Вечерами в то время я работал корректором в одной радикальной оппозиционной газете. Каждый божий день там аршинными столбцами публиковались хлесткие передовицы о неуклонном росте цен, стоимости жизни и, соответственно, о мизерных жалованиях, выплачиваемых чиновникам и служащим. Получал я сто двадцать пять лир – слишком мало, что разумеется, чтобы хоть как-то сводить конца с концами.

Я как раз собирался сходить к нашему главному редактору, попросить, чтобы жалование мне увеличили до ста сорока, дабы хоть чуточку компенсировать рост цен и стоимости жизни, но тут принесли гранки его острокритической статьи. Я вычитал их с чувством законной гордости, что мне доверено такое важное дело. Одушевление горячим жаром – уж что-что, а писать зажигательно наш патрон умел! – статья требовала установления минимального жалования в триста лир.

Я так и не решился потревожить нашего главного, ведущего столь непримиримую борьбу за мое же, кстати сказать, благо, просьбой о какой-то мелкой прибавке. Поищу-ка я себе лучше, подумал я, дневную работенку лир этак на сто пятьдесят. В газете я работаю по вечерам, весь день свободен, а это большое преимущество.

Прослышав, что в одном издательстве требуется корректор, я сразу поспешил туда.

Тамошний патрон оказался человеком весьма представительной и благородной наружности.

- Работа нетрудная, - сказал он. – Приходи утром и садись вот за этот стол, прямо за дверью. Есть корректура – читай, нет – сиди на месте. Тут у нас не только издательство и типография, но и магазин. Разные бывают дела. Если надо будет, поможешь.

- конечно, эфенди, - поддакнул я.

- Старый алфавит знаешь?

- Знаю.

- Наше издательство публикует научные работы по искусству. Французский ты знаешь?

- Знаю. И английский тоже, немного.

- Я же тебе сказал: профиль у нас научный. Образование у тебя высшее?

- Высшее. Если надо, могу предъявить диплом.

- Не нужно. Помни только, что наше дело требует особого внимания.

- Хорошо.

- Рабочий день у нас заканчивается в семь. Тут ведь не какая-нибудь тебе контра – издательство, книжный магазин. Приходится иногда и домой брать корректуру, если срочная.

- Хорошо, эфенди.

- Для начала я положу тебе сто двадцать пять лир. Поработаешь, подкину чуть-чуть.

- Я просил бы сто пятьдесят.

- Сколько ты получаешь в газете?

- Сто двадцать пять.

- Вот видишь. А сколько лет ты у них?

- Десять.

- Кто знает, сколько ты получал при поступлении. А я тебе с первого дня предлагаю сто двадцать пять.

- Спасибо, эфенди.

Так я поступил на новую работу. В семь со звонком срывался и бежал со всех ног в газету. Там я просиживал до двух-трех ночи. До восьми утра оставалось еще время подремать.

Работать в издательстве было и впрямь полегче, чем в газете. Как только из типографии подают корректуру, я тут же сажусь за нее и прочитываю. Если в магазин заглянет покупатель, спросит какую-нибудь книгу, я не отмахиваюсь: не мое, дескать, это дело, спешу обслужить. Трудно ли достать нужную книгу, завернуть ее и подать? Для этого не надо быть продавцом. Притащит рабочий-хамал¹ пачки книг со склада, как не помочь ему разгрузить их. Не стоять же бедняге с тяжелым грузом на спине. И при погрузке я тоже помогаю хамалам. Не сидеть же мне сложа руки в то время, как они надрываются. К тому же не мешает позаботиться и о своем здоровье. Когда напрягаешь мозга весь день и до полуночи, не грех позаботиться и о какой-нибудь физической нагрузке. Гиподинамия – штука опасная, может привести к нервному срыву.

Однажды типографии понадобился хамал на постоянную работу. Пришел парень родом из Нигдэ, примерно моих лет, но более худощавый.

- Я слышал, вам нужен хамал?

- Присаживайся, - учтиво предлагает ему хозяин.

- Некогда мне тут рассаживаться – дел по горло.

- Ну присядь же, - показывает на стул хозяин. – Может, выпьешь чайку или кофе?

Посыльные отправился на почту. Кроме меня, заменить его некому. Встаю.

- Рабочий день начинается у нас в восемь - восемь тридцать, заканчивается в семь, - объясняет тем временем хозяин. – Работа только в помещении. Будешь относить рулоны бумаги в типографию, а готовые книги – на склад. Если надо, поможешь другим хамалам. Работа нетрудная, не мешки таскать. И только в помещении. Если тебя будут посылать за кофе, отказывайся.

- Платить-то сколько будешь?

- Двести пятьдесят для начала.

Парень вдруг выпрямляется, будто его ожгли крепким матерным словом.

- Ты сказал: двести пятьдесят?

- Только для начала, джаным.

- Это не разговор. Я пошел.

И, не дожидаясь, пока я угощу его кофе или чаем, парень исчезает. А тут как раз из типографии приносят пачки готовых книг. Я помогаю разгрузить их.

- Эфенди, - обращаюсь я к хозяину. Он смотрит на меня суровым немигающим взглядом.

- Чего тебе?

- Возьмите на эту работу меня.

- Ты хочешь работать хамалом?

- А что здесь особенного! Грузи да разгружай. Грузи да разгружай. Так?

- Так.

- На здоровье, слава Аллаху, я не жалуюсь.

- Это дело не по тебе. Слишком тяжелое.

- Что тут трудного – бумагу таскать?

- Хамалом быть – вот что трудно. Не по тебе это дело. Ты же у нас интеллигент, образованный человек.

Долго еще умолял я хозяин:

- Опостылела мне эта умственная работ. Да и домой хочу возвращаться вовремя. Вот уж понежился бы я на постельке – храпи себе, посапывай всю ночь напролет.

Но все мои мольбы оказались тщетными – так и не взял он меня в хамалы.

Notes

[

←1

]

^{Грузчик.}