Короткая теплая летняя ночь подходила к концу. Уже забрезжил рассвет. Низкие пуховые облака налились золотистым румянцем. Деревья вдоль дороги отбросили неясные темные тени, уподобившись сказочным многоруким монстрам. А на востоке вот-вот взойдет солнце, вот-вот осветит землю благословенными лучами. Прохладный и беспокойный мрак, сковавший душу путника, отступит, станет терпеливо дожидаться заката и лишь потом вновь вступит в свои законные права.

Два странника торопили измученных дальней дорогой скакунов. Утренний полумрак скрывал облик всадников, облаченных с головы до пят в черное одеяние, но любой зрячий вполне бы мог различить нехитрую рясу путешествующих монахов даже в лунную ночь. Однако первые отблески поднимающегося над горизонтом светила улучшили видимость настолько, что сторонний наблюдатель был бы слегка озадачен, встретив в пути двух этих странных всадников. Ряса рясой, к ней давно привыкли.

Ношение монашеской одежды представляет собой благочестивый торжественный акт, ибо он подтверждает желание монаха отречься от прошлой мирской жизни и всецело исповедовать целомудрие и смирение. Монах носит дешевые, темные одежды, дабы показать, что он сам считает себя последним из грешников. А путники, спешащие к огромному городу, совершенно не скрывают длинные узкие мечи в ножнах, открыто висящие у них на поясе. Парадокс. Монах и меч. Для простого обывателя понятие несовместимое. Но даже на столь странную загадку найдется достойный ответ. Это были сукипы — рыцари веры, священные воины-монахи без страха и упрёка.

В нынешние неспокойные времена, когда леса кишат разбойниками всевозможных мастей лишь смелые и отчаянные люди могут позволить себе странствовать по ночам.

А ведь мало кто отважится напасть на воина веры. Смерть от его меча подразумевает лишь прямую дорогу в ад. Самый отпетый разбойник знает насколько тяжело одолеть в поединке рыцаря в рясе. Суеверие заставляет лесных братьев не трогать даже одинокого сукипа. Зачем гневить Господа и веселить Сатану?

Между тем столица Мольгедии, расположенная на вершине высокого холма и окруженная глубоким рвом и мощными крепостными стенами открылась взору монахов.

Солнце уже осветило высокие серые стены, увенчанные зубцами, заглянуло в темные глазницы мрачных казематов и сторожевых башен. А над цитаделью, спрятанной внутри многоликого города, рядом с величественным королевским дворцом гордо реет штандарт Калевора IX — единоличного властителя Мольгедии, господина северных морей и южных низменностей Гедадии, западных степей Амсардии и восточных лесов Легарзии. Огромное государство беспрекословно подчиняется воле престарелого короля. В этом году исполнится тридцать лет его мудрому и справедливому правлению. Этот праздник народ будут отмечать три дня. Даже самый последний нищий, сидящий на паперти, получит из рук королевских чиновников щедрую милостыню — две монеты серебром.

За неделю до торжеств город активно приводят в порядок, чистят мостовые, облагораживают фасады домов, вывозят хлам и прелый мусор, копившийся годами, а королевские распорядители ревностно следят за ходом работ. Ведь все знают, что традиционное пешее шествие Калевора IX и его свиты от парадной лестницы дворца до Собора Великих Мучеников может пройти через любую, даже через самую отдаленную улочку столицы. Маршрут выбирает сам король. Никому не хочется впасть в немилость, огорчить августейшую особу, запятнать на долгие годы свою честь и доброе имя.

Монахи, проскакав мимо обширных крестьянских полей, мимо сонной деревушки, только-только очнувшейся ото сна, наконец, приблизились к городу. Высоченные каменные стены нависли над головой, ограничив обзор.

Ворота ещё закрыты, но пестрая толпа желающих войти в город уже покинула захудалые ночлежки, прижавшиеся к высокому бревенчатому частоколу, и столпилась у рва, ожидая, когда привратники опустят подъёмный мост, по которому запросто может пройти парадным строем колонна из десяти рядов солдат.

Крестьяне, нищие, купцы, пилигримы, опоздавший к вечернему закрытию городских ворот чиновник с дюжей охраной несколько настороженно встретили странных монахов. Серебряный медальон, висящий на толстом шнурке поверх черной рясы с изображением щита и меча под ногами Создателя, словно бы Создатель защищается посредством оружия от посягательств нечистой силы, многое объяснил зевакам, но в то же время вызвал у людей чувство обеспокоенности. Таких монахов никто не любил, но побаивался. Рыцари веры никогда не появляются просто так. Толпа невольно расступилась, пропуская к мосту молчаливых всадников.

Монахи, подъехав поближе к тому месту, куда в скором времени опустится мост, спешились, сняли капюшоны, утолили жажду, осушив походную флягу, размяли уставшие тела, и взору очевидцев предстали два совершенно непохожих друг на друга человека. Мужчина в годах с суровым выражением обветренного долгими странствиями лица и с багровым толстым шрамом на шее больше походил на воина-ветерана. А его спутник, коротко стриженый темноволосый юноша напоминал выходца аристократического рода. Уж больно он был холен и благороден на вид. Но монахи ведь тоже люди и не родились послушниками. Аристократы иногда уходят в монастырь, отрекаясь от мирской жизни. А воин, вдоволь проливший в боевых походах и своей и ещё больше чужой крови, мог, в конце концов, избрать путь духовного очищения. Искупить грехи не так-то просто, но возможно. Создатель ни от кого не отворачивается, всегда дает последний шанс.

А довольно далеко, в стороне от ворот виднелось лобное место — каменный помост с высокими столбами, увенчанными сверху поперечными деревянными балками. Внизу белели обглоданные человеческие кости. На перекладине одиноко висел повешенный.

Удавка сдавила шею поверх серого балахона смертника, скорее даже не балахона, а отрезка грубой мешковины, закрывающей лицо преступника. Стая хищных ворон, дерясь, устроила пиршество, абсолютно не обращая внимания на живых людей. Сердце молодого монаха невольно содрогнулось от чудовищной мысли. Нет, его не шокировал факт казни, кого этим удивишь, молодому человеку вдруг показалось, всего на миг, что он сам висит на позорном столбе. Его казнили в назидание другим, и это его плоть клюют огромные упитанные вороны. Тряхнув головой, монах отогнал прочь чудовищное видение и принялся часто-часто креститься и шепотом читать молитву, едва шевеля губами. Вопросительный взгляд пожилого спутника вернул юношу в реальность. Молодой человек покачал головой, ответив на немой вопрос и тяжело вздохнув, достал флягу из котомки, притороченной к седлу скакуна и глотнул холодной ключевой воды.

Но вот протяжно затрубил далекий рог, возвещая о начале нового дня. Долгожданное событие. Люди, столпившиеся возле бревенчатого частокола, преграждающего путь к широкому и очень глубокому рву, заполненному водой (фактически второму руслу протекающей неподалеку реки), у прохода в частоколе, рядом с отвесным обрывом, отделяющим путников от крепостных ворот, засуетились. Над воротами возвышается главная стенная башня. Её венчает позолоченный крест. Позади неё еще две круглые башни, гораздо выше первой. Именно там расположены основные ворота, ведущие в город, кажется третьи по счету. А очень длинный арочный проход закрыт чередой второстепенных решеток и ворот. Внутри арки имеются бойницы для отражения атак противника, случись ему прорваться к воротам.

Вот-вот вздрогнут гигантские цепи, приводимые в движение скрытым от посторонних глаз механизмом, подъемные ворота медленно, скрипя, временами лязгая металлом, опустятся, подняв клубы пыли и превратив неприступный обрыв в самую обыкновенную дорогу. Затем поочередно откроются все толстенные ворота, коих никак не меньше трех, поднимутся решетки, и шумный град Вальстерум оживет, разрешив путникам войти в столицу Мольгедии.

— Куда прёшь, смерд? — охранник осадил ретивых оборванцев, спешащих попасть в город, выставив перед собой продолговатый щит, тем самым загородив дорогу. — Пропусти благородных людей.

Нищие тут же прижались к стене арки, провожая недобрым взором чиновника, гордо восседающего на коне. Тот был доволен и даже весел, несмотря на то, что усталое лицо выражало лишь желание поскорее добраться до родного порога, ведь долгое путешествие закончилось. Чиновник, наконец, вернулся домой. Позади него следовали верховые солдаты — охрана государственного служащего средней руки.

Купцы, забравшись на повозки, любезно уступили дорогу сукипам, сделав соответствующий жест левой рукой. Их многочисленные слуги-телохранители добросовестно проверяли упряжь и на всякий случай осматривали обоз, набитый до отказу заморским товаром. А вдруг юрким воришкам удалось умыкнуть что-нибудь ценное?

Воспользовавшись галантным жестом купцов, монахи вскочили на лошадей и проследовали в темную и мрачную арку. Ворота, решетка, ворота, решетка, ворота, решетка и ещё одна решетка. Факела не горят. Прохладно и сумрачно в длинной арке. Копыта цокают о выщербленный камень. Кругом камень, нет ни одной травинки.

Узкие бойницы расположены на высоте в два человеческих роста. Лучникам стрелять неудобно, но арбалетчики вполне способны нанести весомый урон противнику. Плюс ко всему, через специальные железные раструбы можно лить кипящую смолу или что-нибудь более эффективное. Арка смерти, не иначе.

А небольшая площадь в продолжение арки уже заполнена телегами, домашним скотом, крестьянами, лоточниками и солдатами. Народ ждет своей очереди, намереваясь покинуть город и вернуться домой лишь незадолго до заката. Солдаты же придирчиво осматривают вновь прибывших. Мычат голодные коровы, блеют козы, народ ропщет, уповая на то, что незваных визитеров не так много и скоро наступит очередь горожан войти в узкую арку. Но порядок есть порядок.

— Стой! Кто такие? — сразу десяток солдат обступили вооруженных монахов.

— Орден святого Илука, — старый монах остался спокоен и с достоинством, присущим лишь аристократии с едва заметной улыбкой на устах взирал на полуобнаженные мечи солдат.

— Гедадийцы, — пренебрежительно воскликнул офицер. — Сукипы.

Выходцев из южной провинции никогда не жаловали в Вальстеруме.

— Сразу видно — загорелые, — солдаты внимательно осматривали гостей столицы.

— Что везете? — задал вопрос офицер.

— Послание его преосвященству, — на сей раз старый монах ехидно усмехнулся и поправил меч, случайно поддев при этом рясу так, что на миг показалась икра левой ноги.

— Что ж, проезжайте, — задумчиво проговорил офицер.

— Мир вам, братья, — монахи пришпорили скакунов, — когда-то я тоже был воином.

— И вам не дожить до Судного дня, — офицер проводил взглядом бесполезных монахов, после переключился на обоз купцов. Торговый люд наверняка прячет контрабанду под двойным дном повозок. Можно ненавязчиво прижать к стенке перекупщиков, напомнив о существовании лобного места и выторговать для себя что-нибудь полезное.

Солдаты действительно занялись тщательным осмотром обоза. Купцы возмущались, неотступно следуя за начальником караула. Но сила и власть была не на их стороне. После пяти минут препирательств торговый люд сдался, предложив взятку.

Офицер любезно согласился выгрузить оговоренную часть контрафактного товара в караульное помещение. Дележка конфискованного имущества произойдет чуть позже, без посторонних глаз. Офицер заберет львиную долю добычи, но и солдат не обидит.

Куда же без них? Могут и нашептать начальству. Нет. Все должны быть в доле.

Круговая порука. Все заинтересованы. Иначе…

Сопроводив нищих практически пинками, и любезно перекинувшись словечком с пилигримами, солдаты разрешили горожанам покинуть город. Утро выдалось ясное, солнце уже на четверть выглянуло из-за горизонта. Площадь перед аркой, в конце концов, опустела, можно заглянуть в караульное помещение, оставив в башне часовых. Часовых не обидят. Их доля будет смиренно дожидаться хозяев.

— Мой господин, — после дележа добычи к офицеру обратился пожилой солдат.

— Ты не доволен своей долей? — командир нахмурился.

— Нет, нет, мой господин. Я всегда прославляю в молитвах вашу щедрость.

— Тогда в чем дело?

— Монахи.

— Монахи?

— Старый воин со шрамом на шее не сукип.

Офицер вновь нахмурился, после махнул солдату рукой, приглашая отойти в сторону и побеседовать без свидетелей.

— На левой ноге монаха я заметил татуировку, — пояснил солдат. — Её пытались вывести кислотой, но мне удалось рассмотреть. Давным-давно я видел точно такую же. Никогда этого не забуду. Тигр, приготовившийся к прыжку, а внизу — перекрестье двух кривых сабель.

— И что это означает?

— Отличительный знак рыцарей ордена Черного тигра. Личная гвардия короля Синегории.

— А ты не ошибся? — ошеломленный офицер снял рукавицы и принялся разминать кисти рук.

— Такое нельзя забыть, мой господин.

— Ты ведь участвовал в Дарадинской компании лет двадцать назад, — догадался командир.

— Да, мой господин. В бою этот рыцарь играючи расправился с пятью моими товарищами. И нам пришлось заплатить ещё двумя жизнями, прежде чем удалось одолеть противника. Потом на правах победителей мы поделили с друзьями имущество убитого рыцаря. Сняли латы, одежду… вот тогда я и увидел татуировку. Когда мы одержали славную, но трудную победу над гвардией Синегории и заставили врага, вторгшегося в наши южные земли, отступить, я специально осматривал погибших на поле брани. У всех рыцарей ордена Черного тигра одинаковые татуировки на икре левой ноги. А наш воевода поздравил когорту с победой над элитой гвардии Синегории. От нашей когорты не осталось и половины солдат.

— Идем, — офицер, внимательно дослушав рассказ, натянул на ладони узкие кожаные перчатки с металлическими вставками и повел воина за собой. — Необходимо доложить о прибытии лазутчиков Синегории. Расскажешь всё господину Котору.

Столица очнулась ото сна. Домашняя скотина, погоняемая пастухами, уже покинула черту города. Отовсюду к колодцам спешат девушки с кувшинами и ведрами, торговцы открывают лавки, принялся за работу кузнец и оружейник. Окна домов раскрыты нараспашку, показывая всем желающим, как работает аптекарь, портной или пекарь, гончар и сапожник. Женщины в лоханях стирают бельё на свежем воздухе. Рабочие с лопатами, кувалдами, тележками и метлами идут прибирать улицы, ремонтировать мостовую и заборы, готовясь к предстоящему торжеству. Детвора, громко крича и заливаясь от смеха, носится под ногами у взрослых.

Поднявшись вверх по узкой извилистой улочке, застроенной деревянными домами, с балконами, нависающими над головой, и пройдя сквозь открытые ворота старых крепостных стен в черте города, сукипы выехали на огромную мощеную площадь.

Здесь их взору предстала городская ратуша — изящная каменная башня, взметнувшаяся ввысь, к поднебесью. На верхушке её, в специальном помещении сидит сторож. С этой башни в минуту опасности раздаются звуки набатного колокола, возвещающего о частых пожарах, о нашествии завоевателей, о регулярном наводнении и о прочих, не менее серьёзных превратностях судьбы. А напротив ратуши расположилось прекрасное чудо архитектуры: высокие остроконечные арки плавно переходят в ажурную кровлю Собора Великих Мучеников. Разноцветные стеклышки в окнах горят всеми цветами радуги в лучах восходящего солнца. Высокий шпиль со святым распятьем венчает кровлю божьего храма. Это самое высокое сооружение в столице. Колокольный перезвон слышен даже в соседних деревнях. Собор и ратуша — главные украшения грязного и пыльного города, застроенного преимущественно деревянными домами с крутыми двускатными крышами, покрытыми гонтом. По великолепию архитектуры храм уступает лишь королевскому дворцу. Немало было принесено собору жертв во время долго строительства, затянувшегося на десятилетия. Потому храм достоин своего названия и священного назначения. Душа невольно стремится к небу, к богу вместе с остроконечными арками, отталкиваясь от массивного каменного фундамента собора, унизанного великолепным барельефом, смотрясь в громадные окна, увенчанные канонической мозаикой, вслед за этим высоким, убегающим в небо позолоченным шпилем!

Спешившись и привязав уставших лошадей, монахи неторопливо, с достоинством присущим божьим слугам, направились к широким каменным ступеням, ведущим в святую обитель. Утренняя месса уже началась. Но нельзя торопиться в подобной ситуации. Пройдя мимо нищих и калек, сидящих на паперти, монахи остановились, совершили ритуальное омовение, зачерпнув святой воды в маленьком бассейне и умыв лицо, перекрестились и, наконец, вошли в храм. Отдав оружие прислужнику в рясе, сукипы проследовали в просторный молельный зал, заканчивающийся главным алтарем с ризницами по обеим сторонам. Убранство собора поражает великолепной мозаикой и роскошью образов и подсвечников. Зал полон прихожан. Его преосвященство, облаченный в бело-золотистый саккос, проводит утреннее богослужение. Помогают ему в этом: местный епископ, священники, диаконисы, чтецы, певцы и пономари.

Постепенно сукипам удалось пробраться в первые ряды молящихся горожан и привлечь к себе внимание его преосвященства. Но до окончания мессы ничего примечательного не случилось. Читались молитвы, совершалось таинство обряда, певцы торжественно исполняли песнопения, диаконы прислуживали, а горожане молились господу, их губы заученно шептали молитву.

А потом, когда месса закончилась, народ начал расходиться, к монахам приблизился человек в серой рясе и поинтересовался, что побудило сукипов пуститься в столь долгое путешествие в столицу? В ответ монахи попросили передать его преосвященству личное послание епископа Илукского, который в свою очередь и направил их в Вальстерум с весьма необычным поручением.

Священнослужитель удалился, приняв из рук монаха-воина манускрипт с печатью, но прежде попросил гостей подождать решения его преосвященства в маленькой неприметной комнате, подальше от людских глаз.

Молчаливый пономарь проводил сукипов. Они долго плутали по узким коридорам, поднимались по скрипучим деревянным лестницам, пока не оказались где-то высоко над землей, возле одинокой маленькой дверцы, коей и заканчивался невзрачный коридорчик. За дверью гостей ждала скромная келья с жестким ложе у стены, устланным слежавшимся сеном и мешковиной. Зато на столе стояла крынка парного молока, лежал свежий и даже горячий хлеб, в двух глиняных чашах — фрукты и отварные овощи.

Пономарь оставил гостей, закрыв за собой дверь.

Молодой сукип тут же кинулся к окну, а старый монах слегка приоткрыл дверцу и выглянул в коридор.

— Дверь не заперта, — заключил человек со шрамом на шее и сел на жесткое ложе. — Пора подкрепиться. Садись, брат, кушай.

— Высоко, — юноша покачал головой, отвернувшись от открытого окна. — Отсюда не выбраться. Мы в башне. Каменный мешок.

— Пока не о чем беспокоиться. Ешь. Сегодня господь милостив.

— Так ли это? — молодой монах не верил в удачу.

— Отбрось страх и сомнение, — старый воин-монах, помолившись, приступил к трапезе, — ведь ты мужчина.

Семья господина Котора вкушала утреннее яство. Глава семейства, довольно грузный мужчина с обрюзгшим лицом и огромной лысиной, облаченный в черный камзол, восседал во главе стола и с завидным аппетитом ел курицу, вгрызаясь зубами в плоть птичьей ножки. Супруге, ещё не старой миловидной женщине досталась грудинка, а два сына пока довольствовались крылышками. Овощи, хлеб, вишневая настойка, сыр и яблоки составляли нехитрый завтрак семьи мелкого и небогатого чиновника Тайной канцелярии.

На пылающем очаге языки пламени облизывали большой котел, в нем разогревали воду для хозяйственных нужд. Пар поднимался к потолку и исчезал в дымоходе.

Столовой в доме господина Котора не было. Кушали на кухне, занимающей половину площади первого этажа. На втором этаже располагались жилые комнаты. Подсобные помещения и зала для приема посетителей, плавно переходящая в сени, соседствовали с кухней.

Слуга прервал неторопливый завтрак благопристойного семейства, войдя на кухню, одернув холщевую рубаху и низко поклонившись:

— Мой господин, к вам посетители.

— Кто такие? — Котор устремил на слугу недовольный взгляд.

— Офицер караульной службы южных ворот. С ним солдат. Говорят, дело не терпит отлагательств.

— Пусть подождут, — хозяин дома нахмурился, после вернулся к еде, громко чмокая губами.

Слуга вновь поклонился и направился к выходу.

Но тут в заплывших от жира глазенках господина Котора промелькнуло беспокойство.

Он отшвырнул почти обглоданную куриную ножку, отпил из кубка, утер рукавом рот и встал из-за стола:

— Постой. Я приму их.

Разговор в зале для посетителей, узком помещении, заставленном плетеными корзинами с припасами, бочками с вином и кувшинами, продолжался всего несколько минут. Господин Котор выслушал солдат.

— Бредни, — заключил он. — И ради этого вы не дали мне спокойно позавтракать?

Рыцари ордена Черного тигра никогда не были лазутчиками. Это противоречит их кодексу чести. Они идут на врага с открытым забралом. Бесстрашные воины, готовые отдать жизнь за своего короля. Я скорее поверю в то, что Сатана сожрал солнце, чем в ваши россказни.

— Но господин Котор, — взмолился солдат. — Я видел татуировку своими глазами.

— Ничего ты не видел. Всё. Ступайте. Только купцов обирать умеете.

Господин Котор удалился на кухню, оставив визитеров в полном недоумении.

Офицер, на чём свет браня солдата, вышел на улицу. Старый воин следовал позади, молчал, не оправдывался, но был уверен в своей правоте.

А господин Котор тем временем преспокойно закончил трапезничать и, попрощавшись с супругой, погрозив кулаком беспокойным отпрыскам-сорванцам, направился к месту службы, в Тайную канцелярию.

Очень скоро новость о лазутчиках дошла до самого графа Фларинского, главы Тайной канцелярии. Он незамедлительно вызывал к себе мелкого чиновника Котора, выслушал его доклад, выслушал сомнения о причастности к шпионажу ордена Черного тигра, а потом, предварительно выпроводив Котора, приказал слуге доставить к нему вышеупомянутых солдат караульной службы. Граф пожелал лично побеседовать с воином-ветераном.

Распоряжение исполнили незамедлительно, буквально через полчаса солдат разыскали и привезли в мрачный каменный трехэтажный дом на окраине столицы.

Офицер и солдат упали на колени, склонив обнаженные головы перед всемогущим остроносым графом Фларинским, которого временами, возможно, побаивался даже король.

Поняв, что офицер бесполезен, граф велел ему удалиться и подождать за дверью.

— Рассказывай без утайки, — вельможа измерил холодным пронизывающим насквозь взглядом солдата, оцепеневшего от страха, лишившегося важной психологической опоры — своего командира. — Ты участвовал в Дарадинской компании? Выжил. Значит ты храбрый воин.

— Участвовал, ваша светлость, — солдату удалось взять себя в руки.

— Можешь поклясться на распятии, что твой рассказ не вымысел?

— Могу, ваша светлость.

— Хорошо, — граф поманил пальцем караульного и подошел к окну.

Когда солдат несмелой поступью приблизился, граф взял в руки маленький расписной кувшинчик, медленно высыпал из него песок прямо на каменный подоконник, любовно разгладил ладонью своеобразный мольберт, а потом подал воину соломинку.

— Нарисуй мне сабли.

— Ваша светлость… боюсь не смогу…

— Постарайся, — тоном, не терпящим возражений, произнес вельможа и вернулся к столу, после опустился в массивное дубовое кресло, оббитое шкурой медведя.

Солдат долго пыхтел над рисунком, несколько раз стирал изображение. А граф всё это время преспокойно ждал результата.

— Готово, ваша светлость.

Граф Фларинский подошел к окну, мельком глянул на неумелый рисунок на песке, изображающий перекрестье кривых сабель, а затем устремился к противоположной стене своей мрачной серой комнаты. Он раздвинул длинную занавесь, за которой таились полки с книгами и манускриптами. Вельможа долго искал нужную страницу, листая старую заморскую книгу. Но вдруг на его лице засияла улыбка. Граф велел солдату приблизиться и пальцем указал на открытую страницу. В книге художник нарисовал герб ордена Черных тигров.

— Этот?

— Да, ваша светлость. Только внизу были две горизонтальные черточки. А здесь их нет.

— Замечательно, — граф захлопнул книгу и водрузил её на полку. — Вторая когорта.

Позови своего командира, а сам пока подожди за дверью.

Довольный солдат торопливо исполнил приказ. Он чувствовал причастность к чему-то важному, тайному. Осознание этого невольно щекотало нервы.

Граф встретил офицера лишь одним вопросом:

— Насколько болтлив? — речь шла о воине-ветеране.

Командир караула понял, что жизнь его подчиненного висит на волоске, да и его жизнь тоже.

— Нем как рыба, ваша светлость.

— Пригласи его.

Вельможа извлек из-под стола два кошелька, перевязанных тесьмою, и поочередно кинул их в руки ошеломленных солдат.

— Награда за бдительность, — пояснил он, после коротко проинструктировал. — Держать язык за зубами, иначе отрежу. Никому ни слова, даже женам. Случайно встретите монахов — не узнавать! Если они сами заговорят, ответите, мол, много вас таких шастает по столице. Всё ясно?

— Ясно, ваша светлость! — хором ответили солдаты.

— Ступайте и помните наш уговор.

Выпроводив бдительных караульных, граф Фларинский вызвал к себе четырех неприметных на вид чиновников и объявил высочайший приказ:

— Разыскать двух сукипов из южной провинции сегодня утром въехавших в город.

Орден святого Илука. Оба коротко стрижены. Один стар, другой млад. Старый и седовласый похож на воина. На шее с правой стороны приметный шрам. Юноша черноволос, скорее всего, благородного происхождения, особых примет не имеет.

Найти и взять под опеку. Соглядотать, но тайно. Того, кто нарушит мой приказ лично четвертую. Исполнять!

Чиновники, подталкивая друг друга, выскочили вон. Хорошо, что сукипов не так много в столице. А то по столь скудным приметам можно искать до скончания века.

Теперь графу Фларинскому осталось лишь ждать новостей. Единственное предположение, появившееся в его голове, можно сформулировать одним предложением. А не замышляет ли проклятая Синегория покушение на его величество?

Пешая прогулка короля до собора Великих Мучеников — удобный момент для осуществления коварного плана. Иначе для чего в Вальстерум прибыл опытный вражеский боец? И не скрывается ли лучник под образом юноши аристократических кровей? Отравленная стрела, выпущенная из засады, может сразить кого угодно.

Закончив трапезу, монахи восседали на жестком ложе и тихонько переговаривались.

Юноша так и не избавился от тревог и сомнений.

— Его преосвященство ждет вас. Следуйте за мной, — в келью заглянул всё тот же пономарь. — Поторапливайтесь, братья, его преосвященство не любит ждать.

Монахи поднялись на ноги и поспешили вслед за пономарем.

Лестницы, коридоры, вновь серые стены и скрипучие деревянные ступеньки.

Опустившись на второй этаж, гости прошли в малый зал, уставленный скамьями и высокими подсвечниками. На стене — образы святых и святое распятье. На столе среди прочих бумаг лежит раскрытый манускрипт, привезенный сукипами. Его преосвященство, гладко выбритый и ещё не старый человек в белой сутане поднялся на ноги, встречая посланников епископа Илукского, и протянул руку.

Монахи упали на колени перед его милостью и смиренно поцеловали протянутый перст.

— Встаньте, дети мои, — кардинал благосклонно взирал на гостей.

— Ваше преосвященство, — монахи встали с колен, но продолжали смиренно клонить головы. — Его святейшество, епископ Илукский отправил нас, меня брата Тора и моего ученика, — старый сукип указал на юношу, — брата Мелиса в долгое путешествие в столицу. Его святейшество намерен посетить Вальстерум и принять участие в торжествах по случаю тридцатилетия восхождение на трон его величества Калевора IX. А нам надлежит должным образом подготовить визит.

— Я прочел послание моего брата епископа Илукского, — несколько разочарованно проговорил кардинал и опустился в жесткое кресло, теребя в руках четки. — Меня очень сильно удивило намерение брата. Он стар и немощен. Боюсь, что он не перенесет дальнее странствие.

— Ваше преосвященство, его святейшество до сих пор служит…

— Это не одно и то же, братья. Путь до Вальстерума далек и опасен.

— Что же нам передать его святейшеству? — растерянно вопросил старый сукип.

— Я не стану противиться желанию моего брата епископа Илукского возможно последний раз увидеть столицу. Сделаю всё от меня зависящее. Я окажу вам полное содействие. Его святейшество примут с подобающим его сану почтением и вниманием.

А ваши пожелания будут учтены. Вас поселят в обители недалеко отсюда.

— Премного благодарны, ваше преосвященство.

— Господь с вами.

Монахи поклонились.

— Ступайте. Брат Юрк поможет вам.

Монахи ещё раз поклонились и вышли из залы.

— Докладывай, — граф Фларинский, сидя в своем кабинете на третьем этаже, исподлобья рассматривал подчиненного.

— Ваша светлость, монахи побывали на приеме у его преосвященства.

— Вот как? — тень удивления промелькнула на беспристрастном лице графа. — Цель?

— Они выдают себя за представителей епископа Илукского. Старого сукипа зовут брат Тор, молодого — брат Мелис. Цель приезда — подготовка визита епископа в столицу на период торжеств по случаю…

— Не сидится старику дома, — перебил граф докладчика. — Где монахи?

— Их поселили в обители святого Лукариха. Это по другую сторону от городского кладбища, совсем недалеко от собора. Его преосвященство велел помогать сукипам.

Пока монахи в город не выходили.

— У нас есть осведомитель в обители?

— Нет, ваша светлость.

— Почему? — теперь лицо графа выражало искреннее удивление.

— Осведомитель умер в прошлом месяце. Мы до сих пор ищем замену.

— Долго возитесь.

— Но ваша светлость, монахи знают друг друга в лицо. А найти среди них…

— Ерунда, — граф поднялся на ноги и прошелся по кабинету. — Плохо работаете.

Монахи тоже люди. Такие же грязные, как и миряне. Среди них наверняка найдутся прелюбодеи, временами жаждущие женской плоти или плоти молодых монахов, найдутся и воришки.

— Но это дело случая, ваша светлость.

— Ищите.

— Стараемся.

— Значит, у нас нет своих глаз в обители?

— Нету, ваша светлость.

— Что ж, опекайте их снаружи. Если миссия епископа Илукского — это лишь предлог попасть в столицу, значит, сукипы ещё проявят себя.

— Стараемся, ваша светлость.

— Не спать по ночам! И вот ещё, при первой же возможности необходимо взглянуть на татуировку старого монаха.

— Вы сомневаетесь?

— Проверка не помешает.

— Сделаем. У меня есть на примете один торговец…

— Годится. А сей же час отправьте срочный запрос барону Ренгельту в Гедадию.

Пусть выяснит, кого конкретно отправил епископ Илукский в Вальстерум. С подробным словесным портретом монахов. Ответ должен прийти не позднее следующей ночи.

Помощник склонил голову в знак согласия.

— Ступай.

Пока предполагаемые лазутчики никак себя не проявили. Но глупо надеться, будто бы враг опрометью кинется исполнять приказ начальства, причем не осмотревшись.

Надо ждать и внимательно наблюдать. В столице предостаточно вражеских шпионов.

Рано или поздно встреча обязательно состоится. Сукипы без поддержки соратников вряд ли смогут выполнить задание. Выявим всех по цепочке, а после захлопнем капкан. Впереди целая неделя. Времени предостаточно.

На дворе ещё не вечер, а лишь знойный полдень.

Монашеская келья мало отличалась от кельи в соборе. Тот же аскетизм. Серый камень. То же распятие из мореного дерева на стене. Вот только постель двухэтажная.

— Я буду спать наверху, — старый монах забросил котомку с вещами на верхнее ложе.

— Нет-нет, это вызовет подозрение, — юноша воспротивился.

— Но ваша светлость, — шепотом возразил воин со шрамом.

— Я всего лишь ученик, а вы мой наставник, брат Тор. Моё место наверху.

— Хорошо, — старый монах забрал котомку. — Сейчас явится брат Юрк, и мы с ним пойдем осматривать покои для епископа Илукского. А ты, брат Мелис останешься здесь.

— Зачем?

— Посмотришь за нами.

— А повод остаться?

Старый монах достал из котомки кисет и извлек из него сушеную травку.

— Возьми траву, намочи и натри ею лодыжку правой ноги. Средство проверенное.

Кожа покраснеет и вспухнет.

Юноша пытался протестовать, но наставник был неумолим. Пришлось подчиниться.

Через минуту лодыжка действительно распухла.

— Хорошенько вымой руки, — старый монах приблизился к рукомойнику. — Кожа на руках более грубая, успеем смыть.

Едва монахи умылись и вытерли руки, как в дверь негромко постучали, и на пороге возник брат Юрк, темноволосый худой мужчина средних лет с хитрющими глазами и круглым добродушным лицом.

— Братья мои, — брат Юрк вознес очи к потолку. — Я готов оказать вам любое содействие, какое только понадобится.

Видимо его преосвященство достаточно точно проинструктировал монаха.

— Брат Юрк, — уведомил старый сукип, — мы пойдем вдвоем. К несчастью у брата Мелиса после длительного путешествия распухла лодыжка. Он не сможет нас сопровождать.

Юноша продемонстрировал покрасневшую кожу на ноге.

— Матерь Божья! — воскликнул удивленный Юрк. — Я попрошу заварить травяного отвара. Это поможет.

— Лишнее, — сукип махнул рукой.

— Нет-нет, непременно, — визитер кинулся к двери. — Я распоряжусь. А вы, брат Тор, подождите меня у ворот. Там и встретимся.

— Наблюдай за улицей из окна. Под нами ворота — выход из обители, — начал поучать юношу старый воин, когда брат Юрк скрылся за дверью. — Слишком много нищих и зевак. Тебе так не кажется?

— Возле монастыря всегда полно нищих и грешников.

— Смотри в оба. Не двинется ли кто-нибудь вслед за нами? Или вдруг подаст знак…

— Я понял, — юноша закивал головой.

— Только не высовывайся из окна. Через два колокола я вернусь, — сукип поправил меч, висящий на ремне. — Будь внимателен.

— Справлюсь, учитель.

— Пожелай удачи.

В покоях царствует полумрак и тишина. На белоснежной постели мирно спит юная красавица, укрывшись простыней. Её спокойный и ровный сон не посмеет нарушить даже сам король.

Но на дворе уже позднее утро, уже давно пора вставать.

Девушка проснулась и сладко потянулась, щурясь от яркого солнечного света, пробивающегося сквозь приоткрытое окно. Её лицо украсила милая улыбка, она приподнялась, опершись на локти, осмотрелась, заметила на столе свежие фрукты и кувшин с молоком, а затем легко и грациозно вспорхнула с сонного ложа. Она приблизилась к огромному камину, взяла с каминной полки малюсенький колокольчик и довольно требовательно позвонила.

В опочивальню тут же вбежала запыхавшаяся девица в простеньком, но нарядном платьице с кружевными оборками.

— Вы проснулись, ваше высочество? — удивленный голос сорвался с губ.

— Да и достаточно давно. Где ты пропадаешь, Грета?

— Купила вам свежие фрукты и молоко, ваше высочество, к столу вы опоздали, — служанка, не уступающая по красоте принцессе, надела передник и кинулась к кувшину с водой и большой лохани, стоящей в дальнем углу комнаты. Принцессе необходимо умыться. — Ваша матушка уже бранила меня. Сказала, что вам вредно по ночам читать романы. Ночью следует спать, а не сидеть при свечах и мечтать.

— А батюшка? — принцесса скрылась за занавесом в противоположном углу опочивальни. Здесь девушку дожидался ночной горшок, украшенный великолепным орнаментом.

— Батюшка ничего не сказал.

Принцесса лишь рассмеялась. Через пару минут она выскользнула из-за занавеса.

Служанка с большим кувшином в руках дожидались госпожу посреди комнаты. Её высочество, ничуть не стесняясь Греты, поспешно развязала лямки ночной рубашки, нехитрый невесомый наряд мгновенно соскользнул вниз, и нагая красавица, перешагнув через тончайшую и полупрозрачную шелковую рубаху, залезла в лохань, наполненную водой. Грета поливала хозяйку теплой водой из кувшина, а принцесса не торопясь плескалась в лохани, поддевая ладошкой в воде лепестки роз. Закончив водные процедуры, юная принцесса завернулась в широкую белоснежную простыню, встала на колени перед образом девы Марии, помещающимся тут же на стене вблизи постели, прочла коротенькую молитву, прося небесную заступницу о защите. Затем, поднявшись с колен, устроилась на изящной скамье напротив висящего на другой стене огромного зеркала в золотой резной оправе. А служанка, убрав кувшин и взяв в руки гребень, украшенный самоцветами, принялась любовно расчесывать длинные девичьи локоны принцессы. Приблизительно через полчаса умелые руки прислужницы уложили волосы госпожи в изумительную прическу, по последней моде.

— Трубадуры в старину восхваляли королев рыцарских турниров, их тонкий гибкий стан, подобный виноградной лозе, светлые волосы, пышные кудри, веселые и ясные глаза, кожу, подобную персику, губы алее, чем вишня. Прекрасную женщину сравнивали с розой — она нежна, хрупка, изящна, но с шипами — с упоением, взахлеб вещала служанка. — Ваше высочество, вы хороши. Вы — королева.

— Нет, милая, я пока не мечтаю об этом, — принцесса осталась довольна прической.

Теперь необходимо одеться. Но голод, говорят, не тетка. Особа королевских кровей, кутаясь в простыню, добралась до стола и принялась за спелое сочное яблоко. Простыня скрывала спину и грудь, но только не хрупкие женские плечи.

— Как же не мечтаете? — служанка лукаво улыбнулась, наливая молока в кружку и разрезая дамским кинжалом сыр на ломтики. — Неужели сердечко черство? А как же ваш…

Служанка не успела договорить, указательный пальчик госпожи прильнул к её болтливым устам.

— Грета, ни слова больше.

— Да, госпожа, — разговорившаяся прислужница мгновенно остепенилась.

— Ты проверяла тайник? — сыр, хлеб, молоко и фрукты сегодня составляли нехитрую трапезу девушки, проспавшей официальный завтрак. Хорошо, что у юной принцессы есть заботливая, догадливая и верная служанка.

— Проверю завтра на рассвете, ваше высочество. В нынешнее время дожди редки.

— Давно не было весточки, — дочка короля вдруг загрустила и мечтательно уставилась на канделябр. — Замени свечи.

— Заменю, — Грета тяжело вздохнула. — Всё сохнете. Ну, зачем он вам?

— Вот глупенькая! Разве можно приказать сердцу не любить?

— Хоть бы кого другого…

— А он чем хуже прочих принцев? Он статен, благороден и красив.

— Он принц Синегории. Враждебная держава. Да и видели вы лишь изображение на холсте, а портрет и приукрасить можно, — Грета вновь вздохнула, теребя в руках передник. — Ваш батюшка никогда не даст согласия…

— Знаю, — принцесса вовсе опечалилась.

— Ну, что же вы сидите и вздыхаете? — служанка переживала вместе с госпожой. — Вы кушайте, кушайте…

— Ах, Грета, Грета, — принцесса вдруг оживилась, душевно улыбнулась, отпила из кружки молока и повернулась к человеку, которому всецело доверяла, пожалуй, единственному во всем дворце. — Поедешь со мной за море?

— За вами хоть на край света.

— На край света? Нет, на край света не хочу.

— В Синегорию?

— Не знаю, — загадочно прошептала принцесса и накинулась на еду.

А потом, после скудной трапезы подошла пора наряжаться.

Принцесса — еще не королева, но заслуживает самого великолепного и в то же время немного скромного наряда. Рановато ей блистать будто на царствовании, но и показать себя следует с достоинством присущим особе королевских кровей. Платье цвета небесной синевы с серебристой отделкой кружевом и неглубоким вырезом спереди, целомудренно скрывающим девичью грудь, тщательно отглаженное, с раннего утра дожидается хозяйку. Ажурный воротничок-стойка, на нем спереди — бантик с цветочком; на лифе — серебристые кружева, рукава длинные, с буфами из полупрозрачной ткани, узкие манжеты тоже отделаны кружевом. На поясе по бокам — два больших банта из широких заморских лент. Юбка двухслойная: нижний слой — голубая нежная парча, верхний — полупрозрачный бледно-голубой шелк, отделанный серебристыми бантиками и кружевами на подоле.

Прелесть!

Будущая королева, грациозно разведя руки в стороны и слегка их приподняв, терпеливо дожидалась пока служанка затянет шнурки тугого корсета. Красота требует жертв и немалого запаса терпения.

Размеренная и почти беззаботная жизнь принцессы текла неторопливо. Ей дозволялось почти всё. Нельзя лишь вести себя недостойно, позоря королевский род. Надо быть хорошо воспитанной умницей. Но иногда девичий нрав бунтовал против традиций и обычаев. Принцесса не желала всецело посвящать себя, скажем, рукоделию, ей куда больше нравились прогулки верхом по окрестным полям и лесам в сопровождении брата и гвардейцев, плюс занятие боевым фехтованием. А с первого взгляда и не скажешь, что хрупкая стройная девушка, ныне разодетая в великолепное платье и чудесные дамские башмачки, при желании способна сойтись в поединке с двумя рыцарями. Ловкости и умения хватает, вот только силенок маловато. Батюшка, временами присутствуя на уроках фехтования, с едва заметной усмешкой на устах взирал на дочь, облаченную в легкие боевые доспехи конного воина. А матушка с замиранием сердца и с молитвой на устах наблюдала за жестоким поединком юного дитя и могучего рыцаря, то и дело отводя взор и качая головой, особенно когда острый клинок противника был уже занесен над головой дочери и готов был обрушиться на родимую кровинушку смертоносным ударом. Не женское это занятие, надо прекратить ужасную бойню! Услышав отчаянный возглас королевы, венценосный супруг посмеивался и успокаивал жену, мол, не бойся, родная, это учебный бой, рыцарь поддается. Он не причинит вреда своей принцессе. Зато наше дитятко всегда сможет постоять за себя. Жизнь длинная, иногда преподносит неприятные сюрпризы. Пусть дочка будет готова к любым неожиданностям. Ведь впереди её ждет замужество и жизнь в далекой и чуждой стране…

Старое городское кладбище — царство мертвых, несмотря на внушительную площадь, жестко ограничивалось по периметру царством живых — городскими застройками. А всему виной — нехватка места. Столица медленно, но уверенно разрасталась. Однако крепостные стены сильно ограничивали возможности градостроителей. Дома неумолимо рвались ввысь и жались друг к другу, образуя узкие улочки. Верхние этажи гораздо шире основания дома, нависают над головами пешеходов и всадников, почти полностью загораживают небо, превращая улицу едва ли не в длинный и чрезвычайно узкий тоннель. За долгие века существования Вальстерума крепостные стены переносили многократно. Ныне сохранились лишь современные укрепления и старые, возведенные ещё в прошлом веке. Старые стены уже давно оказались в черте города, мешали всем и сохраняли первозданный облик лишь по настоянию военных. Не дай бог случится, скажем, нашествие вражеской армии или бунт, тогда дополнительная зашита не покажется лишней.

В прежние времена кладбище расширялось настолько, насколько заставляли потребности. Когда же постройки живых людей стали непреодолимым препятствием дальнейшему росту кладбища, покойников стали хоронить в могилах, уже употреблявшихся для погребения. Бывали случаи, когда хозяин могилы, которого трудно назвать именно хозяином могилы, а можно окрестить скорее постояльцем менялся едва ли не каждые пятнадцать-двадцать лет. При очередном погребении из могилы извлекались кости ее прежнего жильца и благоговейно переносились в оссуарии, состоявшие из подземелья и часовни, выстроенной над входом в царство мертвых. В подземелье фрагменты скелетов аккуратно складывали в стенные ниши или прямо на полу, если все прочие места уже были забиты до отказу.

Толстые надгробные плиты выстроились стройными рядами под сенью высоких раскидистых деревьев. Беспокойно шумит листва, словно пытается поведать прохожим тайны усопших. Кладбище — замечательное место для прогулок. Здесь нет той скованности, присущей многоликой и галдящей узкой улочке, здесь нет грязи, здесь тишина и простор. Огромные цветники украшают могилы. Здесь дышится легко, и всё подчинено строгой атмосфере печали. Неудивительно, что горожане стремятся либо погулять, а у кого нет времени на праздное времяпровождение стараются хотя бы пройти через кладбище, пройти неторопливо и важно, вдохнуть сладкий и пьянящий аромат цветов, послушать пение птиц, при этом четко осознавая, что все люди смертны…

Пока шли через кладбище к резиденции его преосвященства, брат Юрк наперебой расспрашивал гостя о положении дел в неспокойных южных провинциях. Но он почему-то, даже не дослушав брата Тора до конца, тут же перебивал старого воина и задавал очередной вопрос, будто старался успеть именно спросить, а не выслушать ответ собеседника хотя бы из вежливости. Брата Юрка интересовало всё, начиная от регулярных провокаций на границе с Синегорией и заканчивая временем созревания персиков.

А в обители святого Лукариха молодой монах, брат Мелис изнывал от тоски, перемешенной с беспокойством. Он сидел на жестком ложе, опустив стопы в таз с горячим травяным отваром и смотрел в распахнутое окно. Странно. Никто из нищих и прохожих не обратил пристального внимания на двух монахов покинувших обитель.

Вышли монахи из ворот и направились по своим делам. Велико ли диво? Нет. Только Мелису вдруг показалась, что одна нищенка, весьма грязная и безобразная на вид замахала костлявыми руками. Но она обращалась к соседке, точно такой же полуголодной горбатой оборванке, сидящей рядом. Более ничего выдающегося не произошло. Только когда после ухода брата Тора колокол пробил одиннадцать раз, между нищими разгорелась ссора, быстро переросшая в нешуточную потасовку. Трудно разобрать кто кого бил и за что. Но били жестоко. Подоспевшим стражникам разнимать было некого. Юркая голытьба, завидев издалека блюстителей порядка, мгновенно сорвалась с насиженных мест и растворилась в многолюдном городе, попряталась по щелям или смешалась с толпой горожан. А на мостовой в луже крови осталось неподвижно лежать изувеченное человеческое тело…

Брат Тор остался доволен покоями, которые по указанию кардинала отвели для постоя епископа Илукского и его свиты. Несколько замечаний, рекомендаций и вот — дело сделано. Брат Юрк услужливо и теперь уже не перебивая выслушал претензии посланника далекого епископа и пообещал передвинуть мебель именно так, как просит гость. Ведь престарелому епископу будет действительно удобно сидеть у раскрытого окна и любоваться видом главной городской площади, возможно в последний раз. Да и спальное ложе следует разместить поближе к прочей мебели.

Ведь трудно самостоятельно передвигаться дряхлому старику.

Обратный путь монахов по просьбе брата Тора шел не кратчайшим путем через кладбище, а пролегал по шумным и узким улочкам вблизи монашеской обители.

Торговцы разных мастей выглядывали из-под навесов, громко зазывая потенциальных покупателей. Народ сновал от одной лавки к другой, придирчиво рассматривая товар и справляясь о ценах. То и дело слышались возгласы, обличающие хозяев товара в недобросовестности, либо жадности.

И тут брат Юрк немало удивил спутника неописуемой прытью. Он вдруг кинулся к одной из лавок и буквально насильно вытянул из-под навеса маленького пронырливого человечка в грязной рубахе. Тот хотел схорониться в доме от обидчика в рясе, но не успел. Цепкие руки брата Юрка вытащили его на улицу, на всеобщее обозрение, да ещё за волосы. Народ расступился, предвкушая бесплатное представление. Монах и вырывающийся из его рук маленький плюгавый человечек оказались в центре всеобщего внимания. Брат Тор тоже невольно оказался рядом.

— Ах ты убогий! Прячешься? Продал душонку Дьяволу? Не смеешь взглянуть в глаза?

А обманывать честных мирян совесть позволяет? Люди добрые, запомните этого мошенника и никогда больше не покупайте его презренный и гнилой товар. Он имел наглость поставить в обитель два воза гнилых овощей, прикрыв гниль сверху отборной морковью! Точно такой же товар он продаст и вам! Господь тебя накажет, презренный и нечистоплотный! Попомни мои слова!

Торговец старался вырваться, выкрикивал слова оправдания, говоря, что его оклеветали. Но люди верили монаху, а не пройдохе торговцу. Нашлись и те, кто уже имел претензии к продавцу гнилых овощей. Обиженные кричали что есть мочи, заглушая все звуки в округе. Ситуация накалялась. Торговец быстро сообразил, что общественное мнение не на его стороне и спор может закончится весьма плачевно для бессовестного проныры-торгаша. За мошенничество полагалось всеобщее порицание и уничтожение недоброкачественного товара, а за регулярный обман честных людей велено бичевать. В случае злостного нарушения — нарушителя изгоняли прочь из города. Пройдохе осталось только одно средство спасти собственную шкуру — вымолить пощаду. Он кинулся на колени и начал целовать ноги брату Юрку, после очередь дошла и до брата Тора. Сукип буквально отбивался от презренного человечка, но тот упорно старался облобызать его ноги, моля о пощаде. Наконец торговец вновь переключился на брата Юрка, и брат Тор успокоился, даже отошел в сторону. Так безопаснее.

В конце концов, народ решил бичевать нечистого на руку мелкого торговца-перекупщика. Стражники подхватили бедолагу под руки и потащили к ратуше. Свидетели, готовые подтвердить вину пройдохи, поспешили за блюстителями порядка. Брат Юрк сообщил спутнику, что не пойдет на официальное разбирательство в городской совет, недовольных обманом торговца набралось более двух десятков.

Справятся и без монаха. А сам брат Юрк будет рад, если хитрому пройдохе всыпят два десятка «горячих», чтоб впредь не обманывал честных граждан.

Брат Тор лишь развел руками в знак согласия и, озадаченно оглянувшись вокруг, последовал дальше по улице вслед за столичным монахом.

Мольгедия занимала обширную территорию. С севера сухопутную границу омывали арктические моря. На востоке бесконечные лесные массивы позволяли государству практически бесперебойно торговать лесом, пушниной, прочими сопутствующими ресурсами. Особенно ценился корабельный лес. Западные степи примыкали к соседнему и вполне дружественному государству. На западе процветало скотоводство. А южные низменности Гедадии, испещренные многочисленными полноводными речушками — рай для землепашца. В стародавние времена короли Мольгедии приложили немало стараний для расширения границ великого государства.

Страна неизменно прирастала территориями за счет более слабых соседей.

Враждовали немилосердно. Но с течением веков соседи признали мощь огромного соседа, и мир рано или поздно воцарил на некогда беспокойных границах Мольгедии.

Наступила иная жизнь. Купцы помирили народы. Но эпоха благоденствия, без серьёзных воин длилась не долго, всего пару веков. Как-то отец нынешнего короля Калевора IX, Калевор VIII, ещё в детстве наслушавшись рассказов о славных подвигах его предков, решил продолжить неизменную традицию экспансии. Откусить солидный кусок от соседнего государства король не мог. Не те времена. Но он решил воплотить в жизнь давнюю мечту предков, решил обеспечить выход южных провинций к тропическому морю. Ведь северные порты расположены далеко от торговых путей и замерзают зимой. Судоходство в холода практически парализовано.

Для воплощения мечты требовался порт на юге. А где его взять, если выход к морю контролирует маленькое, но гордое государство Синегория? Вывод напрашивался сам собой. Синегория обязана подвинуться. И это несмотря на то, что маленькая страна никогда не питала вражды к огромному соседу и всегда позволяла торговым судам Мольгедии спускаться по руслу реки Акмы к устью, фактически по своей территории и выходить на желанные просторы южных морей, а затем так же беспрепятственно возвращаться обратно. Конечно, Синегория взимала пошлину с любого иностранного корабля, но весьма невысокую. Мольгедия веками не имела своего выхода к тропическому морю, да и военного флота на южных рубежах у неё не было, только речная стража на реке Акме в тех местах, где граница, разделяющая два соседних государства, точно проходила по руслу реки. Зато Синегория, благодаря протяженной морской границе, испокон веков развивала мореплавание, располагая многочисленными торговыми и военными флотами. А Мольгедии оставалось лишь вздыхать и завидовать. Но Синегория не могла выжить без поставок корабельного леса. Торговал столь ценным товаром — северный сосед. Ведь львиную долю территории Синегории занимали труднопроходимые горы — места не самые удобные для обитания человека. Единственным райским уголком был, пожалуй, обширный остров Дигбискрин, лежащий в непосредственной близости от побережья, ныне вотчина брата короля Синегории. Фактически Синегория делилась на две неравные и такие разные части: материковые горы с небольшими долинами и низменностями у границ с Мольгедией и плоский как блин богатый ресурсами остров, где процветало земледелие, скотоводство и добыча морепродуктов. Зато горные области изобиловали шахтами и выходами на поверхность мощных пластов угля и поваренной соли. Без металлов, добываемых в Синегории и без дешевой поваренной соли экономика Мольгедии не могла процветать. Равно как Синегория сильно зависела от поставок леса, пеньки и сельскохозяйственной продукции из Мольгедии.

Однако хищническая политика зарвавшегося Калевора VIII и его окружения поставила некогда дружественные народы на грань войны. Посеяло раздор между людьми, считавшими друг друга едва ли не братьями. А ведь до этого момента веками жили в добрососедстве!

Стратеги Калевора VIII, проникнувшись идеей господства на южном направлении, долго и в строжайшей тайне разрабатывали план ограниченного и молниеносного вторжения в Синегорию. Гористая и трудно контролируемая территория им не нужна.

Надо лишь создать узкий коридор, захватив северное побережье и разветвленное устье реки Акмы, там, где преобладают плодородные заливные низины и тем самым выйти к морю, построив несколько городов-крепостей на оккупированной территории.

А проклятые горы останутся на другом берегу. Главную проблему, мешающую реализации коварного плана, создавал флот Синегории. И для его нейтрализации был придуман нетрадиционный способ. Мольгедия пока не собиралась воевать на море, точнее в те времена не могла составить конкуренцию Синегории — мореходной державе. Зато сухопутные войска северного соседа заставляли трепетать от страха любого потенциального противника.

Но беда в том, что Синегория не считала северного соседа врагом. Скорее наоборот. В стародавние времена славные когорты Мольгедии по просьбе королей Синегории неоднократно спасали маленькую страну от нашествий завоевателей, сбрасывая в океан многочисленные вражеские десанты. Население встречало солдат с цветами и улыбками на устах. Ещё сто лет назад синегорийцы не поверили бы в то, что воины дружественной державы однажды вторгнуться на их территорию уже в качестве оккупантов, но не освободителей.

Однако амбиции Калевора VIII оказались выше традиций добрососедства и экономической целесообразности. Король уверовал, что южный порт позволит компенсировать неизбежные потери в торговле с Синегорией. Синегория хоть и была важным торговым партнером Мольгедии, но далеко не единственным и занимала далеко не первое место по товарообороту. Синегорией — традиционным, но малозначимым союзником пренебрегли в угоду имперским помыслам, в угоду безграничным возможностям, которые предоставлял бескрайний тропический океан, а так же свой торговый и военный флот на южных рубежах. Судьба маленькой и гордой державы предрешена.

Король Синегории не желал верить лазутчикам, доносившим о масштабных военных приготовлениях северного соседа. Быть того не может! Ведь братья навеки. Как же так? Но факты — вещь упрямая. Дипломаты маленькой и пока дружественной страны пытались получить внятные разъяснения от Калевора VIII. Но Вальстерум лишь расшаркивался в реверансах, нагло врал, твердя о добрососедстве и взаимопомощи.

Однако тучи постепенно сгущались над Синегорией. И очень скоро гордая страна уже не питала иллюзий, а готовилась отразить агрессию. Но что она могла противопоставить многочисленным когортам армии Мольгедии? Флот не умеет плавать по суше. А наземные силы так малы… прошла мобилизация населения…

Однажды утром, на рассвете тяжело экипированная конница северного соседа повсеместно перешла границу и, наступая гигантскими клиньями, легко расчленила оборону Синегории. В образовавшиеся бреши хлынули когорты пеших воинов, неся с собой смерть и разрушение. Синегорийцы отчаянно сопротивлялись, но уже на третий день боёв тяжелые потери заставили их отступить за реку Акму. Теперь новая граница между двумя государствами проходила точно по руслу полноводной реки.

Северный берег полностью контролирует Мольгедия. А устье реки — это долгожданный выход в южное море. Здесь жизненно необходимо построить крепость и огромный порт. Но именно здесь честолюбивого Калевора VIII ждали первые неприятности. На море господствовал мощный флот Синегории. Он не позволял строить береговые укрепления. Плюс снабжение армии было затруднено огромными расстояниями и действиями партизан в тылу. Но Мольгедия не привыкла пасовать перед трудностями.

Оккупировав сначала устье реки, а затем и всю бухту, в которую впадала река, завоеватели достигли поставленной цели. Высокие горы не позволяли армии Синегории серьёзно беспокоить оккупантов с флангов или с тыла. А с флотом Синегории справились довольно легко, затопив на мелководье старые корабли у узкого, будто бутылочное горлышко входа в спокойную бухту. Теперь можно неторопливо возводить оборонительные сооружения как в бухте, так и вдоль русла широкой пограничной реки, можно спокойно строить новый флот и зачищать захваченную территорию от взбесившихся, патриотично настроенных синегорийцев, можно отправить на поселение в новые земли солдат, крестьян и голытьбу.

Практика, проверенная веками.

В результате Мольгедия добилась своего, получив «окно» в тропический океан и возведя порт Дарадин в устье реки Акмы. Синегория превратилась в лютого недруга.

Регулярные стычки на море далеко не всегда заканчивались победой северного гиганта. Но мощь военного флота Мольгедии крепла год от года. В конце концов, Синегория, стиснув зубы, смирилась с неизбежной потерей родной земли и предательством бывшего друга. С тех пор прошло пятьдесят лет. Срок достаточный для того, чтобы у ныне живущих стерлись благие воспоминания о прежней дружбе между двумя народами. Последнее крупное сражение на суше и на море случилось около двадцати лет назад. Оно вошло в историю как Дарадинская компания.

Маленькая Синегория ничего не добилась, не смогла штурмом взять город-порт Дарадин, лишь понесла невосполнимые потери, в том числе погибла элита королевской гвардии — рыцари ордена Черного тигра. Больше гордый народ не пытался силой оружия восстановить историческую справедливость. Пришлось уступить наглости более сильного соседа. Но боль в душе осталась и жила в сердцах непокорных синегорийцев.

Обе державы пострадали от имперских амбиций Калевора VIII. Торговый оборот между странами официально упал до нуля. Зато процветали перекупщики из других стран и контрабандисты. Синегория лишилась прямых поставок дешевого корабельного леса и зерна, а Мольгедия, в свою очередь, закупала по более высоким ценам металлы и соль у перекупщиков, строила собственные рудники и развивала металлургию.

Пришлось. Свято место пусто не бывает.

Однако учитывая совокупность факторов: неисчерпаемые запасы природных ресурсов, торговлю через южное «окно», можно с уверенностью утверждать, что по большому счету Мольгедия оказалась в выигрыше от позорной войны. Чего нельзя сказать о Синегории. Горечь от смертельной обиды постепенно сгладилась в памяти потомков, но маленький и гордый народ больше никому не верил.

Вдоль главных дорог Мольгедии, связывающих далекие провинции с метрополией, на равноудаленном расстоянии друг от друга одиноко возвышаются сторожевые башни — символы государственности. Круглые каменные исполины с зубчатыми стенами и немногочисленными гарнизонами призваны защищать путников от обнаглевших разбойников.

Вокруг башни со временем вырастала целая деревушка. А солдаты на поселении обзаводились семьями и несли не только караульную службу, но и занимались приусадебным хозяйством или ремесленничеством. По сути, гарнизоны только числились в действующей армии, на самом же деле представляли собой скорее народное ополчение. Сельские солдаты поддерживали порядок вдоль главных артерий страны, передавая должность и жалование по наследству, от отца к сыну.

А ещё башни выполняли иную, не менее важную функцию. Они входили в единую систему быстрой связи между удаленными провинциями громадного королевства. От Легарзии до Гедадии срочная депеша доходила менее чем за шесть часов. Гораздо эффективнее любого самого быстроногого скакуна, либо голубиной почты.

Вот над башней взметнулся столб цветного дыма. Так привлекали внимание дозорного с соседней башни. Цвет дыма означал готовность либо вести приём, либо передачу информации. Далее работали сигнальщики с разноцветными флагами. А на соседней башне специальный человек, глядя в подзорную трубу, внимательно записывал депешу. После информация передавалась по цепочке до пункта назначения. Служащие пропускали через себя зашифрованные сообщения и даже не догадывались о содержании депеши. После подтверждения доставки черновые записи уничтожались.

Открытым текстом передавался лишь адрес. Далее, когда послание достигало пункта назначения, служащие сортировали информацию по степени важности и направляли депеши конечному адресату, слово в слово, знак в знак.

Четко отлаженная система работала практически без сбоев. Помехой могла быть лишь скверная погода, ограничивающая видимость. А ночью вместо сигнальных флагов применяли костры и совершенно другую азбуку.

Сегодня посредством сигнальных башен депеша графа Фларинского была благополучно доставлена в Гедадию и вручена барону Ренгельту, официальному представителю Тайной канцелярии. Ответ не заставил себя долго ждать. Уже ближе к вечеру подробное описание настоящего брата Тора и его спутника лежало на столе графа Фларинского.

Факты собраны. Прочь любые сомнения! Татуировку на ноге мнимого сукипа видел пройдоха торговец, он же осведомитель Тайной канцелярии. Иначе почему все нечистоплотные деяния сходили проходимцу с рук, будто с гуся вода? Только поэтому. А настоящий брат Мелис оказывается гораздо старше двойника, да и жирный брат Тор мало напоминает сухопарого воина-ветерана…

Епископ Илукский не посылал в столицу сукипов. Его святейшество направил в Вальстерум тихих и набожных монахов. Мир их праху…

Теперь графом Фларинским овладел привычный хладнокровный азарт. Он любил обыгрывать вражеских лазутчиков, используя вместо шахматных фигур обыкновенных людей. Причем вельможу совершенно не печалили срубленные головы, как в стане врага, так и в его собственном. Цель всегда оправдывает средства. Разве Мольгедия может считать себя сильной державой, если тылы кишат шпионами и бунтарями? Нет, не может. В какой-то мере граф Фларинский был патриотом и радел за процветание родимой стороны, ловя шпионов. Но его противоречивая и беспощадная душа скрывала и кое-что иное. Он до умопомрачения обожал азартные игры, но конечно, в кости не играл. Предпочитал игры иного рода, которые щекочут нервы, от которых стынет в жилах кровь, игры человеческими судьбами. Игры, порождающие животный страх, страх, убивающий целые города. Его забавляло и вдохновляло хождение по острию клинка.

Граф часто носил черный камзол и длиннополую шляпу, уподобившись лекарю. И это символично. Он сравнивал свою деятельность с работой врача, удаляющего опухоль.

Неприятное занятие, но иначе больного не спасти, гангрена перекинется на здоровую плоть и погубит весь организм. А угрызения совести оставим для стариковских исповедей.

Граф Фларинский — отпрыск знатного и богатого рода мало заботился о дополнительной наживе, не был жаден до чужого добра. Однако временами с маниакальным наслаждением тратил казенные средства, раздавая направо и налево подачки осведомителям и доносчикам. Чем снискал славу хоть и беспощадного, но щедрого душегуба.

Агенты тайной канцелярии в Вальстеруме замерли, притаившись в засаде, будто пантеры перед прыжком. Удавка сжимается. Главное, не спугнуть добычу раньше времени. Брат Тор и брат Мелис, напрасно вы пожаловали к нам в гости из враждебной Синегории. Сидели бы дома. Нелепая случайность не позволила вам сохранить конфиденциальность. Тем хуже для вас. Стражники у ворот хоть и матерые взяточники, но когда речь идет о безопасности державы все-таки вспоминают о служебных обязанностях.

Брат Тор вернулся в обитель через два часа, как и обещал. Колокол на ратуше действительно успел пробить два раза.

— Ничего необычного, — молодой сукип встретил напарника беспокойным взглядом.

— Трудно избавиться от мысли, что за тобой всё время приглядывают, — Тор устроился на жесткой лежанке и вытянул уставшие ноги, положив меч рядом с собой.

Армейская привычка. — Город большой, шумный. Отдохну немного.

— Вы скучаете по дому? — молодой Мелис сидел у окна.

— Ничего, ваша светлость, — прошептал наставник. — Скоро всё закончится.

Парень лишь кивнул головой.

— Меня не оставляют сомнения, правильно ли мы поступаем? — молодой монах тяжело вздохнул, не отрывая глаз от окна.

— Я солдат и беспрекословно выполняю приказы вашего кузена, — Тор закрыл глаза.

— А вы можете позволить себе такую роскошь, как сомнение.

— Нет, не могу, — честно признался Мелис. — Поступки царствующей семьи Мольгедии заслуживают самого жестокого наказания.

— Тогда к чему сомнения?

— Сейчас мы поступаем подло, словно разбойники какие-то.

— Да, честь и благородство нынче — пустой звук. Но ведь и они однажды поступили подло…

— Но не следует уподобляться им.

— Подставить вторую щеку?

— Нет. Тогда нас сгноят.

— Вот вы и получили ответ на свой вопрос, ваша светлость.

Брат Мелис вновь тяжело вздохнул и отошел от окна.

Старый сукип тем временем кряхтя поднялся на ноги, задрал рясу, извлек из ножен кинжал, скрытый под монашеским одеянием и совершенно спокойно полоснул обоюдоострым кончиком короткого клинка по злополучной татуировке на ноге. Ни капли сомнений. Четкое и выверенное движение твердой руки.

— Что вы делаете? — парень внимательно наблюдал за напарником.

Брат Тор поведал о встрече с торговцем, который в панике бросился в ноги к монахам, спасая свою шкуру.

— Он мог видеть татуировку, — Тор извлек из котомки лоскут белой ткани, оторвал полосу и обмотал порез чуть выше щиколотки. Через минуту кровь пропитала тряпку и проступила наружу. — Вот теперь похоже на рану. — Сукип остался доволен, осмотрев перевязь на ноге.

— Вы тоже боитесь, — сделал вывод молодой монах.

— Не боятся лишь покойники, — Тор вновь опустился на ложе. — Им уже всё равно. А мне не хочется сгинуть по-глупости в застенках Тайной канцелярии.

— Удовольствие не из приятных.

Брат Тор неожиданно рассмеялся.

— Я попросил брата Юрка передать послание его святейшеству епископу Илукскому.

Мы выполнили его поручение, — старый сукип вновь рассмеялся, перейдя на шутливый тон, — и ждем дальнейших указаний.

— А если нам прикажут вернуться в епископство?

— Тем лучше для нас. Наше исчезновение никого не встревожит.

— Верно. Но сегодня ночью мы должны положить манускрипт в тайник.

— Обязательно. И проследить…

— После двух часов ночи город вымирает. Даже ночной патруль спит.

— А кому хочется бродить с колотушкой по темным улочкам?

— Я спущусь из окна по веревке. Положу послание в тайник. Тем же путём вернусь обратно.

— Не отпущу вас одного, — брат Тор покачал головой.

— Но ваша рука! — возразил юноша. — Вы не сможете.

— Постараюсь.

— Вам не взобраться в окно по веревке.

— Будет трудно. Рука плохо слушается.

— Нет, нет, останьтесь. А утром проследите за тайником.

— Но ваша светлость, ночью можно встретить воришек и бандитов…

— Я сумею постоять за себя.

— В одиночку?

— Ничего. Буду осторожен.

— Нет.

— Останьтесь. Я справлюсь. А потом исчезнем.

Старый сукип хмурился от неудовольствия. Ему не хотелось отпускать юношу одного, да ещё ночью. Но он понимал, что напарник прав. Спустится вниз воин сможет, а вот вернуться тем же путем в келью не позволит левая рука, изувеченная в боях.

— Хорошо, — нехотя согласился Тор. — Но меня беспокоит мысль, что я не смогу вам помочь…

— Если за нами следит Тайная канцелярия, то даже вы будете бессильны, — подытожил брат Мелис.

— Что верно, то верно.

— Доброе утро, маменька, — принцесса Амирия чинно вошла в роскошные покои королевы и застала родительницу одиноко сидящую за дамским письменным секретером и перебирающую срочные депеши. Черепаховые пластины массивного корпуса письменного шкафа были покрыты завитками и растительными узорами из чеканной золоченой бронзы и экзотических пород дерева. А выдвижные ящички имели хитроумную систему запоров.

Дочка, не дожидаясь приглашения, проследовала в залу, оббитую дорогими заморскими обоями и, приблизившись к матери, сердечно поцеловала родительницу в щеку.

— Да какое же утро? — королева отложила бумаги и недовольно покачала головой, глядя на непослушное дитя. — Обед на дворе.

Принцесса пропустила укор мимо ушей. Не впервой.

— Хорошо ли я выгляжу, матушка? — дочка расправила складки подола длинного платья и, слегка присев и наклонив голову, улыбнулась заискивающей улыбкой.

— Вот лиса, — мать усмехнулась, махнув рукой. — Ты у меня красавица. Несомненно.

Однако если будешь часто читать по ночам рыцарские романы, то под глазами появится болезненная синева, — королева назидательно подняла вверх указательный палец. — Я сегодня бранила Грету. Но разве может она несчастная приказать тебе спать?

— Напрасно вы её обижаете, матушка.

— Больше не стану. Теперь я сама возьмусь за вас, ваше высочество.

— Но матушка! — принцесса скривила алые губки.

— Именно так, дитя моё. Твое бессмысленное увлечение начинает меня беспокоить. Я смирилась с фехтованием, да и то по настоянию батюшки. Это ремесло действительно полезное, пусть и мужское. Но читать по ночам глупые романы о сказочной и несбыточной любви…

— Матушка, — плаксиво канючила дочка.

— Я запретила впредь доставлять тебе эти глупые романы. Не вздумай просить Грету бегать по городу в поисках торговцев книгами. Иначе прикажу обыскивать её при входе во дворец.

— Хорошо, матушка, — принцесса тяжело вздохнула и вынужденно смирилась.

— Дитя моё, тебе следует готовиться к торжеству. Сегодня придут портные. Вы уже думали о новом платье? В чём вы предстанете перед народом на праздничном шествии?

— Ой, маменька…

— Так и знала, что твоя голова занята чепухой. Пора прекратить ночные бдения!

Хватит спать до обеда! Займитесь приготовлениями к празднеству, ваше высочество.

Не огорчайте батюшку.

После обеда принцесса Амирия вернулась в свои покои. Встав у зеркала, она позвала служанку:

— Грета, приготовь наряд для верховой езды.

— Мужской? — служанка выглянула из-за занавеса в дальнем углу комнаты.

— Конечно.

— И как только батюшка дозволяет вам? В прежние времена за подобные шалости сжигали на костре…

Прислуга скрылась в смежном помещении.

— Не ворчи, Грета. Какая же ты будешь в старости, если сейчас ворчишь по пустякам? Поспеши. Анрель не станет дожидаться меня целый час.

— И брат балует вас, — служанка вернулась в опочивальню, неся мужской наряд для верховой езды: шелковый камзол, белоснежную рубашку, жилет, короткие узкие панталоны, белые шелковые чулки, черный плащ, шапочку с пером и кожаные башмачки.

Принцесса тем временем поспешно снимала с себя ювелирные украшения, вытаскивала шпильки, уничтожая прекрасную прическу, а после и вовсе распустила волосы.

Длинные каскады волос закрыли плечи. Служанка помогла снять платье, расстегнув потайные застежки и развязав тугие шнурки корсета. Процедура облачения в мужскую одежду заняла гораздо меньше времени, чем утреннее переодевание в дамское платье. Заплетя волосы хозяйки в тугую косу и свернув их на затылке в аккуратный узелок, Грета завершила перевоплощение принцессы в мужчину, надев на голову Амирии шляпу с коротеньким, но изящным пером. В итоге: перед зеркалом в покоях принцессы стоял паренек лет пятнадцати, чрезвычайно женственный на вид, но многие юноши благородных родов отращивали длинные волосы вплоть до плеч, пользовались косметическими средствами и холили себя, словно девушки на выданье.

Нынче мода такая. Однако младые вельможи всё же были мужчинами. А их легко принять за девицу, особенно, если не брать во внимание мужское платье. Потому любой прохожий, встретив переодетую принцессу Амирию, решил бы, что видит перед собой отпрыска благородного семейства, мужчину, но никак не женщину. А вот если с прекрасной головы принцессы вдруг слетит шапочка и унесется прочь, подхваченная порывом ветра… только тогда обман станет очевиден.

Шесть вооруженных гвардейцев возглавляли кавалькаду всадников, покинув королевскую конюшню. После они выехали за дворцовые ворота и неспешно поскакали по мощеной улочке вдоль высокой каменной ограды, скрывающей от посторонних глаз королевский дворец и прекрасный сад, разбитый под окнами опочивальни августейшей особы. Гвардейцы расчищали путь наследнику престола, принцу Анрелю, молодому человеку лет двадцати с хвостиком. Расчищали дорогу то окриками, то нагайками.

Чуть позади дородного принца следовала немногочисленная свита из отпрысков самых благородных родов Мольгедии — таких же холеных и богато разодетых баловней судьбы. Замыкали процессию десять гвардейцев.

Гулко цокали копыта по мостовой. Народ расступался, пропуская кавалькаду, кланялся, провожая наследника престола любопытным взглядом. Принц Анрель, гордо восседая в седле, иногда вскидывал правую руку вверх, нехотя приветствуя подданных. Таков старинный обычай. Его высочество, судя по экипировке, собрался совершить прогулку по окрестностям столицы в сопровождении друзей и охраны. И никто бы из горожан не заметил среди свиты юную принцессу. Мальчишка на коне, да и только. А одноручный меч-то ему зачем? Того и гляди порежет себе невзначай нежный пальчик. Вот смеху то будет!

Стража северных ворот выстроилась как на параде, разогнав горожан и очистив от крестьянских повозок проход в арке. Офицер вытянулся по струнке, держа меч на уровне груди остриём к небесам и приветствуя его высочество. Простой люд столпился за спинами солдат и беспардонно глазел на бесплатное диво. Переодетые чиновники Тайной канцелярии внимательно всматривались в толпу. Не приведи господь, если кто-нибудь из челяди кинется в сторону кавалькады. Разорвут несчастного, как пить дать разорвут на куски, словно псы цепные.

И вот, торжественно покинув мрачные крепостные стены, кавалькада пришпорила лошадей, вырвалась на необъятные просторы полей и лугов. А впереди уже видна опушка леса. Речка блестит на солнце. Вот где раздолье! Вот когда душа поёт и восторгается от неописуемой красоты родной земли.

Принцесса больше не пряталась среди свиты от любопытных глаз и открыто скакала на послушном откормленном рысаке рядом со старшим братом, стремя в стремя, весело беседуя на тему предстоящих торжеств. Навстречу попадались крестьяне и кланялись господам. А кавалькада, поднимая лошадиными копытами клубы пыли, следовала своей дорогой. Как хорошо властвовать, а не пресмыкаться!

Жизнерадостной девушке была неведома печаль. Её беззаботная жизнь текла ленивым ручейком. Отец и мать души в ней не чаяли, балуя дочку. А брат всей душой любил сестренку. Амирия не знала, что в тот момент по городу носились два странных сукипа, стараясь обнаружить наружное наблюдение. А граф Фларинский, в свою очередь, изучал вражеских лазутчиков, рассматривал будто букашек через увеличительное стекло. Так же девушка не догадывалась, что очень скоро судьба преподнесет ей неприятный сюрприз.

Ночь словно темный саван внезапно накрыла огромный город. Постепенно смолкли голоса за окном. А ночные птахи и цикады, будто надзиратели, вдруг объявились и затянули на все лады свою нехитрую песню. Бабочки кружили вокруг костра у дома напротив, едва ли не касаясь хищного языка пламени.

Отстояв вечернюю службу и молясь от всей души господу, брат Тор и брат Мелис постно и запоздало отужинали и, пообщавшись для отвода глаз с прочими монахами, вернулись в келью. Лучина мерцала, даря неживой тусклый свет. Сегодня на службе юный Мелис очень усердно просил господа бога о заступничестве, о справедливости.

Сегодня его жизнь совершит крутой поворот. Пока ещё не поздно покинуть пределы вражеской столицы, пока ничего не совершено, путь открыт. А потом… потом обратной дороги не будет. Но юноша не привык трусливо убегать, уподобившись зайцу. Отчасти он сам избрал свой нынешний путь, отчасти не смог отказать кузену. Брат Мелис никогда не был шпионом и не собирался становиться им в дальнейшем. Он не мог объяснить причину, побудившую его, отпрыска благородного и гордого рода тайком пробраться в столицу враждебного государства рискуя навсегда сгинуть в мрачных подвалах Тайной канцелярии. На самом деле причин было несколько. И просьба кузена была далеко не на первом месте. Что ж, этой ночью всё свершится, чему быть, того не миновать.

После обеда монахи-лазутчики бродили по городу, общаясь со случайными людьми, спонтанно выбирая из толпы первого встречного, тем самым привлекая к горожанину внимание и пытаясь понять, следят ли за сукипами, контролирует ли хитрый граф Фларинский каждый их шаг. Монахи то расходились, то вновь встречались в заранее условленных местах, используя различные ухищрения для обнаружения возможной слежки. Исколесили весь город до ломоты в ногах, до мозолей, но так ничего подозрительного и не обнаружили. Люди, к которым они специально привлекали внимание потенциальных соглядатаев, так и остались одиноко стоять на улице возле своих лавок. К ним никто не подошел, ни через час, ни через два часа.

Брат Тор остался доволен, хоть и едва отстоял вечерню на одеревеневших ногах.

Да, молодость не вернуть. Если юный и полный жизненных сил Мелис к вечеру чувствовал смертельную усталость, то что же тогда ощущал престарелый воин в столь преклонном возрасте? Впрочем, лицо Тора оставалось беспристрастным. Он умел достойно сносить любые тяготы.

И вот наступила первая ночь, проведенная сукипами в столице.

Брат Тор дал юноше возможность отдохнуть, после ужина заставил его поспать. А сам долго лежал на жесткой подстилке, глядя в никуда и неизвестно о чем думая.

Старый воин волновался за ученика, он любил его как собственного сына. Но такая уж у лазутчиков доля. Нет места в душе для сомнений и угрызений совести.

Волноваться можно, но сомневаться нельзя.

Колокол на башне пробил два раза. Худой растущий серп далекой луны спрятался за плотные облака. Темень за окном хоть глаз выколи. Где-то во дворе заунывно воет собака, да гугукает на кладбище филин.

— Проснитесь, ваша светлость, — старый сукип растолкал спящего юношу. Тот едва не подпрыгнул от неожиданности. Нервы брата Мелиса были напряжены словно тугая тетива арбалета. Парень успокоился, рассмотрев сквозь ночной мрак лицо наставника, и осторожно спустился на пол, оставив спальное ложе.

Разговаривать особо не о чем. Юноша прекрасно знал маршрут, по которому следует двигаться в сторону королевского дворца. Надо лишь привязать веревку к массивному основанию стола и спустить другой конец в раскрытое окно. Манускрипт, спрятанный в специальном кожаном мешочке, молодой сукип засунул за пазуху, молча обнял наставника, перекрестился на образ, прихватил с собой меч и вскочил на каменный подоконник. А брат Тор уселся для подстраховки на стол, где собирался просидеть вплоть до возвращения ученика, молясь одними губами и вслушиваясь в ночную тишину…

— Ваша светлость, ваша светлость, — слуга разбудил графа Фларинского. Тот спал в своем кабинете, укрывшись плащом, как солдат на марше. Всегда готов к бою. Ночь — обыденное время для свершения «темных» делишек. Надо быть начеку. Чаще всего именно ночью враг начинает действовать.

Граф поднял голову с подушки, без малейшего укора взглянул на подчиненного, протер глаза и поднялся на ноги, пригладив растрепанные волосы.

— Зажги свечу, — приказал он.

Когда тусклый свет осветил мрачную серую комнату, глава Тайной канцелярии подошел к столу, отпил воды прямо из кувшина и, кряхтя, уселся в кресло.

— Докладывай.

— Молодой сукип покинул обитель, идет по улице краснодеревщиков в сторону площади.

— Он что прямо из окна вылез?

— Спустился по веревке, — с готовностью уточнил слуга. — Четверо наших людей крадутся следом. Ещё шестеро сопровождают по параллельным улицам. Остальные…

— Не спугните, — граф покачал головой.

— Не спугнем, ваша светлость. Темень хоть глаз выколи.

— Вот и выколю, если провороните, — совершенно беззлобно пообещал Фларинский.

Отпустив слугу и велев немедля докладывать о любых изменениях маршрута следования лазутчика, он развернул перед собой холст с изображением подробной карты города и провел указательным пальцем вдоль улицы краснодеревщиков. Нет, через площадь сукип не пойдет, отвернет на соседнюю улицу. Вот только в какую сторону? Долго ли будет кружить по спящему городу? Как лучше распределить людей?

Как исключить всякую неожиданность? Сегодня днем агенты Тайной канцелярии не поддались на провокацию врага, не стали открыто проверять горожан, к которым обращались шпионы Синегории. Старого воробья на мякине не проведешь. Пусть лазутчики думают, что граф Фларинский ни о чем не подозревает, пусть мнимые монахи осмелеют и проявят себя. Посмотрим у кого нервишки крепче. Тяжело тебе сейчас, молодой сукип, поджилки трясутся, но кто же тебя заставлял лезть в пекло? Никто тебя не приглашал в гости. Граф усмехнулся, злорадствуя и предвкушая скорую охоту на человеческую дичь. Вот удивятся лазутчики…

Размышления прервал слуга, видимо поступило новое донесение.

Выслушав подчиненного и разрешив ему удалиться, граф склонился над картой и удивленно хмыкнул. Маршрут, по которому движется сукип, на первый взгляд кажется бессмысленным. Сейчас лазутчик, прежде обойдя стороной главную площадь, прямой дорогой следует по направлению к королевскому дворцу. А дворец — самое охраняемое здание в городе. Чушь! Нет, нет, скорее всего, юноша не трус и самое главное не глуп, он путает следы. Он свернет куда-нибудь. А что если им просто движет животный страх? Что если он импровизирует?

Следующий доклад привел графа в ярость.

— Ваша светлость, на него напали грабители, — выпалил с порога слуга, тараща испуганные глаза. — Они… дерутся.

— Ну, так помогите ему! — взревел глава Тайной канцелярии.

— Как? — подчиненный опешил.

— Откуда я знаю как! Думайте! Голова у вас на плечах. Пока на плечах, — последнее предложение граф произнес с недвусмысленным акцентом.

Слуга убежал из кабинета от греха подальше.

— Если его убьют…

Концовку реплики слуга не расслышал, ибо успел захлопнуть дверь за собой, да и слышать не хотел.

Страху в эту ночь брат Мелис натерпелся предостаточно. Его окружала ночная мгла и почти полное безмолвие. Приглушенный лай сторожевых собак — не всчёт. А темные стены домов нависали прямо над головой, загораживая небо и создавая довольно неприятное впечатление от замкнутого пространства. Непонятно откуда появится опасность, толи из-за угла, толи свалится на голову сверху. Сердце парня гулко стучало в груди. Слух и зрение обострились настолько, что монах улавливал едва ли не каждый робкий шелест листочков на кустах, а кожа осязала легчайшее, но приятное дуновение свежего ветерка.

Узкий серп луны, наконец, выглянул из-за плотных облаков. Видимость улучшилась.

Молочный свет уныло освещал улицу. Теперь можно рассмотреть стены домов.

Внезапно ужас сковал тело юноши, заставив остановиться. На перекрестке, из-за угла дома неспешно и бесшумно выплыли две темные фигуры. Свет неполной луны придал им жуткий облик, словно перед монахом возникли демоны. Незнакомцы молча встали поперек улочки, загородив проход. Они выжидали, демонстративно сложив руки на груди, старались рассмотреть запоздалого путника. У одного человека, весьма крепкого на вид, на поясе висела внушительного размера булава, а второй был вооружен мечом.

— Кто это бродит по ночам? — прохрипел дюжий бугай, как бы невзначай прикоснувшись к булаве.

— Да это монах, — рассмеялся второй. — Что с него взять?

— Монахи в такую пору не ходят, — бугай, видимо, покачал головой. — Монахи в эту пору спят и видят в сладком сне как в раю развлекаются с девственницами. А двенадцать апостолов их подзадоривают. Не ублажил в срок — отправляйся в ад.

— Говоришь так, словно там был, — вырвалось у Мелиса.

— Все там будем. Гореть в аду…

Первоначальный прилив адреналина схлынул, подобно вешним водам. Брат Мелис вынул меч из ножен и приготовился к бою.

— Я же тебе говорил, что это не монах, — бугай схватился за булаву.

— Это сукип, — немного испуганно проговорил напарник, заметив отблеск серебряного медальона на груди незнакомца в рясе.

Бандиты не нападали, чего-то выжидали.

Мелис не считал себя хорошим воином, но его обучал один из лучших рыцарей Синегории. Наставник научил ученика постоянно быть начеку, контролировать ситуацию вокруг себя, даже за спиной, даже во тьме. Юноша буквально кожей почувствовал приближение опасности. У бандитов был третий сообщник. И именно он сейчас нападал, вынырнув из подворотни, нападал подло, намереваясь ударить жертву ножом в незащищенную спину.

Взмах меча. Никто не заметил молниеносного движения сукипа. Парень развернулся, встав к врагу боком. Он не сводил глаз с огромного бугая, а меч колющим движением направил в противоположную сторону, в сторону нападающего противника.

Что творилось позади, Мелис не видел, ориентировался больше на слух. Сдавленный вопль возвестил о том, что третий налетчик в темноте напоролся на острый клинок сукипа, а бугай понял, что навсегда потерял младшего брата.

Бугай взревел, будто разъяренный бык, размахнулся палицей и ринулся к обидчику.

Его напарник поспешил на помощь.

А сукип, обезопасив тыл, уже ждал их, держа окровавленный меч наизготовку.

Расчет бандитов на внезапное нападение со спины не оправдался. На свою беду они повстречали опытного воина. По крайней мере, тот налетчик, что был с мечом осознал это. Он был бы рад ретироваться, да не захотел бросить товарища, не мог подставить спину под удар. Или же была другая причина для бравады?

Причина действительно была.

Ещё два бандита спешили на помощь неудачливым товарищам. Они наступали в тыл Мелису, замыкая смертельный круг. Мелису бы пришлось не сладко. Его бы наверняка убили. Но случилось чудо. Точнее, чудес не бывает, всему найдется разумное объяснение, однако сторонний наблюдатель подумал бы именно о чуде. Перед бандитами, бегущими на выручку, неожиданно возникла закутанная с головы до пят черная фигура, больше напоминающая мешок, чем человека. Подмога остановилась, не веря своим глазам.

— Куда торопимся? — вполне резонно, но шепотом поинтересовалась фигура.

Бандиты вынули мечи из ножен. Напрасно. Две другие фигуры подкрались к ним сзади, и прежде чем озадаченные налетчики опомнились, ночные призраки профессионально вонзили жертвам кинжалы меж ребер прямо в сердце. Рты закрыли свободной ладонью, ибо испуганная жертва не должна проронить ни единого звука.

Убиенных людей медленно опустили на землю и после оттащили в сторону, бросив в канаву. Потом таинственные фигуры растворились во мраке ночи.

Тайная канцелярия исполнила приказ графа Фларинского. А с неуклюжим бугаем и с его трусливым товарищем сукип должен расправиться самостоятельно, без посторонней помощи. К тому же сознание бугая помутилось от горя, ведь он потерял родного брата, тупая и свирепая ярость пленила его разум, потому громила неадекватно оценил сложившуюся ситуацию, не стал осторожничать, действовал необдуманно и спонтанно и по этой причине оказался легкой мишенью для Мелиса.

К утру Вальстерум не досчитается пяти бандитов. Невелика потеря.

Звон металла и особенно жуткие вопли разъяренного бугая разбудили спящую улочку.

Люди осторожно выглядывали с балконов, женщины даже вскрикивали, но тут же заходили обратно в дом, захлопнув за собой ставни. В двух шагах от королевского дворца дерутся. Безобразие! Совсем нет порядка в городе. И чем, позвольте спросить, в этот момент занимается ночной патруль? Спит как всегда и в ус не дует.

Мелис выбрал правильную тактику ведения боя. Фактически он дрался лишь с напарником бугая и уклонялся от громилы со страшной палицей в руках, мгновенно менял позицию, вертясь вокруг трусливого мечника, не давая бугаю выйти на позицию прямого удара, оставлял неповоротливого громилу за спиной напарника.

Похоже, подобная ситуация приводила обладателя булавы в бешенство, но он не поспевал за юрким сукипом. А мечник старался изо всех сил не пропустить встречный колющий удар. И отчаянно атаковал монаха, чувствуя за спиной поддержку товарища. Поддержку скорее психологическую, чем реальную. А ещё уповал на подмогу.

Мелис уже дважды нанес противнику колющий удар в грудь, удар несовместимый с жизнью. Давно должен был убить бандита. Но меч всякий раз натыкался на что-то прочное, спрятанное под рубахой. Панцирный доспех, не иначе. Как же быть?

Изловчившись, юноша полоснул врага по гениталиям и отскочил в сторону. То, что произошло потом можно объяснить лишь медвежьей неповоротливостью сильного, но ужасно медлительного бугая. Мечник взвыл от страшной боли, пронзившей тело, а его напарник своим фатальным промахом не позволил товарищу долго мучиться.

Булава с острыми шипами расплющила ему череп. Раздался характерный хруст ломающейся кости. Бугай попал не в того. Собственноручно убил друга. На том месте, где буквально секунду назад стоял Мелис, теперь лежал его напарник с проломленным черепом и истекал кровью. Конечности подергивались в предсмертной агонии. Бугай вновь взвыл от отчаянья, а возможно от предчувствия близкой кончины. Он успел повернуться лицом к врагу, успел сделать шаг вперед и замахнуться булавой… а после захрипел от боли и мешком повалился на грязную мостовую. Скользящий удар тяжелого меча рассек ему живот и выпустил потроха на свободу…

Молодой сукип не стал добивать жертву, а кинулся прочь от страшного места, будто от чумы. Он долго бежал по ночному городу, не разбирая дороги и не обращая внимания на взбесившихся сторожевых псов. Он лихорадочно искал место, где бы можно затаиться и перевести дух. Этот враждебный город был ему чужд и противен.

Он возненавидел Вальстерум всей душой, всем сердцем. …Мелис долго сидел на крылечке чужого дома, рядом с бездомной собакой, гладил простодушное животное, стараясь успокоить нервы, взять себя в руки и совладать с разбушевавшимися эмоциями. Потом вдруг вспомнил о наставнике. Ведь учитель ждет его и волнуется. А непутевый ученик сидит бог весть где и дрожит не то от страха, не то от стыда, не то от возмущения. Возможно от всех эмоциональных порывов сразу. Но нельзя распускать сопли. Для этого нет времени. Надо быть просто мужчиной.

Поднявшись на ноги и оставив псу краюшку ржаного хлеба, лазутчик направился по очередной тихой улочке навстречу неизвестности. Голодная собака, быстро проглотив скупую подачку, последовала было за ним, но юноша не позволил:

— Не ходи за мной, пропадешь, — одними губами прошептал сукип. И доброе животное вняло его словам, отступило, но долго провожало преданным взглядом странного человека. А парень продолжил свой путь к центру города, к королевскому дворцу.

— Ваша светлость, — доложил слуга, — молодой сукип вновь движется в сторону центра.

— Расчищайте путь, — глава Тайной канцелярии взглянул на карту. — Я должен знать что он задумал. Если потребуется, уничтожайте всю ночную выползень, которая попадется на пути. Хуже от этого не станет.

— Будет исполнено, ваша светлость.

— Действуйте не колеблясь.

Очередной доклад спустя полчаса:

— Ваша светлость, сукип заложил тайник в ограде королевского дворца.

Граф Фларинский даже привстал.

— Что? Любопытно. Где лазутчик?

— Возвращается.

— Наблюдайте. Вряд ли он решил скрыться. В обители его ждет брат Тор, да и лошади там.

— Веревка спущена из окна. Старый воин дожидается юношу.

— Замечательно. Значит, за брата Мелиса можно не переживать. Осмотрите тайник и доставьте мне содержимое.

Колокол на ратуше пробил четыре раза. Граф с большим трудом смог отрыть тяжелые веки. Глаза слипались ото сна. Голова отяжелела. А за окном занималась алая заря.

— Ваша светлость, нет никакой возможности незаметно извлечь кожаный кисет при этом не повредив сигнальные веревочки.

— Что за новости? — граф, наконец, справился с дремотой, заглянул за ширму, наклонился над тазом и умылся прохладной водой.

— Светили фонарем, ваша светлость, камень прикрывает кожаный кисет, а к камню привязаны тончайшие веревочки. Не зря сукип так долго возился в кромешной темноте. Он видит не хуже кошки…

— Мы не сможем выяснить что там лежит? — возмущенный граф вернулся к столу и опустился в кресло.

— Только если порвем нить. Узелки невозможно развязать.

— Вот напасть! — граф свернул карту в рулон и отшвырнул в сторону. — Что с сукипом?

— Благополучно добрался до обители.

Глава Тайной канцелярии тяжело вздохнул и почесал небритый подбородок:

— Установить наблюдение за тайником. Людей менять каждый час, чтоб не спали.

Упаси бог, если проглядите того, кто придет за кисетом…

Летом рано светает. Темень постепенно превратилась в холодный рассвет. Каменная кладка обители остыла, дневное тепло забрала беспокойная ночь.

Старый сукип ни на минуту не сомкнул глаз. А когда веревка вдруг натянулась словно струна, он напрягся, едва не соскочил со стола, но одумался, лишь приготовил кинжал. Спустя пару минут в оконном проеме показалась голова ученика.

Брат Тор помог напарнику залезть в узкое окно. Мелис тяжело дышал, сидя прямо на полу, а старый монах поспешно сматывал веревку.

— Ну? Как? Не молчи! — Тор спрятал веревку и бросился к парню, опустился на колени, стараясь рассмотреть усталое лицо ученика.

— Манускрипт в тайнике, — Мелис, наконец, отдышался, отстранился от учителя и поднялся на ноги. Он схватил кувшин с водой и начал жадно глотать живительную влагу.

— Что случилось? — старый воин внимательно наблюдал за напарником. — Вас так долго не было. Я едва сдерживал себя, едва не отправился на поиски…

— Ничего страшного, учитель. Просто натолкнулся на бандитов. Ваши уроки пригодились.

— Вы не ранены?

— Нет.

— Надо внимательно осмотреть тело и рясу тоже…

— Ряса грязная. Почищу утром.

— Уверены, что это были бандиты?

— Не уверен, — Мелис взобрался на ложе. Сердце до сих пор прыгало в груди. — Я не знаю как ведут себя местные бандиты. Но богохульники они отпетые.

— Вы повстречали их до… или после закладки тайника?

— До этого.

— Вы убили их?

— Да.

Тор успокоился, помолился, после последовал примеру Мелиса и тоже лег на жесткое монашеское ложе.

— Пора спать, — старый сукип повернулся на бок. — На рассвете я пойду и проведаю тайник.

— Уже светает. Колокол пробьёт шесть раз, и город проснется.

— Ничего, ваша светлость, спите. Теперь моя очередь. Случись чего, скажу братьям, будто у вас по-прежнему болит нога.

К утру люди графа Фларинского оборудовали прекрасный пункт наблюдения в доме напротив королевского дворца, держа в поле зрения тайник с посланием. Хозяевам дома пришлось потесниться. Тайная канцелярия заняла комнату на втором этаже.

Окно затемнили, повесив плотную штору с тремя отверстиями. Теперь можно наблюдать в комфортных условиях. К шести часам утра граф самолично нагрянул к подчиненным. Далеко не все горожане знали грозного вельможу в лицо, но хозяева дома, видимо, прежде встречали графа Фларинского. Старый ювелир и его молодая жена встретили главу Тайной канцелярии тревожными взглядами. Ювелир, облаченный в ночную рубаху и белый колпак, сидел на кухне, взяв супругу за руку. На столе горела свеча. Граф Фларинский приложил указательный палец к устам, увидев испуганные глаза хозяйки дома.

— Дети спят? — шепотом полюбопытствовал он.

Женщина поспешно закивала головой, поправив наспех надетый чепец.

— Идите к ним. Я велю моим людям не шуметь.

Поднявшись на второй этаж по узкой скрипучей лесенке, он вошел в темную, богато убранную комнату. Два его сотрудника дежурили у окна. На улице уже рассвело, видимость отличная. Пустынная улица как на ладони. Хорошо виден высокий каменный забор, окаймляющий королевский дворец.

— Сукип здесь, — доложил пожилой подчиненный.

Граф заглянул в дырку в шторе.

— Вижу.

— Ходит туда-сюда.

— Давно?

— Четверть часа.

— Тайник там, где сломанный куст?

— Там, ваша светлость.

— Люди готовы?

— Не спят.

— Молодцы. Будем ждать. Раз брат Тор здесь, значит появится замаскированная гадина.

— Ваша светлость, почему они выбрали столь странное место для тайника? — вопросил второй агент.

— Сам удивлен, — граф усмехнулся. — Но боюсь, что это сделано в угоду шпиону, живущему в городе.

— Неужели шпион во дворце?

Граф отошел от окна и сел на узкую кровать, откинув к подушке скомканное покрывало.

— Надеюсь, что нет, — он тяжело вздохнул. А про себя подумал: «Надо бы отправить запрос своим людям в Синегорию. Вдруг им удастся выяснить с какой целью мнимые сукипы прибыли в Вальстерум?»

Ожидание казалось вечностью.

— Быть того не может! Но почему так? — спустя десять минут воскликнул пожилой агент. Он оторвал взор от улицы и обернулся, словно искал у начальства ответ на свой вопрос.

Граф ринулся к окну. Он видел как миловидная девушка в нарядном платьице и белом чепчике с корзинкой в руках, озираясь по сторонам, наклонилась к самой земле и, с большим трудом вытащив камень из кладки, извлекла из ниши кожаный кисет.

Вернув камень на законное место, она ещё раз осмотрелась по сторонам и торопливо кинулась вверх по улице в сторону от дворца. Из-за угла дома, напротив ограды вынырнула темная фигура и поспешила вслед за шпионкой. Брат Тор решил сопровождать девушку, накинув капюшон на голову.

Граф замахал руками, что считалось признаком дурного тона, но и причина была нешуточная:

— Матерь божья, — шептал он. — Кажется я знаю эту девушку. За ними! Девушку схватить.

— Но за ней следит сукип, — возразили агенты.

— Сукипа отвлечь. Девушку схватить, аккуратно, не привлекая внимания и доставить в канцелярию. Затем найти похожую девицу, переодеть в накидку шпионки, чепчик тоже не забудьте. Девица должна вернуться во дворец вместо предательницы. Охрану на воротах предупредите.

— А кто эта шпионка?

— Много будете знать — не доживете до старости. Ищите похожую девицу, пока шпионка бродит по рынку. Немедленно. На рынке легко затеряться в толпе и легко заменить девушку.

— Да где ж мы найдем подходящую, ваша светлость?

— Где хотите. Город большой.

Граф покинул комнату и в сопровождении подчиненных начал спускаться вниз по лестнице. Он явно торопился и едва не споткнулся. На кухне жена ювелира уже хлопотала по хозяйству, а помогала ей юная особа в нарядном платьице с белыми кружевами. Видимо дочь ювелира от первого брака.

Граф уже вышел в сени, но вдруг остановился, подчиненные едва не налетели на него сзади. Он молча отстранил тростью ротозеев и вернулся на кухню. Затем вельможа долго рассматривал юную красавицу, дочь ювелира, словно оценивал.

Женщины, побросав дела, испуганно глазели на грозного графа.

— Повернись, — вдруг ласково произнес Фларинский, обращаясь к девушке. — Медленно… вот так. Умница. Похожа? — теперь он обратился к подчиненным.

— Похожа, — тихонько произнес престарелый агент, зачарованно глядя на девушку. — Даже волосы… и платье в точности…

— Мода нынче такая. Поедешь с нами, — граф поманил остолбеневшую девушку пальцем.

— Нет, нет, — испуганно заголосила девица и кинулась к мачехе, ища у неё защиты.

На кухню прибежал запыхавшийся ювелир и тут же бросился в ноги вельможе:

— Не губите дочку, ваша светлость, не губите, она ведь ещё дитя…

— Поди прочь, дурень, — граф отпихнул ногой обезумевшего отца и усмехнулся. — Разве я похож на прелюбодея? Ничего с ней не случится. Через два часа верну в целостности и сохранности. Её никто пальцем не тронет. Даю слово чести.

— Не губите дочку!

— Нет, пожалуйста, не надо, — девчонка уже ревела.

— Успокойся милая, — граф приблизился к девушке и протянул шелковый платок. — Тебя никто не обидит. Внешне ты очень похожа на человека за которым мы следим… заменишь её. Дело государственной важности. В долгу не останусь. Идем со мной.

Нет времени на препирательства.

— Почему я всё должен делать сам? — ворчал граф по дороге к рынку. — А вы для чего? Я к кому обращаюсь?

Неприметная крытая повозка ехала в сторону рынка. Крестьяне из окрестных деревень прибыли в город в надежде продать свежие продукты.

Но вместо крестьян в повозке рядом с графом сидела дочка ювелира и молчала, её лихорадило. Не жива и не мертва. Ещё четыре чиновника Тайной канцелярии смиренно слушали начальство.

— Как тебя зовут? — граф, наконец, перестал поносить подчиненных и вспомнил о девушке.

— Исира, ваша светлость, — бледная девчонка едва-едва шевелила губами.

— Не бойся, Исира, тебя никто не обидит. Это говорю я — граф Фларинский. Сейчас ты переоденешься, возьмешь корзинку и пойдешь на рынок. Вот деньги, — вельможа подал девушке кошелек. — Купишь крынку свежего молока, хлеб, головку чемешского сыра, фрукты и овощи. Немного. Для завтрака. Один раз поесть. Только смотри, выбирай самые свежие и отборные продукты. Сильно не торгуйся. Денег хватит. И постарайся как можно быстрее покинуть рынок.

Ласковый голос графа вернул девушке рассудок и немного успокоил её.

— А потом? — с опаской спросила Исира, слезы уже высохли.

— Потом ты пойдешь обратно, в сторону дома. Одна. Но не домой, а в королевский дворец.

Лицо девушки выражало неописуемое удивление.

— Да кто ж меня туда пустит?

— Это не твоя забота. Войдешь в ворота, приветливо махнешь стражникам рукой. Они пропустят. По парадной лестнице не поднимайся. Ты не королева. Не доходя до парадного хода, свернешь направо. Там есть мощеная дорожка. Обогнешь дворец.

Стражники, стоящие под окнами, тебе лишь улыбнутся. Сразу за углом увидишь черный ход — маленькое крылечко. Войдешь в дверь. Там я буду ждать тебя.

— Я побываю во дворце? — Исире до сих пор не верилось.

Чиновники усмехались, глядя на наивную девушку.

— Побываешь. Но даже до кухни не дойдешь.

Исира разочарованно вздохнула.

— За услугу получишь щедрую награду. Я подарю тебе красивое платье, которое почтет за честь надеть любая герцогиня.

Исире опять не верилось.

Граф улыбался и качал головой. А подчиненные цокали языками, дивясь щедрости вельможи. Они не понимали ради чего граф затеял весь этот спектакль.

— Только есть одно условие, — вдруг напомнил глава Тайной канцелярии.

Девушка напряглась.

— Не оборачивайся до тех пор, пока не войдешь во дворец и не увидишь меня. Это понятно? Ещё раз объяснить?

— Нет, ваша светлость, — Исира облегченно вздохнула. Она ожидала услышать что-то другое.

— Замечательно. А потом тебя проводят домой. Ближе к вечеру придет портной, снимет мерки и сошьёт для тебя великолепное платье.

Повозка остановилась. Стал различим отдаленный людской гомон.

— Приехали, ваша светлость, — сообщил чиновник, приоткрыв полог повозки и посмотрев на улицу. — Народу полно. Рынок за углом.

— Будем ждать.

Ждать пришлось недолго. К повозке подъехал всадник в кожаной одежде, похожий на конюха и бросил под полог пустую корзинку и какую-то тряпку. После сообщил:

— Сукипа отвлекли. Но торопитесь.

— Марш отсюда! — вспылил граф. — Без тебя знаю. Охраняй нашу девушку.

— Будет исполнено, ваша светлость!

— Иди, иди…

Всадник отъехал в сторону. Горожане уже давно заполонили улочку. Не стоит привлекать внимание к повозке.

— Вот, надень, на улице прохладно, — глава Тайной канцелярии подал Исире черную накидку. — А чепец и твой сгодится. Не забудь корзину. Поправь волосы, выбились из-под чепца, убери со лба. Вот так. Замечательно. Тебя будут охранять. Не бойся. Ну, всё поняла?

Девушка кивнула головой.

— Тогда с богом. Помогите ей выбраться из повозки. Не оборачивайся, ради всего святого…

После этих слов сердце бедной девушки сжалось от страха, а потом запрыгало в груди, словно пойманная птаха. Исира едва не лишилась чувств.

— Ступай с богом, сын мой, — брат Тор кое-как отделался от назойливых торговцев, купив хлеба. Он был голоден. Ведь с раннего утра торчал на улице, да и ночь не спал.

— Благодарю, святой отец, — радостный лоточник растворился в толпе.

А монах, отломив ломоть свежего душистого хлеба, начал искать среди многоликой толпы незнакомку, забравшую послание из тайника. Сукипа отвлекли. Стоило только войти на рыночную площадь, как монаха обступила шумная толпа крестьян и торговцев, наперебой предлагая купить свежие продукты. Цены ломили заоблачные.

Брат Тор отбивался от продавцов как мог, но всё равно потерял девушку из виду.

Его утешала лишь одна мысль. Девушка пошла на рынок за продуктами, следовательно, ещё какое-то время пробудет там. Жаль, что прошлым утром сукипы не удосужились проверить, действительно ли эта девушка каждое утро ходит на рынок. Ведь ей не положено это делать. Но есть веская причина, заставляющая незнакомку совершать утреннюю прогулку по городу. И эта причина известна Синегории.

Брат Тор нашел в толпе девицу, но не сразу. Многие женщины носят длинные черные накидки, а вот корзинка у незнакомки особенная. Редкий узор. Не спутаешь.

Так и есть. Девушка купила молоко, фрукты, овощи и преспокойно направилась обратно во дворец, неся полную корзину. Идет себе беспечно по узкой многолюдной улочке, даже не обернется, уступает дорогу всадникам, временами осторожничает. И правильно делает. Обидно в столь юные годы умереть или покалечится по-неосторожности. Лошадям ведь всё равно кого давить. А девица — красавица.

Будет жаль…

Войдя в ворота королевского дворца, незнакомка легким и грациозным жестом махнула стражникам, те что-то прокричали ей в ответ, но девушка даже не обернулась и не ответила. Её статная походка завораживала дух. Возможно она все-таки благородного происхождения. Затем легкая черная накидка скрылась за углом. Вот и всё. Депеша доставлена. Брат Тор постоял ещё минут пять на перекрестке, дожевал хлеб и направился в город. Надо побродить по улочкам, убедиться, что нет слежки и лишь только потом можно идти в обитель. Мелис, наверное, уже проснулся.

Брат Мелис вернулся с утренней службы и застал наставника лежащим в постели, руки сложены на груди, глаза закрыты.

— Есть ли новости из Гедадии? — Тор по звуку шагов узнал ученика.

— Я справлялся у брата Юрка. Новостей нет.

— Хорошо. В запасе у нас день, возможно два. Будем дожидаться ответного письма из дворца…

— А если не ответят?

— Разве мы можем что-то изменить?

— Нет, — молодой монах встал у окна. — Как только придет распоряжение от епископа Илукского…

— Нас могут оставить в столице.

— Возможно. Но если епископ велит монахам отправиться в обратный путь, то нам придется покинуть гостеприимную обитель святого Лукариха.

— К тому моменту всё утрясется. Не переживайте, ваша светлость.

— Вы устали?

— Немного.

— Тогда отдыхайте, не стану вам мешать, — Мелис покинул келью, закрыв за собой дверь.

Вернувшись в канцелярию, граф сразу помчался к себе, на третий этаж, быстро поднимаясь по широкой каменной лестнице, но вдруг передумал.

— Где девушка? — воскликнул он, подбежав к дежурному клерку, сидящему на первом этаже у входа.

Чиновник отложил перо, выскочил из-за стола и испуганно уставился на главу Тайной канцелярии.

— В дознавательной, ваша светлость, вы ведь распорядились не сажать её… вниз, — протараторил он.

— Да, да, верно, — задумчиво произнес граф. — Как себя ведет?

— Возмущалась. Грозилась пожаловаться королеве…

Фларинский громко захохотал.

— Жаловаться? Пусть ещё немного погорюет, — он направился к лестнице. — Постращайте её. Легонько. Руки не распускать!

— Будет исполнено, ваша светлость.

— Скоро я загляну к ней.

Граф поднялся на второй этаж, прошел по темному коридору, открыл одну из многочисленных дубовых дверей и вошел в огромную светлую комнату больше напоминающую лабораторию алхимика. Целых три окна. Даже в кабинете главы Тайной канцелярии всего два окна. Впрочем, обитатель странного помещения, пропахшего химикатами, и вправду носил звучное прозвище — алхимик.

— Чем порадуете, святой отец?

— Господь милостив, ваша светлость, — за огромным столом, заставленным диковинными предметами, назначения которым граф не знал, сидел тучный монах и рассматривал через увеличительное стекло манускрипт, тут же на столе лежал кожаный кисет, извлеченный из тайника сегодня утром. — Печать хитрая.

— Вскрыл манускрипт? Не повредил печать?

— Обижаете, ваша светлость. Пока не родился тот человек, который может перехитрить брата Отима.

— Иногда, глядя на тебя, монаха, я начинаю думать, что миром правит Сатана.

— Не богохульствуйте, ваша светлость.

— Не буду. Прости Господи! Манускрипт подлинный?

— Не фальшивка. Бумага произведена в Синегории. Водяные знаки королевской семьи.

Упаси боже! Что тут написано…

— Дай взглянуть, — граф склонился над столом.

— Только руками не трогайте.

— Знаю, знаю. «…Божественная Амирия, моя душа томится в ожидании. Это тяжкая пытка! Сгораю от нетерпения и от душевных мук, раздирающих мое сердце на части.

Я не могу больше жить в неведении. Прошу вас о встрече. Понимаю, что вам будет тяжело решиться, вам придется лгать родным и близким. Но если ваше сердце до сих пор жарко пылает от страстной любви, если вы согласитесь, я, позабыв о риске, прибуду в любое место, куда вы укажете», — шептали губы графа, а глаза торопливо пожирали витиеватый текст. Плоть вельможи сковал ужас от страшной догадки. — Матерь божья, — всё так же шепотом произнес он и вопросительно уставился на монаха. — Ты видел подпись? Буква «Э» с завитушками.

— Пути господни неисповедимы, сын мой, — печально продекламировал монах. — А сердце принцессы Амирии пленил наследник престола Синегории, — тайных дел мастер в рясе тяжело вздохнул и отложил увеличительное стекло в бронзовой оправе. — Вот ведь как бывает.

— Бывает, — согласился граф и зашагал взад-вперед по комнате, от одного стеллажа со склянками, старыми книгами и горшками к другому. — Кто ещё читал письмо?

— Никто, ваша светлость. Только я.

— Никому не говори. На кону честь государства.

— Разве я глуп, ваша светлость?

— Нет, не глуп. Верни манускрипту первоначальный облик. Запечатай.

— Как только высохнет.

— Сколько тебе понадобится времени?

— Полчаса.

— Хорошо. Через полчаса принесешь его мне, отдашь лично в руки.

— Принесу, ваша светлость.

— Я буду в дознавательной.

Монах кивнул головой и отвернулся от графа, склонившись над письмом. А глава Тайной канцелярии покинул убежище алхимика.

Запястья девушки обхватывали грубые, но прочные железные скобы, пригвоздив хрупкие руки к подлокотникам жесткого деревянного кресла. Волосы красавицы растрепаны. Слёзы. А в бездонных глазах — страх и отчаянье. Узница беспрестанно всхлипывала, но молчала, дрожа всем телом. Именно в таком состоянии, близком к обморочному, граф Фларинский застал арестованную. За спиной задержанной недвусмысленно стояла крепкого телосложения женщина с кулаками, не уступающими по размеру мужской длани. В правой руке дознавательница, облаченная в черное траурное платье, сжимала короткий хлыст. На голых стенах мрачного помещения висели разнообразные пыточные приспособления, начиная от изящных щипчиков для выдирания ногтей, ноздрей и заканчивая деревянными колотушками различного размера для более грубой пытки. Колотушками отбивали суставы, дробили кости…

Верно оценив обстановку, граф легким движением головы приказал дознавательнице удалиться.

— Только будь поблизости, — немного слащавым голоском предупредил он сотрудницу и улыбнулся, глядя в потухшие глаза арестованной.

— Ваша светлость, — едва слышно простонала девушка и горько зарыдала. Слезы вновь покатились по щекам.

— Да, это я, Грета. Не думал, что однажды встретимся с тобой в такой, — граф указал на стены, — неприятной обстановке. А вот плакать не надо. Слезами горю не поможешь.

От этих слов служанка принцессы ещё громче зарыдала и склонила прекрасную голову к груди. Теперь девушка поняла, что граф Фларинский в курсе происходящих событий. Ошибка или случайность полностью исключена. От осознания этого стало так страшно, что едва не помутился рассудок. Теперь бедной девушке никто не поможет. А ведь ещё неделю назад граф, встретив Грету на парадной лестнице дворца, мило раскланивался, восхищался её божественной красотой, говорил, что если бы не был женат, то обязательно предложил бы девушке руку и сердце. Врал, наверное. Кому нужна глупая девчонка из бедного дворянского рода, на жалование которой и жило всё её семейство: больная матушка и ещё три маленькие сестры?

Отец умер несколько лет назад. Оставив вдову без гроша с четырьмя дочками. И лишь помощь герцогини Клеровской, дальней родственницы отца, позволила определить Грету — старшую дочку во дворец. И пристроить не просто в свиту, а отдать в услужение принцессе Амирии. Постепенно две девчонки-ровесницы сдружились. Принцесса доверяла Грете самые сокровенные тайны. Глупые, конечно, но тайны. И вот наступила трагическая развязка. Секреты её высочества привели верную служанку в застенки Тайной канцелярии.

— Как ты могла? — граф открутил металлические барашки, стягивающие скобы и высвободил руки несчастной девушки. — Я мог подумать на кого угодно. Но только не на тебя, Грета. Ведь ты была единственным лучиком света во мраке моей беспросветной жизни. Я ведь тебя любил. Как шпионы Синегории смогли склонить это юное дитя к предательству? Что помутило твой разум? Деньги? Твой батюшка честно служил Отчизне, был беден, но никогда бы не предал Родину.

— Нет, ваша светлость, нет, я никого не предала! — Грета соскользнула с кресла вниз и упала на колени, прижав руки к груди. — Нет… пощадите…

— Я бы хотел тебе верить, — граф тоже опустился на колени и взял милую рыдающую девушку за руки. — Но факты… всё против тебя.

— Ваша светлость, я не виновата.

— А тайник, письмо?

Девушка лишь качала головой, но молчала.

— Напрасно молчишь, — граф встал на ноги и отошел к окну. — Если расскажешь правду, я постараюсь тебе помочь.

— Но я не могу.

— Почему? — глава Тайной канцелярии отвернулся от зарешеченного окна и удивленно взглянул на узницу.

— Не могу, — девушка беспрестанно мотала головой и рыдала.

— Сядь, — граф вновь повернулся к маленькому окошку. На улице детвора играла в прятки. А две пышные женщины, стоящие чуть в стороне от дороги, неторопливо вели беседу.

Грета послушалась. Через минуту она немного успокоилась и притихла, размазав слезы по щекам. Но ещё долго всхлипывала.

— Ты хочешь жить? — вдруг задал вопрос граф Фларинский.

— Хочу, ваша светлость.

— Не верю. Пока мне кажется, что ты решила умереть, покрывая неблаговидный поступок, совершенный её высочеством. Глупая преданность, Грета. Но эта преданность заслуживает восхищения. Умереть за свою госпожу? Да, это достойная смерть. Хоть и годы юные… но ведь всё не так, как ты думаешь, ведь ты умрешь с клеймом предателя. Так и быть, я постараюсь, чтобы твоя смерть была быстрой и легкой.

— Ваша светлость, не губите. Я ведь ни в чем не виновата, — девушка вновь зарыдала.

— Тогда рассказывай всё, что знаешь. Амурные фантазии её высочества — дело государственной важности.

— Из-за того, что он принц Синегории?

— Да.

— Но ведь они любят друг друга!

— Любовь, глядя на портреты? Глупышка, — граф приблизился к девушке и присел перед ней на корточки, потом извлек из рукава камзола платок и подал Грете. — Утри слезы.

— Благодарю вас, — девушка приняла платок.

— Послушай меня внимательно. Грета, несчастная Грета, верная Грета, в искренности чувств её высочества никто не сомневается, но я никогда не поверю, что принц Эдуард действительно испытывает к принцессе Мольгедии хоть какие-то нежные чувства. Синегория ненавидит нас всей душой. Если бы я не знал принца Эдуарда так же хорошо, как тебя, я бы не утверждал это. Он коварен и расчетлив.

— Зачем же он пишет такие пламенные письма?

— Чтобы одурачить её высочество. Он замышляет что-то плохое.

— Но зачем?

— Чтобы унизить, отомстить за прошлые обиды. В письме он просит о тайной встрече. Он решил, предположим, похитить принцессу, надругаться, опозорить, да мало ли способов…

— Нет, нет, что вы, господь с вами!

— Эх, Грета, Грета. Ведь ты, в сущности, ещё наивное дитя, равно как и её высочество…

— Но…

— Никаких возражений! — граф поднялся на ноги и неспешно прошелся по пыточной комнате. — Я обязан защитить честь принцессы. А ты?

— Жизнь за неё отдам.

— У тебя будет возможность доказать свою преданность, — граф приоткрыл дверь и крикнул в коридор. — Принесите вещи девушки.

Сердце Греты бешено забилось в груди. А с души будто упал огромный камень.

Молчаливый чиновник вошел в дознавательную и поставил на стол корзинку с продуктами, рядом положил кошелек, а накидку и чепец вручил задержанной, после незамедлительно удалился.

— Как видишь, мы сами приготовили легкий завтрак для её высочества, облегчив тебе работу. Продукты отменные, можешь не сомневаться. Сегодня принцесса встанет поздно и покушает за счет Тайной канцелярии.

— Спасибо, ваша светлость, — девушка уже улыбалась сквозь слезы.

— Господь с тобой. Сейчас принесут таз с водой, умоешься. После прислуга приведет тебя в порядок, и ты вернешься во дворец.

— Как же послание принца Эдуарда?

— Отдашь принцессе, — невозмутимо продолжил граф. — Но уговор серьёзный. Её высочеству — ни слова. Иначе не рассчитывай на милость.

Грета лишь кивнула головой.

— Это не всё. Прежде чем положить в тайник ответное послание, покажешь его мне.

— Но ваша светлость, — Грета умоляла.

— Неужели ты не хочешь добра своей госпоже?

— Хочу.

— Тогда зачем противишься?

— Она убьёт меня, если узнает.

— Глупости. Вот выдумщица. И крепко запомни. Я на твоей стороне. Ты всегда можешь обратиться за помощью. Даже если ситуация покажется безвыходной. Усвоила урок?

— Усвоила, ваша светлость.

— Ну, хвала Всевышнему! Сегодня он услышал мои молитвы.

Поспешно сломав печать, даже не одевшись и забыв о завтраке, принцесса Амирия дрожащими от волнения руками развернула манускрипт и стала с жадностью пожирать глазами текст. Очень скоро её щечки налились румянцем, а дыхание участилось.

Грета, притаившись в уголке, с тревогой взирала на хозяйку. Её грудь сжала тоска, эмоции захлестнули душу. Ей ужасно хотелось рассказать принцессе о встрече с графом Фларинским, предупредить её высочество, хотелось, но разум восторжествовал над чувствами. А вдруг граф прав? Вдруг принцессу действительно обманывают и готовят ей западню? Тогда, предупредив принцессу, Грета окажет ей медвежью услугу. К тому же попадет в немилость, пойдя против Тайной канцелярии.

Что бедная девушка сможет противопоставить графу Фларинскому — одному из могущественнейших людей Мольгедии? Ничего кроме слез. В конце концов, девушка решила промолчать. Но ей было тяжело от осознания того, что она обманывает добрую и беспечную хозяйку. Пусть по принуждению, но обманывает.

А принцесса тем временем, прочитав письмо, мечтательно устремила взор к потолку.

— Ах, Грета, он меня любит и готов на самопожертвование, — восхищенно воскликнула Амирия, вскочила на ноги и закружилась по комнате, держа манускрипт в руке.

«Как же», — сокрушенно подумала служанка. Сердце ей подсказывало, что на сей раз прав граф Фларинский. А ответила Грета немного пренебрежительно, даже позволила себе слегка скривить алые губки и нахмурить брови. — Опаять признания в искренней любви?

— Нет, — таинственным голоском произнесла Амирия, повалилась на кровать и поманила прислужницу пальцем. — Садись рядышком, — принцесса приложила палец к губам.

Грета не стала противиться, присев на кровать рядом с хозяйкой.

— Он просит о встрече, — ещё более таинственным голосом прошептала принцесса прямо в ушко верной подруге.

— Господь с вами, ваше высочество, — испуганно заголосила Грета, умело разыграв неописуемое удивление. — Как можно?

— Тихо, — принцесса закрыла ладошкой рот прислуге. — Не кричи. Он просит о свидании и готов инкогнито приехать к нам, невзирая на опасности, которые будут подстерегать его на пути. Он бесстрашный и благородный человек.

— Принц Эдуард благородный? — на всякий случай уточнила Грета.

— Какой принц Эдуард? — Амирия удивленно вытаращила глаза и захохотала. — Что ты, глупенькая! Зачем мне принц Эдуард? Он стар и неказист на вид. Поговаривают, что он злобен, неуклюж и волочится за каждой юбкой.

Грета была в шоке, рот сам собой открылся от удивления.

— Да ты что, Грета? Господь с тобой. Ты переменилась в лице, — принцесса даже испугалась.

— Ваше высочество, — служанка облегченно выдохнула. — Оказывается, мы второй год говорим о разных людях. Боже мой! Как же так?

— И правда, — догадалась принцесса, вновь захохотав. — Я ни разу не называла его по имени. А ты, глупышка, подумала, что я влюбилась в этого урода — принца Эдуарда? Вот ещё! — её высочество возмущенно фыркнула. — Однако потешная ситуация сложилась…

— Но портрет? — шепотом вопросила Грета.

— Портрет, — принцесса вспорхнула с кровати и кинулась к секретеру. Открыв потайной ящичек, она извлекла на свет божий малюсенькую рамку с портретом принца Эдуарда. — Смотри. — Амирия потянула за маленький рычажок, спрятанный на торцевой стороне рамки, и довольная и напыщенная физиономия усатого принца Эдуарда уступила место молодому человеку приятной наружности в рыцарских доспехах.

— Пресвятая дева Мария, — медленно произнесла ошеломленная Грета. — Вы мне не доверяли.

— Нет, что ты, милая Грета. Я даже себе не доверяла, боялась своих чувств, как огня. Потому и прятала портрет.

Служанка тяжело вздохнула.

— Не вздыхай тяжко, — принцесса убрала портрет в тайник. — Я обидела тебя, знаю.

Я ценю твою преданность, поверь. Но я долгое время не могла открыться. Моё сердце хранит страшную тайну. Пусть все думают, что я люблю принца враждебной Синегории. Не знаю, что он задумал, но явно замышляет что-то нехорошее. Я даже заигрывала с ним, мы обменивались письмами. Он писал, будто влюблен в меня, но я не настолько наивная чтобы поверить ему. Я не поддамся на его сладкие уговоры.

Это всего лишь игра. Я ни разу не дала ему повода для надежды. А он прислал мне свой портрет. И пусть. На самом деле моё сердце отдано совсем другому человеку, благородному, честному и очень красивому.

— Кто же он? — откровения принцессы окончательно повергли Грету в шок. Она посмела взять в руки проклятый манускрипт. — На бумаге водяные знаки королевской семьи Синегории!

— Разумеется, Грета, — Амирия тут же отобрала письмо и свернула манускрипт в трубочку. — Он кузен принца Эдуарда. Граф Ставинский. Он королевских кровей. А зовут его Эдвир. Потому и таинственная подпись в письме очень похожа на росчерк пера принца Эдуарда.

— Господи, — невольно воскликнула Грета. — Он ведь тоже из Синегории! Он тоже может причинить вам вред. Чем он лучше принца Эдуарда? Синегория ведет хитрую игру, хочет опозорить вас!

— Нет. Эдвир благородный человек. Он действительно всем сердцем любит меня.

Эдвир не раз доказывал свои добрые намерения. Эдуард способен на подлость, согласна, но только не Эдвир…

— Ваше высочество, мне страшно за вас.

— Почему? — принцесса искренне удивилась.

— Ваша любовь сделает вас несчастной.

— Мы понимаем это. Он тоже скрывает чувства, — Амирия загрустила и обняла подругу, сев подле неё. — Но разве можно заставить сердце не любить? А ты знаешь, он всегда подкладывал свои письма к посланиям принца Эдуарда. А глупые лазутчики доставляли их мне. Я писала два ответа. Один — принцу, второй — моему любимому Эдвиру. Потому, что письма прежде попадали к Эдвиру.

— Значит, о встрече вас просит граф Ставинский?

— Конечно.

— И вы согласитесь, ваше высочество? Вам не страшно?

— Нет.

— Не ходите! Откажите. А вдруг кто-то узнает, вдруг его схватят? Ведь ему придется ехать в Мольгедию. Тайно. Что скажет ваш батюшка? Позор на всю жизнь.

— Но ведь ты никому не проболтаешься? — принцесса внимательно смотрела на служанку. — Особенно графу Фларинскому…

— Нет, ваше высочество. Мои уста будут молчать.

— Я знала, что могу довериться тебе.

Грета вновь тяжело вздохнула и неожиданно заревела, невольно прижавшись к принцессе Амирии, ей стало стыдно. И так горько на душе. Девушку съедали угрызения совести. Она возненавидела себя. Вновь готова была рассказать её высочеству о встрече с графом Фларинским. Но довольно быстро Грета взяла себя в руки и вновь промолчала. Уже поздно что-либо менять. Граф Фларинский не простит.

Обратной дороги нет.

— Ваша светлость, ваша светлость! — в кабинет графа Фларинского ворвался монах по прозвищу алхимик. Он даже не преклонил головы.

В глазах опального свободолюбивого монаха, едва не отлученного от церкви за изучение запретных наук и взятого под защиту главой Тайной канцелярией, граф Фларинский увидел столь глубокое удивление, что сразу отложил в сторону доклад своих лазутчиков из Синегории, нахмурился и кивнул головой, приказывая прикрыть дверь и только потом перейти к изложению чудесной новости. Отец Отим редко прибегал в кабинет графа и кричал с порога бог весть что.

Монах вспомнил о двери, закрыл её и приблизился к графу.

— Взгляните, ваша светлость, — Отим извлек из рукава копию манускрипта, добытого сегодня утром у ограды королевского дворца, развернул письмо и положил на стол перед главой Тайной канцелярии.

— Вижу. Ты сделал оттиск с оригинала. Очень точно.

— Это так, ваша светлость, — монах достал из другого рукава следующий документ и положил его рядом с первой бумагой. — Письмо принца Эдуарда, отправленное герцогу Воргу и перехваченное нами, — пояснил брат Отим. — Почерк разный.

Граф начал рассматривать документы, потом взял в руки увеличительное стекло.

Через минуту он поднялся на ноги и прошелся по комнате, задумчиво морща лоб.

— А все-таки не зря я тебя тогда вырвал из лап епископа Илукского! — наконец воскликнул он и вскинул правую руку вверх. — Сожгли бы на костре как еретика.

Монах промолчал, лишь шумно вздохнул. Воспоминания не из приятных.

— Значит, это не принц Эдуард, — констатировал факт Фларинский и встал у окна, повернувшись спиной к собеседнику. — Кто же воспользовался бумагой королевского двора, личной печатью наследника престола и отправил к нам лазутчиков? Да ещё догадался вести переписку с её высочеством.

— Бумагу достать несложно, если вхож во дворец.

— Верно. Но кто мог умолять принцессу, прося о свидании?

— Дело нешуточное. Но это не Эдуард. Я просмотрел имеющиеся у нас бумаги. Почерк принца Эдуарда неповторим.

— Что, если кто-то писал под его диктовку?

— Маловероятно, ваша светлость, — монах отрицательно покачал головой. — Столь щепетильное мероприятие не доверят многим…

— И это верно. Думай, думай, — граф вновь заходил по комнате.

— Родня, ваша светлость. Кузен принца. Он мог иметь доступ к печати.

— Который кузен? Старший?

— Младший. Граф Ставинский?

— Граф Ставинский? Я его плохо знаю. Ему зачем?

— Дело молодое. Любовь. Наша принцесса — известная красавица. Все признают.

— Постой, постой. Как зовут графа Ставинского?

— Нарекли Эдвиром, ваша светлость.

— Вот оно что, — граф изумленно приподнял брови.

— Скандала не избежать.

— Не спеши, святой отец, — Фларинский ехидно улыбнулся. — Прежде надо удостовериться. Добудем образец почерка графа Ставинского. А потом станем ловить на живца.

— Вы хотите пленить графа?

— Пока не решил. Но если он сам идет прямо в руки, то чтобы мне не поймать рыбку в мутной воде?

— Почерк уточнить не так уж сложно.

— Вот и займись.

Монах кивнул головой и направился к выходу.

— Постой, — бросил вдогонку граф.

Отец Отим остановился.

— Раздобудь портрет молодого человека.

— Постараюсь, ваша светлость.

А граф вновь прошелся по кабинету. Потом позвал слугу и приказал ему приготовить свой самый лучший наряд. Пора ехать во дворец и просить аудиенцию у королевы.

Ближе к вечеру брат Юрк заглянул в келью, занимаемую лазутчиками Синегории. В комнате он застал лишь брата Мелиса, стоящего на коленях перед распятием.

— Что привело вас к нам, брат Юрк? — юноша был печален. Он закончил молиться и поднялся на ноги.

— Пришла депеша от его святейшества епископа Илукского. Вас благодарят за труды.

Так же велят поспешить домой. Его святейшество уже держит путь в столицу.

По лицу брата Мелиса проскользнула тень разочарования.

— Брат Мелис хотел бы остаться в Вальстеруме, — догадался монах и улыбнулся, сочувствуя. — В преддверии торжеств гости со всех концов Мольгедии прибывают в город. А вас почему-то отправляют обратно, словно вы не заслужили…

— На всё воля Господа, — смиренно ответил юноша.

— Сочувствую, брат Мелис. Когда вы намерены выехать?

— Спросите об этом у брата Тора. Я всего лишь скромный ученик. Но полагаю, что сегодня мы ещё воспользуемся вашим гостеприимством, а завтра на рассвете покинем столицу.

— Разумное решение. Вы успеете добраться до Вактурна и заночевать там. А где брат Тор?

— В городе. Думаю, скоро вернется.

— Я буду в библиотеке. Пусть разыщет меня.

— Что делать? — брат Мелис сразу рассказал о визите Юрка, едва старый сукип вошел в келью. — Приходил брат Юрк. Нам велено срочно вернуться в епископство.

— Вот как? — брат Тор хмыкнул и сел за стол. — Странное решение его святейшества. Чем оно вызвано?

Мнимые монахи не знали, что епископ отослал совсем другую депешу, но её перехватили, а автором мнимой депеши был барон Ренгельт. Тайная канцелярия решила создать максимум неудобств лазутчикам Синегории. Хотела выяснить, не приготовлены ли для шпионов дополнительные «берлоги» на непредвиденный случай?

Кто ещё из горожан работает на врага?

— Более чем странное. На месте епископа Илукского я бы оставил посланников в городе.

— Не нравится мне это, — честно признался старый воин. — Будем скрываться.

Навестим господина Кранца. Завтра утром покинем обитель и превратимся в обычных горожан. Сукипы слишком заметны. Я давно мечтаю скинуть рясу.

— Будем ждать ответного письма от принцессы Амирии? — с надеждой в голосе спросил Мелис.

— А что нам остается делать? Мы должны выполнить поручение вашего кузена.

Мелис промолчал, отвернулся от собеседника и мечтательно улыбнулся, но тут же взял себя в руки.

— Вы чем-то недовольны, ваша светлость? — брат Тор нахмурился.

— Знаете, учитель, у меня плохое предчувствие, — улыбка исчезла с уст молодого монаха.

— Господь с вами! Что вы?

— Просто предчувствие. Слишком гладко всё получается.

— Будьте хладнокровны, ваша светлость. Шпион, будучи в стане врага, всегда должен опасаться разоблачения, ведь самоуверенность — плохой советчик. Иначе разоблачение неминуемо. Надо опасаться, но не бояться.

— Я всё понимаю, учитель, но почему-то не могу избавиться от тревожных мыслей.

Не думайте, я не трушу, просто во сне мне почему-то всё время снится лобное место и петля сдавившая шею…

— В том нет ничего зазорного. Пройдет, ваша светлость, — Тор успокоил ученика. — За долгую жизнь я тоже много страху натерпелся, но, в конце концов, справился с ним. Это закаляет дух. Сейчас мы находимся в столице вражеского государства.

Одно неосторожное движение — и гибели не избежать. Случись чего, нам не дадут умереть достойно. И никто нам не поможет. От осознания этого действительно становится страшно. Но надо верить в свою правоту. Тогда страх отступит.

— Приветствую вас, ваше величество, — граф Фларинский низко поклонился, войдя в покои королевы. — О Боже, как же вы прекрасны! Ни одна красавица королевства не сравнится с вами…

— Проходите, — королева отложила книгу и едва заметным движением кивнула головой, приглашая гостя приблизиться. — Полно льстить, ваша светлость. Годы берут своё.

— Что для вас годы, ваше величество? — граф приблизился и поцеловал протянутую руку. — Они не властны над вами.

— Хватит, хватит. Говорите. Зачем пожаловали? Раз льстите, словно трактирщик, значит обязательно что-нибудь попросите.

— Разве можно от вас хоть что-то утаить, ваше величество? — граф улыбнулся и склонил голову.

Королева тоже улыбнулась в ответ. Теперь можно поговорить о деле. Граф Фларинский был доверенным лицом её величества. Он имел огромное влияние на королеву. Царствующая особа часто пользовалась советами главы Тайной канцелярии и потому практически всегда знала наперед от кого ей ожидать подвоха и как лучше поступить в той или иной ситуации. А граф, в свою очередь, через королеву претворял в жизнь свои замыслы. Взаимовыгодное сотрудничество.

— Ваше величество, умоляю вас, повлияйте на решение августейшего супруга, пусть изменит маршрут следования. Не надо проводить праздничное шествие через торговую площадь. Место очень удобное для покушения. Мне не удастся обеспечить полную безопасность. Я пытался отговорить его величество, но тщетно…

— Разве у вас есть повод для беспокойства? — королева слегка нахмурила брови.

— Именно так, ваше величество. Лазутчики Синегории всеми правдами и неправдами стремятся попасть в столицу. Выловить всех невозможно. А торговая площадь — удобное место для лучника, притаившегося в засаде.

— Хорошо, я поговорю с Калевором, но ничего не обещаю. Вам прекрасно знаком его нрав…

— Благодарю вас. Хочу надеяться, что вы убедите его величество.

— Понимаю вашу озабоченность. Постараюсь помочь. Что-нибудь ещё?

— Да, ваше величество. Дело… щепетильное…

— Поведайте, — королева немного наклонила голову влево, показывая, что слегка заинтригована.

— Служанке её высочества надо бы подыскать замену.

— Ну, ваша светлость, что-то хватанули через край…

— Не гневайтесь, ваше величество, умоляю, дослушайте.

— Только не утверждайте, что Грета шпионка Синегории. Не поверю.

— Нет, нет. Упаси боже! — граф даже перекрестился. — Просто я… намерен предложить Грете руку и сердце.

Королеве не удалось сдержать эмоции. На её лице, обычно беспристрастном, отразилось не просто удивление, королева была ошеломлена известием.

— Боже мой! Вот бес-то в ребро! — только и смогла произнести она. Но после довольно быстро справилась с эмоциями. — Если дела обстоят именно так, то невесте графа Фларинского действительно не подобает быть в услужении, пусть и у её высочества. Уже сватали?

— Намерен на днях. После торжеств…

— Вряд ли её матушка вам откажет, — королева загадочно улыбнулась уголками губ, — особенно учитывая их нынешнее положение. Ей так и не подыскали мужа? Она, бедная, до сих пор вдовствует?

— Она тяжело больна, ваше величество. Говорят, ей уже не долго осталось…

— Очень жаль Грету и её младших сестер. Ведь они ещё дети. А вы, граф, сделали правильный выбор. Грета — славная девушка, скромная, воспитанная, послушная, верная. Будет прекрасной женой.

— Я в этом не сомневаюсь, ваше величество.

— Что ж, ваша светлость, вы пока молоды и главное холосты. Действительно не грех обзавестись семьёй. Я одобряю ваш выбор. Зная вас, могу заранее утверждать, что милая Грета будет счастлива.

— Стану лелеять и оберегать её.

— Вы действительно влюблены? Это выбор разума или сердца?

— Скорее сердца, ваше величество. Я так долго искал женщину, которая взволновала бы мою душу…

— А вы скрытны. Не зря в свое время пустили слух, будто женаты.

— Да. Я старательно прятался в тени слухов. Слишком многие хотели породниться с главой Тайной канцелярии. А искать повод для отказа становилось всё труднее и труднее.

— Не удивительно. Флариндия обширна и богата лесами, огромная вотчина. Лакомый кусок. Вы потомок знатного рода. Один из самых влиятельных вельмож Мольгедии. Но вы всех обманули.

— Далеко не всех, ваше величество, — граф лишь покачал головой.

— Бедная Амирия. Она будет опечалена известием.

— Если вы позволите, ваше величество…

— Было бы глупо с моей стороны удивляться, но полагаю, вы уже нашли Грете замену? Впрочем, возможно ли это?

— Не беспокойтесь, ваше величество. У меня есть на примете хорошая девушка. Она не благородного происхождения, но прекрасно воспитана и работящая. К тому же не дурна собой. Она справится, будьте уверены.

— Кто же она?

— Живет поблизости от дворца. Дочь известного ювелира. Зовут Исира. Её отец поставлял ко двору изумительные украшения. Люди надёжные. Состоятельные.

— Что ж, — королева артистично хмыкнула, — приведите её. Посмотрим. Оценим.

— Непременно, ваше величество. Что, если завтра?

— Сразу после обедни.

— Будет исполнено, ваше величество, — граф низко поклонился. Его план начал осуществляться.

На другое утро, накормив лошадей и попрощавшись с гостеприимными монахами, брат Тор и брат Мелис покинули стены обители святого Лукариха. Формально мнимые сукипы должны были выехать через южные ворота столицы и пуститься в обратный путь. Через четыре дня странствий им следовало бы вернуться в епископство Илукское, в далёкую Гедадию. Но лазутчики Синегории не собирались уезжать. Им предстояло перейти на нелегальное положение, воспользовавшись радушием господина Кранца, одного из шпионов родной Синегории. Господин Кранц достаточно давно проживает в Вальстеруме. А самое главное, он успешно работает на благо своей страны. Самого господина Кранца сукипам не покажут — чрезвычайно секретная фигура, но его доверенное лицо — портной с одноименной улицы, обязан оказать поддержку сукипам. Именно портного по имени Тима сегодня станут искать мнимые монахи.

Граф Фларинский, верно оценив обстановку, спровоцированную им же, выгнал на улицы города почти весь штат столичного подразделения Тайной канцелярии. Пешие и конные агенты рассредоточились по городу. Вальстерум проснулся, зашумел приглушенным людским гомоном. Из окрестных деревень традиционно прибыли крестьяне, предлагая ленивым горожанам приобрести свежие продукты. Будет непросто в людской сутолоке отслеживать перемещения сукипов. К тому же ничто не помешает лазутчикам переодеться и раствориться в многоликой толпе где-нибудь на рыночной площади. Нельзя потерять шпионов из виду.

И именно в этот ответственный момент из дворцовых ворот, приветливо махнув рукой охране, вышла обворожительная девушка в белом чепце и в черной накидке, держа в руках пустую корзинку и направляясь на рынок за покупками. Её высочество ещё спит и видит сладкие сны. А Грете не до сна. Под накидкой она прячет кожаный кисет с письмом для графа Ставинского. Сегодня ночью принцесса Амирия написала ответ и попросила верную Грету спрятать кисет в тайнике. Содержание письма служанке не знакомо, она может лишь догадываться, ибо слова хозяйки не оставили и капли сомнений. Принцесса готова к свиданию с любимым человеком, хочет впервые увидеть того, кто пленил её юное сердечко.

Грета вновь оказалась перед трудным выбором. Отнести ли письмо графу Фларинскому? Впрочем, разве у бедной девушки есть выбор? За тайником наверняка наблюдают. Да и за лазутчиками Синегории тоже следят. У Тайной канцелярии длинные руки.

Собравшись с духом, служанка её высочества направилась на рынок. Прежде следует купить продукты. Конечно, будет тяжело носиться по огромному городу с полной корзиной. Но если не купить еду сейчас, потом будет сложно найти свежие продукты. Раскупят.

Но за девушкой видимо тоже следили. Стоило ей закончить покупки и направиться не во дворец, а совершенно в другую сторону, как на тихой улочке к ней подошли двое неприметных мужчин и показали значок Тайной канцелярии.

— Я хочу видеть графа Фларинского, — довольно смело заявила Грета.

— Сию минуту, сударыня, — мимика на лице агентов не претерпела видимых изменений.

Один из них махнул рукой. Подъехал всадник, держа за поводья второю лошадь без седока.

— Садитесь на лошадь, сударыня. Мы проводим вас. Позвольте вашу корзинку. Так будет удобнее.

Не известно какой приказ получили агенты от графа, но обращались они с Гретой излишне любезно, будто со свой госпожой. Помогли взобраться в седло. А молчаливый всадник весь путь до Тайной канцелярии скакал впереди и расчищал дорогу. Герцогиня едет, а не простая служанка. Но Грета не обольщалась на сей счет. Просто пока она нужна графу. А после вельможа даже не взглянет на девушку.

Сукипы тем временем пытались раствориться в людской толпе. Надо бы где-то переодеться. А для этого необходимо войти в какое-нибудь здание. Необходим подходящий случай. Мелис всё время озирался по сторонам, чем немало озадачил Тайную канцелярию. Агенты уже считали, что их заметили. Прятались как могли, едва ли не каждые десять минут меняя людей. Потом поняли, что тревога ложная, и брата Мелиса просто подводят нервы.

Сменить облик лазутчики решили в оссуарии, точнее в маленькой часовне, скрывающей вход в огромное подземелье до отказу забитое костями умерших людей.

Здесь должно быть безлюдно, по крайней мере, в это время суток.

Агенты Тайной канцелярии терпеливо дожидались лазутчиков. Близко не подходили, даже задержали безрукого калеку, намеревавшегося войти в часовню.

И вот, спустя пятнадцать минут взору наблюдателей предстал холеный юноша в дорогой одежде, напыщенный, четко осознающий свой привилегированный статус. За ним следовал старик в черном камзоле — наёмный учитель, приставленный к отпрыску благородного рода с целью внушения ума-разума. Подобные учителя пользовались достаточно широкими полномочиями. Им позволялось внушать знания нерадивому ученику не только посредством слова, но и посредством подзатыльника, либо тумака. Современные законы запрещали сечь дворян розгами. Впрочем, сей ученик-переросток уже вряд ли требовал столь радикального метода обучения.

Агенты тайной канцелярии начали передавать по цепочке новую информацию. Теперь вместо приметных сукипов по городу разгуливал отпрыск благородного рода с учителем.

Граф Фларинский воспринял эту новость саркастическим смехом и выпроводил слугу.

Но едва слуга удалился, едва граф опустился в любимое кресло, как всё тот же слуга вновь побеспокоил вельможу.

— Ваша светлость, — шепотом произнес он, — к вам дама. Та самая, что гостила у нас прошлым утром.

— Зови, зови, — граф вскочил с кресла, его глаза загорелись, он почему-то начал прихорашиваться перед зеркалом. — Меня ни для кого нет. Докладывать только если наступит конец света.

Слуга низко поклонился и направился к двери. Затем он вновь согнулся в смиренном поклоне, приглашая гостью пройти в кабинет. После ехидно усмехнулся и закрыл за собой дверь.

— Грета, милая моя, проходи, не робей, — граф кинулся к двери и проводил остолбеневшую девушку к столу, после усадил в свое кресло.

— Что вы, ваша светлость, как можно? — девушка вскочила на ноги. Она не смела сидеть в то время как вельможа предпочитал стоять на ногах.

— Сядь, сядь. Так надо, и не бойся.

Девушка вновь опустилась в кресло, совершенно ничего не понимая.

— Я принесла письмо, как вы велели, — печальным голосом произнесла она и извлекла на свет божий кожаный кисет.

— Письмо? — несколько растерянно вопросил граф, не сводя глаз с девушки. — Ах, письмо! Да бог с ним, Грета, брось на стол. Разве это так важно?

Девушка удивилась до глубины души. Вот вам и новость!

— А что же тогда важно? — спросила она, пересилив робость.

— Для меня важна только ты, — слова графа совершенно огорошили гостью.

— Я?

— Да, Грета. Выслушай меня и не перебивай.

— Как скажете, ваша светлость, — девушка насторожилась, но на всякий случай кивнула головой.

— Милая Грета, моё сердце уже давно переполняют, — граф помедлил, собираясь с мыслями. — Я люблю вас, Грета, люблю всей душой, беззаветно…

От этого признания сердечко юной красавицы часто-часто забилось, она даже приложила руку к груди, боясь, как бы сердце не выпрыгнуло. Грета ожидала услышать что угодно, но только не признания в любви. Да ещё от кого, от самого графа Фларинского!

— Господи, помилуй, — лепетали девичьи губы, — вы смеётесь надо мной. Вы ведь женаты. Я бедна. Разве вы можете всерьёз предлагать мне руку и сердце? Не обижайте меня, ваша светлость. Сжальтесь…

— Нет, Грета, я говорю искренне, и я холост. Просто распускал слухи о мнимой женитьбе. У меня были причины, поверь. Но теперь я знаю, что всю жизнь ждал только тебя. И это правда.

— Не верю, — Грета опустила голову. — Боюсь поверить.

— Мне не составит труда послать сватов к твоей матушке, — граф тяжело вздохнул, после приблизился к будущей невесте и преклонил колено, взяв обомлевшую девушку за руку. — Твоя матушка вряд ли откажется породниться с одним из богатейших и могущественнейших вельмож Мольгедии. Твоего согласия никто не спросит. Но милая Грета, любимая Грета, я не желаю поступать с тобой подобным образом, я слишком сильно люблю тебя и не хочу сделать несчастной. Тебе нечего бояться. Если сейчас ты скажешь, что я не мил и противен тебе… я отступлюсь. Я не желаю тебе зла.

Ради тебя я готов на что угодно.

— Ваша светлость, — пролепетала ошеломленная девушка, едва не плача, — встаньте.

— Нет, Грета, я буду смиренно ждать твоего ответа. Ты должна сказать либо да, либо нет.

— Всё так неожиданно, — слезы все-таки покатились по щекам бедной девушки. Она поняла безвыходность своего положения.

— Ну вот, — граф извлек из рукава носовой платок и принялся осторожно вытирать слезинки. — Грета, милая, зачем же плакать? Неужто я действительно тебе противен?

— Нет, нет, вы мне не противны. Я понимаю, что ваша служба заставляет вас быть грубым и жестоким, вас должны бояться, но так же я понимаю, что вы радеете за благополучие державы, знаю, что в душе вы благородный человек. Я не испытываю к вам неприязни, поверьте.

— Грета, будь моей женой, — граф с упоением целовал ладошку девушки. — Твои нежные ладошки больше никогда не покроются мозолями, обещаю. И тебя никто и никогда не посмеет обидеть. Даже принцесса…

Грета соскользнула с кресла вниз, встав на колени рядом с графом. Душу переполняли смешанные чувства. Она поняла, что судьба её решена, она разревелась как дитя, после уткнулась лицом в мужское плечо. Пусть будет так. Не самый худший муж. Многие девушки на выданье наверняка мечтают стать графиней Фларинской. Это всё равно, что взметнуться к безоблачным небесам, вырвавшись из вонючего и гиблого болота беспросветной жизни бедняка.

И в самый ответственный момент распахнулась дверь, в кабинет осторожно вошел слуга, держа в руке письмо. То, что он увидел, повергло его в состояние уныния.

Он готов был провалиться на месте, сообразил, что сейчас получит очередную взбучку, да ещё какую!

— Поди прочь, — спокойно и беззлобно проговорил граф, даже не повернув головы.

— Но ваша светлость, — взмолился слуга, тряся в воздухе бумагой. — Срочно.

— Да пусть весь мир провалится в преисподнюю! — Фларинский вспылил и поднялся на ноги, после тактично усадил испуганную Грету в кресло. Затем подошел к слуге и вырвал из рук депешу. Слуга покинул кабинет самостоятельно, не дожидаясь дополнительной команды.

— Что за глупости! — сокрушался граф, вертя в руках бумагу. — Просил же не беспокоить.

— Теперь все узнают, — Грета опечалилась, качая головой. Будучи девушкой умной она поняла, что скоро слухи начнут сотрясать высший свет.

— Ну и пусть! — Фларинский небрежно бросил письмо на стол. — Пусть тебе завидует весь свет! Пусть знают.

— А как же её высочество? — Грета утирала платком слезы. — Разве я смогу оставить её? Разве я её брошу?

— Её высочество уже взрослая девочка. Поймет. Найдёт другую служанку. А тебе пора подумать о себе, пора гордо поднять голову и занять достойное место, которое подобает занимать такой прелестной девушке, как ты. Хватит кланяться.

Хватит выносить ночной горшок за её высочеством! Пусть теперь вся Мольгедия кланяется тебе. Дай мне срок, прелестная Грета, и я смогу доказать, что достоин твоей любви. Если захочешь, я оставлю службу, и мы уедем с тобой так далеко, как пожелаешь, хоть во Флариндию, в мой родовой замок, хоть на край света…

— Не здесь ли живет портной по имени Тима? — старик в черном камзоле заглянул в открытое окно и увидел человека лет тридцати, склонившегося над раскроем.

Манекен, имитирующий статную женскую фигурку без головы, возвышался подле широкого стола. Отдельные детали будущего платья уже заняли уготованное им место, были скреплены в единое целое иглами и булавками.

— Вы за заказом? — портной отложил ножницы и аршин, несколько настороженно взглянув на гостя.

— Да. Я пришел узнать готово ли платье? Меня зовут Тор.

Портного будто ударила молния. Он даже переменился в лице.

— Я Тима, — шпион быстро взял себя в руки. — А вы один?

— Нет. Его светлость дожидается за углом.

— Проходите на кухню. Я сейчас, только предупрежу жену и сорванца, чтоб не болтали лишнего.

Тор махнул рукой напарнику и вошел в дверь.

Мелис довольно быстро последовал его примеру.

На кухне у очага хлопотала супруга портного, полная женщина. Сын портного убежал на улицу и не увидел незваных гостей. Хозяин усадил гостей за стол. Хозяйка подала графин с вином, сыр и фрукты.

— Вы голодны? — портной занял место во главе стола.

— Благодарю, мы завтракали в обители.

— Неужели там хорошо кормят? — Тима улыбнулся.

— Кормят тем, что бог послал, — смиренно ответил Мелис.

— Ваша светлость, вы вошли в роль, — портной разлил вино по бокалам и нарезал сыр. — Мы наблюдали за вами по просьбе вашего кузена. Из вас бы получился прекрасный сукип, набожный.

— А каково дворянину заниматься кройкой и шитьём? — Мелис рассмеялся.

— А что? Довольно доходная работа. Я не избалован. Мой отец был беден, беден и я. Зато сейчас мне удалось сколотить небольшое состояние. Дамы из высшего света Мольгедии не скупятся на наряды.

— Рады за вас, — Тор расхохотался.

— Давайте выпьем согласно старинному обычаю гостеприимства, — Тима поднял свой бокал. — Я так давно не был дома. Мой сын не знает родного языка. А я боюсь его учить.

— Остается лишь посочувствовать, — Тор сокрушенно покачал головой и поднял бокал.

— Вы нужны здесь, — Мелис последовал примеру старших. — Мы молимся за вас.

— Долг превыше всего.

— Господин Кранц очень высоко ценит вас, — продолжил Мелис, пригубив молодое вино. — Мой кузен лично просил выразить вам высочайшую признательность.

— Благодарю, ваша светлость. Это честь для меня.

— Более того он просил известить, что указом его величества вам жалован баронский титул и вотчина с тремя медными рудниками. Уже сейчас вы можете управлять дарованными землями. Я привез письмо от временного управляющего. Он ждет распоряжений. Вам будет чем заняться, когда отойдете от дел.

Тима, ошеломленный известием, едва смог поблагодарить высокопоставленного гостя.

— Вот за это стоит выпить, — поддержал Тор и окликнул хозяйку дома. — Несите бокал, любезная. Выпейте с нами! Повод есть. Теперь вы баронесса.

Жена шпиона долго не могла поверить в милость короля Синегории, но упрямиться не стала. Когда ещё вот так запросто доведется выпить с племянником короля?

После мужчины перешли в мастерскую, оставив женщину на кухне.

— Поговорим о деле, — портной усадил гостей на стулья. — Мне ничего не известно о цели вашего визита. Не моего ума дело. Но есть одно неприятное обстоятельство, заставляющее меня говорить об этом. С момента прибытия в Вальстерум вы сразу попали под наблюдение Тайной канцелярии.

— Быть того не может! — воскликнул Мелис.

— Именно так, ваша светлость. Мы намеревались вас предупредить, но не смогли улучить подходящий момент. Слишком плотно и умело вас опекали. Сами понимаете, я не мог рисковать людьми.

— Да, конечно, — согласился Тор, качая головой.

— Вас не арестовали только потому, что вы чем-то заинтересовали Тайную канцелярию. Видимо девушка из дворца…

— Так и есть, — Мелис тяжело вздохнул.

— Но учтите, она работает на графа Фларинского.

— Это точно? — Тор даже вытаращил глаза.

— Значит тайник и… наша переписка известна графу Фларинскому? — Мелис недоумевал.

— Именно так, ваша светлость. Ваша миссия провалена. Вас вели от начала и до конца. Я не знаю что конкретно известно Тайной канцелярии, но смею предположить, что известно многое. По счастью вам удалось оторваться от них возле собора Девы Марии. Мои люди проверили. Вас потеряли. Именно поэтому мы сейчас имеем возможность вести беседу.

— Но как же так? — Тор недоумевал.

— Где-то вы совершили ошибку, причем сразу после приезда. А девушка из дворца побывала сегодня в Тайной канцелярии и ушла оттуда через два часа. Её сопроводили во дворец. Тайно. Я видел её лишь возле дворцовых ворот. Ваша светлость, вы сильно рискуете, приехав сюда. Я не понимаю, ради чего вы взялись за это опасное дело?

— Поверьте, у меня были причины.

— Но мы не можем отдать вас врагам, ваша светлость, — Тима тяжело вздохнул и взял в руки ножницы, намереваясь продолжить портняжную работу. — Вам надлежит как можно скорее покинуть Вальстерум. Если я правильно понимаю, вы ждали ответа из дворца?

— Да.

— Не исключено, что сегодня утром девушка отнесла письмо графу Фларинскому. Мы не смогли проверить тайник. Там слишком много агентов Тайной канцелярии. Но, безусловно, они положат письмо на место и будут пасти вас.

— Вы думаете нас схватят?

— Трудно прогнозировать действия графа Фларинского. Он часто преподносит сюрпризы. Он может отпустить вас вместе с письмом, если задумал вести серьёзную игру. А если же он решил пресечь вашу деятельность, то непременно арестует. Всё зависит от содержания письма, которого вы дожидаетесь. Да и ваше послание он наверняка прочел. Сейчас вас активно ищут. На вашем месте я бы непременно покинул город пока не поздно. Риск смертельный. Тайная канцелярия умеет искать.

У неё много осведомителей. А сейчас на вас объявлена охота. Не рискуйте, ваша светлость, вы слишком много значите для родины. Уезжайте. Я выведу вас из города.

— Вот ведь как обернулось, ваша светлость, интуиция вас не подвела, — Тор махнул рукой. — А я старый дурак…

Теперь Мелис тяжело вздохнул и обхватил голову руками. В голове поселилась только одна упрямая мысль: «Дорогая Амирия! Я не смог сохранить нашу тайну, обрек вас на страдания и позор». Пока никто не догадывался, что граф Ставинский вел свою игру. Но так ли это? Действительно ли никто по ту и по эту сторону реки Акмы не догадывается об искренней любви племянника короля Синегории к принцессе Мольгедии?

— Грета, милая, — граф Фларинский вспомнил о кожаном кисете, — правда ли что принцесса Амирия влюблена в графа Ставинского?

Глава Тайной канцелярии не переставал удивлять бедную девушку.

— Как вы догадались? — едва слышно пролепетала она.

— Ах, Грета, ведь это так просто. Достаточно сравнить почерк автора письма с почерком принца Эдуарда.

— Да, конечно, — девушка поняла насколько ничтожны любые тайны для её будущего супруга. Она даже начала восхищаться графом.

Фларинский позвонил в колокольчик, а после приказал вошедшему слуге позвать отца Отима. Приказание тут же было исполнено. Запыхавшийся монах буквально влетел в кабинет начальника и низко поклонился не хозяину, а гостье. В его бесцветных глазах промелькнул задорный огонек. Весть о визите будущей графини Фларинской уже распространилась по канцелярии. Пора завоевывать расположение дамы.

Расположение доброй девушки может пригодиться, особенно если граф будет не в духе. К кому он прислушается, случись чего? Конечно, граф не пропустит мимо ушей тихий, но уверенный голосок любимой супруги. А Грета создает приятное впечатление. Граф не ошибся, выбрав в жены пусть бедную, но воспитанную, неизбалованную и честную девушку.

— Звали, ваша светлость?

— Звал, святой отец, — граф подал алхимику кисет. — Вскрой и принеси мне.

— Сию минуту, — брат Отим удалился вместе с кисетом, предварительно поклонившись будущей хозяйке и спрятав послание в широкий рукав рясы.

Жених и невеста лишь рассмеялись в ответ.

— Грета, тебе известно содержание письма? — поинтересовался Фларинский, оставшись наедине с возлюбленной.

— Только со слов её высочества.

— Она дала согласие на свидание?

— Согласилась, — девушка шумно вздохнула.

— Не переживай, милая, — рука графа опустилась на плечо невесты, — мы не дадим принцессу в обиду. Она ещё будет благодарить нас. Впрочем, не стоит рассчитывать на благодарность особ королевских кровей. Ну, да бог им судья. Давай лучше поговорим о тебе.

Грета склонила голову на бок, ожидая очередного чуда. Но чуда не случилась.

— Грета, милая, завтра ты работаешь последний день.

Грудь девушки сжала необъяснимая тоска. Слова графа испортили настроение.

— Я понимаю, дорогая, что тебе не хочется уходить, но не грусти, пожалуйста.

Сейчас тебе кажется, что ты предаешь принцессу, но это не так. Просто у тебя начинается другая жизнь. Я постараюсь сделать её беззаботной и счастливой.

— Понимаю, ваша светлость, но душа противится.

— Это пройдет. Всё познаётся в сравнении. Очень скоро ты будешь вспоминать работу в услужении как невинную забаву, не более. А завтра тебе предстоит научить уму-разуму новую служанку, рассказать о её обязанностях.

— А сегодня?

— Сегодня попрощайся с принцессой. Объясни причину ухода. Она будет опечалена.

Постарайся успокоить её.

От этих слов Грета едва не заревела. Ком подобрался к горлу.

— Я не смогу.

— Она станет уговаривать, скажет — останься, скажет, что с таким страшным человеком как я не стоит связывать судьбу.

— Обязательно скажет. Ваша репутация…

— Верно. Но ведь это не правда. Разве я злодей? А дальше всё будет зависеть от тебя. Захочет ли Грета стать графиней Фларинской и гордо взирать на Вальстерум с высоты своего привилегированного положения или же станет по-прежнему выносить за принцессой ночной горшок до тех пор, пока та не выйдет замуж за заморского принца и потом навсегда покинет Мольгедию.

— Она возьмет меня с собой.

— Наивная Грета. Даже если возьмёт, что с того? Тебе хочется жить за тридевять земель в чужой стране, подчиняясь чужим законам и обычаям, забыв родной язык?

Жить без какой-либо надежды вернуться обратно. Душа не спросит разрешения, станет словно свободолюбивая голубка в клетке рваться домой. А по ночам, как наказание божье начнут сниться родные леса и поля, Вальстерум, наконец. Станешь просыпаться посреди ночи со слезами на глазах. А ведь будет родина сниться, будет, поверь…

И тут Грета приняла окончательное решение, разум восторжествовал над эмоциями и привязанностью. Девушка гордо повела плечами. Не зря говорят, что своя рубашка ближе к телу.

— Я буду вашей женой.

— Грета, моя милая Грета, — граф даже расчувствовался. — Это самый лучший день в моей жизни. Я ещё никогда не был так счастлив, — глава Тайной канцелярии развел руки в стороны и добродушно улыбнулся.

— Только не думайте, что купили меня с потрохами, — решительно заявила невеста.

— Грета, — обескураженный граф захохотал. — Уже показываешь острые зубки? А мне это нравится, поверь. Ты гордая и очень умная девушка, к тому же обворожительно красивая. Но если вести разговор о деньгах, то для такого бриллианта, как ты нужна достойная оправа. На кого же мне ещё тратить деньги, как не на любимую супругу?

Грета промолчала, она и так позволила себе слишком много для первого раза.

Благоразумие призвало к смирению. Не надо спешить. Всему своё время. Очень скоро грозный граф почувствует себя пойманной пташкой, зажатой острыми кошачьими коготками. Рано или поздно он подчинится воле благоверной супруги, исполняя все её прихоти. Его ожидает сладкая неволя. Грета не упустит своего, будьте уверены.

Любовь — страшная сила.

Сопроводив невесту, отдав ей письмо, проинструктировав и попрощавшись с ней у дворцовых ворот, граф Фларинский направился к ювелиру, живущему поблизости.

Обедня не за горами. Пора поговорить с отцом Исиры и доставить новую служанку во дворец.

Ювелир встретил незваного гостя приветливо и смиренно, но его глаза выдали обеспокоенность. Для старого ювелира визит вельможи сродни стихийному бедствию или пожару. Зачем этот страшный человек пожаловал в дом? Не к добру…

А граф любезно разговаривал с простолюдином, излишне любезно. Напомнил о патриотических чувствах, о благовидном поступке Исиры. О том, что граф никогда не слыл неблагодарным и черствым человеком. Раз вы однажды помогли Тайной канцелярии в трудный час — получите благодарность, причем от чистого сердца.

Граф Фларинский добра не забывает и платит добром в ответ. Красочно расписал все выгоды, которые сможет извлечь ювелир, отдав дочку в услужение принцессе Амирии.

Благодаря нашептываниям Исиры отец будет иметь постоянные заказы на ювелирные украшения. А если безделушки понравятся королеве, то тем паче. Да и, в конце концов, службой во дворце не гнушаются даже дворяне, что уж говорить о простолюдинах! Это почетная обязанность. Плюс авторитет семьи ювелира взметнется к небесам. Поставщик двора её величества. Звучит гордо! Потом Исира сможет рассчитывать на удачное замужество. Не ровен час какой-нибудь богатый купец пожелает породниться с вами. Авторитет семьи нельзя сбрасывать со счетов. Граф долго приукрашивал достоинства будущей работы Исиры, впрочем, он хоть и лукавил, но не сильно. При определенной степени везения и при грамотном подходе к делу, Исира вполне может обеспечить отцу выгодные заказы, да и если сама не промах, то обязательно благополучно устроит свою дальнейшую жизнь, заарканит богатого жениха, благо девица видная, не дурнушка. Надо лишь понравиться королеве и поладить с принцессой. Вот и всё. Исира справится, у неё безграничное терпение, твердый характер и что самое главное, есть умная голова на плечах.

Ювелир и без графа быстро оценил те выгоды, которые сулит ему служба дочери. Но он боялся поверить главе Тайной канцелярии. С чего вдруг такая милость свалилась прямо на голову? Где подвох? Он так и спросил.

— Дурень, — беззлобно ответил граф. — Просто вакансия во дворце появилась.

Прежняя служанка выходит замуж за богатого дворянина. Вот я и подумал, почему бы мне не отблагодарить славную девушку Исиру? К тому же намедни её величество интересовалась, нет ли у меня на примете пригожей девушки, благонадежной и честной? Ведь во дворец с улицы никого не берут. В мои обязанности входит проверять на благонадежность всех, кто служит во дворце.

— Вы обязательно что-нибудь попросите взамен, — ювелир упрямо качал головой.

— Взамен я потребую только одно, — граф поднял вверх указательный палец и взглянул на бледного ювелира. — Если вдруг спрошу Исиру о чем, то пусть ответит без утайки, а не спрошу, так пусть промолчит. За язык тянуть не стану.

— Вы сделаете из дочки шпиона.

— Осведомителя, а не шпиона. Согласись, что это не слишком высокая плата за ту выгоду, которую ты получишь. Прежде такие возможности тебе даже во сне не снились. А если сговоримся, и дела у Исиры пойдут в гору, я лично буду восхвалять твои труды и умения, ювелирных дел мастер. Думаю, ты уже догадался, что я слов на ветер не бросаю. Я умею быть благодарным. Поэтому поторопи Исиру, пусть собирается, пусть наденет всё самое лучшее. После обедни её примет королева. Да не смотри ты на меня так, словно я привидение! Я уже обо всем договорился с королевой. Но прежде мне нужно побеседовать с Исирой, хочу подготовить её. Объясню как правильно вести себя во дворце, что можно говорить и что нельзя. Расскажу чего любит и чего не любит королева, расскажу как ей понравиться.

Разговор между графом Ставинским и портным Тимом продолжался недолго. Молодой граф не пожелал покинуть пределы вражеской столицы. Тима старался убедить его светлость проявить благоразумие и скрыться. Ведь поимка бывших сукипов дело времени. Однако граф Ставинский проявил твердость характера и, ссылаясь на то, что Тайная канцелярия лазутчиков потеряла, заявил о возможности продолжения миссии мнимых сукипов. По его мнению, принц Эдуард поддержал бы его старания.

Есть запасной вариант. Им граф и воспользуется. Тима лишь качал головой и жестикулировал огромными ножницами. Сначала он просил отступиться, а после умолял, но молодой граф был непреклонен.

— Ваша светлость, — портной вскинул руки к небесам, — но ведь можно выждать несколько дней. После торжеств столица успокоиться, да и Тайная канцелярия тоже.

Сейчас в преддверии праздника весь город лихорадит. Люди графа Фларинского стараются максимально обезопасить пешее шествие короля и свиты до собора Святых Мучеников. Это самый ответственный момент. Граф Фларинский не позволит вам действовать. К тому же служанка принцессы Амирии работает на него. Как вы незаметно свяжитесь с принцессой?

— Нет, Тима, — молодой человек качал головой. — Мы должны выполнить задание до торжеств. В этом весь смысл. Именно для этого кузен послал меня в Вальстерум.

— Теперь это невозможно сделать. Вы раскрыты. Ваша светлость, неужели вы не дорожите собственной жизнью? Представится другой случай.

Граф Ставинский лишь улыбнулся. Да, действительно, портному трудно понять истинные мотивы, заставляющие племянника короля Синегории беззаветно жертвовать собой, лететь словно мотылек к огню. Но в отличие от мотылька молодой граф понимал, что его поступок — прямой путь к гибели.

— У меня есть запасной вариант, — пояснил граф. — И не перечьте, Тима, я сделаю так, как считаю нужным.

— Воля ваша, — портной смирился. — Я вам не указ. Но моя совесть чиста перед Господом. Я вас предупредил…

— Ценю вашу преданность. Но долг велит мне действовать супротив ваших рекомендаций. Нам нужно жильё, — граф Ставинский посмотрел на притихшего и задумавшегося Тора.

— Жильё будет, — пообещал Тима. — Но с того момента, как вы покинете мой дом…

— Да. Мы с вами больше не знакомы. Мы будем действовать на свой страх и риск.

— Вы облегчили мне задачу, сказав эти слова… у меня язык не поворачивался, ваша светлость…

— Я всё понимаю.

— Сегодня вы переночуете у меня, а завтра будете располагать полной свободой действий. К утру мои люди подыщут вам хорошее жильё.

— Договорились.

Тима промолчал. Ему вновь хотелось переубедить молодого графа. Но что поделаешь, если человек сам роет себе могилу?

Когда неприятные гости оставили портного в покое, уединившись в одной из комнат скромного дома, а Тор наверняка пытался переубедить упрямого графа Ставинского, взывая к благоразумию, в распахнутое окно портняжной мастерской влетело надкусанное яблоко. Мальчишка бросил его и тут же скрылся из виду. Тима высунулся в окно, браня хулигана, но кричал лишь для отвода глаз. На самом деле портной прекрасно знал мальчишку и сообразил, что пришло послание от господина Кранца. Подняв надкусанное яблоко, шпион заметил маленькое отверстие в чреве плода. Там было запрятано послание, написанное на непромокаемой и очень тонкой бумаге.

Портной удалился на кухню и приказал супруге не мешать.

На дешифровку ушло несколько минут. И вот расшифрованное послание уже лежало на столе перед шпионом.

Портной раз десять прочел текст, стараясь вникнуть в потаенный смысл, но тщетно.

Либо мир сошел с ума, либо…

Принц Эдуард, негласный глава разведки Синегории требовал от Тимы выдать мнимых сукипов Тайной канцелярии, ссылаясь на предательство графа Ставинского. А самому портному приказано, прихватив с собой семью, незамедлительно покинуть Вальстерум и вернуться на Родину уже в качестве барона и вполне заслуженного человека. Не может быть! Тима прошиб холодный пот. Можно кого угодно обвинить в предательстве, но только не племянника короля. Абсурд. Впрочем, новоиспеченный барон не привык обсуждать приказы начальства. Будет исполнено, ваше высочество, будет исполнено без лишних вопросов.

Портной скомкал клочок бумаги, вылез из-за стола и кинул шифровку в огонь, пылающий в очаге. Жена с тревогой посмотрела на бледного мужа. Тима лишь покачал головой и вышел вон.

— Грета, — окликнула королева, увидев служанку, поднимающуюся по мраморным ступенькам. Девушка только-только успела войти во дворец через черный ход.

— Всегда к вашим услугам, ваше величество, — с готовностью ответила служанка, застыв в грациозном реверансе.

— Ступай за мной, — королева неторопливо направилась в свои покои, придерживая правой рукой подол длинного платья. — Хочу поговорить с тобой.

Грета тяжело вздохнула и последовала вслед за её величеством. Не так уж трудно догадаться о чем станет говорить королева. А ведь служанка ещё не успела сбросить накидку и спрятать злополучное письмо, да и корзинка в руке.

Королева, войдя в покои, опустилась в кресло и хмурым взором окинула прислужницу.

— Правда ли, что граф Фларинский сделал тебе предложение выйти замуж?

— Правда, ваше величество, — Грета виновато опустила голову.

— Желаешь ли ты этого?

— Желаю, ваше величество.

— Посмотри мне в глаза, Грета.

Девушка отважилась и взглянула на королеву.

— Искренне ли твое желание? Не противится ли твоя душа?

— Нет, нет, ваше величество. Я выйду замуж за графа.

Королева лишь покачала головой.

— Брак по расчету. Я понимаю, что трудно жить в бедности. Ты стараешься не упустить шанс, может быть единственный, хочешь устроить свою жизнь. Но подумай, девочка, будет ли тебе от этого лучше? Если есть хоть капелька сомнения в душе — откажись, я помогу тебе и отговорю графа Фларинского. Поверь, я смогу это сделать. Я желаю тебе лишь добра. Ты славная девушка, и мне будет жаль, если замужество принесет тебе лишь несчастье. Не кидайся из огня, да в полымя.

— Ваше величество, — Грета взмолилась. — Зачем вы отговариваете меня? Неужели граф Фларинский так плох, что вы…

— Нет. Ты неправильно поняла. Граф прекрасный человек, хоть о нем много судачат злые языки. В нем куда больше благородства, чем в ином другом сановнике. Уж я-то знаю. Но если не мил сердцу…

— Мил, ваше величество.

Королева удивилась.

— Давно?

Грете пришлось солгать.

— Давно.

— Вот как? — королева хмыкнула и поднялась на ноги. — Значит, желание графа обзавестись семьёй возникло не на пустом месте? Ну что ж, — королева подошла к Грете и вновь заглянула в девичьи глаза. — Мне остается лишь поздравить вас с предстоящей свадьбой. Графиня Фларинская всегда будет желанным гостем во дворце.

— Спасибо, ваше величество, — Грета опустилась на колени и принялась целовать руки правительницы Мольгедии.

— Полно, дитя, встань. Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива.

Девушка поднялась на ноги и неожиданно заревела. А королева по-матерински обняла юное создание и прижала к груди.

— Грета, куда ты запропастилась? — принцесса Амирия уже проснулась и сидела перед зеркалом. Её взволновало исчезновение прислуги, ведь Грета ушла с письмом к графу Ставинскому. — Я едва не лишилась рассудка от беспокойства.

— Простите, ваше высочество, — служанка выложила продукты на стол, кинула накидку и чепец, вымыла руки, надела передник и поспешила к лохани.

— Что задержало тебя? — принцесса с тревогой наблюдала за Гретой.

— Ваше высочество, — Грета застыла посреди комнаты с кувшином в руке. — Сегодня столько событий произошло. Даже не знаю с чего начать.

Принцесса поднялась на ноги, сбросила ночную рубашку и нырнула в прохладную воду.

— Брр, — гусиная кожа пошла по телу, но юная красавица быстро привыкла к прохладной воде. Свежесть разогнала сон. — Ты положила письмо?

— Нет.

— Нет? — принцесса испуганно пожирала глазами служанку.

— Ваша высочество, не гневайтесь, — Грета поливала принцессу водой.

— Грета, что случилось? Моё сердце уже готово выпрыгнуть из груди, — Амирия судорожно вцепилось руками в край лохани.

— Ваша высочество, — служанка взмолилась. — Я не знаю с чего начать.

— С самого начала, — принцесса справилась с эмоциями. Она поняла, что произошло нечто непредвиденное.

— Воля ваша, — служанка послушно кивнула головой. — Ваша высочество, я выхожу замуж. Завтра я работаю последний день…

Теперь лицо принцессы Амирии выражало не испуг, не удивление, а скорее сожаление, словно её бросили на произвол судьбы. И это сделал человек, которому особа королевских кровей всецело доверяла.

— Замуж? — едва слышно пролепетала Амирия. Она считала Грету едва ли не предметом домашнего обихода, а тут такие новости. Неужели, скажем, кровать способна выйти замуж?

— Да, ваше высочество.

— Подожди, Грета, как же так? Ты бросаешь меня? Ты влюблена? В кого? И я ничего об этом не знаю?

— Не браните, ваше высочество, предложение выйти замуж стало для меня полной неожиданностью.

— И что ты ответила?

— Разве моё мнение кого-то интересует? Разве невесту спрашивают хочет ли она выйти замуж?

— Ну, хорошо, кто он? Кто посмел?

— Граф Фларинский, — служанка тяжело вздохнула. — Сегодня утром он сделал мне предложение и грозился после празднеств послать сватов к матушке. Вы же понимаете, что моя бедная матушка ему не откажет.

— Граф Фларинский! — возмущению принцессы не было предела, она даже расплескала воду, а после и вовсе выскочила из лохани. Служанка едва успела накинуть ей на плечи простыню. — Этот душегуб? Не бывать тому! Идем к матушке. Она не даст тебя в обиду. Если потребуется, я дойду до батюшки! Уж он-то найдёт управу на главу Тайной канцелярии.

— Нет, нет, ваше высочество, не надо. Бессмысленно просить. Я только что от вашей матушки. Она поздравила меня и сказала, что всегда будет рада видеть графиню Фларинскую при дворе.

— Вот как? — принцесса сникла и вновь села перед зеркалом. — Значит, граф уже заручился поддержкой матушки?

— Да, ваше высочество, — Грета взяла в руки гребешок и принялась расчесывать волосы госпожи. — Завтра придет новая служанка. Я расскажу ей об обязанностях…

— Глупости! Мне не нужна другая служанка, — капризно заявила Амирия. — Её наверняка приведет граф Фларинский. Разве я смогу ей доверять? Да она будет докладывать графу о каждом моём шаге.

Грета промолчала.

— Нет, нельзя сдаваться, — твердо заявила принцесса. — Надо найти выход.

— Я выйду замуж за графа, — слова Греты привели Амирию в бешенство.

— Ты спятила! Грета! Ты в своём уме?

— Ваше высочество, простите, но так будет лучше…

Принцесса недовольно фыркнула.

— Грета, я понимаю, что любая бедная девушка мечтает о богатом и красивом муже.

Хоть бы кто другой, но не граф Фларинский…

— Чем он хуже прочих?

— Он душегуб!

— А мне он представляется хорошим человеком.

— Грета, я не понимаю! Чем он тебе приглянулся? Богатством? Да, он не стар, но далеко не красавец. А нрав то какой…

— Я люблю его…

— Боже мой! — принцесса закрыла глаза и вобрала полную грудь воздуха, после медленно выдохнула. — Значит, я пригрела предательницу, — Амирия отстранила руку служанки с гребнем. — Ты обо всем докладывала графу!

— Нет, нет, что вы, ваше высочество. Я верна вам, поверьте. Я никогда не выдам вашу тайну. Это свято! Мои уста будут молчать.

— Мне трудно в это поверить, — принцесса покачала нечесаной головой.

— Но это правда. Я не предала вас. И никогда не предам. Именно поэтому я принесла письмо обратно. Иначе бы оно попало в руки графа. Сегодня в разговоре со мной он вскользь упомянул о том, что вот мы с ним поженимся, а принцессу жаль, ибо ваш батюшка никогда не даст согласия на брак с принцем Синегории.

Губы принцессы задрожали.

— Повтори, — приказала она.

— Ваше высочество, он многое знает. В том числе и о тайнике и о лазутчиках.

Поэтому я побоялась положить письмо в тайник. Принесла его обратно, от греха подальше, — Грета практически умоляла поверить ей. Теперь она четко исполняла инструкции будущего супруга. — А потом ваша матушка начала поздравлять, словно уже свадьба состоялась…

— Где письмо? — сквозь зубы проговорила Амирия.

— Вот оно, — Грета подала госпоже кожаный кисет.

— Уходи. Уходи! — её высочество судорожно комкала непослушный кисет.

Две девчонки практически одновременно зарыдали.

— Но ваше высочество…

— Поди прочь! — сквозь слёзы прокричала принцесса. — Я больше не желаю слушать твои жалкие оправдания. Уйди, предательница! И больше не показывайся мне на глаза!

Королева, закончив беседу с Исирой, осталась вполне довольна. Неплохая девушка.

Вполне способна заменить Грету. Впрочем, дочь ювелира — далеко не равноценная замена. Исира пока робеет и лепечет разную чепуху. Ничего, освоится. Главное, что не глупа, предупредительна, не станет сильно раздражать Амирию. А ведь в первое время новой служанке придется не сладко. Дочка всякий раз будет сравнивать её с Гретой, и результат сравнения окажется не в пользу Исиры. Дочка станет обижать несчастную девушку. Однако у Амирии характер мягкий, отходчивый.

Она быстро привыкнет. Но всё равно, лучше Греты девушки не найти. Ох уж этот граф Фларинский! Откусил лакомый кусочек. Хотя, королева будет удовлетворена, если молодая графина Фларинская заблистает в высшем свете, словно бриллиант в лучах солнца. Грета всегда была мила королевскому сердцу. Она достойна лучшей доли. И если граф Фларинский сделает девушку счастливой, душа королевы успокоится.

— Ваше величество! — вошла служанка и низко поклонилась. — Ваше величество!

— Да что случилось? На тебе лица нет. Не кричи. Объясни толком.

— Грета ушла.

— Как ушла? — королева поднялась с ложа.

— Собрала вещи и ушла. Сказала, что её выгнали.

— Ничего не понимаю, — королева ринулась к двери. — А где Амирия?

— Её высочество не покидало опочивальни.

— Граф Фларинский во дворце?

— Нет, ваше величество. Он только что вышел из дворца. Он встретил Грету на лестнице, они беседовали, она горько плакала, он долго успокаивал её, потом усадил в карету и увез…

— Вот это новость! — королева вышла в коридор.

Прислужница следовала по пятам.

— А где та девушка, что недавно была у меня? Исира.

— Ушла.

— Всё не слава богу, — королева, наконец, добралась до покоев дочери. — Пошлите за ней.

Предварительно постучав и не дождавшись ответа, царствующая особа распахнула широкую дверь, ведущую в опочивальню. Любопытной прислуге пришлось остаться в коридоре.

— Боже мой, Амирия, дочка, что произошло?

Принцесса так и не оделась и не причесалась. Она сидела за столом, завернувшись в простыню, и тихо плакала, закрыв лицо руками.

— Зачем ты выгнала Грету?

Амирия не ответила, лишь продолжала плакать, периодически вздрагивая всем телом.

— Дочка, — королева присела рядом и обняла капризное дитя.

— Она, она, — Амирия пыталась что-то сказать, но не смогла, только размазала слезы по щекам. — Она предательница…

— Вовсе нет, — королева рассудила по-своему, улыбнулась и погладила дитятко по голове. — Просто она выросла. И никто не может запретить Грете выйти замуж.

Отнесись к этому с пониманием. Грета заслуживает лучшей доли. Неужели ты хочешь чтобы она до глубокой старости выполняла все твои прихоти? Так не бывает. Она ведь родом из древнего, очень гордого, благородного семейства, родственница герцогини Клеровской, и лишь беспросветная нужда заставила несчастную девушку пойти в услужение. А ты выгнала её с позором. И это благодарность за годы службы? Её предки всегда верой и правдой служили королю и Отчизне.

— Но граф Фларинский? — глаза принцессы были полны слез. Лицо раскраснелось.

Сейчас Амирия напоминала обманутое дитя. — Как она могла полюбить это чудовище?

— А что граф? Чудовище? Ошибаешься, дитя моё. Досужие вымыслы. Побольше бы таких людей, преданных королю и радеющих за державу. Если хочешь знать, он куда умнее и благороднее тех молодых повес, что вьются вокруг твоего брата в надежде стать соратниками наследного принца. А ты ими восхищаешься. К счастью, Анрель знает толк в людях, знает с кем можно лишь кутить, а кому можно поручить важное дело.

Так вот, граф Фларинский относится к тем людям, кому можно смело доверить свою жизнь. Он никогда не предаст. Запомни это, дорогая. Слушай свою мать, а не домыслы завистников, способных лишь оклеветать честных людей. И потому я рада за Грету. Она станет женой достойного человека, — мать вновь погладила дочь по голове. — Я вижу ты успокоилась. Замечательно. Сейчас я отправлю к тебе свою служанку, она поможет одеться. Приведи себя в порядок. Батюшка уже справлялся о тебе. Хочет побеседовать.

— Хорошо, матушка, — принцесса подчинилась.

— А после полудня придет новая служанка. Её зовут Исира. Она не знает о твоих полуночных бдениях, пока не ведает о том, что ты спишь почти до обеда и не поспеваешь к завтраку, потому если не хочешь остаться голодной, изволь сегодня лечь вовремя, и завтра проснись вместе со всеми, — королева решила прочесть небольшую нравоучительную проповедь. Ведь обещала заняться воспитанием дочери. — Не обижай Исиру без причины. Дай ей освоиться.

Дочь лишь тяжело вздохнула. Амирии было откровенно наплевать на новую служанку.

Она поняла, что прежняя жизнь закончилась, что ей ещё долго предстоит вспоминать покладистую Грету и кусать локти. А что ждет принцессу впереди? Кому теперь можно довериться? Никому. Будто после кораблекрушения гигантская волна выбросила Амирию на необитаемый остров. Рухнул привычный мир. Теперь следует рассчитывать только на себя, только на свои силы.

Грета ехала в шикарной карете своего жениха, сидя на мягкой подушке и невольно прижавшись к графу — единственному защитнику. Девушка уже не плакала, но сокрушалась, недоумевая:

— Она выгнала меня, будто безродную собачонку.

Граф же всю дорогу старался успокоить любимую женщину.

— Не принимай близко к сердцу, дорогая, — Фларинский отрешенно глядел на город сквозь маленькое оконце и гладил хрупкую ладошку избранницы. — Это моя вина.

— Но что же теперь будет?

— Ничего плохого не случится. Успокойся. Очень скоро её высочество поймет, что поступила безрассудно. Она привыкла считать тебя своей собственностью. Капризы, да и только. Одумается, — граф взмахнул шелковым платком.

— Вы уверены?

— Даже не сомневайся. На кого она может положиться, кому доверяет? Только тебе.

Дай срок, и её высочество перестанет дуться и пошлет за тобой. Она без тебя и шага не может сделать. Только теперь ты станешь не безропотной служанкой, а самой настоящей графиней Фларинской, верной подругой принцессы Амирии. Попомни мои слова.

— И вы не будете возражать?

— Я? Нет, не стану. Разве от такой дружбы отказываются? Ни в коем случае.

Графиня Фларинская ещё займет достойное место подле трона. Да и королева в тебе души не чает, любит едва ли не как собственную дочь. Нельзя разочаровывать её величество. Проглоти обиду и прости Амирию, она ведь просто избалованная девчонка. Грета, надо быть выше всего этого…

После обеда отец Отим направлялся к графу Фларинскому, поднявшись по лестнице на третий этаж. В рукаве он традиционно нес бумаги, скрывая их от любопытных глаз.

Плюс под мышкой держал закрытый неказистой тряпкой портрет в деревянной резной рамке. Но возле распахнутой двери, ведущей в кабинет главы Тайной канцелярии, его ожидал сюрприз. Бледный слуга стоял в оцепенении, ни жив, ни мертв. А из кабинета доносилась громкая и хлесткая брань графа. Он обещал сотрудников построить в шеренгу и тут же повесить, невзирая на прежние заслуги и занимаемые должности. Случилось нечто невообразимое. Серьёзные неприятности, раз граф горланит на всю канцелярию. Увидев монаха, слуга лишь провел ладонью поперек собственной шеи, после поспешно перекрестился.

— Пошли вон! — раздался дикий вопль, и в то же мгновение четыре главы департаментов выскочили из кабинета графа, толкая друг друга. Они тут же исчезли в коридоре, а следом за ними из кабинета вылетел кувшин, ударился о противоположную каменную стену узкой приемной залы и разбился вдребезги, забрызгав испуганного слугу кроваво-красным вином. — Если к вечеру не сыщите — пеняйте на себя!

— Пресвятая Богородица, — слуга вновь перекрестился, покорно отряхивая камзол. — Хоть бы женился поскорее. Всё мягче станет…

А озадаченный монах хмыкнул, покачал головой и погладил окладистую бородку.

— Доложи, — брат Отим явно издевался.

— Что ты, что ты? — слуга замахал руками, после аккуратно прикрыл дверь. — Заходи без доклада, коли хочешь…

Брат Отим рассмеялся в ответ и направился к двери. Слуга поспешно открыл перед ним дверь, пропустил монаха в кабинет и тут же захлопнул дверь, словно опасался, будто разъяренный граф непременно выскочит в приёмную и набросится на несчастного и забитого человечка.

Глава Тайной канцелярии сидел в кресле, откинувшись на спинку и отрешенно взирая на песочные часы, стоящие на столе. Тонкая струйка песка неспешно перетекала из одного сосуда в другой через узкое горлышко, неумолимо отбирая драгоценное время. Граф успокаивал нервы, глядя на изобретение древних.

— Напрасно смотрите на них, ваша светлость, — укоризненно произнес монах. — Они — символ смерти, вернее, завершения жизни, которая, как песчинки, постепенно заканчивается.

— Бог с ней, — граф небрежно махнул рукой.

— Да полно вам. У человека нет ничего ценнее жизни, дарованной Господом.

Фларинский вновь махнул рукой, но взор от часов оторвал.

— С чем пришел? — глава Тайной канцелярии внимательно посмотрел на визитера. — Хоть ты не разочаровывай.

— Стараюсь, ваша светлость, — монах извлек из рукава бумаги и положил их перед начальником. — Письмо, для принцессы действительно написано рукой графа Ставинского. Мне удалось раздобыть образец почерка. А в ответном письме её высочество, несмотря на согласие явиться на свидание, ставит несколько условий.

Встреча должна состояться недалеко от дворца, вечером, в заранее оговоренный день. И придет она не одна, а с провожатыми. Граф же напротив обязан явиться один-одинешенек. В благоразумии её высочеству не откажешь.

— Я читал письмо. Да бог с ними, святой отец, — граф лишь небрежно прикоснулся к бумагам. — Теперь уж всё равно. Лазутчики заметили слежку, и наши их упустили.

Шпионы будут за версту обходить тайник. Не удивлюсь, если они уже покинули Вальстерум.

— А я думаю, что вы ошибаетесь, ваша светлость. По крайней мере, у одного из них есть веская причина не покидать столицу.

От этих слов граф нахмурился, но промолчал.

— Взгляните на мой подарок, — монах снял тряпку с картины и поставил её к стене напротив стола. — Едва достал. Прекрасная работа. А какая кисть…

Фларинский бросил взгляд на портрет, потом медленно привстал, не отрывая глаз от творения неизвестного, но талантливого живописца, а после и вовсе выскочил из-за стола и ринулся к картине.

— Ты дьявол, святой отец! Истинный дьявол. Сколько стоит картина? Я дам тебе вдвое больше. Считай это прибавкой к жалованию.

— Да к чему мне столько денег, ваша светлость? Я стар и бездетен. Кому оставлю капитал?

— Ничего, мы тебя ещё женим.

— Как же! — монах хохотал. — Мне нельзя, господь накажет.

— Раз сказал женим, значит женим. Я обещания выполняю?

— Всегда выполняете. Как раз это меня сейчас беспокоит.

Теперь и граф смеялся, представив удивленные и в то же время возмущенные глаза кардинала, когда тот узнает, что глава Тайной канцелярии умудрился женить монаха. Отлучит от церкви, как пить дать отлучит.

— Да пусть кардинал лопнет от злости. Зато поживешь в своё удовольствие, святой отец.

— Не богохульствуйте, ваша светлость, умоляю вас.

— Ладно, ладно, — граф вернулся к столу.

А с картины на чиновников Тайной канцелярии смотрел молодой человек в рыцарских доспехах с обнаженным мечом в руке, предварительно изобразив перед художником мужественное лицо. На заднем плане гордо реял стяг королевской семьи Синегории.

— Удивил я вас, ваша светлость? — монах перестал смеяться и указал на портрет.

— Удивил, — согласился граф. — Вот тебе и брат Мелис. Да сам граф Ставинский к нам в гости пожаловал. А эти черти его упустили! Поубивал бы идиотов!

Люди, знавшие в лицо молодого сукипа, брата Мелиса сразу бы опознали его на портрете. Ан нет, это ведь не скромный воин-монах! Это племянник короля Синегории, граф Ставинский собственной персоной. Вот так чудеса.

— Найдется пропажа, — монах успокоил начальника. — Никуда Мелис не денется.

Приманка до сих пор во дворце сидит.

— Думаешь у него не трясутся поджилки и не скачет он сейчас во весь опор в сторону границы, а до сих пор мечтает о встрече с возлюбленной?

— Уверен. Граф Ставинский не трус. У него есть один единственный шанс встретиться с милым сердцу человеком.

— Может быть. Я о графе мало что знаю. Фигура неприметная в Синегории, особенно на фоне старшего брата и колоритного кузена. Ни в каких подозрительных делах граф прежде замечен не был.

— Что верно, то верно. Однако в тихом омуте черти водятся, ваша светлость. Граф Ставинский не отступится. Попомните мои слова. И удалите Грету из дворца.

Лазутчики наверняка считают её вашим осведомителем.

— Истину говоришь, святой отец, истину, — граф поднял вверх указательный палец.

— О Грете я уже позаботился. Подумай лучше каким образом граф Ставинский свяжется с принцессой. Ведь теперь почти все нити оборваны.

— Отгадаю загадку, — монах поклонился на прощание.

— Ступай, — согласился граф.

Глава Тайной канцелярии, оставшись один, решил мысленно подытожить события минувших дней. Он допил остатки вина из кубка, подошел к распахнутому окну.

Итак: в столицу Мольгедии прибыли лазутчики враждебной Синегории. Да не просто лазутчики, а сам племянник короля со старым воином-рыцарем. Личность рыцаря скоро будет установлена. Цель визита не ясна. Но Синегория явно задумала что-то подлое в преддверии празднеств по случаю тридцатилетней годовщины восхождения на престол короля Калевора IX. Двух мнений быть не может. В качестве мишени выбрана принцесса Амирия. Её как минимум хотят опозорить на весь белый свет, а заодно и королевский род Мольгедии. Жестокая месть. Не зря принц Эдуард старается, не зря прислал в Вальстерум кузена. Ведь он не может доверить столь ответственное поручение другим людям. Ему нужен надежный человек. И если брат Отим прав, то граф Ставинский действительно не спасует перед трудностями, перед смертельной опасностью и пойдет до конца. А Отим редко ошибается, чует не хуже сторожевой собаки. Но граф Ставинский далеко не так прост. Есть подозрение, будто он влюблен в принцессу Амирию, влюблен по уши, как сопливый мальчишка. Впрочем, он и есть сопливый мальчишка. Любовь, глядя на портреты. Тут Фларинский усмехнулся.

Сказывают, что Эдвир благородный человек, не чета кузену, наследному принцу Синегории. Неужели этот сопливый мальчишка решил обмануть кузена? Если действительно любит её высочество, то вряд ли причинит вред принцессе.

Интересно, а как он собирается выкручиваться из столь щекотливого положения? С одной стороны напирает Тайная канцелярия, с другой стороны дома его ждет гнев Эдуарда, если Эдвир не выполнит задание. Ситуация — врагу не пожелаешь.

Любопытно.

Фларинский прошелся по комнате, после вновь вернулся к окну.

«Эх, почему же молчат мои люди в Синегории? — глава Тайной канцелярии вдохнул свежий воздух, высунувшись из окна. — Конечно, трудно прочесть мысли самого принца Эдуарда. Но ведь нет ничего невозможного. Да и шпион успешно работает в свите наследного принца. Видно тяжело шпиону приходится, раз медлит с ответом».

— Ваша светлость, — слуга робко приоткрыл дверь и тут же поклонился стоя в дверях.

— Докладывай, — граф подошел к столу.

— Депеша из Синегории. Вы просили немедленно…

— Да, да. От кого?

— От Брадобрея.

— Матерь Божья, — Фларинский кинулся к слуге и отобрал бумагу. Именно эту депешу граф так долго ждал. — Ступай, ступай. И принеси мне вина, — излишне ласково произнес глава Тайной канцелярии, провожая слугу взглядом.

Дешифровка письма отняла уйму времени. Мудреный код.

Слуга принес кувшин с вином и наполнил пустой кубок.

— Брата Отима ко мне.

— Сию минуту, ваша светлость.

Фларинский ещё не закончил дешифровку, переписывая фрагменты текста на чистую бумагу, но заранее знал, что ему потребуется совет хитрого монаха. Отим — единственный человек, знающий всю правду о мнимых сукипах. Человек, которому можно доверять.

И вот текст готов. Вот она, истина! Коротенькие скупые строчки. А сколько за ними спрятано труда и смертельного риска? Брадобрея надо бы щедро наградить.

«Болванка (так негласно называли принца Эдуарда) замыслил войти в доверие к принцессе Амирии, организовав любовную переписку, выманить её высочество из дворца и обесчестить в преддверии торжеств. А потом раструбить эту новость по всей Мольгедии. С этой целью Молчаливый (младший кузен Болванки) отправлен в Вальстерум. Но через четыре дня после отъезда кузена, Болванка изменил решение, приказав Люциферу (господину Кранцу) выдать Молчаливого Тайной канцелярии, ссылаясь на предательство кузена. Но мало кто посвящен в тайну. Бесстыдство тщательно скрывают. Гриб (король Синегории), в свою очередь, потребовал разъяснений от брата. Беспечный (брат короля Синегории) отказался явиться во дворец, назвав обвинения абсурдными. Гриб в бешенстве. Болванка во главе десяти когорт высадился на остров Дигбискрин (вотчину брата короля) и движется к замку Беспечного. Щёголь (старший брат графа Ставинского), собрав верных людей, по приказу отца выступил навстречу армии Болванки. Сейчас войска заняли позиции друг против друга у реки Осфы. Ситуация угрожающая. Гриб не простит. По Синегории прокатилась волна слухов, но никто ничего не знает об истинных мотивах противостояния».

— Прочтите, святой отец, — граф подал депешу монаху. Тот даже не успел дойти до своего убежища на втором этаже. — Прелюбопытнейшее донесение.

— Пресвятая Дева Мария, — Отим с жадностью поглощал текст. — Значит, мы угадали?

— Угадали, — Фларинский пригубил из кубка. — Интересные события разворачиваются в Синегории.

— Хоть бы поубивали друг друга высокородные гордецы, — монах вернул бумагу начальнику.

— Святой отец, — Фларинский захохотал. — Откуда столько кровожадности в простом монахе? Хоть вы и родом из Гедадии, южная кровь горяча, но удивительно слышать из ваших уст подобные изречения.

— А вам разве не хочется обезглавить врага?

— Хочется. Граф Ставинский можно сказать уже в наших руках. Его выдаст господин Кранц. Пресловутый господин Кранц, о существовании которого мы знаем, но подступиться к нему не можем. Вот уже четвертый год он водит нас за нос. Ну, а если старший брат Ставинского и кузен поубивают друг друга… я поставлю в соборе Великих Мучеников огромную свечку.

Теперь Отим улыбнулся.

— Хотел бы увидеть это.

— Непременно увидишь. Я сегодня же доложу его величеству о состоянии дел в Синегории. Депеша шла к нам чуть больше суток. Следовательно, противостояние у реки Осфы уже закончилось. Вот только в чью пользу?

— Будем ждать новостей.

— Будем, — согласился граф. — Подготовь инструкции нашим лазутчикам на случай, если в Синегории вспыхнет гражданская война.

— Непременно, ваша светлость.

— Обычно, взойдя на престол, новый король устраняет всех конкурентов, могущих претендовать на трон, — Фларинский устремил взор к потолку. — А король Синегории излишне любезно поступил со своим братцем, даровав ему огромный остров, единственное райское место во всей скромной державе. Остров Дигбискрин — фактически другое государство, номинально подчиняющееся центральной власти. А Гриб дурак, раз так трепетно относится к брату. Теперь пусть пожинает плоды своей глупой сентиментальности.

— Как намерены поступить с графом Ставинским, ваша светлость?

— Арестовать, как только объявится. Загадок не осталось. Всё встало на свои места. Он мне более не интересен. Принцесса Амирия лишилась поддержки верной служанки и не сможет совершить глупость, способную бросить тень на всю королевскую династию. Спасем честь государства.

— Спасем, ваша светлость.

— Вот и славно. Поеду во дворец с докладом.

— Вы знаете как его величество отреагирует на события в Синегории?

— Догадываюсь. Войска в Гедадии приведут в полную боевую готовность.

— И флот.

— И флот. А ещё я ума не приложу что делать с арестованным графом Ставинским?

— Он ведь никому не нужен, пусть просто исчезнет. Тихо и незаметно, — на губах брата Отим появилась злодейская усмешка.

— Так и сделаем. Впрочем, не станем торопить события. Враг может почувствовать засаду и скрыться. Чем черт не шутит? Вдруг брату Мелису помогает сам Сатана?

Упустив его, мы не смогли выявить шпионов, орудующих в столице. Не нашли ни одного, даже мелкого прихвостня. Жаль. А ведь граф наверняка встретился с кем-то из подручных господина Кранца. Таинственный господин Кранц. Как же подобраться к тебе?

— Кранц, Кранц, Кранц, — задумчиво повторял монах. — Есть у меня одна идея.

Давно засела в голове.

— Поведай.

— Да глупость, ваша светлость, сущая глупость. Слишком просто.

— И всё же.

— Только не принимайте за чистую монету.

— Ты будешь говорить?

— Как переводится слово кранц с синегорийского наречия?

— Кранц? — граф опешил. — Ювелир?

— Именно так. Глупости. Всего-навсего кличка. Мы же называем короля Синегории грибом. Так почему же им не величать своего агента просто ювелиром или прачкой?

Вот, например, наш Брадобрей вовсе не брадобрей.

— Да, конечно, — Фларинский опустился в кресло. — Но мысль интересная. Мне это в голову не приходило. Ювелир. Хм…

После беседы с братом Отимом граф действительно поехал во дворец, второй раз за день. Король молча выслушал донесение главы Тайной канцелярии, после сокрушенно вздохнул. Мольгедия всей душой желала стабильности маленькой Синегории. Ведь предсказуемость враждебного государства куда выгоднее любой неопределенности. А то чего доброго смутьяны затеют очередную войну с северным соседом. Но война Мольгедии не нужна, ни большая, ни маленькая. Худой мир лучше доброй ссоры.

Калевор IX в отличии от покойного батюшки не грезил военными походами. Он был прагматичным политиком. Зачем проливать свою и чужую кровь, если существуют рычаги политического и экономического давления, а сильная армия своим существованием способствует сговорчивости любых оппонентов? Однако, как и предполагал граф Фларинский, король решил привести войска в Гедадии в полную боевую готовность. Усилить пограничную стражу на реке Акме. Мало ли что на уме у гордых синегорийцев. А канцелярии графа Фларинского вменяется проявить бдительность, особенно на южных рубежах. И немедленно докладывать о любых изменениях обстановки в Синегории, даже ночью. Вносить каких-либо изменений в программу торжеств король не намерен. Ещё не хватало кланяться перед Синегорией.

Пусть перегрызут друг другу глотки, если им так нравится.

Выслушав высочайший приказ, граф Фларинский откланялся и покинул рабочий кабинет Калевора IX. Он заранее отправил срочную депешу барону Ренгельту. Не так уж сложно предугадать действия его величества. Сейчас король соберет у себя военных и дипломатов. Максимум через час в Гедадию полетит целый шквал депеш и приказов.

Глава Тайной канцелярии редко пользовался парадной лестницей дворца, чаще ходил через черный ход. Именно поэтому сегодня утром он успел перехватить заплаканную Грету, успокоил любимого человека и отвез домой.

— Исира? — граф спускался вниз по лестнице, скорее по-привычке мысленно считая ступеньки. — Ты уже работаешь? Это хорошая новость.

Фларинский не ожидал сегодня встретить во дворце свою протеже.

Нарядно одетая девушка торопливо поднималась по лестнице, нежно придерживая букет чайных роз.

— Да, ваша светлость, за мной послали, — новая служанка остановилась и душевно улыбнулась своему покровителю. Она была рада видеть, пожалуй, единственного знакомого ей человека. Дворец огромный, а вот перекинуться словечком не с кем.

— Грациозный реверанс, у тебя хорошо получается. Только не горбись, — граф улыбнулся в ответ.

— Стараюсь, ваша светлость.

— Замечательно. Значит, за тобой послали?

— Да, сразу после обеда её величество отправила за мной двух гвардейцев. Батюшка так напугался, увидев солдат, что едва не лишился чувств, да и я тоже.

— Глупенькая, чего же тебе бояться?

— Страшно было. Они как закричат: «Именем королевы откройте…»

— Вот как? — Фларинский смеялся от души. — Ничего, привыкнешь.

— Теперь-то мне смешно, а тогда чуть не умерла от страха.

— Ну до чего же вы девушки пугливые, — граф вдруг стал серьёзен. — Её высочество не обижает?

— Нет, нет, ваша светлость, но не похоже, что рада мне, — Исира тяжело вздохнула. — Словно меня не существует. Пустое место.

— Она грустит.

— По прежней служанке?

— Да. Потерпи немного. Принцесса Амирия добрая. Скоро всё встанет на свои места.

— Я стараюсь угодить, ваше высочество.

— И правильно делаешь, — граф решил закончить пустой разговор. — Не стану тебя задерживать. Прекрасный букет. Её высочеству понравится. А если вдруг возникнут какие-нибудь осложнения, обращайся. Я всегда тебя выслушаю и постараюсь помочь.

— Благодарю за доброту, ваша светлость, — девушка поклонилась.

— Ну, ступай с богом.

Наступило утро нового дня, дождливое и хмурое. Тяжелые низкие тучи заслонили солнце. Прохладно. Город мокнет под дождем. Серые каменные стены и мостовая пахнут сыростью.

Мрачная вдова средних лет встретила будущих постояльцев недобрым взглядом, но распахнула дверь и пропустила в сени. Хозяйка дома до сих пор носит траурное платье и чепец замужней женщины. Так требует негласный закон.

Скромный двухэтажный дом вплотную примыкал к точно таким же домам на шумной улице виноделов. Ничего примечательного. Немного грубая мебель и полумрак повергли будущих постояльцев в уныние.

Сговорившись в цене, Тор и Мелис заняли комнату на втором этаже. Не очень богатый молодой господин пожаловал в столицу в сопровождении слуги. Велико ли диво? Нет. К подобным гостям Вальстерум привык. Многие ищут лучшую долю, доходную службу. Откуда вы? Из Гедадии? Далеко. А ведь в Гедадии растет самый лучший виноград. Покойный муж в своё время закупал виноград возами и изготавливал великолепное вино. Женщина невольно предалась воспоминаниям о прошлой и более счастливой жизни. Официальный статус Мелиса не позволял юноше любезничать с простолюдинами, зато Тор, проводив господина на второй этаж и умело изобразив слугу-учителя, тут же вернулся на кухню и постарался завоевать расположение одинокой женщины, выслушав хозяйку дома. А та радушно приняла гостя, словно всю жизнь мечтала выплеснуть душу первому встречному человеку. В лице Тора вдова нашла благодарного слушателя. В глазах опечаленной женщины авторитет старого воина мгновенно взметнулся к небесам. Благосклонность хозяйки дома сулила Тору не только чистое бельё и сытное кушанье, но и кое-что другое.

Ведь в последнее время вдова была обделена мужским вниманием во всех отношениях.

Мелис посмеивался, глядя на старания наставника. Не зря говорили древние:

«Седина в бороду — бес в ребро».

— А как же ваша сладкоголосая и белокурая белошвейка? — усмехался при случае Мелис.

— Полно, ваша светлость, — шептал Тор в ответ. — Она ведь осталась в вашем замке. Не станет же она путешествовать со мной по белу свету…

— Что верно, то верно.

— Отец передал вотчину по наследству старшему брату, царство ему небесное, — Тор перекрестился. — А мне достались лишь рыцарские доспехи, да жена брата в качестве Прекрасной дамы сердца, которой я и служил верой и правдой, восхваляя едва ли не на каждом углу.

— И честь. Вы самый лучший воин, которого знает свет.

— Зато я не имел права завести семью.

— Но вы часто путешествовали, видели мир, и многие прекрасные женщины покорились вашему темпераменту.

Тор только рассмеялся в ответ.

— Давайте оговорим план действий, — спустя минуту предложил он, перестав улыбаться. — Что вы намерены делать, ваша светлость? Ведь мы проиграли…

— Нет, ещё не всё потеряно.

— Не упрямьтесь, ваша светлость. Если служанка принцессы — осведомитель графа Фларинского, значит, каждый шаг её высочества известен графу Фларинскому, и запасной тайник находится под присмотром Тайной канцелярии.

— Но им никогда не пользовались, насколько я знаю. О нем знает лишь принцесса Амирия. Возможно, у неё есть другие верные люди.

— Маловероятно. Принцесса не догадывается, что служанка докладывает обо всём графу Фларинскому. На мой взгляд, служанка её высочества — человек осведомленный. Она дворянского происхождения и обучена грамоте. Пользуется полным доверием принцессы, раз носит письма. Она могла читать ваши чувственные послания, равно как и граф Фларинский. Он, в свою очередь, всегда отпускал лазутчиков с письмом, дожидаясь приезда более важной персоны. Дождался. Вы в городе. Вас легко поймать. И потом, принцесса не знает, что старый тайник раскрыт. А Тима собственными глазами видел людей Фларинского, ему можно верить.

Он врать не станет. Кругом отворот-поворот. Я не понимаю на что вы рассчитываете, ваша светлость. Нам не подступиться к дворцу.

— И все-таки сегодня ночью я проверю запасной тайник, — загадочно произнес Мелис. — Я верю в смекалку её высочества.

Тор покачал головой в знак протеста, но граф Ставинский остался при своём мнении. Он не собирался выполнять гнусное задание кузена. Граф преследовал иную цель, ведь юноша знал, что другого случая увидеть любимую Амирию не представится. Так же он не ведал о трагических событиях, произошедших на родине, о чудовищном поступке кузена, приказавшего выдать графа Ставинского властям враждебной Мольгедии. Теперь жизнь юноши висит на волоске. Он никому не нужен.

Минувшую ночь граф Фларинский провел в своем шикарном трехэтажном особняке в фешенебельной части города. Событие редкое. Встав вместе с первыми лучами солнца и неторопливо позавтракав, глава Тайной канцелярии сел в карету и приказал кучеру ехать к дому невесты. Через два квартала экипаж остановился возле старинного каменного дома, вполне приличного, но требующего незамедлительного косметического ремонта. Бедное родовое дворянское гнездо мокнет под мелким дождем.

Кучер и два лакея быстренько разыскали лестницу, позаимствовав у беспечных домовладельцев на соседней улочке. Граф указал на нужное окно. Слуги тихонько, стараясь не шуметь, приставили лестницу к стене дома. А вельможа, ничуть не стесняясь любопытных и настороженных глаз соседей, прихватил с собой огромную корзинку полную алых роз и начал взбираться вверх, к открытому окну. А раз ставни, обычно закрываемые на ночь, распахнуты, значит, невеста уже проснулась.

Так и есть.

Увидев мужчину в мокром плаще, залезающего в опочивальню, отважная Грета не растерялась и не закричала, а схватила табурет и даже успела замахнуться, но неожиданный гость вдруг рассмеялся и протянул девушке изумительный по красоте букет.

— Ваша светлость, — Грета обомлела.

— Доброе утро, любимая, — граф поклонился и вручил невесте цветы, после поцеловал протянутую руку. — Хорошо ли спалось? — он придирчиво осмотрел бедную обстановку комнаты. Ничего примечательного, абсолютно ничего, маленький изящный столик, на нем: свеча, книга и пяльцы для вышивания; посреди комнаты — узкая кровать, образ на стене, кувшин с водой и множество комнатных растений. Лишь цветы в глиняных горшках украшают скромное жилище, придают ему уют.

— Благодарю хорошо, — Грета успокоилась и приняла букет. — Я обожаю розы.

Спасибо. Ваша светлость, что вы тут делаете?

— Пришел пожелать тебе приятного дня.

— А если бы я была не одета? — девушка укоризненно глядела на жениха.

— Я бы подождал снаружи, — граф улыбнулся.

— Что же не вошли через дверь? Слуги уже проснулись.

— Только после сватовства. Вот уговорю твою матушку, тогда можно и через дверь в гости приходить.

Грета тоже улыбалась.

— А пока станете заглядывать в окно?

— Почему бы и нет? Довольно эффективный способ, — граф подошел к столу, вынул откуда-то из-под плаща огромный кошелек и положил его возле бронзового подсвечника.

— Ваша светлость, что вы, не нужно, заберите деньги, — девушка начала возмущаться.

— Грета, милая, не упрямься. Я не хочу чтобы ты жила в нужде.

— Нет необходимости, у меня есть деньги.

— Разве? — граф демонстративно развел руками. — А я думаю иначе.

— Всё равно. Я не могу принять.

— Солнышко моё, я знаю, что ты гордая, но посуди сама. Вам нужно на что-то жить, ведь ты теперь не работаешь, вам надо достойно встретить сватов, а это расходы.

Да и подготовка к свадьбе — занятие весьма хлопотное и требует солидных трат.

— Но в кошельке так много…

Ошеломленная Грета с трудом приподняла тяжелый кошелек, набитый золотыми монетами.

— А я думаю, что мало, — граф отошел к окну. — Расходы предстоят нешуточные.

— А что я скажу матушке? — девушка почти сдалась. Её семья действительно нуждалась в средствах. — Она ни за что не примет эти деньги.

Граф хмыкнул и задумался на секунду:

— Скажи, что её величество отблагодарила тебя за верную службу.

— Я не стану врать, — Грета покачала головой. — К тому же моя матушка не настолько глупа чтобы поверить в сказку…

— Тогда расскажи правду, о том, как рано утром, на заре граф Фларинский влез к тебе в окно…

— В это она тоже не поверит.

— Ну, дорогая, тогда я не знаю что посоветовать. В сказку не поверит, голой правде тоже не поверит… остается только одно верное средство — промолчать.

В ответ Грета тяжело вздохнула. Она знала, что рано или поздно будущий супруг заставит её жить по своим законам. Чему же теперь удивляться?

— Милая, прости, если я тебе не угодил, — Фларинский мгновенно догадался о чем размышляет невеста и тут же изобразил виноватую мину. — Я хотел как лучше.

Поверь. Никоим образом не желал обидеть тебя, прости меня неуклюжего…

Как поступить бедной девушке? С одной стороны, заела гордость, впитанная с молоком матери: «Мы не продаёмся!», с другой стороны, деньги действительно нужны, да и жених достойный, человек он неплохой, хоть и временами грубый, не дай бог обидится. Грета вновь тяжело вздохнула, а после улыбнулась неожиданному гостю.

— Тяжело нам будет, — вполне резонно предположила она.

— Это в первое время, — граф легонько взмахнул рукой. — Потом острые края сгладятся.

— Да, обязательно.

— Не хочу с тобой расставаться, — жених обнял невесту. — Душа протестует. Но надо ехать в канцелярию. Я обязательно загляну к тебе.

— Вечером?

— Вечером.

— В окно?

— Возможно придумаю что-нибудь более оригинальное.

— Буду ждать с нетерпением, — неожиданно для себя Грета поняла, что действительно будет с нетерпением дожидаться наступления вечера. Ещё немного, ещё чуть-чуть и грозный граф Фларинский станет ей не безразличен.

— От таких чудесных слов душа поёт соловьём…

А на службе графа Фларинского поджидали первые неожиданности. Слуга принес записку.

— Ваша светлость, анонимная записка. Мальчишка бросил в открытое окно и скрылся.

Изловить не удалось. Проворный.

— Да, а вы все увальни, — глава Тайной канцелярии взял в руки клочок бумаги. — «Брат Тор и брат Мелис поселились на улице виноделов у вдовы Садрика Хромого.

Доброжелатель», — прочел граф и начал цокать языком. — Выдали-таки, доброжелатели.

Он захохотал. А слуга с удивлением созерцал странное поведение господина. Вместо того чтобы отправить агентов на улицу виноделов, хозяин приказал позвать брата Отима. Он не хотел рисковать.

Когда приказание было исполнено, в кабинет графа вошел монах с заспанным лицом.

Фларинский протянул ему записку.

— Значит, Брадобрей не ошибся, — Отим широко зевнул, прочтя текст.

— Именно так. Твой выход, святой отец. На тебя точно никто не подумает. Уж больно ты серьёзен на вид.

— Что ж, ваша светлость, в этом есть резон. Мне пойти одному?

— Иди один. Удостоверься, что лазутчики снимают жильё в доме вдовы винодела. Не спугни их.

— Обижаете, ваша светлость.

— Жду тебя с хорошими новостями.

Напутствовав монаха, просмотрев свежие донесения и отдав кое-какие распоряжения, граф Фларинский покинул мрачный трехэтажный дом Тайной канцелярии, сел в карету и приказал кучеру ехать на улицу ювелиров.

Улица, где компактно жили мастера, работающие с благородными металлами и драгоценными камнями, вплотную примыкала к королевскому дворцу. Всего сорок дворов. Не так уж много ювелиров в столице. Большинство из них состояло в гильдии и не гнушалось починкой украшений. Хоть какой-то доход, ведь не каждый день удаётся продать очередную безделушку, но в целом, ювелиры во все времена слыли состоятельными горожанами. Что не удивительно. Скажем, отец Исиры наверняка сколотил неплохой капиталец.

А вот и узкая кривая улочка, застроенная мрачными каменными домами. Ювелиры опасались воришек и бандитов. Со стороны улицы их дома больше напоминают фортификационные сооружения. Но дворики непременно украшены крохотными палисадниками. И это несмотря на катастрофическую нехватку места.

Граф Фларинский неторопливо прошелся по улочке, осматривая каждый дом. Лакеи следовали за господином на некотором расстоянии. Глава Тайной канцелярии редко ходил без охраны.

Дома, как дома, обитель людей вполне довольных нынешней властью. Вряд ли здесь живет главный лазутчик Синегории. Впрочем, брат Отим может оказаться прав.

Ювелиров всего сорок семей. Проверить не составит труда.

Фларинский не мог объяснить что же конкретно заставило его взяться за ювелиров.

Уж больно необычную идею подал святой отец.

Короткая улочка заканчивается, уже виден дом отца Исиры, виден высокий забор, окружающий королевский дворец. И тут граф совершил поступок, который не смог объяснить в дальнейшем. Никакой логики. Просто эмоции и ассоциации. Он заметил сводного брата Исиры, мальчишку лет десяти-одиннадцати в холщевой латаной рубахе и таких же драных портках. Сорванцам его возраста родители не позволяли носить более приличную одежду — раздерет в один день. А холщевые портки не жалко, легко штопаются. Парнишка вышел из дома, жуя яблоко, и направился в сторону королевского дворца. Скоро он скроется за поворотом. Граф взмахнул рукой, подзывая лакеев.

— Проследить за мальчишкой, — вдруг приказал он.

Лакеи скинули ливреи, вывернули их наизнанку и вновь надели, превратившись в обычных неприметных горожан. Изнанка ливреи особенная.

А граф, проводив взглядом подчиненных, свернул на соседнюю улочку. Там агент, наблюдающий за тайником в ограде королевского дворца, снял комнату в доме напротив дворца. Кучер прекрасно знал своё дело и направил лошадей следом за хозяином, прикрикивая на многочисленных прохожих, добиваясь, чтобы карете уступили дорогу. Раз граф желает идти пешком, что ж, пусть идет.

Доклад скучающего агента, оставленного приглядывать за тайником, оказался предсказуемым. К тайнику никто не приближался. Замечательно. Граф не ожидал ничего иного.

Приехав в канцелярию, Фларинский вернулся к обычным делам, рутина. Поймали очередного бунтаря в Амсардии и уже повесили. Скучно. Но граф с нетерпением ждал возвращения брата Отима. А на миссию лакеев даже не рассчитывал. Мало ли что на уме у ребенка. Вдруг он просто решил поиграть на улице? Да и причем здесь отец Исиры? Скорее всего, он честный человек. Фантазия монаха — всего лишь красивая фантазия. Но, тем не менее, ювелиров стоит проверить для успокоения совести, причем всех до единого. Отдав соответствующее распоряжение, граф погрузился в тоску, развалившись в кресле, вертя в руках песочные часы. А что ещё делать?

Вестей из Синегории пока нет, брат Отим не вернулся. Отправлять агентов на улицу виноделов нельзя, вдруг спугнут графа Ставинского? Да и не факт, что анонимный доброжелатель, он же господин Кранц, предоставил верную информацию. Неужто с легкостью выдал племянника короля, и сердце не ёкнуло? Немыслимо! Должен же понимать, что такие люди, как граф Ставинский не предают Родину.

Спустя час информация потекла, будто разъяренный горный поток. Сначала принесли доклад от трех шпионов из Синегории. Граф Фларинский лишился дара речи, прочтя донесения. Сбывались самые радужные мечты Мольгедии. Принц Эдуард — непримиримый враг Отечества и мастер закулисных интриг погиб в бою. Надо срочно доложить во дворец. Потом вернулись лакеи и рассказали прелюбопытнейшую историю, шепча графу на ухо. Мальчишка шел целенаправленно, никуда не сворачивал, пока не добрел до портняжной улицы. Затем он остановился возле дома, наглухо закрытого ставнями, толкнул ногой запертую дверь, подергал ставню и весьма разочарованный пустился в обратный путь. Вернулся домой, а через четверть часа вновь выскочил на улицу. На этот раз он пошел играть со сверстниками. Лакеи опросили соседей на портняжной улице и узнали, что в доме живет портной по имени Тима. Ещё вчера он был дома.

Никто не видел когда жильцы съехали. Ведь дом пуст.

От подобной новости граф Фларинский начал метаться по кабинету. Горячо, ой как горячо! Неужто попали с первого выстрела, неужто добропорядочный ювелир враг?

Неужто брат Отим прав? Но ведь так не бывает! Слишком просто! Впрочем, чем проще, тем гениальнее. Кто бы мог подумать на ювелира. Граф до сих пор боялся поверить, несмотря на косвенные факты. Не надо торопиться, надо спокойно собирать доказательства. Иной раз очевидное, в конце концов, выворачивается наизнанку, преподнося сюрпризы. Рано делать выводы. Спешка нужна лишь во время ловли блох. А вдруг ювелир просто отправил сына с поручением к знакомому портному? Настораживает лишь одно обстоятельство. Почему дом пуст? Почему соседи удивлены внезапным отъездом портного по имени Тима? Почему домосед скрылся вместе с семьёй?

Приказав разыскать подозрительного портного и его семью, ведь они не могли далеко уехать, приказав установить негласное наблюдение за домом ювелира, проверяя каждого посетителя, граф Фларинский отбыл во дворец. Необходимо срочно доложить его величеству о положении дел в Синегории. А с ювелиром разберемся на досуге.

Остался лишь брат Отим, но когда он вернется? Неведомо.

Ночь выдалась ясная и теплая. Небосвод усыпан бисером мерцающих звезд. А растущая Луна дарит нежный молочный свет. Будто не было утром дождя, будто не сверкали далекие зарницы и не грохотали раскаты грома.

Грета спала сном младенца. Её душа вознеслась к небесам от счастья. Вечером граф буквально выкрал её из дому, и они поехали за город. Жених устроил пикник у берега полноводной реки, огибающей Вальстерум. Лакеи накрыли импровизированный стол, постелив прямо на траву шикарную скатерть и разложив яства. Граф улыбался, был предупредителен и любезен. Потом жених и невеста долго гуляли по берегу реки вдоль плакучих ив, беседовали и восхищались великолепным закатом.

Первый день без принцессы Амирии оказался самым приятным в жизни Греты. Она почти уверовала в то, что брак с графом Фларинским сделает её самой счастливой женщиной на свете.

А вот Мелису этой ночью не спалось. Три дня до торжеств. И почти нет надежды.

Получится ли встретиться с любимым человеком?

Тор ворчал и беспрестанно отговаривал ученика. Не надо совершать безрассудных поступков. Тайная канцелярия всегда начеку. Тор понимал ради чего рискует граф Ставинский. Он давно догадался об истинных мотивах поведения ученика, знал правду, но виду не показал. Он был предан племяннику короля и не осуждал юношу.

За долгую жизнь он видел и не такое. Но Тор не желал ученику бесславной гибели, потому и протестовал.

— Ах, учитель, — граф Ставинский облачился в монашескую рясу и приготовил веревку, намереваясь спуститься из окна, — вы меня не понимаете.

— Понимаю, ваша светлость, вы любите принцессу Амирию и вам глубоко наплевать на гнусное задание кузена.

Юношу едва не хватил удар, даже веревка выпала из рук.

— Не бойтесь, я вас не выдам, — успокоил старый воин, наряжаясь в рясу. — Я пойду с вами. Не могу оставить вас одного, не брошу.

— Вы догадались? — тихо пролепетал ученик, подняв веревку.

— Давно, ваша светлость. Глупо, конечно, но… ладно. На что только не идут мужчины ради прекрасных дам, иногда готовы умереть.

— Я рад, что вы со мной, учитель.

— Всегда к вашим услугам, ваша светлость. Здесь не высоко, — Тор выглянул в окно, — больная рука не помешает мне спуститься вниз.

— Дай бог чтобы не помешала подняться.

— Будем надеяться, что ещё вернемся в этот гостеприимный дом.

— Однако настроение у вас…

— А у вас?

Две тени промелькнули в ночной тьме, но блеклый свет луны не позволил им скрыться от опасности, притаившейся за углом. Едва лазутчики вышли на пустынную улочку, как тут же были окружены дюжиной вооруженных людей. Двенадцать пар глаз оценивающе глазели на врага. Тор успел чертыхнуться и вынул меч из ножен. Его напарник тоже приготовился к бою. Лазутчики заняли круговую оборону, встав спина к спине и держа мечи наизготовку.

Блеснул свет фонаря. Кто-то важный в сопровождении слуг приближался к неудачникам. Тусклый свет фонаря освещал статную фигуру в черном плаще и широкополой шляпе.

— Именем короля вы арестованы. Сдайте оружие, — человек в черном плаще говорил негромко, но твердо.

Лазутчики не двинулись с места и враждебно озирались по сторонам. Шансы выжить невелики. Прощайте, люди добрые!

— Я граф Фларинский, — продолжил вельможа. — Глава Тайной канцелярии.

Сдавайтесь.

— Мы предпочитаем смерть от клинка, — Мелис принял решение, прекрасно осознавая безнадежность своего положения.

— А боя не будет, — граф Фларинский усмехнулся и махнул рукой.

Повинуясь приказу подбежали четыре арбалетчика и вскинули страшное оружие.

Лазутчики вновь не отреагировали.

— Граф Ставинский, неужели вам не хочется жить? — глава Тайной канцелярии изобразил фальшивое удивление.

— Лучше смерть, чем жизнь в неволе, — презрительно ответил оппонент.

— Напрасно горячитесь, юноша, — Фларинский перешел на серьёзный тон. — Жизнь дается один раз. Давайте поговорим, пока вы не наделали глупостей.

— А разве у меня есть выбор? — Ставинский не сводил глаз со своего мучителя.

— Выбор всегда есть. Прежде чем вы решите свести счеты с жизнью, выслушайте меня и подумайте, стоит ли умирать или стоит жить?

— Извольте.

— У меня есть две неприятные новости, касающиеся лично вас. Ваш покойный кузен…

— Покойный? — невольно вопросил юноша.

— Именно. Так вот, ваш покойный кузен понял, что вы водите его за нос, что вы влюблены в принцессу Амирию и ни за что на свете не выполните то гнусное задание, с которым он вас отправил в Вальстерум. Любопытно, не правда ли? Более того, принц Эдуард пошел дальше, он был взбешен вашим поступком, счел вас предателем и приказал господину Кранцу выдать вас Тайной канцелярии. Что и было сделано. Сынишка портного Тима кинул записку в раскрытое окно Тайной канцелярии.

Неплохая месть. Всё шито-крыто. Официально вас схватил граф Фларинский, а кузен чист перед дядей, то бишь вашим батюшкой.

— Я вам не верю, — возмущение заклокотало в груди юноши, словно магма в жерле вулкана.

— Напрасно. Данный поступок повлек за собой череду трагических для Синегории событий. Ваш венценосный дядюшка потребовал разъяснений от брата. Но ваш батюшка не явился во дворец с поклоном и выгнал королевского гонца пинками. При этом назвал все обвинения в предательстве абсурдными. Он встал на вашу защиту. Тогда принц Эдуард высадился на остров Дигбискрин во главе солидной армии.

Неповиновение должно быть наказано. Ваш старший брат собрал верные войска и выступил навстречу. Полдня родственники смотрели друг на друга с ненавистью, присущей лишь варварам. Но так никто и не отважился начать братоубийственную войну. В конце концов, ваш благородный старший брат предложил поединок, предложил лично выяснить отношения. Принц Эдуард рад бы отказаться, да армия не поймет. Дело чести. Они бились больше часа на глазах у тысяч людей. Сначала пали кони, но ненависть заставляла разъяренных родственников драться на мечах, стоя по колено в грязи. Они выбились из сил, однако умудрились зарезать друг друга, — тут граф Фларинский артистично вздохнул. — Ваш брат погиб, принц Эдуард тоже погиб.

Клинок графа Ставинского медленно опустился к земле. Он зажмурил глаза от нестерпимой душевной боли. Он почему-то поверил главе Тайной канцелярии. Ведь такими вещами не шутят, грешно даже для главы Тайной канцелярии.

— Но это ещё не всё, — мрачно продолжил Фларинский. — Ваш батюшка слег от трагического известия, его хватил удар. Он прикован к постели. К сожалению, я не знаю подробностей. А у вашего дядюшки не выдержало сердце, он умер прямо на троне, едва успев выслушать гонца. В итоге Синегория в одночасье осталась без правителя и без наследника. Страна наполнена тревожными слухами, назревают волнения и бунты. Ваша тётушка не в состоянии справиться с ситуацией. У неё нет поддержки ни в армии, ни среди народа. А батюшка ваш не в состоянии управлять Синегорией. Теперь вы единственный кто может законно вступить на престол и взять ситуацию под контроль, успокоив страну. Потому я и предлагал вам подумать, прежде чем выбрать между жизнью и смертью.

— Ваша светлость, примите мои соболезнования, — Тор, молчавший до сего момента и не смевший прервать разговор двух высокопоставленных особ, не выдержал.

— Спасибо, — едва слышно произнес юноша и заученным движением вернул меч в ножны.

Агенты Тайной канцелярии последовали его примеру. Теперь размахивать оружием не имело смысла.

Граф Фларинский довольно смело приблизился к лазутчикам.

— Вы отпустите меня? — будущий король Синегории измерил взглядом знаменитого оппонента и нахмурился.

— Разумеется, — Фларинский ядовито улыбнулся и поклонился, но ночь скрыла улыбку на устах.

— Но почему?

— Его величество, король Мольгедии Калевор IX распорядился отпустить вас и сопроводить до границы. Сегодня на рассвете, вы и доблестный рыцарь имени которого я, к сожалению, не ведаю, — Фларинский поклонился Тору, — покинете Вальстерум. Спустя четыре дня мои люди переправят вас через Акму. Ну а дальше… всё в ваших руках, король Эдвир I.

— Не понимаю, — юноша качал головой.

— Молодой человек, — Фларинский говорил почти дружелюбно. — Я едва удержался от соблазна обезглавить враждебную Синегорию. Но как человек государственный я понимаю, что стабильная и предсказуемая Синегория с крепкой властью куда выгоднее Мольгедии, чем раздираемая гражданской войной. Ведь устранив графа Ставинского, мы заставим ваших дальних родственников вступить в жесточайшую борьбу за трон. Ваш троюродный дядя, человек весьма влиятельный в армии, непременно объявит войну Мольгедии. Его взгляды и нрав известны. Безусловно, он проиграет войну, но зато сможет консолидировать вокруг себя и двор и военных, может легко занять трон. Ради этого он начнет войну, способную объединить страну под его знаменами.

— Вы преследуете только собственные интересы, — разочарованно произнес юноша.

— Как же иначе? Я всю жизнь радею за свою державу, — граф Фларинский махнул рукой. Послышался цокот копыт, и к дому подъехала карета. — Прошу вас, ваше величество, садитесь в мою карету. Мой дом к вашим услугам. Негоже королю блуждать по пустынной улице, да ещё ночью.

Грета проснулась от легкого стука. Она испугалась и долго лежала в темноте, с головой укрывшись одеялом. Боялась пошевелиться. Ведь стучали в окно второго этажа. Страшные мысли возникли в голове.

— Милая открой окно, поверь это очень важно, — сквозь ставни пробился знакомый голос.

Боже мой, это граф Фларинский! Грета была не столько удивлена, сколько возмущена столь поздним визитом.

Девушка вскочила с постели и подбежала к окну.

— Ваша светлость, вы сошли с ума, — она осторожно открыла ставни, старясь не шуметь. — Не влезайте, я не одета.

— Хорошо, хорошо, жду внизу, одевайся.

— Зачем?

— Мне нужна твоя помощь. Объясню по дороге. Торопись, дорогая, умоляю. Очень мало времени. А надо успеть.

— Вы всякий раз будете влезать в моё окно посреди ночи?

— Прости, Грета, обещаю, что больше не стану этого делать.

— Обманщик. Не давайте несбыточных обещаний.

— Хорошо, не буду. Жду тебя. Умоляю, поторопись. Умоляю…

Грета прекрасно знала насколько легко проникнуть во дворец, воспользовавшись потайным подземным ходом. Именно это и предстояло проделать бедной девушке, да ещё посреди ночи, при свете фонарей. А старинный ход, выложенный каменной кладкой, заплесневелой, зарос паутиной и кишит крысами. Ужас. Грете приходилось сопровождать её высочество и участвовать в тайных вылазках. Но то при дневном или утреннем свете, а не в два часа ночи.

— А если опочивальня её высочества закрыта? — не унималась Грета, ища одну отговорку за другой. — А если меня увидит служанка? И я боюсь крыс!

— Милая, — граф Фларинский терпеливо выслушал невесту. — Я буду сопровождать и защищать тебя до тех пор, пока ты не окажешься у дверей, ведущих в покои её высочества. А служанка сегодня ночует дома. Я ей приказал отпроситься.

— Ну, хорошо, — Грета тяжело вздохнула. Отговорки закончились. — Только вы идите первый.

— Вперед, — граф скомандовал слугам и те, прихватив два фонаря, направились в часовню, сиротливо возвышающуюся недалеко от дворца. Затем глава Тайной канцелярии вылез из кареты и предложил девушке взять его за руку. Предложение было незамедлительно принято. Свободной рукой граф сжал ручку третьего фонаря.

Четыре человека вошли в мрачную и пустую часовню. Здесь нет алтаря, лишь небольшой каменный престол, украшенный барельефом с изображением двенадцати апостолов. По крайней мере, это то, что в своё время успела запомнить Грета. А сейчас темно и мало что можно рассмотреть при свете тусклых фонарей. Престол пуст. Но во время молебна на него помещают антиминс, Евангелие, напрестольный крест, дарохранительницу и лампаду.

И мало кому известно, что под престолом сокрыт потайной ход, ведущий в королевский дворец. Надо лишь потянуть за секретный рычаг. А после в действие придет скрытый механизм. После чего даже Грета сможет одной рукой отодвинуть в сторону тяжеленный каменный престол.

Слуги открыли вход в подземелье. Квадратная ниша зияла чернотой в свете трех фонарей. Видны лишь неясные контуры каменных ступенек, ведущих во мрак неизвестности.

Грета едва смогла пересилить страх и ступить на лестницу. Граф шел впереди, освещая дорогу фонарем. Спертый и сырой воздух сдавил голову. Массивный каменный свод повис над головой. Крысы в панике кинулись врассыпную. Они не ждали полуночных гостей. Из девичьей груди вырвался вопль отчаянья. Она никогда в жизни не видела целое море крыс.

Граф постарался успокоить любимого человека. Он понимал, что мучает бедную девушку, но обстоятельства требовали. Глава Тайной канцелярии не мог обойтись без помощи Греты.

Узкий ход, длиной более двухсот метров, упорно не желал заканчиваться. А кругом полумрак, сырость, плесень, паутина, крысы и грязь чавкает под ногами. Девушка едва-едва сдерживала эмоции. К концу пути она даже прижалась к графу, интуитивно ища защиты у более сильного человека.

— Не бойся, милая, здесь никого нет, — граф Фларинский нежно обнял невесту.

— Почему мы крадемся как шпионы?

— Милая, мы же не можем войти через парадные ворота.

И вот впереди показались ступеньки. Впереди выход на свободу. Рядом с королевским дворцом, чуть в стороне от хозяйственных построек, расположилась одинокая часовенка, очень похожая на ту, в которую сегодня ночью вошли незваные гости. Именно там заканчивался секретный подземный ход.

Выбравшись на поверхность, незваные гости тихонько, неслышно ступая, проследовали мимо двух спящих гвардейцев, охраняющих вход в часовню и вышли на мощеную дорожку парка. Спит охрана. Как всегда спит, развалившись прямо на земле. Фларинский укоризненно покачал головой, но, разумеется, не стал будить стражников. Не сегодня. Этой ночью пусть спят. А вот завтра начальнику охраны не избежать серьёзной взбучки.

Однако далеко не все гвардейцы спали на посту. Вот в лунном свете показалась темная фигура, беспечно бредущая в ночи. Незваным визитерам пришлось схорониться за кустами и пропустить стражника, спрятав фонари под плащами. А вот и знакомое крылечко, вот долгожданная дверь, ведущая на кухню, она заперта, но рядом есть приоткрытое окно. Слуги подсадили графа, и тот забрался на подоконник, а затем исчез внутри огромного здания. Грета тревожно озиралась по сторонам. Слуги её успокаивали, мол, граф знает что делает. И действительно, через минуту дверь открылась. Жених галантным жестом пригласил невесту проследовать во дворец.

— Ваше высочество, проснитесь, — Грета склонилась над кроватью и легонько трясла принцессу за плечо.

Амирия буквально подпрыгнула от неожиданности и непонимающе уставилась на бывшую служанку. Хорошо, что невеста графа Фларинского прежде чем разбудить госпожу догадалась зажечь свечу.

— Грета? — принцесса недоумевала, рассматривая гостью одним глазом, щурясь от света.

— Я, ваше высочество.

— Который час?

— Должно быть третий…

— Ты что здесь делаешь?

— Меня прислал граф Фларинский, — девушка тяжело вздохнула.

— Что? — не столько удивленно, сколько возмущенно вопросила принцесса.

— Не гневайтесь ваше, высочество. Выслушайте. Меня действительно послал граф Фларинский. Он просил передать, если вы желаете увидеть графа Ставинского, то вам стоит поспешить, ибо сегодня на рассвете он покинет Вальстерум.

— Подожди, подожди, — ошеломленная принцесса вскочила на ноги. — Я ничего не понимаю. Эдвир здесь?

— Да. Он в доме моего жениха. Он ждет вас.

— Брр, — Амирия потрясла головой. — По-моему я сплю, и мне снится сон.

— Нет, ваше высочество. Это не сон. Это правда.

— Так что же он арестован?

— Можно и так сказать.

— Он приехал ко мне?

— Да. Ваше высочество, надо спешить, если вы действительно желаете его увидеть.

Давайте я помогу вам одеться и попутно расскажу что произошло. Вы мне верите?

— С большим трудом. А почему граф Фларинский помогает нам? — Амирии до сих пор не верилось.

— Потому что он влюблен в меня и прекрасно понимает, что значит любить и не иметь возможности видеть милого сердцу человека, говорить с ним, — Грета вновь тяжело вздохнула. — Ваша высочество, у вас есть единственный шанс. Готовы ли вы им воспользоваться? Выбор за вами. Граф Фларинский сильно рискует, организовав вашу встречу с графом Ставинским и надеется, что вы не выдадите его в дальнейшем. Ведь ваш батюшка не одобрит это мероприятие.

Принцесса, благодаря помощи бывшей служанки довольно быстро облачилась в мужское платье, спрятала волосы под шляпой с пером и вышла в коридор. Здесь её дожидался граф Фларинский и слуги.

— Ваше высочество, — шепотом поприветствовал глава Тайной канцелярии. Мужчины преклонили головы перед принцессой Мольгедии.

— Граф? — Амирия вряд ли удивилась.

— Ваше высочество, вы можете полностью довериться мне и Грете. Ваш батюшка знает о присутствии в столице будущего короля Синегории. Но я не докладывал ему о ваших… чувствах… пусть это останется между нами…

— Что ж, — Амирия восприняла новость о возвышении графа Ставинского с достоинством, присущим отпрыску королевского рода, однако в её душе зародилась надежда. Она приняла предложение главы Тайной канцелярии. — Я готова следовать за вами.

— Мы сохраним вашу тайну, поверьте.

Слуги освещали путь фонарями от самой кареты, сопровождая высокопоставленных особ, идущих к огромному дому. Поднявшись на крыльцо, принцесса Амирия, граф Фларинский и Грета скрылись от любопытных глаз. Парадная дверь закрылась. Огни исчезли. На улице воцарила тишина и покой.

Хозяин дома проводил гостей в широкую залу на втором этаже. Здесь граф часто принимал друзей. Но сегодня в старинном кресле у камина, при свете множества свечей сидел будущий король Синегории, изучая богатое убранство обители главы Тайной канцелярии. Он очень тяжело воспринял кончину родного брата и сильно переживал за больного батюшку. Свет, отбрасываемый множеством канделябров, мерцал. Хаотичные тени плясали по стенам.

— Ваше высочество, — граф Ставинский и Тор тут же поднялись на ноги и поклонились девушке, наряженной в мужское платье.

— Эдвир, — принцесса застыла у входной двери, не в силах двинуться с места. Она впервые видела человека с портрета. А граф Ставинский, облаченный в рясу, мало походил на гордого рыцаря в латах и с обнаженным мечом в руке. Нет той мужественности на усталом лице, которая сразу пленила сердечко юной принцессы.

Пред ней стоял обыкновенный человек, а не икона. Но девушка вряд ли могла рассчитывать на что-то иное, она не настолько наивный человек, чтобы всецело поверить собственной фантазии. Она прекрасно знала, что картина и реальный Эдвир — немного разные люди. Ведь художники любят приукрашивать портреты высокопоставленных особ в угоду самолюбию тех же самых высокопоставленных особ.

— Амирия, — сколько нежности и восторга вложил граф Ставинский в это имя. Он видел перед собой красивую девушку. Даже мужское платье не могло скрыть великолепия девичьей фигуры и особенно это прекрасное личико и бездонные глаза, в которых запросто можно утонуть.

— Ваше высочество, ваша светлость, — граф Фларинский обратился к гостям дома. — Я надеюсь, что об этой встрече никто и никогда не узнает. Сейчас нас в комнате пятеро. Мы поклянемся сохранить эту тайну до скончания века.

— Да, граф, огромное вам спасибо, — глаза её высочества блестели от счастья.

— Прежде чем оставить вас наедине, — продолжил глава Тайной канцелярии, ответив поклоном на искреннюю благодарность её высочества. — Я бы хотел сказать несколько слов. Граф Ставинский, его величество Калевор IX желает встретиться с вами. Но вы пока ещё не король, а с лазутчиком его величество говорить не может.

Потому он попросил меня передать вам кое-что на словах. Он будет искренне рад, если именно вы взойдёте на престол. Ибо он считает вас человеком благородным, честным и благоразумным. То, что его величество предлагает сейчас, больше никогда не будет предложено никому другому из ныне здравствующих членов королевской семьи Синегории. По-нашему мнению они не способны на конструктивный диалог. Не секрет, что именно Мольгедия виновата в том, что сейчас Синегория считает нас лютым врагом. И немногие помнят с чего всё началось. Но его величество Калевор IX хотел бы изыскать пути к изменению ситуации в лучшую сторону. Он готов вести переговоры с королем Эдвиром I. Он готов признать вину своего отца и принести глубочайшие извинения народу Синегории. Так же он готов к масштабным территориальным уступкам в Гедадии. Порт Дарадин, конечно, вряд ли уступит, слишком большое значение он имеет для экономики Мольгедии, но его величество готов предложить в качестве компенсации плодородные земли Тракатской долины. Использование этих земель позволит Синегории в течение пяти лет сократить импорт сельскохозяйственной продукции на десять процентов. Это огромная цифра. Ведь в Синегории мало плодородных земель. Вы сможете накормить каждого двадцатого за счет собственных ресурсов, не прибегая к закупкам зерна за границей. А от возобновления свободной торговли между нашими странами выиграют все, кроме заморских перекупщиков, которые полвека наживаются за наш счет. Ведь чего греха таить, мы покупаем ваш металл и соль, а вы наш лес и зерно, но только через перекупщиков. Пора этому положить конец.

— Заманчивые перспективы, — согласился граф Ставинский. — Но как можно забыть ту боль и обиду, которую вы причинили моему народу? Сколько унижений он пережил.

Никакие обещания и территориальные уступки не могут простить вероломство северного соседа. Мы вам не верим.

— Да, это так, — согласился Фларинский. — Пройдут годы, и уйдет наше поколение, прежде чем два народа перестанут враждовать. Но почему бы нам не воспользоваться реальным и возможно единственным шансом и не сделать маленькие, но такие трудные шаги навстречу друг другу? Мой король готов проявить добрую волю. А готовы ли вы?

Ставинский молчал.

— И почему бы нам не скрепить будущий договор о мире и добрососедстве браком между молодым королем Синегории и принцессой Мольгедии? — Фларинский пустил в ход секретное оружие.

— Но согласится ли принцесса Амирия? — будущий король Синегории устремил взор на девушку в мужском платье.

— Ваше высочество, вы ведь не станете возражать? Верно? — Фларинский вновь поклонился своей принцессе.

— Я не буду возражать, — Амирия не сводила влюбленных глаз с Эдвира.

— Ну, что ж, послание его величества передано, сейчас мы оставим вас наедине, — глава Тайной канцелярии жестом предложил Грете и Тору покинуть помещение. Что и было сделано без возражений. — Пусть поговорят, — продолжил граф уже в коридоре, прикрыв дверь. — Ведь если им и суждено быть вместе, то только спустя годы…

А огромный город спал и не ведал, что завтра мир изменится, станет немного добрее…

Июль-август 2010 г.