К главному летнему наступлению 1942 г. сухопутные войска Германии оказались подготовлены гораздо хуже, чем люфтваффе. Несмотря на то что к маю на Восточный фронт прибыло пополнений общей численностью 1 100 000 человек, некомплект дивизий все равно составлял 625 000 солдат. И хотя большая часть пополнений направлялась в группу армий «Зюд», даже там численность подразделений едва достигала 50 % от уровня 1941 г. В ходе кампании этот показатель удалось увеличить до 70 %, в то время как в группах армий «Норд» и «Митте» он, напротив, упал в среднем до 35 %.

Группа армий «Зюд» также получила львиную долю всех танков и штурмовых орудий, отправленных на Восточный фронт, включая новые модели с пушками, способными на равных бороться с Т-34 и КВ-1. Всего к моменту начала операции «Блау» в ее состав входили 46 пехотных, 9 танковых, 4 егерские, 5 моторизованных пехотных, 2 горные и 2 дивизии СС. Также группе армий «Зюд» были приданы 25 дивизий союзников Третьего рейха, но большая часть их должна была прибыть в назначенные районы только осенью. А вот люфтваффе в сравнении с началом Восточной кампании, наоборот, значительно усилились. По состоянию на 20 июня 1942 г. на Восточном фронте насчитывалось 2644 самолета, то есть почти на 1000 больше, чем к началу операции «Барбаросса»! При этом 60 % авиации было сосредоточено в составе 4-го воздушного флота.

Согласно первоначальному плану, операция «Блау» была разделена на три фазы. На первом этапе (Blau I) предполагалось из района Курска и Белгорода нанести мощный удар по войскам советского Юго-Западного фронта и захватить Воронеж – важный железнодорожный узел и промышленный центр. После этого группа армий «Зюд» разделяется на две новые группы: «А» под командованием генерал-фельдмаршала Вильгельма Листа и «Б» под командованием генерал-фельдмаршала Федора фон Бока. Затем в ходе второго этапа (Blau II) немецкие войска поворачивают на юго-восток и, продвигаясь вдоль Дона, отрезают советские войска, обороняющиеся вдоль Северского Донца. Ну и в ходе третьего этапа (Blau III) танковые клинья групп армий «А» и «Б» окружают все советские войска в большой излучине Дона. После этого должно было начаться наступление непосредственно на Кавказ, а попутно и вдоль Волжской поймы – на Астрахань. Интересно, что Сталинград как приоритетная цель в плане не значился вовсе.

Утром 24 июня в штаб 4-го воздушного флота в Курске прибыл генерал-оберст Вольфрам фон Рихтхофен. У него было всего четыре дня на то, чтобы изучить новый театр боевых действий и провести соответствующие встречи и совещания. Ну и традиционно полетать на своем «Шторьхе» вдоль линии фронта. Карьера Рихтхофена, которого фюрер считал «своим специалистом» и всячески благоволил ему, в этот период находилась на подъеме. Более того, командир VIII авиакорпуса благодаря недавним победам стал самым известным командиром люфтваффе в Третьем рейхе, слава которого затмила всех остальных, включая самого рейхсмаршала Геринга. За плечами Рихтхофена был «зимний кризис», во время которого, несмотря на страшные морозы и метели, люфтваффе смогли оказать необходимую поддержку своим дивизиям и помочь им удержать растянутые оборонительные позиции. Потом был «весенний ренессанс», когда немецкая авиация быстро восстановила силы и провела две крупнейшие операции – разгром советских войск на Керченском плацдарме и штурм Севастополя, попутно нанеся большие потери советскому Черноморскому флоту.

Над Крымом люфтваффе снова полностью господствовали в небе, отразив все попытки советской авиации помешать их действиям. И во всем этом была немалая заслуга Рихтхофена, блестящего тактика и профессионального организатора массированной поддержки сухопутных войск с воздуха, а попутно кровожадного садиста, не скрывавшего своего удовольствия от вида полей, усеянных тысячами трупов, и городов, превратившихся в груду испепеленных развалин. Уже во время «Лова осетра» – так называлась операция по взятию Севастополя – фюрер принял решение, что именно Рихтхофен «поведет армии Мордора в бой», пардон, возглавит усиленный 4-й воздушный флот во время нового летнего наступления.

Сам он был неимоверно возбужден, наконец-то опять предстояла не какая-то короткая тактическая операция или штурм, а полномасштабное наступление в духе стратегии блицкрига. И он поведет в бой целый воздушный флот, на тот момент самый мощный в люфтваффе. Жаркая летняя погода, огромное количество самолетов на аэродромах, рокот сотен танков, выдвигающихся на исходные позиции, – все это напоминало события годичной давности, когда немецкие войска начали свой поход против Советского Союза. Да, его не удалось сокрушить в ходе одной военной кампании, да, был страшный зимний кризис, а местами даже отступление. Но немецкая армия выдержала удар. А последние успешные операции в Крыму и на Дону почти всем немцам внушали избыточный оптимизм.

Правда, один из полетов вдоль линии фронта едва не оборвал досрочно карьеру любимого воздушного флотоводца Гитлера. Когда Fi-156 Рихтхофена пролетал на малой высоте над позициями 387-й пехотной дивизии, ее солдаты ошибочно открыли огонь по нему. В результате был ранен второй пилот, пробит топливный бак, а плоскости получили множество пробоин. После аварийной посадки Рихтхофен послал командиру дивизии «благодарность», в которой указал, что ему приятно видеть, как восстанавливается боевой дух немецких сухопутных войск. «Я прошу эти войска направлять их боевой дух против красных военно-воздушных сил, – написал он. – Видимость была отличной, а самолет имел четкие обозначения, возможно, обстрел был призван оказать приветствие. В таком случае командир VIII авиакорпуса выражает свою благодарность за это и в то же время желает, чтобы аналогичные поздравления в будущем осуществлялись холостыми патронами». В своем дневнике Рихтхофен был менее тактичен: «Проклятые собаки! Они стреляют не в русских, а в мой „Шторьх”!»

Как известно, приготовления немцев не являлись секретом для советского командования. 19 июня инцидент, аналогичный тому, что случился с Рихтхофеном, произошел с офицером оперативного отдела 23-й танковой дивизии майором Рей-хелем. Тот вылетел на Fi-156 в одну из передовых частей, немного заплутал и в итоге попал под обстрел с земли. «Шторьх» совершил аварийную посадку на нейтральной полосе и был полностью разбит. Немецкий патруль, направленный к месту катастрофы, обнаружил, что русские добрались до самолета первыми. Между тем при Рейхеле был детальный план 1-й фазы предстоящего наступления (Blau I), включая «демонстрации» (на каком участке будет предпринята ложная атака), маршруты наступления танковых дивизий, названия всех подразделений, которые примут участие в операции, и первая цель – Воронеж.

Сталин в итоге вообще счел этот «подарок судьбы» дезинформацией, а в штабе Брянского фронта и штабах армий документ лишь приняли к сведению. Более того, некоторые офицеры были уверены, что в случае чего смогут отразить удар. «Все сделаем, чтобы встретить как следует эту 4-ю танковую армию», – самоуверенно заявил в переговорах с вышестоящим командованием начальник штаба 40-й армии генерал-майор Зиновий Рогозный. Но в любом случае подготовка немцев к большому наступлению к востоку от Курска была очевидна так же, как за год до этого на границе. На это указывали усилившийся радиообмен, активизация действий вражеских разведгрупп, гул автомобильных двигателей, не прекращавшийся по ночам, участившиеся полеты немецкой авиации над прифронтовыми районами и тылом и многие другие признаки. Советские самолеты-разведчики зафиксировали резкое увеличение количества немецких самолетов на ближайших аэродромах, в том числе в Брянске и Курске, а также оживленное и круглосуточное движение по дорогам.

25 июня советские летчики видели большое движение транспорта из Курска в направлении Щигров, а наземные разведчики разглядели замаскированные деревянные спуски к воде, сделанные на западном берегу реки Тим. На следующий день были получены сообщения о появлении многочисленных замаскированных позиций немецкой дальнобойной артиллерии в том же секторе. На рассвете 27 июня самолет-разведчик зафиксировал на дороге Курск Щигры колонну транспорта длиной 40 км, а днем поступило донесение от зафронтовой разведки о том, что на аэродромы в Брянске и Курске перебазировалось несколько авиагрупп, в том числе II./KG4 и I./JG53, а также информация о том, что немецкие самолеты массово перелетают из тылов на передовые посадочные площадки, расположенные вблизи от линии фронта. Все это говорило о том, что гроза вот-вот разразится…

В решающий день 28 июня Рихтхофен встал с постели в 01.45, за полтора часа до начала операции «Блау». А в 03.00 «Шторьх» Рихтхофена уже рассекал утреннее небо. Вскоре летнюю тишину нарушил вой сирен «Штук» и грохот артиллерийской канонады. При этом первыми целями пикировщиков стали основной и запасной штабы 40-й армии, а также узел связи в районе деревни Ефросимовка. В ходе точечных авиаударов были уничтожены все радиостанции и рации, а работники штаба понесли большие потери. Радистки попросту разбежались по округе. Командующий армией генерал Парсегов лишь чудом остался в живых. Также был нанесен авиаудар по командному пункту штаба Брянского фронта в Ельце, на который было сброшено 140 фугасных бомб большого калибра. Квартал, в котором находился данный объект, был практически стерт с лица земли, возникло несколько пожаров, были убиты десятки людей. В результате управление войсками было полностью нарушено на целые сутки.

Как и в июне сорок первого, штурмовики атаковали аэродромы, позиции артиллерии, склады и нефтехранилища, всюду вызывая пожары и разрушения. Затем, поднимая большие клубы пыли, бронированные машины 48-го танкового корпуса устремились вглубь советской территории. Прорвав оборону на стыке 13-й и 40-й армий, уже в первой половине дня передовые части захватили неповрежденным мост через реку Тим и в полдень переправились на противоположный берег. Рихтхофен, видевший все это с воздуха, почувствовал себя оптимистически: «У меня впечатление, что все пойдет гладко».

В то время как «Мессершмитты» патрулировали все воздушное пространство над фронтом наступления, двухмоторные бомбардировщики бомбили железные дороги, базы снабжения и сосредоточения резервов на правом берегу Дона. «Теперь наше летнее наступление распространяется на весь Южный фронт от Курска до Азовского моря, которое мы должны поддерживать как летающая артиллерия, – писал Ханс Райф из 3./KG27, чье подразделение базировалось в Курске. – В воскресенье 28 июня мы были разбужены в 1.00… В 3.25 мы впервые поднялись в воздух и закончили в 20.12, вернувшись после пятого вылета. Фронт находился всего в 20–30 км от нашего аэродрома, в начале этого наступления, а затем стал быстро смещаться на восток. Во время этих миссий мы стали свидетелями быстрого продвижения наших войск». В этот день эскадра понесла первую потерю в ходе нового наступления: во время налета на Кочетковку пропал без вести Не-111 «1G+HN» из 5-й эскадрильи.

Немецкие войска продвигались так быстро, что это привело к «дружественному огню». Ju-87 несколько раз бомбили свои войска, убив 16 солдат и повредив несколько танков и бронетранспортеров. «Авиация противника, насчитывавшая до 300 самолетов, только на участке 121-й и 160-й СД 40-й А непрерывно штурмовала боевые порядки частей и командные пункты, – сообщается в журнале боевых действий Брянского фронта. – Одновременно отмечались действия до 200 самолетов… Некоторые орудия не успели сделать ни одного выстрела, как были уничтожены или выведены из строя авиацией противника. По вспышкам орудий противник определял место расположения батарей и подавлял их. Авиация противника сковала действия артиллерии 40А в первый день боя. Тов. Борисенко[1] отмечает, что он ни 28.6, ни 29.6 не видел на поле боя, где он был, нашей авиации, которая бы прикрывала действия наших войск или противодействовала бы противнику, поэтому самолеты противника действовали на низких высотах, бомбя наши боевые порядки и тылы дивизий. После бомбежки эти самолеты вели пулеметный огонь по живой силе, автомашинам и другим целям». В действительности 2-я воздушная армия выполнила в течение дня 253 вылета и отчиталась о 57 уничтоженных танках и 25 сбитых самолетах.

Когда о прорыве немцев, а главное, полном бездействии (как казалось) нашей авиации доложили Сталину, вождь пришел в ярость и в 00.45 29 июня лично позвонил в штаб Брянского фронта. Он потребовал, чтобы ему дважды в сутки докладывали о том, сколько и каких самолетов вылетало на задания, сколько сделано вылетов и каковы их результаты. «Главная задача авиации фронта завоевать воздух, создать наше подавляющее превосходство и заставить немецкую авиацию, особенно бомбардировщиков, уйти с поля», – приказал вождь, попутно потребовав использовать для атак наземных целей не только штурмовики, но и истребители.

Понятно, что выполнить его было невозможно, но зато помогла погода. Когда в штабе БФ выслушивали наставления Сталина, начался сильный ливень, затем под утро над долинами Тима и Кшеня осел туман. Из-за этого на второй день наступления авиационная поддержка была не столь мощной. «Постоянные грозы сделали дороги, по которым мы двигались, скользкими, как мыло», – писал генерал-майор Вольфганг Пиккерт, недавно назначенный командиром 9-й зенитной дивизии люфтваффе. Тем не менее продвижение немецких войск не замедлилось.

1-я эскадрилья KG27 занялась уже привычным делом: охотой за советскими поездами вокруг Воронежа. Об одной из таких атак на перегоне Кшень – Воронеж рассказывал лейтенант Айхнер, для которого служба в люфтваффе началась как раз с операции «Блау»: «На высоте 200 м Не-111 летит вдоль Восточного фронта, который проходит в непосредственной близости от железнодорожной линии. Там мы начали нашу атаку. Мы рыщем вдоль железной дороги из Кшеня в Воронеж:, это важный транспортный узел, потому что здесь проходит один из последних маршрутов русских из Москвы на Кавказ. На маршруте было достаточно работы. Станции были забиты грузовыми вагонами, часть которых была выгружена или, наоборот, загружена, часть стояла в ожидании паровозов, масса целей для бомб Не-111».

Углубившись в тыл противника, «1G+LH» развернулся и пошел над ней с востока на запад. При этом буквально из каждой деревни раздавались выстрелы зениток и пулеметные очереди, повсюду имелась сильная противовоздушная оборона. «Мы пошли к следующей станции, – продолжал свой рассказ Айхлер. – Но там было пусто! Где поезда? Которые мы до этого видели в избытке. Между тем раздается очередной выстрел и около нас появляется облако взрыва. На фюзеляже и хвосте появились несколько отверстий, которые были безвредны. Мы гонимся за поездом впереди. Мы обрадовались, когда снова поймали „парня”. Унтер-офицер Вайс лежал на прицеле, сказал, что все готово для бомбардировки». Вскоре бомбы со свистом устремились вниз, и вокруг эшелона прогремела серия взрывов. Однако почти сразу летчики почувствовали удар, после чего левый двигатель начал резко вибрировать. Его пришлось остановить. Осмотр показал, что в фюзеляже множество пробоин. По всей вероятности, бомбы попали в вагоны с боеприпасами, вследствие чего ударная волна и осколки накрыли и сам «Хейнкель». Айхлеру удалось некоторое время тянуть в сторону линии фронта, а затем совершить вынужденную посадку на брюхо на кукурузное поле.

«Прочь из машины! Это была единственная мысль после посадки на живот! – вспоминал летчик. – Два человека остались с раненым бортстрелком вблизи машины». Пилот и штурман Йозеф Вайс, взяв пистолет и пулемет, отправились исследовать окрестности. Летчики очень боялись оказаться на советской территории, ибо все были наслышаны об убийствах пленных, а также тяжелых условиях жизни в плену. И это после первых же боевых вылетов! Поле было огромным, дорог не было, а в нескольких километрах к западу виднелось несколько домов. Через некоторое время Айхлер и Вайс услышали шум двигателей. Соблюдая осторожность, они медленно пошли навстречу, оглядываясь по сторонам. Какова же была радость летчиков, когда вскоре они увидели серые силуэты танков с белыми крестами. Это были передовые части 24-й танковой дивизии.

20-летнему Айхлеру и его экипажу очень повезло, когда он разгуливал по кукурузному полю, в районе Кшень – Касторное погиб весь экипаж «1G+HH» лейтенанта Дитриха Фухрманна из той же 1./KG27. Ну а советская авиация вопреки грозным директивам из Кремля оказала лишь символическую поддержку ведущим тяжелые бои наземным войскам. 2-я воздушная армия осуществила 108 вылетов, летчики доложили о 31 уничтоженном танке и 1 подбитом Ме-109…

Поскольку сил имевшихся на данном участке фронта подразделений оказалось явно недостаточно, туда были брошены все самолеты, имевшиеся поблизости. 30 июня в сражении приняли участие истребители 263-го и 737-го ИАП, входившие в состав 270-й ИАД и базировавшиеся в районе Горбачево. Совершив 59 вылетов в сектор Ливны – Касторное, они провели 9 воздушных боев и заявили об 11 сбитых самолетах (6 Ме-109[2], 2 ФВ-198, 2 Ю-87 и 1 Хе-111). Собственные потери составили 6 ЛаГГ-3, «не вернувшихся с задания», еще несколько получили повреждения, но все же смогли вернуться на базы либо совершить аварийные посадки на своей территории. Больше всего пострадал 263-й ИАП, в котором к концу дня осталось всего две исправные машины. Впрочем, подобная ситуация (когда каждый день воевало по два-три самолета) для советских истребительных авиаполков летом 1942 г. была скорее нормой, чем исключением.

Для KG27 «Бёльке» третий день наступления стал тяжелым. А следующий день также стал тяжелым для этого подразделения. Во время налета на район Озерки советские истребители (по утверждению немцев, «Спитфайры») сбили Не-111Н-6 «1G+GH» унтер-офицера Йозефа Геберла и весь его экипаж погиб. А во время налета на Волово также якобы «Спитфайрами» был подбит «1G+ВН» гауптмана Вильгельма Верлина. При этом на самолете был убит штурман, а радист и бортстрелок получили ранения. Однако опытному Берлину удалось вернуться обратно в Курск. В том же районе, но уже час спустя истребителями был поврежден и He-111 «1G+DN» обер-лейтенанта Херцога. Последнему пришлось совершить вынужденную посадку на брюхо в расположении своих войск. При этом были ранены бортмеханик и бортстрелок.

Но наиболее напряженно день сложился у немецких «церштореров», которые использовались в качестве штурмовиков, с малой высоты обстреливая дороги, переправы, артиллерийские позиции и скопления советских войск. «Взвод залег, поднять невозможно, – рассказывал автору про свой первый боевой опыт под Воронежем Константин Павленков, в то время комиссар, инструктор политотдела 91-й танковой бригады. —Другой взвод убежал, всех, кого сумел собрать, повел в лес. Настроение паническое, все кричат – надо бежать… Доходило до того, что бредущее стадо лошадей или коров принимали за немцев. А потом появились эти „Мессершмитты-110”, которые я запомнил на всю жизнь. Они подходили группами, а потом поодиночке выискивали свои цели, пикируя и обстреливая нас из пушек и пулеметов. Это была страшная вещь, и чисто психологически несущийся на тебя на малой высоте двухмоторный самолет, надсадно ревущий моторами, вызывал панику и ужас. Когда эта штуковина разворачивалась в твою сторону и начинала снижаться, даже я, взрослый человек, буквально клал в штаны, а бойцы вообще визжали, как бабы!»[3]

И именно эти ужасающие «церштореры» понесли в этот день самые тяжелые потери: сразу 11 Bf-110 (по 3 из I./ZG1, II./ZG1 и II./ZG2, 2 из St./ZG2 и 1 из 2.(Н)/23). Из них 2 пропали без вести, 2 были сбиты зенитным огнем, 4 получили боевые повреждения и совершили аварийные посадки на немецкой территории, еще два потерпели аварии из-за отказов двигателей. Погибло и пропало без вести 11 членов экипажей. Так же кем-то из наших летчиков был сбит штурмовик Hs-129B-1 W.Nr. 0192 из 5./Sch.Gl.

Тем временем 30 июня южнее перешла в наступление и 6-я армия генерал-оберста Паулюса. Действовавший в южном секторе IV авиакорпус генерал-оберста Курта Пфлюгбейля также оказывал войскам сильную поддержку. На линии обороны советских войск обрушились сотни тонн осколочных, фугасных бомб и тысячи «дьявольских яиц» SD2. Ударами штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков были разрушены штабы, системы связи и атакованы пути снабжения советских войск. В этот день немецкие бомбардировщики произвели налеты на железнодорожные узлы в Воронеже, Мичуринске и Валуйках. «30.6.42 полк сосредоточился в районе Верхняя Дубинка – Евдокимов и занял боевой порядок с задачей прикрытия путей отхода пехоты и артиллерии к переправе через р. Оскол в Волоконовке, – сообщает журнал боевых действий 1261-го зенитно-артиллерийского полка. – В течение 4,5 часов полк отражал непрерывные групповые атаки авиации противника. Всего в звездном эшелонированном налете участвовало 250 самолетов противника типа Ю-88 и „Ме-Ягуар”. За день групповым огнем полка было сбито 5 самолетов противника (3 Ю-88 и 2 „Ме-Ягуар ”)».

За «Мессершмитт-Ягуар» (Bf-162 Jaguar) неопытные зенитчики принимали внешне похожий на этот серийно не производившийся самолет все те же «церштореры» Bf-110 из ZG1 и ZG2. Недавно сформированный 1261-й ЗенАП прибыл на фронт только 12 июня, а вскоре после этого боя подразделение отправили в тыл – прикрывать от налетов авиации железнодорожную станцию Калач и переправу через Дон.

В тот период зенитные полки из-за нехватки матчасти формировались по сокращенному штату 050/142 – три батареи по 4 орудия в каждой и две пулеметные роты. Например, 1264-й ЗенАП, который так же участвовал в отражении массированных налетов на позиции 21-й армии 30 июня, был сформирован в начале июня в Подольске. Правда, технику – 12 37-мм зениток, 8 строенных пулеметов «Максим» и 6 12,7-мм пулеметов – подразделение получило только 12 июня, по прибытии на фронт. Там же полк получил и транспорт: 41 автомобиль, в том числе по 12 «Доджей» и «Виллисов», 2 «Форда», 2 «Джемси», 8 ГАЗ-АА и 1 ГАЗ-AAA. А уже на следующий день бойцам пришлось вести огонь из только что полученных орудий.

В полдень 1 июля 4-я танковая армия отправила 16-ю моторизованную пехотную дивизию на юго-восток к Старому Осколу, в то время как 100-я легкая пехотная дивизия 6-й армии повернула на север вдоль реки Оскол. По замыслу фон Бока они должны были окружить основные силы советских 21-й и 40-й армий. Однако замысел на сей раз удался лишь частично. Хотя уже к вечеру этого дня части 6-й армии захватили плацдармы на восточном берегу реки Оскол, 16-я МПД вскоре наткнулась на советские танковые части и запросила помощи с воздуха. Однако Рихтхофен обвинил мотопехоту в трусости, мол, испугалась «сильного врага», который «просто выехал навстречу на трех грузовиках!». Когда же штурмовики и бомбардировщики все-таки появились в районе Старого Оскола, большей части советских войск уже удалось отойти. Советское командование все-таки сделало вывод из катастроф в Керчи и под Харьковом. При малейшей угрозе охвата и окружения войска сразу получали добро на отход. В результате котел, к разочарованию фон Бока, оказался почти пустым.

Вечером «Штуки», «Хеншели», а также зенитчики VIII авиакорпуса отразили плохо организованную контратаку сразу четырех советских танковых корпусов в семидесяти километрах к западу от Воронежа. В степи танки КВ-1, Т-34 и Т-60 стали легкой добычей для новых штурмовиков Hs-129, a также «церштореров» Bf-110. Заходя с тыла, они вставали в круг и без труда расстреливали их из пушек, целясь в моторные отсеки, которые почти не имели бронирования. В результате только 16-й танковый корпус потерял, в том числе вследствие авиаударов, 68 танков, в том числе 15 тяжелых.

«Противник почти в точности реализует свой план, изложенный в захваченной 19.6 директиве, – констатировал штаб Брянского фронта. – Направление главного удара – Воронеж, удар в направлении Ливны, Елец и Задонск – прикрытие удара главного направления». Однако о дальнейших намерениях немецкого командования оставалось только гадать, так как через Воронеж немцам открывалась прямая дорога на Тамбов, Саратов, возможно, даже Куйбышев, а Сталин и вовсе испугался, что это новое наступление на Москву!

Когда вечером 2 июля оперативная группа штаба Брянского фронта, отправившаяся в Воронеж руководить растянувшимся на восток левым флангом, прибыла в город, офицеры увидели там пугающую картину, до боли напоминавшую кошмарное лето годичной давности. Повсюду виднелись следы бомбежки, многие здания лежали в руинах, в небо поднимались огромные столбы дыма от пожарищ, которые почему-то никто не тушил. На улицах повсюду валялись трупы лошадей и обрывки проводов, а по шоссе, ведущему на восток, тянулись бесконечные вереницы беженцев, в основном женщины, обвешанные узлами, и плачущие дети. Начитавшись в газетах пропагандистских статей о лютых зверствах гитлеровцев на оккупированных территориях, большинство жителей Воронежа, узнав о приближении немцев, в панике бежали из города.

Уже вечером 3 июля, преодолев за шесть дней 130 км от исходных позиций, передовые подразделения 24-й танковой дивизии и дивизии «Гроссдойчланд» достигли Дона в районе городков Семилуки и Гремячье. К тому моменту 40-я советская армия была полностью разгромлена и разделена на три изолированные части. Некоторые подразделения отошли на юг, несколько дивизий оказались в тылу у противника в районе Касторного, а на восточный берег Дона успела отойти лишь 232-я стрелковая дивизия. Поэтому уже утром следующего дня немцы, не встречая сопротивления, форсировали реку, а к вечеру группа автоматчиков проникла в рощу Длинная, расположенную на южной окраине Воронежа, откуда стала обстреливать улицы города. Им удалось подстрелить даже несколько высокопоставленных офицеров, в частности, был ранен начальник управления артиллерии Брянского фронта генерал-майор Дмитриев. Наступление активно поддерживали «церштореры», которые с малой высоты бомбили и обстреливали позиции советских войск, дороги и тылы. Они же снова понесли серьезные потери, в районе Воронежа зенитным огнем были сбиты Bf-110E-1 W.Nr. 4018 «2S+LN» и Bf-110E-2 W.Nr. 4403 «2S+CP» из II./ZG2. Оба экипажа погибли. Еще два сто десятых были подбиты советскими истребителями.

В этой кампании немецкие «церштореры», можно сказать, обрели «вторую молодость», став одним из основных самолетов поддержки сухопутных войск наравне со «Штуками» и «Хеншелями». Причем они в прямом смысле слова играли роль «разрушителей», обстреливавших войска на марше, подавлявших артиллерию, атаковавших железнодорожные эшелоны, аэродромы и дороги в тылу противника. Но они же несли и самые высокие потери. Только за первую неделю операции «Блау» – с 28 июня по 4 июля – ZG1 и ZG2 потеряли 23 Bf-110, из которых 7 было сбито огнем с земли, 6 пропало без вести и как минимум 3 сбиты и подбиты советскими истребителями. Еще несколько «церштореров» отделались повреждениями.

Согласно первоначальному плану операции «Блау», немецкие войска не должны были ввязываться в бои за Воронеж, а сразу поворачивали на юг. Однако командующий группой армий «Зюд» генерал-фельдмаршал фон Бок все же не смог преодолеть соблазн захватить город, который ему не удалось взять в ноябре 41-го. К тому же он находился на возвышенности, господствовавшей над всей окружающей местностью, и был удобен в плане создания новой оборонительной линии. Доверившись оптимистическим докладам военных, Гитлер в итоге принял компромиссное решение: все танковые дивизии отправить на юг – вдоль Дона, а пехоте продолжать наступление на Воронеж.

5 июля люфтваффе осуществили массированные налеты на город и его окрестности, продолжавшиеся с утра до поздней ночи, а также линии связи и железнодорожные перегоны Воронеж – Грязи, Воронеж – Лиски, Отрожка – Мичуринск и другие. Пикирующие бомбардировщики и «церштореры» бомбили и обстреливали эшелоны с эвакуируемым имуществом, ранеными и беженцами, местами полностью парализовав движение. «На станции Тресвятская движение было парализовано прямым попаданием авиабомб в железнодорожное полотно и служебные помещения, – сообщает журнал боевых действий 83-го отдельного строительного железнодорожного батальона, прибывшего на Юго-Восточную железную дорогу в начале июля. – Были разрушены все станционные пути. Были разбиты и сгорели 20 вагонов. Перегон Сомово – Тресвятская был парализован прямым попаданием авиабомб в стоящие эшелоны, эвакуируемые с народным достоянием и ценностями города Воронеж: и ранеными бойцами и командирами Красной армии. Эшелоны стояли почти один за другим от станции Отрожка до станции Графская. Эшелонами, идущими к фронту, с танками и другим военным грузом, была занята железнодорожная линия от станции Грязи до станции Графская. Таким образом, была выведена из строя железнодорожная линия, питающая весь Воронежский фронт». На 155-м км перегона Сомово – Тресвятская масштабы разрушений были такими большими, что железнодорожники не стали восстанавливать пути, а проложили их в обход.

С 4 по 6 июля станция Графская многократно подвергалась авиаударам, причем только с 05.30 до 20.00 6-го числа было зафиксировано 19 налетов группами от 6 до 30 самолетов! В результате были разрушены все станционные пути и постройки, водонапорная башня, депо и электростанция, телефонная станция, уничтожен 71 вагон и один паровоз, порваны все провода связи. Движение было парализовано на трое суток, причем бойцам 83-го ОСЖДБ пришлось трудиться круглые сутки без сна и отдыха, сбрасывая сгоревшие вагоны в кювет, восстанавливая рельсы, вручную заправляя прибывающие паровозы и регулируя движение.

В результате налета на станцию Усмань 5 июля на путях взорвался эшелон с боеприпасами, ударной волной и пожарами были разрушены все пути и постройки, а полторы тысячи неразорвавшихся мин и снарядов разлетелось по всей округе. Там движение было парализовано на 22 часа. В этот же день массированной бомбежке подверглась и станция Грязи-Сталинградские. В результате было разрушено свыше 800 м путей, железнодорожное депо, кузнечный и слесарный цеха вагоноремонтного завода, повреждено 26 вагонов и 9 паровозов (один сброшен с пути). Большинство станций не имело никакой противовоздушной обороны, поэтому люфтваффе действовали практически безнаказанно.

Ударам подвергались не только прифронтовые железнодорожные объекты, но и цели в глубоком тылу. 8 и 9 июля немецкие бомбардировщики дважды атаковали важный железнодорожный узел Ртищево, расположенный на железной дороге Тамбов – Саратов. А в ночь на 10 июля «Хейнкели» из I./KG27 совершили налет на станцию Поворино. В результате там возник огромный пожар. «Мы видели огонь на расстоянии 100 км, – писал лейтенант Хорст Айхлер. – Прибыв в район цели, мы увидели большие склады во дворе станции, объятые ярким палящим пламенем. В небо на высоту 4000 м поднимался черный как смоль гриб. Мы облетели его на высоте около 3200 м и были просто потрясены результатами нашей работы». Помимо железнодорожных целей люфтваффе наносили удары по советским танкам, складам боеприпасов и аэродромам к северу и северо-востоку от Воронежа.

Воздушные бои, проходившие в районе Воронежа, тоже были успешны для немцев. Например, I./JG3 только за 8 июля одержала 8 воздушных побед, сбив 4 ЛаГГ-3, 3 «Бостона» и 1 МиГ-3 и потеряв при этом только один Bf-109F-4/ Trop W.Nr. 10243 унтер-офицера Вильгельма Криниуса из 3-й эскадрильи. Последний был объявлен пропавшим без вести, но потом вернулся в свою часть. И это была единственная потеря немецких истребителей в тот день. На следующий день действовавшая в районе Воронежа JG3 потеряла один самолет – пропал без вести Bf-109F-4 W.Nr. 13352 унтер-офицера Г. Шиллера из 6-й эскадрильи. А вот во 2-й воздушной армии одна лишь 288-я ИАД, сформированная в начале июля в составе трех авиаполков (292, 721 и 753-й ИАП), за три дня с 6 по 8 июля потеряла в воздушных боях 24 самолета и 13 летчиков. В свою очередь, практически все заявленные подразделением воздушные победы не находят подтверждений[4].

Зенитные подразделения люфтваффе также действовали успешно. К примеру, 10-я зенитная дивизия с 28 июня и 6 июля помимо 30 сбитых самолетов записала на свой счет 50 танков, а также многочисленные артиллерийские батареи и разрушенные полевые укрепления.

После захвата большей части Воронежа 9 июля Главное командование вермахта расформировало группу армий «Зюд», заменив ее двумя отдельными группами армий «А» и «Б». Последнюю, вопреки первоначальным планам, возглавил фельдмаршал фон Вайхс. Фон Боку же неожиданно пришла телеграмма от фюрера со словами: «Поздравляю вас с выходом на пенсию». Эта довольно нелепая и ничем не мотивированная отставка стала первой в череде весьма странных кадровых решений, сопровождавших всю летнюю кампанию вермахта 1942 г. С Боком, можно сказать, ушла целая эпоха, он был последним из крупных германских военачальников, причастных к блестящим маневренным наступательным операциям 1940–1941 гг. и еще остававшимся при делах. И совершенно не случайно, что уход Федора фон Бока, который блестяще, в духе лучших традиций блицкрига провел первую фазу операции «Блау», совпал с тем, что стратегия немецкого командования (как в части использования сухопутных войск, так и авиации) окончательно утратила здравый смысл и стала приобретать все более странные формы.

9 июля начался второй этап наступления. Советские войска продолжали отходить, и командование вермахта, несмотря на небольшое количество пленных, испытывало оптимизм. «Мы готовы нанести сокрушительное поражение врагу здесь, в большой излучине Дона. Большой успех четко виден», – писал в дневнике командир 9-й зенитной дивизии генерал Вольфганг Пиккерт. Потери самолетов и летчиков в этот период быстро пополнялись, так что боевая мощь авиационных подразделений не уменьшалась. Так, I. и III./KG27 помимо 5 машин, потерянных в первые дни операции, к 10 июля лишились еще 4 машин, кроме того, два «Хейнкеля» вернулись с повреждениями 70–80 %. Однако число боеготовых машин к этому времени было даже больше, чем месяц назад: 21 исправный бомбардировщик в первой группе и 20 в третьей.

К лету 1942 г. город на Волге, на который было нацелено германское наступление, являлся одним из важнейших промышленных центров Советского Союза, уступая в своем значении разве что Горькому. Достаточно сказать, что тракторный завод имени Дзержинского производил половину всех средних танков Т-34, а металлургический завод «Красный Октябрь» был основным производителем высококачественных сталей для танковой, авиационной и подшипниковой промышленности. Завод № 221 «Баррикады» на тот момент был главным производителем трехдюймовой дивизионной артиллерии. Там выпускались 76-мм пушки УСВ-БР, являвшиеся модификацией Ф-22-П (УСВ). Поскольку второй производитель – завод № 92 в Горьком – постепенно переходил на выпуск орудий ЗиС-3, выпуск трехдюймовок там на время сократился, и большая часть таких систем поступала на фронт именно из Сталинграда.

В начале июля о грозящей городу опасности говорили разве что участившиеся полеты самолетов-разведчиков. Например, утром 1 июля самолет, опознанный постами ВНОС как Хе-111 (в действительности Ju-88D-1), пролетел над Бузиновкой и Суровикино. Затем второй разведчик достиг большой излучины Дона в районе Ново-Яблочного. Утром 3 июля одиночный самолет на большой высоте пролетел в районе Новоанненского и станции Рогожино. На следующий день в 09.01–09.45 разведчик прошел по маршруту Зимовники – Котельниково – Верхне-Курмоярская и затем удалился в сторону Новочеркасска. Утром 5 июля был зафиксирован очередной полет, маршрут которого проходил до Тормосина и Нижне-Чирской и далее вдоль железной дороги. 6 июля было зафиксировано два пролета разведчиков на дальних подступах к Сталинграду, 8 июля – три, 9 июля – один, 10 июля – три. Интересно, что над самим городом немецкие самолеты не летали и даже близко не приближались к нему. И не потому, что боялись перехватчиков из 102-й ИАД ПВО (за указанные дни те ни разу не смогли даже установить визуальный контакт с целями), а скорее всего, чтобы раньше времени не выдать цели наступления.

По состоянию на 10 июля в состав упомянутой авиадивизии входило 5 авиаполков (439, 629, 651, 652 и 788-й ПАП), в которых насчитывалось 56 истребителей, в том числе 29 И-16, 10 И-15, 9 Як-1, 8 МиГ-3 и 8 И-153.

Боевой состав 102-й ИАД ПВО по состоянию на 10 июля 1942 г.

В самом Сталинграде после прорыва немцев к Воронежу усилилась тревога. 4 июля городской комитет обороны принял постановление «О мерах усиления противопожарной обороны г. Сталинграда», в котором, в частности, говорилось:

«Начальнику МПВО Д. М. Пигалеву (председателю горсовета депутатов трудящихся) в декадный срок:

а) привести в полную боевую готовность все имеющиеся противопожарные звенья групп самозащиты жилых домов, учреждений и предприятий и комсомольско-молодежные взводы и участковые команды МПВО, полностью их укомплектовать и оснастить положенным по табелю имуществом…

в) установить непрерывное несение пожарной постовой службы в жилых, общественных и производственных зданиях…»

Принимались и другие меры по усилению средств местной противовоздушной обороны: совершенствовались линии телефонной и радиосвязи для зенитной артиллерии и прожекторных станций, повысилась требовательность к соблюдению светомаскировки. Все формирования МПВО отныне находились на казарменном положении. Жители города вновь принялись рыть пожарные водоемы, восстанавливать старые и строить новые убежища и щели.

11 июля немцы захватили Кантемировку и Старобельск и их передовые части находились в 320 км от Волги. При этом выполнить в полной мере план второй фазы операции – окружение советских войск в районе Северского Донца – не удалось, как по причине того, что эти самые войска очень быстро отходили, так и из-за упомянутой задержки части подвижных соединений под Воронежем. Тем не менее обстановка выглядела для противника благоприятно. Впереди больше не было ни крупных соединений советских войск, ни оборонительных рубежей. Хотя в тот же день 12 июля по приказу Ставки был образован Сталинградский фронт под командованием маршала Тимошенко в составе 21, 62, 63, 64-й армий, на тот момент он представлял собой скорее импровизированный заслон, чем полноценную армейскую группу. 21-я армия была изрядно потрепана в только что закончившемся сражении и отошла на северный берег Дона, а 63-я, еще находившаяся в стадии комплектования, тоже спешно оборудовала оборону по берегу реки от Бабок до Серафимовичей. Эти армии прикрывали скорее направление на Камышин и Саратов, нежели путь на Сталинград. И только одна 62-я (бывшая 7-я резервная) армия расположилась с севера на юг по линии Клетская – Калмыковский – Суровикино. На тот момент в ней числилось всего шесть стрелковых дивизий, насчитывавших 74 600 человек и располагавших 1340 минометами и 504 орудиями. Юго-западные подступы к Сталинграду не были прикрыты вообще, части 64-й армии еще только находились в пути, причем в эшелонах, двигавшихся разными путями. А главное, на этом участке почти не было зениток, отбиваться от вражеских самолетов было нечем… Согласно ведомости боевого и численного состава, по состоянию на 15 июля весь Сталинградский фронт имелось лишь 65 зенитных орудия, из которых 48 находились в полосе 21-й армии, то есть на левом берегу Дона.

Тем временем вермахт продолжал наступать, как паровой каток. Целые армии, оказавшиеся у него на пути, раскатывались, как асфальт. Например, 28-я советская армия, по которой в начале июля пришелся главный удар 6-й армии Паулюса, понесла очень большие потери и в полном хаосе, подвергаясь постоянным ударам авиации, к середине июля отошла в район Кантемировки, где попала уже под удар стремительно наступавших частей 4-й танковой армии. И в итоге была практически уничтожена и рассеяна на широком пространстве. 13 июля в районе Миллерово соединились наступавшие с северо-запада подразделения 40-го танкового корпуса и двигавшиеся с запада подразделения 3-го танкового корпуса. В образовавшийся котел попали части 9-й и 38-й армий, а также остатки 28-й армии. И хотя значительной части этих войск, бросив артиллерию и другую тяжелую технику, удалось вырваться из окружения, 5 стрелковых дивизий были полностью разгромлены, в плен попало 73 500 человек, а в качестве трофеев немцам досталось 422 пушки и 109 танков.

Типична была судьба 38-й стрелковой дивизии (второго формирования), которая была сформирована весной 1942 г. в солнечной Алма-Ате. Подобные соединения, не вникая в разнообразие живших в Советском Союзе национальностей, немцы обычно называли «монгольскими». В мае в составе 28-й армии Юго-Западного фронта дивизия участвовала в неудачном наступлении на Харьков, где понесла тяжелые потери. В начале июля остаткам подразделения удалось с другими частями, испытывая многочисленные лишения, пешком дойти до окрестностей Миллерово, где они все-таки оказались в окружении. «Дивизия 13 июля была окончательно окружена противником и рассеяна, – говорится в чудом сохранившемся (не полностью) журнале боевых действий 38-й СД. – Установить связь не представлялось возможности, боеприпасов, продовольствия и горючего дивизия не имела. Люди рассеялись на группы и мелкими группами начали выход из окружения. В этом окружении дивизия потеряла до 90 % личного состава и материальной части». В итоге 16 июля лишь около 60 человек достигли позиций 62-й армии (позднее вышло еще несколько небольших групп). После этого остатки 38-й дивизии были отправлены на отдых – на берег Волги у поселка Рынок в Сталинграде, там же проводилось доукомплектование.

Люфтваффе активно поддерживали наступление. В 15.15 12 июля Не-111 совершили налет на Морозовскую, сбросив на нее около 100 фугасных бомб. В результате были повреждены стоящие на станции эшелон с горючим, два санитарных поезда, разрушено 20 домов. Погибло около 50 человек, в основном раненые бойцы. Взлетевшие на перехват с аэродрома Морозовская командир 102-й ИАД ПВО подполковник Иван Красноюрченко (на И-16) и летчик 651-го ПАП Казинов (на И-153) сбили по одному бомбардировщику. Кроме того, капитан Н. А. Смирнов из 788-го ИАП доложил о том, что в районе Меловатого он сбил разведчик Хш-126.

Утром 13 июля люфтваффе совершили повторный налет на Морозовскую, сбросив на нее около 500 фугасных бомб. В результате были разрушены вокзал, водокачка, элеватор и несколько десятков жилых домов. На путях сгорело несколько эшелонов. Вылетевшие на перехват летчики 102-й ИАД ПВО оптимистично доложили о пяти воздушных боях и четырех сбитых бомбардировщиках.

Тем временем 48-й танковый корпус, в состав которого входили 24-я танковая и 29-я моторизованная пехотная дивизии, продолжил стремительное наступление. Но не на восток – к Сталинграду, а на юго-восток. Уже 15 июля, преодолев за трое суток 125 км по открытой степи, немецкие танки ворвались в полуразрушенную в ходе авиаударов Морозовскую, расположенную ровно посередине между Ростовом-на-Дону и Сталинградом. А после этого корпус, у которого были все шансы (особенно при массированной поддержке люфтваффе) за 10–12 дней достичь Волги, и вовсе повернул на юг – на Цимлянскую.

Дело в том, что уже после взятия Воронежа и прорыва к Дону Гитлер решил, что советская оборона разваливается, как прошлым летом. А потому нет необходимости «терять время», последовательно достигая поставленных целей, как это было предусмотрено планом «Блау». Отстранив от командования фон Бока, который лично участвовал в разработке операции и настаивал на первоначальном варианте, он приказал немедленно, не дожидаясь прорыва к Волге, повернуть 4-ю танковую армию на юг и, форсировав Дон на широком фронте, основными силами наступать на Баку.

Советское командование тоже не вполне адекватно оценивало обстановку и допускало серьезные просчеты. Опасаясь, что немцы форсируют Дон и двинутся на север – на Тамбов и Саратов, оно отправляло львиную долю имевшихся войск и резервов на этот растянутый участок, который сами немцы сначала обороняли лишь слабыми заслонами, а в дальнейшем поэтапно передавали второсортным войскам союзников. Тот факт, что к середине июля передовые части немцев до сих пор не достигли линии Клетская – Суровикино, хотя, по всем грубым расчетам, их танки уже должны были раскатывать наспех собранные дивизии Сталинградского фронта, и обрадовал и одновременно насторожил наших генералов. Куда же они подевались, черти эти? Неужели какой-то новый и коварный обходной маневр задумали?!

Вести разведку и определять местонахождение противника поручили 629-му ИАП, базировавшемуся на аэродроме Суровикино. Во-первых, приданная фронту 8-я воздушная армия еще не освоила местность, а ориентировка осложнялась однообразными степными пейзажами, во-вторых, сами летчики этого полка, наоборот, отлично знали весь район к югу от Дона. Уже утром 12 июля пара И-16 летчиков Бурнояна и Завалишина, облетев довольно большую территорию, обнаружили передовые части немцев, они находились в Боковской, то есть примерно в 75–80 км от района, в котором окапывалась 62-я армия. В следующие два дня «ишаки» регулярно наведывались в тот район и периодически даже обстреливали грузовики и мотоциклы. При этом немецких самолетов в воздухе не было видно вообще, да и никакого движения на восток из Боковской не было заметно. Странное какое-то наступление!

В действительности летчики наблюдали в районе Боковской лишь небольшие передовые отряды 100-й егерской и 113-й пехотной дивизий, которые остановились из-за нехватки бензина для автотранспорта и в ожидании остальных частей 6-й армии, еще находившихся под Старобельском и севернее. Поэтому-то между вермахтом и Красной армией на данном участке и образовалась своеобразная нейтральная полоса шириной в 70 км. А вот 24-я танковая дивизия, продвигавшаяся на юг вслед за передовыми частями 48-го танкового корпуса, была задержана в Морозовской и позднее передана в состав 6-й армии. Она-то и стала первым ударным подразделением, с которым потом встретились войска 62-й армии.

18 июля штаб Сталинградского фронта, еще не успевший даже приготовиться к обороне, получил неожиданный приказ перейти в наступление вдоль железной дороги на Морозовскую и Тацинскую с тем, чтобы ударить во фланг немецким войскам, наступающим на юг! В то время как командование просило разъяснений у Москвы, к чему же все-таки готовиться: к обороне или контрнаступлению, приданная фронту 8-я воздушная армия в тот же день провела налеты на Морозовскую, отчитавшись о 25 уничтоженных танках.

Так и не получив четких указаний, на следующий день передовые отряды 62-й армии, до сих пор не имевшей соприкосновения с противником, начали выдвижение на линию Осиновка – Обливская – Тормосин. 20 июля, продолжая это странное наступление, отряды достигли реки Чир, а южнее почти дошли до Морозовской (до города оставалось 6 км), причем без соприкосновения с противником. Вдохновившись этим успехом, Тимошенко даже приказал 64-й армии, которая еще не закончила сосредоточение, внезапной атакой 137-й танковой бригады и 66-й бригады морской пехоты захватить Цимлянскую и установить связь с войсками Северо-Кавказского фронта. В общем, в эти дни в степях к западу от Сталинграда шла эдакая «странная война», когда немцы двигались в одном направлении, не встречая там русских, а наши наступали в другом, не встречая немцев! То же самое касалось и авиации. 8-я воздушная армия господствовала в воздухе, 20 июля было осуществлено 208 вылетов, на следующий день – 255, при этом летчики практически не встречали в небе немецких самолетов. Например, 434-й ОИАП 20-го числа дважды сопровождал бомбардировщики Пе-2 в район Морозовской. В первом вылете в 13.00–14.20 участвовало 16 Як-7Б. Правда, три из них преждевременно вернулись из-за различных технических неисправностей (течь масла и воды), но и оставшихся машин вполне хватило, ибо небо над бескрайней степью было совершенно пустым.

Вечером 17 истребителей совершили повторный вылет с аналогичным заданием. «Пешки» беспрепятственно отбомбились по Морозовской, правда, при возвращении на аэродром Гумрак произошло несколько аварий. «Капитан Пеший забыл выпустить шасси и сел на „пузу”[5], лейтенант Александров во второй половине пробега растонолил[6] костыль, развернулся влево и встал на нос, погнут винт, – сообщал журнал боевых действий полка. – Лейтенант Анискин при заходе на посадку с недошагом потерял скорость, зацепил шасси самолет Пе-2 и упал, погнут винт, повреждены шасси, поломана плоскость». Вылет проходил на пределе боевой дальности самолета Як-7Б (200 км), поэтому машины возвращались на базу с сухими баками, и, вероятно, сказывалась нервозность.

Вообще же 434-й отдельный истребительный авиаполк, являвшейся одним из любимых и подопечных подразделений Василия Сталина, базировался на аэродроме Гумрак с 15 июля (до этого воевал на Як-1, но в период с 13 июня по 4 июля на подмосковном аэродроме Люберцы он был перевооружен на новые Як-7Б), много раз летчики вылетали на перехват немецких самолетов-разведчиков и прикрытие железнодорожного перегона Сталинград – Иловля, но ни разу не встречались с противником. Если, конечно, не считать странного перехвата парой Клещева – Паушева некоего самолета «R-5» и принуждению его к посадке на аэродром полка (этот эпизод отражен в летной книжке). В подразделении воевало много опытных летчиков, ранее отличившихся в других полках и на разных театрах боевых действий. К примеру, капитан Иван Голубин ранее воевал под Москвой в составе 16-го ИАП и только в период с 24 октября по 15 декабря 1941 г. одержал 10 личных и 2 групповые победы. Майор Иван Клещев был переведен в 434-й ОИАП из 521-го полка, в котором он одержал 3 личные и 4 групповые победы. Майор Борис Пендюр тоже являлся асом. В составе 744-го ИАП, который входил в ВВС 1-й Ударной армии на Северо-Западном фронте он в период с 19 февраля по 25 марта сбил 3 самолета лично и еще 11 в группе с товарищами.

Ну а сами «странности» продолжались недолго. Уже 22 июля передовые отряды 62-й армии встретились с такими же передовыми отрядами 6-й немецкой армии, после чего между ними завязались ожесточенные бои. Это же касалось и неба. «Операцией дня» для 8-й ВА стал налет на аэродром в районе Морозовской (немцы нередко называли его сокращенно – «Моро»). Накануне самолеты-разведчики обнаружили там «скопление» немецких транспортных самолетов, а штабисты сделали вывод, что это «важнейшая перевалочная база для транспортных самолетов противника, доставлявших к фронту из глубокого тыла фашистской Германии боеприпасы и горючее для автомашин и танков». Экипаж разведчика сообщил, что аэродром прикрывается пятью-шестью батареями зениток и пулеметами, а в небе над ним барражируют истребители.

Первым над целью появилось звено Як-7Б, которое, свалившись со стороны солнца, сначала атаковало патрульные Bf-109, a потом сбило три пытавшихся взлететь по тревоге мессера. Вслед за этим на малой высоте появилась шестерка Ил-2 из 504-го ШАП майора Ф. З. Болдырихина. Невзирая на бешеный огонь зенитных орудий, Илы сбросили на предполагаемые стоянки самолетов фугасные и осколочные бомбы, а также дали залп реактивных снарядов. По итогам налета пилоты отчитались о 37 уничтоженных Ju-52. При этом собственные потери атакующих составили два Ил-2 (командир эскадрильи старший лейтенант Г. К. Зотов и командир звена лейтенант Ю. В. Орлов пропали без вести) и один Як-7Б.

Всего же в этот день 10 машин из 8-й ВА «не вернулись с задания».

Отметим, что советская авиация ежедневно и традиционно отчитывалась о большом количестве уничтоженных вражеских танков, автомобилей и пехотинцев. Например, в этот день летчики 8-й ВА заявили о 26 пораженных танках, 78 автомобилях и «до 100 подвод». Однако журнал боевых действий 6-й немецкой армии приводит куда более скромные цифры: «По расположению 51-го и 29-го армейских корпусов наносились бомбовые и штурмовые удары, 2 погибших, б пропавших без вести».

23 июля армия осуществила 191 вылет, из которых 113 на атаку наземных целей. О сбитых немецких самолетах не сообщалось, тем не менее кто-то из советских летчиков добился крупного успеха, подбив Fi-156 самого командира VIII авиакорпуса генерала Мартина Фибига. Горящий самолет совершил вынужденную посадку, хотя сама «высокая птица» не пострадала. Кстати, днем ранее, также в своем штабном «Шторьхе», был тяжело ранен (во время посадки на аэродром Таганрог-Норд у самолета отказал мотор) командир JG52 майор Херберт Илефельд.

«8-й авиакорпус поддерживал действия 14-го танкового корпуса многократными ударами „Штук”, истребители сбили над полем боя 10 вражеских самолетов, – говорится в журнале боевых действий 6-й армии за 23-е число. – Деятельность вражеской авиации, особенно над участком 14-го танкового корпуса, усилилась во второй половине дня». В этот день немецкая разведка впервые установила, что в излучине Дона обороняются войска Сталинградского фронта, в том числе 62-я и 63-я армии. При этом некоторым противостоящим советским подразделениям дали весьма точные характеристики: «181-я стрелковая дивизия (186-й и 195-й стрелковые полки), сформирована в мае в Сталинграде из низкокачественного личного состава (штрафники и без кадрового комсостава), впервые на фронте. 192-я стрелковая дивизия (676-й стрелковый полк). Сформирована в мае под Ростовом на основе 102-й стрелковой бригады. В ротах 676-го полка – по 130 человек, 6 легких пулеметов, несколько 5-см минометов».

24 июля люфтваффе нанесли первый мощный авиаудар по позициям 62-й армии, в основном по правому флангу, примыкающему к Дону. Кроме того, сильной бомбежке подверглась переправа через реку в Калаче, на которую было совершено несколько налетов и сброшено около 300 фугасных и осколочных бомб. На следующий день «Штуки» снова неоднократно атаковали эту же цель. В результате сама переправа пострадала от близких попаданий, но продолжила работу, попутно в городе были разрушены мельница, райбольница и несколько жилых домов.

Тем временем южнее Клетской развернулись ожесточенные танковые сражения. В то время как 14-й танковый и 8-й армейский корпуса немцев прорвались в район Верхнебузиновки, окружив правое крыло 62-й армии, а 3-я моторизованная дивизия вышла на подступы к Калачу-на-Дону, советское командование ввело в бой спешно сформированные из остатков ранее разбитых 28-й и 38-й армий и вновь подброшенных четырех танковых корпусов 1-ю и 4-ю танковые армии. 25 июля наши танкисты нанесли контрудар по острию немецкого клина, перерезав пути снабжения 14-го танкового корпуса немцев. В тяжелом положении оказались и другие части, прорвавшиеся в Верхнебузиновке. Штаб 6-й армии вынужден был запросить срочную поддержку с воздуха: «Атака всеми силами авиации на противника севернее Калача и севернее Рыжова (Рычковского). Положение 3-й и 60-й моторизованных дивизий критическое! Основные усилия VIII авиакорпуса будут направлены на поддержку 3-й моторизованной дивизии». Одновременно с этим немцы отметили и резко усилившуюся активность советской авиации: «У Среднего Царицынского (25 км севернее Перелазовского) бомбовые и штурмовые авианалеты. В расположении 19-го армейского корпуса днем и ночью разведывательные полеты. На дороги и населенные пункты активные налеты вражеской авиации».

Эти «жалобы» относятся к 24-му числу, когда 8-я воздушная армия осуществила 380 вылетов, причем почти все самолеты, включая истребители, участвовали в атаках наземных целей. В этот день 434-й ОИАП провел свой первый воздушный бой на данном участке фронта. В 16.15–17.20 18 Як-7Б сопровождали группу Пе-2 в район Остров – Добринский. В районе цели летчики увидели группу Ju-87 и атаковали ее. По итогам боя капитану Бабкову, лейтенантам Каюку и Горшкову, старшему сержанту Каушевскому засчитали по одному сбитому «лаптежнику».

Тем временем генерал-оберст Паулюс лично выехал в штаб 24-го танкового корпуса в Липовском. Из Верхней Макеевки он долетел до одной из передовых площадок тактических разведчиков (7-й группы воздушного наблюдения – Koluft.7), откуда в сопровождении нескольких легких танков поехал на автомобиле. Паулюс был удивлен видами местности к югу от Дона, напоминавшими африканскую пустыню, а также тем, что на обширных пространствах не встречалось ни одного немецкого солдата! В штабе постановили: признать сложившееся положение критическим, отказаться от намеченного быстрого форсирования Дона в районе Калача танковыми дивизиями с последующим броском на Сталинград. Паулюс решил сперва подтянуть отставшие позади пехотные дивизии, очистить от русских западный берег Дона и уже затем планомерно двигаться к цели.

«Ночью и ранним утром неприятель, при поддержке многочисленных танков, произвел несколько атак, некоторые из которых были успешны», – докладывал 14-й танковый корпус утром 26 июля. Но уже к обеду в сражении вокруг Верхнебузиновки наступил перелом. С утра до вечера немецкие штурмовики наносили удары по советским танкам, которые в степи были видны как на ладони. A Ju-52 в сопровождении истребителей под шумок сбрасывали контейнеры с боеприпасами и топливом на позиции 14-го танкового корпуса. Активно участвовала в боях и 9-я зенитная дивизия люфтваффе. В течение дня только 3-я батарея 8-го зенитного полка уничтожила и «обездвижила» 4 танка и одну «ракетную установку», потеряв при этом 1 человека убитым, 3 ранеными и автомобиль Kfz.81.

Наши, наоборот, ругали свою авиацию, обвиняя ее в провале операции. «Действия 1 ТА сильно сковывались действиями авиации противника, – сообщал журнал боевых действий Сталинградского фронта[7]. – Причиной плохих результатов действий за 26.7 следует считать плохое взаимодействие, главным образом, с авиацией. Хрюкину (командарму 8 ВА) нужно крепко разъяснить в отношении взаимодействия, он его не понимает, так как этого требует современный бой». Также в прорыве немцев обвинили командующего 62-й армией генерал-майора Владимира Колпакчи, который был снят с должности и заменен генерал-лейтенантом Антоном Лопатиным.

Сталин постоянно требовал от генералов не только упорно обороняться, но и постоянно наносить контрудары и «восстанавливать положение». Недалекий вождь по-детски наивно полагал, что достаточно одного лишь численного перевеса в той или иной технике, а также «решительности» командиров, чтобы «смыть» и «раздавить» противника. «У фронта перевес в танках втрое, абсолютное преобладание в авиации, – говорилось в телефонограмме от Сталина, полученной в 01.45 26 июля. – При желании и умении можно было вдребезги разбить противника… Если Военный совет Сталинградского фронта не способен на это дело, пусть заявит об этом прямо и честно». На что Гордов и Хрущев, разумеется, ответили: «Сделаем…»

Тем временем юго-восточнее Обливской перешло в наступление южное крыло 6-й армии. Немцам с ходу удалось прорвать фронт, после чего их танки устремились к Нижнечирской. При этом переправы через Чир и Дон в течение 26 июля несколько раз подвергались налетам пикирующих бомбардировщиков, в результате чего отходящие части понесли большие потери, были убиты заместитель командующего 64-й армией генерал-майор Броуд и начальник оперативного отдела Штарма-64 подполковник Сидорин. Части 71-й пехотной дивизии достигли Дона. На следующий день немцы захватили плацдарм на восточном берегу в районе Логовского.

В эти дни советским пилотам удалось добиться серьезных успехов в борьбе с «проклятыми рамами». 24-го числа FW-189 из 3.(Н)/12 был поврежден советскими истребителями в квадрате Qul879, но благополучно вернулся на базу с двумя ранеными членами экипажа. На следующий день в районе Морозовской был подбит FW-189 из 5.(Н)/12, который разбился во время аварийной посадки на немецкой территории. Кроме того, летчики 434-го ОИАП доложили о том, что в районе Остров – Калач они атаковали одиночный До-215 (по документам противника, потерь в этот день на Восточном фронте Do-215 или Do-17 не отмечено) и сбили его. Победу записали лейтенанту Николаю Карначёнку.

25 июля после короткого отдыха и ротации личного состава в бой была кинута и итальянская авиация. С аэродрома Тацинская вылетели 9 истребителей МС.200 «Макки» для сопровождения немецких Ju-87D-1 из 4./StG2. Поставленную задачу итальянцы полностью провалили. По докладу пилотов, в районе Калача их атаковали 15 ЛаГГ-3 (на самом деле это были 6 Як-1 из 183-го ПАП). Летчикам 183-го ПАП капитану В. К. Мазуренко и лейтенанту М. Д. Баранову были записаны по одному сбитому «Макки», при этом потерь в полку не было.

Итальянцы записали себе 3 сбитых советских истребителя и потеряли один свой «Макки», его тяжело раненный пилот соттотененте Джино Лионелло выпрыгнул с парашютом и на полгода попал в госпиталь. Немцы же потеряли 3 «Штуки». В 15 км южнее Клетской был сбит Ju-87D-3 W.Nr. 2280 «Т6+НМ» командира 4./StG2 обер-лейтенанта Мартина Мебуса. Раненый пилот вернулся в часть. В 5 км северо-западнее хутора Нижняя Голубинка был сбит Ju-87D-3 W.Nr. 2442 «Т6+ВМ». Пилот унтер-офицер Эрих Люде выпрыгнул с парашютом, а бортрадист унтер-офицер Вильгельм Мольтер пропал без вести. Еще один Ju-87D-3 W.Nr. 2403 был тяжело поврежден при вынужденной посадке на своей территории и был списан.

26 июля ситуация в небе над донскими степями резко изменилась, и именно этот день можно считать началом настоящей воздушной битвы за Сталинград. Один только 434-й ОИАП совершил 127 вылетов и все с одной целью: прикрытие переправы через Дон в районе Калача.

Первая группа в составе 7 Як-7 Б поднялась в воздух уже в 04.00. В районе переправы наши летчики встретили несколько Bf-109, но те не стали втягиваться в «карусель» и пикированием ушли на свою территорию. А вот вторая группа, отправившаяся на задание в 04.55, встретила над Доном чуть ли не 50 Ju-87, которых прикрывали истребители, и атаковала ее. Если верить советским документам, последующее воздушное сражение закончилось полным разгромом противника. Было сбито сразу 11 «лаптежников», при этом капитан Бабков, летчики Трутнев, Рубцов и Савельев одержали сразу по две победы. Причем все это без каких-либо потерь, только два Яка получили попадания в фюзеляж.

Следующий вылет шестерки истребителей в 07.00–08.15 прошел без встреч с противником, а вот группа, вылетевшая в тот же район в 07.55, провела еще один воздушный бой с «Мессершмиттами», который сложился менее удачно, чем предыдущий. При одной воздушной победе (записана старшему лейтенанту Рубцову) был подбит Як-7Б капитана Пешего, который дотянул до аэродрома и совершил аварийную посадку на брюхо, еще два самолета получили серьезные повреждения.

В 09.00 на аналогичное задание отправилась следующая группа в составе 7 истребителей. В районе Калача летчики увидели, как «Штуки» пикируют на переправу и сбрасывают бомбы, а внизу встают водяные султаны и поднимается облако от взрывов. И снова, если верить донесениям наших летчиков, воздушный бой закончился полной победой 434-го ОИАП. Было сбито в общей сложности 9 вражеских самолетов, в том числе 5 Ю-87 и 4 Me-109. На этот раз больше всех отличился лейтенант Карначёнок, заваливший сразу 2 «лаптежника». В 10.00 довольные собой «сталинские соколы» вернулись на свой аэродром. А навстречу им в тот же район пролетела следующая восьмерка Яков, которой достался куда меньший «улов»: лейтенант Котов и старший сержант Паушев сбили по одному «Мессершмитту».

Следующая группа, вылетевшая на «вахту» над Калачом в 11.05, тоже отчиталась о 3 сбитых Me-109 (победы записаны Избинскому, Хользунову и Ходакову) без каких-либо потерь со своей стороны. И только 9-й групповой вылет закончился неудачно. В районе цели летчики повстречали мессеры, которые в этот раз уклонились от боя («вот как пугнули мы их!» наверное, подумали наши). При этом полк понес и первую потерю: не вернулся на базу Як-7Б сержанта Маркова.

В 13.40 с аэродрома Гумрак взлетела очередная восьмерка Яков во главе с командиром полка майором Иваном Клещевым. Правда, сразу три машины преждевременно вернулись из-за технических неисправностей. Оставшиеся летчики в районе Калача провели тяжелый воздушный бой с немецкими истребителями, в результате которого Клещев сбил один из них. При этом были подбиты сразу 3 Як-7Б. И если лейтенант Николай Карначёнок смог дотянуть до своего аэродрома и совершить на изрешеченном самолете посадку на шасси, то старший лейтенант Баклан и лейтенант Александров приземлились на брюхо в степи и затем вернулись в Гумрак пешком. В 14.25–15.40 состоялась очередная миссия по прикрытию Калача, в ходе которой лейтенанты Рубцов и Хользунов, старший сержант Паушев сбили по одному мессеру. Своих потерь в этот раз не было, хотя 2 Як-7Б вернулись на базу с многочисленными пробоинами. Следующие вылеты прошли без воздушных боев.

В общем, если верить рапортам летчиков, 434-й полк стал настоящей грозой VIII авиакорпуса, сбив за один день 30 немецких самолетов при потере 3 своих! Что касается переправы, то налеты на нее продолжались с утра до позднего вечера, за это время было сброшено около 700 фугасных и осколочных бомб. Но, по советским данным, не было ни одного прямого попадания в цель, хотя оба берега Дона были буквально усеяны воронками.

У немцев, очевидно, еще оставались иллюзии по поводу уровня подготовки своих итальянских союзников. В этот день из Тацинской для сопровождения Ju-87D-1 (на этот раз из 6./StG2) вылетели 9 МС.200. В том же районе, что и накануне, они были атакованы 20 ЛаГГ-3 (на этот раз это были упоминавшиеся Як-1 из 296-го и Як-7Б из 434-го ОИАП). В завязавшемся воздушном бою итальянцы потеряли 3 своих истребителя. Тененте Франческо Перони (из 356-й эскадрильи) и сержанте Арриго Золи (из 362-й эскадрильи) погибли, а раненый сержанте-маджоре Адрио Джисмонди спасся, выпрыгнув с парашютом. Сбитые «Макки» в этот день были засчитаны капитану Б. Н. Еременко, старшему лейтенанту А. В. Мартынову (из 296-го полка) и лейтенанту А. Я. Баклану (из 434-го). Сами итальянцы заявили о 6 воздушных победах в этот день. Часть из них подтверждается. Лейтенант И. Л. Лебединский из 296-го полка пропал без вести. Летчик этого же полка лейтенант А. Д. Рябов таранил вражеский самолет и совершил посадку на своей территории с отбитой консолью крыла (это был Bf-110E, который в результате получил только 10 % повреждения и благополучно долетел до своего аэродрома).

Немцы в этот день потеряли несколько своих истребителей, в том числе и Bf-109F-4 W.Nr. 7646, который был сбит за линией фронта. Его пилот унтер-офицер Карл Курт Ховрат из 1./JG3 был объявлен пропавшим без вести, но через 5 дней, избежав попадания в плен, он вернулся в свою часть.

27 июля 6-й ИАП выполнил 15 вылетов на прикрытие своих войск на правом фланге 62-й армии. Во время первого утреннего вылета в 06.48 группа в составе 2 Як-1 и 4 ЛаГГ-3 в районе Острова подбила До-215, потом, как указано в журнале боевых действий, «преследовали 8 Ю-88, не дав бомбить». А во время второго вылета в 10.00 пара в составе старшего лейтенанта Чижова и лейтенанта Щипачева сбила «Фокке-Вульф истребитель». Так летчики называли «фантомный» двухмоторный истребитель FW-198, за который обычно принимали те самые «рамы». Последние в тот период летали над ближним советским тылом поодиночке, безо всякого эскорта, уповая только на оборонительный огонь и отличную маневренность. Экипажи разведчиков всегда старались избегать боя и заблаговременно скрываться от противника при малейшей опасности. С какой стати «раму» иногда принимали за истребитель, причем действующий индивидуально и, судя по некоторым мемуарам, «крайне опасный» (даже страшнее мессеров!), остается загадкой. Особенно «мода» на этот не существовавший в природе самолет распространилась именно в 1942 г.

По немецким данным, в районе Клетской в результате атаки истребителя был поврежден FW-189 W.Nr. 2277 из 1.(Н)/10, который вернулся на аэродром с раненым пилотом и штурманом. Для самого 6-го ИАП этот день стал, можно сказать, роковым. В 10.00, когда взлетала очередная группа истребителей, над аэродромом Илларионовская внезапно появилась пара До-215 (это могли быть только Bf-110E из I./ZG1), которые сбросили восемь осколочных бомб. Одна из них упала прямо на взлетавший ЛаГГ-3 лейтенанта П. М. Шишкина (летчик погиб), вторая взорвалась недалеко от стоявшего на летном поле командира полка майора Л. И. Горегляда, который получил тяжелое ранение в бедро.

После третьего вылета в 14.30 на базу не вернулся ни один самолет из 6-го полка. Один Як-1 был сбит в воздушном бою (летчик выпрыгнул с парашютом), второй на обратном пути по непонятной причине перешел в отвесное пикирование и врезался в землю. А пара ЛаГГ-3 капитана В. М. Воскобайникова и старшего лейтенанта А. Н. Азарова пропала без вести. Позже обломки истребителя Азарова были найдены в районе Калача, в 1 км юго-восточнее деревни Камыши.

Потеря сразу 5 самолетов и нескольких опытных летчиков значительно подорвала боеспособность полка. Летом 1942 г. истребительные полки все еще формировались по сокращенному штату № 015/074 (в составе 2 эскадрилий по 10 истребителей). Когда подразделение попало на участок фронта, где велись активные боевые действия, из-за поломок и потерь число боеготовых машин очень быстро (за несколько дней) сокращалось на 50–60 %. Какое-то время (обычно две-три недели) истребительным полкам удавалось поддерживать относительную боеготовность за счет интенсификации боевой работы (одни и те же истребители и пилоты совершали по два-три вылета в сутки), но все это, как правило, продолжалось до какого нибудь «черного дня», каковой и случился у 6-го ИАП 27 июля. Причем это вовсе не обязательно было ожесточенное воздушное сражение, просто кого-то сбили, пара других неудачно приземлились, четвертый накрыла шальная бомба. После этого оставался последний этап: вылеты двумя-тремя самолетами и растягивание времени до отправки в тыл на очередное доукомплектование. Именно так обычно «сгорали» истребительные полки в 8-й воздушной армии и других фронтовых соединениях. Нередко «жизнь» ИАПов продлевалась путем фактического объединения с другими, оказавшимися в похожей ситуации, передачи матчасти из уже убывших на пополнение частей и т. п.

Тяжело сложился боевой день и у других полков. Во время взлета с того же аэродрома Илларионовская был сбит Як-1 из 296-го ИАП, его пилот сержант П. Ф. Саунин погиб. Поднятая на перехват дежурная пара молодых летчиков из 148-го ИАП также была сбита. Обломки истребителей и тела старших сержантов А. С. Ангелова и Б. М. Есикова были найдены в 5 км северо-восточнее аэродрома. Кроме того, в 183-м ИАП пропали без вести лейтенанты И. И. Карякин, А. И. Кошелев, старшина А. В. Сухоедов и старший сержант В. К. Рубцов, в 148-м – капитан АГ. Глазырин и старший лейтенант И. В. Борисов.

В этот день «Штуки» продолжали ожесточенно бомбить Калачскую переправу, совершив за день шесть налетов на эту цель. Первый начался в 07.15, а последний в 18.29. Всего было сброшено около 500 фугасных и осколочных бомб, от которых сильно пострадали колонны советских войск, переправлявшиеся через реку.

Для итальянцев этот день закончился очередным фиаско. В районе Калача были сбиты 2 «Макки» из 356-й эскадрильи. Оба летчика, командир эскадрильи капитано Вирджио Теуччи и соттотененте Карло Риччи, погибли. После этого итальянские МС.200 под Сталинградом стали действовать в основном в качестве истребителей-бомбардировщиков, каждый самолет мог нести по две 50-кг бомбы. Реджиа Аэронаутика в основном поддерживала атаки дивизии «Челере», которая совместно с 305-й немецкой пехотной дивизией пыталась ликвидировать советский плацдарм в районе Серафимовичей. Кстати, 25 июля штаб 6-й армии специально довел до сведения всех подразделений информацию, что в этом районе начали действовать итальянские истребители «Макки-200», чтобы зенитчики и солдаты по ошибке не принимали их за русских. Но тем не менее Сержантов никак не мог увидеть подобный самолет в южном секторе в районе Абганерово. Сама «Челере» при поддержке итальянской авиации в течение недели безуспешно атаковала довольно слабые части 21-й армии в районе Серафимовичей, но в итоге так и не смогла выполнить задачу, с трудом заняв лишь пару деревень. И уже тогда наглядно продемонстрировав истинные боевые качества «берсальеров»! В начале августа потрепанную дивизию пришлось вывести в тыл.

Интересно, что пилот И-153 лейтенант B. C. Надеев из 651-го ИАП 27 июля доложил, что в районе той же Клетской он тараном сбил ФВ-187, после чего сумел долететь до своего аэродрома и благополучно приземлиться. И в этот же день в 100 км южнее (в районе Нижнечирской) вылетевший на перехват немецкого самолета лейтенант П. И. Логинов из 2-й эскадрильи 629-го ИАП на своем И-16 в 09.00 тоже таранил мифический «Фокке-Вульф-187». «Противник уходил бреющим полетом, ведя сильный огонь и пуская ядовитый дым сероватого цвета», – писал в своем рапорте летчик.

Упомянутый «ФВ-187» являлся одним из типичных «фантомов» люфтваффе – мифических самолетов, которые регулярно видели и сбивали «сталинские соколы» на разных фронтах, но при этом почему-то никогда не попадавших в руки наших авиаторов даже в виде обломков. К таковым относились «Хе-113», «До-29», «Ме-115», «ФВ-198», «До-19» и другие. Причем некоторые из этих «призраков» существовали только в фантазиях, как тот же якобы истребитель «Фокке-Вульф-198», другие имели реальных прототипов (под именем «Хе-113» фигурировал не пошедший в серию истребитель Не-100). А вот тяжелый двухмоторный истребитель FW-187 «Фальке» действительно существовал, он был построен в количестве девяти экземпляров (три прототипа и шесть машин установочной серии). Однако машина не выдержала конкуренции с Bf-110, не была принята на вооружение, а все построенные самолеты были сведены в эскадрилью ПВО завода фирмы «Фокке-Вульф» в Бремене. Как и в случае с Не-100, в 1940 году RLM активно «рекламировало» FW-187 в качестве «нового тяжелого истребителя» для введения в заблуждение потенциальных противников. И достигло цели! В Советском Союзе к этой информации отнеслись со всей серьезностью, и рисунки самолета, наравне с «ФВ-198» и другими фантомами, красовались в справочниках-определителях, таблицах и на стенах авиационных школ. При этом в графах «размах крыльев», «длина», «масса» и т. п. стояли прочерки. Сообщалось лишь, что машина якобы оснащена двигателями DB-601, имеет максимальную скорость 580 км/ч и может использоваться в качестве штурмовика. Учитывая тот факт, что FW-187 был внешне похож на штурмовик Hs-129B, именно с ним чаще всего и путали этот самолет. Ну а что касается «ядовитого дыма», то к этой теме мы еще не раз вернемся…

По данным немецких документов, в этот день в этих районах были потеряны два вполне реальных сто десятых. Bf-110E W.Nr. 2409 из 3.(Н)/31 получил боевые повреждения 80 %, был ранен пилот обер-лейтенант Й. Кохбергер. Bf-110E W.Nr. 3833 из 1./ZG1 также получил боевые повреждения 50 %, был убит пилот унтер-офицер Г. Мелбхаймер и ранен радист ефрейтор В. Шульц. Однако установить, были они повреждены в результате таранных ударов или по каким-то иным причинам, не удалось.

28 июля 1-й танковой армии удалось прорваться к Верхнебузиновке и частично деблокировать 184-ю, 192-ю стрелковые дивизии и 40-ю танковую бригаду. 8-я воздушная армия тоже как могла поддерживала атаки 62-й армии, в основном нанося удары по наземным целям (танкам и автомашинам). Был выполнен 361 вылет, летчики отчитались об 11 сбитых самолетах при 10 потерянных.

18 вылетов, в том числе 14 – на разведку войск противника, осуществил 156-й ИАП. Подразделение в начале войны воевало на Ленинградском фронте на истребителях И-16, затем после длительного доукомплектования и перевооружения на ЛаГГ-3 в середине января 1942 г. прибыло на Волховский фронт, где в тот период шли тяжелые бои. За месяц полк потерял в воздушных боях 8 самолетов и 7 летчиков, после чего снова отправился на переформирование на авиабазу Сейма (в Горьковской области). Только 7 июля 156-й ИАП снова вернулся на фронт, теперь на Калининский, но уже 12-го числа летчики получили приказ лететь в Сталинград. С 15 июля полк базировался в Бекетовке, затем на аэродроме Верхе-Кумский. Совершив за две недели 303 вылета, он отчитался о 4 сбитых самолетах (17 июля – 2 Ме-109, 21 июля – До-217, 27 июля – Ме-109) при 5 потерянных истребителях (16 июля лейтенант И. М. Костеров был сбит в районе Морозовской, а старший сержант М. П. Спиряков пропал без вести в районе Цыпна, 24 июля старший сержант И. В. Задорожный пропал без вести северо-западнее Суровикино, а на следующий день старший сержант Г. А. Горлов не вернулся из вылета в район Калача).

28 июля во время разведывательного полета звено майора Виноградова в районе Ерицкого встретило ФВ-189 и сбило его (не подтверждается), а группа майора А. С. Егорова так же во время разведки в районе Верхне-Чирского сбила 2 Ю-88.

434-й ОИАП осуществил 74 вылета, что составило львиную долю от всей деятельности истребительной авиации в этот день. Первый самолет поднялся в воздух в 04.00, а последний приземлился в 20.10. При этом летчики провели несколько воздушных боев и заявили о 6 сбитых самолетах (5 Ю-88 и 1 Ме-109) при потере 1 Як-7Б (лейтенант Алкидов был сбит в районе Калачской переправы и выпрыгнул с парашютом).

Еще несколько истребителей вернулись на аэродром с пробоинами. «Деятельность вражеской авиации 28.7 была особенно мощной, – сообщает сводка 6-й немецкой армии. – Из-за большой активности красных воздушных сил не было возможности вести воздушную разведку советских войск западнее Дона».

Главными целями люфтваффе снова были переправа через Дон в районе Калача, а также подходящие к ней колонны советских войск. Надо отметить, что несмотря на то, что шел уже второй год войны, советские зенитчики и бойцы ВНОС тоже все еще слабо разбирались в типах вражеских самолетов и всюду видели упомянутые «фантомы». «В течение суток постами ВНОС отмечены непрерывные одиночные разведывательные полеты ВВС противника в районах Иловля, Дубовка, Калач, Н. Чирская, Котельниково, Зимовники на высоте 200—6000 м самолетами типа Хе-111, Ю-88, Ю-87, Ме-109Ф, Ме-110, ФВ-198, До-17, До-29, До-215, всего отмечено до 230 самолето-пролетов», – говорилось в журнале боевых действий 102-й НАД ПВО. А в следующие дни кто-то и вовсе разглядел в небе над Доном и Волгой бомбардировщики «Юнкере-8 9» и «Дорнье-19»!

29 июля передовые части немцев снова оказались в кризисном положении, группе из 30–40 советских танков удалось смять хорватский батальон и подразделения 16-й танковой дивизии, выйдя к командному пункту 14-го танкового корпуса, который пришлось срочно эвакуировать. Его части по-прежнему снабжались только по воздуху, так как все пути снабжения были перерезаны нашими войсками. Ко всему прочему в результате стоявшей жары и постоянных пожаров степь в районе Верхнебузиновки вспыхнула, и солдатам пришлось спасаться не только от вражеских танков, но и от наступавшей всюду стены огня.

Люфтваффе всеми имеющимися на данном участке фронта силами поддерживали оказавшиеся в затруднительном положении подразделения. «Штуки» и штурмовики Bf-109 и Hs-123 наносили удары по позициям советских войск и танкам на западном берегу Дона.

8-я воздушная армия осуществила 291 вылет. По советским данным, было сбито 9 самолетов при 3 потерянных. Летчики отчитались о 28 уничтоженных танках и 59 автомашинах. Как и в предыдущие дни, значительная доля вылетов – 68 – пришлась на 434-й ОИАП майора Ивана Клещева. Свой первый групповой вылет для прикрытия Калачской переправы полк выполнил в 04.30–05.25. В районе цели семерка Яков провела трудный воздушный бой с четверкой Ме-109Ф. Капитан Борис Пендюр сбил один мессер, два советских истребителя вернулись в Гумрак с тяжелыми повреждениями. Так, у Як-7Б лейтенанта Прокопенко была пробита система сжатого воздуха, разбито хвостовое оперение и прострелены лопасти винта. С трудом летчику удалось совершить посадку, при которой машина упала на фюзеляж и получила новые повреждения. А вот как журнал боевых действий описывал подробности вылета семерки Яков, состоявшегося в 06.15–07.20: «Не доходя до района прикрытия в районе Илларионовский нашими самолетами было встречено б самолетов противника Хе-111, шедших по направлению к Сталинграду. Звено наших самолетов под командой капитана Пендюр атаковало эти самолеты, после атаки они беспорядочно сбросили бомбы в поле и, развернувшись, пошли на запад. Наши самолеты, преследуя и атакуя, гнали их за Дон до района В. Голубая. Один Хе-111, ведущий второго звена, задымил и пошел со снижением. При атаке Хе-111 с близкой дистанции капитаном Пендюр с хвоста Хе-111 была пущена струя газообразного зеленого вещества, предположительно газа». В общем, атака в решающий момент сорвалась будто бы из-за неожиданного и коварного применения противником отравляющих веществ (на подобные факты наши летчики жаловались неоднократно и на разных участках фронта). А вот второе звено все-таки долетело до переправы и сбило там один Ю-88 (победа записана капитану Ивану Голубину).

В 10.15 эта же группа летчиков снова вылетела на прикрытие переправы у Калача. Там снова не было скучно, по прибытии на место они увидели большую группу «Штук», поочередно пикировавших на мосты, а вся местность внизу была окутана дымом. Если верить донесениям полка, последующий бой опять закончился полным разгромом противника: было сбито 4 Ю-87 и 1 Me-109. Сразу две победы одержал командир полка майор Клещев, заваливший два «лаптежника». Но не обошлось и без потерь: был сбит Як-7Б лейтенанта Рубцова, который погиб.

Для 156-го ИАП день сложился неудачно, прервав его «белую полосу». Во время вылета на разведку в районе Ерицкого были сбиты зенитной артиллерией истребители старшего лейтенанта В. И. Самохина и сержанта С. В. Жекова. А в 14.05 аэродром Верхне-Кумский, представлявший собой просто передовую площадку посреди бескрайней степи, был внезапно атакован большой группой Bf-109, которые уничтожили 3 ЛаГГ-3. После этого полк перебазировался в Абганерово, а потом постоянно менял места дислокации.

Немцы отметили многочисленные удары штурмовиков по плацдарму на реке Чир, действия бомбардировщиков и разведчиков в полосе 8-го армейского корпуса на северном фланге 6-й армии.

Тем временем разгромить немцев в районе Верхнебузиновки не удалось, а 30–31 июля подразделения 13-го танкового корпуса и нескольких стрелковых дивизий, которым удалось прорваться из котла, подвергаясь постоянным авиаударам, в беспорядке отошли на северо-восток к станице Голубая. «Части измотаны морально, командиры настроены панически, – сообщалось в журнале боевых действий фронта. – Полковник Журавлев, которому была поручена эта группа, пал духом и бездействовал». 8-я воздушная армия за два дня осуществила 828 вылетов, доложив о 80 поврежденных и уничтоженных танках, 300 автомашинах, 40 конных подводах и 12 сбитых самолетах. Немцы отметили очень сильные бомбовые налеты вражеской авиации по позициям и тылам 51-го армейского корпуса на Чирском плацдарме, осуществленные 30 июля. Потери от бомбардировок оказались очень серьезными (по немецким меркам): в 71-й пехотной дивизии было убито 17 человек и 75 ранено, в 297-й пехотной дивизии – 15 убитых и 79 раненых, в 44-й пехотной дивизии – 1 убитый и 8 раненых.

На следующий день советская авиация в основном бомбила и обстреливала уже позиции 8-го армейского корпуса в северном секторе. Так, 434-й ОИАП трижды группами по 14–15 истребителей сопровождал бомбардировщики Пе-2 в район Липоголовского. В ходе первой миссии летчики стали свидетелями воздушного боя и наблюдали, как сбитый парой мессеров ЛаГГ-3 горящим упал на землю. Звено капитана Ивана Голубина отделилось от эскорта и атаковало немцев. Старший лейтенант Иван Избинский утверждал, что его 20-мм снаряды рвались в фюзеляже Me-109, после чего тот резким пикированием ушел через облака к земле. Во время второго вылета уже сам капитан Голубин сбил еще один «Мессершмитт», который упал в районе Голубинской.

Собственные же потери 8-й воздушной армии за два последних июльских дня оказались очень большими, только 31 июля пропало без вести 30 самолетов. К примеру, 440-й ИАП потерял за последние два дня месяца сразу 6 ЛаГГ-3 и четырех пилотов – младших лейтенантов И. И. Петрова, И. И. Гутгарца и сержантов В. Д. Дуракова и П. Г. Кулака. Интересно, что 434-й ОИАП, в отличие от других полков, не понес в последнюю декаду июля никаких серьезных потерь и к тому же сохранил большую часть матчасти (был по-прежнему способен выполнять до 60 вылетов в день). Но командование по какой-то причине решило поберечь эту элитную часть до лучших времен. Уже в начале августа полк был переброшен для отдыха и доукомплектования на подмосковный аэродром Люберцы. Это в значительной степени «оголило» сталинградское небо перед августовскими сражениями.

Несмотря на некоторые неудачи, Гордову и Хрущеву удалось нанести передовым немецким частям, значительно оторвавшимся от своих тылов, серьезные потери и задержать их. К примеру, 14-й танковый корпус с 23 июля по 2 августа потерял в общей сложности 67 танков и САУ, в том числе 3 Pz. II, 52 Pz.III и 3 Pz.IV. План генерал-оберста Паулюса по быстрому захвату Сталинграда силами выброшенных вперед танковых и моторизованных дивизий провалился. Уже в конце июля штаб 6-й армии, проанализировав состояние частей 14-го ТК, признал все четыре входящие в него дивизии (16-я танковая, 3-я и 60-я моторизованные, 113-я пехотная) «пригодными для ограниченных наступательных задач». В корпусе после тяжелых сражений насчитывалось 205 танков (26 Pz. II, 149 Pz.III, 30 Pz.IV) и 17 штурмовых орудий. Состояние действовавшего южнее 51-го армейского корпуса было несколько лучше: пехотные батальоны имели от 40 до 60 % боевой силы (по немецкой шкале), 24-я танковая дивизия сохранила 85 % боевой силы. Корпус располагал 138 танками (27 Pz. II, 84 Pz.III, 27 Pz.IV), 17 штурмовыми орудиями и считался пригодным для любых наступательных задач.

Понесла потери и зенитная артиллерия люфтваффе. С 26 июля по 3 августа 9-я зенитная дивизия доложила о 26 сбитых самолетах, уничтожении 35 танков, 3 установок залпового огня, 13 орудий и 91 пулеметного гнезда. «В двух случаях, после оборонительного боя с наступающей пехотой противника, на поле боя перед тяжелыми батареями было насчитано 500 убитых», – говорилось в отчете. Собственные потери зенитчиков составили 6 орудий (5 88-мм зениток и 6 калибра 20-мм), 13 автомобилей, 28 убитых и 114 раненых.

«После боев на западном берегу силы армии будут слишком слабы для выполнения дальнейших задач, а именно взятия Сталинграда», – констатировал штаб 6-й армии 30 июля. Паулюс сообщил командованию, что дальнейшее наступление возможно только при участии 4-й танковой армии, после пополнения дивизий и восстановления нормального снабжения. Все эти дни бензин и боеприпасы для танков, вышедших к Дону, доставлялся только транспортными самолетами, перевозившими примерно по 200 тонн горючего в сутки. Посадка и разгрузка осуществлялась на нескольких площадках в степи к юго-востоку от Верхнебузиновки и в районе Нижнечирской. Поскольку на доставку запрошенных Паулюсом 1000 тонн грузов требовалось как минимум 5 дней, он попросил у командования 6-дневную паузу, перед тем как начать новое наступление.

Характерно, что во время боев к западу от Дона ни штаб Сталинградского фронта, ни штабы подчиненных ему армий не жаловались на безраздельное господство вражеской авиации, как это было за месяц до этого под Воронежем. Более того, бомбардировщики и штурмовики люфтваффе появлялись над полем боя лишь эпизодически, в основном нанося удары по переднему краю обороны или атакующим советским войскам. В ближнем тылу можно было относительно спокойно проводить перегруппировки, бесперебойно осуществлялось снабжение, а в небе нередко можно было видеть воодушевляющие бойцов полеты своих штурмовиков и истребителей.

Все дело в том, что в конце июля – начале августа люфтваффе было попросту не до Сталинграда. 20 июля Вольфрам Рихтхофен прибыл в новую штаб-квартиру в Мариуполе на побережье Азовского моря и на следующий день наконец официально возглавил 4-й воздушный флот. Примечательно, что приказ о назначении был напрямую подписан самим фюрером и вступил в силу еще 3 июля, однако был по какой-то причине задержан рейхсмаршалом Герингом. Штаб флота поначалу встретил Рихтхофена без воодушевления. «Я действительно имею репутацию ужасного начальника, – писал он в дневнике. – Здесь все боятся моей жестокости. Дела здесь делаются настолько вяло, что я не буду в состоянии долго сдерживать мой темперамент». В первую очередь новый командующий считал, что штаб флота погряз в административной и бюрократической работе, удалившись от линии фронта.

Рихтхофен же решил управлять им по привычной схеме VIII авиакорпуса. Последний теперь возглавил его протеже генерал Мартин Фибиг.

Первыми мероприятиями Рихтхофена на новой должности стала реорганизация IV авиакорпуса Пфлюгбейля по типу корпуса, которым ранее командовал он сам. Кроме того, после захвата Воронежа 2-я армия начала строительство долговременных оборонительных укреплений вдоль линии фронта, а венгры начали укрепляться южнее на западном берегу Дона. Чтобы не отвлекать на этот участок, ставший второстепенным, силы наступающего VIII авиакорпуса, для действий в этом районе была сформирована Тактическая авиационная команда «Норд» (Gefechtsverband «Nord») под командованием оберста Альфреда Бюловиуса. Первоначально в ее состав вошли I. и III./KG27, Aufkl.Gr.10, а также временная истребительная авиагруппа. Задача, поставленная команде, была простой: поддержка боевых действий 2-й армии. Бомбардировщики должны были атаковать советские аэродромы, а самолеты-разведчики осуществлять непрерывное наблюдение за тыловыми районами к северо-востоку и востоку от Воронежа.

Венгры имели свою авиацию, которая состояла из пяти отдельных эскадрилий: бомбардировочной (на Ca-135bis), истребительной (на Re-2000), дальнеразведывательной (He-111H-6/ R2), ближнеразведывательной (He-46K-2) и транспортной (на Ju-86K-2). Несмотря на то что воронежское направление у немцев считалось второстепенным и бои в воздухе трудно было назвать интенсивными, венгры умудрились до начала советского контрнаступления потерять 12 Ca-135bis, 8 Re-2000, 4 He-46K-2, 2 He-111H-6, 3 Ju-6K-2 и 1 Ca-101/3m. Причем несколько «Реджин» было сбито немецкими истребителями и зенитчиками, которые принимали их за советские И-16.

Рихтхофен возглавил флот как раз в период, когда план операции «Блау» был «выброшен в мусор», а вместо последовательного достижения поставленных целей вермахт развернул наступление по быстро расходящимся направлениям. Начиная в 8 июля основными целями бомбардировщиков и штурмовиков стали Ростов и переправы через Дон. Налеты на эти цели проводились почти беспрерывно в течение двух недель, причем мощь воздушных атак с каждым днем нарастала. Так, 15 июля, по советским данным, на Ростов, расположенный южнее железнодорожный узел Батайск и переправы было сброшено 400 фугасных и осколочных бомб. На следующий день Ju-88, Не-111 и Ju-87 сбросили на те же цели 500 бомб всех калибров, а 17 июля – 600 бомб. 18 июля IV авиакорпус, усиленный за счет авиакорпуса Фибига, осуществил 700 вылетов в район Нижнего Дона, сбросив на железнодорожные объекты и переправы около 1000 фугасных, осколочных и зажигательных бомб, включая боеприпасы большой мощности вроде SD1700 и SC1800. В результате был сильно поврежден железнодорожный мост через Дон и разрушено два наплавных моста.

«После первого налета 18 июля на Подгорное (5 км северо-восточнее Воронежа), где находились русские танки, мы в течение трех дней выполнили несколько миссий в районе Ростова-на-Дону, где русские пытались переправить их грузы и массы войск через Дон на юг, – писал штурман Ханс Райф из 3-й эскадрильи KG27 «Бёльке». – 19 июля нам удалось с высоты 4200 м добиться прямого попадания в понтонный мост, несмотря на сильный огонь зениток по нашей небольшой группе, так что взрывы были слышны в машине, и различные осколки, повредившие обшивку. Вторая атака была против забитой войсками дороги Ростов-на-Дону – Новочеркасск после посадки для дозаправки и вооружения в Краматорске. Далее на востоке наши войска уже достигли Дона в его излучине. Из уважения к русским зениткам мы бомбили на этот раз даже с 5500 м». На сей раз на Ростов и Батайск было сброшено около 800 бомб. 20 июля немцы продолжали бомбить переправы через Дон, к Ростову тем временем уже подходили части 17-й армии, а им в скором времени предстояло самим переправляться на южный берег. В тот день «Штуки» из I./StG77, которая за неделю до этого выполнила 30-тысячный вылет на Восточном фронте, атаковали скопления автомашин и войск в Ростове, а также на переправах через Дон. «Уничтожен Батайский наплавной мост и Аксайская переправа; ж. д. мост через Дон для прохода ж. д. составов не пригоден, хотя мост разрушен не был», – констатировал штаб 105-й НАД ПВО, которая, располагая к началу июля всего 60 истребителями, отчаянно пыталась прикрывать данные объекты.

21-го числа на Ростов и Батайск, а также на переправляющиеся советские войска было сброшено 1500 бомб всех калибров. К налетам были снова привлечены Не-111H-6 из I./KG100 «Викинг», Ju-88 А из «противокорабельной» III./LG1 и торпедоносцы из II./KG26 «Лёвен», базировавшиеся в Крыму и подчинявшиеся оперативному командованию «Зюд». В тот день они сбросили на Ростов 23 тонны бомб, в том числе несколько SC1800. При этом советских истребителей, как это уже было год назад, в воздухе больше не было видно. Отступающие и деморализованные бомбежками солдаты наблюдали лишь идущие ровным строем «Хейнкели», пикирующие с воем сирен «лаптежники» и десятки мессеров.

Кульминацией воздушной битвы стали 22–23 июля, во время которых посты ВНОС зафиксировали 1200 самолето-пролетов люфтваффе в районе Ростова. На советские войска, железнодорожные узлы и линии было сброшено около 3000 бомб! Одновременно с этим при поддержке «Штук» из StG77 2-й батальон полка специального назначения «Бранденбург» захватили переправы в дельте Дона, открыв танкам путь на юг.

Гитлер был окрылен. Ростов пал настолько быстро, а его войска захватили фактически без боя так много территорий, что сопротивление Красной армии, казалось, окончательно сломлено. Командующий наступавшей на Кавказ 1-й танковой армии Эвальд Кляйст докладывал о слабом сопротивлении и массовых фактах дезертирства у русских. Есть такая особенность мозга – округлять все в лучшую сторону. Вот и фюрер 23 июля решил, что «Советы разгромлены». Согласно новому плану уже операции «Эдельвейс», немецкие войска должны были окружить и уничтожить советские части, которые бежали через Дон. Затем должна была последовать оккупация всей береговой линии Черного моря, включая военно-морские базы. Ну а потом следовала заключительная фаза. Подвижные соединения наступают на юго-восток на Грозный и далее, вдоль побережья Каспийского моря, на Баку.

В подписанной 23 июля директиве Гитлера за № 45, в которой, кроме определения наступательных задач, были определены и приоритетные цели для люфтваффе: «Задачи авиации состоят в том, чтобы сначала крупными силами обеспечить переправу войск через Дон, затем оказать поддержку группировке, наступающей вдоль железной дороги на Тихорецк. После этого ее главные силы должны быть сосредоточены для уничтожения армии Тимошенко.

Наряду с этим оказывать помощь наступлению группы армий „Б” на Сталинград и Астрахань. Особое значение имеет при этом заблаговременное разрушение города Сталинград. Кроме того, следует при случае производить налеты на Астрахань, движение судов в нижнем течении р. Волга должно быть парализовано путем сбрасывания мин…

Чтобы в ближайшее время лишить противника возможности доставлять нефть с Кавказа, необходимо разрушить используемые для этой цели железные дороги, а также парализовать перевозки по Каспийскому морю».

27 июля Рихтхофен летал в Калиновку возле Винницы, где находилась новая гауптквартира Гитлера. Там он встретился с начальником Генерального штаба люфтваффе генерал-оберстом Хансом Гшоннеком и рейхсмаршалом Герингом. Рихтхофен обсудил с ними планы предстоящих операций. Командующий 4-м воздушным флотом и его начальник штаба генерал Гюнтер Кортен были недовольны решением фюрера. Зона действий флота теперь достигала неимоверных размеров, в то время как число боеготовых самолетов сократилось с 1610 к началу наступления до 1359 по состоянию на 28 июля. При этом 4-й ВФ теперь должен был вести три отдельные кампании: оборонять растянутые позиции вдоль Дона, поддерживать наступление на Сталинград и Кавказ, да еще и атаковать железные дороги и минировать Волгу.

В 1942 г. кавказская нефть поставлялась в центральные районы СССР только по двум транспортным артериям: нефтеналивными судами по Волге и цистернами по однопутной железной дороге Астрахань – Урбах, проходящей восточнее, по границе Казахстана. Бесперебойное функционирование этих магистралей имело огромное стратегическое значение для страны. Кроме танкеров и нефтебарж, по Волге регулярно ходили пассажирские пароходы, военные транспорты и другие суда различного назначения. В среднем через Сталинградский речной порт летом 1942 г. ежедневно проходили около 20 кораблей. Непосредственно перевозка нефтепродуктов в основном осуществлялась предприятием «Волготанкер», располагавшим в тот момент примерно 170 самоходными и несамоходными баржами. Условия судоходства были довольно тяжелыми. Узкий фарватер, сильное течение, наличие крутых поворотов и перекатов, интенсивное движение – все это требовало большого напряжения от судовых команд и их капитанов.

Еще 10 июля, когда бомбардировщики второй и третьей групп KG55 «Грайф» перебазировались на аэродром в Краматорске, командир эскадры оберст-лейтенант Бенно Кош получил приказ «нарушить дневное и ночное движение кораблей по Волге от Астрахани до Саратова». Однако сразу выполнить его не представлялось возможным, надо было подвезти на аэродромы достаточный запас авиационных мин. На это ушло десять дней. В итоге штаб IV авиакорпуса решил начать постановку мин в ночь на 23 июля, одновременно произведя налет на Сталинград.

Около полуночи по местному времени в городе была объявлена воздушная тревога. Вслед за этим в 00.15 появились первые самолеты, исполнявшие роль цельфиндеров. Они сбросили зажигательные бомбы таким образом, что очаги пожаров обозначили прямоугольник, в который попала вся северная промзона города. После этого двадцать пикирующих бомбардировщиков Ju-88А из I. и III./KG51 «Эдельвейс», вылетевшие из Сталино, атаковали Сталинградский тракторный завод, сбросив на него 40 фугасных бомб SC500. В результате были частично разрушены несколько цехов, убит 21 и ранены 85 человек.

Возникшие пожары, команды МПВО и прибывшие автонасосы тушили до утра. Примерно в это же время старшина поста ВНОС Иван Ситников, находясь на боевом дежурстве в районе поселка Ступинский Яр, услышал гул самолетов, идущих над Волгой. Он продолжался несколько минут, после чего постепенно стих. Сделав записи в журнале наблюдений и указав время, Ситников напряженно вглядывался в июльское небо и вдруг заметил на фоне звезд несколько парашютов, спускающихся прямо на Волгу. Сначала он подумал, что немцы выбросили десант, но, внимательно присмотревшись, увидел, что к парашютам прицеплены предметы цилиндрической формы. Вскоре послышались тихие всплески, и зловещие «подарки» быстро погрузились в воду. «Мины!» – осенило старшину, и он тут же побежал к ближайшему телефону докладывать об увиденном.

И действительно, одновременно с налетом эскадры KG51 на Сталинград несколько групп Не-111 из KG55 сбросили на парашютах донные мины в районе Горного Балыклея и на участке Солдники – Черный Яр. Смертоносные металлические цилиндры плавно опустились на дно и замерли в ожидании своих жертв.

На следующую ночь немецкие самолеты сбросили мины в районе Антиповки (в 30 км южнее Камышина), Дубовки и Солодников. По советским данным, «Хейнкели» действовали группами по 2–3 самолета и одиночными машинами. Минирование проводилось между 21.20 и 23.50. Немцы устанавливали мины LMA, LMB и BM1000. Они были оборудованы различными типами взрывателей, в том числе акустическими. Боезаряды массой от 300 до 680 кг при взрыве гарантированно уничтожали любой тип речного судна.

«В 20.40–23.31 группами в 2–3 самолета и одиночными самолетами противник производил разведку с бомбометанием с высоты 100–500 м и минирование р. Волга на участке Антиповка, Дубовка, Солодники, Черный Яр, – говорится в журнале боевых действий 102-й ИАД ПВО за 25 июля. – Бомбы сброшены на нефтебаржи. Всего отмечено в ночном налете до 30 самолетов Хе-111 и Ю-88».

Первой жертвой минной войны стал пароход «Смоленск», который шел вверх по течению с нефтеналивной баржей «Кондома» на буксире. Вечером 25 июля он подорвался на мине в районе Горной Пролейки, расположенной на полпути между Дубовкой и Камышином. Погибла вся судовая команда и пассажиры, в том числе дети членов экипажа. Баржа «Кондома» не пострадала и все утро дрейфовала по реке, словно призрак, но и она следующей ночью была потоплена немцами.

В ночь на 26 июля операция была продолжена. На сей раз первые самолеты были замечены над Волгой в 20.53, а сбросы мин фиксировались на участке Камышин – Дубовка, в районе Красноармейска и у Цаган-Амана. На идущие по реке и стоящие пароходы и баржи было сброшено около 90 бомб. Были потоплены баржи «Таловка» и «Веста», перевозившие автомобильное масло. А в районе хутора Быково, в 40 км южнее Камышина, «Хейнкели» обстреляли из пулеметов, а затем сбросили тяжелые зажигательные бомбы на пассажирский пароход «Александр Невский», на борту которого находились 300 пассажиров. Капитан Николай Харламович сразу повернул корабль в сторону высокого берега, и вскоре он уткнулся носом в песок. Люди в панике бросились на берег, и в огне погибли только 15 человек. В ту же ночь были потоплены 3 буксирных судна, 4 сухогрузные и 2 нефтеналивные баржи. В районе Каменного Яра был потоплен буксирный пароход «Аджаристан», на котором погибли 20 человек. Грузовые баржи № 1351 и № 1360 (с грузом 1300 ящиков реактивных снарядов) погибли на минах в районе Гусиного переката. Помимо бомбардировок и обстрелов, немецкие самолеты применяли против кораблей речного флота и «психическое» оружие, сбрасывая дырявые и набитые гвоздями бочки из-под бензина.

В ночь на 27 июля посты ВНОС зафиксировали пролет 20 немецких самолетов над Волгой на участке от Камышина до Никольского. На суда и пристани было сброшено около 50 бомб, при этом в районе Камышина был потоплен буксирный пароход «Союзный ЦИК». Погибла почти вся команда, а также трое детей. Вечером того же дня 10 Не-111 совершили налет на пристань Владимировка (Ахтубинск). В результате был потоплен один колесный пароход и баржа, а буксир «Орджоникидзе» получил тяжелые повреждения.

В ночь на 28 июля люфтваффе были особенно активны. Самолеты появлялись над Волгой в течение пяти часов с 21.00 до 02.20, а сбросы мин и бомбежки судов отмечались на протяжении 400 км от Камышина почти до самой Астрахани. На сей раз в минных постановках участвовали опытные экипажи торпедоносцев II./KG26 и бомбардировщиков I./KG100 и III./LG1 из Авиационного командования «Зюд». Вылетевшие из Крыма «Хейнкели» сбросили в Волгу 31 мину и, по немецким данным, повредили две баржи, буксировавшихся вверх по течению. В действительности в районе Сталинграда (на траверзе Ерзовки) были потоплены нефтеналивные баржи «Бурят» и «Обь» (с грузом 10 000 тонн керосина каждая). Огромный столб дыма поднялся над приволжским степями, горящее топливо потекло вниз по Волге, и движение судов по реке было сильно затруднено. Кроме того, в районе Соленого займища был потоплен караван из трех барж с военными грузами. Одна мина, снесенная ветром, упала рядом с аэродромом Бекетовка. В результате было убито 30 человек из 456-го батальона аэродромного обслуживания и охраны завода № 264.

В ночь на 29 июля прилетевшие из Крыма торпедоносцы II./KG26 «Лёвен» потопили на Волге плавучий кран и две баржи.

В составе Волжской военной флотилии под командованием контр-адмирала Д. Дергачева к концу июля имелось 18 мощных буксиров, вооруженных зенитными орудиями, а также 7 канонерских лодок, 14 бронекатеров, 33 катера-тральщика, 2 плавучие зенитные батареи и два батальона морской пехоты. До середины июля главной задачей флотилии было обеспечение ПВО Саратова, особенно железнодорожного моста через Волгу, расположенного южнее города. Теперь же, начиная с 26 июля, корабли ВВФ конвоировали речные суда, двигавшиеся по Волге, и обеспечивали их противовоздушную оборону.

Напуганное донесениями о массовой гибели судов, пароходство «Волготанкер» приостановило отправление нефтебарж из порта Астрахани. Но десятки кораблей уже находились в пути. 26 июля нарком речного флота Зосима Шашков выступил с докладом на заседании Госкомитета обороны о положении на Нижней Волге. Он попросил срочно принять меры по вооружению судов и усилению ПВО. В этот же день с аналогичной просьбой к руководству страны обратился Астраханский горкомитет обороны.

Ситуация складывалась поистине катастрофически. По ночам в фарватер опускались все новые и новые «адские машины», бомбардировщики атаковали суда и пристани. Всего с 25 по 31 июля посты ВНОС зафиксировали падение в Волгу 231 мины. Между тем сама Волжская военная флотилия оказалась не готова к борьбе с минной опасностью на реке. Формирование отдельной бригады траления, начатое в июле, затягивалось. Переделка судов происходила наспех, установленные тралы быстро продемонстрировали свою непригодность, а у экипажей отсутствовал какой бы то ни было опыт по борьбе с минными постановками. Поэтому взрывы на волжских плесах гремели постоянно, и каждые сутки гибли по четыре-пять кораблей. Команды речных судов также проявили растерянность и панику. Корабли плохо маскировались, нередко допускалась их скученность, да и информация о заминированных участках поступала несвоевременно и не всегда точная. Некоторые «сведения» зачастую основывались на слухах и домыслах.

В Сталинградском порту тем временем кипела работа. На нескольких пароходах срочно приваривали броневые листы к рулевым рубкам, грузили 37-мм зенитные пушки и пулеметы, матросы затаскивали на борт ящики с боеприпасами. Но оружия везде не хватало, и поначалу его смогли наскрести только на 16 судов. В то же время бакенщики получили приказ сократить число и замаскировать навигационные ограждения на реке. Из речного транспорта в срочном порядке были изъяты 16 пассажирских и 7 буксирных катеров для переоборудования в тральщики.

Невзирая на опасность, тяжелые нефтеналивные баржи медленно ползли вверх по течению. 29 июля на участке Астрахань – Камышин в пути находилось в общей сложности 220 000 тонн нефтепродуктов. Ночью над рекой опять появились немецкие самолеты, которые минировали участок Боково – Астрахань, попутно сбрасывая бомбы на суда, пристани и прибрежные поселки. С 22.00 до 03.00 были атакованы Боково, Луговая Пролейка, Грачи, Солодники, Черный Яр, Копановка, Разночиновка и железнодорожная станция Солончак. Пароход «Коллективизация» под командованием капитана А. С. Чеснокова следовал вверх по течению с тремя нефтебаржами на буксире. В районе поселка Соленое Займище, в 40 км южнее Ахтубинска, судно внезапно атаковали два Не-111. Несколько бомб попали в баржи, остальные взорвались по левому борту корабля. При этом осколками был убит механик Ф. С. Востриков. Героическими усилиями матросов горящие баржи удалось отцепить и продолжить путь с одной уцелевшей.

Пассажирский пароход «Тургенев» вышел из Астрахани, направляясь в Сталинград за ранеными. Путь до Енотаевки прошел без приключений, но ночью, не доходя до Копановки, матросы увидели за кормой на светлой стороне горизонта приближающийся самолет. Он шел низко над рекой с юго-востока. Вахтенные некоторое время гадали: чей он, наш или немецкий? Все сомнения развеяла бомба, отделившаяся от брюха самолета. Огромный столб воды поднялся по левому борту, осыпав палубу множеством осколков. Не успели матросы «Тургенева» опомниться, как самолет развернулся, и, сделав второй заход, обстрелял корабль из пулеметов. Трассирующие пули пробили верхнюю палубу и вызвали пожар в салоне второго класса. На сей раз матрос Александр Раков отчетливо видел лица немецких летчиков, кресты и свастику на фюзеляже. Через две минуты «Хейнкель» пошел на третий заход и сбросил еще одну бомбу, которая взорвалась за кормой судна. В результате были сильно повреждены палубные надстройки. После того как бомбардировщик скрылся за горизонтом, капитан «Тургенева» связался по рации с пароходством. Был получен приказ возвращаться в Астрахань на ремонт.

В конце июля 4-й воздушный флот усилил атаки против волжского судоходства. В частности, к операции подключилась KG27 «Бёльке». «В одну светлую лунную ночь, когда мы могли хорошо различать как реку и города, так и суда на реке, я летел на высоте около 200 м над Волгой, – вспоминал один из пилотов 2-й эскадрильи. – Мне удалось „положить” две бомбы по 250 кг вблизи от одного судна, правда, без какого-либо видимого результата. Разрывы снарядов русской легкой и средней зенитной артиллерии были далеко позади меня, без попаданий. При очередном заходе я приказал своему штурману обстрелять из бортового пулемета цель впереди по курсу, в то время как я пытался сбросить другие две бомбы. Это было роковой ошибкой, потому что я представлял для русских весьма хорошую цель. Так и случилось: мы получили попадание по полной программе. Радист закричал: „Рули управления снесло! Нет, они вроде бы опять здесь!” Несмотря на весьма опасную ситуацию, мы расхохотались. Счастливый случай оставил нашу машину управляемой. Нам удалось выкрутиться, и я поднялся на высоту 4000 м». После шести часов полета «Хейнкель» благополучно приземлился в Курске. Затем в ходе осмотра в левом руле была обнаружена дыра диаметром 60 см, а фюзеляже – множество мелких осколочных пробоин.

30 июля около 21.00, когда летний день клонился к закату, шедшие рейсом из Астрахани пассажирские пароходы «Вячеслав Молотов» и «Михаил Калинин» причалили к пристани Владимировка (Ахтубинск). Пассажиры спешно выходили на причал, на их место садились новые. Кроме того, к судам прицепили баржи с солдатами, направлявшимися на фронт. Около 22.00 пароходы отдали швартовы и продолжили путь вверх по течению. Солнце скрылось за горизонтом, и в реку постепенно окутывала тьма. Все знали, что в это время над Волгой появляются немецкие самолеты, поэтому в 22.45 было принято решение встать на якорь около берега, поросшего ивами, и замаскироваться. Верхние палубы кораблей были закиданы ветками, что давало надежду оказаться не замеченными с воздуха. Пассажиров высадили на берег, вахтенные матросы и солдаты в баржах напряженно наблюдали за звездным небом. И вскоре опасения подтвердились.

После 23.00 с запада послышался нарастающий гул авиационных моторов, хотя разглядеть сами силуэты бомбардировщиков не удавалось. Все замерли в страхе, надеясь, что пронесет. И действительно, гул стал постепенно стихать. Но тут произошло неожиданное. Прямо с парохода «Вячеслав Молотов» в небо взвилась сигнальная ракета, ярко осветив степные окрестности и притаившиеся у берега суда. Одновременно с этим вторая ракета взвилась с берега рядом с «Калининым»! Тут же началась паника, сидевшие на берегу пассажиры бросились в рассыпную подальше от кораблей, солдаты начали спешно хватать оружие, готовясь к бою. Через несколько минут послышался свист падающих бомб и грохот взрывов. В небо взметнулись водяные столбы и огненные султаны, пароходы осыпали комья грязи. После этого солдаты отчетливо увидели на фоне звездного неба темный силуэт еще одного бомбардировщика, заходящего в атаку с юго-запада. Часть бойцов открыла беспорядочный огонь из винтовок и автоматов, но самолет упорно шел на «Михаила Калинина», и вновь послышался леденящий кровь вой падающих бомб. На сей раз взрывы подняли тонны воды за кормой судна, окатив ею палубы и военную баржу. Одновременно второй самолет сбросил бомбы рядом с «Молотовым».

Не дожидаясь нового захода, капитан «Михаила Калинина» приказал поднять якорь и, едва тот оторвался от речного дна, дал полный вперед, отваливая от берега. В то же время командир воинской части собрал группу бойцов с противотанковыми ружьями и, перебравшись с ними на верхнюю палубу парохода, приказал занять удобную позицию для стрельбы. И вот вновь послышался нарастающий гул моторов и появился силуэт самолета. Солдаты, а их было тридцать человек, подняли стволы ружей вверх и, замерев, следили за его приближением. Главное было не сорваться и не начать палить вразнобой. И вот в момент, когда уже были отчетливо видны широко раскинувшиеся крылья и два работающих мотора, командир прокричал: «Залп!» И тут случилось невероятное: из брюха бомбардировщика сверкнуло пламя, и через секунды он вспыхнул в ночном небе, как факел, после чего резко повернул на запад и стал стремительно удаляться, оставляя за собой едва различимый шлейф дыма…

«В 21.50–02.40 противник одиночно и группами в 2–5 самолетов типа Хе-111 и Ю-88 с высоты 100–500 м бомбил и минировал р. Волга на участке Камышин, Антиповка. Дубовка, Ерзовка, Красноармейск, Енотаевка, Астрахань, – сообщает журнал боевых действий 102-й ИАД ПВО за 31 июля. – Всего сброшено до 140 ФАБ-50 и ФАБ-100, подожжена одна баржа в районе Дубовки. Подверглись обстрелу с бомбометанием Котлубань, Солодники, Черный Яр». Пароходы «Вячеслав Молотов» и «Михаил Калинин» не получили во время этого налета серьезных повреждений. Воинские части потеряли убитым одного пулеметчика, которого похоронили ранним утром прямо на берегу.

Отметим, что, по советским данным, в ночь на 30 июля в районе озера Цаца произвел вынужденную посадку Ю-88. Кроме того, сторожевой катер ПК-74 (командир лейтенант В. И. Мичурин), который конвоировал караван нефтеналивных барж, отразил зенитным огнем три атаки одиночного Ю-88. По докладу командира, «Юнкерс» был сбит огнем из пулемета ДШК, а потом из воды были подняты фрагменты хвостового оперения и плоскости. По немецким данным, во время возвращения из рейда над Волгой пропал без вести в районе Сталинград – Качалинская Ju-88A-4 W.Nr. 2011 «L1+BT» (пилот фельдфебель Хельмут Буллкер) из 9-й эскадрильи «противокорабельной» LG1.

Первые серьезные потери у люфтваффе были отмечены в ночь с 30 на 31 июля, когда их бомбардировщики получили задачу атаковать плавсредства и корабли на Волге («Schiffsziele Wolga»). После взлета Не-111Н-6 из 7./KG55 упал и взорвался всего в 6 км от аэродрома Артемовск. Все 5 летчиков экипажа фельдфебеля Ило Эвендта погибли. Еще один Не-111H-6 W.Nr. 7382 «G1+AP» (командир экипажа штурман фельдфебель Мартин Валлрабенштайн, пилот унтер-офицер Вальтер Йон) из 6-й эскадрильи KG55 вылетел с аэродрома Краматорск, но на свою базу не вернулся. Весь экипаж бомбардировщика с тех пор считается пропавшим без вести. Также в ходе атаки кораблей на Волге, севернее Сталинграда, зенитным огнем был поврежден Не-111Н-6 W.Nr. 7164 «1G+DR» лейтенанта Карла Бёренфёнгера из 7./KG27. Самолет перетянул линию фронта, но до своего аэродрома долететь так и не смог. «Хейнкель» упал на землю в районе деревни Островерховка, в 18 км южнее Харькова, и весь его экипаж погиб. В ту же ночь на аэродром в Курске не вернулся и Не-111Н-6 W.Nr. 4292 «1G+DK» лейтенанта Зигфрида Шульца из 2-й эскадрильи KG27. Во время возвращения из рейда над Волгой в 20 км западнее г. Богучар он был атакован ночным истребителем. После этого летчики сообщили, что выпрыгивают на парашютах. Затем выяснилось, что два члена экипажа – Шульц и бортрадист унтер-офицер Альберт Гейзенбергер – погибли, а дальнейшая судьба двух других – штурмана обер-ефрейтора Зигфрида Панниера и борт механика обер-ефрейтора Вильгельма Шторка – осталась неизвестной. По советским данным, в эту ночь немецким бомбардировщикам удалось потопить в районе Каменного Яра буксирный пароход «Бирючья Коса» и нефтеналивную баржу «Осетия». В том же районе подорвался на мине и затонул буксирный пароход «Казанка».

Отметим, что упомянутый выше Не-111H-6 W.Nr. 7382 «G1+AP» совершил вынужденную посадку на советской территории. Впоследствии останки бомбардировщика были доставлены в Сталинград и выставлены на всеобщее обозрение на площади напротив Центрального универмага. Там этот самолет и пролежал в течение всей битвы, став героем многочисленных фотографий, легенд, а потом и художественных фильмов!

В ночь на 1 августа немцы минировали участок Камышин– Красноармейск. Экипаж Не-111 «1G+CR» из 7-й эскадрильи в ходе боевого вылета над Волгой обнаружил и атаковал нефтекараван, идущий вверх по течению. В результате прямых попаданий две баржи водоизмещением 250 и 800 тонн вспыхнули и затонули. В действительности в районе Сталинграда были потоплены буксирный пароход «Сталинец» и деревянная баржа с грузом 5000 ящиков мин и 100 станковых пулеметов.

А утром был совершен налет на пристани в Камышине, на которые было сброшено 23 фугасные бомбы. В результате было разрушено 17 жилых домов, убито и ранено 13 человек. Также бомбежкам подверглись Панфилово (убито 2 и ранено 3 человека) и Антиповка (повреждена пристань и 1 жилой дом). Во время боевого вылета на атаку кораблей на Волге был подбит и упал в районе Артемовска, не дотянув 50 км до аэродрома в Краматорске, Не-111Н-6 фельдфебеля Пауля Риттера из 8./KG55. При этом сам Риттер успел выпрыгнуть на парашюте, остальные же члены экипажа бомбардировщика погибли. Таким образом, в течение суток люфтваффе потеряли сразу четыре охотника за кораблями.

В ночь на 2 августа советские посты ВНОС зафиксировали 58 пролетов бомбардировщиков над Волгой, продолжавшихся в период с 22.45 до 02.30. В 23.45 был совершен налет на Солодовники, в результате которого прямыми попаданиями была уничтожена пристань и сгорело 3 здания, было убито и ранено 6 человек. По немецким данным, экипаж Не-111 «1G+CR» снова провел удачный рейд над рекой, сообщив о потоплении двух крупных речных судов водоизмещением 800 тонн каждое. После чего благополучно вернулся на аэродром Курск. Таким образом, только в течение двух дней жертвами этого самолета стали четыре судна. В действительности в районе Бабаевского переката был потоплен грузопассажирский пароход «Х лет „Комсомольской правды“» (по другим данным, подорвался на мине). Судно пошло под воду так быстро, что все пассажиры и члены команды погибли. Лишь капитану А. В. Семикову чудом удалось спастись. В этом же районе подорвался и затонул бронекатер № 22 Волжской военной флотилии. Кроме того, в районе Дубовки была потоплена грузовая деревянная баржа, грузопассажирский теплоход «Петр Чайковский» погиб на мине у Верхне-Воловьевого острова (в районе Владимировки), а паровой баркас «Ленправда» подорвался на Верхне-Каменоярском перекате.

В этой обстановке у многих речников стали сдавать нервы. Опасаясь гибели, десятки матросов бежали с судов во время стоянок в городах, капитаны нередко затягивали выход в рейс под предлогом «дополнительного ремонта» и других причин. В связи с этим Наркомату речного флота пришлось ввести на судах должность комиссара. В его обязанности входило вести политическую работу среди судовых команд и контролировать выполнение капитаном инструкций вышестоящего начальства.

4 августа «Хейнкели» из I./KG100 и II./KG26, вылетавшие из Крыма, сбросили в Волгу еще 28 мин, шесть из которых взорвались преждевременно при падении на отмели. После этого операция по минированию была приостановлена. Во-первых, немцы посчитали цели в целом достигнутыми, во-вторых, передовые подразделения вермахта к тому моменту уже находились в 40 км от Волги. Тем не менее отдельные экипажи-«охотники», в частности из III./LG1, продолжали летать к Волге и далее.

4 августа на реке погибло три судна. Грузопассажирский теплоход «Мартын Лядов» подорвался на мине на Верхне-Чертковском перекате (в районе Каменного Яра), грузопассажирский теплоход «Татария» затонул у Солодовниковского Яра, а речной буксирный пароход «Амур» погиб на мине в районе Ветлянки. На следующий день грузопассажирский пароход «Ильич» подорвался на Верхне-Солодовниковском перекате, а плавучий дебаркадер «Каменный Яр» был потоплен бомбардировщиком в Каменном Яру.

В начале августа пароход «Тургенев» вновь отправился в рейс в Сталинград. На сей раз все матросы были настороже, с опаской поглядывая на солнечное августовское небо. Река представляла собой удручающее зрелище. Повсюду по поверхности плавали нефтяные пятна, перемежающиеся со скоплениями глушеной рыбы. Время от времени мимо бортов проплывали обломки кораблей, спасательные круги и изуродованные трупы людей. Кое-где виднелись торчащие из воды остовы затонувших судов. Путь до Каменного Яра прошел без происшествий, и до пункта назначения оставалось около 120 км. Но тут утром 6 августа впереди показался стоящий на якоре пароход «Виктор Хользунов», вышедший из Астрахани на трое суток раньше. Его капитан Евгений Кистович сообщил, что Волга выше Каменного Яра заминирована и продолжать путь слишком опасно.

«Тургенев» застопорил ход и остановился рядом с «Виктором Хользуновым». В реку с грохотом полетел якорь. Стоящие на якоре посередине реки суда представляли собой легкую мишень для бомбардировщиков. Но все было тихо, и мирный степной пейзаж не предвещал никаких приключений. Вскоре была спущена шлюпка, и капитан отправился на ней к своему коллеге. Вместе они связались по рации со Сталинградским портом, и им оттуда приказали, чтобы «Виктор Хользунов» срочно шел дальше, невзирая на минную опасность. На этом короткое свидание двух кораблей закончилось.

«Хользунов» обошел с кормы «Тургенева» и направился по фарватеру. Из трубы повалил густой черный дым, и судно стало удаляться на северо-запад. Но тут произошло неожиданное. Через каких-то 200 м перед носом парохода поднялся огромнейший столб воды, и эхо мощного взрыва раскатами прокатилось по степи.

Матросы на «Тургеневе» с ужасом увидели, как «Виктор Хользунов» начал быстро погружаться носом в воду, уцелевшие члены команды прыгали за борт. Прошло еще несколько секунд, и корпус тонущего судна с треском переломился, кормовая часть на короткое время встала на ровный киль, а затем стала неумолимо уходить вниз. Вскоре над водой остались только клубы дыма и пара, а также отчаянно барахтавшиеся матросы. Капитан «Тургенева» сразу же приказал спустить все шлюпки и приступить к спасению уцелевших. Через полчаса на реке все стихло и уже ничто не напоминало о катастрофе, кроме всплывшей на поверхность глушеной рыбы и растекшегося огромного пятна мазута.

Кроме «Хользунова» в тот день погиб грузовой паровой баркас «Культурик», который был потоплен авиацией у Садковского Яра. 7 августа у острова Яшин (в районе Старицы) подорвался и затонул грузопассажирский теплоход «Академик Тимирязев». На следующий день на Крымском перекате подорвался на мине грузопассажирский пароход «Коммунистка» с четырьмя сотнями пассажиров на борту. Корабль ушел под воду столь стремительно, что большинство людей не успели даже покинуть каюты. В итоге спастись и добраться до берега удалось только каждому пятому. Кроме того, грузовой паровой баркас «Энергичный» и пассажирский катер «Гвардеец» были потоплены авиацией в Сарептском затоне.

Всего с 25 июля по 10 августа по заминированному участку Волги прошли 302 судна речного флота, из которых 79 подорвались на минах либо были потоплены самолетами, в том числе 12 больших пароходов и 19 нефтеналивных судов. Таким образом, затонул каждый четвертый корабль. При этом погибли сотни людей, затонуло значительное количество грузов, по реке разлилось 115 000 тонн нефтепродуктов! Минирование и бомбовые удары серьезно затруднили движение по волжскому речному пути, который стал одной из важнейших коммуникаций, питавших фронты под Сталинградом и обеспечивающих перевозку нефтепродуктов из Баку в центральные районы СССР. Это был очевидный успех 4-го воздушного флота Рихтхофена.

Когда Гитлер решил одновременно вести наступление на Кавказ и к Волге и стало понятно, что битвы за город Сталина не миновать, Рихтхофен применил стратегию, уже апробированную в Крыму. Сначала изолировать объект от внешнего мира, разрушив все коммуникации, ведущие к нему, затем сосредоточить всю мощь авиации на самой «твердыне». Одновременно с минированием Волги и авиаударами по судам в конце июля – начале августа люфтваффе стали беспощадно терроризировать коммуникации в тылу отступавших советских войск, стремясь отрезать Сталинград от страны.

Главной целью люфтваффе стала 500-километровая железнодорожная линия, проходящая от упоминавшейся станции Грязи через Борисоглебск и Поворино до Сталинграда. В тот период эта огромная магистраль, проложенная в малонаселенной местности, стала основным транспортным коридором, связывавшим Москву и центральные районы страны с югом. Только по ней войска и техника могли прямым путем попасть на образующийся растянутый фронт вдоль Дона и сам Сталинград.

В 18.05 12 июля был совершен первый налет на железнодорожную станцию Михайловка, расположенную в 155 км северо-западнее Сталинграда. Однако результаты оказались неважными, сама станция пострадала несильно, было разрушено несколько жилых домов и убито 12 мирных жителей. Но это была, можно сказать, лишь «разведка боем»…

В 07.40 22 июля 15 Не-111 совершили налет на станцию Иловля, сбросив на нее 50 фугасных бомб. В результате было разрушено полотно железной дороги, сгорело два склада, повреждены 1 паровоз и 1 вагон, убито и ранено 83 человека. В 07.50 был нанесен авиаудар по станции Михайловка. Немцам удалось добиться попаданий в случайно оказавшийся там бронепоезд № 130, уничтожив одну из бронеплощадок с двумя орудиями. Погибло 20 бойцов бронепоезда, еще 14 получили ранения. Кроме этого, сгорел вагон с продовольствием и вагон со штабными документами.

Чуть позднее бомбардировщики в течение 40 минут несколькими группами атаковали расположенный в 40 км к юго-востоку города Фролово и станцию Арчеда, сбросив на них около 100 фугасных и зажигательных бомб. Были полностью разрушены железнодорожное депо, электростанция, водозаборы на реке Арчеда и шесть жилых домов. На путях сгорели пожарный поезд, 65 вагонов с военными грузами и пять паровозов. Железнодорожный узел и две прилегающие к нему улицы были практически стерты с лица земли. Погибли 50 жителей Фролово, 150 человек получили ранения разной степени тяжести.

Поскольку истребителей для прикрытия всех станций не хватало, таковое пытались осуществлять вахтовым методом. Так, в 05.35 24 июля на аэродром Фролово перелетела группа в составе 5 ЛаГГ-3 и 2 Як-1 из 6-го ПАП. Они были временно командированы из 8-й воздушной армии для прикрытия железной дороги. А уже в 07.50 поступило сообщение о приближении группы из 14 бомбардировщиков. В 08.05 шесть истребителей поднялись в небо, и вскоре летчики заметили Ju-88, подходящие на высоте 1000 м. Как сообщается в журнале боевых действий полка, в результате атаки часть «Юнкерсов» сбросила бомбы беспорядочно, а другая вообще не успела, при этом старший лейтенант Чижов в районе Серафимовичей подбил один самолет. В 17.30–18.00 пара ЛаГГ-3 осуществила патрульный вылет над Фролово, а уже в 19.40 вся группа улетела обратно на аэродром Илларионовский.

В 18.24–19.15 три группы Ju-88 совершили повторный налет на станцию Иловля. Самолеты подходили к цели на высоте 2000–4000 м, после чего пикировали и сбрасывали бомбы. В результате станция получила сильные повреждения, было разрушено 16 жилых домов, погибло 18 гражданских, 25 получили ранения.

27 июля массированной бомбардировке подверглась станция Качалино, в 60 км к северо-западу от Сталинграда. Там были разрушены все станционные пути, депо и прилегающие жилые дома. В 11.00 и 18.32 было нанесено два авиаудара по станции Панишевская, расположенной на том же перегоне, но ближе к Сталинграду. К югу от Дона самолеты со свастиками появились над станцией Котельниково, также разрушив все пути и депо, сгорели все находившиеся там вагоны.

В этот день в боевую командировку на аэродром Раковка прибыла 1-я эскадрилья 629-го ПАП из состава 102-й ИАД ПВО. Летчкам поставили задачу прикрывать от налетов перегон Михайловка – Фролово. В 13.20 тройка И-16 впервые вылетела на перехват немецких бомбардировщиков, которыми на поверку оказался одиночный разведчик Ju-88D, летевший над железнодорожной линией на высоте 2000 м. Сержант Поддубский догнал противника и сбил. По утверждению летчика, «Юнкерс» упал в окрестностях хутора Пимкин. Но этот факт не подтверждается данными противоположной стороны.

Следующие два дня в этом секторе прошли спокойно, летчики 629-го ИАП несли дежурство на земле и в воздух не поднимались. В 07.40 30 июля Ju-88 с пикирования бомбили станцию Филоново, сбросив на нее 10 фугасных бомб. В результате было разрушено полотно, разбит паровоз и один вагон. Получив сообщение о том, что немцы снова бомбят в разных местах железнодорожную линию, в 09.50 с аэродрома Раковка взлетело 5 И-16 из 629-го полка. Но вместо бомбардировщиков летчики вскоре увидели чинно парившую на высоте 1500 м «раму». Цель поначалу показалась «простой» – тихоходный одиночный самолет вдали от линии фронта! Но не тут-то было. Первыми в атаку пошла пара Голикова и Зуева. Истребители выпускали очередь за очередью, но разведчик при приближении противника резко отворачивал в разные стороны, «прыгал» вверх и вниз, уворачиваясь от пуль и снарядов. Потом к атаке подключились остальные три «ишака». Но «рама» упорно продолжала уходить, в итоге снизившись до высоты 20 м, и стала буквально вилять между деревьями. В конце концов сержант Поддубский решил таранить разведчика. Но тут, если верить рапортам пилотов, произошло неожиданное. «При попытке таранить самолет противника нашими летчиками он стал пускать ядовитый газ, – говорится в журнале боевых действий. – Пилот Поддубский на Н=20 м попал в струю, потерял сознание, упал. Самолет сгорел, пилот погиб». После этого погоню продолжал уже один старший лейтенант Захаров, который после возвращения сообщил, что отомстил за злодейски отравленного товарища и добил «раму»! Кстати, в качестве причины гибели Поддубского потом так и записали: «Погиб от дыма…»

Вероятно, атакованным самолетом был FW-189 из 4.(Н)/10, который получил тяжелые повреждения во время воздушного боя в районе Мешков. Разведчик был разбит (80 %) при аварийной посадке на фюзеляж на своей территории, из состава экипажа был убит штурман фельдфебель Х. Мюллер, а пилот лейтенант Е. Ортегель и бортстрелок обер-ефрейтор Й. Бунг были ранены.

Затем с 13.00 до 16.15 было осуществлено несколько налетов на станцию Арчеда (Фролово). На перехват с аэродрома Раковка был поднят только один И-16 летчика Зуева. Дело в том, что его товарищи уже убыли обратно в Воропоново, а он немного задержался. Впоследствии Зуев доложил, что атаковал группу Ю-88, преследовал до Дона и сбил одного из них в районе Серафимовичей.

В 08.20 1 августа немцы бомбили станцию Лог, а в 17.15 17 Ju-88 совершили налет на станцию Иловля, разбомбив там железнодорожные пути, склад Заготзерно и прилегающий рабочий поселок вместе со школой. Погибли 20 человек, еще 40 получили ранения и контузии. В результате к началу месяца движение по этой ветке было практически парализовано.

Бомбардировки железнодорожных линий кроме собственно повреждения рельсов и станций привели также к бесконечным перебоям в работе связи, как между штабом Сталинградского фронта с армиями, оборонявшими северный берег Дона, так и с Москвой. «На работу проводной связи на СФ рассчитывать нечего, так как все провода идут вдоль железной дороги, которая беспрерывно бомбится авиацией противника, а радио до сих пор использовать не умеем, – сетовал 26 июля генерал-лейтенант Гордов. – В этом вопросе ужасный консерватизм. Во-первых, требуют все кодировать или даже шифровать, во-вторых, боятся засечки. Противник же передает открыто. Так, например, днем 26.7 передавал: „Срочно необходим подвоз артиллерийских боеприпасов“. „8.30. Немедленно поддержать пикирующими бомбардировщиками“. „На 161 большие силы русских с танками“ или „контратака русских задержана“. „10 танков делают дальнейшее наступление 524 ПП (297 ПД) невозможным“. А мы все мудрим, разрабатываем разные сигналы».

3 августа 5 Не-111 из 3-й эскадрильи KG27 атаковали станцию Поворино. «Командовал эскадрильей лейтенант Вооге на „1G+IL“, – писал в рапорте Курт Шмид. – Справа летел фельдфебель Кёльц на „1G+CL“, слева я был на „1G+BL“. Позади нас летели унтер-офицер Кахлер и фельдфебель Рихтер. Старт был в 18.30. Наш подход к объекту был осуществлен без проблем. Первая группа шла близко к лидеру лейтенанту Вооге, несмотря на растущую темноту и плохую видимость. Наша цель, однако, была по-прежнему хорошо видна, а станция хорошо освещена.

После бомбардировки в 20.07 наше подразделение, вероятно, атаковал ночной истребитель, тип И-16. Охотник появился из темноты позади нас и вышел прямо за машину фельдфебеля Кёльца. Затем он дал несколько очередей. Лейтенант Вооге и моя машина открыли огонь по нападавшему, когда он был еще на подходе».

Ханс Райф, находившийся в лидирующем самолете, также отчетливо видел атаку: «Бомболюки были еще открыты, как вдруг я увидел в свете прожектора ночной истребитель, заходивший снизу и стрелявший вверх, несмотря на огонь собственных зенитных орудий. На расстоянии менее 30 м мы могли видеть красные звезды. Бортрадист и бортмеханик опустошили свои барабаны в нападавшего. Трассеры четко попадали в цель. Однако эффект был не ясен, истребитель был, по-видимому, хорошо бронирован. Он поднялся выше нас и затем исчез в темноте. Мы решительно рванули на запад».

Между тем атакованный He-111 «1G+CL» после атаки отвернул в сторону, Шмид последовал за ним: «Мы начали переговоры по рации:

„Самолет Шмид самолету Кёльца: с тобой все в порядке?”

„Самолет Кёльца самолету Шмида: все в порядке!”

„Самолет Кёльца самолету Шмида: правый двигатель… ”

„Самолет Шмида самолету Кёльца: я останусь с тобой!”

Последняя фраза повторялась дважды, но осталась уже без ответа. На неоднократные запросы экипаж уже не реагировал. «Тем временем искры вылетали из правого двигателя, – вспоминал Шмид. – Я находился очень близко к горящей машине. Пламя быстро росло. Машина пошла с высокой скоростью довольно круто с 10–12 м/с курсом 265°. От нее исходили длинные струи пламени и струи горящего топлива. До высоты 500 м я остался рядом с самолетом, забрал газ и смотрел результат падения в 20.22. Это был просто вихрь огня. Катастрофа произошла в квадрате 1279, около 60 км западнее Поворино на территории противника».

4 августа 43-й ИАП, базировавшийся на аэродроме Иловля, отражал налеты на железнодорожные станции в этом секторе. В 13.10–13.40 истребители вели воздушный бой с Ju-88. При этом Як-1 лейтенанта Варимченко зашел одному из «Юнкерсов» строго в хвост и с дистанции 30–40 м готовился открыть огонь. Но тут, по утверждению коллег летчика, с бомбардировщика было выпущено два клуба серого дыма. После этого Як-1 отвалил влево, сорвался в штопор и врезался в землю в районе Стародонского. Варимченко даже не пытался покинуть самолет, поэтому в полку сделали вывод, что «с Ю-88 было выпущено отравляющее вещество»…

Вечером 5 августа очередной бомбардировке подверглась станция Иловля, а в 23.55 был совершен налет на станцию Лог. Там был обстрелян и подожжен санитарный эшелон № 1076, перевозивший раненых.

В 02.35 6 августа немецкие бомбардировщики совершили налет на железнодорожный узел Балашов. На станцию и прилегающие объекты были сброшены 100 фугасных и осколочных, а также около 200 зажигательных бомб всех калибров. В результате были разрушены вокзал, больница, несколько жилых домов, повреждены железнодорожные пути. Были убиты и ранены 32 человека. А в 08.55 был совершен очередной налет на станцию Лог. По советским данным, в атаке участвовало 14 Ю-88. В 15.28 20 бомбардировщиков снова атаковали станцию Иловля, в результате было сильно повреждено полотно и загорелся состав с горючим.

Налеты люфтваффе вкупе с общей обстановкой хаоса и дезорганизации привели к серьезным проблемам в работе транспорта. К началу августа на путях Сталинградской железной дороги возникли огромные пробки. Кроме того, перегоны, станции и тупики были буквально забиты порожняком, который уже некуда было девать. Железнодорожники были вынуждены многие вагоны просто сталкивать с путей на землю или сбрасывать в кюветы. Таким образом, в конце июля железнодорожные перевозки в направлении Сталинграда были полностью парализованы. Вагоны попадали в город лишь по паромной переправе в районе Латошинки. Все это отрицательно сказывалось на работе городского хозяйства и предприятий, приводило к большим заторам на путях и задерживало эвакуацию. Так, металлургический завод «Красный Октябрь» в мае-июне получал в среднем 300–350 вагонов с грузами в сутки, в лучшие дни июля – по 50–70 вагонов, а в конце месяца – и вовсе ни одного. Выпуск продукции неуклонно снижался, несмотря на то что руководство предприятия неустанно перетряхивало неприкосновенные запасы, обшаривало склады, станции, «забытые» вагоны с эвакуированными материалами.

В этих условиях особое значение приобрела работа железнодорожных войск. С созданием в июле Сталинградского и Воронежского фронтов начальником ЖВ этого участка был назначен полковник П. А. Кабанов. В его подчинение вошли 5, 13, 19 и 27-я отдельные железнодорожные бригады. 5-й было поручено обеспечивать участок от станции Оборечье до станции Поворино; 13-й – от Поворино до станции Иловля и от Поворино до станции Балашов; 19-й – от Поворино до станции Лиски и далее до станции Отрожка. 27-я бригада обеспечивала участки от Сталинграда до Иловли, далее к станции Петров Вал и от нее до Балашова, а также непосредственно Сталинградский железнодорожный узел.

На железных дорогах, ведущих к Сталинграду, творился настоящий кошмар. Регулярно наносились удары по железнодорожным линиям в Кистендейском, Аркадакском и Салтыковском районах, расположенных в треугольнике Балашов– Ртищево – Аткарск. Руководство Юго-Восточной железной дороги и органы военных сообщений Сталинградского фронта оказались в кризисном положении. Магистрали, и без того имевшие небольшую пропускную способность, были всюду забиты пробками из сотен вагонов и цистерн. Грузооборот увеличивался с каждым днем, и некоторые эшелоны передвигались в среднем по 15–20 км в сутки!

Лишь благодаря тому, что как раз в это время железнодорожные войска и спецформирования Наркомата путей сообщения героическим усилиями достроили 150-километровую ветку Петров Вал – Иловля, протянувшуюся вдоль правого берега Волги, обстановка несколько разрядилась. Это позволило организовать круговое одностороннее движение эшелонов по маршруту Балашов – Поворино – Иловля – Петров Вал – Балашов. Теперь, несмотря на регулярные налеты, по этой линии могли проходить по 30–40 поездов в сутки.

Самолеты-разведчики люфтваффе быстро зафиксировали это изменение. Сразу же изменилась и тактика бомбардировщиков. Немецкие самолеты стали наносить удары не только по узловым станциям, но и по всему участку дороги от Арчеды до Качалино протяженностью 100 км. Налеты производились с одинаковыми интервалами через каждые 36–48 часов. Восстановление поврежденных сразу во многих местах путей занимало, несмотря на задействование большого количества людей и техники, не менее 10–12 часов. В результате все это время эшелоны простаивали и вновь создавались большие пробки.

Железнодорожники были вынуждены вдоль всего полотна строить укрытия, окопы и землянки для ремонтных бригад, сваливать запасы рельсов, шпал, скреплений. На расстоянии 100 м от дороги в зарослях укрывали строительную технику: трактора, тягачи, автокраны. Кроме постоянных налетов, на работе транспорта сказывались и технические трудности. 273-километровая линия Балашов – Камышин была однопутной и находилась в запущенном состоянии. Старые рельсы, ветхие гнилые шпалы позволяли поездам двигаться со скоростью не более 15–20 км/ч. Постоянно происходили аварии, вагоны то и дело сходили с рельс. Кроме того, местность вокруг дороги была малонаселенной, на редких станциях отсутствовали тупиковые пути и погрузочные платформы. Поэтому сошедшие с путей вагоны и вышедшие из строя паровозы приходилось просто сталкивать в кювет. Зато машинисты, проезжая по этому участку, могли перевести дух, так как немецкие самолеты пока появлялись здесь достаточно редко.

Северо-восточнее по западному берегу Волги спешно строились еще две железнодорожные ветки: Сызрань – Саратов и далее от Саратова до Петрова Вала. Одновременно с этим на юге была введена в строй еще одна, почти 350-километровая, железнодорожная ветка Кизляр – Астрахань. Однопутную линию проложили по берегу Каспийского моря с целью ускорить вывоз грозненской нефти в центральные районы СССР. Поскольку мост через Волгу в Астрахани построить еще не успели, пришлось организовать здесь паромную переправу, а затем и наплавной железнодорожный мост.

Тем временем удары авиации следовали каждый день. 14 августа в 11.44–11.51 23 Ju-88A с пикирования атаковали станцию Иловля, сбросив на нее около 250 фугасных бомб. В результате недавно восстановленный объект получил новые разрушения, взорвался эшелон с боеприпасами, сильные повреждения получил бронепоезд № 135. В районе аэродрома Воропоново был сбит И-16 из 629-го ПАП. Его пилот младший лейтенант В. К. Рябоконь погиб.

Утром 15 августа «Хейнкели» из II./KG27 совершили налет на железнодорожную линию Поворино – Иловля. При этом 6-я эскадрилья атаковала станцию Фролово, а 5-я эскадрилья – станцию Раковка. В районе последней бомбардировщики были атакованы восьмеркой И-16 из 629-го ПАП, и в результате 2 Не-111H-6 – «1G+FP» и «1G+JN» – получили попадания, два члена их экипажей – обер-ефрейтор Курт Лауэр и унтер-офицер Вилли Хей – были ранены. Тем не менее в 10.25 все самолеты благополучно приземлились в Кутейниково. Согласно немецким данным, огнем бортстрелков были сбиты два истребителя.

Однако немцы немного ошиблись. В действительности еще вечером 12 августа для усиления противовоздушной обороны участка Михайловка – Фролово во вторую боевую командировку на аэродром Раковка вылетело 11 И-16 из 1-й и 3-й эскадрилий 629-го ПАП. Перелет прошел не вполне удачно, уже во время захода на посадку на высоте 300 м под левым крылом истребителя лейтенанта Фанфурина взорвался PC. В результате самолет сразу же свалился на правое крыло и с работающим мотором врезался в землю. Вскоре товарищи нашли останки пилота на месте катастрофы и там же похоронили его, отдав короткие почести. Первый вылет на патрулирование над железной дорогой был выполнен в 06.00. В 07.05, когда горючее уже было на исходе, летчики Ивашкин и Зуев внезапно увидели летящую над путями шестерку Ju-88. Истребители обстреляли их, вследствие чего, по утверждению летчиков, «Юнкерсы» сбросили бомбы в 2 км от железной дороги.

В 07.00 в воздух поднялось уже 10 «ишаков», пилоты которых довольно быстро убедились, насколько оживленную деятельность немцы ведут в этих краях. Буквально через пять минут в районе Раковки пролетело 6 Ju-88, a вскоре еще одна такая же группа проследовала над железной дорогой другим курсом. «Обе группы были атакованы нашими самолетами и отброшены от цели», – сообщал журнал боевых действий полка. Ну а после обеда, в 13.00, на патрулирование вылетело 10 самолетов. И уже через 5 минут летчики увидели группу из 6 Не-111, летящих в свободном строю на высоте 2500 м. Это и были «Хейнкели» из 5./KG27. «Ишаки» провели несколько последовательных атак, в результате чего, согласно докладу пилотов, немцы сбросили бомбы в 1 км западнее железной дороги, после чего перестроились в плотный боевой порядок, стали отстреливаться из всех стволов и ушли на запад. Бортстрелкам действительно удалось попасть в 3 И-16, но все они благополучно вернулись на аэродром.

В этот день были атакованы и многие другие станции, в частности, в 12.15 был совершен налет на станцию Котлубань, на которую было сброшено 30 фугасных бомб. Там сгорело 20 вагонов с военными грузами и 11 вагонов с зерном. «Авиация противника бомбит железнодорожные участки: Верхние Липки, Лог, Иловля, срывая выгрузку прибывающих воинских эшелонов», – констатировал штаб Юго-Восточного фронта в тот же день.

Утром 16 августа II./KG27 совершила налет на станции Михайловка и Раковка. Там бомбардировщики снова встретились с советскими истребителями, и это снова были И-16 из 629-го ИАП. В 07.00 на патрулирование над линией вылетела пара однофамильцев В. Смирнова и П. Смирнова. «В районе Раковка в 7.30 на Н=2500 м встретили и атаковали группу (8 шт. Хе-111) бомбардировщиков противника в момент их нахождения над целью, – говорится в журнале боевых действий. – Несмотря на неоднократные атаки, производимые нашими истребителями, все же противнику удалось частично сбросить бомбы в цель». Тем временем дежурившие на аэродроме летчики увидели разворачивающиеся над железной дорогой «Хейнкели» и с криками «от винта!» побежали к самолетам. Несмотря на то что в этот период войны И-16 уже считался «устаревшим», многие пилоты ценили эту машину в том числе за открытую кабину, позволявшую быстро запрыгнуть и стартовать, а также короткий в сравнении с истребителями «новых типов» разбег.

Уже в 07.38 пятерка «ишаков» взмыла в небо и бросилась в погоню. Впрочем, Не-111, являвшийся «ровесником» поликарповского истребителя и тоже кое-кем считавшийся «устаревшим», был нелегким противником. Во время опасности бомбардировщики тотчас собирались в плотный боевой порядок и согласованно вели заградительный и прицельный огонь из всех стволов. Главная ответственность за отпугивание вражеских истребителей лежала на крайних левых и крайних правых «Хейнкелях», которых на жаргоне летчиков называли «цепными собаками». Атаковать же с близкой дистанции строй Не-111 было настоящим самоубийством, поэтому советские летчики, как правило, предпочитали вести огонь издалека и пускать «эрэсы». Вот и в данном случае быстро взлетевшие И-16 преследовали бомбардировщики над долиной Медведицы вплоть до линии фронта и расстреляли почти весь боезапас. Но только на одном Не-111H-6 «1G+KM» из 4./KG27 был ранен бортмеханик обер-фельдфебель Ханс Хаас. В свою очередь, ответным огнем бортстрелков был поврежден истребитель лейтенанта Голикова (пули попали в маслобак и приборный щиток). «ВВС противника с рассветом 16.8 группами по 8—12 бомбардировщиков бомбардировали ж. д. узлы и ж. д. эшелоны на участке Сталинград – Раковка», – сообщал журнал боевых действий ЮВФ.

17 августа с 07.00 до 17.00 бомбардировщики Ju-88 группами от 5 до 12 машин бомбили станции Раковка, Лог, Арчеда, Липки, Качалино, Паныпино и Конная. Летчики 629-го ИАП в этот день трижды вылетали на перехват немецких самолетов в районе Раковки. Правда, они никого не сбивали, а только мешали им бомбить цели, «отгоняли» и преследовали. Характерно, что некоторые группы «Юнкерсов» стали летать в этом районе под прикрытием истребителей. Это изменение быстро почувствовали на себе и пилоты «ишаков». В 07.00 18 августа 8 истребителей вылетели на очередное патрулирование над перегоном Арчеда – Серебряково. И едва группа набрала высоту 3000 м, как в 07.15 на 500 м ниже появились 3 Не-111 в сопровождении пары «Мессершмиттов». Согласно докладу летчиков, они несколько раз обстреляли бомбардировщики, вследствие чего те сбросили груз вне цели. Но уже в 07.19 над железной дорогой появилась еще одна группа «Хейнкелей» с эскортом из 8 Bf-109. В результате воздушного боя был сбит И-16 старшего лейтенанта Лысенко, который получил ожоги лица, но сумел выпрыгнуть с парашютом. Пилоты из II./JG3, правда, доложили про 3 сбитых в этом бою «Раты», несколько преувеличив свои победы.

20 августа «Хейнкели» из II./KG27, взлетев с аэродрома в Кутейниково и преодолев расстояние в 450 км, атаковали строящуюся железнодорожную линию Иловля – Камышин. По советским данным, их целью стала строительная площадка в районе Ольховки (в 70 км юго-западнее Камышина), на которую 5 Не-111 сбросило 15 фугасных бомб. В результате было повреждено полотно, убито 5 и ранено 8 строителей. При этом Не-111H-6 «1G+HP» из 6-й эскадрильи был сбит огнем зенитной артиллерии и упал в 6 км северо-восточнее Иловли. О дальнейшей судьбе пяти членов его экипажа во главе с фельдфебелем Фритцем Гарбенсом ничего не известно, и они считаются пропавшими без вести.

На следующий день налет повторился. На сей раз «Хейнкели» были атакованы группой из 8—10 истребителей МиГ-3, которым удалось обстрелять бомбардировщик лейтенанта Эдуарда Скрципека из 5./KG27. В результате пилот и штурман унтер-офицер Эрнст Гольдхаммер получили ранения, однако им все же удалось оторваться от преследователей и вернуться на аэродром. Были атакованы и другие станции, к примеру, в 09.04–09.15 13 Ju-88 сбросили на Новый Рогачик (западнее Сталинграда) 80 фугасных бомб. Там было разрушено полотно, сгорел склад с зерном, разрушено 25 жилых домов.

22 августа бомбардировке подверглась железнодорожная линия Балашов – Камышин. В результате были частично разрушены станции Елань и Самойловка. «Хейнкели» из III./KG27 сбрасывали бомбы с малой высоты, и в результате один самолет был сильно поврежден зенитным огнем, но все же смог дотянуть до аэродрома в Курске и благополучно приземлиться. А 3-я эскадрилья рано утром атаковала стацию Арсеньевка. «Машины были загружены бомбами всех калибров до 1000 кг, и мы летели на большой высоте, потому что ожидали сильную оборону важного объекта, – писал Ханс Райф. – Ничего подобного! Прибыв в пункт назначения, мы поняли, что важная станция состояла из домика железнодорожной охраны и путевых работников, расположенной на прямой линии и без каких-либо поселений вдоль и поперек. Загадка этого странного нападения осталась для нас неразгаданной».

Массированные налеты на железнодорожные объекты к северу от Дона, начавшиеся еще во время наступления на Воронеж, продолжались свыше двух месяцев. «За период с 22 июля по 12 сентября было совершено 157 налетов вражеской авиации, участвовало 837 самолетов, сброшено на занимаемый батальоном участок 3865 бомб, – сообщалось в журнале боевых действий 12-го отдельного железнодорожного батальона. – Совершенно были разрушены и сожжены станции Качалино, Иловля, Лог, Липки, Арчеда, Паншино, Белушкино, Калинино и др.». Особенно страшные последствия вызвал взрыв 48 вагонов с реактивными снарядами на 527-м километре железной дороги, полностью уничтоживший целый участок пути длиной в полтора километра. И это все, заметим, только на одном 135-километровом перегоне от Арчеды (Фролово) до Сталинграда, который обслуживал данный батальон!

Усилия немецкой авиации принесли серьезный эффект. Железнодорожные перевозки работали с большими перебоями, эшелоны прибывали со значительным отставанием от графика, а разгрузку наиболее ценных войск и грузов приходилось осуществлять за 100–130 км от линии фронта. Например, в середине августа Ставка решила перебросить под Сталинград сразу 5 полков гвардейских минометов. Согласно плану, погрузка производилась в Москве на четыре эшелона в течение 16–18 августа, и, по расчетам, уже 19–21 августа «Катюши» должны были прибыть на станции Самодуровка и Поляна (Поворинский район). А оттуда им предстояло своим ходом следовать в район Иловли – на внешний оборонительный обвод Сталинграда. Однако фактически эшелоны достигли Самодуровки только к началу следующего месяца, а до фронта гвардейские минометные полки доехали и вовсе 15 сентября.

Помимо железных дорог с 8 по 22 августа «Хейнкели» KG27 бомбили советские переправы через Дон, а также совершили 7 налетов на плацдарм в районе Петропавловской.

Вскоре после того, как немецкие войска в последние дни июля форсировали канал Маныч, который, согласно европейской географии, являлся границей между Европой и Азией, разные представители командования впали в эйфорию и сделали оптимистический вывод, что битва за нефть уже выиграна.

29 июля штаб 4-го воздушного флота сообщал в Главное командование вермахта: «Русские военно-воздушные силы перед правым флангом группы армий „Зюд“ демонстрируют свою слабость. „Штуки“ осуществляют свои атаки без истребительного сопровождения и не подвергаются нападению со стороны русских истребителей». В последние дни июля и первые дни августа бомбардировщики IV авиакорпуса Пфлюгбейля были ориентированы главным образом на борьбу против судоходства на Нижней Волге, а также автомобильные и железные дороги на всем Северном Кавказе. Кроме того, Ju-87 совместно с торпедоносцами Не-111Н-6 из II./KG26 и пикирующими бомбардировщиками Ju-88A-4 из III./LG1 наносили удары по кораблям Азовской военной флотилии, обстреливавшим войска 17-й армии. 2 августа Рихтхофен писал в своем дневнике: «Сильные вражеские силы остаются позади реки Кубань и вокруг Краснодара… К сожалению, я должен разделить мои силы. VIII авиакорпус должен помочь 6-й армии возле Сталинграда и атаковать железные дороги в этой области и судоходство на Волге. Между тем IV авиакорпус должен атаковать противника в Кубани и железные дороги на всем Северном Кавказе. Это должно быть главной целью сейчас, позже Сталинград».

Согласно оценке OKW от 4 августа, «советское командование очевидно создает оборону к югу от реки Кубань для защиты Майконского района и военно-морских баз Черноморского флота. Тем не менее силы противника разрозненны… Подвижные соединения всюду движутся вперед на Баку». «Отрадные перспективы на Кавказе, – писал своей жене штабной врач III./KG27 «Бёльке» доктор Келлер 4 августа. – Это опять большой котел, из которого русским остался только один путь через Черное море в Битум. Большие нефтяные залежи Майкопа в ближайшие дни тоже будут в наших руках!» Отметим, что этот доктор находился отнюдь не на передовой, а в спокойном тылу, а информацию получал из различных сплетен, которые обсуждали делившиеся впечатлениями и новостями летчики. Поэтому мнение Келлера как бы отражало настроения, царившие в тот момент в люфтваффе и в Третьем рейхе в целом. «Теперь я определенно верю, что в этом году мы победим русских, так что они больше не могут быть опасны для нас, – оптимистически писал он через 10 дней. – У них ведь стало на 10 миллионов солдат меньше, они потеряли важнейшие сельскохозяйственные районы, крупнейшие промышленные и нефтяные центры в наших руках, и, несмотря на твердые приказы Сталина не отступать больше ни на шаг, наше продвижение продолжается неудержимо».

После быстрого захвата Краснодара и Майкопа Гитлер и Рихтхофен решили, что советские войска на Кавказе разгромлены. 11 августа последний записал в своем дневнике: «Мои впечатления таковы: русская южная армия уничтожена. Ее части находятся вдоль Военно-Грузинской дороги». В связи с этим Рихтхофен решил, что сильная поддержка авиации здесь больше не потребуется. Посему основные усилия пора переносить на Волгу. «С другой стороны, 6-я армия теперь столкнулась с ожесточенным сопротивлением, и в воздухе и на земле, Сталинград ожесточенно обороняется, – писал он в дневнике. – Сопротивление там становится все больше. На Кавказе враг полностью разгромлен. Вот почему мы покидаем этот район на некоторое время». Фюрер тоже решил, что судьба Кавказа решена и главные силы авиации теперь надо бросить на Сталинград. Фактически именно 10–11 августа военное и политическое руководство Третьего рейха санкционировало начало битвы на Волге.

Эта смена приоритетов, когда, не достигнув одной цели, брались за другую, а потом наоборот, было свойственно всей летне-осенней кампании вермахта 1942 г. и «стратегии» Гитлера в целом.

Рихтхофен тоже внес большой вклад в это «дело». VIII авиакорпус Фибига получил приказ сосредоточить основную массу авиации непосредственно против Сталинграда и оборонявших его советских войск. Кроме того, IV авиакорпус Пфлюгбейля должен был также отправить большую часть своих бомбардировщиков и штурмовых авиагрупп с Кавказа, «где они были не нужны». При этом 4-й флот должен был применить своего рода «инновацию», которую сам Рихтхофен назвал «смешением всех единиц». Дабы добиться невиданной концентрации авиации на направлении главного удара с учетом крымского опыта, он решил сконцентрировать на авиабазах в радиусе 300 км все имевшиеся штурмовики, бомбардировщики, истребители и разведчики. Создав невероятную плотность базирования, Рихтхофен образовал так называемый Сталинградский транспортный регион, где ежедневно должно было обрабатываться 3000 тонн предметов снабжения! Включая бомбы, боеприпасы, запасные части и продовольствие для экипажей.

Для выполнения этой масштабной задачи Рихтхофен лишил Пфлюгбейля большей части его транспортных самолетов. Заодно используя все свои связи и рычаги влияния, он привлек для своих целей еще и огромное количество автомобильных подразделений. 15 августа в Ростове состоялось совещание, на котором командующий 4-м воздушным флотом еще раз потребовал от всех подчиненных любой ценой обеспечить снабжение Сталинградского транспортного региона. Кроме того, полагая, что Кавказ скоро окажется в руках немцев, 9 августа Рихтхофен приказал расформировать Авиационное командование «Зюд» с передачей всех подразделений и зоны ответственности IV авиакорпусу.

Надо отметить, что командующий группой армий «А» генерал-фельдмаршал Вильгельм Лист был не согласен с воцарившимся в штабах разных уровней победным настроением и возражал против переброски почти всей авиации к Волге. Но Рихтхофен обещал ему, что уже через 6, «максимум 10 дней» он сможет вернуть туда часть подразделений.

Кроме всего прочего, в августе командование вермахта под влиянием Гитлера искренне уверило в то, что захват Сталинграда имеет важное стратегическое значение. «…Когда город падает, Сталину придется искать мира, – писал в дневнике Франц Гальдер. – Ну и хорошо!» Тремя днями ранее Йодль также объявил, что «судьба Кавказа решится под Сталинградом». Верил в это и Рихтхофен. Вскоре он издаст приказ, больше напоминающий воззвание: «Борьба за Сталинград, красную твердыню, разгорается. Люфтваффе должны с помощью уничтожающих ударов привести эту битву к решению.

Я жду от командиров частей и соединений 4-го воздушного флота в воздухе и на земле, на фронте и в тыловых районах последней самоотдачи и твердой воли к победе».

В тот факт, что именно в районе Сталинграда (а не, скажем, Ржева, Ленинграда, Воронежа или Новороссийска) «решатся судьбы мира», верило и советское командование. «Товарищи! Нам выпала честь защищать город Сталина, – говорилось в воззвании командующего только что образованного Юго-Восточного фронта генерал-полковника Еременко 7 августа. – Ненавистные и озверелые орды фашизма залили кровью оккупированные области. Реки пролито крови и слез: столько пролито невинной крови и слез, что в них можно утопить всех гитлеровских кровожадных бандитов. Гитлеровские бандиты опозорили и обесчестили наших девушек и жен… В сражении под Сталинградом положим начало конца истреблению гитлеризма». «Оборона Сталинграда и разгром врага, идущего с запада и с юга на Сталинград, имеет решающее значение для всего нашего Советского фронта, – говорилось в директиве, подписанной Сталиным вечером 9 августа. – Не щадить сил и не останавливаться ни перед какими жертвами для того, чтобы отстоять Сталинград и разбить врага». В этот же день Еременко получил чрезвычайные полномочия, возглавив сразу два фронта – Сталинградский и Юго-Восточный. Ему же была оперативно подчинена и Волжская военная флотилия, которая получила приказ не допустить выхода немцев на берег Волги к юго-востоку от Сталинграда – на участке Райгородок – Черный Яр.

Сталинград (бывший Царицын) был основан в XVI в. как промежуточный пункт волжского торгового пути, город первоначально выстроился около устья впадающей в Волгу реки Царицы. Местность здесь была довольно специфической и определила особенности развития города на века. Высокий волжский берег был изрезан многочисленными глубокими оврагами и балками, идущими перпендикулярно Волге и фактически разделяющими местность на несколько отдельных плато. Помимо них, на берегу, на некотором удалении от реки, вздыбились несколько огромных пологих холмов, возвышающихся над окружающими полями на десятки метров. В последующие века город испытал на себе многие важные исторические события, в том числе крестьянские войны Степана Разина и Емельяна Пугачева.

Территория застройки постепенно расширялась вдоль берега Волги. В годы Первой мировой войны в рамках программы по резкому увеличению производства пушек английская фирма «Виккерс» построила на северной окраине Царицына крупный артиллерийский завод, предназначенный для выпуска гаубиц. Так было положено начало большой северной промзоне, впоследствии сыгравшей важную историческую роль. Во время Гражданской войны в районе Царицына происходили крупные сражения между Белой и Красной армиями. Одним из руководителей обороны тогда был Сталин, в честь которого он потом получил почетное для той эпохи наименование Сталинград. И именно под ним господствовавший над приволжскими степями город стал известен всему миру. В годы индустриализации на крутом волжском берегу были возведены корпуса еще двух крупных предприятий: Сталинградского тракторного завода (СТЗ) и металлургического завода «Красный Октябрь». Вскоре заводы обросли типовыми рабочими поселками, состоявшими как из частных одноэтажных домов, многоквартирных кирпичных зданий, так и из «засыпушек», «щитков» и бараков. В южном пригороде, в поселке Бекетовка, в 1930 г. была построена крупная электростанция СталГРЭС.

К 1940 г. Сталинград фактически состоял из четырех отдельных частей, что было обусловлено историческим развитием и своеобразным ландшафтом. От реки Царица до Мамаева кургана раскинулась центральная часть города, застроенная высокими кирпичными домами, в том числе многоэтажками, видимыми за десятки километров. Далее к северу, по всему высокому берегу Волги, тянулась промышленная зона, где большие корпуса цехов перемежались с погрузочными пристанями, нефтехранилищами и складами. От них в западном направлении уходили бесконечные однообразные кварталы рабочих поселков. К югу от центра, за Царицей, находилась древняя историческая часть Сталинграда, состоящая из домов постройки XVIII XIX вв. Самой высокой постройкой здесь был элеватор, словно колосс возвышающийся над одно-двухэтажными домишками. Здание было возведено прямо перед войной по типовому проекту. Далее к югу на нескольких холмах были разбросаны поселки, входившие в Кировский район города: Бекетовка, Сарепта, Красноармейск. Их венчали корпуса Сталинградской ГРЭС, которые также было видно за десятки километров.

К началу войны в Сталинграде проживали почти 450 000 человек, работали 126 промышленных предприятий. В городе имелось 124 школы, четыре вуза, четыре театра и цирк, множество кинотеатров, в том числе летний, находившийся около Мамаева кургана. Центром торговли в городе был ставший впоследствии известным на весь мир центральный универмаг. Промышленная зона соединялась с центральными кварталами несколькими трамвайными маршрутами и железными дорогами.

В середине июля, когда стало ясно, что именно Сталинград является вероятной целью немецкого наступления, начиналась спешная достройка и восстановление оборонительных рубежей, оборудованных еще осенью 1941 г., когда впервые возникла угроза прорыва немцев к Волге. Из Ерманского, Дзержинского и Ворошиловского районов на строительство укреплений были направлены по 10 000 человек. Жители Краснооктябрьского, Тракторозаводского и других районов также активно участвовали в строительстве. Многие учреждения, работа которых могла быть без ущерба для интересов фронта приостановлена, временно закрывались с оставлением в них только дежурных, а весь коллектив мобилизовывался «на окопы». В конце июля на строительстве городского обвода работали свыше 57 000 человек. Все необходимое для строительства добывалось на месте.

Но в начале августа Сталинград еще жил относительно мирной жизнью, о приближающейся опасности говорили лишь отблески артиллерийской канонады, видимые по ночам на западе, доносившаяся из донских степей гарь от пожарищ, постоянно тянущаяся по Волге блестящая полоса разлитой нефти и участившиеся полеты немецких самолетов-разведчиков над городом. И только 5 августа впервые с начала сражения был совершен дневной налет на Сталинград. В 08.09 на поселок завода «Баррикады» одиночный самолет сбросил 6 фугасных бомб. Были разрушены 2 жилых дома, убито 7 и ранено 35 человек из гражданского населения.

Интересно, что немцы изучали положение в городе в том числе по статьям в советской прессе! «Захвачена вражеская газета с подробностями ситуации в Сталинграде», – говорится в сводке 6-й армии за 1 августа.

В первую неделю августа на Сталинградском фронте наступило относительное затишье. Немцы подтягивали в большую излучину Дона отставшие пехотные дивизии и пополнения, а советские войска не прекращали постоянные контратаки против направленного в сторону Калача-на-Дону выступа. Правда из-за понесенных больших потерь эти удары проводились слабыми силами и в основном приводили лишь к новым потерям. Доставлявшиеся с Урала и расположенного поблизости Сталинградского тракторного завода танки отличались откровенно низким качеством и явно были собраны в спешке в условиях нехватки сырья. «В последнее время Т-34 подбиваются в основном 3,7 и 4,7-см противотанковыми орудиями», – говорилось в журнале боевых действий 6-й армии. Впрочем, качество поступающих с заводов Третьего рейха немецких танков тоже заметно ухудшилось! Об этом удивленный Паулюс узнал из рассказов танкистов о недавнем сражении.

В течение 2 августа 8-я ВА армия в основном наносила удары по наземным целям и осуществила 465 самолето-вылетов. Летчики доложили о 7 самолетах, сбитых в воздушных боях, при собственных потерях в 8 машин. Немцы отметили сильные налеты на позиции 14-го танкового корпуса, а также налет 5 русских бомбардировщиков на Верхнебузиновку в 06.30. «Сталинским соколам» удалось добиться и кое-каких успехов против воздушных целей. В районе станицы Голубинская (расположена на правом берегу Дона в 40 км севернее Калача) советскими истребителями был сбит разведывательный Bf-110D-4 W.Nr. 2262 «L2+HR» из 7./(F)/LG2 (по другим данным, он уже числился в 7.(Н)/32?). Экипаж разведчика пропал без вести. В том же районе пропали без вести Hs-126B-1 W.Nr. 4242 «TI+DK» из штаба корпуса и Bf– 109F-4 W.Nr. 13411 «черная 4» из 8./JG3 (пилот фельдфебель Отто Бетц пропал без вести). В свою очередь, над аэродромом Илларионовский был сбит ЛаГГ-3 из 254-го ИАП, его пилот старший сержант В. Н. Сероштанов погиб. Интересно, что летчик активно участвовал в боевых действиях уже более года, но все еще оставался в звании сержанта[8].

На следующий день было выполнено 572 вылета, доложено о 6 сбитых и 4 подбитых немецких самолетах, уничтожении 27 танков и 65 автомашин. При этом не вернулось с задания и было сбито 13 советских самолетов. Противник отразил в донесениях бомбовые удары по войскам 51-го армейского корпуса. В 11.00 советские бомбардировщики атаковали позиции 3-й моторизованной дивизии, причем налет лично наблюдал прибывший на передовой КП генерал-оберст Паулюс. Он стал свидетелем того, как со стороны солнца на них спикировали немецкие истребители и сбили сразу три самолета, которые горящими рухнули на западном берегу Дона.

Отметим, что наши летчики, бомбившие и обстреливавшие немецкие автоколонны, даже не подозревали, что многими транспортными средствами по ту сторону фронта управляют бывшие «свои». Паулюс тоже был немало удивлен, когда узнал, что, к примеру, в 389-й пехотной дивизии большинство шоферов и возниц телег являлись русскими военнопленными! В дальнейшем по мере затягивания битвы в 6-ю армию все охотнее принимались русские перебежчики, которым поручалась самая разнообразная, в основном тыловая работа.

8-я воздушная армия генерала Тимофея Хрюкина к этому моменту была значительно ослаблена и укомплектована всего лишь на 50 % от штатной численности. В ней имелись 337 исправных боевых самолетов: 85 истребителей, 48 штурмовиков, 88 дневных бомбардировщиков и 116 – ночных (У-26). Тем не менее за счет интенсификации боевой работы примерно треть от которой выполняли по ночам кукурузники, удавалось поддерживать относительно стабильное количество полетов. При этом в начале августа, когда с юго-запада стала приближаться 4-я танковая армия, стало очевидно, что армия не в состоянии своими слабыми силами действовать сразу на три фронта (севернее Дона, западнее Сталинграда и юго-западнее Сталинграда). Штабу Еременко отныне пришлось выбирать наиболее угрожаемое направление, полностью «оголяя» небо над другими участками фронта. Начиная с 4 августа большая часть подразделений была брошена против армии Гота (об этом ниже).

А вот противовоздушная оборона 62-й армии и ее тылов к этому времени была заметно усилена. В основном за счет зенитных полков, ранее выведенных на восточный берег Дона после сражения под Воронежем. При этом некоторым подразделениям пришлось добираться на новые позиции с большими приключениями. Так, упоминавшийся выше 1264-й ЗенАП в течение 5 июля одним из последних советских подразделений едва успел переправиться через реку в районе Коротояка, бросив на западном берегу две автомашины, еще несколько были «реквизированы» 21-й армией. Потом полк был отправлен через Лиски в Бобров, а 15 июля получил приказ выдвигаться к Бутурлиновке и в дальнейшем прикрывать тамошнюю железнодорожную станцию от налетов авиации. Однако планы и приказы командования менялись столь же быстро, как обстановка на фронте. Во-первых, в Бутурлиновке 1264-й ЗенАП, не успев развернуть орудия, попал под бомбежку, во время которой был убит младший политрук Баскунов, еще ряд бойцов получили ранения. Во-вторых, там же полку приказали совершить 400-километровый (!) марш на юго-восток через Сталинградскую область, а затем добраться до Южного фронта, где крайне не хватало зениток. Стоит ли говорить, что выполнить подобное указание в тех условиях было просто нереально…

Вскоре подразделение достигло первой точки маршрута – Гуляевки (в окрестностях Фролово), где и задержалось ввиду того, что догнать отступающий Южный фронт (обогнав наступающих немцев) стало несколько проблематично. До 28 июля полк торчал в этом месте, попутно наблюдая за налетами бомбардировщиков на станцию Арчеда. Причем зенитчики никак не могли помочь железнодорожникам, ибо у них не было ни одного снаряда! После этого полку приказали вместе с проходившей мимо колонной войск двигаться дальше на юг. Причем в тот же вечер колонна попала под бомбежку, во время которой в 1264-м ЗенАП было убито 15 человек, в том числе начальник особого отдела младший лейтенант госбезопасности Вялов и старший военврач полка Вислоусова. Так же было разбито 2 орудия и 3 автомашины, включая экзотический американский грузовик «Джемси» (GMC).

29 июля полк сосредоточился в районе села Алексеевка, откуда ночью зенитчики отчетливо видели немецкие самолеты, летящие минировать Волгу. И по ним снова никто не стрелял… И только 31 июля 1264-й ЗенАП наконец получил боеприпасы и занял огневые позиции. 1, 2-я батареи и 2-я пулеметная рота стала прикрывать переправу через Дон в районе Трехостровской, а 3-я батарея – переправы у Вертячего. Позиции орудий, согласно правилам, находились в 300–400 м от прикрываемых объектов. Факт усиления ПВО был зафиксирован и немецкими самолетами-разведчиками. «Воздушное наблюдение выявило значительное усиление русской ПВО в донской излучине и на переправах», – гласила сводка 6-й армии за 25 июля.

В первый день небо над Доном было безоблачным, как в прямом, так и в переносном смысле. Зенитчики видели только барражировавшие на большой высоте разведчики FW-189 и Bf-110. Но уже 2 августа переправу в районе Трехостровской трижды бомбили «Штуки». На следующий день в 11.40 9 Ju-87 в сопровождении пары «Мессершмиттов» снова совершили налет на эту цель, а также на переправу у Вертячего. Однако переправы не пострадали. За эти два дня зенитчики заявили о 4 сбитых и подбитых «лаптежниках». Скорее всего, именно они 2 августа сбили Ju-87D «T6+LH» из 1./StG2. В 14.00 5 августа уже десяток Ju-88A снова с пикирования бомбили Трехостровскую переправу, а 1264-й ЗенАП заявил о двух сбитых самолетах. А на следующий день был совершен налет на соседнюю станцию Качалинская.

1261-й ЗенАП, который вместе с 1264-м начинал боевой путь к югу от Воронежа, так же потом окольными путями попал на Сталинградский фронт. С 20 июля полк прикрывал переправу через Дон возле Калача и местную железнодорожную станцию. За две недели он отчитался о 5 сбитых самолетах (4 Ю-88 и 1 Ме-109). 5 августа в связи с приближением немецких войск 1261-й ЗенАП был выведен в район к северо-западу от Абганерово и подчинен 64-й армии. 6 августа во время массированного налета пикирующих бомбардировщиков Ju-87 на позиции танков и артиллерии зенитчики заявили сразу о 6 сбитых самолетах. При этом в журнале боевых действий полка утверждается, что из экипажа одного из них был взят в плен офицер (это был командир II./StG1 обер-лейтенант Манфред Постельт), при котором оказалась карта с нанесением оперативной обстановки и планом по окружению 62-й и 64-й армий в районе Сталинграда. «Это дало возможность командованию армии своевременно разгадать замысел врага и принять меры к отсечению создавшихся клещей», – говорится в документе.

Кстати, в этот день за линией фронта пропали без вести вместе с экипажами сразу 4 «Штуки»: это были Ju-87D-3 W.Nr. 2386 «T6+EM» и W.Nr. 2293 «Т6+АМ» из 4./StG2, Ju-87D-1 W.Nr. 2334 из St.II/StG1 и Ju-87R-2 W.Nr. 5646 из 5./StG1.

Правда, «отсечь» удалось не всё… 6 августа командующий 62-й армией генерал-майор Лопатин прямо заявил в штаб фронта, что «если мы будем дальше торчать здесь, то останемся в дураках, как это и было раньше». Он имел в виду большой плацдарм на правом берегу Дона западнее Калача, который по-прежнему удерживался советским войсками, несмотря на явную угрозу охвата с флангов. Однако в ответ Лопатин получил приказ: «Ни шагу назад!» Между тем еще днем ранее Гитлер, до этого увлеченный только стремительным наступлением группы армий «А» на Кавказ, вдруг обеспокоился медлительностью 6-й армии и высказал опасения, что советские войска успеют эвакуировать свой плацдарм на западном берегу Дона. В ответ на возражения Паулюса на следующий день он приказал начать операцию по окружению 62-й армии утром 7 августа. А в день, когда Лопатин высказал опасения по поводу вероятности остаться в дураках, у штаба 6-й армии создалось довольно точное впечатление, «что русские остаются западнее Калача с неослабевающими силами».

Поскольку южные ночи в это время были очень светлыми, немцы начали наступление уже в 03.00 по берлинскому времени. На сей раз немцам сопутствовал полный успех, а предсказание генерал-майора Лопатина оказалось пророческим. VIII авиакорпус всеми имеющимися силами поддерживал атаку танковых корпусов, нанося удары по позициям артиллерии, колоннам танков и пехоты. Пилоты «Штук» и Hs-123 бомбили мосты и наплавные переправы через Дон у Калача, а также подходящие с востока подкрепления.

Уже в 15.30 наступавшая с севера 16-я танковая дивизия достигла высот, расположенных в 5 км западнее Калача. Причем первыми, поднимая клубы пыли, туда ворвались легкие танки Pz. II. В 18.00 наступавшая навстречу им с юга 24-я танковая дивизия тоже вышла к высотам юго-западнее Калачской переправы. В этот день стояла ясная и жаркая погода, солнце прогревало воздух до +35 градусов. Поэтому в поднимавшихся высоко в небо клубах пыли и дыма после очередных авиаударов немецкие солдаты долго не могли разглядеть своих коллег. И только к полуночи удалось установить контакт между передовыми подразделениями и полностью «закрыть» образовавшийся котел. В результате вся 1-я танковая армия и большая часть 62-й армии – 5 стрелковых дивизий, несколько танковых бригад, 5 артиллерийских полков и другие подразделения – были полностью окружены.

Довольный Паулюс, решивший, что в затянувшейся битве наконец наступил перелом, тут же представил в ОКХ (фактически фюреру) план дальнейшего наступления. Он предлагал, не дожидаясь зачистки котла, сначала нанести удар в северовосточном направлении – в направлении Качалинской – с тем, чтобы окончательно отбросить русских за Дон, а заодно захватить плацдармы на восточном берегу. На 2-м этапе 14-й и 24-й танковый корпуса должны были стремительно наступать на Сталинград, чтобы окружить оставшиеся советские войска в районе Карповки, соединиться с передовыми частями 4-й танковой армии у Воропоново и выйти к Волге севернее и южнее города. Левый фланг должен был прикрывать 8-й армейский корпус, которому предписывалось наступать на северо-восток до долины реки Бердии и Горной Пролейки, с тем чтобы занять там оборону по северному фасу внешнего оборонительного обвода Сталинграда. Первый этап Паулюс намеревался начать уже 11 августа, а второй – 14-го, с тем чтобы уже в середине месяца завершить операцию по выходу к Волге и захвату города. Интересно, что немцы уделяли важное значение захвату большого лесного массива в районе Иловли, чтобы добывать там дерево для 6-й армии!

7 августа 102-й ИАД впервые пришлось вести бои с немецкими истребителями уже не на дальних подступах, а непосредственно над Сталинградом. В районе Красноармейска патрульная пара 439-го ИАП подбила Ме-109, а над Бекетовкой, наоборот, был сбит Як-1 лейтенанта Б. И. Лапкина из 2-го ИАП, который погиб. Имело место и два загадочных случая. В 13.30 патрулировавшая над Волгой шестерка И-16 из 629-го ИАП внезапно со стороны солнца была атакована истребителями и с трудом увернулась от их очередей. Оглядевшись по сторонам, летчики с изумлением увидели МиГи с красными звездами на фюзеляжах, которые снова ушли в сторону солнца. Сначала некоторые подумали, что померещилось, но во время следующего патрульного полета в 17.15 «ишаки» снова были обстреляны «своими», которые так же быстро исчезли, как и появились… «Есть подозрения на то, что немецкие летчики летают на наших самолетах», – записали в журнале боевых действий полка.

8 августа 8-я ВА выполнила 439 вылетов, доложила о 8 воздушных победах при собственных потерях в 19 машин. На счету 6-го ИАП на сей раз было 17 вылетов, осуществленных в разное время группами по 2–4 машины. День сложился для полка не очень удачно. При одной победе (в 06.27 в районе Красноармейска старший лейтенант Пишкан сбил Ме-109) было потеряно 3 самолета (Як-1 заводской № 3048 сержанта Г. О. Келипа пропал без вести, а пара Як-1 и Як-7 столкнулись в воздухе, вследствие чего один из них разбился, второй совершил аварийную посадку). Командир 2-го ИАП полковник А. И. Грисенко был тяжело ранен, а пара Як-1 из 296-го ИАП (лейтенант А. Г. Луговец и сержант А. И. Винковский) «не вернулась с боевого задания». Немцы же снова отметили только «слабую активность» советской авиации. Ночью были сброшены осколочные и зажигательные бомбы в полосе 297-й пехотной дивизии, а на станцию Чир – фосфорные бомбы. «На участке 11-го армейского корпуса отдельные бомбовые и штурмовые удары по позициям и коммуникациям», – говорилось в сводке 6-й армии. Люфтваффе же весь день бомбили места сосредоточения войск и позиции артиллерии западнее Калача и восточнее Дона.

9 августа советская авиация выполнила 453 вылета, сбив 6 самолетов. 6-й ИАП выполнил четыре групповых вылета на сопровождение штурмовиков (всего 16 самолето-вылетов). При этом в районе цели Яки несколько раз встречались с немецкими истребителями, но те стремились атаковать только штурмовики, а от всякого рода «каруселей» отказывались, в бой не вступали. А вот 156-й ИАП совместно с 13-м ИАП занимался сопровождением бомбардировщиков Су-2. Немецкие истребители несколько раз пытались атаковать эти машины, к тому времени уже ставшие на фронте экзотикой, но все обошлось. Произошло три воздушных боя, во время одного из которых над Калачом майор Виноградов сбил один «Мессершмитт», но вскоре его ЛаГГ-3 тоже был сбит и загорелся. Летчик выпрыгнул с парашютом над советской территорией. Общие потери 8-й ВА составили 13 самолетов. «С раннего утра сильные непрекращающиеся воздушные атаки по подразделениям на Дону, есть потери в людях и технике», – докладывал штаб 14-го танкового корпуса.

Люфтваффе на этот раз действовали в трех разных секторах: наносили удары по территории котла, скоплениям советских войск севернее Калача и по переправам через Дон у Распопинской и Серафимовичей – в северном секторе (там немцам никак не удавалось ликвидировать плацдарм 21-й армии на южном берегу). Разведчики Hs-126 и FW-189 в течение всего дня кружили над котлом, в режиме реального времени передавая информацию о происходящем там. «Русские в котле начинают отступать на восток, – говорилось в одном из таких донесений. – Вдоль дорог длинные транспортные колонны, в долине Доброй все балки заняты войсками». При этом наиболее ожесточенные бои шли в южной части котла в районе Суровикино, которое 51-му армейскому корпусу пришлось штурмовать в течение трех суток, понеся при этом серьезные потери. Зачистка многочисленных балок, в которых наши войска укрывались от авианалетов, артобстрелов, а заодно и невыносимой жары (фиксировалось до +45°!), отнимала у немцев много сил и времени, затягивая предначертанное Паулюсом сосредоточение для дальнейшего наступления. Ну а 16-я (Вестфальская) танковая дивизия в этот день отмечала своеобразный юбилей – северо-западнее Калача она уничтожила 1000-й советский танк за время Восточной кампании.

10 августа 8-я ВА осуществила 332 вылета, доложила о 6 сбитых самолетах и еще 13 уничтоженных на земле. Уже в 05.25 группа в составе 2 Як-1 и 2 Як-7 из 6-го ИАП вылетала для сопровождения штурмовиков к аэродрому Подольховский. С высоты 1500 м летчики увидели, что там стоит порядка 50 самолетов разных типов, в том числе транспортники и несколько FW-189. Но наши штурмовики почему-то так и не появились, как и немецкие истребители, в связи с чем Якам пришлось ни с чем возвращаться на базу. В 17.35 группа в составе 1 Як-1 и 2 Як-7 снова вылетела к той же цели. На сей раз Илы, как и положено, отбомбились, в штурмовке принял участие и эскорт (старший лейтенант Чижов поджег Хш-126). Старший лейтенант Иван Пишкан сбил Ме-109. В то же время был подбит Як-1 заводской № 5044 лейтенанта Щипачева, который дотянул до своей территории и совершил аварийную посадку на брюхо. Общие потери армии составили 13 самолетов. Судя по потерям, истребительная авиация занималась в основном прикрытием с воздуха своих аэродромов базирования. Тем не менее во время налета на аэродром Воропоново были убиты 2 летчика из 2-го ИАП – старший политрук С. П. Журавлев и старший лейтенант В. А. Авдеев. Еще один Як-1 из 148-го ИАП был потерян над аэродромом Большая Россошка. Его пилот сержант А. Я. Коновалов также погиб.

Немцы в этот день потеряли двух пилотов, пропавших без вести: были сбиты Bf-109G-2 W.Nr. 13430 обер-фельдфебеля Генриха Лешерта из 3./JG53 и Bf-109G-2 W.Nr. 13431 лейтенанта Хельмута Махера из 2./JG53 (позже выяснилось, что он попал в плен). А на следующий день пропал без вести командир 9./JG3 лейтенант Рольф Дигардт, который успел одержать на Восточном фронте 26 воздушных побед.

Как видим, в начале августа никаких крупных воздушных сражений под Сталинградом еще не было, и советская авиация действовала в относительно комфортных условиях. Тем не менее даже небольших потерь хватило тому же 6-му ИАП, чтобы буквально за пять дней его боеспособность снова сократилась до уровня звена. Вместо 4–6 самолетов на каждое задание стали отправляться пары, а чтобы увеличить численность эскорта хотя бы до 6–7 машин, авиадивизиям приходилось объединять усилия сразу двух-трех полков!

«Русские продолжают в оврагах и сильно укрепленных позициях упорное, но безнадежное сопротивление, – так оценивал обстановку в котле штаб 6-й армии 10 августа. – Сильные попытки прорыва на юго-восток, восток и северо-восток отбиты с кровавыми для врага потерями». К этому моменту остатки 62-й армии удерживали лишь небольшой район к северу от Суровикино. Как черные вороны, над ними расслабленно кружили «рамы» и «Хеншели», наблюдавшие за происходящим. «В котле активные беспорядочные перемещения во всех направлениях, в основном на северо-восток, – сообщалось в сводке о результатах авиаразведки. – В первой половине дня в этом направлении наблюдались попытки прорыва, которые во второй половине дня прекратились, так как немецкие части сильным ударом преодолели здесь вражеские позиции и районы сосредоточения и внесли еще больший хаос и беспорядок. Балки забиты пехотой и автомашинами». Пользуясь безнаказанностью и отсутствием ПВО, эти самолеты периодически сбрасывали на подходящие цели бомбы SC50 и SD70.

Советская авиация не предпринимала никаких попыток снабжать окруженные войска. Наши самолеты ограничились визуальным наблюдением за происходящим и доставкой в котел офицеров с рациями (в ночь на 11 августа было сброшено 12 человек). Впрочем, никто из них на связь так и не вышел.

12 августа летчики докладывали, что на западном берегу Дона идут бои, но никакой подробной информации не поступало.

13 августа нескольким группам красноармейцев удалось переправиться на восточный берег. Но и они не смогли толком рассказать о происходящем. В действительности большая часть 62-й и 1-й танковой армий еще 11 августа сдалась в плен. По немецким данным, суммарно во время операции было захвачено 57 000 пленных, подбито и захвачено 1100 танков и 750 орудий. Последняя группа, в основном из старших офицеров и комиссаров, 14 августа попыталась прорваться на восток в районе восточнее Рычковской, но, по немецким данным, 70 человек было убито «в жестокой схватке», 40 человек попало в плен, в том числе начальник штаба 229-й стрелковой дивизии. Правда, генерала Антона Лопатина среди пленных и павших не оказалось, по всей вероятности, командарм был эвакуирован из котла на самолете. Отметим, что этот разгром стал первым результатом буквального применения известного приказа Сталина «Ни шагу назад!»…

Другим следствием этого «вдохновляющего» документа стало резкое увеличение числа перебежчиков. Попав в трудную ситуацию и не имея возможности выполнить, как правило, заведомо нереальные приказы, многим бойцам было проще отлежаться на нейтральной полосе, а потом в темноте уйти к немцам, чем возвращаться на свои позиции, попав под огонь заградотрядов или же под трибунал. Немецкому же командованию казалось, что перебежчики – это верный признак скорой победы. «Сообщаю вам, что скоро мы будем выполнять новые задачи, поставленные фюрером. Я уверен, что подчиненные мне войска их выполнят. Да здравствует фюрер!» – так завершался пафосный приказ генерал-оберста Паулюса по армии по итогам сражения.

В то время как битва в большой излучине Дона достигла своей кульминации, угроза Сталинграду неожиданно нависла с юга. Дело в том, что 4-я танковая армия генерал-оберста Германа Гота, которая в конце июля уже успела переправиться через Сал и устремилась на Кавказ, в духе гитлеровской «стратегии» была неожиданно остановлена. 48-й танковый и 4-й армейский корпуса были повернуты на восток и получили приказ двигаться к Волге вдоль железнодорожной линии Сальск – Котельниково – Сталинград. Поначалу эта операция, проходившая в безлюдной степи, развивалась стремительно. Передовой отряд 14-й танковой дивизии поставил абсолютный рекорд блицкрига, преодолев за 15 часов расстояние в 150 км, и 3 августа достиг реки Гсауловский Аксай, от которой до Сталинграда оставалось всего 90 км. Ранее подобные передвижения были возможны только в Африке! В тот момент казалось, что Гот даже может опередить Паулюса в этой «гонке к Волге».

Когда в штабе Гременко и Хрущева узнали о том, что противник занял Аксай и продолжает двигаться на северо-восток, 8-я воздушная армия получила приказ все имеющиеся самолеты бросить на атаки немецких танков на данном направлении. 4 августа был выполнен 351 вылет (в том числе 137 ночью). Летчики отчитались о 6 сбитых самолетах при собственных потерях в 7 машин. Большая часть из них пришлась на одноместные Ил-2. Так, группа из 7 штурмовиков 504-го ШАП под командованием старшего лейтенанта Ивана Пстыго получила приказ вылететь в район Абганерово, разведать местонахождение немецкой бронетехники и атаковать ее. Однако сразу после взлета у двух самолетов возникли технические неполадки и дальнейший полет продолжило только 5 Ил-2, которых сопровождало 11 Як-1 из 148-го ИАП. Впрочем, последние на пути к цели ввязались в бой со случайно повстречавшейся группой «Мессершмиттов» (те сопровождали свои штурмовики Ju-87), вследствие чего «черные смерти», как это нередко бывало, в решающий момент остались без эскорта. «Выполнив разведку в указанном районе, выходим на дорогу Уманцево – Перегрузный, – вспоминал об этом вылете Пстыго. – По ней в тучах пыли движется в сторону Сталинграда сплошная колонна танков, крытых автомашин, повозок. А горизонт, как говорят моряки, чист, в небе ни одной подозрительной точки. Может, обойдется все и без прикрытия? Перестраиваемся для атаки и с ходу наносим бомбовый удар по голове колонны. Выполняя маневр для повторного захода, боковым зрением отмечаю, что первая атака оказалась точной: голова колонны утонула в бурых клубах дыма и пыли, сквозь которые прорываются к небу острые языки пламени: из кузовов остановившихся автомашин выпрыгивают солдаты и, словно тараканы, разбегаются по степи. Ну, ребята, добавим фашистам еще огонька! „Мессершмитты”, вызванные, очевидно, по радио, свалились будто снег на голову. В секунды, пока принимал решение, быстро осмотрелся. Картина такая: мессеров – около двух десятков; один из ведомых Плов, оставляя за собой густой дымный шлейф, со снижением уходит в сторону линии фронта…» После этого опытный пилот Пстыго приказал оставшейся четверке встать в оборонительный круг и этим единственно возможным в данной ситуации способом отбиваться от истребителей. Однако четырех машин для подобной «вертушки» оказалось мало, и вскоре были сбиты еще два Ил-2. В паре с последним оставшимся ведомым командир пытался уйти в сторону линии фронта, но вскоре и тот горящим пошел к земле. «До ближайшего нашего аэродрома уже рукой подать, – продолжал свой рассказ летчик. – Из-за повреждения лопасти винта машину бьет крупная дрожь, стрелка прибора давления масла упала за предельную черту, видимо, повреждена маслосистема. Сколько еще минут или секунд самолет продержится в воздухе? Отдаю ручку управления от себя. Самолет лениво входит в пологое пикирование. У самой земли выравниваю машину и веду ее на бреющем в нескольких метрах от выжженной солнцем травы. От преследователей, идущих сзади с небольшим превышением, отделяется один и медленно со снижением сближается. Почти физически ощущаю сзади его взгляд через призму коллиматорного прицела. Сейчас фашист нажмет гашетку и…» По утверждению Пстыго, его тогда спасла случайно оказавшаяся на пути линия телеграфных столбов. Якобы преследовавший его Bf-109 не успел отвернуть, снес консоль и повернул в сторону своих войск. Сам же последний Ил-2 совершил вынужденную посадку на брюхо в 2 км от аэродрома Большие Чапурники. Через несколько дней вернулись в свою часть еще два пилота, остальные же пропали без вести. А вот сопровождавшие штурмовиков в том вылете Яки в полном составе вернулись на свой аэродром без единой пробоины.

Кроме штурмовиков передовые немецкие части бомбили также ближние бомбардировщики Су-2 из 52-го ББАП. Один из них пропал без вести в районе Аксай – Уманцево. Его в 15.00 (время берлинское) в районе Абганерово сбил гаупман Вольф Дитрих Вильке из штабного звена JG3, одержав тем самым свою 76-ю воздушную победу.

Против армии Гота были брошены и самолеты 102-й ИАД ПВО. До этого дня дивизия лишь изредка принимала непосредственное участие в боевых действиях, ибо ее задачей считалось прикрытие тыла – самого Сталинграда, его окрестностей, железных дорог и участка Волги от Камышина до Астрахани. Но теперь, в связи с тем, что немцы вплотную приблизились к городу и явной нехваткой сил у 4-й воздушной армии, соединение стало все чаще действовать в качестве фронтовой авиации.

С 07.36 до 17.20 люфтваффе провели серию налетов на железнодорожную станцию Абганерово, расположенную в 60 км южнее Сталинграда. В результате возникли большие пожары, было в нескольких местах разрушено полотно и линии связи. Кроме того, 6 Bf-110 с бреющего полета обстреливали советские войска в степи. В отражении налетов участвовали 2-й, 629-й, 651-й и 788-й ИАП. Летчики последнего осуществили 18 вылетов и заявили о 7 сбитых самолетах, при этом старший лейтенант Козлов сбил сразу 2 Ю-87, лейтенант Васин 2 Ме-109Ф, еще по одной победе было засчитано капитану Смирнову, старшему лейтенанту Чумакову и младшему лейтенанту Севастьянову. В 651-м ИАП отличился лейтенант Чучвага, который на И-153 сбил Ю-87 «эрэсами», по одной победе над мессерами доложили лейтенант Слободинюк из 2-го ИАП и лейтенант Бурнозян из 629-го ИАП. Собственные потери 102-й ИАД составили 2 пропавших без вести истребителя, еще 4 были подбиты и совершили вынужденные посадки на своей территории. Также во время разведывательного вылета в район Плодовитого «Мессершмиттами» был сбит Як-1 сержанта Н. Ф. Иванисенко из 273-го ИАП. Пилот погиб.

Справедливости ради отметим, что часть заявленных сбитых Ю-87 подтверждается немецкими документами. В этот день в районе Tschilkovo юго-западнее Сталинграда был потерян Ju-87D-1 «Т6+АН» из 1./StG2 «Иммельманн».

5 августа 8-я ВА осуществила 450 вылетов (большинство на атаку наземных целей в районе Абганерово). Летчики донесли о 15 сбитых и 3 подбитых самолетах при собственных потерях в 16 самолетов.

Тяжелым выдался этот боевой день у 156-го ИАП. В 05.27–06.25 12 ЛаГГ-3 сопровождали штурмовики к аэродрому Котельниково. В районе Шелестово произошел воздушный бой с Ме-109Ф, в ходе которого майор Егоров и лейтенант Корниенков сбили по одному самолету. В 07.59 вторая группа истребителей вылетела на перехват немецких самолетов в районе Абганерово. На сей раз отличился лейтенант Алексей Чубуков, который сбил Ме-109Ф и подбил Ме-110. Но при этом в районе Тундутово был сбит ЛаГГ-3 сержанта И. М. Огурцова и пропал без вести лейтенант В. В. Корниенков. А вечером 5 истребителей снова сопровождали «черные смерти» в район западнее Котельниково, где опять встретились с большой группой мессеров. В ходе напряженного боя лейтенант Касаткин сбил сразу 2 самолета, еще по одной победе одержали лейтенант Чубуков и старший лейтенант Чурилов. Но на свой аэродром летчики вернулись только втроем: старший сержант В. П. Гадов пропал без вести, а старший сержант А. С. Селезнев был сбит. Кроме этого, вылетевший на разведку Як-1 из 273-го ИАП был сбит зенитным огнем севернее Абганерово. Пилот командир эскадрильи старший лейтенант М. И. Дугин погиб.

Часть заявленных побед подтверждается немецкими документами. Пропал без вести штурмовик Bf-109E-7 W.Nr. 3385 командира 1-й эскадрильи Sch.G1 гауптмана Йоханнеса Майнике, правда, через несколько дней летчик вернулся в часть[9].

Потеря сразу четырех самолетов вместе с летчиками сразу же значительно сократила боеготовность 156-го полка. Если в конце июля подразделение было способно выполнять 20–30 боевых вылетов в день, то после 5 августа этот показатель снизился до 10–15 (то есть сразу вдвое) и далее продолжал стремительно падать. По всей видимости, Гадов и Селезнев пытались выйти к своим, но все-таки были пойманы немцами. Во всяком случае, через четыре дня в сводке 4-го армейского корпуса, который продвигался через Котельниково, появилась следующая информация: «Совершал налеты 156-й авиаполк (235-й авиадивизии). С 20.7 находится на Сталинградском фронте, до этого был у Ленинграда. Имеет 5 истребителей (по штату 18) типа ЛаГГ-3 производства Горьковского авиазавода. Пополнение летчиков не умеет летать вслепую».

В прикрытии наших войск у Абганерово снова участвовала и 102-я ИАД ПВО. Однако на этот раз миссия прошла неудачно. Пропали без вести 2 Як-1 капитана Смирнова и лейтенанта Васина из 788-го ИАП, и был подбит И-153 из 926-го ИАП, пилот которого, несмотря на ранение, смог вернуться на аэродром.

6 августа «сталинскими соколами» было выполнено 309 вылетов, по советским данным, сбито 16 самолетов при таких же собственных потерях. Основные события в небе снова происходили в южном секторе, а особенно отличился в этот день 6-й ИАП. Накануне полк получил новую матчасть – несколько истребителей Як-7Б, а также «пополнение» из 254-го ИАП, поэтому после 10-дневной паузы смог вернуться к боевой работе (в перерыве совершались лишь единичные вылеты на прикрытие аэродрома Гумрак). Всего он осуществил 28 вылетов, но наиболее результативным стал самый первый. В 07.23 группа в составе 4 Як-1 и 2 Як-7 вылетела на сопровождение штурмовиков в район Аксая. В районе цели на высоте 700—1000 м истребители вступили в бой с группой Bf-109, полностью разгромив ее. Старший лейтенант Чижов сбил один «Мессершмитт», еще по два (по другим данным, даже три) были на счету старшего лейтенанта Ивана Пишкана и младшего лейтенанта Александра Карасева. Отличился и младший лейтенант И. Я. Сержантов, который в 07.50 сбил Ме-109 севернее Абганерово, а затем итальянский «Макки-200», который, по словам летчика, горящим упал южнее Блиново. Еще один самолет был на счету сержанта Щипачева. В бою были подбиты два Як-1 заводской № 3183 самого Щипачева и Як-1 заводской № 1983 Сержантова. Оба самолета были разбиты во время аварийных посадок, но пилоты отделались легкими ранениями. После этого полк совершил еще четыре вылета на сопровождение штурмовиков, последний из которых закончился в 19.15. Но встреч с противником больше не было.

Штаб немецкой 4-й танковой армии отметил только один налет – удар 9 штурмовиков в 11.50 (13.50 по московскому времени) по маршруту 94-й пехотной дивизии на Пимен-Черни и Небыков.

102-я ИАД ПВО как могла помогала товарищам из 8-й воздушной армии, по-прежнему пытаясь прикрывать от налетов район Абганерово к югу от Сталинграда. Но на сей раз миссия закончилась разгромом. Было проведено четыре воздушных боя, но не одержано ни одной победы. Зато не вернулись с задания сразу 3 Як-1 из 651-го ИАП и 1 МиГ-3 из 439-го ИАП.

Несмотря на воздушные атаки, продвижение армии Гота не замедлилось. 6 августа 14-я танковая дивизия практически без боя преодолела внешний оборонительный обвод Сталинграда и вышла к разъезду 74-й километр и окрестностям станции Тингута. В бинокли немецкие танкисты уже могли рассмотреть блестящую ленту Волги, виднеющуюся за расположенной справа равниной. До поры до времени (пока Красная армия не оказывала серьезного сопротивления) эта в высшей степени авантюристическая операция проходила нормально и даже напоминала приключение. «Через жару в 58 градусов и столбы пыли мы продолжаем двигаться по калмыцкой степи на северо-восток, – писал в дневнике один из танкистов. – За день мы не встретили ни одного населенного пункта. Наша кожа черна от пыли и солнечного загара. Дорог нет. Мы едем через курганы по компасу. Калмыцкие степи впитали нас в себя».

Интересно, что штаб 64-й армии днем получил сообщение о выброске воздушного десанта на Тингуте! Чтобы проверить эту информацию, в данный район были посланы истребители из 629-го ИАП. В 15.30 с аэродрома Воропоново вылетели 7 И-16. Полет проходил на высоте 300–500 м, чтобы летчики могли рассмотреть все подробности. Достигнув разъезда 74-й километр, они увидели 10–15 танков, на некоторых из которых сверху были развернуты красные полотнища с белым кругом. После этого «ишаки» повернули на восток, где пилоты тоже увидели много интересного. «На ст. Тингута обнаружено до 200 войск[10], принадлежность не установлена, – сообщалось в рапорте. – Прошли западнее ст. Тингута, у маленьких озер обнаружили сложенное обмундирование темно-стального цвета, 6–7 куч по 12–15 комплектов, людей вблизи нет. Восточнее ст. Тингута в 100 м 2 мотоцикла. Восточнее ст. Тингута 15 км большая группа танков. Проходя над танками, наши самолеты были атакованы 4 Ме-109 и 1 „ФоккеВульф-187”. Боя не приняли». За «обмундирование темно-стального цвета» наши летчики, видимо, приняли грузовые контейнеры, сброшенные передовым частям с транспортных самолетов. Эту миссию и приняли за высадку десанта! Так или иначе, стало ясно, что немецкие танки всего в 40 км от Сталинграда.

В этот же день Ставка разделила Сталинградский фронт на две части, передав южный сектор в состав Юго-Восточного фронта (64, 57 и 51-я армии).

7 августа 8-я воздушная армия осуществила 476 вылетов, советские летчики доложили о 76 уничтоженных танках, 180 автомашинах. 6-й ИАП в период с 06.30 до 19.25 осуществил четыре групповых вылета на сопровождение Ил-2 в район Абганерово. Обычно подобные миссии выполнялись на высотах 1000–1200 м, а их средняя продолжительность составляла около 40 минут. Во время третьего вылета в 16.10 в районе цели группа встретила «Мессершмитты», и во время короткого боя старший лейтенант Чижов и младший лейтенант Карасев в лобовой атаке сбили один из них. Правда, вторую пару Як-7 (старший лейтенант Головин и сержант Трофимов из 254-го ИАП) после этого никто не видел, и они были объявлены «не вернувшимися с задания».

Для 156-го ИАП день прошел более удачно. Полк выполнил 8 вылетов на сопровождение штурмовиков совместно с 13-м ИАП. В районе Плодовитого старший лейтенант Чурилов и лейтенант Алексей Чубуков в паре сбили Ме-109Ф. Всего же 8-я ВА отчиталась о 22 сбитых самолетах, при этом собственные потери составили 18 машин (из них 15 «не вернулось с задания»). Однако немцы всей этой активности почему-то не заметили. «Красных воздушных сил сегодня не наблюдалось», – докладывал штаб VIII авиакорпуса по итогам дня.

7 августа налеты штурмовиков и ближних бомбардировщиков Су-2 на наступающие с юга немецкие войска продолжились. «Сильная вражеская авиация, налеты особенно по авангардам 14-й танковой и 29-й моторизованной дивизий, – докладывал штаб 4-й танковой армии. – Штурмовой налет по маршевым колоннам 94-й пехотной дивизии был совершен 14 самолетами английско-американских типов»[11]. Хотя подразделения 14-й танковой и 29-й моторизованных дивизий и не несли вследствие воздушных атак каких-то тяжелых потерь (ни одного попадания бомбы в бронетехнику не зафиксировано), но они все-равно оказывали сильное психологическое воздействие на немецких солдат. Посреди огромной пустыни, которую представляет собой бескрайняя и безводная калмыцкая степь, танки и бронетранспортеры были видны как на ладони, советские летчики легко находили их и обстреливали с разных сторон, делая по несколько заходов. Через какое-то время с севера появлялись новые группы штурмовиков, и все начиналось сначала. Впрочем, худшие времена для танкистов еще были впереди…

Дело в том, что в авангарде двигалась только 14-я танковая дивизия и половина 29-й моторизованной. Все остальные немногочисленные подразделения 4-й танковой армии (две пехотные дивизии и румынские части) по разным причинам растянулись далеко в тылу к северо-востоку и юго-востоку от Котельникова. До 7 августа немцы не встречали в калмыцких степях серьезного сопротивления, но уже в этот день «мирная экспедиция» 48-го танкового корпуса по огромной пустоши закончилась. Передовые ударные группы были внезапно атакованы многочисленными советскими танками, казалось появившимися прямо из-под песка и пыли. Немцы тотчас заняли круговую оборону и начали отстреливаться. Первые атаки, повторившиеся и на следующий день, удалось отразить.

На рассвете 9 августа самолет-разведчик FW-189 облетел район станции Тингута. Внизу штурман увидел пугающее зрелище. Со стороны Сталинграда к фронту шли колонны автомашин, а вокруг хорошо видимых позиций 14-й танковой дивизии наблюдалось оживленное движение. Десятки танков Т-34, КВ-1 и Т-60 стояли в готовности к атаке. Сообщение было передано наземным войскам, а уже в 04.50 из степи чуть ли не со всех сторон на немецкие позиции двинулись колонны танков, за которыми с криками «Ура!» бежали цепи солдат. Развернулось ожесточенное сражение, проходившее на довольно большом пространстве.

В действительности Еременко бросил против 14-й танковой дивизии, имевшей всего 50 исправных танков, сразу четыре танковые бригады (150 танков) и три стрелковые дивизии, дополнительно усиленные личным составом Житомирского, Краснодарского и Винницкого военных училищ. Кроме того, в район боевых действий прибыли два бронепоезда, которые поддерживали огнем наступающие войска. Операция готовилась очень тщательно, переброска войск проходила только по ночам, а доставленные к фронту танки надежно маскировались. В результате ближняя разведка люфтваффе «проспала» эту угрозу, докладывая лишь о перемещении «мелких групп» по степи.

Уже в 08.30 в штаб 48-го танкового корпуса генерала Вернера Кемпфа поступило сообщение об отходе с передовых позиций и отчаянный запрос на поддержку с воздуха. Но поначалу эти донесения посчитали преувеличенными, и только лишь в 10.40 штаб 4-й танковой армии радировал в штаб VIII авиакорпуса: «Просим оказать поддержку штурмовиками и „Штуками” ведущему тяжелое оборонительное сражение 48-му танковому корпусу». Между тем уже к обеду в боях было потеряно 10 танков. Вскоре Ju-87 нанесли удар по советским войскам у разъезда 74-й километр, а также бронепоезду, однако авиаудар лишь замедлил атаку. К 15.30 положение 14-й танковой дивизии уже стало критическим, за три часа было потеряно еще 10 машин, а число боеготовых танков у охваченного с флангов и отходящего подразделения сократилось до 23. При этом длинноствольные 50-мм пушки Pz.III не пробивали броню тяжелых советских танков, и бронебойные снаряды попросту втыкались в нее, как гвозди! «Действуют многочисленные вражеские танки. Пожалуйста, пришлите авиацию!» – панически кричал по рации генерал Хайм.

В это время возле КП 48-го танкового корпуса приземлился «Шторьх» Рихтхофена. Изучив обстановку, он начал обзванивать подчиненных и поднимать в воздух все свободные самолеты. После 17.00 в небе наконец появились «Штуки», а затем штурмовики Bf-109 и Hs-129, которые в течение трех часов наносили удары по советским танкам. Пользуясь отсутствием противовоздушной обороны, «Хеншели» вставали в большой круг, а затем поочередно снижались и вели огонь, целясь в моторные отсеки КВ-1 и Т-34. Один за другим неповоротливые бронированные монстры замирали, объятые дымом.

В результате к ночи положение удалось стабилизировать, а 14-я танковая дивизия смогла не только планомерно отойти на юг – к Плодовитому, но и эвакуировать большую часть артиллерии и имущества. «В течение ночи с 8 на 9.8.42 продолжали вести бой в районе разъезда 74-й км, Абганерово, Плодовитое», – докладывал штаб Юго-Восточного фронта. В этом сражении принимала участие и упоминавшаяся 38-я стрелковая дивизия. У вышедших из окружения в районе Миллерово бойцов было всего пять дней на отдых, после чего наспех пополненное подразделение через Сталинград – Бекетовку – Нариман – Зеты– Тингута ускоренным маршем отправили на юг. Причем пополнение продолжалось по дороге, в дивизию попросту включали попавшиеся по дороге разрозненные группы и даже одиночных солдат. В атаке 9 августа 38-я СД под командованием полковника Сафиулина поддерживала 13-ю и 133-ю танковые бригады, потеряв при этом 8 орудий и 40 бойцов.

10 августа положение стабилизировалось, а командир 48-го танкового корпуса генерал Кемпф по совпадению был награжден Рыцарским крестом с дубовыми листьями (за свои прежние многочисленные заслуги). Немцы вздохнули с облегчением, хотя радоваться было особо нечему. Несмотря на то что советским танкистам и не удалось полностью разгромить 14-ю танковую дивизию, а сами бригады понесли в этом сражении тяжелые потери (было потеряно 80 % танков), под Абганеровом Еременко добился того же, что и ранее Гордов под Верхнебузиновкой. Вместо быстрого рейда к Сталинграду в духе блицкрига выброшенными вперед «панцер-кулаками» немцы вынуждены были на финальном отрезке операции опять менять свои планы (ранее уже деформированные фюрером), перегруппировываться и постепенно пробивать вражескую оборону, теряя драгоценное время.

Поскольку германская авиация под Сталинградом продолжала постепенно усиливаться (например, 9—10 августа на аэродром Тацинская перебазировалась в полном составе KG76 оберста Эрнста Борманна), участились и налеты на различные цели в тылу 62-й и 64-й армий.

Утром 8 августа 12 бомбардировщиков совершили налет на станцию Сарепта, сбросив на нее 30 фугасных бомб, в том числе несколько оснащенных взрывателями замедленного действия. В результате возникли большие пожары, потушить которые удалось только к вечеру. 102-я НАД выполнила 146 вылетов, большинство из которых на патрулирование в районе Сталинграда. Летчики отчитались о 4 подбитых самолетах, в том числе 2 Ю-88 (немцы в этот день в этом районе потеряли 2 Ju-88A-4 W.Nr. 4112 «9K+GK» и W.Nr. 5825 «9К+СК» из 2./KG51, оба экипажа лейтенантов Вернера Дамма и Ханса Шенка пропали без вести) и 2 Ме-109Ф. Собственные потери составили 2 самолета. В районе Красноармейска был сбит Як-7Б командира 2-го НАЛ полковника Гриценко, который был ранен в ноги, но сумел выброситься на парашюте. В воздушном бою в районе Бекетовки был подбит Як-1 из 788-го НАЛ, который совершил аварийную посадку на брюхо на своем аэродроме.

В 07.00–08.00 9 августа люфтваффе совершили налет на Красноармейск, расположенный на берегу Волги в 13 км южнее Сталинграда. Основными целями стали пристани и железнодорожная станция, на которые было сброшено около 200 фугасных бомб. В тот момент на путях находились около 500 вагонов со снарядами, 2 эшелона с танками и 280 вагонов с орудиями! Несколько составов мгновенно взлетели на воздух, одновременно с этим в затоне взорвались баржи с боеприпасами. Сила взрыва была такой, что грохот докатился до тракторного завода, находившегося в 30 км от эпицентра. Затем люди со сталинградских улиц увидели, как над Красноармейском взметнулся огромнейший столб дыма, огня и пыли. Все поняли, что в поселке произошло нечто ужасное…

И действительно пожары, вызванные бомбежками и взрывами, быстро достигли огромных масштабов. Пламя перекинулось на жилые дома и хозяйственные постройки, во все стороны разлетались и взрывались артиллерийские снаряды и ракеты для «Катюш». Перепуганные и контуженные жители метались из стороны в сторону, пытаясь спастись от огня и осколков. Через полчаса к поселку прибыли пожарные пароходы «Самара» и «Гаситель». «Когда мы пришли в затон, кругом все пылало, и сильные взрывы чуть было не сбросили меня с капитанского мостика, – вспоминал капитан последнего П. В. Воробьев. – На „Гасителе” полопались все стекла. Часы и барометр сорвало. Мы подошли к берегу, протянули три линии рукавов, начали тушить баржи и вагоны с боеприпасами. Взрывавшиеся снаряды летели через нас».

Пока прибывшие пожарные команды пытались бороться с огнем, уцелевшие машинисты, сцепщики, составители и стрелочники спасали сохранившиеся грузы и сумели вывезти из зоны поражения 13 паровозов с вагонами. Пламя полыхало весь день и вечер, и лишь поздней ночью очаги огня удалось локализовать. Последствия налета оказались поистине ужасающими. Были разбиты все причалы и дебаркадеры, сгорели сотни вагонов и различная техника. В результате Сталинградский фронт в критический момент лишился большей части запаса артбоекомплектов. Поселок выгорел на 80 %, при этом погибли и получили ранения сотни жителей. Станция Сарепта была практически стерта с лица земли.

В 15.35, когда над Красноармейском еще поднимались огромные клубы дыма и пара, 9 Не-111 совершили налет на железнодорожную станцию Воропоново, расположенную в 7 км западнее Сталинграда. Бомбы сбрасывались с горизонтального полета с высоты 5000 м. В результате сгорело 15 вагонов с боеприпасами, а от произошедших взрывов снесло несколько жилых домов, погибло 20 человек из гражданского населения. Частично пострадал и соседний аэродром, где было разрушено 2 барака, погиб 1 человек и 8 получили ранения.

Отметим, что страшные разрушения в Красноармейске не помешали 2-му ИАП отчитаться о 3 сбитых в этом районе Ю-88 и, главное, «срыве бомбометания». «Военные объекты не пострадали», – сообщается в журнале боевых действий. Кроме того, 439-й ИАП провел два воздушных боя в районе Ягодного и Тумака, в результате которых младший лейтенант Щелбанин сбил Ме-110 (не подтверждается по немецким документам). Правда, и его МиГ-3 получил повреждения, и летчику пришлось совершать вынужденную посадку вне аэродрома. Кроме того, был сбит МиГ-3 летчика Попова, который погиб, и подбит МиГ-3 летчика Немцева, который совершил аварийную посадку на своей территории. А вот в 629-м ИАП боевой день ознаменовался только досадными происшествиями. Сначала во время утреннего вылета младший лейтенант Попов по неизвестной причине грохнулся в 4 км от аэродрома, разбил самолет и в бессознательном состоянии был отправлен в госпиталь. А в 17.35 летчики Ехнев, Шумов и Красиков самовольно (!) вылетели на патрулирование над аэродромом Воропоново. Которое (возможно, из-за употребления спиртного) закончилось трагически. «В 17.00 в районе В. Ельшанка на Н=1000 м младший лейтенант Шумов и лейтенант Красиков столкнулись на встречных курсах, вследствие чего произошел пожар в воздухе, – записали потом в журнале боевых действий. – Летчики при ударе убились и упали вместе с самолетами в районе В. Ельшанки».

10 августа налеты на окрестности Сталинграда продолжились. В 07.35 и 08.06 Ju-88A дважды атаковали Центральный аэродром, сбросив на него фугасные и осколочные бомбы. В результате были повреждены авиамастерские и несколько домов. В 17.05 из облаков внезапно вывалилась группа «церштореров» Bf-110, которая с пикирования с высоты 200 м сбросила бомбы на аэродром Воропоново, а потом обстреляла его из бортового оружия. В результате было уничтожено несколько советских истребителей и других самолетов, сгорели два бензозаправщика, два грузовика и другая техника. Погибли генерал-лейтенант артиллерии Мешков, два полковника и еще несколько офицеров, оказавшихся в момент налета на взлетной полосе. Во второй половине дня «Юнкерсы» бомбили позиции зенитных батарей в южной части Сталинграда и на подступах к нему.

102-я ИАД ПВО в течение всего дня патрулировала над Сталинградом и его окрестностями, но без особых успехов. Пилоты И-16 из 629-го ПАП провели два воздушных боя над Красноармейском и Воропоново, во время которых майор Мишанов, летчики Кизарев и Завалишин сбили по одному Ю-88. Немцы подтверждают потерю Ju-88A-4 W.Nr. 4102 «F1+AS» из 8./KG76 (три члена экипажа фельдфебеля Макса Колера пропали без вести, только штурман лейтенант Оскар Майхель позже вернулся в свою часть) и Ju-88A-4 W.Nr. 4096 «F1+KT» из 9./KG76 (все четыре летчика из экипажа командира штаффеля гауптмана Рудольфа Майера погибли). При этом собственные потери дивизии составили 4 истребителя.

В районе Красноармейска «Мессершмитт» сбил Як-1 младшего лейтенанта Севастьянова из 788-го ПАП. Пилот погиб. Еще два самолета из того же полка были сбиты своей же зенитной артиллерией. Причем один Як-1 получил прямое попадание, и раненый летчик сумел спастись с парашютом, в то время как другой смог совершить аварийную посадку благодаря близости аэродрома. Кроме того, в бою с немецкими истребителями был подбит И-153 младшего лейтенанта Юркина из 926-го ИАП. Он смог совершить вынужденную посадку на горящей машине, но через несколько часов умер в госпитале от полученных ожогов.

Отметим, что за месяц состав матчасти в 102-й ИАД ПВО сильно изменился, причем в ней явно преобладали бипланы, составлявшие большую часть самолетов (37 машин из 59). В среднем на один полк приходилось 8,4 истребителя.

Боевой состав 102-й ИАД ПВО по состоянию на 10 августа 1942 г.

Пока немцы зачищали котел и перебрасывали свои войска на другие участки фронта, в сражении наступила некоторая пауза. Штаб 8-й воздушной армии решил воспользоваться этим и провести широкомасштабную, насколько это позволяли имеющиеся силы, атаку против воздушных баз люфтваффе. Это было связано с получением от самолетов-разведчиков донесений о том, что немцы подтягивают свою авиацию все ближе к Сталинграду, используя несколько передовых аэродромов. Благо оборудование взлетных полос и стоянок в этом степном районе, чем-то напоминавшем и африканскую саванну, и американские прерии, не представляло особых сложностей. Нужно было просто найти ровное место и разметить его. Все это не осталось незамеченным для советской воздушной разведки. Только на аэродроме около железнодорожной станции Обливская, согласно данным аэрофотосъемки, базировалось «более 100 самолетов Ю-88 и Me-109». Скорее всего, за восемьдесят восьмые были приняты штурмовики Hs-129B-1 из II/Sch.Gl.

На рассвете 12 августа штурмовики из 206, 226 и 228-й ШАД после короткого инструктажа вылетели, чтобы одновременно атаковать два передовых немецких аэродрома: Обливскую и Подольховский (юго-восточнее Тормосина). Первая атакующая группа насчитывала 8 Ил-2, которых прикрывали 12 Як-1 и 5 ЛаГГ-3 (из 269-й и 235-й НАД), вторая – 13 штурмовиков и 25 истребителей сопровождения. Однако, несмотря на раннее время, достичь внезапности не удалось.

Часть «Мессершмиттов» уже находилась в воздухе, и, увидев приближающиеся самолеты, пилоты люфтваффе немедленно атаковали их. Тем временем начали взлетать и другие истребители. В результате русским удалось атаковать только аэродром Обливская. На подступах же к Подольховскому (по немецким данным, это был Тузов, но он в тот момент все еще находился на советской территории в зоне боев) «горбатые» нарушили боевой порядок, стали разворачиваться и уходить, лишь несколько бомб упало рядом с аэродромом. Вскоре начался большой воздушный бой, растянувшийся на десятки километров над степью. В свете восходящего солнца то и дело пролетали горящие обломки самолетов, срывались в штопор сбитые машины, то тут, то там раскрывались белые купола парашютов. Затем пилотам «Мессершмиттов» засчитали 28 воздушных побед, из них большинство – летчикам I./JG53. По три самолета сбили командир 1-й эскадрильи обер-лейтенант Фридрих Карл Мюллер и фельдфебель Вильгельм Криниус из той же эскадрильи.

Советские потери действительно были тяжелыми. Только 686-й ШАП и приданные ему истребители прикрытия потеряли 15 самолетов, причем среди них был и Ил-2 командира полка майора П. И. Зотова. Получив сильные ожоги лица, летчик все же сумел выпрыгнуть на парашюте и через пять суток вернулся в полк. Вообще же 1-я группа из 8 Ил-2 была сбита в полном составе. Погибли капитан П. Е. Батрак, сержанты В. А. Мухин и С. Х. Солямов, остальные пилоты в течение нескольких дней вернулись в свой полк. Истребители из 6-го ИАП в 04.62–06.05 тоже сопровождали группу штурмовиков к Подольховскому. К цели группа вышла в 05.30. «Наблюдали взрывы и пожары на аэродроме, – говорится в журнале боевых действий полка. – К подходу наших истребителей и штурмовиков к аэродрому успели взлететь истребители противника до 13 шт. В воздушном бою ст. лейтенант Чижов подбил один Me-109, который произвел посадку в 5 км восточнее Красноярская. Ст. лейтенант Пишкан сбил один Me-109, который упал в 10 км восточнее Подстепенский. Истребители обстреляли ЗА на автомашине в районе аэродрома и атаковали самолеты на стоянке». Пятерка ЛаГГ-3 из 156-го ИАП также участвовала в этой операции. Во время атаки Подольховского лейтенант Алексей Чубуков увидел, как по взлетной полосе, поднимая клубы пыли, катится Ме-109Ф. Он тотчас снизился и, атаковав его на взлете, сбил. «При возвращении с задания группа истребителей, выполняя задание по сопровождению штурмовиков, вела бой с истребителями противника до 30 самолетов, в результате которого лейтенантом Чубуковым подбит Me-109, пытавшийся атаковать Ила, – сообщает журнал боевых действий полка. – Будучи атакован другими истребителями противника, лейтенант Чубуков, легко раненный в голову, произвел вынужденную посадку в районе Карповка. Младший лейтенант Лукьяненко, подбитый в воздушном бою, произвел вынужденную посадку в районе 3–5 км севернее Карповка. Оставшийся в группе непосредственного прикрытия в составе 2 экипажей и ведя бой с численно превосходящим в несколько раз числом истребителей противника, майор Егоров был подбит и произвел вынужденную посадку в районе Чаусовский». После этого боя, в котором полк потерял 3 истребителя, он окончательно утратил боеспособность и в дальнейшем, как это было принято, осуществлял только одиночные полеты в ожидании очередной отправки в тыл на пополнение. В действительности потери немцев составили только один Bf-109G-2 из JG3 «Удет».

По возвращении на базы советские летчики доложили о 70 уничтоженных самолетах (по другим данным – 89) «вместе с их экипажами». Всего же в этот день в воздух поднималось только ПО самолетов, которые осуществили 226 вылетов на бомбардировку немецких войск, разведку и прикрытие. Кроме того, по советским данным, в результате воздушных атак было уничтожено на земле 4 танка, 2 автомобиля, а в воздушных боях сбито 10 самолетов. Общие потери 8-й воздушной армии составили 23 самолета, то есть почти четверть от летавших машин и свыше 10 % от числа самолето-вылетов. 16-я воздушная армия в этот день также понесла потери, причем в тех районах, где не была замечена активность авиации противника. Так, ЛаГГ-3 сержанта П.Н. Книга из 440-го ИАП был сбит в воздушном бою в районе Качалино – Котлубань.

Надо отметить, что 8-я воздушная армия, как, впрочем, и другие соединения, отличалась склонностью к фантазированию по части своих боевых достижений. «Неправдивость донесений – крупнейший недочет в работе штабов, – говорилось еще в секретном приказе № 332309с от 20 июня 1942 г., который подписали заместитель начальника штаба ВВС Красной армии генерал-майор Кроленко, военный комиссар того же штаба бригадный комиссар Никулин и начальник оперативного управления штаба ВВС генерал-майор Журавлев. – Неправдивость же столь велика, что порой граничит с неправдоподобностью. Примером таких неправдоподобных донесений может служить такой факт. По донесениям штаба 8-й воздушной армии (Юго-Западный фронт) получилось, что частями этой армии за период с 10 по 14.06.1942 г. было повреждено и уничтожено 202 танка наступавшего противника, что составляло до 40 % от численности всех танков противника, действовавших на Харьковском направлении. Если учесть, что и наземные наши войска в это же время также уничтожали танки противника, и притом не меньше, а больше, чем уничтожала их наша авиация, то казалось бы, что из-за больших потерь в танках, близких к 90—100 %, наступление противника должно было бы остановиться. Между тем танковое наступление противника на этом направлении 14. Об продолжалось, из чего наглядно видна неправдоподобность донесений штаба 8-й воздушной армии».

Далее в том же приказе начальникам штабов всех степеней предписывалось «организовать поступление информации точно в установленные сроки, добиваясь при этом полноты и правдивости сведений. Все случаи неправдивой информации тщательно расследовать и виновных привлекать к строгой ответственности». Однако в штабе Хрюкина в приказ № 332309с, видимо, не особо вчитывались. Во всяком случае, уверовав в успех своих штурмовых ударов по вражеским аэродромам, командование 8-й воздушной армии решило повторить их на следующий день, задействовав еще большие силы – для закрепления достигнутых результатов. К тому же «честность» противоречила самому стилю советского командования, которое само же и требовало от подчиненных (в том числе авиаторов) любой ценой выполнять задачи и отчитываться о достигнутых результатах.

Знойный день 13 августа склонялся к концу, когда на аэродроме Подольховский в 17.40 по берлинскому времени объявили тревогу. По докладам постов наблюдения, к нему с востока приближалось около тридцати «цементбомберов», которых сопровождали примерно 60 истребителей. Сразу же по взлетной полосе один за другим, поднимая большие клубы пыли, помчались «Мессершмитты».

Надо сказать, что противовоздушная оборона аэродромов люфтваффе была продумана очень тщательно. На наиболее вероятных направлениях полета штурмовиков Ил-2 немцы создавали многослойный барьер заградительного зенитного огня. Как правило, непосредственно аэродром прикрывали шесть-семь батарей. Каждая из них имела либо четыре 88-мм пушки и два 20-мм автомата, либо девять – двенадцать 20-мм или 37-мм автоматических пушек, а также четыре пулеметные точки, три звукоулавливателя и два прожектора. При этом все они располагались так, чтобы защитить стоянки самолетов и в то же время вести огонь в любом направлении. Посты наблюдения и оповещения имели отличную организацию и связь, вследствие чего работали чрезвычайно эффективно. Они эшелонировались в глубину своей территории, и расстояние между ними не превышало десяти километров. В силу всего этого «горбатым» нанести внезапный удар по аэродрому, как правило, не удавалось.

Единственное, что могли этому противопоставить командиры штурмовых полков и дивизий, – это ставшие традиционными удары с бреющего полета. Полет на малой высоте и сброс бомб с высоты 20–30 м позволяли в некоторых случаях достичь тактической внезапности. Однако, по признанию самих летчиков-штурмовиков, подобная тактика имела и множество недостатков. «Удар с малых высот не позволял летчикам полностью использовать боевые возможности штурмовика, – вспоминал дважды Герой Советского Союза Александр Ефимов. – Бомбы при этом приходилось сбрасывать с замедленным взрывом, чтобы не поразить осколками свой самолет. Существенно снижалась точность бомбометания и от рикошетирования бомб. Стрельба из пушек и пулеметов тоже была затруднена, и это эффективное оружие зачастую не использовалось… Резко ухудшались в бреющем полете условия ведения ориентировки и поиска цели. Штурмовики вынуждены были летать вдоль какого-то линейного ориентира или привязываться к хорошо заметным площадкам, чтобы точно выйти в район расположения цели».

Вот и 13 августа, получив вовремя предупреждение, немецкие истребители успели взлететь до начала атаки хорошо знакомых им «цементбомберов». На подходе к аэродрому завязался большой воздушный бой. Согласно данным люфтваффе, пилоты JG3 сбили 11 самолетов, а летчики I./JG53 – 22. Отличился командир 2-й эскадрильи JG53 лейтенант Вальтер Целлот, одержавший сразу три победы. Общие потери советской авиации немцы нескромно оценили в 50 самолетов, и по степи вокруг аэродрома и дальше к линии фронта были разбросаны дымящиеся останки десятков Ил-2, ЛаГГ-3 и Як-1.

Эта цифра являлась сильным преувеличением, хотя потери 8-й ВА в этот день действительно были большими: 22 самолета, из которых 16 пропали без вести. Из группы в составе 6 Ил-2 из 568-го ШАП в районе Липологовского – Каменецкого было сбито 4 штурмовика. Не вернулись из боевого вылета 3 Як-1 из 43-го ИАП (пилоты старший лейтенант А. А. Полянский, лейтенант П. А. Мостовой и старший сержант В. И. Никитин), ЛаГГ-3 сержанта С. А. Вагина из 254-го ИАП, 1 Як-1 из 296-го ИАП (пилот младший лейтенант С. И. Фургалев). Истребитель и тело пилота младшего лейтенанта А. А. Бирюкова из 6-го ИАП были найдены в 8 км западнее станции Средняя Ахтуба, после того как его ведомый старшина А. И. Базовкин, также сбитый вместе с ним, позже вернулся в свой полк.

156-й ИАП в этот раз не участвовал в операции и осуществил всего один вылет. Сержант Г. В. Васюта совместно с парой ЛаГГ-3 из 13-го ИАП вел тактическую разведку над ближним тылом противника. Он был сбит прямым попаданием зенитного снаряда, горящий самолет упал на немецкой территории около деревни Капкинская.

Положение армии в этот период было не из лучших и вполне соответствовало общему кризису и хаосу, царившему под Сталинградом. Частая смена аэродромов приводила к тому, что штабы зачастую не знали, кто и где базируется. Огромное количество распоряжений и приказов, поступающих от командования и сухопутных войск, внезапные и порой необъяснимые переносы усилий сводили на нет какое-либо тщательное планирование операций. Днем и ночью от летчиков требовали уничтожать танки, сбивать «фашистские бомбардировщики», утюжить вражеские аэродромы, бомбить переправы и т. п. Оперативный штаб во главе с полковником А. Р. Перминовым работал практически круглые сутки, однако с работой явно не справлялся. Поэтому все удары, в том числе и атаки аэродромов, планировались наспех, без должной подготовки и обеспечения. Многие истребительные полки использовали «смешанную» матчасть, как тот же 6-й ИАП, сначала летавший на ЛаГГ-3 и Як-1, потом на Як-1 и Як-7. Сказывалось и непомерное растягивание театра боевых действий. Зона действий 8-й ВА к этому времени растянулась практически на 400 км – от Вешенской на Дону до калмыцких степей. Большая часть потерянных самолетов в этот день в 16-й ВА прошла по категории «пропал без вести во время воздушного боя» или «не вернулся с боевого задания», как, например, ЛаГГ-3 лейтенанта В. И. Автраменко из 440-го ИАП.

14 августа 8-я ВА осуществила 183 вылета, в которых участвовало всего 83 самолета. Летчики доложили о 8 сбитых самолетах, при этом собственные потери составили 21 машину, включая «не вернувшиеся с задания». Крайне неудачно сложился боевой день и у 102-й ИАД ПВО. Если верить нашим документам, немцы применили довольно оригинальную тактику. «Во время дежурства наших истребителей на земле противник посылал в район наших аэродромов Бекетовка, Воропоново, СТЗ 1 Ю-88, который ходил ломаными курсами на высоте 1000 м, его прикрывали 2 Ме-109Ф на высоте 2000 м, – сообщалось в журнале боевых действий. – В то же время в 15–20 км от аэродромов ходила группа от б до 8 Ме-109Ф с целью оказать помощь своим самолетам в случае завязки воздушного боя». Купившись на эту «уловку», летчики взлетали на перехват, рвались в бой и тут же попадали под удар превосходящих сил противника.

В 05.30–06.00 в эту «ловушку» попала группа в составе 4 «Харрикейнов» только что вошедшего в состав дивизии 787-го ИАП (переброшен под Сталинград из состава 125-й ИАД ПВО, которая прикрывала Тулу). Один наш истребитель был сбит и упал на центральную часть Сталинграда, пилот Петин выбросился на парашюте, но разбился, ударившись об многоэтажный дом. Еще один «Харрикейн» получил многочисленные повреждения, летчик был ранен в щеку и левую ногу, но смог вернуться на базу. В 06.30–07.00 на «подставу» попалась уже группа в составе 4 МиГ-3 из 439-го ИАП, которая над северной частью Сталинграда была атакована «Мессермиттами». В результате был сбит и погиб летчик Аверьянов, еще один истребитель был подбит и совершил вынужденную посадку на фюзеляж. Позднее в районе Воропоново четверка И-16 из 629-го ИАП вынуждена была вступить в неравный бой с четверкой Bf-109, которые сбили истребитель младшего лейтенанта В. К. Рябоконя. Пилот погиб. Над островом Сарпинский в бою с мессерами был сбит и Як-1 лейтенанта Вершинина из 788-го ИАП. А в 18.30–19.00 патрулировавшие над тракторным заводом 4 «Харрикейна» были атакованы большой группой вражеских истребителей, которые сбили два из них. Летчики спаслись на парашютах. Итог дня получился печальным: 7 потерянных истребителей и 3 погибших летчика и ни одной победы. «Самолеты противника пиратскими действиями исподтишка со стороны солнца охотятся за нашими истребителями» – так описывал немецкую тактику журнал боевых действий 629-го ИАП. Летчики ПВО, большинство из которых подолгу служили на тыловых аэродромах и привыкли только гоняться за одиночными самолетами-разведчиками, естественно, оказались совершенно не подготовлены к маневренным воздушным боям с вражескими истребителями, не знали их тактики и особенностей, поэтому, как правило, становились легкой добычей даже для начинающих пилотов Bf-109. Поэтому такие полки, оказавшись во фронтовых условиях, к тому же не на самой «свежей» матчасти, порой могли «сгореть» даже быстрее, чем обычные. Впрочем, в некоторых случаях опытные пилоты И-16 оказывались даже в лучшем положении, чем их товарищи. «Стали в правый вираж и так ходили до конца патрулирования», – описывали стандартную тактику уклонения от боя с мессерами летчики 629-го ИАП. «Ишаки» за счет своей уникальной маневренности имели очень маленькое время горизонтального виража, и, если пилоты вовремя перестроились на него, угнаться за ними было просто невозможно.

У Хрущева и Еременко было совсем немного времени, чтобы погоревать о недавних поражениях и погадать, где противник нанесет следующий удар. Уже на рассвете 15 августа в небе снова появились «Штуки», которые на сей раз с воем сирен обрушились на позиции 4-й танковой армии в секторе между Клетской и Песковаткой. В 05.30 немцы перешли в наступление и быстро прорвали фронт, а штаб армии сразу же потерял связь с подчиненными подразделениями. «Причины потери связи состоят в том, что никем не были руководимы соединения в отношении перемены командных пунктов, – говорится в журнале боевых действий Сталинградского фронта. – Каждый перемещался куда хочет и как хочет, при этом никому не докладывая». На следующий день вопреки приказу Еременко любой ценой удержать плацдарм на западном берегу Дона и контратаковать прорвавшегося противника «перемещение» превратилось в паническое бегство. Из девяти стрелковых дивизий, входивших в состав 4-й танковой армии, три были полностью разгромлены, одна окружена, остальные в беспорядке отходили, подвергаясь постоянным ударам авиации. Так, бойцы 39-й гвардейской и 18-й стрелковых дивизий пытались окопаться на возвышенностях на западном берегу Дона. Однако в 13.00 появилось 50 немецких танков, а потом со стороны солнца послышался ужасающий вой сирен пикирующих Ju-87. Вскоре солдаты, забыв об известном приказе (да и контролировать его выполнение там было некому), бросили все тяжелое вооружение и технику и в полном хаосе побежали к реке.

Тем временем переправы через Дон тоже в течение всего дня подвергались массированным налетам. «Авиация противника группами от б до 12 самолетов типов Ю-87, Ю-88 и „Хеншель-126” в течение всего дня вела усиленную бомбардировку переправ Трехостровская, Вертячий, – говорится в журнале боевых действий 1264-го ЗенАП. – В 18.30 2-й батареей сбит один Me-109, который упал в районе Трехостровская на правом берегу р. Дон». Уже к вечеру немецкие танки вышли к Дону на участке Трехостровская – Малокабатовский – Вертячий, а 4-я танковая армия разрезана на две изолированные части. Сам 1264-й зенитно-артиллерийский полк тоже неожиданно оказался на передовой, в сумерках 2-я батарея была обстреляна форсирующими реку немецкими разведгруппами из 16-й танковой дивизии, вследствие чего были ранены 3 бойца и выведены из строя 2 автомашины. Зенитчики лишь в последний момент смогли снять орудия с позиций и уехать в сторону Качалинской.

После этого 1264-й ЗенАП ночью передислоцировался к другой переправе – в районе села Нижнее Акатово. К моменту прибытия вся местность там уже была изрыта воронками, повсюду стояли горевшие грузовики и разбитые подводы.

А едва к 10 часам зенитчики успели оборудовать новые огневые позиции, как в солнечном небе снова послышался вой сирен, после чего на западный берег Дона и переправу посыпались бомбы. Вскоре после «Штук» появились бипланы Hs-123 (бойцы снова приняли их за Hs-126, на Сталинградском направлении этими устаревшими бипланами был вооружен был только 7./Schl.Gl, и количество боеспособных машин в нем никогда не превышало 8–9 самолетов), после них Ju-88 и т. д. А уже в полдень, когда батареи расстреляли весь оставшийся запас снарядов, вокруг позиций начали рваться мины и снаряды, потом послышалась и пулеметная стрельба. Это был передовой отряд 384-й пехотной дивизии, который с ходу форсировал Дон и ворвался в Нижний Акатов. После 14.00 зенитчикам пришлось снова прицеплять свои 37-мм орудия к грузовикам и выдвигаться на север. В пути к станции Качалинской осколком ранило военкома полка батальонного комиссара Большова. После этого 1264-й ЗенАП занял позиции в районе хуторов Широково и Фастово и надолго осел там.

Результатом операции для немцев стал захват почти всей малой излучины Дона южнее Иловли, а в качестве трофеев им досталось 12 835 пленных, 47 танков и 252 орудия. «В основном молодые и фанатичные коммунисты» – так охарактеризовал одну из плененных групп разведотдел 6-й армии. При этом 6-я армия на сей раз понесла минимальные потери. К примеру, 16-я танковая дивизия за 15 августа потеряла 21 человека убитым и 79 ранеными, а 3-я моторизованная – 2 человека убитыми. А общие потери армии составили 239 убитых и пропавших без вести, свыше 1100 раненых и всего 6 танков. Ну а Паулюс, довольный исходом сражения, 16 августа издал армейский приказ о наступлении на Сталинград, который в целом соответствовал его прежним замыслам, только с измененными датами. В те дни, когда в донских степях стояла невыносимая жара, солдаты, словно в пустыне, мучились от жажды и туч пыли, напоминавших песчаные бури, им казалось, что для вермахта нет ничего невозможного, а там – в городе, до которого оставалось 50 км, они вскоре будут праздновать долгожданную победу над Советами. Никто и подумать не мог, что для 6-й армии наступят времена, когда воды будет в избытке, а вот всего остального не станет вовсе…

Впрочем, не все было так благополучно, как хотелось Паулюсу. Полностью отбросить русских за Дон не удалось, утомительные зачистки и борьба с плацдармами отнимали много сил и времени, а многие подразделения были измотаны и ослаблены. Например, боеготовность 100-й егерской дивизии сократилась до 28 %, 76-й пехотной дивизии – до 42 % и т. д. И хотя главная ударная сила – 14-й танковый корпус – сохранил уровень боеготовности 70 %, последний бросок к Волге приходилось постоянно откладывать.

Советская авиация в эти дни не оказывала серьезной поддержки своим войскам. Эффективные воздушные атаки проводились только в темное время суток, благо у противника не было ночных истребителей. Так, в ночь на 15 августа 24 советских самолета бомбили немецкие части в районе Голубинской. «С 0.00 до 1.00 ночи расположение 44 I.D. подверглось бомбардировке осколочными и зажигательными бомбами» – так отражен этот налет в сводке 51-го армейского корпуса. Днем 15 августа было выполнено суммарно 125 вылетов, но в воздух поднималось только 53 самолета. На следующий день 8-я воздушная армия смогла задействовать только 81 самолет, но некоторые летчики поднимались в воздух по нескольку раз, поэтому общее число вылетов составило 214. «Сталинские соколы» доложили о 9 воздушных боях и 3 сбитых Me-109.

О том, как именно строилась боевая работа полков в этот период, свидетельствует хроника того же 6-го ИАП. 15 августа летчики дважды группами по 3 истребителя вылетали на сопровождение штурмовиков в районе Ореховский – Клетская совместно с 929-м ИАП. Во время первой миссии пилоты Ил-2 потеряли ориентировку и не нашли цель, а в ходе второй уже пара Як-7 преждевременно вернулась из-за того, что у одного самолета не убралась левая нога, а у второго закипело масло. В итоге только один Як-1 вместе с пятеркой Яков 929-го полка вел бой с парой мессеров, закончившийся безрезультатно. После этого почти вся матчасть 6-го ИАП вышла из строя, и в следующие дни он действовал «индивидуально», зато с использованием сразу двух аэродромов – Пичуга и Верхняя Ахтуба (восточнее Сталинграда). Утром 17 августа старший лейтенант Иван Пишкан в одиночку сопровождал штурмовики в район Нижнего Акатова, вылетев из Пичуги, а в 17.45 он же повторил задание, но уже стартовав из Верхней Ахтубы. А вот младший лейтенант Александр Карасев в этот день «отличился» тем, что при взлете врезался в У-2, разбив и его и свой Як-1. Кроме этого, было потеряно 2 Як-1 из 43-го ИАП: старший лейтенант И. И. Кобылецкий был сбит над своим аэродромом, тяжело ранен, но спасся, выпрыгнув с парашютом, а сержант В. И. Бережной не вернулся из боевого вылета.

У немцев был сбит BM09F-4 W.Nr. 8582 из 9./JG3, но его пилот фельдфебель Курт Броше спасся, выпрыгнув с парашютом.

Утром 18 августа пара истребителей снова сопровождала Ил-2 к Нижнему Акатову, а вечером аналогичное задание выполнялось уже одиночным Як-1. На следующий день, снова получив отремонтированную матчасть, 6-й НАЛ смог осуществить 10 вылетов, в основном на сопровождение разведчика Пе-2 в разные сектора фронта. Но повышение боеспособности снова оказалось коротким. В 05.10 20 августа группа в составе 2 Як-1 и 4 Як-7 опять эскортировала штурмовики к Нижнему Акатову. В 05.35 в районе Котлубани истребителям пришлось вступить в бой с четверкой Bf-109, в котором также участвовал 254-й ИАП. В результате младший лейтенант Карасев сбил два мессера, одержав свои 4-ю и 5-ю личные победы, а старший лейтенант Чижов – один. В этом бою были подбиты самолеты сержантов Чепурко и Балашова. Первый совершил вынужденную посадку на центральном аэродроме Сталинграда, второй в районе Малой Россошки. В районе совхоза имени Кирова был сбит Як-1, молодой летчик, сержант В. Л. Доценко, погиб.

Немецкие данные подтверждают потерю только одного Ju-87D-1 W.Nr. 2409 «J9+MK» из 8./StGl, но он был сбит зенитным огнем.

В этот же день свои последние вылеты на Сталинградском фронте совершил 156-й ИАП. В районе Верхне-Погромное в воздушном бою был сбит ЛаГГ-3 сержанта Ивану[12]. Летчик выбросился на парашюте. Вскоре, передав оставшуюся матчасть (8 исправных и неисправных ЛаГГ-3) другим полкам, полк снова отправился на авиабазу Сейма. За двухмесячный период пребывания в составе 8-й воздушной армии на счету 156-го ИАП было 617 боевых вылетов и 19 сбитых самолетов. Больше всех отличился Алексей Чубуков, на счету которого было 4+2 победы[13]. Собственные потери полка составили 18 самолетов и 8 погибших и пропавших без вести летчиков. Отметим, что 156-й ИАП «сгорел» не в ходе каких-то многочисленных ежедневных схваток с люфтваффе, а буквально за два-три серьезных боя. Большая часть матчасти была потеряна в течение всего трех дней – 29 июля, 5 и 12 августа, а половина из погибших летчиков в течение одного дня – 5 августа.

Ну а летчикам 6-го ИАП 21 августа пришлось прикрывать уже собственный аэродром Средняя Ахтуба. Во время первого такого вылета Александр Карасев провел безрезультатный бой с «Мессершмиттами» и благополучно вернулся на базу, а во время второго единственный взлетевший Як-1 старшего лейтенанта Я. В. Чижова был сбит немецкими истребителями. Пилот погиб. После этого 6-й ИАП использовался только для ведения разведки, в том числе переправ через Дон, пока 6 сентября наконец не был выведен для отдыха и доукомплектования в тыл. Правда, несколько лучших летчиков полка были оставлены на фронте и распределены по другим частям, в частности, Александр Карасев перешел в 9-й ГИАП, а Иван Пишкан в 296-й ИАП[14].

Боевая работа 8-й воздушной армии с 16 по 21 августа 1942 г.

По мере приближения немецких войск к Сталинграду по сходящимся направлениям активность люфтваффе постепенно возрастала. «Истребительная авиация противника четверками типа Ме-109Ф и одиночными самолетами ФВ-189 патрулировала на высоте 2000 м в районе Котлубань, Калач, Тундутово (по дуге в 25–50 км от Сталинграда. – Авт.), – отмечалось в журнале боевых действий 102-й ИАД ПВО за 15 августа. – Отмечены непрерывные полеты „охотников” парами Ме-109Ф.

В первый раз обнаружен строй звена Ме-109Ф: ведущий идет с превышением, плавно делая развороты вправо и влево по 10–15 градусов для лучшего просмотра передней полусферы, ведомые идут с принижением, периодически меняясь местами». В действительности таким строем звена летали штурмовики Bf-109E из I./Sch.Gl.

Для самой дивизии эти дни прошли с переменным успехом. 15 августа было проведено 32 вылета, в бою с «Мессершмиттами» сбито 2 Як-1 из 788-го ИАП (старшина Ефимов погиб, старший лейтенант Козлов ранен и выпрыгнул с парашютом). На следующий день было выполнено 38 вылетов, подбито 2 Ме-109 и потеряны И-153 из 651-го ИАП (пилот спасся на парашюте), Як-1 из 788-го ИАП (летчик Сухин пропал без вести).

17 августа 102-я ИАД выполнила 47 вылетов, причем 5 Як-1 из 788-го ИАП были впервые привлечены для несвойственной задачи – сопровождения штурмовиков Ил-2 к переправе через Дон в районе Качалино. Летчики 787-го ИАП доложили об одном «подожженном» Ю-88, который горящим ушел за Дон. При этом пропали без вести 2 «Харрикейна», еще один совершил вынужденную посадку после полученных повреждений. Не обошлось без потерь и у противника: Bf-109F-4 W.Nr. 13231 был сбит в воздушном бою в 55 км северо-западнее Сталинграда в районе Качлинской, его пилот обер-лейтенант Клаус Штарке из 9./JG3 пропал без вести. Кроме этого, зенитчики сбили два Bf-109E-7 (W.Nr. 0749 и W.Nr. 6166) из l./Schl.Gl. Унтер-офицер Рейндерс погиб, а фельдфебель Эрнст Шелер, несмотря на ранение, перешел линию фронта и вернулся в свою часть.

В этот же день часть полков из-за высоких потерь и нехватки матчасти пришлось объединить. Летчики 2-го ИАП вместе с самолетами вошли в состав 788-го ИАП, а 787-й ИАП пошел на пополнение 651-го полка. Причем все это делалось буквально на ходу, чуть ли не во время боевых вылетов!

18 августа прошло более-менее спокойно, совершив 58 вылетов, дивизия отчиталась об одном сбитом Ю-88 и одном пропавшем без вести Як-1 из 788-го ИАП. «Группы бомбардировщиков в районе Сталинград, Красноармейск при появлении наших истребителей разворачивались и уходили за передний край», – отчитывался штаб, намекая, что экипажи Не-111 и Ju-88 попросту боятся наших истребителей, патрулирующих в воздухе. А следующий день впервые за последнее время и вовсе прошел без воздушных боев.

Боевой состав 102-й ИАД ПВО по состоянию на 20 августа 1942 г.

Тем временем немецкая авиация под Сталинградом продолжала усиливаться. 19 августа на аэродроме Тацинская рядом с «Юнкерсами» из KG76 приземлились Ju-88 из I. и III./KG51 «Эдельвейс». На следующее утро в Обливскую на короткое время прибыла штурмовая авиагруппа I./StG77 гауптмана Хельмута Брука, а в Тусов (Тузов) – II./JG52. Эта концентрация сил позволила немцам в течение 20–22 августа и в дальнейшем совершать почти беспрерывные налеты на различные цели в районе Сталинграда. Группами по 20–30 самолетов, в сопровождении истребителей Bf-109, немцы бомбили советские укрепления, промышленные объекты в городе, железнодорожные станции, переправы через Волгу, позиции зенитных батарей и аэродромы.

20 августа люфтваффе бомбили поселки Солодча, Трудолюбие, Советский, Дмитриевка, Новый Рогачик, Серебряково и др., а также Красноармейск и станцию Сарепта. Несколько бомб упало около СталГРЭС, в результате чего были разрушены здание прачечной и бани коммунального отдела станции. «Авиация противника в течение дня бомбила боевые порядки частей армии, произведя до 500–600 самолето-вылетов… 138-я СД в течение дня 20.8 вела ожесточенные бои с пехотой и танками противника, подвергаясь беспрерывным атакам с воздуха», – говорится в донесениях дивизий 64-й армии.

102-я ИАД ПВО, можно сказать, дала генеральный бой, выполнив за день 135 вылетов. Летчики провели 11 воздушных боев и заявили о 14 сбитых самолетах. Больше всех отличился 788-й ИАП, заявивший о 5 сбитых Ю-88, 1 Хе-111 и 1 Ме-109Ф. Летчики 439-го ИАП отчитались о сбитых Ю-88 и ФВ-189 (по ¹/₂ победы одержали капитан Масленников (в этот день был сбит и сгорел в своем МиГ-3) и младший лейтенант Щелбанин). По немецким данным, единственная потерянная в этот день «рама» был сбита на Северном Кавказе.

Пара Як-1 из 2-го ИАП в 06.45 над СТЗ провела успешный воздушный бой с парой мессеров и сбила обоих. Причем один из них упал на восточном берегу Волги в районе Средне-Погромного, а второй прямо на аэродром Верхняя Ахтуба (в 10 км восточнее Сталинграда). Пилот последнего выпрыгнул с парашютом и пытался скрыться, но вскоре был окружен подоспевшими бойцами охраны и техниками. Не желая сдаваться в плен, летчик какое-то время отстреливался, а потом застрелился последним патроном.

Загадочная получилась история, так как единственный немецкий летчик-истребитель, пропавший без вести в этот день на Восточном фронте (унтер-офицер Густав Хорн из 4./JG77), был сбит в районе Воронежа. А в районе Сталинграда был сбит только Ju-88A-4 W.Nr. 3831 «F1+DS» из 8./KG76. Весь экипаж фельдфебеля Альфреда Вингерта числится пропавшим без вести.

Собственные потери дивизии составили 2 Як-1, 1 МиГ-3 (его над аэродромом Бекетовка сбил бортстрелок Ju-88A-4 унтер-офицер Буге из 2./KG51) и 2 погибших летчика. Кроме того, пропал без вести пилот ЛаГГ-5 старшина В. С. Елагин из 27-го ИАП.

21 августа люфтваффе продолжали атаковать самые разные цели. Например, в 08.45 7 Hs-123 бомбили переправу в районе Совкаревки, в 09.34 12 Не-111 совершили налет на Ерзовку, сбросив на нее 30 фугасных бомб (разрушены склад с зерном, госпиталь и 15 жилых домов), в 12.19 9 Не-111 бомбили Бекетовку, в 15.00 ту же цель атаковали с пикирования 9 Ju-88A. В результате сгорел склад № 7 лесозавода, котельный цех, на заводе № 91 была повреждена фабрика-кухня, убито и ранено 55 человек. Но большая часть немецких самолетов бомбила позиции и ближние тылы советских войск в районе Дубового Оврага, Больших Чапурников и Ивановки. «С раннего утра мы постоянно находились над наступающими танками, помогая им нашими бомбами и пулеметами, – вспоминал гауптман Херберт Пабст, командир учебно-боевой Erg.Gr./StG77. – Мы приземлялись, заправлялись, получали бомбы и боеприпасы и сразу же вновь взлетали». «Авиация противника беспрерывно бомбила и обстреливала боевые порядки дивизий. Бомбардировала районы Красноармейск, МТФ, Большие Чапурники», – сообщается в журнале боевых действий 64-й армии. Днем Рихтхофен пролетел на своем «Шторьхе» над излучиной Дона к северу от Калача и увидел «чрезвычайно много подбитых танков и трупов». Позднее в тот же день он стал свидетелем того, как пикирующие бомбардировщики Ju-88А-4 из KG76 сбрасывают осколочные бомбы на советские войска в степи в районе Сталинграда, что вызвало у кровожадного Рихтхофена неимоверный восторг. «Красивое кровопролитие!» – написал он вечером того же дня.

Для полков 102-й ИАД ПВО боевой день прошел гораздо хуже предыдущего. Выполнив в общей сложности 71 вылет, летчики отчитались всего о 2 сбитых Ю-88. Один в 05.38 «завалили» летчики 788-го ИАП в районе Красноармейска, другой в 05.55 сбили Яки из 2-го ИАП в районе Ивановки. Правда, уже через четыре минуты последние были внезапно атакованы большой группой «Мессершмиттов», которые сбили истребитель лейтенанта Армакова. Як-1 летчика Надеева из 788-го полка тоже был сбит. Несмотря на ранение в ногу, пилот сумел посадить горящий самолет на аэродром и вылезти из него до того, как пламя охватило всю машину. В 06.20 в районе Красноармейска пятерка «ишаков» из 629-го ИАП пыталась атаковать немецкие бомбардировщики, но в итоге сама была атакована истребителями. Был сбит летчик Завалишин, который погиб. В том же районе был сбит и МиГ-3 из 439-го ИАП (пилот младший лейтенант М. И. Щелбанин, который отличился накануне, погиб). В районе МТС в 10 км севернее станции Средняя Ахтуба сбит Як-1 из 296-го ИАП, пилот старший лейтенант В. А. Балашов погиб. Очень тяжелые потери в этот день были отмечены в 27-м ИАП: сбито сразу 4 новых Ла-5: пропали без вести один из самых опытных летчиков штурман полка капитан В. И. Егоров и старшина Б. П. Штракин, а младшие лейтенанты Н. А. Гальченко и Н. П. Зотов получили тяжелые ранения и надолго выбыли из строя.

В люфтваффе болезненно восприняли потерю известного аса (65 воздушных побед в 280 боевых вылетах) лейтенанта Вальдемара Семелки из 4./JG52. Его Bf-109G-2 W.Nr. 13558 попытался атаковать группу «Бостонов» А-20, но был сбит огнем воздушных стрелков. Уже 4 сентября Семелка был посмертно награжден Рыцарским крестом. Кроме того, пропал без вести с экипажем Bf-110E-1 W.Nr. 4064 из 1./ZG1.

22 августа люфтваффе продолжали утюжить позиции и тылы 62-й и 64-й армий и бомбить многочисленные цели вокруг Сталинграда. Авиаударам подверглись пристани в поселке Дубовка, железнодорожные объекты в районе Камышина, железнодорожные станции Советский, Сарепта и Сталинград II и Красноармейск. Больше всего налетов было совершено на район Карповка – Алексеевка. «Авиация противника в течения дня беспрерывно подвергала бомбежке боевые порядки войск», – писал штаб ЮВФ.

Безраздельное господство немецкой авиации, как и ранее в Севастополе, под Харьковом и в районе Воронежа, оказывало сильное деморализующее воздействие на советских солдат. Штурмовики, истребители и бомбардировщики целыми днями кружили над степью, беспрепятственно атакуя любые цели, гоняясь даже за отдельными бойцами и автомашинами. Напуганные беспрерывными налетами красноармейцы в отчаянии писали своим родным: «Сегодня весь день авиация немчуры не давала никакого покоя, хоть зарывайся на 100—1000 м, а достанет. Наших самолетов не видно было целый день, и это не только сегодня, но было вчера и будет завтра. Нет никакого сопротивления, что хотят, то творят с наземными войсками… Немецкие самолеты обстреливают наши войска и мирное население в тылу. Они летают так низко, как хозяева, а наших почему-то нет, а если появляются, то очень редко, а когда надо, их нет…» Доходило даже до того, что немецкие летчики, идя на бреющем, открывали кабины и стреляли по пехоте из пистолетов!

Советская авиация отвечала, как могла. 22 августа 8-я воздушная армия выполнила 251 вылет, из которых 153 пришлось на истребители, 54 – на штурмовики Ил-2 и 44 – на бомбардировщики. Всего в небо поднимался 91 самолет. Летчики доложили о пяти воздушных боях, в ходе которых было сбито 9 самолетов (8 Ме-109 и 1 Хш-126). Собственные потери составили 9 самолетов. В сводку не попала «рама», сбитая в районе деревни Кузьмичи старшим лейтенантом Л. И. Борисовым из 43-го ИАП. По немецким данным, после атаки советского истребителя FW-189A-2 W.Nr. 0185 из 7.(Н)/32 разбился (70 % повреждений) при аварийной посадке на своей территории. Пилот фельдфебель К. Махер и штурман обер-лейтенант Х. Пинкельмоллер были тяжело ранены.

В этот день впервые вступили в бой полки 288-й ИАД. Той самой, которая «сгорела» всего за две недели под Воронежем, а взамен трех разгромленных авиаполков получила четыре свежих: 4, 12, 287 и 900-й ИАП. К моменту прибытия на новые места базирования (аэродромы Верхняя Ахтуба, Кирово и Верхне-Погромное) дивизия располагала в общей сложности 53 истребителями, причем если 4, 12 и 900-й имели на вооружении Як-7Б, то 287-й – «Харрикейны» Мк. IIA. И в первый же день на Сталинградском фронте соединение понесло тяжелые потери. 4-й ИАП осуществил несколько групповых вылетов на сопровождение бомбардировщиков Пе-2 к переправам через Дон, в то время как летчики 287-го ИАП эскортировали «пешки» в район Дубового Оврага. Во время выполнения этих миссий было проведено шесть воздушных боев, по итогам которых «сталинские соколы» заявили о 4 сбитых Ме-109. Воздушные победы были записаны на счета старших лейтенантов Рязанова и Мочалова, младшего лейтенанта Тильченко и лейтенанта Глушихина. Собственные потери составили 6 самолетов, из которых три пропали без вести в районе целей, а 3 были сбиты немецкими истребителями прямо над собственными аэродромами. Самые большие потери в этот день понес 287-й ИАП: 2 «Харрикейна» были сбиты над Верхне-Погромным (лейтенанты А. С. Бочков и Д. А. Панков погибли), а старший лейтенант Г. А. Тимченко и лейтенант Г. Д. Кученков пропали без вести. Отметим, что на 288-ю ИАД пришлась треть всех вылетов истребителей в этот день.

102-я ИАД ПВО осуществила 59 вылетов и провела четыре воздушных боя. Однако все они сложились неудачно для наших летчиков. В 11.15–11.35 группа в составе 5 Як-1 из 788-го ИАП патрулировала в районе Красноармейска и пыталась атаковать появившиеся там бомбардировщики Ju-88. Но, как уже нередко бывало, истребители были сами внезапно атакованы мессерами. В итоге один Як-1 был подбит и совершил аварийную посадку рядом с аэродромом, второй (летчик сержант А. К. Никитин) пропал без вести. Аналогичным образом над Сталинградом были сбиты «Харрикейн» из 651-го ИАП (летчик спасся на парашюте) и И-16 из 629-го ИАП (старший сержант П. Ф. Пашкин погиб). Еще один «ишак» с разбитым хвостовым оперением смог вернуться на базу.

Согласно немецким документам, в 17.02 воздушный стрелок разведывательного Ju-88D-3 из 4.(F)/121 унтер-офицер Райтенхегер сбил в районе Сталинграда один «Харрикейн».

Пока советские командиры обсуждали, как и какими силами выполнить очередной категоричный приказ Ставки – «восстановить положение», в 03.00 21 августа подразделения 51-го армейского корпуса начали форсирование Дона в районе Песковатки и Вертячего. В основном немцы встретили слабое сопротивление, и только 76-я пехотная дивизия во время переправы понесла серьезные потери (огнем с восточного берега было потоплено несколько штурмовых лодок). В 11.35 генерал-оберст Паулюс прибыл на передовой командный пункт 51-го корпуса на берегу Дона. Поскольку западный берег в этом месте значительно выше пологого восточного, он отчетливо видел многочисленные взрывы, пожары и пуски сигнальных ракет на плацдарме, а также начавшиеся работы по наведению моста западнее Песковатки. Вдали же виднелась цепь небольших возвышенностей, удаляющаяся за горизонт – к Волге. Позднее Паулюс выехал на КП 14-го танкового корпуса и, посовещавшись с его командиром генералом фон Витерсхаймом, принял решение начать рывок к Волге утром 23 августа.

Уже к вечеру при массированной поддержке штурмовиков немцы расширили плацдарм до 6–8 км в глубину, отразив несколько слабых контратак и окружив в районе Вертячего два батальона 98-й стрелковой дивизии. В 16.00 был наведен первый понтонный мост через реку. Командарм-62 генерал Антон Лопатин честно доложил в штаб Сталинградского фронта, что отразить дальнейшие атаки армия, фактически сформированная заново после разгрома на западном берегу Дона, не сможет. Более того, он снова выступил пророком, предупредив, что уже следующим утром немецкие танки могут двинуться на Котлубань или Карповку.

Советская авиация в основном наносила удары по немецким плацдармам на восточном берегу Дона. Летчики отчитались о 20 уничтоженных танках, 14 автомобилях и 4 сбитых самолетах. Ночью все имеющиеся бомбардировщики были брошены на атаку мостов через Дон у Песковатки и Вертячего. В 02.00 части 14-го танкового корпуса начали переправляться через реку. В небе периодически слышался гул самолетов, некоторые из них были отчетливо видны. С обоих берегов немецкая зенитная артиллерия вела интенсивный огонь. На самом плацдарме тоже гремели взрывы. «По плацдарму 51-го армейского корпуса всю ночь велся сильный обстрел всеми калибрами, – сообщала сводка 6-й армии. – Многочисленные бомбардировки, особенно по мостам и переправам, что задерживает их наведение». Из-за непрекращающихся налетов советских бомбардировщиков процесс переброски войск шел медленно, а с 23.00 до 24.00 переправы вообще были закрыты.

Тем не менее в течение ночи 16-я танковая и 3-я моторизованная дивизии закончили переправу и к утру заняли исходные позиции соответственно западнее и севернее Вертячего. Несколько раз этот район бомбила советская авиация, но без серьезных последствий. В 04.00 (06.00 по московскому времени) люфтваффе, как и было предусмотрено планом, осуществили массированный налет на позиции 62-й армии в районе Вертячего и Песковатки. От него больше всего пострадали 87-я, 98-я стрелковые дивизии и части 28-го танкового корпуса. Только артиллерия армии потеряла вследствие воздушных атак 79 бойцов, 12 орудий и 14 тракторов. В дальнейшем в течение дня немецкая авиация обеспечивала наступление 16-й танковой дивизии к Волге, а также господство в воздухе над этим районом.

В 04.45 немецкие танки ринулись в наступление. Быстро смяв деморализованные бомбардировками советские части, в 06.00 они ринулись по степи на Сталинград. Уже в 08.00 (10.00) огромная колонна, поднимавшая целую пелену пыли, проследовала севернее Большой Россошки. В 09.20 (11.20) на передовой наблюдательный пункт 14-го танкового корпуса прибыли генерал-оберсты Паулюс и Рихтхофен. Последний, как водится, приземлился на «Шторьхе» прямо неподалеку от замаскированного объекта. С НП, расположенного на высоте 204,2, на западном берегу Дона было отчетливо видно удаляющиеся на восток клубы пыли. Довольный Рихтхофен смотрел на небо и видел, как в том же направлении несутся стаи «Штук» и двухмоторных бомбардировщиков, а где-то вдали поднимаются столбы взрывов.

В 11.15 (13.15) передовые подразделения 16-й танковой дивизии достигли железной дороги Поворино – Сталинград между станцией Конный и разъездом 564-й километр (соединения железной дороги на Поворино – Грязи со Сталинградской кольцевой железной дорогой). «Под ударом танков слабые советские силы отходят на юг и север, однако сохраняются сильные очаги сопротивления в долинах Россошки (87-я стрелковая дивизия) и Котлубани (35-я гвардейская стрелковая дивизия и 28-й танковый корпус)», – докладывал штаб 14-го танкового корпуса. Пообедав и немного отдохнув под прикрытием постоянно барражировавших в ясном небе «Мессершмиттов», немцы поехали дальше. В 15.30 (17.30), преодолев еще 15 км, танки Витерсхайма пересекли автомобильное шоссе Сталинград – Саратов, по которому как ни в чем не бывало ездили машины. Еще через полчаса передовой отряд достиг высот севернее пригородного поселка Рынок, а в 17.00 (18.00) танки выехали на плато южнее Винновки. Хотя штаб 6-й армии сообщил (и эта информация была передана фюреру и в сводку Главного командования вермахта), что Волга достигнута, в действительности до самого берега было еще далеко. «К вечеру Волга уже была в поле зрения, – сообщает хроника самой 16-й танковой дивизии. – В нескольких километрах западнее Волги, точно севернее Сталинграда дивизия заняла круговую оборону на довольно узком участке с центром примерно 2 км восточнее пункта 722». Интересно, что первыми боевыми машинами, вышедшими к Сталинграду, были танки Pz. II из 3-й роты 16-го танко-саперного батальона! Именно эти легкие танки массой 9,5 тонны, вооруженные 20-мм пушками и некогда создававшиеся в качестве учебных машин для подготовки личного состава будущих «полноценных панцеров», оказались на острие блицкрига! Как бы наглядно опровергая известные мифы о преимуществах наклонной брони и широких гусениц…

Всего в этот день VIII авиакорпус осуществил 1600 вылетов, сбросив на позиции советских войск вокруг Сталинграда 1000 тонн бомб. Летчики доложили про 73 сбитых самолета, причем только пилоты I./JG53 одержали в этот день 17 побед.

Полки 102-й ИАД в этот день дали второй «генеральный бой», совершив в общей сложности 103 вылета. Одними из первых попытались противостоять натиску люфтваффе «Харрикейны» из 651-го ИАП. В 05.55 (03.55 по берлинскому) пятерка истребителей взлетела на перехват мессеров, спозаранку появившихся в районе Тракторного завода. Однако завязавшийся бой закончился неудачно, один самолет был сбит (летчик Нагорный погиб), второй совершил вынужденную посадку на фюзеляж в районе Большой Россошки. В 08.00–09.00 группа в составе 7 «Харрикейнов» и 2 Як-1 в районе Большой Россошки атаковала «лаптежники», бомбившие советские части и расчищавшие дорогу своим танкам. На сей раз летчики доложили о полном разгроме противника, заявив о 6 сбитых Ю-87. В 09.35 шестерка И-16 из 629-го ИАП атаковала группу бомбардировщиков Ю-88, которых сопровождали Bf-109. Ценой потери одного «ишака» (майор С. Г. Мишанов был тяжело ранен, но спасся) им удалось сбить один «Юнкерс» и один «Мессершмитт». Сбитый в этот день «И-16» был записан на счет пилота Bf-110E лейтенанта Зоммера из 2./ZG1.

Позже над Бекетовкой был сбит еще один И-16, а его пилот старшина Н. С. Завалишин погиб. В 10.00 в районе Воропоново восьмерка Як-1 из 788-го ИАП ПВО атаковала группу Ю-88 и сбила три бомбардировщика. Ответным огнем бортстрелков были сбиты два истребителя (командир полка, герой обороны Одессы летом – осенью 1941 г. майор Й. Е. Капустин погиб, а летчик Свитальский пропал без вести). Еще один самолет вернулся на базу с многочисленными повреждениями. Вечером в 18.20 над СТЗ был сбит еще один Як-1 этого полка, который пилотировал замкомандира дивизии полковник В. В. Башкиров. Вначале он был обьявлен пропавшим без вести, но позже он вернулся в свою часть.

В 10.30 уже третий бой провели в районе Малой Россошки «Харрикейны» из 651-го полка. На сей раз летчики отчитались о 3 сбитых «лаптежниках» при одном потерянном самолете (старшина А. Ф. Ворона выпрыгнул с парашютом и пропал без вести). Но больше всех отличились пилоты И-153 из 926-го ИАП, которые в 13.00–13.40 в районе СТЗ вели бой с 10 «Штуками» и якобы сбили 8 из них! 2 подбитые «чайки» (пилоты Трунов и Нечушкин) совершили вынужденные посадки северо-западнее Гумрака. Всего же дивизия отчиталась о 29 сбитых самолетах (17 Ю-87, 10 Ю-88 и 2 Ме-109) при 10 потерянных. При этом подавляющее большинство вылетов было сделано еще до обеда, днем и вечером летчики ПВО, по сути, оставили поле боя.

Кстати, единственные сбитые в этот день И-153 записаны на счет обер-лейтенанта Йоханнеса Штайнхофа из St.II/JG52 и унтер-офицера Хайнца Зига из 1./JG53.

8-я воздушная армия выполнила 504 вылета, причем этого показателя удалось достигнуть только за счет того, что почти все летчики поднимались в воздух дважды или трижды. Большинство самолетов атаковали наземные цели, поэтому заметного противодействия массированным налетам оказано не было. Тем не менее «сталинские соколы» доложили о 28 сбитых ими самолетах. Собственные потери оказались тяжелыми: 20 машин пропало без вести, 8 было сбито в воздушных боях.

288-я ИАД осуществила в общей сложности 53 вылета, большинство из которых пришлось на 4-й ИАП. В районе Сталинграда и Котлубани летчики провели 5 воздушных боев и заявили о 4 сбитых и 4 подбитых самолетах. Лейтенанты Амет-Хан, Кобяков и Погорелов сбили по одному Ме-109, а сержант Лебедев – Ю-87. Еще 4 «лаптежника» посчитали подбитыми. В то же время собственные потери составили сразу 10 истребителей, из которых 3 были сбиты в воздушных боях, а 7 «не вернулись с задания». В 4-й ИАП погиб заместитель командира эскадрильи лейтенант И. А. Марьин (имел на своем счету 3 личные и 8 групповых побед), не вернулся с боевого задания младший лейтенант С. Ф. Рыло. Четырех летчиков потерял 12-й ИАП. Погибли в воздушных боях командир эскадрильи капитан Г. Д. Юдин и командир звена младший лейтенант А. П. Богагов. Пропали без вести старшина Григорий Бондарев и сержант В. А. Обрезков.

Серьезные потери понесли и другие подразделения. Сержант В. А. Гавриков из 273-го ИАП во время разведывательного полета был сбит истребителями противника и погиб в районе разъезда Конный. Не вернулся с задания летчик 296-го ИАП младший лейтенант С. И. Фургалев. Также пропали без вести младший лейтенант И. И. Тонинский и сержант В. П. Мариччели из 515-го ИАП. Два летчика погибли на земле: сержант И. Ф. Донских был убит на аэродроме СТЗ во время налета, а старшина Г. В. Сидяк был зарублен винтом взлетающего Як-1 на Центральном аэродроме.

Всего советские ВВС в этот день потеряли 25 истребителей (14 Як-1 и Як-7Б, 4 «Харрикейна», 4 И-16, 2 И-153 и 1 ЛаГГ-5), существенные потери были отмечены и в самолетах других типов: 13 Ил-2 (в том числе 5 из 686-го ШАП), 4 Пе-2 (3 из 779-го и 1 из 140-го БАП). Полностью потерял свою технику 596-й НБАП – все его 19 У-2б были брошены на аэродроме Рынок при неожиданном появлении немцев.

Сами же советские летчики заявили по итогам этого «решающего дня» в общей сложности о 57 сбитых самолетах. Еще на 27 «стервятников» (12 Ю-88, 6 Хе-111, 5 Ю-87, 2 Ме-109 и 2 ФВ-198) претендовали советские зенитчики. Особенно отличились бойцы 1077-го ЗенАП, уничтожившие 9 самолетов. 3-я батарея (командир – лейтенант Г. В. Гойхман) сбила 1 самолет, 4-я батарея (старший лейтенант Н. С. Скакун) – 2 Ю-88 и 1 ФВ-189, 5-я батарея (лейтенант С. М. Черный) – 1 Ю-88 и 1 Хш-123, 6-я батарея (старший лейтенант М. В. Рощин) – 1 Ю-88, 1 Ю-86 и 1 Хш-123.

Фактически же люфтваффе потеряли 23 августа только 9 самолетов:

– Bf-109F-4/Z W.Nr. 7235 «черная 8+I» сбит в воздушном бою, пилот фельдфебель Хейн Герберт Фритц Цосеманн из 8./JG3 остался цел, выпрыгнув с парашютом;

– Bf-109F-4trop W.Nr. 8801 из III/JG3 был сбит зенитным огнем южнее Тундутово (юго-западнее Сталинграда). Пилот не пострадал;

– Bf-109G-2 W.Nr. 13494 «Gelbe 8» обер-фельдфебеля Фрица Гаммеля (c 31 мая одержал 18 воздушных побед) из 3./JG53 при возвращении с задания упал из-за отказа мотора. Пилот выпрыгнул на парашюте в районе Средне-Погромной (северо-восточнее Сталинграда) и попал в плен;

– Bf-109E-7 W.Nr. 6409 (6445) из I/Schl.G.1 был сбит огнем с земли юго-западнее Сталинграда, пилот обер-фельдфебель Пауль Низерю погиб;

– Bf-109E-7 W.Nr. 1589 из I/Schl.G.1 тоже был сбит огнем с земли юго-западнее Сталинграда, однако пилоту удалось спастись;

– Bf-109E-7 W.Nr. 1185 командира 3-й эскадрильи Schl.G.1 лейтенанта барона Хайнца фон Штелльбергера был сбит огнем с земли северо-западнее Сталинграда. Летчик был объявлен пропавшим без вести, однако позже он вернулся в свою часть;

– Bf-110E W.Nr. 3475 из 2./ZG1 из-за отказа двигателя разбился западнее Калача. Экипаж не пострадал;

– Ju-87D-1 W.Nr. 2332 «S2+DB» из St.I/StG2 был сбит в воздушном бою в районе Калача. Пилот фельдфебель Роберт Деккер не пострадал и смог вернуться в свою часть, а бортрадист обер-ефрейтор Йозеф Поль погиб;

– He-111H-6 W.Nr. 7401 «G1+DT» командира 9./KG55 кавалера Рыцарского креста гауптмана Клауса Ульриха Айсмана был сбит истребителями севернее Сталинграда. Сам Айсман, пилот фельдфебель Гюнтер Гоер, штурман унтер-офицер Гюнтер Рейман и бортмеханик обер-ефрейтор Йохан Армини пропали без вести. Лишь бортрадисту унтер-офицеру Биреру удалось спастись на парашюте и на второй день пробиться к своим войскам.

Авторам удалось установить, что этот бомбардировщик был сбит в 10.30 в районе Орловки при налете на советскую автоколонну парой новых истребителей ЛаГГ-5, которые пилотировали лейтенант Аркадий Ковачевич и старшина И. И. Елисеев из 27-го ИАП. Полк только 18 августа прибыл под Сталинград и вошел в состав 287-й ИАД, после того как на аэродроме Сейма в Горьковской области был перевооружен на новейшие истребители ЛаГГ-5 (Ла-5 новый истребитель стал называться только с 8 сентября после приказа НКАП № 683!). И судя по всему, сбитый Не-111 стал первой достоверно подтвержденной воздушной победой истребителя нового типа!

Как видим, только четыре немецких самолета были сбиты зенитным огнем и обстрелом с земли и только 3 (!) сбиты советскими истребителями. Еще 8 машин получили различные повреждения, в том числе семь по техническим причинам и один – в результате обстрела с земли. Ни одна из многочисленных заявленных летчиками 102-й ИАД ПВО побед не находит подтверждений!

Важный момент: вопреки распространенным россказням вплоть до вечера 23 августа сам Сталинград практически не подвергался никаким налетам! Несмотря на близость линии фронта и постоянные авиаудары по южным окрестностям, город продолжал жить относительно мирной жизнью, а жители имели возможность покинуть его (что многие и сделали). Более того, продолжали ударно работать и крупные предприятия, из цехов тракторного завода прямо на фронт отправлялись танки, а с завода «Баррикады» – пушки. В чем причина подобного «гуманизма» люфтваффе, остается загадкой. Возможно, немцы рассчитывали захватить город быстрой атакой и не собирались пробираться к Волге через груды дымящихся развалин. Быть может, надеялись, что большинство жителей и войск покинет его и к подходу передовых частей Сталинград попросту опустеет, как это уже случилось ранее в Воронеже?

Более того, и 23 августа никаких массированных налетов на город тоже не было! Состоялся лишь один вечерний рейд небольшими силами. «В 18.30 23.8.42 более 40 бомбардировщиков противника произвели налет и бомбардировали г. Сталинград, создав несколько очагов пожара», – говорится в журнале боевых действий Юго-Восточного фронта. Каких-либо иных упоминаний о налетах на город в советских и немецких документах не найдено[15].

У немецкого командования тем временем были все основания для оптимизма. Во время пребывания на КП 51-го армейского корпуса допрошенный в присутствии Паулюса начарт 98-й стрелковой дивизии, сдавшийся в плен тем же утром, с угрюмым лицом рассказал, что положение русских безнадежно, а в самом Сталинграде «большой беспорядок». Все это вселяло оптимизм, в том числе «наверху». В 21.30 Паулюс получил директиву из штаба группы армий «Б». Генерал-фельдмаршал фон Вайхс приказал 6-й и 4-й танковой армиям продолжать наступление, соединиться на высотах, расположенных западнее Сталинграда, после чего совместным ударом овладеть городом. Также Вайхс попросил (приказывать авиаторам было не принято!) 4-й воздушный флот днем и ночью наносить авиаудары по Сталинграду «в целях нейтрализации находящихся там органов управления и затруднения организации находящимися там войсками обороны и контрнаступления». Таким образом, именно Вайхс (а не Гитлер, не Рихтхофен) и санкционировал последующие массированные налеты на город.

Гдва рассвело, 16-й танко-саперный батальон провел разведку вокруг занятого плацдарма, а потом немцы начали зачистку местности, первым делом захватив внезапной атакой батарею 85-мм зенитных орудий. Несколько огневых позиций ПВО, прикрывавших Сталинград, неожиданно оказались на передовой и всю ночь и утро держали танкистов под обстрелом. В 06.40 ударные группы перешли в атаку. 1-я рота двигалась по балке, примыкающей к поселку Латошинка, мимо густых фруктовых садов, виноградников и дачных домиков. Вскоре саперы достигли ступенчатого спуска шириной 200 м, покрытого зарослями деревьев и кустарников, который вел непосредственно к Волге. На берегу немцы увидели четырехпутную железную дорогу с двумя пристанями и причал железнодорожного парома. Причем там как ни в чем не бывало кипела работа, и трудящиеся крайне удивились, когда увидели бегущих по берегу солдат. Быстрой атакой саперный взвод захватил паромный причал и остановил уже отправившийся в город железнодорожный состав. Во вскрытых вагонах немцы обнаружили гаубицы и боеприпасы к ним. Одновременно с этим танки ворвались в поселок Латошинка, захватив там еще одну, все еще стрелявшую зенитную батарею. Вслед за этим была занята Винновка, а бронетранспортеры прочесали фруктовые сады и виноградники.

В 11.00 (13.00 по московскому времени) зачистка плацдарма была закончена. «Все солдаты танко-саперного батальона были полны радости за выдающееся достижение: быть первыми немецкими солдатами, занявшими берег Волги», – записали в хронике 16-й танковой дивизии. Стояла ясная и жаркая погода, и с высокого берега немцы отчетливо видели, как на пологом восточном берегу несколько зенитных батарей стреляют по немецким самолетам, движутся поезда, а на расположенном в 6 км аэродроме (Средняя Ахтуба) садятся и взлетают истребители. Впрочем, долго наслаждаться видами Азии[16] танкистам не пришлось, после обеда Латошинка подверглась налету советских штурмовиков, одновременно с юга появился корабль, в немецком рапорте названный «монитором» (в составе Волжской военной флотилии кораблей крупнее бронекатера не было, на самом деле это был полуглиссер НКЛ-27) с десантом, приближающийся к пристаням. Но на подходе к берегу он был потоплен огнем танка Pz.III, a спрыгнувших на песчаную отмель солдат расстреляли из 20-мм зенитных орудий. Помимо полуглиссера ВВФ в этот день потеряла тральщик РТЩ-124, который был потоплен авиацией в районе острова Замор (напротив города).

Тем временем 51-й армейский корпус продвинулся до высот в районе Большой Россошки, а 3-я и 60-я моторизованные пехотные дивизии заняли позиции вдоль узкого коридора, ведущего к Волге. Немецким командирам, даже танкистам, тоже было свойственно паникерство. Так, командир 14-го танкового корпуса генерал фон Витерсхайм, узнав о том, что наступление развивается не совсем по плану и его частям, вероятно, несколько суток придется сражаться в окружении, уже днем 24 августа предложил отступить от Волги самое позднее следующей ночью. Полюбовались, мол, на азиатские просторы, постреляли по кораблям, и хватит! «Иначе может быть поздно», – пугал он по рации. Но в ответ Витерсхайм, позабывший учение «отца танковых войск» Гудериана, получил жесткий приказ удерживать занятый район и действовать там самостоятельно. На следующий день генерал и вовсе запросил «ночное истребительное прикрытие» для защиты от постоянных ночных налетов русских бомбардировщиков и штурмовиков. На что ему ответили, что ночных истребителей в составе VIII авиакорпуса нет![17] От слова «совсем»…

Поскольку создать сплошной фронт на всем 30-километровом коридоре шириной около 8 км между Большой Россошкой и Латошинкой пока не удалось, пути снабжения 16-й танковой дивизии на Волге уже ночью были перерезаны. В связи с этим VIII авиакорпус получил приказ организовать снабжение по воздуху. В 05.15 была определена точка сброса грузовых контейнеров – в 3 км севернее поселка Орловка, на небольшом плато. Вечером несколько групп Ju-52 под прикрытием истребителей достигли заданного района и сбросили боеприпасы для танковых пушек.

26 августа Витерсхайм снова поднял панику, требуя дать ему санкцию на отход с Волги, ссылаясь на концентрацию советских танков к северу и острую нехватку боеприпасов. «Не отступать! Категорически приказываю!» – снова ответил Паулюс, удивленный пессимистической оценкой обстановки. Ввиду отсутствия грузовых контейнеров на аэродроме Обливская транспортные самолеты сначала вылетали на авиабазу Сталине, там брали на борт пустые контейнеры, летели с ними в Обливскую, где они загружались танковыми снарядами. Затем с эскортом Bf-109 самолеты летели к волжскому плацдарму и сбрасывали груз на позиции 14-го танкового корпуса. В течение дня туда было доставлено 39 контейнеров, в том числе 12 контейнеров с 50-мм снарядами и 27 с 75-мм снарядами. Сам день на берегу прошел относительно спокойно, а когда стемнело, немцы увидели, как в темноте сразу три судна с выключенными навигационными огнями плывут со стороны Сталинграда вверх по течению. Когда те поравнялись с Латошинкой, был открыт огонь из 20-мм зениток и противотанковых орудий. Первые два судна, несмотря на близкие попадания, сумели прорваться, а вот третье вспыхнуло и остановилось. Стояло полнолуние, и с высокого берега было хорошо видно, как с борта прыгают люди и плывут к берегу. Потом огромный горящий остов унесло вниз по течению. По перехваченным позывным о помощи немцы узнали название теплохода – «Иосиф Сталин».

На рассвете 27 августа 700-й батальон морской пехоты совместно с солдатами из других частей и при поддержке канонерских лодок «Усыскин», «Чапаев» и бронекатеров начал наступление из поселка Рынок на Латошинку. Приданные группе танки «Кристи» (очевидно, немцы имели в виду танки БТ-5 или БТ-7 в колесном варианте?) смогли прорвать оборону 16-го танко-саперного батальона, раздавив несколько орудий и пулеметов, и доехать до садов у окраины Латошинки, высадив там десант из матросов. Немцам лишь с большим трудом удалось удержать оборону. А в 15.20 после мощного налета Ju-87 на Рынок и Спартановку только что прибывший 16-й мотоциклетный батальон при поддержке саперов начал атаку на эти поселки и к ночи смог захватить их. Морские пехотинцы потеряли в этих боях 70 % личного состава и отступили. Так плацдарм на берегу Волги был расширен, а впереди – за большой балкой – находились корпуса тракторного завода.

После этого немцы заминировали склон и взорвали два железнодорожных моста через протекающую внизу речку. Однако Спартановка и Рынок оказались крайне неудобны для обороны, хорошо простреливались с северных окраин Сталинграда и с Волги, поэтому уже 29 августа, понеся серьезные потери, немцам пришлось отойти обратно к Латошинке, занять там оборону и отстреливаться в ожидании дальнейших событий.

Все эти дни корпус Витерсхайма по-прежнему снабжался в основном по воздуху, а также конвоями грузовиков, которые в сопровождении танков прорывались через советские заслоны в районе разъезда «Конный». 27 августа транспортные самолеты сбросили 28 контейнеров со снарядами. Утром следующего дня на площадку в 5 км западнее Винновки было сброшено еще 52 контейнера. 29 августа вылетевшие из Миллерово Ju-52 в сопровождении «Мессершмиттов» доставили 14-му танковому корпусу 40 контейнеров. На сей раз в них были не только боеприпасы для артиллерии и танковых орудий, но и патроны для винтовок и пулеметов, а также сигареты, на нехватку которых усиленно жаловались солдаты.

Как только Сталин узнал о прорыве немцев к Волге, он был буквально взбешен и тут же приказал уничтожить немцев и «отбросить противника за внешний обвод». «Советую! Первое: обязательно и прочно закрыть нашими войсками дыру, через которую прорвался противник к Сталинграду, окружить прорвавшегося противника и истребить его. У вас есть силы для этого, вы это можете и должны сделать», – говорилось в «совете», полученном в штабе Еременко и Хрущева в 04.55 24 августа. При этом Сталин категорически «посоветовал» не снимать войска с других участков фронта и всюду удерживать позиции, даже охваченные с флангов.

Времени на подготовку не было, поэтому в бой просто бросали случайно оказавшиеся под рукой и поблизости отдельные подразделения. К тому же сосредоточить в голой степи войска и подготовиться к атаке в условиях полного господства в воздухе немецкой авиации было невозможно. «Авиация противника, имея безраздельное господство в воздухе, бомбила и штурмовала наши войска с любых высот», – сообщал журнал боевых действий Сталинградского фронта.

Утром 25 августа советская 4-я танковая армия предприняла попытку перерезать вражеский коридор к Сталинграду ударом с северного направления. Однако после первых же перестрелок в небе опять послышалось завывание сирен, не предвещавшее ничего хорошего. С 08.00 до 14.00 боевые порядки наступавших полков подвергались беспрерывным бомбардировкам, причем иногда над полем боя одновременно находилось 40–50 самолетов, которые ходили по кругу и по очереди с бреющего обстреливали пехотинцев, периодически сбрасывая осколочные бомбы. В результате части понесли большие потери и далеко продвинуться не смогли. Тем не менее к северу от Большой Россошки нашим частям удалось уже во втором месте перерезать пути снабжения 14-го танкового корпуса, увеличив разрыв до 6 км, частично выполнив при этом приказ вождя.

Атаки, предпринятые на следующий день, закончились еще более плачевно. Часть подразделений вовсе не приняла участия в сражении, так как проводная связь, разрушенная 23 августа, по-прежнему не работала, а посланный офицер связи не нашел их. 4-й танковый корпус по ошибке заехал на наше же минное поле, выставленное перед средним оборонительным обводом, и понес большие потери. Ну а те, кто все же поднялся в атаку, снова вынуждены были залечь. «Его авиация непрерывно бомбила наши части группами до 50 самолетов», – сетовал штаб 4-й ТА. У командиров не оказалось подробных карт местности, представлявшей собой однообразные овраги и высоты, вследствие чего для ориентировки пришлось привлечь… двух местных колхозников из Ерзовки. «Сильное наступление 100 тяжелых и сверхтяжелых вражеских танков с линии Ерзовка – Грачи в южном направлении, – сообщает журнал боевых действий 6-й армии. – VIII авиакорпус сильными ударами поддерживал оборону армии и значительно снижал напряжение вражеских атак. Истребители удерживали превосходство в воздухе». Тем не менее штаб 6-й армии был буквально завален паническими донесениями от 14-го танкового корпуса. На рассвете начальник оперативного отдела армии оберет Эльхлепп вынужден был лично вылететь туда для прояснения ситуации. Генерал Витерсхайм снова находился в паническом настроении и заявил, что, если русские еще раз предпримут масштабное наступление, удержать позиции не удастся.

Наступление действительно предприняли, но повторилось примерно то же самое, что и днем ранее. Немецкие артиллеристы и танкисты подбили 88 танков, еще три было на счету перешедшего на сторону немцев экипажа Т-34… «Штуки» в течение всего дня наносили удары по атакующим «коридор» советским войскам. В итоге 4-й танковый корпус за три дня потерял 140 танков из 160 имевшихся! В соседнем 16-м танковом корпусе было уничтожено (в том числе авиацией) 84 танка. После этого три танковые бригады пришлось слить в одну «полубригаду». «Следует отметить исключительную роль в сковывании наступления наших частей авиации противника, которая, имея безраздельное господство, бомбит, штурмует наши войска группами и в одиночку, – оправдывался штаб 4-й ТА за свои провалы и высокие потери. – Над полем боя беспрерывно висят десятки самолетов, которые методически бомбят и обстреливают наши войска, не давая подняться им с земли. Кроме этого, авиация противника бомбит все дороги, идущие к фронту на глубину до 100 км. Дневное движение почти исключено. Танки также несут от авиации большие потери. Нашей авиации в течение двух дней на фронте не было совершенно. Большие потери понесли от авиации противника так же тылы, особенно в конском составе».

«Боевые возможности противника в целом ухудшаются, – докладывал штаб 6-й армии в Главное командование сухопутных сил (фактически фюреру). – Много перебежчиков, в том числе танкистов. После двух дней наступления количество и силы неприятеля вследствие тяжелых потерь (230 танков подбито) существенно уменьшились». Отметим, что немцы довольно точно оценили потери советской 4-й танковой армии. При этом в составе отрезанной группировки немецкого 14-го танкового корпуса на тот момент числилось всего 106 танков (в том числе 77 Pz.III, 21 Pz.IV и 8 Pz. II) и 36 противотанковых орудий.

В то время как советские истребители были практически выкинуты с поля боя, ударная авиация (особенно ночная) в некоторых местах действовала достаточно эффективно. В ночь на 24 августа 8-я воздушная армия возобновила налеты на переправы через Дон, замедлив переброску на восточный берег частей 60-й моторизованной дивизии. Следующей ночью немцы отметили сильные бомбардировки позиций 8-го и 11-го армейских корпусов, в результате которых было убито 16 человек, ранено 20, погибло 83 лошади. А днем Паулюс и Рихтхофен, находившиеся на передовом КП 76-й пехотной дивизии, стали свидетелями, как совсем рядом четверка Ил-2 на малой высоте штурмует проходящую поблизости дорогу и скопления грузовиков. В бинокли они отчетливо видели злые лица пилотов штурмовиков, озиравшихся по сторонам и подававших друг другу сигналы руками (раций в кабинах не было). Паулюс был удивлен смелостью летчиков, которые, несмотря на стрельбу с земли, вновь и вновь делали заходы, чуть ли не касаясь крыльями окружающих холмов, и стреляли по своим целям. А внизу были видны горящие автомобили и разбегающиеся в панике шоферы и солдаты.

Больше всего страдали от постоянных налетов именно коммуникации 6-й армии. В ночь на 26 августа советским бомбардировщикам удалось разрушить один из двух мостов через Дон в районе Акимовского. В следующую ночь прямыми попаданиями был поврежден мост на Трехостровской переправе. В ночь на 28 августа бомбардировщики снова повредили только что восстановленный Акимовский мост. «Ночью многочисленные бомбардировки берегов Дона, переправ и тылов VIII армейского корпуса, – говорится в журнале боевых действий 6-й армии за 28 августа. —Днем отдельные штурмовые налеты «ратами», активные разведывательные и бомбардировочные полеты над XI армейским корпусом». Поскольку переправы подвергались атакам в одно и то же время, немцам пришлось и вовсе прекратить ночное движение по ним в период с 23.00 до 01.00. Обеспокоенный штаб 6-й армии даже поручил вышестоящему командованию проверить состояние противовоздушной обороны 9-й зенитной дивизии люфтваффе, которая, по его мнению, плохо справлялась с противовоздушной обороной переправ.

Постоянным бомбардировкам и атакам штурмовиков подвергался и плацдарм на Волге. Так, вечером 27 августа советским летчикам удалось добиться прямых попаданий в помещение управления тыла 14-го танкового корпуса. Погибло 29 человек, в том числе квартирмейстер корпуса майор фон Веде ль, корпусной интендант, корпусной врач и другие офицеры. Ну а в глубоком тылу у 6-й армии советские бомбардировщики в тот же вечер уничтожили железнодорожную станцию Острогожск, где взорвался эшелон с боеприпасами, движение было заблокировано на двое суток.

Пока вокруг Сталинграда шли ожесточенные бои одновременно в самых разных местах, сам город 24 августа подвергся первому массированному налету. Главными целями люфтваффе были военные объекты: тракторный завод, заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь», предприятия пищевой промышленности, элеватор, железнодорожный вокзал, здания НКВД, советской и партийной власти в центре города, а также позиции зенитных батарей. Бомбардировки должны были парализовать выпуск военной техники, работу государственных органов, затруднить железнодорожные перевозки внутри города и в его окрестностях и посеять панику среди оставшегося населения.

Первые бомбардировщики Не-111 появились над городом около 07.00. Взглянув на небо, оказавшиеся в этот момент на улице жители увидели, как из первой машины вылетела сигнальная ракета, являвшаяся сигналом всем остальным экипажам. Что-то вроде «пора…». После этого из идущих ровным строем самолетов вываливаются и тотчас рассыпаются веерами серебристо-белые предметы. Вскоре они превратились в огромные «зонты», так что все небо вскоре стало молочно-белым. Это были особые зажигательные бомбы люфтваффе, которые советская служба МПВО называла «зажигательными листочками». Десятки тысяч полосок обмазанной фосфором фольги, вспыхивая при соприкосновении с воздухом, медленно опускались на центр города и прилегающие кварталы. Словно завороженные, сталинградцы смотрели вверх, в оцепенении наблюдая, как огненный листопад приближается к крышам домов. При соприкосновении с поверхностью «листочки» начинали пылать яростным сине-белым пламенем огромной температуры. И за считаные минуты по всему городу возникли уже десятки пожаров.

Через некоторое время появились новые группы «Хейнкелей» и «Юнкерсов», а также послышался вой сирен «Штук». «Первая атака в составе соединения несколькими звеньями на город Сталинград, – сообщает боевая хроника 5-й эскадрильи KG27 «Бёльке». – Вместе с нами атаковали «Штуки», штурмовики и истребители. Грандиозная зенитная оборона русских. Мы летим на высоте 7500 м. Бомбы сбросили в точке сброса над окраиной города, так как иначе могли поразить собственные самолеты, летевшие ниже нас». В этот день впервые в рейдах приняла участие I./KG100 майора Пауля Клааса. Днем ранее эта авиагруппа перебазировалась из Крыма на аэродром Морозовская. Согласно записям в летной книжке командира 1-й эскадрильи гауптмана Ханса Бётхера, его Не-111 поднялся в воздух в 03.53, а целью налета являлся железнодорожный вокзал. На эту цель были сброшены бомбы SC1000 и SC500. В 05.55 после двух часов полета «Хейнкель» вернулся на базу. Затем в 17.24–18.30 Бётхер участвовал в повторном налете на ту же цель, сбросив на нее такой же ассортимент бомб. Летчик отметил огонь сразу 15–20 зенитных батарей, обстреливавших бомбардировщики над городом.

Самое страшное случилось, когда взорвались нефтехранилища, расположенные на берегу Волги в районе тракторного завода. Сталинградцы увидели, как огромный столб пламени взметнулся в небо на сотни метров. Затем от нагрева уцелевшие баки стали гулко взрываться, выбрасывая вверх новые столбы огня и дыма. Через какое-то время горящие нефтепродукты огненным потоком устремились по склонам к воде. Начались массовые пожары, пламя стремительно выжигало все на своем пути. Пылающая нефть потекла в Волгу, поджигая пароходы, баржи, пристани. «На Волге, она еще проглядывается сквозь завесу взрывов, закрыв полнеба, поднимается гигантский фонтан огня, – вспоминала зенитчица Матвеева. – Пламя рвется ввысь, там закручивается клубами, выпускает черный дым. Пламя разлетается в стороны. Пламя падает в реку. Пламя лижет воду, жрет ее, и широкая лента огня течет по Волге. Я обомлела – горит Волга! Все горит – земля, небо, вода. В этом пожарище сновали девочки-медсестры, они на носилках выносили раненых из боя на переправу и сами падали под обстрелом. Криков уже не было слышно от залпов орудий. Раненые прыгали с пятых этажей, потому что дома рассыпались от взрывов… Чтобы не задохнуться от дыма, зенитчики брали у санинструкторов вату, смачивали в нашатырном спирте и подносили к носу. Орудия накалялись докрасна. Бойцы макали в Волгу мешки и так остужали орудийные стволы». «Центральная часть города объята пламенем невероятно больших масштабов, – описывал происходящее председатель городского комитета обороны Алексей Чуянов. – От перегрева воздуха и сотрясений поднялся небывалой силы ветер, он удлиняет огненные крылья пожаров, и теперь кажется, воспламеняется небо и все пространство – от горизонта до горизонта».

Во всех районах вышла из строя телефонная связь, прекратилась подача электроэнергии. Умолкли даже громкоговорители, монотонно талдычившие: «Граждане! Воздушная тревога!» В центре города, застроенном новыми многоэтажными зданиями, пожары приняли гигантские размеры. Благодаря сильному ветру и жаркой погоде огонь, горевший над одним зданием, соединялся с соседним огнем, возникали огненные смерчи, и в результате горели целые улицы. Пламя перебрасывалось с дерева на дерево, врывалось в квартиры, на лестничные площадки, мгновенно выжигая все на своем пути, перепрыгивало с крыши на крышу. Пылал даже асфальт! В центре города, пытаясь спастись от пламени, люди прыгали с верхних этажей, вылезали на балконы и карнизы, висли на водосточных трубах, но смерть настигала их и там. Пожарные машины поначалу еще пытались бороться с огнем, но из-за нехватки воды и многочисленных завалов на улицах их действия оказались совершенно бесполезными.

Когда стемнело, огненное зарево было видно за 150 км от Сталинграда, его наблюдали жители Эльтона, Горной Пролейки и Каменного Яра. Немцы тоже были впечатлены. «В сумерках я продвинулся на 14 км, затем провел ночь на открытом месте на фоне невероятного дыма и пламени, освещавшего Сталинград, – писал командир 9-й зенитной дивизии люфтваффе генерал-майор Пиккерт. – Фантастический пейзаж в лунном свете».

288-я ИАД в этот день впервые действовала всеми четырьмя полками, осуществив 59 вылетов на прикрытие Сталинграда. Летчики провели 5 воздушных боев и заявили о 5 сбитых самолетах (4 Me-109 и 1 До-217). В частности, лейтенант Салкисов из 900-го ИАП сбил мессер в районе Разгуляевки, его однополчанин лейтенант Борисов – в районе Воропоново, а лейтенант Захаров из 12-го ИАП в районе Верхней Ахтубы. Потери дивизии составили 8 истребителей, из которых половина пришлась на дебютировавший 900-й ИАП. Старший лейтенант, штурман полка В. Р. Бережной пропал без вести. Истребитель лейтенанта И. П. Сапарова из этого же полка был подбит в воздушном бою, при попытке совершить аварийную посадку на аэродроме Верхне-Погромное он потерпел катастрофу. Пилот погиб. Не вернулся с боевого задания «Харрикейн» младшего лейтенанта М. Г. Гашкова из 287-го ИАП. Часть остальных летчиков, в том числе пропавших днем ранее, впоследствии вернулись в часть без самолетов. Как видно из локализаций воздушных побед и потерь, немецкие истребители активно действовали над восточным берегом Волги вплоть до Капустина Яра.

102-я ИАД была значительно ослаблена во время интенсивной боевой работы за предыдущий день, поэтому выполнила всего 27 вылетов. Летчики 788-го ИАП заявили о 6 сбитых самолетах при 1 потерянном Як-1.

Отметим, что именно налеты, состоявшиеся 24 августа, стали первыми, которые привели к серьезным разрушениям и жертвам в городе. «Сегодня Сталинград очень пострадал от бомбежки и возникших от нее пожаров, – сообщали Сталину в коллективной шифрограмме командующий Сталинградским и Юго-Восточным фронтами генерал Андрей Еременко, член Военного совета Никита Хрущев, представитель Ставки Георгий Маленков и начальник Генштаба генерал Александр Василевский. – Полностью выгорел центр города, сгорели здания обкома, телеграфа, дом советов, дом прокуратуры, типография областной газеты, дом обороны и много жилых кварталов, пожары продолжаются. От бомбежки пострадали заводы: на заводе „Баррикады” – шесть цехов, на заводе СТЗ – три цеха и подожжены нефтехранилища, на заводе „Красный Октябрь” – три цеха. Пожары приняли широкие размеры потому, что город в основном деревянный и имеет очень скученные застройки. В связи с захватом 23.8 противником поселка Рынок (2 км севернее Сталинграда), где происходит основной водозабор воды, город остался без основного источника водоснабжения». Товарищи попросили у вождя санкцию на эвакуацию наиболее ценного оборудования с крупных предприятий и создание специальной комиссии для оказания помощи пострадавшему населению. Кроме того, в тот же вечер было принято запоздалое решение о вывозе всех женщин и детей из Сталинграда на восточный берег Волги. А вот осадное положение в городе, несмотря на то что враг уже в буквальном смысле стоял у ворот, было введено только через сутки.

Потери люфтваффе в этот день составили 5 самолетов и 2 летчика. Bf-109G-2 W.Nr. 14161 унтер-офицера Густава Перля из 2./JG53 пропал без вести после воздушного боя с ЛаГГ-3 севернее Сталинграда. Также пропал без вести Bf-109E-7 W.Nr. 6392 «желтая M» фельдфебеля Ханса Берувки из З./Schl.Gl. Советские истребители сбили Bf-109F-4/R-3, но его пилот командир 2./JG3 обер-лейтенант Эрвин Стражницки выпрыгнул с парашютом. Также повезло ефрейтору Хейнцу Дрефалю из 2./Schl.Gl. Его Bf-109E-7 W.Nr. 5233 был сбит зенитным огнем, а раненый летчик был спасен и отправлен в госпиталь. Также, очевидно, зенитным огнем был сбит еще и Hs-123A-1 W.Nr. 0859 из 7./Schl.Gl.

Рихтхофен пролетел над Сталинградом утром 25 августа, чтобы посмотреть на результаты налетов. «Город разрушен и стоит без каких-либо дальнейших целей для бомбардировки», – подытожил он у себя в дневнике. Тем не менее налеты на Сталинград продолжились с рассвета до позднего вечера. Бомбардировщики действовали группами по 15–30 самолетов на высоте 4000–5000 м и под прикрытием истребителей. I./KG100 трижды бомбили город и его окрестности. Так, гауптман Бётхер совершил первый вылет в 03.40–06.08, сбросив на железнодорожный вокзал 2 фугасные бомбы. Затем в 11.51–13.46 целью был обозначен сам Сталинград («Stadt Stalingrad»), a во время вечернего вылета экипаж Бётхера сбросил тяжелую осколочную бомбу SD 1400 на позиции советских войск к югу от города.

Немецкие экипажи практически не встречали противодействия. «439, 629, 572, 651, и 926 ИАП вылетов не производили, – сообщал журнал боевых действий 102-й ИАД ПВО. – После воздушных боев производили ремонт материальной части». На прикрытие Сталинграда вылетал только 788-й ИАП, но и тот ограничился 6 вылетами, которые прошли без встреч с противником. При этом без потерь в полку не обошлось – при взлете с аэродрома Бекетовка в аварии своего Як-1 погиб лейтенант А. П. Шалатов. Получилось, что дивизия, вроде как и предназначенная для противовоздушной обороны города, израсходовала все силы на бои на подступах к нему (выполняя роль фронтовой авиации), а когда немцы действительно взялись за главный охраняемый объект, отражать налеты стало нечем…

А вот 288-я ИАД, несмотря на тяжелые потери последних дней, смогла выполнить 53 вылета на прикрытие Сталинграда (летало 22 самолета), из которых 25 пришлось на 12-й ПАП, 14 – на 287-й ПАП, 8 – на 4-й ПАП и 6 – на 900-й ПАП. Отличились летчики 12-го полка: его командир майор Логвинов, младший лейтенант Урусов, лейтенанты Смелый и Захаров сбили по одному «Мессершмитту». Немцы подтверждают потерю двух истребителей: Bf-109F-4 W.Nr. 13247 и Bf-109G-2 W.Nr. 13447 «белая 1+1». Их пилоты фельдфебель Альдемар Матцдорф из 8./JG3 и фельдфебель Карл Явурек из 4./JG52 были объявлены пропавшими без вести, но позже оба вернулись в свои части. Зенитным огнем был сбит Ju-88A-4 W.Nr. 5540 из 6-й эскадрильи KG76, но его экипаж (пилот унтер-офицер Карл Столль) тоже в полном составе вернулся к своим. Пропал без вести в неустановленном районе Ju-88A-14 W.Nr. 14-4120 «9K+AD» из St.III./KG51, но через неделю экипаж обер-лейтенанта Ханса Рихтера тоже в полном составе вернулся в свою часть.

288-я ИАД в воздушных боях потеряла 8 истребителей. Особенно болезненной была гибель 23-летнего младшего лейтенанта Петра Тильченко из 287-го ИАП. Ранее воюя в составе 753-го ИАП под Воронежем, летчик в период с 6 по 24 июля одержал 7 личных и 3 групповые победы, в том числе 10 июля он сбил сразу 3 Me-109. И хотя большинство побед Тильченко, как и всего полка, не находит подтверждений, летчик вполне мог стать известным асом. После расформирования разбитого 753-го ИАП он был переведен в 287-й ИАП, в составе которого и оказался на берегах Волги. В этот роковой день истребитель младшего лейтенанта Тильченко был сбит в 15 км восточнее аэродрома Верхне-Погромное, пилот не успел покинуть горящую машину и погиб. Старший сержант В. Ф. Зубарев из 900-го ИАП «не вернулся с боевого задания».

Боеготовность 288-й ИАД после четырех дней боев под Сталинградом сократилась до 11 самолетов. И это, заметим, в четырех полках! В 4-м ИАП осталось 3 исправные машины, в 12-м ИАП – 4, в 287-м ИАП – 3, в 900-м ИАП – 1. Часто в этот период в советских документах встречаются неточности. Так, официально 9-й ГИАП вошел в состав 287-й ИАД только 4 сентября. На самом деле 20 новых ЛаГГ-5 и 3 ЛаГГ-3 полка перелетели на аэродром Средняя Ахтуба, что около села Заплавное, еще в конце августа. И уже 25 августа летчик этого полка лейтенант М. М. Саркин числится в документах как «не вернувшийся с боевого задания».

26 августа люфтваффе снова бомбили те же цели: тракторный завод, заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь», центр города, железнодорожные станции Бекетовка, Сарепта и Воропоново. I./KG100 трижды бомбила различные цели в Сталинграде, сбрасывая на них фугасные и осколочные бомбы крупного калибра.

Для 288-й авиадивизии этот день сложился крайне неудачно. С трудом осуществив оставшимися истребителями 19 вылетов на прикрытие Сталинграда, летчики провели 5 воздушных боев и сбили 1 самолет. Единственная воздушная победа была на счету старшего сержанта Владимира Лавриненкова из 4-го ИАП. Севернее города (в районе Ерзовки) он сбил Ме-109. Очевидно, это был Bf-109F-4 W.Nr. 10262 черная «10+1» унтерофицера Хорста Краузе из 8./JG3, который пропал без вести как раз севернее Сталинграда. А вот собственные потери дивизии составили 4 Як-7Б и 1 «Харрикейн», которые не вернулись с задания. Младший лейтенант Н. О. Бобров и старший сержант М. М. Зайцев из 12-го ИАП и младший лейтенант M. A. Складнев из 287-го ИАП пропали без вести, в 900-м ИАП командира эскадрильи капитана В. И. Петриченко сбили в районе села Рахинка, а лейтенанта В. А. Сабурова при взлете с аэродрома Верхне – Погромная.

После этого в составе четырех авиаполков осталось только 6 исправных самолетов (в среднем полтора истребителя на полк!). В принципе после всего пяти дней боевой работы всю дивизию надо было отправлять на переформирование, но тогда ситуацию удалось уладить, передав ей несколько истребителей из ремонтных мастерских, расположенных в районе станции Эльтон. Отмечены потери и в других полках 8-й ВА: ЛаГГ-5 лейтенанта А. И. Филиппова из 437-го ИАП сбили в районе Верхней Ахтубы, пилот погиб.

От трехдневных бомбардировок больше всего пострадала южная часть Сталинграда, расположенная южнее Мамаева кургана (эта высота делила город на две отдельные части).

В Ворошиловском районе, представлявшем собой самую старую, историческую часть, застроенную преимущественно деревянными домами, было разрушено и сгорело свыше 1000 домов и два десятка средних и мелких предприятий, включая маслозавод «Заря», консервный завод, мельзавод, кроватную фабрику и др. По данным службы МПВО, в районе погибло 315 человек, еще 463 получили ранения. В Ерманском районе, где находилось большинство административных зданий, было разрушено 90 % всех строений, включая Облисполком, Горисполком, здания НКВД, Госбанк, Горсберкассу. Вся набережная и центральная часть Сталинграда превратилась в развалины. Стены многочисленных высоток, которыми славился город, устояли, но крыши и перекрытия обрушились, все внутренние помещения выгорели. При этом в районе погибло 302 человека и 257 получили ранения. Сильно пострадал и Дзержинский район, в котором огонь уничтожил целые кварталы и предприятия. Всего там было уничтожено 416 жилых домов.

Северная промзона города пострадала в меньшей степени. На заводе «Красный Октябрь» сгорели механический и кузнечный цеха, а также цех № 1. В поселках было разрушено и сгорело 87 домов, погибло 62 человека, 162 получили ранения. Число жертв на самом предприятии не было точно учтено, а заводская больница имени Ильича была буквально переполнена бесчисленным количеством раненых. На заводе «Баррикады» от пожаров пострадали все цеха, а в рабочем поселке было полностью или частично разрушено 79 домов. А вот тракторный завод отделался сравнительно небольшими повреждениями. «В результате бомбардировки повреждена южная часть моторного цеха, прессовый цех, сгорели бытовые помещения частично, на 50 % сгорело три бака заводской нефтебазы, сгорели крыша и перекрытия инструментального цеха, сгорело перекрытие тарного цеха, разрушен сталефасонный цех и склад красок», – сообщала сводка МПВО. Полностью разрушены фугасными бомбами детские ясли, расположенные на территории завода. Убито 37 человек, ранено 36, всего пострадавших 73 человека. На рабочий поселок СТЗ было сброшено 22 фугасные и около 300 зажигательных бомб, взрывами и пожарами было разрушено 24 дома.

Всего же в результате массированного налета 24 августа и авиаударов следующих двух дней в Сталинграде было разрушено около 2000 жилых домов, вышли из строя водопровод, электросеть, городская телефонная сеть, были разбиты все вокзалы и пристани. Что касается общего числа погибших, то, по данным службы МПВО на 27 августа, было убито 1017 человек и 1281 получил ранения и контузии. Более поздние подсчеты (в советских сводках отсутствовала графа «пропавшие без вести») показали, что с 23 по 29 августа похоронными командами было захоронено 1816 трупов и подобрано 2698 раненых. Скорее всего, число жертв было примерно на уровне 2000 человек.

Тяжелые потери понесли и сами войска, оборонявшие город. Так, только артиллерия 62-й армии с 21 по 29 августа потеряла вследствие авиаударов 45 орудий, 16 автомобилей и 40 тракторов.

27 августа потрепанная в боях 288-я ИАД в отражении налетов больше не участвовала. Истребители были временно отправлены на более безопасные миссии – вести тактическую разведку в районе Рынка и Самофаловки, к северу от Сталинграда. Однако и это сделать оказалось не так-то просто. Немецкие истребители постоянно блокировали советские аэродромы. В результате в Кирово не смогли приземлиться перегонявшиеся из Эльтона новые истребители. Кроме того, в 16.15 в районе Котлубани пара Як-7Б из 4-го ИАП провела воздушный бой и сбила Ме-109. На самом деле пара немецких «свободных охотников» преследовала Як-7Б до их аэродрома и попыталась их сбить при посадке. Но в результате на малой высоте они попали под огонь хорошо замаскированной батареи 37-мм автоматов. В результате Bf-109G-2 W.Nr. 13529 «черная 4» командира 8./JG52 обер-лейтенанта Карла Отто Деккера был сбит прямо над аэродромом Кирово. Опытный немецкий летчик (одержал 40 воздушных побед, причем первую еще во Франции 18 мая 1940 г.) попал в плен, где повел себя слишком вызывающе. У одного из летчиков 4-го ИАП, еврея по национальности, чья семья осталась в оккупации, не выдержали нервы. Он отвел Деккера в овраг и расстрелял из пистолета[18]. Ведомый Деккера обер-фельдфебель Вернер Хонненберг на своем тяжело поврежденном Bf-109G-2 W.Nr. 13452 смог дотянуть до линии фронта, но разбился при аварийной посадке и на полгода попал в госпиталь.

Суммарно за 27 августа 8-я воздушная армия выполнила 245 вылетов и отчиталась о 12 сбитых самолетах. Собственные потери оказались такими же – 12 машин. В этот день 9-й ГИАП потерял еще 2 ЛаГГ-5: старший политрук военком эскадрильи В. В. Шелемин был сбит в районе аэродрома Средняя Ахтуба. Летчик воевал с первого дня войны и имел на своем счету 2 личные и 4 групповые воздушные победы. А младший лейтенант И. И. Сацков пропал без вести.

102-я ИАД ПВО на сей раз выполнила 46 вылетов на патрулирование над Сталинградом. Летчики провели 4 воздушных боя, по итогам которых заявили о 2 сбитых Me-109 и 1 Ю-88. Собственные потери составили 6 истребителей.

28 августа пополненные матчастью полки 288-й ИАД продолжали заниматься разведкой немецких войск в районе Ерзовки, Рынка, Песковатки и Вертячего. Но и на этот раз действиям наших истребителей препятствовали немцы. В 10.45, когда группа 4-го ИАП возвращалась с задания, прямо над аэродромом Кирово ее атаковали 6 Bf-109G-2 из 8./JG52, которые подбили Як-7Б старшего сержанта Степаненко (летчик совершил аварийную посадку в районе аэродрома и разбил самолет), а также расстреляли на земле еще один истребитель, взяв таким образом реванш за потерю своего командира днем ранее. Лейтенант Г. А. Гаркуша пропал без вести. Другая пара из 287-го ИАП и вовсе не смогла выполнить задание, так как сразу после взлета была атакована четверкой мессеров. Майор Беляев сбил 1 Me-109, но его ведомый капитан Ковалевский тоже был подбит, совершил вынужденную посадку, после которой самолет был расстрелян противником и сгорел.

Еще более неудачно сложился день в 900-м полку. При возвращении с задания в 15.30 в районе аэродрома Кирово группа из 6 Як-7Б была внезапно со стороны солнца атакована 4 Bf-109. В результате было сбито сразу 4 самолета, три наших летчика выпрыгнули с парашютами, четвертый разбил машину в ходе вынужденной посадки. В ответ командир полка майор Хотинский сумел сбить одного из нападавших. А вот пара Як-7Б из 12-го ИАП младшего лейтенанта А. П. Бочагова и старшины Н. Я. Бондарева пропала без вести. Понесли потери и другие наши авиаполки. Так, 2 Як-1 из 43-го ИАП были сбиты в районе МТС «Пролетарское». Летчики лейтенант М. Ф. Карташов и сержант В. И. Топальский погибли. Еще один Як-1 сержанта Л. Н. Галашевича из 296-го ИАП пропал без вести.

После описанных вылетов боевая работа 12-го и 287-го авиаполков под Сталинградом закончилась. Потеряв соответственно 13 и 11 самолетов, они продержались на фронте всего неделю! Оставшаяся матчасть пошла на пополнение других полков, а уцелевшие летчики вскоре отправились в тыл.

У немцев в этот день действительно были существенные потери, как минимум 3 истребителя пропали без вести. Bf-109G-2 W.Nr. 13406 обер-лейтенант Клауса Брауэра из 5./JG52 был сбит в 14 км восточнее Средней Ахтубы. Места гибели еще двух истребителей – Bf-109G-2 W.Nr. 13286 из 1./JG3 и Bf-109F-4 W.Nr. 8415 «черная 8+I» из 8./JG3 в немецких документах не отмечены. Оба пилота, унтер-офицеры Якоб Готц и Фриц Юнк, пополнили списки пропавших без вести.

Кроме того, зенитным огнем был сбит Ju-87R-2 W.Nr. 6111 «G6+AC» из St.II/StG1. Оба летчика выпрыгнули с парашютами, но если бортстрелку удалось спрятаться и ночью выйти к своим позициям, то его пилот командир авиагруппы гауптман Йохан Земски был убит уже на земле. Много позже его тело было найдено и похоронено на кладбище возле церкви в Обливской. Ju-88D-1/Trop W.Nr. 430391 из 2.(F)./ObdL был перехвачен советскими истребителями в районе Сарепты. Самолет перетянул линию фронта и разбился при аварийной посадке, при этом пилот фельдфебель Эдмунд Нукелс и бортстрелок унтер-офицер Вальтер Химмельдорф погибли, а штурман Эграр Бенкенштайн и бортрадист унтер-офицер Вилли Шерер остались целы.

Несмотря на то что в северном секторе немцам удалось быстро прорваться к Волге и закрепиться там, Юго-Восточный фронт все же смог (несмотря на охватившие многих паническое настроение) предотвратить быстрый захват Сталинграда. В первую очередь задержав продвижение 4-й танковой армии с юга. Это при том, что и там советские войска подвергались нещадным ежедневным авиаударам. 27 августа особенно ожесточенные бомбежки произошли на позициях 126-й стрелковой дивизии 64-й армии в районе Тебектенерово. С 10.30 до 14.00 «Штуки» пять раз наносили удар по этому сектору к югу от Сталинграда. В 13.00 (15.00 по московскому времени) там же действовали «Хейнкели» из I./KG100, каждый из которых сбрасывал по паре фугасных бомб SC500. В 18.00 (20.00) бомбардировщики снова атаковали цели в этом районе.

В 05.20 28 августа сразу 100 самолетов нанесли еще один массированный удар по позициям 64-й армии в районе Капкинки, Тебектенерово и Васильевки. Как только дым и пыль от взрывов рассеялись над степью, танки пошли в атаку. Немцам удалось прорвать фронт и к исходу дня занять Зеты, Кош и Тебектенерово, от которых до южных окраин Сталинграда оставалось 25–27 км. 64-я армия, несмотря на категоричные приказы «стоять насмерть», вынуждена была отходить на новый оборонительный рубеж, проходящий по правому берегу реки Червленная.

Интересно, что утром 28 августа советские самолеты-разведчики зафиксировали большие облака пыли в степи к востоку от озера Цаца. В штабе Еременко сразу сделали вывод, что немцы движутся к Волге и вскоре достигнут реки в районе Солодовники – Черный Яр. Возникла, как казалось, угроза прорыва противника к Сталинграду с востока и даже окружения города! Волжская военная флотилия получила приказ сформировать противодесантные отряды и приготовиться к обстрелу немцев, как только те достигнут берега. Однако тревога оказалась ложной, скорее всего, летчики видели разведгруппы, которые совершали рейд в советский тыл. Вообще же в тот период советское командование больше опасалось именно прорыва немцев к Волге на участке между Астраханью и Сталинградом и их переправы на восточный берег, нежели появления танков на улицах города. Тем более оборонять это огромное пространство было практически нечем, на переправах в районе Черного Яра, Никольского и других удалось разместить лишь небольшие заслоны из моряков и бойцов тыловых частей.

Оценивая бои в воздухе над Сталинградом, надо взять во внимание тяжелое психологическое состояние советских летчиков. Например, 28 августа на фронт был переброшен только что сформированный по известному принципу «с бора по сосенке» 867-й ИАП. Летный состав был на 90 % набран из молодых пилотов – сержантов без какого-либо боевого опыта и летчиков постарше, но разжалованных в рядовые судом военного трибунала за различные провинности («трусость», «обман командования» и т. п.). Матчасть с трудом наскребли в тылу, полк получил как старые И-16, так и более новые МиГ-3 и ЛаГГ-3, но после капремонта.

И вот такие подразделения командование, не жалея, бросало «в расход» против опытных асов люфтваффе. Неудивительно, что в первом же вылете 29 августа пропало без вести все звено (советские летчики, как правило, все еще летали тройками) в составе сержантов Е. С. Огородникова, Н. П. Сизоненко и И. И. Снеткова. На следующий день вылетело на задание и пропало без вести в полном составе еще одно звено И-16: младший лейтенант И. С. Гнусенков и сержанты В. П. Скачко и С. Е. Заволовский. Единственные сбитые в этот день «ишаки» были записаны на счет унтер-офицера Фридриха Хеега из St.III./JG52 (в 08.31), лейтенанта Рудольфа Трепте и фельдфебеля Эдмунда Россманна из 7./JG52 (в 09.57).

Аналогичным образом 30 августа во время первого вылета «на разведку местности» не вернулось на базу звено в составе 3 Як-1 из 237-го ИАП. Опытный пилот, штурман полка майор А. А. Ковбаса, лейтенант И. И. Рузаков и сержант С. М. Яковлев пропали без вести. На следующий день исчезло в пыльной мгле уже 4 летчика: лейтенант И. Я. Кровопусков и сержанты С. П. Алешин, Н. А. Иванов и Л. Е. Головин. Позже разбитый самолет Иванова и тело пилота были найдены около поселка Зеты. Причем «для поддержания боевого духа» в журнале боевых действий полка записали, что он погиб в результате тарана…

Немногим лучше обстояли дела и в полках с большим боевым опытом. Так, в конце месяца из 6-го ИАК ПВО в боевую командировку под Сталинград был переброшен «элитный» 11-й ИАП ПВО. И в первой же миссии пропал без вести старший лейтенант С. И. Кацевал, за плечами которого были десятки боевых вылетов под Москвой. 28 августа в состав 8-й воздушной армии прибыл 126-й ИАП, который тоже долгое время воевал в системе противовоздушной обороной Москвы и имел ореол «полка асов». Отметим, что в «горячую точку» подразделение перелетело вовсе не на изношенных «Киттихауках», как это принято считать, а на ходу перевооружившись на новые Яки. И уже на следующий день пропал без вести младший лейтенант А. Такимов. 30 августа были сбиты еще 2 Як-1: старшего батальонного комиссара, военкома полка Д. А. Голуба (в районе Плантатора) и лейтенанта В. Е. Шумилова (в районе Абганерово).

Кстати, немцы 29 августа понесли минимальные потери. За линией фронта был сбит Bf-109G-2 W.Nr. 13509 унтер-офицера Альфреда Крюгера из 4-й эскадрильи JG3. Пилот вначале был объявлен пропавшим без вести, но через несколько дней он вернулся в свою часть.

30 августа люфтваффе совершили массированные налеты на позиции 64-й армии к югу и юго-западу от Сталинграда. По советским данным, над нашими позициями пролетело не менее 1300 самолетов, которые сбрасывали бомбы с большой высоты и пикирования, а также обстреливали пехоту и артиллерийские позиции с бреющего полета. В результате немцам удалось с ходу форсировать Червленную и захватить плацдарм на северо-восточном берегу в районе Гавриловки. Этот успех вызвал оптимизм у немецкого командования, а генерал-фельдмаршал фон Вайхс, невзирая на возражения и сомнения подчиненных, приказал 6-й армии забыть об угрозе с севера и немедля наступать на юг – на соединение с 4-й танковой армией. Более того, 14-й танковый корпус, с трудом удержавший растянутые позиции, должен был продолжать их удерживать и каким-то образом еще и начать наступление на юг, вдоль Сталинграда… Однако этот план, явно составленный под влиянием и давлением Гитлера, уставшего ждать, когда же падет «волжская твердыня», уже напоминал не смелую операцию, а откровенную авантюру.

Советской авиации в воздухе было почти не видно. И неудивительно, 8-я воздушная армия осуществила лишь 38 вылетов на атаку наземных целей на фронте 64-й армии! Еще 150 вылетов было выполнено на прикрытие и разведку. При этом летчики доложили о 23 воздушных боях и 31 сбитом самолете. Собственные потери составили 30 машин, включая уже упоминавшиеся истребители 126, 237 и 867-го авиаполков. Как минимум один пилот (лейтенант Я. М. Мариенко из 43-го ИАП) был взят в плен. Еще один новый ЛаГГ-5 из 9-го ГИАП был сбит над аэродромом Средняя Ахтуба, его пилот лейтенант И. П. Богачек погиб.

102-я ИАД ПВО выполнила 27 вылетов и отчиталась о 4 сбитых самолетах. Так, в 17.35 пара И-16 из 629-го ИАП на высоте 500 м патрулировала над переправой в районе Беке-товки. Внезапно появились два мессера, однако опытные летчики Федоров и Ершов, пользуясь лучшей горизонтальной маневренностью своих «ишаков», смогли увернуться от атаки и зайти противнику в хвост. После нескольких виражей оба Bf-109 были сбиты. Один немецкий летчик выпрыгнул с парашютом над Сталинградом, второй совершил аварийную посадку прямо на аэродроме Бекетовка, где и сдался в плен.

Скорее всего, речь идет о «птице высокого полета»! По немецким данным, «тараном И-16» (о котором в советских документах не упоминается) был сбит Bf-109F-4/R-1 адъютанта III./JG3 «Удет» гаупмана графа Хайнриха фон Айнзиделя. Это был родной внук канцлера Отто фон Бисмарка. Кстати, Айнзидель был сбит уже второй раз за 5 дней. Но если 25 августа ему повезло избежать плена, на этот раз «военная судьба» оказалась менее милостивой. В плену граф не скрывал своего высокого происхождения, посему история с его посадкой в Бекетовке имела большой резонанс, а позднее обросла многочисленными мифами и легендами (многие советские летчики приписывали сбитие Айнзиделя себе). При этом внук Бисмарка, имевший на своем счету 35 побед, быстро «перековался», став одним из организаторов антифашистского движения «Свободная Германия» и даже вступил в социал-демократическую партию! Правда, он быстро менял свои взгляды и уже в 1955 г. перебрался в Западную Германию…

Несмотря на этот отдельный громкий успех, в целом «сталинские соколы» завысили свои достижения в 10 раз! Кроме Айнзиделя был сбит унтер-офицер Зигфрид Фридрих из 5./JG52. Его Bf-109G-2 W.Nr. 14193 черная «4» пропал без вести в районе северо-восточнее Дубовки. Кроме того, пропал без вести Ju-88A-4 W.Nr. 8155 «F1+DR» командира 7./KG76 гауптмана Германа Данцера. Позднее немцам удалось установить, что экипаж бомбардировщика погиб в полном составе. В ходе вылета в район Сталинграда был поврежден Не-111H-6 W.Nr.7423 из 1./KG100. На нем получил ранение бортмеханик обер-ефрейтор Бруно Пич.

В 06.20 31 августа в небе снова появились немецкие самолеты, которые группами по 20 машин наносили удары по позициям 64-й армии на реке Червленная в районе Варваровки, Ивановки и Наримана. Когда дым и пыль рассеялись, в 10.00 немецкие танки перешли в атаку сразу с нескольких направлений. С 31 августа по 3 сентября налеты на город и позиции 62-й и 64-й армий проводились непрерывно в течение 24 часов.

Эта дата стала очередным черным днем 288-й НАД. На рассвете большая группа в составе 12 Як-7Б из 4-го ПАП сопровождала девятку Пе-2 из 270-й БАД в район Верхне-Царицынского, Гавриловки и Зеты. Сам налет прошел более-менее удачно, хотя большая часть бомб и легла в стороне от целей. Постоянно озираясь по сторонам, летчики видели лишь чистое небо, уходящее за горизонт в бескрайней степи. Но на обратном пути в 06.00 воздух внезапно расчертило сразу несколько огненных трасс, а потом над строем пронеслись вражеские истребители с желтыми консолями. Вскоре несколько «пешек» горящими устремились к земле, а половина эскорта исчезла из виду. В итоге на свой аэродром вернулись только 4 «ястребка». Аналогичная участь постигла и группу из 12 Як-7Б из 900-го полка, которые тоже сопровождали бомбардировщики в тот же район. Сразу 5 летчиков не вернулись с задания. Среди них был и опытный летчик лейтенант Н. Ф. Кобяков, который имел на своем счету 4 личные и 15 групповых побед.

Какой-то из пропавших без вести советских истребителей таранил (по немецким документам, в районе квадрата Qu.49531) Bf-109G-2 W.Nr. 13314. Пилот мессера спасся, выпрыгнув с парашютом над своей территорией. «Авторство» этого тарана не удалось установить до сих пор… Возможно, это был, к примеру, младший лейтенант Г. И. Шабунин из 9-го ГИАП, который тоже не вернулся с задания.

Потеря 13 машин из 17 остававшихся являлась настоящей катастрофой, но потом все же выяснилось, что 5 летчиков совершили посадки на других аэродромах из-за нехватки горючего, 4 были подбиты в воздушных боях и совершили аварийные посадки на брюхо на своей территории, 1 был сбит (летчик выпрыгнул с парашютом), остальные 4 пропали без вести. Вскоре после этого 900-й ПАП, потерявший за 11 дней 15 Як-7Б, тоже отправился на переформирование. Это притом, что 22 августа полк имел в своем составе 10 самолетов… Общие же итоги боевой работы 288-й авиадивизии за 22–31 августа выглядели следующим образом: 406 боевых вылетов, 24 сбитых самолета и 52 потерянных (в среднем 7,8 вылета на одну потерянную машину). Фактически, как и под Воронежем, дивизия «сгорела» вторично!

Аналогичная ситуация отмечалась и в других истребительных авиаполках, которые воевали под Сталинградом. Например, 240-й ПАП (287-я ИАД) на новых ЛаГГ-5 участвовал в боевых действиях всего 9 дней (с 20 по 29 августа). После чего оставшиеся в полку 5 летчиков и его командир майор К. С. Солдатенко были отправлены в тыл. Все чаще гибли опытные летчики. Так, в этот день при сопровождении группы Су-2 в районе озера Цаца сбили командира эскадрильи 515-го ПАП капитана И. Е. Кочуева, который воевал с первых дней войны и еще в июне 1942 г. был представлен к званию Героя Советского Союза, но так его и не получил.

Тяжелейшие потери понесла за месяц и 102-я ИАД ПВО. Совершив в общей сложности 2545 самолето-вылетов, летчики доложили о 134 воздушных боях и 142 сбитых самолетах. Но при этом собственные потери составили 92 истребителя, из которых 66 было сбито в воздушных боях и 26 «не вернулось с задания». Погибло и пропало без вести 46 летчиков. Пытаясь спасти ситуацию, советское командование перебрасывало под Сталинград все новые и новые истребительные полки.

Потери немцев были на порядок ниже. В последний день этого «горячего августа» были сбиты Ju-88A-4 W.Nr. 140012 «F1+HT» из 9./KG76, Ju-88A-4 W.Nr. 4124 «9K+MS» 8./KG51 и Ju-87D-3 W.Nr. 2702 из III./StG1. Экипажи лейтенантов Отто Квинтена и Харальда Тилльмана и унтер-офицера Альфреда Липпе пропали без вести.

«Все идет хорошо», – записал Вольфрам фон Рихтхофен в своем дневнике вечером 30 августа. Будучи человеком авантюрным и решительным, он настаивал на том, что 6-я армия может и должна занять Сталинград прямо сейчас, пока обороняющиеся обескуражены и деморализованы бомбардировками. Потери, считал он, будут высокими, но в нынешних обстоятельствах приемлемыми. В действительности же битва за Сталинград тогда еще только начиналась! Именно в конце августа «неудержимое наступление вермахта» фактически застопорилось. Хотя 6-я армия и достигла Волги, наступавшая с юга 4-я танковая армия все еще находилась далеко от города и вынуждена была буквально прогрызаться через упорную оборону 64-й армии. Одновременно с этим на юге немецкие танки остановились на берегу Терека из-за банальной нехватки топлива, а горные батальоны и части 17-й армии застряли на перевалах Кавказа, оставшись без поддержки люфтваффе.

Кроме того, все больше беспокойств вызывал непомерно растянувшийся фронт вдоль Дона. Ослабленные дивизии 6-й армии так и не смогли полностью отбросить советские дивизии на северный берег реки, и командованию фактически пришлось смириться с наличием сразу нескольких опасных плацдармов. Союзнические войска, которые постепенно сменяли немцев на участке от Воронежа до Клетской, уже тогда не внушали особого доверия. Не успели итальянцы как следует обустроиться в своем секторе, как в штаб группы армий «Б» стали поступать панические донесения о реальных и мнимых советских атаках и десантах. Так, 21 августа появилась информация, будто бы русские готовятся форсировать Дон на участке между Вешенской и Крутовским на многочисленных паромах, приготовленных в зарослях северного берега.

Ввиду того что большинство подразделений было занято под Сталинградом, провести разведку и атаку обнаруженных целей поручили I./KG27, которая по-прежнему базировалась в тылу – в Харькове и Курске. Летчики были удивлены увиденным. «В районе разведки мы не смогли обнаружить ни паромов, ни русских, – писал Ханс Райф. – Они ведь всегда были мастерами маскировки! С другой стороны, у итальянцев все выглядело как беспорядочное бегство: разруха в деревнях, брошены грузовики и прочие транспортные средства, бегущие люди. Мы довольствовались тем, что сбрасывали наши бомбы на предполагаемые места сосредоточения паромов». Еще больше фактов о том, что из себя представляют союзные вояки, Райф и его товарищи получили, когда временно перебазировались на аэродром Россошь. Он находился в ведении итальянцев и, соответственно, прикрывался итальянской же ПВО. К удивлению немцев, во время налетов советских штурмовиков и бомбардировщиков зенитчики вместо того, чтобы стрелять по ним, прятались под орудия, кричали «Oh, mia madre!» и громко молились Мадонне!

В конце августа эскадрилье Райфа и вовсе пришлось действовать в роли самолетов непосредственной поддержке войск на советском плацдарме в районе Серафимовичей. Проблема была в том, что позиции 21-й армии и в особенности артиллерии были тщательно замаскированы в зарослях, поэтому аэрофотосъемка с больших и даже малых высот с FW-189 и Hs-126 не давала никаких результатов. Если же экипажам «рамы» или «Хеншеля» и удавалось визуально разглядеть цели, они не могли атаковать их из-за слабого бортового вооружения. А пилоты «Штук» вообще отказывались бомбить «какие-то заросли» вслепую. В итоге на задание и послали «универсальные Не-111».

«Сначала мы должны были пролететь над участком шириной 10 км на высоте 1000 м, затем постепенно снижаться, до тех пор, пока не обнаружим позиции русских безупречно, – вспоминал Райф. – Как всегда, сначала ничего не было видно: ни позиций, ни артиллерийского огня, ни противовоздушной обороны. Только с самой низкой высоты мы могли увидеть русских, неподвижно сидящих на корточках в своих норах. Затем обе машины атаковали соответствующий участок полтора часа на высоте деревьев бомбами и бортовым оружием. Полет 10 км, поворот и подъем над немецкими позициями, обратный полет на высоте 300–400 м, разворот, снова пикирование до земли и повторение этого до тех пор, пока не закончатся боеприпасы». Подобная тактика оказалась весьма эффективной, 5./KG27 даже получила благодарность от немецких и итальянских командиров за то, что войска на несколько дней были полностью избавлены от русской артиллерии и солдаты могут наконец поднять головы из окопов. Если же в небе появлялись советские истребители, «Хейнкели» попросту уходили подальше на свою территорию. Те обычно не залетали далеко за линию фронта и через короткое время улетали обратно (да и задание, можно сказать, выполнено, «противника отогнали!»). После чего вся «карусель» начиналась заново.

Впрочем, уже 30 августа Не-111H-6 W.Nr. 7460 «1G+FL», пилотом которого был лейтенант Харро Вооге, а штурманом упомянутый Ханс Райф, был несколько раз атакован, по утверждению экипажа, американскими истребителями типа «Брюстер-Буффало» (на самом деле это были ЛаГГ-5 из 437-го ИАП). В итоге во время очередной штурмовки был выведен из строя левый двигатель. Это произошло на высоте 150 м и скорости 140 км/ч. В итоге опытному Вооге лишь с трудом удалось дотянуть до своей территории и совершить аварийную посадку на брюхо в 20 км южнее устья Хопра, совсем рядом с передовой.

Вскоре прибыли итальянские солдаты из кавалерийского полка «Новарра», которые гостеприимно отвели летчиков в хутор Большой, а там сытно накормили жареной свининой, хлебом, напоили лимонадом, красным вином и коньяком, при этом пир сопровождался «взаимной тарабарщиной» на немецко-итальянско-французском языке. Ну, хоть какая-то польза от союзников, подумали про себя Райф с Вооге… Несмотря на некоторый снобизм летчика по отношению к своим союзникам, он был прав.

Кстати, итальянцы за всю Сталинградскую кампанию отличились только один раз. Утром 24 августа в бою за хутор Избушенский, что около станицы Усть-Хоперская, кавалерийский полк «Савойя Кавалерия» (3-й Rgt «Savoia Cavalleria») из состава 3-й мобильной дивизии «Амадео герцог Д'Акоста» разгромил 812-й стрелковый полк 304-й СД. Этот бой вошел в военную историю как «последняя конная сабельная атака лавой в галопе» во Второй мировой войне. 812-й СП был разгромлен, 150 человек было убито, а остальные 900 сложили оружие. Правда, из-за неорганизованности итальянцев 300 человек позже попросту разбежались, и в плен в результате попало только 600. Трофеями «макаронников» стали 4 полковые пушки, 10 минометов и 40 станковых и ручных пулеметов. Сами же они потеряли 40 человек убитыми, 79 ранеными и 108 лошадей….

1 сентября в 16.10 при мощной поддержке с воздуха немцы захватили разъезд Басаргино, расположенный в 20 км западнее южных окраин Сталинграда. Люфтваффе группами по 5–9 самолетов бомбили район станций Воропоново – Садовая, по которым в район прорыва подтягивались подкрепления и подвозились боеприпасы.

«Войска фронта в течение последнего месяца вели беспрерывные бои в условиях непрерывных массовых атак с воздуха, танковых атак на марше, боев в полуокружении и окружениях превосходными силами противника, что чрезвычайно истощило материальные средства и силы войск 62-й, 64-й, 51-й армий», – сообщал журнал боевых действий ЮВФ. Так, в 126-й стрелковой дивизии в строю осталось всего 100 человек и ни одной пушки, в уже упоминавшейся 38-й СД – 1000 бойцов и 16 орудий, в 138-й СД – 550 человек и 12 орудий, в 29-й СД и 154-й бригаде морской пехоты – по 400 солдат без артиллерии, минометов и пулеметов. В составе 10 танковых бригад, входивших в состав фронта, осталось 146 танков, в том числе 66 Т-34, 42 Т-70, 21 Т-60 и 17 КВ-1. «Резервов нет. Защищать гор. Сталинград на данном рубеже нечем», – констатировали Еременко и Хрущев. В связи с создавшимся положением (угрозы прорыва немцев к Питомнику и далее на север) советское командование вынуждено был приказать 62-й армии оставить позиции вдоль реки Россошка и отойти на линию Рынок – высоты 144,2, 143,6 – хутор Гончара – Алексеевка. Этот отход позволял не только избежать очередного окружения, но и создать небольшие резервы за счет сокращения фронта.

Фронт к юго-западу и западу от Сталинграда буквально трещал по швам. Тем не менее сдавать город никто не собирался. «Всем командирам и бойцам помнить, что Родина возложила на нас ответственную задачу – защищать город Сталина, – говорилось в приказе Еременко, подписанном в тот же день. – Ни одного шагу назад с занимаемых позиций. Город Сталина врагу не сдадим». Аналогичные воззвания распространял и штаб 8-й воздушной армии. Тимофей Хрюкин заявил подчиненным, что немецкие летчики действуют под Сталинградом «старыми приемами», а именно нахальством, хитростью и обманом! Мол, летают мелкими группами над большими районами, создавая ложное представление о своей мощи. «Наша задача – сбить уверенность и наглость противника, стать хозяевами воздуха, – говорилось в одном из его обращений. – Этого можно добиться меткостью огня, расчетливостью, хитростью, личной храбростью до самопожертвования, хорошей организацией взаимодействия и взаимовыручки в бою… Драться за каждый дом, но город не отдавать, а в дальнейшем разгромить немцев у его стен». При этом на самопожертвование Хрюкин сделал особый упор. «Нужно погибать, но не срамить себя перед лицом наземных войск и, самое главное, побольше сбивать немецких асов. Любой ценой, вплоть до тарана», – наставлял он «сталинских соколов».

Сама 8-я ВА к началу сентября тоже была сильно истощена. 1 сентября в воздух поднималось всего 66 самолетов. Так, 4-й ИАП осуществил 15 вылетов пятью оставшимися машинами. Истребители вели разведку в районе Ерзовки, Песковатки, Гумрака и Городища, попутно обстреливая подходящие наземные цели. Во время этих рейдов пропал без вести Як-7Б старшего сержанта Ивана Степаненко. Позднее летчик вернулся в часть без самолета.

В принципе после этого полк, как и остальные, ранее «сгоревшие» подразделения 288-й ИАД, пора было отводить в тыл на переформирование. Но тогдашняя ситуация не позволяла своевременно проводить ротацию и быстро заменять «выбитые» полки свежими. Поэтому некоторым из них приходилось как бы искусственно продлевать «жизнь» за счет перевода летчиков из других частей и пополнения матчастью из убывших полков и полевых авиамастерских. В авиадивизиях эти подразделения служили своего рода опорным звеном, к которому подбивались вновь прибывающие подразделения.

Это же касалось и 102-й ИАД ПВО, которая по-прежнему использовалась фактически как фронтовое соединение. К началу месяца в дивизии насчитывалось всего 34 боеготовых истребителя (в среднем по 4,8 машины на полк).

Боевой состав 102-й ИАД ПВО по состоянию на 1 сентября 1942 г.

В 867-м ИАП, который только недавно прибыл на фронт, но уже понес большие потери (29–30 августа пропало без вести 6 И-16), пропал без вести штурман полка старший лейтенант А. А. Стефанишин. И опять «во время разведки местности».

2 сентября люфтваффе осуществили еще один массированный налет на Сталинград, сопоставимый по масштабам с воздушными атаками 24 августа. К вечеру весь город снова был объят пожарами, от которых особенно пострадали завод «Красный Октябрь», поселок Русская Деревня, маслозавод «Заря», ватная, кондитерская, чулочная, конфетная фабрики. В Ворошиловском районе выгорели Краснознаменная и Двинская улицы. Несколько крупных пожаров возникло в поселке Красная Слобода, расположенном на восточном берегу Волги.

Бомбардировщики Не-111 в эти дни в основном применялись для непосредственной поддержки войск. Во время таких миссий на борт обычно загружались только две фугасные бомбы SC500, а прицеливание и сброс с небольшой высоты осуществлялся пилотом, а не штурманом. Так, командир 1./KG 100 гауптман Бётхер в течение дня трижды вылетал на бомбардировку позиций советской пехоты и полевых укреплений в районе Сталинграда. Первый раз его «Хейнкель» поднялся в воздух в 05.25, следующий вылет начался в 09.13, а последний в 11.12. В районе целей наблюдался зенитный огонь, не причинивший самолету вреда.

В отражении налетов в основном участвовала 102-я ИАД ПВО, осуществившая 17 вылетов. Летчики провели три воздушных боя, по итогам которых отчитались об 1 сбитом и 1 подбитом Me-109 при собственных потерях в 4 истребителя. В 06.45 над Бекетовкой И-16 старшины Захарова из 629-го ИАП был сбит в бою с «Мессершмиттами», пилот погиб. Его однополчанин Разумов был ранен и совершил аварийную посадку на брюхо, полностью разбив «раритетную» технику. Обе «Раты» были записаны на счет унтер-офицера Хайнца Голински из 3./JG53. В 731-м ИАП было сбито два «Киттихаука», пилоты которых выпрыгнули с парашютами. Этих, по всей вероятности, сбил обер-лейтенант Герман Граф из 9./JG52, записав на свой счет 141-ю и 145-ю воздушную победу (в 09.12 и 17.11).

4-й ИАП выполнил в этот день три групповых вылета на сопровождение бомбардировщиков Пе-2 из 270-й БАД в сектор Песчаной балки и высоты 113,7. Во время второй миссии восьмерка Як-7Б встретилась с большой группой «Мессершмиттов». В ходе короткого воздушного боя, по советским данным, было сбито 3 Ме-109. При этом пропал без вести молодой летчик сержант Корчажный, сержант Возный был подбит и совершил аварийную посадку на брюхо в районе Большого Лимана, еще три истребителя вернулись на базу с многочисленными повреждениями. Очередную потерю понес и 867-й ИАП, на сей раз пропал без вести лейтенант А. И. Прокофьев.

Немцы понесли в районе Сталинграда только одну потерю: Bf-109G-2 W.Nr. 13457 лейтенанта Вальтера Янке из St.I/JG52 разбился во время вынужденной посадки на своей территории. Но пилот остался цел.

Интересно, что в полосе немецкого XI армейского корпуса (в малой излучине Дона между Клетской и Сиротинкой) в 11.30 два советских самолета безуспешно атаковали наблюдательный аэростат из 103-й моторизованной аэростатной батареи (Ballon-Battr.103). Однако уже вечером против него была проведена повторная атака, в ходе которой он был сбит. А в 17.00 в полосе 44-й пехотной дивизии тремя самолетами сбит еще один аэростат.

3 сентября немцы в основном бомбили передний край обороны 62-й и 64-й армий в районе Басаргино, Городища, Воропоново и Красноармейска. Бётхер на сей раз совершил один вылет «против пехоты» (angriff auf truppen), а в 22.43–01.16 I./KG100 участвовала в ночном налете на Сталинград. После атаки в районе цели было зафиксировано два сильных пожара. Над южной частью города в течение всего дня патрулировали немецкие истребители группами по 4–6 машин.

102-я ИАД ПВО осуществила 51 вылет. Особенно отличились пилоты «Киттихауков» из 731-го ИАП, которые провели три воздушных боя и заявили об 11 сбитых самолетах, в том числе 7 Ю-88, 3 «ФВ-198» и 1 Ме-110. Один Р-40Е был поврежден в бою и совершил аварийную посадку в районе Заплавного. Кроме того, пилоты И-153 Евсеев и Голиков из 629-го ИАП в 06.20 в районе СталГРЭСа сбили по одному Ю-88.

4-й ИАП к началу дня располагал всего 6 исправными самолетами, но тем не менее успевал делать сразу много дел в духе «фигаро тут, фигаро там»! 10 вылетов было сделано на сопровождение бомбардировщиков Пе-2 и 8 – на разведку в район Котлубани, высоты 137 и Кузьмичей. В 14.00 пара Як-7Б (ведущий Амет-Хан) провела штурмовку немецких войск в районе Орловки. А в 17.00 он же участвовал в воздушном бою с мессерами, появившимися в районе аэродрома Демидов. В результате был сбит один Ме-109. Собственные потери составили один самолет, младший лейтенант А. А. Антонов не вернулся с задания.

Увы, и в этот раз многочисленные заявки «сталинских соколов» не находят подтверждений. Немцы снова лишились только одного самолета: Ju-88D-1 W.Nr. 430335 «6M+GM» из 4.(F)/11 был сбит утром в районе Дубовки. Весь экипаж (пилот унтер-офицер Фритц Шляйх) пропал без вести.

4 сентября люфтваффе впервые совершили налеты на переправы через Волгу в черте города, потопив стоявший на рейде теплоход «Красноармеец». Кроме того, группы Ju-88A и Не-111 большими группами бомбили передний край обороны советских войск. Немецкие истребители прикрывали ударные самолеты, а также активно действовали над восточным берегом Волги, в том числе блокировали аэродромы Верхняя Ахтуба, Средняя Ахтуба, МТФ № 1 и МТФ № 2.

Группа в составе 6 И-16 и 2 И-153 из 629-го ИАП в районе Сталинграда атаковала большую группу немецких бомбардировщиков, при этом летчики Смирнов, Трусов, Петухов и Евсеев сбили по одному Ю-88, а Голиков – Ме-110. Ответным огнем бортстрелков был сбит И-16 летчика Баранова, который выпрыгнул с парашютом. Восьмерка «Киттихауков» из 731-го ИАП в районе города атаковала возвращавшуюся с задания группу Ю-88, которых сопровождали 10 Ме-109 и 1 Ме-110. По утверждению летчиков, в ходе внезапной атаки им удалось сбить по одному сто девятому и сто десятому. Когда же наши истребители стали возвращаться на базу, а горючее в машинах было на исходе, в погоню за ними пустилась четверка мессеров. Вот как дальнейшие события описаны в журнале боевых действий: «Садясь под воздействием Ме-109 2 „Киттихаука“, летчики Лешко и Пименов при посадке выкатились за границу аэродрома на непригодную местность, самолеты получили поломки и убит 1 красноармеец стрелковой части, спавший в траве в месте посадки самолетов». Вот уж, действительно, «нелепая смерть», погибнуть под Сталинградом под колесами своего же истребителя…

Аналогичным образом возвращавшийся из разведывательного вылета Як-7Б младшего лейтенанта Лихачева из 4-го ИАП уже над восточным берегом Волги был подбит немецкими истребителями и совершил аварийную посадку на фюзеляж в районе Средней Ахтубы. Пилот получил ранения. Также в этот день с аэродрома Разбойщина (Саратов) на аэродром Кирово перелетал 274-й ИАП. Он был сформирован по сокращенному штату и располагал 18 новенькими Як-7Б. Но прежде чем полк вошел в состав 288-й ИАД, их осталось только 17, так как при заходе на посадку над аэродромом Верхне-Погромное замыкающий группу истребитель младшего сержанта Лисовского был внезапно атакован и сбит. Летчик выжил, но сразу же отправился в госпиталь.

При похожих обстоятельствах при заходе на посадку на аэродром Верхняя Ахтуба был сбит и новый ЛаГГ-5 сержанта В. Т. Шестака из 437-го ИАП, который погиб. По всей видимости, он стал жертвой фельдфебеля Вильгельма Криниуса из 3./JG53. Снова не обошлось без потерь и в 867-м ИАП. Не вернулись с задания только что назначенный штурманом полка старший лейтенант А. Н. Александров и старший сержант И. К. Марченко.

Немцы в этот раз понесли серьезные (по их меркам) потери. Был сбит Ju-88A-4 W.Nr. 4021 «F1+BP» из 6./KG76, весь экипаж которого погиб. Пропал без вести штурмовик Bf-109E-7 W.Nr. 3331 унтер-офицера Ханса Мауришата из З./Schl.Gl. Зенитным огнем был поврежден FW-189A-3 W.Nr. 2254 из 2.(Н)/41, при этом погиб пилот обер-ефрейтор Ф. Альберт. Тем не менее самолет вернулся на базу, его повреждения были оценены в 40 %. Еще несколько самолетов было сбито в районе «северного заслона», о чем будет рассказано ниже.

На новом рубеже советские войска тоже не смогли удержаться. Уже к вечеру 3 сентября немцы захватили Воропоново и Елхи, вплотную приблизившись к городу. В 07.00 4 сентября передовые части 295-й пехотной дивизии ворвались в Гумрак, но в ходе отчаянной контратаки 112-й стрелковой дивизии были отброшены назад. В течение дня поселок несколько раз переходил из рук в руки, в итоге к ночи за нашими осталась восточная часть с жилыми домами, за немцами западная с железнодорожной станцией. Зато южнее передовая разведгруппа 24-й танковой дивизии по долине речки Царица смогла пробиться к западной окраине Сталинграда в районе кирпичного завода.

В течение двух дней – 4 и 5 сентября – 295-я пехотная дивизия потеряла 37 человек убитыми и 226 ранеными, наступавшая южнее 71-я пехотная дивизия потеряла убитыми и ранеными 308 солдат и офицеров, еще несколько пропали без вести. По немецким меркам, эти потери являлись большими!

5 сентября немецкое наступление неожиданно застопорилось на всем фронте. Это было вызвано как упорным сопротивлением 62-й армии на окраинах Сталинграда, так и начавшимся наступлением Сталинградского фронта на северный фланг 6-й немецкой армии (об этом ниже). Единственным успехом немцев стал неожиданный прорыв 389-й пехотной дивизии в районе южнее разъезда Конный, где внезапным ударом удалось захватить важный опорный пункт, усиленный вкопанными танками, и при мощной поддержке люфтваффе выйти к высотам западнее и северо-западнее Городища, заняв и Каменный Буерак. При этом было уничтожено 16 вкопанных в землю танков. «Перед фронтом 51-го армейского корпуса выявлено 16 танков и несколько залповых установок, кроме того, весь фронт плотно занят пехотой, – гласили данные ближней разведки люфтваффе за следующий день. – По немецким позициям ведется артиллерийский огонь. В Сталинграде и Городище тяжелые зенитки». «Город упорно обороняется, – констатировал штаб 6-й армии утром 7 сентября. – Укрепления в значительной степени представлены полевыми сооружениями, но есть также отдельные бетонные бункеры и бронеколпаки. Много вкопанных предположительно потерявших подвижность танков».

Авиагруппа I./KG100 продолжала поддержку наступления 4-й танковой армии на южную часть Сталинграда. Согласно записям в летной книжке Ханса Бётхера, в 04.10–05.51 его эскадрилья провела налет «против пехоты», затем в 08.59–10.35 – налет на позиции артиллерии и полевые укрепления, а в 14.36–16.11 – налет «против артиллерии» (angriff auf artillerie) в «южном секторе». Во всех трех миссиях самолеты несли уменьшенную нагрузку в две бомбы SC500.

102-я ИАД ПВО осуществила в этот день 38 вылетов. В 06.10–07.30 8 «Киттихауков» из 731-го ПАП осуществляли прикрытие выгрузки войск на станции Иловля. На высоте 3000 м произошел воздушный бой с парой Ме-109Ф, в результате которого один из них был сбит, а второй ушел. В 13.30–14.45 та же группа действовала уже в районе Сталинграда, где так же провела бой с немецкими истребителями и записала себе еще три победы. Куда менее удачно сложился воздушный бой над городом группы в составе 5 МиГ-3 и 2 Як-1 из 788-го ИАП. Один истребитель был сбит, еще три (летчики Жаров, Степанов и Ляшин) пропали без вести. В результате на базу вернулись только три машины. Отметим, что, несмотря на высокие потери, полки противовоздушной обороны постоянно получали пополнение и к исходу дня на аэродромах в районе Сталинграда (МТФ № 1, 2 и 3) насчитывалось 26 боеготовых истребителей. Еще 9 базировалось в Астрахани.

4-й ИАП в этот день выполнил 13 вылетов на разведку и 4 на прикрытие Сталинграда. Летчики провели 3 воздушных боя и доложили о 2 сбитых самолетах, причем один Me-109 был на счету старшего сержанта Лавриненкова, а второй – Ю-88 – сбил командир 288-й ИАД подполковник Коновалов. Первые бои над Сталинградом провел и 274-й ИАП. Отличились младший лейтенант Сбинский и майор Иван Дзюба, сбившие по одному Me-109.

В этот раз «сталинские соколы» сильно завысили свои успехи. В воздушном бою был сбит только один Bf-109G-2 W.Nr. 13384 42-летнего лейтенанта Вальтера Ольрогге из 9./JG3, который имел на своем счету 75 воздушных побед. Ас был тяжело ранен и надолго выбыл из строя[19].

6 сентября немцы группами по 40–50 самолетов наносили удары по позициям артиллерии и танкам в районе Разгуляевки и северо-западным окраинам Сталинграда. Штаб ЮВФ снова оценил превосходство немцев в воздухе как «абсолютное». Утром «Хейнкели» из I./KG100 совершили налет на железнодорожный вокзал и нефтебазу в Камышине. В результате там вспыхнул большой пожар, горящая нефть несколькими потоками устремилась в Волгу, а дым поднимался в небо на сотни метров. После обеда авиагруппа совершила повторный налет на железнодорожные объекты в том же секторе. Согласно записям в летной книжке Ханса Бётхера, его Не-111 поднялся в воздух в 12.08 и сбросил на цель одну бомбу SC1000 и одну SC500.

На сей раз немецкие «бомберы» не ушли безнаказанными (что, заметим, бывало крайне редко). Во время перелета 10 Як-1 из 520-го ИАП на аэродром Алтухов курс истребителей случайно пересекся с большой группой «Хейнкелей», которые были тотчас атакованы. Больше всех отличился старший сержант Борис Гомолко, который сбил один самолет пушечно-пулеметным огнем, а второй – тараном. После этого Борис Гомолко выпрыгнул с парашютом и уже на земле застрелил одного немецкого летчика, а второго взял в плен[20]. Кроме него о сбитых Хе-111 заявили командир полка майора С. Н. Чирва, лейтенант Н. В. Харитонов и сержант В. П. Вусиков. Старший лейтенант А. С. Костицын из 431-го ИАП тоже таранил немецкий бомбардировщик в том же районе и погиб[21]. Фактически же 1-я эскадрилья KG 100 потеряла только один самолет. В результате тарана советского истребителя был сбит Не-111H-6 W.Nr. 4675 «6N+HH». Все четыре члена экипажа – пилот унтер-офицер Герхард Петтерс, штурман лейтенант Адольф Бюсгес, бортрадист унтер-офицер Альфред Гюнтер и бортстрелок ефрейтор Эрих Сорске – пропал без вести. Также в результате атаки истребителя был поврежден Не-111H-6 W.Nr. 4624 «6N+BH», при этом был убит штурман унтерофицер Хайнц Розенов. Еще один Не-111H-6 W.Nr. 7372 из 2./KG100 был поврежден (40 %) во время посадки на аэродроме Морозовская.

102-я НАД ПВО осуществила 56 вылетов, большая часть из которых снова пришлась на «Киттихауки» из 731-го ИАП. В период с 07.00 до 08.00 истребители дважды перехватывали одиночные разведчики Ю-88 в районе Городища и Калача, при этом, по советским данным, майор Чистяков сбил обе цели! В 11.05–12.17 восьмерка Р-40Е патрулировала в районе Сталинграда и провела воздушный бой с шестью мессерами. На сей раз отличился лейтенант Поликарпов, одержавший личную победу. Наконец, во время третьего вечернего группового вылета, в 17.35–18.20 уже незадолго до сумерек произошел большой воздушный бой с большой группой немецких истребителей. Летчики доложили о двух победах, при этом пропал без вести «Киттихаук» лейтенанта Орлова.

По крайней мере одна воздушная победа летчиков 731-го ИАП подтверждается с большой долей вероятности. Bf-109G-2 W.Nr. 13675 обер-лейтенанта Николауса Пфютцопа был сбит именно в бою с Р-40 в 15 км северо-западнее Сталинграда. Пилот пропал без вести. Кроме того, разведывательный Bf-110E-3 W.Nr. 2506 «M+AL» из 3.(H)/11 пропал без вести в не установленном точно районе вместе с экипажем (пилот лейтенант Карл Тамочюс), а Bf-110E-1 «S9+IP» командира 6./ZG1 гауптмана Хайнца Дзарновски был подбит в воздушном бою и разбился при вынужденной посадке около станицы Кременская (в 38 км северо-восточнее Клетской). Пилот был тяжело ранен и в строй вернулся только через год.

В 8-й воздушной армии очередные тяжелые потери понес 867-й ИАП, в нем пропало без вести 3 И-16 с молодыми летчиками сержантами П. В. Приходько, В. А. Сотовым и А. А. Чурсановым. По немецким данным, сбитые в 07.35 и 16.50 «Раты» были записаны на счет фельдфебеля Эдмунда Россмана из JG52. Люфтваффе тоже понесли потери, но только на северном фланге.

В ночь на 7 сентября фронтовая авиация совместно с АДД осуществила массированные налеты на позиции немецкой 16-й танковой дивизии в районе Винновки и Латошинки. Утром район Винновки и Акатовки трижды бомбили и обстреливали уже штурмовики из 226-й ШАД. Эскорт осуществлялся силами 4-го и 274-го ИАП. При этом все ударные группы подвергались ожесточенным атакам немецких истребителей, которым удалось сбить несколько Ил-2. Над Ерзовкой, Орловкой и Рынком произошло множество воздушных боев, в ходе которых летчики 288-й ИАД сбили в общей сложности 16 немецких самолетов, в том числе 14 Ме-109, 1 «ФВ-198» и 1 ФВ-187. По одной победе одержали и старший сержант Лавриненков, сержант Иван Степаненко и лейтенант Амет-Хан. «Мы с Амет-Ханом поднялись в воздух для перехвата „Фокке-Вульфа-189“, так называемой „Рамы“, – вспоминал об этом вылете Степаненко. – Этот самолет хорошо знали советские солдаты. Его появление над сосредоточением артиллерии, танков или пехоты всегда предвещало налет авиации или артобстрел. Уничтожить „Раму“ считалось у нас важным делом. Но это было непросто сделать, ибо разведчик обладал мощными огневыми средствами сверху и снизу, как правило, удачно маневрировал, своевременно уходил от атаки. „Фокке-Вульфа“, против которого мы вылетели, прикрывали истребители.

Набираем высоту. „Иду на мессера, – сообщил Амет-Хан Султан. – „Рама“ твоя“. Противник не ожидал нашей стремительной атаки и не смог оказать сопротивления. За несколько секунд свалился один „худой”, запылала и свалилась на землю „рама”.

– Идем на посадку, – скомандовал Амет-Хан.

Приземлились удачно. Но мы не заметили, что за нами летят две фашистские машины. „Мессершмитты” снизились до бреющего и с высоты 5—10 м ударили по капониру. Один из самолетов загорелся и взорвался. Пираты с набором высоты пошли по направлению к солнцу».

Собственные потери дивизии составили 2 Як-7Б. Истребители старшего сержанта Черникова из 4-го ИАП и старшего сержанта Бабича были сбиты в воздушном бою, но оба пилота спаслись, выпрыгнув с парашютами. Заметим, что советская авиация подобную тактику: полеты в районе базирования немецких истребителей и охота за садящимися машинами – никогда не применяла. Этому мешала большая удаленность собственных авиабаз, а главное, малый радиус действия всех отечественных истребителей. Обычно даже над Сталинградом, то есть над линией фронта, наши самолеты держались в небе в среднем 15–20 минут, все остальное время уходило на взлет, набор высоты, построение в боевой порядок, полет к цели и обратно, возвращение на базу. Понятно, что на полет в немецкий тыл просто не было времени. Поэтому советская истребительная авиация всегда находилась в роли обороняющейся стороны, которая была не способна даже контролировать воздушное пространство над своими аэродромами и попросту не могла навязать противнику свои «правила игры». Играть все время приходилось по правилам люфтваффе.

В боях с немецкими бомбардировщиками на этот раз отличились летчики 629-го ИАП, по-прежнему воевавшие на старых типах. В 06.10 группа в составе 3 И-16 и 3 И-153 атаковала большую группу Хе-111 и Ю-88, бомбивших советские войска в районе Городища. Лейтенант Бурнозян и сержант Ершов сбили по одному «бомберу», а затем в бою с эскортом старшина Смирнов залпом «эрэсов» сбил Ме-109Ф. При этом, несмотря на многочисленные атаки противника, «ишаки» и «чайки» смогли уклониться от них с помощью горизонтальных виражей и благополучно вернулись на базу – аэродром МТФ № 2. В 09.50–10.15 в районе станции Садовая произошел еще один воздушный бой, закончившийся безрезультатно. Наконец, в 17.25–18.10 группа в составе 4 И-16 и 3 И-153 в районе Гумрака атаковала двадцатку Ю-87, действия которой прикрывались мессерами. И снова, если верить сводке, бой завершился полной победой «устаревших» истребителей над не менее «устаревшей» матчастью противника. Без потерь со своей стороны «сталинские соколы» сбили 4 Ме-109Ф (победы одержали Федоров, Евсеев, Ершов и Овсянников) и 1 Ю-87 (был на счету Шацкого).

В действительности люфтваффе потеряли в районе Сталинграда только два самолета. В воздушном бою был сбит Bf-109G-2 W.Nr. 13680 фельдфебеля Вильгельма Будке из 2./JG53. Пилот спасся, выпрыгнув с парашютом над немецкой территорией. Зенитным огнем был сбит Ju-88A-4 W.Nr. 4114 «9К+ЕК» из 2-й эскадрильи KG51, при этом все четыре члена экипажа (пилот обер-фельдфебель Эйтель Плауманн) пропали без вести.

6 сентября при мощной поддержке авиации части 51-го армейского корпуса прорвали оборону 62-й армии на глубину 7 км и вышли к Центральному аэродрому. «Противник сражался упорно и ожесточенно, за каждый дом и каждый окоп шла борьба. У Опытной станции осталось 200 убитых русских», – докладывал штаб 51-го АК. При этом был отмечен необычный тактический прием. Группа из 15 красноармейцев с поднятыми руками двигалась к немцам, как будто сдается в плен, а потом выхватила спрятанные за пазухой пистолеты и открыла огонь.

Утром 7 сентября части 23-го танкового корпуса оказались в критическом положении, в связи с чем командующий 62-й армией генерал-лейтенант Лопатин, который ранее неоднократно настаивал на оставлении заведомо невыгодных позиций, санкционировал отход двух бригад на несколько километров в район Каменного Буерака. Это дало повод для снятия Лопатина с должности с формулировкой «за невыполнение приказа не отходить с занимаемого рубежа ни шагу». Новым командармом-62 стал генерал-майор Крылов, правда, уже через несколько дней его сменил генерал-лейтенант Василий Чуйков.

Сама 62-я армия продолжала таять на глазах. По состоянию на 7 сентября в четырех стрелковых дивизиях осталось от 50 до 200 бойцов, а, к примеру, 35-я и 126-я СД насчитывали примерно по 1000 человек. В 189-й танковой бригаде осталось всего 5 танков, а в 99-й – ни одного. Притом что добыть новую бронетехнику было уже затруднительно, ибо для переправки танков через Волгу не было соответствующих судов. 8 сентября наступавший южнее Царицы 48-й танковый корпус занял станцию Садовая (последняя пригородная станция на перегоне Сталинград – Морозовская) и достиг поселка пригород Минина. В ночь на 9 сентября Еременко и Хрущев покинули Сталинград, переправившись вместе со штабом на восточный берег реки.

Но и 6-я армия к тому моменту уже представляла собой лишь тень от того, какой она начинала операцию «Блау». Например, в 51-м армейском корпусе из 22 пехотных батальонов 8 считались «выдохшимися» и 9 «слабыми». А в 8-м армейском корпусе, насчитывавшем 24 пехотных батальона, 17 считались «выдохшимися», 2 – «слабыми» и 1 – «истощенным». А ведь этим частям предстояло еще долго «вдыхать и выдыхать», 51-му АК – наступать на центр Сталинграда, а 8-му АК – оборонять малую излучину Дона против бесконечных советских атак «местного значения»!

Конечно, были и обнадеживающие новости. К этому моменту бомбардировщики Не-111 сбросили на Сталинград в общей сложности 53,5 миллиона пропагандистских листовок. Причем эти «бумажные налеты», по мнению штаба 6-й армии, «привели к хорошим результатам». Эти выводы были сделаны на основе опроса сдавшихся красноармейцев, а также самого количества пленных: с 21 августа по 7 сентября таковых насчитывалось свыше 25 000. К слову, основным «сюжетом» листовок было наглядное изображение Сталинградского котла, в котором оказалась 62-я армия!

8 сентября, наверное впервые с начала битвы, ясная погода над Волгой сменилась пасмурной. В районе Сталинграда стояла облачность в 10 баллов на высоте 1500 м. Но это не помешало работе немецкой авиации, которая продолжала методично утюжить оборону советских войск. «Налеты производились мелкими группами, непрерывно, с небольшими перерывами», – отмечал штаб 102-й НАД ПВО. Пикирующие бомбардировщики Ju-88, церштореры Bf-110, затем Не-111 по очереди с разных высот «обрабатывали» передний край и ближний тыл 62-й армии.

Самим летчикам противовоздушной обороны облака тоже не помешали снова одерживать блестящие победы. В 06.04 группа в составе 4 И-16 и 3 И-153 из 629-го ПАП вылетала в район Елыпанки. Небо в этом секторе тоже не пустовало, «Штуки» через разрывы в облаках пикировали на цели, а внизу уже горели пожары и поднимались огромные столбы пыли и дыма. По утверждению наших летчиков, они без потерь со своей стороны сбили 2 Ю-87 и 2 прикрывавших их Me-109. Во время следующего вылета в 10.05–10.50 уже в районе Воропоново произошел еще один (безрезультатный) воздушный бой. А в 16.00–17.00 в районе станции Садовая восьмерка «ишаков» и «чаек» перехватила большую группу Ю-87. И снова бой завершился триумфом «сталинских соколов». Летчики Ершов, Смирнов, Федоров и Столяров записали себе по одному сбитому «лаптежнику».

4-й ИАП и 274-й ИАП снова занимались сопровождением штурмовиков в район Гумрака, Воропоново и Каменного Буерака. Во время первого задания – в 07.30–07.40 лейтенант Амет-Хан и старшина Бабенко в районе Гумрака сбили по одному Ме-109. Во время второго вылета в 12.30 уже старшина Лещенко сбил «Мессершмитт» над балкой Каменный Буерак. Еще один Ме-109 в это же время был на счету старшего сержанта Липовицкого из 274-го полка. Но и он сам был подбит и совершил аварийную посадку на аэродроме Верхняя Ахтуба.

Вообще же в этот день 8-я воздушная армия понесла особенно большие потери в истребителях. Например, пропали без вести ЛаГГ-5 лейтенанта А. С. Цанцука из 15-го ИАП и старшего сержанта А. С. Егошина из 27-го ИАП, были сбиты Як-1 сержанта В. П. Смирнова из 11-го и лейтенанта В. В. Егорова из 296-го ИАП (оба погибли), ЛаГГ-3 старшего сержанта С. Н. Сафронова из 9-го ГИАП не вернулся с боевого задания. Старший лейтенант Олейников из 15-го ИАП тоже был сбит, но отделался тяжелыми ранениями.

Немцы тоже понесли ощутимые потери. В районе Сталинграда был подбит Ju-88A-4 W.Nr. 5769 из III./KG76, который разбился во время вынужденной посадки на своей территории. Два члена экипажа (в том числе и пилот фельдфебель Ханс Наурешат) получили ранения, а один был убит еще в воздухе. В 1 км северо-западнее Сталинграда в бою с ЛаГГ-5 был сбит Bf-109F-4 W.Nr. 13263 лейтенанта Херберта Зиммера из 8./JG53. Пилот был объявлен пропавшим без вести, но позже вернулся в часть. А вот пилот Bf-109G-2 W.Nr. 13689 унтер-офицер Герхард Рисс из 3./JG53 погиб.

Кстати, в эти дни к немцам присоединились их союзники. 7 сентября с аэродрома Тузов начали действовать 8-я истребительная авиагруппа (Gr.8 Vân.) и 6-я истребительно-бомбардировочная авиагруппы (Gr.6 Bopi.). Первая имела в своем составе 36 истребителей IAR-80A и IAR-80B, а вторая 12 IAR-81. А на следующий день к ним присоединилась 7-я истребительная авиагруппа (Gr.7 Vân.) в составе 56, 57 и 58-й эскадрилий и первоначально располагавшая 36 Bf-109E-3/E-7В. В течение первых двух дней боев румыны потеряли пару IAR-80B, причем оба пилота погибли.

9 сентября в 04.00 (по берлинскому времени) «Штуки» нанесли очередные мощные удары по позициям советских войск, затем налеты не прекращались в течение всего дня. В 08.35 и 11.30 эти же цели (Quadrat 49271) бомбили «Хейнкели» из I./KG100 «Викинг». В первом случае летчики заметили в небе 10 советских истребителей, во втором – 5.

К вечеру немцы захватили Городище, Уварово и Александровку, продолжая последовательно вбивать клинья в растянутый и ослабленный фронт 62-й армии. В 19.00 бомбардировщики переключились на южный сектор, осуществив налеты на позиции 64-й армии в районе Бекетовки.

Основная тяжесть воздушных боев над городом и его окрестностями снова легла на плечи 102-й ИАД ПВО, которая в этот день поставила рекорд, выполнив в общей сложности 74 вылета. Из них 36 пришлось на 731-й ИАП, 23 – на 629-й ИАП и 15 – на 688-й ИАП. В 06.00 по уже сложившейся традиции группа в составе 5 И-16 и 4 И-153 прибыла в район Ельшанки, где также по уже сложившемуся расписанию немецкие бомбардировщики бомбили части 62-й армии. Лейтенант Кузнецов сбил Ю-88, а младший лейтенант Смирнов – случайно оказавшийся в том же секторе ФВ-189.

В 06.50–08.10 над Сталинградом патрулировала десятка «Киттихауков». Она перехватила группу бомбардировщиков и сбила сразу 5 Ю-88 и 1 Ме-109. При этом только один Р-40Е был подбит и совершил вынужденную посадку в районе острова Сарпинский.

Во время второго вылета в 09.00–10.10 аналогичная «утренней» группа 629-го полка, но уже с другими пилотами на высоте 3000 м над Бекетовкой провела получасовой воздушный бой с «Мессершмиттами», который опять завершился полным разгромом противника. Летчики Шацкий, Столяров, Овсянников и Зуев одержали по одной личной победе. В бою были подбиты истребители лейтенантов Голикова и Лукьянцева. Первый смог дотянуть до своего аэродрома и совершить посадку, второй сел на фюзеляж в 5 км северо-западнее Верхней Ахтубы. Летчик остался цел, а самолет полностью сгорел.

В 10.20 на патрулирование над Сталинградом одновременно вылетела группа в составе 9 «Киттихауков», а также группа в составе 3 Як-1 и 2 МиГ-3 из 788-го ИАП. И обеим опять сопутствовал успех! «Иномарки» на сей раз сбили 1 Ме-109, а на счету пилотов отечественных истребителей было 2 сто девятых. Всего же по итогам дня дивизия записала на свой счет 16 сбитых самолетов противника.

288-я ИАД осуществила 67 вылетов, которые примерно поровну разделились между 4-м и 274-м ИАП. Яки опять сопровождали штурмовики Ил-2 в район высоты 147,5 и Большой Елыпанки. Во время первого рейда – в 07.30 – снова отличился лейтенант Амет-Хан, сбивший Me-109 в районе Большой Елыпанки, во время второго – в 12.15 в районе Воропоново группа Як-7Б завалила еще один мессер. А во время третьего вылета – в 15.10 – в районе Бекетовки и Садовой летчики 4-го ИАП сбили еще 2 Ю-88 и 2 Ме-109. У 274-го ИАП боевой день сложился менее удачно. Сбив только один Ю-87, подразделение потеряло 2 самолета: лейтенант Орымкович пропал без вести, а старший сержант Кузякин при посадке промахнулся мимо ВПП и врезался в капонир.

И в этот раз «сталинские соколы» значительно завысили свои успехи. В районе Сталинграда советскими истребителями был поврежден Не-111H-6 W.Nr. 7129 из 1./KG100. Три члена его экипажа – пилот лейтенант Вольфганг Мангольд, бортрадист унтер-офицер Хайнц Цобельт и бортстрелок унтер-офицер Андреас Лайхт – получили ранения. Над аэродромом Тузов был сбит Bf-109G-2 из 1./JG52, но его пилот спасся, выпрыгнув с парашютом. Не так повезло лейтенанту Альфреду Франке из 2./JG53, чей Bf-109G-2 W.Nr. 13442 был сбит зенитной артиллерией в 10 км севернее Сталинграда. Пилот, имевший на своем счету 59 побед, пропал без вести[22].

В этот день 14 Не-111 из III./KG4 «Генерал Вефер» совершили налет на Астрахань. Основной удар наносился по нефтебазе № 5, кроме того, бомбежке подверглись нефтебаза в селе Ильинка и судоремонтный завод имени Ленина. В результате многочисленных прямых попаданий бомб Brand С50А и Brand С250А на двух нефтехранилищах были подожжены около 400 000 тонн нефтепродуктов, пожар сразу принял опасные размеры. Языки пламени поднимались на сотни метров, сливаясь в огромные огненные смерчи. Затем с ужасающей быстротой стал расти огромнейший столб черного дыма, который было видно за 100 км от города. Затем в ночь на 10 сентября немцы совершили повторный налет на объекты в Астрахани. В результате этих ударов в прилегающих к нефтебазам окрестностях сгорели 48 жилых домов, клуб, больница, школа и здание бассейнового комитета профсоюза речников. На судоремонтном заводе также были разрушены несколько цехов.

10 сентября массированным бомбардировкам подверглись позиции 138, 204 и 126-й стрелковых дивизий, оборонявших южные подступы к Сталинграду. «Ровно в 9 часов гул в воздухе, „Штуки” кружат над нами, и началось, – вспоминал Вернер Халле из 29-й моторизованной дивизии. – С воем сирен „Штуки” сбрасывают бомбу за бомбой на врага вплотную перед нами. Мы сами при этом утыкаемся головами в грязь. Так они прокладывают нам путь до Волги. Перед нами только дым и пороховая гарь». Почти одновременно со «Штуками» по тем же целям на берегу Волги отбомбились и «Хейнкели» из I./KG100. Попутно возле острова Сарпинский (напротив Купоросного) прямыми попаданиями был потоплен «попавший под руку» катер-тральщик № 346.

Когда дым и пыль рассеялись, немецкая мотопехота медленно пошла в наступление. В 12.30 (по московскому времени) немцы захватили Зеленую Поляну и южную часть Купоросного. Три стрелковых полка и два истребительно-противотанковых артполка 64-й армии полегли практически в полном составе. «Наконец, мы, первые немецкие солдаты, видим южнее Сталинграда, с крутого берега, мощную реку, которая здесь имеет ширину, пожалуй, больше 1000 м. Как мы горды, что выполнили эту задачу!» – продолжал Халле.

Таким образом, спустя 18 дней с того момента, как танки Витерсхайма достигли Волги севернее города, мотопехота Кемпфа наконец тоже вышла к реке – в 30 км ниже по течению. С высокого берега открывался прекрасный вид на бескрайние заволжские степи, пойму Ахтубы и ленту Волги, удалявшуюся на юго-восток – к Каспийскому морю. Немецкому командованию в очередной раз показалось, что в битве наступил долгожданный перелом. Среди прочего в руки Паулюса попал добытый где-то приказ Сталина оборонять город всеми возможными средствами до последнего человека, поскольку его падение приведет к тяжелым последствиям. Из сей бумаги недалекий генерал-фельдмаршал фон Вайхс в очередной раз сделал вывод, что захват Сталинграда будто бы имеет важнейшее стратегическое значение, следовательно, победа в войне, как никогда, близка! «Войска 4-й танковой и 6-й армии в течение последних трех недель вели сражение за Сталинград, проявляя превосходную выучку и порыв в наступлении, несмотря на тяжелые боевые условия, – говорилось в его пафосном приказе. – Я приношу свою благодарность за их исключительные заслуги. Впереди нас ждут успешный захват Сталинграда и разгром неприятеля».

В штабе Юго-Восточного фронта тоже царило паническое настроение. Еременко приказал срочно организовать оборону по восточному берегу Волги на участке от Средне-Погромного до Райгорода. В первую очередь занять его должны были выведенные в тыл остатки шести танковых бригад и другие разношерстные части. Кстати, и 13-я гвардейская стрелковая дивизия, которая 10 сентября находилась в Камышине и получила указание в ночное время скрытно двигаться в район Сталинграда, первоначально рассматривалась как резерв для борьбы с вероятными немецкими десантами на левый берег.

Но на следующий день (11 сентября) положение снова стабилизировалось. 126-я стрелковая дивизия совместно с остатками 131-й стрелковой дивизии отчаянной атакой сумели выбить немцев из Купоросного и оттеснить от берега. При этом передовой отряд 29-й моторизованной дивизии, еще недавно гордившийся собой, был почти полностью уничтожен в ближнем бою, а сам Вернер Халле оказался среди немногих уцелевших и прорвавшихся к своим.

Не лучше складывались дела на небесном фронте. 10 сентября пропали без вести молодые сержанты В. А. Чернов из 11-го ИАП, Ф. К. Еременко из 15-го ИАП, старший лейтенант Н. М. Иванов из 9-го ГИАП, старшина Й. А. Бабенко из 4-го ИАП (имел на своем счету 3 личные и 7 групповых побед) и другие. Во время налета на аэродром Тузов было сбито сразу 4 Пе-2 из 284-го БАП (заводские номера 2608, 2614, 2617 и 6/116). Их экипажам не повезло нарваться на очень опытных асов – двух гауптманов Вольфа Дитриха Вильке из St./JG3 и Эвальда Вольфганга из St.III/JG3. Причем первый одержал в этом бою свою 101-ю воздушную победу.

Немцы в этот день тоже понесли серьезные потери, но ни одну из них нельзя отнести на счет наших истребителей. Во время атаки группы Ил-2 был сбит Bf-109G-2 W.Nr. 13655 фельдфебеля Франца Хагедорна из 3./JG3. Пилот, имевший на своем счету 37 побед, выпрыгнул на парашюте, но из-за малой высоты тот не успел раскрыться. Также был подбит Bf-109G-2 W.Nr. 13456 фельдфебеля Хайнриха Вёрле, который был тяжело ранен и вернулся в строй только в марте 1944 г. Но наиболее болезненной стала гибель командира 2-й эскадрильи JG53 лейтенанта Вальтера Целлота. В районе Сталинграда его Bf-109G-2 W.Nr. 13487 был сбит прямым попаданием зенитного снаряда (оторвало хвост). Целлот сумел покинуть падающую машину на парашюте, но он не успел раскрыться. Летчик так и не успел получить свой Рыцарский крест, которым был награжден 3 сентября за 85 побед. Также зенитным огнем в районе Сталинграда был сбит Ju-88A-4 W.Nr. 6787 из 9./KG76, все члены его экипажа (пилот обер-лейтенант Ханс Вернер Польс) пропали без вести.

11 сентября активность люфтваффе в районе города неожиданно и резко снизилась (почти все самолеты действовали на северном фланге). А 8-я воздушная армия в этот день смогла задействовать 100 самолетов, которые осуществили 252 вылета (в основном на атаку наземных целей). Летчики доложили о 25 воздушных боях и 5 сбитых самолетах (4 Me-109 и 1 «ФВ-198»). Еще 10 посчитали уничтоженными на полевом аэродроме Усутово.

На счету 288-й ИАД было 53 вылета, то есть пятая часть боевой работы армии, и большая часть воздушных побед. И это притом, что к началу дня она располагала всего 16 боеготовыми машинами (по восемь штук в 4-м и 274-м ИАП). В этот день полки снова сопровождали штурмовики из 226-й ШАД и пикирующие бомбардировщики Пе-2 из 270-й БАД в район Городища. Для 4-го ИАП эта миссия сложилась неудачно, в районе цели группа была атакована «Мессершмиттами», которые сбили сразу 3 Як-7Б. При этом старшие лейтенанты Молчанов и Лебедев выпрыгнули с парашютами, а лейтенант Антонов погиб. Правда, Молчанов утверждал, что перед тем, как его самолет загорелся, он сам успел сбить один Me-109. Еще о двух сбитых мессерах доложили летчики 274-го ИАП (были на счету младшего лейтенанта Войтова и лейтенанта Герасимова).

Общие потери 8-й ВА составили 9 машин. Ла-5 командира эскадрильи 27-го ИАП майора Ф. С. Чуйкина (на тот момент имел на своем счету 11 личных и 6 групповых побед) был сбит в воздушном бою над хутором Бурковский в 12 км восточнее Сталинграда. Его однополчанин сержант СП. Ильин пропал без вести в ходе воздушного боя в районе Песчанка – Бекетовка, а старшего сержанта НА. Родненко сбили над хутором Морозкино. Список пропавших без вести пополнили еще три летчика 867-го ИАП: командир эскадрильи старший лейтенант М. М. Едемский, сержанты М. Я. Карначев и Г. М. Макшанчиков. В районе Дубровки были сбиты 2 Пе-2 (заводские номера № 2620 и 2709) из 284-го БАП. По всей вероятности, обе «пешки» стали жертвами фельдфебеля Хайнца Кеметмюллера из 8./JG3.

102-я ИАД ПВО осуществила 74 вылета, но на этот раз все они прошли без воздушных боев.

12 сентября битва разгорелась с новой силой. Авиагруппа I./KG100 утром совершила налет на позиции советских войск в квадрате Qu.49363, а в обеденное время на аналогичные цели в квадрате Qu.49411. Около 16.50 (по берлинскому времени) «Хейнкели» в третий раз появились над Волгой, на сей раз сбросив груз на позиции советских войск в самом Сталинграде (Feldstellungen in Stalingrad). Во всех трех случаях из-за «бомбового голода» самолеты летали с уменьшенной нагрузкой, сбрасывая на цели по две бомбы SC500. При этом экипажи отмечали огонь одной батареи «тяжелых» зенитных орудий по ним. С воздуха ориентиром для летчиков служила химическая фабрика «Лазурь», полностью разрушенная, но заметная, благодаря подходившей к ней железнодорожной ветке, которую из-за ее своеобразной формы прозвали «теннисной ракеткой».

Целью «Штук» из StG2 «Иммельманн» стали южные кварталы города. Сделав круг над районом бомбометания, они одна за другой с оглушительным воем сирен срывались в пике. Затем на высоте около 1000 м от них отделялись тяжелые 1000-кг бомбы, вскоре следовали мощные взрывы, и в небо поднимались огромные столбы дыма и пыли. Через некоторое время налет возобновлялся, и так происходило до самого полудня, пока всю южную часть Сталинграда не затянул сплошной дымный шлейф. Всего в течение дня на Сталинград было сброшено около 900 фугасных и осколочных бомб всех калибров.

«Группы 15–12 самолетов типа Хе-111 и Ю-88 под прикрытием 4–6 Ме-109 непрерывно производили бомбометание с высот 1500–2000 м, – сообщает журнал боевых действий 102-й ИАД ПВО. – Одновременно отмечалось 50–60 самолетов». Сама авиадивизия, которая была оперативно подчинена штабу 8-й воздушной армии, осуществляла прикрытие наземных войск в районе Купоросного, Зеленой Поляны, Ельшанки, Центрального аэродрома, центра города и переправ через Волгу. Несмотря на то что в 629, 731 и 788-м авиаполках насчитывалось всего 23 боеготовых истребителя, удалось снова поставить боевой рекорд, выполнив в общей сложности 87 вылетов. Летчики, количество которых значительно превышало количество матчасти, действовали вахтовым методом, то есть на одной и той же машине порой летало три разных пилота!

Авиаторы 629-го ИАП в период с 07.50 до 14.10 провели 6 воздушных боев и заявили о 7 сбитых самолетах (3 Ю-88, 2 Ю-87 и 2 Ме-109). «В 13.35 при подходе к центру города встретили группу Ю-88 и Ю-87, – сообщает журнал боевых действий полка. – Атаковали их. В результате старший лейтенант Павлов сбил Ю-88, который упал в 7–8 км северо-западнее Садовая. Остальные самолеты ушли. Через 2–3 минуты встретили группу Ме-109 и неизвестного типа (похожие на Як-1). Вели воздушный бой. В результате боя майор Ежов сбил 1 Ме-109, который упал южнее Центрального аэродрома в 1–2 км. Лейтенант Федоров сбил 1 Ме-109, который упал западнее станции Воропоново в 1,5 км. В районе Купоросное дважды были обстреляны ЗА. В районе Красной Слободы майор Ежов был атакован двумя Ме-109, в результате самолет имеет три пробоины в бензобаке. В результате течи бензина самолет загорелся. Путем скольжения и пикирования огонь был погашен». Собственных потерь у полка не было, хотя три «ишака» получили многочисленные попадания, а также появилась новая жертва «отравления» – лейтенант Бурнозян, в воздушном бою со «Штукой» та якобы выпустила по нему ядовитое вещество, от которого у пилота началась рвота и покраснели глаза…

Истребителями неизвестного типа, «похожими на Як-1», в действительности были румынские Bf-109E, IAR-80 и IAR-81, которые в этот день активно действовали над Сталинградом. В воздушных боях были сбиты два IAR-80B с бортовыми номерами белая «16» и белая «186» (один пилот погиб). Вернувшейся через три дня в свою часть уцелевший летчик рассказал, что его протаранил советский истребитель. Кроме того, был сбит Bf-109E-3 W.Nr. 1030 бортовой «16» командира 57-й истребительной эскадрильи (Esk.57 Vân.) капитана Александру Манолиу. Вместо него командиром был назначен известный румынский ас капитан Александру Щербанеску.

У 731-го ИАП день сложился менее удачно. В 7 воздушных боях пилоты «Киттихауков» сбили 8 самолетов (4 Ю-88, 3 Ю-87 и 1 Ме-109), но при этом были потеряны два своих самолета (один летчик погиб, второй спасся на парашюте), еще 5 получили многочисленные попадания, но смогли вернуться на базу. Майор Чистяков был ранен «разрывной пулей» в щеку. 788-й ИАП доложил о 3 сбитых Ме-109 при одной собственной потере. Летчик Курочкин выпрыгнул с парашютом из горящего Як-1.

Характерно, что советские летчики после боев с бомбардировщиками всякий раз докладывали о том, что те «упали» рядом с местом боя. Практически нигде не говорилось о том, что вражеский самолет получил повреждения, снижался и упал, скажем, в 30 км от линии фронта. Хотя в действительности случаи, когда двухмоторный самолет от полученных попаданий камнем шел вниз, были большой редкостью. Во-первых, в таком случае у командиров и политработников сразу возникали сомнения в достоверности, мол, «а сам-то видел, как он падал?», во-вторых, для подтверждения победы нужно было лететь значительное время за вражеским самолетом, отвлекаясь от выполнения задания и рискуя быть самому сбитым, а потом под роспись давать «показания», где именно упал самолет и кто это видел. Поэтому летчикам было куда проще откровенно соврать, тем более никаких подтверждений от наземных войск для того, чтобы победу засчитали, в общем-то, не требовалось. Тем было попросту не до того, чтобы следить, где и что падает!

Кроме того, обращает на себя внимание тот факт, что места падений, как правило, указывались на вражеской территории, в донесениях практически никогда не указывали, что сбитый самолет упал на нашей территории (если речь шла не о тыловом районе). Тут был и моральный аспект (вдруг горящий «бомбер» рухнул на наши же войска, которые ты и прикрывал), и опять же элемент лукавства. Если факт падения на территории противника никогда нельзя было точно ни проверить, ни опровергнуть, то, если бы тот же упомянутый выше Ежов указал, что Ю-88 упал не южнее, а восточнее Центрального аэродрома, вранье можно было бы легко разоблачить!

Из состава 8-й воздушной армии в этот день наиболее отличился 274-й ПАП. Выполнив в течение дня 46 вылетов, в том числе 39 на сопровождение Ил-2 из 266-й ШАД в район Городища и балки Грязная, летчики провели 5 воздушных боев и отчитались о 3 сбитых Me-109. При возвращении на базу над Средней Ахтубой был сбит Як-7Б старшего сержанта Лугового, который спасся на парашюте. А вот их коллеги из 4-го ПАП во время вылета на перехват «из засады» атаковали и сбили «Фокке-Вульф» над восточным берегом Волги. При этом наблюдатели 8-й воздушной армии подтвердили падение самолета. В этот день FW-189 W.Nr. 0203 из 5.(Н)/11 был атакован истребителями в районе Нижнего Кута. Разведчик получил повреждения 35 %, был ранен пилот фельдфебель Р. Царра, но сумел совершить вынужденную посадку на немецкой территории.

В 15-м ИАП отличились капитан А. Е. Васин и лейтенант А. А. Строи, которые доложили о двух сбитых Ю-88. В действительности, кроме упомянутой «рамы», люфтваффе потеряли 3 самолета. В районе Сталинграда пропал без вести вместе с экипажем Ju-88A-4 W.Nr. 3755 «9K+AR» командира 7./KG51 гауптмана Вальтера Хейлманна. Также пропал без вести разведчик Bf-110E-3 W.Nr. 2407 «L2+AR» (пилот обер-лейтенант Йозеф Петеани) из 7.(H)/LG2. Что касается мессеров, то был потерян лишь один Bf-109F-4 W.Nr. 13294 унтер-офицера Карла Хаека из 8./JG3. Пилот вначале был объявлен пропавшим без вести, но позже вернулся в свою часть.

В целом же воздушные бои первой половины сентября снова продемонстрировали подавляющее превосходство немецкой авиации. Вблизи линии фронта люфтваффе действовали большими группами смешанного состава по 30–40 самолетов. При этом два-три звена «Мессершмиттов» первыми прибывали в намеченный для атаки район, связывая боем советские истребители и обеспечивая своим бомбардировщикам и штурмовикам благоприятные условия. После этого Ju-87, Ju-88 и Не-111 спокойно вели бомбометание, делая иногда по восемь – десять заходов на цель, сбрасывая каждый раз по одной-две бомбы. В результате налеты длились иногда по полчаса и оказывали сильный деморализующий эффект на наземные войска. Если же отдельным советским летчикам и удавалось прорваться к немецким бомбардировщикам, их встречал плотный заградительный огонь бортстрелков.

Непосредственные бои между истребителями также, как правило, заканчивались в пользу противника. Мелкие группы Як-1, Як-7, ЛаГГ-3 и «Киттихауков» зачастую поголовно уничтожались «Мессершмиттами». Попытки командования авиадивизий использовать большие группы истребителей также не приносили ожидаемого эффекта. При почти полном отсутствии радиосвязи советские летчики при появлении немцев быстро теряли ориентацию, нарушали строй, и бой распадался на изолированные схватки. Если же в редких случаях ситуация начинала складываться для пилотов люфтваффе неблагоприятно, они тут же выходили из боя либо с резким набором высоты и уходом в сторону, либо переходом в пикирование и выводом машины над самой землей.

Помимо собственно Сталинграда немецкая авиация активно действовала и над всем восточным берегом Волги. Ближние разведчики FW-189 буквально целыми днями кружили над местностью, фотографируя позиции зенитной и дальнобойной артиллерии, следили за колоннами советских войск, двигавшимися к переправам, а также выявляли командные пункты. После обработки полученной информации бомбардировщики и штурмовики, а также истребители немедленно вылетали в этот район и наносили удары по различным целям. Самолеты гонялись даже за отдельными бойцами и «полуторками», нигде не давая им покоя. Атакам также подвергались сельскохозяйственные угодья, трактора и сами колхозники, работавшие на полях.

С 5 по 12 сентября 4-й воздушный флот выполнил 7507 самолето-вылетов (в среднем 938 в день). В то время как в первые дни операции «Блау» проводилось в среднем 1343 вылета ежедневно. За 11 недель беспрерывного наступления число самолетов сократилось на 40 % до 950 машин, из которых вследствие нехватки запчастей лишь 550 находилось в боеготовом состоянии. Впрочем, активность ВВС Красной армии все равно была еще ниже. За тот же период в зоне 4-го воздушного флота было зафиксировано 2834 самолето-пролета, то есть в среднем 354 в день.

13 сентября немецкая авиация группами по 15–20 Ju-87, Hs-123, Ju-88 и Не-111 наносила удары по северной и южной частям Сталинграда и переправам через Волгу. Так, в 07.00 (по берлинскому времени) по южным окраинам Сталинграда отбомбилось 11 пикирующих бомбардировщиков, через час – 14 и в 10.00 еще одна группа из 14 самолетов. Гауптман Бётхер на сей раз появился над городом около 13.00 и снова сбросил на цели в городе пару фугасных бомб.

В ночь на 13 сентября и на следующий день 8-я ВА осуществила 370 вылетов. Летчики доложили о 100 поврежденных и 10–15 уничтоженных танках, 35 сбитых самолетах. Последняя цифра стала своеобразным рекордом с начала битвы, так много побед «сталинские соколы» еще не заявляли. Героем дня стал сержант Н. П. Токарев из 15-го ИАП, который на своем ЛаГГ-3 сбил Ю-88, а затем протаранил еще один и погиб.

Значительная часть вылетов (65) и потерь снова пришлась на 288-ю ИАД. Летчики 4-го ИАП занимались сопровождением Ил-2 (в группе 274-го полка), разведкой и перехватом «рам». Младший лейтенант Анашкин заявил, что ему удалось подбить ФВ-189, после чего тот «задымил и пошел в свое расположение». Но этот факт не находит подтверждений. А вот для 274-го ИАП боевой день закончился катастрофически. Во время сопровождения штурмовиков в район Елыпанки и Песчанки летчики провели три воздушных боя, во время одного из них довольно редкая пара в составе двух майоров Мякушена и Федина сбила Me-109. Собственные потери составили 6 Як-7Б из 13 имевшихся. Во время полета к цели при перестроении в воздухе истребитель старшего сержанта Липовицкого налетел на самолет лейтенанта Герасимова. В результате последний разрубил винтом напополам фюзеляж первого! Липовицкий сумел покинуть кабину развалившегося на две части Яка и приземлился на парашюте, а Герасимов совершил вынужденную посадку на аэродроме Верхне-Погромное. Капитан Куценко был сбит и выбросился на парашюте, младший лейтенант Збинский был подбит и совершил аварийную посадку на брюхо с районе Средне-Погромного, а капитан Лапотников, старшие сержанты Батюк и Бабич пропали без вести.

Собственные потери составили 15 самолетов. Помимо перечисленных истребителей пропали без вести сержант А. И. Журавлев из 296-го ПАП и сержант А. Ш. Бамматов из 867-го ПАП.

В воздушном бою был сбит старший сержант П. А. Гикало из 437-го ПАП.

102-я ИАД ПВО снова была очень активна. Ее летчики осуществили 74 вылета, что примерно равнялось боевой работе всех истребителей 8-й ВА, провели 12 воздушных боев и заявили о 17 сбитых самолетах. При этом снова отличился 629-й ПАП, на тот момент ставший самым результативным и успешным истребительным полком, действовавшим под Сталинградом. Если верить рапортам летчиков, всего в трех воздушных боях они без потерь со своей стороны сбили 13 самолетов, в том числе 9 Ю-87, 3 Me-109 и 1 Ю-88. Причем практически все воздушные бои произошли в районе Центрального аэродрома. Кстати, в этот день над Сталинградом впервые были замечены самолеты, опознанные как «Макки-200».

13 сентября 51-й армейский корпус перешел в решающее наступление, целью которого был прорыв к Волге. «Все для Германии! Поэтому мы должны взять Сталинград!» – говорилось в пафосном воззвании к солдатам, распространенном перед атакой. Отметим, что операция проводилась в основном «истощенными» и «слабыми» пехотными батальонами, боевая численность которых была далека от штатной. Например, в 71-й пехотной дивизии некомплект личного состава перед наступлением составлял 170 офицеров и 4657 рядовых и унтер-офицеров, а в соседней 295-й пехотной дивизии – 194 офицера и 5508 рядовых и унтер-офицеров. Чуть лучше было положение 389-й пехотной дивизии, в ней некомплект составлял «всего» 155 офицеров и 3275 рядовых и унтер-офицеров, а большинство батальонов считалось «средними». В 6-й армии на тот момент насчитывалось 140 танков и 26 штурмовых орудий. Причем последние действовали в условиях хронической нехватки боеприпасов. Одним словом, ее никак нельзя было назвать «самым мощным и отборным соединением фашистской армии», как утверждалось в советских газетах и листовках!

Вечером, прорвав растянутую оборону 399-й стрелковой дивизии и 272-го стрелкового полка, немцы достигли железнодорожной линии, проходящей через весь Сталинград с юга на север, а передовые разведгруппы 71-й пехотной дивизии прорвались в центральную часть города. Перебежками продвинувшись по улицам, прямо мимо напуганных жителей и разбегающихся бойцов тыловых подразделений, немцы заняли несколько высотных зданий.

Утром 14 сентября Паулюс вылетел на «Шторьхе» в штаб 51-го армейского корпуса, находившийся в Гумраке, а затем выехал на передовой КП на высоте в окрестностях Городища, чтобы лично контролировать штурм города. Оттуда командующий 6-й армии впервые увидел Сталинград, лежащую за ним Волгу и частично бескрайнюю степь, уходящую далеко на восток. Повсюду на огромном пространстве были видны столбы взрывов и пламя пожарищ, а также немецкие самолеты, бомбившие центральную и южную части города. Паулюс был глубоко впечатлен увиденным, ведь Волга являлась конечной линией наступления по плану «Барбаросса», к разработке которого он имел непосредственное отношение. И теперь именно он руководил наступлением на этот город, являвшийся последним русским форпостом на пути в Азию.

В 14.00 (по московскому времени) на КП пришло сообщение о том, что передовые подразделения 71-й пехотной дивизии захватили здание железнодорожного вокзала, а через три часа они вышли к набережной Волги в районе пристаней. Севернее подразделения 295-й пехотной дивизии тоже достигли берега и высоты 102,0 (Мамаев курган). Вернувшийся на свой командный пункт в Голубинской довольный Паулюс в 21.00 отдал приказ 51-му армейскому корпусу провести зачистку центральной части города, а затем готовиться к наступлению на северо-восток – к заводу «Красный Октябрь» – на соединение с 14-м танковым корпусом. Хотя штаб Юго-Восточного фронта уверял, что немцы «лезут к Волге через горы трупов своих солдат», в действительности 51-й армейский корпус за этот день потерял 48 человек погибшими и 195 ранеными.

Когда немцы прорвались на набережную Волги в центре Сталинграда, единственным подразделением, которое можно было бросить в бой, оказалась 13-я гвардейская стрелковая дивизия. Когда 13-го числа это свежее подразделение, отнюдь не являвшееся «элитным» (большая часть бойцов являлась новобранцами из Средней Азии, а вооружение дивизия получила, только прибыв на фронт), поступило в распоряжение Юго-Восточного фронта, Еременко планировал направить его в северную часть города – оборонять участок между Мамаевым курганом и заводом «Красный Октябрь». Однако обстановка внесла свои коррективы, и перед переправой на западный берег в ночь на 14 сентября гвардейцы получили задачу: занять плацдарм в районе набережной, контратаковать противника в секторе между центральной переправой и вокзалом, выбив гитлеровцев из крупных зданий.

В южном секторе 48-й танковый корпус только 14 сентября начал наступление вглубь Ворошиловского района. В первый же день немцам удалось прорвать фронт, а штабу 29-й моторизованной дивизии даже пришлось в последний момент отменить запланированный на 05.30 массированный авиаудар «Штуками» по северной части Купоросного, чтобы те не попали по своим частям. Вскоре пехотинцы снова заняли этот населенный пункт, вторично закрепившись на берегу Волги.

А на следующий день 24-я танковая дивизия захватила вокзал Сталинград II и затем прорвалась до берега Царицы. При этом огромное здание элеватора, находившееся возле железной дороги, не было никем занято, и его безо всякого боя захватил отряд немецкой пехоты. Однако быстро оккупировать и зачистить довольно протяженный район, разделенный на две части железнодорожной насыпью и пересеченный многочисленными оврагами и узкими улочками частного сектора, не удалось.

В ночь на 14 сентября и в течение следующего дня 8-я ВА выполнила 409 вылетов, правда, более трети из них пришлось на бипланы У-2. Летчики доложили о 32 сбитых самолетах. Собственные потери составили 11 машин, из которых 9 «не вернулось с задания».

Для 288-й ИАД боевой день сложился удачно. Осуществив 50 вылетов на сопровождение Ил-2 и прикрытие Сталинграда, летчики (если верить рапортам) провели 6 воздушных боев и сбили 9 самолетов, в том числе 4 Ю-88, 4 Ме-109 и 1 ФВ-189. При этом все они были записаны как групповые всем участвовавшим в них пилотам. Например, лейтенанту Султану

Амет-Хану засчитали 1/2 ФВ-189, 1/9 Ю-88 и 1/9 Me-109. Потерь на сей раз не было, но число исправных истребителей в дивизии сократилось до 14 (9 машин в 4-м ИАП и 5 – в 274-м ИАП).

Еще о 12 сбитых в районе Сталинграда самолетах (9 Me-109, 2 Ю-88 и 1 Ю-87) доложила 102-я ИАД ПВО. Ее полки совершили 62 вылета и провели 17 воздушных боев. Впрочем, боевой день для дивизии сложился неудачно. В 06.10 в районе завода «Баррикады» немецкими истребителями был сбит И-16 старшего политрука Теплицкого из 629-го ИАП, который погиб. В 731-м ИАП пропали без вести сразу 4 «Киттихаука» (летчики Степанов, Чумаков, Сидоренко и Болдов). Еще один истребитель получил повреждения и совершил вынужденную посадку на брюхо. 788-й ИАП потерял два своих МиГ-3 (летчик Трофимов не вернулся с задания, а капитан Луковников совершил аварийную посадку на фюзеляж на советской территории). Понесли потери и другие полки 8-й воздушной армии. В других полках потери были не такими большими. Так, Ла-5 сержанта Е. А. Румянцева из 437-го ИАП был сбит в воздушном бою над Бузиновкой (пилот погиб), а истребитель его однополчанина младшего лейтенанта В. Н. Ерибанова упал в Волгу (летчик утонул).

Что касается люфтваффе, то фактически в районе Сталинграда они потеряли только один самолет, и то над «северным заслоном». Еще один истребитель потеряли румыны, в бою с Як-1 был сбит IAR-81 адъютанта Василе Теодореску из 61-й истребительно-бомбардировочной эскадрильи. Летчик выпрыгнул с парашютом над линией фронта и пропал без вести.

15 сентября в ходе массированных налетов на переправы и причалы люфтваффе потопили сразу 10 судов, в том числе 2 парома СП-19, 5 речных трамваев, 2 баржи и 1 катер. «ВВС противника в течение дня массированными налетами производили бомбометание по г. Сталинград группами до 100 самолетов типа Ю-88, Ю-87 и Хш-123, – сообщала сводка 102-й ИАД ПВО. – Всего за день отмечено до 500 самолето-пролетов. Истребители противника патрулировали над г. Сталинград группами по 4–6 Ме-109 и Макки-200».

В воздух поднималось 122 самолета 8-й воздушной армии, которые осуществили 284 вылета. Летчики отчитались о 19 сбитых самолетах при собственных потерях в 14 машин. 4-й ИАП выполнил 18 вылетов на сопровождение штурмовиков 226-й ШАД в район Центрального аэродрома. В 10.20–10.40 истребители провели воздушный бой с «Мессершмиттами», во время которого лейтенант Амет-Хан одержал свою 8-ю личную победу. 274-й ИАП тоже занимался эскортированием Ил-2. В 16.30–17.00 в районе цели истребители провели затяжной воздушный бой, по итогам которого младшим лейтенантам Войтову и Гурулеву, лейтенанту Головчанскому и старшему сержанту Бабенко засчитали по 1/4 сбитого Ю-88, Гурулев помимо этого над южной окраиной Сталинграда лично сбил Me-109. Не повезло снова старшему сержанту Лисовскому (который был сбит во время перебазирования), который только что выписался из госпиталя и в первом же вылете был снова сбит и выбросился на парашюте.

Еще 48 вылетов выполнила 102-я ИАД. Большая часть из них была на счету 629-го ИАП. О том, насколько интенсивной была боевая работа полка, рассказывает журнал боевых действий.

Первый вылет восемью машинами был осуществлен в 07.00–08.05. За это время состоялось два воздушных боя в районе Бекетовки, сначала с Ю-88, потом с истребителями. Во время второго старшины Копейкин и Тубалов сбили по одному «Мессершмитту», которые упали на восточном берегу Волги. Именно в этом вылете отстал и пропал без вести самолет Лысенко. В 10.50–11.55 на тех же машинах над Сталинградом патрулировала вторая семерка. На сей раз произошло несколько отдельных схваток с немецкими самолетами над северной частью города. Старшины Ершов и Лобковский, младший лейтенант Быковец в районе СТЗ сбили по одному «Мессершмитту», а лейтенант Федоров – «ФВ-198».

В 13.43 вахту сменила третья «бригада» в составе 6 И-16 и И-153. Сразу после взлета на высоте 300 м истребители пересеклись курсом с немецкими истребителями, но «разошлись миром». Затем над Сталинградом летчики увидели семерку Ю-88, поодиночно и прицельно сбрасывавших бомбы на позиции советских войск. «Юнкерсы» пытались сделать новый заход, но в этот момент были атакованы нашими и отвернули. Следующий вылет состоялся уже вечером – в 16.30–17.30 семью машинами. В районе поселка Красный Октябрь летчики увидели, как несколько Bf-109 атакуют группу Ил-2, бомбившую немецкие части. С ходу вступив с ними в бой, советские истребители сорвали атаку. Тем временем в районе станции Садовая появилась группа уже немецких штурмовиков, которые также летели бомбить свои цели в южном секторе фронта. По утверждению летчиков, они атаковали ее, заставив уйти, не сбросив бомбы.

731-й ИАП осуществил 11 вылетов и провел 4 воздушных боя. Пилоты «Киттихауков» доложили о 7 победах (3 Ю-87, 2 «Макки-200», 1 Ю-88 и 1 «ФВ-198»). Был сбит Р-40Е лейтенанта Орлова, который парашютировался над советской территорией. Еще 10 вылетов было на счету 788-го ИАП, который отчитался об одном сбитом Me-109. К середине сентября в дивизии насчитывался 31 боеготовый истребитель, но только 14 из них непосредственно в районе Сталинграда.

Что касается заявленных воздушных побед, то лишь одна из них подтверждается сведениями противоположной стороны. В бою с Як-1 был сбит IAR-81 адъютант-стажера Николае Соломона из 62-й истребительно-бомбардировочной эскадрильи. Пилот погиб.

Боевой состав 102-й ИАД ПВО по состоянию на 15 сентября 1942 г.

«Авиация противника особенно злостно действовала во второй половине дня, сделав около 1000 самолето-вылетов», – отмечал штаб Юго-Восточного фронта 16 сентября. При этом «Штуки» наносили удары не только по опорным пунктам и зданиям, но и по выявленным баррикадам и заграждениям, а также минным полям. А вот двухмоторные бомбардировщики по-прежнему действовали ограниченно из-за нехватки боеприпасов. Так, I./KG100 выполнила только один налет на Сталинград (в 12.00 по берлинскому времени).

В ночь на 16 сентября и в течение следующего дня 8-я ВА выполнила 355 вылетов. Летчики сбили 4 самолета и потеряли 5. Примерно половина этих потерь и побед была на счету 288-й ИАД. Рано утром смешанная группа 4-го и 274-го авиаполков снова сопровождала «черные смерти» в район Центрального аэродрома. В 06.40–06.50 в районе цели произошел очередной бой с немецкими истребителями, во время которого старший лейтенант Молчанов сбил Me-109, еще один был на счету целой группы пилотов. В то же время пропал без вести старший лейтенант Лебедев. Как это нередко бывало, при возвращении на базу над Средней Ахтубой был сбит Як-7Б младшего лейтенанта Войтова, который был ранен в обе ноги и с трудом смог покинуть падающую машину с парашютом. Немцы отметили несколько налетов групп советских бомбардировщиков (по 15 машин) на район Центрального аэродрома.

102-я ИАД ПВО, несмотря на понесенные потери, была по-прежнему активна и осуществила 42 вылета. На сей раз летчики отчитались всего о двух воздушных победах: на счету 629-го ИАП был Ю-87, сбитый в 06.40 младшим лейтенантом Кочетовым в районе Городища, а «Киттихауки» из 731-го полка сбили Ме-109Ф. «Самолеты Ме-109 (пятиточечные)[23] в воздушных боях охотно идут на лобовые атаки, чего раньше избегали», – докладывал штаб 102-й авиадивизии. При этом были сбиты еще 2 Р-40Е батальонного комиссара Селюгина и старшины Прохорова.

На этом боевая работа 731-го ИАП в районе Сталинграда и закончилась, и на следующий день, передав оставшуюся пару «Киттихауков» в 788-й ИАП, летчики убыли на переформирование в Пензу. Так очередной полк «сгорел» за две с небольшим недели боев. С 31 августа по 16 сентября 731-й ИАП выполнил 252 боевых вылета и провел 38 воздушных боев, записав на свой счет 57 сбитых самолетов. При этом было сбито и пропало без вести 12 Р-40Е, еще 3 совершили вынужденные посадки после полученных повреждений, погибло и не вернулось с заданий 10 летчиков.

Потери люфтваффе составили 2 самолета. Штурмовик Hs-123B-1 из 6./Schl.Gl пропал без вести (скорее всего, был сбит огнем с земли), также по неизвестной причине не вернулся на базу Bf-109G-2 W.Nr. 13668 унтер-офицера Йохана Кальба из 9./JG52. Добавим, что помимо летчиков 8-й ВА на множество сбитых самолетов претендовали их коллеги из 16-й воздушной армии (об этом ниже).

17 сентября 8-я воздушная армия выполнила 371 вылет, сбив 3 самолета. Собственные потери составили 3 машины. На счету 288-й авиадивизии на сей раз было 55 вылетов, выполненных двенадцатью исправными истребителями. В районе Рыбзавода смешанная группа из 4-го и 274-го ИАП провела воздушный бой с «Макки-200» и сбила один из них. При этом не вернулся с задания лейтенант Демкин. Остальные две потери пришлись на 296-й ИАП. Як-7 старшего лейтенанта В. И. Козлова сбили зенитки, а сержант Н. А. Бабочкин при возвращении из боевого вылета врезался в телеграфный столб и разбился в районе села Быково. По немецким же данным, истребители люфтваффе и FARR сбили в течение дня 23 вражеских самолета. Из состава 102-й ИАД ПВО действовал только 629-й ИАП, осуществивший 20 боевых вылетов и доложивший об одном сбитом Ме-109Ф.

В этот день IAR-80A из Gr.8 Vân впервые сопровождали немецкие бомбардировщики в район Сталинграда. По румынским данным, последних попытались атаковать четыре Яка и в ходе завязавшегося боя адъютант Флориан Буду сбил один из них. Через некоторое время в районе Сталинграда появилась еще одна группа «Иаров», которая снова эскортировала Не-111. Румыны снова заявили об одном сбитом Як-1. Вероятно, об одном из этих боев и шла речь ранее, причем летчики 288-й ИАД приняли IAR-80А за итальянские «Макки-200». Вечером румыны еще и перехватили группу Пе-2, сбив один из них, а попутно капитан Эмил Дрок записал на свой счет победу над МиГ-3.

Потери люфтваффе составили 2 самолета. Был сбит Ju-88A-4 из St.III/KG51 (пилот обер-лейтенант Ханс Рихтер). Весь экипаж погиб. Также был сбит штурмовик Bf-109E-7 W.Nr. 5332 лейтенанта Курта Лечманна из 3./Schl.G1. Пилот погиб.

В ночь на 18 сентября советские бомбардировщики совершили весьма удачный налет на штаб 6-й армии в Голубинской. В результат погибло 2 человека, еще несколько получили ранения и был поврежден штабной автотранспорт. Сам Паулюс не пострадал. После этого инцидента для противовоздушной обороны штаба армии была выделена дополнительная зенитная рота 614-го зенитного полка (2./Fla.614).

8-я ВА усилила свою активность. Летчики выполнили в течение суток 431 вылет, в основном на атаку наземных целей. Полки отчитались о 23 уничтоженных и поврежденных танках и 41 автомашине. Собственные потери составили 4 самолета. А вот 102-я ИАД ПВО, понесшая серьезные потери, боевых вылетов не проводила вовсе.

В самом Сталинграде сражения тем временем принимали все более драматичный оборот. Доставив в город значительные подкрепления, Чуйков сумел не только укрепить оборону на растянутом фронте, извивавшемся вдоль обширного предполья, городских окраин, улиц, оврагов и многочисленных промзон, но и организовать сразу несколько контрударов.

К середине дня 16 сентября 62-я армия сумела отбить часть высоты 102,2 (Мамаев курган), а также вокзал. На следующий день немцам удалось прорваться на улицы Саратовская, Коммунистическая, Артемовская, Республиканская и снова захватить здание вокзала. Затем этот важный опорный пункт несколько раз переходил из рук в руки. Штаб 6-й армии вынужден был констатировать, что 51-й армейский корпус не только не провел зачистку центральной части города, но и потерял часть захваченных зданий, а уровень его боеспособности, который и до этого наступления был весьма ограниченным, значительно «истощился». За три дня боев потери трех его пехотных дивизий составили около 1500 человек убитыми и ранеными.

Аналогично шли дела в южном секторе, который обороняли остатки двух стрелковых дивизий, одной стрелковой и одной танковой бригад (с тремя танками КВ-1). Вечером 16 сентября бойцы сводного батальона 10-й отдельной стрелковой бригады (набранной из моряков) предприняли внезапную атаку на элеватор, сумели перебить небольшой немецкий гарнизон и заняли это огромное здание, господствовавшее над всей окружающей местностью.

На следующий день командир 48-го танкового корпуса генерал Кемпф приказал немедленно отбить бетонный колосс обратно. Штурмовые группы 94-й пехотной дивизии сумели ворваться на первый этаж, но там их встретил сильный огонь со второго этажа и лестниц, заваленных баррикадами. После того как атака провалилась, в 15.05 Кемпф лично позвонил Рихтхофену и попросил его сбросить на элеватор бомбы особой мощности. Тот воспринял просьбу со свойственным ему воодушевлением и страстью к разрушениям, дал согласие и попросил отвести собственные войска на безопасное расстояние. В 17.00 (по берлинскому времени) в небе появилось несколько «Штук» из StG2, которые поочередно сбросили на элеватор бомбы SC1000. Однако мощные взрывы, к удивлению наблюдавших с безопасного расстояния солдат, не привели к каким-либо серьезным разрушениям. Не дал эффекта и продолжительный обстрел элеватора из 88-мм зенитных орудий и 105-мм гаубиц.

Ну а штурм в итоге был сорван внезапной атакой моряков из 92-й отдельной стрелковой бригады, которые пошли в атаку на вокзал Сталинград-2 и другие опорные пункты Ворошиловского района. Отдельным группам бойцов удалось даже прорваться к элеватору и укрепить его гарнизон. В итоге вместо решительного штурма немцам пришлось снова отвоевывать с боем каждый квартал. Командир 29-й моторизованной дивизии заявил, что его подразделения после бесконечных атак и контратак противника больше не в состоянии наступать. С самой «моторизацией» тоже было худо, после боев в городе в дивизии осталось всего 8 исправных танков, в том числе 5 Pz.III и 3 Pz. II. Потери советских войск, как обычно, были гораздо большими. Например, 36-я гвардейская стрелковая дивизия, которая вела ожесточенные бои на южной окраине Сталинграда, за четыре дня с 15 по 18 сентября потеряла 1500 человек, в том числе 553 убитыми и пропавшими без вести.

Переправа через Волгу, несмотря на постоянные артобстрелы и бомбежки, продолжала функционировать, поэтому на смену разбитым частям в город постоянно прибывали новые. Так, в ночь на 17 сентября тральщики Волжской военной флотилии доставили на западный берег 1054 бойца, а обратными рейсами вывезли из города почти 400 раненых. В следующую ночь, несмотря на сильный обстрел с берега, в Сталинград удалось переправить упомянутую 92-ю стрелковую бригаду морской пехоты и 137-ю танковую бригаду. Последняя имела 9 танков и заняла оборону в районе Мамаева кургана. В ночь на 19 сентября в город удалось переправить большую часть 95-й стрелковой дивизии. В ночь на 21 сентября на плацдарм переправились две батареи 57-го артполка и один полк из состава только что прибывшей 284-й стрелковой дивизии. Последняя была полностью разбита под Воронежем, затем отведена в тыл – в Красноуфимск, где пополнена довольно разношерстным, но кадровым личным составом из НКВД, офицерских школ, моряков Тихоокеанского флота и даже наземного персонала ВВС. Фактически это было элитное подразделение. Именно в составе этой дивизии в Сталинград переправился в то время никому не известный 27-летний главстаршина Тихоокеанского флота Василий Зайцев.

Тем временем люфтваффе вели нещадную охоту на советские корабли и суда в районе Сталинграда и на подходах к нему. Кроме того, по ним постоянно вела огонь немецкая артиллерия, которая била по целям как прямой наводкой, так и при помощи артнаблюдателей, находившихся на верхних этажах зданий, а также самолетов-корректировщиков. Так, 12 сентября газоход Г-60 был потоплен артогнем в Воложке Куропатка. На следующий день германские артиллеристы потопили буксир «Траулер», газоходы 1-КП, Г-71, речной пассажирский трамвай «Тринадцатый». 14 сентября буксирный пароход «Айтодор» был потоплен авиацией у Капустина Яра, на следующий день газоходы Г-16 и Г-99 были уничтожены в Воложке Куропатка, первый – артогнем, второй – авиацией. 17 сентября в результате артобстрела в районе города потонул буксирный пароход «15 лет ВЛКСМ». На следующий день буксирный пароход «Пожарский» тоже был потоплен артогнем на Акшинском перекате. 20 сентября речной железнодорожный паром (длина 95 м, ширина 20 м) «Сталин» затонул в результате прямых попаданий снарядов в Щадринском затоне.

20 сентября буксирный пароход «Стахановец» был потоплен артогнем на Акшинском перекате, а буксир «Курзух» был уничтожен в результате налета Ju-87 возле Красной Слободы. Кроме того, еще один железнодорожный паром «Переправа Вторая» (аналогичный «Сталину») был потоплен в Щадринском затоне. 22 сентября пассажирский катер «Лейтенант Здоровцев», уклоняясь от атаки немецкого самолета, сел на мель у острова Голодный, после чего вскоре был разбит артиллерийским огнем. 24 сентября в Сталинграде в результате авиаудара был уничтожен буксирный пароход «Наблюдатель». 27 сентября на Краснооктябрьской переправе в результате артобстрела погиб речной пассажирский трамвай «Четвертый». 29 сентября в результате налета авиации на Краснослободский затоне были потоплены служебный спасательный пароход «Гаситель», газоходы Г-10, Г-46 и Г-109.

Люфтваффе также продолжали и регулярно минировать реку на подходах к Сталинграду, и советские суда несли потери. Например, днем 19 сентября в районе Бусомичева Яра подорвался на мине и быстро затонул буксир, вследствие чего фарватер реки был на время закрыт. 24 сентября на Старицком перекате подорвался на мине тральщик РТЩ-121, погибло 7 человек. 25 сентября в фарватере напротив Светлого Яра пошел ко дну после донного взрыва катер «Судостроитель». Весь его экипаж погиб. Минирование в основном выполняла специализированная I./KG100 «Викинг», которая тоже не обошлась без потерь. 23 сентября в ходе ночного вылета на сброс мин в фарватер Волги был подбит Не-111-6 W.Nr. 4624 «6N+BH» из 3-й эскадрильи. Экипаж (пилот лейтенант Матиас Роденбуш, штурман обер-ефрейтор Вилли Майстер, бортрадист унтер-офицер Манфред Ахнерт и бортстрелок ефрейтор Руперт Кёберле) доложил о том, что покидает машину с парашютами в районе Иловлинской. Несмотря на то что линия фронта находилась совсем рядом, никто из них к своим так и не вышел, и с тех пор о дальнейшей судьбе летчиков ничего не известно.

Но полностью парализовать речные перевозки немцам не удавалось. Да и невозможно было это сделать, учитывая, что в районе Сталинграда на реке было множество островов, проток, заливов и затонов, а сама Волга в этом месте дублировалась Ахтубой, также имевшей многочисленные ответвления и протоки.

В конце месяца на западный берег была переправлена 39-я гвардейская стрелковая дивизия, а 37-я ГСД и 308-я СД сосредотачивались в лесах на восточном берегу и ожидали своей очереди. Кроме того, только за 30 сентября на позиции в Сталинграде было отправлено 8 маршевых рот, которые, несмотря на обстрелы с берега, успешно пересекли реку и заняли места разбитых и поредевших подразделений.

18 сентября Хрюкин получил от Еременко приказ в полдень следующего дня нанести два мощных удара всеми имеющимися машинами по районам Александровка, Гумрак, Яблоновка, Воропоново и Верхняя Елыпанка. Однако по-настоящему мощных воздушных атак снова не вышло, по сути, имели место лишь разрозненные налеты штурмовиков и бомбардировщиков. Также 10 Пе-2 из 284-го БАП совершили налет на аэродром Тузов, где, по советским данным, было уничтожено 2 самолета. Рейд прошел относительно удачно, был сбит только один самолет с заводским № 2701. Всего же было выполнено 432 вылета, по результатам которых летчики доложили о 14 уничтоженных и поврежденных танках и 25 автомашинах.

После налетов 62-я армия перешла в наступление сразу на нескольких участках, нанося главный удар из района Мамаева кургана в юго-западном направлении, но не достигла серьезных успехов. Сама вершина этого огромного холма осталась за немцами. В центральной части города солдаты поредевшей 13-й гвардейской стрелковой дивизии сумели захватить половину здания Госбанка. Еременко и Хрущев, переправившись на западный берег на бронекатере, руководили наступлением из штаба Сталинградского фронта.

Утром 20 сентября наступление возобновилось, но снова привело лишь к тяжелым потерям. Так, недавно введенная в бой 95-я СД за два дня потеряла около 1300 человек убитыми и ранеными. Люфтваффе группами по 10–15 самолетов бомбили восточные и северные склоны Мамаева кургана, позиции советских войск в центральной части города и переправы через Волгу. К этому моменту немцам удалось вывести из строя 70 % самоходных паромов, 20 % ДМП (саперных самоходных понтонов) и 27 % барж, использовавшихся для снабжения 62-й армии. «Вследствие непрерывного воздействия авиации, артиллерии и минометов противника по переправам и вывода ежедневно нескольких плавучих средств из строя вопрос питания и эвакуации 62А становится особенно острым, – констатировал штаб ЮВФ. – Сообщение с западным берегом днем невозможно».

Атаки наземных войск активно поддерживались штурмовой авиацией. В 06.45 восьмерка Ил-2 из 504-го ШАП во главе с командиром полка капитаном С. Д. Прутковым совершила налет на танки, автомашины и пехоту в районе Центрального аэродрома и Авиагородка. При подходе к цели по «черным смертям» был открыт мощный зенитный огонь. У Пруткова прямым попаданием была пробита плоскость, вследствие чего самолет накренился и вошел в спираль. Но опытный пилот все же смог восстановить управление, едва не врезавшись в холм, а потом даже сбросил бомбы на цель. Также отличился сержант И. П. Веденин, который из-за технической неисправности задержался с вылетом, но потом все же выполнил задание. Летчик прибыл в заданный район, когда вся группа уже отбомбилась и отстрелялась, и в одиночку провел штурмовку, вызвав немалое восхищение со стороны наблюдавших это пехотинцев.

В 10.10 вторая сводная группа Ил-2 из 504-го и 505-го ШАП совершила повторный налет на Авиационный городок, сбросив на цель бомбы, а потом обстреляв ее «эрэсами» и бортовым оружием.

Следующей в 13.00 по плану должна была наносить удар восьмерка штурмовиков под командованием старшего лейтенанта Пстыго. Задание звучало так: «Атаковать танки и минометы на улицах Коммунистическая и Саратовская г. Сталинграда, что в одном километре на северо-запад от буквы „С” надписи „Сталинград”». Имелась в виду огромная надпись, выложенная из белых букв на юго-западном склоне Мамаева кургана – напротив Центрального аэродрома – по аналогии с надписью Hollywood в Лос-Анджелесе. При этом летчики получили строгие указания по поводу точного распознавания позиций собственных войск, которые могли оказаться севернее, восточнее и южнее района атаки. «Не скрою, пока шел к стоянке, ломал голову над тем, как по полученной приблизительно ориентировке в хаосе разрушений, в черном дыму пожарищ, окутавшем город после варварских массированных налетов вражеских бомбардировщиков, разыскать эти улицы, разглядеть на пестром фоне развалин танки противника, а главное, не промахнуться, не натворить беды, ведь в городе и наши войска, героически защищают каждый квартал, каждый дом, – вспоминал об этой миссии сам Иван Пстыго. – Скрипнув тормозами, рядом со мной остановилась потрепанная эмка, из которой торопливо вышел начальник штаба 226-й штурмовой авиадивизии подполковник П. Г. Питерских.

– Вот, пока ехал, обвел карандашом район цели, – сказал он и протянул мне довольно затертый план Сталинграда. – Не промахнитесь!

Взлетели в ясную и солнечную погоду, но уже на подходе к городу вошли в дымовое марево. С высоты 400 м смутно проглядывались размытые очертания почти неотличимых друг от друга улиц и перекрестков. За что же зацепиться взглядом, откуда начинать поиск?

Стоп, это похоже на Привокзальную площадь! Точно она! Теперь все внимание – земле. Доворот. Выходим к отмеченным на плане улицам. А где же танки? Неужели ушли? Нет, вот они: один, два, пять… Замерли, затаились возле полуразрушенных домов. Огня не ведут, чтобы не демаскировать себя.

Перестраиваемся для атаки. Выполняем заход за заходом. Ослепительно вспыхивают и извергают клубы черного дыма 250-килограммовые фугаски, молниями расчерчивают воздух реактивные снаряды. Многотонные самолеты, словно пушинки, подбрасывает взрывными волнами. А там, где стояли танки, вдоль улиц расползается непроглядное темное месиво дыма, пыли, копоти. После восьми заходов боеприпасы кончились. Возвращаемся на свой аэродром».

Как оказалось, налет группы Пстыго лично наблюдал с передового КП генерал Тимофей Хрюкин. Зрелище, как штурмовики буквально между домами заходят на цель, ныряют в дым, потом эффектно вылетают из него, так поразило его, что командующий тут же приказал присвоить Пстыго звание капитана и всех участников рейда представить к наградам.

Тем временем вслед за этой группой над Сталинградом появилась шестерка Ил-2 из 807-го ШАП во главе со старшим лейтенантом С. И. Лобановым. Пролетая буквально на высоте верхних этажей сгоревших высотных домов в центре города, они нанесли удар по району железнодорожного вокзала.

Наконец, в 16.35 группа Пстыго из 504-го ШАП в сопровождении истребителей из 296-го ПАП вторично появилась над городом и, сделав заход над площадью 9 Января, атаковала позиции немецких войск в овраге в 2,5 км юго-западнее Мамаева кургана. Во время штурмовки в небе появились немецкие истребители, которые сбили Як-7Б майора Б. Н. Еремина. С большим трудом тот сумел покинуть горящую и падающую машину и приземлился на парашюте в районе завода «Красный Октябрь». Там раненого и обгоревшего пилота подобрали солдаты и доставили в полевой госпиталь.

Немцы отметили сильные налеты советской авиации в районе Сталинграда. «Там действовали группы по 8—10 бомбардировщиков с истребительным прикрытием», – сообщал журнал боевых действий 6-й армии, имея в виду как раз многочисленные воздушные атаки Ил-2. Однако наиболее удачные рейды произошли не в районе вокзала и Мамаева кургана, а южнее Царицы и в районе элеватора, где действовала 94-я пехотная дивизия. Ее подразделения зафиксировали как минимум 10 бомбардировок, которые проходили без противодействия с земли, ибо у самой дивизии к этому моменту закончились 20-мм снаряды к зениткам.

В общей сложности 8-я воздушная армия в течение 20 сентября осуществила 337 вылетов, которые прошли почти без встреч с воздушным противником. Летчики доложили о 3 сбитых самолетах при 7 потерянных. Летчики 288-й ИАД выполнили 52 вылета, которые примерно поровну разделились между 4-м и 274-м авиаполками. Миссия была привычной – сопровождение штурмовиков из 226-й ШАД в район Центрального аэродрома. В районе цели был сбит Як-7Б старшего лейтенанта Бугарчева, который выпрыгнул с парашютом. А во время возвращения на базу по уже сложившейся традиции над Верхне-Погромным был сбит истребитель сержанта Збинского, который погиб.

В этот день вернулась к боевой работе и 102-я ИАД ПВО. 629-й ИАП выполнил 28 вылетов и провел 5 воздушных боев. Но только младшему лейтенанту Пошехонову удалось сбить Me-109. Один И-16 был поврежден в бою и совершил аварийную посадку на своем аэродроме. Впервые вступил в бой и 572-й ИАП, только что прибывший с авиабазы Сейма после доукомплектования. При этом он стал одним из последних полков, получившим 17 ЛаГГ-3 с авиазавода № 21. Первые же бои сложились для подразделения неудачно. Выполнив 23 вылета и проведя четыре воздушных боя, летчики доложили о двух сбитых Ме-109, но при этом было потеряно сразу 3 ЛаГГ-3. Старший лейтенант Артамонов и сержант Маркин погибли, а сержант Калхин сумел спастись на парашюте. 788-й ИАП осуществил 6 вылетов, лейтенант Пуюров сбил Ме-109, но при этом был сбит и Як-1 младшего лейтенанта Буянкина, который выпрыгнул на парашюте. Немецкие истребители контролировали все пространство над городом, а также вели охоту за советскими самолетами к востоку от Волги.

21 сентября 8-я воздушная армия выполнила 418 вылетов, но зафиксировано всего три воздушных боя. При одном сбитом Ме-109 (он был на счету старшего сержанта Лавриненкова из 4-го ИАП) наша авиация потеряла над городом 4 самолета. Почти все они были из 288-й ИАД. Младший лейтенант Анашкин был сбит, лейтенант Герасимов подбит и совершил вынужденную посадку на своей территории. Меньше повезло старшине Лещенко. На горящем истребителе он садился на аэродром Верхняя Ахтуба, при этом летчик был уверен, что шасси выпущены (на это указывали горящие лампочки). В действительности же Як-7Б приземлился на одну «ногу», сразу же скапотировал и сгорел. Сам Лещенко чудом остался жив, получив многочисленные травмы и сильно обгорев.

Еще 16 вылетов было на счету 102-й ИАД ПВО. Воздушных боев не было, зато имели место летные происшествия. Старшина Копейкин из 629-го ИАП во время посадки разбил свой И-153, а старший сержант Карасев из 572-го ИАП при заходе на посадку на аэродром МТФ № 1 на высоте 300 м сорвался в штопор и врезался в землю. Пилот погиб.

К 21 сентября в южной части Сталинграда в руках советских войск оставалось три последних изолированных опорных пункта: укрепленный район в устье Царицы, консервная фабрика, расположенная на берегу Волги, и элеватор. В 05.30 после нескольких мощных налетов «Штук» на фабрику 48-й танковый корпус начал штурм этого «бастиона». При этом 29-я моторизованная дивизия атаковала развалины предприятия с юга, а 94-я пехотная с севера, навстречу первой. По советским данным, люфтваффе изменили тактику и действовали как бы пошагово. Ju-87 и другие штурмовики последовательно «обрабатывали» квартал за кварталом и здание за зданием в секторе наступления, постепенно углубляясь в советские позиции. При этом авиаудары сочетались с обстрелами из шестиствольных и обычных минометов, а также гаубиц по тем же местам. В результате уже в 11.45 штурмовые группы взяли консервную фабрику и соединились к востоку от элеватора.

Согласно плану, в это самое время люфтваффе должны были совершить повторный налет на это здание, сбросив на него бомбы большой мощности, и тем самым предварить атаку пехоты. Однако в последний момент «Штуки» были отозваны, так как немецкая пехота оказалась вблизи элеватора и могла попасть под удар. Налет был отложен на три часа. В 14.00 большая группа Ju-87 наконец вышла на цель, сделала круг, после чего штурмовики один за другим начали «нырять» вниз. От многочисленных разрывов здание элеватора было окутано сплошным облаком пыли и дыма, куски бетона и кирпичей разлетались в радиусе 500 м. Однако когда пыль рассеялась, немцы с удивлением обнаружили, что здание по-прежнему стоит и практически цело, но оттуда никто не стрелял. «Насчитывающему едва ли одну роту по боевому составу противника, так упорно обороняющему в течение дня бетонное здание, мешает сдаться только лишь комиссар, как выясняется после вхождения в связь с окруженным противником через пленных», – сообщалось в журнале боевых действий 48-го танкового корпуса.

Едва стемнело, гарнизон элеватора попытался прорваться в сторону Волги, но был остановлен огнем немецкой пехоты. Большая часть красноармейцев сдалась в плен, остальные отошли обратно в здание, и лишь нескольким бойцам удалось прорваться к берегу Волги. В 21.15 (по берлинскому времени) подразделения 29-й моторизованной дивизии вплотную подступили к зданию, однако после переговоров между штабами честь провести последний штурм и водрузить флаг со свастикой над «большевистской твердыней» была предоставлена 94-й пехотной дивизии. В 04.00 (02.00 по Москве) ее ударная группа доложила о завершении зачистки и полном взятии элеватора.

Тем временем 22 сентября 6-я армия перешла в наступление в центральной части Сталинграда. В 05.00 (по берлинскому времени) «Штуки» нанесли удар по окрестностям Мамаева кургана и берегу Волги, в 05.30 по тем же целям с большой высоты «отработали» бомбардировщики Не-111, затем по тем же целям была проведена артподготовка, и в 06.20 295-я пехотная дивизия начала наступление в направлении нефтебазы, расположенной на берегу реки юго-восточнее кургана. Штурмовые группы 517-го и 518-го пехотных полков сумели прорваться к прибрежной дороге. Однако решающего прорыва у немцев опять не получилось. «Мощная артподготовка и налеты люфтваффе не привели к ожидаемому снижению боевого духа русских перед фронтом 295-й пехотной дивизии, – сообщал журнал боевых действий 6-й армии. – Из-за упорнейшего сопротивления в забаррикадированных домах, земляных бункерах кровопролитное сражение с применением огнеметов и сосредоточенных подрывных зарядов, с хорошей поддержкой штурмовых орудий и саперов не дало никакого результата. Ослабленная пехота имела только незначительное продвижение». Потеряв 50 человек убитыми и 170 ранеными, 295-я дивизия вынуждены была прекратить атаки.

Части 62-й армии тоже испытывали неимоверные трудности. Вследствие попаданий бомб в нефтебаки несколько емкостей взорвались, и в небо поднялся огромный столб огня и дыма. Затем возникли обширные пожары, в один из которых угодила пехота недавно переправившейся на западный берег советской 284-й стрелковой дивизии. Часть обезумевших бойцов, объятых пламенем, побежала в сторону немецких позиций, повергнув в ужас противника[24]. Но большая часть дивизии не смогла пробиться через пламя и дымы на выручку 13-й гвардейской стрелковой дивизии, остатки которой вели ожесточенные бои в центре города. Только за этот день дивизия Родимцева потеряла 2000 бойцов убитыми и ранеными и едва удерживала все свои опорные пункты.

8-я воздушная армия в течение 22 сентября выполнила 310 вылетов, летчики доложили о 4 сбитых самолетах при 4 потерянных. На счету 288-й НАД было 26 вылетов на сопровождение бомбардировщиков Пе-2 из 270-й БАД. В районе цели группа была обстреляна сильным зенитным огнем, потом ее атаковали немецкие истребители. Им удалось сбить Як-7Б лейтенанта Султана Амет-Хана, который перетянул через линию фронта и выбросился с парашютом. Еще один истребитель совершил вынужденную посадку в Верхне-Погромном, во время пробега у него сложились шасси, и машина упала на брюхо.

Активность 102-й НАД ПВО постепенно снижалась, а небо над Сталинградом передавалось в ведение армейских полков, число которых постепенно увеличивалось. Если в первой половине месяца дивизия выполняла чуть ли не половину или, в крайнем случае, треть всей боевой работы истребительной авиации, то во второй летчики противовоздушной обороны уже не играли столь заметной роли.

629-й ИАП осуществил три групповых вылета. Во время первого из них, в 06.25–07.25, встреч с противником не было. В 13.10 шестерка истребителей вылетела на патрулирование в районе поселка Красный Октябрь. Достигнув целевого района, летчики увидели, что все небо там буквально кишит немецкими истребителями. Те летали кругами на разных высотах и атаковали все подходящие цели. После 15-минутного боя на виражах советские самолеты израсходовали много бензина и один за другим начали уходить с «карусели» в восточном направлении. А вот И-16 младшего лейтенанта Пешехонова задержался и сразу же был сбит. На глазах товарищей истребитель вошел в штопор и упал на остров Зайцевский, расположенный напротив тракторного завода. Пилот погиб.

В 16.45 группа в составе 5 И-16 и И-153 опять отправилась в промзону Сталинграда. Там на высоте 1500 м они встретили большую группу «лаптежников», сбрасывавших бомбы и обстреливавших войска 62-й армии. Согласно докладу летчиков, сержант Семенович и младший лейтенант Шацкий сбили по одному Ю-87. 572-й ИАП выполнил 6 вылетов, а 788-й – 2, но все они прошли безрезультатно.

Отметим, что немецкие истребители в течение дня доложили о 32 сбитых русских самолетах.

23 сентября на счету 8-й ВА было 372 вылета, ни одного воздушного боя и 2 не вернувшихся с задания самолета. Зато отличилась 102-я ИАД ПВО, точнее, 629-й ИАП, который участвовал в Сталинградской битве с самых первых дней и по-прежнему играл важную роль. Летчики полка выполнили 19 вылетов на прикрытие войск 62-й армии в районе элеватора и поселка Красный Октябрь, провели 5 воздушных боев и заявили про 5 побед. Две были на счету младшего лейтенанта Кочетова (Ю-87 и Ме-109), по одной на счету сержанта Семеновича (Ю-87), младшего лейтенанта Мальченко (Ме-109) и лейтенанта Голикова (Ю-88).

В течение 24 сентября небо над Сталинградом оставалось относительно мирным, в воздушных боях наступило временное затишье. В ночь на 25-е и в течение следующего дня в 8-й воздушной армии был поставлен рекорд – 519 вылетов. Но большая часть из них снова пришлась на атаку наземных целей, а в воздушных боях было сбито всего 4 самолета. Собственные потери составили 7 машин. В районе города опять появлялись лишь одиночные немецкие и румынские самолеты. Среди таковых был и Не-111 гауптмана Бётхера, который сбросил на Сталинград бомбу SC1800.

102-я ИАД ПВО осуществила 29 вылетов, большая часть которых опять пришлась на 629-й ИАП. Правда, все полеты «ишаков» прошли без встреч с противником, а вот 572-й ИАП провел два воздушных боя. Летчик Орлов сбил Me-109, но его ЛаГГ-3 также получил повреждения. Кроме того, был подбит и истребитель летчика Малина. Оба пилота были ранены и совершили посадку на аэродроме МТФ № 1 с убранными шасси.

288-я ИАД после небольшого отдыха выполнила 25 вылетов. 4-й ИАП провел два воздушных боя в районе Ерзовки и Дубовки, при этом лейтенант Амет-Хан и старшина Борисов подбили До-217 и Ме-109 лично, и в группе были подбиты еще 2 Ю-88. Поскольку «подбитые» (то есть задымившие, но не упавшие) самолеты в качестве воздушных побед не засчитывались, личные счета летчиков в этот день не пополнились. Группа летчиков 274-го ИАП во главе с лейтенантом Головчанским в 5 км западнее Акатовки сбила истребитель «ФВ-198». Но потерь среди «рам», как, впрочем, и «Мессершмиттов», по немецким данным, не зафиксировано. В районе Гумрак – Лесная советскими истребителями был сбит Ju-87D-3 W.Nr. 2446 «T6+CN» обер-фельдфебеля Хайнца Эдховена из 5./StG2. Оба члена экипажа остались целы.

К этому моменту 288-я авиадивизия практически утратила боеспособность, в ней осталось всего 9 исправных самолетов на два полка. 274-й ИАП за три недели боев потерял 20 Як-7Б и 6 летчиков погибшими и пропавшими без вести, еще несколько находились в госпиталях. Но выводить эти подразделения на переформирование в разгар битвы не стали. 25 сентября из запасного авиаполка прибыло пополнение в составе 15 Як-1 и 30 молодых летчиков. Эти самолеты и личный состав примерно поровну разделили между 4-м и 274-м ИАП.

26 сентября в небе над Сталинградом опять царило загадочное затишье. Так, 288-я ИАД осуществила 18 вылетов на сопровождение штурмовиков из 226-й ШАД, и все они прошли без встреч с противником. Параллельно ветераны полка читали ускоренный курс лекций прибывшей «зеленой» молодежи об особенностях воздушных боев над Сталинградом.

Впрочем, времени на «ознакомление с театром боевых действий», как это практиковалось на «тихих» участках фронта, здесь не было. Уже на следующее утро 288-й авиадивизии снова пришлось выдержать несколько тяжелых воздушных боев. Во время очередного сопровождения Ил-2 в район Центрального аэродрома истребители были несколько раз атакованы «Мессершмиттами». Старшина Лавриненков, капитан Мякушев и лейтенант Головчанский сбили по одному Me-109, в то же время пропали без вести 2 Як-1 сержантов Чубусова и Онищука из 4-го ИАП, были сбиты 2 Як-7Б лейтенантов Шандера и Кошколды из 274-го ИАП. Последние спаслись с парашютами, но Кошколда получил тяжелые ранения. Кроме того, не вернулись с задания сразу 4 Ил-2, в связи с чем часть вылетов в соответствии с недавно изданным приказом Сталина № 0685 («Об установлении понятия боевого вылета для истребителей») не была засчитана летчикам-истребителям в качестве боевых (несмотря на то что во время них произошли бои и имелись победы и потери).

Немцы потеряли в районе Сталинграда один «Мессершмитт»: Bf-109G-2 W.Nr. 14221 унтер-офицера Хорста Лозе из 4./JG52. Пилот погиб. Также пропал без вести Do-17Z W.Nr. 2882 «6M+FK» (пилот фельдфебель Эрих Тальхейм) из 2.(F)/10.

В конце сентября немецкому командованию и фюреру казалось, что битва за «крепость» Сталинград идет по севастопольскому сценарию и близится к финалу. 26 сентября подразделения 71-й пехотной дивизии, четыре батальона которой, по немецкой классификации, были «слабыми», остальные три – «истощенными», захватили последние административные здания в центре города, еще находившиеся в руках бойцов Красной армии. В полдень (по берлинскому времени) командиры 191-го и 211-го пехотных полков водрузили знамя со свастикой над универмагом и театром. «С момента прорыва в город 13 сентября дивизия, потеряв 1309 человек (убитыми и ранеными. – Авт.), взяла 3621 пленных, уничтожила 37 тяжелых и средних танков, 87 пушек и взяла другие трофеи», – сообщалось в журнале 51-го армейского корпуса. «После полудня немецкий военный флаг развевается над зданиями большевистской партии, – записал в дневнике довольный Рихтхофен. – Половина города в руках немцев». Одновременно с этим подходила к концу и зачистка устья Царицы, где по-прежнему оборонялись остатки нескольких советских подразделений. В ночь на 27 сентября остатки 92-й ОСБр переплыли на остров Голодный, при этом ее командир подполковник Тарасов и старший батальонный комиссар Андреев эвакуировались самыми первыми, фактически бросив своих бойцов, но потом были расстреляны за невыполнение приказа «Ни шагу назад».

Теперь немцы занимали весь берег Волги от Купоросного до площади 9 Января, окончательно окопались на Сталинской набережной, держа под обстрелом все три причала Центральной пристани. Правда, и немцам эти победы дались очень дорогой ценой, например, средняя численность роты в 94-й пехотной дивизии к концу сражения за южную часть города сократилась до 1 офицера, 2 унтер-офицеров и 18 рядовых[25]. Но одурманенные нацистской пропагандой молодые солдаты верили, что эти жертвы были не напрасны, «дух погибших товарищей» оставался с ними, а выход (ну, или выполз) к Волге будто бы стал неким «счастливым мигом» для вермахта! «Пока еще не время войскам уходить на отдых. Сталинград, ставший символом для противника, продолжает быть ключевой точкой сражения», – отметил командир этой дивизии.

По мере затягивания битвы за Сталинград все больше беспокойства немцам стала доставлять советская ночная авиация. В то время как бипланы У-2 постоянно бомбили с малой высоты позиции немецких войск в оккупированной части города, мешая немцам спать и нанося серьезные потери в первую очередь тыловым подразделениям, дальние бомбардировщики все чаще совершали налеты на объекты в глубоком тылу: переправы, мосты, железнодорожные станции, штабы и базы снабжения. Так, в 51-м армейском корпусе только за 10 дней сентября в результате ночных бомбардировок было убито и ранено 600 лошадей, пострадало много автотранспорта. «Всю ночь беспрерывные налеты вражеской авиации на город и тылы, особенно сильные бомбардировки тяжелыми бомбами по району южнее Царицы, высоте 102, позициям на аэродроме и Татарском валу», – констатировала сводка того же корпуса за 23 сентября. В следующую ночь немцы зафиксировали сброс 950 бомб на занятые ими кварталы Сталинграда.

В конце месяца советские бомбардировщики провели несколько успешных налетов на коммуникации и тылы 6-й армии. Днем 26 сентября были нанесены внезапные авиаудары по железнодорожным станциям Чир и Суровикино. В последнем были разрушены склады имущества и лазарет, было ранено 4 солдата. По немецким данным, самолеты подходили к цели на большой высоте и остались незамеченными как для зенитчиков, так и для немецких истребителей. Но это была, так сказать, «увертюра» к главным событиям.

В течение двух ночей – с 26 на 27 и с 27 на 28 сентября – советские бомбардировщики совершили повторные налеты на Чир и Суровикино. В первом было уничтожено 28 вагонов, 435 трофейных противотанковых снарядов калибра 7,62 см (к пушкам Ф-22), 3013 зарядов для легких гаубиц, 926 150-мм фугасных снарядов и около 5 тонн продовольствия. На станции Суровикино прямыми попаданиями бомб был уничтожен находившийся на станции состав с горючим. Находившиеся поблизости разгруженные боеприпасы тоже взлетели на воздух, потом взорвался и эшелон со снарядами для тяжелых гаубиц. «Вся станция разрушена, разбиты все стекла, глубокие воронки, село Суровикино наполовину сожжено и не сможет использоваться как зимняя квартира для управления тыла армии», – докладывало управление тыла 6-й армии. В общей сложности было уничтожено 2 локомотива и 58 вагонов.

Все эти успешные вылеты были на счету бомбардировщиков Ли-2ВВ из 1-го и 3-го авиаполков дальнего действия 53-й АД ДД, которая базировались на аэродром Топинка Мичуринского аэроузла. Одновременно с этим, вероятно, советскими диверсантами был подожжен железнодорожный мост возле станции Лихая. В результате этих операций и без того плохо налаженное снабжение штурмующих Сталинград войск столкнулось с еще большими перебоями.

29 сентября советские бомбардировщики осуществили еще один удачный налет на базу снабжения 6-й армии в Нижней Алексеевке. Там было уничтожено 428 280-мм снарядов, 276 37-мм снарядов, 2173 заряда для легких гаубиц и 1698 зарядов калибра 100 мм.

Тем временем 6-я армия наконец подготовилась к штурму северной, промышленной части Сталинграда. Поскольку все дивизии, которыми располагал Паулюс, имели большой некомплект личного состава, а скудные пополнения в виде маршевых батальонов едва покрывали потери, он мог создавать ударные группы только за счет глубокой перегруппировки и замены одних частей другими. В районе между Городищем и Мамаевым курганом были сконцентрированы 389-я пехотная, а также переброшенная с южного берега Дона 100-я егерская и недавно выведенная из южной части города 24-я танковая дивизии. Одновременно с этим ослабленная после многодневных боев в районе Котлубани 76-я пехотная дивизия временно отводилась в тыл, а на смену ей с Дона выдвигалась 113-я пехотная дивизия. Фактически единственным источником резервов для 6-й армии стал ее же собственный левый фланг, который поэтапно передавался румынам. Хотя отдельные подкрепления все же прибывали и из глубокого тыла. Так, 71-й саперный батальон (Pi.Btl.71) 50-й моторизованной пехотной дивизии был в срочном порядке переброшен транспортными самолетами Ju-52 из Крыма.

Кроме того, из-за большой удаленности театра боевых действий и слаборазвитой железнодорожной и автодорожной сети в этой пустынной местности немцам так и не удалось наладить нормальное снабжение 6-й армии. Бои приходилось вести при постоянном дефиците боеприпасов, а наиболее необходимые для борьбы с советскими танками 75-мм снаряды по-прежнему частично подвозились по воздуху. Транспортные самолеты загружались ими на далеких тыловых базах, а потом доставляли на полевой аэродром в районе Песковатки.

На рассвете 27 сентября люфтваффе снова совершили налеты на позиции 62-й армии в районе Мамаева кургана и поселка Красный Октябрь. Например, гауптман Бётхер в ходе своего 375-го боевого вылета «доставил» в Сталинград бомбу большой мощности SC1800. Всего в течение месяца командир 1-й эскадрильи KG100 совершил 45 боевых вылетов, сбросив на различные цели в районе города в общей сложности 52,6 тонны бомб и мин. Потрясающая эффективность для одного отдельно взятого бомбардировщика!

Не меньшее самопожертвование проявляли и летчики других родов авиации. Например, 21-летний лейтенант Вильгельм Криниус из I./JG53 только в период с 1 по 22 сентября одержал 46 побед, а его друг и ровесник обер-лейтенант Вольфганг Тонне – 31 победу. При этом в некоторые дни они сбивали сразу по 3–4 советских самолета, став непревзойденными рекордсменами в 4-м воздушном флоте. Оба аса летали буквально до изнеможения, воюя на пределе человеческих возможностей. В результате к середине сентября Криниус находился в лихорадочном состоянии, его температура тела держалась на уровне 38–39°, и при своем отнюдь не астеническом телосложении летчик похудел до 53,5 кг. Нередко во время боев Криниус терял сознание и ориентацию в пространстве, а из-за постоянной тошноты ему приходилось использовать для блевотины собственную фуражку, выложенную изнутри бумагой! Но фанатизм и чувство долга перед фюрером вновь и вновь заставляли его, как и других пилотов I./JG53, лететь до полного изнеможения. Начальство оценило такую преданность Германии, и 23 сентября Криниус и Тонне были награждены дубовыми листьями к Рыцарскому кресту, притом что первый еще даже не успел получить обычный Рыцарский крест.

Это событие позволило асам наконец прервать серию бесконечных воздушных боев и отвлечься, съездив в Берлин и гауптквартиру Гитлера на церемонию награждения. При этом на Восточный фронт Криниус и Тонне, ставшие лучшими сталинградскими асами, больше не вернулись. 27 сентября, передав все «Мессершмитты» в I./JG3, пилоты и механики I./JG53 отправились в солнечную Сицилию. Для советской авиации убытие на Средиземное море этой группы стало настоящим подарком, так как значительно ослабило немецкую истребительную авиацию под Сталинградом.

В целом же 4-й воздушный флот с 16 по 25 сентября совершил 9746 самолето-вылетов. Как и во время штурма Севастополя, многие летчики выполняли по 4–5 вылетов в день и более. В результате получалось, что даже при небольшом количестве наличных боеготовых машин люфтваффе постоянно висели в воздухе над Волгой. При этом вместо бомб (которых не хватало) в бомбоотсеки щедро загружались пропагандистские листовки. В период с 23 августа по 23 сентября перед фронтом 6-й армии было разбросано уже 100 миллионов листовок с 70 разными текстами! Целое «собрание сочинений» немецкой пропаганды получилось…

Итак, утром 27 сентября 51-й армейский корпус перешел в наступление. Немцам и хорватам (в составе 100-й егерской дивизии действовали хорватский батальон и 2 хорватские артбатареи) удалось потеснить части 62-й армии, пробиться к окраинам поселка Красный Октябрь и с ходу захватить высоту 107,5. Обескровив свои дивизии не только изнурительными оборонительными боями, но и постоянными контратаками, Гременко и Хрущев в очередной раз доложили в Ставку, что восстановить положение оставшимися силами невозможно, попросив срочно выделить им хотя бы 50 000 бойцов, 250–300 самолетов и столько же танков.

28 сентября люфтваффе с 06.00 наносили удары по позициям 62-й армии в северной части Сталинграда и переправам через реку. Экипажи «Штук» выполняли по несколько вылетов в день. «Это означало, что нам нужно для каждого вылета на все про все не более 45 минут, включая руление на старт, взлет, полет к цели, подъем на высоту 4000 м, обнаружение цели, пикирование для бомбового удара, полет на малой высоте, посадку, рулежку на стоянку, – вспоминал майор Пауль Вернер Хоццель, командир StG2 «Иммельманн». – Затем новая загрузка, короткий технический ремонт – еще 15 минут. Из-за непосредственной близости противостоящих сил воздушные атаки на вражеские позиции всегда были сложными. Подробные аэрофотоснимки позволяли идентифицировать почти каждое здание (те, которые все еще стояли, во всяком случае), так что инстанции, осуществлявшие взаимодействие между войсками и авиацией, могли направлять пилотов «Штук», также имевших подробные карты их целей. Главное было не ударить по собственным войскам, часто находившимся в соседних зданиях или в нескольких десятках метров от цели. Пилоты были гораздо более осторожными, чем обычно, чтобы положить их бомбы точно на цели и всегда стремились точно определить позиции немецкой пехоты».

При массированной поддержке с воздуха подразделения 24-й танковой дивизии ворвались в западную часть поселка Баррикады, вплотную приблизившись к одноименному заводу. А 100-я егерская дивизия сумела по северным склонам Мамаева кургана продвинуться до западного края «теннисной ракетки» (железнодорожной петли) и захватить большую часть расположенного там мясокомбината. При этом немцы впервые зафиксировали применение собак с минами, которые бежали в сторону танков, но были расстреляны и взорвались преждевременно.

29 сентября бои продолжились. В 12.25 (по московскому времени) люфтваффе совершили массированный налет на Орловку – последний опорный пункт 62-й армии, расположенный за пределами города. «„Штуки”! Бурые фонтаны от разрывов достигают небес», – восторженно сообщалось в хронике 16-й танковой дивизии. В 13.05 немцы перешли в наступление на этом участке, нанося сходящиеся удары одновременно со стороны Городища и со стороны Латошинки. На следующий день Орловка была окружена. Еще одним успехом немцев стало взятие поселка Баррикады. Оборонявшийся в этом районе советский 23-й танковый корпус понес тяжелые потери, в том числе в танковых боях. Так, в 138-й танковой бригаде осталось в строю 2 танка Т-60 и 60 бойцов, в 6-й гвардейской танковой бригаде – 3 Т-34 и 38 солдат. Большие потери понесла и советская пехота, в 112-й СД осталось 563 бойца, в 95-й СД – 230 бойцов. Остатки бригад и полков отступили на городские улицы Гончарная, Казачья, Скульптурная и Аэрофлотская.

Но и 51-й армейский корпус тоже изрядно поредел. Особенно пострадала действовавшая на склонах Мамаева кургана 100-я егерская дивизия, в которой только за первый день наступления было выбито 500 человек, а за второй «охотники» потеряли 70 солдат и офицеров убитыми и 276 ранеными. В этот день за сражением с передового КП лично наблюдал командующий группой армий «Б» фон Вайхс, который впервые воочию увидел Сталинград и попутно провел совещание с командующими корпусов и Рихтхофеном. Было очевидно, что, несмотря на определенные успехи, штурм развивается совсем не по плану, пожелание фюрера взять город к 1 октября (проверить его выполнение Вайхс и прибыл туда) явно не будет осуществлено. Вместо решительного штурма, по выражению командующего 4-м воздушным флотом, битва превратилась в «медленное удушение». Сам Рихтхофен во время совещания выглядел уставшим и раздраженным. В затягивании операции он обвинял «престарелого и уставшего» Гота, «скучного и слабого» Паулюса, а также «медлительного» Вайхса. Каждый день он почем зря поносил их в своем дневнике, а также жаловался на них Герингу, Гшоннеку и другим вышестоящим начальникам.

28 сентября 8-я ВА выполнила 179 вылетов и провела 4 воздушных боя. Потери составили 4 самолета. На счету 288-й ИАД на сей раз было 33 вылета, которые опять прошли не особо успешно. Во время эскортирования штурмовиков в район Красного Октября и Банного оврага произошло два воздушных боя, во время которых старший сержант Липовицкий из 274-го ИАП сбил Me-109. В то же время пропали без вести 2 Ил-2, был сбит Як-7Б лейтенанта Герасимова (летчик спасся на парашюте) и подбит зенитным огнем Як-1 сержанта Ворсолова, который совершил аварийную посадку на аэродроме Верхне-Погромное.

629-й ИАП осуществил 18 вылетов на прикрытие железнодорожного перегона Ленинск – Верхняя Ахтуба на восточном берегу Волги. В 13.10 над аэродромом МТФ-2 группа в составе 6 истребителей со стороны солнца была атакована парой Bf-109. В результате был сбит И-153 старшего сержанта Лобковского, который упал севернее авиабазы и взорвался. Пилот погиб. По немецким данным, унтер-офицер Отто Вирт из 3./JG3 в 6 км восточнее аэродрома Средняя Ахтуба сбил «чайку» на высоте 300 м.

Немцы отметили налеты одиночных бомбардировщиков с сильным истребительным прикрытием на занятые районы Сталинграда. При этом прибывший на передовой КП 51-го армейского корпуса генерал-оберст Паулюс в 12.15 лично наблюдал несколько авиаударов Ил-2, а также двухмоторных бомбардировщиков по немецким позициям. Боевой день прошел для немцев успешно, в составе люфтваффе не зафиксировано никаких потерь.

29 сентября 8-я ВА выполнила 513 вылетов. По советским данным, было уничтожено 5 танков, 35 автомашин и батальон пехоты. В воздушных боях было сбито 4 самолета, а свои потери составили 3 машины. При этом все воздушные победы на сей раз были на счету летчиков 288-й ИАД. Сразу 2 Me-109 сбил старшина Иван Степаненко из 4-го ПАП (он одержал свои 4-ю и 5-ю личные победы), еще два мессера было на счету летчиков 274-го ПАП. Но при этом из вылетов на штурмовку в район поселка Красный Октябрь снова не вернулось 3 Ил-2, кроме того, пропало без вести 2 Як-1 младшего лейтенанта Бегунова и сержанта Копыла. Среди пропавших был и старший сержант Веденин из 504-го ШАП, который ранее несколько раз отличился при штурмовках на территории города и личным приказом Хрюкина был досрочно повышен в звании. По советским данным, во время налета на немецкие позиции в балке Сухая Мечетка Ил-2 Веденина был подбит прямым попаданием зенитного снаряда. Однако несмотря на то, что машину охватило пламя, пилот продолжал упорно делать круги над целью и вести огонь, а потом, когда огонь охватил и кабину, направил штурмовик на скопление немецких танков. Несмотря на то что на счету Веденина уже было несколько подвигов и его лично знали в штабе 8-й воздушной армии, он совершал всего лишь 21-й боевой вылет. По немецким данным, только в одном воздушном бою над Сталинградом истребителями люфтваффе было сбито 9 русских штурмовиков. 6 «цементбомберов» в период 10.05–10.21 сбили летчики из St./JG3, причем 4 из них были на счету гауптмана Вольфа Дитриха Вильке. Еще 3 Ил-2 (в 10.05–10.12) сбили пилоты 3./JG3.

На счету 102-й ИАД ПВО было 18 вылетов, причем все выполнил 629-й ПАП. День сложился для полка неудачно. Проведя три воздушных боя с немецкими истребителями, в том числе над Мамаевым курганом, летчики не одержали побед, зато потеряли две машины. Недавно полученный из авиамастерских МиГ-3 старшего сержанта Козельского был сбит в 15.50 унтер-офицером Францем Швайгером из 3./JG3. Пилот погиб. А при заходе на посадку на аэродром МТФ № 1 И-16 старшего сержанта Козелько был внезапно со стороны солнца атакован парой «Мессершмиттов» (это были гауптман Курт Бредле и фельдфебель Вильгельм Лаубенталь из St.II/ JG3) и также сбит. Козелько тоже погиб. Оба молодых летчика только что прибыли в полк и даже еще не были официально в него зачислены. При этом бросающееся в глаза сходство фамилий было следствием спешки, с которой новобранцев набирали в части. Нередко офицер просто брал список и называл фамилии по алфавиту, как в школьном журнале…

У немцев был потерян только один Bf-109F-4 W.Nr. 8768 унтер-офицера Херманна Шопфа из 8./JG3. Пилот погиб.

Кстати, упомянутый МиГ-3, вероятно, был последним истребителем данного типа, потерянным под Сталинградом. А неудачные воздушные бои стали последними, проведенными дивизией непосредственно в районе города. В течение месяца 102-я авиадивизия выполнила в общей сложности 1450 вылетов, из которых больше всего – 654 – было на счету 629-го ИАП. Летчики провели 144 воздушных боя и доложили о 175 сбитых самолетах, из которых опять около половины – 79 – было на счету 629-го полка. Собственные потери дивизии, как и в августе, оказались очень тяжелыми – 60 самолетов и 19 погибших и пропавших без вести летчиков. Средний показатель составил 1 боевую потерю на 24,1 вылета. В начале октября 529, 572 и 788-й авиаполки были переброшены на аэродромы Баскунчак и Бенгилевка, а их единственной задачей стало прикрытие железнодорожной линии Астрахань – Урбах (об этом ниже).

Что касается 288-й ИАД, то результаты ее боевой работы за месяц были следующими. 4-й ИАП осуществил в общей сложности 592 вылета, провел 53 воздушных боя и доложил о 43 сбитых самолетах. Собственные потери составили 19 истребителей, из которых 15 были сбиты или не вернулись с заданий, 3 совершили аварийные посадки вследствие полученных повреждений и еще 1 был разбит в аварии. Средний показатель составил 1 боевую потерю на 32,8 вылета. Погибло и пропало без вести 11 летчиков. На счету 274-го ИАП было 642 вылета, 42 воздушных боя и 26 сбитых самолетов. Собственные потери полка составили 27 самолетов, из которых 19 были сбиты в боях и не вернулись с заданий, 5 подбиты и совершили вынужденные посадки и 3 было потеряно вследствие аварий. Погибло и пропало без вести 8 летчиков. Средний показатель составил 1 боевую потерю на 26,7 вылета. В целом же дивизия за сентябрь, можно сказать, «сгорела» уже в третий раз! Располагая по состоянию на утро 5 сентября 27 истребителями, к концу месяца она потеряла 46 (34 безвозвратно) машин и около 30 летчиков (19 погибшими и пропавшими без вести).

Отметим, что расхожая легенда о том, что летчики 4-го ИАП, в том числе будущие прославленные летчики и дважды Герои Советского Союза: Султан Амет-Хан, Владимир Лавриненков и Иван Степаненко, входили в некую «специальную группу асов», созданную для перехвата немецких бомбардировщиков над Сталинградом, не имеет ничего общего с реальностью. Как было показано выше, полк в течение всего месяца в основном занимался рутинным сопровождением штурмовиков, а бои с немецкими самолетами (особенно бомбардировщиками) носили лишь эпизодический и случайный характер.

Тем временем немецкая комендатура Сталинграда, сформированная сразу после прорыва в Волге в центре города, провела обследование принятого «хозяйства» (той его части, которая уже была оккупирована), которое привело к весьма неутешительным выводам. «Все исследованные части города довольно сильно разрушены, – говорится в соответствующем отчете от 20 сентября. – Особенно сильны разрушения в северовосточной части пригорода Минина и Ельшанке. Южнее Царицы степень разрушения достигает 90–95 %, севернее Царицы – 95 %, однако следует учесть, что вчера здесь еще полыхали большие пожары… Часть города западнее железной дороги сильно возвышена и застроена маленькими домиками на одну семью, в основном деревянными или глиняными. Дороги не замощены. Восточнее железной дороги местность спускается к Волге. Здесь находятся многочисленные многоэтажные дома, заводские строения и казармы. Дороги здесь имеют твердое покрытие… Железнодорожные вокзалы полностью разрушены. Были обнаружены немногочисленные трупы русских солдат, а также немного брошенного тяжелого вооружения и танков». Комендатура также констатировала, что основная часть оборудования с уже захваченных заводов была эвакуирована русскими, а из жилых домов сбежавший народ вывез даже часть мебели. При этом основная часть населения Сталинграда выехала из города, а оставшаяся, по мнению немцев, была не способна оказывать какое-либо сопротивление. «Кажется, что ничего полезного там найдено не будет», – предрекал комендант Сталинграда по поводу предстоящего захвата северной части города.

К началу сентября на фронте немецкого 14-го танкового корпуса в промежутке между Доном и Волгой советское командование сосредоточило 1-ю гвардейскую армию генерала Москаленко. Первоначально она предназначалась для контрудара по 6-й армии в большой излучине Дона, но, когда немцы прорвались к Волге, подразделение в составе 6 стрелковых дивизий, 3 танковых корпусов, 6 полков «Катюш» и других частей было по балкам и пустошам переброшено в район Котлубань – Ерзовка. Кроме того, в тот же район подтягивалась «свежая» 66-я армия генерала Малиновского в составе 6 стрелковых дивизий и 4 танковых бригад. Если учесть, что в этом же секторе по-прежнему находилась и 4-я танковая армия (правда, самих танков в ней практически не осталось), и там же формировалась 24-я армия (на 1 сентября 5 стрелковых дивизий), получается, что фактически против одного танкового корпуса немцев было сосредоточено 4 армии: 22 стрелковые дивизии, 3 танковых корпуса и 7 отдельных танковых бригад! В этой группировке насчитывалось 200 000 человек, 748 танков (в том числе 430 исправных), 1900 орудий, 3500 минометов, 27 345 лошадей, 4600 автомобилей. Большая часть из имевшейся у Сталинградского фронта бронетехники была в составе 1-й гвардейской и 66-й армий.

Первоначально Еременко хотел начать наступление утром 5 сентября, когда большая часть новых подразделений закончит сосредоточение. Однако в подготовку операции вмешался Сталин. Вождь очень нервничал и опасался, что Сталинград будет захвачен в ближайшие дни. В ночь на 3 сентября он позвонил представителю Ставки Георгию Жукову и потребовал начать атаку немедленно. А потом позвонил еще раз. В итоге вместо мощной атаки всеми имеющимися силами получилась серия последовательных ударов разрозненными боевыми группами.

Первой в 05.30 3 сентября перешла в наступление 1-я гвардейская армия. Атака предварялась мощными залпами реактивных минометов, от которых части 3-й моторизованной дивизии понесли серьезные потери. «Едва занимается утро 3 сентября – на часах 3.00, – как «колдовство» начинается заново, – вспоминал обер-лейтенант Зиттиг из 7-й роты 8-го гренадерского моторизованного полка (7./Gr.Rgt.8.(mot.). – Это неправдоподобно, откуда только враг берет этот „человеческий материал“». Его позиции сначала были обстреляны из «сталинских органов», затем советская пехота пошла в атаку под прикрытием дымовой завесы. Однако в решающий момент облако сдуло ветром, и как раз в это время над полем боя появилась пара Bf-109. «К счастью, летчики сразу понимают, что происходит, и обрушиваются на толпы русских, стреляя из бортовых пушек и пулеметов», – продолжал Зиттиг.

Хотя с раннего утра над линией фронта появились немецкие штурмовики, в 11.30 (по московскому времени) штаб 6-й армии попросил VIII авиакорпус отправить в этот сектор еще одну группу «Штук». И уже через два часа штаб 14-го танкового корпуса доложил, что прорыв у пункта 416 и высоты 111,1 успешно ликвидирован при «очень хорошей поддержке люфтваффе». Рихтхофен дважды вылетал в этот сектор на своем «Шторьхе» и лично наблюдал за воздушными атаками своих подчиненных. В 17.50 самолет-разведчик (какой?) из NAGr.4 пролетел над местом сражения и сообщил, что точно западнее пункта 416 немецкие танки ведут бой с советскими.

Штаб 14-го танкового корпуса узнал о готовящемся наступлении и направлениях атак заранее, от перебежчиков. При этом русские были уверены, что после ожесточенных сражений, произошедших в конце августа, немецкие дивизии значительно ослаблены, в реальности же в 16-й танковой, 3-й и 60-й моторизованных дивизиях к этому моменту насчитывалось 134 танка, в том числе 90 Pz.III, 27 Pz.IV и 17 Pz. II.

На рассвете 4 сентября немецкая артиллерия открыла шквальный огонь по советским войскам, готовившимся к продолжению наступления. Обстрел продолжался до 07.00, одновременно передний край бомбили и обстреливали штурмовики и бомбардировщики. В результате атака снова сорвалась.

Утром 5 сентября Жуков нанес решающий удар, бросив в наступление одновременно четыре армии. Несколько раз танки и пехота волнами накатывались на немецкие позиции сразу в нескольких местах. В первой половине дня советским войскам удалось сразу в шести местах прорвать оборону, которая буквально трещала по швам. Решающую роль снова сыграла мощная поддержка авиации. На протяжении всего дня бомбардировщики и штурмовики беспрерывно атаковали наступающие танки. «Русские бросили на нас все, – писал в дневнике гауптман Пабст. – Огромные массы танков. Затем пришли мы. Делаем круг, ищем цель и пикируем. Их танки окрашены в камуфляж, но мы находим и уничтожаем большинство из них». В результате десятки Т-34 дымились среди холмов. «В течение всего дня наши наступающие части подвергались воздействию авиации противника группами по 20–40 самолетов, – жаловался штаб Сталинградского фронта. – При этом бомбардировка производилась ими методично, с прицеливанием каждой бомбы. Некоторые группы бомбардировщиков находились над войсками более часу. Отмечено сбрасывание с самолетов кусков рельс, пустых бочек. Наши самолеты тоже появлялись группами по 20–30 самолетов, но над полем боя они держались 5—10 мин. После штурмового налета они шли на аэродромы, а над полем боя опять оставались только самолеты противника». По немецким данным, в течение дня было подбито и уничтожено 112 танков, из которых 20 было на счету зенитной артиллерии и около 40 на счету авиации. В то же время немецкие истребители беспрерывно барражировали над линией фронта, не подпуская к полю боя советские штурмовики и бомбардировщики. «При сильном напряжении всех сил, ослабленных в боях последних дней, со значительными потерями в людях и вооружении, введя в бой последние резервы и израсходовав большое количество боеприпасов, в целом удалось удержать линию обороны. Особенную помощь оказали мощные удары штурмовиков и бомбардировщиков VIII авиакорпуса», – докладывал штаб Витерсхайма вечером 5 сентября. «В течение 5 сентября русские так же оставались активными. Но их разбивают налеты нашей авиации», – констатировал обер-лейтенант Зиттиг из 7./Gr.Rgt.8.(mot).

На следующий день наступление на северный фланг 6-й армии, который сами немцы окрестили «северным заслоном», возобновилось. При этом на немецкие аэродромы опустился туман, сделавший невозможным взлет штурмовиков и истребителей. Отсутствие в небе привычного завывания «Штук» сразу же вызвало панику у немецких солдат. А потом пехотинцы увидели, что несколько групп Ju-87 и Hs-123 пролетело в направлении Сталинграда. «Люфтваффе действуют в интересах всей армии и не могут ежедневно работать только на 14-й танковый корпус, – ответил Паулюс Витерсхайму в ответ на его претензии. – Сегодня утром был туман и взлет был невозможен, кроме того, 389-я пехотная дивизия неожиданно продвинулась вперед и центр приложения усилий люфтваффе был там». Витерсхайму пришлось бросить в бой свои последние резервы, состоящие уже из отдельных танков. И лишь во второй половине дня «Штуки», «Мессершмитты» и «Хеншели» вновь обрушились на позиции и ближние тылы 24-й и 1-й гвардейской армий.

«Перед северным фронтом 14-го танкового корпуса большие массы противника в районе северо-западнее Ерзовки, там 17 танков, многочисленная артиллерия и залповые установки, движение пехоты и грузовиков, тяжелые зенитки, – докладывала воздушная разведка 6 сентября по итогам изучения аэрофотоснимков, сделанных FW-189. – С севера отдельными колоннами прибывают новые силы, особенно по дороге из Дубовки. Еще 24 танка находятся восточнее Грачи, там же сильная артиллерия, многочисленные зенитки и наземные передвижения. Массирование артиллерии (9 батарей) северо-западнее Котлубани, там же сосредоточение грузовиков и дополнительной артиллерии, залповых установок, 3000 человек, 800 всадников, 11 танков и многочисленных зениток». Самолеты-разведчики фиксировали движение многочисленных колонн пехоты и грузовиков с севера, а также работу нескольких переправ через Волгу в районе Верхнего Балыклея. Именно там переплывали с восточного берега подкрепления, двигавшиеся из Средней Азии на Сталинградский фронт. «40 % молодые возраста, 60 % нацменьшинства (татары и узбеки). В ротах по 120 человек» – такую характеристику дала немецкая разведка 207-й стрелковой дивизии. «Дивизия сформирована в марте 1942 г. В Красноуфимске, в начале июня в районе Самары, 4.9 прибыла под Котлубань. 25 % русских, 75 % нацменьшинства (узбеки, казахи, киргизы)» – таковы были данные на 221-ю стрелковую дивизию. Кроме того, авиация фиксировала оживленное движение судов на Волге как севернее, так и южнее Сталинграда и прибытие большого количества эшелонов в Камышин.

Немцы со страхом ожидали продолжения атак, но в действительности уже после двух дней боев советские войска понесли огромные потери и были уже не способны наступать с такой же яростью. Например, 4-й и 16-й танковый корпуса пришлось вывести на восстановление в тыл.

Отметим, что самым слабым звеном советских войск под Сталинградом оставалась зенитная артиллерия. К началу наступления в составе 1-й гвардейской армии имелось всего 49 зениток, в составе 24-й армии – 30, в составе 4-й танковой армии – 31, в составе 66-й армии – 24, всего 134 орудия на примерно 60-километровый фронт.

А вот авиация на этом направлении была значительно усилена. 4 сентября в воздушное сражение в полосе Сталинградского фронта вступила вновь сформированная 16-я воздушная армия под командованием генерал-майора авиации Сергея Руденко. Собственно, приказ о ее создании был подписан еще 8 августа, а штаб и тыловые службы комплектовались на основе расформированной 1-й истребительной авиационной армии. Но из-за банальной нехватки авиаполков и самолетов (слишком много «съедал» Сталинград) формирование соединения растянулось на месяц. Но и к началу сентября удалось более-менее укомплектовать только две авиадивизии (220-я НАД и 228-я ШАД), а матчасть насчитывала всего 152 исправных самолета, в том числе 79 штурмовиков, 42 истребителя и 31 ночной бомбардировщик.

Первое воздушное сражение над «северным заслоном» (4 сентября) и привело к большим потерям с обеих сторон. Одних только истребителей Як-1 было сбито 7 штук. В 43-м ИАП пропали без вести командир полка подполковник Н.Т. Сюсюкалов, лейтенант Г. К. Бахтин, младший лейтенант А. Л. Сергеев и сержант Н. Е. Дуров, в 237-м ИАП – старший сержант Н. Л. Бессонов и сержант А. С. Четверухин, а сержанты Д. К. Бунделев и А. И. Мелиоранский погибли в авиакатастрофах. Кроме этого, над аэродромом Солодовка был сбит сержант М. С. Будников из 273-го ИАП. Немцы потеряли три истребителя: Bf-109G-2 W.Nr. 13545 обер-лейтенанта Фридриха Карла Бахманна из St.I/JG52 (пилот, имевший на счету 31 воздушную победу, погиб), Bf-109F-4 W.Nr. 13325 командира 8./JG3 гауптмана Эмиля Битча (спасся, выпрыгнув с парашютом) и Bf-109G-2 W.Nr. 13570 унтер-офицера Хельмута Пейссерта из 1./JG53 (пропал без вести). Последние два были сбиты в районах Вертячего и Ерзовки соответственно.

В 08.00 7 сентября 8-я и 16-я воздушные армии одновременно нанесли штурмовой удар по позициям 14-го танкового корпуса в районе Коренной балки, Бородкина, Винновки и Акатовки. В течение дня 16-я ВА осуществила 124 вылета, летчики донесли об уничтожении 25 танков и 3 сбитых самолетах. Собственные потери составили 15 самолетов. Однако для серьезной воздушной поддержки войск этого было недостаточно, и начавшиеся с рассвета атаки всех четырех армий опять захлебнулись. Штаб 6-й армии отметил мощные бомбардировки участков 51-го армейского и 14-го танкового корпусов.

На следующий день полки 16-й воздушной армии довольно скромными силами (82 боеготовые машины) осуществили 204 вылета и доложили об уничтожении и повреждении 41 танка, 76 автомобилей и 16 бронемашин. Тяжелые потери понес 237-й ИАП. В нем пропали без вести сразу 3 Як-1 (лейтенанты A. M. Ключников, М. Г. Заикин и сержант Б. В. Горбатов).

Немцы отметили многочисленные налеты в секторах 8-го армейского и 14-го танкового корпусов. В 14.00 (по берлинскому времени) группа в составе 18 советских бомбардировщиков под прикрытием истребителей нанесла авиаудар по позициям и тылам 76-й и 305-й пехотных дивизий, которые к этому моменту занимали фронт от Дона до Самофаловки.

Люфтваффе продолжали наносить удары по исходным позициям советских войск, а также ближнему тылу и путям снабжения. В частности, I./KG100 в 09.46–12.38 совершила налет на станцию Иловля. Немцы, по всей видимости, испытывали нехватку боеприпасов, вследствие чего самолеты вылетали с уменьшенной бомбовой нагрузкой (по две 500-килограммовых бомбы). Над целью «Хейнкели» были атакованы группой в составе 13–15 советских истребителей, но, собравшись в плотный боевой порядок, бомбардировщики смогли отразить все атаки.

9 сентября армия осуществила 191 вылет, доложила о 43 уничтоженных танках и 5 сбитых самолетах. При этом сразу 15 своих самолетов не вернулось с заданий. Среди пропавших без вести были старший лейтенант К. П. Шалимов и сержант П. Г. Яменко из 563-го ИАП, сержант B. C. Филин из 520-го ИАП, старший сержант А. Л. Приймак и сержант АА. Куприянов из 237-го ИАП.

Отметим, что если бы донесения о нанесенных противнику потерях примерно соответствовали действительности, танковый корпус Виттерсхайма лишился бы всей своей матчасти. На самом деле потери противника в бронетехнике, несмотря на тяжелые бои, оставались на минимальном уровне, к 7 сентября в составе 16-го танкового корпуса оставалось 125 танков (к началу советского наступления было 134).

Сама 16-я ВА только за первые три дня боев потеряла 30 машин. 10 сентября армия выполнила 185 вылетов и доложила о 92 уничтоженных танках и 4 сбитых самолетах при собственных потерях в 7 машин. Немцы отметили единичные пролеты вражеских самолетов над тылами 11-го армейского корпуса и бомбардировку его командного пункта, которая не имела серьезных последствий, а также налеты на коммуникации и переправы в тылу 8-го армейского корпуса.

После провала общего наступления Жуков и Еременко пытались ставить войскам ограниченные задачи (в целом занимать оборону, а на отдельных участках продолжать атаки), но и они были полностью провалены, а уже 9 сентября журнал боевых действий СтФ констатировал, что «ни одна из наступающих армий свою задачу не выполнила». Среди причин указали «ложные сообщения частей о достигнутых успехах», «наступление без ударного кулака», плохое взаимодействие артиллерии с танками и пехотой», ну и, конечно же, «господство авиации противника». Тем не менее оборона 14-го танкового корпуса опять трещала, за день три его дивизии потеряли 470 солдат и офицеров убитыми и ранеными. Генерал Витерсхайм во время очередной истерики потребовал, чтобы 10 сентября весь VIII авиакорпус действовал в его интересах, заявив, что в противном случае фронт может рухнуть. Однако Рихтхофен уже получил заявку от 4-й танковой армии на максимальную поддержку 48-го танкового корпуса. В итоге он решил не распылять силы, а действовать последовательно, с 09.00 все «Штуки», «Хеншели» и бомбардировщики бомбили южную часть Сталинграда, а с 13.00 переключались на северный фланг 6-й армии. Во время этой «авиапаузы» фронт 14-го танкового корпуса опять «задрожал», и лишь с вводом в бой немногочисленных резервных групп немцам снова удалось отбить атаки и восстановить положение.

Подвергаясь постоянному давлению со стороны Сталина, советские командиры продолжали гнать свои дивизии вперед. А те исправно докладывали об отсутствии успехов и всесокрушающих ударах люфтваффе. «Авиация группами по 15–25 самолетов систематически бомбила боевые порядки армии», – докладывал штаб 24-й армии 11 сентября. В этот день «Штуки» с утра наносили удары по исходным позициям и ближнему тылу советских войск перед фронтом 14-го танкового и 8-го армейского корпусов. В 11.00 они точно накрыли готовившиеся к атаке части 24-й армии, в результате те смогли начать наступление лишь спустя три часа. Но уже через 30 минут последовал повторный налет Ju-87, снова посеявший хаос и смятение в рядах атакующих, и заставил их залечь. Пленные советские солдаты честно рассказывали, что налеты немецких штурмовиков, особенно Ju-87, производят сильное моральное впечатление. А помимо них солдаты очень боятся разведчиков «Фокке-Вульф», так как за их появлением в небе вскоре следует удар артиллерии.

При этом люфтваффе уже не успевали выполнять все многочисленные заявки армейских командиров на поддержку с воздуха, а порой просто игнорировали их. За успехи авиации в одном секторе приходилось платить задержками и трудностями в другом. «Самолеты VIII авиакорпуса, получившие запрос на уничтожение 14 танков северо-западнее высоты 98,9, не прилетели, – жаловался штаб 51-го армейского корпуса, ведущий бои в окрестностях Городища и Орловки. – По участку корпуса ведется сильный огонь артиллерии и наносятся многочисленные удары штурмовиков». Достигнутые успехи стоили люфтваффе двух самолетов. Ju-87D-3 W.Nr. 2690 из 4./StG2 при подходе к цели получил прямое попадание зенитного снаряда в подвешенную бомбу. Самолет взорвался в воздухе, и оба летчика (пилот лейтенант Рудольф Амбергер) погибли. В районе Зубцова пропал без вести Bf-109G-2 W.Nr. 13497 унтер-офицера Хермана Кублера из 3./JG52.

«66-я армия в 12.00 перешла в наступление, встречая упорное сопротивление и неоднократно подвергаясь бомбардировке с воздуха, успеха в продвижении не имела», – отчитывался штаб 66-й армии на следующий день. В итоге Жуков приказал прекратить атаки, а не оправдавшая ожиданий и понесшая большие потери 1-я гвардейская армия была на время отведена в тыл. Правда, часть наших войск после кровопролитных сражений «отходила» в другую сторону. 13 сентября южнее Котлубани к противнику перебежала целая рота 173-й стрелковой дивизии с 2 офицерами и 41 рядовым, а в районе Ерзовки на ту сторону убежало 72 бойца из 99-й стрелковой дивизии. Те пояснили, что были отправлены своими командирами в самоубийственную атаку, потом долго отсиживались на нейтральной полосе, назад идти побоялись из-за заградотрядов и, посовещавшись, решили ползти к немцам. Перебежчики рассказали об эффективности налетов люфтваффе, вследствие которых многие роты потеряли свыше половины личного состава.

Тем временем воздушные бои к северо-западу от Сталинграда продолжались. 12 сентября полки 16-й воздушной армии осуществили 195 вылетов, истребители отчитались о 9 сбитых самолетах. Собственные потери составили 6 машин. В частности, пропали без вести 3 Як-1 (младший лейтенант Н. Н. Якутии, сержант В. И. Киселев из 520-го ИАП и старший сержант В. И. Лукаш из 43-го ИАП).

«В 15.45 б бомбардировщиков и 8 истребителей нанесли удар по коммуникациям восточнее высоты 137,2», – докладывал штаб 8-го армейского корпуса. Кроме того, немцы отметили налеты бомбардировщиков с большим истребительным эскортом на позиции 14-го танкового корпуса, две штурмовки в секторе 17-го армейского корпуса (под Серафимовичами), а также многочисленные ночные налеты на позиции 8-го армейского корпуса.

На следующий день был выполнен 101 вылет, снова заявлено о 6 сбитых самолетах противника при 6 потерянных. В 10.15 в районе Пролейской капитан Г. В. Крюков из 520-го ИАП сбил Ме-109Ф, который упал в 2 км восточнее этой деревни. При этом немецкий летчик выпрыгнул с парашютом и был взят в плен. Это был Bf-109F-4/Trop W.Nr. 10288 (по другим данным, Bf-109G-2 W.Nr. 13856) унтер-офицера Эрвина Мейера из JG53, который пропал без вести после боя с Як-1[26]. Кроме того, зенитным огнем был сбит Hs-123B-1 W.Nr. 2250 лейтенанта Йозефа Менапака 7./Schl.Gl. Будущий кавалер Рыцарского креста сумел избежать плена и позже вернулся в часть.

По немецким данным, в 09.10 (по берлинскому времени) перед полосой 384-й пехотной дивизии (в малой излучине Дона южнее Иловли) был сбит «Юнкере», который приземлился на советской территории и загорелся. Немецкая артиллерия тотчас начала обстрел советских позиций в районе падения, чтобы дать возможность экипажу скрыться. Также над позициями 76-й пехотной дивизии (юго-западнее Котлубани) столкнулись в воздухе два советских самолета, и пилот одного из них попал в плен. В этот день действительно врезались друг в друга 2 Як-1 из 43-го ИАП, которые пилотировали старший лейтенант И. В. Фадеев (имел на своем счету 3 личные и 3 групповые победы) и старший сержант A. M. Орищак.

Сами позиции 76-й дивизии и ее коммуникации несколько раз подвергались ударам штурмовиков. Надо отметить, что немецкие войска, так же как и наши, испытывали острый дефицит средств ПВО. На три дивизии 8-го армейского корпуса имелось всего 19 зенитных орудий калибра 88 мм, которые одновременно использовались и против самолетов, и против наступающих советских танков.

В следующие два дня интенсивность боевой работы снизилась, советской авиацией было осуществлено соответственно 91 вылет и 64 вылета. Героем дня 14 сентября стал сержант И. М. Чумбарев из 237-го ИАП. Он вылетел «из засады» на перехват разведчика ФВ-189, который на высоте 1000–1200 м пролетел над аэродромом и скрылся в облаках. С помощью радионаведения с земли Чумбарев вскоре установил визуальный контакт с «рамой» и стал сближаться с ней. На дистанции 150–200 м бортстрелок открыл огонь по Яку, но летчик сумел зайти в «мертвую зону» сзади-снизу и протаранил противника. Чумбарев получил касательное ранение в голову, но, несмотря на это, смог посадить свой самолет на советской территории. Разведчик же совершил аварийную посадку в районе Котлубани, и все 3 члена экипажа были взяты в плен. При этом наш летчик стал героем многочисленных газетных статей и фотографий, на которых он с забинтованной головой позирует на фоне сбитой «рамы». По немецким данным, в этот день пропал без вести вместе с экипажем (пилот унтер-офицер Йозеф Хартманн) FW-189A-2 W.Nr. 2331 «2Т+СН» из 1.(Н)/10.

16 сентября на счету 16-й ВА было 192 вылета, 13 сбитых самолетов при собственных потерях в 7 машин. Как уже говорилось выше, немцы потеряли в районе Сталинграда только 2 машины: Hs-123 и Bf-109, но причина и точный район их гибели не установлен.

На следующий день было зафиксировано 115 вылетов, 12 воздушных боев, в которых истребители сбили 8 немецких самолетов, потеряв 6 своих. В 05.30 (по берлинскому времени) люфтваффе нанесли удар по железной дороге между станциями Иловля и Лог. Бомбардировку наблюдали со своих позиций на южном берегу Дона солдаты 44-й пехотной дивизии. При этом они будто бы видели, как один Ju-87 был сбит огнем зенитной артиллерии и упал на советской территории. Но этот факт не подтверждается немецкими же данными! А в 06.10 солдаты 100-й егерской дивизии наблюдали, как якобы два «Спитфайра» пытались атаковать два немецких бомбардировщика, при этом один из них был сбит, а пилот попал в плен. Затем «Штуки» и «Хеншели» совершили серию налетов на позиции советских войск в районе Котлубани. Немецкая разведка получила сведения о том, что в этом секторе скоро начнется новое наступление, поэтому VIII авиакорпус получил приказ нанести упреждающие удары по местам сосредоточения советских ударных групп.

Примечательно, что до этого дня летчики 16-й воздушной армии как бы по инерции продолжали воевать на два фронта, помогая соседней 8-й воздушной армии бороться с бомбардировщиками люфтваффе в районе Сталинграда. Так, вернувшийся на фронт из Москвы и пополненный 434-й ОИАП с 14-го числа базировался на аэродроме совхоз Сталинградский к северо-западу от Дубовки. В тот день полк совершил первые 15 вылетов над городом, заявив о трех сбитых самолетах (майор Клещев сбил ФВ-189, капитан Пеший и старший лейтенант Долгушин – по одному Me-109). В следующие два дня Яки также прикрывали войска 62-й армии, причем 16 сентября на счету летчиков было сразу 7 сбитых самолетов (3 Ю-87, 2 Ю-88 и 2 Me-109). Две личные победы одержал командир полка майор Клещев.

Однако начиная с 17 сентября 434-й ОИАП, перебазировавшийся на аэродром Большая Ивановка (на реке Бердия у северного фаса внешнего Сталинградского оборонительного обвода), полностью переключился на поддержку войск 1-й гвардейской, 24-й и 66-й армий. В течение 17 сентября полк, на который командование возлагало особые надежды, поставил своеобразный рекорд, выполнив 8 групповых вылетов на перехват немецких бомбардировщиков в районе станции Котлубань (в 06.40, 11.10, 12.35, 12.55, 15.10, 17.20, 17.25 и 18.00). Это позволило вести почти беспрерывное патрулирование над узким участком фронта, в небе над которым постоянно находилось от 4 до 14 Як-7Б. Всего в течение дня 434-й ИАП выполнил 64 самолето-вылета и заявил о 7 сбитых самолетах (4 Me-109, 2 Ю-88 и 1 «Фокке-Вульф»). Таким образом, на это подразделение пришлось свыше половины всех вылетов 16-й воздушной армии. Собственные потери полка оказались минимальными, в 15.30 в воздушном бою над Котлубанью был сбит Як-7Б лейтенанта Клавдии Нечаевой, которая погибла[27]. Истребитель старшего лейтенанта Котова был подбит и совершил вынужденную посадку на брюхо на советской территории. Правда, были проблемы с матчастью, в течение дня сразу 5 Яков вынуждены были преждевременно вернуться на базу из-за технических неисправностей.

Немного передохнув и получив пополнение, на рассвете 18 сентября 1-я гвардейская, 24-я и 66-я армии снова перешли в наступление в общем направлении на Гумрак. Поддерживавшая их 16-я воздушная армия осуществила 275 вылетов, в том числе 92 на атаку наземных целей.

В 05.45 штаб немецкой 6-й армии начал получать многочисленные сообщения из штаба 14-го танкового и 8-го армейского корпусов о массированных налетах советских бомбардировщиков и штурмовиков, а также сильном артиллерийском огне в районе Котлубани. «С восходом солнца в небе появилась сильная русская авиация с истребительным прикрытием», – докладывал 14-й ТК. В связи с этим Паулюс сделал вывод, что «Советы» готовятся к очередному генеральному наступлению против северного фланга, и сразу же позвонил Рихтхофену. Тот отдал приказ все силы авиации бросить на это направление. В течение дня VIII авиакорпус выполнил 875 вылетов, при этом бомбардировщики и штурмовики сбросили на позиции наступающих советских войск и их тылы 395 тонн бомб всех калибров.

Так, I./KG100 на рассвете провела запланированный еще с вечера налет на цели в центральной части Сталинграда. Согласно записям в летной книжке гауптмана Бётхера, его машина взлетела из Морозовской в 04.29, а в 07.02 вернулась обратно. А уже через полтора часа «Хейнкели» снова были в воздухе и держали курс на станцию Котлубань. На позиции советской пехоты были сброшены осколочные бомбы SD250. Около 10.00 бомбардировщики вернулись на базу, а уже спустя час опять поднялись в воздух и полетели в тот же сектор. Наконец, в 16.32 Бётхер вместе с товарищами четвертый раз взлетел на бомбардировку района Котлубани.

Несколько раз в течение дня в этом районе возникали кризисные ситуации, немецкий фронт опять трещал по швам, а танки Т-34 в нескольких местах смогли прорваться в тыл противника и даже выйти на его коммуникации. Но благодаря массированной поддержке авиации, особенно «Штук», уже к вечеру положение удалось стабилизировать.

Для непосредственной поддержки своей ослабленной пехоты немцам нередко приходилось применять бомбардировщики Не-111 в качестве штурмовиков. Обер-лейтенант Зиттиг рассказывал, как во время очередной советской атаки группа танков и пехотинцев прорвалась вглубь обороны 7./Gr.Rgt.8.(mot), а немедленно предпринятая контратака не дала результатов. После этого на помощь гренадерам прилетела пара «Хейнкелей», которые снизились до малой высоты, а затем стали сбрасывать на советские позиции по одной бомбе и обстреливать их из бортового оружия. В результате прорыв был ликвидирован.

Львиная доля боевой работы в воздухе снова была на счету 434-го ОИАП. В 07.00 сразу 25 Як-7Б вылетело на уничтожение немецких самолетов в районе Котлубани. Через 15 минут в районе цели летчики увидели большую группу «Мессершмиттов», а также «Фокке-Вульф». Произошел большой воздушный бой, по результатам которого младшему лейтенанту Паушеву и младшему лейтенанту Орехову были засчитаны сбитые лично Me-109, а майору Семенову – ФВ-189. В 10.00 в тот же сектор вылетала следующая группа в составе 15 истребителей. И снова небо над Котлубанью буквально кишело немецкими самолетами, бомбившими позиции советских войск и ближний тыл. Если верить журналу боевых действий полка, воздушный бой опять завершился полнейшим разгромом противника. Было сбито 3 Me-109, а также Ю-88 и Ю-87 (отличились летчики Шишкин, Трутнев, Луцкий, Стародуб и Гаранин). Собственные потери составили одну машину, был сбит лейтенант Шульженко, который остался цел и через три дня вернулся в часть раненым.

А вот вылет следующей шестерки в 11.05–12.05 прошел не столь удачно. Старший лейтенант Каюк сбил Me-109, в то же время пропал без вести Як-7Б младшего лейтенанта Паушева, а истребитель сержанта Михаила Гарама вернулся на аэродром с многочисленными повреждениями. Также «вничью» закончился вылет в район Котлубани и следующей группы в составе 13 самолетов, состоявшийся в 12.45–13.45. Капитан Избинский сбил Хе-111, не вернулся с задания 18-летний старший лейтенант Владимир Микоян (один из сыновей Анастаса Микояна).

В 15.00 на аналогичное задание вылетела группа в составе 14 истребителей во главе с майором Клещевым. Небо в районе Котлубани, как водится, не пустовало, там работали «Штуки», бомбившие позиции советских войск. Согласно журналу боевых действий полка, без потерь со своей стороны было сбито 4 Ю-87 и 1 Ме-109. На сей раз воздушные победы были записаны летчикам Панферову, Котову, Анискину, Марикуце и Баклану. Наконец, в 16.05 пара Як-7Б вылетела на перехват замеченного в районе аэродрома (в этот день полк действовал из Большой Ивановки) одиночного мессера. Всего же 434-й ОИАП в этот день осуществил 72 самолето-вылета и доложил о 13 победах.

Всего, по советским данным, в воздушных боях между Доном и Волгой было сбито 19 самолетов при 4 потерянных. В свою очередь, VIII авиакорпус доложил о 77 сбитых самолетах, собственные потери составили всего 2 машины. Интересно, что солдаты 76-й пехотной дивизии наблюдали несколько воздушных боев над своими позициями и видели, как пара русских истребителей сбила сразу 3 Ju-88. А также наблюдали падение как минимум 10 советских самолетов.

Обе стороны действительно понесли в этих боях серьезные потери, но вовсе не такие, как сообщали приведенные выше сводки. Больше всех пострадал 237-й ИАП, в котором были сбиты Як-1 командира полка майора А. Б. Исаева (тяжело ранен), старшины Н. П. Веригина и старшины Н. А. Наумова (оба пропали без вести). Два Як-1 потеряла Сводная авиагруппа 1-й Качинской военной авиашколы. Оба пилота лейтенант Н. Н. Киселев и старшина С. Ф. Танов погибли. Над станцией Котлубань бортстрелок Ju-88A-4 из 9./KG76 унтер-офицер Шульц сбил ЛаГГ-3 из 291-го ИАП, но его пилот спасся, выпрыгнув с парашютом.

Потери немцев составили 4 самолета. Подбитый в воздушном бою «цершторер» Bf-110E-3 W.Nr. 4344 «S9+FL» командира 3./ZG1 обер-лейтенанта Роберта Гебхардта разбился при аварийной посадке в 1 км от хутора Евлампиевский. Оба члена экипажа, в том числе сам Гербхард, были тяжело ранены. Еще один Bf-110E-1 W.Nr. 3713 «S9+PN» из 5./ZG1 пропал без вести. Также был сбит Bf-109F-4 W.Nr. 13211 унтер-офицера Эгона Спиннера, который был ранен, но спасся, выпрыгнув с парашютом. В районе Сталинграда зенитным огнем был подбит FW-189A-2 W.Nr. 2302 из 6.(H)/41, который потерпел катастрофу во время вынужденной посадки (90 % повреждений). Штурман штабс-фельдфебель Хайнц Лешка и пилот обер-фельдфебель М. Клоехе погибли, а выжил только бортстрелок. Кроме того, советскими истребителями был поврежден Не-111Н-6 W.Nr. 4619 «6N+ML» из 3./KG100, при этом был ранен пилот лейтенант Отто Келлерманн. Тем не менее бомбардировщик благополучно вернулся в Морозовскую. Еще два самолета потеряла румынская Gr.8 Vân. IAR-80 сублокотенанта Йона Михайлеску был сбит за линией фронта. Летчик, совершивший 106 боевых вылетов (в том числе 9 в районе Сталинграда), выпрыгнул с парашютом и пропал без вести). Еще один IAR-80 локотенанта Алексиу Флори был сбит советским истребителем и упал на немецкой территории. Летчик, совершивший 103 боевых вылета, был тяжело ранен и умер на следующий день. Один из этих «Иаров», вероятно, стал жертвой лейтенанта Андрея Баклана из 434-го ОИАП, которому в этот день был засчитан лично сбитый «Макки-200».

19 сентября люфтваффе продолжили массированные налеты на исходные позиции советских войск и их ближние тылы. Так, «Хейнкели» из I./KG100 были в воздухе уже в 04.46. В небе было еще темно, а эти и другие группы немецких самолетов уже держали курс на «северный заслон». Чтобы не допустить попаданий в собственные войска, бомбы сбрасывались с высоты 1500 м. При этом экипажи отметили огонь эрликонов (зениток малого калибра). Около 10.00 (по берлинскому времени) «викинги» снова бомбили скопление советской пехоты в районе Котлубани. На сей раз на группу напали 8 советских истребителей, но, собравшись в плотный боевой порядок, опытные экипажи «Хейнкелей» смогли отразить все атаки.

В 16-й воздушной армии снова львиная доля боевой работы пришлась на 434-й ОИАП, летчики которого осуществили 71 вылет группами по 10–20 истребителей. При этом в период с 09.30 до 13.20 Яки почти непрерывно патрулировали небо над Котлубанью.

Наиболее драматично прошел вылет пятой группы в составе 15 Як-7Б, состоявшийся в 12.20–13.20. В районе цели истребители перехватили большую группу бомбардировщиков, которых сопровождали Bf-109. Во время боя строй быстро распался и велся отдельными парами и одиночными машинами на большой территории. Старший лейтенант Долгушин четырежды атаковал Ю-88, после чего тот, по утверждению летчика, задымился и со снижением ушел в сторону Россошки. При этом сам Як-7Б получил попадания ответным огнем в двигатель и маслобак, вследствие чего вынужден был выйти из боя и идти на вынужденную посадку на свою территорию. Недалеко от него приземлился на фюзеляж на горящем истребителе и капитан Кузнецов. А вот командир полка майор Клещев сначала сбил Ме-109, а потом после упорного боя «завалил» «раму», которая упала в районе высоты 137. Впоследствии бойцы 255-го медсанбата 207-й стрелковой дивизии сообщили, что немецкий разведчик действительно упал в этом секторе. Правда, и Як-7Б самого Клещева тоже был сбит. С трудом пилот смог покинуть горящую машину и спастись на парашюте. Раненого и сильно обгоревшего аса на следующий день самолетом отправили на лечение в Москву.

А вот как журнал боевых действий описывал следующий вылет группы в составе 21 истребителя, начавшийся в 16.00: «При подходе к району прикрытия в районе станции Котлубань обнаружили до 20–30 самолетов Ю-88. Врезавшись в эту группу, завязали воздушный бой. Группа бомбардировщиков прикрывалась истребителями в количестве 35–40 самолетов. Одна наша группа самолетов завязала воздушный бой с бомбардировщиками, а вторая с истребителями противника. В воздушном бою сбиты: капитан Пеший сбил 1 Ю-88 и 1 Ме-109, которые упали у станции Котлубань. Гарам Н. сбил 1 Ю-87, Гарам М. сбил один Ю-87 и 1 Ме-109Ф. Прокопенко сбил 1 Ю-87, Абросимов сбил 1 Ю-88, Шишкин сбил 1 Ю-88, упавший в овраг и взорвавшийся. Марков сбил один Ю-87 и подбил одного Ме-109, который перевернулся и ушел в пике – падения его не замечено. Лейтенант Александров сбил 1 Ю-87. Все сбитые самолеты упали в районе станции Котлубань». Без потерь тоже не обошлось. Як-7Б капитана Стародуба совершил аварийную посадку на своей территории, а лейтенант Парфенов пропал без вести.

Кстати, примерно в это время над районом Котлубани находились и «Хейнкели» из I./KG100, совершавшие третий за этот день вылет. Они были атакованы четырьмя советскими истребителями, но и в этот раз сумели отразить нападение.

Всего же в этот день летчики 434-го ОИАП заявили о 17 сбитых самолетах в районе Котлубани, в том числе 5 Ю-88, 5 Ю-87, 4 Ме-109 и по 1 ФВ-189, Ме-110 и Хш-123 (был на счету капитана Избинского). Собственные потери составили 5 самолетов, 6 машин вынуждены были прервать задание из-за технических неисправностей (в основном отказов шасси).

В целом 16-я воздушная армия выполнила 230 вылетов (90 по наземным целям), по советским данным, в 15 воздушных боях сбито 30 самолетов. При этом имело место как минимум два тарана. Батальонный комиссар Л. И. Бинов из 291-го ИАП над станцией Котлубань сбил два Ме-110, один из них ударом по хвосту. Еще один «цершторер» таранил капитан В. И. Ченский из 563-го ИАП. Летчик спасся, выпрыгнув с парашютом, и позднее был награжден орденом Красного Знамени.

И немцы действительно понесли над «северным заслоном» серьезные потери. В районе Котлубани пропал без вести Bf-110F-2 W.Nr. 4541 «S9+AH» командира 1./ZG1 обер-лейтенанта Теодора Келя. Разведчик Do-17P W.Nr. 3486 из 2.(F)/11 пострадал в результате тарана, но дотянул до аэродрома Тацинская, где и совершил аварийную посадку. Советскими истребителями был сбит Ju-88A-4 W.Nr. 5865 из 8./KG76. В бою с Ил-2 был сбит Bf-109G-2 W.Nr. 13622 фельдфебеля Вильгельма Будке из 2./JG53. Тяжело раненный пилот выпрыгнул с парашютом, был отправлен в госпиталь[28]. В результате атаки советского истребителя был сбит FW189A-2 W.Nr. 2132 «T6+NA» фельдфебеля Хельмута Адлера из St./StG2 «Иммельман». Разведчик упал на советской территории, но все три летчика позднее перешли через линию фронта и вернулись в часть. Возможно, эту «раму» и сбил майор Клещев в своем последнем воздушном бою.

Собственные потери составили 18 машин, при этом больше всех пожертвовал собой 291-й ИАП – сразу 7 ЛаГГ-3! Штурман полка капитан Н. Е. Морозов был тяжело ранен и надолго выбыл из строя, а командир эскадрильи майор В. П. Денисов, сержанты К. И. Бардин, И. Й. Кохановский, В. М. Леончик, П. И. Марченко и красноармеец А. Х. Сиушев пропали без вести. Одного из них, вероятно, сбил «цершторер» гауптмана Петера Йенне из 1./ZG1, которому был засчитан сбитый ЛаГГ-3 в 5 км юго-восточнее станции Котлубань.

20 сентября полки 16-й ВА осуществили 157 вылетов, доложив в общей сложности о 15 сбитых самолетах при 9 потерянных. Почти половина боевой работы – 69 боевых вылетов и 12 побед – опять пришлась на 434-й ОИАП. Во время традиционного утреннего вылета в район Котлубани, состоявшегося в 07.00–07.45, младший лейтенант Команденко, капитан Избинский, лейтенанты Хользунов и Шишкин сбили по одному «Мессершмитту». При этом, по утверждению летчиков, по крайней мере два немецких пилота выпрыгнули с парашютами над советской территорией в районе Кузьмичей.

Второй вылет группы в составе 19 Як-7Б, состоявшийся в 09.55–11.00, оказался не столь успешным. Хотя летчики полка вновь доложили в общей сложности о 7 сбитых самолетах (6 Ме-109 и 1 «Фокке-Вульф»), собственные потери тоже были большими. Попали без вести капитаны Пеший и Иванов и лейтенант Трутнев. Истребитель лейтенанта Михаила Гарама был сбит «Мессершмиттами», и летчик выбросился на парашюте над советской территорией. В свой полк он вернулся на следующий день и тут же узнал прискорбную новость – погиб его родной брат Николай Гарам…

В 14.05, когда Михаил еще блуждал по зарослям после приземления, на очередное задание отправилась девятка Як-7Б. В районе Котлубани летчики обнаружили парящую над советскими позициями «раму» и тотчас бросились в атаку. Однако в решающий момент со стороны солнца внезапно атаковала пара Bf-109, которая прикрывала разведчик. Истребитель Гарама был сразу же сбит и с дымом пошел к земле. По свидетельству однополчан, летчику удалось совершить аварийную посадку на брюхо, но вскоре самолет был буквально разорван на куски, он приземлился прямо на минное поле.

Вообще же, дни 19–20 сентября стали «роковыми» для 434-го полка, было потеряно 10 Як-7Б, погибло и пропало без вести 5 летчиков, еще несколько получили ранения. Для любого другого подразделения подобное означало бы окончание боевой работы и очередную отправку на переформирование в тыл. Но этот элитный полк имел увеличенный штат, поэтому еще какое-то время мог воевать, причем довольно интенсивно.

Люфтваффе действительно снова понесли серьезные потери (5 машин), и в основном над «северным заслоном». Но только две из них можно отнести на счет советских летчиков. По немецким данным, в бою с МиГ-3 пропал без вести унтер-офицер Йохан Спотт из 2./JG53, который успел одержать в боях за Сталинград 15 побед. Его Bf-109G-2 W.Nr. 13506 упал в 5 км западнее Дубровки. Намного больше повезло (учитывая, что он был сбит второй раз за месяц) пилоту Bf-109F-4 W.Nr. 10063 фельдфебелю Фрицу Госеманну из 8./JG3 – он опять не получил ни царапины. Кроме того, Ju-88A-4 W.Nr. 4245 из I./KG76 был подбит зенитным огнем, а потом потерпел катастрофу во время аварийной посадки. Из его экипажа погиб только пилот обер-лейтенант Хельмут Шеттлер. Также огнем с земли были сбиты Ju-87R-2 W.Nr. 5783 из Erg./StG1 (оба летчика погибли) и FW-189A-2 W.Nr. 2340 из 4.(Н)/10 (весь экипаж лейтенанта Эриха Томаса погиб). «Рама» упала в районе Вертячего. Также был сбит IAR-81 локотенанта Михая Вебера из 6-й истребительно-бомбардировочной авиагруппы. Летчик погиб.

21 сентября 16-я воздушная армия выполнила 150 вылетов, летчики доложили о 13 сбитых самолетах при 6 потерянных. Свыше трети боевой работы армии опять выполнил 434-й ОИАП. На сей раз первый утренний вылет в район Кузьмичей восьмерки истребителей прошел без встреч с противником. В 09.55 в тот же сектор вылетала группа в составе 12 Як-7Б. Прибыв на место, летчики увидели, что на высоте 1500–2000 м по позициям советских войск «работают» двухмоторные бомбардировщики, а внизу на малой высоте над ними носятся бипланы Hs-123. «В воздушном бою старший лейтенант Долгушин сбил одного Хш-123, который после 4 очередей упал в районе 7 км южнее Котлубани, – рассказывает об этом бое журнал боевых действий. – Лейтенант Хользунов сбил один Ме-109 южнее Котлубани. Капитан Кузнецов после трех атак по Ме-109 наблюдал, как Ме-109 ушел в резкое пикирование и падения его не замечено ввиду большой дымки. Якимов атаковал Ю-88 и Ме-109, в результате боя самолеты противника ушли на бреющий полет – падения не замечено. Каюк и Анискин атаковали совместно один Ме-109, после чего он упал южнее Котлубань в 10 км. Карначенок, Абросимов, Шишкин, Гаранин вели воздушный бой с 3 Ю-88, которые были под прикрытием трех Ме-109. В воздушном бою лейтенант Абросимов сбил 1 Ю-88, сначала у него задымил правый, а потом левый мотор, и он резко со снижением пошел от Котлубани в направлении Западновка. Самолет Абросимова имеет 5 пулевых пробоин. Гаранин вел воздушный бой с Ме-109, с первой очереди сбил одного Ме-109, у которого сразу выпала нога и сильно потекла вода, самолет сел в районе Россошка в 3–5 км. Второй Ме-109 после 3-й очереди в упор вошел в беспорядочное падение над районом Западновка». По всей вероятности, 434-й ОИАП вел бой не с «Юнкерсами», а с «Хейнкелями» из I./KG100. Во всяком случае, именно в 08.20–08.30 (10.20–10.30 по московскому времени) они в очередной раз бомбили скопление советской пехоты в секторе Котлубани. При этом в районе цели группа была атакована 6 истребителями.

Вылет следующей группы, состоявшийся в 13.20–14.15, если верить нашим документам, закончился очередным разгромом люфтваффе. Без потерь со своей стороны «сталинские соколы» сбили два из трех встретившихся им мессеров, предварительно «согнав» их с высоты 4000 м под облака. Очередные воздушные победы были записаны на счета капитана Баклана и младшего лейтенанта Маркова. Последний в этот день воздушный бой, состоявшийся над Котлубанью в 17.30, закончился безрезультатно. Отметим, что ежедневно сразу несколько Як-7Б вынуждены были преждевременно возвращаться на базу из-за технических неисправностей, главной из которых был отказ шасси. Как правило, после нормального взлета пилоты поворачивали кран на уборку стоек, однако одна или сразу две сигнальные лампочки не загорались, указывая на то, что «ноги» не убраны. Повторив эту процедуру несколько раз, летчики вынуждены были возвращаться на базу.

Немцы снова понесли серьезные (по их меркам) потери, и, видимо, все над «северным заслоном». Над станцией Котлубань был сбит Ju-88A-4 «F1+BM» из 4./KG76. Весь экипаж (пилот фельдфебель Вольфганг Кретчмер) пропал без вести. Также пропал без вести Bf-109F-4 W.Nr. 8711 фельдфебеля Курта Броше из 9./JG3. Это был начинающий ас, успевший с 8 сентября одержать 8 побед. Кроме того, в районе Котлубани был сбит истребителем Bf-110E-3 W.Nr. 4393 из 2./ZG1, оба летчика (пилот лейтенант Ханс Вальтер) погибли.

22 сентября полки 16-й ВА осуществили 107 вылетов. Отметим, что активность действий советской авиации на северном фланге постепенно снижалась из-за больших потерь. Летчики провели 10 воздушных боев, доложив о 8 сбитых самолетах при 13 потерянных. Свыше трети от общего объема боевой работы армии снова было на счету 434-го ОИАП, хотя и он уже не мог выполнять столько же вылетов, как раньше.

Во время утреннего вылета в район Кузьмичей и Котлубани (в 06.15–07.05) небо над этим районом было практически чистым. На большой высоте парила одинокая «рама», которая при появлении наших истребителей сразу же скрылась на своей территории. В 09.30 с аэродрома Большая Ивановка взлетела вторая группа в составе 14 Як-7Б. Правда, старший лейтенант Котов уже через 10 минут вынужден был вернуться обратно по привычной причине – не убирались шасси. При подходе к Котлубани летчики опять увидели летевший на высоте 2500 м FW-189, который с превышением прикрывала пара «Мессершмиттов». В то время как один лишь летчик Стародуб пытался догнать разведчика и безрезультатно выпустил по нему очередь, остальные вели бой с немецкими истребителями. Летчик Кошелев гнал один из них до самой земли, где пилот Me-109, по его утверждению, не справился с управлением и врезался в холм в 4 км южнее Котлубани. Набирая высоту и оглядевшись по сторонам, летчик увидел падающие горящие обломки какого-то самолета. При этом он не увидел пару старшего лейтенанта Карначенка и лейтенанта Абросимова, которая вроде бы гналась за мессером позади него. Летчик Якимов также видел Як-7Б, у которого полыхала правая плоскость. Какое-то время самолет планировал в сторону линии фронта, но затем сорвался в штопор и рухнул на землю северо-западнее Котлубани. Когда группа уже возвращалась на базу, лейтенант Шишкин увидел, как Bf-109 заходит в хвост одному из его товарищей. По утверждению летчика, он сначала «отогнал» его, а потом расстрелял, после чего противник упал южнее Котлубани. После посадки выяснилось, что из 13 истребителей вернулось только 10.

Среди пропавших без вести оказались капитан Кузнецов, лейтенант Абросимов и старший лейтенант Николай Карначенок. Эта потеря стала особенно болезненной для полка. Летчик, воевавший с июля 1941 г., выполнил около 400 боевых вылетов и имел на своем счету 8 личных и 1 групповую победу. Хотя Карначенка записали погибшим в бою, Кошелев настаивал на том, что никаких мессеров в момент падения обломков в небе не было, скорее всего, пара Як-7Б просто столкнулась в воздухе во время пикирования[29].

В 14.55–16.00 полк осуществил еще один вылет в составе группы из 12 истребителей. Причем на этот раз не к Котлубани, а над Сталинградом. На сей раз отличился младший лейтенант Команденко, который сбил над городом Ме-109. Всего же в течение дня 434-й ОИАП выполнил 39 вылетов, доложил о 3 сбитых самолетах при 3 потерянных.

В целом для 16-й ВА этот день стал черным. Помимо упомянутых выше пропали без вести сразу 3 Як-1 из 563-го ИАП (старший лейтенант АИ. Ткаченко, сержанты MA. Алиев и А. И. Незлобии), Як-1 лейтенанта В. В. Прокопенко из 43-го ИАП, Як-1 младшего лейтенанта П. А. Вдовича из 431-го ИАП, Як-1 младшего лейтенанта В. Г. Рушинова из 237-го ИАП, Як-7 сержанта К. М. Михальченко из 520-го ИАП и др. А вот немцы на сей раз не понесли никаких потерь.

23 сентября 16-я воздушная армия выполнила 139 вылетов, летчики доложили о 10 сбитых самолетах. Собственные потери составили 11 машин. Свыше трети вылетов – 47 – опять было на счету 434-го ОИАП. В 07.55 с аэродрома Большая Ивановка взлетело 12 Як-7Б. Прибыв в район Котлубани, летчики первым делом атаковали одиночный До-215. Однако когда летчик Кошелев зашел ему в хвост, оттуда будто бы была выпущена струя отравляющего вещества зеленого цвета, вследствие чего атака сорвалась. Затем летчик Котов атаковал звено Me-109, дав по нему три длинных очереди. Однако «Мессершмитты» тотчас ушли в сторону солнца с набором высоты. Тем временем Котов увидел, как другой немецкий истребитель зашел в хвост истребителю младшего лейтенанта Ходакова и дал очередь, после чего тот загорелся, перешел в правый вираж и упал восточнее станции Котлубань. Одновременно с этим пара Гаранина и Шишкина вела бой с другой парой сто девятых. Те в итоге сумели зайти в хвост второму истребителю. Сначала Шишкина атаковал ведущий, потом ведомый, после чего Як-7Б вспыхнул, а наш летчик выпрыгнул с парашютом. Затем немцы атаковали уже самого Гаранина, оставшегося в одиночестве и наблюдавшего за приземлением своего товарища. В результате на его самолете была отбита нижняя часть руля поворота, повреждены тяги триммеров, пробит бензобак, плоскости и приборная доска получили несколько пробоин. Лишь чудом Гаранину удалось вернуться на базу и приземлиться на шасси.

Не менее драматично сложился и другой вылет группы в составе 12 Як-7Б, состоявшийся в 10.05–10.40. Сначала над Котлубанью была встречена группа мессеров, бой с которой прошел безрезультатно. Затем летчики увидели внизу большую группу «лаптежников», подходящую к линии фронта. Капитан Стародуб протаранил один из них (по всей вероятности, не намеренно), после чего оба самолета рухнули на землю. Гго ведомый младший лейтенант Команденко не успел совершить атаку, так как сам был сбит истребителями эскорта и упал на немецкой территории. И только летчику Луцкому удалось выполнить атаку сначала Ю-87, а потом Me-109. Летчик утверждал, что оба «ушли со снижением». А уже во время возвращения на базу поредевшая группа Яков была внезапно атакована немецкими истребителями. В результате были подбиты 2 Як-7Б лейтенантов Зароднюка и Горшкова. И если последнему удалось благополучно приземлиться, то Зароднюк разбился во время аварийной посадки в 3 км от аэродрома. Отметим, авиабаза Большая Ивановка находилась в 70 км к северу от Котлубани, то есть довольно далеко от линии фронта.

Остальные вылеты прошли без воздушных боев. День стал по-настоящему черным для 434-го полка. Одержав всего одну воздушную победу, он потерял 6 самолетов и 4 летчиков. Тем не менее подразделение все еще не утратило боеспособность и по-прежнему оставалось полноценной боевой единицей, что стало своеобразным рекордом живучести отдельно взятого ИАПа в Сталинградской битве.

Понесли в этот день потери и другие полки. Так, в районе Ерзовки был сбит Як-7Б сержанта В. М. Иванова из 274-го ИАП, но в данном случае раненый летчик спасся, выпрыгнув с парашютом. Пропал без вести Як-1 сержанта Е. И. Кудрявцева из 431-го ИАП. Драматично сложился вылет пары Су-2 из 31-й ОКРАЭ в сопровождении 4 Як-1. Их целью было фотографирование позиций противника в районе балка Сухая Мечетка. В ходе внезапной атаки немецкого истребителя были сбиты 1 Су-2 и 1 Як-1. Второй Су-2 (экипаж старшие лейтенанты С. И. Семыкин и B. C. Лопаткин) отбил вторую атаку и сбил Ме-109Ф. По всей вероятности, группа подверглась нападению гауптмана Германа Графа из 9./JG52. Согласно летной книжке известного аса, в 14.30 он сбил Як-1 (192-я победа), затем через минуту – Су-2 (193-я), а в 14.33 еще один Су-2 (194-я). Вообще же в этот день Граф установил рекорд люфтваффе, сбив в трех боевых вылетах 10 советских самолетов и доведя счет своих побед до 197. Отметим, что общие потери советской авиации под Сталинградом (в обеих воздушных армиях) составляли 13 самолетов, еще несколько получили повреждения, но вернулись на базы. Даже если допустить, что именно Герман Граф сбил и подбил почти все эти машины (в том числе перечисленные выше Яки из 434-го ОИАП), все равно понятно, что один из лучших немецких «экспертов» несколько завысил свои успехи.

Впрочем, наши летчики завысили их в гораздо большей степени. Суммарно летчики 8-й и 16-й ВА заявили о 15 победах, в реальности люфтваффе потеряли под Сталинградом только один самолет: Bf-109G-2 W.Nr. 13737 унтер-офицера Ханса Лескова из 5./JG3. Пилот позже вернулся в свое подразделение.

Тем временем 16-я воздушная армия, своевременно не получавшая подкреплений, буквально таяла на глазах. 24 сентября в воздух поднималось всего 46 самолетов, которые осуществили 115 вылетов. Летчики отчитались о 4 сбитых немецких самолетах при 8 потерянных. На сей раз пропали без вести Як-1 капитана И. М. Южакова из недавно прибывшего на фронт 812-го ИАП и Як-1 сержанта Г. М. Пономаренко из 563-го ИАП. Во время воздушного боя надо поселком Октрябрьский Ольховского района был сбит Як-7Б лейтенанта Б. М. Гомолко из 520-го ИАП, а его ведомый сержант П. К. Седнев «не вернулся с задания». Над станцией Котлубань был сбит Як-1 старшего сержанта М. Г. Капленко из 431-го ИАП. Пилот тоже погиб. Як-1 капитана М. С. Бубнова из 43-го ИАП при сопровождении девятки Ил-2 был сбит «цершторером» из ZG1, который атаковал его с близкой дистанции и нижней полусферы. Истребитель был расстрелян в упор и развалился на куски в воздухе.

На счету 434-го ОИАП на этот раз был только 31 вылет. В районе Котлубани в основном действовали «церштореры» Bf-110, которые большими группами бомбили и обстреливали части 24-й и 4-й танковой армий. Летчики несколько раз вели бой с ними, но только старшему лейтенанту Каюку удалось сбить один сто десятый в районе Песковатки (не подтверждается).

В этот день полк преследовали сплошные проблемы с матчастью. Во время утреннего вылета у капитана Баклана и лейтенанта Горшкова отказало вооружение, вследствие чего им пришлось лететь «домой». Увидев этот факт, еще три молодых пилота тоже преждевременно покинули поле боя. Во время обеденного вылета лейтенант Батов вынужден был прервать задание из-за перегрева воды в радиаторе, а во время «полдничного» (в 15.30) сразу у трех машин заклинило оружие, у четвертой обрезало мотор, у пятой – потекло масло, а у шестой – «не тянул» мотор. Сама матчасть как бы нашептывала «сталинским соколам», что пора на переформирование!

Люфтваффе тоже понесли определенные потери, но ни одну из них нельзя уверенно отнести на счет «сталинских соколов». Пропал без вести вместе со всем экипажем (пилот обер-фельдфебель Эрих Кейкельбек) Do-17Z W.Nr. 2557 «6M+AK» из 2.(F)/11. При обстреле позиций советских войск в районе «северного заслона» были сбиты огнем с земли Hs-129B-1 W.Nr. 0198 из 6./Schl.G1 (унтер-офицер Франц Айгнер пропал без вести) и Hs-123A-1 W.Nr. 0836 из 7./Schl.G1.

«Наши истребители удерживают превосходство в воздухе», – говорилось в журнале боевых действий 14-го танкового корпуса. Внизу – на земле – тем временем дела шли своим, ставшим уже привычным для этой безлюдной и засушливой пустоши чередом. Провалив широкомасштабное наступление, советские войска вели ежедневные атаки с участием танков и пехоты на разных участках, пытаясь измотать немцев и просто «подвинуть», насколько это возможно, линию фронта. «С 04.30 русские начали наступление силами одной свежей стрелковой дивизии с танковой бригадой восточнее пункта 413 из участка вклинения, сумели прорвать оборону 203-го пехотного полка и вдоль Тонкой балки вышли на вторую линию, обороняемую обозами, разгромив при этом КП 230-го пехотного полка и 3-й роты 176-го артиллерийского полка, – гласила типичная запись в журнале боевых действий 8-го армейского корпуса. – Контратака была проведена силами саперной роты, батареи штурмовых орудий и противотанковой роты Pz. Jag. Abt.521, после тяжелого боя прорвавшийся противник был отброшен и уничтожен, разрыв фронта устранен». Восточнее, на фронте 14-го танкового корпуса в течение нескольких дней шли ожесточенные бои за высоту 111,1 и соседние холмы, которые несколько раз переходили из рук в руки.

Сражения опять проходили при подавляющем господстве в воздухе немецкой авиации. Так, 20 сентября только над фронтом 1-й гвардейской армии с утра до 14.00 было зафиксировано около 400 пролетов штурмовиков и бомбардировщиков. А в некоторые дни одновременно над полем боя действовало до 100 ударных самолетов, делавших по несколько заходов и методично бомбивших и расстреливавших отдельные цели.

Незадолго до рассвета 24 сентября советской ударной группе в составе 30 танков в сопровождении пехоты удалось незаметно приблизиться к передовым немецким позициям южнее Котлубани и осуществить прорыв до района в 5 км севернее Большой Россошки. Выйдя на коммуникации противника, красноармейцы быстро окопались и заняли круговую оборону. Однако обещанные подкрепления так и не подошли, а в обеденное время группа сначала подверглась сильной бомбардировке и артобстрелу, а затем атакована и разгромлена немецкими подвижными отрядами. В то же время начавшееся в 16.00 наступление 66-й армии в районе Ерзовки было сорвано противником благодаря заранее полученным разведданным и начавшемуся с упреждением артобстрелу по исходным позициям.

В течение 25 сентября на узком участке фронта между Доном и Волгой был зафиксирован пролет 1100 немецких самолетов и снова многочисленные бомбардировки и обстрелы с воздуха. Отметим, что, в отличие от танков, число которых неуклонно уменьшалось, количество зенитных орудий по ходу сражения, наоборот, постепенно возрастало. К 25-му числу в составе 1-й гвардейской армии насчитывалось 100 зениток, в составе 4-й танковой армии – 30, в составе 24-й армии – 26, в составе 66-й армии – 24, всего 180 орудий. Но и этого было крайне мало для отражения массированных налетов.

Вследствие беспрерывных боев и бомбардировок советские подразделения изрядно поредели. К примеру, 233-я стрелковая дивизия 24-й армии с 17 по 22 сентября потеряла 5367 человек, в том числе 1470 убитыми. 260-я стрелковая дивизия 1-й гвардейской армии потеряла 5861 бойца, в том числе 1447 убитыми и 517 пропавшими без вести. Примерно такой же урон понесли и другие наступающие дивизии. 16-й танковый корпус только за один день боев за высоту 130,4 потерял 51 танк, в том числе примерно треть вследствие авиаударов. Сдавшийся в плен к немцам младший лейтенант из 217-й танковой бригады рассказал, что его подразделение полностью разбито, в строю остался только 1 Т-34. Кроме того, пленник пожаловался противнику на низкое качество танков, выпускавшихся на заводе «Красное Сормово» в Горьком, на них не было не только счетчиков километража, масла и бензина, но даже оптических приборов для прицеливания!

Однако эти факты не помешали Еременко объявить, что «враг измотан» и «с трудом удерживает позиции», а успеху мешает только «неудовлетворительное управление». В связи с чем приказал утром 26 сентября начать очередное, уже четвертое по счету наступление с севера против немецкого 14-го танкового корпуса.

Но и в этот раз операция закончилась полным провалом. «Части армии в результате девятидневных боев (с 18.9) сильно обескровлены, – докладывал штаб 1-й гвардейской армии. – Некоторые дивизии даже не представляют никакую реальную силу, хотя они продолжают получать боевую задачу. Так, например, 292-я СД имеет в своем составе всего 89 активных штыков, 24-я СД – 83 активных штыка, 16-й ТК имеет в строю б танков, 4-й ТК 21 танк». В целом же за месяц боев армия потеряла 53 688 человек, в том числе 14 323 убитыми и пропавшими без вести (к началу операции в ней насчитывалось 75 000 солдат). Соседняя 24-я армия потеряла 41 198 человек, в том числе 14 500 убитыми и пропавшими без вести (на начало операции в ней насчитывалось 54 000 человек). Обращает на себя внимание тот факт, что за сентябрь Сталинградский (Донской) фронт потерял 2843 солдат по загадочным «другим причинам». Возможно, речь шла об осужденных военными трибуналами.

Потери немцев в живой силе были примерно в 40 (!!!) раз меньше, в танках тоже минимальны (чуть больше 40 машин), а все три «измотанные» дивизии 14-го танкового корпуса в конце месяца по-прежнему считались «пригодными для наступательных задач». 30 сентября, когда корпус начал наступление на Орловку, 66-я армия после мощного налета штурмовиков Ил-2 предприняла еще одну отчаянную атаку к югу от Ерзовки. В ней участвовало 90 танков «Генерал Стюарт», «Генерал Ли» и «Валентайн» из состава 285, 167 и 241-й танковых бригад. Последние были сформированы в августе в Горьком и Дзержинске, в конце сентября доставлены на станцию Иловля, а затем сразу же брошены в бой. Как обычно, ударной группе удалось прорваться через растянутые позиции противника, но в глубине обороны она осталась без поддержки и затем была расстреляна немецкими штурмовиками, зенитными орудиями, а потом добита в ходе танковой контратаки. По немецким данным, был подбит 71 танк и взято в плен 800 человек из сопровождавшей пехоты. «Основная масса застревает под огнем наших зениток и танков и пополняет танковое кладбище, – писал обер-лейтенант Зиттиг. – Наши солдаты с изумлением констатируют, что американские танки подбиваются на большей дистанции, чем русские, а при попадании взрываются, в то время как русские только выгорают». «Героем дня» стал командир танка Pz.IV фельдфебель Цайзиг из 3-й моторизованной дивизии, который в ходе одного боя подбил 18 советских танков. Вскоре немцы окружили, а затем и взяли Орловку, после чего сама идея соединения с войсками 62-й армии, витавшая в воздухе более месяца, рассеялась как дым после очередного авианалета…

Представитель Ставки Георгий Маленков обвинил в провале заместителя Еременко по Сталинградскому фронту генерал-лейтенанта Гордова. «Гордов не вносит свежей струи, скорее можно сказать, что он сам относится к категории генералов, привыкших отступать, – писал он 27 сентября в докладной записке Сталину. – Гордова надо заменять. Штаб Сталинградского фронта надо серьезно освежить новыми работниками с других фронтов». Попутно он пнул и маршала Тимошенко, который оставил в наследство «гнилой штаб», а сам оказался бездельником, безразличным к судьбам советской власти и родины. «Когда мы прибыли в северную группу, то обнаружили, что наши части находятся не на тех рубежах, как об этом доносил фронт, а значительно (6–8 км) севернее. Сплошного фронта не было, части между собой боевого соприкосновения не имели и не знали, где находятся соседние части, – жаловался Маленков. – Командование и штаб не знали истинного положения и благодушествовали, считая, что у них все обстоит благополучно».

Вождь к своему посланцу в итоге прислушался и действительно «освежил» штаб. 28 сентября Сталинградский фронт был переименован в Донской, а его командующим был назначен генерал-лейтенант Константин Рокоссовский (член военного совета корпусной комиссар А. С. Желтов). В свою очередь, Юго-Восточный фронт был переименован в Сталинградский, его командующим остался генерал-полковник Еременко.

Впрочем, это не значит, что наступление не дало никаких результатов. С последних дней августа Паулюс постоянно давил на штаб 14-го танкового корпуса, пытаясь принудить его не только удерживать северный фланг, но и принять участие в наступлении на Сталинград. Несколько раз принимались всякого рода компромиссные решения, вроде того, что артиллерию оставить на севере, а часть танков отправить на юг или наоборот, наступать не целой дивизией, а отдельной боевой группой, остальными частями обороняться и т. д. Но Витерсхайм, видевший, какие мощные силы сосредотачиваются в пустоши пред его растянутым фронтом, упорно игнорировал как вежливые намеки, так и прямые указания. Планировалось даже переподчинение 60-й моторизованной дивизии 51-му армейскому корпусу фон Зейдлица. Но последовавшие с севера атаки в итоге подтвердили правоту Витерсхайма. Кроме того, генерал резонно полагал, что танковые корпуса существуют не для того, чтобы вести изнурительную позиционную борьбу с намного превосходящими силами атакующего противника. Да и в целом он скептически относился к авантюристическим планам командования и сомневался в возможности быстро захватить огромный город, растянувшийся вдоль берега. В итоге Витерсхайм надоел как Паулюсу, так и фон Вайхсу и тем более фюреру. 15 сентября этот «вечный паникер» был заменен любимчиком Гитлера генералом Хансом Хубе.

Кроме того, немецкое командование вынуждено было отложить до лучших времен (которые так и не наступили) планировавшееся наступление из района юго-западнее Ерзовки на север и северо-запад с целью окружения находившейся между Доном и Волгой группировки советских войск и последующего оборудования зимних позиций по линии Ерзовка – балка Пичуга – высота 139,1 – балка Каркагон – южный берег реки Паньшинки. План операции под кодовым названием «Хербштцайтлосе» («Осенняя пора») был разработан в штабе 6-й армии и одобрен фюрером еще в начале сентября. Немцам приходилось так же постоянно откладывать проведение операции «Винтермёрхен» («Зимние сказки») по ликвидации советского плацдарма в районе Серафимовичей и наступление 4-й танковой армии на Бекетовку и Красноармейск. А в конце сентября вследствие постоянных атак и нехватки сил 6-я армия вынуждена была оставить малую излучину Дона к югу от Иловли, которая в августе была с таким триумфом занята. Занимавшая ее 384-я пехотная дивизия (3 «выдохшихся» и 3 «слабых» батальона) отошла на спрямленную «хордовую» позицию.

25 сентября 16-я воздушная армия осуществила 149 вылетов, летчики доложили о 17 сбитых самолетах. Собственные потери составили 16 машин. В этот день Ju-87 совершили несколько налетов на железнодорожные линии Сталинград – Поворино и Петров Вал Иловля. Ранее эти цели, как правило, атаковали только двухмоторные бомбардировщики. «Штуки» нанесли авиаудары по станциям Лог, Иловля и даже Ольховке, расположенной в 70 км к юго-западу от Камышина и довольно далеко от линии фронта.

В 11.40 пятерка Як-7Б из 434-го ОИАП атаковала группу «лаптежников», бомбивших Иловлю. Однако немцы смогли отбиться, в решающий момент (по утверждению наших летчиков) выпустив отравляющие газы. На сей раз голубого цвета… А у самолета старшего лейтенанта Каюка ответным огнем бортстрелков была пробита водяная система. В 16.25 семерка Яков вылетела в привычный сектор около Котлубани, где провела безрезультатный бой с немецкими истребителями. При этом летчики стали свидетелями, как был сбит и Як-1 из какого-то другого полка, после чего внизу открылся купол парашюта.

Около 17.00 большая группа «Штук» пролетела мимо аэродрома Большая Ивановка и сбросила бомбы на железнодорожную станцию Ольховка. В 17.20 на перехват взлетело 3 Як-7Б, которые пилотировали летчики Гаранин, Орехов и Прокопенко. Им удалось догнать противника, когда тот уходил на юго-запад мимо станции Лог. Старшие лейтенанты Гаранин и Прокопенко сбили по одному «лаптежнику». При этом второй летчик одержал победу в паре со случайно оказавшимся в том же районе неустановленным истребителем из 520-го ИАП. На базу Прокопенко не вернулся и был объявлен не вернувшимся с задания. Но через три дня неожиданно прилетел на аэродром, причем на своем истребителе! Где он провел это время (быть может, отмечал победу с товарищами из 520-го полка), история умалчивает. Еще на один сбитый Ю-87 в районе Дона претендовал старший лейтенант Каюк, взлетевший на перехват в 17.35.

В действительности, как уже говорилось выше, в этот день немцы потеряли под Сталинградом только одну «Штуку», и ту в районе Гумрака. Иных потерь в составе люфтваффе не зафиксировано.

К концу месяца по мере затихания наземных сражений, не давших никаких серьезных результатов, кроме огромных потерь, воздушные бои на северном фланге тоже пошли на спад. 26 сентября 16-я ВА выполнила всего 93 вылета, из которых 13 было на счету 434-го ОИАП. В 17.10 пятерка Як-7Б в очередной раз вылетела на прикрытие своих войск в районе Котлубани. В районе цели группа провела бой с шестью «Мессершмиттами», после которого один из истребителей противника «потянул со снижением» на свою территорию, в то же время был сбит самолет старшего лейтенанта Каюка.

Немцы понесли в этот день потери над «северным заслоном», но, скорее всего, от огня с земли. В районе Котлубани пропали без вести вместе с экипажами Ju-87D-1 W.Nr. 2163 из 3./StG77 (пилот унтер-офицер Антон Хирш) и Ju-87D-3 W.Nr. 2218 «Т6+НК» из 2./StG2. Правда, пилот последнего лейтенант Вернер Шульц сумел скрыться, в темноте перешел линию фронта и позже вернулся в свою часть. «Военная судьба» вторично оказалась благосклонна к Шульцу, первый раз его «Штука» была сбита за линией фронта 9 августа. Гще один Ju-87D-3 W.Nr. 2656 из 4./StG2 был подбит, но совершил аварийную посадку на немецкой территории. Также был сбит Bf-109G-2 W.Nr. 13507 унтер-офицера Ханса Шмидта из 2./JG52. Пилот спасся, но получил тяжелые травмы и 2 октября умер в госпитале.

27 сентября на счету 16-й ВА было 67 вылетов, летчики доложили о 2 сбитых самолетах при одном потерянном.

Следующий день стал для армии неудачным. Осуществив ПО вылетов, летчики провели 8 воздушных боев, при этом было зафиксировано 6 сбитых самолетов, а потеряно 12. Треть боевой работы снова пришлась на 434-й ОИАП, выполнивший 22 вылета. В 12.35–13.40 группа в составе 7 Як-7Б сопровождала штурмовики Ил-2 к западной окраине Сталинграда. Вот как это задание описано в журнале боевых действий полка: «При подходе к цели Илы были встречены 8 самолетами Макки-200. В завязавшемся воздушном бою было сбито 2 Макки-200, которые упали на южной окраине Сталинграда. Один Макки был сбит капитаном Избинским, второй лейтенантом Александровым. Остальные самолеты противника были разогнаны нашими самолетами и ушли с поля боя. В районе цели наши самолеты были обстреляны МЗА. При втором заходе Илов и в завязавшемся воздушном бою Илы были потеряны. На обратном пути Илов не встретили, и найти их не могли. Все самолеты вернулись на свой аэродром».

В 15.40 истребители снова сопровождали уже другую группу штурмовиков из 8-й воздушной армии. После удара по западной окраине Сталинграда группа была атакована «Мессершмиттами», которые потом преследовали ее уже над восточным берегом Волги. Один Ил-2 был подбит и совершил вынужденную посадку в 25 км восточнее Верхней Ахтубы, еще один снизился до бреющего и был потерян. Стоит отметить, что у летчиков 434-го полка не было опыта сопровождения штурмовиков, к тому же задание выполнялось в 100–120 км от аэродрома базирования, вследствие чего истребители возвращались «домой» с почти что пустыми баками. Обычно боевой вылет Як-7Б по продолжительности не превышал одного часа, в данном же случае самолеты провели в воздухе 70 минут.

29 сентября 16-я воздушная армия выполнила 113 вылетов, из которых 12 было на счету 434-го ОИАП. Вечером летчикам снова поручили сопровождать штурмовики 8-й ВА к Сталинграду. И если встреча с ними и полет к цели прошли более-менее штатно, сразу после бомбежки эскорт потерял группу Ил-2 из вида и преждевременно повернул на базу.

30 сентября в полосе Сталинградского фронта советская авиация выполнила 137 вылетов. Летчики доложили о 4 сбитых Me-109. Собственные потери составили 5 самолетов. Среди последних был и Як-1 самого результативного на тот момент летчика 812-го ИАП лейтенанта AM. Приходько (за ним числилось 3 личные и 3 групповые победы). Пилот погиб.

Что касается 434-го ОИАП, то в последние дни его явно затянувшегося пребывания на фронте командование стремилось использовать это подразделение в щадящем режиме, давая уцелевшим летчикам максимально простые задания. Сами они тоже не особо рвались в бой, понимая, что эта страница в истории элитного полка уже закрывается. 2 октября были выполнены полеты на разведку ближнего тыла противника, проводившиеся на высоте 3500–4000 м (можно ли было что-то разглядеть?). После этого 434-й ОИАП наконец убыл в тыл, причем уже второй раз за время Сталинградской битвы.

С 14 сентября по 2 октября полк осуществил 665 вылетов, доложив в общей сложности о 74 сбитых самолетах. Больше всех отличились майор Иван Клещев и капитан Иван Избинский, одержавшие за этот период по 5 личных побед. Потери составили 25 самолетов, из которых 20 было сбито и пропало без вести, еще 5 совершили аварийные посадки на своей территории. Средний показатель составил 1 боевую потерю на 26,6 вылета, что практически соответствовало аналогичным показателям соседней 8-й воздушной армии. Погибло 16 летчиков, в том числе несколько начинающих асов. Фактически за 19 дней на фронте клещевский полк «сгорел», хотя и не утратил при этом боеспособности[30].

В целом же 220-я и 283-я авиадивизии 16-й воздушной армии потеряли за месяц 157 самолетов, при этом погибло и не вернулось с заданий 83 летчика.

После победного для вермахта августа, который в целом возродил общую «атмосферу лета 1941 года», сентябрь не принес Третьему рейху никаких крупных успехов, если не считать захват Таманского полуострова и взятия Новороссийска. В то время как на северном и центральном участках фронта немцы отражали бесконечные атаки Красной армии, на юге они сами безнадежно увязли в советской обороне.

«Около месяца вы под Сталинградом, – говорилось в советской листовке на немецком языке, сброшенной над позициями 6-й армии в конце месяца. – Чего вы добились? Десятки тысяч немцев легли под Сталинградом, а он остается и останется советским. И это не случайно, ибо Сталинград советский город. Сталинград – это Волга. А Волга – это Россия. Никогда свободолюбивый русский народ не отдаст Сталинград, не отдаст Волги, не станет на колени перед захватчиками». Кроме того, листовка пугала немецких солдат постоянно увеличивающейся мощью Красной армии, приближающейся зимой, а также уместными (как казалось) аналогиями с 1918 годом. Мол, кайзеровская Германия рухнула после четырех лет войны, хотя до этого постоянно одерживала победы, так же рухнет и Третий рейх. «1942 год будет роковым для фашистской Германии, как и 1918 год для Германии кайзера Вильгельма», – говорилось в бумаге. К слову, это «пророчество» отражало настроения в советских верхах осенью 1942 г. Гели прошлой зимой в моде были сравнения с Наполеоном, то теперь в моду вошел кайзер!

Тем временем уже в конце сентября под Сталинградом случились первые ночные заморозки, наглядно показавшие немцам, что они вовсе не в Африке (как это могло показаться во время августовских песчаных бурь в Донской степи), а все же в России. Последним днем с летней погодой стало 29-е число, когда солнце еще припекало, а температура воздуха составляла +24 – +26 градусов. Но уже 30 сентября началось резкое похолодание. Дневная температура упала до + 15 градусов, а в ночное время доходила чуть ли не до нуля. Солдатам пришлось задуматься об отоплении своих блиндажей и бункеров. «Так как в степи нечем разжиться, кроме скудного можжевельника, отапливаемся бензином, – вспоминал обер-лейтенант Зиттиг из 3-й моторизованной дивизии. – Печки солдаты мастерят из канистр, на которые насажены гильзы от снарядов в качестве трубы».

К многочисленным целям, по которым наносили удары двухмоторные бомбардировщики VIII и IV авиакорпусов, в конце августа добавилась еще одна. Это железнодорожная магистраль Урбах – Астрахань, проходящая с севера на юг вдоль восточного берега Волги. Эта транспортная артерия имела огромное стратегическое значение. По ней на север шли эшелоны с кавказской нефтью, а также составы с американской и английской техникой, поставляемой по программе ленд-лиза через Иран. По этой же железной дороге в Сталинград перебрасывались подкрепления, которые затем переправлялись через Волгу с восточного берега.

Первый налет на станцию Баскунчак был зафиксирован еще в ночь на 29 июля попутно с минированием близлежащего участка Волги. А первые серьезные авиаудары по магистрали были нанесены 25–28 августа «Хейнкелями» из KG55. А с начала сентября немецкие бомбардировщики стали совершать практически беспрерывные налеты. К примеру, 5 сентября «Юнкерсы» из II./KG76 бомбили станции Харабали, Тамбовка и Хошеутово, нанеся им большие повреждения. В этот же день люфтваффе понесли первую потерю над магистралью. Вылетевший на атаку железнодорожного сообщения в районе станций Харабали – Ашулук Ju-88A-4 W.Nr. 3686 «F1+MN» командира 6./KG76 гауптмана Рудольфа Шмидта в неустановленном районе был подбит огнем ПВО. Бомбардировщик дотянул до линии фронта и разбился в ходе аварийной посадки на немецкой территории. Шмидт получил тяжелые травмы и впоследствии 2 октября умер в госпитале[31].

Вечером 9 сентября бомбежке подверглась железнодорожная станция Богдо, пострадали около 100 человек, загорелись цистерны с нефтепродуктами и бензином. Из-за того что железнодорожная линия не была прикрыта средствами ПВО, движение составов прекратилось на длительное время.

На участке между станциями Урбах и Эльтон, частью проходящем по территории Казахской ССР, немецкие самолеты-разведчики появлялись иногда до десяти раз за сутки, постоянно контролируя движение поездов. А над станцией Баскунчак группы ближней разведки установили своего рода «дежурство». Рано утром высоко в небе начинал кружить одиночный FW-189. Зенитчики, прикрывавшие станцию, вели отчаянный огонь, но снаряды взрывались значительно ниже самолета. Затем «рама» улетала, и тотчас ей на смену приходила другая, продолжавшая наблюдение. И как только на станции появлялся эшелон, экипаж по радио сообщал о нем на аэродромы бомбардировочной авиации, и уже вскоре над Баскунчаком появлялись вездесущие «Юнкерсы» и «Хейнкели». Если в момент атаки эшелон находился непосредственно на станции, то первые Ju-88 бомбили выходные пути, блокируя состав, а затем остальные самолеты наносили удар уже по самому поезду.

В приказе по войскам Сталинградского фронта от 8 сентября 1942 г. отмечалось: «На участке железной дороги Красный Кут – Астрахань – Верхний Баскунчак – Сталинград авиация противника беспрерывно держит под воздействием эшелоны с войсками и воинскими грузами, идущими для Сталинградского фронта, этим самым срывая плановость оперативных перевозок и нанося большие потери в живой силе и материальных ресурсах». В целях обеспечения перевозок командованием фронта приняты были меры по усилению ПВО. Для отражения налетов вражеской авиации были дополнительно выделены шесть батарей 85-мм орудий, две батареи 37-мм орудий, восемь бронепоездов, четыре пулеметных взвода. Однако, во-первых, прибытие этих сил растянулось на очень длительное время, во-вторых, их было недостаточно для 600-километрового участка, проходящего по голой степи.

Налетам подвергались не только сама железная дорога, но и прилегающие населенные пункты. В казахских поселках Орда и Джаныбек в результате авиаударов погибли сотни мирных жителей, были уничтожены практически все дома и хозяйственные постройки. В Джаныбеке от прямого попадания авиабомб полностью сгорел госпиталь, пострадали даже сельскохозяйственные угодья в Казахстане. Так, 12 и 13 сентября германские бомбардировщики сбросили несколько сотен зажигательных бомб разного калибра на поля колхозов «Алгаба» и «Жана Турмыс» Джаныбекского района. В результате сгорели 38 000 гектаров сенокосных угодий и кошары для скота. Местные жители по полдня отсиживались в вырытых щелях и траншеях.

Особенно трудно приходилось железнодорожникам. Из-за того что днем люфтваффе полностью господствовали в воздухе, они вынуждены были ремонтировать пути ночью, в темноте. Каждый день из строя одновременно выходили множество участков, находящихся на большом расстоянии друг от друга, что сильно затрудняло работу. Людей катастрофически не хватало, поэтому к работам привлекалось местное население, в том числе женщины и дети. Техника и стройматериал также имелись лишь в ограниченном количестве, посему качество ремонта оставляло желать лучшего. Из-за нехватки времени на засыпку воронок железнодорожники восстанавливали пути зигзагами, просто обходя рытвины и ямы, а также скопления сгоревших вагонов и цистерн. Когда холодная сентябрьская ночь заканчивалась, все начиналось сначала.

Вот как о сложной напряженной работе по перевозке железнодорожных грузов вспоминал железнодорожник М. В. Кошманов: «Немецкие самолеты-разведчики держали каждый поезд под наблюдением, и достаточно было из Астрахани выйти наливному составу, как на подходе к Верхнему Баскунчаку он подвергался бомбежке. Надо было искать выход. Посоветовались с диспетчерами и решили днем составы с наливными емкостями останавливать и пропускать через Верхний Баскунчак вагонами вперед. Таким образом мы хотели ввести в заблуждение вражеских воздушных разведчиков».

Обратив внимание, что немецкие самолеты в первую очередь охотятся за нефтеналивными составами, железнодорожники стали обшивать цистерны досками, маскируя их под обычные вагоны, под платформы с лесом. Вдоль путей были вырыты капониры, в которых находились трактора и другая техника для быстрого растаскивания сгоревших вагонов. Но пробки все равно возникали. Никакого способа связи со станциями не было. Машинистам выдавали предупреждения, что впереди отправлен поезд с интервалом в 10 минут, и паровозные бригады обеспечивали безопасность движения своей бдительностью, а порой и ценой своей жизни. В дальнейшем для сопровождения нефтеналивных составов были сформированы подвижные противопожарные группы. В состав почти каждого эшелона включались один-два пожарных вагона и цистерна с водой.

Но помимо больших потерь возникала еще одна существенная проблема. До начала бомбежек движение эшелонов осуществлялось участками по 80—100 км, именно такое расстояние мог без дозаправки водой и углем преодолеть паровоз. Далее на участковой станции он отцеплялся от состава и переходил на другой путь, а эстафету принимал заправленный паровоз. Первый же, пополнив запасы, прицеплял состав, следующий в обратном направлении, и вел его до следующей участковой станции. Постоянные бомбардировки нарушили этот порядок. Участковые станции были разрушены, резервуары с водой разбиты, уголь сгорел. В этих условиях приходилось включать в состав эшелона два-три, а иногда и пять полностью заправленных паровозов, которые почти безостановочно вели поезда от Астрахани до станции Урбах около Саратова. Кроме того, дополнительно прицеплялись вагоны с углем, а также платформы с зенитками. Все это значительно увеличило размеры эшелонов, превратив их фактически в огромные железнодорожные караваны.

Значительно сократилась скорость движения. В сентябре, а потом и в октябре на участке от Астрахани до Саратова поезда преодолевали за сутки не более 30–40 км, а на участке Баскунчак – Эльтон и того меньше. При этом простои на узловых станциях, несмотря на отчаянные усилия железнодорожников, доходили до семи суток. В районе Саратова, Энгельса и Аткарска к 22 сентября скопилось 5124 вагона, в том числе около тысячи с воинскими грузами, еще 2700 вагонов находились «в движении», переползая от станции к станции с черепашьей скоростью.

30 сентября штаб Сталинградского фронта вынужден был издать следующий приказ о своевременности подачи эшелонов с боеприпасами и вывода их из-под ударов авиации противника. «Все эшелоны с боеприпасами пропускать только ночью и вне всякой очереди, – говорилось в нем. – Эшелоны с боеприпасами подводить к станциям разгрузки с таким расчетом, чтобы до рассвета они были все выгружены. За всякий случай простоя вагонов и эшелонов с боеприпасами в ночное время докладывать о виновниках для привлечения к судебной ответственности». Световой день к этому времени уже значительно сократился, что также играло против вермахта и на руку Красной армии. 6 октября Еременко приказал срочно строить на всех железнодорожных станциях участка Средняя Ахтуба – Баскунчак объездные пути, резервные линии связи, щели и укрытия, а также подземные командные пункты.

Из-за нехватки истребителей в течение первого месяца авианалетов железную дорогу вообще никто не прикрывал. Над степью летали лишь учебные самолеты и машины из различных тыловых частей, в том числе занимавшихся вводом в строй пополнения.

Как уже говорилось выше, в начале октября 102-я ИАД ПВО была наконец отведена с передовой, где она выполняла непрофильную роль обычной фронтовой авиадивизии, и полностью сосредоточилась на собственно противовоздушной обороне железной дороги Астрахань – Урбах и самой Астрахани. Правда, и боеготовность дивизии к тому моменту оставляла желать лучшего.

Боевой состав 102-й ИАД ПВО по состоянию на 1 октября 1942 г.

1 октября немецкие бомбардировщики совершили четыре налета на станцию Эльтон и два на станцию Баскунчак. Летчикам 572-го ИАП дважды удалось перехватить уходящие одиночные самолеты противника, но те, по их словам, ушли от преследования, пользуясь преимуществом в скорости. На следующий день над степями наступило затишье, были видны только самолеты-разведчики, которые с большой высоты фотографировали станции и следили за эшелонами.

3 октября в 12.30 были одновременно атакованы две станции – Эльтон и Палласовка. Советские посты ВНОС опознали самолеты как Ю-88, в действительности же это были Не-111 из II./KG27 «Бёльке». «Это был мой первый вылет к железнодорожной линии на реке Волга, ведущей от Астрахани за Сталинградом. Английские поставки для русских из Персии шли через эту линию, – вспоминал один из пилотов 6-й эскадрильи. – Подход к цели при ясной погоде на высоте 2000 м, в абсолютном радиомолчании. Я нахожусь в середине строя, сбрасываем бомбы все одновременно. А у меня застряла бомба! Я говорю о BzB[32]. Я не получаю ответ, хотя все слышали меня. Теперь я отворачиваю вниз от строя и сбрасываю последнюю бомбу рядом с железнодорожным вокзалом. На горизонте подразделение маневрирует, ожидая меня. Вскоре я возвращаюсь в строй на мое место! Каждый должен был уступить мне дорогу.

После посадки я получил толстую „сигару” от командира группы и 100 рейхсмарок штрафа, а также письменное взыскание. Я подвергал всю группу опасности моим разговором, потому что в этом районе были русские истребители на английских машинах. Но нам повезло».

Помимо бомбардировщиков в районе Баскунчака и Шунгая были замечены и Bf-110 (видимо, разведчики). С ними провели безрезультатный воздушный бой И-16 из 629-го ИАП.

В ночь на 4 октября одиночный самолет снова сбросил бомбы на Эльтон. Это, по всей видимости, был ночной разведчик Do-17M из 4(F)./Nacht. Авиагруппа в сентябре – октябре базировалась на аэродроме Минеральные Воды и действовала над всем южным флангом Восточного фронта, проводя разведку, нередко с попутным бомбометанием. 5 октября группа немецких бомбардировщиков в сопровождении пары Bf-109 совершила налет на станцию Джаныбек. 629-й ИАП выполнил 19 вылетов на перехват, но обнаружить противника летчики не смогли[33].

7 октября люфтваффе группами по 10–12 бомбардировщиков снова осуществили налеты на станции Шунгай, Сайхин, Эльтон и Бенгилевка. Летчики 629-го ИАП опять несколько раз вылетали на перехват и на сей раз дважды атаковали немецкие самолеты, но снова безрезультатно. «В 15.10 на Н=2000 м в районе Сайхин заметили группу бомбардировщиков противника (14 Хе-111), – говорится в журнале боевых действий полка. – Пошли на сближение. Преследовали до оз. Баткуль – не догнали. С дальней дистанции обстреляли бомбардировщиков снарядами PC».

Так или иначе, сентябрьская «счастливая пора» для люфтваффе, когда станции и перегоны практически не прикрывались ни зенитками, ни истребителями, в октябре закончилась. Отныне бомбардировщики начали нести регулярные потери, высоту атак приходилось увеличивать, соответственно их точность и нанесенный ущерб постепенно снижались.

8 октября в 06.10 по берлинскому времени с аэродрома Миллерово взлетели «Хейнкели» из II./KG27 «Бёльке». Их целью снова была железная дорога Астрахань – Урбах. Пройдя над Волгой, бомбардировщики по привычному маршруту направились дальше в сторону Казахстана. Один из летчиков 5-й эскадрильи впоследствии писал в рапорте: «Мы летели справа в составе звена, когда заметили русского. Он летел некоторое время рядом с нашей „колонной”, но мой пулемет MG не стрелял. Русский сначала сделал знак рукой, потом начал смеяться, показывая на нас. Через несколько минут, резко развернувшись, он стремительно бросился на нас, словно сумасшедший. Мы после определенного бездействия постарались отвернуть от него, выполнив дикий вираж, чтобы не стать хорошей целью для русского. Потом русский подошел с другой стороны и на большой скорости ударил левый самолет звена». Этим самолетом оказался Не-111Н-6 W.Nr. 7121 «1G+BC» фельдфебеля Герхарда Дайнхарда. После тарана бомбардировщик потерял управление и упал в 20 км южнее станции Михайловка. Весь его экипаж пропал без вести.

По советским данным, в 08.40 (по московскому времени) 11 Не-111 с высоты 3000 м бомбили станцию Эльтон. А в 10.30 другая группа «Хейнкелей» атаковала эшелоны на перегонах Джаныбек – Эльтон и Баскунчак – Сероглазово. При этом взлетевший с аэродрома Астрахань лейтенант А. А. Сидоровский из 788-го ИАП на Як-1 тараном сбил Ю-88, после чего сумел посадить машину на фюзеляж на своей авиабазе[34]. Немного южнее произошел еще один воздушный таран. Старшина СТ. Бокарев на своем «антикварном» И-15бис сбил Ju-88D-1 W.Nr. 430308 «T1+AL» из 3.(F)/10 «Танненберг», который упал около села Красный Худук. Бокарев спасся, выпрыгнув с парашютом[35]. По немецким данным, разведчик пропал без вести вместе со всем экипажем (пилот обер-фельдфебель Курт Краузе) в районе Сталинград – Халхутта.

Кроме того, активно действовал 572-й ИАП, недавно получивший 9 новых «Харрикейнов»[36] Мк. IIB. Истребители осуществили 30 вылетов с аэродрома Баскунчак и дважды атаковали немецкие самолеты. Правда, воздушных побед заявлено не было, а ответным огнем бортстрелков были сбиты ЛаГГ-3 и «Харрикейн». Один летчик (это был испанец лейтенант Хосе Паскуаль Сантамария) погиб, второй спасся. 629-й ИАП осуществил 39 вылетов. В 14.12 во время патрулирования пятерки «ишаков» в районе озера Эльтон в небе появилась группа в составе 5 Не-111, а за ней еще одна – из 7 Не-111. В ходе атаки последних лейтенант Ивашкин сбил один бомбардировщик, который упал юго-западнее указанного озера[37].

Эльтону в этот день вновь были причинены значительные разрушения. От самого поселка к тому времени уже практически ничего не осталось, были разрушены и сожжены все административные здания, жилые дома и хозяйственные постройки. Вокруг изрытой воронками станции валялись горы разбитых вагонов, сгоревших грузов, американской техники, вся местность была залита нефтепродуктами. Запасных рельсов и шпал катастрофически не хватало, почти все трактора вышли из строя. Но железнодорожники все же каким-то чудом восстанавливали пути, и в течение суток движение частично возобновлялось. Однако на следующий или же через один день следовал очередной налет, и все приходилось начинать сначала.

Немецкое командование получало информацию о результатах налетов от экипажей самолетов-разведчиков, шпионов, действовавших в районе магистрали, а также пленных. «Перебежчики утверждают, что, хотя по железной дороге на Сталинград еще идет движение, в обратную сторону его нет», – говорится в журнале боевых действий 6-й армии за 8 октября.

9 октября люфтваффе совершили налеты на станции Джаныбек, Сероглазовка, а также бомбили и обстреливали несколько составов на перегонах Джаныбек – Эльтон, Баскунчак – Сероглазовка.

В операции впервые приняла участие и специализированная авиагруппа III./KG6 под командованием известного аса майора Хермана Хогебаха, которая накануне вечером прибыла на аэродром Тацинская. Она была сформирована на основе бывшей III./LG1 и оснащена пикирующими бомбардировщиками Ju-88A. При этом все экипажи, набранные в группу, являлись спецами высшего класса по атакам точечных целей с пикирования, а действовали, как правило, поодиночке или парами.

Сначала в 06.55 в воздух поднялся самолет командира 7-й эскадрильи обер-лейтенанта Артура Лекшата, а спустя пять минут – самолет лейтенанта Германа Штэхле (Hermann Staehle). Оба бомбардировщика, выполнив задание (бомбардировка станции Кайсацкое), благополучно приземлились в Тацинской соответственно в 10.00 и в 10.05. В 15.20 уже семерка бомбардировщиков из KG1 «Гинденбург» с пикирования нанесла авиаудар по разъезду № 299. Над станцией Красный Кут (юго-восточнее Саратова) зенитным огнем был подбит Ju-88A-4 W.Nr. 6760 из 9-й эскадрильи. Самолет дотянул до немецкой территории, где и совершил аварийную посадку на брюхо (65 % повреждений).

При этом над Казахстаном (в 150 км от линии фронта) был отмечен пролет пары Bf-109 на высоте 2000 м. 629-й ИАП выполнил 25 вылетов и провел три воздушных боя, но без каких-либо результатов. На следующий день над железной дорогой пролетали только одиночные самолеты-разведчики. При этом в районе Астрахани был сбит Ю-88. По одним данным, он был на счету бипланов И-15 из 652-го ИАП, по другим, его таранил ЛаГГ-3 старшего лейтенанта И. Ф. Казакова из 572-го ИАП. «Юнкерс» упал около села Замьяны в 60 км северо-западнее Астрахани. По немецким данным, в этом секторе пропал без вести уже второй подряд Ju-88D-1 W.Nr. 1613 «T1+KL» (пилот обер-фельдфебель Эрвин Эллерт) из 3.(F)/10.

11 октября немецкие самолеты группами по 4–6 машин нанесли авиаудары по эшелонам на станциях и разъездах на участке Джаныбек – озеро Баткуль.

При этом их курс пересекся с Илами из 505-го ШАП, совершавшими над степью учебные полеты. Увидев самолеты противника, идущие ровным строем на высоте 3000 м, командир полка майор Л. К. Чумаченко решил попытать счастья и атаковать бомбардировщики. Вскоре Ил-2 пристроился в хвост одному из Ю-88. Бортстрелки открыли шквальный огонь, но сбить бронированный штурмовик оказалось делом сложным. В итоге атака оказалась успешной и один «Юнкерс» задымил, стал снижаться и вскоре совершил посадку недалеко от советского аэродрома. Немецкие летчики попытались скрыться, но были окружены связной ротой 505-го ШАП и попали в плен. По немецким данным, вылетевший для бомбардировки станции Эльтон Не-111Н-6 W.Nr. 7770 из 3-й эскадрильи KG4 «Генерал Вефер» пропал без вести. Между 10.20 и 12.50 «Юнкерсы» из 8./KG6 совершили налет на железнодорожную станцию Ахтуба, в 50 км восточнее Сталинграда.

12 октября 10 Ju-88A из III./KG6 совершили налет на станцию Владимировка (Ахтуба) и атаковали несколько находившихся там военных эшелонов. На сей раз немцы были атакованы «Харрикейнами» из 572-го ИАП, которые, по докладу летчиков, отогнали вражеские самолеты, правда, при этом никого не сбили… Интересно, что, по советским данным, налет произошел в 15.00–15.30, а по немецким – в 11.40 (по берлинскому времени), то есть в 13.40. При этом все «Юнкерсы» без повреждений вернулись в Тацинскую.

Групповые налеты нередко чередовались с беспокоящими действиями одиночных бомбардировщиков. 13 октября Не-111 «1G+FR» из III./KG27 «Бёльке» совершил дальний рейд на восток от Сталинграда. В ходе его экипаж повредил небольшой корабль на Волге, а также атаковал поезд, который в результате обстрела сошел с рельсов. Аналогичные рейды выполнило несколько экипажей из специализированной III./KG6. Сначала в 10.45 (по берлинскому времени) в воздух поднялись два Ju-88A-4 из 7-й эскадрильи – лейтенанта Штэхле и обер-фельдфебеля Франца Гаппа, а через пару минут – самолет командира 8-й эскадрильи обер-лейтенанта Рудольфа Пухингера. Экипажи «Юнкерсов» обнаружили и атаковали несколько эшелонов, и Пухингер с высоты 400 м добился прямого попадания в состав с боеприпасами. По советским данным, в 13.30 3 Ю-88 бомбили поезда на перегоне Эльтон– Баскунчак, были атакованы истребителями 572-го ИАП, после чего ушли в облачность. Через некоторое время эти же самолеты вынырнули из облаков в 12 км южнее Эльтона и сбросили бомбы на состав с боеприпасами. В результате взорвалось и сгорело сразу 26 вагонов со снарядами и минами. На железной дороге возникла огромная пробка, а движение было полностью парализовано до вечера 14 октября.

14 октября в 15.05–15.55 четыре бомбардировщика совершили налет на станцию Шунгай, где в тот момент находилось разу несколько железнодорожных составов. Группа была атакована истребителями 572-го ИАП, которые затем преследовали «Юнкерсы» до Волги и сбили один из них. По немецким данным, в 12.20 два «Юнкерса» из III./KG6 – обер-лейтенанта Пухингера и обер-фельдфебеля Гаппа нанесли бомбовый удар по станции Ахтуба, и затем в 13.40 приземлились на своем аэродроме.

15 октября люфтваффе атаковали станции Джаныбек, Сероглазово и разъезд 365, а четыре «Юнкерса» из III./KG6 (гауптмана Карла Эгона фон Далвигка, обер-лейтенанта Пухингера, лейтенанта Штэхле и обер-фельдфебеля Гаппа) атаковали железнодорожные станции Чапчачи и Верблюжья. Бомбардировщики поднялись в воздух поодиночке – в 05.00, 05.27, 05.35 и 05.40 – и затем вернулись обратно между 08.10 и 08.20. В результате было уничтожено 25 крытых грузовых вагонов, 4 платформы и 1 цистерна с горючим. На упомянутом разъезде взрывы разрушили 320 м пути. Истребители 102-й ИАД ПВО выполнили 59 вылетов, провели два воздушных боя, но о сбитых самолетах не сообщалось.

В следующие два дня бомбардировок не было, над степью кружили только одиночные самолеты-разведчики. На советские аэродромы сообщения об их появлении приходили с большим опозданием, поэтому все вылеты истребителей закончились без встреч с противником.

В 12.00 18 октября 9 Ju-88 из KG76 совершили налет на станцию Чапчачи, сбросив на нее 90 фугасных и осколочных бомб. В результате были разрушены три здания, водяной резервуар для паровозов, 20 звеньев пути, порваны электические и телефонные линии связи, сгорели 22 железнодорожные цистерны и 2 платформы. Пожар продолжался в течение суток. Кроме того, были совершены налеты на станции Баскунчак, Кочевая и Богдо. Истребители ЛаГГ-3 и «Харрикейн» из 572-го ИАП дважды атаковали бомбардировщики, но снова безрезультатно, хотя пилоты и утверждали, что в результате их действий противник сбросил бомбы в поле… Тем не менее во время этого налета пропал без вести вместе с экипажем (пилот лейтенант Хельмут Хопф) Ju-88A-4 W.Nr. 4113 «F1+HS» из 8./KG76.

На следующий день одиночные «железнодорожные охотники» несколько раз появлялись из-за облаков в разных местах, сбросив бомбы и обстреляв несколько поездов и полустанков. «Юнкерсы» из III./KG6 атаковали железнодорожные составы на станциях Капустин Яр и Эльтон. При этом в районе Эльтона получил попадание зенитного снаряда Ju-88A-4 W.Nr. 5888 «Ll+ER» обер-фельдфебеля Эрнста-Аугуста Кузикке из 7./KG6. Сам пилот и штурман обер-фельдфебель Бернхард Гюнтель не пострадали, а вот бортрадист фельдфебель Вернер Кнойтц и бортстрелок фельдфебель Валентин Вольфарт получили ранения. Кузикке смог довести поврежденный самолет до Тацинской, где посадил его на брюхо.

20 октября, если верить журналу боевых действий 102-й авиадивизии, летчиков наконец-то ждал успех. Во время отражения налетов на поезда в районе Баскунчака старшина Ворона на «Харрикейне» и старший сержант Алипкин на ЛаГГ-3 подбили по одному Ю-88 (в 12.30). А в районе станции Богдо лейтенант Михайлов и сержант Куклин перехватили группу из 5 Хе-111 и подбили один из них (в 12.35). Еще один подбитый самолет был на счету летчиков 652-го ИАП (в районе Николаевки). Однако в действительности в этот раз немцы не понесли никаких потерь.

На следующий день немцы бомбили станции Эльтон и Верблюжья.

22 октября был атакован эшелон в 15 км южнее станции Шунгай. В результате поезд сошел с рельс, сгорело 2 платформы и 2 цистерны с горючим. «Хейнкели» были атакованы парой Як-1 из 788-го ИАП, взлетевших из Баскунчака, однако быстро скрылись в облачности, из которой перед этим и вынырнули… После этого бомбардировщики появились уже над самой станцией Баскунчак, где в это время стоял эшелон с танками. Одновременно с этим они были неожиданно атакованы… штурмовиком Ил-2. Сержант Сударкин из 945-го ШАП в одиночку атаковал пятерку Хе-111 и сбил один из них. По словам летчика, самолет упал рядом со станцией. В горячке боя Сударкин забыл снять с предохранителя электросбрасыватель ЭСБР-Зп и не смог использовать в бою реактивные снаряды. Сам штурмовик был практически изрешечен ответным огнем бортстрелков, после посадки в нем насчитали 33 пробоины[38]. Сбитым бомбардировщиком оказался Не-111H-6 W.Nr. 7584 (пилот лейтенант Густав Вейре) из 5-й эскадрильи KG55 «Грайф». Все пять членов его экипажа числятся пропавшими без вести.

24 октября после однодневной паузы степь за Волгой снова наполнилась гулом авиационных моторов. «В этот день 8-я эскадрилья вылетела во главе с „1G+LS” командира эскадрильи гауптмана Кюеднау атаковать поезда около озера Эльтон, – писал в рапорте В. Хартл, находившийся на самолете-лидере в качестве бортрадиста. – По этой железной дороге Саратов – Астрахань русские доставляли подкрепления и снабжение в Сталинград. Этот налет на железнодорожные станции и поезда проводился на относительно большой высоте 7 машинами».

По советским данным, в этот раз авиаудар был нанесен по Палласовке, Шунгаю, разъезду № 365, Верблюжьей (сброшено 32 фугасные и осколочные бомбы) и Досангу (сброшено 36 бомб). Незадолго до налета в районе Палласовки патрулировала пара «Харрикейнов» из 629-го ИАП. Летчики получили по рации приказ атаковать одиночный разведчик противника. Однако когда истребители установили визуальный контакт с целью, ей оказался свой Пе-2. И как раз в этот момент пришло сообщение о налете на Палласовку. При этом поднятые с местного аэродрома новые «Харрикейны» догнать противника уже не смогли. Зато взлетевшая из Баскунчака совместная группа в составе 1 ЛаГГ-3 из 572-го ИАП и 2 Як-1 из 788-го ИАП сумела перехватить немецкие бомбардировщики в районе Шунгая. Это и были «Хейнкели» из 8./KG27 «Бёльке».

«На обратном пути нас атаковали 3 истребителя „МиГ”, – продолжал свой рассказ Хартл. – Один из них напал на нашу командирскую машину и тут же попал в зону заградительного огня других Не-111. После того как весь мой экипаж: изо всех сил стал кричать: „Стрелять! Стреляйте! Стрелять!”, я подпустил охотник на дистанцию около 50 м, а затем выстрелил весь барабан в двигатель „МиГа”. Внезапно из него вырвался черный шлейф дыма и он пролетел среди нас. Никто из нас во время боя не видел, кому именно принадлежала эта победа. Позже ее признали за мной. Документы для этого было так трудно оформить, что командир в шутку сказал: „Хартл, сделайте мне одолжение и не сбивайте больше русских!”» В действительности огнем бортстрелков был сбит ЛаГГ-3 из 572-го ИАП, пилот которого погиб.

Кстати, помимо «Хейнкелей» в рейде на Шунгай участвовали и «Юнкерсы» из 8./KG6 во главе с обер-лейтенантом Пухингером. В то же время самолеты 7./KG6 во главе с гауптманом фон Далвигком атаковали железнодорожные составы на ветке Ахтубинск – Ленинск. Все участвовавшие в вылетах экипажи около 13.30 вернулись в Тацинскую. Что касается результатов налетов, то движение через разъезд № 365 было парализовано на 8 часов, а через Палласовку – на 5 часов.

Добавим, что к концу октября боевой состав 102-й ИАД был значительно усилен, а матчасть обновлена. Хотя в целом дивизия по-прежнему представляла собой пеструю коллекцию как машин «старых типов», так и «новых типов», а также импортных истребителей. Впрочем, это было свойственно для всех соединений противовоздушной обороны.

Боевой состав 102-й ИАД ПВО по состоянию на 25 октября 1942 г.

Следующие рейды в Казахскую степь люфтваффе осуществили 27 октября. На сей раз был атакован перегон Шунгай Баскунчак. В результате был поврежден поезд в 10 км севернее Баскунчака, движение было парализовано на 2,5 часа. Во второй половине дня обер-лейтенант Пухингер из 8./KG6 в одиночку совершил налет на станцию Верблюжья. Бомбардировщики несколько раз атаковывались советским истребителями, а те, если верить рапортам, опять применили химическое оружие. «При атаках противник применял газы, от которых наши летчики получили незначительные отравления», – сообщал журнал боевых действий 102-й ИАД.

Ранним утром 28 октября «Юнкерсы» из 7./KG6 атаковали железнодорожные составы на линии Баскунчак – Ленинск-Сталинград, а самолеты 8./KG6 – станцию Шунгай.

В 00.45 29 октября на перегоне Заплавное – Ленинск немецкий самолет сбросил две бомбы на стоявший под разгрузкой эшелон с боеприпасами. В результате взорвалось 20 000 снарядов, сгорело 25 вагонов и было разрушено 150 м пути. В 07.15 был совершен налет на станцию Капустин Яр. Бомбы попали в грузовой поезд № 904 и эшелон А88096, вследствие чего сгорело 19 цистерн с бензином и керосином, вагона с горчицей, вагон-ледник с сыром, 3 пассажирских и 7 грузовых вагонов, 28 платформ. Имелось множество жертв. Кроме того, ночью были разрушены пути на разъездах № 332 и 254. Движение было парализовано на 5 часов. Ранним утром 29 октября одиночный «Юнкерс» обер-лейтенанта Пухингера из 8./KG6 атаковал бронепоезд, прибывший на станцию Верблюжья.

В 07.55 семь Ju-88 совершили налет на поезда в районе станции Шунгай. При этом группа была в лоб атакована четверкой «Харрикейнов» и одним И-16 из 629-го ИАП, которые выпустили по ним «эрэсы». По докладу летчиков, «Юнкерсы» ушли «с принижением и дымящими моторами», а на одном из них «были убиты оба стрелка». На каком основании был сделан последний вывод (то ли видели, как из окон свисают два бездыханных тела, то ли наблюдали прямые попадания в членов экипажа), история умалчивает. В 13.15 с аэродрома Тацинская поднялись два «Юнкерса» – обер-лейтенанта Пухингера из 8./KG6 и лейтенанта Штаэхле из 7./KG6. Они сбросили бомбы на станцию Шунгай и в 14.55 вернулись обратно.

В 02.20 30 октября был совершен налет на станцию Баскунчак, но на сей раз бомбы упали мимо цели. На аэродроме Баскунчак был поврежден Як-1 из 788-го ИАП. В 04.10 одиночный самолет атаковал станцию Капустин Яр, сбросив на нее одну фугасную бомбу. В результате сгорел мотовоз, было разрушено три звена пути и ранено 2 человека. Днем две группы бомбардировщиков нанесли удары по поездам в районе Баскунчака. В 09.30 группа в составе 3 ЛаГГ-3 и 1 Як-1 из 572-го и 788-го ИАП атаковала «Юнкерсы» в районе Баскунчака, а в 14.55 пара И-16 из 629-го ИАП перехватила одиночный Ю-88 над Шунгаем. Но в обоих случаях атаки закончились безрезультатно.

Чем короче становился световой день и чем хуже погода, тем больше немецкие «железнодорожные охотники» переходили на ночные вылеты. В ночь на 31 октября советские наблюдатели зафиксировали пролет 3 таких самолетов. На разъезде 324-й километр одиночный Не-111 сначала сбросил бомбы на стоящий нефтеналивной состав, выведя из строя паровоз, а затем несколько раз пролетал вдоль него, поливая цистерны пулеметным огнем. В результате было прострелено 10 из них. Днем немецкие самолеты бомбили и обстреливали поезда на участке Палласовка – Баскунчак. Летчики 572-го ИАП сбили Ю-88, который совершил аварийную посадку в районе Рождественской. При этом у самолета разломился фюзеляж и отлетел левый мотор. По немецким данным, в районе Баскунчака пропал без вести Ju-88A-4 W.Nr. 2552 из 6./KG1 «Гинденбург».

Потери подвижного состава по-прежнему были значительны, но движение все же оставалось достаточно интенсивным. Это оказалось возможным лишь благодаря нечеловеческим усилиям железнодорожников. На самых опасных участках эшелоны сопровождали специальные аварийные команды. Гоняя на грязных запылившихся полуторках по степи, объезжая многочисленные воронки и озера разлившейся нефти, они мчались к очередному разбомбленному участку дороги и ликвидировали последствия налетов, растаскивали горящие вагоны, спешно восстанавливали поврежденные пути. Зачастую изрешеченные пулями и осколками цистерны и паровозы спасали методом забивания деревянных пробок в отверстия и, кое-как подлатав, отправляли дальше. Нередко ремонтникам приходилось занимать место погибшего машиниста в кабине паровоза и вести его дальше. Убитых хоронили прямо возле полотна в воронках от бомб, присыпая трупы землей и песком.

Бомбардировки вызвали многочисленные трудности по доставке войск. Например, еще в начале октября в состав 28-й армии под Астраханью должна была прибыть 61-я кавалерийская дивизия. Однако из-за пробок довезти ее до пункта назначения (станция Богдо) так и не удалось. При этом во время простоев лошади съели весь заготовленный фураж и начали голодать, а бойцы мучились от жажды. 13-го числа подразделение выгрузили на станции Эльтон, после чего степными дорогами конница двинулась к переправе через Волгу в Никольском и уже оттуда с многочисленными приключениями и большим опозданием прибыла на фронт.

Аналогичным образом двигалась 93-я стрелковая бригада. 13 октября первый эшелон с солдатами достиг станции Эльтон, там же он и выгрузился, так как проехать дальше к Сталинграду было невозможно. Далее бойцам предстояло преодолеть по голой степи 160 км. При этом последний эшелон с бригадой все еще находился возле станции Урбах (под Саратовом). «Голова» 45-й стрелковой дивизии застряла где-то между Эльтоном и Палласовкой, а «хвост» вообще под Ртищево. А вот подразделения 97-й стрелковой бригады, двигавшиеся под Астрахань, вообще растянулись по всей длине железной дороги от Урбаха до Богдо! Этой части, можно сказать, не повезло. Вместо относительно спокойного фронта в Калмыкии ее в итоге завернули на Сталинград…

Эшелоны, перевозившие 123-й артполк, убыли из Саратова еще 15 октября, через пять дней вагоны растянулись на перегоне Эльтон – Сайхин, а на станцию Капустин Яр подразделение прибыло только 26-го числа. 19 октября головной эшелон с техникой и личным составом 235-й танковой бригады достиг станции Урбах. Через три дня поезда растянулись по участку Сайхин – Баскунчак. И только 29 октября большая часть бригады добралась до Светлого Яра, где приготовилась к переправе через Волгу. Впрочем, подобная скорость подвоза резервов по железной дороге (в среднем 30 км в сутки) в тот период считалась высокой. Многие же подразделения, не дождавшись доставки, топали десятки километров пешком от Камышина и Баскунчака.

В течение сентября – октября на железную дорогу было осуществлено (по советским данным) 226 налетов, от которых пострадало 25 станций, было разрушено 1419 звеньев пути, 1026 пролетов связи, 105 зданий, 8 водонапорных башен, 4 депо и 2 электростанции. Только на станцию Баскунчак в течение октября немецкие самолеты сбросили 1374 авиабомбы разных калибров! Из состава поездов и эшелонов, предназначенных для Сталинградского фронта (это не считая обычных – не фронтовых), было уничтожено 1195 единиц подвижного состава, в том числе 261 вагон с боеприпасами, 198 цистерн с горючим, 101 вагон с фуражом, 54 паровоза и 581 прочих вагонов.

Отметим, что именно по этой железной дороге в конце октября началась переброска войск, предназначенных для будущей операции «Уран», точнее, южной ударной группировки. Большая часть подразделений разгружалась на станциях Заплавное и Капустин Яр, затем они переправлялись через Волгу в районах Каменного Яра и Светлого Яра (соответственно в 25 и 75 км юго-восточнее Сталинграда). При этом, чтобы скрыть сосредоточение ударных группировок от вездесущей разведывательной авиации, движение от станций к пунктам назначения осуществлялось только в темное время суток. Дневные переходы были категорически запрещены, при этом с рассвета до заката пехота должна была рассредоточиваться на местности, а вся техника тщательно маскироваться. Также в конце октября для противовоздушной обороны стратегически важной переправы у Каменного Яра там был размещен только что прибывший 603-й ЗенАП.

Из-за постоянных пробок на железной дороге весь этот длинный процесс затянулся, и, скорее всего, начало операции тоже было сдвинуто как минимум на две недели.

Кроме того, к октябрю 1942 г. в Советском Союзе начала ощущаться нехватка нефтепродуктов. Первыми забили тревогу нефтеперерабатывающие заводы в Уфе, Сызрани, Горьком и Константинове. Планы завоза сырья не просто не выполнялись, а создавалось впечатление, что поступление нефти скоро вообще прекратится. Если в сентябре еще худо-бедно прибывало 30–40 % положенного количества, то в октябре – всего 25 %. Электростанции и котельные в спешке переводились с мазута на более дешевое топливо, в основном на торф. В частности, Горьковский горкомитет обороны еще 27 сентября рассмотрел вопрос о скорейшем переводе на торф ТЭЦ автозавода имени Молотова. Понятно, что КПД этого «подножного» топлива оставлял желать лучшего, но тревожные сводки с нефтебаз показывали, что мазут скоро вовсе иссякнет. Тысячи крестьян в приказном порядке отрывались от своей основной деятельности и отправлялись на торфяники для его заготовки.

Что касается 102-й ИАД ПВО, то результаты ее боевой работы за октябрь, мягко говоря, не впечатляли. Выполнив за месяц 1570 вылетов, летчики провели 68 воздушных боев и одержали 6 побед. Собственные потери составили 4 истребителя и 3 погибших летчика.

К началу октября и немецкие и советские войска в районе Сталинграда были в значительной степени истощены бесконечными боями. Большинство дивизий, рот и батальонов было способно вести наступление только после продолжительных пауз и отдыха. А само сражение к тому моменту окончательно распалось на серию мелких схваток и локальных атак и контратак, периодически происходивших на разных участках.

Интересно, что еще в сентябре в рамках подготовки в предстоящей зимней кампании фюрер приказал образовать «Штаб Дон» (Don Stab) – фактически румынскую группу армий, которой и предстояло оборонять участок фронта между группами армий «Б» и «А» от Вешенской до Калмыцкой степи. В ее состав вошли 3-я и 4-я румынские армии, а также 6-я немецкая, при этом командующим был назначен маршал Антонеску, а его заместителем должен был стал Паулюс! Предполагалось, что румынский диктатор полностью вступит в свои полномочия сразу после взятия Сталинграда, но формирование штаба и органов управления началось заранее, в начале октября. Эту глупую идею, которой Гитлер просто хотел поощрить своего верного «вассала», так и не довели до конца, да и трудно представить, чтобы румыны всерьез командовали немцами!

Кроме того, именно в начале октября в штабе 6-й армии появились первые серьезные опасения не только по поводу штурма оставшейся части Сталинграда, но и насчет удержания растянутого фронта. «Если русские предпримут сильный удар, что вполне возможно, то ослабленный фронт, оставшийся без резервов, просто рухнет», – предупредил начальник штаба Шмидт вышестоящее начальство.

3 октября Рихтхофен в сопровождении начальника Генерального штаба люфтваффе генерала Ханса Ешоннека (тот проводил инспекционную поездку на фронт) прибыл в штаб 51-го армейского корпуса, где они встретились с его командиром генерал-майором Зайдлицом-Курцбахом и Паулюсом. После эмоционального обсуждения обстановки высокопоставленный «квартет» пришел к выводу, что «успех гарантирован, но только с приходом подкреплений». Потом уже наедине Рихтхофен заявил Ешоннеку, что все дело в отсутствии ясной цели наступления. Мол, 4-й воздушный флот не может беспрерывно бомбить развалины Сталинграда, в то время как часть сил постоянно приходится отвлекать на помощь 17-й и 1-й танковой армиям. «Мы просто не может идти в наступление везде одновременно», – сказал он. Рихтхофен настаивал на том, что операции нужно проводить последовательно. Начальник Генерального штаба люфтваффе в целом согласился с этими доводами, отметив, что «прежде всего мы должны закончить то, что начали, особенно в Сталинграде и Туапсе».

Однако сил для того, чтобы «заканчивать», оставалось все меньше. Еще 28 сентября на отдых в Германию убыла потрепанная III./KG 51, а 5 октября специализированная авиагруппа III./KG4 майора Вернера Клосински отправились в Южную Италию, чтобы участвовать в снабжении танковой армии «Африка». На следующий день в «запланированный отпуск» отправилась и I./KG51. Взамен этих частей с севера на аэродром Морозовская были переброшены штабное звено, первая и третья группы эскадры KG1 «Гинденбург» под командованием майора Хайнриха Лау. Кроме того, как говорилось выше, 8 октября в Тацинскую прибыла специализированная авиагруппа III./KG6 майора Хермана Ходебаха. Теперь на Сталинградском направлении действовали одиннадцать бомбардировочных групп: Г и III./KG1, Г и III./KG27, II. и III./KG55, KG76 в полном составе, III./KG6, а также I./KG100. Семь из них имели на вооружении Ju-88 и пять – Не-88. Силы штурмовой авиации были представлены четырьмя авиагруппами (II./StGl, I. и II./StG2) и двумя авиагруппами непосредственной поддержки войск (I и II./Sch.Gl)[39].

Несмотря на незначительные потери, ударная авиация люфтваффе постепенно таяла, как и поддерживаемые ими сухопутные армии. Техника работала на износ, новые самолеты поступали в ограниченных количествах, а скромные пополнения не позволяли быстро покрывать убыль личного состава. Рихтхофен начинал операцию «Блау» с 480 двухмоторными бомбардировщиками, из которых 323 были боеготовыми. А в начале октября флот располагал только 232 Не-111 и Ju-88, из которых лишь 129 (55 %) находились в боеготовом состоянии.

Сокращение численности авиации дополнялась ее частыми перебросками и бесконечной сменой приоритетов и целей. Еще 23 сентября 17-я армия по приказу Гитлера начала операцию «Аттика» – новое наступление на Туапсе, в связи с чем часть ударной авиации была временно отвлечена на это направление.

Ну а события пока шли своим чередом. 1 октября немецкие штурмовики и бомбардировщики группами по 10–16 машин бомбили районы Орловки, Красного Октября, нефтебазу на берегу Волги и переправы. Люфтваффе в этот раз понесли серьезные потери. В районе Сталинграда был сбит Ju-87D-1 W.Nr. 2441 «T6+PN» из 5./StG2. Оба летчика – лейтенанты Август Хенке и Ханс Хейнц Кюнемунд – погибли.

Кроме того (точный район не установлен), пропал без вести Не-111-4 из I./KG4 (пилот обер-лейтенант Йоханнес Кальчер). Еще несколько самолетов немцы потеряли над «северным заслоном» (об этом ниже).

На следующий день основное внимание немцы уделили переправочным средствам, которые стояли у западного и восточного берегов в ожидании темноты. В результате было уничтожено 90 % от всех сосредоточенных там плавсредств! Люфтваффе опять понесли серьезные потери. В районе Сталинграда советским истребителем был протаранен Hs-129B-2 W.Nr. 0237 голубая «А» унтер-офицера Вальтера Станшюсса из 6./Schl.Gl. Пилот погиб. По советским данным, над северной частью города огнем пехоты был сбит Me-109. Скорее всего, это был Bf-109F-4 W.Nr. 8656 унтер-офицера Гюнтера Райха из 9./JG3. Летчик, успевший в период с 4 сентября сбить в районе Сталинграда 14 советских самолетов, погиб. Еще один Ju-88, вероятно, был потерян над «северным заслоном».

В ночь на 3 октября немецкие бомбардировщики совершили налеты на посадочные площадки советских «ночников» на восточном берегу Волги. Днем «Штуки» и другие штурмовики поддерживали наступление 389-й и 94-й пехотных дивизий, а также наносили удары по районам сосредоточения советских танков и пехоты перед «северным заслоном».

В самом Сталинграде крупные бои в начале месяца шли только в районе Орловки, где немцам удалось создать два мини-котла, в которых оказались часть 2-й бригады морской пехоты и 115-й стрелковой бригады. В ночь на 3 октября бипланы У-2 сбросили им первую партию грузов, затем в ночь на 4 октября в район Орловки было доставлено 11 мешков с боеприпасами и продовольствием. В ночь на 6 октября 7 самолетов снова вылетели в этот район, доставив в «котелок» грузы и две рации. Впрочем, уже на следующий день связь с ними была потеряна, а в действительности окруженные начали постепенно сдаваться в плен. 6 и 7 октября немцы приняли там свыше 1000 человек.

В полдень 4 октября после массированного налета штурмовиков и бомбардировщиков немцы возобновили наступление на участке река Мечетка – поселок Баррикады. В течение часа им удалось прорвать фронт, после чего танки и следовавшие за ними пехотинцы 24-й танковой и 389-й пехотной дивизий достигли улиц Ногина, Верхнеудинской и Депутатской, а также стадиона и парка Скульптурный.

Дефицит бомб к этому времени, видимо, был преодолен, поэтому самолеты загружались по полной. Так, гауптман Бётхер в течение 2 и 3 октября участвовал в пяти налетах на Сталинград, каждый раз сбрасывая на город по одной бомбе SC1000 и одной SC250. А 4 октября он делал это трижды. Первый раз Не-111 командира 1./KG100 поднялся в воздух в 05.32, а в 07.08 вернулся обратно. Уже в 10.33 Бётхер снова взлетел и примерно через полтора часа вернулся обратно. Третья миссия состоялась в 14.02–15.35, при этом во всех случаях над целью наблюдался довольно сильный зенитный огонь. На следующий день Бётхер выполнил еще три вылета к Сталинграду, на сей раз сбросив на позиции советских войск осколочные бомбы SD1400 и SD500. 6 октября состоялась только одна миссия – в 08.01 «Хейнкель» поднялся в небо с 1400-килограммовой бомбой на борту и примерно через 55 минут сбросил ее на северную часть города.

Положить бомбы, не задев свои войска, для двухмоторных бомбардировщиков было делом особенно сложным. «В качестве бортмеханика я в экипаже обер-лейтенанта Питера Лааса летел из Курска на первую бомбардировку Сталинграда, – вспоминал Х. Берхренс из 6./KG27. – Мы атаковали плацдарм русских на западном берегу. При подходе к району Сталинграда области мы были проинформированы по радио из расположения нашей цели, которая ранее не была точно известна. При подходе к цели нас возглавлял лидер под кодовым названием „Отец“ для точного целеуказания. Соответственно мы сбрасывали наши бомбы, зная точный „адрес“. При отходе после бомбардировки „Отец“ поблагодарил нас и объявил, что бомбы попали точно в цель»[40].

Очередные налеты на Сталинград и расположенные вокруг него цели обошлись немцам минимальными жертвами. 4 октября пропал без вести Не-111Н-6 W.Nr. 7811 командира 5./KG55 гауптмана Йохана Коопа, а советскими истребителями был сбит FW-189A-2 W.Nr. 0235 «V7+2C» командира 5.(Н)/41 гауптмана Ханса Кемпа. Весь экипаж «рамы» также пополнил список пропавших без вести.

Но еще несколько машин в эти дни было утрачено вследствие аварий и катастроф. Видимо, сказывалась психологическая, эмоциональная и физическая усталость от бесконечных и бесперспективных однообразных вылетов и боев. Так, только 4 октября на аэродроме Морозовская разбился Не-111Н-6 W.Nr. 7504 из 5./KG55, а на аэродроме Питомник потерпели катастрофы два Bf-109G-2: W.Nr. 14162 из 2./JG3 – во время взлета и W.Nr. 14243 из 1./JG3 – наоборот, во время вынужденной посадки из-за отказа двигателя. 5 октября при посадке на аэродроме Морозовская из-за ошибки пилота разбился (80 % повреждений) еще один Не-111Н-6 W.Nr. 7392 из 9./KG55. А на следующий день также из-за ошибки пилота при взлете с аэродрома Питомник потерпел аварию Bf-109F-4 W.Nr. 13113 обер-ефрейтора Карла Бомке, который получил тяжелые травмы.

Несколько самолетов в начале месяца потеряли и румыны. 2 октября был сбит Bf-109E-3 W.Nr. 2508 бортовой «25» локотенанта Йона Истратяну из Esk.58 Vân. Летчик погиб. А 5 октября было сбито два «Мессершмитта» из Gr.7 Vân. Пилот одного из них, опытный ас адъютант-стажер Эжен Каменчиану, погиб. На его счету было 73 боевых вылета в 1941 г. на «Харрикейне» и 8 воздушных побед.

Советская авиация (особенно дневная) к началу месяца была значительно истощена и уже не могла поддерживать прежние темпы боевой работы. При этом полки продолжали нести большие потери. Так, 1 октября пропали без вести Ла-5 сержанта С.И. Гаврилова из 27-го ИАП и Як-7Б сержанта В. Е. Уварова из 274-го ИАП. Огнем с земли были сбиты сразу 2 Ил-2 из штрафной эскадрильи 206-й ШАД. Погибли оба опытных пилота: капитан П. И. Гращенко (69 боевых вылетов) и старший лейтенант С. М. Шмойлов (64 боевых вылета).

2 октября 8-я воздушная армия в дневное время осуществила всего 63 вылета. Из них 32 были на счету 288-й ИАД (4-го и 274-го ИАП). Истребители вылетали на разведку и сопровождение штурмовиков Ил-2 в район озера Цаца. На следующий день Яки также занимались тактической разведкой ближнего тыла противника. И хотя имело место четыре воздушных боя, о сбитых самолетах никто не докладывал. Зато в 14.40 пара «Мессершмиттов» обстреляла аэродром Кирово, уничтожив 2 Як-7Б, при этом погиб находившийся в кабине одного из них летчик Овсиевич.

4 октября на счету армии было 379 вылетов, но только 82 из них пришлось на светлое время суток. Для 288-й ИАД день снова сложился неудачно. Як-1 лейтенанта П. С. Сидельникова из 4-го ИАП разбился при заходе на посадку, а Як-1 лейтенанта А. И. Головчанского был подбит немецкими истребителями и также разбился при попытке совершить вынужденную посадку в районе Калиновки. Оба этих пилота погибли. К концу дня боеготовность 288-й авиадивизии составляла 8 машин…

5 октября 4-й ИАП осуществил 20 вылетов на разведку, во время которых был сбит Як-1 сержанта Л. Н. Тишутина. Летчик спасся, выпрыгнув на парашюте, и с многочисленными ожогами был отправлен в госпиталь. На следующий день во время вылетов на разведку в район Песчанки и Абганерово были сбиты старшина Иван Степаненко и старший сержант Мочалин (оба позднее вернулись в часть), еще 3 истребителя совершили вынужденные посадки на своей территории.

С уменьшением светового дня все большую роль стали играть ночные бомбардировщики. Получалось, что днем в небе над городом полностью господствовали люфтваффе, наши им особо не мешали, а после захода солнца, наоборот, оживлялась советская авиация, которой тоже никто не противодействовал. Например, в ночь на 2 октября бомбардировщики осуществили удачный налет на базу снабжения 6-й армии в Нижне-Алексеевском. В результате расположенные там склады были полностью разрушены, сгорело 400 тонн продовольствия. Также пострадал находившийся там лагерь для советских военнопленных. «В результате авиационных налетов последних ночей исполнение заявок на снабжение службой обер-квартирмейстера сильно осложнено, – жаловался отдел тыла 6-й армии. – В Нижне-Алексеевском планируется оставить только склад продовольствия, склады боеприпасов и топлива планируется перенести в район Карповки и южнее… Доставка грузов в Чернышков ограничена, поскольку бомбардировками разрушена железная дорога западнее Лихой».

В ночь на 4 октября немцы отметили сильные бомбардировки поселков Красный Октябрь, Баррикады и позиций 389-й пехотной дивизии.

В ночь на 5 октября бомбардировщики АДД совершили серию налетов на позиции и тылы 6-й армии. Основной целью стали балки Мокрая и Вишневая, Мечетка и поселок Баррикады, по которым отбомбился 91 самолет (в основном Ли-2ВВ). Летчики наблюдали множество взрывов и пожаров, некоторые из которых были видны на расстоянии 100 км. Четверка Ли-2 совершила налет на железнодорожный узел Лихая, еще 10 бомбили станции на перегоне Лихая – Морозовская (Грачи, Жирнов, Дороговский). Остальные атаковали железнодорожный узел Сальск и перегон Сальск – Котельниково. Всего авиация дальнего действия осуществила 113 вылетов, а экипажи отчитались о многочисленных пожарах в районе целей. По немецким данным, больше всего пострадали склады боеприпасов в Чире, где было уничтожено около 75 000 снарядов калибра 37, 75 и 76,2 мм.

В ночь на 7 октября был совершен налет на Суровикино, также причинивший значительный ущерб. Отметим, что, в отличие от ночных бомбардировщиков, дневные особой роли в битве за Сталинград не играли. Например, 284-й БАП (270-я БАД) за весь октябрь выполнил только 94 боевых вылета (в среднем 3 вылета в день), потеряв всего 4 своих Пе-2. При этом «пешки» нередко использовались в непрофильной роли самолетов-разведчиков. Так, утром 5 октября пропал без вести Пе-2 заводской № 279 из 284-го полка, вылетевший для аэрофотосъемки в район Секретово. По немецким данным, в 09.42–09.44 его сбили гауптман Рудольф Реш и фельдфебель Вильгельм Шульц из 6./JG52.

Сражения за Орловку и поселок Баррикады снова привели к огромным потерям обеих сторон. Так, 295-я пехотная дивизия за три дня боев потеряла 24 человека убитыми и 115 ранеными. В 94-й пехотной дивизии, давно не получавшей никаких пополнений, осталось всего 535 солдат и офицеров. «Успешному захвату Сталинграда препятствует крайняя слабость находящихся там пехотных частей, несмотря на все возможные прилагаемые усилия, – докладывал штаб 6-й армии в штаб группы армий «Б». – Необходим подвод новых сил». Именно в эти дни оптимистическое настроение, которое немецкие командиры старались поддерживать в сентябре, сменилось на пессимистическое и тревожное. Если ранее штаб Паулюса был практически уверен в конечном успехе, то в начале октября возможность захвата оставшейся части Сталинграда уже открыто ставилась под сомнение. Не лучше обстояли дела и по ту сторону улиц. Так, в 42-й стрелковой бригаде к утру 4 октября осталось всего 17 бойцов, в 92-й стрелковой бригаде – 48, в 351-м стрелковом полку – 36; во всех полках 138-й СД осталось по 70–80 штыков. 95-я стрелковая дивизия (прибыла в город в ночь на 19 сентября) за 10 дней потеряла 80 % личного состава в основном от авиаударов, артиллерийских и минометных обстрелов.

Но выбитые части постепенно сменялись новыми. Несмотря на постоянные артобстрелы и бомбардировки переправ, они продолжали работать бесперебойно, чему также способствовало и постепенное сокращение светового дня. В начале октября на западный берег были переправлены 39-я гвардейская и 308-я стрелковые дивизии. А в ночь на 4 октября началась переправа в город 84-й танковой бригады в составе 24 Т-34, 20 Т-70 и 5 КВ-1. К берегу машины прибывали поодиночке, после чего тщательно маскировались. Интересно, что танки уже не предназначались для маневренных боев, для них заранее выкапывались ямы, а после переправы (тяжелые и средние переправлялись по одному, а легкие по несколько штук) специальные проводники сопровождали экипажи к их огневым точкам. Танкистам следовало занять позицию в земле, замаскировать ее, а потом сражаться до последнего снаряда и патрона.

Всего же только с 27 сентября по 6 октября в Сталинград было переправлено 7023 человека, 45 танков, много орудий и 270 тонн груза, а обратными рейсами вывезено 630 раненых. Волжская военная флотилия к тому моменту, несмотря на понесенные потери, все еще представляла собой серьезную силу. По состоянию на 5 октября в ней насчитывалось 30 кораблей, в том числе 12 бронекатеров, 8 тральщиков, 7 канонерских лодок и 3 плавбатареи. Правда, уже в течение трех следующих дней половина тральщиков, которые несли на себе основную нагрузку по доставке подкреплений, была выведена из строя.

У немцев же с подкреплениями обстояло еще хуже. 5 октября было принято решение пополнить и заменить ослабленные боевые группы личным составом из подразделений снабжения, одновременно с этим в штабы корпусов было передано указание фюрера о возможности массового использования военнопленных для вспомогательных работ. Позднее началось еще и сокращение штатов артиллерийских батарей. Чтобы усилить ударную группировку 51-го армейского корпуса, Паулюс решил провести очередную рокировку. А именно на левый фланг «северного заслона» (западнее Котлубани) отправить «истощенную» 76-ю пехотную дивизию, а «выдохшуюся», но более боеспособную 305-ю, наоборот, отправить в Сталинград. Ранее выведенную из города 14-ю танковую дивизию (ее планировалось использовать в операции «Цапля» – наступлении на Астрахань) тоже постановили вернуть обратно. Кроме того, очередные высвободившиеся части должны были прибыть с Дона после смены их позиций румынами. Немецкие войска настолько нуждались в пополнениях, что таковые часто перебрасывались по воздуху. Например, прибывший на станцию Миллерово маршевый батальон для 389-й пехотной дивизии, а также одна рота выздоравливающих были доставлены оттуда на самолетах Ju-52 на аэродром Песковатка. Кстати, не забывали и о «духовности». По вермахту был издан приказ о «духовной помощи» (geistige Betreuung) на предстоящую зиму… А вот погодка пока еще радовала. В начале октября в районе Сталинграда значительно потеплело, стояла приятная солнечная погода, а температура воздуха опять поднялась до +18 – +20 градусов.

После рассвета 7 октября небо над Сталинградом снова наполнилось ужасающим воем «Штук», которые в течение четырех часов с небольшими перерывами бомбили позиции 37-й гвардейской и 112-й стрелковых дивизий на подступах к тракторному заводу. Всего в небе над городом советские наблюдатели насчитали около 900 пролетов немецкой авиации. В 11.30 (по московскому времени) немецкие ударные группы 389-й пехотной дивизии при поддержке танков снова перешли в атаку и к вечеру достигли улиц Воздухоплавательской, Возовой, Топоградской, Штепенко, Суркова, а также устья реки Орловка, вплотную приблизившись к корпусам СТЗ. При этом 141-я рота морской пехоты и остатки 282-го полка НКВД попали в окружение. На следующую ночь группа в составе 9 человек прорвалась к своим.

В конце сентября – начале октября немецким штурмовикам удалось добиться точечных попаданий в несколько штабов дивизий, полков и батальонов. В связи с этим Еременко даже вынужден был издать специальный приказ, в котором потребовал строить блиндажи попрочнее, рассчитанные на прямое попадание «средних бомб», не допускать скученности комсостава, а также чаще менять расположение КП, так как «противнику обычно удается довольно быстро обнаружить КП и бомбить его». Кстати, чаще всего о местонахождении штабов немцы узнавали от наших же пленных и перебежчиков, которые охотно показывали нужные места на картах и аэрофотоснимках. Как бы в подтверждение сказанного всего через пару дней после этого распоряжения немецкие самолеты совершили налет на командный пункт штаба 51-й армии, частично разрушив блиндаж и ранив 5 человек комсостава.

Кстати, в этот же период люфтваффе нанесли и несколько точечных авиаударов по штабам 24-й, 4-й танковой (65-й) и 66-й армий на Донском фронте. Рокоссовский даже вынужден был издать специальный приказ о смене дислокации КП и НП, а также их тщательной маскировке и охране.

В тот момент Еременко и Хрущев, видимо, почувствовали, что в ближайшие дни немцы достигнут Волги и в северной части города. Кроме того, они были уверены, что после этого противник форсирует реку и будет продвигаться дальше в сторону Казахстана. Поэтому снова были активизированы работы по оборудованию позиций на восточном берегу, а также на многочисленных островах. «Создать три полосы заграждения, – говорилось в соответствующем приказе штаба СтФ от 8 октября. – Первая полоса: русло р. Волга. Задача – запретить плавание судам противника. Вторая полоса: выходы на острова. Задача – не дать противнику выйти с воды на землю». Поселки Средне-Погромное, Нижне-Погромное, Верхняя Ахтуба следовало превратить в опорные пункты, защищенные минными полями и противотанковыми рвами. В этом плане очень повезло бойцам 300-й стрелковой дивизии. Первоначально их тоже должны были переправить в Сталинград, но в последний момент подразделению приказали окапываться на восточном берегу Волги на линии Средне-Погромное – Верхняя Ахтуба.

В Москве тоже опасались, что после захвата Сталинграда вермахт может развернуть наступление как на восток, так и вдоль Волги в сторону Камышина. Поэтому 10 октября штаб Донского фронта получил приказ подготовить оборонительные рубежи на участке Горная Пролейка – долина Бердии и на восточном берегу Волги до Луговой Пролейки.

Однако после 7 октября натиск 6-й армии неожиданно ослаб, и в следующие дни шли лишь эпизодические бои. Недовольный «медлительностью» армейских командиров Рихтхофен язвительно отметил в дневнике, что в городе «наступила абсолютная тишина». 8-го числа Паулюс получил от фон Вайхса категоричный приказ начать новое мощное наступление не позднее 14 октября, бросив в бой все боеспособные части, а до этого «расшатывать» вражескую оборону вылазками штурмовых групп при поддержке авиации. В тот же день Паулюс получил сообщение от синоптиков о том, что хорошая погода заканчивается и далее следует ожидать начала периода плохой погоды.

«Абсолютная тишина» стояла и на советских аэродромах. 7 октября из состава 8-й воздушной армии в воздух поднималось только 49 самолетов, в том числе 21 истребитель (6 из 4-го ИАП), 19 бомбардировщиков и 9 штурмовиков. Летчики отчитались о четырех воздушных боях и всего одном сбитом самолете (Me-109). По немецким данным, в ходе вылета на «свободную охоту» лейтенант Хельмут Розе из 2./JG3 в паре со своим ведомым обнаружил и атаковал тройку Пе-2. Однако ответным огнем бортстрелков «пешек» Bf-109G-2 W.Nr. 13478 лейтенанта Розе был подбит, попадания пришлись в радиатор и кабину, пилот был ранен в голову несколькими осколками.

Он смог посадить самолет на живот в 6 км южнее Солодников (в 100 км юго-восточнее Сталинграда) и выбраться из него прежде, чем тот загорелся. Розе попал в плен и остаток войны провел в лагере для военнопленных. Огнем с земли в тот день был сбит Bf-109E-7 адъютант-майора Йона Панаите из Gr.7 Vân. Летчик был тяжело ранен и надолго выбыл из строя. Собственные потери «сталинских соколов» составили 4 машины, в том числе 2 Пе-2, 1 Су-2 и 1 Як-1 (сержант В. И. Золотарев из 273-го ИАП был сбит в районе аэродрома Солодовка и погиб).

В ночь на 8 октября и в течение следующего дня было выполнено 243 вылета, но большая часть из них пришлась на бипланы У-2. Для 288-й ИАД это был еще один неудачный день. 4-й и 274-й авиаполки выполнили 15 вылетов на сопровождение штурмовиков 226-й ШАД и 15 на разведку. И хотя встреч с противником не было, и без того обескровленные подразделения все равно понесли потери: пропал без вести Як-1 сержанта Шмалия, сержант Бабенко совершил посадку на брюхо, а у сержанта Борисенко во время приземления самопроизвольно сложилась левая стойка шасси.

Таким образом, 288-я авиадивизия с начала месяца не одержала ни одной победы, но зато потеряла 10 самолетов и 5 летчиков. При этом число исправных машин сократилось до 3 (!) штук, посему в дальнейшем ее боевая работа стала носить, по сути, чисто символический характер (для поддержания боевого духа). Интересно, что еще 2 октября в состав дивизии прибыл личный состав 2-го ИАП в количестве 75 человек. Правда, без матчасти… А избыточный личный состав 274-го ИАП, согласно журналу боевых действий, коротал дни, занимаясь самыми разными делами, в частности благоустройством территории! Примерно в таком же состоянии к этому времени оказались и остальные подразделения 8-й воздушной армии.

Днем 9 октября в воздух поднималось 24 самолета, в том числе 17 истребителей (40 вылетов) и 7 бомбардировщиков (7 вылетов). Летчики отчитались о 6 воздушных боях и 3 сбитых самолетах (2 Ю-88 и 1 Me-109). Но документами противника подтверждается только одна воздушная победа. Румынский Bf-109E-7 W.Nr. 1482 бортовой «63» адъютант-шефа Кристи Чирвасуты был сбит в районе Сталинграда. Летчик был тяжело ранен и отправился домой на лечение. Мессер стал жертвой младших лейтенантов Бычкова и Швецова из штрафной эскадрильи 268-й ИАД.

Не обошлось без накладок. В 14.30 бомбардировщик Пе-2, заводской № 9/97 из 284-го БАП при заходе на посадку на аэродром Вишневка был по ошибке атакован и сбит своим И-153. Самолет упал на взлетную полосу и сгорел вместе с экипажем. Погиб и пилот сержант В. П. Агафонов, который совершал всего лишь второй боевой вылет. Кстати, штурмовики Ил-2 в этот день не действовали вовсе, а боевая мощь целой воздушной армии (если считать ее «дневную» часть) к этому времени стала равноценной примерно полутора авиаполкам! Это позволило немцам на время передать воздушное пространство над городом союзникам. «Над Сталинградом боевые вылеты осуществляли румынские боевые самолеты», – сообщал штаб 6-й армии.

Отметим, что к этому моменту румынская авиация под Сталинградом уже представляла собой внушительную (по крайней мере на бумаге) силу. В дополнение к ранее имевшимся восьми истребительным эскадрильям в конце сентября – начале октября в этот район было переброшено еще 19 эскадрилий, в том числе 7 бомбардировочных, 9 разведывательных 2 связные и 1 транспортная. Первоначально в них насчитывалось 168 самолетов, в том числе 48 разведчиков IAR-38/IAR-39, 21 связной Fleet F.10G, 15 бомбардировщиков JRS-79B, 15 транспортников Ju-52, 14 бомбардировщиков Не-111Н-3/Н-6, 14 бомбардировщиков и разведчиков Potez-633A-3/B-2, 8 легких бомбардировщиков PZL-23 и 8 IAR-37B, 8 разведчиков Do-17M, 6 разведчиков «Бленхейм» Mk.I и 3 связных Fi-156. Всего же румынская авиация под Сталинградом и на Дону к середине октября располагала примерно 240 самолетами.

Для технического обслуживания этих авиачастей на Восточный фронт были переброшены 5 передвижных авиамастерских, 2 технические базы, автобатальон, 3 отдельные автороты, рота Красного Креста (имевшая на вооружении санитарные самолеты польского производства RWD-13S). Для прикрытия румынских аэродромов и наземных частей были выделены: 4-я отдельная бригада ПВО (8 батарей с орудиями 75 мм, 11 с 37 мм, три с 13,2 мм), отдельный полк ПВО (2 батареи 75-мм орудий, 5 с 37-мм, 1 с 13,2-мм), ПВО 4-й армии – 6 зенитных батарей (2 с 75-мм орудиями, 3 с 37-мм, 1 с 13,2-мм).

10 октября 8-я воздушная армия выполнила 25 вылетов, а на следующий день еще меньше. «В утренние часы русская авиация проявляла слабую активность на северном фланге 6-й армии и над Сталинградом, – сообщала боевая хроника III./JG3. – После обеда русские авиационные части проявляли себя очень слабо… Мы доминируем в воздушном пространстве над Сталинградом».

Люфтваффе действительно несли потери в основном от зенитного огня. Так, 10 октября был поврежден Ju-87D-3 W.Nr. 2750 командира 4./StG2 кавалера Рыцарского креста гауптмана Мартина Мёбуса. Пилот получил ранение, но все же смог благополучно дотянуть до своего аэродрома, а его бортрадист-стрелок Эрих Моргенштерн не пострадал. На следующий день – 11 октября – зенитками был подбит и совершил вынужденную посадку на живот Ju-87D-3 W.Nr. 2779 «T6+DC» из штабного звена II./StG2. Оба члена экипажа – пилот лейтенант Эберхард Дамм и бортрадист-стрелок обер-ефрейтор Рудольф – получили ранения.

Правда, с заходом солнца все резко менялось. «Слабая вражеская авиация днем, с наступлением темноты – усиление авианалетов», – отмечал штаб 6-й армии. При этом впервые были отмечены попытки подсветить цели для ночных бомбардировщиков прожекторами, установленными на восточном берегу Волги. «Ночное господство русской авиации в воздухе имеет существенные последствия, – констатировал штаб 6-й армии. – Войска никогда не остаются в покое, их силы постоянно напряжены. Несутся потери в людях и имуществе». В связи с тем что у люфтваффе не было ночных истребителей, единственным способом борьбы с этими ночными нашествиями казались удары по аэродромам. Паулюс попросил Рихтхофена выявлять и бомбить их днем и ночью. Но площадки, на которых базировались У-2, обычно предоставляли собой небольшую поляну, при этом днем все бипланы тщательно маскировались и рассредоточивались.

11 октября ударная группа 389-й пехотной дивизии заняла шестиугольный квартал (был назван так по одноименному большому зданию), достигнув перекрестка улиц Баумана и Красина и развилки железных дорог, немного потеснив при этом подразделения 37-й гвардейской стрелковой дивизии. Атаки снова проходили при мощной поддержке авиации (в то время как советская фактически оставила поле боя). Штурмовики Bf-109 и Hs-123 снижались до бреющего, сбрасывая бомбы и обстреливая свои цели чуть ли не с высоты крыш домов. «Артиллерийско-минометным огнем и авиационной обработкой противник выжигает все живое на определенных участках и этим получил возможность продвинуться вперед», – констатировал штаб Сталинградского фронта. Еременко приказал сформировать в каждой роте группу ПВО с ручными пулеметами и противотанковыми ружьями для стрельбы по низколетящим самолетам, а также укрывать солдат в подвалах домов и щелях во время авиаударов и артобстрелов.

12 октября люфтваффе совершили налеты на поселок СТЗ, завод «Красный Октябрь» и Красноармейск, при этом было зафиксировано применение большого количества бомб весом 1000 кг и более, после взрыва которых сотрясалась земля, а в небо поднимались огромные столбы дыма и пыли. В 15.15 11 бомбардировщиков совершили налет на Бекетовку. Ночью было зафиксировано падение донных мин в Волгу в районе Красноармейска, в связи с чем фарватер пришлось временно закрыть. Потери немецкой авиации снова оказались минимальными: Ju-88A-4 из 7./KG76 был поврежден зенитным огнем над целью и совершил вынужденную посадку в районе Тацинской.

Советская авиация в светлое время суток осуществила всего 45 вылетов. 6 из них было на счету 4-го ИАП (летало две машины). Во время полета на разведку в район Орловки и Городища был сбит очередной Як-7Б сержанта Пархоменко. Пилот получил тяжелые ранения, но все же смог совершить аварийную посадку на брюхо на своей территории. Впрочем, поставить печальный антирекорд, когда боеготовность целой авиационной дивизии (в которой, заметим, было целых три штаба и политотдела) сократилась бы до одного-единственного истребителя, все же не удалось! Ибо вечером техники 274-го ИАП ввели в строй одну отремонтированную машину, восстановив ее до утреннего уровня.

В следующие три дня черная полоса для 4-го ИАП продолжалась. Снова не одержав ни одной победы, полк потерял еще два Як-7. Сержант Яков Пеккер и старший сержант Корнус были сбиты в воздушном бою, но первый позднее вернулся в часть пешком.

Для очередного «решающего удара» была собрана ударная группа Йенеке, в которую вошли 305-я и 389-я пехотные и 14-я танковая дивизии. Из 14 пехотных батальонов, имевшихся у Йенеке, 9 считались «выдохшимися», 4 «истощенными» и 1 – «слабым». А из двух приданных саперных батальонов один был «сильным», другой «истощенным». В составе 14-й танковой дивизии насчитывалось 52 танка, в том числе 34 Pz.III, 15 Pz.IV и 3 Pz. II. Главный удар должен был наноситься в направлении СТЗ с тем, чтобы в первый же день (в крайнем случае во второй) достичь Волги восточнее предприятия. После этого ударные группы должны были повернуть на юг вдоль берега, захватить завод «Баррикады», после чего к наступлению подключались 295-я и 100-я егерская дивизии. Конечной целью был захват всей промышленной части города.

Видимо, для поднятия боевого духа командиров истощенных дивизий перед очередным сражением сразу нескольким из них были вручены Рыцарские кресты. Среди кавалеров оказались Йенеке, командир 71-й пехотной дивизии генерал фон Хартманн и командир 76-й пехотной дивизии генерал Роденбург.

Сама атака, как водится, планировалась в духе авантюризма. Так, часть боеприпасов для 389-й пехотной дивизии планировалось доставить не накануне операции, а в течение первого дня. Однако в ночь на 13 октября на перегоне между Тацинской и Морозовской произошла авария (столкновение составов), вследствие чего менее чем за сутки до атаки тыловикам пришлось буквально с миру по нитке собирать снаряды со складов других дивизий, доставлять их на станцию Гумрак, там их в смешке грузили на автомашины и отвозили потребителям.

Тем временем взять Туапсе так и не удалось, а 12 и 13 октября основная часть подразделений VIII авиакорпуса вернулась с Кавказа на базы вокруг Сталинграда.

Что касается 62-й армии, то она к этому моменту, как казалось, хорошо подготовилась к обороне оставшейся части города. К круговой обороне было приспособлено 205 зданий, установлено 38 бронеколпаков, на подходах к ним заложено в общей сложности 8000 противопехотных и 3300 противотанковых мин. Все улицы на пути к Волге были перекрыты баррикадами и траншеями, прикрыты многочисленными артиллерийскими позициями и врытыми в землю танками. В районе СТЗ были созданы две сплошные полосы противотанковых мин, все каменные здания превращены в крепости, сделаны ходы сообщения и мощные блиндажи, а пехота «глубоко зарыта в землю». Оборона на этом участке была выстроена в два эшелона. Первый занимали 109-й и 114-й стрелковые полки 37-й ГСД, 117-й стрелковый полк 39-й ГСД и 90-й стрелковый полк 95-й СД, второй – 524, 112 и 118-й стрелковые полки 37-й ГСД и 84-я танковая бригада.

14 октября в 07.00 (по московскому времени) началась мощная артподготовка, затем в небе послышался знакомый вой сирен. На сей раз «Штуки» действовали, как «нитка с жемчугом». Одна за другой они приближались к цели, затем переходили в пике, отвесно неслись вниз и сбрасывали бомбы на заранее определенные цели. Получалось, что, в то время как один Ju-87 подходил к городу, второй уже приближалась к цели, третий пикировал, четвертый уже выходил из пике, только что сбросив бомбу, пятый набирал высоту, шестой уже удалялся к базе и т. д. По мере поражения целей непосредственно перед линией фронта, следующие волны «Штук» наносили удары по опорным пунктам, расположенным в 100–150 м в глубине советских позиций, как бы пошагово «обрабатывая» весь участок наступления. При этом немецкие ударные группы в 10.30 перешли в атаку, постепенно продвигаясь через только что разбомбленные участки. «Рихтхофен заставил нас понять, что наша эскадра должна проводить бомбометание с особой точностью во избежание опасности для наших войск, находящихся близко к цели, – вспоминал командир StG2 майор Хоццель. – Мы могли бы не рисковать, а бомбить с высоты 4000 м из-за широкой площади объекта. Однако нам приходилось пикировать до минимальной высоты, сбрасывая бомбы прямо над крышами… Мы загружали каждый самолет одной 500-кг бомбой с взрывателем замедленного действия для крыши[41]. Каждый самолет также нес две 250-кг бомбы под крыльями, так что каждый нес нагрузку в 1000 кг».

Советская зенитная артиллерия, стрелявшая по пикирующим Ju-87 с обоих берегов Волги, доставляла много хлопот немецким летчикам. Однако потери от ее огня оставались минимальными. В частности, эскадра «Иммельман», осуществляя до 500 вылетов ежедневно, теряла в среднем по одной «Штуке». То есть на каждую тысячу самолето-вылетов Ju-87 приходилось две потери.

«Ни единая бомба не пропустила свою цель», – хвалился он. Один из солдат немецкой 389-й пехотной дивизии в ожидании приказа атаковать писал: «Все небо заполнено самолетами, артиллерия стреляет, бомбы сыплются с неба, ревут сирены. Сейчас мы поднимемся из окопов и примем участие в этом чудовищном представлении». Находившийся по ту сторону линии фронта командующий 62-й армией генерал Чуйков так описывал это октябрьское утро: «То, что я увидел на улице, особенно в направлении Тракторного завода, трудно описать пером. Над головой ревели пикирующие бомбардировщики, выли падающие бомбы, рвались снаряды зениток, а их трассирующие траектории расчертили небо красным пунктиром. Кругом все гудело, стонало и рвалось. Пешеходный мостик через Денежную протоку, собранный из бочек, был разбит и отнесен течением. Вдали рушились стены домов, полыхали корпуса цехов Тракторного завода».

Всего же на тракторный завод и опорные пункты вокруг него было сброшено 600 тонн фугасных и осколочных бомб. Фактически люфтваффе прорубили целую «просеку» в советской обороне шириной в 2,5 км и глубиной 1–2 км! И на всем этом пространстве были разрушены почти все узлы обороны, блиндажи и взорвано 80 % минных полей. Оба эшелона обороняющихся подверглись равномерному воздействию, вследствие чего все подразделения понесли огромные потери и были деморализованы. При этом весь день над Тракторозаводским районом поднимались огромные клубы пыли и дыма, которые не позволяли использовать дивизионную артиллерию, а также корректировать огонь гаубиц с восточного берега. Пожалуй, это был один из самых эффективных (как в плане зрелищности, так и по нанесенному ущербу) налет «Штук» за всю войну.

Помимо самого Сталинграда германская авиация наносила мощные авиаудары и по другим целям. Так, в 07.05 (по берлинскому времени) с аэродрома Тацинская взлетел Ju-88A-4 лейтенанта Германа Штэхле из 7./KG6, который с пикирования сбросил бомбы на советские артиллерийские позиции на восточном берегу Волги. Спустя пять минут из Тацинской взлетели еще два «Юнкерса» из 8./KG6 – обер-лейтенанта Рудольфа Пухингера и обер-фельдфебеля Франца Гаппа, совершившие налет уже на минометные позиции в самом городе.

В течение дня специализированная III./KG6 продолжала наносить одиночные точечные удары по ключевым точкам советской обороны и ближнего тыла. В 11.15 в воздух поднялись два самолета из 7./KG6: кавалера Рыцарского креста обер-фельдфебеля Харри Фрея, атаковавший цели в Сталинграде, и лейтенанта Штэхле, который сбросил бомбы на Владимировку. Кстати, в качестве штурмана первого «Юнкерса» свой первый боевой вылет в составе группы совершил гауптман Карл Эгон фон Далвигк. Он должен был вскоре возглавить 7-ю эскадрилью и проходил своеобразную «стажировку» перед официальным назначением.

В 14.15 из Тацинской взлетел Ju-88A-4 обер-фельдфебеля Гаппа, а спустя пятнадцать минут – самолет обер-фельдфебеля Эрнста-Аугуста Кузикке, на котором опять в качестве штурмана летел гауптман фон Далвигк. Оба «Юнкерса» нанесли удары по позициям советской артиллерии в Сталинграде.

Вслед за ними в 14.35 в воздух поднялась следующая пара – обер-лейтенант Пухингер и лейтенант Штэхле, которые выполнили очередной налет на артиллерийские позиции на восточном берегу Волги. Все участвовавшие в этих вылетах «Юнкерсы» без каких-либо повреждений вернулись на аэродром. Отметим, что бомбардировщики из KG6 никогда не вылетали на задание всей группой и очень редко поэскадрильно, а действовали в основном отдельными «экипажами-разрушителями». Во-первых, авиагруппа еще находилась в стадии формирования, во-вторых, ее экипажи считались спецами высокого уровня.

Уже в полдень ударная группа Йенеке снова заняла Шестиугольный квартал, затем огибающие его кольцевые улицы и южную часть Тракторного завода. Паулюс после обеда прибыл на передовой КП VIII авиакорпуса восточнее станции Разгуляевка, где обсудил с довольным своими подчиненными Рихтхофеном планы использования авиации на следующий день. В 13.45 (15.45 по Москве) командующий посетил наблюдательные пункты западнее поселка Красный Октябрь, откуда лично наблюдал удары «Штук» и артобстрел завода «Баррикады» и СТЗ, в западной части которого еще оборонялись остатки советских войск.

Интересно, что штаб 6-й армии был уверен в том, что цели первого дня наступления достигнуты лишь частично. В действительности уже вечером 2-й батальон 103-го панцергренадерского полка (II./Pz. Gren.Rgt.l03) достиг Волги южнее нефтебаков, где занял круговую оборону[42]. Об этом стало известно только следующим утром. Связь штаба Сталинградского фронта с частями 62-й армии была нарушена, и там о том, что немцы достигли берега, тоже стало известно после того, как об этом сообщили танкисты с расположенного напротив острова Зайцевский.

Ночью Еременко на бронекатере лично прибыл в штаб Чуйкова, чтобы оценить обстановку. «Мой вывод – противник имел успех только благодаря господствующему положению в воздухе и массовому применению бомбардировочной авиации, – указал он в своем отчете по итогам поездки. – Хотя мы и сбили за этот день 16 и подбили 2 самолета противника, но по сравнению с тем, что было противником брошено в бой, – это капля в море». Штаб 62-й армии докладывал об огромных потерях, нанесенных противнику, фактически прорыв к Волге стоил ударной группе относительно небольших жертв. Так, 305-я пехотная дивизия с приданными ударными группами 389-й I.D. потеряла 102 человека погибшими и пропавшими без вести и 293 ранеными.

Утром 15 октября «Штуки» из StG2 снова совершили серию налетов на северную часть Сталинграда, только в период с рассвета до 12.00 советские наблюдатели зафиксировали 450 пролетов немецкой авиации. Основными целями стали завод «Баррикады», поселок Рынок и позиции советской артиллерии на восточном берегу Волги. «Хейнкели» из I./KG100 совершили налеты на Ахтубу (dorf Achtuba) и Красную Слободу, сбросив на них бомбы SC250. При этом экипажи насчитали не менее 10 батарей зенитной артиллерии, которые вели огонь на восточном берегу Волги. А «Юнкерсы» из III./ KG6 продолжили «терроризировать» советскую артиллерию. Сначала в 09.40 из Тацинской поднялись гауптман фон Далвигк и лейтенант Штэхле, при этом первый из них теперь уже лично пилотировал бомбардировщик. Они атаковали артиллерийские позиции на восточном берегу Волги. Затем в 10.50 из Тацинской взлетел самолет обер-лейтенанта Пухингера, который сбросил бомбы на цели в Сталинграде. А после обеда расположение артиллерии на восточном берегу Волги и островах снова «навестили» пикирующие бомбардировщики обер-лейтенанта Пухингера, лейтенанта Штэхле и обер-фельдфебеля Гаппа. Они поднялись в воздух соответственно в 13.15, 13.25 и 13.30 и благополучно вернулись обратно в интервале 15.00–15.05.

«VII авиакорпус всеми своими силами непрерывно поддерживал и обеспечивал сегодняшний успех наступления на севере Сталинграда, – сообщалось в журнале боевых действий 6-й армии. – Истребители удерживают полное превосходство в воздухе и полностью устранили вражеские самолеты из района Сталинграда». Но кое-кого все же «устранить» не удалось. В этот день в качестве истребителей уже далеко не в первый раз были использованы бронированные штурмовики. Командир эскадрильи 225-го ШАП старший лейтенант Ф. В. Тюленев в паре со своим ведомым был наведен по радио на одиночный Хе-111. На высоте 1 км штурмовики взяли «Хейнкель» в «клещи», обстреляв его сначала реактивными снарядами, а затем из пушек и пулеметов. В результате бомбардировщик, согласно докладу пилотов, упал около хутора Благодатный. При выходе из атаки «черные смерти» атаковали еще два Хе-111 на высоте 100–150 м, после чего один из них упал и взорвался около Новоникольского. В действительности в результате смелой атаки Ил-2 пострадал только Не-111H-6 W.Nr. 4154 из 6-й эскадрильи KG55. Причем прямым попаданием на нем был убит пилот унтер-офицер Эрнст Паулиш. Но штурман бомбардировщика взял управление на себя и сумел довести машину до немецкой территории. Несмотря на то что «Хейнкель» получил тяжелые повреждения в ходе аварийной посадки, из его экипажа больше никто не пострадал.

Тем временем внизу, на земле, немцы разъединили остатки 37-й гвардейской стрелковой дивизии на части, а затем достигли реки в районе улицы Прибалтийской, захватив пристань СТЗ и кирпичный завод. Ширина прорыва в Волге достигла 2 км. Одновременно с этим в северных пригородах перешли в наступление 16-я танковая и 94-я пехотная дивизии. Им удалось достичь окраин Рынка и Спартановки, но там ударные группы столкнулись с неожиданно ожесточенным сопротивлением. «Понесены необычайно большие потери (до 30 %)», – докладывал штаб 14-го танкового корпуса. Этот небольшой плацдарм обороняли остатки 124-й, 149-й стрелковых бригад, а также уцелевшие бойцы 115-й стрелковой и 2-й морской стрелковой бригад, ранее сумевших прорваться из Орловки, – всего около 2000 человек. Уже следующей ночью 24 самолета сбросили отрезанным частям патроны, мины, 76-мм снаряды (в ящиках) и продовольствие.

Ближе к вечеру Паулюс прибыл на КП 103-го панцергренадерского полка в западной части поселка Баррикады. Так он впервые оказался в городе, осмотрев многочисленные развалины и следы недавних боев. После совещания было решено продолжать наступление от СТЗ на юго-запад вдоль железной дороги, одновременно нанося удар с запада в направлении завода «Баррикады». «В Сталинграде достигнуты хорошие успехи, – писал Рихтхофен ночью в своем дневнике. – Русские были явно застигнуты врасплох. Мы достигли Волги на фронте в три километра».

На следующий день командующий 4-м воздушным флотом вылетел в гауптквартиру Гитлера «Вервольф», где продемонстрировал тому свежие фотографии разрушенного Сталинграда и опустошенных пригородов. А заодно пожаловался на Паулюса, Гота, Геринга и других. «Он был особенно благосклонен со мной», – записал Рихтхофен в дневнике. Фюрер внимательно выслушал и одобрил его оперативные планы, а также оценку обстановки. Попутно он выразил свое беспокойство по поводу медленного наступления на Кавказе. «Фюрер яростно проклинает Листа, – констатировал Рихтхофен, добавив: – Справедливо». В тот же день он встретился и с Герингом, который сказал ему, что Гитлер планировал назначить Рихтхофена командующим группой армий «А», однако после некоторых «размышлений» решил, что тот будет более ценным как авиационный командир. Рейхсмаршал был в восторге от деятельности 4-го воздушного флота и пообещал Рихтхофену фельдмаршальский жезл, как только падет Сталинград.

16 октября с 08.00 до 16.00 штурмовики и пикирующие бомбардировщики наносили удары по позициям советских войск. Гауптман Бётхер, приближавшийся в очередному «юбилею», совершал свой 394-й боевой вылет. В 12.44 он поднялся в воздух с тяжеленной 2,5-тонной бомбой под фюзеляжем. Полеты с такими боеприпасами были делом экстремальным, самолет долго гнал по взлетной полосе, а потом летел в воздухе немного перекошенным, поскольку бомба подвешивалась не прямо под серединой фюзеляжа, а немного смещенно к двигателю. Зато взрывы подобных фугасок не только приводили к огромным разрушениям, но и оказывали сильное моральное воздействие на оборонявшихся, вызывая настоящее землетрясение. «Среди множества прочих бомб всех калибров было сброшено несколько бомб весом 1800 и 2500 кг», – докладывал VIII авиакорпус.

В ходе этих налетов особую роль, как и прежде, играли «Юнкерсы» из III./KG6, чьи спецы успешно поражали с пикирования точечные цели. Сначала в интервале 07.15–07.20 из Тацинской взлетели самолеты обер-лейтенанта Пухингера, лейтенанта Штэхле и обер-фельдфебеля Гаппа, атаковавшие наземные цели в черте Сталинграда. Затем в 10.55 в воздух поднялись Ju-88A-4 обер-лейтенанта Фридриха Янке из штаба группы и лейтенанта Штэхле. Они имели задачу нанести удар по подземному укрепленному пункту в Сталинграде и, судя по советским данным, успешно ее выполнили! Им удалось добиться прямых попаданий в КП 62-й армии, в результате чего было уничтожено и завалено несколько блиндажей. По имеющимся данным, точное расположение штаба немецкая разведка установила в ходе допроса комиссара, взятого в плен накануне и выдавшего «все пароли и явки».

Потом в 14.45 лейтенант Штэхле в очередной раз поднял в воздух свой Ju-88A-4 «L1+DR», чтобы сбросить бомбы на цели в Сталинграде. Всего, по советским данным, над городом в тот день было зафиксировано не менее 1000 самолетопролетов.

Однако многочисленные вкопанные в землю танки КВ-1 и Т-34 при бомбежке не пострадали и стали серьезной помехой на пути ударных групп 305-й и 14-й танковой дивизий. По немецким данным, в ходе затяжного боя было уничтожено 16 танков, но и собственные потери составили сразу 17 машин. Тем не менее к вечеру им удалось с боями прорваться к северной части «Баррикад» и занять прилегающую группу домов[43].

17 октября люфтваффе бомбили заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь», острова Зайцевский и Голодный, а также восточный берег Волги в районе Верхней Ахтубы, Бурковского и Красной Слободы. В общей сложности на эти цели было сброшено около 4000 бомб всех калибров. В атаке снова участвовала I./KG100, и гауптман Бётхер снова сбросил на Сталинград сверхмощную бомбу SC2500. Экипажи III./KG6 трижды – в 06.45, в 10.40 и в 13.55–14.05 – вылетали из Тацинской, чтобы нанести бомбовые удары по различным целям в Сталинграде. В тот день командир 9-й эскадрильи гауптман Курт Хайнтц был награжден Рыцарским крестом, к которому он был представлен после 300 боевых вылетов.

Советская противовоздушная оборона на восточном берегу реки к этому моменту значительно усилилась, в чем некоторым летчикам пришлось воочию убедиться. «Налет в составе группы на цели, расположенные на островах на Волге под Сталинградом, – писал в рапорте штурман Не-111H-6 «1G+FP» обер-фельдфебель Эрих Цептер из 6-й эскадрильи KG27, совершавший один из своих первых боевых вылетов. – После старта наше подразделение летит через облака. В ходе таких полетов я всегда боялся столкнуться с другими самолетами.

Кстати, я часто боялся. Мои действия во время рейсов делались механически прямо в страхе. Мы идем на курсе, как правило, зигзагами. Взрывы тяжелых зенитных снарядов в ставшем чистым небе «приветствуют» нас на высоте 5000 м. Группа Не-111 стала маневрировать вверх и вниз. Внезапно зенитка попала в правый двигатель. Я знал из курса обучения в авиационной школе, что в таких случаях надо немедленно выключить двигатель. Затем перекрыть подачу топлива. Это стало теперь актуально, потому что двигатель загорелся. К счастью, ненадолго. Другие машины уже отбомбились, а я отстал и потерял высоту. Я сбросил мои бомбы, как виноград, одним залпом на наиболее крупные острова Волги. После этого я отвернул прочь, и на высоте 2000 м мы прошли под разрывами зенитных снарядов. Группа, маневрируя, ждала меня».

Всего в течение дня советская зенитная артиллерия выпустила 6244 снаряда и доложила о 5 сбитых самолетах. Что касается авиации, то в ночь на 17 октября и в течение следующего дня 8-я ВА осуществила 400 вылетов, но в основном в темное время суток. Что, однако, не помешало сбить в воздушных боях 9 самолетов. Собственные потери составили 6 машин[44]. Например, пропали без вести два Як-1 капитана М. Ф. Ульянова из 11-го ИАП и сержанта Н. Д. Тиманова из 273-го ИАП. Последний полк участвовал в битве за Сталинград с конца августа и к этому моменту уже потерял 27 самолетов, фактически полностью утратив боеспособность.

К вечеру 51-й армейский корпус доложил о захвате большей части орудийного завода («Баррикады»), но здания в его юго-восточной части, примыкавшей к берегу, все еще удерживались остатками 308-й стрелковой дивизии. Западнее предприятия отрезанные группы пехотинцев также продолжали удерживать несколько зданий и подвалов. Большую роль по-прежнему играли зенитные подразделения люфтваффе. 88-мм пушки пробивали массивные отверстия в бетонных и кирпичных стенах заводских корпусов и подавляли огнем пулеметные гнезда. «Это фантастическое зрелище, – писал командир 9-й зенитной дивизии генерал-майор Пиккерт 17 октября. – Абсолютно ничего в пригороде не избежало уничтожения. Мы произвели несколько тысяч выстрелов там, включая множество противотанковых снарядов, используемых против самых крепких зданий».

Советские войска понесли очень большие потери, а образовавшиеся бреши удалось заткнуть лишь благодаря прибытию 138-й стрелковой дивизии, которая в течение двух ночей сумела переправиться в город. В ночь на 18 октября молодые бойцы в нескольких местах проникли в здания в северной части завода, выбив оттуда немцев, а затем отчаянной атакой сумели захватить и несколько развалин домов рядом с предприятием. Для противника эта вылазка стала полной неожиданностью, связь с группами 305-й СД на заводе была потеряна, и долгое время штаб Паулюса вообще не знал, что там происходит. Тем временем поредевшие подразделения 37-й ГСД отошли к заводу «Красный Октябрь» и берегу Волги, в то время как остатки почти полностью уничтоженной 95-й стрелковой дивизии пришлось эвакуировать на восточный берег.

Ночные переправы, несмотря на потерю части причалов и усиление обстрелов, по-прежнему работали бесперебойно. Так, в ночь на 17 октября на западный берег было доставлено 393 бойца, 5 танков, 77 тонн продовольствия и 53,5 тонны боеприпасов. Еще 62 мешка с грузами было доставлено по воздуху. В следующую ночь тральщики переправили в Сталинград еще 560 бойцов и 32 тонны грузов. В ночь на 19 октября из города удалось вывезти 491 раненого, при этом прямым попаданием был потоплен тральщик № 337, погибло 10 членов экипажа и 75 раненых, спаслись только два краснофлотца. Вечером 20 октября немецкие минометчики смогли накрыть стоявший около Скудри катер-тральщик № 342, который был выведен из строя. В ночь на 21 октября в город удалось доставить 711 человек и 3,5 тонны груза, а обратными рейсами эвакуировать 723 раненых.

19 октября в районе Сталинграда резко похолодало, прошли сильные дожди, а местами даже первые снегопады. Облачность ограничила действия советской ночной авиации, но и запланированные авиаудары люфтваффе тоже пришлось отменить. 8-я воздушная армия выполнила всего 25 вылетов, но некоторые из них получились «яркими». Тройка Ил-2 из 226-й ШАД без истребительного прикрытия (для этого попросту не было машин) вылетела на штурмовку аэродрома Большая Россошка. В действительности это была лишь передовая площадка, которую немцы время от времени использовали для посадки связных, транспортных самолетов и аварийных посадок. Когда группа достигла объекта, она оказалась совершенно пуста. «Черные смерти» повернули обратно, сбросив бомбы и «эрэсы» на первые попавшиеся цели. Пролетая над городом, летчики увидели, как группа Ju-88A в сопровождении «Мессершмиттов» бомбит завод «Баррикады». Тогда Илы неожиданно атаковали их и, по советским данным, «отогнали с поля боя». Это событие лично наблюдал со своего передового КП командир 13-й ГСД генерал-майор Родимцев, который был так восхищен действиями штурмовиков, что послал в штаб Хрюкина хвалебное письмо.

20 октября в 15.00 был совершен очередной налет на завод «Баррикады». «Штукам» приходилось действовать буквально ювелирно, чтобы не попасть по своим. Перед вылетом со всеми пилотами проводился подробный инструктаж, во время которого изучались крупные фотоснимки предприятия с указанием уже захваченных строений и целей, на которые надо «положить» бомбы. Внутри цехов и хозпостроек постоянно происходили рукопашные схватки, при этом на территорию завода въехало несколько немецких огнеметных танков, поливавших здания струями пламени. К ночи 305-й пехотной дивизии удалось снова захватить цеха № 5 и 5А. В течение 21 октября шли ожесточенные бои за цех № 4 и северную часть цеха № 6. Только за 21 октября советские части, оборонявшие завод, потеряли убитыми и ранеными 700 бойцов.

Люфтваффе, в отличие от наземных частей, продолжали вести битву «малой кровью», неся минимальные потери. В течение целой недели немцы утюжили город практически безнаказанно. И только 22 октября в районе Сталинграда зенитным огнем был сбит Не-111H-6 W.Nr. 7865 (пилот лейтенант Герхард Йорнстедт) из 9./KG55.

Утром 23 октября в Сталинграде снова потеплело, над Волгой стояла облачная погода, видимость составляла 10–15 км, а температура воздуха составляла +9 – +18 градусов.

Германская артиллерия открыла ураганный огонь по позициям 138, 308 и 193-й стрелковых дивизий. Затем в небе послышался гул авиационных моторов. Люфтваффе пытались повторить успех девятидневной давности, в очередной раз проложив наземным войскам путь к Волге. «Штуки» опять применили тактику «жемчужного ожерелья», подходя к городу длинной растянутой колонной, а затем поочередно пикируя на различные цели, и постепенно переносили удары вглубь советской обороны. Основные удары наносились по юго-восточной части завода «Баррикады», заводу «Красный Октябрь», оврагу Банный и острову Зайцевский (оттуда артиллерия вела огонь по немецким позициям). В некоторые периоды в небе одновременно «зависало» по 40–50 немецких самолетов, а всего в течение дня советские наблюдатели зафиксировали свыше 2000 самолето-пролетов и падение около 4000 фугасных и осколочных бомб. «Штукам» удалось добиться прямых попаданий в КП 308-й СД, а также КП штаба 62-й армии. На последнем были завалены 4 блиндажа, уничтожены все рации, погибло и получило ранения 15 человек. Многие заграждения, баррикады и минные поля были уничтожены и взорваны.

В 10.00 (по московскому времени) ударные группы только недавно прибывшей 79-й пехотной дивизии перешли в наступление в направлении металлургического завода «Красный Октябрь». Уже через час передовые подразделения достигли железной дороги, проходящей вдоль западной части предприятия. Однако в этот момент небо затянуло тучами, и поддержка авиации прекратилась. После обеда атаки возобновились, и в 16.30 немцы захватили цех № 4 и часть цеха № 5. К вечеру бой принял ожесточенный характер и нередко переходил в рукопашные схватки, а к ночи одна штурмовая группа пробилась к Волге, заняв обрыв на протяжении около 400 м. «В основном ведутся ближние бои, в которых люфтваффе и артиллерия не могут оказать эффективную помощь из-за малого расстояния до неприятеля», – докладывал штаб 6-й армии в ОКХ. Этот успех стоил 79-й пехотной дивизии 400 погибших и раненых. Одновременно с этим 14-я танковая дивизия вела бои за хлебозавод, расположенный между «Баррикадами» и «Красным Октябрем».

Отметим, что штаб Еременко снова остался в неведении относительно очередного прорыва противника к Волге, сводка Сталинградского фронта сообщала лишь о том, что немцы достигли северо-западных окраин «Красного Октября». Притом что это произошло в нескольких сотнях метров от КП 62-й армии.

Ночью бомбардировщики У-2 с малой высоты бомбили занятые противником цеха заводов «Баррикады» и «Красный Октябрь». При этом были применены фосфорные бомбы, которые взрывались еще в воздухе и поджигали здания. Экипажи бипланов сталкивались с теми же трудностями, что и немецкие. Им нужно было в темноте, при плохой видимости достичь цели, определить, какие здания заняты своими частями, а какие противником, а потом точно «положить» бомбы в нужное место.

24 октября немецкая авиация продолжила утюжить позиции 62-й армии в промзоне Сталинграда, выполнив около 1000 вылетов. При этом «Штуки» опять добились успехов в атаках советских командных пунктов. На сей раз прямым попаданием был уничтожен КП 1045-го стрелкового полка и убит его командир подполковник Тимошин. He-111 «1G+NN» обер-фельдфебеля Людвига Хафигхорста из 5./KG27 «Бёльке» в очередной раз совершил налет на Сталинград. «На сей раз мы использовали в качестве бомб мины ВМ1000, которые мы должны были сбросить на „Красные Баррикады” – комплекс зданий, бывший центром обороны советских войск, – вспоминал Хафигхорст. – Скоро мы достигли цели, однако сразу сбрасывать мины было нельзя. Здания под нами были частично заняты нашими войсками, и надо было определить, где они находятся. Вскоре мы заметили их опознавательные сигналы, и я немедленно направил самолет к точке сброса». Две «сигары» устремились вниз, и вскоре среди остовов заводских корпусов поднялись огромные столбы пыли, огня и дыма, а «Хейнкели» повернули на аэродром.

Паулюс, который стал практически ежедневно бывать в Сталинграде, разъезжая между развалин на бронетранспортере, на сей раз посетил передовые КП 14-й танковой и 305-й пехотных дивизий, а затем отправился на КП 51-го армейского корпуса. Оттуда он лично наблюдал, как «Штуки» пикируют на цеха «Красного Октября», а затем над заводом поднимаются огромные столбы дыма и пыли. Однако само наступление в очередной раз преждевременно выдохлось из-за больших потерь и упорного сопротивления советских подразделений. «Противник столько потерял в этой наступательной операции, что отказаться от атак и захвата остатков города, как видно, считает еще более невыгодным», – отметил по итогам очередного трудного дня Еременко.

25 октября люфтваффе, пользуясь ясной погодой, опять неистовствовали, сбросив на различные цели около 4000 бомб всех калибров. К примеру, около полудня удар по позициям советской артиллерии в Сталинграде совершили «Юнкерсы» из III./KG6. В ходе очередного вылета на бомбардировку Сталинграда «Хейнкели» из 7-й эскадрильи KG27 попали в зону огня зениток, а затем были еще и атакованы советскими истребителями. В результате Не-111H-6 «1G+ER» получил повреждения и на обратном пути совершил вынужденную посадку на живот в 20 км западнее города Калач. Один из членов его экипажа был тяжело ранен. Чтобы побыстрее доставить его в госпиталь, рядом с подбитой машиной приземлился «Хейнкель» гауптмана Ханса Отто Хайнерта. Сверху последнему казалось, что под ними голая степь, однако в реальности это было совсем не так. «Волосы у нас встали дыбом! – вспоминал Хайнерт. – Мы оказались в центре поля бывшей битвы с окопами и траншеями. Вокруг находилась многочисленная техника». Взлетать пришлось прямо между подбитыми танками и пушками.

Пользуясь поддержкой с воздуха, немецким ударным группам удалось продвинуться еще на 300 м между заводами «Баррикады» и «Красный Октябрь», постепенно окружая первый из них. Однако зачистить огромную территорию обоих предприятий не удавалось. Более того, советские штурмовые группы стали активно использовать подземные коммуникации и канализацию, через которые неожиданно проникли в подвалы нескольких цехов, занятых противником. Ожесточенные бои шли и в Спартановке. Несколько раз немцам удавалось врываться в центральную часть разрушенного поселка, достигнув площади и блокировав одно из советских подразделений в каменном здании тюрьмы. В этот раз оборону 62-й армии, наверное, впервые с начала месяца активно поддержала собственная авиация. Штурмовики Ил-2 из 206-й ШАД выполнили 90 вылетов, сбрасывая на позиции немцев в районе Спартановки осколочные и фугасные бомбы, обстреливая их «эрэсами» и бортовым оружием. Один из пилотов старшина Сударкин отразил 5 атак немецких истребителей, сбил один из них, а потом на подбитом штурмовике с трудом перетянул через Волгу и совершил аварийную посадку на фюзеляж в 4,5 км южнее Прищевки. «Днем несколько штурмовых и истребительных налетов на позиции XIV танкового корпуса», – сообщал журнал боевых действий 6-й армии.

26 октября отряды 14-й танковой дивизии прорвали позиции, удерживаемые остатками 193-й стрелковой дивизии, и достигли улиц Машинная и Газовая. Штурмовые группы 79-й пехотной дивизии овладели южной частью цеха № 5, торцевыми частями цеха № 1 и северо-западной частью цеха № 9. В Спартановке штурмовым группам 94-й пехотной дивизии при постоянной поддержке «Штук» тоже удалось добиться некоторых успехов.

Из состава 8-й ВА снова действовала в основном 206-я ШАД, располагавшая к утру этого дня 35 исправными самолетами. Летчики осуществили 64 вылета, при этом был сбит Ил-2 сержанта И. С. Малышева из 945-го ШАП, который упал на остров Сарпинский и сгорел. Пилот погиб. Также над целью был сбит штурмовик сержанта П. Д. Шурыгина из 807-го ШАП, который также погиб. А Ил-2 старшины В. И. Левченко пропал без вести. Еще 4 Ил-2 были повреждены зенитным огнем, но смогли вернуться на свои аэродромы. Правда, немцы в этот раз оценили действия советской авиации как «слабые».

Что касается люфтваффе, то они понесли потери не в ударной авиации, буквально кромсавшей позиции и тылы 62-й армии, а в истребителях. Во время вылета на «свободную охоту» в районе села Большие Чапурники, в 33 км южнее Сталинграда, прямым попаданием зенитного снаряда был сбит Bf-109G-2 W.Nr. 13627 унтер-офицера Вернера Нольте из 2./JG3. Пилот пропал без вести. В районе Бекетовки зенитным огнем был сбит Bf-109F-4 W.Nr. 7184 фельдфебеля Альдемара Матцдорфа из 8./JG3. Истребитель упал и сгорел в 1 км западнее аэродрома Бекетовка, а летчик, имевший на своем счету 5 побед, погиб.

Благодаря тому что в предыдущие ночи на западный берег удалось переправить два батальона 45-й СД (1588 бойцов), удалось в очередной раз заткнуть бреши во фронте, извилистыми линиями проходящем между развалинами заводских корпусов и домов. Впрочем, уже в течение следующего дня указанные батальоны потеряли 70 % личного состава, а немцам удалось захватить северную часть завода «Красный Октябрь» и в очередной раз выйти к Волге в районе нефтебаков.

Серьезные потери понесла и наша авиация. В ночь на 27 октября и в течение следующего дня 8-я ВА выполнила 375 вылетов (в основном на атаку наземных целей). Штурмовики Ил-2 с небольшой высоты атаковали многочисленные цели в районе улиц Пинская, Зарайская, Кизлярская, Подгорная и Ленина. При этом самолеты подвергались постоянному обстрелу с земли и понесли большие потери. Над городом было сбито 5 Ил-2 из 945-го ШАП, погибли штурман полка капитан Ф. Я. Ванифатьев, младший лейтенант В. И. Лаптев, сержанты А. Поздняков и В. Н. Прохоренко, пропал без вести старшина М. Л. Гасин. Еще 4 машины получили тяжелые повреждения, но смогли дотянуть до своей территории. Большой урон понес и занимавшийся сопровождением «черных смертей» 11-й ИАП. Самый результативный пилот подразделения (8 личных и 6 групповых побед) младший лейтенант ВА. Бычков погиб в воздушном бою в районе Боброва. Кстати, ранее летчик был осужден военным трибуналом «за трусость» и числился в составе штрафной эскадрильи 268-й ИАД.

Як-1 сержанта В. В. Серкова был сбит в районе Елыпанино (Елыпанки), а Як-1 сержанта Н. А. Шершилова – над Волгой. Летчик выпрыгнул с парашютом, но опустился прямо в реку и утонул. Еще один молодой «сталинский сокол» сержант В. И. Титов пропал без вести. Также над Волгой был сбит и Як-1 сержанта А. Ф. Журавлева из 296-го ИАП. Истребитель упал в воду. Общие потери 8-й воздушной армии составили 17 самолетов. «Русские бомбардировщики начали появляться в воздухе и днем тоже», – констатировал штаб 51-го армейского корпуса, видимо имея в виду как раз налеты Ил-2. Больших успехов, если верить советским данным, в этот день добились бойцы самостийных подразделений ПВО 62-й армии. Красноармеец Кузнецов, сержант Репа из противотанковых ружей сбили по одному немецкому самолету, а зам политрука Плешков два. В действительности же люфтваффе не понесли никаких боевых потерь… Зато во время очередного налета на город столкнулись два Ju-87D-3 из 4./StG2 – W.Nr. 2394 и W.Nr. 2207. Обе «Штуки» упали на развалины, а все четыре члена их экипажей погибли.

28 октября продолжились ожесточенные бои за Спартановку. При этом ситуация в этом поселке, раскинувшемся среди оврагов и выходящем своими старыми домишками прямо к берегу Волги, качалась словно маятник в зависимости от ситуации в воздухе. Перед рассветом, когда небо еще было темным, красноармейцы предприняли отчаянную атаку из северо-восточной части Спартановки и отбили один квартал домов. В 08.00 над Волгой послышался вой сирен, после чего группа «Штук» нанесла удар по восточной части центральной улицы поселка. После того как дым и пыль осели, 267-й гренадерский полк перешел в атаку и захватил несколько домов на юго-восточном краю этой улицы. Но не успели немцы как следует закрепиться, как начался артобстрел с восточного берега, дополнявшийся залпами «Катюш», после чего в 12.00 послышались крики «ура!», предварившие контратаку из развалин школы. В итоге после обеда захваченные противником развалины снова были отбиты. Но в 15.00 в небе опять появились «Штуки», которые, невзирая на бешеный огонь зениток с восточного берега, нанесли удар по северо-восточной части Спартановки. Снова в воздух поднялись столбы взрывов, поднявшие в воздух куски бревен, кирпичей и арматуры, с грохотом осыпавшиеся на позиции красноармейцев. Затем гренадеры опять побежали в атаку и захватили несколько руин…

В самом городе немцы продвинулись еще на 100–200 м в районе между заводами и захватили несколько промышленных зданий, оттеснив красноармейцев еще ближе к берегу. «Противник сражается упорно и с озверением, каждый дом подготовлен для обороны, – констатировал штаб 6-й армии. – Переправа на паромах, лодках и плотах идет весь день, хотя и обстреливается из всех видов оружия»[45]. Тем не менее в конце месяца и Паулюсу, и фон Вайхсу, и тем более Гитлеру казалось, что битва, хоть и с большим опозданием, подходит к финалу. После полной зачистки промзоны в северной части города переправа через Волгу станет практически невозможной, а в руках Советов останется лишь один плацдарм к востоку от Мамаева кургана (захват Спартановки и Рынка считался необязательным). 29 октября был впервые озвучен план наступления на «Теннисную ракетку» и далее на соединение с 71-й пехотной дивизией в центре города.

Люфтваффе снова действовали практически безнаказанно, неся минимальные потери. Так, 28 октября в районе Питомника советские истребители сбили Ju-87D-1 W.Nr. 2503 из l./StG2, который до этого уже был поврежден зенитным огнем, а также Bf-109G-2 W.Nr. 13522 обер-фельдфебеля Бертольда Грассмука из 2./JG52, на счету которого к этому времени было 236 боевых вылетов и 65 побед. Ас, который чуть более месяца назад – 19 сентября – был награжден Рыцарским крестом, погиб.

Положение в Сталинграде кое-кому показалось настолько «обнадеживающим», что часть авиации опять убыла на другие участки фронта. 22 октября специализированная I./KG100 перебазировалась из Морозовской в Армавир, в 350 км к югу. Через два дня туда же отправилась вся 76-я бомбардировочная эскадра оберста Борманна, а 25 октября там же приземлились «Юнкерсы» из II./KG51. Основной целью бомбардировщиков отныне стала поддержка наступления 1-й танковой армии на Орджоникидзе, а второстепенной атака танкеров и нефтеналивных барж в Каспийском море и в районе Астрахани. В то же время III./KG55 перебазировалась в Крым для участия в налетах на черноморские порты Туапсе, Поти и Сухуми. А вот специализированная III./KG6 получила приказ начать перебазирование в Северную Францию, чтобы в последующем участвовать в налетах на Англию. Конечно, кое-кому смена дислокации с донских степей, где вот-вот должна была разразиться зима, на куда более комфортную Францию могла показаться счастьем, только вот противовоздушная оборона там была поставлена на несколько ином уровне. С другой стороны, попасть в плен после неудачной миссии на Западе было не так страшно, как на Востоке!

Таким образом, на аэродроме Морозовская остались штабное звено и вторая группа 55-й бомбардировочной эскадры, а также I.[46] и III./KG 1 «Гинденбург», – всего 37 боеготовых «Хейнкелей» и «Юнкерсов». Все это перераспределение значительно в очередной раз ослабило VIII авиакорпус люфтваффе, действующий на Сталинградском направлении. На 25 октября в его составе остались всего шесть бомбардировочных групп. Основную нагрузку теперь несла KG27 «Бёльке» барона Ханса Хеннинга фон Бёста, располагавшая в тот момент 34 исправными Не-111.

В последние дни октября «Хейнкели» совершали массированные налеты на острова, расположенные напротив Сталинграда, и восточный берег Волги, откуда советские гаубицы обстреливали немецкие позиции в городе. К этому времени к востоку от города было сосредоточено очень большое число зенитных орудий и прожекторов, поэтому урчащие в сыром осеннем небе немецкие бомбардировщики встречал сильный заградительный огонь. Утром 27 октября по артиллерийским позициям «отработали» «Хейнкели» из III./KG27 (в 08.45 по берлинскому времени). При этом зенитным огнем был поврежден Не-111H-6 «1G+IR» командира 7-й эскадрильи гауптмана Ханса Отто Хайнерта. Тем не менее самолет благополучно вернулся в Миллерово. «Внезапно прожекторы осветили машину, – вспоминал Людвиг Хафигхорст о ночном налете на те же цели. – Мы начали пикировать, чтобы набрать скорость, а затем сделали резкий разворот. Настолько резкий, что машина мгновенно потеряла скорость и зависла в воздухе, подобно зрелой сливе. Плоскости нашего „1G+NN” были в дырках, как швейцарский сыр, но, несмотря на это, мы смогли вернуться обратно». Кроме самолета Хафигхорста, 29 октября зенитным огнем был сильно поврежден Не-111H-6 «1G+JR» из 7-й эскадрильи, но пилоту обер-фельдфебелю Хайриху удалось довести машину до аэродрома и посадить ее на живот.

Так же огнем с земли в 4 км севернее Soblinska был сбит Не-111H-6 W.Nr. 7874 из 3./KG55. Его пилот обер-фельдфебель Герхард Штейнхаген пропал без вести, но остальные члены экипажа остались целы и перешли линию фронта.

Также 29 октября серьезные потери от усилившегося зенитного огня понесла StG2 «Иммельман». Были сбиты сразу два самолета из 5./StG2: Ju-87D-1 W.Nr. 2542 и Ju-87D-3 W.Nr. 2458. «T6+HN». Пилот первого из них – унтер-офицер Тиммеи – успел выпрыгнуть на парашюте, а его бортрадист-стрелок унтер-офицер Крубер погиб. Второй экипаж – пилот унтер-офицер Курт Либауг и бортрадист-стрелок унтер-офицер Хорст Фишер – погиб в полном составе. Еще три JU-87D-3 – W.Nr. 2620 из III./StG2, W.Nr. 2757 из 7./StG2 и W.Nr. 2888 из 5./StG2 – получили повреждения в результате зенитного огня. Кроме того, в районе Красной Слободы истребитель ЛаГГ-3 протаранил Bf-109G-2 W.Nr. 13023 унтер-офицера Райхарда Рихарда Вейзе из 9./JG3. Пилот пропал без вести. Возможно, он стал жертвой старшего лейтенанта В. Ф. Оппелинского из 15-го ИАП, который также не вернулся с задания, и его судьба по сей день неизвестна. Интересно, что 29 октября штаб VIII авиакорпуса впервые (!) с начала штурма констатировал, что у ВВС Красной армии появилось «местное превосходство в воздухе». «Ударные самолеты люфтваффе столкнулись с сильным истребительным и зенитным противодействием», – сообщала сводка.

Несмотря на бесперебойную работу переправ (в ночь на 29 октября на западный берег было переправлено 1769 человек и 70 тонн грузов), подразделения 62-й армии опять таяли на глазах. В течение 29 октября 138-я и 308-я стрелковые дивизии, по-прежнему оборонявшие завод «Баррикады», потеряли 260 человек, а в строю осталось всего 33 бойца. Однако пополнений в виде новых дивизий больше не поступало. На западный берег Волги переправлялось только несколоченное маршевое пополнение. Еременко и Хрущев догадывались, что это связано с будущим большим наступлением, но 28 октября все же попросили дать им еще две полноценные стрелковые дивизии на замену разбитым и измотанным. Ну а пока в город была срочно переброшена 45-я стрелковая дивизия, ранее занимавшая оборону на островах Сарпинский и Голодный (ее сменили недоукомплектованные части 95-й СД).

Впрочем, все это не помешало штабу Сталинградского фронта не только изыскать резервы, но и провести в конце месяца речную десантную операцию! В ночь на 31 октября усиленный батальон 300-й стрелковой дивизии численностью 600 бойцов был высажен с бронекатеров на берегу Волги в районе Латошинки. Целью операции, больше смахивавшей на откровенную авантюру, был захват плацдарма и соединение с отрезанными в районе рынка и Спартановки частями группы Горохова. В 01.30 десантные суда под огнем противника спешно причалили к берегу в разных местах, а бойцы, чтобы уйти с открытого пространства, побыстрее ринулись в гору, не оставив у воды никакого охранения. Взобравшись на откос, одна из рот сумела прорваться к Латошинке и занять там несколько домов, остальные десантники хаотично рассеялись по плато. Из состава отправленного позднее к западному берегу каравана из 14 лодок с продовольствием и боеприпасами обратно вернулись только две. Часть поддерживавших высадку бронекатеров была расстреляна из пушек и пулеметов. Уже к утру 1 ноября немцы полностью окружили батальон, а затем по частям уничтожили и пленили его. Причем, по данным противника, 521 человек (то есть почти весь усиленный батальон) был взят в плен.

В 08.00 (по московскому времени) после короткой артподготовки и авиаудара немецкие штурмовые группы начали очередную атаку в районе завода «Баррикады». Однако уже в 11.00 советская артиллерия открыла мощный огонь с островов и восточного берега, затем оттуда же появилось несколько групп Ил-2 и Пе-2, которые сбросили бомбы на северо-западную часть предприятия и соседние улицы. После чего в 12.30 берег Волги сотрясли крики «ура!» и цепи красноармейцев устремились в атаку. Она оказалась для немцев совершенно неожиданной, в результате чего 39-я гвардейская стрелковая дивизия смогла отбить мартеновский, сортовой и калибровый цеха, а также здание склада готовой продукции. Значительная часть вроде бы потерянного крупного опорного пункта снова оказалась в руках 62-й армии. Правда, атака только что прибывшей 45-й СД на северную часть «Красного Октября» успеха не имела, так как ее бойцы еще не имели опыта боев в городе и еще не успели ознакомиться со своеобразными местными «условиями».

Свой посильный вклад в контрудары по противнику пыталась внести и авиация. Чтобы ослабить ударную мощь германской авиации, штаб 8-й воздушной армии совместно с командованием АДД разработал воздушную операцию против немецких аэродромов. К ней было решено привлечь все исправные самолеты и сразу три дальнебомбардировочные дивизии. Согласно замыслу, одновременные атаки против сразу всех выявленных авиабаз должны были хотя бы на время дать передышку 62-й армии.

Первый налет сразу на 13 аэродромов (Сталино, Тацинская, Морозовская, Миллерово, Обливская, Тузов, Карповка, Россошка, Мариновка, Зрянинский, Аксай и Прудбой) был осуществлен 28 октября. В общей сложности в нем участвовало 314 бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей. Потери составили 9 самолетов.

Днем 29 октября и в темное время суток был нанесен повторный удар по тем же целям силами 482 самолетов. Летчики доложили о многочисленных пожарах на атакованных авиабазах, а в Сталино было зафиксировано 9 горящих самолетов. Собственные потери 8-й воздушной армии и АДД составили 7 машин.

Наконец, днем 30 октября бомбардировщики и штурмовики 8-й воздушной армии нанесли третий удар по аэродромам Тузов, Морозовская, Зрянинский, Тацинская, Обливская и Евлампиевский. Всего было выполнено 74 вылета, летчики доложили о 45 пожарах и 7 уничтоженных транспортных самолетах. Собственные потери составили 6 машин, в том числе 5 Ил-2 и 1 Як-1 сержанта Ю. И. Крутова из 181-го ИАП.

Однако, если верить немецким документам, операция закончилась полным провалом, никаких потерь на вышеуказанных аэродромах в период 28–30 октября не отмечено… Подобные рейды никогда не были сильной стороной советской авиации, а в данном случае за весь октябрь на авиабазах VIII авиакорпуса пострадало только два самолета: 21-го числа на аэродроме Евлампиевский был поврежден (35 %) FW-189A-2 W.Nr. 2200 из 2.(Н)/41, а 25-го – на аэродроме Солдатское поврежден (35 %) Bf-109G-2 из 9./JG52…

В целом для ВВС РККА октябрь сложился крайне неудачно. Это, можно сказать, было «дно» с точки зрения неэффективности (прямо скажем, бесполезности) и баланса побед и потерь. Достаточно сказать, что та же 288-я ИАД за месяц не доложила ни об одном сбитом самолете! Притом что собственные потери составили 14 самолетов и 8 летчиков. А учитывая и без того мизерное количество имевшейся матчасти, приходится констатировать, что дивизия «сгорела» уже в четвертый раз! Видимо, этот факт заметило и командование, во всяком случае, в конце сентября управление 288-й ИАД было отправлено на Юго-Западный фронт. А вот многострадальный 4-й ИАП вместо заслуженной отправки в тыл на переформирование почему-то передали в состав 226-й ШАД. Там он потом воевал (правда, редко и мало) вплоть до конца битвы, в итоге став рекордсменом по количеству потерь среди всех полков, прошедших через Сталинград, – 40 сбитых и пропавших без вести истребителей.

События, происходившие в октябре на «северном заслоне» – в междуречье Дона и Волги, – можно охарактеризовать известной фразой «на фронте без перемен». С немецкой стороны участок между малой излучиной Дона в районе устья Иловли и Ерзовкой занимали 6 дивизий: 384, 305 и 113-я пехотные, 60-я и 3-я моторизованные и 16-я танковая. Им противостояло четыре армии Донского фронта (4-я танковая, 1-я гвардейская, 24-я и 66-я) в составе 24 стрелковых дивизий, 10 танковых бригад, 3 танковых корпусов и множества других подразделений. Причем три советские армии общей численностью около 200 000 человек и 300 танков занимали полосы фронта всего по 17 км, и каждой из них противостояла всего одна немецкая дивизия! Но штабу Рокоссовского имеющиеся силы казались крайне недостаточными для серьезных операций. Более того, в начале октября по его указанию в подчиненных войсках прошерстили тылы, выявив в них 24 000 человек, годных к строевой службе, часть из которых заменили на ограниченно годных (старше 46 лет) и женщин.

В первые дни октября атаки против немецкого «северного заслона» продолжились, но это было скорее «наследие» прежнего командования фронтом и некая инерция. Уже 4-го числа наступление прекратилось, затем о широкомасштабных операциях речи уже не шло, войска Донского фронта пытались лишь сковать противника, не дав ему расслабиться и перебрасывать резервы в Сталинград. 6 октября атаки велись только на участке 1-й гвардейской армии, 9 и 10 октября немецкую оборону на прочность испытали 1-я гвардейская, 24-я и 66-я армии. Затем после трехдневной паузы локальную вылазку снова предприняли гвардейцы, а 20 октября наступали 24-я и 66-я армии. Наконец, уже в конце месяца – 23–26 октября – 66-я армия снова атаковала позиции немцев к югу от Ерзовки, чтобы хоть как-то помочь 62-й армии в обороне города.

При этом произошли кое-какие организационные изменения. 15 октября 1-я гвардейская армия убыла в резерв, а 22 октября 4-я танковая армия, давно не имевшая ни одного танка, была переименована в 65-ю армию.

То же самое было и с воздушной войной на данном участке, которая то разгоралась, то затихала, но, в отличие от сентября, в целом соответствовала второстепенному участку фронта.

Так, 1 октября 16-я воздушная армия осуществила 116 вылетов, летчики отчитались о 12 воздушных боях и 11 сбитых самолетах. Собственные потери составили 6 самолетов, из которых 4 были подбиты и совершили вынужденные посадки на своей территории. Пропали без вести по одному Ил-2 и У-2. Кроме того, в 13.20 над позициями 4-й танковой армии огнем пехоты был сбит Ю-88, который упал на советской территории. Три члена экипажа погибли, один был взят в плен. На допросе он поведал, что в Питомнике базируется 3-я истребительная эскадра в составе свыше 100 Ме-109. Вероятно, речь шла о Ju-88A-14 W.Nr. 14-4006 «F1+CN» (пилот лейтенант Рудольф Прю) из 5./KG76, который пропал без вести, но точный район в немецких документах не указан. В свою очередь, по немецким данным, в полосе 8-го армейского корпуса над русскими позициями был сбит немецкий истребитель. По немецким документам, в 15 км севернее Котлубани в бою с Як-7 был сбит Bf-109G-2 W.Nr. 13467 унтер-офицера Вольфганга Валя из 1./JG3. Пилот пропал без вести. В тот же день в районе Городища на Bf-109G-2 W.Nr. 13403 из 2./JG3 отказал двигатель, летчик выпрыгнул с парашютом над немецкой территорией.

На следующий день было выполнено 157 вылетов, в 11 воздушных боях сбито 2 самолета. Свои потери составили 2 машины. Над позициями 63-й армии (в районе Серафимовичского плацдарма) огнем пехоты был сбит Хш-126. Самолет упал на советской территории, при этом пилот погиб, а штурман был взят в плен. Скорее всего, это был вовсе не «Хеншель», а Fi-156 W.Nr. 5708 из Verb.Kdo.Lkdo «Дон», который, по немецким данным, был сбит зенитками, а летчик и пассажир – офицер вермахта – пропали без вести. Возможно, «Шторьх» выполнял какое-то спецзадание, а может быть, просто заблудился. Еще более загадочно выглядит потеря Fi-156C-3 W.Nr. 5344 из штаба III./JG52, который был сбит в районе аэродрома Обливская. По данным противоположной стороны, он был атакован советскими истребителями, хотя в такую даль (авиабаза находилась в 100 км от линии фронта) те никогда не залетали, к тому же в тот день наши летчики заявили минимальное количество побед, и все в районе Сталинграда и Котлубани.

После этого активность авиации резко пошла на спад. 3 октября 16-я ВА выполнила 54 вылета ночью и 84 днем. По советским данным, в 6 воздушных боях сбито 2 самолета при 3 потерянных. На сей раз над позициями 24-й армии был сбит огнем с земли немецкий самолет, один летчик был взят в плен. Очевидно, речь идет о Bf-109G-2 W.Nr. 13663 командира 2-й эскадрильи JG3 обер-лейтенанта Эрвина Стражницки. Достоверно установлено, что его в ходе утреннего вылета (в 07.25–08.10) в районе Кузьмичей сбила пара Як-1 капитана А. А. Ефремова и сержанта В. Г. Баранова из 812-го ИАП.

На следующий день над всем огромным 250-километровым фронтом пролетело всего 64 советских самолета, 5 октября – 49 вылетов, 6 октября – 63, 7 октября – 44. И все это практически без встреч с противником.

8 октября воздушная война в секторе несколько активизировалась. В 08.40 над аэродромом Алтухов, на котором базировался 812-й ИАП, в северном направлении пролетела большая группа «Штук» в сопровождении 6 Bf-109. Затем в течение десяти минут тем же курсом проследовали еще две группы Ju-87. Их целью стала станция Солодча, расположенная на железнодорожной линии Иловля – Камышин. На этот раз посты ВНОС и СниС сработали как надо. На перехват было поднято 10 Як-1 (9 из 812-го и 1 из 520-го ИАП). Последний пилотировал майор Д. И. Родин, прикомандированный в качестве и. о. комполка. Для недавно прибывшего под Сталинград 812-го ИАП это был первый серьезный бой, до этого летчики в основном занимались тактической разведкой, отслеживая трафик противника между донскими переправами и Большой Россошкой. И если верить документам полка, он закончился полной победой. В районе Солодчи было подбито 2 Ме-109, которые «ушли с сильным снижением», а во время преследования уходящих «лаптежников» к Дону один из них был сбит в паре майором Родиным и старшим сержантом Вахромеевым. В действительности немцы потеряли во время этой миссии Ju-87D-1 W.Nr. 2488 «T6+EL» из 3./StG2 и Ju-87D-1 W.Nr. 2277 «T6+KM» из 4./StG2. Оба экипажа пропали без вести, а по советским данным, один из пилотов – фельдфебель Эрнст Грауденц – был взят в плен. Еще один Ju-87D-3 W.Nr. 2824 из 6./StG2 тоже получил повреждения, но его пилот дотянул до немецкой территории и совершил аварийную посадку в районе Сиротинской. «Штука» была полностью разбита, а бортрадист унтер-офицер Вернер Файк получил ранения.

А вот потерь среди «Мессершмиттов» из 2./JG3, которые сопровождали «Юнкерсы» к цели и провалили задание, не было. В то же время пилоты Bf-109 доложили о 4 сбитых истребителях. Фельдфебель Хайнц Баум, обер-фельдфебель Август Густав Диллинг и унтер-офицер Отто Грубер записали на свой счет соответственно 8–9, 16 и 15-ю воздушные победы. Фактически в воздушном бою были сбиты только два Як-1: старший лейтенант Л. С. Лимаренко был тяжело ранен и умер уже на земле, а истребитель сержанта В. Г. Коледова совершил аварийную посадку на фюзеляж. Еще два Яка были уничтожены в результате налета «Штук» на аэродром Алтухов.

9 октября люфтваффе совершили налет на мост на перегоне Зензеватка – Иловля, сбросив на него 50 фугасных бомб. Было повреждено 5 звеньев пути. Также были атакованы станции Зензеватка, Кондраши и Иловля, а на перегоне Зензеватка – Захаровка эшелон с реактивными снарядами. Было повреждено 3 вагона.

Истребители 812-го ИАП в этот раз занимались сопровождением штурмовиков в район Кузьмичей, «Опытного поля» и балки Яблоневая. Каждую шестерку Ил-2 прикрывало по четыре Яка. Вылет первой группы прошел не очень удачно, одна «черная смерть» врезалась в немецкие автомашины (был ли это «огненный таран» или катастрофа, не сообщалось), еще одна упала в районе цели. Вторая выполнила миссию без потерь, при этом младший лейтенант Толкачев в районе «Опытного поля» сбил Ме-109. Вечером истребители прикрывали свои войска в районе Котлубани, при этом были сбиты Ю-87 и Ю-88 (все записаны как групповые победы). Всего же 16-я воздушная армия осуществила 150 вылетов, в воздушных боях было сбито 7 Ме-109 и 1 Ю-88. По немецким данным, после атаки советских истребителей пикирующий бомбардировщик Ju-88A-14 W.Nr. 14-4240 «F1+AH» из 1./KG76 совершил аварийную посадку в районе «Опытного поля», а экипаж унтер-офицера Ханса Шмитта пропал без вести. По всей вероятности, «Юнкерс» стал жертвой пары Як-1 капитана А. А. Ефремова и сержанта И. Я. Кострыкина из 812-го ИАП. Им в летные книжки было записано по 1/2 Ю-88.

Свои потери 16-й воздушной армии составили 6 Як-1, и все они пришлись на 283-ю ИАД. В 520-м ИАП пропали без вести командир эскадрильи капитан Г. И. Кныш, старший сержант С. С. Родин и сержант Г. Г. Черкасов, а в 563-м ИАП – старший лейтенант К. А. Иванов, старший сержант А. П. Морозов и сержант А. Г. Гагин. В действительности Кныш выпрыгнул с парашютом над немецкой территорией и попал в плен, а Морозов был найден в бессознательном состоянии советскими пехотинцами и отправлен в госпиталь (в строй он вернулся только в июне 1943 г.). «Днем оживленная вражеская авиация, особенно штурмовая на северном фронте, – сообщал штаб 6-й армии. – Немецкие истребители сбили 27 вражеских самолетов». «Атаку поддерживали вражеские штурмовики, наносившие удары в глубине обороны по позициям артиллерии», – докладывал 14-й танковый корпус.

Далее в небе над «северным заслоном» опять установилось затишье, продолжавшееся до 14 октября. В этот день советские войска снова предприняли наступление, а 16-я ВА осуществила 140 вылетов. Одной из основных операций стал налет 17 Ил-2 на позиции немецкой артиллерии в районе высоты 122,4 и Подсобного Хозяйства. Штурмовики были разделены на три группы, каждая из которых должна была последовательно выйти на цель в сопровождении четверок Як-1 из 812-го ИАП. Старт произошел в 07.40–07.47. Вот как результаты были описаны в журнале боевых действий полка: «В районе цели все группы Ил-2 перемешались, выходили из атаки по одному и по два, истребители прикрытия не знали, где своя группа, а где чужая. Домой возвращались все сразу. Над целью сильный огонь зенитной артиллерии. Через три минуты после атаки появились Ме-110 и Ме-109. Одиночные Ме-109 атаковали Ил-2. Отбивали атаку Чекатихин и старший лейтенант Веременко. При возвращении 1 Ил-2 сел в районе Широков, 1 Ил-2 в районе Бобки. На аэродром Алтухов вернулось 3 Ил-2».

Противник потерял над «северным заслоном» только один самолет. В районе железнодорожной станции Котлубань зенитным огнем был сбит румынский Не-111Н-3 (бортовой «16») из 5-й бомбардировочной авиагруппы (Gr.5. Bomb.).

По немецким данным, позиции 3-й моторизованной дивизии (именно там действовали наши штурмовики) подверглись бомбардировке новым видом бомб, при взрыве которых разлетелось множество мелких черных насекомых. Те тотчас принялись кусать пехотинцев, в связи с чем в штаб 6-й армии ушло паническое сообщение о применении русскими биологического оружия! «Сброшенные вчера на позиции 14-го танкового корпуса бомбы с насекомыми изучаются армейской санитарно-гигиенической службой, – говорилось в докладе спустя два дня после инцидента. – На месте взрывов бомб обнаружено большое количество этих насекомых». Кроме «насекомых» советские бомбардировщики начали сбрасывать артиллерийские снаряды с приваренными хвостовиками и лопастями. Причем 60 % из них не срабатывали при падении.

Между тем эскортирование штурмовиков у 812-го полка получалось не очень. Утром 16 октября летчики получили задание сопровождать шестерку «Ильюшиных» в район восточнее Орловки. Полет к цели, несмотря на сильную облачность, прошел нормально и, по утверждению летчиков, ими был отогнан «ФВ-198», пытавшийся атаковать наши Ил-2. С высоты 1000 м последние сбросили ампулы с зажигательной смесью «КС», после чего возникло обширное облако дыма, вследствие чего пилоты истребителей потеряли из вида подопечных. «Судьба самолетов Ил-2 неизвестна», – указали в журнале боевых действий. А на следующий день 9 Як-1 сопровождали группу в составе 6 Ил-2 в Сталинград – на помощь ослабленной 8-й воздушной армии. И снова, что называется, «не уберегли». В 06.35 штурмовики достигли восточного берега Волги в районе поселка Ударник, развернулись и с высоты 1000 м перешли в пологое пикирование на СТЗ и завод «Баррикады». Эскорт летел чуть выше и сзади. Один штурмовик по какой-то причине преждевременно отвернул в сторону над рекой, остальные же с высоты 500 м сбросили бомбы на город. И в этот момент откуда-то сверху свалилась пара мессеров, которые сразу же сбили 1 Ил-2, еще один куда-то исчез. В общем, на базу вернулось только 3 штурмовика, и вылеты летчикам 812-го ИАП в очередной раз не были засчитаны в качестве боевых, несмотря на 2 заявленных сбитых Me-109.

В ночь на 17 октября 16-я ВА выполнила 64 вылета, а на следующий день 89. В воздушных боях сбито 7 самолетов, потеряно 5. В следующие два дня из-за плохой погоды авиация практически не действовала.

20 октября 24-я и 66-я армии снова перешли в наступление, в связи с чем все 139 боеготовых самолетов 16-й воздушной армии были брошены на поддержку и прикрытие атакующих дивизий. Всего в течение дня было выполнено 236 вылетов, в том числе 62 на атаку наземных целей. Немцы отметили пролет только 142 самолетов, в том числе большое количество одиночных полетов Ил-2 и ЛаГГ-3 в 06.30–07.30 на высоте от 300 до 1500 м. На фронте 16-й танковой дивизии было зафиксировано 35 отдельных пролетов Ил-2 и «И-61» на высоте 100—1600 м. Потери 16-й ВА составили 13 самолетов, то есть около 10 % от всех имевшихся.

Но для 812-го ИАП день сложился удачно. В 07.40–08.45 полк осуществил 15 вылетов на сопровождение четырех групп Ил-2, которые бомбили и обстреливали позиции немецкой артиллерии. И на сей раз все штурмовики благополучно вернулись на базу. Правда, это было во многом связано с тем, что немецкие истребители в небе не появились. После этого полк выполнил еще 29 вылетов на прикрытие своих войск. И снова ни одной встречи с противником, в связи с чем командир полка в журнале пометил их все как «небоевые». Тем не менее два летчика, старшина И. Д. Бротанич и сержант Н. И. Самошкин, не вернулись с задания. Позже выяснилось, что Бротанич попал в плен, где встретился со своим однополчанином младшим лейтенантом Н. А. Толмачевым, который был сбит несколькими днями ранее.

Отметим, что формально отсутствие воздушных боев во время выполнения задания под упоминавшийся приказ Сталина о понятии боевого вылета для истребителей не подпадало, и данный факт являлся чистой воды самодурством отдельных начальников. Более того, даже напротив описания нескольких воздушных боев, произошедших день спустя, красным карандашом тоже было написано: «не боевые до сих пор».

Очередное наступление против «северного заслона» вынудило люфтваффе в очередной раз оттянуть часть своей авиации от Сталинграда. Так, в 11.05 с аэродрома Тацинская взлетели «Юнкерсы» гауптмана фон Далвигка и обер-лейтенанта Пухингера из III./KG6, сбросившие бомбы на цели в городской черте. А вот взлетевший вслед за ними лейтенант Штэхле имел задание атаковать скопление советских танков севернее города. Затем в 13.55 экипажи III./KG6 снова покинули Тацинскую, чтобы нанести удары одновременно по объектам в городе и танкам к северу от него. При этом зенитным огнем был сбит Ju-88A-4 W.Nr. 885882 из 7-й эскадрильи, при этом получил ранение бортрадист унтер-офицер Херберт Кох. Но несмотря на это, он, как и остальные три члена экипажа, смог благополучно выпрыгнуть на парашюте над расположением немецких частей. Кстати, это была единственная полная потеря самолета в III./KG6 за период «боевой стажировки» под Сталинградом!

21 октября люфтваффе ограничились несколькими точечными ударами группами штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков по наступающим частям. Из состава 16-й ВА было задействовано 68 машин, которые осуществили 153 вылета. Летчики отчитались о 12 воздушных боях и 8 сбитых самолетах. Летчики 812-го ИАП выполнили 27 вылетов и сбили один Ю-88 (он был на счету командира полка майора И. К. Лохина). По всей вероятности, это был Ju-88A-4 W.Nr. 3674 «V4+MS» из 8./KG1 «Гинденбург», который пропал без вести со всем экипажем. Позже выяснилось, что один летчик погиб, еще трое были взяты в плен на следующий день. Кроме этого, в ходе вылета на «свободную охоту» в район к северу от Сталинграда отказал двигатель у Bf-109G-2 W.Nr. 14169 фельдфебеля Хайнца Баума из 2./JG3. Однако летчик смог дотянуть до расположения немецких войск и совершил вынужденную посадку на брюхо севернее Орловки.

Собственные потери армии составили 10 самолетов. Так, 237-й ИАП потерял в воздушном бою в районе высоты 139,4 2 своих Як-1. Погиб командир полка майор И. Д. Мордвинов, а сержант А. Л. Догадайло был тяжело ранен. В 431-м ИАП старший сержант Г. М. Черкасов и сержант П. А. Смирнов не вернулись с задания.

22 октября днем было выполнено 85 вылетов на штурмовку и прикрытие над фронтом 66-й армии. В воздушных боях и зенитной артиллерией было сбито 14 самолетов. Правда, их типы в журнале боевых действий были обозначены несколько странно: 7 «Хе», 5 Ю-88, 1 Хе-111 и 1 «Юв-126». Однако эти сведения не подтверждаются немецкими документами. Кстати, в этот день на всем огромном Восточном фронте от Мурманска до Туапсе люфтваффе потеряли всего 6 самолетов и еще 4 получил повреждения от 15 % до 35 %.

В ночь на 24 октября для ночных вылетов впервые были применены штурмовики Ил-2! Совместно с «кукурузниками» они обстреливали и бомбили различные цели в районах Большой Россошки, Подсобного Хозяйства, совхоза «Опытное поле», разъезда Конный и балки Сухая Мечетка. Всего было осуществлено 74 вылета, по итогам которых летчики отчитались о 29 уничтоженных автомашинах, 21 орудии, 6 минометах, 8 прожекторах и т. д.

Днем 24 октября 16-я ВА выполнила 171 вылет, в основном на атаку наземных целей. Летчики доложили о 4 сбитых самолетах. На счету 812-го ИАП было 34 вылета. В 07.40 восьмерка Як-1 вылетала на разведку, в 10.15 было выполнено аналогичное задание в том же районе группой из 6 истребителей. В этот раз летчики видели, что на передовой площадке в районе разъезда Конный стоят 6 Ме-109, еще 12 немецких истребителей было обнаружено на аэродроме Гумрак. В 13.20 10 Як-1 вылетели на сопровождение шестерки Ил-2 в район «Опытного поля». В этот раз эскорт со своей задачей справился, ценой потери двух самолетов (сержант Копшев пропал без вести, а сержант Кулаев вернулся на базу с многочисленными повреждениями) была отбита атака мессеров. Наконец, в 15.40 9 Як-1 отправились на четвертое задание – прикрывать свои войска в районе Конной балки. Там летчики провели безрезультатный воздушный бой с «Мессершмиттами», но затем во время возвращения был внезапно атакован и сбит старшина Баранов. Пилот спасся, выпрыгнув с парашютом, и позднее вернулся в часть.

Общие потери армии составили 8 самолетов. Помимо уже упоминавшихся, в 581-м ИАП пропал без вести Як-1 командира эскадрильи капитана И. Г. Хлебникова, в 520-м – в воздушном бою около поселка Октябрьский был сбит Як-1 лейтенанта Б. М. Гомолко (пилот погиб), в 431-м – сбит Як-1 старшего сержанта А. М. Клочкова (пилот погиб), пропал без вести Як-1 старшины А. А. Сенченко, в 237-м ИАП сбит Як-1 старшего сержанта В. П. Петрова (самолет упал в 1 км восточнее высоты 146,6, пилот погиб).

В ночь на 25 октября ночные штурмовики Ил-2 совершили налет на аэродром Большая Россошка, уничтожив 6 самолетов. Днем было выполнено 125 вылетов, в том числе 24 на атаку наземных целей. Было проведено 8 воздушных боев и сбито 5 самолетов. Еще на 7 претендовала зенитная артиллерия. Свои потери 2 самолета. 812-й ИАП на сей раз выполнил две миссии: одну на сопровождение штурмовиков, вторую на прикрытие своих войск. Во время последней над Котлубанью произошел очередной 8-минутный бой с Ме-109, в ходе которого был сбит Як-1 с бортовым номером 25 сержанта Т. Г. Кулаева, который упал на советской территории. Тяжелораненый пилот умер на следующий день.

В ночь на 26 октября эксперимент по использованию Ил-2 в темное время суток продолжился. Штурмовики вылетали поодиночке, а затем с малой высоты бомбили и обстреливали обнаруженные цели (аэродром Большая Россошка и разъезд Конный). Днем выполнено 114 вылетов, которые прошли без воздушных боев.

В ночь на 27 октября Ил-2 и У-2 осуществили 174 вылета, а днем над всем огромным фронтом пролетело всего 37 советских самолетов. При этом большая часть из них была из состава 812-го ИАП, летчики которого занимались исключительно тактической разведкой. Фактически в этих миссиях Яки выполняли ту же роль, что FW-189 и Hs-126 y немцев: устанавливали положение своих и вражеских войск, подход резервов противника и его транспортный трафик, наличие самолетов на аэродромах и т. п.

Вообще же месяц прошел для 812-го полка не особо результативно, но и не очень «жертвенно». Выполнив в общей сложности 415 вылетов, летчики заявили о 10 сбитых самолетах. Собственные потери составили 9 машин, из которых 4 было потеряно в воздушных боях, 3 по техническим причинам и еще 2 уничтожены на аэродроме в ходе налета Ju-87 на аэродром Алтухов. Вот что значило прибыть на фронт «вовремя», когда воздушные бои на данном участке фронта стихли (сравнить хотя бы в действиями 434-го ОИАП в прошлом месяце).

Что касается наземных операций, то единственным серьезным успехом за месяц боев на «северном заслоне» для Донского фронта стал захват высоты 112,7 (в 2,5 км северо-западнее Кузьмичей), а также… захват 158 своих же подбитых танков, потерянных еще в сентябрьских боях. Из них позже 33 оказались относительно годными и были эвакуированы с «танкового кладбища» в тыл…

В целом же на фоне августа и даже сентября, когда от маневренных операций буквально захватывало дух, боевые действия в октябре при всей своей ожесточенности приняли откровенно ползучий и меланхоличный характер. Это же касалось и авиации. Ежедневно сотни самолетов поднимались с одних и тех же аэродромов, чтобы патрулировать в «обжитом» районе или атаковать хорошо знакомые, а то и одни и те же цели.

В этот раз, в отличие от 1941 г., Гитлер начал заранее готовиться к зиме. Еще 14 октября, когда битва за Сталинград, как казалось, подходила к концу, он издал приказ о переходе к стратегической обороне на Восточном фронте, за исключением отдельных «еще не завершенных» операций. «В этом году летне-осенняя кампания закончена, за исключением проводящихся в настоящее время операций и еще планируемых», – писал фюрер, фактически признав, что конечная цель наступления не достигнута, и решив, так сказать, довольствоваться малым. Как-никак, один район нефтяных месторождений – Майкоп – захвачен, Кубань и Донбасс тоже в его руках, советский флот на Черном море загнан в его юго-восточный угол. Хотя сам он не дошел до бакинской нефти, зато отрезал от нее Сталина. Ибо немецкие войска стоят на Волге, а железная дорога в казахской степи парализована ударами люфтваффе. В общем, все не так уж плохо. Теперь главное – все это удержать, попутно продолжая наступления на нескольких участках. «Оценка состояния противника и его планов дает основания полагать, что русские в настоящее время в целом не имеют сил для проведения крупных наступлений с далеко идущими целями, – говорилось в документе. – Единственным средством противодействия такой тактике неприятеля является ожесточенная оборона войск на своих позициях до последнего патрона и немедленные контрудары местными резервами… Каждый командующий и нижестоящие офицеры должны быть убеждены в священном долге стоять до последнего. Даже если противник обошел его справа и слева, даже если его часть отрезана, окружена танками и окутана дымом».

Позднее до войск был доведен еще и приказ фюрера «О прямоте и честности при управлении войсками». Во исполнение этих директив 6-я армия тоже активно готовилась зимовать на Волге, обустраивала позиции и строила планы. «Есть предположение, что русская авиация в зимний период сосредоточит свои усилия в районе между Волгой и Доном, – сообщал штаб Паулюса 1 ноября. – Основными целями будут являться железные дороги, мосты, коммуникации и склады». В связи с этим он просил прислать дополнительные силы зенитной артиллерии.

Интересно, что в начале ноября Гитлер всерьез поручил Паулюсу изучить вопрос о возможном восстановлении Тракторного завода! Чтобы наладить там выпуск немецких танков. И это в то время, когда город еще не был взят, а оккупированная немцами часть ежедневно подвергалась артобстрелам, залпам реактивных установок с островов и восточного берега, а также регулярным ночным бомбардировкам. Тем не менее исполнительный генерал утром 9 ноября лично посетил предприятие, осмотрев цеха и уцелевшее оборудование. «Завод в целом является одним из самых современных в мире, – гласил соответствующий отчет. – Хотя на нем разрушено большое количество заводских сооружений и машин, здесь еще находится много пригодного оборудования, в том числе эвакуированного в прошлом году из Харькова. На путях стоят вагоны с 300 тоннами загруженного металлопроката».

В преддверии очередных боев и в условиях практического отсутствия подкреплений немцы продолжали шерстить ряды. В начале октября был начат процесс замены немецких солдат на русских добровольцев. Таковых массово принимали на должности водителей, помощников водителей, возниц, вспомогательных рабочих, рабочих строительных и снабженческих подразделений. Кроме того, хиви устраивались и в передовые подразделения в качестве подносчиков боеприпасов, переносчиков кабеля, пятых и шестых номеров расчета в батареях дивизионной и полевой артиллерии, саперов и т. д.

Кроме того, Паулюс приказал изъять из танковых полков свободные экипажи (кроме водителей и командиров машин) и сформировать из них боевые группы, вооруженные легкими и тяжелыми пулеметами, после чего направить их на спокойные участки обороны вроде берега Волги, а высвобожденную там пехоту применять в штурмовых операциях.

Еще одним мероприятием стало включение в состав каждой дивизии 6-й армии по одному туркестанскому батальону. Их формирование и первичная подготовка проводились в тыловом районе группы армий «Б» на базе 162-й пехотной дивизии. Ожидалось, что туркестанцы прибудут к местам службы к 18–19 ноября, однако, к счастью последних, произошли некоторые задержки. Учитывая же, что порядок в оккупированных районах города помимо 1-й роты 541-го моторизованного батальона фельджандармерии (Feldgend.Abt.541(mot)) осуществляла сотня 6-го украинского батальона, можно констатировать, что 6-я армия все больше превращалась из собственно немецкой в эдакое интернациональное сборище.

1 ноября на передовом КП VIII авиакорпуса, находившемся на кирпичном заводе в Разгуляевке, прошло совещание, в котором приняли участие Паулюс, командир 51-го армейского корпуса Зайдлиц-Курцбах, Фибиг и Рихтхофен. Злой и раздраженный, он заявил им, что дальнейшая поддержка авиации для 6-й армии бессмысленна. Во-первых, войска все равно не в состоянии воспользоваться ей, во-вторых, плацдарм, удерживаемый советскими войсками, настолько сократился, что легче забрасывать ручными гранатами, а не тратить бомбы. Генералы пытались оправдываться и приводили массу «объективных» причин, однако Рихтхофена они не удовлетворили. «Я услышал от них старые и глупые отговорки, – писал он в своем дневнике, – которые являются лишь отчасти правдой: нехватка войск, отсутствие профессиональной подготовки в этом виде боев и нехватка боеприпасов». Реальные причины Рихтхофен видел в «усталости командования и войск» и в жестком формализме, царящем в сухопутных войсках, когда только 1000 солдат из одной дивизии могут одновременно участвовать в боях при общей численности в 12 000. Кроме того, он считал, что генералы довольствуются простым изданием приказов, не вдаваясь в подробности.

Из восьми дивизий, входивших в тот момент в состав 51-го армейского корпуса, лишь одна (100-я егерская) была признана пригодной для наступления, остальные по немецкой классификации считались годными лишь для обороны. Учитывая, что серьезных подкреплений по-прежнему не ожидалось, штаб 6-й армии решил провести очередную рокировку своих сил. А именно вывести из города выдохшуюся 305-ю пехотную дивизию, отправив ее на «северный заслон» вместо 60-й моторизованной. А последнюю, после 8 дней отдыха, наоборот, отправить в Сталинград для наступления на химическую фабрику «Лазурь» – последний промышленный объект, до которого немцы еще не добрались. Предполагалось начать эту операцию не ранее 15 ноября.

Однако потом был предложен другой вариант: срочно перебросить в Сталинград пять саперных батальонов. При этом 50-й и 45-й моторизованный батальоны (Pz. Pi. Btl.50 и Pi.Btl.(mot)45) штаб группы армий «Б» отправил в Сталинград своим ходом, 162-й поручили перевезти итальянцам, а 294-й и 336-й батальоны перебросить по воздуху. Между штабом 6-й армии и ОКХ возникли определенные разногласия. «Наверху» требовали первым делом захватить «теннисную ракетку», а уже потом зачищать берег, «внизу» полагали, что условием наступления на «Лазурь» должна быть полная ликвидация плацдарма возле заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады». Точку в этом споре в итоге поставил сам Гитлер, вставший на сторону Паулюса: перед наступлением на химическую фабрику необходимо сначала захватить местность восточнее металлургического и орудийного заводов.

Первым в 11.00 4 ноября на аэродром Питомник был переброшен Pi.Btl.294, а уже вечером вслед за ним прибыл и 336-й батальон. Общая численность боевого состава пяти саперных батальонов, на которые возлагались большие надежды (правда, в основном фюрером, а не штабом 6-й армии), насчитывала 1753 человека.

В свою очередь, 62-я армия, пользуясь передышкой, усиленно укрепляла свои последние рубежи, готовясь отчаянно защищать последний плацдарм. В начале ноября Еременко хотел провести еще одну десантную операцию. Одна усиленная рота должна была высадиться на берегу южнее СТЗ, в то время как с севера 124-я стрелковая бригада должна была нанести удар вдоль берега. Целью являлось создание плацдарма в северной части города. Однако большие потери в бронекатерах и судах, понесенные в ходе предыдущего десанта, а также приказ срочно перебросить большую часть канонерских лодок в Астрахань вынудили отказаться от этой идеи.

В первые дни ноября в районе Сталинграда стояла теплая погода, днем столбики термометров показывали +12 – +15 градусов, ночью +3 – +5 градусов. Отметим, что во время Второй мировой войны в Германии осуществлялся переход на зимнее время, поэтому 1 ноября стрелки часов были передвинуты на час вперед. Соответственно, разница с московским временем зимой составляла не два часа, а один!

Утром 1 ноября «Штуки» совершили налет на прибрежную часть завода «Красный Октябрь», сбросив на нее тяжелые зажигательные бомбы. После этого ударные группы 79-й пехотной дивизии попытались захватить мартеновский цех, однако атака успеха не имела.

В этот день люфтваффе потеряли 6 самолетов. Не-111Н-6 W.Nr. 7675 из 1./KG55 после попадания в мотор смог перетянуть линию фронта и разбился (100 %) в районе Ново-Павловки (все 5 летчиков его экипажа были ранены). Аналогичная судьба постигла и Не-111H-6 W.Nr. 4780 из 2./KG55, только он потерпел аварию на аэродроме Сталино, и его экипаж не пострадал. Еще один поврежденный бомбардировщик – Ju-88A-5 W.Nr. 2336 из 2./KG1 – совершил аварийную посадку на брюхо в районе Нижне-Чирского. На аэродроме Тузов вышли из строя после аварийных посадок два штурмовика – Вf-109Е-7 W.Nr. 4809 из 3./Sch.Gl и Hs-123B-1 W.Nr. 2320 из 7./Sch.Gl. Точный район потери (90 % повреждений) при вынужденной посадке ночного бомбардировщика Hs-126B-1 W.Nr. 3345 из Behelfskampstaffel 4 не указан. Один летчик погиб, второй был тяжело ранен.

Советская авиация по-прежнему действовала в основном в темное время суток, которое к этому времени значительно увеличилось. В ночь на 1 ноября и в течение следующего дня 8-я воздушная армия и АДД выполнили 368 вылетов, в том числе 277 ночью. Потери составили 8 самолетов. Только в 15-м НАЛ было утрачено сразу 5 ЛаГГ-3 в одном бою. Это произошло, когда шестерка «Лавочкиных» патрулировала над городом и была атакована таким же количеством мессеров. В ходе короткого боя 2 советских истребителя были сбиты (их пилоты И. Мороз и В. Шишенков выпрыгнули из горящих машин с парашютами и с тяжелыми ожогами отправлены в госпиталь), еще 3 истребителя были разбиты при аварийных посадках. Летчики (в том числе и командир эскадрильи старший лейтенант А. А. Карпачев) с многочисленными травмами и переломами отправлены в госпиталь. По немецким данным, пилотам из I./JG3 были засчитаны сбитые (в 15.00, 15.12, 15.14 и 15.15) 4 ЛаГГ-3. Две воздушные победы одержал фельдфебель Хельмут Руффлер из 1-й эскадрильи.

2 ноября люфтваффе осуществили массированные налеты на позиции 124-й и 149-й стрелковых бригад в Спартановке и Рынке. По советским данным, было проведено 7 налетов группами по 32 самолета, всего же в небе над Сталинградом было зафиксировано 1300 пролетов немецкой авиации. В результате 305-й пехотной дивизии удалось захватить один квартал домов севернее нефтебаков (штаб Сталинградского фронта называл этот объект «бензобаками»), а ударная группа 389-й пехотной дивизии смогла захватить участок берега длиной 200 м южнее кирпичного завода. А вот атака 94-й пехотной дивизии на Спартановку в очередной раз не удалась. «Дивизия сильно выдохлась и, несмотря на мощную поддержку артиллерии всех калибров и люфтваффе, не может продолжать выполнение задач», – констатировал штаб 6-й армии. Этот же факт констатировал Паулюсу командир 89-го артиллерийского полка (A.R.89), который вел обстрел занятых советскими войсками частей заводов «Баррикады» и «Красный Октябрь». Он заявил, что силы пехоты настолько слабы, что даже самые мощные артобстрелы и точные авиаудары «Штук» больше не могут помочь.

При такой активности немецкие потери можно оценить как минимальные. В воздушном бою над городом был сбит фельдфебель Отто Грубер (26 воздушных побед) из 2./JG3. Летчик был тяжело ранен и в строй так и не вернулся. Поврежденный зенитным огнем Ju-87D-3 W.Nr. 2448 из I./StG2 дотянул до своей территории, а его тяжелораненый бортстрелок был отправлен в госпиталь. На сбитый Ю-87 в этот день претендовала пара капитана Г. Н. Олейника и лейтенанта С. И. Сафронова из 293-го ИАП. Также советскими истребителями был сбит Hs-129B-2 W.Nr. 0222 из 6./Sch.G1. Летчик спасся, выпрыгнув с парашютом в районе Elscholwdomo. А на аэродроме Тузов совершил аварийную посадку Hs-123A-1 W.Nr. 0853 из 7./Sch.G1.

Немцам как могли помогали и их союзники. В 11.00 5 Не-111 совершили налет на Широков (в полосе 24-й армии). Один из них был сбит зенитной артиллерией и упал на советской территории. Три члена экипажа погибли, еще двое сдались в плен. И оказались румынами из 5-й бомбардировочной группы (Gr. 5 Bomb.).

Советская авиация снова проявляла активность в основном в темноте. В ночь на 3 ноября было выполнено около 400 вылетов, при этом немцы отметили сильные ночные бомбардировки завода «Красный Октябрь». Днем «сталинские соколы» ограничились минимальной активностью, по советским данным, было сбито 2 самолета и 2 потеряно. На самом деле люфтваффе понесли только небоевые потери. Bf-109F-4 W.Nr. 13083 из 5./JG3 был поврежден при взлете с аэродрома Питомник, а штурмовик Bf-109E-7 W.Nr. 7667 из 8./Sch.G1, наоборот, во время посадки на аэродром Тузов.

4 ноября было зафиксировано свыше 1000 самолето-пролетов немецкой авиации, по советским данным, было сброшено 2400 бомб всех калибров. В результате прямых попаданий в командный пункт 138-й СД было убито и ранено 26 человек, в том числе 5 из старшего и среднего комсостава. 8-я воздушная армия ответила противнику (в дневное время) всего 43 вылетами, но при этом летчики отчитались о 9 сбитых самолетах. Фактически же во время воздушного боя над Сталинградом был сбит только один Bf-109G-2 W.Nr. 13446 фельдфебеля Вернера Тиглера из 1./JG3. Летчик, имевший на своем счету 3 подтвержденные и 2 неподтвержденные воздушные победы, пропал без вести.

Самые неприятные часы для немцев, как и прежде, начинались с наступлением темноты. Прятавшиеся в развалинах и щелях пехотинцы, артиллеристы и танкисты с ужасом наблюдали, как в небе появляются огромные бомбардировщики ТБ-3, которые, неспешно планируя и нарезая круги над городом, сбрасывают на них фугасные и зажигательные бомбы. Немецкие зенитчики в основном целились по звуку моторов, и периодически небо расчерчивали огненные трассеры. Но последние, как казалось, даже не пугают русских, а гул самолетов не стихал в течение почти всей ночи. Этими действиями советские летчики как бы мстили противнику за дневное господство люфтваффе. В ночь на 4 ноября 8-я ВА и приданные ей подразделения ночных бомбардировщиков осуществили 477 вылетов, причем немцы зафиксировали пролет 165 бомбардировщиков только над позициями 24-й танковой дивизии. И 62 из них были идентифицированы зенитчиками как «четырехмоторные».

В ночь на 11 ноября немцы зафиксировали пролет над северной частью Сталинграда 50 бомбардировщиков ТБ-3 из 53-й АД ДД, которые сбросили севернее завода «Баррикады» примерно 100 фугасных и зажигательных бомб. Учитывая отсутствие у немцев ночных истребителей, потери этих уже сильно устаревших самолетов были минимальными. Так, утром 9 ноября в районе Средне-Погромного был найден разбитый ТБ-3 из 1-го АП ДД. Очевидно, он был подбит огнем с земли и искал аэродром для аварийной посадки. Все 8 человек командира отряда капитана Н. Е. Абанина погибли.

В ответ на эти рейды каждую ночь за Волгу стали вылетать легкие ночные бомбардировщики Hs-126, Ar-66 и Go-145 из Behelfskampstaffel 4. Эта группа, оснащенная старыми бипланами, была сформирована осенью, и тактика ее экипажей в целом копировала действия советских «небесных тихоходов» У-2. Летая на малых высотах, они сбрасывали мелкие фугасные и осколочные бомбы на подходящие цели в советском тылу. Правда, эта деятельность тоже была связана с определенным риском. Так, ночью 10 ноября G0-145 W.Nr. 1527 был внезапно освещен лучом прожектора, вследствие чего пилот был ослеплен, и самолет потерпел аварию севернее аэродрома Карповка. Летчик получил тяжелые травмы. A Hs-126B-1 W. Nr. 4288, по немецким данным, был атакован советским истребителем и разбился в районе Афанасьевска.

5 ноября в 09.20 «Штуки» совершили налет на Бекетовку и СталГРЭС. На последнюю было сброшено около 200 бомб всех калибров. В результате корпуса станции были окончательно разрушены, сильные повреждения получили практически все агрегаты, подземные инженерные коммуникации, водо– и нефтепроводы, линии связи. Котел № 4 в результате прямого попадания бомбы SC500 был полностью уничтожен, превратившись в груду искореженного металла. Погибли 22 человека, в том числе 9 красноармейцев, охранявших объект. После этого СталГРЭС была окончательно выведена из строя. Хотя истинной причиной этих авиаударов были полученные немецкой разведкой сведения, что в Бекетовке по-прежнему действует некий завод, выпускающий оружие и боеприпасы. Также в течение двух дней люфтваффе осуществили несколько массированных налетов на Среднюю Ахтубу, где было полностью или частично разрушено 186 домов и других зданий. Поселок был практически стерт с лица земли. Для проверки результатов налетов немцы зачем-то послали Fi-156 W.Nr. 5447 из 6./Sch.Gl, который пропал без вести вместе с пилотом и находившимся на борту офицером сухопутных войск.

8 ноября в 07.15 35 бомбардировщиков совершили налет на Красную Слободу. Затем в течение дня люфтваффе бомбили огневые позиции советской артиллерии на островах и восточном берегу, а также скопления войск юго-восточнее Сталинграда. По советским данным, утром в районе Бубковского советской зенитной артиллерией было сбито два немецких самолета, экипажи которых погибли. И этот факт частично находит подтверждение. В ходе воздушных атак сразу два бомбардировщика потеряла II./KG27. Утром во время вылета на атаку скопления советских танков восточнее Сталинграда пропал без вести Не-111Н-6 W.Nr. 4272 «1G+MP» из 6-й эскадрильи. Весь его экипаж пропал без вести. А взлетевший в 18.58 из Миллерово Не-111H-6 W.Nr. 4671 «1G+BM» из 5./KG27 уже в темноте был сбит зенитным огнем над Сталинградом. При этом пилот фельдфебель Зигфрид Вебер погиб, обер-ефрейтор Хайнрих Николаи попал в плен, а бортмеханик обер-ефрейтор Пауль Паттберг и бортрадист обер-ефрейтор Ханс Ланг вернулись в часть. Кроме того, поврежденный Bf-109F-4 W.Nr. 7199 унтер-офицера Вернера Розе из 9./JG3 разбился на аэродроме Питомник. Но пилот отделался ушибами и легкими травмами. Вообще же за этот день немцы потеряли на всем Восточном фронте 5 самолетов, из них 3 в районе Сталинграда.

Советская авиация по-прежнему отвечала только «булавочными атаками». Немцы отметили лишь 5 пролетов групп по 4–5 советских бомбардировщиков на высоте 4000–5000 м и сбросы бомб на Сталинград и тыловые районы 6-й армии, состоявшиеся поутру. Тем не менее 8-я воздушная армия снова понесла серьезные потери. Так, в 09.00 в районе КП штаба Сталинградского фронта упал Ла-5 из 27-го ИАП. Летчик лейтенант А. Д. Билюкин погиб. Его однополчанин сержант Д. Н. Зубцов был сбит над немецкой территорией, летчик сумел спрятаться и до освобождения укрывался среди местного населения. Еще один Ла-5 старшего лейтенанта A. M. Твардовского был сбит парой «свободных охотников» над аэродромом Средняя Ахтуба. В 4-м ИАП сержант Я. И. Пеккер был сбит в 1 км северо-западнее поселка 8-я Бригада, а старший сержант Б. А. Пашук пропал без вести.

День 10 ноября впервые показал немцам, что хорошие времена заканчиваются и грядет повторение прошлой зимы. Наиболее болезненной для люфтваффе стала гибель командира 6-й эскадрильи JG3 лейтенанта Людвига Хафнера. Его «Мессершмитт» был сбит при штурмовке станции Колобовка (в 50 км восточнее Сталинграда). На тот момент летчик имел на своем счету 52 воздушные победы[47]. Больше повезло командиру 8./JG3 лейтенанту Хансу Юнгу, который также был сбит огнем ПВО, но попал в плен. Его личный счет так и остался на отметке в 5 побед. «Цершторер» Bf-110E-3 W.Nr. 3436 «S9+IK» из 2./ZG1 сгорел после аварийной посадке в районе Srowdnja, но его экипаж не пострадал. Большие потери от огня с земли понесли и штурмовики Ju-87D-3 W.Nr. 2402 «T6+GH» из 1./StG2 (пилот унтер-офицер Йозеф Швейгер) пропал без вести. Ju-87D-3 W.Nr. 2529 «Т6+СК» из 2./StG2 (пилот унтер-офицер Йозеф Слама) также пропал без вести в районе Ssajuschenskij. Ju-87D-3 W.Nr. 2370 из 4./StG2 также был сбит огнем ПВО, но его экипаж остался цел и вернулся к своим. В районе Клетской советскими истребителями был сбит FW-189A-1 W.Nr. 0298 из 1.(Н)/10. По всей вероятности, эта «рама» стала жертвой тройки Як-1М из 659-го ИАП. Суммарные потери немцев, включая упомянутые ранее бипланы из Behelfkampstaffel 4, составили 9 самолетов, что сделало для них 10 ноября первым по-настоящему черным днем под Сталинградом. Первым, но далеко не последним!

Тем временем 7 ноября штаб 6-й армии утвердил окончательную дату нового наступления – 11 ноября. Для атаки было сформировано 3 ударные группы. В первую входили 2 саперных батальона, 3 штурмовых орудия StulG 33B, тяжелый минометный дивизион и 2 легких минометных дивизиона. Ее главной целью был захват мартеновского цеха завода «Баррикады». Во вторую входила 305-я пехотная дивизия, усиленная штурмовой ротой 44-й пехотной дивизии, двумя саперными батальонами, батальоном штурмовых орудий (6 StulG 33B), танковой ротой 14-й танковой дивизии, двумя взводами тяжелых пехотных орудий, 6 тяжелыми минометами. Третья ударная группа состояла из части 389-й пехотной дивизии, усиленной саперным батальоном, 3 штурмовыми орудиями StulG 33B и штурмовой ротой 24-й танковой дивизии. Этим группам следовало захватить берег Волги восточнее указанного завода. После достижения первой цели наступления следовало перегруппироваться и не позднее 15 ноября предпринять наступление вдоль берега на юг.

На упомянутые новейшие штурмовые орудия StulG 33B немцы возлагали особые надежды. Они представляли собой самоходку на базе StuG III с установленной в высокой прямоугольной рубке 150-мм тяжелой пехотной гаубицей slG-33. При этом лобовая броня корпуса и рубки составляла 80 мм, а бортовая – 50 мм, что давало хорошую защиту от артиллерии и гранат даже в ближнем бою и позволяло использовать эти «Штуги» для штурма зданий и заводов. В октябре фирма «Алкетт» изготовила 24 StulG 33B, и первая партия сразу же были отправлена в Сталинград, где вошла в состав 244-го и 245-го батальонов штурмовых орудий (StugG.Abt.244, StugG.Abt.245).

Авиация на Сталинградском направлении после провала наступления на Орджоникидзе тоже была усилена. На аэродром Тацинская вернулась первая группа и часть третьей группы KG51 «Эдельвейс», а в Морозовскую снова перебазировались «Хейнкели» I./KG55 «Грайф». А вот III./KG6, успешно проявившая себя во время налетов на Сталинград, железную дорогу Саратов – Астрахань и другие цели, в начале ноября убыла в Западную Европу. Характерно, что за всю свою трехнедельную боевую командировку на Восточном фронте авиагруппа потеряла всего один Ju-88A (вынужденная посадка на своей территории) и ни одного летчика.

11 ноября в 06.00 (по московскому времени) началась артподготовка, затем в 08.00 появились «Штуки», которые с воем сирен обрушились на занятые советским войсками цеха заводов «Баррикады» и «Красный Октябрь», а также позиции артиллерии на восточном берегу и островах. В условиях, когда линия фронта проходила зигзагами по городским улицам и между цехами предприятий, авиационная поддержка была делом ювелирным. Ju-87 подолгу кружили над развалинами, и, лишь когда пилот четко распознавал цель, штурмовик срывался в пике и с воем шел на свою цель. Потом, как всегда, взрыв и огромные клубы дыма, огня и пыли. Самый известный пилот StG2 Ханс Ульрих Рудель вспоминал об этих вылетах: «На наших фотоснимках, сделанных с воздуха, был отчетливо виден каждый дом. Цель, выделенная каждому пилоту, помечалась красной стрелкой. Мы летали, не выпуская карту из рук. Нам было строжайше запрещено сбрасывать бомбы до того, как цель будет достоверно опознана, а расположение наших войск станет ясно видно».

Когда весь берег Волги был окутан клубами дыма и пыли, штурмовые группы в сопровождении самоходных гаубиц медленно двинулись вперед, прокладывая себе дорогу через полуразрушенные и сгоревшие корпуса цехов огнеметами и подрывными зарядами. К концу дня 1-й и 241-й стрелковые полки 95-й стрелковой дивизии были уничтожены в полном составе, большие потери понесли и другие советские подразделения. В результате немецким штурмовым группами удалось продвинуться на 200–300 м, попутно уничтожив несколько вкопанных в землю танков. 305-я пехотная дивизия достигла обрыва над Волгой восточнее нефтебаков и прорвалась к находящейся севернее балке. Соседняя 389-я пехотная дивизия также заняла около 500 м волжского берега северо-восточнее «Баррикад». Потери люфтваффе в этот раз оказались минимальными, был тяжело поврежден только 1 Hs-129B-1 W.Nr. 0185 из 6./Sch.G1.

12 ноября после очередного удара «Штук» наступление было продолжено. Немцы прорвались к нефтебакам, отрезав остатки 138-й стрелковой дивизии от остальных частей. На следующий день Ju-87 продолжили бомбить позиции советской артиллерии на островах и восточном берегу. А к вечеру 305-я пехотная дивизия после упорных боев овладела «домом комиссаров» и еще одним участком берега длиной 70 м северо-восточнее нефтебаков. Советские войска несли тяжелые потери, но не отступали. К вечеру в 138-й стрелковой дивизии осталось всего 220 бойцов.

«Трое суток день и ночь войска 62-й армии вели ожесточенные бои, доходящие до массовых рукопашных схваток, – писал Еременко в журнале боевых действий фронта. – Враг несет огромные потери. На участке 138-й СД (район завода „Красный Октябрь”) навалены груды трупов противника». Потери 6-й армии в ходе последнего штурма он оценивал в 6000 солдат и офицеров только убитыми. И хотя эти цифры снова являлись сильным преувеличением, атака действительно стоила противнику больших жертв. Особенно пострадали именно саперные батальоны, только за первый день потерявшие 440 человек, в том числе 109 убитыми и пропавшими без вести[48]. 13 ноября штаб 51-го армейского корпуса признал, что захватить «главный заводской бастион» – мартеновский цех – в ближайшее время вряд ли удастся, а наступление на «теннисную ракетку» возможно будет начать не ранее 25–30 ноября. Захват последних опорных пунктов – части завода «Красный Октябрь» и нефтехранилища напротив Мамаева кургана – и вовсе откладывался на декабрь…

Еще накануне наступления люфтваффе наконец начали налеты на аэродромы советских ночных бомбардировщиков, о чем давно просил штаб 6-й армии. Но только 13–15 ноября в этом направлении удалось добиться каких-то успехов. 13 ноября над аэродромом Ленинск был сбит Ла-5 из 13-го ИАП, пилот сержант В. Г. Савельев погиб. В 12.15 14 ноября 18 Ju-88 в сопровождении 3 Bf-109 нанесли авиаудар по аэродрому 765-го и 969-го НБАП возле Луго-Водяного. Было уничтожено и повреждено 10 У-2, убито 3 и ранено 10 человек из личного состава. Сама площадка была перепахана взрывами и выведена из строя. В результате уже в следующую ночь количество вылетов ночных бомбардировщиков резко упало (до 60).

16 ноября люфтваффе совершили очередные налеты на завод «Красный Октябрь», позиции артиллерии на восточном берегу и островах, а также переправу в районе Светлого Яра.

Кроме того, была тяжело повреждена плавбатарея № 97, на которой погибло 7 и было ранено 8 матросов. К этому дню немцы сумели захватить большую часть завода «Баррикады», захватить очистные сооружения и в очередной раз выйти к Волге восточнее его цехов. Плацдарм, все еще оборонявшийся остатками 138-й стрелковой дивизией (получил название остров Людникова), сократился до 400 на 900 м.

В этот день Гитлер подписал очередной приказ № 4640/42 «О прорыве к Волге в районе Сталинграда», адресованный командованию 6-й армии, в котором, в частности, говорилось: «Мне известны трудности сражения за Сталинград и снижение боевой силы войск. Однако трудности русских из-за ледохода на Волге еще больше. Если мы используем это время, то в будущем сэкономим много крови. Я ожидаю, что руководство еще раз со всей энергией, которую оно неоднократно продемонстрировало, а войска с искусством, которое они часто проявляли, сделают все, чтобы пробиться к Волге, по меньшей мере, у артиллерийского завода и металлургического предприятия и захватить эти части города. Люфтваффе должны были в очередной раз „напрячь все свои силы” для поддержки этого наступления». Паулюс в свойственном ему духе тут же ответил, что «приказ фюрера придал войскам новый импульс», хотя в реальности уже все старшие офицеры 6-й армии понимали, что выполнить его вряд ли возможно.

В следующие дни «ползучее наступление» продолжалось. 18 ноября немцам удалось еще больше сократить плацдарм 138-й СД, захватив три здания на ее левом фланге. Попутно проводилась очередная операция против другого плацдарма у Спартановки и Рынка. Но и там немцам не удалось добиться решающих успехов, несмотря на мощную поддержку с воздуха. 17 ноября несколько танков прорвалось на центральные улицы Рынка, бои шли в самом центре поселка, но повторно занять его (первый раз это удалось в конце августа) противник так и не смог.

Потери люфтваффе в эти дни оставались минимальными. Так, за 12 ноября на всем Восточном фронте они составили только 3 самолета, в том числе два в районе Сталинграда. Во время бомбардировки советского плацдарма на Дону у Серафимовичей пропал без вести Не-111H-6 W.Nr. 7711 «1G+AS» (пилот фельдфебель Фридрих Атштеттер) из 8./KG27. По советским данным, его сбили сержанты А. П. Фролов и И. М. Павловский из 659-го ИАП. Bf-109F-4 W.Nr. 10208 из 9./JG3 потерпел катастрофу на аэродроме Питомник.

На следующий день немцы потеряли четыре машины. Пропал без вести Bf-109F-4 W.Nr. 13041 обер-лейтенанта Карла Эмиля Рюлюнга из 1./JG3. Через несколько дней летчик вернулся в свою часть. Во время налета на советский плацдарм в районе Клетской был сбит He-111H-6 W.Nr. 7848 «1G+NP» (пилот унтер-офицер Карл Чихларш) из 6./KG27. Румынские солдаты сообщили, что видели, как немецкий бомбардировщик упал на советской территории в 20 км северо-западнее Клетской и взорвался. Разведчик Ju-88D-1 W.Nr. 430253 из 3.(F)/10 был подбит советским истребителем, но смог дотянуть до Тацинской, где совершил аварийную посадку. А вот Bf-109G-2 W.Nr. 13434 разбился на аэродроме Питомник. Его пилот унтер-офицер Котцингер погиб.

14 ноября немцы потеряли два самолета. Bf-109F-4 W.Nr. 13343 унтер-офицера Вернера Розе (имел на своем счету 5 побед) из 9./JG3 был сбит советским истребителем. Достоверно установлено, что он стал жертвой капитана В. Т. Веремеенко из 812-го ИАП. Не-111Н-6 W.Nr. 7877 из I./KG55 из-за ошибки пилота потерпел аварию на аэродроме Морозовская.

17 ноября люфтваффе лишились двух самолетов, которые пропали без вести вместе с экипажами в установленных точно районах. Это были Ju-88A-14 W.Nr. 140376 из St.II/KG51 и Ju-87D-3 W.Nr. 2755 «T6+IR» из 7./StG2. Интересно, что пилот «Штуки» обер-лейтенант Х. Небелунг ввиду отсутствия более старших по званию офицеров был командиром авиагруппы.

18 ноября зенитным огнем был сбит Bf-110F-4 W.Nr. 4612 «S9+BA» St./ZG1. Оба летчика гауптман Курт Брюгманн и обер-фельдфебель Курт Фердай пропали без вести.

Советская авиация, несмотря на редкие успехи отдельных летчиков, продолжала в целом бездействовать. Например, днем 11 ноября в ответ на массированные налеты люфтваффе было сделано всего 84 вылета. Далее вплоть до 19 ноября в небе над Сталинградом (в дневное время) появлялось в среднем 15–20 краснозвездных машин. Как правило, рано утром пара-тройка групп Ил-2 в сопровождении истребителей сбрасывала бомбы на северную часть города, после чего до самой ночи воздух полностью оставлялся противнику. «Днем никакой вражеской авиации», – докладывал штаб 14-го танкового корпуса 17 ноября. «Вражеская авиация отсутствует», – констатировал штаб 6-й армии на следующий день.

При этом еще одной проблемой для 8-й ВА стало снабжение «острова Людникова». Для этого приходилось отвлекать большое количество У-2 и Р-5, которые сбрасывали подкрыльевые мешки ПД-ММ (парашютно-десантный мягкий мешок) с едой и боеприпасами на небольшой пятачок темного берега. Понятно, что о точности в таких условиях, да еще и под обстрелом с земли не могло быть и речи. Так, в ночь на 16 ноября бипланы сбросили на плацдарм 138-й стрелковой дивизии 15 мешков типа ПН-2 или ПН-4 на парашютах, но только 5 из них достигли адресатов, остальные мешки утонули в волжской воде или же попали в руки немцев. В ночь на 17 ноября бомбардировщики АДД совершили налеты на аэродром Морозовская и железнодорожный узел Лихая. Всего в операции приняло участие 200 самолетов. Но на сей раз немцы этих рейдов практически не заметили.

А вот снабжение 62-й армии по воде, наоборот, успешно функционировало, несмотря ни на какие трудности и препятствия. Например, в ночь на 5 ноября 4 бронекатера перебросили на западный берег 1059 человек, 17 тонн продовольствия и 3,5 тонны боеприпасов. Немцам удалось повредить из минометов один из катеров. В ночь на 6 ноября в сложных погодных условиях доставлено 478 бойцов, 11 тонн грузов, на восточный берег эвакуировано 511 раненых. В ночь на 8 ноября было перевезено 611 человек, 13,5 тонны бензина для танков 84-й танковой бригады и 13 тонн продовольствия.

В ночь на 10 ноября 5 бронекатеров под огнем перевезли на правый берег 2603 человека, 20,5 тонны боеприпасов и 21,5 тонны продовольствия. Обратными рейсами было вывезено 203 раненых. После этого Сталинградская военно-морская база начала эвакуацию на зимнюю стоянку в Гурьев. Однако сами бронекатера остались на месте и продолжали осуществлять переправу. В течение следующих двух ночей им было переправлено на плацдарм еще 2500 солдат и большое количество грузов.

14 ноября на Волге начался ледоход, затруднивший связь между берегами. Тем не менее в течение двух следующих ночей на плацдарм удалось переправить еще 1500 бойцов.

В ночь на 18 ноября четыре бронекатера сквозь туман прорвались к западному берегу, доставив туда 140 человек, 17 тонн грузов и вывезя 183 раненых. В следующую ночь в Сталинград переправилось на бронекатерах 488 человек, еще 452 под прикрытием тумана доставил буксир «Пугачев». Снабжение небольшого плацдарма 138-й СД иногда осуществлялось лодками.

И хотя объемы поставок значительно сократились, а снабжение стало частично осуществляться по воздуху, полностью парализовать работу переправ противнику так и не удалось до самого начала операции «Уран».

Перебои в работе железных дорог привели к тому, что к середине ноября на складах Сталинградского фронта стали заканчиваться 76-мм, 122-мм и 152-мм снаряды, гранаты, 12,7-мм патроны и даже патроны к пистолетам ТТ. Кроме того, почти иссякли запасы сухарей, мясных и рыбных консервов, концентратов и водки.

В ночь на 1 ноября одиночные бомбардировщики бомбили и обстреливали железнодорожные составы на перегоне Джаныбек – Эльтон. В 11.00 3 самолета совершили налет на станцию Капустин Яр, затем были атакованы станции Палласовка и Владимировка. В результате было уничтожено несколько вагонов и повреждены пути. Истребители 102-й ИАД ПВО провели 3 безрезультатных воздушных боя.

Следующей ночью и в течения дня налеты продолжились, на сей раз были атакованы станции и поезда в районе Баскунчака, Владимировки и Кочевана.

4 ноября в 06.15 был осуществлен налет на станции Чапчачи, в 08.20 – на станцию Верблюжья и Баскунчак. На последний было сброшено 18 фугасных и осколочных бомб, повреждены пути и одна цистерна. В 09.00–09.20 был совершен повторный налет на ту же цель, а также на станцию Чапчачи, а в 10.10 снова атакован Баскунчак. Самый массированный удар люфтваффе нанесли в 14.00 по все тому же Баскунчаку, Чапчачи и разъезду 453-й километр. По советским данным, повреждения оказались незначительны. И только во время авиаудара по станции Шунгай в 14.30 был накрыт эшелон № 20, разбито 20 вагонов с боеприпасами и разрушено 150 м пути. Движение на данном участке было парализовано на 15 часов и восстановлено лишь к утру следующего дня. Истребители 572-го ИАП провели два воздушных боя, но снова не смогли сбить ни одного самолета.

В 23.11 5 ноября был совершен налет на разъезд 327-й километр (перегон Эльтон – Сайхин).

6 ноября в 08.00 6 бомбардировщиков атаковали поезд № 692, подходивший к станции Шунгай, в результате сгорело 13 вагонов с боеприпасами и было разрушено ПО м пути. Тем не менее движение удалось восстановить всего через три часа. В 12.00 был совершен налет на станцию Покровка, вследствие которого было повреждено два пролета связи. Бомбардировщики были перехвачены четверкой ЛаГГ-3 из 572-го ИАП, но бой в очередной раз закончился безрезультатно. Через полчаса на станцию Колобовка было сброшено 20 бомб, разбито 18 вагонов и 11 звеньев пути. «Встреч с противником не было, – сообщал журнал боевых действий 102-й ИАД ПВО. – Вылетевшие истребители самолеты противника не догнали, т. к. о появлении противника посты ВНОС донесли в момент нахождения его над объектом».

8 ноября в 13.53 4 Не-111 совершили налет на станцию Богдо, сбросив на нее около 50 бомб. В результате было разрушено 600 м путей, сгорело 28 цистерн с нефтепродуктами, было убито и ранено 5 человек.

9 ноября была атакована станция Эльтон, а также перегоны Эльтон – Сайхин и Кайсацкое – Джаныбек. В результате было разрушено несколько участков пути и разбит один поезд.

12 ноября были совершены налеты на станции Верхний Баскунчак и Ленинск. Истребители 572-го ИАП снова смогли перехватить «Юнкерсы», но бой опять закончился безрезультатно.

15 ноября в 09.00 4 Ю-88 совершили налет на станцию Владимировка, добившись прямых попаданий в эшелон с боеприпасами. Затем на станции и в поселке возник сильнейший пожар, полыхавший до следующей ночи, а некоторые бомбы замедленного действия взрывались уже на следующий день. Истребители 102-й ИАД не догнали противника, в очередной раз сославшись на позднее оповещение.

16 ноября в 08.30 был нанесен авиаудар по перегону Верблюжья – Чапчачи. Было повреждено три паровоза, а движение парализовано на четыре часа. В 18.55 была атакована станция Сайхин, поврежден паровоз и вагон, погибло несколько железнодорожников.

Вечером 18 ноября были совершены налеты на разъезды 33-й километр, 365-й километр и 400-й километр. В результате было разбито 2 паровоза, 2 вагона, 1 цистерна и повреждены пути.

В ночь на 26 ноября пара одиночных «железнодорожных охотников» атаковала эшелоны в районе станции Джаныбек и разъезда 299-й километр. По советским данным, обошлось без серьезного ущерба.

В ночь на 29 ноября снова было зафиксировано несколько полетов одиночных «охотников», которые обстреливали и бомбили составы на участке Эльтон – Богдо. Было повреждено 3 вагона и небольшой участок пути.

После этого по вполне понятным причинам атаки железнодорожных коммуникаций резко пошли на спад. В ночь на 9 декабря одиночный самолет сбросил 2 бомбы на станцию Сайхин. По советским данным, взрывы не причинили повреждений. После этого над железной дорогой почти ежедневно пролетали только одиночные самолеты-разведчики (как в темное, так и в светлое время суток). 18 декабря при попытке перехвата Ю-88 в районе станции Сайхин огнем бортстрелков был сбит «Харрикейн» Мк. IIB младшего лейтенанта Ершова из 629-го ИАП. Летчик совершил аварийную посадку в районе Баскунчака.

Отметим, что, в отличие от дневных групповых налетов, часто наносивших серьезные повреждения железнодорожным объектам и приводившим к перебоям в движении, действия одиночных ночных «охотников» скорее напоминали мелкое хулиганство и нападения клопов на спящего человека. Кроме того, оценка причиненного ущерба чаще всего основывалась на оптимистических докладах экипажей, которые, как правило, не могли объективно описать его (да и плохо видно во тьме). А это, в свою очередь, вводило в заблуждение вышестоящее командование. Тем не менее подобная тактика была признана успешной, и 10 декабря на базе Ночного истребительного звена 4-го воздушного флота (Nachtjagdschwarm der Luftflotte 4) было сформировано Ночное истребительное звено дальнего действия (Fernnachtjagdschwarm – FNJS) под командованием обер-лейтенанта Кремса. Первоначально в его состав вошли три самолета: He-111 «1G+NK» лейтенанта Хазелбаха, Не-111 «1G+GN» лейтенанта Венига и Не-111 «1G+DR» лейтенанта Фоллмера. Хотя новое подразделение создавалось для широкого профиля задач (ночные налеты на базы снабжения, скопления войск, коммуникации и другие объекты), одной из основных миссий экипажей являлась атака с малых высот железнодорожных целей в глубоком тылу противника. Позднее FNJS стало основой для формирования первой специализированной железнодорожной эскадрильи 14.(Eis)/KG27. Вероятно, аналогичное звено было сформировано и в составе KG55. Во всяком случае, вскоре на вооружение ее 9-й эскадрильи поступили новые Ju-88С-6, предназначенные для атак поездов, а в начале февраля 1943 г. она также была переименована в 9.(Eis)/KG55. Так было положено начало созданию знаменитых «айс-эскадрилий» люфтваффе[49].

В конце года активные действия немецких самолетов над трассой Астрахань – Урбах неожиданно возобновились. В ночь на 29 декабря одиночный самолет сбросил 3 бомбы на станцию Баскунчак. В следующую ночь «охотники» атаковали станции Ахтуба, Солончак и Баскунчак. Кроме того, один самолет с малой высоты сбросил 6 осколочных бомб на аэродром Баскунчак и обстрелял его из бортового оружия. В результате был поврежден один «Харрикейн» и ранено 3 летчика.

В целом результаты боевой работы 102-й ИАД ПВО за 1942 г. были скорее похожи на обычную фронтовую авиадивизию и являлись нетипичными для соединений противовоздушной обороны. Было выполнено почти 11 500 вылетов, проведено почти 400 воздушных боев. При этом летчики доложили о 341 сбитом самолете, собственные безвозвратные потери составили 132 истребителя и 72 погибших и пропавших без вести пилота.

Несмотря на большие усилия в «железнодорожной войне», которые временами (особенно в конце сентября – октябре) принесли немцам значительные успехи, а нашим, наоборот, создали массу проблем и затруднений, затянувшаяся операция против магистрали Астрахань – Урбах и коммуникаций Сталинградского фронта в конечном счете не достигла цели. Во-первых, у люфтваффе просто не было сил, чтобы продолжительное время сохранять набранные темп и силу авиаударов. К тому же чем больше битва за Сталинград затягивалась, тем больше имеющиеся силы распылялись на огромном пространстве от Дона до Кавказа. Во-вторых, к концу осени советские железнодорожники окончательно научились жить и работать в условиях регулярных бомбардировок, быстро устранять их последствия и обеспечивать относительно стабильное движение составов.

Одним из показателей этого было быстрая доставка в исходные районы войск для планировавшегося на середину ноября генерального контрнаступления. Уже к 5 ноября в составе южной ударной группировки 51-й и 57-й армий насчитывалось 74 000 человек, 639 орудий и 438 танков. Но самое главное, что советскому командованию удалось провести сосредоточения больших масс войск скрытно от немецкой разведки, и особенно от вездесущих самолетов-разведчиков. Все перемещения, переправы и марши проводились только по ночам, небольшими колоннами. Сосредоточение проводилось вдали от передовой, танки, орудия и личный состав тщательно маскировались в балках и оврагах. Из населенных пунктов, расположенных в районе исходных позиций, было выселено почти 20 000 местных жителей и 6000 хозяйств.

Тем не менее полностью скрыть от противника сосредоточение новых войск на донских плацдармах и в районе Сарпинских озер не удалось. Поэтому о планирующемся зимнем наступлении догадывался и штаб 6-й армии и штаб группы армий «Б» и так и не сформированный до конца румынский штаб «Дон». К тому же в конце октября – начале ноября многие пленные красноармейцы стали рассказывать о том, что командование Красной армии готовит генеральное наступление в годовщину «русской революции» – либо 7 ноября, либо несколькими днями позже. При этом наибольшую тревогу вызывал именно союзнический фронт, особенно на Дону. В связи с этим Гитлер издал очередной пафосный приказ, требовавший от офицеров и солдат храбро стоять насмерть, «не жалея собственной жизни».

Однако вопреки тревожным ожиданиям никаких серьезных атак не последовало и немцы, переведя дух, продолжили подготовку к очередному «генеральному наступлению».

Между тем 13 ноября 21-я армия предприняла первую серьезную разведку боем в районе Клетской. Удар пришелся на позиции 4-го румынского корпуса и сопровождался бомбардировками нескольких опорных пунктов и сел, а также многочисленными полетами самолетов-разведчиков. В ответ FARR утром силами 36 бомбардировщиков совершили налеты на Таращинский и Клетскую. Затем в 11.15–11.30 румыны бомбили Нижне-Затонский, овраги западнее и севернее Старо-Клетской, лес севернее Старо-Клетской, а также скопления советских войск на высоте 115,2 и южнее. В 11.45 в воздухе появились уже немецкие «Штуки», которые также нанесли удары по позициям советских войск западнее Клетской. В 14.15 был нанесен новый авиаудар по тем же целям. К вечеру весь южный берег Дона был окутан клубами дыма. При этом румынские войска понесли небольшие потери, захватили 87 пленных и были довольны собой.

Бои на данном участке фронта продолжались в течение шести дней. Но только 18 ноября штаб 4-го корпуса обратил внимание, что атаки почему-то проводились без поддержки тяжелой артиллерии, танков и авиации. «Задачи этих атак имеют характер разведки боем», – докладывали румыны в штаб 6-й армии. А ночью солдаты 1-й кавалерийской дивизии захватили советского офицера, который сообщил, что не далее как в 05.00 должно начаться большое наступление.

Все это время немцы пытались подготовиться к угрозе, насколько это позволяла ситуация в Сталинграде. В конце октября был разработан план «Хубертус», который предполагал заблаговременное размещение в тыловых районах, а также непосредственно за румынскими позициями немецких подразделений, в первую очередь противотанковых. В рамках этого мероприятия к 11 ноября за левым флангом 3-й румынской армии было сосредоточено несколько немецких подразделений: 376-й саперный батальон, 614-й зенитный батальон, 670-й батальон истребителей танков, противотанковая рота 376-й пехотной дивизии, зенитная боевая группа и ряд других частей. Кроме того, план предполагал сосредоточение в районе Калача резервных подразделений (танко-истребительный дивизион, батальон штурмовых орудий, 80-й саперный батальон, запасной батальон 384-й пехотной дивизии, полк 44-й пехотной дивизии), готовых в любой момент выдвинуться на кризисный участок фронта. Также в городах, поселках и на тыловых базах было сформировано несколько тревожных батальонов, рот и команд, обеспеченных автотранспортом и бронемашинами. В случае возникновения серьезной угрозы прорыва фронта вступала в действие вторая фаза плана – «Хубертус-ягд». Она предусматривала, что в течение 24–36 часов после получения соответствующего кодового сигнала резервные подразделения и тревожные команды прибудут в указанный район и вступят в бой с противником, а также обеспечат охрану тыловых коммуникаций и объектов. В дальнейшем в течение ноября предполагалось вывести в тыл 14-ю и 24-ю танковую, а также 29-ю моторизованную дивизии.

Однако полностью довести до конца план «Хубертус» немцам не удалось (вместо 100 планировавшихся тревожных команд общей численностью 11131 человек успели сформировать только 6–7), да и разработанных мер, как показала история, оказалось недостаточно из-за банальной недооценки угрозы. После того как в сентябре были успешно отражены все советские атаки на «северном заслоне» и южном фланге в районе Бекетовки, немецкое командование уверило себя в том, что Советы не способны проводить наступательные операции на большую глубину, а главное было убеждено, что в случае чего люфтваффе, как это нередко бывало, смогут парировать любой удар и остановить любое наступление «большевистских орд».

Правда, они не подумали о том, что VIII авиакорпус к середине ноября представлял собой лишь тень того, чем он был во время старта операции «Блау». Потери в материальной части вследствие износа, аварий и действий противника давно не восполнялись должным образом, опытных обученных экипажей также становилось все меньше. В составе девяти бомбардировочных авиагрупп (I. и III./KG1, I. и часть II./KG51, I. и II./KG55, I., II. и III./KG27) насчитывалось всего 127 боеготовых бомбардировщиков. Начавшаяся 8 ноября высадка союзников в Северной Африке вынудила перебросить на Средиземное море всю 76-ю бомбардировочную эскадру и несколько других подразделений. Штурмовые группы II./StG1, I. и II./StG2, а также эскадра непосредственной поддержки Sch.G1 к зиме тоже «поиздержались», располагая всего 67 исправными штурмовиками, а единственная оставшаяся в районе Сталинграда истребительная эскадра – JG3 «Удет» – 64 Bf-109. Всего 258 боеготовых самолетов! Жалкие остатки от того, с какими силами Рихтхофен начинал летнее наступление. В составе 16 эскадрилий ближней разведки, которыми располагал 4-й воздушный флот, имелось лишь 50 боеготовых самолетов FW-189А и Bf-110Е и С. А три эскадрильи дальней авиаразведки (3.(F)/Aufkl.Gr.10, 3.(F)/Aufkl.Gr.121 и 4.(F)/ Aufkl.Gr.122) располагали всего 14 исправными Ju-88D.

Рихтхофену было понятно, что основные цели летне-осенней кампании так и не достигнуты и даже ограниченные задачи, поставленные в октябре, выполнить не удалось. А начнись сейчас крупное наступление Красной армии, ни о какой массированной поддержке с воздуха уже не может быть и речи.

А вот советская авиация, особенно за счет почти полной бездеятельности в предыдущий месяц, напротив, заметно усилилась. В составе 8-й воздушной армии было сосредоточено 17 истребительных, 14 штурмовых, 7 ночных бомбардировочных, 5 бомбардировочных и 1 разведывательный авиаполк. В них насчитывалось в общей сложности 488 исправных самолетов, в том числе 209 истребителей, 176 штурмовиков, 79 «ночников» и 21 дневной бомбардировщик. Суммарно же в 8, 16, 17-й ВА и части приданных им сил 2-й воздушной армии насчитывалось 1360 исправных самолетов, в том числе около 500 истребителей.

Подготовка к воздушной операции напоминала приготовления к сухопутной. Вновь переброшенные истребительные и штурмовые авиаполки скрытно размещались на удаленных от линии фронта аэродромах, а матчасть тщательно маскировалась. Так, истребительные полки размещались не менее чем в 45 км от передовой, а штурмовики – не менее чем в 80 км. При этом бросать в бой «свежие» части категорически запрещалось, чтобы они могли в час «X» наносить удары по врагу всеми имеющимися силами. Подготовка к воздушной операции началась 2 октября и продолжалась три недели. Заблаговременно были созданы неприкосновенные запасы горючего и боеприпасов.

Боевой состав 8-й воздушной армии по состоянию на 19 ноября 1942 г.[50]

Подобным довольно скромным силам штаб СтФ поставил задачу в ходе предстоящей операции «подавить огневую систему и разрушить оборонительные сооружения на всю глубину прорыва», а затем «обеспечить проход всей глубины обороны противника», попутно прикрывая наступающие части. Согласно плану воздушной операции, в первый день наступления 8-я В А должна была выполнить 647 вылетов, в том числе 309 штурмовиками и бомбардировщиками и 338 истребителями, во второй – 520 вылетов (половину ударными самолетами и половину истребителями), на третий – 448 вылетов (200 штурмовиками и истребителями и 248 истребителями).

Больше всего штабистов и командиров люфтваффе в начале ноября беспокоила погода. Зима, уже начавшаяся на севере России, все увереннее вступала в свои права и на юге. Метеоролог эскадры KG55 Фридрих Фобст с напряжением изучал последние данные о погодных изменениях на Восточно-Европейской равнине: «Мы пережили благоприятное лето и осень, люфтваффе господствуют в воздухе. Поэтому с растущей озабоченностью мы ждали грядущего периода непогоды, которому суждено было стать союзником русских – у нас-то в этом случае крылья были связаны».

Начиная с 4 ноября на обширной территории стали происходить изменения погодных условий. Протянувшаяся от Адриатики до Урала область высокого давления, под влиянием движущегося с запада антициклона, была оттеснена и распалась надвое. В результате потоки арктического воздуха хлынули на юг. 7 ноября холод достиг излучины Дона, в Сталинграде прошел первый снег, а температура воздуха опустилась почти до О градусов. Ночью 8 ноября столбик термометра на аэродроме в Морозовской, где располагался штаб KG55, внезапно упал до минус 15 градусов. Из-за периодического тумана в эти дни приходилось отменять некоторые вылеты. А в ночь на 9 ноября в районе Сталинграда ударил настоящий мороз в минус 18 градусов. Однако такие «рекорды» фиксировались только по ночам и в степной местности. В действительности в середине месяца в районе Сталинграда по-прежнему было относительно тепло: 0 – +3 градуса, и только по ночам происходили заморозки. Отметим, что в своих послевоенных воспоминаниях немцы сильно преувеличивали «лютые сталинградские морозы», о чем еще будет сказано ниже.

К 17 ноября под Сталинградом снова потеплело до +5 градусов, установились сильные туманы, затруднявшие видимость. При этом появившийся было лед на Волге полностью растаял. «Пасмурно, дожди, плохая видимость, сильное обледенение», – говорится в журнале боевых действий 6-й армии на следующий день. Примерно такая же погода стояла и 19 ноября.

Утром на аэродроме Миллерово унтер-офицер Людвиг Денц из KG27 получил приказ, невзирая на плохие погодные условия, лететь в сторону Дона и установить, что происходит на румынских позициях. Вскоре закамуфлированный в зимние цвета «Хейнкель» уже катился по взлетной полосе, перемешивая колесами грязь, оставшуюся после только что растаявшего снега. Поднявшись в небо, самолет направился к Дону сквозь сплошные облака. За стеклом кабины фонаря ничего не было видно, и штурман Людвиг Хафигхорст ориентировался только по приборам. Затем облака стали рассеиваться, внизу показалась коричневая степь.

И тут глазам летчиков предстало пугающее зрелище. Они увидели огромные колонны советских войск: танки, пехота, бронемашины во многих местах двигались в южном и юго-восточном направлениях. Бортрадист немедленно доложил об увиденном в штаб эскадры. Было очевидно, что русские начали широкомасштабное наступление. Вскоре бомбардировщик вернулся обратно в Миллерово, где экипаж уже в устной форме доложил начальству о результатах разведки. Командир KG27 барон оберет фон Бёст отреагировал незамедлительно. Уже через полчаса самолеты II./KG27 поднялись в воздух, чтобы атаковать прорвавшиеся советские войска. Из-за плохой видимости «Хейнкели» вынуждены были сбрасывать бомбы с небольших высот, фактически исполняя роль штурмовиков. Тем не менее все машины благополучно вернулись на базу.

Штаб 6-й армии узнал о том, что против 3-й румынской армии началось крупное наступление в 09.45 (по берлинскому времени). В течение дня ситуация оставалась неясной и жизнь в Сталинграде, можно сказать, еще шла своим чередом. Немецкие штурмовые группы захватили еще несколько зданий восточнее завода «Баррикады» и готовились к новым атакам. В течение дня 95-я стрелковая дивизия потеряла в боях 260 человек убитыми и ранеными, притом что до этого в ней насчитывалось всего 700 активных штыков. И только в 22.00 из штаба группы армий «Б» пришла радиограмма с приказом немедленно прекратить все наступательные операции, срочно вывести из города 14-ю и 24-ю танковые дивизии и отправить их на запад. Одновременно с этим из штаба 4-й танковой армии сообщили, что в районе Сарпинских озер замечены активные перемещения советских танков, что, вероятно, говорит о подготовке к наступлению против 4-й румынской армии.

Утром 20 ноября передовые советские части ворвались в Перелазовский. А это было уже глубоко в немецком тылу, всего в 70 км к западу от штаба 6-й армии в Голубинской и в 60 км к северу от штаба VIII авиакорпуса в Обливской! Там, находясь в своем блиндаже, обложившись картами, генерал-лейтенант Мартин Фибиг нервно изучал последние донесения. Вскоре поступило сообщение, что армии Сталинградского фронта, нанося удар из района озер Сарпа и Цаца, атаковали позиции румын. В 08.30 (по московскому времени) перешла в наступление 51-я армия, а последней – спустя два часа – подключилась к операции 57-я армия. В первый день операции она потеряла 1340 человек и 34 танка, то есть кое-какое сопротивление румыны все же оказали, но все равно были полностью смяты и разбежались.

Против наступающих частей, невзирая на плохую погоду, немцы бросили все имеющиеся самолеты. Среди тех, кто полетел атаковать войска Донского фронта, был и Ханс Ульрих Рудель. Внизу он увидел отступающие в панике румынские части, побросавшие винтовки и орудия. Дальше к северу двигались широкие колонны советской пехоты. «Я безжалостно сбросил бомбы на вражескую колонну, и мои пулеметы выплюнули струи раскаленного свинца в эти бесконечные желто-зеленые волны наступающей пехоты, которые хлынули на нас из Азии и монгольских степей, – вспоминал верный нацист Рудель. – Я израсходовал все патроны, не оставив ни одного, даже для защиты от возможной атаки русских истребителей». Удары по танковым колоннам нанесли и Bf-109E-7 из штурмовой авиагруппы I./Sch.Gl майора Альфреда Друшеля. В атаках участвовали и «Хеншели» из II./Sch.Gl.

Впрочем, опасаться истребителей Руделю и его коллегам было незачем. 16-я воздушная армия ни в первый, ни во второй дни наступления не действовала. Только днем 21-го числа самолеты наконец поднялись в небо и выполнили 103 вылета. Но и они закончились неудачно. При двух заявленных сбитыми Me-109 16-я ВА потеряла сразу 20 машин, из которых 14 совершили аварийные посадки на советской территории. Основной причиной потерь стали погодные условия. Поэтому на следующий день и 23 ноября тоже «сталинские соколы» в операции снова не участвовали. Войска Сталинградского фронта тоже наступали без какой бы то ни было поддержки с воздуха. За 20 ноября 8-я ВА осуществила всего 12 вылетов (вместо 520 запланированных!), но потеряла при этом 5 самолетов. На следующий же день самолеты не поднимались в воздух вовсе. Операция «Уран» воочию показала, что, несмотря на отдельные впечатляющие достижения, авиация (по крайней мере на Восточном фронте) так и не стала стратегическим родом войск, а исход сражения по-прежнему решали наземные войска.

Главными помехами для люфтваффе были сложные погодные условия (низкая облачность, обледенение) и огонь с земли, так как экипажам приходилось действовать на малой высоте. Фактически повторилась ситуация годичной давности, когда после начала советского контрнаступления под Москвой ослабленная авиация была брошена против танков, кавалерии и пехоты, выполняя роль «летающей артиллерии». Потери были соответствующими.

20 ноября во время вылета на атаку советских войск южнее Сталинграда был сбит He-111 W.Nr. 7800 «G1+HM» обер-фельдфебеля Карла Липпа из II./KG55, при этом погиб находившийся на борту командир группы майор Ханс Йоахим Габриэль. В точно не установленном районе пропал без вести вместе с экипажем (пилот обер-фельдфебель Рудольф Вагнер) Не-111H-6 W.Nr. 7196 из Fuke/KG55.

21 ноября в ходе вылетов на разведку с попутной бомбардировкой подходящих целей в секторе Клетская – Блинов пропали без вести со всеми экипажами из 5 человек Не-111H-6 W.Nr. 7851 «1G+JM» из 4./KG27 и Не-111H-6 W.Nr. «1G+FN» из 5./KG27. Где один Не-111H-6 W.Nr. 7778 из St./KG55 был подбит огнем с земли и сгорел при аварийной посадке на аэродроме Морозовская. При этом два члена его экипажа получили серьезные ожоги. Но самые большие потери в этот день отмечены в II/StG2, которая потеряла сразу 5 Ju-87D-3 (W.Nr. 2491, 2504, 2844, 2846, 2894). При этом 2 летчика погибло и 1 был ранен. В результате налета шестерки Ил-2 из 285-го ШАП на аэродром Тузов были уничтожены санитарный Ju-52/3m W.Nr. 5710 из Sanflugber 3 и транспортный Не-111H-5 W.Nr. 3948 из KGr.zbV5. На обратном пути штурмовики догнала пара Bf-109, но те встали в круг и сумели сбить Bf-109G-2 W.Nr. 13651 фельдфебеля Вилли Крюга из 1./JG3. Пилот погиб. Также был сбит румынский Bf-109E-3 W.Nr. 2480 бортовой «63» адъютанта Марина Эфтимеску из Esk.58 Vân., который погиб.

22 ноября в ходе вылета на разведку в секторе Клетская– Обливская – Калач пропал без вести He-111H-6 W.Nr. 7864 «1G+PM» из 4-й эскадрильи KG27. Еще два «Хейнкеля» из III./KG27 в районе реки Чир получили повреждения от обстрела с земли, в результате чего на одном бомбардировщике был ранен пилот, а на другом бортмеханик. Также в районе Клетской пропали без вести He-111H-6 W.Nr. 4576 (пилот унтер-офицер Хайнц Кнорр) из 3./KG55 и Ju-88A-4 W.Nr. 0279 «II+BT» (пилот фельдфебель Йоахим Ян) из 2./KG51. На северном фланге немцы потеряли Bf-109G-2 W.Nr. 13524 из 8./JG3 и Bf-109G-2 W.Nr. 13144 из 9./JG3, но позже оба летчика вернулись в свои части. Наконец, в результате неожиданного появления советских танков и кавалерии в районе аэродрома Карповка-Вест там были брошены сразу 7 штурмовиков: 6 Bf-109E-7 (W.Nr. 1121, 1798, 1809, 3216, 3563, 5203) из I/Sch.G1 и 1 Hs-123B-1 W.Nr. 2292 из 7./Sch.G1. А румыны потеряли Fi-156C-2 (бортовой «18») из 112-й связной эскадрильи. Самолет был сбит огнем с земли в районе Сталинграда, а его экипаж (локотенант резерва Г. Бальс и адъютант И. Осман) погиб.

23 ноября во время разведывательного вылета в район Калача пропал без вести He-111H-6 W.Nr. 7697 «1G+EN» из 5./ KG27, еще один He-111H-6 W.Nr. 7704 «1G+HP» из 6./KG27 получил повреждения от огня с земли, но дотянул до базы и совершил аварийную посадку на дорогу в 2 км северо-западнее Миллерово. При этом бомбардировщик потерпел катастрофу, погибли штурман обер-ефрейтор Карл Дёхне и бортстрелок унтер-офицер Карл Фриц, а бортрадист унтер-офицер Эрвин Фогель получил травмы. Пропали без вести вместе с экипажами Не-111Н-6 W.Nr. 7002 (пилот лейтенант Вильгельм Дитц) из 1./KG55, Bf-110E-2 W.Nr. 4008 «S9+TH» из 1./ZG1 (пилот фельдфебель Гарри Дост) и Ju-87B-2 W.Nr. 5981 из 4./StG1. Но самые большие потери в этот день понесла KG51. На свой аэродром не вернулось сразу четыре бомбардировщика вместе со своими экипажами: Ju-88A-4 W.Nr. 4034 «9K+EH» из 1./KG51, Ju-88A-4 W.Nr. 0361 «9K+BK» из 2./KG51, Ju-88A-4 W.Nr. 3702 «9K+MP» из 6./KG51 и Ju-88A-4 W.Nr. 5792 «9K+EP» из 6./KG51. Позже, когда линию фронта перешли два летчика из экипажа «9K+BK», они рассказали, что в районе Клетской их атаковали и сбили советские истребители. Остальные 10 летчиков до сих пор числятся в списках пропавших без вести.

Неприятности преследовали в этот день и румынскую авиацию. Утром при перебазировании 13 «Мессершмиттов» из Gr.7 Vân. с аэродрома Карповка-Вест в Тацинскую сразу 5 из них были сбиты пехотным огнем с земли. Румынские источники приводят номера только трех из них: Bf-109E-3 W.Nr. 2316 (бортовой «2»), Bf-109E-3 W.Nr. 2649 (бортовой «12») и Bf-109E-3 W.Nr. 2627 (бортовой «20») – все три из состава 57-й эскадрильи. Очевидно, румыны из-за плохой видимости летели над советской территорией на малой высоте.

24 ноября во время вылета на обстрел советской пехоты в районе реки Чир, проходившего на высоте 300 м, He-111H-6 «1G+FS» из 9-й эскадрильи KG27 получил попадание в двигатель. Тем не менее самолет смог на одном оставшемся дотянуть до Миллерово и совершить посадку на шасси. Повреждения «Хейнкеля» оценили в 50 %. Таким образом, всего за четыре дня подобных миссий эскадра «Бёльке» лишилась 5 самолетов и 22 летчиков, притом что за весь октябрь ее безвозвратные потери составили всего 3 бомбардировщика! 25 ноября в районе Калача, вероятно, зенитным огнем был сбит He-111Н-6 W.Nr. 4685 «6N+AL» командира 3./KG100 гауптмана Зигфрида Шольца. Весь экипаж в составе четырех человек пропал без вести.

Добавим, что I./KG100 была, наверное, самой удачливой бомбардировочной авиагруппой, действовавшей осенью 1942 г. на Восточном фронте. За три месяца с конца августа до конца ноября, действуя под Сталинградом, на Кавказе и над Каспием, она потеряла безвозвратно всего 3 бомбардировщика!

Большие потери понесли и разведывательные эскадрильи, подчиненные непосредственно сухопутным войскам (точных данных об их потерях у автора нет). «После того как русские сбили несколько самолетов-разведчиков, проведение наблюдательных полетов в интересах армии не проводится, – жаловался штаб 6-й армии в штаб группы армий «Дон». – Из-за этого ничего не известно о вражеских наступательных намерениях. Прошу прислать самолеты-разведчики с истребительным эскортом в Питомник».

Но главное, что эти героические усилия и самопожертвование оказались совершенно бесполезны. Из-за плохой погоды «всевидящая» воздушная разведка люфтваффе не могла следить за перемещениями советских войск, поэтому цель наступления и направление главных ударов долгое время оставалось непонятным. Только поздним вечером 21 ноября стало известно, что танки Т-34 уже прорвались к Калачу и переправам через Дон. Ситуация менялась столь стремительно, что все принимаемые немецким командованием меры запаздывали. В то время как выдвинутые к Дону подразделения 14-й танковой дивизии еще собирались в соответствии с приказом фюрера контратаковать на северо-запад, в направлении Манойлина, советская 57-я армия уже достигла окрестностей Карповки (восточнее Калача). О том, что происходит в обширных районах к югу от Манойлина и южнее железной дороги Лихая – Сталинград, немецкое командование вообще понятия не имело. Оставшись без своих «глаз» в виде пресловутых «рам» и «Юнкерсов», доверившись уверениям главнокомандующего в том, что «русские больше не способны на крупные наступления», германские генералы вдруг оказались словно в тумане, наподобие того, что окутал донские степи в эти дни. Они не понимали, что происходит (может, это страшный сон?), и поражались, как огромные территории, с таким трудом, километр за километром отвоеванные минувшим летом, вдруг за какие-то трое суток оказались в руках «полуразбитого» и «истощенного» врага…

В 19.00 (по берлинскому времени) 22 ноября штаб Паулюса доложил в штаб группы армий «Б», что армия окружена. «Несмотря на оказанное ожесточенное сопротивление, в руках русских находятся: вся долина Царицы, железная дорога от Советского на Калач, находящийся там мост через Дон, высоты по западному берегу Дона до Голубинской, Оськинский и Крайний», – говорилось в сообщении, которое повергло в шок сначала фон Вайхса и его подчиненных, а потом и Ставку Гитлера. Тогда же был впервые поднят вопрос о возможности прорыва из котла и определено единственно возможное направление – на юго-запад. В это время сам штаб 6-й армии уже эвакуировался из Голубинской на восток – в Гумрак. Ночью подавленный Паулюс последний раз разговаривал по прямому телефону с Гитлером (линия связи, проходившая вдоль железной дороги, еще не была перерезана). Последний попытался подбодрить своего протеже, заявил, что все позиции нужно удерживать, невзирая на «угрозу окружения». Поговорили душевно, но никаких окончательных решений так и не приняли!

На следующее утро Паулюс приказал эвакуировать примыкающую к Волге часть «северного заслона», в том числе плацдарм на берегу у Акатовки и Винновки, ставший ровно три месяца назад символом успеха. 11-й армейский корпус также отходил из малой излучины Дона на юг. Это позволило быстро сократить фронт и высвободить достаточные силы для образования Западного и Юго-Западного фронта котла. В тот же день штаб 6-й армии сообщил «наверх», что обещанное снабжение по воздуху пока не прибыло из-за плохой видимости. «Однако даже при улучшении погоды достичь необходимого уровня снабжения не представляется возможным», – говорилось в докладе.

Вечером 23 ноября Паулюс в своей радиограмме потребовал у Гитлера дать ему свободу действий (фактически разрешить прорыв), сославшись на отсутствие снабжения и единодушное мнение большинства генералов. «Хотя большая часть имущества при этом будет потеряна, будут сохранены многочисленные испытанные бойцы и некоторая часть запасов, – говорилось в сообщении. – Я беру на себя полную ответственность за это сложное решение». Позицию командующего 6-й армии поддержал начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Курт Цайтцлер. Он настаивал на том, что сложившаяся обстановка не позволит деблокировать 6-ю армию наступлением извне. Цайтцлер также трезво оценил, что люфтваффе (особенно учитывая одновременно разразившийся кризис в Африке) не смогут снабжать котел по воздуху. И аргументы генерала вначале произвели впечатление на фюрера.

В возможности обеспечить снабжение 6-й армии открыто сомневался и Рихтхофен, который сразу же сказал, что в ходе летнего наступления транспортная авиация сильно истощена и в данный момент в его распоряжении есть лишь 80 самолетов, которые не в состоянии снабжать котел, особенно в условиях зимней погоды. Фибиг тоже был настроен пессимистически и восклицал: «Целая армия?! Это совершенно невозможно!» Особенно его смущала погода. В Южной России, по мнению Фибига, был крайне непредсказуемый климат. Ясная погода очень резко сменялась пасмурной, а также туманами и мокрым снегом.

Как показала история, наиболее дальновидным оказался командующий 51-м армейским корпусом генерал Зайдлиц, который 23 ноября составил собственный меморандум о потребностях снабжения. Согласно ему, только для одной дивизии требовалось как минимум 400 тонн боеприпасов (при низкой боевой активности) и 800 тонн (при высокой). При этом в войсках имелись лишь скудные запасы горючего, в то время как минимально требовалось ежедневно 10 кубометров бензина на каждую дивизию. Имевшиеся в 51-м АК запасы продовольствия насчитывали только 7 полных суточных норм сухих пайков, 4 полные суточные нормы хлеба и 3,5 полной суточной нормы муки. Суммировав эти расчеты, Зайдлип пришел к выводу, что лишь для снабжения его корпуса потребуется как минимум 295 Ju-52 в день (590 тонн грузов). А при боях высокой интенсивности в котел ежедневно должно прибывать не менее 1000 транспортных самолетов, включая 495 «Юнкерсов» для 51-го армейского корпуса. И надо сказать, что эти цифры в целом оказались близки к реальности.

«Откуда взять необходимое для снабжения армии количество «Юнкерсов», неизвестно, – писал Зайдлиц. – Для этого, наверное, нужно собрать вообще все имеющиеся машины из Европы и Северной Африки. Расход топлива для доставки грузов на такое расстояние будет настолько высоким, что может оказать влияние на стратегические планы и ход всей войны. Даже если будут прилетать ежедневно 500, а не запланированные 130 машин, они все равно не смогут доставить больше 1000 тонн грузов. Этого недостаточно для обеспечения армии в 200 000 человек, ведущей активные боевые действия. Так же как и в отношении топлива и боеприпасов, будет закрываться лишь малая доля потребностей в продовольствии для людей. Все лошади в ближайшие дни падут. Тактическая подвижность войск при этом снизится, их самостоятельное снабжение усложнится, а потребность в горючем, наоборот, вырастет».

Кроме того, Зайдлиц предостерегал от прямых аналогий с успешным снабжением и последующим деблокированием Демянского котла, на который в тот момент ссылались многие «оптимисты». Местность на Валдайской возвышенности благоприятствовала обороне и создавала проблемы наступающим, удаление от фронта было небольшим, а потребности в снабжении существенно ниже. Но даже там для деблокирования потребовалось несколько недель изнурительных боев. Теперь же немцы оборонялись в голой степи, до ближайших позиций на Чире было 75 км, а потребности окруженной группировки явно превышали возможности авиации.

Главным оптимистом в итоге оказался начальник Генерального штаба люфтваффе генерал-оберст Ханс Гшоннек. Тот заверил фюрера, что авиация в состоянии осуществлять поставки окруженным войскам в достаточном количестве. Надо отметить, что рейхсмаршал Геринг в тот момент был вообще не в курсе обстановки. Он председательствовал на Конференции по нефти в своем имении Каринхалле. Только после этого Герингу сообщили о предварительно принятом решении. Тот не стал глубоко раздумывать и заниматься подсчетом сложных статистических данных (позднее выяснилось, что Ешоннек был не силен в математике и допустил грубейшие ошибки). Вместо этого главнокомандующий люфтваффе, как и почти все остальные люди, участвовавшие в выработке решения, предположил, что окружение будет «временным», и поддержал Ешоннека. Он заверил фюрера, что люфтваффе сделают все возможное для удовлетворения потребностей 6-й армии. Сам Гитлер эмоционально с самого начала склонялся к тому, чтобы объявить Сталинград «крепостью» (Vestung). Ему жалко было отдавать Советам эти руины, за которые было пролито столько немецкой крови. И что самое важное, об их захвате он уже хвастливо объявил на весь мир.

Таким образом, когда Гитлер встретился с Герингом в Бергхофе, последнему были представлены лишь цифры и расчеты, ранее подготовленные начальником Генерального штаба. Как позднее отметил сам рейхсмаршал, выкладки были представлены ему таким образом, что он мог только согласиться с ними. При этом сам Ешоннек очень быстро осознал, что его первоначальные расчеты оказались неверными. Однако напрямую сообщить об этом фюреру у него не хватило решимости, и генерал уведомил о своей ошибке только непосредственного начальника. Попросив того самому сообщить о реальной ситуации Гитлеру. Геринг же, который думал в первую очередь об обустройстве своей красивой жизни, не захотел портить себе и фюреру настроение! Вместо этого он попросту уехал в Париж, чтобы приобрести на аукционах очередные произведения искусства для своих коллекций…

Впрочем, кое в чем ошибался и прозорливый генерал Зайдлиц. Например, он предсказывал нескончаемые атаки русских истребителей против транспортников, а также «неослабевающие удары», которые будут наноситься против 6-й армии еще до начала деблокирующего удара. В действительности Зайдлиц несколько переоценил силу Красной армии и ее успехи. Все-таки основные удары в ходе операции «Уран» пришлись по румынам, а не по немцам, при этом далеко не все планы советского командования были реализованы. Так, 64-я армия должна была наступать через Басаргино на Карповку, фактически же все ее атаки захлебнулись к западу от Бекетовки. А перед 62-й армией и вовсе стояла задача быстрым ударом очистить Сталинград от врага. 21 ноября красноармейцы отчаянным броском сумели отбить часть Мамаева кургана, цех № 3 завода «Красный Октябрь» и часть улицы Машинной. Но немцы не только сумели отразить удары внутри города, но и местами даже контратаковали. Амбициозные цели были поставлены и перед самой южной – 28-й армией. Она должна была наступать на Элисту и освободить ее в течение 8—10 дней. Но и эту задачу выполнить не удалось. С 20 по 27 ноября немцы захватили почти 2000 пленных, которые существенно увеличили число «едоков» в котле. В общем, после головокружительных успехов Красной армии затем на целых три недели бои приняли позиционный характер. Это стало полной неожиданностью для немецких генералов, параллельно создав для них «окно возможностей» по спасению ситуации.

24 ноября Гитлер приказал Паулюсу держаться, ожидать снабжения по воздуху и готовиться к деблокирующему удару извне со стороны Котельникова. А дабы дополнительно подбодрить поникшего духом генерала, фюрер через несколько дней присвоил ему звание генерал-оберста.

В образовавшемся котле оказалось 12 пехотных, 3 танковые, 3 моторизованные пехотные, 1 егерская дивизии вермахта и 1 румынская пехотная дивизия (всего 20 дивизий). Что касается общей численности окруженной группировки, то, по наиболее достоверным оценкам, она достигала 265 000 человек. Но и к этой цифре есть большие вопросы! По состоянию на 15 ноября общая численность 6-й армии (тех, кто стоял на довольствии) составляла 149 230 человек, но только 120 тысяч из них были собственно немцами, еще почти 30 000 человек (то есть свыше 10 % от попавших в котел) насчитывали так называемые «хиви», то есть бывшие бойцы Красной армии. Причем непосредственно боевой состав 6-й армии насчитывал и того меньше – 79 161 человек, остальные относились к вспомогательному персоналу (пекари, оружейники, разнорабочие, строители и т. д.). Из состава 4-й танковой армии в котел попало три немецкие дивизии (297-я и 371-я пехотные и 29-я моторизованная), которые к середине ноября насчитывали около 25 000 человек, включая 3000 «хиви». Получается, что собственно немецких войск в окруженной группировке должно было насчитываться не более 150 000 солдат и офицеров, включая зенитчиков и наземный персонал люфтваффе. Даже если прибавить к этому русских «помощников» и румын, цифра в 265 000 человек как минимум кажется труднообъяснимой…

Интересно, что советская разведка и вовсе оценивала численность блокированных войск в 90 000 солдат. По ее сведениям, в районе Сталинграда находилось 1400 орудий, 10 000 автомашин и 400 танков. Протяженность огромного котла в начале блокады составляла 65 км с запада на восток и 35 км с севера на юг.

Первоначальные оптимистические расчеты оценивали потребности окруженной группировки в 750 тонн в день. Однако вскоре эта цифра была сокращена до 500 тонн. Позже расчеты, проведенные сначала в гауптквартире Гитлера и штабе 6-й армии, показали, что потребуется абсолютный минимум 300 тонн в день. Специалисты исходили из того, что рацион для солдат практически сразу же был урезан наполовину, кроме того, на тот момент еще не было известно, сколько точно «едоков» находится в котле. Однако все эти выкладки оказались заведомо ошибочными. Позднее, в конце декабря, советской разведке удалось перехватить сведения из штаба группы армий «Б», в которых сообщалось, что реальная суточная потребность 6-й армии составляла не менее 1000 тонн грузов в сутки! Причем большую часть потребностей составляло вовсе не продовольствие, а боеприпасы и топливо для автотранспорта и танков. Немецкие специалисты рассчитали, что, если не обеспечить такой объем поставок, 6-я армия быстро утратит боеспособность и маневренность. При дефиците снарядов и топлива уже к началу января она не сможет удерживать растянутый оборонительный периметр. Таким образом, для нормального снабжения котла, по данным штаба группы армий «Б», требовалось как минимум 600–800 вылетов транспортных самолетов в сутки! Подобную интенсивность можно было поддерживать только при условии концентрации в районе Сталинграда всей транспортной и бомбардировочной авиации люфтваффе. Но это было невозможно, так как в этот же период начал работать воздушный мост в Тунис.

Так или иначе, уже 23 ноября воздушный мост в Сталинград начал действовать. В этот день в 14.00 наблюдатели 62-й армии зафиксировали первый сброс грузовых контейнеров с трех Ju-52 на западные склоны Мамаева кургана. Еще один транспортник приземлился в районе Авиагородка. Непосредственная ответственность за снабжение 6-й армии была первоначально возложена на Фибига и штаб VIII авиакорпуса, причем официально воздушно-транспортная операция «Сталинград» началась только 30 ноября. За непосредственную организацию и руководство приемом самолетов в котле, а также регулировку отправки и выдачи поступавших грузов отвечала 9-я зенитная дивизия люфтваффе и ее командир генерал-майора Пиккерт. «VIII авиакорпус освобождается от задач поддержки войск и с 30.11 назначается для воздушного снабжения 6-й армии, – писал в дневнике его командир Мартин Фибиг. – Почетная, но трудная миссия! Уверен, что и русские будут противодействовать изо всех сил. Выполнять поставленную задачу придется со всей изворотливостью и мастерством. Это будет стоить много крови, как я полагаю!»

Добавим, что ни до войны, ни во время наступления на Сталинград никакого крупного аэродрома в Питомнике не было, и таковой даже не значился на картах. Создание крупной воздушной базы в этом месте началось только в октябре. В рамках подготовки к зимней кампании штаб 6-й армии решил оборудовать в районе Питомника главный зимний аэродром люфтваффе к востоку от Дона. Туда со временем должны были перебазироваться армейские группы тактической разведки, а также подразделения истребителей и Ju-87. Ранее в районе Питомника находилась основная тыловая база 14-го танкового корпуса. Работы были закончены в начале ноября, и именно благодаря этому после образования котла 6-я армия получила в свое распоряжение прекрасно оборудованную крупную авиабазу, рассчитанную на взлет, посадку и стоянку сотен самолетов. В противном случае принимать такое количество транспортных самолетов было бы попросту негде!

24 ноября в котел было отправлено 94 кубометра бензина и 10 тонн боеприпасов. В этот же день отмечены и первые немецкие потери. На аэродроме Питомник по не указанным в документах причинам было списано 2 Ju-52 из KGr.zbV9 и KGr.zbV50. Один летчик был убит и один ранен. По советским же данным, 3 Ла-5 из 13-го ИАП, которые пилотировали Петр Гнидо, М. Т. Игнатьев и С. Я. Жуковский, сбили 2 Ju-52, один над Большой Россошкой, второй – в районе хутора Дыбенко.

25 ноября в 6-ю армию прибыло 32 Ju-52, большая часть из которых доставила топливо (42,2 кубометра бензина и 2 кубометра солярки), а также противотанковые боеприпасы. При этом пропал без вести со всем экипажем Ju-52 W.Nr. 2981 из Tr.St.VIII.Fl.Korp.

26 ноября в котел прибыло 27 транспортных самолетов. Обратными рейсами они вывезли 290 раненых. При этом над Питомником был сбит еще один Ju-52 W.Nr. 0328 из все той же транспортной эскадрильи VIII авиакорпуса.

27 ноября в районе Сталинграда по-прежнему стояла теплая погода (около 0 градусов), но дул сильный ветер и шел снег. В этот день 27 Ju-52 доставили в котел 28 тонн грузов и вывезли 210 раненых. Советские истребители сбили над Питомником Ju-52 W.Nr. 3235 из KGr.zbV500.

Продолжали нести большие потери и другие подразделения люфтваффе. Как и в прошлую зиму под Москвой, Рихтхофен снова требовал от подчиненных выполнять задания «любой ценой», невзирая на неблагоприятные погодные условия и жертвы, «бить Советы» повсюду, где только возможно.

24 ноября пропали без вести вместе с экипажами 2 «Хейнкеля» – Не-111Н-6 W.Nr. 7654 (пилот унтер-офицер Герберт Ворсецки) из 3./KG55 – в районе Клетской, а Не-111 W.Nr. 7623 из 2./KG55 – в районе речки Цуцкан (правый приток Чира). В течение дня были сбиты 3 истребителя: Bf-109G-2 W.Nr. 13441 из 3./JG3 был сбит огнем с земли в районе Мариновки, Bf-109G-2 W.Nr. 13713 из 1./JG3 пропал без вести, причина и район потери еще одного «Мессершмитта» фельдфебеля Отто Грубера из 2./JG3, который был тяжело ранен, в немецких документах не указана. Так же пропали без вести вместе с пилотами 2 штурмовика – Bf-109E-7 W.Nr. 6505 из 3./Sch.G1 и Bf-109E-7 W.Nr. 2677 из 8./Sch.G1. У румын был сбит IAR-81 адъютанта Георге Писоцки из 62-й истребительно-бомбардировочной эскадрильи. Пилот погиб.

25 ноября пропали без вести вместе с экипажами Не-111Н-6 W.Nr. 4979 (пилот кавалер Рыцарского креста обер-лейтенант Фриц Блиснер) из штаба KG55 и Не-111Н-6 W.Nr. 7075 (пилот лейтенант Герхард Рашманн) из 6./KG55. Еще один Не-111Н-6 W.Nr. 7857 из 2./KG55 был тяжело поврежден советским истребителем в районе хутора Чернышевский (достоверно установлено, что это был Ла-5 капитана П. И. Наумова из 181-го ИАП). При аварийной посадке в Морозовской самолет сгорел, а все 5 летчиков его экипажа получили сильные ожоги. Аналогично потерпел аварию во время вынужденной посадки и Не-111Н-6 W.Nr. 7240 из 3./KG55, который был подбит зенитным огнем. Бортмеханик и бортстрелок были ранены. При заходе на посадку в Морозовской был внезапно атакован истребителем и сбит штабной Bf-108D-1 W.Nr. 3081 «G1+YA» из St./KG55. При этом погибли оба опытных пилота лейтенант Альберт Бец и фельдфебель Эрих Хассельберг. Ju-88A-4 W.Nr. 6639 из 3./KG51 был подбит зенитным огнем и разбился на аэродроме Обливская. При этом погибло 2 летчика. Список погибших пополнил и экипаж Ju-87D-3 W.Nr. 2902 «T6+DM» (гауптман Йохан Йоахим Лангбен и обер-фельдфебель Йозеф Лаус) из 4./StG2, а также пилот Hs-123A-1 W.Nr. 0936 из 7./Sch.G1. Bf-109G-2 W.Nr. 13658 унтер-офицера Ханса Далли из 2./JG3 был сбит в воздушном бою над Бекетовкой. Пилот пропал без вести. «Церштореры» из I./ZG1, которые вылетели для атаки наступающих советских войск, действовали на небольшой высоте и тоже понесли тяжелые потери от зенитного огня. Bf-110D-3 W.Nr. 2247 «S9+KK» из 2./ZG1 пропал без вести вместе с экипажем (лейтенант Витцке и унтер-офицер Шмидт). Подбитый Bf-110E-3 W.Nr. 3445 из той же эскадрильи разбился в районе Тацинской со всем экипажем (пилот унтер-офицер А. Кох). Еще один новенький Bf-110F-2 W.Nr. 5102 был тяжело поврежден (50 %) и списан.

Если прибавить к этому еще и пару Bf-109G-2 (W.Nr. 13681 и W.Nr. 14194) из 5./JG52, которые потерпели катастрофы во время перелета с Северного Кавказа, то общие потери люфтваффе под Сталинградом в этот день достигли рекордной цифры в 14 машин.

26 ноября, помимо упоминавшегося выше транспортника, немцы лишились 6 самолетов. Ju-88A-4 W.Nr. 4085 из 1./KG51 после атаки советского истребителя получил серьезные повреждения в ходе аварийной посадки на аэродроме Тацинская (при этом два члена экипажа были ранены), а Ju-88A-4 W.Nr. 0346 из 2./KG51 был подбит зенитным огнем и разбился, не дотянув до аэродрома Обливская. Также зенитным огнем был подбит Ju-87D-3 W.Nr. 2845 из I./StG77, который был тяжело поврежден при аварийной посадке в районе хутора ВерхнеЯблочный. Кроме того, пропали без вести вместе с экипажами Bf-110E-2 W.Nr. 3751 из St./StG77 и Fi-156C-1 из Kurierst.5.

Следующий день стал для люфтваффе более удачным. Помимо упоминавшегося Ju-52 из KGr.zbV500, в районе аэродромов Гумрак и Морозовская было потеряно несколько легкомоторных самолетов: Fi-156С из Verbstaffel 59, Fi-156С из Flugber.VIII.FK и Klemm-35 из St.I/Sch.G1. Но этот факт был связан с абсолютно нелетной погодой, постоянными метелями и ледяными дождями. Из-за паралича воздушной разведки немецкое (в том числе авиационное) командование по-прежнему имело весьма смутное представление о происходящем, о положении на отдельных участках фронта и нахождении своих и вражеских войск.

Несмотря на прилеты транспортных самолетов, сами солдаты 6-й армии еще не знали, какая судьба им уготована, ходили слухи о скором прорыве из окружения. И только 27 ноября Паулюс издал официальный приказ по армии: «Наша армия окружена, солдаты в этом не виноваты. Противнику не удастся достигнуть своей цели – уничтожить нас. Фюрер обещал помощь, вы должны продержаться до прибытия подкрепления. Держитесь, фюрер выручит вас!» Интересно, что штаб 6-й армии сильно опасался советских воздушных десантов внутри котла, причем как парашютным, так и посадочным способом. В связи с этим все тыловые части получили приказ удвоить бдительность и особенно обращать внимание на стрельбу вдали от передовых позиций.

Тем временем командование люфтваффе принимало лихорадочные меры для увеличения численности транспортной авиации на данном направлении. Фактически для 6-й армии были запрошены все доступные Ju-52/Зт, часть даже вернули из Африки. В первую очередь были пополнены KGr.zbV500 и KGr.zbV700, которые и начали первыми летать в котел. Уже к 1 декабря на аэродромы Морозовская и Тацинская должны были прибыть еще 10 авиационных групп. Большинство из них получали Ju-52 из авиационных школ люфтваффе. Кроме того, как это уже было во время снабжения Демянска, были спешно сформированы временные авиагруппы из пилотов-инструкторов этих самых школ: KGr.zbV20, KGr.zbV21 и KGr. zbV22. Первая имела на вооружении старые Не-111P, а две другие были оснащены тоже далеко не новыми самолетами Ju-86.

В хорошую погоду транспортники вылетали в котел целыми эскадрильями или группами по 5–6 самолетов в сопровождении истребителей. Во время плохой погоды только опытные экипажи вылетали группами, остальные добирались до цели поодиночке. Хуже всего приходилось летчикам из учебных заведений, не привыкшим к столь сложным боевым условиям. Зимние холода, долгий и опасный полет в котел и обратно над вражеской территорией под огнем зенитных орудий и атаками истребителей, частое обледенение самолетов и технические проблемы – все это представляло трудности даже для опытных пилотов Ju-52.

Кстати, советская разведка довольно быстро установила, что немцы собираются снабжать 6-ю армию по воздуху. Уже 21 ноября от зафронтовой агентуры пришли первые сообщения о том, что по воздушной трассе Бреслау – Краков – Житомир – Запорожье – Сталино движется большое количество транспортных самолетов, в основном Ju-52. На следующий день стало известно, что самолеты далее следуют в Ростов и Миллерово. Было очевидно, что противник готовится к организации воздушного моста. Вскоре стало понятно и по каким маршрутам и в каких примерно количествах летают немецкие транспортники. А вот про крупную воздушную базу Питомник, наоборот, стало известно с опозданием, вначале наши были уверены, что транспортники садятся в Гумраке. «Заслуживает внимания исключительно активная деятельность транспортной авиации противника на маршрутах Тацинская– Ту мрак, Ростов – Гумрак», – сообщал штаб Сталинградского фронта.

Сведения о действующих на южном участке фронта немецких подразделениях тоже были далеки от точности. Например, в разведсводке Донфронта от 27 ноября сообщалось, будто бы на аэродроме Запорожье находится 28-я бомбардировочная эскадра (KG28), в Ростове – 26-я бомбардировочная эскадра (KG26), а в Сталино – некие «54-я группа ночных бомбардировщиков-разведчиков» и «10-й отряд бомбардировщиков-разведчиков Верховного командования».

28 ноября впервые с начала советского контрнаступления установилась относительно ясная погода, что позволило немцам значительно увеличить воздушный трафик. При этом немецкие самолеты приземлялись не только в Питомнике и других воздушных базах внутри котла, но и вблизи позиций пехоты вдоль периметра обороны. Использовались посадочные площадки в Басаргино, Воропоново, совхозе «Горная поляна» и другие. Обратными рейсами было вывезено 570 раненых. Но и транспортные самолеты впервые понесли большие потери: Ju-52 W.Nr. 5087 и W.Nr. 6227 из KGr.zbV105, Ju-52 W.Nr. 3186 из KGr.zbV900 и Ju-52 W.Nr. 5009 из KGr.zbV50 пропали без вести вместе с экипажами. Так же пропал без вести с шестью членами экипажа Не-111H-5 W.Nr. 5593 из KGr.zbV5. Еще один Ju-52 W.Nr. 6189 из KGr.zbV9 был сбит южнее аэродрома Карповка, три летчика из его экипажа погибли.

В этот день лично сбитые Ju-52 были записаны на счет капитана И. Л. Бенделиани, старшего лейтенанта Т. Г. Бугаева из 237-го ИАП и сержанта А. А. Микелича из 13-го ИАП. А вот старший лейтенант А. П. Савченко заявил, что сбил транспортный самолет типа «Савойя-79» в районе Березники, а его напарник B. C. Сухин заявил о сбитом Хе-111. Эти победы с высокой долей вероятности подтверждаются документами противника. Советскими истребителями был сбит румынский бомбардировщик JRS-79B с бортовым номером 117 из состава Esk.72 Bomb. Три члена экипажа (пилот сублокотенант Николае Сикстус Максим) выпрыгнули с парашютами и взяты в плен, а четвертый погиб.

В целом же для 4-го воздушного флота этот день снова выдался черным, а по числу потерь были побиты все прежние рекорды. Не-111-6 W.Nr. 7660 из 2./KG55 после атаки советского истребителя получил повреждения, но дотянул до аэродрома Морозовская, где совершил аварийную посадку на брюхо. Подбитые огнем с земли Ju-88A-4 W.Nr. 6756 из 3./KG51 и Ju-88A-4 W.Nr. 8642 из 5./KG51 также совершили грубые вынужденные посадки на немецкой территории. Bf-109G-2 W.Nr. 13424 унтер-офицера Ханса Унтерретмейера из 7./JG3 был сбит в воздушном бою за линией фронта. Летчик вначале был объявлен пропавшим без вести, но позже вернулся в часть. Скорее всего, этот мессер был на счету Як-7Б лейтенанта ВА. Лукашова из 774-го ИАП, которому был засчитан лично сбитый Ме-109 в районе хутора Коршунов. Но самые тяжелые потери понесла I./KG1, которая базировалась на аэродроме «Моро» (Морозовская):

– Ju-88A-5 W.Nr. 5168 «V4+CB» из St.I/KGl (экипаж пропал без вести);

– Ju-88A-5 W.Nr. 3448 «V4+DB» из St.I/KGl (экипаж пропал без вести);

– Ju-88A-4 W.Nr. 2244 «V4+UH» из 1./KG1 (экипаж пропал без вести);

– Ju-88A-5 W.Nr. 8202 из 1./KG1;

– Ju-88A-5 W.Nr. 7123 «V4+GK» из 2./KG1 (экипаж пропал без вести);

– Ju-88A-5 W.Nr. 0558 из 2./KG1.

Вообще же для эскадры KG1 «Гинденбург» 28 ноября 1942 г. стал один из самых неудачных за всю ее историю. Ибо помимо упомянутых самолетов, еще 6 Ju-88 из II./KG1 и 11./KG1 (базировались на аэродроме Орша-Зюд) были сбиты в районе Витебска, Вязьмы и Малого Клемятина.

По советским данным, лично сбитые Ju-88 в этот день были записаны капитану Н. Д. Гореву из 181-го ИАП (в районе Цыганская Заря), старшему лейтенанту А. П. Савченко и старшине И. А. Жигунову из 127-го ИАП (юго-западнее Наумова), старшим лейтенантам М. И. Мудрову и А. А. Мурашеву из 3-го ГИАП (в районе Карловка – Бузиновка). Потери советских истребителей на фоне таких успехов были незначительными, только Як-1 младшего лейтенанта Ф. Ф. Калугина из 237-го ИАП пропал без вести.

Еще одна попытка немцев перебросить в сложных погодных условиях часть своих истребителей с Северного Кавказа под Сталинград закончилась не особо удачно. Пара Bf-109G-2 W.Nr. 13616 и W.Nr. 13653 (оба из 5./JG52) разбилась из-за нехватки горючего, не дотянув до аэродрома Питомник. Таким образом, суммарные потери 4-го воздушного флота (в том числе по техническим причинам) составили 19 самолетов.

Все эти дни в районе Сталинграда стояла теплая и облачная погода, температура воздуха держалась около 0 градусов по Цельсию. Периодически шел снег и ледяной дождь, а видимость составляла от 4 до 10 км. Иногда облака и туманы затягивали все небо, сокращая видимость до 150–300 м. Например, 29 ноября в районе Сталинграда стояла пасмурная погода, шел снег. Температура воздуха составляла +3 – +5 градусов по Цельсию. В этот день транспортники выполнили 59 вылетов в котел, из которых 38 пришлось на Ju-52 и 21 – на He-111. Большая часть последних вылетала в Сталинград уже ночью и сбрасывала контейнеры на парашютах на заранее подготовленные площадки. Среди грузов в основным было топливо и снаряды для легких гаубиц. При этом люфтваффе опять понесли серьезные потери. Ju-52 W.Nr. 5473 «DB+OJ» из KGr.zbV700 пропал без вести, а санитарный Ju-52 из Flugber.VIII.Fl.Korp. разбился в результате аварии в районе Макеевки. Большой урон понесла в этот день 55-я бомбардировочная эскадра «Грайф». Было утрачено по разным причинам сразу пять бомбардировщиков: He-111H-6 W.Nr. 4234 «G1+BK» из 2./KG55, He-111 W.Nr. 4660 и He-111 W.Nr. 7678 из 5./KG55, He-111 W.Nr. 4158 и He-111 W.Nr. 7829 из 6./KG55. При этом оба экипажа из 6-й эскадрильи пропали без вести в полном составе. У наших летчиков снова отличился лейтенант В. А. Лукашов из 744-го ИАП. На этот раз он сбил биплан Hs-123A-1 W.Nr. 0831 из 6./Sch.G1.

Очень быстро немцам стало ясно, что одной транспортной авиации для обеспечения 6-й армии все равно недостаточно. Тогда было принято решение дополнительно использовать для этой цели бомбардировщики He-111. 29 ноября для координации действий всех авиагрупп, базировавшихся на воздушной базе Морозовская (немцы называли ее сокращенно – «Моро»), расположенной в 150 км от позиций 6-й армии, было создано 1-е авиационное транспортное командование (Lufttransportfuhrer 1). Его возглавил командир KG55 53-летний оберст Эрнст Кюхл. В оперативном отношении ему были подчинены KG27, KG55, часть KG53 и I./KG100.

Грузоподъемность бомбардировщика He-111 (в зависимости от серии) во время транспортных рейсов составляла не более 1,5 тонны в фюзеляже, 4–8 сбрасываемых грузовых контейнеров (Abwurfbehälter) Mun C250 или Tank C250 (с топливом) либо 1–3 грузовых контейнера Mun C1000. Громоздкие грузы не могли быть загружены, так как входной люк He-111 был слишком мал. В контейнере Mun C250 содержалось 50–80 кг еды и 100–150 кг боеприпасов. Контейнер Tank C250 содержал 110 литров топлива. В контейнер Mun C1000 помещалось 150–250 кг продовольствия и 300–400 кг боеприпасов.

Впрочем, в контейнерах содержалось не только самое необходимое для жизни и войны. Немецкое командование заботилось и о том, чтобы голодающим солдатам в Сталинграде было не скучно! «Из чистого любопытства я как-то раз, перед началом операции по снабжению, внимательно рассмотрел содержимое одного из контейнеров для снабжения, которые хранились в зале, – вспоминал Х. Новак из 8./KG27. – Он был наполнен совершенно ничтожными вещами, такими как карточные игры, игры „Человек-не раздражай-не раздражай“ (Menschärgere-Dich-nicht) – глупые маркетинговые товары! Я не знаю, как это было возможно! Конечно, мы сбрасывали и продовольствие, и боеприпасы, и одежду, но только что описанная вещь все же повергла меня в шок».

В облачную погоду бомбардировщики He-111 летали в котел поодиночке, каждый экипаж индивидуально выбирал маршрут, высоту и траекторию захода на посадку. Главным ориентиром в котле являлся характерный изгиб западной части Сталинграда. В ясную погоду для защиты от советских истребителей приходилось совершать полеты в плотном боевом строю. Но опытные экипажи He-111 из KGr.zbV5, которые прошлой зимой летали в Демянск, предложили самый простой строй – «цепь». Самолеты летели звеньями (треугольниками и ромбами) друг за другом на небольшой дистанции и на одной высоте. Любой истребитель, заходивший в атаку, попадал под перекрестный обстрел сразу нескольких Не-111. Причем вне зависимости от того, атаковал ли он сверху, сбоку или снизу. Цепь стала обычным построением бомбардировщиков в таких операциях.

В тех случаях, когда посадка в котле была невозможна (вследствие погоды, аварий на аэродроме, базе или атак советской авиации), самолеты должны были сбрасывать груз с воздуха на площадку, обозначенную специальными сигнальными огнями. Иногда сброс выполнялся и по радиомаяку. В тех случаях, когда эти сигналы отсутствовали, контейнеры (нередко немцы называли их «кормовыми бомбами» – Verpflegungsbomben) следовало сбрасывать над восточной половиной кольца блокады – ближе к Сталинграду. Там вероятность, что их найдут, была выше, чем в пустынной местности на западе котла. Но сброс груза с воздуха считался крайней мерой. Для перевозки контейнеров автомашинами не хватало топлива, кроме того, они были плохо видны на снегу из-за яркой парашютной окраски.

Нередко бывали случаи, когда один немецкий самолет делал за сутки сразу три-четыре вылета в Питомник и обратно. В снабжении Сталинграда участвовала и специализированная авиагруппа I./KG100 майора Пауля Клааса, еще недавно занимавшаяся авиаударами по танкерам и сбросом донных мин в Каспийском море, в том числе командир 1-й эскадрильи гауптман Ханс Бётхер. К 28 ноября 1942 г. он совершил уже 422 боевых вылета и стал одним из лучших летчиков бомбардировочной авиации. Первый транспортный рейс в котел Бётхер осуществил утром 30 ноября. Согласно записям в его летной книжке, бомбардировщик вывез оттуда 8 раненых, а по пути подвергся атакам четырех советских истребителей. После этого в течение 11.58–14.45 Не-111 Бётхера еще раз летал с грузами в Питомник, вывезя оттуда 8 человек. Таким образом, всего 30 ноября бомбардировщик спас из котла 16 солдат.

Советская фронтовая разведка, которая, в отличие от воздушной, работала довольно эффективно, тщательно следила за происходящим в котле и вокруг него. Она собирала информацию с помощью агентов, находящихся в немецком тылу, активно используя местное население. Кроме того, в тыл противника регулярно забрасывались хорошо оснащенные разведгруппы, была хорошо налажена практика регулярного захвата пленных с передовых позиций. Разведчики собирали даже сплетни, распространявшиеся на немецкой территории, обрабатывали их и составляли довольно точные сводки. Например, уже 27 ноября штаб Сталинградского фронта получил информацию о том, что «свежие» немецкие подразделения и танки сосредотачиваются в районе Котельниково. И именно оттуда будет наноситься деблокирующий удар в направлении Сталинграда. Наши знали о сложностях во взаимоотношениях между немцами и их союзниками – румынами. Именно румын обвинили в возникшем кризисе и обращались с ними как со скотом. У большинства солдат отобрали оружие («все равно от вас пользы нет!») и отправили на тяжелые строительные работы. Вскоре появились и более точные сведения о задействованных люфтваффе подразделениях. В начале декабря была добыта информация о том, что «100-я бомбардировочная группа» (I./KG100) переброшена из Армавира и Майкопа на воздушную базу Морозовская и осуществляет полеты в Питомник.

Но и советская разведка допускала серьезные ошибки. Наши были уверены, что 6-я армия будет прорываться на запад. Поэтому вместо того, чтобы бросить все силы на сужение кольца блокады, войска потратили много сил на создание обороны в западном и юго-западном секторах.

Между тем Красная армия тоже испытывала тяжелые трудности. В конце ноября Волга стала покрываться льдом и переправа на судах оказалась невозможной. Войска 62-й армии, находившиеся в Сталинграде, приходилось каждую ночь снабжать по воздуху. При этом советская авиация не имела полноценных грузовых контейнеров, продукты сбрасывались с малой высоты в мешках ПД-ММ или в десантных ПН-2 и ПН-4. В некоторые ночи транспортные самолеты осуществляли до 300 вылетов на снабжение войск. Только с 20 по 30 ноября 8-я воздушная армия сбросила своим солдатам 868 мешков-тюков. Фактически в районе Сталинграда синхронно работало сразу два воздушных моста.

В ночь на 30 ноября советские радисты перехватили довольно загадочную радиограмму, переданную главной радиостанцией 6-й армии в районе Басаргино. Ее дешифровали следующим образом: «В настоящий момент беру на себя командование, жду поддержки со стороны всех подразделений. Невыгодное для обороны положение должно быть во что бы то ни стало ликвидировано. Во всяком случае, я буду действовать решительно всеми вверенными мне подразделениями и находящимися в моем распоряжении средствами». Под радиограммой стояла таинственная подпись Губнер. Причем после того, как было произнесено это воззвание, сопротивление немецких войск резко усилилось практически во всех секторах на внутреннем и внешнем кольце блокады. В действительности это было обращение командующего вновь созданной группы армий «Дон» генерал-фельдмаршала фон Манштейна.

30 ноября советские наблюдатели зафиксировали 100 приземлений транспортных самолетов в различных районах котла. При этом впервые была зафиксирована посадка на аэродроме Питомник. В действительности, в Сталинград было отправлено 82 машины. При этом 16 Не-111 и 1 Ju-52 вылетели из Морозовской, взяв на борт 720 снарядов для гаубиц, 17,4 кубометра бензина, 0,55 кубометра дизтоплива. Еще 65 Ju-52 было отправлено из Тацинской. В них было загружено 3 тонны снарядов для гаубиц, 30 тонн 105-мм снарядов, 105,1 кубометра бензина и 1,2 кубометра моторного масла. Большая часть самолетов – 62 – успешно достигла котла.

В этот день 8-я воздушная армия провела первую широкомасштабную операцию против немецкого воздушного моста. Утром Ил-2 из 622-го ШАП совершили налеты на Питомник и другие посадочные площадки. Однако они закончились полным провалом. Обратно не вернулись 6 Ил-2, еще 5 получили сильные повреждения и совершили вынужденные посадки на советской территории. В числе погибших был заместитель командира полка капитан Доброхотов. Ни один немецкий самолет при этом не пострадал… «Сильные воздушные налеты на аэродром Питомник без серьезных повреждений, – радировал штаб 6-й армии в штаб группы армий «Дон». – Свыше 20 вражеских самолетов сбито истребителями и зенитчиками».

Советские летчики доложили о 33 сбитых транспортниках. Наиболее достоверно выглядят заявки на воздушные победы над Ju-52 у командира 283-й ИАД полковника В. А. Китева, лейтенантов Н. Ф. Кириллова из 181-го ИАП, И. Г. Вихляева из 517-го ИАП и А. А. Микелича из 13-го ИАП. Еще на 4 сбитых самолета претендовала советская зенитная артиллерия. Немецкие документы подтверждают потерю 4 машин. Пропали без вести вместе с экипажами Ju-52 W.Nr. 3188 из KGr. zbV900, Ju-52 W.Nr. 3235 из Tr.St.Lw.Kdo. «Ost», Ju-52 W.Nr. 3117 из Feldwerft(mot) «Rostow» и Ju-52 W.Nr. 5490 из Verb. Kdo.(S)V. Один подбитый транспортный самолет совершил аварийную посадку в районе Гавриловки, его экипаж попал в плен. На допросе один из летчиков рассказал, что на аэродроме Тацинская находится около 100 транспортных самолетов и каждый из них может доставить 1,8 тонны топлива.

Большие потери были отмечены у немцев и в самолетах других типов. Hs-129B-2 W.Nr. 0305 лейтенант Гюнтер Даль из 4./Sch.G1 был сбит зенитным огнем. Пилот погиб. Два штурмовика Bf-109E-7 (W.Nr. 3529 и 3605) из 3./Sch.G1 пропали без вести вместе с пилотами – фельдфебелем Германом Денцом и унтер-офицером Вильгельмом Петцелем. О сбитых Ме-109 докладывали командир 431-го ИАП майор Кукушкин, капитан И. В. Новожилов, старший лейтенант С. Я. Жуковский из 13-го ИАП и сержант П. Д. Морозов из 774-го ИАП. Еще один Bf-109G-2 W.Nr. 13910 из 2./JG3 был сбит зенитным огнем, а его пилот был ранен. He-111H-6 W.Nr. 4891 «1G+LW» (пилот унтер-офицер Рудольф Шпиталер) из 12./KG27 пропал без вести вместе с экипажем в районе Калача. Бомбардировщик, числившийся в составе учебной IV./KG27, вылетел с авиабазы Урасов, его полетное задание не установлено. Еще два Не-111Н-6 из KG55 (W.Nr. 4660 и W.Nr. 7678) были тяжело повреждены при аварийных посадках на своей территории. Истребители Як-7Б из 866-го ИАП подбили Bf-110E-2 W.Nr. 4534 из I./ZC1, который немного не дотянул до аэродрома Тацинская и совершил аварийную посадку на брюхо. А летчики из 517-го и 774-го ИАП записали на свой счет сбитую «раму» – FW-189A-2 из 6.(H)/13. Все три члена ее экипажи были ранены, но смогли перейти линию фронта. В районе аэродрома Тацинская советским истребителем был сбит румынский Не-111Н-3 (бортовой «20») из Gr.5 Bomb. При этом погибли все 4 члена экипажа, в том числе и сразу два командира эскадрилий – 79-й и 80-й – капитаны Михал Голбан и Думитру Михалашке. С большой долей вероятности можно утверждать, что «Хейнкель» стал жертвой Як-1 командира 283-й ИАД полковника В. Китаева. Потери советских истребителей были минимальными – 2 Ла-5. Погиб один из самых опытных летчиков 13-го ИАП капитан Н. Г. Абрамашвили (8+1 воздушная победа), а сержант В. В. Зиновкин из 15-го ИАП пропал без вести.

Советская дальнобойная артиллерия тоже усиленно обстреливала немецкие воздушные базы внутри котла, но не добилась серьезных результатов. А ночью над ними на низкой высоте летали бипланы У-2, которые, как указано в донесении, «запрещали посадку транспортных самолетов».

1 декабря стояла теплая и облачная погода. По немецким данным, было осуществлено 42 рейса, из которых 17 было на счету экипажей Ju-52 (15 успешных) и 25 на счету экипажей Не-111 (все закончились благополучно). Окруженной армии было доставлено 85 тонн грузов. Правда, во второй половине дня наступило резкое ухудшение погоды, началась метель. В результате сразу несколько «Юнкерсов» и «Хейнкелей» попали в сплошной снег, заблудились, а их бортрадисты засыпали эфир паническими криками и воплями. Но все закончилось для немцев в целом благополучно, потери составили только 3 самолета. Ju-52 W.Nr. 7596 из KGr.zbV50 пропал без вести вместе с экипажем. Ju-52 W.Nr. 2954 из KGr.zbV900 и Ju-52 W.Nr. 6126 из Kurierstaffel получили сильные повреждения (оба 60 %) во время аварийных посадок на немецкой территории. 8-я воздушная армия осуществила 117 вылетов и доложила о 4 сбитых транспортниках. Они были записаны на счета майора A. M. Журавлева из 15-го ИАП, капитана ЯД. Варлова, старшего лейтенанта Л. И. Борисова из 581-го ИАП и сержанта Л. Ф. Кравчука из 239-го ИАП.

Также было много заявок «сталинских соколов» на сбитые Ме-109, к примеру, только летчики 13, 236 и 437-го авиаполков заявили о 15 победах над немецкими истребителями. В действительности люфтваффе потеряли только три мессера. Bf-109G-2 W.Nr. 13674 фельдфебеля Вильгельма Шютца из 6./JG52 пропал без вести в ходе воздушного боя в районе Питомника. Сектор и причина гибели штурмовика Bf-109E-7 W.Nr. 1266 унтер-офицера Хельмута Вайсса из З./Sch.Gl остались неизвестными. А вот Bf-109G-2 W.Nr. 13797 командира 4-й эскадрильи JG3 «Удет» гауптмана Вернера Лукаса был сбит воздушными стрелками «Бостона» из 57-го БАП. Пилот спасся, выпрыгнув с парашютом над немецкой территорией.

2 декабря советские наблюдатели зафиксировали пролет 179 транспортных самолетов над кольцом блокады. При этом группы Ju-52 приземлялись в разных местах, доставляя грузы непосредственно на позиции дивизий. Так, 39 Ju-52 совершили посадку в районе Большой Россошки, 30 – в районе совхоза «Опытное поле», 40 – в районе Кузьмичей и 19 – в районе Воропоново. Наблюдатели 57-й армии зафиксировали приземление 35 транспортных самолетов в районе Рокотино (в южном секторе котла). По немецким данным, было выполнено 78 вылетов, в том числе 37 Ju-52 (31 успешно) и 41 He-111 (39 успешно). Было перевезено 120 тонн грузов. Потери оказались минимальными – 1 Ju-52 W.Nr. 3335 из Tr.St.IV.Fl.Korps.

3—6 декабря советская авиация не действовала из-за плохой погоды. Немцы же продолжали летать. 3 декабря в районе Питомника пропали без вести Ju-52 W.Nr. 5457 из KGr.zbV500 и Ju-52 W.Nr. 7566 «7V+CA» из KGr.zbV700. Еще 1 Ju-52 W.Nr. 7561 «DG+KG» из 700-й авиагруппы был сбит зенитным огнем.

Кроме этого, в этот день в районе Миллерово – Тацинская пропал без вести вместе со всем экипажем (пилот обер-лейтенант Ханс Якоби) разведывательный Ju-88D-1 из 3.(F)/10.

4 декабря советские наблюдатели зафиксировали пролет 80 транспортных самолетов в котел. По немецким же данным, было осуществлено 88 рейсов, из которых 64 было на счету экипажей Ju-52 (52 успешных) и 24 на счету экипажей He-111 (22 успешных). В этот день свой очередной рейс в Питомник выполнил Ханс Бётхер. Бомбардировщик взлетел из «Моро» в 10.23, и через час он приземлился в котле. Разгрузка и погрузка заняла всего 23 минуты, в 11.45 Бётхер снова взлетел. В 12.27 He-111 вернулся в Морозовскую. Всего в котел было доставлено 143,8 тонны грузов, в том числе 55 тонн снарядов (из них 3 тонны кумулятивных для 75-мм противотанковых орудий), 46 тонн горючего, 12,6 тонны хлеба, 4 тонны шипов для танковых гусениц, 300 кг «шококолы», почта, радиооборудование и т. п. При этом люфтваффе понесли только одну потерю: Ju-52 W.Nr. 5423 из KGzbV172 был сбит в районе Котлубань, все 5 членов его экипажа погибли.

5 декабря постами ВНОС был зафиксирован пролет 42 транспортников. Самолеты по-прежнему приземлялись в разных секторах котла, доставляя грузы прямо на передовую. По немецким сведениям, в этот день в 6-ю армию летали только Ju-52, которые выполнили 37 вылетов (29 успешно). При этом из-за сильного тумана взлет осуществлялся вслепую, а над Питомником «Юнкерсам» приходилось делать по 6–7 заходов, прежде чем пилоты получали разрешение на посадку, а сама посадочная полоса была точно обнаружена. На обратном пути экипажи Ju-52 ждало новое приключение: из-за обледенения посадка в Морозовской и Тацинской была запрещена, вследствие чего садиться пришлось в Новочеркасске, причем тоже при плохой видимости и с почти что пустыми баками! На фоне этих трудностей потери в 2 машины (Ju-52 W.Nr. 5485 и Ju-52 W.Nr. 7335 из KGr.zbV500), потерпевшие аварии в районе Питомника, не кажутся серьезными!

6 декабря в районе Сталинграда стояла сплошная низкая облачность с туманами на высоте 200–300 м, моросил дождь. Люфтваффе осуществили 96 рейсов в «фестунг», из которых 24 было на счету экипажей Ju-52 (16 успешных) и 72 на счету экипажей He-111 (28 успешных). Всего в 6-ю армию было доставлено 72,9 тонны грузов. Потери на сей раз составили 6 самолетов. KGr.zbV500 потеряла 2 Ju-52 (W.Nr. 7491 «CK+QQ» и W.Nr. 10021 «NI+MT»). Один из них в 16.30 совершил аварийную посадку на нейтральной полосе и к 22.00 был разбит артиллерийским огнем (причем по самолету вели огонь обе стороны). Ju-52 W.Nr. 5566 из KGr.zbV700 был сбит над воздушной базой Питомник, весь экипаж погиб. Зенитная артиллерия сбила 2 He-111Р-2 (W.Nr. 1297 и W.Nr. 1736) из KGr.zbV20. Кроме этого, He-111F-4 W.Nr. 2386 «6N+AA» из St./KG100 разбился при аварийной посадке на аэродроме Тацинская. Два члена экипажа – пилот унтер-офицер Йоахим Шодель и бортстрелок ефрейтор Херберт Летмате, а также находившийся на борту механик наземного персонала обер-ефрейтор Фридрих Тобиас – получили смертельные травмы.

Вечером 6 декабря в Питомнике совершил посадку Не-111 «1G+NN» обер-фельдфебеля Людвига Хафигхорста из 5./KG27. После разгрузки машина была готова к обратному вылету, однако экипаж получил приказ оставаться там до утра. В 06.00 в самолет были погружены раненые, а через 40 минут прибыл начальник штаба группы армий «Дон» генерал-майор Шульц. Спустя пять минут бомбардировщик поднялся в воздух. «Позади нас появился советский истребитель, и экипаж открыл по нему огонь, – вспоминал Хафигхорст. – Генерал повернулся ко мне и спросил: „Обер-фельдфебель, что это?“ – „Атакуют вражеские истребители, господин генерал“. Он кивнул и молча стал глядеть прямо вперед. В 07.39 мы совершили посадку в Морозовской…»

7 декабря в районе Сталинграда потеплело до +5 градусов, по-прежнему шли дожди. Снег практически повсеместно растаял. Несмотря на плохую погоду, советские наблюдатели зафиксировали пролет сразу 145 транспортных самолетов в Питомник и обратно. По немецким данным, было осуществлено 190 рейсов, из которых 88 было на счету экипажей Ju-52 (59 успешных) и 102 на счету экипажей He-111 (76 успешных). Учитывая, что успешным считался рейс, когда экипаж смог достигнуть целевой области и выполнить миссию, получается, что в «фестунг» прилетело 135 самолетов. Количество доставленных грузов составило рекордные 362,6 тонны. В том числе 160 тонн снарядов, 72 тонны горючего, 2 тонны антифриза, 50 тонн продовольствия (в основном хлеба). Обратными рейсами было вывезено 704 раненых.

Но и потери были тоже впечатляющими – 9 Ju-52 и 4 He-111. Перегруженный Ju-52 W.Nr. 2892 из KGr.zbV5 разбился при взлете с аэродрома Басаргино, погиб весь экипаж. В KGr.zbV50 было две потери: Ju-52 W.Nr. 3019 «BI+YU» пропал без вести вместе с экипажем, a из экипажа Ju-52 W.Nr. 6859 спасся только один человек. Ju-52 «6G+BX» и Ju-52 W.Nr. 7355 «NJ+KD» из KGr.zbV500 тоже пропали без вести. 2 Ju-52 (W.Nr. 3175 и 7488) из KGr.zbV500 были потеряны в Питомнике. Один экипаж спасся, во втором было трое убитых. По одному Ju-52 потеряли KGr.zbV600 (W.Nr. 5279) и KGr.zbV700 (W.Nr. 6667 пропал без вести вместе с экипажем).

Потери «Хейнкелей» были значительно меньше. He-111H-5 «TK+NH» из KGr.zbV20 пропал без вести, He-111H-5 W.Nr. 4090 «L5+HL» из KGr.zbV5 был сбит зенитным огнем восточнее Морозовской. Кроме того, был потерян He-111H-5 из 4./KG55. Но какую миссию он выполнял, транспортную или на бомбометание, установить не удалось. Первую потерю во время транспортной миссии понесла и KG27 «Бёльке». Не-111Н-6 W.Nr. 7844 «1G+HM» из 4-й эскадрильи по пути в котел получил попадание зенитного снаряда в правый двигатель, а затем упал на советской территории. Весь экипаж в составе фельдфебеля Пауля Мниха, унтер-офицера Йохана Хасса, обер-ефрейторов Карла Цёхрингера, Йозефа Биника и Рудольфа Фрике пропал без вести. В действительности He-111 «1G+HM» упал в полосе действий Донского фронта, и по крайней мере один из летчиков попал в плен. На допросе он в тот же день признался, что служил в KG27, его эскадра базируется на воздушной базе Миллерово и осуществляет транспортные рейсы в Сталинград.

По советским данным, в этот день летчики 181-го ИАП сбили 10 Ю-52 и 1 Хе-111. На счету 3-го гвардейского ИАП было 5 Ю-52, на счету 13-го ИАП и 239-го ИАП – по 2 Ю-52. Один Ю-52 был сбит в 12.00 в полосе 57-й армии и упал в 5 км северо-восточнее хутора Верхне-Царицынский. Вместе с самолетом погибло 23 офицера из штаба 384-й пехотной дивизии.

К 1 декабря по приказу командующего 8-й воздушной армией генерал-майора Тимофея Хрюкина на аэродром Абганерово перебазировалась 214-я штурмовая авиационная дивизия полковника С. У. Рубанова, насчитывавшая в тот момент 77 Ил-2. Туда же прибыла группа из 19 Ил-2 из 206-й ШАД. Для тактического взаимодействия со штурмовиками в Абганерово прибыли несколько истребительных авиационных полков. Командование всей этой сводной авиагруппой было поручено командиру 206-й ШАД полковнику В. А. Срывкину. Одновременно с этим командование 16-й воздушной армии выделило для ударов по немецким воздушным базам 228-ю ШАД подполковника Г. И. Комарова.

Воздушные атаки аэродромов никогда не были сильной стороной ВВС Красной армии. Чаще всего во время подобных рейдов летчики не добивались никаких результатов, но сами несли огромные потери. Причинами тому была примитивная тактика, несовершенство самолетов, отсутствие нормальных прицелов и плохое вооружение.

В данном случае налеты были спланированы «традиционно», то есть на основе богатого негативного опыта. Командиры авиаполков основную ставку делали на «скрытые маршруты подхода», внезапность появления над целью и удары с бреющего (низкоуровневого) полета. Однако соблюсти все это на практике почти никогда не получалось. Германская служба наблюдения, как правило, заблаговременно засекала приближение Ил-2. Над целью они появлялись не в строгом боевом порядке, а в длинном растянутом строю. Бомбы сбрасывались с первого же захода, причем летчики ориентировались не по прицелу, которого на Ил-2 фактически и не было, а по ведущему самолету, сбросил он – сбрасывают все. Развернувшись после атаки, самолеты с малоопытными пилотами по прямой линии летели в сторону своего аэродрома.

В силу этих причин налеты на немецкие воздушные базы в котле и за его пределами оказались неэффективными и были сопряжены с большими потерями. За неделю боев сводная авиационная группа 8-й воздушной армии потеряла 14 Ил-2, десятки других получили повреждения. 8 декабря в ее составе осталось лишь 5 исправных штурмовиков. Большие потери понесли и истребители. При этом в Питомнике за этот период были уничтожены только два Ju-52 из KGr.zbV500, однако стало ли это следствием именно воздушных атак, неизвестно. Тем не менее налеты продолжались.

8 декабря советские наблюдатели зафиксировали приземление 20 транспортов на западной окраине Сталинграда (в районе Мамаева кургана). Кроме того, некоторые самолеты сбрасывали грузовые контейнеры непосредственно на позиции немецких войск – в секторе завода «Баррикады». Суммарно же был зафиксирован пролет 150 транспортников над кольцом блокады. По немецким данным, было осуществлено 126 вылетов, из которых 57 было на счету экипажей Ju-52 (40 успешных) и 69 на счету экипажей Не-111 (67 успешных).

При этом советское командование доложило в общей сложности о 24 сбитых самолетах, в том числе 7 Ю-52, сбитых истребителями. Наибольшего успеха добились капитан B. C. Галкин и лейтенант Козырев из 43-го ИАП, которые в районе Гумрака сбили 3 транспортника. Старший лейтенант С. Я. Жуковский из 13-го ИАП в районе Басаргино сбил Ю-52. Также на сбитые «тетушки Ю» претендовали старший лейтенант М. А. Зуев из 11-го ИАП, старший сержант В. В. Лукошков из 181-го ИАП и старший лейтенант Л. Д. Горячков из 239-го ИАП. По немецким данным, советскими истребителями были сбиты Ju-52 W.Nr. 2953 из KGr.zbV9 (экипаж погиб), Ju-52 W.Nr. 5377 из KGr.zbV700 и санитарный Ju-52 W.Nr. 5964 из San.Flugber.3 (экипаж погиб).

В районе балки Короватка совершил вынужденную посадку Не-111Р-2 W.Nr. 1383 «L5+JM» из KGr.zbV5. Его экипаж из 5 человек был взят в плен. На допросе летчики рассказали, что служили в 5-й авиационной группе, в которой насчитывалось 40 самолетов Не-111. Их миссия состояла в доставке в Питомник шоколада, хлеба и водки. В районе Кузиновки совершил вынужденную посадку еще один Не-111H-6 W.Nr. 7467 «VH+IA» из St./KG55. Экипаж в составе 4 человек и 8 пассажиров (раненые солдаты из 376-й и 384-й пехотных и 14-й танковой дивизии) тоже сдался в плен. Бортрадист самолета рассказал на допросе, что 2 декабря он вылетел из Берлина в Таганрог. После этого Не-111 совершил несколько миссий в котел, доставляя туда продукты. Обратными рейсами вывозились раненые солдаты. Летчик также поведал, что на авиабазе Питомник он видел 30 самолетов, стоявших на разгрузке-погрузке. Сами раненые, которых «военная судьба» вместо родины преждевременно отправила в «жестокий русский плен», тоже оказались разговорчивы. Они выдали много информации о ситуации в котле, госпиталях и жизни солдат. Немцы рассказали, что находились в лазарете с 21–22 ноября и две недели ждали своей очереди на эвакуацию.

Еще один Не-111Р-2 W.Nr. 1497 «KB+BW» из KGr.zbV20 в этот день пропал без вести вместе с экипажем. По советским данным, его в районе Песчанки сбила 2-я батарея 1080-го зенитно-артиллерийского полка. Ju-52 W.Nr. 5390 Tr.St.IV.Fl. Korps., который летел в Питомник, тоже сбит огнем с земли, все 4 летчика пропали без вести. По советским данным, его сбила 1-я батарея того же полка (1./1080 ЗенАП) в районе Воропоново.

В результате налета бомбардировщиков на аэродром Питомник были повреждены Ju-52 W.Nr. 3087 из KGr.zbV9, Ju-52 W.Nr. 7512 «DP+EK» из KGr.zbV700, Ju-52 W.Nr. 3239 из I./KGzbV172. Аналогично Ju-52 W.Nr. 5186 из Fl. Komp./Ln. Rgt.38 был уничтожен на аэродроме Тацинская в результате авиаудара. По советским данным, «Бостоны» из 57-го БАП выполнили 18 самолето-вылетов для ударов по Тацинской. Был сбит самолет командира 1-й эскадрильи капитана Н. В. Пузикова, который упал в 7 км от Клетской. «Продолжаются налеты на Тацинскую и Морозовскую, – писал в дневнике Мартин Фибиг. – За день 15 убитых. Бомбят санитарные палатки. Убит старший врач доктор Винтер, принимавший транспорт с ранеными». Были и небоевые потери. Ju-52 W.Nr. 0512 из KGr. zbV50, Ju-52 W.Nr. 3331 и Ju-52 W.Nr. 6098 из KGr.zbV700 были разбиты в авариях из-за обледенения в воздухе.

Вплоть до 8 декабря советские войска пытались беспрерывными атаками с разных направлений сжать кольцо блокады вокруг 6-й армии. Но немцам, несмотря ни на что, удалось создать прочную оборону по всему растянутому периметру. Штаб Сталинградского фронта вынужден был признать, что противник смог быстро создать надежные рубежи, состоявшие из опорных пунктов, заграждений, минных полей. За счет хорошего взаимодействия с артиллерией и минометами пехоте удавалось эффективно отражать все атаки. А для ликвидации прорывов были сформированы мобильные штурмовые отряды с танками и бронемашинами, которые действовали в роли «пожарных команд».

Но, несмотря на эти успехи, у 6-й армии уже начались серьезные проблемы. У артиллерии стали заканчиваться запасы снарядов, в связи с чем пришлось установить нормы на их расход. Гаубицы и минометы стали стрелять гораздо реже и не так интенсивно. Советские летчики отметили, что начиная со второй декады декабря зенитный огонь из котла стал слабее. В Сталинграде был захвачен в плен немецкий солдат из 295-й пехотной дивизии. Он рассказал, что в первые дни месяца положение с продовольствием сильно ухудшилось. С начала декабря солдаты получали в среднем по 300 граммов хлеба в сутки.

9 декабря ситуация сильно изменилась. Советская разведка получила многочисленные сведения о том, что в районе Котельниково и Нижне-Чирская – Тормосин сосредоточены сильные ударные группировки, которые вот-вот должны перейти в наступление. Самолеты-разведчики сфотографировали в этих секторах множество танков, бронемашин и грузовиков. Разведка также доложила, что операция по деблокированию 6-й армии должна начаться 14–16 декабря, а командовать ей будет «генерал Монштейн» (так в документе).

В этот день советская авиация совершила небольшими группами несколько успешных налетов на немецкие аэродромы. В результате на воздушной базе Тацинская было уничтожено 4 Ju-52 (W.Nr. 2881, 3275, 7528, 7533) из KGr.zbV9 и KGr. zbV900, склады горючего и боеприпасов. На аэродроме Басаргино (внутри котла) был уничтожен Ju-52 W.Nr. 3244 из KGr. zbV500. Кроме того, He-111 W.Nr. 2594 «L5+AL» из KGr.zbV5 пропал без вести вместе с экипажем из 5 человек. В районе севернее «Salawgorod» (?) был сбит Bf-109G-2 W.Nr. 14501 из 3./JG3, а его пилот фельдфебель Пауль фон Ландграф погиб.

С 1 по 9 декабря благодаря прибытию новых подразделений люфтваффе удалось увеличить поставки 6-й армии до средних 117 тонн в день, но и это было далеко от требуемого минимального количества грузов. Тем временем командование продолжало «шерстить ряды». Три группы Ju-52/3m были переброшены из Средиземноморья, кроме того, к операции подключались компания «Дойче Люфтханза», связные и курьерские подразделения и даже промышленные и технические эскадрильи. Самолеты и экипажи собирались буквально «с миру по нитке» и отправлялись в 4-й воздушный флот.

10 декабря в районе Сталинграда резко похолодало до –13 градусов, но по-прежнему шел сильный снег. Советские наблюдатели зафиксировали 120 пролетов транспортных самолетов над кольцом блокады. Например, в 13.20 на Центральном аэродроме Сталинграда приземлилось 20 самолетов. Солдаты 62-й армии фиксировали эту деятельность с верхних этажей высоких зданий и Мамаева кургана. Командир 1./KG 100 гауптман Бётхер отправился в очередную миссию по снабжению 6-й армии в 05.45. Через час его бомбардировщик приземлился в Питомнике. Взяв на борт 7 раненых, Не-111 вылетел обратно в «Моро».

Наша авиация опять пыталась противодействовать работе воздушного моста. Утром 622-й ШАП получил приказ в составе двух групп по четыре Ил-2 нанести удар по аэродрому Питомник. Первую должен был вести младший лейтенант Владимир Опалёв, вторую лейтенант Карпов. Интересно, что два штурмовика (самого Опалёва и старшего сержанта М. С. Кузнецова) были новейшей модификации – двухместные. Но из-за отсутствия в полку воздушных стрелков первый отправился на задание с пустой задней кабиной, а во втором добровольцем полетел заместитель командира 2-й эскадрильи по политчасти капитан СИ. Артемов. Сержант Дольберидзе и младший лейтенант Чевозеров вылетели на обычных – одноместных Ил-2. Правда, у второго после взлета возникли проблемы с мотором, вследствие чего Чевозеров вернулся на базу. В результате опасную миссию продолжили 7 самолетов под прикрытием 4 Ла-5 из 13-го ИАП. На тот момент советское командование уже знало, что Питомник представляет собой крупную воздушную базу, игравшую ключевую роль в снабжении 6-й армии Паулюса. Прямо посреди степи находились стоянки транспортных самолетов, бомбардировщиков и истребителей, ремонтные мастерские, склады с продовольствием и горючим, бараки и землянки для раненых, автомобильная развязка и так далее. Объект был сильно защищен зенитной артиллерией, в воздухе барражировали Bf-109. На аэродроме постоянно базировалось сводное позразделение из JG3, получившее название Аэродромная эскадрилья «Питомник» (Platzschutzstaffel Pitomnik). Понятно, что посылать в это осиное гнездо семерку штурмовиков с эскортом всего из четырех истребителей было самоубийством.

«Пробиться к цели было нелегко, – вспоминал потом Владимир Опалёв. – Она прикрывалась с воздуха истребителями, а с земли зенитной артиллерией. Уже над линией фронта встретили четыре истребителя противника. Завязался воздушный бой. В результате самолет летчика Дольберидзе был подбит и он произвел вынужденную посадку на своей территории около линии фронта. В воздухе я остался с летчиком Кузнецовым. Вернее, втроем, так как в самолете Кузнецова был еще Артемов. Около 20 км мы летели над территорией противника и отбивали яростные атаки истребителей врага. Один фашистский летчик с разрисованными асовскими эмблемами бортами раза два подлетал к крылу моего самолета и показывал руками крест, затем резко отворачивал, уходил в сторону и заходил в хвост моего самолета для атаки… Но вот и цель. На аэродроме мы увидели много транспортных самолетов. Стояли они группами, видимо, что-то разгружали или погружали. Я выбрал группу, что побольше. Перевел самолет в пикирование, обстрелял из пушек и пулеметов. Заметил, как вспыхнул огонь, затем все заволокло дымом. Очевидно, это был взрыв горючего или боеприпасов.

В первом заходе мы сбросили также половину бомб. Во время нашей атаки зенитная артиллерия вела огонь и истребители отошли в сторону, чтобы не попасть под ее обстрел. Вслед за первым заходом я начал выполнять маневр для второго. Истребители же противника в это время готовились атаковать мой самолет. Я пристально следил за целью, самолетом Кузнецова и маневрами истребителей противника. С атакой цели не торопился, делая круг несколько больше, с тем чтобы Кузнецов, который несколько отстал при первой атаке цели, смог поближе подлететь к моему самолету. Пара мессеров уже висела за хвостом моего самолета. Один из них вел по моему самолету огонь, но снаряды летели мимо. Я применял скольжение и резко изменял высоту и скорость полета. Чуть сбросил газ. Стервятник нерасчетливо проскочил вперед меня. После некоторого доворота он попал в перекрестие моего прицела. Я пустил в ход пушки и пулеметы. Самолет врага задымил и упал на землю».

После этого Опалёв и Кузнецов выполнили по цели второй заход, во время которого оба штурмовика получили повреждения от огня с земли. Летчики с трудом дотянули до линии фронта (причем у Кузнецова маслом залило фонарь и он вел машину фактически вслепую, советуясь по радио с командиром!) и совершили аварийные посадки на нейтральной полосе. Кстати, эскортировавшие группу Ла-5 уже на подходе к цели были рассеяны зенитным огнем и атаками патрульных Bf-109. На воздушную базу Абганерово в итоге вернулись только три изрешеченных пулями и осколками Ил-2. А что касается «пламени и дыма», то, по немецким данным, 10 декабря в Питомнике был тяжело поврежден (80 %) один Ju-52 W.Nr. 7066 из KGr.zbV50. Еще один Ju-86 W.Nr. 0424 был уничтожен (100 %) советской авиацией на аэродроме Басаргино. 16-я воздушная армия осуществила 116 вылетов, при этом были нанесены удары по аэродромам Гумрак и Большая Россошка. Летчики 285-го и 688-го ШАП отчитались о 31 уничтоженном на земле самолете. В действительности в результате воздушной атаки на земле сгорел только один Ju-52 W.Nr. 7348 из KGr.zbV700.

Всего же 8-я воздушная армия осуществила 150 вылетов и заявила о 42 сбитых самолетах, в том числе 24 транспортниках. Эти цифры были сильно преувеличены, хотя немцы действительно понесли серьезные потери. В 2 км восточнее совхоза «Крепь» истребители сбили транспортный самолет, упавший на советской территории. В обломках были обнаружены трупы 3 летчиков и 9 раненых солдат. Вероятно, это был Ju-86 W.Nr. 5104 «RD+RS». Еще один Ju-86 W.Nr. 5111 вышел из строя после аварийной посадки на аэродроме Солдатское. Ju-52 W.Nr. 7293 из KGr.zbV9 был сбит зенитным огнем при подлете к Гумраку, но упал уже на немецкой территории.

Большие потери были в этот день у He-111. Только KGr. zbV20 потеряла от атак истребителей сразу 4 самолета (W.Nr. 1287, 1289, 1729 и 5342). Но потери личного состава были относительно невелики – 4 пропавших без вести, 1 убитый и 2 раненых. «Сталинские соколы» сбили и He-111Р-4 W.Nr. 2988 «CC+KC» из 3./KGr.zbV5. Заявки советских летчиков на сбитые He-111 близки к реальным: по одному самолету сбили капитан В. Н. Макаров из 512-го ИАП (в районе Песковатки), старший лейтенант Владимир Лавриненков из 9-го ГИАП (в районе Питомника) и старший лейтенант А. А. Мурашев из 3-го ГИАП (в районе фермы № 3). Потери советской авиации за день составили 18 самолетов.

11 декабря советские наблюдатели зафиксировали 87 пролетов транспортных самолетов над кольцом блокады. В 15.00 10 транспортников приземлилось на Центральном аэродроме. По немецким данным, был осуществлен 141 рейс, из которых 51 был на счету Ju-52 (25 успешных – груз доставлен), 90 на счету He-111 (82 успешных) и 11 на счету Ju-86 (10 успешных). При этом в 08.10 в Питомнике приземлился Не-111 с Мартином Фибигом на борту. Последнему была поставлена задача разузнать, как обстоят дела в котле накануне начала деблокирующего удара. Фибиг встретился с Паулюсом, который заявил ему, что пробить коридор в кольце блокады нужно самое позднее к 18 декабря. В противном случае запасов продовольствия у 6-й армии не останется и она будет зависеть исключительно от снабжения по воздуху. «Пока еще есть 40 000 человек пехоты в боевых порядках, это количество соответственно снижается, – записал в дневнике командир VIII авиакорпуса. – Доставляемых по воздуху объемов недостаточно. Не хватает горючего, снарядов для легких гаубиц и продовольствия. Русские гуляют перед позициями, по ним нельзя даже стрелять». В 13.50 Фибиг вылетел обратно в Морозовскую, где штабной «Хейнкель» благополучно приземлился в 14.50.

Надо отметить, что генерал сильно рисковал. Пользуясь улучшением погодных условий, в этот день 8-я и 16-я воздушные армии осуществили суммарно 527 вылетов. Летчики заявили о 43 сбитых самолетах, в том числе 17 транспортниках. Также был выполнен налет на аэродром Большая Россошка, где, по советским данным, было уничтожено 10 Ю-52.

Потери немецкой транспортной авиации действительно начали принимать катастрофические размеры. В этот день было потеряно 12 самолетов:

– Ju-52 W.Nr. 2936 «9P+FN» из KGr.zbV50 (экипаж погиб);

– Ju-52 W.Nr. 5230 из KGr.zbV105;

– Ju-52 W.Nr. 7043 «4V+FW» из KGzbV172 (экипаж пропал без вести);

– Ju-52 W.Nr. 2870 «KM+BX» и Ju-52 W.Nr. 3095 «KJ+MS» из KGr.zbV500 (оба экипажа пропали без вести);

– Ju-52 W.Nr. 3051 «7V+BP», Ju-52 W.Nr. 3059 «7V+BG», Ju-52 W.Nr. 3332 «7V+AE», Ju-52 W.Nr. 10024 из KGr.zbV700 (3 экипажа пропали без вести, в четвертом 1 летчик убит и 2 раненых);

– Ju-52 W.Nr. 6956 «G5+PH» из Tr.St.Lw.Kdo «Ost» (экипаж пропал без вести);

– Ju-52 «KM+MS» из KGr.zbV500 был принудительно посажен на аэродром Большой Чапурник истребителем старшего лейтенанта Е. Д. Басурина из 239-го ИАП;

– He-111Н-5 W.Nr. 5476 из KGr.zbV20 был сбит истребителями над аэродромом Питомник (на эту воздушную победу претендовали старшие лейтенанты И. Г. Королев из 9-го ГИАП и Г. С. Дубенок из 512-го ИАП).

По советским данным, на сбитом в районе хутора Цыбенко Ju-52 были найдены тела немецких офицеров с документами штаба 234-го танкового полка. Потери других подразделений люфтваффе в эти дни были минимальными. К примеру, 7 декабря советские зенитчики сбили Bf-11 °C-2 W.Nr. 4221 «S9+GL» из 3./ZG1. Оба летчика – лейтенант Харро Дуглас и фельдфебель Герберт Энгель – погибли. На следующий день пропал без вести Bf-109G-2 W.Nr. 13903 унтер-офицера Хайнца Хенгриха Блаута из 1./JG3. По советским данным, его в районе Карповки сбил старший лейтенант А. Н. Масиев из 13-го ИАП. 11 декабря пропал без вести Bf-109E-7 W.Nr. 1211 унтер-офицера Герхарда Мюллера из 8./Sch.G1.

«Окруженный противник оказывает яростное сопротивление, по-прежнему проявляет большое упорство и дерется за каждый метр, за каждый окоп, проводит контратаки танками», – говорилось в донесении генерала Андрея Еременко и члена Военного совета Никиты Хрущева в Ставку. О жестокости боев говорит хотя бы тот факт, что только 38-я стрелковая дивизия (упоминавшаяся в начале книги) 64-й советской армии за три дня потеряла 1700 человек. Подразделение практически утратило боеспособность и в очередной раз отведено в тыл на доукомплектование.

12 декабря в 06.30 (по московскому времени) немецкая группа «Гот» после мощной артподготовки перешла в наступление из района Котельниково. Атака предварялась мощными ударами «Штук», «церштореров», бипланов Hs-123 и румынских истребителей-бомбардировщиков IAR-81 из Gr.6 Bopi, которые практически «раскатали» советскую оборону. К примеру, 302-я стрелковая дивизия, находившаяся на направлении главного удара, понесла большие потери и была отброшена. Удачное начало этой операции, получившей романтичное название «Зимняя гроза», вселило оптимизм как в немецких солдат в котле (весть о прорыве быстро разнеслась по окопам и развалинам), так и в германское командование по ту сторону котла и летчиков люфтваффе. При этом немецкая ударная авиация понесла минимальные потери, несколько самолетов было повреждено, а Ju-87D-3 W.Nr. 2958 «T6+LM» (пилот лейтенант Герберт Айсблатт) из 4./StG2 «Иммельман» пропал без вести.

В этот день советские наблюдатели зафиксировали пролет 80 транспортных самолетов над кольцом блокады. При этом, согласно сводкам Сталинградского и Донского фронтов, 35 из них было сбито. Кроме того, была проведена повторная бомбардировка аэродрома Большая Россошка. Летчики доложили об 11 уничтоженных на земле Ju-52.

Немцы действительно понесли серьезные потери. В результате налета на авиабазу Питомник были сильно повреждены He-111P-2 W.Nr. 2362 из KGr.zbV20 и He-111H-5 W.Nr. 4035 из KGr.zbV5. В этом же секторе были сбиты истребителями He-111Е W.Nr. 0035 «ND+DZ» из St.I/KG55 (экипаж пропал без вести) и He-111 «L5+CB» из KGr.zbV5. В районе Тацинской были сбиты He-111 W.Nr. 3566 и He-111 W.Nr. 4035 из KGr.zbV5, He-111H-2 W.Nr. 5358 «LO+RG» (экипаж пропал без вести) и He-111 W.Nr. 5557 (в экипаже 3 убитых и 1 раненый) из KGr.zbV20.

О сбитых Хе-111 в этот день доложили капитан Е. П. Мельников из 237-го ИАП (в районе хутора Перелазовский), лейтенант М. И. Мудров из 3-го ГИАП (в районе Питомника) и младший лейтенант В. В. Лукошков из 181-го ИАП (западнее станции Трудбой).

Большие потери были и у «тетушек Ю». Ju-52 W.Nr. 6308 «G5+BH» из Tr.St.Lw.Kdo «Ost» пропал без вести вместе с экипажем, Ju-52 W.Nr. 5426 из KGr.zbV900 был потерян в районе Тацинской (ранено 2 летчика), Ju-52 W.Nr. 7631 из KGr.zbV500 был сбит в районе Питомника (3 убитых и 1 раненый), а Ju-52 W.Nr. 3258 из KGr.zbV50 был сбит зенитным огнем (экипаж остался цел). Ju-86 W.Nr. 0129 «RD+NI» пропал без вести вместе с экипажем юго-западнее Сталинграда. Вероятно, последний стал жертвой Як-1 командира 9-го гвардейского ИАП майора Льва Шестакова, который в районе аэродрома Зеты сбил «До-215».

Кроме этого, люфтваффе потеряли и пару истребителей. Так, западнее Зеты пропал без вести Bf-109G-2 W.Nr. 13676 фельдфебеля Хайнца Баума из 2./JG3. О судьбе летчика, который со 2 сентября одержал в районе Сталинграда 30 воздушных побед, ничего не известно. А в 50 км юго-западнее Питомника в ходе воздушного боя с ЛаГГ-3 пропал без вести Bf-109G-2 W.Nr. 13938 унтер-офицера Германа Болла из 9-й эскадрильи JG3.

13 декабря в районе Сталинграда снова потеплело до 0 градусов. «Солнечный и ясный зимний день. Как будто скоро весна – так хорошо!» – радовался генерал Фибиг. В 10.00 люфтваффе осуществили очень удачную воздушную атаку на станцию Абганерово. В результате попаданий бомб там взорвалось 22 вагона с боеприпасами. А хорошая погода позволила наносить беспрерывные удары по целям перед наступающей группировкой. Это позволило немцам прорваться к Верхне-Кумскому, преодолев за два дня около 40 км.

Советские наблюдатели зафиксировали пролет 41 транспортного самолета в котел, причем 13 из них были опознаны как… «Гамбург-142». Скорее всего, за реально существовавший, но никогда не появлявшийся на Восточном фронте Ha-142 были приняты непривычные Ju-86 (их силуэт был чем-то схож). По немецким данным, было осуществлено 95 рейсов, из которых 42 были на счету экипажей Ju-52 (31 успешный), 34 на счету He-111 (29 успешных) и 19 на счету Ju-86 (13 успешных). В котел было доставлено 133,7 тонны грузов.

Потери немцев по сравнению с предыдущими днями были небольшими. Ju-52 W.Nr. 3228 «ТР+КР» из KGr.zbV500 пропал без вести вместе с экипажем, Ju-52 W.Nr. 5338 из той же авиагруппы был разбит при аварийной посадке юго-восточнее Питомника. На аэродроме Басаргино советские самолеты уничтожили Ju-52 W.Nr. 3294 из KGr.zbV700[51].

Отметим, что успехи первых двух дней операции «Зимняя гроза» были во многом обусловлены именно хорошей, ясной погодой. Однако уже 14 декабря в районе Сталинграда снова установилась сильная облачность. Советская авиация не действовала, но и немецкие «Штуки», «Хеншели» и «церштореры» вынуждены были оставаться на земле. Это сразу же позволило советским солдатам воспрянуть духом, а наступление Гота резко затормозилось. Кроме того, значительная часть транспортников, вылетевших в котел, из-за погодных условий не смогла вылететь обратно. «14 декабря из-за густого тумана мы еще раз остались в Питомнике, проведя ночь в бункере на окраине аэродрома, – вспоминал Людвиг Хафигхорст из 5./KG27. – Температура воздуха была —24 градуса, и наутро мы с большим трудом запустили двигатели. Самолет был до предела забит ранеными. Мы и так уже превысили максимально допустимую взлетную массу, взяв двух дополнительных человек на борт. Оставшиеся умоляли взять их, но мы были вынуждены отказать им. Это была ужасная картина, которая навсегда осталась в моей памяти». Добавим, что в действительности температура воздуха была около 0 градусов. Спустя годы воспоминания о «страшной русской зиме» настолько запали в память немцам, что они представляли ее только в виде постоянных морозов.

Впрочем, таково уж свойство человеческой натуры, в летнее время декабрь месяц ассоциируется исключительно с морозами и метелями (если же вместо этого идут дожди, это всякий раз кажется «аномалией»), а зимой, наоборот, летние месяцы представляются исключительно жаркими и солнечными, а холода в июле неизменно воспринимаются в духе «никогда у нас этого не было, и вот опять». Напомним, что в известной повести Юрия Бондарева «Горячий снег» (которую правильнее было бы назвать «Горячая грязь»!) середина декабря 1942-го тоже изображена «суровой» и холодной, к чему, собственно, отсылает и само название книги бывшего артиллериста и участника тех событий.

Несмотря на плохую погоду, люфтваффе осуществили 98 транспортных рейсов в «фестунг», из которых 59 было на счету Ju-52 (52 успешных) и 39 на счету He-111 (33 успешных). Всего было доставлено 135 тонн грузов. Единственной потерей за день стал Ju-52 W.Nr. 3831 «H6+PD» из KGr. zbV700, который, по немецким данным, пропал без вести. В действительности он совершил аварийную посадку в полосе 64-й армии (в южной части котла). В самолете оказался груз из 2800 литров бензина в бочках, а три его летчика были взяты в плен.

15 декабря снова стояла сплошная облачность, затруднявшая действия авиации. Тем не менее советские наблюдатели зафиксировали пролет нескольких транспортных самолетов над кольцом блокады. По немецким данным, было осуществлено 57 рейсов, из которых 11 было на счету экипажей Ju-52 (10 успешно) и 46 на счету экипажей He-111 (40 успешно). 6-я армия получила 91,5 тонны грузов. Люфтваффе потеряли только один самолет – пропал без вести He-111 W.Nr. 1380 «L5+DK» из KGr.zbV5. В действительности при подлете к цели он был подбит зенитками 1-й батареи 1080-го ЗенАП и совершил аварийную посадку на советской территории в районе высоты 123,3 (западнее поселка Бекетовка). Экипаж в составе 4 человек был взят в плен. В самолете были обнаружены 800 литров бензина и 28 лотков с противотанковыми снарядами. На допросе немецкие летчики рассказали, что на воздушной базе Тацинская базируется 200 Ju-52 из 50-й, 300-й, 500-й, 700-й и 900-й транспортных авиационных групп и 50 бомбардировщиков Ju-88[52].

16 декабря в районе Сталинграда по-прежнему стояла плохая погода с сильной облачностью. Советская авиация бездействовала, но немецкая транспортная авиация осуществила 129 вылетов, из которых 38 было на счету экипажей Ju-52 (28 успешно), 79 на счету экипажей He-111 (65 успешно) и 12 на счету экипажей Ju-86 (4 успешно). Гауптман Бётхер совершил сразу три вылета на снабжение 6-й армии (07.30–12.35; 429-й – 431-й боевые вылеты). Обратными рейсами он вывез из котла 23 раненых солдат. Опытные экипажи бомбардировщиков справлялись с поставленными задачами гораздо лучше своих коллег из транспортных подразделений. Для них было привычно летать даже при нулевой видимости, в условиях сильной противовоздушной обороны, к тому же «Хейнкели» имели мощное оборонительное вооружение, а летчики умели ориентироваться в сложной обстановке и отбиваться от истребителей. Поэтому потери бомбардировщиков были в разы ниже, чем у транспортников.

В этот день потери на воздушном мосту составили 11 самолетов. Ju-52 W.Nr. 7590 «HB+GH» из KGr.zbV900 пропал без вести вместе с экипажем, Ju-52 W.Nr. 7181 из KGzbV172 был сбит в районе Тацинской (все 5 летчиков погибли). Кроме того, было потеряно сразу 8 двухмоторных «Юнкерсов»! Ju-86 W.Nr. 0048 из-за обледенения фюзеляжа разбился (100 %) на авиабазе Тацинская, Ju-86 W.Nr. 0002 также из-за обледенения потерпел катастрофу южнее Тацинской, а Ju-86 W.Nr. 4067 – разбился северо-восточнее. В этом же секторе по неустановленным причинам были потеряны еще 3 Ju-86 (W.Nr. 0047, 0311 и 5084). Во время вылета в Питомник пропал без вести He-111H-6 W.Nr. 7023 «6H+BL» (пилот унтер-офицер Херберт Гроссханс) из 3./KG100. По советским данным, зенитчики из 2./1080 ЗенАП и 12./1082 ЗенАП сбили Хе-111, который упал в районе Маслозавода и сгорел с грузом боеприпасов и хлеба. По данным Фибига, как минимум 2 Ju-52 погибли из-за обледенения.

Несколько транспортов, видимо, сбилось с курса и пролетело над позициями 64-й армии в районе Бекетовки. По летящим на низком уровне машинам открыла огонь советская зенитная артиллерия и сбила 2 из них. Один самолет упал и сгорел, второй совершил аварийную посадку. В действительности это были пропавшие без вести Ju-86 W.Nr. 0167 «S17+M20» и Ju-86 W.Nr. 0225 «S17+M22». Один из экипажей в составе 4 человек попал в плен.

17 декабря погодные условия в районе Сталинграда резко изменились. Подул северный ветер, разогнавший тучи, температура воздуха опустилась до –15 градусов. В небе тотчас появились «Штуки» и «церштореры», которые с воем сирен и ревом снова обрушились на позиции 51-й армии. В результате немецкие танки из деблокирующей группировки вышли к реке Аксай и начали форсировать ее. До южной части котла им оставалось преодолеть около 60 км. Но и Красная армия не сидела сложа руки. В районе прорыва спешно сосредотачивалась 2-я гвардейская армия в составе 6 гвардейских стрелковых дивизий и 3 гвардейских механизированных бригад.

Советская авиация тоже активизировалась. 8-я воздушная армия осуществила 576 вылетов в секторе Аксай – Котельниково. Над котлом действовали только ВВС Донского фронта, выполнившие 164 вылета. Самолеты-разведчики обнаружили 34 Ju-52 на аэродроме Большая Россошка. Там же находилось около 300 грузовиков. На аэродроме Гумрак было обнаружено 40 транспортных самолетов и бомбардировщиков. В балках юго-восточнее воздушной базы находилось укрытие для грузовиков. Вылет на бомбардировку немецкого аэродрома для 57-го БАП закончился неудачно. 1 «Бостон» разбился при взлете, а еще 3 были сбиты ПВО аэродрома.

Для немцев этот день оказался успешным. Был осуществлен 71 рейс в «фестунг», из которых 46 было на счету экипажей Ju-52 (28 успешных), 13 на счету экипажей He-111 (8 успешных) и 12 на счету экипажей Ju-86 (11 успешных). Всего в котел было доставлено 129,9 тонны грузов. Потери составили 2 самолета. Ju-52 W.Nr. 7655 «GG+FG» из KGr. zbV500, вылетевший из Тацинской в Питомник, пропал без вести. По советским данным, его сбил Ла-5 капитана А. А. Губанова из 13-го ИАП. He-111Е W.Nr. 1214 «VB+MD» из KGr. zbV20 тоже пропал без вести со всем экипажем. По советским данным, в районе Зеты старший лейтенант И. Г. Королев из 9-го ГИАП сбил Хе-111.

В районе аэродрома Зеты был пойман пилот Bf-110, который признался, что воевал в составе 3./ZG1. Он рассказал о местах базирования его эскадры, а также о том, что III./ZG1 в данный момент находится в Африке (на самом деле с октября 1942 г. она в итальянской Трапани перевооружалась с Bf-109Е на Ме-410). Вероятно, это был унтер-офицер Курт Лаасснер из экипажа Bf-110E W.Nr. 4368 «S9+KL», который был сбит советским истребителем в квадрате Qu4958. На следующий день в том же секторе попал в плен летчик еще одного «цершторера», который тоже признался, что служил в ZG1 (это был лейтенант Освальд Риес). В данном случае речь шла о пилоте Bf-11 °C W.Nr. 2122 «S9+RK» из 1./ZG1, который пропал без вести в том же квадрате. Немецкие источники особо отмечают, что этот экипаж дважды возвращался в свою часть после того, как был сбит за линией фронта в районе Сталинграда (1 августа и 3 октября 1942 г.). ZG1, которая поддерживала наступление армейской группы «Гот» на Сталинград, понесла тяжелые потери в этот период. 16 декабря было сбито 3 самолета, а Bf-11 °C-1 W.Nr. 3100 из 6./ZG.1 получил повреждения 80 %. На следующий день было потеряно 3 Bf-110, а 18 декабря – 4. Погибло и пропало без вести 11 членов их экипажей. По советским данным, 17 декабря 2 Ме-110 сбили летчики из 13-го ИАП. Один из них в районе Абганерово (это был Bf-110E-2 W.Nr. 3768 S9+NM из 4./ZG1) был записан как личная победа лейтенанта Петра Гнидо, а второй (южнее Верхне-Кумского) как групповая победа.

Понесли существенные потери и одномоторные «Мессершмитты». 2 Bf-109G-2 было сбито в 4./JG3 (обер-лейтенант Курт Эбенер не пострадал, а вот унтер-офицер Вольфганг Буттштадт был тяжело ранен). Зенитным огнем был сбит Bf-109E-7 W.Nr. 4885 белая «A» из 1./Sch.G.1. Его пилот унтер-офицер Рудольф Мюллер был объявлен пропавшим без вести, но позже он вернулся в свою часть. А вот Bf-109E-7 W.Nr. 2496 лейтенанта Раймунда Вестмейера из St.II/Sch.G.1 сбили советские истребители. Пилот погиб. Не вернулись из-за линии фронта и два ближних разведчика: FW-189A-2 W.Nr. 0255 «P2+BH» из 2.(H)/10 и FW-189A-1 W.Nr. 2056 «5H+KK» из NAGr.16. При этом все шесть летчиков экипажей обер-фельдфебеля Майера и унтер-офицера Отто Вика пропали без вести. По советским данным, одну из «рам» сбили зенитчики в районе хутора Крутинский.

Ну а Фибиг, постоянно находившийся в нервном состоянии и удрученный большими потерями самолетов, решил снять стресс, почитав… «Майн Кампф». «Я еще раз перечитал главу 14, – писал он в дневнике. – Ее заключительные слова укрепили меня: „Государство, которое отравлено разнородными расовыми элементами, в один прекрасный день само закопает себя в землю. Нельзя забывать подвижников нашего движения, величайшая жертва которых приведет к возможному успеху“». Под «подвижниками» генерал, видимо, имел в виду тех самых летчиков, которые ежедневно жертвовали собой на воздушном мосту… К этому моменту Фибиг уже стал путаться, какая погода хороша для люфтваффе. Сильная облачность и снег лучше подходили для вылетов на снабжение, но мешали действиям ударной авиации. А ясная погода, наоборот, была хороша для ударов по наземным целям, но создавала большие опасности для полетов транспортников (особенно Ju-52 и Ju-86)!

18 декабря люфтваффе осуществили 46 рейсов в Сталинград, из которых 32 было на счету экипажей Ju-52 (23 успешно), 4 на счету экипажей He-111 (3 успешно) и 10 на счету экипажей Ju-86 (5 успешно). Всего за день в «фестунг» было доставлено 85 тонн грузов. Один самолет сбросил грузовые контейнеры непосредственно на позиции немецкой пехоты на Мамаевом кургане. Потери в этот раз были небольшими. Ju-52 W.Nr. 7644 «7V+DD» из KGr.zbV700 пропал без вести вместе с экипажем. По советским данным, вскоре после сброса груза самолет был атакован и сбит Як-7Б старшины Г. Т. Тавруева из 866-го ИАП.

16-я воздушная армия выполнила 459 вылетов, осуществив налеты на аэродромы Большая Россошка и Гумрак. Летчики доложили о 16 уничтоженных на земле самолетах, в том числе 14 транспортниках. В действительности только один Ju-52 W.Nr. 3229 из I./KGzbV172 был выведен из строя на аэродроме Питомник вследствие воздушной атаки. Потери советской авиации за день составили 10 самолетов. При этом большая часть из них пришлась на 686-й ШАП. На свой аэродром не вернулась вся группа в составе 6 Ил-2. 4 из них пропали без вести, а еще 2 были разбиты при вынужденных посадках в районе Верхне-Кумского.

19 декабря в районе Сталинграда стояла хорошая (для авиаторов) погода. Дул северо-восточный ветер, а температура воздуха составляла минус 6 градусов. Понимая, что в битве наступила кульминация, от которой всецело зависит дальнейшая судьба 6-й армии, люфтваффе бросили все имеющиеся силы на поддержку своих войск. Было осуществлено около 1000 вылетов бомбардировщиков и самолетов непосредственной поддержки. Позиции 2-й гвардейской армии подвергались беспрерывным ожесточенным бомбардировкам и обстрелам. Одновременно с этим усилилась и работа воздушного моста. Советские наблюдатели зафиксировали пролет 171 транспортного самолета над кольцом блокады. Чаще всего курс транспортных самолетов проходил вдоль железной дороги Морозовская – Сталинград, над перегоном Логовский – Мариновка. Заход на посадку в котле осуществлялся с юго-западного направления. Тем же курсом транспортники уходили в обратные рейсы. Приземление осуществлялось не только в Питомнике и Гумраке, но и непосредственно у линии фронта. В 08.00 (по московскому времени) в районе совхоза «Опытное поле» (в северо-восточном секторе котла) приземлились 9 Ju-52. В 10.30 14 Ju-52 приземлились в районе опорного пункта «совхоз № 1» (в северо-западном секторе). Эти самолеты отчетливо видели советские солдаты, сидящие в заснеженных окопах. В 12.00 еще 9 Ju-52 приземлились в районе Бабуркина в том же секторе. Советская артиллерия стреляла по разгружающимся самолетам, но без видимых результатов. Загрузив на борт раненых, Ju-52 один за другим взлетели и исчезли во мгле…

По немецким данным, было осуществлено 179 рейсов, из которых 81 был на счету экипажей Ju-52 (53 успешно), 94 на счету экипажей He-111 (90 успешных) и 4 на счету экипажей Ju-86 (3 успешно). Всего было доставлено 273,3 тонны груза (16,4 тонны керосина, 85,4 тонны хлеба, в том числе 56,5 тонны консервированного, 10 тонн масла, 14 тонн колбасы, 6,8 тонны боеприпасов). Обратными рейсами было вывезено 632 раненых солдата и 32 мешка почты.

8-я и 16-я воздушные армии осуществили суммарно 697 вылетов и заявили о 48 сбитых самолетах, в том числе 23 транспортных. Это было очень сильным преувеличением, в реальности противник потерял 5 машин. Пропали без вести Ju-52 W.Nr. 10027 «4V+CK» из KGr.zbV9 и He-111H-6 W.Nr. 7780 из 3./KG55. Группа Ju-86 во время полета из Тацинской в Питомник была атакована истребителями Як-1 из 9-го гвардейского ИАП. В результате был сбит Ju-86 W.Nr. 0177 (экипаж вернулся к своим), еще 2 Ju-86 (W.Nr. 0120 и W.Nr. 5162) был подбиты и совершили аварийные посадки на немецкой территории севернее Котельникова. Участнику этого воздушного боя старшему лейтенанту Аркадию Ковачевичу был засчитан 1 лично сбитый «До-215» и еще 1 «Дорнье» в группе с другими пилотами. Собственные потери советской авиации в этот день составили 19 самолетов.

Тем временем армейская группа «Гот» разгромила советский 3-й гвардейский мехкорпус, после чего прорвала фронт и к вечеру стремительным броском достигла реки Мышкова в районе Нижне-Кумского. Это был настоящий зимний блицкриг, за один день немецкие танки преодолели 15 км по снегу и грязи. Но до юго-западной части котла все еще оставалось 55 км. При этом внутри его солдаты 6-й армии начали подготовку к встречному удару (операция «Удар грома»). Он должен был начаться, когда танки деблокирующей группы приблизятся на 15 км.

Несмотря на отчаянные усилия люфтваффе, продовольственная ситуация в котле продолжала ухудшаться. Например, немецкие и румынские солдаты 297-й пехотной дивизии в середине декабря получали в сутки только 125 граммов сухарей и суп из конины. Уже к 20 декабря и этот весьма скромный паек был уменьшен до 100 граммов сухарей.

20 декабря в районе Сталинграда стояла довольно теплая погода (–3 градуса). Немецкая авиация удерживала контроль над воздухом в районе котла, совершив около 1000 вылетов. Советская ответила ей 600 вылетами. В котел было осуществлено 128 транспортных рейсов, из которых 70 было на счету экипажей Ju-52 (60 успешно), 56 на счету экипажей He-111 (52 успешно) и 2 на счету экипажей Ju-86 (1 успешно). Было перевезено 215 тонн грузов. Многие экипажи работали на пределе своих возможностей. Командир 1./KG100 гауптман Бётхер совершил за сутки сразу три вылета в Питомник. Первый раз его самолет поднялся в воздух в 05.20, а в 06.10 приземлился в котле. Такая быстрота была возможна благодаря близости аэродрома Морозовская и четкой организации разгрузки-загрузки самолетов в Питомнике. Отдохнув один час, Бётхер снова поднялся в небо в 07.05 и в 08.00 возвратился в «Моро». Следующие вылеты[53] состоялись в 10.15 и 13.25 по берлинскому времени. Каждый раз на борт бомбардировщика загружалось 8 раненых солдат, таким образом, в течение дня гауптман спас жизни 24 человек. На следующий день в ходе своих 443-го и 444-го боевых вылетов он вывез из котла еще 8 солдат. Каждый полет продолжался ровно 55 минут.

20 декабря советские летчики и зенитчики заявили о 40 сбитых самолетах, в том числе 27 транспортниках. На самом деле последние понесли только одну потерю: Не-111D W.Nr. 2491 из KGr.zbV5 был сбит истребителем. Вероятно, эта воздушная победа была на счету лейтенанта Л. И. Борисова из 581-го ИАП, который сбил Хе-111 в районе Алексеевской.

21 декабря армейская группа «Гот» продолжила атаки и при массированной поддержке авиации сумела захватить плацдарм на северном берегу реки Мышкова. На следующий день штаб Сталинградского фронта ожидал очередного полномасштабного наступления немецких танков в северо-восточном направлении. Однако атака неожиданно не последовала. Наоборот, немцы стали укреплять позиции. Фактически этот и следующие два дня стали кульминацией всей битвы за спасение 6-й армии и последним шансом для ее солдат на прорыв из окружения. Штаб Паулюса получил неофициальное предложение от Манштейна начинать операцию «Удар грома». Однако тот не дал никакого конкретного ответа…

Между тем 21 декабря стало одним из самых удачных дней в работе воздушного моста. 4-й воздушный флот осуществил 180 транспортных рейсов в «фестунг», из которых 72 было на счету экипажей Ju-52 (52 успешных), 90 на счету экипажей He-111 (80 успешных) и 18 на счету экипажей Ju-86 (12 успешных). Всего в котел было доставлено 362,3 тонны грузов, в том числе 128 тонн продовольствия. При этом потери оказались минимальными, только 2 Ju-52 (W.Nr. 2097 и 7563) из KGr.zbV700 были выведены из строя на аэродромах Питомник и Тацинская во время налетов советской авиации. А вот налет «Бостонов» из 57-го БАП был успешно отражен зенитным огнем, а один из бомбардировщиков был сбит. Кое-кому эти достижения внушили оптимизм, мол, «вот видите, скоро все наладится…».

Но уже 22 декабря объем поставок грузов сократился. В Сталинград было доставлено лишь 142 тонны, а люфтваффе потеряли 3 транспортных самолета. Ju-52 W.Nr. 2897 и Ju-52 W.Nr. 7569 из KGr.zbV700 были повреждены на авиабазе Питомник, а Ju-52 W.Nr. 7302 «DG+SP» из KGzbV172 разбился во время аварийной посадки на немецкой территории.

Согласно плану Манштейна, сразу после выхода группы «Гот» на рубеж реки Мышкова из района Чир (Нижне-Чирская) должна была перейти в наступление вторая деблокирующая группировка. Но эту фазу пришлось отменить из-за возникшего нового кризиса.

16 декабря на Среднем Дону с плацдармов в районе Богучара и Вишенской перешли в наступление войска Юго-Западного фронта. Целью новой операции под названием «Сатурн» был Ростов-на-Дону, с тем чтобы отрезать все немецкие войска, находившиеся на Кавказе и Южном Дону! Но в последний момент Сталин изменил план, направив ось наступления на юго-восток – в тыл боевым группам Манштейна. Намного превосходящими силами красноармейцы атаковали позиции 8-й итальянской армии. Через два дня оборона на этом участке начала быстро разваливаться, и сотни танков Т-34 устремились на юг и юго-восток. Вскоре под угрозой оказались немецкие авиабазы, с которых осуществлялось снабжение 6-й армии.

Эта неожиданная катастрофа пагубным образом сказалась на снабжении 6-й армии. 4-му воздушному флоту пришлось резко сократить поставки, переключив часть бомбардировщиков на атаки против советских танковых и пехотных колонн к югу от Дона. Например, «Хейнкели» из I./KG100 18 декабря четыре раза поднимались в воздух, чтобы сбросить фугасные и осколочные бомбы на наступающих русских. В тот же день бомбардировщики из I./KG27 (базировалась на аэродроме Уразов) тоже бомбили танковые и кавалерийские колонны противника. При этом стрельбой с земли был поврежден Не-111 «1G+BL» обер-фельдфебеля Виетхаупа. Однако пилот все же смог дотянуть до аэродрома Уразов. Бомбардировщик был разбит при аварийной посадке (70 % повреждений), но экипаж уцелел. Эта авиагруппа периодически бомбила железнодорожную линию Поворино – Сталинград, по которой прибывали новые советские войска. Во время подобной миссии зенитным огнем был сбит Не-111Н-6 «1G+CL», ведомый все тем же Виетхаупом. Самолет упал на советской территории, но пилот и штурман унтер-офицер Вальтер Холцапфель через четыре дня смогли выйти к своим войскам.

Кроме того, KG27 в эти дни пришлось заниматься еще и снабжением немецких войск, отрезанных восточнее Чертково (в 50 км севернее Миллерово). 24 декабря во время подобной миссии пропал без вести со всем экипажем из 5 человек He-111H-6 W.Nr. 4883 «1G+ML» из 3./KG27.

Тем временем советские танки быстро приближались к авиабазам Тацинская и Морозовская. Утром 20 декабря штурман Карл Лихер из 2.(F)/Ob.d.L. в очередной раз вылетел на своем Ju-88D-1 на север от «Таци», чтобы установить местонахождение противника. Часть 2-й эскадрильи группы Ровеля, занимавшейся стратегической воздушной разведкой, с октября базировалась в Тацинской. В середине декабря экипажи получили задание ежедневно следить за двигавшимися с севера советскими танками.

Разведчик поднялся в небо в 10.55. Из-за плотной облачности полет проходил на бреющем – 300 м от земли. Всего в 40–50 км к северу от аэродрома Лихер, в районе реки Березовая, заметил какие-то транспортные средства, движущиеся в южном направлении. Сделав круг над колонной, летчики поняли, что этими «машинами» были танки Т-34! Окрашенные в белый камуфляж, они переваливались через сугробы и катились по степи. Бортрадист тотчас сообщил об увиденном в штаб, а Лихер снял колонну карманным фотоаппаратом. Одновременно с этим второй Ju-88D из 2.(F)/Ob.d.L. обнаружил другое подразделение советских танков севернее железнодорожного перегона Тацинская – Морозовская.

Однако командование 4-го воздушного флота не спешило с эвакуацией аэродромов. Рихтхофен, ссылаясь на прямое указание вышестоящего начальства, разрешил покидать их только в случае угрозы непосредственного захвата. В это время танки группы Гота рвались к котлу с юго-запада, и бесперебойное снабжение 6-й армии имело важнейшее значение.

На следующий день Фибиг, в это время находившийся в Тацинской, получил очередное тревожное сообщение о том, что советские танки достигли реки Быстрая и находятся на подходе к Скосырской. При этом единственным немецким подразделением, которое прикрывало дорогу из этого поселка на Тацинскую, была небольшая боевая группа во главе с начальником штаба VIII авиакорпуса оберст-лейтенантом фон Хайнеманом. Она насчитывала всего 120 человек с одной 88-мм зениткой и шестью 20-мм зенитками, чуть позднее к подразделению люфтваффе присоединился небольшой армейский отряд, правда не имевший тяжелого вооружения. Утром 22 декабря первая советская разведгруппа в составе трех танков с десантом появилась у Скосырской. В течение всего дня немцам удавалось сдерживать атаки. А из Тацинской, несмотря на царившие там «чемоданные настроения» (румынские самолеты покинули базу заранее, даже не посоветовавшись с союзниками), тем временем продолжали регулярно взлетать транспортники с грузами для 6-й армии. Ночью фон Хайнеман доложил, что его группе не хватает боеприпасов, подкрепления не приходят, при этом русских становится все больше, а вокруг нарастает шум танковых двигателей.

Утро 24 декабря в «Таци» также началось в состоянии общей тревоги. Из-за высокой влажности обледенение самолетов наступало уже на высоте 80 м, что делало полеты «Штук» и других ударных самолетов невозможными, а также затрудняло воздушную разведку. Сразу после рассвета штабной «Шторьх» слетал к Скосырской. Летчики видели, что в поселке все еще идет бой, при этом вокруг него находится не менее 60 советских танков. В 10.00 Фибиг позвонил Рихтхофену и доложил обстановку, но тот снова сослался на категоричный приказ «сверху» – «преждевременная эвакуация запрещается». Видимо, кто-то все еще надеялся, что обстановка каким-то чудесным образом стабилизируется. Однако уже в полдень стало известно, что Скосырская занята Красной армией, а немецкие подразделения спешно бегут на юг по голой степи. По приказу Фибига вылетевшие из Морозовской «Штуки» дважды нанесли удары по советским танкам, что позволило в очередной раз задержать их.

Вечером в Тацинской была объявлена третья – высшая степень боевой тревоги. А в 21.00 стало известно о том, что как минимум три танка достигли железнодорожного перегона Тацинская – Морозовская, после чего телефонная связь с последней оборвалась. Немцам казалось, что враг вот-вот появится из-за ближайшего холма, однако вместо них в 23.00 из зловеще выглядевшей северной тьмы выехала разведгруппа на бронетранспортерах, которая сообщила, что ближайшие советские танки все еще находятся в 23–25 км отсюда. Эта новость позволила измотавшемуся Фибигу и членам его штаба лечь спать.

Но «мертвый сон» командиров люфтваффе в Тацинской был по-военному короток. Уже в 02.00 24 декабря Фибиг говорил по телефону с Рихтхофеном, который поздравил его с награждением Рыцарским крестом. А уже через полтора часа на окраине Тацинской взорвались первые снаряды, один из которых уничтожил радиомачту. Теперь о «преждевременности» не могло быть и речи! В 04.15 невыспавшийся Фибиг покинул свой блиндаж и поехал на аэродром руководить эвакуацией. Сам поселок выглядел совершенно безлюдным, а видимость составляла всего 100–200 м. Все это выглядело угрожающе, и командиры люфтваффе боялись в любой момент увидеть появившийся из мглы танк.

В 05.00 рискованное задание провести разведку и установить точное местонахождение русских было поручено унтер-офицеру Рудольфу Киешу из 2.(F)/Ob.d.L. Тот поднял свой Ju-88D-1 с заранее прогретыми двигателями на небольшую высоту, после чего совершил облет северных окрестностей «Таци». Несмотря на темноту и небольшой снег, Киеш с ужасом увидел хорошо выделявшиеся на фоне степи силуэты танков Т-34 уже в 5–6 км от собственной авиабазы! А когда самолет-разведчик вернулся туда – в 05.20, снаряды уже взрывались на окраине аэродрома. Только после этого все четыре экипажа 2.(F)/Ob.d.L. получили приказ немедленно перебазироваться к остальной части своего подразделения – в Ростов-на-Дону.

В 05.30 Фибиг наконец отдал приказ на взлет всем самолетам и немедленную эвакуацию, а через десять минут первые «Юнкерсы» покатились по занесенным снегом полосам. «Невозможно даже описать творившийся там хаос, – вспоминал штурман Макс Лагода из 2.(F)/Ob.d.L. – Снег, минус 35° и кольца сгоревших самолетов вокруг площади». Незадолго до взлета он наблюдал катастрофу транспортного самолета, угодившего в воронку от снаряда. Но летчикам группы Ровеля повезло, все 4 самолета сумели благополучно взлететь и через два часа приземлились на новой авиабазе. Добавим, что память немного подвела и Лагоду, фактически в этот день стояла теплая погода, температура воздуха была около 0 градусов!

В 06.00 артиллерийский обстрел аэродрома усилился, а через семь минут только что приехавший туда майор фон Бургсдорф из 16-й танковой дивизии доложил Фибигу, что в поселке дикий переполох, на улицах появились советские танки и пехота, а никакой обороны больше нет. Тем временем, несмотря на периодические взрывы и свист снарядов, транспортники продолжали взлетать и быстро исчезали во мгле. Вскоре настал черед и штабного Ju-52. «06.15. Взлет, – писал в дневнике Мартин Фибиг. – Видимость примерно 500 м, граница облаков на 30 м. „Юнкерс“ взлетает очень тяжело, правый мотор сбоит. В машине: полковник Овердик, майор Штолльбергер, обер-лейтенант Друбе, лейтенант Тауш, гауптманы Бистерфельд, Пекрум и Кубланк… Почти весь полет вслепую, подняться выше облаков невозможно – даже на 2400 м верхней границы еще нет. Никакого обледенения – огромная удача!» В 07.25 (по берлинскому времени) самолет Фибига благополучно приземлился на аэродроме Ростов-Вест.

В послевоенные годы немецкие летчики нередко описывали эту эвакуацию из Тацинской как «неописуемую путаницу и хаос», сопровождавшиеся многочисленными авариями. Якобы Ju-52 ринулись ко взлетным полосам со всех уголков огромного аэродрома одновременно, обгоняя и подрезая траектории друг друга, в то время как наземный персонал в такой же спешке грузился на автомашины и удирал в юго-западном направлении. В действительности все 108 самолетов благополучно покинули базу, никаких потерь Ju-52 в то утро не зафиксировано. Эти факты доказывают, что не всегда можно верить эмоциональным воспоминаниям бывших солдат, даже о погоде!

Хуже пришлось и базировавшейся в Тацинской авиагруппе KGr.zbV22. В результате несвоевременной эвакуации и последующей атаки советских танков она потеряла на аэродроме сразу 15 своих Ju-86 (W.Nr. 0047, 0068, 0098, 0238, 0311, 0434, 0435, 0465, 0786, 3017, 3322, 4015, 4045, 5043, 5084). KGr.zbV21 повезло больше. Основная масса ее старых самолетов успела удрать, и красноармейцам в качестве трофеев достались только 3 Ju-86 (W.Nr. 0123, 0163, 0231) и всякого рода неисправные машины. Например, Ju-88D-1 W.Nr. 430113 из 3.(F)/10 не смог покинуть базу и был просто брошен на стоянке.

Сумевшие вылететь из Тацинской Ju-86 W.Nr. 0274 «HG+PF» и Ju-86 W.Nr. 0314 пропали без вести вместе с экипажами и авиатехниками. Ju-86 W.Nr. 5071 разбился в районе города Шахты, а Ju-86 W.Nr. 0139 потерпел катастрофу при аварийной посадке на аэродроме Питомник. На аэродроме Вербовка своими экипажами были уничтожены еще 2 Ju-86 (W.Nr. 0438 и W.Nr. 5149).

Этот момент стал кульминацией танкового рейда в немецкий тыл. Вскоре в этот район были переброшены войска из-под Тормосина, ранее предназначавшиеся для деблокирования 6-й армии. При мощной поддержке авиации, в том числе бомбардировщиков Не-111, панцергренадерам удалось отбить Тацинскую, отбросив Красную армию обратно к Скосырской, и отстоять Морозовскую, тем самым оттянув крах в этом секторе фронта. Уже 25 декабря Фибиг летал на «Шторьхе» в «Моро», где переговорил с командиром 1-го авиационного транспортного командования оберстом Кюхлом, а на обратном пути пролетел над «Таци». Через три дня он снова побывал на аэродроме, с которого недавно столь драматично удирал, и даже дал указание восстановить его для дальнейшего использования в снабжении 6-й армии. В Тацинскую на какое-то время снова вернулись немецкие самолеты, в первую очередь штурмовики.

Несмотря на возникший кризис, воздушный мост продолжал работать. Советские наблюдатели зафиксировали 23 декабря пролет 130 транспортных самолетов над кольцом блокады. По немецким данным, в этот день летало только 37 Ju-52, которые доставили в котел 83,8 тонны грузов. В районе Сальска (вероятно, в результате погодных условий) были потеряны 3 Ju-52 (W.Nr. 7642 «DM+WP» и W.Nr. 7650 из KGr.zbV500 и W.Nr. 6535) из KGr.zbV900. Там же в результате налета советской авиации были уничтожены Ju-52 W.Nr. 2897 и Ju-52 W.Nr. 7568 из KGr.zbV700. Добавим, что 8-я воздушная армия в этот день вообще не летала из-за плохой погоды.

Немецкая авиация, участвовавшая в снабжении «фестунга», несла потери и вдали от него. Например, 24 декабря пропал без вести Ju-86 из авиашколы ночных полетов FFS.19. С грузом подарков на Рождество для 6-й армии самолет вылетел с аэродрома Оглау (ныне Олава, Польша). Очевидно, потеряв ориентировку, «Юнкерс» залетел в Венгрию и потерпел катастрофу, врезавшись в лесистую гору Kohanyaspuszta. При этом пять членов экипажа погибли, а вот бортрадист Херберт Шюнеман чудом выжил, когда его забросило в крону дерева. Ночью он сумел выйти к деревне Гант[54].

25 декабря под Сталинградом резко похолодало, температура воздуха опустилась до –15 градусов. При этом наши посты ВНОС отметили резкое уменьшение трафика полетов транспортной авиации. Несмотря на ясную погоду, над кольцом блокады пролетело всего 15 транспортников. По немецким данным, в «фестунг» действительно летало только 9 He-111 (если считать туда и обратно, получается как раз 16 пролетов).

Тем временем армейская группа «Гот» под натиском 2-й гвардейской армии эвакуировала плацдарм на северном берегу реки Мышкова, отойдя на южный берег. А 26 декабря она начала отход обратно к Котельниково. Отныне судьба 6-й армии была предрешена. Одновременно с этим возникли и первые серьезные перебои в работе воздушного моста. В этот день советские наблюдатели зафиксировали пролет 43 транспортных самолетов в котел. По немецким же сведениям, было осуществлено 49 транспортных рейсов, из которых 40 было на счету экипажей Ju-52 (34 успешных), 6 на счету экипажей He-111 (2 успешных) и 3 на счету экипажей Ju-86 (1 успешный). Всего было доставлено 78 тонн грузов. Потери транспортной авиации составили 4 самолета. Ju-86 W.Nr. 5016 «DD+JV» пропал без вести вместе с экипажем во время перелета из Котельниково в Сальск, Ju-86 W.Nr. 3093 разбился (80 %) при аварийной посадке к районе Новомихайловского, а еще один Ju-86 W.Nr. 4016 был брошен в Котельниково. Над Сталинградом зенитчики 242-го ЗенАП сбили Ju-52 W.Nr. 7515 из KGr.zbV9.

В связи с изменившейся обстановкой Еременко и Хрущев издали приказ войскам немедленно приступить к уничтожению 6-й армии. Кроме того, они потребовали прервать снабжение котла по воздуху. Командующий Сталинградским корпусным районом ПВО получил указание создать два ряда зенитных орудий на подходах к внутреннему кольцу блокады, а 8-я и 16-я воздушные армии должны были усилить воздушную блокаду, используя 50 % истребителей для перехвата транспортных самолетов.

27 декабря стояла морозная и ясная погода. Люфтваффе выполнили 95 рейсов в Сталинград, из которых 43 было на счету экипажей Ju-52 (33 успешно) и 52 на счету экипажей He-111 (46 успешно). Среди них снова был и He-111 командира 1./KG100 гауптмана Бётхера. Он выполнил две миссии между «Моро» и Питомником, доставив окруженным войскам продовольствие и боеприпасы и вывезя 16 раненых солдат. Во время первого вылета в 07.10–08.05 в воздухе были замечены советские истребители. Суммарно же в «фестунг» поступило 127 тонн грузов.

28 декабря транспортный трафик снова значительно сократился. В котел было выполнено лишь 13 рейсов (10 успешных) и доставлено только 35,4 тонны грузов.

29 декабря в 09.25 гауптман Бётхер доставил в котел 600 литров бензина и другие грузы. В 11.15 его бомбардировщик снова отправился в обратный рейс. После взлета из Питомника самолет был атакован сразу 8—10 советскими истребителями. В результате солдаты, находившиеся на борту, получили множество новых ранений. Однако опытному асу все же удалось справиться с ситуацией и в 12.05 благополучно долететь до Морозовской. В этот день советские наблюдатели зафиксировали пролет 150 транспортников над кольцом блокады. При этом впервые снабжение котла осуществлялось и в ночное время. Фактически же было выполнено 106 транспортных рейсов, из которых 61 был на счету экипажей Ju-52 (57 успешных) и 45 на счету экипажей He-111 (39 успешных). Было доставлено 124,2 тонны грузов, в том числе 10 тонн конфет к Рождеству.

Наши летчики и зенитчики доложили о том, что сбили 20 транспортных самолетов. По немецким данным, было потеряно только пять. Ju-52 W.Nr. 7153 из I./KGzbV172 был выведен из строя в Питомнике. Ju-52 W.Nr. 3323 из KGr.zbV102, Ju-52 W.Nr. 5651 и Ju-52 W.Nr. 6740 из KGzbV172 были потеряны на аэродроме Басаргино (в южной части котла). А санитарный Ju-52 W.Nr. 3006 из San.Flugber.17 был сбит советскими истребителями.

Но самую болезненную потерю в этот день понесла итальянская авиация! SM-81T «M.M.20257» из 246-й транспортной эскадрильи после вылета с аэродрома Питомник в 14.18 был сбит советским истребителем в 4 км северо-восточнее Югановки. За штурвалом этого самолета находился лично командующий ВВС Италии на Восточном фронте (A.R.M.I.R.) генерале Энрико Пецци! Погиб весь экипаж самолета и все пассажиры, находящиеся на борту, в том числе начальник медицинской службы 8-й итальянской армии колонелло (полковник) Франческо Боццетти и офицер из штаба пехотной дивизии «Торино» маджоре (майор) Романо. С большой долей вероятности можно утверждать, что SM-81T сбил командир 9-го гвардейского ИАП подполковник Лев Шестаков. Именно он в этом районе и в это время доложил про сбитый Ju-52[55].

Тем временем в немецких штабах стал обсуждаться некий новый план деблокирования 6-й армии, одобренный фюрером. Рихтхофен и Фибиг получили указание любой ценой обеспечить снабжение «фестунга» в течение как минимум полутора месяцев, увеличив при этом объем перевозок до 550 тонн в сутки. Для этого штабу VIII авиакорпуса было обещано большое количество четырехмоторных самолетов Ju-90, Ju-290 и FW-200. «Высочайший уровень напряжения будет сопутствовать 6-й армии до ее самого последнего дня, – писал в дневнике воодушевившийся было Фибиг. – Если она победоносно выстоит, то мы выиграем битву за Сталинград и, возможно, и всю войну». Рихтхофен же по-прежнему верил в то, что Гитлер «все делает правильно», но он не знает всей картины происходящего, а потому-де в «низах» начинается мышиная возня. В этом и заключались, по его мнению, причины последних крахов.

Вплоть до Рождества, когда офицеры и солдаты 6-й армии верили в скорое деблокирование извне, в котле царили относительный порядок и дисциплина. Ситуация отчасти напоминала происходящее на лайнере «Титаник». После того как огромный и «непотопляемый» корабль столкнулся с айсбергом, большинство членов команды и пассажиров не проявляло особого беспокойства. В первые минуты все были уверены, что с судном все будет в порядке, оно точно не потонет, да и помощь наверняка подоспеет. Однако когда крен на нос стал усиливаться, начался спуск шлюпок, а на лицах матросов появилась явная тревога, появилась сначала легкая, позже серьезная паника, которая с каждой минутой усиливалась. Когда же нос стал погружаться в воду и притом никаких признаков помощи извне не виделось, лайнер охватил хаос и смятение… Вот и рождественские дни в Сталинграде примерно соответствовали положению «Титаника», когда до людей дошло, что он все же может уйти под воду! Тревога на лицах Паулюса и его штаба передавалась командирам корпусов и дивизий, от них командирам полков и батальонов, а солдаты, видя ухудшающееся настроение офицеров, постепенно осознавали, что фюрер может и не выручить. Особенно отчетливо смена настроений чувствовалась именно в местах посадки на самолеты.

Положение 6-й армии становилось все хуже. В огромном котле стало не хватать не только продовольствия, но и дров. Треть войск жила в бункерах и подвалах, многие спали в землянках среди голой степи. В декабре начались бесчисленные случаи обморожения, и тысячи солдат замерзали до смерти. Особую тревогу вызывало положение огромного числа раненых. Сотни их доставляли на аэродром Питомник, где они прямо на снегу дожидались эвакуации, также часто умирая от холода. Даже опытные экипажи, возвращавшиеся из котла, испытывали настоящее потрясение от увиденного там. Ничего подобного в окруженном 10 месяцами ранее Демянске не наблюдалось.

Хельмут Вельц, воевавший в 6-й армии в составе одного из саперных батальонов, так описывал происходящее в Питомнике: «По краям летного поля стоят истребители, несколько пикирующих бомбардировщиков Ju-87, а в одном из углов – одинокий полуразвалившийся и ободранный грузовой планер. Одному небу известно, как залетел к нам этот вояка с Западного фронта. Слева высится радиолокационная башня – остроконечное сооружение высотой метров двадцать пять. Перед ней блиндажи штаба снабжения, который по заданию армии распределяет поступающие сюда грузы между корпусами, дивизиями и войсковыми группами. Справа – помещения командования аэродрома. Позади видны две большие госпитальные палатки. У входа в них – санитарные машины, носилки, ковыляющие фигуры раненых и с деловым видом снующий персонал…

К аэродрому как раз приближается Ju-52. Он еще катится по земле, а все уже приходит в движение. Из блиндажей, палаток и снежных ям к самолету бегут солдаты. Справа мчится легковая автомашина, слева – две. Из них выскакивают офицеры в толстых шубах и поспешно берут курс на самолет, за ними торопятся денщики с чемоданами. Все хотят улететь, около двери в кабину образуется полукруг. Но в самолете найдется место, пожалуй, лишь для четверти желающих. А их становится все больше. Они штурмуют самолет, пробиваясь вперед, локтями и кулаками отталкивают остальных, дерутся, оттаскивают друг друга. Летят на землю шапки и фуражки, мелькают трости, падают те, кто послабее. Первые солдаты уже карабкаются по приставной лестнице, цепляются за перекладины, за дверь, за днище кабины. Среди них зажаты офицеры, слышно, как они ругаются и вопят во все горло, грозят, но это не оказывает никакого воздействия. Здесь не помогут ни чины, ни погоны, здесь все решают крепкие кулаки и здоровые хваткие руки. А между тем самолет предназначен для эвакуации тяжелораненых и больных…

А еще дальше, позади, лежат на носилках тяжелораненые. Санитары протащили их через весь аэродром, но внести в машину не могут. Только потом толпу оттесняют солдаты аэродромной службы; это им, видимо, не впервой, так как со своим делом они справляются хорошо. Теперь наконец можно приступить к разгрузке самолета».

«Число раненых, взятых с собой, определялось в зависимости от состояния ходячих или только лежащих, – говорилось в рапорте Велтнера из KG27 – Versorgungseinsätze nach Stalingrad. – В среднем мы приглашали в нашу машину 12–18 раненых, в зависимости от их состояния. Во время обратного рейса у них поднималось эйфорическое настроение. Они верили, что больше ничего не может случиться и они спасены. Солдаты казались на удивление спокойными в этой ситуации. Тяжелые погодные условия, недостаточное питание и постоянные боевые действия вызывали безразличие, смешанное с физической немощностью. Поэтому большая часть солдат была не в состоянии ясно мыслить. Иначе было с ранеными, с которыми мы лично контактировали при погрузке и у которых был обратный билет. У них явно сильно активизировалась воля к жизни благодаря обладанию билетами на обратный рейс. Несмотря на свое более или менее серьезное ранение и несмотря на усталость, они во многих случаях были бодры и использовали любую возможность, чтобы занять место в самолете. Если же из-за перегрузки самолета эта надежда не оправдывалась, их настроение менялось на агрессивное. Они с силой и безрассудством стремились пробиться к самолету. Чтобы предотвратить такие события, мы снабжали хлебом и частью нашего бортового питания „коммандос“, которые должны были организовать погрузку раненых, а также осуществлять наблюдение за ранеными. Случалось, что некоторые раненые цеплялись за входной люк (под фюзеляжем машины) и скрючивались, так что взлет был невозможен».

До конца декабря часть немецких бомбардировщиков все еще использовалась по прямому профилю – для ударов по наступающим советским войскам и их путям снабжения. Но постепенное ухудшение обстановки вынудило бросить на снабжение Сталинград уже все имеющиеся He-111. С 29 декабря к транспортным перевозкам присоединилась I./KG27. К этому моменту вся эскадра «Бёльке» вынуждена была покинуть авиабазу Миллерово и перебазироваться в Новочеркасск. «Катастрофическую ситуацию в Сталинграде мы прочувствовали на собственном опыте, – писал штурман бомбардировщика Ханс Райф из 3./KG27. – Ранним утром 30.12 нас разбудили и приказали немедленно перебазироваться в Новочеркасск. Мы приземлились там около 9.40 утра, а уже следующим вечером состоялся наш первый рейс снабжения в Питомник, где мы сели в 14.20.

Целый месяц мы должны были как летчики-истребители, не сбрасывать бомбы, а только летать с грузами. Мы возили в котел продовольствие, топливо, боеприпасы, одеяла, медикаменты, солдат, возвращавшихся в свои подразделения после отдыха, и вывозили оттуда раненых. Мы были предупреждены перед нашим первым полетом о чрезвычайно сильном и довольно точном зенитном огне. Однако мы летали в очень плохую погоду, в которую мы бы никогда не полетели при других обстоятельствах, мы не заметили никакой противовоздушной обороны.

Широкий, расположенный на равнине под Сталинградом Питомник, который, как и окружающая местность, покрыт монотонным снежным одеялом, по-прежнему отчетливо виден, теперь его окружало кольцо из поврежденных, разбитых самолетов и обломков. Пополним ли мы когда нибудь это кольцо? У нас возникали эти мысли постоянно в этот чрезвычайный момент… Мы вспоминали эту картину из бесчисленного множества обломков разрушенных надежд, это кольцо из мертвого железа, которое точно соответствует слову „кольцо“, смертельное кольцо вокруг осажденных… После разгрузки в Питомнике мы пригласили раненых в машину. Ночная разгрузка – в 16.30 уже была темная ночь… Мы были рады, когда нам посчастливилось снова оказаться на земле с нашими ранеными».

Условия, в которых жили немецкие летчики в Новочеркасске, тоже были далеки от комфортных. «Наше жилье было страшным, – писал Райф. – Две эскадрильи располагались в большом зале на первом этаже здания, где раньше жили румыны. Кровати на этой базе появились только со временем. Окна были в основном разбиты и заколочены фанерой. Но пока это был рай по сравнению со Сталинградом!»

Добавим, что к 20 декабря в западной части кольца блокады находилось 235 зенитных орудий среднего и малого калибра, а также 241 зенитный пулемет. В этот период Красная армия все еще испытывала дефицит зениток, благодаря чему немцы могли относительно безопасно летать в котел.

30 декабря советские наблюдатели зафиксировали пролет 153 транспортных самолетов над кольцом блокады и заявили о 7 сбитых самолетах. При этом часть транспортников снова приземлялась не на аэродромах, а непосредственно у позиций пехоты. В 10.00 в районе Подсобного Хозяйства (в северном секторе котла) совершили посадку 10 Ju-52. В 13.40–15.40 в районе железнодорожной станции Древний Вал (в северовосточной части котла) приземлилось 13 транспортных самолетов.

По немецким данным, люфтваффе осуществили 91 транспортный рейс в «фестунг», из которых 62 были на счету экипажей Ju-52 (59 успешных) и 29 на счету экипажей He-111 (26 успешных). 6-й армии было доставлено 224,9 тонны грузов, в том числе 62 тонны продовольствия (27 тонн хлеба).

16-я воздушная армия осуществила 134 вылета над северным сектором кольца блокады. Летчики заявили про 5 сбитых самолетов, включая 2 транспортных. Среди них был Ju-52 W.Nr. 7429 из KGr.zbV102. Вместе с экипажем погиб и командир эскадрильи гауптман Карл Хархиш. Сразу после взлета из Питомника был сбит и Ju-52 W.Nr. 6668 из Курьерской эскадрильи при штабе фюрера (Kuriersstaffel des Fuhrers). При этом погиб весь экипаж майора Альфреда Ноака и 15 пассажиров. Среди которых был и бывший командир II./KG4, представитель одного из самых аристократических немецких семейств оберст-лейтенант Рольф фон Самсон-Химмельштерна! Интересно, что этот «Юнкерс» сбил не истребитель, а штурмовик Ил-2 из 285-го ШАП, который пилотировал молодой сержант Н. П. Мясников. Больше повезло подбитому Ju-52 «7V+CJ» из KGr.zbV700, который разбился уже на немецкой территории. Два летчика погибло, еще двое было ранено.

Перед Рождеством на сталинградский воздушный мост были отправлены персональные самолеты лидеров нацистской партии: Геринга, Риббентропа, а также лидера Германского рабочего фронта (DAF) и основателя концерна Volkswagen Роберта Лея. В Сталинград отправились и два самолета упомянутой Курьерской эскадрильи при штабе фюрера! Всего 6 дополнительных Ju-52. При этом Ноак, ранее неоднократно возивший Гитлера, погиб в одном из первых же рейсов в Питомник…

31 декабря наши посты ВНОС зафиксировали пролет 152 транспортников над кольцом блокады. Фактически было выполнено 177 рейсов, из которых 89 было на счету экипажей Ju-52 (72 успешных) и 88 на счету экипажей He-111 (86 успешных). Гауптман Бётхер в ходе трех вылетов в Питомник доставил окруженным войскам в общей сложности 3,8 тонны бензина и вывез 24 раненых солдата. Суммарно в течение месяца командир 1./KG100 «Викинг» совершил 23 транспортных вылета. Последний, в 13.15–13.55, то есть за несколько часов до наступления Нового года, стал для Бётхера 458-м боевым вылетом. После этого летчик, вывезший из «сталинградского ада» около 100 человек, получил заслуженный длительный отпуск[56].

Потери немцев составили 5 самолетов. Пропали без вести Ju-52 W.Nr. 2928 и Ju-52 W.Nr. 7129 «DE+TR» из KGr.zbV102, Ju-52 W.Nr. 2876 из St.I/KG100. Судьбу одного из них удалось выяснить. В 22.00 солдаты 15-й гвардейской стрелковой дивизии увидели, как в районе железнодорожной станции Прудбой (в западной части котла) немцы подают сигналы цветными ракетами для заходящих на посадку транспортных самолетов. Красноармейцы решили схитрить и выстрелили несколько сигнальных ракет аналогичного цвета. Через несколько минут из темноты появился Ju-52, который приземлился на советской территории. Самолет был захвачен. Четыре летчика сдались в плен, в фюзеляже был обнаружен груз – полторы тонны хлеба.

Также пропал без вести вылетевший из Берлина (подробности удалось установить от попавшего в плен пилота оберфельдфебеля Оскара Пауста) в Сталинград Ju-52 W.Nr. 6477 «BB+MQ» из отдельного транспортного авиаотряда при штабе кригсмарине (Kurier St. OKM). Еще в начале сентября в армию Паулюса была командирована группа морских офицеров и специалистов. В будущем они должны были создать из захваченных советских судов немецкую военную флотилию на Нижней Волге и Каспийском море. По всей вероятности, об этих моряках надолго забыли и пропавший самолет летел забирать их из котла?

Ну а последней потерей люфтваффе в 1942 г. стал He-111H-6 (пилот унтер-офицер Йозеф Райф) из 1./KG100. Самолет пропал без вести во время ночного рейса в Питомник.

Между тем состояние бомбардировочных эскадр, обеспечивавших воздушный мост, к концу года сильно ухудшилось. Из-за постоянных поломок и большого износа в боеготовом состоянии оставалось все меньше машин. Например, в KG27 «Бёльке» по состоянию на 30 ноября насчитывалось 64 Не-111, в том числе 27 исправных. Через месяц же эскадра располагала уже 56 самолетами, из которых в пригодном для полетов состоянии осталось лишь 15. Впрочем, потери бомбардировщиков во время транспортных миссий в этот период все же были редкостью, особенно от воздействия противника.

Разумеется, продолжали нести потери и другие подразделения люфтваффе. Однако они не были такими катастрофическими, как год назад под Москвой. Все-таки за прошедший год немцы успели привыкнуть к нашим суровым условиям и получить опыт боев в них.

Так, 24 декабря огнем ПВО был сбит Ju-87B-2 W.Nr. 5981 из 4./StG1. Оба члена его экипажа погибли. На следующий день немцы потеряли 2 «Мессершмитта». И если потеря Bf-11 °C-1 W.Nr. 2139 из 4./ZG1 вместе с экипажем никакого резонанса не вызвала (очередные «подвижники» пали), то про сбитый Bf-109G-2 W.Nr. 13885 из JG3 сообщили даже немецкие газеты. Дело в том, что его пилотировал один из известных асов люфтваффе обер-лейтенант Георг Петер Шентке. По немецким данным, его истребитель был сбит в районе Котлубани в ходе воздушного боя со штурмовиками Ил-2. Шентке выпрыгнул с парашютом над советской территорией, и с тех пор его дальнейшая судьба остается неизвестной. Список воздушных побед летчика закончился на цифре 87 (по другим данным, на 90), причем первую он одержал еще 8 июня 1940 г. над Францией, сбив английский «Бленхейм».

26 декабря огнем с земли был сбит Bf-109E-7 W.Nr. 0908 фельдфебеля Херберта фон Хоффера из 2./Sch.G.1. Летчик получил ранение, но вернулся в строй. Кстати, Хоффер был одним из немногих пилотов штурмовиков, который стал асом и одержал более 5 воздушных побед. На следующий день севернее «Моро» в ходе воздушного боя с ЛаГГ-3 пропал без вести Bf-109G-2 W.Nr. 13657 унтер-офицера Франца Тюмера из 9./JG3. 29 декабря в том же секторе пропал без вести Bf-109G-2 W.Nr. 13678 лейтенанта Теодора Флека из St./JG3, а штурмовик Bf-109E-7 W.Nr. 3647 фельдфебеля Вилли Шонфельдера из 2./Sch.G.1 был сбит в районе Миллерово. Пилот погиб.

30-го числа в районе Котельниково пропал без вести Ju-88A-14 W.Nr. 140364 «9K+DS» (пилот фельдфебель Ханс Томс) из 8./KG51. В районе станции Подгоринская (на полпути между Ростовом и Сталинградом) после атаки советских истребителей пропал без вести Ju-88D-1/Trop W.Nr. 430301 «T5+FK» из 2./Ob.d.L, который пилотировал фельдфебель Вальтер Вайхерт (командир экипажа штурман фельдфебель Карл Штаац). Наконец, в новогодний день пропали без вести Bf-109G-2 W.Nr. 13762 унтер-офицера Фрица Колера из 4./JG3, Bf-109G-2 W.Nr. 14551 фельдфебеля Вильгельма Гизе из 9./JG3 (летчик имел на своем счету 24 победы), Bf-109E-7 W.Nr. 6496 лейтенанта Хорста Гузе из 1./Sch.G.1 и Bf-11 °C-1 «S9+CK» из 2./ZG1.

1 января солдаты 6-й армии получили из «Вольфшанце» «новогоднее поздравление» от Гитлера. В нем говорилось о «громадных военных успехах Германии», текущем положении и необходимости держать оборону на всех фронтах до полной победы. Потом атеист фюрер вдруг вспомнил о Боге… «Бог пощади Европу, если заговор евреев удастся, тогда Европа точно погибнет, – наущал он солдат. – 1943 год будет тяжелым годом, но наверняка не тяжелее, чем предыдущий. Если Господь дал нам силу преодолеть зиму 1941/42 года, то и эту зиму и наступающий год мы продержимся». Характерно, что, как и Сталин, который во время своей речи на параде 7 ноября 1941 г. ни разу не упомянул социализм, Гитлер в своем новогоднем воззвании тоже не обмолвился про национал-социализм. А в заключение призвал всех молиться за победу: «Мы надеемся, молясь Господу Богу, что он благословит нас в нынешнем году, как и в прошлом». Но сами солдаты, к которым обращался их главнокомандующий, больше верили не в Бога, а в «тетушку Ю»! «Не чудо может помочь нам здесь в этой степи, а только старые добрые „тетушки Ю“, если они прилетают и часто», – писал в письме один из солдат 6-й армии.

Рихтхофен в этот день пил чаек с Фибигом. Во время этого мероприятия обоих тоже охватили «лирические» мысли. «Все не так плохо, если бы не призрак того, как судьба 6-й армии повлияет на все остальные случаи окружения, – писал в дневнике командир VIII авиакорпуса. – Ни у кого нет точной картины, что происходит в „крепости“. Почему русские не раздавили этот перезревший фрукт? У них нет сил или они надеются, что в один день те сами сдадутся в плен? Имеют ли они сейчас своей стратегической целью Ростов? У них должны быть большие проблемы со снабжением при отсутствии работоспособных железных дорог. Почему они не летают и не бомбят наши аэродромы? Слишком много вопросов! Большая нагрузка на фюрера, не слишком ли сильно он поддался влиянию ОКХ, есть ли у него достаточно времени для политики и всего остального?»

Тем временем обстановка в районе Сталинграда складывалась для немцев все хуже. К 1 января ближайшие подразделения группы армий «Дон» находились уже в 115 км от котла. При этом Красная армия продолжала бросать в бой новые дивизии и всюду теснила противника. Уже 2 января немцам пришлось эвакуировать «Хейнкели» и «Юнкерсы» с авиабазы Морозовская. При этом на железнодорожной станции при отступлении были уничтожены эшелоны (несколько сотен вагонов) с грузами, приготовленными для 6-й армии. Погибло 3000 тонн боеприпасов, 1500 тонн зерна, 540 тонн муки, 200 тонн мясных консервов и 12 тонн мармелада.

С этого момента ближайшим к Сталинграду аэродромом стал Сальск, а бомбардировщики He-111 перебазировались в Новочеркасск. Дистанция до Питомника оттуда составляла 300–330 км, а это было почти на пределе дальности Ju-52/3m. Естественно, это привело к сокращению количества полезной нагрузки в каждом самолете. Перерасход топлива и чрезмерный износ двигателей приводили к тому, что все больше машин оказывались в ремонте и не могли участвовать в операции. Старые самолеты He-111E, He-111F и He-111P вообще пришлось снять с воздушного моста, так как их дальность не позволяла слетать до котла и обратно, и, в случае если экипаж не имел возможности совершить посадку в Питомнике и дозаправиться, ему могло не хватить топлива на обратный рейс. Хотя отдельные летчики все же шли на этот риск.

В Сальске экипажи Ju-52 столкнулись с новой проблемой, а именно сильным степным ветром, дувшим со скоростью 80 км/час, а также постоянными метелями. Особенно трудно приходилось транспортным подразделениям, прибывшим с теплого Средиземного моря. Наиболее трудоемкой была процедура холодного запуска двигателей. Проблему решили добавлением бензина в моторное масло. Это позволяло изменить вязкость масла, чтобы оно текло более свободно и мотор легче заводился. После длительного прогрева бензин испарялся и вязкость масла восстанавливалась до нормального уровня. И так приходилось делать перед каждым полетом в котел.

В первые дни января в районе Сталинграда стояла теплая и пасмурная погода. Советская авиация вообще не летала, а люфтваффе делали все возможное для снабжения 6-й армии.

1 января советские наблюдатели зафиксировали пролет 112 транспортных самолетов над кольцом блокады. И эта цифра была близка к реальной. По немецким сведениям, было осуществлено 130 рейсов в «фестунг», из которых 73 было на счету экипажей Ju-52 (39 успешных) и 57 на счету экипажей He-111 (39 успешных). 6-я армия получила 205 тонн грузов. «1 января 1943 года продолжился „старый танец“, при этом повсюду было слышно только слово „Сталинград“, – писал Й. Вольферсбергер из 5./KG27. – Для нас это большая моральная нагрузка. Когда мы спали ночью, каждый из нас с ужасом думал о судьбе этих солдат. Чтобы что-то сделать и не смотреть праздно, мы всегда были готовы к вылету. Молча мы влезали в кабину, чтобы принять команду на старт, так же молча мы снова покидали ее. Самолет загружен так, что мы даже не смогли пролезть через нижний люк, а забрались на свои места по крыльям. Было серое небо, всюду серое, словно весь мир сговорился против нас. Мы поднялись примерно на 2000 м и взяли курс на цель. Полная тишина в кабине, пока вдруг вокруг нас не загрохотали зенитки в районе Калача-на-Дону. Но снаряды прошли мимо. Учитывая жестокую судьбу стольких товарищей, мы не ощущали этой опасности. Немного надавив на дроссель, мы снова избежали опасности. Однако теперь навигационные значения и расчеты уже не совпадали, и можно было вывалиться из облаков не над аэродромом Питомник, а уже за Волгой. Так было и на этот раз, Волга все еще замерзала и потому не сразу различалась. Итак, пока нас не „предупредили“ русские зенитчики, мы находились над станцией Котлубань, от которой до Питомника курсом примерно 220 градусов можно было добраться за две минуты. Приземление прошло быстро. Все шло как по маслу, потом мы снова подняли на борт восьмерых раненых и взяли курс на Морозовскую».

Потери воздушного моста на сей раз составили 3 самолета. Пропали без вести вместе с экипажами: Ju-52 W.Nr. 5924 «4V+FL» из KGr.zbV9, He-111H-5 W.Nr. 3667 «CM+KE» из KGr.zbV20 и He-111H-6 W.Nr. 7968 «G1+DF» из St.IV/KG55.

На следующий день советские наблюдатели зафиксировали пролет только 21 транспортника в котел. Это было связано с упомянутым выше перебазированием самолетов на другие авиабазы и плохой погодой.

3 января наши пехотинцы и зенитчики снова наблюдали, как десятки «Хейнкелей» и «Юнкерсов» пролетают над их головами и дулами орудий, разными курсами направляясь в котел. По немецким данным, было осуществлено 123 рейса, из которых 31 был на счету экипажей Ju-52 (18 успешных) и 92 на счету экипажей He-111 (79 успешных). Они перевезли 168,4 тонны грузов. Среди них были и бомбардировщики He-111 из KG27, выполнившие в этот день 48 вылетов в котел (22 днем и 26 ночью). «3 января мы летали рейсами из Новочеркасска для снабжения котла и для транспортировки раненых днем и ночью, – сообщалось в одном из рапортов 2./KG27. – В основном мы приземлились на полевом аэродроме Питомник, не обращая внимания на погодные условия. Иногда нижняя граница облаков находилась на высоте 50—100 м. В непосредственной близости от посадочной полосы находились маяки, к которым мы спускались по спирали. Одновременно взлетали другие самолеты. Так что это прибытие и отлет всегда были щекотливым делом. Сам аэродром едва ли можно было не заметить при виде земли, так как вокруг него и его окрестностей находилось несметное количество поврежденных и разбитых самолетов.

Ночные посадки были особенно нервными. Мы видели лишь простую светящуюся тропу. Один раз я кружил над аэродромом более часа, потому что стартовый пост постоянно включал и выключал эту световую дорожку. Русские бомбардировщики выстраивались в круг и бросали бомбы на нее! В итоге я просто приземлился в темноте с включенной посадочной фарой. К счастью, я не скатился в бомбовую воронку… Мы в основном доставляли еду. В бомбовых отсеках висели контейнеры со снабжением, а в проходах лежали сложенные в кучу хлеб и ящики с консервами. Голодные армейские солдаты разгружали машины, и они часто скребли по земле ломаные хлебные крошки. Украсть что-либо вряд ли кто-нибудь решался, опасаясь быть застреленным. Мы давали бедным товарищам то, что имелось в наших пайках. В обратный рейс мы обычно брали с собой 10 или более раненых, которые мерзли в фюзеляже».

Впрочем, померзнуть в фюзеляже было не самое страшное для солдат, получивших «обратный билет». Во время одного из обратных рейсов пропал без вести He-111H-6 W.Nr. 7896 «1G+AK» из 2./KG27 вместе с командиром этой эскадрильи. Самолет (пилот фельдфебель Вилли Вундерлих, штурман гауптман Бернард фон Хасселбах, бортрадист фельдфебель Зигфрид Ост, бортмеханик обер-ефрейтор Ханс Аллес и бортстрелок обер-фельдфебель Герхард Алтхуис) вылетел из Новочеркасска в 08.30 (по берлинскому времени) и после разгрузки в Питомнике взял на борт 7 раненых солдат. После взлета эскадрилья, как обычно, собралась в привычный в боевой порядок («цепь») и взяла курс на запад. Почти над всем маршрутом полета лежала закрытая облачная пелена. В такую идеальную летную погоду He-111 обычно держались прямо над облаками, чтобы иметь возможность быстро скрыться от советских истребителей. Но в данном случае ведущий He-111 почему-то полетел в 1000 м над облаками. Это позволило двум «охотникам» незаметно подкрасться сзади и сбить один самолет до того, как группа успела скрыться в облачности. В 10 км севернее Калача He-111H-6 «1G+AK» исчез из вида. Товарищи опытного гауптмана фон Хасселбаха были уверены, что экипаж погиб. В действительности бомбардировщик совершил аварийную посадку в районе Калача-на-Дону. «Экипаж в составе гауптмана, фельдфебеля и трех ефрейторов взят в плен», – сообщала по этому поводу советская сводка.

Кроме того, в районе Питомника были потеряны два Ju-52 (W.Nr. 3325 и W.Nr. 7587 «NB+GK») из KGr.zbV102, He-111Р-2 W.Nr. 2882 «9K+UA» из KGr.zbV5 и He-111 «L5+FH» из KGr. zbV5. Воздушные победы над Ю-52 в этот день были записаны на счет капитана В. Иченского из 563-го ИАП (в районе Песковатки) и старшего сержанта Г. С. Кравцова (в районе Бабуркина). He-111 W.Nr. 7049 из 2-й эскадрильи KG100 был поврежден зенитным огнем в районе Сталинграда, но сумел вернуться на базу. В его экипаже был ранен бортстрелок.

4 января в районе Сталинграда снова резко похолодало (до –11 градусов). Советские наблюдатели зафиксировали сразу 300 пролетов транспортников над кольцом блокады. По немецким данным, было осуществлено 170 транспортных рейсов (соответственно около 340 пролетов в обе стороны), из которых 103 было на счету экипажей Ju-52 (84 успешных) и 67 на счету экипажей He-111 (61 успешный). В «фестунг» было доставлено 270,9 тонны грузов, в том числе 107 тонн продовольствия (67 тонн хлеба).

Вечером во время возвращения из котла большая группа «Хейнкелей» из KG27 во время пересечения линии фронта была внезапно атакована советскими истребителями. В результате He-111H-6 W.Nr. 7702 получил повреждения (25 %), но благополучно долетел до базы в Новочеркасске. Экипажу He-111H-6 W.Nr. 4551 «1G+IL» из 3-й эскадрильи повезло меньше. В результате атаки были убиты бортстрелок и бортмеханик. Пилот фельдфебель Дитер с трудом смог совершить аварийную посадку в районе деревни Папчино (150 км севернее Новочеркасска). Бомбардировщик был полностью разбит, а раненые штурман и бортрадист были заблокированы в кабине. Единственный оставшийся на ногах пилот Дитер отправился за помощью, но заблудился в заснеженной степи. В то же время вылетевший на поиски самолета Fi-156 с врачом I./KG27 Й. Фёндрихом сам потерпел аварию из-за обледенения. В результате два раненых летчика всю ночь провели в кабине бомбардировщика и сильно замерзли, прокляв все на свете. Только утром Дитер прибыл с санной упряжкой, на которой раненых отвезли в Папчино. Какое-то время летчики отсиживались в крестьянской избе, пока за ними со второй попытки не прибыл санитарный «Шторьх» с Фёндрихом. В итоге, когда обмороженного обер-ефрейтора Эрнста Грёнинга 7 января наконец доставили в госпиталь в Ростове-на-Дону, врачам пришлось ампутировать юноше правую ногу. Но это была не самая жестокая «военная судьба»! 21-летний Грёнинг по крайней мере выжил и после тяжелых лишений вернулся на родину. Война для него закончилась. Будущая «военная судьба» других его товарищей была еще неизвестной.

Всего в этот день KG27 выполнила 34 вылета на снабжение 6-й армии.

Были у немцев и другие потери. Ju-52 W.Nr. 7211 «G6+GX» из 1./KGr.zbV105 и Ju-52 W.Nr. 7610 «DI+KJ» из II./KGzbV1 пропали без вести. Ju-52 W.Nr. 5700 из Tr.St.Lw.Kdo «Don» был уничтожен на аэродроме Кантемировка во время воздушной атаки Ил-2. А He-111Р-2 W.Nr. 3762 «L5+D5» из KGr. zbV5 был поврежден зенитным огнем и получил сильные повреждения в ходе аварийной посадки на аэродроме Новочеркасск. 2 летчика погибли, 5 получили травмы.

По данным штаба VIII авиакорпуса, с 28 декабря по 4 января немцы потеряли 62 Ju-52, из которых 24 были сбиты или потерпели катастрофы, 15 пропало без вести, еще 23 получили повреждения. Из состава их экипажей 12 летчиков погибло, 52 пропало без вести и 20 получили ранения и травмы. При этом около половины самолетов было потеряно из-за погодных условий.

Потери остальных подразделений оставались минимальными. 3 января в воздушном бою над котлом были сбиты Bf-109G-1 W.Nr. 14028 из 1./JG3 и Bf-109G-2 W.Nr. 14244 из 3./JG3. Оба пилота унтер-офицеры Курт Хофрат (имел на своем счету 29 побед) и Хайнц Обст (6 воздушных побед) пропали без вести. Так же «исчез в белой мгле» Ju-87D-3 W.Nr. 2856 «S2+FM» из 4./StG77. А Ju-88A-4 W.Nr. 4171 из 2-й эскадрильи KG1 «Гинденбург» во время атаки группы советских танков на небольшой высоте был подбит огнем с земли, но перетянул через линию фронта и совершил аварийную посадку на брюхо в районе Миллерово. Все члены экипажа обер-лейтенанта Хайнца Пората были ранены.

На аэродром Морозовская была переброшена сводная авиагруппа ближней разведки NAGr. Fleischmann, которая была вооружена как «рамами», так и Bf-110. В первых же вылетах пропали без вести FW-189A-1 W.Nr. 0177 «KD+RA» и Bf-110E-3 W.Nr. 2398 «6T+FA».

По советским данным, только в полосе Сталинградского фронта с 19 ноября по 4 января было зафиксировано 9250 пролетов немецких самолетов. При этом около четверти из них вообще не было опознано, а среди тех, что опознали, фигурировали ФВ-200, «Готта-242», ФВ-190, «Мессершмитт-Ягуар» и даже До-19[57]. Добавим, что «Готту» (в действительности так назывался грузовой планер Go-242) наши считали именно самолетом! Летчики 8-й ВА заявили за этот период о 302 сбитых самолетах, в том числе 115 Ю-52, 101 Ме-109, 27 Хе-111, 22 Ю-88, 14 Ю-87, 10 ФВ-189, 8 Ме-110 и т. д. Еще 203 самолета (почти все Ю-52) посчитали уничтоженными на аэродромах.

Общие безвозвратные потери 8-й воздушной армии за этот же период составили 309 самолетов, в том числе 145 штурмовиков, 140 истребителей, 14 ночных и 10 дневных бомбардировщиков, из которых 131 был сбит немецкими истребителями, 60 – зенитной артиллерией и 66 пропало без вести. При этом по типам больше всего было сбито, пропало без вести, а также потеряно по небоевым причинам Ил-2 (145 шт.), Як-1 (81 шт.) и Ла-5 (57 шт.). Таким образом, число потерь даже превышало количество заявленных воздушных побед.

Потери 8-й воздушной армии с 19 ноября 1942 г. по 4 января 1943 г. по типам

Общие же безвозвратные потери 8-й воздушной армии за пять с лишним месяцев (с конца июля и до 4 января, когда она выбыла из сражения за Сталинград) составили 1300 самолетов и 900 летчиков (из них 500 «не вернулось с заданий»).

5 января советские наблюдатели зафиксировали пролет 270 самолетов (в основном Хе-111 и Ю-52) в Сталинград. По немецким данным, в условиях ледяного дождя и снегопадов было осуществлено 95 транспортных рейсов в «фестунг», из которых 68 было на счету экипажей Ju-52 (31 успешно) и 27 на счету экипажей He-111 (22 успешно). Было доставлено 161,3 тонны грузов. За эти скудные успехи пришлось заплатить очередными жертвами. В ночь на 5 января и днем были потеряны:

– Ju-52 W.Nr. 6560 «1Z+KR» из 5./KGr.zbV1 пропал без вести вместе с экипажем;

– Ju-52 «1Z+АС» из St.II/KGzbV1 ночью разбился в районе Сальска, погиб весь экипаж и 17 раненых солдат;

– Ju-52 W.Nr. 10034 «NM+EG» из I./KGzbV1 потерян по неизвестной причине;

– Ju-52 W.Nr. 7677 «G6+FY» из KGzbV172 разбился на аэродроме Басаргино (3 убитых, 1 раненый);

– Ju-52 W.Nr. 3302 «KI+LU» из II./KGzbV1 потерян по неустановленной причине;

– Ju-52 W.Nr. 6787 из KGr.zbV50 пропал без вести;

– He-111H-6 «G1+DR» из 7./KG55 разбился при аварийной посадке на аэродроме Новочеркасск (погибли 5 членов экипажа и 7 раненых).

На следующий день люфтваффе осуществили 56 рейсов в котел, из которых 20 были на счету экипажей Ju-52 (1 успешный) и 36 на счету экипажей He-111 (28 успешных). 23 вылета были на счету KG27 «Бёльке». Большинство самолетов из-за плохой погоды (туман в районе Питомника) не смогло выполнить миссию, и 6-я армия получила лишь 49,5 тонны грузов. Остальные экипажи вслепую сбросили контейнеры, и большинство из них так и осталось лежать в степи. Три самолета из KGr.zbV9 были сильно повреждены при аварийных посадках: Ju-52 W.Nr. 7454 – на аэродроме Питомник, Ju-52 W.Nr. 2838 и Ju-52 W.Nr. 6696 «4V+CB» (экипаж пропал без вести) – юго-западнее и западнее Сальска. «Примерно 30 % вылетающих машин не могут выполнить задание, вынуждены возвращаться не по своей вине, – констатировал Мартин Фибиг. – Каждый понимает, что означает его вылет, и, если уж такое решение принимается, значит, другого выхода просто нет». Кроме того, в этот день немцы впервые зафиксировали постановку радиопомех противником, вследствие чего часть экипажей не смогла найти цель и вернулась обратно.

7 января советские наблюдатели зафиксировали 270 пролетов немецких самолетов над кольцом блокады. Однако точность этих наблюдений была очень низкой из-за плохой видимости. Зенитчики и посты ВНОС зачастую определяли и подсчитывали немецкие самолеты просто по звуку моторов.

По немецким данным, было осуществлено 102 рейса, из которых 45 было на счету экипажей Ju-52 (30 успешно) и 57 на счету экипажей He-111 (33 успешно). KG27 выполнила 19 вылетов, в том числе 10 днем и 9 в темное время суток. В Сталинград было доставлено 125,5 тонны грузов.

Потери составили 4 самолета. На аэродроме Новочеркасск во время старта потерпел катастрофу He-111H-6 W.Nr. 4426 «1G+FK» из 2./KG27. Самолет был полностью разбит, два члена экипажа погибли и три получили травмы. He-111H-6 W.Nr. 4736 из 3./KG100 был сбит зенитным огнем в районе Сталинграда. В результате прямого попадания снаряда в кабину пилот и бортрадист погибли, но штурман и бортмеханик сумели покинуть самолет на парашютах и приземлились на немецкой территории. Позднее обоих вывезли из котла на другом самолете. Был потерян Ju-52 из Fl. Komp./Ln.Pgt.4 и пропал без вести Ju-52 W.Nr. 10033 «NM+EE» из Tr.St.Lw.Kdo «Don». Советская авиация в эти дни почти не летала из-за сильной дымки и облачности.

«Русские установили легкие и средние зенитки на подходах к котлу, – вспоминал Ф. Велтнер из 3./KG27. – Но поначалу из-за большой площади котла эти зенитные позиции можно было обойти стороной, после сужения котла русские зенитчики стали представлять очень большую опасность, приходилось прорываться через массированный зенитный огонь. Хуже всего было то, что тяжело груженные машины при подходе к взлетно-посадочной полосе должны были снизить скорость, и для зениток появлялась хорошая возможность попасть в нас. Так же трудно было избежать их огня при взлете на медленной скорости. Потому что у нас на борту было много раненых. Русские истребители типа МиГ и ЛаГГ, как правило, появлялись, только когда высота облаков составляла около 600–800 м. Они атаковали нас не по тактике немецких истребителей, а поодиночке, из круга, и начали обстрел по нам с расстояния примерно 600–800 м. Мы не имели потерь при таких операциях и при таких атаках русских. Пока в Питомнике базировались немецкие истребители, русские были очень сдержанны в своих атаках. Маршруты подхода и отхода к котлу патрулировались русской истребительной авиацией в основном только в хороших погодных условиях. Обычно в непогоду русские редко достигали успехов против соединений He-111».

В течение первых дней 1943 г. в среднем в «фестунг» доставлялось только 123 тонны грузов в сутки. Потребности окруженной группировки тоже изменились в сравнении с декабрем. 6-й армии требовалось меньше продуктов из-за потерь и эвакуации части людей по воздуху. Но в то же время увеличились потребности в боеприпасах и топливе, запасы которых сильно уменьшились из-за боев.

8 января советское командование предъявило Паулюсу ультиматум, в котором предложило 6-й армии капитулировать. В тексте упоминалась и работа воздушного моста. «Германская транспортная авиация, перевозящая вам голодные нормы продовольствия, боеприпасов и горючего, из-за быстрого наступления Красной армии вынуждена часто менять места базирования и летать в котел издалека, – говорилось в ультиматуме. – К тому же германская транспортная авиация несет огромные потери в самолетах от атак советской авиации. Ее помощь окруженным войскам становится нереальной. Положение ваших окруженных войск тяжелое. Они испытывают голод, болезни и холод. Суровая русская зима только начинается. Сильные метели, морозы и холодные ветры еще впереди…» В случае капитуляции солдатам и офицерам 6-й армии были обещаны комфортные условия, питание и медицинская помощь. Для Паулюса это был последний шанс спасти жизнь многим солдатам. Но преданный и одновременно нерешительный гитлеровский генерал, разумеется, не использовал его.

В тот день в районе Сталинграда потеплело до 0 градусов, шел сильный снегопад. Но воздушный мост продолжал функционировать. В течение дня посты ВНОС зафиксировали пролет 216 самолетов над кольцом блокады, в том числе 79 Хе-111 и 68 Ю-52. На самом деле был осуществлен 101 рейс в котел, из которых 30 было на счету экипажей Ju-52 (13 успешно) и 71 на счету экипажей He-111 (63 успешно). KG27 на сей раз сделала 22 вылета. Они доставили 117,6 тонны грузов. Немецкая транспортная авиация понесла большие потери в этот день – 7 самолетов. Пропали без вести Ju-52 W.Nr. 7591 «NB+GO» из KGr.zbV102, Ju-52 W.Nr. 6339 «CH+HR» из KGr. zbV500, Ju-52 W.Nr. 5244 «RF+AN» из KGr.zbV700, Ju-52 W.Nr. 3052 «KF+UB» из KGr.zbV900. Ju-52 W.Nr. 6363 KGzbV172 был найден разбитым с погибшим экипажем, а в экипаже Ju-52 W.Nr. 3046 из KGr.zbV500 2 летчика погибли, 2 ранены.

Пропал без вести Ju-52 W.Nr. 6729 «4V+CB» из KGr.zbV9. В действительности самолет упал на позиции 57-й армии, а один член экипажа успел выпрыгнуть с парашютом и попал в плен. На допросе летчик рассказал, что летел с воздушной базы Шахты с грузом хлеба. Этот «Юнкерс» мог быть как жертвой Як-7Б младшего лейтенанта П. М. Бойкова из 897-го ИАП, который сбил транспортный самолет в юго-западном секторе котла, так и зенитчиков из 1./1082 ЗенАП, которая в 13.46 сбила Ю-52. Еще один «Юнкерс» был сбит в 22.00 стрельбой пехоты в северном секторе котла. По немецким данным, это был Ju-52 W.Nr. 1307 из Tr.St.IX.Fl.Korp (с двойным бортовым кодом «RK+AR» и «D2+HH»). Его экипаж также пропал без вести. Сбитый 303-й отдельной зенитной батареей 346-й стрелковой дивизии Ju-52 упал на хутор Власов. В разбитом самолете нашли 15 трупов, а двое чудом выживших попали в плен. Два Ju-88A-4 W.Nr. 2262 «9K+HP» и W.Nr. 2268 «9K+DP» из 6./KG51 пропали без вести (скорее всего, были сбиты огнем ПВО в районе «Bolschejmetschnej»?). Все летчики экипажей обер-лейтенанта Эрвина Стора и лейтенанта Роберта Брауна до сих пор так и числятся пропавшими без вести. Причем в экипаже Стора штурманом летел командир KG51 оберст Хейнрих Конради!

9 января было осуществлено 124 транспортных рейса, из которых 56 пришлось на экипажи Ju-52 (46 успешных), 52 на экипажи He-111 (46 успешных), 9 на экипажи Ju-86 (7 успешных) и 7 на экипажи FW-200 (7 успешных). KG27 «Бёльке» выполнила 28 вылетов в котел, в том числе 21 днем и 7 ночью. В Сталинград было доставлено 385,7 тонны грузов (рекордный показатель!) и обратными рейсами вывезено 156 раненых. По неустановленным причинам были потеряны Ju-52 W.Nr. 2891 из I./KGzbV1 (2 убитых, 2 раненых), Ju-52 W.Nr. 4066 «6C+AE» из 2./KGr.zbV50 (2 раненых) и Ju-52 W.Nr. 7507 «DP+EG» из KGr.zbV102 (3 убитых, 1 раненый). Ju-86 W.Nr. 4031 был перехвачен и сбит советскими истребителями в квадрате Qu.25613/44, но его экипаж спасся, выпрыгнув с парашютами.

Периодически советская авиация предпринимала воздушные атаки против баз транспортной авиации за пределами котла. В этот день 7 Ил-2 из 622-го ШАП в сопровождении 7 Як-1 из 236-го ИАП совершили налет на аэродром Сальск, где базировалось большое количество самолетов Не-111 и Ju-52. На сей раз низкая облачность помогла советским летчикам незаметно подойти к цели, что бывало весьма редко.

В 11.08 «черные смерти» внезапно вывалились из облаков и начали пикировать на стоянки самолетов. С высоты около 400 м они сбросили 26 фугасных бомб, после чего уже под огнем зенитной артиллерии сделали еще несколько заходов, стреляя из пушек и пуская реактивные снаряды. Ракеты и снаряды взрывались в разных местах, вздымая столбы огня, снега и земли. Однако сами немецкие самолеты при этом не пострадали. Собственные потери нападавших составили 3 Ил-2 и 5 Як-1 (погибли лейтенант Н. В. Давыдов и младший лейтенант В. Ф. Кочетков, а капитан А. Е. Шварев, старший лейтенант И. И. Нагорных и младший лейтенант М. В. Удалов тяжело ранены и надолго вышли из строя), то есть почти половину атакующей группы. «Русские штурмовики Ил-2 часто появлялись при высоте облаков около 400–600 м, – вспоминал Ф. Велтнер из 3./KG27. – Прямых атак с очень низкой высоты они избегали. Они обстреливали с относительно большой высоты транспортные самолеты, стоявшие на аэродроме, и спорадически сбрасывали на этот район мелкие осколочные бомбы».

До 10 января, несмотря на трудности, общая ситуация в котле еще сохраняла относительную стабильность. 6-я армия прочно удерживала огромный оборонительный периметр, внутри его осуществлялись довольно интенсивные автомобильные перевозки. Воздушный мост также функционировал относительно стабильно. К тому же до этого момента стояла относительно комфортная погода, без сильных заморозков. Гитлер был уверен, что 6-я армия продержится еще пару месяцев, а может, и дольше, и обещал деблокировать ее… будущей весной.

Боевые потери были на удивление маленькими. По данным начальника снабжения 6-й армии оберст-лейтенанта фон Куловски, по состоянию на 23 ноября 1942 г. общая численность окруженной группировки насчитывала 220 000 человек. За период с 23 ноября по 10 января потери 6-й армии составили всего 5000 человек убитыми и пропавшими без вести, за это же время на самолетах было эвакуировано около 20 000 раненых. В результате к 10 января в котле находилось примерно 195 000 человек.

Но после этой даты положение резко изменилось. Утром 10 января Донской фронт перешел в наступление одновременно в северо-западном и южном секторах периметра. План операции состоял в том, чтобы сходящимися ударами захватить авиабазу Питомник и разделить 6-ю армию на две изолированные части. Невзирая на голод и нехватку боеприпасов, немцы опять оказали отчаянное сопротивление по всему периметру, а местами даже предпринимали ожесточенные контратаки. В результате только за первые два дня наступления Донской фронт потерял 8000 человек убитыми и ранеными!

10 января посты ВНОС и зенитчики зафиксировали пролет 213 транспортных самолетов над кольцом блокады. В этот день впервые после Нового года активно действовала и советская авиация. 16-я воздушная армия осуществила 513 вылетов, и над котлом произошло множество воздушных боев. Наши летчики доложили о 12 сбитых самолетах (10 Ме-109, 1 He-111 и 1 FW-200). Собственные потери составили 11 машин.

По немецким данным, было осуществлено 137 транспортных рейсов, из которых 64 было на счету экипажей Ju-52 (43 успешных), 66 на счету экипажей He-111 (53 успешных) и 7 на счету экипажей FW-200 (6 успешных). В «фестунг» было доставлено 162,2 тонны грузов. В этот день отмечен первый полет в Сталинград новейшего четырехмоторного самолета Ju-290, который доставил сразу 10 тонн грузов и вывез 78 раненых. «У нас снабжение Сталинграда продолжается день и ночь, – писал Ханс Райф из 3./KG27. – Теперь нам приходится лететь к своим товарищам уже 250 км, то есть туда и обратно около 500 км над вражеской территорией. Какое счастье, что у нас была хоть какая-то облачность. Однако часто погода была слишком плохой. Над аэродромом всегда много самолетов, которые постоянно мешают друг другу. Иногда, когда ты видишь, как тени проносятся мимо на таранном расстоянии, у тебя под капюшоном торчат несколько волос, которые у тебя еще есть. Такая миссия стоит больше нервов, чем настоящая боевая операция».

В районе Вертячего зенитная артиллерия сбила 2 Ю-52. По советским сведениям, оба экипажа погибли. Фактически это были два Ju-86 (W.Nr. 0073 и W.Nr. 5143), пропавшие без вести вместе с экипажами и пассажирами на борту. В списке пассажиров числятся два пилота – обер-лейтенант O. Генрих из 2.(F)/11 и O. Гроцманн из St./KG77. Притом что сама 77-я бомбардировочная эскадра в это время находилась на Средиземном море. Утром (в 08.08) зенитчики 1./1080 ЗенАП сбили He-111 W.Nr. 1266 из KGr.zbV23.

Немецкие историки до сих пор спорят о целесообразности переброски из Франции, Италии и Германии на Восточный фронт четырехмоторных самолетов Ju-290 и FW-200, из которых была сформирована новая транспортная авиагруппа – KGr.zbV200. Отсутствие подходящих для них аэродромов, запчастей и квалифицированных авиатехников привело к тому, что усилия этого подразделения оказались малоэффективными и закончились большими потерями. Первые миссии 9 января прошли успешно, но уже на следующий день «Кондоры» были перехвачены советскими истребителями. FW-20 °C-2 W.Nr. 0018 «GF+GF» был сбит при заходе на посадку в Питомнике. Самолет рухнул на немецкой территории, и все 6 членов экипажа обер-фельдфебеля Вернера Бруне погибли. Эта воздушная победа принадлежала паре Як-7Б младшего лейтенанта Н. В. Харитонова и старшего сержанта В. Ф. Макарова из 520-го ИАП.

FW-2 °C-4 W.Nr. 0151 «F8+HW» благополучно приземлился и разгрузился, потом принял на борт тяжелораненых и взлетел. Но на обратном пути юго-восточнее Клетской «Кондор» был перехвачен и сбит тройкой Як-1 из 910-го ИАП ПВО. По немецким данным, все 6 членов экипажа обер-фельд фебеля Ойгена Рекка и 21 раненый солдат погибли. По советским сведениям, самолет упал в 4 км восточнее деревни Венцы, 4 немецких летчика успели выпрыгнуть с парашютами и попали в плен. Советские источники утверждали, что в разбитом самолете были найдены 32 трупа немецких офицеров в высоких чинах и знамена германских дивизий! Воздушная победа была разделена между капитаном Е. А. Козловым, старшим лейтенантом С. Г. Ивановым и младшим лейтенантом Б. С. Ивлевым, которым в летные книжки были записаны по одному сбитому «Фокке-Вульф Курьер». Добавим, что при заходе на посадку «Кондоры» имели полный приоритет перед всеми другими машинами, о чем весь летный состав был специально предупрежден на соответствующих брифингах.

Тем временем 10 января в целях улучшения снабжения Vestung Stalingrad в Ворошиловграде (ныне Луганск) было сформировано 2-е воздушно-транспортное командование (Lufttransportführer II–LTF II) во главе с командиром KG27 фон Бёстом. В его состав вошли Stab./KG27, III./KG4, II./KG53, 15./KG6[58], KGr.zbV20 и KGr.zbV23. В состав LTF I (оберст Кюхл) входили Stab./KG55, I./KG55, III./KG55, I./KG27, II./KG27, III./KG27 и I./KG100.

III./KG4 «Генерал Вефер» прибыла в Ворошиловград с северного сектора фронта, где она только что занималась снабжением окруженного гарнизона Великих Лук. Группа была пополнена новыми самолетами Не-111Н-16, имевшими более мощное оборонительное вооружение. Каждый день три-четыре бомбардировщика с опытными экипажами преодолевали расстояние в 300 км. Обычно в фюзеляж He-111 убиралось восемь человек, но некоторые экипажи умудрялись вывозить из котла до 15!

Наличие самолетов в KG27 на 10 января 1943 г.

11 января, несмотря на туман и снегопады, люфтваффе выполнили 134 рейса в котел, 96 из которых прошло успешно (груз доставлен в Питомник). 6-я армия получила 189,6 тонны боеприпасов и продовольствия.

В 10.10–10.30 группа He-111 из 4./KG27 вылетела с заснеженной авиабазы Новочеркасск и взяла курс на Сталинград. Полет проходил в условиях плохой видимости (500 м) и сплошной облачности. При подходе к Питомнику He-111H-6 W.Nr. 4553 «1G+FP» был атакован (по утверждению бортстрелка унтер-офицера Людвига Деккера) истребителем. В результате был поврежден руль глубины и во время приземления бомбардировщик потерпел катастрофу. При этом пилот обер-лейтенант Альберт Гропп, штурман унтер-офицер Йозеф Дишл и бортмеханик Эрнст Леннигер, находившиеся в момент удара в кабине, погибли, а сам Деккер и бортрадист унтер-офицер Херберт Кляйн, находившиеся в средней части фюзеляжа, отделались травмами. Примерно в это же время в Питомнике потерпел катастрофу и He-111H-6 W.Nr. 4291 «1G+EN» (пилот фельдфебель Вильгельм Эббингхаус). Самолет был разбит (60 %), а все члены экипажа получили травмы. После загрузки раненых солдат все 6 пострадавших летчиков были эвакуированы в Новочеркасск на других бомбардировщиках. Кроме того, по небоевым причинам было потеряно 9 Ju-52 (3 из KGr.zbV700, по 2 из KGr.zbV50 и KGr.zbV102, и по одному из KGzbV172 и KGr.zbV500).

16-я воздушная армия в этот день опять бездействовала из-за плохой погоды. «Мы должны были заботиться и об экипажах, чьи машины сломались при посадке, – писал Ф. Велтнер из 3./KG27. – Эти товарищи были приоритетом при обратных рейсах. Разрешение на вылет, необходимое в обычных случаях, там не требовалось, каждый командир экипажа решал этот вопрос самостоятельно. Аэродром Питомник имел длину около 2000 м в ширину около 400 м. Но стартовая и посадочная полоса имела ширину около 80—100 м. Это сужение было вызвано лежащими сбоку обломками самолетов и сугробами. Бомбовые и снарядные воронки, которые были выровнены только по необходимости, создавали значительные помехи и приводили к авариям. Посадочные огни были трудно различимы, так как из-за снегопадов яркость ламп значительно снижалась. В некоторые дни метели дули над аэродромом со скоростью 70–80 км/ч. Ремонтная бригада по техническому обслуживанию и поддержанию надлежащих посадочных огней отсутствовала. Поэтому ночные посадки облегчались включением нескольких автомобильных фар в начале взлетно-посадочной полосы, а также нескольких красных ламп в конце взлетно-посадочной полосы».

Продолжали нести потери и другие немецкие подразделения. Так, 7 января пропал без вести FW-189A-1 W.Nr. 0140 «C2+GN» из 5.(Н)/14. На следующий день из-за линии фронта не вернулись FW-189A-2 из 3.(H)/14, Ju-87D-3 W.Nr. 2854 из II./StG2 и Bf-110E-2 W.Nr. 4493 «S9+OP» из 6./ZG1. 10 января пропали без вести вместе с экипажами Bf-110E-2 W.Nr. 4402 «S9+IP» из 6./ZG1 и FW-189A-1 W.Nr. 2148 «M4+HR» из 5.(H)/41. Севернее совхоза «Гигант» был сбит Bf-109G-2 W.Nr. 13622 лейтенанта Ханса Эллендта из 4./JG52. Но летчик не пострадал и позднее вернулся в свою часть. Напомним, советские летчики в этот день доложили о 12 сбитых мессерах. 11 января пропал без вести (по немецким документам, во время воздушного боя в районе Котлубани) Bf-109G-2 W.Nr. 14172 унтер-офицера Петера Вунша из базировавшегося в Питомнике сводного подразделения JG3. В неустановленном районе пропал без вести Ju-88A-4 W.Nr. 5628 «9K+FS» из 8-й эскадрильи KG51 «Эдельвейс».

12 января период относительно теплой погоды окончательно закончился и ударили морозы. В этот день посты ВНОС зафиксировали пролет 111 транспортных самолетов в котел. По немецким данным, было осуществлено 64 транспортных рейса (11 было на счету KG27). При этом 51 самолет доставил грузы посадочным способом, остальные либо не смогли достичь цели, либо сбрасывали груз с парашютами. В «фестунг» поступило 61,7 тонны грузов, в том числе 34,5 тонны продовольствия. На следующий день было выполнено 92 рейса (69 успешных) и доставлено 224,5 тонны грузов.

Немецкие бомбардировщики продолжали нести потери из-за погодных условий, которые были опаснее вражеских перехватчиков. Во время взлета с авиабазы Новочеркасск потерпел катастрофу He-111H-6 W.Nr. 4948 «1G+GP» (пилот обер-фельдфебель Херберт Тиле) из 6./KG27. Весь экипаж из 5 человек погиб. Сразу 2 бомбардировщика потеряла 2./KG100, они были сбиты над Доном во время полета в котел. Один экипаж смог спастись и достичь немецкой территории. А вот экипаж He-111H-6 W.Nr. 7941 «6N+AK» командира этой эскадрильи гауптмана Ларса Гармса[59] пропал без вести.

Но наиболее болезненной стала потеря Ju-290A-0 W.Nr. 290-11-0150, который доставил в котел сразу 10 тонн груза. Из-за неправильной загрузки носилок с ранеными на аэродроме Питомник при взлете самолет потерпел катастрофу. Погибло 5 членов экипажа флюг-капитана Вальтера Хёнига и 71 раненый. Выжили только один летчик и 15 пассажиров. Второй Ju-290A-1 W.Nr. 0151, вылетевший из Питомника с 10 ранеными солдатами, совершил аварийную посадку, не долетев до своей авиабазы в Запорожье. Позднее этот самолет был разобран и по железной дороге отправлен на ремонт в Темпельхоф, но каких-либо сведений о том, что его удалось ввести в строй, не найдено.

В этот день Красной армии наконец удалось прорвать фронт в западной части котла и захватить Карповку. Там удивленные солдаты убедились, что у 6-й армии было еще много запасов! В Карповке они захватили два склада, битком набитых боеприпасами. Там находилось 3000 снарядов, 53 000 патронов, 3700 снарядов для минометов и большое количество оружия. В юго-западном секторе 57-я армия захватила Рокотино. 6-я армия безуспешно пыталась удержать новый рубеж обороны по берегам рек Россошка и Червленная, но сдержать наступающие с криками «ура!» волны красноармейцев было больше невозможно. Возвращаясь к сравнению с тонущим «Титаником», этот момент примерно соответствовал началу финальной фазы драмы, когда нос лайнера погрузился под воду, а корма, наоборот, начала подниматься из воды. Штабу Паулюса и всем здравомыслящим командирам стало окончательно ясно, что дни котла сочтены, а крах является лишь вопросом времени (причем ближайшего).

15 января в районе Сталинграда похолодало до –28 градусов. Наступили «настоящие русские морозы», на кои намекал недавний ультиматум и которые были для 6-й армии хуже, чем атакующие солдаты Красной армии. В этот день передовые подразделения советской 21-й армии прорвались к Дубинину и Молочно-товарной ферме, от которых до Питомника оставалось всего 4 километра. Южнее 57-я армия захватила Басаргино и тоже продвигалась на восток. Посты ВНОС зафиксировали пролет 199 транспортников в стремительно сужающийся котел.

Пользуясь ясной погодой, 16-я воздушная армия снова активизировалась и осуществила 545 вылетов. Летчики доложили о 8 сбитых самолетах и 8 транспортниках, уничтоженных на земле. Среди атакующих была и большая группа двухмоторных бомбардировщиков Ли-2ВВ из 62-й авиационной дивизии дальнего действия. Их целью была авиабаза Питомник. В результате бомбардировки ни один самолет не пострадал, зато были сбиты 5 Ли-2ВВ. Несколько опытных экипажей пропало без вести. Но и немцы понесли потери. Во время вылета на снабжение Сталинграда в районе Рубежного советские истребители сбили He-111H-6 W.Nr. 4869 «1G+MN» из 5./KG27. Весь экипаж (пилот обер-лейтенант Ханс Рёббинг) из 5 человек пропал без вести.

Пытаясь улучшить ситуацию, Гитлер принимал все новые административные меры. Он приказал генерал-фельдмаршалу авиации Эрхарду Мильху срочно вылететь в Таганрог и лично возглавить командование воздушным мостом в Сталинград. Фюрер наделил этого не особо умного, но очень активного и неугомонного офицера чрезвычайными полномочиями. Прибыв в штаб 4-го воздушного флота 16 января, Мильх спешно сформировал там Спецштаб своего имени (Sonderstab Gen. Feldm. Milch). Он сразу же попытался увеличить количество вылетов в котел различными «административными» методами. В частности, Мильх пригрозил лично расстреливать офицеров, срывавших снабжение 6-й армии. Полевой суд VIII авиакорпуса (Das Feldgericht des VIII. Fliegerkorps) немедленно получил приказ допрашивать «в судебном порядке» все экипажи, которые вместо приземления в котле сбросили груз на парашютах. Суд должен был выяснить, была ли возможна посадка, или же имела место «трусость перед лицом врага»? Кроме того, следовало допрашивать и летчиков, совершивших посадку, для получения достоверной информации о состоянии аэродромов в котле.

Однако эти «суровые меры» явно запоздали. 16 января похолодало до –32 градусов. В это страшное для 6-й армии утро произошло событие, окончательно похоронившее ее. Вскоре после рассвета солдаты 298-й стрелковой дивизии 21-й армии пошли в атаку. На этот раз они не встретили никакого сопротивления. В туманной утренней дымке бойцам встречались только вмерзшие в землю грузовики, пушки и танки. Быстро продвигаясь вперед, в 09.00 красноармейцы увидели поистине апокалиптическое зрелище. На огромном пространстве стояли десятки разбитых и поврежденных самолетов разных типов. Многие из них уже были засыпаны снегом и напоминали замерзших доисторических чудовищ. Это невиданное доселе кладбище авиационной техники тянулось на несколько километров вдаль. Так же неподвижно торчали зенитные орудия, покрывшиеся инеем стволы которых были направлены в морозное небо. Еще больше солдат поразило гигантское скопление «мертвых» грузовых автомобилей – их были тысячи! Это и было то самое «кольцо из мертвого железа» – авиабаза Питомник.

Всего в районе аэродрома Красная армия, согласно сводкам, захватила 13 000 автомобилей, 1632 мотоцикла, 270 танков и самоходных орудий, 70 зенитных орудий, 350 велосипедов и около 300 самолетов (почти все они были неисправны). Среди брошенных на аэродроме был и четырехмоторный FW-20 °C-3 W.Nr. 0046 «SG+KV» из KGr.zbV200. Причем все 6 летчиков из его экипажа по какой-то причине не смогли улететь и до сих пор числятся пропавшими без вести[60]. Отступающие бросили несколько складов с боеприпасами и продовольствием, а также два госпиталя, набитые ранеными. Этим бедолагам уже точно не суждено было вернуться в Германию…

Что касается штурмовиков, истребителей и самолетов-разведчиков, базировавшихся в Питомнике, то согласно первоначальному плану они должны были перебазироваться в Гумрак. А в случае непосредственной угрозы последнему всем самолетам следовало заправиться бомбами, нанести удары по противнику и затем перелететь на аэродромы за пределами котла. Однако когда дело дошло до первой фазы этого плана, выяснилось, что Гумрак попросту не подготовлен. Когда первая пятерка Bf-109 из временной авиагруппы гауптмана Хермеротля из JG3 в 07.00 попыталась перелететь туда, все 5 машин потерпели аварии при посадке. Поэтому все остальные «Штуки», «Мессершмитты» и «рамы» после взлета из Питомника сразу взяли курс на запад.

На внешнем фронте ситуация тоже складывалась для немцев катастрофически. 14 января Красная армия перешла в наступление против 2-й венгерской армии к югу от Воронежа и сразу прорвала фронт. Под угрозой полного окружения оказалась уже 2-я немецкая армия. Поначалу Гитлер планировал и в этом секторе запретить отход и объявить Воронеж очередным «фестунгом»! Но в его распоряжении больше не было ни одного свободного самолета, который можно было использовать для очередного воздушного моста. Этот факт сделал фюрера более уступчивым, и вскоре (хотя и с опозданием) он дал санкцию на отход из Воронежа. В секторе группы армий «Дон» Красная армия тоже продолжала наступать, и 16 января немцам пришлось эвакуировать аэродром Сальск. Транспортные авиагруппы Ju-52 вынуждены были в очередной раз сменить свое место дислокации. Они перелетели на аэродром Зверево (севернее города Шахты). Теперь 6-ю армию отделяло от ближайших позиций вермахта 275 км.

Но, несмотря на кризис, возникший из-за потери Питомника и Сальска, воздушный мост все еще активно работал. Посты ВНОС в течение 16 января зафиксировали пролет 200 транспортников над кольцом блокады. Но почти все они сбросили свой груз на парашютах. Большинство экипажей сослались на «невозможность приземления» в Гумраке, который был указан как запасной аэродром. А уже вечером в рамках «следствия» был допрошен фельдфебель Оспель из II./KG27, только что вернувшийся из котла. «Посадка в Гумраке в 11.45, старт из Гумрака в 13.10, – показал он. – Взлетно-посадочная полоса в Гумраке состояла из укатаных полос около 400 м длиной, 5—10 м шириной. Тягач с валиком все еще работал на снегу. За пределами прокатанного полотна снег лежал примерно по колено. К югу от взлетно-посадочной полосы лежали обломки Bf-109 и Ju-87. На обширных просторах вокруг виднелись воронки и стояли какие-то самолеты. Бомбовые воронки на аэродроме были засыпаны. Посадочного креста не было. Крест, сделанный из полотняных знаков, лежал вне взлетно-посадочной полосы в северной части аэродрома. Стартовый пост и указатель поворота к месту разгрузки отсутствовали. Посадка была затруднена из-за небольшой протяженности взлетно-посадочной полосы, не очень крепкого снега и окружающих ям. Для ночных посадок место было непригодным. Разгрузочных команд не было на месте. Экипаж самостоятельно выгрузил самолет. Для заправки имелся бензовоз. Организации разгрузки, выделения раненых для обратного вылета обнаружить не удалось. Во время разгрузки 4 Ил-2 атаковали аэродром и 2 стоящих He-111 в течение 15 минут. Зенитная защита состояла из 3 легких орудий, стрелявших умеренно. Около 300 раненых разместились на стоянке самолетов, пытаясь укрыться в одной машине. Экипажи самолетов Ju-87 и 6–8 пилотов из Jagdgeschwader „Удет“, прибывшие из Питомника, также находились здесь и пытались самолетом вылететь из „крепости“. Они сообщили, что их самолеты в ранние утренние часы 16.01.1943 были повреждены стрельбой вражеских танков на аэродроме Питомник, и они не смогли улететь».

В этот день в снабжении Сталинграда впервые приняли участие новые стратегические бомбардировщики He-177 «Грайф» из I./FKG50. Эти необычные самолеты, появление которых в люфтваффе ожидали уже несколько лет, только что прибыли на авиабазу Запорожье для дальних бомбардировочных рейдов. В качестве возможных целей фигурировали Куйбышев, Горький, Баку и даже Свердловск и Челябинск. Но вместо этого «стратегов» тоже бросили на воздушный мост. Не-177 мог брать на борт 8 контейнеров Mun C250 или Tank C250. Первоначально планировалось, что «Грайфы» будут, как и все, совершать посадки в котле и обратными рейсами вывозить раненых. Были даже проведены расчеты, что на один полет из Запорожья в Питомник и обратно бомбардировщику потребуется 4 тонны бензина. Но после тщательного обсуждения Рихтхофен принял решение не рисковать новыми самолетами, опасаясь, что те могут раньше времени попасть в руки к противнику.

Впрочем, потерь избежать все равно не удалось. Во время первой миссии пять самолетов во главе с командиром группы майором Шеде поднялись в воздух с тем, чтобы сбросить окруженным войскам контейнеры с грузами. Но первая боевая миссия «Грифонов» закончилась крахом. Два самолета вынуждены были преждевременно вернуться из-за технических проблем и неисправности двигателей, еще один экипаж не смог найти цель. В итоге котла достиг только один бомбардировщик. Но хуже всего было то, что на базу не вернулся He-177A-1 W.Nr. 15233 «E8+FH» командира I./FKG50 майора Карла Шеде. Что стало с самолетом, так и осталось невыясненным и весь экипаж пополнил список пропавших без вести[61]. Исполняющим обязанности командира I./FKG50 был назначен гауптман Хайнрих Шлоссер.

В этот день люфтваффе понесли и другие серьезные потери. В районе поселка Глубокий советские истребители сбили Ju-88A-4 W.Nr. 140370 «9K+GD» из St.III/KG51. Вернувшиеся на свой аэродром летчики других самолетов видели, что два члена экипажа выпрыгнули из падающей машины с парашютами, но судьба их так и осталась неизвестной. В районе Чертково пропал без вести Hs-126B-1 W.Nr. 3127 «4E+LL» из 5.(H)/32. А вот информация, где пропали без вести со своими экипажами Bf-110E-2 W.Nr. 4522 «S9+PN» из 4./ZG1 и Bf-109G-2 W.Nr. 13614 из 3./JG3, в немецких документах отсутствует.

17 января 5 He-177 снова были загружены грузовыми контейнерами и вылетели в Сталинград. Но миссия снова оказалась не выполненной. У одного из бомбардировщиков в 100 км западнее Сталино (ныне Донецк) загорелся двигатель, что вынудило экипаж покинуть машину с парашютами. Еще один Не-177А-1 W.Nr. 15242 «VD+UQ» был потерян «в результате вражеского воздействия». В результате только два самолета достигли цели и сбросили контейнеры. Один из экипажей по возвращении заявил о том, что в районе Сталинграда «Грайф» якобы в течение 40 минут подвергся 14 атакам советских истребителей. Летчики доложили, что им удалось сбить одного из нападавших, а мощным сосредоточенным огнем из башен и хвостовой пушки отразить атаки остальных.

Несмотря на сложность посадки в Гумраке и плохую организацию работы аэродрома, опытные экипажи успешно справлялись с этой миссией. Например, He-111 гауптмана Карла Майера из III./KG27 в 12.30 вылетел из Новочеркасска, а в 14.05 приземлился в Гумраке. Заход на посадку бомбардировщик выполнил с южного направления над поселком Бекетовка. Экипаж сам разгрузил самолет, взял на борт 10 раненых солдат и в 14.55 отправился в обратный рейс. В 16.10 уже в темноте бомбардировщик вернулся в Новочеркасск. He-111 обер-лейтенанта Тхофехерна из III./KG27 вылетел из Новочеркасска в 12.30 и в 14.00 приземлился в Гумраке. Самолет прошел над Бекетовкой на высоте 4500 м, после чего по спирали начал снижение к аэродрому. Через 15 минут после приземления прибыли офицеры, организовавшие разгрузку. Затем подошел штабной врач люфтваффе, который регулировал посадку раненых в самолет. Во время погрузки были видны взрывы снарядов на железнодорожной станции Гумрак и в северной части аэродрома. В 14.45 в небе появился бомбардировщик He-177, который сбросил грузовые контейнеры на парашютах. Они упали вблизи станции. В 15.00 He-111 Тхофехерна стартовал и в 16.20 приземлился в Новочеркасске. «Запуск двигателей и выруливание на взлет значительно осложнялись совершенно безумными ранеными, которых уже нельзя было взять с собой, – писал в рапорте командир 9./KG27 гауптман Майер, участвовавший в этой миссии. – Некоторые из них пытались помешать взлету, лежа перед шасси. Было установлено, что гарнизон „фестунга“, в том числе офицеры, считал, что немецкие деблокирующие войска находятся перед Калачом-на-Дону. Экипажи самолетов на вопросы о том, где находится линия фронта, не давали никаких сведений. Следует опасаться, что, когда станет известно о реальном положении дел, натиск на приземляющиеся самолеты придется отбивать силой оружия».

Этот рапорт Майера подтверждал известную русскую поговорку «надежда умирает последней». Несмотря на катастрофическое положение, многие солдаты и офицеры 6-й армии в тот момент все еще верили в «гений фюрера» и возможное спасение. Они думали, что вермахт делает все возможное для этого. В действительности в середине января немецкое командование уже окончательно поставило крест на 6-й армии. Оно было обеспокоено лишь более важной задачей – как стабилизировать рушащийся фронт, заткнуть огромные бреши и спасти от плена другие армии, в том числе отходящие с Кавказа. Генерал-фельдмаршал Манштейн и Гитлер цинично призывали 6-ю армию сражаться, чтобы она сковала как можно больше русских войск и не дала преждевременно перебросить их в другие сектора. Замерзающие и голодающие солдаты должны были совершить жертву ради спасения Восточного фронта от краха.

И с этой миссией они справлялись. По состоянию на 10 января войска Донского фронта, действовавшие против 6-й армии, насчитывали 280 000 человек (210 000 солдат), 23 600 орудий и минометов, 9300 автомобилей, 41 000 лошадей, 254 танка и 222 зенитных орудия. При этом советские войска несли довольно большие потери. Только в период с 10 по 15 января армии Донского фронта потеряли 5500 солдат убитыми и 16 000 – ранеными.

17 января постепенно отходившая на восток 6-я армия заняла бывший внутренний обвод Сталинградского укрепрайона. Этот периметр обороны был в спешке построен прошлым летом в 15–20 км западнее Сталинграда для сдерживания наступающих немецких войск. Теперь все было наоборот, Красная армия наступала с запада, а немцы оборонялись на востоке!

В ночь с 17 на 18 января советская авиация провела самую успешную операцию против авиабаз транспортной авиации люфтваффе. Большая группа бомбардировщиков осуществила налет на аэродром Зверево. В результате были уничтожены сразу 13 Ju-52, в том числе 2 из I./KGzbV1 (W.Nr. 3144, W.Nr. 6578), по 3 из I./KGzbV172 (W.Nr. 6426, 7657, 10026) и KGr. zbV500 (W.Nr. 2937, 5606, 6628), KGr.zbV9 (W.Nr. 6682, 7534, 7661) и по 1 из KGr.zbV50 (W.Nr.7495), II./KGzbV172 (W.Nr. 5385) и KGr.zbV900 (W.Nr. 6642). Еще 20 Ju-52 получили серьезные повреждения. А на следующий день дело довершил мощный снегопад, который сильно затруднил работу немецких аэродромов. В результате 18 января в котле приземлились всего 2 Ju-52.

Но посты ВНОС зафиксировали пролет 63 транспортных самолетов над кольцом блокады. Выручили, как обычно, бомбардировщики He-111, по-прежнему летавшие в любую погоду. Приземлившийся в Гумрак новенький He-111H-16 W.Nr. 8207 из 7./KG27 был поврежден (40 %) в результате налета советской авиации. Этот бомбардировщик пополнил обширную свалку немецких самолетов, а экипаж был вывезен другим He-111. Вечером в Гумраке приземлился «Хейнкель» командира 2./KG55 обер-лейтенанта Хорста Рудата. Обратным рейсом он сумел вывезти сразу 17 раненых солдат. В тот же вечер в 20.40 из Новочеркасска вылетели еще 3 бомбардировщика из KG55. Но приземлиться в Гумраке смог только 1 Не-111 «G1+BR» лейтенанта Георга Лайпольда из 7-й эскадрильи. Но взлететь ему не удалось, и экипажу пришлось эвакуироваться на другом самолете. Две другие машины после нескольких неудачных заходов на посадку вынуждены были просто сбросить на аэродром контейнеры с продовольствием и вернуться. KG55 потеряла в этот день 2 Не-111Н-6 (W.Nr. 7322 и W.Nr. 7698). Кроме того, во время налета советских бомбардировщиков на аэродром Кантемировка были уничтожены последние «тетушки Ю» из Tr.St.Lw «Don» (W.Nr. 7667, 7673, 10019 и 10038). «Когда мы приземлились 18 января в Гумраке, мы не обнаружили никаких разгрузочных команд и транспорта для перевозки грузов, – писал Велтнер из 3./KG27. – Экипажи KG55 и KG100 уже начали разгрузку самостоятельно. Мы так же сами выгрузили все наши грузы и разместили их рядом. Раненых, стоявших поблизости, а также тех, кто не имел разрешения на эвакуацию, мы взяли с собой в обратный рейс в Новочеркасск». На счету KG27 в этот раз было 16 вылетов в Сталинград.

Несмотря на то что немецкие летчики прикладывали все возможные усилия для снабжения погибающей 6-й армии и несли большие жертвы, ее штаб во главе с Паулюсом был крайне недоволен их действиями. Он считал транспортный трафик недостаточным и был возмущен тем, что многие самолеты сбрасывали груз с воздуха вместо посадки. Запрещая себе всерьез думать на тему того, кто же в действительности являлся виновником катастрофы, Паулюс и его окружение попросту искало виноватых, которые, по их мнению, находились отнюдь не в высшем руководстве, а тут, неподалеку! Командующий в очередной раз связался с Манштейном и категорически потребовал прислать к нему офицера люфтваффе в чине не ниже генерала для переговоров. Манштейн позвонил Рихтхофену, а тот обратился с этим вопросом к Мильху. Посовещавшись, генералами решили не рисковать, а в штаб 6-й армии отправили командира III./KG27 майора Эриха Тиля. Мол, тот хорошо знаком с ситуацией, сам не раз бывал в котле, да и звание довольно высокое…

Утром 19 января Тиль вылетел в котел во главе группы He-111. Полет проходил в условиях сильной облачности на высоте 1500–2000 м. Ориентируясь по радиомаяку, бомбардировщики вышли на цель. С высоты 1500 м Гумрак был хорошо виден по скоплению разбитых самолетов и множеству воронок вокруг взлетно-посадочной полосы. Вскоре после того, как самолеты приземлились в 11.00, в небе появилось 10 советских самолетов. Но в Гумраке все еще действовала зенитная артиллерия, и те не решались атаковать ниже, чем с высоты 800—1000 м.

К своему удивлению, Тиль увидел на аэродроме полное запустение. Не было видно ни разгрузочных команд, ни солдат, а многочисленные «кормовые бомбы», которые с риском для жизни доставляли сюда немецкие летчики, валялись повсюду, наполовину засыпанные снегом. Вскоре майор оказался в штабном блиндаже Паулюса, который пока еще находился в районе Гумрака. Кроме командующего на встрече присутствовали начальник штаба 6-й армии генерал-лейтенант Шмидт, командир 51-го армейского корпуса генерал артиллерии фон Зайдлиц, оберст Элхлепп, оберст Розенфельд и обер-лейтенант Колбеншлаг. В ответ на претензии по плохой работе аэродрома Паулюс разразился гневными ругательствами. Он заявил, что каждый приземлившийся самолет спасает жизни 1000 человек, в то время как сброс грузовых контейнеров не приносит никакой пользы. Многие из них попросту не были найдены, а в распоряжении армии больше не было топлива для автомобилей, чтобы их собирать. «Последние лошади были съедены, – сказал командующий 6-й армией. – Можете ли вы представить, что солдаты набрасываются на старую лошадиную тушу, вскрывают голову и жрут мозги в сыром виде? Что я, как главнокомандующий армии, скажу, когда человек придет ко мне, попросит, господин генерал-полковник, кусочек хлеба? Почему люфтваффе пообещали, что снабжение будет осуществлено? Кто тот ответственный человек, который выбрал такую возможность? Если бы мне сказали, что это невозможно, я бы не стал обвинять люфтваффе, потому что тогда я мог бы прорваться, тогда, когда произошел прорыв, я был достаточно силен, чтобы вырваться из котла, а сегодня уже слишком поздно».

Генерал-лейтенант Шмидт был еще более категоричен, фактически обвинив именно авиацию в грядущей гибели армии: «И вот вы пришли сюда и хотите оправдать люфтваффе, которые совершили худшее предательство, когда-либо совершенное в немецкой истории? Должно быть, это было кем-то предложено фюреру? Люфтваффе предали нас, и это преступление против 6-й армии!» «Посадка в котле должна быть выполнена, даже если самолет при этом разобьется, – продолжил свою обвинительную речь Паулюс. – Так что люфтваффе не выполнили свой долг. Нельзя оставлять на усмотрение экипажам, могут ли они приземлиться или нет, но нужно приказать им, что, если кто-то не выполнит этот приказ, он будет предан военному суду! Фюрер обещал мне, что он и весь немецкий народ чувствуют ответственность за армию, а теперь происходит эта ужаснейшая трагедия в немецкой военной истории, потому что люфтваффе потерпели неудачу… Посмотрите на людей, как они, конечно, выполняют свой долг, потому что они даже не знают правды». В конце беседы он и вовсе сказал летчику, что говорит с ним из загробного мира, потому что он уже фактически мертв…

Когда удрученный услышанным Тиль вернулся к своему самолету, он по-прежнему не был разгружен, но зато уже был сильно поврежден артиллерийским огнем, а бортмеханик был убит! С 15.00 советские легкие бомбардировщики У-2 группами по 3–4 машины начали кружить над аэродромом. Это продолжалось до самой ночи. Погода была безоблачная, и яркий лунный свет хорошо освещал «загробный» пейзаж Гумрака. Тиль видел, как выруливший на старт самолет был сразу же накрыт бомбами. У-2 продолжали кружить над аэродромом до 22.00, сменяя друг друга. Только когда начался снегопад, русские улетели. После этого из мрака послышался знакомый гул моторов и приземлился одиночный Ju-52. После разгрузки на борт было принято 20 раненых. Вместе с ними на борт вошел и майор Тиль. «Юнкерс» благополучно взлетел и доставил его на аэродром Зверево.

Добавим, что беседа Тиля с Паулюсом, стенограмма которой хранится в архиве KG27, фактически стала эдаким последним «интервью» командующего 6-й армией перед пленом. Следующая официально задокументированная беседа с его участием произойдет уже при совсем иных обстоятельствах!

Миссия I./FKG50 19 января снова оказалась провальной. Восемь вылетевших в котел He-177 из-за плохой видимости не смогли обнаружить согласованную зону сброса и вернулись назад. При этом из-за метеоусловий некоторые бомбардировщики садились на запасном аэродроме в Кировограде. He-177A-3 W.Nr. 15241 «VD+UP» снес крылом крышу ангара и лишился хвостового колеса. Повреждения были быстро устранены, и уже на следующий день «Грайф» вылетел в Запорожье. Однако при посадке там он опять потерпел аварию, в результате которой погибли четыре члена экипажа.

Ночь с 19 на 20 января стала последней, когда в котле совершило посадку большое количество самолетов (только KG27 выполнила 28 вылетов). «Расположение Гумрака можно было найти только по вторичным ориентирам, – писал в рапорте гауптман Майер. – Сам пеленгатор был перегружен, но работал удовлетворительно. На аэродроме подал сигнал радиомаяк. Сама площадь аэродрома хорошо просматривалась в лунную ночь. Взлетно-посадочная полоса обозначалась зеленой и белой лампами. Посадка была чрезвычайно трудной и осуществимой только для хороших экипажей. Двух ламп едва хватило. Третья, красная лампочка, видимо, была выведена из строя из-за воздействия врага… После посадки самолеты должны были немедленно свернуть с полосы, чтобы освободить взлетную полосу для приземляющихся машин. В конце взлетной полосы самолеты заезжали на стоянку сломанных самолетов. Обломки самолетов представляют большую опасность для приземляющихся и особенно для взлетающих машин, так как взлетная полоса очень коротка. Приземляющийся самолет на посадке немного отклонился влево и угодил в бомбовую воронку. Эта яма находится рядом со взлетной полосой. Разгрузка самолетов должна была снова осуществляться самими экипажами. Из-за этого произошли большие задержки. Разгрузка занимает 30–40 минут без заправки топливом. Поскольку рулежка после посадки и рулежка к взлету возможны только на взлетной полосе, происходят задержки в разгрузке и, как следствие, накопление самолетов в конце взлетной полосы. Это создает большое препятствие для взлетающих и приземляющихся самолетов. Натиск раненых в эту ночь был, по-видимому, меньше в результате большего количества приземлившихся самолетов. После приема 10 раненых мы выкатили на старт. Затем самолеты, прибывшие на посадку, должны были набрать высоту и ждать, пока взлетная полоса не освободится. Сам взлет был очень трудным из-за текстуры почвы (снег высотой около 20 см значительно тормозил)». Не для всех экипажей эта ночь в Гумраке стала удачной. Возле совхоза «Котлубань» совершил аварийную посадку FW-20 °C-3/U5 W.Nr. 0095 «F8+DH» с грузом галет и зимнего теплого нижнего белья. Самолет был полностью разбит, а экипаж обер-фельдфебеля Карла Грюнера в составе 6 человек попал в плен.

20 января в районе Сталинграда немного потеплело, и пошел снег. Советская авиация бездействовала, а немецкая, наоборот, активизировалась. В течения дня и ночи посты ВНОС наблюдали оживленный воздушный трафик над кольцом блокады (пролетело 226 транспортных самолетов). В районе Питомника зенитной артиллерией были сбиты 1 Хе-111 и 1 Ю-52. По советским данным, их экипажи погибли. Эти сведения полностью совпадают с немецкими. Во время рейсов по снабжению 6-й армии пропали без вести He-111H-6 W.Nr. 8205 (пилот обер-лейтенант Георг Пуфф) из 2./KG100 и Ju-52 W.Nr. 7598 из KGr.zbV700.

21 января советские наблюдатели зафиксировали пролет 142 транспортных самолетов в котел и 113 вылетевших в обратном направлении. По немецким данным, летало свыше 100 машин, большая часть из которых смогла совершить посадку в Гумраке. При этом одна лишь KG27 осуществила 33 транспортных рейса. Советская авиация в этот раз не проявила особой активности, 16-я воздушная армия осуществила 178 вылетов и скромно доложила об одном сбитом Хе-111.

Среди счастливчиков, вывезенных обратными рейсами на «большую землю», оказался и командир 4-го армейского корпуса генерал Эрвин Йенеке. Накануне он был очень удачно ранен шрапнелью, не получив при этом серьезных увечий, но получив законный повод покинуть «крепость». В связи с этим у солдат, не очень уважавших Йенеке, а также у многих знавших его офицеров возникла версия, что тот каким-то образом симулировал ранение, чтобы спастись от уже неминуемого советского плена. Впоследствии генерал сыграл важную роль при обороне Кубанского плацдарма и Крыма, но обмануть «военную судьбу» все же не смог. После окончания войны Йенеке вывезли в СССР, осудили и отправили на каторгу. Там он пережил еще большие лишения, чем его коллеги по котлу, содержавшиеся в относительно комфортных условиях, а домой вернулся позже многих из них – в 1955 году.

Ранее из котла также был вывезен вполне здоровый командир 14-го танкового корпуса генерал Ханс Хубе. Но в отличие от Йенеке тот покидал Сталинград по прямому приказу Гитлера. Когда любимчик фюрера отказался эвакуироваться добровольно, мол, «не могу бросить солдат», за ним на специально выделенном Ju-52 прилетел отряд личной охраны диктатора, бойцов коего тот прямо напутствовал: «Без Хубе не возвращаться»! В итоге подчиненные буквально затолкали однорукого генерала в самолет и доставили в целости и сохранности прямо в «Вольфшанце». Третьим немецким генералом, которому удалось избежать плена, стал Вольфганг Пиккерт (об этом ниже).

Несмотря на все трудности и лишения, 6-я армия продолжала сражаться и выполнять свою жертвенную миссию. С 15 по 20 января Донской фронт потерял 6000 солдат убитыми и пропавшими без вести и еще 16 000 было ранено. Таким образом, за 10 дней боев Красная армия потеряла в районе Сталинграда 32 000 человек, то есть 15 % солдат. Но ситуация для немцев продолжала стремительно ухудшаться. 22 января был прорван фронт в северо-западной части котла. В 15.00 51-я и 52-я гвардейские стрелковые дивизии 21-й армии достигли окрестностей поселка Гумрак. Последний аэродром, пригодный для приземления транспортных самолетов, оказался под угрозой. На юге было освобождено Воропоново. Теперь протяженность котла с запада на восток сократилась до 20 км.

В этот день над кольцом блокады пролетело 178 транспортных самолетов. Среди них было и 22 бомбардировщика из KG27, в том числе He-111H-6 W.Nr. 7870 «1G+JM» фельдфебеля Вилли Хауга из 4-й эскадрильи. Он вылетел с аэродрома Новочеркасск в 08.35 и в 09.50 благополучно приземлился в Гумраке. Через 40 минут бомбардировщик начал взлетать, но провалился одним из шасси в занесенную снегом воронку от снаряда. Подобные ситуации были особенно трагичны для раненых. Они выжили, получили свой «билет из ада» и уже находились во взлетающем самолете. Казалось, все худшее позади, и вдруг авария… В то же время ставшие «безлошадными» летчики занимали место в одном из следующих приземлившихся самолетов (а их число быстро таяло), тем самым еще больше сокращая количество «счастливых билетов». Экипаж Хауга в 11.25 был вывезен на He-111 «1G+CP».

В миссиях по снабжению снова участвовали стратегические бомбардировщики He-177. И опять неудачно… На подходе к цели оба самолета были внезапно атакованы советскими истребителями (по утверждению немецких летчиков, это были «Спитфайры» с английскими опознавательными знаками!). В результате He-177 W.Nr. 15240 «VD+UO» получил 18 попаданий в плоскости, бронированную нижнюю гондолу, хвостовую башню, винты и руль высоты, однако сумел благополучно добраться до аэродрома Калиновка. У второго «Грайфа» был поврежден один из двигателей, но и он смог вернуться на базу. FW-20 °C-4 W.Nr. 0071 «KF+DH» также был подбит, но тоже долетел до немецкой территории и совершил аварийную посадку. Его повреждения оценили в 50 %. Позже самолет частично разобрали и вывезли в Германию по железной дороге.

23 января в районе Сталинграда стояла морозная и облачная погода. Советские солдаты находились уже в 700 м от поселка Гумрак. В связи с этим немецким самолетам, пытавшимся совершить посадку, приходилось выбирать другие площадки. «После того как аэродром Гумрак был в руках русских, мы приземлились 23.01.1943 в соседнем поселке на глубоко заснеженное поле, по краю которого двигались остатки войск, – говорится в рапорте одного из экипажей 2./KG27. – Площадка была обозначена только красным посадочным крестом. Вскоре после посадки колеса погрузились в снег почти до осей, так что самолет едва не перевернулся. Как бы нам отсюда выбраться?! Несколько других машин уже стояли на месте, как „летательные аппараты“ со сломанной ходовой частью, попав в заснеженные воронки от взрывов. Наш самолет был быстро разгружен, я раздобыл бензовоз и слил столько бензина, что его хватило как раз на обратный рейс. Внезапно толпа бегущих солдат в панике попыталась штурмовать наш самолет, чтобы выбраться из котла. С пистолетами мы еще могли их сдерживать. Затем мы пригласили нескольких тяжелораненых и экипаж поломанного самолета. Потом мы покатили к старту. Я позволил бортстрелку пройти вперед, чтобы определять возможные воронки от снарядов. Внезапно на нас напали русские истребители! Одна очередь снарядов прошла в 50 м перед нами, иван не рассчитал. Это было наше спасение! На старте я сначала некоторое время давал полный газ, притормаживая шасси, потом самолет с трудом пришел в движение. Я медленно катился по слегка неровной поверхности. Я попытался поднять самолет, но он с трудом оторвался от снега».

«Хейнкель» едва избежал катастрофы, а потом еще и чудом не задел высоковольтную линию. Но его пилоту все же удалось взлететь, а потом сразу же скрыться в низко висящих облаках, защитивших от карауливших вокруг советских истребителей. Бомбардировщик благополучно достиг своей базы. А вот другой He-111H-6 W.Nr. 7360 «1G+HU» обер-лейтенанта Йохана Херцога потерпел катастрофу при взлете из Новочеркасска. Весь его экипаж в составе 5 человек погиб. Всего же KG27 осуществила в этот день 23 вылета в котел.

Очередной неудачей закончились и миссии I./FKG50. Во время вылета к Сталинграду He-177A-1 W.Nr. 15232 «E8+FK» (пилот обер-лейтенант Шпор) пропал без вести сразу после сброса «кормовых бомб». Еще два «Грайфа» не смогли обнаружить место сброса и повернули назад. В общем, I./FKG50 так и не смогла внести существенный вклад в снабжение «крепости», но зато понесла тяжелые потери. А вот новый FW-20 °C-4 W.Nr. 0179 «GC+SH» после атаки советского истребителя долетел до немецкой территории и совершил аварийную посадку в районе Ворошиловграда. Его повреждения оценили в 40 %, и позже самолет списали. Отметим, что значительная часть сброшенных контейнеров не только не доходила до адресатов, но и попадала к противнику. В этот день три «кормовые бомбы» с продуктами приземлились на позициях 13-й гвардейской стрелковой дивизии.

Ну а ночью штаб VIII авиакорпуса получил из котла шокирующее, хотя и ожидаемое сообщение: «Возможностей для посадки больше нет». 24 января советские войска ворвались в Гумрак, где захватили очередное «кладбище» из 120 самолетов разных типов, 3200 автомобилей, несколько складов с боеприпасами и 2 госпиталя, битком набитые ранеными солдатами 6-й армии. На железнодорожной станции находилось 7 паровозов и 2 эшелона.

В этот день было зафиксировано лишь 40 транспортных самолетов, сбрасывавших грузы на парашютах. Среди них вновь были и бомбардировщики из KG27. В районе Сталинграда они попали под сильный зенитный обстрел. У He-111H-16 W.Nr. 8220 «1G+BS» из 8./KG27 прямым попаданием было оторвано две трети руля поворота и поврежден правый двигатель. Несмотря на это, пилот фельдфебель Франк смог 2,5 часа удерживать самолет в воздухе на одном моторе и благополучно совершить посадку в Новочеркасске. Повреждения самолета были оценены в 40 %, но даже в таком состоянии He-111 иногда мог летать! Также зенитным огнем был поврежден He-111H-16 W.Nr. 8192 «1G+FT» из 9./KG27. У пилота обер-лейтенанта Гюнтера Шульдта снарядом пробило локоть. Штурман и бортрадист сумели взять управление самолетом на себя, вслепую довести его до немецкой территории и совершить ночную аварийную посадку! 22-летний Шульдт был отправлен в госпиталь в Таганроге (Lazarett Lw 7/IV). Однако юноша был разочарован своей «военной судьбой». Он не хотел возвращаться домой калекой (вместо героя с Железным крестом) и в 16.15 28 января застрелился… Хотя многие солдаты 6-й армии могли только позавидовать Гюнтеру. Как говорит русская поговорка, нам бы его проблемы!

Снова возвращаясь к сравнению с тонущим «Титаником», можно констатировать, что к этому моменту в драме 6-й армии началась фаза, соответствовавшая разлому корпуса лайнера на две части. В то время как нос стремительно погрузился в холодную пучину, скопившиеся на корме пассажиры еще ожидали своей участи. Вот и «пассажиры» Сталинграда теперь ясно понимали, что развязка очень близка. Одни смирились со своей участью, другие продолжали биться, чтобы оттянуть неизбежный финал, третьи придумывали разные, в том числе самые фантастические, планы спасения (об этом ниже).

После потери Гумрака последней взлетно-посадочной полосой для транспортных самолетов стал Центральный аэродром (немцы называли его Stalingradskij). Пережившие битву нередко называли его «небольшой площадкой» на западной окраине города. В действительности это был нормальный городской аэродром, просто во время прежних боев он получил множество повреждений, а к этому моменту на уцелевшей части успели лишь кое-как укатать снег. Посадочные огни там состояли из нескольких тусклых ламп, а приземляться могли только самые смелые и опытные экипажи. Тем не менее как минимум 12 самолетов из KG27 успело совершить посадку в Сталинградском до того, как и он был потерян. Точных сведений о том, когда и какой из немецких самолетов последним приземлился в котле, не сохранилось.

25 января Донской фронт окончательно отбросил остатки 6-й армии к западным окраинам Сталинграда. При этом первые немецкие подразделения начали сдаваться в плен. Вечером капитулировали остатки 297-й пехотной дивизии и 20-й румынской пехотной дивизии во главе с генералами Дреббером и Димитриу, а также 6-й полк связи. Суммарно к этому моменту Красная армия пленила уже 17,5 тысячи солдат, а попутно освободила из немецкого плена 2,5 тысячи красноармейцев. Но и наступавшие по-прежнему несли тяжелые потери от огрызавшейся 6-й армии. С 20 по 25 января Донской фронт потерял 16 000 солдат убитыми и ранеными, еще 519 человек погибло от обморожений.

В этот день в районе железнодорожной станции Карповская на посту НКВД появилась группа из трех немецких солдат, которую конвоировал красноармеец. Она следовала в западном направлении в сторону Калача. Один из сотрудников спросил у бойца: «Куда ведете пленных?» В ответ послышалось лишь странное мычание… При проверке выяснилось, что «конвойный» являлся переодетым в форму Красной армии немцем, а «пленниками» были офицеры штаба 9-й зенитной дивизии и ее командир оберст-лейтенант Рихард Хайцман! Прежний командир дивизии генерал Вольфганг Пиккерт еще 13 января улетел из котла на своем персональном самолете на встречу с Рихтхофеном, потом после нескольких попыток «не смог вернуться», заявив, что «не удалось совершить посадку». Ну а потом появился Мильх, с которым Пиккерт был хорошо знаком с начала 30-х годов. Фельдмаршал откровенно воспользовался служебным положением, чтобы спасти приятеля от предсказуемых «неприятностей», и назначил его еще одним «ответственным за снабжение крепости». Правда, не с внутренней, а с внешней стороны! В итоге Хайцман формально принял на себя командование над уже фактически не существовавшей дивизией, попутно разработав тщательный план бегства из котла. Под видом «пленников» его группе удалось пройти 35 км в направлении Калача, откуда они собирались идти дальше в направлении Ростова-на-Дону[62].

Тем временем воздушный трафик продолжал стремительно сокращаться. Посты ВНОС зафиксировали пролет 66 транспортных самолетов в Сталинград. Среди них было и 7 «Хейнкелей» из KG27, но далеко не все из них смогли выполнить свои миссии. «25 января в погоде наступило улучшение, – говорится в рапорте летчика 2-й эскадрильи. – Я получил приказ сбросить грузы вместе с четырьмя другими самолетами при совершенно ясном небе над захваченным городом. Итак, при ярком солнечном свете и без истребительного прикрытия мы летели на восток. Юго-восточнее Сталинграда, над широким болотистым участком, пронизанным многочисленными протоками Волги, мы собирались опуститься на высоту сброса. Но там нас встретил концентрированный зенитный огонь, так что нам пришлось отвернуть. Внезапно на нас напала цепь русских истребителей. Мы снова перешли к обороне в тесном соединении, так как тоже вышли из зоны зенитного огня. В результате нашего сильного противодействия русские без колебаний позволили нам улететь домой. Стало ясно, что дневные операции здесь, в районе Сталинграда, стали невозможны».

В этот день над Сталинградом снова появились 5 He-177А-1 из I./FKG50, но уже в роли бомбардировщиков. Совместно с 12 Ju-88A из I./KG51 они провели первый налет на позиции советских войск в районе Питомника, сбросив на них 128 осколочных бомб SD50.

26 января наступила кульминация битвы. В 10.00 (по московскому времени) 51-я гвардейская стрелковая дивизия, которая ранее захватила Питомник, а потом и Гумрак, ворвалась в Сталинград с запада и соединилась с подразделениями 62-й армии в районе поселка Красный Октябрь. Котел был рассечен на две изолированные части. Немецкие солдаты стихийно сдавались в плен целыми толпами, но многие фанатики продолжали оказывать ожесточенное сопротивление.

После почти четырехмесячного перерыва в небе над Сталинградом снова появились истребители 102-й ИАД ПВО. В 13.25 на высоте 150 м Як-1 из 629-го ИАП начал облет города с целью разведки окруженных войск. «Обнаружено интенсивное движение автомашин от пригорода Минина через Астраханский мост к центру города, – говорилось в рапорте летчика. – При пролете элеватора с земли был поднят красный флаг. Центральный аэродром пустой, горит два здания. От СТЗ к Городищу по оврагам интенсивное движение людей и автомашин. Западнее Красного Октября и СТЗ группы людей на месте».

В целом же из-за плохой погоды последние бои в районе Сталинграда проходили почти без участия авиации. Немецкие самолеты по ночам продолжали сбрасывать грузовые контейнеры. В ночь на 27 января в Сталинград вылетало 142 самолета, из которых 120 достигли цели и сбросили контейнеры. Экипажи сообщили, что площадки для сбросов обозначены и хорошо видны, периодически работают и радиомаяки в городе.

В одном из таких вылетов был потерян Ju-86 W.Nr. 0252 фельдфебеля А. Мюллера. Это была последняя боевая потеря самолета этого типа в районе Сталинграда. Еще один самолет этого типа (W.Nr. 0208) 31 января был брошен на аэродроме Таганрог, где и простоял 7 месяцев до 31 августа 1943 г. После взятия города советскими войсками он попал в список захваченных трофеев. Этот старый бомбардировщик выпускался в Германии с 1936 г., всего за это время было произведено 390 единиц. Из них 128 пошло на экспорт (Испания, Швеция, Португалия, Чили и Венгрия). Под Сталинградом же было потеряно 46 Ju-86 из состава KGr.zbV20 и KGr.zbV21, что стало настоящей лебединой песней этого самолета.

27 января во время очередного совещания Мильх потребовал, несмотря ни на что, продолжать снабжение «фестунга». В ночь на 28 января грузовые контейнеры сбросило 80 самолетов, а на следующую ночь – 110. Из состава KG27 26 января к котлу летало только 9 «Хейнкелей», то на следующий день уже 21, 28 января – 18 машин, 29 января – 19.

28 января пара истребителей-разведчиков из 629-го ИАП с малой высоты провела разведку котла. При этом летчики видели, что на стадионе «Динамо», расположенном рядом с вокзалом, идет интенсивная расчистка территории. По всей видимости, именно там немцы планировали оборудовать последнюю посадочную площадку для самолетов или планеров.

Днем 29 января зафиксированы последние боевые потери советских самолетов в битве за Сталинград. Над северной частью города зенитным огнем был сбит Ил-2 старшины Демидова. Согласно журналу боевых действий, летчик направил горящий самолет на немецкий блиндаж и взорвал его. Вторым стал Як-1 из 629-го ИАП. Утром тройка Яков снова на малой высоте совершила облет котла. Их главной целью был упомянутый стадион. Летчики убедились, что расчистка посадочной площадки там практически закончена и она готова к приему самолетов. В это время по самолетам был открыт огонь с земли, и одна пуля попала в ногу старшему лейтенанту Федорову. Летчик совершил аварийную посадку на брюхо на советской территории.

В течение 30 января советские посты ВНОС зафиксировали пролет 76 транспортных самолетов над Сталинградом, в том числе 60 в темное время суток. В действительности в ночь на 30 января к городу вылетало 150 самолетов, из которых 124 сумели обнаружить сигналы с земли и сбросить контейнеры. «В городе места сброса были отмечены кострами, – говорится в рапорте летчика 2./KG27. – Недалеко от цели мы сбросили газ и стали снижаться в скользящем полете. Акустически управляемые русские зенитные прожекторы дико вращались туда-сюда, не сводя с нас глаз. В месте назначения примерно с высоты 50 м сбросили контейнеры с продуктами, а также ящики с питанием из входного люка. Что-то, возможно, и попало в руки ивану, неизвестно. В „благодарность“ он наградил нас за это адским фейерверком. Однако мы продолжали возвращаться в целости и сохранности. В последних действиях мы видели уже не военный смысл, а, самое большее, товарищескую службу для доблестных бойцов в жестоком городе». Тем временем отдельные немецкие солдаты продолжали попытки вырваться из котла. Так, из центральной части города в 11.30 через позиции 57-й армии проехал советский грузовик с закрытым кузовом. Его кабина была закрыта навешанными металлическими листами. Солдаты не стали стрелять по нему, подумав, что это свои так «развлекаются». Через полчаса в районе хутора Скляров этот автомобиль был задержан патрулями. В нем оказались 12 унтер-офицеров вермахта, пытавшихся проехать в западном направлении.

В этот день генерал-оберст Паулюс отправил поздравительную телеграмму фюреру по случаю Дня прихода к власти нацистов, в которой верноподданнически сообщил, что «флаг со свастикой все еще развевается над Сталинградом». В ответ благодарный Гитлер прислал радиограмму о присвоении Паулюсу звания генерал-фельдмаршала. В тот же день с санкции фюрера он официально сдал командование 6-й армией командиру 71-й пехотной дивизии генерал-майору Роске. Таким образом, Гитлер юридически снял с Паулюса ответственность за дальнейшую судьбу оставшихся войск и вероятную капитуляцию. Согласно распространенной версии, присвоение ему звания генерал-фельдмаршала являлось прямым намеком на самоубийство. Но есть основания полагать, что Гитлер вовсе не желал суицида Паулюса, а хотел в последний момент эвакуировать его из котла! Дело в том, что по статусу и германским военным традициям генерал-фельдмаршал уже не мог руководить отдельной армией. Следовательно, он мог с чистой совестью покинуть Сталинград для назначения на новый пост. На подготовку к этой операции указывает и упомянутый выше факт расчистки площадки на стадионе «Динамо». Тот был расположен трех сотнях метров от здания, в котором находился последний штаб 6-й армии.

Добавим, что, согласно распространенной версии, последним прибежищем Паулюса был подвал Центрального универмага. Эта информация приводится в воспоминаниях его адъютанта Вильгельма Адама, а также в ряде советских источников. На сохранившемся здании универмага даже висит соответствующая мемориальная табличка. Но согласно официальному акту Донского фронта о пленении Паулюса и журналам боевых действий, в действительности это произошло в здании исполкома (Исполнительного комитета Сталинградского областного Совета), которое внешне было очень похоже на универмаг и находилось в соседнем квартале (не сохранилось до настоящего времени). Вполне вероятно, что эта подмена была сделана по чисто политическим мотивам, кому-то показалось, что как-то «аполитично» будет выглядеть фашистский фельдмаршал, сдающийся в плен в здании советской власти!

Но эвакуация Паулюса из Сталинграда в тот момент была уже трудно осуществимой. Помимо Fi-156 выполнить подобную миссию мог только один немецкий самолет – Ar-232! И такие машины, благодаря уникальной конструкции шасси способные приземляться на любые относительно ровные площадки, в распоряжении 4-го воздушного флота и спецштаба Мильха имелись. Пара «Арадо» совместно с парой Me-323D проходили боевые испытания на Восточном фронте. Нет информации о том, что эти самолеты летали в котел, но они точно доставляли грузы на передовые аэродромы люфтваффе. Можно предположить, что обнаруженные летчиками 629-го ИАП работы по расчистке стадиона «Динамо» имели целью как раз подготовить место для приземления Ar-232. Согласно дневнику Мартина Фибига, 25 января возможность приземления «Шторьхов» в Сталинграде «для вывоза важных персон» обсуждалась на совещании у Мильха. Для этого могла подойти и широкая площадь Павших Борцов возле универмага, для этого ее надо было расчистить от обломков, засыпать воронки и приготовить посадочные огни. Нельзя исключать, что Гитлер намеревался вывезти из города не только Паулюса, но и каких-то других деятелей.

Но на подготовку крайне рискованной миссии, вероятно, просто не хватило времени. Уже к вечеру 30 января советские штурмовые группы достигли окрестностей здания исполкома, полностью блокировав штаб 6-й армии.

Тем временем полеты транспортных самолетов продолжались. В ночь на 31 января посты ВНОС наблюдали как минимум 15 самолетов, которые сбрасывали грузовые контейнеры в окрестностях Сталинградского тракторного завода. В действительности только KG27 осуществила в эту ночь 13 вылетов в котел, а суммарно к городу вылетало 110 машин, из которых 85 сбросили контейнеры на площадки для сбросов. «В южном котле дикий беспорядок, хаотичная стрельба из-за сигнальных ракет», – писал в дневнике Фибиг.

Эффективность этой операции вряд ли была высокой, зато немцы потеряли два своих самолета, причем четырехмоторных. FW-20 °C-3 W.Nr. 0034 «F8+GW», спустившийся на небольшую высоту для сброса контейнеров, был сбит огнем с земли. Все 6 членов экипажа обер-фельдфебеля Карла Виттмана были объявлены пропавшими без вести. Гораздо больше повезло экипажу Ju-290V2 W.Nr. 90-0008, который также был поврежден стрельбой с земли при пролете на малой высоте над Сталинградом, но смог дотянуть до своей территории (а она была уже довольно далеко!). «Юнкерс» был сильно поврежден во время аварийной посадки в Харькове, но летчики не пострадали.

Утром здание исполкома было окружено подразделениями 38-й мотострелковой бригады полковника Бурмакова. После непродолжительных переговоров в 10.00 (по московскому времени) группа советских офицеров во главе с начальником штаба 64-й армии генерал-майором И. А. Ласкиным вошла в подвал, где находился генерал-фельдмаршал Паулюс, и арестовала его.

В течение 1 февраля (в темное время суток) посты ВНОС снова зафиксировали пролет как минимум 24 транспортных самолетов в районе Сталинграда. По немецким данным, из 110 самолетов, вылетевших к городу в ночь на 1 февраля, примерно 95 сбросили грузы на площадки, обозначенные треугольниками и свастиками из красных огней. Экипажи «Хейнкелей» из KG55 отметили, что вся южная часть Сталинграда погружена во тьму, в то время как из северной еще подавались условные сигналы и даже работал радиомаяк. Большая часть контейнеров была сброшена на южную окраину тракторного завода.

В этот день северная группа 6-й армии еще оказывала ожесточенное сопротивление. Красноармейцам удалось занять лишь несколько развалин, при этом 62-я и 65-я армии потеряли около 800 человек убитыми и ранеными. Оборона в районе тракторного завода была очень мощной, там имелась сеть долговременных опорных пунктов, приспособленных к длительной круговой обороне. И теоретически немцы могли держаться там еще пару недель (при условии продолжения снабжения по воздуху).

В ночь на 2 февраля к Сталинграду вылетело 108 транспортных самолетов, из которых 85 выполнили задание. Летчики отмечали, что котел по-прежнему ясно виден, и вплоть до полуночи площадки для сбросов были обозначены соответствующими сигналами, однако потом те по какой-то причине пропали.

Даже у фанатиков был предел терпения. Уже в 08.00 из котла пришла радиограмма: «Согласно приказу фюрера, обороняемся до последнего. Да здравствует Германия, да здравствует фюрер! Так мы принимаем свой конец!» Потом радиосвязь прервалась… Тем не менее вечером 2 февраля к Сталинграду снова вылетели 12 Не-111. Когда самолеты достигли характерного изгиба Волги, вдоль которого тянулись темнеющие развалины полностью разрушенного города, семь экипажей не смогли разглядеть внизу никаких признаков обороны. В северо-западной части тракторного завода горел пожар, везде наблюдались равномерный свет прожекторов и пуски сигнальных и осветительных ракет разных цветов. При этом не было больше видно ни перестрелок, ни взрывов. В 21.30 генерал-фельдмаршал Мильх приказал прекратить операцию по снабжению 6-й армии и отменить запланированные в ночь на 3 февраля вылеты Ju-52 и FW-200.

В действительности днем 2 февраля оставшиеся немецкие подразделения капитулировали. «Закончила свой исторический путь бесславным поражением одна из отборных и оснащенных передовой техникой армий захватчиков и поработителей», – пафосно сообщалось в журнале боевых действий Донского фронта. В течение 1 и 2 февраля 45 000 немецких солдат (в том числе 24 генерала) сдались в плен.

Интересно, что какое-то время немецкие самолеты как бы по инерции все равно продолжали летать к городу. Днем 3 февраля в районе Сталинграда появился одиночный He-111 из 9./KG27. «На 100 м ниже облачного покрова мы сбились с курса и не успели снова ориентироваться, пока не обнаружили следы кораблекрушения в замерзшей Волге, – писал его пилот E. Камм. – Теперь мы летели примерно на высоте 100 м над Волгой в юго-западном направлении к Сталинграду. По льду Волги (она там была шириной от 1 до 2 км) двигалось пополнение русских армий с танками и грузовиками длиной 40 км! Параллельно в другую сторону тащились остатки 6-й армии. Они тоже растянулись на многие километры в этом жалком походе. Питание, которое мы бросили, русские присвоят себе. Первый ответный огонь зениток мы получили только в Сталинграде. Западный берег Волги там очень крутой и около 200 м в высоту. Значит, зенитчики должны были стрелять сверху вниз, что и было нашим счастьем».

Этот полет стал своего рода «прощальным приветом» от люфтваффе солдатам 6-й армии. Большинство из них умерли от эпидемии сыпного тифа и не вернулись на родину. С чисто формальной точки зрения эта жертва кое-кому казалась не бесполезной. Только с 10 по 30 января потери Донского фронта составили 57 000 солдат, и котел действительно сковал крупные силы Красной армии. Из-за снежных заносов и перебоев в работе железнодорожного транспорта высвободившиеся войска прибыли на другие участки фронта только к концу февраля. Но к тому времени вермахт уже преодолел кризис, а группа армий «Зюд» начала контрнаступление. Но в стратегическом плане это все равно был полный крах.

С 30 ноября 1942 г. по 2 февраля 1943 г. люфтваффе осуществили 5996 вылетов на снабжение «фестунга Сталинград». Но только в 4691 вылете задача была выполнена (груз доставлен). При этом 3520 самолетов совершило посадку в котле, еще 1171 сбросили грузы с воздуха. В котел было доставлено в общей сложности 8250 тонн грузов, в том числе 4000 тонн продуктовых пайков, 1562 тонны боеприпасов и 1736 кубометров топлива. Средний показатель, таким образом, составил 138 тонн в день. По воздуху было эвакуировано из котла 24 994 раненых, 1088 обычных солдат и офицеров и 5150 человек, занимавших различные посты, и технических специалистов. Всего свыше 31 000 человек, то есть почти 15 % от числа окруженных.

Общие потери люфтваффе во время обслуживания воздушного моста составили 409 самолетов. Из них 234 самолета составляли полные потери и 175 – получившие повреждения больше 25 % по немецкой шкале. Однако потери транспортного флота все же были не так огромны, как об этом писали многие авторы. Потери бомбардировочных эскадр оказались еще ниже. Например, I./KG100 потеряла за время операции по снабжению 8 самолетов и 4 экипажа. Распространенная в исторической литературе цифра, говорящая о том, что погибли, пропали без вести и попали в плен свыше 1100 членов экипажей, скорее всего, тоже является сильно преувеличенной. Но в любом случае погибло и попало в плен много опытных летчиков и инструкторов летных школ. Что, конечно же, имело в дальнейшем значительный отсроченный эффект для германской авиации в целом.

Тема использования авиации союзников Германии (Италии, Румынии и Венгрии) в снабжении 6-й армии по целому ряду причин мало изучена и еще ждет своих исследователей. Наиболее полная информация есть по итальянцам. Например, 116-я бомбардировочная эскадрилья потеряла во время полетов в Сталинград 5 своих «Fiat» BR-20M. Они были сбиты или пропали без вести 5, 6, 18 (два) и 20 декабря 1942 г. Еще «макаронниками» были потеряны 5 транспортных SM-81T «Пипистрелло». Кроме упоминавшегося SM-81T «M.M.20257», сбитого советскими истребителями 29 декабря, последняя потеря зафиксирована 18 января, когда 4 Як-1 из 812-го ИАП сбили заходящий на посадку на аэродром Гумрак самолет тененте Нелло Андерлини. Весь его экипаж погиб.

В снабжении Сталинграда активное участие принимала румынская 105-я отдельная транспортная эскадрилья, в которой имелось 12 Ju-53/3m. По румынским данным, было потеряно 5 самолетов. Ju-52 с бортовым номером № 5 был сбит 7 декабря в районе Питомника. Экипаж локотенанта Аурелы Ифраима числится пропавшим без вести. Самолет с бортовым № 6 был уничтожен на аэродроме Сталино при налете советской авиации. Где и когда были потеряны еще 3 Ju-52 (бортовые номера № 2, 10 и 13), по румынским источникам установить не удалось. Кроме того, в районе Сталинграда были потеряны еще несколько румынских бомбардировщиков JRS-79B и Не-111Н-3. Но были ли они сбиты во время транспортных полетов или в вылетах на бомбардировку, установить не удалось. Также румыны потеряли под Сталинградом 15 легкомоторных связных самолетов разных типов, но информация по ним также найдена не была.

Наиболее скудная информация по военно-воздушным силам Венгрии. Все документы по боевым действиям на Восточном фронте погибли в полностью сгоревшем при штурме Будапешта здании министерства авиации в январе – феврале 1945 г. Известно только, что в январе 1943 г. из Венгрии на Восточный фронт перелетела 2-я транспортная эскадрилья, которая имела на вооружении самолеты Ju-86K-9. Как минимум два из них (бортовые номера «V+308» и «V+346») пропали без вести во время полетов в Сталинград.

Немногим больше найдено информации и об участии других немецких союзников – хорватов. Известно только, что их бомбардировочная эскадрилья 15.(Croat)/KG53, которая с конца июня 1942 г. вела боевые действия с аэродрома Сольцы, в начале января была выведена домой для перевооружения с Do-17 на Ju-88. Но несколько экипажей остались на фронте и принимали участие в снабжении окруженного Сталинграда. Как минимум два из них пропали без вести во время таких миссий, но при этом известна только одна точная дата – 28 января. Тогда не вернулись на базу поручник Никола Пиндулич, наместник Фердинанд Пекус и стозерни наредники Эрнст Гумпольдт и Драган Дюр. Хорватские историки авиации утверждают, что они вылетели в свой последний рейс на Do17Z-2 W.Nr. 2529 «5K+YH».