Моё имя – Флавий Плацид Валентиниан, в истории я более известен как Валентиниан III.

Вернее, это моё «новое» имя. В прошлом меня звали Артемий. Иронично, что посвящённый Артемиде, древнегреческой богине, правит Римом, но, очевидно, лучше Я, чем слабохарактерный и глупый Валентиниан из учебников.

Мне семь лет, а я уже император Рима. Великая ответственность за сохранение цивилизации от мрака смутных времён лежит на мне.

Нет, безусловно, можно было бы, конечно, и забить на всё, как это сделал «оригинал», но, увы, я не особо жажду закончить с ножом в боку, чего добивался оный. Поэтому я начал активно заниматься спортом, обучаться искусствам и фехтованию, а также грызть гранит науки, несмотря на то, что я уже обладаю лучшим в этом мире на данный момент образованием.

Всестороннее развитие не только гарантирует тебе уважение со стороны образованных элит, но и даёт тебе право и возможность сотворять мир таким, каковым ты его видишь. Это – сила знания. Не говоря уже о том, что спасение Империи, когда ты знаешь её лишь по немногочисленным обломкам – затея странная и, скорее всего, провальная. Хоть и крайне забавная.

Впрочем, вернёмся к нашим баранам. На дворе 425 год нашей эры. Таким образом, если я ничего не изменю, то падение Рима случиться уже через 51 год. Моя мать, Галла Плацидия, является моим регентом, правя от моего имени. Впрочем, сие недоразумение недолго будет мешать мне и моим планам.

Во время одного из визитов Аэция в Рим, я вызвал его на личную беседу, где предложил ему одиозный план – свергнуть мою мать, за что сам Аэций бы стал главнокомандующим римской армии и моим номинальным регентом, а я – полноправным императором. Мне – гражданскую власть, ему – военную. Зная о военном таланте Аэция, я со всей своей решительностью пытался склонить его на мою сторону, чтобы использовать для укрепления своей власти. И нет, я не тиран и не диктатор.

Просто я не могу в одиночку защитить Рим от всех угроз. Именно поэтому помощь Аэция в этом неблагодарном деле мне жизненно необходима. Конечно, он будет не единственным моим щитом, но и начинать с чего-то же надо.

К счастью, Флавий согласился на моё предложение, восхищённый моим взрослым умом и убеждённый здравыми аргументами. Через месяц моя мать была обнаружена мёртвой в своих покоях. Причину смерти, к моему удивлению, определили очень быстро – яд. Конечно же, меня никто в этом не заподозрил, что очень важно, ведь монарху не пристало травить свою мать – это плохо сказывается на его репутации.

К счастью, какого-либо чувства родства или сострадания к этой женщине у меня не было. И никогда не будет. Впрочем, не только она пострадала от моего коварного плана. Как уже упоминалось, никто не заподозрил меня. Все подозрения легли на Аэция, что не удивительно, ведь он чуть ли не открыто враждовал с моей “матерью”.

Так что от руки чужой пали мои и Аэция противники, восставшие после того, как я “вынужденно”, в рамках моего хитрого спектакля, назначил Аэция главнокомандующим войска. Большое спасибо этим недоумкам за то, что к их нелепейшему делу присоединилась практически вся оппозиция, благодаря чему я устранил практически любое возможное сопротивление моим реформам. По крайней мере, на некоторое время я его довольно сильно ослабил.

Кстати, большинство из них пало на полях Равенны, в результате полного разгрома повстанцев силами Аэция. Грамотно воспользовавшись тактическим преимуществом, Аэций окружил превосходящего в численности врага. Окружённые, повстанцы пали от рук воинов великого полководца.

Немногочисленные выжившие попытались сбежать, но конница Аэция, лично им возглавленная, уничтожила последних предателей, не дав им и шанса на побег.

Благодаря этой победе никто уже более не сомневался в том, что Аэций, этот великий полководец, достоин своего нового титула.

Так что он сам отправился и далее бить германцев, непрерывно вторгающихся в Галлию, а я же занялся управлением дел, совмещая работу, получение образования и спортивные упражнения.

Благо, моя выносливость мне это, хоть и скрепя сердцем, всё же позволяла. Первым же делом я занялся культурными и религиозными вопросами.

Следуя этому плану, я издал указ, коим постановил, что отныне на территории Империи царит религиозный мир. Таким образом, всякому гражданину разрешалось верить в тех богов, каких он сочтёт для себя наиболее привлекательными. Благодаря этому любые распри между различными конфессиями были остановлены раз и навсегда.

Следующим моим шагом было незначительное изменение устройства недели и праздничного календаря. Так, многие праздники были отменены.

Впрочем, также были добавлены и многие другие, призванные воспитать в римлянах дух упорного труда и верности монарху. Воскресенье, он же день Солнца, стал обязательным на территории всей Империи выходным, вместо субботы. В этот день запрещалось работать даже рабам.

Также, теперь он назывался день Валентиниана, чтобы все знали своего благодетеля.

Затем, немного укрепившись на троне, я пригласил Бонифация в Рим, чтобы сделать его законным губернатором Африки, взамен на ряд уступок.

К сожалению, первое и многие последующие мои предложение он отклонил, но так как я продолжал настаивать и уверять его в своих лучших намерениях, а влияние моё в Риме росло вместе с количеством моих сторонников, он всё же, невзирая на страх оказаться в ловушке, прибыл в Рим.

Бонифаций, не менее талантливый полководец и управитель, по просьбе императора, в обмен на признание его губернатором всей Африки и экстраординарные полномочия, отправился в Бетику с двадцатитысячной армией, чтобы уничтожить всех варваров, забравшихся в Испанию.

Разумеется, он был в этом деле не одинок. Аэций, усмирив на время германцев, должен был помочь Бонифацию.

Таким образом, они бы ударили сразу с двух сторон, окончательно уничтожив варварские племена, итак ослабленные недавней войной с вестготами Валия…

Таким образом, приблизительно через шесть месяцев начнётся Иберийская кампания. К этому моменту Аэций должен будет утвердить римское владычество над Галлией, восстановить границу по Рейну, а также организовать надёжную защиту тыла. Всего за полгода. Может показаться, что это практически невозможная задача, обрекающая Аэция на провал. Впрочем, так и есть. Этот план – чистой воды безумие.

Это понимал и Бонифаций, бремя которого было ничуть не легче – он должен был усмирить племена, постоянно устраивающие набеги на римские владения в Африке. Кроме того, он должен был организовать и подготовить 20-тысячное войско к переходу через Гибралтарский пролив. Соответственно, он также должен был подготовить транспортную флотилию, а также охрану для этих судов. Чуть легче, чем у Аэция, но дел всё ещё было невпроворот. Впрочем, Валентиниан лишь успокаивал их, что всё будет хорошо, и им стоит просто довериться ему.

Император Валентиниан, пользуясь авторитетом Бонифация и Аэция, коих он сам и назначил на принадлежащие им посты, решил немного исправить существующий порядок вещей. Он понимал, почему германцы так плохо интегрировались в римское общество, в отличие от тех же галлов или италиков в эпоху Цезаря и Октавиана. Им это было попросту незачем, ведь наличие римского гражданства не давало никаких особых преимуществ.

Наоборот, в эпоху заката Империи наличие оного было скорее тягостным бременем для его обладателей, а не источником новых возможностей. Римляне массово бежали к германцам и другим варварам как раз потому, что с ними, и это было трагедией для римского государства, было легче, чем под гнётом власти императора. Разумеется, если не исправить это печальное положение дел, то империя развалится вне зависимости от того, какие усилия будут приняты для её спасения.

Именно поэтому, сразу же, как только это стало возможным, Валентиниан начал исправлять многочисленные недостатки римского государства. Первым же делом были ликвидированы откупщики различных податей. Кроме того, все граждане империи были уравнены в своих налоговых обязательствах.

Сама налоговая система была изменена полностью. Многие косвенные налоги и таможенные пошлины, тормозившие развитие товарного оборота, были ликвидированы. Также был введён прогрессивный подоходный налог. Чем богаче человек, тем больше его ответственность перед обществом.

Несмотря на значительное сокращение числа налогов, а также упрощение налоговой системы в целом, налоговое бремя осталось на уровне, бывшем до реформы. Вернее, немногим больше прежнего, но многочисленные злоупотребления, связанные с откупом различных податей и своеволием чиновников, были, по большей части, устранены. При этом, в качестве рычага регулирования экономики, была также введена система налогов и льгот, поощрявшая ремесленников, различного подмастерьев, корабелов и рабочих, а также военных и многие другие слои населения, которые для власти государя были первостепенны.

Рабство, как бессмысленный атавизм, позволить который себе могут лишь богатейшие граждане, было устранено.

При этом была серьёзно развита система наёмного труда. Оный был законодательно регламентирован до мелочей, а использование наёмного труда, и уж тем более квалифицированного, было поощрено. Как и эффективное использование механизмов и машин.

Латифундии, эффективно внедрявшие машинный труд, облагались налогом гораздо меньше. Для ряда отраслей налоги и вовсе были ликвидированы в отношении таких предприятий. Например, металлургическим предприятиям, значительно увеличившим свою продуктивность за счёт применения машин, были дарованы различные налоговые льготы. Продажа и покупка различных машин и механизмов же не облагалась налогами и сборами в принципе.

Кроме этого, было внедрено патентное право. В рамках оного полагалось, что изобретатель может прийти в патентное бюро, чтобы зарегистрировать свой патент. На основании оного он мог взимать сбор за пользование своим изобретением. Таким образом, например, человек, создавший наиболее совершенный и эффективный пресс для оливок, мог получить выгоду со своего изобретения.

Благодаря вышеописанным мерам была частично решена проблема свободных рабочих рук для производства, а само производство, прежде внедрявшее различные новшества с крайней неохотой, получило для этого новый стимул, благодаря чему многие отрасли промышленности начали постепенно переходить к мануфактурному производству.

В скором времени, благодаря этим качественным изменениям, уменьшилась стоимость многих промышленных товаров. В первую очередь, военных, таких как мечи, доспехи и многое другое. Иронично, что ради них всё это, в общем-то, и затевалось.

Хотя нельзя сказать, что каких-либо иных целей у проведённых преобразований не было. Валентиниан также рассчитывал с помощью удешевления сельскохозяйственных инструментов создать более эффективное сельское хозяйство, благодаря чему часть рабочих рук, занятых ранее в сельском хозяйстве, смогла бы освободиться, чтобы быть задействованной в промышленности и армии.

При этом благодаря росту производительности труда в этой отрасли, уменьшилась бы и себестоимость её продуктов, что, в конечном итоге, снизило бы и их конечную стоимость, благодаря чему снабжение армии пищей стало бы значительно проще и дешевле. Вот такая вот хитрая схема помощи Аэцию и Бонифацию.

Стоит ли говорить о том, что они первыми же и заметили подъём жалования для солдат при общем снижении затрат на их содержание?

Впрочем, стоит также отметить, что жалование выросло вместе с требованиями к дисциплине в самой армии.

Кроме того, было произведён дополнительный добровольный набор солдат. Поступившие на службу рекруты уже начали своё обучение (эти солдаты будут резервом Аэция до начала их полноценной воинской службы в рамках Иберской кампании).

Думаю, следует также упомянуть и то, что эти солдаты будут проходить строгое обучение, а сами они будут оснащены лучшим вооружением.

Даже при этом, как следствие роста доходов, вызванного общим подъёмом экономики, на фоне постепенного снижения расходов, у Валентиниана всё ещё оставались значительные средства, которые он решил истратить на возрождение великого римского флота, непрерывно угасавшего все эти годы. Благодаря этому, уже к началу Иберской кампании средиземноморский флот Валентиниана насчитывал 400 судов, а атлантический – 100 судов, и это без учёта Рейнской флотилии в 120 речных судов.

Важно отметить и тот факт, что военно-морские силы Рима приобрели регулярный характер, так что ни один корабль не стоял без дела. Так, например, Средиземноморский флот помогал Бонифацию в снабжении его африканских войск из Италии. Гораздо более прославился Атлантический флот.

Он принимал крайне активное участие в Британском походе: Зятю Бонифация, Себастиану, после успехов Бонифация в усмирении непокорных кочевых племён, было поручено восстановить былое римское владычество над Британией, откуда прежде были выведены практически все войска. В этом ему помогла часть сил Аэция и вышеупомянутая Атлантическая эскадра.

Благодаря оной он смог высадиться в Британии в районе современного Уэльса, после чего бывшие солдаты Аэция сломали хребет кельтскому сопротивлению, уничтожив или сильно сократив численность многих кельтских племён.

В результате морских грабежей Ирландии и Шотландии, осуществляемых отдельными соединениями атлантической эскадры, кельты Британских островов крайне поредели в своей численности.

Морские дьяволы, как их прозвали пикты и скотты, не щадили никого, поэтому немногочисленные остатки кельтских племён, бежавших в Шотландию и Уэльс, вскоре были заперты в горах, где их уже окончательно добили войска Себастиана.

Таким образом, Британия была не только возвращена в лоно Империи, но и была значительно расширена за счёт территорий Девона, Корнуолла, Уэльса и Шотландии (некоторые из них ранее уже принадлежали римлянам, такие как Корнуолл и Девон, но они были крайне слабо романизированы, так что, по сути, они никогда реально не были частью Римской Британии).

Завершив свой поход, Атлантический флот впоследствии принял некоторую роль в уничтожении армориканских кельтов, после чего занялся, в основном, отражением фризских и ирландских морских разбойников, а также грабежом Скандинавского и Балтийского побережья.

Ну и, наконец, Рейнская флотилия. Как уже упоминалось ранее, Аэций выделил часть своих сил Себастиану для его похода.

У некоторых могли возникнуть вопросы, почему Аэций выделил часть своих сил ему, ведь он вёл неравный бой с германцами.

Теперь же у вас есть ответ на этот вопрос – Рейнская речная флотилия. Именно её активные действия позволяли частично, а на некоторых участках и вовсе полностью, сдерживать переход германцев через Рейн в Галлию.

Благодаря этому Аэцию стало жить значительно проще, не говоря уже о том, что он сам вскоре получил достойный резерв в 15 тысяч воинов, что позволило ему перейти от мобильной обороны к восстановлению прежней границы по Рейну и постепенному уничтожению варварских государств на прежней территории римской империи (таких, как королевство Арморика).

Впрочем, к флоту мы ещё вернёмся, а пока что стоит сосредоточить своё внимание на приближающейся Иберской кампании…

Которая началась в мае 426 года с форсированного перехода Гибралтарского пролива солдатами Бонифация.

В это же время Атлантический флот блокировал побережье Галисии, отрезав свевов от главного источника пищи – моря. При этом, Средиземноморский флот также блокировал всё побережье, принадлежавшее варварам, и хотя для вандалов это был не столь сильный удар по экономике, в отличие от свевов (у которых начался голод из-за нехватки продовольствия на фоне вынужденного ухода в горы), флот выполнил свою задачу – сковал часть сил германцев, которые не могли уйти в поход, оставив свой дом с детьми и жёнами беззащитным перед набегами ромеев. Благодаря этому Бонифаций без каких-либо проблем перешёл пролив, встав лагерем в устье реки Бетис (ныне Гвадалквивир).

После проведения разведки конницей он двинулся в сторону вандалов, вставших на другом берегу реки. Бонифаций отдал приказ начать возведение понтонных мостов, чтобы переправить войско на другой берег. Вскоре началось и само строительство, несмотря на непрерывный обстрел со стороны германцев, осуществлявшийся даже жёнами и детьми.

Однако сами вандалы ещё не знали, что им в тыл идут форсированным маршем римские части Аэция, а переход реки Бонифацием – лишь фикция для отвлечения внимания варваров. Через пару дней войска Аэция уже окружили со всех сторон варваров, начав постепенно смыкать кольцо окружения. Вандалы, измотанные активным противостоянием на реке, попросту не заметили того, что их окружили.

К этому моменту также были наведены понтонные мосты, по которым начали переходить в боевом порядке войска Бонифация. Вскоре германцы схлестнулись в яростном поединке с римской пехотой, тем самым попав в капкан, из которого они уже не выберутся.

Вскоре на горизонте замаячила римская кавалерия, после чего она вступила в бой с вандальской конницей. Обладая численным и качественным преимуществом, конница, будучи под прямым командованием Аэция, разбила немногочисленную варварскую, лишь затем, чтобы начать методичную резню среди небоеспособных в прямом столкновении лиц – детей и женщин.

И хотя те яростно защищались, они были быстро рассеяны под натиском кавалерии. Вандалы, в схватке битвы, не сразу заметили молниеносного манёвра римской конницы, а когда заметили – уже было слишком поздно. Кавалерия Аэция уже атаковала плотный строй германцев с тыла. В результате возникшей давки многие вандалы были сброшены в реку, где и потонули большей частью под тяжестью своих панцирей.

Оставшиеся же, не имея возможности обороняться на две стороны сразу, были полностью истреблены. Буквально до последнего человека. Конница тут же отправилась истреблять оставшихся в живых, на пару с лёгкой стрелковой пехотой, а сам Бонифаций перешёл реку со всем остальным войском, после чего, соединившись с Аэцием, двинулся к Кордубе, откуда Аэций двинулся с большей частью войска в Галисию, на встречу войску свевов, в то время как Бонифаций принялся устранять всех оставшихся в Бетике варваров.

Одновременно с этим была снята блокада средиземноморским побережья Испании, после чего средиземноморская флотилия отправилась в морской порт Тингиса для пополнения припасов.

Казалось бы, продуманный до мелочей вот-вот будет идеально исполнен отличными исполнителями императорской воли, но произошло неожиданное – как оказалось, вестготский король Валия, увидев в уничтожении недавно образовавшихся на территории Галлии, Британии и Испании варварских государств угрозу, решил заключить тайный союз с басками и свевами для отражения римской угрозы.

Их совместное войско, насчитывавшее сорок тысяч солдат, не считая десятитысячной германской конницы (представленной, в основном, вестготской кавалерией). Валия, узнав о столь молниеносном и сокрушительном разгроме вандалов и аланов, отказался от своего прежнего решения ударить в тыл римлянам, пока Аэций не соединился с Бонифацием, так как его план полностью провалился, ведь Аэций уже соединился с войском Бонифация.

Поэтому вестготский вождь решил занять Толетум (он же Толедо), чтобы занять линию обороны по реке Тагус (она же Тахо). День спустя разведчики римлян обнаружили крупное войско вестготов, свевов и басков, расположенное по реке Тагус. Аэций, опешивший от подобных новостей, тут же приказал встать лагерем на ближайшем холме возле реки. К вечеру лагерь был полностью достроен, благодаря чему уже ранним утром следующего дня римляне смогли начать потихоньку прощупывать оборону Валия.

Наверное, так бы и продолжилось это противостояние на Тагусе, но Валий получил известие о том, что римский десант под началом Себастиана высадился буквально в паре десятков метров от Толосы (она же Тулуза), после чего приступил к её осаде. Валий имел всего два варианта – либо он здесь и сейчас разбивает Аэция, либо здесь и сейчас он отступает со своим войском, оставляя свевов и басков на произвол судьбы.

В первом случае всё будет зависеть от исхода битвы. Победа – великая слава и честь, поражение – смерть и забвение вестготского королевства.

Во втором случае свевы и баски, очевидно, будут уничтожены римлянами, и, в худшем случае, Аэций всё равно настигнет Валия, после чего значительно уступающее римскому по численности вестготское войско (без союзников у него будет около двадцати пяти тысяч воинов и около семи тысяч конницы против тридцати пяти тысяч пехотинцев и десяти тысяч кавалерии у римлян) будет, наверняка, разбито. При этом, даже если Валий сумеет спасти вестготские поселения в Аквитании от полного уничтожения римским десантом (в три тысячи солдат), он навряд ли сумеет победить римлян и их союзников в одиночку. Уж слишком неравны будут силы. Осознав безысходность положения, Валий решился дать бой римлянам…

Начнём с состава войск. Итак, Валий имел в своём распоряжении 25 000 пехотинцев и 7000 кавалерии. Может показаться, что это грозная сила, но это не так. В готском войске богатые и чуть менее богатые сражались на коне, выполняя роль всадника, а те же, что не имели возможности купить коня – роль пехоты, в то время как самые маломощные (в финансовом плане, разумеется) и рабы выполняли роль стрелков.

При этом, когда я говорю чуть менее богатые, я не подразумеваю то, что они обязательно хорошо вооружены. Отнюдь, лишь самая малая часть конного войска вестготов состояла из тяжёлой конницы, при этом это была не привычная тяжёлая конница в обыденном понимании. Германские тяжёлые всадники, как правило, имели при себе, как правило, кольчугу, щит и меч, а также пару дротиков (иногда число доходило до нескольких).

При этом их кони, в отличие от лошадей катафрактариев и клибинариев, не были защищены от вражеских снарядов, а сами всадники не имели какой-либо дисциплины или боевого порядка. Что же касается всех остальных всадников, то есть, подавляющего большинства, то они, в лучшем случае, были вооружены несколькими дротиками, щитом, копьём и шлемом (крайне редко – мечом). Какое либо защитное вооружение у них, по большей части, отсутствовало, а они сами были редко обучены кавалерийскому искусству в должной степени.

Готские всадники в бою, как правило, строились следующим образом – первые линии конного войска были представлены наиболее обученными и вооружёнными всадниками, то есть, тяжёлой конницей в германском её понимании. Далее следовали всё более и более бедные всадники, которые замыкали строй.

Тактика и боевой порядок у готов были весьма и весьма простые – врубиться в боевые порядки врага и завязать бой, смахивающий на дуэль между отдельными бойцами. “Тяжёлая” конница германцев, возглавляемая, обычно, королём, вырываясь вперёд, образовывала своеобразное остриё клина, которое обрушивалось на вражеские массы. Как правило, со стороны фронта.

Если вражеское войско не уступало, сохраняя строй (не говоря уже о бегстве), то конница обращалась в бегство (обычно, с концами). И, наверное, мне следовало начать с пехоты германцев, так как, по сути, германские всадники – это пехотинцы, поленившиеся слезть с коня в бою.

Разумеется, их боевая ценность, при всём умении и вооружении всадников, была крайне низка, если сравнивать их с всадниками гуннов или аланов, не говоря уже о византийских катафрактариях.

Ну, что же, теперь перейдём к пехоте. Если кратко, всё очень плохо. Тактика и вооружение у германской пехоты были столь же поразительно примитивны, сколь у германской конницы. Начнём, пожалуй, со стрелковой её части.

Как правило, германцы эпохи Великого переселения народов редко использовали в бою дальнобойное стрелковое оружие, такое как лук. Тогда они, в принципе, не любили вести длительный стрелковый бой, предпочитая ему быстрое и агрессивное сближение с противником с последующим нанесением сокрушительного удара по строю противника с целью обратить его в бегство (в защите они использовали малочисленные стрелковые отряды, ведущие прицельный огонь под прикрытием стены щитов).

Если это им не удавалось, то дезорганизованные массы германской пехоты практически всегда проигрывали своему врагу, если его войско было более дисциплинированным и обладало строем. Примитивная тактика, воистину достойная примитивных дикарей.

Впрочем, вернёмся к обсуждению вооружения. Если кратко, то всё очень похоже на ситуацию с кавалерией (вернее, это всадники почти полностью повторяют вооружение пехоты).

Итак, знатный воин обычно имел, панцирь или кольчугу, шлем (каркасный, обычно), щит (круглой или продолговатой формы с металлическим умбоном), меч (обычно это была длинная спата) или боевой топор, иногда тяжёлое копьё с мощным остриём и несколько дротиков.

Воины среднего достатка обходились просто щитом, мечом или копьём, а также шлемом.

Бедные воины же обходились щитом и копьём, и, как вы можете догадаться, их было большинство в пехоте ближнего боя. Некоторые шли совсем голыми, прямо как их далёкие сородичи несколько веков назад…

Наконец, самые бедные и униженные ребята – стрелки. Это именно те ребята, которым не хватило средств даже на копьё. Некоторые из них были вооружены луками, но основная их масса – одними лишь дротиками. Причём не теми, которые вы себе представляете. Нет, это далеко не римский пилум. Это просто сук с остриём, обожжённым на костре.

Да, вы не ослышались, многие из вас в детстве игрались с тем, чем пытались убить других взрослые на протяжении тысячелетий. В каком-то смысле, я и все мои соседи в детстве были нищими варварами-германцами. Круто!

Правда, мы опять немного отвлеклись, так что вернёмся к нашим баранам. Как можно понять, этих нищебродов было даже больше, чем предыдущих бедняков. Благодаря этому огромному разрыву в качестве вооружения внушительная цифра в 25 000 пехотинцев моментально превращается в 12 000 стрелков, 7 000 бедных копейщиков, 5 000 воинов и 1000 знатных воинов. Что, уже не так грозно выглядит великое готское войско, разгромившее непобедимых римлян у Адрианополя, да?

Впрочем, давайте уже переходить к римлянам, ибо у союзников вестготов дела обстоят точно так же, просто масштабы самого войска союзников меньше.

Итак, у римлян есть 15 000 хорошо обученных и дисциплинированных солдат, набранных в Иллирике (подразумевается преторианская префектура Иллирик) и 10 000 ветеранов Аэция, набранных в Галлии (также подразумевается именно префектура Галлия).

Они прекрасно вооружены и уже имеют опыт. Они – костяк римской армии, также как и ветераны Аэция. Их защитное вооружение состоит из шлема, пластинчатого доспеха, поддоспешника, поножей и щита (овальной формы). Наступательное же – спаты и пилумов (вернее, спикулумов, поздней модификации пилумов). Все без исключения 25 тысяч римских воинов вооружены именно этим.

Попроще снаряжение будет у стрелков. Они вооружены длинным луком, ножом, кольчугой и шлемом (если не считать колчана).

В целом, ничего необычного, идём дальше. Ух-ху-ху… а вот и кавалерия, господа! Римские клибанарии как испанская инквизиция – их никто не ждёт! Восемь тысяч клибанариев и две тысячи катафрактариев-лучников.

Но самое главное… Стремя. Да, Валентиниан познакомил римлян со стременем, как бы подбросив идею ремесленникам, отвечающим за подготовку снаряжения для его коня. Казалось бы, такая простая вещь, а изменяет ход истории… Впрочем, думаю, хватит моих хвалебных отзывов. Все итак знают, как выглядит тяжеловооружённая таранная конница с копьями. Пора перейти к самому сражению…

Начнём, пожалуй, с начальной дислокации противоборствующих сторон. На этот раз с римлян. Итак, как вы помните, римляне расположили свой лагерь на холме с пологим склоном возле ключевых мостов через реку Тагус в районе Толетума (Толедо).

Стоит ли говорить, что это чуть ли не лучшая возможная позиция для обороны? Аэций был надёжно защищён с левого фланга, находился на высоте, да ещё и встал лагерем на ней, а сама эта высота находится буквально в десятке метров от ключевого моста на всей реке! Как ни старайся, худшего места для нанесения удара попросту не придумаешь.

Однако, Валий это тоже прекрасно понимал, поэтому сначала он попытался перерезать коммуникации. К сожалению, Валий провалился в своём дерзком предприятии, ибо лёгкая пехота германцев ничего не могла противопоставить стрелкам Аэция, находившимся на высоте за укрытиями.

Оставив попытки перерезать коммуникации Аэцию, он попытался выманить его на более просторное место, где он смог бы реализовать преимущества своей кавалерии. Однако, и это мероприятие не удалось.

Тогда Валий приказал готовиться к штурму, который назначил на следующий день. К счастью, Аэций вовремя узнал об этом благодаря одному из перебежчиков (коего он казнил впоследствии за то, что тот предал своего вождя), после чего ночью он вывел кавалерию и спрятал её в одной из расположенных неподалёку лесополос, чтобы завтра устроить штурмующим засаду в тыл.

Вскоре наступило утро… Загремели трубы, всюду крики, мат и ругань. С минуты на минуту состоится одно из самых крупных столкновений Рима и германских племён. Возможно, Рим наконец-то смоет позорное поражение под Адрианополем кровью ненавистных готов? Быть может, но солдат не это сейчас гложет. Ровно час спустя брёвна из соседского леса отворили входы, после чего толпы хлынули в них, желая римскую фалангу разбить. Другие на стены по лестницам ползли, их убивали не менее жестоко – в глаз мечом, с глаз долой. Так ещё один час прошёл, многие храбрые воины, как римляне, так и германцы, погибли у ворот. Там кровавый алтарь Марсу, богу войны, его сыны возвели.

Сам же Аэций сражался достойно на передовой, воодушевляя солдат. Вскоре глаза Аэция пересеклись с глазами Валия, а вскоре и дуэль меж ними завязалась.

В пылу сражения о страхе любом они позабыли. Весь мир для них будто бы застыл. Выпад Аэций провёл, Валий его умело отвёл, щитом он выбить меч его хотел, но лишь контрудар получил. Так долго сражение длилось, но Аэций, всё же, потихоньку верх в битве стал брать.

Вскоре они оба услышали грохот тысяч копыт. Весь горизонт застилали воины на железных конях и воинов Валия обуял страх. Вестготский король Валия, пытаясь придумать способ восстановить сломленную волю к победе солдат и их боевой пыл, тем временем, совершенно отвлёкся от всё ещё идущего кровавого боя.

Хоть он отвлёкся всего на мгновение, но Аэцию хватило и его, чтобы лишить жизни этого строптивого, неукротимого воина.

Готы же, завидев, что король их мёртв, а на них вскоре обрушится железный кулак римской кавалерии, хотели бежать, но бежать было уже некуда – наверняка их дом уже разграблен гнусными римлянами, жёны изнасилованы, а дети убиты или уведены в рабство со своими матерями. Король… мёртв, но не мертва воля готов. Даже лишившись союзников, кои в бегство обратились, они стояли намертво, надеясь забрать с собой на тот свет как можно больше римских ублюдков. Видимо, всё же нашёл Валия способ воодушевить своих воинов. Быть может, что так и было задумано им? Может, но навряд ли мы уже когда-либо узнаем всю правду.

Тем временем свирепые воины, загнанные в угол, были чрезвычайно опасны, даже если они голы и в руках держат одно лишь копьё. Но выбора нет, их придётся вырезать всех до единого, а потом уж приняться за свевов и басков… Бой яростный длился часами, но вот последний вестгот дыхание испустил, вместе с тем и дух предков отпустив… День кровавый закончился. Тучи сгустились. Пора было приняться за беглецов, пока погода совсем не испортилась…

p. s. Мне очень грустно. Я пересмотрел все свои любимые мультики, из-за чего мне теперь снова больно. Очень больно от того, что я больше никогда не смогу ощутить те эмоции, что я получил при первом их просмотре. Я смотрю на современный кал и понимаю – больше таких уже не будет. “Буба (домовёнок)” заменит “Гравити Фолз” и никто о нём больше не вспомнит, кроме меня и 1,5 фриков, помешанных на теориях и загадках. Не будет больше “Мишек Гамми” и “Чудес на виражах”. НЕ БУДЕТ! Всё, я не могу, сейчас заплачу. Сердце ревёт, мозг как расплавленный реактор, бурлящий мыслями о днях ушедших и днях грядущих… Да, всё забудется, и боль утихнет, но ничего не изменится. Реальность всё такое же разочарование…

Последствия сокрушения вестготов были крайне плачевны для всех варваров на территории Западной римской империи. Остатки ранее покорённых народов, недавно поднявшие восстание на фоне войны вестготов с римлянами, надеявшиеся на победу варварского полчища и повторное разграбление Рима, вскоре рассеялись, прекратив любое сопротивление римскому владычеству над ними.

Кроме того, с поражением племенного союза под руководством Валия, прекратили своё существование и его участники, автономные области вандалов, свевов, басков и вестготов. Воодушевлённый многочисленными победами, смягчением административного гнёта и экономическим ростом, римский народ постепенно улучшил своё мнение о Валентиниане III, как правителе, с «очередной?» до «неплохой».

Вкупе с грамотной пропагандой это дало хороший эффект – политический кризис пошёл на спад, социально-экономическая жизнь в стране стала постепенно налаживаться, вопреки всё ещё сильной натурализации хозяйства, а у армии появились новые резервы, связанные с уменьшением числа тех, кто ранее уклонялся от службы в армии. Лицам, добровольно пошедшим в армию, прощали ранее имевший место уклон от службы.

Вместе с этим указом был выпущен и эдикт, изменяющий административное устройство империи. Обе преторианские префектуры, «Галлии» и «Италии, Иллирии и Африки» (для удобства в дальнейшем буду называть её просто преторианская префектура «Италии»), были расформированы, вместе с их диоцезами.

Вместо них были созданы провинции с более продуманным административным устройством. Таких провинций, по началу, будет всего восемь – это Британия, Галлия, Иберия, Африка, Италия, Германия, Балканы и Карпатия. Каждая из этих провинций (управляется губернатором, избранным коллегией представителей регионов из своего состава, и утверждённым императором) делится, в свою очередь, на регионы (управляются советом из мэров десяти крупнейших урбов).

В состав регионов провинций входят урбы (городские поселения) и паги (сельские поселения). Урбы управляются мэром, избираемым городским советом из его состава на прямом тайном голосовании.

Сам городской совет будет состоять только из тех, кто сдал экзамен на знание основ управления (главным образом, юриспруденция и математика).

При этом, городской совет и мэр обязаны согласовывать свои действия со специалистами (например, главным архитектором, если речь идёт о планировке города, допустим), выбранными в качестве представителей своими гильдиями (архитектор, например, имел право работать по своей специальности только в том случае, если сдал экзамен на вступление в гильдию архитекторов, поэтому главным архитектором мог стать только тот, кто сдал экзамен на вступление в коллегию). Урбсом являлось любое поселение с населением больше десяти тысяч людей.

Паги, в свою очередь, делились на три категории. Большие паги (от 5 000 до 10 000 человек), малые паги (от 1 000 до 4 999 человек) и колонии (до 999 человек). В больших и малых пагах большую роль играл сельский совет, набранный из числа наиболее уважаемых граждан. Главу колонии избирали из числа её жителей прямым голосованием на форуме. Так как в колониях и малых пагах не было своих гильдий, в эти поселения отправляли специальных представителей, выбранных из числа наиболее молодых и неопытных членов гильдии, давая им шанс показать себя на деле.

Возвращаясь к провинциям, стоит упомянуть, что раз в году губернаторы обязаны прибыть в Рим для того, чтобы предоставить свой доклад о положении дел в доверенной им провинции советникам императора (и ему самому, разумеется). В каждую провинцию, при этом, посылали специальных чиновников, которые бы присылали отчёт обо всех действиях (например, о тайном собрании высокопоставленных чиновников) губернатора напрямую императору, а отчёт о реальном положении дел в порученных им провинциях – напрямую совету (и императору, если он того захочет).

Таким образом, была создана более-менее эффективная децентрализованная система, при которой власть над регионами и провинциями принадлежит им самим. Сепаратизм, неизбежный при такой административной системе, будет купироваться разветвлённой системой внутренней разведки, подчинённой императору.

Разумеется, подобная административная реформа невозможна без дополнения её соответствующими преобразованиями в остальных сферах управления.

Не говоря уже о том, что её внедрение будет очень постепенным из-за обширности реформы. Тем не менее, уже сам факт преобразований подобной глубины показывал то, насколько империя нуждается в реформах для того, чтобы выжить. Стоит ли вообще тогда упоминать, что эта реформа лишь первая в списке?

Думаю, не стоит, ведь это итак очевидно. Зато стоит отметить то, что Валентиниан повернул вспять целые столетия постепенной централизации власти в руках одного единственного человека, императора.

Следующей в списке реформ стала очередная реформа налоговой системы, призванная заменить предыдущую, временную по своему характеру. Налоговая реформа углубляла и расширяла предыдущую, отметая последние остатки старой системы.

Думаю, тут стоит пояснить, что, несмотря на значительное сокращение числа налогов, многие неэффективные элементы старой системы оставались в силе, уменьшая позитивный эффект от всей реформы.

Например, всё ещё в силе были многие пошлины и акцизы (налог на огурцы, например, как бы это забавно ни звучало; многие налоги в римской империи времён заката платились натуральным продуктом из-за глубокого кризиса финансовой системы, но о нём мы поговорим чуть позже, так же как и о его разрешении, ибо всё по очереди).

Новая реформа вводила кардинально новую систему налогообложения. Во-первых, портовая пошлина была упразднена, как и многие другие пошлины, сборы и акцизы. Остались лишь подоходный налог, налог на прибыль предприятий, сборы за предоставление государственных услуг (печать на документе о владении землёй, например), дорожный (на постройку и содержание дорог) и портовый сборы (на постройку и содержание портов).

Одно из нововведений реформы заключается в том, что часть налогов остаётся в провинциях для стимулирования их развития, не говоря уже о том, что коррупция напрямую зависит от количества чиновников в цепи, а также от контроля их действий.

Оставляя деньги на местах, я позволяю им самим ими распоряжаться, при условии, что они будут и дальше содержать военные дороги и верфи в удовлетворительном состоянии. Таким образом, возлагая часть обязанностей имперской казны на провинции, я уменьшаю цепь потенциальных коррупционеров, но и одновременно с этим я ужесточаю меры, направленные на победу над вездесущей и всепоглощающей коррупцией, как и финансовый контроль в принципе.

Благодаря вышеназванным мерам повысится эффективность расходования казённых средств, что крайне важно, когда речь идёт об инфраструктуре, используемой армией для её перемещения и снабжения, например.

Но, в целом, это было лишь доведение старой реформы до ума, чтобы её можно было использовать на постоянной основе. Более важной является финансовая реформа.

Во-первых, все золотые и серебряные рудники в империи переходят в неотчуждаемую собственность государства. Навсегда. Ранее заброшенные из-за набегов золотые и серебряные (а также медные) рудники, восстановленные государством, попадают в его собственность. При этом, разрешается восстановить шахту или даже углубить её.

Эта шахта будет выкуплена у владельца, получившего лицензию от властей на неё, исходя из документально подтверждённой себестоимости ремонта (и углубления, если таковое имело место). Помимо возмещения стоимости реставрации, будет выплачено пять процентов от себестоимости в качестве благодарности за труд для «ремонтников».

Новые найденные рудники (только золотые и серебряные) будет категорически запрещено отчуждать в свою собственность под страхом смертной казни. Любой, кто найдёт новые золотые и серебряные жилы будет обязан доложить об этом властям, за что ему будет выплачено небольшое нормированное вознаграждение и даровано пожизненное освобождение от всех налогов (исключение составят только богатые люди).

Всё добытое золото и серебро должны будут направлять в Неаполь, где уже был построен новый, гораздо больше предыдущего, монетный двор, причём с использованием многих продвинутых машин, за счёт чего его производственная мощность была выше старого более чем в 100 раз.

При этом, отныне запрещалось чеканить монеты где-либо ещё, а за фальшивомонетчество вводилась смертная казнь провинившегося и всей его семьи. Большую часть старых монет должно было изъять, а затем отправить на переплавку. Помимо этого, были введены три стандартные монеты.

Золотой солид, полностью состоящий из, кто бы мог подумать, золота.

Серебряный сестерций, состоящий из серебра и медной лигатуры (её подробный состав и содержание в монете являлись секретом для общественности, но при этом ей сообщили, что такая действительно есть, но не в целях порчи монеты, а чтобы монета удовлетворяла пробе).

Наконец, дукаты из медного сплава (без лигатуры). Проба и вес каждой из трёх монет объявлялись каждый месяц на римском форуме. Они строго контролировались, а их регулирование было отдано в руки недавно созданного общего римского банка.

Также, была создана бумага (и нет, её не придумывал главный герой, просто он собрал группу учёных и заставил их за значительные деньги заняться созданием собственной технологии изготовления бумаги, привезённой из Александрии вместе с шелками и многими другими драгоценностями).

Так как она, при всей сложности производства, была дешевле папирусов и прочих бумагоподобных материалов, то её быстрое распространение и вытеснение ею оных стало лишь вопросом времени.

Стремясь к быстрому образованию значительного слоя ремесленных людей, знающих толк в создании бумаги, Валентиниан добровольно-принудительно сконцентрировал всех недавно появившихся «мастеров» этого дела в Риме.

Разумеется, он их не сгонял палкой, а предложил им и их семьям переместиться в специально построенное для них на казённые средства жильё, чтобы затем заняться работой на государство за хорошие деньги и множество привилегий.

Суть их работы заключалась в создании бумаги, которую можно было бы использовать как альтернативу монетным деньгам. Иными словами, они занимались созданием банкнот для центрального банка римской империи. Всего было несколько видов банкнот, которые можно было предъявить в любом отделении банка, а в обмен получить указанную на билете сумму монет.

Банкноты на нужную сумму денежных средств можно было получить, сдав соответствующую сумму монет в любом отделении банка. Эти банкноты можно было свободно обменивать (благодаря тому, что у банкнот появились вотермарки по инициативе Валентиниана), а также их можно было использовать для покупки товаров.

Это серьёзно упрощало торговлю, не говоря уже о том, что номинальная стоимость банкноты попросту не может быть ниже её реальной стоимости (бумага априори дешевле металлов, от которых зависит номинальная цена банкноты), вследствие чего бумажные билеты лишены одного из главных недостатков металлических денег (когда монеты начинают быстро исчезать из обращения по той причине, что их стоимость в качестве товара больше, чем стоимость в качестве денег)…

Теперь поговорим немного подробнее о центральном банке римской империи. Это недавно созданная Валентинианом структура, в обязанности которой входит регуляция ссудной ставки в стране, эмиссия банкнот и выпуск монет, а также другие функции, сворованные у современного центрального банка.

Именно в её хранилище поступают после чеканки все монеты и банкноты. Также, именно в её хранилища поступают все сданные устаревшие монеты перед тем, как их переплавят в новые, а также все драгоценные металлы, такие как золото и серебро (золото и серебро переплавляют в слитки высшей пробы определённого размера и веса, чтобы стандартизировать поступающий драгметалл).

Тем не менее, сам по себе центральный банк бесполезен, если нет безвольных исполнителей его воли. Необходимо было создать систему кредитно-финансовых учреждений. Для этих целей были предприняты следующие меры.

Во-первых, частным лицам было запрещено давать ссуды. Подобная деятельность была разрешена только организациям, которым выдали лицензию на осуществление соответствующей деятельности. Естественно, всем подряд и просто так она не выдавалась.

Предприятие, подавшее заявку на предоставление лицензии, должно было выполнять на протяжении всего периода её действия ряд условий. Во-первых, у каждого такого предприятия должен находиться определённый обязательный резерв денежных средств, гарантирующий выполнение им обязательств.

Этот резерв должен держаться в виде депозита в центральном банке. Норма резервирования определяется отдельно для каждого вида депозита (для долгосрочных вкладов физических лиц эта норма существенно меньше, чем у краткосрочных). Также, организация должна предъявить наличие у ней заявленного в уставе капитала.

Если суммарная стоимость активов банка падает до уровня ниже уставного капитала, то банк будет признан банкротом или частично выкуплен государством по цене значительно ниже рыночной.

Кроме этих двух важнейших требований был и целый ряд других мер по обеспечению появления стабильного кредитного рынка, но мы их упоминать не будем, ведь, как вы могли догадаться, они довольно похожи на современные требования к банковской системе, только значительно проще и адаптированы к современным реалиям.

При этом, Валентиниан не стал дожидаться появления необходимых для функционирования его кредитно-денежной системы банков. Он их создал сам. Во-первых, был создан Сельский банк.

Он выдаёт ряд кредитов, среди которых основными двумя являются кредит на покупку инструментов и кредит на покупку земли. Они оба не требуют залога, но гражданин, получающий любой из этих двух кредитов, будет обязан отработать свой долг перед государством (эдакая форма временного рабства) в том случае, если он будет признан неспособным выплатить свой долг.

Государство, при этом, страхует за свой счёт любого кредитополучателя на тот случай, если его собственность (полученная за счёт кредита) будет насильно отчуждена (государство возвратит полученный им по кредиту земельный надел или инструмент) варварами или разбойниками (при этом долг не исчезнет, кредитополучатель всё ещё должен будет вернуть всю сумму долга и проценту по нему).

Процент по такому кредиту устанавливается на уровне 1 % и 2 % годовых (на земельный участок и инструменты, соответственно), причём получивший ссуду может получить отсрочку на год, в течение которой он не будет платить процентов по кредиту. Кредит также можно будет погасить досрочно.

Таким образом Валентиниан хотел спонсировать восстановление и развитие пришедшего в упадок сельского хозяйства (хоть оно и медленно восстанавливается на фоне общего экономического роста империи), а также затормозить обеднение сельского населения. Также был создан Промышленный банк.

Он предоставлял кредит на создание и развитие цехов, предприятий и крупных производств (что было кстати, так как промышленный рост и научный прогресс уверенно набирали обороты) под такой же низкий процент, как и Сельский банк, хоть и чуть-чуть больше – 3 % годовых, но при этом можно было получить отсрочку от полутора до трёх лет, в зависимости от сложности и масштаба создаваемого или расширяемого производства. Также, разумеется, промышленный кредит выдавался исключительно под залог или поручительство.

Был также Торговый банк, дававший крупные ссуды торговым обществам (по сути, обычное акционерное общество) на осуществление оптовых закупок строго определённых товаров с целью их дальнейшей перепродажи (шелка, драгоценности и прочие предметы роскоши, дававшие сумасшедшие прибыли).

У кредитов этого банка был уже значительно более крупный процент – 3 % в месяц для пищевых продуктов (вроде вина, зерна и прочих), 4 % для сырья промышленного производства и строительных материалов, 5 % для промышленных изделий (ткани, гвозди и прочее), 20 % в отношении товаров роскоши (шелка, ювелирные изделия и прочее).

Помимо этого, Торговый банк также предоставлял услуги по страхованию профессиональной и торговой деятельности, а также многие другие виды страхования.

Разумеется, кредиты что с залогом, что без залога, не выдавались просто так каждому подряд. Существовало требование, согласно которому необходимо более-менее обосновать причину получения кредита (в случае с кредитом на покупку надела необходимо обосновать, почему именно этот). И да, все эти банки были созданы за счёт государственных средств, но так как их, очевидно, не хватало на обеспечение всей империи кредитами этих банков, вскоре они были преобразованы в государственные предприятия с участием частного капитала.

Крупнейшие акционерные общества своего времени впервые продали свои акции на Римской фондовой бирже (существовала также и товарная, она выступала как своего рода площадка оптовых закупок, на которой также можно было купить фьючерсы на поставку продукции предприятий, в числе которых были и крупнейшие латифундии империи) в июле 428 года (да, все эти реформы были введены не в один день, они создавались и осуществлялись непрерывно на протяжении уже более полутора лет с момента окончания битвы при Толетуме).

Очень скоро (за месяц) 100 % государственного участия в капитале превратились в мизерные 5 %, а сами акции стоили уже по несколько десятков солидов к этому моменту, поднявшись с первоначальных 100 сестерциев).

Хотя структура банков осталась, по сути, та же самая, сами банков стали до неприличия крупными. Сельский банк, например, имевший в начале всего несколько небольших отделений в Риме, теперь располагал многочисленными подразделениями практически в каждом крупном паге империи, ежемесячно ссужая суммы, сравнимые с доходом всей империи. Валентиниан даже в самых смелых мечтах не рассчитывал на подобный успех его предприятий (даже при 5 % участия государство получало от этих банков 1/20 своих доходов), не говоря уже об их экономическом эффекте.

Ранее опустошённое сельское хозяйство приграничных провинций было очень быстро восстановлено, а в империю хлынул поток людей из самых разных частей света (в основном, из восточной римской империи, но также были и немногочисленные переселенцы из ирландских кельтов, германцев и сахарских кочевников, успешно ассимилированные римской культурой).

Активизировалась торговля, существенно выросла лёгкая и тяжёлая промышленности, Рим снова стал центром ремёсел, научной и культурной жизни, выросли многие старые города, появились новые, а к рядам колоний присоединилась целая прорва новых населённых пунктов, многие из которых носили гордое имя Валентиниана…

Наступал 429 год и в Западной империи всё было спокойно, постепенно происходил процесс восстановления экономики, научная и общественная жизнь, пришедшая в упадок из-за череды политических кризисов, христианской нетерпимости и всеобщей разрухи, постепенно налаживалась.

Империя набирала силы и пополняла свои мобилизационные резервы, улучшала качество вооружения армии, углубляла и расширяла подготовку, периодически проверяя её возросшую боеспособность при отражении робких грабежей германцев, всё ещё шокированных поражением визиготов под Толетумом.

Средиземноморский флот, в основном, занимался патрулём побережья и пресечением пиратства, а Атлантический всё ещё кошмарил бедных ирландских кельтов… до того, как Себастиан, наиболее опытный в проведении десантных операций военачальник Западной Римской Империи, не положил конец их страданиям.

К провинции Британских островов была присоединена Ирландия, столицей которой стало расширенное римлянами в военных целях небольшое кельтское поселение Эблана Цивитас. Население Британии и Ирландии, населённое романизированными кельтами, отныне было одним из наиболее преданных Риму регионов.

Впрочем, думаю, лучше стоит упомянуть экспедицию Себастиана в Балтийское море во главе флотилии из 40 крупных боевых судов с военными машинами, которое сопровождало десант из 10 000 солдат.

Целью экспедиции было установление контроля над Готландом, чтобы использовать его как базу снабжения для Балтийского флота, что сойдёт с верфей в следующем году (будет состоять из 80 либурн). Вначале экспедиция шла хорошо – флотилия успешно вошла в Балтийское море через Эресунн, после чего начала плыть в привычном походном режиме в сторону Готланда.

Увы, из-за непогоды корабли отклонились от своего курса, в результате чего незадачливые римляне приплыли к Моонзундскому архипелагу, где и высадились. Шокированные появлением десятитысячного римского десанта, язычники-балты не смогли оказать какого-либо серьёзного сопротивления, благодаря чему остров был быстро занят римлянами без каких-либо особых потерь.

Большая часть римского флота (вместе с оставшимся десантом) вскоре отплыла, дождавшись наступления подходящей погоды для этого погоды, оставив лишь 10 боевых кораблей для патрулирования и три тысячи солдат в качестве гарнизона, на плечи которых и было возложено бремя по защите острова от вторжений и сооружению на нём в кратчайшие сроки гавани, склада, маяка и фортификаций.

На первое время – исключительно из материалов, доступных под рукой. Им также был выдан паёк на три месяца с поручением перейти на экономию съестных припасов до того момента, как будет налажена поставка припасов и материалов по морю. Солдат сразу готовили к крайне нелёгкой жизни на столь далёких от империи рубежах, но проблемы с соседями начались почти сразу.

Союзники жителей островов, ещё не знающие, что те были полностью истреблены или изгнаны к этому моменту, попытались пересечь залив, чтобы помочь им, но их атака была искусно отбита римской эскадрой, несмотря на незначительное превосходство в численности у балтов.

В результате успешного отражения атаки остров, по итогу, был более-менее надёжно закреплён за римской империей, а пришедший уже через месяц грузовой корабль с припасами в сопровождении двух недавно спущенных на воду квинквирем, к сожалению для балтов, поставил крест на любых их чаяниях о скором уходе римлян.

Пришедшие ещё через месяц подкрепления в виде двух тысяч солдат и десяти либурн (балтийский флот строили в несколько этапов, так что корабли сходили со стапелей партиями по несколько штук) позволили римлянам захватить весь Моонзундский архипелаг.

Поголовный геноцид местного островного населения и крайняя враждебность, проявлявшаяся в виде постоянных предупреждающих рейдов, конечно, не содействовали налаживанию и прежде слабых контактов с балтами, но постепенно римляне и местные варвары пришли к взаимовыгодному соглашению, что римляне будут вмешиваться в дела племён только в том случае, если они посмеют нарушить установившийся статус-кво.

С тех пор балты, племенная раздробленность которых была отныне навсегда закреплена силой римского оружия, стали постепенно терять политическую самостоятельность, всё больше превращаясь в римскую марионетку, зависимую от его воли. Может показаться, что эстов и прочих постигла ужасная участь, но в действительности это было не так. Римляне принесли цивилизацию в Прибалтику и обеспечили ей сытое брюхо, ценой за которое, правда, была независимость этих самых племён.

Союзные Риму и зависимые от поставок из него, они вынуждены были предоставлять ему значительные военные контингенты для того, чтобы Рим с их помощью покорял скандинавские рубежи, обрезая выходцам из оной путь в континентальную Европу (часть романизированных эстов и вовсе переселили в Зеландию спустя некоторое время после её захвата).

Впрочем, что-то мы заговорились о роли этой «неудачной» высадки на историю Балтики. Пора бы и обсудить тех, кто отплыл в Готланд для повторной попытки высадиться на остров…

Семь тысяч солдат и семьдесят боевых кораблей выдвинулись в сторону Готланда, чтобы выполнить основное предназначение экспедиции. На этот раз, к счастью, никаких проблем с погодой на море не возникло, благодаря чему римская эскадра весьма скоро достигла берегов Готланда, после чего высадилась на нём. Теперь, правда, никаких союзников у жителей острова не было, но и их самих было больше, да и сами они уже были готовы к римскому вторжению, так как подозревали, что вовсе не Осильские острова были целью римлян.

Впрочем, несмотря на грамотное применение партизанской тактики, у жителей острова не было и шансов. Одно дело, когда ты гоняешься за невидимой для тебя варварской армией по бесконечным диким германским лесам, а другое дело – когда ты хищник, устроивший охоту на более слабую дичь, запертую в одной с тобой клетке. Через неделю всё кончилось. Более коренного населения у Готланда не было.

Так как Готланд был окружён со всех сторон морем и являлся прекрасным опорным пунктом, необходимости в содержании большого гарнизона в Готланде не было. Там была оставлена тысяча римских солдат для постройки необходимых сооружений до прибытия колонистов. Вместе с гарнизоном также были временно оставлены двадцать военных кораблей для защиты берегов Готланда.

Как только остальной балтийский флот полностью сойдёт с верфей и переправится в военно-морскую базу на острове Готланд, все оставленные в Балтике тридцать либурн будут возвращены в главную гавань Атлантического флота – порт Лондиниума.

Закрепив за римлянами морское владычество в Балтике, Себастиан, возвращаясь в Британию, главой которой он был назначен в соответствии с прямым указом императора (в обход правил), снова стал жертвой ненастной погоды. Потеряв десять кораблей и тысячу отборного римского десанта, он вынужден был пришвартовать эскадру в естественной гавани Зеландии, после чего высадился и сам десант на остров.

Так как делать было всё равно нечего, а конфликта с местными из-за оплошности одного офицера было уже не избежать, Себастиан всё же принял решение покорить остров, несмотря на то, что это в его изначальный план не входило. Не говоря уже о том, что за несоответствие графику Валентиниан его явно по головке не погладит. Впрочем, он рассчитывал на то, что милосердный и разумный император его поймёт и простит, так как вины самого полководца в произошедшем не было.

Тем не менее, сам Себастиан был далеко не милосерден к коренным жителям Зеландии. В ходе кровавых боёв с германцами-переселенцами и «исконным» населением Зеландии Себастиан потерял пять сотен солдат, но всё же сумел победить варваров. За сопротивление они были жестоко наказаны – подчистую вырезаны. К сожалению, погода не улучшалась долгое время, так что Себастиану пришлось продолжить укрепление острова и ремонт оставшихся кораблей при помощи подручных материалов.

В итоге за месяц его пребывания на Зеландских островах он построил две гавани, заложил городские фортификации в окрестностях Хафнии (Копенгагена) и начал возделывать поля. Однако, погода вдруг улучшилась, и Себастиан, оставив три тысячи солдат и 30 кораблей в Хафнии, снова двинулся в Британию, где и подвёл итоги похода в своём отчёте к императору.

В конечном итоге, несмотря на то, что Себастиан оставил в Балтийском море 60 кораблей и 7 000 солдат, а также потерял 10 кораблей и 1000 солдат (что крайне огорчило Валентиниана), римская империя взамен этих потерь приобрела одни из важнейших опорных пунктов Балтийского моря, взяв его под свой полный контроль.

На них уже можно было опираться при завоевании Скандинавии. Кроме того, империя приобрела возможность активно торговать с местными племенами, покупая по низким ценам у них янтарь, меха, драгоценные камни и металлы для дальнейшего их экспорта, как в саму Западную римскую империю, так и в её соседа – Восточную Римскую империю.

Возвратившись из длительного и утомительного похода, Себастиан провёл триумф в Риме, как покоритель балтийских племён. К титулам Валентиниана же добавился новый, «Балтийский Величайший». Разумеется, победы Себастиана в Балтийском море были использованы для внутренней и внешней пропаганды.

Однако, уже давно назревавший конфликт с Восточной Римской Империей из-за значительного усиления Западной Римской Империи на фоне крайне бедственного положения восточной части империи, вдруг получил новый импульс.

Феодосий II пал жертвой несчастного случая, не оставив прямых законных наследников, что давало законный повод Валентиниану восстановить единство римской империи, присоединив Византию…

Но прежде немного предыстории. В то время, как Себастиан руководил первой балтийской экспедицией, Аэций наводил порядок на Рейн. Во-первых, он разбил алеманнов и практически уничтожил этот племенной союз, однако, сохранил его женскую часть, после чего отправил её в Ирландию, где тогда было весьма туго с женским населением, потому как колонистами, заселявшими её, были, в основном, мужчины.

Однако, их никто насильно не выдавал замуж за римских поселенцев. Их лишь доставили в порт Дублина, после чего выдали временное жильё (за которое они платили аренду) и дали работу в отраслях, где женский труд был наиболее востребован (текстильная промышленность, в основном). Вскоре они сами нашли себе мужей из числа мужчин-колонистов. Благодаря этому, наконец-то, начался естественный прирост населения.

Впрочем, стоит отметить, что это был не последний раз, когда колониям, нуждающимся в женском населении, были предоставлены значительные контингенты женщин, набранных из пленных варваров. Хотя впоследствии это сильно повлияло на пёстрое разнообразие диалектов в Ирландии и других колониях, решение, по мнению Валентиниана, было правильным.

Тем не менее, давайте снова вернёмся к Аэцию. Победив алеманнов, у которых он отобрал все их территории, в том числе и Декуматские поля, захваченные ими в период с 213 по 260 года, он перешёл к наступлению на франков, воспользовавшись в качестве повода к войне тем, что франки не выполнили свой союзнический долг (а они и не могли, ведь Аэций попросил их об этом только тогда, когда сам уже разбил алеманнов под Августой Винделикорумом).

Не ожидая столь вероломного нападения, франки были совершенно не готовы к подобному удару, поэтому Аэций, разбивая каждое племя союза по отдельности молниеносными атаками, сумел предотвратить схождение франков, уничтожив уже к тому моменту большую часть племён, благодаря чему численно превосходящие франки были разбиты и уничтожены Аэцием, а их земли были также присоединены к Империи.

Впрочем, он и на этом не остановился. Валентиниан приказал ему подчинить племена к востоку от Везера, после чего заняться возведением укреплений по линии Везер-Дунай. В планах Валентиниана было также создать глубоко эшелонированную оборону с сразу тремя рубежами – по Эльбе, по Везеру и по Рейну.

Впрочем, осознавая то, что измотанная длительными переходами и заметно поредевшая из-за длительных столкновений с германцами двадцатитысячная армия Аэция (а было в ней изначально тридцать тысяч) не справится с покорением племён за Эльбой и поддержанием порядка, он дал приказ остановиться на реке Везер и заняться укреплением обороны до тех пор, пока не подойдут подкрепления с Рейна.

В их состав входили лимитаны и инженерные бригады, на которых и будет возложена ответственность по постройке каменных фортификаций, мостов, укреплённых поселений и прочих объектов. Стоит также отметить, что лимитаны, о которых идёт речь, совершенно отличаются от лимитанов в обычном их понимании. Да, они не так хорошо вооружены, как комитаты Аэция, но они возмещают это выучкой и дисциплиной, воспитанными постоянными тренировками.

Они являются боеспособной единицей, и хотя они не включаются на время ведения боевых действий в действующую армию в качестве псевдокомитатов, они более чем способны сдерживать натиск германцев. Более того, они весьма многочисленны, ведь к рейнским лимитанам добавились лимитаны из Британии, где в них более нет особой нужды.

Также, у лимитанов теперь имеется постоянная лёгкая стрелковая конница, осуществляющая патруль и предупреждение набегов, а также ответственная за молниеносные набеги в тыл врага с целью перерезать его коммуникации. Кроме того, именно её активными действиями предполагается заманивать врага в позицию, из которой у него нет выхода, с целью полностью окружить и уничтожить его силами резерва (резерв представлен мобильными соединениями комитатов).

Благодаря серьёзному укреплению линии Везер-Дунай Империя получила мощный оплот для дальнейшей экспансии в Германию, не говоря уже о том, что общая протяжённость границы Рима серьёзно уменьшилась по отношению к прежней.

К титулам Валентиниана снова добавился новый, «Германский Величайший», победа была снова использована в пропаганде, а сам Аэций за свой труд получил значительное денежное вознаграждение, виллу рядом с летней резиденцией императора, а также пополнение для своей армии в лице пяти тысяч хорошо вооружённых и обученных кавалеристов вдобавок к десяти тысячам солдат.

Аэций уже начал разрабатывать план покорения земель между Везером и Эльбой, как от императора неожиданно пришло указание вместе со всем своим войском идти в Иллирик до дальнейших приказов…

Однако, Аэций и весь двор уже итак знали, что произошло. Двадцать второго июля 428 года император Восточной Римской Империи Феодосий II из рода Феодосия умер в результате падения с лошади во время охоты. Феодосий II, не имеющий прямых наследников мужского пола, что могли бы претендовать на трон, оставил громадную, раздираемую противоречиями, восточную римскую империю на произвол своей сестры, Пульхерии. Разумеется, каких-либо прав на византийский престол она не имела, так как была женщиной.

Однако, будучи умным политиком, она быстро смекнула, что сможет править империей через марионеточного императора, которого сама же и возведёт на престол. План был гениален и прост. Вскоре Пульхерия женилась на Маркиане, а сам он при этом стал императором восточной римской империи.

Начать свою карьеру в качестве правителя он решил с проведения налоговой реформы, однако был вынужден переключить всё своё внимание на войну с Валентинианом, так как оный поставил под сомнение право Маркиана на византийский престол. Сам Маркиан разумно полагал, что за всем этим стоит Аэций (но был неправ), однако война была уже неизбежна.

Воспользовавшись всеми своими административными и финансовыми ресурсами, он сумел собрать значительное войско (40 тысяч солдат и 10 тысяч кавалерии) под своим командованием. Кроме того, он воспользовался византийским флотом в 102 дромона.

Его противник, Валентиниан, сумел выставить отборную армию в 30 тысяч солдат и 10 тысяч конницы в Иллирике под командованием Аэция, 10 тысяч солдат и 2 тысячи конницы в Африке под командованием Бонифация, а также флот из 124 либурн и 20 квинквирем под командованием Себастиана и 5 тысячный десант. Маркиан, не имея сил для отражения атаки по всем фронтам, решил пойти ва-банк, сконцентрировав все свои силы на Балканском театре.

Он планировал разбить Аэция в генеральном сражении при Диррахии, а затем переправится на юг Италии и осадить Брундизий, принудив Валентиниана к миру.

К чему он не был готов, так это к тому, что уже 9 августа флот Себастиана, отдельные части которого к началу войны располагались в Норе, Тапсе и Картаго Нова (Картахена), настигнут византийский флот, находившийся возле Керкиры, после чего разгромят его в пух и прах при помощи «греческого» огня.

В результате этого сражения погиб практически весь флот Маркиана, но самым страшным было то, что его изначальный план уже стал нежизнеспособен, так как установивший отныне полное господство на море флот Валентиниана уже через неделю осадил Константинополь, а также провёл десантные операции в Александрии, Антиохии и Эфесе.

Одним махом три главных города Византии оказались под контролем Западной римской империи, а её столица оказалась в серьёзной опасности. Кроме того, активные совместные действия Бонифация и Себастиана привели к тому, что уже к концу августа вся Киренаика, Египет, Иудея, Сирия и Малая Азия отложились от его власти, признав Валентиниана своим властителем.

Отрезанный от поставок продовольствия из житницы империи, Египта, и лишившийся важнейших экономических центров, Маркиан мог рассчитывать лишь на скорейшую победу над Аэцием и заключение мира на более-менее приемлемых для себя условиях.

Впрочем, зная об этом, Аэций намеренно уклонялся от сражения с Маркианом, изматывая его армию постоянными кавалерийскими атаками на коммуникациях. Тем временем, Бонифаций уже полностью взял под свой контроль территории Византии к востоку по другую сторону Босфора, а десант Себастиана высадился в Фессалониках, Афинах и Керкире.

Спустя месяц исход войны был предрешён. Из-за нехватки провизии и невыплаты жалования на фоне полного изнеможения армии длительными переходами в погоне за Аэцием началось массовое дезертирство солдат Маркиана. Не помогла даже децимация.

Осознав начавшийся в армии Маркиана полный разлад и хаос, Аэций нанёс молниеносный удар, и только чудом император Византии сумел спастись, бежав к гуннам (нейтралитет которых был куплен Валентинианом). Голодный Константинополь же, лишённый какой-либо императорской власти, вскоре сдался Себастиану на милость, узнав о сокрушительном поражении Маркиана.

Виновника всего произошедшего беспорядка, Пульхерию, простой плебс, надеясь на милость Валентиниана, изнасиловал и растерзал, забив полумёртвую жертву своего стихийного безумия камнями.

Разумеется, подобное осквернение родственника императора не могло остаться незамеченным. Главных зачинщиков акции вздёрнули, а их голые тушки выставили на главных воротах, на обозрение всему городу, чтобы показать, что бывает с теми, кто покушается на представителей власти…

В результате низвержения Маркиана и Пульхерии Восточная Римская Империя перестала существовать как отдельное государство. Отныне есть только единая и неделимая Римская империя. Чтобы предотвратить подобное разделение в будущем, Валентиниан издал закон о престолонаследии.

Согласно ему трон Римской Империи после смерти императора переходит к его старшему сыну, причём у этого правила было всего два исключения – полное отсутствие наследников у правителя и наличие наследников лишь женского пола. В первом случае трон наследовал самый старший из братьев императора. Во втором случае престол наследовал муж самой старшей из дочерей правителя, при этом её дети относились не к роду их отца, а к династии матери.

Помимо прочего, в законе о престолонаследии были указаны регалии правителя, титулы цезарей и августов, а также обязанности правителя. Кроме того, на территориях присоединённой Византии распространялось имперское законодательство.

В рамках продолжения административной реформы новые территории тоже были реорганизованы. Старая провинция «Балканы», временно подмявшая под себя все балканские территории Византии, была реорганизована. Вместо неё были созданы провинции Иллирик, Ахайя и Фракия.

Иллирик был разделён на Верхнюю Далмацию (Салона), Нижнюю Далмацию (Доклея), Дарданию (Нейсус) и Верхнюю Мёзию (Виминациум).

Фракия, в свою очередь, делилась на Нижнюю Мёзию (Никополис-ад-Иструм), Малую Скифию (Дуросторум), Сельскую Фракию (Филиппополис) и Городскую Фракию (Константинополь).

Наконец, Ахайя. В её состав входили Македония (Фессалоники), Эпир (Бутротум) и Ахея (Афины). Теперь об азиатских провинциях.

Были образованы Малая Азия, Сирия и Египет. Провинция Египет состояла из Киренаики (Кирена) и Египта (Александрия). Провинция Сирия, в свою очередь, была составлена из Иудеи (Иерусалим), Аравии Петрейской (Петра) и Сирии (Антиохия). Малая Азия была составлена из Киликии (сращён с Ликией и Памфилией; Тарсус), Понта (сращён с Вифинией; к которой добавили всё понтийское побережье Каппадокии до реки Ликус; Никомедия), Каппадокии (которая была сращена с Галатией; Анкира) и Азии (Эфес).

Кроме того, были реорганизованы старые провинции, затронутые расширением и создана одна новая. Во-первых, Британия. Она делилась на Гибернию (Эблана Цивитас, прежняя столица, была переименована в Колонию Валентиниана), Каледонию (столицей стал основанный на землях вотадинов город Колония Себастиана в честь своего основателя; это местность возле Эдинбурга), Верхнюю Британию (Лондиниум) и Нижнюю Британию (Эборакум).

Во-вторых, Карпатия стала снова Паннонией, представляющей из себя одноимённый регион (Сирмий). При этом, в пользу верхней Далмации от неё были отрезаны территории на правом побережье Дуная.

Наконец, были реорганизованы Германия и Галлия. К Галлии отошла Нижняя Германия и Верхняя Германия (территория за Невшательским озером, Гельветика, отошла к провинции Италия), образовав Малую Германию в составе Галлии. Декуматские поля же вошли в состав провинции Великая Германия, как и все территории Рима в Германии между Рейном и Везером.

Великая Германия, соответственно, как и все провинции, делилась на ряд регионов. В её случае это были Фризия (восстановленный каструм Флевум превратили в полноценный город), Агри Декуматес (восстановленный из руин Аквы) и Вестфалия (в районе современного Падерборна создали Колонию Флавия Аэция).

Ах, да… забыл упомянуть, что также была создана провинция Балтика, в которую вошли все покорённые Себастианом территории в Балтийском море. Это может показаться забавным, но Балтика также была разделена на три региона, несмотря на свой малый размер – Кимврия (к ней относится Зеландия; Колония Бонифация Счастливого), Скандия (к ней относится Готланд; Колония Себастиана Победоносного) и Эстия (к ней относится Моонзундский архипелаг; Эборакум Нова).

Закончив административную и налоговую реорганизацию присоединённых территорий, Валентиниан снабдил экспедицию для очень дальнего плавания, целью которой стало приобретение ценных товаров. В первую очередь, пороха, тутового шелкопряда и многих других важных товаров, а также знаний. Выполнение этой значимой миссии было возложено на Флавия Феликса.

Через месяц после начала тщательной подготовки эскадра из 30 кораблей покинула порт Береники и отправилась в Индию, дабы там приобрести товары для торговли с китайцами.

Закончив с подготовкой экспедиции, Себастиан вернулся в Готланд, начав, по приказу императора, подготовку к захвату Аландских островов (будем честны, навряд ли у Аландских островов есть имя, данное им римлянами, а если есть, то пишите, я обязательно прочту), Борнхольма (тоже самое) и островов вокруг Зеландии.

Бонифаций же был отправлен готовить силы для похода в Аравию. В том числе, ему было поручено построить флот в Красном море, а также расширить давно заброшенные или пришедшие в упадок портовые города, такие как Птолемея Ферон, Миос-Гормос и Береника. В то же время, Аэцию было поручено начать подготовку похода против персов с целью захвата Армении и Месопотамии…

Пока шла подготовка к походу, Валентиниан решил заняться более плотно образованием.

Во-первых, как залог успеха своих будущих начинаний в этой сфере, он учредил несколько крупных образовательных учреждений, предлагающих бесплатное обучение с предоставлением жилья и стипендии на некоторых условиях. Всего их было три и они были учреждены в качестве эксперимента по введению высшего образования, в современном его понимании, в Римской Империи.

Первый располагался в Риме, второй в Аквилее, а последний, третий по счёту, в Равенне. Все три являются классическими университетами в нашем понимании, однако, для римлян они былив новинку, так как их «высшее» образование, по нашим стандартам, едва ли дотягивало до среднего, больше походя на расширенное начальное образование.

Образовательные учреждения, созданные Валентинианом, представляли собой небольшие городки на окраинах города с целым комплексом зданий, включённым в них. Сами они состояли из нескольких секторов.

Первый, наибольший из всех, представлял собой внешний периметр. В нём были расположены общежития обучающихся и различные здания, их обслуживающие, среди которых были небольшие мраморные термы, здания клубов и разбитый неподалёку аккуратный парк с фонтанами, а также спортивный комплекс, отведённый для упражнений и прочее.

Второй ряд представлял собой практически идеальный круг из красивых зданий с несколькими этажами. Среди них была начальная школа, средняя школа и множество различных кампусов.

Третий ряд представлял собой несколько небольших административных зданий в самом центре университетского комплекса. Предполагалось, что здесь проведёт значительную часть своего юношества каждый будущий представитель римской знати.

Начальная его часть, период с семи лет по двенадцать, должна будет проходить в начальной школе, где ребёнка обучат базовому уровню латыни и греческого, познакомят с основами математики, физики и природоведения, финансовой грамотности, литературным наследием предшественников, а также приучат к художеству, поэзии, литераторству, музыке и прочим искусствам (включая хореографию).

Также, у каждой дисциплины есть свой собственный клуб, где можно потратить часть своего свободного времени для постижения новых высот в интересующем тебя предмете, имея при этом возможность познакомиться с успехами и достижениями других участников клуба.

Участие в клубах, разумеется, вовсе не обязательно, но проявление реальной активности учениками будет обязательно вознаграждено (увеличением стипендии, бесплатными приёмами пищи и т. д.). Кроме того, ученики будут выполнять упражнения три раза в день (у обычных учеников это комплекс базовых упражнений для поддержания мышечного тонуса и развития крепкого тела, у учеников легионной школы будут стандартные армейские тренировки).

После начальной школы будет идти средняя, в которой продолжится базовый учебный курс начальной школы, дополненный основами химии, философии и ораторского искусства. Предметы с начальной школы будут, разумеется, расширены.

Математику, соответственно, заменят алгеброй, геометрией и чертёжным искусством, физику – механикой (продвинутый курс физики) и астрономией, основы финансовой грамотности и счёта – экономикой и финансами, природоведение – биологией и географией. Изучение литературы, а также обучение латыни и греческому, соответственно, будет значительно углублено.

Этот учебный ад кончался в 18 лет, после чего человек переходил на выбранную им кафедру (если успешно сдавал экзамены на вступление) Римского (или одного из двух остальных университетов) Университета имени Валентиниана (это не себялюбие, а часть пропаганды).

Изначально в новые учреждения предполагалось сгонять исключительно потомство сенаторов и высшей знати, однако, дети обычных граждан, успешно сдавшие вступительный экзамен (умение писать и свободно говорить на латыни, а также знание счёта; да, настолько высокие требования), также могли поступить в начальную школу. Обучение, очевидно, не бесплатное, однако, если ученик покажет хорошие результаты, то он получит право на получение базовой стипендии (требуется абсолютное отсутствие оценок «неудовлетворительно» и «плохо» за семестр; образование круглогодичное, семестры соответствуют сезонам календаря).

Ученик, не имеющий оценок «Хорошо» за семестр (не более 1/5 от общего количества), имеет право претендовать на расширение стипендии. Оное заключается в том, что расширенная стипендия в пять раз больше обычной (обычная стипендия равнялась двум солидам, за который можно было бы купить до тридцати модий зерна; или ~200 килограммов, если вам так удобнее) и оплаты обучения нет (для обычных граждан она составляла солид).

Разумеется, все эти прелести были недоступны для выходцев из богатых и сверхбогатых семей. Впрочем, как показала практика, их это не волновало, но не будем об этом. Давайте я лучше обозначу, как обстояли дела с учебниками.

Если кратко, они были созданы консилиумом лучших умов империи для каждой дисциплины отдельно, при этом нелёгкий путь к постижению соответствующей наукиразделили на части в соответствии с графиком учёбы. Позже многие из них также стали учителями молодых поколений (за хороший гешефт и привилегии, разумеется).

Впоследствии многие их подопечные стали известными и уважаемыми людьми, так что заведения, основанные в рамках эксперимента Валентинианом, уже спустя пару десятилетий считались крайне престижными. Впрочем, думаю, стоит закончить на этой приятной ноте и перейти к обсуждению восточной компании 429 года…

В рамках подготовки к военной кампании был создан черноморский флот из 24 кораблей, 4 из которых были галерами нового типа.

Они строились не по технологии «шип-паз», где корабль начинали строить снизу вверх, от киля к бортам, скрепляя отдельные доски шипами, что требовало точной подгонки, делая процесс создания кораблей более трудоёмким, а значит, более длительным и дорогим.

От этой технологии при строительстве военных кораблей было решено отказаться, так как это не совсем практично, даже если учесть то, что это давало некоторую дополнительную прочность и лёгкость кораблю.

Теперь строили по технологии, предполагающий начало строительства корабля с набора, с последующим конопачением пазов и стыков, образовавшихся при прошивке остова досками.

Благодаря этому стоимость строительства сильно снизилась (что было важно и для судостроения коммерческих кораблей, так как быстро рос товарооборот между провинциями империи, из-за чего цены на постройку судна, и без того высокие, сильно поднялись, мешая торговле), позволив укомплектовать за значительно меньшую сумму денег достаточно мощный флот (24 корабля, из которых 8 являются тяжёлыми десантными платформами с осадными машинами, для Чёрного моря, где ни у кого, кроме Рима и вассалов Сасанидов, нет кораблей – очень много).

Кроме того, в Мартирополисе, Феодосиополисе, Даре и Цирцезии были сосредоточены значительные военные контингенты. Так, в Мартирополисе расположился корпус I общей численностью в 15 тысяч солдат и 6 тысяч кавалерии, в Феодосиополисе расположился корпус II в 20 тысяч солдат и 5 тысяч кавалерии.

Наконец, в Цирцезии расположился корпус III в 23 тысячи солдат при 7 тысячах кавалерии, а также в Даре располагался корпус IV в 18 тысяч солдат при 4 тысячах кавалерии.

Также, в Трапезусе был расположен весь черноморский флот, часть средиземного флота, а также приписанный к ним десант в 10 тысяч солдат.

Был составлен план военной операции. Начало войны стартовало с высадки близ Диоскуриаса, Фасиса, Петры и Апсарос частей десанта. Лишившись главных городов и портов, Лазика, фактически давно уже независимое от Рима королевство, была бы принуждена к присоединению в Римскую империю на правах автономии.

Затем, заполучив союзные военные контингенты от Лазики, десантные войска должны были бы соединиться в Археополисе (столице Лазики), чтобы затем пройти через Читаэа (возможно, правильно Китаэа, так как это современный Кутаиси, на латинском пишется как Cytaea, и я не уверен) в Мцхету (столицу Иберии), дабы подчинить Иберию и за получить союзный контингент.

После этого, очевидно, направиться в Вагаршапат. дабы взять один из важнейших городов Великой Армении и, таким образом, поставить столицу Марзпанской Армении, город Двин, а также ещё одну бывшую столицу Великой Армении, Арташат, под угрозу, тем самым оставляя висеть персидское господство над Кавказом на волоске от полной погибели.

В случае отказа от заключения мира армия из Валарсшапата, пополненная за счёт армянских союзных контингентов, соединившись с корпусом из Феодосиополиса в Арташате, двинется в сторону Месопотамии, на соединение с остальными корпусами.

Чтобы отвлечь персов от десанта, корпус, расположенный в Мартирополисе, атакует Тигранокерт, а корпус Дары осадит Антиохию Мингидонскую.

Части из Цирцезия, при этом, будут отвлекать часть сил врага на себя, совершая обманные манёвры с целью навязать персам мысль, будто бы римляне движутся в сторону Хатры.

Дезориентированный фальш манёврами и всесторонней атакой, противник не сможет моментально и адекватно отреагировать на атаку сразу с трёх сторон, подкреплённую массовой дезинформацией персидского двора.

Драгоценное время, полученное в результате этого, Аэций использует для завершения осады Тигранокерта, после чего корпус I выдвинется на сближение с корпусом III, в то время как сам корпус III совершит марш-бросок в сторону Сингары, перекрыв подходы к Антиохии Мингидонской и заняв важный стратегический пункт по другую сторону реки Мингидоний. Заняв Антиохию Мингидонскую, корпус IV соединился бы в Сингаре с корпусами III и I.

К этому моменту, скорее всего, враг бы уже собрал достаточные силы для отражения атаки, после чего непременно атаковал бы, зная о том, что из Армении в Месопотамию движется значительная армия. Действуя на опережение, противник, скорее всего, попытается как можно скорее разбить армию Аэция в окрестностях Сингары, чтобы после вторгнуться в Сирию, принудив римлян подписать мир.

Так как в плане это также было предсказано (как и несколько других вариантов развития событий), у Аэция был план действий на этот счёт – дать бой противнику на своих условиях. Аэций не мог отступить от реки Мингидоний по многим причинам.

Во-первых, он не мог подвергать опасности Сирию, одну из важнейших провинций империи. Во-вторых, отказавшись от укреплённой позиции в Нисибисе, расположенном за рекой Мингидоний, Аэций бы поставил себя в опасность. В-третьих, соединение корпусов стало бы невозможным в том случае, если бы персы заняли горные перевалы в Армению, что неизбежно при отступлении Аэция.

Впрочем, это лишь план кампании. Всё может пойти не так ещё в самом начале, поставив крест на нём. Так что лучше перейти к событиям непосредственно войны…

В самом начале всё прошло, как положено. Десант действительно успешно высадился в Лазике, однако был почти разгромлен равной по численности армией Лазики.

Потери были сумасшедшие – три тысячи ветеранов балтийских и ирландских походов были убиты, так как были вынуждены сражаться в каре, не имея собственной конницы.

Лишь чудом победа была достигнута. Домициан, ученик и приёмный сын Себастиана, командовавший десантом, погиб в храброй пехотной атаке на порядки врага, приведшие к победе. Хотя царь Лазики был разбит вместе со своим войском, потери были слишком велики.

Кроме того, пользуясь персидским золотом, он, даже потеряв большую часть городов и сохранив за собой лишь предместье кавказских гор, принялся работать по коммуникациям трибуна ангустиклавия, заместившего погибшего Домициана, вследствие чего десант полностью увяз в Лазике. Положение спасли армяне, восставшие против персов на фоне высадки десанта в Лазике.

Так как армяне и римляне преследовали одну и ту же цель, с ними был заключён союз. В соответствии с союзным пактом, 20 тысячная армия армян с хорошей конницей (20 тысяч вместе с ней) внезапно напала на Иверию (ранее называлась Иберией, но так как может возникнуть путаница, решил взять её второе название), оставшуюся беззащитной по той причине, что её царь вместе с войском отправился на выручку царю Лазики.

Молниеносная осада Мцхеты вынудила царя Иверии заключить мир с римлянами и армянами. Воспользовавшись недовольством знати заключённым царём миром, римляне сумели организовать в июле переворот, благодаря чему на трон Иверии сел проримский царь, ставший клиентелой Рима.

Новый царь отдал всё войско (12 тысяч солдат и 6 тысяч лёгкой кавалерии) под командование Юлию, тому самому трибуну ангустиклавию, а армяне выделили для него конный отряд, благодаря чему он смог добить остатки сопротивления, а после схватить и казнить непокорного царька.

Теперь, впрочем, о “союзнических” отношениях речи и быть не могло. Вся территория Лазики была полностью, без каких-либо прав на автономию, включена в состав Римской империи. В это же время, армяне успешно принудили Албанию (молчите, не я придумывал эти названия) к миру, благодаря чему римляне получили ещё один союзный контингент (8 тысяч солдат и 4 тысячи лёгкой кавалерии).

Закончив с Кавказом, Юлий совершил марш-бросок к своим армянским союзникам в Ване, после чего двинулся вместе с армянским войском в Мингидонию (область, названная в честь одноимённой реки, столицей является Антиохия Мингидонская), чтобы соединиться с Аэцием, командующим основной армией из четырёх корпусов.

Оный, получив весть о сближении от Юлия, укрепил переходы вдоль реки и встал лагерем на возвышенности. На следующий день его разведчики обнаружили армию персов на пути в Сингару.

По приблизительной оценке в ней было120 тысяч солдат и 30 тысяч кавалерии. На удивление большая армия. Впрочем, Аэций, имея 76 тысяч пехоты и 22 тысячи кавалерии, этого войска вовсе не боялся.

Понимая, что действовать от обороны будет сложно против врага, превосходящего как в качестве, так и в количестве стрелков, он решил напасть на измотанного длительным переходом до того, как тот встанет лагерем возле Сингары.

Перейдя Мингидоний в девять часов утра, он быстро занял Сингару, после чего, дав своему войску час отдыха, он снова снялся и выдвинулся в сторону персов, заранее выстроив солдат в боевую формацию. Аэций решил воспользоваться тем, что враг не в курсе его точного местоположения. Пользуясь местностью, он скрыл передвижения своих войск до самого окружения противника.

В самом начале, кавалерия, расположенная широким фронтом по бокам кольца, в котором были заперты персы, выполнила сложнейший манёвр, в ходе которого лёгкая кавалерия завлекла конные силы врага в лапы клибанариев, протаранивших персидскую конницу, а затем развернулась и вклинилась с разгона в колонну, обращая небронированных стрелков в бегство.

Тем временем, средняя кавалерия ударила в тыл вражеской коннице, увязшей в бою с клибанариями, а тяжёлая пехота мощнейшим натиском продавила легковооружённых персидских копейщиков, не успевших сформировать какой бы то ни было строй.

Так как большую часть персидского войска составляли лучники и лёгкая иррегулярная пехота (ополчение, то бишь), не имеющие и шанса против всестороннего натиска тяжеловооружённой пехоты и многочисленной конницы, то шансов у них в прямом столкновении было мало.

Добавьте к этому также и то, что у лучников были снята тетива (обычно у лука на время марша снимают тетиву, чтобы сохранить её от влаги и механических повреждений, а также в целях удобства транспортировки), из-за чего они, даже будь у них желание, не смогли бы участвовать в бою в качестве стрелков (ведь тетива осталась в обозе).

Кроме того, в отличие от римлян, войско персов устало от длительного дневного перехода, обувь у пехоты давно стёрлась (вообще, обычная ситуация для солдата на марше в любые времена – стирание подошвы обуви, а вместе с ней и ступни, в кровавую труху; тем более, что обувь тогда делалась, в основном, из кожи), а сами солдаты были голодны.

Победа над численно превосходящим противников, добытая грамотным использованием тактических преимуществ, вот что отличает хороших полководцев.

Впрочем, перейдём к цифрам. В течение сражения и нескольких дней после персидское войско потеряло практически весь свой личный состав, при этом непосредственно убитых было около 20 тысяч и столько же раненых, взятых в плен же было порядка 100 тысяч солдат. В тоже время, римляне потеряли всего 5 тысяч пехоты и 2 тысячи кавалерии.

После столь оглушительного поражения, в котором погиб весь цвет империи (включая царя и многих его родственников), у персов не было и шанса отбить атаку Рима, последующую за отказом от мира. Новый царь Персии, Йездигерд II, сын предыдущего шахиншаха Бахрама V, павшего в битве у Сингары, заключил мир с Валентинианом. Мир был крайне суров для Персии.

Во-первых, царь царей Йездигерд II признавал вассалитет Иверии и Албании по отношению к Римской империи, а также независимость Армении и законное правление царя Арташеса IV.

Также, от Сасанидской империи отторгались все её территории до линии Решт-Сузы (то есть, Месопотамию, Ассирию, Вавилонию, Мидию Атропатену и многие другие важнейшие области Сасанидской державы), а также персидские владения в Аравии (они владели лишь аравийским побережьем персидского залива, но их вассалом было Лахмидское царство, одно из сильнейших государств Аравии). Кроме того, Йездигерд обязан выплатить контрибуцию в 500 тысяч солидов, предоставить своего первого сына в заложники.

В праве выкупа пленных (за исключением знати) было отказано. Ослабленная Сасанидская империя вскоре вступила в очередную череду жестоких конфликтов с кочевниками с востока (эфталиты, кидариты и прочие), так что у Рима была возможность полностью сконцентрироваться на кампании по захвату Аравийского полуострова.

Впрочем, стоит отметить, что римлянами были учтены ошибки Траяна при покорении Двуречья. Налоговое бремя, ставшее одним из катализаторов восстания, наряду с неприкрытым грабежом населения солдатами и откупщиками налогов, было серьёзно снижено в отношении завоёванных территорий (также было и с Германией, Каледонией, Гибернией и прочими завоёванными территориями) под предлогом стимулирования восстановления экономики затронутых войной регионов. Как можно понять, разграбление поселений солдатами было пресечено в зародыше, а откупщиков в Риме не существовало вот уже как пару лет.

По логике Валентиниана эти меры, наряду с предоставлением гражданства, культурной и религиозной терпимостью, а также тайным осуществлением политики «разделяй и властвуй» в отношении этносов, проживающих на покорённых территориях, должны будут сократить риск восстания, или, по крайней мере, уменьшить его силу (чтобы не допустить иллирийского сценария). Пленённых персов же отправили заселять пустующую, по большей части, Германию.

За хорошую службу Юлия усыновил Валентиниан, после чего серьёзно продвинул его по карьерной лестнице. Аэций же был вознаграждён значительными владениями в Германии и очередной почётной должностью.

Валентиниан получил, кто бы мог подумать, очередные титулы – «Персидский Величайший» и «Кавказский Величайший» (так что наш юный Валентиниан в свои 10 лет владел большим количеством титулов, чем большинство императоров до него).

Но самое главное, был получен значительно более удобный и короткий путь в Индию (товары из Спасину Харакса поставлялись по рекам, в частности, Евфрату, в Антиохию, откуда уже и распространялись оные по всей Империи) и Китай.

Учитывая то, что государство владело значительной долей компаний, занимающихся торговлей товарами востока, то его абсолютно запредельные доходы от этой деятельности уже не кажутся такими странными. Впрочем, давайте перейдём к административному переделу завоёванных территорий.

Итак, были сформированы провинции Месопотамия и Мидию. Месопотамия включала в себя два региона, Вавилонию (Ктесифона, переименованная в Траянополис в качестве издёвки) и Харакену (Спасину Харакс, переименованный в Неаполис Нова). Мидия же делилась на два региона, Деламицию (Ганзак) и Экбатанию (Экбатана).

Впрочем, пора бы уже и затронуть поход Бонифация в Аравию…

Целями похода было покорение всей Аравии Магна (Большая Аравия) и Аравии Феликс (Плодородная Аравия), дабы взять под свой контроль производство и торговлю арабикой, мирры, ладаном и многих других крайне важных товаров.

Кроме того, аравийские пираты давно уже мешают эффективной торговле между Римской империей и Индийским субконтинентом. Подчинение и захват Аравийского полуострова явился неизбежным следствием победы Рима в его долгом противостоянии с империями Востока. Так уж сложились обстоятельства, что Рим, крайне милитаризованная страна с сильными военными традициями и долгой историей профессиональной регулярной армии, живёт победами.

Вы только подумайте – храм Януса, запиравшийся на время полного мира, закрывался всего семь раз за всё время своего существования (более нескольких сотен лет). Разумеется, Риму нужно воевать с арабами, ведь Янус заскучает один одинёшенька. Благородный герой и сиятельный муж (это высший сенаторский титул; viri illustres), Бонифаций Великолепный, магистр эквитум и просто крайне богатый и влиятельный человек, возведённый на вершины политического мира Империи усилиями и интригами Валентиниана.

Одарённый дипломат, превосходный администратор и хороший полководец, он был идеальной заменой Аэцию в том случае, если речь шла о проведении крупных военных операций, когда оный занят на другом фронте, потому как сам Бонифаций уже располагал значительным опытом в военном искусстве, а также значительным стажем в деле борьбы с пустынными народами.

Кто, как не Бонифаций, мог лучше всех выполнить возлагаемую на него задачу? Наверное, никто. По крайней мере, Валентиниан не видел других альтернатив Бонифацию.

Аэций был занят расселением впущенных в Империю народов и колонизацией обширных её земель, Себастиан занят устроением кровавых бань среди бедных жителей Балтики, будучи гостеприимным и благочестивым человеком, знакомящим диких немытых варваров с великим достижением римской цивилизации – банями! Юлий занят обороной Кавказа и осуществлением эффективного контроля над государствами-клиентами и их постепенной интеграцией в имперское пространство.

Одним словом – непрекращающийся со дня основания Республики аврал всё никак не желает прекращаться, что, конечно, крайне печально, но делать нечего. Впрочем, от милого обсуждения возможных устроителей геноцида давайте, всё же, лучше перейдём к обсуждению прекрасного его осуществления.

Итак, Бонифацию выделили для похода 20 тысяч солдат и 10 тысяч кавалерии (из которых 4 тысячи тяжёлой), а также 40 лёгких и 20 тяжёлых судов, построенных по недавно описанной технологии.

Разумеется, силы сравнительно малые, особенно, если сравнивать с масштабами восточной кампании, но Бонифацию играло на руку то, что Аравия не являлась единым государством с богатой историей, будучи разделённой меж бесчисленными арабскими племенами в составе враждующих между собой царств.

Воинственные и жестокие, опытные в военном искусстве и торговле, подобно галлам до прихода Цезаря, они были уязвимы к захватчикам извне. Мелкие дрязги и бесконечные клановые конфликты долгое время ещё будут мешать арабам стать силой, способной разбить империю. Вернее, уже никогда не будут мешать, ибо вечный Рим объединит их.

Бонифаций понимал это, поэтому и план свой он строил, полагаясь, как и подобает умному человеку, не только на грубую силу, представленную могучей и непобедимой римской армией, поддерживаемой многочисленным и доблестным флотом, но также на дипломатию и интриги. План свой он строил с предположением, что конфликт киндитов и гассанидов с лахмидами можно использовать себе на пользу, истребив вначале сильного противника, угрожающего границе.

Где подарками, а где взятками и угрозами он непрерывно стравливал наиболее опасных для себя противников, пользуясь выданным Валентинианом карт-бланшем при окончательном решении арабского вопроса.

Гассаниды и киндиты, ведомые римским кукольным крестом под названием «золото», они напали на царство Лахмидов, практически уничтожив его. Вовремя остановив Гассанидов умелой манипуляцией фактов и взяток, Бонифаций оставил измождённых лахмидов сражаться один на один с киндитами.

Казалось, что их противостояние будет быстрым и лёгким для киндитов, однако лахмиды, увидев отпадение Гассанидов, боящихся чрезмерного усиления своих вынужденных союзников и подстрекаемые из далёкого Рима, воспрянули духом и нанесли тяжелейший удар по оным, в результате чего оба союза воинственных племён центральной Аравии пришли в такое изнеможение, что разбить их по отдельности и подчинить не составило какого-либо особого труда.

В ходе нескольких небольших битв римляне смяли слабое сопротивление поредевших арабов, после чего раздробили вышеупомянутые образования на склочные племена, заставив их осесть на римском побережье Аравии, превратив оных в безобидных торговцев. Увидев воочию агрессивную экспансию Рима, арабы Аравии и эфиопы Аксума соединились, чтобы раз и навсегда выгнать римлян из родных пустынь. Однако, Бонифаций, не будь дураком, подобное предвидел.

Рассылая одним царям подарки, например, Химьярскому царю, с которым он вскоре заключил союз против Аксума и его союзников из Хадрамаута, он сумел внести раздор в изначальную коалицию, в результате чего бывшие соплеменники киндитов из Хадрамаута, а также Аксумский экспедиционный корпус, посланный в Аравию, вынуждены были обратить всё своё внимание на Химьяритов, которых Бонифаций активно поддерживал флотом.

Так, например, в битве при Окелисе, где пытался высадиться эфиопский десант, римский флот, вовремя пришедший на выручку химьярскому, смог разбить оный десант, в результате чего Аксум вынужден был заключить мир с римлянами и их союзниками. Киндиты Хадрамаута же, лишённые поддержки извне и блокированные с моря, вскоре были покорены Химьярским царством.

В это же время римская армия под началом Бонифация сумела разбить у одного из многочисленных безымянных оазисов гассанидов, лишив их и войска, и драгоценного источника пресной воды, столь ценной в землях, где великое солнце испепеляет саму жизнь в самом её корне. Гассанидов постигла та же участь, что и тех, кто пал до них, а именно – торговля и оседлый образ жизни.

Окружённые со всех сторон могучим Римом, царь Химьяра и другие его местные коллеги сами сдались римлянам со всеми своими потрохами, преклонившись перед своими новыми повелителями, лишь чтобы сохранить свою номинальную власть и образ жизни, соответствующий их титулам и родословной, на правах «союзников».

Покорение Аравии было завершено, а предпосылки к действиям в активным действиям в Нубии были созданы. На месте завоёванной Аравии была создана провинция Великая Аравия со столицей в Ясрибе.

Также была создана провинция Счастливая Аравия со столицей в построенной арабами под надзором римлян колонии на территории современного Дубая с грозным названием Новый Лугдунум. Далеко, конечно, теперешние галлы добрались, явно подальше своих неудачливых родственников галатов из знаменитой орды Бренна…

Теперь пора бы поговорить и о том, что такое внутренняя колонизация в понимании Валентиниана. Он, понимая неизбежность столь мощных миграционных процессов, решил более не противиться столь сильно проникновению германцев и других варваров.

Как говорится, не можешь победить, присоединись и возглавь. Основываясь на опыте колонизации Ирландии, Валентиниан и его команда министров разработали блестящий план по осуществлению мирного переселения варваров извне для использования их на благо империи.

Взрослое мужское романизированное население Империи, сильно поредевшее от бесконечных войн, ещё не успело восполниться, так как прошло недостаточно времени для этого, несмотря на серьёзный номинальный прирост за счёт новорожденных, фактически осталось на примерно том же уровне.

В долгосрочном периоде рекрутский резерв действительно серьёзно увеличится, в первую очередь, за счёт естественного прироста, что позволит отказаться от преобладания федератов и ауксилий в армии.

В краткосрочном же периоде естественный прирост и прочие цветы жизни, конечно, звучит прекрасно, но комплектовать армию из младенцев не получится. С другой стороны, есть варвары и прочие взрослые мужчины и женщины, плодовитые и желающие стать римлянами. Всего лишь нужно их обучить тому, как быть римлянином.

Благо, что есть ресурсы, пустующая земля и многие другие факторы, буквально молящие о том, чтобы он, наконец-то, впустил бедных варваров. Разумеется, не их одних и не просто так.

Впрочем, начнём мы всё же с них. Итак, первоначальный план был таков. Вот есть условные гепиды. Мы стягиваем серьёзные силы в определённый район, допустим, Паннонию (так как речь идёт о лангобардах).

Далее мы приглашаем этих гепидов поселиться в империи при условии, что они сдадут своё оружие, откажутся от своего вождя и разрешат римлянам распоряжаться их судьбой в обмен на то гарантию того, что эти лангобарды получат землю для возделывания, а их дети будут жить, не опасаясь смерти от римского оружия.

Если они согласятся, что маловероятно, то мы назначаем им дату сбора и место. В данном случае, участок на берегу Дуная, где будет расположено войско достаточное, чтобы защитить переход по Дунаю, но явно недостаточное, чтобы внушить угрозу, будто бы римляне желают истребить гепидов.

В определённое время выйдет передовой конный отряд, который в несколько заходов соберёт варварское оружие и переправит его на другой берег, откуда его далее отправят на продажу для частичной компенсации расходов Рима в этом нелёгком деле – колонизации огромных пространств.

Затем, построившись в несколько равных колонн, гепиды перейдут под строгим надзором римлян на другой берег, после чего каждую из них поведут разных направлениях, дабы заселить в разных местах. Одних, к примеру, расселят в Аквитании, другое племя – в Германии, а последнее и вовсе в Британии.

Добравшись до региона, являющегося точкой назначения в сопровождении конных отрядов, способных пресечь преступный разгул германцев в самом его зародыше, колонны разобьются на отдельные отряды, возглавляемые специально выделенными опытными сельскими чиновниками, в обязанности которых войдёт защита интересов этих поселенцев.

Этих опытных хозяйственников заменят, в свою очередь, новые кадры, прошедшие специальную подготовку на учреждённых Валентинианом курсах, в ходе которых новых чиновников обучат всем достижениям римской агрономии и селекции, а также эффективному управлению сельских общин.

Возвращаясь к главам новых колоний, следует отметить, что у них будет ряд особых прав, позволяющих им обратиться напрямую к главе провинции или ответственному за проведение столь требовательной к точности и аккуратности операции человеку, то есть, Аэцию.

Разумеется, в обход рядовых местных чиновников. Подобным шагом предполагалось избежать повторения ошибки византийцев, приведшей к событиям Адрианополя (на самом деле, восстание готов случилось не на пустом месте, а по причине того, что очень умные и хитрые византийские чиновники зажопили еду для «варваров»).

По крайней мере, это бы позволило варварам обратиться напрямую к высшей власти для решения их проблем с пропитанием. Разумеется, это право будет у них отнято после того, как они успешно приживутся на новой земле. Таким образом, мало того, что эти самые германцы будут размазаны как тонкий ломтик масла по гигантской империи, так ещё им и будут дарованы особые привилегия на первое время.

Примерно также поступали и с различной «излишней» городской беднотой, устраивавшей полную антисанитарию в своих огромных трущобах, уродующих и криминализирующих город. Их расселяли на обширных пространствах империи по тому же принципу, что и варваров, исключая первый этап со сдачей оружия и отказ от царя. Кроме того, этих ребят можно было без особой опаски, в отличие от тех же германцев, расселять в приграничных провинциях, таких как Германия Магна.

Когда же речь шла о восточных провинциях, то всё было несколько сложней. Как правило, варвары там были представлены кочевыми племенами, которых нужно было ещё и заставить перейти к оседлому образу жизни. Часто приходилось принуждать кочевников силой оружия к этой мере.

По крайней мере, чаще, чем тех же германцев, которых тоже подстёгивали к выбору пряника шпицрутенами в виде грозных римских легионов. Но на востоке подобная, казалось бы, излишняя жестокость нивелировалась крайним милосердием по отношению к бегущим в Римскую империю иранским народностям. Чтобы избежать слишком чрезмерного увеличения персидской диаспоры, её точно так же аккуратно размазали по всей имперской территории, доступной для заселения.

Кроме того, агенты Валентиниана на его личные доходы покупали крупными партиями рабов на рынках вне империи. Дошло даже до того, что некоторые представители персидской знати сами обращали своих нерадивых подданных в рабов, чтобы продать их римлянам.

Разумеется, подобная практика была сразу же осуждена христианской церковью под эгидой самого властителя христианской церкви Рима, коим стал, вместо папы римского, сам император. При этом сам папа римский, разумеется, никуда не исчезал.

Он просто стал чем-то вроде архиепископа Кентерберийского в англиканстве. Собственно, само христианство и стало его неким подобием, вобрав в себя лучшие элементы католицизма, православия и различных протестантских движений.

Вернее, его развитие в этом векторе было негласно поддержано императором, а ряд выигранных им богословских споров с различными епископами лишь закрепил тенденцию на преобразование христианства в соответствии с его замыслами.

Впрочем, подобная религиозная реформация не помешали Валентиниану скупать тысячами рабов, чтобы затем, формально освободив их, расселить по всей империи, в основном, в городах, где они получали самую разную работу, зависящую от их опыта и знаний.

В основном, они были подёнщиками и разнорабочими, выполнявшими за сущие гроши тяжелейшую работу на первых в своём роде мануфактурах (первые были построены государством в рамках подачи примера частным лицам и обществам). Впрочем, некоторые из них также были расселены в самых разных регионах в качестве мелких землевладельцев, в основном, для разбавления различных этносов.

Таким образом, поредевшее из-за войн и экономических кризисов взрослое мужское население империи, было частично восстановлено, что позволило императору и его полководцам вздохнуть с облегчением, ведь активно романизировавшиеся пришлые элементы, а также происходящий при этом активный культурный обмен, позволяли сформировать серьёзный резерв империи, на который она могла опереться в кризис.

В тоже время, лишённые власти из-за выбора своих подданных вожди племён, пройдя длительное обучение и долгую карьеру в римских войсках, стали, в будущем, костяком офицерского состава имперской армии.

Начался сей прекрасный процесс с англов и саксов, пострадавших сильнее прочих от неурожая в 431 году. Молва, распространяемая римлянами, а также блестяще проведённые беспощадные карательные походы против категорических противников Рима, порой устраивавших засады против своих врагов, столпившихся у Везера или Дуная всем племенным союзом, сделали своё дело.

Даже слишком хорошо. В отдельных частях регионов империи германцы стали преобладающим этносом, хотя нигде и никогда, как в целом по провинциям, так и в целом по регионам, они не были большинством. Впрочем, подобные «ведомые переселения», похожие на некую форму социального скотоводства, сыграли важную роль в оздоровлении демографической ситуации, наряду с принятыми ранее мерами по поддержке населения.

Подводя итоги первых шести лет правления Валентиниана, стоит отметить как самый быстрый и самый масштабный рост территорий римской империи за всё время её существования, так и сломление господствовавшей ранее тенденции тотального упадка экономики. Пускай она всё ещё не вернулась к показателям первого века нашей эры, она, тем не менее, значительно восстановила свои позиции, вернувшись к показателям конца второго века.

Агрессивная экспансия, к слову, наоборот, привела к уменьшению общей протяжённости границ Римской империи, что позволило усилить и без того мощную оборону её новых пределов. Кроме того, они подарили Риму контроль над важнейшими торговыми путями, в особенности, в Индийском океане, и товарами.

Мирр, ладан, арабика и другие товары, производство которых было подконтрольно им, имели при этом значительный и устойчивый спрос. В особенности, на первые два товара. Позже к ним присоединится и кофе, распространённое сначала при дворе императора с его подачи, а затем и среди всей знати.

Чай, шёлк, бумага, различные экзотические фрукты и животные, а также прочие товары, производство которых ими долгое время не контролировалось, тем не менее, приносило гигантские прибыли, оседавшие в казне и шедшие на развитие и поддержание инфраструктуры.

Даже более, тутовый шелкопряд был, к примеру, вскоре завезён в империю, подвергшись селекции с целью адаптировать его к средиземноморским условиям, благодаря чему Сирия и Египет вскоре стали крупными производителями шёлка и хлопка, став ещё богаче. Кроме того, именно они впоследствии стали одними из частей империи, что были основными драйверами бурного роста текстильной промышленности.

В Италию, Сицилию и Испанию же были завезены апельсины и другие цитрусовые. Рис, завезённый из Китая вместе с другими особенностями национальной кухни далёкой чужбины, служившей им родиной, также стал одной из важных сельскохозяйственных культур.

Осталось только вырезать бедных индейцев и украсть у них картошку, чтобы несчастные римляне, поедающие привычные для них унылые веганские блюда с соусом из рыбьей тухлятины, отведали хрустящей и сладкой картошечки древних белорусов…

Впрочем, оставим шуточки в сторонке. Пора бы рассказать уже и о том, что по итогу получилось с развитием судоходства и судостроения…

Удовлетворяя запросы растущих аппетитов грузоперевозчиков, римские судостроители построили принципиально новый корабль, служащий для перевозок крупных грузов по открытым морям вроде Индийского и Атлантического.

Начав с коггов, приспособленных практически исключительно для североатлантической торговли, они вскоре усовершенствовали их конструкцию, добавив несколько мачт, улучшив парусное вооружение корабля, создав штурвал и серьёзно развив конструкцию высоких надстроек.

Разумеется, на это они не останавливались, но так как до пороха было ещё довольно долго (из-за проблем с его вывозом из Китая, связанных с пиратами и прочими препятствиями), то о корабельных пушках и переходе к флейтам не было и речи.

Просто постепенно улучшалась конструкция когга, делая его более вместительным, прочным и манёвренным. Уже это, само по себе, достойно внимания. Как и вообще любой прогресс Рима, ведь я о нём пишу, хотя… да, это всё ещё весьма логично.

В общем, стоит отметить рост мореходства и судостроительной отрасли, повлекших за собой рост спроса на пеньку, древесину, ткани и иные различные снасти, необходимые при создании кораблей. Разумеется, за спросом подтянулось и предложение. Как можно понять, рубить древесину при помощи одного только топора и крепких мужских рук, конечно можно, хотя и легче воспользоваться двуручной пилой.

Но вот когда речь заходит о превращении срубленной древесины в пиломатериалы (в частности, доски), которые и используют при строительстве судов, то обойтись одним топором здесь уже попросту не получится. В римской империи ещё с давних времён знали, что такое механическая пила.

Она, кроме того, была достаточно широко распространена. Кто бы мог подумать, но для её сооружения необходимы, помимо древесины, кожаные приводные ремни и металлические цепи, наряду с стальной пилой и многими другими вещами, требующими высокого качества, надёжности и прочности.

Таким образом, спрос на корабли, вызванный активизацией торговых контактов, приводил к росту спроса на продукты металлургии и кожаной индустрии, и далее по нисходящей. Кожаная индустрия нуждается в сырье, источником которого является, в основном, скот. Металлургия нуждается же в рудах, основным источником которого являются горно-добывающие предприятия.

На всех этих предприятиях трудятся люди, которым нужен кров, пища и одежда. Одежду им предоставляет текстильная промышленность, еду – сельское хозяйство и пищевая промышленность, а кров свой они строят из самых разных материалов. Казалось бы, речь идёт о простых пиломатериалах, то есть, досках, для кораблей, а их производство уже затронуло абсолютно всю экономику.

Теперь представьте, что для производства даже обычных деревянных кораблей нужна продукция чуть ли не каждой отрасли этой самой экономики, прямо или косвенно.

Каждой отрасли, производящей продукты для производства кораблей нужная чуть ли не каждая отрасль экономики для производства своей продукции. Может показаться, что это полный бред и безумие, но это реальность. Экономика это замкнутый круг, в котором каждая его часть связана с другой неразрывными узами.

Теперь добавьте к этому безумию и хаосу банковскую и финансовую систему, делающие возможным всё это безобразие. Добавьте к ним фискальную и административный аппарат, регулирующий и приводящий в порядок этот кавардак. На выходе получите огромный карточный домик, от каждой части которого зависит устойчивость всех остальных.

Падение одной карты сулит если не разрушением постройки, то крайним ухудшением её стабильности и прочности. Также и наоборот, укрепление каждой отдельной карты приводит к укреплению всего липового домика. Надеюсь, вы смекнули, о чём я.

Если кратко, для особо непонятливых, Валентиниан спонсировал постройку флота и оснащение армии не просто так. Он делал это с осознанием того факта, что попадание денег в один из “клапанов” экономики приведёт к увеличению капитала в “резервуаре” в целом.

Иными словами, американский сценарий, когда массовое производство военной продукции переориентированными на её выпуск бывшими гражданскими фабриками в США, проспонсированное военными бондами, стимулировало восстановление её экономики, закончив Великую Депрессию в Соединённых Штатах.

То же самое сделал и Валентиниан, хотя развитых финансовых рынков у него не было, и возрождал он не буксующую экономику, а убитую. Причём при помощи налогов, но всё же. Главное было вернуть деньги из закромов государства и богачей в экономику, решая этим самым дефицит наличности.

Так как агрессивная экспансия Валентиниана продолжалась, а доходы от приобретённых территорий росли как на дрожжах, подстёгиваемые дальнейшим развитием сельского хозяйства, инфраструктуры и промышленности. Программа модернизации Римской Империи успешно выполнялась, воссоздавая условия возникновения капитализма и индустриализации. Осталось только продолжить эту ненасытную резню…

Флавий Плацид Валентиниан, в историографии более известный, как Валентиниан. В реальности этот человек (и этим сравнением я только что оскорбил любого достойного человека) доконал своим бездарным правлением несчастный Рим. К счастью для римской империи, его заменил более компетентный человек, воспользовавшись личиной Валентиниана.

Это был, как вы уже знаете, Артемий. Говорили ли мы о нём прежде в рамках рассказа? Пожалуй, нет, и это ещё предстоит исправить. Артемий был не совсем обычным человеком.

До своей смерти в 23 года в результате несчастного случая, он получил образование аудитора на финансовом факультете, уже имея за собой опыт проведения ревизии на объектах.

Будучи довольно зажиточным человеком, являясь сыном мэра города и бизнесвумен, владеющей строительной компанией, он имел возможность получить лучшее образование, на которое вообще мог претендовать. Пускай он и обучался, по итогу, на гранты, полученные им в рамках различных программ по поддержке одарённых учеников.

В своё время года он был одарённым гроссмейстером в шахматах, хорошим спортсменом, опытным пианистом, имел значительный опыт выступлений в театрах, участвовал в исторических реконструкциях, увлекался историей и даже как-то раз был модельером для своих друзей косплееров.

Как можно понять, подобное разнообразие деятельности требует высокой дисциплины от человека и умения успешно руководить своим времени. Благодаря этому, за какое бы дело он не брался, он всегда становился в нём лучшим. Шаг за шагом.

Также было и с историей. Она ему полюбилась с самого детства, но родителям нужен был человек, способный унаследовать и приумножить их богатства, из-за чего о карьере историка он теперь мог лишь только мечтать.

Тем не менее, саму историю он не бросил. Он стал видным человеком в тусовочке реконструкторов, самостоятельно изучил многие труды на историческую тематику во время, свободное от книг, посвящённых его будущему роду деятельности. Артемий даже поучаствовал в археологических раскопках в Крыму и черноморском побережье Краснодарского края, где раньше существовали греческие колонии.

Он был умным человеком, одарённым заботой о его благополучии с раннего детства… и вырос он в человека, знающего толк в бизнесе. В свои 20 он перехватил управление компанией матери и выдавил практически всех своих конкурентов из своего города.

Перемежая наглое беззаконие, коррупцию и подлый шантаж крайне агрессивной маркетинговой стратегией, эффективным финансовым менеджментом, блестящим подбором кадров и различные инструменты монополизации рынка, он сумел в короткий срок достичь невероятных высот. Он буквально превратил небольшую строительную компанию с одной бригадой в крупнейшее предприятие города.

Успешно продав бизнес, он сконцентрировался на инвестициях и создании различных стартапов с целью в дальнейшем их продать втридорога, пока они кому-нибудь нужны. К сожалению, его путь на вершины вершин прервала абсолютно нелепая случайность. Выходя из душа, он поскользнулся на мокрой плитке и разбил свою голову об унитаз. Кровоизлияние в мозг и практически мгновенная смерть. К счастью, в римской империи унитазов нет. Зато есть гораздо больший простор для действий.

Пользуясь ресурсами империи, он, взяв личину Валентиниана, создал полностью подконтрольную ему агентурную сеть. По его приказам она устраивала поджоги, шантажировала, вымогала, следила за сенаторами и прочей знатью, а также уничтожала любые нежелательные элементы.

Помимо этого, Пользуясь пользуясь выше обозначенными средствами, император сумел приобрести через сеть подставных лиц невероятные богатства, отнятые у нелояльных ему людей самых разных достатков.

Имущество вроде шелков, ювелирных драгоценностей и прочего, он, как правило, продавал, а вырученные деньги инвестировал в научные исследования, культурную и идеологическую пропаганду, различные торговые экспедиции и просто вкладывал их в акции прибыльных компаний. Разумеется, он, помимо всего прочего, был меценатом, но деньги, шедшие на это направление, хоть и были огромны, но на фоне общего потока смотрелись как жалкие гроши.

Землю, оборудование, здания и различные хозяйственные сооружения же он использовал для создания эффективных предприятий, приносящих ему гигантские прибыли.

Также стоит отметить, что верные ему политические элементы он щедро вознаграждал при помощи титулов, раздачи конфискованной земли и так далее. Именно благодаря этому Валентиниан сумел все шесть лет своего правления держать всю полноту власти в своих ежовых рукавицах, не отпуская ни на секунду, несмотря на юный возраст.

Вышеупомянутые предприятия он часто объединял в крупные промышленные объединения и сельскохозяйственные кооперативы, которые, при помощи хитрой полузаконной схемы с банкротством, переводил в свою собственность, отводя при этом от себя всяческие подозрения.

Эти гиганты приносили ему соответствующую их размаху прибыль, не говоря уже о том, что он часто ими пользовался для внедрения различных технологий и осуществления проектов в интересующих его сферах.

По сути, он стал серым кардиналом империи за своей же спиной, а отдуваться за все его злодеяния приходилось, по итогу, другим. Впрочем, его это не сильно волновало. Он был доволен ростом своих богатств и власти…

На данный момент, Валентиниан контролировал порядка пятидесяти крупных трестов и двадцати сельскохозяйственных кооперативов, производящих практически весь спектр товаров и услуг, начиная с добычи металлической руды и каменного угля в Аквисгрануме (Ахен), производства сукна в Антиохии (Антакья) и грузоперевозок в Атлантическом океане, заканчивая строительством судов на верфях недавно построенной Августы Визургис (Бремен) и Августы Саксонорум (Вильгельмсхафен).

Иными словами, всё, что приносит деньги, это по их части. С точки зрения остальной экономики эти предприятия были одними из самых эффективных, так как их продукция была крайне востребована, а она сама славилась своей качественностью при довольно низких ценах.

Подобная слава, разумеется, закрепилась за ней не просто так. Многочисленные учёные, собранные в конторы, трудились над процессом улучшения товара, сокращением ресурсов, требуемых для его изготовления при сохранении того же уровня качества, поиском более дешёвых и столь же качественных альтернатив применяемым материалам и сырью.

Грамотное и эффективное управление процессом производства на предприятии позволяло непрерывно его улучшать и оттачивать, в процессе чего был создан целый ряд эффективных решений по устранению ряда проблем при создании продукта. Разумеется, работа всех этих, безусловно, талантливых людей, разумеется, требовала значительных денег, так как на научные и практические изыскания специалистов требовались различные материалы, инструменты и так далее.

Не говоря уже о том, что, помимо высокой зарплаты, им необходимо было выплачивать регулярные премии, связанные с подстёгиванием их научной деятельности. Кроме того, дешевизна продукта была достигнута не только эффективной и слаженной работой производственного и непроизводственного персонала, наряду с усилиями учёных, хотя они, безусловно, внесли важный вклад в это непростое дело. Дешевизна продукта также обеспечивалась его массовым производством, ставшим возможным благодаря широкой механизации и разделению труда.

Хотя это явно не уровень фабричного производства, эти предприятия можно смело называть прото-мануфактурами. Италия, как метрополия и наиболее урбанизированный регион, стала домом для большинства из них, хотя и за её пределами оных было более чем достаточно.

Разумеется, для всех этих предприятий необходима была развитая инфраструктура, создание которой спонсировалось, в частности, и Валентинианом, как частным лицом.

Именно он отремонтировал, построил и расширил на собственные средства многие города (в частности, Августу Саксонорум и Августу Визургис) и верфи, порты (Анция, Равенны, Фессалоник и Неаполиса) и дорожные тракты (была отремонтирована и расширена Аппиева дорога и Эгнатиева дорога).

Впрочем, ему также принадлежали акции практически всех крупных компаний, так что он, в сухом остатке, получал гигантские прибыли, сопоставимые с доходами целых регионов.

Впрочем, давайте перейдём к меценатству Валентиниана, его пропаганде и культурном развитии. Во-первых, Валентиниан, будучи далеко не глупым человеком, понимал, что человек, будучи существом жадным и эгоцентричным, очень ценил всякую халяву.

Поэтому наш добродушный император, совсем не в целях пропаганды и снижения социального напряжения, а из жалости и доброты душевной, начал кормить различных бедняков за свой счёт. К счастью, в отличие от прежних императоров, он делал это за свои кровные…

По крайней мере, плебс так думал и этого Валентиниану было более чем достаточно. Кроме того, он активно распространял своё имя и «свои подвиги» при помощи различных строений, содержащих фрески с различными эпизодами его правления.

Например, он построил шикарные римские бани в Лугдунуме, Паризиуме, Нуэво Картаго и других крупных городах. В каждой из бань рассказывался определённый год из его политической карьеры.

Разумеется, упоминания про полный геноцид различных племён, разграбление собственной знати и прочее там не было и слова. Зато рассказывалось в подробностях, какой статный муж и великий человек этот ваш Флавий Плацид Валентиниан, какие подвиги совершил и так далее.

Однако, на фресках в термах он не остановился. Он построил несколько колонн, отгрохал кучу каналов, набережных вдоль них, фонтанов, парков, арок, статуй и прочих красивых сооружений, но главное – все они гордо несли его имя.

У каждого подобного инфраструктурного объекта была бронзовая табличка с именем построившего их императора, то бишь, Валентиниана. Развернув массовое строительство различных строений, он также озаботился и том, чтобы о нём писали лишь хорошее.

Разумеется, речь идёт о цензуре. Впрочем, это был не уровень христиан с их сжиганием культурного наследия, созданного язычниками, но писать плохое об императоре стало себе дороже. Да, автора не сжигали и не отдавали на растерзание львам, но после публикации порочащей Валентиниана информации можно было вдруг остаться без работы.

С другой стороны, император помогал в распространении информации, положительно-нейтральной и, в особенности, исключительно положительной по отношению к нему. Разумеется, придумал подобную стратегию не сам Артемий. Он просто воспользовался тем, чем любил пользоваться один из его кумиров – Октавиан Август.

В историографии о нём сложилось впечатление, будто он один из величайших людей на планете, чуть ли не собственными руками отстроивший мраморный Рим. На самом деле, большая часть военных заслуг Октавиана принадлежит не ему, а его другу и зятю Марку Випсанию Агриппе, а административных и культурных – Гаю Цильнию Меценату.

Что уж говорить о его знаменитом «Я принял Рим кирпичным, а оставляю – мраморным». Разумеется, мясник и убийца Октавиан Август, жестокий и коварный по своей природе человек, и сестерция не приложил к тому, за что его все восхваляют и уважают.

Это сделали его друзья. Причём, что самое ироничное, он даже не сам их выбрал. Это за него сделал его приёмный отец, Гай Юлий Цезарь.

Ироничней наверное только то, что он пришёл к власти только благодаря галльским легионам, перешедших под «его» командование из-за того, что боготворимый ими Цезарь был отцом этого беспутного юноши, умудрившегося проспать одно из самых важных сражений в своей жизни.

Однако Марка Випсания Агриппу и Гая Цильния Мецената с остальными дружками, разумеется, помнят не так хорошо, как Октавиана Августа. Будучи в схожей исходной ситуации, Валентиниан посчитал, что будет вполне себе честным и мудрым уподобится ему в этой его ипостаси. В конце концов, из любого законченного ублюдка можно сделать героя нации, в честь которого будут называть детей и устраивать праздники…

p. s. Не хватало трёх слов до 600, вдруг ни с того, ни с сего разозлился и начал писать “правду” об Октавиане. Да, он далеко не тот герой, которым его старались представить его друзья, но и бесталанным во всём он не был. Напротив, он был хорошим политиком и неплохим администратором.

Впрочем, наступал уже 435 год нашей эры. Император Валентиниан вот уже как 10 лет правит Римской Империей, занявшей большую часть суши от Британии на Западе и до Месопотамии на Востоке, от Балтийского моря на севере и до Аравии на юге, в железных руках держа всю власть в государстве, распространив Pax Romana на максимальную территорию со времён властвования Траяна, он стал синонимом возрождения римского государства, пришедшего в упадок.

Любимый народом, смелый в любых своих начинаниях молодой человек, идеальный во всём и причина ночных кошмаров знати, а ведь ему всего лишь 16 лет и он, формально, всё ещё имеет соправителя.

В честь своего десятилетнего исключительно успешного правления он закатил такой пир в Риме, что все его жители, от мала до велика, опомнились от пьянства и разврата лишь через два дня после его начала. Закончив его, он официально ввёл календарь Валентиниана (идентичный современному григорианскому).

Также, он провёл вторую перепись за время своего правления (первая была в 430). По её результатам было выявлено приращение населения на 5 миллионов, составив 135 миллионов людей.

За этот период также были включены в состав империи Иберия и Албания, а умерший при невыясненных обстоятельствах царь Армении был заменён на его малолетнего сына, к которому приставили свиту из римских советников, вводивших римские законы и насаждавшие римские обычаи.

Армянский письменный язык, только начавший свою историю, был уничтожен, как один из столпов культурного и гражданского сепаратизма. В результате проведённых преобразований в Армении стала лидировать латынь, так как на ней проводились все суды, писались все законы, осуществлялось богослужение в церквях.

К слову, стоит отметить, что христианство образца Валентиниана уже получило наибольшее распространение среди Месопотамии, Аравии, Кавказа и других областей, в которых было начато обращение граждан в единую правильную веру миссионерами, присланными Валентинианом, пускай свобода вероисповедания и была ещё в силе.

Постепенно происходила латинизация пришлых народов, среди которых нынче были уже не только англы и саксы, но и лангобарды, ругии, квады и прочие. Что уж говорить, даже славян, гуннов и жителей подконтрольной римлянам Балтики успели поселить в империи. Вопреки всем опасениям, варвары успешно интегрировались в экономическую систему, став одной из наиболее активных прослоек населения.

Среди учеников университетов имени Валентиниана уже числилось двенадцать мальчиков из новой знати, образованной разбогатевшими выходцами из Германии. Полупустые провинции вроде Германии Магны, Аравии и Британии стали одними из самых активных частей Империи, заняв важное место в её экономической системе.

Империя стояла на грани индустриальной революции по количеству металла на человека и уровню урбанизации, а на дворе уже орудовала аграрная революция, благодаря распространению более совершенных стальных инструментов и аграрных техник.

По образцу и подобию университетов и школ, созданных императором, создавались на частные средства многие учебные заведения, занявшие важное место в культурной и богословской жизни общества. Для бедняков на деньги Валентиниана и других меценатов создавались школы для бедняков и селян, распространяющих грамотность.

Был создан единый латинский язык, взяв за основу римский диалект вульгарной латыни. Письменная латынь, при этом, была серьёзно преобразована для превращения её в удобный не только для письма, но и для разговорной речи язык, благодаря чему греческий, как наиболее адекватная альтернатива безумной дореформенной латинице, стал постепенно вытесняться из литературного мира за ненадобностью.

Новая эра сопровождалась также и серьёзным ростом уровнем производства, показатели которого недавно, в 434 году, превзошли показатели первого века.

Рим снова на коне. Резервный пул снова наполнен солдатами, офицерский корпус был значительно расширен и обновлён, а казна готова даже к самым невероятным военным расходам, что значит только одно – пора войне.

Как уже упоминалось, в рамках переселения народов на территорию римской империи, римляне карали полным уничтожением тех, кто пытался противиться набирающей силу тенденции. Благодаря этому население приграничных регионов теперь было заполнено, в основном, немногочисленными переселенцами-славянами.

Разумеется, они мирится с какой-либо пятой колонной на своей новой родине не собирались, а потому без колебаний вытравили последних недобитых германцев в римскую империю, где они и ассимилировались среди остальных своих соплеменников.

Конечно же, римляне не собирались мириться с очередными варварами, а потому начали ряд военных компаний против этих захватчиков и налётчиков. Начали они, разумеется, с дальнейшего расширения границ римской Германии Магны в направлении Альбиса (Эльба) и Сиева (Одер)…

На данный момент у римской империи было 140 тысяч солдат, из которых 70 тысяч тяжеловооружённой пехоты с мечами, 40 тысяч лучников и 30 тысяч кавалерии (преимущественно тяжёлой). Также, при армии был обслуживающий персонал в 18 тысяч (включая персонал осадных и полевых орудий).

Помимо комитатов, также были гарнизонные войска, лимитаны, численностью около 160 тысяч солдат, из которых 80 тысяч копейщиков-пехотинцев, 60 тысяч легковооружённых стрелков и 20 тысяч кавалерии (в основном, лёгкой).

При них был довольно скромный персонал в 16 тысяч. По первой оценке может показаться, что это крайне мощная и многочисленная гарнизонная армия, однако, будучи размазанной по границам империи, она не имела абсолютного большинства на отдельных участках фронта.

Положение отчасти улучшилось за счёт активного использования речного флота и сокращения границы, а также перехода от пассивной глухой обороны к активным предупреждающим действиям, что вкупе с временным уменьшением натиска самих варваров и значительным укреплением фортификаций на границе принесло свои плоды.

Тем не менее, оборона границы всё ещё была сложной задачей, требующей эффективного сочетания тактических и стратегических преимуществ. Впрочем, несмотря на сосредоточение львиной доли ресурсов страны на содержание оборонительных линий, у римлян всё ещё были достаточные ресурсы для дальнейшей экспансии.

В частности, за счёт значительной мобильной армии, которую римляне могли использовать на разных участках для получения абсолютного преимущества в мощи до формирования эффективных оборонительных рубежей на новой границе. Закончив с одним местом, армия перебрасывалась в другое, где повторяла вышеописанный сценарий.

Единственными слабыми местами подобной стратегии были неожиданные вторжения и восстания. Эти уязвимости, конечно, купировались грамотной внутренней и внешней политикой, но всего один единственный печальный случай, вызванный человеческой некомпетентностью, от которой, увы, не убежать, может запросто разрушить всё, к чему ты шёл десятилетиями, как это и случилось во времена великого иллирийского восстания.

Впрочем, кто не терпит риска, тот не пьёт игристого, так помышлял Валентиниан. Он учёл все ошибки своих предшественников (как он думал), а потому, проработав свой план по покорению ближайших приграничных территорий до мельчайших деталей, он приступил к его исполнению.

Впрочем, прежде чем начать обсуждение подробностей Германской войны, стоит рассказать немного о самом плане Валентиниана, разработанном при участии его опытнейших полководцев. Итак, по реке Висургис (Везер) у крупнейших переходов через реку были сосредоточены двенадцать легионов (каждый легион в его правлении вмещал, при полном составе, шесть тысяч пехотинцев), десять схол (schola; вмещала три тысячи конницы), а также пять инженерных бригад (в каждой по тысяче человек) и одна логистическая бригада (также тысяча специалистов).

Суммарно 72 тысячи пехотинцев и 30 тысяч кавалерии, а также 6 тысяч инженеров и логистов. Предполагалось разделить эту армию на три корпуса, равные по численности. Корпуса за пару дней форсировали Висургис (Везер), после чего разделились. Один корпус остался на месте, выступая в роли резерва для двух остальных. При нём же осталась и большая часть обслуживающего персонала, занявшегося созданием укреплённого форпоста.

Малочисленность населения на новой территории, вызванная её предыдущим опустошением римлянами и массовым переселением бывших обитателей в империю, сыграла со славянами злую шутку. С одной стороны, это была большая удача – найти территорию, за которую практически не пришлось бы воевать. С другой, всё ещё малая численность нового населения и его значительно меньшее понимание новой местности не позволила оному оказать достойное сопротивление захватчикам.

Славяне, при этом, в отличие от германцев, не были переселены вглубь территорий, но их кровь знатно «попортили» греки и римляне, прибывшие заселять новые рубежи в качестве первых колонистов. Их было настолько мало, что первые же волны поселенцев привели к тому, что романизированное население стало доминирующим в регионе всего за год колонизации.

Впрочем, на этом римляне не остановились. Создав укреплённый пункт, на который могли бы опираться при удержании новых территорий, а также убедившись в том, что лимитаны успешно заняли новые оборонительные рубежи, они продвинулись дальше.

На этот раз первый корпус, ранее неизменно выступавший в роли резерва, выступил в роли авангарда, первым форсировав Альбис и разбив в битве десятитысячное войско царя одного из антских племён, Мезимира. За этой победой последовал почти бескровный захват территорий, ранее принадлежавших семнонам и лангобардам.

В это же время активную экспансию проводил второй корпус, перешедший окрестности устья Альбиса и захвативший земли саксов и англов, подчинив себе несколько малочисленных славянских племён, проживавших в окрестностях. Хуже всего год удался третьему корпусу, пошедшему далее на юг и атаковавшему Бойемию с германской стороны.

Благодаря Судетским горам и своей численности племена антов практически сумели разбить командующего третьим корпусом. Однако, вовремя пришедший ему на выручку передовой легион, вошедший вместе со своим корпусом с юга, со стороны Норика, решил исход битвы, произошедшей в предместьях современной Праги. После неожиданного удара в тыл войско антского союза разбежалось, не оставив никаких надежд на сохранение Бойемии за славянами.

Несмотря на быстрый и успешный захват всех территории до Суэвуса (Одера) и успешное закрепление захваченных территорий, а также установление нового лимеса, римляне всё же были вынуждены отказаться от дальнейшей экспансии на восток.

По той простой причине, что излишняя растянутость коммуникаций, значительное расстояние между легионами и усталость солдат после столь длительного и изнурительного двухлетнего похода ставили римскую армию в слишком опасное положение при продолжении компании.

Решив не испытывать судьбу и далее, Валентиниан решил остановиться на достигнутом успехе. В конце концов, он занял значительную территорию между Висургисом (Везером) и Суэвусом (Одером), покорил Бойемию (Богемия или просто Чехия) и захватил Кимврию (Ютландию).

Кстати, несмотря на то, что это не было отмечено отдельно в подробностях, но морской десант Себастиана сыграл значительную роль в успешном покорении Кимврии, в то время, как его балтийский флот поставлял припасы второму корпусу и сопровождал десантные корабли.

Помимо этого, были основаны римские колонии на юге Скандии, неподалёку от Хавнии. Несмотря на то, что это была инициатива исключительно жителей Зеландии, вскоре города на побережье были значительно укреплены, став базой для недавно созданного Первого Кимврского легиона.

Однако, закончив на одном участке фронта, германском, войска были переброшены в район Паннонии и Дакии…

Тем не менее, до ближайших активных боевых действий ещё два года, которые пройдут, впрочем, не зря. За эти два года (с 436 по 438) римляне основали колонию на Фарерских островах, а если быть точнее, то на острове Гарумнорум (Стреймой). Но, в целом, это были два относительно спокойных года, потраченных на подготовку к войне со славянскими племенами. Разумеется, подготовку вели не только римляне.

Славяне перед лицом опасной угрозы образовали племенной союз, который возглавил король Божа. В течение этих двух лет они запасали пищу, готовясь навязать римлянам партизанскую войну на их условиях.

Кроме этого, всякий мужчина и даже многие воинственные женщины, способные держать оружие, тщательно изучали тактику римлян и их вооружение, познавая слабости «цивилизованного» и «дисциплинированного» строя. Кроме этого, они также учились у ветеранов приёмам ведения боя.

Впрочем, большая часть внушительного войска славян могла позволить себе только ведение стрелкового огня дротиками и пращей. Кроме того, всё это время они расселялись всё более и более в Дакии, сильно увеличив к началу похода население, способное противостоять агрессивной и непобедимой военной машине римлян.

Иными словами, они готовились к своему звёздному часу, и, стоит это признать, весьма успешно. Всего за два года славяне превратили Дакию в практически неприступную крепость, пользуясь удачным географическим положением, при котором север прикрыт Карпатами, запад, восток и юг – широким Дунаем.

При этом, отступая от Дуная после поражения, можно укрыться в горах внутри страны, где обороняться было бы значительно проще, чем на равнинной местности. Хотя сами они не верили в то, что 120 тысячная армия проиграет каким-то там римлянам. Впрочем, они сами скоро убедятся в своей неправоте…

Тем временем, давайте отложим Дакийскую кампанию в сторону и обсудим то, что происходило в Риме за эти два года. Во-первых, правовая реформа. Итоги развития юриспруденции за последние пять сотен лет были подведены в имперском гражданском кодексе. По сути, это была компиляция трудов лучших римских юристов, закреплявшая их размышления, приправленная некоторыми новшествами из современности.

В рамках оной кодификации были также устранены некоторые законы, обычаи и устаревшие налоги, такие, как аурум тираникум (обмен рекрута на разовую выплату в военную казну, во времена Диоклетиана составляла 36 солидов или 12 577 литров зерна, что весьма много) и проскрипция прототипия (ряд обязанностей и прав куриалов на управление общественной жизнью; формально всё ещё существовала, хотя уже к 409 году была де-факто упразднена в Западной Римской Империи).

Помимо приведения юриспруденции в порядок, Валентиниан, наконец-то, извлёк реальную пользу из изысканий одной из групп (химической) дворцовых учёных, занимавшихся долгое время попыткой синтеза пороха, привезённого из Китая (сам он его формулы, естественно, не знал).

Наконец-то, его значительные вливания в это почти что гиблое дело оправдались. Тут же он приказал построить орудия, что пускали бы ядра (римлянам они, разумеется, были известны) при помощи этого чудо-порошка. К началу Дакийской кампании римляне имели целых пять прото-пушек, представлявших из себя чугунные «вазы», в которые закладывали каменные ядра для выстрела.

Впрочем, работы над этим проектом не прекратились, а лишь расширились. Наняв дополнительных учёных, Валентиниан поручил дальнейшее развитие состава пороха расширенной группе учёных-химиков, а орудий (ручных и полевых) – инженерам.

Кроме того, он построил возле одного из своих бесчисленных имений предприятие по производству пушек, а также прикрепил к ним расположенные рядом, на небольшой реке, пороховые мельницы, производившие порох.

Именно на этом небольшой производстве были созданы первые экспериментальные пушки (помимо первого образца-прототипа), поступившие в специальную бригаду, закреплённую, на время, за Вторым вспомогательным легионом (в составе первого корпуса под началом Аэция). К этой специальной бригаде также были прикреплены первоклассные математики и физики, занявшиеся созданием продвинутого раздела точных наук, баллистики.

Помимо этого, в результате различных полевых экспериментов по применению первых прото-пушек были сделаны неутешительные выводы об эффективности этих орудий. В заключении Аэция было сказано, что эти «орудия» годятся лишь для того, чтобы солдафонов по утрам будить, да коней пугать. Причём неясно, чьих больше – своих или чужих. Тем не менее, император настоял на том, чтобы эти орудия были применены в битве.

Аэций не стал противиться и далее, намереваясь разок другой бахнуть из них, только для того, чтобы предоставить императору отчёт о результатах практического применения этой безделушки. Тем паче, что в ходе тестов выяснилось, что эти самые «орудия» сгодятся лишь на пару выстрелов, после чего им кирдык из-за крайне низкой прочности стволов. Впрочем, безумного императора не останавливало ничего.

Он твёрдо продолжал тратить значительные суммы на усовершенствование пушек. Кроме того, он первым додумался уменьшить орудие в размерах и сделать его ручным. Как вы могли догадаться, это были первые в своём роде ружья, хотя по размеру они были больше похожи на винтовочный гранатомёт.

Всего за одну половину года, остававшуюся до начала Дакийской кампании, они создали три сотни таких метательных приспособлений, кои вручили в руки специально обученным солдатам в составе всё того же второго вспомогательного легиона…

Однако не порохом единым жил научный прогресс Рима. Помимо пороха был совершён значительный прогресс в других точных науках. Доменные печи, кокс, горячее дутьё, передельные процессы и многие другие изменения, причём не только в металлургии.

Сицилийские агрономы, к примеру, вывели грейпфрут, а также популяризовали четырёхпольный севооборот, веялки и другие простые механизмы, позволяющие улучшить эффективность сельского хозяйства.

Также, были созданы несколько аграрных университетов в крупнейших городах империи. В особенности стоит отметить целых два крупнейших центра агрономии в Египте, житницы империи – в Пелузии и Александрии. Именно они отвечали за подготовку лучших в мире кадров для развития сельского хозяйства и его технологий, что, в принципе, полностью соответствовало направлению Валентиниана на укрепление сельского хозяйства.

Кроме того, разумеется, были созданы некоторые дополнительные университеты, так как к тому моменту уже были выпущены первые выпускники начальных школ первых университетов, и они ошеломляли своими знаниями всех окружающих, потому что в столь малом возрасте они знали значительно больше, чем любые их ровесники.

Единственным минусом этого первого поколения было то, что оно было крайне незначительным. Естественно, исправить это взялись новые школы (теперь уже как отдельное учебное заведение в черте города) и различные университеты, построенные и в других провинциях империи.

В основном, в столицах регионов или даже целых провинций, если это касалось, например, недавно завоёванных территорий. Разумеется, вышло это всё в копеечку, которую не смог вывезти даже титанический личный бюджет Валентиниана. Пришлось, в итоге, прибегнуть к частичному спонсированию со сторону через создание специальных акционерных обществ.

Хотя бюджетик императора быстро восстановился и стал даже ещё сильнее, за счёт новых хитрых махинаций, больше так Валентиниан не делал, из-за чего его роль в создании образовательной системы постепенно отошла на второй план перед государственным спонсированием и частными кооперативными инициативами.

Разумеется, имеется в виду спонсирование образования в рамках самостоятельных программ регионов, на которые тратились, собственно, их же средства. Впрочем, он всё равно запомнится в истории Римской Империи как величайший меценат, что ему было по вкусу.

Поэтому он высвободил средства, ранее предназначавшиеся для постройки новых университетов, и направил их на создание имперского научного сообщества, в кое стремился привести всех учёных, какие только были в пределах его досягаемости.

Разумеется, не просто так. Он решительно использовал научные знания его членов для осуществления собственных проектов. Впрочем, «использовал» – громко сказано, так как он набирал исключительно добровольцев для участия в оных и платил им за их работу очень солидные деньги. Зато это было весьма действенно. Он очень быстро набирал необходимые исследовательские группы, работавшие усердно и эффективно из-за серьёзной конкуренции за место под солнцем.

Тем не менее, не были обделены вниманием и те, кто не смог или не желал поучаствовать в проектах Валентиниана, так как им давали хорошие гранты на собственные исследования. При условии, что их результаты будут принадлежать императору, разумеется. К слову, любым практическим и даже теоретическим изысканиям своих подопечных Валентиниан находил применение.

Впрочем, это было не так и уж сложно, так как большинство работ членов имперского научного сообщества были весьма полезны для той или иной отрасли. Взять хотя бы работу одного из учёных, в которой подробно описывались существующие способы огранки драгоценных камней с комментарием исследователя, в котором был предложен способ усовершенствования одного из них.

Тем не менее, возвращаясь к заложению новых образовательных учреждений, стоит понимать, что плоды они свои дадут не скоро, как и постепенное развитие римского хозяйства.

В отличие от научных экспедиций, которые Валентиниан устроил в первый и второй годы затишья перед покорением Дакии. Так как путешествие в открытых водах было довольно опасным и неудобным для любого существующего римского корабля, пришлось построить по две прото-каракки (из-за их исключительных мореходных качеств).

Пускай и без пушек, ибо они были недостаточно развиты для применения на кораблях. Впрочем, если первый корабль был полностью адаптирован к бою без пушек, как и первые каракки, из-за чего повторял их дизайн, то второй копировал каракки более поздних образцов, в которых уже были артиллерийские порты.

Разумеется, они были предназначены для упрощения перевооружения этого самого судна после того, как орудия будут достаточно развиты для применения на нём. Первый направился исследовать западное побережье Африки, а второй – восточное, причём у обеих экспедиций основной миссией была картографическая.

В результате обеих этих экспедиций первого года были получены широкие сведения о чёрном континенте. В частности, римляне узнали о существовании ряда крупных практически или полностью пустующих островов, таких как Маврикий, Реюньон и Магадаскар (вы удивитесь, но Магадаскар практически не был заселён до 6–7 века нашей эры).

Конечно же, Валентиниан не преминул возможностью колонизировать эти острова. Собственно, весь второй год римляне потратили на освоение Маврикия, Бургундия (Реюньон) и Инсулария Магна (Мадагаскар). Вернее, не только их, ведь римляне также открыли острова Майориана (Кабо-Верде) и острова Валентиниана (Сан-Томе и Принсипи).

Кроме этого, воодушевлённые успехом экспедиции Валентиниана, многие богатые купцы проспонсировали дальнейшее изучение Африки. В частности, ими был открыт остров Новая Клизма (такое поселение действительно существовало в римском Египте), так как капитан судна, открывшего его, происходил из римской колонии Клизма.

Разумеется, все эти новые открытые остова редко имели важное хозяйственное значение, играя роль пунктов снабжения для дальнейших экспедиций. Впрочем, пора нам всё же вернуться к Дакийской кампании…

Перейдём к Дакийской кампании. Зная о приблизительной численности врага, его подготовительных мероприятиях и важных укреплениях, римская армия решила, что наиболее хорошим вариантом будет вторжение с четырёх направлений одновременно.

Два главных вектора первоначального наступления пришлись на Контра Аквинкум (Пешт, правый, равнинный, берег Будапешта) и Суцидаву (руины сохранились возле Корабии). При помощи дунайского речного флота римляне успешно форсировали Данубий (Дунай), несмотря на тщетное сопротивление славян, разрушивших старые мосты, связывавшие обе стороны Данубия (Дунай).

Ввиду этого обстоятельства некоторые корабли флота пришлось связать между собой в своеобразный понтонный мост, после чего Легион V «Македоника» (Legio V Macedonica VII Pia VII Fidelis Constans) прошёл из Эска в давно заброшенную Суцидаву. В это же время из Аквинкума в Контра Аквинкум совершил переход Легион II «Вспомогательный» (Legio II Adiutrix).

Разумеется, это были не все силы римской армии. Просто именно этим двум славным легионам пришлось взять на себя обязанность стоять насмерть до того момента, как инженерная бригада сможет навести нормальный мост.

К слову, тут же впервые и применили пушки. После всего одного залпа, не убившего никого, правда, славяне разбежались, бормоча себе под нос имена всех своих богов. Разумеется, во второй раз подобного эффекта уже не было, однако славянские кони всё ещё боялись грохота от выстрела. Впрочем, римские тоже, хотя и в значительно меньшей степени, так как к оному тренированные кони римлян были готовы из-за его привычности.

Мост, к счастью, навели всего за день, благодаря тому, что инженеры выжали из себя всё, что могли. К этому моменту также, несмотря на продолжавшийся постоянный обстрел со стороны славян, по мосту из речных кораблей прошли два легиона, заняв место серьёзно уставших легионеров из вышеперечисленных легионов.

Оные, к слову, всё равно не сидели без дела, занявшись помощью инженерам, уже завершавшим срочное наведение мостов. К вечеру, исчерпав любые запасы камней, дротиков и стрел, славяне отступили, поняв, что какого-либо смысла продолжать бороться за переходы нет смысла по той причине, что на другой берег уже переправилось более трёх легионов на каждом пункте.

К сожалению, выбившиеся из сил долгим противостоянием с славянами легионеры вынуждены были почти всю ночь строить лагерь, из-за чего весь следующий день пришлось выделить легионерам на восстановление их сил. Впрочем, такова была цена форсирования столь широкой реки, как Данубий (Дунай). Зато на третий день римляне имели по ту сторону реки целых два корпуса. Первый в Контра Аквинкуме и второй в Суцидаве, каждый по 10 легионов (около 60 тысяч) и 10 схол (около 30 тысяч).

Кроме того, было также два вспомогательных направления наступления. Так, через Карпаты двигался третий корпус из трёх легионов (около 18 тысяч) и 4 схол (около 12 тысяч), в то время как в районе устья Данубия четвёртый корпус из 2 легионов (около 12 тысяч) и 1 схолы (около 3 тысяч) перешёл в современную Бессарабию, захватив её приморскую часть.

К этому моменту потери римлян уже насчитывали около тысячи. Основные потери, при этом, понёс пятый македонский. Тем не менее, после перехода I и II корпуса только вступили в крайне ожесточённую войну на истощение со славянами-антами.

Частые набеги кавалерии на обозы и засады вынуждали римлян крайне медленно продвигаться вглубь Дакии, в то время как по пути они не находили каких-либо запасов продовольствия или жилищ. После начала войны все дакийские анты ушли в горы, где ожидали ухода противника.

Стратегия была довольно проста – истощить римлян, нанести им крупные потери и вынудить покинуть регион. Опять же, географическое положение играло им на руку, так как горы и реки не только мешали всем корпусам слаженно работать, так как они были физически отделены друг от друга оными препятствиями. Однако они также позволяли антам во главе с их королём Божем длительное время удерживать бесчисленные природные рубежи, каждый из которых римляне преодолевали с весомыми потерями.

При этом сами славяне, разумеется, практически не несли потерь. Впрочем, даже эта вопиюще эффективная тактика не могла остановить римлян. Разъярённые и жаждущие мести, они с невероятным упорством двигались вперёд, в результате чего уже к августу (компания началась 31 мая) анты уступили все территории южнее и восточнее Карпат.

Увидев волю римлян к уничтожению славян в Дакии любой ценой, так как к этому моменту римляне потеряли уже 5 тысяч человек, король Бож решился дать ряд сражений войскам Аэция. Оставив на охране перевалов 20-тысячную армию, он двинулся с 120-тысячным войском в сторону уже соединившихся первого и третьего корпусов, возглавляемых лично Аэцием.

Оный имел в своём распоряжении 78 тысяч пехоты и 42 конницы. Конница состояла из 12 тысячной гуннской и арабской стрелковой ауксилии, 10 тысяч клибанариев, набранных из армян и мидян, и 20 тысяч эквитов далматов, набранных из самых разных покорённых или переселившихся народов. Разумеется, они все уже были глубоко римлянами, и их благонадёжность была проверена германской кампанией, в ходе которой они отлично себя показали.

С пехотой всё было немного сложнее. Из 78 тысяч пехоты около 48 тысяч были выходцами из германских народов. В частности, 18 тысяч тяжёлой пехоты были набраны из лангобардов, карнутов и франков, 20 тысяч среди детей ветеранов.

В тоже время, 30 тысяч хорошо вооружённых стрелков были набраны из жителей Сирии и Месопотамии. Также имелась 10-тысячная ауксилия из нубийских стрелков. С таким составом войск Аэций принял сражение у Партискума…

Сразу замечу, что местность возле Партискума (в районе современного Сегеда) – равнинная. Встав лагерем, Аэций совершенно не ожидал нападения врага. Ему только поступили две пушки на лафетах, использующие картечь, и он собирался опробовать образцы в ходе испытаний, как он получил известие о том, что к нему подступают силы врага. Даже не завершив восстановление каструма, он вынужден был начать готовиться к длительной обороне.

Совершенно не ожидая нападения от противника, столь отчаянно ведущего войну на истощение, он практически не подготовился к нападению. Впрочем, благодаря своему уму и смекалке он придумал, как выставить оборону. Пользуясь краткими инструкциями по использованию орудий от Валентиниана, он выставил их во дворе, за мешками с песком на почтительном от входа расстоянии. В это же время он лихорадочно запасался провизией, боезапасами и материалами для строительства.

К слову, о каструме. Обычно, временные лагери строились из дерева, что было удобно, так как лес, обычно, всегда был под рукой, и можно было соорудить лагерь за день-два, просто нарубив немного пиломатериалов. В то время как каструмы, постоянные места дислокации легионов, строились обычно из более прочных материалов, таких как кирпич, к примеру.

Валентиниан же сказал, что лучше все укрепления и сразу строить на века из максимально прочных материалов. Поэтому, когда было сказано, что Аэций ещё не восстановил каструм, имелось в виду то, что инженерная бригада ещё не достроила на месте бывшего лагеря кирпичную или каменную крепость.

Аэций, в действительности, торчал на месте Партискума уже две недели, ожидая прибытия лимитанских резервов для пополнения гарнизона почти достроенной крепости. Отчасти, именно из-за того, что войска вынуждены были подолгу останавливаться на стратегических местах и строить форты для контроля области, римляне так долго пробивались внутрь Дакии.

Впрочем, это также давало преимущества, так как славяне постепенно теряли всё большую и большую территорию своей страны, не имея возможности её отбить обычными партизанскими действиями. Таким образом, происходило постепенное закрепление Дакии за римлянами. Разумеется, помимо военной функции у подобных укреплений была также и колонизационная миссия.

Впрочем, сейчас не об этом. Активно маневрируя конницей и лёгкими стрелковыми отрядами, Аэций максимально задержал врага перед его подходом к основным позициям римлян. За время, вырученное этими вылазками, он сумел закончить строительство крепости, благо, что к моменту получения известия оно было практически завершено. Кроме этого, он также сумел создать целый склад дротиков и стрел, запастись запасами масла и жира.

Также, он создал хранилище для пищи, в которой содержались продукты, срок хранения которых был максимально долог, а их калорийность была максимальной. Всё это было сделано с одной целью – дождаться подкреплений. Ещё в самом начале всей этой канители с Божем он послал срочную депешу к командующему западной резервной армии (4 легиона и 2 схолы; 30 тысяч солдат) с просьбой о срочной помощи.

Аэций, окольцованный врагом, вынужден был дожидаться помощи, укрывшись за прочными стенами каструма. Спустя четыре дня, несмотря на тяжёлые потери в стычках с кавалерией и стрелковых засадах, Бож всё же начал осаду Партискума. Не имея осадных орудий, он вынужден был строить новые, что заняло довольно много времени.

Вкупе с постоянным и массовым обстрелом лучников и скорпионов (расположенных на специальных выступах в стене), из-за которых его войско несло значительные потери, он быстро потерял терпение и приказал начать штурм следующим днём. Вместо осадных орудий он построил лестницы и тараны. Впрочем, штурм осуществляли крайне голодные и уставшие люди. Анты сами же и пострадали от своей тактики.

Римляне, снабжаемые напрямую из империи, и имевшие при себе всегда значительные съедобные припасы, не сильно зависели от урожая или дичи, более нуждаясь в стабильной логистике, в отличие от варварского войска, которое, зачастую, питалось тем, что смогло добыть или награбить в округе.

Так как посевы они же сами и уничтожили, а многую дичь зарезали, то найти им было попросту нечего. В итоге только царю и его свите удалось более-менее поесть, хотя и у них было туго с едой. Но даже это было не столь страшно, как то, что римляне выспались, в отличие от славян, коих всю ночь доставали лучники-диверсанты и редкие безобидные, но крайне тревожные, кавалерийские атаки.

Голодные и уставшие, они, тем не менее, вынуждены были пойти на штурм, ведомые царём. Рано утром, когда римляне, по их мнению, ещё не выспались и не ели, они быстро ступили к замку, наведя лестницы. К их сожалению, римляне давно уже ожидали их атаки и все были на своих местах, готовые к началу действий.

Впрочем, стоит отдать должное царю славян, они облепили стены так быстро, что даже подготовленные солдаты обомлели от скорости антов. Лишь благодаря чётким и ясным приказам центурионов они быстро сориентировались, начав работать с утроенной силой, дабы наверстать упущенные драгоценные секунды.

Также быстро славяне начали и залезать на стены, что, впрочем, не спасло их тела от выливания на них кипящих жидкостей. К слову, метеорологи, к несчастью для Божа, вполне удачно предсказали град… из стрел и дротиков. На стенах творилось такое безумие, что штурм быстро перерос в кровавую баню со славянами в роли главной груши для битья, несмотря на отчаянные их усилия залезть, наконец-то, на стены и навалять захватчикам.

Впрочем, Божа безумные потери не остановили – он приказал своим солдатам выбить ворота. К несчастью, ворота были сделаны наспех, практически без обшивки железными полосами, и противиться нападкам мощных таранов не могли.

Вскоре они пали и взору славян, устремившихся в тесный проход, предстали пушки, направленные в их сторону. Не понимая, какую опасность они для них сулят, лучшие солдаты царя, знатные воины, и впредь стремительно спешили войти во двор, дабы перерезать всех внутри.

К их несчастью, пушки там были не украшением. Оглушительным залпом смертоносной картечи они превратили почти сотню солдат в кровавое месиво, вставшее горой из трупов в проходе. Успех новых стационарных орудий, особенно в сравнении с их прототипами, был столь же невероятным, сколь и обомление всех в округе от взрыва.

Отвлёкшиеся славяне, многие из которых ещё не встречались с новой игрушкой императора, быстро пали под ударами римлян, не ослушавшихся приказа не отвлекаться на громкие выстрелы орудий, с коими уже были знакомы.

Гора из трупов, застилавшая весь проход, не могла быть разобрана славянами, так как их за это карали массовым обстрелом стрел и дротиков, поэтому Бож сконцентрировался на захвате стены с целью ликвидировать шквальный огонь стрелков.

В результате, войска царя действительно смогли попасть на стену, где даже успешно завязали бой, но уже очень скоро всех антов на укреплениях перебили силами резервов.

Оные, к слову, взялись не из воздуха. Вся кавалерия ударного типа была спешена, после чего стала запасными силами римлян. Стрелковая же была отправлена на стены к остальным, где приняла участие в древней римской забаве «пристрели грязного варвара», несмотря на то, что сама была набрана из гуннов и прочих степняков, поселённых в империи.

В результате отражения и этой атаки римлянами, Бож совсем разочаровался в итогах дня и отступил. Собственно, о них. В ходе первого штурма римляне потеряли около 1000 солдат, не считая серьёзного опустошения боеприпасов войск Аэция, в то время как славяне потеряли, по первой оценке, около 8 тысяч солдат…

Впрочем, голодные, холодные и уставшие войска Божа были попросту не готовы к штурму, назначенному им завтра. Им необходимо было отступить, пополнить запасы и уже со свежими силами попробовать разбить римлян. На этот раз, вне лагеря, в котором они были практически непобедимы.

Снявшись с лагеря, они отправились к себе в столицу. К их сожалению, несмотря на отсутствие сил для дальнейшего сражения у основной массы войска, его резерв, практически не участвовавший в битве, попросту сел по коням и отправился вдогонку за славянами, чтобы не дать им вздохнуть свободной грудью до самой их кончины.

Хорошо обученные кавалеристы, многие из которых были отличившимися вояками, снова и снова настигали славян, лишь чтобы нанести им очередной больной удар с целью замедлить продвижение их голодного войска домой.

В результате, от болезней и голода славяне понесли потери 30 тысяч солдат. Вкупе с погибшими при штурме и до него, они потеряли около 40 тысяч солдат, благодаря чему 140 тысячное войско Божа стремительно уменьшилось до 100 тысячного войска.

Укреплённые резервной армией, подошедшей день спустя после стремительного отступления славян, римляне получили серьёзное численное преимущество. Аэций имел в своём распоряжении 101 тысячу пехоты и 48 тысяч конницы, то есть, войско в 149 тысяч солдат.

Разумеется, в одном месте оно не торчало. Римское войско плавно разбрелось по всем недавно приобретённым территориям к Западу от Карпат, после чего занялось постепенным возведением всё новых и новых укреплений. Впрочем, тоже самое делали и солдаты к востоку от Карпат. Кольцо окружения к этому моменту уже практически сомкнулось.

Военная катастрофа под Партискумом, неудача избранной Божем тактики войны с римлянами и начавшийся к осени голод среди укрывшихся в Карпатах славян привёл к низвержению их царя. На его место пришёл желавший мира с римлянами Мезамир, признавший полную капитуляцию антов перед римским оружием. К сожалению, несмотря на капитуляцию основной массы дакийских славян, римляне ещё долгое время вытравливали её непокорные осколки из далёких холодных пещер, в которых они укрылись.

Впрочем, давайте перейдём к тому, что случилось с покорёнными антами. Разумеется, судьба их была не то чтобы завидна. Конечно же, Мезамир не лишился головы за поиск мира с римлянами. Его отправили в Рим жить в роскоши до конца своих дней на деньги государства, сохранив за ним совершенно номинальный титул царя.

Других знатных особ, к их сожалению, ждала не сладкая жизнь в окружении красивых женщин и отличного алкоголя, а романизация и служба в империи. Какой либо политической власти они, конечно же, были лишены, однако, жили весьма сносно, если учесть, что тот же Мезамир умер якобы от остановки сердца, вызванной «излишним кутежом», буквально через месяц после того, как он приехал в Рим и начал жить на широкую ногу.

Разумеется, даже сам факт смерти этого горе-царя был скрыт от всех. Однако история этого предателя и пораженца поучает, что грязный варвар, желающий всего за счёт своих победителей, быстро лишится главного – своей жизни.

Впрочем, мы снова отвлеклись от судьбы простого люда. Если кратко, то он скорее выиграл от своего поражения, чем проиграл. Нет, разумеется, он потерял свою самобытность, свободу, язык и культуру, но взамен приобрёл все преимущества римской цивилизации, начиная с ухоженных дорог и канализации, заканчивая римским правом и гражданством.

Романизация, к слову, за счёт тех самых фортов, вокруг которых начали расти постоянные поселения с форумами и окрестными виллами ветеранов, двигалась довольно быстрыми темпами. Да, окончательно римская культура вытеснит все варварские элементы лишь через пару десятилетий, однако, любое стремление к свободе от Pax Romana угасло уже через пару лет.

Что, впрочем, не удивительно. Многие женщины из племенного союза антов остались без мужей из-за войны. Так как жизнь простой семьи была тяжела и с ними, они массово вступали в браки с солдатами из гарнизонов крепостей. Тем более что тем выдавали весьма неплохое жалование.

Кроме того, стоит отметить и роль планирования в столь стремительной колонизации. Многие необходимые стройматериалы были закуплены заранее, также как и местонахождение будущих фортов и поселений, дорог, мостов и много другого. Строящиеся города сразу имели готовый план строительства, в который, впрочем, разрешалось вносить небольшие изменения в том случае, если выполнение первого плана будет невозможным из-за пары мелких деталей.

Активное и массовое строительство по всей провинции, а также запросы армии, подстегнули развитие местной промышленности, находившейся в зачаточном состоянии. Были разработаны новые и восстановлены старые рудники. Особое внимание уделялось разработке золоторудных промыслов на севере Дакии, в районе Карпатских гор и их предместий.

Многие плодородные земли, расположенные в провинции, были успешно освоены и вскоре стали важным источником пищи в империи. Впрочем, Дакия ещё долгое время была отсталым аграрным регионом, в отличие от главных регионов, таких как Испания, Галлия, Африка и Италия. К слову, о них…

Возвращаясь к Италии, стоит немного повествовать о том, что случилось с ней за два года войны в Дакии (конец в 442). Во-первых, в ней началась индустриальная революция.

Экономическое восстановление, вызванное грамотной финансовой и экономической политикой, а также совокупность факторов, таких как массовое строительство и резкий спрос на самые различные товары, постепенно позволило сформироваться определённому классу, который мы бы назвали буржуазией.

Эти люди, в отличие от предфеодальной знати провинций и лишённых власти сенаторов, своё состояние заработали при помощи тяжёлого труда в качестве управленцев предприятий Валентиниана. Они имели огромный опыт в грамотном распределении средств и их инвестированию, а также отличные идеи по усовершенствованию производственного процесса.

Именно их деньги, грамотно вложенные в другие крайне дерзкие, но прибыльные, предприятия Валентиниана, быстро приросли в количестве и сформировали первичный капитал. Воодушевлённые успехом коммерческой империи императора, они предприняли интересную попытку повторить его результаты. Разумеется, в отдельности они не представляли никакой угрозы предприятиям Валентиниана.

Однако вместе они сумели найти необходимые суммы, при помощи которых построили такие производственные мощности, по сравнению с которыми даже наиболее передовые прото-мануфактуры, принадлежащие императору, казались попросту отсталыми. Они настолько обезумили в своём стремлении повторить его успех, секретом которого считали, в основном, инновации, что постарались превзойти его предприятия во всём.

В общем, возвращаясь к тому, что я хочу сказать. Всё это случилось не случайно. Валентиниан подозревал, что его коммерческий успех попробуют повторить. Он также подозревал, что это попытаются сделать экономически наиболее активные слои населения.

Кроме того, Валентиниан всячески ускорял и поддерживал эту тенденцию на повторение его успеха, которое бы привело, так или иначе, к постепенному укреплению и приращению первичного капитала. Тем самым позволив, соответственно, увеличиться числу капиталистов, на которых можно было бы опираться при дальнейшем развитии экономики.

Разумеется, для Валентиниана открытие первых крупных производственных мощностей акционерным обществом «Равенский текстильный консорциум», расположившихся в, кто бы мог подумать, Равенне, стало крайне ожидаемым для него моментом. Он лично субсидировал этот проект и даже позволил одному из своих лучших кадров поучаствовать в организации строительства объекта. Кроме того, император лично поучаствовал в открытии, так как для него это был момент его триумфа.

Наконец-то, долгие плоды его усилий, вкладываемых им без устали на протяжении семнадцати лет его правления, дали результаты. Первый кирпичик, маленький и крошечный в сравнении с его бизнес империей, тем не менее, был для него не менее важен. Он показывал, что все те реформы, которые он проводил, закрепятся и будут жить дальше. Отличный финансовый успех этого предприятия показал, что начавшийся при нём экономический рост не ширма, за которой скрывается глубокое разложение экономики.

Впрочем, граждан империи больше волновало то, что император Валентиниан, старательно скрывавшийся от публики человек, показал своё лицо. Жителям Равенны император предстал в лице статного и красивого юноши с невероятным ростом (194 сантиметра) и отличным даже по меркам лучших солдат телосложением. Одним своим внешним видом он отпечатывал в умах людей свой образ на всю жизнь, в то время как его природная харизма и величественная натура довершали дело, ставя крест на любом ранее существовавшем у людей представлении о том, что император – жалкий человек и лишь марионетка, за которой скрывались истинные управители дел.

Пускай формальным поводом к его появлению на публике и не было открытие, а праздник. Впрочем, возвращаясь к успеху «РТК», стоит сказать, что это предприятие было лишь первым из многих созданных впоследствии мануфактур и было, по сути, крайне дерзким экспериментом.

В одно предприятие на тысячу человек они уместили такое количество новшеств, что и посчитать трудно будет. Летучий станок, ткацкая машина и многое другое. Разумеется, конкурировать кто-либо с продукцией этих ребят не мог, так как их ткань была на порядки дешевле.

Всем, вдруг, потребовалось такое же оборудование. Здесь в силу вступили другие ребята-новаторы, если не придумавшие, то реализовавшие идею доменных печей, пудлингования, применения кокса вместо древесного угля и так далее.

Вслед за резким ростом спроса металлургии на сырьё пришли ещё одни ребята, придумавшие использовать паровые машины, идея которых была предложена ещё греками, для откачки воды из шахт.

Разумеется, для создания деталей для паровых механизмов и прядильных машин последовало появление и усовершенствование токарного станка. В это же время появилась печатная машина, позволившая распространять знания, полученные имперскими учёными, по всей империи.

За один год промышленное производство одной только стали превысило показатели прошлого в два раза. Следующий год побил прошлые показатели уже в три раза. В общем, началось главное событие века – начало индустриализации в котором он не просто стал инициатором всех предшествовавших событий, но и главным спонсором этого процесса вообще…

Давайте теперь немножко поговорим об успехах Валентиниана на пороховом поприще. За время три года, прошедшие с начала индустриализации, империя заполучила в свои руки серьёзно продвинутую лёгкую и тяжёлую промышленность.

В частности, крупных успехов Валентиниан достиг в деле развития военной промышленности. Пользуясь государственными и собственными деньгами, а также собственной разветвлённой коммерческой империей, он в кратчайшие сроки создал несколько арсеналов в Италии.

К примеру, он создал крупнейший в мире промышленный комплекс, в котором производилось абсолютно всё, от пороха, пуль и штыков до пушек, ружей и ядер. Именно этот производственный объект, в котором производство было сконцентрировано до безумия, позволил за последующие два года оснастить всю армию стрелковым вооружением.

Кроме того, этот комплекс за два года произвёл около двух сотен чугунных пушек на лафетах, благодаря чему римская армия получила мощный артиллерийский кулак, который можно было применить в полевых условиях, при этом довольно дешёвый.

Ранние бронзовые и медные орудия были довольно дорогими, а их создание было трудным и долгим. К счастью, развитие металлургии в империи позволило быстро перейти на следующий этап развития артиллерийского дела.

К слову, снова о стрелковом вооружении. Как уже упоминалось ранее, армию оснастили ружьями. Стоит отметить, что римская армия уже знала, что такое стрелковое оружие, так как уже во время подавления восстаний непокорных дакийских антов использовались аркебузы и мушкеты.

Ими были оснащены специальные элитные стрелковые соединения, обученные стрельбе и имевшие самую жёсткую в армии дисциплину. Впоследствии, при всеобщем переходе на ружья эти стрелковые части станут императорской гвардией, на которую будет возложена роль наиболее боеспособной части резерва.

Остальная же часть войска, лишь недавно перешедшая на ружья, усердно тренировалась штыковой атаке и стрельбе, а планка дисциплины в армии была поднята почти до уровня гвардейской. Разумеется, комплектование начало строиться по новому принципу.

Теперь каждая стрелковая часть, в том числе и гвардейская, составлялась из жителей всей империи, а не наиболее верной императору провинции. По той простой причине, что размеры и масштабы новой армии, а также её резерва, существенно выросли и уже не могли покрываться населением всего лишь одной областью страны, тем более, за счёт одной из наименее населённых.

Кроме того, принуждение сыновей ветеранов к службе было признано императором не целесообразным в условиях сменившейся системы ведения войны. Соответственно, возникла необходимость полного изменения системы комплектования армии, её устройства и так далее.

В связи с вышеописанными обстоятельствами была проведена масштабная реформа. В каждом урбсе (городе) империи были учреждены призывные комиссии, в которых заседали врачи и специальные чиновники, определявшие на основе выводов врачей, пригоден ли рекрут, предоставленный двором, в армию.

Если его признавали негодным к службе, то двору, под которым понималось среднее хозяйство, выписывался значительный штраф, а также предъявлялась необходимость предоставить замену непригодному призывнику.

Мелкие хозяйства объединялись в специальные консорциумы и несли обязанность предоставлять рекрута поочерёдно, а большие хозяйства предоставляли столько рекрутов, сколько сами пожелали нужным, но не меньше минимума, определяемого в соответствии с размером хозяйства и количеством проживающих на его территории семей.

Возвращаясь к призывным комиссиям, стоит отметить, что жители колоний и малых пагов относились к ближайшему урбсу (городу) или большому пагу, в которых также располагались призывные комиссии. Стоит, однако, добавить, что рекрут не призывался на службу сразу по окончании призыва, проводившегося два раза в год, а зачислялся в мобилизационный запас, после чего его во время войны могли, в случае необходимости, призвать в армию с выплатой жалования.

При этом призывникам позволялось поступить на контрактную службу, в рамках которой они служили десять лет, получали повышенное жалование и земельный надел с жильём после окончания службы. Их детям давались привилегии при поступлении на учёбу, такие как уменьшенная на десятую долю сумма оплаты за обучение.

Контракт можно было продлить ещё раз, но лишь сразу после окончания первого. После прохождения второго срока службы контрактник сохранял, в отличие от ушедших в 28 лет, своё жалование и многие привилегии, а также получал несколько больший земельный надел. Все категории солдат зачислялись в воинский резерв до достижения ими 45 лет.

Примерно по такой же схеме работало и комплектование флота, но со своими особенностями. Как уже упоминалось ранее, произошёл переход элитных стрелковых частей ауксилии легиона в гвардейские части.

Произошёл он на фоне полного отказа от легионной системы. Теперь основной боевой единицей являлась армия, состоящая, обычно, из нескольких дивизий. Каждая дивизия делилась на десять батальонов, а каждый батальон – на десять рот.

В каждой роте было по сотне солдат (исключение составляли только специальные роты). Соответственно, в каждом батальоне было по тысяче солдат, а в каждой дивизии – 10 тысяч солдат. Наибольшие изменения постигли офицерский состав армии.

Во-первых, формально исчезли и переименованы многие должности, а некоторые и вовсе исчезли. Были значительно изменены области профессиональной ответственности многих чинов. К примеру, исчез титул «примипил», так как сдвоенных центурий более не существовало, как и центурий в принципе, хотя их имя и унаследовали роты.

Также исчезли должности трибуна ангустиклавия и легата Августа пропретора. Армией руководил генерал, избранный императором из числа командиров дивизий. От военных должностей, при этом, были отчуждены их прежние административные обязанности и многие связанные с этим привилегии.

Прежде всего, подобная масштабная реформация армейской структуры (не способа комплектования, так как он был очень похож на ранее имевшую место систему конскрипций) вызвала волнения, в первую очередь, в младших офицерских рядах армии.

Его Валентиниан сумел ликвидировать лишь с учреждением офицерского резерва, в который попали сначала те, кто лишился должности в связи с реструктуризацией в вооружённых силах, а затем и все отслужившие свою службу офицеры.

Все члены офицерского запаса сохраняли за собой своё жалование, а также получали соответствующий рангу земельный надел по выходу со службы. Они также могли от него отказаться в пользу повышенного жалования и предоставления бесплатного жилья в городе. Как и контрактники, в общем-то, но у офицеров жильё, очевидно, получше будет.

Тщательно подготовленное введение новой системы комплектования армии и флота привело к быстрой адаптации государственной машины к новым условиям, а созданные в результате реформы рабочие места были заполнены как бывшими офицерами (многие уволившиеся офицеры впоследствии были председателями призывной комиссии), так и лицами других необходимых профессий, такими, как врачи, например. Многие из них являлись выпускниками медицинских университетов, основанных в империи.

Они также, зачастую, являлись местными врачами, что позволило сильно поднять уровень доступности медицины, а также её качество. Помимо этого, обладая хорошим источником дохода, они пополнили средний класс, вокруг которого строится вся сфера услуг, что стало толчком для развития сферы услуг.

К слову, за счёт смешения в одной единственной части выходцев из самых разных регионов значительно усилился культурный обмен между различными частями империи. Кроме того, так как все проходившие службу осваивали базовый уровень латыни в мирное время, то повысился и уровень распространения латыни, что было критично, особенно на Востоке, где сепаратизм усиливался превосходством греческого языка и эллинистической культуры и права…

В этом году мне исполняется двадцать пять

Вот событие, которое тревожит мой ум. Моё правление длится уже пятнадцать лет, благодаря чему я могу с уверенностью сказать, что именно благодаря мне империя получила столь длительную передышку от гражданских войн.

По сути, если смотреть объективно, моя личность скрепляет всю империю, но я не могу сказать, что это хорошо, хотя мои подданные считают совершенно иначе. Совершенно очевидно, что я когда-нибудь умру. Это неизбежно в силу фундаментальных законов мироздания.

Что будет, когда это произойдёт? У меня нет наследников, и никто не сможет, в силу очевидных причин, продолжить моё дело. Это меня очень пугает, потому что единственное, что останется от человека после того, как его труп станет пищей для червей – это его образ, его наследие.

Я уже однажды умер в страшных муках и на себе прочувствовал весь тот коллапс, что происходит с умирающим человеком. Ты не хочешь пить, есть или удовлетворять какие-либо потребности, бывшие ранее привычными, в принципе. Тебе попросту всё равно на всё в этом мире. Постепенно тебя обволакивает ощущение, будто конечности налились свинцом, а потом твоя личность, как, впрочем, и ты сам, прекращает своё существование.

Никаких богов нет, рай или ад – всё это лишь выдумка, призванная скомпенсировать страх перед смертью, за которой вас ничего не ждёт. Скорее всего, всё происходящее вокруг меня – лишь предсмертный бред, агония умирающего мозга. Тем не менее, я не могу себя остановить. Я чувствую свой долг, свою обязанность исправить все те несчастья, что произошли из-за глупых поступков отдельных лиц.

Я просто не могу сидеть на месте, зная, что люди пострадают от моего бездействия. Тоже самое касается и моего наследия. Я не могу себе позволить погубить мой труд. Сделано слишком многое на протяжении этих долгих пятнадцати лет и от проделанной работы зависит жизнь каждого человека в империи. Неся ответственность за более чем сто миллионов людей, я попросту вынужден работать на достойном уровне.

Я запятнаю свою честь и достоинство, если не сделаю то, что должен. Что забавно, я не считаю и никогда не считал себя альтруистом. Несмотря на то, что мои действия приводят к улучшению жизни значительной части населения мира, я не делал это из исключительно благих и чистых намерений искренне помочь этим людям. Я делал это ради того, чтобы почувствовать себя полезным и важным.

Да, я настолько мелочная тварь, что готова руководить жизнями миллионов людей не ради улучшения их уровня жизни, а ради получения субъективного удовольствия от сделанного мной прогресса. Для меня управление столь обширной империей превратилось в забавное испытание, где люди выступают лишь инструментом осуществления чужой воли. Многие восхваляют меня, как благодетеля и ангела-спасителя, снизошедшего с небес, но я всего лишь обычный человек.

Может сегодня, а может завтра, я умру и мне нужен кто-то, кому я смогу поручить столь важное дело. Желательно, разумеется, чтобы этот кто-то был одной крови со мной, а ещё лучше, моим собственным сыном. В общем, я решил найти женщину, что могла бы стать матерью моих детей.

Собственно, поиск был бы очень лёгким, если бы речь шла просто о том, чтобы стать матерью моего потомства. Мои невероятные и неисчислимые личные богатства, слава и политическое влияние, вкупе с высшим благородным титулом, делали меня наиболее подходящей из всех возможных партий.

Тем более что, по сути, я всего-навсего хотел заключить мезальянс. Однако мои требования оказались слишком велики даже для лучших девушек из знатнейших патрицианских родов. В итоге, мне пришлось отказаться от многих пунктов, связанных… скажем так, со «здоровьем» невесты.

Что странного в том, чтобы невеста императора была идеальной даже в таком вопросе, как точное совпадение ширины бедра с необходимым стандартом для наиболее простого деторождения? Я же забочусь о её же здоровье! Родить ребёнка от такой махины, как я, для обычной худышки может быть не просто сложным, но и фатальным занятием. В общем, пришлось обходиться тем, что есть в доступных местах.

Даже так, я довольно долго размышлял над тем, кого же выбрать. В итоге я остановился на кандидатке из Сасанидской державы. Это была дочь персидского царя, Ширин, которая предложила мне свою руку и сердце, дабы скрепить исключительно мирные отношения римлян с персами. Моя женитьба на ней была мне политически выгодна, а кроме того, она была наиболее прекрасной и знатной из всех потенциальных невест, что также было жирным плюсом в её пользу. Мои придворные оценили мой выбор и согласились с тем, что он является идеальным из всех возможных.

Заполучив в свои руки восточную красавицу, будучи уже давно опытным в вопросе искушения женщин, я сумел её заставить воспылать ко мне страстью. Я, вообще, придерживаюсь убеждения, что страстные женщины намного охотнее делают детей. К счастью, она также была довольно плодородной, так что моё первое дитя, пускай и женского пола, всё-таки увидело свет в конце туннеля…

Однако времени, чтобы насладиться отцовством, у меня особо не было, так как приближалась очередная война, и мне нужно было сосредоточить все свои усилия на помощи в организации кампании.

На этот раз мои войска, под командованием Аэция и Себастиана, нападут широким фронтом на славян, живущих за Суевусом (Одер) и Тирасом (Днестр; пришлось взять греческое имя). Первый нападёт на Склавинское королевство, обитающих за Тирасом, а второй нападёт на Венедское королевство, объединившее не только славян, но и балтов.

Эти недалёкие варвары-славяне не имеют ни единого права занимать те плодородные земли, что они себе захватили в результате экспансии на бывшие территории германцев. Я считаю непозволительным это. Мой аргумент весьма прост и действенен – 400 тысяч штыков и 1 тысяча пушек.

Я, разумеется, отступлю, если не предложат аргумент получше, но сомневаюсь в том, что они найдут хоть что-нибудь. В конце концов, потом и кровью я достиг столь впечатляющего технологического и количественного преимущества, что навряд ли и за весь мой жизни век найдётся хотя бы один правитель, способный оспорить мои претензии на мировое господство.

Однако пока мои армии готовились штурмовать снова мир за «римской стеной» происходили не менее впечатляющие события и на других фронтах моей борьбы. К примеру, я снарядил несколько исследовательских экспедиций, отплывших к берегам Нового Света.

Впрочем, не я один проявлял интерес к землям Америки. Многие купцы объединялись в различные сообщества, целью которых было найти богатейшую страну Инков, слухи о которой я распускал с удвоенной силой в последнее время. Разумеется, причины этого были просты – я не могу силой заставить всех колонизировать Новый Свет.

Мне будет проще подстегнуть колониальный пыл торговцев и искателей приключений различными байками о немыслимых сокровищах в землях к западу от Римской Империи. Впрочем, не то чтобы это были байки. Это скорее слегка приукрашенная действительность.

Взять ту же Южную Америку, в ней находятся крупнейшие запасы самых различных металлов, драгоценная красная древесина, многочисленные неведомые раньше римлянам фрукты и овощи, а также другие сельскохозяйственные культуры. Чем не натуральный Клондайк? Вот я тоже понять не могу, поэтому успешно распространяю вот уже три года слухи о новых богатых землях за западным океаном.

Впрочем, не менее удачно я также помогаю снабжать эти экспедиции лучшими кораблями и отличным провиантом, так как я заинтересован в положительном исходе любой картографической и просто исследовательской миссии. Впрочем, корабли только отплыли, а я уже испытываю натуральный трепет перед тем, что они найдут.

Разумеется, что-либо о результатах экспедиций я узнаю не ранее, чем через год, но отказаться от этого прекрасного волнения, будоражащего мой разум, воспаляя его до состояния нагретого реактора с кипящей плазмой, не могу чисто физически. Ощущения от этого уж слишком хороши, пускай это и немного мешает сконцентрироваться на моих обязанностях императора.

К слову, о них. В последнее время я очень часто провожу праздники в самых различных частях империи, причём в каждой я устраиваю разные пиршества, отличающиеся от провинции к провинции, чтобы создать сделать их более уникальными.

Также, разумеется, я всё ещё осуществляю свои невероятные и более чем грандиозные инфраструктурные и архитектурные планы. В частности, я построил просто немыслимое количество дорог. Я буквально исполосовал многие части империи дорожными трактами. Кроме того, я возвёл множество новых городов, занятых производством того или иного товара, такие поселения ещё моногородами называются.

Впрочем, не ими одними едина римская колонизация дальних рубежей и пограничной полосы. Кроме того, я заложил множество гаваней и портов в свою честь, а чтобы увековечить своё имя не только в их названии, также строю различные монументы на территории этих поселений.

В общем, транжирю деньги на культуру только так. С другой стороны, я не просто трачу деньги на строительство всего подряд, я создаю архитектурные шедевры. Чёрт возьми, я воссоздал Нойшванштайн там, где он должен быть.

Я также возвёл Версаль, Лондонский тауэр, Эскориал, а также многие другие культурные памятники, какие только смог достать из воспоминаний прошлого. Впрочем, давайте оставим созданные мной памятники человеческому искусству. Лучше перейдём к событиям, предваряющим захват мною гигантских территорий славян…

*Недавно в Боспорском царстве произошла катастрофа – умер последний царь из рода Тибериев-Юлиев и мой ставленник Тиберий Юлий Рескупорид IX. Сразу же после этого проримская фракция, возглавляемая его сыном, Тиберием Юлием Рескупоридом X, начала борьбу за власть с крымскими готами под предводительством Гадигеза.

Совершенно очевидно, что если я не вмешаюсь, то получу руководимое варварами королевство, ещё и знатно ослабленное внутренней войной. Учитывая то, что в мои планы совершенно не входил подобный разворот событий, я был вынужден вмешаться в происходящие действия. Я также решил протестировать свои войска нового формата в действии против варваров.

Итак, утром десятого августа 443 года в Боспорское царство из Фазиса отплыли 4 тысячи элитных фузилёров при 10 пушках, дабы помочь проримскому ставленнику победить в этой тяжёлой борьбе. Этому корпусу также будет помогать флот из 24 каракк, оснащённый артиллерией.

По экстренному плану, составленному генеральным штабом обороны, десант должен будет высадиться в окрестностях Пантикапея, после чего возвести оборонительные укрепления и ожидать подхода войск царевича. По плану, прибыть они должны будут уже к двенадцатому числу августа…*

Переход к повествованию от лица автора (до этого оно велось от лица Валентиниана):

Впрочем, мне стоит сразу сказать это вам – всё пошло явно не по плану. Во-первых, случился шторм, из-за которого из 24 каракк, сопровождавших десант, выжило лишь 15, причём из них 13 прямо сейчас нуждались в капитальном ремонте. Собственно, две оставшиеся каракки, имевшие, в отличие от прочих, лишь незначительные повреждения, и вынуждены были сопроводить экспедиционный корпус.

К счастью, десантные суда пострадали меньше, ведь было потеряно всего 4 корабля, причём всех солдат с потонувших кораблей удалось спасти, хотя остальной путь до Пантикапея им пришлось пройти в, скажем так, «тесноте». Несмотря на это, отважные солдаты Валентиниана сумели высадиться возле Пантикапея, однако, царского войска нигде не было видно. Как вскоре оказалось, он, опасаясь чрезмерного влияния римской партии, сдался со всеми своими потрохами готам.

Его быстро короновали в вышеупомянутом городе, а его соправителем стал готский царь Гадигез, а влиятельная аристократия, настаивавшая на усилении торговых и дипломатических контактов с Римом, была практически вырезана под корень. В результате гражданская война быстро сменила свой характер, став народно-освободительной. К сожалению, разгневанного срывом всех планов императора это уже не волновало.

В результате, двадцатитысячному войску под предводительством Гадигеза предстояло познать всю ярость Валентиниана. Император довольно быстро нашёл нового ставленника из остатков проримской партии в лице далёкого родственника нового боспорского царя. Как оказалось, в среде боспорской знати, да и среди обычных греков тоже, было очень много недовольных правлением готской марионетки.

К сожалению, пока что они были нейтральны в этом конфликте, желая занять сторону победителя. Соответственно, вполне ожидаемо, что успех всей экспедиции теперь зависел от победы. Однако как победить грозное 20-тысячное готское войско силами 4-тысячного десанта? Правильно, при помощи пушек.

Грамотно воспользовавшись местностью, Друз, выходец из римской артиллерийской академии, сумел выстроить своё войско вогнутым порядком, в то время как снятые с каракк пушки и изначально присутствовавшие в арсенале корпуса десять трёхфунтовых орудий он разместил на флешах, разделявших строй на отдельные части. Его левый фланг был прикрыт отвесной скалой, а правый – морской гладью. Перед войском было целых три рва, заполненных кольями и ограждённых металлической проволокой.

Предполагалось, в случае штурма позиций врагом, нанести противнику такой мощный урон за время, которое он потратит на преодоление всех преград, чтобы он, шокированный и обескураженный потерями, отступил или хотя бы перешёл к пассивной осаде. В любом случае, предполагалось ожидать подкреплений.

Однако планы пошли снова не так, как должны были. Мощный ливень смыл колья во рвах и проволоку, превратив преграды в обычное месиво из грязи и мусора. В результате, из всех укреплений остались только флеши, которые сумели укрыть от гнева природы.

Расстроившись, солдаты Друза упали боевым духом, однако он сумел их воодушевить на экстренный ремонт преград. К несчастью, к этому моменту враги уже подходили вплотную к позициям римлян, поэтому они успели восстановить лишь последний ров. Сделав ставку на огневую мощь флешей, Друз приготовил пушки к проведению массированного артиллерийского обстрела…

От лица Друза:

Вот и наступило утро перед моей последней битвой, я полагаю. Противник имеет пятикратное преимущество в живой силе, а подкреплений из-за ухудшения погоды на море, как мне видится, ожидать не предстоит.

Совершенно очевидно, что готы попытаются атаковать меня в лоб, рассчитывая на своё количественное превосходство, а также храбрость и натиск своих доблестных солдат. К сожалению, я, скорее всего, погибну в этой битве вместе со всеми своими солдатами.

Единственная моя надежда – пушки. Что уж там говорить, мы тут всем войском молимся на то, что в этот несчастный день не будет дождей, а ветер нам будет благоволить! Я установил все имеющиеся при мне корабельные пушки калибром в двадцать четыре и двенадцать фунтов на флеши. Прочую же артиллерию аккуратно рассредоточил по всей длине фронта. К счастью, благодаря удачности выбранной мной позиции он был довольно мал, около 50 метров.

«Единственный путь для наступления для врага – по фронту, так как никаких обходных путей не существует. В общем, как и путей для отступления. Либо мы вместе вцепимся собственными обрубленными и окровавленными руками в победу, либо мы сгинем в морской пучине. Третьего не дано и будь что будет – бог поможет нам одержать победу над язычниками и арианскими отступниками!» – вроде неплохая речь, и раз уж я её хорошенько отрепетировал, то можно и выступить с ней перед солдатами. В любом случае, мне это нужно сделать перед началом боя, если я хочу, чтобы они действительно сделали всё возможное в грядущем сражении.

Переход к повествованию от лица автора:

Итак, примерно через тридцать минут после речи Друза готы пошли в атаку. К их сожалению, эра мечей уже прошла. Наступила эра пороха. Длительное время Друз держал артиллерию на полной готовности, собираясь нанести максимальный урон картечью врагу, подступившему к переднему краю римских позиций.

Солдаты были выстроены так, чтобы дать абсолютно всеми ружьями линии один единственный мощнейший залп, а затем перейти в штыковую атаку на врага с целью обратить его в бегство. По крайней мере, отбросить его на такое расстояние и с такими потерями, что не было бы и речи о повторном штурме в ближайшую неделю…

Обратный переход к повествованию от лица Друза:

Итак, настал тот момент, к которому мы так долго готовились. На улице царит абсолютная тишина, если не считать лёгких поползновений ветра, дующего нам в спину. Впрочем, каждый здесь уже на мандраже… Вот готы подошли к нам уже на километр… пять сотен метров, три сотни метров… солдаты паникуют, но я приказываю им ждать… сотня метров!

И… снова переход к повествованию от лица автора:

Оглушительный грохот такой силы, что барабанные перепонки многих римлян оказались на грани поломки, и густейшая дымовая завеса, настолько плотная, что казалось, будто бы это не туман, а непреодолимая стена в несколько метров шириной и высотой, а также жгущий ноздри запах серы по утрам.

Вот те слова, которыми можно охарактеризовать тот поворотный момент, когда порох впервые заявил о своём праве на безраздельное господство в военном деле. Картечь и пули буквально разорвали в клочья ряды готов. Страх, смятение, шок и абсолютная растерянность. Невероятная буря эмоций охватила их.

Они совершенно потеряли из виду своих противников, в то время как лучшие воины племён пали, даже не успев соприкоснуться с римлянами. Настолько велика была сила пороха, что он всего за пару секунд полностью остановил натиск свирепых готов.

Впрочем, самим варварам времени на передышку не дали. Не успев даже опомниться, многие воины из обнажённых шоковой атакой римлян рядов пали от острых штыков.

Как можно понять, солдаты Друза не сидели на ровном месте, дожидаясь врага, а устремились в молниеносную атаку, чтобы довершить разгром противника.

Первыми среди прочих, разумеется, унеслись вперёд гвардейцы, которых столь часто упоминали ранее. Устремившись к противнику, они нанесли ему удар такой силы и с такой скоростью, что ещё не оправившиеся от громового раската пушек готы частью обратились в паническое бегство.

Гадигез пытался было остановить своих воинов, но не смог. Отчаянный натиск остальной части пехоты по фронту полностью разрушил любые его надежды на предотвращение дальнейшего бегства солдат. Гораздо более мобильные и вооружённые ружьями, различные отряды, отделённые от корпуса Друза, уничтожали при поддержке местных отдельные осколки некогда единой готской армии, что разбрелись по округе для грабежа и мародёрства.

После подобного разгрома Рескупориду X пришлось бежать, так как в столице его царства против него вспыхнул бунт. Лишённый всякой политической и военный поддержки, он вынужден был просить мира. Однако, его бывший союзник, Гадигез, ответил на подобный шаг бывшего боспорского царя жестокостью, соразмерной величине его предательства. Он схватил Рескупорида X, после чего целых два дня пытал его, а затем залил ему в глотку жидкое золото из расплавленных царских регалий оного. К сожалению, самого Гадигеза это уже навряд ли могло спасти…

Ведь уже через месяц после его громкого поражения его отстранили от власти, причём не самым милосердным способом. Впрочем, важнее то, что вместе со смертью Гадигеза готы, которых и до того разве что со скрипом можно было назвать едиными, окончательно слетели с катушек и начали межплеменную резню с грабежом, мародёрством и прочими весёлыми штуками.

Гадигеза и его войско и до того терпели, скрепя сердцем, но после начавшейся после его смерти анархии чаша терпения была полностью переполнена. Думаю, не трудно понять, что ни одному готу с этого момента не были рады где-либо в Крыму.

Так что мирное урегулирование конфликта между местными и пришлыми варварами стало попросту невозможным, так как римляне, будучи наиболее малочисленной силой на полуострове, нуждались в поддержке первых, пускай и не желали и далее воевать на чужой земле без какой-либо поддержки со стороны метрополии…

Переход к повествованию от лица Друза:

Пожалуй, это был самый пугающий момент в моей жизни. Я уже был готов прощаться со своей жизнью, как мы полностью перевернули игру, сломав прежний баланс. К сожалению, подобного я совершенно не предвидел, поэтому я весьма серьёзно напортачил с логистикой и боеприпасами, поставив всё на кон.

Все корабли, на которых мы могли бы отплыть, были разобраны для строительства баррикад. Большая часть боеприпасов пришла в абсолютную негодность после очередного проливного дождя, так как её нечем было укрыть. Провизию мы, очевидно, также не запасли, так как и не рассчитывали дожить до следующего восхода солнца.

Да, пускай проблемы с едой и решились благодаря содействию местных, но достать ядра и патроны мы у них не могли, так что на время нам пришлось забыть о ведении каких-либо дальнейших боевых действий. Впрочем, из-за хаоса, творящегося вокруг, мы так и так навряд ли бы смогли воевать, так как на выяснение одной только политической обстановки у меня ушло немало времени.

Зато я теперь хотя бы знаю, что вождь готов мёртв и его место заняли постоянно сменяющиеся ставленники той или иной придворной группировки, а царь, которого поддерживал оный, умерщвлён его же руками и теперь на троне сидит человек, который пока ещё не предпринял каких-либо действий в отношении нас. С другой стороны, я всё ещё не понимаю, что происходит вокруг и, собственно, мне уже наплевать. Теперь я просто жду подкреплений, между делом обустраивая лагерь и выправляя положение с припасами.

Спустя неделю

Сегодня, пожалуй, прекрасный день, и дело не только в отличной солнечной погоде, подчёркиваемой солёным морским бризом. Прямо сейчас к нам приехали бравые моряки и угадайте, что они нам привезли? Правильно, всего и много.

Нам привезли двести пушек, около пяти тысяч ядер, около двух сотен тысяч пуль. Кроме того, мой корпус был дополнен двухтысячным отрядом кавалерии и восьмью тысячами пехоты, а также в моё распоряжение поступили две инженерные бригады и… директивы от императора.

Что же, стоит, по крайней мере, поблагодарить императора за подаренную им бутыль изысканного хиосского вина двадцатипятилетней выдержки. Что же, бутыль мы оставим на потом, давайте лучше уберём весь этот бардак, пока не нагрянул очередной ливень…

Переход к повествованию от лица автора

Итак, насладившись вдоволь вином и разобравшись следующим утром с трезвой головой в приказах императора, Друз приступил к их исполнению. К слову о них. Давайте я поведаю вам их содержание.

Итак, Друзу предписывалось распространить своё влияние на весь полуостров, после чего приступить к созданию оборонительной линии на перешейке между Тавридой и Сарматией. Также, в приказе говорилось о необходимости принудительного выселения всех готов в другие части империи.

Всех союзных им варваров, вне зависимости от того, германцы они или нет, необходимо также препроводить в окрестности Херсонеса до прибытия транспортных кораблей, на которых их и отвезут во внутренние области империи. Кроме того, необходимо было оказывать всяческое содействие царю Боспорского царства в установлении порядка на оккупированных территориях.

В общем-то, там было значительно больше пунктов, в которых описывалось значительно большее количество директив, которых необходимо было выполнить Друзу, однако, чтобы не утомить вас больше нужного, я очертил самые важные из них…

Начал Друз, разумеется, с усмирения готов и устранения политического беспорядка. Первым его шагом в этом направлении стало введение постоянного римского гарнизона в 1000 солдат при 5 пушках на территории каждого крупного города.

Некоторое время мародёрство и беззаконие продолжались, однако стальная пята римлян положила этому окончательный конец. Пользуясь ресурсами местной администрации, Друз создал полицию, полностью подконтрольную оккупационной администрации.

В её обязанности входил патруль по улицам города, предотвращение тайного провоза контрабанды, выступлений против власти легитимного царя, сил вторжения и каких-либо народных волнений в принципе. По сути, Друз ввёл в Боспорском царстве закон о военном времени со всеми вытекающими, вроде палочной дисциплины и комендантского часа.

К слову, так как наместник, отправленный императором, сильно задержался в пути по неизвестным причинам, руководитель экспедиции вынужден был также взять на себя значительную часть его административных обязанностей. Впрочем, римским военачальникам не привыкать к этому, ведь они занимались этим постоянно до того, как Валентиниан лишил их этой привилегии.

Возвращаясь к теме, необходимо подчеркнуть, что у Друза есть некоторая часть экстраординарных полномочий, возникшая ввиду прямого указа императора о ликвидации определённых проблем, требующих их наличия. Так что формально он не нарушил закон и, зная об этом, он развернул свою строгость на полную катушку, пользуясь правами наместника.

Таким образом, полный хаос и анархия были ликвидированы силами римских гарнизонов и недавно реорганизованной полиции, которая также являлась и политическим инструментом в руках римлян. Разумеется, с созданием последней всякие иллюзии о какой-либо независимости боспорского царства развеялись. Впрочем, у самого царя по этому поводу не возникало никаких претензий, ведь он и проримская знать жили на императорские подачки.

Собственно, закончив с подготовкой тылов и реорганизацией армии, Друз приступил к главному блюду – препровождению грызущихся между собой готов и их бывших, а также текущих, союзников на выход. Первым делом он дождался очередного подкрепления в лице 6 тысяч рекрутов и 153 пушек, после чего занялся реорганизацией фронта.

Во-первых, он создал мобильную ударную группу из кавалерии. К слову о ней, в связи с изобретением карабина появился такой род кавалерийских войск, как «карабинеры». Не осталась без изменений и обычная ударная кавалерия. Лишь недавно привыкнув к полному комплекту доспехов клибанариев, тяжёлая кавалерия вынуждена была отказаться от него в пользу кирасы.

Вернее, на кирасу и сабли перешли «кирасиры», бывшие скутарии, тяжёлая кавалерия с мечами. «Уланы» же, бывшие клибанарии, сохранили и пики, и большую часть своего бывшего доспеха, хотя его значительно облегчили за счёт использования более лёгких, но столь же прочных, сортов стали, а также перехода на другие материалы. Соответственно, кирасиры стали представлять собой кавалерию среднего класса, а «уланы» – тяжёлую.

Место стрелковой конницы, как можно понять, заняли «драгуны» и «карабинеры». Первые, соответственно, вытеснили лёгкую стрелковую кавалерию с дротиками. Драгуны не имели каких-либо доспехов и представляли собой конную пехоту.

Вторые, как можно понять, заняли место тяжёлой стрелковой кавалерии, но были вооружены подобно кирасирам, за одним исключением – если у кирасира были только пистолеты и сабля, то у карабинера был карабин и два пистолета, а также палаш.

Разумеется, всё это безобразие необходимо было как-то различать. Валентиниан не придумал ничего лучше, чем отдать создание различных кавалерийских и пехотных униформ на откуп своему личному портному.

Справился с задачей он, разумеется, отлично, так что император сделал всего одно исправление в его эскизы – никакого пурпурного. Этот цвет Валентиниан попросту не хотел видеть на его величественной конной гвардии. Он посоветовал портному попробовать поэкспериментировать с красным и белым. Впрочем, мы опять соскользнули с темы.

В общем, из уланов и стрелковой кавалерии была создана мобильная группировка войск, задачей которой было создание преимущества в количестве живой силы на конкретной точке фронта, по которому рассредоточены пехотные порядки.

Кирасиры и гусары, да и вообще вся кавалерия с холодным клинковым оружием, была сосредоточена в небольшие отряды при пехоте, чьей основной задачей были рейды в тыл врага и осуществление фланговых манёвров.

Артиллерия была также рассредоточена по фронту. Разумеется, подобная стратегия рассредоточения на обширном пространстве применялась с определёнными и вполне понятными ограничениями, как и всякая другая.

Итак, создав единый фронт, он распределил по нему различные соединения, которыми он руководил. На всё это у него ушло около месяца-двух. К этому моменту уже прибыл назначенный Валентинианом наместник, так что Друз был освобождён от своих прав и обязанностей заместителя оного.

Впрочем, сам военачальник этому был только рад, так как он чувствовал, что имперская бюрократия отнимает у него слишком много времени, которое он мог бы с пользой потратить на достижение изначально поставленной задачи – установить римский контроль над Тавридой.

Собственно, сложив с себя полномочия заместителя наместника, он тут же принялся за организацию активных боевых действий с целью наконец-то окончательно подчинить готов и их союзников воле императора…

Так как враг заселял довольно небольшую область, а все пути к отступлению были для него перекрыты, то его поражение было лишь вопросом времени. Тем более что он не имел резервов или постоянной армии, был раздроблен на мелкие склочные группировки, каждая из которых была не ровней имперскому корпусу вторжения.

Задача была бы легчайшей, если бы император не приказывал выселить каждого гота с полуострова. Впрочем, к этому решению привела череда событий, вызванных самими варварами, так что всё по справедливости.

Главное, что сопротивляющихся готов можно было уничтожать без милосердия. Некоторые назвали бы это геноцидом, но самого Друза это не волновало, как и Валентиниана и всю знать в империи, впрочем. Однако давайте перейдём к нашей главной теме – принуждению готов к миру.

Так как речь шла о полном подчинении германцев и их союзников, то приходилось сталкиваться с невероятным сопротивлением. Друзу, несмотря на серьёзное преимущество, поначалу приходилось сталкиваться с огромными усилиями готов по его сокращению. Отравление рек и колодцев, ночные вылазки, рейды в тылы… способов миллион.

К их несчастью, сам Друз этого только и добивался. Ненавидя германцев, он явно не желал давать готам и шанс на исправление, так что он тут же воспользовался добавленным исключительно для галочки пунктом. Сразу же после этого Друз сполна отыгрался на варварах. Имея численное преимущество на отдельных участках, он его использовал на полную катушку.

Он буквально задавливал всех готов в уголок, после чего устраивал кровавые побоища с участием артиллерии и взрывчатки. Сначала он расстреливал детей при помощи картечи на глазах их родителей, после чего заставлял оставшихся взрослых заниматься каннибализмом. Кроме того, он мучал их бессонницей, голодом и пытками различного рода, после чего отпускал нескольких наиболее обезумивших к ещё не затронутым устроенной им резнёй племенам.

Разумеется, они, мягко говоря, весьма плохо влияли на остальных людей в общине. Собственно, в этом и был весь его план – подорвать моральное и физическое состояние готов. Любые средства были в этом хороши, включая кровавые расправы. К слову, настолько они были чудовищны и беспощадны, что даже местные в лице греков и остальных, яростно ненавидевшие пришлых варваров, поостыли в своём пылу.

Кстати, не хотите отведать человечину? Друз вот не раз присылал изголодавшимся в эту жестокую зиму готам гуманитарную помощь в виде мяса их же сородичей, приготовленного со специями лучшими поварами Херсонеса и Пантикапея. Он даже катапульты для этого соорудил.

Впрочем, не совсем уверен, когда они должны были отведать этого деликатеса, если Друз постоянно истощал врага, то ночными залпами, то поджогом варварских убежищ. Возможно, это была не столь эффективная мера с точки зрения соотношения цены и результата, но она отлично показывала варварам, что либо подчинение, либо смерть.

К несчастью для себя, они выбрали смерть, отказавшись подчиниться Друзу, после его то зверств. Ему, впрочем, это было не важно. Он продолжал им присылать предложения о мире, дружбе и союзничестве скорее из издёвки, так как быть союзником убийц его отца он не желал.

Глубокая вражда побуждала его истощать не только военную, но и собственную казну, дабы спонсировать очередное зверство по отношению к варварам. В совокупности все эти меры привели к пугающе быстрому исчезновению германских, а также союзных им, племён. Так как по итогу это попросту высвобождало всё большие и большие силы Друза, которые он мог привлечь на другие участки, то скорость исчезновения варваров лишь ускорялось.

Бывало, порой, что за неделю он вырезал целые сектора. Разумеется, ни единого акра освобождённой земли не отошло местным. В соответствии с планом, они перешли под управление императорской казны. На них строились различные предприятия, разбивались гигантские усадьбы и поместья, а также обустраивалась самая разная инфраструктура.

Рабочей силой для обеспечения всего этого добра, конечно же, являлись не местные греки, а пришлые, которых переселяли под различными предлогами и за различные привилегии из наиболее затронутых эллинистической культурой провинций. Валентиниан хотел создать специальные районы, в которых будут проживать эллины империи.

В основном, на малозначимых территориях, вроде Боспорского царства. «Почему бы не совместить колонизацию освобождённых пространств с этнической политикой?» – подумал Валентиниан. Разумеется, эмиграция значительных масс в Тавриду и прочие территории Боспорского царства должна была вызвать соразмерное недовольство местных. Главное слово – должно было.

Вы же не думаете, что нашёлся бы безумец, что отважился на выражение своего мнения, когда творятся такие зверства? Разумеется, новые соседи, ещё и конкурирующие с тобой, сильно мешают жить, но лучше так, чем навлечь на себя гнев римлян. Тем более, что они повсюду и шансов в противостоянии с ними нет ни у кого…

Таким образом, экспедиционный корпус «выполнил» свою главную миссию буквально за три месяца. Следующим этапом, а также заключительным по замыслу, стало возведение оборонительных укреплений на Тафросе (Перекопском перешейке).

По плану, необходимо было возвести всего одну довольно небольшую, но достаточно плотную стену на самом узком участке между Сарматией и Тавридой. Также предполагалось, что она будет иметь специальные выступы на стене, формирующие огневые мешки, на которых будут располагаться стрелки и артиллерия.

Так как укрепления на перешейке не предназначены для формирования постоянной оборонительной линии, а служат скорее средством защиты тыла от кочевников при использовании минимального количества солдат в качестве гарнизонов, то и от многоугольников, рвов и прочих вещей было решено отказаться. В связи с очень затратной подготовкой к походу против славянских царств, у Империи, в кой-то веки, было не так уж и много свободных ресурсов.

Что не удивительно, ведь Валентиниан развернул строительство по всей стране и при этом снаряжает более двух сотен тысяч солдат для покорения варвар на границах. Тут хочешь, не хочешь, а ресурсов никогда не будет в достатке. Тем более с такими амбициями, как у Валентиниана. Итак, возвращаясь к стене – чтобы построить её в максимально сжатые сроки, Друз прибёг к ряду хитростей, таких как использование наёмного труда с практически рабскими условиями содержания.

Впрочем, не то чтобы это было противозаконно, ведь так делали все и Валентиниан предпочёл пока оставить свои «социалистические» замашки в стороне, так как никакого проку от их реализации всё равно особо не будет. Тем более что как крупнейший землевладелец и промышленник он вставал перед дилеммой, которую многие бы назвали конфликтом интересов, но не будем о плохом.

Снова возвращаясь к изначальной теме, стоит упомянуть, что недостатка в рабочей силе у Друза не было. Не только благодаря тому, что у него была целая армия рабов-варваров, отбывавших на шахтах и каменоломнях свои последние месяцы или, в лучшем случае, годы жизни. Забавно, но Друзу даже ничего не пришлось сделать.

Быть шахтёром в те времена так и так было равносильно подписанию смертного приговора, ведь даже у самых отпетых преступников был призрачный, но какой-никакой шанс прожить хорошую жизнь. Работники шахт и каменоломен были этого права лишены. Не по злой воле Друза или владельцев шахт, конечно же, хотя и они сыграли не последнюю роль в этом.

Нет, всё дело в том, что порой плохие вещи не просто случаются, но и накладываются друг на друга. В случае шахт это отсутствие света, нездоровая диета и режим сна, практически круглосуточная работа и типичные опасности подземных сооружений, такие как подрыв рудничного газа, затопление туннелей подземными водами и так далее по списку.

Всё это за жалкие гроши и без каких-либо средств безопасности, разумеется. Они просто добывали сырьё для строительных материалов. Основные работы по строительству выполняли, естественно, инженеры и местные рабочие, руководимые ими.

Так как первые обладали значительным опытом и массивом знаний, накопленным предшественниками, а вторые упорством и энтузиазмом, то работа спорилась довольно быстро, что, конечно, радовало и Друза, и наместника, и самого Валентиниана, получающего регулярные отчёты о происходящем. К слову, раз уж речь зашла о варварах и Друзе.

Думаю, не стоит объяснять, что кровавые бани, устроенные им эксклюзивно для готов и их союзников, а также другие бесчинства и жестокости, не лучшим образом сказывались на репутации империи и императора в частности. Первое время он не обращал внимания на эту проблему, так как ожидал скорого её разрешения самим Друзом.

Впрочем, количеств жалоб на жестокость командующего экспедиционным корпусом лишь росло, и скрывать существование оных для Валентиниана становилось всё труднее. В результате, ему пришлось в определённый момент всё же приказать Друзу прекратить подобные практики, как не имеющие под собой основания.

Он предложил ему скрыть свои бесчинства под землёй, чтобы приговорённые сумели вернуть свой должок перед императором. Разумеется, речь шла о том, чтобы использовать рабский труд покорённых варваров для извлечения прибыли. Намёк, конечно же, был понят Друзом и принят к исполнению.

Именно благодаря этому у Империи появилось некоторое количество практически бесплатной рабочей силы на территории Тавриды для добычи разнообразного сырья, начиная с меди, заканчивая гипсом и мрамором…

Что, в конечном итоге, позволило за значительно меньшую сумму построить стену на Тафросе (Перекопском перешейке). Собственно, закончив с ней, Друз покинул Тавриду, хотя экспедиционный корпус остался на полуострове для выполнения дальнейших указаний.

На смену ему пришёл другой военачальник, более спокойный и менее кровожадный. Так как война на территории полуострова окончилась, то и атрибуты военного времени, по большей части, исчезли.

Единственным исключением стала милиция оккупационной администрации, которая полностью сохранилась, хотя и была интегрирована в систему правосудия Боспорского царства, став, по сути, обычной городской полицией с широкими полномочиями.

К слову, так как большая часть кадров осталась при ней, то она также получила серьёзный базис в лице обученных, опытных и дисциплинированных специалистов, имеющих широкий профиль знаний, связанных с эффективной организацией работы полиции.

Вкупе с увеличением финансирования это привело к тому, что в Боспорском царстве серьёзно уменьшился уровень преступности, хотя и затронуло это, в основном, только города. Впрочем, лучше так, чем ничего, я полагаю. Впрочем, возвращаясь к судьбе Друза.

Как можно понять, император был не то чтобы доволен его работой, но осознавая важность его опыта и умений, Валентиниан решил обойтись с ним мягко – он лишил его генеральского чина и принудил к работе профессором тактики и топографии в римской офицерской академии. Ему также было запрещено выезжать за пределы города до истечения срока наказания, который, к слову, составил пятнадцать лет.

Впрочем, ему предоставили отличное жильё и непыльную работу с сохранением жалования, так что, можно сказать, он очень мягко отделался, потому что обычно разочарование августов ничем хорошим для исполнителей их воли, полководцев, не кончалось. Вместе с окончанием карьеры Друза окончилась и Тавридская эпопея. Наконец-то.

Уже наступил январь 444 года, подготовка к крестовому походу против язычников была завершена вот уже как месяц, и оставалось лишь дождаться окончания вышеупомянутой экспедиции, так как для неё были выделены значительные силы и ресурсы, в том числе и те, как можно понять, что были необходимы для начала кампании. Среди них – все имперские гвардейские дивизии, 1/5 от всех пушек в империи, а также значительный конный корпус и весь черноморский флот.

Разумеется, без них нельзя было начинать боевые действия, поэтому в течение месяца после окончания экспедиции постепенно выводился экспедиционный корпус, который, к слову, был не маленьким под её конец – 30 тысяч солдат, 12 тысяч кавалерии, а также 2 сотни 12-фунтовых орудий и 1 сотня лёгких 3-фунтовых пушек. Впрочем, к началу марта они уже расположились на границе со Славянской Конфедерацией.

К слову, о ней. После событий в Тавриде и захвата Антского царства два оставшихся союза славянских племён, Венедское и Склавинское царства, решили объединиться в вышеупомянутое образование, главной целью создания которого являлась защита от римлян.

Кроме того, была создана коалиция против Римской империи, в которую вошли практически все племена балтов, тоже обеспокоенные экспансией Рима на север. К тому же, благодаря умелой дипломатии одного из двух царей, управляющих конфедерацией, Ардагаста, удалось заключить личные союзы с вождями многих племён за Данаприсом (Днепром).

В результате коалиция могла выставить против римлян порядка 300 тысяч голов, из которых около 20 тысяч кавалерии степняков и 40 тысяч пехоты и 3 тысяч конницы от финно-угорских союзных племён. Балты же могли выставить порядка 70 тысяч пехоты и 12 тысяч кавалерии. Впрочем, костяком армии всё ещё выступали контингенты самой конфедерации. Путём приложения колоссальных усилий объединившиеся славяне смогли наскрести 145 тысяч пехоты и 10 тысяч кавалерии.

Также, варвары сумели выставить против римлян порядка 200 боевых кораблей. Впрочем, не то чтобы они рассчитывали на победу над имперским флотом, для них было важно другое – защитить на некоторое время побережье от римского десанта. Иными словами, обезопасить тылы и выиграть немного времени.

Для них большей проблемой было вооружение римлян. Так как его образцов у варваров не было, равно как и времени на его воспроизведение, то они решили поступить, как им казалось, наиболее разумно и просто – пользуясь местностью и засадной тактикой не давать римлянам его эффективно использовать.

Кроме того, исходя из информации, полученной от немногочисленных готов-перебежчиков, на перезарядку «римских луков» тратилось до минуты, во время которой стрелки были совершенно беззащитны, они решили сыграть на этом недостатке…

Теперь, когда мы приблизительно понимаем силы славян в предстоящем конфликте, давайте перейдём к обсуждению сил римлян.

Итак, на границе со Славянской Конфедерацией империя имела 80 тысячный гарнизон, расположенный в фортификациях на границе. Большей частью, разумеется, в укреплениях, охраняющих участки, не прикрытые природными преградами вроде рек, гор и так далее.

Также при нём находился десятитысячный кавалерийский корпус, отвечающий за охрану границ. Разумеется, были и пушки, и обслуживающий их персонал и, кроме того, все остальные кадры, отвечающие за содержание фортификаций и гарнизона.

Суммарно они также набирали порядка десяти тысяч человек и, соответственно, порядка 500 стационарных орудий старых образцов, изъятых из артиллерийского парка мобильной армии в пользу охраны границы с варварами.

В основном, они были расположены в наиболее важных и уязвимых для нападения фортах. Таким образом, приблизительно сто тысяч голов было неравномерно распределено по границе, протяжённость которой составила порядка 1350 римских миль (около 2000 километров).

К слову стоит отметить, что новые рубежи римской империи имели значительно меньший размах, чем прежде. Так, прежняя восточная граница в 1400 римских миль (около 2100 километров) сократилась до 680 римских миль (около 1000 километров) за счёт восточных завоеваний. Также уменьшилась в два раза и северная, с 2700 римских миль (около 4000 километров) до 1350 римских миль (около 2000 километров). Вернее, теперь это северо-восточный рубеж.

Настоящая же северная граница располагается в Скандинавии и обладает протяжённостью приблизительно в 81 римскую милю (около 120 километров). Довольно забавный и интересный факт – старая римская граница в Британии, по Адрианову валу, имела протяжённость 79 римских миль (117 километров).

Впрочем, давайте перейдём к обсуждению мобильной части военных сил Рима. Итак, из примерно 400 тысяч голов на северо-восточной границе, как мы уже выяснили, 100 тысяч было задействовано в охране границ.

Разумеется, боевые качества лимитанов были значительно хуже, чем у настоящей армии. По многим причинам, но основной всё же было оснащение пограничных сил по остаточному принципу. Лучше всего содержались и обладали наиболее продвинутым снаряжением элитные части.

Оставшимся вооружением снаряжали основной состав армии, лишь затем жалкие крохи с барского стола доставались лимитанам, в результате чего это приводило порой к очень забавным казусам, особенно на начальных этапах перевооружения.

Так, примечательна история форта, располагавшегося в устье Сиева (Одер). Форт защищало две сотни защитников, не считая остального персонала.

Лишь четверть была вооружена аркебузами и ранними пищалями, в то время как все остальные имели лишь пики. Также крепость имела в своём распоряжении одну «вазу», небольшое орудие без лафета, похожее своей формой на вышеупомянутую ёмкость.

Печально, конечно, но это всё было реальностью для большинства гарнизонных войск в то время, когда в Тавриде высаживался элитный корпус, полностью вооружённый мушкетами с вкраплениями штуцерных рот.

Печальней лишь то, что данный перекос в качестве обмундирования был обнаружен на высочайшем уровне лишь после масштабной инспекции, проведённой на границе с варварами с целью выяснить реальное материальное положение солдат.

К сожалению, действительно исправить это недоразумение императорские войска смогли лишь к преддверию кампании против племенного союза славян, так как производственные мощности лишь недавно появившихся оружейных мануфактур, производящих стрелковое вооружение, попросту не справлялись с удовлетворением постоянно растущих потребностей целой империи с более чем полумиллионной армией.

Даже несмотря на гигантскую концентрацию и высочайшую эффективность производств. Да, Валентиниан сделал правильный шаг, но уж больно поспешил с общим переходом…

Впрочем, мы снова отвлеклись, так что вернёмся к обсуждению оставшихся 300 тысяч голов. Полевой штаб Аэция имел в своём распоряжении 1000 орудий, но лишь 400 из них обладали калибром в 9-фунтов и более, в то время как все оставшиеся 600 пушек были представителями 3-фунтовой и 6-фунтовой артиллерии в соотношении 1 к 4.

При этом команда орудийной прислуги всегда состояла из 9 человек. Однако обычно к команде приписывались курсанты-выпускники артиллерийских академий в рамках предвыпускной практики, так что команда была, как правило, больше положенного на один-два человека.

Также существовали конные расчёты (когда одно орудие везут несколько лошадей), которые имели по шесть тягловых лошадей и имели увеличенную на три человека команду. Поэтому, на данный момент, из 300 тысяч голов до 13–14 тысяч было задействовано в артиллерии. К слову, раз уж заговорили о лошадках, то давайте перейдём к кавалерии.

Кавалерия была довольно многочисленной – 60 тысяч кавалерии, из которых приблизительно 30 тысяч находилось в кавалерийских резервных корпусах, в то время как все остальные являлись либо офицерами, либо солдатами кавалерии под ружьём, включая артиллеристов и инженеров. При этом необходимо отметить, что именно первые являлись главным кавалерийским кулаком имперской армии, в то время как все остальные как бы просто «попали под раздачу».

Таким образом, осталась лишь пехота, составившая костяк войска и насчитывавшая 226 тысяч человек, включая офицеров, понтонёров, инженеров и прочих. Так как она наибольшую долю в составе армии, то уделим ей особое внимание.

Итак, из 226 тысяч солдат, как уже упоминалось, можно и даже нужно выделить инженерный корпус, составивший 16 тысяч человек и 30 тысяч человек некомбатантов.

В результате, в сухом остатке, получаем численность в 180 тысяч солдат и офицеров, среди которых также были лица, не участвовавшие, как правило, непосредственно в бою, такие как барабанщики и знаменосцы. Однако они также являлись важной частью строя, так что отделять их от самих стрелков было бы бессмысленно и глупо. Впрочем, не важно, давайте лучше обсудим то, как расположились эти войска вдоль границы.

p. s. Официально заявляю, что это самая душная глава среди всех. Чтобы вам стало совсем плохо, я сюда добавлю для интересующихся одну интересную таблицу, связанную с артиллерией. К слову, именно оттуда я взял большую часть нужной мне информации, за что каюсь – http://www.museum.ru/1812/Army/Nilus/Tables.html#16.

Как уже говорилось, лимитаны были рассредоточены по всей границе. Да, неравномерно и они были вооружены не лучшим образом, но они успешно следили за границей. Мобильная же армия, разделённая на три корпуса, расположилась в трёх пунктах за оборонительными рубежами.

Первый корпус под командованием Марка Валерия Барба расположился на бывшей территории племени Бургундов (Нижняя Силезия), второй Гнея Квинтилия Гемина – в окрестностях восстановленного Тира (на его руинах построили Белгород-Днестровский).

Третий же, Аэция Флавия Магна (для тех, кто не понял, Флавия Аэция), встал лагерем за Сарматскими горами, возле правого притока верхней Вистулы (окрестности Жешува).

Также существовали два вспомогательных корпуса, один, под командованием Юлия, расположился в Тавриде возле Тафросской стены, а другой, Себастиана, встал на территории союзных Риму финно-угорских племён Прибалтики, среди которых главными союзниками выступали ливы и эсты. Кроме того, был также и многочисленный десант, большая часть которого расположилось в Балтике, в то время как остальная – на побережье Тавриды.

Впрочем, давайте вернёмся к вспомогательным корпусам. Наиболее сильным, вторым, командовал Себастиан и он состоял из 19 тысяч пехоты и 2 тысяч кавалерии при 20 орудиях. Первый под началом Юлия имел в своём распоряжении 12 тысяч пехоты и 3 тысячи кавалерии при 15 орудиях.

Теперь о десанте. Готланд и Моонзундский архипелаг были базой для первой и второй морских дивизий, а восстановленный Калос-Лимен и Пантикапей содержали третью и четвёртую морские дивизии. Каждая из них имела при себе 10 орудий.

Таким образом, на второстепенных фронтах собралось 71 тысяча пехоты, 5 тысяч кавалерии и 75 орудий, а также 25 линейных кораблей балтийского флота и 5 черноморского. Их задачей было отвлечь на себя союзников славян, пока основные войска не разгромят силы конфедерации и не подчинят разнородные племена в её составе. Примерно с такой диспозицией сил началась война.

Первого июня римский посол поставил ультиматум вождям Славянской Конфедерации, в котором изложил ряд требований Римской Империи. Славяне должны были ликвидировать свой племенной союз, низложить своих королей, а также прочих сторонников создания конфедерации из числа высшей военной аристократии.

Помимо этого, они должны были уплатить 100 000 талантов серебра контрибуции и выдать заложников в качестве гарантии выполнения ими условий ультиматума. Формальным поводом к этому были единичные конфликты между римскими поселенцами на западном берегу Сиева (Одера) и славянами на другом за рыбные места.

Разумеется, всё это был фарс, так как повод был максимально формальным, а условия ультиматума были изначально невыполнимы. Впрочем, Ардагаст попытался начать переговоры с послом в попытке выиграть больше времени для проведения сборов, но получил лишь строгий отказ.

Разгневанный, он убил римского посла, чем совершил ещё большую ошибку, сделав невозможным скорейшее мирное урегулирование конфликта, пускай такой опции римляне и не предусматривали изначально. Сделав это, он отправился к союзным ему и конфедерации племенам во главе делегации, чтобы призвать их к исполнению союзнических обязательств. Начались военные действия с морского сражения вблизи устья Вистулы.

Значительный военный флот коалиции выходил из своей гавани, когда встретился с римской флотилией, вышедшей на его перехват ещё до того, как война вообще началась. Ещё не все суда конфедерации снялись со стоянки, как их атаковал плотный огонь из всех орудий сразу пятидесяти кораблей. Из них двадцать пять линейных кораблей несли по 74 пушки, в то время как остальные были представлены фрегатами, нёсшими 44 пушки.

В итоге залп из почти трёх тысяч орудий нанёс такой существенный урон вражескому экипажу судов, располагавшихся на переднем крае выходящей формации, а также их корпусу, что они уже попросту не могли продолжить движение, так что все оставшиеся гребные галеры славян оказались крайне сильно стеснены вышедшими из строя кораблями.

После этого в сторону образовавшейся плотной и почти неподвижной массы были направлены снабжённые доверху взрывчаткой брандеры. Так как даже самые умелые лучники не могли настичь своими горящими стрелами эти небольшие и довольно манёвренные корабли, то очень скоро они, уже покинутые своей командой, достигли вражеских судов, после чего взрывчатка детонировала… думаю, не стоит пояснять, что после этой атаки флот коалиции попросту перестал существовать.

Охваченный огнём, он сгорел за считанные часы, и лишь немногочисленные выжившие после всех этих несчастий моряки сумели спастись. Так как всё это происходило буквально в паре десятков от гавани, на глазах обомлевших соотечественников, то они сумели избежать римского плена и укрыться в близлежащих поселениях. Имперская флотилия же рассредоточилась для конвоирования десантных кораблей, уже ожидавших их в портах…

Несмотря на громкую победу, римляне не особо торопились воспользоваться её плодами, так как были к этому не очень готовы. Десантные войска, расположившиеся в главных опорных пунктах флота в Балтике, располагали совершенно незначительными запасами пороха и ядер, в результате чего солдаты лишились бы своего главного преимущества перед значительно более многочисленным врагом – огневой мощи пушек и ружей. Разумеется, отправлять новобранцев высаживаться на вражеских берегах с одним только штыками, да парой залпов в запасе – чистой воды безумие.

Имперский генеральный штаб долго колебался над тем, где же применить эти силы, а в итоге их рассудила госпожа природа – непогода на море сделала невозможной любую переброску десантных контингентов на континент. К тому же, частые дожди и влажная погода уничтожили и без того малые запасы пороха, парализовав этим ещё и морские силы римлян.

Воспользовавшись этим, славяне, соорудив небольшие корабли, которые снарядили бежавшими прежде с кораблей моряками, предприняли тщетную попытку взять с наскока, воспользовавшись элементом неожиданности, гавань Готланда, однако провалились из-за сильного перевеса римлян в численности и укреплённых позиций.

Тем не менее, парочку кораблей они всё же сумели повредить, отвязав и скинув небольшие орудия с верхних палуб ближайших к ним кораблей. Спас положения бравый юнга, в то время драивший в наказание квартердек. Едва завидев издалека врагов на забавных лодочках, он всё же поспешил предупредить коменданта.

Славяне же, не рассчитывая на бегство или плен после однажды испытанного позора, принялись за осуществление своей мести. Они долго и упорно сражались с разбуженными моряками, даже достигнув некоторых успехов. Некоторые из них, впав в состояние берсеркера, отчаянно сражались даже после того, как их пронзали десятки штыков.

Бесцельно размахивая топорами и мечами, они нанесли скорее психологический урон экипажам, чем физический. Однако вскоре и их сердца перестали биться, а тела выпустили свою кровь через многочисленные отверстия, сделанные штыками.

По итогу, всего за час перебили всех славян, после чего их улыбающиеся лица на отрубленных головах стали красоваться на длинных пиках, обращённых к варварскому берегу. Впрочем, это нанесло лишь больший урон психике солдат, итак сильно павших духом.

Пускай эта атака и была крайне неэффективна и ничего, по сути, не принесла славянам и их союзникам, но своим упорством и боевым безумием они серьёзно деморализовали даже ветеранов. Взбешённый этим фактом, комендант крепости приказал выбросить последние останки варваров в море, хотя и, по большей части, для собственного успокоения, нежели для выправления сложившегося положения вещей.

Впрочем, стоит уделить внимание и тому, что произошло после высадки десанта в бескрайних степях Сарматии. Успешно высадившись на берегу Меотийского болота, они принялись за постройку временного лагеря, чтобы далее начать постройку постоянной римской опорной базы на одном из важнейших стратегических пунктов на Данаприсе, где им полагалось дожидаться подкрепления от Юлия. Впрочем, всё с самого начала пошло не по плану.

Юлия задержали у стены постоянными набегами осколки некогда великой гуннской орды, вернувшиеся в местные степи после многочисленных поражений от других племён, а также от римлян. Мстя за давние обиды, они яростно препятствовали со всей своей искусностью попыткам Юлия высунуться за оборонительный рубеж.

В это же время десант, колонны которого слишком сильно растянулись, был разбит степняками на отдельные автономные части, лишённые какой-либо коммуникации между собой и регулярной армией, находившейся всего в паре сотен километров от них.

Лишённые обоза, а вместе с ним боезапаса и провианта, они, впрочем, ещё долго сопротивлялись, надеясь на поддержку от Юлия, но к тому моменту он всё ещё был сильно занят постоянными стычками с гуннами, увлёкшись борьбой с ними. В результате, вскоре даже тот запас пороха, что был при себе у солдат, иссяк, а вместе с ним и всякая надежда на выживание.

Как можно понять, жалкие остатки от двадцати тысячного десанта, оставшиеся после многочисленных вспышек эпидемий и массового голода, были перебиты кочевниками. Это была настоящая катастрофа. Непобедимая римская армия была поголовно вырезана безжалостными властителями степей.

Они даже не стали уводить солдат в рабство – их просто перебили, всех до единого. Юлия, как главного виновника этой трагедии, наказали довольно жестоким способом – матери погибших солдат забили его насмерть камнями, совершив самосуд.

Несмотря на то, что Валентиниан попытался смягчить народный гнев, в некотором роде даже преуспев в этом деле, Юлий сам вышел к плачущим матерям погибших на чужбине солдат, осознавая то, что подобный позор ему уже ничем не смыть, кроме как собственной кровью. В результате произошло то, о чём уже упоминалось выше.

Впрочем, самого Валентиниана тогда беспокоило немного другое – маленькая победоносная война, обещавшая гигантские территориальные приобретения, постепенно превращалась в театр глумления «варваров» над «цивилизованными» римлянами. Ему срочно была нужна громкая победа…

Как можно догадаться, обеспечить её вызвался Аэций. Ему было поручено разгромить всех славян, расположившихся между Сиевом и Вистулой. За защиту этой территории отвечал один из дуумвиров, являвшийся королём бывшего венедского царства.

То есть, по сути, Аэцию поручили разгромить одного из двух основных участников Конфедерации, чтобы дестабилизировать, а впоследствии и развалить, её изнутри. Подначиваемая императором и его агентами проримская знать, недовольная конфискациями в пользу военной казны и сосредоточением власти в руках дуумвирата, воспользуется недовольством населения всеобщей мобилизацией и применением тактики выжженной земли, чтобы свергнуть власть установившегося дуумвирата.

Разумеется, как только два царя, что как-то сумели титаническими усилиями объединить славян в единое государство, погибнут, Конфедерация попросту развалится, не сумев побороть своих внутренних и внешних врагов на фоне политического кризиса.

Таким образом, получив внятные и вполне конкретные директивы, Аэций форсировал Вистулу, а затем выдвинулся со своим корпусом вглубь территорий бывшего венедского царства вдоль реки, в соответствии с составленным им на генеральном совете штаба планом. К слову о нём.

В соответствии с планом первый корпус Барба должен был форсировать Сиев, чтобы затем связать боями расположившиеся за ним славянские дружины. В это же время на венедском побережье высадятся сразу оба десанта, после чего они двинутся вдоль Вистулы в сторону третьего корпуса, оставляя на переходах через реку гарнизоны, повторяя тем самым за Аэцием.

Как только он и десант встретятся славяне между Сиевом и Вистулой окажутся в полном окружении. Это будет сигналом для проримской знати к открытому восстанию. Воспользовавшись тем, что первый дуумвир был окружён со всем войском, они убьют второго, а затем низложат власть Конфедерации. К этому моменту Аэций уже должен будет ликвидировать образованный его умелыми манёврами котёл.

Чтобы отвлечь её союзников и не дать им соединиться со славянами, Себастиан и преемник Юлия, Флавий Петроний Максим, должны усилить свой напор на них. Второй же корпус, расположившийся в Тире, должен был форсировать Тирас, а затем связать боями войско Ардагаста. Начали действовать первыми, как и полагается отвлекающим, вспомогательные корпуса.

Итак, начнём по порядку. Петроний Максим, получивший должность командующего вспомогательным корпусом, унаследовал и то положение дел, которое осталось после отзыва Юлия. Оный, к слову, практически полностью уничтожил степных кочевников, почти преодолев их яростное сопротивление.

Однако передышка, которую они получили после его ухода, вызвавшего приостановление всех военных действий против них, позволила им перегруппироваться и возобновить эффективную борьбу. Впрочем, их ресурсы уже давно были исчерпаны, и это был скорее предсмертный рывок, чем реальная угроза римским позициям в регионе.

Так что прибывший с подкреплением в виде 30 орудий и 3 тысяч союзной кавалерии Петроний Максим, получив в руки первый вспомогательный корпус, без особого труда вытеснил недобитых степняков далее на восток. Оставив гарнизон, он повернул на запад, после чего с боем форсировал Данаприс и молниеносно ударил в тылы Ардагаста…

Далее повествование идёт от лица Себастиана:

– Докладывай, – Себастиан, явно недовольный сложившейся ситуацией, грозным басом приказал посыльному передать столь необходимую ему информацию.

– Так точно! Господин Агриппа велел мне передать вам, что он и его батальон находится в тяжёлом положении и ему срочно требуется помощь. Цитирую: «Патронов катастрофически не хватает, ядра и картузы вот уже как неделю назад кончились, вынужден был при отступлении пожертвовать двумя пушками, так как они увязли в болотной трясине. Лошади страдают от холода и непригодного подножного корма». Доклад окончен! – буквально пропел за один вздох докладчик, стоявши неподвижно в стойке смирно.

– Ясно. Передай ему, что к нему уже отправлена стрелковая бригада с колонной припасов, а до тех пор я велю ему стоять насмерть на текущих позициях, – Себастиан, состряпав угрюмое лицо, гневно повелел посыльному.

– Так точно! – Отдав честь, легионер спешно ретировался из палатки Себастиана, изо всех сил молясь и надеясь не оказаться тем, на кого выпадет доля быть его грушей для вымещения злобы.

– Ты уверен, что стоит так разбрасываться почти исчерпанными резервами, господин? – вежливо спросил у Себастиана его советник.

– Если третий батальон сейчас отступит, то образуется гигантская зияющая дыра на фронте, которую мне нечем будет прикрыть. Я не могу так рисковать, когда нам всего то и нужно, что просто продержаться ещё неделю, ведь подкрепления уже в пути, – оправдывался перед своим советником Себастиан.

– Ты прав, конечно же, но если судить по последним донесениям, то вражеское наступление почти выдохлось, – соглашаясь с железными аргументами командующего, советник, тем не менее, возразил Себастиану. К слову, он был единственным среди всего войска, кто вообще отваживался спорить с ним. Вероятно, эта храбрость связана с тем, что он являлся весьма уважаемым и авторитетным офицером в отставке, являясь, помимо того, ещё и его хорошим другом, совету которого командующий всегда доверял. Не мудрено, что Себастиан прощал ему незначительные препирания и некоторую критику.

– Друг, ты и без меня прекрасно знаешь, что очень часто донесениям нельзя верить. Впрочем, не удивлюсь, если это действительно так. В этих затянувшихся боях мы перебили уже порядка тридцати тысяч варвар. Хоть штыком бей гадов, никаких патронов не напасёшься на них, – раскупорив очередную бутылку красного, Себастиан налил дорогое вино давней выдержки в два сияющих от блеска золотых бокала, после чего протянул один из них своему дражайшему другу.

– Пожалуй, откажусь. Мне ещё смотр позиций проводить, – нахмурив своё лицо, Агриппа жестом руки отодвинул бокал, сопроводив отказ достойной причиной.

– Как хочешь. Кстати, не забудь взять с собой артиллерийский резерв. Можешь расположить его по своему усмотрению, – урывками произнёс Себастиан в небольшие промежутки между глотками…

Думаю, стоит пояснить, почему Себастиан оказался в таком плачевном положении. Причин много, но основных всего две. Во-первых, балтийский десант, предназначавшийся для помощи ему, был отправлен на другой фронт. Во-вторых, для защиты союзников он вынужден был разделить корпус на две половины, которые расположил на двух разных спешно возведённых линиях укреплений.

Таким образом, на каждой из них он имел не более 10 тысяч пехоты, 1 тысячи кавалерии и 10 орудий. Разумеется, с такими силами об осаде или удержании вражеских территорий не может идти и речи. Так что Себастиан вынужден был занять позицию глухой обороны, надеясь на скорое подкрепление.

Под артиллерийским резервом же подразумевалась всего одна единственная 12-фунтовая пушка и две гаубицы, которые решили вывести на линию обороны из-за того, что пехотные порядки понесли серьёзный урон. К слову о нём.

Враг, в лице племенного союза балтийцев, применял тактику забрасывания римлян живыми волнами. Вперёд пехоты выставлялись дезертиры, предатели и прочие не особо уважаемые лица, которые играли роль передней шеренги. Затем шли наименее боеспособные воины в составе второй и далее шеренг, в то время как в самом конце находились лучшие части войска. Активно пользуясь местностью и различными хитростями, они как можно быстрее сближались с пехотными порядками римлян, чтобы перейти на рукопашный бой, в котором имели серьёзное преимущество.

Себастиан, впрочем, тоже не сидел без дела. Он превратил свои позиции в настоящую неприступную крепость силами пары сотен инженеров. Глубоко эшелонированная оборона состояла из редутов, башен, искусственных холмов, рвов с кольями и прочих элементов.

Иными словами, он делал всё, чтобы сделать невозможным быстрое сокращение дистанции врагом. Тем не менее, те горстки войск, рассредоточенные по значительной территории для защиты союзных племён, что имел под своим началом Себастиан, физически не могли долго удерживать врага без каких-либо подкреплений, даже с такими мощными оборонительными рубежами. Поэтому всё чаще случалось так, что он вынужден был применить, в очередной раз, свои резервы, чтобы прикрыть образовавшуюся брешь в обороне.

Тем не менее, нельзя сказать, что Себастиан потерпел неудачу. Наоборот, он выполнил главную и единственную цель своей миссии – отвлечь балтийских союзников славян. Себастиан, как можно понять, выполнил свою задачу более чем отлично, раз враг вынужден был за одно лишь истощение римской обороны платить десятками тысяч людей…

Далее повествование идёт от Агриппы:

– Вот ведь бездельник, а! Успокоить нервы ему надо, тьфу! Сидит у себя там в своём провонявшем от алкоголя кабинете, что ни день, то новая бутылка… да откуда он их вообще берёт? У местных покупает, что ли? Впрочем, маловероятно, он скорее сюда бы привёз винный погреб, полный изысканных греческих бутылей, чем стал покупать местное неразбавленное пойло, – Агриппа, занятый бормотанием себе под нос жалоб на поведение Себастиана, совсем не замечал людей в округе, пока шёл в конюшни за лошадьми для артиллерийского резерва.

– Господин заместитель командующего, разрешите передать вам письмо! – обратился к советнику Себастиана посыльный.

– Письмо? – сказал Агриппа, отвлёкшись от бурчания.

– Да. Одно письмо для господина командующего и одно для вас, личное, – произнёс посыльный, совершенно не обращая внимания на ужасное настроение заместителя командующего.

– Хорошо, давай оба, – произнёс Агриппа, после чего выхватил из рук курьера их, после чего тот, опешивший от подобного неуважения, спешно ретировался.

– Так-так… письмо с личной печатью императора и донесение из порта, – сказал себе под нос Агриппа, разглядывая присланные посылки в поисках адресата.

– Кинжал. Быстро, – получив нужную информацию, Агриппа приказал одному из стоящих рядом солдат дать ему кинжал.

– Так точно, господин заместитель командующего! – внезапно отвлечённый от бытовых обязанностей, солдат немного опешил, но всё же быстро выполнил просьбу, прежде и после отдав честь офицеру.

– Ну, что же, давай посмотрим, что у нас тут, – отложив личное письмо от императора на потом, для более приватного чтения, он вскрыл донесение из порта, в результате чего увидел небольшое послание на чистой белой бумаге:

«Дата отправления письма – 18 июля 444 года. Ожидайте прибытия подкреплений 24 июля…». В письме было ещё немного текста, но он был не важен и его Агриппа пропустил, перейдя к приложенным накладным…

В них сообщалось о том, что было отгружено в порт. Среди них – крупные партии строительных материалов, предназначенные для строительства оборонительных сооружений и других зданий на территории союзников.

Построят их, разумеется, специалисты из серьёзно расширенного инженерного корпуса. Правда, потом, потому что они сейчас «немного» заняты, да и доставка всего необходимого на участки планируемых работ займёт немало времени. Второй крупнейшей статьёй стал провиант.

К сожалению, на территории союзных племён ещё не были созданы продовольственные склады, в которых офицеры могли бы закупать все необходимые для солдат продукты, так что приходилось ввозить долго портящиеся армейские съестные припасы, такие как солонина, галеты, сыр, вино, пиво, уксус и прочий провиант, предназначенный для длительного хранения. Порой легионеры употребляли «свежее» мясо и рыбу, купленные ими у торговцев, неизменно сопровождавших, аки паразиты, армию.

Следом за провиантом следовали уже непосредственно военные припасы, такие как пули (36 000 000), ядра (10 000) и так далее. За ними уже шли винтовки, пушки (80 штук), осадные орудия (4 штуки), лошади (1000 особей) и другая амуниция.

Отдельно шёл список прибывших подкреплений. В его состав входили 41 000 пехотинцев, то есть, четыре стрелковые дивизии и 1 батальон, а также 8000 кавалеристов, все отменные гусары. Теперь под командованием Себастиана были силы в 60 тысяч солдат и 10 тысяч всадников.

Теперь немного о том, как они были распределены. В пользу Себастиана отошли 30 тысяч пехотинцев, 4 тысячи кавалеристов и все пушки, в то время как остальные передислоцировались на другой фронт, где командовал Агриппа, которого, в данный момент, замещал его собственный адъютант…

– Марк, подойди сюда! – крикнул одному из центурионов Агриппа, указывая на него пальцем.

– Господин заместитель командующего, вы что-то хотели? – весьма неформально обратился к Агриппе центурион.

– Да, передай эти документы господину командующему. На данный момент он в своём шатре пробует греческое, так что просто положи их на стол.

– Так точно, господин заместитель командующего. Разрешите откланяться! – сказал центурион, после чего ушёл в направлении генеральской палатки.

– Ну, что же. Теперь пора перейти к письму… – пробормотал Агриппа, после чего ушёл в свою палатку, где вскрыл уже своим кинжалом императорское послание…

В нём говорилось о том, что Агриппе необходимо написать и прислать рапорт о прибытии подкреплений, о состоянии фронта, характеристику на командующего. Сразу после получения и развёртывания подкреплений, согласно приказу от самого императора, необходимо начать наступление.

В течение месяца, до окончания августа, им «следует» закончить победным итогом слишком затянувшуюся, по мнению Валентиниана, балтийскую кампанию. Так как подкрепления прибудут всего через три дня, а их развёртывание займёт день-два, то Агриппе уже сейчас необходимо было выезжать в свою ставку.

Тем более что он и так очень сильно задержался у командующего, присматривая за ним. Ему, конечно, было печально покидать Себастиана, не сказав ему и слова на прощание, но ждать пробуждения уже уснувшего после вечерней попойки пьяницы он не мог. Так что, оставив одну единственную записку с инструкциями, он отправился в путь, чтобы успеть к прибытию его солдат.

Спустя день

– Ммм… храп… храп… храп…

– Господин командующий, просыпайтесь! – будил Себастиана личный секретарь, явно негодуя от увиденного в палатке беспорядка.

– Что тебе нужно, Тит? – произнёс стоящему возле него секретарю зевающий Себастиан.

– Уже второй час дня. Вы не явились на ежедневный смотр войск… снова. Также вы пропустили две встречи с лидерами местных племён. Снова не явились на заседание артиллерийского комитета и, как вижу, забыли про то, что уже через два дня необходимо принимать новобранцев. Ваше поведение абсолютно отвратительно! – сказал секретарь, скрестив руки с явно недовольным лицом.

– Уже через два дня, говоришь? Уже отдал приказ о расширении палаточного городка? – спросил у секретаря Себастиан, умывая своё лицо в предварительно приготовленной слугами бадье с горячей водой.

– Да, но вы же понимаете, что это не мои обязанности, да и полномочий для этого у меня не было? Из-за вашей безответственности я вынужден был переступить через собственные принципы и нарушить закон! – кричал на него секретарь.

– Не бойся ты, тебя не будут судить за то, что ты помогаешь своему господину. В нашем обществе подобное – признак хорошего подчинённого, а не преступника, – тихим и спокойным голосом заявил Себастиан, совершенно не обращая внимания на бурю эмоций на лице секретаря.

– Ой, да пошло оно всё! Толку распинаться мне тут перед вами, если вы всё равно ничего не сделаете для исправления собственного поведения? – прошипел сквозь зубы секретарь, лицо которого совершенно покраснело от налившейся крови.

– Так, успокойся. Выпей чего-нибудь, дыши глубже. Как вздорные мысли из головы пройдут, так приходи в штаб, ты мне там понадобишься. И да, не забудь прихватить мой сундучок с документами, – став абсолютно серьёзным, Себастиан вышел из палатки со своим типичным холодным взглядом, тихо зашагав в сторону штабного шатра…

Вечером 22 июля 444 года Себастиан собрал всех своих старших офицеров для обсуждения сложившейся ситуации. Разумеется, они ещё не знали точно, как долго ждать подкрепления, ведь до них, пока что, лишь доходили первые, наименее правдивые и точные, слухи, разносимые торговцами.

Офицеры, да и солдаты, знали только то, что они скоро явятся к лагерю, раз уже были сделаны первые шаги по обеспечению адекватного приёма оных. Так как затягивать с раскрытием более подробной информации не было никакого смысла, он решил огласить её на внеочередном собрании…

– Господа офицеры, я должен сообщить вам благую весть. Как мне стало недавно известно из донесения, всего через два дня к нам подойдут значительные подкрепления из ставки. В связи с этим наш легион, представляющий нынче жалкое зрелище, будет полностью реорганизован, – своим привычным басистым голосом произнёс Себастиан, после чего взял долгую передышку.

К сожалению, годы и нездоровый образ жизни брали своё – он хоть и мог, как и прежде, произносить длинные пламенные речи, но давалось это ему с каждым годом всё труднее. К тому же, влажный и холодный климат Балтики серьёзно навредил здоровью его лёгких, так что он часто стал брать губительные для любого оратора долгие передышки.

Как только командующий произнёс столь ожидаемые слова офицеры, участвовавшие в собрании, вздохнули с облегчением… до тех пор, пока он не завёл речь о реорганизации дивизии. Для них это, по понятным причинам, могло представлять значительную опасность, ведь их могли заместить. Разумеется, никакой речи о подобном и быть не могло в римской империи, где рост офицерского корпуса не поспевал за взрывным расширением имперской армии.

Однако любой страх имеет, в первую очередь, иррациональную природу, не говоря уже о подсознательных страхах. Зачастую люди, испытывая его, начинают творить самые настоящие глупости. Как можно понять, этот вечер не стал исключением…

– Реорганизация!? – громко заголосили отдельные индивиды, отвлекая Себастиана от постоянных перешёптываний остальной офицерской массы.

– ТИШИНА, ГОСПОДА ОФИЦЕРЫ, А НЕ ТО ВСЕХ ПОД ТРИБУНАЛ ОТПРАВЛЮ! – с грозным лицом, надрывая свои связки, кричал Себастиан. Подкрепляя своё требование, прозвучавшее как настоящий гром, он бил со всей дури по столу, сумев его даже надломить в месте, куда пришлась большая часть ударов. Эффект был моментальный – все тут же заткнули свои рты, позволив командующему восстановить собственные силы, подорванные только что произошедшим инцидентом. Целую минуту весь шатёр стоял в гробовой тишине. Прервал же её своим надорвавшимся голосом тот же самый человек, что и устроил её – Себастиан, отчётливо понимавший, что более затягивать эту игру в молчанку нельзя, ибо градус напряжения, повисший в воздухе, всё продолжал нарастать, уже даже сделавшись ощутимым для всех находящихся в штабной палатке…

– Господа офицеры. Прошу вас дослушать меня до конца, прежде чем вы продолжите то безобразие, что учинили прежде, – голос его был мягок и тих по очевидным причинам, но даже так чувствовались сила и харизма, вложенные в эти слова.

– Реорганизация будет проведена в любом случае, однако бояться вам нечего. Надеюсь, всем это ясно? – задал Себастиан молчаливой толпе риторический вопрос, уставившись на центральную часть офицерских рядов, откуда он слышал наиболее громкие голоса во время бурления масс. Пресытившись тишиной, он оторвал свои руки от стола, на который опирался. Подняв голову ввысь, он встал во всю свою величину, явив офицерам свою стройную и высокую фигуру.

– Теперь я расскажу о деталях этой реорганизации, – произнёс Себастиан, после чего перевёл воздух, подсказывая всем находящимся, что сейчас будет длинное объяснение, которое нужно будет внимательно выслушать.

– Во-первых, контекст. Как вам всем известно, списочная численность нашего легиона по уставу – 10 тысяч человек, однако на данный момент мы едва ли имеем 5 тысяч солдат, способных сражаться. Многие храбрые и отважные легионеры были ранены, искалечены или убиты. Мною было решено оставить раненых и искалеченных на попечение медиков в валетудинариях, чтобы не замедлять лишний раз войско. Соответственно, принять участие в дальнейших боевых действиях они не смогут. Иными словами, у нас осталась всего половина легиона, но формально существуют все десять когорт. Чтобы ликвидировать это недоразумение я объединил их, для начала, в пять полных, чтобы было меньше бумажной работы. Это понятно? – спросил у офицеров Себастиан. Последовал всё тот же ответ – полная тишина, прерываемая лишь потрескиванием факелов и тихим гулом ветра.

– Хорошо, раз всё понятно, перейдём к самой важной части. Сюда прибудут 25 тысяч пехотинцев и 9,5 тысяч кавалерии при 84 пушках. Таким образом, 24 числа под моим непосредственным командованием окажутся 30 тысяч легионеров при 10 тысячах эквитов. Как вы могли догадаться, это ровно 4 легиона, если считать с нашими ребятами. К сожалению, по имеющимся у меня от моего советника сведениям эти солдаты не имеют реального боевого опыта. В этой ситуации я вынужден буду разбросать легионеров, уже имеющих его, по всем трём легионам, также как и всех офицеров. Таким образом, приблизительно каждый шестой в когорте будет ветераном. Его задачей будет приобщить своих новых соратников к тонкостям ратного дела. Вашей – донести новым офицерам свой военный опыт. Это ясно? – подытожил основную часть своей речи Себастиан. Несмотря на то, что говорил он тихо и размеренно (главным образом, чтобы не тревожить свои голосовые связки излишне сильно), в его словах всё ещё чувствовался этот лёгкий оттенок харизмы и чётко выделяющийся, грубый и жёсткий по своей природе, повелительный тон. Закончив её, он поправил свою треуголку и прокашлялся, показывая, что ещё не всё.

– Наконец, заключительная часть. Она касается только кавалерии и артиллерии, но я хочу, чтобы вы все услышали эти слова. Итак, как я уже обозначил, к нам скоро поступят 9,5 тысяч конницы. Согласно указу императора я ликвидирую легионную конницу и выделяю её в отдельный легион, Сорок Первый Конный. Необходимые штандарты, знамёна и прочее легионное имущество прибудет вместе с вашими новыми собратьями-«легионерами», а пока вы будете действовать как вексилляция с сохранением старого. Артиллерия – схема, подобная той, что была применена к пехоте. Это ясно? – в очередной раз спросил у своих офицеров Себастиан, получив в ответ лишь полную тишину. Довольный положительным исходом проблемной ситуации, он, наконец-то, сказал всеми столь ожидаемую фразу.

– Хорошо, раз все всё поняли… разойтись! Не забудьте донести эту информацию до своих подчинённых, – приказал разойтись Себастиан.

– Так точно, господин командующий, – уставшим голосом произнесли бедные офицеры, которых Себастиан терзал и мучил на протяжении почти часа посредством сравнительно небольшой, но довольно оскорбительной речью…

p. s. Извиняюсь за долгое отсутствие. К сожалению, я был очень занят и не мог писать (да и сейчас еле выделил время, будем честны), так что получилось вот так вот… В общем, если не сложно, то оцените мой эксперимент с выделением речи (диалогов) курсивом. Буду благодарен за обратную связь. До встречи в комментариях!

Как можно понять, Агриппа прошёл примерно через тот же самый путь, прежде чем он также смог реорганизовать свои силы. Однако он всё же сумел это сделать, так что он сразу же смог приступить к оставшейся подготовке перед приёмкой подкреплений и обоза.

Закончив благополучно свой день, они уже следующим утром начали наводить последние штрихи. Так и пролетели незаметно два, в течение которых не происходило даже маленьких стычек. Впрочем, вот и наступило 24 июля 444 года, уже к полудню на горизонте замаячила передняя часть колонны.

Впрочем, её саму принимали постепенно, проводя опись каждой прибывавшей когорты с целью составления очередного подробного отчёта для императора и его министров, после чего их, уже «реформированных», распределяли по соединениям, к которым они были заранее приписаны.

Таким образом, к 26 июлю все силы были полностью готовы, как и план наступления, дату которого, к слову, на 27 июля, то есть, буквально на следующий день. Время, к сожалению, сильно поджимало. Им предстояло преодолеть сотни километров трудной пересечённой местности.

Разумеется, никому не хотелось выходить за пределы оборонительных рубежей для погружения в гигантский лес, но выбора не было. Император приказал до августа завершить кампанию, а это значит, что они её завершат в срок, чего-бы это ни стоило, ведь никто не хотел испытывать на себе гнев императора. Впрочем, как вскоре оказалось – балты попросту оставили свои позиции.

Это выяснил Себастиан в тот момент, когда авангард обнаружил покинутые лагеря. По-видимому, они как-то узнали о том, что у него появились дополнительные силы, даже не устраивая стычек. К сожалению, на поиски предателя банально не было времени, так что он решил просто продолжить наступление по всему фронту небольшими манёвренными отрядами.

Однако к тому моменту, когда оно началось, силы врага уже рассредоточились и подготовились к приходу Себастиана. Немногочисленные отряды балтов примерно равной численности, пользуясь преимуществами местности, избегали оружейного огня врага. Частыми были ночные вылазки, отравление воды и прочие инструменты, которыми вынуждены были пользоваться балты, чтобы нанести максимальный урон римлянам.

Впрочем, даже эти меры не помогли им спастись от стремительного натиска Себастиана, в результате чего он вскоре смог соединиться с Агриппой. Тем самым был сформирован единый фронт. К концу месяца, полностью сломив на некоторых участках оборону, в результате череды нанесённых балтам поражений, он образовал ряд глубоких клиньев. К их сожалению, сил ликвидировать клинья у них больше уже не было, как и держать оборону вообще. В текущих условиях они попросту не могли больше продолжать войну.

Отказавшись от избранного ими же короля, вожди некоторых племён предложили мир и дружбу римлянам. Они прислали заложников из числа знати, а также послов с «богатыми» (по меркам довольно бедных балтов) дарами. Всё как положено. Осознавая трудное положение вождей, Себастиан решил воспользоваться этим. Для этого он собрал всех присягнувших императору вождей вечером 5 августа…

– Итак, мы все собрались здесь этим вечером для того, чтобы обсудить пару очень важных моментов, – не скрывая своего почтения к бывшим врагам, храбро сражавшимся изо всех сил, он произносил эти слова, вкладывая в них искреннее уважение к их заслугам и способностям.

– К чему эти формальности, друг? Лучше переходи сразу к делу, чтобы мы смогли поскорее устроить пир в твою честь! – ласково льстил Себастиану вождь одного из племён куршей.

– Хорошо. Сегодня мы обсудим пару вещей. Начну с самой важной – я провозглашаю новое королевство балтов под протекторатом римской империи. Разумеется, ему нужен король. Собственно, для этого вы все сегодня и находитесь – вам нужно его избрать из числа здесь присутствующих, – ласково ответил ему Себастиан, предвкушая цирк, который сейчас начнётся из-за его предложения.

– Друг, ну что ты так, а? Весь вечер теперь испорчен политикой, а ведь он так хорошо начинался… – унывал вождь одного из племён земгалов.

– Чтобы вы не обижались друг на друга, будет проведено закрытое голосование. Все из вас являются кандидатами, однако учтите, что голосовать за себя запрещено, – не обращая внимания на уныние некоторых вождей, надеявшихся на хорошую пирушку, а не очередной ворох уже изрядно доставшей их политики, Себастиан продолжил гнуть своё.

– Могу ли я узнать, что значит «закрытое голосование»? – вежливо переспросил вождь селов, не поняв значения этой фразы.

– Закрытое голосование подразумевает то, что никто из вас не будет знать, кто за кого проголосовал, – приветливо ответил Себастиан.

– Отлично. Итак, когда голосуем? – снова спросил вождь селов.

– Прямо сейчас. Думаю, все видели палатку рядом с шатром? Так вот, заходите в неё по очереди. Там будет бумага. Просто напишите на ней того, за кого вы хотите проголосовать. После этого просто опустите свой листок в прорезь коробки. Возвращайтесь, как только закончите, – сказал Себастиан, жестами показывая всю последовательность действий.

– Ладно, – ответили ему некоторые, пока остальные, уставившись с угрюмым лицом в землю, погружённые в думы, тихим ходом выходили из палатки…

– Итак, господа, все проголосовали? – с неподдельным интересом спросил Себастиан.

– Да, – ответили все вожди как один.

– Хорошо, теперь нам остаётся только ждать, пока не подсчитают голоса, – сказал Себастиан, после чего отлучился с одним из своих офицеров по какому-то вопросу.

Спустя некоторое время

– Господа, пришла пора огласить победителя… итак, по результатам голосования побеждает Намейсис, представитель от земгальских племён, – восторженно произнёс Себастиан.

– Да здравствует король Намейсис! – Себастиан, всячески изворачиваясь (ведь у него не было каких-либо полномочий создавать протекторат), употребляет фразу «duxBalticorum», то есть, называет Намейсиса вождём балтов (придавая слову «dux» старый смысл, в то время как все остальные понимают под «dux» признание Намейсиса равным Себастиану), чтобы не нанести оскорбление Валентиниану, в то время как все остальные произносят «rexBalticorum» (король балтов), признаваяего королём только что созданного королевства балтов (regnumBalticorum), своим королём.

– Что же, по поводу самого важного. Официальная коронация папой римским состоится немногим позже, в Риме. Ну, а пока давайте будем довольствоваться прекраснейшим вином в честь того, что вы все (за исключением тех, кто уже давно это сделал) примкнули к великой цивилизации. Отбросьте привычное для вас пиво, неотъемлемый элемент жизни варвара, ведь теперь вы цивилизованные нобили. Испробуйте вина (разумеется, разбавленного)… Неплохо сыграл, да? – произнёс с уж больно серьёзным лицом Себастиан, после чего вдруг рассмеялся, превратив прямое и очень грубое оскорбление в призванную рассмешить присутствующих на пиру господ пародию на поведение стереотипного римлянина.

– смех… Друг, прекращай так шутить, а то мы тут все сляжем с коликами, – произнёс, изрезав речь приступами смеха, Намейсис, первый в истории король балтов.

– Полагаю, пришла пора явиться яствам? – задал риторический вопрос Себастиан, после чего в шатёр вошли слуги с изысканной пищей. Чтобы солдаты не рассвирепели при её виде, эти яства пронесли через плохо обозреваемый вход под прикрытием одеял.

К слову, стоит снова упомянуть то, что из-за дефицита провизии на завоёванной территории их кормили тем, что не стали бы есть даже свиньи. Например, сыром, твёрдым аки камень, про который солдаты шутили, что круг этого сыра можно использовать вместо сломанного у повозки колеса, и ещё не известно, что раньше сломается. Впрочем, как оно всегда бывает, у солдат существует байка или анекдот про любой элемент их быта. Так, например, ветераны часто пугали новобранцев тем, что им придётся есть «галеты» (по понятным причинам изделия из теста, хранящиеся в обычных дубовых бочках, в тёплых и влажных условиях трюма, превращались в натуральные гнёзда и, по совместительству, ристалища по поеданию для червей), что составляли порой львиную долю пайка.

– Друг мой, умеешь же ты переворачивать всё с ног на голову. Превратить этот унылый вечер, запятнанный политикой, в прекраснейший пир, достойный самого Диеваса… да ты совершил величайший подвиг, мой дорогой друг! – произнёс Намейсис, подкалывая христианина Себастиана.

– Полагаю, обсуждение прочих деталей можно отложить на утро следующего дня. Все делегаты согласны? – уколотый язвительным юмором язычника, Себастиан в отместку снова заговорил о политике.

– Конечно, – все как один произнесли остальные, вслед за Намейсисом.

– Тогда приступим к пиру, господа! – сказал Себастиан, после чего уступил место оратора Намейсису, приступившему к произнесению торжественного тоста.

Следующее утро

– Что же, вчера мы отлично отпраздновали поистине знаменательные события. Теперь же настала череда государственных дел. Предлагаю начать с обсуждения статуса королевской власти. Все согласны с темой обсуждения? – произнёс Себастиан, раздосадованный наступлением очередного утра в тяжёлой походной обстановке.

– Думаю, да. Это не тот вопрос, который можно отложить и решить потом, так что стоит его решить прямой сейчас, – понимая, к чему всё клонится, произнёс Намейсис под одобрительные жесты остальных, стеснявшихся ответить на заданный Себастианом вопрос.

– Хорошо. Итак, выдвигаю следующее предложение – пусть король будет главой государства, которого будет ограничивать всесословное двухпалатное собрание. В качестве депутатов верхней палаты этого собрания будет выступать представители аристократии, то есть, вожди различных племён. Она будет обсуждать дела, касающиеся государственной важности, такие как объявление войны, заключение мира, изменение государственных границ и так далее. Нижняя же палата будет заведовать установлением и отменой налогов, их объём и порядок выплаты, а также прочие дела, недостойные обсуждения людьми столь высокого положения, как ваше. Важно также отметить право на «liberumveto», данное верхней палате парламента по отношению к любым решениям короля… наконец, при королевском совете будет специальный консультационный орган из назначенных Римом чиновников, который будет отвечать, собственно говоря, за консультацию оного, – надев очки, созданные искусными стекольщиками из Венеции (портовый город, основанный Валентинианом в качестве основной военно-морской базы Рима в Адриатике), Себастиан зачитал заранее подготовленный текст конституции.

Убрав очки в специальный футляр, он представил копии оригинала каждому собравшемуся. Затем он ушёл к своим солдатам, дав им время на самостоятельное прочтение и размышления. Пока они занимаются определением устройства их будущего государства, он будет заниматься привычным для себя военным ремеслом, огнём и мечом расширяя и укрепляя новое государственное образование…

Как несложно догадаться, такой именитый и опытный полководец при имеющихся вводных попросту не мог проиграть противнику, уступающему теперь ещё и в численности.

Возможно, будь у них больше времени, то они бы смогли прорвать оборону римлян и обратить их в бегство, полностью ликвидировав как их союзников, так и их самих вместе с плацдармом. Но увы, этого не случилось.

Себастиан, используя мобильную кавалерию и артиллерию, достигал подавляющего численного и огневого превосходства на наиболее важных точках. Не оставляя и шанса балтам, он выжигал сёла и деревни, устраивал прилюдные казни и пытки пойманных диверсантов в ответ на каждого убитого римлянина.

Подобное сочетание почти зверской жестокости и довольно мягкого отношения к военнопленным (их выхаживали и отправляли в родные сёла за счёт казны) привело к тому, что очень многие люди, сильно обеспокоенные неспособностью их вождей защитить их, массово дезертировали.

Кроме того, римские чиновники и специалисты сыграли ключевую роль в создании эффективной администрации на местах, а также активно помогали в развитии государственного хозяйства в рамках своей специальности и полномочий, благодаря чему «всё ещё непокорные» балты получили ещё и социально-экономический стимул для дезертирства.

Все эти небоевые меры, тем не менее, очень сильно помогли, позволив окончательно сломить сопротивление и подчинить варваров к 20-му числу августа.

Война на балтийском фронте была де-факто окончена, но война со славянами ещё не была завершена, а посему Себастиан, ни на миг не замедляясь, рассчитывая воспользоваться отсутствием налаженной обороны, тут же начал форсировать Неман (за которым власть протектората и римлян была ничтожна, вопреки капитуляции балтского царства). В течение дня он переправил все свои силы на другой берег, создав плацдарм для своих войск и надлежащий пункт приёмки подкреплений.

К слову о них. Агриппа, помощник и хороший друг Себастиана, тоже не сидел без дела. Пока последний унижал рассеянного артподготовкой противника стройными атаками кавалерии и пехоты, дела у его советника были довольно плохи.

Его противник был значительно более воинственным, а кроме того, богатым на личные союзы с приграничными племенами. Но главной проблемой, пожалуй, было то, что у Агриппы не было численного преимущества, в то время как время поджимало ещё сильнее, чем у Себастиана.

Ему необходимо было достичь Салюс (Псковско-Чудское озеро), а затем, оставив необходимые гарнизоны, стремглав отправиться к главнокомандующему в соответствии с депешей, согласно которой он собирается форсировать Неман и ему, Агриппе, стоит поторопиться к нему, заодно взяв под своё крыло на пути последние подкрепления.

Впрочем, вопреки всему, он удачно завершил свой поход (благо, расстояние, что ему нужно было преодолеть, было в десятки раз меньше, чем у Себастиана) уже к 15-ому августа. Оставив сильные, пускай и без кавалерии и артиллерии, гарнизоны, он встал до следующего утра лагерем возле них.

К сожалению, солдаты, даже если речь идёт о великих легионерах, всё же обычные люди. Они попросту не выдержат после изнурительных боёв многодневные форсированные марши. Посему, он решил дать им немного отдыха перед тем, как отправиться.

На следующий день, убедившись в крепости гарнизонов и безопасности новой границы, он тут же приказал начать форсированный марш, ибо к тому моменту все приготовления уже давно были сделаны. Отдохнувшие солдаты преодолели весь путь до старого пункта сбора всего за четыре дня, после чего, подхватив свежие силы и отдохнув день, вновь ушли на марше. К 23-му числу августа месяца они уже были на плаце (то есть, за восемь дней преодолели ~500 км по бездорожью, что весьма неплохой показатель) по другую сторону Немана.

Впрочем, в тот же день война и закончилась, о чём Агриппа и получил депешу. Выход из войны всех союзников, а также смерть их предводителей, в конечном итоге, настолько подкосили боевой дух славян, что воодушевлённые недавними победами римляне попросту смяли и смели всякую оборону оных.

Августейший император был приятно удивлён тем, что к концу августа закончился не балтийский поход, а сама война. Естественно, за подобными успехами поплелась вереница награждений, торжеств и народных гуляний. Весь Рим праздновал великую победу, а его героев встречали овациями и бесконечными тостами и пирами (германская традиция переселенцев) в их честь!

Всеобщее счастье, впрочем, длилось недолго, ведь на следующий же день, под шумок, был введён манифест Валентиниана «Победа неизбежна». По сути, комплекс действий по дальнейшей милитаризации всего общества, но уже по прусскому образцу, цель – сломать ориентализм и пацифизм (как это часто бывает, лишь формальный повод к действию), те тлетворные тенденции, что заметил среди общества августейший император, а также модернизировать и усилить армию. Господствующий в умах принцип «государство с армией» должен быть заменён на «армия с государством».

Деятельный по своей природе, он начал милитаризацию Римской империи в точном и полном смысле этого слова. Некоторые шаги, такие как введение воинской повинности, были уже давно сделаны, однако всё ещё оставалась несделанная работа.

В частности, слабыми темпами шла идеологическая обработка общества. Поэтому, пользуясь полностью подчинённой своей воле церковью, недавно созданным государственным аппаратом цензуры и пропаганды (в рамках соответствующего министерства), а также новейшими техническими достижениями, он организовал массовые мероприятия.

На каждом видном месте были памфлеты, плакаты и прочие средства донесения информации, которые были призваны культивировать милитаризм и откровенную военщину. Подвиги солдат и успешные действия генералов массово освещались в прессе, в обществе воспитывалась военная истерия.

Все вокруг – враги, и судьба у них одна – подохнуть в навозной яме, что зовётся братской могилой, тогда как мы, как истинные мученики, попадём в рай. Но постойте с выводами, ведь это было только начало… бесчисленные театральные представления с откровенной военной повесткой, молодёжные организации, призванные воспитать патриотизм и дисциплину, а также другие культурные и общественные мероприятия.

Император и раньше был готов на самые крайние меры, чтобы осуществить свои поистине наполеоновские планы на этот голубой шарик, но на этот раз он превзошёл сам себя. Тот градус неадекватности, что он старательно воспитывал в обществе через полностью подконтрольную сферу масс медиа, был поистине ужасающим, но более страшным было то, с какой скоростью этот пожар распространялся. Что уж говорить, он даже библию переписал с нуля, чтобы и она тоже укрепляла в обществе два главных столпа его внутренней политики – милитаризм и патриотизм.

Однако одним только распространением в массах милитаристской и патриотической истерии он, разумеется, не ограничился. Вся та масса предприятий тяжёлой, а также лёгкой, промышленности, что он августейший император создавал столь долго и с таким усердием, легла в основу его военно-промышленного комплекса.

Постепенно эти предприятия переходили на полный государственный контроль, выполняя почти исключительно военные заказы. Иными словами, это была спланированная с самого начала акция, не оставляющая всяческой оппозиции и шанса на сопротивление замыслам великого и ужасающего Валентиниана.

Тем более, что массовое расширение армии за счёт малоимущих слоёв и загрузка промышленности крупными военными заказами стимулировала экономику, вызвав бурный рост во многих отраслях.

Сама же военная машина, в рамках новой кадровой политики, получила серьёзный апгрейд. Для начала, были созданы различные военные академии, а также расширены старые, дабы удовлетворить запросы быстро растущей армии на качественные офицерские кадры. Военные же учения, а также постоянные манёвры и ротация кадрового состава, позволили заполучить значительный военный опыт недавно расширенному офицерскому корпусу, равно как и солдатам.

У сей симфонии была лишь одна проблема – пока что продвигаться дальше на восток было весьма чревато, а потому было решено обратить внимание самой могущественной военной машины на другие направления, в том числе на запад и другие дальние рубежи. Колонизаторский пыл Валентиниана, ранее ограничившийся лишь созданием укреплённых форпостов вдали от метрополии, теперь получил новый импульс…

Колонизаторский пыл Валентиниана, разумеется, требовал удовлетворения, равно как и его растущая промышленность требовала всё новые рынки сбыта и источники ресурсов.

Как он мог устоять перед таким искушением, когда он знал, что буквально в нескольких днях пути по морю от Гадеса находился настоящий Клондайк, только и ждущий своего завоевателя? Разумеется, не мог.

Потому он тут же снарядил экспедицию из 30 кораблей и 10 тысяч морской пехоты. Вручив им новейшие и важнейшие навигационные разработки – секстант, магнитный компас, секторный лаг (не тот, что у вас появляется при запуске Киберлага) и карманные часы. Не считая других важнейших достижений в морской навигации, конечно, но, так как они касаются весьма сложных и требующих определённых познаний в физике (которых у автора, естественно, нет), то мы их подробно упоминать не будем, ограничившись лишь реверансом в их сторону.

Итак, не обделив экспедицию с материальной стороны (в первую очередь, снабдив её наиболее мощным оружием, каким он только располагал, то есть, оспой), он приступил к поиску того отважного безумца, что согласится плыть в полную неизвестность, неся на себе ответственность за более чем 10 тысяч душ.

Впрочем, такой авантюрист быстро нашёлся – буйный сын из семьи одного известного сенатора, сумевший снискать у своего отца лишь гнев и ярость изнасилованием собственной младшей сестры (при том, что у него была жена и дети, а ему самому было далеко за 30), удачно подвернулся императору.

Довольно опытный моряк, участвовавший в морских операциях против Лазики, Эфиопии, Лахмидов и прочих государств Аравии, имевший опыт борьбы с пиратами… иными словами, отличный кандидат. К слову, сам Валентиниан был сильно удивлён тем, насколько ему повезло.

Ему ведь буквально на блюдечке подали необходимого для экспедиции руководителя. К слову о нём, его звали Гнеем Випсанием Серраном и его хотел собственный отец казнить за изнасилование младшей сестры (после Константина и женщину, и мужчину сжигали заживо, если женщина не сопротивлялась).

Буквально пара дней отделяла этого моряка и его жертву от незавидной участи, как вдруг император заинтересовался этим делом лично, после чего, подкупив и жениха, и семью, просто обручил их (предварительно оформив развод Гнея с его прошлой женой, которую взял под опеку вместе с детьми).

Возможным этот неестественный с точки зрения природы брак стал благодаря тому, что, будучи прогрессивным человеком, Валентиниан допускал возможность брака и между близкими родственниками. Воплотил свои убеждения в жизнь император, разумеется, под шумок (а кто бы подобное одобрил?), причём тогда же, когда он проводил унификацию, чистку и расширение всего римского права в рамках нескольких кодексов.

Сделав всё для того, чтобы этот случай не стал достоянием общественности, он обручил родных сестру и брата (двоюродные же могли жениться без каких-либо законодательных препон ещё с I века до нашей эры, просто этим двум не повезло) в сельских окрестностях Неаполя.

Сразу же после этого, проведя лишь день в браке, они развелись. Девушка, в глазах всех остальных, так и осталась непорочной (что было наиболее важным в глазах её отца). Её отъезд в Неаполь с братом же был воспринят всеми как провождение брата на войну (к тому моменту его уже утвердили руководителем экспедиции).

Разумеется, в результате этого мнение публики о ней сменилось с нейтрального на положительное. Горе-насильник же, почему-то всё ещё неотменённый, отплыл из Неаполя в Гадес, где его на приколе ждала участь похуже любой казни – пребывание в течение долгих недель в плавучей тюрьме, в страшном ожидании того, что уготовила для него абсолютная неизвестность.

Впрочем, мы опустим его длительное путешествие, в ходе которого он открыл сначала Канарские и Азорские острова, а затем, из-за навигационной ошибки, Южную Америку. Цели экспедиции же, остров Тринидад, он достиг лишь спустя пару дней после пройденных с таким трудом (из-за частой непогоды) путешествий, в ходе которых погибло четыре корабля непосредственно из эскадры Гнея, а также несколько транспортников, с которых удалось спасти всех солдат, чего, к сожалению, не скажешь о пушках и лошадях.

Впрочем, когда он достиг берегов Гвианы, всё стало гораздо проще, ведь ему теперь достаточно было просто плыть на северо-запад вдоль берега, чтобы попасть на Тринидад. К слову, немного о цели экспедиции и причине, по которой необходимо было взять с собой десять тысяч морских пехотинцев с артиллерией.

В общем-то, император всегда ратовал за колонизацию обоих Америк, равно как и прочих колониальных регионов, в британском стиле, то есть, с активным геноцидом всего местного населения с целью создать однородное по национальному, религиозному и культурному признакам общество.

Да, пока что только в рамках островов Карибского бассейна, силами только одной дивизии и с фирменным почерком, уничтожением исключительно мужчин и детей, но ещё не вечер, всех успеют замочить в сортирах. Тем временем, пока Валентиниан строил блестяще продуманные планы на острова, сам Гней высадил десант на Тринидаде, позволив ему выполнить данные ему директивы.

Пока оный занимался натуральной чисткой, он приступил к исполнению императорских предписаний. Собственно говоря, они касались в основном того, как обустроить остров с точки зрения инфраструктуры. Для начала, была оборудована гавань, после чего был возведён маяк и разбита дорога до оного от порта.

Примерно к тому же моменту все оставшиеся в живых люди на острове были поставлены под полный контроль армии, так что наступила пора для второго этапа – заселения туземных женщин в дома. Дома эти, впрочем, надо для начала построить.

Занялась этим, как и всегда в римской империи при освоении новых территорий, армия. По проекту, составленному группой архитекторов, отплывших в составе экспедиции, солдаты построили порядка тридцати кирпичных трёхэтажных домов с соблюдением всех норм строительства (дома проверит на качество ответственный агент императора, и если он сочтёт их недостаточно отличным жильём, то со своей карьерой они могут попрощаться) при использовании качественных материалов.

Был также разбит небольшой парк, устроена городская площадь, канализация, бани и фонтан, была создана ратуша и библиотека, а также многие другие важные городские постройки. Этот небольшой, но очень красивый и аккуратно созданный с пристальным вниманием городок должен стать визитной карточкой нового мира.

В конце концов, именно по этой первой колонии будут судить о перспективности проживания в Новом Свете, и озаботиться её блестящим видом было чрезвычайно важно, если император действительно желает в кратчайшие сроки обеспечить себе, как минимум, стабильный приток колонистов, хотя бы на этот самый Тринидад. Денег, соответственно, на это дело не жалели, отсюда и такой размах строительства.

К слову, о поселенцах. Ещё в самом начале, когда эскадра только пристала к берегу Тринидада, было отослано три почтовых корабля (чтобы благие вести и новые карты наверняка дошла домой) обратно в империю. К тому моменту, как закончили городские бани, уже были набраны колонисты.

Их переезд ничего им не стоил, а взамен они получали отличное даже по меркам столицы жильё, ещё и жену в подарок сразу по прибытию получишь. Хочешь, женись и плоди с ней детей, хочешь, сделай кухаркой (если ты один из тех везунчиков, у коих есть невеста или жена, которой тоже захотелось испытать удачу на другом континенте).

В общем, ты только согласись, а государство обеспечит тебе дом, работу, здравоохранение, образование и даже спутника по жизни. Прям коммунизм какой-то. Как следствие (кто бы мог подумать), нашлось очень много людей, согласившихся на подобную перспективу.

К слову, как и ожидалось, решались на переезд, в основном, обедневшие жители из сельской местности, коих выгнали за неуплату аренды или по другому любому поводу. Многие из них были достаточно умелы в обращении с плугом и серпом, но не обладали обрабатываемой ими землёй в юридическом плане (или не смогли конкурировать с крупными владельцами на рынке).

Большей частью своей, кстати, они были сравнительно молодыми людьми, зачастую даже не имевшими жены, вынужденными работать в бесчеловечных условиях для содержания своих родственников в условиях агрессивной и быстро растущей, причём за счёт таких же деревенщин, городской среды (особенно в сравнении с деревенским покоем и вечной тишиной).

Перспектива обзавестись хорошим жильём, пускай и снова в аренду (формально островом владел император, чтобы избежать административной путаницы, но никакой арендной платы с колонистов не взималось, как и налогов), а также гарантированной работой (в основном, в порту или связанных с его обслуживанием предприятиях), по крайней мере, согласившимся, казалась очень хорошей идеей.

Так как людей набралось даже больше, чем нужно (за месяц количество принятых в программу кандидатов оказалось в 124 раза больше, чем планировалось отправить на Тринидад), то пришлось на остров отправить только лучших из лучших.

Остальных же наградили пособием (на случай, если они, в связи с этим мероприятием, уволились с работы или и до этого находились в плачевном финансовом положении), а также поставили на учёт в недавно созданном министерстве колоний, естественно, с обещанием отправить их сразу же за теми, кого всё-таки избрали.

Разумеется, подобный ошеломительный успех подарил Валентиниану уверенность в начатом им предприятии. В связи с этим был существенно расширен «колониальный» бюджет. Также, в Карибский бассейн была отправлена эскадра из 120 кораблей и 30 тысяч пехоты при 12 тысячах кавалерии и 120 пушках.

Они, соединившись с дивизией (просто напоминаю, я так называю легионы, чтобы вам было удобнее осознавать их изменившуюся организационную структуру) в Тринидаде, должны были сформировать карибский корпус, задачей которого будет полное очищение их от туземцев.

Командование над ним будет поручено Гнею. Таким образом, он объединит командование над флотом и армией в своих руках. Также ему будет поручено превратить прошедших только воинскую подготовку новобранцев (лучшие, ветеранские, части, ясное дело, заняты на других направлениях) в настоящую морскую пехоту (в привычном для нас понимании, разумеется), способную самостоятельно выполнить любую задачу в любом уголке Земли.

С этого и начинается история Гнея Випсания Серрана, отца морской пехоты и вице-короля Новой Сицилии…

p. s. Интернет, почему-то, зверски медленный. Чорт бы побрал этот Уфанет и его zero IQ интернет.

p. s.s. Вот, полюбуйтесь красотой https://earth.nullschool.net/ru/#2019/09/18/2100Z/wind/surface/level/orthographic-63.14,-326.94,969

Дорогой дневник, сегодня мне довелось в очередной раз лицезреть зверства, устраиваемые легионерами. Сегодня они изловили порядка четырнадцати мальчишек в горах, что на севере острова. По возвращению в город они подали мне рапорт о том, что все четырнадцать были убиты из винтовок. Обычно я их не читаю, ибо это портит мне на весь день аппетит, но сегодня я почему-то прочитал его. Вероятно, это связано с тем, что я постепенно черствею и не реагирую столь сильно на смерти невинных людей. Меня это очень беспокоит, потому что раньше я убивал, хоть и без зазрения совести, пиратов и грабителей. Я успокаивал себя тем, что этим спасаю жизнь, богатство и свободу тех, кого они хотели ограбить и увести в рабство, но кого мы спасаем убийством бедных детей. Наверняка их спрятали в тех холодных пещерах их же родители, спасая от наших бесчинств. Чем они заслужили такую участь – либо с голоду и холоду умереть в пещерах, не имея никакого будущего, либо умереть от точного удара штыком в сердце, как только их схватят? Неужели они могли причинить какой-то вред нам или поселенцам? Возможно, их родители и могли бы, но дети… Даже для меня, а я лично вздёрнул на рее десятки непокорных матросов и сотни гнусных пиратов, это немного чересчур. Впрочем, я всё же нашёл способ отвлечь свои мысли от этого – тяжёлой работой. Каждый день я помогаю легионерам в строительстве. Тяжёлый труд, которым я каждый день испытываю свой дух и тело во славу божию, помогает мне развеяться, избавиться от гнетущих мыслей и сосредоточиться на действительно важном. Вот и сегодня я излил семь рек пота во славу императора и бога. С каждым кирпичом, что я прилежно укладываю на раствор цемента, я ощущаю всё большее внутреннее спокойствие и удовлетворение. Честно говоря, я вовсе и не против весь остаток своей жизни провести на этом райском острове, что мы отняли во славу императора и бога у безбожников и язычников. Однако сегодня пришли почтовые корабли с вестями из Рима. Император прислал мне новые директивы и мне снова приходится оторваться от тяжкого, богоугодного, труда в пользу исполнения своего долга. Если вкратце, то его величество приказал подготовить жилища для тысячи колонистов, что прибудут сюда, приблизительно, через месяц. К сожалению, он также возложил на меня обязанность по «освоению» близлежащих островов. Под ним, его величество, разумеется, имеет в виду почти поголовное истребление туземцев, подобных тем, что мы встретили здесь. К слову, недавно я прочитал его недавно изданный фолиант с весьма пугающим названием «Кровь и почва». В нём он обосновывает наши зверства тем, что они «недостойны» земли, ими занимаемой. Достойны, по мнению его величества, только граждане Рима. Видимо, на основании этого труда государь и проводит внутреннюю политику. Впрочем, я смог заполучить лишь один из нескольких томов, самый первый, так что судить в целом не могу. Однако и этого мне более чем хватает для того, чтобы отлично понимать указания его величества. Следующим же днём мой секретарь отплывёт с небольшим отрядом на соседний остров, чтобы начать приготовления и на нём. Я же отправлюсь с другою тысячей бравых вояк на открытый нами остров, находящийся чуть далее острова Тобаго, расположенного к северо-востоку от Серениссимы. На нём, к слову, по велению его величества, мы и основали колонию с чудесным названием Нова Мелита. Остальных же солдат я оставлю на попечение их чудесному командиру. Благо, ему нравится чинить насилие над детьми. Сейчас же я вынужден с тобой распрощаться, мой дорогой дневник. Мне необходимо раздать некоторые приказы моим подчинённым насчёт подготовки судов, после чего я отправлюсь набираться сил для очередного тяжёлого дня…

– Прошу прощения за неудобство, мой господин, но могу ли я ненадолго отвлечь вас от вашего дела? – ворвавшись в палатку, секретарь первым же делом обратился к своему начальнику за прощением. Вероятно, у него что-то важное?

– Да, конечно. В чём дело, Гай? – аккуратно отложив перо, Гней первым же делом, пускай и со всей нежностью, прикрыл свой дневник и уложил в сундучок. В конце концов, даже ближайшие соратники не должны знать о твоих чувствах и переживаниях. Закончив с дневником, он тотчас же обернулся к своему другому, но не менее важному, другу.

– Гней, тут такое дело… в общем, кто-то испортил часть снастей для кораблей. Мы уже нашли виновных, но без тебя не стали выносить им приговор, – по лицу Гая было видно, что ему неловко сообщать о подобной вести своему другу. Уклончивость, чувствовавшаяся в его словах, а также умалчивание того, кто именно виновник, очевидно, намекали на весьма неприятный для Гнея сценарий.

– Веди, – понимая это и внемля своим обязанностям временного управляющего, он сменил свою маску хорошего, отзывчивого и ласкового друга на лик сухого, как губка, и сурового, как сама жизнь, морского капитана.

– Мой господин, мне неприятно говорить вам об этом, но мы поймали нескольких девочек-подростков и пару мальчишек. Как я уже сообщал ранее, они испортили снасти на одном корабле, предварительно убив при помощи камней заснувших караульных. В обычной ситуации мы бы их просто допросили, а потом вздёрнули на столбах, но легат попросил вашего участия, «потому как правом выносить приговоры туземцам, проживающим на острове, я не обладаю», – поняв без слов смену образа, Гай продолжил свой доклад более официально.

– Не будь этот сын шлюхи легатом, я бы вздёрнул его на рее ещё вчера, когда он отдал на растерзание солдатам двух пойманных девочек. Что он там на этот раз учудил? – примерив столь привычную маску и убедившись в том, что она села правильно, он вошёл в свою роль. Теперь это не друг Гая, теперь это морской волк Гней. Бранные слова, как неизменный спутник его образа, также прилагаются.

– Мой господин… мне трудно об этом вам говорить, но… шёпот, – как только Гай закончил шептать на ухо своему начальнику, тот озверел. Вернее, с каждым движением губ Гая тот зверел всё сильнее. Лицо налилось кровью, на руках вздулись вены, был слышан скрежет его зубов. Чтобы там не донёс Гнею его секретарь, эти слова, очевидно, привели его в натуральное бешенство. Тем временем, они уже дошли до пустой городской площади, которую озарял лишь мягкий свет Луны и блеклый огонь факелов.

…

– О, кого я вижу, да это же наш дорогой флотской префект. Ты как раз вовремя! Ещё чуть-чуть и я бы начал переживать, что ты забоялся выйти к собственным солдатам. Что же, пора начинать заседание самого справедливого суда на свете, – порой даже в такой блестящей военной машине, как имперские вооружённые силы, попадаются такие бездарные наглые говнюки. В основном, благодаря своим связям. В данном случае же мы имеем дело с сыном сенатора и влиятельной римской матроны. Его фамилия и заслуги, безусловно, талантливых родителей, а не собственные усилия, возвели его на позицию легата. Этот человек умел делать только одно действительно хорошо– разлагать дисциплину в подчинённых ему воинских частях. Однако по-настоящему наглым он стал лишь попав на Серениссиму. Довольно иронично, что «светлейший» остров оказался запятнан зверствами столь ужасного человека. Видимо, разрешение казнить всех подряд, исключая женщин, окончательно сорвало ему крышу. Если ранее он был просто некомпетентным командиром, за которого всё делали центурионы, то теперь он превратился в развратного ублюдка, устроившего себе здесь гарем из пленных туземок, в котором, скажем так, далеко не все лица были старше 12 лет.

– Ох, любезный мой друг. Знаешь, сегодня у меня отличный выдался отличный день и, кажется, скоро он станет лучшим днём в моей жизни, – со всей любезностью, убрав зверский оскал с лица, произнёс Гней.

– Да? Не поделишься ли ты с нами об этом? Думаю, все здесь не прочь послушать очередную твою историю. Видишь ли, над ними всегда приятно смеяться и солдатам нравятся, – с прытью гепарда заглотив наживку, легат и не заметил, как продолжил копать себе могилу.

– Ох, любезный мой друг, не сомневайся, я в деталях поведаю тебе причину моего отличного настроения. Видишь ли, сегодня мне пришло письмо от императора. Знаешь, что меня в нём порадовало? – продолжая корчить свою любезную рожу легату, приводящую в леденящий ужас всех присутствующих моряков (в отличие от морпехов, они знали, к чему она ведёт), Гней рассказал ему о том, что пришло письмо. Вообще, конкретно это письмо от императора не содержало какой-то особой или конфиденциальной информации, которую нельзя было раскрывать солдатам или даже офицерам, но все знали, что раскрывать его другим – моветон, и если само воплощение жесточайшей дисциплины на флоте решилось на подобное, то ничего хорошего это точно не предвещает.

– Ох, и что он пишет? – понимал это и легат, несмотря на всю свою дурость, но раз спектакль начался, то сбежать с него уже нельзя.

– В основном о работе, но, знаешь ли, в этот раз он отметил мои заслуги, переподчинив тебя и твоих солдат мне. Знаешь, что это значит? – быстрой и лютой была его речь, призвана она была выжечь предсмертный ужас на лице легата, но он предпочёл не замечать этих слов.

– Ну, допустим, что дальше? – однако бедняжка, вопреки затягивающейся вокруг шеи верёвки, продолжал словесно бороться с его новым господином.

– Это значит, что пора тебе испытать, наконец-то, что такое дисциплинарное взыскание на флоте… схватить наглеца, – сменив любезную рожицу на злобную ухмылку, Гней затянул покрепче петлю на шее легата, столкнув его со стульчика.

– Ты не посмеешь… ты же знаешь, что тебе не жить после этого!? Мой отец уничтожит тебя и всю твою семью, сын шлюхи!!! – наконец-то осознавший всю глубину ямы, выкопанной им же самим, легат пытался угрожать Гнею, но он и глазом не повёл, слушая его животные крики и попытки вырваться из плена.

– Гай, назначь здесь караул из наших ребят, пусть присмотрят за этими юнцами, а потом поднимайся на палубу нашего флагмана. Я подожду тебя там. Только ты поторопись, меня снедает жажда крови… – пугающе-ласково предупредил своего секретаря Гней, после чего отправился со своими матросами на флагманский корабль карибской эскадры, «ReginaCoeli» (Царица небесная, она же Святая дева Мария или Богородица в православии)…

p. s. Не стоило мне засыпать в пять часов ночи с открытым окном… теперь чихаю и кашляю через каждые три секунды. Кости ломит зверски, а пальцами по клавиатуре весьма дискомфортно стучать. Русское лето, чтоб его. А вообще, я не об этом хотел написать. Если вкратце, то, ВОЗМОЖНО, в следующие четыре дня моя активность немного снизиться. У меня много дел (вылечить кариес, подготовиться к защите диплома, уплатить штраф, выписанный налоговой, а также подать чёртов 3-НДФЛ, в общем, дел по горло) и я, вероятно, не смогу писать обещанную главу раз в день.

Спустя некоторое время, на двухдечном паруснике «ReginaCoeli»:

На палубе стояла гробовая тишина, разрываемая лишь бесплодными попытками легата кричать. Обрамляла её кромешная тьма сменившей вечер ночи, отодвинуть владения которой безуспешно пытался свет масляных ламп в руках матросов.

Все понимали, что сейчас легата будут килевать до самой смерти. Страшная смерть – не захлебнёшься, так истечёшь кровью. Полипы на днище корабля исполосуют его всего, не оставив и шанса на выживание, а если сукин сын умудрится и это пережить, то поздравляю – вот твои обещанные второй и третий круг ада.

Матросы знали об этом лучше, чем кто бы то ни было. Контр-адмирал голубого флага, Гней Випсаний Серран, помимо чувственной натуры, имел и другую, типично капитанскую, сторону.

Многим сухопутным крысам это покажется чрезвычайно жестоким (хотя чьи бы шпицрутены мычали), но любому капитану корабля были весьма знакомы и повешенье на рее, и килевание, и купание с поркой.

Да, лишиться живота можно было только за очень серьёзный проступок, ибо квалифицированные кадры не были в излишке (даже юнги, хоть их и не назовёшь профессионалами), но кандалы и перевод на хлеб и воду были частым явлением на флоте.

Суровые, порой даже экстремальные, условия жизни на корабле, принудительный характер службы и постоянный риск умереть на море в любую секунду по любой причине. Вот причина частых бунтов на кораблях и столь жестоких мер.

Проявишь слабость, как тут же команда скинет тебя за борт, и это в лучшем случае. В худшем – она отомстит тебе, познакомив с прекрасными звукамип редсмертного хруста костей от удара об киль.

Ну, а что? Почему бы и капитану разок не попробовать столь прелестное времяпровождение перед тем, как с него снимут шкуру и выкинут изрубленного за борт? Вот поэтому любой морской капитан, осознавая свой бесконечный страх перед бунтом, должен своим матросам, от юнги до собственного помощника, передавать его в достаточном объёме.

Тонкое это ремесло – балансировать между ужасом и авторитетом. Гней был с ним знаком лучше прочих. Легат давно его выводил из себя, и не без причины, но, очевидно, нет страшнее позора для столь высокого военного чина, чем быть казнённым матросами, будто он и сам подобный им отброс.

Даже такие ублюдки как он не заслуживали подобной участи, но Гней был непреклонен, как и его авторитет в глазах всех присутствующих. Попытаться ему сейчас воспрепятствовать – прибавить ему веселья, ведь два смертника всегда лучше одного…

– Ну что, всё-таки пришёл? Мне казалось, что ты не любишь подобные развлечения, Гай… – Гней, как всегда, разыгрывал очередной спектакль перед другом, чтобы вывести того из себя. Впрочем, не получилось…

– Конечно, как я мог не прийти на представление своего дражайшего друга? В конце концов, без моей помощи зрители при виде твоих кривляний будут только корчить рожи от неудовольствия, ха-ха! – Гай, впрочем, тоже не отставал, с редким мастерством скользя по лезвию бритвы, ходя на грани между дружеским подшучиванием и серьёзным личным оскорблением.

– Довольно! Поднимайте его на рею! Сегодня эта похотливая сухопутная крыса познает ласки нашей красавицы! – Гней, стараясь приободрить команду, неумело подшучивал над побледневшем от ужаса легатом.

– Как бы он не утонул в её объятиях, сэр! – а помогал ему в этом нелёгком деле его помощник и друг Гней.

– Верно, но лучше утонуть, чем СТОЛКНУТЬСЯ с непониманием, верно? – казалось бы, очередная глупая шутка, а на деле – указание матросам тянуть верёвку медленно, чтобы легат не разбился сразу же о киль, лишив всех веселья.

– Ваша правда, сэр, но не будет ли он РАНЕН прохладным отношением после того, как покинет её объятья? – встрял в разговор корабельный хирург, несмотря на опасения прервать уютную беседу лейтенанта и контр-адмирала.

– Ох, кто это у нас тут! Вы уже закончили оперировать свою пациентку? Не стесняйтесь, скажите же нам, она вам понравилась, не так ли? – в ответ на грубое вмешательство хирурга в их разговор, Гней отреагировал лишь едкой колкостью.

– Будем надеяться, что она выживет после родов, пускай шансы на это и малы. Что касается ваших домыслов, то вынужден огорчить вас – я не веду беспорядочных сексуальных связей с собственными пациентками. Меня волнует другое – как мы этого парня откачивать будем, когда достанем, и что вы будете делать с ним? – наконец-то, в этой буре безумного насилия, хотя бы один задал единственный важный и верный вопрос.

– А кто сказал, что мы будем его откачивать? – но на него сразу же был дан не вполне адекватный ответ…

– И как вы собираетесь объяснить казнь легата его отцу сенатору и императору? – вслед за которым был дан ещё один разумный вопрос, которым стоило задаться Гнею сразу же.

– Какая казнь? Мы этого уважаемого человека просто знакомим с кораблём, а его родственникам скажем, что его изрубили туземцы, коварно атаковавшие его во время экспедиции на соседний остров. Завтра как раз у нас намечается нападение, а чтобы следов не осталось, мы его отправим на дно с булыжником по пути. Отсутствие тела мы объясним тем, что отряд вынужден был отступить на шлюпках, оставив своего мёртвого командира на милость туземцам. Атака на соседний остров, таким образом, получит ещё и характер мщения… – Гней, как всегда, пользовался любыми отговорками и обстоятельствами, дабы убедить хирурга наконец-то от него отстать.

– Это всё, конечно, прекрасно, но как вы заставите его солдат молчать? – но он был неумолим.

– Ха-ха, хорошая шутка. Куда же они денутся и как они, по-твоему, сообщат об этом на родину? Они же совсем зелёные, им тут ещё лет десять-двадцать торчать, если раньше не помрут от дизентерии и неизвестных тропических болезней. Их легко запугать, как и подкупить… да и кто, будучи в здравом уме, поверит в бредни отдельных сопляков о том, что контр-адмирал килевал легата? – однако отпор морского волка был не слабее. Задействовав даже такие слова как «подкупить» и «запугать», он, видимо, сможет наконец-то преодолеть сопротивление вездесущего и весьма приставучего хирурга, терпеть которого у Гнея были силы только потому, что этот знаменитый врач, не раз спасавший даже безнадёжных пациентов, множество раз спасал и его жизнь, когда ему в очередной раз наливали в организм новую порцию железа абордажными саблями и стрелами в ходе сближения кораблей и последующего сражения на палубе при абордаже. В конце концов, не настолько уж он и безумный дурак, чтобы избавляться от весьма известного в узких кругах хирурга, которому он мог доверить свою жизнь.

– Как знаешь, но не кляни меня недоброй молвой, когда на плаху поведут, – возможно, это было и не его ума дело, и ему не стоило перечить вышестоящему офицеру, выставляя того бездумным дураком перед всей командой, но, вероятно, так он проявлял свою заботу о капитане, от которого зависела и его жизнь также.

– Ладно, я понял, а теперь давай уже приступим к легату. Наверняка наш правоверный уже изнемогает от желания встретиться с небесной владычицей, – продолжил свои глупые шутки контр-адмирал.

– Пусть и за нас замолвит словечко! – пока несчастный легат тонул, тщательно прорезаемый острыми полипами, два дьявола продолжали на глазах у знатно побледневших матросов и солдатов (они также вынуждены были принять в этом деле участие) смеяться при виде умирающего человека. Картина маслом, два садиста на флоте надругаются над педофилом и насильником, пускай основная претензия и была не в том, что он девочек и мальчиков насиловал, а в том, что разлагал дисциплину среди солдат и был абсолютно бесполезен.

– Главное, чтобы он её за прелести не лапал, а то отправиться не к Богу, а прямо к чёрту в котёл, ха-ха! – впрочем, продолжали беззаботно шутить они недолго, ибо легат, слабый здоровьем из-за разгульного образа жизни, больно быстро сдох, ещё на первом круге.

– Время смерти – 23:49, вероятно, причиной стало удушье. Несите его в морг, я проведу вскрытие, – бездушно, как и подобает настоящему хирургу, произнёс Феодор, взглянув на свои часы, предварительно подсветив их у фонаря стоящего поблизости ассистента.

– Не забудь в своём журнале отметить его неизвестным, – безрадостно произнёс Гней, явно разочарованный столь быстрой смертью ублюдка, казнью которого он надеялся насладиться в полной мере.

– Ладно, как скажешь, – ответил ему в подобной же манере Феодор, в то время как бравые молодчики спускались с корабля с телом легата на плечах.

– Гай, назначь вахту из наиболее изнеженных матросов и можешь быть свободен. Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать, – приказал Гаю Гней, после чего удалился в свою палатку (в связи с нехваткой времени и ресурсов было решено обойтись палаточным лагерем).

– Так точно, сэр! – разорвал пучину ночной тишины Гай, но ответа, ожидаемо, не последовало.

Спустя некоторое время тело было доставлено в импровизированный морг, в котором и работал Феодор. Будучи любопытствующим практиком из эмпирической школы, Феодор изрезал труп вдоль и поперёк, чтобы продолжить своё изучение человеческой анатомии и её закономерностей. Разумеется, будучи педантичным перфекционистом, он записал все свои наблюдения. Легата же он обозвал неизвестным туземцем, умершим от удушения в воде при попытке сбежать от римских конкистадоров на побережье.

Разумеется, его изловили, «допросили», а потом утопили. Быстро и чётко. Отсюда и такие «восхитительные» следы на шее (на ней у удушенного остаются характерные следы, повествующие об орудии убийства, например, о размере рук душегуба и силе его хватки, или о толщине верёвки, если речь идёт о повешенном). Разумеется, от привычной для себя зарисовки частей тела вскрытого своеобразный патологоанатом отказался, как в силу отсутствия времени (да и было слишком темно для этого), так и в силу прямого запрета.

Через несколько часов, ближе к утру, Феодор закончил с «неизвестным туземцем», позволив ассистенту обернуть его труп в несколько слоёв ткани. Спустя полчаса, закончив с вознёй, они наконец-то побеспокоили уже давно дремавших солдат. Взяв на руки «упакованного» легата, они удалились в ночное далёко с ассистентом…

Вот так и закончилась его жизнь. Недолгими были его мучения перед смертью, но в аду обязательно позаботятся об исправлении этого недоразумения. Феодор же, сняв импровизированный костюм для операций из грубой ткани и кожи, удалился в свои покои.

Тем временем, несмотря на столь крупное событие, каковым и являлась казнь легата в рамках самосуда, жизнь всё ещё продолжалась. Десант, назначенный на позднее утро, прошёл, как и было запланировано. Труп, снабдив импровизированным якорем, сбросили в море на пути к острову, после чего команда полностью верных адмиралу карибской эскадры матросов отбыла обратно. Морские пехотинцы же полностью уничтожили сопротивление туземцев к началу третьего дня экспедиции.

Численное и технологическое превосходство, а также невозможность сбежать от вторженцев, сделали своё грязное дело. Жалкие тысячи туземцев были частью уничтожены, а частью подчинены, соблюдая тем самым давнюю традицию римлян, установившуюся ещё в самом начале правления Валентиниана.

Впрочем, высадка на остров Гренада была не единственным важным событием этого дня. Вернее, было лишь одним из целой череды. Как уже упоминалось ранее, в рамках экспедиции с самого начала участвовало десять тысяч морских пехотинцев и 80 пушек.

Разумеется, в рамках путешествия к Серениссиме (острову Тринидад) было утеряно некоторое количество пушек и солдат, в основном, из-за навигационных ошибок и связанных с ними опасных ситуаций. Если быть точнее, из 80 пушек было потеряно аж целых 12 орудий, а также 960 солдат. По итогу, от целой дивизии осталось лишь 9 040 человек (не считая матросов, тоже принимающих участие в набегах на острова) и 68 пушек.

Из них тысяча, то есть, целый батальон морской пехоты, отбыла на остров Гренада, который и подчинила римской короне. Тобаго же посетил маленький отряд в 40 человек, установивший там, на глазах удивлённых туземцев, флаг римской империи и договорившийся с местным вождём о номинальном переходе их ничейной земли во владение императорской казны. Естественно, за определённые дары.

Среди них – злобная оспа и несколько десятков мушкетов в придачу к пороху и пулям, а также, разумеется, «дипломатические» усилия по разжиганию кровавой розни между туземцами. Согласитесь, более лучших подарков для ещё не хлебнувших суровой жизни жителей карибских племён попросту не придумаешь.

Однако вернёмся к нашим баранам, ой, морским пехотинцам. Итак, как вы могли уже заметить (кого я обманываю?), из 9 040 лишь 1040 солдат отбыла непосредственно на ближайшие острова Карибского бассейна, но чем же занялись остальные 8 тысяч? Что же, из них две тысячи осталось на острове в качестве временного гарнизона и главной и, что самое важное, бесплатной рабочей силы. Остальные шесть тысяч же распределились по двум направлениям.

Итак, четыре тысячи морпехов были отправлены на Ямайку, а оставшиеся две тысячи отбыли на Пуэрто-Рико. В обоих случаях цель была довольно очевидной – распространить власть Рима далее на запад и север, на крупнейшие и богатейшие острова Карибского бассейна (правда, сами исполнители императорской воли не знали даже о том, что это острова).

Несмотря на опасения, вызванные подобным распылением сил, подобные вылазки всё же были предприняты, так как того требовала суровая необходимость – на подходе были 30 тысяч морпехов и тысячи матросов с различными чиновниками и офицерами, которых, при всём желании Гнея, разместить на одной лишь Серениссиме не получится ни при каких обстоятельствах.

Гренада и Тобаго же были слишком малы, чтобы разместить там всех в одиночку, да и не были банально освоены в достаточной мере для начала строительства постоянных мест дислокации флота, армии и колониальной администрации. Исходя из этого был выбран наиболее простой вариант – найти сравнительно большие острова, на которых можно было всех разместить, хотя бы на некоторое время, пока не построят все необходимые сооружения.

Так как крупнее Ямайки и Пуэрто-Рико только Куба, которую покорить с нахрапа даже силами целой дивизии будет трудновато, Гнею приходится обходиться тем, что есть, смиряясь с подобным распылением, ведь ему не только солдат и матросов разместить надо, но и колонистов, поток которых обещает быть неисчислимым. Их ведь, к тому же, нужно ещё и защищать, как от них самих, так и от других (в первую очередь, впрочем, от них самих). В общем, целей и задач по горло, а вот сил, увы, не очень много.

Однако давайте снова отвлечёмся. На этот раз, мы обратимся к событиям в Европе. Разумеется, силы великого и ужасного Рима были отвлечены не только на покорение дальних и незнакомых рубежей к западу от метрополии. Отнюдь, у Рима всё ещё оставались другие направления, требующие внимания.

К примеру, покорение Скандинавии, начавшееся ещё в тот момент, когда Себастиан основал первые римские поселения на территории Готланда. С тех пор, правда, очень многое изменилось. Малюсенькие города, основанные «повелителем Севера», давно выросли, наживая на своём стратегическом положении, а также обзавелись различными значительно более мелкими соседями.

К моменту, когда начались события в Карибах, и Зеландия, и Готланд, и даже Моонзундский архипелаг, уже являлись достаточно развитыми территориями, чтобы спонсировать дальнейшее расширение на север. В частности, это было связано также с тем, какие им налоговые и торговые привилегии даровал император в рамках своей политики по колонизации дальних рубежей римской державы.

Хафния, своеобразная столица Скандинавии, если так можно обозвать город с десятитысячным населением, превратилась, благодаря полному освобождению от налогов и введению беспошлинной зоны свободной торговли, в процветающий город, являющийся главным драйвером роста экономики в регионе и основным столпом романизации в оном же.

Наиболее богатые и влиятельные слои Хафнии, наживаясь, главным образом, на транзите различных экзотических товаров и морской торговле янтарём, очевидно, были крайне недовольны участившимися действиями пиратов, захотевших и себе долю в пироге.

Разумеется, что-либо сделать вооружённым пушками торговым суднам они не могли. Однако случалось, пускай и нечасто, и такое, что вооружённый до зубов корабль, заполненный специями и прочим добром до самых краёв трюма, захватывала шайка другая ловких разбойников.

Довольно иронично, кстати, что весь похищенный ими груз они, обыкновенно, отгружали всего в нескольких сотнях метров от самой Хафнии, продавая награбленное многочисленным скупщикам или даже тем, кого они сами же и ограбили.

Разумеется, подобный сюр чистой воды долго длиться попросту не мог. Через некоторое время император узнал от Себастиана об активизировавшихся пиратах и недовольных купцах. Желая снова расширить границы империи, он тут же захотел воспользоваться этим обстоятельством для формального обоснования экспансии.

На пожертвования торговцев на верфях Хафнии был заложен первый в истории судостроения 106-пушечный трёхдечный парусный корабль. В будущем он должен был стать флагманом балтийской эскадры, однако на время, для текущих тактических и стратегических нужд, были привлечены дополнительные силы из Средиземноморской и Атлантической эскадры.

Из первого была выделена особая флотилия из трёх 64-пушечных кораблей второго ранга, а также одного 86-пушечного корабля первого ранга. Из Атлантической эскадры, соответственно, были отчуждены десять 36-пушечных фрегатов и два 76-пушечных парусника второго ранга.

Эти корабли, соединённые с частью балтийской эскадры, представленной в основном почтовыми кораблями и слабейшими из фрегатов, стали ядром специально созданной для боевых действий с норвежскими пиратами флотилии. Управлять ею был назначен достаточно опытный и известный всем в Риме флотоводец Себастиан, популярность которого была сильно раздута прессой с подачи Валентиниана.

Для ведения боевых действий на суше ему была приданы две дивизии морских пехотинцев, так называемые дивизии синего мундира (по цвету формы), а также три лёгкие пехотные дивизии для ведения боёв на фронтире. По плану, к весне вторжение сухопутных сил будет полностью подготовлено, в то время как действия пиратов на море будут полностью прекращены уже к концу зимы благодаря введению системы конвоирования судов.

Впрочем, пора бы обратить внимание и на Африку, а если быть точнее, то на жителей одной известной африканской пустыни. Начнём с первого. Итак, римские войска, уже который век отражающие бесчисленные набеги племён, проживавших в Сахаре, решили прекратить цикл бессмысленного насилия. Там, за горами Атласа, в бесконечной пустыне, у немногочисленных оазисов посреди неё, укрылись различные берберские народности.

Укрылись они, разумеется, от анархии поздней римской империи, не желая и дальше участвовать в этом цирке. Однако времена, когда оная имела место быть, прошли уже давным-давно. Пора бы им вернуться под власть Рима, благо, что, наконец-то, появилась такая возможность.

Однако не обманывайтесь раньше времени – в распоряжение командующего африканским участком лимеса были даны, в дополнение к его лимитанам, всего три дивизии. Тем не менее, именно столько попросил сам командующий, Луций Корнелий Сципион.

Впрочем, пройдёт ещё много времени, прежде чем дивизии, созданные на основе африканских и мавританских добровольцев, смогут достичь каких-либо серьёзных результатов. Разумеется, цели уничтожить непокорные племена не ставится, речь идёт только об их подчинении и использовании в качестве очередного плацдарма для дальнейшей экспансии в Африке. К слову об этих самых других плацдармах.

Вы наверняка уже об этом забыли, но я напомню, что Мадагаскар, одна из первых колоний Рима в Африке, да и за пределами Европы вообще, к моменту карибской эпопеи уже достигла того статуса, при котором её можно считать действующим плацдармом для экспансии. Успешная и процветающая, она стала не только очередной площадкой для людей весьма вольного склада ума, то бишь, пиратов, но и отправной точкой многих исследовательских миссий, в том числе и тех, что касаются изучения южной оконечности африканского континента.

Бесчисленные конкистадоры, увлечённые историями успеха богатейших и влиятельнейших плантаторов Мадагаскара, отправились в свой вечный поход. Да, малярия и многие другие тропические болезни ограничивают их дальнейшее путешествие в сердце тьмы, но, тем не менее, они уже настолько тщательно изучили побережье мыса Доброй Надежды, что отважились на создание первых самостоятельных колоний на оном.

Так, к примеру, на месте современного Кейптауна появилось одно из первых поселений римлян на южной оконечности континента – Нова Макария (названия из разряда Гренландия), названному в честь родины большинства колонистов – Лесбоса. В общем-то, на этом крупные географические открытия римлян первого этапа на этом завершаются, как и первая фаза формирования глобальной колониальной империи Рима…

Дорогой дневник, прошло уже две недели со смерти легата. Совсем скоро на Серениссиму прибудут первые поселенцы, а вмести с ними – долгожданные подкрепления, гарнизоны и администрация. Воспользовавшись принудительным трудом туземцев в обход директив императора, мы сумели мобилизовать достаточное количество рабочей силы для того, чтобы построить жильё для чиновников, казармы для гарнизонных солдат, а также зимние квартиры для новоприбывших и уже находящихся тут морских пехотинцев. На большее просто не хватило материалов. Как оказалось, местное дерево слабо пригодно для использования в строительстве, так что пришлось сильнее налечь на кирпич. Тем не менее, по большей части, мы успешно выполнили план, даже перевыполнив его по некоторым пунктам. Большая часть домов и сооружений, впрочем, сосредоточилась на Серениссиме, так как было решено, что после строительства постоянной базы временные зимние квартиры станут нам не нужны, так что мы сможем просто сдать их местной администрации, которая потом уже сама будет распоряжаться ими. На этом, впрочем, почти все новости и заканчиваются. Несмотря на некоторое сопротивление, мы быстро подавили сопротивление на островах высадки, после чего приступили к плану «вакцинации». Император, как видится мне, весьма непоследователен в своих намерениях и действиях. Мужчин убивай, женщин приласкай… половину туземцев расстреляй из ружей, другую «вакцинируй». Что это, если не признак раздвоения личности? Быть может, в императоре действительно живёт две личности, одна добрая и милосердная, а вторая – злая и жестокая? Впрочем, это уже какие-то странные и крамольные мыслишки пошли. Император, разумеется, прекрасно знает, что делает. Успехи его правления, очевидно, отличное доказательство этому. Навряд ли бы он сумел разобраться в веренице проблем империи, не сумев разобраться даже с собственным разумом. Впрочем, что-то я отвлёкся, мой дорогой друг. Собственно о «вакцинации». Говоря простым языком, это новомодная штука, введённая нашим великим императором. Её главная задача и цель – уберечь его верноподданных от различных ужасных хворей, подстерегающих их тут и там. Пускай мы ещё и не сталкивались с ними, но, как говорит сам император, лучше быть всегда подготовленным к ним, чем быть застигнутыми врасплох. В этом я, очевидно, полностью согласен с его величеством. К счастью, я не единственный, кто разделяет намерения и действия императора, ибо нас большинство. Рим ли это, Константинополь или Антиохия, везде можно найти тех, кто, так или иначе, согласен с его величеством и полностью, или хотя бы частично, поддерживает проводимую им политику. Однако многие воспротивились «вакцинации», отождествляя её с противоестественным или богохульным действом. Разумеется, император развеял все эти мифы полным уничтожением жизней этих людей. Кем бы они ни были, какой бы пост не занимали, из какого бы роду не происходили и к какому сословию принадлежали, очевидно, не волновало его величество. Где прессой, а где законом или насилием, тайным или явным, он насадил свою волю даже среди них, принудив их сдаться со всеми потрохами, альтернативой чему могло быть только полное стирание их в труху и удаление из истории навсегда. С одной стороны, иначе как тиранией это не назовёшь, но какой прок от этих популистов, болтунов и оболтусов, если они неспособны смириться с уходом прошлого и приходом новых времён, с их новыми правилами игры? Иначе как противными паразитами, разносящими одну заразу и гниение, их и не назовёшь. Представляешь, дорогой дневник, они позволяют себе такую наглость, как несогласие с императором! Более того, они выступают за возвращение к старым, «лучшим» порядкам. Что хорошего в том, что бы вернуться во времена, когда сельский труженик не мог себя даже прокормить со своей земли, вынужденный продавать собственных детей, находясь под постоянным страхом быть ограбленным и убитым во время одного из рейдов германцев, кельтов-пиктов, берберов или сарматов? Император всех их усмирил, поставил под свою пяту, принудил быть покладистыми, а они хотят вернуться во времена, когда они свирепствовали и насильничали в приграничных районах, оставленными легионерами для борьбы с очередным узурпатором ради узурпации трона другим авантюристом-однодневкой? Или они хотят вернуть времена, когда даже великий Город мог быть ограблен и сожжён варварами? Может, они ратуют за времена, когда население не могло уплатить налоги монетой, вынужденные продавать собственные инструменты для обработки их же земли, а порой и детей, ради уплаты очередной суммы в пользу кредиторов, заключивших их в нелегальное и неприкрытое долговое рабство? Может, всё это вместе? Этого я, пожалуй, никогда не узнаю, да и не пойму. Сегодня даже самый бедный человек может попасть на фабрику, в армию или на флот, получить какое-никакое, зато собственное, место в этом мире, обзавестись собственной семьёй и получить заботу от государства, поощряющего твои усилия по увеличению собственного благополучия. Было ли что-либо из этого раньше? Нет, и это ключевой момент, по которому можно отличить популиста и мразь от верного гражданина Рима и верноподданного империи. Первый желает исторгнуть из неё все жизненные силы, растворить общество изнутри и уничтожить государство для удовлетворения собственных эгоистичных амбиций, второй с ним борется, всячески поддерживает и укрепляет свою отчизну и, при необходимости, всегда готов с радостью на лице отдать жизнь на её благо. В конечном счёте, от первых останется ровным счётом ничего, их малые и ничего не значащие в общем крупном плане следы будут покрыты песком времени, пока мы, единые в своём порыве защитить империю, будем величественно шагать по анналам истории, подпитывая, словно кровь и пот, ноги гиганта – императора. Ни один человек не справится с мощным и бурным потоком реки забвения в одиночку, как бы сильно он не барахтался в её водах. Мы же, единое целое из подданных императора, на собственных плечах перенесём его лектику по мосту из наших тел, сцепленных в единое полотно нашими руками. Именно ради императора, величавого и элегантного символа, олицетворяющего собой всё могущество империи, и нашей отчизны, мы боремся с каждым, кто хает мир на родине и каждым, кто хает Рим за её пределами, отказываясь принять могущество вечного Города…

– Гай, организуй мне парочку туземцев или рьяных нарушителей дисциплины. У меня сегодня очень плохое настроение… и нет лучшего способа его поднять, чем прогнать парочку дезертиров и насильников через тысячу другую солдат со шпицрутенами, – спорить с этим, разумеется, никто и не собирался. Это действительно весело – наблюдать за мучительной казнью провинившегося в мелком преступлении против строжайшей дисциплины солдата, тем более, что это солдат, а не моряк. В конце концов, чужих никогда не бывает жалко.

– Что, снова изливал свою душу дневнику? Как глубоко ты на этот раз погрузил его в хваткие объятья своего горла, хе-хе-хе? – пожалуй, единственным человеком, кто мог без последствий надругаться, пускай и в очевидно шутливой форме, над его убеждениями и хобби, был Гай, его лучший друг с самого детства, прошедший с ним через огонь и воду. Будь это кто другой, то необходимость в поиске очередного смертника отпала бы тут же, само собой.

– Да-да, издевайся, сколько хочешь, Гай, но вот что я тебе скажу – от работы это тебя не избавит, если и вовсе не прибавит… – сказал Гней, демонстративно закативсвои глаза за орбиты.

– Хорошо-хорошо, я тебя понял… тебе сегодня одного хватит? У нас тут как раз один дезертир нашёлся, хотел было сбежать с местной туземкой на самодельной шлюпке, но мы его поймали благодаря предательству его «возлюбленной». Знаешь, а это по-своему иронично, что, несмотря на тщательную подготовку, его предала та, ради кого он и пошёл на этот громадный риск. Разумеется, мы её тут же вознаградили увеличенным пайком. Я, было, хотел даже предложить ей работу в качестве информатора и агента влияния среди их довольно закрытого женского сообщества, но подумал, что было бы неплохо поинтересоваться твоим мнением насчёт этого… – как бы невзначай, Гай быстро подвёл своего начальника к нужной для него теме обсуждения. Разумеется, сам Гней прекрасно понимал, к чему ведёт Гай, поэтому вовремя остановил его аккуратным жестом руки, прежде чем его бы занесло в дикие дебри и рабочие темы, которые Гай вообще не должен был до него доводить, решая их исключительно самостоятельно.

– Решай подобного рода вопросы по своему усмотрению. Считай, что я по умолчанию поддерживаю и доверяю любому твоему решению. Доноси мне, пожалуйста, только о самом важном. Кроме того, я даю тебе полный карт-бланш и предоставляю тебе право использовать любые ресурсы и методы для вербовки агентов среди туземок и обеспечения их полной лояльности империи. Главное не убивай без причины и действуй скрытно, чтобы наше влияние было замыто в их глазах. Что касается того безумца… подготовь для меня плеть и столб… – как только Гней упомянул эти два слова в одном предложении, Гай почувствовал в своих жилах жгучий холод, предвещающий лишь одну из самых жестоких форм казни из тех, что он видел. Что уж там говорить, он её наблюдал столько раз, а так и не привык к тому, что видел.

– Ох, я тебя понял… ладно, позволь откланяться. Видимо, мне сегодня предстоит ещё куча работы… – разумеется, Гай тут же захотел покинуть образовавшуюся вокруг Гнея зону дискомфорта. Впрочем, его можно понять – лучше не находиться рядом с психами, что удумали очередное зверство в приступе гнева.

– Ладно, я жду до вечера. И да, не разочаруй меня, пожалуйста… – к сожалению, в данный момент разум и взор Гнея были застланы плотным туманом из крови. Впрочем, он был всё ещё работоспособен. К счастью или нет, его навыки были уже буквально вшиты в его тело. Он бы смог руководить целой эскадрой даже с завязанными глазами, замкнутым ртом и заткнутыми ушами. Да, это было бы, безусловно, неприятным опытом, но он бы, наверняка, смог. Вероятно, именно поэтому он смог сохранить некоторое подобие холодного ума и благоразумия, свойственные любому капитану его ранга…

Пока Гней лупил вечером бедного солдата в рамках дисциплинарного взыскания, в Риме, тем временем, император давал бал в честь годовщины Имперского научного сообщества…

– Ваше Императорское Величество, приятно видеть вас в добром здравии! – поприветствовал императора посол от Балтийского протектората.

– Ох, господин Айно. Я слышал, в последнее время ваш «король» (не забываем, что «Rex» это довольно-таки оскорбительная форма обращения к монарху, что-то на уровне «мелкий вождь какого-то там племени или диктатор/тиран очередного греческого полиса») достиг определённых «успехов» на поприще восстановления своей страны. Так ли это, господин Айно? – император, явно недовольный тем, что его вновь отвлекли от очередного диспута с блистательными умами, ответил послу в весьма грубой форме, допивая своё вино.

– Да, это так, Ваше Императорское Величество. В последнее время мы достигли существенных успехов в восстановлении государства. В этом трудном деле, кстати, нам очень помогли многочисленные иммигранты из Республики (правда состоит в том, что никакой отдельной Римской Империи никогда не существовало, была «Res Publica Romana», которую пятнал лишь империй императора; это также касается и так называемой Византии, где была обыкновенная эллинская полития)… – впрочем, Айно сделал вид, будто ничего такого не было, вежливо поблагодарил Рим за оказанную помощь в лице новых рабочих рук, после чего передал слово обратно императору, ожидая его реакции на упоминание Республики.

– Надеюсь, в будущем вы не забудете эту помощь со стороны Рима и останетесь ему верным союзником, – на что Валентиниан, по существу, ничего не ответил, сделавшись немногословным в ожидании логического окончания этого пустого разговора.

– Разумеется, Ваше Императорское Величество. К слову, мой Король просил меня передать вам одну просьбу… – однако его не последовало, так как Айно наконец-то решил перейти к причине, по которой он вообще обратился к Императору (помимо обязательного приветствия, разумеется).

– Ох, а вы, я вижу, решили воспользоваться моей слабостью к увеселительным напиткам, чтобы предложить очередной вздор? Ладно, давайте побыстрее, скоро у нас танцы, – император Сноб (как его прозвала провинциальная элита), желая поскорее избавиться от противного ему варвара, невольно дал своё согласие.

– Премного благодарен, Ваше Императорское Величество… – но тот лишь начал его благодарить.

– Не стесняйтесь, вам нужно успеть до начала, – на что император весьма грубо и резко среагировал, принудив посла опустить формальности.

– Благодарю, Ваше Императорское Величество. Если кратко, то мой Король просил меня ходатайствовать перед вами по поводу его проекта по созданию колонии в устье Невы. К сожалению из-за активного градостроительства и реформ у нашего Короля на подобный план почти не осталось средств… – вам стоило видеть кислую мину Валентиниана, когда он вновь услышал это противное ему «Ваше Императорское Величество». Пускай он и не корчил гримас, но по его лицу казалось, будто он прямо здесь и сейчас начнёт брюзжать слюной от недовольства.

– И вы хотите, чтобы я проспонсировал вашу экспедицию? – император, уже нисколько не стесняясь, потирал свой лоб пальцами в надежде отвлечься от разговора, пока слова сами собой лились из его рта.

– Грубо говоря… да, но постойте! От Вашего Императорского Величества многого не требуется. Охрану поселения, строительные материалы, да и самих поселенцев, мы сумеем обеспечить сами. Вам же нужно лишь дать санкцию на это и выделить хотя бы пару кораблей для охраны и транспортировки… – разумеется, самым важным было получить санкцию от императора на основание колонии. Почему? Ну, как минимум потому, что без неё заложение поселения в устье Невы походило бы не на безобидное (для римлян, разумеется) заселение ближайших территорий балтами. Нет, это напоминало бы уже вполне серьёзную претензию на проведение независимой от Рима политики, что для Короля балтов, да и для его королевства тоже, скорее всего, окончилось бы довольно печально. Именно поэтому жизненно важным было заручиться поддержкой (то есть, санкцией) императора в этом деле.

– Я согласен полностью проспонсировать любую вашу экспедицию, но только на следующих условиях, – во-первых, минимум половина поселенцев должна быть представлена римлянами. Во-вторых, через некоторое время ваш гарнизон должен будет полностью или частично замещён римским по первому требованию. В-третьих, колониям должна будет предоставлена значительная автономия от королевства. В обмен на это им будет предоставлено право беспошлинной торговли с Римом в рамках зоны беспошлинной торговли. Жителям колоний будет также даровано римское гражданство, а также особый налоговый статус при ведении деятельности в Республике… при условии, что торговля этих городов с Римом будет вестись исключительно под римским флагом и исключительно на римских кораблях, – император, впрочем, поставил весьма жёсткие условия. По сути, он предлагает балтам колонизировать Балтику и другие регионы мира с осознанием того факта, что эти колонии будут, по факту, принадлежать не их Королю, а Риму. Не говоря уже о том, что формальная автономность этих поселений будет лишь ширмой для неминуемого последующего присоединения их к Римской Империи.

– Благодарю, Ваше Императорское Величество, за ваше предложение, однако, полагаю, мне стоит для начала обсудить его с моим Королём… – разумеется, эти условия были неприемлемы, и послу с Королём балтов предстояло найти способ их смягчить. По крайней мере, убрать какой-нибудь из пунктов. Впрочем, ожидаемо.

…

– Друг мой, Фемистокл, позволь вернуться к теме, что мы недавно обсуждали, – уже после бала, когда большинство гостей находилось в специальном здании дворцового комплекса для гостей, то бишь, придворной гостинице, основной своей массой спя (если не считать некоторых пьяных удальцов, что лезли под юбку замужних женщин после бала, пока их мужья либо спали, либо играли в карты и другие азартные игры, конечно же), Валентиниан закатил особую вечеринку для особых гостей – его лучших друзей из созданной им же интеллектуальной элиты. Фемистокл из Антиохии, подающий серьёзные надежды философ, Тит Лукреций Кур из Помпеи, авторитетный физик и математик, носитель идеи атомистического материализма, Диоген из Александрии, изобретатель первой римской бумаги и создатель многочисленных многотомных трудов по химии, а также многие другие ярчайшие деятели культуры и науки.

– Ах, ты снова о Платоне? – это было довольно дружелюбное собрание различных деятелей, если судить о фамильярности многих присутствующих…

– Да… что ты, по итогу, думаешь о рассуждениях Платона касательно чувственного мира? Согласен ли ты с ним по поводу того, что мы находимся в темнице собственного восприятия, с тем, что мы видим не истину, но лишь тень её? – впрочем, именно это и привлекало императора, часто желающего отвлечься от уже порядком поднадоевшего ему образа жизни идеального правителя…

– Это суждение верно лишь отчасти. Действительно, мы не можем быть уверены в том, что видим истинное обличие вещей, так как полагаемся на несовершенные органы зрения. Однако это не значит, что мы не можем познать материальный мир при помощи органов чувств. Лев, которого мы можем увидеть во время различных представлений, действительно представляет собою грозное и опасное животное, способное истерзать даже самого сильного человека без особых усилий. Разве обманывают нас в этом случае глаза? – да, он всё ещё соблюдал вполне «здоровый» образ жизни, лишь изредка нарушая привычный режим сна, упражнений и работы, как сейчас, например, но он давно уже не стремился сохранить свой прекрасное атлетическое телосложение, предпочитая, в силу особенностей профессии, работу умом и пером, нежели телом и деревянного мечом.

– Пожалуй, ты прав. Твоё зрение не обманывает тебя, когда ты видишь грозного льва и представляешь себе его опасным зверем. Однако не думаешь ли ты, что это больше заслуга твоего разума, предполагающего угрозу, нежели зрения, дающего лишь сухую графическую информацию? – впрочем, пытаться победить его в честном спарринге его всё ещё не стоит. Он, как и прежде, является первоклассным атлетом и борцом, отлично владеющим стрельбой из лука и фехтованием на мечах, не говоря уже о его мастерском обращении с конём…

– Тоже верно. Наши знания и опыт являются ключевым фактором при познании материального мира, но и о важности органов чувств не стоит забывать. Разве возможно получить знание о том, что клыки зверей представляют опасность, если ты их никогда не видел в силу, допустим, слепоты, да и не слышал о них в силу глухоты? – впрочем, он не меньший соперник и в пере. Его руке, как уже упоминалось ранее, принадлежит множество трудов по экономике, управлению государством, а также просто безумное количество переводов на латынь трудов античных классиков, в первую очередь, с греческого.

– Нет, пожалуй… – впрочем, вернёмся к дискуссии.

– Вот именно! Утрируя, именно органы чувств играют основополагающую роль в нашем познании мира, как сердцем, так и разумом. Мир гораздо более сложное понятие, нежели совокупность идеального и неидеального… – собственно, да, это поверхностное обсуждение Платона и изложенных им идей после нескольких бокалов увеселительного напитка.

– Снова? Вам не надоело постоянно обсуждать «его»? – тем временем, пока унылый спор между императором и Фемистоклом шёл к своему логическому завершению, на пир незаметно проникла новая, неожиданно для императора и ожидаемо для его друзей, маленькая гостья.

– Что-то случилось, деточка? – а была ею, разумеется, первая дочерь Валентиниана Третьего, Виктория.

– Отец, ты же знаешь, что мне трудно уснуть при мысли, что ты здесь лясы точишь в окружении этих старых дуралеев… – окружённая любовью и воспитываемая лучшими учителями с младенчества, уже к своим пяти годам она отличалась отличной внешностью, а также здоровьем.

– Смех в зале, понимаешь, Виктория, это называется отдыхом… к слову, прямо сейчас ты тоже им должна заниматься, но почему-то я вижу тебя тут, среди старых пьянчуг, а не в кроватке… – впрочем, многие в ней также находили задатки мощного ума.

– Но в кроватке скучно… – тем не менее, ей не была чужды и детская прыть с игривостью.

– Я знаю, но завтра у тебя очередной насыщенный день, так что тебе НУЖНО отдохнуть… – в отличие от её отца, которому стукнул вот уже 4 десяток, если судить по возрасту личности (если мы принимаем как данное тот факт, что эта та же самая личность, а не совершенно новая на фундаменте старой, конечно же).

– Отец… – и методы у неё были соответствующие, разумеется.

– Ладно, можешь остаться здесь ещё на полчаса и поиграть с дядей Периклом. Ты лучше мне скажи, что делает твоя мать, – к сожалению или к счастью, мольбы Виктории работали на Валентиниане безотказно, что постоянно удивляло его друзей, знавших о его довольно холодной натуре и значительной суровости.

– Она читает книги… я хотела с ней сначала поиграть, но она такой же предатель! Отказалась играть со мной, сославшись на усталость! – есть у людей и, в особенности, у детей, такая дурацкая страсть – судить о других по себе, стоит признать.

– Виктория, в животике твоей мамы прямо сейчас находится твой будущий братик или сестра, пожалела бы её! Ей же очень трудно играть с тобой с таким то животом! – тем временем, милая беседа, которую окружал шёпот и смешки людей вокруг, продолжалась.

– Ладно… – пока девочка не уступила под напором отца.

– Вот это моя девочка! – а тот не отпустил её из плена своих рук, дав возможность убежать к уже своим «друзьям» из среды «друзей» отца…

p. s. Зае**лся редачить текст по новой в редакторе, так что извините, но мне банально лень уже в сотый раз выставлять нужные настройки отдельно для выкладывания главы в фикбуке из-за неадекватного редактора, который сбрасывает настройки текста что при вставке его, что при загрузке из докса. Да, вы уж извините, но все остальные читатели, кроме вас (из-за того, что у них редактор работает нормально), будут видеть курсив в тексте, а вы – нет.

– Так на чём мы там остановились, друг? – отпустив девочку, Валентиниан вновь обратился к Фемистоклу, однако тот был уже занят яростной «беседой» с кем-то другим.

Взглянув на часы, он лишь цокнул с кислой миной, после чего, предварительно прихватив свой меч, с коим он был буквально неразлучен, он вышел на балкон, чтобы подышать свежим воздухом. Уйдя в раздумья, он не заметил медленного приближения человека, прятавшегося всё это время, до этого момента, за кроваво-красным полотном.

Тем не менее, убийца просчитался при выборе своей экипировкой. В самый неподходящий момент его выдала обувь, подошва которой предательски треснула от аномального холода, ставшего не редкостью в этот сезон.

Император, услышавший это, моментально обернулся, встав в стойку со своей рапирой. За спиной он увидел мужчину без формы в дешёвых лохмотьях. Впрочем, способ, которым убийца держал своё орудие убийства, а также то, как он позиционировал себя в бою, выдавало в нём солдата. На лицо исполнитель очередного заговора…

– Кто ты такой!? – тем не менее, император не стал рисковать лишний раз жизнью и недооценивать своего противника. Намеренно произнося свой вопрос на повышенных тонах, он хотел затянуть время до прихода союзников, одновременно оповестив их об опасной ситуации (хотя навряд ли эти пьяницы слышали что-либо посреди этой шумной пирушки).

– … – впрочем, убийца не повёлся на подобный дешёвый трюк. Он мгновенно разгадал несложный смысл его натужных криков, за что ему бы стоило отдать должное, но мы воздержимся.

– Не хочешь отвечать, да!? – Валентиниан, тем не менее, тоже был далеко не дурак, ибо он сумел по внезапно ускорившимся действиям убийцы понять, что его замысел раскусили. Не давая повода убийце усомниться, он продолжил кричать. Тем более что это всё ещё было более чем разумным поведением, так как это подсознательно заставляло врага торопиться, резко повышая вероятность допущения им фатальной ошибки.

– … – так или иначе, дуэль на мечах состоялась. Началась она, впрочем, с резкого выпада императора в сторону абсолютно незащищённого доспехами противника. Еле среагировав на молниеносную атаку, убийца таки парировал её, но позволил своему врагу занять значительное пространство на их «поле боя», неизбежно потеряв вследствие этого инициативу.

Вероятно, не малую роль в этом «катастрофическом отступлении» также сыграло и то обстоятельство, что убийца орудовал спатой, а император – шпагой, которая немного длиннее оной.

– Ещё раз повторяю! Кто тебя прислал!? – впрочем, нельзя отменить и его блестящее мастерство, позволившее ему держать противника на достаточной от себя дистанции.

– … – но, так или иначе, бой уже заканчивался. Убийца, так и не выдав своего хозяина, попытался убить императора ценой своей жизни, понимая неизбежность собственной смерти после столь значительного промедления, но Валентиниан успешно выбил его меч, после чего незамедлительно лишил своего врага подвижности, умело перерезав ему сухожилия.

– Что тут происходит, Флавий? – а вот и его «союзник» Фемистокл.

– Меня попытались убить, вот что… В общем, мне с семьёй нужно срочно ехать, так что я поручаю тебе охрану дворца. Дворец весьма укреплён, так что спокойно выдержит любую осаду… запасов тут хватит на несколько лет. Вот тебе ключ от оружейной. Держи дворец до моего прихода любой ценой, я скоро прибуду с подкреплениями… ах, да, и выуди из этого оборванца всю возможную информацию. Нужные инструменты ты найдёшь в комнате для пыток, пароль от дверного замка – число зверя, – Валентиниан, объяснив самое важное, передал ключ своему преданному другу, наказав защищать оплот его власти.

– Что!? Ох, а… ладно, давай его! – его друг Фемистокл, впрочем, явно опешивший от того, с какой скоростью разворачиваются события, еле сориентировался в произошедшем, но всё таки додумался забрать ключ от оружейной и подвала, где и хранились все припасы.

Император, тем временем, буквально ворвался в зал, где они буквально несколько минут назад пировали, схватив свою дочь, мило беседовавшую в этот момент с другими философами, больше похожими нынче на пьяных свиней, чем на учёных мужей.

– Отец!? Что происходит? – не обращая внимания на возгласы Виктории, Валентиниан побежал в сторону опочивальни, где в данный момент находилась мать девочки и его супруга по совместительству.

– Флавий..? Я слышала шум, что-то происходит? – довольно ожидаемо, Валентиниан, ранее бежавший со скоростью гепарда, резко зашагал чуть ли не цыпочках за 10 метров до спальни, а потом аккуратно открыл дверь, чтобы ненароком не напугать беременную жену, находившуюся на последнем месяце.

– Не беспокойся, Ширин. Только не беспокойся, ладно? Дыши глубоко и ровно, ни в коем случае не беспокойся, хорошо? – разумеется, своего обращения он не изменил и в тот момент, когда уже вошёл в комнату, после чего, прикрыв рот Виктории своей большой ладонью, начал аккуратно говорить с ней, несмотря на спешку.

– Заговор, да? – но, увы, жену подобрал он себе не глупую, ещё и царевну из Персии. Более ранние крики мужа уже успели её потревожить, однако тогда она это списала на жаркий спор. Теперь же, когда она увидела его небрежно вытертый случайной шторой меч, прибежавшего к ней потным и с одышкой посреди ночи, всё наконец-то стало ей понятно.

– Да, Ширин. Поэтому мне нужно срочно езжать в порт Анция. Там сейчас на приколе стоит средиземный флот под командованием Бонифация, а также конный гвардейский корпус Аэция. Тебе нужно морально и физически приготовиться к длительной поездке на лошади. От Неми до Анция приблизительно три часа поездки на лошади. К сожалению, я не могу тебя взять с собой, так как ты беременна и тебе это строго запрещено. Поэтому тебе и Виктории нужно будет спрятаться в потайном убежище под кроватью. Пароль ты знаешь, поэтому… будь, пожалуйста, осторожна, я скоро буду, – не стесняясь присутствия дочери, Валентиниан страстно поцеловал свою супругу, лишь чтобы вновь покинуть её…

Спустя несколько минут, уже в конюшне, император вскочил на лошадь, лишь стоило конюху, коего он постоянно и подгонял, закончить, и пустился в путь.

… Озеро Неми, загородная императорская резиденция, главный зал…

– Я… «король»… достиг определённых успехов на поприще восстановления страны, – это может показаться многим забавным, но очень многие трагические события в истории начинаются по воле случая. Этот роковой день не стал исключением.

Один очень уважаемый сенатор, ввиду своего плохого старческого слуха и значительного расстояния между ним и Валентинианом (оный и посол находились на верхнем ложе, отведённом для самых важных гостей и императора, а сенатор внизу, там же, где и все другие гости), совершенно случайно услышал не всю реплику своего государя.

Юлиан, выходец из снобистской римской аристократии, презиравший Валентиниана за его испанские корни, на старости лет резко полюбивший «старые республиканские порядки», о которых он, впрочем, имел весьма смутные представления, ненавидел императора всем своим чёрствым сердцем за уничтожение старых «демократических» традиций, насаждение монархии и чистки среди аристократии.

Его терпение, также, как и у остальных, полнилось долго, но именно эта неправильно расслышанная старым брюзгой фраза стала спусковым крючком для него. Не долго думая, он решил тайно скрыться с пира…

… Спустя несколько минут, в императорских конюшнях…

– Ты! Как смеешь ты мне отказывать в лошади!? Его Величество Император лично разрешил мне взять одну из его лошадей, чтобы я смог возвратиться в город! – разумеется, любые методы для этого были хороши, в том числе и грубая, наглая ложь.

– Ваша светлость, позвольте мне уточнить у Его Величества Императора… – но, увы, выбранная им для побега стратегия была не слишком удачна. Да, он успешно сумел смыться с этого праздника жизни, но уж больно несговорчивым и подозрительным оказался конюх Его Величества.

Видимо, его не слишком впечатлила чумовая история про то, что его состояние весьма плохо, и что поэтому император разрешил ему, больному человеку, ехать в Рим, когда при резиденции целый университет врачей.

Тем более что оный собирался покинуть её даже не на экипаже (так как их попросту не было, ибо гостей планировали заселить на ночь в гостевой части дворцового комплекса, а не отпускать по домам на ночь глядя), а на пони, предназначенной для начальных упражнений дочери Его Величества в конном искусстве.

– ТЫ НЕ ВЕРИШЬ МНЕ!? ДА ТЫ ХОТЬ ЗНАЕШЬ КТО Я!? – почувствовавший возможную угрозу, Юлиан стал обивать конюха и оскорблять его, угрожая своим происхождением, связями и авторитетами.

– Простите, ваша светлость, но император строго настрого запретил гостям покидать пир, да и из лошадей тут только эта несчастная пони, так что… – хоть больно статному мужчине и не было от ударов дряхлого старика, он всё же присел под его напором, дабы даже случайно не навредить оному. Из опасения его ненароком убить в этом случае, естественно.

– ТЫ!!! ЗАВТРА ЖЕ ТВОЯ СЕМЬЯ БУДЕТ ВЕСЕТЬ НА ВИСЕЛИЦЕ, ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ И ДАЛЬШЕ ПРЕПИРАТЬСЯ! – почувствовав определённое движение конюха в сторону капитуляции перед его напором, Юлиан лишь усилил его, начав наседать ещё и своими новомодными кальцеями.

– Хорошо, хорошо, не бейте только… – в результате чего через некоторое время, спустя определённое количество упоминаний матери конюха, тот сдался.

Он таки снарядил обезумевшему, в его глазах, сенатору пони, принадлежащую императорской дочери, раз уж ему не приглянулись лошади императора (которых он в упор не замечал, вопреки всему). Спустя пару минут дряхлый старичок Юлиан повторил индоктринацию и на стражниках ворот, додумавшись, на этот раз, воспользоваться своим бездонным кошельком.

Спустя несколько часов, когда бальные танцы уже закончились и император уже пировал в окружении своих друзей, ничего и не подозревая о трагических событиях в Риме, Юлиан воззвал к своим соратникам, призвав их на тайное собрание в его доме.

Зная, что его дни после произошедшего сочтены, тем более после того, как он устроил тайное собрание в собственном доме, он приложил все усилия, чтобы как можно больше обладающих реальной властью людей оказалось в стенах его дома, совершенно не обращая внимания на конспирацию.

В результате чего в кратчайшие сроки он сумел собрать значительную часть сената, различных офицеров, в том числе и командира гарнизона, приходившегося ему племянником, а также прочих. Таким образом, пока император заседал со своими дружками на отдельной пирушке, в Риме собралось «внеочередное собрание» сената, пускай и не в совсем обычной форме…

– Господа, сегодня мы все собрались лишь с одной целью – обсудить случившееся на недавно произошедшем пиру в честь так называемого «Имперского Научного Сообщества». Как мне стало сегодня известно, Его Величество предпочитает титул «Rex» всем прочим, мысля и видя себя, я так полагаю, исключительно в качестве какого-нибудь царька у варваров или тирана. В связи с этим я хотел бы задать всем присутствующим очень важный для будущего нашей отчизны вопрос – разве достоин подобный человек править нашей необъятной державой? Не стоит ли дать ему соответствующую его титулу власть где-нибудь за пределами Рима, чтобы своими крамольными мыслями он не сумел навредить ему больше, чем уже успел? – что же, зашёл Юлиан, очевидно, сразу с козырей, даже не разогревая публику. Интересно, на что он рассчитывал, говоря подобные крамольные мысли своим «сторонникам»?

– Полагаю, что нет. Царьку место среди прочих царьков, не римлян. Наверное, для того он и переселял всех этих варваров на земли наших предков? Неужто для того, чтобы править нами, как своими рабами с их помощью? Может для того он держит при себе десятитысячный корпус, набранный сплошь из германцев и сарматов? – но, увы, его очевидную крамольщину таки поддержал кто-то из среды толпы. К сожалению, уже его слова сработали как спусковой крючок для накопившегося недовольства среди толпы…

– Верно, почему мы должны терпеть этого испанского выскочку? Почему мы должны терпеть его издевательства над нашей великой историей? Мы разве для того царей из Рима изгоняли, чтобы к ним же и вернуться? Разве простили бы нам наши предки то, что мы позволили этому безбожнику уничтожать их наследие? – как следствие, недовольство уже было не остановить.

Одно смелое высказывание за другим, насмешка за насмешкой, крамольная мысль за крамольной мыслью… итог один – разгорячённые офицеры, поддерживаемые остальными участниками «заседания», пришли к своим полкам посреди ночи и, ничего не объясняя, построили их в колонны, отмахиваясь от их вопросов утверждениями из разряда «Отечество в опасности, медлить нельзя!». К несчастью, железная дисциплина и беспрекословное повиновение солдат своим офицерам, насаждаемые императором в течение всего его правления, сыграли с ним же злую шутку.

В результате – Рим в огне. На улицах всюду бесконечные баррикады, меж ними снуют человечки, ни на минуту не прекращается бесконечный пушек рёв, всюду летают шальные пули, пока Вечный Город сгорает в сильнейшем пожаре, свет от которого оказался столь силён, что ночь на дворе будто бы сменил день.

В порту невозможная давка, никто не может уплыть, а места в тех немногочисленных шлюпках, что чудом уцелели и остались, местные аферисты продают, будто бы на аукционе, пока над ними (и в них) летают ядра и пули.

У ворот немногочисленные солдаты и горожане, оставшиеся верными императору, пытаются предотвратить давку, чтобы вывести из города, в первую очередь, детей и женщин, но быстро растущее напряжение между всё прибывающей толпой бегущих из города и нервными, уставшими, солдатами быстро перерастает в натуральную мясорубку между ними.

Тем временем, какими-то своими окольными путями различные посланники и агенты выезжают из города в округу. Кто к императору на резиденцию, кто в соседние города, чтобы склонить их на свою сторону. Иными словами, всюду царит полная неразбериха и хаос, к императору кто-то подослал убийц… впрочем, беспорядки в Риме прекратились сравнительно быстро – отлично оснащённые и блестяще организованные солдаты, ставшие по вине своих командиров теперь изменниками и вынужденные потому воевать против своих же кровных братьев, быстро давят горожан-энтузиастов и немногочисленные верные императору части.

Очень скоро весь Рим оказался в руках сенаторов-революционеров, первостепенной задачей которых стало теперь убийство императора, на блокаду во дворце которого было выслано целых три дивизии при 130 орудиях… а также тушение бушующего вовсю пожара, пока Вечный Город не сгорел окончательно, который к тому моменту сгорел уже наполовину…

… Впрочем, ни очередной Великий пожар в Риме, ни чрезмерная усталость солдат, не сумели остановить Юлиана, предводителя республиканцев, от похода в сторону летнего дворца с целью блокировать императора и его семью…

– Что значит «Покушение не удалось, император сумел бежать из дворца ещё несколько часов назад»!? – выяснить то, что Валентиниан сбежал из своего дворца ещё несколько часов назад, осаждающие смогли только сейчас, допросив конюха-перебежчика.

– … – естественно, один из главных зачинщиков восстания, отправившийся осаждать императорский дворец, Юлиан, был в ярости от того, что посланный каким-то идиотом убийца не просто провалился, но ещё и стал причиной, по которой его план блокады императора во дворце буквально развалился на части, обернувшись в прах. Командир, сообщивший ему эту новость, очевидно, не сильно горел желанием отвечать и уж тем более перечить руководителю восстания, а потому просто молчал.

– Глубокий вздох, Пускай два батальона и 8 пушек останутся здесь под моим началом, для продолжения осады, а ты ступай с остальными силами к Анцию, чтобы либо перехватить императора в пути, либо навязать ему сражение за пределами города. Если не сумеешь осуществить ни первое, ни второе, то начни осаду. Я, как закончу с осадой дворца, двинусь к тебе с подкреплениями, а теперь иди… – впрочем, времени для промедления не было. Юлиан, отдав приказ своему полководцу, приступил к бурной деятельности. Не теряя и минуты, он приказал своим солдатам соорудить лестницы для скорейшего штурма.

Пока они их готовили, а укреплённые галереи дворцового комплекса методично обстреливали новенькие пушки прямиком из римского арсенала, он принялся издавать указание за указанием в Рим, дабы организовать эффективное восстановление обороны города, ставшего столицей «новой» Республики.

Разумеется, было также и указание, согласно которой та часть Сената, что осталась до конца верной императору, объявлялась предателями, коих подлежало подвергнуть проскрипциям…

… Император, тем временем, уже достиг Анция, где его встретил Аэций, уже успевший получить новости о том, что в Риме случилось восстание…

– Ваше Величество, вы в порядке? – Аэций, который недавно справлял свой 53-летний юбилей, давно уже ставший закоренелым монархистом, был глубоко потрясён тем, что на императора совершили покушение, и ещё больше тем, что против него восстали многие гарнизонные части.

– Да, в порядке, но мне нужно, чтобы ты приготовил корпус к выходу. Нам необходимо сейчас же выступать и бить эту скотобазу… – разъярённый, Валентиниан был не похож на себя обычного. Он рубил с плеча и из него буквально сочилась жажда крови, которую отчётливо ощущал каждый, кто находился рядом.

Обычный он бы подослал убийц к зачинщикам или попробовал бы их подкупить, попытался бы убедить солдат сложить оружие, действовал бы хитростью, а не силой, говоря проще, но это был не тот случай.

Беспокойство, причинённое его близким, он простить не мог, и уж тем более подобное оскорбление, нанесённое его гордости. Он не для того растил с нуля лучшую в мире гвардию, чтобы она восстала против него, не для того он строил военные академии, чтобы офицеры, взращённые в них, восстали против него, поддавшись уговорам лжецов и предателей. Не для того он эту страну вытаскивал из недр глубокой бездны заднего прохода, чтобы она его так гнусно предала во имя каких-то там «республиканских» идеалов.

Сам факт подобного гнусного предательства был для него столь страшным оскорблением, что он решился на корню УНИЧТОЖИТЬ всех предателей, повесив каждого аристократишку, участвовавшего в этой «революции», на виселице, а если придётся – отрубив голову на гильотине, будто какого-то пойманного за руку вора.

Не слушая уговоров Аэция и Бонифация, не веря их словам о том, что гвардия вынуждена участвовать в восстании и что она тут же предаст своих руководителей, стоит ей обещать помилование (пускай даже с разжалованием). Не найдя понимания, они были вынуждены лишь молча повиноваться приказам Валентиниана…

– Бонифаций, приступай к блокаде портов под контролем повстанцев. Если мы прямо сейчас блокируем Рим с моря, то мы прервём их сообщение с остальной Империей. Кроме того, лишённый поставок зерна извне, он быстро сдастся, будучи не в силах прокормить себя самостоятельно, – разумеется, не сможет. Как трёхмиллионный город вообще может прокормить себя самостоятельно? Другое дело, простит ли ему Империя голодную смерть тысяч людей…

– Будет сделано, Ваше Величество! – впрочем, кого это вообще когда-либо смущало?

– Аэций, ты уже подготовил к выходу корпус? Нам нужно ударить сейчас, пока их солдаты ещё не успели отдохнуть, после чего тут же снять осаду с дворца и приступить к штурму столицы, пока они ещё не организовали там оборону… – с одной стороны, Валентиниан прав – подавить восстание нужно было как можно быстрее, тем более что повстанцы угрожают семье императора. С другой стороны…

– Ваше Величество, я подготовил корпус, но… – были определённые НО, которые ставили императора в невыгодное тактическое и стратегическое расположение.

– Но..? – о которых Аэций не побоялся рассказать императору.

– Мой гвардейский корпус состоит почти целиком из кавалерии. Мои солдаты, конечно, обучены пешему бою в линейном строю, но, объективно, они не ровня римской гвардии. Я прекрасно знаю, что в схватке линия на линию с гвардией эти бойцы, при всём моём уважении к ним, как к превосходным всадникам, они проиграют без шансов, я это знаю. В конце-то концов, я сам командовал ими, я ручаюсь головой за то, что это лучшие бойцы во всей известной мне вселенной, пытаться победить их спешенным кавалерийским корпусом – безумие. Тем более что у врага серьёзное, почти двукратное, преимущество в артиллерии. Кроме того, у нас вообще нет осадных орудий, так что даже в случае победы мы не сумеем не то что штурмовать, просто осадить Рим, который охраняют несколько мощнейших бастионов и его толстенные крепостные стены… – а их было много, очень много, и эти «но» ставили под очень большое сомнение успех предприятия Валентиниана. Впрочем, из уважения к Аэцию он выслушал их все. Другое дело, что большую часть из них он итак уже знал. Кроме того, он был к ним готов. Он знал, что победит и на то, по его мнению, было две причины.

Во-первых, в римском арсенале, из которого, очевидно, и заимствовали восставшие артиллерию, не были представлены все последние имперские военные разработки, там была лишь новенькая артиллерия. Например, там не были представлены новейшие достижения технической мысли империи, такие как танк и биплан…

Впрочем, «танк» и «самолёт» – слишком громкие слова для того, что подразумевается под этими словами. Под первым словом пряталась далёкая от завершения разработка простейшего танка времён первой мировой войны вроде британского «Mark V». Проблем при его разработке было очень много.

Во-первых, просто в силу ещё не раскрутившейся (в умах людей) индустриальной революции очень многие вещи приходилось придумывать с нуля, имея при себе лишь концепцию.

Например, прежде чем приступить к деятельной разработке танка, учёные Валентиниана несколько лет ломали голову над индустриальным производством простых заклёпок, гусеничной ленты танка, его пушечным и пулемётным вооружением, а также двигателем.

Больше всего проблем возникло, естественно, с двигателем танка. Император подал им идею карбюраторного двигателя, но помочь хотя бы чуть-чуть больше уже попросту не мог, ибо отсутствовало необходимое образование и, соответственно, знания.

В результате его создание затянулось на 4 года, да и то он всё ещё был слишком сырой для промышленного производства и массового использования. Он часто самовозгорался, глох и всячески измывался над своим экипажем и, в частности, техником. Императора это, впрочем, не смущало. Он приказал изготовить за баснословные деньги 28 образцов, на основе которых и будут создаваться будущие модификации.

Они не были предназначены для боевых столкновений, но всё же были оснащены постоянным и опытным, благодаря бесчисленным испытаниям и доработкам, экипажем, а также снарядами, пулемётными лентами и топливом. По сути, если не обращать внимания на крайне низкую надёжность танков, то их можно использовать, с оговорками, в бою. Так как ситуация была критической, император их реквизировал для боя.

Благо, находились эти танки на испытательном полигоне Имперского завода тяжёлого машиностроения № 2, расположенного в Анциуме и созданного исключительно для производства танков. Естественно, был также произведён заказ на дополнительные 22 единицы танков в «рамках общеимперской программы перевооружения».

Впрочем, ввиду необходимости срочного развёртывания отдельной танковой тактической единицы, из уже имеющихся 28 танков был сформирован 1-ый экспериментальный механизированный корпус, в рамках которого к каждому танку была также приписана группа тяжёлой пехоты, оснащённая миномётами и пулемётами. В предстоящем столкновении она должна будет выступить как оружие шока.

Танковые клинья при поддержке тяжёлой пехоты, для которой выступят мобильным щитом, будучи абсолютно неприступными для пуль и сабель врагов, врежутся во вражескую линию, полностью расстроив её. Понеся серьёзные потери, расстроенные порядки врага обратятся в бегство, не найдя ни единой возможности нанести вред танковым соединениям. Помогут им в этом, естественно, самолёты.

Если быть точнее, то они нанесут несколько воздушных атак по артиллерийским позициям мятежников, ликвидировав, таким образом, единственную возможную угрозу танкам или, по крайней мере, выиграет некоторое время.

В отличие от танков, первые эксперименты с самолётами император решил инициировать лишь совсем недавно, когда был наработан определённый опыт при проектировании танков. Наработки по пулемётному вооружению и двигателям легли в основу первого самолёта империи – «Икара».

Единственной проблемой при начале конвейерного производства «Икаров» стало то, что у империи попросту не было серьёзных источников резины. Решением проблемы стал вывоз гевеи бразильской, главного источника резины на планете, в Мадагаскар.

Обширные плантации гевеи, созданные там, пока что не могли давать значительного выхлопа (вернее, не давали его вообще в данный момент), так что обошлись несколькими экспедициями в дельту Амазонки для сбора сока гевеи. Возможно, это бы и вовсе закончилось колонизацией Южной Америки, но потребность в резине, возникшая при создании пробной партии самолётов, исчезла также внезапно, как и появилась.

Да, впоследствии она появится вновь, это очевидно, но к тому моменту будут уже и заводы по производству синтетического каучука, и обширные плантации гевеи бразильской в экваториальных колониях Империи. Сейчас же у империи в наличии целых 20 бипланов с пулемётами и бомбами, объединённых в две экспериментальные авиагруппы, каждая по 10 человек…

– Ваше Величество, неужели вы считаете, что эти «железные кони» и «деревянные птицы» – оружие будущего? Нет, не подумайте, что я ставлю под сомнение ваши слова. Нет, наоборот, я верю вам, но всё же… мне тяжело это говорить, Ваше Величество, но мне кажется, что не стоит полагаться на подобные игрушки… – Аэция охватывали двоякие чувства. С одной стороны, он очень беспокоился по поводу той спешки, с которой император собирал все доступные ему силы в Анциуме, пускай он и понимал причины его беспокойства.

С другой стороны, он знал, что император редко когда ошибается. Репутация императора была такова среди его ближайших сподвижников, что если бы он им сказал, что свиньи полетят по его свисту, то никто бы, абсолютно никто, не засомневался в его словах.

Однако так было бы день назад. Сегодня же, с учётом произошедшего восстания, Аэций уже не был столь уверен в абсолютной правоте императора…

– Конечно. Поверь мне, за этими малышками будущее. Все эти дурацкие и неповоротливые линии уйдут в прошлое, также как и привычная для нас кавалерия, и забудутся, как страшный сон.

В будущем, кроме традиционных театров войны, таких как море и суша, появится ещё одно, новое – небо… и тот будет владеть миром, кто сильнее прочих укрепит своё превосходство в бесконечных воздушных пространствах нашей необъятной планеты, – в отличие от самого Валентиниана, буквально сияющего уверенностью в победе.

– Ваше Величество, разве не вы стояли за победой линейной тактики? Разве не вы внедрили ружья, разве не вы внедрили пушки? К чему это было тогда? Зачем вы разрушали старую военную традицию и внедряли в умы военных новую, если и её решили уничтожить? – тем не менее, ни пламенные речи императора, ни рёв танков, ни тряска под седлом, не могли отвлечь Аэция от тревожных мыслей, коими он послушно делился со своим единственным и непосредственным начальником…

– Ох, надеюсь, я ещё успею пару раз повторить этот опыт, ха-ха! Друг мой, видишь ли, любое развитие представляет собой бесконечное строительство.

Сегодня ты сделал одну стену, а завтра, чтобы сделать другую, более прочную и красивую, тебе нужно снести старую, уже успевшую прийти в негодность, и так по кругу. Раз за разом, в надежде на улучшение результата, каждый человек, сознательно или нет, будет ломать одну стену, чтобы возвести другую.

Одно неизменно – несущая стена, стержень всего. Если мы говорим о «железных конях», как ты их назвал, то для них в качестве оной будет выступать физика. Если мы говорим о людях, то для них это будет их воспитание.

В конце концов, если плох сам фундамент дома, то, какую бы пристройку или надстройку ты не сделал, всё пустое. Гнилой человек никогда не станет хорошим, его максимум – не причинять вреда другим, соблюдая закон… – под изумлённый вид Аэция, удивлённого столь резкой сменой темы обсуждения, император рассказывал свою точку зрения по поводу всего, что ему попадалось под руку. Возможно, так Валентиниан раскрывал себя настоящего, скрытого за толстенным панцирем, пластинка за пластинкой, но этого мы никогда не узнаем, полагаю.

– … – Аэций, разумеется, продолжил молчать, не найдя слов для достойного ответа императору.

– Одышка лошади… Ваше Величество! Одышка лошади, Ваше Величество!!! – неловкое молчание, образовавшееся вследствие этого, прервал гонец.

– Докладывай, – воспользовавшись прибытием гонца, Валентиниан отошёл от прошлой дискуссии.

– Так точно! Разведчики докладывают, что вражеские силы расположились дальше по дороге, всего в двух днях пути от нашей колонны. По всей видимости, они встали лагерем для отдыха и даже не подозревают о нашем текущем местоположении! – отдав честь вышестоящим офицерам, солдат приступил к лаконичному изложению своего доклада, который он сумел выпалить буквально на одном дыхании.

– Их численность? – впрочем, император, видимо, был не в настроении слушать его речь от начала до конца, так что сразу же задал ему главный вопрос.

– Приблизительно 30 тысяч солдат при 100 орудиях! – он, естественно, не сопротивлялся.

– Хорошо, а теперь ступай отдыхать – ты этого заслужил, – за что и был вознаграждён.

– Император, вы уверены в том, что будет лучше принять сражение тут? В нашем распоряжении всего 2 тысячи морской пехоты, 8 тысяч кавалергардов Пурпурного креста, 3 тысячи отборных африканских застрельщиков и 1 тысяча егерей из Норика.

То есть, всего 14 тысяч солдат при 64 орудиях. Ваше Величество, у них двукратное преимущество, выступать против них в чистом поле прямо сейчас – чистое безумие! – разумеется, Аэций был прав, но только с точки зрения устоявшейся военной традиции.

– Не беспокойся, друг мой… РАЗВЕРНУТЬ ЛАГЕРЬ! – уставший после длительного марша, Валентиниан не обратил внимания на слова своего верного помощника. В конце концов, как не объясняй ему, уверенность императора в победе он не разделит, пока не увидит новинки в деле. Стоит ли ему, в таком случае, что-либо объяснять?

– Надеюсь, вы правы, Ваше Величество… – повинуясь команде, Аэций покинул своего императора, чтобы заняться строительством лагеря.

– Ох, чуть не забыл! Пусть инженеры первым делом приступят к возведению аэродрома! – но перед тем, как полководец покинул его окончательно, исчезнув с горизонта, император ему сообщил самое главное.

– Так точно, Ваше Величество! – на что был дан чёткий ответ.

… Спустя день…

– Готово? – спросил император?

– Да… мы всё подготовили. Ваши «эскадрильи» готовы к взлёту! – ответил ему командующий сапёрного батальона.

– Отлично! Господа, запомните этот момент, ведь он войдёт в историю! А теперь… ОТ ВИНТА! – Валентиниан, надев довольную лыбу, отдал приказ о взлёте.

– Так точно! – лётчики, услышав слова одобрения от самого императора, завели двигатели. Взревев, бипланы начали постепенно набирать скорость и отрываться от земли. Спустя полчаса полёта они настигли колонн врага. Обнаружив артиллерийский обоз, обе эскадрильи тут же устремились к нему.

Дико вереща, они, подобно пчёлам, обрушили всю мощь своих жал на него, пока император, наблюдавший через трубу за происходящим, жутко хохотал. Он, напевая себе под нос известную мелодию Рихарда Вагнера, наблюдал за тем, как бипланы пикируют, производя знаменитую сирену Штуки.

Буквально за секунду до взрыва Валентиниан бросил трубу, чтобы насладиться им собственными глазами. Для него это было самое прекрасное и великолепное зрелище – наблюдать за тем, как его детище уничтожает в дребезги всю вражескую артиллерию.

Одновременный мощный удар сразу 20 пикирующих бомбардировщиков в одну сравнительно небольшую точку, несмотря на лёгкий вес носимых ими бомб, нанёс артиллерии врага урон, несовместимый с жизнью (хотя едва ли стальные орудия можно назвать живыми)…

– Начать операцию «Багратион», – сразу же после этого он отдал хладнокровный приказ о начале операции, предполагающей мощный танковый удар в центр противника.

Дезориентированный, лишённый своей основной огневой мощи и подавленный морально, враг, всё ещё выстроенный в плотную колонну, враг, познавший на себе всю мощь смертоносного сочетания артиллерии, авиации и танков, будет сметён.

Как результат, лишённые всякой организации, духа и, следовательно, возможности как-либо защититься, пехотные массы противника окружит кавалерия, начавшая постепенное окружение врага ещё тогда, когда все эскадрильи были ещё на земле. Наконец, дело завершит пехота, главной задачей которой станет разоружение вражеских сил…

…Неподалёку раздавались грохот многочисленных взрывов, свист фюзеляжей, рёв моторов и сирены моторчиков, внёсшие немало хаоса в стан врага, но они не колебали новых героев Рима. Они знали, что это их крылатые союзники обеспечивают им победу ещё до начала битвы…

– Ну что, скоро там? – спрашивал бородатый мужчина в лёгком шлеме из плотного сукна.

– Сигналят стартовать! – на что ему криком ответил неприглядный офицер, едва различимый в достаточно тёмном пространстве.

– Так чего же мы ждём? По коням и погнали! – задорный удалец, бывший механиком-водителем «Беты», естественно, давно уже был на мандраже…

– Ну, вроде как, всё в порядке, так что я закрываю люк! – и, судя по дрожащим рукам офицера, не он один. Впрочем, стоит ли их винить в этом? Как-никак, это не просто их первый бой, это исторический момент – первое участие танков в войне. Тут разве что холодный мертвец не будет на мандраже…

– Стартуем!!! – и тут же раздался рёв машинный. Поколения спустя люди будут вспоминать этот момент со словами на губах – «…то было лишь начало…». Пока что, правда, только их медленного движения в сторону врага. Прежде скрытые за холмом, эти машины, методично вытаптывая всю землю под своими мощными гусеницами, постепенно открывали свой грозный и устрашающий вид на всеобщее обозрение.

– Тит, ты что-нибудь видишь!? – кричал наводчику механик-водитель, пытаясь перекричать страшный рёв машины и многочисленные взрывы.

– Что я вижу!? Бесконечные клубы дыма и пыли, вот что! – с шестой (или седьмой?) попытки он таки услышал постоянно повторяющийся вопрос, после чего попытки докричаться друг до друга начались по новой, но уже в обратную сторону.

– Ну, тогда будем надеяться, что идём мы в правильном направлении, так как я никого не вижу! – естественно, нулевая видимость и постоянный грохот не были причинами останавливаться. Тем не менее, небольшая нервозность всего экипажа давали о себе знать. Лучше всего это было видно по заряжающим танка, чьи руки были заняты не боеприпасами, а чётками, в то время как уста – молитвами.

– Не бойтесь, победа обязательно будет за нами! – капитан, тем временем, тщетно пытался ободрить своих парней. Тщетно потому, что к тому моменту постоянный грохот взрывов стал столь мощным, что любой крик, даже самый громкий, уходил в пустоту, полностью заглушённый оными.

– Вижу врага! Флавий, заряжай! – через некоторое время танки, наконец-то, вышли из плотной завесы пыли и дыма. Грохот взрывов прекратился примерно в то же самое время. По итогу, остались лишь крики вражеских солдат, страшно дерущих себе глотки от невыносимой боли, причинённой им авиацией и артиллерией, а также шум самих танков.

– Есть! – благодаря чему какая-никакая передача сигналов между членами экипажа стала возможной. Мигом зарядив орудие, он тут же приготовился заряжать по новой. Прежде, правда, оное прогремело под непрекращающиеся крики солдат врага, плоть и кости которых нещадно перемалывались всё стремящимися вперёд танками.

– Попал! – незамедлительно возрадовался Тит, наводчик левого орудия, которому теперь принадлежал первый танковый выстрел в истории. Впрочем, не столько он был страшен для врага, сколь пулемётные очереди его коллег, буквально выкашивавшие живую силу врага.

– Есть! – впрочем, ни его, ни заряжающего, это не волновало. Сейчас он думал только о том, что он, собственными же руками, вершит историю. Это потом он будет вспоминать разорванные в клочья тушки, где с оторванной челюстью, а где и вовсе без головы, а пока, раз уж он во власти куража, дадим ему вдоволь насладиться моментом, за который ему предстоит сполна расплатиться собственным душевным спокойствием…

…Тем временем, Валентиниан, вернувший себе привычное состояние прагматичного хладнокровия, пытался изо всех сил разглядеть, что же происходит на поле битвы.

Имея первый в своей жизни опыт общевойсковых операций с применением военной техники, он не строил иллюзий по поводу эффективность придуманного им плана, но, всё же, не сомневался в его успехе.

Потому, кстати, всё, что его сейчас волновало – реальные детали происходящего. Удивительно, но люди подобного ему склада ума всегда стараются извлечь ценный опыт, даже из побед…

– Ну, что думаешь? – спрашивал император у Аэция, что стоял на наблюдательной возвышенности вместе с ним.

– В одни ворота, а если быть проще – натуральная резня. Ваши «танки» просто втоптали лучшую пехоту в империи, не оставив ей и шанса. Даже отсюда я могу слышать крики этих бедняг… – в ответ он произнёс тихим голосом тремя короткими предложениями, прежде чем повернуться спиной к говорящему с ним императору (что считалось страшным оскорблением). Закрыв глаза, он глубоко вдохнул и выдохнул, после чего, собравшись с силами, ударил Валентиниана.

– Чёрт, Флавий, какая муха тебя укусила? – очевидно, подобного не ожидал абсолютно никто, тем более сам император.

– Ваше Величество, оглянитесь! Разве вы не видите, что творите? Оглядитесь, вы взращиваете ненависть по признаку принадлежности к тому или иному народу, по цвету кожи. Вы уничтожаете десятки тысяч людей, если не сотни тысяч. Чего вы ожидали? Что вас все за это будут любить и целовать в попку? Да вы же натуральный псих! Когда очередное ваше орудие массового уничтожения людского рода рвало в клочья ваших же сыновей, которых вы взрастили собственными же руками, вы лишь смеялись! – пока Валентиниан медленно возвращал свою голову в то положение, в котором она находилась буквально за мгновение до удара, Аэция схватила его личная охрана. Император же, отойдя от мощного удара бывалого вояки, вытер кровь на губе и лишь затем приказал своей страже отпустить бедного старика.

– Понимаешь, Аэций, тут такое дело… я никогда не клялся сохранить Рим таким, каким принял. Я поклялся его спасти… и я его спас! Но мало спасти больного от смерти, его надо ещё и вылечить. Этим я и занялся сразу же после того, как ликвидировал все угрозы внутри границ МОЕЙ Империи. Налоговая, административная, монетная реформы, создание регулируемого банковского сектора, многочисленных обрабатывающих предприятий, расширение и модернизация добывающих, создание мощнейшей науки… всё это я сделал для того, чтобы солнце никогда не заходило над МОЕЙ империей. Разве ты не видишь? Сотни, тысячи кораблей снуют по все океанам, расширяя заморские владения Рима, принося им свет знаний и цивилизации. Сотни тысяч солдат несут имперское знамя через земли германцев, сарматов, даков и славян. Империя в зените своего могущества и не далёк тот день, когда она охватит территорию всего земного шара! Всё это произошло благодаря мне! – то ли по старой дружбе, то ли из уважения к старому вояке, он не наказал его прилюдно тут же, на месте. Нет, вместо этого он решил, что хотя бы попробует его убедить в своей правоте, пускай и понимал, что, скорее всего, это невозможно.

– А как же жертвы? Считал ли вы, скольких сынов Рима отправили на убой? Вам-то хорошо там, в собственной резиденции далеко за городом. Вы не видели смог в городах, вы им не дышали… правда ведь, какое вам дело, что младенцы в Риме болеют от нехватки солнечного света, отвратительной вони и ужасного воздуха! – Аэций, вошедший в раж, схватил императора за его жакет, после чего, нервозно оглядев бездействующих стражей Валентиниана, тут же его отпустил.

– Ты думаешь, что я слеп и глух? Я прекрасно знаю об экологической катастрофе во многих крупных городах империи. Я работаю над их решением. У меня уже лежал на столе план по реконструкции, модернизации и расширению центральной городской канализации и водопровода в Риме, созданию системы резервуаров и водоочистных станций. Я уже подготовил кадры и оборудование для очищения реки. Я уже организовал сбор твёрдого мусора в городе, я построил несметное число новых терм, бассейнов, парков, фонтанов! Да я один для Рима сделал больше, чем все императоры, консулы и цари вместе взятые! – Император не боялся грозного вида Аэция, всем своим видом показывавшего, что он готов применить насилие в любой момент, после любого некрасивого словца Его Величества.

– … – Аэций же не мог вымолвить и слова. Он стоял с поднятой рукой, пока его указательный палец, направленный на Валентиниана, подрагивал от мощнейшего напряжения. Ему нечего было сказать. Император сделал очень многое для Рима, но Флавия волновало только то, сколько жертв было угрохано ради этого прогресса. В его глазах Валентиниан шёл по дороге благих намерений, устланной прямиком в ад.

– Нечего сказать, да? Уведите его, пусть он немного успокоится, а то на него слишком плохо влияет вид того, как МОИ танки перемалывают в труху родных ему ребят из гвардии, – сам он, естественно, поспорил бы с этим утверждением. Как можно прийти по дороге благих намерений в ад, если ты уже его бессмертный владыка?

… Тем временем, бой в долине уже завершался. Те жалкие остатки, что выжили после танковой атаки, поддержанной пехотой, были схвачены и казнены кавалергардами, давно соперничавшими с пехотной гвардией за доверие императора и близость к нему.

Пехотные офицеры, конечно, попытались воспрепятствовать этому, но не преуспели, ввиду своей малочисленности. Им было жалко своих бывших коллег, многие из которых им были друзьями и братьями, если не по крови, то по службе, и им стоит отдать должное за проявленную смелость сопротивляться кавалергардам самого императора, но, увы, их попытки были тщетны. Поляна, усеянная изуродованными трупами, полнившаяся от уже начавшей гнить плоти, вынуждена была принять новых гостей.

Битва при Неми завершилась полным окружением и уничтожением главных сил мятежников. Теперь они были лишены своей главной и, что самое важное, наиболее хорошо вооружённой и отлично дисциплинированной военной силы.

Всё, что осталось теперь у сенаторов-мятежников теперь – гарнизон Рима и кучка оборванцев, экстренно поставленных под ружьё в условиях тяжёлой борьбы с императором. Императора и победу в гражданской войне разделяли лишь непокорённый и не покаранный Рим, а также осаждённый дворец.

– Что они там делают, Тит? – вопрошал мужчина, одетый в насквозь пропитанный потом комбинезон, измазанный, к тому же, в машинном масле. Да-да, теперь он был уже не юнцом, но настоящим «мужчиной», коли уж он участвовал в битве, пускай и за неприступной для врага металлической стеной.

– Четвертуют, – коротко ответил ему наводчик.

– Четвертуют..? А кого, да и зачем? – естественно, интереса взбудораженного механика-водителя подобный ответ не удовлетворил, да и не мог.

– Недобитых. За то, что они выжили в этой мясорубке, – тем не менее, развязывать свой язык Тит не спешил.

– Странное дело, скажу я тебе так, – чем его собеседник был явно недоволен, но виду не подал, быстро оставив попытки разговорить уставшего танкиста.

– Не бойся, Ливий, нас тёрки между гвардейцами и кавалергардами не касаются… – чем и воспользовался Тит, мигом закрыв тему.

– Верно, – но, внезапно, в их уже завершённую беседу ворвался один из объектов обсуждения – кирасир из лейб-гвардии.

– О, кто к нам пожаловал! Как дела, Николаос? – оный, видно, был греком, да ещё и знакомым Тита.

– День прекрасный, думаю, ты с этим согласишься, – услышав эти слова, Тит моментально насупил своё лицо…

– Ладно, проехали. По какому поводу ты к нам пришёл? – и тут же перешёл к делу, выказывая явное неуважение к члену лейб-гвардии своим стремлением завершить беседу как можно быстрее.

– Ну что же ты так… а вообще, я прибыл к вам с великой новостью! – надменный аристократишка. Видимо, именно этот стиль речи Николаос любил больше других. По крайней мере, если судить по его разговору с Титом. Впрочем, в его словах была определённая нотка иронии над навязанным ему амплуа.

– Да? Где же тогда твой прикид для особых случаев? – чего, к сожалению, не замечал Тит, продолжавший грубить весьма высокому чину.

– Я бы его достал, да времени нет… видите ли, мой шеф велел мне доставить вас и всех прочих любителей измазаться в чёрной жиже лично к нему, для вручения наград, – Николаосу, полковнику Кирасирского Его Величества полка, очевидно, надоело общаться с подобными недалёкими умами, так что он почти сразу же перешёл к делу.

– Шеф..? Разве шеф твоего полка не император? – что же, простим ему глупость.

– Всё верно. Мой шеф, Его Величество, желает наградить вас крестом Георгия Победоносца, за проявленную отвагу и важнейший вклад в победу над мятежниками, – тон, с которым полковник лейб-гвардии говорил, был излишне серьёзным…

– Я был более высокого мнения о твоём юморе, Николаос… – из-за чего Тит, не веря своим ушам, лишь отшутился, полагая, что это всё просто очередной розыгрыш с его стороны.

– Эх, если бы это всё было просто глупой шуткой… но нет. Император действительно ждёт всех вас, чтобы наградить. На вашем месте я бы уже бежал туда, едва подбирая штаны, а не паясничал тут, – осмеивал неверующих Николаос.

– Парни, собираемся! Нас тут любители пони собираются прокатить к императору! – стоило танкистам услышать это, как все тут же начали бегать меж танков и палаток, надеясь найти хоть у кого-нибудь чистую одежду.

– Времени у нас нет, так что стройтесь в колонну так! – очевидно, это было издевательство со стороны кавалергарда. За что на него, разумеется, тут же обрушился целый поток бранных слов. Никто не хотел позориться перед императором своим «потрясающим ум» внешним видом, но что поделать…

… Спустя некоторое время, уже на плаце…

– Аве! – приветствовали императора танкисты. Пускай танкистов и было весьма небольшое количество, синхронное произношение одной и той же фразы привело к тому, что громогласное «Аве!» можно было услышать даже в соседнем городе.

– Аве, господа танкисты. Полагаю, вы уже знаете, зачем я сегодня вас всех здесь собрал пред столь уважаемой и значительной публикой? – задал свой риторический вопрос Валентиниан сразу же после своего, будем честны, не самого громкого приветствия.

– … – в ответ на что получил, как и ожидал, лишь тишину и молчание.

– Что же, раз так, то перейдём сразу к делу, – сказал император, после чего последовал небольшой хлопок…

– … – а следом за ним – выход на сцену помощников императора с наградами.

– Итак, господа танкисты. Я глубоко признателен вам за совершённый вами сегодня подвиг. Память о вас и об этом дне, я обещаю, войдёт в историю, как начало новой эпохи – эпохи машин! К сожалению, награды лучшей, чем это, я не смог придумать, так что, пожалуйста, примите мои извинения за то, что вам придётся обойтись лишь почётной пожизненной пенсией, крупной денежной премией и крестом Георгия Победоносца. Поздравляю вас! – и всё же, император без речи вручить награды им не мог, это было бы страшным оскорблением, даже для грязных танкистов, посмевших осквернить священный ритуал своими неподобающими одеждами.

… Наградив всех танкистов, император вернулся в ставку и с облегчением вздохнул. Даже такие банальные манипуляции с небольшими металлическими крестами становятся в тяготу, когда тебе приходится награждать почти две сотни человек.

Впрочем, его всё ещё ждала впереди работа. В частности, ему необходимо было продумать свои дальнейшие действия на общем военном совете, к которому Аэция, впрочем, не допустили, несмотря на то, что формально он считает командующим всех имперских сухопутных войск в Италии …

– Итак, господа. Как вам всем известно, дворцовый комплекс Его Величества на озере Неми, внутри которого располагаются крайне важные персоны, в данный момент находится в осаде, если доверять последним донесениям. В связи с этим Его Величество постановил целью номер один любых последующих действий в рамках кампании – скорейшее снятие осады с дворца в Неми, – произнёс министр обороны Империи, бежавший из Рима незадолго до начала трагических событий.

– Это так, – подтвердил его слова император, сидевший на стуле, пока все остальные стояли, уставившись в многочисленные карты.

– И в чём же проблема? Мы, если я не ошибаюсь, разбили основные силы мятежников… – спросил у министра обороны один из генералов.

– Во-первых, у нас крайне плачевное положение в части снабжения боеприпасами, так как основной их поставщик, Имперский арсенал боеприпасов, был захвачен мятежниками в ходе восстания, как и все остальные предприятия в Риме. В связи с тем, что основную массу боеприпасов, в особенности лёгкие авиационные бомбы и танковые снаряды, мы израсходовали. Второй завод по производству современных боеприпасов, расположенный в Панорме, всё ещё не наладил массовый выпуск оных, так что, к сожалению, придётся экономить. Во-вторых, из строя, в результате различных причин, вышла большая часть танков, а если быть точнее, то 17 из 28. Учитывая небольшое количество топлива для них, а также отсутствие припасов, император был вынужден отправить их обратно на завод, для починки и доработки. Соответственно, об их дальнейшем применении в ближайшее время речи идти не может. Равно как и о применении самолётов, в связи с острой нехваткой авиационного топлива и авиационных бомб. Иными словами, мы утратили наше технологическое преимущество над врагом и, следовательно, огневое преимущество. К тому же, в связи с отсутствием осадных орудий, мы, в принципе, не имеем возможности вести сколько-нибудь эффективную осаду Рима… – к сожалению, обстановка, особенно по технической части, сложилась крайне неблагоприятная.

– Полагаю, при помощи флота мы сумеем организовать изоляцию города. Такой большой город, даже при всей своей промышленной мощи, попросту не сможет выжить в условиях отсутствия каких-либо источников питания. Соответственно, орудия нам и не понадобятся… – что, впрочем, не смущало ещё одного генерала. Утрата технологического преимущества, действительно, не страшна, если оное вам абсолютно не нужно по причине того, что вы уничтожили тех, против кого оно бы вам могло понадобиться. Равно как и острая нехватка орудий и снарядов к ним не может повлиять на вас, если вам не нужно осаждать стены города.

– Как упоминалось ранее, главная цель текущей компании – снятие осады с дворца. К сожалению, подходы к нему, как и к Риму, охраняются рядом блестяще сделанных фортификаций, большая часть которых, в данный момент, занята мятежниками. В ситуации, когда наши войска удерживают лишь часть второстепенных фортов, мы, к сожалению, фактически отрезаны от дворца в Неми. Захватить их все будет слишком долгим предприятием в условиях существующей нехватки боеприпасов и недостаточного количества орудий, – объяснял генералу министр обороны.

– Как насчёт высадки солдат в тыл фортификаций при помощи планеров? – неожиданно, вопреки сложившейся традиции императора молчать во время обсуждения военных планов, император предложил что-то, что априори выходило за рамки разумного с точки зрения устоявшейся римской военной мысли.

– Простите? – в ответ он, разумеется, получил лишь потупленный взгляд генералов, ошеломлённых его предложением, а также произнесённое хором «Простите?».

– Как вы упомянули недавно, Неморенское (сокращённо Неми) и Альбанское озёра находятся под защитой фортификаций. Взять штурмом их будет весьма проблематично… но что, если мы зайдём в их тылы по воздуху? – что его, впрочем, совершенно не смутило. Встав со своего стула, он подошёл к картам и вкратце обрисовал своё предложение.

– В таком случае взять их будет несложно. С внутренней стороны они защищены не самым лучшим образом. И, скорее всего, психологический эффект от атаки в тыл будет достаточно мощным, что сломить сопротивление без, извините за тавтологию, сопротивления. Другой вопрос – как поставить солдат в этот тыл по воздуху то? – сомневался один из генералов.

– Видите ли, в настоящий момент ведётся несколько десятков параллельных разработок в рамках общеимперского проекта по форсированному развитию авиационной отрасли. Одна из них – бомбардировщик, способный за раз перевозить 15 человек. В моём распоряжении их всего четыре, три из них лишены вооружения и не приспособлены к дальним операциям, но, полагаю, их всё же можно использовать с пользой. Небольшой отряд из 60 человек, вооружённых пулемётами, как мне видится, сможет серьёзно помочь в захвате ключевых позиций фортификационных укреплений, – пускай император и обращался только к генералу, погрязшему в сомнениях, именно через него император попытался убедить остальных членов военного совета.

– Это хорошая мысль, но я не совсем уверен, как неподготовленный кподобного рода операциям отряд, использовав не созданное для подобных операций воздушное судно, сможет попасть в настолько небольшое пространство? Если судить о точности попадания тех же снарядов вашей «авиации» по полученному сегодня опыту, то разброс достаточно велик, чтобы поставить предложенную вами операцию под сомнение. Возможно, когда ваши неуёмные учёные доработают машину, а у нас будут подготовленные кадры, это будет оправдано с точки зрения военной мысли, но сейчас это – пустая трата ресурсов и времени, – надо же, нашёлся человек с яйцами, кроме Аэция, что готов спорить с императором, несмотря на подавляющий авторитет Валентиниана.

– Вы правы, сейчас это нецелесообразно с учётом имеющихся средств и ресурсов. Хмм… а знаете, у меня есть идея в десятки раз лучше… – но тот не обиделся. Наоборот, император уважал людей, что были достаточно смелы, чтобы возразить ему по делу, в отличие от подхалимов, коих он презирал и ненавидел.

– Любое средство сейчас будет хорошим, Ваше Величество, – в очередной раз произнёс генерал по имени «я забыл, какой ты там по счёту».

– Один известный химик, Пацифика Нобили, работающая под моим покровительством в Римском Технологическом Университете, совсем недавно представила мне весьма интересное изобретение – динамит. Судя по всему, специально обученный человек, вооружённый этим изобретением, может нанести существенный урон даже железобетонным строениям. Просто представьте себе – несёте вы, значит, ночной караул, как вдруг происходит оглушительный взрыв, в результате которого часть стены просто сносит. Как вам такое? – вспомнив об одном из своих бесчисленных проектов, Валентиниан тут же выдал свою очередную безумную идею, призванную снова перевернуть существующую военную мысль с ног на голов.

– Хмм… а знаете, это, между прочим, отличная идея. Сможет ли этот ваш «динамит» создать брешь в стене, достаточную для одновременного вхождения минимум десяти человек? – снова спросил императора генерал «мои яйца прочнее самой римской фаланги».

– У меня динамита столько, что весь Рим вместе с Клоакой и всем её содержимым поднять на воздух хватит, и да, она может, – надев улыбку истинного злого гения, Валентиниан принял бой, лишь чтобы его тут же закончить мощной фразой…

– Почему всегда мы..? – жаловался один из солдат первого усиленного полка (выделен из состава экспериментального механизированного корпуса).

– Может потому, что мы лучшие в империи солдаты, имеющие за собой гигантский боевой опыт и отличную выучку? – отвечал ему раздражённым голосом второй солдат, одновременно одевая специальную униформу.

– Эх… поскорее бы на пенсию… – его собеседник, тем временем, совсем не горел желанием слушать его.

– Этот полк не для тех, кто хочет умереть в кровати, друг. Мы все здесь посвятили свои жизни императору, поклявшись со всей доблестью защищать его и помогать ему в любых его начинаниях. Если ты считаешь, что не можешь справиться с подобной планкой, то ты всегда можешь уйти на пенсию в резерв, – и то ли он этого не замечал, то ли ему самому нужно было выговориться, но он продолжил.

– Я это и без тебя знаю, Убба. Ты лучше скажи, когда брифинг будет, – и тот услышал, но предпочёл закрыть эту тему.

– С минуты на минуту, так что одевайся быстрее, Альфред, – наконец-то застегнув свою чёрную униформу, Убба поторопил своего товарища.

– Я уже оделся, не бойся… – услышав это, тот лишь раздражённо отмахнулся.

– Итак, солдаты, не будем терять время. Как вы уже знаете, вам предстоит сложная операция в ночных условиях. Ваша главная задача – захватить форт, чтобы сделать возможным переход императорских сил по ту сторону стен.

Скорее всего, на своём пути вы встретите серьёзное сопротивление. Возможно, у противника даже есть резервы, которые он может подтянуть к вашей локации.

В связи с этим, вы должны полностью ликвидировать любые очаги врага в течение 30 минут, не больше. После того, как вы закончите, вам нужно будет подать знак основным силам при помощи одной из ракетниц, которыми мы оснастили командиров каждого отряда.

Теперь, когда я закончил с общим описанием операции, пожалуй, стоит приступить к подробному тактическому плану. Во-первых, как вы уже знаете, вы все были распределены по 10 различным отрядам, каждому из которых отведена его собственная задача в рамках операции. Итак, первый и пятый отряды займутся установкой взрывчатки.

Второй, третий и четвёртый закреплены за первым, и сразу же после подрыва стены вы устремитесь вместе с ним в образовавшуюся брешь. Шестой, седьмой и восьмой отряды, по сути, будут выполнять ту же самую задачу, но вы закреплены за пятым.

Когда вы зайдёте и начнёте зачистку форта, девятый приступит к его штурму с внешней стороны, пока десятый, оснащённый переносными щитами, будет прикрывать вашу задницу от пуль подошедших подкреплений врага. На этом брифинг закончен, надеюсь, всем всё ясно.

Дополнительные детали вы получите от своих командиров, на месте встречи с наводящими. Император возлагает свои надежды на вас, не разочаровывайте его, – пояснял им сурового вида инструктор.​​

– Так точно! – ответили солдаты.

… Спустя некоторое время, уже возле вражеских позиций …

– Убба, что там с взрывчаткой? – спрашивал у своего товарища Альфред, периодически проверяя предохранитель своей винтовки. Естественно, обычной для солдат Римской Империи она не была.

Эту винтовку выпустили ограниченным экземпляром в 1 тысячу штук, специально для элитных подразделений. С виду обычная деревянная винтовка, а на самом деле – передовое вооружение самой развитой империи в истории человечества.

Конструкционно она представляла собой «винтовку с характером», совместившую в себе как недостатки, так и достоинства ранних магазинных винтовок. Отличалась она от них тем, правда, что император подал ряд полезных идей в ходе разработки, им же и инициированной (кто бы мог подумать).

Например, он, частично ознакомленный с устройством различных винтовок в рамках фестиваля военно-исторической реконструкции, намекнул своим учёным, что стрелку будет удобнее, если предохранитель, в виде рычажка-флажка, будет располагаться в передней части спусковой скобы, чтобы для постановления оружия на предохранение было достаточно сдвинуть рычажок внутрь скобы.

Разумеется, это была не единственная его грамотная идея, взятая из прошлого, но и не стоит думать, что император сидел посреди ночи и корпел над винтовкой вместо армии учёных, которых он и нанял для её разработки.

– Аркадий говорит, что она уже установлена, пора отходить за укрытие, – шептал ему в ответ оный, удерживая в своих крайне мускулистых руках тяжеленный ручной пулемёт. К сожалению, с ним была идентичная ситуация.

Пускай он и являлся наиболее продвинутым стрелковым оружием в мире, у него было множество недостатков, в частности, сравнительно высокая масса, в следствие чего оружие было очень требовательно к силе и выносливости своего носителя.

– Хорошо, на позиции! – это не упоминалось ранее, но Альфред – сакс по происхождению, единственный офицер германского происхождения в элите элит.

– Так точно! – в отличие от него, Убба был даном. Тоже не самый рядовой случай, так как оные, в основном, связывали свою жизнь с флотской службой или, по крайней мере, посвящали её его обслуживанию, снабжению или даже строительству.

Что же до рядовых случаев, то большинство солдат полка были свевами и лангобардами, наименее пострадавшими от посягательств Рима на территорию бесконечного германского леса (она и сейчас состоит на треть из лесных массивов), хотя общались все, разумеется, на латыни.

– Взрыв, В АТАКУ! – прокричал Альфред, после чего группа солдат, под расторопные и удивлённые крики караульных, двинулась аккуратной змейкой через брешь.

– Ливень выстрелов, – пользуясь элементом внезапности, солдаты Альфреда, прикрытые подавляющим огнём из пулемёта Уббы, ворвались через двор в казармы…

– Хлопок, хлопок, хлопок, – очистив их от присутствия людей за считанные минуты.

– Враг! Зажигай огонь! – тем не менее, несмотря на крупный начальный успех, благодаря которому враг был лишён доступа к арсеналу и казармам, он всё же сумел, благодаря задержке десятого отряда, предупредить остальных о начавшемся вторжении при помощи зажигания сигнального костра.

– Ливень выстрелов, – несмотря на то, что враг занял большую часть форта и уничтожил большую часть гарнизона без особых проблем, немногочисленные оставшиеся в живых не сдались. Быстро сориентировавшись, они сумели ненадолго преградить проход по лестнице наверх, благодаря чему избежали зажимания в тиски с обеих сторон.

– Оглушительный взрыв гранаты, – но, к сожалению, они недооценили степень оснащённости врага, в результате чего сильно пострадали от взрыва сразу двух гранат. Впрочем, даже несмотря на это, они сумели продолжить сопротивление.

Умело использовав тела свои павших союзников и бетонные глыбы, отколовшиеся от стен, они сумели полностью отгородиться от основных сил врага, проход которым по лестнице теперь был заказан.

Лишённый поддержки и зажатый в дальних уголках форта, девятый выживал исключительно благодаря тому, что у противника отсутствовало серьёзное вооружение, с помощью которого он мог бы выкурить его из комнат.

– Стук копыт, – тем временем, время играло вовсе не на стороне солдат императора. Судя по всему, к их позициям двигался значительный отряд противника. Вероятно, именно об этом резерве и шла речь на брифинге.

– У нас нет времени на уничтожение оставшихся! Я пущу ракету, а вы пока двигайте к воротам! – быстро сообразив, что к чему, Альфред, как один из самых инициативных офицеров полка, тут же приказал своим солдатам идти в сторону девятого отряда, устроившего серьёзную оборону у главных ворот в форт.

Оставив при себе лишь Уббу, на которого легло огневое прикрытие их отхода, он, сам прижатый огнём немногочисленных стрелков, у которых, впрочем, было преимущество в высоте, принялся искать в своём рюкзаке ракетницу…

– Ливень выстрелов, – найдя её, он тут же выстрелил в небо. К сожалению, из-за конструкционных особенностей сигнальной ракетницы, он обжёг себе всю ладонь, ещё и получив ранение ведущей руки.

Единственное счастье – пули не задела ни одной артерии, ещё и прошив руку насквозь, оставив после себя лишь прямую щель. Такой удаче можно только позавидовать.

– Тихие хлопки, – вместо Уббы, ушедшего за медиком, огонь из пулемёта стал вести раненый Альфред, едва умудрявшийся попадать в одну и ту же точку (из-за неудобств, связанных с использованием левой руки правшой). И пока он мучился с непривычным оружием, которое приходилось держать одной лишь левой рукой, его парни установили пару миномётных расчётов.

Не волнуясь по поводу таких мелочей, как точное определение позиции врага, они на глазок, держа в уме скорость звука (330 м/с в воздушной среде), определили текущее расстояние до него и, соответственно, его будущее положение. Не теряя и секунды на раздумья, они начали грубую пристрелку по взрывам.

– Оглушительный взрыв, – уже после шестого залпа они сумели многократно увеличить точность выстрелов, благодаря чему количество смертей на один залп увеличилось многократно.

– «Подкрепление прибудет с минуты на минуту!» – сообщил девятый отряд, имевший возможность обозревать через галереи и окна приближение союзных сил, остальным, использовав для этого бумажную записку, скрученную в комок и перекинутую в сторону Альфреда.

– Отлично! – воскликнул он, неслышимый всеми остальными из-за стоящего шума. К сожалению, он, сильно истёкший кровью к тому моменту и изрядно уставший, не удержал её своей затёкшей рукой, из-за чего та упала в лужу его собственной крови, сделавшись непригодной для чтения.

К сожалению, написать новую и перекинуть её к остальным, или хотя бы докричаться до них, он не мог. Более того, он, испытав лёгкое секундное помутнение сознания, вскоре упал в бессознательное состояние при попытке ползком добраться до своих.

– Держись, Альфред! Твоё время ещё не пришло! – к его счастью, Убба вовремя успел прийти с медиками, одолжив один из «лишних» щитов у парней, коих им же и прикрывал от пуль врага. Наложив жгут и уложив Альфреда так, чтобы конечности были несколько приподняты, они выиграли ему немного времени.

Тем не менее, его жизнь находилась на краю пропасти, между «жизнью» (извините за каламбур) и смертью. Чтобы выиграть ещё немного времени, они приступили к инфузионной терапии под постепенно стихающим градом пуль.

– … – пока одни массово истребляли врага из миномётов, а другие закидывали гранатами и поливали пулям жалкие остатки гарнизона, медики, едва защищённые металлическим щитом, соблюдая меж собой напряжённую тишину, спасали жизнь Альфреду, выигрывая столько времени, сколько вообще было возможно.

– Ржание лошадей, – как тут же за стены ворвались первые подкрепления – кавалеристы из драгунского полка Её Величества. Вооружённые лишь короткими карабинами, они моментально ворвались за стены, после чего, предварительно спешившись, принялись обстреливать кирасиров (к тому моменту уже стало понятно, что это был кирасирский полк).

Несмотря на низкую эффективность своей стрельбы, они, тем не менее, отняли численный перевес у врага, вследствие чего у того не осталось никакого другого выбора, кроме как позорно отступить, понеся страшные потери и безвозвратно утратив ключевую позицию в системе фортификаций…

Вслед за драгунами появилась и остальная кавалерия, массово хлынувшая в проходы. Большая её часть сразу же после этого отправилась к другим фортам, гарнизоны которых просто задавила своей численностью и превосходством в артиллерийской огневой мощи.

Всего за два часа все оставшиеся форты были полностью очищены от предателей, вследствие чего силы, осаждавшие дворец, оказались в окружении, из которого у них просто нет выхода…

– Ваше Величество, близка ваша победа. Немногочисленный враг окружён, у него нет никаких шансов на победу. В его стане началось повальное дезертирство, голод и болезни, – охваченный искренней радостью, один из генералов Валентиниана уверял его, что теперь-то всё точно кончено для предателей.

– Морите всех, – но тот лишь холодно отмахнулся, отдав очередной крайне непопулярный среди высшего имперского военного командования приказ, сделанный под воздействием эмоций.

– Но, Ваше Величество, к чему подобная жестокость? Почему бы просто не разоружить дезертиров и отправить их на пенсию? – генерал, естественно, был ошарашен приказом императора и попытался его переубедить.

– Хорошо, принимайте дезертиров и разоружайте их, но не отправляйте их никуда. Просто соберите их в одну кучу, чтобы с ними было проще управляться впоследствии, – выйдя из под аффекта, император изменил свой приказ, осознав всю его ущербность в оригинальном виде.

– Так точно, Ваше Величество! – увидев всё ещё теплящееся в теле императора здравомыслие, существующее вопреки чувству собственной важности и авторитету, коими он наделён в равной степени, генерал был явно одушевлён.

– … – единственный в помещении, оставленный всеми, император раскрылся…

– К чему всё это? Вот уже как почти 20 лет длится моё правление, я разворотил Империю по своему усмотрению, сотворив такую машину, что не может проиграть в силу хотя бы своей физиологии. Чего я не усмотрел, так это того, что людям не сильно нравится прогресс… ну что же, посмотрим, что они скажут, когда я покорю небеса, океаны и моря, что свяжу меж собой, и всю сушу, что поставлю под свою пяту… смогут ли они после этого утверждать, что моё правление не благо, но проклятие? – устав, император снова нёс пафосный бред, расположившись на своём величественном троне и попивая из золотой чаши лучшее в империи вино.

… Спустя пару дней …

– Ваше Величество, что мы по итогу будем делать с дезертирами то? – спросил у императора очередной безымянный генерал.

– Отправьте их всех куда-нибудь на дальние рубежи, в далёкие американские колонии, пусть поработают там тяжёлым трудом на благо Рима, – беззаботно заявил Валентиниан, отправляя людей на верную погибель от тропических болезней.

– Хорошо, Ваше Величество, но что нам делать с этим то? – вновь заладил со своими нудными и глупыми вопросами тот самый «очередной безымянный генерал».

– Пока что маринуйте… он будет главным блюдом на торжестве справедливости… – сказал ухмыляющийся император, облив вином и маслом своего узника.

… Дворец был свободен от врага, но оставлен был глубокий след в ходе осады …

– Флавий… п-п-прости меня… – но не на стенах, нет… он был гораздо глубже и серьёзнее…

– Что, что случилось, Ширин? – спрашивал её Валентиниан, вцепившись в её плечи до боли…

– Н-н-наш р-р-ребёнок… – но ей было плевать на кровь, что медленно стекала по её рукам, ведь её перебивали боль и скорбь, равным которым нигде не сыскать…

– … – услышав эти слова, переполненные эмоциями, Флавий сделался полностью опустошённым. Отпустив руки своей любви, он непроизвольно пал ниц на колени, будто какой-то смерд перед лицом нитей креста безжалостной Мойры. Обхватив руками талию своей жены, он, будто какое-то дитя, совершенно не стесняясь, заплакал, уткнув свой нос в место, где раньше теплилась жизнь, порождённая их союзом.

– … – как вдруг, император вскочил и, разгневанный, выбежал из комнаты, едва успевая вытирать слёзы, блестевшие на его щеках.

– Ха-ха-ха-ха-ха, – стремительно несясь по коридору, Валентиниан хохотал, будто какой-то псих. Выхватив свой меч, он рушил всюду бесценные реликвии. Естественно, солдаты, стоявшие вдоль стен, никак ему не противодействовали. Буквально ощущая ту жгучую боль утраты, что подчинила императора, они, стиснув зубы, покорно сносили его безумства.

– … – быстро устав от бега и размашистых ударов в полном комплекте доспехов, он упал от изнеможения, не в силах встать. Солдаты, подхватив императора, понесли его в опочивальню, где благополучно сняли его доспехи и оставили отдыхать в кровати.

… На следующий день, в военном госпитале …

– Ну что, Альфред, я же тебе говорил! Ты тут… это, лежи главное побольше, чтобы быстрее восстановиться… и я тут тебе, это… подарок принёс, вот! – застенчиво сказал Убба, после чего оставил корзинку с великолепным альпийским сыром, прекрасным дакийским мёдом, восхитительным египетским пивом и связкой бананов, выращенных там же, в Египте. Если учесть стоимость этой корзинки, то можно с уверенностью сказать, что это очень даже приличный подарок, разве что пиво медсёстры в госпитале быстро изъяли для своих нужд под предлогом «опасности» алкоголя, не дав Альфреду им насладиться. С другой стороны, какое ему до этого дело, если он всё ещё в коме..?

… Военный совет …

– Ваше величество, каким образом мы будем брать Рим? – решил задать вполне логичный вопрос генерал.

– Я вроде как уже решил, что мы просто заморим голодом защитников до смерти, к чему лишний раз ворошить уже решённый вопрос? – император, облачённый в чёрный доспех, с пустым лицом, прикрытым личиной, сидел на своём троне, большую часть времени молча поглядывал на карту, думая о чём-то своём.

– Я уверен, что вы это уже знаете, Ваше Величество, но у нас теперь достаточно орудий, чтобы штурмовать Рим. Возможно, стоит немного подумать над этим, Ваше Величество? – всё стоял на обсуждении генерал.

– Это не обсуждается, – сказал своё слово император, после чего обратился к своему таинственному «помощнику», стоящему по правую руку от трона. Стоило Валентиниану что-то сказать ему, как тут же этого генерала вывели из военного совета. Больше его никто и никогда не видел.

– Так точно, Ваше Величество! – разумеется, после этого какая-либо дискуссия по поводу этого, да и любые споры с императором вообще, были прекращены.

… Спустя день, как и приказал Валентиниан, началась осада Вечного Города. Спустя пару дней защитники, обескровленные потерей всех войск и лишённые своих предводителей, сбежавших из города ещё до начала осады, открыли ворота, сдаваясь на милость императора. Милости, впрочем, особой не было.

Абсолютно всех, примкнувших к лагерю повстанцев, ждала страшная участь – кого на корм зверям в зоопарках, кого на корм свиньям, кого переработают на специальный пожизненный корм для Юлиана и прочих предателей, которых будут держать теперь до конца жизни в клетке и кормить, как и всякое грязное животное, наименее ценной едой. В общем, самый разнообразный спектр самых жестоких смертей.

Впрочем, пострадали не только те, кто действительно провинился. Досталось вообще всем жителям империи, так как для неё наступил её собственный 37-ой год.

Массовые чистки среди аристократии (в особенности, военной), духовных лиц разных мастей, не принадлежащих к «единственно верному» христианскому течению, что когда-то создал император из благих целей, интеллигенции и промышленников, а также прочих важнейших пластов населения империи, наиболее склонных к оппозиции императору.

Учёные, впрочем, подверглись лучшей участи, чем прочие – их всех согнали в шарашки, принудив работать так, как им предписали.

Тем не менее, Большой террор, устроенный Валентинианом, привёл к полному уничтожению и без того слабой оппозиции, а также очень многих людей, так или иначе связанных с ними, даже если речь шла о небольшом чаепитии.

Воспользовавшись этим, два месяца спустя он принял корону из рук назначенного им же архиепископа Римского, став первым монархом Великой Римской Империи, которую он же и провозгласил.

Понимая возможное недовольство широких кругов населения, он задобрил его гигантскими торжествами по всей Империи, а также ещё более массовым, чем прежде, строительством.

Тогда же Валентиниан, под шумок, присоединил все земли и богатства, ранее принадлежавшие ему через ряд подставных лиц, а также всё то, что было изъято у осуждённых, к своему личному владению.

Сразу же после праздников началось то, что войдёт в историю как «PLVS VLTRA», по девизу на новом гербе Великой Римской Империи.

Первый день первого года (по новому календарю) новой эры ознаменовался началом строительства Кильского и Суэцкого каналов, началом строительства первых железных дорог, днём рождения дочери Валентиниана, Виктории, а также его жены, Ширин, спуском на воду первого броненосца, появлением первого постоянного поселения на территории Северной Америки, а также… началом того самого «PLVS VLTRA».

Танки и самолёты, теперь массово производимые многочисленными предприятиями, а также прочая военная техника, начали, после отказа правителя Сасанидской империи, Йездигерда II, выполнить все условия ультиматума, захватывать оную.

Одновременно с этим началось наступление и на других фронтах – начался захват Северной Америки с вторжения на территорию Юкатана, Южной Америки – с высадки на побережье Перу (в районе современной Лимы).

Миллионы римских солдат вторглись на территории финно-угров, ассимилировавших жалкие остатки славян. В то же самое время происходило дальнейшее продвижение вглубь Нубии, а также Скандинавии.

Спустя всего год территория империи увеличилась практически в два раза. Спустя ещё десять лет под пятой императора оказалась уже вся земля.

К тому моменту страшная копирка MarkV уже давно сменилась прекрасным в своей смертоносности «Т-10М» (Т-62), страшная копирка B.E.2 – С-9М (Миг-21), а первый броненосец «Виктория» – авианосец «Валентиниан».

Шестнадцатого марта одиннадцатого года новой эры произошло историческое событие – началось полноценное покорение космоса полностью пилотируемыми космическими ракетами…

… Вечер того же дня …

– Виктория, пожалуйста, подойди ко мне поближе… – произнёс хриплым голосом Валентиниан, гений жизни которого практически погас под мощнейшим натиском рака.

– Да, отец, – его дочь, стоявшая спиной к нему, чтобы скрыть свои слёзы, едва заслышав его слова, протёрла глаза и моментально оказалась у его кровати.

– Ближе, Виктория, ближе… – ещё раз попросил её хриплым голосом Валентиниан, величайший правитель всех времён и народов, прямо сейчас стоявший одной ногой в царстве Аида.

– Хорошо… – и, естественно, Виктория тут же подставила своё ухо, чтобы никто, кроме неё, не смог услышать его слова.

– %Пp0cHuCь%! – #Ошибка программного обеспечения#

… … …

– А, что? – сказал молодой человек, внезапно оказавшийся на кровати в комнате. На полке лежал новенький выпуск “Приключения Майора”…

The End..?