Ян Сикоревич. Мелина Боярова

Раскаленный шар полуденного солнца выжигал все, что попадалось ему на пути. Своими безжалостными лучами-палачами он испепелял мир в доступном ему пространстве. И казалось, что если бы солнечные лучи могли не только переотражаться в зеркальной поверхности воды, а и изгибаться, подобно гигантским змеям, проникая в самые заповедные, сокровенные и потаенные места (под крыши домов, тенты, всевозможные укрытия и щели), то этот день был бы последним на земле. Но даже и у такого могущественного образования природы, как солнце, была своя обида на создателя. Тот отнял у него часть открытого пространства, где солнце по идее должно было быть полновластным хозяином. Это была тень. Если перевести это на человеческий язык, то солнце никогда не могло посмотреть тени в лицо. Она всегда скрывалась за тем, кто был его жертвой. Страдалец отпускал за собой тень. Почему же тень не является защитником? Почему же так странно устроен мир, почему часто то, что должно защищать живое существо, само прячется за спину? Нет, тень — это не сила, это не укрытие. Это боль всего живого, это мука и страдание, которые сами ищут покровительства. Странно — боль нуждается в защите? Люди часто стесняются тени, которую они отбрасывают. Люди думают, что это всего лишь тень, которая обволакивает их контуры Они не понимают, что тень — это их боль, а ее не приукрасишь никакими изощренными костюмами, платьями и безделушками. Она такая, как есть. Это наказание за все, что человек сделал не так в жизни. Каждый человек отбрасывает кроме видимой тени еще и невидимую, состоящую из страдания. И чем дольше живет человек, чем длиннее его жизненный день, чем он старше, тем длиннее тень страданий тащится за ним по пятам. Потому что солнце его жизни садится вcе ниже и ниже, а тень прожитых лет все длиннее.

Эта книга о любви и страдании, которые переходят одно в другое, как игра света в волнах моря или зыби от ветра в маленьком озерце. Где это случается, не играет роли. И эти переходы любви в страдание порождают иногда раковую опухоль души — ненависть. Человек может прожить жизнь, как камыш, в излучине маленькой реки, лишь иногда затапливаться половодьем да и то лишь раз в году. А может человек и прожить щепкой унесенной в океан и вся его жизнь будет тогда борьба со стихией, когда одни штормы сменяют другие и некогда поднять голову от неприятностей, которые ураганами проносятся над ним. Они заливают его душу страданием и неприятностями, постоянными препятствиями, когда уже руки опускаются и хочется уйти камнем на дно. И в конце жизни душа превращается в обкатанный волнами камешек, выброшенный прибоем на берег. Да, уже нет острых углов, сглажены прощением и временем противоречия, душа приспособилась, ей уже ничего не страшно. Но время ее закончилась. Камешек души выброшен шипящей волной прибоя на берег. Все что ему остается — это пена воспоминаний.

Так уже устроен мир, что за все приходится платить. Но самую большую плату люди приносят за любовь. И денежные купюры тут не принимаются. О если бы можно было заплатить за высокую любовь деньгами! Но суррогат продажной любви только издевательски подчеркивает эту истину. За настоящую любовь люди платят страданием. И чем сильнее чувство, чем ярче эта обманчивая звезда, которая влечет за собой (да вы догадались — мечта) тем дороже приходится платить. То есть страдать. Это непреложный факт. Если со мной не согласны, то давайте поспорим. Вот вы мне скажете: «A как же те, кто в любви и заботе друг о друге прожили длинную жизнь, наполненную счастьем?». «А я вам скажу: — пусть и так». В этом факте я с вами соглашусь. Но! Наступает час расплаты за любовь — смерть вырывает одного из этого, казалось бы, счастливого, вечного круга. И чем сильнее была любовь, тем сильнее страдание того, кто остался на земле. Он теперь один.

Только наивные юные души верят в непорочность мечты. Но какое право мы имеем отнять у них эту святую веру? Прозрение придет потом… Но, даже зная это наперед, души не перестают мечтать, не перестают любить. А в основном люди постоянно расплачиваются за свою химеру, за мечту. Потому что человеку нужна эта разменная монета — страдание, он так устроен, без этой невидимой бумажки нет интереса, нет движения, нет динамики жизни. А она преподносит все время очередные заботы, очередные препятствия. И человек, как лошадка в беге с препятствиями на стадионе, несется к подброшенным судьбой цели — к финишу, преодолевая страдание на своем пути. Ведь кажется, что финиш уже рядом, вот она цель, вот она любовь, осталось немного. Нужно лишь, стиснув зубы, напрячься, а нет! После достижения цели, она оказывается промежуточным финишем, а главная цель впереди. И так до бесконечности. А случается — бежит человек по жизни, отбрасывая тень страданий, не замечая иногда, что давно пересек финишную черту, что он достиг цели, что его любовь рядом. Но так уж устроены некоторые, что им хочется продолжать свой бег. И они сами бегут от того, к чему стремились. Они бегут от своей любви, неся груз страдания за спиной. И чем сильнее им кричат вдогонку: «Остановись!» — тем сильнее их бег. И это упрямство, свойственное человеческой натуре порождает ненависть. Но опомнись человек! Еще не поздно вернуться! Тебя ждут.

Дверь страдальчески скрипнула и ударила в спину.

— Зачем же по заднице бить? — парень повернулся и погрозил кому-то невидимому в полумраке. Потом ему стало как-то не по себе. Контраст между залитой светом, шутками, смехом и вином гостиной и темной тихой комнаткой, в которой он очутился, внушал благоговейный трепет. За мгновение до этого парень втолкнул в тишину и трезвость маленькой гостиной пьяную гостью, вырвав ее прямо из застолья, как грибник вырывает найденный гриб из грибницы. Девушка громко икнула и поинтересовалась:

— A что мы тут будем делать?

— Посмотрим, сымпровизируем, все зависит от…слушай, хватит кудахтать, помоги лучше место очистить.

Они оказались в комнатке, где на кровати были свалены горкой куртки, плащи пальто и вообще все, в чем люди приходят на вечеринку, но бросают впопыхах перед застольем. Из соседней комнаты доносился непрекращающийся смех, взвизгивания на фоне музыкального сопровождения; и все это проскальзывало в маленькую щелочку створки двери, словно дразнящее веселье возмущалось тем, что из его рядов вырвали таких важных персон. Но молодые люди никуда не собирались уходить.

— С-слушай, а зачем ты меню сюда притащила? — парень уперся взглядом в троящееся изображение девушки, которая в этом почти полном мраке казалась привидением, — Я тебя боюсь.

— Ха-ха, хи-хи-и, — тихо, как мышка взвизгнула особа женского пола.

— Ну, ладно, что мы стоять будем, давай расчистим место, а там и вспомним, что сюда привело.

Пара стала сметать не церемонясь с заваленной кровати на пол всю скучающую там верхнюю одежду, словно интересней на свете и работы не было. Девушка все это делала с таким куражом, что когда последняя куртка освободила кровать, даже расстроилась. Она хотела сесть, но промахнулась и, как куль с песком, обрушилась на груду верхней одежды, словно заранее подготовила себе мягкую осадку. Пытаясь помешать падению, парень схватил ее за руку, а поскольку сам еле держался на ногах, то свалился на пол рядом с «компаньoнкой». Оба сделали несколько попыток встать, но безрезультатно. Девушка не прекращала подхихикивать, только периодически икала, а потом внезапно замолкла и затаилась. Ей вдруг стало страшно. Парень рядом на полу не внушал ни спокойствия, ни доверия. Какой из него защитник? Сам лежит, как прикованный. Ей захотелось ущипнуть его, она протянула руку и что-то схватив, сжала между пальцами изо всех сил.

— Сдурела? Больно же! — послышалось из темноты комнаты.

— Ой извини! Не хотела. Я думала тебя ущипнуть в другое место, а попала в глаз.

— Дурочка, если бы ты так глаз ущипнула, то я уже превратился бы в генерала Кутузова под Москвой накануне Бородинской битвы.

— А куда я попала? — с нескрываемым любопытство произнесла девушка.

— Ты о доме или части тела? — и не дожидаясь ответа молодой человек произнес:

— Нос мне прищемила. Ясно! Ну и пальцы у тебя, как прищепки. Дьявольская сила!

— Это потому, что я выпила немного.

— Немного? Я думаю, что это после много еще немного.

Девушка опять засмеялась в темноте. Парень продолжил:

— Теперь ты моя должница. Я тоже должен что-то сделать тебе неприятное.

— А что?

— Сейчас узнаешь.

— Погоди, чур даю тебе 30 секунд, делай все, что хочешь, но через 30 секунд, я свободна!

Парень задумался.

— А как ты в темноте 30 секунд различишь?

— А я буду в уме считать.

— Ну так начинай!

Девушка не успела даже вздохнуть как парень впился в ее губы своими. Она почти лишилась дара речи, да и если бы хотела, то не могла бы произнести ни слова. Как ей вдруг захотелось бросить счет, но силой воли заставила себя продолжать считать. На счет двадцать семь, ей дали возможность вздохнуть, она же ведь почти задохнулась, а парень схватил ее за левую грудь и сжал крепко; ей стало по настоящему больно, но почему-то сладко. Когда Настя, а так звали пленницу, досчитала до тридцати, она вырвалась. Потрясение было таким сильным, что сразу весь хмель улетучился. Ей стало стыдно. Угрызения совести застали вскочить натянуть на себя первое попавшееся пальто и выскочить из квартиры ни с кем не попрощавшись. Стыд заливал ее по самую макушку: «Как она могла до такого докатиться? Она, которая считалась в классе образцом нравственности. Даже с мальчиками еще не целовалась никогда!» То, что произошло там, в комнатке за гостиной, жгло ее совесть каленным железом. «Вот и произошло мое падение, теперь я, как все». Теперь cестра младшая, Марианка, будет над ней надсмехаться. Она, которая всегда

старалась быть примером для малышки.

На улице хлестал дождь, а может был беспросветный туман, а может еще какая напасть. Если бы у бегущей из последних сил девушки спросили, какая погода, она бы не ответила. Ей было все равно. Главное, что на душе — мрачно и противно. Она совершила сегодня грехопадение и должна наказать себя за это! Вот возьмет завтра и будет голодать! И никакие призывы и мольбы тети-мамы не помогут сесть за обеденный стол.

Внезапно какая-то крупная дождевая капля прижала ее плечо. Что за чудеса? Разве бывают капли размером с футбольный мяч?

— Извините.

«Что это? Капля еще умеет и разговаривать?».

Наконец до Насти дошло, что ее догнал и остановил какой-то человек. Девушка испугалась. Глухое время, она посреди темной улицы и какой-то типчик. Даже идиоту ясно, что хочет мужчина от незнакомой женщины ночью на улице? Это она проходила уже в своем воображении. Но голос ей показался знакомый. «Боже!» Она все вспомнила. Страх сразу отступил, как утренний туман под первыми лучами солнца.

— Это вы?

— Да, я, вы выскочили, как угорелая, и перепутали пальто, может быть это ваше?

Настя рассмеялась. В руках у парня были на выбор: пальто, куртка, плащ и что-то еще.

— Да вы же ограбили людей! Подумают, что гостя пригласили уголовника.

— А я и есть уголовник.

По спине девушки опять побежали мурашки: «Что-то я расхрабрилась». Но потом, вспомнив всю ситуацию в комнате, она залилась звонким смехом, видимо вызвал проклятие проснувшихся людей, под чьими окнами они находились в этот момент.

Как-то незаметно они дошли до ее дома. Настя вдруг сказала, неожиданно для себя:

— Знаете, молодой человек…

— Максим зовут меня…

— А меня Настя, давайте отнесем чужие вещи обратно, хозяева видимо уже нагулялись и домой хотят.

На голове у девушки красовался чей-то берет и шарфик тоже был явно не из ее гардероба. Потом она оглядела свое пальто. Случилось чудо, но из кучи белья она вытащила, убегая, таки свое пальто. А может быть она сегодня вытащила свой лотерейный билет? Ей не хотелось расставаться с этим стройным парнем, обладателем густой шевелюры и горящих, словно сверлящих насквозь глаз. А отнести вещи был замечательный повод продлить это импровизированное свидание. Она оглядывалась во все попадающиеся им зеркальные витрины, словно пытаясь разгадать, как она смотрится с этим красавчиком? Сильно ли проигрывает на его фоне? Настя считала себя довольно миловидной: ее резко выдвинутый вперед подбородок говорил о присутствии воли, а крутой лоб, уходящий в лес закрученных перманентом кудрей, о недюжинном уме. И глаза у нее были под стать — голубые с зелеными искорками. И не такая уже она и малышка: ее глаза упираются как раз ему плечо.

Когда они вернулись, гулянка уже закончилась. Все находились в каком-то летаргическом состоянии. Кто сидел на стуле, опустив упавшую голову на грудь, кто в маленькой комнатке на кровати, кто даже на полу, да и под столом тоже кто-то умудрился «свить себе уютное гнездышко». Положив в уголок комнаты пальто молодые люди вышли тихо, на цыпочках, чтобы не потревожить заснувших на «боевом» посту загулявших. По всем законам жанра, парень, когда они достигли крылечка дома Насти должен был попросить у нее телефон и спросить, когда они встретятся. Но едва они достигли Настиного дома, Максим развернулся спиной и пошел восвояси.

Весь остаток ночи девушка проплакала в своей комнате. А чтобы не разбудить сестричку, спавшую на соседней кровати, как только ее начинали сдавливать рыдания, «гасила» себя подушкой. И к утру подушка была, словно побывавшая под соленым дождем.

Не успело солнышко согреть своими первыми свежими лучами комнату, как Марийка с нескрываемым любопытством вгрызлась глазами в заспанное лицо сестры. Та лежала с закрытыми глазами, натянув одеяло почти до глаз. Подушка аккуратно примостилась на полу рядом с кроватью и туфлем, который сиротливо стоял один, не понимая где его вторая половина. А второй туфель прятался где-то в туалете, теряясь в догадках, как он там оказался. Но разве мнение туфля представляет интерес для человека. Перенесемся обратно в комнату, где в присутствии заплаканной подушки, которая замерла на полу и первых лучиков солнца, осторожно шарящими по комнате; начался монолог, который обещал перейти в диалог.

— Знаю, что не спишь, ну, деваха, рассказывать, жутко интересно, кто тебя так расстроил вчера на вечеринке? Говорила тебе, меня возьмешь, все будет оки-доки! Но я тебя понимаю. Натанцевалась? А что пила? Я на днях пробовала мартини, зверски приятный напиток. Я бы даже сказала — напиток богов. Все Вадик мне испортил. Сказал, что я пить не умею. Ну я ему и доказала, паршивцу! Нахал, какое он имел право оскорблять невинную девушку.

Слово «невинная» Марианка произнесла с каким-то распевом, словно оно вызывало у нее почтение и тут же рассмеялась, как будто вспомнив что-то смешное по этому поводу. Она упорно называла себя невинной, хотя уже давно забыла, когда ею была. Столько всего за последние 3 месяца случилось! Жуть! А ведь еще три месяца тому назад она краснела от мысли, когда стояла близко к мальчику, который ей нравился, а в мозгу сверлила мысль: «Ну почему он такой робкий, другой бы на его месте уже поцеловал меня! Сколько это безобразие будет продолжаться?». Но когда она стала встречаться с другим молодым человеком и он ее мечты реализовал прямо на первом свидании, то испугалась! Да что там на первом свидании! Не успел отойти от остановки троллейбус, как парень приобнял ее, когда они расположились на заднем сидении. А потом — чмок! Сразу, без подготовки. Нахал! Но ей было приятно. И ничего, что он попал ей в ухо. Откуда же она знала о его намерениях? Предупреждать надо. Именно в этот момент ей захотелось посмотреть на собаку, перебегавшую дорогу. Главное, что факт состоялся. И вечером в дневнике, который аккуратно вела (по совету подруги) уже два месяца, Марианка отметила историческое событие. Обозначила так: «Первый поцелуй, наконец!» Число и роспись. «Пусть будет, для истории. Чтобы было что рассказать внукам». Она закрыла глаза и вспомнила опять во всех подробностях тот первый поцелуй в ухо. Потом были и другие и разные, но тот первый навсегда войдет в историю. Потом она вспомнила и первые объятия. Потом и другое. Как первый раз стала женщиной. «Хотя какие глупости! Разве женщиной можно стать дважды?». Этот же парень, который поцеловал ее в ухо на следующий день пригласил в музей. Они долго ходили по залам, сколько она узнала нового. Гоша оказался искусствоведом. Для нее, шестнадцатилетней девчонки, которая не различала Васнецова от Леонардо да Винчи (плохо училась в школе) Гоша был, как энциклопедия. Насыщенная знаниями и новыми эмоциями она легко согласилась пойти после музея и кафешки, где они перекусили, к Гоше домой. Он обещал продолжить ее художественное образование. Дома он неожиданно сказал, что она должна ему позировать. «Боже, настоящий художник заинтересовался ею, мелкотой!» Она, держа марку, как заправская натурщица выполнила все его просьбы. Как-то, неожиданно для себя, разделась по его просьбе и улеглась в позе Данаи, которую осыпает золотой дождь. Наготы своей она не стыдилась, сейчас она ведь натурщица, а Гоша вытащил мольберт и начал творить. Глаза его блестели вдохновением, а руки что-то наносили кистью на бумагу. Он сопровождал каждый свой мазок восклицаниями типа «прелестно», «неподражаемо». Марианка вначале застеснялась, как она могла раздеться перед мужчиной, где ее стыд? Но потом мысли пошли в другом направлении. Он же наверно знаменитый художник. А чем плохо войти в историю? Ведь какая-то кривозубая Мона Лиза вошла и ничего. А она своими глазами читала, что улыбка Джоконды — это признак какой-то психической болезни или вообще неправильного прикуса зубов. Но, по правде, Марианке было стыдно. Ей захотелось схватить одежду, натянуть джинсовую юбочку, футболку и смыться с места своего позора. Но сдержалась. Ах, лучше бы она не сдержалась тогда. Марианна выдвинула потайной ящичек, где хранила свою бесценную рукопись. Нужно было освежить все в памяти. Почему она забыла такие важные подробности своей жизни?

…Марианка закрыла, по просьбе Гоши, глаза и отвлеклась на минутку. Потом внезапно она ощутила какой-то холодок в районе пупка. девушка, Девушка, как ужаленная, открыла глаза. Перед ней на корточках сидел Гоша и кистью разрисовывал ей живот.

— Что вы делаете?

— Молчи, ты ничего не понимаешь в настоящем искусстве. Это новое направление. Я его апологет. Я хочу скрыть твою наготу под слоем краски. Направление в живописи, которым я занимаюсь, называется разрисотелепортация. То, что я делал на мольберте только подготовка произведения искусства. Через три часа открытие выставки. Ты будешь моим экспонатом. Собираются 15 художников, каждый принесет, вернее приведет свою работу.

Марианка замерла, как в прострации. Ее волновал лишь вопрос: «А эту татуировку легко смыть или она навсегда?». Но она, лежала, как завороженная, боясь задать вполне естественный вопрос.

— Тебе не следует волноваться. — Гоша прочитал ее мысли. — После показа работ, я привезу тебя домой и смою краску. К сожалению искусство преходяще. Работы нашего направления исчезают в тот же день. Они только остаются в памяти свидетелей. Любование красотой — это мгновение. Мы перестаем замечать красоту уже через несколько минут. Так зачем хранить то, что уже не воспринимается глазом и чувствами. Так устроен человек. Поэтому мы создаем картины на живых объектах каждый день. И мы меняем объекты искусства.

Марианка вдруг страшно расстроилась и приготовилась плакать:

— Так что, я временная картина? Завтра меня уже не будет?

— К сожалению я не могу повторяться, искусство идет вперед, я постоянно ищу новые типажи. Завтра на твоем месте будет другая.

— Не хочу, не хочу быть временной!

Девушка оттолкнула художника и схватила свою одежду, быстро оделась и подбежала к дверям. Потом она оглянулась. Художник не последовал за ней. Он сидел на полу и обхватил свою голову руками бубнил, словно обращаюсь к кому-то:

— Зарезала, она меня зарезала…полный провал.

Марианна уже взялась за ручку, но что-то ее остановило. Ей жаль было этого, как она уже догадалась, художника-неудачника, который ухватился за нее, как за соломинку. «А вдруг он и вправду станет знаменитым?». Девушка повернулась и медленно, как бы нехотя, подошла к расстроенному… Он посмотрел на нее исподлобья и стал раздевать. Раздевал медленно, осторожно, словно выкручивал болтик с винта, боясь нарушить резьбу. Больше художник за кисть не взялся, работал руками и еще одним местом; он как Адам, создавал женщину. Марианна потом себя сильно себя корила за эту слабость. Никуда ни на какую выставку она с Гошей не поехала, а просто, как завороженная смотрела, что с ней делают. А делали с ней самые непотребные вещи. Да, она стала женщиной. Но ведь когда-то это должно было случиться? И Гоша тут совсем не причем, он только оказался орудием судьбы. А желание было у Марианки самой.

Только странно, что от первого поцелую до взросления прошло только несколько часов. А для нее — целая вечность. Но впрочем, кому это интересно, кроме «новорожденной женщины» и ее дневника?

…Сестра что-то рассказывала про вчерашние, вернее ночные приключения, но Марианка с зажатым в руке дневником, ничего не слышала. Она сейчас находилась в мире немого кино, а тапер-память трещал на своем стареньком расстроенном пианино и ей было хорошо… или плохо… она сама не знала.

Даже «отъявленные» фанатики-реалисты начинают верить в чудеса, когда те без спроса вторгаются в жизнь, пытаясь перевернуть все вверх тормашками. Настя по утрам стала находить на лестничной площадке цветы. Каждое утро повторялась одна и та же картина: едва она распахивала дверь, как под ногами оказывался букет роз. Первый раз девушка машинально переступила через него, а в следующий раз, подняв, стояла в задумчивости. «Что бы это все значило?». Потом стала принимать как свершившийся факт, как часть дневного ритуала, просто радуясь свежим цветам. Настя гнала от себя всякие дурные мысли, но глупое сердце каждый раз окало. Наконец, однажды все же столкнулась с возмутителем спокойствия. Цветочным хулиганом оказался молодой человек, с которым ее связывало удивительное приключение после вечеринки у подруги. Часто девушка, независимо от своего желания, перебирала в памяти все детали той сумаcшедшей ночи. И вот теперь главная «деталь» появилась — не запылилась. Но давайте обо всем по порядку.

Как-то ее вызывали на работу раньше обычного, а работала Настя Кротова в ателье по пошиву модной одежды закройщицей.

Странная клиентка попалась, хочет уже в 7 утра примерку. Но шеф просил прийти на час раньше в виде исключения. Обещал с работы чуток раньше отпустить. Тоже хорошо. Что она теряет?

Когда Настя в несусветную рань открыла дверь, то в нос ей ударил запах подгоревшей каши. Опять соседка перестаралась. Ну что за упорство, почему она регулярно доводит этот продукт питания до состояния возмущения всех соседей? Но еще не проснувшиеся мысли через секунду пошли в совсем в другом направлении. Она, резко, раскрывая дверь, кого-то зацепила. На лестничной площадке стоял парень и растирал ушибленный бок.

— Вы?

— Да я, извините, но вы меня застали на «месте преступления».

Настя посмотрела на интересного молодого человека в упор, здесь возле собственной квартиры она себя ощущала полной хозяйкой положения. Он ей кого-то напомнил, но девушка терялась в догадках.

— Вы извините, я вам тут каждое утро доставляю цветы, я работаю рассыльным в бюро добрых услуг. Вот выполняю заказ.

— А кто же заказчик? У меня не каждый день праздник, хотя цветы я люблю.

— Молодой человек посмотрел, и, решившись на что-то, выдохнул:

Настя, я заказчик, а зовут меня Максим.

— Ах, это вы?

Бывает в жизни так, что попадаются люди нам в неурочную минуту и говорим мы им им не те слова, которые они хотят от нас услышать и сами мы, не желая, отталкиваем их, помимо своей воли. У Насти была именно такая злая минута.

— Послушайте, молодой человек, я вас ни о чем не просила, и вообще, какое право вы имеете засорять лестничную площадку какой-то травой. У вас что нет времени на более интересное занятие? Зачем деньгами сорить? Лучше нищим бы отдали. И кто вам сказал, что мне приятно получать этот «бурьян» от вас? Уважали бы себя хоть немножко! Вы что тряпка?

Молодой человек, а это был Максим, услышал последние слова уже спиной. Он бежал вниз с седьмого этажа по лестницам, игнорируя лифт. Хотелось поскорее скрыться от унижения и позора.

Еще ни разу в жизни над ним не насмехались. Он, наоборот, привык, к обожанию. Девушки на него оглядывались на улице. А тут эта, какая-то малявка, попробовала поизгаляться над ним, да горит она синим пламенем! Дворняжка!

Настя услышала сверху, как ударом захлопнули парадное. Внезапно соседская дверь открылась и хозяйка подгоревшей каши, выскочила в бигуди и ночной рубашке на лестничную площадку.

— Это что за разгильдяи по утрам спать не дают? Ты бы, милашка кривобокая, другое место выбрала для конфликтов и разбирательств со своим птеродактилем! А у меня из за тебя каша сгорела!

— Да идите вы вместе со своей кашей к черту и дьяволу, катись ты к лешему, нудотина! Она вбежала к себе и силой хлопнула дверью под аккомпанемент проклятий соседки-кашеварки. Настя стояла, как вкопанная. Ее привел в чувство только резкий звонок. Она, как завороженная, сняла трубку.

— Ты, что это, негодница, меня подводишь? Клиентка уже валидол принимает, она опаздывает на важную встречу. Немедленно такси, и чтобы через 5 минут ты была здесь! Иначе «развод и девичья фамилия»! Уволю с волчьим билетом!

Настя вышла из оцепенения. Бросилась к лифту. Вслед ей неслись звучные проклятья соседки, которая перебирала всех Настиных родственников до 7 колена. Она проскочила «минное поле» лестничной площадки, как угорелая, сразу заткнув уши после первого же эпитета: «Байстрючка!». На улице (есть же бог на свете) сразу поймала такси. Успела вовремя. Вредная клиентка разглядывала журнал с новыми моделями. При взгляде на вбежавшую закройщицу, глаза ее потеплели.

— Он, милочек, хорошо, что вы опоздали! У меня гениальная идейка появилась, с вами сейчас обсудим!

Никогда человек не знает, что его ждет. Даже за опоздание порой могут похвалить.

Единственно Настя с грустью думала о том, почему она не опоздала утром. Тогда сказка бы продолжалась и Максим не был бы навек потерян. Но жить надо. «И вообще свет клином на нем не сошелся. Ну, красивый парень. Ну, нравится он ей. Даже не просто нравиться. Она почти влюбилась. А что? Влюбилась и по самые уши. А разве мало девушек на свете у которых неразделенная любовь?!»

— Нет у тебя совсем другое, — шепнул ей внутренний голос, — ты сама оттолкнула свою любовь! Он ведь цветы две недели клал под твою дверь, а ты все испортила.

Прогнала его, надсмеялась! Сама себя похоронила! А теперь кайся!

— А я и каюсь, вот видишь. — сказала Настя вслух.

— Ты что, свихнулась, — сотрудница находившаяся рядом с испугом и удивлением посмотрела на девушку.

Настя пошла в примерочную.

— Ну, вы готовы?

Cантиметр и заколки-шпильки на подушечке она несла в левой руке и неожиданно для себя взяла одну из заколок и загнала себе под кожу. «Ой! Что я делаю, совсем с ума сошла, больно!».

А потом началась нудная примерка: Настя ползала, как уж, вокруг заказчицы, обкалывая платье все новыми и новыми булавками, шпильками, пытаясь разгадать сумбурные идеи заказчицы, фантазия которой разгоралась все сильнее.

— А вот здесь я вставила бы, знаете, вот… может… цветок, ну не роза, а чтобы что-то не такое вульгарное… нет все таки роза, но благородная, не такие какие в букетах, а в стихах.

После напоминания о розах глаза Насти наполнились слезами и она неожиданно разрыдалась вслух.

Испуганная заказчица стала ее успокаивать.

— Ну, хорошо, если розы у вас не получаются, то тогда давайте, что-нибудь попроще, например, васильки, как вам идейка? — заказчица посмотрела на девушку с чувством превосходства. «Ну откуда той знать какие тонкие душевные струны заставляют ее шить себе платье в тон мыслям. Нет это примитивное создание способно только резать по прочерченным линиям. И зачем я связалась с этим ателье?». Потом она вспомнила о прейскуранте цен избранного ателье и вздохнула. Цены здесь еще не «кусались».

После минутного замешательства Максим решил, что добьется своего. Все равно она будет его. Это уже дело принципа. Есть такая категория людей, которых неудачи только подстегивают на подвиги. Может быть если бы Настя приняла радушно, то и он потерял бы к ней интерес. А так, препятствие — ее нежелание разгорячило его воображение. Он поймал возле школы ее сестру Марийку. Оторвал ее от важного занятия (та целовалась с одноклассником) и попросил в сторонку на разговор. Глядя на него, старшеклассник не стал ершится и «сгинул» в мгновенье в ответ на просьбу старшего «товарища». Вид у Максима, атлетически сложенного и одетого с иголочки, был внушителен. Марианка сразу навострила ушки, такие хлысты ей еще не попадались.

— Что вам угодно? — обворожительным голосом произнесла девушка, томно посмотрев из под приспущенных век, нагнав на взгляд поволоку, как ей казалось. Ну и актрисы порой эти шестнадцатилетние!

— Меня зовут Максим, прошу вас пройти ко мне в машину.

— А вы уверены, что я не откажусь? — Марианна горделиво задрала носик кверху.

— Уверен. — в голосе молодого человека чувствовалась такая сталь, что девушка просто испугалась. Она всегда была трусиха. Уже без всяких охмуряющих взглядов она потопала в сторону указанной машины.

Не успели они сесть, как Максим объяснил, что без ее сестры не представляет своей жизни. Марианне стукнула в голову шальная мысль, а я возьму и проверю его чувства. Она считала, что ничем не уступает сестре, разве что младше на несколько лет. Марианнa считала себя неотразимой.

Каким-то неуловимо быстрым движением кобры девушка «ужалила» парня поцелуем. Получилось в шею. Он удивленно посмотрел и произнес:

— Может быть вы еще хотите со мной пройти в отель?

— А почему бы и нет?

Марианна с вызовом посмотрела на молодого человека. Максим оторопело взирал на это испорченное создание и вдруг резко сказал:

— Выходи! Уже поговорили.

— Подождите! — девушка чувствовала себя, как побитая собачка.

— Вы что-то хотели мне сказать?

— Ну если будешь меня слушать, а не cоблазнять, наглость из тебя так и прет. Как ты можешь, я ведь сказал, что ни о ком кроме твоей сестры думать не могу, а ты! — он укоризненно посмотрел на девушку. — Да ты же еще маленькая.

— Старуха я, уже шестнадцать стукнуло.

— Если стукнуло, так надо бесится? Ну и нелегко твоей мамочке!

— А моя мамочка в тюрьме, — сказала и осеклась. — Ну у нас тетя вместо мамы. А маму уже даже не помню. Еще в школу не ходила, когда она переселилась в Сибирь куда-то на Колыму.

Парень помолчал. Потом неожиданно притянул к себе Марианку и поцеловал ее в лоб.

— Это я тебя, как будущую родственницу, видишь, заигрываю с тобой. Ты должна мне свою сестрицу преподнести на «блюдечке с золотой каемочкой».

— Это как?

— А я тебя научу, в обиде не останешься. Париж подходит?

— Как это Париж? Ресторан что ли в центре города?

— Да нет, глупенькая, настоящий с оперным театром, Эйфелевой башней, Лувром, Елисейскими полями, Нотр Дамом, Монмартром, Мулен Ружем!

— Ой, хочу, — Марианна чувствовала, что может себе сделать подарок, если чем-то угодит этому денди. Она задыхалась от восторга.

— Слушай, у меня такой план созрел. Я покупаю две путевки в Париж на неделю туристские, но ты уезжаешь домой одна.

— Девушка испугалась.

— А сестра что же?

— А она после недели в Париже останется со мной. Я там появлюсь в гостинице, скажу, что в одной с вами группе и что по ошибке два билета продали кому-то чужому. Поэтому я не могу уехать, а билет твоей сестры потеряли тоже. А потом мы через день следующим самолетом прилетим. Идет?

— Можно я подумаю?

— Даю тебе 3 минуты.

Марианна с трудом досчитала для приличия до ста восьмидесяти и выдавила из себя:

— Согласна!

Жизнь Марианки потекла, как песня. Она носилась по улице, торпедой, натыкаясь на прохожих и ничего не замечая перед собой. Париж! Скоро она будет ходить по этому удивительному городу и вдыхать его необыкновенность и тайны! О том, что она уговорит сестру, вопрос уже не стоял, она в себе не сомневалась. Ее кумир отныне — Максим звонил каждый день и интересовался, как идут дела по обработке Насти. Марианка ему врала от чистого сердца, что все уже решено у нее с сестрой, а на самом деле ничего еще не сказала. Она ей преподнесет подарок-сюрприз на день рождения, осталось немного- 3 дня. Хмурое выражение, не сходившее с лица сестры, придавало Марианке уверенности в том, что шок от подарка будет неописуем! Почему ее подарка? Ведь путевки доставал Максим. А если бы не она, красавица, то ничего и не было! Когда на семейном совете обсуждали, как отмечать день рождения, то Настя категорически отказалась от гостей.

— Никого не хочу видеть, мне и с вами будет хорошо. Отметим дома втроем. Тетя уже наметила, что она приготовит в торжественный день. Внезапно позвонил Максим.

— Слушай Марийка, наш план отменяется, мне нужно в командировку.

Даже по телефону парень почувствовал, как скривилось в недовольную гримасу лицо собеседницы, настолько глубокое вызвал он в ней разочарование.

— Как же так? А я хотела… — она вдруг расплакалась.

— Да погоди ты реветь, как корова. Для тебя с сестрой ничего не поменялось. Вы едете. Но мое поведение будет иным. Я буду в командировке в Ницце, это на юге Франции Выскочу на день в Париж. Постараюсь вас не прозевать. А с тобой и сестрой я встречусь в туристском автобусе во время вашего планового (по программе) посещения Эйфелевой башни. Вот там и появлюсь. Уразумела?

— Да, с обреченной радостью произнесла оживающая, как природа после бури, девушка.

— Ну вот и хорошо. — без прощания Максим повесил трубку.

Наконец, наступил день рождения Насти. Выпал он на воскресенье, Марианка в школу не надo, Насте на работу не надо, а тетя, работавшая в ателье по ремонту подержанной одежды, поменялась с напарницей выходными (ее был в субботу).

Тетя торжественно поместила двадцать две свечи на именинный торт, испеченный собственными руками, и с замиранием сердца ждала, когда племянница задует свечи и загадает желание. А жизнь Веры, с тех пор, как посадили сестру с мужем, превратилась в сплошное самоотречение. Она была еще молода — 30 лет. Могла устроить свою жизнь, а тут два грибка свалились ей в лукошко: десятилетняя Настя и карапуз — Марианка. Но ничего, выплакалась, выдюжила, вынянчила. А ее парень Виктор не захотел нянчится с приемными и исчез с поля зрения, хотя был уже на грани, вот-вот и сделал бы предложение, все к этому шло. Но Вера Николаевна не жалела о своей загубленной жизни. Она должна была понести наказание, это сама судьба распорядилась так. Когда она была двенадцатилетней девочкой, ее сестра, мама Насти и Марийки, встречалась с одним парнем. Дело шло к свадьбе. Она Вера все поломала в одно мгновенье. Ну у кого не висят скелеты в шкафу? Абсолютно у всех. Случайно Верa познакомилась с одной женщиной, которая была влюблена в ее будущего свояка. Та, когда узнала все, просто умоляла девочку подстроить ей встречу с будущим родственником. Веронька приложила все силы, чтобы женщина встретилась с женихом сестры и oбъяснилась. Тот был потрясен красотой влюбленной в него женщины и силой с которой та призналась ему в любви. Свадьбы не было. Вернее была уже другая свадьба. Вера получила обещанный подарок — ей подарили свадебное платье с той свадьбы. И это проклятое платье она никогда уже не наденет. А сестра назло вышла таки замуж в назначенный день, но за не любимого. Вера иногда вытаскивала из потайного чемодана этот лоскуток ткани, который погубил судьбу сестры и камнем лег на сердце. Это платье невесты стало ей жизненным укором. И когда стал вопрос: или ее судьба или воспитание детей сестры, то совесть сделала свой выбор. Вера обязана была искупить вину перед самым близким человеком. Никаких оправданий, что тогда была несмышленой девочкой. Убийца не может возродить свою жертву. Все это пронеслось одним мгновеньем памяти, когда она зажигала свечи на именинном торте. Все правильно, девочки ее, доченьки, родные, она их вырастила. Слеза нечаянно соскользнула в одну из свечек и с шипением потушила ее. Вера Николаевна повторно зажгла свечу и понесла торт на стол.

Она стала говорить, тараторить без умолку, расхваливая достоинства именинницы, словно произнесенными словами пыталась заглушить душевную боль.

После того, как смущенная и покрывшаяся румянцем Настя, задула свечи на торте, Марианка с радостью набросилась на родственницу и стала дергать по традиции за уши.

— Раз, два, три…

— Хватит, бесенок. — смущенная Настя попыталась отбросить руку сестры.

— Терпи, раз такая старая, мне еще долго.

Тетя улыбнулась.

— Ух, запыхалась, это же надо столько лет прожить, жуть! Я наверно не доживу! — не унималась малая, — Слушайте, работают все радиостанции страны, объявляется важное правительственное сообщение! За образцовое поведение и преданность своей семье, именинница награждается недельной поездкой в Париж! Я еду, как сопровождающая, чтобы ни один француз не смог отбить у меня красавицу-сестру!

Настя чуть не съехала со стула. Даже поперхнулась куском торта.

— Возьми воды. — тетя обеспокоено посмотрела на племянницу.

— Все в порядке мама, я просто от счастья. Сестричка, а как тебе удалось? Откуда? Дядя один мне дал, ну ты же знаешь, что я звезда стриптиз клуба!

— Настя рассмеялась:

— Брось чепуху молоть, рассказывай, как на духу, а то… — oна изобразила в воздухе удушающее движение руками.

— Хватит бесится, девочки, расскажи, Марийка, как тебе достались путевки?

Два конверта, украшенные печатями турагентства, наконец, попали в руки именинницы, она их раскрыла и три женские головы склонились над несколькими волшебными листиками, обещавшими массу удовольствий. Марианка была та еще фантазерка. Она имела светлую голову, хорошо училась в школе и, несмотря на свое странное поведение, тщательно скрываемое от тети, активно по вечерам работала в общественном клубе помощи нуждающимся (помощь разным старушкам одиноким и старичкам, ну современные тимуровцы).

— Меня премировали путевками за активную работу. Повезло. Спонсором у нас один финансовый магнат. Он вроде, как меценат и денежный «донор». Дело в том, что за его одинокой мамой мы тоже бегаем, помогаем. Так что деньги он нам исправно выделяет и изредка путевки. Славик с сестрой Светой, например, поедет в Испанию. Мне Испанию тоже предлагали, но я выбрала Париж-ж-ж-ж!

Девочка вскочила, как ошпаренная, и стала имитировать полет пчелы.

— Какая ты у нас умница! — тетя с теплотой посмотрела на племянницу и погладила ее по голове.

— Мама, я уже не ребенок, вырвалась Марийка. Сегодня она чувствовала себя королевой.

Красота, аж дух захватывает. Стрелочки Елисейских полей, расположившихся где-то внизу и плывущий по ним поток машин где-то копошащихся в глубине пространства. Сиренево-синий, переходящий в черноту воздух и отдаленные комарики летящих самолетов. Там, где-то под ногами Лувр со спящими шедеврами и начинающаяся ночная жизнь большого города под гордым именем Париж. Настя с восторгом смотрела вокруг себя, ей хотелось птицей вспорхнуть полететь, чтобы самой влиться в пиршество этих красок и ощущений.

— Нравится?

— Да! Я потрясена.

— А что больше всего вас сегодня впечатлило?

— Знаете, трудно сказать. Да просто даже побродить по улицам такого города одно удовольствие и парижане такие милые люди. Стоит остановиться и посмотреть кому-то вслед — поворачиваются и искренне улыбаются. А эти чудненькие декоративные балкончики для голубей! Я просто от них в восторге!

— Почему же для голубей, это часть архитектурного обрамления.

Вдруг до Насти дошло, что она говорит с незнакомым человеком и он говорит с ней не по-французски, а по-русски.

— Вы откуда? — девушка боялась повернуть голову. Она и так, как ей казалось, парила над ночным городом, а вообще-то она — трусиха. Повернуть голову! Ни за что, она мертвой хваткой вцепилась в перила ограждения смотровой площадки.

Потом неожиданно она ощутила руку на своей талии. Незнакомец ее приобнял. «Боже, что он себе позволяет?». Тревожные предчувствия ударили в сознание.

— Молодой человек произнес:

— Кажется вы испугались, я решил поддержать вас, вы ведь боитеcь высоты, не так ли?

— Да, честно призналась Настя и тут же подумала: «Боже, это он! Если есть чудеса на белом свете, то одно из них случилось только что. Он даже не видел моего лица, не знает кто я».

Настя неожиданно для себя сказала, словно обращаясь в пространство:

— Максим? — последовало молчание, потом она услышала:

— Да, это я.

— Максик, я не дурочка какая-нибудь, я начинаю догадываться, что вы c сестрой-хитрюгой разыграли меня.

Это вы достали путевки?

— Да. Молчите. Давайте лучше полюбуемся прекрасным видом, вернее вы любуйтесь, а я буду любоваться вами.

— Макс, зачем вы так? Что вам от меня нужно? Поймите, я…

Настя заставила себя повернуть лицо и тут же была наказана за это страстным взглядом, который молил ее, призывал к чему-то.

Она поняла, что от судьбы не уйдешь, но решила продолжать игру.

— Максим, какие у вас планы дальнейшие? Вы скорей всего заняты сегодня вечером, а в голове у нее пронеслось, что уже наступает ночь, о каком вечере могла быть речь?

— Я в вашем распоряжении на сегодня, завтра и…на всю оставшуюся жизнь.

Настя больше не могла сдерживаться. Она слегка приподнялась на цыпочки и чмокнула парня в щечку. Потом посмотрела на парня долгим пронизывающем насквозь взглядом, словно хотела просветить рентгеном его мысли.

— Я вам очень благодарна за шутку, пойдемте, мне стало холодно, ветер поднялся.

Девушка медленно пошевелилась и перевернулась на другой бок. Скользнув щекой по шёлковой наволочке, собралась продолжить сон, но какое-то странное не вполне осознанное чувство тревоги мешало, окончательно погрузится в мир грёз. В сонном мозгу возник вопрос: «Откуда у нас шёлковые наволочки?!». Невольно чувство затаённой тревоги заставило резко сесть на кровати и открыть глаза. Она вспомнила всё, передо ней, как в кино проплывали воспоминания последних часов:

«Вот я в задумчивости, в обнимку с Максимом спускаюсь с Эйфелевой башни, звоню Марьяшке, чтобы та не тревожилась за меня и летела с группой домой, а я через несколько дней приеду и все объясню. Потом Максим ругался с портье какой-то захудалой гостиницы. Тот уверял, что мест нет, а молодой человек настаивал. А что было потом? Голова раскалывается! После краткой задержки кадры памяти опять поплыли перед глазами. Кажется, они поднимаются по лестнице. Вот ее спутник открывает какую-то обшарпанную дверь. Серость и убогость комнаты. Из мебели — кровать, стул. А вот еще глаза поймали умывальник и сиденье туалета. И это все вместе?

— Не бери в голову, здесь сдаются номера по часам. Я ругался, потому что мне хотели только на два часа, а я рассчитываю на большее. Конечно, если ты не против. — голос молодого человека всплывал, как в тумане. От ленты воспоминаний у Насти побежал холодок по спине.

— Это что для проституток? И ты меня привел сюда?

Сердце прожгла какая-то резкая боль. Душа, которая еще птицей парила в поднебесье Эйфелевой башни, отказывалась поверить в реальность. Значит, меня привели сюда, как шлюху?

Откуда-то из пространства раздался голос спутника:

— Не бойся, я ничего плохого тебе не сделаю. Слушай, у меня как раз есть хорошее сердечное средство. Но это укол.

Боль опять ударила волной. Я растерялась.

— Коли.

Потом наступил провал».

…От страха в горле моментально пересохло, сердце со страшной силой забилось в груди, Настя смотрела в темноту расширенными от испуга глазами. Разум заполнили десятки вопросов и неподдельный ужас, от которого даже волосы на голове зашевелились: «Где, я? А как же мама и папа, они же ищут меня! Что делать?»

В этой тишине раздался щелчок, и свет торшера стоящего в дальнем углу комнаты ослепил. Инстинктивно зажмурившись от света, девушка несколько секунд сидела и не шевелилась. Потом открыла глаза и, окинув взглядом комнату, наткнулась… на сидящего в кресле Максима, в довольно непринуждённой позе. Он смотрел на нее, как удав на кролика.

— Зачем? — охриплым голосом спросила Настя.

Он в недоумении поднял брови.

— Не понял, что зачем?!

— Я тебе, зачем? Как вообще тебе пришла в голову такая мысль?

— Забавная ты, «лисенок», — усмехнулся он.

— Да, ну? И что из-за этого меня нужно было похищать? У тебя, что «крыша поехала» ведёшь себя как сумасшедший! — ее словно прорвало, внутри была злость, и она пересилила животный страх. — Кто ты такой, а? Бог?

— Нет, — спокойно ответил он. — Вo-первых, тебя никто не похищал, сама сюда пришла. Во-вторых, однажды, я решил жить одним днём и по максимуму. Этого тебе не понять. Я знаю, что сейчас чувствуешь, сам через это прошел. Страх, неверие, агрессия, всё знакомо. Не бойся, я тебя не трону.

— Думаешь, дурочку поймал? А ты задумался, каково моей маме? Они же с ума сойдет! — пленница махнула рукой, показывая тщетность попыток доказать ему что-нибудь. Быстро встала с кровати и пошла к двери.

Насмешливый голос Максима раздался cзади:

— «Лисенок», ты куда собралась?

— Домой, — лаконично ответила Настя, не вдаваясь в дискуссию.

— Да? Ты уверенна, что дойдёшь? — всё так же издеваясь, спросил он.

Развернувшись к нему лицом и смерив Максима презрительным взглядом, ответила:

— Можешь даже не сомневаться или ты думаешь удержать меня?

— Нет, не буду. А ты, что так пойдёшь? — окинув девушку ехидным взглядом, спросил он.

И только тогда она поняла, что стоит перед ним только в нижнем белье и чужой майке, которая доходила до середины бедра. Злость от того, что кто-то посмел дотрагиваться до ее тела и тем более раздевать, разгорелась новой силой.

— Ой! Надо же, какой у тебя сейчас взгляд, — продолжил веселиться «Робин Гуд». — Надо чаще тебя злить.

Настя стремглав помчалась к зеркалу с отбитой верхушкой проверить… «Нет. Действительно не тронул. Трусики в любимой позиции — левый край чуть выше на бедре, чем правый».

— Зачем же он меня привел сюда, если не для «этого?» — Пронеслось в голове девушки. — Он хотел просто моей ласки и душевной близости? В это трудно поверить, но факты! — внезапно через нее прошел разряд озарения. — Он влюблен! А я?

На Настю нахлынула волна нежности и благодарности к «обидчику». Ей стало все равно. Она согласна даже потерять то, что дано женщине от природы и что теряют раз в жизни — невинность. Это ее мужчина! Если судьбе угодно — они скоро поженятся. А впрочем, все равно. Настя была счастлива, зачем думать о завтра.

Девушка села к молодому человеку на колени, обняла за шею, легко поцеловала в губы, положила его руку себе на бедро.

Он ничего не понимает, в глазах лишь горит огонь желания. Но ее глаза говорят: «Потерпи милый, еще несколько мгновений и мы войдем в сказку, подожди чуть-чуть, дай мне попрощаться с миром детства, перед тем, как я стану совсем взрослой».

Настя вновь очнулась. Хотелось открыть глаза, но сдержалась. Сейчас руки любимого наверно еще горят от воспоминаний, как они сжимали ее податливое тело. Стоит только открыть глаза, как она увидит его, человека, с которого начнется отсчет дней нового счастья. Наконец, она решилась! Но напрасно надеялась что-то увидеть. Темнота. Где-то скрипнула дверь. Кромешная тьма. Показалось, что звук раздался откуда-то сверху. Что это может значить?

В голову лезла всякая ерунда: «Меня что похитили? Что я помню последнее — извиняющаяся улыбка Максима и ощущение, что падаю, а он меня пытается поддержать?» — На душе стало муторно. — «Вот и доигралась. Он, наверное, дал мне понюхать какую-то гадость, а теперь держит в каком-то подвале, чтобы побаловаться и выбросить, как использованную игрушку!».

У девушки вдруг вырвалось вслух, как-будто кто-то мог здесь ее услышать:

— Максим, как ты мог, дура я, дура!

Голос глухо раздавался в каком-то маленьком помещении, и от безысходности, несчастная готова была залить этот подвал слезами. Ей ответило только какое-то царапанье. В душу закрался ужас перед возможной встречей с мышами, она их боялaсь сильнее смерти. Если это подвал, то это их вотчина. Свидания не избежать. И вдруг над самым ухом услышала мужской голос:

— От судьбы не убежишь.

У Насти душа ушла в пятки. Трусиха была еще та.

— Кто это, где вы?

В ответ — тишина. Девушка готова была провалиться сквозь землю, страх полностью овладел ее сознанием, не давая пошевелиться. Затем наступило оцепенение, cхватившая ее судорога немного отпустила. Настя решила встать. Бесполезно. Какая-то сила приковывала к месту. Она не могла даже пошевелиться. Крик отчаянья вырвался из легких, как вопль убиваемого хищником животного. Ей казалось, что это последние мгновения жизни.

— А вот орать не надо, хуже будет.

Крик завис вопросом на высшей ноте и превратился в хрип отчаянья.

— Вот раньше бы так, а то вопли, людям отдохнуть не даешь и с мыслями собраться.

Настя пребывала в шоке: «Это голос ее похитителя, Максима».

Он продолжал:

— Ты хоть знаешь, что произошло?

Девушка заморгала часто-часто, не в состоянии вымолвить ни одного слова.

— Ладно, попробуй пошевелиться.

Настя машинально попыталась сдвинуться, но безрезультатно. Полная скованность. Теперь только дошло, что она крепко связана.

Голос Максима раздавался откуда-то из-за спины, но очень близко.

— Мы с тобой как братья близнецы теперь, висим на одной пуповине с матерью, будь она проклята, веревкой.

Настя поняла, что связана с Максимом спиной к спине. Кисти рук были жестко скреплены чем-то вместе. От затянутости она потеряла чувствительность, и только сейчас дошло, что ее пальцы впились в ладонь мужчины. А ноги оказались привязаны к чему-то холодному. Может, металлическая балка?

— Извини, Максим, значит, не ты меня похитил, что же будем делать?

— Как не я, а кто же еще?

Настя совсем растерялась и чувствовала себя полной идиоткой: «Хорошо, что никто не видит меня в темноте!»

— Это ты меня похитила! — появилась еще одна версия Максима, — а потом нac похитили с тобой на пару. А может тебе нравиться такой вариант: я просто хотел отвести тебя к другу на дачу, чтобы побаловаться, а там….меня вместе с тобой взяли прямо из постели.

Девушка взвизгнула:

— Максим, что ты говоришь, опомнись, я девушка, как ты мог?

— Не волнуйся, я знаю, как сохранить девичество… осторожно. И все останутся довольны и порядочной осталась.

— Ты уверен?

— Даю честное слово, можешь мне поверить. A как страстно ты меня целовала!

— Максим, я в здравом уме еще ни с кем не целовалась после пятого клаcса, и то черт попутал.

— Вот видишь, ты уже в младенчестве думала о восхитительных минутах встречи со мною.

Но хватит о таких пустяках, как о потере невинности, если здесь останешься, то потеряешь ее уже сегодня вечером на десерт. Тут компания серьезная подобралась мужская.

Меня будут, по-видимому, бить, а тебя насиловать. Лучше давай советоваться, что делать. Ты же мне почти уже, как жена, после того, что было, осталось душами сродниться. И вообще, в голову таких идиоток, как ты приходят иногда ценные мысли, как к младенцам.

— Максим, что ты говоришь? — Насте перестало хватать воздуха и в глазах появились искры, как в каком-то фильме ужасов.

Наступила тишина. Никто не хотел больше разговаривать. Настя не представляла, что произойдет вечером, но зато вспомнила, какой ужас произошел вчера или сегодня? Ни числа ни дня она не знала: «Сколько часов провела в забытьи?» Весь ее мир сейчас сосредоточен на Максиме, с его правдой или неправдой. Еще тишина. Горько стало на душе. «Хорошо, если он оказался порядочным и не обманул. А, впрочем, о какой порядочности идет речь? Он же занимался со мной этим самым…» — страшно было даже об этом подумать. А в душу вползала змеей мысль о том, что Настя уже прошла через ту боязнь, которая охватывала ее каждый раз, когда думала о том, что предстоит, если она выйдет замуж. В другой интерпретации «Это» Настя даже себе не представляла. Мама тысячу раз твердила ей, что нужно выходить замуж чистой девушкой.

— А осталась ли я чистой? — хотелось верить Максиму, но на сердце скребли кошки. Потом вдруг oн прервал молчание.

— Слышишь, крошка, мне кажется, что все-таки ты не так сильно привязана, как я. У паскудников рука должна была дрогнуть, когда женщину вязали.

— Какую женщину?

— Дурочка ты или претворяешься? И на такую я запал! Позор моей седой пряди. Знаешь, ведь меня уже похищали. Но с девушкой на пару — впервые. — в тишине раздался ехидный смешок.

— Попробуй активно пошевелиться и не бойся, я потерплю твои спинные объятья. Такого даже в Камасутре нет. Ну давай.

Подбодренная им, Настя стала изо всех сил дергать ногами, поскольку руки были прикованы к рукам Максима. Но все попытки оказались тщетны. Потом она решила подвигать пальцами в ладони парня. Он стал помогать ей ответными движениями. Через полчаса оба выбились из сил. Но внезапно Максим воскликнул: «Эврика!». Он потянул руку девушки вниз, отчего ее пронзила острая боль, и что-то вязкое и теплое потекло по пальцам.

— Не дрейфь, голубка.

Это была кровь Максимa, он нащупал какой-то острый обруч рядом и с силой стал тереть об него связанные руки. Прогресс был налицо. Вскоре Настя смогла оторвать несколько пальцев от раненой ладони друга по несчастью, а потом, не веря в чудо, высвободить руку. Пленники молчали счастливые, как только могут быть счастливы люди в подобной ситуации. В тишине раздался писк мышки, словно она радовалась их успеху. Через десять минут руки были свободны, только в пальцах продолжалось ощущение затянутости. Но активное растирание ладоней друг о друга скоро восстановило кровообращение, молодые люди принялись освобождать и другие конечности. Когда силы закончились, и они уже были свободны от пут, кто-то отбросил крышку подвала и стал опускаться вниз по слабо освещенной лестнице.

Настя молила бога, чтобы человек опускался как можно дольше, теперь она с ужасом представила картину того, что может ждать наверху: «Боже, пусть произойдет чудо!».

И судьба услышала ее по-своему. Старая лестница скрипнула в агонии под тяжелым телом, грузный мужчина полетел вниз. Подняться ему не дал Максим. Вместо того, чтобы помочь, он схватил «гостя» за горло одной рукой, а второй всадил в бок какой-то острый предмет. Человек даже не вскрикнул.

— Тихо, — шепнул он и стал шарить по карманам лежащего похитителя, констатируя полушепотом: «Кошелек, визитки, деньги. О! Пистолет, пригодится. Молодец гость, спасибо за подарки».

Вдруг кто-то сверху закричал.

— Шмудрик, у нас в Одессе за такой рекорд скорости уже давнo бы болельщики шмонали тибе головой о ступеньки Потемкинской лестницы.

Это было последние слова незнакомца. Когда он склонился вниз посмотреть, что там приключилось в подвале, то получил пулю прямо в лицо. С жутким криком, потеряв равновесие, второй похититель упал на дно подвала, Максим едва успел отскочить.

— Так, второй гость пожаловал. Интересно, сколько там еще наверху? Если только эти двое, то мы временно спасены.

Максим подсадил свою спутницу на плечи и та, подтянувшись, вспомнила добрым словом учителя физкультуры. Потом сбросила подельнику вниз пару стульев, и парень тоже выбрался наверх. Это был частный дом, в котором они, как впоследствии оказалось, находились одни. В карманах, потерявших сознание похитителей (хотя один из них больше походил на труп), Максим нашел какие-то связки ключей. Парочка бросилась на улицу. Удалось открыть стоящий во дворе вольво.

— Ну, заложница, с богом.

Мoтор взревел, автомобиль выехал на улицу неизвестного дачного поселка. И в самый раз. Какая-то машина остановилась, ожидая, когда ей освободят путь. Потом Настя с ужасом увидела вышедшие из орбит глаза водителя, который яростно раскручивал руль обратно. Девушка успела насчитать в машине пять человек. Началась погоня. Максим вдавил педаль газа и спросил неожиданно спокойным голосом:

— Стрелять умеешь?

— Ну, в тире стреляла, — призналась Настя.

— Молодец. А теперь будешь по людям, хотя это — нелюди. Вот тебе, — протянул револьвер с несколькими патронами.

Несчастная набралась мужества, ничего более не оставалось. Большой палец правой руки готов был нажать на курок, защитить жизнь. Преследователи пошли по встречной полосе на ускорение, чтобы обогнать вольво c беглецами.

Максим внезапно затормозил и, когда машина преследователей поравнялась с ними, то Настя, зажмурившись, сделала несколько выстрелов. Случайно попала в шину. Открыв глаза, она за доли секунды увидела мельчайшие детали летящей рядом машины, осклабившиеся физиономии бандитов, услышала визг тормозов. Затем машина преследователей резко вильнула в сторону, чуть не врезавшись в автомобиль Насти и Максима. Каким-то чудом Максу удалось уйти от прямого удара крылa в крыло.

На трех колесах далеко не уедешь. Машина бандитов завалилась в одну сторону, а поскольку скорость была запредельной, то несколько раз повернусь вокруг оси, как балерина и… внезапно взорвалась. Видимо, искра попала в бак с бензином. Максим развернулся и помчался назад. Через несколько секунд беглецы стояли перед пылающей машиной, из которой выскочил извивающийся человек-факел. Потом еще один. Остальные видимо погибли на месте от взрыва. Максим хладнокровно cкомандовал:

— Ну, стреляй же, девушка! Покажи им свою женскую «слабость».

Настя прицелилась. Первый упал, как подкошенный. Увидев, что произошло, девушка заорала благим матом, Максим вырвал у нее пистолет и тут же расправился со вторым. Затолкав подельницу в машину, Макс снова вдавил педаль газа. Они ехали, пока не закончился бензин, несколько раз меняя трассы, чтобы запутать следы на случай погони.

В какой-то маленькой гостинице захудалого поселка их встретила ночь. Настя с удовольствием приняла душ и легла одна на двуспальную кровать, а ее спутник устроился на диванчике в углу. Максим девушку и пальцем не тронул.

Лежа, Настя переваривала события этого страшного дня и вдруг: «Как я могла забыть? Я ведь убила человека, того первого, который выскочил, как горящий факел из машины!» Слезы сдавили горло и она зарыдала, как на похоронах. К ней подошел Максим, обнял нежно и прошептал на ухо:

— Девочка, не убивайся, ты ему просто помогла, он уже был не жилец, просто помогла.

Он поцеловал ее в лоб, обнял. Настя легла ему на плечо, закрыв глаза, тревожный сон накрыл ее легким летним одеялом.

— О, если бы можно было этот день вычеркнуть навсегда из моей жизни? Бедная мама. — сердце девушки разрывалось от мысли, что та не знает, где ее дочь. Но Максим запретил звонить. На них велась крупная охота и неизвестно, кого следовало больше бояться полиции или тех, кто их преследовал. Конечно те, в машине были не одни. Внезапный сон пришел, как манна небесная.

Позднее лето. Скажете, что лето не бывает поздним. Может быть вы и правы. Пусть будет ранняя осень. Но согласитесь со мной, что в лесу еще многолюдно, если понимать под этим словом грибников и любителей ползать под кустиками, извиваясь, как уж, в поисках упавших перезревших ягод. И, о радость, раздвинув очередной веер папоротника, вы видите черную ягодку ежевики, просящуюся сразу в рот! Вы ее обдуваете со всех сторон, ласково прижимаете к губам и медленно отправляете туда. Блаженство вступило в зенит. Именно этим и занимались Настя с Максимом, бросившие ненужную, замерзшую без бензиновой «подкормки» «изголодавшуюся» машину у развилки дорог. Уже 15 минут они шли не таясь, а кого им было страшиться в глухой чаще. Когда человеку хочется скрыться с глаз долой, то нет лучшего места чем лес. Вот они вышли на просеку. Это мощные столбы электропередач прорезали лес своей электрической цивилизацией. Сразу пара услышала жужжание, как-будто рассерженные неудачным днем пчелы возвращались с пустыми «клювами» (если сравнивать их с птицами) в улей. Что они скажут своим домочадцам? Но обманчивая видимость не обманет острый глаз, четкое ухо и человеческий интеллект; на самом деле это электрический ток торопился дать людям тепло и свет, принести им энергию без которой современный человек чувствует полную беспомощность. Внезапно взору путников предстал столб на котором была прибита дощечка для объявлений. Интересно для кого эти объявления, для волков и медведей, зайцев и косуль? Любопытно взглянуть, что там? Настя вздрогнула от неожиданности, с дощечки, криво прибитой к испоганенному по всей ширине гвоздями, столбу, на нее смотрел нынешний спутник, а рядом красовалась она. Первым делом девушка сорвала объявление и стала рвать его…так и есть, их объявили в розыск! Кто бы сомневался! Макс спокойнее воспринял известие. Он сказал:

— Погоди ты, дай ознакомится, — Максим вырвал из рук девушки несколько лоскутков и аккуратно разложил их на земле.

— Да, дела, смотри, ищут.

«Преступники среди нас, будьте бдительны!» — прочитал он. — Чего, малая, испугалась, гордиться надо, стали местными знаменитостями. Знаешь, неправильно мы себя ведем. Ты — женщина, тебе легче перевоплотиться. Очки темные на переносицу, платок на голову и вперед. А мне? Сразу вызову подозрение. Давай, милая, я тебя загримирую маленько. Пойдешь в деревню на разведку, а я пока в лесу дятлам помогу трудягам.

— Ты хочешь меня бросить, я же по-французски не кумекаю.

— Это мы сейчас исправим, значит даю тебе урок, будь хорошей ученицей. От этого наша жизнь зависит, слушай. В деревне люди гостеприимнее, чем в городе. Скажешь, что ты Азиза, мусульманка из предместья Парижа, заблудилась, какие к тебе претензии языковые? Никаких. А тебе надо узнать, где мы находимся и карту местности, а желательно попроси разрешить сделать звонок в Париж. Когда соединят с городом, скажешь: «Играем в шахматы с Борей, скоро мат буду ставить, нужно премию за выигрыш прислать» и скажешь координаты, а там уже разберутся. Ясно?

— Ну конечно, поняла, только все равно это нехорошо меня подставлять, — она скосилась на свой собранный из лоскутков портрет на земле.

Ее спутник, словно не замечая возмущения, продолжал:

— Скажешь: «Бонжур, месье», ясно? Это ты так поздороваешься.

— Понятно, усвоила.

— Ву зале бьен? — это как поживаете.

— Смешное слово.

— Это для тебя смешное, а для них в самый раз. Повтори.

— Ву зале бьен? Ву зале бьен? Ву зале бьен? Запомнила.

— Они тебе что-то ответят и что-то спросят, ты им сразу: «Трэ бьен, мерси» — это значит спасибо, хорошо. И сразу представишься: — «Же мапэль Азиза». Это означает: «Меня зовут Азиза». «Он пиут тефоне де воис а Парис?» — «Можно позвонить от вас в Париж?». Все, что тебе надо знать. Повтори, а лучше дай я тебе запишу на бумажке. Парень был сосредоточен и напряжен. Наконец, вся фраза красовалась на бумажке.

«Бонжур, месье. Ву зале бьен? Трэ бьен, мерси, же мапэль — Азиза. Он пиут тефоне де воис а Парис?». Девушка уткнулась в бумажку и напряженно всматривалась в незнакомые слова. Они еще несколько раз повторили с Максом урок и напялила затемненные очки и какую-то косынку, завалявшуюся в мешке, который ее спутник нес на спине, где были разные вещи, которые он подобрал в машине (кто знает, что может пригодиться?). Вот пришел сейчас черед косынки и очкам. Она сначала робко, а потом все смелее пошла к виднеющимся в отдалении домам, на небольшом пригорке.

Все прошло, как по маслу. Ей удалось связаться и нужные люди ответили. Настя через 30 минут пришла к Максиму, который ждал ее в тени деревьев в конце просеки. Он обрадовался ее появлению, искренне поцеловал ее в щечку.

— Молодец, а не хочешь остаться во Франции?

— Нет, бог миловал пока от французской тюрьмы, а другого дома здесь для меня не ожидается.

Они оба усмехнулись. Как-то удивительно девушка сумела переключиться на состояние разыскиваемой и гонимой. У нее от природы был развит инстинкт дичи, а может быть и охотницы. Во всяком случае она совершено раскованно себя чувствовала в ситуации, от которой другая бы на ее месте уже сошла с ума. А девушка могла шутить, улыбаться и абсолютно не чувствовать за собой никакой вины и угрызений совести. Она же ведь ни на кого не нападала, она защищала свою бесценную жизнь и эта мысль начисто перечеркивала в ее душе все происки совести. Если бы не она — то уничтожили бы ее. Злая черствая правда жизни уже поставила на этом юном создании свою печать. Парень с удовольствием стал уплетать сэндвичи, которые Настя принесла с собой и в мгновенье ока выдул бутылку парного молока, подарки от гостеприимных жителей деревни сразу приободрили пару беглецов. Когда от сэндвича оставался уже маленький кусочек, до Макса дошло, что он умял и ее порцию.

— Извини.

— Ладно, чего уж там, я не очень голодна, ты же у нас мужчина, да и у меня еще кое-что есть. Она вынула из кармана румяное яблоко и аппетитно вонзилась в него зубами — голод не тетка, что бы она не говорила. Парень растерянно сунул ей в ладонь огрызок сэндвича. Девушка не побрезговала и стала жевать вместе с яблоком вперемежку. Она задумалась.

«Сейчас, ну в течение 7–8 часов за ними приедут люди дяди Макса и заберут их. Будет временно какое-то прикрытие, но ведь их ищет вся страна. Вот, даже в лесу для волков повесили их портреты! Она все крепилась, чтобы не показать мужчине, как она умеет расползаться, а она умела, и на душе скребли кошки. Девушка задремала, дело уже было к вечеру, тени от деревьев удлинились настолько, что стали равны по длине оригиналам. Девушка задремала на подстилке среди васильков и лютиков на лесной полянке…

— Шеф, где вы? Настя вздрогнула и подняла резко голову. Перед ней стояли смуглые ребята с вьющимися иссиня черными волосами и хищными взглядами.

— А кто эта красавица?

— Меньше будешь, Ашот, знать, дольше проживешь! — Максим резко посмотрел на молодого выходца с Кавказа, который был самым задиристым из охраны парижского офиса. Тот так и не отвел взгляд и в упор смотрел на хозяина, девушка ему явно понравилась.

— Ты что так и будешь меня глазами пожирать? Пошли. — Максим пошел по просеке к машине. Там их ждали еще двое, кроме водителя. Они представились, все были очень подозрительного вида. Макс не чувствовал себя в полной безопасности. Он резко потянул спутницу за руку и они сели на заднее сиденье. Впереди сел Ашот и за руль его земляк Наргиз. Зазвонил телефон, Макс взял протянутый мобильник у охранника. Альберт, это, ты? У нас все в порядке. Мы уже с Ашотом и его ребятами, — он покосился на сопровождающих, они дремали.

— Что ты решил, дядя? Как, нам нужно покинуть Францию? Да, понял, тут cпрятаться невозможно. Или «опричники» Павлика найдут или полиция. Как ты сказал? В Швейцарию? Хорошо. Будет много стоить? Понял. — oн запнулся на полуслове. Альберт напомнил о фамильном перстне на среднем пальце парня. Он стоит немало: золото с платиной. Жалость сдавила сердце. Придется расстаться с фамильной драгоценностью.

Подъехали к границе, была уже глубокая ночь. Окружающим горам было абсолютно все равно в какой стране южный склон, а в какой — северный, а вот странам — нет. Группа решила не двигаться. Ждали людей с той стороны. Всех сморил сон, спали, как говорится, на ходу.

К дремлющей Насте тихо подполз Ашот. Он почти одними губами прошептал:

— Девушка, а девушка, посмотри на меня, нравлюсь?

Как назло, Макс именно в этот момент куда-то отлучился. Ашот излучал какую-то магическую силу. Настя закрыла глаза и не отвечала. Напряжение нарастало. Внезапно Ашот прижал с силой указательный палец к ее губам и скомандовал:

— Тихо. — потом он кольнул чем-то острым девушку в бок и заставил ее подняться на ноги и шепотом приказал идти за ним. Остальные или спали или делали вид, что спят. Испуганная девушка понимала, что нужно от нее потерявшему над собой управление человеку. Она лихорадочно думала, но ничего в голову не приходило. Если она ему откажет, то может и жизни лишится, а ее защитник куда-то запропастился. Наконец, Ашот остановился и толкнул Настю на траву у старого дуба. «Вот это дерево и станет свидетелем моего позора». Дело в том, что несмотря на то, что они спали в одной кровати и занимались сексом, ее мужчина не позволял себе перейти черту и она оставалась девственницей. Теперь же ситуация выглядела безнадежной. Разгоряченный Ашот торопливо раздевал, потерявшую волю девушку и вскоре неизбежное должно было произойти. Когда кавказец навалился на нее и стал лихорадочно целовать во все части тела, как бешенный зверь, Настя невольно несколько раз вскрикнула. Потом она почувствовала, как мужчина прижал ее всем телом и замер. Он перестал шевелиться, как будто потерял сознание. Потом кто-то сбросил его с обомлевшей девушки и голос Максима приказал:

— Вставай, еще несколько секунд и ты бы стала… — он осекся. Девушке было почему-то стыдно. Ведь она не сопротивлялась. Она не могла объяснить почему? Какая-то магическая сила исходила от этого, теперь лежащего без признаков жизни, человека. Максим подошел к Ашоту с большим камнем, которым он по-видимому нанес первый удар и еще несколько раз ударил по голове уже навсегда замолчавшего охранника.

— Так вернее будет.

Потом он подождал, пока девушка оделась и они пошли к месту встречи. Люди с той стороны уже ждали. Макс быстро что-то сказал охранникам и они ушли.

— Что ты им сказал? — прошептала ему на ухо Катя.

— Я сказал, что послал Ашота с важным заданием в поселок и там он будет их ждать. Если узнают, что случилось, нам несдобровать, надеюсь они его не найдут в траве, если найдут, наши дела — швах. — он осекся. Подошел швейцарец и бойко на немецком языке стал что-то доказывать Максу. Тот шепнул Насте: «Му не можем ждать, пока Арнольд переведет деньги. Люди Ашота мне не простят. Они его, конечно, найдут, могут и офис сжечь, все что угодно, горячие люди. Нам нужно уходить немедленно. Он сожалением посмотрел в последний раз на фамильную драгоценность на указательном пальце, перстень из смеси платины с золотом и отдал его швейцарцу. Тот с довольной улыбкой водрузил украшение на мизинец, единственный палец, на который перстень поместился.

— Пошли, — тихо сказал проводник. Он был немногословен. Ему оставалось отработать полученное богатство. Это только на первый взгляд легко перейти с одной части склона лесистой горы на другую, а в жизни все намного сложнее. Проводник уверенно вел людей. Казалось он ходил этой дорогой десятки если не сотни раз, но каждый раз мог оказаться последним.

Невдалеке мелькнул пограничный столбик, который заставил забиться быстрее сердца беглецов. Еще немного и проводник расслабился, пройдя еще 500 шагов, он сказал.

— Вот план местности. Это уже Швейцария. Идите вверх по склону, когда достигните вершины, вас там в расселине будут ждать люди, удачи.

Вместо прощанья парень торопливо мотнул головой и потянул девушку за собой, внизу по склону в подлеске раздались какие-то крики, как будто за кем-то гнались. Максим понимал что это охотники вышли на след дичи, а этой дичью были он с его девушкой.

— Побежали, он почти толкнул спутницу, она еле удержалась на ногах. Дорога была каждая секунда! Преследователи далеко, но опытные охотники, а они, измученные двухдневными страданиями, беглецы. Хорошо, если это французы, они не сунутся далеко на чужую территорию, ну, а вдруг это швейцарские пограничники? Крики стихли и удалялись куда-то влево. И тут, к ним, с почти сбившимся дыханием, подбежали два человека. Один седой, второй помладше.

— Скорее, скорее, дальше будет легче, сейчас двигаемся вниз, — вместо приветствия сказал тот, что был постарше, — не волнуйтесь, наш бос нам позвонил, что вы уже с ним расплатились, нам вы ничего не должны. С немецкой пунктуальностью двое швейцарцев, по-видимому отец и сын, доставили падавших с ног россиян к себе домой и спрятали в сарае за домом.

— Все, прибыли, здравствуй, Швейцария! — девушка усмехнулась. Как ее доставили в предместье Парижа она не помнит, была усыплена, но переход в Швейцарию запомнит до гроба!

Проводник предложил молодым людям пожить пока у его брата в 15 км от границы в живописном городке, недалеко от зимнего курорта, куда съезжаются в сезон лыжники со всего света. В министерскую голову Максима сразу стукнула мысль:

— А что, «компаньонша», откроем давай ресторанчик, в сезон тут можно неплохие бабки снять? Как ты?

— Что я? У тебе опыт подобный имеется или мы с нуля? Я в этом деле полное ничтожество, на мое кулинарное умение не надейся. Я его не впитала с молоком матери.

— Да что там рассуждать, вопрос решенный, вижу по тебе, что загорелась. Ну понимаешь, для вида нужно, пока дядя Альберт нас не разыщет, а то я остался без связи. Опасно выходить на мобильную или другую связь, засекут.

— А интернет?

— Тем более, в два счета. Ты себе даже не представляешь, как быстро они работают. Нужно уходить на дно, и никому в голову не придет, что мы скрываемся на зимнем горнолыжном курорте. Ясно?

— Ясно. Кого поваром пригласишь?

— Да подожди ты, сначала надо помещение снять, вот украшать ты наверно умеешь?

— Еще бы, украшать — это моя страсть! Ну пошли посмотрим, какие помещения сдают, у меня уже руки чешутся.

— Подожди, вот полюблю тебя, а потом пойдем.

— Да любишь ты как-то по странному, с опаской.

— А тебе бы хотелось по настоящему? До свадьбы? Дурочка, я твою невинность берегу, а ты!

— Ну ладно, не сердись.

Настя теснее прижалась под одеялом к своему мужу-не мужу и страстно поцеловала его в губы.

— Ладно давай спать.

— Давай, странная ты, то приближаешь, то отталкиваешь, ну ладно, отбой. Парень потушил свет, чтобы увидеть свой первый сон в Швейцарии. Но он еще долго ворочался, слишком тяжелым грузом давили французские воспоминания.

Что можно по площади сравнить с Московской областью? Вы не поверите — Швейцарию. Две трети Швейцарии занимает самая высокогорная часть Альп, в которой уютно расположились более трех десятков горнолыжных курортов.

А еще Швейцарию называют «горнолыжная сказкой». Кто здесь побывал, тот подтвердит эти затертые до дыр слова всех туристских проспектов. Кто-то сравнил одну из горных территорий, Вербье с туристской горнолыжной Меккой. И, знаете, — это сравнение недалеко от истины. Солидности Вербье придает самый большой в Европе подъемник и 400 км отличных трасс. Если где-то и можно сравнить эталон качества сервиса, обслуживания, солидности и престижности со знаменитым швейцарским сыром и точными швейцарскими часами так это в Вербье, где сконцентрировано большинство четырех-тысячников. Поскольку именно в этих местах царствует безоблачная погода и отличный снег — то туристы просто обалдевают, попадая сюда. Вербье объединяет четыре долины Валлиса со своими центрами. Это — недорогой курорт идеально подходящий для отдыха семей и молодежи. В основном он состоит из пансионов. Помимо низких цен, многих прельщает стадион для сноуборда и огромное количество лыжных трасс.

Беглецы, волею судьбы попавшие в этот заснеженный рай, чувствовали себя в некоторой безопасности. Именно в Вербье, кантон Валлис Тион, занесло наших героев. Проводники дали им адрес своих знакомых, которые содержали небольшой пансион в курорте Ненда, одном из четырех центров Вербье.

Курорт Ненда похож на дачный поселок, забравшийся высоко в горы. Кажется, что несколько десятков домов, как цыганский табор, снялись с места и отправились в свои странствия. А тут, прельстившись замечательным видом, остались навечно. Многочисленных пансионов, спрятавшихся среди густо растущих елок, хватит более чем на двадцать тысяч гостей с совершенно разными предпочтениями. Есть, например, простенькие домики и квартиры с минимальным набором необходимых для отдыха вещей. А у кого имеются лишние деньжата, тот не откажется от четырех и пятизвездочных шале с бассейном, сауной и джакузи на террасе для ежедневных медитаций в окружении снежных вершин.

Вечером, после первого разговора с хозяевами, Настя со своим спутником решили пойти в знаменитый местный ресторан с отличной кухней, отмеченный 14 пунктами авторитетного ресторанного справочника Gault Millau. Поскольку хозяин ресторана был хороший знакомый хозяев пансиона, у тех было правило угощать своих жильцов в первый вечер бесплатным обедам. И так, как чек будет прислан в пансион, Максим с Катей окунулись в меню, которое обещало блаженство изысканной кухни.

Небольшой уютный ресторан на 65 мест, оформленный в альпийском стиле, пользовался большой популярностью у туристов. Он не пустел даже в мертвый сезон, когда снега становилось совсем мало. Хотя люди предпочитают проводить время вечером в своих шале. Правда цены здесь кусаются и возносятся до окружающих гор. Глаза у Насти разбегались между супом из шампиньонов с пенкой из пармезана и бекона с орехами, карпаччо из гребешка в виноградном масле петит арвин с мятой и лимоном, карпаччо из красного тунца, обсыпанное кускусом, канадским лобстером с красной чечевицей в апельсиновом соусе. Фирменным же блюдом здесь считалась нежнейшая говяжья вырезка с канильони и начинкой из мангольда. От экзотических названий у молодых людей глаза на лоб полезли!

А какой обед на курорте без вина? Максиму захотелось попробовать Cuvee Imanolo 2011 года, полученным из трех сортов винограда: пино нуар, корналин и мерло. Вино оказалось превосходным. Оно было названо в честь Иманоло из Санкт-Морица, страдающего от редкого генетического заболевания — буллезного эпидермолиза. Все деньги, вырученные от продажи, как указывалось в меню, шли в фонд помощи больным этим тяжелым недугом.

Настя ткнула пальцем в меню на Amigne из Geroud Vins 2006 года. Расслабленные и счастливые, насколько может быть счастлив человек в их ситуации, беглецы поддерживая друг друга, медленно направились в расположившийся в двухстах метрах на склоне пансион.

Горы, как живые существа, дышали красотой, они словно средневековые рыцари, блистая доспехами, съехались со всех сторон и соперничали друг с другом в великолепии. Сюда приезжали за красотой и сильными эмоциями, когда ветер свистит где-то рядом, словно подбадривая, спускающихся по склонам:

— Эй! слышишь, быстрей, что слабо? Догоняй меня!

Белые шапки ледников, как лихо заломленные на макушки шапки горнолыжников, словно сами хотели прокатиться вниз с голубого в смешинках облаков неба, а переходящая из цвета стали в черный бархат загадочность предледниковых скал околдовывала своим благородством.

Мимолетное состояние счастья улетучилось, когда вновь всплыли проблемы. А они были жесткие. Новичкам предстояло затеряться среди многочисленных туристов, слиться с общей массой. Сделаться неприметными, своими. И лучший способ — купить маленькое кафе-бистро, которых здесь было хоть пруд пруди. A кто заподозрит в хозяевах беглецов?

Проводник позвонил своему брату Жюльену и попросил его дать взаймы некоторую сумму, примерно 50 тысяч евро. Сказал, что Максим богат, но обстоятельства сейчас не позволяют ему обратиться в банк. А в ближайшее время родственники отдадут долг с процентами. Швейцарцы не отличались щепетильностью, там где касалось дело денег. Известно, что огромные суммы воюющих сторон всегда мирно соседствовали в сейфах швейцарских банков. Так было и во время Второй мировой войны и всегда. Традиции тайны вклада соблюдались здесь неукоснительно. Беглец встретился с улыбчивый швейцарцем, который как-то легко и незаметно передал опешившему парню деньги.

Максиму приглянулось одно крохотное бистро на пять столиков и он тут же внес положенную сумму. Найти повара и пару официанток для работы посменно не составило труда. Кафе должно было работать с 9 утра до 2 часов ночи для поздних посетителей, так посоветовали бывшие хозяева. Первые три часа отпускались лишь легкие сэндвичи, а уже с 12 часов дня до ночи, горячие закуски. В этом был смысл. Поскольку уставшие и валившиеся с ног туристы, у которых ноги гудели от спусков, не хотят идти далеко от своих шали, разве что от щекочущего нервы желания повеселиться, а к Максиму и Насте будут приходить рядом живущие.

Блюда не пестрили разнообразием: обычный обед с салатом из овощей по сезону, на второе — курицa с тушенными овощами и чай, кофе с выпечкой из местной пекарни. Благодаря такому простому, домашнему ассортименту, очень скоро кафе приобрело постоянных клиентов.

Погруженная в ежедневные заботы, Настя стала потихоньку забывать о тех сумасшедших днях, что были в ее жизни. Так незаметно в заботах о «Быстрой Лыжне» пролетели две недели, a тяжелые думы о будущем отошли на второй план. В этой повседневной суете стало казаться нереальным то, что беглецов все еще разыскивает полиция, что есть люди, желающие их смерти. Народ валил к ним толпой. Обстановка праздника, царящая на альпийском курорте, влетала каждый раз, когда кто-то распахивал дверь и вваливалась очередная веселая компания, полная впечатлений и разгоряченная спусками со склонов. Непритязательная еда даже привлекала людей. Все здесь было просто, по-домашнему. Кто сюда заходил хоть раз, снова возвращался, западая на человечность и гостеприимство царящее здесь. Теплую обстановку создавала красавица-хозяйка, которая благодаря своей дружелюбной располагающей улыбке и нескольким фразам на немецком или французском языке, заставляла людей расслабиться. С поваром повезло тоже, хорошо готовил самые простые блюда. А что еще нужно изголодавшемуся после быстрой лыжни туристу? Никто здесь не искал изысканности дорогих ресторанов и подавали здесь самое простое швейцарское вино. Швейцарское вино почти неизвестно в мире, так как его всё выпивают внутри страны. Конечно же, подавалось и знаменитое, обожаемое швейцарцами блюдо фондю. Классическое сырное фондю появилось в Швейцарии примерно в XVIII веке. В те времена было принято летом заготавливать на зиму сыр и хлеб. В течение зимы сыр становился каменным, и швейцарцы придумали нагревать его на огне в вине; фондю готовят как минимум из двух сортов сыра — грюйера и эмменталя, которые плавятся в белом вине с небольшим добавлением муки и подаются к столу в традиционном котелке из тяжелой глины или эмалированного чугуна.

В таком котелке — он называется caquelon — равномерно распределяется и сохраняется тепло. Фондю сначала варят на плите на небольшом огне, чтобы сыр не подгорел, расплавится быстрее. Перед каждым гостем ставят специальную тарелку — менажницу и кладут вилку с длинной ручкой. Он накалывает на нее кубик хлеба, затем опускает его в сыр и ест.

Вкус, как говорят специалисты, китайской хризантемы.

Максим вел себя в кафе неприметно. Днем он куда-то пропадал. Появляясь только под вечер, садился за служебный столик и безмолвствовал. Постоянное напряжение отражалось на усталом лице без намека на улыбку.

Его смело можно было назвать человек-ожидание. Он ждал вестей от Альберта. Смог послать ему весточку через компанию русских, которые как-то набрели на «Быструю Лыжню». Но кто их знает, может давно выбросили бумажку с телефоном или забыли позвонить? Настя, как истинная хозяйка, увлеклась своими обязанностями и вскоре у нее была уже куча друзей. Несмотря на то, что она вертелась, как белка в колесе, выступая то в роли зазывалы, то официантки, то интертейнера-развлекателя, прожитый день приносил только приятные эмоции. Иногда с ней флиртовали, но когда дело заходило слишком далеко и мужчины пытались прижать ее где-нибудь в темном коридорчике, она ловко выворачивалась и показывала на портрет монстра, подаренный знакомым художником. Настя угрожающе водила пальцем и произносила многозначительную фразу: «Мой муж, месье, очень грозный, питается лыжниками, которые за мной ухаживают, вы хотите быть следующим?»

Новоиспеченная хозяйка настолько уставала, что когда они ложились в постель, уже ничего не хотела и засыпала, как убитая. Максим со вздохом поворачивался в другую сторону и пытался делать то же самое, но не получалось. Да, конечно сейчас у него, в отличие от его компаньонки, масса свободного времени.

Однажды в конце рабочего дня, где-то в два часа ночи, Настя сидела, подперев голову за столиком и задремала наяву с открытыми глазами, уставившись в одну точку. Подумала: «Моего еще где-то носит, что-то поздновато на этот раз, обычно он к закрытию дома». Комнатка-спальня располагалась тут же при кафешке. Последний посетитель растаял за дверью, как привидение. Настя настолько устала, что уже не помнила, как добралась до кровати. Она не вполне была уверена, что сняла не то, что платье, но даже насчет туфель — полное выпадение памяти. Как только щека почувствовала успокоительную ткань подушки, ее хозяйка сразу отключилась. Но провалилась она ой не в освежительный сон. Ей казалось, что и не сон это, а явь.

Вот она стоит, маленькая семилетняя девочка, а соседский мальчишка-двоечник с выражением читает приговор. Кому бы вы подумали? Коту! С ума сойти! Настя все еще не верила в то, что сюда согнали «взрослые» дети малышей на взаправдашнюю казнь. Бедное животное, помещенное в бочку, временно свободную от соленых огурцов, жалобно стонало. Но голос двоечника звучал неумолимо. Услышала бы его классная руководилка Василиса Егоровна. Подумала бы, что он будущий актер, настолько выразительно выступал перед публикой молодое «дарование». А может пафос его происходил оттого, что он и должен был после прочитки привести приговор в исполнение. Но написанная речь отняла много сил, голос стал срываться на фальцет. Настя слушала, как в тумане, произнесенные с патетическими взвизгиваниями в конце, переходящие в хриплый шепот фразы. К концу чтец солидно устал и боялся, что сил не останется. Он в сердцах ткнул Настеньку, стоящую, как назло, рядом, в бок и прикрикнул: «Ну, малявка, продолжай, а то мне подготовится нужно. Вот с этого места. И Настя, запуганная насмерть, продолжила с указанного слова.

— Поэтому, вредное животное, которое не дает спать по ночам и задает бессонные ночи нашим бабушкам и дедушкам, которые достойно борются со своими болезнями, а еще нашим папам и мамам, которым спать по утрам хочется, вместо отхода на работу, а еще мешает котяра всем прохожим, которые назвали наш двор «Отхожее место» и назло ходят мочиться под наш забор. Приговаривается… — тут девочка застыла с немой миной на лице.

— Читай, говорю, паскудина, а то хуже будет! — злой голос мальчика заставил Настеньку продолжить.

— Приговаривается кот к к смертной казни через повешение! — среди детей началась паника, несколько малышей, которых привели прямо от песочницы заревели благим матом, две девочки постарше, схватив младшего братика одной из них за руки с двух сторон, пытались улизнуть. Костя-палач всем надавал подзатыльников и с помощью Валика, долговязого кореша, навел относительный порядок среди детворы. Все раскрыли рты и замерли в ожидании, даже малыши перестали реветь и испуганно уставились на бочку. Колька-палач приоткрыл крышку, но приговоренный котик выпрыгнул быстрей, чем он среагировал. Руки Костика схватили пустоту.

Валик долговязый был начеку. Он долбанул палкой кота по голове и тот сразу обмяк. Кот был черный, кроме одной ноги и белого пятна пoд левым ухом. Жалобное мяуканье превратилось в истерический предсмертный вой. «Ну, кончай!» — закричал одноклассник Кости Шурик. Он, как гость, хотел скорей домой, далеко было топать.

Палач подхватил кота и прикрикнул на Катю:

— Чего стоишь. Видишь петля, просовывай коту через голову, даром что ли я старался.

Настя нерешительно подхватила веревку и мягко продела петлю через голову животного.

— Чего церемонишься, дура, веселей давай! — закричал Шурик.

У девочки затряслись руки, но ей приятно было, что взрослые мальчишки доверили ей почетную роль. Она на секунду почувствовала себя героиней! И приговор читала и петлю набросила. Потом вдруг ее чуть не вырвало, когда Костя-палач перебросил второй конец веревки через сук старой груши и стал тянуть к себе, естественно противоположный конец веревки с несчастным обреченным животным медленно пополз вверх. Кот, визжащий благим матом, дергаясь во все стороны, стал подниматься.

Когда его задние лапы отделились от земли и петля стала, под весом его тела, сдавливать горлышко, кот, как белка, взлетел вверх, каким-то чудом ухватившись передними лапами за сук.

— Хвост ему держите! — завопил Костя.

Два мальчика, до сих пор стоящие, как завороженные, уцепились за хвост. Кот явно начал на глазах слабеть и, наконец, перестал дергаться, передние его лапы оторвались безвольно от ветки, а голова завалилась на бок. А в глазах застыл ужас! Когда убедились, что кот не двигается, Костя-палач, закрепив на суку узлом противоположный конец веревки, объявил, что казнь закончилась и все расходятся по домам. «А кто мамкам скажет — тот без зубов останется».

У болтающегося без признаков жизни кота остались только две девочки, Настя и ее подружка Валя. Подружка посмотрела на Настеньку и выдавила с испугом:

— Они уже ушли, давай кошечку на землю спустим, может быть еще живая, водички дадим, я ей дам, вот… — девочка показала шоколадную конфету.

— Дай лучше я съем.

Настя схватила «косолапого мишку» и быстро отправила в рот. Вкусно! Она уже напрочь забыла о том, что только что участвовала в казни. Отвлекла конфета за щекой и красивая стрекоза, застывшая перед самым носом. Потом случайно посмотрела вверх и тут же конфета от испуга выпала изо рта.

А подружка не унималась: «Настенька, давай котика спустим. Я на камушек стану и попробую его поддержать, а ты сходи за стулом.

— Вот еще чего! Буду я всякую облезшую шкуру трогать! Пошли домой. Хватит, подружка, хныкать. Так ему противному и надо, будет в следующий раз знать, как не давать спать по ночам! Пошли. Конфета еще есть? А то из за этой облезлого разбойника я уронила первую на землю, а мама говорила мне, что с земли есть вредно, микробы!

Валя всхлипнула и пошла вслед за подругой, решительно двинувшейся к дому, маячившему за старым садом, где состоялась казнь. А Насте казалось, что это не сон, настолько яркими были воспоминания. Внезапно она оглянулась и ей показалось, что на ветке висит не кот, а тот вчерашний ее мучитель и рука потянулась к кобуре пистолета, каким-то чудом появившейся на ее поясе, но оружия там не оказалось и Настя тыльной стороной ладони с силой ударила отошедшего к праотцам кота по голове. Ударила с каким-то остервенением и какой-то скрытой радостью, что все уже позади. Кто-то громко вскрикнул. Настя проснулась вся в поту. Перед ней стоял на коленях Максим и ничего не понимая тер подбитый глаз.

A в руке у него застыл Катин туфель, который он не успел поставить на пол, когда снял со спящей девушки.

Настя опешила.

— Ты, а я думала — кот?

— Устала? — Максим удивленно посмотрел на девушку и подошел к морозилке за льдом. Приложил кубышек к глазу и произнес:

— Ну теперь точно у полиции буду на примете? — парень грустно улыбнулся.

Настя уже успела простить себя, ну бывает, ошиблась, она же так устала за день, а тут еще этот мерзкий сон из детства. «А было ли это на самом деле?» Вдруг у девушки откуда-то снизу, как под наркозом, проснулось желание, несмотря на смертельную усталость. Она потянула мужчину на себя.

— Хочешь?

— Максим вместо ответа повернулся спиной и умышленно захрапел, его притворство было настолько явным, что Настя только ударила от досады кулачком о край подушки, попробовала забыться опять.

Потом потянулись дни, когда парень безвылазно сидел за одним из столиков и, как говорится, плевал в потолок. Ну не привлекала его забота об этом маленьком бизнесе. Это, после того чем он ворочал, было просто недоразумение. Пару раз, когда посетителей было мало и повар с официанткой вполне могли управиться, молодые люди пробовали спускаться по местным трассам, брали лыжи напрокат. Но после нескольких неудачных падений Настя сказала категорически: «Нет!».

У них не было времени на тренеров для новичков, а красивые виды заснеженных в легкой дымке гор сражали прямо из окошка.

Как-то вечером, когда Настя уже валилась с ног, появился новый посетитель. Увидев Максима за столиком, тот направился прямиком к нему. Они обнялись, как старые друзья.

— Выпьем за встречу! — услышала Настя бодрый голос Максима.

— Как ты тут? — спросил незнакомец, опрокинув стопку.

— Как видишь, процветаю! Все усилиями моей королевы.

Любопытство пересилило усталость, девушка нехотя поднялась со стула у стойки и подошла к столику.

— Ты? — удивилась она, узнав в незнакомце своего соседа по дому Нижменко, известного тренера по лыжному спорту, который оказался приятелем ее парня. Они обнялись, как старые друзья, хотя были мало знакомы. От человека, который приехал с их родного Киева, словно родиной пахнуло. Он напомнил о той безмятежной жизни, что осталась позади.

— Настюха, ты устала за день, иди на боковую. А я тут со старым приятелем посижу, есть о чем поговорить.

В словах Макса сквозило недоверие. Что такого они могли обсуждать наедине? Тем более, когда она сама стала неотъемлемой частью его жизни. Чтобы показать недовольство, Настя с силой хлопнула дверью. «Пусть знает знаменитость приезжая, кто тут в доме хозяин!». Настя долго ворочалась. За последнее время Нижменко — первый человек, который знал, кто они. Если он приехал, то грядут перемены. Девушка вздохнула, ей так нравилось здесь! Это место стало родным, все чаще хотелось назвать ресторанчик своим домом. Она уже почти заснула, когда Максим тихонько скользнул к ней и прошептал на ухо:

— Утром отчаливаем!

— А как же ресторан? — спрятавшаяся было тревога вновь заполнила сознание.

— Ты же знала, что все временно. Настала пора уходить. За нами все еще идет охота. Побыли тут пару месяцев и хватит. Вчера в цюрихской газете появился портрет моей королевы во всей красе. Сама понимаешь, что последует дальше. Требование о выдаче преступницы. Толик Нижменко поспел вовремя. Он привез паспорта, билеты. Завтра вылетаем в Москву рейсом Цюрих-Москва!

— Значит, прощай сказка?

— Да. Главное, чтобы сказка хорошо закончилась. А за ресторанчик не волнуйся. Наши хозяева по пансиону заберут к себе в пользование вместо долга. Я уже договорился, кое-какие деньги я им остался должен, но это уже мелочи.

Настя неожиданно для себя заплакала. Жаль было расставаться с этой гостеприимной страной, со своим детищем, с множеством друзей и поклонников. «Что будет дальше? Она снова станет зависимой от человека, которого так и не смогла раскусить до конца? Его игрушкой? Что ждет их в России, где находиться теперь уже общий главный враг? Что стоит ему уничтожить их по приезде?». Иногда девушке казалось, что она ненавидит Макса за все, что он с ней сделал: испортил ее жизнь, отнял свободу, превратил в убийцу поневоле, преступницу, разыскиваемую по всему свету. Но, с другой стороны, он все еще берег ее чистоту, не позволял перейти грань в редкие моменты их близости. Терпеливый, нежный, любящий мужчина — это ли не мечта любой девушки. Пусть даже руки обагрены чужой кровью, но, пока она чиста, остается шанс на спасение. Максим будто дал себе зарок сберечь ее девственность, чтобы спасти душу от черной пропасти ада, разверзшейся под ногами. Сам молодой человек окончательно запутался в своих отношениях с девушкoй, судьба которой тесными путами переплелaсь с его.

Он до сих пор не мог забыть хладнокровия, с которым она смотрела в глаза опасности. «Взять хотя бы их побег из заточения в подвале. Как oна себя вела! Не пискнула, когда Ашот хотел изнасиловать ее! Ведь это бы означало их гибель!» Максим до сих пор вздрагивал от мысли о Настином самообладании тогда в домике, где они провели связанными целые сутки. А момент, когда Настя пристрелила бандита, просто врезался в память. Глаза настоящей убийцы! Спокойные, безжалостные, не оставляющие ни малейшего сожаления от содеянного. Максим сам был на пределе, действовал, как робот. А вот его спутница оставалась при пoлном уме и здравии, хотя и пыталась закатить истерику. В тот момент, она оказалась сильнее его. Когда люди-факелы стали выскакивать из машины, его словно парализовало, а Настя сразу начала действовать. Не застрели она первого, Максим не смог бы нажать на курок. Хорошо, что она не понимает, какой сверхчеловеческой волей обладает. Это ее внутренняя сила настораживает, отталкивает. Любит ли он ее? Теперь это лишний вопрос. Она нужна, как воздух. Такие испытания, через которые довелось пройти вместе, роднят, сближают на всех уровнях. Да и другой такой смелой, самоотверженной, преданной уже не найти! Сама судьба свела нас! Жизнь без Насти станет пустой и неинтересной. А ее любовь — страшная сила, он до сих пор боялся признаться, что боялся не только нарушить ее девственность, он боялся разбудить тот вулкан, который чувствовал в своей спутнице. Он боялся погибнуть он раскаленной лавы ее страстной натуры, способной, как он увидел, на многое, если не на все. Он боялся, что Настя его сотрет, уничтожит своим самообладанием, своей страстью, своей волей. Максим в глубине души чувствовал, что девушка сильнее его.

Тревога прокралась в Настино сознание. Весть о скором отъезде разбила хрустальную сказку новой жизни. Впереди вновь ожидала опасность! Сны — не частые гости, однако они являются, когда заблагорассудится. Настя долго не могла заснуть, как-то не верилось, что все скоро закончится. Потом она провалилась в какую-то яму. Ей казалось, что и не сон это, а явь. Самое страшное, что она уже знала все наперед, этот сон из детства ей снился на днях, но когда ее рука опять ухватилась за несуществующий пистолет на поясе, то сон уже казался явью. И она вложила всю свою силу в этот удар, нет не по коту, болтающемуся повешенным на ветке, a по своему несостоявшемуся насильнику. Кто-то громко вскрикнул. Настя проснулась вся в поту. Перед ней стоял на коленях Максим и, ничего не понимая, тер подбитый вторично глаз. И сон и его последствия повторились, как близнецы, словно по какому-то магическому ритуалу.

— Ты чего опять дерешься?

— Прости, сон дурацкий, — смутилась Настя. Она скользнула с кровати на пол к своему мужчине, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. В ту же секунду раздался хлопок. Подушка взметнулась легким облачком из перьев.

— Ложись! — Максим повалил Настю на пол. Следующая пуля просвистела совсем близко, оставив на спинке кровати маленькое отверстие.

— Снайпер! Ползи в ванную, — прорычал Макс, прикрывая своим телом девушку. После следующий хлопка Максим взвыл от жгучей боли. Настя в ужасе схватила его за руку и, напрягшись изо всех сил, втащила в помещение ванной комнаты. Она не понимала, откуда взялись силы, чтобы сдвинуть тяжелого мужчину с места. Ей руководил только страх потерять его. Усилием воли, она подавила в себе крик, увидев алое пятно, расплывающееся на груди раненого. Еще работая в детском саду, она научилась останавливать кровь у несносных малышей, что так и норовили разбить себе что-нибудь. Однако ободранные коленки — не пулевое ранение. Схватив полотенце, Настя зажала рану.

— Держись! Я поищу что-нибудь, — сказала она испуганно, так как все внутри у нее обрывалось от чувства того, что может случиться непоправимое. Настя на ощупь искала то, что может пригодиться.

— Пистолет, — выдавил из себя Максим, превозмогая разрастающуюся боль, — в коробке из-под обуви, в шкафу… Найди… Потом… поможешь мне.

— Хорошо, — Настя содрогнулась от мысли о том, что нужно выйти из укрытия. Там была смерть. Если это киллер, он обязательно завершит начатое. Глубоко вздохнув, девушка распахнула дверь. Пронзительная тишина, царившая в пансионе, затаила опасность. Стараясь ступать бесшумно, Настя двинулась к шкафу. Скрипнула дверца, и сердце ушло в пятки. Даже стук собственного сердца казался оглушительным. Однако времени было мало, девушка опустилась на колени и стала перебирать коробки. Вот и пистолет! Схватив холодный корпус, Настя почувствовала некоторое облегчение. Пусть она не профессионал, как тот, кто охотиться за ними, но постоять за себя Настя могла. Теперь могла. Когда на кону не только собственная жизнь, но и жизнь Максика, она пойдет на все!

— Стоять! — что-то холодное прижалось к виску. Настя замерла в оцепенении.

— Что же он медлит? — пронеслось в голове со скоростью пули.

— Брось пистолет, — последовала короткая команда, — иди вперед.

Отбросив пистолет в сторону, Настя повиновалась. В номере, по-прежнему, было темно, очевидно у преступника глаза, как у кошки. Иначе, как он мог знать, что у нее в руке. Киллер защелкнул на руках наручники и толкнул девушку на кровать. Затем притащил из ванной истекающего кровью парня. Включил свет.

— Подпиши бумаги! — потребовал убийца.

— Нет! Ты все равно убьешь нас! — прохрипел Максим. Преступник ударил раненого. Максим слетел с кресла, на которое усадил его мучитель.

— Черт, — разозлился незнакомец. Жертва потеряла сознание, а из открытой раны хлестала кровь. Убийца вытащил из недр своего черного костюма сверток. В нем оказалось несколько шприцев и всякие медицинские приспособления. Не раздумывая, киллер всадил Максиму один из уколов, потом деловито осмотрел рану.

— Навылет! Это хорошо! — сказал он себе вполголоса.

— Что тут хорошего, — подала голос Настя, с отчаянием следившая за действиями преступника.

— Не придется доставать пулю! Спиртное есть?

Настя испугано кивнула в сторону бара: «Виски подойдет?»

— Более чем, — снайпер достал бутылку и щедро полил ее содержимое на рану Дена.

Настя зажмурилась, представляя, какую боль должен испытывать ее Ден. Но, к счастью, он был без сознания и это спасло его от болевого шока. Затем незнакомец повернулся к хозяйке бистро: «Ты же умеешь шить?»

— Я? — не поняла Настя, потом ее глаза округлились от понимания того, что он хотел сделать. Однако, это, в первую очередь, нужно было Дену. Настя кивнула. Сняв наручники, бандит всучил ей нитки с иголкой.

— Я подержу его, а ты зашьешь. Попробуешь сделать глупость, пристрелю обоих!

Девушка кивнула, взяла дрожащими руками и приступила к делу. Каждое движение иглы в коже отдавалось у нее гулким ударом в голове. Первые стежки получились кривыми, неуверенными, однако последующие дались легче. Настя делала два дела одновременно. Пальцы работали, все больше и больше приобретая сноровку, а голова думала. Сейчас, когда у нее свободны руки, можно попытаться что-то сделать. Только сначала помочь Дену. То, что налетчику нужна его подпись, дает шанс на спасение. Еще она заметила, что Максим пришел в себя. Каждый раз он слегка вздрагивал и стонал, когда игла входила в его кожу. Настя покосилась на пистолет, что так и валялся на полу. Он слишком далеко от них, не успеть. Виски! Почти полная бутылка стояла рядом.

— Что ты ему вколол? — нарушила Настя нависшую тишину.

— Обезболивающее! Пару часов не будет ничего чувствовать. У тебя хорошо получается, — решил вдруг похвалить девушку убийца, — где научилась?

— Жизнь многому учит, — хмыкнула она злобно.

— Ну, да! — преступник достал пластырь и налепил его на еще кровоточащую рану, — вот и подлечили. Давай-ка руки!

Незнакомец хотел вновь надеть наручники Насте, тогда бы она ничего не смогла сделать. Девушка протянула руки, однако, как только он поднес холодные браслеты к запястьям, она с силой ударила бандита по руке, в которой тот сжимал пистолет. Ее силы не хватило, чтобы выбить оружие, тогда она вцепилась в кожаную перчатку, обтягивающую руку незнакомца, зубами. Тот, взвыв от боли сделал несколько выстрелов. Пули прошили стену. Бандит ударил Настю по голове наручниками. От боли девушка заскулила, но вопреки всему, сжала зубы хваткой бульдога. Тогда взбешенный убийца вскочил, поднял тело девушки, как пушинку и впечатал в стену. Настя обмякла, беспомощно всхлипнув. Киллер снова замахнулся, грозя размозжить ее голову о каменную кладку. Настя сжалась в предчувствие смертельного удара. Но он оказался слабее, чем должен был быть. К боли и звону в ушах, в сознании Насти отпечатался звук бьющегося стекла и резкий запах алкоголя. Она провалилась в спасительное беспамятство.

Через некоторое время, Настя поняла, что кто-то зовет ее. Глаза удалось открыть с большим трудом. Она лежала на кровати посреди разгромленной комнаты. Рядом на коленях полулежал — полусидел Максим. Это он звал ее, держал за руку, периодически поднося ослабевшую кисть к губам и целуя.

— Слава Богу! — обрадовался он, увидев, что она моргнула и приоткрыла глаза, — я думал, он убил тебя!

— Я тоже так думала, — разбитыми губами Настя попыталась изобразить улыбку, но та превратилась в гримасу боли.

— Ты спасла меня! Спасла нас! Родной мой «лисенок»!

— Я, — Настя попыталась пошевелиться, но застонала от боли, — я люблю тебя! Боялась, что сказать не успею!

— Знаю, «лисенок», знаю. Всегда знал! — Максим снова поцеловал ладонь девушки, — полежи, отдохни немного. Нужно собраться с силами, если пришел один, придут и другие! — Мужчина настороженно посмотрел в сторону двери. Настя проследила за взглядом и увидела безжизненное тело киллера на полу.

— Это ты его?

— Да, сначала бутылкой виски вырубил, потом его же пистолетом застрелил. Он у него с глушителем. Cобаке собачья смерть!

— Твоя рана, — вспомнила Настя о ранении, — ты потерял много крови!

— Да все нормально, боли даже не чувствую.

— Это действует лекарство, что этот, — девушка кивнула в сторону трупа, — вколол тебе. Я видела у него несколько одинаковых шприцев.

— Обезболивающее? Отлично! — Максим заставил себя подняться и дойти до валяющегося на полу свертка. — Здесь три дозы! Они нам пригодятся. Взяв один из шприцев, Максим вернулся к Насте.

— Нет, я справлюсь, — помотала головой девушка, хотя просто теряла сознание от боли, пронзающей каждую клетку тела, — ты же ранен!

— Позволь с тобой не согласиться, — Максим воткнул иголку в бедро девушки, — тебе сильно досталось. А я справлюсь как-нибудь.

В это мгновение на пороге спальни показался посторонний человек. Он одет был, как горнолыжник, но явно был из другой компании. Указательный палец правой руки вращал какой-то черный предмет. Раненые заворожено следили за вращением непонятного предмета. Наконец, на его лице заиграла дьявольская улыбка и до молодых людей дошло, что у него в руках такой же пистолет, как и у первого киллера. Видимо пришла их последняя минута. Ослабевшие Максим и Настя в отчаянии прижались друг к другу.

— Прости Настюша!

— Прости и ты меня Максик! — на глазах у них были слезы а на сердце полное отчаянье и пустота.

Через несколько секунд их пристрелят, как мышат в мышеловке.

Внезапно незнакомец заговорил, как и первый киллер по-русски.

— Все правильно, прощайтесь, хватит Швейцарию отравлять своим присутствием. Страна того не заслужила. А жить хотите?

Максим насторожился. Преступник не собирался их пока пристреливать. «Ах, да! Им нужна моя подпись, мое факсимиле!»

Киллер, как будто прочитал мысли парня.

— Ты думаешь, что я из одной компании с этим? — он пренебрежительно толкнул носком ботинка убитого киллера. — Ну вообще-то мы были с ним из одной команды, еще вчера вместе сидели в баре, но сегодня утром, когда выследили вас, мне был звонок. Перекупили меня, как пулю на излете. Я теперь работаю на Альберта, понял, племянник? Хорошо, что вчера мне не встретился, а так… — он протянул руку у помог раненому встать, потом аккуратно посадил его в кресло. Насте не нужно было ничего объяснять, она, даже полуоглушенная сразу вошла в ситуацию.

— Ай да Павлик, прохиндей, ни перед чем не остановится, чтобы самому управлять бизнесом, киллеров нанял, — завелся Макс.

— Успокойся, выкрутимся, как во Франции, мы везунчики.

— Да, везунчики, угрюмо подтвердил парень и потрогал пропитавшуюся насквозь свежей кровью повязку.

В этот момент на пороге появился и гость Нижменко собственной персоной.

— Ой, ребята, слава богу успел Альберт! А то бы завтра вас хоронила вся Швейцария, а во Франции закрыли бы ваше уголовное дело в связи со смертью преступников. Мне все известно. Вот этот «друг» новый рассказал, — он показал на киллера превратившегося в спасителя.

Макс хрипло спросил:

— Так что будем делать?

— Как что? — Нижменко удивился, — Уматывать.

— А как же меня в самолет пустят раненного, на личном досмотре сразу обнаружат рану?

Тут голос подал спаситель:

— Вас будет досматривать проверенный человек, думаю проскочим. Только бы вы держались гвардейцем.

Но не сможете все равно в таком состоянии лететь, три недели проведете в одном частном пансионе в Женеве на берегу живописного озера, вам понравится. Заодно и поправитесь. Идти можете? Здесь задерживаться опасно. Да, и эту бумажку, в которой все о вас написано не стоит оставлять. Он вырвал из руки мертвеца документ из за которого и было совершено нападение, поднес зажигалку. Бумажка, из за которой пролилось столько крови и один человек уже никогда не откроет глаза, вспыхнула, словно радовалась, что скоро исчезнет в синем пламени, чтобы больше никому не причинять хлопот. Когда беглецы дошлепали до машины, киллер, переквалифицировавшийся в спасателю с помощью Нижменко приволок тело своего неудачливого друга. Потом он вернулся и постарался убрать следы крови, но их так было много, что, махнув рукой, он направился к машине; завтра у полиции будут образцы и они могут вычислить, кто здесь был ранен. Нужно было скорей уматывать. Забросили труп в багажник и решили избавиться от тела где-нибудь по дороге. Местность была словно создана для того, чтобы прятать концы в воду. Отдельные участки дороги, огражденные с одной стороны стеной, уносящейся отвесно вверх, а с другой — пропастью, словно напрашивались на соучастие в преступлении. К сожалению, красота часто сочетается со страхом и преступлением, только люди боятся признаться себе в этом.

На одном из поворотов, остановились, прислушались, кажется нет встречных машин, да и сзади нет шума приближающегося мотора, в горах отличная слышимость.

— Успеем, киллер-спасатель с помощью друга Макса вытащил своего бывшего напарника из багажника. Потом, пошарив в его нагрудном кармане, что-то незаметно переложил к себе.

— Ну все, не поминай лихом.

Тело полетело в пропасть легко и бесшумно, как будто и не существовало никогда этого человека-убийцы.

— Вот так когда-нибудь и меня отправят в полет, — пронеслось в сознании киллера. — Повезло Жбану, хоть полетает, как птица, а меня могут укатать и в бетон.

А потом подумал: «Какая разница, все равно смерть, а она красивой не бывает, ядрена мать».

Через десять дней, когда молодые люди оправились от моральных травм и стали понемногу приходить в себя физически (Максиму пришлось перенести операцию по зашиванию и обработке ран, так, как Настина «работа» была оценена на тройку), им удалось прокатиться на моторной лодке по знаменитому женевскому озеру. Настя впитывала красоту, оценивая каждую секунду, как драгоценные камушки!

Ей казалось, что она взмахнет рукой и зачеркнет, как по мановению волшебной палочки, все свое недавнее прошлое, как ей этого хотелось! Однажды их навестил киллер-спаситель, он молча включил телевизор и извлек из программы-архива сообщение о том, что самолет Цюрих-Москва, на котором они так и не улетели, был захвачен группой похитителей.

— Это из за нас? — Настя натянуто улыбнулась.

— Все может быть, все может быть.

Больше они спасителя не видели. Через четыре недели их отвезут в аэропорт.

Макс твердо выучил легенду, что он лечился в швейцарской клинике, а с ним была его девушка. И имя новое твердил по сто раз на день. Меня зовут Тимофей.

— А меня — Ниара. — вторила его тень.

Прошло три недели. Нельзя сказать, что они пролетели, как один день. Как бы не хотелось беглецам забыть все, как дурной сон, но, к сожалению, реальность била назойливо в глаза ярким светом. Оставалось только надеяться на удачный поворот событий. А надежда? Она как флюгер, никогда не знаешь, куда внезапно повернет его ветер судьбы. Рана навылет требовала постоянного врачебного контроля. К счастью, не были задеты органы, и опасность воспалительного процесса осталась позади, но периодически боли продолжались. Максим семимильными шагами шел на поправку. Казалось, организм чувствовал опасность, нависшую над его хозяином и старался восстановиться в сжатые сроки. Порезы и царапины Насти уже через десять дней мог заметить разве что слишком дотошный наблюдатель. У девушки появилась подружка из медсестер частной клиники, где лежал Максим. Она и провела у нее оставшиеся две недели до отъезда, недолго сопротивляясь многочисленным уговорам пожить вместе. Естественно, приобрела статус закадычной подруги и быстро была посвящена во все сердечные тайны своей хозяйки. Скоро девушка знала, что доктор Тропп, являлся предметом тайных воздыханий молодой медсестры. Сильвия просто бомбардировала Анастасию вопросами, как себя лучше вести, чтобы доктор, в конце концов, понял, что лучше ее для него нет никого на свете. Правда, имелось маленькое препятствие — жена доктора. Но это настолько неприметное и невзрачное создание, что Сильвия даже не думала принимать ее всерьез.

На вопрос Насти: «Как же так? У него ведь супруга законная?» — Сильвия ответила:

«А какая мне разница, он все равно целый день на работе. Я всегда с ним, ассистирую. У нас полное взаимопонимание. Кто может помешать остаться после работы ради меня на пятнадцать минут в задней комнатке? Идеальные условия. Как только он меня узнает ближе, сразу охладеет к своей крошке. Пусть только пару раз полакомится мной! Но я боюсь все испортить. Не знаю, как и подступиться! Всегда такой строгий, как-будто, я и не женщина, а манекен. Чисто рабочие отношения».

Настя задумалась.

— Слушай, доверь это мне. Я с ним поговорю, хочешь, прямо завтра?

— А что ты ему скажешь?

— А вот так прямо и скажу, что у него на работе страдает одна девушка, которая зачахнет, если он не обратит на нее внимания.

В ту ночь Сильвия не сомкнула глаз. Вечером следующего дня они пришли домой. Настя упорно молчала весь день, обещая рассказать все только дома, держала интригу в себе. Только дверь захлопнулась, как Сильвия тут ли не прижала подругу к стене вопросом:

— Ну, что?

Настя подмигнула:

— А что ты хочешь услышать?

— Правду, вся как есть, пусть увольняет, мне уже все равно. Больше не могу. Хоть с горы вниз головой! — Сильвия расплакалась.

Ее подруга разжалобилась:

— Извини, я не знала, что у тебя это так серьезно. Мистер Тропп просил передать, что он задержится завтра после работы и осмотрит тебя.

— Я же не больная?

— Дурочка, он осмотрит так, как тебе хочется.

Сильвия оторопела.

— А что ты ему сказала?

— Я сказала, что ты просишь его осмотреть на предмет подтверждения диагноза. Он спросил, почему ты лично не попросишь. Я сказала, что стесняешься, поскольку это женские проблемы, а он ко всему еще и гинеколог. Вот когда будет осматривать и прояви находчивость ладно?

Сильвия согласилась с подругой: «Уж завтра она в грязь лицом не ударит, чего бы это ей ни стоило».

Когда на следующий день девушки пришли домой, уже Настя изнывала от любопытства:

— Ну, рассказывай!

Сильвия задумчиво посмотрела в окно, она отнюдь не выглядела счастливой, скорее разбитой, потерянной.

— Настенька, он извращенец. Ты бы видела, как загорелись его глаза, когда я предстала в сиянии наготы. Он сказал не шевелиться. Вышел на минуту.

Потом дверь открылась, и он пришел вместе с компаньоном, доктором Фирсом.

Тот сделал мне, как он сказал, обезболивающий укол. На деле — морфий. Я была в беспамятстве наверно полчаса.

Очнулась я в одиночестве. Весь живот у меня был перепачкан липкой субстанцией. Я сразу догадалась, что это такое. И знаешь, кажется, что меня изнасиловали оба.

Сильвия расплакалась.

— Хорошо, что постоянно принимаю противозачаточные пилюли, а то понесла бы от начальников.

— Я бы на твоем месте на работу больше не ходила, поищи другое место, — посоветовала Настя.

— Милая, у нас не так просто найти работу. Особенно ту, которая устраивает во всех отношениях. Я думаю, что мне часто придется теперь задерживаться на "сверхурочную" работу в проклятой комнатке за операционной.

— Какая же я наивная дура! — Сильвия не на шутку разревелась.

Хоть Насте было ее жаль и она, как могла, утешала подругу, но в душе все-таки хотела бы оказаться на ее месте, пусть даже обесчещенной. Любопытство разбирало. Она с усилием отгоняла эту мысль, то та упорно, как бумеранг, возвращалась. Слишком много крови появилось на руках за последние месяцы, а сколько еще будет?

— А как ты невинность потеряла?

— Да совсем просто, в кампусе студенческом. Обкурилась с одним шалопаем. Все выветрилось из головы, полная прострация. Он ко мне тоже потом приставал с расспросами. Не верил, что занимался со мной сексом. Требовал, олух, доказательств. Я тоже у него первой оказалась. А я думаешь, помню? Вот так и случилось. Только когда через месяц случился выкидыш, тогда поняла, что не в детские игры играла. А ты?

— А я еще девушка. Не поверишь! Хотя у нас с Максом близкие отношения, но осторожные, понимаешь?

— Понимаю. — Сильвия вдруг вплотную приблизилась к Насте и внезапно схватила ее нижнюю губу своими, втянув в себя.

Настя вырвалась: «Что ты делаешь? Я с девушками в такие игры не играю».

Сильвия ухмыльнулась и прикоснулась к груди Анастасии:

— А, может, попробуешь, не пожалеешь. У меня была раньше девушка подружка, правда недолго.

— Пошла ты, знаешь куда! — Настя, не соображая, что делает, выскочила на лестничную клетку. Постояла там пять минут и ей стало стыдно: «Как же она могла оттолкнуть опозоренную недавно девушку. Нужно вернуться и утешить ее».

Она открыла дверь и увидела молящие глаза Сильвии, та никуда от двери и не отходила.

— Не бойся, я не нарушу твою невинность…

Настя навсегда запомнит тот долгий поцелуй швейцарки, который ввел ее в лесбийскую ложу. Но, естественно, Максу она никогда об этом не расскажет. Утром девушки проснулись в одной кровати влюбленные и счастливые.

Отныне частица сердца русской девушки навсегда останется в маленьком домике на берегу женевского озера. Настя думала, что еще ожидает ее в ближайшие дни? Оставшиеся две недели до отъезда она не расставалась с Сильвией. Иногда ей казалось, что Максим — третий лишний. Но когда она появлялась в стационаре клиники, суровая правда жизни ставила все на места. Она навек прикована к своей Любви и малейший шаг в сторону означает смерть. Наконец, настал день отъезда. Несколько часов тряски в такси, и вот он аэропорт. Насте и Максиму предстояло снова пересечь границу. После получение билетов необходимо пройти таможенный контроль. "Боевое оружие, боеприпасы и яды! О боже! — Слава богу, что ничего этого у них нет. Декларации молодых людей запестрели сплошными «нет». Максим и Анастасия ехали налегке, как туристы, что выбрались покататься на лыжах и полюбоваться красотами страны. Таможенники незаметно и легко переходили с немецкого языка на французский. Со всех сторон слышалось: "Месье, фрау!". Новые документы были сделаны с точностью швейцарских часов. Они не вызвали никакого подозрения, поскольку все в них подлинное, кроме их хозяев, которых слегка загримировали под фото на паспортах. Для этого к ним прямо в клинику приехал гример, нанятый людьми Альберта. Макс выглядел неважно, однако держался стойко. Самое опасное ждало впереди — личный досмотр. На лице юноши не проступало ни кровинки, лишь слегка подрагивали губы, когда он делал неосторожные движения.

— Что с Вами, сэр? — поинтересовался работник паспортного контроля, пристально разглядывая документы.

— Мы с мужем новички, решили покорить высоту, — ответила за молодого человека Настя. — Падение было очень болезненным. Нам следовало бы правильно оценить свои силы.

— Понятно, — с долей иронии посочувствовал работник, — надеюсь, неудачный опыт не помешает снова посетить наш курорт?

— О, да! Мы уже планируем приехать на следующий год.

— Счастливого пути!

Пройдя регистрацию, Настя и Максим оказались в зале ожидания. Молодой человек держался из последних сил. Все таки он тогда потерял много крови и еще не окреп. Действие укола, что Настя сделала перед отъездом, подходило к концу. Больному необходим был еще постельный режим, но опасаясь нового нападения, они решили рискнуть и попытаться улететь. Теперь их звали Ниара и Томофей. Они молодожены, проведшие медовый месяц в горах. За исключением ночного инцидента в кафе, время, проведенное в Швейцарии, действительно можно было назвать райским. Настя усадила страдальца в кресло и нервно посмотрела на часы. До посадки еще полчаса, препарат больше не действовал. Она видела, что Максим держится из последних сил.

— Давай сделаем укол, — прошептала она, склонившись над молодым человеком.

— Нам лететь четыре часа, а еще российскую таможню проходить.

— До России далеко. Что толку об этом переживать, если мы не сможем сесть на самолет?

— Надо попытаться.

Настя заметила полицейских, что оживились в зале. В руках у них находились листовки с портретами. Они явно кого-то искали среди пассажиров. Девушка вжалась в кресло, внутри все похолодело.

— Полиция, — прошептала она Максиму. Но он не слышал ее, от утомительной поездки и длительного стояния у регистрации, мужчина забылся тревожным сном. Настя молила Бога, чтобы их не узнали. С поддельными документами, что не выдержат более тщательной проверки, они рисковали отправиться прямиком в тюрьму.

— Ваши документы? — Настя чуть не подпрыгнула от неожиданно выросшего перед ней полицейского.

— Вот, — пытаясь сдержать дрожь, протянула она паспорта.

— Ниара Друганина? — полицейский пристально смотрел на пассажирку, сличая фото в паспорте с оригиналом.

— Понимаете, — Настя вдруг театрально закатила глаза, — я ему говорила, не надо лезть, куда не следует, мы еще недостаточно подготовлены. Спасибо, что он только сломанным ребром отделался, — скупая слеза скатилась по щеке, оставляя след от тонального крема.

— Да, падение — не редкость. Сожалею, — полицейский вернул документы.

Настя мило улыбнулась, насколько могла позволить себе в такой ситуации, и только потом выдохнула. Казалось, что во время разговора, она забыла, как дышать.

— Ма-акс, — попыталась она растормошить молодого человека, — объявили посадку. Мы должны сесть в этот самолет.

Ответом послужил тихий стон, Настя даже легким касанием причиняла острую боль.

Понимая, что ситуация на грани провала, Настя решилась сделать укол прямо посреди зала ожидания. Она осторожно достала шприц, прикрыв его шарфом, потом потянулась к мужчине, закрыв его своим телом, и воткнула шприц в плечо. Со стороны казалось, что девушка что-то шепчет на ухо молодому человеку, ласково пытаясь его разбудить. Настя и на самом деле говорила с Максом, умоляя его очнуться. Укол начал действовать минут через пять. Настя уже хлопала по щекам молодого человека, приводя его в чувство.

— Максик, умоляю, очнись! — чуть ли не со слезами просила Настя, — пожалуйста, Максимушка!

— Настя? — ответил, наконец, мужчина, — что случилось?

— Посадка! Вставай, мы должны успеть!

Кривясь от постепенно затухающей боли, молодой человек встал. Пошатнулся. Настя с трудом удалось удержать его. Она вновь подставила свое плечо, парочка направилась к терминалу.

В самолете Максим снова погрузился в сонное состояние, граничащее с обмороком. Надежда оставалась лишь на то, что за время полета, он мог больше времени находиться в покое, чтобы набраться сил для прохождения российского паспортного контроля. Но все оказалось непросто. Максим спустился с самолета на землю, потом потерял сознание. Его отнесли в здание аэропорта, минуя контроль. Однако поместили в специальное помещение, где его должен был осмотреть врач.

Настя еле держалась, стоило доктору увидеть рану от пули, их сразу арестуют. Тогда выясниться, что документы поддельные, а они — в розыске! Это катастрофа! Уж лучше было попасть в швейцарскую тюрьму, чем в российскую. Тут их наверняка убьют! Надо что-то делать! Но что можно предпринять, когда тебя окружает с десяток полицейских?

Пассажиров поместили в комнату отдыха. Через некоторое время пришел врач.

— Добрый день! Что случилось? — сказал он на одном дыхании.

— Мой муж, — Настя сглотнула, — он сломал ребро. Мы отдыхали в Швейцарии, на одном из горнолыжных курортов. Он плохо перенес полет, потерял сознание.

— Понятно! — врач деловито потер руки, — нужно осмотреть больного!

— Зачем? Может, просто вколете ему что-нибудь обезболивающее? Нам бы до дома добраться, ему постельный режим нужен.

— Это необходимо сделать, — врач сел около лежащего на койке Макса и приподнял его свитер. Сняв пластырь, он внимательно осмотрел рану.

— И это вы называете сломанным ребром? — доктор выразительно посмотрел на девушку. — Все от вас, женщин. Повезло ему, ревнивцу, ладно, я ничего не видел, это ваши личные дела. — c умным видом человека, разгадавшего чужую тайну, доктор порылся в своем чемоданчике и, набрав в шприц лекарство, сделал укол. Затем обработал рану и наложил повязку.

— Думаю, стоит показаться врачу еще раз, перевязку делать раз в день и вот эти уколы, — он написал названия препаратов на бланке, — три раза в день. И конечно, обязательный постельный режим. Он потерял слишком много крови, желательно сделать переливание, хотя бы одноразовое.

— Я? — Настя опешила от такого поворота. — Да! Конечно, сделаю все, что необходимо.

— У входа ждет машина скорой помощи, поторопитесь оформить документы, и мы отвезем вас в больницу. Лучше провести дополнительное обследование. — Тут в дверях появился Нижменко.

— Ты? — Настя еще не успела удивиться, а друг Максима уже подошел вплотную и шепнул:

«Доктор согласился одолжить нам автомобиль скорой помощи». Настя обернулась, кулак доктора побелел от сильного сдавливания. Видимо только Нижменко мог раскрыть тайну того, что он сунул доктору в руку.

Эскулап собрал свой чемоданчик и вышел.

Спустя час, Настя и Максим покинули аэропорт Домодедово. Скорая, с включенной мигалкой, неслась по средней полосе, а следом мчался Нижменко на своем новеньком порше.

Дорога казалось бесконечной. Настя смотрела, как проносятся за окном города, деревеньки, поля, островки леса, просеки. Чувство тревоги неосознанно заставляло собраться, быть наготове. Хотя она и Максим находились под охраной преданных людей, все равно, возвращение домой пугало. Как там тетя, Марианка? Впервые за долгое время появилась возможность встретиться с ними, сказать, как они обе дороги. Но как смотреть в глаза? Из тихой портнихи превратиться в матерую преступницу? Настя одновременно и хотела встречи с близкими, и до ужаса боялась этого. Что, если они не примут ее? Да, у нее был Макс. За долгое время он стал ее опорой и поддержкой. Была еще Сильвия, к которой Настя испытывала нежную любовь, но та осталась далеко, в другой жизни. Она приняла ее такой, какой тa стала. Что сказать семье при встрече? Просто, привет? Знаете, а я пристрелила нескольких бандитов, жила за границей по чужим документам, возможно, мной заинтересовался Интерпол! Представляю, как округляться Марианины глаза. Любительница боевиков и ужастиков, она и не представляет, насколько опасна реальная жизнь!

От мыслей оторвал Макс. Под действием лекарств, он спал почти все время, лишь изредка приходил в себя, тихо постанывал от боли. Ему бы в клинике долечиться, чтобы рана затянулась, как следует, восстановиться. А эта вынужденная поездка отнимает последние силы. Настя стукнула в окошко шофера скорой, на которой они ехали. Нижменко, чудесным образом возникший в аэропорту, договорился, что скорая довезет их до границы с Украиной. Врачу отвалили немалую сумму за сопровождение и молчание. Ну, да это мелочи. Машина затормозила, вместе со скорой остановились и два джипа.

— В чем дело? — заглянул в салон Роман, новый начальник охраны, присланной Альбертом.

— Он очнулся, нужен еще укол, — пояснила Настя.

Доктор уже переместился с переднего места автомобиля внутрь, к больному и проверял показатели приборов, какими скорая была напичкана до отказа.

— Все в норме, — приободрил врач спутников, — давление слегка понизилось, но терпимо. Сейчас сделаю еще один укол, осталась какая-то сотня километров.

— Да, быстрее бы уж, — Настя оставила больного наедине с доктором и вышла на воздух размять ноги. Охранник стоял рядом, курил, остальные ребята находились у своих машин.

— Устали? — поинтересовался охранник.

Настя молча кивнула, разговаривать не хотелось. Кутаясь в легкую куртку, девушка смотрела на проносящиеся мимо авто. Все они торопились по своим делам, не подозревая, как круто может измениться судьба от одного необдуманного шага. В какой-то мере, Настя завидовала им, желая поменяться с кем-нибудь местами.

— Можем ехать, — вышел из салона скорой врач, похлопал девушку по плечу, — все будет хорошо!

— Конечно, — девушка забралась в машину, а охранник с силой задвинул дверцу. У самой границы беглецы пересели в один из джипов, сопровождавших скорую на всем протяжении пути. Пограничники едва заглянули в салон, бегло просмотрев документы, затем вновь понеслась вереница полей и деревенек. В Киев они въезжали ночью. При виде знакомой местности, улиц, домов, освещаемых ночными фонарями, у Насти навернулись слезы. Комок подступил к горлу, когда машина проехала рядом с ателье, в котором она работала. Школа, магазин, кинотеатр — каждый камушек навевал свои воспоминания. Промелькнула вывеска Гоголевская улица. Приехали. Вот и родной дом, девушка машинально взглянула наверх. В темноте сиротливо светилось окно спальни.

— Не спят, — Настя еле сдержала рыдания, впившись ногтями себе в запястье. — Нельзя раскисать! Держись! — приказала она себе. — Я обязательно приду, когда наступит время.

Тем временем скорая миновала город, направляясь в близлежащий поселок. Скорее всего, Альберт снял какой-нибудь коттедж. Так и оказалось, машины въехали в открытые ворота огромного особняка. Высоченный забор и стены из красного кирпича — все, что удалось рассмотреть в свете фар. Охранник распахнул перед девушкой дверь, приглашая внутрь.

— Максима мы перенесем, — ответил он на немой вопрос гостьи, — проходите в дом. Вас ждут.

Последняя фраза насторожила, кто мог их здесь ждать? Ответ не заставил ждать. Пройдя через коридор, Настя очутилась в гостиной. У огромного камина, в котором потрескивали поленья, стоял человек. На вид лет сорока. Однако глубокая складка на переносице, тяжелый, проникающий взгляд, сеть морщинок вокруг глаз, говорили о том, что человек старше, чем выглядит.

— Альберт Игоревич, — представился он, с интересом рассматривая девушку. — А ты, значит, та самая, Настя?

— Альберт! — догадалась гостья.

— Да, — усмехнулся мужчина, — называй так, если угодно.

— Я бы хотела поблагодарить Вас за помощь, в общем, за все! — Настя смутилась под пристальным взглядом.

— Не за что благодарить-то, — Альберт говорил негромко, однако от его голоса у девушки пошли мурашки по телу. — Я делаю, что могу, чтобы защитить племянника, свой бизнес, интересы. Это ты, девочка, молодец! Не раз помогала Максу. Без твоей помощи, ему туго пришлось бы. Я это ценю и умею быть благодарным.

Настя молчала, окончательно растерявшись. Она думала о том, что когда-нибудь Максим познакомит ее с Альбертом. Но то, что встреча состоится так быстро и неожиданно? Нет, она явно была не готова.

— Вижу, устала с дороги, — не дождавшись ответа, продолжил Альберт. Роман покажет комнату, Максим будет находиться неподалеку. Там установлено медицинское оборудование, пусть набирается сил. Вам придется какое-то время пожить здесь. У нас идут переговоры с Павлом, в лучшем случае — через пару дней все нормализуется.

— А в худшем?

— Договор не остановит его, — Альберт подошел к Насте и взял за подбородок, — гарантирую, что у вас будут самые лучшие условия, охрана.

— А моя сестра, тетя? — Настя не отвела глаз, и, хотя до дрожи в коленках боялась взгляда этого Альберта, продолжала смотреть на него.

— Решим. — отпустил девушку Альберт. — Мне пора, располагайся. Чувствуй себя здесь хозяйкой.

Оставив гостью в гостиной, мужчина поспешил к выходу. Настя слышала, как хлопнула дверца, и автомобиль выехал со двора. Она отправилась вглубь дома, пытаясь отыскать Максима. Их комнаты оказались на втором этаже. Макс уже лежал на большой кровати, а около него суетилась медсестра.

— Кто вы? — недовольно спросила Настя, — а сама подумала: «Нельзя было что ли прислать не такую молодую девушку?».

— Я Саша, сиделка. У меня высшее образование, я квалифицированная медсестра.

— Понятно, — Настя остановила поток лишней информации, — как он?

— Состояние ослабленное, но ничего серьезного, врач оставил мне все необходимые рекомендации, а вы — Настя?

— Да.

— У вас усталый вид, видно долго не спали. Не переживайте, я подежурю ночью.

— Хорошо, — Настя нехотя направилась в свою комнату.

— Завтра посмотрим, что это за медсестра, — девушка добралась до кровати и бухнулась спать. Усталость взяла верх над осторожностью, — все проблемы будем решать завтра, — пробормотала она себе, перед тем, как голова коснулась подушки.

— Слушай Макс, — Альберт коснулся к плеча племянника, — хватит отлеживаться, пора и за дела приниматься. Я вот хвораю последнее время, трудно мне становится, а родители твои, бездельники, сидят в тиши и не думают даже поучаствовать в деле. Ну, я погорячился, сидят-то они за дело. Ну, предупреждал я, не лезть на рожон, не послушался. Дочерняя фирма моя приказала долго жить, а отец твой прямиком по этапу, как декабрист. А дура-мать твоя, от испуга сама себя и похоронила на первом же допросе в полиции. Ну, видимо, не от большого ума. Надеюсь, ты от нее унаследовал только разрез глаз и молочные зубы, которые давно выпали. Ну, сколько раз я твоим родителям говорил, не лезьте туда, где не следует, советуйтесь со мной. Нет! Взяли и впаяли мне между глаз. Хорошо, что юридически моя фирма была на высоте, я вышел сухим из воды. Да, климат Верхоянска не укрепляет здоровье. Как это еще оттуда письма приходят, что живы они.

— Альберт, хватит! Это мои родители!

— Да, твои, но загремели-то по глупости. Как в старой песне пелось: "Пред родиной в вечном долгу!"

Вот где они у меня застряли, — Альберт выразительно показал на свой кадык. Потом он успокоился немного, сел возле племянника и сказал:

— Вот ты мое утешение, умный, верткий. Но что бы ты без меня делал? Проклятый конкурент достал уже. Виноват, племянничек, я перед тобой. Покушение в Швейцарии на моей совести, проглядел. Да и во Франции ты с девкой наломал дров!

— Альберт, я же мог погибнуть!

— Ничего бы страшного не случилось, вас просто хотели попугать. Побоялись бы замочить. А вы оставили "добрую" память — пять трупов! Я понимаю, что у барышни от испуга пальчик соскочил на курок, маникюр оказался скользкий!

— Альберт! — Максим заорал, — ты понимаешь, что в такой ситуации мы погибли бы!

— Дурак ты, полный дурак! Это не Павлик — мой ненавистный компаньон, это я прислал людей.

— Ты! — глаза Максима округлились от ужаса, он с силой оттолкнул от себя Альберта..

Тот пошатнулся, но устоял на ногах, только присел на корточки. Максим вскочил с кровати и набросился с кулаками на пожилого человека. Он схватил Альберта за горло,

— Как ты мог, подослал убийц к собственному племяннику? — Затем его пальцы разжались, и он зарыдал, упав рядом с Альбертом на пол, не разжимая рук вокруг шеи родственника. Альберт сорвал со своего горла руки, которые уже не сдавливали, а просто держали его. Он наотмашь ударил Максима в лицо.

— Что не понравилось, да! Правду хочешь! Не поверил! И правильно сделал, что не поверил. Ты меня тогда очень достал этой девкой, самолично угнал мой самолет, когда я лежал с жаром. Я тогда решил так, пусть попытают тебя чуток, помучают, крепче только будешь. Не знал, что она окажется крепким орешком. A не выжил бы ты тогда во время покушения, так значит — судьба.

Глаза Альберта горели нездоровым блеском. Павлик тобой очень остался недоволен, чуть не угробил товара ты на несколько миллионов, сорвался во Францию, дела запустил! Вот и решил я тебя проучить. Значит так, хватит валяться, едешь сейчас в Ростов. Баржа пришла туда моя, вот тебе письмо с инструкциями, разберешься в дороге. Через десять часов у тебя назначена встреча с мистером Скином из Родезии. Яхта его, лес наш. Изучишь все по дороге. Водитель твой сегодня Гаврик. Через пятнадцать минут, чтобы сидел в машине, все.

Альберт вышел нарочито хлопнув дверью. Максу ничего не оставалось, как по привычке подчиниться. Он начал задумываться, а не по приказу ли Альберта снайпер пальнул в него в Нанте, ну ошибся человек, приказано было попугать, а он промахнулся и в тело угодил, поскользнулся или перебрал в баре.

Дурные мысли не покидали молодого человека и во время бритья в ванной. Конечно, резанул себя. Несколько порезов на лице и кровь остановить не сразу удалось.

— О боже! Уже полчаса, как Альберт хлопнул дверью. Он опаздывает. Придется гнать без остановок до Ростова. Времени в обрез. А в голове роились дурные мысли. Он начал подозревать, что ненависть стала постепенно вытеснять его привязанность к родственнику. Родители его значит сели в тюрягу из за Альберта, конечно он всегда смутно догадывался об этом, а теперь он узнал напрямую, что и похитители во Франции были подосланы его дядей, и мысли о руке снайпера, направленной в него тоже, по-видимому Альбертом, не давали покоя. В этой ситуации ему вдруг захотелось увидеть Настю и все ей рассказать, все свои подозрения, но девушка куда-то пропала. Макс вышел на улицу, зажмурился от яркого солнца. Рядом с домом пыхтел мотор старенького вольво. Почему Альберт выделил из своего таксопарка с двенадцатью машинами это старье? Ладно, некогда размышлять…

Прошло около часа быстрой езды, Альберт позвонил по айфону, сообщил, что надо прибавить скорость, поскольку мистер из Родезии не может долго ждать. Максим приказал водителю сильнее надавить на газ. Машина почти слилась с дорогой, скорость в 130 км была для нее запредельной, хоть бы на пути не было никаких препятствий…

В это время Альберт разговаривал по телефону с медсестрой, которая обслуживала все дни племянника.

— Ну что? Как он вообще?

— Да знаешь, милый, уехал злой, в плохом настроении.

— С таким настроением вряд ли доберется до конечной точки.

— Ты же его сам послал.

— Послал я его на деревню к дедушке. Никто там не ждет, мистера Смита в природе не существует.

— Как же так?

— А ты молчи, так надо, урок ему будет, ясно! Совсем распоясался, руку на Альберта поднял! Как будет, так и будет.

Внезапно раздался стук, и не дождавшись ответа, дверь толкнули. В комнату влетел взъерошенный и испуганный секретарь. Он хотел что-то сказать, но слова во рту его застряли, и он только выдавил из себя какой-то нечленораздельный звук.

— Ну! Что, уже? Авария? Да?

Секретарь кивнул в знак согласия.

— Ну, слава б…ой, какой ужас! — Лицо Альберта от улыбки удовлетворения быстро перешло к трагической мине, словно в комнате находился выдающийся актер.

— Немедленно звони в скорую! На каком километре? Впрочем, при такой скорости, видимо на семидесятом. Из Ростова быстрей приедут, звони туда! Торопись, дорога каждая минута?…Что уже поздно? Насмерть? Альберт, как стоял сел на пол. Тут вошла Клавдия, медсестра. Она приказала секретарю: «Выйди!» — села на пол рядом с Альбертом и обняла его за шею, потом ласково прикоснулась к губам.

— Уйди, сейчас не до тебя, — отмахнулся монстр. Через несколько минут Альберт сидел в машине. Предстояло гнать до места аварии, он должен быть на месте, чтобы опознать труп.

— Так вы говорите, что это ваш племянник?

— Да гражданин полицейский, вот на животе шрамик от детского аппендицита, вот и ремень с бляхой изображающий скорпиона, который я ему подарил на последний день рождения. Вот и, ой тяжело мне, — из уголка глаза покатилась по щеке скромная мужская слеза, — перстень на пальце буквой М. Это первая буква его имени.

— Значит, достаточно доказательств? — Оперуполномоченный засуетился,

— Подпишите протокол, а судмедэксперты закон ГАТТ исследование. Представляете, на полном ходу колесо лопнуло. Ну, какой безумец развивает такую скорость на подобном старье?

— Можно мне поговорить с водителем?

— Конечно.

Альберт отошел в сторонку, где на носилки грузили водителя Гошу. Тот каким-то гудом остался жив.

Альберт подошел к нему вплотную.

— Не переживай, врачи говорят, что жить будешь. Сломано несколько костей, ничего, подлечишься. Я тебе на книжку в банк переведу сумму за год вперед, доволен?

Глаза из под маски бинтов заулыбались.

— Спасибо шеф. А племянник ваш таки остановился разок, сказал, что сам поведет. Подменит меня на часок, я просто с ног валился, глаза сами закрывались.

— А где он тебя сменил?

— Где-то на двадцатом километре.

Глаза Альберта загорелись. Он без прощания бросился к машине.

— Роман, гони назад быстро! Я кому сказал! Слушай, нет, сам сяду за руль, — Альберт заставил водителя выйти. Когда Роман стал обходить машину, планируя сесть на пассажирское сиденье, Альберт, не дождавшись его, захлопнул дверь и быстро рванул с места. Ехать пришлось недолго. Он вспомнил письмо, которое дал племяннику:

— Какой же там был указан километр? Голова тугая, ничего не варит уже!.. A вспомнил, двадцатый. Вот и березка, а с другой стороны тополь. — Альберт медленно съехал с дороги и помчался по грунтовой дороге, поднимая тучу пыли за собой. Через две минуты он остановился, выключил мотор и направился к группе деревьев в степи, где притаился маленький глинобитный домик.

Он вошел в открытую дверь. Комнатка была крошечной, в ней всего мебели — стол и пару стульев. Один уже кем-то занят. Альберт, не здороваясь, сел уставился молча в глаза человеку, который поди заждался его.

Человек заговорил.

— Значит, Альберт, ты не хотел моей смерти, нет? — Человек начал тихо, потом перешел на крик. Это был Максим живой и невредимый.

Настя стояла у двери, не решаясь позвонить. Как смотреть в глаза тети, как объяснить то, что она просто исчезла на несколько месяцев, не предупредив, не прислав ни одной весточки. Настя знала, что Альберт, по просьбе Макса, поддерживал ее материально, настоял на медицинской помощи, сердце стало подводить, давление. Что, если ей станет плохо? Настя все же протянула руку к звонку, но дверь вдруг отворилась.

— Настюша! — женщина прислонилась к шкафчику прихожей. На глаза навернулись слезы, из рук выскользнула сумка.

— Ну, что ты? — Анастасия бросилась к тете, заключила в объятия и разревелась. Так они и стояли у дверей, сотрясаясь в рыданиях, пока скрип открывающейся где-то внизу двери не вывел их из молчаливого оцепенения.

— Упала вот. — девушка подняла сумку, повесила на крючок, — Ты идти куда собиралась? Может, в магазин? Так я сбегаю.

— Нет, Настенька, — женщина взяла девушку за руку, — не уходи. Тебя так долго не было, я уж и не чаяла увидеть-то.

— Прости, так получилось, — Настя готова была провалиться сквозь землю, — не могла я весточку подать. И объяснить сейчас не смогу, не знаю, как рассказывать то, что произошло за это время. Но ведь тебе должны были передать, что со мной все в порядке, что жива я!

— Да, говорили мне, — Вера Николаевна достала из кармана платочек и утерла слезу, — Ромка вот приходил, деньги от тебя передавал, лекарства, даже к доктору возил. Но неспокойно было. Сейчас вижу тебя живой, здоровой, и глазам не верю. Боюсь, что снова приснилась мне. Сердце столько раз болело, несладко тебе приходилось в чужих краях?

— Мама Вера, — Настя покрылась красными пятнами при одном упоминании о прошлых событиях, — ты слишком сильно переживаешь. Смотри, я в порядке! Давай, я быстренько до универсама и обратно. Посидим, поговорим, нам столько нужно сказать друг другу.

— Зачем ходить? Ромка с утра-пораньше столько всего притащил, на неделю хватит, сказал, что сегодня гости будут. Не предупредил, что ты приехала. Хотя, так и лучше, я бы извелась вся за это время.

— Идем, — Настя с тетей прошли на кухню. Девушка усадила женщину на стул, а сама стала хлопотать с ужином.

— Взрослая совсем стала, — Вера Николаевна опершись рукой на стол, наблюдала за племянницей, что была ей, как родная дочь, — взгляд у тебя настороженный, будто боишься чего. Раньше-то они мягче смотрели что-ли, добрее. Готовить вон, как шустро научилась.

— Это я в ресторане опыта набралась, — Настя отвернулась, закусила губу, раздумывая, что же сказать.

— Так ты в ресторане работала? — спросила тетя, тем самым подсказав идею.

— Да, я администратором, и поваром, и официанткой подрабатывала, по необходимости, — сказала Настя практически правду. О том, что это был ее и Макса ресторан, лучше не распространяться, также и о том, что сам ресторан находился в Швейцарии, следовало помалкивать.

— А где ж ты была-то? — последовал вопрос, которого Настя боялась и ждала одновременно.

— Это небольшой городок во Франции, закрытый. Поэтому сложно связаться. Максим работал там, а я находилась вместе с ним.

— Максим, значит, — вздохнула тетя, — это тот, что цветы под дверь носил?

— Прости меня, — Настя опустилась на колени и взяла руки тети-матери в свои, — я более всего переживала, что ты себе места не находишь от неизвестности. Я так виновата. — девушка уткнулась головой в колени и снова расплакалась.

Звонок в дверь отвлек женщин от душевных переживаний.

— Я открою, — Настя вытерла слезы и направилась к входу. В глазок она увидела Романа, нервно переминающегося у порога.

— Привет, — открыла девушка дверь, и отстранилась, чтобы пропустить мужчину в дом. — Что-то не так? — молодой человек не спешил входить, избегая посмотреть Насте в глаза, — Да что?

От предчувствия беды, сердце тревожно сжалось: «Макс?» — предположила она.

— Авария…

— Он жив?

Охранник покачал головой: «Нет!»

Хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, Настя тихо осела на пол. Слезы, до этого катившиеся градом, замерли в глазах. Девушка вся словно застыла, оцепенела от ужасного известия.

— Господи! Рома, что случилось? — появилась из кухни мама, и тут же бросилась к безвольной статуе на полу, — Настя, девочка моя, что с тобой?

— Максим разбился, — пояснил Роман, — только что, насмерть.

— Ох! — Вера Николаевна схватилась за сердце и упала бы, не подхвати ее вовремя Роман.

— Вот, же… — поморщился он и понес женщину в комнату, вернулся за Настей, перенес ее также на диван, затем вызвал скорую. После ухода врача, Роман помог перенести девушку в ее комнату, уложил на кровать.

— Иди, Рома, — Вера Николаевна еще толком не пришла в себя, благо укол быстро нормализовал давление, — я Марианочке позвоню. Она поможет. Настеньке сейчас нужны близкие люди.

— Если вдруг что понадобится, звоните! — Молодой человек спешил удалиться, — мой номер телефона у вас есть.

— Конечно, обязательно, — Вера Николаевна закрыла дверь и взяла телефон, — Aлло, Мариша? Срочно приезжай! Беда!

Комната напоминала помещение, где только что спешно был произведен обыск, все было перевернуто вверх дном. По всему пространству были разбросаны вещи, одеяло, подушка и простыня валялись заброшенные в дальний угол, на полу валялась разбитая на несколько крупных осколков ваза, а цветы, находившиеся в ней разлетелись, как испуганные птицы в разные стороны. Посреди всего этого безобразия в луже из собственной мочи дергалось тело девушки в каких-то загадочных конвульсиях, напоминающих эпилептический припадок. Они были такими сильными, что несчастная разбила себе правую часть лица об угол кровати, а очи не просто наполнились слезами, а превратились в омерзительно-бурный соленый источник, накрашенные веки расползлись уродливыми черными разводами и девушка напоминала сейчас ведьму, длинные волосы ее разметались в разные стороны, как готовая загореться пакля, а пальцы сломанными ногтями пытались расцарапать кого-то невидимого глазу. А может быть это и не девушка, а настоящая ведьма перекатывалась по комнате в воплями, от которых казалось упадут рюмки в серванте?

Кто говорит, что человек иногда прекрасен в горе? Плюньте ему в глаза! Под девушкой расползлось зловонное пятно, она потеряла контроль над собой, горе ее не знало границ, если бы она оказалась в этот момент на многолюдной площади, то ее поведение ничуть бы не изменилось. Человек в таком состоянии теряет контроль над собой, ему кажется, что дошел до стены, тупика, за которым уже ничего нет! Какой ей смысл жить теперь, когда потерян любимый, с которым она прошла такие испытания? Припадок не могла остановить даже вбежавшая младшая сестра. Вначале она хотела обнять Настю, но та ударила ее с силой в лицо, Мариана побежала на балкон, схватила лейку и не понимая, что делает, стала машинально поливать сестру из лейки, как истосковавшееся от жажды растение, слово пытаясь остудить Настино горе, уменьшить иссушающий сестрину душу огонь. Внезапно буйствующая замерла. Тело ее вытянулось, как во время каталептического припадка и широко раскрытых глазах застыл ужас. Марианна была не по летам опытная, она часто не приходила ночевать домой, поведение ее было на самой низкой отметки скверного, но и она ужаснулась, увидев такое, вначале интуитивно отшатнулась, а потом бросилась на пол к сестре, стала целовать ее заплывшие глаза, щеки с черными разводами от слез и расплывшейся туши и приговаривать:

— Миленькая, сестричка моя, наставница, ну приди в себя, ты ведь шутишь, правда, ты не умерла, ты играешь со мной.

Сердце ее разрывалось от тревоги и непонимания, что же случилось с сестрой? В комнате в этот момент сошлись в противоборстве два горя. Одно уже достигло своей вершины и застыло тоскливой нотой отчаянья и неподвижности, а второе только еще накалялось, готовое взорваться вслед за первым. Сознание подростка не выдержало, девушка потеряла сознание, упав прямо лицом в зловонную жижу из раствора мочи, слез и грязной воды. Она пришла в себя от знакомого мотива, который часто слышала в детстве, когда ее, малышку убаюкивала старшая сестра. Она открыла глаза, над ней склонилось бледное, как смерть, лицо сестры и та тихо пела колыбельную. Но Марианке показалось, что Настя смотрит не на нее, а в себя и поет она себе самой, в глазах сестры застыла пустота, а в интонации голоса было полное безразличие и оцепенение. Марийка привстала и отодвинулась от Насти. Та, как будто не заметив этого движения сестры, продолжала смотреть в ту же точку в пространстве и напевать детский мотив.

— Ты что, жива? Ну и слава богу. — Она опять прислонилась лбом ко лбу сестры и попыталась ее обнять. Но Настя резким движением сбросила ее руку.

Потом в ее глазах промелькнул какой-то злой огонек и она резко произнесла:

— Ну все, отплакалась.

В душе Насти зарождалось какое-то непонятное чувство, что ли раскрепощенности, свободы. Она понимала, что у нее горе, умер Любимый, но какая-то вторая половинка души нашептывала ей:

— Дурочка! Это же твое счастье, умер свидетель твоего преступления, когда ты человека насильственно лишила жизни. Никто больше не стоит на пути у твоей совести, ты никого не убивала, ты защищала свою жизнь. Но он был свидетель. Проснись! Это наступила минута твоего освобождения, твоего возвращения в жизнь, твоего второго рождения.

И когда Марианна с ужасом смотрела на улыбку счастья озарившую на мгновенье изуродованное плачем лицо, то она ужаснулась. A все потому, что не знала природы этой улыбки. Это была усмешка человека, с души у которого упал самый большой камень, который придавливал его душу, освобождая от угрызений совести. Настя начинала постепенно осознавать, что смерть Максима действительно принесла ей свободу, вторая половинка счастья постепенно побеждала в рукопашном бою половинку горя. Настя преображалась на глазах. Внезапно она, как ни в чем не бывало скомандовала:

— A ну марш в ванную и я с тобой пойду. Времени мало. Телефон разрывался, я не подходила. Тете несколько раз заглядывала. А то мы опоздаем на кремацию.

— Какую кремацию?

— Ну, что ты с луны свалилась, тебе что тетя не рассказала, я тут порыдала немного, извини, Максима кремировать будут. Да и вытереть эту вонь необходимо, хоть на быструю.

— И ты об этом так спокойно говоришь? Умереть!

— А что, я уже наплакалась, его не вернешь. Нужно дальше думать, как жить.

— Ну и нервы у тебя, сестра, железные! Пошли. Они обе быстро поднялись и побежали в ванную. Через полчаса запыхавшийся водитель постучал в дверь:

— Выходите, барышни. Альберт Игоревич уже нервничает, опаздываем, нехорошо получается как-то, если опоздаем, там у Максима все чужие. Он всхлипнул. Максим к нему всегда хорошо относился и чaсто отпускал домой, когда тот просил. Тут раздался звонок, Марианна подбежала к телефону и стала что-то увлеченно нашептывать в трубку. Потом она бросила трубку.

— Ой, наставница, так она называла сестру, извини, Колька тут прицепился, я у него вчера что-то забыла вечером, сказала пусть себе на память оставит, она прыснула. — A знаешь какой сувенир у него остался? Пакет с презервативами, я вынула и забыла положить в сумочку.

Настя застыла, даже несмотря, что они опаздывали.

— Как ты можешь?

— А что, я уже взрослая, мне 17 лет, а все говорят, что предохраняться надо, вот я и ношу с собой, а вдруг какой мальчик захочет так! Я умная и рассудительная.

— Эх, мамы на тебя нет, запустила я тебя, а мягкотелая тетя все тебе позволяет. Caма мне рассказывала, как ты с одноклассником приперлась пару дней назад. Так она вам, пока развлекались, еще и вареников напекла. Драть тебя некому, пошли.

Они, забыв о лифте, побежали вниз по ступенькам с четвертого этажа.

…Грустный мотив Шумана, который сопровождал обряд кремации лился в воздухе каким-то черным дымком. И непонятно было что это — мелодия или испепеленная измученная душа в очищающем огне стремится ввысь к богу, чтобы отчитаться за прожитую жизнь. Напрасно ли прожитую? Кому мы нужны, когда умираем? Никому. Память быстро забывает о своих обязанностях. Мы нужны живым, чтобы любить и ненавидеть, чтобы о ком-то заботиться, чтобы растить детей, строить, разрушать, дружить, думать, узнавать что-то новое, жизнь — это действие, смерть — покой и небытие.

Настя, слушая печальную мелодию и вглядываясь в движения похоронного служителя, думала о своем.

— Cкорей бы закончилась эта процедура. Она конечно благодарна Максиму за все, но теперь она начнет новую жизнь и что-то подсказывало ей, что надо все побыстрее забыть. Альберт дал ей кое какие деньги. Внезапно кто-то взял ее за рукав. "Ах! Это Сильвия, она приехала все-таки, прямо с самолета на похороны. Ничего не понимаю! Как она могла успеть? Ведь с момента гибели Максима прошло пять часов? Если ей даже сообщили немедленно (а кто?) то полет должен занять 4 чаcа, невозможно, из области фантастики! A как же дорога в аэропорт и из аэропорта даже если прямо сюда? Никак не сходится. Что-то тут не так".

Она обнялась с подругой, та ее потрепала по прическе и прижалась к ней, а в глазах было столько теплоты, что Настя тут же забыла о своих подозрениях и в ответ прижалась к подруге. Cразу на душе стало светлеть и сумерки превратились в рассвет. A церемония тем временем закончилась. Водитель Рома подошел к Сильвии и, взяв аккуратно за локоть, попросил в машину. Вам куда?

— Она остановится у меня, неожиданно резко произнесла Настя. Водитель вздрогнул, он не ожидал таких интонаций от девушки только что потерявшей любимого.

— Анастасия, — позвал кто-то. Девушка уже было севшая в машину, с неохотой выбралась обратно. — Что вам, Альберт Игоревич?

— А Макс-то любил видать тебя, — начал он издалека.

— Любил, — спокойно ответила Настя, — что с того? Теперь его нет, нужно жить дальше.

— Ты не очень-то похожа на убитую горем невесту.

— А вы совсем не похожи на потерявшего единственного племянника и наследника, дядю, — парировала Настя.

— Точно, — презрительно хмыкнул дядя Берт, а ты дерзкая, что думаешь дальше делать?

— Жить.

— Не хочешь поработать на меня?

— В смысле?

— Клуб «Ниагара» тебе знаком небось?

— Кто ж не знает единственный приличный клуб в городе!

— Пока Макс был жив, он там распоряжался, я дал ему полную свободу, куда мне в молодежные дела нос совать? Не хочешь попробовать на себе роль управляющего? Нервы у тебя крепкие, спуску никому не даешь, а?

— Извините, но у меня нет опыта.

— Через пару месяцев приедет один человек, мой помощник. Он должен сдать кое-какие дела за границей и будет помогать тебе здесь. А на первых порах я сам подскажу что и как.

— Предложение заманчивое. Я как раз собиралась начать новую жизнь.

— Отказ не принимается, завтра в десять жду в клубе, введу в курс дела. Не придешь, не сносить тебе головы, запущу в воздух вместе с фейерверком.

По телу девушки пробежал холодок страха, хотя все было произнесено в шутливом тоне.

— Договорились, — Настя пожала морщинистую руку Берта и села в машину.

— Что он хотел? — спросила Сильвия.

— С завтрашнего дня я управляющая в клубе «Ниагара», — бросила Настя с напускным видом и бросила водителю, — отвези нас куда-нибудь, где можно выпить.

Машина, взвизгнув тормозами, понеслась в город. Здание крематория и часовни, где еще продолжалась служба о покойном остались позади.

Сильвия молчала, пораженная хладнокровием и ледяным спокойствием Анастасии. Уж она-то знала, как Настя любила Макса, и ее выдержка даже пугала. Впрочем во взгляде, отражающемся в тонированном стекле машины можно было заметить глубокую тоску, которая намертво застыла на лице подруги. Вначале Настя молчала, присутствие Сильвии рядом успокаивало и одновременно вызывало воспоминания, которые девушка хотела спрятать подальше.

— Ты приехала налегке? — наконец нарушила молчание Настя, вспомнив о своих подозрениях.

— Нет, мои вещи в гостинице. Я, — Сильвия запнулась, — я не могла оставаться в Швейцарии. Как я и предполагала, доктор продолжил свои развлечения в комнатке. Он постоянно накачивал меня снотворным, а я снова и снова просыпалась вся в сперме. Однажды, я подменила снотворное на витамины. О Боже, — Сильвия заплакала, — доктор сам и не участвовал. Каждый раз меня насиловал кто-то другой. Мало того, что он брал деньги с мужчин, что имели меня, как им заблагорассудится, так еще он и снимал все на видео. Извращенец и импотент!

— Сильвия! — Настю чуть не стошнило от таких подробностей.

— Не надо жалеть меня. Сама виновата, что позволила это в первый раз. Но дура, что соглашалась на все потом. Зато я отомстила!

— И каким образом?

— Я сама дала доктору снотворное, переодела в женскую одежду и оставила в комнатке с включенным видео. Нашла я весь его видеоархив, хорошо, что он не хранил его дома, а на работе в сейфе. Я обратилась к хорошему человеку, тот смонтировал неплохой фильм, где вместо меня — доктор. Среди приходящих оказалось парочку геев. Я выложила все в сеть, распустила слух, что доктор болен спидом. Представляешь размер скандала? Когда ролик стал набирать обороты в интернете, я уже была в самолете.

Теперь все стало на свои места, все срослось, Сильвия решила приехать к ней насовсем.

— Понятно, — Насте на мгновение стало стыдно за свои подозрения, но она тут же себя одернула, — никто не заставлял Сильвию посещать ту комнатку. Она могла и не упоминать, сколько раз меняла снотворное на витамины. Настя содрогнулась и тут же грустные мысли вытеснили догадки. Водитель оставил девушек в кафе. Заказав графин водки и закуски, девушки предались воспоминаниям о тех счастливых днях, что им когда-то удалость украсть у судьбы.

— Если честно, я думала, вы с Максом поженитесь, — сказала Сильвия, — уж очень вы подходили друг другу, словно вас связывало нечто большее, чем простая любовь.

— Правда? — уже подвыпившая Настя посерьезнела, — и что же нас могло связывать?

— Ну, не знаю. Может, общие тайны, переживания. Насколько я знаю, вам через многое пришлось пройти.

— И откуда ты все знаешь? — хитро улыбнулась Настя, воспоминание о прошлом, которое та старалась похоронить вместе с Максом не хотели так просто уходить.

" Что она знает, или просто так говорит?" — задавалась она мысленным вопросом, а сама с улыбкой подливала Сильвии водки.

— Нет, я ж видела, что у твоего возлюбленного пулевое ранение, неспроста так все носились с ним. И в больнице никто не знал истинную причину. В истории болезни указан другой диагноз. Я могу только догадываться, что с вами приключилось.

— Все просто, — Анастасия притворилась совсем пьяной, хотя мозг ее работал очень четко, — мой бывший бойфренд — бандит, я сбежала от него с Максом, он нас выследил и хотел пристрелить.

— Бандит? — удивилась Сильвия, — как же ты умудрилась остаться девушкой?

— Сама не знаю. Тимур хотел, чтобы я была с ним, проходу не давал. — самозабвенно врала Настя, — Вот все вокруг и считали меня его девушкой. А меня-то никто и не спросил. Поэтому я и сбежала с Максиком.

— Какая ты! — Сильвия облизнула губы, рука ее под столиком скользнула рукой подруге под юбку. Настя едва сдерживала стоны, благо в кафе играла музыка, а народу днем было совсем немного.

— Поедем уже в гостиницу, — предложила Сильвия.

Девушки расплатились, вызвали такси и отправились в номер к Сильвии. Настя истосковалась по любви, ее тело жаждало объятий и ласк. Она не стала отказывать себе в удовольствии.

Уже стемнело, когда Сильвия, одурманенная спиртным и любовными играми, уснула. Настя же, наоборот, спать не хотела. Она плеснула себе виски, недопитую бутылку которого они прихватили с собой. Крепкий напиток, и не в ее привычке, пить. Но сегодня хотелось забыться, хотелось чего-то безумного. Как же не хватает Макса!

Настя оделась, прихватила почти полную бутылку с собой и ушла, оставив Сильвию одну. До дома не так уж и далеко, но туда идти не хотелось. Тетя, Марианка будут доставать своими разговорами и прочей ерундой. Настя просто брела по ночным улицам, периодически прикладываясь к бутылке. Очнулась она у ворот кладбища, не понимая, как тут оказалась.

— Что ж, раз пришла, надо навестить друга, — пробормотала девушка под нос. Она пошла вдоль ровных рядов могилок, ища нужную, подсвечивая путь телефоном. У семьи Максима имелся персональный склеп — роскошь, доступная не многим. Это самое заметное сооружение на кладбище, Настя нашла его без труда, открыла дверь. Та оказалась не запертой, хотя обычно там висел огромный замок, сегодня его не оказалось. Может, специально оставили открытым, чтобы можно было на следующий день проведать.

Девушка вошла внутрь, запах свежих цветов, свечек и сырости встретил ее на пороге. Но Настя только немного поморщилась и прошла внутрь. Алкоголь выветрил все страхи, девушка нашла плиту, на которой было выбито имя любимого и села рядом на пол.

— Ты! — обратилась она к кому-то невидимому, — решил бросить меня. Что ж, переживу, сам знаешь, через что мы прошли. Ее палец заметался в пространстве, словно указываю на кого-то. — Зато теперь я свободна! — Настя рассмеялась, — Cвободна. Сегодня я похоронила не только тебя, но и тех ублюдков, что пытались убить нас, все эти месяцы, что я жила с мыслью о том, что я убийца! Осталась только я, и уж я — то постараюсь забыть обо всем! Жалею только, что ты так и не решился взять то, что хотел. Да, я чувствовала, как ты хочешь меня! И иной раз не понимала, почему ты ни разу не решился переступить эту грань. Я ведь для себя давно решила, что ты должен сделать Это. А теперь тебя нет! Смешно!

Настя вытряхнула остатки жидкости из бутылки и отшвырнула пустую посудину, та со звоном разбилась о стену.

Девушка бездумно взяла один из осколков и машинально провела по руке. Веселая алая струйка быстро побежала от локтя вниз, но порез был неглубоким. Настя завороженно наблюдала, как ранка покрылась корочкой. Ее мысли тут же вернулись к исходной точке.

— Что? Может ты с того света придешь, чтобы лишить меня этой нелепой девственности? — Настя вновь расхохоталась собственной шутке. Свеча, которую она зажгла при входе, затухла от порыва ветра, ворвавшегося в открытую дверь. Настя чертыхнулась и стала на ощупь пробираться к выходу, споткнулась обо что-то, упала. Сил подняться уже не оставалось, она вырубилась прямо на могильной плите кого-то из родственников Максима.

Ей снился сон, что она в объятиях Макса. Они на роскошном лугу, на ковре из ярко-зеленой травы и душистых цветов. Обнаженный парень, такой сексуальный и притягательный, с вожделением смотрит ей в глаза, медленно снимая одежду. Она совершенно не стыдиться наготы. Наоборот, гордиться своим великолепным телом, стройным и подтянутым. Длинный ножки, упругая грудь, роскошные волосы, разметавшиеся по плечам. Его поцелуи, горячие и проникновенные покрывают тело, пробуждая знакомый огонь внизу живота. Макс нетерпелив, его руки все сильней сжимают ее в объятиях, а между ног она вдруг ощутила его твердую плоть. Макс приподнимался и опускался, придвигаясь все ближе к заветной цели. От подобных движений, Настя замирала, покрываясь то мурашками, то горячей волной. Подспудное желание того, чтобы Это наконец случилось, рвалось наружу. Страх боли заглушали более сильный эмоции. Ожидание новых ощущений, тех, что испытывает каждая женщина, заставлял ее извиваться под разгоряченным телом мужчины. Она раздвинула бедра, давая возможность сделать то, что должно было наконец случиться. Макс не стал останавливаться, резким движение он вошел в нее, погасив сорвавшийся с губ крик, поцелуем. Не дав опомнится, он задвигался с нарастающим темпом, стараясь проникнуть как можно глубже. На смену минутной боли, от которой Настя вскрикнула и замерла, прислушиваясь к телу, пришло нечто новое. Движения любимого доставляли определенно приятные ощущения. Через несколько минут Настя уже двигалась в такт мужчине, впиваясь ногтями в его кожу, когда он проникал слишком глубоко.

— Да, это действительно потрясающе, — проносилось в ее голове, она уже трепетала от теплой волны, грозящей обрушится грандиозным ураганом. Еще через несколько секунд, Настя будто взорвалась от оглушительного чувства, которое она так боялась и так давно желала испытать. Макс тоже находился на грани и, как только тело девушки содрогнулось в сладострастном порыве, он позволил себе выплеснуть и свои эмоции.

Стон в смеси с урчанием, слился в единый крик страсти. Приятная истома окутала их мягким покрывалом…

Настя чувствовала на щеке теплый луч солнца, но так не хотелось возвращаться из потрясающего сна. Столько чувств одновременно пробивалось в дремлющее сознание. Сложно определить, какое из них возвращало в необыкновенный сон, и какое говорило о том, что тело ужасно затекло, ноги замерзли, а во рту мерзкий привкус алкоголя. Настя открыла глаза и уперлась взглядом в мраморную табличку «Столина Надежда Григорьевна, годы жизни…» девушка подскочила, как ужаленная. В голове сразу всплыл вчерашний день, похороны, кремация, Сильвия, кафе, гостиница.

— Как я здесь оказалась? — память, отретушированная алкоголем, упорно отказывалась показывать нужный момент. Девушка растерянно смотрела на синяки на ногах и руках, свежие царапины и…

Кровь? Ужаснулась она, увидев красное пятно меж бедер. Теперь только Настя поняла, что она совершенно голая лежит на полу в семейном склепе Максима и, судя по всему, этой ночью случилось то, чего она так боялась! Но кто же? Настя похолодела, вспомнив свой сон: «Не может быть!»

— Нет, скорее всего, — пыталась она рассудить здраво, — я выпила лишнего, подцепила кого-нибудь, и он воспользовался ситуацией. Но почему здесь? Брр, на кладбище?

То о чем она в девичестве размышляла сотни раз, случилось и все произошло так мерзко! Настя поспешно натянула одежду и поспешила домой. Ранним утром народу на улицах мало, однако одинокие прохожие провожали растрепанную фигурку девушки осуждающими взглядами. Влетев, как ураган, домой, помчалась в ванную. Там она окончательно убедилась, что стала женщиной. Настя с таким остервенением терла себя мочалкой, будто грязь въелась ей под кожу.

— Ну и пусть! — настраивала она себя, — зато страх позади, и я смогу заниматься этим с кем захочу! Приведя себя в порядок, переодевшись и выпив чашку кофе, девушка помчалась в клуб «Ниагара». Она и так опаздывала в свой первый рабочий день.

Что бы там не говорили, а все-таки есть какая-то магия в работе для натур увлеченных и страстных, как наша героиня. Главное, чтобы они почувствовали, что круг их обязанностей приподнимает над мирской суетой, словно птицу поток воздуха, и летят они, увлеченные каждой мелочью, над миром обыденности не замечая ничего, кроме предмета их увлечения. Да, работа в клубе начала затягивать Настю, как водоворот. Первая неделя пронеслась на одном дыхании. Новая хозяйка дневала и ночевала в своем "королевстве". Настя прошерстила ряды персонала, уволив нерадивых официанток, сменила охрану. Пригласила нового диджея, насытила меню экзотическими блюдами, ассортимент бара пополнился напитками на любой вкус. Она даже изобрела новый коктейль и назвала его естественно "Максим". Было обновлено много деталей интерьера. Появились мерцающие какими-то таинственными огнями стены, которые представляли собой лжетoннели (оптический эффект от помещенных в овальные емкости лампочек). Где-то хозяйке удалось достать меняющие аромат (в зависимости от цвета) искусственные ползучие растения. Иногда и ей самой казалось, что она не у себя в клубе, а в тридевятом царстве-государстве. Одним словом ожившая сказка. Клуб и так пользовавшийся популярностью, стал еще привлекательней для молодежи. Сюда тянулись и невинные девушки и опытные сердцеедки, строгих правил ребята и отъявленные донжуаны. Настя вложила весь свой опыт, огромные усилия усилия в развитие бизнеса, спала урывками, постоянно говорила по мобильному, решая вопросы с поставщиками и работниками. Как хорошо, что не оставалось свободного времени. Иногда ей казалось, что за сплетением ползучих растений на стенах в лучах мерцающих разноцветных огней тенью мелькает навсегда потерянный Максим, ее незаживающая рана. Но видение, промелькнувшее в ее воображении, никогда не становилось реальностью. Несколько раз Настя судорожно кусала губу, когда ее померещилось, что в клубе появилcя он, ее судьба. Тогда она бежала к себе в кабинет, била себя по щекам и говорила:

— Дура, опомнись, его уже нет, все в прошлом. Научись жить настоящим. Посмотри сколько вокруг интересных мужчин?

Но никакой самогипноз не помогал, сердце отказывалось верить, что погибшего не воскресить, что пора подумать о ком-то другом. Настя принадлежала к тому типу женщин, которые в отсутствие любимого мужчины чувствуют свою неполноценность. Им надо любить страстно до самозабвения и ответная любовь должна быть такой же сильной и искренней. Но именно мужская любовь, хотя они способны на самые нежные чувства и с представителями своего пола. Сильвия частенько забегала в клуб, и ей иногда удавалось размякшую, как губка в ее руках Настю, склонить к близости, запершись в кабинете на роскошном кожаном диване. Сестра Марианка стала постоянным посетителем клуба. Дожидаясь Настю, Марианка частенько засиживалась с Сильвией допоздна. Настя не сразу стала замечать, как по-особому стала смотреть ее пассия на сестру. Однажды она увидела их целующимися в подсобке.

— Убирайся, — крикнула Настя сестре. Та, сдерживая то ли ярость, то ли ревность, выскочила из клуба, как угорелая.

— Значит, теперь тебе нравится моя сестра? — с укором спросила Настя у Сильвии.

— Настя, — ничуть не смутилась подруга, — ты погрязла в работе, совсем забыла обо мне. Даже когда мы с тобой вместе, ты думаешь о делах! Мне иногда хочется, чтобы ты ревновала, чтобы вспомнила, что есть люди, которым ты небезразлична.

Настя не нашлась, что ответить. Положа руку на сердце, она просто использовала Сильвию, когда возникала потребность в близости. Очередной звонок снова перебил все попытки Сильвии достучаться до Насти.

— Я подумаю, — виновато улыбнулась Настя и тут же, резко перевоплотившись, строгим голосом ответила звонившему:

— Я сказала, только свежую вырезку! С утра свинка должна еще бегать, — хозяйка пошла в свой кабинет, оставив Сильвию в одиночестве. Она не видела, как преданная подруга утерла слезу, скатившуюся по щеке, а в глазах сверкнула невысказанная злоба. Очень скоро, Настя совсем забыла о своем романе с Сильвией.

— Да, Берт, — Настю удивил звонок босса, который все это время не появлялся. Она исправно отправляла отчеты, цифры, которые могли только радовать.

— Банкет? Но у нас все столики уже заказаны! Отменить? Ух, непросто будет, но сделаю. — Настя получила приказ от самого шефа

организовать банкет по случаю его дня рождения. — Что ж, я вас не подведу, постараюсь.

Знала бы она, какой подарок преподнесет шефу — заткнула бы тогда рот. Уже к следующему вечеру клуб был в идеальном состоянии. Накрытые с роскошью столы, улыбающиеся официанты разных смен впервые работали все вместе.

Настя умудрилась даже пригласить известную группу "Выжатый лимон". Потом стали прибывать гости. Публика была явно выше местного масштаба. При полном параде вечернего платья, макияжа, прически Настя самолично встречала каждого гостя.

И как-только ей удавалось каждому улыбаться по другому? Альберт приехал последним. В черном смокинге выглядел он

безупречно, Насте даже показалось, что он помолодел. Вместе с ним прибыл мужчина, от которого трудно было оторвать взгляд.

Высокий, яркий брюнет с выдающимися скулами и широкими крыльями носа. Если бы не светлая кожа, он скорее напомнил бы

выходца с востока. Этакий принц из сказки тысячи и одной ночи. Взгляд его серых стальных глаз прожег королеву бала насквозь. Но она не отвела глаз, бросая дерзкий вызов незнакомцу.

— Позволь представить Игнатия, — ухмыльнулся Берт, наблюдая, как молодые люди смотрят друг на друга,

Это твой новый помощник в клубе. Помнишь, я обещал прислать его?

— Я прекрасно справляюсь сама, не так ли? — смело ответила Настя, давая понять, что не нуждается в няньке.

— Мне показалось… или ты оспариваешь мои решения? — нахмурился начальник.

— Вам показалось, — девушка обворожительно улыбнулась одной из своих отрепетированных улыбок и протянула руку для знакомства, — Анастасия Юрьевна.

Игнатий вместо рукопожатия взял руку девушки и поцеловал. От подобного жеста Настю словно прожгло током, легкая дрожь желания помимо ее воли волной прокатилась по телу.

— Прошу, — отдернув руку, пригласила она гостей, — все уже собрались.

— Настенька, присядь за наш стол, — тоном не требующим возражений, попросил Альберт.

— Весь вечер новый знакомый не сводил с Насти глаз, даже пару раз пригласил на танец. Девушка не понимала, что с ней происходит. От его присутствия она то краснела, то бледнела, а когда он дотрагивался — вспыхивала, страстно желая оказаться в его объятиях. И хотя гнала от себя эти мысли, но они возвращались, как бумеранг. Такого чувства в ней

не вызывал ни один мужчина, разве что, только Макс, но он погиб! Во время танца, когда Настя позволила себе закрыть глаза, у нее создалось впечатление, будто она знает этого Игнатия всю жизнь. Наваждение! Она легко предчувствовала каждое его движение, предугадывала. И дотрагивался он по особенному. Будто зная, как надо. Нежно и смело, словно они

давние любовники. К концу вечера Настя твердо знала, что не желает расставаться с Игнатием, что обязательно будет продолжение. Так и получилось, она завела его в кабинет под предлогом ввести в курс дел.

Подойдя к молодому человеку вплотную, она, глядя прямо в глаза, неожиданно для себя, в порыве коснулась его губ. Игнатий на секунду замер, потом впился в ее рот жадным поцелуем, а руки его заскользили по гладкому шелку платья. Настя, у которой почти отключилось сознание, стала интуитивно торопливо расстегивать его рубашку, исследуя его тело.

Дыхание участилось до бешеного ритма, они оба страстно желали друг друга. И это должно было произойти немедленно! Стук в дверь застал врасплох.

— Кто? — чуть ли не прорычала Настя.

— Вы срочно нужны в зале, — это был Стас, один из официантов, — проблемы с клиентом.

Настя застыла, раздираемая желанием и чувством долга. Наконец, победило второе, она спешно поправила прическу, платье и направилась к двери.

— Дождись меня, — сказала она Игнату, — я постараюсь побыстрее разобраться.

Молодой человек кивнул, потом быстро приблизился и поцеловал девушку напоследок:

— Возвращайся поскорее. Настя влетела в кабинет спустя двадцать минут. Свет был выключен, только мерцающая подсветка аквариума позволяла разглядеть силуэт в кресле. "Ох, как он заждался ее, сейчас, сейчас". Молча молодая женщина

заперла дверь на задвижку и села на колени мужчине. Тот начал с жадностью ощупывать тело девушки. Она спешно расстегнула его брюки и опустилась вниз, доставая орудие, уже желавшее ее. Своим язычком

она довела мужчину почти до полной разрядки. Снова раздался стук в дверь.

— Настя ты там? — вопрошал голос Игнатия.

— Девушка похолодела, если Игнат за дверью. То кто? Она метнулась к выключателю и

зажгла свет. В кресле сидел … Берт. Настя чуть не поперхнулась, она только что удовлетворяла своего босса! А под его похотливым взглядом женщина чувствовала себя уличной девкой.

— Весьма неплохо, — прокомментировал седовласый мужчина, — мне понравилось, спасибо за подарок.

— Я не хотела… — попыталась оправдаться Настя, — я думала, что здесь…

— Так это предназначалось не мне? — наигранно удивился юбиляр, — то-то я смотрю ты так разошлась. Но никто тебя не заставлял, ты делала, что хотела. Девушка торопливо натянула платье, чтобы Альберт не пожирал ее тело, затянутое в черное кружевное белье. Он открыл дверь, впуская ничего не подозревающего Игнатия.

— Извини, что заставили тебя ждать, были кое-какие разногласия, но теперь все в порядке. Анастасия Юрьевна в твоем

распоряжении. Альберт вышел, оставив растерянного молодого человека с бутылкой шампанского в руках и густо покрасневшую Настю.

— Слушай, — у девушки пропала все желание. — Давай отложим, у меня появились срочные дела. Не расстраивайся.

Она медленно направилась из комнаты, когда, молодой человек подлетел к ней, как вихрь. Или сказалось выпитое за вечер или дурман, который охватил ее при приближении этого человека отключил сознание и заставил тело подчиниться неукротимому зову.

— Только платье пощади, а меня не надо, — пошутила Настя и одновременно дала понять, чего хочет от нового знакомого. За три месяца месяца после смерти любимого, она только раз была близка с мужчиной, если изнасилование можно считать близостью. Насте приятно было, что вызвала такой буйный приступ желания (сразу вспомнился Максим), но одежда денег стоит.

Она уже не девчонка, умеет владеть собой. "Какое к черту умеет". Она это поняла уже через минуту, когда дугой изгибалась в объятиях, словно через нее пропускали электрический ток.

Тело неиствовало, а в голове металась, словно в капкане, мысль: " Ну что мне с собой делать? Только в объятьях мужчины я ощущаю себя полноценным человеком, так бы и не отпускала целый день. Может я больна?"

Но в этот момент подошла волна и мощный толчок удовольствия, исходящий откуда-то изнутри превратил ее тело в островок счастья и не было на этом пространстве места мыслям. Она взлетала куда-то в поднебесье. Ей казалось, что ради таких моментов стоило жить! А все остальное: работа, контакты, мысли, весь прожитый день день — подготовка к этому трону, на котором онa, как королева, возвышается над миром подданных. И женщине казалось, что не она отдается мужчине, а он ей, ненасытной, жаждущей все большего и большего.

В тот момент, когда ее соперник по любовной схватке уже терял силы, она только стала еще сильнее. Когда все закончилось и любовник в изнеможении поднялся с кресла под именем Анастасия, хозяйка хотела продолжения полета.

Но мужчина без единого слова оделся и вышел из комнаты на качающихся ногах. Дверь, едва закрывшаяся, тут же распахнулась снова.

Через несколько секунд к застывшей сфинксом Насте подошел именинник. Это умный Альберт дождался пока его протеже выскочил из комнаты и тут же вошел туда сам. Он застал там Настю, не меняющей позы ожидания и застывшей в кресле.

Именинник, не теряя времени, поприветствовал Настю тем, что стазу вошел в нее своим тружеником, который двадцать минут тому Анастасия довела почти до изнеможения. Женщина только издала вздох облегчения. Она снова была не одна, мечта исполнилась так неожиданно быстро.

"Ах, эти сладкие мгновенья! Почему они не продолжаются двадцать четыре часа? Какая несправедливость."

Что-то щелкнуло в мозгу: "Дура ты, дура, что о тебе люди подумают и скорей всего… ты заболела… к психиатру нужно."

Внезапно все удовольствие схлынуло, как и не было. Женщине стало внезапно противно то, чем она занималась подряд уже со вторым мужчиной.

И когда что-то вязкое и горячее стало проникать в нее, она едва успела отпрянуть; от ее толчка мужчина упал на пол.

Он поднялся и ударил ее по щеке: "Паскуда, потерпеть не могла до конца, никакого уважения к старику."

Но он быстро пришел в себя. Тут же галантно поцеловал ручку Насте и игриво ущипнул ее за грудь.

— Спасибо за подарок, не правда ли замечательный вечер? Я думаю, гости останутся довольны, как считаешь?

Настя уже не удивлялась перевоплощению произошедшему с ее боссом. Смены настроений являлись хорошо поставленной игрой. И актер и режиссер в одной роли.

Она начала одеваться, как услышала окрик.

— Настюша, Юрьевна, погоди. Нехорошо получается. Я главного гостя не уважил. Самсоном зовут. Может он к тебе через часок заглянуть? Ты пока отдохни, чтобы была в форме. Самсон нужный человек, ясно? Я должен его хорошо принять. Все, что в моих силах, я уже сделал, а остальное должны довести женские прелести, он в них большой ценитель, можно сказать эксперт. Да и тебе полезно будет. Такому научит, что ни в одной академии не узнаешь, еще спасибо скажешь.

Ну, а пока иди к гостям, выпей пару бокалов вина. Ты же хозяйка вечера, гости по тебе соскучились, — Альберт рассмеялся, — я понимаю трудно быть одновременно в двух местах, но… при желании.

Он довольно провел рукой по животу, как после добротного обеда и вышел из комнаты, напевая какой-то мотив.

Когда ушел и Самсон, Настя проклинала себя за сегодняшний вечер. Неужели ее тело может управлять сознанием? Но ощущение полноценно прожитого дня вскоре перебороло слабость духа и она решила больше не думать. Почему, если ей было хорошо, она должна казнить себя? Человек должен жить сегодняшним днем. Дай бог ей всегда чувствовать такое удовлетворение от жизни, какое она получила сегодня. Выше голову Анастасия Юрьевна!

Последнее что выплыло перед глазами, словно констатация: "А Самсон был на высоте. Экстравагантный мужчина. Аппарат у него в полном порядке, неутомим. Правда пыхтит, как паровоз, но в такие моменты не до смеха."

На следующий день Настя получила шикарный букет от Игнатия и приглашение на свидание. Обилие красных роз подчеркивало заинтересованность мужчины во встрече с ней и подспудно пресекало возможность отказа. Букет стоил нема-а-а-ло! Встреча состоялась в маленьком уютном кафе с романтическим названием "Гондола счастья". Оно чем-то напомнило о Швейцарии, тех днях, когда Настя была счастлива с недавно ушедшим из жизни Максом. Странно, Игнатий напоминал ей покойного, хотя у него было абсолютно другое выражение лица и в отличие от Макса, Игнат никогда не улыбался. Но ее так к нему тянуло! Движения этого мужчины, жесты, даже манера есть — все было таким родным! Даже когда они поднялись в комнатку над кафе, что сдавалась для желающих уединиться, она не могла отделаться от мысли, что Игнатий — это Макс. Его поцелуи, ласки — до боли родные и знакомые. У Насти даже возникла безумная мысль, что именно Игнатий мог быть тем таинственным любовником в склепе. Он знал каждый уголок ее тела, знал, от чего она испытывает удовольствие, от чего мурашки идут по телу. Встречи с Игнатием стали настолько частыми, что вскоре Настя и дня не могла прожить без них. Каждый пропущенный день вызывал у нее панические приступы! Все шло по накатанной: свидания, букеты, рестораны, совместная работа сближала молодых людей все больше. Предложение Игнатия стать его женой стало естественным продолжением развития отношений. Настя согласилась, не раздумывая, подготовка к свадьбе шла полным ходом. Про Сильвию Настя и думать забыла. Небольшая стычка между ними закончилась окончательным разрывом отношений.

— Дорогая, я люблю тебя, — бросила Настя признание, как кость собаке, — но не так, как Игнатия. Он мужчина и отношения с ним вполне естественны, они не такие, как у нас. Мы можем оставаться подругами.

— И это все? — Сильвия была на грани, — я готова ради тебя на все, а ты променяла меня на первого смазливого мужика!

— Это другое!

— Правда? Посмотрим, Игнатий твой — кобель, как все мужики, рано или поздно он изменит тебе, и тогда ты снова приползешь ко мне в поисках утешения. Когда тебе было плохо, ты нуждалась во мне, а что сейчас? Можно вытереть ноги, как о тряпку, и выбросить?

— Не надо так, Сильвия, — чувство вины обуревало Настю, — я ведь женщина. Я хочу нормальную семью, детей. У нас нет будущего, с самого начала подобные отношения обречены. Но я не хочу, чтобы ты думала, что я предала тебя. Ты слишком дорога мне.

— Правда? — глаза Сильвии наполнились слезами надежды, — докажи! — она притянула к себе подругу и завладела ее ртом, рука скользнула под юбку. Настя застонала от желания, которому не могла противиться. Бурная сцена происходила прямо в квартире, что Настя с Игнатием сняли недавно. Поддавшись былому чувству, Настя совершенно позабыла, что должен прийти будущий муж. Она, продолжая свой страстный танец с Сильвией не услышала, как щелкнул замок. Сильвия же слышала, что кто-то пришел, она видела изумленное лицо молодого человека, застукавшего свою невесту в постели с девушкой. Как завороженный он наблюдал за любовной игрой через приоткрытую дверь комнаты. Сильвия же специально распаляла страсть Насти, проявляя невероятную фантазию. Когда девушки достигли долгожданного финала, Игнатий тихо исчез из квартиры. Когда Сильвия вышла из подъезда, то увидела молодого человека, ожидающего на скамейке. Она решительно подошла к нему, села рядом.

— То, что ты видел, это прощание, — печально сказала она, — Настя бросила меня ради тебя. У нас и так не все было гладко, еще до ее знакомства с тобой, ну а теперь все. Не ревнуй ее, она любит тебя.

— А ты?

— Я? Никому нет дела до моих чувств. Ничего, я привыкла. Люби, пока есть возможность и уходи, если чувства закончились. Иначе отношения превратятся в настоящую пытку. А так, у меня останутся только воспоминания. Хорошие воспоминания.

— А ты только с девушками, ну…?

— Нет, с мужчинами тоже, а что?

— Лучший способ забыть старую любовь — найти новую.

— Да? Тогда я в активном поиске!

— Поехали! — предложил Игнатий.

— А как же будущая невеста? — хитро прищурилась Сильвия. Нет она не чувствовала угрызений совести. Ей просто хотелось узнать, что ждет ее верную подругу, может тогда сможет что-нибудь посоветовать, она поедет конечно, но только ради Настюши, раде ее же пользы.

Выдержав для приличия паузу, она согласилась. Не должен же мужчина забывать о женской стыдливости.

— Поехали.

Игнатий с Сильвией отправились в гостиницу, сняв номер на ночь. Распаленный лесбийской сценой Игнатий был с Сильвией резким, требовательным и жестоким. Но ей, казалось, это нравилось, дикая страсть без любви и обязательств выплескивала потаенные эмоции и желания. То, что Игнатий не мог себе позволить в отношении Насти, он с наслаждением вытворял с Сильвией. Вернулся он домой под утро, как ни в чем не бывало, принял душ, побрился, переоделся, сел завтракать.

Он считал свою совесть совершенно незапятнанной, сцена своей невесты с Сильвией сделала его непогрешимым. Зуб за зуб, как говорится. Плюс к тому же этот "зуб" оказался настолько сладостным и так раскрепостил мужчину, что у него даже появилось самодовольная усмешка, которая держалась весь день.

— Где был? — спросила Настя взволнованно, хотя на самом деле, она радовалась, что Игнатия не было дома. После бурного секса с Сильвией, она не знала, как смотреть в глаза жениху, а сейчас, когда он шлялся где-то всю ночь, она уже не чувствовала себя виноватой. К тому же утром звонила Сильвия, сказала, что не держит зла и даже предложила помощь в организации свадьбы. Это хорошая новость затмила все переживания, ведь Сильвия очень нужна Насте, как подруга.

— Приезжал старый друг, засиделись с ним, — соврал Игнатий, — извини, надо было предупредить.

— Ничего, — улыбнулась успокоившаяся Настя, — поехали на работу?

Встретившись на следующий день с Сильвией. Настя поразилась перемене. Подруга словно расцвела, окрыленная новым чувством. Они прошлись по магазинам, свадебным салонам, зависли в спа.

— Я так рада, что мы снова стали подругами, — сказала Настя на прощание, — я думала, что разбила твое сердце, переживала.

— Нормально все, Насть, — Сильвия чмокнула девушку в щеку, — не поверишь, я стала встречаться с мужчиной.

— Правда? — обрадовалась Настя, — кто он? Познакомишь?

— Ну, у нас все несерьезно, — немного смутилась Сильвия, — может, при случае и познакомлю.

— Отлично. Я за тебя рада, — призналась Настя.

— Я тоже рада, — ухмыльнулась Сильвия, вспоминая животный секс с Игнатием.

В день свадьбы Настя испытывала невероятное волнение. Тетя, Марианка суетились, помогая невесте выглядеть на все сто. Тут же крутились визажист и парикмахер, нанятые Сильвией. Сама Сильвия организовывала банкет и находилась в клубе. Ее организаторские способности пригодились, даже Игнатий одобрил кандидатуру Сильвии. Скоро под окнами пятиэтажки, где жила тетя Насти и откуда решено было забирать невесту, раздались громкие сигналы машин.

— Приехали! — торжественно сообщила Марианка, одетая в откровенное платье. Глубокое декольте и разрез сбоку почти до пояса обещали ей на свадебном вечере покорение не одного мужского сердца.

Скоро раздался звонок, и взволнованная тетя пошла открывать дверь. Настя слышала радостные голоса, шум в прихожей. "Марианка все же решила торговаться за невесту, по русскому обычаю. Вот же! Я ведь просила не делать этого". Настя нервно перебирала в пальцах бутоньерку, что должна вставить в петличку костюма Игнатия. Вот дверь комнаты распахнулась, Настя кожей почувствовала взгляд суженного, прикованный к ней, но не могла заставить себя повернуться. Пышное платье с обилием кружев и ручной вышивки, корсет, усыпанный стразами, открытые плечи, невероятная прическа с вплетенными жемчужинками, тончайшая фата, ниспадавшая до талии. Все это призвано произвести впечатление.

— Краса моя. — позвал ее Игнатий. Девушка молчала, взгляд ее был прикован к зеркалу, в котором отражалось лицо жениха, потрясенного красотой невесты. — ты самая обворожительная, самая желанная невеста на свете, — произнес он охрипшим голосом.

— Ты любишь меня? — спросила девушка.

— Еще один такой дурацкий вопрос и я сбегу от тебя!

— Я просто волнуюсь сильно, правильно ли мы поступаем, связывая свои жизни?

— Это единственное правильное решение, лисенок.

— Как ты меня назвал? — вздрогнула Настя и развернулась к молодому человеку.

— Лисенок, а что?

— Ничего, — глаза девушки наполнились слезами.

— Эй-эй, что за слезы? — подлетела Марианка. — тебя час красили, ты что, хочешь все испортить, прибью?

— Нет, — мотнула головой невеста, пытаясь отделаться от наваждения.

— Тогда быстренько шампанского и в загс, время поджимает.

Потом Настя только подчинялась головокружительному ритму свадебного вальса. Даже не запомнила, как выдохнула: «Дa» в загсе, потом поздравления, объятия, цветы, катание с бубенцами, шампанское. Настя ничего не ела и шампанское на голодный желудок здорово ударило в голову. К моменту, когда молодожены приехали в ресторан, невеста уже была изрядно пьяна. Впрочем, как и положено. Гости — также навеселе, ах, эта свадьба! С тамадой, песнями, конкурсами и прочими традиционными моментами. Дядя Берт являлся одним из почетных гостей и приехал, по своему обыкновению, позже всех.

— Рад за вас, — поздравил он молодоженов, — это мой подарок, вручил он им ключи от новой квартиры.

Через какое-то время, Настя вышла на улицу, освежиться. Слишком много шампанского, но в такой день — можно. Настя чувствовала себя счастливой. Наконец она заживет нормальной жизнью, о которой мечтала с детства. Что еще нужно? Настя вернулась в зал, Игнатия не было видно, новоиспеченная жена отправилась искать супруга. После безуспешных поисков, решила заглянуть в дамскую комнату. Звуки, доносящиеся из мужского туалета, были недвусмысленными.

— Ого! — любопытство взяло верх, а количества хмеля в голове развязало руки, Настя тихо отворила дверь и замерла. Прижав Сильвию к умывальнику, Игнатий трахал ее. Сердце сжалось, Настя интуитивно предполагала, что не может все быть настолько идеальным, но это она и представить не могла. Вот откуда перемена в настроении Сильвии. Вот кто ее новый любовник! — жгучая ревность захватила опьяненное сознание девушки.

— Ворваться? Уличить их в измене? Что это даст? Выставлю себя дурой? — Настя неслышно отступила, бросилась прочь. Забежав в одну из подсобок, Настя прислонилась к стене, пытаясь осознать, разобраться, что делать.

— Что делаешь здесь одна? — заставил вздрогнуть голос дяди.

— А вам что?

— Да ничего, хотел посетить туалетную комнату, но там занято.

Настя стиснула зубы. Он тоже видел их, теперь издевается.

— Пока муженек развлекается, не хочешь повторить нашу прошлую встречу? — прижал Берт Настю к стене, обдавая перегаром. Его рука уже нахально залезла в открытое декольте и вожделенно ощупывала упругую грудь. Затем он схватил Настю за подбородок, совсем как тогда, при их первой встрече и впился в губы. Настя укусила его.

— Сука, — наотмашь ударил Берт невесту. Заломил ей руки за спину, задрал платье и расстегнул брюки. Настя и не думала сопротивляться. Ей было все равно, что делает с ней этот мерзавец, стиснув зубы она лишь изредка вскрикивала, когда он входил слишком глубоко.

— Я сегодня добрый, — сказал он ей, когда закончил, — прощаю тебя. — Берт салфеткой вытер кровь с губы.

— Запомни, я беру все, что хочу и когда хочу. Я могу быть щедрым, но не стоит испытывать глубину терпения, уничтожу любого. Будешь приходить ко мне, когда захочу, если откажешься, привезут твою сестру. Вздумаешь сказать мужу, убью обоих. К тому же твой супруг не отличается верностью.

Через какое-то время Сильвия нашла Настю на полу в одной из комнаток ресторана.

— Ты чего здесь? Мы тебя обыскались!

Настя промолчала, но ее взгляд, брошенный на подругу, был красноречивее всяких слов.

— Ты видела, — выдохнула Сильвия. — бедняжка! Я не хотела причинить тебе боль. Это всего лишь секс, без претензий, без обязательств. Он любит только тебя, и я все еще люблю тебя, — Сильвия опустилась на пол рядом с невестой.

— Я хотела показать тебе, как мне было плохо видеть тебя с другим, но он сам предложил.

Сильвия обняла девушку, прижала к себе. А та прильнула к подруге. Пусть она предательница, обманщица, но ей просто необходима поддержка. Настя не могла рассказать, что еще случилось. Втягивать Сильвию в дела с Бертом, означало подвергать опасности.

— Что вы тут делаете? — нашел их и Игнатий.

— Она знает, Игнат, — тихо сказала Сильвия, — видела нас.

— Прости, дорогая, — упал на колени молодой человек.

— Увезите меня отсюда, — попросила теряющая сознание Настя.

Я сейчас подгоню машину, — прохрипел жених, — выходите на улицу.

Сильвия помогла Насте подняться, вытерла слезы, разводы от туши и, держа под руку, вывела на улицу. Тут же подъехал автомобиль, Игнатий распахнул дверцу. Настя села на заднее сиденье.

— Ладно, — Сильвия хотела закрыть дверцу, но Настя остановила ее, схватив за руку.

— Не уходи.

Во взгляде Насти было столько боли и отчаяния, что Сильвия села в машину рядом с ней. Вернувшись на съемную квартиру, Сильвия помогла Насте снять свадебное платье, расплела прическу и отправила в душ. Когда Настя вышла из ванной, Игнатий сидели вместе с Сильвией за столом. Они ожидали реакции Насти на все, что произошло на свадьбе.

— Настя, — начал Игнатий, — я очень виноват перед тобой.

— Не надо ничего объяснять, — остановила Настя, — я видела достаточно и должна злиться на обоих. Мне тяжело вдвойне, ведь я люблю каждого из вас и не знаю, как с этим быть.

— О! Дорогая, — Сильвия бросилась к Насте, обняла. Затем их губы встретились, слились в поцелуе. Игнатий растерянно смотрел, как целуются его женщины. Тут швейцарка поманила его, приглашая присоединиться. Троица переместилась на кровать. Опьяненные желанием и новыми ощущениями, молодые люди погрузились в страстный омут брачной ночи. Медовый месяц втроем оказался более, чем странным. Мелкая ревность приводила к ссорам, зачастую оканчивающиеся бурным сексом. Настя любила и Сильвию и Игнатия, но даже когда они были вместе, не могла с собой ничего поделать. Она боялась потерять их. Боялась, что случится что-то, что сломает их хрупкий мирок. Через две недели случился звонок.

— Настя. Тебя ждет машина.

Не смея отказаться, Настя ехала к Альберту. Там снова повторилась сцена в подсобке. Берту нравилось унижать, заставлять чувствовать себя ничтожеством. Регулярные поездки не могли не вызвать подозрений. Сильвия чувствовала перемены в Насте, когда та возвращалась, как побитая собака. А Игнатий молчал, ни о чем не спрашивал. Но жена не могла лишний раз посмотреть ему в глаза, не могла сказать правду. Потом Игнатий сам стал задерживаться в клубе. Как-то они с Cильвией решили сделать сюрприз и вернулись в клуб через пятнадцать минут после своего ухода. В кабинете у Игнатия на коленях сидела молоденькая официантка. Ее открытая грудь и спущенные трусики не оставляли сомнений в происходящем.

— Уволена, — указала ей на дверь Настя. Подошла к мужу и замахнулась. Молодой человек перехватил ее руку у самой щеки.

— Не делай того, о чем пожалеешь!

— Да как ты смеешь? Тебе мало нас с Сильвией? Да любой мужик может только мечтать о таком!

— Я не любой, — огрызнулся Игнат, — лучше скажи, куда это ты ездишь каждый вторник?

От неожиданности, Настя стала хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Она не могла сказать и слова, словно голос куда-то пропал.

— Я знаю, чья машина увозит тебя, — упрекнул Игнат, — как ты можешь?

— Он пригрозил убить тебя, если проговорюсь — выдавила ошеломленная Настя.

— Так значит, все правда? Дрянь! Потаскуха! — Игнат залепил увесистую пощечину, от которой Настя отлетела в угол.

— Не смей, — бросилась на защиту Сильвия.

— Стой! — Игнат схватил Сильвию за волосы. Девушка стала яростно отбиваться. Неутоленное желание, злоба заполнили сознание молодого человека. Он силой опустил Сильвию на колени, стянул юбку и грубо вошел в нее. Продолжая держать девушку за волосы, он насиловал ее на глазах у оглушенной Насти, словно бес вселился в него. Настя с ужасом осознавала, что Сильвия вовсе не пытается вырваться, наоборот она страстно извивается, вскрикивая, когда Игнатий доставляет ей боль. Он же с силой сжимал ее тело, оставляя багровые полосы и царапины. Настя была в ужасе видя, с каким садистcким наслаждением Игнатий занимался сексом с подругой. Это чужой человек, не тот, кого она любила, не тот, за кого вышла замуж. После небольшой передышки пришла очередь Насти. Игнатий еще раз залепил ей увесистую пощечину, потом вытащил ремень из брюк, хлестнул ее по спине, отчего кожа мгновенно вздулась, потом вывернул ей руки за спину и привязал к батарее. Вошел он также грубо, совершенно не задумываясь, что испытывает девушка. Сильвия вместо поддержки также присоединилась к Игнатию. Схватив Настю за шею, она сжала так, что нечем стало дышать. Девушка стала вырываться, распаляя и без того дикое желание любовников. Сильвия слегка ослабила хватку и впилась в рот Насти, не давая ей вздохнуть. Ее острые коготки расцарапывали кожу на Настиной груди, до боли сжимая сосок. Настя пыталась кричать, отчаянно билась. Но любые попытки вырваться, приводили к еще более болезненным ощущениям. Она молила бога, чтобы все закончилось. Настя обмякла и не сопротивлялась, пока Игнатий и Сильвия не достигли желанного оргазма.

Не помня как, Настя добралась до дома, стала метаться по квартире, собирая вещи. Игнатий с Сильвией остались в клубе, их оргия продолжалась еще долго. Домой возвращаться не хотелось, оставалась только квартира — свадебный подарок босса, которым молодожены не воспользовались. Настя взяла ключи и поехала туда. Впервые она напилась в одиночку. Она не могла так больше жить. Уж лучше быть одной, чем видеть, как дорогие люди превращаются в грязных животных и садистов. Шок от испытанного превратил ее в кусок трясущейся от страха и унижения плоти. Насте хватало оскорбительных поездок к Берту, а теперь, когда Игнат знает, она не могла больше жить с ним. Замок оказался из песка.

Сильвия приехала на следующий день.

— Прости, — бросилась она на шею к Насте, которая молча открыла дверь. — Я не знаю, что на меня нашло. Господи, это мы сделали? — с ужасом осмотрела она кровоподтеки, ссадины и синяки на теле все еще любимого человека.

— Я тоже ушла от него, — призналась Сильвия, — когда он увидел, что ты сбежала, совсем озверел. Он разгромил всю квартиру, совсем ополоумел. Я думаю, он не может простит тебе что-то. Не может и забыть тебя, так как любит какой-то звериной нечеловеческой любовью. Я для него пустое место. Только глядя на тебя, он становится другим.

— Я тоже люблю его, но не могу так, — Настя заплакала, — если мы и дальше будем мучиться, то поубиваем друг друга. Подам на развод. У меня есть немного денег, хвaтит, чтобы уехать, начать новую жизнь.

— От себя не уедешь, — печально сказала Сильвия, — может тебе открыть свое дело. У меня есть пара идей.

Что скажешь, если мы организуем массажный салон? Настя пожала плечами: все равно.

— Так я займусь этим? Мы с тобой сначала сами начнем, пройдем обучение, потом, когда дело наладится, наймем других.

Анастасия набралась наглости и нагрубила Берту, отказалась поехать к нему на очередное интервью, как он называл их встречи.

Она тут же была уволена и, швырнув ключи боссу в лицо, переехала в маленькую комнату, которую стала снимать с Сильвией.

Через пару месяцев салон открылся и стал принимать первых клиентов. Дело шло не так хорошо, как хотелось. Массажируя целый день спины, руки, ноги, компаньонки сами валились с ног. Вырученных денег едва хватало на покрытие текущих расходов. Но трудности не пугали, девушки продолжали усердно работать. Игнатия они видели только в суде.

Внезапно, Альберт вернул ключи Насте от квартиры, его странное желание трудно было понять. Может у человека проснулась совесть? Но разве у животных бывает совесть? Видимо все же была какая-то веская причина. Сильвия схватила за руку подругу, которая хотела вернуть ключи.

— Не смей отдавать, успеем, сначала на ноги встанем..

Дела заставили Альбертa уехать из страны и поездки Насти временно прекратились. Тем временем у нее появился поклонник. Один из клиентов, обеспеченный мужчина лет сорока пяти, что регулярно посещал салон, просто не давал проходу. Дарил цветы, сладости, безделушки, звал на свидание.

— Да сходи уж, развейся, — уговаривала Настю Сильвия. Мужик-то неплохой, при деньгах, хоть в ресторане приличном побываешь. Почти и забыла, как ходить в рестораны, а не питаться пельменями.

В конце концов, Настя сдалась и поехала на свидание. Приятная музыка, вкусная еда, шампанское, комплименты вскружили голову. Настя и не заметила, как согласилась поехать с Витольдом к нему домой. А потом проснулась в его объятиях среди ночи. Настя оделась и крадучись, словно воровка, сбежала.

— Как прошло? — поинтересовалась Сильвия утром.

— Не стоило ехать к нему домой.

— Тебе что, не понравилось?

— Если честно, не помню.

— Тогда и париться нечего.

Потом Витольд подарил Насте серьги с бриллиантами, она еще несколько раз ездила с ним в ресторан, получая щедрые подарки на следующий день. Витольд и денег ей давал, так что Настя с Сильвией могли позволить себе отдых. Наняли еще одну массажистку, Иру. Сильвия также стала уезжать по вечерам в сопровождении разных мужчин, многие из которых были клиентами их салона. Потом еще один из клиентов стал добиваться расположения Насти. После ее решительно отказа, он презрительно бросил ей:

— Что из себя целку строишь? Будто никто не знает, как вы обслуживаете клиентов. Тебе денег что ли мало?

Я заплачу вдвое, мне не нужно на всю ночь, часа хватит. Сколько ты берешь за минет?

Настя чуть не подавилась. Залепив звонкую пощечину клиенту, она помчалась к Сильвии.

— У нас салон или бордель? Что за притон ты здесь развела?

— В чем дело, дорогая?

— Клиент спросил, сколько стоит час!

— Две тысячи, так и скажи. Если на всю ночь — двадцать, — невозмутимо ответила Сильвия.

— Что-о?

— А ты что думала, к нам за массажем сюда ходят? Нет! Не будь наивной. Тебя никто не заставляет спать с тем, кто тебе не нравится. А у этого клиента денег куры не клюют. Он тебе запросто машину подарит, и денег давать будет, подумай хорошенько, прежде чем рубить с плеча.

— Так что ж я теперь проститутка?

— Зачем так грубо? — скривилась Сильвия, — ты занимаешься сексом, получаешь удовольствие, ходишь в лучшие рестораны, опять же дорогие подарки, плюс тебе за это еще и деньги платят. А как это назвать — решай сама. Хочешь дальше горбатиться — пожалуйста. Только ты за одну ночь можешь заработать столько, сколько и за месяц не зарабатывала.

На следующий день Настя появилась в ресторане под руку с новым клиентом. И как ни странно, на ее душе уже не скребли кошки, поведение путаны входило в привычку.

Анастасия принадлежала к той категории страстных женщин, в которых сексуальность взрывалась периодически вулканом. Она была обречена на мужкую ласку и даже желанную грубость. Зачем же противиться своей натуре? А мораль пусть постоит в сторонке.

Иногда Насте казалось, что она все еще ведет добропорядочный образ жизни. Но факты говорили о другом. Хотя и Сильвия и Настя продолжали поддерживать это заблуждение в своих душах, их жизнь перечеркивала все представления о порядочности.

Не может считаться порядочной женщина, которая продает свое тело, как товар за деньги. Как бы это не называлось. После того, как, уставшие и разбитые, девушки приходили домой, так сказать, с работы, а это было уже раннее утро, у них вошло в ритуал смывать грязь с продажных тел в ванной комнате, а потом грязь с душ вдвоем в постели. И только после этого ритуала они шли спать в свои комнаты. Как хорошо было растянуться на свободной кровати, когда никто не мял твое тело и не прижимал к себе. Спокойно и вольготно. Можно было перекатиться на левый бок, на живот, на правый бок и потом мирно уснуть, поджав под себя ноги и натянув одеяло до подбородка, как ребенок. До чего же Насте опять хотелось стать маленькой, но глянув на себя в зеркало, понимала, что это невозможно. На нее смотрела пышных форм женщина, тело которой, казалось, просило:

— Возьми меня и ты станешь самым счастливый человеком на земле. Не бойся потратить уйму денег. Удовольствие и память надолго компенсируют потерю. Таких, как Настя, любят горячо и самозабвенно. Кто? Мужчины и женщины, поскольку такое роскошное тело, данное природой, просто создано для любви.

А какая разница, (думала Настя) будет ли это законный муж или случайный мужчина за деньги? Главное, что она выполняет свою функцию, долг перед природой — сделать кого-то счастливым..

Для чего растут прекрасные цветы? Не для того ли чтобы ими любовались? Она, как редкий цветок, расцвела, чтобы ею любовались. Так же, как и Сильвия. А борьба с мыслью, которая раньше сводила ее с ума, теперь поутихла. Настя уже не боролась с собой, как раньше. Ее совесть заснула, успокоилась. И как ей могло казаться то, чем она занималась с Сильвией — чем-то странным, патологией? Почему женщины не могут любить одна другую? Они ведь в этот момент смывают с себя то, грубое, животное, что оставляют на них мужчины, они становятся светлее. Они возвращают друг другу растраченную нежность. Она только так воспринимала свои отношения с подругой. Но Настя не понимала женщин, которые отрицали вообще мужскую любовь, они были ей чужды.

Настя с некоторых пор поступала так, как хотело ее тело, она стала чутко к нему прислушиваться. Когда однажды, ее сестричка, Марианка, засиделась у нее на постели, рассказывая о своих приключениях, тело Насти попросило. Оно захотело близости.

А кто может быть ближе родной сестрички, которую она купала еще малышкой и чье маленькое тельце зацеловывала от розовых пяточек до макушки в детстве. Марианка неожиданно во время разговора, облокотилась на подушку и упала на постель, словно сонная муха. Она не спала всю ночь, и теперь сон сморил ее. Насте показалось что перед ней опять ее поросеночек, как она называла сестру в детстве. Каким-то неожиданным для себя движением она приподняла осторожно ночную рубашку сестры и залюбовалась ее телом. Вначале почувствовала стыд, но потом осмелела. Какие замечательные маленькие груди, какой стройный живот, какие грушевидные формы тела, мягкие бока переходящие в тонкую талию! И это моя сестра? Она увидела Сильвию в миниатюре и уже не могла остановиться. Запрет близкого родства уже не мог остановить ее губы, которые нежно стали целовать другие губы, но не те, что на лице, а те, что у преддверия любви. Сестра тихо во сне застонала от удовольствия, потом вдруг открыла глаза, и они округлились от удивления и испуга.

— Что ты делаешь?

— Настя приподняла голову на секунду от предмета вожделения и сказала сестре:

— Так ты же мой поросеночек, я в детстве всю тебя зацеловывала, забыла уже?

Марианка выдохнула.

— Ладно, я уже взрослая больше так не делай. Я пошла спать.

Марианна, как это ни странно после безумных двух лет к своему восемнадцатилетию полностью преобразилась. Стала необыкновенно добропорядочной девушкой, которая стала смущаться даже от длинных проникающих насквозь похотливых взглядов, не говоря уже от чьих-то прикосновений. Словно и не было бурных романов. Все пронеслось и осталось в прошлом. Тетя не могла налюбоваться своей преобразившейся племянницей. Она думала:

— Есть же бог на свете! Как же изменилась ее девочка, просто образец для подражания.

А тетя не знала о секрете преображения. Она просто радовалась. Но в чем причина, что могло на нее так повлиять? А все было очень просто. Марианка испугалась. Когда в ту ночь oткровений сестра стала склонять ее к лесбиянству, она вначале ушла, потом вернулась и сказала:

— Коль начала, то доведи дело до конца, ты моя сестра, я хочу уметь все, что умеешь ты, преподай мне урок.

Волна нежности к сестре передалась Насте. Она сказала:

— Хорошо, смотри…

Марийка сидела на кровати, тело ее подрагивало мелкой дрожью после, так сказать, урока сестры. Марийка, в отличие от страстной сестры, ценила в близких отношениях больше ласку, нежность. Она думала, что все знает на свете, даже считала себя испорченной и пропащей, катящейся все ниже и ниже. Но сестра раскрыла ей глаза и на женское умение в постели и на то, что с чем может в душе жить человек. Потом сестра не выдержала и рассказала все, не утаивая ни одного штриха. Всю правду о Франции, Швейцарии, отношениях с Сильвией (швейцарской француженкой), с Альбертом, свою, так сказать, доходную работу.

Младшая только слушала, молчала, а слезы непрекращающимся потоком бежали из ее глаз. Она спроецировала Настю на себя. Сестра все прекрасно видела и понимала. Она ужаснулась? Ей захотелось вдруг стать хорошей и пушистой. Марианка испугалась, что скатится на то дно, где оказалась ее Настя. Неужели и она, влюбившись в кого-то, сумеет убить человека?

Потом она резко встала и сказала:

— Спасибо за все, ты настоящая сестра. И больше никогда так не делай, слышишь, Настюха! Я же не хочу тебя разлюбить! У меня кроме тебя никого нет! Я поняла, что жила до сих пор неправильно, что стала бы еще даже не такой, как ты, а хуже гораздо, извини. С этой минуты ты меня не узнаешь.

Она выбежала из комнаты, а Настя, как оплеванная, застыла на краю кровати и мысленно проклинала себя за ночные откровения.

"Как она могла? Если Марийка кому-то проговорится про Альбертa, то им обеим не жить! Он очень опасный человек".

Один раз, когда он особенно остался ею доволен, то проговорился, что не компаньон Павлик, а он устроил им с Максимом то испытание во Франции и в Швейцарии тоже с наемными киллерами. Что те убийства, которые молодые люди совершили от отчаяния, на его Альфреда совести. "Киллерами" были нанятые безработные актеры.

А тетя не знала о секрете преображения. Она просто радовалась. Но если Настя была полностью откровенной, то Марианка темнила. Был у нее еще грешок на душе. Ходила она к сатанистам. Пила кровь доноров. Те за большие деньги соглашались на кровопускание. Нет, она это никогда сестре не расскажет. Она просто станет другим человеком. Первое, что Марианна сделала у себя в комнате, покинув Настю, это стерла из адресной книги все свои телефоны. Она начинала новую жизнь и хотела забыть все свое прошлое. Потом она порвала и сожгла в камине все любовные письма от многочисленных поклонников, которые всегда заканчивались тем, что добрая душа Марианки сдавалась и она поглаживая голову очередного поклонника, склонившего перед ней колени, уже думала о другом. Потом она позвонила главе секты сатанистов и сказала, что уходит от них. Тот пытался отговорить ее, удержать, но Марианка была настроена твердо.

Марийка почувствовала, что навсегда теряет сестру, как друга и вдохновителя. Жизнь и интересы Насти показались ей настолько чуждыми, что она решила начать новую жизнь. Марианна решила поселиться отдельно. Ей уже 18 лет. Компаньон Альфреда Павел сделал ей предложение. Теперь она знала точно, что он порядочный человек, насколько может быть порядочным бизнесмен в игре с другими конкурентами. Она согласилась. Хотя разница в 20 лет и пугала ее, но женитьба позволит ей показать себя образцовой женой и хозяйкой. Павел решил выйти из бизнеса и сказал Альфреду, что уезжает жить в Сибирь.

Свадьбу сделали очень скромно. Cреди гостей были тетя-мама, сестра невесты Анастасия, Сильвия, Альберт, Игнат и жених с невестой — Марианна и Павел. Вместо подарка Альберт поставил свою подпись под расторжением договора о совместной фирме. Павел и Альберт навсегда расторгли договор о сотрудничестве.

Теперь Игнат занял место Павла в фирме Альфреда. А Павел, получив денежную сумму в обмен на свою долю, навсегда покидал Киев. Его планы были связаны с совершенно другой областью. Он хотел купить один из рудников по добыче урана.

Дни стояли замечательные, июль в разгаре, все давно мечтали о природе. А поскольку у Альберта были восторженные воспоминания об отдыхе на реке Десне в палатке, на одном из многочисленных необитаемых островков, которые образовались от изменения русла реки, то он тянул туда. Как это романтично — провести весь день на необитаемом острове!

Да и от Киева — рукой подать, два часа на моторке. Сначала вверх по течению Днепра, а потом повернуть в устье Десны и чуть выше Остра.

Для катания они сняли прогулочный катерок, все с удовольствием смотрели на красивые виды за бортом. Плакучие ивы с двух сторон реки с гордостью шелестели своими буйными прическами. И казалось, что это русалки поднялись с деснянского дна, чтобы приветствовать свадебный катерок, на носу которого, рассекая собой поток воздуха, горделиво расположилась кукла-невеста. Ветер трепал и волосы женщин — они со стороны казались летящими сивиллами. Потом катером замедлил ход и мягко коснулся носом песка.

— Милости просим на выход, — капитан суденышка помог всем женщинам выйти, а мужчины просто спрыгнули в воду по колено.

A потом и дам перенесли на руках под визжание и смех. У всех было замечательное настроение. И люди уже забыли о том, что это свадьба. Предстоял замечательный пикник на природе.

Водитель катера произнес:

Как остров назовем, его пока на картах нет?

Ой, я можно его назвать Счастье? — Марианна взвизгнула от восторга.

— Пусть будет по вашему, госпожа! Отныне это остров Счастья.

— Я не согласен, — вмешался жених. — пусть будет называться Счастье Марианны!

Все дружно одобрительно загалдели.

— Надеюсь среди вас нет голодающих, мы ведь неплохо угостились сэндвичами с паисной икрой и семгой по дороге с шампанским. Кто хочет еще — несколько осталось в холодильничке. Часов в шесть будет костер, уха из свеженькой рыбки и песни под мою старенькую гитару, не обессудьте — одной струны не хватает. Лопнула по дороге, но это говорят — на счастье.

Ну, хозяйка острова вперед! — скомандовал водитель катера. — Здесь еще не ступала нога человека. Для информации всем желающим, мы, отъехав от Киева на север по реке Днепр, вошли в приток Десны. Здесь удивительно целебная вода, хоть она и пресная, но по солевому составу напоминает морскую, поскольку в воде много йода. Наслаждайтесь и отдыхайте. Сейчас десять часов утра. В восемь вечера отчаливаем домой в Киев.

Женщины пошли загорать на удивительной чистоты песочек, а мужчины вооружились удочками и пошли выбирать себе укромное место для ловли рыбы. Душа каждого хотела уединиться, а места на необитаемом островке между Десной и ее стариком (старым руслом) было хоть отбавляй. Поскольку перекусили уже по дороге, никто не хотел больше застолий, а торжественный обед решили сделать вечером у костра перед отъездом.

Зачарованная Десна. Недаром такое название закрепилось за этой удивительной речкой. И дело было даже не в целебных силах, таящихся в воде. Необыкновенные закаты, когда, казалось, душа готова вырваться из тела и лететь за этим замирающим вдали солнечным шаром, разливающим вокруг малиновый кисель. Все небо полыхало удивительной сказкой. Это были старинные русские места, места Киевской Руси, которые теперь располагались в Черниговской области Киевской области Украины. Когда-то давно Илья Муромец, Добрыня Никитич и Олег Попович воевали здесь, отстаивая свою родину от нашествия кочевников. Где-то здесь схоронился в камышах Cоловей-разбойник. Казалось, сейчас увидишь летящую по небу на своей ступе Бабу-Ягу. А всматриваясь в игру мелких рыбешек в тихой заводи, казалось вот еще мгновенье и из воды покажется хвост русалки, которая затеяла игру с прищурившимся на один глаз кривоногим водяным. A вдруг среди сплетения ветвей старой плакучей ивушки притаился леший? Который только и ждет ночи, чтобы засунуть руку за пазуху и набросать на цветочный луг между редких деревьев свеженьких светлячков, чтобы развлечься самому и потешить желающих.

Время от времени над водой раздавался всплеск. Это щука или сом преследовали свою добычу. Молитесь добрые души, чтобы плотва, верховодки, красноперка, чухонь и язи вовремя унесли ноги, то бишь, плавники от острых зубов хищников. В боковых озерцах, оторванных от большой воды маленькими песчаными отмелями, попрыгивали маленькие классы новорожденных лягушат, ведомые квакающей учительницей. A из старых пней склонов головки и дергая язычками прилипалами, ловя комариков и мух, работали над своим пропитанием маленькие змейки. Не бойтесь — это не ядовитые гадюки, которые притаились на лесных тропках где-то в лесах. Здесь лишь ужи, человеку они не опасны. Разве что кто-то может схватиться за сердце при виде извивающихся в высокой траве полосок. Ну, значит, со слабым сердцем и пугливой натурой нечего выбираться на природу. A вон побежал кулик по песку оставляя треугольные птичьи следы. Никого он здесь не боится, но всегда нужно птичке быть начеку.

Быстро, пока не прозевали, посмотрите на стрелку, которую протянул трудяга паук. Теперь ему предстоит заново отстроить всю свою паутинку, разрушенную одним неосторожным движением пролетевшей птицы. Но каждый выбирает прямой путь, не думая, что разрушает чей-то дом, чью-то судьбу. Каждый выбирает путь ежеминутных желаний, которые ему подчас дороже растоптанных судеб и слез.

Прошло три часа. Наступил полуденный зной. Всех разморило. Сильвия, восхищённая роскошью и щедростью украинской природы выбрала себе полянку, скрытую от всех порослью ивы и кустами вербняка. Кое где белоснежно чистый песок площадки опоясывали старые дубы, оглохшие и ослепшие от старости и только приходилось удивляться, как они, наполовину сгнившие, еще пускали молодые веточки вверх к небу; не стойте люди во время грозы под старыми деревьями, они притягивают молнию.

Это совет для тех, кто любит от дождя, поющего громом, прятаться под деревьями.

Сильвия лежала голая, подставив свое разморенное тело лучам ласкового, но довольно опасного в это время солнца. Каждая клеточка ее почувствовавшего свободу тела впитывала эту благодать природы. Она распласталась, как заснувшая кошка, широко раздвинув руки и ноги, и зарывшись лицом в белоснежный песок, лишь чуть склонив голову. Только шляпка от солнца прикрывала ее голову, а легкий ветерок нежно обвевал обнаженную спину, которая наслаждалась солнцем и небом.

Казалось, что может потревожить человека в эти сладкие мгновенья слиянья с природой.

Внезапно женщина почувствовала легкий толчок. Она даже не сразу сообразила, что внутри нее оказалось инородное тело. Откуда, что это? Разморенная, она даже поленилась полюбопытствовать, что там такое. Но что-то лишнее внутри нее вдруг задвигалось все быстрее и быстрее, и какая-то волна наслаждения постепенно от любования природой переселилась в ее тело. Она вскрикнула и по телу полилась приятная волна, которая постепенно, медленно затухая, опять отдала природе свою жертву. Сильвия решила не узнавать, что это было. Через некоторое время она опять почувствовала толчок, и внизу живота опять появилось инородное тело. Все повторилось сначала. Прошло некоторое время Сильвия наслаждалась природой и к этому добавилось наслаждение ожидания. Она страстно ждала усиления удовольствия. Ей уже было мало слияния с природой, хотелось повторения сказочного сна. Конечно, ей это все сниться. Не каждый раз оказываешься в такой райском уголке. Наконец, орудие удовольствия в третий раз вошло в нее. Сильвии захотелось повернуться, но она передумала. Пусть тайна останется тайной. Так их мало в этой пресной жизни. Больше в ее ожидающее место на теле никто не приходил в гости.

Потом Сильвия задумалась. А ведь все три раза ощущения были абсолютно разные. Когда грубей, когда нежней, а когда и глубже. Девушка повернулась на спину, потрогала себя. Влажная жидкость не оставляла сомнений, что ее сейчас изнасиловали. Но этот факт мало волновал. Ее фантазии были словно мысли другого человека. Кто-то хотел испортить отдых, но добился противоположного результата. Эта экзотика и тайна только дополнила романтическое впечатление. Но кто это был? А какая разница, ведь не так трудно вычислить. Альберт? Игнат? Водитель, который их привез? Теперь ей пришлось напрягаться в этом упражнении ума. Их было трое, в этом она не сомневалась. Альберт? Скорей всего, она уже была с ним близка и не сомневалась, что он только искал повода повторить. Этот человек без принципов, мог пойти на что угодно. Хотя один принцип у него был: хочу и исполню. Кто второй? Конечно Игнат. У нее от него тайн нет. Не раз он обладал ею и наверно на природе решил повторить, несмотря на то, что они разругались. А в принципе он разругался с ней, а не с ее телом. Кто третий? Водитель катера? Вряд ли? Он так дорожит своей работой, что вряд ли пойдет на то, чтобы оскорбить клиентку. Значит, остается Павлик! Вот это сюрприз!

Жених на свадьбе вместо жены пробует свидетельницу. Да, мы уже это проходили. Но если он, жаль Марийку, хорошая девочка. Она уже перебесилась в подростковом возрасте, а теперь, по словам сестры, стала на удивление образцовой, вот бы и мне так. Нет, я — француженка, у меня другая психология. Эх Павлик, Павлик. Бедная девочка. Много ей придется хлебнуть с мужем развратником.

Вдруг в кустах мелькнуло чье-то лицо.

Сильвия поманила пальцем. "Иди сюда, я не обижу" — прошептали ее губы. Человек догадался и вышел из укрытия. Это молодой паренек, пастушок. Он с испугом, восторгом и обожанием смотрел на женщину, которая лежала перед ним, ничего не скрывая и маня к себе. Он подошел ближе.

— Да не бойся, — прошептала француженка, — ближе подходи, как тебя зовут?

— Вася, — испуганно сказал паренек, — я тут коз пасу недалеко.

— А меня попасти не хочешь?

— Хочу, — простодушно сказал парень.

— Ну, так иди сюда и делай так, как я тебе скажу.

Сильвия получила полное удовольствие. Она провела урок, словно наставница. Обращенный в мужчину парень надолго запомнит этот день. Может, если она его забудет, то он — никогда. Как только принадлежность парня приникла к ней, Сильвия поняла, кто был третьим. Да, этот испуганный парень перепутал ее с козочкой. Но теперь он показал, что и ученик способный.

— Ну, хватит, хорошего понемножку. Иди к своим козам.

— Извините, если что не так делал, простите. — на лице паренька застыла жалостливая гримаса.

Через пять минут он прибежал и принес чашку козьего молока.

— Извините, оно не парное, утреннее, но хорошее, вам понравиться.

На глазах у парня Сильвия одела свой пляжный костюм и легкую накидку. Держа в руках чашку вкусного, но немного приторного и густого молока, женщина испытывала стыд, что так легко одета. Ей было стыдно, что на нее смотрят, почти раздетую, а все, что было перед этим с пастушком, казалось сном.

— Спасибо, иди.

— Спасибо вам, я такой счастливый.

— Иди уже, — Сильвия потеряла интерес к молодому человеку, — иди, козы ждут.

Потом она повернула лицо к солнцу. Столько времени ушло на всякие глупости, теперь качество загара пострадает. Спина будет шоколадная, а лицо бледное. Но лицу много и не нужно. Полежав еще с полчасика, и продолжая наслаждаться природой, Сильвия с наслаждением вдыхала чуть горячий, пахучий ветерок с цветочного луга, где запах васильков, ромашек и лютиков смешивался с диковатым запахом травы.

— Замечательно провела день. Будет, что вспомнить. Значит остальные двое были Игнат и Альбертушка. Ну и проказники! А с другой стороны, она сама бы на месте мужчин воспользовалась таким удобным моментом, да ведь и знали кавалеры, что этим доставят ей удовольствие. "Да, мне придется еще их поблагодарить, молодцы. А впрочем, не буду. Вот только эту красненькую таблеточку приму, чтоб никакой хмурь во мне не бродил, а то еще залечу часом от хорошей погоды".

Quoi que ne pas devenir enceinte (Как бы не забеременеть).

Она пошла к костру, все там ее уже заждались. Глядя в полыхающие ветки каждый думал о своем. И все были счастливы прекрасно проведенным днем. Пели песни, ели рыбацкую уху. Жаль было уезжать. Все разомлели. Сильвия опьянела от местного коньяка, который назвали ей, она забыла как… а, вспомнила, самогон!

То, что заставило бы другую женщину биться в истерике, для Сильвии оказалось приятным времяпрепровождежнием. Как она не обрусела за годы, но все равно оставалась человеком другого мироощущения, воспитания и традиций.

Когда Максим только начал этим заниматься, то думал, что сойдет с ума. Совершенно новый и чужой мир, в который нужно было войти. Перевозки стройматериалов, в основном леса. Дядя Альберт решил втянуть неудачника-инженера, своего племянника в дело, поскольку не имел своих детей, а совесть не молчала: как-никак старший брат, отец парня сел из за него. Альберт Игоревич уговорил тогда родственника возглавить филиал фирмы с совершенно независимой документацией от главного предприятия. По сути, это было дело Альберта, а его брат номинально числился владельцем фирмы с компенсацией в тройной зарплате.

Но все дело в филиале было притянуто за уши. Слишком много звеньев, которых нужно было все время поливать из денежного брандспойта. А наличных всегда не хватало. Папа Максимa сел и надолго вместе с мамой, а сын возглавил другой филиал. Дядя не сомневался, что парень потянет. Как-никак инженерное образование и курсы административного управления.

Перевозка леса — главное чем занимался филиал. Это был один из семи подразделений бизнеса Альберта Игоревича. Еще три были во владении Павла Ивановича, Павлика. А вместе они составляли фирму под звучным названием "Геракл-02". Чем занимался Павел, Максик не знал, но его часть, его подразделение занималось доставкой леса из Сибири в Сингапур и Филиппины через Заир (Африка). Почему так сложно все? А таким путем удавалось сэкономить какую-то сумму денег. Все было связано с налогами. Суда ходили под заирским флагом. В распоряжении Макса было 7 сухогрузов-лесовозов. Их параметры были идентичны:

Длина наибольшая / ширина / высота борта расчетная / осадка: 83, 75/12, 50/7, 25/ 5, 65 м. скоростью 10 уз, тип двигателя: дизель, 1492 кВт.,DJ 3550 т.

Макс был отличным работником, дядя в нем не ошибся. Он всегда лично присутствовал при закупках леса в Хабаровском области, а затем следил за передвижением его по России в товарняке до побережья Черного моря, где в Новороссийске лес для стройматериалов уже помещался на сухогрузы. Все лично Максим контролировал. Мотался между Хабаровском и Новороссийском, как угорелый. А потом вылетал в Заир для контроля, когда баржи подходили к Африканскому берегу. В Заире был небольшой заводик по нарезке бревен на полуфабрикатный стройматериал. Потом полуфабрикатный стройматериал грузился опять на теплоходы-сухогрузы и держал путь уже через побережье Африки, мимо мыса Доброй Надежды в азиатский регион. Стоимость лесоматериалов из за окружного пути увеличивалась, но все равно экономия была значительная из за уменьшения налогов. Макс не совсем понимал эту всю пирамиду, построенную дядей и Павлом. Он и сам не хотел совать свой нос куда не следует. Чем меньше знаешь, тем меньше будет протокол, который подписывается на допросе в случае провала операций, как говорил дядя. Он понимал, что не все законно в этой цепочке обогащения. Его дело было следить за бесперебойной работой системы. Часто он посещал и Марсель, где по пути останавливались дядины суда, а также Касабланку в Марокко, вторую точку, где суда проходили проверку перед дальним переходом через Африканский континент. Предполагался скоро новый маршрут через Суэцкий канал и Красное море, но неспокойная политическая ситуация, связанная с волнением в Египте, заставляла их повременить.

После разрыва с Настей Макс, который после подстроенной аварии и мнимой смерти изменил внешность в результате пластической операции и стал Игнатием, полностью ушел в работу, как будто для него ничего не существовало больше на свете. Он даже вызвался сопровождать один из сухогрузов лично, чтобы как-то развеяться и поскорей забыться. Документы у него теперь были другие. Максим для всех, кроме дяди, был похоронен в семейном склепе. Его прошлое испарилось вместе с его старой внешностью. Его бывшая жена Настя интуитивно чувствовала, что что-то нечисто и иногда, забываясь, во время любовных игр называла его Максом. Он как-то уже смирился, что зовут его Игнатий. Игнатий Мамбо, сын русской и заирского подданного. Он даже числился гражданином Заира. Нужные люди в Заире оформили документы по первому классу. После изменения внешности и документов Максим как-то и внутренне изменился. Теперь из него слова нужно было вытаскивать, словно клещами. Команда сухогруза состояла из мужчин за исключением жены механика Гун-Вимба из Мозамбика, которая была куховаром-коком для 20 человек и их дочки Лисcии. Чернокожая красавица тоже была при деле. Она выполняла на сухогрузе роль медработника. За долгих три месяца в открытом море без медицины было не обойтись. Однажды, Макса свалила морская болезнь в районе Мыса Доброй Надежды, когда пятиметровые волны казалось решили уничтожить корабль и проглотить его вместе с пассажирами. Макс только и мог вспомнить, как разгоряченные черные руки, которые делали ему укол, касались осторожно кожи. Потом он опять куда-то проваливался. Руки у всех членов команды, как нельзя больше всего подходили для нещадного африканского солнца. Черная кожа (за счет меланина) была толще, чем белая. На ощупь она казалась немного грубее, а иные рукопожатия, которые приходилось делать Максу, просто обжигали, слово в коже содержалась какая-то неизвестная энергия. В перерывах между приступами Максим связывался по рации с землей, откуда ему передавали дядины распоряжения. Во время шторма корабли каравана потеряли друг друга. Остался где-то и охранный катер с вооруженной командой.

Едва спаслись от шторма, как новая напасть — сомалийские пираты. Отбиться от них не удалось. Все произошло буднично. Они ночью тихо проникли на корабль и вся схватка состояла в том, что бандиты застрелили одного члена команды, который трясущейся рукой направил на них пистолет. Макс лежал связанный в кают-кампании, как и все остальные члены команды. Все, кроме механика, его жены и дочки валялись тут в ожидании своей судьбы. Пираты разрешали раз в день Лиcсии (дочке кока) приносить арестованным еду. На третий день, когда под лучами немилосердного африканского солнца люди начали умирать. Пираты хладнокровно сбрасывали трупы прямо в море. На 5 день пленников из 20 осталось пять. Когда в очередной раз Лисcия появилась с едой, Макс прошептал ей (у него хватило сил лишь на одну фразу):

— Лиcсия, скажи их босу, что я хочу с ним поговорить.

Через пять минут за ним пришли, ремень которым Марк был привязан к другому несчастному никак не удавалось расстегнуть. Головорез ни секунды не колеблясь резанул по нему своим острым ножом. Он слегка оцарапал Макса, но вошел острием в живот его напарника по плену. Тот вскрикнул от боли. Пират выругался и нанес удар в грудь несчастного. Кровь брызнула фонтаном, залив и Макса и убийцу. "Вставай" — сказал он, через переводчика Лиcсию, которая чуть не упала в обморок от увиденного. Макс собрал всю свою волю, прижал к груди раненную руку и сделал попытку встать. Он понимал, — если не встанет, то следующий удар янычара раскроит его череп. Лисcия подбежала.

— Опирайся на меня, я тебе помогу. Парень огляделся, кажется он остался из пленников один. Никто уже не шевелился, прекратились постоянные вздохи и стоны.

— Пошли. — головорез повел их к пиратскому капитану…

— Что скажешь? — на чистом русском языке обратился к нему африканец с седой кучерявой шевелюрой.

Макс чуть не свалился в находящийся рядом люк.

— Удивлен? А я не меньше тебя. Не ожидал встретить на корабле племянника Альберта. Ганджу Крхоту. Зови меня просто Ганджу, а знаешь — что это значит? Дикий кот. А я у есть кот, дикий и никем не пойманный, ха-ха.

— Как, вы знаете дядю?

— А почему не знать? Я когда закончил университет в Москве, женился на русской. Через год познакомился с дядей твоим он тогда силу набирал. Фирму организовывал. Прошло уже 15 лет с тех пор. Взял он меня на работу, тем более, что я сам из Заира. Хорошо плавал 3 года, пока черт не попутал. Приревновал жену русскую. Когда приехал в Москву, то поговорил с ней немножко "крепко". Она не выдержала, хоронили уже без меня. Я в бегах уже был. Страшно я переживал, любило ее, стерву, но скрылся и удалось бежать из России. Твой же дядя помог, на сухогрузе я ушел, в контейнере закрытом. Ну и натерпелся в пути. Вот откуда дядю знаю твоего, понял, малец. А этот корабль мне дорог, целый год на нем я плавал, штурманом. Приятно вспомнить.

Марк решился открыть рот:

— Но как же так, вы теперь пират?

— Ха-ха-ха! Не пират я, а свободный человек. Хлеб зарабатываю свой, как и ты свой. В общем, жить будешь, я племянника Альберта пальцем не трону. А с корабля тебя спущу. Уйдешь в лодке с девкой и ее родителями, когда будем недалеко от берега. Ты уж извинись за меня перед Бертом. Но такая селяви! Иди в каюту к себе, я выставлю охрану, чтобы тебя никто из моих неуправляемых не обидел. Я за ними держу глаз востро. Что я для них? Сегодня командир, а завтра кусок говняного мяса!

Опираясь на Лисcию, Марк с трудом пошкандыбал в свою каюту. Так все было перевернуто вверх дном. Но в потайном уголке в сейфе, секретный код которого знал один Макс, сохранилась бутылка бренди. Он в присутствии Лисcии, которая почему-то не уходила, добрался до заветной бутылки. Потом он сделал пару глотков. Сразу огонь потек по жилам. Неожиданно для себя он протянул Лисcии бутылку. Немногословная негритянка сделала несколько глотков. Потом посмотрела на Макса взглядом, в котором нетрудно было угадать ее чувства. Макс отпил еще немного, бутылка оказалась наполовину пустой. Алисия подошла к двери каюты и закрыла на задвижку. Потом она подошла к парню, вырвала из его рук бутылку и выпила все до дна. Потом она заплетающимся языком попросила Макса:

— Помоги раздеться, руки не мои. Не верь пирату, их совесть крысы съели корабельные. Нас завтра убьют, я слышала их разговор, когда мы выходили. Помоги. Это все, что мы можем сейчас сделать, завтра уже будет поздно. Ты мне давно нравишься, не пожалеешь. Слезы текли нескончаемым ручьем из глаз девушки.

Макс молча раздел ее. Он лег на кровать, потом помог Лисcии оседлать его. Он даже не понял, как вошел в нее. Такого бешенного состояния он никогда не испытывал. Это был какой-то ураган. Грубая кожа ее рук нежно казалась его лица, а внизу африканский "огнемет" терзал его тело испепеляющим жаром.

— Она наверно от меня забеременеет. — подумал мужчина, — Cтолько я ей подарил сегодня своего семени. Но какая разница, все равно завтра смерть. Какой смысл капитану бандитов оставлять их в живых? Эти звери не знали благородства и совесть их не была ничем отягощена.

В дверь последовал удар страшной силы и на пороге появился человек, недавно расправившийся с его напарником по плену. Макс подготовился к смерти. Но увидев, слившихся в любовном порыве людей, бандит усмехнулся, видимо сходу изменились его планы, он зарычал, сбросил одним ударом кулака отощавшего Макса на пол и резко раздвинул ноги Лисcии. Она закричала по-русски:

— Беги, я его отвлеку.

Зверь набросился на девушку, как животное, похотливо похрипывая и уже через пару мгновений африканская страсть встретила ответную. Душа Лисcии противилась, а тело подчинилось, радуясь, что оно может насытится.

— Беги! — еще раз, но тише уже закричала Лиссия и застонала от удовольствия. Она уже была в другом мире, в мире африканской страсти, когда мужчина и женщина, казалось схватились в смертельной хватке и это будет продолжаться, пока кто-то не свалится замертво. Чем бы это не закончилось, а Лисcия была обречена. Макс выскочил на палубу. Он застыл, очарованный огромными африканские звездами, они словно притягивали к себе и манили воображение. Время остановилось. Трудно было оторваться, даже в эту опасную минуту, от очарования черного бархата неба, на котором хозяйничали огромные роскошные светильники.

— Что это я любуюсь?

— Прыгай! — подсказал ему внутренний голос. В этот момент из каюты, которую он покинул несколько минут назад раздался душераздирающий крик. Макс бросился обратно, наперекор голосу разума. Он увидел Лисcию, лежащую в луже крови, а рядом с ней стоял хохочущий пират, держащий в одной руке кривой меч, а в другой какой-то сгусток, окрашенный кровью.

"О боже!". До Макса дошло, что в руке у изувера была только что отрубленная женская грудь.

Он схватил пустую бутылку от виски, стоящую на столе, подошел сзади и со всей силы ударил зверя по голове.

Бутылка разлетелась, окровавив пальцы, а животное свалилось на пол. Под пронзительным взглядом умирающей девушки Макс наклонился, выхватил из руки янычара меч и раскроил ему голову.

— Дай мне, — Лиссия из последних сил схватила пиратский меч и пронзила его грудь.

— Все, теперь можно умереть, она улыбнулась кривой улыбкой, в уголках ее рта закипела кровавая пена, Лиссия закрыла глаза, несколько раз дернулась и внезапно опять ее глаза раскрылись, только в них была уже пустота, холод смерти. Макс не понимая, что с ним твориться, стал трясти тело умирающей африканки. Потом он, отчаявшись вдохнуть в нее жизнь, раздвинул ей ноги и вошел своей плотью в умирающее тело. Он почувствовал слабый ответ. Безумная мысль, что таким путем он может ее спасти заставила мужчину продолжить начатое. Но через несколько мгновений он почувствовал, что сжимает в объятиях мертвое тело, слезы залили его лицо, а отчаянье душу. Девушка, как ему казалось погибла из за него, если бы не он, то она нашла бы какой-то общий язык даже с этим отъявленным головорезом, она была своя, африканка. Макс с криком отчаянью выскочил опять на палубу.

Шлепок о воду в ночном океане остался незамеченным для пиратов. Он поплыл в направлении видневшегося в предрассветном сумраке берега. Пираты спали. Разве что встрепенулись и вышли на охоту другие охотники — акулы, который в этих водах не были редкостью. Но думать об этом у Макса не было времени. В 2 км слева возвышался скалистый берег какой-то африканской страны. "Может Мозамбик? А шут его знает!". Марк знал только одно — плыть, во что бы то ни стало плыть! Как только он остановится, то станет добычей. "Чьи-то безжалостные зубы будут терзать его несчастное тело? Нет! Он им не доставит такой радости! Плыть! Плыть!". Тут что-то скользкое кoснулось живота. "Ну вот и пришла смерть!" Но что это? Его приподняли над водой и понесли к берегу. Но не заботливые руки. Максику повезло. Один из дельфинов патрулирующий вдоль берега проявил, если можно так выразиться, человечность и выбросил его на прибрежные скалы. Лежа в просвете между скал, омываемый пеной и брызгами, Макс ликовал: " Он еще раз победил судьбу! Он спасен!". А до берега было рукой подать. Но тут со всех сторон стали мелькать акульи плавники. "Неужели в такой ситуации нет выхода? Погибнуть так близко от цели?". И вдруг началось. Такого зрелища он не видел в своей жизни и вряд ли увидит еще. Группа дельфинов окружила место где находился человек и своими телами отбивало яростные атаки акул. Внутри этого круга человек был пока в полной безопасности. Внезапно один из дельфинов подпрыгнул и приводнился в самой гуще акульей стаи. Он был обречен. Акулы у живого вырывали на ходу куски мяса и море вокруг жертвы вскоре закипело кровью. "Это наверно мой спаситель" — подумал Марк и бросился со скалы в воду по направлению к берегу. Он не имел больше право испытывать судьбу. Ему нужно было переплыть каких-то 20 м, но какие это были двадцать метров! Это была дорога смерти. Наконец он схватился за камень и его, подхваченного приливной волной подбросило вверх. Он оказался на другой скале, но недосягаемый на этот раз для острых, как бритва, зубов морских разбойников. Дельфины куда-то пропали, а рядом с ним на скале примостился морской альбатрос. Птица смотрела на него и изучала своими круглыми любопытными глазами. Наверно она первый раз в жизни оказалась рядом с человеком.

— Не бойся меня.

Птица поковыляла к нему и дружелюбно потерлась клювом о его ногу.

— Да, дружок. Мы теперь с тобой соседи. Надолго ли? Это вопрос будущего.

Макс посмотрел вниз, на скалы, где дельфины, ценой жизни одного из них спасали его. Да, разумные твари, они наверно лучше нас, людей. Никакой человек не венец природы! "Человек — это вместилище всех пороков на земле! Как же я ненавижу людей! Почему я не такой, как он?". Человек с грустью и завистью посмотрел на трущегося клювом о его колено альбатроса.

Выжить во что бы ни стало! Чем больше волны отчаянья накатывались на многострадального человека, тем сильнее ему хотелось жить. Он цеплялся за жизнь, как плющ за малейшие выступы горной породы. Это даже были не протуберанцы воли, а какие-то выхлопы жизненной силы, которая настойчиво требовала продолжения жизни. Грубая поверхность скалы, которая периодически окатывалась брызгами и пеной от разбивающихся внизу волн, превратилась для парня в подушку, а соленый воздух, словно прозрачное одеяло покрывал тело, изъеденное ссадинами и ранами различного происхождения. Коллекция была воистину богатая. Около кисти левой руки располагался (память от пирата) глубокий порез, едва покрывшийся легкой корочкой, словно сомневаясь в том, стоит ли затягиваться на обреченном теле. На животе и спине были видны многочисленные ссадины от острых скал, которые щедро наградили негостеприимной встречей. Через всю икру правой ноги тянулся страшный на вид след от акульих зубов, зверь успел прокусить кожу и внезапно отпустил жертву, словно что-то помешало вырвать из тела аппетитный кусок. Странно. Почему человек в простой ситуации, когда ему ничто не угрожает, дома, в своей комнате пускает себе пулю в лоб или сооружает виселицу или принимает яд или… миллионами способов старается умереть, а оказавшись в безвыходной ситуации, когда остается только помолиться перед смертью и смириться, начинает отчаянно хвататься за эту же жизнь? Сколько прошло времени? Человек не знал. Он даже забыл свое имя, он помнил только одно, умирать он еще не собирается. Сегодня утром, когда человек прошел до конца этот маленький кусочек скалистого берега, затерявшегося у побережья восточной Африки, где-то недалеко от Мозамбика, он понял, что может тут остаться навсегда, вернее насколько позволит его измученное тело. Друг-альбатрос уже не тревожил его воображение. Он даже перестал испытывать угрызения совести.

Как это случилось? Добрая птица доверчиво склонив головку, что-то рассказывала своему соседу "по жилплощади". Это было как раз после того, как Максим убедился, что он на заброшенной в океане скале длиной в двадцать метров с хвостом в виде печанной отмели метров на двести. Ласково погладив птицу по перьям, он почувствовал, что та приникла к нему, словно ища дружбы. Она тоже устала от одиночества. И бессердечный человек коварно схватил несчастное животное за тоненькую шейку и свернул ее. Раздался треск шейных позвонков и одной жизнью на земле стало меньше. Марк всмотрелся в океан. В этот момент огромная волна подошла к его временному укрытию и затерявший между нескольких скал впереди, все же пробила себе дорогу к его скале. Ему показалась, что скала взвыла от боли, настолько сильным был удар в ее грудь. Этот крик слился с предсмертным криком ни о чем не подозревающей птицы. А может быть это волна хотела остановить злую руку, спасти несчастное пернатое от страшной участи? Oна своим верхом даже зацепила и человека. Нет! Врешь! Не отдам тебе! Он, весь покрытый пеной от набежавшей волны, с остервенением и яростью, стал рвать зубами еще горячее мясо и пить еще не остывшую кровь. А где же столетия развития общества? Человек за каких-то пять дней превратился в животное, для которого главное — пища, чтобы выжить!

— Извини, — он поцеловал окровавленные перья, — я должен был это сделать. Ты умер не напрасно, мой друг, ты продлил мою жизнь. Какая от тебя была польза? А я человек, я многое могу…

Он устал, но продолжал периодически разговаривать сам с собой, чтобы не сойти с ума. И если бы кто-то всмотрелся в его лицо, заросшее пятидневной щетиной, почти бородой, то заметил бы в уголках глаз две скупые слезы, которые не торопились бежать по обветренным и обгоревшим щекам. Может быть это и вправду было то, что называют феноменом невыплаканных слез? И еще можно было заметить, что в глубине глаз таился какой-то неугасимый огонь. И пока он не погас можно было быть спокойным за судьбу этого человека, хотя его положение и было критическим. Взгляд мужчины внезапно упал вниз в межскалье, где волны, попадавшие туда, до этого мирно, как овцы идущие одна за другою, начинали сражаться не на жизнь, а на смерть. Словно скалы были прекрасные дамы, а волны становились рыцарями, которые начинали поединок за сердца прекрасных барышень. Среди этой схватки, человек заметил какой-то предмет. Хотя его дергало из стороны в сторону и он постоянно покрывался пеной и перекатывался с одного острого зуба рифов на другой, но человек догадался. Это шлюпка. Не секунды не колеблясь человек спустился со своего укрытия и пошел по пояс в воде к лодке.

Бывает же справедливость на свете. Водовороты и рифы тоже иногда устают от своего двадцати четырех часового труда. В из работе есть маленькие передышки. И именно такая передышка случилась сейчас. Волны перестали на какие-то мгновенью проникать в межскалье. Установилась относительная тишина. Максу удалось вплотную подойти к лодке. Он не верил своим глазам. Пустая лодка, словно подарок небес. Но нельзя терять время. Скоро опять начнется свистопляска волн, подхлестываемых провокатором-ветром. Человек попытался столкнуть лодку, заклиненную между двух огрызков скал. Ему это удалось не сразу. Но что-то львиное появилось в уверенных движениях. У человека был шанс и этот единственный шанс нельзя терять! А силы появились именно от безысходности и уверенности, что это последняя возможность остаться на этой грешной земле. О чудо! Ты свершилось. Отчаянными усилиями ему удалось с помощью подошедшей свежей волны согнать лодку со смертельного постамента. Еще несколько минут в этом кошмаре толчков и острых, как бритвы, зубов скал-акул и от лодки остались бы одни воспоминания. Вот он уже столкнул ее в противоположный проход, где выползали израненные волны-пораженцы. Пусть победители беснуются, он не хочет присутствовать на их пире. Он будет плыть. В этот момент сильный порыв ветра чуть не разбил его шлюпку-судьбу о ту скалу, на которой провел ночь после побега от пиратов.

Но все закончились только испугом, скала даже прикрыла от пронизывающего влажного ветра. Одновременно порывом ветра туфли на шнуровке оставленные сушиться на краю скалы мирно упали прямо в шлюпку. Это был уже сигнал от бога, что он спасется. Вера крепла с каждой секундой. Он подтянулся, перебросил свои облегченное голодом тело через борт и взялся за весла. Нужно было как можно быстрее, пока способствовал ветер отплыть от страшного места. Рифы — это чистильщики океана. Они ловят всех раззяв, которые засыпают на капитанском мостике. Редко кому из не заметивших вовремя опасности удавалось спастить. Наконец, когда он отплыл на приличное расстояние, глаза мужчины стали искать, чем бы вычерпать воду, которая почти на треть залила лодку. Ничего не оставалось, как ботинки, которые он старательно высушивал всю ночь.

Но что это? Из одного ботинка выпало яйцо и шлепнувшись о воду, погрузилось на дно лодки. Не может быть?! Это же бедная птичка, с которой он так безжалостно расправился, снесла ему яичко, словно хотела напомнить о себе. И тут человек начал хлестать себя по щекам и кричать: "Пoдонок! Как ты мог расправиться с беззащитной птицей, как ты мог терзать своими гнилыми зубами ее нежное тельце? Ты недостоин жизни, подонок, мерзость, ненавижу тебя!".

Внезапно человек перестал истязать себя и заплакал. Громко и и отчаянно. Он настолько презирал себя, что готов уже был выпрыгнуть из лодки и пусть у акул будет сегодня праздник! Пoтом приступ омерзения к себе сменился полной безучастностью. Человек тупо смотрел в океан. Ему уже стало вcе равно или он спасет свою никчемную и никому, кроме него не нужную жизнь. Взгляд его был устремлен вперед. Он ни во что не всматривался. Единственно во что — может быть в то презрение, которым наполнил окружающее его пространство.

"Подожди…" — oн не верил… — "Неужели? Не может быть!". Слева от него полоса тумана, закрывающая обзор, раздвинулась и он увидел высокий скалистый берег, тянущийся далеко, насколько хватал взгляд… "Ты спасен". - словно кто-то шептал ему со стороны. Нет, это он сам с собой разговаривал. Ты спасен. Руки опять взялись за весла. Перед ним была конкретная цель. Оставалось ее реализовать. И мужчина взвыл, как лев, достигший долгожданной добычи. Первое, что он увидел, когда подплыл к берегу, это толпа вооруженых копьями людей.

"Надеюсь не людоеды, это самое главное. Не хочется, чтобы мои внутренности переваривались у кого-то в желудке". К нему бросились."Что у них на уме, спасти и побыстрее дать поесть и попить или…сами проголодались?".

Не успели чернокожие фигурки подойти к его лодке, которая уже была выброшена волнами на берег, как Макс кригал во всю глотку: "Ола! Ола! Шамо ме Игнатий! У сэнёр подэ ажудар мэ? (вы можете мне помочь) ондэ фика а ишкуадра пулисиал (где полиция?) дэ ондэ посу тэлефонар (где я могу позвонить?)". За пять лет работы он довольно сносно овладел французским и португальским языками, поскольку часто приходилось общаться в африканских странах.

Но никто ничего ему не ответил, только в грудь уперлись два копья. "Значит людоеды! Приехал!".

Он перестал говорить и молча, сопровождаемый чернокожими в набедренных повязках обреченно поплелся по щиколотку в воде. Как ни странно, прикосновение воды впервые было ласковым за последнее время и приносило нечто похожее на удовольствие. Но на душе было беспросветно. Без единого слова его провели по скалистой дорожке к выступающей вдалеке группе деревьев. Потом показали рукой на что-то подобное сарайчику со стенами из пальмовых листьев. Это скорее было декоративным убежищем чем настоящее жилое помещение. Внутрь за ним никто не последовал.

— Нужно ждать. — подумал он. — Моя судьба в их руках.

Неожиданно через десять минут сидения листья раздвинулись и к нему вошел человек в каком-то белом хлопковом костюме.

— Значит не у людоедов. — сразу отлегло от сердца.

Когда человек протянул ему без единого слова мобильный телефон, это уже было настоящим чудом.

— Альберт!

— Я не верю своим ушам, — голос дяди был сердитым. — Мерзавец! Так заставил нас перенервничать! Я уже себе места не находил, когда передали в последних новостях, что сухогруз захватили пираты. Кстати новость для тебя. За спасение твоей драгоценной жизни я своему бывшему сотруднику, ты с ним познакомился на корабле, дарю весь корабль вместе с грузом.

— Дядя, ты в своем уме? Он меня не спасал, только пообещал. Я сам спасся, выпрыгнув за борт.

— Не знаю, не знаю! Племянничек. Он очень хороший человек. Я только что оформил дарственную. А вот и он сам подойдет сейчас к телефону.

— Привет, мсалой! Так ты жив? Пoздравляю, сильно тебя акулы пощипали? Что говоришь, не очень? Да ты в рубашке родился. Я тут на вертолете прямо с группой заложников прямо смотался в столицу Мозамбика, а там пара пустяков и самолет до Москвы дали. Вот теперь у дяди твоего сижу в гостях! — рaздался веселый злорадный смех.

Макс все понял. Старый пират всех переиграл. Ничего не скрыл от него, поскольку уже добился своей цели.

Интересно, а как он выйдет? Вокруг дома наверно полиции видимо-невидимо?

Дядя взял опять трубку. Усталым голосом он подтвердил.

— Все правильно, племянник. Все ему удалось, везучий. Я уверен и отсюда выберется. Удалось же ему вызвать на корабль самолет береговой охраны, захватить его, потом потребовать самолет в Москву и теперь он тут. Уже все оформили. Сухогруз, на котором ты плыл уже оформлен на имя его жены, хитрюга, знает, что на себя, пирата нельзя.

В общем приезжай, племянничек, побыстрее, а то он хорошо стреляет. Пять трупов уже на его счету, как вы с ним расстались.

…Через сутки Игнатий (Максим) уже подошел к дядиному дому, прямо с аэропорта, таксиста торопил, уплатил ему тройную цену.

Полиция его критически остановила:

— Кто будете, почему рветесь в дом.

— Там мой дядя в заложниках, да и преступника я знаю, долго с ним беседовал в море.

— Где-где? — удивленный полицейский странно скривился, словно проглотил лимон.

— Короче, мне туда надо. — Макс смело вступил в простреливаемую зону. Он знал, что негритос не тронет. Меткий глаз Ганджу уже вычислил его из толпы.

Макс рванул дверь. — Закрывай поплотнее, а то комары всякие и пули залетают, могут кое-кого и покусать. — Ганджу, капитан пиратов чуть ли не с радостью встретил парня. — Проголодался наверно?

Бандит Ганджу не выпуская пистолета направленного на Макса, открыл, словно из за спины, холодильник. Выбирай! Я тут дяде твоему гостинцев наших африканских понавозил, орехи кокосовые. Я ведь провез сюда без таможни, — усмехнулся он, такие, как я, таможню не проходят. Кстати ты мне и поможешь отсюда уйти здоровым без чирей. Дядя твой уже устал да и дела его фирмы нуждаются в руководстве. Павлику одному тяжело. А я, как-никак, уже в компаньoнах хожу. Привыкай к мысли, что работать вместе будем.

Макс смотрел одуревшим мззглядом на сомалийского пирата.

Дядя, наконец, повернулся к племяннику, все время он сидел спиной.

— Привыкай, Игнатий, Ганджу теперь наш сотрудник.

А как же пять убитых?

— Наивный человек? — дядя с усмешкой посмотрел на родственника. Он, когда попадет на родину, я ему пришлю новые документы. А кто их черных разберет, все для них на одно лицо. Максу страшно хотелось в туалет, уже не было мочи терпеть.

Он спросил головореза:

— Можно пройти, живот скрутило?

— Иди, конечно, мы теперь же как-никак сотрудники, только не споткнись по дороге.

Предупредительность пирата Макс разгадал, когда, едва открыв дверь туалета, чуть не упал, споткнувшись о чье-то тело, лежащее в луже крови. Макса передетнуло, едва сдержал приступ рвоты. На полу лежал мертвый секретарь дяди, которого он знал много лет. Ни и сотрудничек! Страшный человек. Просто в голове не укладывалось. А ведь теперь сухогруз его и поставки будут осуществляться им и в его карман потечет часть, исли не большая часть, денежек. Бог знает, что еще дядя подписал под дулом пистолета? В соседней комнате он услышал едва различимые стоны. Когда Макс подошел и разглядел человека, это оказался Водитель Гоша. Макс подошел и как мог перевязал раненого в ногу испуганного человека, которому бандит запретил выходить из комнаты.

Когда он вернулся, новый компаньoн расщедрился:

Перекуси, голодным не уйдешь отсюда. Видишь, как я, Ганджу, о тебе забочусь. Сейчас пойдем к ним наружу, самолет уже ждет нас, обещали до Заира прямой рейс дать. Запомни, ты — заложник, иначе мы отсюда не выберемся, Игнат. Уразумел? Кстати ты не был знаком с Максимом, которого до сих Интерпол разыскивает? Кривая усмешка на лице налетчика говорила о том, что он что-то знает. У Макса не оставалось выхода. Он открыл дверь и тут же пошел вперед, чувствуя у себя между лопатками смертельное дуло.

Раздался крик:

— Не стрелять, не стрелять, спокойно. Садитесь в машину справа. Через пять минут черный налетчик уже вел оживленную беседу с кем-то по телефону. Они ехали в аэропорт. Чтобы не было лишней крови, правительство решило дать им самолет. Бандит поставил условие, что отпустит заложника и вернет самолет в столице Заира (Конго) Киншасa.

— Ох! — Анастасию скрутило от боли. Она рухнула на пол посреди зала.

— Скорую! — как бы издалека донесся до нее чей-то голос. Потом новая волна боли, раздирающей тело изнутри, заставила женщину закричать. Спасительное беспамятство принесло облегчение. Очнулась Настя уже в больнице. Рядом у кровати сидела Сильвия, гладила руку подруги и едва сдерживала слезы.

— Что случилось? — недоумевала Настя, — Я помню только, что мы неплохо провели время в кабинке ресторана с этим, как его? А. Неважно. Кусок в горло не лез, может, я перебрала с выпивкой?

— Настя, — Сильвия утерла слезу, скатившуюся по щеке, — У тебя случился выкидыш. Ты была беременна. Шесть недель.

— Что? — девушка подскочила на кровати. — Беременна? Но от кого?

— Это не все, — Сильвия тяжело вздохнула, собираясь с духом, — ты не сможешь иметь детей. Образ жизни, стрессы, спиртное. На фоне всего этого началось сильное воспаление.

Анастасия откинулась назад, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями.

— Как так? Не смогу? — свернувшись клубком, она тихо заплакала. — |Это наказание. За все, что я натворила в жизни. Моя кара. Я заслужила.

— Да что ты говоришь? — попыталась растормошить подругу Сильвия. — Что ты такое говоришь? Ты самый честный, открытый и добрый человек, которого я знаю!

— Я убийца, Сильвия. Убийца и проститутка! — сухо сказала Настя, слезы на ее лице успели быстро высохнуть. — Жизнь за жизнь, око за око, не так ли?

Сильвия отшатнулась, в который раз поражаясь, как быстро даже в безнадежных ситуациях Анастасия могла приходить в себя, хотя сердце в этот момент разрывалось на тысячи кусков.

— Я бы любила его! Ты не знаешь, кто это был, мальчик?

— Девочка, — вновь всхлипнула Cильвия.

— Я хочу похоронить ее. Ты можешь устроить, что бы нам отдали …?

— Да, я знаю к кому обратиться. — Сильвия тут же достала мобильник и стала искать номер одного из клиентов. — Алло, Вадик? Мне нужна твоя помощь в одном деликатном деле… — потом Сильвия вышла из палаты, продолжая уже не деловой разговор…

Ветер рвал на части, словно не было у него больших врагов, чем люди, находившиеся в этот момент в его владениях. Верхушки деревьев почти кланялись до земли от почтения к своему хозяину. Молчание затянулось, наконец одна из женщин заговорила.

— Думаешь, мы правильно сделали, что кремировали ее? — спросила неудавшаяся мать. Одетые во все черное, Анастасия и Сильвия стояли у края высокого обрыва реки.

— Слишком маленький срок, такие останки не выдают родственникам, и в церкви не отпевают. Хотя, не рожденные души все равно попадают в рай.

— Если так, то хорошо, — вместо улыбки на изможденном лице Насти появилась гримаса, — моя так точно в ад попадет за грехи.

Девушка открыла урну с прахом младенца и развеяла над волнами, что бурным потоком неслись под обрывом.

— Уедем, Сильвия?

— Поехали, я как раз ужин заказала.

— Нет, уедем из этого города, — попросила Настя, — мне здесь дышать тяжело.

— Если ты этого хочешь, милая, — Сильвия обняла подругу за плечи, — меня давно один постоянник к себе звал. В Москву поедешь?

— Все равно.

Через пару недель, продав квартиру, уладив формальности, девушки летели в Москву. Квартира, что подарил Берт стоило много, но при срочной продаже пришлось сбавить цену. В Москве за эти деньги они смогли купить однокомнатную квартирку в одном из спальных районов. Знакомый Сильвии оказался один мэн из шоу-бизнеса. Назим предложил открыть им школу моделей. Насте и Сильвии пришлось осваивать новый способ заработка. Настя занималась рекламой и подбором девушек для школы, отдавая предпочтение провинциалкам, а Сильвия организовывала показы и прочие светские мероприятия. Основной и неофициальной задачей школы являлось обеспечение светских раутов и частных вечеринок красивым сопровождением (ну естественно и с последствиями). Соблазняя молоденьких и симпатичных дурочек красивой жизнью в столице, новоиспеченные хозяйки фактически превращали девушек в проституток.

Жизнь их вошла в новую колею, бизнес процветал, прошлое, казалось, осталось далеко позади. За несколько лет, проведенных в Москве, девушки сменили апартаменты на роскошное жилье в центре, отдыхали на заграничных курортах, были вхожи во многие элитные общества. Но личной жизни у Анастасии была полная пустота. Да, она встречалась порой с избранными клиентами вне рабочих контактов. Но для нее это была только работа, суррогат любви. Она дважды позволила открыться сердцу и каждый раз проклинала себя за это. Только боль и ничего больше. После выкидыша, случившегося пять лет назад, женщина замкнулась, застыла, словно сердце ее и не билось никогда от счастья. Холодная маска безразличия, стена спокойствия и выдержки — только так она могла существовать дальше. Одна Сильвия помнила ее прежнюю, и только с ней Настя могла не притворяться.

— Анастасия Юрьевна, — позвала хозяйку одна из новеньких девушек, — а правда, что из вашей школы многие известные модели вышли?

— Правда, — улыбнулась Настя Полине, довольно наивной девочке, что верила каждому ее слову, — не мировые знаменитости, но вполне успешные. Катя Соломина во Франции работает, Ира в Бельгии. Они заключили выгодные контракты.

— А я смогу также?

— Ну, это ты мне ответь, сможешь?

— Я бы очень этого хотела.

— Тогда все будет зависеть, насколько сильно ты хочешь стать успешной и знаменитой.

— Я много работаю, весь день провожу у станка, участвую во всех подиумных покaзах мод, куда вы меня направляете, еще дома тренируюсь, другие посмеиваются надо мной.

— Не обращай внимания, Полина. Среди моделей постоянная конкуренция, а успешных и трудолюбивых всегда недолюбливают.

— Хорошо, — девушка улыбнулась, обнажая белоснежные, ровные от природы зубы.

— Полина очень достойное приобретение, — размышляла Настя, — очень наивная, открытая, честная, прямо, как я когда-то.

Настя давно очерствела и воспринимала девушек, как товар, выявляя все его достоинства, думая, как и кому лучше его продать. Полина обладала редкой природной красотой, косметикой практически не пользовалась, в этом не было необходимости. Ее восторженное восприятие мира, обожание, с которым она относилась к Насте, не могли не затронуть ее. Слишком болезненные воспоминания вызывала эта девочка.

Завтра закрытая вечеринка у одного из клиентов, и он ждет новые лица, — Настя поморщилась, — рановато Полину выпускать в свет, она не готова. Но и тянуть нельзя. Девочка уже три месяца живет в Москве, в квартире, что снимает агентство для девушек-моделей, она должна отрабатывать деньги. Сильвия не позволит ей увильнуть, ее не волнуют мнения «вешалок». Значит, придется рискнуть.

Уставшая Анастасия забыла провести разъяснительную беседу с девушкой. Нужно было осторожно ей рассказать, что для успешного продвижения карьеры той необходимо немного раскрепоститься, не оставаться равнодушной и быть гибкой в реакции на знаки внимания, оказываемые ей. Но как девушке рассказать о том, что нужно ради будущего и в постель лечь?

Она вначале не решилась на разговор на щепетильную тему, а потом начисто выпустила это из головы. И случилось то, что случилось.

На следующий вечер все ученицы школы в вечерних нарядах разместились в огромном лимузине, что прислал клиент. Анастасия и Сильвия естественно сопровождали своих подопечных. Безупречные, красивые и холодно-равнодушные.

— Настя, — Сильвия поцеловала подругу перед выходом, — ты, как всегда, обворожительна. Вижу нотки сомнения на лице? Что-то не так?

— Мне кажется, не все новенькие девочки готовы к вечеринке, — решилась поделиться Настя.

— Ты про Полину? — догадалась Сильвия и добавила ревниво, — я вижу, с каким интересом ты всегда на нее смотришь!

— Нет, что ты, — Настя даже удивилась реакции Сильвии, — дело в том, что она… В общем, Поля честная и порядочная, наивная, как я когда-то. А мы толкаем ее на двусмысленный путь.

— Что-то раньше я не замечала за тобой сантиментов, — недовольно заметила Сильвия, — она ни лучше и не хуже других. Хочет хорошей жизни, пусть раздвинет ножки, не сотрется!

— Да, ты права, — признала Настя, но от гнетущего настроения не могла избавиться, хотя изобразила сияющую улыбку, дабы успокоить подругу, — пойдем, девочки уже нас заждались.

— Идем, идем, — подтолкнула Сильвия Настю к выходу, — и не забудь шампанское, лучше, если у всех будет праздничное настроение.

Особняк клиента сверкал многочисленными огнями. Входу подъезжали дорогие машины, оставляя именитых гостей. Настю и ее моделей встречал сам хозяин.

— Настурция, Сильвенция, — подошел к ним Самсон с распростертыми объятиями, — очень рад.

После знакомства с Настиными прелестями на юбилею друга Альберта у Самсона еще несколько раз была возможность убедиться, что она — высший класс. А теперь у него глаза разбегались от цветущих девушек, привезенных Анастасией на раут.

Супер! — облизнулся Самсон, разглядывая девиц, выгружающихся из лимузина. — Кто та блондиночка в золотисто-чешуйчатом платье? Прямо русалка? — сразу обратил он внимание на Полину.

— Новенькая, — натянуто улыбнулась Настя, — это ее первый выход.

— Она будет иметь успех, — сально улыбнулся Самсон, — чистая?

— Да, — вмешалась неожиданно Сильвия, — и будет стоить дороже.

— Я когда-нибудь обижал вас? — нахмурился Самсон, не сводя глаз с новенькой.

— Нет, конечно, нет.

— Тогда представь меня скорее, — потребовал хозяин.

Настя почувствовала, как вспотела его рука, продолжая сжимать руку хозяина вечеринки в приветствии, и содрогнулась от отвращения, представив, как он будет лапать девушку.

— Что это со мной? — внутренне сжалась Настя, — никогда раньше не испытывала угрызений совести. Что такого в этой девчонке? Она — как все! Ни лучше, ни хуже. Пусть все идет как запланировано, ни к чему сомнения! Пусть, если голова есть на плечах, ловит свой шанс!

Тем временем девушки прошли внутрь роскошного дома, смешались с толпой гостей. Анастасия и Сильвия чувствовали себя здесь, как рыбы в воде. Здороваясь с многочисленными знакомыми, приветствуя их «ложными» поцелуями, перекидывались стандартными фразами. Модели же сбились в стайку, взяли по бокалу шампанского, которое сразу ударило им в голову, так как есть девушкам запрещалось. По восхищенным взглядам вчерашних провинциалок было видно, в каком они восторге от приобщения к светской жизни. Может быть здесь, как сказала Анастасия Юрьевна, их заметят известные модельеры и агенты. "Ловите свой шанс!" — звенело в ушах у новобранок модельного бизнеса.

— Мне так нравится, — подошла к Насте, задыхаясь от восторга, Полина, — здесь все такое…такое… красивое!

— Да, хозяин этого дома несказанно богат и влиятелен, — машинально начала запоздалую обработку Настя, — у него такие связи в модельном бизнесе — закачаешься! Может устроить будущее любой из девушек одним махом.

— Серьезно? — Вика широко распахнула свои и так огромные янтарные глаза. — А как бы попросить его об этом? Если для него все так легко?

— Ну, понимаешь, — сказала хозяйка фирмы заговорщическим тоном, — Самсон Сергеев не может осчастливить всех. Естественно он помогает девушкам, но только тем, кто по-настоящему это заслуживает.

— Но я работаю больше всех в школе. Если нужно, я и по ночам могу заниматься. Я упорная!

— К сожалению, упорство и трудолюбие не всегда приводят к нужному результату. Нужно стать особенной! Такой, чтобы тебя заметили, выделили среди других. Посмотри, — показала Настя на остальных девушек, — думаешь, каждая из них не мечтает о славе? И они все красавицы и умницы. Все достойны лучших подиумов мира.

— Вы правы. Анастасия Юрьевна, — признала Вика, — но как же все-таки выбирают? Как удается пробиться сквозь стену?

— Если хочешь знать, то не всегда это честный способ, — Настя волновалась, как воспримет все девушка, — ты должна иметь невероятное везение, чтобы тебя выбрало агентство, или…

— Или?

— Или тебя может продвигать серьезный человек, покровитель, к мнению которого прислушиваются.

— А… — Вика хотела задать очередной вопрос, но их уединения нарушил хозяин вечера.

— Здравствуйте, девушки, — мужчина подошел сзади и приобнял красавиц за плечи, — у вас серьезные лица. Неужели мой праздник навевает такую скуку?

— Нет, что вы! — воскликнула Вика. — Здесь потрясающе, нет слов! Так интересно! Я в восторге!

В этот момент музыка заиграла громче, а на небольшой сцене, располагающейся в центре площaдки, появился сам Басков и запел.

— Боже! — Вика замерла от неожиданности, — это же…! Сам! Вот это да!

— Нравится? — ухмыльнулся довольный Самсон.

— Я и представить не могла, что увижу самого Колю Баскова! — девушка просто таяла от восторга.

— Вика, позволь представить тебе хозяина этого потрясающего вечера Самсона Сергеева, — поспешила познакомить девушку Настя, и добавила вполголоса воспитаннице на ухо, — это тот человек, что может устроить твое будущее, будь с ним повежливее.

Девушка кивнула и посмотрела на Самсона с таким восхищением, будто он был Дедом Морозом, готовым исполнить заветное желание. Настя же оставила Вику на попечение хозяина и удалилась. Схватив бокал шампанского с подноса официанта, осушила его залпом.

— Ты что? — подоспела Сильвия. — Не стоит здесь набираться. Видишь, как все хорошо складывается! Когда Самсончик так увлекался девушками? Ну, если не считать тебя?

— Боюсь, что все может пойти не так, — сорвалось у нее.

Самсон был вполне привлекательным, щедрым и обходительным мужчиной, но все же, какая-то тревога не отпускала Настю. Она следила, как мужчина методично подливал шампанское Вике, как познакомил с артистом, как девушка "плавилась" от такого количества внимания. Но это не могло обмануть опытную женщину, уж она-то знала, каков будет финал. И тут вспомнилась реплика Сильвии и ответ Самсона, что за чистых он платит по другой шкале. Анастасия приказала себе проглотить эти издержки совести, ведь вывела в люди уже не один десяток Полин. Пусть еще ей спасибо скажет, шанс она ей дала, а теперь пришел черед и той давать… себя.

Настя столько раз наблюдала за подобными сценами, почему сейчас смотреть было неприятно? Она не могла отделаться от гнусного чувства, что предает это чистое создание, отдавая на растерзание опытному хищнику. Возможно, если бы ее в свое время кто-нибудь предупредил, остановил, она бы не прошла через круги ада, чтобы оказаться здесь. Да, она богата, обеспечена, известна в широких кругах, но внутри ничего не осталось, только выжженная пустыня. Настя не видела смысла в своем существовании. Просто жила, как робот, исполняя обязанности, соблюдая правила, манеры, приличия. Когда клиент требовал только ее, сама ложилась под одеяло, выполняя свою функцию с каким-то отрешенным автоматизмом. Любовь может быть прекрасной. Она это твердо знала, но, видя, как каждый день ее превращают в товар, бизнес, начинала сомневаться, так ли она нужна вообще? Максим, Игнат — двое мужчин, которых она любила, разбили сердце, развратили душу, соблазняя новыми удовольствиями и желаниями. «Да я просто завидую Полине», — поймала себя на мысли Настя, — «завидую ее чистой душе, ее вере в людей, ее восприятию мира, как нечто совершенное и прекрасное!»

Настя увидела, как Самсон повел девушку по лестнице на второй этаж.

— Наверняка под предлогом показать коллекцию картин, — угадала Настя, — как все предсказуемо и грязно.

В глубине души змейкой заскользила гадливая мысль: "Ничего, сейчас ее Самсончик обломает и не будет причины для зависти".

Какой-то злой демон в душе уже дегустировал предстоящее грехопадение ее выпускницы. Но Настя ничего не могла поделать с этой низменной игрой воображения. Она представила, как гостеприимный хозяин дома будет прижиматься к девушке, как бы случайно, возбуждаясь от ее невинной реакции, как начнет целовать, умело лаская упругие формы. А потом, не в силах сдерживаться, накинется на бедную овечку и сомнет под своим беспощадным натиском. Хорошо, если она достаточно пьяна, чтобы не испугаться или сопротивляться. Не сознавая, что делает, женщина устремилась вверх по лестнице за уходящей парой. Потом ее ненадолго отвлек звонок. Но вот она уже рядом с дверью, услышала смех и трудноразличимый приглушенный дверью разговор. Но что это? Внезапно что-то произошло непредвиденное сценарием. Чем ближе подходила Анастасия, тем отчетливее слышала звуки борьбы и всхлипывания Полины, умоляющей «не делать этого!». Настя замерла в нерешительности у двери. Ей было жаль девочку, но вмешаться сейчас, означало навлечь на себя гнев Самсона, не только успешного бизнесмена, но и безжалостного коррупционера и убийцы, как о нем ходили слухи. Настя умела держать язык за зубами и не задавать лишних вопросов, но она всегда внимательно слушала, о чем говорит тот или иной клиент. И то, что она знала о Сергееве, заставляло усиленно стучать ее храброе сердце.

— Уж лучше одна Полина, чем я, Сильвия и остальные девочки, — согласилась с внутренним судьей Настя. Она прислонилась спиной к стене и, зажав уши, ждала, когда Самсон закончит. Внезапно она услышала звон битого стекла и звук от падения чего-то громоздкого, потом в комнате воцарилась тишина. Обуреваемая страшными подозрениями, Настя ворвалась в комнату.

У кровати лежал в осколках разбитой бутылки Самсон, горлышко которой продолжала сжимать Полина. В ее огромных глазах поселился ужас, она стояла в оцепенении, не в силах сдвинуться с места и смотрела, как из разбитой головы мужчины струйкой стекает кровь. Настя бросилась к Самсону и проверила пульс.

— Живой! — обрадовалась она и тут же застыла. — Oн убьет нас!

Она немедленно по мобильнику вызвала компаньонку. Сильвия фурией влетела в комнату.

— Oui la Terreur! (Да! Ужас!) О, Mon Dieu (О, Господи!) Что ж вы творите! — всплеснула на руками. — Oн мертв? Oui? (Да?)

— Нет, — мотнула головой Настя, — но лучше бы это было так. Зверь не простит нам этого. Забирай Вику, Сильвия, бегите. Когда он очнется, то расправится со всеми, и Назим нам не поможет.

— А что будет с тобой? — ужаснулась Сильвия.

— Может, обойдется, — не веря себе, сказала Настя, — все равно, главное вы уносите ноги, у нас есть паспорта, срочно покиньте страну. Она немного похожа на меня, дашь ей мои документы, покрась ее только, чтобы старше выглядела.

— Нет! — на глаза Сильвии навернулись слезы, — останусь я. Ты часто бывала в этом доме, лучше меня знаешь, как уйти по-тихому. У вас больше шансов. Возьми документы, деньги, жди меня в аэропорту. Если к утру меня не будет, лети одна, девчонку отправь домой, а я прилечу потом. Я найду способ связаться с тобой. Она потрясла мобильником.

Через минуту Анастасия и Вика, одетая в платье Сильвии пробирались через комнаты на задний двор. Вся прислуга была занята на банкете, девушек никто не видел. Настя привела Вику в гараж, открыла свою машину, какое счастье, что поставила сама (словно предчувствуя, что понадобится), не валет-пaрковочник и открыла ворота. Охранник кивнул Насте, он часто видел, как женщина покидала дом в разгар веселья с кем-то. Вика же лежала сзади, спрятавшись между сиденьями, она по-прежнему не могла произнести ни слова, пребывая в шоке. Миновав ворота, Анастасия медленно отъехала от дома, и, как только здание скрылось из виду, нажала педаль газа до упора. Они прилетели прямиком в агентство.

— Пойдем, — вытащила она Вику, — быстро переодевайся, собери вещи.

Сама же хозяйка понеслась в кабинет, открыла сейф, несколько папок с данными о девушках и клиентах взяла с собой, также забрала всю наличность и паспорта, приготовленные уже давно. У них с Сильвией как раз должна была состояться туристская поездка через день в Штаты, все документы оформлены, какое счастье! Придется перекантоваться до рейса сутки в аэропорту.

— Так, — лихорадочно соображала Настя, — у нас мало времени. Сильвии придется не сладко, но есть надежда, что Самсон ее не тронет. А вот за Полиной будет охотиться, придется заметать следы.

— Ты готова? — бросилась она к девушке, которая в прострации сидела на кресле, где Настя ее и оставила. — C ума сошла? Если люди Самсона тебя найдут, он завершит начатое, поверь, будет гораздо хуже!

— Я убила его? — трясущимся голосом спросила Вика.

— Нет, дуреха! Просто оглушила, но этот человек не оставить теперь нас в покое!

— Но я видела кровь, и еще он так глаза закатил страшно!

— Я ж тебе говорю, живой он. Я пульс проверяла.

— Анастасия Юрьевна, почему он со мной так? — всхлипнула девушка.

— Потому что для этого тебя и привезли, — выпалила Настя, — мир не такой хороший, как ты о нем думаешь. Слава, успех не даются просто так, за них нужно платить.

— Но это несправедливо!

— В этом мире нет ничего справедливого. И люди не такие хорошие, как ты думаешь. Я тоже не такая!

— Нет же, не может быть!

— Да пойми ты! Это агентство своего рода школа для проституток! Дорогих и высокооплачиваемых! Или ты думаешь, что жилье в центре Москвы, показы, поездки на съемки — просто потому, что вы все такие хорошие? Нет! От всех требуется одно — обслужить клиента! А он, если все его устроит, будет обеспечивать твою роскошную жизнь! Все просто!

— Я? Шлюха? Нет! Я хочу быть просто моделью, хочу работать, честно зарабатывать свой хлеб!

— Тогда тебе нечего делать в Москве! Езжай в свой Мухосранск, выходи замуж и живи честно! Только Самсон теперь не оставит шанса на спокойную жизнь. С его связями он быстро найдет тебя, вот тогда ты точно превратишься в уже бесплатную проститутку, если выживешь.

— А что ж делать? — девушка в отчаянье смотрела на хозяйку.

— Бежать. Другого выхода нет. — Анастасия покидала первые попавшие вещи в сумку, схватила Полину и потащила к своей машине, припаркованной у агентства. Не успела она отъехать, как к агентству подъехало несколько джипов и вооруженные ребята ринулись внутрь. Настя с перепуганной насмерть девушкой бросили машину у метро. Девушки отправились на один из автовокзалов, где по Викиным документам купили билет. Потом отправились на железнодорожную станцию. В туалете Настя подкрасила Вику, под себя, надела свои вещи и дала один из своих паспортов на имя Вики Зубаревой.

— Поедешь к моей сестре в Омск, дашь записку, — Анaстасия черкнула несколько строк, прося сестру помочь девушке устроится, — ни с кем по дороге не разговаривай. И никогда, никому не рассказывай о том, кто ты, и что делала. Марианка подскажет, как себя вести дальше, поможет. С родными не связывайся. Того звонка, что ты сделала с автовокзала вполне достаточно.

— А ты? — вновь всхлипнула Полина-Вика.

— У меня свой путь. Я виновата перед тобой, поэтому даю шанс начать жизнь заново. Держи, — сунула она девушке пачку денег, — этого с лихвой хватит на первое время. Не подведи меня, начни новую жизнь!

— Обещаю, — кинулась на шею Насте новоиспеченная Виктория.

— Прощай, — сухо ответила Настя, убрав руки девушки, — если бы мне кто-нибудь в свое время дал такой шанс! Будь лучше, будь умнее меня, не ищи красивой жизни. Найди хорошего парня, выйди замуж — стань счастливой.

Не дождавшись ответа, Анастасия развернулась и пошла прочь от Полины-Вики, растерянно стоящей на перроне. Та с грустью смотрела вслед бывшей наставнице, обдумывая ее слова. Потом отдала билет контролеру и зашла в вагон. Через минуту поезд тронулся, унося девушку в новую жизнь.

Настя же помчалась в аэропорт, рейс на Нью-Йорк был в семь утра следующего дня, нужно было как-то сутки перекантоваться. Может за это время и Сильвия покажется в аэрoпорту. Оба билета были у Анастасии. Билеты она успела забронировать по телефону, оставалось только дождаться Сильвию. Только с каждой минутой в сердце росло предчувствие чего-то неотвратимого.

У Насти имелся еще один паспорт, тот, что сделал еще дядя Берт, на имя Ниары Друганиной. Под этим именем предстояло снова начать жизнь заново. Регистрация заканчивалась, а Сильвии все не было и ее мобильник молчал. Поняв, что она так ее и не дождеться, Настя проследовала к терминалу. Уже в зале ожидания Настя-Ниара увидела последние новости.

— В своем особняке в разгар вечеринки убит известный бизнесмен Сергеев. Далее следовала фотография Самсона. Предполагаемый убийца задержан на месте. — женщина еле сдержала стон, увидев, как Сильвию, закованную в наручники запихивали в полицейский автомобиль. Она успела заметить ее прощальный взгляд, брошенный в камеру.

— Прости, — прошептали та, скривившись в жалкой улыбке на разбитом лице. Только Анастасия поняла, кому было адресовано послание. Тугой комок вновь сдавил грудь. Сильвия вряд ли выживет в русской тюрьме. Настя опять осталась одна, теперь не было ни одного человека, кто мог бы поддержать или помочь. Ее ждала другая страна и чужая жизнь.

Беглянка внезапно открыла глаза, когда раздалась команда пристегнуть ремни. Боинг как-будто завис на несколько мгновений, чтобы пассажиры, кто летел сюда впервые, могли налюбоваться вдоволь на изумительное зрелище. Вот она Статуя Свободы, подаренная Америке Францией, с гордо поднятой рукой с факелом, вот они каменные джунгли небоскребов, вот стрела самого высокого здания в мире, построенного взамен уничтоженных во время террористической атаки Близнецов Торгового центра. Анастасия была шокирована увиденным. На некоторое время тяжелые мысли оставили ее.

По линии сабвея маршрута "Е" (местного метро) девушка добралась (как ей посоветовали — самый дешевый путь) до центра города, который располагался на острове Манхеттен. Она ужаснулась оттого, что осталась в одиночестве, кроме нее — ни одного белого лица. Одни афроамериканцы. Но судьба сжалилась над одиноким созданием и ее никто не обидел по дороге, хотя компания школьников-подростков влетевших в вагон поезда имела явно разбойничий вид. Вот она уже выходит на свет божий в Манхеттене. Главным образом Нью-Йорк и ассоциировался у всех с этим центральным деловым районом большого Нью-Йорка, состоящего из 5 больших Боро (городов): еще здесь были Квинс, Статен-Айленд и Бронкс. Позднее она попала и в Бруклин, пробежала по русским магазинчикам Брайтон-бич, где под трещащими сверху поездами русскоязычные жители бывшего СССР и нынешнего СНГ создали маленькое государство в государстве. Это место еще называли когда-то Маленькой Одессой, поскольку первые эмигранты здесь были выходцами из веселого юморного приморского города Одессы. Но в последнее время здесь население сильно изменилось. Можно было встретить и озабоченных сибиряков и бежавших от погромов в Киргизии узбеков и очень много выходцев с Кавказа.

Нью-Йорк встретил Анастасию моросящим дождем. Погода, как и город исполин, были не рады появлению еще одной несчастной души, прибывшей в поисках лучшей жизни. Хотя здесь видели все и всех. Этот город, как гигантский водоворот, мог втянуть в себя каждого, кто хотел новой жизни. Блуждая по улицам-ущельям Даунтауна Манхеттена, женщина встречала и бездомных или, как их здесь называли, хомлес, и людей с искаженными от безумия лицами и блуждающими глазами, которые вели сами с собой несмолкаемый диалог. Но основная масса преуспевающих бизнесменов района финансового центра Уолл-стрит неслась куда-то на повышенных скоростях и с такими лицами, словно они только что выиграли миллион, улыбки застыли масками на озабоченных лицах. Все казалось таким неестественным и чужим. Почти на каждом углу будочки фастфуд, где за несколько долларов можно было приобрести хат-дог, сэндвич с яичницей и сыром, банку пепси и колы — все что нужно было людям, чтобы на ходу, не отрываясь от своих мыслей затолкать в желудок какую-то порцию еды.

Забрела Настя и в Центральный парк, здесь в отличие от города было относительно спокойно, никто никуда не торопился. Хозяева окрестных кварталов чинно выгуливали своих породистых и не очень собачек, а отъявленные поклонники бега и велосипедных маршрутов совершали свой ежедневный ритуал. Странно было блуждать между редкими деревьями, разбросанными между крупными камнями-глыбами, словно забытыми тут каким-то исполином второпях. Все выглядело таким чужим, даже дубы, которые Настя узнала по листьям. Здесь они совсем не были кряжистыми и ничем не отличались от мирных кленов и осин. Зелень разных оттенков, нашедшая приют среди каменных джунглей, убаюкивала путников на скамейках, вокруг источающих спокойствие озер.

Но незаметно наступили над городом сумерки и один русский, которых можно было встретить на каждом шагу, посоветовал уходить. Центральный парк со своими уютными уголками и озерами, живописно разбросанными по территории, становился опасным местом. Наркодилеры и прочая нечисть уже подтягивались к своему ночному прибежищу. Ноги ее повели в Ист-Сайд. Но цены в гостиницах тут были ей не по карману. Район оказался для обеспеченных граждан. По совету одного югослава, хорошо владеющего русским языком, она пошла на север. Он был вело-рикшей для туристов, зарабатывал на жизнь ногами. Симпатичный парень даже провез уставшую женщину бесплатно несколько кварталов. В районе сотых улиц, почти начало знаменитого Гарлема, беглянка начала поиски сносной гостиницы по приемлемой цене. Наконец, она нашла то, что хотела, клерк гостиницы Парк-Плэйс оказался русским эмигрантом второго поколения, oн сносно, правда со страшным акцентом, говорил по-русски.

Там в фойе гостиницы на засаленном диванчике Настя и просидела всю ночь, беседую с администратором, оказавшимся разговорчивым собеседником, да к тому же перед ним была видная женщина, у клерка весь сон отшибло. Обычно он дремал за своим столиком, а тут такое…

Под утро Настя, уже сильно клевавшая носом, пошла в номер и свалилась.

Когда она вылетала, было утро, и сейчас, со сменой часовых поясов день начинался снова. Организм отчаянно хотел отдыха, отказываясь верить в то, что ночь наступит нескоро. Впрочем, для Насти, привыкшей к ночной жизни, спать днем было вполне естественно. Поэтому, едва войдя в номер, бухнулась на кровать и проспала до глубоко Нью-Йоркского вечера. Она приняла душ, переоделась и отправилась в кафе, обуреваемая голодом. Уплетая гамбургер, вкус которого напоминал о том, что не всякая пища имеет вкус воoбще (уже впоследствии она узнала о том, что в Нью-Йорке пища невкусная), Настя не обратила внимания на мужчину, что не сводил с нее глаз с самого появления ее в заведении.

— Привет, как дела? — подсел мужчина к одинокой девушке.

— Эм-м, привет, — выдавила Настя, догадавшись, о чем спросил незнакомец. Даже не совсем зная язык, женщина прекрасно понимала, с какой целью мужчины могут знакомиться в баре.

— Джимми — представился незнакомец.

— Ниара.

Далее молодой человек начал что-то рассказывать новой знакомой, шутя и сам же смеясь над своими шутками. Настя улыбалась и изредкa кивала, создавая видимость собеседника. Бокал пива значительно улучшил настроение, да и Джимми стал казаться ей вполне привлекательным. Через некоторое время, мужчина уже позволил себе приобнять девушку и попытался облапить. Настя аккуратно отcтранила молодого человека и сказала заранее заученную по-английски фразу:

— Заплати, и я пойду с тобой.

Молодой человек немного опешил, но потом спросил: «Сколько?»

- $200. Окей?

— Это много.

— Хочешь поторговаться? — усмехнулась Настя. — Вот тебе аванс, — она притянула Джимми к себе и страстно поцеловала. Обычно, после подобного поцелуя, мужчина терял голову и уже ни о чем не думал. Джимми был не исключение. По его горящему взгляду и вспотевшим ладоням, Настя-Ниара поняла, что добилась желаемого результата.

— Пойдем ко мне, — поманила она Сэма. Тот послушно пошел за ней в гостиницу.

Бурная ночь доставила американцу немало удовольствий. Настя истосковалась по мужскому телу, а этот "жеребец" был вполне себе ничего.

— Увидимся? — спросил Джимми, прощаясь.

— Ты знаешь цену, — цинично усмехнулась Настя, — деньги будут, приходи.

Молодой человек вспыхнул и убежал, не сказав ни слова. Настя пожала плечами и пошла в душ, дневной сон снова мог войти в привычку. Вечером она уже во всеоружии находилась в том же кафе. Теперь Настя с интересом рассматривала посетителей, что могли стать потенциальными клиентами. Она знала, что пока рядом мужчины, с голоду не умрет. Подмигнула одному типу, тот сразу понял, в чем дело, и подсел к симпатичной блондинке. Ниара легко обработала нового клиента и собиралась с ним выйти, как в кафе зашел Джимми. Увидев свою вчерашнюю пассию в объятиях нового ухажера, он вскипел. Подлетел к незнакомцу, стал ему доказывать что-то. Настя терпеливо ждала, чем все закончится. Наконец, Пит или Том, девушка и не старалась запомнить, двинул молодого человека в челюсть, и пошел к выходу. Настя последовала за победителем. Пит оказался водителем огромного грузовика, припаркованного на стоянке. В кабине рефрижератора девушка и провела значительную часть ночи. Джимми еще несколько раз порывался помешать Насте работать, поэтому девушка просто переехала в другой район Гринвич-Вилледж, перенасыщенный гомосексуалистами и лесбиянками, сняв у одной старушки комнату с отдельным входом. Однако через какое-то время ее навестили местные ребята, заявившие, что никто не может работать на их территории без разрешения и соответствующей платы. Отобрав имевшуюся наличность, ребята ушли, оставив Настю без средств к существованию. Работать она не могла, рисковала вновь нарваться на местных. Скоро хозяйка квартиры попросила ее удалиться за неуплату. Собрав нехитрые пожитки, Анастасия отправилась в бар "Чингачгук", ее там немного знали, клиенты оставляли щедрые чаевые, можно было рассчитывать на снисходительность.

— Мы скоро закрываемся, — предупредила официантка.

— Уже? — Анастаcия совсем расстроилась, — мне и идти-то некуда. Местные все деньги отобрали, и работать не дают, только на них, но это ж грабеж!

— А ты не пробовала нормальную работу поискать? — спросила официантка.

— Да я ж эмигрантка, нелегалка, кто меня возьмет?

— Ну, я могу поговорить с хозяином кафе, поработаешь официанткой. Деньги небольшие, но хоть что-то. А вот с жильем сложнее будет.

— Ты могла бы пожить у меня, — раздался голос Сэма. Девушки не заметили, как он вошел и тихо подкрался, слушая разговор, — первое время, пока не найдешь что-нибудь.

— Ну вот! — обрадовалась Памела, новая знакомая Насти, — кстати, звать тебя как?

— Ниара.

— Так мне спросить у босса насчет тебя?

— Да, наверное, — согласилась Настя.

Джимми взял сумку девушки и они пошли к его машине. Оказалось, что он жил почти на окраине города-боро Бронкса в старом доме, грозящем развалиться. Таких домов тут было много. Чаще всего их хозяева, застраховав, устраивали пожары, практика набирала ход. Было выгодно получить страховку за сгоревшее здание. Но полиция уже была начеку и не у всех получалось это провернуть. А какая удача без риска?! Насте выбирать не приходилось, все лучше, чем ночевать под открытым небом. Джимми поселил ее в единственной спальне в доме, а сам перебрался в гостиную на диван. Настя уже ложилась спать, когда молодой человек показался в дверях с явным намерением остаться.

— Нет, — выпроводила его девушка, — не сегодня. Скрипнув зубами, Джимми вернулся на диван. Настя всю ночь не могла уснуть и слышала, как и хозяин ворочался. Утром, чтоб взбодриться, Настя отправилась в душ. Не успела даже намылиться, как почувствовала чье-то присутствие. Это Джимми стоял за шторкой и смотрел на ее силуэт.

— Я же сказала, нет, — рассердилась Настя, — не так сразу. Мне нужно время.

— Или деньги? — злобно прошипел мужчина, — ты не отказала ни одному из тех голодранцев. Что не так со мной?

— Это другое, — смягчилась Настя, — другие лишь способ прожить, а ты не такой, как они. Ты мне нравишься, поэтому я просто не хочу торопить события.

— Отлично! Я тебе нравлюсь, ты — мне, почему мы не можем быть вместе?

— Эй-эй, я же сказала, что не хочу, чтобы с тобой было так же, как с другими.

— Но, а я хочу, чтобы ты хотела меня, как других. Чтобы стонала и извивалась подо мной! — Джимми содрал занавеску, являющуюся хрупкой преградой. Притянул к себе обнаженную "Aфродиту", жадно целуя ее и скользя руками по телу.

— Нет, — намыленное тело легко выскользнуло из рук мужчины. Настя бросилась в комнату. Однако Джимми догнал ее в два прыжка, сбил с ног и заломил руки за спину. Потом овладел практически несопротивляющимся, но таким желанным телом.

— Вот видишь, — с укором произнес он, когда закончил, — это ты виновата. Я ж по-хорошему хотел.

— Мерзавец, — плюнула Настя ему в лицо.

Скривившись, псих вытер слюну с лица и ударил женщину наотмашь. Та вскрикнула и сжалась. Из разбитой губы показалось несколько капель крови.

— Сука. Я заставлю тебя пожалеть об этом, — очередная волна желания вновь завладела молодым человеком. Он снова набросился на девушку, теперь действуя грубо и жестко. Затем поволок ее обратно в ванную, по странной прихоти смыл следы своей извращенной любви, а также кровь, что размазалась по распухшему лицу жертвы. Оставил Джимми ее на кровати, предварительно привязав руки к металлической спинке, а ноги просто обмотал скотчем. Кинул сверху одеяло и ушел. Униженная и ошеломленная Настя не произнесла ни звука, стойко снося все издевательства. Один урок она усвоила — не стоит злить психа. А судя по всему, Джимми самый натуральный псих и извращенец. Он наверняка следил за ней все это время и, как знать, уж не он ли подослал местных сутенеров, чтобы оставить без средств к существованию.

Вечером, когда изверг вернулся, Настя решила, во что бы то ни стало, вырваться из западни. Для этого она сменила тактику, стала доброй и ласковой.

— Сэм. Рада видеть тебя. Где ты был?

— Зарабатывал на кусок хлеба, видишь ли, я не могу это делать так легко, как ты.

— У меня руки затекли, и в туалет надо, может, развяжешь?

— Хорошо. — Джимми разрезал скотч и отвязал руки от кровати, но полностью освобождать не стал, — иди в туалет, и смотри, без глупостей. Настя осталась в ванной комнате одна. Она стала лихорадочно искать, чем можно разрезать веревку, нашла бритву. Резкими движениями за несколько раз ей удалось надрезать бечевку и освободиться. Окон в ванной не было, единственный выход имелся через гостиную, где ждал мучитель. У Насти был всего один шанс справиться с молодым мужчиной, который физически явно сильнее ее. Единственный козырь — напасть неожиданно. Зажав свое оружие в виде бритвы в руке, она позвала:

— Джимми, я могу принять душ?

— Только вместе со мной, детка, — появился тот в дверях. Настя бросилась на любовника и полоснула бритвой по шее, потом выскочила в гостиную и помчалась к выходу. Но там оказалось заперто. Как птица, Настя билась в окна, двери, тщетно пытаясь вырваться, пока глухой удар не отключил сознание. Очнулась она в темном, сыром помещении голой, лежащaя на старом матрасе. На шее был железный ошейник, от которого тянулась длинная цепь. Настя подергала за нее, та оказалась крепко вмонтированной стену. Подле нее стояли два ведра. Одно с водой, другое — для естественных нужд, также лежал кусок хлеба. Чувствуя жуткий голод, женщина в момент смела все до крошки.

— Сколько времени она здесь? Сейчас день или ночь? Этого пленница не знала, с ужасом ожидая, что же с ней будет дальше?

Насильник не заставил долго ждать, вскоре он спустился в подвал, где посадил девушку на цепь. От яркого света фонаря Настя зажмурилась и не сразу разглядела, что принес с собой зверюга. А он, тем временем, стал одевать жертву в костюм из кожи. Джимми оказался настоящим извращенцем, издеваясь над беззащитной девушкой, он ни чем не ограничивал своей фантазии. Каждый раз после его ухода на теле Насти появлялись новые порезы, шрамы и следы от ударов. Единственное желание, что заставляло цепляться за жизнь — это месть. Она всей душой ненавидела мучителя и жаждала того момента, когда сможет расправиться с ним. То, что такой момент наступит, Настя не сомневалась. Отломив от ведра дужку, она усердно крошила стену в том месте, где крепилась цепь. Дело кропотливое, длительное, но оно давало шанс на спасение, который Настя упускать не собиралась. И вот, спустя вечность, а именно таким показалась пленнице время, проведенное в заточении, цепь, наконец, поддалась. Она с шумом вывалилась из стены вместе с кирпичными обломками. На ее конце был закреплен прут, что не позволял так просто выдернуть цепь из стены.

— Тем лучше, — усмехнулась Настя в темноту, она вытащила прут из конструкции и крепко сжала в руках, — Где же ты, сволочь? Я жду тебя, как никогда.

Изувер привычно спускался по покатой лестнице в подвал, освещая путь фонарем. Он уже предвкушал удовoльствия, что вырвет из поднадоевшего тела. Девушка уже потеряла свою привлекательность. Но, пока он не нашел новую игрушку, сгодится и эта.

Неожиданно холодный металл обвился вокруг его шеи. Садист вскрикнул и вцепился в цепь, мешавшую свободно вздохнуть. Однако цепь дернули, и он полетел вниз со ступенек. Несмотря на многочисленные ушибы и раны при падении, извращенец вскочил и дернул конец цепи на себя. Ослабевшая девушка врезалась в него и упала.

— Ах ты дрянь, — замахнулся Джимми на жертву, но тут же взвыл от боли. Что-то острое вонзилось в коленную чашечку. мужчина рухнул на пол, но даже раненый он все еще был сильнее. Ударил Настю со всей силы в живот здоровой ногой. Та, скрючившись от боли, откатилась в сторону. Сняв со своей шеи цепь, Джимми намотал ее на руку, дернул к себе и пленница, вцепившись в ошейник, раздирающий шею в кровь, вновь оказалась рядом. Тогда мучитель стал бить девушку цепью, вымещая на ней всю свою боль и злость. Настя вскрикивала от каждого удара, понимая, что подонок не остановится. Собрав остатки сил, она с воплем бросилась на обидчика. Острый прут, что девушка сжимала в руках, вонзился прямо в живот мужчине. Дико заорав, Джимми упал на пoл. И теперь уже женщина удар за ударом выплескивала всю свою ненависть, превращая тело мучителя в кровавое месиво.

Внезапно осознав, что все закончилось, Настя выронила прут из рук. Ее плечи сотрясались то ли от рыдания, то ли от смеха. Ползком она взобралась по лестнице, доползла до кровати и отключилась. Несколько часов несчастная не могла даже встать. Но помощи по-прежнему ждать было не от кого. Поэтому она, превозмогая боль, что доставлял каждый сантиметр израненного тела, встала. Волоча цепь, порыжевшую от крови ее и мучителя, Настя стала обшаривать шкафы и ящики. Наконец, найдя ключ, отстегнула ошейник и отбросила ненавистную цепь в сторону. Потом поплелась в ванную, те дни, что она провела в подвале, Анастасия мечтала о горячем душе. Нет, сперва холодильник. Этот гад давал только кусок хлеба раз в день!

Разодрав упаковку, Настя с наслаждением впилась в холодный гамбургер. Достала пиво, осушила бутылку одним махом. Теперь можно и в ванну. Сил немного прибавилось, Настя открыла кран, наполняя ванную водой. Взгляд ее застыл в зеркале, увидев изможденное, затравленное и окровавленное существо с горящими глазами.

— Обещаю, такого со мной никогда больше не случиться, — сказала она отражению. Откиснув в ванной пару часов, победительница оделась и стала тщательно обыскивать дом, но кроме двадцатки в бумажнике подонка не нашла ничего стоящего. Тогда она решила спуститься в подвал. Настя остaлась равнодушной, увидев тело палача, зато ее заинтересовал другой угол подвала, до которого ее цепь не доставала. Там, на стене были приклеены фотографии разных девушек, лежали права, удостоверения.

— Так эта тварь не меня одну мучила здесь! — прорычала женщина. Она содрала свои фотки со стены, забрала паспорт, визу. Потом добралась до небольшого ящичка под столом. В нем лежали часы, серьги, кольца, другие вещи жертв, которые Настя не тронула. Забрала только увесистую пачку денег за моральный ущерб. Затем прошлась по всему дому, стирая возможные отпечатки своих пальцев. Перед уходом, набрала 911:

— Приезжайте по этому адресу, здесь вы найдете маньяка. Он не оставил мне выбора, — сказала Настя и бросив трубку на столе, поспешила покинуть дом. Она хотела сначала поджечь это место, чтобы стереть с лица земли, но ее остановили фотографии других жертв, которых, возможно, уже отчаялись найти близкие. Возможно тела были где-то спрятаны здесь.

Ее догадка подтвердилась. В дальнем углу подвала она наткнулась на потайной холодильник, где за кучей мусора, в морозилке лежали несколько женских голов. У Насти началась сильная рвота, как реакция от увиденного, но она быстро взяла себя в руки, нужно было уходить. Полиция могла появиться каждую секунду. Ее причастность к укорачивания жизни подонка не нужно было даже доказывать.

Анастасия шла наугад по улицам, вдыхая воздух свободы. Она машинально взглянула на табличку. Сто двадцать пятaя улица, носящая имя Мартена Лютера Кинга, черного проповедника, который вошел в пантеон славы Америки и был божеством всех афроамериканцев да и просто многих честных людей. У нее до "тюрьмы" Джимми было парочка богатых черных клиентов. Понятное дело, что с ними приходилось не сладко. Сначалa ее тело чутко отзывалось на пулеметные очереди этих господ, но надолго ее не хватало. И она уже себя чувствовала наездником на бешенной лошади с которой можно упасть каждую секунду и сломать шею. Ей казалось, что все это было в другой жизни и так давно, что прошла целая вечность. Дорогу женщине перегородила какая-то птичка, пытаясь что-то объяснить на своем щебечущем языке.

— Дурочка! Я тебя не понимаю, что кушать хочешь? Так смотри, сколько ресторанчиков и кафешек на каждом углу, по пять на маленький квартал. Так тебе самые вкусные крошки припасли. Что, хочешь из моих рук? Тут только она обнаружила, что держит недоеденный кекс, как здесь говорят мафлин, и птица с восторгом смотрит на это "богатство".

— Как все относительно, — подумала женщина, — для меня это кусочек хлеба, а для нее — целое состояние.

Внезапно ей в бок кольнуло что-то острое. "Только этого не хватало!" Но это оказался простой уличный воришка, Настя откупилась одним долларом, даже улыбнулась при этом из вежливости, а конечно, могло закончиться и похуже. Ей как-то попалась на глаза газета, где было сообщение, что за то, что человек отказался дать доллар, его просто лишили жизни. Хотя Нью-Йорк и продолжал оставаться мегаполисом с тысячью возможностей и тысячью опасностей, но это уже был не тот город, о котором шла слава, что там грабят, как только успеваешь закрыть квартирную дверь и хорошо еще, если грабитель попадется выдержанный. А иные так просто вталкивали хозяина обратно в квартиру и там начинали "допрос с пристрастием". Да, с последним мэром Джулиани город потерял свою криминогенную "привлекательность".

Сегодня пятнадцатое, значит, в плену у маньяка она пробыла неделю. За это время беглянка как-то повзрослела, появились седые пряди в шелковистых волосах. Джимми выжег остатки человечности, которые еще недавно теплились в ее душе. Сейчас женщина во всем видела только угрозу, ничего доброго или хорошего. Вон тот — явный лицемер, а этот обжора, только и думает, как набить брюхо, злые и равнодушные лица. Настя безучастно скользила взглядом по шикарным витринам, которые кричали о роскоши и благополучии, которым обманывались многие. Но у девушки сейчас были средства, она могла позволить себе "вкусить" нормальной жизни, устроится. Но зачем? Как долго продержится очередная иллюзия? До тех пор, пока очередной Самсон или Берт не захочет сломать хрупкий мирок, который каждый раз приходится восстанавливать? Нет смысла в роскоши, в доме, если на душе мерзко. Лучше уж и не пытаться выглядеть счастливой, ибо каждый готов покуситься на подобный островок спокойствия. Настя зашла на почту и положила часть денег в сейф-ячейку, оставив основную часть при себе (о чем потом пожалела); приняла решение навестить бар, в котором работала ее знакомая Памелла. Но сразу не пошла, захотелось пару дней отлежаться, чтобы поджили ссадины и порезы. Сняла дешевую комнатку, запаслась едой и тупо провалялась несколько дней на кровати. Хозяйка комнаты оказалась старой лесбиянкой и пришлось еще повоевать, чтобы отстоять свои "редуты". После нескольких попыток сблизится, хозяйка, махнула на нее рукой. Анастасии стало даже жаль старую увядшую женщину, но удалось подавить эту слабинку в душе, слишком уж Джесcика выглядела омерзительно, хотя если судить по ее фото десятилетней давности, то в молодости та была даже ничего: огненный взгляд зеленых глаз из под нахмурившихся красивой стрелочкой бровей и роскошные огненно-черные волосы водопадом ниспадающие на плечи. Как быстро старятся женщины. Как скоро увядает их красота и привлекательность. Еще вчера та, от которой безумели все знакомые мужчины и которой восторгались, как примером, женщины, сегодня оказывалась на самом дне. И начинались наркотики, выпивка. Но ничто не могло вернуть душу на тот олимп, на котором она царствовала еще совсем недавно.

Анастасию блаженствовала, долгожданная свобода окутывала ее душу, как уютное покрывало и Настю не смущало, что это покрывало было забрызгано кровью Джимми, ей и самой было странно это равнодушие к своему мучителю. Ну, был, ну мучил, все уже позади, и остановила она его, и справедливость восторжествовала, все точка, из сердца вон! Наконец, когда в потертом зеркальце ванной стала отражаться женщина более-менее похожая на Настю, она решилась выйти. В момент ее душевной слабости внимательно следившая за ней хозяйка Джеcсика, подстерегла и склонила к близости. Анастасия снисходительно, но с брезгливостью отдала себя на откуп бедной женщине, которая уже давно была лишена тепла взаимности. Ладно, пусть, иногда нужно быть щедрой и благотворительной. Сегодняшнее утреннее приключение иначе, как акт благотворительности и не рассматривалось. С Анастасией что-то происходило, она изменилась. Всегда смелая и решительная, женщина вдруг поняла, что боится. Боится идти по улице, если она недостаточно освещена, боится шумных компаний, идущих навстречу, громких голосов — всего, на что раньше внимания не обратила бы.

А вот и знакомая покосившаяся, словно от лишней дозы спиртного, вывеска.

— Привет, — озираясь по сторонам, Настя устроилась за стойкой.

— Это ты, Ниара? — ужаснулась Памелла, едва узнав в посетительнице ту сногсшибательную женщину, что приходила пару недель назад.

— Куда пропала-то? Что с тобой случилось? — посыпался ряд вопросов. Памела даже присела с ней рядом. — Ты слышала про Сэма? Ужас! Его нашли зверски забитым в подвале собственного дома! Оказывается, он был маньяком! В том же подвале он держал свои жертвы, мучил их, а потом убивал. Трупы нескольких девушек откопали на заднем дворе.

— Знаю, — ответила Настя глухим голосом.

— А ты не..? — глаза Памелы округлились от ужасной догадки, — это он с тобой сделал?

Настя промолчала, но ее внешний вид говорил за себя, официантка догадалась, что она была его последней жертвой и … его палачом.

— Как же тебе удалось выбраться? Это ведь ты его, ну…

— Я, — не стала отнекиваться Настя, — это был настоящий ад!

— Тебе нужно уходить отсюда, — испуганно выдавила из себя Памела, — когда полиция пришла сюда, я рассказала им о тебе. Они разыскивают убийцу. Но ты ведь защищалась, другого выхода не было, правда? Беги! Я никому не скажу, что ты приходила. Если б я знала, то не стала давать твоего описания. Но ты пропала, хотела прийти сюда работать и исчезла. Я уж думала, что не увижу тебя никогда.

— Меня не так просто убить, — горько сказала Настя, — a внутренний голос продолжил — сама судьба выдергивает меня из лап смерти, чтобы я жила и мучилась, чтобы еще при жизни оплатила все свои грехи. Но с каждым разом я погружаюсь еще глубже в пучину отчаяния и зла, я не знаю, как прекратить все, как оборвать эту нить страданий.

— Я хоть и знаю тебя недолго, но вижу, насколько ты сильная женщина. Быть может, у судьбы свои планы на тебя.

— Тогда она самая коварная и жестокая, — усмехнулась Настя, — ладно, пойду я. Думала, что найду здесь работу, но, видно, честный труд не для меня.

Беглянка пожала руку официантке в знак прощания и направилась к выходу. Она не заметила, как мужчина, сидевший за одним из столиков, поднялся и последовал за ней. Слежку Настя почувствовала скорее кожей. Чей-то взгляд будто дырявил спину, прожигал затылок. Замедлив ход у одной из витрин, oна уловила на себе внимание незнакомца, который тут же отвернулся и сделал вид, что ищет что-то в портфеле. Потом, стоило женщине продолжить путь, как он тоже пошел в этом же направлении. Сомнений не оставалось, за ней следили, но кто? Кому это нужно? Если полиции, то ее бы сразу арестовали. Может, думают, что у меня есть сообщники? Как же! Люди Самсона? Вряд ли, они заполучили убийцу. Сердце чуть сжалось от воспоминания, Сильвии, наверное, уже нет в живых. Странно? Почему я не испытываю горя, она была близким человеком? Или еще одним свидетелем моего падения? — Настя усмехнулась своему равнодушию. — Да! Она, несомненно, любила меня, но, кто, как не Сильвия открыла двери в пучину разврата? Своей любовью она надеялась искупить вину? А чувствовала ли она себя вообще виноватой?

Настя увидела несколько нищих, копающихся в мусорном баке.

— Вот, — подумала она, — их считают отбросами, падшими, потерявшими человеческий облик. Но ведь это не так, они просто выживают.

В этот момент один из бродяг нашел что-то съестное, поделился с товарищем.

Внутренний голос нашептывал женщине, будто из книги, слова от которых невозможно было спрятаться:

— В них больше человеческого, чем во всем обществе, презирающим нищету. Oни делятся единственными крохами, что имеют. А чем культурнее, обеспеченнее человек из общества, тем больше пытается отнять у других, черствеет, превращаясь в паразита. Женщина отреагировала так, как умела — купила в ближайшем киоске три хот-дога, подошла к бродягам и протянула им два. Сама же молча села рядом на землю и стала есть. Бродяги так же без слов стали уплетать горячее лакомство.

— Мы идем в ночлежку, если хочешь, пойдем с нами. — предложил один из нищих. Настя кивнула и пошла следом за бродягами. Эту ночь Настя провела на старом матрасе в окружении таких же несчастных, что и она. Женщина видела, что тот, кто следил за ней, остался ждать на улице.

— Пусть, — думала она, — пусть следят, пусть поймают, все равно. Я устала от чего-то бежать, что-то искать в своей жизни. Лучше уж жить одним днем, думать о том, как заработать на кусок хлеба. Этот грязный мир вокруг соответствует тому, что внутри меня, так нечего пытаться что-то менять.

Вскоре она убедилась в том, что здесь тоже есть свое начальство. Правда никто этих людей не назначал, они сами себя назначили, пользуюсь правом силы и наглости. Едва уставшая женщина закрыла отяжелевшие веки, как ее растормошили.

— Слышь, вставай, новенькая, разговор есть, отойдем в уголок. Анастасию почему-то безропотно подчинилась, даже не понимая — страх это или равнодушие к тому, что с ней могут сделать. Женщину отвели в дальний угол за колонну. Сколько их было? Пятеро, шестеро, семеро? Несчастная сбилась со счета. Лица всех цветов мелькали над ней, как птицы в бурю над тонущим кораблем. Ей было все равно, только противно и еще мокро. Мерзкая клейкая жидкость чуть ли не коркой вскоре застыла внизу живота. Хотелось броситься в пропасть, но пропасти не было. Один из насильников подошел опять и, проявив вежливость, помог найти свободное место для сна, растолкав несколько вшивых бродяжек, как истинный кавалер. Но он, следуя воровской привычке, не преминул незаметно вытащить из бюстгальтера обесчещенной клочок ткани, в котором были кровавые деньги — память от Сэма. Через некоторое время, видимо что-то хорошее проснулось в этой загубленной душе и он подошел к лежащей с открытыми глазами Aнастасии, и сунул ей молча в руку двадцать долларов.

— Спасибо, добрая душа, — произнесла опозоренная и ограбленная женщина, понимая что ее недавний насильник и грабитель испытал что-то в виде приступа совести.

— Я ничего, бери, пригодится…шит…бай. Потом он молча протянул ей недопитую банку пепси. Женщина тут же выпила все до дна.

Утром бродяги сами подошли к ней.

— Привет, как тебе здесь? — спросил один из них.

— Шикарно, лучше не придумаешь, — съязвила Настя, внимательно всматриваясь в лица "благодетелей" и пытаясь распознать, не было ли их среди ночных изуверов. "А впрочем, какая разница, даже если они участвовали, давно забыли об этом".

— Я — Айзек, — представился бомж, — а это, — кивнул он в сторону второго, — Тим.

— Айзек, Тим, — мямлила Настя, но свое имя называть не спешила.

— А тебя как называть-то?

— Не помню, — пожала плечами Настя, — все равно.

— Тогда будем звать тебя Милашка, — попытался сделать комплимент Айзек.

— Милашка? — прыснула от смеха уже пришедшая в себя от ночного кошмара Настя, — ладно, пускай будет так.

— Чем занимаешься, милашка? — спросил Тим.

— Ничем, а вы?

— Собираемся на площадь, деньжат подзаработать.

— Это как же?

— Пойдем с нами, увидишь, — загадочно сказал Айзек.

Пройдя несколько кварталов, бродяги оказались на небольшой площади. Там было нечто вроде ярмарки, сновало куча народу. Большими буквами от руки было написано "Гараж сейл". Здесь жители близлежащих кварталов избавлялись от всякого ненужного барахла, залежавшегося в гаражах, кладовках, а заодно и общались друг с другом. Это был своего рода американского клуб свободного общения. Айзек и Тим сняли свои головные уборы, положили на землю и устроились рядом.

— Вы попрошайки! — догадалась Настя.

— Ага, — кивнул Тим, — днем попрошайки, вечером можно чистить улицы, что больше по-нраву?

— Да, черт с ним, "шит" — Настя села рядом с нищими, просто протянув руку для подаяния.

Как к ней легко пристало это слово, которые американцы употребляют на каждом шагу, а означает оно всякие отбросы туалетные, "Ну, черт, ну и "шит" с ним".

Ей даже успели кинуть несколько центов, когда Тим и Aйзек с криком «шухер» мгновенно подорвались с места, забыв о своих шапках и удрав со всех ног. Настю же схватили несколько крепких мужиков.

— Бродяжка? Ты в курсе, что не имеешь права тут сидеть без нашего разрешения, — начал один, заломив женщине руку за спину.

— С тебя штраф! — добавил другой, схватив ее лицо рукой, поднял его вверх, — вроде ничего так, сгодится!

— Ща, проверю, — первый ловко облапал Настю, — вполне.

— Держи крепче, чтоб не сбежала, — сказал второй и мотнул головой в сторону, — давай, тащи сюда.

В измученном сознании только успело пронестись: "Опять, за что?"

Попытавшуюся было вырваться Настю, больно ткнули в живот кулаком и подтолкнули вперед. Пройдя какими-то дворами и переходами. Ребята привели девушку к дому с яркой неоновой вывеской, на которой были изображен огромный рот с ярко красными пухлыми губами. Толкнули внутрь и сами пошли следом. Длинный серый коридор упирался в единственную дверь. Ребята постучали. На уровне глаз имелось зарешеченное окошко, запертое изнутри. На стук бандитов послышались шаги, затем окошко открылось, обнажая чью-то физиономию. Та признала своих, и поспешила открыть дверь. Физиономия принадлежала существу, пол которого сложно было определить с первого взгляда. Черты лица явно мужские, но обилие косметики выдавало женщину. К тому же имелась пышная грудь, но вот под обтягивающими штанами проступали явно мужские достоинства.

— О, ребятки, кого вы это нам привели? — чудо подошло к Насте и потрепало ее за щеку, — прямо Милашка.

Настя едва сдержала смешок, похоже, других прозвищ здесь придумать не могли.

— Глядите-ка, ей смешно! — всплеснуло руками чудо, — посмотрим, будешь ли ты и дальше веселиться. Пойдем, дорогая, — жеманно сказало оно, — а, вы ребятки, уберите-ка свои лапищи. Не портьте мне товар.

— Зози, не забывайся, — прикрикнул один из парней, — если бы не мы, работал бы ты один.

— Хм-м, — состроил Зози рожицу и, крутанув перед бандитами задом, подтолкнул Настю внутрь.

Попав в комнату, Настя огляделась. От каждого элемента обстановки веяло вульгарностью и пороком, сомнений не осталось, она попала в дешевый публичный дом. На диване сидела пара разукрашенных донельзя девиц, на вид изрядно затасканных, с отекшими от алкоголя и и крека лицами. Они презрительно оглядели свою новую товарку, оставшись в явном недовольстве от сравнения.

Настя хоть и выглядела побитой, но следы былой красоты еще проступали сквозь грязь и шрамы.

— Это Лу и Гвеневра. — представил Зози соседок. Настя закусила губу. Сдерживая очередной смешок. Очень уж не вязались имена с их обладательницами, — а это… — Зози задумался, как лучше представить новенькую, — у тебя есть имя? Конечно же, есть, о чем я. Но кому оно интересно, пусть останется Милашка. Мне нравится! Девочки, это Милашка. Пойдем, покажу твою комнату.

Зози повел Настю на второй этаж, где располагались комнатки, в которых, видимо и обслуживали клиентов женщины. Открыв одну из дверей, Зози подтолкнул Настю внутрь. Все пространство комнаты занимала кровать, застланная старым красным покрывалом. Еще имелся маленький шкаф для вещей, кресло и столик. За шкафчиком располагалась едва заметная дверка, ведущая в уборную. Маленькая ванная, зеркало с полочкой, рукомойник и унитаз.

— Быстренько в душ, — распорядился Зози, — я пока подыщу тебе подходящую одежду.

Когда Настя предстала перед Зози в коротеньком платьице с виднеющимся кружевом чулков на ногах и соблазнительно открывающейся в вырезе грудью, восторгу чуда не было предела.

— Потрясающе! — Хлопал в ладоши Зози, ходя кругами вокруг новенькой, — просто великолепно. Наши дела пойдут вверх. Надеюсь, ты не станешь меня огорчать, солнышко?

— Нет, — горько усмехнулась Настя, — я знаю свое дело.

— Вот и хорошо! Замечательно!

Действительно, у Милашки отбоя от клиентов не было, бизнес Зози процветал, а для Насти дни слились в один. Похожие друг на друга лица, разговоры, мужчины — Настя не задумывалась, сколько их уже было. Старалась относиться к этому, как к работе. Даже смогла подружиться с Зози и девочками.

— Милашка, собирайся! — влетел как обычно бесцеремонный Зози, — сегодня сам босс попросил прислать Милашку. Ему очень нужно, чтобы ты соблазнила одного клиента. Да, и одень маску, он не должен видеть лица.

Настя послушно стала собираться. Человек, под крышей которого вел свой бизнес Зози, частенько вызывал Милашку для своих гостей, иногда и сам развлекался. Он хорошо платил, а Настя всегда делала свою работу отлично. А в отношении маски или любого костюма, она одевалась так, как хотел клиент.

Вот и сегодня, она вновь ехала в богатый квартал Мидтауна, шикарный дом с колонами в готическом стиле на пересечении 55 стрит и 4 авеню. У отеля их встретил человек босса, он провел Настю через черный вход, доставил на 3 этаж и постучал в нужный номер. Дверь оказалась не запертой. Охранник втолкнул Настю внутрь и прикрыл дверь плотнее. В комнате царил полумрак. Мужчина, сидящий в кресле, поднялся, встречая гостью. Настя даже не успела слова сказать, как оказалась в объятиях незнакомца. Тот жадно впился в ее рот своим, снимая на ходу одежду с доступного тела. Настя замерла от неожиданности. Всегда механически исполняющая обязанности, она вдруг затрепетала от прикосновения рук этого мужчины. Настя не понимала, что творится с ней. Но одно знала точно, она хотела этого человека, своими ласками он пробуждал в ней нечто давно забытое. Поддавшись на зов тела, Настя ответила незнакомцу со всей страстью, на которую была способна. Снова и снова они сплетались в объятиях, будто никак не могли насытиться друг другом. Среди стольких тел, что любили Настю, это впервые за долгое время пробудило желание, настоящее, горячее, страстное. Ее тело перестало быть станком удовольствия, оно проснулось. Эти два тела словно знали друг друга всю жизнь, словно были созданы друг для друга. Настя жила этим волшебным моментом, жила этими счастливыми мгновениями. Она ощущала себя птицей, летящей на большой высоте над огнедышащим вулканом, который пытался обдать ее своим жаром, и хотелось раствориться в его кратере и смешаться с раскаленной лавой. Пусть все скоро закончится, и она вернется в салон Зози, но эта ночь навсегда останется в памяти. Достигнув пика наслаждений, любовники в изнеможении откинулись на подушки. Все это время на лице женщины находилась маска. Мужчина потянулся было, чтобы стянуть ее. Но тут в комнате зажегся яркий свет. Инстинктивно зажмурившись. Настя отпрянула, буквально соскочив с кровати. В комнате вошел мужчина, довольно сурового вида афроамериканец. Она узнала его, ублажать приходилось не раз. Настя подхватила валяющуюся на полу одежду и скользнула в ванную. Ее любовник остался на кровати, неприятно пораженный таким бесцеремонным вмешательством.

— Браво! — захлопал человек в ладоши, — ваша постельная сцена достойна интернета. Кстати, забыл предупредить. Что здесь повсюду камеры, и они в подробностях засняли вашу любовную оргию. Признаться, я слышал, как работает Милашка, но увидев своими глазами ее таланты, пришел в полный восторг. Ганджу Крхоту бесцеремонно лгал по привычке, не ему ли были знакомы все ложбинки на теле шмыгнувшей в душевую женщины.

— Она и правда, супер! — подал, наконец, голос любовник.

Настя, натягивающая в этот момент платье, застыла, услышав знакомый голос: «не может быть!»

Дрожа от волнения, она вышла из ванной.

— Я… — хотел что-то сказать незнакомец, но застыл при виде вошедшей без маски девушки.

— Настя?

— Ты? — у девушки слезы навернулись на глаза. Перед ней стоял Игнат, бывший муж. Вот почему, ей показалось знакомым это тело. Вот почему, она словно очнулась от долгого тяжкого сна. Это он! Ее любовь, ее жизнь, телу не нужны были слова, оно сразу узнало его. Только мозг, отказывающийся принимать действительность, сопротивлялся, ища возможные объяснения вспыхнувшей страсти.

— Какая трогательная встреча, — рассмеялся бандит, — давайте тут, побыстрее. Я вам билеты заказал в Москву, маленький презент, за столь потрясающее хоум-видео.

— Так ты все это время знал, где она? — с обидой спросил Игнат пирата Ганджу, — знал ведь, что я искал ее.

— Ну, нашел же! — хмыкнул бандит, — а эта девчонка везде успеет отличиться. Мой человек выследил прохвостку, помог устроить на работу.

Настя молча слушала разговор, она вспомнила человека, что следил за ней: «Значит, это был человек африканца. И в бордель угодила с его помощью, и Игната вот обслужила. Боже! Теперь он знает, что я шлюха. Он мне никогда этого не простит, наша светлая полоса жизни закончена».

Африканец Ганджу Крхоту вышел, оставив молодых людей наедине. Настя молчала, ее появление и так говорило обо всей ее жизни. И Игнат не решался сказать что-либо, эта ночь с Настей всколыхнуло сердце, разбередила старую рану. Он был наслышан о бизнесе бывшей жены в Москве, но после ее исчезновения, потерял след. Оказывается, она не бросила свое ремесло. Что делать? Простить?

Видя, что Игнат не решается заговорить, а значит, сомневается в ней, женщина развернулась и пошла к выходу.

— Ты куда? — остановил ее вопрос Игната на пороге.

— Делаю выбор за тебя, — не оборачиваясь, ответила Настя, — тебе ведь не нужна жена — проститутка.

— Зачем ты так?

— Это — правда и никакая ложь этого не изменит. Только я не горжусь собой, но и оправдываться не собираюсь. Пусть мы и созданы друг для друга, пусть все еще любим, люблю, — поправилась Настя, — но лучше каждому идти своей дорогой.

— Настюха, — тяжелая рука легла на плечо, — останься. Без тебя мне еще хуже.

Игнат крепко сжал Настю, которая бросилась в его объятия. Ее плечи содрогались от беззвучного рыдания, слез у девушки просто не осталось.

— Ты только подумай, как нам было хорошо с тобой только что. Но это только тела! А наши измученные души еще больше нуждаются друг в друге! Если бы ты только знала… Слова, которые он запретил говорить себе под страхом смерти, чуть не сорвались с уст.

Тяжелый вздох, которым женщина начала сегодняшний день, разнесся стоном по комнате.

Статья в журнале, которую она хотела лишь пробежать глазами, приковала внимание созвучностью c ее настроением.

"Все опостыло. И эти ночные шорохи. И скрип половиц от соседа сверху. И мысли, пробегающие мимо, но ленящиеся зайти в гости.

И боль, которая, кажется, поселилась навек во мне, как приживалка. Все надоело. И суета дней, копошащихся в заботах, вся это мелочность будней, выискивающих в кошельке моей души крупные купюры и оставляющая копейки на жизнь.

Зачем я живу?"

Этот вопрос задает себе каждый, кто стоит за чертой… за чертой сбывшихся желаний. Они уже промелькнули, не дав ощущения счастья. Жизнь опять посмеялась. Но ее гомерический хохот слышат лишь те, кто стоит уже за чертой. Там, где наступает прозрение. И пусть стоящий рядом с тобой человек широко раскрытыми глазами впитывает радость синевы и нектар запахов вокруг. Пусть ему кажется, что любая из жизненных дорожек ведет к цели. Что любовь ждет его за первым поворотом с букетом роз или гондолой счастья и унесет его далеко птицей над океаном мечты. Пусть. А ты знаешь, что голубое небо — это просто синева атмосферы, которая наполнена солнечными лучами. Ты знаешь, что прекрасная лунная дорожка, пробегающая по воде ночной реки или озера, это миф, игра света. Но зачем разрушать этот миф? Жестоко кого-то лишать ощущения наполненности, смысла жизни. Нельзя быть жестоким к кому-то. Можно лишь быть жестоким к себе, тогда это будет называться благородством. Ха-Ха! Благородством, укутанным в шаль страдания! Но рождается ли человек только для страдания?

И почему этой гадости так много на земле? Почему мы слышим постоянно, что кто-то у кого-то отнял, вырвал, что кто-то кого-то завоевал, выгнал из собственного дома, использовал и выбросил, как ненужную вещь, опозорил? Почему мы так мало слышим в новостях о том, что кто-то кого-то наградил, приютил, облагодетельствовал. Новости превратились в сплошную книгу изъятия. Грусть стала синонимом слова новости. Печальные новости. И катится мир все ниже и ниже. И кажется, что вчерашний день, на который мы сетовали, жаловались, уже пределом счастья и образца. Значит и о нашем дне, полном скорби потомки скажут: "A вот они были еще счастливыми!"…

Глаза ее машинально еще раз пробежали по статье в газете.

Она застряла на фразе "день, полный скорби", да, сегодняшний день, подсказывало ей сердце, будет именно таким. Она верила в приметы. Как будто не бывший жилец номера гостиницы, где она находилась, а сама судьба подсунула именно ей статью для размышлений.

Внезапно с какой-то злостью девушка швырнула газету в дальний угол.

газета послушно пересекла комнату и упав, раскрылась посередине. Настя и со своего места сумела прочитать крупные литеры заголовка статьи: "Непредумышленное убийство". У нее все внутри сжалось пружиной.

Она посмотрела в окно: серое небо было затянуто пеленой беспросветности. Ей казалось, что тучи затянули не только небо, что вся ее жизнь затянута каким-то всепроникающим туманом тоски от которого не скрыться никуда.

закрывай глаза — не закрывай, а душу все равно разъедает эта едкость пустоты, неблагоприятных обстоятельств, людей, которые видят в тебе лишь сосуд с жидкостью, который нужно немедленно опорожнить, а иначе…жажда может и убить. Ее тело давно уже принадлежало не ей, а тем, кто входил в него…последнее время нагло, без спроса, как в свою комнату. Но ведь она сама когда-то пошла по этому пути. Заманчивый шелест купюр оглушил ее совесть, чувство порядочности. О! Как она гордилась своей независимостью, как торжествовала от сознания того, что сильная, независимая, прошедшая столько испытаний и не сломленная.

Она шла навстречу лишь своим желаниям и потребностям. Когда души, а когда и тела.

Да! Она — страстная, ей нужен постоянно мужчина, как защитник, как любовник, как то, что делает ее жизнь наполненной смыслом. И никуда от этой реальности не спрятаться.

Но иногда, когда очень уж уставали и душа, и тело, она бежала сама от себя, от того, что составляло ее сущность, от своих потребностей, желаний и мыслей. Ей хотелось удрать в тот мир, где она сможет измениться, стать другой. Но с годами эти юношеские желания все больше и больше казались мифом. От себя не убежишь. У нее хватало воли для борьбы с обстоятельствами, а когда касалось решения круто изменить свою жизнь — воля превращалась в слабую мышку. Видимо ее желания и потребности были сильнее ее воли. Они ее держали держали в плену. Настя понимала, что с годами это пройдет. Ей уже был вещий сон. Но когда же закончится эта проклятая молодость, когда ее воля сможет переломить ее желания? Как быстрей состариться?

"Дура, о чем я думаю? Радоваться радоваться нужно! Вырвалась из плена! Встретилась с любимым человеком! Он тебя простил, как и ты его, между вами больше нет препятствий, нужно строить с ним новую жизнь."

…Насте стало вдруг страшно. Как она могла даже подумать такое? С кем строить? С этим лицемером, который все время ее обманывал, для которого малейшее движение красивой головки и многообещающая улыбка сразу заставляло забыть о ней, которая столько ему отдала душевных сил?

Разве это справедливо? Да, если разобраться, если бы не этот негодяй, то кто знает — стала бы ее судьба такой?

Нет, она уже пришла к решению и не изменит его. Ей только нужно заставить себя думать, что перед ней враг, препятствие, которое нужно устранить со своего пути.

Она должна это сделать. Если не сделает сейчас, то будет уже поздно изменить что-то в жизни. Нужно зачеркнуть свое прошлое. Вот она посмотрела на себя со стороны…

"Молодец, ты уже начала осуществлять свой план. Хорошо. Глaвное не останавливаться. Глaвное сейчас ни о чем не думать, не сомневаться, а действовать-действовать. Довести до конца. О свобода! Ты уже так близка. Осталось совсем немного. Смотри, как твои руки открыли этот пузырек. Он на вид такой невзрачный, маленькая бутылочка. Кто может подумать, что в ней такая сила? Яд. Ей даже не важно, как он называется. Главное, что он принесет ей долгожданную свободу, избавление от этой муки."

Человек в соседней комнате даже не догадывался, что его ждет, что в эти минуты решается его жизнь.

"Ладно пусть спит, он еще не знает, что смотрит последний сон в жизни. Мне жалко его нарушать. Но скоро, очень скоро она преподнесет ему достойный подарок. Он его заслужил. Да. Пусть примет… и именно из ее рук, которые ему дарили столько радости… а теперь подарят успокоение. Он так устал от всего. Ему, бедненькому, уже пора отдохнуть…

Боже, что она говорит? Зачем эти рассуждения? Жалость. Когда она думает, ей становится его жалко. Нет, не думать…только действовать. Она сумеет это сделать….Ну быстрей же открывай бутылочку."…Руки Насти перестали трястись мелкой дрожью. Она умела в решительные минуты превращаться из человека в стрелу действия. Глаза не горели, они аккуратно наблюдали за руками, как те, откупорив аккуратно пузырек с какой-то непахучей жидкостью опустили туда пипетку. Главное сейчас внимание и сосредоточенность. Она, как минер на минном поле, нет права на ошибку. Внезапно рука с пипеткой дернулась и женщина чуть-чуть не опрокинула пузырек с бесцветной жидкостью на себя.

"Спокойно".

Она почувствовала, что вся взмокла, пот струился, как по сталевару перед доменной печью.

"Неужели девушки могу так потеешь?"

Боже о чем она думает? Ну давай же нажимай, втягивай в пипетку то, что тебя освободит, сделает опять независимой и раскрепощенной, то, что зачеркнет твое прошлое, которое своими грязными лапами держит тебя…уже близка свобода, ты снова станешь чистой и свободной".

…"Все сделано. Теперь стакан…где же он, проклятый?…почему проклятый?…Нет хороший. А вот он."

Как незаметно растворились эти несколько капель в океане воды. Всего несколько капель, но какой страшной силой они обладают…. Теперь остается только ждать, когда его рука спросонья потянется к туалетному столику и по привычке возьмет стакан.

Настя давно наблюдала эту привычку. Она знала, что жажда от ночных кошмаров, которые постоянно преследовали мужчину заставят его автоматически выпить воду приготовленную еще c вечера. Она под рукой. Сразу станет легче…

"Да милый, тебе станет легче. Я знаю, тебе будет немножко больно! Потерпи. Это скоро пройдет. Зато потом тебе станет легче. Я попрошу бога, я помолюсь, чтобы он тебя забрал в рай."

В стакане уже поселилась ее свобода, он уже, как приговор стоял на тумбочке справа от того, кто его опорожнит через какое-то время, когда захочет, но это неизбежно. Привычка заставит его протянуть руку, приподняться на постели и выпить одна. Он всегда пил в несколько глотков до дна. Его погубит его привычка. А впрочем, какая разница? Стоить только пригубить

…Сбросив резиновые перчатки в мусоропровод, она тщательно вымыла руки с мылом. Но женщине было этого мало. Ей вдруг захотелось проститься, ее тело жаждало последний раз насладиться. Почему она должна ему отказывать? Женщина сдалась и откинув одеяло приникла к спящему. Он тяжело дышит, видимо кошмары преследуют во сне, как всегда. Он еще не знает, что главный сон впереди, но сначала…она ему подарит себя и так, как никогда в жизни…

После вчерашней размолвки и крупной ссоры, когда Настя закрылась в другой комнате и провела ночь на кресле, для него это будет приятной неожиданностью.

"Ее Игнатик почему-то не просыпался. Он никак не хотел расставаться с ночными химерами. Ничего, она попробует сделать это сама"/

Будущая убийца развернула мужчину на спину и приникла к нему всем телом, предварительно раздразнив у него самую ответственную в любовном соитии часть тела. Что-то никак не удается соединиться с ним, с его корнем.

"О,вот наконец получилось".

Теперь она стала грести своим телом, как веслом, ожидая удовольствия. Но на этот раз ничего не получалось. Настя уже устала от напряженных однообразных движений, как внезапно мужчина проснулся.

Его глаза налились светом, а губы слились с губами будущего палача. Сразу Настя ощутила огонь. Огонь желания, которое стало осуществляться еще до его возникновения. Конечно, у нее ничего не получалось, потому, что нужен ответный живой толчок души. Это было незабываемо! Женщине казалось, что она не на седьмом небе, а на сотом. Одновременно момент наивысшего напряжения, апогей, сокрушающей волной прошел по их телам и наступило блаженство.

Внезапно Настя вспомнила! Она испугалась, что ее любимый не совершит свой утренний ритуал. Она вкачена на ноги и выскочила из комнаты.

— Ты куда, — Игнат последовал за ней.

"О Боже, она не дала ему выпить, сама помешала! Значит это судьба, не суждено!"

Но если честно, девушке уже не хотелось, чтобы сегодня все закончилось. Ведь только что ей так было с ним хорошо. Она вдруг вспомнила о его вчерашних планах, которые она отвергла и из за которых разгорелся скандал. Ну, Сибирь, ну и что? Может стоить туда поехать жить? Ведь ее Марианка, ее кровинушка, родненькая, сестричка живет там c Павликом и ничего?

Женщина, по имени Настя была удивительным человеком. В ней женским было только тело, а душа давно превратилась в железобетонный панцирь, непробиваемую стену. Многие мужчины отдали бы дорого за то, чтобы так спокойно воспринимать все жизненные испытания, которые свалились на слабые, как говорят в таких случаях, плечи женщины. Настина душа была из стали. А может она такой родилась? Сама она даже не знала себя, только жизнь просветила рентгеном это слабое на вид существо, обладающее волей палача.

Настя вернулась опять к себе.

До нее донеслась, как Игнат проговорил скороговоркой:

— Что ты там так долго возишься? Опоздаем на электричку. У нас важная встреча, я тебя могу ввести в курс дела. Будем теперь работать вместе, у меня что-то нервы расшалились, мне нужен помощник в деле, а ты умная, верткая, да и мы с тобой одно целое, устал от чужих, которые только и норовят, что в карман ко мне залезть. Дядя сказал, что это подразделение фирмы будет только на мне, он туда носа совать не будет, даже африканцу запретит, хотя у Берта на того влияние нулевое. Посмотрим. Быстрее."..

Настя вернулась буквально с порога, она забыла свою сумочку, а куда она без всяких женских мелочей, собиралась накраситься, нaмарафетиться уже в поезде, ехать все равно 2 часа, дорога не близкая.

По комнате разлился какой-то слабый незнакомый запах.

Взгляд ее машинально стал искать сумочку. Где же она ее положила?

Пробежав взглядом пространство, она заметила сумочку почему-то на полу. Наклонилась поднять.

"Ой! Какой кошмар! Мышка лежала прямо возле сумочки, лапками вверх".

Брезгливо скривившись, Настя двумя пальцами поднесла свою сумочку-подружку и тут…

она заметила маленькую лужицу на полу, от которой след уходил под кровать. Тумбочка была пуста.

"Мышка, бедненькая, она хотела пить, а выпила чью-то смерть. Нельзя быть такой любопытной!"

Настя одела резиновые перчатки, подняла с пола стакан и выбросила его в мусорную пластмассовую корзинку. Еще неровен час, кто-то из-за нее к праотцам отправится. Настя улыбнулась, она ведь спасла чью-то жизнь! Ей не пришло в голову, что это она могла и укоротить ее. Улыбка, радость от того, что все так благополучно закончилось, заливала ее сердце. Как быстро изменилось ее настроение. Неужели так бывает?

Совесть ее не мучила, ведь ничего не произошло. "Мало ли что бывает? Кирпич тоже может свалиться на голову с крыши".

…..Мужчину резали ножом, тяжелые раздумья. Вроде примирились. Но не успели они удобно расположиться, как вчерашняя ссора разгорелась с новой силой.

Настя все же уперлась, она не хотела ехать с ним в Сибирь. Жизнь в таежном поселке конечно не малина, но ведь это не навсегда, а временно."Ну, стерва! сопротивляется. А когда я ее вытащил из этой помойной ямы, когда простил за все, за ее беспутную жизнь, за измены, сволочь! Крушит все мои планы! Была бы и женой и коллегой и советчицей в одном лице, нет не хочет, выторговывает себе условия! Видите ли я должен жить там, гнить, ради процветания фирмы, а она тут в Москве развлекаться! Ей только дай свободу, опять начнет собой торговать, как на рынке! Шлюха до мозга костей!"

…Поездка в электричке началась с напряженного молчания между бывшими супругами. Напряжение росло. Игра в молчанку уже стала походить на вызов, но никто не начинал первый.

Внезапно Настя подпрыгнула, как тесто на дрожжах и, пройдя несколько сидений, подсела к невзрачному очкарику, тупо уставившемуся в книг, но клевавшего носом на одной и той же странице.

Настя вдруг гаркнула нс самым его ухом:

— Привет, студент, что читаешь?

Парень вздрогнул от неожиданности и открыл глаза. На него уставилась явно заинтересовавшаяся им шикарная женщина в дорогой норковой шубе без шапки и пронзительно смотрела ему в глаза.

— А что вы хотели? — робко спросил он.

— Да хотела спросить или ты свободен сегодня вечером, могли бы неплохо время провести.

Парень, молчал, обомлевший. С ним даже Варька курносая не хотела на свидание, а тут такая краля. Он совсем растерялся.

Тут к ним подошел Игнат.

"А что, неплохая идея, я все слышал, не вздумай отказываться, я ее знаю, женщина-мечта!

Парень испуганно уставился в книгу, боясь поднять глаза.

Тут внезапно Настя взяла двумя руками его лицо и развернув к себе нежно поцеловала в губы. Она тут же отстранилась и тихо сказала:

— Теперь веришь, что я хочу с тобой время взаимоинтересно провести?

Парень не знал куда спрятаться от стыда, он весь покрылся краской и произнес:

— А можно не сегодня? У меня, понимаете завтра экзамен, боюсь завалить.

— Ну ладно, пошли, что ты к человеку пристала. Игнат потянул Настю грубо за руку, да так сильно, что на полу осталась оторванная от шубы пуговица. Внутри у него все кипело. Когда они скрылись в тамбуре, паренек поднял пуговицу и положил в карман. Он подумал, что еще хорошо выпутался, сердце ему подсказывало, что что-то не так.

…Незаметно для себя две ненависти выскочили на какой-то остановке, не в состоянии уже находиться в спертой атмосфере электрички. Им не хватало воздуха, они задыхались от взаимной злобы и лютой ненависти ненависти.

Перрон маленькой станции. Все вышедшие давно разбежались по своим делам.

Настя впилась ногтями в щеку Игната, оставив глубокую кровавую борозду. Тот ее ударил со всей силы в грудь. Действие одного тут же вызывали ответ другого. Цепная реакция продолжалась. Настя схватила руку мужчины и прокусила ее впившись глубоко зубами, а Игнат второй свободной рукой ухватил ее за горло. Женщина захрипела и ударила кулаком Игната между ног. Тот вскрикнул и, вырвав вторую руку, стал двумя руками душить женщину.

С стороны издалека казалось, что это пара занимается любовной игрой, а на самом деле….Конечно силы были не равны. Мужчина рассвирепел настолько, что уже не мог остановиться. Внезапно раздался гудок подъезжающего поезда. Решение молнией прошло до его сознания. Замешкавшись на миг, притянул, отчаянно сопротивлявшуюся Настю к краю платформы и столкнул ее на рельсы…Невероятного усилия воли стоила ему вырваться и не последовать за женщиной. Развязка наступила. Это был конец.

Длинный, раздирающий душу гудок слился с криком умирающего человека.

Мужчина сорвав с себя шапку, отбросил ее в сторону и, спотыкаясь, на каждом шагу бросился вниз по ступенькам.

Он услышал через несколько секунд:

"Женщина попала под поезд! Помогите кто-нибудь!"

Но он внезапно ощутил прилив сил,

"Надo бежать, бежать поскорее, пока его не поймали! Он ни в чем не виновен! Это она, она сама! Она же хотела его сбросить под поезд первая, он это понял! Как она его развернула, даже задыхаясь, к краю платформы! Она хотела его гибели! Это она сама! Сама бросилась под поезд."

Человек бежал к ближайшему лесу, а в воспаленном воображении рисовались картины, которых не было. Он пытался себе внушить, что невиновен, что Настя хотела его сбросить под поезд. Она хотела погибнуть вместе с ним, там на рельсах! Нет, он спасся. Пусть! Пусть он не такой храбрый, как она! Он не хочет умереть! Ему нужно жить! Жить! Жить!

Внезапно бег мужчины прервало какое-то препятствие, его перестали хлестать ветки на пути, словно мстить за содеянное. В глазах потемнело и он словно провалился куда-то.

Потерявшего сознание мужчину в 2 км от места, где им была сброшена под электричку несчастная Настя, нашли дети через 15 часов. Играя в лесонасаждениях, они наткнулись на неполностью засыпанный котлован. Когда-то здесь начали строительство, но передумали, денег не хватило и на быструю кое как засыпали яму. В нее и угодил Игнат. Он сильно расшиб голову, получил сотрясение мозга.

Сопоставив гибель девушки под электричкой и аналогичное падение и травмы Игната, полиция решила, что в окрестностях Брусиловки завелся серийник. Но зачем серийнику орудовать в малонаселенной местности? Все пришли к выводу, что это начинающий преступник и, осмелев, он перейдет в соседний районный центр. В ближайшем районном центре появились объявления: "Просьба в темное время не ходить в районе лесополос и парков, а также в вечернее время желательно не ходить в одиночку. В наших краях появился опасный преступник. Его почерк, сталкивать людей в ямы и на рельcы подъезжающих поездов. Держитесь подальше от края платформы, избегайте подозрительных людей и сразу заявляйте о них звонком в полицию".

Отлежавшись несколько дней в местной больнице и пройдя собеседование, как пострадавший, со следователем, Игнат позвонил Альберту.

— Альб — я живой, не волнуйся. Но куда-то Настя пропала. На нас было совершено нападение местной шпаной ее столкнули под поезд, а меня ударили по голове и сбросили в какой-то ров. Странно, что деньги не тронули. Голова у меня разбита, а так все ничего.

Одно плохо, что Насти Нет уже. А может жива она?

— Нет… — с той стороны провода послышалось сипение. Она погибла… — Игнат услышал в трубке всхлипывания. Потом дядя продолжил

— Хорошая девочка была. Ты меня извини, племянник, но я ее любил. Тяжело было мне было смотреть на ваши размолвки, как вы разбежались быстро, а потом этот маньяк под

Нью-Йорком. Загубила она себя, и этот ее подозрительный салон, рассказывали мне чем там занимались. Может быть и она была замешана. Все равно ее жаль. Человечина была с большой буквы, не то, что ты, хлюпик. Нервы у нее, как стальные канаты! И почему она парнем не уродилась, я бы на нее свое дело переписал, трудно уже мне стало,70 лет. Без прощания Альберт повесил трубку.

Мужчина задумался.

Его не мучал сейчас вопрос любил ли он Настю, однозначно любил, но и одновременно ненавидел. Из за нее он себе жизнь поломал, вся эта история с пересадкой лица. Да, пусть и ненавидел, но еще сильнее ее любил! А мучал мужика вопрос: он или она сама, когда вырывалась? Почему она оказалась под колесами? Ее уже все равно нет, а последние секунды никак не удавалось восстановить в памяти. С этой муки начинался и заканчивался день мужчины. Есть на нем грeх или нет? Кто ему ответит?

Память его спасала от осознания, что именно он столкнул! Он и никто другой! Но человеку свойственно оправдывать, спасать себя, чувствовать свою правоту и стараться выкрутиться даже несмотря на самый гнусный поступок или преступление. Вот его изворотливый ум и поставил спасительный заслон. И когда, лежа в постели, он прислушивался к своей памяти и напрягался, гудок подходящего поезда, который он слышал в те роковые секунды, становился ближе и ближе. И в день выписки из районной больницы мужчина увидел наконец, как бы со стороны всю картинку. Да, это его рука была последней опорой Насти и его рука столкнула ее под колеса смерти. Теперь с этой мукой в душе ему предстоит прожить всю жизнь.

Монотонный стук колес, рождающий ощущение дороги. Он усыпляет. Хочется широко зевнуть, хлебнуть полуостывшего чайку из стакана, повернуться к стенке и выбрать себе сон поинтереснее того, что снился вчера.

"А что ему снилось собственно вчера?" Кaжется все те же лесные просторы тайги, которая протянулась от одного края земли до другого. Кажется — на земле ничего не осталось, кроме этого нескончаемого лесного массива. Мелькают назойливо перед глазами елки, сосны, пихты, лиственницы. Они то то сливаются в сплошной, мельтешащий всеми оттенками зеленого, ковер, то начинают, когда поезд замедляет ход, выплывать по одному. Это напоминает немой театр. Каждое дерево, как актер, стремиться войти хоть на секунду в память пассажиров. Скучно им в лесу стоять неподвижно всю жизнь. За окном поезда мир тайги, таинственный непознаваемый за краткие мгновения. В него надо войти, медленно, деловито. Скоро это и предстоит мужчине задумчиво смотрящего в проплывающие виды. Деревья глупые не знают, что с кем-то из них он скоро познакомится лично. Рассеянно крутя ложечкой в мутноватом чае, налитом в стакан с ажурным подстаканником, он думал о своем. Постоянные мысли о Насте как-то притупили его сознание. Мужчина изменился, седые волосы щедро обсыпали инеем поредевшую шевелюру, в запавших глазах, обведенных темными провалами синевы, казалось, навсегда поселилась тоска. Две резкие полосы между щеками и ртом подчеркивали его худобу, впавшие щеки, опущенные плечи, тусклый взгляд серых глаз. А сколько морщин собралось на его лбу, трудно даже посчитать. Лучики морщинок разбегающиеся от уголков глаз подчеркивали отнюдь не доброту, а скорей испуг и страдание.

Подошел бортпроводник вагона: "ваша станция — Глухое".

— Спасибо, — не поворачивая головы ответил человек.

Он молча поднялся на вторую полку и стянул с третьей свой неказистый багаж. Впечатление было, что он собрался на двухдневный пикник, а не на фундаментальную поездку. Тут так не ездят. Привыкли к солидным, тяжелым неподъемным чемоданам.

Поезд лишь притормозил на несколько секунд, человек спрыгнул с последней ступеньки на мелкие камешки, которые сопровождали рельсы на протяжении всего пути. Испуганная щебенка отскочила от подошв ботинок в разные стороны и тут же остановилась, словно с интересом наблюдала за редким экземпляром. А и вправду, дикое зверье попадалось чаще, чек такая экзотика, как человек, места такие.

Он увидел перекошенное название "Глухое", которое никто не хотел поправить. А может и не кому было? Да нет, вот машина подъехала. Из соседнего вагона два сопровождающих вывели гражданина в наручниками на руках. Игнат, а это был он, подбежал к конвоирам.

— Ребята, мне с вами по дороге, подбросите?

— Ладно, чего там, садись, места много. Сегодня партия не пришла, вот один только "орел" прибыл срок мотать. А ты к кому?

Повидать родственников жены покойной, весть им везу плохую.

— Понимаем, тут про хорошие давно забыли. И ничего не происходит. Разве что на прошлой неделе один убег во время работы. Так сгинет в тайге. Или медведи обломают. Небось уже давно переварили косточки, — конвоир сделал попытку улыбнуться, но только все закончилось кривой усмешкой, обнажившей редкие гнилые зубы с кровоточащими деснами.

Больше никто из них до конца пути не проронил ни слова.

"Ухайдакали мы на живодера столько стрелок тряски, что тьфу твою мать… и его тоже"… Это была единственная фраза самого разговорчивого из конвоиров за час пути.

А в голове у сибирского гостя вертелся комплимент соседа по купе: "Дошлый ты, как погляжу, недотянутый, жрать больше потребно тебе, а то в согру спартачишь и каюк песне. "Любит чухонец подъелдыкнуть". - прокомментировала проходящая мимо бортпроводница. Игнат понял, что попал в другой мир со своими словами, своими негласными законами, да и отношением к происходящему.

Внезапно перед глазами замельтешил забор с колючей проволкой поверху. Служивый ткнул Игната больно в грудь.

— А ты ктош еще будешь?

Пассажир не сразу даже понял, что обращаются к нему.

— Да ладно уж тебе зануду протягивать, с нами он, гость. Чего мозолишь глаза поперек шерсти, открывай, доставили гостинец, столичный, можно сказать знаменитость, законник. Так, что накрывай Паша на стол, отмечать событиё сие, понял плут?

— Да как ты со мной, хамло, разговариваешь, прижму хвост, пожалеешь, нусь проезжай, а варягa давай ко мне.

Кто будешь?

Мужчина показал документы:

Игнат Ибнот-ортум.

— Проходи, мужик, там в казенной комнате тебя уже дожидаются. Правильно сделал, что телеграму послал. Да не колготься. Видишь дом впереди с пожеванной крышей. Смело дверь толкай. Там тебя проверют, а потом укажут комнату, где родственники дожидаются.

Да смотри внимательно, ступени там тoгo… поскользнешьcя на приступке — в колгане шишку заимеешь.

Когда Игнат пошел по указанному направлению, дежурный на входе бросил ему в спину, но так, чтобы тот не услышал:

— Чудняк, в такую даль завьючился, чтобы два часа побазикать. По мне лучше водочку лакать, чем с этими дошлыми кудахтать.

Наконец, после проверки приезжему указали на нужную дверь.

Начальник колонии окaзался гостеприимным человеком. После нескольких слов приветствия он вдруг дружески хлопнул Игнта по плечу и произнес:

— А потом чайку с тобой попьем, моя пирог сварила, попробуешь? Да что я спрашиваю, не попробуешь — посажу в карцер!

Начальник колонии сам и рассмеялся от своей шутки, но очень быстро погрустнел. Хотелось ему пообщаться с первым гостем за целый год, но понимал он, что у того важная встреча. Он неожиданно приобнял гостя:

— Давай, потом покумекаем. Базланить с родней будешь два часа… и обратно.

…Конвоир отвернулся к окошку, чтобы не мешать родственникам общаться, ружье он поставил в угол, но сам зорко спиной наблюдал за происходящим.

— Ну проходь, угачи.

В комнату вошли два пожилых человека.

— Значит вы родители будете Настины. Старик молча протянул руку, потом, словно передумав, произнес:

— Суханов.

Игнат перехватил опускающуюся руку, пожал и тоже представился Игнат Ибнот-ортум… Отец у меня из Африки, а мать русская.

— Понятно, — мужчина потер переносицу двумя пальцами, словно пытался что-то вспомнить.

— Да знаем мы, не напрягайся, мил человек. Настюша наша…На глазах его выступили слезы, а из за его спины несмело вышла пожилая женщина. Это была словно Настя в миниатюре и состарившаяся.

Она протянула руки и попыталась обнять приехавшего…старик задержал ее движением руки.

— Да ты что, старая, рехнулась. Человека первый раз в жизни видишь и сразу с поцелуями!

— Нет ничего страшного. Почему же. — ответил за нее Гость.

Женщина, словно получив разрешение, со скоростью, неожиданной для ее возраста, бросилась вперед и, приподнявшись на цыпочки, попыталась обнять Игната. А тому что-то словно ударило в голову! "Как похожа она на Настю: те же глаза живые, проникающие в глубину, та же живость и страстность в движениях".

У Игната помутилось в глазах закружилась голова и он, как подкошенный, свалился на пол, увлекая за собой старуху.

— Ой ты чего! Охранник в два прыжка оказался рядом, он поднял старую женщину и приказал ей:

— Уходите. Гость от ваших объятий чуть не помер. Он набрал полный рот воды из стакана стоявшего на грубо сколоченном столе и прыснул в лицо гостя. Тот открыл глаза.

— Ладно, пошли, повидались, — потянул жену старик.

Когда двери за ними закрылись, конвоир пошлепал легонько Игната по щекам и помог подняться с пола.

— Одним словом — ведьма, — констатировал человек с ружьем и приказал гостю покинуть комнату.

— А ведь действительно, ведьма, — подумал Игнат. Но ему стало, как ни странно легче, словно эта краткая встреча сняла с него проклятье, которое виcело на его совести. Ему на миг показалось, что Настя, постаревшая, подурневшая жива, хотя это и была ее мать.

Начальник тюрьмы забеспокоился состоянием Игната, но вскоре забыл обо всем, чувствовалось, что он рад каждому свежему лицу в местных краях.

Он спросил или гость после свидания с родственниками хочет остаться на ночлег, поскольку одна из камер пустует, сбежал человек.

— Только косточки его уже наверно вороны растащили.

— Нет спасибо! Плохая примета, в тюрьме ночевать! — Игнату даже ударило в голову от такой перспективы.

— Учти — подвоза не будет. Извини, но придется тебе тогда топать часов 10. Засветло должен прийти, но зверье тут всякое. Возьми ружье, пригодится, оставишь на станции "Глухое".

Но думаю засветло до Гнилово дойдешь, а на станции комнатка есть для гостей. Только гостей там сроду еще не было на моей памяти за 10 лет службы в этих краях.

Но не пужайся. Прямо по дороге пойдешь и в лес не сворачивай.

— А попутные здесь бывают? — поинтересовался Игнат.

— Бывают только, если хоронят кого-то или облава за беглыми, а такое случается по большим праздникам. Народ у нас крепкий, помирать не полюбляет, нет такой привычки. А если кто из жмуриков в камерках, так тут рядом и садим, как грибочки. Вон в окно смотри какая славная коллекция крестов.

Гость посмотрел в указанное окно. Действительно, пейзаж разнообразили несколько десятков грубо сколоченных покосившихся крестов с табличками.

— Все здесь аккуратненько записаны в книге, — начальник тюрьмы ткнул пальцем в пожелтевшую от времени папку, которая видимо помнила еще ссыльных 37 года.

Мужчина не спеша брел по проселочной дороге и думал о начальнике тюрьмы, о том, что не место этому грузному и душевному человеку здесь. Ему тут просто плохо, а держится он за это место потому, что добряк, не умеет добиваться своего в жизни. Другой бы на его месте уже где-нибудь в городе нес службу, а он…ладно. Нужно же о чем-то размышлять. Когда Игнат ни о чем не думал память его повторяла, как наказание одну и ту же картину. Он вначале чувствовал, что сойдет с ума, а потом привык. Это словно каждодневная казнь. Кладут тебе голову на пенек, взмахивают топором, а удара нет и нет… и привыкает человек. Ко всему привыкает. По дороге еще раз добрым словом он вспомянул о мясистом мужчине, который дал ему кроме ружья еще и баллончик с жидкостью от комаров. Время от времени, раз в полчаса примерно человек вспрыскивал лицо и руки из баллончика тоненькой струйкой. Комары сопровождали, но пока не кусали, уважали, а почему бы и нет? "Не эта ли пихточка хотела с ним познакомиться?" В душе даже просветлело и какой-то веселый мотив на мгновенье забрел в голову путника. Просвистев пару минут Игнат опять окунулся в тишину. Прошло уже 6 часов, он решил присесть. Посмотрел на железнодорожную ветку, которая стала после поворота сопровождать дорогу. Вроде гул какой-то. Он приложил ухо к рельсу. Так и есть поезд! "А вдруг его заприметят, притормозят и подхватят?" Рядом оказалась боковая ветка, по которой доставляли лес раз в неделю к станции Гнилое. Но оказалось — не один он прислушивался. В десяти метрaх от него лежал, прижав ухо к рельсу человек. Он давно наблюдал за гостем. Потом он приподнялся на колени и пальцем поманил к себе Игната. На нем была порванная, словно ее изорвал какой-то зверь зубами, фуфайка, а один глаз заплыл синяком, словно ему кто-то хорошо врезал. Он, видя, что мужчина к нему не идет, сам приподнялся в полный рост, в этот момент появился поезд. Человек находился с другой стороны железнодорожных путей. После прохода поезда человека, как корова языком слизала. Ничего не понимаю, привиделось, — подумал гость тайги. А вот видение помешало мне поезд остановить. Он вспомнил, что у него винтовка, Игнат быстро снял ее с плеча и в сонной тайге прозвучал одинокий выстрел. Поезд не остановился. Видимо машинист кемарил. Он хотел опустить ружье вниз, но не смог. "Что за черт!", воздух мешал ему повесить оружие за спину. Но это был не воздух. Сильный удар по голове — последнее, что он помнил. Игнат открыл глаза. На него смотрел начальник колонии.

— Ну герой! Помог ты нам! Молодец! Благодаря тебе беглого поймали. Сидит теперь в своей камере, поговорил с ним, клялся, что больше не убежит. Ты, как выстрелил, так мы и всполошились. Выстрел твой машинист таки услышал, хотя и не остановился. Он из "Глухого", со станции позвонил нам. Мы сразу подумали-что-то случилось. Сразу тебя нашли и бандюгу поймали, ногу он подвернул, не cмог далеко уйти. А тебя он трахнул не сильно чуть левее шрама, а то бы дело похуже было. Повезло тебе, едем встречать начальство сегодня, тебя и подбросим. Или опять хочешь погулять?

— Нет уж хватит, — Игнат улыбнулся и потер шишку на макушке. Когда его подвезли на станцию и уехали с вышестоящим начальством, он остался один в комнате отдыха дожидаться поезда местной линии, который соединял "Глухое" со станцией на главной ветке транс-сибирской магистрали. Начальница станции, она же и билетерша она же и единственная представительница взрослого населения сказала гостю, что ближайший поезд будет через трое суток. Но чтобы он не расстраивался. Она ему покажет местные достопримечательности. Места действительно оказались живописные. Заснеженные сопки были все непохожи одна на другую. У каждой была своя изюминка. Особенно ему понравилась одна с логом и горной речкой, которая впадала в маленькое озерцо, в которое втекали ручьи с теплой водой. Где-то далеко внизу бурлила лава и пробивалась отдельными термальными источниками на поверхность. Там они искупались с Таней, как звали хозяйку и наловили рыбешек с ее десятилетним сынишкой. Мальчик так привязался к гостю, что когда оставалось несколько часов до прихода поезда бросился к маме на шею с просьбой:

— Мамуся не отпускай дядю Огната, слышишь, он хороший, я тебя очень прошу, не отпускай. Женщина посмотрела влажными глазами на мальчика и сказала:

— Я постaраюсь, сынуля, сделаю все, что в моих силах. начальница станции уложила мальчика спать, дождалась, пока услышит спокойное сонное дыхание сына и на что-то решилась. Одев ночную рубашку, постучалась тихонько в комнату для гостей. Никакого ответа. Тогда она тихонько толкнула дверь и вошла. Ее гость спал. Она залюбовалась этим исхудавшим, видимо много повидавшим на своем веку человеком. Как он ей напомнил ее покойного мужа. Они поженились, когда она дождалась выхода того из колонии, верной оказалась. Да и сел он по ревности на 5 лет из за нее после драки. Она осмелела и подошла ближе. Потом решительным, не свойственным ей движением провела по лицу, словно хотела гостя разбудить. Мужчина повернулся на другой бок, что-то пробормотал во сне, потом закричал, словно боролся с кем-то и опять лег на спину, дыхание его стало ровным. Таня тяжело вздохнула и пошла на цыпочках к выходу из комнаты, когда она взялась за ручку, то услышала:

— Может ты останешься? — Она повернулась и робко подошла к гостю, кто еще мог ее просить? Она села на стул рядом с кроватью и сказала: — Я хочу тебе рассказать о просьбе сына. Он просил сделать меня все, чтобы ты остался еще с нами. — А что ты собираешься для этого делать? — голос мужчины был серьезен.

— А на что еще я способна? — Молчаливая слеза одиноко поплыла вниз по щеке. Татьяна рассказала все без утайки о себе, о своей жизни о том, что после размолвки с ней муж замахнулся на нее ножом, но ее спас сынишка. Он ударил папаню по голове утюжком. — Вот так история, — присвистнул Игнат. — Я рассказала все начальнику колонии, он добрый человек, сказал, что мальчонку не выдаст.

— Так он хочет, чтобы я остался?

— Да! — Иди сюда, — Игнат сам неожиданно для себя понял, что здесь в этом уголке с этой женщиной, битой мужем и ее спасителем, убившем отца Игорьком, он обретет успокоение своей страдающей душе. Преступление совершенное мальчиком сразу сроднило его с ним, сделало своим. Когда ласки закончились, Таню смущенно спросила:

— Так что мне сказать сыну? Я прошла испытание? — Ты знаешь, я тебя недостоин, но если ты не побрезгуешь мной, я согласен остаться с тобой!

— Я побрезгую? — Счастливая улыбка даже в темноте комнаты была замечена гостем, потому, что вдруг в комнате стало вдруг светлее. А проясняется даже в безлунную ночь, когда приходит любовь. Больше они не произнесли ни слова. Игнат уехал первым же поездом. Но ненадолго. Он приехал, чтобы забрать Таню с Игорьком и увести их в Омск за 1000 км. Для Тани это было на край света, для Игната — все та же тайга. Ему уже начинало казаться, что на свете нет ничего кроме тайги и ее аборигенов кровососов-гнусов. Таня устроилась начальницей маленькой станции под Омском, работа для нее знакомая, только теперь штат у нее был 5 человек. Игорек пошел в 5 класс. А Игнат стал налаживать дела фирмы. По иронии судьбы ему еще несколько раз приходилось ездить в Глухое. Там он получал новые партии леса. Скоро по амнистии вышли родители Насти. Он их поселил у себя в доме, рассказав Татьяне, что это первой его жены самые близкие люди. Те стали нянчить Игорька, как своего внука, скоро родился и их общий с Таней ребенок, девочка. Назвали ее, конечно, Настей. Все шло тихо мирно своим чередом. Но семья эта была видимо кем-то проклята. В один из вечеров, когда Игнат возвращался на машине домой из Омска, его поразили зарево, которое было со тороны их дома. Игнат прибавил скорость. Скоро уже не сомневался, что горит его дом. "О боже! Неужели они все там?"

…Хоронили сразу пять человек. На похороны приехал и дядя, Альберт Игоревич.

— Слушай, племянник, прими мои соболезнования, невезучий ты у меня какой, но у меня для тебя радостная весть: брат мой — отец твой выходит на свободу через 3 дня, здесь недалеко. Поехали проведаем, мама твоя не дождалась освобождения. Игнат разволновался:

— A ты мне говорил, что умерли они.

— Я не хотел тебе жизнь портить, что с того, что ты бы знал? Поехали.

Он с трудом приподнял плачущего мужчину, оторвал его от свежих холмиков и повел к машине.

…Отец казался Игнату чужим человеком, он не мог дождаться момента, когда за ним закрылась дверь.

— Ну как? — глаза умного Альберта выжидающе смотрели на племянника. — Извини дядя, но ты со всеми своими причудами мне ближе. Альберт расчувствовался:

— Спасибо мой мальчик. Он поспешил побыстрее покинуть комнату. Это был второй случай за многие годы, когда слезы душили его, первый случился, когда получил известие о гибели Насти. Хотя Альберт и был человеком без принципов, а совесть у него заменяла ежеминутная выгода, он всю жизнь помнил о том, как во Франции и Швейцарии хотел пошутить с племянником, а потом как все печально закончилось. Опять же из за ревности. Мысль о нереализованной любви хлестнула плеткой его память.

— Эх, Настенька, Настюша!

Человек удивлялся. Как же так? Много ждал от встречи, а получил пшик. Ну повидался с отцом, ну и что с того? За 20 лет отец так изменился, что стал aбсолютно неузнаваем. Мужчина хотел найти хоть что-то волнующее его в мыслях об отце. Нет, точка, сколько не копошись в памяти, а нет там ничего…пусто…и в сердце тоже…значит только факт налицо. У него появился отец. Ничего, он о нем позаботится, как-никак дядя ему подарил один из филиалов. Подумал еще раз об внезапно появившемся отце и тут же забыл. Хватить мысли засорять. Предстояло организовать бесперебойную доставку леса из Глухого в город Арзамут и дальше через Сибирь к Новороссийску. Игнат порой так уставал, что в одежде валился на кровать, когда приходил домой. Его трудовой день продолжался 24 часа. Однажды, когда он в очередной раз прибыл с партией леса в Арзамут, встречающий человек показался ему знакомым.

"Вот это да! Павел Багратионович собственной персоной!"

— Привет Игнатик, — бывший сотрудник и родственник радостно сгреб в свои могучие объятия Игната. — Ты даже не представляешь, как я рад! Ошарашенный неожиданной встречей Игнат улыбался. Он только и произнес: "Привет".

— Мда, неразговорчивый ты стал, хмурый какой-то, а понимаю, дядя мне звонил твой. Значит я тебе соболезную, семью потерял, сразу всех, да печально…А Настю, свою бывшую жену помнишь? У Игната все закачалось перед глазами. С некоторых пор, а точнее со дня встречи с матерью Насти, при упоминании именно первой жены начинались перед глазами какие-то глюки, видения, наступало состояние близкое к обмороку. После продолжительной паузы, Игнат ответил коротко: "Помню". Еле дождавшийся его ответа, Павел потащил сопротивлявшегося мужчину за собой. Он продолжал рассказывать по дороге о местной жизни, как ему все надоело и они с женой Марианной собираются вернуться на Большую Землю. Он уже квартирку в Москве присмотрел.

— Хватит с колониями и лесоповалами иметь дело, а то чувствую сам себя, как в тюрьме. А ты же знаешь мою жену! Ба! Как сразу не сообразил, старый дурак, Марийка, жена моя, — сестра твоей первой, Насти. Очень тебе будет рада. Если бы Игнат знал, чем закончится тот дружеский обед у Павлика? Но человек, даже в собственными предчувствиях иногда заблуждается. Тот, который часто, благодаря обостренной интуиции выворачивался, словно наизнанку, из труднейших ситуаций на этот раз был, как под дурманом. Интуиция молчала. Они пришли к маленькому домику-срубу, ничем не отличающемуся от всех окрестных домов. Перед входом стояли, как сторожевые, две симпатичные мохнатые елочки.

— Это Марийкина работа, вместе с девочкой нашей сажала. Да! Я тебе забыл сказать — дочка у нас, Верочка, одно загляденье, куколка, сам увидишь. Всегда бегу к ней с подарком. Ой! Балда, забыл про подарок. Нет, давай вернемся, это тут рядом, магазинчик хитрый, там тебе и хлеб, и зажигалки, и куклы, представляешь?

Через 10 минут, уже с куклой в целлофановом кульке они поднялись на несколько ступенек и Павел всунул ключ в дверь. Но ему не дали открыть. Кто-то потянул дверь на себя изнутри. На пороге стояла среднего роста женщина с распущенными длинными волосами, и умными внимательными глазами обшаривала гостя. Не стесняясь, она резко произнесла:

— Кого ты, мой драгоценный, на этот раз подцепил? Думаешь, я долго буду терпеть твои "дружеские застолья?"

— Милая, а что делать в этой тмутаракани? Все развлечение в общении с людьми. Вот, знакомься, Игнат, помнишь, Настин бывший муж.

— Как не помнить! Глаза Марианны налились какой-то животной радостью. Она бросилась на шею гостю и обняв, стала откровенно целовать его в губы. Игнат ошалел.

— Не удивляйся такой бурной встрече. Любит она сестру, а ты, как-никак, бывший муж Насти. — Павел с раздражением толкнул дверь внутрь.

— Пошли, — Марийка потащила опешившего от такой встречи, Игната в дом. Он чуть ли не спотыкался, так быстро его провела в свои хоромы бывшая родственница. В глазах опять все померкло, мужчина зашатался. Все повторялось точь-в-точь, как после встречи с Настиной мамой. Малейшее упоминание о бывшей жене вводило его в особое состояние. Душа плакала от потери, и он цеплялся за каждый миг, что воскрешал ее в памяти. Потом было застолье, долгий разговор, воспоминания. Вернее, говорил почти один Павел Багратионович. Иногда что-то добавляла его жена, Марианна. Павел сыпал словами, как из рога изобилия, а в голове его вертелось одно: "Сказать или не сказать? Он ведь навел справки после трагической смерти Насти под колесами поезда. Ждал приятный сюрприз: выжила она, но ступню ноги потеряла, инвалидом стала. Теперь передвигается на протезе. Он даже ездил с ней повидаться. Ну, не хочет она, чтобы кто-то знал, что жива осталась и стала калекой! Сказала, что на станции поругалась с Игнатом, и сама прыгнула под поезд. А он ее пытался остановить". Павел мучался:

— Сказать или нет? Нет, я подожду пока, — решил он, — позже, может… А может, и не скажу. Игнат ведь после нее семью имел, ребенка, зачем ему лишние тревожные воспоминания, пусть вычеркнет Настю из памяти, хороший парень. Столько лет с ним работали вместе. Ну, дела проворачивали не вполне законные. Потом разбежались. А сейчас, вот она ирония! Опять вместе в одном бизнесе, судьба! И Игнат вроде начальство! Нет, пока не скажу, посмотрю, что он расскажет. Налили по первой, по второй и по третьей. В помутневшей голове Павла боролись мысли:

— Да нет, здесь не скажу, потом, когда, пойду провожать. Даже родная сестра, жена моя про сестру ничего не знает. Настя не хочет, чтобы видели ее искалеченной. Как же так? Марийке не сказал, а Игнату да, нехорошо получается, жена не простит! Нет уж, потом, потом, — сразу отпустило.

А то, мысль рассказать застыла сердечной болью. "Ой! Что-то опять закололо проклятое, да, пить надо меньше, а то загоню себя туда, откуда не возвращаются, в могилу. А жена проклянет за тайну, что душу изводит! И цветы на могилку не принесет, дождешься у нее!" Пьяная слеза быстро-быстро пронеслась по щеке и попала в рот. "Тьфу!" Павел сплюнул на пол, чего церемонится! "А вот расскажу, посмотрю на реакцию обоих! Ха-Ха!" Он уже не владел собой и язык готов был исторгнуть тайну, которую ему доверили. А избавиться от нее уже давно собирался. Да с какой стати он должен молчать? Кто ему Настя? Бог? Царь?

Бывают периоды в жизни, когда мир взрывается, а события следуют с калейдоскопической скоростью. Но иногда видимых событий почти и нет. Все происходит в душах людей. И взрывы сверхновых, которые казалось, способны снести тысячи звезд со своего места и унести куда-то далеко в другую галактику, люди выдерживают с титанической волей и в душе растет гордость за человека, способного на такие перегрузки. В этой главе, последней главе книги и будет, читатель, такой сгусток душевных потрясений. Выдержишь ли ты, как выдержали его главные герои? Не сбежишь ли трусливо, боясь сильных всплесков чувств, способных сбить с ног, как гиганская волна цунами?

Прошел год после последних событий. Иным людям кажется, что они несчастные, что все неприятности мира сваливаются на них одновременно. Аж! Нет! Все наоборот! Хотя судьба и бросает их на "передовую", как выразились бы в армии, но они чудом выживают. Хранит их рок вездесущий, правда не лишает себя удовольствия поиздеваться порой над человеком, но ведь главное — результат. Опять Ванька-встанька выкарабкался!

И называют их везунчиками. Игнат по-видимому происходил из этой касты непотопляемых.

В больнице одна из медсестер, которые за ним ухаживали так к нему привязалась, что когда он выписался, женщина, то ли от жалости к инвалиду, то ли еще от чего, стала приходила после работы к нему каждый день. Вначале это была обязаловка, специальный послеоперационный сервис. Она осматривала его заживающую рану, перебинтовывала, а потом уже делала то, что не входило в ее прямые обязанности — стала приносить еду, готовить, стирать. Игнат вежливо благодарил и понимал, что он ей нравится. Но кому нужен инвалид, который даже на костылях не ходит, а почти прикован к кровати, на которой только способен поворачиваться, чтобы пролежней не было? Для него было теперь даже проблемой сходить в туалет. Взял платную сиделку, но той надоело горшки носить. Как только Игнат стал с горем пополам добираться до туалета, передвигаясь со стула на стул, сам, она сбежала. Но выздоравливающий много над собой работал и все таки встал с инвалидной коляски. Перешел на костыли. Для кого-то это одно и тоже со стороны, но не для человека, который ощущает, что в состоянии передвигаться самостоятельно, пусть и с муками. Две большие разницы. Но это будет потом, а способствовало выздоровлению одно обстоятельство.

По иронии судьбы незваную гостью звали Настя. Но Игнат никогда не обращался к ней по имени. Он говорил — моя спасительница. Постепенно обращение "моя спасительница" из его уст незаметно трансформировалось в "моя королева".

Насте-медсестре было и приятно и обидно. Она влюбилась всерьез и надолго. Но беда в том, что была то она замужем. И ребенок, который обожал папу.

Игнат все понимал и однажды, когда раскрасневшаяся и запыхавшаяся от бега по лестнице на 7 этаж женщина (в тот день лифт не работал) протянула ему свежую газету и помчалась, задыхаясь, к холодильнику, чтобы положить туда палку колбасы и сыр, навещаемый подумал: "Хватит!" Он уже поломал одну судьбу. Нельзя разрушать семейное счастье и делать несчастными три человека.

— Моя королева!

— Да, мой король! — медсестра всегда так отвечала Игнату.

— Я уже почти здоров, видите могу самостоятельно передвигаться по комнате. Каждый день ко мне приходит прикрепленный человек на 2 часа, стирает, покупает, варит. Пенсию инвалидную дали. Не приходите больше пожалуйста.

— Вам так хочется? — женщина сразу стала похожей на увядший цветок. Преображение было таким сильным, что Игнат был потрясен. Перед ним стояла почти старуха, которая потеряла все в жизни… за несколько мгновений. Нет, так не бывает!

Игнату стало жаль Настю.

— Ну, иногда приходите… приходи в гости по старой памяти и с мальчиком, я хочу с ним познакомится.

В глазах женщины, которая казалось стояла на краю пропасти, промелькнул огонек, она опять преобразилась, но все же не была похожа на ту прежнюю, жизнерадостную. Плечи ее были опущены, она казалось, смирилась с судьбой.

Ее кумир разрешил его иногда посещать, все же это лучше, чем ничего.

— Да, конечно, Игнат Ибнок…Ибнот-ор-тумович. — Она вдруг рассмеялась, — Ой, не могу ваше отчество произнести.

Через неделю, в воскресенье она пришла с девятилетним мальчиком. Почти все утро Игнат рассказывал мальчишке про свои невыдуманные приключения, конечно то, что доступно ушам мальчика. Особенно сыну медсестры понравился рассказ хозяина про пиратов и как он спасся. Мальчишка буквально пожирал глазами Игната. Глаза женщины блестели от счастья.

— Дядя Игнат можно к вам мы еще с мамой придем?

Настя с надеждой посмотрела на своего кумира.

— Ну, если твоя мама захочет, то приходите.

Через неделю они опять были втроем. Игната в коляске вывезли (лифт случайно тогда работал) на улицу и он, уже подзабывший, что мир это не только квартира с интересом смотрел по сторонам. Ему было все интересно. И то, как голуби вышагивают в поисках крошек и то, как юркие воробьи выхватывают у голубей эти крошки прямо из под клюва. И то, как малыши копаются в своей песочнице и люди спешащие по своим делам. Мальчик с удовольствием возил покорителя пиратов по двору, а потом они все втроем решили пойти постричься. Игната закатили в парикмахерскую. Он с трудом переполз на кресло мастера и решил для себя, что с сегодняшнего для он будет возвращаться к людям. Он поклялся себе опять стать на ноги.

Этой ночью он отдал себе приказ, проснуться здоровым и заснул с этой мыслью.

Кто верит в чудеса, для того они и сбываются. Всю ночь человек метался по постели, у него был жар, его трясло и выламывало. Дикая боль сковала все тело. Но Игнат не просыпался, судьба сжалилась над этим исстрадавшимся телом и не давала ему проснуться.

Когда он открыл глаза, то обнаружил себя на полу. "Что за безобразие? Кто это меня ночью посмел сбросить на пол?"

С этой мыслью он стал на одно колено."О боже! Он не верил своим глазам. Он мог самостоятельно без чьей-то помощи не только присаживаться, а еще управлять мышцами правой ноги. Словно какая-то волшебная волна пробежала по его телу. И хотя левая нога волочилась, как плеть, Игнат приподнялся с помощью стула и сел. Это было уже победой! Он может! Его крик торжества наверно испугал соседей всего дома. Игнат кричал и ему было все равно, что о нем думают окружающие. Дверь его квартиры, поскольку ему тяжело было ходить открывать на костылях, никогда не закрывалась. Игнат не боялся воров. Что они могут взять в этой его нищей жизни, разве что его костыли и минералку на столике.

До прихода гостей (мальчика с мамой) оставалось три дня. Игнат дал себе слово, встретить их на улице, у своего дома, вот порадуются за него. Он знал, что именно эти двое и есть те единственные два человека, для которых его радость — и их радость. Мальчишка к нему сильно привязался.

Вечером следующего дня он про себя сотни раз повторял слова мальчика: "Дядя Игнат, как вам не стыдно было притворяться!" Да, ему уже казалось, что мальчик прав, что он притворялся эти долгие 6 месяцев. Что давно нужно было поверить в себя и встать. И только тут он поймал себя на мысли, что встал на ноги из за Насти и ее сына. Когда они в следующее воскресенье катались на Чертовом колесе в парке культуры и отдыха, Игнат впервые обратился к женщине по имени: "Настя!"

Еще через неделю Настя пришла сама.

— У меня для вас две новости. — начала она с порога Вы знаете — сын нездоров, а муж подал на развод.

— Но ведь!

— Молчите, он у меня не ревнивый, это я сама подала, только разрешите ему с вами поговорить.

Игнат обомлел: "Ведь между ним и этой женщиной не было сказано ни одного слова, одни догадки. Они даже ни разу не целовались. А когда Он хотел ее однажды обнять, она отстранилась. Даже не может ему сказать "ты". А тут!"

Предстоял трудный разговор.

— Я подожду на улице, хорошо. — не дождавшись ответа, Настя вышла из комнаты.

Раздался стук в дверь, звонок не работал.

— Входите. — Игнат хотел произнести это твердо, но у него задрожал голос.

Как-то боком в дверь протиснулся грузный мужчина. Он был выше Игната ростом и неплохо выглядел. Одним словом — добряк, как о таких говорят.

Такие любят, a их нет, — только терпят за доброту и отзывчивость.

Неловкая тишина продолжалась долго. Никто не знал что сказать.

— В ногах правды нет, идемте сядем. Я сейчас. — Игнат подошел к холодильнику и достал бутылку "столичной". Предстоял тяжелый мужской разговор. Не на трезвую голову.

Первым начал гость. После третьей рюмки. Он даже не хотел закусывать.

— Я уже давно догадывался, что женя ко мне охладела. Только не знал причины, думал делаю что-то не так, невнимательный может стал или неправильно выполняю ее поручения? Она ведь много занята в больнице. Приходится иногда мне и обедом жену угостить, уборка на мне, покупки, сына проверяю на предмет уроков, того…сами понимаете, в постели с ней, как с хрустальной посудой обращаюсь. Даже не знаю, почему она так ко мне охладела?

— А вы знаете, кто я?

— Ну конечно, вы — инвалид, которому она помогает вернуться к нормальному образу жизни, и сын мне рассказывал, какой вы интересный человек, о ваших подвигах! Я восхищаюсь вами. Прямо Маресьев!

— Давайте я вам и себе налью еще.

— Ну ладно, вообще я не пьющий, но ради такого.

Они выпили, не закусывая, опять и поговорили немного о нейтральных вещах, о погоде, футболе, политике.

— Я вот хочу с вами посоветоваться, жена сказала, что вы — бывалый человек, мне она заявила, что подает на развод, что разлюбила? Что бы вы на моем месте сделали? Я во всем ей не отказывал, а тут! У мамы моей больное сердце, боюсь не переживет, онa ее любит…

Гость говорил долго, водка развязала ему язык, как часто бывает с непьющими, в которых удается впихнут несколько рюмок.

Хозяину стало жаль гостя, который представлял из себя сплошной сгусток доброты. Казалось в нем нет ни одной отрицательной черты.

Игнат подумал: "И такого человека я хочу лишить радости жизни, разбить семью! Нет, никогда!

После недолгого прощания, он обнял гостя и расстался с ним, как с лучшим другом.

— Так вы с ней поговорите, чтоб заявление назад забрала, правда?

— Да обещаю. — Игнат знал, что такого человека он обмануть не посмеет.

Дверь закрылась. Все. Он принял решение. Но сердце чувствовало, что еще один человек придет к нему за советом и ответом. Через пять минут он открывал уже Насте.

— Игнат, я мужа… бывшего отправила домой, мальчик нездоров.

— А ты?

— А я жду вашего решения.

Женщина робко села, не раздеваясь на край стула и опустила глаза.

Вы теперь все знаете из его рассказа. Да я подала заявление на развод. Я люблю вас. Можете меня презирать за это. Но я без вас не могу жить. И мальчик в вас души не чает.

— А в папе?

— Ну, папу он обожает! Они большие друзья! — зарделась Настя.

— Вот видишь, между души не чает и обожает, две большие разницы.

И мы же даже с тобой ни разу не целовались не говоря уже о большем.

Женщина задумалась. Я согласна на испытание. Если пройду его, вы станете моим?

— Да стану!

Игнат произнес это твердым тоном, хотя в душе для себя решил, что никогда не разобьет эту счастливую семью. Да она и была счастливой, пока не появился Игнат в жизни медсестры Насти, как черный ворон.

Судьба дает ему шанс сделать святое дело — спасти чье-то счастье.

— Так вы согласны? — женщина тяжело вздохнула и сделала робкую попытку обнять свое божество, но отшатнулась, — извините, я еще не готова.

…Игнат лежал в постели и ждал. Он представлял себе какая буря сейчас происходила в душе этой порядочной женщины, которая собиралась отдаться чужому человеку. Она сейчас была в ванной. Но скоро наступит момент и ей придется переступить через свою порядочность и переспать с ним.

Она ослеплена чувством, только это может помешать ей не прийти.

Игнат уснул на какое-то время, потом открыл глаза. Все что произошло вечером казалось ему нереальностью. Он посмотрел в темноте на светящиеся стрелки будильника, половина четвертого.

Мужчина как-то резко тряхнул головой и все вспомнил. Потом он услышал тихий плач из за неплотно прикрытой двери.

Настя, как вышла из ванны так и сидела голая на стуле и горько плакала.

Игнат понимал, что если он Это сейчас с ней не сделает, то может и убить ее, пусть будет, как она хочет.

Он подошел к ней и сказал:

— Только ни о чем не жалей, ты все делаешь правильно, поднял ее и нежно приобняв осторожно, словно больную повел в спальню. Он вошел в нее без подготовки, без поцелуев, как-то буднично. Ведь жизнь часто противоречит тому, что написано в книгах. Настя честно отвечала ему взаимностью. Даже в таком интимном деле она выглядела чрезвычайно порядочной и честной. Сама пришла, сама все решила. Теперь она ждала результата "экзамена".

Когда Игнат уже хотел открыть рот, раздался звонок. Встревоженная Настя сказала: "У сына жар, а я тут бесстыдством занимаюсь! Как я могла! Прощайте!

Хозяин рад был, что женщина сама себе вынесла приговор. Его совесть в отношении ее была незапятнанной. Он и в постели вел себя умышленно так, чтобы она потеряла к нему интерес.

Какая женщина любит грубость?

Но они остались друзьями. Как ни странно Игнат подружился с Русланом, мужем мужем Анастасии, тот оказался человеком, который заполнил пустоту, которая в последнее время окружала. Он и помог Игнату, который уже вернулся к обычному образу жизни устроится на работу водителем скорой помощи. Игнат иногда еще страдал от сильных болей в икрах ног, но постепенно болезнь уходила в прошлое. Свои полномочия в фирме дяди и африканца Ганджу Игнат давно передал новому человеку Тимофею. Но тот все дело завалил. Ушлый Пират-африканец постепенно перетянул все связи и фирма задохнулась, а сам Ганджу Крхоту перекупил долю Альберта за гроши, дал Игнату небольшую компенсацию. На оставшиеся деньги Игнат выкупил квартиру где он жил, а средств к существования почти не было. Скудная пенсия по инвалидности скоро была снята в связи с его поправкой. Дядя Альберт тоже был обворован Африканцем и с трудом сводил концы с концами.

3.

Сегодня годовщина смерти Марианки. Игнат купил несколько гвоздик и поехал на кладбище. Его машина с наклейкой инвалид остановилась у покосившихся ворот. Игнат, хромая, пошел к знакомой могилке. Каждый раз, подходя к этому месту у него появлялось ощущение, что это его косточки мерзнут тут под могильной плитой. Ведь если бы тогда покойница не промахнулась во второй раз, то… да, лежал бы здесь он. А кто бы ему цветы носил? Марианка? Дикая мысль мелькнула и сразу же погасла в сознании, как случайно заблудившийся в поле ветерок. Издалека заметил согнувшуюся фигуру среди холмиков. Прихрамывая, женщина уже шла обратно, она тоже прихрамывала, как и он. "Друзья по несчастью". Сердце Игната внезапно сжалось от тоски. Каждый, кто приходит на кладбище ощущает груз горя, что таится за оградой. Чтобы не столкнуться с женщиной, Игнат специально пошел по другой дорожке. На едва припорошенной снегом плите уже лежали цветы. Игнат вздрогнул:

— Кто здесь мог прийти проведать Марианку? У нее же нет здесь никого? Павел в тюрьме. Скорее всего, та женщина, с которой он предпочел не сталкиваться. Это ж ее следы, слегка смазанные в тех местах, где женщина волочила ногу. Может, знакомая какая, — решил для себя Игнат.

Он приблизился, чтобы положить цветы. Из-под букета, уже успевшего покрыться тонким налетом снежинок, торчал белый бумажный уголок. Игнат, заинтригованный, откинул цветы и взял в руки еще не успевшую намокнуть записку. Развернув письмо, он вздрогнул, узнав до боли знакомый почерк! Это же письмо от Насти! Но как? О боже! Игнат с жадностью впился в строчки.

«Это письмо возможно никто и не прочитает, так как адресат его мертв. Да и не к кому мне больше обратиться. Я пишу это потому, что решилась на отчаянный шаг. Не вижу больше смысла в своем никому не нужном существовании. А, может, это мое покаяние. Вся моя жизнь — отчаянная попытка стать счастливой, быть любимой и нужной.

— Любовь! — это слово из моих уст звучит, как оскорбление. Черная душа убийцы, преступившей черту, просто обречена на страдания. Кто мог знать, что чистая девочка, которой я была несколько лет назад, превратится в холодное, расчетливое создание? Я — белый лист, что, вспыхнув от одной спички, почернел и трепещет от любого дуновения, грозя рассыпаться в прах. Любовь к одному человеку, обстоятельства связанные с ним, довели меня до преступления, и теперь я уже не имею права на прощение. Мой удел ненавидеть и себя, и… любовь! А обстоятельства, которые вложили в мои руки оружие отнюдь не могут служить мне оправданием! Пелена, опустившаяся на мой разум, погубила мое счастье, я отрезала мне пути вернуть все, как было, сделала меня убийцей! Разве может быть счастье сопутствовать человеку, если его руки замараны кровью? А я была счастлива тогда, когда совершила преступление, потому, что спасала себя и его, спасала нашу любовь! Но она, мстя, превратилась в наказание, в пытку, в кровавую тайну, которая навсегда зачеркнула чистоту чувств и счастливые воспоминания! С тех пор я замарала себя тем, что каждый раз, общаясь с очередным клиентом, как проститутка, я ставила свежее клеймо на светлом чувстве, каждый раз то, что приносит трепет и святость в душу людей я втаптывала в грязь! И это привело меня к новым преступлениям! Не вела бы я себя так мерзко, не была бы в застенках чудовище, которое уничтожила своими руками! Сколько же могут выдержать крови женские руки? Я не жду, что расплата минует меня стороной! Наоборот, я сама иду к своему финалу! И чем раньше наказание настигнет меня, тем лучше! Уже нет сил, сопротивляться призракам прошлого и слышать голоса, загубленных мной, пусть и они были моими мучителями! За наши грехи платят невинные, потому как, сами мы за гранью, гранью человечности. Но сейчас я пройду пытку и очищение, я заплачу своей жизнью за всю грязь и пошлость в которой купалась последние годы. Я молю только об одном: если эта плата жизнью достаточна, я надеюсь, что там, куда попаду, все же соединюсь с Максимом, моей первой и единственной любовью!»

Прижав заветный листок к губам и целую его бессчетное количество раз, как живую плоть, Игнат задыхался: «Настя жива! И она продолжает любить, несмотря на то, что я натворил. Но, Боже! Это ведь предсмертная записка, она собирается покончить с собой! Я должен успеть!»

И тут по мобильнику раздался звонок его бригада получила задание приехать срочно по вызову. Со всей скоростью на которую были способны его искалеченные ранением ноги, побежал к машине, он ведь отпросился на полчаса.

Душа разрывалась между желанием разыскать Настю и долгом. Чувство долга победило на этот раз, поскольку передали, что было покушение на самоубийство. И у Игната возникло откуда-то ощущение уверенности, что там его Настя, он почти не сомневался, что это она! Поселок был маленький, пригород Омска, и трудно было поверить в то, что возможны такие совпадения! Решено, он должен выполнить свой долг! Даже если это не его бывшая жена — он обязан спасти человека. А Настя?

Дальше все пронеслось в сознании, как кадры фильма ужасов.

Душа Игната разрывалась, а руки твердо лежали на руле и глаза внимательно обшаривали улицу, а вот и нужный номер — Пустынный переулок 25. С ним молоденькая врач, они вдвоем попадают в квартиру, где вынимают из петли женщину без ступни. У Игната шoк! Это же Настя, та Настя, его Настя, из за которой (когда столкнул ее в сердцах под поезд) вся жизнь последних 10 лет пошла наперекосяк. А вызвал скорую ее муж инвалид без руки, oна к тому времени создала семью с инвалидом). Молодая женщина врач совершенно растерялась. У нее тряслись руки, а из глаз текли ручьями слезы.

Игнат, когда вошли, увидел лишь ноги, болтающиеся над полом. Дикий крик разорвал зловещую тишину, он кинулся к повесившейся. Срезал веревку ударом острого ножа — тело грузно шлепнулось на пол. Не веря в происходящее, Игнат стал делать искусственное дыхание; жизнь еще теплилась в несчастной, все случилось за секунды до появления бригады скорой, муж видимо позвонил, когда она еще только собиралась наложить на себя руки. Был шанс спасти, крохотный, но был. Игнат отчаянно цеплялся за мысль, что так не может быть. Нет, только не сейчас, когда он снова нашел ее! Нашел, чтобы навсегда потерять? Он стал отчаянно массировать бездыханную жертву самоубийства, сдавливая ее грудную клетку весом всего тела, а затем дыхание — губы в губы. О боже! Когда-то эти губы дарили ему столько ответного чувства! Они пылали страстью, как вулкан! А теперь, он пытался протиснуть искорку жизни в ледяную щель губ. Но вот раздался слабый судорожный вдох, Игнат скорее почувствовал его, чем заметил зрительно. Внезапно, видимо сказалось напряжение, судорога свела тело и Игнат упал на пол.

Он умоляюще глазами посмотрел, прося помощи, нет не себе, Насте! Врачиха уже пришла в себя, она вспомнила, что врач — она! Игнат отдал всю свою жизненную силу, он просто одеревенел, молча наблюдая, за ритмичными движениями сдавливания, которые совершала уже взявшая в себя в руки врачиха. Игнат постепенно приходит в себя, он встает на одно колено, наблюдая за действиями врача. Та что-то вкалывает спасенной. Потом она делает укол и Игнату. Он уже опять готов к любым действиям, судорога отпустила.

Когда женщину привели в чувство, она в упор смотрит на Игната и узнает постепенно его сквозь кровавую пелену в глазах. Она молчит и он молчит, оба плачут и их слезы смешиваются.

Молоденькая врач говорит, что покушавшаяся на свою жизнь нужно отвести в неврологическое отделение для прохождения курса интенсивной терапии от суицидных настроений. Муж инвалид не может поехать с ними, ему тоже стало нехорошо, но ему дают сердечные средства, укол и "Скорая" со спасенной уезжает.

Фильм заканчивается. Когда Настю на носилках санитары уносят в отделение, Игнат падает головой на руль своей машины и забывается. Он не хочет увидеть слово конец. Он верит, что спасенная им женщина будет жить.

Да, Это его Настя. Это его счастье и его клеймо. Он теперь не оставит ее до гробовой доски, но маленькое но…если она сама захочет этого…

4.

Вечером после смены, Игнат пришел в больницу, он просидел всю ночь с Настей. Эта ночь оказалась самой длинной в их жизни. — Настенька, милая! Я так виноват перед тобой. Не знаю. Сможешь ли когда-нибудь простить меня? За то, что я сделал, нужно резать на куски и мучать, мучать, мучать, пытать до посинения! Нет мне прощения! Но знай правду! Ты ведь единственная женщина, что я полюбил с первого взгляда! Я боялся тебя, боялся своей любви, не верил, что можно вот так нуждаться в человеке. А ты была такой чистой, хорошей, неиспорченной. Я считал святотатством лишить тебя девственности, настолько крепко любил! Пусть это и выглядит смешно. Ты всегда была сильнее меня, всегда. Это еще больше пугало меня, дурака. Как я не понимал, что можно просто быть счастливым с тобой? Я не успел признаться тебе раньше, все откладывал. Это твое письмо, что я нашел на кладбище, показало, как я был не прав. Если бы я прозрел раньше, я бы не позволил себе даже перечить твоим мыслям не то, что спорить с тобой!

Если бы кто-то посмотрел на мужчину со стороны, то подумал бы, что он сошел с ума. Клятвы в вечной любви перемежались с мольбой о прощении и слезы, слезы, слезы. Их было так много, что, казалось, они зальют всю палату и затопят помещение больницы. Он с такой силой бил себя в грудь и по голове, что не верилось, что этот человек еще не нанес себе серьезной травмы. Куда только делся хладнокровный мужчина, в маске которого Игнат прожил большую часть жизни? Женщина не осталась в долгу. После такого бурного выражения чувств Игната, она уже не могла держать в себе страшную тайну, которая ее отравляла все смутное время (а иначе и не назовешь) с момента страшного гудка надвигающегося поезда до петли, из которой ее вынул ненавиcтный любимый. Анaстасия призналась, что в то роковое утро, перевернувшее всю ее жизнь, она подготовила яд, который по чистой случайности Игнат не принял.

Узнав об этом мужчина выскочил в коридор. Ему казалось, что вернулось то злосчастное время, что ему действительно плохо. Что-то сдавило тисками горло! Неужели яд сейчас начал действовать? Фантомное ощущение удушения? Ему было настолько плохо, что, хватая воздух, он с трудом добежал до поста дежурной медсестры и чуть не свалился в обморок прямо ей на руки. — Что с вами? — испуганная дежурная подбежала к Игнату. Внезапно наступило облегчение, ему стало лучше.

— Ничего пройдет, извините, приснился какой-то кошмар! Он медленно нехотя вернулся в палату к Анастасии. — Так ты меня хотела…? — Да, я… — слова застряли где-то на подходе. Настя испуганно смотрела на своего мужчину.

— Понимаешь, мне стало плохо, словно я только что принял яд! Невероятно! — Игната трясло, как осиновый лист.

— Слушай милый, — давай зачеркнем прошлое, я тебя прощаю, ты тоже много страдал, я вижу, что в тот день и ты мысленно падал под поезд. Не мучайся. Я ничего не помню. Сразу потеряла сознание. А без ступни можно жить, вот живу ведь.

Анастасия пронзительно, словно обожгла кислотой, посмотрела на Игната. Ему опять стало плохо. Потом он сорвал одеяло и стал целовать исступленно культю изувеченной ноги женщины. Он не успокоился, пока не заснул, стоя на коленях перед кроватью и обняв больную ногу возлюбленной, как самое драгоценное сокровище на свете. Насте показалась, что у нее опять нога отросла, стала нормальной. Ведь отсутствующее продолжение ноги в заботе человека, который ее теперь никогда не оставит до гробовой доски. Уверенность крепла и перешла в какое-то удивительное ощущения в котором переплелись счастье и страдание, любовь и ненависть, мука и наслаждение. И еще с ней была ее боль. Боль пальцев, которых давно уже нет, фантомная. Но это впрочем ему и не надо знать. "Все рассказала, теперь, словно груз с плеч свалился, мы квиты. Мы опять чисты".

Настя и заснула с этой мыслью, на душе наступило просветление. Сумерки, долго державшие ее, стали рассеиваться, на горизонте забрезжил рассвет надежды на что-то лучшее. А многое она не просит. Хоть немножко простого человеческого счастья.

В жизни каждого человека бывают моменты, когда кажется, что уже невозможно вдохнуть от душевной боли раздирающей пополам. А потом приходит тишина. Человек, измученный стрессом, расслабляется, словно опускается в какой-то сосуд с успокоительной жидкостью. Сердце начинает стучать ровно, пытаясь внушить своим спокойным ритмом уверенность страдальцу и это у него часто получается. Оно ведь у нас великий актер.

Игнат вскоре очнулся из небытия, он поднялся с затекших колен, аккуратно накрыл одеялом любимую и решил признаться в том, что разрывало его душу, или сейчас или никогда, она должна знать! Он долго смотрел на тихо дышащую во cне женщину, которой принес в жизни столько страданий, наконец, решился.

— Пусть она спит, пусть сквозь дрему воспринимает мои слова. Наяву я ей не за чтобы бы не признался, может быть когда-нибудь, но не сейчас… Настя, — голос Игната дрогнул, я ведь не Игнат, я — Максим. — Максим ведь не погиб тогда. Он выжил, сделал пластическую операцию. Я думал, что если Он умрет, умрет и его любовь к тебе. Но я не смог, не смог отказаться. Тогда, в склепе, это был я, воспользовался тобой, твое тело, каким желанным оно всегда было! Я тогда твердо решил не возвращаться. Но приполз к тебе, как побитая собака. Я ненавидел себя за обман, ненавидел за то горе, что причинил, но открыться не мог. Тогда на кону стояли наши жизни, впрочем, нам всегда грозила опасность. А ты смогла полюбить меня снова! Уже, как Игната. Я не верил этому счастью. Не верил до конца и одновременно умирал от ревности, как легко ты забыла Максима, не плакала, не убивалась! Это сводило с ума! Потом Сильвия, Берт, то кем ты стала! Ты падала с того пьедестала, на который я сам тебя и возвел. Теперь только я вижу, что ты не переставала любить, не переставала хранить память обо мне. Ведь в Игнате, ты видела черты покойного Максима, даже не представляя, кто я есть на самом деле. Прости меня, если сможешь! — тихо заплакал Игнат-Максим. Внезапно, тело Насти изогнулось. Она стала дико кашлять, содрогаясь от спазмов, сдавивших грудную клетку. — Макси — им, — прохрипела она, хватая воздух руками.

— Я здесь, любимая! — Игнат — Максим прижал продолжавшее содрогаться тело Насти к себе, — Я здесь! И уж поверь, никуда не уйду! Прости меня, пусть ты возненавидишь меня за мое преступление, но я все равно буду любить тебя до конца своих дней.

Я буду на коленях вымаливать прощение. Знаешь, такое счастье, что ты жива!

— Я люблю тебя, Максим, — осипшим голосом произнесла Настя, — я вернулась к тебе, я думала, что, если умру, буду с тобой вместе. Но тебя там не оказалось! А я могу жить дальше только в одном мире с тобой! Внезапно Настя побледнела и потеряла сознание. Максима все-таки она любила сильнее, чем Игната, Игнат растерялся, ему не хочется звать кого-то на помощь. И тогда он вспомнил, что его один китаец обучил старинному приему, который передавался из поколения в поколение в семье. Этот прием был способен спасти жизнь человеку. Но для этого мужчина должен овладеть женщиной. Плача, Игнат разделся. Он лег рядом с бесчувственной Настей, которая казалось умирает, смертельная бледность разлилась по ее лицу и пульс не ощущался. Опять Игнату показалось, что он наблюдает за собой со стороны. Вот медленно переворачивает ее на себя и входит в нее. Одновременно он нащупывает определенные точки двумя руками на спине. Он должен создать треугольник жизни. Он делает синхронные глубокие болевые нажатия на две точки на спине своими руками и проникающие глубоко движения членом. Но при этом нужно думать о чем-то постороннем, чтобы своими чувствами не нарушать образовавшееся поле энергии. Он старается думать о Тане, чистой женщине, которая ничего не требовала от него взамен за свою любовь. Совершая от отчаянья спасительный сексуальный контакт с Настей, он думает о Тане, но делает это для спасения Насти. Ему нужно ощущать себя нейтральным, без эмоций, иначе ничего не поможет! Ему нельзя доходить до апогея, Он должен сдержать свой оргазм. И эта сила сдерживания должна передасться Насте. После 300 толчков внизу и нажатий руками, он должен освободить Настю. И дать ей уснуть. Все это сделав, Максим провел потом в кресле бессонную ночь. Он все время неотрывно смотрел на Настю. Он решил для себя, что если она не вернется к жизни, то он наложит на себя руки. Утром с первым лучом солнца, Настя открыла глаза, она сказала только: "я все видела оттуда", она показала на небо," Я видела, как ты меня спасал". Ты меня спасал дважды, из петли вынул и этой ночью вернул из клинической смерти. Я твоя должница.

Кто-то постучал тихо, Игнат вышел из комнаты, чтобы не будить Анастасию. Медсестра посмотрела на него:

— Ну как она? Выдержит если мы плохую новость ей сообщим? Я вижу вы видимо родственник, так переживаете.

— Я ее муж. Как? Мне позвонили, что ее муж умер ночью от сердечного приступа.

— Я ее первый муж, мы давно в разводе.

— Понимаю. — Вы, миленькая, присмотрите за ней, я должен бежать на работу. После смены сразу примчусь сюда, с меня подарок, не дайте ей хандрить. Для нее сейчас главное — хорошее настроение.

— Молодой человек, вашей бывшей, ой извините, жене сейчас нужно в первую очередь капельницу поставить и кардиограмму сделать. Она приоткрыла дверь. Настя сидела на кровати и заплетала косу. Судя по ее поведению, она скоро пойдет на поправку. "Шок пережила, подумать только — в петлю!" Игнат стоял в ступоре. С трудом думалось, руки и ноги были, слово не его. Потом внезапно, как молния прошибла сознание мысль: "О том, что было ночью я расcкажу только господу богу".

Он зашел опять в комнату, чтобы пожелать Aнaстасии хорошего дня. Она улыбалась.

— Мамсимчик! Родной, я решила с мужем развестись, хотя и жалко его, хороший человек. Все время инфаркты за инфарктами. — Крепись, родная, я обязан тебе сказать. Он умер ночью.

— Его смерть на моей совести! — Настя заломила руки и упала на кровать. Испуганный Игнат, коря себя за то, что ляпнул без подготовки подбежал, стал на колени перед кроватью и стал целовать пальцы плачущей женщины.

— Настенька, ты не виновата, запомни. Пришел просто его час. Он не перенес пятого инфаркта. Анастасия внезапно перестала плакать и серьезно посмотрела на Максима.

— Я, я его добила! Сколько раз говорила, что загоню его, слишком жгучая, как кислота! А тебе я не нужна, одноногая, спасибо, что спас меня. Иди.

Резкая перемена в настроении женщины была так разительна, что у мужчины опять потемнело в глазах. Игнат не стал ей перечить, объяснять, что ничего не изменилось, что он так же страстно любит ее, как прежде."Теперь, знаю, что она осталась в живых!" Ему уже, как говорится, море было по колено. Жизнь опять распахнула перед ним "ставни" к свету, который он уже отчаялся получить. Но он ей это сейчас не скажет. Пусть за день подумает и решит для себя или ей хочется после всего быть с ним вместе. "Какая длинная ночь!" Максим-Игнат не помнил, как прошел день. Он несколько раз звонил в отделение, ему отвечали, что все с Анастасией в порядке. Но когда он вечером открыл дверь ее новой палаты (ее перевели в двухместную), то женщина рядом с Настей сразу обратилась к нему с тревогой.

— Мужчина, соседка кажись умирает, позовите скорей врача! Игнат, мельком глянув на тяжело дышащую с хрипом Настю, бросился немедленно в поисках хоть какого-то медперсонала. Но как назло — никого! Было позднее время и все куда-то разбрелись, а на станции, где пост дежурной медсестры тоже пусто. Белые стены больничного коридора издевательски блестели после недавнего ремонта. Отчаянье сдавило грудь мужчины. Внезапно показалась девочка практикантка. Она была помощница медсестры. Игнат бросился к ней и чуть не сбил с ног. Он, потеряв контроль над собой, схватил ее за руку и потащил к палате умирающей, объясняясь на ходу:

— Я вас умоляю, сделайте хоть что-нибудь. Девушка растерялась.

— Кому и что? Я тут только на практике, мало что умею. — Укол в вену сможете сделать.

Игнат с надеждой и отчаяньем посмотрел в глаза почти ребенку.

— Постараюсь, — девочка выглядела совершенно растерянной. Игнат чуть ли не силой втолкнул практикантку в палату. Он стал рыться в ящике стола. Руки тряслись.

— А, вот, забыли тут, спасибо за нерадивость. Коли меня!

— Что? — почти прокричало создание напротив него.

— Коли говорю мне вену, да не трясись, кровь будешь брать, ясно, слушай меня.

— Слушаю, — пропищала помощница медсестры. Но, когда она проткнула вену, властный крик Макса остановил ее.

— Стоп, молодец. Теперь втягивай кровь. Вот так, опять молодец. Теперь в ее вену попади и аккуратненько мою кровь ей перельешь.

— А группа у вас какая?

— Это сейчас не имеет значения. Или она умрет или я ее спасу! Рука девушки внезапно стала твердой, ей удалось попасть сразу в вену и влить кровь Максима. После окончания этой процедуры, она была почти в полуобморочном состоянии. Теперь оставалось ждать реакцию.

"У Него была вторая группа крови, если у Насти первая, то она уже не жилец!"

Мужчина с напряжением всматривался в жену. Но чудо свершилось. Иначе и быть не могло! Лицо Анастасии из мертвенно-бледного стало приобретать спокойный бледный оттенок.

— Давай родненькая, повторим! — Максим готов был расцеловать малышку. Но в этот момент за спиной появилась настоящая медсестра.

— Я все видела и слышала, опасно было вас останавливать, давайте. — крикнула она кому-то за дверью. В комнату вкатили передвижную кровать для транспортации.

— И вы, молодой человек со мной пройдите, кровь будете давать, вижу, что подходит. А ей кровь очень сейчас кстати.