Джо Келлер.

Кэт Келлер (мать).

Крис Келлер.

Энн Дивер.

Джордж Дивер.

Доктор Джим Бэйлисс.

Сью Бэйлисс.

Фрэнк Льюби.

Лидия Льюби.

Берт.

Двор за домом Келлеров в предместье одного из американских городов. Август.

Справа и слева сцена окаймлена высокими, густо посаженными тополями, которые создают атмосферу уединения. В глубине сцены – задняя стена дома и открытая веранда, которая выступает в сад метра на два. Дом двухэтажный: в нем семь комнат. В начале 20-х годов, когда этот дом строился, он обошелся владельцу тысяч в пятнадцать долларов. Теперь он заботливо окрашен, выглядит комфортабельным, но тесноватым.

В саду зелено от дерна и растений, которые уже отцвели. Около дома – асфальтовая дорога, уходящая за тополя. На переднем плане, в левом углу виден обломанный ствол молодой яблони высотой примерно в метр. Верхушка ее с ветвями лежит рядом, на ветвях еще висят яблоки.

На переднем плане (справа) небольшая беседка в форме раковины, увитая зеленью. С выступающей вперед крыши свисает затейливая лампочка. Вокруг беседки в беспорядке расставлены садовые кресла и стол. Недалеко от веранды стоит ведерко для мусора и рядом – проволочная печка для сжигания листьев.

Раннее воскресное утро. Джо Келлер сидит на солнышке, читает объявления в воскресной газете. Остальные листы газеты аккуратно сложены на земле.

Келлеру лет под шестьдесят. Это тяжелый, неповоротливый и несколько туповатый человек. Он бизнесмен вот уже много лет, но в нем все еще проглядывают черты мастерового и мелкого предпринимателя. Он читает, говорит и слушает с напряженной сосредоточенностью необразованного человека, для которого многие общеизвестные вещи все еще удивительны; суждения его медленно кристаллизуются из опыта и мужицкого здравого смысла. Он лучше чувствует себя в обществе мужчин.

Доктору Джиму Бэйлиссу около сорока лет. Это хорошо владеющий собой человек. Он любит поговорить, но оттенок грусти окрашивает его мягкий юмор.

Когда занавес поднимается, Джим стоит слева и разглядывает сломанное дерево. Он выбивает о ствол трубку, шарит в карманах.

Джим. Где у вас табак?

Келлер. По-моему, на столе.

Джим медленно входит в беседку, находит на столе кисет и, сев на скамью, набивает трубку.

Ночью будет дождь.

Джим. Что, в газете об этом написано?

Келлер. Ага, вот тут.

Джим. Ну тогда дождя наверняка не будет.

Справа, в просвете между тополями, появляется Фрэнк Льюби. Ему тридцать два года, но он уже лысеет. Это приятный, но неуступчивый человек, не очень уверенный в себе, склонный раздражаться, когда ему противоречат, но всегда желающий, чтобы все обошлось мирно и по-добрососедски. Он входит не спеша, прогуливаясь, как праздный человек.

Фрэнк (не замечая Джима, Келлеру). Эгей!

Келлер. Привет, Фрэнк. Что слышно?

Фрэнк. Да ничего. Прогуливаюсь после завтрака. (Глядит на небо.) Вот так погодка! Ни облачка.

Келлер (подняв голову). Да. Хороша.

Фрэнк. Эх, если бы все воскресные дни были такие!

Келлер (указывая на газетные листы около себя). Хотите газету?

Фрэнк. Зачем? Там одни неприятности. Что стряслось сегодня?

Келлер. Понятия не имею. Я не читаю больше последних известий. Отдел объявлений куда интереснее…

Фрэнк. Хотите что-нибудь купить?

Келлер. Нет, читаю любопытства ради. Чего только людям не нужно! Вот, например, один парень ищет двух ньюфаундлендов. Ну скажите, на что ему два ньюфаундленда?

Фрэнк. Смешно.

Келлер. А другой интересуется… старыми словарями. Обещает хорошо заплатить. Подумайте, зачем человеку старый словарь?

Фрэнк. А как же? Может, он собирает книги.

Келлер. Неужели он думает на этом заработать?

Фрэнк. И не он один.

Келлер (качая головой). Подумать, какие теперь пошли заработки. В мое время человек был либо адвокатом, либо доктором, либо мастеровым. А теперь…

Фрэнк. Вот я когда-то собирался стать лесником.

Келлер. В мое время ничего такого не было. (Просматривает страницу и отбрасывает ее.) Берешь в руки газету и только удивляешься, до чего же ты темный. (Тихо, с удивлением.) Ну и ну!..

Фрэнк. Эге, что это с вашим деревом?

Келлер. Ужас! Ночью, видно, сломало ветром. Слышали, какой ночью был ветер?

Фрэнк. Да, у меня в саду он тоже натворил бед. (Подходит к дереву.) Ай-ай-ай, какая жалость. Что скажет Кэт?

Келлер. Они еще спят. Вот и я думаю, что она скажет?

Фрэнк. Странно…

Келлер. Что?

Фрэнк. Ларри родился в августе. Этой осенью ему было бы двадцать семь лет. И вот его дерево сломано ветром.

Келлер (растроганно). Неужели вы запомнили день его рождения, Фрэнк?

Фрэнк. Я ведь составляю его гороскоп.

Келлер. Как вы можете составлять его гороскоп? Ведь это о том, что с ним будет, не так ли?

Фрэнк. Понимаете, в чем тут дело… Вам сообщили, что Ларри пропал без вести двадцать пятого ноября, правда?

Келлер. Ну?

Фрэнк. Если предположить, что он был убит именно двадцать пятого ноября… Кэт ведь хочет…

Келлер. Это Кэт попросила вас составить его гороскоп?

Фрэнк. Да. Она хочет узнать, было ли двадцать пятое ноября благоприятным для Ларри днем.

Келлер. То есть как это – благоприятным днем?

Фрэнк. Благоприятный день – это счастливый день, если так сулит ваша звезда. И человек не может умереть в свой счастливый день.

Келлер. А двадцать пятое ноября было для Ларри счастливым днем?

Фрэнк. Это я и стараюсь определить. Но мне нужно время. Вот в чем штука: если двадцать пятое ноября было для него действительно счастливым днем, то вполне возможно, что он жив, потому что… Мне кажется, это возможно. (Замечает Джима. Тот смотрит на него как на полоумного. С неловким смешком.) А вас я и не заметил.

Келлер (Джиму). Есть в этом какой-нибудь смысл?

Джим. Смысл? У него? Он просто не в своем уме, вот и все.

Фрэнк. Беда ваша в том, что вы ни во что не верите.

Джим. А ваша беда в том, что вы верите во всякую чушь. Вы не видели сегодня моего мальчугана?

Фрэнк. Нет.

Келлер. Подумайте! Он куда-то смылся с отцовским термометром. Стащил прямо из чемоданчика.

Джим (вставая). Вот незадача. Стоит моему сыну увидеть девочку, как ему тут же хочется измерить ей температуру. (Подходит к дороге.)

Фрэнк. Парень будет доктором. Голова!

Джим. Через мой труп! Впрочем, труп – неплохое начало для врачебной профессии.

Фрэнк. А что?! Вполне почетное занятие.

Джим (устало взглянув на него). Фрэнк, когда вы исчерпаете ваш лексикон прописных истин?

Келлер смеется.

Фрэнк. А что? Недели две назад я видел фильм, который мне напомнил вас. Там был доктор…

Келлер. Дон Амичи?

Фрэнк. Да, кажется, он.

Келлер. Возился у себя в подвале, что-то изобретал. Вот и вам бы этим заняться, помогать человечеству, вместо того чтобы…

Джим. Я бы рад помогать человечеству за то жалованье, которое платят киноартистам братья Уорнер.

Келлер (смеясь, тычет в него пальцем.). Хорошо сказано, Джим.

Джим (глядя на дом). Говорят, к вам приехала какая-то красотка? Где же она?

Фрэнк (взволнованно). Как? Неужели приехала Энни?

Келлер. Ну да, она спит наверху. Мы встречали ее в час ночи. (Джиму.) Удивительное дело. Уехала нескладной девчонкой, а прошел год-другой, и вот она – настоящая женщина. Чуть не с пеленок бегала здесь по двору, а теперь ее и не узнаешь. В вашем доме, Джим, жила счастливая семья.

Джим. Рад буду с ней познакомиться. Да, хоть одна красотка нашему кварталу не повредит. Во всей округе не на ком глаз остановить…

Слева входит Сью Бэйлисс, жена Джима. Ей около сорока. Это растолстевшая женщина, которая болезненно относится к своей полноте.

(Увидев ее, добавляет иронически.) Конечно, не считая моей супруги.

Сью (в том же тоне). Миссис Адамс у телефона, слышишь ты, пес!

Джим (собираясь поцеловать жену, Келлеру). Вот так и живем.

Сью (отталкивая его, со смехом, но решительно). Что ты меня обнюхиваешь?

Джим. Любовь моя, свет души моей…

Сью. Иди к черту. (Указывая налево на свой дом). И попробуй только с ней полюбезничать. От нее даже по телефону духами несет.

Джим. А что с ней?

Сью. Не знаю, дорогой. Судя по голосу, она изнемогает от боли… Если только ее рот не набит конфетами.

Джим. Почему ты ей не сказала, чтобы она легла в постель?

Сью. Ей будет куда приятнее, если ты предложишь ей лечь в постель. А когда ты навестишь мистера Хаббарда?

Джим. Душечка, мистер Хаббард совершенно здоров. Я могу найти более увлекательное занятие, чем сидеть и держать его за руку.

Сью. Мне кажется, что за десять долларов ты мог бы и подержать его за руку.

Джим (Келлеру). Если ваш сын хочет сыграть в гольф, скажите ему, что я к его услугам. (Отходя.) А если он пожелает отправиться в кругосветное плаванье… этак лет на тридцать, – имейте в виду: я составлю ему компанию. (Уходит налево.)

Келлер. Что вы его пилите?! Он доктор, не удивительно, что ему звонят дамы.

Сью. А мне-то что?! Я ведь только и сказала, что ему звонит миссис Адамс… Можно мне нарвать у вас немножко пастернака?

Келлер. Пожалуйста.

Сью подходит к ящику и рвет зелень.

Вы слишком долго были медицинской сестрой, Сьюзи. Вы… слишком циничны.

Сью (смеясь). Господи, кто меня в этом упрекает!..

Справа входит Лидия Льюби. Это здоровая, смешливая женщина двадцати семи лет.

Лидия. Фрэнк, машинка для поджаривания гренков… (Замечая остальных.) Здравствуйте. (Фрэнку.) Машина для гренков опять не работает.

Фрэнк. Я ее только что починил.

Лидия (добродушно, но настойчиво). Пожалуйста, дорогой, сделай ее опять, какой она была.

Фрэнк (с неудовольствием). Не понимаю, неужели ты не умеешь обращаться с такой простой вещью, как машинка для гренков! (Уходит.)

Сью (смеясь). Новый Эдисон.

Лидия. Он ведь правда мастер на все руки.

Келлер. Только все руки у него левые.

Лидия. Подумайте, ветер сломал ваше дерево?!

Келлер. Да, сегодня ночью.

Лидия. Какая жалость… Энни приехала?

Келлер. Скоро выйдет. Подождите, Сью. Она стала хороша, как картинка.

Сью. Мне, видно, надо было родиться мужчиной – меня постоянно знакомят с красивыми женщинами. Скажите ей, чтобы она зашла к нам. Ей, верно, будет интересно посмотреть, что стало с ее домом. И спасибо. (Уходит.)

Лидия. Она все еще несчастна, Джо?

Келлер. Энни? Не заметил, чтобы она плясала от радости, но, кажется, стала поспокойнее.

Лидия. А замуж она не собирается? Есть кто-нибудь на примете?

Келлер. Думаю, что да… Прошло уже больше двух лет. Не может она век оплакивать жениха.

Лидия. Странно… Энни здесь, и она еще не замужем, а у меня уже трое ребят. Я всегда думала, что все будет наоборот.

Келлер. Во всем виновата война. У меня было двое сыновей, а теперь остался один. Война все перевернула. В мое время люди гордились, что у них есть сыновья. А теперь доктор, который помог бы мальчикам рождаться без указательного пальца на правой руке – чтобы их не брали в армию, – нажил бы миллионы.

Лидия. Знаете, я как раз читала…

На веранде появляется Крис Келлер.

Здорово, Крис…

Голос Фрэнка (справа за сценой). Лидия, иди сюда! Если хочешь, чтобы машинка для гренков работала – не включай вместо нее утюг!..

Лидия (смущенно смеется). Разве я…

Голос Фрэнка. В следующий раз не смей говорить, что я спятил! Иди сюда!

Лидия. Теперь он будет попрекать меня до самой смерти.

Келлер (громко, Фрэнку). Какая разница? Вместо гренков у тебя будет глаженая рубашка!

Лидия уходит, смеясь. Крис, улыбаясь, спускается с крыльца. Ему тридцать два года. Он, как и его отец, крепкого сложения, молчалив. Человек, способный на глубочайшее чувство привязанности и нерушимую верность. В одной руке держит чашку кофе, в другой недоеденную пышку.

Келлер. Хочешь газету? (Протягивает ему газетные листы.)

Крис (подходя к нему). Спасибо, только заметки о новых книгах. (Нагибаясь, берет с земли газету.)

Келлер. Ты всегда читаешь объявления о книгах, а книг никогда не покупаешь.

Крис (садясь и разворачивая газету). Я люблю напоминать себе о своем невежестве.

Келлер. Неужели каждую неделю выходит новая книга?

Крис. Уйма новых книг.

Келлер. И все разные?

Крис. Все разные.

Келлер (качая головой). Подумать!.. Энни еще не спустилась?

Крис. Мама кормит ее завтраком в столовой.

Келлер. Видел, что стало с деревом?

Крис (не глядя). Видел.

Келлер. Что скажет мать?

На дороге появляется Берт, ему лет восемь. Он прыгает на табуретку, оттуда Келлеру на спину.

Берт. Наконец-то вы встали!

Келлер. А! Вот и Берт! (Вертится вместе с ним, потом опускает его на землю.) А где Томми? Он снова стащил у отца термометр…

Берт. Ему дают нагоняй. Словесно.

Келлер. Ну, если только словесно, ему повезло. Что нового, Берт?

Берт. Ничего.

Келлер. Значит, ты не обошел всего квартала. Сначала, когда я назначил тебя полисменом, ты каждое утро докладывал мне какую-нибудь новость. Теперь, видно, ничего нового не случается.

Берт. Ничего, кроме ребят с Тридцатой улицы. Они стали гонять консервную банку по мостовой, а я их прогнал, потому что вы спали.

Келлер. Ну вот, теперь ты говоришь дело, Берт. Это работа. Не успеешь опомниться, как я сделаю тебя сыщиком.

Берт (хватает его за лацкан; тащит к себе и шепчет на ухо). Можно мне посмотреть тюрьму?

Келлер. Осматривать тюрьму не разрешается, Берт. Сам знаешь.

Берт. Рассказывай! Никакой тюрьмы-то и нет. На окнах погреба даже нет решеток.

Келлер. Честное слово, Берт, в погребе тюрьма. Я ведь показывал тебе свое ружье?

Берт. Ну… Это ружье для охоты.

Келлер. Нет, это ружье для арестов!

Берт. Тогда почему вы никого не арестовываете? Вчера Томми снова обозвал Дорис гадким словом, а вы его даже не уволили.

Келлер. Ох и опасный же тип этот Томми! (Подзывает Берта поближе.) А каким словом он обозвал Дорис?

Берт (краснея; отступает). Не скажу!

Келлер (хватает его за рубашку и тянет к себе). Ну хоть намекни.

Берт. Не скажу. Это очень гадкое слово.

Келлер. Шепни мне на ухо. Я закрою глаза. Может, я его даже и не услышу.

Берт (поднимается на цыпочки и приближает рот к уху Келлера, однако сразу же отчаянно смущается и отходит). Не скажу, мистер Келлер.

Крис (поднимает голову). Не принуждай его, отец.

Келлер. Ладно. Я тебе верю на слово. Ступай и держи ушки на макушке.

Берт. Для чего на макушке?

Келлер. Для чего? Ты отвечаешь за порядок во всем квартале. Кроме того, полицейские не задают вопросов. Гляди в оба!

Берт (не очень-то понимая, но готовый на все). Ладно. (Убегает.)

Келлер (ему вслед). И никому ни слова, Берт!

Берт (высовывая голову из-за беседки). О чем?

Келлер. Так, вообще. Будь очень осторожен.

Берт (кивает с озадаченным видом). Ладно. (Уходит.)

Келлер (смеясь). Я тут всех ребят свел с ума!

Крис (улыбается, смотрит на дерево). В один прекрасный день они разобьют тебе башку.

Келлер. Что она скажет? Может, нам подготовить ее заранее?

Крис. Она видела.

Келлер. Как она могла видеть? Я встал первый. Она еще была в постели.

Крис. Она была здесь, в саду, когда дерево сломалось.

Келлер. Ночью?

Крис. Часа в четыре утра. Я услышал, как оно затрещало, проснулся и выглянул в окно. (Показывая на окно.) Она стояла здесь, когда дерево сломалось.

Келлер. Что она тут делала в четыре часа утра?

Крис. Не знаю. Когда дерево сломалось, она убежала в дом, а потом плакала на кухне.

Келлер. Ты говорил с ней?

Крис. Нет, я… Я решил, что самое лучшее – оставить ее в покое.

Пауза.

Келлер. Что она здесь делала ночью? (Со скрытым раздражением.) Ей опять снится Ларри. Она опять такая, как тогда, когда он умер. (Небольшая пауза.) Что это значит?

Крис. Почем я знаю? (Небольшая пауза.) Но я знаю одно, отец. Мы совершили ужасную ошибку.

Келлер. Какую?

Крис. Мы поступили нечестно с матерью. Ты знаешь, что Ларри не вернется. И я это знаю. Почему мы позволяем ей думать, что мы верим, как и она?

Келлер. Ты хочешь ее переспорить?

Крис. Я не хочу с ней спорить, но пора ей понять – никто больше не верит в то, что Ларри жив.

Келлер (испугавшись этой мысли). Ты не можешь ей этого сказать.

Крис. Мы должны ей сказать.

Келлер. Как ты докажешь? Как ты можешь доказать?

Крис. Прошло три года! Никто не возвращается через три года. Безумие в это верить!

Келлер. Это ты так считаешь, и я. А она – нет! Ты можешь доказывать ей до хрипоты, но ведь могила не найдена и тело тоже. Где же твои доказательства?

Крис. Сядь, отец. Мне надо с тобой поговорить.

Келлер (с минуту испытующе смотрит на него и садится). Вся беда от проклятых газет. Что ни месяц, какой-нибудь парень возвращается бог весть откуда, вот она и ждет, что следующим будет Ларри, и…

Крис. Ладно, послушай меня. (Небольшая пауза.) Ты знаешь, зачем я пригласил сюда Энни?

Келлер (неуверенно). Зачем?

Крис. Сам знаешь.

Келлер. Что ж, у меня есть подозрение, но… Говори.

Крис. Я хочу, чтобы она вышла за меня замуж.

Небольшая пауза.

Келлер (кивая). Это твое личное дело, Крис.

Крис. Ты знаешь, что это не только мое дело.

Келлер. Чего ты от меня хочешь? Ты достаточно взрослый, чтобы знать, чего тебе надо.

Крис (с неудовольствием). Ну, тогда все в порядке.

Келлер. Ты боишься, что мать…

Крис. Видишь – это не только мое дело.

Келлер. Я и говорю…

Крис. Иногда ты меня прямо бесишь. Разве это тебя не касается? А если я скажу матери и она закатит истерику, что тогда? У тебя удивительная способность делать вид, будто тебя ничего не касается.

Келлер. А меня и не касается то, что не должно меня касаться. Энни – невеста Ларри.

Крис. Она не невеста Ларри.

Келлер. Мать считает, что он не умер и ты не имеешь права отбивать у него невесту. (Небольшая пауза.) Теперь сам решай, как тебе поступать. Я не знаю. Понял? Не знаю. Теперь скажи, чем я могу тебе помочь?

Крис (вставая). Стоит мне чего-нибудь захотеть, меня заставляют отдергивать руку потому, видите ли, что от этого кто-нибудь пострадает! Всю мою проклятую жизнь напролет, снова и снова.

Келлер. Ты уже говорил об этом с Энни?

Крис. Я хотел сначала договориться с вами.

Келлер. Почем ты знаешь, что она за тебя пойдет? Может, она так же относится к этому, как и Мать.

Крис. Ну что ж, тогда конец. Судя по ее письмам, она его забыла. Я это выясню. А потом мы уладим это дело с матерью. Так?

Келлер. Мало ты встречаешься с женщинами, вот беда.

Крис. Ну и что? Я не очень до них падок.

Келлер. Непонятно, почему обязательно Энни…

Крис. Потому.

Келлер. Хорош ответ, но только он ничего не объясняет. Ты ведь ее не видел с тех пор, как ушел на войну. Уже пять лет.

Крис. Ничего не поделаешь. Я ее знаю лучше всех. Я с нею рос. Все эти годы, когда я представлял себе мою будущую жену, я думал об Энни. Понятно?

Келлер. Мать верит, что он вернется. Если ты женишься на этой девушке, ты произнесешь ему смертный приговор. Что тогда будет с матерью? Ты себе представляешь?

Пауза.

Крис. Ну что ж. Значит, так.

Келлер (думая, что Крис отступил). Подумай еще.

Крис. Я обдумывал это три года. Надеялся, что выжду, мать забудет Ларри, мы тогда справим свадьбу как надо и все будут счастливы. Но если это невозможно, мне придется уйти.

Келлер. Это еще что?

Крис. Я уйду. Женюсь и буду жить где-нибудь в другом месте. Может, в Нью-Йорке.

Келлер. Ты что, спятил?

Крис. Я слишком долго был маменькиным сынком. Пора с этим кончать.

Келлер. А наше предприятие?

Крис. Оно меня не вдохновляет.

Келлер. А разве оно должно тебя вдохновлять?

Крис. Да, хотя бы час в день. Если мне приходится выколачивать деньги с утра до ночи, то хотя бы после этого я хочу чего-нибудь другого. Семью, детей. Мне хочется создать что-нибудь, чему я могу отдаться до конца. Но это возможно только с Энни.

Келлер. Ты хочешь сказать… (Подходит к нему.) Слушай, ты хочешь бросить предприятие?

Крис. Да. Если придется.

Пауза.

Келлер. Послушай… Ты не можешь этого сделать.

Крис. Тогда помоги мне остаться здесь.

Келлер. Ладно, но… не думай об уходе. Какого же черта я тогда трудился?! Ведь только ради тебя, Крис. Вся эта каша варилась ради тебя!

Крис. Знаю. Помоги мне остаться.

Келлер (подносит кулак к лицу Криса). Только ты брось эти мысли, слышишь?

Крис. Не могу.

Келлер (опуская руку). Не понимаю тебя.

Крис. Да где же тебе понять? У меня характер не из мягких.

Келлер. Вижу.

На веранде появляется мать. Ей лет пятьдесят с небольшим.

Мать. Ты здесь, Джо?

Крис (подойдя к крыльцу). Доброе утро, мама.

Мать (Келлеру). Ты взял кулек из-под раковины?

Келлер. Да. Я бросил его в помойное ведро.

Мать. Вот и достань его оттуда. Это картошка.

Крис хохочет, идет по аллее.

Келлер (смеясь). А я думал – мусор.

Мать. Сделай милость, Джо, не старайся быть услужливым.

Келлер. Я могу позволить себе купить другой кулек картошки.

Мать. Минни вычистила вчера вечером ведро и вымыла его кипятком, оно чище, чем твои зубы. Принеси мне картошку.

Келлер. Не пойму, почему, проработав сорок лет и держа прислугу, я должен сам выносить мусор?

Мать. Если ты когда-нибудь усвоишь, что не всякий мешок в кухне набит мусором, тогда ты, может, перестанешь выбрасывать овощи. В прошлый раз это был лук.

Крис подходит, подает ей кулек с картошкой.

Келлер. Не выношу мусора в доме.

Мать. Тогда не ешь. (Уходит с кульком на кухню.)

Крис. На сегодня с тобой покончено.

Келлер. Да. Опять я самый последний человек в доме. Когда-то я думал, что, если у меня будут деньги, у нас будет прислуга и моей жене не придется работать.

Мать выходит на веранду.

Теперь у меня есть деньги и есть прислуга, а моя жена обслуживает прислугу. (Садится.)

Мать (несет горшок с зеленым горошком). Сегодня ее выходной день. Чего ты ворчишь?

Крис. Энни еще не поела?

Мать (озабоченно оглядывая двор). Она сейчас выйдет. (Направляясь к сломанному дереву.) Ветер здесь здорово похозяйничал. Ну что ж, слава богу, ничего не натворил больше.

Келлер (показывая на стул около себя). Сядь, не расстраивайся.

Мать (подходит к живой изгороди. Прижимает руку к темени). У меня как-то странно болит голова. Вот здесь.

Крис. Дать таблетку?

Мать (поднимает с земли несколько лепестков, нюхает, а затем разбрасывает). Розы отцвели. Удивительно (садится), все, как нарочно, случилось разом. Скоро день его рождения, а его дерево сломано ветром, и Энни приехала. Я только что была в погребе, и как бы вы думали, на что я наткнулась? На его перчатку для бейсбола. Целую вечность мне не попадалась на глаза эта перчатка.

Крис. Правда Энни хорошо выглядит?

Мать. Чудесно. Кто же спорит? Она красавица… А все-таки не могу понять, что ее сюда привело. Не то что я ей не рада, но…

Крис. Я думал, что пришло время нам всем снова свидеться.

Мать гладит на него, покачивая головой.

(Как бы признаваясь в чем-то.) Мне очень хотелось ее повидать.

Мать (Келлеру). Кажется, только нос у нее стал длиннее. Но я ее никогда не перестану любить. Она не из тех, кто путается с кем попало, случись что с ее женихом.

Келлер (с негодованием). Ну как тебе не стыдно…

Мать. Ничуть. Многие из них не успевали прочесть похоронной… Я рада, что она приехала, так что нечего делать из меня сумасшедшую!.. (Чистит горошек.)

Крис. Если она и не вышла замуж, это не значит, что она продолжает его оплакивать.

Мать. Почему она не вышла замуж?

Крис (слегка смутившись), Ну… мало ли почему…

Мать (в упор). Например?

Крис (в замешательстве, но твердо). Не знаю. Мало ли почему.

Мать встает, прижимая ладонь к темени.

Дать тебе таблетку?

Мать (бесцельно направляясь к дереву). Это непохоже на головную боль.

Крис (подходя к ней). Тебе что-нибудь приснилось сегодня?

Мать. Нет. Это не был сон.

Крис (нерешительно). Ларри?

Мать. Я крепко спала и… Помнишь, как низко он пролетел над домом, когда учился? Мы различали его лицо в кабине. Вот таким я его и увидела. Только высоко, высоко. Там, где облака. Он был совсем как живой. Я могла протянуть руку и (протягивает руку) дотронуться до него. И вдруг он стал падать. Он кричал мне, кричал: «Мама, мама!» Я слышала его так же отчетливо, как если бы он был рядом. «Мама!» – это был его голос! Если бы я смогла до него дотронуться, знаю, я не дала бы ему упасть. Если б я только могла! (Умолкает и бессильно роняет руку.) Я проснулась, и было так странно. Ветер… рев ветра напомнил рев его мотора. Я вышла сюда… Верно, еще спросонок. Я слышала рев мотора, будто Ларри пролетел совсем рядом. Дерево сломалось подле меня, и я… проснулась. (Смотрит на дерево, внезапно поворачивается и грозит Келлеру пальцем.) Видишь? Нам не нужно было сажать это дерево. Я ведь говорила – рано сажать в его память дерево.

Крис. Рано?

Мать (уже сердясь). Так уж мы торопились. Всем так не терпелось его похоронить… Я говорила: не надо сажать. (Келлеру.) Я тебе говорила!

Крис (подходя к ней). Мама, прошу тебя… Не начинай все сначала. Ладно? Ни к чему, все равно не поможешь. Мне кажется… Знаешь… нам нужно постараться забыть о нем.

Мать. Уже в третий раз на этой неделе ты мне это повторяешь.

Крис. Потому что нехорошо у нас, неправильно: мы так и не начали снова жить. Живем как пассажиры на станции, в ожидании поезда, который никогда не придет.

Мать (сжимая голову). Принеси мне таблетку.

Крис. И давай вырвемся из всего этого, мама. Ладно?.. Не сходить ли нам вчетвером в ресторан пообедать, потанцевать на поплавке?

Мать. Прекрасно. (Келлеру.) Мы можем сделать это сегодня вечером.

Келлер. С радостью.

Крис. Ну вот, давайте повеселимся. (Матери.) Но прежде всего прими таблетку. (Уходит в дом, воспрянув духом.)

Мать (тоном обвинения). Зачем Крис ее пригласил?

Келлер. Почему это тебя беспокоит?

Мать. Три с половиной года она жила в Нью-Йорке. Почему вдруг…

Келлер. Может, ему захотелось с ней повидаться?

Мать. Кто поедет за семьсот миль просто «повидаться»?

Келлер. Что ты хочешь сказать? Он прожил рядом с ней всю жизнь. Почему бы им не захотеть повидаться?

Мать критически на него смотрит.

Он мне сказал не больше, чем тебе.

Мать (тоном предупреждения). Он на ней не женится?

Келлер. Разве он об этом думает?

Мать. Похоже на то.

Келлер (пристально наблюдая за ее реакцией). Ну? Ну и что же?

Мать. Она не его невеста, она не его невеста, Джо. Энни знает, что она невеста другого.

Келлер. Ты не можешь читать в ее душе.

Мать. Почему же она тогда осталась одинокой? В Нью-Йорке достаточно женихов. Почему она не вышла замуж? (Пауза.) Все твердили ей, что это глупо, а она ждала.

Келлер. Почем ты знаешь, чего она ждала?

Мать. Того же, что и я, вот чего. Она человек верный. Как скала. Когда мне совсем худо, я вспоминаю, что и она ждет. И снова верю: я права.

Келлер. Ты погляди, какой сегодня прекрасный день!.. Чего нам спорить?

Мать (с угрозой). Никто в этом доме не отнимет у нее веру. Чужие – пожалуйста. Но не мы – ни его отец и ни его брат.

Келлер (с раздражением). Чего ты от меня хочешь? Чего ты хочешь?

Мать. Я хочу, чтобы ты вел себя так, будто Ларри вернется. Вы оба. (Ходит по двору.) Не думай, что я не заметила, как ты себя ведешь с тех пор, как Крис ее пригласил. Я не потерплю никакой ерунды…

Келлер. Но, Кэт…

Мать. Если он не вернется, я покончу с собой! (Всхлипывает.) Смейся! Смейся сколько хочешь! (Показывает на дерево.) Но почему это случилось именно в ту ночь, когда она приехала? Она легла спать в его комнате, и дерево, посаженное в его память, сломалось! Посмотри на него, посмотри. (Садится на скамейку.) Джо…

Келлер. Успокойся.

Мать. Только на прошлой неделе в Детройт вернулся человек, которого считали погибшим еще дольше, чем Ларри. Ты сам об этом читал.

Келлер. Хорошо, хорошо, успокойся.

Мать. Ты больше, чем кто-либо другой, должен верить. Ты…

Келлер (вставая). Почему я больше, чем другой?..

Мать. Только не переставай верить…

Келлер. Что это значит, почему я больше, чем кто-либо другой?

Вбегает Берт.

Берт. Мистер Келлер! Послушайте, мистер Келлер… Томми опять сказал!

Келлер (уже забыв). Что сказал?.. Кто?..

Берт. Гадкое слово.

Келлер. О, ладно…

Берт. Как, разве вы его не арестуете? Я ведь его предупредил.

Мать (внезапно). Прекрати это, Берт. Ступай домой!

Берт отходит от нее подальше.

Здесь нет никакой тюрьмы.

Келлер (про себя). Какого черта! Пусть верит, что она есть! (Вслух.) Кэт…

Мать (яростно поворачиваясь к Келлеру). Здесь нет никакой тюрьмы. Я хочу, чтобы ты прекратил эту возню с тюрьмой!

Келлер отворачивается, пристыженный, но все же злясь.

Берт (игнорируя, ее, Келлеру). Он там, на улице…

Мать. Ступай домой, Берт!

Берт удивленно смотрит на нее, затем переводит взгляд на Келлера; поворачивается и уходит по дорожке.

(Отрывисто и очень настойчиво.) Я хочу, чтобы ты прекратил это, Джо. Всю эту возню с тюрьмой!

Келлер (встревожен и поэтому рассержен). Посмотри на себя, посмотри, как ты дрожишь.

Мать (стараясь успокоиться, ходит, сжимая руки). Я ничего не могу с собой поделать.

Келлер. Что мне скрывать? Что с тобой происходит, Кэт?

Мать. Я не говорю, что тебе есть что скрывать. Я прошу тебя прекратить. Прекрати эту игру!

На пороге появляются Энн Дивер и Крис. Энн двадцать шесть лет; это хрупкая девушка, но чувствуется, что она умеет настоять на своем.

Энн (улыбаясь). Доброе утро, Джо!

Крис (помогая Энн сойти со ступенек). Смотри, какой здесь воздух, детка! Не то что у вас, в Нью-Йорке.

Мать (с искренним восхищением). Энни, где ты взяла такое платье?

Энн. Купила, не могла устоять. Надо его снять, пока не запачкалось. (Поворачиваясь кругом.) Ну как, стоит оно трехнедельного жалованья?

Мать (Келлеру). Ты только на нее погляди… (К Энн.) Ну и красота, прямо красота!

Крис (матери). Признайся, разве она не самая прелестная девушка, какую ты видела?

Мать (обескураженная его явным восхищением, протягивает руку за стаканом воды и лекарством, которые он держит). Мне только кажется, что ты немного пополнела, дорогая. (Глотает таблетку и запивает ее водой.)

Энн. Я то полнею, то худею…

Келлер. Посмотри, какие у нее стройные ножки!

Энн (подходит к живой изгороди). Крис, как разрослись тополя, правда?

Келлер. Что ж, Энни, прошло три года. И мы стареем, детка.

Мать. А как маме нравится в Нью-Йорке?

Энн (раздвигает ветви и смотрит в сад Джима Бэйлисса, чуть-чуть огорченно). А почему они сняли наш гамак?

Келлер. Нет, он просто порвался. Года два назад.

Мать. Порвался? Просто Джим слегка закусил за обедом, а потом как шлепнется в гамак, ну и…

Энн (засмеявшись, снова заглядывает в сад Джима). Ах, простите!

Джим подходит к забору с другой стороны и смотрит на Энн. Он курит сигару. Потом идет к калитке и входит на сцену.

Джим. Здравствуйте. (Крису, тихо.) А знаешь, у нее неглупое лицо.

Крис. Энн, это Джим… Доктор Бэйлисс.

Энн (пожимая руку Джиму). Крис мне столько о вас писал.

Джим. Не верьте тому, что он пишет. Ему все нравятся. Когда наша армия стояла в Люксембурге, его прозвали «мамаша Келлер».

Энн. Это на него похоже… (Остальным, показывая на Джима.) Как странно, что он вышел оттуда. (Крису.) Мне кажется, будто я так и не стала взрослой – мама и папа сейчас там, ты с моим братом учишь алгебру, а Ларри списывает у меня уроки. Господи, эти счастливые дни уже не вернутся.

Джим. Надеюсь, вы не предложите мне переехать?

Голос Сью. Джим, иди сюда! Мистер Хаббард у телефона.

Джим. Я сказал тебе, что не желаю…

Голос Сью (повелительно). Дорогой, прошу тебя!

Джим (покорно). Ладно, Сьюзи. (Нехотя.) Ладно, ладно… (Берет Энн за руку.) Я только что с вами познакомился, Энн, но, если разрешите, я дам вам совет: когда вы выйдете замуж, никогда, даже в мыслях, не считайте денег своего мужа.

Голос Сью. Джим?!

Джим. Сию минуту! (Поворачивается и идет налево.) Сию минуту! (Уходит.)

Мать (к Энн, со значением). Я посоветовала ей выучиться играть на гитаре. Тогда у них будут общие интересы.

Все смеются.

Он любит играть на гитаре.

Энн (внезапно оживляясь). Давайте повеселимся сегодня на берегу так, чтоб дым коромыслом. Как, бывало, при Ларри!

Мать (с чувством). Ты о нем думаешь! Видите? (С триумфом.) Она о нем думает!

Энн (не понимая, с улыбкой). Что вы хотите этим сказать, Кэт?

Мать. Ничего. Что ты… помнишь о нем.

Энн. Смешно – как бы я могла о нем не помнить?

Мать (разговор принимает дня нее нежелательный оборот. Подходя к Энн). Ты повесила в шкаф твои вещи?

Энн. Да… (Крису.) Слушай, ты стал франтом. Я с трудом нашла там место. Шкаф так набит…

Мать. Нет. (Садится.) Разве ты не помнишь? Это ведь комната Ларри.

Энн. Как… это вещи Ларри?..

Мать. Разве ты их не узнала?

Энн (слегка смущена). Мне не приходило в голову, что вы… И ботинки начищены до блеска.

Мать. Да, дорогая…

Небольшая пауза. Энн не может отвести глаз от матери.

(С некоторым злорадством.) Я давно хотела поговорить с тобой по душам, Энни. Расскажи мне что-нибудь.

Энн. Что именно, Кэт?

Мать. Не знаю. Что-нибудь хорошее.

Крис (ехидно). Расскажи ей, ты часто ходишь куда-нибудь по вечерам?

Мать. Не болтай глупостей.

Келлер.…И намерения у твоих поклонников серьезные?

Мать (смеясь, садится). Ах, подавитесь вы оба, насмешники!

Келлер. Знаешь, Энни, я боюсь с этой женщиной ходить в ресторан. Не проходит и пяти минут, как сорок посторонних людей присаживаются к нашему столику и начинают изливать ей душу.

Мать. Если уж я не могу спросить Энни, как ей живется…

Келлер. Спрашивай, пожалуйста, но зачем ты из нее душу вытягиваешь?

Все смеются.

Энн (снимает с табуретки горшок с зеленым горошком, ставит на землю, садится). Не разрешайте им над собой издеваться. Спрашивайте все что угодно. Что бы вам хотелось знать? Ну, давайте посплетничаем.

Мать (Крису и Келлеру). Хорошо, что хотя бы у нее есть немножко здравого смысла! (К Энн.) Твоя мать, она не думает разводиться, а?

Энн. Нет, она сейчас немножко успокоилась. Надеюсь, что когда его выпустят, они будут жить вместе – разумеется, в Нью-Йорке.

Мать. Прекрасно. Твой отец все-таки… Я хочу сказать, что он все-таки, несмотря ни на что, порядочный человек.

Энн. Это меня не касается. Она может жить с ним, если хочет.

Мать. А ты? Ты… ты много бываешь с молодыми людьми?

Небольшая пауза.

Энн (деликатно). Вы хотите спросить, продолжаю ли я его ждать?

Мать. Нет, я не могу рассчитывать на то, что ты его ждешь, но…

Энн (с участием). Но вы ведь об этом думали?

Мать. Пожалуй… да.

Энн. Нет, Кэт, я не жду его.

Мать (слабым голосом). Не ждешь?

Энн. Но это же нелепо! Ведь не можете вы все еще верить, что он…

Мать. Не говори, что это нелепо. Газеты полны такими случаями. Не знаю, как насчет Нью-Йорка, но у нас полгазеты было посвящено человеку из Детройта, который пропадал дольше, чем Ларри, и вот вернулся из Бирмы.

Крис (подходит к Энн). Вряд ли он очень спешил домой, мама.

Мать. Не остри.

Крис. Не так уж там им сладко, в этой Бирме.

Энн. Да, говорят, не очень сладко.

Крис. Мама, готов побожиться, что после того, как прошло три года, ты одна у нас все еще…

Мать. А ты уверен?

Крис. Да, уверен.

Мать. Ну что ж, уверен так уверен… (На мгновение отворачивается.) По радио этого не говорят, но я убеждена, что в тиши ночной матери, наедине с собой, все еще ждут своих сыновей.

Крис. Мама, ты совершенно…

Мать (отстраняя его жестом). Не умничай! Помолчи! (Небольшая пауза.) Есть вещи, которых ты не знаешь. И не знает никто. Я открою тебе одну из них, Энн. В глубине души ты никогда не переставала ждать Ларри.

Энн (решительно). Неправда, Кэт.

Мать (с возрастающей настойчивостью). В самой глубине души, Энн!

Крис. Ей ведь лучше знать.

Мать (глядя на Энн). Не разрешай им владеть твоими мыслями. Слушайся своего сердца. Только своего сердца.

Энн (подходя к ней). А разве ваше сердце подсказывает вам, что он жив?

Мать. Иначе не может быть.

Энн. Но почему, Кэт?

Мать. Потому что есть вещи, которые должны быть, и есть вещи, которых быть не должно. А это должно быть так же, как по утрам всходит солнце. (Поворачивается и уходит в глубь сцены.) Не то один только бог знает, что могло бы случиться… Но я бы чувствовала, понимаешь, так же как тогда, когда он (показывает на Криса) пошел в бой. Разве он мне об этом писал? Разве об этом писали в газетах? Нет, а я знала. Спроси Джо! И в тот день его чуть не убили.

Энн. Неправда, Кэт.

Пауза.

Мать. Я хочу чаю.

Справа появляется Фрэнк, держа лестницу.

Фрэнк. Энни! (Подходя.) Как поживаешь, малютка?

Энн (пожимает ему руку). Фрэнк, а ты лысеешь.

Келлер. На нем ведь лежит такая ответственность. Без Фрэнка звезды не знали бы, когда им появляться на небосклоне.

Фрэнк (смеясь). Ты стала настоящей дамой. Ты…

Келлер. Полегче, ты ведь женатый человек.

Энн (под общий смех). Все возишься со своей галантереей?

Фрэнк. Почему бы и нет? А вдруг я тоже когда-нибудь стану президентом? Как поживает твой брат? Я слышал, он получил диплом.

Энн. Джордж теперь адвокат, у него своя контора!

Фрэнк. Не может быть! (С подчеркнутым сочувствием.) А твой отец? Он еще…

Энн (отрывисто). Прекрасно. Я зайду повидаться с Лидией.

Фрэнк (с сочувствием.). Твой отец, наверно, надеется, что его скоро выпустят на поруки?

Энн (с возрастающей неловкостью). Право, не знаю.

Фрэнк (стойко защищая ее отца ради нее). Видишь ли, я считаю так: когда в тюрьму сажают такого умного человека, как твой отец, – его надо либо казнить, либо поскорее выпустить на свободу.

Крис. Не помочь ли тебе перенести лестницу?..

Фрэнк (поняв намек). Спасибо, я… (Поднимая лестницу.) Сегодня ночью я закончу гороскоп, Кэт. (Совсем смутившись.) Мы еще увидимся, Энн. Ты прекрасно выглядишь.

Энн кивает ему, и он уходит направо. Остальные смотрят на Энн.

Энн (Крису, медленно опускаясь в кресло). Неужели они все еще не перестали судачить об отце?

Крис (подходит к ней и садится на ручку кресла). Никто о нем больше не судачит.

Келлер (тоже подходит поближе). С глаз долой…

Энн (Келлеру). Соседи все еще помнят это дело? А о вас они говорят?

Келлер. Единственный человек, который продолжает об этом говорить, – моя жена.

Мать. Потому что ты все время играешь с детьми в полицейских. Все, что они от тебя слышат и повторяют родителям, это – тюрьма, тюрьма, тюрьма и тюрьма.

Келлер. Дело в том, что, вернувшись из тюрьмы, я стал представлять для ребят огромный интерес. Знаешь ведь, что такое ребята. Я для них (смеется) стал знатоком тюремного дела. Со временем у них в головах все перепуталось, и… я стал тюремщиком. (Смеется.)

Мать. Все это так, только дети ничего не перепутали. (К Энн.) Он раздает ребятам полицейские значки, сделанные из бисквитных этикеток.

Все смеются.

Энн (подходит, обнимает за плечи Келлера, с улыбкой). Боже, как хорошо, что вы можете над этим смеяться.

Крис. Господи, а почему бы и нет?

Энн. Последнее, что я слышала здесь, было слово «убийцы!» Помните, Кэт?.. Миссис Хэммон стояла перед нашим домом и выкрикивала это слово. Она еще здесь?

Мать. Они все еще здесь.

Келлер. Не слушай ее. Каждый воскресный вечер вся эта банда собирается здесь, в саду, играть в покер. Все те, кто в свое время вопил об убийстве, теперь обыгрывают меня в карты.

Мать. Не надо, Джо, она ведь разумная девушка, не обманывай ее. (К Энн.) Они все еще помнят о твоем отце. С ним (указывая на Келлера) дело обстоит проще – он ведь был оправдан, а твой отец все еще в тюрьме. Вот почему я не очень радовалась твоему приезду. Я знала, как ты впечатлительна, и говорила Крису… Я говорила ему…

Келлер. Живи как я, и все будет в порядке. В тот день, когда я вернулся домой, я вышел из машины не перед домом… а за углом. Жаль, что тебя здесь не было, Энни, и тебя тоже, Крис, – было на что посмотреть. Они знали, что я в этот день должен выйти на свободу. На каждом крыльце толпились люди. Все они были убеждены, что я виновен. Ходили слухи, будто я дал взятку, чтобы меня оправдали. И вот выхожу я из своей машины, иду по улице. Иду очень медленно. Улыбаясь. Ну и подлец, думают они, ну и подлец: продавал бракованные головки цилиндров нашей авиации; мерзавец, из-за которого погибли наши истребители в Австралии… Двадцать один истребитель… Да. Скажу я вам, в этот день я им казался исчадием ада. Но они ошиблись. В кармане у меня было судебное постановление, доказывающее мою невиновность. Я шел… мимо… всех этих дверей. А потом? Через четырнадцать месяцев у меня снова был один из лучших заводов в штате, я снова стал почтенным человеком. Более почтенным человеком, чем когда бы то ни было.

Крис (с восхищением). Да, у тебя есть выдержка.

Келлер (с большой силой). Единственное средство заткнуть им глотку – это проявить выдержку! (К Энн) Вам нельзя было уезжать отсюда. Этим вы поставили под удар и вашего отца, когда он вернется, и меня. Да, они играют со мной в покер, но за вежливой улыбкой прячут черную мысль: Келлер, ты дружил с убийцей. Вот почему я хотел бы видеть твоего отца снова здесь, в этом доме.

Мать (с болью). Разве он может вернуться?

Келлер. Этому не будет конца, пока он не вернется. (К Энн.) Пока люди не станут снова играть с ним в карты, беседовать с ним, улыбаться ему, – играют в карты только с тем, кто не мог быть убийцей. Следующий раз, когда будешь ему писать, напиши ему то, что я сказал.

Энн не сводит с него глаз.

Ты меня поняла?

Энн (с удивлением). Разве вы ничего против него не имеете?

Келлер. Энни, я никогда не верил в то, что людей надо казнить.

Энн (не понимая). Но он был вашим компаньоном, он выпачкал вас в грязи…

Келлер. Надо же уметь прощать, правда?

Энн. И вы тоже, Кэт, не чувствуете к нему никакой…

Келлер. Когда ты в следующий раз будешь писать отцу…

Энн. Я ему не пишу.

Келлер (ошеломлен). Но ведь время от времени ты…

Энн (несколько пристыженно, но все же твердо). Нет, я ему не писала ни разу. И брат тоже. (Крису.) Скажи, ты тоже так о нем думаешь?

Крис. Он убийца двадцати одного летчика.

Келлер. Что это за дурацкий разговор?

Мать. Нехорошо так говорить о человеке.

Энн. А что еще о нем можно сказать? Когда его забрали, я пошла за ним. Я приходила к нему в тюрьму каждый день. Я все время плакала. Пока не пришло известие о Ларри. Тогда я поняла. Нельзя жалеть такого человека. Даже если он твой отец – все равно. Он умышленно поставлял бракованные детали. Из-за него погибли наши летчики. Почем вы знаете, что Ларри не был одной из его жертв?

Мать. Я ждала, что ты это скажешь. (Подходит к ней.) Пока ты здесь, Энни, никогда больше этого не говори.

Энн. Не понимаю. Мне казалось, что вы должны его ненавидеть.

Мать. То, что сделал твой отец, не имеет никакого отношения к Ларри. Никакого.

Энн. Этого мы не можем знать.

Мать (стираясь овладеть собой). Пока ты здесь…

Энн. Но, Кэт…

Мать.…выбрось это из головы!

Келлер. Потому что…

Мать (быстро, Келлеру). Все! Довольно! Пойдем в дом и выпьем чаю. (Поворачивается и направляется к дому.)

Келлер (к Энн). Единственное, что ты…

Мать (резко). Он не умер, так что не из-за чего препираться! А теперь идем!

Келлер (сердито). Одну минуту!

Мать входит в дом.

Послушай, Энни…

Крис. Ладно, отец, забудем это…

Келлер. Нет, она не хочет. Энни…

Крис. До смерти надоело! Прекрати.

Келлер. Ты хочешь оставить ее в таком состоянии? (К Энн.) Послушай. Эти головки цилиндров шли только на самолеты П-40. Что с тобой? Ты ведь знаешь, что Ларри никогда не летал на П-40.

Крис. А кто же летал на этих П-40, свиньи, что ли?

Келлер. Он поступил как дурак, но при чем тут убийство? Ты говоришь глупости! Посмотри, как она переживает! (К Энн.) Представь себе, что творилось на заводе во время войны. Сумасшедший дом! Каждые полчаса все новые и новые заказы на головки цилиндров. Грузовики увозили головки прямо из печи, почти горячими. Я хочу, чтобы ты взглянула на все это по-человечески. И вот однажды партия головок получилась дефектной, с трещиной. Такие вещи бывают в нашем деле. Маленькая трещинка, как волосок. А он… он ведь человек робкий, твой отец. Пугается, когда на него кричат. Что скажет майор? Запороли продукцию за целую смену. Что скажу я? Надо подойти к этому по-человечески. (Небольшая пауза.) И вот он берет свои инструменты и… зачищает трещины. Ну да… Это, конечно, дурно, неправильно, но слабый человек именно так и поступит. Если бы я в тот день был на заводе, я бы ему сказал: выбрось их, Стив, мы можем себе это позволить. Но он был один, и он испугался. Я-то ведь знаю, что Стив не хотел сделать ничего дурного. Он был убежден, что головки выдержат. Произошла ошибка, но какое же это убийство? Ты не должна так относиться к своему отцу, понимаешь? Это нехорошо.

Энн (смотрит на него). Джо, давайте все это забудем.

Келлер. Энни, в тот день, когда пришло известие о Ларри, он был в соседней камере… Твой отец. И он плакал, Энни… Он проплакал полночи.

Энн (тронута). Он должен был проплакать всю ночь.

Келлер (уже сердито). Энни, я не понимаю, почему ты…

Крис (перебивая их разговор, с нервной настойчивостью). Да прекратите вы когда-нибудь?

Энн. Не кричи на него. Он хочет, чтобы у всех было легко на душе.

Келлер (обнимает ее за талию, улыбаясь). Да, хочу. Будете есть бифштекс?

Крис. И пить шампанское!

Келлер. Вот это разговор! Закажу столик у Свенсона. Ну и кутнем же мы, Энни!

Энн. Вы меня не пугайте!

Келлер (Крису, укрывая на Энн). Эта девушка мне подходит. Заверните.

Все смеются.

(Подходит к крыльцу.) Эх, если бы мы все сегодня напились… У тебя стройные ножки, Энни. Погляди-ка, она краснеет. (Посмеиваясь, входит в дом.)

Крис (ему вслед). Пей-ка лучше чай, донжуан! (К Энн.) Ну и парень мой отец!

Энн. Ты один из всех, кого я знаю, любишь своих родителей.

Крис. Это я-то? Старомодно?

Энн (с внезапной печалью). Нет, это правильно. Хорошо. (Подходит к креслу, осматривается.) Знаешь, здесь красиво. И воздух чудесный.

Крис (с надеждой). Ты не жалеешь, что приехала?

Энн. Нет, нет. Но я… я здесь не останусь…

Крис. Почему?

Энн. Во-первых, твоя мать почти напрямик предложила мне уехать.

Крис. Ну что ты…

Энн. Ты это слышал… И кроме того, ты… ты сам…

Крис. Что?

Энн. Ну… будто смущен с тех пор, как я здесь.

Крис. Дело в том, что я собирался обхаживать тебя хотя бы недельку. Но они считают, что мы с тобой уже обо всем договорились.

Энн. Я знала, что они так подумают. Твоя мать, во всяком случае.

Крис. Почему ты знала?

Энн. Она думает, что мне иначе незачем было приезжать.

Крис. Ну, а ты?.. Как ты думаешь сама?..

Энн испытующе на него смотрит.

Ты-то знаешь, что я за этим тебя и позвал.

Энн. Поэтому я и приехала.

Крис. Энн, я люблю тебя. Я очень тебя люблю. (Решительно.) Я люблю тебя! (Пауза.) Я не могу придумать других слов. Это все, что я могу тебе сказать. Я не хотел говорить тебе этого здесь. Хотел, чтобы это случилось где-нибудь совсем в другом месте… В лесу… где мы никогда не были, где все кругом было бы новое и мы были бы друг для друга новыми. Ты ведь сама чувствуешь, что здесь это нехорошо. Я хочу, чтобы ты сама ко мне пришла, я не хочу отнимать тебя у кого бы то ни было.

Энн (обнимая его). Крис, я давным-давно к тебе пришла.

Крис. Значит, он никогда не вернется. И ты в этом уверена!

Энн. Я чуть было не вышла замуж два года назад.

Крис. Почему ты не вышла?

Энн. Я стала получать твои письма.

Небольшая пауза.

Крис. Еще два года назад ты ко мне что-то почувствовала?..

Энн. Угу.

Крис. Почему ты мне не сказала об этом?

Энн. Я ждала тебя, Крис. Раньше ты ведь мне никогда не писал.

Крис (оглянувшись на дом, с дрожью). Поцелуй меня, Энн. Поцелуй меня…

Целуются.

Господи! Я поцеловал тебя, Энни, я тебя поцеловал. Как долго мне этого хотелось…

Энн. Чего ты ждал все годы? Я тебе никогда не прощу. И все думала, думала, думала… Мне казалось, я схожу с ума от мыслей о тебе.

Крис. Мы будем жить, Энни! Будем счастливы… (Целует ее, не дотрагиваясь до нее руками.)

Энн. Так ты не можешь сделать меня очень счастливой.

Крис (смеясь). Почему? Ведь я поцеловал тебя…

Энн. Ну да, как брат Ларри, братским поцелуем. Теперь поцелуй меня сам, Крис.

Крис отходит от нее.

Что с тобой?

Крис. Давай уедем куда-нибудь… Я хочу побыть с тобой вдвоем.

Энн. В чем дело, Крис? Твоя мать?..

Крис. Нет… Конечно, нет…

Энн. В чем же дело?.. Даже по твоим письмам мне казалось, что ты чего-то стыдишься.

Крис. Да. Мне действительно было стыдно. Я… я не знаю, как тебе это объяснить. Это переплелось со столькими другими вещами и началось так давно… Помнишь, я ведь командовал ротой.

Энн. Да, конечно.

Крис. Ну, они все погибли.

Энн. Все?!

Крис. Да, почти все.

Энн. О господи!..

Крис. Не так-то легко примириться с этой мыслью. Ведь они были не просто солдаты, рядовые… Вот однажды шел дождь. Подряд несколько дней. Пришел ко мне один из наших парней, самый молоденький, и дал мне свою последнюю пару сухих носков. Сунул их мне в карман. Это мелочь, правда… Но… вот такие у меня были ребята. И они не умерли; они пошли на смерть друг за друга. Пойми, будь у них хоть капельку больше эгоизма, они вернулись бы домой живыми. И, глядя на то, как они гибнут, я подумал: все кругом идет ко всем чертям. Но взамен возникает другое. Чувство ответственности… чувство ответственности человека перед человеком. Понимаешь? Для того чтобы сохранить это чувство, для того чтобы оставить его на земле как памятник, надо, чтобы каждый всегда ощущал его и жил иначе. (Пауза.) А потом я вернулся домой и не поверил своим глазам. Ничего этого здесь не было. Я пошел опять на завод к отцу. Все та же мышиная возня… Мне стало стыдно. Они здесь не изменились. Наоборот… многие из них стали паразитами. Мне было противно притронуться здесь к чему бы то ни было, в том числе и к тебе. Мне казалось, что на всем здесь кровь…

Энн. Ты и сейчас так чувствуешь?..

Крис. Нет…

Энн. Ты не должен этого чувствовать.

Крис. Я хочу тебя, Энни.

Энн. Ты имеешь право на все, что у тебя есть. На все, Крис. Понимаешь?

Крис. Я рад, что ты так думаешь.

Энн. Ты имеешь право и на меня… И на деньги. Джо выпустил сотни самолетов – этим можно гордиться.

Крис. О Энни, Энни… У нас будет много денег.

Голос Келлера (за сценой). Алло!.. Да. Конечно.

Энн (с тихим смехом). На что мне много денег?..

Они целуются.

Крис. Поверь мне, Энни, нам будет хорошо, очень хорошо.

Из дома выходит Келлер.

Келлер (указывая большим пальцем на дом). Энни, там твой брат…

Они робко отходят друг от друга.

Твой брат у телефона.

Энн (удивленно). Мой брат?

Келлер. Да, Джордж. Он звонит из Колумбуса.

Энн (с некоторой тревогой). В чем дело? Что-нибудь случилось?

Келлер. Не знаю. С ним говорит Кэт. Поторопись, болтовня с ней обойдется ему лишних пять долларов.

Энн (делает шаг к дому, а затем возвращается к Крису). Не знаю, надо ли сейчас говорить твоей матери. Мне кажется, она будет недовольна. Мне не хотелось бы с ней ссориться.

Крис. Подождем до вечера, не волнуйся. Я скажу ей сам. После ужина…

Келлер. Что вы собираетесь ей сказать?

Крис. Иди, Энн.

Энн скрывается в доме.

Мы собираемся пожениться, отец.

Келлер нерешительно кивает.

Ты ничего не имеешь против?

Келлер (растерянно). Я рад, Крис. Но… Джордж звонит из Колумбуса.

Крис (удивленно). Ну и что?

Келлер. Разве Энни тебе не говорила, что он собирался сегодня к отцу?

Крис. Нет. Она об этом не знает.

Келлер (спрашивает, преодолевая неловкость). Скажи, Крис, ты… ты уверен в том, что хорошо ее знаешь?

Крис. Почему ты спрашиваешь?..

Келлер. Просто так. За три года Джордж ни разу не видел своего отца. И вдруг он едет к нему… а она – сюда.

Крис (нахмурившись). Ну и что же?

Келлер. Просто мне это кажется странным. Как по-твоему, она ничего не имеет против меня?

Крис. Не понимаю, о чем ты говоришь.

Келлер. Ничего… До последнего дня ее отец на суде валил вину на меня. А она его дочь. Может, они ее подослали что-нибудь выведать.

Крис (сердито). Кто?! Что она может выведать?

Голос Энн (по телефону за сценой). Чего ты волнуешься, Джордж? Что случилось?

Келлер (взглянув на дом). Может, они собираются добиться пересмотра дела, нам назло.

Крис. Как ты можешь так о ней говорить?

Келлер. Этого не может быть? Наверняка?

Крис. Ты меня просто поражаешь…

Келлер (обрывая разговор). Ладно, бросим, забудь. (С большим усилием.) Я хочу, чтобы твоя будущность ничем не была замарана, Крис. Я хочу заказать новую вывеску – «Кристофер Келлер, акционерное общество».

Крис (в некотором замешательстве). А чем плоха вывеска – «Джо Келлер»?

Келлер. Мы еще это обсудим. Я хочу построить тебе дом, Крис, большой каменный дом. Я хочу, чтобы ты жил широко, Крис, чтобы ты пользовался всем, что я для тебя накопил. (Теперь стоит вплотную к Крису.) Пользовался с радостью, без стыда…

Крис. Хорошо, отец.

Келлер. Иногда мне кажется, что ты… стыдишься наших денег.

Крис. Нет, это не то.

Келлер. У нас честные деньги! Их нечего стыдиться!

Крис (несколько испуганно). Зачем ты мне это говоришь?

Келоер (берет Криса за шею и радостно смеется). Я уговорю мать. Мы ее сегодня напоим допьяна, и все переменится. (Отходит в сторону, делает широкий жест.) Какая у тебя будет свадьба, малыш! Такой еще ни у кого не бывало! Шампанское, смокинги… (Обрывает фразу, услышав голос Энн, говорящей по телефону.)

Голос Энн (за сценой). Да ты ведь совсем не умеешь собой владеть… Ну что же он тебе сказал? Что?

Из дома выходит мать.

Ладно. Приезжай. Да, все они будут здесь! Никто от тебя не спрячется! Возьми себя в руки. Хорошо? Ладно, ладно. До свиданья!

Пауза. Энн вешает трубку и выходит на веранду.

Крис. Что-нибудь случилось?

Келлер. Он едет сюда?

Энн. Приедет в семь часов, из Колумбуса. (Матери.) Я сказала, что вы не рассердитесь.

Келлер. Конечно, конечно… Отец заболел?

Энн. Нет, Джордж не говорил, что отец болен… Я… (овладевая собой) наверно, это какая-нибудь ерунда. Вы ведь знаете моего брата. (Подходит к Крису.) Давай покатаемся, хочешь?

Крис. Конечно. Отец, дай ключи от машины.

Мать. Поезжайте через парк. Там очень красиво.

Келлер. Развлекайтесь на здоровье.

Крис. Пойдем, Энн. (Родителям.) Мы скоро вернемся.

Уходят. Мать подходит к Келлеру, не сводя с него глаз.

Келлер (тихо и несколько прерывисто). Что надо Джорджу?

Мать. Он все утро пробыл в Колумбусе у Стива. Теперь, он говорит, ему нужно немедленно повидать Энни.

Келлер. Зачем?

Мать. Не знаю. Джо, он ведь теперь стал юристом. Джордж стал юристом.

Келлер. Ну так что?

Мать. За все эти годы он не написал Стиву ни строчки. Вернулся с войны, и с тех пор не написал отцу даже открытки.

Келлер (сердясь). Ну так что?

Мать (ее внутреннее напряжение прорывается). Вдруг, ни с того ни с сего он летит из Нью-Йорка на самолете, чтобы повидать отца. На самолете!

Келлер. Ну? Так что?!

Мать (дрожа). Почему на самолете?

Келлер. Я не умею читать чужие мысли, а ты?

Мать. Почему на самолете? Что понадобилось в тюрьме Стиву так срочно сказать сыну?

Келлер. Какое мне до этого дело?

Мать. Ты уверен, что тебе нет до этого дела, Джо?

Келлер. Да, уверен.

Мать (выпрямившись в кресле). Смотри, Джо!.. Мальчик едет сюда. Будь осторожен.

Келлер (наклонившись над ней, с отчаянием). Раз и навсегда запомни, что я сказал! Запомни: я не боюсь! Слышишь?

Мать (слабо кивая). Ладно, Джо. Только… смотри, Джо!..

Келлер в ярости смотрит на нее, затем поворачивается и входит в дом, с силой захлопнув за собой стеклянную дверь. Мать сидит в кресле выпрямившись и неподвижно смотрит вдаль.

Занавес.

Декорация прежняя. Вечер того же дня. Наступают сумерки. Крис тащит по аллее верхушку сломанного дерева; голый обрубок ствола торчит из земли. На Крисе парадные брюки и белые полуботинки, но он еще без верхней рубашки. Когда он скрывается за поворотом аллеи, на веранде появляется мать. Она спускается вниз и смотрит ему вслед. Она в халате, в руках у нее поднос со стаканами и графин, наполненный апельсиновым соком. В стаканы положены веточки мяты.

Мать (кричит вслед Крису). Неужели для этого надо было надевать новые брюки? (Выходит в сад и ставит поднос на стол. Затем с беспокойством оглядывается и трогает графин, чтобы узнать, достаточно ли он остужен.)

Крис возвращается, отряхивая руки.

Когда эти ветки убрали, здесь стало светлей.

Крис. Почему ты не переодеваешься?

Мать. Душно. Я приготовила для Джорджа апельсиновый сок, он всегда любил апельсиновый сок. Хочешь, выпей.

Крис (с нетерпением). Ну иди же, одевайся. И чего это отец все еще спит? (Наливает себе стакан соку.)

Мать. Он расстроен. Когда он расстроен, он спит. (Смотрит ему в глаза.) Мы с отцом глупые люди. Мы ничего не понимаем. Ты должен нас защитить.

Крис. Чепуха! Чего вам бояться?

Мать. Стив до конца утверждал на суде, что во всем виноват отец. Если дело начнут разбирать снова, я этого не переживу.

Крис. Джордж болван. Не принимай это всерьез!

Мать. Их семья нас ненавидит. Может быть, даже Энни…

Крис. Мама!..

Мать. Если ты всех любишь, не думай, что и тебя все любят!

Крис. Ладно, не расстраивайся. Предоставь это дело мне.

Мать. Когда Джордж соберется уезжать, пускай едет и она.

Крис. Не заботься об Энни.

Мать. Стив ведь и ее отец.

Крис. Прекратишь ты когда-нибудь? Ну, пойдем.

Мать. Ты не знаешь, как люди могут ненавидеть, Крис. От ненависти они могут весь мир разорвать в клочья.

Энн в вечернем платье появляется на веранде.

Крис. Видишь? Она уже готова. (Вместе с матерью поднимается на веранду, к Энн.) Мне осталось только надеть рубашку.

Энн (озабоченно). Вы чувствуете себя хорошо, Кэт?

Мать. Не все ли равно, дорогая! Есть такие люди – чем больше они болеют, тем дольше живут. (Входит в дом.)

Крис. Ты красивая.

Энн. Мы скажем матери сегодня вечером.

Крис. Конечно.

Энн. Лучше было бы сказать ей сейчас. Я не умею хитрить, мне это не по нутру.

Крис. Какая тут хитрость? Мы ей скажем, когда она будет поспокойнее.

Голос матери. Джо, хватит тебе спать!

Энн. Кто спокоен, это твой отец. (Смеется.) Спит как сурок.

Крис. Я тоже спокоен.

Энн. Правда?

Крис. Смотри. (Вытягивает руку и делает вид, что она у него сильно дрожит.) Как только Джордж приедет, скажи мне. (Входит в дом.)

Энн спускается с крыльца. Она бесцельно бродит по двору; что-то притягивает ее к сломанному дереву. Она подходит к нему, нерешительно прикасается к стволу, думая о чем-то своем.

Голос Лидии (за сценой). Джонни! Иди ужинать!

Входит Сью и, увидя Энн, которая ее не замечает, останавливается.

Сью. Нет ли здесь моего мужа?

Энн (оборачивается, вздрогнув). Ах!

Сью. Извините, я вас напугала.

Энн. Нет, ничего, я… у меня… я… как дурочка, боюсь темноты.

Сью (озираясь). Да, уже темнеет.

Энн. Вы ищете мужа?

Сью. Как всегда. (Устало смеется.) Он столько времени проводит здесь, что ему скоро придется платить и за эту квартиру.

Энн. Мы все переодевались, поэтому вашему мужу пришлось поехать на вокзал встречать моего брата. Хотите выпить холодного соку?

Сью. Спасибо, хочу.

Энн наливает сок.

Значит, Джим поехал на вокзал?.. Ему было слишком жарко везти меня на пляж. Мужчины как дети: чего они не сделают ради соседей!

Энн. Келлерам все любят оказывать услуги. Так было всегда, сколько я себя помню.

Сью. Удивительно! Наверно, брат ваш приехал на свадьбу?

Энн (подавая ей стакан с апельсиновым соком). Не знаю. Может быть.

Сью. Вы, должно быть, очень взволнованы.

Энн. Выйти замуж не так-то просто.

Сью. Это как для кого. Глядя на вас, не подумаешь, что это так сложно.

Энн. Да, у меня не раз была эта возможность.

Сью. Держу пари, что не раз. Но все это было не так романтично… Помилуйте! Выйти замуж за брата своего жениха!..

Энн. Романтично? Не знаю. Я выхожу замуж за Криса потому, что, когда бы мне ни захотелось услышать правду, мне всегда на ум приходит Крис. Если он что-нибудь сказал – значит, это так и есть. От этого легче жить.

Сью. И у него есть деньги. От этого тоже легче жить.

Энн. Мне это безразлично.

Сью. Вам так кажется. Все зависит от денег. Я вышла замуж за студента. Мы жили на мое жалованье. И это плохо. Когда женщина содержит мужчину, он чувствует себя ей обязанным. А кто же любит того, кому обязан?..

Энн смеется.

Увы! Это правда.

Энн. В глубине души доктор, наверно, к вам очень привязан.

Сью. Несомненно. Но нехорошо, когда мужчина чувствует свои путы. Джиму кажется, что он в неволе.

Энн. Да…

Сью. Вот я и собиралась просить вас о небольшой услуге…

Энн. С удовольствием, если это будет в моих силах.

Сью. Это вполне в ваших силах. Устройтесь после свадьбы где-нибудь подальше отсюда.

Энн. Вы шутите?

Сью. Какие тут шутки! Когда Крис здесь, мой муж не знает покоя.

Энн. Почему?

Сью. У моего мужа большая практика, но он мечтает заниматься научной работой, делать открытия. Понимаете?

Энн. Понимаю. А чем это плохо?

Сью. Прелестно… Для отшельника… За научную работу платят двадцать пять долларов в неделю. Стирка власяницы за свой счет. И так всю жизнь.

Энн. При чем же здесь Крис?

Сью (с нарастающей силой). Крис странно действует на людей. Возле него они хотят стать лучше, чем им это по средствам.

Энн. Что же тут плохого?

Сью. Дорогая, у Джима семья на плечах. После каждого свидания с Крисом ему кажется, что он вступает в сделку с совестью, не посвящая себя научной работе. А кто кругом нас не совершает сделок с совестью? Джим вспоминает о совести каждые два года. Сейчас он сделал из Криса кумир и…

Энн. Может, ваш муж прав? Не в том смысле, что Крис годится в кумиры, а…

Сью. Нет, дорогая, вы сами знаете, что он неправ.

Энн. Я с вами не согласна. Крис…

Сью. Давайте говорить откровенно. Крис работает со своим отцом, не так ли? Каждую неделю он получает доход от своего предприятия.

Энн. Что из этого?

Сью. Вы меня спрашиваете – что из этого?

Энн. Да, конечно, я спрашиваю вас. (Пауза. Вот-вот уже не сможет себя сдержать.) Вам не следует позволять себе подобные намеки… Крис не взял бы у отца и пяти центов, если бы там было что-нибудь не так…

Сью. Вы думаете?

Энн. Да, думаю. Мне не нравится, как вы разговариваете.

Сью (подходя к ней). А мне знаете что не нравится, моя милая?

Энн. Нам незачем с вами ссориться.

Сью. Мне не нравится жить бок о бок с этим святым семейством. Чувствуешь себя каким-то отребьем.

Энн. Тут уж я ничем не могу вам помочь.

Сью. Кто дал Крису право калечить человеку жизнь? Все знают – старик Келлер дал взятку и поэтому вышел из тюрьмы.

Энн. Неправда!

Сью. В нашем квартале нет ни одного человека, который бы этого не знал. Ступайте поговорите с ними.

Энн. Ложь. Келлеры в самых лучших отношениях с соседями. Они приходят сюда играть в карты и…

Сью. Ну и что? Они его уважают за то, что он ловкач. И я тоже. Я ничего не имею против Джо, но, если Крис заставляет других носить власяницу, пускай сперва наденет ее сам. Он совсем задурил моему мужу голову своим идиотским идеализмом, и мое терпение лопнуло.

Крис выходит на веранду. На нем рубашка и галстук.

(Быстро оборачивается, услышав его шаги. С улыбкой.) Привет, дорогой, как мама?

Крис. Мне показалось, что приехал Джордж.

Сью. Нет, здесь мы вдвоем.

Крис (спускаясь к ним). Сьюзи, сделайте одолжение – поднимитесь к маме и успокойте ее. Она совсем расклеилась.

Сью. Она еще ничего не знает?

Крис (с коротким смешком). Нет, но, кажется, догадывается. Вы ведь знаете маму.

Сью (подходит к крыльцу). Да, она у вас ясновидящая. (На веранде.) Не беспокойтесь. Мама полюбит Энн. (К Энн.) Вы ведь дамский вариант Криса.

Крис смеется. Сью входит в дом.

Крис. Интересный человек, правда?

Энн. О да! Очень.

Крис. И превосходная сиделка! Знаешь, она…

Энн (напряженно, но стараясь владеть собой). Ты все еще продолжаешь свое?

Крис (еще улыбаясь). Что?

Энн. Кого бы ты ни встретил, ты у каждого находишь какую-нибудь добродетель. Откуда ты знаешь, что она превосходная сиделка?

Крис. Что с тобой, Энн?

Энн. Эта женщина ненавидит тебя. Она презирает тебя!

Крис. Слушай… какая муха тебя укусила?

Энн. Эх, Крис…

Крис. Что здесь произошло?

Энн. Почему ты мне не сказал?..

Крис. Чего?

Энн. Она утверждает, что все тут считают твоего отца виновным.

Крис. Да, ну… что из этого?

Энн. Я только не понимаю, зачем тебе было это отрицать. Ты мне сказал, что все забыто.

Крис. Я боялся, как бы ты не подумала, что тебе не следует сюда приезжать. Я знаю, многие считают моего отца виновным. Мне казалось, что и ты можешь его заподозрить…

Энн. Я никогда не говорила, что подозреваю его.

Крис. Никто этого не говорит.

Энн. Я знаю, как ты его любишь, но ведь нельзя же…

Крис. Ты думаешь, я мог бы ему простить?

Энн. Крис, я отреклась от родного отца… И если в этой истории что-нибудь не так, то…

Крис. Я знаю, Энн…

Энн. Джордж был у отца. Не думаю, чтобы он привез мне оттуда его благословение…

Крис. Пусть приезжает. Тебе нечего бояться Джорджа.

Энн. Повтори. Скажи мне это еще раз.

Крис. Мой отец невиновен, Энн. Не забудь, его зря обвинили… Что он должен был пережить? Как бы ты себя чувствовала, если бы тебе это предстояло снова? Поверь мне, Энн, здесь все в порядке. Поверь мне, детка!

Энн. Ладно.

Они целуются. Келлер неслышно появляется на веранде.

Келлер. Ну не рай ли здесь?

Они отстраняются друг от друга и застенчиво смеются.

(Спускается вниз.) Сегодня у нас праздник, Энни. (Садится, кладет ногу на ногу.) Ну, как ты себя чувствуешь в качестве замужней дамы?

Энн (смеясь). Я еще этого толком не испытала.

Келлер. Что же ты оплошал?

Крис. Ах ты, старый селадон!

Келлер. Что значит «селадон»?

Крис. Это по-французски.

Келлер. Не говори непристойностей. (Смеется.)

Крис. Видала ты когда-нибудь такого старого недоросля?

Келлер. Надо же кому-нибудь зарабатывать на жизнь!

Энн (под общий смех). Ему пальца в рот не клади.

Келлер. У нас в Америке все стали такими учеными, что скоро некому будет выносить мусор.

Все смеются.

Все идет к тому, что в олухах останутся одни хозяева.

Энн. Не скромничайте, Джо. Не такой уж вы олух.

Келлер (вздыхает). Знаешь, Энни… (Пауза. Усаживается поудобнее и задумчиво смотрит вперед.) Вот, к примеру, твой брат Джордж. Я как раз о нем думал. Когда он приедет, я бы хотел, чтоб ты ему предложила вот что… Серьезно, Энн… Ты говоришь, что здоровье его плоховато… Я вот и подумал, на кой ему черт надрываться в Нью-Йорке, где прямо глотку друг другу рвут. Ведь у меня здесь столько приятелей. Я в дружбе с крупными воротилами нашего города. И мог бы помочь Джорджу. Ему стоило бы обосноваться здесь.

Энн. Что ж, это очень любезно с вашей стороны, Джо.

Келлер. Какие тут любезности. Пойми меня хорошенько. Я думаю о Крисе. (Небольшая пауза.) Видишь ли, ты еще молода. А когда становишься старше, приятно чувствовать, что ты чего-то достиг. Мое единственное достижение – мой сын. Через год, через полтора твой отец выйдет на свободу. К кому он пойдет? К своему ребенку. К тебе. Вернется старый, ожесточенный… В твой дом.

Энн. Какое это имеет значение, Джо?

Келлер. Сейчас тебе кажется, что никакого. Но поверь мне, кровь не вода. Если тебе прожужжат все уши… А мой сын тут же, в доме… Словом, я не хочу, чтобы эта вражда встала между нами. (Жестом показывает на себя и на Криса.)

Энн. Обещаю вам, что она не встанет. Не беспокойтесь, не встанет.

Келлер. Сейчас ты влюблена, но я много старше тебя: дочь – это дочь, а отец – это отец. И может случиться, что… (Небольшая пауза.) Я бы хотел, чтобы ты сделала так. Со мной твой отец не захочет разговаривать, но он послушает тебя, и он послушает твоего брата. Я бы хотел, чтобы вы оба пошли к нему в тюрьму и сказали: «Папа, Джо хочет, чтобы, когда ты выйдешь на свободу, ты снова вошел в его дело».

Энн (поражена). Вы хотите, чтобы он снова стал вашим компаньоном?

Келлер. Нет, ну зачем же компаньоном? Я возьму его на работу. (Пауза. Встает, возбужденно.) Я хочу, чтобы он знал, Энни… Знал, пока он еще в тюрьме, что, когда он выйдет на свободу, его ждет работа. Это смягчит его горечь. Сознание, что у тебя есть работа… утешает человека.

Энн (испуганно, с упреком). Джо, вы не обязаны ему ничем.

Келлер. Да, да… Я обязан был бы съездить ему разок по зубам…

Крис. Так и сделай. Я не хочу его видеть на заводе. И баста. Что ты сюсюкаешь – люди могут тебя превратно понять.

Келлер. А я не понимаю, почему она хочет его казни!

Крис. Он ее отец. Если она так чувствует…

Келлер. Нет, нет…

Крис (почти сердито). Какое тебе дело?

Келлер (сдерживая себя). Отец – это отец! (Дотрагивается до щеки.) Мне бы лучше… побриться. (Делает несколько шагов назад, затем поворачивается, с улыбкой.) Я не хотел наседать на тебя, Энн.

Энн. Давайте забудем всю эту историю, Джо.

Келлер. Правильно. (Крису.) Она может понравиться.

Крис. Побрился бы ты, а?

Келлер. Опять правильно… (Идет к крыльцу.)

Справа торопливо входит Лидия.

Лидия (Келлеру). Совсем забыла… (Заметив Криса и Энн.) Привет. (Келлеру.) Я обещала Кэт сделать ей прическу. Она расчесала волосы?

Келлер. Как всегда весела, а, Лидия?

Лидия. Конечно, а почему нет?

Келлер (поднимаясь на веранду). Ступай наверх и причеши волосы моей Кэт.

Лидия поднимается по ступенькам.

Сегодня у нее праздник, сделай ее покрасивее. (Стоя в дверях, поворачивается к Крису и Энн.) Из этого могла бы получиться песенка. (Тихо напевает приятным голосом.) «Ступай наверх и причеши-ка мою Кэт…»

Лидия входит в дом.

«Пусть краса ее украсит божий свет». (К Энн.) Неплохо для человека, который всего год ходил в вечернюю школу? (Напевает, входя в дом.) «О, ступай наверх и причеши-ка мою Кэт, о…»

Келлер уже почти скрылся в дверях, когда справа во двор быстро входит Джим. Келлер выжидательно останавливается. У Джима возбужденный вид.

Крис (видя, что Джим смотрит на них). В чем дело? Где Джордж?

Джим. А где мать?

Крис. Наверху, одевается.

Энн. Куда девался Джордж?

Джим. Я попросил его обождать в машине. Послушайте меня. Послушайтесь моего совета.

Энн ждет.

Не зовите его сюда.

Энн. Почему?

Джим. Кэт в плохом состоянии. Она этого не вынесет. Так, сразу…

Энн. Чего она не вынесет?

Джим. Что вы меня разыгрываете? Вы же знаете, зачем он приехал. Он в ярости. Поезжайте с ним куда-нибудь и поговорите с глазу на глаз.

Энн делает несколько шагов по аллее, но, увидев Келлера, останавливается. Келлер входит в дом.

Крис (испуган, а потому зол). Не будьте старой бабой.

Джим. Он приехал, чтобы увезти ее домой. Что это значит? (Оборачивается к Энн.) Вы-то знаете, что это значит! Договоритесь с ним где-нибудь в другом месте.

Энн (с трудом, Крису). Я увезу… его куда-нибудь… (Хочет уйти.)

Крис. Нет.

Энн останавливается.

Джим. Ты перестанешь валять дурака?!

Крис. Замолчи! Его здесь никто не боится. (Идет по дороге.)

Входит Джордж Дивер. Джордж – ровесник Криса. Он бледен, говорит тихо, как бы боясь потерять самообладание и закричать во весь голос.

(После минутного замешательства подходит к нему с протянутой рукой, улыбаясь.) Здорово! Чего ты сидел там так долго?

Джордж. Доктор сказал, что твоя мать больна. Я…

Крис. Ну так что? Она все равно захочет тебя видеть. Мы тебя ждем с утра.

Энн (прикасаясь рукой к его воротничку). Какой грязный воротник. Ты не захватил с собой другой рубашки?

Сью выходит из дома.

Сью (недовольным тоном). Как насчет поездки на пляж, Джим?

Джим. В машине слишком жарко.

Сью. На чем же ты ездил на вокзал, на дирижабле?

Крис. Это брат Энн, Сью. Джордж – миссис Бэйлисс.

Сью. Здравствуйте.

Джордж (снимая шляпу). Это ведь вы купили наш дом, не правда ли?

Сью. Правильно. Зайдите перед отъездом и посмотрите, как мы его отделали.

Джордж (отходит от нее). Мне он нравился таким, как был.

Сью (к Энн). Режет правду-матку, а?

Джим. Такой у него характер. (Берет ее под руку.) Мы еще увидимся. (Джорджу.) Полегче, полегче, паренек.

Крис. Спасибо, что его подвезли.

Сью и Джим уходят.

Как насчет того, чтобы выпить апельсинового соку? Мать приготовила его специально для тебя.

Джордж (с принужденной вежливостью). Добрая душа, не забыла, что я люблю апельсиновый сок.

Энн наливает сок.

Крис. Ты немало выпил его в этом доме. Как жизнь, Джордж? Садись.

Джордж (задыхаясь от волнения, ни на минуту не переставая двигаться). Дай мне опомниться. (Осматривается.) Неужели это возможно?

Крис. Что?

Джордж. Я снова здесь.

Крис. Слушай, ты, видно, стал нервным?

Джордж. Да, особенно к вечеру. А ты как? Кажется, теперь большая шишка?

Крис. Нет, средняя. Как твои законы?

Джордж. Не знаю. Когда я изучал их, лежа в госпитале, они казались мне разумными. А у вас тут законы ведь не в чести. Как разрослись деревья. (Указывая на обломок ствола.) А это что?

Крис. Сломало ветром прошлой ночью. Мы посадили это дерево в память о Ларри.

Джордж. Почему? Боялись его забыть?

Крис. Уместное замечание, не правда ли?

Энн (вмешиваясь в разговор). С каких пор ты стал носить шляпу? (Подходит к нему со стаканом.)

Джордж (обнаруживая у себя в руке шляпу). С сегодняшнего утра. Сегодня я решил выглядеть как прокурор. (Протягивая ей шляпу.) Не узнаешь?

Энн. Почему? Откуда?..

Джордж. Это шляпа отца. Он просил меня носить ее.

Энн. Как он себя чувствует?

Джордж. Он стал меньше.

Энн. Меньше?

Джордж. Да. Стал совсем маленький. (Вытягивает руку, показывая расстояние от пола.) Его теперь почти не видно. Это бывает со слизняками. Хорошо, что я поехал к нему вовремя – еще год, и от него ничего бы не осталось, кроме запаха.

Крис. Что случилось, Джордж? В чем дело?

Джордж. Дело? Дело в том, что, когда вы превращаете человека в слизняка, не стоит повторять эту операцию дважды.

Крис. Что это значит?

Джордж (к Энн). Ты еще не вышла замуж?

Энн. Джордж, может быть, ты сядешь и перестанешь вести себя, как…

Джордж. Ты еще не вышла замуж?

Энн. Нет еще.

Джордж. Ты и не выйдешь за него замуж.

Энн. Почему я не выйду за него замуж?

Джордж. Потому что его отец погубил твою семью.

Крис. Послушай, Джордж…

Джордж. Оставь, Крис. Скажи ей, чтобы она ехала со мной. Не будем ссориться. Ты ведь знаешь, что я могу сказать.

Крис. Джордж, тебе кажется, что ты Немезида?

Джордж. Я…

Крис. В том-то и горе, что ты всю жизнь кидался вперед очертя голову. Что ты можешь сказать? Брось, ты не ребенок.

Джордж. Да, я уже не ребенок.

Крис. Не лезь на рожон. Если тебе есть что сказать – скажи вежливо.

Джордж. Не учи меня вежливости.

Энн. Тише!

Крис (готовый его ударить). Будешь ты разговаривать как взрослый или нет?

Энн (быстро, чтобы помешать вспышке Джорджа). Сядь, дорогой. Не сердись. В чем дело?

Джордж дает себя усадить, глядя на нее.

Ну скажи, что случилось? Ты ведь поцеловал меня на прощанье, когда я ехала сюда, а теперь…

Джордж (задыхаясь, ей одной). С тех пор вся моя жизнь перевернулась. Я не мог пойти на работу, когда ты уехала. Мне захотелось поехать к отцу и рассказать ему, что ты выходишь замуж. Иначе я не мог, Энни… Мы поступили подло. Непростительно. Ведь я ни разу его не видел с тех пор, как вернулся с войны. Даже открытки не послал ему, не поздравил с Новым годом. Если бы ты знала… Нет, ты не знаешь, как с ним поступили.

Энн (испуганно). То есть как – я не знаю?!

Джордж. Ты не можешь знать! В тот день отец пришел на работу и ночной мастер показал ему головки цилиндров… Они получались дефектными. Процесс был в чем-то нарушен. Тогда отец позвонил Джо и попросил его немедленно приехать на завод. Но время шло, а Джо все не было. Отец позвонил снова. К этому времени у него было уже свыше сотни дефектных деталей… В армии требовали эти детали с ножом у горла. А отцу нечего было отправлять. Тогда Джо сказал ему… по телефону… чтобы он запаял, зачистил, словом, скрыл трещины любым способом, и отправил головки.

Крис. Все?

Джордж. Нет, не все. (К Энн.) Отец испугался. Он не знал, выдержат ли головки в полете. Он боялся, что военный приемщик обнаружит дефект. Но Джо заверил его, что головки выдержат в полете, и поклялся ему по телефону, что берет всю ответственность на себя. Отец продолжал настаивать, чтобы Джо пришел и распоряжался сам. Но Джо не смог прийти на завод… он заболел. Заболел! Он внезапно подхватил грипп! Внезапно! Правда, он пообещал принять на себя всю ответственность. Понимаешь? Но в суде всегда можно отречься от телефонного разговора. Джо так и сделал. И теперь Джо важная шишка, а твой отец преступник. (Встает.) Так что ты намерена делать: есть их хлеб, спать под их крышей? Отвечай: что ты собираешься делать?

Крис. Что ты собираешься делать, Джордж?

Джордж. Твой отец для меня слишком ловок. Я не могу предъявить в суде телефонный разговор. На него нельзя сослаться.

Крис. Так как же ты смеешь ссылаться на него здесь?

Энн. Джордж, ведь судьи…

Джордж. Судьи не знали твоего отца! А ты его знаешь. В глубине души ты знаешь, что виноват Джо.

Крис (хватая его и с силой поворачивая кругом). Потише, или я выброшу тебя отсюда!

Джордж. Она-то знает. Она знает.

Крис (к Энн). Убери его отсюда, Энн. Лучше убери его отсюда.

Энн. Я все это знаю. Отец рассказывал это на суде, но они…

Джордж (почти кричит). Судьи его не знали, Энни!

Энн. Тсс! Но он ведь может сказать что угодно. Ты знаешь, что ему ничего не стоит соврать.

Джордж (с вызовом, Крису). Я задам тебе один вопрос. Когда ты будешь отвечать, смотри мне прямо в глаза.

Крис (с вызовом). Я буду смотреть тебе прямо в глаза.

Джордж. Ты знаешь своего отца…

Крис. Я его знаю.

Джордж. Может ли такой хозяин, как он, допустить, чтобы сто – сто двадцать головок цилиндров были зачищены и отправлены с его завода без его ведома?

Крис. Может.

Джордж. Тот самый Джо Келлер, который никогда не уходит с завода, не проверив, выключен ли повсюду свет?

Крис (с возрастающим гневом). Тот самый Джо Келлер.

Джордж. Тот самый человек, который знает, сколько минут в день его рабочие проводят в уборной?

Крис. Тот самый человек.

Джордж. И мой отец – эта запуганная мышь, – который никогда самостоятельно не купил себе рубашки, мой отец осмелился сделать такую вещь за свой страх и риск?

Крис. За свой страх и риск. И свалил вину на другого. Именно потому, что он запуганная мышь. Именно потому, что у него не было мужества взять вину на себя. Вот так он и сделал. На суде ему не поверили, а такой дурак, как ты, поверил!

Джордж. Зачем ты лжешь самому себе?

Энн (глубоко потрясенная). Перестаньте.

Крис. Скажи мне другое, Джордж. Что произошло?.. Почему все эти годы ты считал решение суда справедливым, а теперь…

Небольшая пауза.

Джордж. Потому что ты в него верил… Это правда, Крис. Я верил потому, что верил ты. Но сегодня я услышал правду от самого отца. И эта правда непохожа на решение суда. И всякий, кто знает его и знает твоего отца, поверит, что он не врет. Твой отец его обманул. Твой отец отнял у нас все, что у нас было. И я тут не властен. Но у нас есть одно, что я не позволю вам сцапать, – она! (Оборачиваясь к Энн.) Собирай вещи. Все, чем они владеют, полито кровью. Ты не из тех, кто может это стерпеть. Собирай вещи.

Крис. Энн, неужели ты поверишь?

Энн (подходит к нему). Это неправда? Ты уверен?

Джордж. Зачем ты его спрашиваешь? Ведь это сделал его отец. (Крису.) Ты никогда ничего не подозревал?

Крис. Подозревал. Подозревать можно все что угодно.

Джордж. Он знает, Энни… Он знает!

Крис. Немезида!

Джордж. Почему же ты не дал своего имени фирме? А ну-ка, объясни это ей.

Крис. При чем тут мое имя?.. Фирма ведь не моя.

Джордж. Кого ты обманываешь? Себя или ее? Чья это будет фирма, когда он умрет? (К Энн.) Ты ведь их знаешь, знаешь обоих, разве они бы не повесили вывеску: «Джо Келлер и Сын»? (Пауза.)

Энн переводит взгляд с него на Криса.

Я выясню. Я выясню сам, если ты боишься.

Крис. Чего я могу бояться?

Джордж. Дай мне поговорить с твоим отцом. Через десять минут ты узнаешь правду. Или ты боишься правды?

Крис. Я не боюсь правды. Я знаю правду. Но моя мать нездорова, и я не хочу, чтобы здесь произошел скандал. А все, чего ты добьешься, это скандала.

Джордж. Дай мне поговорить с ним.

Крис. Я не позволю тебе здесь скандалить.

Джордж (к Энн) Видишь?

Энн (кивая в сторону дома. Тревожно). Кто-то идет.

Крис (глядит в сторону дома. Джорджу, тихо). Ты будешь молчать.

Энн. Уезжай скорее. Я вызову такси.

Джордж. Ты поедешь со мной.

Энн. И не говори ни слова о свадьбе, потому что она еще ничего не знает. Слышишь?! Не смей. Джордж, прошу тебя, ничего не затевай. (Слышит шаги.) Тсс!

На веранду выходит мать. Она одета парадно, ее волосы тщательно уложены. Все поворачиваются к ней. Увидев Джорджа, она протягивает ему руки и спускается вниз.

Мать. Джордж, мой мальчик.

Джордж (несколько смущен). Здравствуйте, Кэт!

Мать (берет его лицо в свои ладони). Джордж, они сделали тебя стариком. (Прикасается к его волосам.) Смотри, ты совсем седой.

Джордж (ее сострадание, выраженное открыто и без смущения, проникает ему в душу; печально улыбаясь). Да, я…

Мать. Я тебе говорила, когда ты пошел на войну: не гоняйся за орденами.

Джордж (устало смеется). Я не гонялся. Они пришли ко мне сами.

Мать (рассердившись). Ну тебя! Все вы хороши. (К Энн.) Посмотри на него. Как же ты говорила, что Джордж хорошо выглядит? Он похож на тень.

Джордж (согретый ее сочувствием). Я здоров.

Мать. А у меня сердце болит, глядя на тебя. О чем думает твоя мать, почему она тебя не кормит?

Энн. У него просто нет аппетита.

Мать. Если бы я его кормила, у него был бы аппетит. Мне жалко твоего будущего мужа. (Джорджу.) Садись, я сделаю тебе бутерброд.

Джордж (растерянно смеется). Я, право же, не голоден.

Мать. Сердце разрывается, когда посмотришь, что стряслось с нашими детьми. Мы работали для вас не покладая рук. И все зря.

Джордж (с глубоким чувством). Вы совсем не изменились, Кэт.

Мать. Никто из нас не изменился. Мы все тебя по-прежнему любим. Только сейчас Джо вспоминал, как в тот день, когда мать тебя родила, у нас выключили воду и ее носили в ведрах за целый квартал. Можно было подумать, что вся округа горит!

Все смеются.

(Замечает графин с апельсиновым соком. К Энн.) Почему ты не дала ему соку?

Энн. Я ему предлагала.

Мать (насмешливо). Предлагала… (Втискивая стакан в руку Джорджа.) Ему надо было дать.

Джордж смеется.

Садись и пей. Может, станешь похож на человека.

Джордж (садясь). Кэт, я уже чувствую, что проголодался.

Крис (с гордостью). Она может голодающего индуса превратить в чемпиона тяжелого веса.

Мать (Крису, с большой энергией). Ну его, этот ресторан! У меня в холодильнике есть ветчина, замороженная клубника, персики и…

Энн. Прекрасно. Я вам помогу!

Джордж. Поезд уходит в восемь тридцать, Энн.

Мать (к Энн). Ты уезжаешь?

Крис. Нет, мама, она не…

Энн (перебивая его, быстро подходит к Джорджу). Ты только что приехал. Осмотрись, познакомься со всеми заново.

Крис. Конечно, ты совсем от нас отвык.

Мать. Ну, Крис, раз они не могут остаться…

Крис. Нет. Это касается только Джорджа, мама. Он собирался…

Джордж (встает, стараясь ради Кэт быть вежливым и любезным). Подожди минутку, Крис…

Крис (улыбаясь, повелительно обрывает его). Если ты хочешь ехать, я тебя свезу на вокзал. Если остаешься – не затевай спора, покуда ты здесь.

Мать (наконец признается в своей тревоге). О чем он может спорить? (Подходит к нему. С отчаянием гладит его волосы.) Нам с Джорджем не о чем спорить. О чем? Нас поразила одна и та же молния. Ты видел, что случилось с деревом Ларри, Джордж? (Берет его за руку, и он нехотя идет с ней через сцену.) Представляешь себе, он снился мне ночью, а в это время налетел ветер и…

На веранде появляется Лидия.

Лидия. Привет, Джордж! (Стремительно подходит к нему, в руках у нее шляпа, отделанная цветами.)

Они тепло пожимают друг другу руки.

Джордж. Привет, хохотушка. Что поделываешь? Все растешь?

Лидия. Я уже большая.

Мать (берет у нее шляпу). Посмотри, как она умеет отделывать шляпы!

Энн (Лидии, восхищаясь шляпой). Ты сама это сделала?

Мать. В десять минут. (Надевает шляпу.)

Лидия (поправляя шляпу у нее на голове). Я только ее переделала.

Джордж. Ты по-прежнему сама себе шьешь?

Крис (о матери). Разве она не шикарна? Ей не хватает только борзой.

Мать (целуя Лидию, Джорджу). Лидия гений. Вот на ком тебе надо было жениться… Она бы тебя откормила.

Лидия (почему-то смущена). Перестаньте, Кэт.

Джордж (Лидии). Я слышал, у тебя ребенок?

Мать. Ты плохо слышал. У нее их трое.

Джордж (несколько уязвленный этим, Лидии). Кроме шуток трое?

Лидия. Да, раз-два-три. Тебя ведь долго не было, Джордж.

Джордж. Я начинаю это понимать.

Мать (Крису и Джорджу). Беда с вами, мальчики, что вы слишком много понимаете.

Лидия. Мы тоже иногда кое-что понимаем.

Мать. Да, изредка.

Джордж (с явной завистью). Фрэнка, значит, так и не призвали?

Лидия (словно извиняясь). Нет, он всегда оказывался на год старше призывного возраста.

Мать. Удивительно. Когда призывали мальчиков двадцати семи лет, Фрэнку было как раз двадцать восемь; когда они стали брать двадцативосьмилетних, ему исполнилось двадцать девять. Вот почему он стал заниматься астрологией. Все зависит от того, когда ты родился.

Крис. Что же от этого зависит?

Мать (Крису). Не будь слишком образованным. Некоторые суеверия очень полезны. (Лидии.) Он уже кончил составлять гороскоп Ларри?

Лидия. Сейчас его спрошу, я иду домой. (Джорджу, чуточку грустно.) Хочешь взглянуть на моих ребятишек?

Джордж. Не стоит…

Небольшая пауза.

Лидия (понимая). Ладно. Желаю тебе счастья, Джордж.

Джордж. Спасибо. Тебе тоже… и Фрэнку.

Лидия ему улыбается, поворачивается и идет направо, к своему дому. Джордж глядит ей вслед.

Мать (читая его мысли). Она очень похорошела, а?

Джордж (печально). Очень.

Мать (с упреком). Она красивая. Дурень!

Джордж (осматриваясь с тоской, тихо, прерывистым голосом). Она придает тут всему такую прелесть… (Медленно идет через сцену, глядя себе под ноги.)

Мать (грозя пальцем). Вот не послушался меня, и посмотри, что с тобой стало. Я говорила тебе – женись на ней и не ходи на эту проклятую войну!

Джордж (смеясь над собой). Мне казалось, что она слишком много смеется.

Мать. А ты слишком мало смеялся. Пока ты воевал с фашистами – Фрэнк нацеливался на Лидию.

Джордж (Крису). Фрэнк выиграл войну.

Крис. Победил на всех фронтах.

Мать (настойчиво возвращая разговор к предыдущей теме). В тот день, когда ты пошел призываться, я сказала тебе, что ты любишь эту девушку.

Джордж (смеясь). Какая проницательность!

Мать. Я умней вас всех, тебе надо меня слушаться. У всех вас троих были идеалы. А что от них осталось? У меня – вот это дерево, а он (показывая на Криса) в дурную погоду на ноги стать не может. (Кивая на дом Лидии.) А тот, здоровенный олух, ничего не читает, кроме сонников, завел себе троих ребят и уже выплатил стоимость своего дома. Брось философствовать. Позаботься о себе. Сделай так, как говорит Джо, – возвращайся сюда, он поможет тебе устроиться, а я найду тебе девушку, и на твоем лице снова появится улыбка.

Джордж. Джо? Джо хочет, чтобы я жил здесь?

Энн (порывисто). Он просил меня передать тебе это.

Мать. К чему притворяться, что ты нас ненавидишь? Это что – идеалы требуют, чтобы ты нас ненавидел? В твоем сердце, Джордж, нет к нам ненависти. Я тебя знаю. Ты меня не обманешь. Я ведь пеленала тебя. (Внезапно, к Энн.) Ты помнишь дочь мистера Мерси?

Энн (смеясь). Смотри, она тебя уже просватала!

Джордж тоже смеется.

Мать. Ты ее как следует разгляди, Джордж; увидишь – она прелесть.

Крис. У нее угри.

Мать (Крису). Нет у нее никаких угрей! (Джорджу.) У девушки небольшая родинка на подбородке.

Крис. И две на носу.

Все хохочут. На крыльце появляется Келлер. Смех прекращается.

Келлер (спускается со ступенек, с наигранным радушием). Бог ты мой! Подумать – кто приехал! (Протягивает руку.) Джордж, рад тебя видеть.

Джордж (пожимая руку, мрачно). Как поживаете, Джо?

Келлер. Так себе. Старею. Поедешь с нами обедать?

Джордж. Нет. Я должен вернуться в Нью-Йорк.

Энн. Я вызову тебе такси. (Поднимается и входит в дом.)

Келлер. Жаль, что ты не можешь остаться. Присаживайся. (К Кэт.) Он хорошо выглядит.

Мать. Он ужасно выглядит.

Келлер. Именно это я и сказал: ты ужасно выглядишь, Джордж.

Все смеются.

Штаны в доме ношу я, но подтяжками от них бьет меня она.

Джордж. Видел ваш завод, когда ехал с вокзала. Он стал совсем как у Форда.

Келлер. Хотелось бы, чтобы он был как у Форда, но, увы! это не так. (Удобно скрещивает ноги.) Так ты, я слышал, наконец решил повидать отца?

Джордж. Да, я был у него сегодня утром. Что выпускает теперь ваш завод?

Келлер. Всего понемножку. Скороварки, части для стиральных машин. У меня теперь славное, гибкое предприятие. Как ты нашел отца? Он здоров?

Джордж (испытующе глядя на Келлера). Нет, он не здоров, Джо.

Келлер. Что-нибудь опять с сердцем?

Джордж. Нет. Не только с сердцем. С душой.

Крис (приподнимаясь). А не поглядеть ли тебе, что они сделали с вашим домом?

Келлер. Оставь его в покое. Он только что приехал. Такова жизнь, Джордж. Маленький человек совершает ошибку, и его все рады вздернуть на дыбу. А больших за то же самое назначают послами. Жалко, я не знал, что ты едешь к отцу.

Джордж (не сводя с него глаз). Я не думал, что это вас может интересовать.

Келлер. В известном смысле, да. Пусть он знает, что, если это будет зависеть от меня, он получит место на моем заводе, как только захочет. Я хочу, чтобы он это знал.

Джордж. Знаете, Джо, а он ведь вас ненавидит.

Келлер. Да… я это подозревал. Но ведь человек меняется.

Мать. Стив не умел ненавидеть.

Джордж. А теперь умеет. Ему бы хотелось поставить к стенке каждого, кто нажился на войне.

Келлер. На это у него пуль не хватит.

Джордж. Для вас лучше, чтобы у него не было ни одной пули.

Келлер. Жаль.

Джордж (теперь с явной горечью). Жаль?.. А как бы вы хотели чтобы он к вам относился?

Келлер. Жаль, что он не переменился. Все двадцать пять лет, что я его знаю, меня огорчала в нем эта черта: он никогда не умел отвечать за свои поступки. Разве не так, Джордж?

Джордж (признавая). Видите ли…

Келлер. Да, это так. Правда, ты приехал сюда с таким видом, будто об этом забыл. Помнишь, в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, когда у нас была мастерская на Флод-стрит? Он тогда чуть было не взорвал нас из-за котла, который топился двое суток без воды. Но он так и не захотел признать, что это была его вина. Мне пришлось выгнать механика, чтобы спасти репутацию твоего отца. Помнишь?

Джордж (встает, отходит). Я помню эту историю.

Келлер. Так помни о ней, помни о ней.

Энн выходит из дома.

Бывают люди, которые скорее допустят, чтобы всех перевешали, чем признают свою ошибку.

Келлер и Джордж стоят, глядя друг другу в лицо.

Энн (приближаясь). Такси уже выехало. Хочешь помыться?

Мать (с надеждой). Зачем ему сейчас ехать? Поезжай в полночь, Джордж.

Келлер. Конечно, пообедай с нами.

Энн. Как ты на это смотришь? Почему бы тебе не статься? Мы обедаем на озере. Повеселимся…

Джордж (смотрит на Келлера, затем на Криса, на нее). Ладно. (Матери.) А что Лидия… Я хотел сказать – что, Фрэнк и Лидия тоже будут?

Мать. Я подберу тебе такую девушку, которая даст твоей Лидии сто очков вперед! (Направляется в глубину сцены.)

Джордж (смеясь). Мне не нужна другая девушка.

Крис. Я знаю одну, как раз для тебя. (Матери.) Шарлотта Таннер!

Мать. Правильно. Позвони ей.

Крис уходит.

Ступай наверх, переодень рубашку и перемени галстук.

Джордж (медленно оглядывается). Я не чувствовал себя нигде дома… нигде, кроме этого места. Кэт, вы совсем молоденькая. Вы совсем не переменились. (Поворачивается к Джо.) И вы тоже, Джо, все такой же здоровяк. И воздух здесь прежний.

Келлер. Ну знаешь, болеть мне некогда.

Мать. Вот уже лет пятнадцать, как он не болел ни разу…

Келлер (поспешно). Кроме того гриппа, во время войны.

Мать. А?

Келлер. Помнишь, я болел гриппом во время войны…

Мать (поспешно). Ах да, конечно… (Джорджу.) Кроме того гриппа, я хотела сказать.

Пауза. Джордж застывает.

Совсем забыла об этом, Джордж.

Джордж не двигается.

Он так редко болеет, что у меня этот грипп выскочил из головы. Я боялась, что у него начинается воспаление легких. Он не мог встать с постели.

Джордж. Почему же вы сказали, что он не болел ни разу?..

Келлер. Понимаю, понимаю тебя, парень. Но что поделаешь? Сам себе простить не могу, что так случилось. Если бы в тот день я пошел на завод, разве я позволил бы твоему отцу притронуться к этим цилиндрам?!

Джордж. Она сказала, что за последние пятнадцать лет вы ни разу не были больны.

Мать. Я сказала, что он был болен!

Джордж (к Энн). Ты слышала, что она сказала?..

Мать. А ты помнишь все случаи, когда ты болел?

Джордж. Я бы помнил, если бы болел воспалением легких.

Энн. Джордж, перестань.

Джордж. В особенности если бы болел в тот день, когда мой компаньон зачищал трещины на деталях авиамоторов. Что произошло в тот день, Джо?

Мать замечает Фрэнка, входящего в сад с листом бумаги в руках.

Фрэнк. Кэт! Кэт!

Мать. Фрэнк! Ты уже видел Джорджа?

Фрэнк (протягивая руку). Лидия мне говорила. Очень рад… (Замолкает в волнении.) Простите… (Матери.) Я должен сообщить вам нечто необыкновенное. Кэт, я закончил гороскоп Ларри.

Мать. Тебе это должно быть интересно, Джордж. Прямо удивительно, как он умеет разбираться в этих звездах…

Из дома выходит Крис.

Крис. Шарлотта у телефона, Джордж. Ступай поговори с ней.

Мать (с отчаянием). Он кончил гороскоп Ларри!

Крис. Фрэнк, неужели ты не нашел более подходящего времени?

Фрэнк. Самые великие люди и те верили в звезды.

Крис. Не морочь матери голову всякой ерундой!

Фрэнк. Какая же это ерунда – верить, что на свете есть силы могущественнее нас? Я изучил его звезды. И спорить мне с тобой нечего. Но ваш брат где-то жив!

Мать (быстро, Крису). Почему ты думаешь, что это невозможно?

Крис. Потому что это – безумие.

Фрэнк. Погодите минутку. Дайте мне только сказать. Я изучил звезды, которые определяют его жизненный путь, Крис, и тут не о чем спорить. Ты послушай. Вас известили, что он пропал без вести двадцать пятого ноября. Но двадцать пятое ноября было его счастливым днем! Ты можешь смеяться сколько угодно. Миллион шансов против одного, что человек не может умереть в свой счастливый день. Это факт, это факт, Крис!

Мать. Разве это невозможно? Почему ты думаешь, что это невозможно, Крис?

Джордж (к Энн). Разве ты не понимаешь, что она хочет сказать? Она ведь только что сказала тебе, чтобы ты уехала. Чего же ты ждешь?

С улицы слышен автомобильный гудок.

Мать (Фрэнку). Спасибо тебе, дорогой. Будь добренький, попроси такси обождать, хорошо?

Фрэнк (бежит по аллее). Сию минуту!

Мать (кричит). Вы слышите, шофер, они сейчас придут!

Крис. Мама, она никуда не поедет.

Джордж. Чего ты ждешь? Ты слышала, она сказала, что он ни разу не был болен…

Мать. Я этого не говорила! Слышишь, Крис?

Крис смотрит на нее, онемев.

Джордж. Он заставил твоего отца убивать наших летчиков, а сам спрятался в постель!

Крис. Скажи ему, Энни. Скажи ему.

Мать. Я уложила твои вещи, дорогая…

Крис. Что?

Мать. Я уложила твой чемодан. Тебе остается только его запереть.

Энн. Я ничего не буду запирать. Крис меня позвал, и я останусь, пока он сам мне не скажет, чтобы я ушла… (Джорджу.) Пока он сам мне этого не скажет!

Крис. Хватит! Уходи отсюда, Джордж!

Мать (Крису). Но если он так о нас думает…

Крис. Хватит! Запрещаю обо всем этом говорить, до самого страшного суда. Ни слова – ни о процессе, ни о Ларри, ни слова, пока я здесь. А ты, Джордж, уходи, слышишь?

Джордж. Скажи им нет, Энни. Кто-то ведь должен наконец сказать им нет…

Энн. Прошу тебя, дорогой, ну прошу тебя… Не плачь, ну не плачь же…

Уходят.

Крис (поворачивается к матери). Что это значит? Почему ты уложила ее чемодан? Как ты посмела?

Мать. Крис…

Крис. Как ты посмела?

Мать. Ей здесь не место.

Крис. Тогда и мне здесь не место.

Мать. Она невеста Ларри.

Крис. Я его брат, и он умер, а я женюсь на его невесте.

Мать. Никогда! Никогда!

Келлер. Ты что, сошла с ума?

Мать. Ты молчи. Ты должен молчать.

Келлер (жестко). Я не буду молчать! Три с половиной года ты ведешь себя как полоумная, а я должен…

Мать (бьет его по лицу). Молчи. Ты ничего не можешь сказать. Теперь буду говорить я. Он возвращается. Все мы должны его ждать.

Крис. Мама, дорогая мама…

Мать. Ждать, ждать…

Крис. Сколько? Сколько ждать?

Мать (выходя из себя). Пока он не вернется. Всю жизнь, пока он не вернется.

Крис (вызывающе). Мама, довольно. Я женюсь на ней.

Мать. Крис, я ни разу в жизни не говорила тебе нет. Теперь я говорю – нет!

Крис. Ты никогда не расстанешься с ним, пока я не женюсь на Энн.

Мать. Я никогда не расстанусь с ним, и ты никогда не расстанешься с ним!

Крис. Я похоронил его уже давно.

Мать (отвернувшись, с силой). Тогда похорони и своего отца.

Пауза. Крис потрясен.

Келлер. Она сошла с ума.

Мать (Крису, не глядя на них обоих). Похорони его тоже. Твой брат жив потому, что, если он умер, убил его отец. Твой отец, понимаешь? И пока жив ты, будет жить и он. Теперь ты меня понял? Бог не позволяет отцам убивать своих сыновей. Понял? Теперь ты понял? (Не владея собой, убегает в дом.)

Крис не двигается.

Келлер (заискивающе). Она сошла с ума.

Крис (шепотом). Значит… ты это сделал?

Келлео (умоляя). Ларри никогда не летал на истребителе.

Крис. А другие?..

Келлер (настаивая). Она сошла с ума. (Делает шаг к Крису.)

Крис (не поддаваясь). Отец… ты это сделал?

Келлер. Он никогда не летал на П-40. Какое тебе до этого дело?

Крис (все еще спрашивая и уже утверждая). Значит, ты сделал это с теми, другими.

Келлер (боясь его, боясь его убийственной настойчивости). Какое тебе до этого дело? (Приближается к нему и, видя его обезумевшие глаза, нервно.) Какого дьявола тебе надо?

Крис (тихо, недоумевая). Как… как ты мог это сделать?

Келлер (подняв кулаки). Какое тебе до этого дело?

Крис. Отец… отец, ты убийца…

Келлер. Убийца?!

Крис. Ты убил их.

Келлер. Разве я могу кого-нибудь убить?

Крис. Объясни мне тогда, что ты сделал? Объясни, или я сам убью тебя!

Келлер (в ужасе перед его яростью). Не надо, Крис, не надо…

Крис. Я хочу знать, что ты сделал. Ну скажи, что ты сделал? У тебя были треснутые цилиндры. Что ты с ними сделал?

Келлер. Если ты хочешь меня повесить…

Крис. Я слушаю! Я слушаю!

Келлер все время держится на шаг от Криса, их движения сейчас похожи на погоню и бегство.

Келлер. Ты еще ребенок. Ну что ты понимаешь? Как я мог поступить? У меня мое дело, я владелец завода. Сто двадцать одна треснутая деталь – и все предприятие идет прахом: значит, ты не знаешь, как надо вести дело, и твоя продукция не годится. Тогда они закрывают завод, разрывают с тобой договора. На кой черт ты им сдался? Ты вложил сорок лет в свое предприятие, а они вышибут тебя в пять минут. Что ж, позволить им зачеркнуть эти сорок лет? Всю мою жизнь? (Хрипло.) Да я и не думал, что они поставят эти цилиндры на самолеты. Клянусь богом, я думал, что брак заметят еще на земле.

Крис. Тогда почему же ты отправил детали?

Келлер. Я думал, что, пока они обнаружат брак, мне удастся снова наладить производство и доказать им, что я нужен, – тогда мне это спустят. Но шли недели, и все молчали. Тогда я решил сам им сказать.

Крис. Почему же ты не сказал?

Келлер. Было слишком поздно. Разбился двадцать один летчик. Об этом кричали все газеты. Было слишком поздно. Они пришли на завод с наручниками. Что мне оставалось делать? (Плача, приближается к Крису.) Крис… Крис, я сделал это ради тебя. Это был мой единственный шанс, и я рискнул ради тебя. Мне шестьдесят один год, разве я мог надеяться, что мне снова выпадет счастье. В шестьдесят один год этого уже не бывает – не так ли?

Крис. Ты знал, что детали не выдержат в полете!

Келлер. Я не мог этого знать наверняка.

Крис. Но ведь ты собирался предостеречь их…

Келлер. Это не значит…

Крис. Значит, ты знал, что они разобьются.

Келлер. Ничего подобного!

Крис. Ты думал, что они разобьются.

Келлер. Я боялся, что, может быть…

Крис. Ты боялся, что может быть! Господи боже мой, что ты за человек? Ты знал, что жизнь наших парней зависит от этих деталей.

Келлер. Ради тебя, ради твоего завода!

Крис (с жгучей яростью). Ради меня! Где ты живешь? Откуда ты взялся? Ради меня! – Я не расставался со смертью, а ты убивал моих солдат и делал это ради меня? Я гордился, что ты помогаешь нам победить, а ты делал это ради меня! Будь оно проклято, твое предприятие! Неужели для тебя ничего нет на свете, кроме твоего предприятия? Что оно – весь мир, твое предприятие? Из чего у тебя душа – из долларовых бумажек? Что ты хочешь этим сказать: ты сделал это ради меня? Разве у тебя нет родины? Разве ты не человек? Что ты такое, черт тебя подери? Ты даже не зверь – звери не убивают себе подобных. Что же ты такое? Что мне с тобой делать? Вырвать язык из твоей грязной глотки? Что мне делать? (Плачет и бьет кулаком отца по плечу, повторяя с каждым ударом.) Что?! Что?! Что?! (Спотыкаясь, уходит, закрыв лицо руками.) Что мне делать, господи, что мне делать?

Келлер. Крис… Крис…

Занавес

Два часа ночи. Мать безостановочно раскачивается в качалке, неподвижно глядя вдаль, поглощенная своими мыслями. Это едва заметное, но полное напряжения покачивание. На втором этаже, в окне спальни, горит свет. Луна светит ярко и заливает сад голубоватым сиянием. Слева появляется Джим в пиджаке и шляпе. Он замечает мать и подходит к ней.

Джим. Есть какие-нибудь новости?

Мать. Никаких.

Джим (мягко). Нельзя же, дорогая, сидеть всю ночь. Почему вы не ложитесь?

Мать. Я жду Криса. Не беспокойтесь обо мне, Джим. Я прекрасно себя чувствую.

Джим. Но уже почти два часа.

Мать. Мне не спится. (Небольшая пауза.) У вас был срочный вызов?

Джим (устало). У пациента заболела голова, а ему показалось, что он умирает. (Небольшая пауза.) Половина моих пациентов сумасшедшие. Никто и не подозревает, сколько психопатов ходит вокруг нас. Абсолютно помешанных. Деньги. Деньги, деньги, деньги, деньги. Если слово повторять без конца, оно теряет всякий смысл.

Мать неслышно смеется.

Как бы мне хотелось дожить до дня, когда слово «деньги» действительно потеряет всякий смысл.

Мать (качая головой). Этого никогда не будет. Вы просто ребенок, Джим!

Джим (смотрит на нее). Кэт. (Пауза.) Что случилось?

Мать. Я вам сказала. Крис поссорился с Джо. Потом сел в машину и уехал.

Джим. Из-за чего они поссорились?

Мать. Просто так. Джо… плакал, как дитя.

Джим. Они поссорились из-за Энн?

Мать (с легким колебанием). Нет, не из-за Энн. Можете себе представить? (Указывая на освещенное окно наверху.) С тех пор, как он уехал, Энн не выходит из комнаты. Всю ночь одна, наверху.

Джим (смотрит на окно, затем на нее). А что будет делать Джо? Он ему скажет?

Мать (перестает покачиваться). Что?

Джим. Не бойтесь, Кэт. Я все знаю. Я всегда знал.

Мать. Откуда?

Джим. Я догадался, уже давно.

Мать. Мне всегда казалось, что в глубине души Крис… тоже догадывается. Я не думала, что это будет для него таким ударом.

Джим (вставая). Вы не знаете своего сына. Крис не смог бы жить, если бы он это знал. Для лжи нужен особый талант… У вас такой талант есть, у меня тоже. А у него нет.

Мать. Вы думаете – он не вернется?

Джим. Нет, вернется. Все возвращаются, Кэт. Наши маленькие семейные бунты всегда кончаются ничем. Компромиссом. По-своему Фрэнк прав – у каждого человека своя звезда. Звезда его честности. Вы ощупью ищете ее всю жизнь, но, когда она гаснет, ей никогда уже не зажечься снова. Нет, он уехал недалеко. Ему, вероятно, захотелось побыть одному, чтобы посмотреть, как гаснет его звезда.

Мать. Только бы он вернулся.

Джим. Я мечтаю, чтоб он не вернулся, Кэт. Несколько лет назад я сорвался с места и отправился в Новый Орлеан. Два месяца я питался одними бананами и изучал болезни. Это было прекрасно. Затем приехала Сью, она плакала. И я вернулся домой. А теперь я живу по-прежнему, в беспросветной тьме. Мне уж не найти себя. Иногда мне даже трудно вспомнить, кем я когда-то хотел стать. Но… я хороший муж… Крис – хороший сын, и он вернется.

Келлер выходит на крыльцо в халате и ночных туфлях. Идет по аллее.

(Подходит к нему.) Мне почему-то кажется, что он в парке. Пойду поищу его. Уложите ее в постель, Джо. Ей тут сидеть вредно. (Уходит по дороге.)

Келлер (подходя к ней). Что ему здесь нужно?

Мать. Его друга нет дома.

Келлер (хрипло). Мне не нравится, что он вмешивается в наши дела.

Мать. Теперь об этом поздно говорить. Он все знает.

Келлер (с тревогой). Откуда он знает?

Мать. Он давным-давно догадался.

Келлер. Это мне не нравится.

Мать (с угрожающим смешком). Да ну? Тут нахрапом не возьмешь, Джо. Держи лучше ухо востро. Еще ничего не кончилось.

Келлер (показывая на освещенное окно наверху). Что она там делает? Почему она не выходит?

Мать. Не знаю, что она делает. Сядь, перестань беситься. Ты хочешь жить? Тогда тебе лучше подумать о том, как жить дальше.

Келлер. Она еще ничего не знает, а?

Мать. Она видела, как Крис убежал отсюда. Просто, как дважды два, а она умеет считать.

Келлер. Может, мне с ней поговорить?

Мать. Не спрашивай меня, Джо.

Келлер (вспыхнув). Так кого же мне спрашивать! Но я не думаю, что она станет что-нибудь предпринимать.

Мать молчит.

Я спрашиваю тебя! Что я тебе, чужой? Я думал, что у меня есть семья. Куда делась моя семья?

Мать. У тебя есть семья. А вот у меня больше нет сил.

Келлер. Нет сил! Приходит беда, а у тебя нет сил!

Мать. Джо, ты опять за свое: стоит прийти беде, ты кричишь на меня и думаешь, что этим все можно уладить…

Келлер. Что же мне делать? Скажи мне, что мне делать? Поговори со мной!

Мать. Джо… если он вернется…

Келлер. Он вернется! Почему ты говоришь – если? Он вернется, но что мне тогда делать?

Мать. Ты сядешь с ним рядом и… объяснишь ему. Ты понял, что сделал ужасную вещь. (Избегая его взгляда.) Если он поверит, что ты понял…

Келлер. Какой в этом толк?

Мать (с некоторым страхом). Скажи ему, что готов заплатить за то, что ты сделал.

Келлер (тихо). Чем я могу заплатить?

Мать. Скажи ему… что ты готов пойти в тюрьму.

Пауза.

Келлер (пораженный, гневно). Пойти в тюрьму?..

Мать (быстро). Тебе не придется туда идти. Он не заставит тебя идти в тюрьму. Но если ты скажешь… если он почувствует, что ты готов это сделать, он, может быть, простит тебя.

Келлер. Простит меня?! За что?!

Мать. Джо, ты меня понимаешь.

Келлер. Я тебя не понимаю! Ты хотела иметь деньги. Я делал деньги. Разве не так? За что меня прощать? Ведь ты хотела иметь деньги?

Мать. Я не хотела таких денег.

Келлер. Ты думаешь, я хотел именно таких денег? Кому какое дело, чего ты хочешь? Я испортил вас обоих. Мне следовало отдать его в люди, когда ему стукнуло десять, – как сделали со мной, – и заставить самого зарабатывать себе на хлеб. Тогда бы он знал, как в Америке достаются деньги. Он, оказывается, должен меня простить. Сам я мог бы жить на четверть доллара в день, но у меня на плечах семья…

Мать. Джо, Джо… Ты сделал это ради семьи, но это ничего не меняет.

Келлер. То есть как это – ничего не меняет?

Мать. Для Криса есть нечто более важное, чем семья!

Келлер. Ничего на свете нет более важного и быть не может.

Мать. Для него есть.

Келлер. Я все могу простить ему, потому что он мой сын. Потому что я его отец, а он мой сын.

Мать. Джо, говорю тебе…

Келлер. Нет ничего важнее и не может быть. Ты ему это должна сказать! Понятно? Я его отец, а он мой сын! Если есть что-нибудь важнее этого – я пущу себе пулю в лоб.

Мать. Перестань!

Келлер. Ты знаешь, что ему сказать. (Пауза. Отходит от нее и останавливается.) Но он не оттолкнет меня… Он этого не сделает… Правда?

Мать. Он любил тебя, Джо, а ты разбил его сердце.

Келлер. Но отречься от меня…

Мать. Думаю, что мы плохо его знаем. Говорят, на войне он был бесстрашен. А здесь он боялся мышей. Я не знаю его. Не знаю, что он может сделать.

Келлер. Проклятие! Будь Ларри жив, он бы так не поступил. Ларри понимал, как устроен мир. Он меня слушался. Для него мир кончался нашим забором. А этому все не слава богу. Он не понимает, что такое деньги. Они слишком легко ему достались. Ларри… Вот это был сын. Сын, которого мы потеряли. Ларри! Ларри! (Падает на стул против нее.) Что мне делать, скажи?

Мать. Джо, Джо, прошу тебя… Все будет хорошо…

Келлер (с отчаянием). Ведь я это для тебя, Кэт, для вас обоих, ведь вы были все для меня… все на свете.

Мать. Знаю. Я знаю.

Энн выходит из дома.

Они ожидают, чтобы она заговорила первая.

Энн. Почему вы не ложитесь? Я скажу вам, когда он вернется.

Келлер. Ты ужинала? (Матери.) Почему ты не дашь ей чего-нибудь поесть?

Мать. Конечно, сейчас…

Энн. Не стоит, Кэт, мне ничего не нужно. (Пауза.) Я хочу вам что-то сказать. (Направляется к дому, затем останавливается.) Я ничего не буду предпринимать против Джо.

Мать. Ты славная девочка. (Келлеру.) Вот видишь? Она…

Энн. Я ничего не буду предпринимать против Джо, но вы… вы должны мне помочь. (Матери.) Вы заставляли Криса чувствовать себя виноватым. Из-за меня. Хотели вы этого или нет, вы изувечили его чувство ко мне. Теперь скажите ему, что Ларри мертв и что вы это знаете. Одна я отсюда не уйду. Без него я не могу жить. Я хочу, чтобы вы освободили его. Обещаю, – все тогда кончится, и мы уедем.

Келлер (матери). Ты ему скажешь… Ты это ему скажешь.

Энн. И так, чтобы он вам поверил.

Мать. Дорогая моя!.. Если бы Ларри был мертв, мне не понадобилось бы убеждать в этом Криса… В ту ночь, когда он придет к тебе, сердце его сморщится и высохнет, как губка. Ведь он знает и ты знаешь, что Ларри жив. До самого своего смертного часа он будет ждать своего брата! Нет, дорогая моя! Ты утром уедешь, и ты уедешь одна. Тебе предстоит одинокая жизнь. (Направляется к дому.)

Энн. Ларри мертв, Кэт.

Мать. Не говори мне этого.

Энн. Он умер. Я это знаю! Он разбился у берегов Китая двадцать пятого ноября. Его самолет был в порядке, а он умер. Я знаю.

Мать. Как… как же он умер?.. Как он умер? Ты лжешь. Если ты знаешь, скажи, как он умер?

Энн. Я любила его. Вы знаете: я его любила. Я не взглянула бы ни на кого другого, не будь я уверена, что он умер. Вам этого достаточно?

Мать (подходя к ней). Чего для меня достаточно? О чем ты говоришь? (Хватает Энн за руки.)

Энн. Пустите руки, мне больно…

Мать. О чем ты говоришь? (Смотрит на Энн, потом подходит к Джо.)

Энн. Джо, прошу вас, ступайте в дом…

Келлер. Почему?..

Энн. Прошу вас. Ступайте.

Келлер. Скажите мне, когда он вернется. (Входит в дом.)

Мать (видит, что Энн вынимает из кармина письмо). Что это?

Энн. Сядьте…

Мать подходит к стулу, но не садится.

Но помните, когда я приехала, у меня не было никаких подозрений о том, что Джо… У меня не было ничего против него или против вас. Я приехала, чтобы выйти замуж. И надеялась… Я привезла письмо не для того, чтобы причинить вам боль. Я решила, что покажу вам его только в крайнем случае… Если не будет никакого другого способа убедить вас в смерти Ларри.

Мать. Что это? (Выхватывает письмо из рук Энн.)

Энн. Ларри написал мне как раз перед тем, как он…

Мать разворачивает письмо и начинает читать.

Я не хотела причинять вам боль, Кэт. Вы сами заставили меня это сделать. Запомните… Запомните…

Мать читает.

Я была так одинока все эти годы, Кэт… Я не могу больше быть одинокой.

Протяжный, глухой стон вырывается из груди матери в то время, как она читает.

Вы заставили меня показать вам письмо. Вы не поверили мне. Сколько раз я вам говорила! Почему вы мне не поверили?

Мать. Ах, господи…

Энн (с жалостью и страхом). Кэт, не надо, не надо…

Мать. Господи, господи…

Энн. Кэт, простите… Простите…

Крис идет по аллее; он совершенно без сил.

Крис. В чем тут дело?..

Энн. Где ты был?.. Ты весь мокрый.

Мать не двигается.

Где ты был?

Крис. А я думал – ты уже уехала.

Энн. Куда мне ехать? Мне некуда ехать.

Крис (матери). Где отец?

Энн. Он у себя. Он лег.

Крис. Сядьте обе. Я вам скажу… все, что надо сказать.

Мать. Я не слышала, как подошла машина…

Крис. Я оставил ее в гараже.

Мать. Джим поехал тебя искать.

Крис. Мама… я уезжаю. Думаю, что мне удастся устроиться в Кливленде. Понимаешь, я уезжаю навсегда. (К Энн.) Знаю, что ты думаешь, Энни… Это правда! Я действительно трус. Меня сделали здесь трусом. В этом доме. Я подозревал своего отца и молчал. Но если бы то, что я знаю сейчас, я знал тогда, когда вернулся с фронта, – он бы давно был у прокурора. Я сам отвел бы его туда. А теперь… Я могу только плакать.

Мать. Что ты говоришь? Что ты можешь сделать?

Крис. Отправить его в тюрьму. Я говорю это вам обеим. Посадить его в тюрьму – если бы я был еще человеком. Но теперь я такой, как все. Я практичный. Вы сделали меня практичным.

Мать. Человек должен быть практичным.

Крис. Кошки на крыше тоже практичны. Мерзавцы, прятавшиеся, когда мы сражались, тоже практичны. Только убитые не были практичны! Я теперь человек практичный – и плюю на себя. Я уеду отсюда, сейчас!

Энн. Я еду с тобой…

Крис. Нет, Энн. Это невозможно.

Энн. Я не прошу у тебя ничего… насчет Джо. Клянусь, я никогда не попрошу тебя ни о чем.

Крис. Нет, попросишь. В глубине сердца ты всегда будешь просить.

Энн. Тогда сделай то, что ты должен сделать!

Крис. Что? Что можно сделать? Я всю ночь искал для него расплаты…

Энн. Ты ее можешь найти.

Крис. Какая это расплата? Разве я воскрешу мертвых, если посажу его за решетку? Так какая же это расплата? На фронте мы пристреливали, как собаку, всякого, кто вел себя как собака. На фронте была настоящая честь, и там было что защищать. А здесь? Страна остервенелых псов. Здесь все ненавидят, здесь все пожирают друг друга. Таков здесь закон. Единственный закон, по которому мы живем… Ну, хорошо, убили несколько человек, только и всего! Так устроен наш мир… Как же я могу вымещать это на своем отце? На нем одном?! Это зверинец, чудовищный зверинец!

Энн (матери). Что же вы молчите? Вы знаете, что он должен делать! Скажите ему!

Мать. Пусть он уходит.

Энн. Я не пущу его. И вы – вы скажете ему.

Мать. Энн!

Энн. Тогда я скажу!

Из дома выходит Келлер. Крис, заметив отца, обходит его стороной.

Келлер. Что с тобой? Я хочу поговорить с тобой.

Крис. Мне не о чем разговаривать с тобой…

Келлер (берет его за руку). Я хочу поговорить с тобой!

Крис (яростно вырывая руку). Не смей, отец. Тебе будет только хуже. Говорить нам не о чем. Поэтому говори покороче.

Келлер. В чем, собственно, дело? Только без философии. В чем дело? У тебя слишком много денег? Тебя это беспокоит?

Крис (с оттенком сарказма). Меня это беспокоит.

Келлер. В чем же загвоздка? Если тебя что-нибудь беспокоит – либо смирись, либо отделайся от того, что тебе мешает. Если ты не можешь привыкнуть к деньгам – выбрось их. Возьми их, все до последнего цента, раздай или выкинь на помойку. Тогда все будет в порядке. На помойку! Думаешь – я шучу? Если это грязные деньги – сожги их. Это не мои – это твои деньги. Я мертвый человек. Я старый, мертвый человек. У меня ничего нет. Но не смей молчать – скажи, чего ты хочешь?

Крис. Дело не в том, чего я хочу. Чего ты хочешь?

Келлер. Чего я хочу? Тюрьмы, да?

Крис молчит.

Ты этого хочешь? Если ты этого хочешь – скажи! Мое место в тюрьме?! Скажи! (Небольшая пауза.) В чем дело, почему ты не можешь сказать? (Яростно.) Ты всегда говорил мне все, скажи и это. (Небольшая пауза.) Хочешь, я объясню тебе, почему ты молчишь? Ты знаешь, что мое место не там. Ты знаешь! (Кружа около Криса, порывисто, с отчаянием, со страстью). Если мои деньги – грязные деньги, то в Америке нет ни одного чистого цента. Кто даром работал в эту войну? Если бы кто-нибудь в Америке работал на войну даром – я тоже работал бы даром. Разве они отправили хоть одну пушку, хоть один грузовик, прежде чем получили за них прибыль? И это чистые деньги? Нет в Америке чистых денег. Война и мир – это доллары и центы, серебро и медь, что же здесь чистого? Половине этой проклятой страны место в тюрьме, а не мне одному – вот почему ты молчишь.

Крис. Да, потому я молчу.

Келлер. Тогда… чем же я виноват?

Крис. Я знаю, что ты не хуже других, но я ведь думал, что ты лучше… Я не понимал, что ты за человек. Я тебя любил. (С трудом сдерживая слезы.) Я не могу на тебя теперь смотреть… на себя тоже… (Резко поворачивается и идет к крыльцу.)

Энн быстро подходит к матери, выхватывает письмо из ее рук и порывается догнать Криса.

Мать (бросается, чтобы перехватить ее). Отдай!

Энн. Он его прочтет! (Вырывается и сует письмо в руку Крису.) Это письмо Ларри; он написал его мне в тот день, когда погиб.

Келлер. Ларри?

Мать. Дай его мне! (Хватает Криса за руку.)

Крис выдергивает руку, начинает читать.

Джо… уйди… (Отчаянно толкает Келлера, глядя на Криса.) Иди на улицу, Джо!

Келлер сопротивляется.

Не надо, Крис… (Умоляюще.) Не говори ему!

Крис (убийственно спокойно, сквозь зубы, отцу). Три с половиной года… разговоров, разговоров… Сейчас ты мне сам скажешь, что ты должен делать… Послушай, как умер Ларри… Скажи мне тогда сам, где твое место.

Келлер (отступая). Мир устроен не для святых, Крис.

Крис. Я знаю все об этом проклятом мире. Все его плутни. Послушай теперь ты и скажи, каким должен быть человек. (Читает.) «Моя дорогая Энн!..» Ты слушаешь? Он написал это в день своей смерти. Слушай! И не плачь! «Моя дорогая Энн! Не могу выразить того, что я чувствую, но должен написать тебе. Вчера самолет привез газеты из Штатов, и я прочел в них – о папе и о твоем отце – о том, что их осудили. Как я теперь посмотрю людям в глаза?.. Я не могу больше жить. Вчера ночью я двадцать минут кружил над базой, прежде чем заставил себя пойти на посадку. Как отец мог это сделать? Что ни день, в нашей части гибнут трое, четверо ребят, а он сидит там и «делает деньги». Как я могу смотреть людям в глаза – не знаю!.. Через несколько минут я вылетаю на задание, и вам, вероятно, сообщат, что я пропал без вести. Тогда знай, что меня не надо ждать. Энн, если бы отец был здесь, я бы его убил».

Келлер выхватывает у Криса письмо и молча читает.

Пауза.

Крис. Теперь оправдывайся тем, что Америка полна такими, как ты. Ты понял, что написал Ларри?

Келлер (почти неслышно, вперив глаза в пространство). Я думаю, да. Заводи машину. Я надену пиджак. (Поворачивается, едва не падает.)

Мать (спешит его задержать). Куда ты, Джо?.. Ложись спать, куда ты?

Келлер. Я не могу остаться. Мне будет лучше, если я пойду.

Мать. Глупый, ведь Ларри тоже был твоим сыном. Он никогда бы тебя не заставил…

Келлер (глядя на письмо). Видишь, и он бы заставил. Ну да, он был моим сыном. Но для него все они были моими сыновьями. И так оно, пожалуй, и есть… Пожалуй, они все и были моими сыновьями, эти наши парни. Я вернусь… через минуту. (Поворачивается и идет в дом.)

Мать (Крису, решительно). Ты его не возьмешь, слышишь?

Крис. Нет, возьму.

Мать. Если ты ему скажешь, чтобы он остался, он останется. Пойди скажи ему!

Крис. Никто его сейчас не остановит.

Мать. Ты, ты его не пустишь. Разве он выживет в тюрьме? Тогда убей его своими руками.

Крис (протягивая ей письмо). Ты читала письмо Ларри?

Мать (о Ларри, о письме). Война кончилась. Разве ты не слышал – война кончилась!

Крис. Разве Ларри только камень, который упал в воду, не оставив следа? Он погиб, и вы хотите, чтобы это было зря? Раз и навсегда вам надо понять – эти заборы не закрывают весь мир; там, за ними, – вселенная. И мы – простые люди – ответственны за вселенную. Если же это не так, то вы напрасно убили своего сына, ибо он умер во имя этого!

Из дома слышится выстрел. На мгновение все замирают.

Крис (направляясь к Энн). Ступай за Джимом. (Входит в дом.)

Энн бежит по дороге.

Мать (тихо, стеная). Джо… Джо… Джо… Джо… Джо…

Крис выходит из дома.

Крис. Мама… Я не хотел…

Мать. Тсс…

Крис (обнимая ее). Я не хотел, чтобы он…

Мать. Тсс! Тсс!.. Не надо, не надо, дорогой: ты здесь ни при чем. Забудь. Живи.

Крис хочет ей что-то ответить.

Тсс! (Тихонько высвобождается из его рук и идет к дому.) Тсс! (Рыдая, поднимается по ступенькам.)

Занавес.