Rick Rubin

THE CREATIVE ACT: A WAY OF BEING

Copyright © Rick Rubin, 2023

Те, кто не занимается искусством в классическом смысле, опасаются называть себя художниками. Они считают, творчество – нечто необычайное, за рамками их возможностей. Призвание немногих избранных, одаренных с колыбели.

К счастью, это не так.

Творчество – не редкостный дар. Оно доступно каждому. Это основополагающее свойство человеческой природы. Мы наделены им по праву рождения. Творить могут все.

Творчество необязательно связано с искусством. Все мы ежедневно что-то создаем.

Создавать – значит порождать то, чего прежде не было. Разговор, решение задачи, записку другу, перестановку мебели или новый маршрут до дома в объезд пробки.

Чтобы творение стало произведением искусства, вовсе не нужно, чтобы его видели, записывали, продавали или выставляли в рамке. Мы живем – и мы уже создатели в самом глубинном смысле слова: мы творим свой опыт и сочиняем мир, который воспринимаем.

Мы все время погружены в однородную материю, откуда наши органы чувств получают крупицы информации. Известной нам внешней вселенной как таковой не существует. Электрическими и химическими реакциями мы создаем реальности внутри себя. Создаем леса и океаны, тепло и холод. Читаем слова, слышим голоса, интерпретируем. Потом – мгновенно – реагируем. И все это – в мире, который сами и сотворили.

Все мы живем как художники, даже если вроде бы и не создаем искусство. Мы воспринимаем, пропускаем через себя и накапливаем информацию, а потом, опираясь на эти данные, отбираем опыт для себя и других. Не важно, сознательно это происходит или бессознательно, просто потому, что мы живые; мы – активные участники непрерывного творческого процесса.

Вообразите Вселенную как бесконечный творческий процесс.

Цветут деревья.

Делятся клетки.

У рек рождаются новые притоки.

В мире бьет энергия творчества – она и движет всем сущим.

Воплощаясь, она отдает дань Вселенной; она верна своему творческому импульсу, но ни разу не повторяется.

Как деревья цветут и плодоносят, так же и люди творят искусство. Мост «Золотые ворота», «Белый альбом» The Beatles, «Герника» Пикассо, собор Святой Софии, Сфинкс, космический шаттл, автобан, «Clair de lune» Дебюсси, римский Колизей, крестовая отвертка, айпад, филадельфийский чизстейк.

Оглядитесь: сколько же перед нами изумительных творений! И в каждом человечество верно себе: как колибри, когда вьет гнездо, или персиковое дерево, когда приносит плоды, или туча, когда изливает дождь.

Каждое гнездо, каждый персик, каждая капля дождя и каждое великое произведение уникальны. На некоторых деревьях плоды красивее, одни авторы создают шедевры, а другие не создают. На вкус и цвет, как говорится.

Откуда туча знает, когда разразиться дождем? Откуда знает дерево, когда начинается весна? Откуда узнаёт птица, когда пора вить новое гнездо?

Вселенная работает как часы:

Не мы задаем эти ритмы. Все мы лишь участники в огромном творении, где диктуем не мы – диктуют нам. Как и вся природа, творец подчинен космическому времени.

Если вы загорелись идеей и не воплощаете ее, она может обрести голос в руках другого творца. Не потому, что ее украли, а потому, что ей пришла пора.

В этом великом процессе идеи и мысли, темы, песни, любое искусство бытуют в эфире и зреют по расписанию, готовые обрести выражение в физическом мире.

Наша роль как художников – просеять эту информацию, преобразить и поделиться ею. Все мы – переводчики образов, которые транслирует Вселенная. У лучших творцов крайне чуткие антенны настроены на энергию, которая резонирует в определенный момент. Многие великие художники развивают это чутье в первую очередь не для творчества, а для самозащиты. Они защищают себя, потому что острее ощущают любое страдание. Воспринимают глубже.

Вот исходный материал любого творческого момента.

Все это исходит не от нас. Источник вовне. Мудрость, что окружает нас, неистощимый, всегда доступный дар.

Мы его чувствуем, вспоминаем или настраиваемся на него. Через призму не только опыта, но и грез, предчувствий, крупиц подсознательного – любым, пока неведомым путем, которым внешнее проникает в нас.

Сознание воспринимает этот материал как внутренний. Но это иллюзия. В нас хранятся крошечные фрагменты неисчерпаемости Источника. Эти драгоценные облачка рождаются в бессознательном, как пар, и конденсируются в мысль. Идею.

В повседневных делах мы обычно выделяем главное и придумываем стратегию, чтобы поскорее добиться цели. Мы строим план.

С осознанностью все иначе. План разворачивается вокруг нас. Мир – создатель, мы – свидетели. Мы почти не властны над событиями.

Дар осознанности позволяет замечать, что происходит в данный момент вокруг и внутри нас. Не привязываясь, не вовлекаясь. Мы прислушиваемся к ощущениям в теле, мыслям и чувствам, звукам и образам, запахам и вкусам.

Осознанность; мы смотрим на цветок внимательно и беспристрастно, не вовлекаясь, – и он является нам полнее. И так со всем.

Осознанность невозможно форсировать. Усилий почти не требуется, ключ к ней – постоянство. Вы ее активно допускаете. Сосуществуете с тем, что происходит в вечном «сейчас», и все принимаете.

Если к одному аспекту Источника приклеен ярлык, вы уже не замечаете – вы изучаете. То же и с любой мыслью, отвлекающей от объекта осознанности, будь то анализ или осознание осознанности. Анализ второстепенен. Осознанность первична как чистая связь с объектом внимания. Если что-то кажется мне интересным или прекрасным, сперва я проживаю этот опыт. И лишь потом стараюсь его понять.

В каждом из нас есть хранилище. И оно постоянно пополняется информацией.

Здесь хранятся все наши мысли, чувства, мечты и опыт. Назовем его сосудом.

Информация не попадает в сосуд сразу, как дождевая вода в бочку. Она фильтруется уникальным для каждого способом.

Сквозь фильтр проходит не все. А что проходит – иногда искажается.

У каждого свой способ сжатия Источника. Пространство памяти ограниченно. Чувства часто искажают информацию. Сознанию недостает производительности, чтобы вобрать в себя всю информацию вокруг. Чувства переполнились бы светом, звуком, цветом и запахом. Мы бы не отличали один объект от другого.

Чтобы сориентироваться в огромном мире данных, в начале жизни мы учимся заострять внимание на вроде бы самом важном или особенно интересном. И отфильтровывать все прочее.

Художник стремится воскресить детскую восприимчивость, невинное умение благодарно изумляться, не скованное утилитарностью и борьбой за жизнь.

Наш фильтр неизбежно сокращает базу данных Источника: он не пропускает информацию свободно, он ее интерпретирует. Сосуд заполняется формованными фрагментами, с накопленным материалом складываются отношения.

А из них вырастают убеждения и нарративы. О нас самих, наших близких, природе окружающего мира. В итоге нарративы сгущаются в мировоззрение.

Как творцы, мы хотим бережно взять эти нарративы и найти в них пространство для информации, которая не лезет в границы нашей системы убеждений. Чем больше сырья мы вбираем и чем меньше его деформируем, тем ближе мы к природе.

Традиционное определение гласит: цель искусства – создавать физические и цифровые артефакты. Заполнять полки керамикой, книгами и музыкой.

Обычно художники не догадываются, но этот итог – лишь побочный продукт мощного импульса. Мы создаем не для того, чтобы производить и продавать материальное. Акт творчества – попытка войти в царство таинственного. Жажда трансцендентного. То, что мы создаем, позволяет нам поделиться отблесками внутреннего пейзажа за пределами понимания. Искусство – наш портал в мир незримого.

Без духовной составляющей художник лишается самого главного. Духовный мир дарит нам изумление и открытость новому, которые не всегда найдешь в поле научного знания. Мир разумного порой тесен и полон тупиков, но духовное мировоззрение безгранично и открывает фантастические возможности. Мир незримого беспределен.

Вероятно, само слово «духовность» покажется чуждым тем, кто опирается в основном на интеллект, и тем, для кого духовность равна формальной религии. Если же для вас это просто вера во взаимосвязанность – прекрасно. Или в волшебство – тоже хорошо. То, во что мы верим, заряжено энергией, даже если недоказуемо.

Практика духовности – это взгляд на мир, где ты не одинок. Поверхность скрывает глубинные смыслы. Окружающую энергию можно обуздать и тем возвысить свою работу. Ты часть целого, огромного и необъяснимого – мира гигантских возможностей.

Власть над этой энергией замечательно полезна в творчестве. Принцип действия – вера. Ты веришь и поступаешь так, будто это правда. Доказательств не требуется.

Когда трудишься над проектом, проявляются совпадения за рамками случайности – словно кто-то тебя ведет. Словно есть внутреннее знание, и оно ненавязчиво указывает путь. В этот путь веришь – понимание уже излишне.

Присмотритесь к тому, от чего перехватывает дыхание: прекрасному закату, необычному оттенку глаз, трогательной музыке, изящному дизайну сложного механизма.

Когда чей-то труд, фрагмент сознания или элемент природы открывает нам доступ к чему-то большему, мы видим, как проявляется духовное. И оно дает нам заглянуть в незримый мир.

Материал для работы найдется на каждом шагу. В беседах, природе, случайных встречах, уже существующих произведениях искусства.

В поисках решения творческой задачи прислушивайтесь к миру. Ищите ключи: они подскажут вам новые методы и пути развития идей.

Допустим, в кафе сидит писатель, работает над сценой и не знает, что скажет дальше его персонаж. За соседним столиком вдруг раздается реплика, которая прямо укажет или намекнет, куда двигаться.

Эти сигналы мы получаем постоянно, главное – сохранять открытость. Мы читаем книгу, и в глаза бросается фраза; смотрим фильм и замечаем реплику, которая заставляет задуматься и отмотать назад. Порой мы находим именно то, что искали. Или эхо идеи, которое отзывается то тут, то там, жаждет нашего внимания или подтверждает, что мы на верном пути.

Такие подсказки неочевидны: они повсеместны, но их легко упустить. Если не искать ключи, мы проглядим их и даже не узнаем об этом. Замечайте связи, думайте, куда они ведут.

Когда происходит нечто из ряда вон, спросите себя: почему? В чем посыл? В чем глубинный смысл?

Это не наука. Подсказки не появятся по запросу. Порой помогает сильное стремление найти конкретный ответ или подтверждение, что идешь верной дорогой. А иногда свой путь находишь, только напрочь отринув стремление.

Распознавать такие сигналы – неотъемлемая часть творчества. Чем более вы открыты, тем больше ключей найдете и тем меньше усилий это потребует. Возможно, вы станете меньше думать и больше полагаться на ответы, рождающиеся по наитию.

Вообразите, что внешний мир – бесконечно движущийся конвейер и по нему вечным потоком плывут коробочки. Первый шаг – заметить конвейер. А затем в любой момент можно взять коробочку и посмотреть, что внутри.

Иногда стоит открыть книгу на случайной странице и прочитать строчку наугад. Подумать, как она соотносится с вашей ситуацией. Любое созвучие может быть случайно, но представьте, что это не просто случайность. Когда у меня лопнул аппендикс, врач, поставив мне диагноз, настаивал, чтобы я немедленно ехал в больницу на операцию. Он утверждал, что других вариантов нет. Я зашел в соседний книжный. На первом же прилавке лежала новая книга доктора Эндрю Вайля[2]. Я взял ее и наугад раскрыл. В первом же отрывке, который попался мне на глаза, говорилось: не верьте, если врач хочет удалить у вас какой-то орган и говорит, что он вам не нужен. Ответ открылся мне в тот же момент. И мой аппендикс до сих пор со мной.

Появление подсказок похоже на работу хрупкого часового механизма. Вселенная словно подмигивает, знаками показывает: я на твоей стороне, я готова дать все, чтобы ты выполнил свою миссию.

Чтобы выжить в дикой природе, звери должны сосредоточиться на главном. Фокус помогает не отвлекаться от судьбоносных задач.

Пища.

Кров.

Хищники.

Размножение.

Художнику такая непроизвольность может помешать. Расширив кругозор, мы замечаем, вбираем больше интересного, складываем все это в сокровищницу и потом из нее черпаем.

Практика – это воплощение подхода в концепт. Она помогает настроиться. Снова и снова открывая чувства окружающему миру, мы постепенно научаемся быть открытыми всегда. Вырабатываем привычку. Расширенная осознанность становится нашим базовым способом бытия в мире.

Чтобы укрепить эту практику, нужна глубинная связь с Источником. Чем меньше мы применяем фильтр, тем лучше распознаем ритмы и движения вокруг. И гармоничнее в них вливаемся.

Когда мы замечаем планетарные циклы и решаем жить согласно смене времен года, происходит нечто удивительное. Мы становимся одним целым со Вселенной.

Мы воспринимаем себя частью постоянно обновляющегося организма. А потом можем прикоснуться к этой всемогущей движущей силе и прокатиться на ее творческой волне.

Никогда не поздно расширить практику осознанности.

Это не поиск, пусть он и подогревается любопытством или жаждой. Жаждой видеть прекрасное, слышать прекрасные звуки, глубже чувствовать. Постоянно учиться, очаровываться и удивляться.

Повинуясь этому мощному инстинкту, попробуйте погрузиться в канон великого искусства. Читайте большую литературу, смотрите шедевры кинематографа, познакомьтесь поближе с важнейшими картинами, посетите архитектурные памятники. Стандартного списка нет: у каждого своя мера великого. «Канон» постоянно меняется во времени и пространстве. Но знакомство с великим искусством – это приглашение. Оно завлекает нас, открывает двери возможностей.

Если год вместо новостей каждый день читать классическую литературу, к концу года научишься распознавать шедевры в литературе, а не в СМИ.

И так с чем угодно: искусство, выбор друзей, темы для разговоров, даже мысли. Все это влияет на нашу способность отличать хорошее от очень хорошего, а очень хорошее от выдающегося. Помогает определять, что́ стоит нашего времени и внимания.

Поскольку поток доступных данных бесконечен, а наша пропускная способность ограниченна, нужно внимательно относиться к качеству того, что мы воспринимаем.

Это актуально не только в ситуации, когда ваша цель – создавать нетленное искусство. Даже если производить фастфуд, он наверняка выйдет вкуснее, если питаешься качественными свежими продуктами. Повысьте планку своего вкуса.

Цель не в том, чтобы подражать великому, – мы настраиваем на великое наш внутренний камертон. И так нам легче будет принять тысячу решений, которые в конце концов могут привести нас к созданию шедевра.

Из всех великих творений самый абсолютный и непреходящий шедевр – природа. Мы видим, как она меняется в разные времена года. Видим ее в горах, в океанах, в пустынях, в лесу. Каждую ночь мы отмечаем, как меняется луна, наблюдаем отношения между луной и звездами.

Природа всегда восхищает и вдохновляет. Посвятив всю жизнь наблюдению за переменами естественного света и теней во времени, мы постоянно открывали бы для себя что-то новое.

Чтобы ценить природу, необязательно ее понимать. И это универсальный принцип. Просто подмечайте, когда от невероятной красоты захватывает дух.

Допустим, вы видите, как птицы плавным клином летят по сумеречному вечернему небу, или восхищаетесь гигантской тысячелетней секвойей. Природа – кладезь мудрости, и, когда мы видим ее, она открывает в нас возможности. Общаясь с природой, мы приближаемся к собственному естеству.

Выбирая цвета по цветовой модели Пантона, вы ограничены числом вариантов. А палитра природы бесконечна. Каждый камень окрашен разнообразно – нам никогда не найти банку с краской, которая передаст этот оттенок.

Природа выходит за пределы нашей тяги к ярлыкам и классификациям, к сокращениям и ограничениям. Естественный мир неизъяснимо богаче, взаимосвязаннее и сложнее, чем нас учили, намного загадочнее и прекраснее.

Укрепление связи с природой пойдет на пользу нашему духу, а значит, и творчеству.

Чем ближе мы к природе, тем скорее осознаем, что мы нераздельны. И в творчестве выражаем не просто свою уникальную индивидуальность, но и тесную связь с бесконечным целым.

Мир все время меняется.

Можно пять дней подряд практиковать осознанность, находясь в одном и том же месте, и всякий раз опыт будет новый.

Новые звуки, новые запахи. Не бывает двух одинаковых порывов ветра. Солнечный свет меняется ежеминутно, изо дня в день.

Природа богата вариациями. Есть крик, есть шепот. Если предмет кажется статичным, будь то произведение искусства в музее или кухонная утварь, вглядевшись внимательно, мы замечаем новизну. Распознаем качества, ускользавшие от нас раньше. Перечитывая заново одну и ту же книгу, наверняка обнаружим в ней новые темы, мотивы, детали и связи.

Невозможно вступить в одну и ту же реку дважды, потому что она все время течет. Как и все остальное.

Мир постоянно меняется, и, сколько ни практикуй внимание, всегда замечаешь что-то новое. Найдем ли мы его – зависит лишь от нас.

Мы и сами все время меняемся, растем, развиваемся. Учимся новому, что-то забываем. Переживаем разные настроения, мысли, бессознательные процессы. Клетки организма умирают и восстанавливаются. На протяжении одного дня человек не стоит на месте.

Даже если бы внешний мир застыл, информация, которую мы вбираем, продолжала бы меняться. Как и наша работа.

Я слышу где-то поодаль шум воды.

Ощущаю дуновение, вероятно, теплого воздуха, хотя наверняка не скажу – по руке бегут мурашки.

Вот поют две птицы, и с закрытыми глазами я понимаю, что они где-то сзади справа, шагах в пятидесяти от меня.

А вот сзади слева раздается голос птички поменьше, – по крайней мере, чирикает она тоньше и выше. По ритмическому рисунку ясно, что птицы не переговариваются друг с другом. Каждая поет свою песню.

Я замечаю шум проезжающей машины, а вдали – детские голоса. Откуда-то издалека слева доносится ритмичная музыка.

Слева, у самого уха, что-то щекочет лицо.

Проезжает какая-то крупная, тяжелая, судя по звуку, машина, и вдруг совсем рядом раздается джаз. И лишь сейчас я задумываюсь: я же сам включил его потише – то есть до этого не обращал внимания?

Кто-то приходит. Я открываю глаза. Все рассеивается.

Некоторые вокалисты, слушая новые инструментальные треки, записывают первое, что пришло на ум.

Зачастую они поют случайные слова или просто звуки. Сюжеты, ключевые фразы часто рождаются из галиматьи.

В этом процессе нет активной попытки написать текст. Он создается подсознательно. Материал тайно живет внутри.

Есть практики, помогающие докопаться до этого глубинного внутреннего источника. Например, упражнение для отработки гнева: пять минут избиваешь подушку. Это труднее, чем кажется, если пытаться выдержать все пять минут. Засеките время и бейте что есть силы. А потом немедленно сядьте и на пяти страницах излейте все, что приходит в голову.

Цель – не задумываться, дать мысли полную свободу. Просто записывайте всё.

В подсознании хранится огромный сосуд высококачественной информации, и, отыскав к ней путь, порой выбиваешь искру – новый материал, на который можно опираться.

У души есть доступ к вселенской мудрости, а она глубже всего, что способен выдумать разум. Она снимает с глаз шоры. Этот источник неисчерпаем, как океан.

Мы не знаем, как это выходит и почему, но многие творцы соприкасаются с запредельным по наитию, исключительно через подсознание.

Мы редко контролируем эти процессы. Некоторые художники работали в лихорадке, с температурой под сорок. Такие состояния подобны трансу и открывают путь к грезам, минуя рассудок.

В переходном пространстве между сном и явью возможны великие откровения. Какие мысли приходят вам в голову за миг до сна? Что вы ощущаете, едва пробудившись?

Среди прочего, ламы, принадлежащие к традиции тибетской йоги снов, утверждают, что сновидения столь же реальны – или нереальны, – как и бодрствование.

Полезно вести дневник сновидений. Положите у кровати ручку и бумагу и, едва проснувшись, немедленно, первым же делом записывайте все как можно подробнее. По возможности старайтесь не делать лишних движений. Один поворот головы – и сновидения как не бывало.

Чем больше вы пишете, тем ярче вырисовывается картинка, обстановка, тем больше подробностей сюжета всплывает. Чем чаще вы повторяете эту практику, утро за утром, тем лучше вспоминаются сновидения. Полезно также перед сном настроиться на запоминание.

Воспоминания в чем-то похожи на сны. Это скорее романтический сюжет, нежели достоверная хроника событий. В этих грезоподобных образах прошлого тоже есть что почерпнуть.

Еще один полезный инструмент – хаос; точнее, то, что воспринимается как хаос, хотя на ином уровне в нем может быть непостижимый для нас порядок.

Например, гадая по «Книге перемен», мы не знаем, как упадут стебли или монетки. Однако благодаря им мы получаем информацию, которая, допустим, поможет нам принять решение, опять же минуя рассудок и, возможно, соприкасаясь с глобальным разумом.

Солнце действует на меня очень мощно. В ясный день я полон сил. В пасмурный – мрачнею.

Когда небо затянуто тучами, полезно улавливать, что солнце никуда не исчезло. Оно просто скрылось за толстым слоем облаков. Светло ли, темно ли за окном – в полдень солнце всегда на месте.

Так же и информация, которую мы ищем: она всегда здесь, даже если мы не обращаем на нее внимания. Живя осознанно, мы лучше принимаем сигналы. Чем ниже осознанность, тем больше мы упускаем.

Если мы упускаем информацию, она и правда проходит мимо нас. Завтра будет новый шанс проявить осознанность, но и осознанность всякий раз будет новой.

На нас влияет обстановка; оптимальные условия для настройки чистого канала индивидуальны, и найти их можно лишь методом проб и ошибок. Вдобавок они зависят от ваших намерений.

Уединенные места – лес, монастырь, лодка посреди океана – прекрасно подходят для приема прямых сигналов Вселенной.

Если же вы хотите настроиться на коллективное сознание, сядьте там, где людно, и внимайте Источнику, пропущенному через фильтр человечества. Этот косвенный подход тоже ценен.

Можно отойти еще дальше и подключиться к культуре, постоянно впитывая искусство, новости, развлечения, социальные сети. И попутно замечая закономерности Вселенной.

Полезно наблюдать течения в культуре, не испытывая необходимости следовать им. Замечайте их участливо и отвлеченно, как дуновение теплого ветра. Плывите, не сопротивляясь, но и не вливаясь.

Где сосредоточен один, другой будет отвлекаться. Иногда разным этапам творческого процесса подходит разная обстановка. Рассказывают, что Энди Уорхол творил, включив одновременно телевизор, радио и проигрыватель. Эминем предпочитает писать под включенный телевизор. Марсель Пруст обил стены звукоизолирующей пробкой, задергивал шторы и вставлял беруши. Кафка тоже доводил тягу к тишине до крайности – «даже не как отшельник, а как мертвец»[3], говорил он. Неправильных способов нет. Есть лишь ваш способ.

Порой тонкую энергетическую информацию от Вселенной уловить непросто, особенно когда друзья, родные, коллеги или люди, извлекающие бизнес-выгоду из вашего творчества, дают, казалось бы, разумные советы, идущие вразрез с вашим интуитивным знанием. В поворотные моменты своей карьеры я изо всех сил старался прислушиваться к интуиции, и всякий раз меня пытались разубедить. Полезно сознавать, что лучше прислушиваться ко Вселенной, а не к тем, кто вокруг.

Мешать могут и внутренние голоса. Это они шепчут, что вы недостаточно талантливы, ваша идея недостаточно хороша, вы зря тратите время на искусство, результат никому не понравится, а если успеха нет, значит вы неудачник. Полезно отключить эти голоса и услышать космические часы, которые напомнят вам, что уже пора.

Пора действовать.

Всем нам свойственно сомневаться в себе. Мы бы предпочли избавиться от сомнений, но они нам пригодятся.

Человек неидеален, а искусство привлекает нас своей человечностью. Будь мы как роботы, искусство бы нас не трогало. Оно было бы бездушно. Жизнь невозможна без боли, уязвимости и страха.

Все мы разные, все несовершенны, и именно несовершенства – самое интересное в нас и в нашей работе. Мы создаем произведения, отражающие нашу суть, и, если мы уязвимы, в творчестве будет больше правды.

Творчество – не соревнование. Творчество – это наше зеркало. Не стоит говорить: «Мне это не по силам». Да, возможно, чтобы воплотить свое ви́дение, нужно отточить мастерство. Если вам это не по силам, никто другой этого не сделает. Только вы. Ваш голос уникален.

Зачастую люди, решившие создавать искусство, – самые ранимые. Есть певцы, одни из лучших в мире, которые не в силах слушать собственный голос. И это не редкость. У многих творцов в разных областях такие же проблемы.

Восприимчивость, которая позволяет им заниматься искусством, – это та же ранимость, из-за которой критику они переживают гораздо болезненнее. И все же многие продолжают выставлять свои работы, рискуя подвергнуться критике. Как будто у них нет выбора. Они творцы, и самовыражение их исцеляет.

Если творец так боится осуждения, что не может двигаться дальше, видимо, его желание делиться своей работой слабее стремления оградить себя. Возможно, искусство – не его призвание. Его темперамент послужит иной цели. Этот путь не для всех. Здесь всегда будут препятствия.

Мы не обязаны следовать призванию лишь потому, что обладаем талантом или навыком. Не забывайте, что способность к творчеству – благословение. Привилегия. Мы делаем этот выбор. Никто нас не заставляет. Если не хочется – давайте не будем.

Некоторые успешные художники, творя и показывая свои работы публике, глубоко не уверены в себе, склонны к саморазрушению, страдают от зависимости, сталкиваются с другими препятствиями. Нездоровое представление о себе или тяжелая жизнь бывают топливом для великого искусства, порой создают бездонный источник инсайта и эмоций. Все это в длительной перспективе может и помешать художнику, и побудить его творить.

Те, кому в этом смысле особенно трудно, как правило, не способны творить постоянно. Не потому, что лишены таланта, а потому, что преодолеть препоны и создать шедевр им удается всего раз или два.

Почему столько великих художников умирают от передозировки в молодости? Наркотиками они заглушают муки своего бытия. А мучительно оно из-за обостренной восприимчивости, которая и побудила их творить.

Если ослепительную красоту или мучительное страдание вы видите в том, мимо чего остальные проходят равнодушно, вы все время переживаете потрясения. Это может сбивать с толку и угнетать. Когда окружающие не видят того, что замечаете вы, не чувствуют того, что вы, возникает ощущение изоляции, отчужденности и инаковости.

Этот накал эмоций, такой мощный, когда он выражен в творчестве, – те же самые черные тучи, от которых хочется спрятаться, чтобы спокойно уснуть или найти силы встать с кровати и встретить новый день. Благословение и проклятие.

Хотя искусству подспудные сомнения порой на пользу, творческому процессу они могут помешать. Взяться за работу, завершить ее, представить публике – многие из нас застревают на этих ключевых этапах.

И как нам сдвинуться с мертвой точки после всего, что мы себе напридумывали?

Одна из лучших стратегий – понизить ставки.

Мы привыкли считать, будто нет ничего важнее нашего ремесла, что оно определит нас раз и навсегда. Попробуйте сделать шаг вперед, отталкиваясь от более точного представления: наш скромный проект – просто начало. Задача – довести его до конца и перейти к следующему. Следующий – ступенька к новой работе. Так вы будете продуктивны всю свою творческую жизнь.

Все искусство – неоконченный процесс. Полезно рассматривать текущий проект как эксперимент. Опыт, исход которого для нас непредсказуем. Из любого результата мы извлечем полезные выводы для следующего эксперимента.

Если отталкиваться от представления, что нет правильного и неправильного, хорошего и дурного, что творчество – спонтанная игра без правил, проще с радостью нырнуть в процесс созидания.

Мы играем не ради победы, а ради игры. В конце концов, играть – весело. Перфекционизм мешает веселиться. Есть и цель посложнее: обрести равновесие в самом процессе. Создавать и представлять публике свои работы с легкостью.

Оскар Уайльд говорил, что некоторые вещи чересчур важны, чтобы воспринимать их серьезно. И в их числе искусство. Снижая планку, особенно поначалу, вы раскрепощаетесь – можно играть, делать открытия и экспериментировать без оглядки на результат.

Это не просто способ нащупать в себе опору. Лучшие работы мы создаем, когда активно играем и экспериментируем – и внезапно делаем удачные открытия.

Отвлечение внимания, если применять его умело, – один из лучших инструментов художника. А порой и единственный путь к цели.

При медитации, как только сознание затихает, ощущение пространства замещают тревога или случайные мысли. Поэтому многие школы учат своих адептов мантрам. Если повторять одну и ту же фразу на автомате, мыслям, которые отвлекают нас от текущего момента, не остается места.

То есть мантра – отвлекающий маневр. И если одни явления отвлекают от настоящего, другие занимают сознание, чтобы бессознательное освободилось и работало на вас. Так же действуют комболои, четки и джапа-малы.

Когда мы встречаем препятствие, можно отвлечься, сделать шаг назад и подождать, пока решение придет само.

Можно отправить задачу на задворки ума. Так вы живете с ней, а тем временем занимаетесь простыми посторонними делами. Например, сидите за рулем, гуляете, плаваете, танцуете, принимаете душ, моете посуду – делаете что угодно, но на автопилоте. Порой простое физическое движение берет идеи на буксир.

Скажем, некоторым музыкантам проще сочинять мелодии за рулем, чем в студии с аппаратурой. Так часть сознания занята, а другая предельно открыта. Возможно, этот процесс бездумного раздумья открывает нам доступ в какую-то иную часть мозга. Ту, где больше обходных путей.

Отвлекающий маневр – не прокрастинация. Прокрастинация подрывает созидательную способность. Маневр – стратегия, подчиненная творчеству.

Ничто не начинается с нас.

Чем мы внимательнее, тем больше понимаем, что любая наша работа – взаимодействие.

Взаимодействие с искусством, которое было до и будет после нас. С миром, в котором мы живем. С нашим опытом. С инструментами. Со зрителем. И с теми, кто мы сегодня.

«Я» многолико. Можно создать работу, полюбить ее, а на следующий день взглянуть – и оценить совсем иначе. Взгляд вдохновенного творца противоречит взгляду ремесленника: например, творец расстроен, что ремесленник не способен воплотить замысел. Эта проблема не редкость в искусстве: прямого перехода от абстрактной мысли к материальному миру нет. Произведение – всегда интерпретация.

У художника множество ипостасей, а творчество – внутренняя дискуссия между ними. Переговоры длятся до тех пор, пока все ипостаси не создадут вместе лучшее, на что они способны.

Сама работа тоже многогранна. Вы, создатель, прекрасно понимаете, что создали, и кто-то другой тоже понимает, но ваши трактовки могут кардинально различаться. Что интересно, ни одна из них не верна. И обе верны.

Это не повод для беспокойства. Если художник доволен творением, а зрителя оно вдохновляет, не важно, совпадают ли трактовки. Никто не может воспринять вашу работу так же, как вы или кто угодно другой.

Вы ясно понимаете, в чем смысл произведения, как оно работает или почему доставляет удовольствие, а кто-то полюбит или не полюбит его по совершенно иным причинам.

Цель работы – сначала пробудить что-то в вас, а потом в других. Пусть и не одно и то же. Мы можем лишь надеяться, что на зрителя заряд воздействует с неменьшей силой.

Порой произведение создается чужими руками. Марсель Дюшан брал повседневные предметы – лопату для снега, велосипедное колесо, писсуар – и просто решал, что это искусство. Он называл это реди-мейд. Картина – просто картина, пока ее не обрамили и не повесили на стену; вот тогда ее называют искусством.

Люди просто договариваются, что считать искусством. И все это неправда.

Правда в том, что, создавая искусство, вы не одиноки. Вы непрерывно ведете диалог с настоящим и прошлым, и чем лучше вы настроитесь на эту дискуссию, тем полезнее выйдет для работы.

Один старик в Калькутте каждый день ходил за водой к колодцу. Он брал глиняный горшок и медленно опускал его до самого дна, осторожно, чтобы не разбить о стенки колодца.

Наполнив горшок, старик медленно и осторожно его поднимал. Тратя много внимания и времени.

Однажды старика за этой сложной работой увидел путник. В механике он разбирался лучше и научил старика пользоваться подъемным механизмом.

«Так горшок быстро опустится, – объяснил путник, – наполнится водой и поднимется, не разбившись. Гораздо проще, воды столько же, а труда гораздо меньше».

Старик взглянул на него и сказал: «Пожалуй, я буду делать как всегда. Я думаю над каждым движением, мне надо быть очень осторожным. Вероятно, с подъемным механизмом было бы легче и я бы даже стал думать о чем-то другом. Но если я не вложу в этот труд ни сил, ни времени, какова будет на вкус вода? Наверняка уже не так хороша».

Правило – это любой принцип или творческий критерий. Правила существуют в сознании художников, в жанрах и культуре. По своей природе правила суть ограничения.

Законы математики и точных наук устроены иначе. Они описывают связи в физическом мире, и мы знаем, что они истинны, поскольку проверяем их в реальной жизни.

Художники учат другие правила. Эти правила – допущения, а не абсолюты. Они описывают цель или метод достижения краткосрочных или долгосрочных результатов. Эти правила нужно проверять. Они ценны, только если полезны. Это не законы природы.

Под законы маскируются любые допущения: рекомендация из книги по саморазвитию, цитата из интервью, совет любимого художника, след в культуре, давняя реплика учителя.

Правила велят нам поступать заурядно. Если мы хотим создать нечто исключительное, от правил особого толку не будет. Зачем стремиться к заурядности?

Цель не в том, чтобы не выделяться. Наоборот – подчеркнуть различия, то, что выходит за рамки, уникальность вашего взгляда на мир.

Не надо подстраиваться под чужое звучание – цените собственный голос. Развивайте его. Лелейте.

Как только сложится традиция, интереснее всего будет то, что из нее выбивается. Зачем создавать искусство? Чтобы изобретать и самовыражаться, показать нечто новое, показать то, что у вас внутри, поделиться своим уникальным взглядом.

Допустим, вы скульптор и отталкиваетесь от мысли, что создаете нечто материальное. Такое правило.

Исследовать обратное – значит принять в расчет, что скульптура может и не быть физическим объектом. Возможно, ваша лучшая работа будет воплощена в цифровой или концептуальной форме и не оставит материального следа. Или это будет не лучшая ваша работа, но мыслительный процесс приведет в волнующее неведомое.

Считайте, что правило – это противовес. Смысл тьмы и света ясен, только если их сопоставить. Без одного нет другого. Это слаженная динамическая система, как инь и ян.

Проанализируйте свои методы и подумайте, что было бы их противоположностью. Что привело бы их в равновесие? Каков свет для вашей тьмы, что тьма для вашего света? Нередко художники всецело сосредотачиваются лишь на одной чаше весов. Даже если творить на другой мы не станем, полезно понимать эту полярность – от этого может зависеть ваш выбор.

Другая стратегия – утрировать, выкрутить все цвета на максимум.

Лишь экспериментируя с балансом, вы поймете, к чему склоняетесь. И тогда можно перейти на другую чашу весов, обрести равновесие или остаться на своей и усилить эффект рычага.

На каждое правило прикиньте обратное, – возможно, оно не менее интересно. Необязательно лучше, просто другое. Все, что написано на этих страницах, тоже можно довести до крайности – или перевернуть вверх ногами, и выйдет не менее плодотворно.

Когда мы слушаем, есть только сейчас. В буддистской практике во время обряда звонят в колокол. Звук тотчас возвращает участника в текущий момент. Такое небольшое напоминание: проснись.

Глаза и рот можно закрыть, а у ушей нет заглушек, их не закроешь. Они вбирают все звуки вокруг. Принимают сигнал, но не могут передавать.

Ухо просто открыто миру.

Когда мы слышим, звуки проникают в уши сами. Зачастую мы даже не сознаем каждый отдельный звук и весь их спектр.

Слушать – значит обращать внимание на звуки, включаться, сливаться с ними. Хотя неверно говорить, будто мы слушаем ушами или разумом. Мы слушаем всем телом, всем своим существом.

Вибрации в пространстве, соприкосновение звуковых волн с телом, пространственное восприятие, которому они сопутствуют, внутренние физические реакции на звук – все это происходит, когда слушаешь. Некоторые басы ощущаются только телом – слух их не улавливает.

Разница заметна, если слушать музыку в наушниках, а не через колонки.

Наушники создают иллюзию – внушают органам чувств, что вы слышите музыку целиком. Многие музыканты отказываются надевать в студии наушники, потому что это жалкое подобие слушания в реальном мире. Колонки же создают подобие звучания инструментов в комнате – мы физически погружены в полный звуковой спектр вибраций.

Многие из нас проживают жизнь как будто через наушники. Мы урезаем полный регистр. Слышим информацию, но не распознаем более тонкие вибрации чувств в теле.

Когда практикуешь слушание всем своим «я», расширяешь сферу сознания, вбирая в него массу информации, которую иначе упускаешь, – и добываешь очередную дозу материала для творчества.

Если вы слушаете музыку, закройте глаза. Возможно, вы растворитесь в этом опыте. Произведение закончится, и вы удивитесь возвращению. Вы побывали в другом месте. Там, где живет музыка.

Легких путей не бывает.

Выиграв в лотерею, человек в конечном счете не становится счастлив. Наспех построенный дом вряд ли выдержит бурю. Пересказ книги или новости одной фразой не заменит целой истории.

Мы часто срезаем путь, сами того не осознавая. Слушая, забегаем вперед и обобщаем то, что нам хотят сказать. Упускаем тонкости, если не сам посыл. Так мы якобы экономим время, а вдобавок ради своего удобства уклоняемся от неудобных вопросов, и наши мнения остаются непоколебимы. А картина мира продолжает сужаться.

Художник активно старается проживать жизнь неспешно и переживать одно и то же заново. Читать медленно, а потом перечитывать снова и снова.

Бывает, я читаю абзац, он наводит на мысль, и, пока я скольжу глазами по странице, физически читая, мой разум блуждает, эту мысль обдумывая. Информацию я уже не воспринимаю. Осознав это, я возвращаюсь к последнему абзацу, который помню, и перечитываю оттуда. Порой пролистываю назад страницы три-четыре.

Даже если прекрасно понимаешь абзац или страницу, перечитав, можно открыть что-то новое. Проявляются и четче вырисовываются новые смыслы, более глубокое понимание, вдохновение, нюансы.

Чтение – а также слушание, еда и почти любые физические упражнения – похоже на вождение автомобиля: мы водим либо на автопилоте, либо сосредоточенно. Слишком часто мы живем как лунатики. Задумайтесь, как изменится ваша жизнь, если к каждому занятию подходить столь же внимательно, как если бы вы сажали самолет.

Есть люди, которые не вовлекаются, не отдаются событиям каждого дня целиком, а вычеркивают их, словно пункты в списке дел.

Мы так стремимся к эффективности, что глубоко не заглядываем. Гонка за результатом не оставляет времени рассмотреть все возможности. Однако глубокое понимание рождается из осознанного действия и его повторения.

Эту привычку легко выработать, и художнику она полезна всегда, и в творчестве, и в жизни.

Терпение развивается почти так же, как осознанность. Примите то, что есть. Нетерпение – это спор с действительностью. Мы хотим не того, что переживаем здесь и сейчас. Хотим ускорить время, чтобы поскорее настало завтра, пережить заново вчерашний день или закрыть глаза, а открыв, оказаться в другом месте.

Время нам неподвластно. Поэтому терпение начинается с принятия естественных ритмов. Нетерпение якобы экономит время: мы ускоримся и опередим эти ритмы. Как ни парадоксально, оно лишь отнимает больше времени и энергии. Это напрасные усилия.

В творческом процессе терпение – это принятие того, что в основном наша работа нам неподвластна. Невозможно форсировать великое. Можно лишь настроиться и активно ждать. И не тревожиться – а то мы его спугнем. Просто пребывать в состоянии постоянной открытости.

Если из творческого уравнения изъять время, останется лишь терпение. Не только на развитие произведения, но и на развитие самого творца. Даже в шедеврах, созданных в сжатые сроки, отражены предшествующие десятилетия терпеливой работы.

Если и есть правило творчества, которое лучше не нарушать, то вот оно: всегда необходимо терпение.

Около трех тысяч лет назад в Китае появилась стратегическая настольная игра го. Считается, что ее создали военачальники и генералы, которые камнями выкладывали на картах планы своих сражений. Мало того что это древнейшая настольная игра в истории человечества, она еще и одна из самых сложных.

В наше время среди разработчиков искусственного интеллекта победа в го стала святым Граалем. Возможных конфигураций на доске больше, чем атомов во Вселенной, и считалось, что для победы над опытным игроком компьютерам недостает производительности.

Приняв этот вызов, ученые создали программу искусственного интеллекта под названием AlphaGo. Программа обучалась игре самостоятельно, на основе более 100 000 прошлых партий. А потом играла сама с собой, пока не была готова выступить против действующего гроссмейстера.

На 37-м ходу второй партии машина столкнулась с решением, которое определит ход всей дальнейшей игры. Очевидных вариантов было два. Вариант 1 – наступательный. Вариант 2 – оборонительный.

Вместо этого компьютер выбрал третий ход, какого ни один знаток игры не делал ни разу за тысячи лет ее существования. «Ни один человек не сделал бы тридцать седьмой ход», – сказал некий комментатор. Многие сочли это решение ошибочным или просто неудачным.

Соперник-гроссмейстер так опешил, что вышел из зала. Потом вернулся, явно ошарашенный и расстроенный; от былой уверенности не осталось и следа. В итоге программа AlphaGo выиграла. А исход партии в ее пользу определил этот самый беспрецедентный ход.

В конце концов искусственный интеллект выиграл четыре из пяти партий, а гроссмейстер завершил карьеру.

Оно появляется в один миг.

Непорочное зачатие.

Божественная искра. Мысль, что обычно рождается в муках, вдруг расцветает на одном дыхании.

Главное во вдохновении – качество и количество загрузки. Кажется, на такой скорости ничего обдумать невозможно. Вдохновение – это ракетное топливо нашей работы. Диалог со Вселенной, к которому мы так стремимся примкнуть.

Английское слово inspiration происходит от латинского inspirare – «вдохнуть».

Чтобы в легкие попал воздух, они должны быть пусты. Чтобы сознание приняло вдохновение, там должно быть пространство для нового. Вселенная стремится к равновесию. Этой пустотой вы притягиваете энергию.

И так всё. Если мы ищем отношений, уже будучи в отношениях, мы переполнены. Новому места нет. Нам некуда его впустить.

Чтобы создать пространство для вдохновения, можно применять практики успокоения разума: медитацию, осознанность, молчание, созерцание, молитву – любой ритуал, который поможет не отвлекаться и даст отпор папанче.

Дыхание само по себе – мощное средство: оно успокаивает мысли, создает пространство и настраивает на нужный лад. Нет гарантий, что вдохновение придет, но пустота может привлечь музу.

В духовном смысле вдохновение означает «вдохнуть во что-то жизнь». В древности его понимали как прямое воздействие божественного. Вдохновленный художник вдыхает творческую силу извне своего крошечного «я». Мы не знаем наверняка, откуда возникает эта искра. Не забывайте, что не все зависит от нас.

Когда вдохновение приходит, оно всегда насыщает нас энергией. Но не стоит на него рассчитывать. Художник не может строить жизнь только на ожидании. Вдохновение нам неподвластно, оно редкий гость. Тут нужно постараться, нужно его пригласить. Но пока оно не пришло, можно поработать над тем, что не требует космического сигнала.

Откровения таятся в повседневном: в том, как лежит тень, в запахе зажженной спички, в случайно подслушанной или неверно услышанной необычной реплике. Главное – регулярно практиковать.

Может быть, чтобы разнообразить вдохновение, стоит разнообразить вводные данные. Смотрите фильм без звука, слушайте одну и ту же песню на повторе, читайте только первое слово каждого предложения в рассказе, разложите камни по размеру и цветам, научитесь осознанному сновидению.

Ломайте привычки.

Ищите различия.

Замечайте взаимосвязи.

Восхищение – один из признаков вдохновения. Мы слишком многое принимаем как данность. Мы бываем оторваны, бесчувственны к невероятным чудесам природы и человеческой мысли – как это изменить?

Почти все в мире изумляет, если смотреть свежим взглядом. Научитесь изумляться тому, что кроется в обыденном. Почаще смотрите на мир так. Погрузитесь в него.

Окружающая красота бесконечно обогащает нашу жизнь. Она самоценна. И с нее можно брать пример. Можно настраиваться на гармонию и баланс, словно наши творения были в этом мире всегда, как горы или перья.

На первом этапе творчества мы должны быть предельно открыты и готовы собирать все, что нам интересно.

Назовем его этапом зерна. Мы ищем отправные точки – и если любовно растить зерно, из него вырастет нечто прекрасное. Здесь мы не сравниваем находки, не ищем лучшее зернышко. Просто их собираем.

Зерно песни – к примеру, фраза, мелодия, басовая линия и ритмический рисунок.

Зерно текста – предложение, краткое описание персонажа, место действия, тезис или поворот сюжета.

Зерно строения – форма, материал, функция или природа на местности.

Зерно бизнеса – распространенное неудобство, социальный запрос, скачок технического прогресса или личный интерес.

Сбор зерен, как правило, не требует массы усилий. Это скорее прием сигнала. Мы просто замечаем.

Как на рыбалке: подходишь к воде, насаживаешь приманку, забрасываешь удочку и терпеливо ждешь. В нашей власти лишь удочка, не рыба.

Художник забрасывает удочку во Вселенную. Не нам решать, когда мы что-нибудь заметим и когда придет вдохновение. Нужно лишь быть готовыми это принять. Как с медитацией: результат возможен, если мы вовлечены в процесс.

Для сбора зерен полезны активная осознанность и безграничное любопытство. Это нельзя форсировать, но, может, удастся призвать.

Мы собрали горстку семян – стартовых точек и вероятностей. Теперь второй этап – стадия экспериментов.

Воодушевившись первыми шагами, мы играем с разными комбинациями и возможностями, ищем намеки на то, как прорастет наше семечко. Это как поиски жизни. Мы смотрим, взойдут ли семена.

Экспериментируют все по-разному. В целом мы хотим взаимодействовать с семенами, оттолкнуться от стартовой точки в разных направлениях. Мы взращиваем каждое зерно – так садовник создает условия для роста саженцев.

На этом этапе дела идут весело, потому что ничто не поставлено на карту. Можно поиграть с формами, посмотреть, что вырисовывается. Здесь нет правил. У каждого художника и зерна свой процесс.

Если зерно – это персонаж романа, можно расширить его мир, продумать предысторию, стать персонажем и писать от его лица.

Если зерно – сюжет фильма, можно исследовать разные места действия. Например, разные страны, сообщества, эпохи или реальности. Пьесы Шекспира превращались в фильмы с самым разным антуражем: от уличных банд Нью-Йорка до самураев, от Санта-Моники до открытого космоса.

Исследовать можно бесконечно – пока не попробуешь, никогда не знаешь, где зайдешь в тупик, а где откроешь новые миры. Если пишется песня, вокалист, бывает, мгновенно откликается на трек – и тотчас проявляется мелодия. А бывает, что трек очаровал певца, тот слушает его тысячи раз, но ничего не выходит.

Здесь мы ищем не то, что развивается быстрее всего или продвигается дальше, – мы ищем самое многообещающее. Пока важно цветение – с обрезкой можно повременить. Мы умножаем возможности, а не исключаем. Преждевременная редактура может перекрыть пути к прекрасным неизведанным горизонтам.

Если смешать синий с желтым, получится зеленый. Если сложить два и два, выйдет четыре.

Когда сочетаешь базовые элементы в обычной жизни, многое предсказуемо.

В искусстве сумма слагаемых часто не соответствует ожиданиям. Теория не всегда соответствует практике. Вчерашняя формула завтра может не сработать. Проверенные решения порой совершенно бесполезны.

Между воображением и действительностью есть зазор. В воображении идея может представляться гениальной. Воплощаешь ее – а она пустышка. Другая поначалу кажется унылой. Воплощаешь и видишь: это именно то, что надо.

Отметая идею, потому что вам кажется, будто она не выстрелит, вы оказываете искусству медвежью услугу. Идею надо опробовать – другого способа узнать нет. А если ищешь наилучшую идею, нужно пробовать все.

Как можно чаще задавайтесь вопросом «Что, если?..». Что, если это первая картина, которую кто-то увидит в своей жизни? Что, если убрать все наречия? Что, если все громкие моменты сделать тихими? Ищите разные полярности и смотрите, как они отражаются на произведении.

Можно, скажем, ввести временное правило, что плохих идей не бывает. Опробуйте все, даже вроде бы неубедительные и бесперспективные.

Особенно полезен этот метод в командной работе. Часто, когда мы работаем с другими людьми, выдвигаются разные идеи и начинается соперничество. Отталкиваясь от опыта, мы считаем, будто видим чужой замысел и его возможный результат.

Но нет: невозможно достоверно знать, что думает другой человек. Мы даже не можем предсказать, что выйдет из наших идей, – да-да, не можем! – откуда нам знать, что вообразил другой?

Не надо обсуждать разные решения, выбирая наилучшее, – здесь не нужна вербальная дискуссия. Чтобы по-настоящему взвесить все варианты, надо их воплотить и посмотреть. Сыграть, исполнить, построить модель. Описания – лишь тени идей.

Нужно создать обстановку, в которой решения принимаются не под влиянием силы убеждения: она только сбивает с толку и приводит к посредственности. Чтобы оценить идеи, их нужно увидеть, услышать, попробовать на вкус или пощупать.

Лучше всего, если автор идеи либо продемонстрирует ее сам, либо проследит за ее исполнением, чтобы все соответствовало его замыслу. Лишние недопонимания нам ни к чему.

Когда идея целиком воплощена, может статься, она намного лучше, чем вы себе представляли. Или даже идеальна. Или же ровно такова, как вы ожидали. Это не важно – процесс все равно принесет пользу. Позвольте себе и ошибку, и нечаянную радость.

Когда разгадываешь загадку, ошибок быть не может. К разгадке приближает каждая неудача. Не зацикливайтесь на деталях проблемы. Распахните поле зрения. Если идея ведет проект в сторону более мощного энергетического заряда, идите за ней. Требовать контроля над искусством так же глупо, как требовать от дуба расти по вашей прихоти.

Дайте искусству расти туда, куда оно хочет, развиваться естественно и жить собственной жизнью. Наслаждайтесь путешествием по всем граням; оно выявит истинную форму.

Как только код зерна взломан, а его подлинная форма распознана, начинается новая стадия. Этап бесконечных открытий завершен. Мы поняли, куда двигаться дальше.

Так мы оказываемся – зачастую сами не заметив – на стадии мастерской. Теперь начинается строительство.

Мы надстраиваем конструкцию над фундаментом, открывшимся в ходе экспериментов. Контуры готовы. Пора выбирать цвета.

Предыдущие стадии были свободны и неопределенны; теперь вдохновение и идеи уже теснее связаны с задачей. Ранее мы просто искали формы – теперь ищем ту, что заполнит конкретный пробел.

В некотором смысле стадия мастерской – одна из наименее «блестящих» в работе художника. Творчество здесь есть, но зачастую в нем меньше магии открытий и больше поденного труда.

На этом этапе некоторые застревают. Здесь нужно забыть о бескрайних просторах и взглянуть на стоэтажную винтовую лестницу. Впереди долгий опасный подъем.

Может возникнуть соблазн вернуться, вновь погнаться за будоражащей вспышкой лампочки над головой. Но первые два этапа сами по себе почти бесцельны и бессмысленны. Искусство может существовать, а художник – развиваться, только если работа доводится до конца.

Если к стадии мастерской относиться как к более ранним этапам, без временны́х и прочих ограничений, она может излишне затянуться.

Как только собрано достаточно информации и картина ясна, стоит установить дедлайны. Количество вариантов уже не безгранично, процесс довольно четко очерчен. Возможно, финишной черты еще не видно, но основа уже есть.

Представьте, что перед вами раскадровка по сценарию. Переход от раскадровки к готовому фильму – процесс в некотором смысле механический. В нем есть искусство, есть вдохновение, предстоит принять миллион решений, но путь уже определен. Теперь у нашей творческой задачи более конкретные параметры.

Если мы довольны планом, есть множество способов его осуществить. Пока мы соотносим то, что получается, с изначальным замыслом, возможно несколько разных вариантов и каждый будет казаться верным. Здесь основная сила в несущей конструкции.

Возводя здание, мы выбираем фасадные материалы и тип окон. У вас могут быть предпочтения, но здание сохранит целостность. Детали важны, но они не потянут на дно все предприятие.

На стадии мастерской дедлайны – это не скрижали, а прикидки. Элемент неожиданности и открытий сохраняется, и в любой момент мы можем вновь оказаться на стадии экспериментов.

В этот период художник может поддаться внешнему давлению и назначить дату выпуска проекта. Делаются приготовления. Извещаются люди. И допустим, в процессе кропотливой работы, на пути к финалу, появляется совершенно новое стоящее направление. Но у художника нет времени. И в итоге проект не доводится до совершенства.

Цель творца – не просто что-то произвести, а создать лучшее, на что он способен. Бизнес оперирует понятиями квартальной прибыли и производственного расписания. Художник – понятием непреходящего совершенства. Работая в мастерской, задайте сроки ради собственной мотивации; совсем необязательно сообщать о них другим людям – разве что это помогает вам себя дисциплинировать.

Когда этап мастерской приближается к концу, можно задуматься и о жестких дедлайнах.

Цель искусства не добиться идеала. Цель – поделиться тем, кто мы есть. И как мы смотрим на мир.

Художники открывают нам то, что мы не умеем увидеть, но при этом откуда-то знаем. Скажем, кардинально иное мировоззрение. Или же, напротив, настолько близкое, что оно кажется чудом, словно художник смотрит на мир нашими глазами. В любом случае мировосприятие художника напоминает нам о том, кто мы есть или кем могли бы быть.

Искусство находит отклик в том числе потому, что люди очень похожи. Нас привлекает общий опыт, заключенный в работе. В том числе и кроющееся в ней несовершенство. Мы узнаем часть самих себя и чувствуем, что нас понимают. И что мы не одни.

Карл Роджерс говорил: «Личное – это универсальное»[5]. Искусство важно, потому что в нем есть личное. Наш ракурс, а не художественные способности, не виртуозное владение музыкальным инструментом и не дар рассказчика.

В чем разница между искусством и большинством других занятий? В искусстве наш фильтр – ключевой фактор в работе. У науки и техники другие цели. Мы создаем искусство не потому, что хотим сделать нечто полезное для других. Мы творим, чтобы выразить себя: кто мы и где мы.

Наш ракурс не обязан быть логичным. И редко бывает простым. На разные вещи мы можем смотреть по-разному и подчас противоречиво. Стремление свести все к одному лаконичному тезису нереалистично и ограничивает нас.

Каков бы ни был наш ракурс, пока мы выражаем его в неизменном и неотредактированном виде, мы достигаем главной цели искусства.

Мы создаем зеркало, в котором кто-то увидит свое скрытое отражение.

В мастерской неизбежно настает момент, когда все опции уже исследованы.

Зерно развилось в древо, вы придали кроне нужную форму. Не осталось ничего лишнего, никаких пробелов. Суть работы кристально ясна. Вы чувствуете, что дело сделано.

Мы вступаем в финальную фазу творческого процесса.

Строительство и открытия уже позади. Перед нами прекрасный материал – осталось дорихтовать его и выпустить в свет.

Последние штрихи и доработки у каждого проекта свои. Иногда все просто: обрамить картины, доделать цветокоррекцию фильма, слегка поправить финальный микс песни или перечитать рукопись – убедиться, что текст звучит идеально.

Как и другие стадии творчества, завершающая фаза – не четкая веха на пути вперед. Бывает, что, готовя работу к встрече с публикой, мы понимаем, что чего-то не хватает. Надо подредактировать, добавить, убрать или переделать. И мы возвращаемся в мастерскую или к эксперименту и проходим все дальнейшие стадии заново.

Завершение – это как последняя остановка конвейерной линии. Здесь мы осматриваем конечный продукт – убеждаемся, что он соответствует вашим высочайшим стандартам. Если нет, отправляем его на доработку. Если да – принимаем работу, выпускаем ее и начинаем новую главу в деле своей жизни, каково бы оно ни было.

Материал течет сквозь нас рекой. Мы делимся работой, идеями – и они восполняются. Если заблокировать поток, удерживать их внутри, река не течет дальше, а новые идеи не спешат появляться.

При полноводном мышлении река никогда не иссякает. Новые идеи множатся. А художник готов с ними расстаться, веря, что придут новые.

Скупость вынуждает копить хорошие идеи. Вот у комика прекрасный шанс поделиться новой шуткой собственного сочинения, но он приберегает ее для случая поважнее. Когда мы используем свой материал, появляется новый. И чем больше мы делимся, тем лучше оттачивается наше мастерство.

Скупость ведет к стагнации. Если мы вечно работаем над одним проектом, мы никогда не создадим другого. Страх перед засухой и тяга к перфекционизму мешают двигаться дальше и блокируют реку.

При любом мышлении действует универсальное правило: мы получим всё, на чем сосредоточимся.

Если разум создает ограниченный мир, если нам кажется, будто в этом мире мало сто́ящих идей и материала, мы не видим вдохновения, даруемого Вселенной.

И течение реки замедляется.

В полноводном мире у нас гораздо больше шансов довести работу до конца и поделиться ею. Столько идей, столько великого искусства можно создать – нам просто некуда деваться: мы беремся за дело, отпускаем и идем дальше.

Если работа всего одна, а мы намерены отойти от дел после ее завершения, нет стимула ее заканчивать. Если каждую работу считать судьбоносной, мы будем пересматривать и переписывать ее без конца, стремясь к оторванному от реальности безупречному идеалу.

Музыкант может откладывать выпуск альбома, опасаясь, что не довел песни до совершенства. Но альбом – всего лишь дневниковая запись мгновения, моментальный снимок личности артиста в конкретный период. Ни одна дневниковая запись не станет историей всей нашей жизни.

Дело жизни не вместить в порционный лоток. Наши труды – разве что главы. Всегда появится новая глава, а потом еще одна. Одни главы лучше, другие хуже – это не наша забота. Наша цель – решиться закрыть одну главу, перейти к следующей и так продолжать, пока не надоест.

Ваша старая работа не лучше новой. А новая не лучше старой. В жизни художника будут взлеты и падения. Предполагать, что ваш золотой век был и прошел, справедливо, только если вы с этим согласны. Выкладываться по максимуму в любой момент, в каждой главе – и в этом вся наша надежда.

Всегда есть что исправить, всегда можно придумать новый вариант. Можно поработать над проектом еще два года, и он изменится. Но никак не узнать, станет он лучше или хуже: он просто изменится. Вместе с вами. И вы перерастете проект, над которым трудились годами. Ваш мгновенный снимок выцвел. Работа уже смахивает на старое фото, а не на отражение в зеркале. Заканчивать и представлять публике работу, с которой вы утратили связь, – та еще радость.

Мысль о том, что мир изобилен, вселяет надежду, что лучшие идеи еще ждут нас, а величайшая работа – впереди. Мы вольны жить, заряженные энергией творческого импульса, творить, отпускать, переходить к следующим проектам, прощаться с ними. С каждой новой главой мы получаем опыт, оттачиваем ремесло – и мы еще чуть ближе к тем, кто мы есть.

Большинство художников попадают в одну из двух категорий: они либо экспериментируют, либо воплощают.

Экспериментаторы любят мечтать и играть; доводить работу до конца и отпускать ее в мир им труднее.

Воплотители – их зеркальный образ, перевернутое отражение. Они мчатся к цели и сразу знают, чего хотят. Им не так интересно исследовать возможности и альтернативы на стадиях экспериментов и мастерской.

Каждому есть чему поучиться у другого.

Воплотителям полезно уделять больше времени начальным этапам. Писать сверх минимума, экспериментировать с материалами, вариантами, точками зрения. Дать себе пространство для импровизации и неожиданности в процессе.

Экспериментаторам стоит доводить хотя бы часть работы до конца. Рисунок, песню, главу книги. Даже просто принять одно базовое решение, на которое будет опираться все остальное.

Возьмите, к примеру, альбом. Если вы музыкант и десять песен для вас – слишком сложно, сосредоточьтесь на двух. Если сузить и упростить задачу, происходят перемены. А завершение даже небольшого сегмента укрепляет веру в себя.

Переход от второго пункта к третьему легче, чем от нулевого ко второму. А если застрянете на третьем, пропустите его, сделайте четвертый и пятый.

Доведите до конца как можно больше составляющих проекта, не зацикливаясь. Когда нагрузка снизилась, вернуться гораздо легче. А знание, которое мы получаем, завершая другие части работы, нередко становится ключом к преодолению более ранних препятствий.

В немалой степени творческий процесс требует игнорировать правила, отказываться от них, пересматривать и выкорчевывать те, которым мы следовали, сами того не замечая. Но правила можно и вводить. Использовать как инструмент.

Когда нет ограничений по материалу, времени и бюджету, у вас бесконечное число вариантов. Когда вы принимаете ограничения, выбор сокращается. Художественным замыслом они продиктованы или нуждой, представьте ограничения как возможности.

Считайте, что для каждого проекта вы задаете палитру. В этих рамках возникают конкретные задачи, и самых очевидных выходов может не быть. Эта выбраковка придаст работе характер, выделит ее, откроет потенциал для прорыва. Незнакомые проблемы приводят к оригинальным решениям.

Жорж Перек написал целую книгу, ни разу не использовав самую распространенную букву французского алфавита – е[7]. Роман стал одной из самых знаменитых экспериментальных работ в современной литературе.

Художник Ив Кляйн решил ограничить свою палитру одним цветом. Так он открыл оттенок синего, который никто прежде не видел. Многие сочли, что искусство – сам этот оттенок, и впоследствии его назвали «International Klein Blue» (международный синий Кляйна).

Режиссер Ларс фон Триер предложил десять правил «Догмы 95» – «Обет целомудрия», призванные снизить искусственность кинематографа. Вот они:

1. Съемки должны происходить на натуре. Нельзя использовать реквизит и декорации (если для фильма необходим специальный реквизит, съемки должны происходить там, где этот реквизит изначально находится).

2. Музыкальное сопровождение не должно идти отдельно от изображения или наоборот (музыка не может звучать в фильме, если она реально не звучит в снимаемой сцене).

3. Камера должна быть ручной. Любое движение или неподвижность диктуются только возможностями человеческой руки (фильм не может происходить там, где установлена камера; наоборот, съемка должна происходить там, где разворачивается фильм).

4. Фильм должен быть цветным. Специальное освещение не разрешается (если для съемок слишком мало света, одна лампа может быть прикреплена к камере, в противном же случае сцена должна быть вырезана).

5. Оптические эффекты и фильтры запрещены.

6. Фильм не должен содержать мнимого действия (убийства, изощренные трюки и тому подобное не могут быть частью фильма).

7. Сюжеты, где действие происходит в другую эпоху или в другой стране, запрещены (действие должно происходить здесь и сейчас).

8. Жанровое кино запрещено.

9. Формат фильма должен быть 35 мм.

10. Имя режиссера не должно фигурировать в титрах[8].

Представьте, что вы на всю жизнь поселитесь один на вершине горы. Вы строите дом, куда никто никогда не придет в гости. Но все равно вкладываете время и силы, чтобы создать пространство, где проведете все свои дни.

Дерево, посуда, подушки – все великолепно. Подобрано по вашему вкусу.

В этом суть шедевров. У нас одна цель: сотворить свою версию прекрасного, вкладывая в каждый проект всю душу, несмотря на требования и ограничения. Считайте это подношением, священнодействием. Мы делаем что-то превосходное в своем понимании – исходя из своего вкуса. А не чужого.

Мы создаем искусство, чтобы самим там поселиться.

Мера шедевра субъективна, как и само искусство. Нет единого мерила. Мы работаем на аудиторию из одного зрителя.

Если вы думаете: «Мне не нравится, но кому-то может прийтись по вкусу», значит вы занимаетесь искусством не для себя. Вы забрели в область коммерции, и это нормально, но, возможно, это не искусство. Между ними нет четкой границы. Чем шаблоннее ваше творение, тем ближе оно к тому, что популярно, и тем, скорее всего, дальше от искусства. При таком настрое творчество не ладится, и недостижимы даже поставленные цели. Любовь к своему проекту – самый надежный способ понять, понравится ли он еще кому-нибудь.

Боязнь критики. Настрой на коммерческий результат. Попытка соревноваться с прошлыми работами. Ограничения во времени и ресурсах. Стремление изменить мир. Любой нарратив, кроме «я хочу создать лучшее, что умею, что бы это ни было», мешает сотворить шедевр.

Не думайте о том, что даст вам этот проект; думайте о том, что вы можете дать своему наилучшему из возможных искусству, выкладываясь целиком.

Если вы создаете что-то сугубо функциональное – например, машину, которая должна развивать определенную скорость, – играют роль и другие факторы. Если у вас сугубо творческий проект, сосредоточьтесь на сугубо творческих целях.

Когда вы ставите перед собой цель просто сделать свою работу как можно лучше, возникает цепная реакция. Все, что вы делаете, меряется этой планкой, и к новым высотам взлетает не только ваше творчество, но и вибрации всей вашей жизни. Это даже может вдохновить других. Шедевр порождает шедевр. Это заразительно.

Как измерить успех?

Успех – не популярность, не деньги и не уважение критиков. Успех ощущается в недрах души. Он приходит, как только вы решили представить работу публике, еще не выслушав ни единого мнения. Когда вы сделали все, что могли, и довели работу до максимума. Когда вы довольны и готовы с ней расстаться.

Попробуйте в процессе жизни дистанцироваться от ее истории.

Рукопись романа, над которым вы трудились долгие годы, сгорела при пожаре. Отношения закончились, когда вы думали, что все хорошо. Вы потеряли любимую работу. Как бы трудно ни было, можно переживать подобные события так, словно смотрите фильм. Вот драматическая сцена, где герой сталкивается с непреодолимыми, как ему думается, испытаниями.

Это вы, но и не вы.

Вместо того чтобы погружаться в боль расставания, стресс из-за увольнения или горе утраты, можно дистанцироваться и откликаться так: «Этого поворота событий я не ожидал. Интересно, что дальше будет с героем».

Всегда есть следующая сцена, а в ней может таиться великая красота и блаженство. Без трудных времен нет новых возможностей.

Итог – это не итог. Мрак – не конечная остановка, и дневной свет тоже. Это связный беспрерывный цикл. Они не плохи и не хороши. Они просто есть.

Эта практика – никогда не воспринимать свой опыт как законченный сюжет – поможет жить невозмутимо, открыв дверь любым возможностям. Когда мы одержимо сосредоточены на таких событиях, они кажутся катастрофой. Но они лишь осколок громадной жизни, и чем шире ваш обзор, тем меньше кажется любое переживание.

Возьмем крупным планом – и будем сходить с ума. Возьмем общим – наблюдать. Выбор за нами.

Оказавшись в тупике, мы теряем надежду. Умение не включаться в сюжет, взять общий план и увидеть новые пути преодоления и обхода преграды будет бесценно.

Мы развиваем этот подход, он развивает нас, и воображение освобождает нас от пут личных и культурных сюжетов. Искусство нарушает оцепенение, открывает наш разум тому, что возможно, и восстанавливает нашу связь с вечной энергией, живущей во всем сущем.

Бывало ли, что музыка так увлекала вас, что прямо завораживала? Или книга? Или картина?

Может, потому-то вас и тянет к творчеству – вы вспоминаете опыт чувственной радости, снова и снова. Это как надкусить идеально спелый фрукт.

А теперь подумайте о том, сколько всего заключено в работе, пока она не обретет идеальный баланс. Все неудавшиеся эксперименты. Все тупиковые идеи. Все трудные решения, которые приходится принимать, и судьбоносные крохотные правки.

Чем художник поверяет работу в эти поворотные моменты? Как узнать, что работа – и рабочий процесс – удается? Как понять, что движешься куда надо? И что такое движение вперед?

Можно назвать это чувством. Внутренним голосом. Тихим шепотом, от которого вы хохочете. Энергией, которая является и охватывает все тело. Назовите это ликованием, восторгом или воодушевлением. Когда вдруг торжествуют гармония и счастье.

Это предвестники экстаза.

Экстаз – компас, указывающий наш истинный север. Он возникает в процессе творчества. Вы работаете, вам нелегко, и вдруг вы замечаете: что-то изменилось. Откровение. Малейшая правка открыла новый ракурс – и у вас захватывает дух.

Все меняет мельчайшая, казалось бы, самая прозаическая деталь. Замена слова в предложении. И тут же пассаж из чуши превращается в поэзию, и все становится на свои места.

Художника терзают муки творчества, работа его как будто заурядна. Но вдруг происходит сдвиг, открытие – и она уже выдающаяся.

От заурядности к шедевру – совсем крохотный шаг. Этот скачок не всегда можно понять, но, когда он происходит, он прозрачен и животворящ.

И он может произойти в любой момент. Вы идете и идете по нейтральной территории. Берете новую ноту – и она вдруг тянет вас за собой. Вы включаетесь. Вы ныряете – и вы полны энергии, словно были услышаны ваши молитвы.

Это и есть подтверждение того, что вы на верном пути. Это стимул двигаться дальше. Знак, что вы приближаетесь к шедевру, что в вашей работе есть глубокая истина. Что у нее достойная опора.

Это откровение – сердце творческого начала. Мы ощущаем это всем телом. Нам словно дали команду «на старт», сердце колотится – или мы смеемся от неожиданности. Нам мельком показали высший идеал, в нас открыли возможности, о которых мы не знали. Это вселяет такую энергию, что все трудоемкие, менее интересные этапы работы тут же обретают смысл.

Именно их мы и ищем – моменты, когда все складывается. И мы ликуем, видя, как четко вырисовываются контуры целого.

Бывает, включаешь свежую запись артиста, за которым давно следишь, а там вдруг прорыв в странную новизну.

Поначалу звучит странно. Незнакомо. Вырвано из контекста. Так сразу и не скажешь, нравится или нет. Может, даже вызывает отторжение.

Но так и тянет слушать снова и снова. В сознании вырисовывается новый паттерн. Странное становится чуть более знакомым. Постигаешь, как оно связано с тем, что было раньше. Откликаешься, пусть даже против воли.

И однажды понимаешь, что не можешь жить без этой музыки.

Когда любимый артист нарушает все ожидания или новый артист бросает вызов предшественникам, это может сбивать с толку. Поначалу вы разочарованы, вам кажется, что это неинтересно. Как только мы переборем себя и адаптируемся к новой палитре, эти работы могут стать любимыми. И напротив, то, что нравится с первого взгляда, может со временем утратить привлекательность.

То же и с собственным творчеством.

Если мы ищем решение проблемы или новый проект, поначалу неожиданное вызывает резкую неприязнь. Так бывает, когда идея настолько нова, что у вас нет для нее контекста. Без контекста новые идеи кажутся чуждыми и нелепыми.

Порой самыми новаторскими бывают идеи, наименее созвучные нашим ожиданиям. Революционные идеи не имеют контекста по определению. Они изобретают собственный.

Когда мы сталкиваемся с радикально новым, наш первый порыв – оттолкнуть: «Нет, это не для меня». Порой так и есть. А порой оно может привести нас к непреходящей, важнейшей работе.

Осознавайте сильные реакции. Если опыт сразу вызывает отвращение, стоит задуматься о причинах. Мощный отклик часто указывает на глубокие хранилища смыслов. Возможно, исследовав их, вы поймете, каков ваш следующий шаг на творческом пути.

В искусстве главное – творец.

Цель искусства – выражать нашу сущность.

Поэтому соперничество бессмысленно. Каждый играет на своем поле. Вы создаете то, что лучше всего отражает вас. Другой художник – то, что отражает его. Сопоставлять невозможно. Искусство неразрывно связано со своим творцом и его уникальным вкладом в культуру.

Кто-то скажет, что соперничество вдохновляет на шедевры. Стремление превзойти чужие достижения побуждает выйти за пределы собственных творческих границ. Чаще всего, однако, эта соревновательная энергия низкой вибрации.

Из желания переплюнуть другого артиста или его творчество редко вырастают подлинные шедевры. И такой подход вряд ли благотворно влияет на нашу жизнь. Как говорил Теодор Рузвельт, сравнение ворует все удовольствие[10]. И вообще, зачем творить с целью унизить другого?

Когда же чужой шедевр вдохновляет нас на развитие, энергия совсем иная. Увидев высоко поднятую планку, можно загореться желанием достичь еще большего. Это энергия роста и развития – вовсе не завоевательский дух.

Когда Брайан Уилсон впервые услышал битловский альбом «Rubber Soul», у него снесло башню. «Больше всего в жизни я хотел бы записать настолько же классный альбом», – подумал он тогда. И дальше пояснил: «Послушав его, я был так счастлив, что сразу сел писать „God Only Knows“».

Когда ты счастлив, слыша чужой шедевр, а потом он тебя еще и вдохновляет подняться на новый уровень, это не конкуренция. Это сотрудничество.

Когда Пол Маккартни услышал получившийся в итоге альбом Beach Boys «Pet Sounds», ему тоже снесло башню, он расплакался и затем называл «God Only Knows» лучшей песней на свете. На волне этого вдохновения The Beatles постоянно слушали «Pet Sounds», работая над своим следующим шедевром, «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band». «Без „Pet Sounds“ не было бы „Сержанта Пеппера“, – говорил продюсер битлов Джордж Мартин. – „Пеппер“ – это попытка достичь уровня „Pet Sounds“».

Этот творческий пинг-понг строился не на коммерческом соперничестве, а на взаимной любви. И все мы в выигрыше от этого спирального взлета к великолепию.

Нет системы, чтобы оценить, какая работа лучше всего отражает своего создателя. Великое искусство – это приглашение, клич, брошенный творцам по всему миру, чтобы они стремились еще выше и глубже.

В любой нашей работе, как бы затейлива она ни была, есть некая основополагающая суть. Ключевая отличительная черта или несущая конструкция – как скелет, на котором держится плоть. Ее еще называют «бытийностью».

Ребенок рисует дом: окно, крыша, дверь. Сотрешь окно – на рисунке все равно дом. Сотрешь дверь – все равно дом. Но если будет одна дверь с окном без крыши и стен, уже непонятно, дом это или нет.

Так и любое произведение искусства обладает уникальной животворящей чертой, определяющей его сущность. Это может быть тема, организующий принцип, ракурс, качество исполнения, материалы, настроение или несколько элементов сразу. И любой может подпитывать суть.

Если скульптор ваяет из камня или из глины, творческий опыт у него разный. Однако у каменной и глиняной скульптуры может быть одна и та же суть.

Суть есть всегда, и на стадии мастерской наша задача – не утаить ее. За время работы суть ее может измениться. Вы оттачиваете работу, добавляете элементы, переставляете детали – и появляется новая суть.

Порой вы даже не знаете сути, пока работаете. Вы лишь экспериментируете и играете. А суть проступает, когда вы добились результата, который вас устраивает.

Возгонять работу, чтобы она максимально приблизилась к сути, – полезная и познавательная практика. Обратите внимание, сколько деталей можно убрать, пока ваша работа не перестанет быть собой.

Оттачивайте ее до тех пор, пока она вовсе не лишится рюшечек – и все же останется нетронутой. Ничего лишнего. Порой декор необходим, чаще – нет. Обычно – чем меньше, тем лучше.

Если у вас два элемента, которые вы хотите соединить, будь то два предложения или две части песни, попытайтесь срастить их без перемычки – и родится огромный потенциал. Ищите самый простой и изящный способ выразить мысль, обходясь минимумом информации.

Если возникают сомнения, нужен ли в произведении тот или иной элемент, наверное, лучше от него избавиться. Некоторые артисты суеверно боятся вычеркивать, словно из-за этого проект испарится у них на глазах. Не забывайте: все, что вычеркнуто, потом всегда можно при необходимости вернуть на место.

У каждого художника есть герои.

Творцы, чья работа нам близка, к чьим методам мы стремимся, чьи слова лелеем в памяти. Эти исключительные таланты кажутся сверхлюдьми, мифическими персонажами.

Можно ли увидеть истину издалека?

Не увидев собственно создания любимой работы, не узнаешь, что же произошло. А наблюдай мы процесс своими глазами, впечатления наши были бы в лучшем случае сторонней интерпретацией.

Истории о том, как создается искусство, и о ритуалах творцов обычно приукрашены, а зачастую и вовсе чистый вымысел.

Искусство появляется естественно, само собой. Можно гадать, откуда взялась центральная идея и как из отдельных элементов сложился такой шедевр. Но никто не знает, как и почему это происходит. Часто даже сам автор.

Когда художник думает, что знает, его интерпретация бывает неточна или неполна.

Мы живем в таинственном мире, где неясности хватает с лихвой. Чтобы их объяснить, мы то и дело строим гипотезы. Признав всю сложность человеческого опыта, мы сможем выйти из естественного состояния растерянности. И выжить.

Обычно наши объяснения – догадки. Разум превращает зыбкие гипотезы в факты. Мы – интерпретирующий механизм; навешивать ярлыки и дистанцироваться вроде помогает, но не гарантирует точности. Мы ненадежные свидетели своего опыта.

Поэтому когда художник создает работу, где все сложилось благодаря каким-то незримым силам, а потом процесс подвергают анализу – выходит просто очередной рассказ. Это история искусства. Реальность искусства навсегда останется загадкой.

Такие истории бывают интересны и дают пищу для ума. Но полагать, будто качество работы обусловлено конкретным методом, – заблуждение. Особенно если воспроизводить процесс в надежде на схожий результат.

Легендарные персонажи в искусстве и истории порой становятся объектами поклонения. Контрпродуктивно сравнивать себя с ними, потому что их – вот таких – никогда не было. Они люди со всеми свойственными им слабостями и недостатками, как и мы.

Каждый художник работает с собственным балансом силы и слабости. Нет правила, что чем больше у тебя похвальных качеств или чем больше ты склонен к романтизированному саморазрушению, тем лучше твое искусство. Самовыражение важно, все прочее – нет.

Любое искусство – форма поэзии. Вечно меняется, никогда не застывает. Мы думаем, будто понимаем смысл своей работы, но со временем интерпретация может измениться. Творец перестает быть творцом, едва заканчивает работу. И тут же превращается в зрителя. А зритель может привнести в произведение не меньше смыслов, чем творец.

Мы никогда не узна́ем подлинного смысла работы. Полезно помнить, что в ней задействованы силы за пределами нашего понимания. Давайте заниматься искусством, а истории пусть придумывают другие.

На первый проект могут уйти годы, даже десятилетия. Обычно он вырастает в пустоте, в заурядных обстоятельствах, в диалоге – чаще всего с самим собой.

Когда мы представили проект миру, появляется внешнее влияние. Возникает публика, будь то друзья или много незнакомых людей. Работой могут заинтересоваться частные лица и компании, имеющие свой коммерческий интерес. И когда мы приступаем к следующему проекту, порой со стороны начинают доноситься громкие голоса, подталкивающие нас в разных творческих направлениях. Они требуют работу прямо сейчас, не заботясь о качестве.

Эти голоса достигают разума художника – дедлайны, сделки, продажи, внимание СМИ, публичный образ, помощники, затраты, рост аудитории, сохранение доверия фанатов – и могут отвлекать. И тогда целью искусства становится не самовыражение, а самообеспечение. Вместо творческого выбора – бизнес-решения.

Тут главное – уметь отключаться. Не допускать внешнее давление в ваш внутренний процесс, не позволять ему вмешиваться в чистое творческое состояние.

Стоит вспомнить ту ясность, которая породила первую работу и первый успех.

Отбросьте не только деловые соображения, но и потребности и идеи этих внешних голосов. Не впускайте их в сознание, пока создаете свой шедевр.

Если вы сосредоточитесь только на творчестве и будете работать в сакральном пространстве, это всем пойдет на пользу. И все прочие задачи будут решены.

В детстве мало кого учат понимать и ценить свои чувства. Система образования требует от нас в основном послушания, а не внимания к эмоциям. Выполнения того, чего от нас ждут. Природную независимость укрощают. Свободную мысль держат в неволе. Навязанные нам правила и ожидания не касаются поиска себя и своих талантов.

Система создана не ради нашего блага. Она подавляет нашу индивидуальность и тем поддерживает свое существование. Особенно пагубно это сказывается на независимом мышлении и свободе самовыражения. Наша задача как художников – не вписываться и не подстраиваться под общепринятое мировоззрение. Наша цель – оценить и развить понимание себя и окружающего нас мира.

Самоосознанность помогает настроиться на свои мысли, чувства и их интенсивность без интерференции. Замечать, как именно мы замечаем внешний мир.

Отлаженное умение расширять и оттачивать самоосознанность – ключ к откровениям в работе. Бывает, что неплохих версий множество. Как понять, что мы на пути к прекрасной?

Самоосознанность позволяет нам прислушиваться к телесным откликам и отмечать энергетические перемены, которые либо подталкивают нас вперед, либо уводят в сторону. Порой они едва заметны, порой – сильны.

Наша самоосознанность как художников – умение настроиться на свой внутренний опыт, а не прислушиваться к тому, как нас воспринимают со стороны. Чем больше мы отождествляем себя с нашим «я» в чужом представлении, тем больше теряем связь с собой и тем меньше наш запас энергии.

Мы тянемся к высшему сознанию. Освобождаемся от навязанного «я», навязанных ограничений. Мы хотим не определить себя, а расширить, настроиться на свою безграничную природу и связь со всем сущим.

Самоосознанность – это трансцендентный переход. Отказ от эго. Освобождение.

Смысл этого понятия может ускользать, ведь одновременно в нем уживается идея поиска своего «я» и отказа от него. Но это мнимое противоречие. Как художники, мы стремимся приблизиться ко вселенной, приближаясь к своему «я». Мы движемся к точке, в которой уже не разберешь, где границы того и другого. Мы совершаем дальнее метафизическое путешествие от здесь к сейчас.

Время от времени творцам кажется, что они застряли. Ступор. Не потому, что остановился творческий поток. Он неостановим. Эта плодотворная энергия неиссякаема. Возможно, мы просто не погружаемся в нее.

Представьте себе, что тупик – тоже творчество. Ступор, который создали вы сами. Сознательно или бессознательно приняли решение не вступать в поток творческой энергии, доступный нам в любой момент.

Когда что-то стесняет нас, порой мы начинаем продумывать план капитуляции. Бросьте анализировать – это откроет потоку путь сквозь вас. Можно быть и работать, а не думать и пытаться. Не ждите будущего – творите сейчас.

Каждый раз, капитулируя, мы можем внезапно обнаружить ответ под самым носом. Возникает новая идея. Вдохновляет предмет в комнате. В теле с новой силой пробуждаются чувства.

Это стоит иметь в виду в трудные моменты, когда кажется, будто мы застряли, сбились с пути, исчерпали свой запас.

А вдруг все это просто нарратив?

Творец всегда сомневается в весомости своих идей.

Бывает, пять лет творчества рождаются из обрывка сна или из реплики, случайно услышанной на парковке. Задним числом зерно, которое привело нас на петляющую тропу, может показаться незначительным. И мы сомневаемся. Не слишком ли оно мало? Стоит ли оно того, чтобы идти дальше?

В начале работы, когда мы собираем зерна, хочется получить какое-то знамение, прежде чем погрузиться в работу с головой. Пусть раскат грома подтвердит, что мы на верном пути. Идеи, которые кажутся не слишком важными и масштабными, мы отбраковываем.

Но размер не имеет значения. Ценность и объем – не одно и то же.

Невозможно оценить материал Источника по первому впечатлению. Порой из крошечного зернышка вырастает огромное дерево. Невиннейшая идея порождает большое произведение. Тривиальные наблюдения открывают двери в необъятные новые миры. Тишайшее послание может оказаться чрезвычайно важным.

Даже если в зерне нет ничего сверх того, что мы видим, – проблеска восприятия, неожиданной мысли, отголоска воспоминания, – этого достаточно.

Чаще всего мы получаем лишь намек на вдохновение, смутную подсказку, куда двигаться. Это слабые сигналы, поступающие сквозь космическую пустоту, тихие, деликатные, как шепот.

Если быть внимательным, можно заметить, что некоторые интереснейшие творческие решения приходят случайно. Рождаются в момент единения с работой, когда «я» исчезает. И порой кажутся ошибкой.

Эти ошибки – участие подсознания в поиске решений. В своем роде творческий вариант оговорки по Фрейду: ваша глубинная сущность отметает сознательное намерение и предлагает изящный выход. На вопрос, как это произошло, вы, скорее всего, ответите «не знаю». Просто минутное озарение.

Со временем мы привыкаем к тому, что трудно объяснить. К моментам, когда мы нечаянно даем искусству ровно то, что нужно, и решение приходит как будто вообще помимо нас.

Со временем мы привыкаем рассчитывать на незримое.

Для некоторых такие сюрпризы – редкость. Но их можно приглашать.

Один из способов – не пытаться ничего контролировать. Отпустить все ожидания от работы. Подойти к процессу смиренно, тогда сюрпризы будут более частыми гостями. Многих из нас учили создавать силой воли. Если же, напротив, расслабиться, идеи, которые хотят явиться через нас, придут свободно.

Это почти как писать книгу по детальному плану. Отложите план, пишите без карты и посмотрите, что будет. Ваш начальный замысел может вылиться в нечто более масштабное – а вы бы не смогли такое спланировать и оно не родилось бы на свет, будь вы скованы сценарием.

Настроившись и не зная места назначения, вы подчинитесь воле сознания, погрузитесь в бурлящий поток творческой энергии и увидите, как неожиданное появляется снова и снова.

Так, сюрприз за сюрпризом, вы вскоре сделаете самое главное внезапное открытие:

Вы научитесь доверять себе – во Вселенной, вместе со Вселенной; себе как уникальному каналу для передачи высшей мудрости.

Этот интеллект вне нашего разумения. Но по благодати любой может открыть к нему доступ.

Нередко мы приступаем к новому проекту в тревоге. Она посещает почти всех нас вне зависимости от опыта, успешности и подготовки.

Столкнувшись с пустотой, вы переживаете внутренний конфликт. Вы воодушевлены шансом воплотить великий замысел – и замираете при мысли о неудаче. А результат вам неподвластен.

Порой надежды – тяжкое бремя. Как и страх не справиться. А вдруг в этот раз не получится?

Вера в процесс помогает держать волнение в узде и двигаться дальше.

Принимаясь за работу, не забывайте, что результат от нас не зависит. Если мы настроены стойко и решительно шагать в неизведанное с багажом всех знаний и опыта, в конце концов мы достигнем цели. Возможно, мы окажемся не там, куда метили. Скорее всего, мы найдем что-нибудь поинтереснее.

Наш разум ищет правила и границы. Пытаясь сориентироваться в огромном непонятном мире, мы формируем убеждения – они задают понятные рамки, сокращают выбор и дарят мнимую уверенность.

До цивилизации природный мир был намного опаснее. Чтобы выжить, людям приходилось быстро оценивать обстановку и анализировать информацию.

Инстинкт выживания никуда не делся. При таких колоссальных объемах доступной информации мы, как никогда, полагаемся на категоризацию, ярлыки и простые пути. Мало у кого есть время и знания, чтобы анализировать каждое новое решение открытым и непредвзятым разумом. Вдобавок, если ужимать мир до управляемого размера, это дает мнимое ощущение безопасности.

Художнику безопасность и ужатый мир ни к чему. Если сокращать палитру, чтобы она вписалась в периметр ограниченных взглядов, это душит работу. Из поля зрения выпадают новые творческие возможности и источники вдохновения. Если музыкант постоянно играет одну и ту же ноту, рано или поздно аудитория теряет к нему интерес.

Однообразие наводит тоску. На определенном этапе творческого пути разум уже не столь восприимчив к новым приемам и стилям выражения. Полезная прежде практика со временем превращается в узкий, негибкий метод. Чтобы стряхнуть косность, нужно стать податливее, пористее и впускать больше света.

Чтобы творчество не стояло на месте, постоянно пополняйте сосуд, из которого оно рождается. Деятельно растягивайте ракурсы.

Прислушивайтесь к убеждениям, отличным от ваших, и старайтесь смотреть на мир чужими глазами. Целенаправленно экспериментируйте, выходя за рамки собственного вкуса. Изучайте методы, которые кажутся слишком интеллектуальными или попсовыми. Что можно извлечь из этих крайностей? Какие они преподнесут сюрпризы? Какая закрытая дверь отворится в вашей работе?

Может, стоит перенести эту практику и на отношения. Если мнение или метод коллеги вызывает у вас сомнения и противоречит вашим привычным установкам, используйте этот шанс. Вместо того чтобы отстаивать свою позицию, постарайтесь взглянуть на вопрос иначе и понять чужую точку зрения. Так вы не только найдете решение, но, возможно, узнаете что-то новое о себе и осознаете, какие границы вас сдерживают.

Главное в открытом мышлении – любопытство. Оно не встает ни на чью сторону, не настаивает на единственном способе добиться цели. Оно исследует все точки зрения. Всегда открыто новому, всегда стремится к оригинальным идеям. Оно жаждет постоянно расширяться, изумленно взирает на внешние пределы разума. Оно обнаруживает мнимые границы и прорывается к новым горизонтам.

В минуту вдохновения происходит взрыв информации. Как не зацикливаться на этих разрядах? Некоторые творцы словно вечно гоняются за грозой, ждут внезапного удара молнии, предвкушают острые ощущения.

Более конструктивная стратегия – сосредоточиться не на молнии, а на пространстве вокруг. На пространстве до разряда – ведь молния ударяет только в определенных условиях – и после, потому что электричество рассеется, если его не поймать и не использовать. Озарение расширяет наш опыт возможного. В такой миг нас распахивает настежь. Мы вступили в новую реальность. Даже когда мы выходим из этого острого состояния, опыт порой сохраняется внутри. А порой он мимолетен.

Если молния ударит и эта информация транслируется через эфир нам, предстоит большая практическая работа. Конечно, распоряжаемся молнией не мы, но мы можем контролировать пространство вокруг нее. Для этого нужно заранее подготовиться, а впоследствии выполнить свои обязательства перед ней.

Если молнии нет, работе незачем стоять на месте. Некоторые охотники за грозами верят, что вдохновение предшествует творчеству. Это не всегда так. Работа без озарения – это просто работа. Мы как плотники, каждый день приходим и работаем. Скульпторы месят глину, подметают пол в мастерской, запирают ее на ночь. Графические дизайнеры сидят за компьютерами, выбирают изображения, шрифты, создают макеты и нажимают «сохранить».

В конце концов, творцы – ремесленники. Иногда идеи рождаются ударом молнии. В остальное время – лишь усилиями, экспериментами и мастерством. Работая, мы, бывает, замечаем взаимосвязи и удивляемся чуду, которое является в процессе. В каком-то смысле эти маленькие «ага-а!» – тоже молнии. Они не такие яркие, но все равно озаряют наш путь.

Работа художника никогда взаправду не заканчивается.

Большинство людей, уходя домой, оставляют работу в офисе. А художник всегда на дежурстве. Мы работаем целый день, потом встаем из-за стола – а смена все идет.

Это потому, что у художника работа двух видов: созидательная и бытийная.

Творческое начало – это не только то, что вы делаете, это вы сами. Это способ идти по жизни – ежеминутно, каждый день. Если вы не готовы к крайней степени самоотдачи, возможно, этот путь не для вас. Работа художника в немалой степени связана с балансом; ирония в том, что при таком образе жизни места для него почти не остается.

Вы прислушиваетесь к требованиям творчества, и оно вселяется в вас. Даже в разгар проекта вы все равно каждый день ищете новые идеи. В любой момент готовы прерваться, чтобы записать фразу, сделать набросок, зафиксировать мимолетную мысль. Это становится второй натурой. Она всегда с нами, мы ни на час не расстаемся.

Не переключаться – значит стараться быть открытым всему, что вокруг. Замечать и слушать. Искать взаимосвязи и параллели во внешнем мире. Искать красоту. Сюжеты. Отмечать, что вам интересно, что хочется разглядеть поближе. И знать, что все это можно использовать, когда в следующий раз сядете за работу, когда сырой материал начнет обретать форму.

Никогда не знаешь, откуда появится следующая классная история, картина, рецепт или идея для бизнеса. Как серфер не контролирует волны, так и художник живет во власти творческих ритмов природы. Поэтому так важно постоянно сохранять осознанность и быть здесь и сейчас. Наблюдать и ждать.

Песня, что вдруг приходит на ум полностью готовой.

Импульсивные загогулины Джексона Поллока.

Спонтанные па, что приковывают к себе все взгляды на танцполе.

Каждое произведение состоит из череды решений и напоминает ветвистое дерево.

Работа начинается с семени, из которого прорастает ствол основной идеи. Дерево растет, каждое наше решение тянется ветвью в новом направлении, и чем дальше мы продвигаемся, тем подробнее вырисовываются ее детали.

На каждой развилке можно двигаться куда угодно, и от нашего выбора зависит конечный результат. Зачастую наш выбор меняет его радикально.

Как решить, куда двигаться? Откуда нам знать, какой путь приведет к наилучшей версии работы?

Ответ кроется в универсальном принципе отношений. Определить что-то можно лишь относительно чего-то другого. Оценить предмет или принцип – лишь когда есть с чем его сравнить. Иначе это абсолют, который оценке не поддается.

Можно взломать этот принцип, чтобы улучшить свое творение при помощи А/В-тестирования. Трудно оценить работу или решение, когда не с чем сравнивать. Если сопоставить две опции, наши предпочтения станут ясны.

По мере возможности для каждого теста оставляем не больше двух вариантов. Иначе процесс чересчур усложняется. На кухне можно пробовать два вида одного и того же ингредиента. Два актера читают один и тот же монолог; оставляем два оттенка цвета или два варианта планировки квартиры.

Ставим их рядом, отступаем и сравниваем. Чаще всего ответ очевиден.

Если нет, мы замираем и пытаемся понять, к какому нас все же тянет. Следуя естественному отклику тела, мы склоняемся к варианту, который сулит экстаз.

При любой возможности проводите А/В-тестирование вслепую. Спрячьте как можно больше характеристик обоих вариантов, чтобы предвзятость не помешала справедливому сравнению. Например, некоторые музыканты предпочитают либо аналоговую, либо цифровую запись. Стоит записать и так и так, а потом придумать способ послушать каждую, не выдавая, где какая. Порой самих артистов удивляет их выбор.

Если в ходе А/В-тестирования вы зашли в тупик, бросьте монетку. Назначьте один вариант орлом, другой решкой и бросайте. Пока монетка вращается в воздухе, вы, скорее всего, заметите, что в душе склоняетесь к одному из вариантов. За какой вы болели? С тем и следует работать. Его и жаждет ваша душа. Эксперимент с монетой закончен еще до того, как она упала.

При тестировании не переусердствуйте с отбором критериев. Прислушивайтесь к первому инстинкту, к рефлекторной реакции прежде любых мыслей. Инстинктивный рывок, как правило, самый чистый, тогда как вторая, аргументированная мысль обычно уже обработана и искажена анализом.

Цель – отключить сознание и следовать импульсам. Тут нет равных детям. Они за минуту могут проявить несколько разных спонтанных эмоций, не формируя мнений и привязанностей. По мере взросления нас учат скрывать или подавлять реакции. Это приглушает чувствительность.

Если уж и учиться чему-то новому, так это умению освобождаться от любых убеждений, любого багажа, любой догмы, которые мешают нам вести себя согласно нашей истинной природе. Чем ближе мы к состоянию детской свободы самовыражения, тем чище опыт и тем лучше наше искусство.

В творчестве пропорции бывают обманчивы.

Два зерна вдохновения кажутся неразличимыми, но из одного вырастет что-то внушительное, а из другого – почти ничего. Разряд молнии необязательно породит произведение такой же силы, а скромная искра может стать грандиозным шедевром.

В ремесле результат нечасто пропорционален затраченному времени. Бывает, в один присест делаешь большой кусок, а в другой раз на мелкую деталь уйдет несколько дней. И невозможно предсказать, что из этого в итоге окажется важнее.

Другая удивительная особенность процесса в том, что работу могут определять крошечные детали. От них зависит, будет произведение энергичным или вялым, оконченным или неоконченным. Мы делаем один мазок, чуть-чуть подправляем микс – и вдруг полуготовая работа окончена. Такие моменты кажутся чудом.

В конечном счете шедевр определяется общей суммой мельчайших деталей. От начала до конца у всего есть оттенки и уровни. Нет никакой фиксированной шкалы. И не может быть, потому что порой весомее всего именно мелочи.

Возможно, порой вы задаетесь вопросом: зачем я это делаю? Ради чего все это?

Некоторых подобные вопросы одолевают с самого начала и всю дорогу. Другие же как будто всю жизнь живут, не обременяя себя такими мыслями. Возможно, они знают, что тот, кто создает искусство, и тот, кто его толкует, – всегда два разных человека, даже если они в одном теле.

Если разобраться, эти вопросы особо ничего не значат. Если хочешь что-то делать, цель необязательна. При ближайшем рассмотрении понимаешь, что эта грандиозная идея – ерунда. Она подразумевает, будто мы знаем больше, чем можем знать.

Если нам нравится то, что мы создаем, необязательно знать зачем. Порой причины очевидны, порой – нет. И со временем они могут меняться. Есть тысяча разных причин для творчества. Мы занимаемся любимым делом? Все, цель достигнута. Больше тут думать не о чем.

Есть ли у художника ответственность перед обществом?

Некоторые отвечают «да» и считают, что творцы должны творить соответственно.

Сторонники подобных взглядов, вероятно, не совсем ясно понимают социальную функцию и социальную ценность искусства.

Как бы художник ни относился к обществу и своей перед ним ответственности, произведение искусства служит своей цели. Стремление изменить мнение людей о проблеме или оказать воздействие на общество может повлиять на качество и чистоту работы.

Это не означает, что у нашей работы не может быть этих качеств, но обычно мы их не планируем. Нередко в творчестве труднее всего достичь того, во что целишься.

Если заранее решить, что́ сказать, результат не всегда выйдет наилучший. Смысл возникает уже после того, как проработана вдохновенная идея.

Чтобы понять, о чем работа говорит, лучше дождаться, когда она будет готова. Держа работу в заложниках у смысла, вы ограничиваете ее.

Работы, открыто проповедующие идею, часто не находят желаемый отклик, а произведение, не задуманное для обнажения социальных недугов, может стать гимном революции.

Искусство гораздо могущественнее, чем мы его задумываем.

В кино и книгах художников часто представляют страдающими гениями. Они изнурены голодом, склонны к саморазрушению и танцуют на грани безумия.

Так укрепилось мнение, что искусством непременно занимаются люди с червоточиной. Или сила искусства столь велика, что ломает творца.

Эти обобщения неверны. Эти заблуждения обескураживают будущих творцов. Одни авторы живут в кромешной тьме. Другие идут по жизни легко и радостно. А между этими крайностями лежит весь диапазон творческого темперамента.

Для тех, кого влечет искусство и кто действительно страдает от излишней чувствительности, творческий процесс может быть целителен. В нем они находят единение с миром. Он создает надежное убежище, где можно выразить невыразимое и обнажить душу. В подобных случаях искусство не разрушает творца, а излечивает.

Хотя образ страдающего художника – скорее миф, чем реальность, это не означает, что искусство дается легко. Для него нужно навязчивое желание творить прекрасное. Это стремление необязательно мучительно. Оно может питать энергией. Зависит от вас.

Движет ли вами сильная страсть или мучительная одержимость, на качество искусства это не влияет. Если вы можете выбирать, выбирайте то, с чем вам проще будет жить. Художник называется художником просто потому, что самовыражается, работая в собственной манере и собственном ритме.

Есть одна сочинительница, которая все свои песни написала в одной и той же захламленной комнате старого офисного здания. За тридцать лет к комнате никто не прикасался, и хозяйка не позволяет там прибирать. Она говорит, что все дело в комнате.

Она в это верит, и ей это помогает.

Чарльз Диккенс носил компас, чтобы удостовериться, что всегда спит головой на север. Он верил, что, совпадая по направлению с электрическими токами Земли, заряжается творческой энергией. У доктора Сьюза был книжный шкаф с потайной дверью, скрывавшей сотни необычных шляп. Он и его редактор выбирали по шляпе и сидели, уставившись друг на друга, пока их не посещало вдохновение.

Возможно, эти истории не вполне правдивы. Не важно. Если ритуал или суеверие помогают художнику в работе, значит они ему нужны.

Как только художники не творили – в крайностях хаоса и порядка, смешивая сразу несколько разных методов. Тут нет правильного времени, стратегии и оборудования.

Иногда полезно выслушать совет более опытных творцов, но для сведения, а не в качестве рецепта. Так вы можете открыть для себя новую перспективу и расширить свои представления о возможном.

Состоявшиеся художники обычно опираются на личный опыт и рекомендуют варианты, которые подошли им. Как правило, это про их творческий путь, а не ваш. Нельзя забывать, что чужой подход – не единственный возможный.

Ваш путь уникален, его проделаете только вы. Нет единой дороги к великому искусству.

Это не значит, что чужую мудрость нужно игнорировать. Внимайте мудрости умело. Примерьте на себя, посмотрите, как сидит. Внедрите в работу все, что полезно. От прочего откажитесь. И сколь ни авторитетен источник, все проверяйте и подгоняйте под себя – разберитесь, что подойдет именно вам.

Единственная важная практика – то, что регулярно делаете вы, а не другие художники. Найдите самый продуктивный для себя метод, применяйте его, а когда он перестанет приносить пользу – бросьте. Неверных путей к искусству не бывает.

Когда мы упражняемся, происходит удивительное.

Например, разучиваем музыкальное произведение, играем его снова и снова. Нам чуть легче, чуть труднее, снова чуть легче. Потом делаем паузу, возвращаемся через день-другой, и вдруг музыка льется естественнее. Пальцы двигаются бегло. Сложный узел развязался сам.

Этот феномен отличается от большинства форм обучения. Это не то же самое, что прочитать и запомнить. Тут гораздо загадочнее. Одним прекрасным утром вы просыпаетесь в новой реальности, где у вас внезапно больше навыков, чем было перед сном. Тело изменилось, адаптировалось к поставленной задаче и справилось с ней.

Практика помогает преодолеть часть пути. Потом требуется время, чтобы она впиталась в тело. Можно назвать это фазой восстановления. У тяжелоатлета тренировка разрушает мышцы, а потом они восстанавливаются и становятся сильнее прежнего. Пассивный элемент практики так же важен, как и активный.

Принято считать, что художественное мастерство – результат неустанного труда. Это так. Но лишь наполовину. Полезно делать перерывы, отвлекаться и возвращаться потом. Отдых в нужное время существенно поможет продвинуться – и в музыке, и в любом другом деле жизни.

Результат этого цикла практики и адаптации – многогранное развитие. Вы концентрируетесь, сосредотачиваетесь и тренируете мозг учиться эффективнее. И легче.

И другие наши навыки тоже улучшаются. Игра на пианино, скорее всего, отточит слух. И поможет с математикой.

Искусство – это расшифровка. Мы получаем разведданные от Источника и переводим их на язык своего ремесла.

Во всех сферах есть разные степени мастерства. Чем лучше навык, тем точнее мы переводим – словарный запас влияет на коммуникацию.

Корреляция тут не прямая. Отношения гибкие. Скажем, вы только учите новый язык: вы уже умеете задать вопрос, можете повторить вызубренную фразу или случайно выдать что-то забавное. Но вы, вероятно, не способны поделиться сложными идеями, передать оттенки чувства и полностью выразить себя.

Чем дальше мы развиваем, расширяем и оттачиваем навыки, тем лучше ими владеем. У нас больше свободы, меньше однообразия в творчестве. И мы значительно совершенствуем способность как можно лучше воплощать свои идеи в физическом мире.

Ради работы и собственного удовольствия невероятно ценно оттачивать свое ремесло. Благодаря практике, учебе и исследовательской работе каждый художник на каждом этапе процесса может стать лучше. Дары искусства редко бывают врожденными, их скорее приобретают и развивают. Мы всегда можем стать лучше.

Как однажды заметил Арн Андерсон[12]: «Я одновременно учитель и ученик; если перестал быть учеником, не имеешь права называться учителем».

Если не попадаешь в ноту или не удается нарисовать образ, полезно помнить, что вызов не в том, что вы этого не умеете, а в том, что вы этого еще не делали. Старайтесь не думать в категориях невозможного. Если есть навык или раздел знаний, которые вам необходимы для конкретного проекта, готовьтесь заранее, постепенно их осваивайте. Научиться можно чему угодно.

Хотя этот каркас расширит ваши способности, он не гарантирует, что вы станете великим. Гитарист может исполнить сложнейшее соло, и оно поразит нас техникой, но не пробудит эмоций, а любитель сыграет простенькую песенку на трех аккордах и растрогает нас до слез.

И не бойтесь осваивать теорию. Она не помешает чистоте вашего голоса. Если вы ей не позволите. Знания работе не помеха. А вот то, как вы их применяете, может помешать. У вас появились новые инструменты. Но пользоваться ими вы не обязаны.

Чем больше вы учитесь, тем больше у вас способов внятно донести идеи. Меню расширилось, но из него по-прежнему можно выбрать самую простую и изящную опцию. Живописцы Барнетт Ньюман, Пит Мондриан, Джозеф Альберс[13] все имели классическое образование, но предпочли всю жизнь изображать простые монохромные геометрические формы.

Считайте ремесло энергией, что живет внутри вас. Она тоже часть цикла эволюции, как и все живое. Она хочет расти. Расцветать.

Оттачивать ремесло – значит чтить творение. Не важно, станете ли вы лучшим в своей области. Упражняясь и совершенствуясь, вы выполняете свою миссию на этой планете.

Тысячи часов прокорпев над работой, трудно судить о ней непредвзято. А кто-то сталкивается с ней впервые – и две минуты спустя видит ее яснее, чем вы.

Со временем почти каждый творец подходит к своему творению слишком близко. После бесконечной работы над одним и тем же мы утрачиваем перспективу. Развивается своеобразная слепота. Закрадываются сомнения, растерянность. Глаз замыливается.

А если приучить себя отрываться от работы, дистанцироваться, по-настоящему отвлекаться, полностью погружаться во что-то другое…

Вернувшись после длительного отсутствия, видишь ее как впервые.

Такова практика чистого листа. Способность создавать как художник и смотреть как случайный зритель, избавившись от багажа своих требований к ней. Цель в том, чтобы быть с работой здесь и сейчас.

Как сохранить чистоту восприятия? Вот конкретный пример. Последняя стадия звукозаписи – микширование. Звукорежиссер настраивает уровни разных инструментов, чтобы материал звучал выигрышнее.

Слушая микс, я делаю заметки. Скажем, вокал в бридже тиховат. Барабанная перебивка перед последним припевом должна быть повыразительнее. Или нужно приглушить какой-то инструмент во вступлении, чтобы освободить пространство для другой партии.

Обычная практика – внести эти изменения, отметить их галочкой в списке и снова проиграть песню, не забывая о списке. Так, вокал в бридже стал громче? Да, сделано. Перебивка перед припевом выразительней? Да, есть.

Не слушаешь песню целиком, прикидывая, стало ли лучше, а вычленяешь партии. Обращаешь внимание на каждую, проверяешь, внесены ли изменения.

Эго дает о себе знать, говорит: «Я этого хотел, я это получил, проблема решена».

Вовсе не обязательно. Да, поправки внесены, но улучшилась ли работа? Или они запустили эффект домино, создавший новые проблемы?

На этой стадии все элементы работы взаимозависимы. Даже крохотный сдвиг может повлечь за собой неожиданные последствия. Когда в микс внесены все правки по списку, можно решить, что вы продвинулись, – и совершить ошибку.

Ключ – передать заметки кому-то другому, избавиться от списка и больше к нему не возвращаться. Послушать обновленный микс как в первый раз и начать новый список с нуля. Обычно это помогает услышать музыку как есть и двигаться к наилучшей версии.

Другой способ практиковать метод чистого листа – стараться не смотреть на работу слишком часто. Закончили часть или уперлись в препятствие – на время вообще уберите проект с глаз долой. Пусть отлежится минуту, неделю или дольше, а вы пока погуляйте.

Перезагрузиться очень помогает медитация. Можно еще поделать энергичные физические упражнения, полюбоваться природой или переключиться на другой творческий проект.

Когда вы вернетесь с прояснившимся видением, наверняка распознаете, что нужно проекту.

Вам помогает время. Время идет, и вы учитесь. И разучиваетесь.

Представьте себе цветок на лугу.

А теперь вставьте в дуло винтовки. Или положите на могилу. Каждый раз отмечайте, что вы чувствуете. Смысл меняется. В разных условиях один и тот же предмет значит разное.

Контекст меняет содержание.

Пользуйтесь этим принципом в работе. Если пишете портрет, фон – часть контекста. Меняя фон, проливаешь новый свет на первый план. У темных тонов один посыл, у светлых – другой. Тесное пространство ощущается иначе, нежели полное воздуха. Рамка, помещение, где висит картина, соседние полотна. Все это влияет на восприятие.

Некоторые художники предпочитают тщательно контролировать все эти факторы. Другие оставляют их на волю случая. А есть те, кто создает искусство, полностью зависящее от контекста. Например, коробки «Брилло» Энди Уорхола. В магазине это одноразовая упаковка для кухонной принадлежности. В музее – уникальный объект восхищения и интереса.

Когда составляют музыкальную компиляцию и спокойную песню ставят рядом с громкой, это влияет на восприятие слушателем обеих. После тихой громкая звучит помпезнее.

Мне рассказывали о музыканте, который добавлял свою последнюю композицию к плейлисту с самыми любимыми песнями – хотел понять, выдерживает ли его работа такое соседство. Если нет, он откладывал ее и совершенствовал.

Социальные нормы любой эпохи и местности – тоже контекст для искусства. Одна и та же история отношений между двумя людьми может развернуться в Детройте и на Бали, в Древнем Риме или в другом измерении. В каждом случае смысл сюжета меняется.

Год публикации тоже влияет на смысл. Текущие события, культурные тренды, другие работы, выходящие параллельно, – все это меняет восприятие. Время – тоже контекст.

Когда произведение не соответствует вашим ожиданиям, попробуйте изменить контекст. Не трогайте главный элемент, посмотрите на окружающие его переменные. Поиграйте с разными комбинациями. Поместите свою работу рядом с другими. Удивите себя.

Вот несколько распространенных вариантов:

тихий – громкий

быстрый – медленный

высокий – низкий

близкий – дальний

яркий – темный

большой – маленький

изогнутый – прямой

шероховатый – гладкий

до – после

внутри – снаружи

одинаковый – разный

Что мотивирует нас так усердно работать? Что заставляет доводить до конца одни проекты, а не другие?

Приятно думать, что энтузиазм. Мы увлеченно самовыражаемся, и он кипит.

Эта энергия генерируется не нами. Она захватывает нас. Мы получили ее от работы. Заряжена она. В ней – заразительная жизненная сила, толкающая нас вперед.

Работы, таящие зерно шедевра, содержат осязаемый заряд, как статическое электричество перед грозой. Они поглощают своего создателя, заполняя его мысли наяву и сны. Порой они становятся его смыслом жизни.

Похоже на другую созидательную силу.

Любовь.

Кинетическая тяга вне нашего разумения.

В начале проекта воодушевление служит внутренним вольтметром: мы следим за ним, чтобы понять, какое зерно выбрать. Вы работаете с зерном, и вдруг стрелка дергается, значит, работа стоит внимания и усердия. В ней есть потенциал, чтобы поддержать ваш интерес и вознаградить за усилия.

Вы экспериментируете, творите, принимаете дальнейшие решения – и то и дело получаете заряд. Вы не следите за временем, забываете о еде, отдаляетесь от внешнего мира.

А иногда процесс изнурителен. Минуты тянутся медленно, вы считаете дни до конца работы. Как заключенный, царапающий черточки на стене камеры.

Помните, что энергия в работе не всегда вам доступна. Вы свернули не туда – и заряд утрачен. Или вы так увязли в деталях, что не видите всей картины целиком. Воодушевление нарастает и ослабевает, это нормально даже при работе над шедевром.

Если однажды от работы захватило дух, а потом заряда все нет и нет, возможно, вольтметр соврал. Когда от радости остались одни воспоминания, а работа превращается в обязательства перед давним замыслом, либо вы зашли слишком далеко, либо это конкретное зерно еще не было готово давать ростки.

Если энергия исчерпана, отступите на несколько шагов назад и нащупайте заряд либо найдите новое зерно, которое вас воодушевит. Один из навыков художника – умение распознавать момент, когда он или работа уже ничего не могут друг другу дать.

Все живое взаимосвязано, потому что иначе не выживет. То же самое с искусством. Оно порождает воодушевление. Воодушевление требует внимания. А внимание-то и нужно для развития искусства. Гармоничные взаимозависимые отношения. Творец и творение не цветут поодиночке.

Задача художника – следовать за воодушевлением. Где воодушевление, там и энергия. А где энергия, там свет.

Карл Юнг был одержим идеей построить круглую башню, где он мог бы жить, думать и творить. Форма была важна, потому что «жизнь в круге» он видел «как нечто, постоянно появляющееся на свет и трансформирующееся»[14].

Мы часть непрерывного связного цикла рождения, смерти и перерождения. Наши тела разлагаются в земле и дают новую жизнь, наше энергетическое сознание возвращается во Вселенную и видоизменяется.

Искусство бытует так же. Мы участвуем в нем, завершая один проект и приступая к новому. Как и в жизни, всякий финал приводит к новому началу. Когда мы поглощены одной работой настолько, что верим, будто это цель всей нашей жизни, новой работе нет места.

Цель художника – создать шедевр, но также двигаться вперед. Ради следующего проекта мы заканчиваем нынешний. Ради нынешнего мы заканчиваем его так, чтобы можно было выпустить его в мир.

Искусство – серьезное дело.

Обуздать творческую энергию Источника.

Вывести идеи в область материального.

Участвовать в космическом цикле творчества.

Обратное тоже верно. Искусство – это игра в чистом виде.

Если вы ищете работу, которая вас прокормит, возможно, вы ждете слишком многого. Мы творим ради искусства, а не ради того, что оно нам дает.

Можно жаждать успеха, чтобы бросить нелюбимую работу и зарабатывать на жизнь тем, что вас увлекает. Это разумная цель. Однако, если выбор стоит между созданием великого искусства и деньгами, искусство на первом месте. Подумайте, чем еще можно заработать. Успеха труднее достичь, если от него зависит ваша жизнь.

Для большинства искусство – карьера ненадежная. Доход нерегулярный, если он вообще есть. Некоторые художники знают, что хотят создать, но не решаются, боясь, что это их не прокормит. Иметь работу, которая позволяет в остальное время заниматься искусством, – нормально. Заниматься и тем и другим – лучший способ сохранить чистоту искусства.

Бывает работа, требующая лишь времени. Можно оградить свое творчество, выбрав занятие, которое оставляет ментальное пространство, чтобы обдумывать и развивать творческое видение мира.

Иногда работа, никак не связанная с вашим увлечением, поставляет контент. Великие идеи часто рождаются в совершенно неожиданных местах. Многие яркие песни были написаны на нелюбимой работе.

Другой вариант – найти заработок в вашей сфере. В галерее, книжном магазине, музыкальной студии, на съемочной площадке. Если нет работы в гуще событий, попроситесь подрабатывать стажером.

Так можно заглянуть за кулисы ремесла. Понаблюдать за повседневной жизнью профессиональных творцов и рассмотреть индустрию и ее инфраструктуру изнутри. Познакомившись с кулуарной рутиной, вы поймете, стоит ли этот путь вашего внимания.

Даже если поначалу вы будете получать меньше, впоследствии такая работа может принести неожиданные плоды.

Или можно зарабатывать на жизнь тем, что обеспечивает стабильность, и пусть искусство остается вашим хобби, важнее которого ничего в вашей жизни нет. Все пути одинаково достойны.

Определить свое подлинное «я» не так просто. Иногда невозможно.

Мы живем в разных переменчивых «я». Призыв быть собой слишком расплывчат и потому бесполезен. Можно быть собой-художником, собой в кругу семьи, собой на работе, собой с друзьями, собой в кризисе или в покое, собой для себя и наедине с собой.

Меняется не только окружающая среда – меняется и наш внутренний мир. Настроение, уровень энергии, истории, которые мы себе рассказываем, наш предыдущий опыт, насколько мы голодны или устали. Все это создает новые способы бытия здесь и сейчас.

В зависимости от того, с кем мы, где мы, безмятежны или под угрозой, мы постоянно меняемся. Блуждаем среди разных аспектов себя.

Наша отважная, радикальная сторона противостоит более покладистой и неконфликтной. Мечтательная сторона тяготеет к распахнутым великолепным мирам, а ей противопоставлена прагматическая, сомневающаяся в нашей способности воплотить мечты.

Разные аспекты «я» вечно между собой дискутируют. Настроившись на ту или иную черту, мы принимаем те или иные решения, а они меняют нашу работу.

В призме цельный луч света расщепляется на множество цветов. Наше «я» – тоже призма. Нейтральные события раскладываются в ней на спектр чувств, мыслей и ощущений. Вся эта информация обрабатывается каждым аспектом нашего «я», по-разному преломляя свет жизни и излучая разные оттенки искусства.

Поэтому не каждая работа отразит все наши «я». Наверное, это и невозможно, как бы мы ни старались. Зато можно принять призму «я», через себя преломлять действительность – и спектр будет уникальным.

Можно, как калейдоскоп, настраивать диафрагму своего видения и менять картинку. Можно работать, отталкиваясь от одного конкретного аспекта, – например, выбрать роль и создать что-то через свое самое темное «я» или самое духовное. Эти две работы не будут одинаковы, но обе исходят от нас, обе – наша подлинная сущность.

Чем больше мы принимаем свою призмоподобную природу, тем больше у нас свободы для разноцветия и тем больше мы, творя, доверяем своим противоречивым порывам.

Необязательно знать, почему что-то хорошо, или задаваться вопросом, «верное» ли это решение и точно ли оно нас отражает. Просто вот сейчас наша призма излучает такой свет.

Во-первых, не навреди.

Все знают этот ключевой принцип клятвы Гиппократа. Считайте его универсальной заповедью. Если коллега пригласит вас участвовать в проекте, проявите деликатность.

Первый, черновой вариант работы может таить в себе необычайную магию. Оберегайте ее превыше всего. Работая с другими людьми, всегда держите клятву Гиппократа в уме.

Одного лишь признания достоинств бывает достаточно, чтобы проект сдвинулся с места. Друг как-то раз дал мне послушать трек, над которым работал, и попросил помочь. Мне показалось, что добавлять и менять там нечего. Я предложил отказаться в финальном миксе от стандартной настройки балансов и звуков. Это лишь опростило бы шедевр. Порой лучшая помощь – ничего не трогать.

Призма «я» целит в работу одним из лучей – одним из аспектов – нашего бытия. Когда призм больше одной, открываются неожиданные возможности. Точки зрения могут одна другой противоречить или одна другую дополнять – в любом случае они складываются в новую картину.

Назовем это сотрудничеством.

Как и осознанность, сотрудничество – это практика. Чем больше мы поднатореем в процессе, тем он комфортнее.

Это как импровизация джаз-бэнда. Несколько музыкантов, каждый со своим ракурсом, вместе создают новое целое, действуя интуитивно и реагируя спонтанно здесь и сейчас. Можно вести или следовать за другим, упиваясь неожиданностью. Можно солировать или помолчать, если музыка от этого выиграет.

Каждый опыт сотрудничества – возможность увидеть другую манеру работы и решения проблем, а это может повлиять и на развитие нашего творческого процесса.

Не путайте сотрудничество с соревнованием. Это не борьба за власть – мы не хотим настоять на своем или доказать свою правоту.

Конкуренция работает на эго. Сотрудничество – на наилучший результат.

Сотрудничать – значит помогать друг другу заглянуть за высокую стену. Никто не борется за власть. Все вместе стараются взять ракурс пошире.

Оценивая собственный вклад в проект, вы оказываете ему медвежью услугу. Лишь по неопытности можно считать, что идея лучшая только потому, что она твоя. Эго требует личного авторства, раздуваясь в ущерб искусству. Оно порой отвергает новые методы, которые кажутся нелогичными, и отстаивает знакомые.

Наилучших результатов можно добиться, когда мы беспристрастны и не привязываемся к собственным стратегиям. Наша идея или не наша – мы все выиграем, если выберем лучшую.

Художники часто переоценивают искренность.

Они стремятся выразить в искусстве свою правду. Как можно правдивее выразить себя.

Искренность, однако, штука зыбкая. Она отличается от других наших целей. Создать шедевр – достойная цель, но установка на искренность контрпродуктивна. Чем больше мы к ней стремимся, тем она от нас дальше. Когда работа заявляет о себе как об искренней, она порой кажется слащавой. Как кусок сахара. Как пошлая рифма в открытке.

В искусстве искренность – побочный продукт. Она не бывает главной целью.

Мы любим воображать, будто мы последовательны и рациональны, обладаем такими-то качествами, а другими не обладаем. Однако совершенно последовательный человек, лишенный противоречий, кажется неживым. Деревянным. Пластмассовым.

Самые истинные и иррациональные наши черты нередко скрыты, а доступ к ним открывается через творчество. Каждая работа рассказывает о том, кто мы есть, и зачастую публика понимает это раньше нас.

Творчество – это экспедиция внутрь, поиск скрытого материала. Не всегда мы его обнаружим. А если и обнаружим, можем не понять. Зерно может быть притягательно, потому что в нем мы чувствуем нечто непостижимое, но, кроме этого смутного влечения, нам больше ничего не откроется.

Некоторые стороны «я» не любят лобового подхода. Они проявляются косвенно, по-своему. Внезапными случайными проблесками, как солнце, мерцающее на волнах.

Эти явления не вмещаются в обычный язык. Они необычайны. За гранью повседневного. В стихотворении можно сказать то, чего не передать в прозе или беседе.

Из чего бы ни родились идеи, как бы ни выглядели, ни одна из них не минует вашего внутреннего редактора. Привратника.

Именно он определит, какой в итоге сложится работа, сколько бы ваших «я» ее ни создавало.

Роль редактора – собрать и отсеять. Подчеркнуть важное и выполоть лишнее. Вычистить работу до идеальной версии.

Порой редактор находит лакуны и отправляет нас собирать информацию, чтобы их заполнить. Порой информации перебор, и тогда редактор удалит ненужное и обнажит готовую работу.

Редактура выявляет вкус. Вкуса не постичь, ткнув пальцем в то, что нам нравится: музыку, которая радует наш слух, или фильмы, которые мы пересматриваем. Наш вкус раскрывается в том, как мы курируем свою работу. Что включаем в нее, что нет, как составляем ее из фрагментов.

Вам могут нравиться разные ритмы, цвета, узоры, но друг с другом они несовместимы. Все фрагменты должны уместиться в контейнер.

Контейнер – это организующий принцип работы. Он диктует, что уместно, а что нет. Мебели, подходящей для дворца, вряд ли место в монастыре.

Редактор обязан отказаться от своего эго. Эго самодовольно прикипает к отдельным элементам работы. Задача редактора – сохранять непредвзятость, игнорировать эти страсти, находить единство и равновесие. Талантливые творцы, но неумелые редакторы, бывает, выполняют эту работу посредственно и в итоге не реализуют свой дар в полной мере.

Не путайте холодную отстраненность редактора с внутренним критиком. Критик сомневается в работе, подрывает ее, смотрит сквозь увеличительное стекло и разбирает на части. Редактор же отходит подальше, обозревает работу в целом и помогает раскрыть весь потенциал.

Редактор – это профессионал в теле поэта.

Все глубже погружаясь в творчество, можно столкнуться с парадоксом.

По большому счету главное в самовыражении не вы.

У тех, кто избирает путь художника, как правило, нет выбора. Нас словно тянет первобытный инстинкт – та же сила, что зовет к морю едва вылупившихся в песке черепашек.

Мы идем на зов. Отрицая его, мы погружаемся в уныние, будто нарушаем законы природы. Шаг назад – и мы видим, что этот слепой импульс всегда с нами; он выталкивает нас за пределы наших границ.

Едва ощутив, что работа обретает форму, мы переживаем всплеск энергии, а вслед за ним – желание поделиться с другими в надежде воспроизвести в них тот же таинственный эмоциональный заряд.

Это тяга выразить себя, это наше творческое предназначение. Не всегда оно в том, чтобы мы поняли себя или другие поняли нас. Мы делимся восприятием, мировоззрением, чтобы в других раскатилось эхо. Искусство – отзвук быстротечной жизни.

Наш век недолог, но мы можем создавать работы, которые остаются памятниками нашему земному бытию. Непреходящие свидетельства жизни. «Давид» Микеланджело, первые наскальные рисунки, пейзажи, нарисованные детскими пальцами, – все это отголоски одного и того же человеческого крика, как нацарапанные в туалетной кабинке граффити:

Всю природную красоту пронизывают незримые нити математики.

Мы видим одинаковые пропорции в спиралях морских ракушек и галактик. В цветочных лепестках, молекулах ДНК, ураганах и строении лица человека.

Все наши попытки осмыслить себя и свое искусство – дымовая завеса, обманка. Они не проливают свет на то, что есть. Они сбивают нас с толку. Невозможно узнать, что не важно, что существенно и насколько значим наш вклад.

Мы рассказываем себе всякие истории о том, кто мы и как создается работа. Но все это ерунда.

Важно одно: сама работа. Созданное искусство и как его воспринимают.

Вы – это вы.

Работа – это работа.

Каждый слушатель или зритель – это он сам. И больше никто.

Все это нельзя понять по-настоящему, а уж тем более свести к простым уравнениям и общепонятному языку.

В любой момент доступны миллиарды единиц информации, а мы вбираем лишь малость. Заглянув в замочную скважину, мы создаем интерпретацию и добавляем в коллекцию новую историю.

С каждой историей, которую мы себе рассказываем, мы отвергаем очередную возможность. Реальность сужается. Пространство «я» обрастает стенами. Истина рушится, чтобы вписаться в продиктованный нами организующий принцип.

Как художники, мы призваны отметать эти истории снова и снова и слепо доверять этой удивительной энергии, что ведет нас вперед по тропе.

Произведение искусства – точка, где сходятся все элементы: вселенная, призма «я», магия и дисциплина претворения идеи в жизнь. И если они приводят вас к противоречию, в края, что кажутся непроходимыми или непознаваемыми, это не значит, что они негармоничны.

Даже в том, что кажется хаосом, есть порядок и закономерность. Подспудный поток во всем сущем – космическое течение, которого не вместить ни одной истории.

AC/DC

Ballbreaker (1995)