Майя БОРИСОВА
ПРЕДЫДУЩИЙ ЧОКНУТЫЙ
Рассказ
Митрофанов Сергей в свои двенадцать лет был человеком вполне самостоятельным. Если случалось ему участвовать в каких-нибудь сомнительных школьных проделках, он при разбирательстве никогда не говорил, что его, мол, заманили или что как все, так и он. Да этому бы и не поверили, поскольку знали: Митрофанов Сергей живёт своим умом.
Предыдущий Чокнутый впервые пересёк жизненный путь Митрофанова Сергея зимой, во время школьных каникул. Впрочем, "жизненный путь" - выражение чересчур громкое и неточное. Речь идёт о лыжне.
Митрофанов Сергей шёл лесной просекой по накатанной лыжне. Лыжи скользили легко и быстро, как по рельсам. Короткий зимний день перевалил на вторую свою половину. Было безлюдно и тихо.
Внезапно Митрофанов Сергей заметил лыжный след, решительно свернувший в чащу. Кто-то совсем недавно сошёл с просеки, поднырнул под заснеженную еловую лапу и двинулся по лесу неизвестно куда и неизвестно зачем. Митрофанов Сергей постоял в задумчивости. А потом неожиданно для себя тоже поднырнул под еловую ветку, задев её при этом головой и получив хорошую порцию снега за шиворот.
Скоро он убедился, что тот, за кем он пошёл, какой-то чокнутый... След его петлял вокруг стволов, иногда замирал, глубоко оттиснув в снегу полозья лыж и кружки палок, менял направление без видимых причин... Между тем снег становился всё рыхлее, кусты - всё непролазнее. Потом след переполз через канаву, которую Митрофанов Сергей решил одолеть "лесенкой", но оступился и угодил рукой в притаившуюся под тонким льдом тепловатую, пахнущую химией воду. Рукав куртки намок до самого локтя.
Митрофанов Сергей ругательски ругал себя за глупость, но повернуть назад казалось ещё глупее, и он продолжал тащиться по лесу, мысленно грозя Чокнутому всяческими карами и одновременно умоляя его выбраться поскорее на открытое место.
Лес наконец расступился, и Митрофанов Сергей очутился на горке, давно и хорошо ему знакомой. Справа по некрутому, но длинному спуску можно было съехать как раз к дороге, которая вела в посёлок и на станцию. Слева же с этой горки съезжать было опасно, потому что и обрыв тут был, и яма, а внизу маячили огромная сосна и телеграфный столб.
И тут Митрофанову Сергею стало нехорошо: след Чокнутого загибался влево и круто срывался вниз.
Один голос внутри Митрофанова Сергея сказал ему: "Это же псих ненормальный! Он тебе не указ!"
Другой голос внутри Митрофанова Сергея сказал: "Он посмел, а ты - не смеешь! Тебе - слабо..."
Митрофанов Сергей повернул налево, приблизился к обрыву и без задержки, чтобы не позволить страху одолеть себя, оттолкнулся палками.
Он упал уже на ровном месте, благополучно пролетев над ямой и счастливо миновав сосну и столб. А Предыдущий Чокнутый свалился раньше! При этом, видно, упустил лыжу: к подножию горы спускались глубокие отпечатки его ботинок.
"Хоть посмотреть бы на тебя, полоумного", - уже весело, без злости думал Митрофанов Сергей, возвращаясь в город на электричке.
Часть лета Митрофанов Сергей провёл с родителями, а на третью смену его отправили в пионерлагерь. Лагерь располагался на отшибе от станции и от деревни, по соседству виднелась лишь одна изба. Первым же утром, выбежав на построение, Митрофанов Сергей услышал детский плач. Он доносился из окна избушки, на крыльце которой сидела собака суровой наружности. Если кто-нибудь пытался подойти к калитке, собака начинала грозно рычать.
Ребята рассказали Митрофанову Сергею, что живёт тут одинокий старик, который зимой охраняет лагерь. На лето к нему приехали дочь с младенцем, да заболела, её увезли в больницу, и старику приходится на рассвете спешить в деревню за молоком. А младенец остаётся с собакой.
- Вы что, не сообразили, что ли, молоко носить по очереди? - спросил Митрофанов Сергей.
- По очереди старик не согласен, - ответили ему. - Собака на каждого новенького лает, младенец просыпается и ревёт. А если собаку к каждому приучать, какой из неё потом сторож?
- В первой смене, говорят, нашёлся один чокнутый, - добавили ребята, - каждый день до линейки в деревню бегал с посудиной. Но таких чудаков один на миллион...
Тут Митрофанов Сергей понял, что снова влип. Он постучался в калитку старикова дома и попросил деда, чтобы объяснил, у кого брать молоко, и чтобы выставлял с вечера бидончик. Собака приблизилась к Митрофанову Сергею без лая, молча обнюхала его и сдержанно повиляла хвостом.
Всю смену Митрофанов Сергей вставал с петухами, бежал в деревню, а возвращаясь, успевал ещё искупаться в речке. Уже и старикова дочка вышла из больницы, и нужда в этих походах отпала, но Митрофанов Сергей привык, втянулся...
А на Предыдущего Чокнутого ему по-прежнему хотелось поглядеть.
Вернувшись в город, Митрофанов Сергей не стал изменять приобретённым привычкам: так же вставал с первыми позывными радио, делал зарядку в лоджии, потом становился под душ. Сначала воду надо было пускать загодя, чтобы шла похолоднее, потом она уже сразу была холодной, а потом Митрофанов Сергей перешёл на обтирание снегом.
В одно тёмное и промозглое утро Митрофанова Сергея окликнул сверху жалостный голос:
- Эй, ты что, вовсе чокнутый? Ты что, на всю зиму свою физкультуру затеял?
Митрофанов Сергей подошёл к ограждению лоджии и задрал голову. Этажом выше смотрел на него, перевесившись, растрёпанный мальчишка, синий от холода и злой как чёрт.
- Но ведь ты тоже вроде бы зарядку делаешь? - спросил Митрофанов Сергей. - Я давно слышу: пыхтишь и топочешь...
- Да я следом за тобой, как идиот последний...
- Никто ж не заставляет, - резонно заметил Митрофанов Сергей.
- Ага, значит, ты - можешь, а мне - слабо?! - взъярился мальчишка. А я, если хочешь знать, уже гирю жму до полста раз!
Он скрылся, а Митрофанов Сергей пошёл в ванную. Растираясь жёстким полотенцем, он глянул в зеркало, и ему вдруг стало смешно: из зеркала на него смотрел Предыдущий Чокнутый верхнего мальчишки!