибавшие его дугами. Но Орэн не орал, не стонал и не звал на помощь — годы тренировок у графа Неррона научили его переносить любую боль тихо и незаметно для окружающих.

Все его мысли свелись к одной: «В середине осени короткие дни — этот кошмар скоро закончится».

Вдруг боль резко отступила, и по телу разлилось приятное чувство эйфории. Орэн подумал, что наконец-то умер, вздохнул с облегчением и уснул…

Очнулся он от того, что ему было мокро и холодно. Открыл глаза и понял, что он, промокший до нитки, лежит лицом вниз на сырой холодной земле. Орэн приподнялся на руках и увидел под собой темно-зелёную примятую траву. Вокруг был серый туман.

— Очнулся? — послышалось откуда-то из-за спины.

Орэн сел и развернулся к собеседнику — им оказался Рэндон.

— И что мы теперь будем делать? — спросил Рэндон, и, судя по безрадостному тону, вопрос был риторический.

Орэн промолчал, а Рэндон поднял поникшую голову и посмотрел на него.

— Ты не молчи, ответь мне! — внезапно заорал Рэндон. — Я что, зря тебя из реки вытаскивал⁉ У тебя всегда есть решение! Ответь мне, Мирияр!!!

— Я Орэн, — неожиданно для себя спокойно ответил Орэн.

Рэндон вскочил и, сверкая бешеными глазами, набросился на него, пытаясь задушить:

— Шутить вздумал⁈ Сволочь!

С каким-то странным спокойствием Орэн для себя отметил, что Рэндон окончательно обезумел, и крепко схватил его за руку, пытаясь снять её со своей шеи.

Вдруг он подумал, что сейчас в Карате, наверное, уже ночь, и он опять обездвиженный, задыхается во сне. Возвращаться в тот мир совсем не хотелось.

«Остаться в этом? — безразлично подумал он. — Но моих сил не хватает, чтобы отцепить руку Рэндона с моей шеи…»

— Да какая разница, где сдохнуть⁈ — прохрипел Орэн и отпустил руку Рэндона.

Вдруг он увидел проблеск сознания в глазах Рэндона и понял, что его друг пришёл в себя.

Рэндон разжал руку, сел на траву и удивлённо уставился на Орэна.

Вдруг кто-то легко дотронулся до плеча Орэна. Он обернулся. За его спиной стояла девушка в длинном платье и с волосами цвета тумана.

— Тебе пора домой, — тихо сказала она, и в тот же миг Орэн проснулся в своей кровати в Карате. Он уставился в знакомый до боли деревянный потолок.

На его кровати вполоборота сидела всё та же девушка и держала руку на его плече.

— Скоро утро, — всё таким же тихим, но мелодичным голосом продолжила она. Иди в «Северный Клевер». Там помогут. Тебе надо успеть.

Девушка исчезла — растворилась в воздухе прямо на глазах, будто её никогда и не было.

— Ага, успеть! — сам себе вслух сказал Орэн. — Силой мысли перенестись, что ли⁈

Он со злости стукнул кулаком по кровати и понял, что ему это удалось. Только сейчас он понял, что у него ничего не болит и он… Не задыхается!!!

С чувством какой-то великой победы над собой он сел на кровати и взглянул в окно — было ещё темно.

Орэн встал с кровати, выпил воды и вышел за дверь.

Мирияр

Песня Души: Neuromonakh Feofan — До берегу

В дверь тихо постучали.

— Да, — ответила Марена, продолжая держать Орэна за руку. От неловкости не осталось и следа, и она просто хотела хоть как-то ему помочь.

В комнату вошла Камила и подошла вплотную к кровати.

— Что с ним? — требовательно спросила тётушка.

Марена почувствовала себя как на докладе и ответила по всей форме:

— Несколько глубоких ранений. Я прочистила и перевязала раны — они не представляют опасности для жизни. Сильный жар. Частые судороги по всему телу. Учащённое сердцебиение. Дыхание нормальное. Помутнённый взгляд и, возможно, помутнённое сознание. Сильная бледность.

— Орэн, вы маг? — спросила Камила, обращаясь к Орэну.

Орэн прохрипел:

— Да.

«Вот это да-а-а!» — чуть не вырвалось у Марены, и она уставилась на него широко открытыми глазами.

— Сейчас вернусь, — ответила тётушка и скрылась за дверью.

Через несколько минут она появилась на пороге комнаты с двумя полупрозрачными зелёными баночками.

Одну из них она протянула Марене:

— Это вода из Каанна-Таны. Помоги ему выпить. Должно немного полегчать.

— А что с ним? — спросила Марена, аккуратно принимая стеклянную баночку из её рук.

— Все симптомы магического истощения — будто все магические частицы в его теле вмиг потеряли свою силу. Я слышала, что такое случалось часто во время войн и крупных конфликтов, но не в мирное время.

Марена помогла Орэну приподняться на локте и выпить спасительную жидкость.

— Где ж вас так угораздило, молодой человек? — спросила Камила, когда Орэн допил воду и опустился обратно на кровать.

Орэн промолчал.

— Ладно, ваше дело. Но учтите, что это всё, что у меня есть, и вам этого, к сожалению, не хватит, чтобы полностью восстановится. Судороги пройдут, но не жар.

Камила умолкла, и в комнате повисла удручающая тишина.

Марена посмотрела на Орэна — его мутный взгляд снова был направлен в потолок, и она даже не могла понять, слышит ли он Камилу или нет.

— Выдай ему вторую порцию через час, — с этими словами Камила отправилась к двери, но вдруг остановилась, будто что-то вспомнив, и обернулась. — Когда он придёт в себя, скажи, что ему надо в Гильдию Магов в Рейнвесте, а то если затянуть с лечением, то можно остаться калекой на всю жизнь и даже умереть.

Дверь за Камилой закрылась, а Марена подумала, что слишком уж много совпадений за последнее время. Видимо, пора идти дальше.

— Ого! — улыбнулся Орэн, увидев Марену в полном походном снаряжении: в сапогах до колена, длинной зеленой кожаной юбке, меховой куртке, подпоясанной широким поясом, меховой шапке и с заплечной сумкой. Ножи теперь она не скрывала, они покоились в ножнах у левого бедра.

— Да я, оказывается, под надёжной охраной! — подытожил Орэн, проскользнув по девушке взглядом.

— Тоже скажешь, — парировала Марена. — Кто у нас тут маг?

— Да какой из меня сейчас маг, — помрачнел Орэн, и Марена быстро сменила тему:

— Идём повозку искать.

Она прошла мимо Орэна и зашагала по улице в сторону северо-восточных ворот, попутно замечая, что Орэн всё ещё бледен и одет совсем не по погоде: в полностью расстегнутую лёгкую кожаную куртку, рубашку, тонкие штаны и сапоги.

— Мне нужна помощь, — донеслось до неё сзади.

Марена резко обернулась, готовая подхватить друга, но, увидев хитрую улыбку, вспомнила, с кем имеет дело.

— Если ты меня обнимешь, то я смогу идти намного быстрее!

Она лишь закатила глаза, громко вздохнула и пошла дальше по улице.

— Ладно-ладно! — взмолился Орэн. — Иду я, иду! Пожожди–и-и.

Он быстрым шагом догнал Марену и поравнялся с ней. От резкой физической нагрузки его дыхание сбилось, и он часто неприкрыто задышал.

— Ну что, мир? — спросил он, наконец отдышавшись.

— Просто молчи, — не оборачиваясь ответила Марена. — Иначе дальше пойдешь один.

Орэн больше ничего не сказал, но продолжил идти рядом.

«Наверное, нехорошо так думать и желать людям зла, но молчаливым он мне нравится намного больше! — погрузилась в свои мысли Марена, нервно сжимая рукой лямку заплечной сумки. — Будто передо мною два совершенно разных человека. Это невыносимо! И зачем я сама предложила это путешествие… Отвертеться теперь будет некрасиво, но и слушать его дурацкие шуточки ещё несколько недель… Стоп! Нравится⁈ С каких пор он мне нравится⁈»

«С тех самых», — ответил её внутренний голос, и Марена вспомнила, как впервые подумала, что он красивый, как ухаживала за ним первые два дня после его внезапного появления у них на пороге, и как по-детски радовалась, когда он согласился на её предложение идти в Рейнвест.

Когда Орэн наконец смог не шатаясь передвигаться по комнате Лили, он расплатился с Камилой за лекарство и ушёл к себе домой, но обещал быть готовым к путешествию через два дня.

«Хоть бы поблагодарил!» — вдруг вспомнила свою последнюю обиду Марена и украдкой взглянула на Орэна — он шёл рядом, как ни в чём ни бывало, и улыбался прохожим… Девушкам.

«Наверное, то была жалость… Обычная человеческая жалость!» — решила Марена и разжала пальцы на лямке сумки, прогоняя странные мысли прочь.

Переулок, по которому они шли, упирался в широкую центральную улицу в нескольких кварталах от нужных им ворот. Если они не хотели топать пешком до самого Рейнвеста, то это было отличное место, чтобы найти себе попутчиков.

— Извини, что прерываю обет молчания, — серьёзно начал Орэн. — Но прошу подождать меня здесь, пока я договорюсь о попутке.

— Согласна, — кивнула Марена и отошла с середины дороги под стену ближайшего дома.

Орэн посмотрел на Марену и уж было открыл рот, чтобы ещё что-то сказать, но лишь прикрыл рот рукой, улыбнулся и, резко развернувшись на месте, не спеша пошёл на другую сторону центральной улицы.

«Шут, да и только!» — подумала Марена, смотря ему вслед.

Орэн шёл хоть и медленной, но достаточно уверенной походкой. Даже Марене сложно было бы поверить, что этого человека прямо сейчас выжигает изнутри неведомая сила, не знай она правды.

«Неведомая?» — снова поймала себя на мысли Марена, чтобы отвлечься от скучного созерцания толпы. К Карате она уже давно привыкла, да и забыла, как оно, когда каждого встречного считаешь врагом или потенциальной опасностью.

«Даже у нас дома мы мало что знаем про Пепел, пусть и знаем откуда он взялся. А местные? Они даже легенд о Сотворении Мира не помнят… Правда, в Гильдии Магов должно быть иначе. Ведь они-то должны понимать, как Пепел работает, если называют себя магами?»

Орэн помахал Марене с другой стороны улицы, всем видом показывая, что он обо всём договорился. Она пошла к нему навстречу, и вскоре они покидали Карату, удобно устроившись на открытой повозке среди мягких тюков со шкурами и тканями.

Повозку и постоянно потряхивало на засохшей грунтовой дороге. Орэн смог кое-как устроиться поудобнее на мягких тюках, закрыл глаза и позволил себе расслабиться. Отдохнуть. С Лили это было бы сделать сложно. С Мареной — просто. Она его будто избегала, а самое главное — не донимала разговорами. При других обстоятельствах он бы давно заскучал в таком обществе, но сейчас впервые в жизни оценил непреувеличенную силу молчания.

Путь их был неблизкий. Чтобы хоть как-то отвлечься от постоянной боли, он решил собрать воедино все отрывки видений и всё, что он знал об этом мире, чтобы хоть как-то попробовать разобраться в том, что всё-таки с ним произошло.

«Итак, что там говорилось в Легенде о Сотворении Мира?» — попытался вспомнить он, но на ум приходили только какие-то бессвязные отрывки о птицах и деревьях, что совсем никак не вязалось со всем тем, что он видел.

Орэн не был уверен, видел ли он во сне настоящие события или нет. Было то прошлое или будущее? Своё или чужое? Да и вообще, в каком мире он в то время находился…

Это безрезультатное занятие начинало его удручать всё больше и больше, и он понял, что разговоров всё-таки не избежать.

Орэн открыл глаза. Рена сидела к нему вполоборота и задумчиво смотрела куда-то вдаль. Орэн повернул голову и проследил за её взглядом — она смотрела на Серые горы.

Шутить и ехидничать совсем не хотелось, и он решил просто спросить, а там уже разбираться, в какую сторону двигать разговор:

— Рена, а ты случайно не знаешь Легенду о Сотворении Мира?

— Знаю, — обернулась к нему Марена. — Что, совсем скучно стало?

— Типа того, — слегка улыбнулся Орэн.

— Но я могу тебе рассказать только нашу легенду. Скорее всего, в вашем мире она другая.

Орэн не подал виду, что удивился словам «в вашем мире», и лишь коротко ответил:

— Пойдёт.

Марена снова посмотрела вдаль и начала свой рассказ:

'Пролетала над миром Великая Птица, и несла она в своём клюве колосок. Приглянулся ей наш мир. Она головой тряхнула, и из колоска выпало зёрнышко. Упало зёрнышко в землю. Воды морей его омывали, солнце его согревало.

Много ли, мало ли времени прошло, и проклюнулся росток. Ветер с ним играл, песни ему пел. Рос колосок высоким и крепким.

Много ли, мало ли времени прошло, выросло зёрнышко в Великое Древо, и имя ему — Древо Мира. Моря у подножия его были что лужи малые после дождя.

Много ли, мало ли времени прошло, слетелись к нему птицы и стали жить на нём. Ветки дерева могучими были, много птичьих Родов на себе держали, хранили да оберегали.

Много ли, мало ли времени прошло, и беда пришла: окаменело Древо Мира — ветви его рухнули на землю вместе со всеми птицами и гнёздами. Следом и ствол разрушился, а от пня лишь осколки остались, и имя им — Дремир'.

Марена вновь посмотрела на Орэна, но на этот раз в её взгляде читалась неприкрытая ненависть, и холодно добавила:

— По-вашему: Серые горы.

От её взгляда Орэн напрягся, как перед схваткой с лютым врагом, и непроизвольно сгруппировался, чтобы атаковать в любой момент.

Но Марена быстро отвела взгляд и прикрыла глаза рукой.

— Прости, — виновато сказала она. — Это конец Легенды.

Несколько длинных мгновений понадобилось Орэну, чтобы убедить себя, что опасность миновала, и спросить как можно спокойнее:

— Так ты из Дремира?

— Из Пожарища я, что на Окраине Дремира, — уже спокойно ответила Марена, всё продолжая прикрывать глаза рукой.

— А я думал, что там никто не живёт…

— Вот и продолжай так думать, — от голоса девушки снова повеяло холодом.

— Понял, — сказал Орэн и отвернулся.

Странное молчание затягивалось, и Орэну показалось, что Рена вот-вот спрыгнет с повозки прямо на ходу и пойдет дальше своей дорогой.

«Чёрт! — мысленно ругал он себя. — Кто ж знал, что этот вопрос её так расстроит⁉ Надо срочно что-то делать… Что-то я расслабился в последнее время оттого, что всё само сложилось наилучшим образом. Так, об этом потом! А сейчас…»

— Похоже, теперь моя очередь рассказывать истории, — начал Орэн как можно дружелюбнее. — Пробирался я как-то тёмными переулками на судьбоносную встречу. В небе ярко светила луна, мерцали звёзды, а таинственной незнакомки, благодаря которой я отправился за порог, уже и след простыл… Из моей спальни.

Орэн пристально смотрел на Марену и начинал улыбаться всё шире, заметив на её лице лёгкую улыбку.

— Иду я, значит, никого не трогаю, и тут, откуда ни возьмись, на меня набрасываются трое, и все…

— И все просто очаровательные незнакомки, — перебила его Марена, уже неприкрыто улыбаясь и убрав руку с лица. — Их волосы загадочно переливались в лунном свете, а формы затмевали даже звёзды. А пото-о-ом… Я так понимаю, на судьбоносную встречу ты так и не попал. Конец истории.

— Ну почему же? — улыбаясь ответил Орэн. — Очень даже попал: меня там перевязали, приласкали и укрыли в своём гнездышке от лютых врагов. Спасибо тебе за это.

Орэн продолжал улыбаться и смотреть на Марену, замечая, как забавно меняется её лицо — от удивления до неловкости.

— Так, никого я не ласкала! — возмутилась девушка, всё больше краснея.

Орэн усмехнулся и отвёл глаза, еле удерживаясь, чтобы ещё больше не подливать масло в огонь.

«Что-то я сегодня совсем не чувствую границ, — думал он о том, что опять слишком „раскачал качели“, но уже в другую сторону. — Пора заканчивать с играми. Придётся начистоту, но поверит ли?»

Орэн вновь посмотрел на Марену, всё ещё всем видом показывающую, что она с ним не согласна, подмигнул ей, и улыбка сползла с его лица.

— А теперь серьёзно, — начал он спокойным голосом. — Давай я тебе расскажу, что произошло на самом деле. Мне кажется, это очень опасно и может случиться с кем угодно, но я всё не могу связать воедино весь тот бред, что мне мерещился все три дня. Ладно бы всё обошлось галлюцинациями, но мне кажется, что под вечер третьего дня я уже был в шаге от смерти. И если бы не очередная галлюцинация с волосами цвета пепла, — на этих словах Орэн криво усмехнулся и продолжил, — которая сняла с меня ночное оцепенение и отправила в «Северный Клевер», я думаю, я бы той ночью умер от удушья в собственной кровати.

— Говори, — скомандовала Марена, видя, что Орэн уже смотрит мимо неё, а в его взгляд начал невольно заползать тот неконтролируемый ужас — ужас, который она впервые увидела в его глазах четыре дня назад.

Орэн рассказал… Без прикрас, но и без описаний своих страданий и переживаний, ограничиваясь лишь сухими фразами: «прошило насквозь молнией», «пронзило тысячами иголок», «будто в меня насыпали угля», «не мог пошевелиться», «он душил меня»…

На словах «И отправила она меня к вам» он завершил свой рассказ. Отнюдь не с целью умолчать о произошедшем после, а лишь считая, что это к основной истории уже совсем не относится.

Весь рассказ Марена просидела молча, внимательно следя за мимикой, жестами и движениями собеседника. На этот раз Орэн совсем на неё не смотрел, а полностью погрузившись в свои мысли, невидящим взглядом смотрел на свои ладони.

Он сидел в расслабленной позе, скрестив ноги перед собой и облокотившись на колени. Но хоть плечи и голова его были слегка опущены вниз, он совсем не выглядел побитым, жалким или несчастным. В нём чувствовался жесткий внутренний стержень. И лишь периодическое лёгкое подрагивание расслабленных перекрещенных пальцев выдавало, что этот «стержень» сейчас тоже подрагивал.

Всё сводилось к тому, что Орэн говорит правду, и Марена ему поверила. Это не был тот случай, когда очень хочется поверить — это был тот случай, когда не поверить невозможно, несмотря на всю абсурдность произошедшего.

Орэн закончил рассказ, поднял голову и взглянул Марене в глаза. На лице его застыла кривая улыбка, а в глазах читалось: «Ну что ж, теперь можешь смеяться». Впервые Марена увидела его настолько неуверенным в себе и твёрдо сказала, не отводя взгляда:

— Я тебе верю.

Ей не нравилось видеть людей слабыми. Нет, не больными, немощными или покалеченными, а слабыми изнутри.

Еле заметная искренняя радость промелькнула в глазах Орэна, но тут же сменилась привычной фальшивой веселостью — Орэн вернул себе самообладание и ответил, снова улыбаясь:

— А зря!

— Зря — не зря, это мы ещё посмотрим, — спокойно отреагировала Марена. — Но вот что я думаю: тот столб, что ты видел в первый день — это Душа Древа Мира. И сразу предупреждаю — без шуточек тут. Обо всём, что касается Дремира, я шуточек, как и неуважения, не потерплю. На своей территории мы за это лишаем жизни на месте, а здесь я просто спрыгну с повозки и пойду дальше своей дорогой.

Орэн кивнул, а Марена продолжила:

— Но почему её вдруг стало видно и что за молнии по ней пробежали на рассвете — я не знаю. Надо спрашивать у Старейшин и Жрецов.

— Как думаешь, стоит ли об этом упомянуть в Гильдии Магов? Или на смех поднимут? — серьёзно спросил Орэн.

— И много людей в твоем мире верят в души деревьев? — усмехнулась Марена.

— Не особо… Ясно, глупость сказал.

— Но, может быть, нам удастся что-то разузнать про молнии, — задумалась Марена. — Понять бы как об этом можно спросить…

— Я думаю, мы начнём с простого — с легенд, — тут Орэн запнулся, бросил быстрый взгляд на Марену и добавил. — Моего мира. Именно тех, в которых говориться, как выживали наши предки по́сле катастрофы.

— Мы? — Марена удивлённо подняла бровь. — «Мы» едем тебя лечить, а дальше ты как-нибудь сам. У меня в Рейнвесте свои дела есть.

— Но ты ж не оставишь такого…

— Ещё одно слово и точно оставлю! — резко перебила его Марена, чувствуя, как снова начинает закипать, и общество Орэна опять становится невыносимым. — Вот не можешь же…

На этот раз перебил её Орэн:

— Могу, — серьёзно сказал он. — Лучше скажи, что ты думаешь о тех странных моих снах? Из того, что я теперь понял, мне привиделись события из нашего прошлого.

— Похоже на то. Первый сон — это события до крушения Древа Мира, второй — во время, а третий — сразу после. Но интереснее всего здесь не это, а имена. «Мирияр» звучит как наше древнее имя. Правда, я его никогда и не слышала. А вот Рэндон — точно ваше.

Теперь молчал Орэн, пристально разглядывая девушку, но Марена этого не замечала и продолжала:

— И почему тебя там звали Мирияром? Может, ты просто за ним наблюдал со стороны?

— Я им как минимум ходил, бегал, падал и тонул, — усмехнулся Орэн.

— Но ты ведь совсем на нас не похож, — не сдавалась Марена. — Хотя…

Она отвлеклась от своих мыслей и начала разглядывать короткие светло-русые с медным отливом волосы Орэна, его яркие зелёные глаза… Но тут её взгляд наткнулся на его ехидную улыбку, она закатила глаза и твёрдо сказала:

— Точно нет!

Марена замолчала ненадолго, успокаиваясь, и продолжила свою мысль:

— И как люди из таких разных миров могли жить вместе? Я думала, все раньше жили так же, как сейчас… Отдельно, в общем…

Марена всё продолжала рассуждать вслух, совсем не замечая, как фальшивая улыбка на лице Орэна незаметно превратилась в искреннюю — теперь он уже смотрел на неё с умилением, как на взбалмошное малое дитя. Не замечала, а точнее, не знала она и того, что последний раз она так непринуждённо с кем-то разговаривала ещё дома, много месяцев назад.

Новый мир для Марены как-то незаметно становился менее чужим. С каждым пройденным шагом. С каждым сказанным словом.

На третий день путешествия у Орэна опять начались судороги. Не такие сильные, как в первые дни, но всё равно достаточно заметные, несмотря на то, что Орэн настолько хорошо держал себя в руках, что Марена периодически забывала, что он всё ещё болен.

Со стороны это выглядело так: Орэн мог резко замолкнуть посреди разговора, будто превратившись в каменную статую с остекленевшим взглядом, а через несколько мгновений он расслаблялся и продолжал разговор с того же места, как ни в чём не бывало. Иногда он ещё сильнее бледнел, но опять же продолжал себя вести как ни в чём не бывало. А иногда ссылался на то, что устал, закрывал глаза и выглядел действительно спящим. Но… «спящим», как спят люди при смерти.

Если он долго не просыпался, Марена подсаживалась рядом и периодически проверяла его пульс, чтобы убедиться, что он ещё жив.

К закату, когда они въехали в Зарту, ей уже было невыносимо на него смотреть. В местном знахарском магазинчике не нашлось ни каанно-танийской воды, ни воды из других рек Дремира, и Марена поняла, что до Гильдии Магов он может и не дотянуть.

Надо было решать, что делать дальше.

— Тебе помочь подняться на второй этаж? — спросила Марена, когда они расплатились с хозяином постоялого двора и, получив от него два ключа, направились к лестнице наверх.

— Ты же знаешь, твои объятья — лучшая помощь, — улыбнулся Орэн в ответ, а следом непроизвольно вздрогнул, когда Марена его действительно обняла за талию и прижала к себе, помогая идти.

«Совсем плох, если реагирует на простое прикосновение», — грустно подумала Марена.

В обнимку они поднялись на второй этаж, и Марена, доведя Орэна до его двери, попрощалась с ним до утра.

Она зашла в свою комнату, бросила сумку у кровати и повесила верхнюю одежду на стул в углу комнаты.

Оставшись в рубашке, штанах и сапогах, она плюхнулась на спину поперек кровати, закинула руки под голову и уставилась в тёмное окно.

«Надо решить… — думала Марена. — Но… Он чужак. Яромир меня за это по головке не погладит… Но…»

Темнота за окном всё больше приковывала взгляд девушки, будто увлекала и манила за собой, завлекая в свои сонные объятья.

Вдруг Марена вздрогнула, как от удара, будто её кто-то резко выдернул из мира снов, и открыла глаза — она вспомнила! Она вспомнила рассказ Орэна о том, как он задыхался по ночам в те первые дни агонии.

«Черт! Что тут решать⁈ Умрёт же!!!»

С этой мыслью Марена вскочила с кровати, выбежала из комнаты и замкнула за собой дверь.

— Открывай! — она настойчиво, но негромко постучала в его дверь три раза.

Тишина. Марена постучала ещё три раза. Тишина.

— Если ты не откроешь, я выломаю дверь! — уже громче сказала она, но не настолько, чтобы разбудить всех соседей, и постучала ещё три раза.

За дверью послышались шаги, и дверь открылась.

— Ну, заходи, — сказал Орэн и, не глядя на Марену, медленно побрёл обратно к кровати.

Марена зашла и замкнула за собой дверь, а когда она обернулась, то увидела, что Орэн сгорбившись сидит на кровати и смотрит на неё с горькой усмешкой. И опять же, в его позе не было ничего, что могло бы вызвать жалость.

«Уставший раненый дикий зверь», — подумала Марена, взяла стул у окна и села напротив.

— Тебя последнюю я ожидал увидеть вламывающейся ночью в комнату мужчины, — искренне улыбнулся Орэн.

— Я пришла помочь, — серьёзно сказала Марена, пропуская его слова мимо ушей. — Раздевайся до пояса.

— Милая, не время, — мягко сказал Орэн, дотянулся до неё и погладил по щеке.

— Называй милыми других, — твёрдо сказала Марена и отвела его руку.

— Уверена? — усмехнулся Орэн.

Марена отвела глаза. Но если бы она сейчас смотрела на Орена, то увидела бы, как дрогнула его рука и расширились от удивления глаза…. И подумала бы, что он совсем потерял контроль на собой. Но она этого не увидела, а Орэн уже продолжал спокойным тоном:

— И чем ты можешь мне помочь?

Марена снова на него посмотрела и спокойно сказала:

— Я целитель. Я могу поделиться с тобой своей жизненной силой, но это должно остаться между нами. И есть один побочный эффект.

— Какой же? — в глазах Орэна пропала усталость, и уже мелькали огоньки азарта.

— Твоя прическа — ей придётся пожертвовать, — весело улыбнулась Марена.

— О нет! — наигранно испугался Орэн. — Ты мне что, все волосы на голове решила повырывать⁈ Тогда я, пожалуй, откажусь.

Орэн шумно вздохнул:

— Эх-х-х.

— Нет, — рассмеялась Марена и провела рукой по его волосами. — У тебя появятся серые прядки, как у меня. Всю свою энергию я тебе не отдам, поэтому тебе не грозит поседеть полностью, но даже от частичного исцеления эффект может быть странным. На нас он обратим, но не знаю, как на вас.

— Так даже интереснее! — во взгляде Орэна снова играл азарт. — Я в деле! И что мне надо делать?

— Я же сказала: раздевайся. До пояса!

— А может, ты мне помож… — начал было говорить Орэн, но улыбка сползла с его лица, он замер и рухнул на спину на кровать.

«Чёрт! — испугалась Марена. — Хоть бы этот любитель „поиграть в слова“ не доигрался!»

Марена вскочила со стула и, упершись коленом в кровать, нависла над Орэном, расстегивая на нем рубашку.

Правую руку она приложила раскрытой ладонью вниз к области сердца, а левую ладонью вверх засунула под рубашку со стороны спины.

Когда её ладони оказались друг напротив друга, Марена почувствовала, как Орэн оказался в поле её внутренней энергии, и закрыла глаза.

«Изнутри» зрелище было ещё плачевнее, чем она предполагала до этого. Сегодняшнюю ночь он бы ещё пережил, но ещё две-три — и точно умер.

Орэн для неё выглядел как «пустой сосуд с капельками влаги на стенках».

Так выглядят «изнутри» обычные люди, но тела магов быстро привыкают к Пеплу и начинает его использовать в своих процессах жизнеобеспечения. Сосуд мага всегда должен быть наполнен хотя бы на четверть. Нет, не самим Пеплом, а его энергией, которая расходуется.

Пепел в теле человека — этот сам «сосуд», энергия — это «вода» в нём.

«Сосуд Орэна весь трещинах, — с ужасом осмысливала увиденное Марена. — Вода в нём задержаться надолго не сможет…»

Марена начала переливать свою жизненную силу в Сосуд Орэна… Две трети. Большим она поделиться не могла… Но, к её сожалению, этого хватило бы лишь на то, чтобы Вода едва плескаться на дне его Сосуда.

«Нам надо спешить в Гильдию Магов», — горько думала Марена.

Если бы кто-то увидел их со стороны, то даже бы не понял, что что-то происходит: от рук Марены не исходило никакого сияния, она не шептала никаких заклинаний, а её подопечный спокойно лежал на кровати… И только их волосы синхронно меняли цвет: в волосах Марены появлялись светло-русые пряди, а медные волосы Орэна неравномерно седели.

Сердце — это был один из самых быстрый способов наполнить человека жизнью. Наполнить жизнью его кровь, а дальше тело справится само…

Когда Марена окончила исцеление, за окном было ещё темно. Свеча в комнате давно догорела, и, открыв глаза, она уже не могла разглядеть, стал ли Орэн менее бледным и отпустило ли его оцепенение. Она проверила его пульс — в норме. Прислушалась к его дыханию — спокойное. Орэн спал.

Марена устало села на кровати и поняла, что она перестаралась — с кровати она бы ещё встала, но сил сделать шаг по комнате уже бы не хватило.

Она легла на бок поперёк кровати рядом с Орэном, подтянула колени к животу и устроилась на своей руке, как на подушке.

Вдруг ей стало очень одиноко, и слёзы сами потекли по щекам.

«Так всегда бывает, когда приближается истощение», — подумала Марена, но ничего не могла с этим поделать — лежала и беззвучно плакала.

Ей захотелось тепла. Простого человеческого тепла. Тепла чьих-то объятий. Она протянула руку и взяла Орэна за руку.

Его ладонь была тёплой… Успокаивающе тёплой… Слёзы перестали течь… Его запах был приятный… Волшебный… Родной… Марена уснула.

Орэн проснулся и открыл глаза. В комнате было светло, а в теле ощущалась необъяснимая лёгкость.

«Может, я опять Мирияр?» — подумал он, но тут же отогнал эту мысль и решил заняться чем-то более полезным — проверить, может ли он двигаться?

Он слегка покатал голову по кровати, повёл плечами, пошевелил пальцами на руках и ногах. Понял, что с ним всё в порядке, что он уснул поперек кровати с ногами на полу и… Что кто-то держит его за руку.

Он повернул голову направо и удивлённо уставился на спящее лицо Рены.

«До́жили! — мысленно вздохнул Орэн. — Я уже перестал замечать девушек в своей постели… — и тут же сам себе мысленно скомандовал: — Орэн, соберись! И переставай играть в умирающего! Это уже ни в какие ворота не лезет!»

Марена спала беззащитно и безмятежно. Орэн медленно приподнялся на локте и тихо перевернулся на бок, продолжая держать её за руку.

Она продолжала тихо посапывать во сне.

«На тебя никакой защиты не напасешься, — всё думал он, разглядывая спящую девушку. — Доверчивая ты моя. Ну кто ж так делает?»

Тут он заметил следы засохших слёз на лице девушки, пятна на покрывале у её лица, сложил это с покоящейся на своей ладони её рукой и помрачнел.

Теперь Марена не казалась такой безмятежной: он увидел, что её загоревшая кожа стала бледнее, а в волосах появились русые пряди. Много.

«Зачем ты так, глупая… — мысленно упрекал он её. — Я бы и так справился…»

Но тут же его взгляд из серьёзного стал задорным.

«Я знаю, что мне за это потом влетит, но я был бы не я, если бы этого не сделал!» — с этой мыслью он её обнял и прижал к себе.

Марена пошевелилась, уткнулась лицом в его грудь и продолжила спать, а Орэн продолжал лежать и думать: «Лучше бы меня сейчас снова парализовало. Перенести всё это было бы легче…»

К счастью или сожалению, его мучения продолжались недолго — Марена открыла глаза, резко его оттолкнула и каким-то загадочным прыжком в миг оказалась в боевой стойке у кровати.

Орэн сел на кровати и поднял руки вверх в примирительном жесте:

— Я не кусаюсь, — засмеялся он и продолжал смотреть на всё ещё не проснувшуюся до конца девушку. — Но извиняться не буду.

Марена обвела взглядом комнату. Ещё раз посмотрела на Орэна и устало плюхнулась на стул.

«Слишком устала», — мысленно помрачнел Орэн, но виду не подал.

Марена потерла глаза, потянулась, слегка повращала головой, повела плечами и заняла свою обычную позу: безупречная осанка, колени вместе, скрещенные в запястьях руки — на коленях. Что в платье, что в штанах, она всегда сидела одинаково грациозно.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Надеюсь, лучше?

— Готов взлететь! — задорно сказал Орэн.

— Я серьёзно! — укоризненно посмотрела на него Марена.

— Уважаемый Целитель, — всё так же задорно улыбаясь продолжал Орэн, — Жалоб нет! Судороги прошли. Ни удушье, ни паралич не мучают. Полон энергии и сил!

— Ладно, если есть силы шутить, — значит, здоров, — сдалась Марена, но тут же добавила серьёзным голосом: — Но учти, это ненадолго. Дней на пять. Потом симптомы начнут проявляться снова. Надеюсь, мы успеем добраться до Гильдии. Извини, бо́льшим поделиться не могла.

«Куда уж бо́льшим», — подумал Орэн, замечая, что в её движениях нет привычной резкости и бодрости, а яркие голубые глаза потухли и стали бесцветными серыми, но вслух ничего не сказал.

— А! — вдруг встрепенулась Марена, будто что-то вспомнила. — После всего произошедшего…

— Я обязан взять тебя в жёны? — хитро щурясь, перебил её Орэн.

— Нет! — закатила глаза Марена. — Я должна тебе сказать своё настоящее имя: я Марена из Рода Я́рена, родом из Яренки, что на Окраине Дремира.

— А я-то думал… — наигранно вздохнул Орэн.

— Думать нам придётся потом, — перебила его Марена и продолжила серьёзным тоном, — если мы, не дай бог, попадёмся на глаза дедушке Яромиру… С твоим цветом волос. А если ты каким-то невероятным образом вдруг встретишь его сам, то сразу называй моё имя. И без всяких кривляний и вывертов. Ну, если жить хочешь, — невесело усмехнулась Марена. — Запомни. Это серьёзно.

Орэн вспомнил этот холодный взгляд — такой же как тогда, когда она закончила рассказывать легенду, и серьёзно ответил, глядя девушке в глаза:

— Запомнил.

— Я тогда пойду собираться, — Марена встала со стула и направилась к двери.

— Подожди! — воскликнул Орэн. — Я же забыл спросить самое важное! — а когда Марена обернулась, провёл рукой по своим волосам и просил: — И как я теперь выгляжу?

— Ну… — задумалась Марена, окидывая его оценивающим взглядом.

— Что, всё так плохо? — наигранно вздрогнул Орэн. — Тогда побреюсь налысо!

— Подожди, — вздохнула Марена. — Я сейчас зеркальце принесу. — И вышла из комнаты.

«Слишком вяло», — подумал Орэн и снова помрачнел.

И дело было не в любви или привязанности — Орэн не любил оставаться в долгу. Одно дело гробить свою жизнь, за которую в ответе только ты. А другое — жить за чей-то счёт. Бесплатно. Не важно, деньги ли это или жизненная сила. И чем больше он проводил времени с Мареной, тем больше росла его зависимость от неё. А уйти от зависимости он не мог, пока не оплатит свой долг — Долг Жизни. Теперь уже двойной.

Как он может оплатить свой Долг Жизни ей, он не знал.

Марена вернулась с небольшим зеркальцем в деревянной оправе, а Орэн к тому времени уже успел натянуть привычную улыбку на лицо.

— Так, посмотрим-посмотрим, — Орэн взял зеркальце из рук Марены и пошёл себя разглядывать.

Среди его медных волос виднелись неширокие седые пряди и одинокие седые волоски. В основном они приходились на правую часть головы.

«Сейчас это выглядит действительно странно, — подумал он. — Но если немного отрастить волосы и изменить причёску, может даже оказаться вполне красиво».

— Ладно, бриться не буду, — вслух сказал он. — А то голова зимой замерзнет…

— Думаю, у тебя сейчас не только голова замерзнет, — усмехнулась Марена. — Ведь твой жар тоже прошёл?

«А ты как думаешь? Ведь ты ко мне так долго прижималась», — уж было хотел спросить Орэн, но прикусил язык и просто ответил:

— Ты права, прошёл. Надо будет заскочить на рынок за курткой, — и, усмехнувшись, добавил: — И шапкой!

Маре́на из Рода Я́рена

Песня Души: Two Steps From Hell — Victory

Когда на горизонте проступили смутные очертания большого города, грунтовая дорога незаметно перешла в мощёную. Повозку стало трясти намного меньше.

Орэн спал. Он снова был бледен.

Когда их повозка доехала до ворот города, Марена его разбудила, он взбодрился, и в город они зашли пешком.

Орэн шёл с обычной скоростью, но Марену не покидало чувство, что далеко они так не уйдут.

У стражников на воротах она узнала, где находится Гильдия Магов — им надо было пересечь весь город по диагонали. И это была не Мирта и не Карата — город был очень большой.

«Точно не дойдет», — сама себя убедила Марена и решила, что ей надо искать городского извозчика. Самой.

На этот раз Орэн помощь не предлагал. Она и не просила.

Пока Орэн ждал её, прислонившись к стене у одного из домов неподалёку от ворот, Марена пошла «в разведку». Если для других людей это было самым незатейливым занятием — спросить у любого прохожего, где можно найти ближайшего извозчика, то для Марены это было сродни настоящему разведзаданию: надо общаться с незнакомыми людьми в незнакомом городе, на чужой территории, да и ещё и что-то у них просить! Но делать было нечего — пошла.

После пятого человека, к которому она подошла, сбежавшему от неё снова со словами «Ничего не знаю, я не местный!», Марена сдалась и вернулась к Орэну ни с чем.

Он стоял у той же стены и пытался (хотя и не очень-то!) скрыть свою улыбку за приложенным к губам кулаком.

— Ну что ещё? — взмолилась Марена.

— А ты ножи отстегни и попробуй ещё раз, — хихикнул он. — Да, и перестань на всех глядеть, будто выслеживаешь дикого зверя в лесу.

— На! — Марена вручила ему свою портупею с ножами и пошла обратно.

На всякий случай она свернула в один из переулков, отошла подальше от главной дороги и попробовала ещё раз. Пришлось даже улыбнуться! Как это делали обычно Орэн и Лили.

О чудо! И первый же встречный не только рассказал ей, где есть извозчики, а ещё и где они подешевле, и даже вызвался проводить до нужного места.

Марена согласилась и вскоре подъехала к месту, где её ждал Орэн в маленькой двухместной карете, за что вместо благодарности получила ехидные аплодисменты. Она уж было хотела запустить в Орэна ножом, но вспомнила, что их отдала…

Путь до Гильдии Магов занял несколько часов.

«Этот город такой шумный, — думала Марена, пялясь в окно кареты. — Все куда-то спешат, снуют туда-сюда, толкаются, орут. Улицы грязные. Люди… Какие-то тоже неопрятные… Собаки… Канавы… Помои… Жуть. И как тут можно жить⁈ А название-то красивое было…»

После всего увиденного Марене абсолютно расхотелось не только возвращаться в этот город когда-нибудь, но и находиться в нём прямо сейчас.

Когда карета выехала из ворот города и поехала по длинному и широкому каменному мосту в сторону какого-то острова с высокими башнями, Марена мысленно вздохнула с облегчением — по крайней мере, издалека остров выглядел красивым и чистым!

Извозчик высадил их у въездных ворот в конце моста и рассказал, что им надо пройти в правую башню — Башню Защиты, если им нужна какая-то помощь от Гильдии.

Марена отдала ему остаток денег за проезд, и они с Орэном пошли искать нужную башню.

Первый этаж Башни Защиты оказался огромным залом-приёмной для посетителей Гильдии по любым вопросам. Никаких лестниц на второй этаж Марена не разглядела и решила, что для доступа к другим этажам есть отдельный вход.

Приёмная лишь отдалённо напоминала приёмную в Гильдии Пастухов. Да, здесь тоже сидели люди за стойками и принимали посетителей, но их было в десять раз больше. Но никаких столов и карт на стенах тут не было. А людей? Их было безумного много, и они даже выстраивались в очереди, чтобы пообщаться с сотрудником Гильдии.

В одну из таких очередей им и пришлось встать. Благо, она двигалась довольно быстро.

Когда подошла их очередь, Орэна тут же забрали в лазарет.

«Даже без регистрации!» — удивилась Марена.

Марене выдали заполнить короткую заявку на вступление в Гильдию. А пока она прямо на месте заполняла заявку, ей на левую руку надели большой металлический браслет. Как объяснили — измеритель магической силы.

В заявке было всего четыре графы: «Имя», «Откуда», «Магический Потенциал» (заполнял сотрудник Гильдии) и «Форма Магии». Марена написала уже привычное «Рена из Мирты», добавила «Целительная» и поставила подпись.

Браслет отщелкнул. Сотрудник забрал заявление и браслет. Марена ему отдала рекомендательное письмо от Марка, на что сотрудник ответил, что заявка принята на рассмотрение. Вот только не сказал, сколько нужно ждать ответа. Даже после того, как Марена его спросила об этом напрямую, он заверил её, что не знает.

Марена вышла из Гильдии и поняла, что впервые по-настоящему одна в чужом городе.

«Отличный способ применить на практике всё то, чему я научилась у Лили и Орэна!» — бесстрашно подумала она и пошла искать себе жильё.

Геральд стоял в кабинете графа Неррона и докладывал:

— Мне доложили, что Орэн объявился в Рейнвесте вместе с какой-то девушкой, по описанию похожей на ту, которая помогала Марку бежать через пустыню.

Геральд умолк в ожидании разрешения продолжить доклад. За годы службы он хорошо выучил, что граф любит короткие доклады: только по существу, без домыслов и с паузами между важными событиями.

— Я смотрю, он всё-таки покорил сердце неукротимой дремирянки, — задумчиво сказал граф. — Продолжай.

— По прибытии в город он направился не по назначению, а в Гильдию Магов. В Лазарет.

— Очень интересно, — задумался граф. — И от чего его там лечили?

— От магического истощения.

Если граф и удивился услышанному, то не подал вида и спокойно задал следующий вопрос:

— А что с его спутницей?

— Она подала заявку на вступление в Гильдию Магов, — ответил Геральд.

— Это неожиданно, — искренне удивился граф. — И что? Приняли?

— На момент сообщения заявка была на рассмотрении. Но к ней прилагалось рекомендательное письмо от Марка Эренского.

— И тут он успел, — усмехнулся граф. — Как её имя?

— Зарегистрировалась в Гильдии как «Рена из Мирты». Настоящее имя: Марена. Родовое имя не известно.

— Я подготовлю второе рекомендательное письмо на имя этой Рены. Отправь его срочной почтой через Гильдию в Эрвесте. С ним точно примут.

Геральд с интересом подумал, что граф вновь нашёл себе новую жертву для экспериментов, но ответил, как всегда, по форме:

— Слушаюсь.

— Также отправь срочное письмо на имя Орэна. Он должен вернуться в Нерру вместе с Реной-Мареной, как только закончит своё лечение. Ещё новости?

— Никак нет.

— Тогда зайти ко мне через полчаса за рекомендательным письмом.

Геральд поклонился графу и покинул кабинет.

Когда за подчинённым закрылась дверь, граф снова усмехнулся своим мыслям, искренне радуясь тому, как его преданные люди раз за разом превосходят его ожидания.

Он давно догадывался, что у Орэна должен быть магический потенциал, но тот никогда не проявлял никаких явных магических способностей.

Граф никогда не давил на людей, чтобы вытянуть из них их сокровенные тайны ради праздного любопытства, чем отчасти и завоёвывал их уважение, а значит, и преданность. Но в свете последних событий с участившимися случаями помешавшихся и мертвых магов, случай Орэна вполне подпадал под ведущееся расследование, а значит, ответ держать придётся.

А вот Рена-Марена — внезапно оказалась тем самым ключом к миру дремирян, который может ему понадобиться очень скоро. Очень-очень скоро.

Граф никогда не торопил своих людей — он считал, что если дать людям время, то они сделают для тебя больше и лучше, чем ты просил. Но это касалось только своих — к чужим он не был настолько снисходительным, ведь они отбирали Его время, а Его временем дозволено было распоряжаться только ему.

На второй день лечения Орэн уже чувствовал себя достаточно сносно, чтобы передвигаться на небольшие расстояния без судорог и обмороков, и решил направиться в Башню Библиотеки, чтобы хоть как-то скоротать время.

«Жаль, что Марена не может меня полностью исцелить, — с грустью думал он. — У неё это получалось быстрее, чем у местных обладателей баночек и колбочек… И приятнее!»

На последней мысли он немного повеселел и зашагал бодрее.

С Библиотекой оказалось всё сложно — вход только для членов Гильдии. Пришлось идти вступать в ряды. Орэн решил, что это всё же быстрее, чем возвращаться в Нерру и просить доступ в библиотеку графа Неррона, несмотря на то, что граф бы допустил его без лишних вопросов.

Повезло, что вступительным экзаменом была лишь проверка на наличие запаса Эша в теле — то есть объема потенциальных магических способностей. Поэтому в графе «Форма Магии» он без зазрений совести нечестно написал «Неизвестно».

«Какое им дело до моей Формы? Вот пусть им и будет неизвестно. Ведь чем меньше о себе рассказываешь, тем дольше живёшь».

Дальше было два варианта: либо ты регистрируешься за деньги и остаешься вольным магом, либо присягаешь на верность Гильдии и переходишь в полное её распоряжение. Орэн выбрал заплатить, решив, что членского взноса за месяц ему более чем достаточно, чтобы разочек сходить в Библиотеку.

После всей этой возни пришлось обратно вернуться в Башню Лазарета и, скучая, ждать подтверждения заявки.

Через два дня они наконец разразились ответом и медальоном. Орэн снова пошёл в Башню Библиотеки.

Как оказалось, у́шлость гильдейцев на этом не закончилась. Чтобы получить доступ к интересующим его книгам, надо было выучить гильдейский язык! Но Орэн не готов был идти так далеко, даже несмотря на скуку.

Пришлось довольствоваться книгами на общем языке.

Он перечитал Легенду о Сотворении Мира и понял, что она вполне совпадает с версией Марены.

А вот про Дремир информации никакой не нашлось. Ну, кроме карты мира, где он был обозначен неточной серой областью на юго-западе Серых гор.

Пришлось учить Гильдейский язык… Точнее, читать со словарём.

В первый день он освоил главные принципы языка и построения предложений.

Во второй — перевёл все названия глав в книге про Дремир и выбрал интересующие его.

На третий день пришлось помучиться, переводя каждую страницу слово за словом. Он даже выписал себе отдельный словарик из наиболее часто повторяющихся слов. Помогло.

Благо, книга была небольшая, и к сроку выписки из лазарета он успел узнать из неё все, что хотел: и про Уклад, и про Устой, и… Про конфликт жителей Окраины Дремира с графом Нерроном.

Несмотря на то, что книга и называла события пятидесятилетней давности «конфликтом», Орэн сразу смекнул, что к чему: граф просто пришёл и взял, что ему было надо. Никого не извещая. Ни с кем не договариваясь. Как он это делал всегда. С чужими.

«Придётся быть осторожнее и не упоминать при Марене, что я гвардеец графа Неррона. По крайней мере, если я не вооружён», — подумал Орэн и закончил своё исследование.

Когда лечение подошло к концу, Орэну предложили восстановить цвет волос. Это не входило в сам курс лечения, но они сказали, что могут с этим помочь. Он отказался.

А вот выписаться из лазарета оказалась сложнее, чем в него попасть — требовали адрес его нового места жительства. Зачем он им, они так внятно и не объяснили, а лишь всё время повторяли: «Нам нужно знать, как вас найти в случае чего».

Продолжать спор до победного конца Орэну было лень — он вышел из Башни Лазарета, перешёл дорогу, дошёл до ближайшего постоялого двора, оплатил там комнату и тут же вернулся сообщить им его новый адрес.

«Выписали, наконец-то!» — возмущённо обрадовался он и сразу же пошёл в Башню Защиты, чтобы оставить послание для Марены с его новым адресом, но прежде чем ему это удалось, оказалось, что его ждёт письмо от графа Неррона. Орэн открыл его на месте, прочитал две строчки, развернулся и ушёл…

Башню Защиты Марене приходилось посещать каждый день, чтобы узнать, не одобрено ли её заявление. Правда, заняться ей особо всё равно было нечем.

Один раз Марена сходила в Башню Лазарета к Орэну, но тот ей выдал сумку каких-то бутылочек, как он сказал — «для восстановления», и прогнал со словами, что здесь не любят посетителей. Правда, всё-таки добавил, что сообщит ей через Гильдию, когда его «отпустят на волю».

Чтобы не сидеть весь день в маленькой комнатушке, где она поселилась на постоялом дворе, она целыми днями гуляла по парку во внутреннем дворе Гильдии, благо тот был огромным, и по близлежащим улочкам.

Когда через пять дней ей сообщили, что её заявление одобрено, и выдали гильдейский медальон, она уже изучила всю округу вдоль и поперек.

На этот раз Марена на свой новый медальон глянула лишь мельком и привязала его к поясу рядом с первым, но так, чтобы они не звенели при ходьбе.

Символ принадлежности её к Гильдии Магов был такого же размера, как и прошлый, но серебряный. На обратной стороне было также написано «Рена из Мирты» и «Рейнвест», а спереди красовались пики Дремира с четырьмя стекающими с них реками, которые сливались в три реки у предгорий — символ всей Жизненной Силы в этом мире.

К слову, баночки, выданные Орэном, действительно помогли, и она теперь чувствовала себя намного лучше, но всё же для полного восстановления ей надо было вернуться домой.

В тот же день она сразу же пошла в Башню Библиотеки.

За последние дни у Марены было слишком много времени подумать о том, что она до сих пор не приблизилась ни на шаг к началу поисков Факела.

«Вряд ли я найду что-то о Факеле в библиотеке, — безрадостно думала она. — Но с чего-то же надо начинать!»

Как и говорила Лили, все общедоступные книги и документы были на «общем» языке.

Марена быстренько пробежалась по истории за последние пятьдесят лет — с того времени, как они разорвали любые нейтральные отношения со всем остальным миром (пусть и в одностороннем порядке). Но ничего для себя интересного не нашла. Да и про Дремир там не было ни слова.

Прочитала о Гильдии Магов, чтобы хотя бы знать, с чем имеет дело. Выяснила, что такая есть в каждом крупном городе Весталии, что они всегда построены как крепости на воде и всегда имеют пять башен: Башни Тренировок и Защиты — ближние к входу в Гильдию, Башни Обучения и Лазарета — за ними и Башню Библиотеки.

Получалось, что Гильдия Магов — это своего рода отдельная крепость, расположенная рядом с основным городом. Город и крепость соединялись мостом.

Марена была уверена, что в Библиотеке можно узнать ещё много интересного, но всё более удручающие мысли о Факеле не давали ей сконцентрировать ни на чём друго́м.

Для только что принятых членов Гильдии были доступны книги и документы ещё одного уровня, но уже на гильдейском языке.

Она взяла стопку книг об артефактах, видах факелов и словарь и отправилась к ближайшему столу их изучать.

Когда она открыла первую книгу, то с удивлением поняла, что может её прочитать! Без словаря! Они были написаны на древнем языке, одном из тех, которым учил их Яромир.

«Как хорошо, что дедушка Яромир нам тогда силой вбил все эти языки в головы, несмотря на всё наше сопротивление и недоумение, на кой они нам», — подумала Марена и, воодушевленная этим открытием, попросила ещё и книгу по азам магии.

В книгах про факелы, конечно же, ничего полезного не оказалось. Про артефакты — тоже.

Из книги про Дремир она узнала, что Утренняя Трагедия случилась благодаря местному графу и его Летающей Крепости. Отнеслась она к этому спокойно, но имя графа хорошо запомнила и решила, что им она займется после Факела.

Книга о магии оказалась самой интересной из всех, несмотря на то, что подход к магии здесь был иной в силу географических особенностей.

Частицы магии в теле человека и во всём остальном они называли не Пепел, а Эш. Так как своего Священного Леса в Весталии, естественно, не было, а до Священных Рек было очень далеко, единственным способом стать здесь магом были зелья (они называли их эликсиры) из растений, растущих на берегах всё тех же Священных Рек: Эвенны, Роны и Каанна-Таны, и собственно, вода из этих рек. Эти реки начинали свой путь с Вершин Дремира, а значит вода в них, да и растения, что её пили, были очень насыщены Пеплом (Эшем).

В книге о магии об этом не говорилось, но Марена догадалась, что и вода, и зелья в Весталии должны стоить очень дорого.

«Значит, магом здесь быть очень дорого, и та сумка зелий и воды, что выдал мне тогда Орэн, стоила целое состояние! Надо будет его ещё раз поблагодарить! — радостно подумала Марена, а потом снова загрустила: — Когда он со мной свяжется».

В этот день вестей от Орэна не было. На следующий тоже.

Когда её приняли в Гильдию, Марена оставила письмо для Марка, где она сообщала, что её приняли в Гильдию Магов в Рейнвесте, где она сейчас и живёт. Что хочет с ним встретиться и обсудить личный вопрос, если он не против.

Ответа от Марка она тоже до сих пор не получила, пусть и особо не надеялась на это. Куда идти дальше — абсолютно непонятно.

«Но уже надо было хоть куда-то идти!» — крайне безрадостно думала Марена — мысль о Факеле стала совсем невыносимой.

Было решено: завтра утром она уходит. Дальше на восток.

В надежде, что хоть кто-то или что-то её ещё остановит, она ещё раз сходила в Башню Защиты — писем нет.

Марена пошла в Башню Лазарета — Орэн выписался. Марена окончательно расстроилась и чуть не заплакала.

У неё был настолько опечаленный вид, что сотрудник Лазарета сам сказал ей новый адрес Орэнга. Это оказалось недалеко.

Орэн стоял у открытого окна, облокотившись на стену одной рукой. Легкий морозный ветерок заносил в комнату мелкие снежинки, которые падали на подоконник и пол и сразу таяли.

Из окна открывался вид на серые башни корпусов Гильдии Магов и центральный двор с парком, фонтанами и небольшой речушкой.

По-осеннему раскрашенные деревья и кусты были припорошены первым снегом. Под тонким слоем снега отдыхали и фонари, ещё не разбуженные ночью, и скамейки, избегаемые сегодня людьми.

Вершина самой высокой башни, Башни Библиотеки, как стрела пронзала светло-серую пелену неба. Свет из многочисленных её окон подсвечивал нижний край облаков, и парящие вокруг башни снежинки искрились, будто на солнце.

Из окна до Орэна долетали приглушённые разговоры, смех, тихая мелодичная музыка. Он смотрел в окно, но он ничего не видел и не слышал — ему просто хотелось холода. Орэн перегревался — перегревался от своих собственных мыслей.

В свободной руке он держал послание от графа Неррона, а в голове засела всего одна мысль: «Кто кого первый прирежет, когда он зачитает Марене приказ графа?»

В том, что они сойдутся на ножах в прямом и переносном смыслах, как только она узнает, что он человек графа, Орэн не сомневался. Ещё несколько дней назад он бы даже не подумал, что это имеет хоть какое-то значение. Но после «урока истории» из Библиотеки он, наконец, понял, кто такие «наши» и «ваши» в её рассказах. И теперь он отлично понимал, что значит быть не на той стороне, не на её «нашей» стороне.

Однако основная проблема была не в дружбе, зависимости, привязанности и прочих красках отношений между ними, а в том, что при любом исходе «поножовщины» он не выполнит приказ графа, а это не могло быть исходом. Даже его смерть не оправдала бы невыполнение приказа.

Холодный воздух из открытого окна всё не помогал прогнать навязчивое «как» из головы, и Орэн решил сменить тактику — переключиться на «что».

Он отошёл от окна, сел на стул в углу комнаты, аккуратно положил листок с приказом графа на рядом стоящий столик и немигающим взглядом уставился на угол кровати.

'Итак, что мы имеем.

Первое: приказ графа отравиться в Нерру после моего выздоровления. С Мареной. Я уже выздоровел. В Крепость должно прибыть два живых и здоровых человека. Это не обсуждается.

Второе: Пожарище — дело рук графа Неррона.

Третье: Марена родом из Пожарища и все «ваши» у неё в списке врагов.

Четвёртое: Марена, скорее всего, знает, что Пожарище — дело рук Летающей Крепости.

Пятое: Марена, возможно, знает, что это дело рук графа Неррона'.

Орэн мысленно ещё раз перечислил все пять пунктов, выкинул из них все вероятности и получил наихудший, но точный вариант: Марена знает, что граф Неррон повинен в возникновении Пожарища. Если и не знает, то об этом ей необходимо сообщить — так проще контролировать последствия.

«Дальше».

Орэн перешёл к вопросам «зачем» — зачем Марене отправляться в Крепость?

'Первое: незачем. Кто полезет в одиночку в обитель врага, лишая себя последнего выбора: жить или умереть?

Второе: отомстить графу. Это в традиции Дремира.

Третье: из жалости ко мне. Это не в стиле Марены.

Четвёртое: из… Стоп! Я серьёзно!'

Выходило, что Марена может согласиться пойти в Крепость только ради мести и… Её все равно надо будет лишить жизни, ведь главное правило гласит: «Не пускать в Крепость врагов ни при каких обстоятельствах».

Сколько Орэн не множил «что» на «зачем», в любых комбинациях он всегда получал «никак».

На подоконнике и полу уже намело небольшие сугробы. Он сдался.

«Придётся действовать по обстоятельствам и принимать решение по ходу дела, то есть разговора».

В дверь три раза постучали.

Орэн, всё ещё погруженный в свои мысли, машинально завёл руку за спину и положил её на рукоять кинжала. Но лёгкая прохлада рукояти вернула его к реальности быстрее, чем морозный осенний ветер — он отдернул руку, помотал головой из стороны в сторону, сделал глубокий выдох и пошёл открывать.

«А то снова будет грозиться выломать дверь».

В том, что Марена его всё же нашла, он не сомневался — больше здесь было не кому стучать в его дверь.

Не успел Орэн открыть дверь, как на него обрушился безапелляционный приказ:

— Одевайся, идём гулять!

Орэн непонимающе уставился на автора приказа и, прежде чем успел осмыслить услышанное, машинально ответил:

— Вы кто?

— Ладно, спи дальше, — раздражённо ответила Марена. — Я пойду сама.

«Детский сад какой-то! — промелькнуло у Орэна в голове. — Соберись, твою ж мать!!!»

— Стой! — схватил он уже разворачивающуюся уходить девушку за рукав куртки и улыбнулся своей дежурной улыбкой: — Куда ж ты ночью и без охраны?

— Да что ж с тобой так сложно, — не оборачиваясь, вздохнула Марена и вырвала руку из захвата. — Жду внизу.

Орэн ещё долго смотрел вслед Марене, а когда она скрылась за поворотом коридора, понял, что он окончательно запутался в происходящем.

«Проветриться точно не помешает. Да и когда это я заставлял девушку ждать?»

Он надел куртку, шапку и обычным шагом вышел вслед.

Широкая белокаменная мостовая спускалась к озеру и упиралась в высокие кованые ворота усадьбы графини Ронетты. Ворота были открыты. У ворот стояли два стражника в белой форме.

За воротами дорога не заканчивалась, а растекалась подобно реке, неширокими дорожками по парку перед усадьбой, огибала саму усадьбу и подобно ручьям текла до самого озера.

Усадьба графини Ронетты стояла на берегу озера. Такая же белая, как и дорога, среди белого снега, с тонкими белыми башенками, изящными балкончиками и переходами — она создавала впечатление воздушного замка, парящего над облаками. Голубая гладь озера за ней наделяла её особой женственностью, недвусмысленно намекая, кто здесь хозяйка.

Парк перед усадьбой графини Ронетты был разделён белой каменной стеной высотой в полтора человеческих роста на две полуокружности. И внутренняя часть парка, и внешняя были одинаково ухоженными, с одинаковыми белыми дорожками и белыми беседками.

Орэн остановился в нескольких десятках шагов перед воротами, у одной из боковых дорожек, ведущих к беседке.

— Тебе придётся подождать меня здесь, — обернулся он к Марене и указал на беседку.

— Хорошо, — согласились Марена.

Они вместе прошли к беседке и зашли внутрь. Орэн снял с плеча походную сумку, отстегнул с пояса портупею с оружием и сложил всё на скамейку.

— Если графиня меня сразу примет, я должен вернуться через час, — серьёзно сказал он, а потом улыбнулся и добавил: — Не скучай тут без меня.

— Иди уже, — улыбнулась Марена.

— Эх, прогоняют… — наигранно вздохнул Орэн, продолжая улыбаться, но потом сразу же развернулся и вышел из беседки.

Через два шага он уже не улыбался.

Страже у ворот он показал письмо с фамильным гербом графа Неррона, и его пропустили внутрь. Орэн прошел арку ворот и направился к парадному входу усадьбы.

Весь внутренний двор усадьбы занимал небольшой заснеженный парк с причудливыми тропинками, разбегающимися от центральной аллеи к двум большим фонтанам по обе стороны от неё и исчезающими за ними под снегом.

У высоких инкрустированных хрусталём дверей усадьбы его уже ждал дворецкий. Он ещё раз убедился в подлинности печати на письме и провёл гостя внутрь.

Орэн прошел за дворецким по петляющему коридору и оказался в просторном и светлом зале для приёма посетителей.

Графиня Ронетта сидела на высоком троне у противоположной от входа стены, изящно поставив ножки на подставочку, всем видом давая понять, что хоть трон ей ещё не по росту, но хозяйка здесь она.

Наверное, чтобы казаться выше ростом, её золотистые волосы были подняты в высокий хвост и струились до плеч крупной волной. Чтобы подчеркнуть статус, на голове красовалась изящная хрустальная диадема. А чтобы добавить возраста, она была одета в белое платье с юбкой-колокольчик, отороченное изящными кружевами.

Графиню Ронетту Орэн видел впервые в жизни и про себя отметил, что эта десятилетняя девчушка вполне вписывалась в образ графини — сидела на троне с надменным видом и смотрела на всех скучающим взглядом.

«Но меня не проведёшь, — мысленно усмехнулся Орэн. — Для меня ты выглядишь как маленький львёнок, пытающийся казаться большой львицей».

С правой стороны от трона стоял высокий мужчина средних лет и, иногда наклоняясь к графине, ей что-то тихо говорил.

«Наверное, советник», — подумал Орэн и остановился в паре десятков шагов от трона.

У нижней ступеньки трона по обеим его сторонам стояло четыре стражника.

Графиня слегка кивнула, разрешая говорить.

— Здравия Вам и Вашему дому, Ваше Сиятельство, — учтиво поздоровался Орэн. — Я к Вам прибыл по поручению графа Неррона. Мне было велено доставить Вам это письмо.

Орэн показал графине белый конверт с печатью графа Неррона

Графиня протянула руку.

Один из стражников подошёл с Орэну, взял письмо, развернулся в сторону графини, сделал несколько шагов к её трону и вскрыл печать, не открывая конверта.

«Какие они тут все осторожные», — мысленно усмехнулся Орэн, но продолжал чинно стоять, как и полагается.

Убедившись, что письмо не представляет опасности для юной наследницы графства, стражник преподнёс его графине.

Графиня быстро пробежалась по нему глазами и впервые заговорила:

— Здесь сказано, что я вам должна оказать посильную помощь взамен на… — вдруг она запнулась на полуслове, будто ужаленная.

«Браслет, — подумал Орэн, заметив, как графиня крепко сжала левый подлокотник кресла, и ещё раз мысленно усмехнулся. — А советник не прост».

Тем временем графиня спокойно продолжала:

— Вам нужна от меня какая-либо помощь?

— Ваше Сиятельство, я смею Вас просить временно выдать мне одного из Ваших боевых грифонов. Согласно последнему распоряжению графа Неррона, мне необходимо срочно прибыть в его Крепость. Как только грифон отдохнёт, мы его отправим в обратный путь с новым наездником.

Графиня слегка наклонила голову в сторону советника. Советник что-то тихо прошептал ей на ухо, и она властно сказала:

— Я даю вам грифона.

Графиня махнула рукой в сторону одного из стражников у подножия её трона и приказала:

— Эрнест, проводи гостя в комнату ожидания и передай Рэ́ндальфу подготовить заявку на одного боевого грифона.

— Благодарю, Ваше Сиятельство, — поклонился Орэн и последовал за стражником.

Заявку ему выдали через четверть часа, а за грифоном сказали идти в Почтовую Гильдию. По удачному стечению обстоятельств там как раз находилось несколько боевых грифонов.

Орэн вернулся за Мареной, и они пошли в город.

— И зачем тебе боевой грифон? — искренне удивилась Марена, когда Орэн ей рассказал, куда и зачем они идут. — Мы могли бы и на почтовых полететь.

— Мне всё равно надо было что-то попросить у графини, — невозмутимо ответил Орэн. — Вот я грифона и попросил. Зато теперь мы вместе полетим. В Рейнвесте почтовых грифонов без наездников не выдают.

— А боевых, значит, выдают? — усмехнулась Марена.

— Не всем, — всё так же невозмутимо ответил Орэн.

Марена обернулась к Орэну и стала его неприкрыто разглядывать. Почувствовав её взгляд, Орэн обернулся к ней.

— То есть ты хочешь сказать, что умеешь летать на грифонах? — загадочно улыбнулась Марена.

— Я много чего умею, — игриво ответил Орэн. — И грифон — это не самое сложное, с чем мне приходилось справляться.

— Запомню, — сказала Марена и слегка наклонила голову, продолжая его разглядывать.

— Перестань ты на меня так смотреть! — по-доброму возмутился Орэн.

— А то что? — игриво сказала Марена.

— А то мне придётся стать «ненадежным», — улыбнулся Орэн, схватил её за руку, притянул к себе и поцеловал.

— Эй! Ты чего⁈ — возмутилась Марена отстраняясь.

Орэн её отпустил.

— А вчера ты меня не отталкивала, — задумчиво сказал он. — Что поменялось?

— Так мы же были в парке одни!

— То есть ты у нас девушка застенчивая? — хитро прищурившись спросил Орэн.

— Ну да! — продолжала возмущаться Марена.

Орэн рассмеялся и повторил за ней:

— Ну да! Сказала, так сказала…

Марена на него показушно обиделась и всю оставшуюся дорогу до Почтовой Гильдии не разговаривала.

Орэна это не особо беспокоило, он шёл и радовался — с «тёплой» Мареной ему было весело. «Холодная» Марена ему тоже нравилась своей загадочностью, а вот «тёплая» всё же нравилась больше — своей нормальной «девичностью».

О том, как он будет себя вести с графом Нерроном, он продумал ещё вчера, когда они с Мареной разбрелись по своим комнатам, а сейчас наслаждался последними часами радости. Возможно, последними часами в его или её жизни.

Грифон смирно лежал на животе, подогнув задние лапы под себя, но гордо смотря вперёд. Его крылья были опущены вниз и полностью расправлены, создавая будто шалаш под ними.

«Теперь понятно, — подумала Марена, — зачем Почтовой Гильдии нужен просторный задний двор. Попробуй-ка на нём взлететь с улицы! Размахом крыльев перекроет всё движение, и это если ещё хватит места, чтобы между домами поместиться».

Раньше Марена видела грифонов только высоко в небе и смутно представляла, насколько они большие. Она обошла крыло грифона и поднялась по трём ступеньками подставки, приставленной к боку летающего полузверя-полуптицы.

На грифоне было два седла друг за другом: первое — управляющее, второе — пассажирское. Она выбрала второе и, поставив левую ногу в стремена и придерживаясь за переднюю луку седла, перекинула вторую ногу через седло.

С пристегиванием пришлось немного повозиться. У седла была невысокая спинка, чуть выше талии седока, от которой шли два ремня, смыкающиеся вокруг талии. Ещё два ремня шли снизу седла и должны были пристёгивать каждую ногу в отдельности.

Марене пришлось сначала аккуратно расправить все кожаные ленты юбки, пристегнуть ремни за штаны и накрыть ноги обратно юбкой. С поясным ремнём сложностей не возникло.

«А я всё думала, как наездники не падают с грифонов? — подумала Марена, поёрзав в седле и поняв, что из него не выпадешь даже вверх ногами. — Всё просто оказывается!»

Орэн закинул их вещи в одну из почтовых сумок за седлом Марены и достал из внешнего кармашка сумки две маски. Одну надел сам, вторую протянул Марене.

— Это ещё зачем? — удивилась она.

Верх маски — от середины носа и на весь лоб — был прозрачным, сделанным из тонкого кристалла. Низ маски был кожаным с деревянным каркасом — он закрывал лицо до подбородка. Нос маски был похож на клюв ворона.

— Чтобы дышать на высоте, — донёсся приглушенный голос Орэна из-под маски. Грифон — не чайка, летит быстро, а если и не быстро, то там всё равно сильный ветер, который часто не даёт сделать даже маленький вдох.

Марена надела маску и крепко закрепила её на голове.

«Отличный обзор! Да и форма каркаса оставляет достаточно места, чтобы спокойно дышать».

Орэн залез в переднее седло, пристегнулся и обернулся к Марене:

— Готова?

— Полетели! — не скрывая восторга ответила она.

«Вот и сбылась моя мечта!» — радовалась она, с детства мечтавшая хоть разочек покататься на грифоне.

Орэн ласково погладил грифона по шее, покрытой перьями, и что-то ему прошептал — из-за маски Марена не смогла разобрать слов.

Полуптица повернула хищную голову в сторону седоков и наклонила её немного набок, разглядывая их.

Орэн ещё что-то прошептал — грифон отвернулся, поднялся на передних птичьих лапах, затем на задних — кошачьих и поднял крылья, готовясь к взлёту.

— Ну, держись! — крикнул Орэн, обернувшись в Марене. — Только не за хвост! Грифоны этого не любят!

Марена представила, как она пытается поймать дикую кошку за хвост, и рассмеялась в ответ.

Грифон сделал несколько медленных взмахов крыльями… И взлетел! Медленно набирая высоту…

Они поднимались всё выше и выше, а Марена с интересом разглядывала город под ними.

Рейнвест сверху оказался абсолютно круглым, со всех сторон окруженный городской стеной. Её внимание больше всего привлекли южные ворота города: за ними была небольшая круглая площадь. От неё на юг отходил узкий мост и упирался в пятиконечную звезду Крепости Гильдии Магов.

Марена с удивлением поняла, что Крепость полностью стоит на воде и занимает десятую часть озера, а мост — это единственное сообщение Крепости с берегом и остальным миром.

«Никогда бы не подумала, что Гильдия Магов — это действительно „крепость“. Ведь её никто так сейчас не называет, разве в книге упоминание осталось».

Ромбовидные башни возвышались по пяти углам «звезды» и были соединены высокими стенами, доходящими до середины четырёх Башен и до трети стены Башни Библиотеки — самой ближней к центру озера.

Усадьба графини Ронетты была на небольшом удалении от Крепости, с восточной стороны. Стена, огораживающая усадьбу концами «подковы», доходила до воды и спускалась под воду. С южной части усадьбы был парк, простиравшийся до самой кромки воды.

Вдруг Марену резко вжало в седло, и грифон на огромной скорости понёсся вперёд, оставляя город далеко позади. Они промчались над озером и полетели дальше на юго-запад.

Марене стало интересно, как Орэн понимает, куда лететь, и она легонько потормошила его за плечо — он обернулся.

Из-за шума ветра говорить было бесполезно, и Марена жестами попыталась объяснить, что она от него хочет. На удивление, он понял!

Орэн отклонился в седле в сторону и указал на выгравированную карту со встроенным компасом, закреплённую перед лукой его седла.

Марена кивнула — мол, поняла, и Орэн вернулся к управлению.

Подгонять грифона ему не приходилось — он лишь изредка поглаживал полуптицу слева или справа по шее, корректируя курс.

Марена вернулась к разглядыванию земли под ними. От горизонта до горизонта тянулись заснеженные луга, на которых, как круглые пуговицы, были разбросаны небольшие весталийские городки.

«Наверное, то — Зарта… — думала она. — Ни Караты, ни Мирты отсюда ещё не должно быть видно».

То ли грифону стало скучно, то ли он что-то понимал в воздушных потоках — он сложил крылья и отправился в пике. Марену опять вжало в кресло.

«Будь я менее натренированной, мне бы точно сломало спину пополам», — подумала она и решила, что полёт на грифонах не только не для слабых духом, но и не для слабых телом.

Тем временем грифон решил, что ему не надо на всей скорости врезаться в землю и снова устремился вверх, на этот раз быстро набирая высоту.

Чего он ещё не вытворял в полёте… Даже вниз головой полетать Марене всё же пришлось. После чего она окончательно убедилась, что Орэн был прав, убеждая, что не стоит есть перед полётами.

Но, видя, что он поглаживает грифона по шее почти перед каждым манёвром, у неё закрались подозрения, что большинство манёвров грифона не особо были необходимы для полёта в пункт назначения.

«Как пить дать, выпендривается!» — весело подумала она, но совсем не была против. Ведь так интереснее!

Для встречи необычных гостей граф Неррон распорядился подготовить гостевую библиотеку в своём доме.

Это была небольшая и уютная комната со стеллажами книг вдоль всех стен и большим окном. Для предстоящей важной беседы по центру комнаты поставили одно кресло для графа и напротив него — два одинаковых кресла поменьше, для гостей. Между креслами стоял низкий овальный столик с чайным сервизом на три персоны.

Граф сидел спиной к окну, которое было слегка зашторенными, чтоб не слепить гостей. Граф ждал. Недолго.

В дверь постучали.

— Входите, — сказал граф, и на пороге появился Геральд в сопровождении Орэна и юной девушки. На вид лет восемнадцати.

— Здравствуйте, — первым поздоровался граф Неррон и указал на кресла для гостей. — Прошу, присаживайтесь.

Орэн сел в левое кресло, Марена — в правое. Геральд прошёл к графу и встал немного сбоку за его спиной.

— Добро пожаловать в Летающую Крепость Нерру, — добродушно сказал граф, глядя на Марену. — Я её хозяин — граф Альберт Неррон. С кем имею честь разговаривать?

— Марена из Рода Я́рена, родом из Я́ренки на Окраине Дремира, — учтиво ответила Марена.

— Рад знакомству, — почтительно ответил граф.

Марена промолчала.

«Невоспитанная», — мысленно усмехнулся граф и продолжил:

— Перед тем как мы перейдем к основной части нашей беседы, готов ответить на любые ваши вопросы, Марена из Рода Ярена.

Девушка ответила сразу же.

— Зачем Вы сожгли Священный Лес? — спокойно спросила Марена.

«Дерзкая», — отметил про себя граф и ответил без эмоций:

— Мне нужны были дрова для Крепости.

— Вы не могли их просто попросить? — не отступилась Марена.

— А Вы бы мне их дали? — неподдельно удивился граф.

— Нет, — холодно ответила Марена.

— Вы сами ответили на свой вопрос, — граф подвёл итог вступительной беседы и собирался перейти к основным вопросам, но увидел, как ярость разгорается у гостьи в глазах, и решил немного обождать и посмотреть, что будет дальше.

Не считая своей старой пропавшей знакомой, он никогда не имел дела с дремирянами, и ему было неподдельно интересно, как девушка поведёт себя дальше.

Граф заметил, как девушка напряглась всем телом и как Орэн положил руку на рукоять своего кинжала и замер в ожидании. Но девушка, не делая резких движений, продолжила говорить, яростно испепеляя графа взглядом:

— Как ты мог, — Марена чеканила каждое слово ледяным голосом, — прикоснуться к Священному Лесу! Последним осколкам Великого Древа Мира. И ради чего!

Марена начала повышать голос, но всё ещё не срывалась на крик.

— Ради чего ты погубил столько невинных жизней? Ради наживы⁈ Ищи её в другом месте! Не тронь…

Граф понял, что услышал достаточно. Девушка оправдала его ожидания — перед ним сидела вспыльчивая и невоспитанная дремирянка, не считающаяся ни с чинами, ни со статусами, если перед нею её заклятый враг.

Пора было переходить к основным делам, и он еле заметно и беззвучно стукнул указательным пальцем по подлокотнику кресла — в тот же миг острое лезвие замерло на волосок от шеи Марены, и спокойный голос Орэна произнёс:

— Попридержи язык.

Марена даже не вздрогнула, но умолкла на полуслове, продолжая пристально смотреть графу в глаза. А через ещё одно мгновение отвела взгляд в сторону и уже спокойно спросила:

— Зачем я Вам?

— Мне нужен посланник в Дремир, которого не убьют на пороге, — спокойно сказал граф.

— Могу ли я узнать, в чём состоит послание? — спокойно спросила Марена.

— Я бы хотел поговорить с вашими Старейшинами о Душе Древа Мира.

— Цена? — заинтересованно спросила Марена.

— Ваша жизнь, — спокойной ответил граф.

— Мало, — твёрдо сказала Марена.

Граф Неррон усмехнулся:

— Называйте свою.

— Мне нужен Факел, которым Вы сожгли наш Священный Лес, — твёрдо сказала Марена.

— Я обдумаю Ваше предложение, — ответил граф.

Орэн убрал кинжал от шеи Марены.

— А пока приглашаю Вас побыть моей гостьей, — граф слегка наклонил голову в поклоне в знак уважения к собеседнице и обратился к Геральду:

— Проведи гостью в её комнату.

— Благодарю, — учтиво ответила Марена и покинула кабинет графа вслед за Геральдом.

— И какие узы вас связывают? — спросил граф, когда они с Орэном остались в библиотеке одни.

— Долг Жизни, — ответил Орэн, ничего не скрывая.

— Я бы хотел услышать подробности, — вежливо попросил граф.

— Марена дважды спасла мне жизнь и применила ко мне Дремирскую Магию Целителя, — Орэн указал на свои волосы. — Вот доказательство.

Граф позволит себе улыбнуться:

— Это уже интересно. Значит, ты теперь «свой» для них?

Орэн продолжал отвечать без эмоций:

— Для Марены — да, для остальных под вопросом.

— У вас договор? — заинтересовано спросил граф.

— Да, — честно признался Орэн. — Я должен ей помочь покинуть Крепость, если её жизни будет угрожать опасность.

Граф Неррон продолжал улыбаться:

— И почему же ты приставил нож к её горлу?

— Долг Чести превыше Долга Жизни, — серьёзно ответил Орэн.

— Я знал, что в тебе не ошибся, — серьёзно сказал граф, перестав улыбаться. — А теперь расскажи, что вызвало твоё магическое истощение. Со всеми подробностями и предположениями.

Орэн удивился этому вопросу, но вида не подал, кратко и по существу рассказав о своих видениях, судорогах, удушье и параличе. Рассказал он и об их с Мареной предположении о Душе Древа Мира и умолк.

— Какую Форму принимает твоя магия? — спросил граф спокойным голосом, но в тоне его голоса слышался приказ.

«Не упрекнул. Не обвинил. Не накажет за то, что утаил», — мысленно вздохнул с облегчением Орэн.

— Изменение сознания при зрительном контакте. На магах не работает. Чем больше в человеке Эша, тем ниже эффект, вплоть до нулевого. При прочных границах личности — не работает.

— Теперь ясно, почему я тебя не мог поймать на использовании магии. Я сохраню твою тайну.

— Благодарю, — ответил Орэн, и в его спокойном голосе звучала искренность.

— Отдохни несколько дней, а потом у меня для тебя будет новое задание.

— Слушаюсь.

Граф снова улыбнулся и добавил:

— Вас поселить в одном комнате? Для укрепления «уз»?

Орэн понял, что официальная тема разговора окончена, и улыбнулся в ответ:

— Буду премного благодарен.

Марена стояла у окна и смотрела на тихую улочку с самыми обычными домами по обеим её сторонам. Обычными серыми весталийскими домами, на которые она уже успела насмотреться за несколько месяцев своего путешествия.

«В жизни бы не подумала, что я могу оказаться в Летающей Крепости, да ещё и как гость. Хотя, кого я обманываю? Марк тоже был тут гостем, а ушёл не через главный вход. Жаль, что я не расспросила через какой. Могло бы пригодиться…»

От мыслей её отвлёк стук в дверь. На пороге стоял Орэн с сумкой за плечами:

— Принимай постояльца! — весело сказал он.

Марена слегка склонила голову набок, продолжая молча на него смотреть.

— Ну не смотри на меня так! Граф мне приказал «укреплять узы», — задорно улыбаясь продолжал Орэн.

— И ты не смог отказаться? — с сомнением в голосе спросила Марена.

— А ты могла бы? — искренне удивился Орэн.

— Заходи, — невесело вздохнула Марена и посторонилась, пропуская его внутрь.

Орэн бросил свою сумку и куртку на пол у кровати и сел на край:

— Чем займемся? — весело спросил он.

— Надо выпустить пар, — серьёзно сказала Марена.

Орэн развел руки в стороны, приглашая её в объятья:

— Буду рад помочь.

— Сейчас я тебя разве что прирезать готова, — холодно ответила Марена.

— А! — Орэн положил руки обратно на колени и, продолжая веселиться, продолжил. — Так бы сразу и сказала, с этим я тоже легко могу помочь.

— И-и-и? — всё так же холодно спросила Марена.

— Идём на плац для наших тренировок. Можешь взять своё оружие, — весело сказал Орэн. — Я буду твоим партнёром.

— Не боишься? — усмехнулась Марена.

— Так нам же надо укреплять «узы»! — всё также весело ответил Орэн, а потом серьёзно добавил: — Как я тебе отдам Долги Жизни, если окажусь слабее тебя?

— Принято, — согласилась Марена, но потом уточнила: — И без поддавков!

— Само собой, — серьёзно ответил Орэн. — Ножи?

— Копьё.

— О-о-о! — искренне удивился Орэн. — Никогда не видел тебя с копьём!

— Да ты и с ножами не видел, — впервые за весь разговор Марена по-доброму улыбнулась и подмигнула Орэну. — Но с копьём у тебя больше шансов выжить.

— Во-о-от теперь-то точно страшно! — наигранно испугался Орэн.

На улицы Крепости давно опустилась темнота. Здесь никогда не было фонарей. Видимо оттого, что граф считал, что его гвардейцы должны уметь прекрасно ориентироваться в темноте. Так ли это было на самом деле или граф экономил магические «дрова» для Крепости, но все его люди склонялись к первому варианту и действовали соответственно.

Над Крепостью расстилалось безбрежное и безлунное звёздное небо, а единственным источником света на всю округу были окна небольшой таверны у края центральной площади.

Марена подошла ко входу и заметила, что на этот раз название было менее кровожадное — «Летящая Стрела».

Она собралась с духом — с тавернами ей пока не везло — и зашла внутрь.

В зале было шумно, и пока никто не обратил на неё внимание, она быстро нашла глазами Орэна и отправились к его столику.

За круглым столом предусмотрительно был оставлен один свободный стул, и когда Марена на него присела, сразу оказалась в окружении пяти гвардейцев, включая Родэра.

«Сейчас начнётся…» — мысленно вздохнула Марена, но, нацепив самую дружелюбную улыбку, со всеми поздоровалась.

— Ну что, Родэр? Ты хотел знакомиться? — сказал Орэн, хитро прищурившись. — Знакомься, а я погляжу!

Орэн откинулся на спинку стула, поставил кружку с горячительным себе на живот и начал покачиваться на двух ножках стула.

Марена продолжала дружелюбно улыбаться.

Родэр тут же приосанился:

— Я Родэр, гвардеец графа Неррона. Позвольте узнать ваше имя?

— Марена.

— Может, вы ещё и позволите вас сегодня чем-то угостить? — продолжал знакомство Родэр.

Орэн прыснул:

— Родэр, и давно ты научился так говорить? — за что пришлось ловить кулак Родэра, летящий прямо в лицо.

Кулак был остановлен. Из кружки ничего не пролилось. Орэн продолжал качаться на стуле. Родэр при всём этом на Орэна даже не посмотрел — он, не отрываясь, смотрел на Марену.

— Водой, — ответила она, когда представление закончилось.

— Огненной? — улыбаясь, переспросил Родэр.

— Водной, — улыбаясь в ответ сказала Марена и облокотилась на стол, пристально его разглядывая.

Орэн опять прыснул, но ничего не сказал.

— Ну, мы ж не у ручья, — не сдавался Родэр. — Тут всем положена только «огненная».

— Не хочу я с вами знакомиться, — с выражением крайней досады Марена махнула на Родэра рукой, обернулась к Орэну и игриво улыбнулась:

— Принесёшь мне водички, милый?

Орэн с видом крайнего изумления на лице оттолкнулся от пола чуть сильнее, чем надо было, и грохнулся вместе со стулом на спину, облившись содержимым кружки.

Все мужики за столом дружно заржали, а Марена захихикала, прикрыв рот рукой и разглядывая Орэна на полу.

Орэн, вместо того чтобы сразу вскочить, так и остался лежать на полу, вытирая лицо рукавом рубашки и дико смеясь.

— Это ты у Лили научилась? — спросил он, отсмеявшись и поднявшись на ноги.

— Ага, — весело ответила Марена, но сразу сделала показушно строгое лицо и добавила: — Так принесёшь мне водички или мне ещё с кем-то знакомиться?

— Твоя взяла, — показушно вздохнул Орэн, поднял стул и направился к хозяину таверны, но через два шага обернулся и сказал:

— Видишь, Родэр, я же говорил: с ней знакомиться — опасно для жизни!

За столом всё снова заржали, а Марена подумала: «А Лили была права: лучшее оружие — это платье!»

Сегодня она пришла в таверну в длинном платье, с подаренной Лили заколкой в волосах. Абсолютно безоружная.

Через два дня граф Неррон вызвал Марену и Орэна к себе. На этот раз — в свой кабинет. Ни кресел, ни стульев там не было, и Марена с Орэном остались стоять посреди кабинета, в нескольких шагах от стола графа.

— Я обдумал Ваше предложение, Марена из Рода Ярена, — сказал граф. — К сожалению, Факела у меня нет. Я сам его ищу последние пятьдесят лет. Но у меня есть сведения о том, у кого он может быть и как этого человека найти. Устроит ли вас такое предложение?

— Да, благодарю, — учтиво ответила Марена.

Граф протянул Марене запечатанный фамильным гербом конверт. Марена подошла к столу, за которым сидел граф, взяла конверт и отошла обратно.

Граф взял в руки другой конверт.

— Ваше часть договора следующая, — продолжил граф, обращаясь к Марене. — Сегодня же вам надо отравиться в Яренку и передать этот конверт Вашим Старейшинам. Здесь результаты моего расследования о необъяснимых явлениях, связанных с Душой Древа Мира. Там же и моя просьба о встрече со Вашими Старейшинами или другими уполномоченными представителями Дремира. Для встречи я предложил выбрать одну из нейтральных территорий. Например, Каанно-Тану. Если Ваши Старейшины согласятся на эту встречу, я буду ждать их посыльного в Нерре в течение месяца. В конверте есть медальон моего графства. С ним посыльного впустят в Крепость без лишних вопросов и выпустят независимо от ответа Старейшин. Это мои гарантии.

— Принято, — ответила Марена и взяла второй конверт у графа. Печатей на нём было аж три, что означало повышенный уровень защиты содержимого.

— Вы можете быть свободны. Геральд поможет сам со снаряжением через пустыню, — подытожил граф и посмотрел на Орэна.

— Орэн, возвращайся, когда оплатишь Долг Жизни.

«Отпустил⁈ — не верил своим ушам Орэн. — Граф меня отпустил со службы⁈ Впервые о таком слышу… Неужели моя заслуга была настолько значима для него⁈»

Но, несмотря на всю бурю эмоций внутри, ответил Орэн безэмоциональным:

— Слушаюсь.

Граф Альбе́рт Нерро́н

Песня Души по мнению Эленки: Machinae Supremacy — Indiscriminate Murder is Counter-Productive

«И снова пустыня…» — мысленно вздыхала Марена.

Как-то с пустынями у неё в жизни не сложилось. Понятно, что и сама по себе песчаная бесконечность — не самое живописное и жизнерадостное место, а в её случае переход по пустыне ещё и всегда сопровождался тяжёлыми раздумьями.

Тогда она уходила в неизвестность, и ей было страшно.

Сейчас — она возвращается в «известность», и страшно ей было ещё больше.

Пусть она и считала Орэна давно «своим», но для других — она вела домой чужака. Чужака, которого не звали и не ждали.

«Мне надо было прийти с Марком и с Факелом, — безрадостно думала она. — А я? Без Марка, без Факела, да ещё с непонятно кем… Мне-то понятно… А вот остальным? Не поймут…»

Марена так и видела упрёк в глазах Яромира: «Я не так тебя воспитывал». Молчаливый, спокойный упрёк. Ей аж плакать захотелось от его слишком спокойного неодобрения.

Марена вздохнула вслух.

— Не переживай, красавица, я не дам тебя в обиду, — заверил Орэн. — Ни жарким песчаным барханам, ни морозным пустынным ночам.

Марена опять вздохнула.

Орэн попытался обнять Марену за талию, просунув руку между её заплечной сумкой и спиной, но его тут же отпихнули обратно.

— Ну вот, разлюбила уже, — наигранно вздохнул он.

Марена молчала, а Орэн не унимался, всё продолжая наигранно вздыхать:

— Сказала бы сразу, что я тебе больше не нужен, я бы в Крепости остался…

— Ну и иди обратно, — огрызнулась Марена. — Мы недалеко ещё ушли.

«Извини», — мысленно извинилась она перед Орэном, ведь она не хотела его обидеть, просто подумала, что может он обидится, с ней дальше не пойдет, и тогда…

— Не, не пойду, — невозмутимо не согласился Орэн. — Меня что, граф зря отпускал что ли?

Марена промолчала.

— Нет, ты, наверное, не поняла, — решил объяснить Орэн. — Он. Меня. Отпустил! Я никогда раньше о таком не слышал! За дезертирство у нас казнь на месте.

— Поздравляю, — сухо ответила Марена, и снова мысленно извинилась.

— Эх, да что ж ты такая бессердечная! — слегка возмутился Орэн.

«Извини, я не знаю, смогу ли сохранить тебе жизнь», — подумала Марена, но вслух ничего не сказала.

Они молча прошли ещё с сотню шагов. Марена решилась. Она остановилась, обернулась к Орэну и сказала:

— Слушай, наверное, это всё-таки это плохая идея нам возвращаться вместе. Я серьёзно.

— И что? — Орэн начинал злиться. — Мне что, тебя в пустыне сидеть ждать?

— Ну… — с сомнением в голосе сказала Марена. — Может, подождёшь в Мирте?

— Ага, — окончательно разозлился Орэн и повысил голос. — Ещё предложи привязать меня к крайнему дереву у входа в ваш лес! Чтобы ждал хозяйку и не убегал далеко!

— Чего ты на меня кричишь⁈ — в ответ возмутилась Марена.

— А ты перестань вздыхать и расскажи, наконец, что тебя тревожит! Я мысли читать не умею!

— Это моё дело! — Марена тоже разозлилась, ведь никто на неё обычно не кричал.

— Значит, когда я за тебя решал, как тебя привести в Крепость — я идиот, а когда ты за меня решаешь, как меня привести к себе домой — это не моё дело⁈ Я что, мальчик маленький, что меня оберегать надо⁈

— Но… — Марена поняла, что зря она это сказала и перестала кричать.

— Что «но»? — Орэн тоже сбавил тон и уже говорил нормально. — Меня могут убить на пороге? Ну, так и будет. Слабак, значит. Зачем тебе слабак?

— Я не это имела в виду… — смутилась Марена.

— Идём уже! — скомандовал Орэн.

Он схватил Марену за руку и повёл за собой быстрым шагом. Ну, насколько позволял проваливающийся под ногами песок.

— Отпусти! — возмутились Марина и тихо добавила: — Я сама могу идти.

— Вырвешься — иди, — невозмутимо сказал Орэн.

Он крепко держал её за руку. Крепко, но не до боли. А вырваться у Марены всё равно не получалось.

«Может, он сильнее, чем я думала?» — с надеждой подумала Марена.

— Я поняла, — сдалась она. — Отпусти.

— Что ты поняла? — с интересом спросил Орэн.

— Что ты сильный и со всем сам справишься, — честно сказала Марена.

Орэн вздохнул… Отпустил её руку и, взявшись руками за голову, заорал на всю пустыню:

— Аргх… Ничего ты не поняла!!!

— Ну что ещё? — взмолилась Марена.

Орэн обернулся, взял её за плечи, слегка наклонился к ней и посмотрел в глаза:

— Надёжный я! Понимаешь, НА-ДЁ-Ж-НЫЙ! На меня можно положиться, опереться, облокотиться… Иди сюда!

Орэн обнял Марену и крепко прижал к своей груди и спросил:

— Тебе так страшно?

— Нет, — твёрдо ответила Марена.

— Ну так чего ты вздыхаешь?

— Я боюсь, что наши тебя убьют… — честно ответила Марена.

— И ты не можешь с этим ничего поделать?

— Не уверена, что могу…

— Ну так положись на меня! — скомандовал Орэн.

— А как? — решила уточнить Марена, прежде чем снова сказать, что она «поняла».

— Например, вот так, — Орэн улыбнулся и плюхнулся на спину. Марена упала сверху.

— Я серьёзно! — возмутилась Марена.

— Я тоже, — серьёзно сказал Орэн. — Тебе так тревожно?

— Нет, — честно ответила Марена.

— Вот и лежи, отдыхай… — ласково сказал Орэн и заботливо погладил её по голове.

«Так заботливо…» — подумала Марена, расслабилась и положила голову Орэну на грудь.

«Так спокойно…»

Ветер сдувал песчинки с маленьких песчаных холмиков, оставленных их следами. Песчинки медленно скатывались вниз…

«Так безмятежно… Я слышу, как бьётся в груди твоё сердце…»

Они долго так лежали, пока Марена окончательно не успокоилась и не решила, что всё же пора идти дальше.

— Я могу тебе чем-то помочь? — спросила она, облокотившись Орэну на грудь и посмотрев ему в глаза.

— Можешь, — улыбнулся Орэн. — Для начала ты можешь меня поцеловать. Мне это ну очень поможет. А потом… Может, всё же расскажешь, что нас ждёт, когда мы переступим границу твоего леса?

Первая просьба Марене понравилась больше второй, и она решила начать с приятного…

— Я пришёл отдавать долг, — сказал Леон.

Он стоял в двух десятках шагов от трона графини Ронетты. Прямо. Гордо. Не высокомерно. И первый раз в жизни не знал, во что он, чёрт возьми, сейчас вляпывается!

Он считал, что от высокомерной десятилетней девчонки, сидевшей перед ним на троне, можно ожидать всё что угодно. А если это помножить ещё и на статус графини, то и вовсе всего! Но, несмотря на всю бурю эмоций внутри, внешне Леон представлял собой абсолютное спокойствие. Долг есть долг. Взял — отдавай.

Когда Киран всем им устроил разнос из-за того, что Марк чуть… Нет, не умер — чуть не свалился в пропасть, во всех смыслах этого слова… Леон понял, что пора начать думать. Ему, Леону! А то он расслабился…

Он и начал. Столько денег, чтобы вылечить сильного мага, у него с собой не было. В том, что Марк — сильный маг, и денег потребуется дофига, он не сомневался.

Когда через несколько дней они вышли из пещер, Леон понял, что Марк был прав — они оказались к югу от горной гряды. Значит, ближайшая Гильдия Магов — в Рейнвесте, и деньги надо искать тоже там. Пришлось идти к графине Ронетте. То, что она ему припомнит все смешки и издевки, которые он безнаказанно отпускал в её сторону последние лет пять, он не сомневался.

Пришлось идти — идти и просить… Об этом унижении Леон старался не вспоминать. Деньги дали. Марк выздоровел. Пора отдавать долг.

Графиня махнула рукой в широком изящном браслете одному из стражников у подножия её трона:

— Проведи гостя к Рэндальфу, пусть выделит ему комнату. Я позже с ним поговорю.

«Вот зараза малолетняя!» — подумал Леон, но спокойно ответил с лёгким кивком головы:

— Благодарю, — и проследовал за стражником.

«Хочешь играть по своим правилам? Будем!» — разозлился Леон, но виду не подал.

Леон молча шёл за стражником и тут его осенило:

«У любого долга есть границы! Значит, в моих силах проследить, чтобы мои границы никто не переступал. Просить — значит унижаться. Отдавать — нет».

Последняя мысль Леона немного успокоила, и он даже позволил себе мысленно усмехнуться:

«А что? Это может быть даже интересно!»

На что ответил ему издевающийся внутренний голос:

«Ты же хотел „приключений“, Леон? Получай!»

Пока Леон шёл коридорами усадьбы, он всё думал о том, что снова «приключения» вышли из-под всякого контроля с его стороны…

Комната, в которой поселила его графиня Ронетта, оказалась светлой, просторной и обустроенной со вкусом и всеми удобствами, одним словом — достойной сына графа.

«По мелочам не злорадствует», — подумал Леон, обустраиваясь в новом доме — доме на неопределённый срок.

Графиня пожаловала через несколько дней. Чопорно уселась в одно из кресел и указала Леону, что он может присесть в кресло напротив.

Леон спокойно сел, но не удержался и посмотрел на графиню с высокомерной усмешкой. Она отвела глаза.

«Что-о-о? — не понял Леон. — Куда вдруг делось всё её высокомерие?»

Графиня коснулась запястья левой руки.

«Нет браслета», — отметил Леон.

Графиня снова на него посмотрела и попросила с надеждой в голосе:

— Леон, покатай меня на грифоне.

— Что-о-о? — опешил Леон. Такую просьбу он совсем не ожидал услышать.

— На грифоне, — грустно сказала графиня Ронетта. — Настоящем грифоне. И мы будем в расчёте.

Леон смотрел на неё несколько долгих мгновений немигающим взглядом и всё не мог понять, шутка это или нет.

«Похоже, не шутка», — решил он и, придя в себя, с издёвкой спросил:

— Где я грифона тебе возьму?

— У меня есть грифоны, — спокойно ответила графиня, потёрла запястье левой руки и грустно добавила: — Но я не знаю, дадут ли мне на них хоть взглянуть когда-нибудь…

«В её голосе есть что-то знакомое… — подумал Леон. — Знакомые нотки безысходности… Как из моего детства…»

Леон расхотелось злорадствовать, и теперь он смотрел на графиню… Нет, не с жалостью — с грустью.

Леон встал, подошел к креслу графини и взял её за левую руку, накрывая её запястье правой:

— Не вешай нос, Ронеттка-конфетка! — весело сказал он. — Покатаю!

— Я не Ронеттка! — вскипятилась графиня. — Я Ванесса! Запомни, наконец!

— Это к долгу не относиться! — показал ей язык Леон.

Ванесса вскочила, вырвала свою руку из его рук и, громко топая, пошла к двери. У самой двери она успокоилась, приосанилась и грациозно вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Леон удивился такому её поведению, но задумался отнюдь не о нём, а о грифонах. О грифонах он не знал практически ничего.

«Из того, что я знаю, — вспоминал Леон. — Есть два способа прокатиться на грифоне: поступить на военную службу или заделаться почтальоном. Первый способ отпадает сам собой: даже если я дослужусь до наездника грифона, присяга мне не позволит никого на нём катать. Угнать грифона — это, конечно, вариант. Особенно если грифон не против, но для этого надо сначала понять, что с ним делать-то, а значит… Мой путь лежит в Башню Библиотеки Гильдии Магов — за знаниями, а затем в Почтовую Гильдию — за практикой».

Следом Леон подумал, что для всего этого опять нужны деньги.

«Что-то мой долг пока ещё только увеличивается…»

На следующий день Леон пришёл в Башню Библиотеки. Выстоял очередь к библиотекарю, поздоровался и спросил:

— Я бы хотел почитать книги о грифонах и обучении полётам на них. Вы не могли бы мне что-нибудь посоветовать на эти темы?

— Прошу, предъявите ваш медальон члена Гильдии Магов и назовите своё гильдейское имя, — вежливо попросила женщина в преклонном возрасте с коротко стриженными седыми волосами и в тёмно-серой форме сотрудника Гильдии Магов.

— Я не являюсь членом Гильдии, — спокойно ответил Леон, про себя удивившись, как он не подумал о том, что Библиотека доступна только членам Гильдии.

— К сожалению, доступ в Библиотеку имеют только члены Гильдии Магов, — учтиво ответила женщина.

Леон не растерялся и решил поискать возможные лазейки.

— А что же делать тем, у кого нет магических способностей, но кто хочет получить доступ к книгам? — вежливо спросил он.

— Для таких случаев у нас предусмотрено ограниченное членство в Гильдии, позволяющее получить доступ только в Башню Библиотеки и только к книгам на общем языке. Никакие книги на гильдейском языке вам доступны не будут.

— Могу ли я узнать, если у вас книги о грифонах в общем доступе? — решил на всякий случай уточнить Леон, зная, что, скорее всего, ему откажут.

— К сожалению, я не могу вам об этом сообщить, пока вы не вступите в Гильдию.

— Могу ли я у вас сейчас оформить ограниченное членство? — спросил Леон.

— Нет, для этого вам надо оставить заявку в Башне Защиты.

Леон попрощался и ушёл.

Оставить заявку оказалось просто и стоило недорого: всего три серебряника в месяц. Леон заплатил за месяц и принялся ждать. Заявку подтвердили на следующий же день.

К великому облегчению Леона, в общем доступе оказались книги про грифонов, и он засел за чтение…

Леон, конечно, любил читать, но всему же была своя мера! В Башне Библиотеки он проводил дни напролёт и света белого не видел. Ну, разве что из окна…

Когда Леон отвлекался от чтения, запоминания и попыток понимания, он смотрел на небо сквозь небольшие окошки в стенах огромного читального зала. От этого он снова себя чувствовал скорее беспомощным узником в тюремной башне, нежели отважными исследователем посреди увлекательного приключения.

О животных Леон читал впервые в жизни.

«Чёртовы грифоны! — мысленно возмущался Леон, не нарушая тишины и спокойствия зала для чтения Библиотеки. — Никогда бы не подумал, что это так сложно! Тут не гладь, там не трогай, с этой стороны не подходи, не так не смотри, не то не говори, да ещё и за хвост не дёргай!»

Он-то думал, что во всей этой просьбе Ронеттки-конфетки самое сложное — это устроиться в Почтовую Гильдию и напроситься в подмастерья к опытному наезднику. Но с тех пор прошло три недели, а он даже с теорией справиться не смог.

Заучивать наизусть было бесполезно — нюансов настолько много, что без полного понимания, что происходит, к грифону даже подходить было опасно.

«Это же не лошадь! — Леон мысленно передразнил фразу из последнего прочитанного абзаца и заспорил с книгой: — Конечно не лошадь! Они смирные! Хотя и лошади могут убить одним движением… А тут… Целый боевой зверь! Если можно себе позволить обычным словом „зверь“ назвать помесь сокола и льва… Хоть бы грифон потом не узнал, что я мысленно позволил себе назвать его зверем…»

На последней своей мысли Леон понял, что он окончательно слетел с катушек, и решил, что на сегодня пора заканчивать эти мучения.

Перед выходом из Библиотеки, ну, чтобы не выходить из неё в бешенстве и с безумным взглядом, Леон ещё раз перечитал свои записи о медведях и кабанах. Их он составил, когда впервые сдался что-то понять о грифонах, и решил всё же проверить, не так ли он безнадёжен и способен ли разобраться хотя бы каким-то зверьём.

С медведями и кабанами всё было просто и понятно: не смотри на них, не беги от них — и будет тебе счастье. Перечитывание этих записей в последнее время успокаивало Леона своей простотой.

«Чертовы грифоны!!!» — мысленно орал на всю Библиотеку Леон, спокойно проходя между столов на выход.

«Всё, уходим-уходим…» — успокаивал его собственный же внутренний голос и предлагал «выдохнуть».

«Выдохнуть» у Леона получилось только на улице.

Чтобы окончательно успокоиться, он несколько раз обошёл весь парк по кругу и подумал, что парк здесь устроили как раз для этих целей: чтобы лечить психику людей, читающих о грифонах!

«Кстати, и Лазарет рядом… Наверное, для тех, кому парк уже не помогает…»

В Лазарет Леону совсем не хотелось — слишком дорого, а он ещё и прошлые долги не отдал. В общем, Леон решил, что если два круга по парку его перестанут успокаивать, он будет ходить три.

Придя домой, а точнее — в свою комнату в усадьбе графини Ронетты, Леон завалился поперёк кровати и закрыл глаза согнутой в локте рукой — перед глазами поплыли грифоны. Нет, не летели — именно плыли… Бумажные страницы и с чёрно-белыми рисунками грифонов качались на волнах и куда-то плыли и плыли…

В дверь постучали. Леон сделал вид, что «никого нет дома».

Дверь открыли. Леон не шевельнулся.

Кто-то сел на край его кровати и заболтал ногами. Леон делал вид, что он спит.

На него упала подушка. Леон делал вид, что он крепко спит.

Судя по второй, подушке ему не поверили, и на третьей он сдался:

— Чего тебе, Несси?

«Несси» — это был их с графиней Ронеттой тайный компромисс. Что-то среднее между Ронетткой-конфеткой и Ванессой.

— У меня есть идея по поводу твоего трудоустройства в Почтовую Гильдию, — затараторила Несси. — А что если…

— Да подожди ты с этим! — раздражённо перебил её Леон. — Дай хоть разобраться, как к ним подходить!

«Чертовы грифоны!»

— Да я так состарюсь! — возмутилась Несси. — Сколько можно разбираться⁈ Иди уже и пробуй!

«Легко сказать», — подумал Леон, но вслух ничего не сказал.

— Кстати! — спохватилась Несси. — К тебе сегодня гости приходили, пока тебя не было. М-м-м… Эрик, кажется. Просил разрешения прийти завтра. Я разрешила. Утром.

— Понял. Подожду его утром. Благодарю.

«Чего ему от меня надо?»

— Ладно, не грусти! — подбодрила его Несси и спрыгнула с кровати.

Она пошла к выходу из комнаты, постепенно приосаниваясь, а из комнаты уже вышла графиня Ронетта.

«Это не грусть, — грустно усмехнулся Леон. — Это беспомощность».

Беспомощным ему быть совсем не нравилось… Сразу вспоминалось не столь далёкое ещё детство.

Эрик явился утром, как и обещал. «Поболтать» они решили без лишних ушей и пошли прогуляться к берегу озера.

— У меня к тебе дело, Леон, — издалека Эрик не заходил.

— Слушаю, — вздохнул Леон.

— Мне нужно поговорить с графом Нерроном. Он сейчас в своей Крепости, а самый быстрый способ до него добраться…

— На грифонах я ещё летать не умею, — раздраженно перебил его Леон. — Ты пришёл не туда.

— Рекомендательное письмо от другого графа, — спокойно закончил свою мысль Эрик.

— Я у Ванессы попрошу, — устало предложил Леон.

— Сам знаешь, она не сможет его написать без ведома советника Дэмиса, а с ним я связываться не хочу.

— То есть ты предлагаешь мне идти на поклон к отцу? — мрачно уточнил Леон.

— Сам знаешь, когда-нибудь придётся, — спокойно сказал Эрик, но в его голосе проскользнули грустные нотки, будто он вспомнил что-то своё.

Леон промолчал.

— Дело в той картине, что ты видел в подземелье… — безрадостно продолжил Эрик. — Я не прошу тебя всё бросать и «спасать мир» вместе со мной. Я прошу тебя мне помочь добраться до графа Неррона как можно скорее.

— Скажи хоть, в чём дело-то? — снова вздохнул Леон.

— Дашь Слово Чести, что пойдёшь на встречу с отцом — ты в деле, — твёрдо сказал Эрик. — Расскажу. А нет, тебе и знать незачем. Я сам справлюсь.

Это был тот момент, когда Леону нужно было решить: он продолжает по-детски «играть» в наездников грифонов или по-взрослому «решает» проблемы Эрика.

Думать тут было не о чем.

— Даю Слово Чести, что встречусь с отцом, чтобы обсудить твою проблему, Эрик, — твёрдо сказал Леон. — Мне нужно время до утра, чтобы закончить свои дела здесь. Где мне тебя завтра найти?

— Я буду тебя завтра ждать у южных ворот Рейнвеста, через два часа после рассвета, — сказал, будто приказал, Эрик, а потом всё же добавил: — Подходит?

— Договорились, — безрадостно подтвердил Леон, развернулся и пошёл обратно к усадьбе графини Ронетты.

Вечером того же дня к нему в гости пришла Несси.

Когда графиня Ронетта вошла в его комнату, закрывая за собой дверь и с каждым шагом всё больше превращаясь в Несси, он хмурый сидел в кресле.

— Ты чего такой мрачный? — спросила она. — Из Библиотеки выгнали? — и хихикнула, прикрывая рот ладошкой.

Несси плюхнулась в кресло напротив.

— Мне надо уйти, — мрачно ответил Леон. — Домой, но я вернусь.

Леон говорил и смотрел в стол, а когда поднял глаза… По лицу Несси текли слёзы. Просто текли слёзы. Без рыданий и всхлипываний. Она смотрела на него со спокойным выражением лица, а слёзы текли. Сами по себе.

У Леона никогда не было младшей сестрёнки, и единственное, что он смог придумать…

Он встал, подошёл к Несси и обнял её, прижал к себе и погладил по голове — так всегда делала его мама, когда он был маленький.

— Слушай, не плачь, — продолжал он гладить её по голове. — Я вернусь, и будут тебе твои грифоны.

— Глупый ты, Леон! — тут уж Ванесса по-настоящему разрыдалась.

«Ну вот… — с досадой подумал Леон. — Пойми этих девчонок! Думал, что поможет…»

Леон перестал гладить Несси по голове, но всё ещё обнимал, пока она не успокоилась.

Потом они сидели молча.

Потом графиня Ронетта ушла.

«Что-то моё приключение становится совсем безрадостным… — грустно думал Леон. — Действительно, пора возвращаться домой…»

Не́сси

Песня Души: Two Steps From Hell — Breathe

Собраться-то я собрался, но в тот же день мы никуда не уехали — я вспомнил, что мне надо было сходить в Библиотеку. Киран этой новости не особо обрадовался и сказал:

— Сиди там хоть всю ночь, но утром мы выезжаем.

Пришлось сидеть всю ночь, но что мне нужно было, я узнал.

Я начал с простого — узнал, что Серта раньше была отнюдь не весталийским городом, а дремирским. Называлась она, как и на карте Марены — Горенка. Это многое объясняло: и планировку города, и почему он до сих пор в разрухе… Умалчивалось лишь то, что они там не поделили и кто разрушил город. Как я понял, дремиряне город восстанавливать не стали и просто ушли из него после разрушения, а весталийцы решили, что свято место пусто не бывает — сделали из него перевалочный пункт для караванов.

Ничего больше о Горенке я узнать не смог. Но! Вдруг я вспомнил про Захара из Мирты. Сейчас я понял, чем он мне тогда показался необычным — он выглядел как дремирянин. В ссылке он там был или в разведке, кто их поймет? Все знают, что Дремир чаще изгоняет своих неугодных, чем убивает… В общем, я решил к нему заскочить по дороге. Мало ли?

Дальше я узнал то, что лучше бы мне было не знать, пусть оно и расставило всё по своим местам: пожарище устроил граф Неррон. А если сложить Пожарище, бабушку и Факел, то тут даже не надо делать выводов, чтобы понять: бабушка с Факелом — это пожар!

Вывод я сделал после: за этот пожар мою бабушку из Дремирского Рода и изгнали, видимо… Они и за меньшее не прощают, насколько я помнил из её рассказов.

Вдруг мне вспомнилась Марена. Я даже подумал, что у неё можно что-то разузнать о Горенке и Факеле, и перед отъездом заскочил в Башню Защиты, чтобы проверить, нет ли на моё имя писем. Письмо было, даже два: в одном она хотела со мной встретиться и говорила, что сейчас здесь, в Гильдии Магов, в другом — что ушла отсюда и не знает, когда вернётся. Писать ей, что я тоже ухожу в неизвестном направлении, не было смысла. Пришлось ничего не писать и, к великому облегчению Кирана, точнее моему психологическому спокойствию, отправиться в путь в то же мгновение, как я вышел за ворота Гильдии. Повозка уже ждала.

«Мы ему настолько надоели?»

По выжженному дотла лесу Орэн шёл впервые в жизни.

«Унылое зрелище», — думал он, оглядываясь по сторонам.

Даже безликая пустыня теперь ему казалась вполне жизнерадостной на этом фоне.

«Теперь понятно, почему они чужаков не любят. Мало того, что пожар устроили, так ещё и в священном месте».

По расчётам Марены, их должны были перехватить в течение первых восьми часов после пересечения границы.

Чтобы показать, что они пришли с миром, пересекать границу было решено на рассвете, чтобы дать местным время их спокойно заметить и перехватить ещё средь бела дня.

Они шли не быстро, но и не медленно. Они шли спокойно, но не расслабленно. Они шли, не скрываясь. Они шли молча. Много часов.

Группу перехвата они заметили сразу — им навстречу скакали всадники. Орэн с Мареной остановились. Никто из них не поднимал рук и не делал никаких прочих движений. Они просто остановились. Стояли гордо, но не надменно, спокойно, но не расслабленно.

Их окружило четверо с двумя свободными конями под уздцы.

Марена отдала одному из всадников свою сумку и оружие. Орэн последовал её примеру.

Марена вскочила на свободного коня.

Орэн позволил себе связать руки и вскочил на оставшегося.

«Нас не убили на месте», — подумал он, но радоваться этому он не спешил.

Коней с пленниками вели под уздцы. Вели шагом. Коней поили. Кормили. Пленников — нет.

Через два дня они были в Яренке.

В тот же вечер Орэн был на допросе. Один. Он стоял посреди небольшой комнаты. Ноги на ширине плеч. Руки за спиной. Не связаны.

Перед ним за широким деревянным столом сидел седовласый и седобородый старец с телосложением воина, безупречной осанкой и проникающим до глубины души взглядом серых глаз.

Ещё несколько бородатых мужчин в кольчугах и с мечами на поясе стояли у стен комнаты и за его спиной. Кто-то был ровесником Орэна, кто-то постарше.

Старец смотрел Орэну в глаза спокойным холодным взглядом. Взглядом, вызывающим дрожь во всём теле.

Орэн глаза не отводил. Не дрожал. На все вопросы отвечал чётко, спокойно и честно, как на докладе.

— Имя? — холодно спросил старец.

— Орэн Бере́гдес, — честно и спокойной ответил Орэн.

— Статус?

— Гвардеец графа Неррона.

— Цель визита?

— Послание от графа Неррона Старейшинам Яренки.

— Послание было поручено передать Вам?

— Нет. Марене.

— Цель визита?

— Затрудняюсь ответить, — это было единственное, что он мог честно сказать в данной ситуации.

— Вас исцелила Марена?

— Да.

— Вы её принудили к этому?

— Нет.

Старец перевёл взгляд куда-то Орэну за спину.

— Мирослав, уведи его.

«Не убили», — подумал Орэн, но расслабляться не собирался.

О́рэн Бере́гдес

Песня Души: Machinae Supremacy — Renegades

Закрытый Совет Касты Воинов проходил на первом этаже главного здания Касты.

В просторном помещении собрались все представители Воинской Касты во главе с Яромиром.

Марена стояла в десятке шагов перед Яромиром. Остальные воины растянулись полукругом по всему помещению.

— Докладывай, — сказал Яромир Марене, когда все собрались.

Ни в его голосе, ни в его взгляде не было ни упрёка, ни презрения, ни интереса. Обычный взгляд, обычный голос, как и на любом другом совете.

Здесь и сейчас на докладе Марена не чувствовала своей вины перед Яромиром или другими родичами. Здесь она была следопытом, беспристрастно докладывавшем о невыполненном задании и обстоятельствах, что побудили её вернуться раньше срока. Вину чувствовала только «девушка» Марена, но её сейчас здесь не было. Марена отвечала чётко, спокойно и честно.

— Я пришла по поручению графа Неррона. Он просил доставить письмо с тремя печатями Старейшинам Яренки или другим уполномоченным лицам Дремира. Взамен я получила от него письмо с указанием предположительного местоположения Факела. Это письмо с одной печатью.

— Ты узнала имя чужака? — безэмоционально спросил Яромир.

— Да. Имя — Марк Эренский. Местоположение неизвестно. Есть возможность найти его через любую Гильдию Магов Весталии.

— Ты исцелила Орэна Берегдеса. Цель?

«Вот какое у тебя полное имя! А я и забыла спросить», — подумала Марена и тут же его запомнила, а вслух твёрдо сказала:

— Да.

— Зачем? — с интресом спросил Яромир.

— Он умирал от магического истощения, — спокойно ответила Марена, — и не успевал добраться до Гильдии Магов в Рейнвесте.

— Он тебя принудил его исцелить?

— Нет, — твёрдо ответила Марена.

— Что тебя с ним связывает? — безэмоционально спросил Яромир.

— Затрудняюсь ответить, — это было единственное, что она могла честно сказать в данной ситуации.

— Что ещё ты считаешь важным сообщить?

— У меня и мистера Берегдеса есть предположение, что Душа Древа Мира очнулась. Однажды на рассвете он увидел столб света на месте Главных Пиков Дремира. В центре столба зародился клубок молний. Затем молнии разбежались по всему стволу и по всей земле на неопределенный радиус. Есть предположение, что молнии реагируют на частицы Пепла в живых существах и в неживых объектах. Одна из молний поразила мистера Берегдеса. Через три для это привело его к полному магическому истощению. Он пришёл к нам за помощью. Вода из Каанно-Таны помогла лишь временно. Когда я его исцеляла, его Сосуд был полностью пуст, а стенки Сосуда были в трещинах. Исцелить трещины мне не удалось. После удара молнии у мистера Бергдеса были видения: предположительно, эпизоды из его жизни до крушения Древа Мира, во время крушения и после. Во время видений он носил имя Мирияр. Это всё.

— Ты свободна, — сказал Яромир.

Марена лёгким кивком головы попрощалась с Яромиром, развернулась и вышла из зала Совета.

На улице было темно. Холодно.

Она шла к себе домой. Там было темно. Холодно.

На душе у Марены было темно. Холодно.

«Я положилась на тебя. Надеюсь, ты выжил».

Марена вышла за окраину Яренки и пошла по тропинке через Священный Лес. Вскоре она свернула с основной тропинки и стала углубляться в чащу, пока не вышла на небольшую поляну. У края поляны росли берёзы. Марена подошла к одной из них и обняла её, прижавшись щекой к шершавому стволу. Обняла, как обнимают мать. И в тот же миг мир вокруг вспыхнул белым сиянием. Белыми искорками.

«Здесь только свои, — улыбнулась Марена увиденному. — А я тебя вижу…»

Дерево наполняло её на две трети заполненный Сосуд новой живительной силой. Русые прядки исчезали из её волос, и они снова становились серебристыми — искрящимися на солнце, как снег зимой. Ведь не зря она носила своё «зимнее» имя — имя, которое получила на Обряде Имянаречения в двенадцать лет, когда была ещё уверена, что станет Жрицей-Целительницей.

«А я тебя вижу», — мысли Марены текли невидимыми ниточками к яркой белой точке посреди Яренки — неунывающей точке. Это радовало Марену ещё больше, чем целебная сила Священного Леса.

Марена наполнила свой Сосуд до краёв и пошла к Яромиру. Он просил её сегодня зайти.

К великому, но сокрытому от посторонних глаз удивлению Орэна, Мирослав после допроса повёл его не в тюрьму, а на порог самого обычного одноэтажного деревянного дома на самой обычной улице поселения, что стоял среди таких же домов.

Они поднялись по ступенькам крыльца, Мирослав открыл дверь, пропуская Орэна первым в дом, и сказал:

— Заходите. Верхнюю одежду и обувь снимайте в сенях и проходите в комнату.

Орэн выполнил приказ и оказался в просторной комнате с большой печью, с большим обеденным столом и широкими лавками вдоль стен. По обе стороны от печи были ещё две двери и третья дверь в левой стене комнаты.

— Во время вашего пребывания в Яренке вы будете жить со мной в этом доме, — сказал Мирослав. — Спать вам положено вон на той лавке, — Мирослав указал на широкую лавку, стоявшую вдоль стены у входа в дом под окном. — Я сейчас приготовлю вам всё необходимое для этого.

Мирослав обернулся и указал на левую дверь:

— Там уборная. Остальные двери для вас под запретом, включая входную. Вам разрешено выходить на улицу только в моём сопровождении. Есть вопросы?

— Никак нет, — ответил Орэн.

— Завтрак через час после рассвета. Ужин через час после заката. Еду я готовлю сам. Едим мы вместе. Днём меня дома не будет. Если у вас появятся ко мне вопросы, вы можете их задать после ужина. Присаживайтесь, скоро будет ужин.

— Слушаюсь, — ответил Орэн и сел на скамью у окна.

Мирослав растопил печь и поставил вариться кашу на ужин. Затем ушёл за дверь за печью, принёс толстый шерстяной плед и положил его рядом с Орэном на скамейку.

«Значит, мне положено спать на скамейке, застеленной домотканой дорожкой, под шерстяным пледом. Намного лучше, чем я предполагал. Посему выходит, что я здесь гость. Почти».

После ужина Орэн решил никаких вопросов не задавать и сразу ушёл спать.

Утром он проснулся на рассвете, сложил аккуратно свой плед на краю скамейки и принялся ждать завтрака. На завтрак была вчерашняя каша. Они молча позавтракали, и Мирослав ушёл.

«А дверь он не запер, — в очередной раз удивился Орэн. — На входной двери есть замок, но он его почему-то не закрыл. На остальных замков нет. В его отсутствие я могу делать здесь, что мне вздумается. Даже уйти. Это они меня так проверяют?»

«Ну проверяйте», — мысленно усмехнулся Орэн своим собственным мыслями и пошёл смотреть в окно — единственное, чем, по его мнению, можно было здесь заняться в отсутствие Мирослава. Он решил попытаться самостоятельно прояснить для себя, куда он попал, и только после этого начинать задавать вопросы.

Под окном росло невысокое деревце, но листья с него давно облетели, и Орэн не мог с уверенностью сказать, что это за дерево. Ещё несколько деревьев повыше росло на небольшой лужайке между домом и невысокой оградой, сделанной из переплетенных веток и прутьев разной длины и толщины. Параллельно ограде шла широкая улица, а за ней ряд таких же домов с оградами и садами.

По улице бегали дети. Чистые, опрятные дети. Бегали, играли, веселились, гонялись за собаками и кошками.

По улице ходили люди. Чистые, опрятные люди в длинных одеждах. Женщины в платьях в пол и меховых накидках. Мужчины в штанах и мужских платьях до колен и меховых куртках. Все были такие одинаковые — и такие разные.

По улице ходили воины в коричневых кожаных доспехах и кольчугах до колен. Среди них были и мужчины, и женщины.

По улице ходили следопыты в темно-зелёных кожаных одеждах. Среди них были и девушки в платьях, как у Марены…

«Всё это лишь мои догадки», — думал Орэн, пытаясь понять и ощутить жизнь за окном.

В окно Орэн смотрел несколько часов, но Марены так и не увидел. Остальное время до вечера он отсыпался, а проснулся, когда в дом вошёл Мирослав. Орэн сел на скамье дожидаться ужина.

После ужина он вежливо спросил:

— У меня появилось несколько вопросов. Могу ли я их сейчас задать?

— Задавайте, — спокойно ответил Мирослав, отодвигая от себя пустую тарелку на край стола.

— Я здесь пленник или гость? — спокойно спросил Орэн.

— Гость, но под стражей, — спокойно ответил Мирослав.

— Почему не пленник? — с интересом спросил Орэн.

— Вы пришли как гость. Мы не заметили за вами враждебных намерений. Вы были честны и проявили уважение к нам. Поэтому вы живы и вы гость. Но вы непрошеный гость, поэтому под стражей.

— Могу ли я уйти? — серьёзно спросил Орэн.

— Да, — твёрдо ответил Мирослав. — Вы можете уйти в любое время, но только в сопровождении охраны. Если вы изъявите сие желание, вас проводят до пустыни и дадут еды и воды в дорогу на четыре дня пути, чтобы вы смогли добраться до Мирты.

— К чему такая щедрость? — спокойно спросил Орэн.

— Нам нет смысла сохранять вам жизнь, чтобы потом послать на верную смерть, — равнодушно отаетил Мирослав. — Нам не нужна ваша жизнь.

— Ясно. Благодарю, — с благодарностью в голосе ответил Орэн. — Вы говорили, что я могу выходить на улицу в вашем сопровождении. Я бы хотел ненадолго выйти на улицу и пройтись несколько кварталов на ваш выбор. Когда вам будет удобно, вы не могли бы меня сопроводить?

— Мы можем прогуляться завтра утром. В сопровождении вам разрешено ходить по всем улицам Яренки.

— Благодарю, — вежливо ответил Орэн. — Я бы хотел прогуляться завтра утром.

— Договорились. После завтрака.

Орэн кивнул и встал, убирая свою тарелку и ложку со стола. Он помыл их в уборной и поставил на полку с чистой посудой. Это не ожидалось от него, как от гостя, но и не воспрещалось. Для Орэна этот небольшой шаг был данью уважения хозяину дома.

Когда они утром вышли на прогулку, на улице подморозило. За ночь выпало немного снега, который укутал тонким покрывалом землю и крыши домов, а деревья и ограды раскрасил тонкими мазками художницы-зимы.

«Тут так безмятежно», — подумал Орэн, разглядывая снег, искрящийся в лучах утреннего солнца.

Орэн пошёл по дорожке на улицу, Мирослав пошёл следом. Выйдя на улицу, Орэн огляделся по сторонам и пошёл налево — на запад, чтобы солнце не слепило глаза. Мирослав пошёл рядом.

«Сегодня я не чувствую себя под надзором, — удивлённо подумал Орэн. — Будто Мирослав решил показать, как они живут, а не уберечь их тайны от меня».

Они шли молча. Орэн разглядывал необычные дома, сложенные из толстых брёвен с двухскатными крышами, резные ставни на окнах, плетённые ограды вокруг домов, изящные деревянные невысокие калитки. Он не мог себе объяснить это чувство, но ему показалось, что калитки здесь не для того, чтобы никто и близко не подходил к дому, а наоборот — чтобы хозяин услышал гостей и вышел встречать. Все калитки были не заперты и слегка приоткрыты, будто радостно приглашали в гости.

Если взгляд Орэна ненадолго останавливался на ком-то из прохожих, они ему слегка кивали головой в знак приветствия. Никто ему не улыбался, но и враждебности к себе он не чувствовал. Скорее — сдержанное добродушие.

«А мне здесь нравится» — подумал Орэн.

Через полчаса прогулки он остановился и пошёл в обратную сторону — домой к Мирославу…

У порога Орэн поблагодарил Мирослава за уделённое ему время и зашёл в дом. Мирослав ушёл по своим делам.

Орэн сел на свою скамейку, опёрся спиной о стену, закрыл глаза и задумался — ему предстояло решить, что делать дальше.

«Начнём с того, что я могу», — начал размышлять Орэн, пытаясь связать то, что он знал из книги про Дремир, со словами Мирослава и виденным во время прогулки.

«Я могу уйти из Яренки. Я не смогу вернуться обратно без приглашения. Второй раз они могут быть менее благосклонны. Приглашение мне выдать некому. Значит, если я сейчас уйду, то не смогу вернуться».

Орэн вздохнул.

«Мне до́лжно отдать Долг Жизни Марене. Если я сейчас уйду, то, скорее всего, больше с ней не пересекусь нигде, а значит, не смогу отдать Долг Жизни».

Орэн по привычке выкинул «скорее всего» и получил: «если я уйду, то не смогу отдать Долг Жизни».

«Значит, уйти я не могу, — подвёл итог Орэн. — А раз я не могу уйти, то мне надо их убедить, что мне надо остаться и здесь жить. В принципе, здесь неплохо, можно и пожить. Особенно если устроиться на военную службу…»

Орэн был бы не Орэном, если бы его следующей мыслью не было: «Раз мне тут жить, то надо сделать это житиё приятным!»

Из книги о Дремире он знал, что у него есть только один способ совместить приятное с полезным, но не был уверен до конца, что этот способ сработает. Гадать на эту тему он не собирался и решил просто спросить у того, кто ему может дать точный ответ.

«Кто в Яренке точно всё знает и имеет право принимать решения? Конечно же, Старейшина!» — пришёл к окончательному выводу Орэн и решил попросить Мирослава отвести его завтра к Яромиру.

В сопровождении Мирослава Орэн подошёл к дому Яромира. Он один поднялся на крыльцо и три раза постучал в дверь.

«Так всегда делала Марена, когда приходила в гости. Надеюсь, так правильно».

Дверь долго не открывалась. Орэн не спешил уходить, но и не стучал больше. А когда он решил, что, наверное, так долго стоять под дверью тоже невежливо, что лучше отойти и подождать на небольшом удалении от входа, дверь открылась внутрь, и на пороге появился Яромир.

— Здравствуйте. Я бы хотел с Вами поговорить.

— Здравствуйте. Проходите.

Яромир посторонился, пропуская гостя в дом, и провел к обеденному столу.

Мирослав остался на улице.

Они сели друг напротив друга.

— У вас поручение от графа Неррона? — сухо спросил Яромир.

— Нет, личный вопрос, — спокойно ответил Орэн.

— Слушаю.

— Я хочу взять в жёны Марену из Рода Я́рена. Согласно тем знаниям, что у меня есть, я должен попросить её руки у её родителей или Главы Рода. Насколько я знаю, её родителей нет в живых, поэтому я пришёл к вам. Но я не знаю, имею ли я право просить её руки, как чужак, и могу ли я сделать что-то для Дремира, чтобы стать своим. Если Вы мне об этом расскажете, я буду очень благодарен.

Орэн смотрел в глаза Яромиру и видел по глазам собеседника, что тот его изучат, но не отводил взгляда и ждал ответа.

— Что я могу сказать, — начал Яромир. — Ты и так уже свой, раз она тебя исцелила. А ваш Союз я благословлю, если Марена согласна.

— Но… Как такое возможно? — опешил Орэн и потерял всякое самообладание. — Я же читал Ваши законы в Библиотеке Гильдии Магов — там было написано, что вы изгоняете из Рода всякого, кто заключил Союз с чужеземцем.

— Ты в зеркало себя видел? — усмехнулся Яромир. — Ты наш, Мирияр.

Орэн окончательно потерял дар речи и уставился на Яромира.

— Всё, иди, — отмахнулся от него Яромир, как от малого дитя. — И возвращайся с Мареной.

Орэн продолжал сидеть.

— Или ты хочешь, чтобы я передумал? — грозно сверкнул глазами Яромир.

Орэна как ветром сдуло.

Мирослав даже не успел среагировать, когда Орэн вылетел на крыльцо, промчался мимо него по ступенькам и побежал по дорожке на улицу.

Ничего не понимающий Мирослав зашёл в дом и увидел улыбающегося Яромира.

— Мне его догнать и вернуть? — на всякий случай спросил Мирослав.

— Он попросил руки Марены, — продолжая улыбаться, ответил Яромир. — Догони его и покажи, где она живёт, а то дел натворит.

Мирослав кивнул и бросился догонять незадачливого гостя, но Орэна перехватили раньше, скрутили и впечатали лицом в землю посреди улицы. Вокруг уже начала собираться толпа зевак и тихо перешептываться.

Мирославу пришлось объяснить, хоть и без подробностей, что тот бежал по поручению Яромира. Орэна отпустили. Толпа стала расходиться.

— Ты хоть знаешь, где она живёт? — улыбаясь, спросил Мирослав.

— Нет, — невозмутимо ответил Орэн.

— А чего бежал? — усмехнулся Мирослав.

— Так сказали, срочно надо.

— Да, дедушка бывает строг, — рассмеялся Мирослав. — Идём, покажу… Хотя нет. Идём домой — приведёшь себя в порядок сначала.

«Надеюсь, она дома», — подумал Орэн и постучал в дверь.

К его облегчению, за дверью послышались шаги, и вскоре на пороге появилась Марена: в длинном платье в пол, под стать другим девушкам Яренки. Её волосы были заплетены в одну длинную косу с вплетенными лентами.

«Ого!» — чуть не присвистнул Орэн, но лишь улыбнулся и сказал:

— Мне разрешили с тобой поговорить.

— Заходи, — сдержанно сказала Марена и посторонилась, пропуская его в дом.

Мирослав снова остался на улице.

— Я попросил твоей руки у Яромира, — начал было Орэн, чтобы не ходить вокруг да около. — Он сказал…

Тут он увидел, что к его голове приближается какой-то неизвестный и с виду тяжёлый предмет, и еле успел увернуться…

Откуда этот предмет вдруг появился у Марены в руках, Орэн так и не понял…

— Ты чего? — Орэн поднял руки перед собой в примирительном жесте.

— Я чего? — возмутилась Марена. — А ты чего опять меня не спросил⁈

— А ты против? — улыбка сползла с лица Орэна, и руки опустились.

— Ничего ты так и не понял, — вздохнула Марена и прислонила неизвестный предмет к стенке печи.

«Да что ж я опять сделал не так⁈» — не понимал Орэн.

— И что он ответил? — спокойно спросила Марена.

— Сказал, что надо с тобой прийти, чтобы узнать, хочешь ли ты этого.

— Ну, пошли, — хитро прищурившись ответила Марена.

— А что ты ему скажешь? — голос Орэна стал совсем грустный.

— Что надо, то и скажу, — сказала, как отрезала, Марена.

— Но я тоже хочу знать… — заискивающе начал Орэн.

— Хотел бы знать, у меня бы спросил, а не у Яромира, — перебила его Марена.

— Так Устой же! — не сдавался Орэн.

— Ты его плохо читал, — усмехнулась Марена. — Пошли уже! А то дедушка долго ждать не любит.

На этот раз Орэн не стал никуда бежать, и они втроём спокойно дошли до дома Яромира.

Яромир ждал их на скамейке перед домом. Он пригласил Орэна с Мареной в дом. Когда все трое расселись за столом: Яромир с одной стороны, а Орэн с Мареной с другой. Яромир посмотрел на Марену, как дедушка, и ласково спросил:

— Что скажешь, Мареночка? Подходит тебе такой жених?

— Да, — не смогла сдержать свою улыбку Марена.

Все услышали, как Орэн выдохнул с облегчением.

— Тогда я вас благословляю, — серьёзно ответил Яромир.

«Вот это да!» — мысленно удивился Орэн, не веря услышанному, но вслух лишь сдержанно ответил:

— Благодарю.

— Не меня благодари, а невесту свою, — улыбнулся Яромир.

При слове «невеста» Марена раскраснелась, а Яромир снова пристально посмотрел на Орэна и серьёзно произнёс:

— Когда у вас появится чадо, ты получишь право голоса на Вече.

Орэн почувствовал, как теперь в жар бросило и его тоже.

Старейшина Яроми́р из Рода Я́рена

Песня Души по мнению Мирослава: Neuromonakh Feofan — Хочу в пляс

Не успела Марена дойти до дома, как к ней с круглыми глазами вбежала Настя — новость по Яренке разнеслась быстро.

Пришлось всё рассказывать. Ну как всё — лишь подтвердить, что это правда.

Настя и вся её родня взялись помогать Марене с подготовкой к свадьбе со стороны невесты, и события вокруг неё закружились хороводом. Когда к вечеру третьего дня всё было готово, и ей показалось, что, наконец, можно с облегчением выдохнуть, пришло время девичника.

«Так, сейчас начнётся», — мысленно вздохнула Марена, зайдя в комнату, где собрались её подружки.

У всех девчонок в глазах бегали озорные огоньки — предвестники расспросов и сплетен. А по хитрым перемигиваниям Марена поняла, что они уже начали обсуждать Орэна без неё, и им срочно нужны подтверждения, опровержения и прочие тайные обстоятельства!

— Так, Марен, давай с самого начала, — начала Настя. — Как так получилось, что ты побежала за одним парнем, а вернулась с другим?

«И откуда она знает? — подумала Марена. — Ведь мы тогда и не видели его, и имени его не знали».

Она ещё раз убедилась, что своих подруг — воинов и следопытов — недооценивать не стоит.

— Так и оказалось, — наигранно вздохнула Марена, — Марк меня бросил в первом же городе.

— Что же ты, совсем ему не понравилась? — удивилась Леся.

— Угу, — Марена в печали опустила глаза. — А я ему даже песни пела, когда мы ночью шли через пустыню…

Марена подняла глаза, исподлобья посмотрела на подружек — и все вместе расхохотались.

— Так, про Марка забыли! — весело-грозно сказала Весняна. — Раз ему Маренкины песни не понравились — не мужик!

— Эт точно, — поддержала её Маша. — У нас по ним все парни с ума сходят и под окнами стоят. Кстати!

Маша вскочила, подбежала к окну, убедилась, что их не подслушивают, и вернулась обратно на лавку.

— Так, девчонки, мы отвлеклись! — развернула разговор в нужную сторону Настя. — Давай, Марен, уже сама рассказывай, а то клещами из тебя всё тянуть надо. Мы ж тут не чай пить собрались.

Все девчонки захихикали, а Марена вздохнула. Настя подсела к подруге поближе, чтобы та не чувствовала себя как на допросе и обняла её.

— Что рассказывать? Орэн как-то пришёл в магазинчик Лили — девушки, у которой я жила. Потом как-то напросился со мной и Лили гулять по городу… Потом каждый день мы его где-то встречали…

— А парень не промах! — многозначительно усмехнулась Леся.

— А когда ж он тебе понравился? — спросила Весняна.

— Когда… — Марена запнулась на полуслове и раскраснелась. — Когда я его перевязывала… Он к нам раненый однажды пришёл и упал в обморок прямо посреди магазинчика.

— О-о-о! — не удержалась Маша. — Так ты его уже раздетым видела!

— Конечно видела! — перебила её Леся. — Она же его исцеляла.

— До пояса! — решила пресечь разгорающуюся девичью фантазию Марена.

— Хоть силён? — усмехнулась Настя.

— Силён. Мы с ним даже как-то в тренировочном поединке сошлись.

— Без поддавков? — заинтересовалась Маша.

— Ага. Я со своим копьём, а он с боевой саблей.

— И чья взяла? — не сдавалась Настя.

— Меня отвлекли, — отвела глаза в сторону Марена.

— Отвлекли её, — прыснула Леся. — Сама, небось, о красавчике задумалась и отвлеклась.

— Раз победил Маренку, значит, не хуже наших парней, — подытожила Маша.

— Ой, девочки, мы ж забыли о самом главном! — с невинным видом продолжила Весняна. — Марен, смотри, не посрами там нашу девичью честь! Ты хоть хорошо помнишь свой Женский Удел⁈

— Точно-точно! У него наверняка были девушки-чужеземки, — поддержала её Маша.

— Помню-помню, — улыбнулась Марена.

— Расскажешь потом, какие они — чужеземцы? — игриво подхватила Леся.

— Он свой! — резко перебила её Марена и серьёзно добавила: — Прошу всех здесь запомнить: он — свой!

— Прости, сестричка, — виновато ответила Леся. — Я не со зла. Вырвалось.

— Прощаю, — серьёзно ответила Марена и задорно добавила: — А не расскажу!

«Он мой».

Что происходило последние три дня, Орэн так и не понял. Надо было куда-то ходить, бегать, наряжаться, притворяться, поклоняться, приговаривать…

Нет, он, конечно, понял, что это был свадебный обряд… Но… В общем, он выполнял команды Мирослава, взявшегося ему помогать с подготовкой к свадьбе со стороны жениха, как на строевой подготовке, и пытался особо не вникать в происходящее, чтобы не запутаться окончательно.

Когда их привели в просторный зал с длинными накрытыми столами, Орэн облегчённо подумал, что теперь-то хоть что-то понятно — надо есть! Но не тут-то было…

Все гости сидели, ели-пили, а им с Мареной к еде прикасаться, видимо, было не дозволено — еду и питьё всё время проносили мимо.

Не то чтобы Орэн был слишком голоден, но как-то сидеть и не есть за столом… В общем, чувствовал он себя странно. Он уж было собрался сидеть так до самого вечера, как…

— Идём, — тихо шепнула ему на ухо Марена.

— А разве нам не надо сидеть до тех пор, пока все гости разойдутся? — так же тихо спросил Орэн.

— Сейчас самое время уйти, но тебе надо меня увести. Только незаметно и без прощаний с гостями.

Орэн взял Марену за руку, и они тихо выскользнули из-за стола.

Все, конечно, это заметили и заулыбались, но шумное застолье продолжалось как ни в чём ни бывало.

Они вышли на улицу, и Орэн спросил:

— И куда нам теперь?

— К нам домой, конечно! — улыбнулась Марена и хихикнула. — Пока не замёрзли.

— Ну, веди, — пожал плечами Орэн. — Понятия не имею, где теперь наш дом.

— Там, где был мой, — серьёзно сказала Марена и снова хихикнула. — Сам веди! Или дорогу забыл?

Орэн взял её за руку и повёл в их новый дом.

На улице было ещё светло, белый снег искрился в лучах низкого зимнего солнца, и кроме них в этом зимнем царстве здесь не было никого. Вся Яренка собралась на свадьбе в Зале Советов. Летом свадьбу праздновали бы на улице, но зимой решили перенести застолье под крышу и в тепло.

Сегодня впервые Орэн нарядился в дремирскую одежду, да ещё и праздничную: белое мужское платье до колен, подпоясанное широким поясом, белые штаны и высокие тёмно-красные сапоги, а на плечах — меховая жилетка-накидка.

Марена была одета под стать жениху: в белое платье в пол, подпоясанное широким поясом, и меховую жилетку-накидку. На голове у неё красовался венок из лент, а сзади струилась длинная полупрозрачная кружевная фата.

Их одежда была расшита красным орнаментом — в тон друг друга, но абсолютно разным.

Орэн шёл по улице и всё поглядывал на Марену. С каждым днём она ему нравилась всё больше, а необычные дремирские наряды лишь усиливали это чувство, добавляя его невесте загадочности.

Они зашли в дом, оставили в сенях верхнюю одежду и обувь и прошли в светлую центральную комнату. Прошлый раз Орэн даже не успел здесь осмотреться, а сейчас заметил, что тут очень уютно и красиво: печь расписана необычным геометрическим орнаментом, на полках с посудой чистота и порядок, на лавках вдоль стен красивые разноцветные дорожки, на окнах — белые кружевные короткие занавески…

Он остановился посреди комнаты в замешательстве, совершенно не понимая, что ему делать дальше.

«Да, мы уже остались наедине… Но мало ли какие у них ещё здесь порядки…»

Марена обернулась к нему, нежно обняла за шею и тихо, ласково сказала, глядя прямо в глаза:

— Ты свой.

«Так тепло на душе», — подумал Орэн и улыбнулся, чувствуя, как физическое тепло разливается по всему телу.

— Пойми, ты свой, — тихо продолжала Марена. — Свой. Среди своих. Ты дома.

От слова «дома» у Орэна мурашки пробежали по коже, и он, наконец, пришёл в себя.

«Обстановка располагает!» — весело подумал он, но тут вспомнил о неизвестно откуда берущихся опасных предметах в руках Марены и всё же решил уточнить:

— И что я должен делать?

Марена расхохоталась до слёз, а когда снова смогла говорить, всё-таки ответила:

— Я же говорила, что ты слишком много думаешь… Когда не надо.

Марена игриво прищурилась и проскользила по нему взглядом:

— А раньше у тебя таких странных вопросов не возникало!

Орэн прикрыл глаза рукой.

«Орэн, ты идиот!»

И расхохотался, а когда отсмеялся, то попытался обнять Марену — та увернулась.

— А ну иди сюда! — он попытался скорчить грозную мину, но у него ничего не вышло, а Марена всё продолжала хохотать.

— А ты поймай! — Марена задорно отбежала от него и скрылась за дверью в соседнюю комнату.

«И зачем мне тебя ловить, если ты сама себя уже в угол загнала?» — весело подумал Орэн и неспешно пошёл следом…

Через четыре дня после свадьбы Марена ушла из Яренки.

«Вот я и остался один в новом и незнакомом мире», — подумал Орэн, когда за Мареной закрылась дверь.

Называть этот мир «чужим» у него бы уже язык не повернулся, но одно лишь слово «свой» понимания тоже не добавляло.

«Наверное, так же чувствовала себя Марена. Хотя нет, для неё тот мир был ещё и враждебным. А я над ней всё время подшучивал…»

Впервые в жизни Орэну стало неловко за свои поступки.

Орэн попытался вспомнить что-то из того, что он тогда с горем пополам смог прочитать о Дремире, но в голове насмешливым голосом Марены прозвучало «Ты плохо читал». Он усмехнулся и понял, что пора снова идти к Яромиру.

«Хоть без охраны на этот раз», — тут же пришло в голову, но следом он подумал, что общество Мирослава ему вполне нравилось.

«Да мне тут всё, черт побери, нравится! Кто бы мог подумать…»

В дверь постучали. Орэн и не сразу понял, почему его это развеселило.

«Может, потому, что все важные события в моей жизни в последние несколько месяцев приходят со стуком в дверь?»

Орэн открыл дверь — на пороге стоял Мирослав.

— Ну что, брат, собирайся. Пойдем тебя уму-разуму учить. Ты ж не баба, чтоб свою вторую половинку дома дожидаться. Да и слоняться без дела по улицам у нас не принято.

«Читает мои мысли», — подумал Орэн, а вслух сказал:

— Подожди, я сейчас.

Собирать ему особо было нечего. Он лишь прихватил портупею с оружием, надел куртку и сказал:

— Готов.

— Наш человек, — усмехнулся Мирослав.

По улице они шли молча, а когда вышли на окраину Яренки и начали углубляться в заснеженный лес, первым заговорил Мирослав:

— Мы идём в мужской дом. Для женщин это место под семью печатями. Там происходит посвящение мальчиков в мужчин. Там же проводят и Обряд Имянаречения. Тебе надо будет пройти обучение, пройти Обряд и получить Дремирское и Родовое Имена. Тогда ты станешь частью Рода и Дремира. Только после этого Марена по-настоящему будет считаться твоей женой. У нас принято «брать жён», а это значит, что муж берёт жену и приводит её в свой Род, то есть даёт ей своё Родовое Имя. У тебя его сейчас нет, тебе её некуда привести.

Орэн молчал и внимательно слушал.

Мирослав продолжал:

— Как ты понимаешь, если муж приводит жену в свой Род, то он приводит её и в свой дом. Дома у тебя сейчас тоже нет. Ты можешь его потом построить, и мы тебе в этом поможем, но в твоём случае мы решили обратимся к более древней традиции, когда девушку выдавали замуж с большим приданым. В случае Марены, приданое — это дом её родителей. Так что о доме не переживай — он у тебя есть, и никто на это косо не посмотрит.

— Понял, — серьёзно сказал Орэн.

— После Обряда тебя будут учить ратному делу, обрядам и Устою — тем знаниям, которые передаются в Роду только по мужской линии. Знаниям, на которых держится Устой Рода. Будь предельно внимательным и почтительным, ведь ты станешь Главой Рода.

— Понял, — снова ответил Орэн.

— По правде признаться, — тон Мирослава сделался менее назидательным и более разговорным, — обычно это происходит в другом порядке: сначала мальчики проходят посвящение в мужчин, а только потом имеют право создавать семью. Да и свадьбы зимой не справляют… Но Яромир решил иначе.

Орэн вспомнил о том, в чём его обычно упрекала Марена, и решил сразу спросить, а не додумывать:

— Как думаешь, почему?

Мирослав на некоторое время задумался и шёл молча.

Орэн ждал.

— Думаю, мы на пороге перемен. Это не значит, что мы теперь будет пренебрегать Устоем и творить что хотим. Это значит, что необычные времена требуют необычных решений. А если ближе к делу: ведь Марене надо продолжать поиски Факела, а уходить лучше с огнём в сердце, лёгкой душой, холодным умом и твердой опорой под ногами.

— Звучит как «с ясной головой», — задумчиво произнёс Орэн.

— Именно так, — подтвердил Мирослав.

— А почему нас вместе не отправили? — задал Орэн давно мучающий его вопрос.

— Не держи зла, брат, но ты для нас сейчас как малое дитя. Кто ж женщин и детей во враждебный мир выпускает?

— Но… — хотел возразить Орэн, однако Мирослав его мягко перебил:

— То, кем ты был там, осталось там. А Марена, пусть и женщина, но своё ратное посвящение давно прошла.

— Ясно. Готов учиться! — честно ответил Орэн.

Вскоре лесная тропа сделалась узкой, и им пришлось идти друг за другом. Мирослав больше ничего не рассказывал, а Орэн не спрашивал.

Ещё час они блуждали слегка припорошенными снегом лесными тропами, пока не вышли на большую лесную поляну. Посреди поляны стоял длинный двухэтажный бревенчатый дом с двускатной крышей на толстых деревянных сваях.

«Большой, — подумал Орэн. — Одних свай вон несколько десятков. С полсотни человек можно разместить, да ещё и место останется».

— Идём, я тебя со всеми познакомлю, — сказал Мирослав и они вошли внутрь.

Кира́н Регна́р

Песня Души: Machinae Supremacy — My Dragons Will Decimate

С землёю небо обратись —

Путь в небеса нам отворись.

Я ухожу, дверь мне открой.

Выпусти тех, кто здесь со мной.

С тех пор, как Леон попрощался с графиней Ронеттой и улизнул от исполнения своего долга перед ней, прошло две недели. Домой он мог бы добраться и за более короткий срок на почтовом грифоне, но денег у него на это не было, и пришлось добираться в Дионвест, находя попутчиков, соглашавшихся его бесплатно подвезти.

Когда город появился на горизонте, Леон разглядел башни Летающей Крепости Мэйн, возвышающиеся над городской стеной, и понял, что раз Крепость отца на своей домашней стоянке в центре города, значит, и отец дома. Его это и обрадовало (он сможет помочь Эрику), и огорчило (ему сегодня же придётся разговаривать с отцом) одновременно.

До города он добрался к обеду. Ещё несколько часов он шёл через город к Крепости, окончательно собираясь с мыслями и настраивая себя на предстоящий разговор — разговор не о делах Эрика, но касающийся места Леона в жизни отца. Сколько раз он не пытался поговорить об этом с отцом, всегда это заканчивалось одинаково: криками отца и слезами Леона, когда он ещё был маленьким, и криками отца и молчанием Леона, когда он начал считать себя достаточно взрослым, чтобы больше не плакать.

Леон научился молча, терпеливо и равнодушно выносить все те несправедливые и унизительные слова, которые отец всегда бросал в его сторону по поводу и без повода, не задумываясь о душевных переживаниях мальчика, да и не залезая за словом в карман. Равнодушие Леона к словам отца бесило последнего ещё больше — он орал ещё громче, но Леона он никогда не бил.

В последнее несколько лет такие «задушевные беседы» бесили и Леона, но отцу он не перечил — считал бесполезной тратой времени. Теперь он всегда делал так, чтобы отец на него орал хоть за дело, то есть справедливо. Совесть за свои поступки Леона давно уже не мучила. От неё он отказался, когда понял, что несправедливые нападки в свою сторону терпеть уже выше его сил.

Восстанавливать справедливость Леон решил единственным доступным ему способом: раз он не может заставить отца быть справедливым по отношению к «хорошему» Леону, то решил заставить отца быть справедливым к «плохому» Леону. У него это получилось, и справедливость в глазах Леона восторжествовала, а что при этом происходило вокруг и кто что об этом думал — лишь мелочи, недостойные его внимания.

Сегодня Леон был уверен, что даже отец не удержится, чтобы не поднять на него руку.

«Точно будет орать, унижать, а то и действительно ноги переломает и запрет дома, как калеку», — думал Леон, идя по центральной площади Крепости к Башне Графа.

Правда, сейчас ему уже было всё равно на то, что сделает с ним отец. Ему надо было просто продержаться первую часть разговора о том, где он пропадал, чтобы всё же перейти ко второй — делу Эрика.

За две недели у Леона было достаточно времени, чтобы тщательно подготовился к этой встрече, и теперь он был уверен, что уж точно справится со всем, что бы ни «вылил» отец ему на голову. Ведь сейчас помощь отца была нужна не ему, а Эрику — человеку, которого он уважал и который уважал Леона в ответ. В мире Леона было только два таких человека — Киран и Эрик, и ради того, чтобы сохранить это взаимное уважение, он был готов на всё. Тем более сейчас Эрику действительно была нужна помощь, а помочь мог только он.

Страже на входе в Крепость Леон приказал передать графу Мэйнеру, что пришёл его сын с ним поговорить. Вскоре он получил ответ, что граф его ждёт в своём кабинете в Башне Графа, и Леона под конвоем повели туда.

«Ничего не поменялось, — равнодушно думал Леон, свободно идя по Крепости в сопровождении двух стражников. — У себя дома, как в тюрьме».

Перед дверью в кабинет отца Леон остановился, мысленно выдохнул, подготавливаясь к предстоящему «разносу», и постучал.

— Входи, — послышался спокойный голос отца из-за двери.

Леон невозмутимо открыл дверь, готовый ко всему на свете, но тут же потерял всё самообладание и с презрением сказал:

— Отец, ты жалок.

Перед ним сидел «забитый» сутулый и поседевший «старик» и меланхолично смотрел в какие-то бумаги в своих руках. На Леона он даже не взглянул.

Леон ошарашено замер в двух шагах от двери, не понимая, куда делся тот вспыльчивый и самоуверенный сорокалетний мужчина, который ещё недавно грозился переломать ему ноги.

Леон не мог увидеть в этом потухшем человек отца, как ни старался.

«Может, моего отца подменили?» — его сознание предложило спасительную мысль.

— Мне это не нравится, — всё так же с презрение продолжал Леон.

— Так уходи, — безэмоционально ответил отец.

«Что значит „уходи“⁈ — не понял Леон. — Как это „уходи“? Куда я пойду?»

— Кто тебя сломал? — резко спросил Леон уже без презрения в голосе.

— Ха! — горько усмехнулся отец.

— Пещера? — уже спокойно спросил Леон, ему даже стало немного интересно.

— Мы из неё вышли без потерь, — равнодушно ответил отец.

— Ты не смог вывезти аметисты? — с сомнением в голосе спросил Леон.

«Это бы лишило его целого состояния!»

— Вывез… — голос отца дрогнул.

— Но? — всё не понимал Леон.

На этот раз отец поднял на него горький насмешливый взгляд:

— А ты сам подумай, сынок.

«Сынок⁈ — опешил Леон, не веря своим ушам. — Он впервые за столько лет назвал меня „сынок“⁈ Не сволочь⁈ Не урод⁈ Не отребье⁈ А сынок⁈»

Леон не знал, что и ответить… Но тут откуда-то из глубин сознания всплыла зеленая с серебром эмблема «Пирс 18» — места, где закончился его первый побег от отца в Марингерде.

— Графиня Дэйне́ра… — осознал Леон, кто мог сломать его отца, и у него внутри всё сжалось.

Он вспомнил слухи о кровожадности графини, которая на своей территории не прощала ничего. Доставалось всем: и своим, и чужим. Даже за косой взгляд в её сторону она могла лично хладнокровно убить человека на месте.

Леон провёл в Марингерде не так уж и много времени, но даже до него успели дойти слухи о том, как графиня без разбора нападала на корабли, входящие в порт или уже стоящие у пристани. Она и её команда могли отобрать весь груз и лишить жизни часть или всю команду. Могли оставить груз хозяевам, вырезать полкоманды, уйти и как ни в чём ни бывало спокойно продолжать дипломатическое сотрудничество после этого.

«Насколько же я тогда накосячил⁈» — с ужасом подумал Леон, вспомнив, что ему говорил Гаррет про «Пирс 18» — что это начало военной части порта графини.

Теперь он видел своими глазами, что может случиться, если один граф отправит своих вооруженных людей на закрытую военную территорию другого графа, пусть и в погоне за сыном.

— Догадливый, — криво усмехнулся отец и вернулся к разглядыванию документов.

«Видимо, его тогда спасло то, что он граф, а графиня Дэйнера не собиралась идти войной на Весталию…» — облегчённо подумал Леон, а вслух грубо спросил:

— Она что, тебя пешком домой отправила?

Отец вздрогнул, но спокойно ответил:

— Что-то сродни этому.

Леон быстро подошёл к столу отца.

— Я смотрю, у тебя было время подумать, — зло усмехнулся Леон, скрывая свою растерянность.

— Я смотрю, ты повзрослел, — всё так же не глядя на Леона, усмехнулся отец. — Уже хамишь мне прямо в лицо.

Леон перегнулся через стол и схватил отца за отворот жилета:

— Ты мне таким не нравишься, отец! — Леон перешёл на крик.

Мир Леона рушился у него прямо на глазах. Каким бы ни был его отец — он был для него прочным фундаментом, его главной опорой в жизни — тем, кто позволял Леону твёрдо стоять на ногах, кем-то абсолютно несокрушимым.

В воображении Леона его отец всегда стоял на высокой неприступной стене, об которую надо расшибить лоб, чтобы тебя услышали наверху. Леон не мог принять того, что кто-то может скинуть его отца оттуда вниз.

«Как я могу тебя таким бояться? — мысленно спрашивал Леон, глядя отцу в глаза. — Как я могу тебя таким уважать? Я хочу уважать тебя! Я хочу быть полезным тебе! Вернись!!!»

— Отвали, — попытался высвободиться отец, но не смог — Леон крепко его держал.

Леон схватил отца второй рукой за второй отворот жилета и потянул его на себя. У него это с лёгкостью получилось — отец встал.

«Это всегда было так легко?» — удивился Леон, думая, что не сдвинет отца с места.

Отец схватил его за обе руки и попытался высвободиться, но у него снова ничего не вышло — Леон его крепко держал.

«Он всегда был таким слабым⁈» — всё не понимал Леон, не осознавая, что путешествие добавило ему немало физической силы.

Леон не мог смириться, что его самая главная опора в жизни ушла из-под ног. Он начинал куда-то безвозвратно проваливаться там, в глубине Души, и не представлял, как это исправить. Как перестать падать в бездну…

— Отец! — Леон упёрся головой в грудь отца и разрыдался. — Я всё исправлю!

Отец молчал. Не двигался.

Леон поднял голову и посмотрел отцу в глаза и прокричал ему прямо в лицо:

— Слышишь⁈ Я всё исправлю!!!

Отец спокойно и пристально на него посмотрел. Леону даже показалось, что в его глазах опять вспыхнула жизнь… На миг… И потухла.

«Может, не показалось?» — с надеждой подумал Леон.

Отец сильно толкнул его в грудь рукой, отпихивая от себя и возмущённо крикнул:

— Да отпусти ты меня! Чёрт побери!

«Знакомые нотки!» — мысленно улыбнулся Леон и отпустил.

— Выйди и успокойся! — грозно скомандовал отец. — А то разорался тут.

Леон развернулся и пошёл к двери. За дверью рукавом вытер слёзы и… Он не смог сдержать свою улыбку. Впервые в жизни он не мог сдержать свою улыбку.

— Заходи! — послышался приказ отца из-за двери.

Леон зашёл и остался стоять в паре шагов от двери.

— И перестань скалиться! — возмутился отец.

— Не могу, отец, — продолжая улыбаться, ответил Леон.

Леон не переставал улыбаться, ведь его мир снова начал обретать опору.

— Ладно, хрен с тобой! Рассказывай, зачем явился.

Отец уже сидел прямо и властно в своем кресле — перед Леоном снова выросла неприступная «стена».

«Он вернулся! — обрадовался Леон. — Мой отец вернулся!»

Мир Леона окончательно обрёл опору. Леон перестал проваливаться в бездну, мысленно выдохнул и перестал улыбаться.

«Настало время заняться делом Эрика», — решил Леон и спокойно сказал:

— Мне нужно рекомендательное письмо к графу Неррону на моё имя и имя Эрика Винсе́на.

— В гвардейцы графа Неррона решил податься? — усмехнулся отец.

— Нет, — твёрдо ответил Леон. — Нам надо с ним поговорить о Душе Древа Мира и аметистах.

Впервые в жизни Леон увидел, как его отец неподдельно удивился.

— С этого момента давай поподробнее, — заинтересованно сказал отец, указывая Леону на второе кресло у его стола.

Леон сел в кресло и всё не мог понять: он больше рад тому, что отец впервые в жизни заговорил с ним на равных, или тому, что его отец «вернулся»?

«Мне так нравиться однозначно больше!» — снова заулыбался Леон.

— Перестань лыбиться! — возмутился отец.

Леон перестал улыбаться и рассказал отцу всё, что просил его рассказать Эрик.

Граф Фри́дрих Мэ́йнер

Песня Души по желанию сына: Machinae Supremacy — Stand

С тех пор, как Марена вернулась в Яренку, прошла неделя.

Марка сразу взял в оборот Яромир, а Настя… В общем, не упускала возможности построить глазки новому гостю.

Про Марену все забыли, даже в дозор не отправляли, а Орэна всё нигде не было видно.

Марена чувствовала себя как в сказке. В смысле, сидела весь день у окна и ждала суженого… Ладно, не весь день. Готовку, уборку и тренировки никто не отменял, но и отвлечься, чтобы не скучать, это особо не помогало.

Сидела Марена у окна, сидела, а суженого всё-таки проглядела — уснула.

Проснулась она в морозных объятья — на лавке рядом с ней сидел Орэн в меховой куртке, припорошенной снегом, и нежно её обнимал.

— Соскучилась? — весело спросил он.

Но кто ж в таком признается?

— Неа. Было чем заняться, — гордо ответила Марена.

— В смысле, за мужиками бегать? — решил пошутить Орэн.

Марена едва заметно напряглась. Орэн это почувствовал.

— Ни за кем я не бегала!

— Ну да, как же, — не унимался Орэн. — Уже по всей Яренке слухи ходят, что как только Марена выйдет за порог, так обязательно красавчиков обратно приводит.

То, что он дошутился, Орэн понял в следующее же мгновение — Марена разрыдалась. По-настоящему. Со всхлипыванием, ручьями слёз, дрожащими губами и маленькими женскими кулачками, колотящими его в грудь и отпихивающимися от него.

Пока он пытался понять, куда делась сильная (которая может проткнуть копьём), холодная (которая может обжечь взглядом) и отважная (которая может безнаказанно орать на графа Неррона) Марена, он всё пытался её покрепче обнять, чтобы она успокоилась. Но ничего не помогало. Эти слабые ручки отталкивали его дальше, чем ножи и копья…

— Прости, — тихо сказал он. — Прости.

— Глупый ты! — всё заливалась слезами Марена. — Я его жду… Скучаю… А он… — и опять слёзы ручьём… Но кулачки его уже не отталкивали, и ему удалось прижать голову Марены к своей груди.

Всхлипывания продолжались…

Орэн не понимал, что с этим ещё можно сделать, но, видимо, недели тренировок с Мирославом взяли верх, и он решил, что иногда проще дать девушкам выплакаться. Так они и просидели на лавке, пока всхлипывания не закончились.

— Марен, слышишь, — тихо шепнул Орэн, — а у меня теперь есть имя. Наше имя. Знаешь какое?

— Мирияр?

— Мирияр и Марена из Рода Дэльве́на. Нравится?

— Нравится.

— Может, ты теперь начнешь меня называть по имени?

Марена аж подскочила от неожиданности и удивлённо на него уставилась.

— А что я раньше не называла?

— Не-а, — усмехнулся Орэн. — Не знаю, как у тебя это получалось, но по имени ты ко мне ещё ни разу не обратилась.

— Так уж ни разу? — хитро прищурилась Марена. — Мирияр.

Мирия́р из Рода Дэльве́на

Песня Души: Neuromonakh Feofan — Тропа

— Подтверди, что ты можешь управлять Факелом, — приказал он, когда мы зашли в другой дом, похожий на тот, где я жил, и расселись друг напротив друга за столом.

Ну, как приказал? В его холодном спокойствии не было ни одной командной нотки, но такие люди обычно не просят.

«Подтверди, что мы можем управлять — тобой», — я мысленно горько усмехнулся, но виду не подал.

Яромир ждал. Я пытался вспомнить, что об этом писала бабушка. В печи потрескивали дрова.

Я достал Факел из поясной сумки и… Зажёг:

Киран проснулся в тёплых и нежных объятьях графини Элеоноры Дэйнеры.

Не то, чтобы он понял это сразу, но точно до того, как взглянул на неё при свете дня. Всё оказалось достаточно просто: вид из окна на хрустальный купол оранжереи усадьбы Дэйнер недвусмысленно намекал на то, чья это усадьба. А как бы он сюда ещё попал, если бы не по воле самой хозяйки? Последнее, что мог себе представить Киран — это что грозная и хладнокровная графиня разрешает незнакомцам водить девок к ней домой.

Киран взглянул на обворожительную девушку рядом: длинные каштановые волосы, рассыпанные по подушке, утонченное лицо, стройная миниатюрная фигура… и понял, что не ошибся. Потом он попытался вспомнить, как она вчера представилась.

«Элеонора, что ли? Но мало ли Элеонор на свете…»

Теплота девичьих объятий не особо способствовала утренним размышлениям… Но прежде чем графиня проснётся, Кирану надо было понять, во что он вляпался и как из этого выпутываться. А чтобы это понять, надо было вспомнить, как он здесь очутился. Вот это оказалось уже не так-то просто — вспоминать ему пришлось издалека, начав с того, как он очутился в Марингерде…

После своего побега из Мирты Киран решил рвануть к морю, но не ради видов — в ту сторону был самый ближайший нормальный город в округе, который ещё и находился в соседней стране, а значит, подальше и от Марка, и от графа Неррона.

В голове Кирана весь мир шёл лесом, полем и всеми другими направлениями. Он шёл — к морю! Точнее — в порт! После всех этих лугов, полей, лесов и пещер он мечтал наконец-то окунутся в городскую жизнь со всеми её развлечениями, тавернами и прочими прелестями.

О том, как одна из этих «прелестей» подсела к нему за столик вчера вечером, он помнил смутно, по крайней мере, лицо не запомнил. Не то, чтобы он был сильно пьян, скорее слишком расслабился, чтобы на чём-либо концентрироваться. Это уже была его пятая таверна за вечер, где он отдыхал от всего этого бесконечного «детского сада», что свалился ему на голову.

«Стоп! Лучше о приятном», — подумал Киран и вернул мысли в нужное русло.

Пока что ему удалось вспомнить только то, что «прелести» он вчера оценил сразу, несмотря на самые что ни есть обычные одежды её хозяйки — расстегнутую меховую жилетку, обтягивающие рубашку и штаны и высокие сапоги.

Рубашка с глубоким вырезом намекала на то, что всё при ней, а короткий меч на поясе — что не для всех.

Остановить Кирана мечом было обычно сложно не только девушкам, но и особям противоположного пола, и он, не задумываясь, предложил новой знакомой посмотреть на незабываемые огни ночного города.

Девушка согласилась, и их совместное путешествие началось. И огни они посмотрели, и до моря дошли, и даже зачем-то залезли на рею какого-то корабля на «Пирсе 18»… Тогда у Кирана эта мелькнувшая надпись лишь вызвала смутные сомнения о последствиях такого поступка, но его спутница хотела быть «ближе к звёздам», и пришлось догонять. Держалась она на ногах не очень, и Киран решил, что всё же проще помочь ей к тем «звёздам» забраться, чем ловить внизу…

Сейчас же Киран вспомнил, кому принадлежит корабль на «Пирсе 18» — известной своей кровожадностью и жестокостью графине Дэйнере, и это лишь подтвердило его первоначальное умозаключение.

«Ведь на корабль мы попали, не встретив никого на своём пути, и покинули его без проблем…»

Девушка томно шевельнулась.

«Проснулась», — кратко улыбнувшись, подумал Киран и нежно погладил её по обнаженной спине.

Она слегка приподнялась на руках, удобно облокотившись о его грудь, посмотрела ему в глаза и загадочно улыбаясь.

Улыбку эту Кирану разгадать всё не удавалось, зато он понял, что впервые увидел её глаза.

«Красивые карие глаза», — подумал Киран и мысленно улыбнулся.

— Ты хоть помнишь, как меня зовут? — с интересом в голосе спросила девушка и слегка наклонила голову набок, продолжая так же загадочно улыбаться.

— Элеонора, — уверенно ответил Киран, а сам с облегчением подумал, что вовремя успел вспомнить.

— Х-м-м, — задумчиво протянула Элеонора. — А что ты ещё помнишь?

— Мы гуляли у моря и смотрели на звёзды, — невозмутимо ответил Киран.

— А ты романтик, оказывается, — лёгкая улыбка графини Дейнеры стала немного шире.

— Кто бы говорил, — Киран нежно погладил её по лицу.

— Не страшно быть в объятьях графини Дэйнеры? — Элеонора продолжала улыбаться, но её взгляд сделался надменным и холодным — таким, каким она всегда встречала Кирана, когда он приходил с поручением от графа Неррона.

— Нет, — равнодушно ответил Киран, уже поглаживая её по шее

— А ты смелый, — усмехнулась она.

— Честный, — улыбнулся Киран и решил, что наконец-то можно перестать думать…

Графиня Элеоно́ра Дэйне́ра

Песня Души: Two Steps From Hell — Blackheart

Эленка стояла на балконе второго этажа и вглядывалась в звёздное небо.

«Никогда бы не подумала, что Альберт всё-таки заполучит себе Летающую Крепость, — думала она. — Не каждому графу это под силу, а в таком молодом возрасте так тем более: в двадцать пять лет всего! И не в наследство, а всё сам — из бедного дворянского Рода в обладатели Крепости… И это за пять лет. Интересно, где его носило все эти годы, что мы не виделись?»

Звёзды сияли от края горизонта до края. Летающая Крепость парила в безоблачном небе, а где-то там, далеко внизу, простирались бескрайние степи и дремучие леса.

С балкона гостевой усадьбы на краю центральной площади Крепости ничего, кроме неба над головой, видно не было. Не зная, где находишься, можно было легко увериться в том, что ты на земле, в обычном, «земном» городе. Но Эленка знала, что они сейчас парят в небесах, и у неё создавалось впечатление, что она путешествует на неведомом корабле среди звёзд.

За каждое путешествие есть своя цена, и Эленке ещё предстояло выяснить, в чём же она заключается на этот раз.

На такой высоте всегда есть ветра: иногда тёплые, иногда холодные, иногда сильные, иногда слабые… Вот и сейчас тёплый вечерний ветер постепенно сменялся холодным ночным и нарастал с каждой минутой.

Эленка попробовала поплотнее завернуться в шерстяной плед, но это не помогло — ветер пробирал до костей. Пришлось попрощаться со звёздами и вернуться в комнату.

Давно пора было отправиться спать, ведь завтра рано вставать — Альберт пригласил её встречать рассвет на крыше самой высокой башни Крепости.

Романтикой здесь и не пахло. Каждый раз, когда Эленка возвращалась мыслями к предстоящей встрече, маленький огонёк тревоги разгорался в её душе всё ярче и ярче — огонёк необъяснимой тревоги. Предчувствие? Может и предчувствие… Предчувствие огромной беды.

Одной из возможных причин будущей трагедии Эленка считала тот артефакт, что она однажды видела у Альберта на корабле. Правда, с тех пор Альберт о нём не упоминал ни разу.

Минуты растягивались в бесконечность, небо начинало сереть, а сон всё не шёл.

«Пора вставать», — подумала она.

Эленка умылась, оделась, причесалась и вышла из комнаты…

Вот она уже сидит за столом с Альбертом и беседует о пустяках, ожидая первый солнечный луч, который разукрасит серое предрассветное небо невообразимыми красками.

Первый луч солнца — и небо окрашивается в цвета радуги, тревога отступает, и начинается новый радостный день…

— Миледи, пора просыпаться, — донёсся тихий женский голос, как из иного мира.

Краски меркнут, и Эленка понимает, что её легонько тормошат за плечо. Она открывает глаза и видит перед собой горничную со светильником в руках.

— Вы просили Вас разбудить, если Вы к сроку не позвоните в колокольчик, — продолжает горничная.

— Благодарю, — ответила Эленка.

«Удалось поспать — это хорошо. Тревога не ушла — это плохо. Придётся готовиться к тревожной встрече».

Идею идти на встречу в одном из платьев, что для неё подобрал Альберт (он знал, что она путешествует налегке, но покрасоваться в платьях любит), она отбросила и надела удобный и практичный дорожный костюм: рубашку, штаны, сапоги и куртку. Пристегнула на пояс небольшую сумочку со всем самым необходимым, с чем можно бежать без оглядки. Остальные вещи она решила оставить, чтобы не вызывать подозрений.

Эленка взяла в руки дневник — заметки о её путешествиях за неполный год. Вздохнула. Испепелила разрядом молнии.

«Может быть, я и зря перестраховываюсь, но предчувствия меня ещё никогда не подводили».

Закончив с приготовлениями, она вышла из усадьбы и направилась через центральную площадь Крепости к нужной башне.

Альберт ждал её на верхней ступени:

— Доброе утро, красавица, — улыбнулся Альберт. — Отчего ж не в платье? Я так старался — думал тебе понравится.

— Доброе утро, — улыбнулась Эленка. — Платье отличное! Но павлин проспал…

— Ясно, лентяйка. Ну что ж, идём, — Альберт указал на открытые высокие резные двери в башню.

Они вошли в просторный зал с широкой центральной колонной и несколькими десятками узких колонн от пола до потолка. Центральная оказалась подъемником, на котором они поднялись на предпоследний этаж башни. Далее наверх вела широкая винтовая лестница вдоль внешней стены.

— Мне всегда было интересно, на чём летают такие Крепости? — спросила Эленка, поднимаясь по ступенькам.

— На дровах, — ответил Альберт.

— А где их берут? — не сдавалась Эленка.

— В лесу, — невозмутимо ответил Альберт.

Эленка посмотрела на него с видом «Хватит надо мной издеваться!», на что он ответил с улыбкой:

— Я серьёзно.

В центре самого верхнего этажа башни, под круглой крышей, покоящейся на колоннах, висел огромный колокол. Всё остальное место было свободно и представляло собой большую смотровую площадку, огороженную высокими каменными перилами.

«А снизу этого колокола и не видно», — подумала Эленка.

На южной стороне площадки, перпендикулярно перилам стоял сервированный стол. Это место было выбрано неслучайно: каждый из собеседников мог смотреть и на восток, и на запад, колокольня не закрывала обзор, а восходящее солнце не будет слепить глаза.

Альберт помог Эленке устроиться за столом и сел напротив, спиной к перилам.

Серое небо становилось всё светлее и светлее. Альберт посмотрел на восток. Эленка проследила за его взглядом… Долго ничего не менялось… Вдруг, как по щелчку пальцев, небо взорвалось красками: розовыми, бирюзовыми, лиловыми… От серости не осталось и следа.

Эленка улыбнулась. Зазвонил колокол.

Волна боли захлестнула её с головы до ног. Ей казалось, что её голова в любое следующее мгновение разорвётся на части. Глаза начала застилать тёмная пелена. Падая со стула на пол, она успела немного повернуть голову и посмотреть на Альберта — он сидел, как ни в чём не бывало. Просто сидел со спокойным выражением лица: не улыбался, не сочувствовал, не паниковал.

«Всё у него идёт по плану», — подумала Эленка, прежде чем потерять сознание.

Когда Эленка пришла в себя, она сидела на том же стуле, за тем же столом. Голова её поникла вниз, и первое, что она увидела, открыв глаза — маленькая резная трубочка в её руках. Боли не было. Звуков не было. Было по-утреннему светло.

Эленка попыталась поднять голову и посмотреть по сторонам, но не смогла. Попыталась пошевелить пальцами на руках — безрезультатно. Закрыть глаза…

Вдруг её тело само собой выпрямилось на стуле и посмотрело вперёд. Альберт сидел напротив и что-то говорил. Но не ей, а кому-то за её спиной. Читать по губам она не умела, но нетрудно было догадаться, что здесь произошло и что будет дальше.

Первое, что пришло Эленке на ум:

«Они хотели активировать артефакт, пока я была без сознания, но ничего не вышло, ведь Пращуры-создатели идиотами не были: только человек в сознании может менять мир».

Затем она мысленно злорадно улыбнулась:

«Ах, как было бы для всех удобно: я бессознательно запускаю артефакт и делаю то, что они от меня хотят. Потом просыпаюсь где-нибудь в кровати с полностью восстановленным слухом и в полном неведении принимаю извинения за „случайный“ удар в колокол. Меня мучают сомнения, что здесь что-то не так, но нет никаких доказательств. Летающая Крепость приземляется на своей стоянке, я её покидаю и… Всю жизнь живу на „коротком поводке“ — они могут провернуть со мной то же самое в любой момент, а до артефакта я добраться уже не смогу. Никогда».

Альберт закончил говорить. Эленкино тело встало и пошло к лестнице. По лестнице оно спустилось к подъемнику и зашло в его кабинку.

Всё продолжая стоять спиной ко входу, девушка спустилась на подъемнике вниз. Перед ней открылись вторые двери кабинки, и она вышла в полуосвещенный коридор. Альберт поравнялся с ней, и дальше они уже шли вместе.

Благодаря ли силе воли или непрофессионализму идущего за ней мага, Эленка смогла сохранять ясность сознания, но оно было поделено как бы на две неравные части, где ей принадлежал лишь маленький уголок наблюдателя.

Бесконечный коридор никуда не сворачивал и не давал Эленке ни одной возможности увидеть того, кто идёт у неё за спиной и ею управляет.

Почему ей не завязали глаза, она не знала. Должны были, чтобы не рисковать. Ведь она может легко снять это наваждение, если хотя бы мельком или краем глаза увидит мага за её спиной. Может быть, они об этом не знали, а может — были полностью уверены в безоговорочном контроле над ней.

Все попытки расширить зону своего влияния на собственное тело ни к чему не приводили, и Эленка полностью сосредоточилась на том, что она видит перед собой. Но в поле зрения попадали лишь тусклые магические факелы на стенах едва освещенного каменного коридора да едва различимый профиль Альберта по левую руку.

Они шли долго. Достаточно долго, чтобы успеть пересечь всю Крепость по диагонали.

Эленка давно уже ожидала увидеть лестницу наверх или кабинку подъемника, и, наконец, её ожидания оправдались: из полумрака коридора вынырнули знакомые двери подъемника или, по крайней мере, очень похожие на те.

Все трое зашли внутрь кабинки подъемника, он медленно заскользил вверх, и через несколько минут все вышли через противоположные двери. Обернуться или увидеть мага за спиной Эленке так до сих пор и не удалось. Они вышли на смотровую площадку.

«Это другая башня, — подумала она. — Хоть без колокола на этот раз».

Эленка подошла к каменным перилам. Её взору открылась бескрайняя, пожелтевшая за лето степь, граничащая с настолько же бескрайним зелёным лесом.

Трубочка в её руке потеплела. Эленка выставила руку за перила и почувствовала, что трубочка начинает наполняться её энергией. Она высасывала из Эленки все запасы магии, как маленький младенец сосёт грудь матери и всё не может остановиться…

«Глупый! Остановись! — кричала она ему, но тело не произносило не звука. — Быть беде! Стой же! Услышь меня!!!»

Но творение Пращуров её не слышало. Марево над трубочкой уже превратилось в огромный шар, который начинал напоминать грозовое облако.

Эленка начинала паниковать. Она пыталась разжать пальцы и уронить трубочку в пропасть — всё было тщетно.

Самое страшное случилось потом — из её уст начали вылетать слова и складываться в ужасные строки. Пусть она их и не слышала, но каждое произнесённое слово отпечатывалось в её сознании раскалённым клеймом.

Не её это были строки. Не имели бы они силы, если бы их произнёс кто-то другой. Но их произносила она, и за каждое слово она теперь держала ответ:

Видишь, лес внизу густой?

Лишь его ты силой тронь,

Ты прожги его насквозь

От корней до самых крон.

Ярким пламенем гори,

Выжигай ты всё до тла,

Древа в угли преврати —

Будут Крепости дрова.

И живому там не жить

Много сотен лет подряд,

И дождям там не ходить,

Пока дровушки горят.

Эленку начинало трясти от ужаса с каждым новым произнесённым словом. Она пыталась сделать хоть что-то… Пусть даже остановить своё собственное сердце, чтобы перестать говорить, ведь внизу был не просто лес — там был Священный Лес! Последний осколок некогда великого мира. Там были тысячелетние деревья высотой в сотни метров! Их накопленная за века сила была безгранична, а делились они ею всю жизнь безвозмездно… Эти деревья были последними побегами Древа Мира. Они были последними его детьми…

Марево над трубочкой начинало превращаться в огромную чашу-линзу. Солнечный свет затекал на её края, стекал к центру. Чаша набиралась и набиралась…

На последнем произнесённом Эленкой слове яркие вспышки соединили небо и землю. Священный Лес заполыхал! Клубы дыма застлали всё небо от горизонта до горизонта и стали подбираться всё ближе к Крепости.

Эленка так и стояла с вытянутой рукой над пропастью и лила невидимые слёзы…

Дым коснулся её руки — её ударило будто молнией, и она поняла, что теперь может пошевелить пальцами. От кончиков пальцев тепло начинало разливаться по всей руке, к шее, к голове…

Эленка не стала дожидаться, пока наваждение полностью пройдёт, и резко обернулась назад:

— Сгинь! — выкрикнула она что есть силы в лицо магу за спиной. Он отшатнулся. Наваждение прошло.

Не теряя ни единого вдоха, Эленка оттолкнулась рукой, всё ещё сжимающей трубочку, от каменных перил и выпрыгнула в пылающую бездну.

«Ты сгоришь вместе со мной!!!» — повторяла она снова и снова, погружаясь всё дальше и дальше в серый раскалённый мрак, и вскоре потеряла сознание.

Очнулась она в воде. Кругом была вода, и очень хотелось сделать вдох. Где верх, где низ — она понять не могла, но с одной стороны вода была немного светлее, и она поплыла в ту сторону.

Вынырнула Эленка в дождь. Она жадно глотала ртом воздух, а вместе с ним и горькие дождевые капли. Горькие, как горечь утраты.

Огляделась. Она посреди озера. Озеро — посреди Ле… Выжженных остовов деревьев.

Эленка поплыла к берегу. Чем ближе она к нему подплывала, тем горячее становилась вода, и ей уже казалось, что она вот-вот свариться заживо. Эленка не обращала на это внимание и, стиснув зубы, плыла дальше, всё ещё крепко сжимая в руке резную трубочку.

«Если я каким-то чудом не разбилась, выпрыгнув из Летающей Крепости, — думала она. — Значит, всё остальное — мелочи! Священный Лес оставил мне жизнь, а значит, и возможность исправить содеянное!»

С мыслью «Я тебя больше никому не отдам!» — Эленка побрела по всё ещё тлеющим углям на север — к горам.

Эле́нка… Велими́ра из Рода…

Песня Души: Two Steps From Hell — Heart of Courage

Продолжение следует…